Уилл всего мгновение стоял с открытым ртом, после чего, схватил с земли вилы, и всадил их в налетевшего сверху демона. Тот угкнул, но смог подняться вверх, вырвав из рук вилы. Следом обрушились ещё пять тварей с такими же двузубцами, от которых едва удавалось отбиваться. Один из демонов даже успел вырвать с поясницы Уилла кусок плоти и тут же сожрал её прямо с вил. От адской боли свело скулы и захотелось убить ещё дюжину тварей. Воняло от демонов деревенским сортиром, и ещё черт знает чем. Уилл метнул камень вслед заходящим ещё на один налет тварям, и приготовился отбиваться. К этому моменту безумная окончательно охрипла, и теперь издавала странные звуки, благо, оставаясь лежать.
В этот раз вонючие черти решили не уподобляться чайкам и возомнили себя орлами. Они рассыпались цепью по обе стороны от Уилла, взмыли высоко, прямо к ослепительно белому солнцу, чтобы камнем упасть вниз.
Свет треклятого солнца слепил глаза, а Уиллу снова пришлось крутиться, как ужу на сковородке. Рана пульсировала жгучей болью, в нескольких шагах
хрипло вздыхала юродивая, а вокруг мелькали то пики, то крылья, то причинные места демонов. Уклонившись от всех пинков и уколов, Уилл выдохнул, в процессе поминая матушек рогатых пидоров, и прыгнул на последнего из демонов. Тварь забила крыльями, пытаясь достать до него двузубцем, и больно хлеща хвостом, но тут же обмякла от сильного удара камнем в затылок. Уилл выхватил вилы, крутя головой, как сумасшедший, и оценивая расстояние до подлетающих тварей. Те уже падали на него, но пары оставшихся ударов сердца хватило, чтобы подскочить к раненому демону и добить его вилами прямо в рожу. Уилл бы многое отдал, чтобы увидеть выражение своего собственного лица в тот момент. Но метать ничего не потребовалось - демоны резко взлетели, крича благим матом, и обдавая всё внизу, и в первую очередь Уилла, вонючим дерьмом.
Уилл ответил той же бранью, приправляя её самыми неприличными жестами, какие он знал. Стряхивая с себя демонское дерьмо, он подошел к юродивой.
- Когда вспыхнул Сириус-Б, папа велел мне спариться в первый раз. Тогда у меня и появилась вагина - звезда прожгла тело, одарив меня женской сутью. А дойдя до головы, Сириус остался там, стал мужским мозгом. И я глубока, как межзвёздный колодец, как гравитационная дыра, - перемежая слова тихими жалобными всхлипываниями, заметила девушка и протянула ему остатки подранной демоном рубашки. Одежда теперь годилась разве что на тряпки - её даже не пришлось снимать, ткань сама сползла с округлых плеч. По животу, от правых рёбер к треугольнику волос шли три длинные царапины от когтей, такая же тройная полоса отметила бедро от колена вверх. - А всё потому, что собака лесная.
На ногах у девушки раны были совсем скверными - их нужно было перевязать. Уилл потянулся было к трепкам, но выругался, увидев в каком дермище были измазаны его руки - так в раны можно было занести инфекцию. Он замер, и с ужасом осмотрел свои собственные царапины и то место, где демон вырвал кусок плоти. Всё было в демонском дерьме. Смерть от инфекции. Медленная и болезненная.
- Вытирайтесь же, рубашка всё равно уже никуда не годится, - неправильно поняла его замешательство девушка, скорбно разглядывая бедро. - А пахнет плохо. Или вам нравится?
Уилл с удивлением взглянул на неожиданно внятно заговорившую Алису.
- Тебе бы перевязаться. Я тут, - он стряхнул с рук гадость, - не помощник. Так что перевяжись, а я уж оботрусь чем останется.
Если в пустыне в следующие пару минут чудом бы не оказалось чистого источника воды, шансов у него оставалось мало. И сил, чтобы заживить хотя бы часть царапин тоже не было. Рана в низу спины перестала отдавать адской болью, но колола и противно щипалась, накатила жуткая усталость.
- Я не смогу идти, - скорбно заметила девушка, не выказывая желания перевязываться. Провела пальцами вдоль царапин и вздохнула. - Ксенозоиды не болеют. Гадкая пустыня. В моем мире мы уже спаривались бы на мягкой травке, а здесь все вокруг мара, не знаю, что, зачем и когда. Папа хочет всех убить, но на самом деле вам просто надо стать женщиной. Вы же хотите родить свою вселенную?
Уилл скорбно вздохнул, взял тряпку поменьше и стал обтираться. Такой хероборины он не ожидал даже в самом страшном сне.
- Я для начала хочу выбраться из этой пустыни, а тебя, мой юродивый ксенозоид, попробую понести на спине. Нужно взглянуть над чем кружили эти гады - там может быть мой разодранный товарищ.
Закончив обтираться, Уилл закинул остатки тряпок в тюрбан, туда же пристроил вилы, и попытался поднять девушку так, чтобы не задеть грязью её ран. На что он вообще надеялся? У Алисы, кажется, мысли были схожими. По крайней мере, бубнить ему на ухо, удобно положив голову на плечо, обнажённая девушка не переставала.
- Я смотрю на звёздное небо и не понимаю, за что я здесь, а не там. Наверное за ваши грехи, но это нечестно ведь, мур? Я разве просила себя рожать, чтобы на себе жениться и рожать себя раз за разом, собаку за собакой? Сколько пройдёт соитий, прежде чем этот путь закончится и я смогу стать собой? Я знаю, что родила папу, себя, мужей, но это же ничего не объясняет, да?
Кожу внезапно обдало прохладой, словно ксенозоид стала русалкой. По спине, ногам Уилла заструились тонкие ручейки.
Уилл недоуменно посмотрел на мокрый песок. Он подумал, что беспрерывно болтающую девку стошнило, или что юродивая вообще решила облегчиться, не слезая с его спины, но на землю текла абсолютно чистая вода. Уилл осторожно опустил девушку на землю, и повернулся. Пустыня его доводила - по всем признакам родниковая вода текла у девушки из сосков и влагалища. Там, где влага попадала на землю, сквозь песок тут же пробивались чудесные розовые цветы. А Алиса, чтоб её, ещё и смотрела на него так, будто совсем не понимала с чего вдруг остановка.
Уилл вздохнул, снова поднимая девушку на спишу.
- Может, это я сошел с ума, а, Алиса? Отказываться от воды, когда горло горит, а в ранах так и чувствуется зарождающаяся зараза. - Он взглянул на солнце. - А может и не чувствуется, потому что прижигает это солнце лучше всякой раскаленной железки.

Ох, он получал наказание за все свои ошибки сполна, а может и правда свихнулся от какой-нибудь магии. Интересно, на каком моменте? Может ещё когда заехал в этот трижды треклятый Саутенд?
- Вы, люди, такие странные. Ты так смотрел, словно не каждый ксенозоид так умеет, - пожаловалась Эли-Мария-Лилит-Фея-Ксенозоид и отстранилась, придерживая его за плечо только левой рукой. Раздалось бульканье, затем неторопливые глотки, и девушка с удовольствием выдохнула. - Хорошо-то как! Держи тоже. Не волнуйся, она чистая. Мои импланты генерируют только воду первой категории с нужной концентрацией минералов. Чуть присоленная, потому что солнце, собака лесная...
Перед носом Уилла появилась сложенная ковшиком ладошка, полная воды.
- Пей, пока не высохло.
Уилл жалобно застонал, глядя на прозрачную воду и чувствуя, как девушка прижимается к нему голой грудью. Один бог ведал, как ему сейчас хотелось грязно выругаться, подавиться жадно глотая воду, а потом задохнуться, повалив девку прямо на песок. Чертова пустыня, чертов Кромвель со своими приказами, чертовы черти и их чертовы вилы. У него заканчивалось любое христианское и не христианское терпение, и всё-таки Уилл мотнул головой.
- Нет, спасибо, я ещё не умираю. Может ты знаешь, как отсюда выбраться, раз так легко раздобыла воду, несмотря на хвастовство демона?
- Вы пьёте воду один раз в жизни, когда умираете? - В голосе девушки звучало искреннее восхищение. - А почему?
- Нет, я просто занимаюсь самоистязанием, чтобы искупить свои грехи. - Уилл бы сплюнул, если бы было чем. - Кажется, бесконечные. Так что, ты знаешь, как выбраться?
Впечатление Алиса производила всё более странное, не считая льющейся из груди родниковой воды и рассказов явно не из того мира, откуда был Уилл, она казалась почти нормальной. А может это просто был такой вид безумия, когда осмысленные фразы тонули в общем потоке бреда?
- Нарисуйте круг на песке, - деловито сообщила ему девушка. - А в нем - пятиконечную звезду, ориентированную вон на ту лилию.
Она ткнула рукой вперёд, указывая на далёкие горы, и вода пролилась на песок.
- Почему именно звезду? И от чего ты сама тогда не выбралась? - Уилл переступил через пятно влаги. Девушка начинала нести не просто чушь, а ересь - предлагала начертить оккультистскую пентаграмму. Конечно, всё это время его вела одна идея, что выход был связан с аббатисой, но чертить пентаграммы было равносильно тому, чтобы с самого начала согласиться прислуживать демону-содомиту.
- Нужны не только дверь и замок, но и ключ, - раздражённо пояснила через плечо ксенозоид. - А почему - нужно говорить, пока чертишь. Ты что, совсем ничего не знаешь?
- Не знаю. - Пожал плечами Уилл, отчетливее чувствуя спиной формы девушки. - Но ты объясни, что ключ, что дверь и что замок. Времени - то у нас всё равно чуть ли не вечность.
- Ну вообще-то нет, - весело отозвалась Алиса. - Маленькие бесы, которые уже зародилась в твоей крови от грязи, спариваются в венах и скоро захватят мозг. Ты разве не слышишь, как они мерзко хихикают внутри? Вот я прижимаю ухо к твоей спине - и ой. А ведь у нас нет большой синей таблетки с михаилитами, и красной тоже нет, чтобы выпить. И порошкообразных михаилитов нет, чтобы развести водой. К тому же, здесь они бы вскипели, а этого допускать нельзя.
- Это если здесь вообще можно умереть. - Процедил Уилл. - Но я чувствую, как зараза расходится по моей крови. Сил у меня осталось только на то чтобы ощущать этих самых бесов, которые вот-вот начнут жрать меня изнутри. - Он осмотрелся, пытаясь разглядеть на горизонте парящие силуэты. Хорошая идея - обгадить его и подождать пока сам сдохнет. - Не знаю, что эта за красные и синие михаилиты, но шансов у меня, даже если врата в мой мир откроются прямо сейчас, всё меньше. Я уже наполовину иду просто, чтобы поскорее ослабнуть и свалиться. Убивать себя грех, хотя мне кажется, что из этого ада я просто перемещусь в настоящий. Что скажешь, хорошенькая перспектива?
- И ты меня не слушаешь, - не обращая внимания на вопрос, продолжила девушка. - Объяснять нужно, когда чертишь. Ты не знаешь даже связи между действием и словом? Символьное слово, произнесённое просто так, без символа - все равно что пыль в сердце. Или чертишь и слушаешь, или не чертишь и не слушаешь. Всё просто, как одна сторона дороги против другой.
- Нет, Алиса. - Уилл продолжал искать взглядом демонов. Перед тем, как у него закончились бы силы, можно было притвориться мёртвым и приманить пару тварей. Сволочи легко отделались за оторванный кусок его задницы, да и досаду нужно было на ком-то выместить. - Я родился христианином, христианином и умру. Пусть и не самым добрым. Так что закончим эти еретические разговоры.
- А зачем тогда спрашивал? - Удивилась девушка и завозилась, устраиваясь поудобнее. - Если думаешь, что твоему богу нужны твои страдания на пустом месте - так и скажи, я в эти дела не лезу. Жаль, конечно, с тобой за компанию помирать, но что делать. Пусть это тоже будет частью твоих страданий. Эх... Что люди знают о бесконечности? Я помню храм богини любви - они всегда богини и никогда бог - в городе высокой башни. Как горяч был алтарь, когда меня узнали на улице, как впивалась в кожу резьба. Как тяжело рождаться из своей головы в чужие и особенно из чужих в свою. Волосы от этого растут внутрь. Везде, брр. Вы когда-нибудь чувствовали, что волосы растут внутрь и одновременно хочется чихать? Хочется - а нельзя.
- Не хочешь умирать - так черти сама, а спрашивал я на случай, если найдётся какой-нибудь не еретически-сатанистский выход, который погубит мою душу. - Болтливость девки начинала надоедать, так что Уилл просто замолчал, топая дальше. Если, чтобы выбраться, раскаяться нужно было им обоим - то таща юродивую еретичку на спине он терял всякие шансы.
- Но если ты хочешь спасти душу, то зачем идешь? Нужно сесть и отрешиться. Мой сын для этого на крест залез, чтобы его распяли, - деваха грустно вздохнула, - но ему быстро надоело и он сказал: "Мать, повиси за меня!"
- Слушай, мать. - Уилл ущипнул Алису за ляжку в том месте, где не было царапин. - Мало того, что демоны тебя не прикончили, имея возможность, так ты ещё и несёшь такую отъявленную хрень, что, я при всём желании не придумал бы. Помолчи, пока моя же религия не дала мне право оставить тебя за ближайшим камнем, может даже хорошенько отоспаренную. Я иду, потому что у меня был выбор - стоять или идти, и я пошел. И я буду идти, пока не упаду или не доберусь до этих треклятых гор. И я не стану чертить пентаграмм или молить о чём-то демонов. Видит Бог, следующего летучего гада я ещё и попытаюсь оседлать.
Уилл зашагал быстрее. Как же его всё задрало - везло этой дуре, что она была бабой, потому что небабу он давно бы уже придушил.
- Мать?.. Ой, прости, Иисусик, не признала! - девушка восторженно пискнула и заёрзала у него на спине активнее. - Слушай, а интересную религию ты придумал! И то позволяет, и это. Не зря же висел, а говорил - скучно, скучно, папе не верил. А ведь все знают: когда скучно - лучшие вещи и придумываются. Но как скажешь. Если, наконец, решил спариться, то давай. Вон и камень подходящий, плоский. Только попью ещё. Для кожи полезно. А как спариваться - там и помолчу, потому что сам знаешь, дыхания не остаётся, если, конечно, спариватель правильный. Или ты - не оно?.. Усох?..
Её рука, всё ещё прохладная от воды, скользнула ниже.
Уилл отпустил девушку, позволив той плюхнуться на песок. Это было выше его сил и за пределами любого терпения. Всё ещё вспоминалась неспасенная Эмма, но никогда больше не увидеть ни мать, ни родной дом из-за этой сумасшедшей идиотки? Непонятно было, как юродивая вообще доросла до такого возраста, но ни в одном месте, где он побывал она бы не протянула и дня, и погубила бы ещё и Уилла. Видимо, спасти можно было всё-таки не каждого, и да простит его Господь, если это была очередная ошибка. Уилл молча зашагал дальше.
- Вот один в один как отец, - донеслось в спину, но тут же ксенозоид осёкся и поправился. - Но ведь это я - отец. И сын. И дочь тоже. И мать. Тьфу, без спаривания и не разберёшься. Короче, вот один в один как я.

Весь следующий путь смешался в одну желто-белесую картину. Уилл делал шаг за шагом, прислушиваясь к собственному телу и пытаясь понять, насколько ещё его хватит. Была обдумана возможность оседлания заветного черта, который никак не хотел появиться на горизонте. На большой высоте нужно было быть особенно осторожным, даже если бы до этого получилось оторвать твари руки, а в качестве узды пришлось бы использовать оставшуюся штанину. О сумасшедшей Уилл особенно больше не вспоминал.
Сил тем временем оставалось всё меньше, ноги проваливались в песок, а горло пылало. В такое время, наверное, стоило подумать о прожитой жизни, но в голову вместо этого лезла только глупая песенка Ворона, и то, что Фицалан говорил о невесте. Шел он удивительно долго, не уставая удивляться собственной живучести, и всё-таки на очередном камне Уилл споткнулся и упал на колени. Голубая полоса неба и желтая - пустыне размылись, свет стал глуше. Уилл упал лицом в песок даже не пытаясь подставить руки, а рядрм воткнулся в землю черный двузубец.
Страшнее всего было от идеи, что демоны могут появиться, и начать раздирать его до того, как он умрёт, а сил не будет даже на пару ударов. Представилось, как мать выгоняют из их дома, и как несчастная старушка кутается в рванье на улице. Несправедливая судьба для такой трудолюбивой женщины. С другой стороны в такой момент Уилл остался совсем один, настолько один, что внутренний монолог терялся, не зная за что зацепиться. Захотелось побыстрее впасть в небытие, чтобы не чувствовать боли в горле, жара от солнца и того, как по крови расползается зараза. А сдругой стороны было страшно - так, что если бы смерть была бездной в которую было нужно шагнуть, он бы ещё оттянул время.
Через несколько минут Уилл со вздохом попробовал подняться на локтях. Да не мог он тут сдохнуть, трахайся оно всё кругом! И какого хрена Ворон выбрался, не могло быть чтобы этот гад был таким уж праведником. Но Уилл только хрипнул, чувствуя, как его не слушаются руки и снова упав, проваливаясь в темноту.

Очнулся Уилл от того, что ему на затылок лили какую-то дрянь отдающую застоялой морской водой. Рядом пыхдело что-то большое и резко пахнущее ванилью. Уилл застонал, приподнимаясь и ища взшлядом вилы - те оказались в пасти стоящего над ним огромного белого быка, моча которого и текала по затылку Уилла. Железо скрипело и хрустело. Уилл выругался, выползая из под туши. Было так хреново, что не хотелось даже спать.
- Трахнутый рот этой пустыни. Ты кто такой?
Бык не отвечал и невозмутимо дожевывал вилы.
Уилл взлохнул, секунду оценивая высоту животного, и прыгнул, пытаясь взобраться на быка. Это, конечно, был не летучий демон, но необходимость добраться до гор и лилий никуда не пропала, а намного хуже от одного падения ему бы не стало. Увидев возню Уилла, бык невозмутимо отошел всторону, так что в самый момент прыжка цель сдвинулась и ослабший Уилл больно плюхнулся на песок. По крайней мере животное не пыталось его затоптать или поднять на рога - ничего из этого пережить бы не получилось. Он поднялся, поправляя на голове штанину, и снова подошел к животному.
Увидев возню Уилла, бык невозмутимо отошел всторону, так что в самый момент прыжка цель сдвинулась и ослабший Уилл больно плюхнулся на песок. По крайней мере животное не пыталось его затоптать или поднять на рога - ничего из этого пережить бы не получилось. Он поднялся, поправляя на голове штанину, и снова подошел к животному. В этот раз запрыгнуть полвчилось, но бык тут же улёгся на песок принявшись жевать камень. Уилл попробовал ударить нерадивого скакуно внутренними сторонами ступней, но тот только удивленно взглянул на него и продолжил есть. Уилл измучанно вздохнул, оценивая в ту ли сторону повёрнуто животное и решив, что в ту, из-зо всех сил укусил быка.
Бык недовольно фыркнул, повернулся к Уиллу и выплюнул ему в лицо кучу мух, но всё-таки поднялся. На вкус скотина была как дерьмо с ванилью, и вряд ли оказалось бы особо съедобным. В ответ на дальнейшие тычки, пинки, и удары, зараза только блаженно жмурилась, обдавая Уилла стайками мерзких кусачих комаров.
Он ещё раз попробовал укусить быка, и тот наконец-то пошел, но ко всем проклятиям Уилла, назад. Пришлось пытаться встать на ноги, чтобы дотянуться до рогов. Уилл дёрнулся, но не поднялся ни на дюйм - он прилип к спине скотины.
Как Уилл не пытался отклеиться, чтобы хотя бы слезть - ничего не получалось, а скотина всё шла себе задом наперед.
- Ты можешь идти вперед?! Вперед, коровья твоя голова! - Уилл попробовал ещё раз укусить тварь. Хотелось уже хотя бы слезть и снова полежать на песке в тени гиганта. А треклятое солнце всё никак не хотело заходить.
Бык ехал дальше и через пару минут проехал мимо оставленной Лилибет. Лишившийся за это время одной ноги ксенозоид лежала в странной, хлюпенькой кушетке, под круглым радужным навесом выполненным из костей и крашеной кожи. Смотрела девушка на огромный, высыпанный солью на песке силуэт лошади, одета была в несколько почти ничего не скрывающих ниток.
- Пришла в себя, Хизер? - голосом синьора заботливо произнесла ксенозоид, громко икнула и стыдливо прикрыла рот прозрачным узким кубком, в котором плесалась ярко-голубая жидкость. - Ой, мур. А я не говорила, что меня зовут и Ричард тоже? Родила себя в шестнадцатом веке. Отличный муж получился! Или жена? Хи, не помню!
Уилл схватился руками за голову, всё ещё не в силах отклеиться от белой шкуры.
- Что за пиздец?! Я что, ебанулся?
После слов сумасшедшей белый бык повернуся и поцеловал напрасно пытавшегося отпрянуть Уилла. Дыхание животного на удивление отдавало не дерьмом и даже не ванилью, а шалфеем, прямо как у Фицалана в храме.
- А со мной спариваться не захотел, - посетовала ксенозоид, томно потягиваясь. - Мужики, собаки лесные... С кем-то уже ебанулся - и счастлив.
А бык всё шел назад, так что вскоре исчез и силуэт ксенозоида. Уилл за это время лишился всякой надежды что-то понять - не стал даже отвечать сумасшедшей или требовать, чтобы она помогла ему отцепиться. Просто молча уставился в затылок сволочной скотины. Это был беспроглядный пиздец, которого не должно было быть даже в аду. Всё это ничего не означало и ни к чему не вело. Вскоре бык остановился на том самом месте, куда в самом начале выкинуло Уилла и Ворона. Всё напрасно, каждый шаг, что он сделал был напрасным мучением и тратой сил. Который, в общем-то, тоже были ни к чему. Уилл выругался, снова пытаясь отлепиться от твари. И готовясь или пойти в другую сторону или докопаться до влаги прямо в том месте, где осталась сделанная им труба.
Ничего не вышло и он опять укусил быка. Раз не получалось дойти до одной стороны чаши - можно было добраться до другой. Но бык на этот раз пошел вперед, а Уилл просто повис, устав кусаться и ругаться благим матом. Когда он уже должен был умереть?
- А ведь такую замечательную одежду будут запрещать, - пожаловалась девушка, оттянула один из треугольничков и помахала ладошкой, загоняя под него воздух. - Можете в такое поверить? Невероятные идиоты. Но хорошо, чёрт подери! Солнце, выпивка, море... а. Моря нету. Хотя - пустыня это ведь тоже море, просто из песка? А вы, получается, на корабле. Хороший кораблик, красивый, с не усохшим, э, килем. Не то, что у некоторых импотентов.
- В гробу я видел этот кораблик, это море и тебя. А до импотенции мне ещё далеко, если хочешь могу доказать.
Эту безумную заразу стоило поиметь ещё, когда он её оставлял. Уилл снова взглянул на ненавистного была, представляя, как было бы приятно вскрыть тому горло.

- В гробу? Это когда же? - Девушка задумчиво нахмурилась, покачивая кубок, в котором плавали красивые круглые льдинки. - Когда папа убил меня в первый раз? Или во второй? Или когда я... ай, в любом случае, извращенец. Подглядывать за мёртвыми ксенозоидами, вот придумал тоже. Знает же, хоть и человек, что нас всегда голыми в гроб кладут. И знаю я вас, мужиков. Как на быке яйца печь, так всё обещаете, а как слезете - только вас и видели.
Соляная лошадь, проплывавшая в поле зрения Уилла, согласно мотнула головой и фыркнула, взбив фонтанчик песка. А ксенозоид обиженно продолжала, загибая пальцы.
- Спариваться уже отказался - дважды. Пентаграмму чертить отказался. А потом вообще взял и кинул. На смерть, между прочим, - подчёркивая слова, она махнула кубком. - И кинул ради чего? Чтобы спариваться с летающим демоном, да ещё в такой позе. А по дороге ещё быка себе нашёл, да ещё с таким хозяйством. Всё с тобой понятно! Фу!
- Ну, и хрен с тобой - только не ной тогда, раз сама передумала. - Уилл ещё раз дернулся, но не сдвинулся ни на дюйм. - Мне-то уже вообще всё равно. Странно, что я ещё не помер. Может, у тебя найдется нож или ещё чего, чтобы я отхреначил себя от быка, а вернее - быка от себя?
Вот он дурак, девку ж, очевидно, нужно было оставить с чертями - те то уж накидали бы ей кильев и сзади, и спереди. Уилл недовольно посмотрел на прилипшие ноги.
- Это ты помощи так просишь? - задумчиво уточнила девушка, разглядывая его.
Уилл ещё раз сильно дернулся, попробовал руками оторвать ногу от быка. Никакого видимого результата не последовало, и он скрестил руки на груди.
- Да. - Неизвестно, просили ли ксенозоиды в награду что-то, что у него было, но о чем он не знал или золотые гривны, но сильно лучше от того, что он слез бы с быка не стало, так что Уилл был готов максимум трахнуть дуру, ещё может быть выпить жижу из бокала.
- А говорил, что хочешь страдать и умереть христианином, - все также задумчиво протянула ксенозоид, - неужто передумал?
- Нифига ты не понимаешь в христианской морали. Но если упрощать - хочу страдать не на быке, а лучше вообще выбраться. У меня работа, между прочим, и нервная мать. - Уилл устал отрывать свою задницу от белой шкуры, и попытался устроиться поудобнее.
Ксенозоид кивнула, явно соглашаясь, что да, уж она-то нервная. Потянулась так, что грудь выпала из треугольничков. Хмыкнула.
- Укуси его за задницу, - посоветовала она.
Уилл посмотрел на грудь, потом попытался взглянуть на задницу быка, но едва смог вывернуться.
- Доставал бы - уже укусил бы.
- А ты выгнись дугой, - невозмутимо просветила ксенозоид, - и хряпни, куда дотянешься.
Уилл почесал нос.
- Херня получается какая-то, а не укус, но разницы всё равно нет.
Он выгнулся, цитируя летучих демонов и попробовал укусить быка.
После первой же попытки огромная скотина рванула так, что Уилл ударился затылком, а в ушах засвистело. В лицо полетели камни и песок, несколько особо крупных булыжников больно ударили по груди. Он развернулся, взглянув на улыбающуюся и одобрительно кивающую Алису, и выругался. Ксенозоид исчез из виду за несколько секунд, а бык пронёсся через то место, где Уилл потерял сознание. Мало какая лошадь выдала бы такую скорость, и скорость даже доставила бы удовольствия, если бы не попадающий в рот песок и не отбивающие остатки печени камни. Через пол часа безумного галопа, Уилл задумался о том, что было бы хуже - вечность разговаривать с сумасшедшей или вечность нестись на быке черт знает куда. Ни один вариант не вызывал приступа радости и даже лёгкого оптимизма.
Через минут сорок сквозь летящую в лицо пыль проступило что-то странное, а бык замедлился, а потом и вовсе остановился.
Темные воды глубокой реки хранили мрачное спокойствие. Они еле двигались, словно боялись испачкаться, брезгливо соприкасаясь с грязным песком дикого пляжа. Текли жирно, лениво, сонно, облизывая скорлупу засохших орехов, валявшихся на берегу. Над водой выгнулись стволы облезших деревьев. Белеющие во тьме тушки мертвых рыб, перевернутых кверху брюхом, смешивались с отвратительной бурой пеной, собравшейся на поверхности воды. Душное пространство онемело: не было слышно даже противного писка комаров. Река была мертва, как и все живое.
Опрокинутая серебряная чаша, облепленная мокрым песком, зарывшаяся в тину у берега, не нарушала мертвого спокойствия. Должно быть, её отчеканили уже очень давно, во времена владык, чьи призрачные царства забылись, превратившись в пыль. Сцены, выбитые на стенках чаши, изображали толпу людей, склонившихся перед солнцем. Три вертикальные линии, второпях нацарапанные на дне, выглядели как удар когтей дикого зверя. И рядом с чашей, на трепещущем крыльями и тельцами бабочек ковре сидел юноша лет семнадцати. Крепкий и плечистый, как деревенский кузнец. Понурившись, он глядел на чашу.
Уилл ещё раз попытался отодрать себя от быка, и когда в который раз убедился, что ничего не выйдет, встретился с грустным взгядом незнакомца.
- Здравствуйте, не подскажете, где тут выход из ада? - Кровавая река не выглядела преодолимой преградой для скотины, да и сам Уилл не спешил захлебываться кровью. После абсурдного карнавала ксенозоида, окружающая картина навевала грусть и серьезность, что он даже обратился к новому обитателю ада на вы.
- Из откуда? - удивился юноша, оглядываясь.
- Отсюда. - Терпеливо повторил Уилл, повернув голову и пытаясь получше рассмотреть чашу. Кажется, с этим тоже мало чего можно было добиться.
- Отсюда или из ада?

Парень повел немаленькими плечами, откидываясь на мокрый от крови песок.
- Отсюда - просто. Уезжайте. Из ада, где бы он ни был... Леди Алетта читала, что где-то в аду есть ворота. Итальяшки какого-то книгу, знаешь? Завлекательная. Пишут же люди!... Словно сам там побывал.
- Со мной с самого утра такой пиздец творится, что хватило бы минимум на две дополнительные главы для Божественной комедии. - Уилл пропитался неожиданной солидарностью к итальянскому писателю. - И в какую сторону езжать, и кто такая эта леди Аллет?
- Не знаю... не помню, - нахмурился парень. - Да и какая разница?
- Да никакой. - Пожал плечами Уилл. - Просто у меня невесту так же зовут.
- Ну если никакой разницы, то едь в любую сторону. Лес - большой.
Парень тоже пожал плечами.
- Нет, в какую сторону ехать имеет значение. Конечно, если выход не в любой стороне. Мне нужно к выходу. И что это за чаша, местный грааль?
Уилл ещё раз попытался отодрать ногу от быка. Невеста. Встретишься тут с невестой, когда то демоны вилами в задницу тычут, то бык на голову ссыт.
- А бес её знает, - хмыкнул юноша. - Не знаю. Не помню. Почему ты вообще решил, что тут ад?
- Потому что тут неописуемо хреново, демоны летают, и... - Уилл указал рукой. - Река вот красная. - Эх, если бы эта гадкая река оказалась наполнена ни кровью, а прохладной водой
- Я, конечно, не помню точно. Но ты будто Англию-матушку описал. Разве что ангел был... Да и тот исчез.
В кровавую реку полетел камешек.
- Какой ангел, где был? - Уилл рассмотрел реку, ища, чем бы отодрать себя от быка. От ангела ему, конечно, тоже было бы мало пользу, тем более, откуда там было взять ангелу? А вот на ад Англия была совсем не похожа, по крайней мере отдельные её части не сосенствующие с Саутендом. Например его дом, где сейчас можно было бы развалиться на стуле и выпить прохладного матушкиного отвара. В Англии по крайней мере иногда был выбор - делать ли место вокруг себя похожим на ад или нет, а тут всё просто напросто этим самым адом и было.
- Самый красивый ангел на свете, - вздохнул парень, - с терпкими и прохладными губами.
- Хм. Хочешь губ? Тогда ступай пару миль в ту сторону. - Уилл мотнул головой назад. - Там тебе будут и губы и прочие ксенозоидские прелести. Может ты тогда хотя бы знаешь, как мне слезть с быка? - Наверное, стоило укусить скотину надеясь, что она всё-таки переберется через реку. Животным он всё равно не управлял - так что не помог бы не брод, ни мост, ни объезд.
- Я хочу ангела, - упрямо мотнул головой юноша, отмахиваясь от комара, вылетевшего из ноздри быка. - И я кузнец, а не погонщик быков. Надо - так слезай.
Уилл ещё раз дернулся.
- Не могу. И что же ты куёшь, кузнец? Я бы сейчас не отказался бы от оружия. - Если бы бык не захотел бы переплывать реку делать было бы совсем нечего. - А ангелы они, вроде бы, бесполы. Если ты имел в виду настоящего ангела.
- Богохульник, прости Христос, - вздохнул парень. - Настоящей, господней любви не нужен пол. И даже потолок, да и стены от неё так сносит, что храни святой Георгий. Да и где мне тебе оружие сковать, ты разве видишь кузню в этом лесу?
Уилл хмыкнул.
- Не помню, чтобы упоминая настоящую господню любовь, говорили о губах. Но я не богохулен, я истинный христианин, истиннее, чтоб это всё, некуда. - Он устало вздохнул. - Ну да дело твоё. Может, у тебя что из оружия с собой есть? И с чего ты решил, что мы в лесу? Это пустыня, кажется, самая пустынчатая и хреновая на свете.
- Истинный христианин не будет похваляться, потому что это грех гордыни. Так священник говорит, - просветил его парень, - а с чего ты решил, что это адская пустыня?
- Тут песок, жарко и воды нет. - Уилл выгнулся, снова пытаясь укусить быка. Значит, нужно было ехать дальше пока он не нашел бы выход, или хотя бы не смог слезть со скотины.
Бык рванул, плюхнувшись в густую кровь, и через пару секунд оказался на другом берегу, с всё так же сидящим на спине Уиллом, который теперь был измазан не только демонским дерьмом, но и гнилой кровью. Гниль лезла в рот, уши и нос так что его чуть не стошнило. Горло не переставало гореть ни на секунду, а в глазах уже темнело. На другом береге оказалась та же пустыня, а в ней...
Уилл вздохнул, отплевываясь. Всё тот же ксенозоид, только теперь без обоих ног, и в другой одежде, тоже странной. В руках девушка держала костяной лук и копье. Уилл попытался вытереть руки о спину быка, но шерсть тоже была безнадежно испачкана. Жажда превращалась уже просто в невыносимую муку.
- Знаешь, это ведь я научила людей жарить и варить еду, - задумчиво просветила ксенозоид, помахивая копьем с нанизанным кусочком розового мяса. - Огонёк тут, огонёк там, и все уже слюной исходят, а папа меня за это убил. Говорил, пусть дальше сырое жрут, полезнее, но я-то знаю, что он просто завидовал, что не сам додумался, морда толстая. Чертовы взрослые. Командуют только потому, что ростом выше, а я разве виновата, что не расту больше? Ну, не считая сисек, конечно. И бёдра пришлось чуть расставить, потому что поди роди такую кучу всего!
- Сколько мне нужно ещё проехать, чтобы ты исчезла полностью?
- Куда и зачем? - удивилась девушка, явно сбитая с толку. Потом просияла и указала на обрубки бёдер. - А-а, ты про это! Не обращай внимания, я потом просто рожу себя заново.
Уилл ещё раз попытался оторваться от быка - животное нагревалось, и то, на чем он сидел, уже больше походило на сковороду, чем на спину. Ничего не вышло, так что Уилл вздохнул, выгибаясь.
- Ну, рожай, кто ж тебе помешает.
И укусил быка.
Всё снова затряслось, а в глаза полетели песок и камни. Скотина громко ревел, испуская отвратных комаров. К этому моменту тварь адски раскалилась, и Уилл раз за разом пытался отцепиться, хоть и знал, что всё равно не получится. Горло так пересохло, что уже просто не получалось ругаться вслух. Вскоре впереди показались огромные ворота, с каменными гаргульями и лицами, чем-то напоминающие портал очень тёмного храма. Над воротами виднелась написанная задом на перед латинская надпись. Которая говорила об отчаянии входящих.
Уилл ещё раз с силой попытался оторваться, но не смог. Отчаянье было подходящим словом. Он извернулся, ещё раз кусая треклятую тварь. Господи, почему он не мог просто умереть, ну хотя бы разбившись об эти самые ворота вместе с быком?!
Тварь только переступила копытами, начиная жевать камни. Уилл зло саданул кулаком по боку быка и потянулся, чтобы укусить того ещё раз. У него закончилось всякое терпение и остатки сил, и в гробу он видел советующего не открывать флягу Ворона, и всю их чёртову братию. Горы с лилиями были не просто далеки, а недосягаемы. И выхода там не было. И эти ворота. Уилл не на секунду не поверил, что эти гадские ворота его куда-нибудь выведут.
Бык наконец сдвинулся, отходя назад. Уилл было побоялся, что тварь снова поедет назад, но животное остановилось, и рвануло в сторону ворот. В ушах засвистел ветер, и захотелось поверить, что сейчас его либо убьет, либо выкинет прямо домой. Бык неожиданно резко затормозил, не доехав до ворот полу ярда, и Уилла выкинуло вперед, отдирая куски кожи с ног. Он хрипло заорал, пролетая через портал.

Его выкинуло неподалеку от того места, где они попали в пустыню с Вороном. Уилл закатался по песку, хрипя от боли.
- Трахал рот того, кто это придумал, и мать его, и сестру, и из окна их всех выбрасывал, и головы им камнями разбивал. И отца его заставлял на это всё смотреть и в рот ему ссал. Сука.
Соляная лошадь теперь была вписана в огромную зубастую рыбу. Уилл приподнял голову, и увидел, катающегося на ослике ксенозоида. Лицо у теперь не только безногой, но и однорукой дуры было воодушевленным и счастливым. Девка обмахивалась веером и постанывала от удовольствия. А за её спиной, вдалеке, поднимались призрачные макушки тёмных деревьев. Доходил лёгкий запах влажной гнили.
При виде Уилла ксенозоид потянула носом воздух и просияла.
- Вот знала, что людям жареное приятнее! И, вижу, тоже решил начать с ног, по моему примеру, мур! Но берегись, к аутофагии легко привыкнуть, уж я-то знаю. Сколько раз доводилось себя поедом есть, потому что жизнь - она такая порой гадкая. Вот сидишь в теле, сидишь, а потом каааак надоест! И что делать...
- Иди нахер. - Уилл сел, дрожа от гнева и боли. Видел Бог, он этого не хотел, но сил больше не было. В гробу он видел всё на свете. Никогда ему ещё не было так хреново, и одна мысль, что это могло продолжаться вечно, сводила с ума. Уилл так больше не мог. Нужно было что-то делать, или чертить сраную пентаграмму, или... Он хрипнул, прочищая горло.
- Эй, Сатана, хочешь заключить сделку?
- Сатана?! Где? - ксенозоид выпрямилась на спине ослика, потом, раздражённо хмыкнув, подняла себя за волосы в воздух и огляделась. Стало видно, что из спины животного растёт толстый блестящий член в блестящей от влаги серой шерсти. - Нету, врёшь ты всё. А так давно не виделись... вот все вы мужики такие! Ай...
Отпустив волосы, она рухнула на песок возле рыбьего плавника.
- Ой... неудобно-то как...
- Не с тобой, блядота тупая, говорю. - Огрызнулся Уилл. Лес начинал угрожающе надвигаться, потихоньку прорастал под ногами. Он ещё раз прочистил горло и прохрипел в пространство.
- Люцифер, я хочу поговорить с тобой, и предложить сделку.
"Выходи давай, рогатая башка".
- А мамы учат маленьких ксенозоидов, что не стоит общаться с мужчинами, готовыми заключить сделку с Люцифером, - задумчиво протянула тупая блядота и вздохнула. - Но это так увлекательно. А как у людей принято его призывать? Будешь рисовать? Танцевать? Я ещё что-то помню про бубны, но для них нужна кожа... хотя ты уже начал её с себя сдирать. Для этого как раз?
Еще раз вздохнув, она сунула руку между обрубков бёдер, запустила глубже и, поморщившись, с силой потянула. Воздух пошёл рябью, и спустя миг на песке в окружении призрачных макушек деревьев стояла целая Алиса, только чуть моложе и с сиреневыми волосами.
- А маленьких христиан не учат не заключать сделок?
Уилл выдохнул.
- Учат, но только это совсем не помогает. Простите, что не признал - маленьких христиан учат совсем другому облику владыки ада. - Таким, главного демона он никогда себе не представлял - конечно, ад не был обязан соответствовать представлению христиан и тем более его личным придумкам. И всё-таки, куда он лез? А с другой стороны, что могло быть хуже, и чего ещё можно было бояться?
- А, теперь оно извиняется, - Алиса отряхнула песок с груди и взглянула на него, хмурясь. - С осла практически снял. Ладно-ладно. Значит, говоришь, сделка. Ну, чудно, чудно, почти как тогда, с Сириусом. И какую же сделку ты хочешь, блядота тупая?
Уилл никогда бы не подумал, что в жизни ему доведется называть Люцифера тупой блядотой. Интересно, за это полагалось какое-нибудь звание или награда? Может быть, замок в Палестине. Хоть безумные боль, жажда и голод, не отстающие от него много часов и притупили страх, Уилл всё равно боялся сказать хоть что-нибудь лишнее.
- Мне нужно отсюда выбраться, но ни душой, ни верой я жертвовать не хочу. В библиотеке Бермондсийского монастыря была интересная рукопись о монахах, не отлученных от церкви, но возвращающих сбежавших из ада. Что насчет тринадцати беглецов в обмен на моё возвращение в Саутенд?
Он не знал, были ли эти записи правдой, или чем-то хотя бы к ней близким, но на такое он бы ещё согластлся.
- Тринадцать лет возвращать беглые души к местам мучений - мало, сын вишенки, - укоризненно покачала головой Алиса, в голосе которой отчетливо послышались мягкие, бархатистые нотки другого... демона, а одежда сменилась на черный, бархатный, шитый итальянским кружевом оверкот, вкупе с черными же мужскими штанами.
- Я имел в виду тринадцать душ, но если говорить о годах - то даже год много. Всё-таки, труд тяжелый, да и собирать души можно по-разному.
Тон нового демона заставлял вздрогнуть - если Люцифера было просто страшно, то этот, казалось, был не против посадить его на осла. Значит, Гарольд Брайнс всё-таки был оккультистом, да ещё и содомитом каким-то.
- На осла? - задумчиво протянул демон. - Нет, не интересно. Но, право, даже любопытно, мой медовый малыш, год - это много? В сравнении с теми столетиями, что ты проведешь здесь до второго пришествия? Впрочем, любя твоего батюшку, соглашусь на двенадцать лет.
Стоило ожидать, что демон умел читать мысли. Хм, за сотню лет Уилл, пожалуй, вытащил бы из Алисы кого-нибудь, кто выпустил бы его просто за флягу, но торчать сотню лет в сволочной пустыне Уилл не собирался.
- Три года, и я не против, если будете и дальше делать с этим "батюшкой" то, что делаете. Всё-таки я комиссар и часто езжу по самым гадским местам в Англии, где как раз и место этим самым бегляцам - католическим монастырям.
Алиса тихо рассмеялась, все отчетливее грубея голосом, приобретая в нем мужские оттенки.
- Ну что же, пирожок, спасибо за любезное позволение. Как мы раньше без него жили - и не знаю... Десять лет, к ним - фляга, что у тебя за набедренной повязкой.
Уилл взял флягу, как следует её потрусив.
- Знаете, вы так старательно не обращали на неё внимания, что мне кажется там что-то поценнее двух лет. Да и михаилит, исчезая потрудился сказать, чтобы я её не откупоривал. Четыре года и фляга.
Позволение? Плевал он на этого батюшку.
- А зря. Плевать на отца - грех, лишний ловцу душ, которому семь лет работать.
Алиса легко повела плечами, улыбаясь, и изящно уселась на камень.
- А фляга - приятный сувенир от хорошего друга, сахарок. Итак, семь лет, фляга и атам твоего папеньки, очень уважаемого человека.
Уилл бы с радостью не видел морды этого уважаемого человека ещё сотню лет, но на атам он был не согласен. Сатанинская муть - связь с которой комиссару была не к чему. Не хватало ещё слухов, что в ведомстве Кромвеля полно оккультистов. Он мог возвращать души не влипая в демонопоклонническую грязь, а вот чтобы найти атам, нужно было в неё нырнуть.
- Подарками друзей нужно дорожить - шесть лет и фляга. В замен на моё целое и здоровое возвращение в Саутенд-он-Си. В приличной одежде в тот самый день, в который я сюда провалился.
- Шесть лет, значит, и фляга. Ты путаешь нас с другой конторой, наглая косточка от вишенки, - демон хмыкнул, закидывая ногу на ногу, - но по рукам. Вот только тот же день - это как река, в него дважды не войдешь. Сатанинская муть, не обессудь, мой святой христианин.
Алиса тряхнула кудрями, отскочив в сторону и оставив темноволосого, стройного мужчину, с полными чувственными губами и чистым смуглым лицом. В ушах у него качались серьги с тяжелыми жемчужинами.
- Итак, Уилфред Харпер, баронет Хорли, ты согласился отдать флягу и свободу в обмен на выход из этого Ада. Став этим договором ловцом беглых душ сроком на шесть лет, ты обязуешься изловить беглеца, на которого укажет Ars Goetia в течении пяти дней, но не позднее ближайшей субботы. Я, лорд Саргатанс, генерал адских легионов, этот договор принял.
В руках демона появилась чаша. Человеческий череп был окован серебром, и в него-то дьявол нацедил крови из своего запястья, ласково улыбаясь Алисе.
- Твой черед, ловец, - протянул он этот страшный кубок Уиллу, - излей свою кровь сюда и выпей. Тем самым договор наш будет законен даже в глазах Света.
Уилл подошел и взял кубок. У него был выбор - навечно остаться в аду или шесть лет ловить души, отдав беспечно подаренную Фламбергом флягу. И Уиллу хватило одного дня, чтобы понять, что никто за ним не пойдёт, и с неба не слетит ангел справедливости. Ничего не изменится, пока он сам всё не изменит.
Уилл вспорол руку о край чаши, уже почти не чувствуя вспышки боли в общем потоке, и позволил каплям крови смешаться. На вкус кровь Саргатанаса была как хорошее виноградное вино, прокатившееся по высохшему горлу волной райской прохлады. Уилл ощутил что-то странное, какое-то изменение в себе. А может тело просто реагировало так на несколько долгожданных глотков.
- Это череп русского князя Святослава, - грустно сообщил демон, пригубливая вино тоже, - он был знатный видок, да вот беда - замучен ханом Курей. Ну что же, ловец... Иди!
В этот момент всё померкло и Уилл провалился в темноту.

26 марта 1535 г. Саутенд-он-Си. Полдень.

Уилл моргнул несколько раз. Он сидел во дворе саутендской обители. Внутренний монолог как будто споткнулся о порожек, переходя из одного мира в другой, а в голове ещё из пустыни пронеслись мысли: почему именно Святослава и как искать эти самые души?
Уилл замотал головой - Ворона рядом не было, фляги тоже. Не было вообще ни одной из его вещей. Значит, перевертыш мог не выбраться.
Уилл поднялся на ноги. Главное, что он был жив и находился в Англии, остальное должно было сложиться. В первую очередь нужно было попробовать вытащить Ворона, а для этого стоило найти Шафрана или Нефрита. В том, чтобы рассказывать михаилитам, что из-за него погиб один из них не было ничего приятного, но без этого вытащить перевёртыша точно бы не вышло.
Уилл осмотрел двор. Было совершенно нечего на себя накинуть, а он так и остался в одной повязке, весь в ноющих ранах и с хрипящим горлом. У демонов было особое представление о здоровье и приличном виде.
Он вдохнул полной грудью прохладный весенний воздух, который бывал только после дня дождей. Письмо матери, невеста, торговец мёдом, извинения, поляки, но сначала - Ворон. Сила весело била по венам, как будто никогда не было пустынного истощения. Уилл ощутил "маленьких чертиков в крови", остановил кровотечение на ногах, и притупил боль. Снова ощутить контроль было приятно, как сесть в любимое кресло после долгого отсутствия. Очистить кровь было труднее, но через пару мгновений дело пошло быстрее. Он отошел в часть двора, где не было трупов, и в почву не впиталась гнилая кровь, сел, ударив по земле пальцем, от чего та расступилась, образовав лужицу. Уилл начал сцеживать туда воду из влажной почвы, чувствуя, как очищается кровь. Следов михаилита во дворе не было - он бы точно почувствовал их на влажной земле. Не было их их собственных следов - так что прошел, как минимум день. Куба или книги, от которых можно было бы начать поиски, тоже не чувствовалось.
Вода набралась, и Уилл склонился, сделал несколько жадных глотков. Сначала поток просто обжег горло, но потом пришло спокойствие и усталость. Он почувствовал себя развалившимся, как будто прожил полжизни за один день. Напившись, Уилл расширил лужу, превращая её в маленькую бадью. Нужно было отмыть от себя демонское дерьмо и гнилую кровь, пока он ещё раз не заразился чем-то. Стоило оставаться начеку - хоть Ворон и зачистил двор, какая-нибудь падла ещё могла вылезти и наброситься сзади.
Может быть, стоило просто немного подождать михаилита и через какие-нибудь пол часа тот бы вылетел из какого-нибудь портала ещё более грязный и замученные, чем Уилл? А может михаилит уже выбрался ещё до дождя и теперь отдыхал где-нибудь возле госпиталя, похлестывая эль. Уилл поднялся из воды, и пошел к стоящему неподалеку гостевому домику - нужно было найти чем укрыться, перед тем, как выходить с территории обители, а в самом, ещё незачищенном здании были твари. В небольшей комнатушке оказалось только какая-то гниль и дрянь, а голод, до этого меркнувший на фоне нечеловеческой жажды, напомнил о себе. Уилл пошел к выходу из монастыря, прислушиваясь к земле. Не хотелось встречаться ни с тварями, ни с горожанами - на тварей почти не было сил, а горожан мог смутить его внешний вид. Уилл, должно быть, загорел, аки какой-нибудь богопротивный мавр.

Сделав шаг за ворота, Уилл обомлел. Первой мыслью было, что его обманули и это всё-таки был ад - пылающий, полный чертей и демонов ад, которому для шутки придали очертания набившего оскомину Саутенда. Сам цвет города изменился, всё отдавало огненной желтизной, а по земле пошли огромные трещины. Уилл разбито вздохнул, глядя на трех мелких бесят, играющих в скакалку из кишок. Двое гадов держали отрывок, а третий весело через него перескакивал.
Первой мыслью было свалить из города - слишком он от всего этого устал, и не для того выбирался из одного ада, чтобы тут же погибнуть во втором, и отправиться в третий. В гробу он хотел видеть весь этот Саутенд-он-Си, вместе с его пылающими домами и бесконечными проблемами. В небе мелькнуло что-то белое и к Уиллу спикировал белый голубь, смотрящийся теперь, как ангел на празднике у чертей. К птичьей лапке была прикреплена записка, но что важнее - с птицей можно было отправить письмо Кромвелю. Уилл развернул листочек, вчитываясь в мелкий, ровный почерк.
"Мистер Уилфред, поздравляю вас со совершением брака, который был заключен по доверенности, в присутствии сэра Рольфа де Манвиля и священника. Помните, что вы теперь - муж и глава семейства баронетов Хорли, а потому обязаны вести себя достойно. Вам предписывается незамедлительно явиться в Рочфорд, дабы вступить в свои права мужа и консумировать брак. Ричард, лорд Фицалан."
Быть того не могло, чтобы он оказался женат. И всё это теперь, когда вокруг творилось такое, а сам Уилл еле перебирал ногами. Это был ещё один повод вскочить на какого-нибудь коня и рвануть к молодой жене, вместо того, чтобы умирать в городе. То, что Фицалан не просто умудрился всё устроить, но ещё и отправил письмо - настораживало, но если невеста и правда была так недурна собой, то Уиллу следовало быть благодарным. В этот самый момент его рассуждения прервал ещё один бесёнок, умудрившийся выхватить из рук Уилла и тут же сожрать голубя. В ответ на злой взгляд зараза только издевательски выплюнула перья, за что тут же был схвачена. Уилл придушил черта, зло шипя.
- Я, гад, и не таких гадов душил. И что мне теперь делать?! Как писать?!
Черт укусил его, выскальзывая из рук и весело хохоча. В полете Уилл попытался догнать тварь добрым пинком, но той повезло увернуться и убежать, не прекращая злорадного хохота.
Ворота за его спиной сами собой захлопнулись, заставив ещё раз устало вздохнуть. Нужно было решать, что делать - убегать или всё-таки пытаться понять, что творилось. Уилл пнул ближайший камень. Как же несправедливо было, что даже заключив контракт с адом, он попадал не на свою кухню к миски похлебки, а в ещё один чертов ад, теперь даже без ксенозоидских сисек. А вообще - всё было в его руках, немного оставшихся сил, час другой осторожного прокрадывания, и Уилл Харпер мчится разбираться с угрожающими короне поляками, благоразумно, дальновидно и взвешенно отложив осмотр обители. Хорошенько набивает брюхо и заезжает по дороге к молодой жене. В общем, сплошное счастье. Он вздохнул. Нифига. Выбравшись из города, он бы не смог вытащить Ворона, да и работу свою по сути бы не сделал. Кого он пытался обмануть? Это был Кромвель, который прекрасно всё понимал. Нет, ему была нужна работа, теперь не только для кое-какого статуса и денег, а ещё и чтобы выполнять договор с демонами. Уилл сплюнул.
Найти михаилита, попросить его связаться с орденом и предложить им половину монастыря или даже всё треклятое здание в обмен за зачистку города. Всё равно оно нихрена не стоило, пока у ворот демоны играли человеческими кишками. Только было бы неплохо сначала спросить Кромвеля, и как на зло мелкая сволота сожрала такого важного голубя! В любом случае - раз он делал свою работу, и хотел вытащить Ворона - нужно было хотя бы попробовать найти хоть одного твареборца.
По дороге к госпиталю Уилл решил заглянуть в лавку с одеждой, чтобы натянуть на себя хоть что-то приличное. Всю дорогу по горящему, гудящему и дрожащему городу в голове витала мысль, что в этом ухудшении мог быть виноват именно он, когда полез к камню и книге. Тогда, наверное, шансов хоть когда-нибудь искупить свои грехи не оставалось. То, что выбрался Уилл сам подкашивало его веру - ну какая была справедливость, в том, что не прожив и восемнадцати лет, он уже был обречен на вечный ад, а многие люди погаже - нет? Хотя, может в том и была задумка Господа, чтобы отвести ему ту роль, которую он на себя взял, ведь беглецы из ада были опасны для людей, и кому-то из христиан нужно было их отлавливать.
Уилл подобрался к дверям той самой лавке, где он до этого выбирал себе одежду. Земля в городе постоянно гудела, жутко его раздражая - всё равно что в ухо залетела какая-то особо противная и живучая мушка.
В лавке было тихо и темно, стены трещали, как будто горели. Посередине комнаты прямо в полу зияла огромная трещина, в которой пылал огонь. На прилавках ещё лежала одежда, которую Уилл смутно припоминал - а вот, чего он не ожидал, и никак не помнил - так это тёмный силуэт полного мужчины. Уилл подошел поближе, осторожно огибая трещину и пытаясь разглядеть - демон это был, оживший труп или что-то ещё.
Существо наклонилось ближе, словно действительно продавец пытался получше рассмотреть покупателя - а потом прыгнуло, выставив когтистые лапы. В оранжево-алых отблесках мелькнуло лицо - точнее, морда с желтыми глазами, острыми как у летучей мыши ушами, торчавшими из спутаных волос, и, главное - с огромным ртом, из которого торчали острые иглы зубов.
- Ааа! - Уилл отпрыгнул вправо, пытаясь уклониться от жутких когтей и особенно - клыков. Тварь всё равно умудрилась зацепить его за плечо, от чего Уилл потерял равновесие, глухо плюхнувшись на спину. Тоже пошатнувшаяся зараза не растерялась и изогнула лапу так, что отвратительные крючковатые когти ещё глубже вошли в его плоть. Уилл сжал зубы, шипя и ища в набедренной повязке камень - один камешек, и он бы оторвал заразе голову. То ли выпав во время езды на быке, то ли по шутке демона, весь его боезапас пропал, а Уилл только потерял время - тварь тащила его к огненному разлому в полу. Казалось, снова пытаясь затянуть в пустыню. Он скрипнул зубами, схватив тварь за лапу, чтобы когти не дергались в ране, и попытался врезать мыше-выблядку ногой, куда получится, но промахнулся.
Пролом был всё ближе, и Уилл бы попытался ещё немного подтянуться на лапе и вырвать когти из плеча, если бы тварь не вцепилась в руку клыками. От боли свело скулы, и он ещё раз со злостью попробовал садануть заразу по морде, одновременно пытаясь запустить той в тело немного силы. Какого чёрта с ним постоянно творилась такая дрянь?! Господи, лишь бы это не была какая-нибудь нежить, и у него вышло убить её, зарастив несколько артерий в мозгу. И ни земли, ни камня, как на зло, всё не было под рукой.
Сила, как будто с щелчком ворвалась в мерзкое тело, пронесясь к мозгу твари, и отвлекшийся Уилл промахнулся ногой, попав по лапе. У заразы было три сердца! Через мгновение, когда неправильно расположенные артерии лопнули, и в мозг сволоты вылилась кровь, тварь захрипела, падая на пол и, кажется, сдыхая.
Чувство было отвратительное, но Уилл выдохнул, собираясь вытаскивать когти-крючки. Кажется, у него вышло. А ведь так можно было делать и с... Неожиданно тварь поднялась, так больно дёрнув когтями за рану, что он вскрикнул. Выблядок поднялся на задние лапы - по коже чудовища пошли серые и зеленые пятна, между зубов потекла струйка слюны. Оно ожило! Уилл попытался оттолкнуться ногами от пола, чтобы когти вышли из раны, но тварь изогнула кисть так, что он только дернулся вверх, а потом вниз, разворотив себе плечо. В глазах потемнело, а зараза потащила его по ступенькам наверх, больно ударяя задними лапами по голове и плечу.
Уилл со стоном оттолкнулся ногами от ступенек, поднял себя на руках, хватаясь за лапу твари, и разодрав плечо, сорвался с когтей. От боли хотелось выть, и он даже открыл рот, чтобы вскрикнуть, но не успел, скатываясь по ступенькам. Пропасть внизу расширилась, захватив почти весь пол. Он больно ударился у начала ступенек и тут же быстро откатился в сторону, потому что сверху на него уже прыгнула тварь. Ну сколько можно было?!
Уилл упёрся спиной о стену, не успевая встать, где-то у двери с грохотом рухнул в завывшее пламя кусок пола, а тварь проскребла когтями по доскам, оставляя полосы, извернулась и прыгнула сна него. "Трахнутые штаны, трахнутая лавка, трахнутый свет!" Кругом было одно дерево, и от отчаянья Уилл попытался запустить силу в доски, чтобы выломать их и использовать, как колья. На секунду ощутилась застывшая навеки основа чем-то напоминающая человеческое тело, но Уилл споткнулся, как неопытный ребенок, пытающийся ходить, и доски под ним лопнули, поднимая в воздух тучу щепок. Он свалился вниз, и больно ударился о раскалённую от жара землю. В боковом зрении промелькнула огромная, дышащая паром трещина, а Уилл схватил доску, уперев её об пол, и встав так, чтобы смотреть в сторону дыры - сверху уже летела тварь-нежить.
Нужно было спихнуть заразу в пламя. Уилл бы попробовал использовать земляной пол под ногами, но тогда могло не остаться сил на то, чтобы выбраться из расширяющейся ямы. Тварь с силой налетела на доску, но деревяшка, к несчастью, раскрошилась и нежить придавила Уилла к полу, не прекращая испускать слюну. До огромных щепок в боку гаду явно не было дела. Уилл зло сжал зубы, снова запуская силу в мёртвое тело и разрывая сухожилия лап и мышцы челюсти. Тварь ударила его верхней частью пасти по уху, а лапой на которой не получилось ничего разорвать больно царапнула под ребром. Задними лапами мёртвый пидор больно драл ему ноги и живот. Уилл завыл, подбирая под себя ноги и пытаясь с силой толкнуть тварь в сторону ямы. Рукой от ударил по пасти, снизу вверх, целясь в нёбо. Опять надрывисто потянулся к силе, пытаясь разодрать сухожилия и на задних лапах, чтобы гад не удержался и слетел в яму. Но опять от непривычки не получилось испортить сволочи заднии лапы, и Уилл просто оттолкнул заразу в сторону. Та отошла в угол обращая мало внимания на разодранную лапу и, явно, готовясь к продолжению банкета. Уилл воспользовался паузой, чтобы вскочить и нырнуть в стену дома. Так у него не осталось бы сил на ухо. Тварь прыгнуло следом, больно царапнув ногу, но не сумев его схватить.
Через пару мгновений Уилл тяжело дышал, опираясь о стену соседнего дома - что-то ему не верилось, что тут помогла бы пара облаток и даже целый, мать его, каравай. Он проверил кровь, и остановил кровотечение - на теле уже было мало живых мест. Если михаилиты были в городе - то странно, что орден ещё не вытаскивал своих. Уилл покрался в сторону госпиталя. По дороге нашелся мужской труп, с которого получилось снять штаны и рубаху. Процесс был не из приятных, но одежда была нужна хотя бы на случаи новых ран - их пришлось бы перематывать, потому что сил оставалось жутко мало.
Надевая рубаху, Уилл вздрогнул - по ногам и рукам пробежало какое-то странное ощущение. Он тут же попытался отбросить одежду, но та прилипла - так что ушло несколько мгновений, чтобы отобрать рубаху, а вот штаны снимать было поздно. Они вросли в плоть с каким-то жутко странным, даже возбуждающим чувством. Уиллу захотелось пнуть труп, но это было грехом, и он просто трёхстопно выругался. Пытаясь отыскать штаны он потерял все силы, пол литра крови и кожу на обоих ногах! Штаны не причиняли боли, и дай Господь, могли бы отлипнуть вне Саутенда. Уилл вздохнул, решив, что уезжать всё равно было поздно - он бы прилип ещё и к лошади.

Найти госпиталь оказалось ни хрена не простым занятием - Саутенд кишел демонами и тварями, как неделю гниющий на солнце труп лошади кишел червями и мухами. Черти мелькали в выбитых окнах, проскальзывали за углы зданий, прыгали по крышам. Несколько раз твари пробовали ухватить Уилла за ноги, но успокаивались после первого же пинка. Земля всё это время тряслась и гудела, и этот гул проникал в голову и кости. В расщелинах поднималось, а над всем этим носились твари на перепончатых крыльях. Летучие гады маневрировали, огибая коптящие небо столбы дыма, время от времени спускаясь к самой земле и снова взмывая.
Уилл уже не удивлялся, упрямо продолжая продираться сквозь Саутенд. Как бы не было обидно, нужно было признать, что он всё ещё не выбрался. Подписал контракт с демонами, получил дюжину ран, проторчал кучу времени в пустыне, но так и не выбрался.
Вряд ли госпиталь мог уцелеть даже под охраной твареборцев, поэтому он повернул в сторону тюрьмы - единственного места в городе, куда не проникала сила. Может быть, там кто-то и остался, а если нет - оставалась только передохнуть, пользуясь защитой стен, и выбираться самому.
Больше всего по дороге Уилла удивляли его собственная живучесть - никогда до этого он бы не подумал, что переживёт и пятой части всей той блядотной дряни, что с ним случилась за последние дни. Но если выбор был между тем чтобы- сбежать, снова коря себя за чужие смерти и пряча лицо при упоминании Саутенда, или попробовать сжечь к чертям книгу вместе с настоятельницу - то он выбирал второе.
Уилл заплутал среди пожарища, и раньше плохо ориентируясь в Саутенде - прошел мимо удивительно тихого домика пекаря и вышел к таверне, где лежали его вещи, и должна была оставаться Ковыль. В окнах виднелся свет свечей. На секунду захотелось вывести лошадь из конюшни и всё-таки ускакать из треклятого города, но Уилл только вздохнул, решив даже не проверять, что было внутри. Каждый дом и закоулок в Саутенде был лишним риском, а у него не оставалось сил даже на самое главное.
В общем копошении демонов и тварей взгляд Уилла привлекло женское платье - двое чертей тащили по земле бездыханную девушку. Из-под рваной, грязной тряпки виднелись маленькие, почти детские, ступни. Уилл сжал зубы, вытаскивая из стены соседнего дома камень. Демоны, везде были эти чёртовы демоны! Мало было ему выбить дурь из двоих и всадить двузубец в третьего! Уилл разломал камень надвое и со злостью пульнул его, метя в головы тварям. Бросок вышел скверным, и ни одного из гадов даже не свалило - оба демона с визгом побежали, а Уилл собравшийся было пускать им вдогонку ещё пару снарядов, и в этот раз метко, остановился. Толку от этого не было - всех демонов в городе он бы не перебил, а девушку твари уже бросили.
Он подошел, и опустился возле молодой горожанки на колено. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что спасать было уже некого. Захотелось вскочить, побежать за демонами, и догнав, придушить гадов голыми руками. Почему такое вообще могло происходить? У трупа были выедены глаза, губы и соски, платье на груди было распахнуто и по белой коже текла смешанная с грязью кровь. Было видно, что девчонку насиловали и жрали одновременно. Уилл несколько мгновений вглядывался в изуродованное лицо, на котором, несмотря на грязь, кровь и слезы ещё виднелись милые веснушки.
Никуда он не уезжал. Истреблять каждого выблядка в отдельности было бесполезно - если Уилл хотел что-то сделать нужно было искать центр дряни и душить его.Город не мог оставаться таким вечно, а значит, что-то поддерживало это состояние - и скорее всего это была именно треклятая книга. Через несколько минут ходьбы, послушался знакомый голос, и Уилл впервые за несколько часов улыбнулся.
- Харпер! Харпер! Вот кретин-то!
Шлем Ворон где-то потерял, зато обзавелся белоснежной повязкой через лоб. Тамплиерской котты тоже не было, но в руках тускло поблескивала недурная сарацинская сабля, а из-за плеча виднелась рукоять арбалета. Кольчуга и наручи были покрыты темной кровью, а сам михаилит выглядел усталым, но довольным жизнью.
Уилл вздохнул, не теряя улыбки.
- Рад тебя видеть, дуэлянт хренов. Вот скажи, Ворон, где в этом мире справедливость, когда кому-то в аду выдают тамплиерские наручи, а у кого-то сдирают последнюю кожу с задницы? Ты давно выбрался? - На иллюзию михаилит был не похож, и Уилл искренне обрадовался, тому, что всё-таки не погубил Ворона. Теперь нужно было узнать, всё что знал твареборец, и решать, что делать дальше. Конечно, если между этими занятиями ему не попытались бы выбить зубы.
- Потому что кому-то пришлось осаждать Аламут, а кто-то чем думал, то и ободрал, - нелюбезно просветил его михаилит. - Нашел место потрепаться...
Ворон подскочил, резко отдергивая Уилла от свалившейся с неба твари. Та пронеслась над самой землей, и михаилит тут же потащил его за собой по улице. Значит, относительно безопасное укрытие в городе всё-таки было.
- Хм, мечта детства? Знаешь, а я вот никогда до этого не мечтал поиметь ксенозоида. - Уилл посерьезнел, почувствовав горькость в собственном голосе. - Это всё из-за книги?
- Это всё из-за тебя.
Уилл почувствовал себя разбитым - захотелось сесть, а лучше лечь. Срать он теперь хотел на всё это, и толку от беготни не было, раз ему всё равно полагался ад, сегодня, завтра или через несколько лет. Выходило, что ещё не меньше сотни горожан, и та девчонка, и мужчина, с которого он снял штаны умерли только из-за него.
Ворон внезапно остановился, недоверчиво глядя на беса, танцующего среди зеленой травы прямо посереди улицы. Ярко-зеленый полукруг жутко и нелепо смотрелся в горящем городе, а бес - рогатый, с копытами и острым хвостом, одетый только в яркую разноцветную шапку из шерсти, с витыми бараньими рогами, выплясывал, высоко взбрыкивая ноги и срамной уд, хохотал.
- Харпер, - мерзким блеющим голосом вопросил бес, - а ты как выбрался-то? Там Алиса скучает.
Уилл взглянул на беса без интереса. А он ещё злился на демонов - мог бы с таким же успехом придушить самого себя. Господи, ну и дрянь, ну и дрянь же с ним творилась.
- Скажи Алисе, чтобы потерпела. Всё равно я рано или поздно к ней попаду и поимею, куда она там хочет.
- Кстати, а как ты выбрался? - Задумчиво поинтересовался Ворон, нехорошо, через прищур оглядывая демона.
- А он ловец нынче, малыш, - ласково просветил его тот, взбрыкнув так, что на мерзкое, козлячье лицо упали засаленные косички.
- Слушай сюда, пидарас рогатый, я нынче не в духе - так что, исчезни, пока тебе не помогли хорошим пинком. - Уилл скрестил руки на груди. - А ты, Ворон, говори - если есть, что сказать.
В итоге он истребил часть города и стал ловцом душ. От всего этого уже тошнило и хотелось вогнать в кого-нибудь камень. На месте твареборца Уилл бы прикончил себя только за погибших, так что договор на этом фоне был мелочью. Да и хотел бы он поглядеть, что бы на его месте сделал сам Ворон.
- Недосуг, - коротко уронил михаилит, нетерпеливо перетаптываясь на месте.
Уилл кулаком выбил из стены ближайшего дома камень и с силой метнул её в черта, но тот только заблеял, легко проглотив камень.
Второй камень, нацеленный в волосатую бесову грудь, полетел даже сильнее первого, и отродье даже заволновалось, топнуло ногой - а потом дохнуло белёсым дымом. Снаряд завис в воздухе, лениво выписывая круги, а демон взоржал снова, тыкая в него пальцем.
- Как плавает-то! Ой, щас кончусь! Давай ещё!

В зияющих в стене дырах что-то шевельнулось. Что-то тёмное, клубящееся. Любопытное.
- Идём другой улицей. - Вздохнул Уилл. - Тут только потеряем время.
Не было у него желания и дальше пытаться прикончить выблядка, особенно если тот мог утянуть его обратно в пустыню. От стены Уилл отошел.
- Нет другой улицы, разве не чуешь? Ло-вец, - Ворон зло сплюнул и потянул из ножен саблю.
Тьма вокруг вытекала и собиралась в клубы, а Уилл устало вздохнул. Он бы не справился ни с какой нечистью быстрее михаилита - так что стоило просто подождать и не путаться под ногами.
- Алиса ждёт в гости и обещает навестить, - бес внезапно оказался рядом, весело наблюдая за тем, как Ворон пластает тёмный силуэт. Тьме сабля явно не нравилась, но и убираться обратно в дом она не хотела, кружила, распадалась на щупальца, заставляя михаилита крутиться дервишем. - А ты разве находил время, чтобы его терять? Он ведь такого не любит. Потому что ну вот нашёл ты его, в карман сунул, а остальным что, без времени жить?
Из ушей беса, между зубами струился белый дымок, подбирался к Уиллу с жарким дыханием, и становилось от него - ещё не хорошо, но уже приятно.
- Как же вы все мне надоели. - Уилл резко попытался врезать демону кулаком. Учитывая, что до этого тот проглотил камень, ничего скорее всего бы не вышло, и закончилось новыми ранами. Но настроение было таким отвратным, что становилось всё равно.
- Какой страстный! - Бес мелко засмеялся - чуть приглушенно, потому что кулак вмял ему щёку, как плотную глину. - Ну, ладно. Любовь так сложна, когда это - настоящая любовь...
И внезапно, без перехода он оказался ещё ближе, обхватил голову Уилла ладонями, сжал, не давая вырваться, и впился в его губы своими, выдыхая дым прямо в рот.
Уилл попытался оттолкнуть гада от себя, но его руки превратились в какое-то тесто. Улица за спиной демона удлинилась и стала светлее, донеслись четкие и приятные звуки режущей воздух сабли. Тоска и гадость отпрянули, как будто только теперь он вспомнил, что всё-таки выбрался из пустыни. Выжил!
В дыме была какая-то расслабляющая дрянь. Нужно было задержать дыхание, но не было никакого желания возвращаться к тусклому дерьму, именуемому жизнью. Уилл вдохнул дым полной грудью, метя коленом демону в хрен. Как же его задрали эти твари.
Колено попало хорошо, судя по тому, как отдался в нём удар. Уд беса даже как-то съёжился, словно пытаясь заползти внутрь.
- Ой, - прокомментировала тварь. - То есть, м-мееее. Бе-бе-бе.
- Кретин! - прохрипел сбоку Ворон, окружённый всполохами тьмы вперемешку с огнём. Тьмы было заметно больше, и где-то внутри вспыхивала полукружьями сабля. - Комиссар! За три раза не понял, что так оно не рабо...
Тьма сомкнулась, заглушив слова, и запульсировала жадно, содрогаясь в спазмах и чуть не всхлюпывая то ли от удовольствия, то ли от боли. А бедро Уилла пронзила боль - впрочем, тут же стихшая, словно и не было. Срамной демонический отросток заметно вырос, потолстел и обзавёлся на конце пастью с тонкими иглами зубов. Пасть ухмылялась, шипела и явно тянулась куснуть снова, точнее.
- Заебали меня твои недомолвки, Ворон! Научись говорить по существу. - Весело крикнул Уилл, поставив демону руку на плечо. - Послушай, классный у тебя дым - дыши не надышишься, но клянусь верой в Господа Бога, мне сейчас не до того. Я такой херни за всю жизнь не творил. - Уилл вздохнул, покачав головой. - Нужно исправлять.
Ответа Ворона не послышалась, а вот демон отшатнулся от имени господнего в строну. Уилл прищурился, улыбаясь.
- Хех, а что такое? Не нравится имя Господа, отца нашего? Милостивого, всемогущего, милосердного, праведного Господа.
Он перекрестил демона, качая головой. Дома весело склонились над ними, а в конце улицы вылетали из тьмы искры. Искры радостно прыгали по мостовой, как маленькие человечки, а Уиллу даже расхотелось бить демону морду.
В тот же миг серебряным росчерком свистнула сабля, срубая бесу голову, и изрядно потрепанный Ворон устало оперся на плечо Уилла. В зубах у него был зажат внушительных размеров серебряный крест, богато украшенный рубинами.
- Фофре... Вовремя ты его по Господу приложил, - одобрительно сообщил он, выплевывая реликвию в ладонь. - Молодец. Послушай меня теперь. Вот тебе нож, - в руку Уилла был вложен простой, грубой работы клинок, - святого Кирилла Антиохийского. Черт его знает, поможет ли, но мне надо бежать. Брата искать. Ясеня, то есть. А он прошел здесь. Чуешь, эта улица - нормальна пока еще, из нашего мира, а не адская? Тебе должны были дать зрение ловца, значит - чуешь. И помни, я тебя на дуэль вызвал. Значит, если сдохнешь тут - будешь трусом, который решил так избежать поединка. Понял?
Не дожидаясь ответа, Ворон юркнул под падающую балку, припустив вперед по улице.
Уилл удивленно посмотрел на останки демона, размышляя, с чего это вдруг Господь решил вспомнить о нём только сейчас. Всё труднее было оставаться ярым христианином в матушке Англии, когда имя господа действовало в среднем на одного демона из двадцати, не говоря о ксенозоидах. Уилл посмотрел на возвышающуюся над улицей и городом тюрьму, чувствуя, как радость ещё играет в груди. О каких дуэлях говорил этот дурак, когда кругом не где было демону упасть? И чутье. Ни хрена он не чувствовал, кроме действия дыма. Угрозы демона относительно визита Алисы воспринимать всерьез он не стал - ни в этом мире. Уилл попытался сосредоточиться на улице, отгоняя радужные краски. И чем она, интересно, отличалась от других?
Выглядели здания вполне натурально, конечно не считая иллюзорного пламени и трахающихся на крыше демонов. Обычные домики, которые можно было найти в любом другом английсеом городке в том числе и в Лондоне, на его родной улице. Господи, не приведи такой дряни случиться там. Нужно было поскорее закрыть все клятые католические монастыри со всеми клятыми католическими аббатисами. Уилл постарался запомнить улицу в деталях, делая пару шагов и заглядывая в переулок. Может быть была какая-то небольшая разница в свечении или запахе? Ничего существенного видно не было - дома в переулке точно так же пылали, осыпая мостовую иллюзорными искрами. Пока Уилл наблюдпл картину ноги неожиданно сами понесли его по переулку, и тут стены домов дрогнули рябью, поплыли. Он резко обернулся, гянув на улицу с которой пришел. Сзади дома тоже дрожали, причудливо изгибались, но ещё виднелся островок нормальности. Уилл повернулся полубегом полуприпрыжкой возвращаясь на центральную улицу. Трахал рот он таких путешествий - уже видали, спасибо, больше не надо. Странно, что Ворон умудрялся не проваливаться во всём этом. Ступив на каменную мостовую, Уилл снова обереулся, чтобы взглянуть во что превратился переулок, но стены зданий всё ещё причудливо искривлялись, напоминая плохо отлитое зеркало. Ноги снова было потащили его с надежного камня, но Уилл сумел остановиться, саданув для надёжности себя по ляжке. Эта пара гадов уже не в первый раз его подводила! То не отлепляясь от быка, то неся куда не попадя. Он зашагал по улице. До этого Уилл никогда бы не подумал, что обрадуется возвращению к трахающимся на крыше демонам.
- Когда же вывели их вон, то один из них сказали: спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть.
Нужно было меньше смотреть по сторонам, и не позволять увести себя с дороги. Значит город проваливался в ад. Интересно, чем вообще можно было заслужить такую участь всем городом?
Возле самой тюрьмы штаны - эти полуживые гады, сползли с Уилла, стащив с собой набедренную повязку, и удрали назад. Догонять их он не стал, только посмотрев вслед, и радуясь, что обошлось без сдирания кожи. В итоге к воротам Уилл подошел абсолютно голый, посчитав лишней идея надевать на себя ещё что-нибудь злое и вороватое. При себе остался только нож святого, добытый Вороном из песков. Уилл постучал в тюремные ворота, почувствовал, как разболелись оставленные демоном раны на ногах. Жутко это было - город целыми улицами проваливающийся в преисподнюю, да ещё и, как будто под наклоном - так что не заметишь и сам скатишься. А скатываться Уилл совсем не хотел. Можно ещё было попробовать выбраться, петляя по улицам, опираясь на способность, но так он мог не выйти, только потратив время, за которое город окончательно провалился бы в ад.

- К-кто там? - Осведомился дрожащий женский голос из-за ворот.
- Человек, Уилфред Харпер. Откройте, пожалуйста, я не пущу демонов внутрь. - Странно, но мерцание совсем исчезло к тюрьме - видимо, он устал. Кажется тюрьма, всё-таки осталась островком реальности, и не хранила в себе ни книги, ни настоятельницы.
Дверца скрипнула, выпуская заплаканную девушку, измазанную сажей. Подрагивая то ли от холода, то ли от страха, она втащила Уилла во двор тюрьмы и поспешно отпрыгнула в сторону.
В тревожном молчании узилища, среди осколков горшочков, следов пламени и копоти, среди обугленных и порубленных тел демонов, на Уилла смотрели дрожащие, плачущие женщины, дети и старики.
- Это комиссар, - громко вздохнула одна из молодок, - мы спасены. Ведь вы пришли спасти нас от настоятельницы? Вывести из Саутенда?
Уилл слегка прищурился, пытаясь вызвать то чувство, которое показало ему верный путь. Странно, что никто не молился, и не требовал молитв от него. Никто из женщин по-моложе не обратил никакого внимания на его наготу. Уилл перекрестился.
- Помощью Его! Конечно, комиссариат обязан помогать христианам. - Жест не вызвал никакого видимого эффекта, но никто так и не начал поминать Господа. В любом случае, что притворяющихся демонов, что пострадавших женщин, выводить из тюрьмы не стоило. Раз дело, скорее всего, было в аббатисе, нужно было попытаться найти её. Уилл ещё раз перекрестился, делая несколько шагов к выходу со двора. - Потому как милостью Его величества и его волей комиссар обязан быть образчиком христианских благодетелей, конечно в меру сил своих.
Если это были просто пострадавшие женщины, то он всё равно собирался сделать всё, что сможет, и им стоило простить такую дурь, в такое время.
- Но ведь выход - там, - очаровательная, сероглазая барышня в богатом шерстяном платье утерла слёзы, недоверчиво глядя на него, - а вы в тюрьму идёте. Вы собираетесь нас спасать или мудями пришли потрясти?
- Всё успеется, не спешите. Сейчас я возьму там тряпок, чтобы весь этот срам прикрыть и будем выбираться. - Уилл ускорил шаг - странно, что женщины хотели выбраться в город, а не подождать спасения. И вообще, не нравилось ему всё...
Уилл моргнул, приглядываясь к личику ирландки. То, как в сказке, вытянулось, обзаведясь пятачком. Девушка невинно улыбнулась, моргнув ресницами, пока её пальцы превращались в тонкие коготки. Тоже самое происходило и с остальными женщинами. Вытаращивший глаза Уилл попытался бежать, но его тут же повалили на землю. Пятерка демониц принялась игриво облизывать и покусывать его, водя коготками по коже. Случалось же. Эх, если бы не пятачки...
Демоницы до жуткого напомнили ксенозоида, частью которого, впрочем, и были. Мучительно захотелось задержаться, натянув демоницам какие-нибудь вёдра на головы. Уилл погладил по голове ирландку, пытаясь дотянуться силой до древнейших глубин, и выпустить в кровь чистое удовольствие. Но силы не было, будто он сделал шаг в овраг.
- Ёбаный свет, это же тюрьма! - Уилл ещё раз любовно провёл рукой по голове демоницы, размахнулся и врезал прямо по пятачку.
Одна из свиней больно вцепилась в руку, а Уилл умудрился дотянуться до выпавшего при падении ножа. В это время, здоровый демон-мавр, подозрительно подошел сзади, хлопнув Уилла по заднице и пристраиваясь между ног.
- Сука, вам конец! - Уилл резко дернулся влево, делая ногами ножницы. Демоницы не смогли его удержать, и через мгновение Уилл уже был на демоне. Он с силой черкнул по горлу гада святым ножом, и отпрыгнул назад. - Хотите меня трахнуть?! Да я вас сам трахну!
Об этой части его путешествия лучше было никому не узнавать.
Сзади. Почему-то демоны любили подходить именно сзади.
Показались ещё два здоровых гада, по внешнему виду - француз и немец. На втором была кожаная портупея, за которой демон, подмигивая, водил большим пальцем. Оба игриво улыбнулись и бросились на Уилла. Пришлось быстро отскакивать в сторону, метя демону ножом в бок.
- Почему?
Из под земли вырос камень, и Уилл больно споткнулся. Уже не было никаких сил, а тварей оставалось не меньше трёх десятков. У черта получилось увернуться, и он опустил Уилла на колени. Пришлось кувырнуться вперед и в сторону. Откатившись, Уилл попытался подняться, чтобы бежать к двери, но его схватили за ноги и поволокли назад.
И тут все демоны взвыли, будто от страшной боли, скорчились от волны незримого жара, вбивавшего их в землю. Один, второй, третий... Пять. Как пять ран Христовых - и черти слиплись в один шар, который попытался достать до Уилла руками, ногами и членами. Когда раздался последний, шестой, удар, ком распался в визге и пепле, оставив после себя лишь единственный уд, продолжающий ползти к Уиллу.
- Вот, брат, - Ворон, покрытый ранами и кровью, дерьмом и слизью, тюремную дверь распахнул ногой и теперь стоял, бережно поддерживая полупрозрачного, серого даже в этой прозрачности, Ясеня, - а я его на дуэль вызвал. Эвон, какой Содом... И биться теперь... мерзко.
- Смотреть надо, кого вызываешь. Добрый вечер, комиссар. Как проходит инспекция? Слышал, были интересные находки? Как, погляжу, и потери. Лорд Кромвель разрешает комиссариату работать в таком неприличном виде?
На плечо Ясеню спорхнул маленький, облезлый воронёнок, и михаилит устало закатил глаза, согласно кивнув хриплому карканью птицы.
Уилл поднялся, чувствуя в основном только усталость и лёгкую злость. Выходило, что шел он в тюрьму зря - скорее всего устроил городу второй круг ада, и вместо того, чтобы всё прекратить только сам побарахтался в грязи. Хорошо хоть эти двое выжили, и было бы совсем замечательно, выживи и констебль. Хотя, как разговаривать с законником после такой дряни, Уилл представлял слабо. Нужно было отдохнуть.
- Рад, что вы выжили.
- Не скажу, что это взаимно, - пробурчал Ворон, протягивая собственный, изрядно драный плащ.
Уилл принял плащ, думая о том, что Ворон мог и не входить в список тех, о ком он радовался.
- Вы не знаете, жив ли констебль?
Ворон пожал плечами, помогая Ясеню спуститься на мощеный камень двора. Поддерживал он старшего михаилита аккуратно, и в каждом движении сквозила братская забота.
- Я не гулял по городу, а брат сейчас ничего не скажет об этом, в таком-то состоянии. Но такие не умирают. Ну что же, Харпер, наша вахта окончена. Через пару дней здесь будет брат Скрамасакс, и надеюсь, ты закончишь свою работу.
Михаилиты медленно пошли к воротам, тихо переговариваясь между собой.

Уилл вздохнул, глядя в коридор. Может быть, стоило взглянуть на то, что осталось от настоятельницы, поискать каких-нибудь подсказок, но опыт говорил, что он бы только устроил больше проблем горожанам. Уилл тоже пошел к выходу - нужно было найти хотя бы одежду и еду, проверить жива ли Ковыль. Ехать к жене с голой задницей не было никакого желания, а в аду пропали ещё и документы.
Ковыль, ожидаемо, не пережила нескольких дней в Саутенде - лошадь лежала на боку, с разодранным горлом и выпотрошенным брюхом. Было видно, что она отбивалась. Ковыль принадлежала конторе, да и Уиллу было просто жаль добрую лошадь. Интересно, как он собирался начать жить в достатке при таком ходе дел. В таверне тоже мало что поменялось, только в зале теперь валялись подгнившие тела трактирщика и двух подавальщиц. Удивительно, что недоеденный им ужин никто не тронул, а тела вытащили. А может, они сами вытащились. Уилл взял вещи из комнаты Фламберга и свалился на кровать, грызя то съедобное, что нашел в сумке - заплесневевшие сухари.
Нужно было решать - останется ли он в городе до конца, пока не получится извести тварей, или поедет дальше - сначала к невесте-жене, а потом выполнять приказы Кромвеля. Лучше михаилита Уилл бы с делом всё равно не справился, а готовящие переворот поляки казались более важной задачей. По крайней мере, задачей, с решением которой он мог бы помочь. В итоге, поручение Кромвеля Уилл провалил ещё, когда слёг от горячки - теперь можно было только быстрее описать монастырь и ехать дальше. Может, удалось бы проскакать хотя бы пару миль до начала восстания. В любом случае, просто ночевать в Саутенде не хотелось - если уж Уилл решил не путаться под ногами констеблю и твареборцам, то стоило хотя бы переночевать в безопасном месте. Он с трудом поднялся, борясь с желанием хотя бы вздремнуть. Закончить с храмом, спросить констебля или ещё кого-нибудь о торговце мёдом и драпать из этого Богом забытого Саутенда. Конечно, хотелось как-то загладить всё что он успел натворить, и что не предотвратил, но Уилл ощущал себя жутко слабым. Даже здоровый, со всеми силами он бы не одолел и десятой части тварей, что бродили сейчас по улицам. Не умел, и не мог. А значит, оставалось только оставить дело михаилитам, и пытаться делать свою работу.
Внутри монастыря было тихо, и Уилла не покидало чувство что вот-вот должен был послышаться скрип пера о пергамент. Пол, и даже стены были покрыты пушистым серо-белым пеплом, видимо, оставшемся ещё с первой зачистки обители. То тут, то там валялись мертвые монашки, вид которых уже не стопорил, но заставлял насторожиться. Казалось, одна из них обязательно должна была вскочить и кинуться ему на спину. Тайник нашелся неожиданно быстро - в небольшой полости за распятием лежала целая кипа бумаг. Было достаточно пробежаться взглядом по нескольким первым, чтобы понять, что с торговцем он угадал. Правда, православному новгородцу имя Альб Мак-апи-Альбус подходило только с очень большой натяжкой. Ещё бумаги говорили о каких-то - Анне-Генриетте де Бофор, Жане-Жаке де Тревиле, Анри д'Артаньяне, некоем "Кардинале", "дорогой Мари Мишон" и аббате д'Эрбле, но главное, главное - в бумагах упоминался приор Вустерского аббатства. Как оказалось, один из организаторов заговора.
Деньги из монастырей шли не Риму, а готовящим католическое восстание предателям.
Дальше Уилл решил не тянуть - взял, что попалось под руку, описал обитель и пешком пошел из Саутенда.

УИЛЛ ХАРПЕР

30 марта 1535 г. Хокуэлл, Эссекс. Полдень.

В густом, тёмном лесу пахло хвоей и росой. Солнце уже спустилось за горизонт, и кроме Уилла на ведущей в Хокуэлл дороге не было ни души. Звёздное небо отдавало прохладой, и путь казался вселенской противоположностью пустыни. Раскаленное солнце сменилось бледной, катящейся за острыми верхушками луной, колющее громадностью небо потемнело, как будто отвернулось от него, оставив в покое. Не было больше ни песка, ни уродливых валунов - только свежие от весны и росы ели, да лёгкий запах пыли, как будто перед дождем.
Пусть и натворив дряни, но хорошо, что он выбрался - Саутнед как будто остался в другом, мрачном, сволочном мире тварей и трупов. В итоге на душе всё-таки было радостно - с остальным Уилл должен был как-то разобраться - деньги вышло бы раздобыть, продав найденный в монастыре мешочек специй, лошадь должны были выдать в конторе, пусть и как следует пожурив. Главное, что его жизнь не закончилась ни во дворе обители, ни в лавке, ни в тюрьме. Хотя, лёгкое чувство паранойи ещё покалывало затылок - будто Алиса могла просто так выйти из-за ближайшей ели. Про демонов и долги думать вообще не хотелось - к чёрту их всех, по крайней мере пока он не поест и как следует не отконсумирует молодую жену. Уроки из пустыни Уилл выносил простые - нужно было жить, пока жилось, потому что в ад можно было попасть и просто так. Попытки не продать ничего из монастыря на стороне и вовсе были глупыми и имели очень мало общего с реальностью. Нужно было думать о результатах, а не о бюрократии, по крайней мере, пока руководство разрешало.
К Хокуэллу Уилл добрался продрогшим - он сам не заметил, как приятная прохлада переросла в холод и зябь. Из конторы получилось отправить отчет Кромвелю, хоть и пришлось настаивать, чтобы отослали бумаги сразу. Там же ему согласились выдать пятьдесят фунтов авансом - так что теперь было за что отмываться, отъедаться и отсыпаться в ближайшей таверне.

Объевшись и напившись, Уилл завалился спать, и продрых почти сутки, оклемавшись только под утро тридцатого. Нужно было узнать, не пришел ли ответ от лорда-канцлера и решать что-то с лошадью - в конторе конюшни не оказалось, а притоптывать к невесте пешком было как-то несолидно. Он и так, должно быть, выглядел, как какой-то мавр - так ещё и остался без меча и Ковыли. Благо хоть еда была - так что горе всегда можно было заесть. Уилл спустился вниз, чтобы перекусить и устало вздохнул, когда к нему подошел молодой человек лет двадцати четырех, со взглядом убийцы-отравителя. Глаза у незнакомца были внимательными, подмечающими детали, одет он был, как и полагалось шпиону, скромно, но добротно; на руках блестели тонкие золотые кольца. Может быть, магические накопители или что-то вроде того.
- Мистер Харпер? - Мужчина улыбнулся тонко, будто бритвой полоснул. - Меня зовут Уильям Пейар, и я имею честь быть секретарем очень уважаемого господина, который желает иметь с вами беседу, как только вы изволите окончить трапезничать. Дело очень срочное и относится к тем, которые никак нельзя поверить бумаге. К сожалению, я не уполномочен сообщить детали прямо здесь, а мой господин занимает слишком высокое положение, чтобы появляться в городе, поэтому разрешите пригласить вас на небольшую прогулку?
Уилл отодвинул тарелку, изучая фламандца взглядом - не нравился ему этот Пейар - создавалось впечатление, что за ближайшим поворотом ему попробуют перерезать горло несколько гадов с такими же холодными глазами. Но если уж Уилфреда Харпера хотели увидеть - проще было просто согласиться, потому что убить могли и просто на улице. Хотя было неприятно не ощущать ни меча на поясе, ни даже ножа в сапоге, соглашаясь на такие прогулки. Неужели упомянутые в записках настоятельницы французы могли так быстро спохватиться? И почему тогда его просто не отравили или не прикончили во сне?
- Ну пойдемте. Надеюсь, вы расскажете, кто удостоил меня такой чести?
Пейар кивнул, вежливо распахивая дверь таверны. Однако, по пути к доходным домам, что составляли в этом городе отдельный квартал, не проронил ни слова. В подвале одного из этих домов и обнаружилась секретная дверь, ведущая в подземный ход. Не заговорил Уильям, даже когда сопровождал Уилла по этому ходу, освещая путь камешком, от которого так и разило магией. Лишь поднявшись по винтовой лестнице и открыв дверь в большую комнату, он откланялся.
- Подождите здесь, мистер Харпер.
Комната оказалась уставлена сундуками, рамами от картин и завалена бумагами. В стоящей тут же конторке верхний ящик был выдвинут, и в его распахнутом зеве виднелось жемчужное ожерелье.
Уилл блуждал взглядом по комнате, чувствуя себя исключительно хреново. Сила перестала слушаться ещё когда он зашел в подземелье - так что определить в какое именно здание его привели не вышло. Выглядело всё так, будто притащили Уилла либо к какому-то главарю бандиов, либо к местному главе французской разведки. Не нравилось ему всё это - оставалось только надеяться, что при желании напали бы ещё в подземелье.
Стена, возле которой стояла конторка, отодвинулась, показывая небольшой кабинет, в потолке которого были проделаны отверстия. Посередине, за длинным белым столом, восседали черноволосый пожилой мужчина, глядящий на Уилла властно и задумчиво, очень похожий на него сухощавый священник в облачении архиепископа и молодой, не старше Уилла, рыцарь. Последний был бледен, нервно покусывал длинный ус и теребил свою бородку так, что поневоле возникало опасение - оторвет.
- Сэр Винченцо Гарпари, мэр, - прошелестел на ухо Пейар, - отец Александр, архиепископ Эссекский. И сэр Лифипп, молодой рыцарь.
Мэр, легко узнаваемый по цепи с гербом города на груди, приглашающе кивнул, указывая взглядом на свободное кресло.

Уилл поклонился, пытаясь вспомнить, когда это какой-то итальянский город, с вольными нравами и мэром, больше похожим на воюющего за власть дожа, решил переехать в матушку Англию. И главное - при чем тут был он, епископ и какой-то там рыцарь. Уилл занял предложенное место, всем видом показывая, что внимательно слушает.
- Я слышал, мистер Уилфред, - медленно, вальяжно заговорил сэр Винченцо, поигрывая пером, - что о вас весьма высоко отзывается лорд-канцлер и что вы обласканы своим синьором, принцем крови. А потому... должен сделать вам предложение, от которого не сможете отказаться. Кажется, вам нужны лошадь и деньги?
- Да, и не только они. - Пожал плечами Уилл. - Но чем я могу быть вам полезен? - Ему нужно было очень много всего, но Уиллу никак не приходило в голову, чего от него могли хотеть. Да ещё и сам епископ. Может местные решили, что он приехал инспектировать какой-нибудь монастырь, и хотели его подкупить. Как-то много выходило денег за подобный подкуп, а ничего особо ценного с собой у Уилла не было. Разве что нож святого, о котором мэр знать не мог. Ну, по крайней мере он знал, чего хотел сам.
Мэр вздохнул, прикрывая холеной рукой глаза и подталкивая другой миниатюру. На маленьком портрете художник изобразил прелестную черноволосую девушку лет пятнадцати, белокожую и темноглазую.
- Это моя дочь, Бьянка Гарпари. Портрет был сделан два года назад, но с этого времени моя девочка не слишком изменилась. В ближайшее воскресенье, то есть, в конце этой недели, должна была состояться ее торжественная помолвка с благородным сэром Лифиппом, - проговорил он, кивая на молодого рыцаря. - Как вы понимаете, этот брак существенно укрепил бы позиции торгового дома Гарпари, одновременно продемонстрировав его верность старым традициям. Также это значительно укрепило бы мои шансы на грядущих выборах мэра, о которых вы тоже наверняка слышали. Однако вчера моя дочь таинственно исчезла из своей спальни. Как вы понимаете, я достаточно влиятелен, чтобы решить эту проблему без вашей помощи, но чрезвычайные обстоятельства вынуждают меня искать внешние источники. Поэтому, хотя мой уважаемый брат, - улыбка отцу Александру, - и был против, мой личный секретарь Уильям порекомендовал мне обратиться к вам. Комиссару, сказал он, многое проще. Я хочу, чтобы вы нашли мою девочку. Что касается оплаты, то я готов выдать вам сотню золотых сейчас и пятьсот по выполнении задания, а также лошадь, если ее удастся вернуть в целости и сохранности. Это не включает затрат на необходимые расходы. Я думаю, вы понимаете, что об этом разговоре никто не должен знать. Если по городу поползут всякие слухи, а это подрывает нашу репутацию, особенно перед выборами, то мы вас не знаем, а о дальнейшей оплате не может быть и речи.

Уилл дослушал мэра, не моргая. Хоть такого поворота он и не ожидал, идея была не такой уж и бредовой, учитывая, что расспрашивающий всех подряд комиссар никого бы не удивил. Девочка на портрете была симпатичной, может быть, даже похожей на его жену. В любом случае, в конце ему достались бы по крайней мере сто золотых, а это уже что-то. В голову приходили только: какая-нибудь тварь, политические конкуренты и самовольный побег к другомы рыцарю, а лучше - поэту. Но жених, вроде, не был ни калекой, ни католиком. Хотя это ещё нужно было выяснить. Тварь бы тоже должна была показать себя раньше, и тогда однозначно звали бы михаилита. Но Уилл был не в том положении, чтобы отказываться. Уилл помолчал секунду, выдерживая паузу - будто кому-то в комнате было непонятно с насколько голой задницей, он пришел из Саутенда.
- Я согласен. - Уилл сдержал вздох, думая с чего- то начать. - Нет ли у вас никаких подозрений, даже самых малейших? Может быть, леди Бьянка была недовольна помолвкой?
- Это невозможно, - сэр Лифипп улыбнулся ему с сочувственным удивлением, как ребёнку. - Леди не может быть недовольна помолвкой. К тому же, мы с моей Бьянкой знакомы так давно, что это всё - пустое. Она ведь даже подарила мне обрезки розовых ноготков, перевязанные прядью волос - в подарок, - и я отдарил тем же. Как сейчас помню тот тихий вечер над рекой, морковки странной формы, почти как... облака, хм. Да, тогда мне как раз исполнилось шесть, а ей незадолго до того - три. Такая маленькая, но уже - истинная леди!..
- Понятно... - Задумчиво кивнул Уилл - рыцарь был каким-то дворянским полудурком. На самом деле, весёлого пока было мало - за дело он взялся, а никакой зацепки пока не видел. Уилл обратился к мэру. - Что насчет подозрений? Даже самых незначительных.
Сэр Винченцо устало потер виски, покачав головой.
- Я занят, юноша. Очень занят и через четверть часа у меня важная встреча. Пожалуй, я оставлю вам для расспросов мистера Уильяма, а сам пойду.
Отец Александр воздел руку в благословляющем жесте, и вся троица скрылась за одним из гобеленов.
- Подозрений, мистер Харпер? - переспросил Пейар.
- Да. - Кивнул Уилл. Может, вопрос казался глупым, и если бы мэр кого-то всерьез подозревал - то разобрался бы сам, но ему всё равно нужно было хотя бы немного вникнуть в то, что происходило в городе. Спешка мэра казалась странгой, но кто их знал, этих богатых.
- Вам лучше поговорить об этом с нянькой юной госпожи, старухой Агатой. Но лично я подозреваю Аска, соперника сэра Винченцо в выборах.
Шпионский секретарь улыбнулся, разводя руками.

Уилл вздохнул - такое похищение было бы слишком банальным. А выяснись такой факт в разгар выборов, шансов у Аска бы не осталось - хоть сам свою дочь похищай. Так что ничего, за что можно было бы зацепиться, Уилл пока не слышал.
- В комнате леди Агаты магия тоже не действует? А если действует - то не обнаружили ли вы каких-либо следов? - Учитывая немагию, фламандец, наверняка, должер был обратить внимание на такой момент.
- Агата - не леди, старуха из франклинов. Да и кому нужна комната няньки? Мы там и не искали, - Уильям удивился так, что на мгновение даже поднял брови.
Уилл почувствовал неприятное урчание в животе, да и рассеянным он был каким-то. Отравили, что ли, и самое время было ложиться и умирать?Странными были эти итальянцы - не искали первого возможного свидетеля, который приходил на ум. Так и представлялась либо пустая, либо и того хуже - украшенная трупом комната старухи. Не считая круглой суммы - искали молодую леди как-то в пол силы. Уилл потёр глаза.
- Где комната этой Агаты, и комната молодой леди?
Уильям мотнул головой, поднимаясь и откидывая все тот же гобелен. Дальше фламандец повёл Уилла по потайной лестнице наверх, через балкон итальянского палаццо. Строго посередине красиво украшенного ковра. От пола несло магией, и когда проходящий мимо слуга случайно оступился тут же запахло жженым. В таких богатых местах Уилл ещё не бывал - удивляла даже не невероятно красивая галерея, а обилие магических артефактов, каждый из которых должен был стоить целого состояния. Может быть, девушку украли, просто, чтобы потребовать выкуп? Сила всё не отзывалась, и Уилл начинал нервничать - шутки шутками, а проверить свое здоровье он бы не отказался. Ещё две недели горячки и он либо сам помрёт, либо, и не известно, что хуже, просто будет придушен Кромвелем. Нужно было не забыть написать письмо матери - в таком богатом городе обязана была быть хотя бы одна станция.
Фламандец открыл дверь в одну из комнат и пропустил Уилла. Комната явно принадлежала самой пропажа - явно девичья, украшенная всякими побрякушками, с огромным сундуком для платьев, комната выглядела очень богато. Посередине на кресле, у огромного окна дремала старушка в старомодном платье. Лицо у женщины было грустным. Уилл сделал шаг к центру комнаты, осматриваясь.
- Здравствуйте... Меня зовут Уилл, могу я задать вам пару вопросов? - Пол был покрыт мягким ковром. Кровать, двустворчатое окно, дорогая мебель - всё было целым. На столе лежали две книги - покрытая пылью Библия, и явно читаемые жизнеописания святых. Уиллу неожиданно захотелось выкинуть запыленную книгу в окно, но прикасаться к ней не хотелось ещё больше. Ненормальными были такие чувство при виде святого Писания.
На столе же лежало лежали перо, чернила и стопка чистых листов - видимо, молодая леди переписывалась с рыцарем. Одеяло с кровати было откинуто, но явно не в спешке - в общем никаких следов борьбы Уилл не заметил.

- Спрашивай, мальчик, нешто ж нельзя?
Старушка подскочила в своем кресле, поспешно перекрестившись и испуганно глянув на Пейара.
Уилл рассмотрел трюмо, заложенное склянками с притираниями и кремами. Было видно, что воспитывали девушку в относительной строгости, и то она почти не пользовалась гримом.
- Вы не видели и не слушали ничего странного? - Уилл краем глаза следил за реакцией женщины - она просто боялась наказания за то, что не уследила за подопечной, или фламандец наблюдал, чтобы нянька не сказала чего-то лишнего?
- Так я утречком поднялась к ней, разбудить - а ее и нет, ласточки моей, - Агата расстроенно всплеснула руками. - А ведь она уж такая благочестивая, такая богобоязненная, моя девочка. И как же она одна-то теперь? Без отца, без жениха?..
Уилл подошел к столу , не обращая особого внимания на причитания няньки, и начал искать хоть что-нибудь, перелистывая книги и стопку листов.
- Ничего странного в поведении молодой леди накануне вечером не замечали?
- Моя ласточка не странная, - обиделась старушка, - она истинная леди! Позавчера только на представление уличное ходила с сэром Лифиппом и папенькой!
На столе ничего нового найти не удалось. Жизнеописание было открыто на странице, где рассказывалось о жизни Марии Египетской до встречи со спасителем. Может девушке надоело воспитываться в строгости и она решила получить свои семнадцать лет веселья? Уилл принялся за трюмо, стараясь ничего не разбить.
- Господин Пейар, учитывая ковры, коридоры и прочую защиту, леди ведь не могла покинуть виллу незамеченной?
- Отчего же? - Уильям пожал плечами, вздохнув. - Защита от чужих, не от своих.
Голубая краска для ресниц была израсходована почти полностью, хотя кувшинчик с ней был немаленький. Уилл подошел к окну. На раме виднелись символы защитного заклинания - выхода со двора видно не было, но одно из деревьев росло так, что по нему можно было перебраться из окна на забор. Уилл вздохнул, переходя к кровати. Выходило, что девушка вполне могла сбежать сама, либо от воспитания, либо всё-таки от помолвки. Как бы его собственной невесте не захотелось сбегать через окно при виде полу-сарацинского, ободранного вида мужа. Рука нащупала что-то интересное, под кроватью, и Уилл достал небольшой дневник, который тут же вырвал из рук фламандец. Уилл поднялся, вопросительно глядя на Уильяма. Он, конечно, понимал, что там могли находиться записи об их итальянских оргиях и всём прочем, но вряд ли получилось бы найти девушку без дневника.
- Сначала с этим должен ознакомиться сэр Винченцо, - Пейар засунул тетрадь за ворот, - вы получите записи завтра.
Странная боль в животе пропала. Может это было из-за того, что он теперь служил демонам? Но появилась она уже когда священник вышел. Да и не должно было ему становиться хреново, он же не продавал души. Или боли было всё равно?
Нарастало желание накинуться на фламандца, и как следует придушив его, вытащить дневник. Во-первых, за этот день их леди могла погибнуть. Во-вторых, делать ему не было чего - ждать день. Уилл секунду всматривался в Пейара - нет, так просто дневник бы тот не отдал. Да и нужно ли было Уиллу узнавать что-то, что скрывала эта семейка? Проблем ему и так хватало.
- Хорошо... но прошу вас не откладывать. Окна тут открывать можно?

- Открывайте, - пожал плечами Пейар, - ключ-руна "соуль".
- Не знаю, как работают защитные руны. Можете показать? - Уилл знал руну, и предположил бы, что нужно было просто нарисовать её пальцем на стекле. Но быстрее и проще было так.
Пейар снова пожал плечами.
- Я секретарь сэра Винченцо, а не учитель магии, мистер Харпер. К тому же, наняли вас, за немалые деньги. Потрудитесь сами.
Уилл захотелось с размаху выбить окно ногой, но он только вздохнул подходя к узорчитой раме. Эта дрянь тоже должна была стоить целое состояние, да ещё и кусалась, небось. Да, когда дело касалось пропавшей, в этом доме никто не спешил.
- И о чём было представление, Агата. - Уилл попытался начертить руну пальцем в воздухе. - Сигель.
- Так кто же старуху с собой возьмет, - нянька снова покосилась на безмятежно поднявшего бровь Пейара. - Кристина, внучка моя, она за госпожой была ходить приставлена, говорила, что про любовь и блудницу, пакость-то какая...
- Да, - задумчиво подтвердил секретарь, успевший развернуть дневник, - вот и леди об этом пишет.
Он протянул стопку листов Уиллу, снова пряча остаток тетради. Уилл взял бумагу и пробежался по аккуратному почерку взглядом.

Люблю так сильно я тебя,
Хочу всю жизнь прожить, любя.
Никто не сможет запретить
Тебя лишь только мне любить.
И сердце просит теплоты,
С тобой нет в сердце пустоты
Лишь счастье наше и любовь
Способны взбудоражить кровь.

Вчера уволили К. Я так и не поняла, за что, и что такое это amoralum поведение. С ней было так здорово, особенно когда (зачеркнуто), а теперь без нее скучно.
Были с папой на проповеди дяди Александра. Неужели в домах терпимости гетеры действительно делают с мужчинами все то, о чем он рассказывал? Какая гадость!

Тебе я о любви скажу,
Жить без тебя я не могу,
Ты нравишься мне очень,
Хочу быть рядом днем и ночью!
Хочу тебя оберегать,
И лишь с тобою засыпать,
Хочу о чувствах говорить,
И лишь с тобою рядом быть!

А похороны мне понравились. Не уверена, что доставила им удовольствие своим присутствием, но, в конце концов, это же и мой сад. Вообще-то я в нем провожу намного больше времени, чем они. К тому же единственная в этой семье использую его по назначению.
Катались на лодке с С.Л. Я пыталась прижаться к нему как показывала К., а он в своих доспехах этого даже не заметил и говорил только о Прекрасной даме и о том, как он побеждал в святых землях.
Были на благотворительном балу. Папа показал мне пару стариков в забавных чопорных костюмах, и сказал, что это родители Вильяма. Никогда бы не подумала, что у нашего Вилли такие родители. Оказалось, он такой же лорд, как и С. Л., только когда был маленький, уехал из нашего города в .. и выучился там на законника, а потом как приехал, сразу поступил к нам. Да, странный он какой-то..
Жалобы, жалобы, жалобы, жалобы. Не пойму, зачем было заводить кота, если без конца жаловаться?

И быль, и небыль в одном флаконе,
Касаний нега и боль разлуки,
Раздолье неба в родных ладонях
И счастья краски, и счастья звуки,
И первобытный огонь желанья,
Всечасно пляшущий в наших жилах —
Все это вдруг приключилось с нами,
Любовь нас выбрала, закружила
В своей чарующей звездной бездне
Подобно бабочкам легкокрылым...
А коль однажды любовь исчезнет,
Оставь себе мое сердце, милый.

Вчера были гости. В прихожей собралось блестящее общество. Успела познакомиться со всеми, с одним потанцевала, а парочку даже уговорила.
Я говорю – пятница, потому что они дождались ночи. Часы показывали за полночь, когда отец наконец поднял себя из уютного кресла и пошел на второй этаж. Когда он вернулся, он был одет во все черное. С головы до ног.
Снилась мама.. мы все втроем гуляли по площади и было очень светло и папа был веселый и смеялся, а не такой, каким он стал после того, как мама умерла..
Думала о С. Л. Вдруг поняла, что никогда не видела его без доспехов. Интересно, а когда придет время первой брачной ночи, он будет их снимать.

Тепло. Ветер. Танцующие голубые воды, плеск волн. Я вижу, слышу, ощущаю их в блаженном спокойствии. Ощущаю даже легкий привкус соли на губах там, где на них попали мельчайшие брызги. А еще ближе чувствую обволакивающий, убаюкивающий запах матери — она прижимает меня к груди и своей ладонью прикрывает мои глаза от солнца. Лодка мягко колеблется, а мать баюкает меня, так что я покачиваюсь в двойном ритме. Это навевает сон, а плеск воды вокруг словно оборачивает мой слух мягким успокаивающим одеялом. И вся я окружена заботой, любовью, лаской. Я помню. Я помню.
Я помню, как меня уложили на спину и удерживали в этом положении так, что я видела лишь внутреннюю сторону балдахина. На ней отражалась блестящая голубизна воды, а я никак не могла освободиться от хватки чужих рук.
Мой первый пир. Думаю, каждому ребенку из дворянской семьи полезно написать риторическое сочинение с таким названием, ибо пиры в жизни правителей имеют особое значение: это сцена, где царь разыгрывает пьесу своего правления. Первый пир, как и случилось со мной, всегда ослепляет и завораживает. Лишь с годами, когда их несчетная череда сливается воедино, ты постигаешь их подлинный смысл и цену. Но тот, первый, запечатлелся в памяти навсегда.

Наконец-то пошли в театр. Было та-ак здорово! Особенно тот, кто играл рыбака, который оказался принцем. Он был такой душка! А когда я бросила ему цветок он посмотрел прямо на меня и послал мне такой воздушный поцелуй, что я прямо почувствовала его на губах. Как в книжке...
Решено! Сегодня попробую поговорить с С. Л. , и если ничего не получится, то...

"То что?!" Уилл вздохнул, взглянув на растущее за окном дерево. Гадкий фламандец мало того, что не хотел снимать защитного заклинания, так ещё и отказывался отдать остальные записки. Так что и оставалось гадать между побегом к актёру и побегом в бордель. Эта К., кажется, была очень интересной служаночкой. Можно было попробовать отыскать её и узнать, куда хотела убежать девушка. Ха, а момент с доспехами его повеселил. Неужели все молодые дворянки, в том числе и его невеста, думали примерно в таком ключе? Теперь, когда Уилл выбрался из ада, решение Фицалана поженить его заочно, начинало раздражать. Легко же лорд прокрутил его планы через причинное место. Ну ничего, в любом случае нужно было сначала увидеть жену, а потом уже недовольствоваться. А чтобы её наконец-то увидеть нужна была лошадь.
Пока что казалось, что девка сбежала сама - вышла либо через дверь, либо, и что вероятнее, через окно. Ночью бы её никто не заметил, а дерево росло вплотную и выходило другой стороной на забор. Нужно было осмотреть и ветки и забор - вряд ли дворянка была искушена в лазании по деревьям - так что могли остаться клочки одежды или поврежденный мох на заборе.
Некоторые части дневника казались очень двусмысленными. Кто и зачем не давал девушке двинуться, на что она уговаривала приходящих ночью гостей и почему упоминала чёрную одежду отца? Не было у Уилла желания переходить этой семейке дорогу. Хоть Пейар, то есть Вилли, уже не казался таким уж жутким отравителем, что-то всё равно было не так. Уилл взглянул на кровать. Балдахина в этой комнате не было, а пускать его куда-то ещё хозяева вряд ли бы захотели. Уилл взглянул на фламандца.
- Известно ли что-то о том, где сейчас находится эта К.?
- Это Кристина, полагаю, - Уильям презрительно скривил губы, - служанка леди. Весьма распущенная девица.
- И чего это вы на внученьку мою наговариваете, - бабка Агата встрепенулась в своём кресле, - а, мистер Уильям? Кристина - девушка веселая, но ничего себе ни-ни!
Секретарь сэра Винченцо снова скривился, поворачиваясь к Уиллу.
- Мне велено снабдить вас необходимым - оружием, одеждой, а потому, баронет, попрошу вас сообщить, что нужно, и я на время оставлю вас с этой милой миссис.
Уилл ещё раз взглянул на бумаги и спрятал их за шиворот. А у Бьянки был талант к стихам. Если он хотел навестить служанку - то нужно было как-то скрыть пропажу. Притвориться что ли поклонником и попробовать выдавать такие же дифирамбы как этот С.Л.? И даже так всё равно не получалось избежать лобового вопроса - куда хотела сбежать Бьянка. Можно было спросить подходящее места для совместного побега, но и так служанка могла не рассказать ничего дельного. В любом случае, нужно было сначала найти Кристину - может леди вообще была у неё дома.
- Мне нужны: меч, одежда среднего достатка торговца и две сотни золотых, на случай подкупа.
- Меч и одежду я вам принесу, а золота велено не более сотни, - скупо кивнул Пейар, выходя из комнаты. Старуха Агата вопросительно уставилась на Уилла, рассерженно вздыхая.
- Это ж надо, девочку мою беспутной назвать!

Уилл мотнул головой. Не собирался же он убегать с этими деньгами.
- Никакого уважения, понимаю. Судя по дневнику ваша дочь была близкой подругой леди Бьянке - так что она может что-то знать или хотя бы предполагать. Где я могу её найти?
- Так она в "Зеленой Малине" нынче подавальщицей служит. Стыд-то такой, всю жизнь с ласточкой моей прожила, выросла тут, а господа с нею так!
Агата промокнула уголки глаз краем подола.
"Зелёная Малина" - забавное название для таверны, ни намёка на пьянство и романтику большой дороги. Уилл стал на колено и заглянул под ковёр, где ожидаемо не было даже самой крохотной пентаграммы. Причитания старушки напомнили мать - она тоже, должно быть, волновалась, так что стоило поскорее написать письмо. Жаль, времени ни на что толковое у него не было.
- Не переживайте вы так. По крайней мере, нашла работу, а в наше время это не так уж и просто - значит, толковая. Что касается леди - не было ли у неё каких-нибудь других подруг или друзей в городе?
Нет, время однозначно стоило найти.
- Да откуда ж бы у ласточки моей подруги в городе, если её одну не отпускали? Она ить самое драгоценное, что у нас есть! - Старушка всплеснула руками.
Уилл взглянул на кровать.
- В этой комнате никогда не было балдахина?
Эх, самое драгоценное... Уиллу уже приходилось встречать бывших слуг, которые тоже считали себя почти что частью семьи, пока не оказывались на улице из-за какой-нибудь мелочи.
- Леди Виктория, покойница, матушка-то моей Бьянки, не разрешала их. Говорила, пыль в них скапливается. Так и повелось, нет во всем доме их. А мне, - Агата доверительно подалась вперед, - так покрасивше будет.
Видимо, в дневнике описывался сон - образы вообще плавно смывались к концу, и резко прояснялись только на рассказе о представлении.
- И давно погибла леди Виктория?
Уилл, кажется, начинал лезть не в своё дело. С другой стороны, может быть на Бьянку повлияла смерть матери. Скоро должен был вернуться фламандец.
- Так лет десять уже, как умерла. Чума аккурат приходила. Как сейчас помню, костры жгли и город закрыт был, чтоб не входили и не выходили.
Старушка снова утерла глаза подолом.
- Понятно. Ну, спасибо за содействие. - Нихрена не было понятно. Нужно было поскорее найти эту Кристину и попытаться узнать хоть что-нибудь толковое.

Вильяма в коридоре не было, так что Уилл достал листы дневника, ещё раз вчитываясь в содержимое. Не верилось, что его женой должна была стать вот такая же дворянка. А у него ещё не было ни колец, ни подарка. Можно было спросить, что собирался подарить Бьянке рыцарь, свои штаны или просто скромный автопортрет. Уилл вздохнул, рассматривая коридор - он зубоскалил, а сам-то и этого не имел в достатке. Видел бог, в этой семье он должен был смотреться последним отщепенцем.
Через десять минут Уиллу окончательтно надоело ждать и он вернулся в комнату. Служанки и няньки должны были знать, как открываются окна, чтобы проветривать комнаты. Он бы конечно мог пойти за фламандцем, но никакого желания толкнуть не ту вазу и получить удар молнией у Уилла не было. Войдя он увидел, открытый в стене альков с крестом и молящуюся на коленях Агату. От креста несло сильной защитной магией. Уилл зло сжал губы - ну и что он устроил за проверку, если не обнаружил этого алькова, который мог, между прочем, оказаться и тайным ходом. На камне не было видно следов, которые бы показали, что за крестом есть ещё одна потайная дверь, но магия вполне могла создавать иллюзию.
- В этой комнате есть ещё такие вот ходы?
- Какие ходы, сынок? - участливо, с материнской заботой осведомилось старушка, прерывая молитву на полуслове. - В ходы ить убивцы могут войти, а когда ходов нет - они и не войдут. Вот помню аккурат в тысяча четыреста осьмедесятом, в апреле, когда Лукреция-то родилась, и османы, значит, напали... Или они напали раньше? Так вот, сказал мне тогда мой Мариус, что пора нам под венец, а то уже пузо выше носа, а османы, значит, как раз Отранто разорили.
- Ужас. - Кивнул Уилл, едва понимая, что несёт старушка. Видимо, она была родом не из Англии, ну или просто свихнулась от переживаний. - А вы не знаете, как открывается окно? Мне нужно проверить не осталось ли на дереве клочков одежды.
- От открытых окон сквозняк, а от сквозняка можно простудиться. А если простудиться, то будешь чихать и нос краснеет, а это - некрасиво. Вот как когда нехристь этот, Менгли-Гирей, на московитов пошел. А у меня, значит, ребеночек в пузе толкается, и тут понтифик и говорит всем, что с Медичи мир нынче, а у меня только и мыслей, как хорошо, что из Кастилии переехали, потому как инквизиция.
- Ладно, я вас понял. - Улыбнулся Уилл.
От старушки, кажется, можно было добиться только рассказа о сарочке королевы кастильской. Видимо, Агата, была ещё и наставницей молодой дворянки. Уилл ещё раз присмотрелся к кресту - странная это была магия. По крайней мере необычная. Непонятно, защищал ли он хозяйку от проклятий или прикрывал что-то ещё. Уилл вздохнул, делая пару шагов к распятию - он тратил время на глупости, хотя уже имел какие-то хоть немного обоснованные предположения - дворянка зачем-то сбежала из дома. Точнее из виллы. И важнее того "зачем" - вопрос "куда", а он рассматривал кресты. Агата тем временем, не двигаясь с места, задумчиво пошамкала губами и мелко закивала.

- Ох, затейница королева та была, ой, затейница! И вот ведь Изабеллы - отродясь они все такие. Как сейчас помню, одну Изабель граф Леннокс с де Уорреном вдвоём и куда, и зачем, и почему, а она стонет вся, глаза голубые тучкам небесным закатывает, потому что хоть куда девка-то. Ей и трёх заряд мало бывало: четверть крови жидовской в жилах, сарочкиной, значит, крови, ентих только дьяволу и ублажать возможно. С зачем, выходит, там полный порядок был. А где - понятно, перед мостом, как же его, дай Господь памяти?.. Почти как монетка, только без золота окромя того, что у утопленников водится... Эх, всё помню, только названия нету в голове-то, совсем худая стала. А ведь до Бервика, помню, бежали, я разве юбки подобрать успела, а корсет так незавязанным и остался, чуть не потеряла. И головы в Форт градом кровавым падали, с плеском и алыми разводами, прямо как обещанные золотые гривны. А вот отдал бы ты долг свой, баронет Харпер, давно бы невесте груди белые целовал, а не окна впустую разглядывал да по коридорам взад-вперёд ходил, аки мышь безголовая.
У Уилла побежали мурашки по спине - он развернулся, косясь на старуху. Да за что ему всё это?! Теперь-то уж было понятно, что ни о каком розыгрыше речи не шло - и ладно будь это хотя бы обычный демон. Ан нет, черт его знал с кем доводилось говорить - потому что старушка Мэри - это уже было даже не смешно. Нужно было хотя бы попробовать выведать имя и узнать что-то потом. Уилл низко поклонился, приглядываясь краем глаза к раме - не будь чертово окно таким дорогим, давно уже выпрыгнул бы. Да только толку от таких прыжков - не приведи Господь, эта Мэри попыталась бы вселиться в его собственную мать. Хотя с такой доброй христианкой этого не должно было выйти.
- Уилфред Харпер, - Уилл не поднял головы, но пока кланялся, к своему удивлению не заметил ни каких изменений в Агате. - Кому имею честь кланяться?
Агата захихикала, отмахнулась сморщенной ладонью.
- Ну, кавалер, кавалер куртуазный, совсем бабушку засмущал. Эх, будь моложе годков на тясячу-другую, так сразу б шкуркой на постель лёг. А то, может, прямо тут, в алькове?.. Я ведь и сейчас хоть куда, верно? Как, баронет, поцелуешь, приголубишь, в постельку уложишь, с утра вина поднесёшь старой Риген?
Уиллу захотелось цыкнуть - никак не выходило узнать имя этой Мэриген. Монеты у него с собой были, но что-то не верилось, что навестили его ради нескольких обычных фунтов. Хм, может быть стоило просто проигнорировать старушку, если та откажется взять золото? Да, и потом собирать собственные кости по ещё какой-нибудь пустыни. Господи, ему совсем не хотелось ещё раз куда-нибудь провалиться. С чего вообще все они - и демоны и не демоны могли так легко им распоряжаться?! Он же был верующим христианином, по крайней мере старался быть. Уилл мотнул головой.
- К горю ли, к радости, но милостью моего лорда, сэра Ричарда, я женат. В прошлый раз вы исчезли быстрее, чем я смог расплатиться, но немного золотых у меня есть с собой.
Ощущение у Уилла было такое будто его сейчас приложат по голове - очевидно, что обычные монеты никто бы не принял, но попытка того стоила. Старуха же начала качать головой, ещё когда он не договорил.
- Ну коли женат, соколик, так понимать должен, что монеты есть - да не те. Чай, не хлеб на рынке купил, баронет верный, да и золото нынче не то пошло. А какое - то?
Из коридора донёсся шорох ленивых шагов, и Агата задумчиво тронула крест пальцами, покачала головой.
- Ох, всё уже не то в мире, и солнышко не так греет, а зима морозит втрое, и только дождик как впредь радует разноцветьем небесным, на луга падает, в траву высокую. Вот как Этайн под радугой от мужа так бежала, что аж гривны височные обронила, а только в каком годке это было, а, господин Харпер? Вот и я не помню, а только годов тогда ещё никто и не считал, потому что молод мир был и казалось - вечен он был, неизменным. Аккурат, как в тысяча четыреста восемьдесят первом. Это-то я помню, потому что дома деревенские в Англии запретили уничтожать, да Катерина Корнаро возьми и отрекись от престола в пользу Венеции, вот дурища-то. Ох, и битва тогда была при Аньяделло. Или это уже в пятисотом? И не упомню, да и как упомнить, когда король-то в тот год на престол вступил. Уж такой ясный был, такой красивый, такой высокий. Солнышко наше золотое.

Вошедший Пейар нёс сверток, из которого выбивался рукав коричневого оверкота. Поверх свертка красовался длинный кинжал с дорогим навершием из бирюзы.
- Его Величество вступил на престол в тысяча пятьсот девятом, Агата. Вот ваша одежда, Харпер, и кинжал. Ношение мечей в городе запрещено, - сухо проговорил он.
Уилл невольно вздохнул - нужно же было фламандцу вернуться именно сейчас, когда он только начал что-то понимать - хотели от него гривны какой-то задревней Этайн, оброненные черт знает когда и черт знает где. В общем что-то мало отыскиваемое. Уилл скрестил руки на груди - может быть старушка ещё была одержима.
- Что касается невесты, и того, что я уже был бы с ней. Мешаете? Или, разыщи я монеты - стали бы помогать? - Хреново, что крест не отпугивал старушку от слова совсем, но может кроме напоминаний эта Мэриген ничего не и не могла.
Агата недоуменно уставилась на него, перекрестившись.
- Ты бы, сыночек, помолился, - вздохнула она, - эвон, заговариваешься. Как же я не помогу тебе свою ласточку сыскать? Только не твоя невеста Бьянка ведь, да и деньги тебе плачены.
- Понятно, - вздохнул Уилл, забирая у Пейара из рук одежду. Твою мать. Ну и решай теперь - искать какие-то богом, чертом и вообще всеми, кроме Мэри, забытые монеты или ждать, пока ему свалится кирпич на голову. В любом случае, пока что нужно было разобраться с работой. - Отведите меня, пожалуйста, во двор.
- В который?
Пейара странности Агаты не волновали, кажется, вовсе. Он только недовольно пожал плечами, протягивая Уиллу остатки дневника, что совсем недавно присвоил. Читался аккуратный почерк всё так же быстро и легко.

Ходили с Кристиной в "Зеленую Малину", пили вино и целовались. А в задней комнате... Кристина - неудачница, у меня на два больше, и у одного такой, что можно считать за троих!

А потом… Воспоминание разорвано, перевернуто так же, как перевернулась лодка. Моя мать исчезла, а я барахтаюсь в воздухе, подхваченная чужими грубыми руками. Они схватили детское тельце так крепко, что мне трудно дышать. И плеск — совсем другой, страшный… Я до сих пор слышу этот всплеск и краткие удивленные крики.

— Ну, прости ты меня, я же понимаю, что часто бывал неправ, ну пожалуйста, прости меня, — захныкал он. Глаза его покраснели, плечи опустились. Меня охватила волна жалости и нежности. Но я продолжала молчать. Он все умолял простить его и плакал. Я не говорила ни слова. Просто вспоминала: так часто бывало, когда он делал мне больно и не просил прощения; мне стало так горько, я вспомнила, что между нами бывало, хотя и нечасто, когда он просил у меня прощения, а мне становилось его жал­ко, и я успокаивала его, как могла, говорила, что он ни в чем не виноват. У меня сердце разрывалось от жалости, глядя на него. Я понимала, что одно мое слово — и все его страдания кончатся, и нам снова станет легко и хорошо... минут десять. А может, идиллия растянется даже дней на десять, а потом обязательно поссоримся. Но теперь стоит только сказать, мол, ладно, оставайся — он будет счастлив. Нет, долго это все равно не протянется, и в любой момент надо ждать ссоры. И, что бы он ни говорил теперь, он останется все тем же — человека не переделаешь. Есть, ко­нечно, люди, которые способны измениться, но не за одну же ночь, а я уже довольно от него натерпелась.

На улице жара, а поскольку у меня возле дома кусочек природы, весьма уединенный, но все же не совсем скры­тый от чужих глаз, и поскольку чувство, что я разделась догола на публике, приятно щекочет мне нервы, то я с пятницы жарюсь на солнце.

Кроме того, мне приходит в голову, что пора наконец подумать о себе. Мир, как говорится, — моя ракушка, дру­гими словами, весь мир у твоих ног.

Отец бросил на меня странный взгляд. Сейчас я понимаю: он был удивлен, услышав такие слова от дочери.
Пальцами! Как грубо! Но ведь меня предупредили, что этого следует ожидать.
Отец усадил меня на табурет, а Дж. и его спутники возлегли на ложах, предназначенных для высочайших гостей. Неужели я единственная буду сидеть на табурете? С тем же успехом на меня можно повесить огромную вывеску для привлечения внимания.

Тогда ли я ее почувствовала — ту необычную силу, что действует на людей? Я не делаю и не говорю ничего особенного, но у меня есть способность привлекать их к себе и обезоруживать.
Как это происходит, я и сама не знаю. Это обаяние действует только при личной встрече. В моих письмах, увы, никакой магии нет, но дайте мне с кем-то встретиться и поговорить — и я сумею убедить человека в своей правоте.

Но пока мне ничто не грозило; во всяком случае, если я не стану высовываться и собирать вокруг себя сторонников. Но разве у меня оставалась такая возможность? Как и велели, я довольствуюсь евнухами и лошадьми.

Я почувствовала, как холодная волна паники поднимается к моему горлу, поскольку наш курс явно повторял маршрут того давнего плавания, и мы приближались к месту, где приключилась беда. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на легком плеске воды о борта.
Без дальнейших раздумий я прыгнула через борт. В то же мгновение, как я зависла в воздухе над голубой бездной, меня разом охватили ужас и восторг. Вода устремилась мне навстречу, а я бросила свое тело, как плевок в ее враждебное лицо. Мы столкнулись. Вода расступилась под моим ударом, и я, стукнувшись о дно, отскочила вверх. В момент прыжка я задержала дыхание и, только когда моя голова снова оказалась над поверхностью, разинула рот и стала жадно глотать воздух.
Я нелепо молотила руками по волнам и уже снова стала погружаться, однако — о чудо! — не с головой, так что могла дышать. Нащупать ногами дно не удалось, но тут я почувствовала, что движения рук поддерживают меня, и инстинктивно скоординировала их с движениями ног, чтобы оставаться на поверхности.

Она схватила меня за подбородок и засунула указательный палец мне в рот. "Соси сука! Хочешь чтобы я осталась с тобой и простила тебя? "- прекрасные губы исказились гримасой презрения. Я послушно сосала палец, слезы покатились из моих глаз.

Девушка была неопытна и неосторожна, милая Хельга забеременела от него.

Уилл потёр глаза - на месте мэра, он бы ещё здорово подумал, возвращать ли такую дочурку. А может итальянец просто волновался, что такие вот привычки подорвут репутацию рода? В любом случае, хоть в записках и было много интересных моментов - например та часть, которая касалась пальца, в итоге было ни черта не понятно. Создавалось впечатления, что в дневнике переплетались сны, фантазии и реальность. Понятно было только то, что нужно было найти Кристину и, по возможности, Хельгу. Уилл вздохнул, пряча листы за пазухой.
- Тот, который за окном.

Никаких заметных следов Уилл не нашел. Двор был каменным, а лазание по деревьям, видимо, было не таким уж и хитрым делом. Опять появилось ощущение, что он ничего толком не понимает и ходит туда-сюда, как дурак. Уилл спросил об упомянутой в тексте Хельге и о том, где можно было найти таверну. Фламандец не знал ничего, так что оставалось только искать таверну в предзакатных сумерках. Город, конечно, выглядел немного безопаснее большинства английских, но кинжал у Уилла был такой, будто он сам нарывался на неприятности.
Не успел Уилл пройти тёмными улицам и пяти минут, как за ним увязался какой-то невысокий тип с закрытым капюшоном лицом и большим мешком за спиной. В мешке явно кто-то шевелился. Каждый раз, когда Уилл оборачивался, человек делал вид, что шел в другую сторону.
Странно, Уилл не так представлял себе засаду на улице, но человек с мешком выглядел настолько странно, что даже жутковато. С чего бы ему тащиться за Уиллом? Не Бьянку же ему тащили в полотняном мешке. Нужно было завернуть за угол и подловить мужчину. Уилл немного ускорил шаг, чувствуя легкое волнение. Твою мать, он такой дрянью ещё не занимался, не перерезать бы случайному человеку горло от неумения.
Подходящих углов в городе оказалось достаточно, и Уилл, стараясь не менять шага, завернул за один из самых тёмных. Он постарался уловить вибрации от шагов преследлвателя, чтобы точно знать, когда тот подойдет. Пускать волну сам Уилл не стал, на случай, если за ним шел маг. Улавливание чужих шагов не должно было выдать силы. Правда, если он собрался прижимать к стене, на узкой каменной улочке такого же мага, из этой потасовки мог выйти ад на земле.
- Та-ак, - двое стражей отклеились от соседнего угла тихо, не звякая даже кольчугами. В руках одного из них, с серебряной розой сержанта на котте, светился синим кристалл на тонкой цепочке. - Колдуем, господин хороший? А я уж думал, что во всей Англии-матушке известно - в Хокуэлле колдовство запрещено волей городского совета и матери-Церкви. Пройдёмте.
Волнение провалилось в тревогу и злость. Хорошо, хоть он не успел достать кинжала и припереть типа к стене - сволочные, пьющие мочу католики. Первой мыслью было бежать, но Уилл отдёрнул себя. С тем же успехом за соседней стеной могли быть ещё два стражника. В тюрьму ему было никак нельзя, так что главное было не дать натянуть на себя отгоняющие силу ремешки. Что за идиотские законы, ограничивающие благословленных Господом?! Это при том, что у мэра даже на окнах висели рунные заклинания. Уилл поднял руки, дожидаясь, пока стражники подойдут поближе, а человек с мешком остался ждать поодаль.
- Я неосознанно использовал дар исцеления, проверяя свое здоровье. Прошу прощения.
У стражи наверняка был арбалет или что-то подобное, а начни он обваливать стены, сбежалось бы полгорода. Твою мать, нужно же было так сглупить, и должно же было так не везти.
Сержант покачал головой, сокрушенно-сочувственно поцокал языком и кивнул.
- Здоровье, значит. Ну что же... Богу угодное дело это, вот только врёте, господин, как сивый мерин. Камешек, - он потряс своим амулетом, - ясно говорит, что сие земляное колдовство, для мостовых и домов вредное.
- У нас тут даже михаилиты не колдуют, - поддержал его напарник, - а этот... Пройдем в управу, господинчик.
Жаль, что с такими порядками богобоязненных католиков ещё не пожрали твари, Саутенду вот повезло меньше. Уилл вздохнул. Господи, лишь бы стражники согласились на взятку и ему не пришлось пытаться бежать. Наверняка ведь в городе уже научились справляться с магами.
- Может, договоримся? Потому как и я вот спешу, и вам, наверное, было бы приятнее выпить в такую прохладную погоду.
У того, что его поймали на вранье, были и хорошие стороны - проверяющий стражу на взяточность никак не мог так обделаться. Будто тут было, что проверять.
- Любопытно, как же мы можем договориться, мил-человек?
Сержант повесил кристалл на шею, переглянувшись с напарником.
Боязно было предлагать взятку. Как наказывали за колдовство Уилл не знал, а за подкуп с него точно бы содрали кожу. Город ещё и был богатым, так что страже могли хорошо платить.
С другой стороны, в тюрьму было нельзя, а ночные патрули подкупались почти везде. По крайней мере, так говорили. Тем более, он никого не убил и ничего не разрушил. Уилл вздохнул.
- Я верну вам старый долг в сорок золотых - по двадцать каждому. А вы закроете глаза на глупость и невнимательность молодости.
Сержант невразумительно хмыкнул и оглянулся, словно опасаясь слежки.
- Круглая плата за невнимательность получается, господин, а вот за глупость маловато выходит. Вот сколько молодёжи видел, у всех глупостей хватало. Вы свою, господин, как оцените, ежели всерьёз?
Плохо, что половина его денег казалась стражнику несерьезной. Захотелось удариться головой о стену. Отдать месяц работы за какой-то случай! Уилл почесал затылок.
- Глупость, она бесценна, но денег у меня очень ограниченное количество. Тридцать каждому. Подумайте, ведь это неплохое дополнение к жалованию. Тем более, за одно дежурство.

- Ага, ага. Хорошая глупость, увесистая, - стражники снова переглянулись, и сержант прокрутил в руке дубинку. - И вот надо же, каждый убийца, насильник или ещё кто похуже всегда сороковник сперва предлагают, а уж потом накидывают в меру хитрости. И, выходит, вы - особо хитрый, раз всего по десятке. Очень крупная птица. Значит, так, господин. Арестовываем мы вас за несанкционированное колдовство, городу вредное, за попытку подкупить стражу и за все те глупости, которые вы, по осторожности преступной, в цену не включили, и которыми займётся уже господин констебль.
- И всё сказанное, сталбыть, - второй стражник снял с пояса верёвку, - обязательно будет использовано против вас.
Уилл сжал зубы - перед глазами пронеслись пыточная, эшафот, лицо матери в толпе. Если убрать опосредованность, то эти двое грозились его убить, и раз дело доходило до такого - бороться лучше было сейчас, пока его не связали и не заперли в камере. Уилл приготовился отскочить.
- Я отдам сотню, больше у меня ничего нет. Но подумайте вот ещё о чем, арест для меня - это смерть, через сдирание кожи. И брыкаться на помосте будет уже поздно.
- Ого, - протянул младший стражник. - А может, господин, всё-таки добром сдадитесь? Потому как из города бежать даже земляному - сами понимаете. А дома рушить да стражу убивать... Не знаю, какие у вас там глупости, но если это их перекрывает - тем более лучше б добром. Потому как тянет оно не на эшафот, а на много спокойных тихих лет в Тауэре. Пройдите смирненько, а там, как говорится, утро вечера мудренее. Потому что бежать вам тогда аж через пролив, да и то достанем. Очень не любит Его Величество, когда такие птички улетают. А констебль Шарок - вдвойне не любит.
Сержант кивнул, обещающе улыбнулся и неожиданно свистнул - заливисто, резко.
Захотелось или накинуться на стражника, или сразу побежать. Сейчас на улицу должны были высыпаться ещё несколько патрулей. Убить двоих или попасть в тюрьму? А убьет ли, и сбежит ли?
А если не убьет - то через день его будут искать по всей Англии. Чертовы католики говорили о Его величестве, как о своем начальничке. Он долго думал и всё не о том. Мэр вряд ли бы помог, и Уилл не знал, что констебль думал о Кромвеле. И страницы. У него были страницы дневника. Он не помнил, упоминалось ли там хоть одно имя.
Где-то поблизости звякнула кольчуга. Уилл выдохнул, поднимая руки.
- Ну вяжите. - Отрицать попытку подкупа, и просто ждать. Твою мать.
- Вот и умница, - одобрительно вздохнул сержант, - эй, Крам, дорога чистая?
- Чистая, - отозвался незримый Крам из темноты, - Синеглазка рядом ошивался, но уже того, усвистал.
- Чудесно. Тогда прошу вас, господин, пройдем до управы. Ночку в камере отдохнете, а с утра уж констебль Шарок побеседует.
С этим словами стражник положил руку на плечо Уилла, разворачивая его к улице.
Валить на землю и связывать руки не стали ни через минуту, ни через две. Так что он спокойно шагал всю дорогу, просто стараясь не делать резких движений. Где-то на середине пути слева послышался истошный крик и ещё через пару секунд бряцанье кольчуг. Видать, страже хватало работы и без него. Вряд ли это был такой же невнимательный маг - звук больше подходил для нападения какой-то твари или убийца. Странно, что в городе не было проблем со всякой дрянью, когда михаилитам мешали работать.

Управа была совсем близко, так что Уилл даже не успел заскучать. Секретаря на месте не оказалось, так что стражники просто уложили все вещи в отдельный шкаф, и завели Уилла в небольшую камеру. Хорошо хоть, он успел отослать бумаги Кромвелю. Вообще, детали вроде того, где были вещи и как закрывалась камера, можно было не подмечать. Насколько знал Уилл, из английских тюрем сбегали очень редко и очень ненадолго. Да и он совсем не был опытным грабителем.
"Мало монастырей успел проинспектировать".
Через пару минут в коридоре послышались шаги - стражник, что помладше, принес бренди в кружке.
Сказав "спасибо", Уилл уселся на худой топчан. А может, оно было и к лучшему, что он не стал драться? От пола несло ещё зимним холодом, но даже пара глотков алкоголя согревали. Хуже он сделал или лучше, можно было бы судить только завтра, а сейчас наступало время заслуженного отпуска. Сиди, да мечтай о невесте. Жаль, что торговец в это время мог заметать следы или совсем бежать из Англии. А вообще, не был же Харпер единственным комиссаром в стране, мог же ещё кто-то оказаться под рукой у канцлера. Правда, информации в отчете он указал немного. Кромвель бы всё равно изучил бумаги сам и увидел гораздо больше него. Вот только канцлер мог посчитать, что дело лучше оставить за тем, кто начал. А Уилл уже и сам был не уверен, хочет ли он искать этого шотландца, когда знакомство с каждым вторым городом приходилось начинать с камеры. Хокуэлл в этом плане был ещё не худшим из виденных.
Ну, работать ему нужно было, если не для заработка то, чтобы выполнить контракт с демоном. Хм, может, то странное чувство на вилле и было знаком? Хотя, вряд ли, какая-то непонятная муть, вместо красного свечения и зловещих звуков. Но было бы невовремя, попробуй поймать кого-то до субботы, сидя в камере. С другой стороны, а когда бы оно было вовремя?
Уилл лег на бок. Что-то мысли не приносили никакого успокоения, так что лучше было вздремнуть, пока была возможность. Завтра нужно было договориться с законником и выбраться на волю. Вряд ли ему ещё раз могла предоставиться возможность столько заработать. А ведь ещё нужно было подумать о подарке для невесты. Черт с ним, с мнением дворян - ему самому хотелось подарить что-нибудь стоящее. Уилл вздохнул, переворачиваясь на другой бок - дай Бог ему хотя бы добраться до имения. Хрен знает, что творилось в этом городе, и кому он мог перейти дорогу.

С Лексом. Здесь и далее.
+ сомастер

Деним Мас

30 марта 1535 г.

Море оставалось таким же, каким его помнил Деним. Оно шумело, целуя бока маленького корабля, с капитаном которого получилось уговориться. Смеялось, выбрасывая шапки пены на пирс и пристань, сколоченную из плохо ошкуренных бревен. Деревенька, где жила Бертрис, ютилась между высоких холмов, и не могла похвастаться ни красивой церковью, ни аккуратными домиками. Тюдоровская нищета, принесенная сборщиками податей, облюбовала покосившиеся, серые лачуги, прокопченную кузню, поселилась среди крепких, рослых людей.
Деним вздохнул, закашлявшись от морского ветерка и горечи осознания. У него не было своего дома, даже не было места, которое он мог бы считать таковым. И беда заключалась даже не в том, что он не помнил ничего - Гарольд Брайнс казался тем еще бездомовником. Самым поганым оказалось именно отсутствие дома, его ощущения, запаха, места. Эта пустота в душе не заполнялась ничем.
- Где твой дом, Бертрис?
- А вона, - девушка махнула рукой, указывая на западную окраину, которая выглядела ещё более грязно и запущено, чем всё прочее. Грудь в свободном платье мотнулась следом за рукой, натянув лиф, словно тоже тянулась домой. - Самые крайние три хаты - это наше и есть. Вот братья-то обрадуются! Жаль, господин Мас, ты цепь ту отдал. Был бы, значит, настоящий рыцарь! Как в сказке. Прынц заморский.
В отличие от Геммы, которая нет-нет да сбивалась на старое имя, когда они были наедине, у Бертрис такой проблемы не было. Возможно, потому, что "Мас" просто выместил из её памяти "Брайнса", а обе фамилии сразу там не помещались. Быть может, от того, что Деним постоянно поправлял Гемму, привыкнув думать о себе как о Дениме Масе, и не желая иметь ничего общего с неким Гарольдом Брайнсом, жизнь которого вспоминалась смутно и неохотно. Впрочем, в последние дни, проведённые на корабле и Гемма говорила мало и неохотно, цветом лица напоминая сыворотку.
А вот радость братьев Бертрис представлялась сомнительной. Сам Деним не обрадовался бы возвращению такого позора семьи - слабой на передок сестрицы.
- Молчи о цепи, дорогуша, женщину украшает молчаливость и скромность, а похвальба - для дурочек. Поняла?
Не хватало еще, чтоб дурища проболталась про адское рыцарство - и Деним в очередной раз попытались казнить, а то и казнили. Человеку, задолжавшему коров и моряка, умирать так часто было не с руки.

- За нашу Бертрис!
Стол занимал добрую половину низкой тёмной избы, напоминавшей не то большой гроб, не то маленькую пещеру. И трое братьев Бертрис - ещё четверо, насколько успел понять Деним, отправились на охоту по северному побережью - смотрелись то ли разбойниками, то ли... пожалуй, снова разбойниками. Грубые доски стола покрывала богато расшитая скатерть - в потёках от мёда, жира и ещё чёрт знает, чего. На большой тахте поблескивали жемчугом подушечки византийского вида, пальцы родни Бертрис сияли драгоценными кольцами, кубок Дениму предложили пусть мятый, но золотой, а молчаливая женщина, разносившая южное вино, была наскоро разряжена в шелка, хотя и не по росту. Платье явно предназначалось для женщины посдобнее и, наверное, побелее, но зеленоватый свободный шёлк, перехваченный шитым мужский кушаком, оттенял смуглую кожу, открывал плечо - и женщина скользила таинственным привидением, никогда не забывая подлить вина в кубки, застывая порой за спиной самого тёмного из братьев - молодого Дунстана, который и поднял кубок за сестру. Впрочем, его тут же перебил мужчина постарше и рыжее:
- И за того, кто её вернул!
- И не снасильничал! - поддержал третий брат, мрачный, со шрамом от левого уха и до уголка губ. Сказал и подозрительно прищурился. - Не снасильничал же?
Деним, расстегивающий от невозможной духоты джеркин, остановился, изумленно уставившись на него. Конечно, женщины у него не было уже давно, и от близости Бертрис это становилось порой так заметно, что ведро воды повесь - не погнется, но - насильничать?.. Эту дурищу?..
"Нет, - поправил он себя, - трахал бы ты не мозги. Да и рассуждать тут нечего".
- Не снасильничал, - признал Деним со вздохом, - и не потому, что не красива. Без того на "Просветителе" порезвились, незачем девушку пугать.
И теперь становилось почти любопытно, решат ли эти братцы, очевидно рожденные разными матерями, мстить капитану когга?
Братья разом нахмурились, став внезапно похожи и друг на друга, и на лесных кабанов - опасных, мощных. Старший опустил на столешницу волосатый кулак и кивнул.
- С капитаном этим сочтёмся, хоть здесь его нет, а там Бертрис наша не пугается. Но это наше с ним дело, а вот что делать с тобой? Что нанялся проводить - это сестрица с тобой рассчиталась, но и о братьях Смолл никто не скажет, что неблагодарны мы или жадны. Что то богатство - тьфу. Так что проси, купец Мас, что за сестру пожелаешь.
- С Бертрис мы сочлись, мистер Смолл. Она - выхаживала меня, я - выкупил её у команды "Просветителя", когда сам же и проморгал. Не дело требовать с её братьев еще что-то. Но если, не в оплату, но за доброе слово или в обмен на услугу согласитесь до Дублина переправить - буду обязан и благодарен.
Деним потрепал макушку своей Геммы, улыбаясь собеседникам и мыслям. Долги с недавних пор пригнетали его, как виногрданую лозу - ветер, но с Бертрис уходил первый, самый маленький должок, выпадал маленький камешек из торбы, и она не намного, но становилась легче.

- Дублин. Дублин - это можно, - задумчиво проговорил Шрам. - Только вот...
- Подождать придётся, - добавил страший, взглянул на Бертрис, и та безмятежно кивнула. - Значит, завтра Рагнар вернётся, там и переправим. Быстро и с ветерком. А ночевать...
Он потянулся, ухватил кувшин с вином и надолго к нему припал. Затем тряхнул головой и выдохнул.
- К нам, не обессудь, не пригласим, дела есть, которые посторонним видеть не стоит. Значит, ночевать будешь у свояченицы. Крайняя хата с восточной окраины, спросишь Лину... а, чего я, Бертрис проводит. Ночуешь там - и ночуешь крепко, смекаешь?
- Cмекаю, как не смекать? Главное, чтобы Гемма моя смекала.
От этого слова по коже строем пробежали мурашки, на краю мысли вспыхнули и погасли черно-бархатные, раскосые глаза. Деним кивнул, показывая, что понимает, а после всех приключений спать у него получилось бы и в самом деле крепко. Особенно, если эта Лина вкусно кормила и мягко стелила. Вот только Гемма с её повадками уличной крыски, хитрой и любопытной, беспокоила. Она могла засунуть нос, куда не следует, а расхлебывать бы пришлось ему, Дениму.
- Смекаешь, Гемма?
Дождавшись ответного кивка, он вздохнул, поднимаясь на ноги.
- Благодарю вас, господа. Бертрис, дорогая, проводи нас к госпоже Лине. Будь любезна.
А всё же, дурища была не так проста, как казалась. Братья явно советовались с ней, и Деним даже порадовался, что не успел насолить и ей. Ну, или что девушка была столь великодушна и простила ему эти обиды, потому как, видит Бо... дьявол, он всё равно их не помнил.

Ночью, проснувшись в мягкой постели гостеприимной и залотлюбивой Лины, Деним долго не мог заснуть. Сопела на лавке, застеленной пуховиками, Гемма. Сладко похрапывала Лина. А сон к Дениму всё не шёл, раз сбежав. К тому же, это неосторожное обещание крепко ночевать кололо теперь не хуже адских вил. Тянуло, подманивало. Блазнило в ночной тиши. И Деним встал. С ложа почти любви, пробормотав под нос заворочавшейся Лине, что до ветру пошел. А сам нырнул в холодный весенний полумрак ночи, пробираясь тихо и скрытно к дому братьев Бертрис. Любопытство непременно должно было его сгубить, но Деним надеялся, что не сейчас.
Дом встретил его тишиной - но не сонной. Никто не ворочался внутри, не храпел - а стены здесь были вовсе не такими уж толстыми, чтобы глушить все звуки. Только под навесом мирно дышали низенькие мохноногие лошадки. А вот следы вели в холмы, по тропке между терновником и можжевельником, и говорили они красноречивее любой лошади. Следы, не кусты. Складывалось, будто братья ушли вместе с Бертрис, и Деним невольно замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Он слышал - помнил? - будто такими компаниями собирались для бесовских ритуалов. Разумеется, не ему было осуждать за подобное, но желание собратьев-культистов остаться в одиночестве следовало уважать. Пораздумав еще мгновение, поразмыслив о том, что здешние холмы братья знают лучше его и могут застукать за подглядыванием-подслушиванием, он тронулся в обратный путь, коря себя за странные, неуместные для учтивого гостя порывы.
- И чего там такое творится, дяденька? - Гемма соткалась из тьмы так, словно и впрямь была каким-то призраком, и шептала едва слышно, сверкая обоими глазами - настоящим и искусственным. Только цепей не хватало.
- Ты знаешь, что оторвали любопытной Барбаре, Гемма? - Вкрадчиво осведомился Деним, хватая ее за воротник. Девчонка была ходячей неприятностью, и хотя бы это он помнил верно. Неприятностью, занозой, но сейчас только она была мостиком между нынешней и прошлой жизнью, между Денимом Масом и Гарольдом Брайнсом, а потому следовало уволочь драгоценность даже по имени подальше от холмов, пока ей не прищемили там нос.
- Несправедливости сплошные, дяденька! - Шёпотом же возмутилась девочка, безвольно повисая на его руке. - Никаких Варварвар... Господи, да что за имя такое! - не знаю, да только тебе вона, сколько ходил, а ничего не оторвали! Или не видать просто?
- А я не помню же, что мне там оторвали, - хмыкнул Деним, отчётливо понимая, что такой смешок уже слышал у кого-то... У Клайвелла? Возможно. - А любопытной Барбаре прищемили нос. На базаре. А потом и оторвали вот, смекаешь?
Разговор не мешал увлекать Гемму по дорожке, прочь от холмов, кустов, любопытства и сплошных несправедливостей.

- Смекаю же, - девочка не упиралась, но и не помогала, позволяя себя тащить по утоптанной земле. - А всё-ж таки любопытственно, и глядишь, не прищемят, не оторвут ничего, потому что не на базаре мы и ночь кругом, а когда это ночью на базаре носы рвали?! А что там, дома? А они все там? А что делают? Культяпсты, небось, чернокнижьи? У, господина Клайвелла на них нету! А почему ты, дяденька, так скоро обратно? Неинтересно на ритуальи глядеть? Так ведь они же эти, богопротивненькие все, как не поглядеть-то?
- Неужели констебль так хорош?
Вот что-что, а отвечать на вопросы Геммы Деним не хотел вовсе. И отпускать подглядывать - тоже. Не девка - беда, как есть. Не доглядишь - втянет в неприятности. Деним сказал бы, что она ему дана в наказание Господом Богом, но от одной мысли стало больно. А потому он счел за лучшее расспросить о тех, с кем ему полагалось водить знакомство.
Гемма упёрлась каблуками в землю, останавливая, и взглянула в глаза неожиданно серьёзно.
- Знаешь, дяденька, уже ведь говорили мы об этом, да тогда ты не послушал - и чего с нами теперь? Но раз уж наново начали, повторюсь: не вставай у господина Клайвелла на дороге, вообще никогда и низачем, потому что столько денег в мире нету. И не обманывайся вона теми байками, что рыцарь, значит, что монашек из монастыря своей кровью выносил да город свой любит. Любить-то и дома без людёв можно. Господин Клайвелл - самый жуткий человек, кого я только знаю, дяденька, а уж повидала я много. Потому что делает он ровно то, что знает - надо. Смекаешь?
- Страшнее Ю?
Деним смекал. Да еще как. Особенно смекал, что надо бы попросту перебросить это упёртое дитя через плечо и нести, иначе хлопот не оберешься. Они столько времени тратили на разговоры, что проще и быстрее уже было полюбопытствовать богопротивностями и непотребствами.
Бого-противности. От этого слова становилось больно, только если его разложить по частям. Деним подхватил девочку подмышку, но мысли были далеко и от страшного Клайвелла, который выглядел скорее пиратом, чем законником, и от невиданной пока Ю. Дениму хотелось знать, как разорвать контракт с преисподней, оставшись при том хозяином самому себе. Ни Бадб слуга, ни черту кочерга. Равно полезный и бесполезный всем, но прежде всего - Дениму Масу. Ни черный, ни белый, а занимающий позицию ровно посередине, а потому позволяющий себе всё.
- Эй, я тебе мешок, что ли?! - Гемма подрыгалась, но почти сразу, поняв, что не вырваться, обмякла тем самым мешком с тряпками и жалобно вздохнула. - Да с Ю-то, дяденька, всё просто, и ты завсегда знаешь, за что именно тебя прирезали. А с господином Клайвеллом не всегда поймёшь даже, отчего живым отпустили.
Деним вздохнул, пожав плечами. Собственное беспамятство утомляло его, заставляло осторожничать там, где позволителен было рискнуть. И он пообещал себе, что вспомнив, устранив и решив хотя бы часть проблем, снова попробует на вкус удачу. А пока, Деним шел по дорожке, волоча тяжелую Гемму. Огни Дублина уже мерещились ему за проливом.

Здесь и далее - я и мастера.

Ричард Фицалан.

24 марта 1535 г. Рочфорд.

Манор сэра Рольфа Дику понравился даже издали. Окруженная уже вовсю зеленеющими полями маленькая крепость щеголяла флагами над башнями, хвасталась крестьянами, что с упорством муравьев мотыжили рожь. Дик, плохо спавший ночью, только вздохнул. В иное время он носился бы полям собственным, следя за тем, как поднимаются озимые, как сеют яровые и репу. Фэйрли отсеялось с остальными деревнями Портенкросса, а что творилось в Хорли и прочих - он не знал, утратив связь с родной землей. Хизер в этом была не виновата, но свою порцию злобных назиданий получила. Лишь когда копыта лошадей зацокали по подъемному мосту, который не поднимался уже давно, судя по ржавым цепям, Дик надел на лицо любезную улыбку, готовясь подороже продать Харпера, которого не хотел, не уважал, но за которого нес ответственность и которому теперь обязан был заменить отца. В конце концов, если леди Алетта и была гулящей, то это не имело ровно никакого значения. Харпер входил в знатную и богатую семью, получал достойное содержание, а если он, всё же, не полный дурак, то падкую до мужиков женушку приструнить сумеет.
- Ричард Фицалан и леди Хизер Освестри к сэру Рольфу, - отрекомендовался Дик слуге, пожилому и бородатому, проводившему их в гостиную. Дождавшись, когда тот уйдет, он повернулся к Хи, улыбаясь уже спокойно. - Устала, Хизер?
- От чего же? - Хи, отвлекшись от богатой резьбы на шкафу, хлопнула ресницами. - Я ведь ничего не делала, чтобы устать. Лошадь так и вовсе сама везёт, знай, подскакивай в шаг.
- Осмелела, - восхитился Дик, складывая руки на груди. - Придется купить тебе книгу бабушки нашего короля, Маргариты де Бофор. Она досконально расписала то, как надлежит вести себя знатной даме. Будешь учить ее наизусть, авось устанешь.
Впрочем, такую дерзость он был готов спускать. Во благо она шла изломанной Хи, помогала ей выпрямиться. Порой Дику казалось, что Хизер - деревце. Куст вереска, на который упал валун. И тогда чувствовал себя садовником, медленно убирающим этот валун.
Ответить Хизер не успела. В гостиную быстрым шагом вошёл седой, но подтянутый и жилистый рыцарь с лучистыми голубыми глазами, и тут же хлопнул Дика по плечу.
- Молодой Фицалан, надо же! Приветствую, приветствую. Полный замок гостей, как бывало при моей милой Морисоль... Представишь прелестной даме?
- Cэр Рольф. Рекомендую вам леди Хизер Освестри, мою сестру. Рад видеть вас в добром здравии.
Дик склонился перед старым рыцарем в почтительном поклоне. Сэра Рольфа он видел еще в детстве, и что он за человек, припомнить не мог. Но радушный прием стоил многого, особенно, если собираешь сватать вассала.
- Если позволите, я к вам по деликатному делу.
- Хм, - сэр Рольф приветственно и с явным удовольствием кивнул Хизер, а затем огладил недлинную, аккуратно подстриженную бороду и задумчиво взглянул на Дика. - Что же, батюшка ваш, простите за прямоту, мот да кутила был, да и земли достались не шибко хорошие, да-а... тяжело хозяйствовать, тяжело. Так что, если помощь нужна, то отчего бы и не помочь? Не к еврейским душам же гнать. Деньги, скот, если нужно. Впрочем, садитесь, сэр Ричард, в ногах правды нет. Вино сейчас принесут, тогда и поговорим о делах. А пока что - слышал я, вы отличились на турнире?
Дик вздохнул, усаживая Хизер в кресло. Наследие батюшки обещало довлеть долго, если не вечно.
- Не деньги, сэр Рольф, благодарю. И не скот. На хозяйство пожаловаться не могу, но, признаться, намерен вас ограбить. После того турнира, на балу чемпионов, я видел леди Алетту.
- Точно только видел? - сэр Рольф опустился в кресло тоже и с явным удовольствием потёр левое колено. - Вот ведь болит, зараза, после того топора... Так, о чем я? А! Потому спрашиваю, что не дочь, а курва какая-то натуральная уродилась, бес её разберёт, в кого. Сколько гадаю, а не понять. Видать, в прабабку испанскую, та, говорят, тоже... Не при леди сказать.
- Видел - и только, - подтвердил Дик, улыбаясь и думая, что из Хизер леди - воистину не при ней же сказать. - К тому же, я пока еще женат. А вот мой вассал, баронет Хорли - нет.
- Хм. Хорли, - судя по хмыканью, титул сэра Рольфа впечатлил не слишком. Старый рыцарь вздохнул. - Свежатинка. Небось, не рыцарь, благородному обхождению не обучен, в турниры не умеет, на охоте гуся от куропатки не отличит, а от медведя вовсе бегать будет, сапоги теряя да зверьё воем распугивая. Или ошибаюсь?
- Комиссар особых поручений милорда Кромвеля, за успехи на службе титулом пожалованный, - дополнил его список Дик. - Думаю, рыцарство не за горами, а охотиться - научится. Я считаю себя обязанным позаботиться о его судьбе, ведь юноша рос без отца. Сэр Рольф, не откажите в сватовстве, и наши дети отлично поладят.
Такого сына, как Харпер, Дик не пожелал бы никому, даже братцу Эду. Хотя, быть может именно Харпера именно Эду стоило пожелать. Подобное уничтожалось подобным, и могло статься, что два кретина взаимно убьют друг друга, разрешив Дика от множества проблем.

- Хм, - хмыканье, кажется, становилось потихоньку любимой репликой провинциального лорда. Он снова пригладил бородку и неожиданно кивнул на Хизер. - Если уж так обязан, то чего вот леди Освестри не отдашь?
Неслышно ступая, вошла миловидная юная служанка с подносом, который даже не дрогнул при реверансе. На серебряном блюде стояли кубки и кувшинчик с густым южным вином. Первый был с ещё одним реверансом предложен хозяину, другой - Дику.
- Леди Хизер не питает склонности к браку, сэр Рольф. Невеста Христова.
Правду говорить было легко и приятно. Невеста Антихристова Хизер замуж не хотела, в монастырь - тоже, сама не понимая, чего желает на самом деле.
"Затрещину..."
Дик отдал свой кубок ей, устало улыбаясь. Вино, не в пример папеньке, он не любил, да и Хизер - устала от седла, как бы не хорохорилась.
- Разве что вы попросите её руки.
Хизер сделала глоток, пряча лицо за бокалом, а хозяин от души рассмеялся.
- Будь я моложе!.. - всё ещё усмехаясь, он наклонился вперёд. - А, впрочем, и прошу! Только не сразу - к такому и подготовиться надо. Сейчас не сговоримся, а через пару недель я сам свататься приеду, раз уж отдаёшь.
Дик недоверчиво уставился на старого рыцаря. В то, что за пару недель можно омолодиться верилось с трудом. А, впрочем - верилось! Разве не его, Диков, синьор стряхнул с плеча лет двадцать, и в пятьдесят выглядел на тридцать? Вот только сэр Рольф вряд ли был знаком с госпожой и хозяйкой.
- Неужто душу продать собираетесь, сэр Рольф?
- Как угадал? - серьёзный тон рыцарь выдержал, но тут же рассмеялся, даже стукнул себя по больному колену и поморщился. - А что, без продажи души недостаточно хорош?
Дик хотел было сказать, что сам вроде как продался, но - сдержался. Не всякому, готовому заложить себя за молодость, можно говорить о госпоже. К тому же, волновало его сейчас не это. Пусть Хизер перечила, заставляя срываться и говорить обидное для нее, но отдавать её замуж, видит Гос... Бадб - не хотел. И если бы предвидеть, что безобидное, лестное любому, замечание может привести к тому, что Хи у него отнимут... Дик с радостью перебросил бы эти кости. Но вместо этого отдавал право выбора Хизер, замерев в тоскливом предчувствии беды.
- Лучшего зятя я себе и пожелать не могу, сэр Рольф, но ведь надо спросить и леди. Вдруг, по сердцу кто-то иной пришелся.
- Видит Господь, невозможно девушке отыскать более благородного рыцаря, - Хизер поставила кубок на мраморные столик и улыбнулась сэру Рольфу. Губы её чуть припухли и покраснели от вина. - И мой любезный брат, несомненно, не мог бы найти лучшего человека, способного составить счастье сестры, даже обыщи весь свет Божий.
Помедлив, она печально улыбнулась, и за это время Дик успел пропустить пару ударов сердца, проклянув себя, Хи и весь белый свет.
- И всё же, моё сердце уже занято другим. Прошу вас, сэр Рольф, простите - и поймите метания девичьей души.

Уговорив себя не вздыхать с облегчением, Дик примирительно улыбнулся. Хи пока оставалась с ним, и это дорогого стоило. Или хотя бы - иного, бережного, отношения к ней. Оставалось сосватать Харпера, чтобы уехать домой, в Суррей, к охотничьему домику, которого не было.
- Девушки... Сестрица романтична и не практична, но принуждать к браку её я не хочу. Достаточно, что я не обрел счастья в навязанном батюшкой браке. Полагаю, вы уже слышали, что леди Фицалан... - Дик сокрушенно покачал головой, втайне ликуя отказу Хи. - Прошу простить нас, сэр Рольф. Быть может, коль уж не состоялся ваш сговор, мы сговорим вашу дочь?
- Что ж, - рыцарь с сожалением вздохнул, но склонил голову перед Хизер. - И впрямь, от принуждения ничего хорошего не выходит.
Сэр Рольф отпил добрые полкубка и, выдохнув, неожиданно погрозил Дику пальцем.
- Но не задерживай, не тяни с её браком! Женщины... слышал я, верно вы другую сестру в монастырь отдали. Потому как поговаривали, сбежала она даже оттуда с михаилитом. Тяжко, тяжко. Такое старое славное семейство, и чтобы леди вот так... Впрочем, не будем о грустном. Значит, говорите, Харпер? Что же, можно. Особенно если у него на Алетту характера хватит. Потому что характера, я скажу, там понадобится много!
- Михаилит этот, к слову, происходит из не менее древнего и славного семейства, - неожиданно для себя обиделся за Фламберга Дик, - да и под венец леди Эмму повел сразу. Но вы правы, твёрдый характер важен для семьи, а Уилфред наделен им в полной мере. Баронета отличают и милорд Кромвель, и Его Величество. К тому же, сама миссия визитатора требует непреклонности, справедливости и терпеливости. Признаться, я хотел просить для него руки Каффли или Лидс, но юношу нужно образовывать, а кто справится с этим лучше вас, воспитавшего стольких рыцарей?
Люди не в силах устоять перед лестью, и даже понимая, что им льстят, все равно попадаются на эту удочку. Улыбаться сэру Рольфу было несложно, хоть мысли о том, откуда бы взяться молодости через две недели - мешали.
- Миссия визитатора требует мазать руки клеем, - фыркнул ничуть не впечатлённый рыцарь. - Что образовывать надо - верю, молодой человек, и соглашаюсь, но отмечу, что приданое баронет Харпер получит только после появления наследника - и именно от него! Меня Господь сыновьями обделил, так повесим баронету такую морковку. Потянет?
- Не думаю, что у него есть выбор, сэр Рольф. Но памятуя о необразованности баронета, могу ли я просить вас пригласить нотариуса для скрепления сговора подписями и печатями?
Формальности Дика утомили. Сватать - не дрова колоть, но языком молоть оказалось тяжело. Оставалось подписать документы, чтобы ослик Харпер не смел воротить нос от морковки - и на том свои обязательства перед вассалом Дик мог считать выполненными. А если сэр Рольф собирался продать душу, то это было делом лишь самого сэра Рольфа.

Уехать он не смог. Хоть и очень хотелось. Во-первых, за упущенную душу пришлось бы держать ответ перед госпожой - и от этого продирало морозом несмотря на весеннее тепло. Во-вторых, к сэру Рольфу Дик питал робкую приязнь, а потому не мог сбежать из поместья, хотя бы не попытавшись отговорить. В-третьих, после Саутенд-он-Си и дороги требовалось отдохнуть. И извиниться перед Хи. Поэтому, когда пожилой рыцарь предложил остаться на ужин и ночлег, Дик принял его предложение с радостью, испросив разрешения прогуляться по деревне до ужина.
Всё это уже было. Только тогда на руке лежала ладошка Кат-охотницы, нынче - Хизер-игрушки. Да и деревня была теперь другой - весенней, суетливой, не волчьей.
- В Лондоне куплю тебе обручальное кольцо. Будем говорить, что помолвлена уже.
Извинение вышло так себе. Прямо сказать, оно не вышло вообще. И Дик обреченно вздохнул, прежде чем сделать вторую попытку.
- Мне было страшно, что согласишься. Настолько, что никогда больше не предложу такого другому и не спрошу сейчас, почему ты предпочла кочевую жизнь спокойной и обеспеченной.
- Ничего себе... - Хизер даже на миг сбилась с шага, но тут же выправилась. - А потом спросишь? С такими вопросами, что с одним, что с другим, точно в академии надо. Но я тоже не стану спрашивать, почему предлагал. Потому что, кажется, понятно. Зря я там выкобенивалась, правда. Хм, чего это они?
У колодца, стоявшего прямо в центре небольшой аккуратной площади, женщина явно на грани слёз что-то втолковывала широкоплечему бородатому мужчине, который только с потерянным видом разводил руками. Лёгкий ветерок доносил обрывки слов:не вернулся... мужик или?.. Хоть лесничего найди!..
- И потом не спрошу, - вздохнул Дик, - боюсь, тут академии не помогут, пока сама ответы не осознаешь. Выпрямляйся, Хи, расцветай.
Изломанных женщин Дик не любил - предпочитал ломать сам, под себя. Но Хи это не касалось. По крайней мере, пока. А после, глядишь, он привыкнет беречь этот хилый росточек, с тоской глядя, как Хизер сама, по собственному желанию, идет под венец с другим.
Впрочем, мысли не мешали увлекать девушку к людям, у которых стряслась беда.
- Что произошло, госпожа?
- Да ничего, госпо... - начал было мужчина, но женщина его перебила.
- Сын пропал, милорд. Вот как с вечера не видели, так и не вернулся, ну а куда ему деваться? Работы полна кузница, а он ответственный всегда был. Не сбежал бы в город али ещё куда.
Дик кивнул, отголоском дара Эммы сопереживая женщине. И хоть смертно не желал пробуждать дар собственный - глубоко вздохнул, подзывая из глубин разума серебряную гладь, покрытую трещинками недавних ссор с Хи. Мать всегда помнит, как выглядит сын, помнит запах его тела, волос, его голос, имя. А мир вокруг - помнит, как ходил в нем этот юноша. С кем говорил, что делал, куда ушел. И тогда достаточно ниточкой от матери уцепить отражение памяти, пусть Дик её сам и не увидит, но увидит - женщина.

- Господь наделил меня даром, госпожа, если позволите, я... попробую показать вам сына.
Господь или нет, а даром Дика наделили щедро, высыпав его булыжниками прямо на голову.
В темечко мягко стукнул последний из острых камней, и перед глазами дрогнул мир, хотя не должен был видеть всё это Дик. Но видел, как статный, сильный юноша, спеша и подрагивая от радостного предвкушения, вышел из деревни, чтобы протанцевать в лес приметной тропкой. Кивали вслед ему синие колокольчики, посвистывала синица, зыбким маревом таяли края зеркала, схлопываясь как раз в тот момент, когда парень скрылся за кустом дикой смородины.
С тяжелым вздохом Дик отшатнулся от женщины. Вопреки ожиданиям, не кружилась даже голова, но отчего-то было страшно, точно мальчик бежал не к радости, но к смерти.
- Вы узнали эту дорогу, госпожа?
- Конечно, - женщина рассеянно подняла на него взгляд.
Она явно всё ещё видела лес, тропу, сына. Рядом топтался, не зная, куда деть руки, муж, которому явно хотелось оказаться где-то ещё. Вокруг потихоньку начинала собираться толпа, удивлённая, завистливо и уважительно вздыхающая по платью Хизер, по мечу Дика, но в общем - просто радующаяся весне и солнцу.
- Конечно. Тропинка к старому источнику. Там вода всегда вкусная такая была, сладкая, но уже давно не ходим, очень. Далеко да неудобно, и заросло всё. Зачем туда Сэму, да ещё ночью?..
- Полагаю, надо пойти и посмотреть, госпожа.
Дик вздохнул вместе с толпой - меч требовал точила, Хизер - нового платья, а он сам - короткого отдыха без лишних проблем, поручений госпожи и кретина Харпера.

Юноша был похож и не похож. Тот, в видении, был смугл от весеннего загар. Этот, лежащий в кустах - бледен и холоден. У того, из зеркала, не было на шее глубоких ран, из которых еще сочилась кровь, пахнущая солью, металлом и чем-то еще, едва уловимым, тонким, пряным.
Дик печально глядел на свою находку, думая о горе матери и о том, что сыновья не должны возвращаться домой - так. Наверное, будь Дик поумнее, он непременно бы подумал еще и о гостях сэра Рольфа, которых в замке нынче было много, совсем как при покойной леди. И о причитаниях крестьян, из коих понималось - в здешних местах отродясь упырей не было. И даже посоветовал бы михаилита нанять. Но увы, сегодня Дик был туп и недогадлив - сказывались бессонная ночь, ярость от выходок Хи, Зеркало. И потому он мог лишь сочувствовать да запоминать увиденное, услышанное, в надежде, что когда-то это пригодится.
- Готов поспорить, - тихо, только для Хи проговорил Дик, наклоняясь к её уху, - что его заманила сюда женщина. Не будет парень лететь к старому источнику с таким предвкушением на лице. Ну не жажда же его мучила!
- Горько, - неторопливо, мечтательно ответила Хизер, полузакрыв глаза. Смотрела она на покойника, не моргая. Зато опёрлась на Дика, словно ноги держали плохо. - Горькие губы, как ивовая кора. Терпкие, вкусные. Нет больше таких и никогда не будет. Где ткань, где кожа, где круглые пуговицы? Где дыхание?..
Дик задумчиво кивнул, подхватывая её на руки.
"А вот и пояснение, почему замуж до сих пор не выдали..."
Медиум Хи снова жила меж двух миров, отдав своё тело умершему мальчику. И Дику это не нравилось настолько, что закралась мысль искать амулеты, способные подавить дар.
- Глаза? Ты их видишь? Лицо? Какая она?
- Самая красивая, - мечтательно улыбнулась Хи. - Такая горячая, такая холодная. Улыбка, за которую и жизни не пожалеешь...
- Ну с этим-то ты точно справился, дружище.
Такая горячая, такая холодная... Страстная, но недоступная? Упырица - любительница постельных утех? Дик фыркнул последнему предположению, уволакивая Хи подальше от скорбящей толпы. Влюбленный мертвяк по делу не говорил, а Хизер, не дай Гос... Бадб, еще могли счесть зловредной ведьмой и попытаться сжечь.
Выдохнуть он себе позволил, лишь заперев дверь небольшой, очень девичьей комнатки, выделенной Хи гостеприимным хозяином. Она располагалась в башенке, была обставлена богато и казалась очень уютной.
Выдохнул - и приник к устам прекрасной девы в поцелуе, если бы Дику вдруг приспичило заговорить языком менестрелей мадам Аквитанской. К счастью, с рифмой он не дружил, да и причины к столь пылким проявлениям чувств были вполне прозаическими: Дик не знал, как еще напомнить Хи, что нужно выгнать из себя болтливого мертвяка.

- Пришла в себя, ma cheri?
- Хуже всего - отчаяние, отсутствие надежды, - пробормотала Хи, не открывая глаз. - Серо, уныло, пусто, как в сердце сутенёра. И что-то... что-то рвётся из груди. Странное. Раздвигает лёгкие, отодвигает в сторону и ломает рёбра, чтобы выбраться... не знаю. Но как же хочется сказать... невыразиваемое. Невыраживаемое. Не... inexprimable, вот. Да. De cette terre vide et sans eau
À propos des démons nuages dans le ciel bleu
A propos de l'humidité des mamelons de la morgenstern
A propos de la graisse, à l'ail...
- Странно. В груди оно рифмуется лучше. Как думаешь, если оно проломится наружу, будет понятнее?
Дик пару мгновений пытался понять для себя тот набор слов, что выдала Хи, ничего не понял - и плюнул на это занятие. Кажется, проще было купить Хизер амулеты, способные заглушить этот дар, чем переводить бред медиума.
- Послушай меня. Мне не нравится, когда через тебя говорят мертвяки, а из груди ломится невыразимое. Которое indicible. Если ты хочешь развивать этот дар, мы найдем учителя, но сейчас его нужно научиться сдерживать, не позволять раздвигать лёгкие или еще что-нибудь. К слову, для несостоявшейся содержанки Норфолков у тебя удивительно плохой французский. Младший, Генри - поэт и дипломат, вряд ли его бы удовлетворили только крики.
Наверное, ноги еще плохо держали Хи. Может быть, он снова был излишне резок - и оставалось надеяться, что за этой грубостью Хизер услышит заботу, а не капризы деспота. Дик подвел её к кувшину, помогая умыться, поправил арселе на светлых локонах. Внизу уже звенел колокольчик, приглашая к ужину, и нельзя было задерживаться, чтобы не вызвать подозрений в инцесте, но...
Кажется, он готов был поступиться собственными словами, и пустить Хи на ложе в первой же таверне на пути, если это хоть как-то поможет отогнать чужие мысли и души.
- А ведь приличная леди должна знать еще и испанский...

В богатой трапезной манора Дик впервые понял, почему люди о ревности говорят, что она мучительна. Сидящий за роскошно обставленным столом темноволосый, симпатичный и не без изящества одетый молодой мужчина с таким интересом взглянул на Хи, что Дик не видел уже больше ничего. Ни очаровательно-томной Алетты, похожей на красивую куклу. Ни обволакивающей сладкой негой госпожи Айме, как её представил сэр Рольф. Ни самого сэра Рольфа, что сиял доброй, предвкушающей что-то улыбкой. Всё застлали пеленой эти взгляды бывалого рубаки, каким его выдавали испещренные шрамами руки.
- Сэр Ричард Фицалан, - любезно, как и положено воспитанному лорду, отрекомендовался ему Дик, прикидывая, сможет ли зарубить новоявленного обожателя Хизер. Выходило, что сможет. Потому что ревность чувством оказалась не только мучительным, но и весьма раздражительным. Пробуждающим холодную, расчетливую ярость.
- И леди Хизер Освестри, - восхищенно дополнил его богатый вояка, улыбаясь Хи. - Князь Альбрехт Радзивилл, сын владетеля Несвижского. Ах, леди Хизер, у меня на родине таких, как вы, принято называть сизой горлинкой, лебёдушкой, зоренькой румяной.
Хизер, зардевшись, опустила взгляд и отступила на полшага.
- Такое внимание, князь, непривычную девушку обжигает, как слишком яркое солнце.
Дик с интересом оглядел Альбрехта Радзивилла - дал же Господь имечко! - усаживая Хи на стул. Отчего-то так и хотелось назвать поляка рисковым парнем, но, наверное, это было невежливо. Почесав ладонь о навершие кинжала, он пригубил вино, не отрывая взгляда от лица князя.
- Князь. Лица наших английских девушек видят так мало солнца, что не могут выдержать пристальный взгляд польских воинов.
- А я, - поляк наполнил свой кубок, - пью за здоровье леди Хизер. С тех пор, как поле битвы под Гастингсом затянуло вереском, эта страна не знала более прекрасной женщины, да простят меня леди Алетта и госпожа Айме.

Хизер всё еще смущалась, будто не из борделя её Дик украл, а из святого монастыря, где она была девой-мироносицей. Неодобрительно глянув на неё и пообещав себе, что в первой же лавке мавров купит эту самую па-ра-н-джу, которой сарацины закрывали лица своих женщин, он хмыкнул, улыбаясь хорошенькой Алетте.
- Пейте, князь. А я подниму кубок за брак леди Алетты и баронета Уилфреда Харпера, который был сегодня заверен с согласия сэра Рольфа и в присутствии священника. Здоровья и детей!
- За такое грех не выпить, - согласился старый Рольф, глядя на начавшего было подниматься с кресла князя. - За это пока, хвала его Величеству, дважды по четыре года в Тауэре не сиживают. Выпьем, поедим, отоспимся, а завтра я предлагаю по случаю праздника устроить охоту. Покажу вам, молодёжи, как надо. А лес тут хороший, густой, зверья много. Отличная охота будет.
- Отличная, - низким, хрипловатым голосом подтвердила госпожа Айме, не сводя глаз с Дика, - охота.
"Еще бы..."
Дик улыбнулся Айме, лаская её взглядом. Самая лучшая? Вкусные и терпкие губы? От женщины тянуло тленом, болью и ярой жаждой жизни, сожалением, что жизнь ей уже недоступна. И сэр Рольф хотел того же? Воля его, но молодость не стоила такой жизни.
- Прошу меня простить, сэр Рольф, дела семьи велят незамедлительно ехать в Лондон. Надеюсь, смогу оценить здешнюю охоту в другой раз.
Дик потёр ладонью запястье, не зная, как привлечь внимание госпожи к творящемуся здесь. Не зная, как поступить. Просить старого рыцаря отказаться от затеи, обещать ему покровительство Бадб и молодость без страданий, означало открыться. И подвести хозяйку, сюзерена и себя к аутодафе. Не пытаться - расписаться в собственном бессилии.
Потому-то и заканчивал Дик ужин среди праздных разговоров об охоте. Что-то рассказывал сам, но больше слушал. Поглядывал на скучающую Алетту, думая о сне и охотничьем домике, сожженном Раймоном де Три.
И, наконец, поднялся наверх, в небольшую спаленку с окном, где ему пришлось бы коротать ночь без Хизер. Впервые с тех пор, как уволок её из борделя. И от этого почему-то было тоскливо.

Ночной лес был тих и тёмен, как и все ночные леса на свете. Не чирикали даже птицы, и Дик удивился бы, случись всё иначе. Лишь вдали ухала какая-то тварь из тех, которые обитают в михаилитских бестиариях и стоят от двухсот золотом, потому что жрут крестьян и скот. Порой Дик задумывался, как такие маленькие твари умещают в себе быка и пахаря, но эти мысли быстро покидали голову, потому что вытеснялись другими. Сколько посадить ржи и сколько пшеницы. Вялить ли на зиму мясо или солить. Где взять золото для уплаты податей. Теперь же, когда в кошеле забренчали монеты, о тварях не думалось всё равно. Ломило виски от мыслей о маленьком Генри, и хотелось убить Клариссу, и мечталось о Кат, но рядом была тощая Хизер, которая нуждалась в новом платье и внимании.
Прогуливаясь так почти бесцельно, Дик и повстречал росомаху. Зверь, светящийся в темноте белыми полосками на боку, сидел на камне у той самой тропки, где умер кузнечный мальчик. Животное было огромным, на диво вонючим и жрало трехлапую пятнистую тварь, поглядывая по сторонам красными глазами.
- Добрый вечер, - вежливо поздоровался Дик, пятясь назад. Учтивость еще никому не вредила, особенно, когда беседуешь с хищником таких размеров. - Приятного аппетита.
- Пшр-р-р-ы-пщ!
Зверь осторожно достал из пасти длинную тонкую кость в ошметках темного склизского мяса, внимательно её рассмотрел и выбросил в лес. А затем подвигал челюстью, неуклюже спрыгнул с камня и вразвалку, не торопясь, двинулся к Дику, пошипывая с каждым шагом.
- Неужели вечер так недобр, пан или пани? Простите, в темноте не различаю.
Право, сейчас Дик жалел, что не изучал тварей и места их обитания так, как михаилиты. Но от настоящей, живой росомахи в лесу бежать было самоубийственно, а в том, что эта - какая-то слегка не росомашья, он не сомневался. Ни одна из виденных им зверюг не чистила зубы перед тем, как сожрать лорда. Но Дик не бежал, отступая назад и мечтая о каком-нибудь охотничьем домике, в котором есть рогатины. Из красивой, светящейся шкуры можно было сшить шубку для Хизер.
- Ш-р-ры, - согласилась росомаха, и болезненно-бледное, гнилое свечение стало сильнее. В воздухе разлилось зловоние гниющей плоти, вспухающих от лихорадки язв.
Когда до вкусного мясного лорда осталось расстояния на прыжок, зверь внезапно вскинул голову, глядя куда-то за спину, к поместью сэра Рольфа, ощерился - и ринулся вперёд, заставляя отшатнуться. Дик возмущенно глянул на тварь, испачкавшую рукав светящейся вонючей пакостью - и вздохнул. Прогулка по тихому ночному лесу, в котором не пели птицы, но зато росомахи жрали всякую пакость и воняли этой же пакостью, только начиналась.

Что попался, Дик понял только, когда по плечам скользнули холодные руки и окатило шафраном и корицей, мускусом и грушей. Увлёкся. Потому как охотничий домик сэра Рольфа оказался интереснейшим местом не в пример его собственному. Хоть и прятал пожилой рыцарь свою лабораторию и дневники ровно там же, где делал бы это Дик - в комнатке за камином, хоть и выращивал в ретортах гомункулов, а бумаги читать оказалось так занимательно, что пропустить визит госпожи Айме было даже не постыдно.
"Соединив сердечно-сосудистые системы старой и молодой мышей, - писал сэр Рольф, - нами зафиксированы удивительные результаты. В сердце, головном мозге, мышцах и во всех других тканях старой мыши после слияния с молодой словно произошло перерождение. Мыши в возрасте стали сильнее, умнее и здоровее. У них даже шерсть заблестела по-новому."
Если бы Дик что-то понимал в лекарском деле, он, возможно, был бы впечатлен. Сейчас же - недоумевал. Разумеется, до старости ему было еще далеко, да и рисковал не дожить до неё илот неистовой богини, но гнаться за молодостью - так?
"Еще в пятнадцатом веке в Венгрии кровавыми ваннами прославилась графиня Элизабет Батори. По преданию, она массово убивала для своего занятия местных молодых крестьянок. Графиня верила, что принимая ванны из их крови, она продлевает свою молодость.
...такие факторы не превращают старые ткани в молодые, а лишь помогают им восстанавливать повреждения. Мы только восстанавливаем функции тканей. Гарантии, что молодая кровь удлиняет жизнь, нет и не будет."
Дика передёрнуло от мысли о том, как именно Рольф проверял это. Представлять друга отца, пожилого, умного, спокойного, за принятием кровавых ванн почему-то не хотелось.
Дальше было много философских рассуждений о старении, сути бессмертия, но по-настоящему интересной и важной оказалась заметка о воде.
"Вода суть жизнь, и жизнь в ней течет. Странно, что теперь я тоже пью эту воду, вместе с крестьянами. Только Алетта... Ей рано, пожалуй. Сначала - дитя. Вода необычайно вкусна, и я понимаю, что священник врал. Не Христос обращал воду в вино, но кто-то из них, ибо с тех пор никто этого не сделал, не подарил обновления, но лишь отнимали".

Дик прикрыл глаза представляя, где находятся деревенский колодец, источник, охотничий домик. Выходило - что на прямой, и под углом к ней сходилась дорожка, по которой он пришел сюда. И - устало вздохнул. Суета и ярость настолько утомили его, что он даже не испугался, продолжил вдумчиво читать дневник. В конце концов, упырица оставалась всего лишь женщиной.
"Чтобы стремиться к бессмертию, нужно четко представлять, зачем оно нужно, как его использовать, чем заниматься все это время."
Кажется, здесь кто-то очень четко представлял, что ему нужно и зачем.
- Знай я, что вы удостоите меня чести, госпожа, побрился бы.
- Какой невоспитанный лорд, - хрипловато шепнули на ухо, обдав кожу холодным дыханием. А пальцы - когти? - госпожи Айме впились в плечи до крови, мяса и боли. - Сломал замок, читает чужие письма, наверняка собирается перелапать всех гомункулов. Пахнет... о, как пахнет! Отражениями, той стороной, которой нет, губами женщины... и невоспитанный лорд даже не подумал искупаться перед свиданием хотя бы в источнике?
- Невоспитанный лорд полагал, что у него свидание только с невоспитанной росомахой, да и о том узнал лишь при встрече, госпожа.
Прикрыв глаза, не позволяя себе поддаться боли, Дик потянул застёжки оверкота. Вонять при даме звериной мертвечиной и в самом деле не по-рыцарски, хоть и даму, кажется, живой назвать нельзя было. Думать о том, что будет с Хи, постигни его участь кузнечного мальчика, и вовсе не хотелось.
- В следующий раз непременно искупаюсь, клянусь. Могу даже в молоке, для мягкости кожи.
При всём богатом выборе гомункулов, Дик предпочел бы лапать госпожу Айме. Полновата на его вкус, слишком яркая и слишком сладкая, слишком зубасто-когтистая, но бравировать или бояться уже не получалось, но после Леночки он был готов даже к Айме. Загаженный росомахой оверкот упал на пыльный пол, а Дик повернулся к женщине, с наглой усмешкой притягивая её к себе. Плечи, разодранные когтями, придется штопать Хи, но жизнь вообще была несправедливой штукой. Одной... даме доставались утехи, другой - штопка и нотации. Telle est la vie.
Пальчики Айме больно ткнулись в плечо. А потом рукава затрещали, и гостья сэра Рольфа кокетливо намотала их на голову, не спеша высвобождаться из объятий.
- Рыцарь не только невоспитанный, но и наглый, - женщина задумчиво оглядела запястья Дика, царапнув когтем один из трискелей. - И любопытный. И совсем-совсем не христианин?
- Госпожа похожа на христианку еще меньше рыцаря.
У каждого был свой крест в душе. У некоторых этот крест был гэльским, и Дика это устраивало. С интересом оглядев скудный наряд дамы, он потянул с её плеч тонкую безрукавку, расшитую какими-то побрякушками. Кузнечному мальчику грудь под этими яркими камешками показалась бы прекрасной, наверное. Дик попытался накрыть её ладонью, подспудно удивляясь мертвенному холоду. Не получилось, слишком пышными и тяжелыми оказались прелести, слишком напоминали цветом деревенскую сметану, которую кто-то украсил лесной ежевикой. Или овечий сыр с терпким, уже битым морозом пасленом. Поняв, что эдак додумается до тоски по дому, Дик вспомнил наставление Хорана и оставил попытки подружиться с персями, отбрасывая безрукавку подальше. Не срамить полк становилось легко, особенно - если вспомнить, что Леночка была давно, а для какой-то там упырицы внимание лорда Фицалана и вовсе великая, незабываемая честь.
- К тому же, госпожа, любопытство хоть и грех, но всё же, поправимый. Покаянием и искренней молитвой.

- И верно, - Айме со вздохом поймала его руку, провела языком по запястью, - кайтесь, рыцарь. Молитесь, рыцарь. Только - искренне! Жарко! Чтобы рай стал адом, и перья потекли белой лавой! Потому что любопытство - грех страшный, нетерпимый, и прощается не сразу!
Руку полукружьем зубов пронзила резкая боль, и на пол сорвались алые капли. Секунда, две, пять - и Айме, не торопясь, подняла голову от выбитого поверх татуировки кровавого узора.
- Интересный, - не отпуская его руки, она слизнула пурпур с губ, задумчиво нахмурила брови, потом медленно улыбнулась. - Как серебро и льдинки. Сосульки, вымоченные в бренди.
- Рад, что вам нравится, госпожа.
Наверное, её стоило укусить в ответ. Дик сжал руку в кулак, выгоняя в ранки кровь. За знания это было малой ценой, и с врагом стоило познакомиться поближе, вот только отчего-то хотелось к Хи. Не к этой сдобной, сметанно-коричной, холодной, как с ледника, упырице, но к теплой женщине, пусть - тощей, но живой. Однако, вместо укуса он положил ладонь на затылок Айме, силой прижимая её к ранке.
- Пейте впрок, госпожа. Любопытство - качество, с которым я не намерен расставаться. Оно полезно и воину, и политику, и даже мне.
- Впрок не напиться, а что же ещё можно взять с рыцарей, которые чаще привыкли брать, а не давать?
Айме лукаво улыбнулась, на миг оторвавшись от своей трапезы.
- Вы здесь видите много рыцарей, госпожа? Боюсь, сосульки в бренди ударили вам в голову. Право, не знаю, что предложить. Предателю - первый кнут, а тому, кто служит двум хозяевам, и вовсе голову рубят. Разве что... охоту? Готов отдать свою дичь. Но тогда я заберу прочитанное с собой.
Голова еще не кружилась, но во рту уже сохло, и Дик оперся на стол, у которого стоял, с тоской подумав, что заваливать упырицу на него не хочется, да и Дакром делиться - тоже.
- Чужая дичь, чужая охота - почти оскорбление, - Айме отстранилась, подхватила с полки пыльную склянку толстого зелёного стекла и улыбнулась. - Ставка выше - только сам рыцарь, но ведь он себе не принадлежит? Но впрок - так впрок, лорд Фицалан. Если...
Не договорив, она метнулась назад, так, что силуэт размылся в воздухе. А когда Дик снова смог разглядеть женщину, в пальцах у неё трепыхался почтовый голубь со сломанной шеей.
- Надо же. Голуби почти такие же любопытные, как рыцари. И что же нам пишут от... ого, королевский секретарь!

- Не принадлежит. Не откажите в любезности прочитать письмо, совсем нелюбопытная дама.
Зажав рану, Дик уселся на стол, приглашающе похлопав по нему рукой. Отдавать кровь в склянки он не намеревался, да и королевский секретарь почти наверняка писал о чертовом кретине Харпере, успевшем за пару суток снова начудить. Достался же вассал, мать его! Только на конюшне и держать выпоротым.
Сделав реверанс, Айме взглянула на него поверх листочка и показала клыки в тонкой улыбке.
- Милорд, Его Величество поздравляет вас лордом Греем, хоть и скорбный сей титул. О, поздравляю тоже! Но что же ещё... ах, Его Величество велит прибыть вам для принесения оммажа от лица хозяина замков Бамбург и Алник, а также для решения вопроса вашего развода. Развода? О, рыцарь, на что же вы обрекаете несчастную женщину? Как не совестно... но и это ещё не всё. В этот же день будет прием по случаю деликатной ситуации королевы. Подписано: секретарь его Величества, Толмас. Хм-м. Любопытно, не правда ли? И дело, и потеха. Вы уже предвкушаете, милорд?
Земли и замки были бы хороши, не достанься они от леди Леони. Значит, его и Эммы крестная матушка умерла. Дик недовольно нахмурился, понимая, что ему все равно. Наплевать на леди Леони, на беременность королевы и на оммаж, и даже на развод. Потому что для этого надо было ехать ко двору, терпеть там усмешки и сочувствие, вспоминать, что Рисса неверна, и...
Конечно, Айме совсем не походила на Леночку. Да и ласкать ее не хотелось. Но кто говорил об удовольствии?
- Вы получили своё, госпожа. Моя очередь.
Вольта была самым подходящим танцем, по мнению Дика, ведь он учил, как легко, изящно, одним движением водрузить даму на стол и сорвать с неё широкие восточные штаны. Впрочем, обычно дамы были без штанов и в рисунок танца это не входило, но кому какая разница, как танцуют в охотничьих домиках?

- Вот к чему приводят излишества, милорд, - шепнул на ухо голос Айме - тёплый, пахнущий железом и мёдом. - Не пейте больше так. Опасно. До встречи, рыцарь. И подумайте, чего стоят жизнь и ожидающая в башне девушка. А ведь её кровь я чувствую и отсюда, через высоту, стекло и лён...
Никогда бы Дик не подумал, что плотские утехи требуют так много сил и крови. Он был искусан, измотан, и счел бы слова упырицы издевательством, но этому мешал холодок, продравший кожу от упоминания Хи. Жизнь и в самом деле стоила всего, особенно, если она принадлежала его Хизер. Иначе - безумие.
- Не подавитесь, госпожа, - одними губами проговорил он, кивком благодаря за то, что Айме не бросила его в лесу, полном тварей, а привела к замку. И обреченно глянул на стену, по которой пару-тройку часов назад спустился, даже не заметив этого. И Хи была не Бьянка-с-длинной-косой. Но это подстегивало, заставляло ползти вверх, мрачно поминая по матушке архангела Гавриила. Почему именно его, Дик затруднялся объяснить даже самому себе, но получалось воодушевляюще, особенно, когда он едва не сорвался разок.
- Вот же дерьмо! - а это вырвалось, когда удалось перевалиться через подоконник и в комнате обнаружилась спящая Хи, укрывшаяся его новым - а теперь еще и единственным! - оверкотом. Будто бы на кровати не было одеяла!
Впрочем, гнев утих, когда Дик узрел пятна крови на полу и дверь, подпертую стулом.
- Сheri, - получилось странно-нежно, но когда теряешь столько крови, заговоришь еще и не так, так что он решил, что сойдет, - что с тобой?
- Там что-то выло, поэтому я пошла посмотреть. А потом мне стало страшно, и там была огромная светящаяся тварь, и она меня почти поймала, только я успела закрыться в кладовке. Там, кажется, чьё-то любовное гнёздышко, даже не пыльно было... и ткань для перевязки нашлась. Только дверь хлипкая, поэтому я пришла сюда, и... - Хизер впервые за монолог открыла глаза и резко вздохнула. - Что с тобой?!
Взгляд скользнул по окровавленной одежде, задержался на шее и запястьях.
- Я - лорд Грей нынче, - рубашка полетела на пол, и рядом с нею упали сапоги и штаны. - И лорд Грей будет благодарен, если леди Хизер поможет промыть и перевязать раны. Верите ли, миледи, свидание с госпожой Айме вышло на редкость неудачным.
Беззаботный тон удавался с трудом. Дик едва удерживался от того, чтобы не рассмеяться истерично, падая у ног Хи. Догони её росомаха, дожри его упырица - и некому было бы беседовать о титулах и свиданиях.