- Может, расскажете мне, в чём заключается эта методика, перед тем как начнёте выбивать из меня дурь? Нет, серьёзно, мне было бы полезно послушать.
Уиллу до ломоты в костях не хотелось начинать драку, хоть идия узнать о том, как изгонять бесов от самого одержимого и была жутко глупой. Насколько он знал, у ирландца был только кинжал, но как-то же тот умудрился не получить не царапины, когда часовенка обрушилась ему на голову. А вот Уилл был изранен, потерял много крови, и самое хреновое - не знал, что именно делать, даже если получится как-то обездвижить ирландца. Однозначно было одно - бегство не рассматривалось. Ему, конечно, и так пришлось бы всё объяснять, но хрен его знал, как бы всё потом обернулось а беглеца он был обязан вернуть в ад.
- Выбивать дурь? - Хью поднялся и размял плечи. - Дорогой мой, грузины - не варвары, а ирландцы - тем более. Методика же проста, как всё лучшее: одержимый кладётся в горную реку - на мелкое место, чтобы ледяная вода перехлёстывала, но иногда мог дышать, - а потом ему на грудь постепенно наваливают камни. Там очень много камней, любезный баронет. И, разумеется, читаются молитвы... Суть заключается в том, чтобы создать бесу невыносимые условия - и тогда он уйдёт. Но вы, друг мой, определённо прокляты, потому что я вижу сэра Рольфа.
Уилл вздохнул, чувствуя себя хуже прежнего - как будто вдобавок к ранам ему положили огромную плиту на плечи. Вряд ли после такого у него когда-нибудь сложились бы хорошие отношения с отцом Алетты, а ему бы хотелось. Как стоило поступить? Попробовать что-нибудь соврать и разбираться с Хью потом? Господи, и почему этому сукину сыну нужно было появиться именно в Рочфорде?
- Мать твою ткачиху всем полком да под дудку, - задумчиво проговорил Рольф с горским акцентом, будто только что вернулся из Гаскони. - Помолился, юн-нец?
Хью усмехнулся, но промолчал.
Так, ну направление мыслей тестя было ожидаемым, и Уилл не знал, как доказать отцу Алетты хоть что-то. И как объяснить часовенку, чем-то кроме правды, и как потом ловить ирландца в маноре, откуда тот при желании мог просто уехать, где мог взять заложника или просто кого-то убить. Он не знал - говорить правду, или просто как-то выкручиваться. Тем более что ирландец был рядом и он мог вмешаться. Уиллу вспомнилось как Рольф фехтовал с Диком. Ну, во-первых, это не предвещало ничего хорошего, а во-вторых, может Рольф был как-то связан со всеми этими богинями, с зеркалом Фицалана и с тем замечанием про особую воду? Тогда история про беглую душу могла бы звучать для него не такой уж бредовой.
- Не спешите меня убивать - я и так в крови, а вы ещё хотели внуков. - Уилл вздохнул, чувствуя как глупо оно звучало. - В мистера Хью вселилась беглая из ада душа, понятное дело что вы не поверите, но имейте в виду, что невредимый посреди руин сидит он, и с детским черепом играет тоже он.
- Эту часовню построили мои родители в честь своего воссоединения и моего рождения. Здесь я венчался с моей Морисоль - тайно и сладко. Здесь похоронены мои сыновья. И ты считаешь, что чья-то чужая душа является достаточным оправданием для разрушения часовни?..
В голосе Рольфа звенела плохо сдерживаемая ярость.
Захотелось начать спорить о том, что речь шла не о его друге, и вообще раз часовня была так важна, нужно было проследить чтобы там не завелось тварей, а он в добавок ещё и чуть не помер. Но Уилл низко поклонился.
- Извините, если бы я знал что так обернётся, ни за что бы до такого не довёл. Позже я могу попробовать восстаночить её.
Он понятия не имел, как вообще можно было восстановить часоню. Наверное, для людей постарше, такие воспомиевния были важны. Да и Уилл не был дворянином, чтобя ощущать ту же преемственность, что Рольф. Удивительным было то, как тесть отреагировал на историю с беглой душой. Может быть он просто был слишалм зол, чтобы вслушиваться, и поэтом просто пропустил её мимо ушей.
- Восстановить?!
Рольф опустился на колени, бережно поднимая камень стены.
- Восстановить?! Воистину, можно вывести конюха из конюшни, но конюшню из конюха - никогда. Когда я согласился принять тебя в семью, я рассчитывал получить умного, благодарного мальчика, понимающего оказанную ему честь. Хью, это наказание за тяжкий грех, да?
- Происки Врага, друг мой, - ирландец взглянул на него с сочувствием и покачал головой. - Возможно, стоит подумать о разводе?.. Конечно, жаль, что так скоро после свадьбы, Алетта может расстроиться...
- Алетта расстроится, узнав, что часовня разрушена, - мрачно заметил Рольф. - Впору не о разводе думать, а о том, как юный зять погиб от лап случайно забредшего медведя.
Уилл рассматривал рукоять ножа.
- Вы так говорите, как будто я специально. И вообще это он виноват, но медведь так медведь - по крайней мере звучит достаточно трагично. Вы только осторожнее с вашим ирландским другом-теологом. Если он притащит тех тварей, что покусали меня, в манор - будет уже не так весело.
Он чувствовал себя уставшим и, наверное, отдал бы левую руку, чтобы прямо сейчас вернуться домой, в момент, когда ещё не поехал ещё даже на первую инспекцию.
- Этих тварей я покупал у брата Скрамасакса за четыре тысячи фунтов. Он дрессировал их неделю, и до вас они набрасывались только на воришек. Будь вы воистину в семье, сроднись вы с Алеттой этой ночью, они сочли бы вас молодым хозяином, и не тронули ни вас, ни Хью. А специально или нет... Магия - не игрушка, она накладывает ответственность за своё применение.
Рольф шагнул на развалины, поднимая сломанный лук.
- Не маг, не охотник, не воин. Даже сыном стать не хочет. Иди в поместье, мальчик. И попробуй сам объяснить Алетте, что и зачем сделал. Ты поскорбишь со мной, Хью?
- Конечно, - ирландец вздохнул и ногой отодвинул кусок камня, упавшего ближе прочих к алтарю. - К слову, в лесу как-то много нежити стало, сдаётся мне. Не иначе как после магистра михаилитов. На севере, говорят, тоже, кое-где...
- Больно нужно

Уилл развернулся и пошел, пиная по дороге камни. Чего от него вообще все хотели? Как будто он просил дворянства, подарков и этакой чести. И чёрт с ним с Хью, по крайней мере пока демоны не изволят, мать их, объяснить что именно нужно было делать и вообще не ошибся ли он. Ручные, за четыре тысячи, замечательно - не будь у него дара исцеления уже умер бы от потери крови. Уилл отошел достаточно далеко, чтобы его не было видно и сел под дерево, скрестив руки и прислушиваясь к земле. Нужно было проследить чтобы Рольфа не сожрали его же благородные охранники, раз уж Хью умел ими управлять. Ну а потом, когда парочка пойдёт к манору, просто их обогнать.
Место Уилл подобрал так, чтобы через ветки было видно развалины часовенки. Рольф, кажется, молился, причем неустанно и очень долго. Всё это время Уилла кусала мошкара, ему хотелось чего-нибудь перекусить и пару раз стукнуться лбом о дерево. Ирландцу полагалась порция тумаков за саму идею с разводом. Уилл бы не умер от горя, не получись у него войти в это бесконечно знатную семь, но аот Алетта уже была его. Через два часа ничего неделания от скуки Уилл ещё раз проверил Хью взглядом ловца, а когда перевёл взгляд на руины часовенки ослеп, а когда опять смог видеть, Рольфа и Хью уже не было.
Он поднялся, проверяя нет ли в воздухе силы, нет ли под руинами каких-то углуплений и не переступает ли кто-нибудь с ноги на ногу в кустах поблизости. Видимо, оба пошли домой другой дорогой и ему теперь должно было прилететь ещё и за непослушание. Было уже совсем темно и станоаилось холодно. Уилл пошел к манору, мечтая о том, как уедет и таким образом хотя бы сократит количество оскорбляемых вокруг.
Странными были все эти рассуждерия о тварях и полное игнорирования его заявлений. Ни - "Ты что несёшь?!", ни "а, так ты, видать, приложился головой".
У ворот его ждала Алетта. Жена радостно повисла на шее, и от этого Уилл почувствовал себя ещё более виноватым, но одновременно стало и как-то всё равно и спокойно. Он вздохнул.
- О, милая Алетта. Не висни на мне, а лучше принеси верёвку, и я повисну на ней. Я очень обидел сэра Рольфа, и наверное, расстроил тебя, развалив часовенку в лесу. На меня напали охраняющие её пиявки, и я не расчитал силу. Прости, милорд отец сказал, что ты её осень любила. - Уилл посмотрел за ворота. - Разве сэр Рольф ещё не вернулся?
- Мне еще и глазуньи нравились, - сообщила ему в плечо Алетта, жарко прижимаясь. - Знаешь, сколько они стоили? Как восьмерка лошадей. Но отец вернулся давно, был очень зол и заперся у себя. Никогда его таким не видела. Но мы всё равно завтра уедем в Лонгфрамлингтон, а он поостынет.
Уилл улыбнулся.
- "Глазуньи" - похоже на название цветов, никогда бы не догадался. Ну - он поднял Алетту и прокрутился с ней на месте. - Главное что ты не сердишься. Такая добрая. Давай поужинаем вместе? Я умираю с голоду.
Уилл чуть не добавил - " после того как сидел пол дня в засаде". В самом крайнем случае завтра можно было что-то придумать, чтобы отложить поездку, а оставаться дальше он и сам не хотел. Алетта была лёгкой, как ребёнок. Ему в этот момент почему-то представилась картина, как она маленькая держит на руке пиявку и играет с ней, как с котёнком.

Через пол часа Уилл сидел у стола в своей комнате, оперевшись подбородком о руку и думая, не глупость ли он собирался сделать. Он смыл с себя кровь и переоделся во всё чистое, в который раз радуясь такой возможности. Свежая одежда чувствовалась приятной прохладой на коже. Алетта согласилась поужинать, но до того ещё было достаточно времени, чтобы попробовать вызвать Саргатанаса.
Теперь идея казалась совсем не такой замечательной. Одним делом было просто позвать демона, другим - чертить на полу пентаграмму, записывать на ней имена. Это уже совсем не было похоже на того полумонаха - охотника за беглыми душами, которого он себе представлял. Становилось страшно и неприятно от того, что всех этих демонов и богинь со временем становилось только больше. И одновременно с этим Уилл впервые чувствовал, что всё как будто было у него в руках. После того, как в Саутенде и Хокуэле он просто пытался кое-как выкрутиться и вообще не понимал, что происходило, это тоже было странным. Пока что цепочка была понятной - он совершил ошибку, согласился ловить беглые души, чтобы выбраться, и теперь должен был понять, как именно оно делалось. Переставал ли он от этого быть христианином? Уилл не знал, наверное - нет. И вообще, представление о христианстве в последнее время как-то совсем изменилось. Он теперь был уверен, что попадёт в ад, так или иначе, через год и через двадцать лет. Поэтому вера ощущалась одновременно как какая-то земля под ногами, на которую всегда можно было опереться, и неизменный приговор. Иногда хотелось самому спросить себя, зачем вообще было продолжать верить, если всё равно был уверен, что попадёшь в ад? Наверное, он был так уверен, что попадёт именно в туда, потому что видел демонов и какую-то близкую к аду реальность.
Уилл поднялся, проверил, надёжно ли заперта дверь, и плотно ли закрыты окна. В этом, наверное, и был смысл всей этой веры - продолжать верить, несмотря ни а что. Всё-таки, это была вера его предков, и та вера, в которой он воспитывался. Хотя казалось жутко нечестным, что к ошибкам его как будто толкала жизнь. Да, да, конечно, всё оно было просто попыткой себя оправдать, но не должен же он был остаться в пустыне навечно, просто для того, чтобы не подписывать контракт. С другой стороны, Ворон же как-то выбрался, а значит, был и другой способ.
Уилл отбросил все по сути бесполезные мысли о религии и попытался сконцентрироваться на деле.
Ему нужно было узнать, что именно делать, даже если придётся рисковать. Он встречал описания призыва демонов в монашеских библиотеках, и даже с интересом их прочёл, потому что был свято уверен, что это просто интересные сказки. И уж точно не думал, что теперь придётся мучить свою память, вспоминая имена. Будь в комнате Дик и магистр Циркон, оба бы, наверное, дружно выбили из него всю дурь сапогами, и посоветовали бы не лезть, туда, куда не следовало. Надежд на то, что Саргатанас не попытается обмануть его, пусть Уилл и искал души для него же, вообще не было. Но, чтоб они все сдохли, если бы он точно знал, что нужно было сделать, может, и часовенка бы осталась цела, и Хью бы уже варился в своём отдельном котле. Это было жутко обидно. Он остался один на один с беглой душой, у него было время, было достаточно сил и не хватило только вот этого самого знания.
Уилл вздохнул, становясь на колени и вычерчивая на полу двухслойный круг. Пентаграмму полагалось рисовать в меньшем, между ним и большим Уилл вписал, вроде как защитные слова. Саргатанас, наверное, не должен был ему угрожать, но экспериментировать с тем, чего не понимал, совсем не хотелось. Дальше пошла самая нудная часть - Уилл буква за буквой вписал состоящее из имён демонов и хранителей заклинание во внутреннюю часть круга, поместив имя Саргатанаса в начало и конец.
Сначала он поймал себя на желании, чтобы ничего не вышло и он поскорее отправился ужинать с Алеттой. Эти мысли пришлось отпинать в сторону. Ему нужно было закончить хоть что-то. От одной мысли, что он хотя бы начнёт развязывать этот клубок долгов, становилось приятнее и спокойнее. Так что, Уилл сконцентрировался на том, что хочет узнать, продолжая читать имена вслух. В конце, пройдя всё заклинание седьмой раз, он выпрямился и позвал Саргатанаса.
- Вишенка, ты так возмужал. Это возбуждает.
Сегодня Саргатанас был одет в темно-синюю шелковую рубашку, заправленную в узкие кожаные штаны. Серые. Которые перетекали в серые же сапоги, отчего ноги демона казались бесконечно длинными и очень стройными. Демон опирался на изящную трость, правой рукой небрежно поправляя жемчужную серьгу.
В линиях пентаграммы лениво плясало золотистое пламя.
Уилл низко поклонился, чувствуя неприятное покалывание вдоль линии позвоночника. А ведь это мог быть другой демон, принявший форму Саргатанаса, да и вообще, он играл с огнём. Хорошо хоть выложенный испанскими изразцами пол не прогорал. Сейчас ему повезло, но попробуй Уилл сделать то же самое в какой-нибудь таверне, на досках осталась бы пентаграмма. Глупо и жутко опасно. И Саргатанас вполне мог отказаться отвечать или потребовать плату, потому что разъяснения в контракт не входили.
- Благодарю, что откликнулись на мою просьбу прийти. Не могли бы вы, пожалуйста, ответить на мои профанские вопросы? Потому что я даже не уверен, правильно ли понял, что вой сирен в голове указывает именно на беглую душу. А если меня повесят за убийство и массовые разрушения зданий, толку будет мало.
- Сирены обычно поют, вишенка и сын вишенки, - задумчиво просветил его демон. - Сладкоголосо. Знаешь, сколько они погубили ахеян? Бессчётно!
- Значит, сирены существовали, тогда может быть, были и греческие боги, раз уж я уже убедился в существовании гэльских. Ну, мне просто трудно описать это ощущение в голове. Набат? Вой? Важнее, означает ли он то, что я подумал. В Хью вселилась беглая душа, которую я должен вернуть в ад?
Уилл, хоть и неуклюже, но коснулся Морриган, надеясь, что Саргатанас может что-то о ней сказать. Ему было интересно, как в одном мире соотносились древние боги и демоны, но задавать не связанные с заданием вопросы напрямую Уилл боялся, потому что за них могли потребовать плату.
- Во-первых, мой сладкий пирожок, открой пентаграмму, - не изменяя задумчивости, проговорил Саргатанас. - Здесь тесно и я хочу присесть. И только потом будет во-вторых.
- Никогда бы не подумал, что оно сработает. - Уилл черкнул носком сапога по внешнему кругу и сделал шаг назад. Чувство было такое, как будто на него сейчас набросятся. Но времени на споры с Саргатанасом не было, а ответы были нужны. Он показал рукой на одно из кресел. - Прошу, если хотите.
- Во-вторых, дорогуша, - вопреки собственным словам, демон садиться не спешил. Он неспешно прогуливался по комнате, рассматривая подарки, трогая книги, принюхиваясь к огню и пробуя вино из кувшина. - Беглые - это очень обширный параграф душ. Но прав Агарес, прав. Обмельчали людишки. Помню я, ловцы раньше сами справлялись со своими набатами и добычей, ничего не разрушая при этом. Почему сейчас должно быть иначе, о сын рыцаря Ада?
- Время меняется, найти нужные знания сложнее. Я бы совсем не знал о ловцах, если бы не был комиссаром. Но для того, чтобы исправно выплачивать свой долг, мне нужно знать буквально две вещи - правильно ли я определяю, кого нужно отправлять, и как именно это делать. Я бы попытался найти что-нибудь в монастырских архивах, может быть, даже какой-нибудь сборник с перечислением всех типов беглых душ, но Хью появился слишком быстро.
Он, наверное, поспешил стирать круг. Вот уж правда, что демоны не знали ни стыда, ни совести - заставить его возвращать души в ад и не пожелать рассказывать как.
- Вишенка от вишни недалеко падает, - пробурчал под нос Саргатанас. - Котик, это не проблемы. Совсем. Не мои, и даже не всего Ада. Только твои. Мы попечительством и благотворительностью не занимаемся, управой ошибся. А долги... Долги пора бы начать выплачивать. И за себя, и за папеньку. Ах, какой он был страстный душка!..
- Долгам папеньки лучше остаться с сами папенькой, тем более, что вы имеете дело не только со смертными телами, но и с бессмертными душами. И хоть он, судя по всему, и погиб, взимать с него же долги это вам не мешает.
Уилл вздохнул, разглядывая круг с пентаграммой. Что вообще он должен был чувствовать, услышав, что отец, которого он никогда не знал, погиб? Пока что больше всего было похоже на облегчение, даже не потому, что он так уж его не любил, просто теперь этот отрезок жизни был как бы закрыт. Особенно, если не позволять накидывать на себя чужие долги.
Надпись между кругами теперь казалась весомой, как будто это не он сам начертил её несколько минут назад. Может быть, стоило обратить внимание на связанные с демонами книги, если такие попадутся на глаза. Он слышал, что если всё сделать правильно, демоны не могут покинуть круг и вынуждены отвечать на вопросы. Это было бы славно, по крайней мере ему бы не пришлось торговать своим временем. И он же не собирался приносить кого-то в жертву, а с Саргатанасом и так вынужден был вести дела. Почему хотя бы не на справедливых условиях?
- Хорошо, месяц той же службы, что я несу сейчас в добавок к уже уговоренным года. Справедливая плата за толковые ответы на два вопроса.

Демон повернулся на каблуках в изящном пируэте.
- Ох, вишенка, что такое смерть, когда всем вам обещано воскресение и праведный Суд? К тому же, служба, которую ты так и не сослужил, так же полезна, как страсть монаха-скопца. Подумай об этом, дорогуша. Но я, - он хищно повел носом, - чую ужин. Мясо с кровью, рыба, вино... Засахаренные вишни.
Саргатанас снова развернулся и направился к двери, мурлыча под нос какой-то заунывный мотивчик.
- Поспеши, котик. Я желаю представиться леди Харпер - твоими стараниями или без тебя. Друг семьи ведь, не так ли?
- Чего вы хотите в обмен на ответы? - Уилл почувствовал страшную злость и обиду. День и без того был дерьмом, чтобы он сейчас ещё и выплясывал танцы с бубном. Не собирался он подвергать жену такой опасности, по крайней мере, даже не попытавшись выгнать демона. Долги отца - смешно, и годы службы, конечно, не имели значения, если ему не потрудились сказать, что делать.
- Поспеши, пирожочек, - ответил демон из коридора, захлопывая за собой дверь.
Картина того, как он ужинает с Алеттой, о чём-то болтая, повалилась у Уилла в голове, даже быстрее, чем в своё время валился Хокуэлл. Нужно было что-то сделать. Он выскочил в коридор, собираясь произнести конец заклинания, но наткнулся на удивленные взгляды слуг. А стирать пентаграмму было слишком опасно. Уилл запер дверь кинжалом, сказав ни в коем случае никому не входить и догнал Сара. В голову не приходило ни одного безопасного способа остановить демона, не разрушив половину манора. Не будь в коридоре слуг, Уилл бы попробовал нарисовать защитный круг у ног демона, используя силу.
Саргатанас дошел до комнаты, в которой жила Алетта, и толкнул дверь.
- Послушайте, можно же было хотя бы постучаться. - Уилл вошел в комнату, обгоняя демона.
Алетта обернулась от стены, на которой висела старая, выцветшая карта Англии, заметила Саргатанаса и присела в книксене, опустив взгляд. Так стало прекрасно видно, что вырез нежно-персикового платья был даже ниже принятых при дворе - оно едва держалось на груди. На шее блеснула простая золотая цепочка с единственным изумрудом.
- Дорогой супруг, я не ожидала, что вы придёте с гостем. Позвольте, я распоряжусь об ещё одном приборе.
- Да-а! Гост-ри!
Попугай в клетке у окна взмахнул крыльями и перепрыгнул на более высокую жёрдочку, поближе к ярким камням подаренного Уиллом ожерелья, закреплённого на цепочке.
Уиллу захотелось начать кусать себе кулаки - почему на Алетту должен был глазеть вообще хоть кто-то, кроме него? Платье не совпадало с тем, как неуверенно его жена чувствовала себя до этого, но ей однозначно шло. На приёме Уилл, конечно, бы предпочёл, чтобы Алетта выбрала что-то более закрытое, но она и не готовилась к приёму. Алетта, наверное, хотела ему понравится, а он вместо нормального ужина ещё и притащил в комнату черт знает кого. Ужасно. Хотя подарка в клетке с попугаем он не понял. Уилл встал между демоном и женой, но чуть в стороне, так чтобы в случае чего, успеть закрыть Алетту.
- Извини, я и сам не ожидал. Дорогая жена, это граф Сид из Кастилии. Он прибыл буквально только что и страшно захотел познакомится с тобой, как я не пытался отложить это хотя бы на завтра. - Уилл обратился к Саргатанасу. - И так, граф Сид, позвольте представить вам мою очаровательную супругу, леди Алетту.
- Ох, уж эти комиссары. В голове только долг, честь и Реформация, даже имена старых друзей забывают. Саргатанасом зовусь, милая, - нежно проговорил Сар, усаживаясь за стол и тщательно расправляя льняную салфетку. - Демон. Знаете, под Астаротом хожу. Бригадный генерал - ну да это когда еще будет! Ах, прелестная Алетта, знали бы вы, как мил бывает Астарот, особенно, когда не сердится. Но серчает он часто. Потому что ваш муж не работает, а только часовни рушит. Отца своего превзошёл. Я порой даже думаю, что кровь гораздо важнее души, понимаете? Хотя, зачем я вру? Думать в вашем присутствии не о вас - кощунство, восхитительная Алетта.
Уилл вздохнул - было бы проще, если бы его до этого завалило балками. Ну, очевидно, рассказать Алетте про демонов теперь придётся гораздо раньше, чем он рассчитывал, и ему не нравилось, когда кто-то обхаживал его жену, даже демон, тем более демон.
- У графа очень специфическое чувство юмора, почему и пришлось покинуть родину. Присаживайся Алетта. - Он отодвинул стул жены и обратился к Саргатанасу. - Я рад, что вы рады познакомиться с моей женой, и выглядит она, действительно, замечательно. И всё-таки, чтобы я не повторял судьбы своего отца, можно хотя бы отменить ограничение по времени? Сами видите, что от спешки толку мало.
- Ха-ха, - обворожительно улыбнулся Сар, прямо из воздуха доставая алую розу. - Она росла на крови грешников, очаровательная Алетта. Примите её свадебным подарком лично от меня. Что же до времени, вишенка, то нам не жалко. Пользуйся им. Но не удивляйся, если однажды в задницу воткнут вилы, чтобы пошевеливался.
- Благодарю, милорд граф, - Алетта опустила взгляд, принимая цветок, и присела в глубоком реверансе, расплескав платье по полу. Затем взглянула на Уилла. - Господин муж, вы не говорили, что ваше начальство по ведомству настолько... занятно.
Алетта удивляла его уже второй раз за день - сначала она не обратила внимания на то, что он разрушил часовенку, а теперь и бровью не повела, услышав о демонах. Хорошо, что ему дали больше времени - теперь можно было уехать тогда, когда он пообещал и не нарваться на вилы. Уилл вздохнул - было немного стыдно, что он не успел рассказать всё раньше, но с другой стороны, как-то спокойнее, учитывая, как отреагировала Алетта.
- Не успел, любимая жена, но расскажу тебе всё сегодня. Очень поучительная история. Благодарю и буду иметь в виду. - Он поклонился демону, взял в руки тарелку и ложку. - Предпочитаете мясо, рыбу или и то, и другое?
- Новобрачных, - Сар склонился над рукой Алетты, красноречиво щелкая зубами. - Какая сладкая душа...
Алетта, притворно нахмурившись, хлопнула его розой, и демон рассмеялся, отпрянув.
- Милорд явно предпочитает рыбу с... вишнями. Для услады тела и охлаждения души. Но расскажите же, милый граф, что случилось с отцом господина мужа?
- Но, милая леди, спросите об этом самого вишенку. У нас в Кастилии об этом не говорили. Откуда дикому испанцу знать, что происходит с дубами в Англии?
- С дубами? - Уилл положил на тарелку демона запрошенную рыбу и вишни. Удивительно, что Алетту его отец волновал больше, чем самого Уилла. Он никогда не видел Гарольда Брайнса, и не хотел видеть, и уж тем более не собирался выплачивать чужие долги - своих хватало. По крайней мере, до тех пор, пока в наследство ему не достанется, что-то равноценное.
Демон участливо заглянул ему в глаза.
- Деревья такие, - он растопырил пальцы, демонстрируя ладонь Уиллу, - с листьями разлапистыми.
- И при чём здесь дубы? Алетта, чего хочется тебе? - Причём были дубы или не при чём, Уилл бы немало отдал, чтобы ужин наконец закончился и можно было относительно спокойно вздохнув. Конечно, уничтожив сначала пентаграмму. И всё-таки, помимо его желаний, нужно ли было узнавать об отце? Может Алетта была права и о Гарольде нужно было узнать, хотя бы на случай, если Уиллу захотят приписать долги. Хотя, тут и без особых раздумий было понятно, что долгов много и отдавать их было бы трудно. Поэтому лучше просто не допускать, чтобы на него их скидывали.
- Дубы, - наставительно поднял палец Сар, - очень полезны. Жёлуди на них растут. Иногда висельники болтаются. Белочки бегают. Слышал, в них даже жертвы приносили. Ох уж эти язычники, милая Алетта!
- Жареных каштанов хочется, - мечтательно вздохнула Алетта, кивком соглашаясь, что язычники - ох. - Но их нет.
Уилл вздохнул, улыбаясь Алетте.
- Значит попробуем найти в одной из таверн, в дороге оно всегда вкуснее. - Он обратился к демону, поднимаясь из-за стола. - Ну, лорд Саргатанас, благодарю за то, что оказали честь и удовольствие своей компанией. Будем рады, если вы навестите нас снова, а нам с супругой пора отдыхать - завтра в дорогу.
- Отдыхать?.. - Алетта удивлённо взглянула на него поверх розы. - Но, дорогой супруг, ведь вы хотели ужин, а теперь словно вам неприятно общество? И ничего не едите... Впрочем, как будет угодно.
Она поднялась, расправляя юбки, и поклонилась Сару.
- Милорд граф...
- Миледи Харпер, - в свою очередь откланялся демон, медленно истаивая серным дымом.
Уилл вздохнул, глядя как кашляет Алетта. Вроде бы дым был просто неприятен, ничего опасного. Хотя кто его знал, со всеми этими демонами. И всё-таки из него получался ещё и отвратительный муж. Захотелось пойти в комнату, стереть пентаграмму и лечь спать - день получался слишком долгим.
- Извини, что притащил кого-то третьего, всё было замечательно и в следующий раз нас точно будет только двое, и мы поищем где подают каштаны. - Уилл обнял Алетту за талию, привлекая к себе. Он бы с радостью пошел спать, но до этого пообещал, что расскажет всё сегодня. - Хочешь послушать о том как я познакомился с этим третьим - кастильцем сейчас или уже завтра в пути?
Алетта нахмурила брови, недоумённо взглянула в лицо и упёрлась ладонями в грудь, отстраняясь.
- Замечательно?.. В следующий раз?.. Про кастильца, конечно, можно и в пути, но мне правда интересно, что же с вашим отцом? Кажется, вы никогда не говорили...
Уилл потёр глаза - ещё бы, столько вглядываться в руины часовенки, чтобы в итоге всё проглядеть.
- Дело в том, что я его никогда не видел, и если честно, не горю желанием увидеть. И дело даже не в том, что он, судя по всему, негодяй. Я сам, если верить слухам, могу сойти за того ещё негодяя, а может и просто могу. Дело в том, что он совершенно чужой мне человек, понимаешь? Он не младшая сестра или брат, о которых мне следовало бы позаботиться, даже если бы я никогда их не видел. Он взрослый человек, который сам справляется с жизнью, и чёрт с ним. А о том, есть ли у меня братья и сёстры, кто-кто, а он точно не в курсе. Так я пока думаю, каким бы мучительным этот процесс для меня не был. А теперь нам пора спать, потому что завтра потребуется много сил.
Сначала Уилл грешным делом и правда подумал просто пойти спать, но потом Алетта показалась такой мягкой, податливой и одновременно гибкой, так невинно посмотрела ему в глаза, что спать совсем расхотелось. В этот раз она вела себя немного увереннее, хотя всё равно стеснялась. В движениях жены теперь проступала неловкая нежность, от которой ему сносило голову. Уилл вспомнил о том, что он находился в своей комнате, да и вообще о том, что где-то находился только после того, как Алетта уснула. Он одним движением стёр пентаграмму, собрав уголь в маленький чёрный шарик и метнув его в камин. Всё-таки он был молодым идиотом - забыться настолько, чтобы не понестись первым же делом стирать опасную улику. А, чёрт с ней - ничего не случилось и слава богу. Тем более, у сэра Рольфа были такие необычные друзья, что пентаграмма могла оказаться не такой уж и необычностью. Отец Алетты, вроде бы, был совсем не слепым, чтобы не заметить странности Хью. Да и что вообще должна была означать беглая душа в теле, если с человеком оставались все его воспоминания и привычки. Или беглец поселился в Хью ещё до знакомства с сэром Рольфом, или Уилл чего-то не понимал. Захотелось начать тереть себе лицо и волосы, ворочаясь в кровати. Тысячу раз чёрт был со всем этим, тысячу раз, тысячу чертей. Он осторожно прижал к себе спящую Алетту, так чтобы её не разбудить. У него было время, так что сейчас можно было просто отдохнуть, забыть о том, что он развалил часовенку, о том сколько всего непростительно тупого сделал за последние недели и просто отдохнуть. А завтра написать какое-нибудь слезодавильное письмо матери, конечно, никак не упомянув Гарольда Брайнса. Идея оказаться в дороге с Алеттой теперь приятно каталась на языке, и наполняла грудь. И даже домой хотелось намного меньше, а может и совсем не хотелось. Главное, чтобы с матушкой всё было хорошо. Уилл выдохнул уступая сну.

15 апреля 1535 г. Рочфорд - тракт.

- Ну и в общем, я с горем пополам вытащил меч из этого гадкого пня... - На этом моменте истории в него врезался почтовый голубь, так что пришлось запнуться, отплёвывая перья. Уилл со вздохом отвязал послание, бережно передав птицу Алетте. Они уже несколько часов ехали по тракту, выехав даже толком не попрощавшись. Сэра Рольфа найти не удалось, хотя Уилл и не особо старательно его искал - так что пришлось ограничиться запиской. Может, отец Алетты просто не хотел видеть, как увозят дочь, а может боялся, что таки придушит Уилла. В итоге, наверное, даже и то и другое - не хотел видеть, как дочь увозит человек, которого бы он с радостью придушил. Уилл пробежался взглядом по мелким буквам, письмо было очень непонятным:

Не просто дорогой, а дражайший наш баронет!
Вы не поверите, какие милые, дружелюбные люди обитают на Севере. Мы и сами не поверили бы, но поневоле приходится. Век бы здесь собирали цветочки на лесистых полянках, по сиреневым тычинкам да гиппоподобным индиго. А вы - поверите? В конце концов, не каждый час приходится встречать заковёрье вместо задымленья! Кстати, о солнышке, которое так славно греет поля и хухольковые спины. Крайне любопытно, что вы сделали с нашим прошлым подарком? Тем, в Саутенд-он-Си? Надеемся, распорядились им, как умеете, разумно и рачительно.

P.S. вы подумали о сливах? Сливы полезны в деле ловли блох. Насекомые к сладкому липнут. И, главное: поладили ли с леди Алеттой, которую нам не довелось пока узнать?

сэр-леди Фламберг

Уилл закатил глаза, гадая какой злой дух подговаривал всех вокруг, причём не только магистров, рядовых михаилитов и лордов, но даже древних богинь его дразнить. Письмо было донельзя странным. Может быть, с Фламбергами что-то случилось, но думать, что в случае беды они написали бы ему, а не Фицалану, было просто смешно. Может, под сливами подразумевалось что-то важное и его просто торопили. Уилл передал письмо Алетте, забрав голубя.
- Письмо от Фламбергов, странное, правда? - Уилл не ожидал услышать ничего нового, ему просто было приятно советоваться с Алеттой. Утром жена собралась быстрее него, явно подготовив всё заранее. Вещей, правда, вышло столько, что с лихвой хватило и на его лошадь. Коня, которого Уилл по сути украл, он оставил в Рочфорде, там от него не стало бы ни холодно, ни жарко, а вот в дороге могли придраться. Тем более, что серая кобыла корнуолльской породы понравилась ему намного больше. Из вещей он в первую очередь подумал об оружии, надел кожаную куртку, а под неё кольчугу, поверх всего пару наручей. Выглядело всё боевитее, чем ему хотелось, но видел бог, оно всё могло пригодиться. Алетта надела красивое платье, а поверх него широкую красную накидку.
- Я думала, такие письма тебе привычны, - Алетта удивленно глянула на него. - Разве комиссарам не пишут доносов?
Уилл улыбнулся, пожимая плечами.
- Мне пока не писали, и на кого, по твоему донос? - В начала письма, действительно, говорилось о севере, но писать о целом регионе было бессмысленно. Все и так знали, что чем дальше англичанин находился от Лондона, тем меньше он был протестантом. Но Уилл как-то даже не подумал о доносе или указании на кого-то, и в тексте, вроде бы, не было даже скрытого указания на кого-то конкретного.
- Откуда мне знать? Но если михаилит написал... Они ведь вне политики и вне веры. Цепные псы Господа.
Алетта приподнялась в седле, вглядываясь в дорогу, где маячили четверо: худая женщина с посеревшим от пыли лицом и трое дюжих мужиков, тут же принявших ломать шапки и низко кланяться.
Все четверо выглядели очень потрёпанными, оружия у мужчин видно не было и спрятать его под такой изношенной одеждой вряд ли бы вышло.
- Ну как сказать, церковными санами они вполне себе пользуются.
- Истинный церковник всегда вне веры, ведь он служит только Господу, - Алетта глядела на него все с большим недоумением. - Отчего бы не, как вы изволили выразиться, не пользоваться саном, если оным облечен во славу Его?
- Эт-та, - вмешался в разговор самый крепкий из мужиков, рыжий и кудлатый, - г'спд-нпр'атесь! П'огите!
Все остальные принялись кланяться с еще большим усердием.
- Потому что пользоваться - это для себя, а не для него, но как скажешь. - Уиллу жутко захотелось просто поехать дальше, даже не оборачиваясь, но он со вздохом остановился. Скорее всего, просили милостыни, но с другой стороны, может случилось что-то посерьёзнее. Но тогда это могла быть ловушка, так что лучше бы просто просили милостыни. - Чем помочь?
- Б'р шибко б'лт. Там. - Последнее слово прозвучало на удивление чисто, а мужик махнул рукой в сторону рощицы.
- Алетта, это ещё наши земли?
"Наши" звучало странно, но другого слова он бы не подобрал. Ни в какую рощицу ехать не хотелось, и он планировал откупиться от крестьян парой монет, но если земли принадлежали Манвилям, значит он должен был разбираться. В общем-то вести себя, как хозяин, господи помилуй.
- Разумеется, - хлопнула ресницами жена. И тут же недоумённо вскинула брови. - А почему вы спрашиваете?
- Да так. - Вздохнул Уилл, слезая с лошади. Не нравилось ему всё это. - Ну ведите, посмотрим, чем я могу помочь.
- П'г'б', - поклонился рыжий. Прочие и не разгибались, лишь простонали что-то благодарное.
Все эти поклоны Уиллу жутко не нравились, причём даже не из-за опасений, а просто. Крестьян он пустил вперёд, так, чтобы они не могли зайти со спины, на всякий случай притянул с дороги небольшой, но крепкий камень. К сожалению, если тебя били по затылку, в упор стреляли из лука или подставляли к горлу нож, дворянство не срабатывало святым щитом.
Крестьяне только восхищённо поглядели на камень, так ,как будто никогда не видели магов до этого, и послушно пошли вперёд.
В рощице Уилл не ощутил никакого перетаптывания с ноги на ногу скучающих в засаде лучников, между деревьями было тихо и спокойно. На небольшой полянке стояла добротная, покрытая новой соломой изба, рядом журчал ручеёк с меленкой. Над трубой поднимался прозрачный дымок, а за плетёным из лозы забором зеленел огородик. Место было удивительно приятным и потайным что ли. Они подошли к двери, и Уилл взглянул на Алетту, думая, где ей бы было безопаснее.
- Хочешь пойти со мной?
- Разумеется, - вздохнула Алетта. - Почему вы все время задаете такие странные вопросы?
- Тутч'к м' ж'ва, сыр В'лл, - с поклоном сообщил рыжий. - Ф'лал бжищ, д'к, п'лн бжищ, н'мла. Хл'ва яг вл'дщству, ш вас пс'ла, хл'ва св'щнна д'цть д'а, д'к и фр'лна нама, зн'ч р'жа. Р'жати.
Уилл нахмурился, пытаясь разобрать, что говорил мужчина. Как на зло было понятно только то, что рыжий благодарил бога и называл его сыром. Было похоже на то, что он говорил о родах, но тогда лучше было съездить за повитухой.
- Давайте просто посмотрим.
Они вошли внутрь, прошли пустые, пыльные сени, где стояли прошлогодние снопы да лавка с ведром. Уиллу стало страшно, что там всё-таки была рожающая женщина. Господи, лучше бы кому-то отняли руку - с этим он хоть примерно представлял что делать.
В задней комнате было темно и душно, застоялый воздух пропитывал запах пота, перемешенный с трудно уловимой гнилью. У дальней стены стояла низкая лавка на которой громоздилась глухо стонущая и бурчащая груда овчин. Из под края выбивались тёмные волосы. Дышал человек под грудой неровно, но глубоко. Рыжий всунулся в комнату из-за спины Уилла и сокрушенно выдал очередное.
- Из'злн. Бр'т н ху, хо св'щнна д'цть д'а. - истово перекрестившись на лежащего.
Уилл опять ничего не понял, и начал с того что приоткрыл оконце, так чтобы хоть что-то разглядеть. Плохо было то, что хоть ему и повезло обладать даром, лекарем он не был. И болезни скорее чувствовал, чем понимал. Может, ему и стоило пойти в помощники к лекарю, но для этого нужно было иметь хоть немного ума.
- Алетта, ты тут выросла, ты понимаешь что он говорит?
- Господин муж, я выросла в приличном семействе, - холодно заметила Алетта, - а вовсе не тут, как вы изволили заметить. Но всё, что я могу понять - это изъязвлён. Видимо, у несчастного страдальца язвы.
- Я имею в виду регион, Алетта. - Спокойно ответил Уилл. - Я почти не понимаю местного говора, а в случае болезни это может быть важно, так что спасибо.
Уилл подошел к груде овчин, и стал стягивать слои.
- А что, я говорю так же? И слово-то какое - регион, - язвительно заметила жена. - Не комиссар, а землемер прямо-таки.
- Пр'лла фр'лна! - Одобрительно заметила молчавшая до того крестьянка. - Д'збран г'дна! Н'гр'сть, т'ччка, пш'л у-усск'н д'к и н'рма ст'быть.
Овчины лежали в три слоя, и с каждым движением прелых шкур вонь становилась сильнее. Болящий впрочем не сопротивлялся, только дышал и утробно стонал и рыгал.
- Хравство, зэмля, место. - Уилл замолчал, оттянув последнюю овчину. На скамейке лежал голый мужчина лет тридцати с чёрной бородой и огромным животом. От него било таким жаром, что Уиллу саму стало тяжело дышать. Лежал больной в позе эмбриона, прижав колени к животу и совсем никак не реагировал на движение. Уилл опять пожалел что он не был лекарем, что до Рочфорда так далеко и что перед ним лежал голый мужик, а не молодая эльфийка с роскошными чёрными волосами. Он прикоснулся ко лбу пузатого, пуская по больному телу слабую волну силы. Нужны было найти те частички в крови, которые боролись с заразой. По ним можно было определить, где именно были язвы и откуда исходило заражение. Хотя, грех было жаловаться с такой-то женой. Волна прошла тело от макушки до пяток, но Уилл ничего не почувствовал, как будто проваливаясь ногами в пустоту. Это было жутко странно - в крови просто не было тех частичек, которые боролись с болезнями. Это казалось очень неестественным.
Он вздохнул, отодвигаясь от придвинувшегося через плечо рыжего. Крестьянин не скрывал любопытства так, как будто-то такое лечение было чем-то необычным. Уилл пустил ещё одну волну, проверяя кровь и кожу чернявого. Нужно было найти хотя бы язвы. Мелкие мешочки с кровью и ещё чем-то лишним чувствовались островками в покрове кожи. И было этих островков на целый гнойный архипелаг. Обычный лекарь тут наверное бы и не помог, и не факт, что он бы смог - у пузатого просто не было части крови, которая боролась с заразой в организме, и без этой части всё остальное лечение было просто бесполезным.
В этот момент чернявый перевернулся на бок, показывая, что вместо промежности у него было рваное месиво. У Уилла пробежали мурашки по спине и опустилось что-то в области желудка. И как он не заметил, проверяя кожу? Если бы он ещё понимал всё, что говорил рыжий и мог узнать, что так искалечило беднягу. Можно ли было это исправить? А чёрт его знал, пока что было даже не понятно, выживет ли пузатый. Уилл подтолкнул силу к месиву, проверяя нет ли там нагноения. В целом, рана была чистой, не считая крупного мешочка с гнилью и кровью. Уилл краем глаза взглянул на Алетту. Та стояла в окружении восхищающихся ею крестьян с задумчивым видом. Судя по всему, думала, как будет его наказывать за зрелище и вообще. Но на то, что Алетта сейчас упадёт без чувств, было совсем не похоже.
Он вздохнул, возвращаясь к больному. Ладно, своё он всегда получит, а сейчас нужно было решать. Вообще, страшно было делать хоть что-то, потому что он этому не учился и мог просто убить несчастного. С другой стороны, тот и так умирал, а Уилл по крайней мере имел дар, и можно было попробовать. Захотелось вскинуть руки и выйти на свежий воздух.
- Мне нужна тёплая вода, отвар лопуха, полыни или подорожник. Ещё было бы хорошо крепкого бренди. Алетта, дорогая, тебе не душно?
- Н'т, - сокрушенно развел руками рыжий, снова придвигаясь и заглядывая через плечо. Алетта, сморщив нос, промолчала.
Уилл вздохнул, не понимаю что означает реакция жены. Фляга бренди у него была с собой, но по хорошему этого было мало. Стоило ли ему сказать Алетте выйти, или той бы не понравилось и это?
- Ну хоть вода-то есть? Может какие-то другие травы?
- В'дврчк - недоуменно сообщил рыжий.
Уилл сдержался, чтобы не потереть глаза. Господи, пока он будет тут копаться, чернявый просто скончается или станет таким плохим, что уже и дар не поможет.
- Просто покажи, и поставьте воду греться.
- Чтпкзт?

Да он нарывался на драку! Уилл вздохнул. Господи, если ему ещё и придутся идти за водой - чернявый точно окочурится быстрее, чем он успеет его убить.
- Воды, водицы, вды, живой принеси, и быстрее.
- Н вём дльна вды, - рыжий уставился на Уилла почти обиженно, потом просветлел. - а! Дк сля фрлн идтт д пзадь, т ссем дльствам, а тм скать. Ох..
Вздох прозвучал совсем иначе, тоскливо горестно.
- Кнчаца... Ох, бд нвзуч... Св дцать да.
Мужчина на лавке утробно всхлипнул и забился.
Уилл вздрогнул, резко прижав руку ко лбу чернявого. Тот умирал. Господи, разорванный пах, гной, жар, при том, что тело даже не боролось. Что делать? Может уже просто оставить его в покое? Лучше бы он сразу сказал, что не может помочь. И этот рыжий мудак. Кажется, если бы Уилл так сильно не прижал руку ко лбу пузатого она бы сейчас крупно дрожала. Нужно было как-то удержать его на белом свете. Уилл попытался заставить тело выпустить в кровь то, что обычно выпускалось во время паники или драки.
В кровь выделились крупицы вещества и Уилл стал наращивать давление, но ничего не происходило. Стало обидно и досадно, потому что пузатый просто умирал. Начни он что-то делать на пол дня раньше, может быть, и получилось бы спасти крестьянина, приди на пол часа позже - не пришлось бы смотреть, как тот умирает.
Но через секунду в организме как будто что-то сдвинулось и от груди к кончикам пальцев сошло что-то напоминающее лавину. Мужчина вскинулся под рукой, распахнул глаза с позеленевшими белками, утробно гыкнул. И вместе с этим гыком в лицо Уиллу ударило вонючее облако спор, не получилось вдохнуть. В глазах потемнело, но он успел увидеть, как кожа пузатого порвалась и растрескалась, выбросив в воздух ещё больше зелёных спор. За спиной вскрикнула Алетта, сначала испуганно, потом возмущённо. Послышались звуки борьбы. Уилл не успел вскочить, а вспышку злобы прервал удар по затылку чем-то вроде мешка с песком. Перед глазами вспыхнули синие, зелёные и красные звёзды, а потом всё провалилось.
Звёзды завертелись и смешались, превращаясь в радугу - поток белых искр. Где-то вдалеке ударили и часто забили барабаны, вторя словам:

Если решишь, можешь ты стать! Одной из нас!
Винкс, только вместе мы сильны,
чудеса творить вольны,
и всегда устремлены к Победе!
Винкс, волшебству у нас учись!
мыслям добрым улыбнись!
без оглядки в путь пустись, как ветер!
Если решишь, можешь ты стать одной из нас!

Перед глазами замелькали четыре разноцветные девочки-волшебницы, они взлетели на прозрачных крыльях, как у бабочек, а голосу вторили ещё несколько тонких, женских.

Мы волшебницы, добрые феи
и конечно нас ждут чудеса!
В облаках. Мы летим сквозь пространство и время
сияет планета как в сказочных снах!
Мы летим по небу!

Уилл попробовал сделать шаг, но ноги вязли в фиолетовых блёстках. Чувство было отвратительным, почему-то казалось, что у него лопнула кожа на ногах и животе и что из под неё вытекает блевотного цвета жижа. Что она смешивает с блёстками и затекает обратно, прямо в вены. В воздухе носились весёлые девочки волшебницы на прозрачных крыльях, как у бабочек, а он пытался выбраться, всё глубже увязая в блёстках. Что-то было не так, он что-то забыл. Куда-то шел, зачем-то шел, но забыл. Песня бесила, и ему казалось, что если бы он выловил одну из волшебниц - то обошелся бы с ней ничуть не лучше, чем с демонами. Уилл остановился, перестав тонуть в блестящей фиолетовой жиже, каких демонах? Когда он мог встретить демонов, и как мог с ними обойтись? Песня нарастала, так что от неё вибрировала жижа. Он оглянулся, ища что-то хотя бы напоминающее землю. Девочки кружили, оставляя за собой красные ленты для шеи, как-будто нарисованные кровью. Красное солнце вибрировало в такт песне, скатываясь по горизонту то влево к зубастой заколке для плаща, то вправо к огромному вороньему черепу. У него мелко задрожали руки и Уилл вытащил их из под блесток. Из ладоней била чёрная жижа, когда она попадала на блёстки - то превращалась в маленьких чернильных змеек и те быстро расползались в стороны. Одна их фей радостно прокричала, на секунду оторвавшись от пения.
- Фу, пачкаешь здесь всё, везёт тебе, Харпер, постоянно везёт. - И тут же продолжила вместе с остальными:

Винкс ! только вместе мы сильны
чудеса творить вольны
и всегда устремлены к по-бе-де!

Уилл одурманено глядел на ладони из которых начали выползать и зелёные капли, которые тоже превращались в змеек. Он как-то глубоко не понимал где он, как будто это непонимание имело много уровней, как башня. Солнце улыбнулось чёрными, окровавленными клыками, так что он наконец-то оторвался от рук и уставился на него.
- А коробочку-то не сжег.
- Какую, мать твою, коробочку?
- Рисованную, придурок. - Голос у светила был, как щебень. Солнце, обидчиво развернулось и небо мгновенно стало ночным, а Уилл провалился на поле из чёрных одуванчиков. Феи стали кружить ещё быстрее, и кроваво красные следы на небе стали огненными. Его била злость и тревога, но они как будто шли не от феи не от поля и даже не от луны, которая теперь перекатывалась по пустому горизонту и плевалась сырными шариками. Он попробовал подняться, но пушинки одуванчиков липли к рукам. Уилл оторвал левую, а потом и праву руку от чёрного подола и заметил, что к ним прилипли клочки бумаги с псалмами. Он отодрал один от ладони и прочёл.

Не тупи, придурок.
Пророчество от Евангелия псалом 331.
Уилл сплюнул мятным сиропом. Как ему всё надоело. Господи, почему он не мог просто оказаться у себя дома, куда и зачем он тащился? Луна внимательно уставилась на него волчьими глазами из которых тёк вишнёвый мёд.
- Так иди, кто ж тебе запретит? - Он почему-то жутко возмутился, и даже попробовал вскочить, но одежда прилепилась к поляне и он упал уткнувшись лицом в темноту, песня закончилась, а добрый мужской голос откуда-то издалека гордо произнёс.
- Клуб Винкс, школа волшебниц!

Голова была, как набитая хворостом подушка, которую кто-то попинал. Уилл с трудом открыл глаза, щурясь и не понимая, где находится. Кажется, его привязали к столбу, напротив стояла переодетая в оборванные синие балахоны троица. На груди у каждого было написано белой известью число двадцать два. Все трое улыбались, а у радостной женщины в руках были каменные ножницы.
Его самого ещё качало, а на полу мерещились блёстки, но Уилл уже представил как эти ножницы врезаются одному из мужчин в шею. Неожиданно один из зубов женщины открылся, как отрываются двери. Оттуда, хихикая, показался хитрый гном, он громко взвизгнул.
- Dasein, dasein! - И прыгнул вниз, растворившись в полу. После этого блёстки стали пропадать. Уилл бы сплюнул, если бы в горле так не пересохло.
Оккультисты или какие-то фанатики? Если оккультисты - то какие-то неправильные.
"Тоже мне, идея приносить в жертву коллег по цеху и их родственников".
Хотя, на то они и были безбожниками. Резать ножницами, судя по всему, собирались его, и хорошо если ещё не тронули Алетту. Её нигде не было видно. Если его слушалась сила - то ножниц бы хватило, чтобы убить всех троих, но перед тем как пытаться кого-то убить, нужно было хоть что-то понять. Раз уж ему дали очнуться. Господи, каким он был идиотом. Плевать нужно было на этих крестьян вместе с их болезнями, он же даже лекарем не был.
- Где моя жена?
Женщина удивлённо взглянула на него, пробуя пальцем кромку лезвия. По бледной грязной коже потекла густая зеленоватая кровь - и тут же остановилась.
- Ты решил очнуться быстрее. Хорошо. Не каждый готов претерпеть усекновение в сознании, и мы это ценим, - говорила она медленно, почти не ставя ударений и не делая пауз, отчего слова шумели, сливались в единый поток. - А о фрейлине забудь. Ты выполнил задачу и доставил нам королевский дар, теперь же она на пути к исполнению миссии во имя святых двадцати двух.
- У-усск'н д'к? - Вмешался мужчина с покатым лбом. - Р'дв? Пртки н'з?
Женщина кивнула, и он с ничего не выражающим лицом шагнул к Уиллу.
Кажется, все трое представляли из себя смесь человеческой плоти и спор, так что и не понятно, можно ли было их убить. И судя по всему что-то такое собирались сделать и с ним.
"Господи, что угодно, лишь бы не начать говорить, как эти придурки".
Уилл запустил силу в грунт под ногами рыжего и попробовал сделать так, чтобы та расступилась, позволив мужчине упасть и сомкнулась на ним, как кузнечные меха. Начал он с одного, чтобы случайно не разрушить здание.
Пол под ногами дрогнул, и на улице грохнуло пустое ведро, а рыжий потянулся к штанам Уилла. Щупал он их вдумчиво, с удовольствием, лаская грязными пальцами дорогую ткань.
- Ув'жл кр'л, - уважительно бубнил он, развязывая тесёмки. - Д'збран хр'ш!
Захотелось вмазать рыжему так, чтобы у того вылетели все зубы разом. Уилл глубоко вдохнул, пробуя поджечь верёвку и разверзая землю сразу в нескольких местах, как во время землетрясения, чуть левее с поправкой на прошлую попытку. В идеале провалиться должны были все трое, но хорошо, если бы для него всё обошлось всего парой ожогов. Перед глазами мелькнула картина измазанных в саже желтых зубов.
Столб, к которому он был привязан, загорелся, причём пламя даже не лизнуло верёвок. Вспыхнули и стоящие по углам мешки, из которых показались недельные трупы. Земля вздрогнула. Запах горелой плоти перемешался с вонью дымящегося мха, спор и ещё какой-то дряни. Подвал затянуло таким отвратным дымом, что от него, казалось, можно было выплюнуть гортань. Огонь взметнулся по стене, ударившись и разлетевшись по потолку. Уилл дёрнул верёвку, но та, при всё пожаре, даже не думала заниматься.
Земля вздрогнула ещё два раза, всё сильнее и уже страшно. Вместе с ней качнулось и жалобно застонало всё здание. Сверху, проломив потолок, прямо на женщину упал жернов. Ещё один, вместе с шестернями и горшками полетел в Уилла. Снизу в комнату ворвалась вода, утащив одного из мужчин. Мельница клонилась дальше, сверху через пар и дым летели балки и куски горшков. Столб, от которого пытался оторваться Уилл, наклонился между полом и скошенным потолком. Не получалось даже вдохнуть, выругаться или завизжать. Каждый раз он думал, что хуже быть не может и делал хуже. Нужно было как-то оторваться от столба, пока его не убило обломками или, курва мать, уже выбираться прямо с ним.
Уилл попробовал крикнуть, откашливая гарево.
- Алетта! Ты тут? - Валиться мельница, вроде бы, перестала, но не то чтобы надолго. Он попробовал стянуть огонь со стены и перекинуть на верёвки.
"Господи, лишь бы не в лицо, лишь бы не в лицо".
Пламя оторвалось от балок и почему-то хлюпнулось в воду, обдав Уилла кипятком.
"Блядь"

Верёвка которую обдал пар и кипяток, вроде бы, начала поддаваться и Уилл попробовал освободить руки.
- К'рв'т бл' х'й усс' с к'нц, - резюмировал рыжий, пригладил отпавший лоскут кожи, под которым блестела зелень, и неловко поднял из воды каменные ножница. - Х'н.
Уилл содрал себе кожу, но успел освободить руки, вскочить на ноги и чудом уклониться он удара в бок. Зелёный орудовал ножницами как ножом. Алетта не отзывалась.
Он схватил зелёного за запястье и попробовал ударить в колено ногой, так чтобы сломать чашечку. Тот увернулся, где-то рядом упала ещё одна балка, кипяток обжигал ноги и от запаха горелых трупов хотелось блевать. Рыжий ещё несколько раз с силой ударил ножницами и даже задел бок, Уилл всё-таки смог ударить в колено и оба свалились на пол. Рука рыжего повернулась так, что ножницам оставалось пол дюйма до гадской переносицы. Уилл сразу надавил, противник запыхтел, пытаясь его скинуть. Уилл налёг весом всего тела, со всей силы толкнув руку рыжего - раз, два, три, четыре. На третий раз рыжий ослабил хватку, а на четвёртый ножницы полностью ушли в череп.
Уилл вскочил на ноги, вытащив ножницы - единственное оружие. В стене открывался просвет, но Алетта могла лежать наверху с завязанным ртом. Он рванулся к балке, взобрался по той на верх и едва успел схватиться за кусок потолка, когда дерево под ним хрустнуло и переломилось. Выбрался Уилл, задыхаясь от дыма. В комнате творилось чёрт пойми что, за трещиной в потолке виднелось небо. Алетты нигде не было, в глаза бросился только подаренный Фицаланом меч. Уилл схватил его и вылетел из здания на зелёную траву. Хотелось блевать, есть, уснуть прямо на траве, но больше всего умереть на месте, чтобы больше вообще ничего не чувствовать. Казалось, что у него не хватит сил даже на то, чтобы встать.
Уилл взял меч за основание лезвия, в другой руке у него были окровавленные ножницы. Густая кровь, перемешанная с какой-то слизью, стекала по пальцам на траву. Но на это было как-то всё равно. Их лошадей на месте не было, а дом накренился, как парусник на волне. Нужно было идти искать Алетту, а он стоял на корточках и не мог подняться. Вселенная свелась не то что к лесу или его ощущению собственного тела - она стала точкой на зелёной травинке. Собственное дыхание звучало, как чужое. Как-будто кто-то намного больше его ростом тяжело дышал в нескольких метрах от травинки. Уилл выдохнул, механически заставляя себя стать сначала на колено, потом на ноги. При движении деревья и немо размывались, превращаясь в рваные, размазанные полоски тёмло зелёного и голубого. Резко подул ветер, унося всю гарь куда-то в сторону и раздувая волосы. По коже, щекотя, текли на землю пот, грязь и кровь. В голове было совсем пусто и с мечом и ножницами в руках он ощущал себя каким-то странно простым, как будто вместе с грязью на траву стекали и все мысли и несколько последних недель жизни, да и вообще всё что он себе надумал, и тот, кем он себя представлял.
Уилл потянулся к силе пытаясь проверить, не осталось ли в теле зелёных спор. Та была растянута и заторможена, но всё-таки слушалась. Спор нигде не находилось, и было похоже на то, что их сожрала смола. Уилл хмыкнул, теперь было бы даже совестно её изживать, ну да об этом сейчас и речи не шло. Он подошел к домику, в глубине души надеясь, что там окажется связанная, но живая и здоровая Алетта. Дверь противно скрипнула, а комната оказалась пуста. Опираясь о стену, он вышел на улицу и осмотрел следы лошадей. Было больше похоже на то, что те запаниковали и ускакали сами, тем более, что связанную девушку по тракту особо не повозишь. Уилл опять с трудом вернулся в дом и внимательно рассмотрел пол, найдя следы - как будто кого-то волочили на задний двор. Уилл открыл дверь и сознание прояснилось. В пятидесяти шагах от него лежала без сознания Алетта, рядом, почёсывая яйца, стоял ещё один обмудок. С небольшой пилой в руке, он явно думал о том, с какой части начать пилить его жену. У ног мужчины лежало копьё. Полный дерьма, мусора и каких-то досок двор изогнулся по сторонам, напоминая желоб. Незаметно обходить стороной было нельзя - обмудок мог навредить за это время Алетте, так что оставалось просто идти напрямую. Была опасность, что он возьмёт Алетту в заложники, но как не посмотри разумней было взять копьё. Уилл спрятал ножницы за пояс и пошел вперёд, всё ещё держа меч на основание лезвия и внимательно следя за копьём и самим мужчиной.
В голове было какое-то понимание, что мужчину нужно было убить. И ещё было понимание, что скорее его самого - бессильного и раненого заколют копьём. И Уилл был бы, наверное, даже не слишком против смерти или хотя бы сна, если бы не лежащая на земле Алетта и не маленькая пила.
- Начинать с левой или с правой? - Задумчиво поинтересовался у него мужчина. - Ты где жрицу потерял? Она-то знала бы, как ноги пилить.
Уилл захотелось перейти на бег, подскочить к гаду и снести ему голову, так что бы та прокрутилась в воздухе, обрызгивая поляну зелёной кровью. Значит, если бы ему просто не повезло очнуться - то ноги Алетте отрезал бы он сам, своими руками. Жрицей, значит и ножницы были необычными. Потом нужно было проверить, не выжила ли та. Чем ближе он подходил к зелёному, тем важнее становились шаги и самыми важными были последние пару шагов, когда он подойдёт на расстояние, на котором копьё слишком длинное, пила слишком короткая, а меч как раз. Может быть стоило попробовать вызнать ещё что-нибудь об этой секте, может нужно было попробовать взять гада живым, но Уиллу казалось, что в такой ситуации нужно было здраво оценивать свои силы. Уилл постарался незаметно взять меч за рукоятку. И без всего этого он рисковал подохнуть и оставить Алетту обмудку с пилой.
- Сказала ждать и пока ножницы не принесёт, не начинать.
- Ты не прошёл усекновения, - равнодушно заметил мужчина. - А ножницы у тебя за поясом. Говори, что хочешь, а мне надо просто удалить повреждённые конечности. Всё равно фрейлине они больше не нужны. Так ещё и проще рожать будет. Да. Отломать и отпилить.
Договорив, он лениво поднял ногу в тяжёлом сапоге и с силой опустил каблук на голень Алетты. Раздался жуткий хруст.
Уилл рванулся к оккультисту. Их разделяло всего десять шагов, но тот успел сломать Алетте ещё одну ногу. Хруст был ужасный, от него кололо под сердцем. Уилл рубанул, целя в бок, но противник увернулся, удивлённо на него глядя и крутя пальцем у виска. Второй удар достиг цели - меч, глухо хлюпнув, вошел в бок. Мужчина упал на колени, удивлённо глядя Уиллу прямо в глаза, меч стал зарастать плотью. Прямо в ране. Уилл с трудом выдернул лезвие, задыхаясь от усталости, двигаясь медленно и неуклюже. В настоящем бою на коленях стоял бы он. Да и это было больше похоже на убийство, чем на бой, но ему было всё равно - он хотел убить. Лезвие свистнуло в воздухе, как свистят прутики, когда ими играют дети, а потом хлюпнуло, снеся мужчине голову, почти так, как представлялось. Ком грязны волос отлетел в сторону, а тело завалилось на землю.
Уилл хотел было облегчённо выдохнуть, но тело неожиданно начало загребать руками землю, дёрнуло Алетту за ногу и поползло к нему. Голова открыла рот, пытаясь что-то сказать. Почему-то захотелось узнать, что именно, но больше хотелось добить. Сделать так, чтобы оккультиста не существовало на свете.
- Ты что твор... ришь... я... избр...нный... ургх. - Уилл с размаха рубанул по голове, так что половинки разлетелись в стороны.
- Иди ты нахер, вместе со своим избранством. - Он, тяжело дыша, взглянул на тело, но то не остановилось, продолжая ползти. Уилл зло выдохнул, перехватил меч и начал кромсать. Отрубил ноги, руки, вонзил лезвие в сердце и только тогда сделал несколько шагов назад. От крови на мече остались следы. Уилл сплюнул в траву. И дня не прошло. Тело вроде бы не срасталось, так что он пошел к Алетте.

Пульс, хоть и слабый, у жены был, так что Уилл вздохнул с облегчением. Нужно было наложить шины и возвращаться в манор на собственную казнь. После такого Рольф точно должен был наброситься на него с мечом, ну или просто потребовать развода. Уилл внимательнее всмотрелся в лицо Алетты. Без сознания она выглядела задумчивой, светлые волосы запачкались в грязи, грудь почти не вздымалась. Он вздохнул, начиная с шин. Если бы он с начала знал про то, как именно свихнулся оккультист - то пробежал бы весь путь. Может, получилось бы спасти хотя бы одну ногу. Не зря он не верил прохожим, и зря пошел. Может быть, не пытайся Уилл вылечить тогда пузатого, сейчас хватило бы сил на Алетту. Он даже близко не представлял как будет смотреть в глаза Рольфу. Усталость накатывала волнами, смешиваясь с голодом. Больше всего на свете хотелось сырой рыбы. Уилл вздохнул, потирая глаза. Тело просто отказывалось слушаться.
- Будет тебе сырая рыба, раз уж съел споры. Потерпи, думаешь я не хочу жрать?
Он усмехнулся, продолжая механически двигать руками, собирая волокушу. Хорошо было бы найти лошадей, но на это надеяться не приходилось. Уилл ещё раз проверил пульс жены. Главное, что она была жива. Кости он и сам сможет срастить через несколько дней.
Лошадей нигде не было и судя по следам они унеслись прямо к манору. Дорога казалась бесконечной и несколько раз Уилл думал что просто свалится без сил, проснётся через несколько часов и потащит Алетту дальше. Но падать было нельзя - Алетте нужен был лекарь или хотя бы уход. На середине пути, когда дорога превратилась во что-то вроде мучительного транса, показался вооруженный отряд слуг с застеленной шкурами телегой. Все вместе дружно выдохнули, увидев, что с Алеттой всё в порядке. Уиллу помогли положить жену на телегу. Хватило места и для него. Сначала он думал идти, но потом решил, что было бы не слишком престижно потерять сознание и свалиться лицом в землю. Он попросил флягу, смочил губы Алетте и сам сделал несколько глотков. Стало легче. Интересно, на кухне нашлась бы рыба? Странно, что с отрядом не было самого Рольфа.
- Спасибо. Кому-то из вас лучше побежать вперёд и поискать лекаря, если его ещё не ищут. Сэр Рольф в маноре?
- Хозяин беспокоится, молодой господин, - вздохнул дюжий мужик лет сорока, забирая флягу. - Шибко беспокоится. Ну да ничего, перемелется - мука будет. Всыпет горячих с полсотни, да и отойдет. Отцовское сердце - оно отходчивое.
Уилл свесился с края телеги, тело гудело как улей.
- Мне кажется этим всё-таки не обойдётся, мы и на день не отъехали, а тут такое. В маноре хоть лекарь-то найдётся?
Меч он вытер, но им обоим нужно было хорошо вымыться, одежду сжечь, а всех крестьян потом проверить. Готовили ли засаду именно для Алетты или избранной была любая невезучая девушка - вот в чём был вопрос. Потому что на этом нападения могли не закончиться. И он, на месте Рольфа, не захотел бы отпускать дочь снова, да и сам Уилл уже не знал чего хотел. Точно не плетей и кулаков.
- И лекарь, и ополчение. Времена-то нынче неспокойные. И вам, молодой господин, пару деньков отоспаться бы, - укоризненно заметил мужик, - эдак мы наследника и не увидим, растрясёте всё. Не погневайтесь.
Уилл вздохнул. Хотелось приглядеть за Алеттой, но ничего толкового он сейчас всё равно сделать не мог. А после сна могли бы хотя бы вернуться силы.
- Разбудите меня, когда будет подъезжать к манору. - Он ещё раз проверил пульс у Алетты, и лёг, тут же провалившись в сон, как в яму с кольями.

Встретил их сам Рольф. Он сходу выдал длинное и непонятное:
- Connard, votre mère, et va bien, chien de merde ici, j'ai décidé de monter? Salaud puant, ta mère, hein? Eh bien, venez ici, essayer de me baiser, je suis baise salaud putain onaniste, bon sang, venez idiote, baiser vous et toute la famille, chien de merde, plouc puant, merde, salope, salaud, viens ici, salaud, bâtard, bâtard, viens ici tu es de la merde, cul! - Что в любом случае не означало ничего хорошего, и ткнул пальцем в сторону манора. Уилл ещё раз проверил Алетту, сволок себя с телеги и потащился прочь. По дороге он попросил служанку принести с кухни сырой рыбы. Надоело хотеть провалиться под землю и он бы сразу лёг спать, сказав слугам разбудить, когда что-то поменяется с Алеттой, если бы не голод. В комнате Уилл сел на стул, чувствуя весь вес собственного тело, даже падающие на лицо волосы казались тяжелыми. Комната была какой-то холодной, как будто он весь в грязи аккуратно сидел у кого-то дома, пытаясь ничего не запачкать.
Наверное, он поступил неправильно потащив жену с собой, если не мог её защитить. То, что ему повезло очнуться, то что придурки не убили его сразу, хотя видели, как он притянул камень и то, что не завалило в мельнице было просто везением. И второй раз так не везло. Усталость в ногах и руках смешивалась с ощущением бессилия из-за того, что он не мог сразу срастить кости. Всё это дворянство и свадьба походили на плохую шутку. Служанка постучала в дверь, когда он закончил принимать ванну, сказала, что Алетта проснулась. Уилл вздохнул. Это было хорошо, но ему почему-то не хотелось идти к жене, наверное, из-за чувства вины. Он заставил себя подняться. Ну, виноват или нет, идти всё равно было нужно.

Алетта лежала в постели, бледная и измученная. При виде Уилла она слабо улыбнулась. Кроме них в комнате больше никого не было, но судя по запаху трав, лекарь только что вышел. Уилл вздохнул, тоже слабо улыбаясь в ответ. Ну и дрянь они пережили, и чудо что оба выжили.
- Ты как? - Он не знал куда себя деть. Может, стоило обнять Алетту, но он просто не знал, так что в итоге просто подтащил кресло к кровати и сел на край. Для идиота место выходило слишком роскошным.
- Больно, - Алетта вздохнула, поведя плечами, отчего бретель камизы сползла, полуобнажив грудь. - Но через пару дней я буду готова в путь. Не вздумай уехать без меня!
Уилл устало прыснул смехом, лишь на секунду задержав взгляд на бретели. Лучи плывущего за окном солнца падали на светлые волосы Алетты так, что те как-будто слегка светились. В постели она выглядела совсем хрупкой, словно могла переломиться, если резко двинется, но в голосе звучала настойчивость.
- Ты намного упорнее меня. - Он поднялся и обнял жену, так нежно, как только мог, чтобы не сделать ей больно. - Извини, что не смог тебя защитить. Мне стоило быть внимательнее.
- Виноват не ты, а это землетрясение, - Алетта скривила губы и вздрогнула. - Я уже почти уговорила этого дикаря, когда дом развалился. Только увидела, как летит бревно, почувствовала удар по ногам - и всё...
Уилл отпустил Алетту и вернулся в кресло.
- Ты имеешь в виду кудлатого? Не думаю, что он бы тебя отпустил, тот гад продолжал говорить, даже после того, как я отрубил ему голову, продолжал ползти даже после того, как я отрубил ему ноги и руки. И это он сломал тебе ноги, за то время, что я бежал. А в землетрясении виноват тоже я - из-за спор сила не слушалась, так что пришлось обвалить мельницу на голову и себе, и жрице. Но извини, если тебя ударило балкой. Я правда не думаю, что кого-то из нас бы отпустили, по крайней мере, если бы вернулась та, что была с ножницами.
Алетта нахмурилась.
- Ноги мне сломало бревно. Это я видела своими глазами, слышала своими ушами хруст и чувствовала своими ногами боль. И если оно прилетело в меня твоими стараниями... Наверное, я вынуждена тебя извинить, хоть раскаяния в глазах не вижу. По чести сказать, я вообще ничего в них не вижу, но браки свершаются на небесах, и... Если вздумаешь уехать без меня - обижусь.
Уилл потёр глаза, может из-за усталости, может из-за спор, но те всё время пекли. В его взгляде ничего не было? Может и не было, и не было от того, что он смертельно устал, и едва соображал, что говорит. Но даже для самого себя это звучало как отговорка. Выходило, что ноги Алетте сломал именно он, а избранный их доламывал. Значит злиться опять стоило на себя? Да вроде как и нет. Он бы обрушил здание, даже если бы знал, что из-за этого бревно сломает Алетте ноги. Он бы самому себе сломал ноги и руки, если бы это помогло им обоим выбраться. А то, что она там кого-то почти уговорила, звучало смешно. Фанатики были отбитой на всю голову зеленью, а не людьми с которыми можно было договориться. По крайней мере, кроме жрицы. Было бы хреново, умудрись она выжить, и проверить прямо сейчас он не мог. Но это было не сутью. Чего Алетта ожидала, ну или хотела увидеть в его глазах? Раскаяние, безумную любовь, уверенность? Он ещё так плохо её знал, так не привык к мысли, что у него есть жена. Но он старался её защитить. Пожертвовал бы рукой, если бы потребовалось. Даже не подумал сбежать в одиночку, хотя еле ходил. И это было правильно, и только так было можно.
Но почему в его взгляде не было ничего? Чёрт его знал. Если он и не сходил с ума от любви и заботы, то Алетта по крайней мере ему нравилась. Нравилась за то, что хотела поехать с ним, несмотря ни на что. Нравилась за то, что всё прощала и ни разу его не упрекнула, и за то, что из-за этого рядом с ней обычно было как-то спокойно. Сейчас ему казалось, что он видел в ней то же самое, что и в самом себе - старание поступать единственно правильно. Уилл виновато и устало улыбнулся.
- Хорошо, я подожду, да мне, если честно и не особо хочется ехать без тебя. Единственно, страшно, что что-нибудь такое повторится. Ладно, тебе нужно отдыхать и отсыпаться. - Он поднялся и поцеловал жену в лоб, положив руку на светящиеся топлёными сливками локоны. Может браки и заключались на небесах и это был какой-то противовес всей дряни, что с ним творилась. По крайней мере было приятно так думать.
- Я хочу знать маршрут, - строго заметила Алетта. - Папочка сказал, что отпустит, только если будет знать, по каким мы дорогам едем и в каких постоялых дворах останавливаемся.
Уилл сдержался, чтобы не закатить глаза. Как будто планы хоть когда-то работали и их вообще было не бесполезно составлять. Пришлось заставить себя думать, как вообще можно было поехать. Может, от усталости, а может от врождённых особенностей думание показалось в тот момент жутко неприятным занятием. Почти пыткой. С одной стороны и в Йорке и Лидсе вполне могли ходить католические настроения, от чего там могло быть опасно. С другой, чем дальше от крупных городов, тем больше был шанс наткнуться на каких-нибудь Робин Гудов, которые забирали у богатых, забирали у зажиточных, забирали даже у бедных и оставляли себе. Те-то уж точно не станут разбираться, комиссар он там или кто ещё, просто пустят стрелу в спину. Ещё можно было поехать вдоль западного побережья, через Ливерпуль и Ланкастер, но в портовых городах всегда было больше тех, кто грабил, убивал и щупал кошельки. В итоге католики могли быть везде, мятежники могли быть везде и разбойники могли быть везде. Ехать извиняться к Лили он не хотел, уж точно не сейчас, так что и выбирать стоило просто самый короткий путь.
Уилл облокотился о спинку кресла, чувствуя как ноет и гудит всё тело. Как эти ощущения волнами накатывают от ног и разбиваются об острый голод, на подобии волн, бьющихся о скалистый берег. Он улыбнулся, совсем немного язвительно, заранее зная, что ехать, скорее всего, придётся совсем другой дорогой. И никто сейчас не мог сказать, какой именно. Ну Рольфа можно было понять, и он точно ещё не отделался. Так что и кнуты и всё остальное были впереди.
- Ну, допустим через Челмсфорд, Кембридж, Питерборо между Лидсом и Йорком, ну и в Лонгфрамлингтон, куда мы и направляемся, проверять обитель. - Уилл краем глаза глянул в окно. Всё равно рано или поздно они должны были уже уехать из этого манора и оказаться в дороге, где он не успел никого оскорбить и ничего развалить. - Может, тебе хочется куда-то заехать, где-то побывать?
- Хочу в таверну "Низкалый лев", - смущенно покраснев, призналась Алетта. - В Питерборо. Там подают ягненка, фаршированного перепелками. И пирог с живыми воробьями! Представляешь, его взрезают, и они вылетают, щебечут! Хочу посмотреть.
Уилл улыбнулся веселее и добрее. На пироги ему, конечно, было начхать, но хорошо, что Алетта ему это рассказывала. И хорошо, что куда-то хотела. По крайней мере появился смысл ехать именно этой дорогой. Он поднялся, нужно было выспаться, чтобы самому проверить, как срастили кости.
- Слышал такие иногда подают при дворе, обязательно заедем. Ложись поспи, тебе нужно отдыхать.

Уилл лёг в кресле, поставив ноги на табурет. Представилось, как из его груди вырывается красивая женщина с грязными серыми крыльями насмешливой, доброй и одновременно снисходительной улыбкой.

Усталость. Она как фокусник достаёт из-за спины маленький, но очень тяжелый молоток. Обижается, что он не удивился. Во рту у неё, как у опытного строителя, гвозди, остриями наружу. Усталость берёт один из гвоздей, примеряет его к руке Уилла. Вопросительно смотрит, как будто спрашивая, не собирается ли он сопротивляться. И не заметив никакой реакции, радостно бьёт со всей силы, прибивая левую руку к креслу. Рука гнётся, как-то неестественно растопыривая пальцы. Усталость достаёт второй гвоздь.

Всё в комнате было так дорого, что иногда хотелось переломать всю мебель и выкинуть её в окно. Холод гулял по серым стенам. Как будто в маноре замерло время и в коридоре сейчас должны были послышаться шаги каких-нибудь Вислобрюхов, нанятых, чтобы убить всех в поместье. Да и он сам не был дома, а как-то просто сидел в пустой и никому не нужной комнате. Чего-то ждал. Голод не унялся, даже после того, как он съел всю рыбу, хрустя маленькими черепами и чешуйками.

Усталость легко перелетает через него, поднимает правую руку и подставляет ладонь к своему холодному бледному лицу. Она следит за его взглядом. Как будто спрашивая, может он всё-таки нальёт себе вина, напишет кому-нибудь письмо. Не заметив ничего, она вздыхает, кладёт руку на кресло и, размахнувшись, вбивает ещё один гвоздь.

Уилл должен был чувствовать вину перед Рольфом, а он бы сбросил его с самой высокой башни в мире только для того, чтобы больше никогда не заговорить. Он бы и себя сбросил, но на башню нужно было сначала подняться. Руке почему-то вспомнилось, как неестественно меч входил в бок избранного. Стало жаль, что он не рубанул ещё несколько раз. Время тянулось, как мокрые и запачканные кровью бинты. Хотелось спать, но сон как-то неохотно заползал в голову. В завтра не хотелось, а сегодня уже затянулось и надоело. Уилл зевнул, засыпая.

Ричард Фицалан

12 апреля 1535 г. Рочфорд.

Харпер не узнал ровным счётом ничего.
Дик мерил шагами комнату Хи, нервно теребя лацкан рубашки. Дорогой, белоснежной, тонкого льна, какую не мог позволить себе так долго, что до сих пор не верилось. Не укладывалось в голове, что можно иметь и мягкие домашние сапоги, и хорошие штаны, что можно есть вдоволь и баловать Хи, которую, впрочем, и не ущемлял ни в чём, кроме овечек.
Но это не искупало того, что Харпер не узнал ничего.
- Ты остановила меня. Спасибо. Не хочется сидеть в Тауэре из-за кретина. Он не узнал ничего, Хи. Вообще ничего. Не порылся в бумагах, не изучил внимательно родословные, не порасспрашивал этих шлюх. Только запомнил, что они все поголовно грязные и брюнетки. Нет, ну я конечно понимаю, что брюнеток в Англии мало, но! Хизер, это ведь все равно, что из пушки по мухам бить! Где их теперь искать?! Я не в состоянии обойти все бордели Британии, и... И ни одного крючка, Хи! Он даже не понял, что нашёл. А ведь тебя готовили для Норфолка... Вряд ли для дядюшки. Для кузена? Жаль, уже никого не спросишь.
Он вполне понимал Хизер в ее желании убить и Герберта, и Лилитану. Но теперь это стало опрометчивым поступком, никак не оправдывающим недомыслие.
- Может быть, остались бумаги? - Без особенной надежды, но виновато предположила Хи. - Там наверняка новый хозяин. У Лилитаны была своя комната. Вряд ли, конечно, она что-то хранила именно там, открыто, но...
- Ты ни в чём не виновата. Никто не мог подумать, что это не Норфолк заказал игрушку, а некие шлюхокрестоносцы готовят асассина. И комнату стоит проверить, ты права. Но, Хи, каков кретин! Матерь божья!
Пожалуй, стоило остановиться и успокоиться. И лучше держать себя в руках, раз уж Дик вздумал играть в политику. Что такого сделал Харпер, в конце концов, чтобы так бесноваться?
"Ничего он не сделал, твою мать!"
- Ты действительно хотела выпить овцу? При условии, что с феечками у меня ничего не было, в самом деле.
- Что? - Хи взглянула на него удивлённо и нахмурилась. - Странно. Если вдуматься, вспомнить, то - нет, не хотела. Но что-то словно толкнуло изнутри. Потому что так будет проще, удобнее. Но мне не нужно проще и удобнее.
Дик вздохнул, усаживаясь на подоконник. Женщины были самыми странными созданиями на свете. Кудрявые - выпрямляли волосы, прямоволосые их завивали, пышные - худели, а стройные - отъедались. И угодить им не стоило даже пытаться.
- Разумеется, умереть от того, что не можешь переварить фейскую дрянь - проще и удобнее. Но - зачем? Что тебя не устраивает, кроме моего нежелания пить отвары? Которые я все равно пью? Пойми, - он глянул во двор манора, где продолжали прибывать гости. - Мы ввязываемся в опасную игру, и я не хотел бы обнаружить тебя сбежавшей с каким-нибудь бравым поляком.
Хизер вздохнула и встала рядом, облокотившись на его колени.
- Не меня не устраивает. Ну да, может, я и хотела бы более... больше округлостей, но пить фейское? Даже в сказках после этого оттуда уже не возвращаются, а уж кровь... Но тогда внутри словно что-то сдвинулось, как по команде. Словно это были мои мысли и желания - но на самом деле нет. Не совсем. И я не знаю, какие амулеты могут с этим справиться. Возможно, тебе и лучше было бы, сбеги я с каким-нибудь поляком
- Пожалей поляка, Хи. Ему мало того, что придется жить с тобой, так еще и думать, как увильнуть от дуэли со мной. И ты уже вполне округлая, просто пока нас мотает по Англии, всё уходит в жилы. Ты слишком долго недоедала, чтобы стать пышнее вмиг, уж я-то знаю. А со сдвигами... Что-нибудь придумаю. Но с поисками ключа от тебя стоит поспешить.
Двор за окном все больше походил на королевский. Или на его половину, но уж точно не худшую - Дик узнавал Бошанов, Фиц-Урсов, кузенов Говардов, даже Монтгомери и Монфоров. Прежде он даже порадовался бы этому, но теперь, имея подле себя сдвинутую Хи, гости могли обернуться проблемами, особенно, если среди них окажется Норфолк, которому Хизер предназначалась.
Решив ни на миг не выпускать Хизер из виду, Дик запечатлел церемонный и совершенно целомудренный поцелуй на её челе, готовясь примерять на себя роль сюзерена вассала-кретина.

В этот по-апрельски тёплый, тихий весенний вечер Дик чувствовал себя по-настоящему несчастным.
Во-первых, ему досталось по шее панталонами. Они были красивыми, с дорогим кружевом и купленными самолично Диком. Но злая Хи, у которой болела голова и которой было запрещено выходить из комнаты, не церемонилась. Воистину, можно вывезти девушку из борделя, но бордель из девушки - никогда.
И эта первая ссора, в которой он не посмел ударить женщину, настолько обескуражила Дика, что он счел за лучшее ретироваться в сад, где и кручинился теперь сродни какому-нибудь сказочному герою.
Поединок с Рольфом его не смутил. Обычное дело - получить царапины, фехтуя. Еще более обычное - прощупать друг друга и понять, что друг отца и сын друга нынче по разные стороны. Это, в свою очередь, тоже было почти рутиной. Смуты, войны и перевороты показали, что даже братья зачастую вставали за разными спинами, и это не отменяло ни уважения, ни схожести мыслей, ни того, что в перемирие эти люди могли сойтись за одним столом, чтобы выпить по кружке эля.
И уж тем паче, никого не мог удивить разговор по душам, от которого невозможно было удержаться при виде омолодившегося Рольфа и заново строящейся деревни, куда возами везли лес. Картинка так живо напоминала иллюстрации из Геродота, что Дику стало обидно. За отца, короля и почему-то Босворт. И жутко захотелось взять в руку шпагу.
Правда, при этом Дик продемонстрировал своё превосходство, и за это ему непременно снова влетит от лэрда. Но, в конце концов, кто в Англии не слышал про звезду турниров Дика Фицалана? Про психа, который скудные излишки выручки с зерна отдавал учителям фехтования?
Не удивил его и Харпер. У этого странного, совершенно безмозглого существа если и были какие-то понятия о чести, достоинстве и разуме, то зачаточные. Это Дика уже не бесило, скорее вызывало уныние и желание поскорее расквитаться со свадьбой. А потом - забыть. Забыть про комиссарного баронета, его проблемы, которые теперь отчасти станут проблемами Манвилей. И пусть Харпер сгинет в своих странствиях, повиснет на первом же католическом суку - наплевать.
Но даже в этом преддверии чужого мира, несмотря на грядущую выволочку и грёбаные панталоны росли подснежники. Обычные, лесные, пахнущие нежно, едва уловимо. Похожие на Хизер.
Дик наклонился к одному такому, подкопал кинжалом ком земли.
Хизер понравится.

13 апреля 1535 г. Рочфорд.

Венчание Дик бесстыже продремал, прислонившись к какой-то статуе и делая вид, что проникновенно и умиленно молится за благополучие новобрачных. Тепло, сонно, монотонно, да и слышал он уже все эти молебны да клятвы один раз. Но хоть и намеревался повторить их снова, спалось под них замечательно. Настолько, что даже вопль няньки Алетты не развеял дрёмы, хоть и заставил призадуматься. Слишком уж напоминал выспренную фразу про розу, на которую так странно отреагировала Хи. Хи это сделала и сейчас, удивленно и обеспокоенно оглянувшись на няньку, и Алетта повторила это движение почти зеркально, будто была выкормышем той же школы.
- Ты тоже это услышала? - Тихо спросил он позже у Хизер, сидя за столом рядом с Харпером и поглядывая на лэрда, в задумчивости крутившего кубок.
- Да. Странно, незнакомо и одновременно очень похоже.
Дик кивнул, в свою очередь принимаясь покручивать посудину. На редкость скучная свадьба с каждым вздохом становилась все скучнее и оставалось дождаться, когда Харпер уйдет к гостям, чтобы обменяться парой слов с его молодой женой.
- Простите меня, леди Алетта. За ваш брак.
Вассал наконец-то отправился в своё пироговое путешествие по пиршественному залу, и Дик позволил себе заговорить.
Алетта взглянула вслед Харперу и задержала вилочку над очередным кусочком груши.
- Действительно, милорд, муж мне достался не лучший, но раз вы так решили, то придётся смириться.
"Смириться?
Снова укрепившись в мысли, что провидение над ним издевается, подсовывая теперь еще и Алетту, несомненно - несомненно, дьявольщина! - выпестованную в той же манере, что и Хизер, и конечно же - для него, для Ричарда Фицалана, десятого графа Суррея! Ровно потому, что он когда-то мог занять престол, и...
Харпера Дик возненавидел в эту же секунду. Страстно, яростно, мечтая убить. "И" его стараниями так и оставалось неясным.
- Но ведь вы могли отказаться. Не стал бы сэр Рольф принуждать любимую дочь.
Теперь девушка посмотрела на него, перевела взгляд на Хизер и вежливо улыбнулась.
- Зачем же, милорд? Обижать вас, отца, оставаться незамужней - ради чего? Только, конечно, страшно, не скрою. Жизнь комиссара опасна, как бы мне не стать вдовой, не успев отойти от девичества. Почтенной, благонравной - и такой до жути одинокой... знаете, я попросилась с ним в дорогу свадебным подарком.
- Это похвально, - рассеянно от изумления одобрил Дик, не зная, как спросить о самом главном. - И приличествует хорошей жене. Но что, если ваш переплет предназначался другой книге?
- Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа, - спокойно процитировала Алетта. - Приходится полагаться на волю судьбы и умелые руки переплётчика. Ведь даже подмастерье знает, что книгам порой тоже бывает или тесно, или пусто. Такую и на полку не поставить.
- Я бы дорого заплатил, чтобы узнать, кто ваш переплетчик, леди Алетта. И кто садовник роз без шипов.
Дик пригубил из кубка, скривившись от приторно-сладкого вина. И тронул руку Хи, внимавшей всему этому с приятной улыбкой. Эту розу он не променял бы ни на какой переплет.

- Значит, говоришь, мечтала увидеть без одежды? - Задумчиво вопрошал лэрд, умело и очень больно откручивая ухо. Дик безропотно тянулся за его рукой, стараясь остаться и при ухе, и при самолюбии, особенно ценном в присутствии сразу двух дам. Лилли лэрд вытащил из зала, как только началась заварушка, а Хизер Дик и сам бы там не оставил.
- Но, лэрд, что мне оставалось? И я прошу у вас прощения, равно, как и у госпожи. Повторно. Могу в третий раз попросить, только отпусти-ите!
Бойд дёрнул еще раз, а потом разжал пальцы, устало хмыкнув. н7
- Что ты знаешь про некую систему, - перешел он на гэльский, - в которой есть место для королей - нынешних, будущих и возможных, тамплиеров и женщин - спутниц этих королей?
За пять минут беседы с Лилли магистр узнал больше, чем Харпер - за день со шлюхами. Дик привлек к себе Хизер, крепко обнял, и лишь потом позволил себе потереть ухо. У него была непреодолимая уверенность, что всё это шлюшье обучение можно перебить собой, и эту уверенность следовало подкреплять.
- Я знать... знал... знаю, - запинаясь, на том же языке ответил он, - то, что сказал этот кретин. Он найти... нашел бумаги в... борделе? Хокуэлл. Там - родословные. Моя, короля, Норфолков. И Хи - роза без шипов.
Это хмыканье лэрда воплощало собой всю усталость мира.
- Я думаю, тебе следует поговорить с Лилли. Она явно что-то знает об этих чертовых шлюхах.
Магистр вздохнул, недовольно дёрнув плечами. К ним шел Харпер. И всей пользы от него было только то, что он оставил Алетту, когда лэрд уволок его обратно в зал.
Кретин совершенно не понимал свои обязанности, ничего не хотел и не понимал, что доверять ему никто не будет. Не заслужил.
Не выпуская Хизер из рук, Дик подвел и усадил Алетту рядом с Лилли. Картинка получалась прелестной и достойной пера да Винчи.
Златовласая, похожая на Мадонну, Лилли.
Порочно-прекрасная Магдалина Алетта.
И невинная Вероника по сравнению с этими великосветскими куртизанками Хи.
- Леди, отчего мне кажется, что вы знаете и о розах без шипов, и о переплетах, и о королях с крестами-проливами?
- В таком случае - определённо стоит креститься, милорд, - нежно вздохнула Алетта и повела рукой. - Господь всеблагой изгонит наваждения бесовские.
- А пока креститесь, хи-хи, - одарила его широкой улыбкой Лилли и выставила грудь, - помолитесь, милорд Фицалан, за здоровье его величества. Ох, какой он мужественный!.. Какой мужчина!.
- Не гляди, Хи. И не слушай.
Развернув Хизер к манору, Дик неспешно прошагал к Алетте. Неспешно же убрал прядку со лба, аккуратно заправив ее за ухо. И рывком притянул к себе, с силой кусая её за шею.
- Запомни, Алетта, - прошептал он. - Ты предназначена мне. Ты - моя. Наплевать, кто там будет у тебя в постели, твой переплёт - я.
И отпустил, возвращаясь к Хи. Если Дик верно понимал происходящее, то теперь жена вассала вынуждена была оглядываться на сюзерена мужа. И это не столько радовало, сколько злило.
Алетта покачнулась, неверяще касаясь укуса. Долгие пару секунд она смотрела перед собой.
- Но перекреститься вам всё равно стоит, милорд, - наконец, проговорила она. - Для изгнания беса.
- Всенепременно. Ступайте в зал, миледи. Вас ждёт муж.
Алетта, неуверенно ступая, скрылась за дверью. Лилли, задумчиво хмурясь, последовала за ней, и Дик мрачно вздохнул.
- Так было надо, - извиняясь, пробормотал он Хизер. - Завтра мы уедем на Север, в наш новый замок, заглянув по пути в монастырь к твоей свекрови. Но эта шл... леди что-то знает.
И этим знанием она была обязана поделиться с Диком.
- Ага, - согласилась Хизер, задумавшись и хмурясь не хуже Лилли. - К слову, а нам обязательно тянуть? Может быть, проводишь этого... жениха в кроватку, поднимать невесте подол, да и поедем? Пусть и в ночь.
- Уедем.
Дик улыбнулся, успокаиваясь. Конечно, он дал Харперу повод для дуэли, но ему ли, бретёру, бояться поединка? Разумеется, он подарил Алетте возможность отравить Хизер, и попытаться избавиться от этого своеобразного клейма. Но, черт побери, все это стоило осознания, что он, Ричард Фицалан, часть большой игры, и в ней является отнюдь не пешкой. И всё это дарило ему умную Хи. А с королями и шлюхами он разберется.
Всему своё время.

РАЙМОН ДЕ ТРИ И ЭММА ФИЦАЛАН

14 апреля 1535 г. Ланкастер.

Дорогу до трактира Раймон почти не запомнил. От неё остались только стук копыт, теряющийся в обрывках мороков, дёрганая боль в боку, тупой гул в ушибленной ноге и выцветшее от усталости и напряжения присутствие Эммы. Даже скамья - крепкая, надежная, с какой не свалишься, - не принесла облегчения. К счастью, от него требовалось только сидеть и делать скучающий вид. Делать вид - это да, это пожалуйста. Это можно, особенно когда внимание привлекает кто-то другой.
В крови - сколько её вытекло? - стыло разочарование. Он рассчитывал, что это местечко мальчишки выбрали своей базой - но нет, сюда они явно только заглядывали порой, показать лица, поговорить... возможно заняться деньгами. Не дом, который можно было бы нагло занять, просто - вид. Был ли у них вообще этот дом, или - как у него, только тракт?
"Дьявол. Надо всё-таки взглянуть на тот подаренный домик... и постараться его не сжечь. Ну да. А кто будет им заниматься?"
Думать было сложно. Слушать - проще, и смотреть тоже, потому что хозяйка не слишком тратилась на свечи и лампы, и мягкий свет не резал глаза. Проклятый монастырь выпил куда больше, чем стоило отдавать... надо будет потом стребовать тройную цену. Да, определённо.
- Mo milis, - ласково ворковал Роб, прибивая над стойкой голову химеры, от которой отчетливо разило бренди. - Я добывал эту зверюгу ради вас. О красоте Имари слава разносится далеко, даже дальше чем о великолепном вине, подаваемом здесь. К слову, моя дорогая, а у вас есть свободные комнаты? Нет? А если отыщу?
Химера выглядела премерзко, и даже в расплывшихся чертах Раймон угадывал женское... женскую морду. Тела не было, но видеть его особенно и не хотелось. По крайней мере, до выздоровления. Однако. Едва не откусили голову? И таких было больше одной? На случайную встречу на тракте это не походило - не с этим человеком - а значит... Как-то многовато охотников становилось в мире на раймонов вкус. Впрочем, на стене голова смотрелась неплохо. Знаково. Если у тебя нет зеркал, сгодится хотя бы дым, и вон те наёмники, которые выглядят так, словно только что пили с Ю в Гленголл, разнесут новости по городу.
Хозяйка, впрочем, смотрела не столько на голову, сколько на Роба Бойда. Неудивительно. За магистром девки ухлёстывали и без омоложения. Молодость, сила, цель в жизни... место. Места. Когда мест много - значит ли это, что их нет вовсе? И слишком уж быстро он говорит. Стимуляторы... явно не первые.
- Комнаты нам достанутся этих гадёнышей, - сообщил Роб. - Комната. Чтобы не бегать из двери в дверь, когда придут убивать.
"Не придут. Даже если полные идиоты, а они, кажется, идиоты, иначе зачем?.."
- Ты бы поберёгся со стимуляторами, - заметил Раймон, облокачиваясь на стол и пряча за скукой и боль, и усталость, и монашескую муть. - Даже речь ускоряется, а за этим, глядишь, и действия начнут. И, к слову о действиях. Я всё понять не могу, зачем было в меня стрелять? Ну посуди сам: прибили бы они своё дело, сдали гулей, каясь, что по-молодости не справились сами - и жили бы дальше. Пусть бы снова устраивая подлянки и делали деньги, но аккуратнее. А теперь что? Охота на всё графство? И ведь они не добили сразу купца, позволив рассказать мне, что случилось с ним. Не добили меня, позволили Эмме отправить письмо. А ведь перехватить голубя - раз плюнуть. То есть, перехватили, прочитали - и отправили дальше, не зная, уйдёт ли это дальше в орден. Приедет ли один престарелый Тракт или боевая группа из резиденции. Не складывается, - он поморщился задумчиво и прищёлкнул пальцами. - Чего-то не хватает, какой-то детали, даже двух. Я ведь даже не сделал и не узнал ничего такого, за что стоило бы сразу убивать... точнее, не убивать. Оставлять и ждать следующего хода - следующего, когда я не сделал даже первого. Нелепо. Чего-то не хватает. Разговор с Арфистом - ерунда, пустышка с фактурой по гулям и юным дарованиям, разговор с Бо - может, он и подставной, но не было там ничего такого. Что ещё мы делали-то?
"Действительно, что? Приехать не успели. Аск на площади. Бо. Мэр с бумагами ни о чём. Арфист... всё это нормально и для политики, и для разговора, и для визитов, но не для арбалетных болтов. А что выбивается? Чего обычно не делают заезжие михаилиты?"
- Разве только писали письмо Харперу с поздравлениями о свадьбе... письмо комиссару Харперу-Манвилю...
Допустим, письма здесь в обычае перехватывать. Допустим, кто-то прочитал эту чёртову шифровку, написанную в четыре руки, ни черта не понял кроме того, что там явно сказано что-то важное, и что этот михаилит связан с Кромвелем и его службой. Проклятье, почему я не шпион?! И тогда... и тогда получается, что не идиоты, а просто на поводке? Что где-то выше сидит кто-то умный? Но что делает не идиот, когда понимает, что стал разменной монетой? А фанатик? Монета. Упадёт той или иной стороной? Придут или не придутщзщ?
- Любопытно, кто из капитула так полюбил католичество, что даже письма к ордену отсюда пропускают? Казначей, небось. Он на голубятне днюет и ночует. А стимуляторы тут ни причём. Я третьи сутки не сплю, и хочу не заснуть еще и на четвертые. Но подумай вот о чём, сын мой. От этого яда ты не умер бы. Да, ослабел бы. Быть может, провалялся в лихорадке, но умереть?.. Употребляя составные части отравы с детства? Нет. Скорее, тебя ждали работорговцы и головокружительная карьера гладиатора на какой-то весьма отдаленной арене, куда не дотянуться Ордену. К слову, о работорговцах. Довелось тут побеседовать с одним, Еленем Мирном кличут. Он держал путь на Трюарметт.

"Политика".
Впрочем, мысли о казначее и резиденции - и о желании свернуть несколько шей, - вылетели, стоило Робу договорить. Трюарметт, где остался родной папочка, не менее родной братец и где Эмму хотели продать работорговцам. Наверняка ещё и продешевив, между прочим, потому что вот там - точно полные кретины. Остались ли у него незаконченные дела в Трюарметт? С "Просветителем" и этим Мирном? Господи, ну и имечко, Елень Мирн. Раймон с таким тоже подался бы в пираты, лишь бы подольше не бывать на суше.
"Нет. Пожалуй, незаконченных дел там нет. Пусть. Чужая земля, чужой дом, чужой кретинизм. Или кровь - не вода? Сторож ли я родне своей? А если они так и не оставили планов с Эммой? Да и я, получается, мешаю. Разрубить три узла сразу, но... потом. Всё потом. Мирн - там, а мы - здесь, пока пусть так и остаётся".
Усталая Эмма пошевелилась под рукой, и он приобнял её за плечи, хотя тепла - делиться - было мало. Бедняга. Когда всё это закончится... а что - закончится? И что - это? И тем более - всё?
- Пусть его. Не до того. Не умер бы, говоришь? Попади болт на три дюйма выше - и никакие составы бы не спасли. Так что, может, убивать и не хотели, но и плакать бы не стали. Но и не верю я, что придут убивать этой ночью, даже если они сами понимают, какой разменной монетой оказались. Впрочем, понимаю - не отговорю не спать, а сам караулить пока что не могу. И всё же - аккуратнее. Тут не только три юнца и гладиатрикс, должен быть кто-то ещё, а то и не один. К слову же - о головах...
Если уж дымить, так дымить. Он взглянул на трактирщицу и повысил голос.
- Любезная хозяюшка, так вышло, что сговаривался я с городом на одну голову, а получается, что будет много. Кому бы ещё предложить?.. А то, может, вам? Представьте: выстроить в ряд за стойкой, назвать таверну "Улыбка гуля" - где ещё такое есть?
- Обойдусь, - сладко уверила его Имари, неодобрительно поглядывая на осклизлую башку. - Лучше господину Вону продайте. Он на декокты всякие головы берет. Косоглазый, что с него взять.
"Принимает ли он заодно михаилитские головы? Три, по весу? Наверняка попытка убивать ради политики тянет на лишние фунт-два".
Впрочем, головы будут потом. Не сразу. Сначала с ними придётся поговорить - хотя бы с одним, для камерности. А, значит, хоть кого-то брать придётся живым. Но сначала - гнёзда...
"Нет. Сначала - встать не покачнувшись, и спокойно подняться наверх. В комнату юнцов".
Как ни странно, это у него получилось. Хорошее предзнаменование для смерти.
Хорошо бы - для чужой.
Ещё лучше - не сразу.

15 апреля 1535 г. Ланкастер.

Времени почти не было, и Раймон, не раздумывая, ударил, вытянув за один присест весь накопитель. Вот когда пришлось добрым словом вспомнить гулеревню: упырица... смертельно бледная женщина с отросшими когтями и клыками застыла, не успев разорвать Робу горло окончательно. Арбалетный болт её не остановил, несмотря на серебро, и если бы не память о тех морочных нитях к нежити, ему оставалось бы только стоять и смотреть.
А так... кровь из раны пропитывала оверкот, но в остальном Роб выглядел целым, хотя и помятым. Вампирше пришлось хуже - сломанная рука повисла плетью, стрела так и торчала в боку. Впрочем, ничего такого, с чем бы не справилась регенерация - если бы ей дали на это время. Но поскольку брать упырей живыми они с Робом не собирались, то шансов у мёртвой женщины не оставалось. Но где же тогда?..
Внезапный шум заставил дёрнуться, вскидывая руку для молнии. Поздно. Мужчина в странном оверкоте с нашитыми лоскутками ткани метнулся за дерево, и Раймон скрипнул зубами, падая под прикрытие кустов. Ну да. Вот где, конечно. И что этот юнец такое крикнул?..
"Вия, фу!"? Серьёзно, как собаке? Выкрик тянул на полноценный фарс, на подмостки под стенами Арундела, и настолько не подходил ситуации, что Раймон на секунду замешкался, пытаясь понять, что происходит и, главное, что делать. Огонь? Против этого скорее всего нет смысла. Молния? За деревом разве что оглушит. От мороков юнец наверняка прикрылся, а значит, не оставалось ничего, кроме слов, злости и ощущения стремительно утекающего времени. Это один. А где ещё двое? Подкрадываются сзади, а этот - просто отвлекает? Бок противно заныл, напоминая о том, как близко пролетела смерть, посланная этими гадёнышами. Конечно, кольчуга на нём не в пример той, её, вероятно, не пробить даже такими стрелами, но... в том, что пришлось надеть броню, созданную Бадб, что приходилось быть обязанным - ей, - ничего приятного не было тоже. Как и настоящего выбора. Умирать из глупой гордыни хотелось меньше всего. Не сейчас ещё.
- Salut, mon ami! - Крикнул он, с одобрением отмечая, как Роб утаскивает вампиршу за кусты. Действительно, не упокаивать же её на виду. - Что, паршиво упыриха дрессируется?
Прозвучало зло. Вдвойне или втройне, потому что очень уж были похожи друг на друга молодой михаилит и нежить. Сестра?
"Да, пожалуй".
Чувств юнец не прятал. Страх за любимую сестрёнку, который заставил даже выскочить из укрытия где-то на дереве. Вдвойне - потому что здесь был Тракт.
"Забавно, как быстро меняется отношение. Достаточно одного выстрела из арбалета... ладно, четырёх. Ещё вчера я считал это всё делом капитула, а сегодня - уже личное".
- Вообще не дрессируется, - неожиданно спокойно ответил юнец. - Чёртов Тимьян, руки из задницы растут.
- А раньше из плеч росли. Ты зачем стрелял, tolla-thone?
От оверкота Роб избавился, ворот кольчуги подтянул повыше, но капюшон на голову не надел, и белая голова в сумраке леса светилась как одна из тех мишеней на королевских турнирах лучников. Впрочем, мальчишка и не думал стрелять. Он то ли вздохнул, то ли всхлипнул, выходя из-за дерева.
- Погоди, - Эмма уютно устроилась на плече, будто лежали не на сыром мхе, а на постели. - Пусть поговорят.
Раймон только хмыкнул. Скидывать её, вскакивать на ноги и кидать молнию? Не в боевика, а в испуганного юнца, пусть тот и любил стрелять из арбалета? Нет. Роб одним вопросом превратил это всё в своё, личное дело, и напряжение уходило, осыпаясь вяжущей усталостью и равнодушием. Зачем он это всё затеял? На кой дьявол, действительно, нужен был ему этот север с этими католиками, Вопросами, архиепископами и боевиками? Да ни на кой - а теперь вот лежи и слушай, как пытавшийся тебя не убить человек рассказывает о старых вампирах, больной сестре и католиках.
Вампиршу Раймон не видел, но знал, что она лежит где-то там с пробитым кинжалом сердцем, дожидаясь окончательной смерти. И ведь снова - упырей убиваем мы, а платить тоже почему-то снова нам. Как вообще этот чёртов мир работает? Становится ли он лучше - вот так?
Хотелось что-нибудь спалить. Бездумно и бессмысленно, как вон Брайнс у Херли. Может, тогда под рёбрами перестанет болеть.
"Например, мэрию. И вон то, как его... лавку косоглазого Вона. Никогда не любил таких поклонников декоктов".
- И монастырь этот, - немедленно посоветовала Эмма. - А еще можно ланкастерский замок. Совершенно безвкусное строение.
- Какой замок?! Да я ж поседею, пока эту громаду выжгу! - Вполголоса возмутился Раймон, глядя через молодую траву, как опускается на землю Туман. Над деревьями хмурилось, обещая скорый дождь. - Ну подумаешь, не современный, без этих новомодных украшательств, так что же теперь, жечь сразу?

- Волосы можно покрасить, - Эмма задумчиво провела пальцем по щетине, явно примериваясь воплощать и перекрашивать. - Даже полосками, если хочешь. А замок - ужасен. Отчаянием пахнет, не хуже, чем в Арунделе.
- Тоже очень традиционно, - вздохнул Раймон и всё-таки поднялся. - Ладно, ладно. Конечно, отчаяние обычно плохо горит, зато там наверняка есть пороховой погреб. Очень современно! Но перепланировка города планируется настолько масштабной, что тут, кажется, точно не обойтись без Харпера. А может и его папенька потребуется... или перебор? А то даже чистого поля не останется.
Кольчуга была слишком... лёгкой и удобной, настолько, что о ней временами почти забывалось. Раймон неловко повёл плечами, устраивая её понеудобнее, подошёл к Робу и уставился на тело мальчишки. Остановилось сердце? Зря он всё-таки писал... мог ведь позвать и Немайн. И на своих руках отсутствие крови ощущалось бы легче.
- Ну, что же. Нортумберленд подождёт - далеко и скучно. Думаю, отпиливаем голову вампирше, да и к тому косоглазому Вону? А то ведь за неё такую никто не заплатит.
- Скажи мне, сын мой, - Циркон был мрачен и задумчив, - много ли ты знаешь старых носферату, из тех, которых кличут Войтехом? Да еще таких, которые подчинились бы сопляку против своего желания? Я бы поверил Филину, скажи он, что может такое. Может быть, даже Снежинке. Но Тимьяну, не сумевшему приструнить новообращенную дурочку?.. Что-то не верится мне в Нортумбрию.
- М-м, - протянул Раймон, оценивая окрестности снова. Тишина, хотя... молоденькая дурочка служила хорошей маскировкой для чего угодно. И Роб задал хороший вопрос, хотя упорно казалось, что вот вампиршу Тимьян нормально зачаровывать просто не захотел, а не не смог. Незачем оно ему было. А вот всё прочее - слишком много оставалось непонятного. Чего хотели кураторы юнцов? Вроде как древний вампир со слишком обычным именем? Чего хотели сами михаилиты - притом, что реакция ордена рано или поздно была неизбежной? Бежать? А отпустили бы их? А почему бросили Тумана и упырицу? - Может, и не Нортумбрия. Но где тогда, где тогда... Госпожа Немайн, помню, у вас были совершенно чудесные охотничьи вороны. Прошу, нельзя ли позаимствовать парочку?
Копить долги, которые поди отдай - не хотелось, но не оставалось и выбора.
- Они охотничьи? - Искренне удивился воздух голосом богини, заставив Роба выругаться вполголоса. По-гэльски и неприлично. - И я тебе рада, свояк. Но вороны, вороны... Для тебя - что угодно, ma douce!
- Ц-ц-ц, - укоризненно пробормотал Раймон Робу, поспешно опускаясь на землю. Так смотреть на круговерть картинок отчего-то было гораздо проще. Меньше хотелось падать, хотя тошнило всё равно. - Мне вот тоже родня жены не нравится, но я не ругаюсь, особенно на языке, который и без того звучит как сплошная ругань. М-мать...
- И зря, - яма между корнями дуба, которую копал всё это время Роб, помогая себе мечом, уже могла бы вместить собаку. - На душе легче становится. Не следи за всеми птицами сразу, выбирай по одной. Меня тоже первое время мутило, особенно если в голову к сорокам лезть. Вот уж кто суету любит... Совсем, как родня твоей жены.
- Один уже не любит, - уточнил Раймон, ощущая себя сразу несколькими воронами. Дьявол, да столько птиц небось Ланкастер отродясь не видывал! Аск наверняка заявит, что это предвестие конца света... - А другой зачем суекарр? Так. В саду иоаннитов - рынок рабов, надо же. Твой гайтраш занимается сизифовым откапыванием личинки... гуль с гончей тоже кажутся бесконечными.
- Главное, червей потом жрать не начни, - меланхоличности в голосе Бойда мог бы позавидовать даже Пифагор. - А другой вообще ихули.
- Какая-то я очень ощипанная ворона, - пожаловался Раймон под тихий смех Эммы. - Наверное, постоянно в отдушины пролезаю. Так, а вот это уже не Нортумберленд. Там они, в ланкастерском замке. Мёртвые.
Молодые михаилиты лежали в сыром каземате, заботливо прикрытые ветошью. А жутью от замка веяло даже через ворону так, словно в замке Кромвеля долго и с удовольствием разводили нежить.
- Ничего. Скоро снова живые будут.
Юный Туман лёг на потрепанный бойдовский оверкот, получив положенную долю помазаний, облаток и меч в руки. И Бойд начал свою могильную работу снова. Но теперь - закапывая.
- Признаться, я бы исповедался даже. Старый носферату - это не хер о щит чесать. Надо этой... благости и чудобесия. Чудоверия, то бишь.
- Последний, кого я исповедал, кажется, помер, но ладно, - с некоторым сомнением проговорил Раймон, отвлекаясь от сдвоенного выпуклого образа Бо, прижавшего к стене стонущую от удовольствия трактирщицу. - Дорогая, кажется, нам снова нужна решётка. Большую баклагу с вином я сам принесу.
- Две, - продемонстрировал два пальца Роб, глядя, как Эмма с невинным видом вытаскивает из своей объемистой сумки рыболовную сеть. - Скажи мне, зачем это дитя носит с собой самые внезапные вещи?
- Хозяйственная, - бросил через плечо Раймон, разведя руками. - Вот купим на вырученные за личинок деньги поместье у моря, а сетей нету - как жить?

15 апреля 1535 г. Всё ещё Ланкастер.

Голова гудела так, словно и не было привычки пить. Впрочем, её, кажется, по-настоящему уже и не было? Раймон в сопровождении Эммы и Роба Бойда неспешно шагал к ланкастерскому замку, болезненно щурясь на некстати выглянувшее солнце. Кто вообще звал его в Англию? Так хорошо было зимой...
Что делать в этом самом замке, где обитал один старый вампир и готовились ожить, а то и уже ожили два молодых, да ещё михаилита, он не имел ни малейшего представления. Устав требовал собирать боевую группу. Вчерашняя выпивка требовала пойти и потребовать у чёртова упыря хотя бы рассол. В подвалах он мог остаться, а упырю-то без надобности, верно? Или у вомперов тоже болит голова, если пережрать михаилитов? Дьявол. Поднятые михаилиты, один из которых некромант. Мысль отзывалась так погано, что даже хотелось думать о тыквах. Чёрт. Что он вчера нёс?.. Какая серебряная вилочка? Зачем пони? И кто, в конце концов, хочет жить вечно? Всё равно мир не поменяется в ближайшие лет... ну, скажем, пятьсот. Да. Или триста. А почему бы и не прожить пятьсот лет? Вокруг сплошные долгожители. Полтысячелетия на тракте.
Мостовая качнулась, и Раймон сглотнул кислый привкус. Или в Ланкастере начиналось землетрясение - что вряд ли, учитывая, как зазывно смотрит вон та пухлая торговка... и эта... и ещё те две... какого беса? Столько же вроде бы не пили? В общем, или землетрясение, или требовало подумать о чём-то другом.
- Слушай, а что скажешь о Харзе?
- Слова, - Роб недовольно дёрнул плечами, доставая из сапога красивую серебряную вилочку. Двузубую, с черенком-розой. - Харза может быть слишком хорош или слишком плох, как и всякий хорёк. Возьми свою вилку.
- А брауни где? - Раймон взял подарок и огляделся. Тварей нигде не было видно, и только Бо радостно помахал от прилавков палкой толстой колбасы. Свежей, наверняка пахучей, жирной... - Спасибо, но зачем вилочка без брауни? Это всё равно что раки без лебедя. А хорьки - они, конечно, разные, но... так вышло, что мне, возможно, понадобятся мистики. Хорошие. Очень. А подумав о Шафране я вспомнил и Харзу, но... как-то не лежит душа. Что-то в нём смущает, хотя вроде как и нечему.
- Надо убрать у тебя похмелье, но нет. Мучайся, неблагодарное дитя. Я половину утра улещивал Имари из-за этой вилочки. Харза - ходок во тьме, и зачем, скажи на милость, тебе мистики?!
Эмма неодобрительно покачала головой, и Бойд осёкся, зло пиная подвернувшийся под сапог камешек.
- Если щенка харзы отнять у матери совсем маленьким, он вырастает преданным тому, кто его воспитывал. Ну, и еще своей самке, но это не в счёт. А Денни Рейдж был трогательным мальчонкой, похожим на безвременно усопшего сына Арктура... Безопасности. Смекаешь, сын мой?
Раймон смекал. Абсолютная преданность ордену. Шафран, тень, был всё же иным, и...
- Значит, он остался в Бермондси? "Пока что". Пока - что, интересно.
- А где ему еще оставаться, - искренне удивился Роб, точно это не требовало никаких ответов. - Там самка... тьфу, женщина. И Бесси Клайвелл. Знаешь, если проследить родословные, то выходит занятно. Получается, что констебль, нутром чующий, где сидит фазан и думающий, что дети унаследовали дар от покойной жены, сам носит в себе редкие линии. Помнишь, я рассказывал сказку про валлийского колдуна, умеющего ходить между мирами? Не помнишь, конечно же... В общем, Элизабет Клайвелл - долгосрочное вложение. И теперь тебе придется на мне жениться. То есть, стать преемником.
"Вложение. Проект".
Хорошие, отстранённые слова. И всё же, даже с учётом линий и уникальности валлийских колдунов, сквозь пелену похмелья пробивалось отрезвляющее чувство любопытства и недостаточности. Идти с таким под венец было ну никак нельзя же. Всё то, что творилось создавалось сначала ка, а потом уже на тракте, что уходило корнями в прошлое на столетия, и от чего он успешно отказывался годами, отговариваясь не своим делом. Но жизнь становилась слишком плотной для не своего. Любопытно! Даже если не помнить долгов.
- Бесси? И только ли? И много ли таких проектов в ордене?
- Раймон, - Циркон вздохнул, покосившись на хмурую Эмму. - Зачем тебе это? В Бермондси - Бесси и её брат. Но и сам Джеймс мог бы развить дар рядом с ненавязчиво направляющим его видоком. И быть полезным. Я уж не говорю об этом монастыре, откуда ты так вовремя уволок свою жену. Ты знаешь, он построен на точке. На выходе силы. Причём, его возводили так, чтобы здание обители стало накопителем. А проекты - бывают. Но не всегда они удаются. Не так ли, третий сын третьего сына, причем во всех смыслах?
Провальный и плохо управляемый проект хмыкнул, заново ощущая печать, поставленную в тюрьме архиепископом, покосился на идущий рядом неведомо чей леди-проект с нюансами ногами, и пожал плечами. Возможно ли было встроить в человека контролирующие механизмы, надёжные и совешенно незаметные? Он бы не взялся, но если взять морочника опытнее, добавить биологию и что-нибудь более тонкое-астральное... то всё равно бы ни черта не получилось. Бедные создатели проектов. У них, наверное, тоже болит голова, только не от вина и постоянно. Но порой - и бедные объекты. Особенно без ног. Впрочем, у Джеймса Клайвелла их пока что никто не отрезал. Вроде бы. И Раймон снова пожал плечами, признавая и третьевость третьевости, и вовремянность, и вообще всё.

- Наверное, затем, чтобы видеть, а не только смотреть? Хотя бы пытаться? Дьявол, это даже звучит сложно.
- И именно поэтому тебе понадобился медиум, да не один, а сразу два? - подозрительно осведомился Роб.
"Вместо лебедя же, без которого раку на гору не забраться".
- Нет конечно, ты что! - Раймон удивлённо покосился на Роба. Наверное, невинный взгляд покрасневших глаз смотрелся не очень убедительно, но вдруг? - Это потому, что я как раз увидел. А медиумов хорошо бы три. Для красивого числа.
- Эмма, отвернись и зажми уши. Я его сейчас буду бить. Вытряхивать дым и зеркала, все. До единого.
Выполнять эту просьбу Эмма и не подумала, верить в угрозы - тоже. Она попросту вцепилась в рукав, с интересом уставившись на замок.
Раймон взглянул тоже и нахмурился просто на всякий случай, даже не чувствуя никакой особенной угрозы. Ланкастерский замок, подставлявший стены солнечным лучам, вовсе не выглядел угрожающе. Замок и замок, не считая знания того, что там - внутри. Или незнания. Незнание было лучше всего, потому что реальность никогда не могла сравниться с воображением. Секунда - и вот уже бойницы темнеют слишком угрожающе, мох зеленеет слишком резко, а ветерок, срезая путь через отдушины катакомб, подвалов и чего там ещё... ладно, к дьяволу ветерок. Главное, что внутри почти наверняка никакого солнца не будет. Солидный, правильный камень, полумрак, толстые стены и самый минимум звуков, от которых голова болела у всего вокруг.
И говорить о проблемах действительно не хотелось - слишком их было и оставалось много, да ещё постоянно добавлялись новые. Например, полное отсутствие плана и представления, что делать в этом чёртовом замке. Или даже желания. И густой привкус усталости, вяжущей, густой. В итоге и печать, и католики с реформистами, ощущались именно что похмельем. Дёрнуло же заговорить об этом Харзе. Но раз уж заговорил, чёрта с два Роб эту тему оставит, а, значит, отвлекать внимание смысла не имело.
"Почему никогда нет времени просто отоспаться?"
- В тюрьме архиепископ поставил печать. Сначала я хотел прогуляться в гости. Потом подумал, не стоит ли вместо этого пригласить в гости. А потом меня подстрелили и думать стало некогда - а, значит, и говорить на самом деле пока что не о чем и незачем. Поэтому я предлагаю перейти уже Руби... мост, спокойно расстреляться из арбалетов во дворе замка, упырифицироваться, а там уже порассуждать о философии и мороках.
- Тогда возьми еще Ворона, - мрачно отозвался Бойд, мазнув рукой по затылку. - Перевёртыши всегда живут в двух мирах. И я предложил бы Дика Фицалана, но вы пламенно любите друг друга. Поэтому, замени его Ясенем, хотя этому довериться можно еще меньше, чем Харзе. Пойдём, покажем этим упырям, как надо сражаться и складывать песни.
"Ясеня?! Да он оттуда один выйдет, сколько бы нас туда не вошло. Ну может быть вместе с Вороном, который, конечно, осознал своё место в стае, да вот только я - не его вожак".
Ни сражаться, ни складывать песни совершенно не хотелось, поэтому Раймон просто кивнул и решительно повёл свой маленький, хронически не высыпающийся, смертельно уставший и ни в чём не уверенный отряд через подъёмный мост. В конце концов, пусть даже Роб снял похмелье подзатыльником, рассола хотелось всё равно. Из принципа.
Ни на мосту, ни во дворе расстрелять их никто не удосужился, что даже как-то слегка разочаровывало. Что за упыриный замок такой, если туда можно просто взять и войти, спрашивается? Впрочем, в том, что монастырь иоаннитов оказался на деле опаснее, была некая толика мрачной шутки. Ну и жить таки хотелось, так что жаловаться на отсутствие острой встречи Раймон не собирался ни Эмме, ни Робу, ни выглянувшему на стук веснушчатому стражнику, от которого вкусно, до бурчания в животе пахло элем и говядиной.
Впечатление портил только привкус вампирьих мороков.
- Здрасьте, - неловко поклонился привратник, сглотнув большой ком. - А... принимать никого не велено. Вот.
"Замок закрыт на перекус и сон после перекуса. Сыр из корзины, кровь из бедренной артерии, приходите ночью".
Раймон хмыкнул и смерил стражника усталым взглядом.
- Как звать?
- Кого? - С интересом осведомился солдат, почёсывая затылок под шлемом.
- Тебя. А заодно и того, кем не велено, что уж тут.
Привратник задумчиво уставился на Эмму, явно намереваясь выдать что-то в своей излюбленной манере, усвоенной от предков-раввинов, но этого не выдержал уже Роб.
- Отставить! Доложить по форме: имя, фамилия, полк, командир гарнизона!
Парень вздрогнул, вытягиваясь и затараторил:
- Эгберт Блейк, под началом сэра Майкла Брейва, кастеляна замка! Не велено принимать!
- Duilich*, - пробурчал Бойд. - Привычка.
- Что ж ты так, - с укоризной вздохнул Раймон. - Генеральствует, словно в своём замке в Скоттии, а тут люди вежливый разговор ведут. Вот ты, Эгберт Блейк, что под началом сэра Майкла Брейва, вежливый человек, который не станет держать пару рыцарей и леди на чёртовом дворе? И зубы тебе ещё нужны, хотя бы ветчину жевать? Заметь, ответ тут будет одним словом на всё. Ну?
Оттолкнув неохотно посторонившегося стражника плечом, он прошёл в двери - и приостановился, пытаясь осознать реальность или нереальность мощёного камнем двора. В лицо ударила подушка жаркого воздуха, словно замок перевалил за середину лета, а не весны. Даже чёртово небо здесь казалось голубее, выцветшим, совершенно июльским, а то и августовским.
- Ничего себе, - пробормотал он себе под нос, мельком оглядывая растерянного садовника с саженцем яблони в руках, недоумённо разглядывающего старые плиты. - Прямо хочется развернуться и выйти, пока ворота не исчезли, вместе с нами. А то мало ли, гости тут в принципе не укладываются в картину мира. И ведь не мороки это. Что эти юнцы тут сотворили? Да и они ли. Это на новые методики не похоже, скорее уж наоборот.
Выбежав из парадного входа, мимо с хихиканьем, постреливая глазками, пронеслись три девушки с корзинами, полными белого белья.

Эмма вцепилась в руку, вздохнув. Но хуже всех приходилось Бойду. Тот медленно поднял руки, на которых дымились и потрескивали амулеты. Обсидиан, турмалин, янтарь, черный оникс, рябина, литая из серебра голова ощерившегося волка оплывали и чернели, оставляя ожоги.
- Этого нет, - неожиданно низко, без привычного ласкового мурлыканья, гортанно проговорил Роб, одёргивая рукава и пряча под ними обереги. - Этого нет. Ищи время, Фламберг, черти тебя раздери!
- Что я тебе, временная гончая?..
"И как же нет, когда есть? Это ведь не какие-то там мороки, это, чёрт его вместе со мной раздери, лето!"
Но если не мороки, а лето, тогда - как? Время никогда не давалось Раймону так же хорошо, как огонь или мороки, но одно он знал точно, несмотря на всех мастеров Петеров: ничто не появляется из ничего и не уходит в ничто. Даже мысль, совершенно нематериальная, обладала энергией, сутью, плотностью. А время? Оно сжималось, растягивалось, зацикливалось в круг - но и только. И ускорить весну до лета, невзирая на растущее противодействие?
Глядя на то, как от дверей внутреннего замка к ним идут встречающие с одинаково фальшивыми приветливыми улыбками, Раймон лихорадочно размышлял. Чтобы возвращать в мир время, его надо было откуда-то брать. И пусть оно есть у всего, что-то лучше поддаётся контролю, что-то хуже. Люди? Не зря же горят амулеты, но если у них отбирают, а в мир вокруг отдают больше - то где последствия несовпадения? Стражники, служанки и прочие выглядели нормальными - или так лишь казалось. Если ожидаешь увидеть норму - ты её и увидишь, а если нет? Раймон, приятно улыбаясь, всмотрелся в стражников, убирая то, что хотелось видеть, и мысленно кивнул. Марионеточные дёрганые движения, резкие скачки в пространстве вместо обычных шагов. Люди определённо не успевали, и толком этого не осознавали. Пытались угнаться - и не могли. И даже так... Допустим, некто или нечто забирает время, чтобы создать вокруг лето - это Раймон мог понять. Тепло стимулировало многие процессы, могло спрятать нежить и тем было удобно, вот только не заметить такое было невозможно, и риск того не стоил. Если только процесс, при котором в мир выбрасывалось больше времени, чем забиралось, не создавал ещё дополнительных излишков, которые можно было пустить на что-то ещё. Накопить. И если уж живая, самоподдерживающаяся система требовала некой связи, то где-то должны быть забирающие фильтры, отдающие механизмы и - регуляторы. Место, где время смешивалось и распределялось. Рычаг. И камень никак не мог скрыть круговорота, текущего с водой через людей, кусты боярышника, цветы, яблони. Раймон хмыкнул и поджал губы, недовольно глядя на марионеток.
- Я надеюсь, вы идёте сказать, что дурня у ворот примерно накажут. И что гостям уже приготовлены лучшие комнаты в замке, ванны наполнены горячей водой, слуги выбирают в подвалах рассол покрепче, и уже готовится обед, хотя время только полдничать после завтрака. И мы с дороги, поэтому с удовольствием помолимся в замковой капелле.
- Не-э-э-е-но, - радостно улыбаясь, тягуче сообщили стражники. - Ле-е-е-о-е-ду о-о-и.
- Dè cho pianail ‘s a tha e mi le each! Gus an cuir mi a-rithist amulets, - страдальчески процедил Роб, вытряхивая из рукавов черный пепел. - Na bi a-riamh nam bheatha!**
"Похоже. Жуткий язык. Может, его так и создавали, когда какой-то маг решил поэкспериментировать со временем?.."
Что именно "не велено" было понятно: всё, кроме того обеда. Либо накормить гостей, чем нужно, включая в круговорот, либо накормить гостями, кого нужно, тоже включая в водоворот. Беспроигрышная схема, где всё шло в дело. Удивляться стоило разве тому, как легко сознание могло достраивать даже вот такие фразы, где часть звуков отсутствовала вовсе, а остальные растягивались до невозможности.
Но при всей интересности, на обед не хотелось. Хотелось в капеллу, катакомбы и, возможно, к речке. Или пруду. Туда, откуда замок брал воду, не деля её при этом с городом, который, по крайней мере, оставался весенним. Но стражники скорее всего знали только одну дорогу, и шли только по ней, поворачивая в нужную сторону нужное количество раз... почти так же, как старик, ищущий землю для саженца на мощеном дворе. Достаточно всего лишь спутать стороны. Проблема заключалась в том, что сам он нужной дороги не знал. Впрочем... нужно ли?
"Интересно, а как они понимают меня? Так же, пропуская часть сказанного, но ускоренно? А где же у них найдётся время это ускоренное разбирать? Работают только самые простые триггеры?"
- Обед - это замечательно. Вот магистр только что прибыл со свадьбы любимой фрейлины Её Величества и проголодался как тот волк, которому не досталось поросят, потому что всех сожрал Харпер.
Роб горестно покивал, а Раймон продолжил говорить плавно и быстро, из исключительно садистского интереса помогая себе жестами, часть которых была откровенной отсебятиной. А часть - нет.
"Ищи воду, Циркон. Время - в капелле или близко".
- А мы - прямиком из Арундела, где наслаждались обществом... всех. И леди устала с дороги, так что я надеюсь, вы хорошо знаете дорогу и не заблудитесь. К лучшему залу!
"Воды тут хоть жопой ешь. Тебе к пруду или к фонтанам?"
К пруду или к фонтанам? К источнику или исполнителям? Слишком ровно, одинаково выглядели стражники. Программа - программой, но здесь Раймон ощущал и управление, координацию. А где есть контроль - в него всегда можно вмешаться, если умения хватит. А хватит? В гулеревне хватило бы, но там - простая сеть с бессмысленной нежитью. Здесь?
Видеть одновременно время, цветовые всполохи чувств и накинутую на замок сеть чужих наваждений было тяжело. Подбирать ключи - в конце концов, чем взлом сознания отличается от подбора ключа с хитрыми бороздками, от немецких... венгерских мастеров? Секунды растягивались, растягивая заодно и его самого, а Раймон терпеливо щёлкал отмычкой, подбирая нужные мысли и ощущения... пока мысль не сломалась с резким щелчком, отозвавшимся до костей. Едва не отшатнувшись, Раймон со злостью вперился стражникам в глаза - разные и при этом одинаковые. Прятаться было уже бессмысленно - да и имело ли смысл с самого начала, после этих чёртовых юнцов?
"Хотите провожать? Отлично. До дверей внутреннего замка - простой маршрут между двумя точками, но он требует минимум двух поворотов. И ни один идиот не продумывает инструкции и дороги до перепроверки самого простого, самого привычного. Такого, как отличие права от лева. Тезы от антитезы".
Один стражник остался на месте, резко вздёргивая ноги, второй сделал несколько уверенных шагов - и тоже остановился, глядя перед собой.
Старик-садовник так и искал почву. Мимо снова пронеслась стайка горничных - кажется, тех же самых, с теми же корзинами белья. Никому не было дела до внезапно застрявших в мире стражников. Не их дело. И, если Раймон понимал эту игру, где-то в замке терпеливо ждали новые встречающие - и будут ждать дальше, пока не случится то, что запустит какие-то действия. Стражники ушли за гостями, значит, должны прийти обратно. Всё. Менять что-то мог только кукловод, но... насколько резко? Мог ли он уже ломать, а не подсказывать в рамках обычной жизни? А чёрт его знает.
"К пруду".
Бойд кивнул, снова вытряхивая пепел и остатки деревянных бусин. Поддернул рукава, демонстрируя, что на запястьях остались лишь рыжая косица да ожог от накопителя.
- Ох и напились мы однажды со здешним кастеляном, - радостно проговорил он, сохраняя при том мрачную мину. - Году эдак в двадцать восьмом. Здесь в подвалах московитские меды хранятся, забористая штука, доложу тебе. Голова трезвая, а ноги идут куда-то. Ты им говоришь, что надо бы по замку, а их то на стену несет, то через задние дворы.
"А я ещё удивлялся, чего это так легко было войти в этот замок. Легко войти туда, откуда потом сложно выйти же. Старею, что ли? А то и вовсе вымираю, с такой-то молодёжью и такими древними упырями. Впрочем, молодёжь выйти, кажется, как раз и не смогла. Ни через стены, ни дворами, ни через замок. И что же делать? И, главное, кто виноват?"
- Вот время-то непонятное, - восхитился Раймон. - Пили в двадцать восьмом, а помнишь, небось, как вчера. Хоть помолились сперва? Или после? Хотя после, наверное, только кругами получалось - магистр же, да с кастеляном!
И чем дальше, тем меньше верилось просто в древнюю нежить саму по себе. Нет, конечно, если славянские упыри были такими же... эксцентричными, как славянские михаилиты, то... то даже так получалось слишком уж упорядоченно и слишком похоже на тот самый проект. Какой? Кромвлевский замок в краю, где свободно проповедует Аск. Когда этот лето грохнет - гул пойдёт по всему северу. Нет, даже - Северу. В реформаторском замке убили четырёх михаилитов и даже магистра из этого святого ордена! Так, что ли?
"Интересно, а что они собирались делать потом, когда орден докопается до правды?"
Впрочем, ответ был простым: ничего. Кого это там будет интересовать?
- Во время молились. Капелла здесь - чудесная. Входишь в нее - и сразу благодать на голову, как камень из требушета, - Роб вздохнул, смешком сбрасывая маску большого, ленивого увальня. - И верно, как сейчас помню, что к ней коридор с портретами Ланкастеров ведет. Такой, в три загиба.
"Нет. К пруду или фонтанам, но не к пруду и не к фонтанам".
Раймон проводил взглядом всё ту же стайку горничных и вздохнул. Это был чертовски большой замок... надо будет послать Кромвелю счёт, до последней судомойки. И копию - Харперу. Третьим письмом.
"Интересно, в кого я такой злопамятный?"

- Значит, нам - точно стоит помолиться перед ужином. Давно, знаешь ли, требушеты в голову не стреляли - аж с прошлой ночи. К слову, не помнишь, в какой пьесе герои разделялись, чтобы их удобнее было жрать по одному?
- Это была сказка про поворот не туда. И, кажется, про Некрономикон. Возможно, что-то подобное было в истории о Джейсоне с пилой, - Бойд пожал плечами, неспешно забирая налево. - В моём почтенном возрасте позволительно не помнить подробностей. Жена вообще утверждает, что я думаю одно, говорю другое, а делаю третье.
- А сказку про Джейсона, между прочим, он никогда нам не рассказывал, - пожаловался Раймон Эмме. - А она, небось, самая интересная, с пилой-то.
Эмма величественно кивнула садовнику, который всё еще силился воткнуть дерево в мостовую.
- Берёг ваши нежные детские души. Заикающиеся михаилиты - это беда. Пока дочитал экзорцизм, демон уснул.
- А если демон уснул, то ведь главное его не будить, и пусть себе спит, - Раймон подхватил её под руку и двинулся к замку, на всякий случай обойдя стражника за пару шагов. Ходить тот, кажется, пока не мог, но руки-то работали. - Так что это он зря. И торговаться с михаилитами-заиками так уныло, что на вторую же цену все соглашались бы. Сплошная выгода, как ни посмотри.

Дворецкий, встретивший их во внутреннем замке, был вежлив настолько, что придраться было положительно не к чему. Он расторопно открыл двери, низко поклонился, а потом уставился в пространство между Эммой и Раймоном. И даже не стал мешать, когда они прошли мимо, в огромный зал со скошенным потолком.
"Жаль, что стражники так и не придут".
Ни в зале, ни на галереях никого не было видно, и Раймон, пожав плечами, принялся подниматься по широкой тройной лестнице, прямо к декорациям волшебного леса из легенды о Парцифале. Арка, ведущая в коридор с портретами, обнаружилась как раз по центру, между корнями огромного дуба.
Дальше, к сожалению, картина была куда неприятнее. От двух улыбчивых юношей, наряженных так, словно они вышли из чьего-то сераля, пахло чуть доброжелательным любопытством, немного - кровью, а больше ничем. И только поток времени их овевал ровно тот же, что Раймон принёс с собой из города. Проклятье. Ну, право, стоило ожидать упырей в упырином замке. Стоило так же заранее решать, что с ними делать, но в голове было пусто, как в чулане у бедняка. А решать что-то хотелось не больше, чем утром. На кой они вообще сюда полезли? А, потому что Туман специально промахнулся. Вот ведь стрелок чёртов, мог бы и попасть.
"Хм, а ведь их было как раз трое, и одного уж нет".
Раймон ещё раз оглядел встречающих и мысленно пожал плечами. Троицу ту он не помнил вовсе, но телосложением эти на михаилитов не походили. Хотя, если подумать, часть тела могла бы пойти как раз на ускорение метаморфозы... а могла и не пойти.
"Знают ли вампиры, что у леди есть ноги?"
Через несколько слоёв одежды Эмма ощущалась усталой, выпитой до виноватой дрожи. Всё же, надо отдыхать. Жить, наконец.
- Знаешь, а они похожи на братьев. И чем-то напоминают... очень серьезных лисят из одного выводка? Или, может, Бо? Хотя нет, не то, - Раймон с улыбкой коснулся щеки Эммы губами. - Знаешь, странно, что я почти никогда не говорю о Вихре. Наверное потому, что хочу, чтобы хотя бы он не впутывался в это всё. Ясень - с ним-то всё ясно, а вот Вихрь при всей его лёгкости - слишком хрупкий. Всегда оберегали его как-то особенно, хотя... может, и зря? Помнишь, как он связку тех глаз тащил в Ланкастере? Как мышей за хвостики, а это, между прочим, нижайшая, но очень эпичная нежить! И всё равно. Давай как-нибудь заедем с нему с его Сильваной? Просто - посидеть, посмеяться байкам и неловкости, которой не остаётся за порогом?
Эмма вздрогнула, будто ее не поцеловали - обожгли калёным железом.
- В Арунделе он глаза тащил, - изумленно поправила она, - но...
- Это братская любовь? - С интересом перебил её один из упырят. - Когда посмеяться байкам?
"Пирамида - ещё не семья. Кровь - ещё не родство".
Тот миг, когда тебя приводят в спальню и говорят, что все, кто на тебя сейчас смотрят - братья. Не как те, оставшиеся в Трюарметт, иначе, но насколько велика разница? Там выбора не дали, здесь... если все - то никто. Если никто, то, значит, можно выбирать? Хотя бы в то время, пока все смеются небылицам с далёкого побережья. Или не выбирать, а попытаться понять, но чего стоит такое понимание?
- Тут не Арундел, бродячие сказочники бывают ведь? Хочется называть тех, на помостках, братьями, когда они - наверху, а таких как вы, внизу - целая площадь? - Раймон покачал головой, небрежно прижимая Эмму к себе, качнулся с пяток на носки, обратно. Аск был плохим сказочником. Усталым, вымотанным, с ответами вместо вопросов. - Не-ет, тут другой ключ. Другая свойственность. Не снаружи, а изнутри, из себя - а всё равно и из другого тоже. Так?
Упырята заинтересованно наклонили головы, тихо прошуршав бусами на чалмах. И заговорили, перебивая, но и дополняя друг друга.
- Мы не видели...
- бродячих фокусников, потому что
- отец не позволяет нам надолго в город,
- только к Имари и обратно.
- А Тимьян и Тамаринд - они семья, но
- не как братья. А мы - братья.
- Так отец говорит. Но что это значит?
- Почему мы должны думать и помнить - одно?
- Если мне хочется запоминать птиц и красивых девушек, а ему - читать книги?
- Но нам нельзя читать. Тебе не кажется, Правый, что пахнет
- Ихором, Левый? Но отец пока не слышит, и можно спросить, а то
- Никогда и не узнаем...
- Хозяину когда же слышать, - Раймон выразительно покрутил головой, оглядывая совершенно спокойные серые стены. - Замок большой, в нём наверняка чего только не происходит, особенно всяко-гадостного, не углядишь. Ну а насчёт того, что вы ни капельки не должны делать...
Качаться с носка на пятку и обратно под внимательными, почти борцовскими взглядами юных вампиров было просто. Ещё проще - шагнуть с этого движения вперёд, не сбиваясь с ритма. Вампиры, не попав в движение, сделали шаг назад, и Раймон улыбнулся. Он тоже был очень усталым сказочником, и ни один из возможных вариантов ему не нравился, но пока что, к счастью, можно было просто говорить. Ну и, конечно, идти дальше, надеясь, что Роб Бойд, как правильный шотландский порубежник, натянет замок на уши старому Войтеху.
- Так что, думать и помнить одно вы, конечно, не должны. Хотя бы потому, что это на редкость скучнее и книг, и девушек. Но, кажется, нам стоит поговорить не только о братстве, но и о том, что такое "отец"...

-----
* Прости
** Как же больно (три непечатных слова). Чтоб я еще раз надел амулеты! Да никогда!

"Зачем чужие дети, если могут быть свои?"
Мысль мелькнула, и тут же пропала, испугавшись сама себя. Эмма, пожалуй, и осознать её не успела, только вздохнула и рассеянно погладила по руке одного из близнецов. Рука, вопреки ожиданиям, оказалась тёплой, будто мальчик и вампиром-то не был, а сам юноша изумился этому простому жесту до вытаращенных глаз и рассматривания обласканной конечности. Впрочем, болтовня Раймона им пока была интереснее. Настолько, что на отдалённый лязг оружия они только прядали ушами, как заправские лисята.
Зато Эмма - беспокоилась. Сразу за всех, и особенно - за супруга, которому следовало остановиться в этой гонке за неизведанным. Отдохнуть, наконец. Поудить рыбу. Лесавок. Мавок?
Поняв, что совершенно не представляет, как отдыхают женатые михаилиты, Эмма хихикнула образу лесавки, повисшей на крючке, и потёрлась щекой об оверкот. Тот не возражал, хоть и царапался вышивкой. Но зато от него пахло Раймоном, под ним стучало сердце, и в такт этому стуку замечательно думалось.
А подумать было о чём. Во-первых, вампирятам Эмма сочувствовала, но такими подопечными ей обзаводиться не хотелось. Врожденная прагматичность шептала, что лучших телохранителей не придумаешь - эти и Морриган порвут. Практичность ей возражала, приводя колонки цифр - и расходы получались большими: новая одежда - не ходить же мальчикам в гаремном, стрижка - негоже воспитанному вампиру быть таким патлатым, оружие - телохранителям без оружия несолидно, а с такими близнецами не стыдно и ко двору явиться. И, разумеется, пиявки на Рождество. Вместо конфет. Не дарить же им девственниц, в самом деле.
"Боже, как со всем этим справляется Дик?"
Эта мысль тоже оказалась внезапной. До того Эмме не приходилось думать, что делать с вассалами. Своих не имелось, а братец управлял своими землями самолично, ухитряясь и при дворе бывать, и споры разбирать, и за хозяйством следить. Но - справлялся, а значит, справится и Эмма. Чем она хуже?
Уступить в чем-то Дику показалось обидным. В конце концов, братец мог похвастаться только Харпером.
От мыслей о брате Эмма вознамерилась уже было вернуться к подсчету убытков от воспитания пары упырят, но этому помешал вывалившийся из бокового коридора окровавленный Бойд.
- Пятнадцать минут, - сипло прохрипел он, прислоняясь к стене. - Он гравейров выпустил. И я не уверен, что в усыпальницах у него ничего не лежит на такой случай. Да чтоб тебя, вот липучая!..
Девица, выбежавшая из того же коридора и со счастливо-глупым видом приникшая к груди магистра, едва доставала до этой самой груди. Она оказалась рыжей, пухленькой и совершенно тупой. Даже эмоции у неё были простыми и незамысловатыми, хоть и не сулившими Робу Бойду ничего хорошего - принц, спасший эту служанку из лап... чего-то страшного, обязан был жениться. Потому что спас! И потому что принц.
"Эдуард Аквитанский, угу..."
- И тут женщину нашёл, - пожаловался Раймон, не отводя взгляда от упырят. - Сразу видно женатого магистра. Но сдаётся мне, мы тут говорим не о том, что нельзя кусать магистров, потому что они могут кусаться в ответ, причём сильнее. Не о том, что не стоит мять бронзовые лампы, потому что за них тоже кусают. Но шанс... возможность хотя бы попробовать понять, кем хочется быть - кусать книги или читать девушек, стоит замка?
Бойд оторвал от себя девицу, без сожаления пришпилил её к стене ножом - прямо за крепкий подол, надёжно вогнав клинок между камнями. Сложил из пальцев несколько сложных фигур, в которых Эмма узнала только символы дерева и старика.
"Садовник?"
После - задумчиво оглядел ошарашенно замолчавших упырят, и вытянул из кошеля на поясе кожаный мешочек с картами. Таро. Изрядно потертая колода, из которой на свет божий явился Висельник, c вопросом показанный Раймону.
Этот символ понимала даже она, беглая послушница-травница. Или - особенно она, вышивальщица и лекарка.
Необходимость сохранить равновесие при столкновении мнений, между двумя, выработать свою точку зрения. Намек, что все трудности, испытания можно выдержать, найти мост между берегами, и тем самым - путь к освобождению. И - ритуал через жертву. Воплощение идеи высшей зависимости жизни - или не-жизни - от воли другого.
"Магистрам это очень не понравится..."
- Что для этого нужно? - вопрос Левого, которому следовало найти другое имя, противоречил этой мысли. Но очень подходил карте.
- Много наглости, ещё больше желания и времени, - мрачно ответил Раймон. - Которое есть так, что всё равно, что нету. Ладно. Так, всем отвернуться и закрыть уши - к вампирятам это относится вдвойне, - потому что... а, к дьяволу, ладони всё равно слишком тонкие, а хвостов тут накидано - ешь, не хочу. Хотя я и не хочу.
Он прищёлкнул пальцами, почти как Бойд, вот только искры не было. Вместо неё с ногтей потекло вязкое ничто. Замер на вздохе магистр - и на его лице Эмма угадала усталую тревогу. Застыла девица, и остановившееся время наложило на её мордашку отпечаток своей мудрости. Недоуменно воззрились на Раймона вампирьи близнецы, послушно закрывшие уши.
- Слушаю и повинуюсь, о великий укротитель времени, - потянувшись было потрогать вязкое ничто, Эмма колебалась миг, если он существовал внутри чар. И тут же передумала. Жизнь с михаилитом отучила её щупать подозрительные гобелены, чужие амулеты и гладить нежить. Чары, в её понимании, относились ко всем трем категориям одновременно.
Раймон прикусил губу, разглядывая увязавшуюся за Робом женщину, и пожал плечами.
- Действительно, где он их берёт? Хотя отчего-то у меня чувство, что она здесь не случайно. На ней даже нет зачарования - вероятно, одна такая на весь замок. Хоть пиши трактат о воздействии мороков на слабый разум. - Голос звучал странно. Слишком громко и чётко в мерном шёпоте осыпающихся мгновений, слишком сухо, а замершее время ещё и впитывало его не хуже толстого гобелена. Зато вздох прозвучал почти как обычно. - Знаешь, а ведь их надо будет как-то назвать. И как бы не дважды.
- Правый и Левый - не самые подходящие имена для почти магистерских почти внуков, - согласилась Эмма, касаясь его рукава. - Только... можно они со своими фамилиями останутся? Должна же у старого Войтеха быть какая-то фамилия, столь же труднопроизносимая, как и имя?
Необходимость и неизбежность были неотъемлемой частью жизни. Эмма хихикнула, подумав о трех "не" подряд, и поглядела на вампирят. В конце концов, их создатель выбора им не дал. Решил всё за них. И лучше необходимо, неизбежно всучить им этот выбор, чем потом неотъемлемо сражаться с тремя вампирами сразу.
Что до магистра, то женщины откуда-то брались сами. Чуяли в нём безысходную тоску и глухое одиночество, приманивались на них не хуже мотыльков на свет. Извечная женская надежда - обогреть и перевоспитать, в которой заключалась еще и суть не менее вечной ошибки. Впрочем, если рыжая богиня хотела остаться при своём, то ей следовало задуматься, что крепкий ром магистр пьет, как ключевую воду. На вкус Эммы, наглядевшейся в монастыре на жён таких вот Бойдов, делал он это слишком часто, с явной охотой и таким безмятежным лицом, что сразу становилось понятно - заливает. Но вслух об этом она говорить не стала.
У себя бы разобраться.

- Возможно, - Раймон глянул на вампирёнышей и пожал плечами. - Только нужна ли им фамилия создателя, которого нам, как ни крути, ещё предстоит упокаивать? Но из меня имянарекатель уж точно тот ещё, ещё хуже, чем решатель. Так что либо пусть называются сами, либо стоит оставить эту честь почти деду.
Вряд ли почти дед ждал от них именно таких внуков. Эмма тоже пожала плечами, не соглашаясь с имянарекателем, потому что Берилл - имя вполне достойное, отчасти красивое и главное, не такое витиеватое, как Фламберг. Или Скрамасакс.
- Он назовет их на своём ругательном наречии, и придётся ломать язык, чтобы позвать - не практично и не удобно. А потом выпьет залпом всю фляжку и отправится совершать подвиги во имя какой-нибудь рыжей Луны, - наверное, её вздох тоже был обычным - тихим и усталым, - но пора завершать это представление. А то ведь здесь даже монеты в подол не бросают. Да и подола нет.
- Можно с кого-нибудь содрать. Но интересно, требует ли луна этих подвигов, и если да, каких именно. Ещё интереснее... я вот всё думаю, вернулся ли тот анку, без когтей, сожжённый в пыль, за тем разбойником?
Эмма скептически покосилась на Бойда, который вряд ли уведомлял свои луны о намерениях и почти наверняка пропускал мимо ушей требования. Глянула на пока еще не поименованных вампирят, подумав, что рано или поздно они тоже перестанут сообщать и прислушиваться. И улыбнулась, припоминая испуганное лицо разбойника, и собственный страх в той охоте на нежить, и нелепую шубу, отданную сестрой... сестрой?...
Поняв, что не помнит имени травницы, учившей и оберегавшей её, она по привычке уцепилась за кончик косы и уставилась на Раймона, впервые за все эти бесконечные пять месяцев силясь понять его с помощью дара.
"Адела. Её звали Аделой".
Имя сестры-лекарки всплыло на волнах привычной усмешки, отдающей можжевельником и полынью. Защита и уверенность, смешанные с горечью наказания за человеческие грехи и пороки. Странно, что именно сейчас довелось задуматься о символах, которые несли эти растения.
Горечь утраты и обиды? Но ведь приманка и соратница, нежданно-негаданно ставшая женой, никогда не давала повода обижаться?
Раздражение на себя и вина перед нею? Но ведь самоуничижение - её, Эммы, привилегия! И никакой михаилит не посмеет отнять его!
Но время осыпалось всё быстрее, и на раздумья его не оставалось.
- Ты забыл назвать меня странной женщиной и приманкой, - не прекращая улыбаться, кокетливо напомнила Эмма, - и осведомиться, от кого мог слышать, что ей интересно всё новое. И мне до сих пор любопытно, доел бы он этого парнишку или нет. Но, дорогой, по крайней мере, ты держишь своё слово. Практики у меня и в самом деле много, а постриг я так и не приняла. Главное, не соглашайся на шестнадцать фунтов, когда будешь беседовать с мэром. Вторую послушницу я не потерплю.
Раймон усмехнулся и под ускоряющийся шелест мгновений покачал головой.
- Жуткая женщина - Эмма. Мэр наверняка не заплатит вовсе, а я забыл предупредить, что все морочники - безумны. Возможно, и все михаилиты - так или иначе, если посмотреть отсюда или оттуда. Теперь ты оставишь меня на обочине?
- Теперь я тебя пну. Вечером, когда ты снимешь сапоги и будешь беззащитен перед моей ужасной местью за... за... за... ай, сам знаешь!
В конце концов, она ведь клялась быть рядом в богатстве и бедности, в счастье и горе, в болезни и здравии...
А впрочем - не клялась.
Но - никакое венчание не имеет благодатной силы, пока двоих не повенчал рок, а потому Эмма пнула.
Невзирая на его хвастливую гордость за неё.
От души.
Выше голенища.
Потому что - хватит.

- Полгода женаты, - задумчиво сообщил Бойд изумленными упырятам, последовательно провожая взглядом пинок, заметно встряхнувшегося Раймона, погладившего её по голове, и марево окончательно просыпавшегося времени. - А всё воркуют.
Эмма только улыбнулась, подумав, что в следующий раз стоит бить по голове, причем всех. Побои оказывались очень полезной методой против уныния, которое вообще было страшным, непрощаемым грехом.
Улыбка и стала тем очередным пинком, что запустил новую череду событий.
Ярко и жарко вспыхнули свечи в руках у голозадых амуров на стенах, заплясали огоньки на полу, образовывая треугольник огня и света.
"Огонь - единственная стихия, что очищает всё, - припомнились ей уроки мастера амулетов в резиденции, - разрушает любые узы".
Вода оказалась не в пример скромнее. Она тихо одела зыбким коконом Эмму и вампирят, приглушая торопливую скороговорку магистра.
- Ego conjuro et confirmo super vos Angeli fortes...
На великолепной, чистой латыни Бойд обращался к сильным и святым ангелам, призывая их разорвать узы, связывающие упырят с их создателем и хозяином, приказывая им - ангелам, не вампирятам - отдать концы от этих поводков в руки Эммы. И его, кажется, слышали. А если и нет, то молитва-заклинание всё равно работала - своей сутью, тьмой феникса Эмма видела-понимала: спутанные коконы чужой власти спадают с ошарашенных мальчиков, чтобы соткаться вновь, но уже для неё. И в этом почти пророческом, почти дельфийском безумии она не почувствовала, как чей-то кинжал рассёк запястье, не увидела, как приникли к этой ране юные вампиры, скрепляя договор жутким и совершенно христианским причастием.
Эмме было всё равно. Сквозь кровь, за чёрным сиянием она различала можжевельник и полынь. А значит - не боялась ничего. Не обращая внимания на магистра, схватившего её за запястье и спешно обжигающего исцелением, она повернулась к этим запахам - неспешно. Неторопливо. Спокойно. Провела окровавленной рукой по кольчуге.
Поцелуй, жадный и горячий, в быстром стуке сердца пах можжевельником. И кровью.
Совсем, как в Билберри.

Там же, тогда же, или не совсем тогда, или совсем не тогда

"Странно это было".
Проводив Роба с Бадб взглядом, Раймон хмыкнул и развернул листок.
"Фламбергу. Поздравляем, у тебя есть сестра! Жаждет свидания. Письмо от неё - тоже. Д.К., Арктур"
Протянув записку Эмме, он покачал головой.
- Интересно. Учитывая прошлый опыт, на месте родни я бы не стал повторять попытку заманить на родину письмами. Хотя, может, это просто значит, что они знают меня лучше меня самого? Когда вот так повторяются, мне прямо становится интересно, что там на этот раз.
- Кеаск соскучилась, - смиренно вздохнула Эмма в ответ, заплетая косу у одного из вампирят. Тот явно млел, а его братец завидовал. - Не доцеловала.
- Не иначе, - согласился Раймон и хлопнул себя по лбу. - Со всеми этими замками я, правда, понял две вещи. Во-первых, шпион из меня ни к чёрту, и пусть этим всем занимается... да вот хоть Харпер. Надо ему ещё письмо написать, и я даже знаю, кто этим займётся. Во-вторых, ну его, этот север. Пусть им тоже займётся кто-то другой. Харпер же?.. И, кстати.
Он повернулся к вампирятам и погрозил пальцем.
- На чужих жён так смотреть нельзя, особенно на магистерских. Магистры - такие звери, каких даже в бестиариях ещё никто не рискнул прописать. К тому же... если нам всем очень не повезёт, у вас будет шанс погрызть её сестру. Хотя сдаётся мне, это очень, очень вредно для зубов. Или выбьет, или растворятся. Так что лучше и на неё так не смотреть.
- Почему? - Живо заинтересовались юнцы. Хором. Умудряясь в этом вопросе объединить и магистров, и их жён, и их своячениц.
- Просвещай, о достойный ученик Уэйкфилда. Которого, как известно, тоже зовут Робертом, - ехидно пропела Эмма, заканчивая вторую косу и цепким, хозяйским взглядом примериваясь к богатой серебряной цепи, украшающей деву Марию.
- Потому что без зубов плохо же, - удивлённо заметил Раймон. - Куда проще, безо всяких богословов. Чай, не в Московитии живём... ладно.
Он вздохнул и тоскливо покосился на дверь.
- Как ни печально, покой нам только снится. Если только любезная мачеха не вычистила замок полностью, но тогда она, наверное, принесла бы все головы... хм. Как представлю эту картину - лучше бы не представлял. В общем, пойдём, посмотрим, многих ли стражников и горничных успели загрызть. В противоположную от гобеленов сторону. А то там небось единороги.
Нелепое завершение нелепого северного вояжа, но... горничные, наверное, в этом были не виноваты. Как и в зреющем ощущении, что вояж в резиденцию окажется не лучше. Впрочем, у него-то был хоть какой-то смысл. Полтора. Не считая гарантированной головомойки.

РОБЕРТ БОЙД

14 апреля 1535 г. Тракт на Хокуэлл. Потом - Ланкастер.

Вечернее солнце окрашивало в розовые и золотистые тона небо, вызывая лёгкое раздражение. В такую погоду, таким вечером надо было ностальгировать и писать стихи, попивая лёгкое винцо с анжуйских виноградников. А потом читать их очаровательной полуобнаженной девице, томно накручивающей локон на тонкий пальчик.
Увы, поэт из Роба был поганый, а девиц не наблюдалось. В голове царила усталая пустота, растворявшая всякую мысль.
И это казалось почти правильным, потому как свадьбу Харпера вспоминать не хотелось вовсе.
- Вновь сойдутся, спору нет,
В вечной битве Тьма и Свет.
Зрителей собравши рать,
Будут в шахматы играть...
Любопытно, кем был сам Роб? Уж точно не светом. Маловато его было в душе, где бродили только тени да воспоминания. И Рольфа де Манвиля, который теперь стал воплощением всего египетского, светлым тоже никто не назвал бы. Выходило, что в этой битве сойдутся исключительно серые и темные, и биться они будут не за людей, не за свободу - за власть. Такой расклад Робу не нравился, но в партии он уже увяз по уши, и выбора не осталось.
Ни сбежать, ни умереть. С каким бы удовольствием Роб оставил кресло магистра Ясеню, а сам посвятил жизнь воспитанию Ранульфа! Наслаждение от этого он мог сравнить только с отрешением от генеральских обязанностей и тихим, красивым старением в Портенкроссе, за охотой и упоительными драками с нарушителями границ.
Кой дьявол дернул Рольфа отказаться от всего этого за сомнительную радость предаться битве?
А вот голубя Роб не ждал. И когда усталая птица опустилась на плечо, он удивился и даже опешил.
"Занятное михаилитское трактовое почти религиозное".
Почерк был Эммы, слог - Раймона, а сочетание этих двух продирало морозом по коже.
"В городе Ланкастере троица во главе с Тамариндом доблестно и согласно уставу помогает работорговцам и прочим достойным людям, облегчая их ношу и облагораживая души. Всё это - в порядке составления новых ядов и прикладного изучения нестандартных нежитевых экосистем, что тоже достойно лишь похвалы. Не могу не отметить и заботы о братьях-михаилитах, которым полезно порой полежать на больничной койке и подумать о жизни своей, душе и о посмертии..."
- Mo leannan, мне нужно в Ланкастер. Срочно!
Потому что "достойнейшая смена выросла, никаких устаревших методик. К сожалению, не будучи магистром и целителем, не ощущаю в душе готовности, а в теле - силы принимать такие экзамены единолично."
И особенно - "Монастырь св.Иоанна, и поосторожнее. Э."
Голова закружилась волнением, и Роб судорожно вцепился в поводья, заставляя нервничать Феникса.
Отпустило его уже у таверны на окраине Ланкастера, где и пришлось оставить жеребца, прикрыв темной попоной. Узнает его чертов Тамаринд или нет, но сколько-то времени у Роба было.
Тамаринд, Туман и Тимьян. Эти трое сдружились сразу же, как попали в резиденцию. И если повзрослевшего Тумана потом интересовали девочки, то Тимьян и Тамаринд довольствовались друг другом. Да так, что наставники умучились таскать их из постели, которую сладкая парочка повадилась делить на двоих. Но как бы то ни было, троица числилась на хорошем счету, проблем не приносила. А потому выходило, что всё произошедшее с Раймоном - вина капитула и лично его, Роберта Бойда. Не досмотрели.
Монастырские собаки рявкнули, но тут же успокоились, когда Роб, верный привычкам, вошел в монастырь сначала по стене, а потом по крыше. Даже келью долго искать не пришлось - кто-то предусмотрительно поместил детей в самую простреливаемую, с двумя окнами.
- Не реветь, - приложил он палец к губам, хотя Эмма и не собиралась рыдать, а с невозмутимым видом поправляла одеяло своего бледного мужа.
- Ну ладно, сын мой, хватит спать. Медведь приснится.
Вместе с прикосновением ко лбу пришлось отдать половину накопителя, чтобы кровь у Раймона потекла быстрее, выгоняя в пот остатки яда.
- Кажется, уже... шотландский медведь... или тигр, но в Шотландии не водятся тигры. Впрочем, и медведи тоже, - медленно проговорил Раймон, не открывая глаз. - Или они переселились в замки? Дьявол, надо свой отдельный рай, а пока, кажется, назначают служить апостолом Петром при кранмеровском...
- Обзываешься, - укорил Роб, бесцеремонно оттягивая у него веко и убеждаясь, что выстилка глаза начала розоветь. - Какой из меня медведь? Тощий, старый и злой разве что. И я очень хочу спросить, причем тут апостол Фламберг в личном аду архиепископа, но нам лучше бы отсюда сдрапать. Не келья, а ловушка какая-то.

Отчего-то казалось, будто юнцы явятся за своей недобитой жертвой с минуты на минуту, и Робу не хотелось сцепиться с ними прямо тут. Напротив, мечталось о долгой, вдумчивой охоте, когда жертва начинает бояться каждого шороха, а смерть все не приходит. И было почти наплевать, что этим детям он тоже утирал сопли.
- Ловушка и есть, - морщась, Раймон тяжело сел. - Не уверен, что гожусь для крыш. Остаётся парадный вход, но я не уверен, что... а, чёрт с ними, с этими монахами, стрясём потом денег за экзорцизмы. Признаться, пошарил бы я тут, пошарил. Слишком уж удобное местечко. И ведь не хотел связываться, но если сами хотят... о, а, может, напустить на них Харпера? У него пока, кажется, ни один город не выжил.
- Не будем о Харпере, меня до сих пор от его свадьбы мутит, хоть и не пил. А ведь могло быть так весело: Рольф де Манвиль, ставший живой мумией, Дик Фицалан, проткнувший его шпагой, фрейлины, знающие слишком много, Харпер - ловец душ. Но нет. Представь, когда ему кричали здравницы, мальчишка сидел с лицом престарелой девственницы, осуждающей случайную любовь любимой кошки с уличным голодранцем.
Балагуря таким образом, Роб помогал Эмме одевать Раймона. Невестка всё больше походила на своего братца, даже складка между бровей залегала такая же. Да и в упорстве ей было не отказать - сохранила и меч, и кинжал, и арбалет, и продырявленную кольчугу, хотя иоанниты обычно это все убирали из келий. И даже успела заштопать рубашку, терпко пахнущую ядом. И молча протянула арбалетный болт. Вырезанный из морёного дуба, усиленный рунами и с зубом ржавника вместо наконечника. Роб хмыкнул, убирая его в сапог. Такой подарок следовало вернуть.
- Ну, с этим ходом ад знатно облажался, - Раймон говорил уже ровно, и пояс с оружием затягивал уверенными привычными движениями. - Звучит, конечно, интересно... и почему мне кажется, что не желая говорить о Харпере, ты всё равно о нём говоришь, да ещё вместо чего-то другого? Наверное, ещё лихорадит. Так. Нужен коридор до дверей?
Он размял пальцы, поморщился снова.
- Монахам точно икаться будет. Контроль... к дьяволу контроль.
- Тебе не кажется. Потому что если не говорить о Харпере, то придется говорить о химерах, чуть не откусивших голову. Конечно, было б чего откусывать, но я как-то свыкся уже с тем, что имеется.
Роб прислушался к воздуху за окном, но тот молчал, не рассказывая ни о Тумане, ни об остатках его магии. Выглядывать и проверять, не врёт ли стихия, не хотелось. Личный рай или нет, но так глупо пойманный болт он не простил бы сам себе.
- Без головы подавальщицы любить перестанут, - с тенью улыбки заметил Раймон, опираясь на плечо Эммы. Протёртый тканью лоб его снова блестел от пота. - Англия вдоль трактов погрузится в траур на годы, а этого позволить никак нельзя. Так что хорошо, что не откусили, но об этом, наверное, потом. У меня ощущение, что эти чёртовы юнцы могли и летать научиться. Парят там за окном с арбалетами... в коридоре я бы чувствовал себя спокойнее. Но там ещё и двор, на котором меня и подстрелили, и весь двор я лабиринтом могу и не закрыть даже на остатках лихорадки. Не одновременно от воздушника, морочника и земляного.
- Это двое, Туман и Тимьян. Ты забыл о водяном-целителе. Но во дворе - проще. И знаешь, тебе не мешало бы похудеть. Откормился, что гусь на Рождество.
Роб перевалил Раймона на себя, выводя в коридор. Полутёмный, с замечательными глубокими альковами, в которых легко мог спрятаться даже взвод. Эхо гулко разнесло шаги, раскатило их мелкой дробью по каменному полу. Эмма тихо вздохнула, касаясь локтя, и от этого Роб невольно вздрогнул - рука невестки была холодной даже сквозь кольчугу.
- Ещё я забыл о гладиатрикс, Фиал... Виоле. Теперь она с ними... или с ним, кто её знает, кроме купца, но он, наверное, всё-таки умер. Или умрёт этой ночью, чтобы два раза не ходить.
Из алькова выглянула знакомая суккуб и игриво подмигнула, прежде чем резвой козочкой запрыгать по коридору - какой-то иоаннит думал во время вечерни о плотском и греховном. По стенами начали распускаться розы, перевиваемые змеями, запахло яблоками, и Роб тряхнул головой, заставляя себя глядеть вперёд. Не на мороки, но на маячившее впереди пятно света.
Серые двухэтажные домики, расположившиеся по обе стороны узкой улочки, были вымощены потертым булыжником, местами покрытым зеленым мхом. Одинокая девушка в тонкой ночной камизе шагала босиком по ледяным потокам, низко склонив голову, завесив серыми волосами осунувшееся лицо.
- Мелли, - в окне мелькнуло лицо. Маленький мальчик в мешковатых штанах, разорванных на коленях, глядел на неё. Бледная голубая кожа светилась черными прожилками. - Ты видишь меня!
- Мне очень нравится эль...
- Это особый эль, для новобрачных. Он придаёт мужества.
Теперь сапоги ступали по перине, на которой возлежали двое - субтильный юноша и пышнотелая девушка. Юноша потянулся к свече, задувая ее, неловко завозился, и в тишине вечернего монастыря раздался вскрик.
- Тебе нужна будет кольчуга под одежду, - безо всякой связи с творящимся вокруг, заметил Роб. - Такая, чтоб и ржавник подавился. Если мы заявимся в их малину в доспехах, то ломаный пенни нам цена. Хоть и претит мне мысль об игре на поле, которого я не знаю.
- Если тебе не дают времени сделать поле твоим - сделай его чужим для противника, - голос доносился словно далеко сзади и одновременно - из всех келий сразу. Договорив, Раймон хмыкнул эхом. - Жаль, голову гуля по дороге не прихватить. Придётся потом выходить и искать. То место, о котором знал, наверняка уже полыхает. Впрочем, и это неплохо.
- И в кого ты такой умный вырос...
До выхода из монастыря оставалась самая малость - пара лестниц, галерея, еще один коридор, через параферналии готического замка, пугавшего своей древностью, заброшенного, с промозглыми катакомбами, плеядой привидений и демоническим ужасом. Мимо злобного высокородного тирана-негодяя, святой и бесцветной девицы, доблестного и безупречного героя, сквозь странный свет, отсыревшие люки, заплесневевшие манускрипты, скрипящие петли, качающиеся гобелены, одиночество на темной пустоши. Когда почти перед самым носом распахнулась крышка гроба с мертвой бабой, Роб вздохнул и толкнул ее плечом, открывая дверь на задний двор монастыря.
Роза тихо заржала, почуяв хозяина, но выводить из тени свой маленький отряд Роб не спешил.
Воздух молчал, вода в нем - тоже, а вот маленькую синичку никто не смог бы заставить умолкнуть. И теперь она, возмущенно чирикая, кружилась вокруг негодяя, усевшегося на стене рядом с её гнездом.
Новый вздох, щелканье льда, нарастающего на одном из накопителей широким щитом, тревожный щебет, короткий рявк монастырских собак - и юный Туман тихо и бесшумно ушел стеной в город, унося за собой напряжение.
- Вот tolla-thone.

14 -15 апреля 1535 г. Ланкастер. "Травница".

- Mo milis, - ласково ворковал Роб, прибивая над стойкой голову химеры, от которой отчетливо разило бренди. - Я добывал эту зверюгу ради вас. О красоте Имари слава разносится далеко, даже дальше чем о великолепном вине, подаваемом здесь. К слову, моя дорогая, а у вас есть свободные комнаты? Нет? А если отыщу?
Хозяйка трактира, черноволосая и черноглазая Имари взирала на это со смесью удивления, брезгливости и девичьего восторга, что приятно грело бы душу, не ожидай Роб ежесекундно болта в спину.
В низенькую, крепко сложенную "Травницу" они заявились уже затемно. Феникс на другом конце города, прочная и лёгкая нательная кольчуга от Бадб для Раймона, бодрящая пилюля за щекой требовали времени. А времени становилось все меньше.
Его отнимали и похожая на сарацинку Имари, и её рыжий подавальщик, и тощая кухарка, и наемники в углу, и их шлюхи, и особенно - юнцы, не желавшие сдаться на милость.
- Комнаты нам достанутся этих гадёнышей, - сообщил Роб Раймону, когда башка химеры надежно укрепилась под потолком, капая на пол тухлятиной. - Комната. Чтобы не бегать из двери в дверь, когда придут убивать.
- Ты бы поберёгся со стимуляторами, - заметил Раймон, так откровенно скучающе облокачиваясь на стол, что не зная о лихорадке и ране, догадаться о них было невозможно. И лоб каким-то чудом оставался сухим. - Даже речь ускоряется, а за этим, глядишь, и действия начнут. И, к слову о действиях. Я всё понять не могу, зачем было в меня стрелять? Ну посуди сам: прибили бы они своё дело, сдали гулей, каясь, что по-молодости не справились сами - и жили бы дальше. Пусть бы снова устраивая подлянки и делали деньги, но аккуратнее. А теперь что? Охота на всё графство? И ведь они не добили сразу купца, позволив рассказать мне, что случилось с ним. Не добили меня, позволили Эмме отправить письмо. А ведь перехватить голубя - раз плюнуть. То есть, перехватили, прочитали - и отправили дальше, не зная, уйдёт ли это дальше в орден. Приедет ли один престарелый Тракт или боевая группа из резиденции. Не складывается, - он поморщился задумчиво и прищёлкнул пальцами. - Чего-то не хватает, какой-то детали, даже двух. Я ведь даже не сделал и не узнал ничего такого, за что стоило бы сразу убивать... точнее, не убивать. Оставлять и ждать следующего хода - следующего, когда я не сделал даже первого. Нелепо. Чего-то не хватает. Разговор с Арфистом - ерунда, пустышка с фактурой по гулям и юным дарованиям, разговор с Бо - может, он и подставной, но не было там ничего такого. Что ещё мы делали-то? Разве только писали письмо Харперу с поздравлениями о свадьбе... письмо комиссару Харперу-Манвилю...
"Дались вам эти пилюли".
Задумчиво отхлебнув из кружки с элем, Роб улыбнулся наблюдающей за ними Имари. Письмо, комиссары - а такой смертельный интерес мог говорить только об одном. О том, что трое орденских мальчишек продались контрреформации. Или стали идейными католиками и монархистами. В любом случае, и первое, и второе было ожидаемым: как ни воспитывай, а тараканы в башке у всех разные. Вот только...
- Любопытно, кто из капитула так полюбил католичество, что даже письма к ордену отсюда пропускают? Казначей, небось. Он на голубятне днюет и ночует. А стимуляторы тут ни причём. Я третьи сутки не сплю, и хочу не заснуть еще и на четвертые. Но подумай вот о чём, сын мой. От этого яда ты не умер бы. Да, ослабел бы. Быть может, провалялся в лихорадке, но умереть?.. Употребляя составные части отравы с детства? Нет. Скорее, тебя ждали работорговцы и головокружительная карьера гладиатора на какой-то весьма отдаленной арене, куда не дотянуться Ордену. К слову, о работорговцах. Довелось тут побеседовать с одним, Еленем Мирном кличут. Он держал путь на Трюарметт.
Усталая Эмма пошевелилась под боком Раймона, вызвав завистливый вздох. Дочь - несбыточная, но от того еще более заветная мечта. Сын же несколько секунд молчал, потом пожал плечами.
- Пусть его. Не до того. Не умер бы, говоришь? Попади болт на три дюйма выше - и никакие составы бы не спасли. Так что, может, убивать и не хотели, но и плакать бы не стали. Но и не верю я, что придут убивать этой ночью, даже если они сами понимают, какой разменной монетой оказались. Впрочем, понимаю - не отговорю не спать, а сам караулить пока что не могу. И всё же - аккуратнее. Тут не только три юнца и гладиатрикс, должен быть кто-то ещё, а то и не один. К слову же - о головах... - он взглянул на трактирщицу и повысил голос.
- Любезная хозяюшка, так вышло, что сговаривался я с городом на одну голову, а получается, что будет много. Кому бы ещё предложить?.. А то, может, вам? Представьте: выстроить в ряд за стойкой, назвать таверну "Улыбка гуля" - где ещё такое есть?
- Обойдусь, - сладко уверила его Имари, неодобрительно поглядывая на несчастную химеру. - Лучше господину Вону продайте. Он на декокты всякие головы берет. Косоглазый, что с него взять.
Косоглазые Воны, покупающие головы на декокты, были бы омерзительны, не думай Роб сейчас о другом. Юнцы могли явиться, могли не явиться, но караулы от этой неопределенности следовало только усиливать, а не снимать. Пожалев, что под рукой нет взвода полковых разведчиков, он украдкой зевнул и залпом опустошил кружку. Ночь обещала быть долгой.
Она и впрямь тянулась бесконечно. Зудели пальцы от целебства, которого пришлось в Раймона вложить немало. Впивались в задницу заклепки сундука, на котором пришлось сидеть, прячась в темном углу. Всхлипывала во сне Эмма. Шумел дождь. И юнцы не шли, растягивая бессонницу до пределов почти немыслимых.
И была сказка для спящего Раймона. Будто он всё еще оставался маленьким, упрямым мальчишкой, часто болевшим простудой.
"Это время называют Йолем, и Йотальдом, и ночью Албан Артан, и Фейл Фионнан, и Сатурналией, и Возвращением Солнца, и Большим Днем Котла, но истинная суть его в имени самом простом и самом тайном: материнской ночью зовут его. Дюжину дней длится празднование Йоля, но дни эти — лишь преддверие последнего. На двенадцатый день Солнце спускается за горизонт из мира света в мир тени, и наступает самая длинная ночь в году. Древние предания, ныне перевранные и позабытые, говорят, что с закатом начинаются роды великой Богини, и на исходе долгой ночи приносит она в мир Дитя, Короля-Младенца, Короля-Солнце, и с ним приходит первый в году рассвет. Говорили также, и предание это тоже забыто, что Богиня рождает вместе с сыном все блага мира, и в ночь Йоля скорее, чем в любую иную, можно вымолить чудо. О чуде божественного Рождества, о Йольском чуде и говорится в этом сказе — некогда одном из многих, а ныне последнем из сохранившихся..."

________
*супруга обыкновенная (лат)
** девочка, детка

15 апреля 1535 г. Ланкастер.

- Саксы нагрянули ночью,
Все спали, закрыв глаза.
И перебили всех женщин,
Ведь саксу милее коза...

Когда Робу приходилось работать с животными, сохранять разум помогали полковые песенки. Солдаты распевали их под арфу и звучало это так похабно, что Томас Таллис непременно бы повесился, так и не написав очередного мотета. К счастью, его в этом очень тихом лесу под Ланкастером не было. Зато нашлись угольно-черный гайтраш, отчаянно желающий вернуться к самке, и гончая холмов, не желающая подчиняться вообще. Этой пришлось напомнить, чей муж её призывает, и только тогда псина, поджав хвост, согласилась хотя бы понюхать воздух.
- Тихо, - констатировал очевидное Роб, задумчиво покусывая веточку можжевельника. - Валашские михаилиты, заслышав такую тишину, вооружаются кольями, наверное. Ты знаешь, они расположили свою резиденцию аккурат в замке этого самого Цепеша.
- Колья - устаревшая методика, - рассеянно заметил Раймон, отпихивая ногой гончую, которая пыталась рычать и огрызаться на гайтраша. - А тут нужны эти, современные. Как давит-то!.. Прямо хоть ложись тут и горло подставляй. Ну или бёдра, что там нынешние упыри предпочитают. Кстати, а что там говорили с утра про какого-то загрызенного на тракте паренька? Потому что чую я мороки тут всякие-разные, а и одинаковые. И очень непохожие на старых могутных носферату, зато похожие на молодую и наглую вампиршу, только-только вылезшую из погреба поохотиться. И вчера ещё такого я здесь не ощущал.
Роб зевнул, пожимая плечами. Давило и впрямь сильно, принося с подветренной стороны феромоны и загоняя Эмму в состояние оцепенения, в котором невестка собирала травы с такой жуткой невозмутимостью, что лично Роб бы поопасился её есть. Отравишься к чертям.
- Зажрут - отосплюсь, - мечтательно вздохнул он. - Первые три сотни лет буду только есть и спать, и никакой политики, еби... кхм... each. Ты бы позвал Эмму. Мы тут все вкусные, особенно ты, недобиток.
Гончая недовольно визгнула, убегая в лес. Ей, как самой непослушной, досталась роль загонщика упырей, которые почти наверняка управлялись и потому бегали бы кругами. Гайтраш, фейская почти нежить, отправился искать упыриные гнездовья. А Роб, ухмыльнувшись, прислонился к дереву, оттягивая пошире ворот кольчуги и открывая запястья. От свежей крови взрослого мужчины, воина, молодые упырицы дурели, не хуже чем от запаха невинности.
- Поохотимся, как бывало, сын мой?
- И ведь небось постараешься, чтобы именно тебя и погрызли, - укоризненно заметил Раймон, натягивая арбалет. - Хотя мы все тут похожи на вкусные пирожные, а Эмма так ещё и с кремом. Ох и поохотимся. И на гулей, и на юнцов, и на упыриную гладиатрикс, и вообще на всё. Как думаешь, Харперу письма теперь стоит писать дважды в день, или одного хватит?
- Я слышал, он аккурат на Север собирается. Ты решил его похоронить? Но советую спросить, поладил ли он с Алеттой. Мальчишка очень забавно бесится от этого вопроса.
Вампирша, как и положено молодой, голодной и пока еще глупой ошивалась где-то поблизости. Роб чуял это, доверяя чутью твареборца, без которого на тракте не выживали.
Она почти наверняка глянула сейчас на гончую, с азартом лающую на несчастного, почти уже разложившегося гуля, которого загнала в кусты. Попыталась прогнать гайтраша, но тот упорно обнюхивал яму рядом с полусгоревшей избушкой. И не будь она дурой, то ушла бы подальше. Но на её беду, жажда крови и желание самца пока еще заглушали разумное.
Роб потёрся о дерево шеей, будто и в самом деле был котом. Чуть оцарапался, разумеется, но ведь так вкуснее? И сложил пальцы в знак "будь готов" для Раймона, получив в ответ "ты - дерево", обалдевшую вампиршу и, кажется, болт из арбалета поочередно.
Упырица, с торжеством вонзившая зубы в дуб, недоуменно взвизгнула, когда стрелка впилась ей в бок, крутанулась, слепо взмахнула рукой, будто отгоняя мух. И только потом с шипением прыгнула на Роба, сбивая с ног.
Что его подрали, Роб сообразил только после отчаянного вопля Тумана.
"Вия, фу?!"
Вия на призыв даже ухом не повела, продолжая вгрызаться в шею с редким воодушевлением и демонстрируя сноровку опытного борца. И как ни странно, это остудило Роба. Пропало желание убивать, но зато появился сложный выбор. Один волчонок против другого, и поди уговори старшего, что младшего грызть не надо.
- ... Ты зачем стрелял, tolla-thone?
Роб шел к юному Нику, не боясь и не прячась. Пристрелит - и пусть его. Каждый творец своей участи, а такая жизнь все равно надоела. Опостылела. Шаг вправо, шаг влево, чашки весов качаются, и хочется прочного, незыблемого. Покойного.
Но мальчик и не думал стрелять. Напротив, он опустил арбалет, понуро дожидаясь то ли оплеухи, то ли руки на плече. И устало приник к холодной, липкой от крови кольчуге, выговаривая свою боль тому, кого считал наставником.
С Виолой они были близнецами. Только девочка родилась на три минуты раньше мальчика, а потому считалась бы старшей, не будь в семье еще семеро детей. Лишние рты, нежеланные, вечно голодные, они выживали вдвоем, но Ника не отдали Ордену. А Виолу - работорговцам. Бордель - побег, наемники - арена, снова побег, снова арена, и так, пока Ник не вышел на тракт. Михаилиту проще отыскать сестру, особенно, если он этого очень хочет. В компании братьев - тем паче, но братья скоро поняли, как делать деньги, а потом еще и к католикам примкнули, запутав Тумана и Виолу так прочно, что и не выпутаться. Впрочем, сестра была даже довольна. Она планировала операции, открывала ворота на арены, и тихо умирала от редкой болезни, пока Тимьян не предложил обратить её...
- Он где-то нашёл этого старого упыря, Войтеха, - невнятно повествовал Туман, нет, Ник. - И долго откармливал, чтобы тот в силу вошёл и смог... Только она совсем рехнулась, магистр! А стрелял я потому что она заложницей была! Я ведь не на поражение бил, вы же знаете! А они... бросили меня. Сбежали в Нортумберленд, магистр!
Роб знал. Туман, лучший стрелок своего выпуска, не промахнулся бы, желай он убить. Но, как ни крути, мальчик совершил преступление против Ордена.. Мгновение Роб колебался, считать ли Раймона частью братства. Но брат Фламберг, сэр де Три формально оставался верен своим клятвам, и как бы не саднили сейчас рубцы на сердце, но для Тумана лучше - тихо уснуть, не зная орденских темниц и обретя покой. Или новую жизнь.
- Всё будет хорошо, сын мой. Обещаю.
Опускаясь на землю с обмякшим Ником, Роб сглотнул колючий ком в горле. Кто вообще придумал этот мир, в котором брат идёт на брата, и приходится выбирать, кому жить?.. Для чего он, Роберт Бойд, однажды согласился принять проклятый сан, заставляющий его делать этот выбор? Уж не для того ли, чтобы беречь и защищать? Весы снова качнулись, напоминая, что рано или поздно так же придётся выбирать между Бадб и Раймоном. Предав кого-то из них, как Тумана сейчас, воспользовавшись доверием. Переступив через себя.
"Во имя твоё, моя Бадб, - сердце Ника Бивена стучало всё реже, с перебоями, угасая. - Прими его и дай новую жизнь."
На лицо мёртвого юноши упала светлая капля.
И лучше бы это был дождь.

15-16 апреля, Ланкастер, вечер.

- Я грешен, святой брат мой. Ради спасения сына я продал душу, и теперь моя жена - древняя демоница. И она бьет меня. Иногда, но больно! Забыв, что кроткая жена - дар Господа. А первую, она же вторая, жену я убил. Потому что она украла сына от любовницы и угрожала убить жену нынешнюю... Послушай, - Роб прервал свою исповедь, задумчиво отхлебнув из бутылки. Вино предназначалось для причастия, но иногда святости лучше испить сразу. - Звучит так, будто я содержу гарем. Я сам себе завидую даже, черт побери!
Комната юнцов превратилась в подобие рыбацкой пещеры. Сеть, которую предлагалось использовать в качестве ширмы, Эмма попросту развесила по комнате, зацепив за углы. И теперь она колыхалась от ветерка, заглядывающего в окна, позвякивала бутылями с вином, создавала приятный, мягкий полумрак.
- Зависть - страшный грех, сын мой, - Раймон укоризненно покачал головой, отнимая бутылку. - А гарем и вовсе подобает не верному сыну церкви нашей святой, а какому-нибудь сарацинскому язычнику. Так что со всей святостью скажу: и правильно, что убил, ибо одна жена служит вполне достаточным наказанием за любой грех. Так учат магистры, славные мужи ордена - а кто лучше них знает?
- Считается ли жена, похороненная, но переродившаяся, женой? В любом случае, я сделал только хуже. Теперь она вернется озлобленной, и будет мстить. Как и все порождения дьявола. И это еще один мой грех - недомыслия. И ненависти, ибо не подобает рыцарю ненавидеть. Хм, два греха. А ведь я вдобавок охотился на оборотня, и в итоге обзавелся хорошенькой, рыжеволосой воспитанницей. Она немного зубастая и зачем-то приходит ко мне в спальню по утрам, вгоняя во грех ропота, но в целом - милая девочка. После, во время убиения некоего Листа в Равенсхеде, у меня появилась сирена Леночка, и... Нет, с этим количеством баб надо что-то делать!
Вставать за выпивкой было лениво, поэтому Роб попросту пнул ветром сеть, чтобы бутыль качнулась к нему. Эмма покосилась на это укоризненно, но ничего не сказала и вышивать не прекратила. Тепло от крепленого монастырского вина приятно расползалось по телу, закуской Роб манкировал, и в сочетании с пилюлями это выглядело обещанием очередного пинка от древней демоницы.
- Раздай, - невозмутимо посоветовал Раймон. - И кто-то другой будет это, очищать душу. Ибо сказано: добрый человек милует и взаймы дает. И ещё сказано, как там... точно: не убоится худой молвы. Это, наверное, про совершенно лживую, от завис... э, от незнания славных традиций ордена нашего, в Господе славного. И правда человека доброго пребывает во веки, и рог его вознесется... - он заговорил медленнее, глядя с некоторым подозрением. - И рог его вознесется во славе. То есть, получается, что молвы бояться не стоит, потому что рог всегда вознесён. Странно как-то звучит, но кто мы такие, чтобы сомневаться в псалмах? А жену прежнюю - ну, убьёшь снова, бывает. Ничего страшного. Две бутылки и отказ от стимуляторов на пять дней. Но хотя бы сыновья радуют ли вас, сын... хм, чёрт. Брат мой?
- Ага, - в тон ему согласился Роб, - неистовая уже один раз заняла Леночку, так та вернулась с процентами. Которые тоже надо кормить. А сыновья меня, конечно же, радуют. Вот только я хочу, чтобы они сами могли выбирать свои пути, а потому не могу не думать об этих мертвячьих египетских богах. Мерзкие твари, богопротивные. Выложить в Лилли трискель детьми, начинить его жуками, превращать мыслящих свободно в угодливых рабов - грех. Но уже не мой. А поскольку я хочу вон того, что раньше сказал, мне пришлось совершить преступление лжи. Я поехал на свадьбу дочери египетского приспешника, и вот там обрёл там самый страшный, но уже свой грех. Посвятил Уилла Харпера в рыцари.
Пустая бутылка покатилась в угол к головам гулей, которых удалось нарубить ровным числом шесть. Пять и один. Четыре и один, и один. Три и один, и один, и...
Роб тряхнул головой, понимая, что сейчас захмелеет до поисков приключений на все части тела, которым оные приключения предписывалось искать.
Раймон помолчал, глядя на останки гулей.
- Египетские демоны, разумеется, порождения преисподней, брат мой, и деяния их мерзки и отвратны. Но и с Харпером грех - невелик, ибо может сие действие облагородить душу... а может и нет, но выбор путей, разумеется, в свободной человеческой воле.
- Была б там та душа. Мне порой кажется, что он - голем. Впрочем, не мне судить. Не человеку, пощадившему двух культисток, причем одна из них - прислужница армстронгова! А ведь я вообще хотел химеру, но она сдохла. Потому что все, начиная с дурочки Розали, проходя мимо грёбаной Королевы и заканчивая этим самым Армстронгом видят во мне того, кем я не являюсь. Матушка их бы не одобрила, она точно знала, кто такой Робби Бойд, особенно когда драла задницу крапивой. Правда, ей не понравилась бы и рогатая феечка, с которой я почти прелюбодействовал. Но, право, что еще в башне делать? К тому же, это она меня насиловала музыкой и стихами!
Звезды лежали на небе светлой россыпью. Роб умолк, глядя на них сквозь сети и окно.
Он снова говорил не о том, и снова не получилось не напиться. Следовало быть трезвым, и говорить сразу с тремя.
Рассказать о битве при Флоддене, в которой погибли братья. Роб её не видел, но запомнил на всю жизнь отчаянием, слезами и необходимостью жить дальше, потому что в резиденции остались трое мальчишек, так напоминающих его: таких же упрямых, одиноких, прячущих в себе боль.
Говорить о воспитании, и о том, что гордится ими. Несмотря ни на что. Несмотря на скомканную жизнь, брошенную в бездну и на расплату за это, которую принесут двое из них.
О снах, в которых они до сих пор мальчишки с ободранными коленками.
О границе, где сошлись небыль и быль.
О тракте в никуда.
О Бадб, которую он хоть и не назвал бы единственной любовью, божьим участием, но не мог оставить ее в тишине - обнимать пустоту. Похоть, клятвы, побеги, снова клятвы не значили ровным счетом ничего, когда приходило осознание - даже эти мальчики живы ровно потому, что она тогда пощадила и дала новый шанс.
- Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою, – ибо написано: «проклят всяк, висящий на древе». Всё же, не нагрешил я столько, чтобы заслужить суровую епитимью.

Эмма сочувственно вздохнула, заполняя неловкую паузу, и Роб улыбнулся ей, подтягивая поближе новую бутылку.
- Впрочем, если подумать, то найдутся еще пара-тройка грешков. Отдал рваную юбку свояченицы импам. Участвовал в языческом ритуале, затравив лесавками оленя - кой черт меня туда понёс-то? Вёл переговоры с бесами. Болел бирмингемской лихорадкой и сдох бы, не вытащи меня с того света жена. Облажался в Вустере, как кретин. И, дьявольщина, так и не нашел свой дирк, пропитый уже ничего не желающим Эдом!
Раймон поёжился и со вздохом поднялся, подхватывая с пола очередную бутыль. К горлышку он припал надолго, а потом легко пожал плечами и ухмыльнулся, как... когда-то давно.
- Дирк не нашёл? Ну так и к дьяволу, раз чёртом же пропито - к лучшему. Эти дирки - они ж чуть не с меч размером, с таким, небось, и в рай не пустят, хоть в общий, хоть в личный. Потому что где-то когда-то сказано - перековывайте мечи на орала. Орите, в общем, вместо того, чтобы рубиться. С мечами, короче, не получится, хоть пять лет проживи, хоть пятьсот. И в волчьих башмачках тоже не пустят... слушай, как вообще ухитрились найти эту чёртову Золушку по сапожкам? Там же плюс-минус полноги получается, если скорняк не умный, а как обычно.
- Их вообще фея шила. Я удивляюсь, как принц таким образом нашел именно свою суженую, а не гвардейца короля Якова. Но, - вино уже не помогало и в ход пошёл виски из фляги. - Тебе какой тыквы не хватает, Teaghlach?
Откровенность за откровенность, и если дорожкам суждено сейчас разбежаться, то...
То Роб всегда успеет сказать, что слишком много выпито для серьезных разговоров.
Раймон нахмурился и поджал губы, что-то прикидывая про себя, потом уверенно кивнул и начал загибать пальцы.
- Мне не хватает кареты - из тыквы, разумеется. В кучера и форейторы - крыс... и свиту из них тоже, и побольше, для солидности, чтобы не стыдно было кататься! А то выглядим как самые что ни на есть настоящие лорд и леди, а свиты из крыс нету. И чтобы кто-то из них порой бил по башке, потому что бабы - они ведь приходят и уходят, а мужская любовь чиста и вообще, как говорили эти, хеяне. Так, это уже три. Ещё, конечно, нужен пони, чтобы везти карету. Можно двух. Или тройку, как на Руси любят... или ещё не любят? Неважно. Потом, никак не обойтись без хрустальных сапожек, аленького цветочка и трёх этих... мелкие, с волосатыми ногами и жрут постоянно... а, брауни! Чтобы носили Эмму. А раз брауни, то надо ещё и вилочку модную, какими при дворе едят. Серебряную, потому что как иначе на упыря-то охотиться? И это, получается уже... ай, никаких пальцев не хватит, потому что гулевы мы не прихватили. Значит, придётся без них. Вилочка, книга сказок в золотом переплёте... ладно, каких именно - неважно, лишь бы потолще. Ещё желательно восемь раков, лебедь и кот в сапогах: иначе сумок не напасёшься.
Наверное, у них с Эммой было одинаковое выражение лица - умиленно-позабавленное. Вот только Эмма не стала допивать залпом виски, а только вздохнула, целуя щеку своего супруга.
- Хорошо, - ошеломленно согласился Роб обожженной глоткой, - будет тебе вилочка, tolla-thone.
Дети не взрослели.
Na bi a-riamh.

---
Никогда

15 апреля 1535 г. Ланкастер.

Ведро холодной воды было уже пятым, Роб всерьез начинал опасаться, что осушит колодец, а отрезвление никак не наступало.
Человек забывает свою вину, когда исповедался в ней другому, но этот последний не забывает её.
Особенно - Раймон.
И всё же, эти его иносказания звучали почти просьбой о прощении, признанием сыновьей ревности к... мачехе?
Бадб на роль мачехи годилась еще меньше, чем на роль жены: малыш Ранульф был накормлен, напоен, одет и здоров - но и только. Ласку и любовь ему давала нянька из крестьянок, воспитание он получал у полковых, а Роб порой с тревогой думал, как этот мальчик будет управляться с поместьями после его смерти.
И было почти смешно, что взрослый, уже женатый воспитанник мог... приревновать?
Шестое ведро вымыло эту мысль из головы, как заведомо нелепую. И, кажется, наполнило немым восхищением Имари, которая наблюдала за самоистязанием с невысокого крылечка.
Вот только как объяснить самому себе эту приятную теплоту, заполнившую и тело, и душу?
Не иначе, как излишней выпивкой.
"Седьмое ведро, м-мать!.."

Ланкастерский замок, спустя бесконечно длинный день.

Не говори богам, что ты в беде. Говори беде, что ты с богами.
Роб следовал бы этой заповеди свято, не ной у него раны.
Здесь, в дьяволовом кромвелевом замке, они исцелялись из рук вон плохо, точно игрища со временем вводили в недоумение даже лекаря. А потому - Роб роптал и ныл. Вдумчиво, но молча.
В мыслях.
Жаловался на духоту, которая казалась почти непереносимой, хотя воздух неизменно докладывал, что он прохладный и даже апрельский. Ворчал о тяжелой своей доле, неизменно заставляющей нестись за детьми, очертя голову. И без особого интереса рассматривал часовню, а особенно - звезду Давида на полу, аккурат вокруг дарохранительницы, которую строитель замка и утопил в этот самый пол. В прошлый свой визит сюда Роб таких украшательств не заметил, и теперь лениво косился на еврейский символ, привычно пряча себя за мысли, а мысли за себя.
Шесть лучей. Два - мальчуганам, чтоб держали сей ковчег завета? Еще два - этой рыжей дурочке - "Это не о тебе, Викка!" - и самому старому Войтеху. Еще два в такой схеме вполне могли замещаться чем-то полезными для целей вампира. Семенами с деревьев, например. Деревьями. Големами, коих со старого упыря сталось бы ваять в подземельях, коль уж он увлекался Каббалой.
"Вампир-поляк, увлекающийся Каббалой!.."
- Я осады предпочитаю наблюдать снаружи, сын мой, - сипло сообщил своему самому упрямому из детей Роб, устало поднимаясь к алтарю и усаживаясь на него. - Причем, чтобы осаждал я, а не меня. Поэтому, нехудо узнать, что мы будем делать с этим светилом.
"Два кольца - юнцам от крови, что без имени остались, два других - для женщин глупых, без ума, зато красивых, ну и два ещё чему-то, чтобы вместе всё скрепило... и упало на Войцеха, потому что а чего он?"
Бойкий верлибр от Бадб Роб проигнорировал. Лишь недовольно дёрнул плечами, чувствуя как столь же бойко стекает кровь из раны на ноге - в сапог. И как мерзко холодеет там.
- Так нам всё равно за него никто не платит, - ответил Раймон, задумчиво изучая статую девы Марии. Покачал её, примериваясь, глянул на один из углов звезды и с некоторым сомнением - на дурочку, так и не отлипавшую от Роба. Видимо, в ожидании свадьбы. - Думаю, может, просто закрыть вот это всё, разломать, а там по ситуации? Визжащие служанки, матерящиеся стражники, ополоумевшие гравейры, свежетрупногульные михаилиты... идеально. Лучшие традиции ордена - всё разгромить и гордо удалиться. В таверну. Ждать, стало быть, контрактов. Пить. Есть. Спать, наконец. Писать письма.
Статуя оказалась дьявольски тяжелой даже для двух здоровых мужиков, ехала по каменным плитам с мерзким скрипом и, кажется, упиралась ногами, протестуя против такого насилия.
Роб безмятежно улыбался её тщетным попыткам и словам Раймона. Пить, есть, спать и писать письма будут они с Эммой. Ему же, магистру славного своими традициями ордена, придётся посидеть в тюрьме. Наверное.
Потому что как объяснить исчезновение ланкастерского кастеляна - а вампира нельзя было оставлять в живых - Роб не знал. В самом деле, замок торговал рыбой, принимал гостей, и все видели, как двое михаилитов и еще половинка прошли по мосту. А значит, гибель Майкла Брейва, он же Войтех, он же бог весть кто, ложилась на плечи этих двух с половиной. Точнее - одного.
"Веришь ли, mo leannan, в тюрьме я еще ни разу не сидел".
- Верховный будет очень, очень недоволен, - вслух заметил он, прибегая к уже проверенной методе и пришпиливая навязчивую девку кинжалом за подол аккурат к выделенной ей вершине звезды. - Надо будет ему хоть головы мальчиков принести.
Вампирята, послушно занявшие свои места, вздрогнули, глянули на него с недоверием, но от вопросов удержались.
- Порвёт весь подол-то, - заметил Раймон, кивая на дурочку. - В смысле, верховный. Даже с головами. Даже с тремя.
- Порвать подол шотландцу - стать кровным врагом... Ты знаешь, сколько ткут тартан? Сначала овец стригут, обязательно по шерсти! Потом нежные женские руки разбирают шерсть колтун за колтуном - и вот тут главное под эти самые руки не попасться, а то по шее непременно получишь. Затем моют в холодных реках, что стекают с гор. Долго моют, с щелоками, после чего руки становятся уже не нежными, а нрав портится еще больше. В общем, сын мой, не завидую я тому, кто рискнет порвать подол шотландцу...
Роб почти почуял, как запахло домом. Как ветер принес откуда-то запах свежего хлеба и молодого вина. Пока не забродило - его можно даже самым маленьким. Немного, на донышке, с сыром или долькой кислого яблока. Старшим его наливают полный стакан. Выпил, заел пирожком с рыбой -
- Лучше двумя, - Бадб, устало улыбаясь, уронила на алтарь головы. Рядом упал чёрный перекрученый атам из осинового корня.
и лети, набрав полное сердце счастья, над синими лужами, к рыжему солнцу. Странно, что он вспоминал дом, а хотел в зеленый шатёр за пеленой мира - отсыпаться.
Роб мечтательно вздохнул. Еще немного Севера, чуть тракта - и он будет в резиденции. В своей комнате под крышей, где в свете свечей мерцали зеленью стеклянный кувшин с вином и одинокий кубок в металлической оплётке. Поблескивал тёмными лакированными боками комод. Дразнился белым языком скатерти столик. И сон - всё не шёл, несмотря на вино, невзирая на тепло и покой стен, на простыни тонкого льна, на тёплое одеяло, но, возможно, соглашаясь с неспокойным северным ветром. Не шёл ни к магистру Циркону, ни к Роберту Бойду. Заставлял смотреть на тяжёлые потолочные балки, поглядывать на лестницу, что вела выше, под самую черепичную крышу, к ветру и простору. Вынуждал недовольно прикрывать глаза, разглядывая странные, едва формирующиеся в красноватой тьме силуэты. Куда теперь могла входить без стука неистовая.
"Mo leannan?"
- Э-э... - Раймон оглядел головы, богиню и возмущённо уставился на Роба. - Это мы что же, зря статую волокли?! Она ж тяжеленная!
- Отволочём обратно?
Он пожал плечам, разглядывая Бадб и не спеша распихивать головы по сумкам. Она столько лет наблюдала за ним на тракте, что характерные части, как это именовали в орденских уложениях, отпиливали с лихостью бывалого твареборца. Она так давно знала его, что приходила на усталый зов задолго до того, как позовут. Наконец, Роб справедливо - или самонадеянно - полагал, что заслужил редкий отдых, а Бадб - не менее редкое развлечение.
- Нет уж, пусть стоит, - Раймон похлопал статую по белому плечу и хмыкнул. - Или считаешь, что упражнений маловато? Животик растёт? Так я это, проткнутый, потравленный и вообще нуждаюсь в покое и заботе. К слову, о покое... мальчишек-то надо пристроить, а, значит, идея вояжа по северу с обязательной программой в виде посещения монастырей отменяется. Заменяется. На резиденцию и головомойку от умудрённых жизнью магистров, часть из которых, кажется, слишком любит получать письма.
Проткнутый, протравленный и нуждающийся в заботе и в самом деле отъелся. Не до животика, но накопил-таки тот жирок, что у хорошего бойца прикрывает жилы. Роб рассеянно поцеловал руку жены, мельком уловив от неё щенячий восторг вампирьих мальчишек, и недовольно хмыкнул. Богиня не была сдобной булкой, чтобы её так алкать.
- Капитул будет неполон без Тракта, - сообщил он, - к тому же, о гибели трех воспитанников докладывать мне. И ты мальчишек поименуй сначала. И объясни им, что чужих жён есть нельзя. Эвон, как глядят.
Эмма фыркнула смешком, усаживаясь на алтарь, а вампирята потупили глаза и спрятались за Раймона, на удивление не толкаясь и поместившись за спиной.
- Имена... твоя правда, нужно, - Раймон коротко оглянулся, потирая подбородок. - Только вот я так хорошо умею их давать, что хоть по святым выбирай. Кстати, а мысль недурна! Так, что там у нас нынче... эм... ладно, когда у нас там это нынче? Шестнадцатое? Стало быть, Михаил, Никита, Даниил... хм, тоже еврей, что ли?.. Но длинно. Значит, получаются Майк и Ник. А то пока позовёшь, уже схарчат. И надо ещё родовое, а у вампира, как я догадываюсь, уже не спросить.
Он глянул на Роба, поднял бровь.
- По какой-нибудь из ваших варварских деревень? Как там...
- Толмаи, - неожиданно подсказала Бадб.
- Поляк, что ли? - Подозрительно осведомился Роб, и не дожидаясь ответа, кивнул спорхнувшему на плечо Раймона орденскому голубю. - Ник Толмаи - звучит убойно. Как название декокта. Забирай своих птенцов, сын мой, и идите с Эммой к... в таверну. Напишешь после, что сказал Верховный. Прогуляемся, mo leannan? Здесь раньше были дивные гобелены работы старых мастериц. Знаешь, единороги, фэа, Дикий Гон, твои сестрицы... Романтика!
Желанный, загадочный, необыкновенный, сказочный, необходимый, неповторимый, яркий, незаменимый, долгожданный... Отдых! И сон! Роб с шутовским поклоном предложил руку жёнушке, втайне мечтая, чтобы эта прогулка завершилась где-нибудь в тихом, укромном месте, где можно было спокойно разобраться в вопросе имеет ли он ремесло, или ремесло имеет его.

УИЛЛ "Sgriosadair" ХАРПЕР

16 апреля 1535 г., Rochford.

Уилл посмотрел в окно, по стеклу которого прыгали блики солнца. Желто-золотой диск поднимался за двором, лесами и горизонтом. Небо ещё местами розовело, как будто подыгрывая комнате Алетты, где почти всё было светло красным или розовым. Он беззубо улыбнулся, вернув взгляд к жене. Алетта, одетая в дорогое московское шитьё, лежала в постели, что-то увлечённо вычерчивая на листах. Из кабинета в комнату принесли клетку с попугаем, его подарка в ней уже не было. На полу валялись подушки, стояло несколько дорогих тумбочек.
- Как себя чувствуешь, что чертишь?
Алетта молча протянула ему вышивку. На фоне закатного неба широкоплечий мужчина прижимал к себе красивую каштановолосую женщину. Вокруг пары росли ирисы. Уилл улыбнулся шире, разглядывая вышивку под лучами солнца. Нужно было где-нибудь раздобыть хотя бы несколько ирисов.
- Красиво, особенно то, как подобраны цвета. Думаю, то, что ты взялась за вышивку, следует понимать как знак того, что тебе лучше. - Он вернул картину Алетте. - Я думаю съездить на мельницу и всё как следует осмотреть. Тот, что называл себя избранным, нёс что-то о королевской крови и предназначении, так что лучше бы нам быть в курсе, чем они руководствовались. Что они ещё говорили, пока я был без сознания?
- Ненавижу ирисы, - задумчиво сообщила Алетта, глядя на рисунок. - Лживые цветы. Умиротворение, свежесть чувств, сияние и ликование, надежда на лучшее будущее, очищение и обновление. И при этом, у них листья-мечи, листья-шпаги, листья-косы, в них заключен воинский дух. Лучше ли мне? Хуже? Кто знает. Уж точно не король Хлодвиг Меровинг, который одержал великую победу благодаря этому цветку. Почему вы сами не допросили его как следует, этого Избранного? Вы же комиссар.
Алетте впору было вытащить из под кровати скипетр с заострённой французской лилией в роли наконечника. Увесистый, достойный Хлодвига Меровинга, ну или хотя бы его потомка в каком-то там поколении. Алетта подбросила бы его в руке, как бы оценивая вес, и метнула бы прямо в Уилла. Лилия бы легко вспорола ему кожу живота, а ручка вошла на половину длины, и тогда Уилл бы разглядел выгравированные на ней "Вы, вы, вы, вы, вы".
- Мог бы - допросил, - Уилл вздохнул, разглядывая подушки. Интересно, разрубленная голова так и лежала на траве? - Если ты так не любишь ирисы, почему выбрала именно их? Всё-таки цветов на свете не меньше, чем потомков у Хлодвигов и прочих Меровингов.
- Потому что у вышивки свои правила и своя символика, - легко пожала плечами Алетта. - Ирисы всегда вышивают рядом с воинами, святой Маргаритой и подле влюбленных. Так же как единорогов рядом с девами, понимаете?
- Понимаю. - Кивнул Уилл. По выдуманным правилам был нужен какой-то конкретный цветок. Он отлип от подоконника. - Ладно, я пойду. Выздоравливай.

Уилл перешел на рысь, шумно вдыхая свежий ветер. Странно, что в таком ветре что-то вообще могло рушиться и гореть. Хотелось, не останавливаясь, так и поехать на север или куда-угодно ещё. Сейчас, выбравшись наружу, он отчетливо почувствовал, что в маноре над ним как будто что-то нависало. До мельницы оставалось пару минут, и он спешился, чтобы зарядить арбалет. Картина почти не изменилась, разве что не подрагивала и не вытягивалась по краям, как в прошлый раз. Здания вполне мирно лежали в руинах, и Уилл не почувствовал ничьего присутствия силой. Но когда он сделал ещё один шаг, в центре речушки показались женские силуэты. Оголившиеся девицы сидели на бывших мельничных, а теперь свободных брёвнах и куда-то смотрели. Вид у них был философский. Уилл почесал затылок, опуская арбалет и подходя ближе то ли к местным русалкам, то ли к его личным иллюзиям. На улице было холодно, и судя по тому, что он помнил из вчерашнего дня, особенно холодно для купания. Конечно, если не пытаться поджечь себе волосы магией.
Девушки, судя по всему деревенские, выглядели аппетитно, пухленькие во всех нужных местах, с длинными, распущенными волосами. На приближение Уилла ни одна из пятерых никак не отреагировала, все как заговорённые продолжали таращится куда-то вдаль. Уилл прошерстил взглядом берег. Со вчерашнего дня кое-чего принесло, мельница почти полностью довалилась, на берегу лежал дохлый заяц-утопленник. Одежды видно не было, и магии он не чувствовал, но девушки даже не пели, чтобы Уилл стал добираться к ним с места, через реку. Это конечно, был непорядок. Если на них так повлияли остатки спор, то нужно было как-то помочь. Вот только в реку лезть не хотелось, особенно глядя на дохлого зайца.
Да и что вообще было делать у разрушенной мельницы пяти девкам? Он подошел к берегу, не обнаружив следов ни босых, ни обутых ног. Подвал сложился, так что ничего толком там было не разобрать, и выходило, что ехал он во многом зря. Уилл щелкнул пальцами, пытаясь привлечь внимание русалок.
- Дамы, вы там не околеете?
Никакой реакции. Уилл подобрал с берега камешек и бросил в одну из девушек, легко, чтобы не поранить. Камешек ударился о плоть, он почувствовал это помимо зрения. Девушка замедленно повернула к нему голову и снова застыла, уставившись в невидимую точку где-то за Уиллом. По крайней мере, иллюзиями они не были. Уилл использовал силу, чтобы проверить дно. Из-за толщи воды волна по дну шла как-то странно, но ничего необычного он не заметил. Уилл болезненно вздохнул, понимая, что сейчас всё равно придётся лезть в воду. Он наскоро сделал себе две пары каменных браслетов, одну надел на плечи, вторую на запястья. Выдохнул ещё раз. Он-то русалкой не был, а вода была холодной.
На поверку вода оказалась ещё холоднее, чем представлялось. Уилл, морщась, подобрался у девушкам, и прикоснулся к ближайшей, запуская в неё силу. Нужно было проверить, не споры ли это. Но поток как будто провалился на полушаге. И одновременно с осознанием усопшести русалок на него накинулась зубастая нечисть. Остальные четверо опасно зашипели, тоже приближаясь. Уилл попробовал вытянуть себя на берег, дергая за браслеты, но его только рвануло, подняло на ярд над водой и выкинуло в самую гущу зубов, клыков и округлостей. Даже о воду получилось удариться больно, так что зашумело в ушах. Округлости все впятером накинулись на него и принялись глодать, как голодные блохи полудохлую мышь. Уилл вцепился в берег, одновременно с этим раскрошив браслеты и пульнув каменные крошки в направлении зубов. Боль, холод, но больше всего обида.
Уилл прополз ещё несколько ярдов, терпя укусы, и захлёбываясь водой. Видимо, не хватило точки опоры и помешала река. Почувствовав, что берег рядом, он резко потянул на себя два тяжелых камня. Потянул так, чтобы с той же скоростью, с которой камни полетели к зубам, его выкинуло на берег. Его, в роли точки опоры, тут же метнуло, больно ударив о камни и доски. Два камня-противовеса свистнули, глухо стукнувшись о что-то и плюхнувшись в воду. Две девки умудрились удержаться на Уилле и вылететь с ним на берег, больно вцепившись в кожу и мясо.
Уилл достал нож, и, скрипя зубами от боли, попробовал всадить остриё заразе в в шею. Промахнулся. Второй раз попал прямо в висок, по самую ручку, а русалка и глазом не повела. Он вытащил нож и врезал по голове кулаком, магией разрывая мышцы шеи. Мёртвая баба и не подумала слететь с него или хотя бы вежливо слезть, только обдала Уилла зелёной блевотиной с кусками чьего-то мяса. Мысли метались в голове, как рой облёванных и от того паникующих пчёл. Уилл вскрикнул хриплым голосом.
- Я сделаю вам гребешок! - Где-то он такое слышал, про русалок и гребешок.
- Гребешок, - задумчиво протянула мертвая девка, надкусив ему щёку. - Делай. И ленты, две. И еще хочу серьги с камешками. И бусы. Хм... Горячий, большой. Много мяса, много крови. Два гребешка.
Пробовать отползти было бесполезно - его крепко держали, время от времени больно покусывая, как кусок вяленого мяса. Уилл вытянул руку, пытаясь притащить какой-нибудь камень, но вытянуть получилось только жалкий комок песка. Странным было ощущать молодое женское тело рядом и одновременно жутко хотеть свалить на другой конец земли. Уилл поднял комок, аккуратно оставив висеть его над рукой. Призвал пламя, так чтобы песок попадал в верхнюю его часть. Матерь божья, и ведь если он не сделает из этого ошмётка что-то удобоваримое - его опять начнут грызть. А найти нормальный камень всё равно бы не вышло, пока его держали. В последнее время всё чаще пригождался огонь, но Уилл всё равно не мог привыкнуть к тому, как много силы требовала эта стихия. Русалка и не думала отлипать от него или хотя бы переставать больно кусаться.
- Крови, кстати, осталось не так уж не много... - С намёком заметил Уилл. - Да и мяса тоже. Может обойдёмся одним гребешком, но я сделаю его блестящим, таким что и при дворах вряд ли у кого есть. - Он не был уверен, что получится сделать из песка что-то хотя бы похожее на гребень, но серьг в наличии точно с собой не было.
- Фламбергу пожалуюсь, - невнятно пригрозила мавка, примериваясь к его горлу. - И он с тобой сделает то же, что и со старостой в Уошбруке. Где мой гребень?
- Хороший гребень быстро не сделаешь и перестать меня грызть! Гребеделы, между прочим, личности ранимые. Вот умру я сейчас и остыну быстро, и гребня сделать не смогу. - Уилл закрыл горло рукой, насколько было можно отстраняясь от зубов. Нужно было занять чем-то рот девы, чтобы она его не кусала. Лучше бы разговором. - И давно сэр Фламберг стал защитником прекрасных речных дев?
- Ты совсем дурак, что ли? - Девка даже опешила от такого вопроса. - Он же михаилит. Он не защищает мертвячек. Он за справедливость. Он одобрит, чтоб я из твоих костей сама гребень сделала.
- А у тебя не получится такого красивого гребня, как у меня. Тем более, что костям необязательно быть моими. С Фламбергом ты сама повстречалась, или среди мёртвых о нём уже легенды ходят? - Его могли хоть до ночи называть дураком, идиотом и кем угодно ещё, лишь бы больше не кусали. А русалка начинала кусаться как только замолкала. Остальные девы остановились на берег, точно так же философски уставившись вдаль, как до этого.
Мавка впилась в другую щеку, тяжело дыша. От неё пахло гнилью и рыбой, затхлой тиной и сырой землей. И лишь сделав пару глотков крови она ответила.
- Отчего это не получится? Надо проверить. Смешно будет, если ты не прав. Потом посмеемся вместе, когда баламутнем станешь.
- Да, я всегда чувствовал, что из меня может выйти тот ещё баламутень. Но всё-таки хорошо бы как-нибудь потом... - Из-за потери крови начинало темнеть в глазах. Песок над пламенем превратился в плавкий огненно-золотой сгусток. Уилл потянул правую руку вниз, вытягивая сгусток и придавая ему форму гребня. Ослабил пламя в левой. Цвет стекла зависел от примесей, но не было ни сил, не желания узнавать какая примесь давала какой цвет, так что Уилл просто вытянул большую часть лишних частиц, оставив одну. Так чтобы гребень был одного цвета. Пустил по верхней части гребня замысловатый узор и охладил стекло.
Когда стекло почти остыло по верхней части гребня пробежала трещина. Уилл задержал дыхание, ожидая, что изделие развалится. На второе у него сил не было. Но гребень остался цел. Хорошо бы, если бы русалки, как он слышал, начали драться, потому что иначе его могли и не отпустить. Уилл повернул гребень, ловя блики солнца.
- Ну вот, прекрасно же вышло. Красивый стеклянный гребень. Вот, попробуй проведи по волосам. - Цвет у стекляшки был худший из возможных - серо-бурый, да ещё и в разводах. Уилл надеялся, что получится что-то более яркое, но на излишества сил всё равно бы не хватило. - Кстати, а что у вас не так с водой? Говорят она здесь какая-то особенная.
- Хорошо, - мавка цапнула гребень, воткнула его в спутанные волосы. - А теперь отнеси меня в реку. На руках, как невесту. И тогда я скажу, что у нас с водой. А иначе - съем!
Уилл бросил отчаянный взгляд на остальных дев, те и головой не повели, так и рассматривая далёкое, прекрасное ничего. Он попробовал подняться. Действие далось нелегко, ощущал он себя дырявым в десятке мест мешком, из которого быстро вытекали остатки крови. Уилл понёс зубы к воде, терпя укусы.
Он опустил русалку в реку, думая о том, как бы успеть отскочить, если она потянет его в воду. Оказалось, что никак. Зубастая девка легко затащила Уилла в реку, но тут же отпустила, уплыв в глубину. Уилл вынырнул, давясь водой. Видимо, так он должен был понять, чем она отличалась от обычной. Ну и верь после этого русалкам. Он выполз на берег, стараясь не приближаться к оставшейся четвёрке. Отчаянно пополз в обход переходя на бег по мере удаления от русалок.
Перевязав раны у тракта, Уилл поехал к манору. Чувствуя, что темнее и холодает, и что одежда на нём не спешит высыхать. В гробу он видел избранных, оккультистов и собственную глупость. По приезду со слов слуг оказалось, что Алетта уже спала, днём чувствовала себя хорошо и ни на что не жаловалась. На его кровати лежал не ведомо что означающий рисунок той картины, которую вышивала Алетта. Наверное, намёк на что-то, чего искусанный и отупевший от усталости даже больше, чем обычно, не понял. Он принял ванну, поел, промыл раны и завалился спать.

17 апреля 1535 г. Рочфорд, манор.

Деревня оказалась удивительно живой, многолюдной и обращающей на него внимание. С утра Уилл заглянул к Алетте, узнать, как она себя чувствовала. Здоровье жены опасений уже не вызывало, занималась она новым рисунком - единорогом. Из чего следовало, что рядом с мифическим существом скоро должна была появиться хотя бы одна дева.
Выехал Уилл утром, плотно позавтракав, что однозначно не портило настроение. Вот только в самой деревне, где он по привычке рассчитывал свободно и в общем-то незаметно прогуляться до колодца и обратно, его встретили оживлённо и внимательно. Крестьяне даже вынесли хлеб и молоко, при том не походило, чтобы это было просто тяготящей обязанностью. Рассматривали его примерно, как двоюродная тётка, деревня двоюродных тёток, разглядывающих молодого племянника. Захотелось куда-то скрыться, но это было бы очень невежливо, тем более, когда его так принимали. Так что Уилл оторвал кусок хлеба и сделал глоток молока.
- Такой молодой у нас молодой господин, - умиленно вздохнула грудастая тётка, утирая слёзы. - И красивый какой!..
- Развела сопли, - недовольно пробурчал седобородый мужик, представившийся старостой Беррисом, - радоваться надо. А что, молодой хозяин, вы с леди нашей поладили, али как?
- Зависит от определения. - Уилл сделал ещё глоток молока. Больных видно не было, бедных и ободранных тоже. Женщины в деревне были плотными, здоровыми и как правило симпатичными. Может, всё дело было просто в умелом управлении отца Алетты, но раз так сказал Фицалан, значит нужно было проверить воду. - Спасибо. Можете достать мне ведро воды?
К колодцу сразу бросили все молодые девушки, между прочим, достаточно симпатичные. Принимая ведро из рук, наверное, самой симпатичной, Уилл как бы случайно прикоснулся к её руке. Девушка была здорова и совершенна нормальна, ни магии, ничего другого. Выпив воды он тоже не ощутил в своём организме никаких изменений. Уилл вздохнул, не спеша возвращать ведро, ещё раз поблагодарил крестьян и пошел гулять. Нужно было забраться куда-нибудь в лес и попробовать что-то сделать с водой. Отойдя немного от деревни он заметил, что следом увязался староста. Видимо, не хотел проявить неуважения. Уилл вздохнул, чувствуя что-то вроде солидарности. Так оно и было, дворяне постоянно обижались не пойми на что.
- Хорошая у вас деревня, все здоровы, и даже вода приятная на вкус. - Спрашивать напрямую, наверное, всё равно не было смысла.
- Дык, почитай родниковая, молодой господин, - радостно согласился староста. - Извольте, в лесу ключ бьет, от него и колодец питается, знамо. Самая что ни на есть полезная вода, по вашей воле.
- Ключ - это приятно, в нём всегда вода прохладнее и чище. А в какой он стороне? - Как мог дружелюбно спросил Уилл.
Ключ - это было хоть что-то, тем более что ключей Рольфа он ещё не ломал. Досадное упущение, учитывая что церквушки, мельницы и даже простые сооружения своё уже получили.
- Эвон, за леском.
В отдалении и в самом деле был виден массив деревьев. Уилл вручил старосте ведро.
- Ладно, дальше я сам, люблю побыть в тишине у ручья.
Интересно, сколько часов должно было пройти после укуса русалки, чтобы новая зараза не посчитала его попорченным и негодным в еду?

Ключ и правда был тихим. От журчащей воды распространялась приятная прохлада, деревья огораживали место от деревни и дороги, делали его уютным. Уилл сел на один из камней, не чувствуя никакой магии, да и вообще ничего необычного. Он достал из сумки запасённые ещё вчерашним утром сливы. Кислые, а после всех приключений ещё и помятые. Сгорбился, лениво поглощая попорченную приманку неведомо на кого, выкинул косточку за спину и попробовал, запустил силу под землю, откуда шла вода. Ручей брал ход из грунта. Тоже ничего необычного.
Он не понимал, в чём было дело. То ли Дик имел в виду что-то другое, то ли вода отличалась от обычной чем-то, чего он не мог уловить. Как например, сила, которой старушка Морриган преобразила церковь. Дело тогда могло быть в ком-то вроде неё, но как это понять, Уилл не знал. Да и толку было с этой воды? Крестьяне могли выглядеть здоровыми просто из-за того, как Рольф вёл хозяйство. Он сам тоже мог выглядеть молодо по десяткам причин. Уилл поднял с земли камешек и бросил его за ручей. Да и если у Рольфа были какие-то семейные тайны, чтобы их узнать, достаточно было просто перестать рушить часовни и подождать. В итоге, он так ничего толком и не понял, но, по крайней мере, нашел место, где было приятно посидеть. Единственной настоящей странностью, связанной с водой, были покусавшие его русалки, но объяснялись они его собственными методами самоспасения. В мельнице были целые мешки трупов, ещё несколько свежих он отправил в реку самолично. Так что, приплыли красавицы, судя по всему, на них. Тела, конечно, были какими-то травянистыми, но в мешках вполне могли оказаться и обычные трупы. Да и какая нежити разница? Уилл улыбнулся. Хотя для нежити вели себя русалки как раз что странно - пялились куда-то, а в итоге всё-таки отпустили его за расчёску. Уилл поднялся, отряхивая штаны, но о них лучше было сообщить отцу Алетты. Пусть с ним и жуть, как не хотелось разговаривать. Тем более, что Уилл умудрился не поймать и не допросить ни одной русалки.

С его прошлого визита в кабинете отца Алетты ничего не переменилось - ряды книг, стол, по дворянски рабочая атмосфера. Рольф пил вино, что-то читая. Судя по разделываемому во дворе оленю, он только что вернулся с охоты. Уилл поклонился.
- С удачной охотой, уделите мне минуту?
- Отчего же только минуту, милый сын? - Рольф говорил задумчиво и спокойно, не отрываясь от чтения. - Сдаётся мне, ваши извинения в такое короткое время уложить невозможно.
Уилл постарался не выдать удивления. Он не ожидал, что Рольф будет готов слушать любые извинения раньше, чем через месяц. Ну, всяко лучше уезжать извинившись. Он ещё раз поклонился, ниже. Удивительно, часто приходилось извиняться, и удивительно неприятным это было делом. Всё равно, что стоять голым.
- Не думаю, что я смогу сказать что-нибудь умное и за год. Простите меня за часовню, и особенно за то, что не смог как следует защитить Алетту.
- Впрочем, - тесть будто и не слышал его, - у вас имеется сюзерен, устроивший этот брак. Нельзя ведь спрашивать с дитя, если есть попечитель, верно?
Уилл выпрямился. Смотреть, как Фицалан будет реагировать на очередные исходящие от него проблему, уже становилось просто весело. Конечно, не считая потенциальных плетей, пинков, и всего, что только можно себе представить. Ну конечно, если бы его убили - не велика была бы потеря, а всё остальное было приходящим. Хотя, учитывая всё остальное, ещё одна жалоба была бы лишней.
- Проще воздействовать на само "дитя" - так, наверное, будет поучительнее, тем более, что "дитя" тут.
- Боюсь, вы не понимаете, дорогой сын. Но вы хотели сообщить что-то еще? Не только ваши преступления по отношению к семье привели вас сюда. По крайней мере, до того вы избегали меня с тщанием бывалого преступника.
Рольф отшвырнул книгу на стол и та легла, бесстыдно распластавшись страницами, демонстрируя переплет, украшенный вязью лавровых листьев. "Commentarii de Bello Gallico".
- Преступления? - Уилл секунду вспоминал, зачем вообще пришел. Когда вспомнил, не захотелось ничего говорить. - В реке водится нежить в облике молодых дев.
Он низко поклонился.
- Вы кланяться еще не устали, сын? Голова закружится.
Русалкам Рольф не удивился. Даже бровью не повёл, будто мертвячки были обычным делом на реке Роч. Но зато отхлебнул из кубка и наполнил второй из порядком запылённой бутылки.
- Русалки - дело житейское. Крестьяне к ним не полезут, а через пару-пяток дней принесут счёт от случайного михаилита. Скажите лучше, намерены ли вы входить в семейные дела?
Уилл взял предложенный кубок. Он бы и на колени встал, лишь бы его поскорее отпустили. Судя по всему, в виду имелось какое-то поручение. Он, собственно, ничего против не имел - разрушенные часовни полагалось отрабатывать.
- Намерен, - слаще вина Уилл никогда не пробовал, мёд, наверное, и то не был таким сладким. Судя по пыли на бутылке, он и более дорого вина никогда не пробовал. Удивительным человеком был Рольф.
- И каким образом?
Тесть кивнул на кресло, приглашая садиться и выудил из-под стола блюдо с козьим сыром, истекающим желтоватой солёной слезой.
Уилл послушно сел в кресло. Чувствовал он себя скованно.
- Тем, которым вы скажете. Потому что, где я могу быть полезен семейным делам, знаете только вы.
- Алетта говорила, вы собираетесь в Питерсборо. Знаете, - Рольф встал, чтобы подойти к окну, - она все уши прожужжала этой таверной, где король Генрих Седьмой ночевал. Я, впрочем, не помню, чтобы старина Гарри... Его Величество когда-то там останавливался, но... Так вот, в Питерсборо живет один торговец, изрядно нам задолжавший. И очень удачно, что он торгует доспехом и оружием. Догадаетесь, почему?
- Полезные в ближайшей перспективе вещи. - Уилл взял кубок в обе руки.
Особенно, учитывая ситуацию на севере и поляков. В случае восстания даже он должен был откуда-то выставить двух людей. Нужно было поскорее закончить с делами на севере и возвращаться ближе к Лондону, потому что такими темпами их с Алеттой могло просто отрезать от столицы и дома, и там бы было уже не до монастырей.
- Особенно для вас, милый сын. Принято, чтобы молодые рыцари, недавно ставшие таковыми, посещали королевский турнир в свою честь. Конечно, кроме вас там будут другие, такие же юные и волнующиеся, но этот день, этот турнир станет для вас особенным, сынок. Свой я запомнил на всю жизнь...
Рольф замолчал, отбил дробь пальцами. Дерево подоконника звучало глухо и грустно.
- После, разумеется, будет бал. Но доспехи вам нужны будут для турнира. Выберете их сами, в счет долга торговца. К слову, его зовут Лайон Росс.
Уилл почувствовал что-то среднее между рвотным позывом и приступом чесотки. Бал, турнир, взволнованные юные рыцари. Может быть, восстание было не худшим, что могло случиться в Англии. Возможно, он всё-таки смог бы где-нибудь отыскать двух воинов. Уилл-то думал, что речь пойдёт о вооружении отряда, а он должен был подумать о броне для турнира. Причём, ещё и о том, как бы не обделаться в первом же бою. Судя по звучанию подоконника, первый турнир Рольфа закончился примерно чем-то таким же, а может быть он просто вспомнил молодую жену. Уилл положил кубок на столик.
- Отыщу. Может, я могу ещё чем-то послужить семейным делам на севере?
- Верните Алетту домой невредимой и с наследником во чреве - глухо отозвался Рольф, не прекращая барабанить. - Это самая главная ваша миссия в деле семьи.
Уилл поднялся.
- Постараюсь. - Как будто ему нужно было напоминать, что он должен был оберегать Алетту. Уилл вежливо откланялся и пошел спать, больше ему ничего заниматься не хотелось, да и завтра было в дорогу.

20 апреля 1535 г. Питерборо.

Питерборо был самым обычным городом - приземистым, грязным и засаленно-деревянным по окраинам, каменным и тянущимся к небу в центре. Самым красивым зданием в нём был серый храм, самым посещаемым и уютным - таверна "Низкалый Лев". В таверне было два этажа, второй - дощатый выступал над первым - каменным, так что постройка была как будто из сказки. Причём почему-то именно из немецкой.
В дороге с Алеттой было нескучно. Он рассказывал истории, которые с ним случались. Алетта с радостью поддерживала разговор, просвещала его относительно шитья, символики и цветов. И если на тракте было просто нескучно, то все ночи, что он проводил в пути до этого, ни шли ни в какой сравнение ни с какой из теперешних. В общем, Уилл стал чувствовать себя спокойнее и довольнее, хотя к тому, чтобы узнать, как Алетта относилась к его договору с демонами, он только подступался.
Оставив вещи в маленькой комнатке на втором этаже, а лошадей в конюшне, они пошли в церковь. Алетта хотела помолиться, а Уиллу в общем-то не хотелось начинать рыскать по борделям в поисках француженок. Причём, не хотелось настолько, что можно было и в церковь. Храм оказался достаточно красивым и людным. Шла обедня, на которой священник говорил не то, что надо, и поминал не ту королеву, которую следовало поминать. Уилл бросил взгляд на недовольно молящуюся Алетту и улыбнулся. Воспользовался возможностью послушать о чём говорили люди, а говорили о самом разном.
- Рыба-то подорожала, - трагичным полушепотом сокрушалась дородная, по моде одетая матрона. - Говорят, это потому что святые отцы из Вустера всю скупили.
- Постничают, молитвенники наши, - соглашалась с ней не менее упитанная дама в коричневом. - Сие во благо и для спасения наших душ!
Уилл слабо представлял, как нужно было постничать монахам в Вустере, чтобы рыба подорожала аж в Питерборо. Может быть, монахи закупались провизией для будущего восстания или просто про запас, чувствуя что что-то назревает.
- Матерь Божья, Дева Мария! Убереги и защити, ибо нет мне иного заступничества! Возлюби!
Юноша-ровесник Уилла глядел на статую Богоматери с греховным вожделением в глазах, ничуть не смущаясь своего богохульства. Уилл тоже пробежался взглядом по статуи, потом по Алетте. Такому ценителю, как этот парень, нужно было в помощники к Кромвелю, они бы точно друг друга нашли.
- В Хокуэлле комиссара повесили. Этого... То ли Гарнера, то ли Картера. То ли вообще Керпера.
- Брехня. Я слышал, его Лютнистом кличут. Самый лютый из всех, целые города рушит.
- Непременно, зерно подорожает. Вот увидите.
Разговор трех купцов прервало громкое шиканье из рядов, где сидели старушки. Уилл пожал плечами, думая о том, что дорожать зерну ещё не от чего - он разрушил только одну мельницу, да и то водяную. А вообще, на вилы не хотелось, благо сажали там какого-то непонятного Харпера, а он, пока не прибудет в монастырь, а может, и по прибытию, был Манвилем.
- Если Гарри вернёт королеву к себе, то ничего и не будет, - убеждённо бубнил низкорослый крепкий мужчина в чёрном. - И если принцессу Марию наследницей назовёт.
- Надо было Бекингема поддерживать, эх...
На этот раз разговор оказался намного более интересным и почему-то почти болезненным. О политике на севере говорили куда свободнее, чем в Лондоне.
- Не нравится мне Орден, - вмешивался в разговор двух дворян третий. - Нейтралитет - рай для подлецов. И с дьяволом Кромвелем танцуют, и от северных денежек не отказываются. Твари, известно, политикой не увлекаются, но...
- Орден, Орден, - негромко фыркала рядом с ними тощая, рябая девица. - Только и слухов о них. Дескать, и в бою, и в постели. Я намедни одному намекнула, так он перекрестился и сбежал. "Сначала подвиг в вашу честь, леди". Тьфу!
- Так вы бы догоняли, милая, - прикрывая улыбку кружевным платком, советовала ей соседка, миловидная и смешливая. Уилл улыбнулся шутке, а потом его как будто окатило холодной водой, когда со стороны донеслись приглушенные слова другой беседы.
- Аск в Ланкастере. Собирает сторонников. Нужны будут деньги и оружие.
- Наследник готов?
- Наследник ничего не знает.
Двое мужчин неприметной внешности перекрестились и вышли из церкви. Уилл взял Алетту за руку.
- Дорогая, пойдём прогуляемся.
- Но я еще не помолилась! - Алетта с нежной улыбкой поправила кружевную накидку на голове и благочестиво перекрестилась. - И вообще, ваше дело запомнить все эти безобразия и сообщить куда следует! О Господь Всемогущий, как они попирают всё, что повелел Его Величество!
Горожане стали недовольно поглядывать на них двоих, а Уиллу как будто подставили холодную бритву к горлу. Нужно было успеть за теми двумя, а Алетта такими темпами могла наговорить на полноценные проблемы. Он приблизился к жене, быстро прошептав ей на ухо.
- Как ты думаешь, для верующей христианки нормально оставаться в храме, когда служба ведётся вот так? И не забывай, кто нас окружает, если будешь ещё возникать, нас вынесут отсюда на мечах и вилах. Пошли.
- Но это ваш долг! Или вы его тоже не выполняете? - Яда в голосе Алетты хватило бы на добрую сотню католиков. Но к выходу из храма она пошла. - А Господь слышит везде! Ибо сказано - и где вы не соберетесь и двое, и трое, там и я среди вас!
Уилл прищурился, заговорщики приближались к центру площади. Хвала господу, они не исчезли. В центре города было слишком людно, чтобы проследить за ними с помощью силы. Он быстрым шагом повёл Алетту за собой через торговые ряды с рыбой. Если бы не служба, они бы сейчас не протолкнулись.
- Да, да, да. Среди нас, обязанности, двое, - было опасно тащить её с собой, но выходило, что в храме всё могло пойти ещё хуже. Хреново было, если это была ловушка. - Алетта, среди всего, что говорили в храме, ты, наверное, слышала и об убитом комиссаре? Как думаешь, что было бы, если бы ты продолжила громко возмущаться?
- А вы, дорогой муж? Думаете?
Алетта фыркнула и пнула камень.
- Я-то думаю, по крайней мере - пытаюсь, вот и вытащил тебя оттуда. И хватит называть меня на "вы". И подумай, много ли толку Его Величеству от ещё одного повешенного комиссара и его растерзанной жены.
Он не решался использовать магию. В городе она не была запрещена, но что если кто-то из преследуемых имел камень, как у арестовавшей его не так давно стражи, или просто сам был магом земли? Пара заговорщиков начала петлять по переулкам, так что Уилл рискнул использовать силу, так, чтобы продолжать преследование можно было идя по соседнему переулку, а не шаг в шаг. Он пустил силу под ноги заговорщикам, пытаясь ощущать их шаги и передвигать поле контроля с той же скоростью и в том же направлении. Он вздохнул, пытаясь не потерять концентрации.
- Знаешь, с месяц назад, мне было поручено проверить Бермондси. Я как обычно проверил сам храм, проверил священника, Библию, подвалы, полы, стены. Ничего странного не заметил и решил, что этого достаточно. В итоге тамошний констебль через неделю вырезал целую толпу людей, которые оказались папистами. И дело не в том, что я выпустил из внимания потенциальных повстанцев. Дело в том, что не получилось ничего предпринять, чтобы избежать резни. Здесь то же самое: если их спровоцировать, если подвести к тому, чтобы они набросились на нас прямо в храме, короне будет сложно оставить это просто так. Для кого-то это станет ещё одним знаком, что Его Величество не контролирует ситуацию, для кого-то может стать сигналом к началу восстания. Так что лучше сдержать свой праведный гнев.
- Джеймс Клайвелл, - задумчиво протянула Алетта. - А вы знаете, что эти повстанцы хотели сжечь его жену, называя её протестантской ведьмой? И я не понимаю, причем тут Бермондси. Вы это к своему преследованию грязных католиков? Боитесь, что ничего не узнаете? Или просто хотели сбежать из церкви, словно вас черти вилами щекотали?
- Я не осуждал констебля, и не моё дело, что он сделал с восставшими и как защищал свою жену. Я говорю о том, что если бы я сделал всё правильно, до восстания могло бы не дойти. И к тому, что не надо рисковать стать протестантской ведьмой на костре.
Как оказалось, грязные католики завернули за угол. Дальше был тупик, где, судя по звукам, кого-то натужно имел наёмник. Шаг у заговорщиков стал спокойнее, так, как будто они оторвались от погони и теперь могли идти спокойнее. Это было опасно, Уилл, когда за ним так шли, зашел бы за угол и достал стилет. Благо, был день. Улица была длинной, так что если бы он и ждал, когда они снова зайдут за угол и не смогут его увидеть, упустил бы католиков из виду. Пришлось идти следом.
- Моё дело попытаться. А ты чего так взъелась?
Зайдя за угол, Уилл почувствовал, как его ударили по голове. Увидел стоящего на четвереньках человека с сапогами на руках. Он не успел оттолкнуть Алетту, не успел ничего только сообразить. Перед глазами потемнело, и на голову опустился ещё один болезненный удар.
Пришел в себя он в довольно светлой комнате, связанный отгоняющими силу верёвками. Алетты видно не было, рот ему чем-то заткнули. Напротив стояли оба католика, крепко сложенные и недобро смотрящие. Из-за штор нельзя было определить, куда выходят окна.
- Ну что, - ласково произнес левый из недобрых католиков, - вот мы с тобой и пришли, брат комиссар.
Правый, не говоря ни слова, пнул в бок.
Уилл бы почувствовал, как из него выбило дух, если бы ему не забили рот. Так он просто хрипнул, чуть не свалившись вместе со стулом. Алетта, наверное, была в соседней комнате. Раз на улице ещё было светло, вряд ли он долго пролежал без сознания. Видимо, кто-то из двоих был магом земли, потому что иначе он бы почувствовал, как они останавливаются, как один снимает обувь и отходит в сторону.
- Ты зачем за нами ходишь? - Всё также ласково вопросил первый, выдергивая кляп.
- Я вроде бы сижу, а при том ещё и чувствую, как мне отбивают последнюю почку. - Совершенно без оптимизма в голосе ответил Уилл. Он не имел ни малейшего представления, как выбраться, потому что самым простым вариантом для магов-акробатов было перерезать ему горло. Хреново. Он не знал, что было с Алеттой.
- Шутник, - обрадовался католик, снова пиная его.
И осёкся.
В комнату вбежал отчаянно чешущийся испуганный юноша чуть моложе Уилла. Он протянул голубиную записку первому, тот с усмешкой развернул её, прочитал... И побледнел.
- Что же вы не сказали, что это вы? - Угодливо вопрошал он, распутывая Уилла. - Да знай мы, чей вы, мы бы... Вы ведь не злитесь, господин? Мы думали, вы подсыл. Джонни, сходи за леди скорее!
- Гривны можно сделать и из костей, - тихо, по-змеиному прошептал Джонни на ухо. - Женские косточки, косточки жены такие белые, такие красивые! Почти, как золотые.
Он кивнул и быстро, повиливая бедрами, вышел из комнаты.
Уилл секунду смотрел вслед юноше, потирая онемевшие запястья, пробежался взглядом по бумаге.

Уилфреду де Манвилю, баронету Хорли.
Сэр Уилфред, вам предписывается явиться с леди де Манвиль в особняк лорда Кроухерста по приглашению вашего синьора. Немедленно. Ричард Фицалан, лорд Грей.

Интересно, как это выходило, что католики отпускали его, узнав про Фицалана. Если это вообще были католики. Хотелось поскорее убедиться, что с Алеттой всё в порядке. Стоило оставить её в маноре. Морриган, кажется, уже было настолько нечего делать, что она вселялась в кого попало. Но разбазаривать кости жены он никак не мог, даже такой вредной. Уилл старался стоять в стороне, так, чтобы, если ситуация изменится, не получить по голове ещё пару раз и успеть сделать хоть что-то.
Несколько секунд первый смотрел на него восхищенно, но постепенно взгляд стал заботливым и даже сочувственным.
- Господин, с вами всё хорошо? А то стоите так... К слову, а вы Его Преосвященство, брата милорда Фицалана, давно видели? Меня, кстати, Беном кличут. Как дела у Его Преосвященства? - На последних словах в голосе прозвучал неприкрытый священный восторг. Почтительный и почти подобострастный.
- Насколько я знаю, хорошо, всё волею Божьей, потому как кто верует неистово, тому и покровительство, и помощь в делах.
Уилл сел на стул, к которому недавно был привязан. У него начинала болеть голова. Судя по тому, что он пока слышал, из-за моря брата Фицалана уже назначили кардиналом. А самого Дика, вполне могло быть, наследником. Значит, он ещё не знал о дарованной чести и приказывал Уиллу явиться в замок. Опасно. Что, если Дик согласился? Как ему повести себя? Сообщить ли обо всём Кромвелю, как только появится возможность? Уилл выдохнул, опираясь спиной на спинку стула.
- Но вы меня удивили, знаете своё дело.
- А что, господин сэр баронет, у вас голова не болит? Болит? Но мы сугубо от рвения, да! Вы не прогневайтесь!
За стеной, куда ушел Джонни, слышались топот и приглушенные голоса, Бен кланялся, а неведомо откуда взявшаяся разбитная девица в кольчуге на голо тело поднесла вино, зазывно улыбаясь.
Уилл встал, протиснулся мимо девицы и вышел в коридор. Не нравился ему этот топот, надоело ждать.
- Куда же вы, сэр, господин баронет, сэр, - вопросил Бен, - да вы сидели б на стульчике, сейчас я вам холодную тряпочку на лоб приложу. Тряпочка - она всегда полезна, когда по голове били. А сестрицу милорда Ричарда давно ли видели? Вот уж кто истинная саксонская королева, так это она. Холодная прелесть Севера. Только с мужем не повезло, да-с. Как есть норманн, да еще и михаилит. Сума перемётная орденская. Сволочь надменная.
Уилл на ходу пожал плечами, стучась в соседнюю комнату, из которой доносился топот, и, не дожидаясь ответа открыл дверь. По комнате ходило несколько мужчин, часть из них ползала, заглядывая под стулья и столы. Кто-то смотрел в сундук. Несколько остановились и жалобно уставились на него.
- Что происходит? - Сжимая кулаки, спросил Уилл.
- А верно говорят, будто милорд Ричард девицу из французов за себя берет? Слышал, будто из Клермонов? Лучше бы уж сестру. Как в древности, значит, - Бен суетливо плюхнул ему на голову мокрую тряпку, крепко пахнущую уксусом. - А леди потерялась. Была - и вся вышла. Испарилась. Простите. Что погано, убежать не могла. Я крепко вяжу, вы же знаете.
- Меч. Верните мне меч. - Уилл стоял как вкопанный, вглядываясь в лица и пытаясь запомнить каждого католика. Акробаты в его памяти уже отпечатались. Он бы обвалил на них здание, если бы это не сулило задержки или ареста. Заговорщики быстро притащили меч, Уилл закрепил его на поясе. - Есть какие-то изменения в планах?
- А чего же это вы у нас спрашиваете, господин? - Мужчина удивлённо моргнул. - Коли сами выше плаваете, со щучками? Нам-то, пескарикам, со дна не углядеть. Или проверяете? Так верные мы. Самые верные и есть, вернее некуда. Так что вы и скажите, господин, что поменялось-то?
- Важно не что поменялось, а какие команды вам дали, и правильно ли вы их поняли. А что верные - верю, очень уж крепко вяжете и метко бьёте. До сих пор в ушах шумит. Пойдём, проведёшь меня до особняка лорда Кроухерста.
Хорошо бы было поскорее оказаться на улице, чтобы даже если католик что-то заподозрит, Уилла уже не смогли так легко скрутить.

Место было чистым. Два ряда ухоженных двухэтажных домиков плавно заворачивали в сторону, где пересекались с другой улицей. По мостовой бегали дети, гуляли опрятного вида женщины. Уилл запомнил, как они выходили из здания, запомнил где оно было, запоминал, куда они шли сейчас.
- Насчёт лорда и сестры я согласен, но говорят, француженка плодовита. А наследники в наше время ценнее, чем когда-либо.
- Плодовитость не проверял, - Бен вздохнул и важно поправил пояс с длинным толстым кинжалом. - Да и наследники, господин, конечно, дело хорошее, да разве ж стоит такую кровь французской портить? Кто его знает, кто там выйдет, из вагины волчиццкой. Дентата которая, стало быть. А с сестрицей-то вылитый Артур-король получился бы!
- Да, и правда жаль такую кровь мешать, король Артур нам бы сейчас понадобился... Чтобы разобраться хотя бы с теми же французами.
Заговорщик никак не хотел выдавать всё в нужном порядке и достаточно ясно, чтобы даже внук ткача понял. И думалось только о том, как вернуть Алетту, а Дик, хотел он в короли или нет, вертелся в нужных кругах, чтобы быть в состоянии помочь. То, что старая ведьма-богиня, воровка и обманщица похитила Алетту, помогало чётко понять, что судьбы мира вращались сами по себе и вообще в других местах, а ему нужно было спасти жену.
Когда Уилл приносил оммаж, над головой Дика появилась неосязаемая корона. Теперь это выглядело, как страшное предзнаменование. Страшное, потому что бескровно корона своего владельца вряд ли бы поменяла. Кто бы мог подумать, что у лорда появится настолько осязаемый шанс стать королём. Но вряд ли бы нынешний король или Кромвель отдали власть просто так, а это значит, что приближалась война. Конечно, если Дик не откажется от восстания и сам его не передушит. Может, решит получить власть другим способом, может, что-то другое. Но пока всё выглядело как подготовка к войне, и какое-то место в этой войне должен был выбрать отец Алетты, какое-то место сам Уилл. А проигравшим, причём почти всем, потом отрубят головы... Хоть оперу пиши, правда комиссар, которому приписывали обрушение католических городов, на стороне католиков, даже для оперы звучал фальшиво. Да и в гробу он видел католиков, в первую очередь того, с которым разговаривал.
- Французы - дети сатаны, - охотно согласился Бен, - особенно их король. Надо же, заявлять, что Англия - его ленное владение! Совсем ополоумел. Это всё сифилис, будьте уверены.
- Да оно и понятно, с их-то привычками... Но чего не отнять, за француженку, должно быть, то ещё приданое сулят,
Уилл время от времени поглядывал на каменные домики. Город был очень по-английски обычным, напоминал Саутенд и Хокуэлл. Если бы ничего не вышло с Фицаланом, нужно было бы искать какой-нибудь другой путь. И вариантов было немного, а что предложить демонам, кроме души, он не знал.
- Да чего за ней дадут, кроме лягушачьих лап? Они же нищие, французики эти. Потому и нищие, что плодовитые. Вот он, особняк Кроухерста.
Бен остановился у красивого высокого здания, окруженного забором, за которым виднелся сад.
Выглядел особняк богато и так, будто не сулил ничего особенно хорошего. Уилл вздохнул, положив католику руку на плечо.
- Ладно, не знаю когда встретимся, ведь дело делаем опасное. Но кто, если не мы? Так что, держитесь. И всё-таки, перед тем как я пойду, повтори вкратце приказы. Нужно быть уверенным, что вы всё правильно поняли. Нам нельзя ошибаться: враг не дремлет и может быть ближе, чем кажется. Даже совсем близко.
- А вы ключи назовите, господин сэр баронет, - простодушно ответил Бен. - А если не знаете, то заходите позже. Как узнаете вот. Прощайте пока. Удачки вам.
"Вот чёрт католический, чтоб тебе век мочу пить", - подумал Уилл, похвалил заговорщика за внимательность и пошел ко входу в поместье.

Слуги повели Уилла по длинным, украшенным портретами коридорам. Все лица на портретах были как на подбор, грозные рыцари в доспехах. Создавалось впечатление, что по вечерам господа душили медведей и то, только потому, что с Францией король пока заключил перемирие. Чем больше Уилл думал о том, как вернуть жену, тем злее становился на себя за то, что опять оказался без сознания. Видимо, доспех нужно было выбирать с особой защитой на затылке.
Ждали его Дик и леди Хизер в богато украшенной гостиной. В камине потрескивал огонь, а на полу лежала шкура огромного медведя. Лорд внимательно изучал книгу, одет был небрежно - от официального наряда были только сапоги. Рубашка, как и штаны, на нём были домашними. Это заставляло подумать о том, кем Дику приходился местный хозяин. Леди Хизер, наоборот, была одета очень торжественно. В то же серебристого цвета платье, что и на свадьбе. Наряд был щедро украшен жемчужинами, как и неведомого названия украшение на голове потенциальной королевы. Украшений было много, но выглядело всё вместе совсем не вычурно, и почему-то как будто бы даже скромно.
Уилл низко поклонился. Интересно было, по какой именно причине Дик срочно его вызвал. Может, из-за чего-то связанного с восстанием, может, чтобы ещё за что-то наказать. В любом случае, было бы полезно услышать.
- Здравствуйте, милорд, здравствуйте, леди Хизер. Прошу прощения, леди Алетту я с собой привести не смог.
Лорд дружелюбно кивнул, закрывая книгу и указывая ему на стул возле камина.
- Женщинам имя непостоянство, - задумчиво проговорил он. - Вы хотите сказать, сэр Уилфред, что написав мне письмо, пожаловавшись на вас, отвлекая меня от дел и потребностей других вассалов, леди не пожелала приехать? Или, упаси Боже, у неё еще кости не срослись?
- Иногда леди просто не хотят, - с печальным и сочувственным вздохом заметила леди Хизер, - такое у них время дня. Или месяца. Или года.
- Или век неподходящий, - безмятежно согласился Фицалан, вопросительно глядя на Уилла.
Уилл вздохнул, усаживаясь на предложенный стул. Хоть Дик и принял его намного дружелюбнее, чем можно было ожидать, мысли о том, насколько всё было плохо с Алеттой, извивались в груди червём. Злость, когда хотелось обвалить здание прямо на головы тупо смотрящих на него католиков, теперь полностью уступила место чувству вины и какой-то страшной усталости. Оказалось, что у Алетты ещё и жалобы были, ну, теперь кроме всех остальных причин срочно вернуть себе жену, появилось ещё и желание вытащить её как мокрого котёнка за шиворот и основательно поговорить. Юлить и строить из себя чёрт знает что, после того, как его приняли, не было никакого желания.
- В общем, где-то два часа назад по моей глупости нам случилось оказаться в плену у католических заговорщиков, и пока я связанный лежал без сознания в соседней комнате, они её проворонили. Проворонили - то есть позволили выкрасть её Морриган, которой ударило в голову таким образом требовать быстрее вернуть долги.
Минуту лорд молчал, тарабаня пальцами по подлокотнику кресла.
- Merde, - проговорил он, наконец. - И почему вы решили, что это сделала уважаемая госпожа?
- Она мне сама сказала, - пожал плечами Уилл. Судя по тому, насколько уважительно говорил о Морриган Дик, не всем она представлялась старушкой Мэри и предлагала целоваться. - Видимо, сделала скидку на то, с кем приходится иметь дело. В общем, зная, что вы служите уважаемой госпоже Бадб, я хотел попросить помочь мне. Я знаю, что бесконечно прошу об одолжениях, и если бы дело не касалось Алетты, я не стал бы испытывать ваше терпение.
Дик неопределенно пожал плечами и хмыкнул.
- И сколько домов при этом обрушилось? Впрочем, если в городе нет паники, то ни одного. Неужели вы поверили на слово, не осмотрев каждый закоулок?
- Странно это было бы, - меланхолично заметила леди Хизер, поправляя арселе, которое вовсе не нуждалось в поправлении. - Если леди дорога, то как же и не осмотреть, не обшарить. Все закоулки до единого, даже самые скрытные.
- Что касается хозяйки, - Фицалан ласково улыбнулся своей невесте и подальше отодвинулся от неё вместе с креслом, - то я не могу просить её о такой милости. Утратил право. Хотя по этим закоулкам бы пошарил.
- Я и собираюсь всё проверить, просто как положено, с отрядом и пыточной. Господа католики, к слову, говорили о каком-то кардинале. Кстати, вашем однофамильце... Да и вообще много о чём говорили, о наследстве, о родословных, и недостатках француженок в качестве жен. Так что, чем валить здание и повергать город в панику, лучше спокойно и уверенно. Тем более, что меня даже отпустили, узнав, что я ваш вассал.
Уилл скорее блефовал, потому что писать отчёт Кромвелю он стал бы точно не раньше, чем обсудит всё с сюзереном. Дело было опасным, а он вообще не знал, как ко всему этому себя ставил Фицалан. Но сейчас всё это вместе с потенциально паникующим и разрушенным городом было на втором плане. Ему нужно было вернуть Алетту.
- Да, братец Томас - позор семьи, - скорбно согласился Дик. - Подумать только - кардинал, католик! Однако, мне становится любопытно, какую помощь вы хотите от своего сюзерена, мой осведомленный вассал?
- Неужели - отряд и пыточную? - вздохнула леди Хизер. - Но из нас не очень большой отряд, сэр баронет, а пыточными пока не обзавелись - есть только спальни...
Шурша страницами, книга полетела в неё. Мелькнуло название: "Cantar de mío Cid", а лорд хмыкнул, явно гордясь тем, что девушка её поймала, да еще и сладко улыбнулась.
- Помогите мне вернуть жену - это единственная помощь, которая мне по-настоящему нужна. - Уилл потёр руку, глядя прямо на Дика. Губы сами собой почти изогнулись в улыбку, когда леди Хизер поймала книгу, но страшная усталость накатывала волнами, то немного отпуская его, то опять доходя до самого горла. - Отряд можно раздобыть, просто написав Кромвелю, а брат, действительно, может стать проблемой, особенно когда Аск уже собрал войска, а наследник готов. Просто ещё не знает о том, что он наследник.
- Сэр Уилфред, - Дик лениво улыбнулся. - Я могу дать вам денег, чтобы вы заплатили мистикам, способным открыть дорогу к тем весям, где держат леди Алетту. К слову, советую брата Харзу. Я могу встать за вашим плечом в этом нелегком пути. Но умолить госпожу и хозяйку я не смогу, ибо виноват перед нею. Видите ли, вину смывают либо делами, либо кровью, а меня пока не удостоили ни первого, ни второго. Но мы напрасно сидим здесь и разговариваем, пока эти бунтовщики жгут дом там. Возможно, я смогу найти следы вашей жены, если еще не поздно.
- И вот, изгнанный дон Родриго прощается с женой, доньей со странным именем Химена - однако, не каждую жену браком назовут! - и дочерьми... - нежным голосом продекламировала Хизер и закрыла книгу, вставая из кресла. - Ибо изгнан был он по обвинению паскудному и сугубо ложному, зато - королевскому. Так что ничего этому достойному дворянину с кучей не менее достойных вассалов не оставалось. Когда так любезно просят, и дело настолько достойное, только и следует, что попрощаться, поцеловать неве... жену и идти в дали неведомые. Так, милорд?
Фицалан коротко рыкнул, выхватывая её из кресла и прижимая к себе в злом поцелуе.
- Дождитесь меня, миледи, - почти прошипел он. - Мы ведь вернемся, не так ли, сэр Уилфред?
- Со щитом или на щите, милорд. Правда, щиты уже не очень используются, но если нужно будет можно найти. - Криво улыбнулся Уилл, следуя за лордом. Фицалан направился к выходу, взяв со стола только кинжал.

Не успели они сойти с крыльца в уже темнеющий двор, как Дик смертельно побелел и осел мешком на землю. Уилл, ожидающий засады, взрыва, обрушения или землетрясения, но только не этого, даже не успел подхватить лорда.
- Зашибу. - Заверил Фицалан уже больше похожий на выбеленный труп. Уилл упал на колени рядом, дотронулся рукой до лба. Сила скользнула в слабеющее тело и он с ужасом почувствовал, как у Дика останавливалось сердце. Останавливалось медленно, как плоский камень, который бросили в реку. Один отскок, второй слабее, третий ещё слабее. По рукам пробежало отвратительное чувство, когда он вспомнил, как скончался пораженный спорами крестьянин. Когда он проверил, в крови проступил жгучий, гнилой яд. Уилл выдохнул, заставляя почки дворянина работать активнее, осторожно притупляя те части организма, которые реагировали на яд. У самого него жутко пересохло в горле.
- Милорд, настоятельно советую приходить в себя. Мой прошлый пациент взорвался.
Уилл метнулся взглядом по двору. Слуги молча стояли в стороне и следили. Леди Хизер тоже могли отравить. Отравить мог хозяин дома. Уилл крикнул.
- Помогите мне, быстро. - Тут же обратился к лорду. - Я серьёзно, разлетелся по всей комнате.
В комнате Уилл чуть не уронил Дика, увидев, что леди Хизер была точно в таком же состоянии. Он уложил обоих на шкуру медведя прямо на полу. Яд в крови девушки был тем же. Уилл пробежался взглядом по комнате, почти сразу наткнулся на откупоренную бутылку вина. Лорд не приходил в себя, но сердце уже хотя бы не останавливалось. Билось слабо и с прерываниями, но вроде бы не останавливалось. Уилл точно так же подействовал на Хизер, заставляя её потеть и притупляя реакцию на яды. Потребовал у слуг тёплой воды, белка и крахмала. Залив всё полученное в отравленных, потребовал холодной воды, тряпок и тазиков. Начал по очереди приводить лорда и Хизер в себя, подняв голову и массируя уши. Держал так, чтобы когда стошнит - стошнило на бок - в тазик. Курва мать, день был просто восхитительным.
Уилл усиленно натирал лорду уши, даже получая какое-никак удовольствие от процесса. Стоило только вспомнить, как Фицалан отчитал его на свадьбе или как передал материнский подзатыльник, как смертельная усталость сразу отступала и ему снова хватало сил, чтобы бороться за жизнь лорда.
Дик сел резко, будто и не валялся до того бездыханным. Он был всё еще бледен, но сил приподнять и приобнять свою Хизер у него хватило.
- Обратитесь к Харзе, Уилл, - твёрдо произнёс он. - Я оплачу.
Уилл отшатнулся от лорда, облегчённо вздыхая - леди Хизер, кажется, тоже приходила в себя.
- Приходите в себя вы ещё неожиданнее, чем падаете, милорд.

В комнате было тихо: снизу из зала доносились звуки разговоров и весёлый смех, но в самой комнатушке всё равно было ужасно тихо. Вещи Алетты лежали не распакованные в углу, формируя целую горку. Сумка Уилла одиноко прислонилась к ножке кровати. Идея обратиться к Харзе была здравой, но знал ли михаилит о богинях, Туата и всём остальном? Раз его советовал Дик, значит, наверное, знал, ну, или по крайней мере, это не имело значения. Уилл поёжился: пропотевшая одежда теперь стала жутко холодной и неприятной на ощупь. Судя по последней реплике лорда, Дик был в курсе, кто именно его отравил. Но как-то очень уж он был спокоен, когда пришел в себя. Уилл достал из сумки лист бумаги, перо и чернила.
В любом случае, раз Дик ничего не сказал ему о восстании, значит, время ещё было. Внизу всё так же пьяно шумели, свеча пускала по стенам рваные тени. Он не был уверен, могли ли ему помочь люди. Может, Фицалан потому и очнулся таким спокойным, что знал, что с ним будет после смерти. Уилл облокотился о стол, рассматривая тёмную стену напротив. Тогда всё уже лежало совсем не в плоскости католиков и реформ. И чёрт бы с ними с плоскостями, если бы дело не касалось его жены. Он упёрся спиной о спинку стула, закинул ноги на стол. Если подумать, он никогда не был неистово верующим. Матушка, например, на его памяти пропускала службы всего несколько раз, а он сам шел в храм скорее от нечего делать и чтобы посмотреть, не слишком ли дорогие подсвечники там стоят. А, ещё где-то с тринадцати лет его тащили туда, чтобы потыкать пальцем в какую-нибудь девицу. Уилл прикинул сколько раз матушка пыталась подсунуть ему какую-нибудь Венди. Безнадёжное занятие. Он бы на её месте уже давно сдался, а тут вон оно как, нашла невесту. Уилл вздохнул. Как-то странно он себя чувствовал. Вроде бы скучал, а вроде бы и не скучал. Он убрал ноги со стола и взялся за перо.

Брат Харза, здравствуйте, мне срочно нужна дверь. Не могли бы мы встретиться? Дело срочное и очень для меня важное.
С уважением, Уилфред Харпер

Уилл отпустил голубя в окно, высунулся сам, следя за быстро исчезающей в темноте птицей. Если Харза был недалеко, стоило поехать сразу в ночь, так что теперь лучше было вымыться и подготовиться.

21 апреля 1535 г. Питерсборо.

Голубь прилетел под утро, как раз когда Уилл задремал. Его разбудил звук крыльев и удар чего-то белого и когтистого в лицо. Птица, благо, не пострадала. С трудом удалось заставить себя подняться и протереть глаза. На крохотном листке бумаги была всего одна строка.

Лонгфрамлингтон, там проще искать ключи. Харза.

Уилл, зевая, подошел к окну и аккуратно выпустил птицу. Дорога выходила неблизкая, но если Харза согласился, значит, из затеи мог быть толк.

Уже в пути ему в лицо одна за другой ударилось ещё несколько птиц. Уилл, выплёвывая перья, развернул послания.
Добрый день!
Скучали?
Прекрасная погода
Надеюсь, голуби выживут
Мне надоело писать эти записки
И что это должно было значить? С высоты, явно метя в лицо, спикировал ещё один голубь, но умудрённый жизненным опытом Уилл уклонился.
"Мой муж - михаилитский тиран. Сам письма не пишет, а меня заставляет!" - возмущённо заявляла Берилл. Тут, конечно, можно было посоветовать только смириться. Но, ладно, что Фламберг мучил свою жену - дело нормальное и привычное, Уилл-то ему что плохого сделал? С неба слетел ещё один голубь, судя по всему последний. Господи, откуда они их только брали. Этот своё послание еле дотащил.

Вассал нашего брата и наш скоробудущий вассал, приветствуем вас.
Почему скоро? Увы, здоровье милого Ричарда в последние месяцы не внушает. Ничего. И оттого поневоле приходится внушаться (капли пролитых чернил). Впрочем, милостью Господа он проживет еще долго, чего и вам желаем, хоть и очень странно, что вас завещали не дорогому брату Эдмунду. Возможно, это потому, что здоровье не милого Эдмунда не так давно совсем закончилось и внушать ничего не может (снова капли чернил). Рады сообщить вам, что мы погостили в замке милорда канцлера, где познакомились с интересными вампирами. Из семейства носфератуподобных, принадлежащих к роду nosferatu vulgaris. Ланкастер - очень милый город, где много людей и все - дружелюбны и братственны. А мэр так и вовсе платит деньги за упырей, которых сам же и содержал. Здесь замечательный амфитеатр с настоящими гладиаторскими боями, а братья-иоанниты оказывают помощь раненым. Впрочем, насладиться их гостеприимством нам помешал магистр Циркон, всучивший серебряную ложечку. Но зачем нам она, если нет ни брауни, ни раков, ни лебедей? И раки никак не взберутся на гору, а потому хора у нас тоже нет. Скажите, леди Алетта умеет свистеть? Мы слышали о ней только хорошее. Особенно от милого Дика. Подумайте на досуге, дражайший баронет, о том, как вы будете ловить канцлерских вампиров на сливы. Искренне ваши, сэр и леди Фламберг.
P.S. Вы так и не ответили ни на одно письмо. Мы волнуемся: не случилось ли чего? Не нужно ли требовать от любимого брата, чтобы он переписал завещание и завещал нам что-нибудь другое?
P.P.S. Магистр велит кланяться леди Алетте, а особенно - прелестной Лилли, о прекрасных глазах которой он грезит во сне и наяву. Хоть на юге, хоть на севере. И даже в шатре.

Уилл вздохнул, потирая глаза.
"Господи, если ты слышишь. Я понимаю, что Дик, судя по всему, язычник и вообще католик, но не оставь на произвол и дай ему здоровья".
Ну теперь по крайней мере стало понятнее, куда нужно было ехать и чем заниматься после спасения Алетты. Другое дело, что слово "вампиры" ему жутко не нравилось. Лучше бы оно было фигурой речи, чем-то вроде волка в овечьей шкуре. Уилл свернул листок. Ну да, конечно, мало фигур речи кусало его до этого. Только этих не хватало. Ещё был то ли покойный, то ли почти покойный брат Фицалана. И вообще куча проблем и целый город. Так или иначе, если восстание собиралось начаться до того, как он найдёт Алетту, то скатертью ему дорога. Всё равно в таких делах от одного комиссара мало что зависело, а комиссару нужно было возвращать жену. А потом... потом он может быть и заглянул бы в город. Но хорошо бы без вампиров.

С каждым днём пути на север Уилл всё крепче сжимал стремя и всё больше сутулился в седле. Каждый город, каждое село и самый задрипанный хутор походили на отдельное осиное гнездо. Каждый день ему встречались толпы активно что-то обсуждающих, косящихся, шепчущихся и недобро озирающихся крестьян с вилами и топорами. Он никогда бы не подумал, что настроение, атмосферу, общий потом можно было так внятно чувствовать. Север щетинился вилами, кольями и двурожками. Волновался, смотрел огненными глазами фанатиков, вонял кровью, чего-то ждал и явно был готов сорваться. А Уилл тащился всё дальше и дальше, туда, где деревеньки становились меньше, леса гуще, а монастыри больше походили на спрятанные в глуши крепости.
Он старался держаться непринуждённо, и кому-нибудь вроде Дика это, наверное, не стоило бы вообще никаких усилий, но заполнявшая воздух нервозность чувствовалась в каждом взгляде. Так что большую часть времени Уилл просто ходил хмурый. Хмурости добавляло ещё и то, что дорога оказалась длиннее, чем хотелось. Он вставал до рассвета и старался останавливаться только когда ехать было уже совсем опасно, но путь всё равно съедал время. Писать Кромвелю о том, что с севера надвигался конец света, Уилл не стал - конечно, канцлер был в курсе. Нельзя было быть не в курсе такого. Да и если бы письмо перехватили, если бы его каким-то образом высмотрел бы из-за спины смотритель голубятни или ещё что-то в этом духе, до утра Уилл бы не дожил. А утром было очень важно встать и отправиться в дорогу.

22 апреля 1535 г. Безымянная Ясеневка

В один из вечеров конец пути выпал на безымянную деревушку, которую сами жители называли Ясеневкой. Среди дюжины не слишком богатых домиков нашлась даже таверна с жутким названием "Четыре куры и мята". Уилл с ходу решил, что если на месте не обнаружится хотя бы одна ведьма, существование таверны окажется полностью бессмысленным. Внутри постройка в общем-то соответствовала деревеньке, была не бедна и не богата, но это стало неважным, когда Уилл увидел Фламбергов. Пара сидела в компании двух миловидных, как будто вытащенных из девичьих - ну или священнических - фантазий юношей с длинными косами из светлых волос. И Фламберг, и Эмма выглядели уставшими, а михаилит ещё и бледным, слегка осунувшимся. Видимо, вампиры всё-таки кусались, и город нужно было объезжать. Берилл была одета почти по-монастырски строго, пусть и в дорогие ткани. Уилл подошел к столу и поклонился Фламбергу, затем Берилл.
- Здравствуйте, сэр Фламберг, здравствуйте леди Эмма. Рад видеть вас и сходу благодарю за оказанное внимание. - Уилл вопросительно взглянул на Фламберга. Выглядел михаилит нездорово. - С господами я ещё не знаком.
- О, баронет! Приветствую. Значит, вы таки получили наши письма? А то мы уж думали, что либо вас, либо голубей брухи по дороге сожрали, раз ответов нет, - михаилит прислонился к стене и поднял бровь. - Что до господ, то знаете, я бы очень удивился, будь вы знакомы... Майк и Ник Толмаи. Прошу любить, жаловать и кормить.
Оба юноши вопросительно посмотрели на Эмму и только потом поклонились. Уилл улыбнулся, поклонившись в ответ.
- Уилл, баронет Хорли. Рад знакомству. Стрыги, слава богу, обошли стороной, а вот мавки покусали. Так что крови во мне совсем не осталось, но я вижу вы и сами бледноваты. Дорога вымотала или канцлерские заботы? Но если не откажите, я бы угостил тем вином, что найдётся в этой таверне.
"Толмаи" звучало непонятно как, и вообще не вязалось с Майком и Ником. Но вообще, на практике крови ему хватало, особенно, если шла она за полезные советы.
- Господь всеблагой, да зачем же вы к ним полезли? - с искренним удивлением поинтересовался Фламберг. - Или милорд канцлер решил отбить хлеб у ордена, и теперь комиссары охотятся на тварей? Не продешевили хотя бы с контрактом? Эти старосты вечно скупятся, как последние евреи.
- Милорд муж, - задумчиво и очень тихо спросила сестра Фицалана, - значит ли, что господин Хорли повстречался с брухами? Да так, что его потом даже стрыги стороной обходили?
Уилл пожал плечами, садясь за стол.
- Не решил, у лорда-канцлера не в пример небогатое воображение. А от мавок я едва убежал, так что и со старостой торговаться не пришлось. Отделался расчёской. Они, кстати, поминали вас добрым словом, видимо, после личной встречи, - Уилл потёр шею, от любопытных взглядов юношей она неприятно зудела. - Но вообще, чем дальше на север, тем выше шанс, что какая-нибудь стрыга поборет своё отвращение. А на север мне приходится ехать в первую очередь из-за того, что леди Алетту похитила. - Он слегка повысил голос. - Горячо мной любимая. - и вздохнул. - Морриган. Так что я попросил о помощи брата Харзу.
Эмма со вздохом благочестиво перекрестилась, юнцы уставились на Уилла с еще большим интересом, один даже пальцем его в руку потыкал, немедленно заслужив суровый взгляд леди.
- Чем же вы навлекли такую немилость древних демонов, - с сочувствием спросила она. - Разумеется, всё с божьего попущения, но такая истовая христианка, какой слывет леди Алетта - и в лапах богохульного чудовища?..
- "Богохульное чудовище" - звучит хорошо. - Улыбнулся Уилл. Взгляд у Фламберга был всё таким же надменным, хоть и уставшим. Явно без боязни последствий.
- Как и любому богобоязненному христианину, не понадобилось совершенно ничего, чтобы заслужить ненависть древнего демона. А разве может быть иначе? - Уилл устало потянул плечами. Наверное, всё-таки стоило дождаться и говорить уже с Харзой. Сказывалось его нетерпение и то, что приходилось тратить время на дорогу. В любом случае, раз от вина отказались и лечение было не нужно, можно было пойти спать. - Ну ладно, я, с вашего позволения, пойду. Завтра рано в дорогу. Был рад повидать вас живыми, здоровыми и вместе.
- В дорогу - это хорошо, это правильно, - одобрил Фламберг. - Особенно когда дорога к брату Харзе. К слову, а как вы, сэр баронет, таки распорядились нашими подарками? К пользе ли они пришлись? Не вижу с вами ни фляги, ни сливы...
Уилл так и остался сидеть на отодвинутом стуле. Любили же Фламберги спрашивать о своих подарков, как бы то, что фляга вернулась к демонам не стало для них проблемой.
- Флягу мне пришлось выменять на год свободы. За что я вас благодарил в письме, которое, судя по всему, не дошло, и благодарю ещё раз. А сливы в дороге портятся, но их, думаю, можно найти и на месте. Считаете, мне стоит этим заняться?
- Как жаль, что голубь с этим письмом не долетел, - с мягкой грустью заметила Эмма, поглаживая супруга по руке.
Фламберг же наклонился вперёд, мрачно ухмыляясь.
- Хорошая мена, любезный диков рыцарь, выгодная. К слову, как там, говорите, здоровье почти любимого в сравнении шурина?.. Ладно, не важно. Суть в том, досточтимый господин, заключающий сделки с демонами, про сливы стоит думать, когда о них говорят, а не потом. Потом - поздно. Впрочем, какая разница сэру, который предпочитает искать сливы у мавок, а не у собственной жены?
Уилл скрестил руки на груди. Если о сливах нужно было думать срочно - то лучше было не разговаривать драными ребусами, и тогда теперь не нужно было бы возмущаться. Но у него не было никакого желания спорить и оскорблять Фламберга, не после того, как ему помогла фляга.
- Может и никакой. Что-то ещё?
- Вы можете быть свободны, баронет, - печаль в голосе Эммы стала холодной.
Уилл поднялся, чувствуя жуткую усталость. Говорить не хотелось ни о чём и ни с кем. С одной стороны, он мог догадаться, с другой с такими загадками можно было вообще не писать.
- Спокойной ночи.

С виду Лонгфармлингтон был большой деревней, по сути состоящей из одной улицы и того, что к ней примыкало. Но то ли своё дело делали истории о римских холмах, которые, вроде как, были ещё до римлян, то ли стоящий немного в стороне кромлех, Лонгфармлингтон казался безумно старым. Воображение рисовало полузасыпанные под городом подвалы, выход к котором ещё сохранился в некоторых старых домах, ещё ниже - совсем заброшенные ходы, глубже ходов - древний некрополь и вообще чёрт знает что. Именем чёрта, что необычно, называлась и главная улица - Дере-стрит. Монастырь и храм, вроде бы построенные уже в двенадцатом веке, выглядели римскими. Почти не тянулись к небу, были тяжелыми, вдумчивыми, широкими. Кромлех Уилл увидел издалека: разбитый на холме, тот возвышался над городом. Острые, вбитые в землю по кругу камни казались огромной чёрно-стеклянной чешуей, резали и кололи тускло-голубое небо. В общем, впечатление город создавал какое-то смешанное, постройки как будто не клеились друг к другу и были вытянуты совсем из разных эпох. А на севере было ещё и холодно, постоянно пасмурно. Интуиция подсказывала, что в поисках дверей придётся тащиться к камням, этим или другим. И это ещё если ему повезёт увидеть в таверне Харзу.
Таверна, единственная в городе и на удивление приличная, была двухэтажной, с красивой крышей, резными брёвнами, и необычной башенкой. Судя по маленьким окошкам, комнаты сдавались и под крышей. Из дымохода шел дым, а таверна создавала впечатление здания, которому было всё равно на весь остальной город и на то, как одни его части не подходили другим. С пристройками она была как-то сама по себе.
Надежды оставить вещи в безопасности и не бояться, что ночью его удушат, развеялись, как только Уилл открыл дверь. Изнутри таверна выглядела как пристанище неряшливого некроманта-людоеда, который к тому же наверняка был ещё и содомитом. Тёмный, паутинистый потолок, грязные, жирные пол и столы, коллекция человеческих черепов над камином. Полутьма, вбитый в пустую бочку топор, мусор окончательно дополняли ощущение, что хорошего места в Лонгфармлингтоне вообще не было. Не считая играющих в кости в углу то ли моряков, то ли наёмников, из людей в таверне были трактирщик, похожий на высушенный скелет, миловидная, но вся в веснушках подавальщица, и молодой, но уже с приличным пузом вышибала в кожаном на голое тело жилете. Харзой и не пахло. Уилл вздохнул, подходя к трактирщику. Из здания хотелось просто бежать, и он бы, с радостью убежал, если бы в городе было где остановиться. Уилл подошел к трактирщику.
- Добрый день, у вас за последние пару дней никакой михаилит не останавливался?
- Ымг, - отрицательно промычал хозяин таверны. - Разве что этот... как его? Который этот.
Было непонятно, требовал ли хозяин монету или просто был таким от рождения. Уилл вздохнул, положив на стол соверен. В таком месте деньгами лучше было не сорить, но он всё равно ехал с навьюченной лошадью Алетты.
- Попробуйте всё-таки вспомнить, какой этот.
- А какой? Эт вы о чем, мистер господин?
Монету трактирщик сцапал ловко, поставив на стойку огромную кружку эля.
- Да мне не эль нужен, а жена. Ну или по крайней мере столько эля, чтобы про неё забыть, - неслышно проворчал Уилл, не без опаски пробуя эль. Черепа у камина выглядели зловеще и, казалось, всем скопом разглядывали именно его. - Необычная у вас коллекция.
Он кивнул на костяшки, делая ещё глоток.
Трактирщик поглядел на него с уважением.
- Господин ценитель, погляжу. Ежели таких вот монеток много, то у соседа есть рыженькая на выданье. Пятнадцать лет - самый сок. А то можно беленькую, с господского дома. Ей навовсе тринадцать, только в возраст вошла.
Уилл почесал затылок. С его приданым, да на севере... можно было позариться даже на двоих. И вообще, жену, судя по всему, нужно было искать молодую и ещё не умеющую жаловаться Фицалану. Интересно, на что именно.
- Да вряд ли из господского за кого попало отдадут, даже если бы у этого кого-то было много монет. Что, к большому сожалению, не так. Но что-то у вас невест не так уж и много, неужто всех в монастырь позабирали? А то я смотрю, он у вас как пол города, а ни прачни, ничего такого вроде бы и нет.
- Однако ж, если покумекать, то можно и забыть про жену. Михаилиты, - трактирщик кивнул на черепа, - декокт продают. Из этого... как его... йобиума. Выпьешь - и как младенчик, ничегошеньки не помнишь. Гарантий дают, от Рождества, сталбыть, до святого Адрея! А на что вам прачня, мистер господин? Это истинно мужицки - в грязном ходить. Нешто вы и моетесь?
Уилл проследил за кивком трактирщика, потом изобразил удивление.
- Не совсем же я дурной, чтобы это... как его, мыться. Хм, а на черепа вы кивнули так, как будто михаилиты вам их и принесли. Неужто не человеческие? Хотя откуда в ваших местах стольким орденцам взяться.
В эле яда не было, он проверил своё тело магией, ну а с остальным всё было понятно: Харзу съели, ему, по-хорошему, нужно было бежать. Сейчас, видимо, было время на проверку монастыря, чего делать жутко не хотелось - в прошлый раз его закинуло в какие-то муть и дрянь на пару дней. А сейчас было не до такого.
- Да откуда ж мне знать, что за черепушки это, они тут еще с прадеда моего висят? - Задумчив пробурчал трактирщик. - А как этот ваш... Харзя или как его, выглядел-то?
Уилл опёрся на стойку, разглядывая черепа, украшенную чем-то вроде бивней лестницу на второй этаж, сделанные в виде холодных металлических рук держатели для факелов.
- Рыжий, с благородным лицом, со шрамом через обе губы. Скорее всего, в кольчуге. Когда представляешь, как должен выглядеть дворянин, на ум сразу приходит что-то похожее. Может, он мог остановиться в поместье, если хозяину нужно было разобраться с какой-нибудь тварью?
- Это когда Шафран шрамами обзавестись успел? - недоуменно встряла в разговор подавальщица. - Ой, такой душка был, а теперь со шрамами!
- Раз дворянин, то точно Фламберг. Только драный, - авторитетно заявил вышибала, почесывая пузо, на котором виднелся свежий след от ожога.
- А этот... Грей навроде не дома, чтоб кого нанимать, особливо михаилитов, - завершил их рассуждения трактирщик. - Да и Шафза ваш не заезжал. Или как вы его назвали?
Может быть, вещи стоило оставить в поместье, хотя бы на случай, если поиски затянутся. Уилл сделал ещё глоток эля, рассеяно прошелся взглядом по подавальщице.
- Вижу, михаилиты у вас тут не самые редкие гости. Кстати, а что это за чёрные камни над городом? Много у вас таких?
- Да не, - снова вмешалась подавальщица, - это он не про Харфана. Он про Свирильзу. Это тот, который белобрысый, пожилой.
- Тот магистр, он еще пьет много. А этот рыжий. Скрамарза?
Вышибала вопросительно поглядел на трактирщика, но тот только рассеянно кивнул головой.
- Это Север. Здесь всем не по себе. Здесь мороз до костей продирает. А круги... от них теплом веет.
В камине треснула головешка. Огонь горел тихо, как будто не спеша. Интересно, что поместье Дика находилось в таком месте. Может, чего и получилось бы узнать от слуг, хотя те, скорее всего, были выдрессированы. Та чешуя, которую он увидел из города, впечатляла, но находилась слишком близко к людям, чтобы оказаться сильной и живой. По крайней мере, какие-то такие представления были у Уилла. Было бы хорошо найти человека, от которого можно было больше узнать и о камнях, и о богинях, но это было сложно и опасно. Уилл вздохнул, отводя взгляд от огня.
- Тепла я и ищу, но чувствую, для не местного найти его будет непросто. - Уилл пожал плечами. - Хотя, несмотря на суровость, места у вас красивые.
- Что есть, то есть, - охотно согласился хозяин таверны. - И места красивые, и девки ладные да статные, и мужики крепкие. Известно, со скоттами роднимся, а у них кровь сильная, от древних.
- У вас на севере вообще намного больше осталось от древних. Даже холмы, вроде бы римские, а вроде бы ещё и до них были. На юге этого меньше. - Пожал плечами Уилл. Хотя нахождение на относительном юге ничуть никому не мешало воровать чужих жен. - Меня кстати зовут Уилфредом.
- Бизи, - ткнул себя пальцем в грудь трактирщик. - Подавальщица - Фрути, а вышибала - Болд. Не бывал я на юге, мистер господин, а все равно скажу, что даже там не пьют эль всухомятку. А что до холмов, то от них, сказывают, римляне и сбежали. Тюрьма это фоморская, говорили.
Уилл улыбнулся, выкладывая на стол ещё три золотых.
- Да и одному пить не то. Что значит "фоморская"?
- Уроды. Твари, ежели по-михаилитски. Бесы, значит. Правили тут, пока древние боги не пришли. Бабка сказывала, а до неё - прабабка, что гоняли их тут от того дуба и до обеда, а с обеда - до того дуба.
- Мы – ярость богов и нам сокол дал имя,
Летит волчий клич - это полночи время,
И пламя в груди никогда не остынет,
По праву рожденья и смерть не изменит, - нежно пропела Фрути, перебивая его.
- Бабы, - проворчал Бизи. - Всё им бы про любовь. Да-с, мистер господин, генерал Ард втащил фоморам тогда так, что аж небо звенело.
Трактирщик стал разливать эль, причём хватило даже на наёмников, что тоже было необычно. Большая часть хозяев, которых Уилл знал, оставили бы разницу себе. Разговор выходил интересным, особенно после того, как он несколько дней валился в тавернах спать от усталости, особо ни с кем не беседуя. Стало немножко больше известно о древних богах, а за ними появилось ещё что-то, более древнее. Уилл взял свежую кружку эля. Интерес даже не приходилось изображать.
- Генерал Ард? Выходит, что побил он их так, что и вовсе не стало?
Трактирщик пожал плечами.
- Да разве ж этих живучих дьяволов побьешь? Кто сам покорился, кого в рабство взяли, а кто и вовремя скумекал с туатами породниться, значит. Ард тому, может, и не рад был, да кто илота спросит? Эй, Фрути, как там намедни вы с девками на гулянке пели?
- Я – твое дополненье, зеркальный двойник,
Я – в глубинах сознанья, у самого дна.
Сильный Холод и Ветер, Высокий Тростник,
Ты – тот смысл, для которого я рождена, - лукаво промурлыкала подавальщица.
- Именно. Это древняя история, мистер господин. И её никто из ныне живых не расскажет уже, потому как неведомо нам ничего, кроме преданий. Навроде как богиня Бадб, которую следует называть бесовкой, пуще бессмертия любила своего илота и своего генерала, да только ему нужна была смертная. И он сбежал от неё. Я так думаю, - Бизи задумчиво пожевал соленую рыбку, подцепив её с деревянного блюда, - от хорошего не бегут. Видать, сожрала мозг мужику, хорошенько встряхнув, он и дёрнул. Только куда от богини сбежишь? Она его догнала и наказала, превратив в младенца. Вот так и закончилась жизнь генерала-покорителя Альбиона, а ведь не польстись он на девку, до сих пор жил бы в бессмертии.
Уилл улыбнулся. Судя по всему, на младенчестве история не заканчивалась. Но вряд ли Циркон мог бы стать магистром, просто свалившись на голову ордену уже взрослым. Да и семья у него была, родовые земли. И судя по тому, что с бегства прошло не меньше тысячи лет, наказали магистра постоянным перерождением в ребёнка. Уилл почесал подбородок. Он узнавал много нового, но как это могло помочь заполучить гривну и вернуть Алетту?
- А эта Бадб, что она по легендам ценила, и в людях, и вообще?
- Мужиков в тартанах она ценила, - ухмыльнулся Бизи. - И погремушки всякие. Ворона же.
Конечно, как договориться, понятнее от этого не становилось. Видимо, нужно было говорить с самой богиней. Может быть, получилось бы попросить её о встрече через Дика. Уилл почесал подбородок. И что только Фицалан нашел такого в богинях, чтобы кланяться и служить женщине.
- Да вороны любят чужое тянуть, тут не поспоришь. А как древние думали, что ждало их после смерти?
- Так жизнь новая. Хочешь - в своём облике, хочешь - рядом с предками и семьей, а хочешь - так и вовсе кем захочешь. Круг перерождения называется, - трактирщик подмигнул Фрути. - В других мирах. Их много, сказывали. Целое дерево. Но по-христиански правильнее, конечно. Рай или ад - и никаких тебе деревьев.
Уилл кивнул. Непонятно только было, куда он тогда собирался.
- Да, только ад или рай. А что с негодяями, которых всегда хватает. Не уж-то и им выбор и благодать?
- А шкуру сдерут и в расщелину дуба. А когда отмучаешься - ничего. Забвение. Преступника помнить негоже.
Уилл потёр деревянную кружку. На первый взгляд перспектива не очень отличалась от ада. Но муки были невечными, да и забвение. Может, просто не существовать в чём-то было лучше. Никакой тёмной вечности и сожалений, тебя просто нет, как будто и не было.
- А что в их понимании было грехами? От чего зависело, куда попадёшь?
- Бабка не сказывала, - пожал плечами Бизи. - Да и я не друид. А вы зачем спрашиваете, мистер господин? Неужто еретизмами изволите заниматься, прости-осспади?
- Да нет, просто интересно. Мы-то, как неистово верующие христиане всяко знаем, что правда и истина, - Уилл вздохнул, поднимаясь. Рассказать бабка забыла, наверное, о самом главном. О том, что для язычников было ценным. Может быть, то же самое, что и для христиан, а может и не совсем. Его удивляло собственное спокойствие. Может быть, повлияла атмосфера севера, может то, что Дик, которого он уже знал, оказался язычником. - Спасибо за эль и за компанию. В дороге не часто так поговоришь.

Поместье было больше похоже на небольшую крепость, плотно сбитое, обнесённое стенами, с арбалетчиками и тяжелыми воротами. В таком, наверное, на время можно было укрыться и от толпы. Дику это, правда было незачем. Из разговора со стражником стало понятно, что лорд был в поместье. Фицалан, который скорее всего ехал вместе с леди Хизер, каким-то образом обогнал Уилла. И они даже не пересеклись на тракте. Уилл попросил об аудиенции. Оставить вещи, конечно, было хорошо, но ему уже нужно было что-то решать с гривной. Воровать у богини, которой к тому же служил Дик, стоило только в самом крайнем случае. Да и свинством оно было, раз уж ему даже передали свадебный подарок.
Слуги провели Уилла по коридору к маленькой комнатке, где не хватило места даже для камина, и тепло давала только миниатюрная жаровня. Дик с мокрыми волосами, одетый по домашнему совмещал ужин с внимательным изучением бумаг. Которых было столько, что стол, казалось, вот-вот с натуги начнёт поскрипывать. Но стол был добротный, не скрипел и даже не гнулся. Комната создавала ощущение уюта и защищённости от застенного холода. Хоть объём бумаг и внушал ужас. Уилл поклонился.
- Здравствуйте, милорд, я не вижу с вами леди Хизер. Надеюсь у неё всё хорошо и она не страдает от последствий яда?
- Вы её не видите, потому что Хизер в комнате нет, - флегматично просветил его лорд, не отрываясь от очередного листка, исписанного корявым почерком. - Скажите, Уилфред, вы меня преследуете или просто мимо проходили?
- Нет, мне просто от вас постоянно что-то нужно, милорд, поэтому и создаётся ощущение преследования. А может это и называется преследованием - искать человека в корыстных целях. - Пожал плечами Уилл. - На этот раз я хотел просить вашу милость об аудиенции у леди Бадб.
- Об аудиенции у леди Бадб следует просить её мужа, - не меняя тона, заметил Фицалан, отхлебнув из кубка. - Я не распоряжаюсь временем чужих жён.
Уилл вздохнул.
"Да и своей собственной..."
У Дика уже и братья закончились, чтобы о них напоминать. Господи, если бы не Алетта, ни в жизнь он бы этим не занимался.
- Я бы хотел просить об аудиенции через вас, а не у вас, но разве леди Бадб нуждается в разрешении?
- Леди - нуждается, - отрезал лорд, наливая травяного отвара и Уиллу. - Замужней леди необходимо разрешение мужа, незамужней - отца, старшего брата или иного опекуна. Впрочем, у ткачей всё иначе, вероятно. Но вы - рыцарь и баронет! - должны придерживаться правил хорошего тона.
- Спасибо. - Уилл принял напиток. Иногда на Дика хотелось наброситься с кулаками. Видимо, дело было в формулировке. - Да, милорд, у ткачей с этим проще. Я, признаться, думал когда-то стать юристом. Понятное дело, что доверяли бы мне в основном мелкие тяжбы за кусок огорода, но теперь вижу, что мало того, что я глуп для такого дела, так ещё и в Англии много лучших кадров. Я имею в виду Господыню Бадб, госпожу.
- Какое счастье, что вы не стали юристом. А то ведь в нашей благословенной стране огороды еще пойди найди. Разорились бы напрочь. И чего же вы хотите от госпожи?
Флегму в голосе лорда можно было черпать ложкой.
- Одна из гривен, которые потребовала от меня Морриган, находится в сокровищнице госпожи Бадб, - Уилл сделал глоток. Дик и в прошлый раз не горел оптимизмом по поводу Бадб, но необходимость поговорить с богиней это не убирало. Оставалось доставать лорда, а если не согласиться - искать магистра, ну или разбираться уже в Туата.
- Очень рад за гривну, - сообщил Дик, выжидательно глядя на него.
Уилл вздохнул. Видел бог, с Алисой и то временами было проще.
- Я хотел попросить госпожу Бадб отдать мне эту гривну, понятное дело, не просто так. Кстати, может быть вы знаете, чему может быть эквивалентна эта гривна?
Фицалан обреченно кивнул, явно пребывая мыслями не в этом кабинете. И почти одновременно с его кивком в комнату вошла леди Хизер. В руках она несла аккуратно сложенный красно-сине-желтый тартан. При этом девушка негодующе ворчала о полуночниках и сне на кушетке в кабинете, где можно разговаривать хоть с баронетами, хоть с пустотой. Проводив её взглядом, лорд вздохнул еще более обреченно, отодвинул Уилла в сторону, расстелил тартан на полу и принялся заворачиваться.
- Госпожа и хозяйка, - закончив, задумчиво проговорил он, закрепляя получившийся килт булавкой в виде лаврового листа, - позволяет мне говорить об этом с вами. Потому её именем спрашиваю, что вы можете предложить за гривну или за проводника на пути к леди Алетте?
Уилл с умеренным интересом наблюдал за лордом, думая, что вообще ценного у него могло быть. Жена была не в счёт, потому что ещё не рассказала, на что именно собиралась жаловаться. Украшения вряд ли имели для богинь какую-то ценность, если не лежали в могилах древних принцесс или хотя бы жрецов. Никогда он ещё не видел магии, работающей с шотландской тканью, и вряд ли она могла сработать у кого-нибудь, кроме слуг Бадб.
- Может быть, госпоже Бадб будет интересно узнать о Хью Мадженнисе?
- Почему вы выбрали именно его, баронет?
Дик негодующе оглядел килт, раздраженно одергивая его, и снова уселся в кресло, указывая Уиллу на такое же у окна.
- Потому что я о нём хоть что-то знаю, и потому что он должен мне часовню, - пожал плечами Уилл, садясь в кресло. Может от того, что он не привык, но в килте Дик смотрелся как-то странно, почти забавно.
- У меня ощущение, что я говорю с маленьким сыном, - рассеянно пожаловался Фицалан в пустоту. - Он точно также сообщал мне: "Папа, а я что-то знаю, но что - не скажу!" Верите ли, баронет, за неизвестное что-то я могу вам обещать только кое-что. Если вы хотите продать крайне ценную информацию, что Мадженнис жив и здоров, то, боюсь, мы не договоримся. А вот если некто Уилфред де Манвиль-Харпер, баронет Хорли желает сделать голову этого самого Хью залогом... Разговор становится иным - интересным.
Интересно, голова подразумевала душу? По идее, отправить в ад он должен был только беглеца, но наёмным убийцей становиться не хотелось. Что было странно, потому что ещё в маноре Уилл при возможности удушил бы ирландца на месте. Очень уж гадкая у того была манера держаться.
- Отрубать голову даже такому жизнерадостному человеку, как Хью, я не буду. Может, гривну всё-таки можно обменять на что-то, кроме измазанной кровью головы?
- То есть, будь он угрюмцем, вы бы взялись за это дело? - С интересом осведомился Дик, прихлёбывая отвар. - К тому же, голову можно отмыть после усекновения. Помнится, именно так и сделали с этим турецким султаном, как бишь его?.. И сохранили в меду, чтобы до другого султана башка доехала в почти неизменном виде. Но гривна... гривны дорогие. Голова была бы всего лишь залогом вашей благонадежности. Пожалуй, если вам нужен проводник в мире за пеленой, то согласие будет достигнуто за этот, - он приподнял край килта, - тартан, полный золота. Не фейского, но сойдет и церковное. А также за то, что вы знаете о Хью - авансом. О цене гривен надлежит говорить отдельно.
- Правильно ли я понимаю, что вы хотите килт золота только за то, чтобы провести меня до шатра, а уж там говорить о гривне? Или проводник может провести к Алетте, которую я всё равно не смогу забрать без гривны.
Ему тогда было проще договориться с михаилитом. Толку говорить о проводнике, который приведёт его к Морриган, если гривны с собой не будет. И толку от того же проводника к шатру, если на месте окажется, что гривна чуть ли не бесценна и стоит как минимум его души.
Фицалан пожал плечами, тоскливо глядя на дверь.
- Ну отчего же - не сможете? Дела вершатся руками смертных, вот только не каждый смертный способен самостоятельно дойти до убежища Великой Королевы. Скажем прямо, я знаю только одного. Но он ради леди Алетты не пойдет. Что касается шатра - госпожа вас в гости не приглашала, а значит о гривнах будем говорить здесь и сейчас. Гривна - не залог получения Алетты, а лишь только условие спокойной жизни после. Великая Королева получит желаемое - и оставит вас в покое. Жену же вам придется выручать самому. Таковы законы Хозяйки Правосудия. Увы.
Он коснулся пальцами шрама на горле и надолго замолчал.
- Таким образом, - теперь голос звучал хрипло, - золото и сведения являются ценой проводника до обители Королевы. Гривны, которые купят ваш покой, стоят меча вашего отца - Гарольда Брайнса - и склянки крови леди Алетты.
Уилл потёр глаза, чувствуя всю ту же усталость. В последнее время его окружало какое-то бесконечное количество мечей и гривен.
- При условии, что кровь Алетты не будет использоваться ей во вред, и что Рольф не узнает, откуда она у вас. И что и кровь, и золото я смогу выдать в течении года. Ну и что золото не обязательно должно быть церковным.
- Боюсь, что кровь леди Алетты вы должны будете отдать немедленно, сразу же после её освобождения. А золото, - Фицалан задумался, будто прислушиваясь к чему-то незримому, - в течение трех месяцев. Что касается пользы или вреда, то я ручаюсь лично - леди не пострадает.
Уилл слегка сгорбился в кресле. Может быть, стоило потребовать каких-нибудь гарантий, хотя вряд ли Бадб бы согласилась, и для Фицалана это было бы всё равно что плевок в лицо. Гора золота через три месяца и меч через год. А ещё нужно было как-то объяснить Алетте, что она должна отдать свою кровь. Бесконечное количество проблем, если добавлять к ним Хью. Уилл вздохнул.
- Хорошо, я согласен.
- А меч вы обязуетесь отдать не позднее, чем через месяц после золота, - устало кивнул Фицалан, протягивая руку для пожатия.
Уилл пожал протянутую руку. Четыре месяца было хуже года, но он в последнее время не очень-то рассчитывал выжить к этому сроку. Если Дику Морриган едва не оторвала голову, то ему вообще грозили ад и Израиль.

Из поместья Уилл вернулся в таверну. Дик не разрешил ему оставить лошадей и вещи Алетты у себя, так что им нужно было найти другое хранилище. По дороге на улице уже совсем стемнело. Тени стали густо лиловыми, длинными, в домах там и тут загорелись огоньки. Уилл поёжился, укутываясь в плащ. Кажется, у него даже шел пар изо рта. Настроение было ни к чёрту, потому что пришлось взять на себя ещё несколько долгов. И долги эти были один хуже другого. Отдать кровь Алетты, искать отца, которого он в гробу видел, воровать церковное золото, которое он не воровал, даже когда нуждался в деньгах гораздо больше, чем теперь. Правда, теперь это и не казалось чем-то невероятным. Во-первых, таская по одному такому мешку Дику каждый день, он бы всё равно не наворовал больше Кромвеля. Во-вторых, какое значение имели храмы, если похитили его жену? Тем более, что честностью уже было поздно кому-то что-то доказывать. Как реформатор Кромвель провалился, на севере вот-вот должно было вспыхнуть восстание. Кто знал, может в чём-то был виноват и он сам. Где-то разрушил город, где-то позволил вывезти статуи. Но он, в конце концов, был обычным комиссаром, так что и думать обычному комиссару стоило в первую очередь о своей жене. Что, впрочем, не всегда мешало нормально выполнять свою работу.
Уилл завёл лошадей в конюшню; от сеновала несло странным запахом то ли насекомых, то ли гнили с каким-то сладковатым привкусом. И его письмо к матери, должно быть, не дошло. Было бы обидно не вернуться из Туата. Власть могла поменяться, и тогда мать бывшего комиссара станет чуть ли не врагом королевства. Местами казалось странным, что он с такой уверенностью готов был договариваться с богинями и рисковать жизнью, чтобы спасти Алетту. Уилл поднялся в комнату. Там его соседи - пара наёмников потасканной наружности как раз заводили в комнату шлюху. Ему даже предложили войти в долю, но Уилл отказался, оставив кое-что из вещей и спустившись вниз. Видимо, он зажрался, потому что шлюха казалась жутко дряхлой. На улице становилось только холоднее, но холод был всяко лучше двух наёмников, обрабатывающих полупожилую шлюху.
Может, из-за воспитания он даже не думал быть осторожнее, и если бы Бадб потребовала два меча, что уж, согласился бы на два. Ну, может, малость поторговался бы. И вроде с Алеттой они провели не так много времени, и христианство, в котором заключался брак, он такими договорами предавал. С другой стороны, в последнее время всё как-то перемешалось, а жена оставалась женой. Ну и видимо, всё-таки привык и привязался. По крайней мере, рисковать ради жены, пусть и жалующейся на него лорду было всяко лучше, чем рисковать ради церковных реформ.

23 апреля 1535 г. Лонгфрамлингтон.

Спустившись утром, чтобы позавтракать, Уилл увидел за одним из столов Харзу, причём в компании бермондской еврейки. Михаилит выглядел довольным жизнью и совсем не потрёпанным. Внимательно, умилённо и лениво слушал вещающую что-то спутницу. В общем, почти ничем не переменился с их прошлой встречи.
- Доброе утро, - улыбнулся Уилл. В последнее время он всё чаще встречал путешествующими именно пары. Как оказалось, дело было ещё менее безопасное, чем можно подумать. - Рад видеть вас в добром здравии. Можно, я присяду?
- Сделайте одолжение, - добродушно кивнул михаилит, - тем более, что я горю нетерпением послушать историю человека, которому срочно понадобилось в мир иной.
- Ну, собираюсь я туда очень на время, буквально за женой и обратно. - Пожал плечами Уилл, заняв место напротив пары. Еврейка, кажется Брунхильда Кон, смотрела на него с лёгкой насмешливой улыбкой. - Её стащила ворона, пока меня допрашивали повстанческие элементы. Так что история не такая уж и интересная, по крайней мере, не оконченная. - Насколько знал Уилл, когда дело касалось работы, михаилитам можно было доверить большинство тайн, тем более, что про монашку в прошлый раз Харза узнал и без доверения. - Так что, могу я рассчитывать на вашу помощь, и чего она будет стоить?
- Какая сильная ворона, - сочувственно вздохнула Брунхильда. - Или какая блестящая жена? И какие безалаберные элементы...
- Может, это не ворона была сильная, а жена маленькая и лёгкая, - Харза свел ладони, обозначая предполагаемый размер жены. - С мышь. Но, camarade баронет, я не могу назвать цену, не зная, куда нужно открывать дверь. Не по темным тропам же вы гулять собрались.
- В Туата. - Уилл почесал затылок. - А ворона, действительно, сильная. Такая и голову оторвать может.
Вообще, отдельным вопросом оставалось, что он будет делать, добравшись до Алетты. Убивать его Морриган, конечно, было не выгодно, но вот дать оплеуху и вернуть в Англию - вполне. Подленькая же всё-таки натура была у этой богини, утаскивать жену, когда они только поженились. Ну подождала бы полгода, он, может быть, и сам бы её отдал.
- В сиддхи, - задумчиво поправил его михаилит. - Или в Ши. Туаты - это имя рода богов. Десять тысяч золотом, сamarade рыцарь-баронет. И ни пенни меньше. К тому же, об этом узнает капитул, ибо только эти самые туаты ведают, что из их мира может выползти. И чего это упокоение будет стоить.
- Хм, месяц назад мне казалось, что в таких числах считают только сарацинские полчища в Сказаниях о Сиде. За успокоение можно взять с кого-нибудь, кому оно понадобится. Да и люди периодически там бывают, так что всё, что хотело вылезти, уже вылезло.
Хотя платил не он, слышать такие числа было просто больно, тем более что терпение у Дика было не бесконечное.
- За успокоение братья берут редко. В конце концов, если успокаивать надо хорошенькую дамочку, - Харза осёкся, глянув на еврейку, и мягко улыбнулся, - то это всяко приятнее, чем упокаивать тварь из иномирья. Либо десять, дружище, либо мы с миссис Харза едем назад.
- Ладно. - Пожал плечами Уилл и тут же улыбнулся. - Всё равно платит лорд Фицалан. А с женитьбой поздравляю. - Было видно, что пара уже усиленно копила на новый особняк или даже замок. В итоге его беспокоило, что обо всём должен был узнать капитул, но при надобности магистры бы так или иначе всё прознали, о чём бы он сейчас ни договорился. - А нужно мне именно туда, где я смогу отыскать Морриган.
- С женитьбой? - Харза удивился так искренне, что даже забыл в очередной раз отхлебнуть эль. - Хм. Хильда, тебя поздравляют, кажется.
- Если поздравляют, то ещё три тысячи триста тридцать три фунта сверху, - Брунхильда задумалась, подняла палец. - И тридцать три пенса. Потому что где дают - глупо не брать, как говорил ребе... эээ... священник. Да. Говорил. И косился ещё так, словно плохое что есть в пенсах этих. И я не Хильда, а для того, чтобы найти Морриган, не нужно отправляться в Ши. Ваша жена не единственная блестяшка мира, о поздравляющий и щедрый баронет. Так чего же вы на самом деле хотите?
- Брухой приличную христианку не назовут, - ласково просиял улыбкой ей михаилит. - Но присоединюсь к вопросу Хильды, camarade вассал Фицалана.
- Мне нужно в мир Морриган. - Уилл откинулся на стуле. Пару, видимо, терзали те же теологические дилеммы, что и его. Странно, вроде бы они уже поели.
- Я поглядел на этот кромлех по дороге, - отстраненно, невпопад заметил Харза, и его глаза будто подернулись дымкой. - Всё правильно, и пахнет хорошо, и тянет в него, как рыбку неводом. Вот только... луна не та, понимаешь? Надо ждать луну, иначе не открою. Хоть и буду пытаться. И... скажи, у тебя кто-нибудь был уже там? Если дорога открыта родичем, по ней пройти проще.
Он равнодушно глянул на подавальщицу, поставившую перед Уиллом пирог с рыбой. Потом глянул еще раз - уже с интересом, но не заговорил с ней, лишь задумчиво кивнул сам себе.
Уилл проследил за взглядом Харзы.
- Что, пирог отравлен? Вы тогда сразу скажите, я расписку ещё не написал. Из родичей был отец.
"Подверни он ногу, да разбей о брусчатку голову, да урони меч мне под ноги".
Значит вот о чём говорил Дик.
- Кстати о родичах, вы не знаете, можно ли теоретически их отыскать, ну или хотя бы какую-то определённую их вещь. Скажем меч, например отца. В общем меч отца.
- Пирог? Какой пирог?
Харза по-звериному встряхнулся, прогоняя своё оцепенение, и улыбнулся. Спокойно и дружелюбно.
- Девка знакомой показалась. А что до меча, то его сыскать можно, но потом. Сейчас мне нужна будет твоя кровь. Которая общая с отцом. И время, конечно. У тебя же есть дела в монастыре? Вот. Позабавься пока, только мертвяков больше не поднимай, а то придется в Орден писать, подмогу звать. Не могу ж я разорваться. А расписка - вообще дело нужное. Особенно на аванс.
- Понимаю. - Кивнул Уилл, разрезая пирог. А ведь кровь у него уже один раз брали, и чёрт знал, где она была сейчас. Может, уже давно утекла в землю, а может до сих пор оставалась в коллекции констебливой дворянки. Может, зря он тогда её спас, сейчас было глупо надеяться, что из-за этого ему не будут угрожать. - Надеюсь ни до мертвяков, ни до вил с факелами не дойдёт.
А теперь ещё и кровь Алетты нужно было отдать.
- Кстати, о крови, а если она попала не в те руки, бывают от этого какие-то обереги? Мне тут пару недель назад вскрывали вену, в профилактических целях.
- Не работают эти обереги. И если кто-то скажет обратное - плюнь ему в лицо. Михаилит достал из кошеля ланцет, полюбовался на него, и подло, не предупреждая, ткнул Уилла в ладонь.
- Но иногда приходится и кровью клясться, и отдавать её. Что поделать.
Флакон из хрусталя он извлёк все из того же кошеля и наполнил его быстро, будто всю жизнь занимался кровопусканием.
Уилл задумчиво укусил пирог, наблюдая за тем как Харза набирает кровь.
- Понятно, значит нужно будет её как-то вернуть. Тогда я за бумагой, а потом в монастырь, развлекаться. - Он поднялся, излечив рану, чтобы не пришлось искать тряпку. Порез затянулся непривычно легко. Оно и понятно, в последнее время лечить приходилось в основном рваные раны.

По дороге к монастырю Уилла заинтересовал простой, но в то же время важный вопрос. А зачем аббатисе одного из самых северных монастырей было просить проверки? Чтобы перестраховаться и показать лояльность? Ну так всем было не до севера, земля тут была беднее и дешевле. Из-за каких-то внутренних проблем? Проблемами обычно занимались михаилиты. Да и вообще, звать к себе комиссара было всё равно что накликать чуму. Странно оно всё было.
Ворота у обители были вполне обычными, разве что немного более прочными, чем на юге. Ну оно и понятно. Из-за дубовых досок ему ответил испуганный голос горлицы.
- Кто там, во имя Господа?
Из маленького окошечка выглядывала юная и очень встревоженная монашка.
Уилл на секунду задумался. Сначала он хотел представиться торговцем и попросить аудиенции у аббатисы, но теперь это казалось не такой уж хорошей идеей. Судя по тому, как волновалась монашка, в обители что-то случилось, и тогда никакого торговца внутрь бы не пустили.
- Комиссар, вот документы. Я хотел бы поговорить с преподобной матерью.
- Да хранит вас Господь, - почти радостно прощебетала девушка. - Ждите здесь.
Ждать пришлось минут пятнадцать. Всё это время мимо проезжали повозки, бегали дети, собаки, степенно шли крестьяне с мотыгами. В общем, именно когда он стоял у ворот монастыря, город неожиданно ожил, чтобы застать его именно в этом месте. Странной показалась реакция монашки, какое-то у неё неправильное было представление о комиссарах. Когда Уилл уже начал скучать, подумывая, не начать ли инспектировать местную нежить, дверь открылась и в ней показалась настоятельница - высокая женщина с очень спокойным, добрым лицом. Нос у неё был прямым, щёки красные, как у деревенской молочницы, брови, как будто выщипанные по краям. В целом внешность не отталкивала. Уилл поклонился.
- Добрый день, меня зовут Уилфред.
- Мать Маргарита, - аббатиса перекрестила его, вздохнув. - Значит, вы тот самый королевский слуга, слава о котором бежит впереди лошади?
Уилл пожал плечами. Было бы интересно в своё время послушать, какая именно слава о нём бежала.
- Не знаю в какую сторону бежит моя слава и вообще какая она, но я совершенно точно королевский слуга, отправленный инспектировать вашу обитель. Мы можем продолжить разговор внутри?
- А разве мы его уже начали? - аббатиса мягко улыбнулась и повела рукой. - Конечно, мы поговорим внутри.

Трапезная для особых гостей была почти уютна - с толстыми гобеленами на холодных серых стенах, небольшими альковами, где горели светильники на три свечи. Небольшой стол накрывала белая льняная скатерть с вышитым по краю алым узором. На столе ждали две пузатые расписные кружки и странный прибор из блюда с углями и установленного над ним фарфорового сосуда с трубой.
Уилл с интересом посмотрел на необычное приспособление: судя по всему, нужно оно было для подогрева вина. Его никак не покидало чувство, что что-то было не так - никуда он не перелез через забор, нигде ничего не сломал. Вот и выходило, что было только утро, а день уже казался каким-то неполным.
- Необычное устройство, первый раз такое вижу. Но что по-настоящему интересно - это то, что вы попросили об инспекции сами. Первый раз о таком слышу.
- Но, сын мой, как же верноподданным Его Величества не просить?
Мать Маргарита изумленно вскинула брови, наливая в кружку Уилла ароматный, темно-коричневый напиток.
Уилл сделал глоток необычного напитка, который на деле не имел ничего общего ни с вином, ни даже с элем; дружелюбно улыбнулся. Было не похоже, чтобы ему сходу собирались рассказывать, в чём дело.
- Действительно, никак. Спасибо, очень необычный и вкусный напиток. Мне показалось, что сестра у ворот была взволнована. У вас ничего не случилось?
Взгляд постоянно цеплялся за красную вышивку на столе, она почем-то напоминала ему красные ленты на шеях у девушек.
- Что может случиться в богоспасаемой обители, сын мой?
Аббатиса ласково кивнула монашке, принесшей блюдо с большим пирогом.
Уилл сделал ещё глоток, наблюдая за тем, как старая монашка ставит блюдо на стол. Ну в конце концов, не всем же монастырям в Англии быть ковенами ведьм и сатанистов. Но всё-равно было как-то странно, что его позвала сама настоятельница, странно что монашка у ворот волновалась, странно, что на севере, где от камней веяло теплом, находился один из немногих нормальных монастырей. Уилл поставил чашку на стол и взглянул на настоятельницу как ловец. Однажды он разглядел в отце Алетты что-то странное, как будто заглянул ему в душу. Теперь он попробовал сделать так же.
Мгновение ничего не происходило, а потом Уилл ослеп и оглох. Он потёр глаза указательным и большим пальцами.
- Извините, что-то голова болит... - Собственный голос зазвучал как-то странно, а потом совсем пропал. Уилл упал в чёрную безвестность. Однажды давно он слышал историю об одном старце, который отчаялся в жизни и согласился позволить магам отнять у него все чувства. Колдуны надеялись, что так старик услышит Бога. Они отняли у него вкус, зрение, слух, осязание и всё остальное. На первый день старик не мог уснуть, на второй услышал голоса мёртвых, которые звали его к себе, на третий начал кричать, а на четвёртый сказал одну единственную фразу: "Бог покинул нас" - и умер. Уилл ощутил всё то же самое в одну секунду, провалился, исчез, перестал чувствовать что либо, отчаялся, умер. Без чувств его просто не было. Наверное такой была смерть - вечное блуждание в ничем.
- До чего юноши нынче слабые пошли, - сочувственно бормотала монашка, принесшая пирожки. Она натирала виски Уилла уксусом. - Мой старшенький не таков.
- Мой тоже, - соглашалась с ней аббатиса, обмахивая его платком. - Никогда в обморок не падал. Но мальчика нельзя отпускать в эту вонючую таверну! Не дойдет ведь. Гостевая келья свободна?
- Как есть свободна, мать аббатиса. И то, пусть отоспится.
Комната закружилась и более-менее встала на месте, всё пытаясь убежать в сторону. Звуки прыгали в сторону, становясь то розовыми, как закат, то синими, как море после грозы. Уилл позволил отвести себя в келью, не имея никакого желания проверять документы и говорить хоть с кем-то. Взгляд ловца пропал, как обиженная мать, которая больше не хотела говорить с сыном. Уилла провели в келью и уложили на кровать. Маленькая пещерка закрылась над ним, чувства упали кубиками с белённого потолка, сложившись в прежние ощущения. Уилл поднялся, чувствуя, как под ним проминается свежая подушка. Взглядом ловца больше пользоваться было нельзя.
- Преподобная мать поговорит с вами, когда вам лучше станет, - сухонькая, очень старая монахиня опустилась на стул. - Это ж надо, как вас разморило. А все потому что негоже по тавернам ходить. Там и эль, небось, поганый, и трактирщик лба-то не перекрестит.
- Есть такое... - Уилл сел в кровати.
Демоны, черти, заразы! Ну вот как можно было ожидать от смертного, грешного человека, что он не будет пользоваться умениями в своих целях? Да последний чиновник воровал! Посмотрел на старуху. И что?
В монастыре не нашлось молодых монашек, чтобы отправить его в келью? Ну просто издевательство над слугой короны, как раз когда у него пропала жена. Он ещё раз потёр глаза.
- Много времени прошло с тех пор как мне стало плохо? Это всё наследственная болезнь, вызванная дурным характером.
- Только Господу это известно. Хотите отвара из мяты?
Не слушая Уилла, старушка легко вскочила и ушла за дверь, и почти сразу же в окно постучали.
- Входите, я пока свободен.
Уилл опять потёр глаза. Голова ещё гудела и пыталась убежать в сторону. Ну вот что за подлость, давать дар и не позволять им пользоваться?!
- Ты его хотя бы открыл, - послышался укоризненный голос Харзы. - Комиссар. Слушай. Здесь что-то мешает работать. Глушит. Артефакт, мощи - не знаю. Найди и убери. Я ушёл.
За окном прошуршало, а в келью снова вплыла монашка - помоложе, но с кувшином руках.
Уилл взял кувшин и сделал глубокий глоток.
"Тоже мне, десять тысяч..."
- Слушайте, у вас в монастыре артефакта или мощей святых нет?
- Отродясь этой пакости не было, - всплеснула руками монахиня. - Ни архе... арти... ахрифахтов, ни мощей. Гадость какая!
На вкус настой был совсем неплохим, так что, может быть, и стоило упасть в обморок, чтобы ему его дали. Уилл сделал ещё глоток.
- А вообще, что необычного есть в вашей обители? Чем вы гордитесь? Обычно обители чем-то гордятся, кого-то почитают.
- Обычная у нас обитель, - обиделась монахиня. - Бога почитаем, о короле молимся, за грехи людские покаяние несём. А гордыня - грех смертный.
- Есть такое. Может в вашем городе есть какие-то луки, мечи, копья древних королей? Что-то ещё необычное? - Монахиня выглядела лет на пятьдесят, в общем совсем не как Алетта. Уилл ещё раз сильно пожелал невесту Христову помоложе.
- Сын мой, я - слабая женщина. Разве надлежит мне знать о мечах и прочих орудиях, которые были придуманы с божьего попущения для греховного истребления рода человеческого?
Монахиня с тяжелым вздохом встала и вышла за дверь, скорбно качая головой.
Уилл допил настой.
- А разве надлежит оставлять раба божьего без питья?
"И без монашки?"
Видимо, так просто всё пойти не могло. Ну, круги вряд ли могли мешать, значит, всё-таки что-то было именно в обители. Монастырь ему нравился, и он не хотел портить жизнь монашкам, так что рушить и ломать не хотелось. Уилл поднялся с кровати, чувствуя лёгкую слабость. Какое вообще демоны имели право портить здоровье такого послушного раба божьего, как он?!

Первой комнатой, в которую его вывела аббатиса, была такая большая библиотека, что Уилл просто замер и секунду разглядывал высокие, поднимающиеся к потолку, стеллажи. Столько книг он не видел ни в кабинете Рольфа, ни в других монастырях. Аббатиса разрешила погулять между стеллажей, но на первых нескольких полках были только сборники о гобеленном деле, овощеводстве и травничестве. В общем, книги, о существовании которых Уилл до сегодняшнего дня и не подозревал. Алетте в таком месте, наверное, понравилось бы, но ему сейчас нужно было что-то о душеловцах, о демонах или о древних богах. Уилл положил очередную книгу на место.
- У вас очень внушительная библиотека, скажите, есть у вас что-то о душеловцах или о древних богах? Не подумайте, что я пытаюсь что-то нарыть, просто мне кажется, что в этих местах как-то по особому относятся к каменным кругам, и я хочу узнать об этом больше.
- Никаких древних богов нет, - сурово заметила аббатиса, - это идолы, это демоны, это грех для христианина - помышлять о таких книгах!
Уилл вздохнул.
"Ну ещё бы..."
Стоило быть поосторожнее, пусть письма и перехватывали, а канцелярии было не до обвинений в ереси.
- То, что они богопротивные ужасные демоны - и так понятно. Вопрос в том, как бороться с теми, кто им поклоняется, а для этого нужно знать. Но неудивительно, что в такой богобоязненной обители нет ничего об идолах. А что насчёт душеловцев? Они бывали монахами и ничего дурного в историях про них нет.
Правильность аббатисы становилась уже какой-то приторной.
- Сын мой, это обитель невест христовых, а не михаилитов в, прости Господи, юбках! Я думаю, что в библиотеке богоспасаемого Ордена много подобных книг. А наша жизнь, - аббатиса повела рукой, - подчинена молитвам и мирному труду. Вся наша библиотека - о вышивках, овощах и злаках, о способах их приготовления, о ведении домашнего хозяйства. Словом, обо всем, что прилично знать женщине.
Уилл вздохнул, соглашаясь с аббатисой. Ожидаемо и логично. Дальше они пошли в церковь, где на полу лицом вниз лежали две будущие монашки. Ничего необычного с ходу видно не было, так что Уилл решил сначала пройтись по другим комнатам. Когда они уже вышли в центр монастыря, где был разбит небольшой сад, Уилл задумался. А если артефакт просто лежал в ризнице? В конце концов, это могла быть какая-нибудь особо старая чаша, которой монашки не придавали значения. Пришлось вернуться в церковь.
В ризнице располагались шкафы - несколько с облачениями, несколько запертых на ключ. Отдельно стояла дарохранительница, тоже запертая. Всё было простым, аккуратным и очень чистым. Уилл вздохнул.
- Дарохранительницу может открывать только священник, и ключ у него?
Мать Маргарита тоже вздохнула.
- Конечно, сын мой.
Уилл скрестил руки на груди, разглядывая золотой шкафчик. Дарохранительница выглядела провокационно. Видимо, нужно было искать священника.
- Может быть, у вас есть ключи хотя бы от шкафов?
- Мать-ключница на покаянии, сын мой. Нельзя мешать.
Уилл подошел к одному из шкафов, разглядывая замок. Взломом он ещё никогда не занимался, но можно было и попробовать. От шкафа слегка тянуло силой.
- Замки у вас с магической защитой?
- Конечно, сын мой.
- И долго придётся ждать сестру-ключницу? Удивительно у вас надёжная защита для скромной церковной утвари.
Захотелось сломать шкафчику дверцы, но это во-первых, было невежливо, во-вторых, опасно. Хреновина, явно взрывалась, стреляла огненными лучами или что-то вроде того.
- Времена нынче неспокойные, сын мой. Это все принадлежит Господу, и нельзя, чтобы оно пропало.
Уилл бы поспорил насчёт того, Господу всё принадлежало или уже королю, но сейчас было не до того. У него создавалось впечатление, что он зря тратит время.
- Мать Маргарита, могу я попросить вас всё-таки отыскать ключницу и открыть шкафы. Иначе трудно говорить о полноценной проверке.
- Ключница на покаянии, сын мой. Это дело богоугодное и мешать ему нельзя. Ломайте.
Невозмутимости аббатисы позавидовал бы даже Дик Фицалан.
Уилл вздернул брови.
"Меня уговаривать не придётся".
Он оторвал от пола кусочек камня и запустил его в замок, изменяя форму, пока не почувствовал, что все поршни прожались. Сейчас, по логике вещей и вообще по всем тем принципам, которым его учила жизнь, в лицо должен был полететь огненный шар. Уилл сделал шаг в сторону, и вторым куском камня открыл дверь шкафа. Внутри, аккуратно уложенные, лежали кожаные переплёты каких-то бумаг, кажется, бухгалтерии. Запах силы из шкафа никуда не пропал, так что или ловушка продолжала действовать, или там лежало что-то пропитаное силой. Странно много защиты для церковной бухгалтерии. Выглядело чуть ли не так, что в шкафу лежали счета за рыбу для поляков или гримуар.
Уилл пролистал пару папок и не нашел ничего интересного: шерсть, перья для подушек, а вид у настоятельницы был невозмутимее невозмутимого. Вот кому и на кой черт придёт в голову совать эти бесполезные списки в специальный магический шкаф? Он положил переплет на место и подошел ко второму шкафу. При попытке открыть второй шкаф тем же методом камешек со свистом отлетел, чудом впечатавших в стену, а не ему в лоб. Уилл недовольно посмотрел на настоятельницу. Аббатиса, судя по лицу, не находила в инциденте ничего удивительного или неожиданного. В замке третьего шкафа камень сгорел. Уилл скрестил руки на груди. Шкафы могли быть заколдованы как-то особенно, символизировали двенадцать апостолов или что-то вроде того, но скорее всего они символизировали то, что монашки совсем охренели, и что ему нужен был лом.
Уилл попросил, чтобы ему принесли лом. Выходило смешно: он ломал чужие шкафы, да ещё и требовал для этого лом. В будущем нужно было обзавестись своими инструментам. Когда лом принесли, и Уилл попробовал взломать третий шкаф, он чудом успел отскочить так, чтобы расплавленный металл не стёк ему на ноги. Лом растаял, как брошенное в огонь масло. Доски пола загорелись, своим видом вызывая желание разыскать ключницу и потушить пожар ею, держа монахиню за обе ноги и орудуя ей, как плащом. Уилл сначала хотел просто убрать огонь силой, но потом остановился. Ножка шкафа, к которой дотягивались языки пламени заметно почернела. Он попробовал одним движением перетянуть огонь с пола на шкаф, лишая его опоры на досках пола, и тут же заменяя их досками шкафа. Было как-то стыдно ломать и жечь церковные шкафы, особенно после того, как его привели в себя после обморока, но вряд ли бы кому-нибудь стало легче, если бы всё закончилось, как в Бермондси. Что поделать, это была его работа.
Шкаф вспыхнул, как факел. Доски чуть ли не лопнули от жара, вспыхнуло и всё внутри. На одной из полок был виден кусок чего-то вроде золотой короны. Уилла дернуло вверх и он полетел на потолок, как будто мир перевернулся. По пути, пока перед ним крутились разноцветные витражи, шкаф и настоятельница, Уилл успел услышать задумчивый голос Харзы: "Херасе. Перестарался, что ли?"
Еврейка кричала что-то про отчёт. На секунду во всём круговороте ему почудилось, будто на него смотрит иссиня-чёрная ворона с грустными глазами. Уилл больно гукнулся о шкаф, сверху на него упала настоятельница. Может быть, комиссарство всё-таки было не его призванием? Может, ему было предназначено стать художником или музыкантом. Уилл спихнул с себя аббатису.
- Что, не хотели прерывать каянья ключницы, теперь сами будем каяться. Особенно вы.
Уилл рукой дотянулся до неожиданно потухшего шкафа и нащупал там кусок короны. Видимо, по его поводу и была нужна защитная магия.
- О нет, сын мой во Христе. Каяться будете вы, когда мой - родной! - сын спросит, зачем вы опрокинули монастырь в преисподнюю мерзких идолов.
Настоятельница встала на шаткую доску и принялась отряхивать подол облачения.
Уилл, хрустя досками, поднялся и пошел к окну. Вместо ясного неба, там в мешанине травы, земли и корней рылись какие-то черви, которых можно было себе представить только в картинах конца света.
"Неужто опять?!"
Он отряхнул одежду, чувствуя страшную усталость, через которую пробивались нотки отчаянья. Хорошо, если в преисподнюю попали только они с настоятельницей, а не все монашки.
- Ваш сын - канцлер?
- Мой сын - Ричард Фицалан. Ваш сюзерен.
Уилл рукой отряхнул сажу и труху с головы. Может, преисподняя пока была не таким уж и плохим местом.
- Лучше бы он был канцлером. Как думаете, провалилась вся обитель вместе со всеми монахинями?
- Таково условие хранения реликвии святой Этельдреды.
Маргарита Фицалан женщиной оказалась упорной. Она подошла к стене, завязала подол облачения между ног и принялась карабкаться по лепнине.
- Этой, что ли?
Уилл покрутил фрагмент короны в руке и спрятал его за пазуху. Сверху уже было слышно как черви прогрызают бывший потолок. Жить им, видимо, осталось до того момента, когда они прогрызутся внутрь. Он подождал, пока настоятельница доберётся до пола, и полез следом. Выходило, что Харзе мешала именно золотая херня, и когда Уилл вытащил её из шкафа, заклинание заработало так, что вместе с ним в Туата выкинуло и церковь. Весело, ничего не скажешь.
- Условие заключается в том, что при открытии шкафа монастырь оказывается в стране эльфов, под землей и в окружении червей?
- Вы собираетесь сидеть внизу и рассуждать, вассал моего сына? - Осведомилась аббатиса, продолжая своё восхождение.
- Я ничего уже не собираюсь, так, вяло доживаю. Так что, монахини остались в Англии или попали сюда? И что это за артефакт такой?
Уилл поднимался вверху, разглядывая перекладины лестницы. Никакого представления, как вернуть в Англию два-три десятка монашек у него и близко не было.
- Монахини последовали за своим предназначением, - гордо ответила мать Маргарита. - Советую и вам сделать то же. Мы сами восстановим, что предначертано.
- Без понятия, какое у меня предназначение, даже завидую, что вы в курсе своего. И что именно вы хотите восстановить?
Потолок уже трещал. Сложилось всё чудесней некуда, особенно если он не сможет вернуть мать Фицалана в Англию.
- Труд и молитва, сын мой, вернут всё.
- Вы что, решили остаться тут? Мне, вообще-то, нужно вас вернуть в Англию, иначе ваш сын оторвёт мне голову. А голова, пусть и такая, ещё может пригодиться. - Уилл видел до этого религиозных людей, но мать Фицалана была в этом плане как каменная стена. Об неё, наверное, можно было смолотить весь горох Англии.
- На всё промысел Божий и Его попущение, - назидательно, запыхавшись сообщила старая монахиня, присев в алькове. - Сыну скажете, что его мать была покорна воле Божьей - и он поймёт. Он всегда был умным мальчиком, мой Ричард.
- Промысел промыслом, а место не то чтобы благоприятное. Да и не думаю, чтобы сэр Ричард мне такое простил. Он потому, небось, на север и приехал, чтобы вас проведать.
В любом случае нужно было спасти столько монашек, сколько выйдет, а там уже думать. Может, отправиться за Алеттой, а по дороге узнать, как вернуться обратно. Монастырь в любом случае жил своим трудом, и смог бы прожить и в Туата. Вопрос оставался в червях.
- Дик знает, что всё ему во благо, - кротко заметила мать Маргарита.
- "Благо" - понятие относительное. Расскажите лучше о том, что за условия хранения артефакта и что это за артефакт.
С потолка, то есть с бывшего пола, начало капать перемешенное с грязью вино. От этого картина становилась какой-то мрачной и апокалиптичной, казалось, что им под ноги капает загустевшая кровь. Картина навевала грусть и чувство обречённости.
Монахиня раздраженно хмыкнула, ловко подтянулась от алькова к двери, и вскарабкалась в коридор, не отвечая на вопросы.
Уилл сокрушенно и наиграно пожал плечами.
- Божий человек, а никакого терпения. Вот прогрызут черви пол, и излить душу некому будет.
В коридор уже выбралось полтора десятка монашек, некоторые были ранены. На вопрос, не видели ли они, где кого-нибудь завалило, женщины только крестились. Это просто жутко выводило из себя, выбивало любое отчаяние, и после пары тупых взглядов у него больше чесались кулаки, чем душа. В любом случае, сначала нужно было вывести тех, кто точно был жив, а потом уже возвращаться обратно. Создавалось впечатление, что жизни женщин больше беспокоили Уилла, чем их самих. Через пару минут вся процессия дотащилась до подвала, из дверей которого, когда их открыли, вылилось вино. А ведь в таком монастыре должно было жить не меньше сорока монашек. В подвале было темно, ни выхода, ни даже лучей света не было видно.
Уилл потянулся магией вверх, та пронеслась через грунт, корни, траву и вырвалась в пустоту. До поверхности было не так уж и много. Уилл развёл руками и аккуратно потянул нижние слои грунта на себя, потом правой рукой вытолкнул верхние наружу, так, чтобы масса земли не завалила подвал вместе с ним и всеми монашками. Потолок зашевелился, зашумел, как будто с него вот-вот должен был свалиться гигантский крот. На пол, за шиворот и в волосы посыпалась земля, и через секунду в пропитанный вином подвал пробились тусклые лучи солнца, как будто между выходом и ними ещё осталась какая-то пелена. Уилл попытался сделать удобную для выхода насыпь, но вышло не очень. Убедившись, что проход достаточно высокий, а потолок не рухнет, он вытащил меч и пошел наверх.
Солнце не слепило глаза, а сырость, которой отдавал подвал, сменилась густым туманом, но Уилл всё равно прищурился. Очень уж темно было внизу. От дыры, как будто именно от неё, в туман уходили две немного заросшие травой дороги. Вокруг везде были цветы и влажная от тумана зелень, а прямо на развилке, на дряхлом бревне сидели рыцарь в старинных доспехах и симпатичная девчонка с розовыми волосами. Мимо прошла и растворилась в тумане какая-то грустная лошадь.Волосы у незнакомки были не просто розовыми, а переходили от обычных светлых у корней, к приятным молочно розовым на кончиках. Уилл почувствовал себя каким-то потерявшимся. Как-то очень уж спокойно парочка ждала на развилке, а перемещение наверняка было не бесшумным. Но меч он всё-таки убрал в ножны.
Ладно, сейчас было не до них. Уилл недоверчиво покосился на рыцаря и повернулся к закопанному монастырю. Нужно было вытащить оставшихся монашек, но сначала проследить, чтобы те, кто уже выбрался, не померли с голоду. Он пустил по земле слабую волну, проверяя, на месте ли монастырские склады.
Склады были на месте, а в десятке метров под землей лежало несколько больших камней. Уилл попробовал потянуть их в сторону, но из-за этого в одной из комнат храма только обвалились стены. Со второй попытки камни не сдвинулись даже на метр. При этом он заслужил укоризненные взгляды монашек, которые уже начали рыть какую-то землянку и носить из леса хворост. Уилл закатил глаза, потянул из под земли камни разрушенной стены, те, напоминая что-то среднее между кротами и стаей ласточек, всё-таки перетащились к складам и сформировали новый потолок, с каменным коридорчиком наверх. Уилл выдохнул, взглядом нашел настоятельницу. Мать Дика вместе со всеми монашками копала землянку. Упорства ей было не занимать. Странно, что никто не попробовал вынести раненых, может их и не было. Уилл быстрым шагом подошел к аббатисе.
- Сколько сестёр осталось внизу? - В горле жутко пересохло и голос выходил хриплым.
- Они уже с Господом, сын мой, - настоятельница тяжело вздохнула. - Вы уже сделали, что могли, и мы вам благодарны. А теперь ступайте, спросите у этих детей божьих, где ближайшее селение. И вернитесь в Англию, чтобы донести до наших родных - невесты Христовы исполнят свой долг.
Говоря о детях божьих, она указала рукой на рыцаря с девчонкой, а после снова принялась копать.
Уилл секунду смотрел на настоятельницу, борясь с желанием поскидывать оставшихся монашек в землянку, прямо ей на голову. Но только бросил ещё один взгляд на рыцаря и быстрым шагом пошел к проходу в монастырь. Он не знал, сколько ещё выдержит грунт.
Лампы на стенах разбились, так что Уилл нашел какую-то доску, обмотал её тряпкой и полил бренди. Факел вышел недолговечный и тусклый, но хоть какой-то. Уилл пошел по тёмному коридору, ожидая что грунтовый свод в любую секунду обвалится. Вино с потолка местами уже лилось струей и сапоги хлюпали в грязи. Из-за того, что он постоянно ждал обвала, каждый звук играл на нервах и это хлюпанье выводило. Первой Уилл нашел заваленную монашку лет семнадцати, светловолосую и веснусчатую. Девушка была мертва, а тонкие руки тянулись вниз, как-то болезненно всего на дюйм не доставая до бывшего свода. Дальше он находил только трупы монахинь, принявших яд, не считая кухарки, на которую перевернулся чан с кашей. Женщина сварилась заживо. Через пол часа грязный, злой и уставший Уилл вылез на поверхность. Монахини уже освоили склад и развели костёр, напоминая своей организованностью муравьёв. Уилл с размаху пнул ком земли, так что тот разлетелся на несколько метров. Боже, как его злила эта готовность умереть. "Сообщишь родным, сообщишь родным". В голове не особо получалось по-дурацкому исказить голос аббатисы. Тех, о ком думали в семье, не отправляли в монастырь. Уилл поправил лямку сумки на плече. Хотелось кого-нибудь отметелить или просто лечь спать. Рыцарь и девчонка за всё время так и сдвинулись с места, больше походя на призраков, чем на людей. Уилл подошел к стволу, краем глаза наблюдая как работают монахини.
- Здравствуйте, вы сидите с таким грустным видом, как будто повинны в смерти десяти, не меньше монашек. Что-то случилось?
- Достойный сэр, - рыцарь задумчиво почесал давно небритую физиономию, - грусть на лице моем от того, что ищу я великую святыню многие года, а найти не могу. Леди же, именуемая Бланшефлор, печалится в силу женской своей природы.
Уилл посмотрел на девушку, вблизи женская природа тоже выглядела неплохо. Ему так или иначе нужно было идти искать город и таверну, но не хотелось оставлять возле монашек этого придурковатого рыцаря.
- Что за реликвия? Может мне довелось её видеть.
- Грааль. Чаша, из которой пил Спаситель на тайной вечере, - простодушно ответил воин.
- Ооо, ну в лесу под пеньком такие сокровища точно не валяются, и не лежат в каком-нибудь шкафу. Такую реликвию лучше искать в городе, расспрашивать, узнавать. Кстати, вы не в курсе в какой стороне ближайший город? - В своей характеристике Уилл не ошибся, но вот именно с такими придурками нужно было держаться поосторожнее. Правда, рыцарь говорил так просто и мирно, что желание драться совсем пропало.
- Персиваль Уэльский сам знает, где ему искать Грааль, - грустно вздохнул рыцарь. - А город - там. На правой дороге.
Уилл иронически улыбнулся, потом секунду смотрел на дорогу. Чёрт его знал из чего состоял этот мир, может быть, вот такие образы были здесь в порядке вещей.
- Меня зовут Уилфред. А куда ведёт левая?
- К желаемому. Чего вы хотите больше всего, почтенный сэр?
Уилл посмотрел на рыцаря, думая, стоит ли вообще говорить с ним всерьёз.
- Жену вернуть, но для этого мне сначала нужно попасть в ближайшую таверну. А вам, выходит, нужно не думая идти по этой дороге.
- Если бы вы хотели вернуть жену, то не задумываясь пошли бы со мной. Но вы не хотите ничего, уважаемый сэр. А потому, никогда не найдёте свою горькую супругу.
Бланшефлор согласно вздохнула и принялась ковырять носком сапожка землю.
- Я бы не задумываясь пошел с вами, если бы верил, что эта дорожка приведёт меня к ней. Ну, раз такое дело - то пошли, посмотрим чего мы на самом деле хотим. - Всегда можно было вернуться обратно и пойти по правой тропинке, а так он бы увёл рыцаря от монашек. Обвинение что он на самом деле не хотел вернуть Алетту прозвучало как-то обидно.
- Но идти за вашей женой - не мой путь, - удивился сэр Персиваль. - И не мой подвиг.
Уилл почесал затылок, чувствуя себя грязным и потерянным.
- Тогда пойду сам, удачи вам в поисках Грааля. - Персиваль, героиня романа, странный конь. У этого леса были какие-то искаженные принципы существования, но может быть, стоило просто пойти по левой дорожке. В конце концов, если это был Персиваль, то почему бы ей не вывести Уилла к Алетте. С этой точки зрения рыцарь для монахинь был не страшен.
Персиваль просто кивнул и Уилл вернулся к настоятельнице, сказал в какой стороне город. Тут же узнал, что возвращаться в Англию аббатиса не собиралась. Что святой Антоний выжил в пустоши, что сам Уилл грешит, сомневаясь в силе Господа, и что у Антония даже не было сестёр во Христе. В общем, узнал он много, и мог, наверное, узнать ещё больше, если бы не отдакался и не пошел дальше. Судя по всему, монашкам было всё равно где молиться и умирать.

Дорога тянулась между совершенно одинаковыми в тумане деревьями, создавалось впечатление, что кто-то размножил одну и ту же сосну тысячу раз и утыкал всё вокруг её копиями. Густой у земли туман, лениво перетекал между корнями, серый, как шерсть туман скрывал кроны, так что те как будто уходили вверх до бесконечности. Туман, туман, туман, везде был один туман. Чего хотелось по-настоящему так это найти Алетту, и каким-то образом устроить свою жизнь так, чтобы из-за него больше не проваливались в другой мир монастыри. Уиллу уже порядком надоели все эти разговоры, про поладил не поладил, про хочет вернуть, не хочет. Какая разница, чего он хотел, если Алетта была его женой? Муж должен был вернуть свою жену, тем более что она ему, действительно, нравилась. Когда переставала вредничать, говорить про бога, чему-нибудь возмущаться, и чего-то от него хотеть. В общем, иногда. Уилл улыбнулся собственной шутке, отирая рукава от винной грязи. Так что дороге лучше было вести его к Алетте, потому что ничем другим, пока её не вернёт, Уилл заниматься не собирался. Ни восстаниями, ни заговорами.
Из тумана на Уилла неожиданно выпрыгнул огромный червь, похожий на тех, что прогрызали храм. Тварь пролетела его руку насквозь, так быстро, что Уилл даже не успел испугаться, а потом ещё с пол секунды смирялся с мыслью, что червь призрачный. Уилл недовольно посмотрел на приведение.
- Дорога, если ты так воплощаешь мои мысли - то это никуда не годиться. Алетта, притащи мне Алетту. Знаешь, блондинка, с голубыми глазами, нос пуговкой, взгляд вредный, грудь приличная. Жена моя.
Алетта, ожидаемо, не упала с неба ему в руки и Уилл пошел дальше. Через несколько минут из серого тумана, который лежал дальше по дороге, стали доноситься странные ритмичные звуки. Когда Уилл подошел поближе марево приняло очертания фигур, а звуки сложились в настойчивую, бойкую мелодию. Поверх мелодии зазвучали слова. Четыре феечки в чёрной с золотом гвардейской форме и выкрашенными в скелеты личиками, маршировали на месте и пели, играя одинаковыми посохами. Сзади ещё несколько фэа играли на музыкальных инструментах и махали чёрными знамёнами. Венчали посохи декоративные золотые черепа, мелодия нарастала отдавая необычно тяжелым, бьющим, но неплохим звуком. Уилл остановился, не зная как реагировать на лесных музыкантов. Ну, феечки выглядели совсем неплохо, особенно синеволосая слева. У всех артисток волосы были разного цвета. Это уже было ближе к Алетте, но всё равно не то. Вокруг лежали футляры от инструментов, в одном из них одиноко расположилась золотая монетка. Уилл послушал мелодию, до того момента, где она подходила к логическому завершению и бросил в футляр несколько соверенов. Дело того стоило, ничего похожего он в жизни не слышал и не видел.
Уилл похлопал в ладони, но музыканты никак не отреагировали, занятые вознёй с инструментами. Видимо, для них призраком был он. Уилл пожал плечами и пошел дальше, черт его знал, что это должно было означать. Пока что походило на бред душевнобольного.
Через несколько минут в тумане проявились чем-то похожий на Дика светловолосый юноша семнадцати лет и пожилой воин в рогатом шлеме. У воина был алый плащ и доспех, точь в точь, как на Персивале. Юноша был в чёрном плаще и старосаксонском доспехе. Старик пронзил юношу мечом и тот упал замертво. Воин рухнул на колени и начал рыдать над убитым, за что тут же получил кинжалом в печень. Уилла трагедия оставила безучастным. Интересно, это всё-таки был бред, намёк на прошлое Дика, или отражение его собственный очень глубинных и очень непонятных мыслей об отце. Нет, меч Уиллу, конечно, был нужен, но никак не в районе печени. В целом сцены начинали надоедать, может быть, он зря не пошел сразу к городу.
Уилл прошел сцену и туман опять окружил его тишиной. Такая тишина бывала только в тумане - слышишь свои шаги, своё дыхание, как шуршит твоя одежда, и больше ничего. Теперь всё, что с ним случилось после обморока, стало казаться нереальным, как будто в странном напитке были какие-то галлюциногены, и их действие теперь только набирало силу. Туман потихоньку откусывал кусок за куском воспоминаний, в которых Уилл был хоть как-то уверен. Впереди послышалось чавканье, потом показались палки ходуль, а над ними огромный золотой карась. Усатая рыба размышляла в слух менторским тоном.
"Сексуальные желания ребенка проявляются очень часто ‒ они, конечно, в этом зачаточном состоянии имеют право носить название сексуальных ‒ и первая склонность девочки направляется на отца, а первая склонность мальчика ‒ на мать. В этом преждевременном выборе объекта инцестуозной любви сексуальная жизнь ребенка явно достигает ступени генитальной организации..."
Карась, кажется, был французом. Такая херня могла прийти в голову только французской рыбе, хотя кто знал, нельзя же было судить только по себе. Нужно было выбраться, а там уже спросить Дика или Харзу не влекло ли их в детстве к маменьке или батюшке. Карась учапал дальше, а в переде показался прямоугольник и фигуры за ним. За уложенным явствами, тарелками и чашечками столом пировали кролик, мышь-соня и раскрашенный, как последняя шлюха, мужик в шляпе. Когда Уилл подошел поближе стало видно, что из спины у мужчины торчал нож. Правда он как будто совсем не сковывал движений и шляпник что-то энергично обсуждал с кроликом и мышью, разливая из кувшина красную жидкость. Вся компания и стол были прозрачными. Уилл потёр глаза, сконцентрировался на столе, пытаясь поверить что он реальный. Стол от этого, ожидаемо, реальнее не стал пришлось идти дальше.
Он прошел минут пятнадцать, но ничего не менялось - вокруг был туман. Уилл снял с плеча сумку, положил её во влажную траву, а сам сел на обочине. Картина начинала угнетать. Выходило, что от его воображения всё-таки ничего не зависело, а те сцены, что он видел, были солянкой из образов и чьих-то видений. Они все как-то странно переплетались, но ни на что конкретное не намекали. Выходило, что зря он не пошел в сторону города. Да и стал бы Фицалан предлагать проводника, если бы до места можно было добраться так просто? Ошибка, нужно было возвращаться обратно. Но дорога всё-равно была какой-то странной, вела хрен пойми куда, и показывала черти знает что. И раз она не выводила его к Алетте, может быть, её хотя бы можно было повернуть к городу, так чтобы не возвращаться обратно. Или, может, всё-таки стоило ещё раз восстановить перед мысленным взором образ жены. Уилл вздохнул, без особой цели переложив сумку с места на место. Ну и ерундой он занимался, вместо того, чтобы делать всё чётко, шаг за шагом. Он ещё раз восстановил образ жены в голове, воссоздал всё, что помнил до мельчайших деталей - даже спадающую на глаза светлую прядь волос.
"Господи, ну подумай, стал бы я гробить целый монастырь, которому цена, наверняка, не один миллион, если бы не хотел вернуть себе жену? Я между прочим, теперь наверняка прописан в аду, потому что из-за меня половина монашек погибла, а та половина, что не погибал, вынуждена выживать в лесу". То, насколько по разному он воспринимал смерть, было странным. Вот мэра, кинжалом в сердце он убил и почти ничего не почувствовал, а из-за монашек становилось досадно. Хотелось что-нибудь сломать. Это при том, что монашки стремились к мученической смерти, а мэр получал всё удовольствие от жизни. Правда, и скотом, судя по всему, был ещё тем. Уилл отбросил лишние мысли и вернулся к образу жены, посмотрел в туман.
Образ Алетты не помог, туман впереди никуда не делся даже через пятнадцать минут ходьбы. Уилл остановился. Значит нужно было или возвращаться или пробовать представить город. Вот только города он никогда не видел, так что вытаскивать из памяти было совсем нечего. А дорога могла работать в обе стороны одинаково, так что, сколько бы он не шел назад, встречал бы всё тех же актёров и говорящих рыб. Уилл вздохнул, потирая глаза. Нужно было вспомнить, как выглядела поляна и перенесённый на неё монастырь. Он вспомнил окруженную деревьями и туманом поляну, вспомнил развороченную им самим землю, начатую землянку, развилку дорог и бревно. Пытаясь удержать это всё в голове, пошел дальше.
Через пару минут дорога вывела его на поляну с землянками, и вроде поляна была та же, но всё-таки чем-то отличалась, и землянки, походили на те, что начали возводить монашки, но вот ни монашек, ни самого монастыря видно не было. Правда, вместо него, внимание Уилла сразу заняла дюжина круглых, очень любопытных глаз, разглядывающих его из дверных проёмов. Интересно было то, что смотрели они именно на него, а значит могли оказаться материальными. Это не обещало ничего приятного, так что пользуясь выстраданным опытом, Уилл попробовал обойти землянки как можно дальше, и снова вернуться в туман.
Уйти, само собой, не вышло. Из землянок вывалилось трое крыс-самцов, все в набедренных повязках, очень мускулистые и с белыми, похожими на ангельские, крыльями за спиной. Кинулись все трое тоже вместе, без какого-либо предупреждения или хотя бы намёка. Двое пролетели мимо, а третий гад вцепился Уиллу в плечо. Место укуса наполнилось болью и странным ощущение, как будто оно растворялось. Уилл резко опустился на колено, чтобы если крысы сзади решат опять прыгнуть на него был хоть какой-то шанс, что они пролетят сверху. Достал из голенища нож и попробовал несколько раз ударить, вцепившегося в плечо гада, в шею.
Крыс хрипнул, как собака, которую пнули, но Уилла не выпустил. Вместо этого, зараза взлетела, больно вытягивая Уилла вверх за рану. Они пролетели несколько ярдов и упали прямо на двух других гадов. Раненый крыс отбежал, зализывая раны, а два других накинулись на Уилла, пытаясь его загрызть. Один при этом даже возбудился, за что сразу получил сапогов в промежность и притих. Прижать к земле и прирезать ножом второго с ходу не получилось - зараза выворачивалась. В это время из землянок высыпалось и побежало к них ещё несколько тварей. Уилл выругался и нырнул под землю, собираясь вылезти дальше по дороге и просто побежать от деревни. Земля сомкнулась над ним, крутанула в сторону и выплюнула наружу, обдав сырыми комками. В спешке способ перемещения выходил не самый комфортный. Уилл поднял глаза, переводя дыхание. Выкинуло его не дальше по дороге, а с обратной стороны крысиной деревни, а дорога теперь замыкалась вокруг землянок, не имея ни входа, ни выхода. Он поднялся на ноги, выплёвывая землю. Чёрт знал, что нужно было делать.
Со стороны землянок к нему уже приближалось с десяток крыс, во главе с вождём. Главный крыс выделялся шлемом из огромного желудя с красивыми синими перьями. Если дорожка сомкнулась вокруг деревни, значит трудно было уйти не разобравшись с крысами, тем более что начал не он. Уилл ударил ногой по земле, рукой вытянул, крутанул и направил волну на один из лежащих на дороге камней, так как будто она была очень необычной тетивой. Камень свистнул, но вождь увернулся, и снаряд пролетел мимо, приземлившись где-то в кустах. Уилл достал меч.
Крысы побежали к нему, недвусмысленно скалясь. Уилл ещё раз ударил ногой по земле, почувствовал упругую волну, движением руки швырнул её назад, а сам побежал на встречу крысам. Камни свистнули, пролетев мимо, и повалив трёх ближайших атакующих. Уилл, на подобии короля Артура или по крайней мере Ланселота приготовился рубить врагов, но те разбежались, прячась за складки местности.
Тем временем, сзади происходила настоящая церемония. Из землянок появились миловидные мышки во главе с местным священником. Крыс-священник даже располагал настоящей митрой. В центр деревни вытащили большой котёл, по размеру как раз на одного не очень упитанного комиссара. Под мерный писк мышиного епископа, его наполнили водой, а в воду накрошили разных кореньев. Внизу разожгли огонь. В это же время в центр, как бы вызывая Уилла на бой, вышел крысиный вождь, а из деревни вывалило всё мужское население, вооруженное большими копиями новомодных вилок, которые завезла Анна Болейн, и чем-то вроде разукрашенных тарелок, которые выполняли роль щитов. Уилл вытащил меч из последнего крыса. Паузой он решил воспользоваться, чтобы добить раненых крыс, на тот случай, если камнями их просто оглушило. Наверное, можно было попробовать зарезать вождя и кинуть его в котёл заместо себя, но что-то крыс было очень много. Такими темпами его, скорее всего, закололи бы в любом случае. Вождь сделал ещё один шаг вперёд, как бы приглашая Уилла драться. Уилл смерил его грозным взглядом, каким меряют ненавистного противника перед смертельной схваткой, развернулся и побежал по дорожке, больше не думая ни о чём, кроме монастыря. На этот раз он вспомнил всё, как было. В мельчайших подробностях. Вспомнил не только монашек, девушку и рыцаря, но и атмосферу места. Попробовал вытащить наружу всё, что только было в памяти.
Дорожка не изогнулась, Уилл не почувствовал никакого перехода через невидимый барьера. Просто в спину больно ударила ложка вождя, а он сделал шаг уже на поляну. После порывов к бою, грозных взглядов и бегства дыхание совсем сбилось. Раны неприятно ныли. Пока его не было почти ничего не изменилась - монашки продолжали возводить землянки, теперь им даже помогала знакомая рыцаря. Девушка, кажется, старалась, а между грудей на которые то и дело спадали розовые волосы гордо поблескивал золотой крестик. Настоятельница времени не теряла, и как бы оно не вышло боком - всё-таки мир был другим и власти здесь были другими. Вместо рыцаря на поваленном стволе теперь сидел светловолосый мужчина нордической внешности. На вид ему было лет тридцать, лицо у незнакомца было приятным, совсем без шрамов и очень спокойное. Видимо, в этом мире не было огораживания. Судя по одежде, незнакомец вполне мог оказаться воином или провожатым - одет он был в одежду практичного серо-зеленого цвета, носил коричневый плащ, кинжал и короткий меч на поясе. Уилл поднял с земли ложку.
- Добрый день, меня зовут Уилфред Харпер. Вы, случайно, не проводник?
Мужчина, не торопясь, поднялся, с любопытством его оглядывая, покачал головой
- Не. Случай нет. Нарочито проводу. Куй сказаешь, Уилл Фред.
- Мою жену похитила Морриган, к ней мне и нужно. В смысле к жене. - Уилл попробовал говорить размерено, так чтобы его легче было понять.
- Королева имя не называть, - проводник нахмурился, продемонстрировав внушительного размера кулак. - А то... gne. Плохо быть. Меня Нис называть. Первый случай - койка и жрать. Второй случай - жена.
- Справедливо. - Улыбнулся Уилл, глянув на кулак. Удивительно, что услышав направление Нис и бровью не повёл. - Ну ведите. "Gne" означает что-то вроде лицо сломаю?
- Королева. Сломать. И сожрать. Потом второй круг сломать.
Нис хмыкнул, достал из-за бревна объемистую заплечную сумку и зашагал по дороге в туман.
- Какое короткое и содержательное слово. - Пожал плечами Уилл, ещё раз посмотрел на землянки и пошел за проводником.

Дорожка вывела их к маленькому городку, больше похожему на увеличенную копию поросшей грибами кочки, окруженную лесом из гигантской травы. Маленькие улочки петляли между самыми настоящими гигантскими грибами, в которых были вырезаны жилища, вставлены окна и двери. Выходило так, что шляпки грибов почти срастались над головой, закрывая небо. Сверху свисали разноцветные лианы, причём цвета были какими-то неправильными. Более реальными, так что после них другие казались очень тусклыми. Населяли город в основном бородатые невысокие мужчины со стрекозиными крыльями. Одеты они были во что-то вроде разноцветных мешков с мельницы, только с дырками для головы и рук. Почти у каждого за ярким поясом был гордо заткнут большой, странного вида нож. Но гномами-стрекозами население города не ограничивалось, было столько всего, что Уилл только и успевал вертеть головой. Иногда мимо пролетали большие летучие мыши, шерстяные клубки проносились между шляпками грибов, чудом не путаясь в огненного цвета лианах, ныряли на улицу и снова поднимались вверх. Стен у города не было, никаких административных или религиозно-церковных грибов Уилл тоже не заметил. Наверное, поклонялись местные той же Триединой Богине, одной из воплощений которой была Морриган. И сдалось ей доставать именно его, имея в распоряжение целое царство, причём такое, что ему и после демонического дурмана не причудилось бы. Интересно, какие здесь были таверны. Уилл выровнялся с Нисом, огибая очередного горожанина в разноцветном мешке.
- А почему Госпожа не любит, когда называют её имя?
- Потому что, - коротко ответил Нис, потянув носом воздух. - Никого из богинь нельзя кликать по имени. Твой бог тоже требует, чтоб его не поминали всуе. Почему?
Говорил он на удивление чисто и понятно.
- Наказания всё-таки разные. - Улыбнулся Уилл. - А ваш акцент зависит от содержания летучих мышей в воздухе или это действие города? Вы заговорили очень чисто.
Может это был эффект какой-нибудь из огненно-красных лиан, споры или что-то такое. Но больше походило на общее правило сказки, когда герои начинал понимать фэа.
- Потому что в Ши, мире за пеленой, все понимают друг друга, - судя по голосу, у проводника запас терпения был неисчерпаемым. - А ваш невозможный язык я только учу.
Всё вокруг было непривычно пёстрым, как будто у этого мира был немного другой спектр цветов - яркий, живой. Если бы Уилл не видел своими глазами, то никогда бы не поверил, что где-то может существовать целый мир, совсем не похожий, на его собственный. Над головой пронеслась ещё одна мышь, так что Уилл на ходу немного пригнулся.
- А насколько Ши большой? Много в нём таких городов? Выходит, что из Англии до него доплыть нельзя, он как бы в другом пространстве?
- Очень большой, - Нис пожал плечами и вежливо поклонился ближайшему гному. - Прости, уважаемая госпожа, не затруднит ли тебя показать, где путники могут найти еду и ночлег?
Гном приосанился, поправил крылья почти кокетливо и махнул рукой в сторону большого мухомора, у которого меланхолично жевала деревца огромная саранча.
Борода уважаемой госпожи доставала ей до пояса, так что Уилл с трудом удержался от улыбки. Он тоже уважительно поклонился и пошел за Нисом в сторону мухомора. Оказывается, лианы и мыши были не самым удивительным.
- И доплыть до него нельзя, пелена это что-то неосязаемое?
- Знаешь, я всего лишь знаменосец, - задумчиво сообщил ему Нис, толкая дверцу, из-за которой доносились визги, будто кто-то мучил свинью. - Я не умею разговаривать про богов, завесы и миры. Хотя сидел у одного костра с моей госпожой, и генерал жмёт мне руку. Раньше в большом мире были жрицы и друиды, открывающие дороги. Сейчас - не знаю. Но если тебе понадобился проводник, то немногие, должно быть, понимают пути Древа.
Внутри мухомора пахло сушеными грибами. Два гнома играли на каком-то бревне со струнами, от чего и получался звук методично убиваемой свиньи. Внутри было восемь столиков, за которыми тут и там сидели тоненькие барышни с такими же крыльями, как у гномов. Бород у них не было, зато волосы доставали до пола, покрывая спину плащом. Теперь Уилл совсем перестал ориентировался в том, как в Ши распределялись пола. В центре комнаты под музыку плясали странные козлоногие существа. У всех в руках были кружки с чем-то пенным. Засмотревшись, Уилл чуть не споткнулся о порог.
- Древа?
- Ага.
Нис скривился, осматривая зал, а потом поманил пальцем одного из козлоногих, усаживаясь за столик под явно одобрительными взглядами расположившихся там девиц.
- Эля. Много. Ты, - он глянул на Уилла, - обо всём генерала поспрашивай. Он и расскажет, и покажет, и даже нарисует. А моё дело - вести тебя. Знать бы еще, куда. В каждой веточке, в каждом листочке Древа есть места, где Королева находит воплощение и где стоят её цитадели.
Уилл сел напротив, пытаясь вспомнить, не слышал ли он чего-нибудь, за что можно было зацепиться. Нет, вряд ли.
- Может быть, крепости чем-то отличаются? Что-нибудь, на что богиня могла намекнуть при разговоре?
Когда Морриган залезла в его сон, в очередной раз требуя свою гривну, вокруг была местность, похожая на север Англии. И сдалась ей эта гривна раньше срока, всё-таки было в ней что-то от ростовщика, причём не очень порядочного.
- А что у тебя за жена? Ну, какая она? - Нис задумчиво почесал бороду, перемигнувшись с одной из феечек. Та хихикнула, и пересела на колени к Уиллу, прижимаясь пышной грудью. - Потому что если подумать, то её могут держать там, где она этого заслуживает. Или там, откуда не сбежать именно ей.
Уилл никак не отреагировал на фею, хотя бы потому что не был уверен какого она рода. Походило на то, что Нис пытался его поддеть, ну да это было по крайней мере весело. Вопрос в том, как именно поддеть - тем, что фея, окажется не феей, или тем, что фея окажется феей. Уилл вздохнул.
- Молодая, красивая дворянка. Верующая христианка, местами наивная, но чаще мудрая, любит символику и двор. Скажите, в этом городе местами поменяны только вежливые обращения, или заложенная в них глубинная суть тоже?
- Обращения? А, - проводник фыркнул. - Просто однажды здешние мужики решили, что Мать оскорбляет их власть. Повелели считать себя бабами. А девочек - наоборот. Главное, когда сюда приходишь, не забывать об этом, а то дерутся они - дай Бадб каждому.
Интересно, что при запрете на имена богинь, в выражениях они сохранялись, или может, это просто была привилегия знаменосца. Уилл устало улыбнулся. Он решил пока не мучить себя моральными дилеммами, тем более, что фея просто сидела у него на коленях.
- Чего только не сделаешь ради власти. Так что, описание ни на что не намекает? Может быть, поможет то, что мою жену похитили, потому что богиня захотела получить обещанную ей гривну раньше срока.
- По описанию выходит, что ты женат на трети Шотландии и доброй половине Англии, - уведомил его Нис. - Куда мы с таким знанием жены придём - только боги ведают.
Фея начала ёрзать и засовывать руку ему за ворот, так что Уилл поднял её и осторожно посадил рядом. Он пожал плечами, подавив лёгкое раздражение. В итоге описание человека, которого ты знал десять лет и две недели всё равно сводились к одному и тому же - любит одно, терпеть не может другого. Может, со временем добавлялась пара привычек и какое-нибудь сакральное знание, навроде тех, что в романах. Вроде детской обиды от того, что нет отца или матери. В конце концов, а сколько определённого можно было сказать о себе самом? А его всё попрекали тем, что он не поладил с Алеттой.
- Мы женились совсем недавно. А какая цитадель ближайшая?
- А шут её знает. Куда душа ляжет - там и ближайшая. Ты вот что, Уилл Фред, иди погуляй. Купи на рынке гриб-другой, если монета есть. А я, - Нис ухмыльнулся, притягивая к себе феечку, - подумаю тут. Час подумаю или даже два. Ну и ты тоже подумай, чтобы количество жен сократилось хотя б до одной десятой Англии.
Уилл пожал плечами, взял кружку и сделал несколько больших глотков мути. На поверку, жижа оказалась сделанным из цветов элем. Зря он не попал в этот мир до женитьба, или хотя бы через год после неё. От этого пока выходили одни душевные травмы и болезненные переживания. Ну посмотреть на город тоже могло быть полезным.

В маленьких и больших латках, ящиках, склянках и вёдрах, во всех лавках были грибы. Бородатые гномы жарили грибы в масле и на жаровнях, сушили их на верёвочках, мариновали и, кажется, ели сырыми. Ещё пару раз встретились ездовая саранча и те самые ножи, которые носили при себе бородачи. Через пару минут Уилл уже шагал, поглядывая на прилавки без особого интереса, пока не заметил странную хрень. В одной из лавок в качестве товара лежали вырезанные из больших грибов миниатюрные, почти детские гробики, в которых лежали феи. Секунду Уилл пытался как-то впихнуть картину в своё понимание мира, поворачивая её то одной, то другой стороной. Но никакого здравого объяснения в голову не приходило. Он подошел ближе, разглядывая феи. Те на вид спали, у всех были почти одинаковые крылья божьих коровок.
- Скажите, уважаемая госпожа. - Уилл поклонился бородатому продавцу. - А что вы продаёте? Простите, если вопрос грубый, я не местный и не очень сообразительный.
- Сие есть помощницы по хозяйству, - важно просветил его бородач, - тлю подоить, в норе веником подмести, а то и тряпкой мокрой - всё умеют!
Уилл ещё раз посмотрел на фей. Жаль, что ему постоянно приходилось отбиваться от крыс, да и в Англии фея вызвала бы много вопросов.
- И сколько такая стоит? Если в весе золота.
- Если уважаемая госпожа, - гном с сомнением оглядел Уилла, - желает купить слугу, то уважаемой госпоже следует предложить не золото. Может быть, у госпожи есть гриб коиши? Или гриб ёгади? Или хотя бы жемчужина души?
У Уилла даже золота было не то чтобы много. Да и не понятно, куда такую служанку везти - то ли в том, где сейчас была мать, то ли в манор Рольфа. Чёрт знал, где у него сейчас был дом, и в последнее время лучшей идеей казалось построить себе несколько комнат с фундамента. Может быть, на том самом участке, что ему пожаловал Дик. Правда, Алетта, вряд ли оценила бы идею дома, без нескольких служанок. В любом случае, пока что просто было любопытно узнать о грибах и душах, а что будет потом он не знал. В конце концов в следующий раз вместо ложки в спину мог полететь топор, и там уже не нужно было бы думать. Уилл выпрямился, перестав разглядывать фей.
- А что такое жемчужина души?
- Такая рыбка, которая в чреслах водится и детей родит, - недоуменно пояснил ему торговец феями.
Уилл потёр глаза, стараясь не засмеяться в голос. Знал бы он сразу, так бы потащил с собой одного из дохлых крыс, отдал бы гномам, а те бы уже выбирали себе жемчужины и судьбы.
- И что ж, эти... жемчужины можно брать у павших врагов? Для чего они используются, вы только не сочтите за глупость.
- Зачем же мёртвые жемчужины? От них приплода не будет, - еще больше удивился гном. - А что до их применения, то извольте глядеть.
Он распахнул ворот своего мешка, демонстрируя богатое ожерелье из черных, очень крупных жемчужин.
- Вот это - доченька, - торговец ткнул пальцем в бусину, внутри которой шевелился червячок. - Это - тоже доченька. А остальные пока не решили, кем будут.
Желание смеяться понемногу пропало, он-то и забыл, что гномы были стрекозами. При всём веселье, чёрные жемчужины навевали какое-то отторжение. Видать, лишний раз напоминали, что в таком месте его могут и сожрать. В любом случае, для Уилла, как для стрекозы во всех отношениях неполноценной, это был не вариант.
- А грибы, их нужно где-то искать?
- Они на останках падших врагов растут. Так Королева повелела. Но вы, уважаемая госпожа, можете войти в гарем моей хозяйки - и иметь свою служанку бесплатно.
Гном бережно закрыл ожерелье и улыбнулся, демонстрируя острые мелкие зубки.
Уилл разочарованно пожал плечами.
- Я, к великому сожалению, уже в гареме злой и ужасной леди Алетты. Но за ответы спасибо. - Он поклонился и зашагал дальше по улице. Интересно, это кого такого нужно было завалить, чтобы в награду получить чудо грибы.
Пройдя ещё пару десятков ярдов вниз по холму Уилл заметил, что городок заканчивается. Там где грибы мельчали и начиналась зелёная трава стояли несколько наёмников вполне нормального человеческого вида. Вооружение у людей тоже было знакомым - мечи и луки. Один из наёмников поглаживал огромную ящерицу. Видимо, средство передвижение нормальных людей в Ши. Дальше, за наёмниками был непроходимый лес. Уилл бы сказал, что тёмный, если бы в дали между деревьями не мелькали огоньки. Он сделал пару шагов в сторону и сел под один из грибов, разглядывая лес.
Хрен пойми, как его занесло на этот холм, с которого был виден только бесконечный лес, но в целом это почем-то не казалось чем-то плохим. По крайней мере, он не стал ткачом, хоть теперь периодически приходилось быть покусанным крысами. Мысль о том, что он ничего не знал о жене, до конца не вылетала из головы всю дорогу по городу. Звучало как упрёк, причём из ненавистной серии - "поладили ли вы с Алеттой". Господи, ведь он же знал многих людей, которые женились более-менее также, слабо представляя, что жена за человек. Их почему-то моральных дилеммы не мучили. Уилл вытянул, ноющие от усталости, ноги. А что могла сказать Алетта о нём? Комиссар, дьяволопоклонник, убийца... наверняка можно было сказать, что он маг, и может ломать часовенки. Потому что откуда иначе руины? Ещё то, что он происходил из обычной семьи. Уилл попытался собрать из кусков свой более-менее стройный портрет. Вообще, не удивительно, что Алетта решила жаловаться Дику. Непонятно только на что именно. И он, действительно, мог сказать о ней гораздо меньше. Ну, на это всегда было время, главное было вернуть свою жену. А уж в том, что жену нужно было вернуть, сомнений у Уилла не было. Он поднялся, отряхивая штаны. В конце концов должно было обязательно оказаться, что в плену Алетте живётся не то чтобы плохо и она не хочет никуда возвращаться. С другой стороны, в Англии был её отец, а отца Алетта любила.
Утром они поехали через лес. Глядя на довольную рожу Ниса, Уилл решил, что к монахам, которые обрекают себя на воздержание, нужно относиться с большим почтением и сострадание. Через несколько часов пути они пересекли реку и вышли прямо на горящую деревню. Дорога круто повернула резко и Уилл встал как вкопанный. Маленькие домики пылали громко, каждые несколько ударов сердца ветер ударял в пламя и то поднималось к нему, издавая гул. Гул почем-то походил на человеческий. Странно, что он не услышал его раньше. Всё вокруг было чёрным от пепла и красным от пожарища. Тени падали на сложенную из порубленных жителей кучу в центре деревушки, страшно и причудливо играли на ней, каждый раз отставая от порыва ветра только на дулю секунды. За пожарищем виднелась цитадель. Две сколотые скалы уходили на стони ярдов в небо, а между ними и вокруг петляли монументальные стены. Крепость переливала тем же красным оттенком, что и догорающая деревня.
- Войной пахнет, - пробурчал вмиг посерьезневший Нис.
Уилл не мог оторвать взгляда от наваленных на кучу людей. Вспомнилась комната с кучей порубленных тел и орущим ребёнком. Сейчас было страшнее. Гарь била в нос, и то ли от неё, то ли от картины, становилось дурно.
- С кем?
- Ни с кем. Просто - войной. Горячкой боя, когда не особо понимаешь, кого рубишь. Видишь замок? Королевский. Тебе туда. Может быть, твоя жена там. Может, нет. Я пройду с тобой через эту войну, но добывать девочку будешь сам.
Нис глубоко вздохнул.
Ни следов копыт, никого вооруженного видно не было. Выходило, что деревня с порубленными жителями была просто декорацией настроению богини. Всё-таки лучше было, когда Морриган притворялась бабкой и ела михаилитский хлеб, чем когда происходило такое. Уилл никак не мог понять смысл резни, ведь богиня и так правила этим миром, какой ей был смысл сжигать деревни. Разве что, если между собой враждовали три воплощения. Но не на столько же. До замка было не меньше полу дня пути, и как можно было судить по клубам дыма - всё по пожарищам. Рано или поздно они должны были наткнуться на тех, кто рубил. Уилл поднял с земли крепкий камешек, нервно потирая его в руке.
Когда они прошли дальше, пробравшись через рощицу, впереди показались шатры. Были видны костры, о чём-то говорящие солдаты. Уилл уже собрался обходить лагерь по большой дугой, как Нис спокойно пошел вперёд, даже не думая прятаться. Пришлось идти следом.
Проводник поздоровался с одним из солдат и уселся у костра. Уилл легко поклонился, видимо это был командир, и сел рядом с Нисом. Кажется, это были не те солдаты, которые изрубили деревню жителей. Но зачем они остановились, было непонятно. Уилл наклонился к Нису.
- Что мы тут делаем?
Нис безмятежно улыбнулся ему, зачерпывая из котла варева.
- Знатно вы порубились, погляжу, - обратился он к своему знакомцу. - Славный пир для ворон.
- Только не для белых, - тот с удовольствием хлюпнул похлёбкой и облизнулся. - Потому что, а чего они? Вона, лежат теперь, все как один, во имя правого дела.
Среди трупов, действительно, были несколько в броне, а Уилл бы не поверил, что жители так удачно отбивались от атаки. Но там всё-равно лежали женщины, и много кто ещё без брони. В общем вокруг творилось черти знает что, и он ничего не понимал. Нис, судя по всему, решил что-то вызнать, так что лучше всего пока было просто слушать.
- Огнем и мечом, значит?
Нис, не прекращая улыбаться, потянул из котла руку. По виду детская, она была хорошо разварена, до ошметьев нежного, сползающего с косточек мяса.
- Эх, помню, как мы так же фоморов... Я тогда право носить знамя легиона получил. Потому как визжали их воительницы, что самые обычные бабы.
- Знаменосцем стал? - Собеседник уважительно присвистнул и тронул его за запястье. - Погоди с рукой этой, такому гостю кусок задницы отрежем, печёной - лучше не бывает. Так а что, решили тут послужить? Может, нам помочь? А то неправильной веры стало - просто жуть, как подумаешь. Я-то думал, после Танелла уже ничему не удивлюсь, но вот довелось же...
Уилл принял кусок протянутого мяса, борясь с двумя желаниями - перевернуть котёл и убежать и просто убежать. Но он всё-таки остался на месте, потому что толку от побега было бы мало. Да и всё, что он видел, походило на гипертрофированное отражение его собственной жизни. Не зря деревня напоминала резню, для которой остановили время. Так что, даже если ему не показалось, и это не было каким-то местным зверем, и солдаты ели человеческое мясо, то он в каком-то смысле тоже был людоедом. Но от этой мысли у костра не становилось ни уютнее, ни спокойней. Уилл заметил, что не перестаёт тереть камень, как будто это была лампа с джином. Теперь походило на то, что его окружило подобие одного из образов, которые были на тропинке. Только большое, реалистичное и жестокое. А Нис в этот образ провалился, даже не заметив.
- Скажите, не видели ли вы молодую девушку по имени Алетта. Восемнадцати лет, светлые волосы, голубые глаза, симпатичная. Я её ищу.
- Танелл, ага, - говорил тем временем Нис, с нескрываемым удовольствием отхлебывая из фляжки бренди и легко толкая Уилла в сторону замка. - Полковнику нашему там статую поставили. А теперь, небось, и генеральская стоит? А что до службы, так я за радость. Вот этого щегла за женой провожу, да отпуск у Хорана выпрошу - и к вам.
- Баб в замке - хоть жопой жуй, - обстоятельно ответил Уиллу солдат. - Как в замке без них-то?
Стоило потратить пол минуты и сказать заранее. Уилл пожал плечами, осторожно ставя миску с мясом на землю так, как будто собирался к ней вернуться. Поднялся и пошел в сторону замка, по дороге откупорив свою флягу и сделав пару глотков. Если это не сделало его уход менее подозрительным, то хотя бы помогло отбить запах плоти. Ощущение было такое, как будто сейчас ему выстрелят в спину.
Ближе к замку, появилась возможность спрятаться за складками местности. Причём слово "складки" было очень уместным. Часть долины выглядела так, как будто её встряхнули и кинули на землю, как старый коврик. Уилл добрался до пропасти, разделяющей его и крепость. В спину, на удивление, никто не выстрелил, от костра только доносились весёлые голоса. Громче всех смеялся Нис. Он рассказывал историю про некого Барру Бевана, которому три фоморских полка обещали отрезать язык, но в итоге Барру трахнул их женщин. Уилла мучила мысль, было ли нормальным в местной культуре есть человеческое мясо или Нис запихнул в себя похлёбку, только чтобы втереться в доверие и дать ему пройти дальше. В любом случае, сейчас нужно было думать о другом. Он вгляделся в пропасть. Внизу были только тьма и туман. Может, такая глубина, что из неё не выползешь, может защитная магия. В любом случае, даже для него это был не вариант. Пришлось идти к башне моста. Стражи видно не было, а ворота оказались подозрительно приоткрыты. Уилл не стал доставать меч, надеясь, что в крайнем случае получится ещё раз выдать себя за одного из солдат, ну или просто выдать что-нибудь отвлекающее.
Уилл зашел во внутрь с уверенным чувством, что сейчас его опять попытаются огреть чем-то тяжелым по затылку. Но удара не последовало, внутри оказалось темно и совсем пусто. По разрушенным коридорам гулял ведер, каждым порывом дёргая грязные занавески на широких окнах. Комната как-то мало походила на каморку охраны. Место навевало неприятный холодок, и каждый звук, издаваемый ветрам заставлял к себе прислушиваться. Уилл пошел дальше, так и не доставая меч. Без меча в руке ещё можно было сойти за гостя - с мечом вряд ли. И он всё хуже понимал что происходило кругом. Война, трупы, шатры, заброшенная твердыня. Пока больше всего походило на то, что Морриган сошла с ума.
Коридор казался бесконечным. Тянулся холодной мглой, сырой тьмой, пах пылью. И длился бы этот путь долго, не услышь Уилл приглушенные шаги в отдалении. Он остановился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте. Выходило как-то жутко, и казалось что из темноты сейчас появится девушка-призрак в платье точно того же цвета, что шторы.
Увидел, что к нему приближается, Уилл ёкнул - по коридору, то по стене, то по потолку, то по полу в его торону неслось подобие слепленных из кучи мелких корней, которые превратились в кости, чудище. Окостеневшие корни отходили в сторону, царапая стены, а поверх всей этой дряни кто-то водрузил зубастый через с обидчиво искривлёнными пустыми глазницами. Уилл попытался оттолкнуться от пола, чтобы пробить потолок и вылезти на верхний этаж, но камень скользнул под ногой и скелет сшиб его на землю, навалился сверху, воняя гнилью и ядрёным чесноком. Уилл успел только пару раз судорожно стукнуть рукой по сапогу, пытаясь вытащить нож, как чудище растворилось. Судя по неприятному звуку, переместившись ему за спину. Уилл медленно поднялся, рукой проверяя не остановилось ли у него сердце. Стало тяжело дышать. На удивление удара в спину не последовало. Будь он на пару лет старше, тут бы и окочурился от сердечного удара. Уилл медленно пошел дальше. Раз его не прикончили сразу, нечего было нарываться. Лучше уже было попробовать оторваться, зайдя в одну из комнат.
Через пару минут из-за спины перестали доноситься страшные звуки, и Уилл вышел в большую комнату с очень высоким потолком. В ней тоже было открыто окно, а в нём развевались лёгкие кружевные занавески. В центре комнаты стояла большая золочённая клетка с два человеческих роста. Дверца была слегка приоткрыта, а сама клетка была пуста. На стене весел большой гобелен из небелёного льна. Совершенно пустой, если не считать обрамления из ирисов. Уилл потёр глаза. Закрывать дверь, наверное, не стоило - это могло спровоцировать тварь. Комната, кажется, была чем-то вроде отражения внутреннего мира Алетты, ну или пародией на это отражение. Что-то вроде золотой клетки, из которой молодая дворянка хочет вырваться. А гобелен был символом, связанных с Уиллом, обманутых ожиданий. Потому что, вместо влюблённой пары на нём совершенно ничего не было. Уилл вздохнул, рассматривая по очереди клетку и гобелен. Ничего нового никак не находилось. Он повнимательнее всмотрелся в гобелен, пытаясь разглядеть, не нарисовано ли вдали маленькой фигурки. В таком мире Алетта свободно могла выскользнуть из клетки и убежать в гобелен, ну или наоборот выскользнуть из картины и спрятаться в пустой клетке.
Через пару ударов сердца Уилл заметил необычное движение в глубине изображение. Что-то нечёткое и размытое как будто переворачивалось. Уилл вздохнул, осматривая комнату. Если картина могла его засосать, как тот демонический куб, хорошо было бы связать из чего-нибудь канат и зацепить его за клетку. Он подошел к окну и попробовал сорвать занавески, но те изворачивались, прямо как живые. Уилл недовольно выдохнул. Вот у него внутренний мир, наверняка, был не таким вредным, и занавески, наверняка, бы легко сорвались. Он попробовал закрыть окно, просто, чтобы посмотреть, что станет с занавесками.
Через пару ударов сердца Уилл заметил необычное движение в глубине изображение. Что-то нечёткое и размытое как будто переворачивалось. Уилл вздохнул, осматривая комнату. Если картина могла его засосать, как тот демонический куб, хорошо было бы связать из чего-нибудь канат и зацепить его за клетку. Он подошел к окну и попробовал сорвать занавески, но те изворачивались, прямо как живые. Уилл недовольно выдохнул. Вот у него внутренний мир, наверняка, был не таким вредным, и занавески, наверняка, бы легко сорвались. Он попробовал закрыть окно, просто, чтобы посмотреть, что станет с занавесками. Но окно как будто заклинило. Уилл закатил глаза.
- Ладно, ладно, я понял что я всего лишь гость и закрывать окна мне не положено. - Он вернулся к гобелену, ворочаться в котором стали активнее. Уилл прикоснулся к полотну, чувствуя, что из окна начинает вонять тухлятиной.
Движение на гобелене вызывало тревогу. Казалось, что там вот-вот должна была проступить Алетта, которую пытались бы связать несколько солдат-мародёров. Уилл взглянул в коридор - твари видно не было. Он ещё раз всмотрелся в полотно, и в этот раз стало видно, что ворочалось. К нему двигался пучок липких щупалец, который венчала умиротворённо улыбающаяся голова Алетты. Уилл сделал шаг назад.
Подождал несколько ударов сердца, ожидая что щупальца выберется из гобелена или опять появится костянистая тварь. Но ничего не случилось, так что пришлось подойти к гобелену и попробовать заглянуть под него. Комната казалась тупиком, и если где-то и была дорога, то наверное именно в полотне или за ним. Уилл приподнял угол, почти одновременно ощутив пронзительную, многослойную боль в левой руке. С самой стеной за полотном всё было нормально и мгновение он был просто в ступоре. Потом его резко потянуло в сторону. Щупальца выходили из тыльной стороны полотна, пробиваясь прямо из ткани и пытаясь затащить Уилла туда же. Он упёрся рукой и ногами, стараясь зацепиться за стену. Пульсирующая боль расходилась по телу жгучими волнами. Уилл услышал треск, как будто ломали сухую палку, потом влажный "хлюп". Щупальца вырвала его руку, вместе с мясом. Порвав плоть на слизкие лоскутки, оставив белую косо сломанную кость и свисающие с руки обрывки сухожилий, которые тут же залило кровью. Уилл выдохнул, чувствуя как комната приближается, а в ушах нарастает писк. Только сейчас заметил, что когда щупальца оторвала руку, он упал на пол. Из полотна послышался довольных хруст, как будто собака лакомилась косточкой. Уилл попробовал отползти в сторону, чуть не упав, когда по привычке захотел опереться на оторванную - левую руку. Но не прошло и двух ударов сердца, как щупальца уцепились за его ноги и потащили в полотно. Так просто не могло быть. Уилл метнул в гобелен сгусток огня, и ткань даже занялась, но не сгорала. Щупальца дернули его, так сильно, что о сопротивлении не могло быть и речи. Перед глазами смылась комната и тьма. Уилл приготовился ещё раз обжечь тварь.
И тут он оказался перед теми же воротами. Уилл стоял, но тут же упал на колени от страшной боли в левой руке и ногах. Через пару секунд получилось начать дышать и он заметил, что рука была на месте, а на ногах не было ни одной раны. Через пульсирующую боль, нарастая, стали пробиваться насмешливые мотивы. Из-за ворот доносилась весёлая песенка о как-то короле Луи и о том, что короли могли всё. Пела девушка с приятным, нежным голосом, но мелодия как будто подыгрывала боли в руке.

Все могут короли, все могут короли,
И судьбы всей земли вершат они порой,
Но что ни говори, жениться по любви
Не может ни один, ни один король.