Бой продолжается


Адмирал Ирниан Вэлсем не был гениальным стратегом или искушенным тактиком, свое звание он получил не за полководческий талант. Как и многие южане, особенно благородных кровей, он был вспыльчив и неудержим, особенно в бою, где своей отчаянной храбростью вдохновлял воинов Альянса и они готовы были идти за ним хоть на край мира, если будет приказ. Он был популярен среди солдат и офицеров, но не благодаря разумному управлению, а лишь безудержной смелостью и заразительным куражом. Клинок в его руках всегда пел погребальную песню врагам Альянса. Вот и сейчас, все еще не остыв после схватки на мостике, он жаждал быть в самом сердце битвы, чтобы его флагман стяжал более всего славы.
- Полный вперед, капитан! – Бросил он, вскинув над головой клинок, окруженный молниями. – Пора показать демонову отродью, чего стоят солдаты Альянса!
- Едва ли это было бы разумным, милорд… - подал голос один из адмиралов, находившихся на мостике.
- Молчать! Если здесь трусы собрались – то я не из таких. Победа наша, и я не позволю каким-то тварям отнять ее у меня!
- Но они сражаются на нашей стороне! – Вмешался другой офицер. – Пусть…
- Это бой Альянса. Наш бой!
В небесах, прямо над кораблем клин золотоглазых демонов прошел ножом через нескольких исказителей, перемолов их тела. Несомненно Ирниан видел это, и ему было неприятно, что люди могут оказаться обязаны победой этим новым чудовищам, каковы бы ни были их мотивы.
- Капитан, вы слышали приказ! Совершайте маневр!
Споры прекратились, маги передали приказ на другие корабли объединенного флота – быть может, к удивлению Альдофа Стерна, не ожидавшего от Вэлсема подобного поворота, - и несколько тяжелых линкоров полетели прямо в самую гущу роящихся демонов.
- Залп! Бортовой залп! – Адмирал, все еще потрясая мечом, лично координировал атаку кораблей, и пламя, вырвавшееся из орудий буквально захлестнуло врага… но к сожалению даже неповоротливые наг-саири были достаточно быстры, чтобы увернуться от пылающих снарядов и большая часть их пропала впустую, но там, где были попадания, виера ощутили весь гнев Лорда-Адмирала. Осколки лидиума взмывали и обрушивались, набирая невообразимую скорость и врезаясь в черные тела демонов, причиняя им боль, какую они еще никогда не испытывали. Пробитые насквозь, дымящиеся и умирающие, исказители падали с небес, с затихающим стрекотом исчезая в ночном мраке. Несколько раз Вэлсем видел, как лидиум рассекал крылья золотоглазых и наносил им смертельные ранения – это не беспокоило адмирала. Демоном больше – демоном меньше, он не доверял и не мог доверять никому из них.
На «Солнечном Свете» было восемь магов, отмеченных Небесным Отцом и они совместно сплетали изощренные сети заклинаний, обрекая виера на неминуемую гибель от лидиума и молний. Те виера, что оказывались возле флагмана Юга, были обречены, столь велики оказались сила и искусство боевых магов, а так же ярость наездников, окруживших корабль и прикрывавших его от нападений. Южный флот, а точнее то, что от него осталось наконец снова действовал слаженно и четко, словно одна, единая военная машина, которую не под силу остановить никому.
Несколько исказителей врезались в борт галеона, идущего чуть ниже «Солнечного Света», пробив его и оказавшись в трюме – воины, находившиеся там с баграми и копьями тут же набросились на демонов, пригвоздив их к палубным доскам. Теперь, когда были нанесены первые повреждения кораблю, экипаж отлично понимал, что следующая атака может буквально расколоть судно, или же лишить его маневренности, сделав легкой добычей для последующих нападений. А значит, нужно было истребить как можно больше демонов, пока корабль еще мог сражаться. Твари, облитые маслом и смолой, вспыхнули, но все новые врывались в трюм, оставляя за собой огромные пробоины, сметая попадающихся на пути людей и волитаров, зло шипя и выискивая ненавистных им магов.
- Их все меньше! – Адмирал Вэлсем ни на мгновение не сомневался, что именно ему суждено разбить полчища виера, коль скоро он так храбро ринулся на них, и ведь действительно, рой демонов редел, и все меньше их совершали попытки атаковать «Солнечный Свет» или «Крушащий Рок», идущий за ним следом. – Смотрите господа, победа наша!
- Господин адмирал, что если вы ошибаетесь? – Адъютант выглядел встревоженным, ему не верилось, что все может так быстро закончиться.
- Протри глаза – все кончено, они отступают! – Это был его триумф. Триумф рода Вэлсем, и именно он обессмертит имя предков своей доблестью. – А Ворлинге, трус, бежал. И это в час нашей великой победы!
То, что Лорд-Адмирал Севера вывел свои корабли из боя, сильно раздражало южанина, но чего еще можно было ожидать от изнеженного волитара там, где проверялись на прочность настоящие мужчины! С виера было покончено, он собственными глазами видел, какими редкими стали их атаки, и даже золотоглазые, рассекающие воздух где-то наверху, теперь почти не сталкивались с врагами-собратьями. Что это, если не победа?!
А затем вернулись крикуны.
Сотни этих тварей, похожих на тараканов-переростков, спустились из-за самых туч, зависнув над кораблями объединенного флота и создав столь яростную звуковую волну, что паруса в первые же мгновения изорвались в лоскуты, а дерево треснуло. Люди на палубах попадали, зажимая уши руками, но дребезжание было настолько нестерпимым, что казалось, вот-вот лопнут их черепа, а из ушей и глаз потекла кровь. Маги обрушили на них дождь из лидиума, огня и молний, но было уже слишком поздно…
Первым в щепы разлетелся «Крушащий Рок», на который пришлась основная атака крикунов. Линейный корабль, каких по пальцам можно было пересчитать во всем Альянсе, обратился в груду мусора, а его команда погибла в жутких мучениях, столь велика была цена ошибки адмирала. «Крушащий Рок» стал первым, но не единственным – линейный корабль по левую руку от флагмана Вэлсема продержался лишь на несколько мгновений дольше, прежде чем его борта лопнули перезревшим фруктом, выплескивая в небеса всю свою начинку, а небольшой фрегат совсем рядом и вовсе оказался вбит в землю потоком звука, расплющенный и разломанный. Харкали кровью всадники и издавали болезненный клекот их грифоны, столь невыносимым для них был этот звук – звук неминуемого поражения, в которое обернулась фальшивая победа Лорда-Адмирала. Волны звука сминали доспехи наездников и сбрасывали их с крылатых зверей, обрекая на смерть, и только самым опытным удавалось удержаться в седле. Осыпались дождем обломки корвета, лишь случайно попавшего под удар крикунов, направленный против еще одного линейного корабля…
Ирниан Вэлсем в бессилии смотрел, как вздыбилась палуба его флагмана, как трескаются, сопротивляясь из последних сил крепкие доски, и как в конечном итоге ломаются, не выдержав натиска. Маг-адъютант укрыл его и других офицеров от атаки крикунов, но даже находясь в относительной безопасности, Адмирал ничем не мог помочь своим воинам, которых он бросил на смерть, из-за гордыни и безрассудной храбрости. Истошно закричав, Ирниан рухнул на палубу, стуча по доскам кулаками, так, словно это могло хоть что-то изменить. Мачты «Солнечного Света» с треском ломались, опадая на разбегающихся людей, кого-то сбивало с палубы за борт, а порой и вместе с кусками борта – объединенные усилия нескольких сотен крикунов перемалывали один из самых крупных кораблей Альянса. Перемалывали его в труху и пыль.
От полного разгрома объединенный флот спасли золотоглазые демоны, ворвавшиеся в гущу крикунов и изрезавшие их своими крыльями. Между детьми Пустоты вновь разгорелась жаркая схватка, но было уже слишком поздно для «Солнечного Света». Флагман Юга перестал существовать.

Ночь 13
Правда?
(Я, Инэйлэ, Тельтиар)

- Милорды, просим извинить за вторжение.
Реагировать надо было быстро. Непонятно, что внутри. А теперь... лишние, те, кто не готов сопротивляться демону? Хотя - почему не готов? Дангер Оррик, рыцарь Рейсов, Алый Молот - не готов?
Довериться юному Оррику сейчас - сразу, отбросив лишние сомнения. Почему нет?
Анкер Тайл... тут всё куда сложнее.
- Милорды, мы находимся здесь по причине чрезвычайной важности. Это связано с безопасностью всего дворца, - выпалил Элрус. Обычно молчаливый, сейчас волитар словно нагонял слова, которые не давали себя сказать всю эту жизнь. нагонял и выталкивал вперёд, представляя общественности. - У нас есть основания подозревать здесь... большую угрозу.
- Тогда поделитесь своими опасениями с человеком, обеспечивающим за безопасность дворца, - потребовал Дангер.
Любой случай, когда кто-то, особенно человек, заставал его врасплох, Алексис Лератен воспринимал как профессиональный провал. В данном случае, конечно, он мог сделать себе скидку – всё внимание лорда-диверсанта был направлено внутрь комнаты, где уже несколько минут Аэция общалась с одержимым, но… Появление лорда Тайла с Дангером Орриком оказалось для него неожиданностью. И посему придворный лоск в его речах хромал на обе ноги.
- Что вам известно о вашем родиче Ричарде?
- Ричард мой ку… - начал было лорд Тайл, но оборвал сам себя на полуслове, возмущенно вскинув голову: - Вы прячетесь возле моих покоев, словно воры в ночи, и еще смеете допрашивать меня?!
- Вас никто не допрашивает, - примирительно поднял руки перед собой Сандер. - Просто задан вопрос. Не из праздного любопытства, и незачем оскорблять таких же дворян, как вы, если он ва не понравился. Сейчас мало вещей делаются "ради интереса", вы не находите?
- Я нахожу лишь, что имею право знать, что вы здесь делаете, а уже после решать – удовлетворять ваше любопытство или нет, - упорствовал Анкер. – В конце концов, это не меня обнаружили под чужой дверью с оружием!
«Когда отец погиб, все перестали считаться с Тайлами! Этой дерзости надо положить конец!»
Терпение Алексиса было на исходе. Лорд Тайл определённо думал только о своём уязвлённом достоинстве и не желал слышать ничего иного. А тем временем Аэция, там за дверью…
- Лорд Тайл, ответьте честно – что вам важнее – ваша семейная честь или существование Альянса?
В последний момент Алексис заменил слово «самолюбие» на слово «честь». Дуэль с этим… молодцем была последним, что ему в данный момент было нужно.
Анкер подался было вперед, чтобы высказать наглому провинциалу все, что думал о нем самом, его манерах и словах, но сильная ладонь друга мягко легла ему на плечо, призывая успокоиться.
- Ричард – брат лорда Тайла, - произнес Дангер примиряющим тоном. – Достойный юноша. Теперь же, будьте так любезны – скажите мне, начальнику стражи, что вы здесь делаете. В особенности вы, лорд Элрус, тогда как Белые Мечи сражаются с демонами.
- Как и гвардия Рейсов, - парировал Сандер. - Но у вас, как у начальника стражи, есть обязанности. Есть ваш долг. Есть и у меня - мой. вы лично знакомы с юным Ричардом Тайлом, Дангер?
- Мне не нравиться, к чему ведет этот разговор, - Анкер движением плеча сбросил ладонь Оррика. - И я, и рыцарь попросили вас ответить, но слышим лишь вопросы. Если вы не задумали ничего дурного - к чему все это?!
- Хорошо, - Сандер вздохнул - чуть устало, но глаза его отливали сталью. - Мы полагаем, что Ричард Тайл одержим. И полагаем не на пустом месте. Это громкое обвинение, но и проверить его очень просто, чем сейчас и занимается леди Аэция Лератен. Мы ожидаем её здесь, и оружие при нас - мера предосторожности, а не угроза кому-либо.
- ЧТОО?! – Повысил голос Анкер. К его щекам прихлынула кровь, а дыхание стало медленным и тяжелым.
«Я – дурак! Слепой дурак! Думал, эта стерва мной заинтересовалась… Думал, наконец-то у Аники появилась хорошая подруга… А ей всего-то надо было подобраться к моему брату!»
– Мера предосторожности, как же! Вы убить Рика хотите! Он же еще ребенок! Как вам такое в голову пришло?! Дангер, что ты стоишь?!
- Это очень громкое обвинение, - казалось, на какое-то мгновение рыцарь ушел в себя, удивленный происходящим, но слова Анкера заставили его вмешаться. – Чем они подкреплены кроме ваших догадок?
- Ночь Ритуала Правосудия - помните, Анкер? Вспомните, где был Ричард в ту ночь, пожалуйста, - Сандер был невозмутим. - Как вы сами понимаете, обвинение такого порядка и правда не может быть голословным.
- Я не следил за своим братом! Не имею подобной привычки.
- А зря.
- Факты, лорд Элрус, - вскинул трость, пытаясь вклиниться в спор Дангер. - Прошу, только факты.
- В момент, когда ударили чары, Ричарду стало плохо, - Алексис говорил настолько коротко, насколько смог. - Он покинул зал, едва держась на ногах, я увидел это, и мы с Аэцией последовали за ним. Неподалёку от дверей мы столкнулись с покойным лордом Сакондаром и лордом Сандером и поделились своими подозрениями. У дверей комнат мы остановились. Аэция носит кольцо из лидиума, и когда она поднесла его к двери, оно засветилось - верный признак наличия демона.
Лератен умолк, чтобы перевести дыхание...
- Лидиум тогда по всему городу сверкал, - мотнул головой Анкер. - Это ничего не значит.
- К тому моменту кольцо уже угасло, - покачал головой Алексис. - Если бы оно ещё светилось, то мы не стали бы и пробовать воспользоваться им.
- Это все? - Дангер, в отличии от друга, оставался холодно-деловым. - Если вы правы, мы можем прямо сейчас войти и проверить Ричарда лидиумом.
- Именно за этим туда и отправилась Аэция, и именно потому мы здесь, страхуя её риск. Если это - правда, то вошедшие вооружённые люди или волитары могут вызвать... ненужную реакцию, - пояснил Сандер. - Вы готовы рискнуть? Анкер, я понимаю, как вам тяжело и сам был бы в бешенстве, предъяви моему родичу кто-то такое обвинение... Ваше слово?
- Если вы ошиблись, я заставлю вас заплатить за нанесенное моему роду оскорбление, - пообещал Тайл, и решительно направился к двери. В руке у него появилась лидиумная цепочка с ключами. - Идемте!
Он не дошел буквально двух шагов - изнутри раздался сдавленный крик, дверь распахнулась и наружу буквально выпал юный Рик, зажимая одной рукой бок. По его белой сорочке медленно расползалось темно-алое пятно.
- Отец Небесный! - Воскликнул Анкер, бросаясь к брату и подхватывая его до того, как тот упал. - Что же это?! Рик! Вы... Рик!!!
Лидиум в его ладони оставался тусклым, не подавая никаких признаков присутствия демона.
- Стража! - Прогремел, отражаясь от стен голос Дангера Оррика, сохранившего хладнокровие и присутствие духа даже в столь жуткой ситуации. - Ко мне, стража!
- Убийца... - прошептал отрешенным голосом лорд Тайл, обернувшись - по лезвию девушки медленно стекала кровь. - Убийца!

Неправда.
(Все те же лица)

Его брат лежал у него на руках, едва дыша и истекая кровью. Брат, которого он поклялся оберегать, брат, которого он обрел спустя столько лет.
Хрипа Тайла Алексис не слышал – для него существовала только живая и невредимая с виду Аэция.
- Что случилось?
- Лидиум не светился, - ответила Аэция. – Я специально поправляла вуаль – свет не был виден, в отличие от прошлого раза. Сначала Ричард просто говорил, подсовывая мне вино, потом начались какие-то странные шумы, скрежетание, словно когтями по камню, затем что-то принялось дёргать меня за платье, что-то пыталось схватить за руки, а затем Ричард закричал. Я выпустила лезвие из трости, попыталась от этого чего-то отмахнуться – по чему-то, кажется, попала – Ричард был около двери, я шла к нему… А потом, как мне показалось, что-то… перерезало ему горло… звуки были булькающие, кошмарные.
Оцепеневший лорд Тайл с ужасом смотрел на Аэцию, все сильнее прижимая к груди тело кузена - его сердце еще билось, но юноша был без сознания, и дыхания почти не чувствовалось.
Девушка что-то говорила - он не мог расслышать ни слова, в висках бешено стучала кровь. Но затем ее глаза, прямо под вуалью, сверкнули красным и погасли. Анкер отшатнулся, едва не упав, из горла его вновь вырвался крик:
- Это она! Она - одержимая! Она!
- Анкер, сюда! - Велел Дангер, перебрасывая трость в левую руку и обнажая клинок. - Лорд Элрус, ни шагу дальше!
Где-то позади слышался топот тяжелых сапог. Стражники, получившие недавно нагоняй, спешили явиться на зов командира.
- Я не одержима, лорд Анкер Тайл, - в другой раз инсуниация оскорбила бы Аэцию, но этот тип, видимо, успел привязаться к брату... Привязался бы к сестре лучше. - Будь я одержимой, дракон бы убил меня. А он меня не тронул, хоть я в день нашей с Вами встречи проходила мимо него дважды.
"Ты следующий, лорд Анкер Тайл, я убью тебя, как твоего брата"
Донеслись до молодого дворянина ее слова. Как он мог в день их знакомства считать этот голос хоть сколько-нибудь привлекательным? Нет! Это все было демоническое наваждение, но теперь-то он видит, что из себя представляют эти Лератены!
Анкер спешно отходил к другу. Он боялся, но не страх заставлял его отступать, а беспокойство за жизнь Рика - ведь в первую очередь следовало помочь ему.
- Я, как волитар, шага делать и не собираюсь, - усмехнулся Сандер. - Лорд Лератен и его дочь - не одержимы, в этом я могу дать вам своё слово. Можете и мне не верить, но в том, чтобы устроить кровавую баню здесь, никто не заинтересован. Леди Аэция описала произошедшее внутри достаточно подробно. Может быть, стоит выяснить, почему она рассказала нам это всё, и, если это правда - проверить ваши покои. Повторюсь, подозрений из ничего не бывает, даже если это подозрения всего лишь троих, которым вы не склонны верить по какой-либо причине.
"Лидиум не светится... Почему? Металл не подводит. Может, мы и правда ошиблись. Нет! В мальчике есть демон... но рана? Кровь? Аэция? Всё - неправильно, всё как-то не так!"
- Сандер, будь благоразумен - они ввели тебя в заблуждение! - Произнес Дангер, немного отойдя в сторону, и пропуская Анкера с ребенком на руках. - Эта женщина одержима, а ее отец во всем ей потакает. Ты стал жертвой обмана, но этот обман раскрыт. Не становить соучастником убийства, пока еще можешь.
- Дангер, я могу задать тебе вопрос? С каких пор ты стал так уверен во всём, что готов сейчас вынести приговор человеку за несколько минут? - лорд Элрус также перешёл на "ты". - ты был на Бужербе. Знаю. ты теперь рыцарь - тоже знаю. Но если ты станешь соучастником убийства, спасая демона - чем это будет лучше того, что им стану я. Мои глаза тогда и сейчас говорят мне разное. Чему верить? Почему я должен верить, что обманывают меня, а не тебя? почему - тому, что вижу сейчас, а не прежде? Скажи е хоть одну причину, почему из двух правд я должен выбрать ту, которую вижу теперь, притом, что втрая - ничуть не менее правда и выглядела точно также?
- Потому, что я был на Бужербе и видел демонов, но ни один из них не прельщался телом хилого мальчишки. Все же что ты знаешь - ты слышал от Лератенов, и даже кольцо в их руках могло сиять не из-за Рика, а из-за Аэции. А еще, я вижу раненого ребенка.
- В Нижней одержимыми были и люди, и волитары. Разные. Их было много. Среди них были калеки, нищие - и состоятельные горожане. И потом - с чего ты стал постоянно говорить за меня, словно знаешь меня лучше меня самого? Дангер, ты много повидал и много сделал, я уважаю это и ценю твою доблесть и честность. ты - гордость рода Орриков, - Сандер облокотился на стену, будто беседовал со старым другом. - Но если верны мои, а не твои подозрения - вы в опасности, и страшной. Если же твои - то же самое. Мне нет смысла отходить в сторону в обоих случаях. Кто-то из нас прав. Этого достаточно.
- Сандер, ты видишь, что лидиум не светится. Это было единственным основанием обвинения - и оно оказалось ложным...
- Мой брат умирает, а вы спорите! - Вскричал Анкер Тайл. - Он живой человек!..
- Мы ему поможем, найдем хорошего целителя! Я обещаю, - Дангер сказал это даже не оборачиваясь.
Из-за поворота коридора выбежало двое стражников с арбалетами, еще двое едва поспевали за ними. Анкер, заметив их, мысленно поблагодарил Четверых за то, что Дангер обругал их раньше и заставил выйти на патрулирование, а не торчать возле главного зала.
- Значит пошлите кого-то за целителем. Слугу, стражника, кого-то, - предложил Сандер. - Но я никуда от него не отойду, пока не увижу, что он НЕ одержим. Я на Рика пока ещё не нападал, так ведь? И Дангер, перестань наконец говорить и делать выводы за меня! У тебя своя голова на плечах, это заметно, но и у меня есть моя. Так что позволь мне думать самому.
- Сходи за Пфайпфелем, - бросил одному из воинов Оррик.
- Я пока бежал - выдохся...
- Быстро, я сказал!
Более спорить стражник не стал, и поспешил обратно, громко топая по каменному полу.
- А теперь, как начальник стражи, я приказываю всем выйти в коридор и сложить оружие, - продолжил он, повысив голос. - Здесь больше никто не прольет ни капли крови.
Алексис тем временем и не думал выходить на открытое пространство. Наоборот – отошёл, так, чтобы снаружи его было не достать.
Он внимательно осматривал покои в поисках того, что скребло по стенам, ища хоть какое-то объяснение творящемуся вокруг бреду. Аэции он верил. Верил, чтобы не говорили ему его глаза в эти мгновения. Просто верил - он знал, что нет того, ради чего дочь могла пойти на союз с тагэдори, даже ради спасения их семьи... Потому что понимала – никто из них не принял бы спасения, добытого такой ценой, и не простил бы... Они оба это понимали – даром, что ли, Корделия не раз и не два говорила, что двое её старших детей исключительно папины?..
Значит, либо кто-то здесь сошёл с ума...
Либо кто-то водит их всех за нос. Кто-то?.. Демон, разумеется. Но вот как? И как доказать это?
- Лорд Лератен, Аэция - я прошу вас выйти, - настойчиво повторил Дангер. - Я готов поверить вам, но для этого вы должны подчинится моему приказу...
- Поверить им?! Дангер - ты в своем уме? - Анкер, бережно уложив брата на пол у стены, вновь оказался рядом. - Они пришли убить Рика! Хладнокровно убить ребенка!
- Я готов поверить, потому, что слова Сандера для меня не пустой звук, - спокойно ответил рыцарь. - Но, только если вы покажете, что я могу вам доверять. Выходите и сложите оружие.

те же, там же...

Где же истина?
- Алексис, будьте аккуратны, - кивнул Сандер. - Дангер не верит нам, но то, что он говорит - уже позволит нам хотя бы склониться к диалогу. Но Дангер, у меня будет условие, которое, думаю, вас устроит. Оружие лордов Лератенов в руки возьмёте вы. Это принимается?
Алексис отвёл взгляд от двери и посмотрел на дочь.
- Согласна?
- Да, - негромко ответила девушка. - Но не спускай глаз с Ричарда. Он… похоже, он куда хитрее, чем мы предполагали. И ещё – Дангер Оррик ещё не выразил своего мнения по данному варианту действий.
Лорд Лератен кивнул.
- Ваше мнение, Рыцарь?
- Дангер, что за сделка с убийцами...
- Мы должны во всем разобраться, - начальник стражи покачал головой. - Без лишнего кровопролития. Я заберу ваше оружие, а лорд Сандер поручиться за вас и будет отвечать головой.
- Хорошо, - Алексис кивнул, и вложил меч в ножны.
Отцепив перевязь, он перекинул через гарду ремень, демонстрируя, что немедленно обнажать оружие не намерен и замер в дверном проёме. Аэция тем временем убрала лезвие в рукоять, и постукивая ей по полу, добралась до отца. Коснувшись его плеча, девушка приблизилась ещё на шаг и провела тростью ему по плечу, пока Алексис не перехватил её левой рукой правой руки. Потом он присел, не теряя Ричарда из виду, сложил оружие на пол – в нескольких шагах от уже лежащей там глефы, отброшенной перед лихим прыжком и в следующий миг выпрямился.
Дангер так же медленно убрал в ножны меч, и выступил вперед, за несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние. Он наклонился, перебросив через плечо перевязь клика Алексиса, затем подобрал глефу и передал ее одному из стражников, прислонившему оружие к стене.
- Итак, - Оррик спокойно вернулся обратно, встав возле Тайлов. - Я готов выслушать ваши слова. Тем более, мы ждем мага.
- Коротко мы уже всё сказали, - отозвался Алексис. – Мы подозревали Ричарда Тайла в одержимости и решили проверить. Мы были за дверью, а что происходило в покоях – пересказала, как смогла, Аэция. Что ещё Вы хотите услышать?
Итак, вы по одному подозрению пришли и пытались зарезать мальчика, - взгляд Дангера скользнул по оружию Лератена. - Чем...
- Трость! - Анкер, до этого сидевший над братом, внезапно обернулся. - У нее в трости клинок - я видел!
- Это так?
- Да, в моей трости клинок – женщины рода Лернатен без оружия не ходят. Или вы считаете, что женщина должна входить в покои малознакомого мужчины беззащитной? – Аэция уже начала думать, что в семье Тайлов по мужской линии передаётся идиотизм. Сколько можно называть Рика мальчиком да ребёнком? – Тем более мужчины, которого собственная сестра опасается?
- Опасается? Что за глупость! Аника сказала бы мне! - Возмутился Анкер.
- Девице не пристало держать в руках оружие, тем более, когда рядом есть отец, - в голосе молодого Оррика явно слышалось осуждение, смешанное с налетом снисходительности: чего еще ожидать от провинциалов.
- Нельзя полностью доверять тому, кто демонстрирует полное безразличие к твоему мнению, к твоей душе! – запальчиво ответила Аэция – терпение её лопнуло, а перед мысленным взором опять встала та омерзительная сцена – Анкер уверенно распоряжается Аникой, даже не спросив её мнения. – Лорд Анкер Тайл, Вы в моём присутствии распоряжались своей сестрой, не делая даже попытки спросить её мнения!
- Мужчина не всегда может быть рядом, - твёрдо ответил Дангеру Алексис, предоставив справляться с Тайлом дочери. – Он может быть оказаться на войне, может быть убит. Женщина должна в случае уметь постоять за себя и своих детей, оборонить их и себя от чужой подлости. А о том, что пристало и чего не пристало моей дочери, позвольте судить мне!
- Придержите языки! - Кровь прихлынула к щекам начальника стражи. Его настолько возмутило сказанное Лератенами, что на какое-то мгновение он забыл о цели их присутствия здесь. - Лорд Тайл распоряжается судьбой сестры как любящий брат и глава рода.
Говоря так, он подобрал трость, и прислонил ее рядом с глефой.
- Благородной даме пристало заниматься вышивкой, а не бегать с мечами.
Аэция тоже поперхнулась от возмущения. Такого откровенного издевательства она от этого вроде бы разумного человека не ожидала. Сначала Анкер сходит с ума, теперь Дангер…
Что-то не так. Что-то сильно не так. С чего Анкер решил, что она одержима? Конечно, если он увидел раненого Рика, и её с выкинутым клинком, то логическую цепочку проследить нетрудно… Но всё равно – такой фанатизм… Что же происходит? Словно кто-то подстёгивает…
- Позволю себе заметить - лорд Алексис прав. Но это к делу не относится.
Сандер впился глазами в Ричарда, изо всех сил пытаясь понять, что происходит... Лидиум - не помогает. Аэция - словно в кошмарном сне каком-то...
- Дангер, возьмите трость и держите при себе. На время, по крайней мере. Она вам может пригодиться и будет удобна, пусть вам и подошла бы длиннее. Мои клинки также прикажете отдать вам?
- Лорд Элрус - вы вольны уйти или остаться.

Резня на чистом обаянии

Окружённая клубящимся облаком чёрного дыма, словно сотканная из ночного мрака, Катрина Браунди, леди Аш, волитари-вместилище Акаши, герцогини Пустоты, смотрела на собравшихся на выход гвардейцев с холодной, игривой и немного расчётливой улыбкой. Тонкие пальчики играли хлопьями дыма, накручивая у самых ноготков кольца полупрозрачного чёрного бархата – платья или ореола Пустоты, сразу было не разобрать. За спиной волитари в померкшем, неровном сиянии сердца крепости виднелась длинная, искажённая, страшная тень.
Не тень волитари или человека. Даже не тень чудовища… Чудовища, виденные за эту ночь, и те не были настолько страшными.
Потому что не были – прекрасны.
Отвести взгляд ни от женщины – тонкой, изящной, изысканной и такой хрупкой – ни от извращённой, тянущей к себе какой-то искажённой, омерзительной и вместе с тем неотразимой красотой тени не было сил ни у одного гвардейца. Заледеневшие, неловкие руки скользили на рукоятях мечей, алебард, на плечах и локтях товарищей, тянули вниз ремни щитов, призывая снять неудобный, лишний груз с рук…
- Т-тварь… Она – тварь! – стиснув зубы, прошипела Гудрин, но голос гвардейки сейчас звучал для её собратьев нечётко, неуверенно, полнился желчью: ещё бы, потерять руку и тут же столкнуться с той, кто одним своим видом напомнит тебе о полученном увечье. У этой женщины есть всё, и будет ещё больше, и какая разница… А ты? Кто ты? Калека, которую теперь выбросят на улицу? С чего тебя слушать? Зависть…
- Тень её… видишь?
- Какая тень? – притворно изумилась Катрина, пролетая вперёд, к самому сердцу. – Вам, наверное, кажется, доблестный гвардеец? Здесь толком и не различишь тени.
Два голоса – как один – звучали в висках раскатами грома, но Дейлар Квайреэ посмотрел на стоявшую рядом, бледную как полотно Гудрин ясным, твёрдым взглядом.
- Видишь?
- Да, - кивнула Гудрин. – Тварь. И непростая. Придётся – через неё.
- И кому тут было мало смертей? – тяжело вздохнул Дейлар, перехватывая алебарду для атаки.
- Мне.
Голос товарища Фандора, застывшего у одного из недокрученных воротов, был странно холоден и отстранён. В глазах гвардейца плясали огоньки, словно у ребёнка, впервые в жизни увидевшего карусель на осенней ярмарке внизу.
- Я сказал, что многие выжили.
- Ах, как это печально, - Катрина всплеснула руками. Тень за её спиной – крыльями. – Ну может тогда ты не откажешься это поправить? Ради меня?
- Ради вас… - вяло повторил волитар. – Да. Ради вас.
- Никаких «вас». Зови меня на «ты».
- На «ты».
За спиной Дейлара и Гудрин лязгнул металл. Рывком, словно обнажаясь для…
- Давай же, милый мой.
- Да.
Сдавленный хрип, ругань и крик, исторгнутый пробитой насквозь душой. Сорогот не двигается с места, опираясь на алебарду, словно на посох. Дейлару едва удаётся развернуться, чтобы уйти от удара. Гудрин падает.
Один удар сердца. Три жизни.
Фандор стоял, забрызганный синей кровью. Волитар, крутивший ворот вместе с ним, лежал у его ног. Оружие обоих было в крови. Ещё один гвардеец, прибитый к стене ударом сразу двух алебард, нелепо дрыгал ногами, силясь вытащить хоть одну. Глаза его были ясны, но быстро мертвели…
- Го-лос… - простонал пришпиленный и обмяк. Руки безвольно выпустили древко, вогнавшее его жизнь во мрак.
- Гудрин, это она! Она их… - Дейлар не успел договорить. Сорогот, словно забыв про рану, омертвелой рукой хлестнул друга в лицо, словно плетью. Волитар отшатнулся к стене, успев подстаить под удар оружие. Хрустнули кости – кисть Йогсора вывернулась под страшным углом, в сторону выступила сломанная кость, губы разошлись в непонятном, совсем непривычном оскале.
- За… Катрину…
- За Аш!..
Кто-то кричал громче, кто-то тише, но ни один голос не звучал своим, знакомым. На Гудрин кинулся Виктарэм – половина лица гвардейца, превратившаяся в кровавую, страшную маску, была похожа теперь на оскал, какие рисуют на себе фанатичные орки перед абордажем. Или какими пугают маленьких детей.
Гудрин, сцепив зубы, пытаясь не думать о потерянной руке, нырнула под удар и всадила локоть в пах гвардейца. Тот даже не почувствовал удара, крутанулся на месте и, подхватив Гудрин за шиворот, с непонятной, звериной силой швырнул в стену. От удара помутилось в глазах, женщину чуть не стошнило, согнув пополам. Ноги подвели, и гвардейка, по привычке попытавшись опереться на руку, ткнула в пол обугленнйо култёй. В глаза бросилась кровь, мир вокруг, до этого чёрно-серый, блёклый, на мгновение окрасился густо-багровым и тут же провалился в темноту.
Последнее, что успела увидеть Гудрин, прежде чем во второй раз за несколько минут лишиться сознания от боли – странная тень с золотыми глазами, нырнувшая вперёд из-под потолка и располосовавшая горло Виктарэму…

Темные небеса и пламя в сердцах
За время военной карьеры Гарвелю Флорену не раз приходило в голову, что воздушный флот для островов – то же самое, что морской для земли… с одним важнейшим отличием. Морские суда не выходили за пределы одной плоскости; воздушные же могли прикрывать города на уровне улиц, опускаться под острова, парить высоко над ними…
Именно так сейчас и происходило. Капитан «Обетованного ветра» знал – если на отступающих кораблях посмотрят вниз, то разглядят Столицу… точнее, то, во что ее превратила битва. Еще не законченная битва – и потому Гарвель понимал, что любоваться городом сейчас никто не станет.
Отступление флота прикрывали всадники; лучший выбор сделать было трудно. Они были куда подвижнее кораблей, и потому сотворили в воздухе своеобразный беспрестанно изменчивый щит, способный задержать демонов.
Только задержать – иного и не требовалось.
«Обетованный ветер», принимавший участие в маневре с лидиумными лезвиями, чуть отстал, и оказался вместе с прикрытием; впрочем, небольшие размеры и маневренность фрегата позволяли ему избегать серьезной опасности.
Гарвель бросил взгляд в центр палубы – там неподвижно замерла Авита Соллит, волшебница Воздуха. Молнии ей давались не слишком хорошо, а вот управление ветром – просто превосходно; когда-то именно потому Флорен и одобрил назначение на свой корабль тогда еще совсем юной магессы.
Сейчас Авита сосредоточила все внимание на помощи кораблю – она не могла полностью управлять им, но вот ускорить в нужные моменты, облегчить маневр, обеспечить должный ветер… более чем. Большую часть срока службы она этим и занималась; под ее дипломом с отличием заслуженно стояла подпись Мастера Воздуха.
Однако основную тяжесть битвы несли на себе всадники – менее полусотни корладов и грифоний эскадрон. Они удерживали врага – они и гибли чаще.
А также…
Флорен понятия не имел, почему часть демонов накинулась на своих же. Он мог лишь предположить, что это кем-то организовано – все внезапно поддержавшие Альянс твари явно принадлежали к одному… народу? Виду? Клану? Неважно, как бы ни называлось – но эта часть темного войска взбунтовалась против другой.
О причинах капитан знать не мог – однако же сейчас он плевать хотел на причины. Если им помогают сотни вертких бойцов, столь же малоуязвимых, как и враги, знающих слабости противников и умеющих ими пользоваться – то с их мотивами можно и потом разобраться. Единственное, что тут мог сделать Флорен – отдать приказ не стрелять по золотоглазым. Впрочем, он все равно сомневался, что по ним бы попали.

Вице-адмирал Дункан Торренс родился на борту корабля, вырос в окружении небоходов и воздушных всадников. Выбрал дорогу в небо с абсолютной уверенностью, с гордостью носил небесное звание. И всегда считал, что погибнет в небе.
Сегодня он в этом окончательно убедился, той холодной мрачной уверенностью, которая не оставляет места панике, лишает страха и придает силу каждому удару. То же, казалось, чувствовал и его грифон; обычно шумный Остагар молчал, испуская крик лишь в момент удара.
Торренсу не на что было жаловаться. Сорок три года службы, битвы, шрамы, награды и порицания… схватка в темном небе была бы достойным финалом. Особенно против такого врага… и с такими союзниками.
Грифоны и квинор-кераи бились в одном строю – если в воздухе можно говорить о строе. Недоверие, которое пернатые звери поначалу испытывали к подземным гостям, давно пропало, и сейчас всадники Столицы и Горнариса бились так, словно тренировались вместе годами.
Удар корладов был куда мощнее – и потому более верткие всадники Альянса уходили в сторону от ударов демонов, маневрировали, подводя их под внезапный выпад союзника. Сами всадники, конечно, тоже не оставались в стороне.
С огромными тварями, искажающими магию, всадники мало что могли сделать – разве что при случае обеспечить им теплый прием захваченным с кораблей маслом и огнем; срабатывало, впрочем, не всегда. Однако и исказители не могли серьезно повредить всадникам – магов среди них практически не было, искажать было нечего, а угнаться за грифонами и квинорами неповоротливые наг-саири не могли. И все же свое дело всадники делали – заставляли исказителей отвлекаться, сбавлять скорость… а каждая потраченная демонами секунда шла на руку отступающему флоту.
Куда опаснее были другие – и самыми страшными были малочисленные, но верткие шестилапые твари, похожие на ос. Они держались в небе так же уверенно, как и всадники, могли поравняться с ними в скорости… и вот они-то как раз магию применяли. Впрочем, не так часто, как хотелось бы: для успешного магического удара приходилось останавливаться, сосредотачиваться и целиться. А в условиях нынешнего боя остановка была подобна смерти.
Торренс видел, как один из таких замер, игольчатые лапы начали выплетать какой-то узор… и в то же мгновение мимо мелькнула черная тень, отточенное до адской остроты крыло рассекло демона пополам.
Золотоглазые пришлись невероятно кстати, хотя вице-адмиралу было трудно считать их «своими». Но они этого и не требовали – просто бились с демонами так же яростно, как и всадники трех народов, не отступая и погибая так же, как они. И потому сердце Торренса кольнула скорбь, когда на разрезавшего сородича золотоглазого обрушились другие, и он рухнул вниз.
Скорбь, однако, была мимолетной.
Остагар нырнул вниз и сразу же дернулся вверх, уходя из-под удара; Торренс махнул рукой, затянутой в ослепительно белую перчатку. Такие перчатки он надел намеренно – даже в нынешней тьме они были ясно видны, и подавать команду остальным было просто.
А еще перчатка была посыпана ярко сияющей лидиумной крошкой – наскоро сделанный одним из корабельных Водников клей держал ее крепко. Дункан прекрасно понимал, что тем самым он превращает себя в мишень для демонов… но, можно подумать, они и так не видят знаки различия и не понимают, что он командует эскадроном.
Со стороны поле воздушного боя казалось абсолютно хаотичным; однако сведущий в небесной тактике понял бы, что и корлады, и всадники грифонов действуют осознанно, подчиняясь должным схемам и приказам. За столетия освоения неба Альянс выработал сотни методов боя в воздухе; Торренс же гонял своих подчиненных, пока те не запомнили каждый из таковых. И сейчас эскадрон с легкостью переходил от тактики к тактике, от маневра к маневру.
Корлады не могли знать методы Альянса – однако же у них имелись собственные наработки. В чем-то даже и превосходившие верхние схемы в данном случае – чудовищные хищники подземелий были куда ближе к виера, чем привычные Альянсу враги.
Дункан знал, что именно из-за этой подготовленности и гибкости его эскадрон и оставили на прикрытии – знали, что он продержится дольше других, даст необходимое время. Каков парадокс – именно мастерство сейчас обрекало эскадрон на почти верную гибель.
Стезя солдата.

Ночь 13, несколько ранее и вплоть до текущего момента
Трое в сердце битвы
(а именно Визет, Я и Анм)

Четверо, как больно…
Мрак выедал разум и жизнь. Пустота, поселившаяся в его собственных глазах, душила надежду стальными, холодными, как могильная земля, тисками. Хотелось кричать, и он кричал. Хотелось плакать, но слёзы ползли по лицу ядовитыми змеями, выгрызая проход сквозь кожу. От боли он успел забыть, какими были его глаза, когда были… Вся жизнь, вся красота, вся мечта – выгорела в одной огромной вспышке острой, злой боли, раздавив душу и пронзив всю суть Императора Давиона Волитара первородным не-льдом, тем, чем холодило прогрызенные насквозь души одержимых сущность самого Рождённого Сном.
Пустота не-жила в нём. Не имея власти, не-живая, не-существующая сила наказала неосторожного государя так, как могла – лишив возможности видеть и свет, и тьму, украв даже самый малый шанс на сопротивление.
Теперь она правила им. Даже не властвуя, правила и была тем довольна.
Где-то рядом был Элокхай, которого нужно было убить. Нашарить меч, просто кинуться, доверившись Четверым, и будь что будет.
Каждое движение отдавалось болью. Злорадство Герцога Бойни окатывало душу изнутри, словно фонтан ледяной воды. Тот, кто тщетно пытался противостоять ему – и всей Пустоте – теперь ползал перед ним на коленях, истекая самой Пустотой с изуродованного лица. Ну-ка, кто полюбит такого? Кто не отвернётся, уидев вместо красивых черт жуткую маску из Пустоты и обломков кости и кожи? Кто?
Желающих нет?
Где-то здесь – Разящий Свет…
Давион протянул дрожащую руку, пытаясь двигаться хоть каплю твёрдо. Всё – как во сне. Смерть от бессилия. Смерть, в которой нет ни капли надежды сопротивляться… Никогда, никогда он не умрёт так! Слепым, обезображенным – но не бессильным!
«Ты – не бессилен, Джаст!»
Меч не предал – тонкий, лёгкий свист раздался в воздухе, и пальцы ощутили привычную твёрдость рукояти клинка.
- Никогда…
А потом мрак вокруг побелел. Пустота на несколько коротких, очень коротких мгновений стала светлой и читой – какой не могла быть никогда, но была. На грани слуха двумя громкими каплями всплеснули о жизнь громкий голос Герцога Бойни и чей-то тихий, знакомый и родной, словно из тени шептавший какие-то добрые слова. Истины, забытые даже тем, кто их сейчас произносил.
«Всё хорошо, не бойся»?
«Всё пройдёт, успокойся»?
«Всё произошло. Бейся»?
Что-то такое… Непонятно, что. Просто тёплые слова и маленькие руки, и Элокхай почему-то не наносит удар, обрывающий жизнь врага. Не хочет или не может? Насмехается, даёт шанс?
Ласковые руки, оттаскивающие куда-то в сторону. Кто-то маленький и хрупкий, но точно знающий, что делает. А вокруг – первозданная белизна, рядом с которой даже лидиум кажется тусклым. Пустые глаза и трещины на лице привыкают к своим новым чертам, боль тупеет и затихает, только чешутся края новых шрамов. Левая сторона головы роняет на землю большие капли. Голубые – или уже чёрные? Не столь важно. Боли нет. Есть свет, поглощающий тьму. Свет-защитник. И тихие шажки, которым трудно тащить его, в доспехах, тяжёлого и высокого – а они тащат… И нет сил сопротивляться. Незачем. Просто понимать нужно, а понимать нельзя, можно смириться и чувствовать веру в тебя.
Маленькие руки. Тихие шаги. Белый свет. Разве так – может быть? Разве ТАК – можно воплощаться ещё одной легенде? Невозможно не верить, нельзя не соглашаться, можно только… дышать. Всё, что ещё зависело от самого Джаста – это его собственное дыхание. Так просто. Кто же? Неужели это…
… Малатаронт? Где Малатаронт? Что происходит?


- СТОЙ, МЯСНИК.
Тело Императора заслонила неясная, переливающаяся светом фигура. Мужчина… женщина… Волитар. В любом случае волитар, стройный, тонкий, но словно кажущийся во много раз больше, с горящими зелёным пламенем глазами и переливающимися всполохами серебристых и бело-золочёных волос.
Малатаронт, дракон волитарских Императоров, дарованный им Отцом Небесным, помнил всё. Помнил, что Элокхая побеждал в единоборстве только сам Небесный Огонь. Помнил, что лезвия, выкованные и закалённые Пустотой, несут на кончиках смерть – всему, что сотворено Богами.
Помнил, что шансов уцелеть у него… немного.
Но у ног того, кто веками служил роду Волитар, лежал герой-мальчишка, и из глаз его по лицу, пропахивая кожу, растекалась зияющая чёрная Пустота. Последний Император. Умрёт этот – изберут нового, у рода Волитар остались ветви, это ещё не конец. Решение – только его.
И всё равно Малатаронт точно знал, что должен делать он. Дракон. Брат дракона. Защитник трона волитаров и того, кто по крови и праву занимает его.
- СТОЙ. СЕГОДНЯ – ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ БОЙ. ТАК РЕШИЛ Я, ТАК МОИМИ УСТАМИ ГОВОРЯТ ЧЕТВЕРО. ПОДИ ПРОЧЬ, МРАК ВНЕ БЫТИЯ!
- Нападай, ящерка Удушителя! - вызов дракона Элокхай воспринял на удивление спокойно. Чувство собственной неуязвимости оставляло его разум чистым и пока свободным от лишних эмоций. Однако предвкушение настоящего боя уже приятно внедрялось в его разум.
- КАК ВСЕГДА ГОРД. ЧТО-ТО КРОМЕ ГОРДОСТИ ЕЩЁ ЕСТЬ?
Волитар двинулся вперёд. И – выдохнул огонь. Прямо изо рта волитара лилось пламя, и в золотисто-белом сиянии переливаясь и переплетаясь, возникали образы – один за другим.
Рыцарь в сияющей броне.
Неведомый зверь с тремя рогами и перепончатыми крыльями.
Бородатый великан, похожий на орка.
Хоровод пляшущих женщин с развевающимися волосами.
Все они тянули руки к Элокхая. Все – горели. И жаждали, чтобы враг Фераи горел вместе с ними.
- ПРАВОСУДИЕ ОГНЯ НЕБЕСНОГО ВОЗЬМЁТ ТЕБЯ. ИБО Я - СЛОВО ЕГО!
Волосы волитара вспыхнули ярче тысячи солнц, заливая улицы и площадь живительным светом. Из-за спины, словно готовое к удару скорпионье жало, вознёсся над головой растущих, переливающийся белым металлом хвост.

Битва Чемпионов.

Просто добавьте Визета.

Доля секунды, которая потребовалась пламени чтобы достигнуть демона, была достаточным сроком, чтобы успел уйти от атаки. Несмотря на то, что дракон не был достойным противником для Герцога, тот прекрасно знал о том, что даже слабые могут победить сильных, используя лишь ум и осторожность. И такого шанса дать отродью богов Элокхай не собирался. Черный силуэт подпрыгнул вверх, в воздухе выбрасывая из спины две пары крыльев как у стрекозы, и тут же метнул двуручный клинок вниз, зная, что арканит выдержит драконий жар достаточно долго, чтобы долететь до плоти дракона.
-Узри мою мощь и отчайся. - Словно следуя древнему ритуалу произнес он, и на глазах силуэт стал разрастаться, принимая формы колоссального богомола. Едва тень стала материальной, как голова чудовища словно разделилась надвое, орошая площадь настоящим ливнем черно-зеленой кислотной слюны, что с шипением падала на камни мостовой.
- ВИДЕЛ! – рявкнул воитель Четверых, отбрасывая тело назад, не давая врагу приблизиться к Императору. Сияющая плоть хвоста наотмашь отшвырнула летящее лезвие – самым концом, сильно я пружинисто, возвращаясь на место в тот же миг. Дракон запрокинул голову – морда удлинялась и обрастала чешуёй, огромный гребень поднялся посредине волос, сзади, с треском прорывая одеяния – словно кожу – поднимались широкие кожистые крылья. Поток пламени, переливаясь ожившим гневом, глотал кислоту, словно голодный зверь – лакомые кусочки любимого кушанья. - НЕ ВПЕЧИАЛИЛО.
Демон лишь криво ухмыльнулся. Они все были очень разговорчивыми - и все умирали с криками и стонами. За столько времени чемпионы смертных как были пустословами, так и остались. Ни уважения к старшим, ни понимания ситуации. Настоящей ситуации. Окутанный черным сиянием, Элокхай спикировал вниз, нанося череду безжалостных ударов по дракону своими громадными лапами, и на любую попытку дыхнуть огнем он отвечал таким целыми волнами кислоты из своей бездонной глотки - натиск Герцога был неостановим, но спокоен и последователен. Малатаронт отступал – шаг за шагом, взмах за взмахом. Реакция, скорость, мощь – всё было на стороне его противника, но гордость и верность долгу утраивали силы дракона, не давая великому ящеру уступить чудовищу – хотя бы на какой-то миг. Хлестал хвост, вздымались могучие лапы, с каждым движением Малатаронт становился всё больше и свирепее. Таких сражений не видели в Столице – да и во всём мире – со дня, когда отгремела битва далёкого прошлого, окончившая первую жуткую войну с Пустотой. И боги, и Рождённый Сном могли гордиться теми, кто нёс их слово и наносил удары в их славу. В стороны летели обрывки Пустоты и драконья кровь… и пока неясно было, чего – больше. От схватки дракона и демона дрожала земля, камни летели в разных направлениях. И дрожь эта успешно маскировала иное сотрясение, не касавшееся боя... точнее, не порожденное им. В любой схватке выдается момент, когда бойцам приходится разорвать дистанцию, оказаться на малом расстоянии друг от друга; такое положение может длиться доли секунды - но иногда стороннему наблюдателю его хватает. Хватило и на этот раз. Прямо под ногами Герцога Бойни мостовая разверзлась, камни осыпались в нее мелким щебнем - а из пролома вверх ударил фонтан густой раскаленной лавы, выверенный так, чтобы не задеть Малатаронта. А неподалеку вознеслась каменная колонна, увенчанная мощной фигурой корлада; в грохоте камней и шипении лавы отчетливо послышался смешок. Экаделл бы оценил ход своего величайшего врага - точно рассчитанный и нанесенный в должную секунду. Обычному магу не удалось бы такое... но если маги стихиями управляли, то драконы были ими рождены, и обычные ограничения на них не действовали.
- Таким жукам не место ни в земле, ни в воздухе, - громыхнул голос Роклариона. В нескольких десятках метров четыре ониксово-черные лапы пробили мостовую, и отскочивший Элокхай лишь ощерился, глядя на второго дракона. Удивительно, с какой скоростью демон успел среагировать и отскочить - но титул чемпиона Рожденного Сном он подтверждал именно такими чудесами. Черный силуэт словно стал больше на мгновение, как будто сама Пустота решила поддержать своего Герцога в этот момент. Дыхание демона черным инеем оседало на землю, а все загорающийся огонек предвкушения настоящего, достойного боя все нарастал безумием. Но Герцог молчал - просто потому, что устал от ответов тем, кто все равно умрет так скоро. Тварь в нетерпении ударила одной из лап по земле.
- СМЕЛО. ВРЕМЯ КОНЧАТЬ С ЭТОЙ ТВАРЬЮ, БРАТ, - оскал принявшего драконий облик Малатаронта казался зловещим. Струя белоснежно-золотистого пламени очертила в воздухе пылающую спираль и, разлетевшись, обрушилась на Элокхая огненным дождём.
- ЗА ЧЕТВЕРЫХ! ЗА ИМПЕРАТОРА И КОРОЛЯ! - Ма...латаронт... - простонал Давион, пытаясь поднять руку и хватая воздух. "НЕ БОЙСЯ, БРАТ. НАС ДВОЕ. ОН ОДИН. ПОРА ЭТО ПРЕКРАЩАТЬ!" - УМРИ! - дракон рванулся вперёд, вскидывая для удара огромные, переливающиеся алебастровым блеском когти передних лап.

В ту же секунду, повинуясь воле Роклариона, опадающий фонтан лавы взвился вновь - но теперь изогнулся исполинским щупальцем, устремившимся к Элокхаю. Оно не било - нет, целью раскаленного щупальца был захват и удержание. Ту же цель преследовали и камни, колыхнувшиеся под ногами; вылепленные из мостовой исполинские когтистые лапы метнулись к ногам демона. Земная стихия медлительна - но не тогда, когда ее добыча стоит рядом.
Глаза Дракона Земли вспыхнули яростным блеском; доспехи Истарилона, облекавшие тело, почти незаметно задрожали.
Демон зарычал в восторге и метнулся вверх. На сей раз сдерживать свою мощь в ожидании настоящего боя не было смысла - и хотя до магии Нагриаша ему было далеко - Элокхай был Герцогом, и пусть в тонкости его применения был он слаб - ему вполне хватало разрушительной мощи. Черный пепел с тел поверженных демонов взвился огромным смерчем - и словно гигантское насекомое рванулся к демону, оплетая его плоть. Повинуясь его воле, крохотные пылинки начали сформировывать острые грани, которые все разрастались и переплетались, пока во вращающейся воронке пустоты не проявились мириады черных клинков. Кружащаяся смерть заставляла даже демонов разлетаться в трепете - словно черное облако чистой первородной ненависти. Все, что оставалось теперь - это сблизиться.
Но вот как раз сближаться Рокларион и не собирался. Послушные его воле камень и лава продолжали преследовать Герцога... а спустя несколько мгновений бой приобрел иной размах.
Дрожь, охватившая броню корлада, стала явно заметной: казалось, нечто рвется из под нее, пытаясь освободиться от тесной скорлупы доспехов. Рокларион бросил быстрый взгляд на наруч, коротко усмехнулся. Столб, на котором он стоял, резко уменьшился; бронированные сапоги коснулись земли.
А затем вокруг него взметнулась каменная волна, окружившая фигуру исполинским саркофагом; из него плеснуло явной, могучей силой Земли. Еще пара секунд - и по камню побежали трещины, еще мгновение - и он разлетелся осколками.
Вместо могучего корлада внутри оказался дракон - не уступающий в размерах Малатаронту, разве что не имеющий крыльев. Черно-багровая шкура напоминала базальт, расколотый лавовыми разломами, чешуя - плотные гранитные плиты; глаза полыхали нестерпимым изумрудным огнем. Могучий хвост был увенчан бритвенно-острым изогнутым лезвием, когти казались огромными мечами.
Таким Рокларион был в прежние времена; таким помнили его виера, пытавшиеся сражаться с его народом.
Таким помнил его и Малатаронт.
Над площадью раскатился хохот, подобный грохоту лавины; отзвук прежних времен - именно так Дракон Корладов смеялся в бою.
Герцог бросился вниз - гигантский крылатый богомол, словно окруженный стаей крохотной саранчи. Элокхай закричал в ответ - пронзительный насекомий вопль, который эхом отразился по полю боя - и его слуги, даже те, что уже умирали под клинками и заклятиями - вторили своим хором. Стрекот стал громче, а падающий арканитовый метеор, сияя алыми глазами, несся прямо к Малаторонту. Элокхай принимал бой открыто, готовясь показать настоящий натиск бойни - именно такой, который мог вынести только один из Четверых. Сейчас несущаяся вниз вопящая тварь стала словно одной из трех ипостасей пустоты - неостановимая, неудержимая мощь, подкрепленная тысячелетней ненавистью ко всему, что смело пытаться её наполнить. Черный вихрь словно принял форму копья - мечущиеся осколки арканита, которые даже в своей металлической сути только и жаждали убийства.
Малатаронт широко расправил крылья. Переливающаяся светом чешуя блистала, разгоняя ночной мрак, пламя лизало падающий арканит - дракон, громоздкий и мускулистый, всё равно успевал уходить от атак проклятого металла. Словно молния, раскалывал мостовую мощный хвост, когда великому змею приходилось уходить от гибельных кусков рушащегося на него ливня смерти.
Но принимать удар самого Герцога Бойни?
Сколь ни храбр был Малатаронт, дракон явно не был наивен. Молнией метнувшись вверх, он перекувырнулся в воздухе, окатывая падающую махину жарким, переливающимся пламенем света, изгибая шею и тело, пропуская мимо себя огромную фигуру своего извечного врага, полоснув сияющими когтями пустотную плоть врага раз, другой, третий...
на мгновение застыв в небе над Верхней, дракон издал судорожный, полный гнева крик - пустотные клинки оставили на теле гиганта и крыльях несколько глубоких и намного больше мелких борозд. Но изумрудный блеск в глазах дракона лишь ярче разгорался в предчувствии ожидавшей врага кары. То, что не мог никто из драконов, что удавалось только Небесному Огню - сейчас лежало на его плечах. И огромный ящер ринулся вслед за врагом. Многоголосый, словно небеса в жесточайшую грозу, полыхающий сиянием бело-золотой чешуи, стремительный, словно удар молнии, защитник народа волитаров обрушивал на врага новый и новый шквал пламени.
Вслед Малатаронту взметнулся не менее громкий рык, словно порожденный самой землей. Вверх взметнулись уже не осколки - целые глыбы, политые лавой, раскаленные волей Роклариона. Каменный щит - который одновременно был и мечом. Дракон Корладов словно искупал то, что вступил в битву не сразу - каждый посланный им камень был щедро пропитан истинно Земной целеустремленностью и мощью, сосредоточен на Элокхае, послан так, чтобы не задеть своего брата.
Изумрудные глаза пылали все ярче, словно сквозь них глядело солнце небывалого цвета.
Герцогом тем временем словно овладело безумие. Жужжащий рой арканита вокруг постоянно менялся, извивался - в хаотичном танце клинков прослеживалась странная, невероятная закономерность движения. Едва первый камень ударил демона по брюшку и сбил равновесие, приводя Элокхая в еще большую ярость, как арканит, словно повинуясь состоянию разума своего повелителя, словно обвился вокруг одной из лап, превращаясь в подобие колоссальных размеров плети. Тварь свободная лапа быстро разбивала глыбы в безвредные осколки, а новое оружие метнулась уже к земляному дракону. Лезвия сплетались в путы, ища плоть чемпиона Матери Земли, и не находя её, в безумном гневе Герцога они бессильно стремились разрезать, разорвать и расчленить все, что попадалось им в их чудовищном движении.

Удар сверху опасен, но у него есть один недостаток - его трудно не заметить; особенно столь мощный. Рокларион не мог летать, но именно потому он накопил немалый опыт схваток с парящими над ним врагами. Многие из виера, посчитавшие высоту должной защитой от Дракона Корладов, были сильно удивлены - и это удивление стало последним чувством в их жизни.
Сейчас дракон не изменил себе - когда гибкая арканитовая плеть хлестнула из небес к земле, он лишь чуть сместился в сторону - неожиданно ловко для его размеров. Такое оружие опасно - но оно узко, и лишь небольшое движение может помочь увернуться от удара. Навстречу арканитовому кнуту же плеснула земля - перехватить гибкую плеть, обволочь, оборвать... или же удержать, не давая вновь размахнуться оружием.
Ответный удар был нанесен в ту же секунду - лезвие на хвосте подцепило камень, метнув вверх, словно из катапульты. Слишком быстр, чтобы исполинский виера увернулся... и раскален добела - так, что попытка парировать обернулась бы лишь ожогом лапы.
Глаза Роклариона горели боевым азартом: словно вернулись те времена, когда драконы бились все вместе против своих врагов.
Демон не выглядел удивленным - на удивление не было времени. Пойманная плеть вдруг разлетелась облаком, которое за доли секунды переместилось чуть в сторону - ровно к Роклариону - и тут же все лезвия почти синхронно повернулись острыми гранями в сторону дракона. Герцог не испытывал иллюзий насчет противника - и такая атака наврядли могла убить чемпиона Четверых, но бой не всегда строится на одном ударе. Иногда противника нужно убивать методично, выжимать по капле - как и сейчас, учитывая то, что открытого боя клинок к клинку сегодня уже не будет. Облако вдруг уменьшилось, сжалось, и словно загустело - мириады крохотных для дракона заноз искали путь сквозь его чешую, чтобы погрузиться в плоть и медленно идти к сердцу.
Белоснежная пылающая молния-Малатаронт подхватила движение собрата, и по гребню дракона пробежала яркая золотая искра - и с когтей летающего ящера сорвались переливающиеся молнии - по целой сети электрических плетей с каждой из передних лап. Кружащиеся, выгнутые дуги разрядов впивались в тело Элокхая, нанося удар за ударом, по крыльям дракона пробегали тёмно-голубые, фиолетовые, золотые и ярко-лазурные сети молний. Казалось, что вокруг Малатаронта растёт новая, блистающая разноцветными оттенками электричества чешуя - всполохи зарядов отражались в бело-золотом блеске мириадами оттенков.
Рокларион же защищался от неожиданного удара противника, мысленно отдав должное Элокхаю - драться Герцог Бойни умел превосходно. Ледяные лезвия кололи панцирь - но за доли секунды пронзить чешую дракона они все же не могли. А большего времени и не требовалось - багровые полосы вскипели, растекаясь по телу раскаленной лавой - в которой тонул и плавился даже ледяной арканит. Когда-то это была едва ли не любимая тактика Дракона Корладов - сцепиться с противником, схватить его - и покрыть себя земным огнем, выжигая тени самим прикосновением.
Взмывший к небесам хвост, словно огромное скорпионье жало, замахнулось над головой и чиркнуло по небу, рассекая воздух - и три полыхающих колонны энергии вбились в спину Герцога Бойни, окрашивая площадь белым, синим и фиолетовым ореолом.
- БЕЙ, БРАТ! БЕЙ, КАК ТОГДА! ДРАКОН И ДРАКОН! ЧЕТВЕРО, УСЛЫШЬТЕ НАС!
- ЗЕМЛЯ И НЕБО, - рокотом землетрясения отозвался дракон снизу.
Рокларион вскинул голову - и багровые молнии на панцире вспыхнули кипящим огнем. Камни вокруг задрожали, чувствуя мощь принадлежащего Стихии; казалось, дракон рос на глазах, впитывая силу из земли. Раскрылась пасть, сверкнули алмазные клыки - и долей мгновения позже на площади словно разверзся вулкан.
Огненное дыхание принадлежало всем драконам - но было разным. Боевое дыхание Роклариона больше напоминало кипящую лаву, не пламя - но полужидкую массу, бьющую раскаленным фонтаном. Это ведь тоже сила Земли - и едва ли не одна из самых впечатляющих.
Молнии с неба.
Вулкан с земли.
Небо и земля - двойной выпад навстречу друг другу, по единой цели.
К этому моменту несущаяся раскаленная глыба уже стала видна, и Элокхай плюнул - на сей раз почти светло-серой жидкостью, от которой, казалось, застудевал даже разряженный и наэлектризованный воздух битвы. Едва диковинный яд коснулся камня, как жар того тут же пожелтел, а после глыба и вовсе покрылась черным инеем Пустоты. Удар свободной лапой отсек половину снаряда, а другую отправил прямо в голову золотому дракону - молнии неприятно обжигали, но броня держалась.
От замороженного куска камня, рухнувшего вниз, Рокларион уклонился с легкостью. Точнее, даже не уклонился, а сбил его другим камнем, брошенным навстречу. Похоже, сейчас Элокхай был настроен на атаку - пропуская и молнии, и жидкое пламя...
Что ж, если противник пренебрегает обороной - его дело. Этим стоит воспользоваться.
Чары имитации лидиума корлады создали уже после гибели своего дракона - однако Истарилон их знал. А дракон мог смело воспользоваться его памятью, и сотворить сложнейшее Земное заклинание куда быстрее, чем это сумел бы любой маг Горнариса.
Коготь Роклариона царапнул землю; вслед фонтану жидкого огня рванулась каменная стрела - и ее наконечник сиял нестерпимым, убийственным для демонов блеском.
Электрический шторм Малатаронта, бесновавшийся над площадью и видный, наверное, всей Верхней, рухнул, уходя в землю, мимо Герцога Бойни, и через мгновение взлетел вверх по каменному шпилю, окольцовывая переливающимися сине-белыми разрядами лучащийся лидиумным блеском "коготь".

Маленькие ожоги были мелочами, которые досаждали, но не меняли ход боя. А вот несущийся каменный шпиль да лидиумное лезвие, к которому до прочего еще был второй полыхающий словно грозовое небо дракон - это могло ранить и убить. Времени на реакцию и продумывание плана у Элокхая было около пяти секунд - учитывая невероятную динамику сражения и время, за которое нужно подготовить достойный ответ. Демон постарался набрать высоту, выгадаывая дополнительное время для контратаки - панцирь словно разошелся по швам, разделяясь на несколько кусков, а под ним виднелся черный туман - словно за доли секунды Элокхай перестраивал свое тело или... менял форму? Небольшая уже фигурка, что была чуть больше обычного смертного, беспомощно начала падать вниз - вот только пустотная пыль, что осталась от колоссальной истинной формы - никуда не делась. Вместо этого она словно окутала силуэт, закручиваясь у падающего вниз лицом Герцога, словно гигантская воронка - к ней же присоединился и расплавленный Рокларионом арканит. Падающая фигура в бешенном вращении вдруг затвердела, сохраняя вид воронки, но все сужаясь - словно превращаясь в гигантский вращающийся арканитовый бур, на острие которого был черный клинок Герцога. Алая точка вращающихся глаз сверкнула ярче, и вся диковинная конструкция тут же покрылась черным инеем пустоты, порождая дополнительные уродливые отростки, а в щелях меж арканитом появились кислотные сосуды, которые только и ждали, как их повредят. Элокхай ни на мгновение не сомневался, что драконы не свернут - и был готов принять свою рану - зная, что его мощь сильнее даже сил двоих чемпионов Четверых одновременно.
Герцог был прав - сворачивать драконы не собирались... однако и гибнуть, принимая удар на себя - тоже.
Хвост Роклариона обрушился на землю, раскалывая камни, вздымая в воздух осколки - и они не разлетелись в стороны, как случилось бы обычно. Воля дракона направила их к виера, изменяя в полете - ускоряя, превращая в бритвенно-острые лезвия... По сути, Дракон Корладов сейчас применил против Элокхая тот же прием, что и тот раньше - против него. И вполне был готов к тому, что защищаться Герцог будет так же... что ж, именно на этот случай осколки щедро напитывались Земной мощью и жаром - такое оружие может прожить достаточно, чтобы пройти сквозь заслон Пустоты.
Иные осколки вращались в воздухе - Рокларион видел выступившие и полные кислоты сосуды, и летучие камни были готовы встать на пути едких потоков.
Малатаронт поднимался всё выше в воздух. Над великим змеем закручивались в тугие спирали потоки напитанного электричеством воздуха, подхватывавшего истекавшее из глотки дракона золотисто-белое пламя. Малатаронт превращался в сияющий, блещущий небольшим солнцем среди беззвёздного неба вихрь огня и энергий, готовый обрушиться на противника во втором, неостановимом урагане, соединяющем обе стихии - его воздух и землю собрата Роклариона.
"ЕСЛИ БЫ ТРЕТИЙ БРАТ МОГ... ЭТО".
- Малатаронт... что... происходит?! - надломленный, дрожащий голос для дракона сейчас перекрывал бурю. Слепой, согнувшийся, дрожащий мальчишка, латы на котором казались слишком громоздкими, а измученное лицо выглядело уже даже не маской, а облетающей пепельной крошкой на костях, протягивал руки к небесам, не в силах видеть, что происходит, но ощущая родную кровь - кровь дракона волитаров - в обсидиановых небесах над городом.
"ВСЁ ХОРОШО. МЫ ПОБЕЖДАЕМ"
Малатаронт не был уверен, ответил ли он правду - но пылающий огонь и беснующийся воздух - в едином порыве - начали охватывать всё большую сферу вокруг гиганта.
Едва он почувствовал удар - тело пронзила боль. Не крохотные уколы от простой магии - нет, это был настоящий удар, превративший бы любого младшего Виера в пыль, и даже Герцог ощутил боль достаточно сильно, что закричать вновь в негодовании. Ощущая как чужая магия поглощает его плоть, как хитин трескается и лопается под жаром и ударами бесчисленных молний, он был готов сжаться в комок крохотной черной точкой - и исчезнуть. Но сделай он так, был бы он предвестником правления Рожденного Сном? Алые глаза закрылись на мгновение, и тотчас же открылись, сияя двумя падающими звездами.
Огромная воронка, острие которой сейчас впечаталось в каменный шпиль драконов посреди грозовой тучи вдруг замерла - и разлетелась во все стороны - всеми четырьмя аспектами Пустоты. Кислотные сосуды с отвратительным чавканьем полопались, выплескивая мерзкие сгустки серой дымящейся жидкости смертельным дождем - сразу за ними зазубренные шипы из черного льда причудливым веером закружились в воздухе, словно рисуя линии от демона к драконам. И наконец арканит - плоть самого Герцога - бритвенно-острыми лезвиями и клинками затанцевали в безумном танце, обрушивая ненависть Бойни на все вокруг себя. Ярость этой атаки была ужасающей, но и цена для Элокхая была высока - его правую лапу оторвало почти начисто, и теперь гигантский тесак-коса висел лишь на нескольких сухожилиях, а в ране еще поблескивали драконьи молнии. Огромный богомол ворчливо зажужжал, и плавной спиралью пошел на снижение к площади.
"СЕЙЧАС"
Высвободить энергию огненного вихря и обрушить его на Элокхая - только и всего. Последний всплеск ярости, достойный самого Небесного Огня. Гнев дракона переливался в изумрудных глазах - древний, как сам Малатаронт. Последний, бесконечный удар. И - конец Герцогу!
"ЧЕТВЕРО! ПРИМИТЕ МОЮ ЖЕРТВУ!"
Взревев, дракон ринулся вниз...
.. и успел понять, Что только что произнёс.
Взгляд смертного едва ли мог толком заметить это. Взгляд дракона - сумел. Хватило силы. хватило скорости.
Хватило храбрости.
Малатаронт был защитником народа волитаров. Чёрная крепость, извергнувшая нечто не-сущее, ужасающую, Пустую смерть безумной мощи, которая напугала бы даже Герцога, подумай он о такой атаке... Эта Чёрная крепость была страшнее самой смерти. Смерти - короткого мгновения темноты перед всепроникающим светом, жуткого, холодного, обычно сопровождающегося ужасающей болью мгновения.
Малатаронт вскинулся всем телом, подбрасывая себя вперёд - навстречу не-жизни. на встречу рушительной мощи самой Пустоты. Чёрная дыра, образовавшаяся в коконе вихря из света и молний, растолкала обрывающиеся на застывшем ветру огненные перья - словно водопад из ярких осенних листьев, расцвеченных мечтами и снами посреди безбрежного льда сна без сновидений.
Потом - вспышка, и исполинский рёв поверженного гиганта...
Малатаронт падал медленно. Город под ним вздрогнул, словно ребёнок, удар вместо которого достался старшему брату, но страх - пришёл и застыл незримым стражем где-то там, за падавшей на колени фигурой ребёнка, на самом деле бывшего взрослым.
Чуда, убитого истинным, первопричинным злом для того, что было сотворено Богами.
Обрывки сияющей чешуи звездопадом покрывали изуродованную площадь. Чернота, словно огромная опухоль, зияла в изорванной груди опускавшегося, словно сложившийся лист, драконьего тела. Вывернутые рёбра. Искалеченные лапы с полуоборванными когтями. Трещины черноты, проползшие по шее и медленно набухающие огромными кровяными разрывами. Меркнущий блеск зелёных глаз, в которых застыла - если могла застыть - храбрость.
Тот, кто стрелял - был прав. Прямое попадание.
Во что? Какая разница. Столица была ранена тяжелее, чем могла бы, ударь по ней снаряд Левиафана. Но жизни немногих оставшихся защитников и слепого, лишённого сил Императора прикрыл стеной сияющей мощи Малатаронт.
Дракон народа волитаров, оставшийся верным долгу до конца

То, что «Обетованный ветер» надо уводить, Флорен понял еще в начале боя. Даже самому легкому кораблю было не место в круговерти легких бойцов; сейчас уже нельзя было воспользоваться «недостойной артиллериста ситуацией», когда любой удар гарантированно шел в сторону противника.
Однако фрегат отступал медленнее, чем мог: Гарвель не менее ясно понимал, что очень уж отрываться от прикрытия «Ветру» нельзя, его могут нагнать между заслоном из всадников и расположением флота. Да и лишним шансом ударить по врагу надо было воспользоваться…
Палуба скрипела под ногами: сегодня фрегат испытывал себя на пределе возможностей. Гарвель одновременно и гордился стойкостью корабля, и страшился за него.
Орудия фрегата помогали всадникам – Флорен видел, что стрельба не проходит даром. Второй воздушный маг орудовал подхваченными осколками лидиума, сотворив вокруг корабля шипастый щит, не давая демонам подлетать слишком уж близко.
И все же надо было уходить. Капитан трезво оценивал ситуацию: очень уж серьезной помощи «Обетованный ветер» оказать не в силах, а вот в составе флота он способен на куда большее.
Увидев удобный момент, почуяв, что сейчас уже можно, Гарвель отдал короткую команду. Захлопали паруса; фрегат прибавил скорость, при этом не переставая вести огонь.
Флорен на мгновение оглянулся на далекие огни флота: дистанция порядочная, но возможность есть…
Как только капитан повернулся обратно – на него обрушилась черная масса; в последнюю секунду Флорен успел дернуться в сторону, но обжигающе холодное копье вонзилось в грудь, швырнув на палубу.
Один из убийц, разъяренный верткостью фрегата, сумел проскользнуть сквозь оборону – и ударил по командиру.
Виера навис над Гарвелем; красный туман застилал тому глаза, но капитан сумел вновь дернуться, и вторая лапа ударила в палубу совсем рядом. От третьего удара Флорен бы уклониться не успел – но и не потребовалось.
Темноту распорола сияющая вспышка, хлестнувшая по голове демона; тот, взвыв от боли, отпрянул, взмахнув лапой – и немедленно попал под летевшие один за другим потоки огня. Убийца шарахнулся в сторону, сорвавшись за борт; что с ним стало, капитан увидеть не смог.
– Гарвель! – Деллер подскочил к Флорену, пытаясь приподнять друга с палубы.
– Капитан! – над командиром склонился Эммер; рядом на палубе замер медальон с лидиумной крышкой, который Кайлан и запустил в демона. Фамильная ценность, едва ли не самая дорогая вещь в семье, отдававшаяся лишь старшему сыну.
– Мать их темную… – прохрипел Флорен. – Я еще живой…
Он действительно был жив, не был уверен, что нанесенная рана – смертельна… но отчетливо понимал, что командовать сейчас не сможет.
– Кайлан, – выдохнул Гарвель, стараясь успеть до того, как беспамятство им овладеет, – принимай командование.
– Я? – глаза юноши расширились.
– Кто ж еще, другого помощника нет… Выполнять, Эммер!
– Есть! – ответ сорвался с губ Кайлана прежде, чем тот его осмыслил. Мгновением позже пришел страх – не справиться, подвести корабль и капитана; еще парой секунд спустя он же переплавился в уверенность: нет, этого допустить нельзя.
Альбрехт, наблюдавший за стремительной сменой выражений на лице молодого человека, кивнул с одобрением и заорал:
– Лекарь! Где ты там, макрель угольная!
Упрек был несправедлив – корабельный врач уже спешил к капитану, отчаянно пытавшемуся не потерять сознание. Кайлан коротко отсалютовал и повернулся к команде, отдавая приказы.

Кровь текла по лицу, и Дункан мог лишь поблагодарить Четверых, что она не заливает глаза; бороться еще и с этим было бы нестерпимо. Он ощущал, как бьется сердце Остагара: грифон тоже был измотан и изранен.
Оба чувствовали состояние друг друга, и не жаловались. Нельзя. Не время.
Эскадрон Торренса таял – все больше всадников жертвовали собой, прикрывая флот. Дункан лишь надеялся, что гибель не будет напрасной… точнее, он не позволял себе верить в иное.
Тем более, что корладам, похоже, удавалось обойтись практически без потерь: сплавы Горнариса демонам было куда труднее рвать.
Мгновением спустя он уже не мог оценивать происходящее – уставшие грифон и всадник не успели вовремя среагировать, и черная тень обрушилась прямо на них. Убийца намеревался на полной скорости ударить, отнять жизнь, и уйти… но недооценил противника.
Лапы-копья пронзили оба тела – но левая рука вице-адмирала мертвой хваткой сжала теневую плоть, а правая впечатала посыпанный лидиумом кулак в морду. Раздался вопль; виера дернулся, но в ту же секунду Остагар извернулся, дотягиваясь до врага лапами и клювом. Он не мог серьезно повредить твари – но мог держать и не отпускать.
Убийца бился, пытаясь освободиться – однако смертельно раненные грифон и всадник не отпускали, а лидиумные крошки при ударе жгли не хуже пламени. Удержать тройной вес в воздухе виера не мог; сцепившиеся враги падали вниз, к Столице; Остагар движениями свободного крыла подправлял полет, поняв невысказанную волю хозяина.
Правя туда, где пылал огонь.
Торренс бросил случайный взгляд наверх, и вдруг расхохотался; клекот Остагара вторил ему.
Выжившие всадники вместе с квинор-кераями отступали – и это могло значить лишь одно. Флот добрался до позиций и подал сигнал; всадники выполнили свою задачу.
– Мы все сделали тварь! – кричал Дункан, не переставая молотить виера окровавленной рукой; в глазах темнело, но приближающееся пламя окрашивало тьму алым рассветом. – Все сделали! Слышишь?!
Крики троих слились в один, когда они рухнули в пламя – но если в вопле виера сквозил предсмертный ужас, то клекот грифона и крик человека больше походили на победный клич.

Перезарядка Левиафана.

Слишком много времени заняла эта гнетущая тишина, которая воцарилась на орудийной платформе. Оба демона и волитар замерли в трепете, глядя на ярко-белое сияние на Западе. Даже постоянные команды Солидора на время прекратились - и весь неисчислимый рой демонов замер в восхищении тем разрушением, что принес гений одного смертного. Все же Нукулайс должен был родиться демоном. Кейрати тяжело дышал - в попытке повредить летящий Нефицит он израсходовал громадный запас сил - и теперь его магия исчезла, оставив лишь травмированного барона, который тяжело прикрывал уцелевшей лапой рану от зубов Набради. Габранс, с выпученными от ужаса глазами, все не мог оторвать взгляд от сияния. И лишь Набради мерзко посмеивался, вдрагивая обрубками щупалец словно в такт.
- Приготовить основной калибр для повторого залпа! - разрезал тишину в их разумах приказ Лорда-Командующего.
Трое переглянулись. Габранс не мог быть угрозой, но убить его просто так Набради бы не смог - Кейрати, даже раненый, вполне мог сражаться. Кейрати же понимал, что все, что он может - это сдерживать Набради от перезарядки орудия, иначе следующий залп Левиафана будет последним для Альянса.
- Хиетра! Поднимись в контрольную рубку - убей Солидора! - единственно верное решение пришло внезапно, и барон Удачи впервые за долгое время не стал церемониться с Габрансом. Это был именно приказ, и он должен был быть выполнен. Набради же лишь порадовался такому стечению обстоятельств - один на один он сначала убьет златоглазого предателя, а потом от его лап Столица падет на землю.
Габранс лишь удивленно кивнул - и устало заковылял по лестнице от платформы, держась рукой за сломанные ребра. Без магии Кейрати он изменился вмиг - постарел на добрых четыре десятка лет, и выглядел словно вот-вот умрет. Но он упрямо шагал наверх - к контрольной рубке, с твердой уверенностью, что покончит со всем этим, и освободит Солидора от его судьбы стать убийцей своего же государства.
Двое демонов же стояли друг напротив друга. Кейрати рванулся вперед, нанося размашистые удары бритвенно-острыми крыльями, стараясь отсечь как можно больше зубастых щупалец барона Убийства. Отростки, клацая челюстями, все старались обвиться вокруг него, и хотя десятки просто падали отрубленными в агонии на неровный пол платформы, другие достигали тела златоглазого, и намертво вцеплялись в плоть, оставляя глубокие раны от кривых зубов. Сам Набради держался чуть поодаль - и хотя ни звука не вылетело из его пальцы, по барону было видно, что он страдает от боли. Каждый новый укус чуть ослаблял златоглазого, каждый новая рана заставляла того двигаться чуть медленней - и хотя непрерывный звук отрубаемых конечностей и разорванной плоти длился несколько минут, Кейрати все не уставал. Демоническое упорство и решимость смертных словно слились в нем в тот момент, и он не мог оступить. Но зато Набради оставил за собой коварство настоящего виера - и первая же ошибка Кейрати в этом бою стала фатальной. Использовав свои настоящие лапы, а не щупальца, он резко рванулся вперед, и прижал суставы крыльев златоглазого к полу. Тотчас же сразу десяток челюстей мертвой хваткой сомкнулся на теле крылатого барона, полностью парализуя того. Он старался вырваться как мог, а золотые глаза горели праведным гневом, но не мог ничего он сделать, когда большая часть сочленений на его теле была бы вырвана с мясом и костью, пошевелись он. Набради, делая что-то вроде тяжелого выдоха, ударил свободной лапой по лицу врага, оставляя длинные разрезы от когтей. Алые глаза сверкали первородной злобой, и только теперь было видно, как мало осталось у него сил. Большая часть его щупалец была отсечена намертво, а все оставшиеся прижимали барона Удачи, не давая тому вырваться.
-Сейчас... сейчас... Зарядить калибр... Ты знаешь, златоглазый, я пока не убью тебя. Я хочу, чтобы ты насладился тем, что будет через пару минут. - Тяжело передвигая надрезаными ногами, он подошел к сундуку, обитому арканитом, и лапами с трудом выудил увесистый черный кристалл - Ты ведь так радеешь за смертных, да..? Вот... Я заставлю тебя смотреть, как от них не останется ничего... А потом Повелитель наградит меня...
Чудовище тяжело положило снаряд в жерло ствола у основания платформы, и подошло к рычагам заряда. Кейрати наблюдал за процессом беспомощно, но в его глазах на мгновение загорелся хитрый огонек - словно он знал, что будет дальше. Набради неспеша ходил между рычагами управления, пытаясь извлечь из памяти воспоминания Нукулайса, и активируя кристаллы заряда по одному.
Где то на грани слуха Солидор приказал стрелять. Набради, полный мрачнейшего ликования, медленно, демонстративно зашагал к пусковому рычагу, совсем рядом с жерлом ствола огромного орудия. Он продолжал бубнить что-то про мерзость предательства, про то, сколько жизней сейчас заберет одно простое движение рукой - и когда он опустил руку на рычаг, и нефицит начал наливаться сияюще-белым цветом, он понял, что что-то не так. Его щупальца прижимали пару оторванных кожистых крыльев к земле - но не самого барона Удачи. Алые глаза расширились от удивления и ненависти, когда сабля дома Наррот пробила его насквозь, а удар черного плеча сбил с ног. Оставшиеся щупальца рванулись к Кейрати - но тот и не думал защищаться. С полубезумной улыбкой он продолжал толкать Набради - прямо к жерлу Орудия. Набради понял чего добивался его враг - и постарался отползти, но вес златоглазого буквально вдавил его в Нефицит, который уже сиял словно маленькое солнце. Вопль боли барона потряс Левиафан.
-Нефицит испепелит тебя дотла, Набради. А потом он вберет в себя твою пустоту, очищая её от всего, что было в этом мире. Если я не смогу спасти никого сегодня, ублюдок, то я хоть буду уверен, что ты и твоя больная суть НИКОГДА не переродятся! - Шепот Кейрати был воистину зловещ. Набради закричал в ужасе просто оглушительно, и рванул все щупальца к рычагу управления - только бы убрать сжигающий его заживо нефицит от себя. Кейрати, чувствуя приближение забвения, продолжал улыбаться, и надавил в последний раз - словно насаживая сгорающее тело барона на Нефицит, и немало обжигаясь от испепеляющего света. Он не останавливался, не думал, и не сожалел. "Я убью тебя тварь, убью, убью, УБЬЮ!!!" Оглушительный скрип рычага - заслонка заскользила в сторону, закрывая нефицит и горящего в сиянии барона. Несколько щупалец намертво вцепились к Кейрати, желая забрать его с собой, но тот извернулся - лишь одна рука осталась в захвате. Арканитовая пластина медленно и неумолимо разделила лапу Кейрати на две части. Тот отстранился от ствола орудия, все еще слыша непрекращающийся вопль Убийцы. Тут же Левиафан вздрогнул - и белая вспышка на мгновение ослепила умирающего златоглазого. Последнее, что он увидел - это огромный разрез в стволе, и вспышку идеально-белого света где то далеко наверху. Магия не могла затронуть снаряд, но вот все еще материальная арканитовая плоть мертвого барона сделала в стволе что-то вроде затора - и раскаленный добела нефицит просто полетел в другом направлении. Демон выдавил из себя подобие улыбки, и упал на пол, залитый черной кровью, без сил. Его золотые глаза медленно гасли, глядя на сияние в небе.
А потом все закончилось.

Продолжение борьбы за правду

Алексис пропустил последнюю фразу Дангера мимо ушей, ещё раз мрачно покосившись на Тайлов. Взгляд зацепился за цепочку в руках Анкера – лидиум не светился, никаких доказательств. Так же, как и с кольцом Аэции… С кольцом? Лорд перевёл взгляд на дочь – та, у счастью, держала руки на виду, и кольцо было отлично видно. Оно не светилось. Сердце Алексиса на миг подпрыгнуло в груди от радости – Аэция не одержимая! – но в следующую секунду он мысленно ответил себе затрещину. Не стоит праздновать раньше времени, лучше как-то привлечь к кольцу внимание Сандера.
Тот лишь коротко кивнул головой, скорее Дангеру - но взгляд лорда Элруса недвусмысленно покосился на колечко.
"Что и требовалось доказать".
- Я проследую с вами, куда скажете, Дангер. Но если вы позволите мне сопровождать юного Ричарда, разумеется в вашем присутствии и на расстоянии,в поле зрения вас или тех, кто вам будет угоден - я буду признателен и благодарен за понимание.
Алексис удовлетворённо кивнул и перевёл взгляд на Анкера. На данный момент он был наименее адекватным из всех собравшихся, и наибольших неприятностей следовало ждать от него. В дочери лорд и до этого был уверен, а теперь… теперь он не отступит.
А Аэции хотелось что-нибудь сломать. Хотя бы лидиумное кольцо на пальце – кольцо, так внезапно предавшее её, выставившее сумасшедшей – а такую мысль маг, которого осталось ждать совсем недолго, несомненно, выскажет, когда увидит, что металл не светится. А уж что он скажет, когда увидит Рика… А что он увидит? Ей за Анкером не видно, и вообще она «слепая». Отцу она как смогла, рассказала, что было, но только как смогла, отчасти.
Полный список ран, которые она наблюдала, хоть и не смогла описать, не нарушая маскировки, не был совместим с жизнью ни при каких условиях. И Анкер бы сейчас вопил о том, что его брата убили. Но он же кричал только о том, что Рика ранили… И что из этого следует?.. Что часть ран не была настоящей?.. Да они все фальшивыми были, похоже!.. И Анкер сейчас тоже фальшь видит?
Возможно…
Но что тогда увидит маг? И как ей проверить, что сейчас видят остальные?..
Рыцарь Оррик, поигрывая тростью, медленно кивнул Сандеру, и улыбнулся:
- Лорд Элрус, ваш долг - быть с Белыми Мечами, а о юном Тайле я смогу позаботиться сам. Впрочем, если вы так желаете - мы можем вместе подождать целителя.
Тем более, что долго ждать не пришлось, и, спустя совсем немного времени, за их спинами, раздался торопливый топот - первым, буквально таща мага за рукав просторного камзола, появился посланный Дангером стражник. Тощий, немного вспотевший от пробежки, Пфайфель то ли слабо сопротивлялся, то ли просто не мог так быстро идти в остроносых, неудобных туфлях с серебряными пряжками, а потому казалось, что он вот вот вырвется из хватки стража и припустит обратно. Это даже могло бы показаться забавным... в другой ситуации. Растрепанные волосы клочьями торчали из-под круглой шапочки, что лишь добавляло колдуну комичности. К тому же, следом за ними показался долговязый детина в охотничьей куртке и переброшенным через плечо луком.
- Это еще что такое? - Осведомился Дангер.
- Так, ваша светлость, идти не хотел, - тут же кивнул на мага стражник. - И... играл в кости на посту.
- Ах ты паскуда, - презрительно изогнув губы, процедил водянику Оррик. - Мой отец вывел тебя в люди... видимо зря. А тебе что надо?
- Смею заметить, маг задолжал мне шесть грифонов, - тут же вставил лучник. Колчан висел у него возле бедра, болтаясь при ходьбе. - И я не уйду, пока не получу эту сумму.
Начальник стражи опустил руку в кошель, висевший на поясе, и бросил несколько серебрянников лучнику. Те со звоном упали на пол у его ног.
- Получи и убирайся, - более Оррик не удостоил его и взглядом. - Пфайфель, немедленно помоги юноше.
- О... милорд, - маг покосился на Рика, пытаясь в тусклом свете факелов рассмотреть его раны. - Я, право это так неожиданно, и...
- Если не справишься, я подберу тебе замену.
- Сей же момент, милорд... сей же момент!
Засуетившись, и едва не уронив с головы шапочку, маг опустился возле раненого Тайла. Резким движением он разорвал на нем рубаху, и приложил ладони к его животу. Губы Рика чуть дрогнули, на какое-то мгновение могло показаться, что он улыбается - но нет, его лицо искажала гримаса боли.
- Какой ужас... какой ужас, - словно в забытьи запричитал Пфайфель, шепча слова целительного заклинания и совершая простейшие пассы. Обычно, таким образом у него едва получалось залечивать порезы, но сейчас, прямо на его глазах, жуткая, глубокая рана начала затягиваться, подвластная его колдовству. - Вот... вот так...
А Алексис пытался разглядеть, что же сейчас происходит с Риком. Аэция не могла напрямую сказать, что произошло, но передала достаточно - что-то на её глазах перерезало молодому Тайлу горло... Надо точно знать, и надо, чтобы список его "ран" озвучили. И спрашивать надо мага, от Анкера сейчас толку ждать пока не следует.
- Уважаемый маг, как обстоят дела? Молодой человек скоро придёт в себя?
- Расскажите, как он ранен, если вам не трудно. Пожалуйста подробно, - вмешался Сандер. - Чем нанесена, как выглядит каждая рана, как давно? вы ведь эксперт, и ваше суждение сейчас может сыграть важную роль. Если вам не трудно, мастер.

Правда - она у каждого своя.

Пфайфель, подобрался и напустил на себя важный вид, даже прокашлявшись для того, чтобы придать словам больше веса. Кто-то из стражей тихо ухмыльнулся, следя за ним краем глаза.
- Благодарение Деве, я успел вовремя, - начал он высоким фальцетом. - Еще немного - и мальчик бы умер! Но, я был рядом, здесь - и сохранил жизнь вашему брату, лорд Анкер.
Последнее обращение, несомненно было сделано с намеком на ожидание достойной награды, однако Анкер лишь промычал что-то неразборчивое в ответ, даже не пошевелившись.
- Вы не ответили на мой вопрос, мастер. Дангер, вы не могли бы попросить своего служителя?
- Конечно, лорд Элрус, если вам угодно, - юноша отошел к стене, и облокотился на нее, стараясь одновременно видеть и мага, и Лератенов. - Пфайфель, ответь как давно были нанесены раны.
- Давно? Как давно, вы спрашиваете меня, милорд, когда сами были свидетелем этой жуткой трагедии? Когда видели все, а я лишь пришел, дабы оказать помощь - согласно вашему приказу, которому не мог не подчиниться, и собственному душевному порыву, велящему мне использовать свой дар во благо людей, ибо все они суть дети Океанской Девы, столь щедро наделившей меня этой силой...
- Будь краток, - оборвал его Дангер, явно устав от столь длинной и бессмысленной тирады.
- Как вам угодно, господин, - водяник склонил голову, едва не припав к груди Рика. - Кровь еще лилась, когда я пришел сюда, а значит - рана свежая. И, прошу заметить - бедный юноша истек бы кровью, не будь я столь искушен...
- Довольно! - Грозный голос начальника стражи заставил мага умолкнуть.
- Уважаемый, по-моему, лорд Элрус спрашивал Вас кое-о-чём другом, - мысленно поражаясь умению мага говорить много ни о чём, терпеливо произнём Алексис. - Говоря прямо, он интересовался сугубо медицинской стороной дела, сиресь - вашим диагнозом, поставленным молодому человеку перед лечением.
Колдун беспомощно хлопнул глазами, ища поддержки - вот только у кого? Лучник, тем временем припрятавший деньги в кошель на поясе, стоял у самого поворота коридора, и тихо посмеивался, наблюдая за происходящим. Стражники были обращены к магу затылками, Анкер явно не проявлял благодарности за идеально проделанную работу. А Дангер - ему несомненно уже донесли, что из себя представляет Пфайфель как целитель.
- Конечно же я поставил юноше диагноз, но уместно ли отягчать умы столь занятых и влиятельных мужей сугубо медицинскими терминами, да еще в такой час, когда дорога каждая минута, - наконец попытался он вывернуться угрем, ведь он и сам толком не понимал, как смог исцелить такую тяжелую рану. Не иначе - чудо Океанской Девы! - Рана была тяжелая, глубокая... смертельная.
Добавил он чуть повременив, решив что именно этот аргумент станет решающим и последним.
- Ладно. Если наш пчотенный мастер не может отличить рану на груди мечом от раны на шее кинжалом, работая в страже - пусть это останется на его профессиональнйо совести. Продолжайте заниматься своим делом, - кивнул Сандер. - Большего я от вашего целителя, милорд Оррик, не прошу. Спасибо и на этом, как гвоорится.
- Вы так добры, милорд Элрус, что позволяете мне самому руководить моими людьми, - ответил колкостью на колкость Дангер, а затем его лицо вновь посерьезнело: - Я дал вам мага и вы все слышали его заключение.
- Слышали, пусть оно и было излишне пространным, - вздохнул Алексис, с видимым облегчением встречая конец словоизвержений мага. Большего словоблудства не по делу ему слышать не доводилось, казалось, что маг упорно пытается улизнуть от какого-то вопроса – видимо, долг был не единственным его грешком, и пуха на его рыльце было куда как больше. Впрочем, сейчас им было не до этого водника. Раз уж не получилось разобраться с демоном с наскоку, придётся попробовать взять измором… - Могу ли я задать уважаемому магу вопрос о том, находится ли сейчас жизнь юного Тайла вне опасности?
- Возможно, вы невнимательно слушали, Лератен, - начальник стражи намерено опустил его титул, выражая этим некоторое пренебрежение. - Маг уже говорил, что сохранил Ричарду жизнь. И вам стоит поблагодарить за это его и Океанскую Деву. Что же до остального - вы и ваша дочь арестованы за покушение на жизнь кузена лорда Тайла. Стражи проводят вас к месту заключения.
- Это поспешное решение, Дангер. Я понимаю, почему вы его принимаете, но, хоть от меня ничего и не зависит, прошу вас обдумать его ещё раз, - устало пожал плечами Сандер. - И кстати, в ынапоминали мне о моём долге. Мой отец и лорд, которому я присягнул, погибли в бою с демонами и одержимыми за дело Альянса. А подозреваю здесь, и именно здесь наличие серьёзной демонической угрозы. Как видите, даже мой меч пока не обнажён. Ни один. И потому я буду следовать за мальчиком, с вашего позволения. Если угроза - угроза ему, я буду его охранять. В ином случае... посмотрим, каким будет инйо случай, если он наступит. Это всё.
- Лорд Элрус, позвольте мне самому судить о своих решениях, - в голосе Дангера, наверное впервые за разговор, прозвучало железо. - Король и Император наделили меня этой властью, и лишь они вправе ее оспорить. Если вы так верны отцу и сюзерену, то сражайтесь с настоящим врагом, там - за стенами, а не гоняйтесь за призраками. Юный Тайл остается на попечении брата и моего целителя. Более же никто, кроме членов семьи, не приблизиться к нему.
- Ни Король, ни Император не давали вам права определять мой долг. Если вы желаете оспорить мои методы - прошу говорить об этом с моей леди, которая сможет разрешить его с вашим лордом. При необходимости они как раз дойдут до правосудия Короля и Императора. дангер,я здесь не для того, чтобы затевать ссору. Но, отмахиваясь от моих подозрений заведомо, вы видите всё с одной стороны. В вашем присутствии, в окружении стражи, как смогу я повредить мальчику, и, главное, ради чего? А если что-то, что повредило ему - я не верю, что это леди Аэция, но даже если и она - снова нападёт, у вас будет пара лишних мечей с немалым опытом. Прошу вас подумать. Как человека, видевшего опасность той угрозы, с которой мы столкнулись, и сражавшегося с ней лицом к лицу.
- Я прошу тебя, Сандер, не давай мне повода арестовывать и тебя.
- Предложение помощи - это повод для ареста? Исполнение моих прямых оябзанностей - тоже? А если демонам зачем-то нужен этот мальчик - ты уверен, что сможешь его защитить, пряча от меня, а не охраняя от них?
- Отец Небесный! Я приказываю тебе уйти, как начальник стражи. Так понятнее?
- Я не подчиняюсь начальнику стражи, так как в страже не состою. Оружие господ Лератенов - держи при себе. нападут демоны - оно поможет, если успеешь его задействовать. И... да будут к тебе милостивы Четверо. Удачи. Утром я зайду поговорить. С вами, господа, тоже хочу увидеться утром - это официальное обращение к начальнику стражи. И, думаю, как обращаться с дворянами, вы сами прекрасно знаете. Надеюсь, ни Король, ни Император, ни наши лорды и леди не будут заинтересованы во вмешательстве в это досадное происшествие. Всего доброго.
Сандер коротко кивнул Лератенам и, демонстративно развернувшись, направился в сторону по коридору.
- Храни тебя Четверо, Сандер Элрус, - произнес ему вслед Оррик. - Арестовать Алексиса Лератена и его дочь.
Стражник, до этого ходивший за магом, вышел вперед, доставая моток веревки.
- Прошу, заложите ваши руки за спину, милорд, - произнес он со всем возможным почтением. - И вы, леди.
- Анкер Тайл, здесь я спрашиваю тебя - будешь ли ты выдвигать обвинения против этих людей?
- Да, - впервые за долгое время ответил молодой лорд, оторвавшись от тела брата. - Да, буду. И клянусь всем, что мне дорого - я добьюсь для них смертной казни.
Алексис выгнул бровь и демонстративно взялся за подбородок.
- Разве таковы правила обращения с дворянами?
- Можете обжаловать мой приказ королю, - холодно отозвался Дангер. - На суде.

Возмездие смертных
(праведную кару нёс Тельтиар! Славливал её я)

Темнота на расстоянии пары шагов казалась не просто непроглядной - а материальной. Так, словно можно было протянуть руку и зачерпнуть ее. И в этой темноте то тут, то там разгорались алые точки вражеских глаз. Из нее доносились крики, полные боли и отчаяния.
- Пока мы здесь стоим - они людей убивают! - Вспылил полковник, до этого едва не бросившийся с саблей на баррикаду.
- Я всем приказал отходить на площадь, - спокойно ответил Марнс. - Если кто-то не выполнил приказ, то ему можно только посочувствовать.
- Эти проклятые твари...
- Заплатят за все. Я верю.
Генерал развернулся, обходя выстроившихся для боя полукругом воинов. Они обороняли три подхода к площади - последний, четвертый вел к Цепи, и именно туда хотели прорваться демоны. В темноте едва ли можно было разглядеть лица солдат, но Дитрих знал, они не дрогнут сейчас, в своей последней битве. Трусов уже не осталось.
- Мы готовы, Марнс, - боевой маг с золотистой эмблемой Небесного Огня подошел, чеканя шаг. Его сапоги с железными каблуками гулко били по камню. - Только дай приказ.
- У вас есть приказ, - медленно кивнул генерал. - Выбери лучшее время и начинай.
Маг приложил кулак к груди и раскрыл его. То заклинание, которое он задумал сотворить потребовало длительной (и не только магической) подготовки. Почти четыре десятка боевых магов должны были слаженно произнести его, чтобы воплотить дерзкий замысел в мельчайших подробностях... и это отняло бы у них немало сил.
Победа или смерть. Старший боевой маг Крилл Залайн отдавал отчет в том, что если его замысле провалиться, у войск в Нижней почти не останеться способных сражаться магов, но если все пройдет как и задумано, то шансы на их победу многократно возрастут.
На каждой площади, у всех баррикад и укреплений солдаты держали бочки, наполненные горючими смесями - будь то просто смола и масло, или же нечто куда более опасное. Перед отступлением и в том случае, если поражение было неизбежно, они должны были опорожнить содержимое этих бочек прямо на мостовую, создавая по всему кварталу множество огнеопасных луж. Сейчас же, в момент небольшой передышки между нападением демонов, воздушные и водные маги, со всем тщанием плели сети из смеси легковозгораемого тумана и летучих газов, постепенно опутывая ими все пространство вокруг Торговой площади. Достаточно было лишь искры...
Крилл Залайн поднял руку и картинно щелкнул пальцами. Пламя вспыхнуло огненной стеной и со скоростью молнии принялось распространяться по западному кварталу, сопровождаясь грохотом взрывов клубами черного дыма.

Затишье…
Улицы полнились стрёкотом и шипением, везде слышался топот, кое-где – рёв и стоны ещё не поверженных виера, крики тех, кого нагоняли и убивали чудовища.
Предвкушение. Приближение неотвратимого конца.
А потом – взмах руки. Картинный, яркий – из тех, что потом войдут в легенды и будут описаны тысячу и тысячу раз. Если только останется кому описывать.
И – снова огонь.
Виера не боялись умирать во имя своего Отца. Никогда. Они шли в пламя толпами, рвались сквозь заслоны смертных, одарённых или нет, какая разница. Убивали, не жалея и не боясь., зная, что неуязвимы – и даже оказываясь уязвимыми для лидиума и огня, для молний и хитрых ловушек.
Смерти для виера не было. Страха – тоже.
Раньше. Теперь был. Потому что погибнуть всем до единого, так и не выполнив ни одного из замыслов Рождённого Сном, даже не взяв проклятый людской и волитарский городишко – в планы виера не входило совершенно.
Пламя неслось по улицам, сотрясая даже землю и плавя мостовые. Похоже, все площади Столицы в будущем должны будут переименовать в площади костров разного масштаба: площадь Великого костра, площадь Малого костра, площадь Главного костра…
Виера для этих костров служили даже не дровами. Так, трухой на пути у багрово-рыжих языков.
Твари разбегались, уходя от ударов огня, пытались спастись, вывернуться… Некоторые – просто забывали всё при новой волне гибели, кидающейся на них по воле подлых смертных. Некоторых Шепчущих просто бросали, и те, издавая тоскливо-несчастные вопли, превращались в огромные комья горящего пепла, осыпаясь на землю за считанные секунды.
Великая длань Пустоты, обхватившая горящий город, обожгла когти – и теперь ринулась обратно, спасая то, что от неё осталось… любой ценой.
Генерал Марнс так и не дождался новой атаки виера. Его солдаты, готовые отдать жизни, все еще стояли, в напряжении сжимая мечи и копья. Стояли, и мысленно благодарили Четверых за то, что заклинание боевых магов смогло уберечь их от смерти. Генерал Марнс мог только догадываться, что происходит в Столице, хоть и надеялся, что пламя пожрет проклятых демонов всех до единого. А лорд Лайвел Тэр - видел и знал. Черная волна, неистовым прибоем захлестнувшая город, теперь хлынула обратно к стенам, а за ней по пятам стремительно неслась огненная стена, поглащая замешкавшихся демонов.
C палубы фрегата, опустившегося так низко, как только это было возможно, граница Нижней Столицы была видна как на ладони. Генерал Тэр смотрел на приближающихся виера с предвкушением затаившегося охотника, увидившего дичь. С предвкушением мстителя, выследившего давнего врага - а счеты у северного полководца с виера были особые, ведь он присягал на верность лорду Алсимару Рейсу и многие его друзья погибли при Бужербе. Сейчас эта жажда мести должна была быть утолена сполна.
Его войска уже встроились в боевые порядки, перекрывая все выходы из города, и закрепившись так, как это было возможно за столь короткий срок. Целый корпус Северной армии высадился у стен Нижней, сойдя с транспортных кораблей, едва только враг ворвался внутрь. Согласно первоначальному плану они должны были войти следом и ударить виера в тыл, но теперь все изменилось, и это было только на руку северянан, занявшим удобные для обороны позиции. А над ними, поддерживая огнем тяжелых орудий, зависли те корабли Северного флота, что были слишком слабы для боя наверху, однако могли оказать отличную помощь здесь.
Виера должны были напасть на них... или сгореть в огненном валу.
Ни о каком порядке уже и речи не было. Чудовища пытались прорываться, кто где и как может. Гнев, безумный страх, мерцание глаз и постоянный, неумолкающий ни на мгновение рёв и крик погибающих детей Пустоты…
Если бы Тени Ваати сейчас были здесь…
Если бы кто-то из баронов догадался оказать поддержку своим…
Если бы Элокхай сейчас возник среди демонов и повёл их за собой…
Если бы.

На стороне порождений кошмаров было только одно, но весомое обстоятельство. Ярость удесятиряла силу и стремительность их атаки.
Каждый эломини превратился в настоящий котёл бурлящей, пенящейся силы. Каждый выживший исказитель просто лучился тёмным, отвратительным не-светом. Каждый шепчущий казался монолитом могущества своего прародителя.
Виера обезумели. Каждый из них отныне был сам за себя – и каждый являл собой небольшую армию, имя которой было «гнев», а полководцем её оказался страх…
Люди и волитары противопоставили их безумию четкий боевой порядок и продуманную тактику. Едва лишь твари пустоты оказались в пределах досягаемости заговорили баллисты кораблей, пославшие горящие снаряды в самую гущу беснующихся виера. Из-под земли кипятком ударили гейзеры, взвились с баррикад огненные смерчи, бьющие шаровыми молниями... и горящие стрелы. Сотни горящих стрел. Лезвия мечей и топоров воспламенились, позволяя едва ли не каждому солдату получить шанс на маленькую, но победу. Ничтожный, но - шанс.
Северяне стояли, держа позиции. Не было обольстителей, чтобы сломить их дух, почти не осталось наг-саири, чтобы обратить боевое колдовство против Альянса. Почти в каждой схватке лишь чистая ярость охотников и убийц сталкивалась с упорством смертных, подкрепленным магией Четверых. Казалось, Боги наконец услышали их молитвы.
Резня бурлила и кипела – с обеих сторон. Демоны вырывались, пробивались по трупам людей и волитаров, не считались с гибелью своих и чужих.
Рождённый Сном мог бы быть доволен кровавым урожаем, собранным его детьми.
Твари не знали меры ни в жестокости, ни в помешательстве, которое охватило их поголовно. Лишь отдельные из них ещё проявляли остатки разума, пытаясь двигаться в одном направлении, чётко организовывать атаку, чтобы пробиться из ловушки, где по пятам наступал огонь, а спереди смотрели в багровые глаза те, чья решимость за сегодня выдержала все испытания.
- БРАТЬЯ! БРАТЬЯ! – ревели те шепчущие, что ещё не были брошены своими же носильщиками. Гиганты пытались привлечь внимание тех, кто бился сейчас в небе – любой ценой заставить своих сородичей пркирыть отступление армии демонов из огненной ловушки, в которой уже не первый раз за всего одну ночь умирали лучшие воители Герцогов и Баронов.
Хоть и не они сами.
- ЗА ВСЁ ВОЗДАСТ ОН! ЗА ВСЁ ОТПЛАТИТ РОЖДЁННЫЙ СНОМ ТЕМ, КТО ИДЁТ ЕГО ДОРОГОЙ, КТО ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ ЕГО, И НИЗРИНЕТ МЕРЗОСТНЫХ УБЛЮДКОВ ТЕХ, ЧТО ЗОВУТСЯ ЧЕТВЕРО! – вещал какой-то из шептунов, надеясь вернуть хоть толику боевого духа в беснующихся демонах.
Тщетно. Чудовищ не было смысла направлять и удерживать. Страх словно пробился ожившей уязвимостью под нерушимую броню пустотной плоти и теперь разъедал воинство виера изнутри, заставляя выгорать безумным, кощунственным гневом перед лицом поражения…
Поражения?
За проломленными укреплениями, за телами павших бойцов вставали новые - люди и волитары, плечом к плечу. Отблески пламени плясали в их глазах, словно они были одержимыми... но они и были одержимы - битвой, местью, желанием очистить мир от пустотной мрази. Оружие в их руках вздымалось и падало, оставляя огненный след в разрезанной темноте. Отсеченные куски тел виера валились на землю рядом, от их тел разило дымом и гарью. Маги, находившиеся на кораблях выискивали целями гигантов-шепчущих, разя их молниями, волитары встречали огнем и сталью разъяренных исказителей и убийц. Казалось, боевое безумие, охватившее демонов, передалось смертным, лишив их страха, столь присущего детям Четверых.
Огненная стена позади бегущих виера погасла, но теперь, несомненно, по руинам к ним шли потрепанные солдаты Марнса, чтобы замкнуть окружение и раздавить увязших в битве демонов. Чтобы поставить точку в этом сражении, унесшем многие тысячи жизней.

(вот такая рокировка забавная)

Одержимые.

Лестницы и переходы в кромешной темноте все не заканчивались. Волитар поднимался медленно, тяжело, чувствуя как мерное гудение двигателя неизменно забирает из него жизнь по капле - но даже несмотря на давящую пустоту и боль от сломанных ребер он продолжал идти. Боль также приносили кожа и мышцы - без магии Кейрати, делающего лорда Наррот вечно молодым, все прожитые года а так же поселившийся внутри демон словно отразились на нем в одно мгновение, заставив за несколько минут постареть на добрые полвека. Или злые полвека. Наверное - злые. Бесконечный коридор бесконечной спиралью уходил вверх, к командной рубке. И хотя несколько пар алых глаз промелькнули в темноте, хиетра барона оставался неприкасаемым. Их взгляды молча вопрошали, где же барон и почему же он не защищает Габранса - но видимо в Цитадели творилось что-то важное, раз они все бежали к машинному отделению. В рубке уже никого не осталось - замерший на расстоянии выстрела Левиафан парил неподвижно, словно дожидаясь возможности выстрелить вновь.
Двери в командную рубку легко разошлись, открывая огромный овальный зал, который удивлял своим величием - слияние демонической магии и техники, практически все приборы здесь искрились красноватым потусторонним светом, а одинокое тело, подвешенное на что-то вроде сосудов к потолку, замерло пред огромной нарисованной черными символами картой Столиц, где на огромной скорости перемещались красные и синие точки. Даже отсюда можно было увидеть, насколько велики потери демонов - в начале боя практически вся восточная часть карты горела сплошным алым цветом. Сейчас же уже немногочисленные точки хаотично носились по небу и окраинам Верхней, и так же методично зажимали их точки синие - которые, наоборот, были строго упорядочены как правило. Усталый, сухой голос безразлично отдавал приказы, но в сплошном жужжании докладов о потерях и предсмертных воплях демонов он казался уже ненужным. Почувствовав чужого в комнате, человек, или то, что от него осталось, повернулся на жилах-сосудах, чтобы увидеть вошедшего. Габранс не смог сдержать дрожь, когда он узрел, во что в итоге превратился Солидор. Останки тела с вкраплениями металла (обычного) больше напоминали плоть мертвеца - мертвенно серая кожа зловеще поблескивала в алых отсветах, почерневшие слепые глаза бесцельно и безумно смотрели в одну точку, а от конечностей остались лишь виднеющиеся серые кости. Нижняя челюсть словно поросла арканитом, и вкрапления черного в серый были украшены черной гнилой кровью. То, что Вэин был все еще жив, было страшным демоническим чудом. И то, что его разум, изуродованный Элокхаем не меньше, чем его тело, все еще был ясен - по странному ясен - вот это пугало больше всего. Габранс мог только предположить, какую боль испытывает это изувеченное существо, а эти пустые глаза, смотрящие на него с невыносимым отчаянием - они словно отпечатывались, выжигались на его душе.
- Ты опоздал. Виера проиграли. Хорошая мысль с златоглазыми, Габранс, хорошая. Если бы не ты и не Ваати, то они могли бы выиграть. - Безэмоционально, сухо, словно отчитываясь.
- Ты... ты знал?! - понимание закралось неожиданно, и простая истина обернулась шоком.
- Не мог позволить ему победить. Не после того, что понял. Я сделал несколько ошибок - намеренно. Данатор и Дерри не были готовы ко всему. Я был. Но не сказал ему. Иначе бы он не бросился вперед. А теперь смотри - тело указало на большую алую точку в Верхней - Он не может летать. И сражаться в полную силу. Вопрос времени, прежде чем они убьют его. Набради - мертв. Залер - мертв. Ваати предал их. Шемхазай - мертв. Сам Герцог скоро погибнет. Его гвардия мертва большей частью. Армия разбита. Я сделал все, что смог.
- Солидор... - лорд впервые за долгое время потерял дар речи -... все это время?
- Не думай лишнего, Габранс. Я сделал это ради своей дочери. Все это. Ты должен знать.
И Наррот знал. Знал совершенно точно, почему, как и что давало ему силы жить все это время. Но Солидор был совершенно другим - его любовь была отцовской, а потому он никогда не задумывался даже о том, чтобы остановиться. Никакая цена не была для него слишком высокой, и в итоге он смог обмануть даже судьбу хиетра - когда его демон доверял ему так сильно, что доверил судьбу своего народа человеку. И ошибся. Вэин был стратегом с самого начала и до самого конца - и было немного даже жутко осознавать, что даже это нечеловеческое страдание и тайная помощь Альянсу во время боя против него (ошибиться там, промедлить здесь..) - у Солидора с самого начала был план. Который он успешно выполнил.
- Вэин... Мне нужно... - в душе поселился трепет пред такой силой характера.
- Не тяни.
- Только один вопрос. Ты хоть однажды жалел обо всем этом?
- Никогда. Будь у меня шанс - я бы прожил бы свою жизнь точно так же. Она была неплохой, хоть и не совсем моей.
Волитар кивнул. Он медленно расчехлил родовую саблю, и подошел в человеку в упор, глядя прямо в мертвые сфокусированные глаза. Уродливая челюсть человека искривилась, словно тот пытался улыбнуться - и лишь слабый вздох "Мири..." огласил мертвую тишину комнаты, когда лезвие погрузилось в его тело. Габранс, чувствуя подступающие к глазам слезы, быстрым рваным движением опустил мертвецу веки, и вытащил лезвие, покрытое черной кровью. Он как то растеряно хотел помолиться Четверым, чтобы те приняли душу великого полководца, но слова застряли где-то в глотке. Похрамывая, он молча вышел из безмолвной теперь командной рубки.

Но бой не закончился

Вспышки огня и сияние лидиума дали возможность всем воинам Альянса видеть гибель «Солнечного Света». Это зрелище было настолько жутким, что многие воины, даже ветераны, прошедшие множество битв, отводили взгляд или прикрывали глаза руками, чтобы не смотреть, как гордость Юга обращается в ничто. В Пустоту.
- Господин Адмирал, Ирниан Вэлсем…
- Я вижу, - голос Стерна не дрогнул, но в нем слышались скорбные нотки. В течение нескольких часов он лишился и Фоксворта, и Вэлсема, а с ними также многих достойных флотоводцев. – Передайте приказ всем кораблям немедленно отходить к городу, сохраняя боевой порядок.
- Милорд, вы хотите отдать город?..
- Нет. Лишь сменить место битвы на более выгодное.
Не смотря на ужасающие потери, которые понес объединенный флот, Стерн все же добился поставленной цели и дал северянам выйти из окружения, а так же заметно потрепал демонический рой. Если бы не атака Вэлсема, это можно было бы даже назвать победой. Может быть. Кто знает, что предприняли бы виера, окажись Адмирал Юга посдержаннее. Впрочем, сейчас это было уже не важно – случившегося не изменить, и теперь Альдоф хотел лишь, чтобы гибель отважных ветроплавов не была напрасной. Его флот отходил – демоны продолжали наступление, терзая отстающие корабли и сражаясь с наездниками на грифонах. Это было тяжелое и кровопролитное отступление, но Стерн знал, что делает и стремился поскорее объединиться с Данатором, чтобы ударить по врагу сообща. Только так можно было уравнять шансы и ободрить упавших духом воинов, ведь тогда с ними будет Носитель Жезла, Лорд-Командующий, лучший адмирал Альянса за последние две сотни лет. Раньше, в молодости, Стерн хотел во всем походить на Эльмара, изучал все его битвы, наизусть знал маневры и тактики, но всегда чувствовал, что остается на шаг позади воздушного гения, сумевшего превратить явное поражение последней войны в достойную ничью, хотя многие тогда винили и Адмирала, и Короля в малодушии, требуя сражаться до победного конца. Вот только победа бы досталась Армаде. Сейчас разговора о мире и быть не могло. Либо демоны – либо волитары и люди. Либо Пустота – либо Альянс. И они будут сражаться, пока последняя тварь не издохнет, или же пока течет кровь в жилах хоть одного воина.
Альдоф Стерн видел, как чудовищная тварь оторвала голову наезднику прямо над его кораблем. Как израненный рыцарь пролетел мимо палубы, неминуемо расшибившись о землю. Как тяжелая туша, миновав заслон лидиумных осколков и храбрых всадников, врезалась в борт отступающего судна, едва не разбив его. Они отступали, и за каждый дюйм, пройденный флотом платили кровью. За каждый фут – жизнями.
Флотские маги выдохлись, им все сложнее было управлять стихиями, демонам же усталость была не ведома. Не ведом им был и страх, а возможно и боль они ощущали не в полной мере. Стерн хорошо понимал, что чем дольше будет идти бой, тем большее преимущество получат эти твари над его усталыми, изможденными бойцами.
Глыба арканита с силой ударилась о борт «Гастона Тайла», сотрясая корабль и оставляя вмятину на золоченой броне. Демон медленно разворачивался, чтобы вновь набрать скорость и повторить попытку, но ему более не дали такой возможности – несколько осколков лидиума пробили его тело, погружаясь в самое средоточие мерзостной твари, и не оставляя ни малейшего шанса на спасение.
- Умирай, умирай чудовище! - В сердцах воскликнул Лорд-Адмирал, наблюдая за этим событием.
Уже пролетая над столичной гаванью, он обвел взглядом флот и недосчитался трех кораблей – красавца-галеона, корвета и юркого флейта, несомненно, ставших добычей виера. Невысокая цена, по сравнению с недавними потерями… но очень ощутимая, ибо весь его флот теперь не превышал и трех десятков потрепанных судов.
А позади еще шла битва – водушные эскадроны до последнего сдерживали врага, давая кораблям шанс перестроиться да решающего боя. Даже зная их мужество и отвагу, Стерн не верил, что они выстоят, что смогут вернуться. Он послал два эскадрона лучших наездников севера на верную смерть, чтобы спасти флот, и это решение тяжким грузом легло на его совесть. Теперь оставалось только победить, чтобы гибель этих храбрецов не была напрасной.

Ночь. Верхняя.
Один в поле не?

Мало кто ждал этот вечер и ночь с таким нетерпением, замешанным на подозрительной радости, как сдержанная и вроде бы здравомыслящая Наори Ваш'тэ. Но это знакомое многим, родное чувство поскорее обновить долгожданную обнову – одежду, украшение, новое оружие, манеру поведения, - показать миру нечто новое, особенное. Посмотреть как он отреагирует и выслушать положенные похвалы, или полюбоваться чужим молчанием. Проверить, испытать себя и свою... обнову.
Чародейке хватило здравого смысла осознать, что вообще такое настроение перед боем – несколько неразумно, и все непроверенное в этом самом бою имеет обыкновение подводить. Самое интересное, здравого смысла на эту тему хватило не только ей самой, но и другим магам, которых язык уже не поворачивался называть просто подчиненными, но... если в правилах игры давным-давно оказалось, будто эти узы профессиональной дружбы будут начальник-рабочий, пусть традиции останутся. Белые и спокойные глаза волитара, отчего считающего что секретарь – это венец его желаний. Ровная уверенность, что он вычисляет и анализирует лучше, но исполнять это отдаст другим – и так надо, так правильно, так будет лучше. Как маг одной стихии может считать за другую? Легко и просто, если хорошо знает для кого считает. Теория, это такая вещь что подходит всем, а талант применять ее на практике уже совсем другое дело...
Рыжая сила, неудержимая ни в каких рамках. Относящаяся к чужим жизням с легкостью ребенка, но живущая уже немного побольше. И ее спутник, который и сам не хочет много думать, но раз уж подруга предпочла отдать руль, ответственность и здравый смысл ему – приходится.
- Возьми нас с собой, - и лучше даже не пытаться понять, чего больше в этом предложении. Шалой, отчаянной радости замешанной из гордости загнанных? Наори сильный маг, рядом с ней будут сильные противники. Интереснее, жарче, круче.
Или наоборот, желания остаться в гавани уверенности? Желания выжить, вместе, дожить и победить. Можно без интересностей, просто победить.
"Она же без тормозов, а сейчас ночь. Сгорит, я просто ее не остановлю" – ничего-то вы, госпожа волитарская советница, о подчиненных не знаете.
"Сегодня многие сгорят"
"Ее – не отдам"
- А я лучше отсюда подсчитаю.
И даже не придумывай, что на самом деле думают эти родные, знакомые, понятные и загадочные одаренные.

На баррикады три мага с четырьмя стихиями в запасе не пошли. И к отрядам тоже не присоединились, причем даже не из-за Наори и ее непроверенной новой силы. Холера в неразумном возрасте заслужила прозвище, запомнив за что и будто бы поняв, но от привычки пускать круговой огненный пал отказываться не собиралась. А Верт просто из-за воспитания к идее "бей своих чтоб чужие боялись" относился плохо даже шутя.
Команда выбрала замечательную открытую площадь, где почти нечего было рушить, зато был фонтан, мостовая и простор для полета души, и... Тут-то Айми вдруг осознала, что с новым фактором Ваш'тэ их с Вертом тандем вдруг перепрофилируется в защиту. Осознание было громким, матерным и в общем, скажем так, неконструктивно эмоциональным отрицательным.
Наори, плетущая заготовки заклинаний, претензии даже не стала слушать, мысленно закрывшись и, кажется, заткнув уши локальной версией каменного доспеха. Верт поцеловал подругу в нос и предложил перейти на орочий, там будет не так похабно звучать. Айми поскандалила для души еще минут десять, после чего одна из заготовок Наори совершенно случайно расплелась и облила всех водой. Всех – чтобы на "случайно" походило хоть чуть-чуть.
Потом маги высушились тремя разными способами, и стали мирно ждать. Мирно в понимании магов, которые даже сушатся тремя разными способами.

Первую волну "десанта", докатившегося до их засидки, Ваш'тэ благородно отдала напарникам. Айми, выучившая за время ожидания все что Верт знал о понятии превентивной защиты, превентивно начала со скромных огненных стен. Защитой тут пахло, что обычно стены от Ра расходились, а тут она сделала две, сходящуюся и традиционную.
Сильно издержавшихся в ходе таких мер виера встречал Верт, пеленая и подставляя мишень Наори и ожидая, пока та в полете превратит каменные копья в не совсем каменные. Первые полевые опыты, можно считать, прошли успешно, потому что все достигли своей цели. Наори, правдами и неправдами пробуя чары имитации на обеих стихиях, почти ничего не сделала, зато полезного опыта нахваталась сразу оптом.
Верт не устал, но был жив, и считал что если так продолжать постоянно, все будет хорошо. А самое приятное, Холера выдохнула и теперь была способна к нормальной защите.

Дальше стало лучше. Или хуже, смотря для кого. С одной стороны, водно-земляная Наори ускоренно набивала руку и в целом превращая битву в зарядку, с другой – виера лезли в неприличных количествах. Один раз волитар за шиворот удержал огненную, скороговоркой признавшись в любви, ненависти и обещании не похоронить как положено, если она найдет бессовестность умереть от истощения, и Ра ограничилась простыми копьями и шариками пламени, отпихивающими охотников подальше. Потом они вставали и ползли обратно, но пихаться можно было долго. А Наори училась. Радовалась. "Выгуливала" свою обнову и щедро мешала двойной дар богов в невообразимую смесь. Лед под ногами и камень в полете. Зыбучий песок вместо земли и сияющие кромки водяных лезвий. Падающий, отработанный прах и дождь... расползающееся болото, оборачивающееся каменной ловушкой. Щиты камня, мокрые плети, туманные взвеси, готовые обернуться страшненьким ликом океанской девы. Она ведь не только дева. Она – Океанская.
Халява длилась до первого поглотителя, которого Верт почуял издали. После недолгих размышлений на него уронили горящую плиту – ближе к демону она погасла, но разгон никакая демоническая сила погасить не смогла. Однако, слегка покореженный, тот таки вылез, так что роняли много, со вкусом и воздушник даже выдохся кидать ввысь столько барахла. За плитой попробовали заостренные колья, потом тлеющие угли, потом плиту с начинкой сразу от обеих волшебниц – Наори начаровала имитацию, Айми сверху подожгла...
Потом обнаружилось, что двойной начинкой гость таки подавился, но пока все внимание привлекал к себе, пришла куча других. К концу встречи Верт с Холерой оказались на одной крыше, а Наори – статуя похожая на Наори, вокруг который площадь застыла каменными вертушками со страшноватой заточкой – внизу. Заточка, кстати, на глазах теряла блеск и видимо можно было поздравить всех с наконец-то подобранными векторами.
Спускаться, что интересно, тандему не хотелось. Ра вдруг осознала, что примерно то же самое бывает с теми, кто дерется вместе с ней – стоит маг, и вокруг него кромешная мясорубка. Свои, чужие, чужие, посторонние.
- Один в поле, того, - философски высказался Верт.
Айми согласилась и стрелкой сбила одинокого летающего даже не демона – что-то мелкое и странное. Мостовая гостеприимно открылась навстречу и захлопнулась следом, причем пережевывающий звук может даже и не почудился.

А потом Наори показала рукой на всполохи чужой битвы сбоку, и, слегка от... оттаяв? Откаменившись? Освободившись от скалы, которая делала вид будто это доспех, с легким шуршанием направилась на звук разрушений.
Звуки, которые донеслись до магов, были рождены схваткой двух Мастеров с Бароном Пламени. Но присоединиться к бою они не успели - все закончилось куда раньше, и Найшар неспешно уходил прочь. Боем он был не слишком доволен: всего лишь двое сумели оказать сопротивление? Да, эти двое были из числа сильнейших... но это все-таки абсолютно никуда не годится.
Собственное раздражение надо было куда-то выплеснуть - и, ощутив приближение магов, виера был искренне рад этому.
Их разделял полуразрушенный дом; мгновением позже он вообще обратился в руины - когда ударивший параллельно мостовой фонтан черного пламени расплавил камень, прорываясь к магам. Троица одаренных бросилась в стороны как мыши от кота – волитар с рыжей вверх, Наори вниз, ныряя под землю словно в воду. Но, все таки мышами не являясь, ответный подарок прислали без задержки – перепаханная предыдущей схваткой земля с легкостью пропиталась водой и вязким болотом потащила вниз. А сверху уже наперегонки летели горящие шарики, стрелки, обломки... все, что попалось под руку Верта, одним загребущим порывом ветра устроившего обстрел по площадям, да успела припалить Ра. А успевала она много.
Навстречу им плеснула волна черного огня - погасившая пламя, рассеявшая прахом снаряды. Второй всплеск - и Найшар вырвался из объятий болота; это было легче, чем плавить сотворенный Мастером Воды лед.
Барон Пламени по-прежнему был разозлен... и при этом обрадован. Вновь достойный противник. Не такой сильный, как Мастера - но все же достойный смерти от его силы. И... знакомое ощущение, не то чтобы лично знакомое, однако именно такое чувство от магического поля...
- Наоррри, - пророкотал Найшар. - Прридворрный маг. Мне говорррили о тебе.
"Вот она, слава" – чародейка тоже узнала, а точнее окончательно вспомнила как зовут любителя ледяного огня. Но вместо опасений в крови вместе с адреналином тек чистый азарт, да немного веселья. Ехидства, быть может. Мелькнула шалая мысль, как виера собираются, словно ее команда, и за чаем, с шутками обмениваются сплетнями о противниках...
Да заныли слегка руки, давно зажившие, но еще помнящие как обмороженные холодом Залера роняли каменный доспех с самой кожей, кусками крови. Кровь тогда болью приняла чары корладов, став на миг серебристым сиянием лидиума, подчиненная злостью.
То было целый смысл жизни назад.
Текла на призыв вода, щупальца чар крались по обрывкам чужих, оживляя землю.
- А мне о тебе – нет, - тихий голос, почти шепот. И поднялась каменной статуей совсем не там, где исчезала в родной стихии.
- Найшарр, Баррон Пламени, - представился виера; надо же ей знать, от чьей руки умрет. Теневое пламя окутывало фигуру барона подвижной мантией, плескалось на ветру, вилось по искореженным мостовой и стенам. - Надо посмотрреть, прравильно ли тебя оценивал Повелитель.
На этот раз удар был иным - никаких пламенных волн или фонтанов. Тонкие, сияющие чернотой нити располосовали воздух вокруг - с равной легкостью рассекая камень и землю; Найшар бил не только по статуе, смертоносная паутина вспорола все пространство вокруг него на десятки шагов.
- Промахнулся, - так же тихо, но похоже с ехидством сообщили с другой стороны. Совсем с другой. Такая же, каменная, скрестив руки, да капающая с каменных кос вода.
- Игрры, - разочарованно пророкотал Найшар. - Ты слабее предыдущих.
Черное пламя вихрем закружилось вокруг фигуры барона, стягиваясь в ярко пылающий ореол. Где-то в вышине такими же, но только невидимыми кольцами стягивался на зов Верта воздух, собираясь в причудливую юлу, где диски нанизаны друг на друга по возрастанию. Вот только высота этого волчка была побольше иной башни, а поджигать – или честнее сказать взрывать – все это напарники собирались по цепочке. Сверху вниз, наращивая и силу, и, главное, направление удара.
Не обескураженная "комплиментами" общительного противника Наори, впрочем, откапываться сама не собиралась. Обманка выскочила из земли еще пару раз, последний даже не встав трудится подняться в полный рост, и без лишнего внимания от разочарованного барона взмахнула руками. Взлетевшие от мягкого жеста струи воды, похоже не случайно бьющие сильнее всего из мест где прошлись "статуи", на мгновение показались иллюзией. Неслышные, черно-блестящие в ночи, похожие на шелковые платки, причудливо плавно вьющиеся в руках умелых танцовщиц.
И этот черный шелк, изогнувшись по жестам каменно-серых запястий, метнулся вперед.
Заметить, что "пламя" Найшара выстужает получше льда, было нетрудно. И проверенный на Залере трюк бить динамичной водой, лишь с должным напором, чтобы в чужой силе та сама превращалась в лед, был исполнен лишь с увеличением масштаба.
Мгновение тишины осталось недолгим.
Найшар, в отличие от многих своих коллег, всегда был именно бойцом – и опыт вкупе с инстинктами подсказывал ему, когда из-под удара следует уходить, а не парировать выплеском собственной силы.
Так произошло и сейчас – черное пламя, составлявшее тело барона, фонтаном взметнулось вверх, пропуская воду под собой; грохот взрыва, когда пламя вновь соткалось в фигуру виера, хлестнул по крышам. Барон завис над Наори – и одновременно встретил выплеском атаку двух других магов. Но не волной – а россыпью узких черных клинков, бивших в места, где магические потоки соединялись друг с другом. Каскад взрывов, катализатором которых вместо чар Айми послужили лезвия виера, на мгновение привязал небо к тверди колоннами огня. Как Цепь служила мостом между Нижним и Верхним городом, так вертикаль огненных стрел, переходящих одна в другую, грохотом славы и смерти разнеслась по небу. Привязывая облака к руинам, улицы к воздуху и разнося столкнувшиеся внизу волны водного покрывала Наори в мокрую пыль раскаленного пара.
Характерно, что такого апокалиптического эффекта от атаки и заготовок не ожидал ни Найшар, ни напарники, хотя бы потому что лезвия во взрыве испарило, а сама ударная волна вместо нарастающей по степеням и прицельной оказалась объемной и просто разок кувыркнула барона в воздухе. Пламя людей и демона перемешалось, уничтожая друг друга и шипя на стыках, но в итоге... что поделать, объемный взрыв для Барона Пламени? Увы.
А Верт с Айми просто напросто от такой отдачи сдуло.
Хорошо, они летали.
Мельком бросивший на них взгляд виера преследовать магов не стал. Зачем? Сильные, но не настолько, чтобы охотиться. Есть куда более интересная цель – достойная черного огня.

Пролившийся из остывшего пара дождь был без восторга встречен Наори, пережившей бурю стихий в коконе каменного доспеха. Улица, пережившая уже бой двух мастеров с виера, да теперь облагороженная болотом, взрывом и воздушной волной, напоминала... Да, в самый раз место для придворной дамы.
Первой от "случайного побочного эффекта" опомнилась непричастная к нему Ваш'тэ, сообразив что осталась без поддержки сверху и тотчас захотевшая спустить противника с небес на землю. Почувствовавший все прелести карусели Найшар за мгновение упущенной инициативы расплатился падением, несколько раз увернувшись от водных ударов чуть выше и... раздраженно отмахнувшись от вздыбившейся навстречу земляной массе, к которой оказался слишком близок. Масса разлетелась оледеневшими осколками, который затем сделали правильный разворот клином и помчались обратно. Игрушка не надоедала Наори безумно долгие две минуты, за которые вязкая грязь успела пройти цикл затягивающего болота – острых клиньев – режущей пыли – опять зыбучего болота... – не меньше двадцати раз. У жонглирующей заклинаниями Наори, тянущей время пока оклемаются и вернутся Верт с Ра, наверное дрожали бы руки, будь они видны. Но чародейка утонула в земле и двигались внутри камня лишь нематериальные чары, да мчащиеся наравне с лезвиями, пылью и клинками мысли.
Сторонний наблюдатель мало что бы понял в этой схватке. Даже мастер-маг вряд ли бы смог полностью распознать и оценить столкновение человеческого и демонического волшебства.
Казалось, ситуация складывалась патовая: Найшар отмахивался от калейдоскопа гадостей как иные пытаются отогнать руками мошкару, разнося вместе с атакующими предметами... пылью?.. остатки улицы, но необходимой секунды чтобы одним махом закрыться и ответить слабая и любящая игры волшебница ему не оставила.
Или она думала, что не оставила. Найшар изучал обрушившиеся на него заклинания – и в полной мере ответил тогда, когда посчитал нужным.
Когда "комары" окончательно надоели Барону, лишь легкая контузия уберегла репутацию Верта от непоправимых выражений. Вернувшиеся напарники застали прекрасное в своей мощи и паническое в безумстве зрелище, когда рычание виера снесло облако зачарованной пыли, буквально размазав ее по остаткам стен. Прозрачная рябь, словно чары ветра, и волна выстужающего холода, от которого заискрили льдинки воздуха. Черные, рваные тени пролегли в этом безмолвном взрыве хлада словно помеха зрения, слишком страшные чары, чтобы так легко, беззвучно и быстро... уродовать этот мир.
Мостовая-болото заледенели по мановению когтистой руки. Осыпающиеся кристаллы льда последним дождем рухнули вниз, вспышкой кометы сорвались прочь волитар с человеком, предпочтя жар родного огня умирающему холоду черного "жара". Потрескавшийся от мороза "доспех" Наори в земле заставил вспомнить боль обмороженных рук и скептически оценить свои стратегические способности. Да, Найшар разозлился и перестал слишком умно себя вести, памятуя о том, что уже совладал сегодня с двумя Мастерами.
Мда, пользы из этого...
Потом дождавшаяся союзников Наори ответила. Беззвучным криком, поглощенным землей, и невидимым ударом, пришедшимся на промороженный камень. Заготовками чар, все теми же, рассыпанными "обманками" в начале игры. Растрескавшийся камень взлетал как иная молотилка, метя в источник холода, но когда Найшар чистой силой распылил в прах острия этих копий, внутри вспыхнул белый лидиум.
На этот раз вопль был куда громче и с меньшими эффектами. Черные лезвия, повернув на зов хозяина как хорошо вышколенные псы, раскрошили копья с начинкой, но когда виера третий раз отправил студеное пламя искать и резать затаившуюся чародейку, сам от греха и лидиума подальше взвившись наверх...
В общем, пламя опять пришлось отзывать. Чуть выше пояса хлада усталые (особенно Верт), но уверенные в себе (особенно Айми) чародеи опять слепили слой-линзу газа, готовую взорваться хоть стеной, хоть диском, а можно даже конусом в точке проникновения.
И на этот раз не ошиблись с прицелом.
Это походило на гнев неба, огненным кулаком вбивающего посягнувшего на полет демона обратно в грязь.
Ответ упавшего походил на проклятье падающего, ненавидящего так сильно, как короток миг его падения. Конус рыжего огня вбил Найшара в камень, конус черного огня, собравшийся со всей замороженной улицы, ответным ударом изрешетил небеса.
Потом целых три секунды Наори казалось, что дело сделано. Увязший в каменных объятьях барон ждал последнего удара. Другой линзой огня, и когда у него не осталось бы защитных теней, или светом лидиума, в который могли обратиться серые камни. На четвертой секунде Найшар ударом кулака – если это было кулаком?.. – то ли заморозил до жидкого конденсата, то ли просто расплавил скалу, и запоздавшие удары огня и имитации пришлись в пустоту. Потекший силуэт барона загорелся жаром, вспышкой черного на темном проявив что это не силуэт потек, а от перепада температуры сфера щита вокруг демона показалась размытой, и окончательно озлобившийся от сражения на два фронта виера первым решил разделаться с назойливыми воздушными.
Минутой раньше защитники Столицы уже убедились, что злые Бароны – это опасно.
Сейчас они поняли, что тогда Найшар еще не разозлился, а так, слегка вспылил. Неприцельно, во все стороны, эдак махнув вслепую.
Теперь он махал точно зная куда, и метя на самую горячую точку округи – раскаленный щит вокруг парящих Верта и Холеры. С его собственной сферы пламени сорвался вертикальный дождь чего-то холодного настолько, что остывал даже ветер, сквозь который они мчались. На тепло, на огонь, чтобы выпить и его, погасить живость танцующих огоньков и оставить...
Оставить...
Верт увидел в черных точках пустую жизнь, где не будет рыжего огня.
Ра увидела в летящей черноте пустую смерть, где не будет рыжего огня.
Наори с земли увидела, как широка дуга атаки и осознала, что второй раз улететь друзья не успеют.
Найшар увидел, как навстречу развернулось полотно пламени, собравшее все – все – его холодные стрелы.
Потом "напившиеся" тени рассыпались черным прахом, а исчезнувший жар, перемешавшись с исчезнувшим хладом, ударом ветра разметали пыль.
И небо опустело.
Разменявшие все трюки и оставшиеся наконец-то одни, противники вместе с воздушной частью боя словно потеряли дар речи. Разговаривать, во всяком случае, больше никому не хотелось. Оставшаяся в "тишине" Наори вдруг ощутила, как холодно и одиноко в могиле земли, когда нет тихих мыслей от тех, кто поддержит. И одним упрямством запретив продолжать себе думать, вскинула руки к поверхности.

Казалось, сама земля взбесилась, обрушив на Барона Пламени все, что могла предложить – камни, щупальца, тучи осколков, всплески грязи, оборачивающейся смертоносными иглами. Не осталась в стороне и вторая стихия – оставляя следы изморози, метнулись ледяные снаряды, тонкие, но удивительно опасные водные жгуты обрушились на демона, кислотный туман наполнил улицу, разъедая даже камни.
Однако Нагриаш не зря считал Найшара едва ли не лучшим своим бойцом – даже устав от поединков, барон мгновенно находил ответ на каждый выпад Наори. Черный огонь дробил каменные снаряды и щупальца в промороженный песок; грязь и иглы застывали на лету, бессильно падая на землю. Шипение пара, когда огонь барона сталкивался с водой, было оглушительным – казалось, под мостовой открылся проход к вулкану.
Противники были достойны друг друга. Наори не зря занимала свой пост, и тонкость, с которой она управлялась с двумя стихиями, заслужила бы одобрение всего Совета Университета. Однако у Найшара было куда больше мощи, пусть и истощенной схваткой с могучими противниками – и значительно больше опыта в противостоянии стихиям.
Описать происходящее было бы трудно: схлестнувшиеся силы земли, воды, хладного пламени и чистой Пустоты переплетались, сшибались, сплавлялись друг с другом, рождая нечто новое и непонятное. Камни, которых заклинания даже не коснулись, рассыпались в пыль от напряжения, которым звенел сам воздух.
Сколько длился такой бой? Минуты? Часы? Трудно оценить, когда находишься внутри схватки.
Но, на взгляд Найшара, битва длилась уже чересчур долго.
Довольно.
Мощная звенящая мысль отдалась по всей улице, впечатывая недовольство барона в каждый попавшийся на пути разум. А вслед ему ударило черное пламя… даже не волна – целый столп, взметнувшийся выше крыш, смывший безостановочно бившиеся о Найшара проявления стихий. Грохот воздуха, едва не затянутого черной пустотой огня виера в себя, был подобен удару камня из исполинской катапульты; стены домов рядом разлетелись осколками кирпичей и дерева, усеивая окрестности.
Мгновение тишины – за которое барон вдруг осознал ошибку. Придя в ярость, он смел все, чем осыпала его Наори… и потратил почти все силы. Ему потребовалось бы совсем немного времени, чтобы восстановить запас мощи – но именно этих минут ему никто давать не собирался.
Запас хитрых трюков закончился у обоих противников, и после шикарной демонстрации мощи Найшара похоже сравнялись даже силы. От пробивших каменную корку пальцев Наори по земле расползлось лидиумное сияние, кольцом охватив виера и промчавшись по вырастающим вокруг стенам, падающим рядом обвалам и закрывающим сверху, наползающим плитам. Каменная тюрьма, на границе которой серые пальцы, торчащие из заиндевевшей земли, впускали в мир ясное сияние лидиума.
Над городом взвился гневный рык; по восприятию Наори ударили волны черного жара, бьющиеся внутри каменной сферы, гасящие свет, гаснущие о него сами, сила, умирающая впервее своего повелителя – защищая его.
Недавно с такой же шуткой, но из украшенных технодаром рук корлада, познакомился другой барон. Но его стихией была как раз земля, уйти в нее как в открытую дверь...
Может быть, окружи Айми и Верт, и еще несколько магов Небесного огня Найшара клеткой жара, он тоже смог бы пройти ее насквозь, пробившись сквозь антогонистичную, но чем-то и когда-то родственную стихию.
Но клетка была каменной.
Вслед за пальцами из земли рывком появилась хозяйка рук, вынырнув по пояс и болезненно поморщившись от ходящей ходуном горы. Удары выбирающегося виера приходились, конечно, не по самой Наори, но по ощущением было именно так.
А потом в разбитые темным огнем щели изнутри рванулись языки пламени, разнося едва не ставшую склепом гору. И вздохом позже – водные копья, внутрь. Сияющие все тем же лидиумным светом.
Нестерпимый, обжигающий свет, новые удары стихий - лучшее оружие подданных Четверых против демонов являло себя в полной мере. Черное пламя билось в темнице камня, света и воды, и Найшар отчетливо осознавал - отсюда не вырваться. Если бы он не сражался целый день, если бы не потратил силы в схватке с двумя Мастерами, если бы уклонился от этого боя и отдохнул... но поступи он так - перестал бы уважать самого себя.
Но Барон Пламени всегда знал: даже погибая, драться он будет до последнего.
Он не мог разломать клетку, обжигавшую самим своим существованием - однако тонкое щупальце, угольно-черная нить нашла лазейку, мгновенно преодолев разделявшее противников расстояние, касаясь смертельным холодом, высасывая силы. В сухом треске насмерть сцепившихся чар затерялся возглас волшебницы, которой такой удар был ничуть не приятнее, нежели виера лидиум. И оборвать ее было нельзя - в этот выпад Найшар вложил оставшиеся силы, и попытка перебить щупальце Пустоты неминуемо привела бы к потере контроля над убийственной темницей.
Найшар поставил на этот выпад все - надеясь, что мертвящий холод высосет из Ваш'тэ всю энергию раньше, чем сплетение заклинаний оборвет его собственную жизнь, что обжигающий свет погаснет, а стихии опадут... Он был бойцом, и бил, чтобы выжить. А потом победить.
Наори – женщина, руководитель или воспитатель – воином не была. Не умела отрекаться от эмоций, не цеплялась в приказ зубами, да и в смерть, как многие живущие не на поле боя, не верила. Как мирные люди, пусть видела рядом, смотрела в глаза, теряла друзей – не привыкла, не смирилась, никак не могла душой поверить и признать, что тоже умрет. Когда-нибудь потом – да. Сейчас же длиться вечно. И держала клетку, чтобы убивать. Просто убивать, без побед и поражений.
Найшар ошибся. Потом не наступило.
Наори ошиблась. "Просто" было мало.
Черная нить вытянула из волшебницы последние крохи энергии - но уже по инерции, несколькими секундами позже того, как над Столицей взвился полный бессильной ярости крик погибающего барона. Эхом отразился от расплавленных, разбитых и перепаханных руин, смешался с ветром. Ловушка-гробница, посеребренная угасающим светом, неестественно громко и как-то мертво щелкнула последними вспышками столкнувшихся чар.

И через несколько веков, проведенных в опустевшей и мертвой ночной пустыне, где умер демон, исчезла сила, в пустоту канули волны энергии и даже пропали чувства, - по мнению Наори, лик своей победы встретившая увязнув в камне и лет эдак на тысячу поверив, что весь мир состоит из растрескавшихся скал, прошли именно что века... - Через эту реку времени в другом конце мира кто-то голосом Верта сказал:
"Мы упали. Скоро... эм... придем"
"Пешком! Эх ты, а еще белоглазый!"
И сразу оказалось, что в мире есть что-то кроме камня и виеровых гробниц, прошли пара минут, а с туфлями надо прощаться – увязли неизлечимо.

- Обжалую, обжалую, - пожал плечами Алексис, игнорируя Тайла (или откладывая разборки на потом). – С вашими людьми я пойду, и нападать на них не буду, но прикасаться к дочери чужим людям без присмотра я позволить не могу. Если будете связывать ей руки – то только под моим наблюдением.
- Прошу, ваши руки, милорд, - более настойчиво произнес стражник, обходя Алексиса, и разматывая веревку.
Алексис вздохнул, набирая воздуха в грудь, и Аэция решила вмешаться:
- Под его наблюдением – это значит меня связывать первой, воин, - негромко она. Только прошу не дёргать за левую руку – у меня плечо ещё не зажило до конца.
Страж взял ее за запястья, и сложив их вместе за спиной девушки, обмотал веревкой, повязав крепкий узел, после чего кивнул начальнику, что дело сделано.
- Теперь вы, лорд.
Алексис не стал спорить и сложил руки – всё равно потом развяжут, а если и нет – зубы-то на что?
- Надеюсь на ваше благоразумие, Алексис, - произнес Оррик, когда они проходили мимо него. - Если вы откажетесь от своих подозрений и публично объявите, что ошибались насчет Ричарда, я приложу все усилия, для того, чтобы суд снял с вас обвинения.
Алексис продумывал ответ, когда заговорила Аэция
- В комнате что-то происходило. Там что-то было - я слышала звуки, которые не мог издавать Ричард или человек вообще... Если бы я видела, то могла бы сказать больше, но... Там было нечто. Было - но ушло. Держите лидиум под рукой.
Начальник стражи пожал плечами. Анкер же, проводил обоих Лератенов неприязненным взглядом, до тех пор, пока они не скрылись за поворотом. Лишь после этого он медленно поднялся на ноги, одергивая камзол, испачканный кровью.
- Билл, уходите, - жестко велел все еще торчащему на углу лучнику Дангер Оррик. Тот, что-то произнеся в ответ, так же пошел прочь, поняв, что продолжения спектакля явно не будет, а все что только можно было - он уже увидел.
- Помоги поднять Рика.
Молодые дворяне вместе взвалили юношу на руки, и вернули обратно в покои Тайла, раздев и уложив на кровать. Испорченная одежда полетела в камин, равно как и камзол Анкера, который ему более не хотелось надевать ни при каких обстоятельствах.
- Пфайфель!
- Да, мой господин! Я всегда рад услужить вам, что бы вы не попросили...
- Тогда меньше болтай, - на лице мага отразилось недоумение, однако Дангеру было все равно. Он сгреб мага за ворот и приподнял над полом: - Головой отвечаешь за жизнь Ричарда Тайла. Я слов на ветер не бросаю.
- О, господин мой, - затрепыхался маг. - Я все сделаю, как вы просите. И даже лучше - вот увидите, он скоро бегать будет...
- Ты меня понял, - удовлетворенно произнес Оррик. - Анкер, не покидай брата до утра. Я вернусь и помогу чем смогу. А так же пришлю людей для караула.

дуэт с Тельтиаром

Ночь 13
Левиафан... скорее всего

Мир вокруг был красным. Ярким, пылающим, словно всё вокруг захватил огонь и теперь прожаривал её душу для каких то своих нужд. Ясно, что этот огонь не был Небесным. Мысли сгорели первыми, чувства ещё теплились, но и к ним, заглушенным силами златоглазых, уже подбирались неласковые языки странного пылающего марева, которым обернулся мир. То там, то тут прорывались в сознание золотые сполохи, похожие на падавшие сквозь алый закат перья огромной жёлтой птицы. Вспышки плясали перед глазами озорными звёздами, но глаза были закрыты, и что-то тёплое плескалось там, на дне взгляда и сознания, делая красное – багровым, багрянец сгущая до коричневой корки, вкрапленные серые комочки и острые грани сглаживая в белёсую текучую и очень болезненную линию, напоминающую бегущую по чужой щеке слезу.
Оглянуться вокруг? Как? Пошевелиться – как? Память обгорела, как обгорает текст на случайно брошенной в огонь книге. Что-то было, что-то нет. Были мама и папа. Был Майрнар – весёлый, очень живой, чему-то грозящий пальчиком. Был лорд из волитаров со смеющимся лицом и какими-то подозрительно грустными глазами. Был другой волитар – родной и близкий, с порванным лицом и искренней улыбкой, порой неловкий или глупый, но храбрый, честный и на все-все-все времена любимый… Были друзья – старые и молодые, с козлиной бородой и суровым благообразным лицом ветерана, с наёмничьими замашками и солдатской строгостью – имена словно сдуло порывом шального ветра, ломающего выцветшие, обгорелые кромки обглоданных пламенем страниц и играючи несущего куда-то вдаль крошки пепла.
Был ещё кто-то.
Кто-то, от кого оставались золотые всполохи-перья в красном закате вокруг.
- Вставай… у нас мало времени.
- Я лежу?
- Лежишь. Надо встать.
Вспышки желтизны подёрнулись волнами – словно золотистая, светлая искра говорила. И говорила с ней.
- Кто ты?
- А ты кто?
Вопрос оказался неожиданно, нечестно сложным. Кто она? Она помнила, что она – это она, и больше сейчас вспомнить не получалось. При попытке напрячься, как-то приложить усилия мир вокруг начинал чернеть, загустевать, становился вязким и страшным – а ведь она не привыкла бояться. Или привыкла?
Каждый вздох – новая она. Или новая «я»?
- Ты медноволосая. У тебя красивое лицо, только очень замученное. Нет правой руки по локоть, даже чуть выше, ты наверное сожгла её как-то здесь. В прошлый раз, когда я тебя видела, рука у тебя была.
- Ты меня видела? Когда?
- До начала этого боя. Когда вы уходили на Левиафан.
- Левиафан…
Летающая крепость демонов. С орудием огромной силы, которое могло сбить Верхнюю Столицу, вокруг которого все корабли падали, не в силах преодолеть его ауру… чего-то.
- Я помню.
- Это хорошо. Потому что у тебя нет времени. Ты умираешь.
- Умираю? Совсем?
- Почти. Тебе очень больно. У тебя сломаны несколько костей, полусожжённая рука очень болит. Думаю, ещё повреждена голова, у тебя на лице кровь. У тебя есть ещё несколько минут.
- Где мои друзья?
- Мертвы. Все, кроме одного, он тоже тяжело ранен.
- Кто ты?
- Ты уже спрашивала. Я не ответила, теперь отвечу, но быстро. У меня золотые глаза. Я – проклятая. Вы зовёте нас виера, но я – неправильная. Изменница, пошедшая за тем, кто уже погиб, защищая вас, смертных.
- П-погиб?
- Златоглазого барона больше нет. Тот, кто приносил удачу, умер, уничтожив Убийцу. Крепость гибнет.
- Это хорошо.
- Это плохо. Потому что нет времени. Я должна спасти тебя, хиетра.
- Кто?
- Так мы называем вас. Вы зовёте таких одержимыми.
- Но я не одержима!
- Именно. Поэтому – повторяй за мной…
- Нет!
Густое алое марево плеснуло в глаза жаром, где-то рядом пылающим потоком, расчертив лицо – теперь она понимала, что лицо – горячими полосами, скатились к подбородку несколько капель крови.
- Я… я хочу чистой смерти. Я шла сюда… умирать.
- Если ты умрёшь, умрёт и он.
- Кто - он?
- Тот, кто тебе дороже всех на свете. У меня нет времени. У тебя тоже. Чистая смерть – и победит Отец Нас Всех. И тогда ни одна смерть не будет чистой – ни та, что была до того, ни твоя, ни его…
- Чья его? Ответь! Я хочу знать!
Голос, прекрасный и безжалостный, лишь коротко усмехнулся. Золотые перья сплелись в кружащемся, нисходящем танце, превращаясь в рой маленьких, сверкающих летучих мышей – каждая часть роя, и каждая совершенно чётко видна. Тупорылые морды, острые уши, переливающиеся золотом глаза, и когтистые лапы…
- Ты знаешь. Всё зависит от тебя. Выбирай.
- Он бы не согласился… Погубить себя, чтобы спасти…
- Ты так и так умрёшь. Потом – он. Короткий миг там, за жизнью – и вечная пустота для всех.
- Ты же демон…
- Я – златоглазая. Больше объяснять не буду. Повторяй за мной.
- Я должна отречься от Богов?
- Наше предательство явно, и нашего барона больше нет. Клятва будет другой. Повторяй: «Я отрекаюсь от самой себя. Отрекаюсь от своей души и своего прошлого…»
- От… ре… каюсь…
«Каюсь, каюсь, каюсь!» - эхом застучало в висках.
Правую руку второй раз за сегодняшний день обдало немыслимым жаром, что-то затрещало - как рвущаяся кожа...
- Меня зовут Шиэль. А тебя?
- Гудрин...

Ложь во лжи

Маг еще некоторое время хлопотал возле молодого Тайла, толи действительно пытаясь помочь, толи в большей степени создавая видимость бурной деятельности - ведь он головой отвечал за здоровье мальчика, а потому должен хотя бы для вида сделать все возможное. В любом случае, больше, чем для вида он все равно не мог в силу своей низкой компетенции.
Анкер, переодевшись в домашнее, сидел в кресле напротив, не сводя глаз с кузена - ему казалось, что лицо юноши слишком бледно, и эта бледность верный признак большой опасности для его жизни. К тому же он потерял много крови. В бессильной злобе лорд сжимал подлокотники кресла, рассерженный тем, что люди, сотворившие это с Риком, отделались всего лишь заключением. Как он хотел, чтобы Алексис воспротивился страже, и дал повод для применения оружия! Как жаль, что этого не случилось.
В дверь постучали - негромко, но настойчиво, и Анкер сам отворил ее.
- Ваша Светлость, - отчеканил стражник, вытянувшись возле алебарды. - По приказу рыцаря Оррика - караул прибыл.
- Благодарю.
Он ответил сдержанно, едва удостоив взглядом двоих рослых молодцев, вставших у его дверей. По крайней мере теперь никто не посмеет подкрадываться к его апартаментам, а будет вынужден заявить о себе и своих подлых планах. Можно было успокоиться хотя бы в отношении безопасности.
Вернувшись в комнату, Анкер застал Пфайфеля мирно посапывающим на гостевой тахте у стены. Первым желанием молодого лорда было устроить колдуну хорошую встряску, но все взвесив, он решил этого не делать, а сам опустился в кресло и откинул голову. Усталость навалилась на него непомерным грузом, веки тяжелели и слипались, даже беспокойство за брата отступило на второй план, уступив место желанию уснуть и более ни о чем не думать.
Когда он уснул, Тьорум наконец позволил себе ослабить путы иллюзий, до этого стянутые немыслимым напряжением всех его сил. Даже барону тяжело было поддерживать обман столько времени. Ему требовалась передышка, и нечто более реальное, нежели самая искусная иллюзия, чтобы продолжить начатый спектакль. Рукой одержимый нащупал под матрасом нож, и аккуратно достал его из тайника, куда сам же и прятал немногим больше дня назад. А ведь тогда он и не подозревал, что оружие придется кстати так скоро. Перехватив его поудобнее, он распорол себе бок как раз в том месте, где до этого создал ее иллюзию. Хиетра сцепил зубы от боли - другой бы закричал неминуемо, но Рик был всецело во власти демона.
Рана вышла неаккуратной и поверхностной, но это мало волновало Тьорума, ведь основную работу делало его колдовство, а не кинжал. Для барона не сложно было изменить податливое тело, вылепить, как из глины новую рану, опасную и глубокую, но тут же затянуть ее, так, как если бы врачеванием занимался действительно умелый водяник, а не Пфайфель.
Оставался кривой, рваный шрам. Свидетельством того, что все, произошедшее ночью было правдой.
Тьорум отказался от своего первоначального плана - выйти на улицы города и погрузить его в кошмар, каких Столица еще не видала. Он чувствовал приближение того, кто сам был воплощением самых страшных кошмаров. Того, кто внушал ужас даже могущественным Герцогам, что уж говорить о смертных, до сих пор считающих - что Элокхай представляет для них самую большую угрозу.
Он был рядом. Совсем близко. И Тьорум никогда не посмел бы встать у него на пути.

Ночь 13
Последний огонёк
(Анми и Скорп)

Победа была пустой, а пришедший за ней удар – ниже пояса, если таковым можно было назвать особенно болезненный удар Герцогине пустоты. Прекрасные ножки Катрины Браунди легонько трогали обездвиженные, искалеченные тела. Осторожно, чуть брезгливо, словно боясь запачкаться.
- Как грустно! Они были такими молодыми. Почти все.
Голос женщины продолжал двоиться страшновато-изящным эхом. Тонкие черты были раскрашены - собственными пальцами – полосками крови. Синяя-красная-синяя-красная. Сорогот Йогсор лежал на полу, залитый кровью – своей и ещё двоих гвардейцев, человека и волитара. Рядом с ним сидел, держась за вспоротый живот, Дейлар Квайреэ. Глаза волитара подёрнулись синевой, с губ капала тонкая струйка кровяной слюны. Рядом валялся убитый им друг, успевший перед смертью прорубить доспехи Дейлара и почти выпустить ему кишки. Последний из живых гвардейцев. Или не последний? Здесь, на Левиафане.
- Кейрати… как же ты мог… за что? Разве тебе было мало – всего? Где ты теперь? Что ты теперь? Ах, ах… - сокрушалась Акаша.
Фальшиво или истинно – понимала сейчас только Аш, продолжавшая по воле своей Герцогини метаться меж трупов, попирая их ногами. Два последних источника света – два полузакрытых потока силы – тускло освещали зал сердца крепости.
-Тук тук, - усталый, почти старческий голос. Путь обратно занят втрое больше сил, чем того бы хотелось, а пустота неизбежно забирала приостановленное для хиетра время. - Милая, я дома! - уже седеющий, морщинистый Лорд Наррот старался не растерять своего обаяния.
- Г-габранс? Живой? ты на самом деле жив? Но... Кейрати - погиб, и Набради тоже! мы видел златоглазых, они шныряли тут! Что происходит? Отвечай! - нетерпеливый жест женщины. И колышащийся сзади чудовищно прекрасный силуэт Герцогини.
- Мы с моим виера нашли общий язык. А он подумал, что не простит себе, если даже твоя сучья сущность исчезнет в Вашем Отце после вашей победы, которой уже не будет, Акаша. Вот они с Вэином... и договорились. Вы были обречены с самого начала. - Волитар ухмыльнулся с сарказмом.
- Ласковый мой, так это ты о нас заботился? – улыбнулась Аш… или теперь уже точно – Акаша? Глаза женщины вспыхнули багровым огнём. Тень за спиной начала медленно, словно текучая смола, расползаться по комнате, подбираясь к Габрансу со всех сторон. - Ты такой заботливый, такой нежный! Всегда был… Габранс… Габранс… - голос женщины дёрнулся, на миг надломился, разойдясь на два – соблазнительный, стройный, медоточивый звон – и придушенный, чуть хриплый голос усталой женщины, уже, кажется, пережившей свою молодость и заканчивавшую зрелость.
Волитар вздрогнул и побледнел сильнее - в глазах на мгновение мелькнул страх, но лишь на мгновение. Похоже, он и вправду зашел слишком далеко, чтобы оступать. Как то обреченно ждал он, как колдовство овладеет его телом, заставит убить себя, или сначала вылезать окровавленные туфли Аш, а потом убить себя. Мерное жужжание двигателя удивительно успокаивало, ровно как и медленно уходящая в сияющий кристалл жизнь. Он поднял глаза на свою повелительницу, и посмотрел - спокойно, безразлично.
- Ну иди сюда, мой хороший… - снова проворковал звонкий голос Герцогини. Второй – женщины-волитари – сосем пропал, и только на лице, словно силясь что-то сказать вместо губ, дрожали глаза, и в уголках изящных миндалевидных разрезов собирались прозрачные капли.
- Стой, тварь!
Ещё два голоса. Один – шипящий и льдистый. Второй – твёрдый и металлический, с хрипотцой. Оба – женские. - Тронешь его – и мы тебя порвём. На лоскутки. Что-что, а сражаться сама ты – не умеешь. Я – знаю.
Первый голос был непреклонен. Второй – очень устал, но старался не отставать от первого. Тень обладателя двух голосов медленно отделилась от стены, обходя сердце Левиафана. Глаза волитара вновь расширились от удивления - по двум причинам. Первый - потому что второй одержимой оказалась та, кому ему было поручено защитить. Что же это вышло - Джаст формально почти_продал ему душу зазря? Кейрати бы посмеялся сейчас - но Кейрати был мертв где-то тридцатью пролетами выше, а сейчас Габранс почему-то по удачливой привычке думал, как же объяснит это Императору. Второй - потому что приказ Акаши не затмил в его голове все остальное. Он мог думать, и это было удивительно и... неправильно? Наррот дольше других знал, что такое быть в хватке Герцогини, и понимал, что только женщины могли избежать полного подчинения ей - нужно было лишь время. И все же - он рассуждал, он сопротивлялся, и что самое страшное - он не шел к Герцогине. Рука, покрытая морщинами, сжалась на рукоятке окровавленной сабли крепче.
- Шиэль! Именем твоего барона, закончи что начали смертные! Это приказ!
- Ссколько у меня будет времени? - прошипел демонический голос. Правая рука женщины, неестественно большая, сжалась в кулак. Глаза Гудрин переливались золотым сиянием.
- Так-так! Ещё одна. А я-то думала, куда ты делась? Ничего - ты следующая. вы обе, - голос Герцогини лучился радостью. - Я ещё не наигралась! Габранс, ты ведь их убьёшь для меня, да?
- Г-габранс... - снова дёрнулся откуда-то хриплый женский голос. - Н-не... н-надо...
- Иди к Четверым, тварь, - волитар дурашливо, по-детски улыбнулся, наслаждаясь каждой деталью своей свободы. Он понятия не имел, почему магия Акаши перестала действовать на него - но был уверен, что и сама Герцогиня не имела понятия об этих причинах. Вопрос златоглазой он благоразумно проигнорировал, надеясь на то, что та прекратит тратить время на вопросы, и начнет действовать.
Поняла. Гудрин, словно детский мяч, сорвалась с места, кидаясь к третьему вороту. Руки слушались на удивление хорошо, ни капли усталости или боли во всём теле - а если и были, гвардейка не показывала их.

- А я не поняла? Габранс, ты рехнулся?!
Чёрная тень колыхнулась, смыкаясь под ногами волитара.
- Я сказал - УБЕЙ! УБЕЙ ЭТУ СМЕРТНУЮ ПАДАЛЬ! ПАДАЛЬ! Па...
- С-сама ты... падаль! - тихий, сипящий голос Дейлара Квайреэ вмешался в речь демонессы вороньим арканьем. - Кх-кх... больно-то как... Я н-не знаю, кто вы, лорд Наррот. Не з-знаю, что теперь Гудри... но вы заканчивайте с этим. Пора уже. Левиафан... кончается. И мы с ним. Все. Верно?
- Ты еще не поняла, мразь? - Улыбка лорда становилась все шире, а сабля с почти ехидным шелестом вышла из ножен - Ты больше не можешь мне приказывать. Выйди из её тела - и я передам тебе послание от твоего любимца! - Ненависть к Акаше вдруг захлестнула Габранса. Сейчас он был зол как никогда - видя причину того, что стало с его возлюбленной, и видя её бессилие, помня, во что она превращала людей. Несмотря на то, что он сделался несколько неуклюж - это с успехом компенсировало желание праведной месте - за всех жертв, и больше всего за ту, кем Герцогиня владела полностью.
- Мой любимый мёртв! Из-за того, что снюхался с поганью вроде тебя! – заверещала Акаша. Красные глаза герцогини пылали ядовитым, больным багрянцем. Ногти на руках, чёрные, перемазанные кровью даже гуще щёк, казались острыми когтями. Всё тело волитари били судороги, воздух между Габрансом и его любимой начал холодеть. – Из-за ваших чувств, из-за вашей мерзости он стал таким же… Стал как смертные! Я думала, проклятье Удушителя сделало его ещё ценнее – а оно сгубило его! Понимаешь, ублюдок?! Сгубило!
- Г-габранс… З-закончи это… умоляю… - едва слышно хрипел голосок Катрины Аш. Живой, сломанной, как старая кукла, обвисшая на ниточках у грязной, побитой жизнью торговки, всё ещё верящей в собственную соблазнительность для мужчин.
Сияние в сердце Левиафана дрогнуло.
- Третий ворот! Быстрее! – утирая кровь с губ, Дейлар Квайреэ, стеная от немыслимой боли, сумел подняться в воздух и, едва-едва, то и дело припадая к полу, двинулся к последнему. – Конец. В-всему настанет к-конец… Файмочка, милая… ты прости меня…
Гудрин, только что оборвавшая связь Левиафана с силой Воздуха, бросилась туда же.
Рыжевато-багровый поток огненной стихии остался последней опорой жизни летучей крепости. Левиафан снова тряхнуло, Гудрин с трудом удержала равновесие. Не успевшего снова взлететь Дейлара бросило в стену, выбив из груди гвардейца крик боли – но и подбросив к вороту.
Герцогиня в теле волитари не обратила на толчок внимания. Лишь скрещенные за габрансом огромные крылья-тени переплетались, уже протягиваясь выше, выше по стенам, на глазах наваливаясь на Наррота глыбой. Горой.
Миром. Всем весом мира Пустоты.
- Я думаю дело не во мне. Я думаю, дело как раз в том, что он увидел в этом своем проклятии. Из-за тебя, Акаша, он узрел что-то кроме вашего чудовищного, безразличного убийства - из-за тебя и твоей ошибки в бою с Отцом Небесным он был проклят. Ты могла бы просто переродиться тогда - но нет, ты заставила его защищать, ты создала в нем эту безумную преданность, которая стала сильнее тебя самой. И я видел это - видел его глазами. - Голубые глаза волитара смотрели в сияющую алую бездну очень Герцогини - и я не стану предавать своего виера, который отдал ради меня свое право переродиться. Его преданность к тебе - о, как я понимаю её. Он хотел купить твою жизнь - любой ценой, хоть мне и жаль, что такое чудовище останется жить в этом мире, но слово мое крепко. Отпусти Катрину, и беги, пока Крепость не пала.
- Отпустить? Это куда же? Может быть, ты думаешь, что вы здесь сумеете выжить? - голос демонессы уже не излучал прежней уверенности. зато гнева - предостаточно. В воздухе, казалось, замерзали даже капли дыхания Габранса. - Погибнет Левиафан - погибнете и вы. Погибну я - так или иначе умрёт Катрина. Вэин, Ларса, она... думаешь, они бы сейчас излучали красоту и здоровье?
- Габранс, псоледний почти закрыт! Сейчас тут всё взлетит на воздух! - Шиэль не стеснялась кричать вместо Гудрин, и та лишь успевала сообразить, что кричит не она сама, а златоглазая.
- Гудри... ты беги давай! Я... з-закончу... - прохрипел Дейлар, наваливаясь на ворот из последних сил. Синяя кровь стекала по коленям и бёдрам гвардейца, из разрубленной панцирной пластины виднелись среди сине-фиолетовой пены мотки пропоротых кишок. - Файмочке... ты передай... я... люблю я её...
- Умолкни! - успела вставить Гудрин. - вытащим. Всех, кто выжил.
- Герцогиня ты или нет, даже ты не переживаешь взрыва нефицита Первого Дитя. И, судя по моему плану, у тебя осталось не так много времени. Прояви уважение к своей хиетра хоть раз, Акаша, и беги. - Волитар безразлично оглядел последнюю, четвертую заслонку.
- Есть!
Свет померк. Лишь алые глаза Акаши да золотые - Гудрин-Шиэль слабо разгоняли мрак, накинувшийся на всех без разбору, демона, волитара или человека укутывает.
- Я всё равно прекрасно вижу. Всё... и чувствую твой страх, Габранс. Ты ведь видишь теперь как смертный, да? Очень хорошо.
- Габранс... лю... би... не... надо... - тихо хрипел задушенный голос волитари-хиетра. Акаша не обращала на него внимания.
- Мне хватит скорости сбежать. Я знаю эту твердыню вполне неплохо. А тебе... тебе нужна Аш? Ну подойди и забери, раз так!
Волитар рванулся вперед и ударил молча - запачканным лезвием родового клинка, стараясь окончить жизнь любимой одним быстрым ударом - черная от крови Солидора сталь погрузилась в плоть волитари, пробивая сердце насквозь. Губы дрожали, по щекам текли слезы, и все повторял он беззвучно одни и те же слова.
- Дурак! Подавись ей! Я найду себе и лучше!

Тело Гудрин упало на колени - и над головой, словно огромная, поблёскивающая сиянием золотых глаз тень, возник силуэт летучей мыши размером с человека или чуть больше. Шиэль в своём истинном облике, как и все златоглазые, не вызывала отвращения. Скорее - удивление и невольное любование.
- Держись за меня.
- А он? - Гудрин, едва ворочая губами, кивнула на сползшего по стене, бледного как мрамор Дейлара.
- Умрёт.
- Он ещё жив.
- У нас нет времени.
- Я его не брошу.
- Ох... хорошо. Пусть держится за другую лапу. Но он не переживёт полёта по этим коридорам. У него торчит из живота.
- Дай ему шанс. Дейлар... хватайся...
Гвардеец, кажется, уже ничего не видел. Гудрин с трудом, ощупью помогла ему уцепиться за лапу.
- Габранс... Мы не забудем!
Последние слова принадлежали Шиэль. Все трое метнулись к выходу - обратно, на свободу. Времени почти не было. Ноги волитара и новоиспечённой хиетра бились о пол и стены, скрежетали пластины помятых перепачканных лат. Дейлар стонал, порой - даже кричал...
Аш вздрогнула скорее душой - еще находящаяся внутри Герцогиня по-прежнему защищала тело своей хиетра от боли. Однако как только черная тень покинула волитари, как иллюзия развеялась - Катрина Аш выглядела едва ли не старше постаревшего Габранса. Родовая сабля с кровью уже двух хиетра герцогов упала со звоном на пол, во внезапной гнетущей тишине замершего Левиафана. И только нарастающее сияние белого говорило о том, что мир не замер. И еще теплая кровь, струящаяся по рукам. Постаревшая женщина открыла свои удивительно-зеленые глаза, и смущенно произнесла "не смотри... не меня... такую..." Габранс, растерянный и уничтоженный своим поступком, лишь открыл глаза шире - стараясь увидеть каждую мельчающую черточку, каждую морщинку. Оба неловко улыбнулись друг другу. Губы волитара все еще бессознательно шептали "прости, прости, прости!", а слезы все стекали по щекам - но эта её улыбка, почему то в ней не было обвинений. И хоть боль и отпечаталась на лице умирающей, она продолжала улыбаться. Остатками сил она коснулась своих пересохших губ, и после прикоснулась пальцами ко лбу возлюбленного. Он склонил голову, словно кивая, и закрыл глаза. Сколько всего хотели они сказать друг друга - и как мало дыхания и времени у них осталось. И оба молчали в тишине - не зная, что сказать. Одновременно они тяжело вздохнули, подняли глаза, и Габранс едва успел открыть рот, как тихий шепот перебил его:

- В следующей жизни...
- Конечно! Я найду тебя!
- ...Обе...щаешь?
- Обещаю.

Она едва заметно кивнула, и лицо её словно разгладилось. Словно засыпая, Катрина закрыла глаза. Жизнь покинула её тело очень тихо - она просто замерла, будто уснула, и опала на пол. Волитар бережно поправил неровную прядку с её лба, и выпрямился. Сияющий свет пред ним становился все ярче, и он смотрел вперед, щурясь. В душе царило смятение, но теперь он, словно демон, которому приказал его повелитель, имел цель. Руки как-то обреченно пошарили по карманам, находя чудом не сломавшуюся в пылу боя с Набради самокрутку с орочьими травами. Брови поднялись словно сами, а уголок рта волитара приподнялся в ухмылке. Почти минуту он шел до огненного кристала, уже надежно закрытого от разгорающегося двигателя, и подпалил табак. Вдох, сероватое облако, словно туман против сияющего белого солнца, сорвалось с его губ. Ощущение нереальности происходящего заполонило его полностью, и чем ярче сияло Ядро Левиафана, тем больше это ощущение захватывало его. Ощущая нарастающий жар, он повернулся спиной к свету - и со стороны можно было увидеть лишь угольно-черный силуэт волитара. Габранс Наррот закрыл глаза и впервые за много лет повторил слова поминальной молитвы Четверым. Где то в душе мелькнула мысль, что молить за Аш и молить за себя будет немного некрасиво, но часть волитара и высокого лорда в нем свято верила в то, что боги поймут. Свет заполонил собой все - и силуэт растаял вместе с комнатой, вместе с кристаллами, вместе с трупами гвардейцев и демонов, и даже вместе с бесконечной пустотой внутри парящей цитадели. Огромный белый шар расползался в стороны, словно падающее на землю солнце - не оставляя ничего внутри - даже дурных мыслей о будущем.

Сияние взрыва за спиной ослепило. Ударная волна, всколыхнувшая всё и всех и, кажется, тряхнувшая даже саму Столицу, Подхватила их на излёте – Шиэль неслась, как обезумевшая, не разбирая своих и чужих, уворачиваясь от невесть откуда вскидывающихся демонов, застывших полумёртвыми статуями, когда сердце гигантской крепости лишилось связи с питавшими его стихиями – словно все разом почуяли неладное. Мгновенно выросшая, переливающаяся оттенками белого и серого сияния сфера дикой взрывной силы разорвала обшивку гигантского столпа могущества демонов, расшвыривая куски во все стороны и дробя их тысячами малых крошек, не оставляя даже трухи. Плод долгих работ, вершина творчества Матиаса Нукулайса, могущественнейший бастион силы детей Рождённого Сном обращался в ничто.
В пустоту. Жертва собственной сути.
- Дейлар! Держи-ись! – Гудрин давно не помнила, чтобы голос её срывался на истошный, простой бабий визг. Доблестной гвардейке доводилось и стонать, и плакать, и кричать, но так надрывать глотку…
Дейлар хрипел. Клочья синеватой пены падали из разрубленного живота, болезненно гримасничало бледное лицо. Руки, вцепившиеся в лапу Шиэль, также побелели и сжимали плоть демонессы, словно последнюю соломинку, за которую можно, даже будучи измочаленным куском ободранной плоти, вырваться из самого жуткого урагана.
Что они и делали. Только ураган затягивал, а взрыв отталкивал. То, что могло выдержать его силу.
Могло немногое. Человек, волитар, демон – точно не могли. Шиэль чувствовала, как за спиной нарастает жар, слышала грохот, от которого смертный – простой, не хиетра, мог бы оглохнуть, а виера впасть в замешательство достаточно, чтобы попасть под основной удар.
Грохот. Волна удара, волна жара – обжигающе холодного, словно СУТЬ и Пустота смешались так тесно, что и разобрать-то было нельзя, что тебя уничтожит – небывалая мощь Рождённого Сном или Праведная Ярость Четверых. Хотя разве будет разница для того, кто погибнет?
Шиэль не хотела погибать. Меньше часа, как она потеряла хиетра. Меньше получаса – как вновь обрела. Красивую, крепкую, сильную… да, обманом, но разве не положено ей в глазах смертных быть коварной тварью, что соблазняет души на великий грех отступничества? Только вот от кого и ради кого теперь?
Выжить – и можно спрашивать. Спину уже два безумно долгих мгновения жутко щипало – удар волны всё же накрыл их, и теперь глаза обжигал нарастающий блеск расходящегося взрыва. Кожа новой носительницы и её друга начала постепенно облетать, с лиц тонкими кровавыми каплями срывались слёзы, испаряясь тут же. Прекрасные медные волосы женщины распадались на глазах, косы разлетелись и теперь пряди таяли на глазах, какие-то быстрее, какие-то медленнее.
- СКОРЕЙ! – рявкнула гвардейка на демонессу. – НЕ УСПЕВАЕМ!
- Не могу быстрее! – прошипела, кривясь от боли, златоглазая.
Последний удар, подобный громовому раскату, поддержанному залпом всего флота и всех магов разом, удачно попавших в одну отдельно взятую гору, опрокинул демонессу в воздухе. Дейлар, разжав руки, соскользнул в сторону, кубарем вращаясь в воздухе. Гудрин, не ослабившая захвата, каким-то чудом успела поймать друга за руку и вскрикнула – такой холодной та оказалась. Правая рука оказалась сильнее, чем она её помнила. Подумать, что рука – уже не её, Гудрин не успела.
Барабанные перепонки воительницы лопнули, брызнула во все стороны кровь – и снова испарилась в леденящем жаре, лизавшем три хрупкие фигуры: женщины-человека, волитара и огромной летучей мыши.
Внизу поджидала земля. И – если очень повезёт – Нижняя. Остатки, обгорелые остовы и груды пепла. Огрызки армии демонов.
Мир вращался и кружился, утратив остатки звуков и обратившись огромным переливающимся светом. Падение или полёт, хоровод и круговорот образов, где выгоревшие обрывки памяти мешались с остатками жизни старой и крупицами жизни новой, любовь билась остервенелым красным сгустком о ставшую твёрже камня, сжавшуюся темницу рёбер, а надежда хваталась за спасительное крыло демонической плотью, выращенной вместо руки, которую принял в жертву во имя той самой любви Небесный Огонь…
Земля встретила всех троих, как и положено богине. Словно ласковая Мать. Всех, даже изменницу-виера.

Боль охватила всё её сознание. Боль, бесконечная злоба, проклятия, сыпавшиеся на головы всех неверных хиетра и сейчас оглашавшие бы весь мир мелодичной боевой музыкой, способной вселить в орды оставшихся демонов чувство звериной, оголтелой жажды крови предателей… Всё пропало. Такой боли Герцогиня Соблазна, госпожа власти и подчинения, мастерица обманов не испытывала никогда. Куда уж там щупальцам проклятого Шемхазая! Не-пламя-не-лёд, смешение стихий и Пустоты прорвало саму её суть в нескольких местах и губило, губило, ломало и корёжило, кувыркая в воздухе, который тоже умудрялось выжигать… даже понять суть безумной круговерти, у самого сердца которой она оказалась, Герцогиня не могла – такая боль пронзала каждую каплю её бытности раскаленными копьями. Словно её окунули в дикий ядовитый раствор, облили кислотой, способной растворять даже души, а не только тела. Слабая, хрупкая на фоне могучего Элокхая и величественного Нагриаша, Акаша не могла ничего противопоставить ярости последнего удара умолкшего сердца погибающей твердыни Герцогап Бойни.
Крылья?
Чары?
Силы?
Ничего. Полная беспомощность, какой нельзя почувствовать даже полностью отдав контроль над телом своему хиетра… Разве что…
В раскрошившемся стеклянными осколками сознании, перед ослепшим взглядом пронеслось жуткое, коробящее душу видение: Отец отделяет их от Себя. В его руках все похожи на податливую глину или мягкий прибрежный песок. И Элокхай, обретающий форму, и уже вырвавшийся на свободу и теперь осознающий себя Нагриаш, и даже…
Нет!
НЕТ!
НЕЕЕТ!!
Сквозь завесу боли проскользнуло и ужалило оледеневшей сталью ощущение близости его. Его!
Боль не отступала, но теперь даже выжить сейчас… даже оправиться – хоть за вечность… даже победить – перестало иметь смысл.
Страх оказался сильнее боли, и когда потухшее буйство вышвырнуло из себя комок пустоты, некогда бывший величественной, соблазнительной и извращённо-прекрасной Акашей, в руинах её разума билась только одна мысль.
- Старший… Кха’Ша’Раа… не… надо!..

- Твое время пришло, Акаша. Смирись с той судьбой, что ты сама избрала для себя.
Он видел сражение глазами теней, его верных маленьких слуг, сновавших по улицам обреченной Столицы. Тысячами алых глаз наблюдал за тем, как Элокхай и Нагриаш, в гордыне своей возомнившие, что смогут вернуть Отца, терпят сокрушительное поражение. И от кого? От жалких смертных, столь слабых и хрупких, столь недолговечных. Воистину, Отец совершил ошибку, даровав свою любовь столь недостойным детям. И те, кто шли за ними - гибли, а он чувствовал их боль, и наслаждался агонией, ибо некогда они совершили по отношению к нему вероломное предательство. Среди всех виера, павших за этот вечер, он сожалел лишь об одном - Скамахе, Бароне Волны, оставшемся верным не смотря ни на что.
Его тело вновь было послушным, как века назад. Его переполняла сила, вернувшаяся за прошедшие со времени его освобождения дни. И пусть сила эта была ничтожной по сравнению с ним былым, но даже сейчас могущество его было несравнимо большим, нежели мог представить себе смертный... или виера. Ведь он был тем, кто низвергал Богов, во славу Отца. Он был тем, кто был создан, чтобы подчинить весь мир и преподнести его в дар Рожденному Сном, а потому возможности его были запредельны и даже герцоги Пустоты испытывали зависть к тому, кто появился первым. И эта зависть толкнула их на измену, за коию все они должны были заплатить высшую цену.
Твердь расступилась, выпуская его на свободу из тесных подземелий, где он даже не мог явить себя в полном величии. Бесформенная фигура на фоне яркой вспышки - последнего воспоминания о твердыне Нукулайса, о неприступном и чудовищном Левиафане. Бесформенная фигура, окруженная когтями и щупальцами, и десяток багровых глаз, предвещающих лишь скорую погибель.
- Прими, что заслужила, Герцогиня, - повторил он, протягивая к ней щупальца - стремительно и неотвратимо, как сама смерть. Но он был чем-то большим, чем просто смерть. Он был самой Пустотой и в то же время, тем, что эту Пустоту наполняет.
- Ст-тарший... - Не смей... п-поди прочь... - лепетало то, что осталось от поверженной Герцогини. - Будь проклят... ты... с самого начала... этого добивался! ты... всё знал!
Страх не давал сосредоточиться, не давал воззвать хоть к чему-то... что могло бы защитить... Кто мог бы... Отец ещё не свободен; Нагриаш... Элокхай... где...
Сознание билось в плену изуродованной сути связанной птицей, исступлённо пытаясь найти хоть что-то, что могло бы защитить, остановить, помочь... помочь...
Ужасающий вопль отразился во всех разумах виера - тут же, мигом, словно вторая ударная волна...
- НА ПОМОЩЬ!!! УМОЛЯАААААЮУУУУ!!!
Она умоляла первый и последний раз. Первый - потому что даже умереть от руки Небесного Отца, даже погибнуть в пламени или быть преданной и лишённой хиетра, даже побывать почти в сердце взрыва нефицита - ничто не могло быть так страшно.
В последний - потому, что другого у неё никогда не будет. Стоит Кха'ша'раа лишь чуть двинуться в её сторону - и её конец неминуем. Конец, но перед этим - мгновения мук, растянутые на несколько десятков вечностей. Ибо могущество виера, воплощённое в Первом Сыне, было неизмеримо. И столь же неизмеримой была его ярость и злость - Акаша ощущала её всей собой. Всем, что от неё осталось.
Всем, что сейчас должно было погибнуть за прежнее предательство.
- Кто придет на помощь изменнице? - Казалось, Кха'Ша'Раа рассмеялся. Это был глухой, утробный звук, разрушительный, словно горный обвал. - У кого достанет наглости противостоять мне, если даже твой золотоглазый любимец стал ничем.
Одно из щупалец Наместника вонзилось в изломанное крыло герцогини, продолжая разрывать его и в то же время удерживая Акашу, а затем ударил другой коготь, пробивая второе крыло, и словно распиная недавнюю владычицу жизней и судеб. Теперь она казалась лишь жалким подобием самого ничтожного из всех живых существ, а Наместник жаждал насладиться каждым мгновением столетиями взращиваемой мести и не спешил просто убивать ее. Он знал - она должна была испытать боль и страх, несоизмеримо большие, нежели когда бы то ни было.

(Писали известные в определенных кругах люди)

Атака Данатора
(Скорпиона и Тельтиара, на троих)

В небе над Столицей еще гремели остатки сражения. Выжившие наездники на грифонах объединились в два неполных эскадрона – на большее уже не хватало людей. Даже Несущие Кару – эти могучие воины, одним своим присутствием воодушевлявшие друзей и вселяющие страх в сердца врагов, понесли чудовищные потери. Почти на треть уменьшилось их число, тогда как даже в самых страшных и кровопролитных боях они едва ли теряли более десятка своих товарищей.
В еще более яростном противостоянии сошлись демоны – красноглазые и златоглазые. Острые крылья рассекали демоническую броню, пустотные лезвия рвали на куски пустотную плоть. Виера, похожие на ос метались между клиньями подобных летучим мышам демонов, подныривая под них или же поднимаясь выше, чтобы потом спикировать. Перерубали их крылья и вонзали в головы острые лапы-копья, но и их самих перемалывали дети Барона Удачи – обе стороны несли потери, оставляя после себя лишь Пустоту.
Пустоту, делающую небеса все чернее с каждым убитым демоном. И даже свет лидиума уже не мог разогнать ту тьму, что окружала место сражения, тьму, из которой выглядывали кровожадные глаза демонов, выискивающих добычу. Но у этой добычи были клинки и отважные сердца.
Лорд-Командующий Эльмар Данатор подкрутил усы.
Последний раз. Это старый волитар решил для себя точно. Как и то, что в следующий раз глотнёт любимой настойки, только снова увидев солнце. Не дело, когда командующий решающим сражением за дело Богов и всего мира идёт в бой с заклятыми врагами Бытия навеселе.
Интересно, Рейнальд такого же мнения?
- Полный вперёд. Держать строгий курс на основное скопление демонов. Бить - без промаха. Всем орудиям. Только прямой наводкой, случайные попадания не нужны. Берегите силы и боеприпасы. С нами Четверо.
Самый простой приказ, который он отдавал в своей жизни.
Переливающийся серебристый корпус флагманского корабля, на смену которому грозился прийти "Золотой Гастон", горел ярко и радостно в предвкушении битвы - словно сам корабль был хищным зверем, давно наблюдавшим, как стая его любимых жертв увлечённо дерётся из-за еды.
Страшное сравнение. Для демонов - много страшнее, чем для смертных.
- Передовым кораблям - не удаляться слишком далеко. Соединяйте все оставшиеся флотилии в один кулак. И, - покрытый тонкой сетью молний боевой адмиральский бердыш Лорд-Командующего осветил украшенное морщинами и шрамами лицо. Бледное, как снег - и холодное, как скала, - не дайте уйти никому из этой падали. Эту войну - выиграют смертные.
Серебреный нос флагмана еще не поравнялся с первым из отступающих кораблей, а небеса огласили радостные крики солдат, буквально воспрявших духом:
- Это Лорд-Командующий!
- Эльмар Данатор! Носитель Жезла!
- Да здравствует Великий Адмирал!
Присутствие в бою одного единственного офицера, изменило весь ход сражения - испуганные, подавленные колдовством Обольстителей, люди и волитары расправляли плечи. К ним возвращался боевой азарт и уверенность, что они победят. Ведь с ними лорд Данатор, а уж он-то не даст виера взять верх! Кто-то из ветеранов еще помнил старые сражения, где сражался с Эльмаром бок о бок, а новобранцы часто слышали истории о его блестящих победах, способные любого труса вдохновить на ратный подвиг. Казалось, даже орудия стали стрелять слаженнее, а не вразнобой, как всего несколько мгновений до этого.
Беспощадный огонь, разразившийся с орудийных палуб передних кораблей, лишь усиливал впечатление. там, где "Золотой Гастон" пылал в свете факелов и катапультных зарядов, сет его предшественнику, казалось, был и не нужен. Он сам был светом.
Демоны не могли оставить без внимания столь лакомую цель. Несколько смелых, особенно безрассудных убийц даже теперь, когда в сражении, казалось бы, наступил перелом, метнулись к кораблю прежде, чем опомнились прочие виера после первых ударов эскорта Лорда-Командующего. Двое из них спикировали на мачту, переливающуюся блеском посеребренных деталей, пытаясь достать обосновавшегося в "Вороньем гнезде" вперёдсмотрящего-волитара. Тот, увернувшись от атаки одного, чуть не подставился второму и едва успел отмахнуться факелом. Демон дёрнулся в сторону и, истошно завопив, рухнул вниз, путаясь в такелаже.
Там, где крыло врага рода смертного проехалось по металлической, тускло блестящей детали, пылал огромны ожог, кое-где тонкая пустотная плоть разошлась вереницей трещин.
Кто бы мог подумать, что безумно дорогое украшательство былого, которое лет чрез десять-двадцать уже нужно было бы снимать, ища ему новый корабль или нвоое применение, вдруг окажется в решающий миг не просто игрушкой и улучшением ходовых качеств великого пятипалубного монстра?
Воистину, Четверо не оставляли своих детей даже в последнем бою, хоть и не принимали в нём прямого участия.
- Подать сигнал! - Пока Лорд-Командующий координировал огневую мощь флота, Альдоф Стерн взял на себя командование несколькими десантными судами.
Сейчас, когда идеальная тактика была выработана - не хватало только воинов, способных сражаться, и Данатор привел это необходимое подкрепление. На "Фейвуде" и "Фентре" открылись десантные люки, выпуская разгоряченных всадников, жаждущих сражения - Сыны Удачи и Лиловые Вихри с яростными криками обрушились на виера, присоединяясь к Несущим Кару, и ожидая приказов от их рыцаря-капитана. Адмирал улыбнулся, глядя, как лихо ворвались они в бой. Превосходные наездники, все из дворянских родов, с чистой кровью в жилах. Кому, как не им должны более всех благоволить боги!
То там, то здесь раздавались истошные, рвущие слух вопли демонов-крикунов. Один такой, прямо на глазах Стерна обрушил волну звука на золотоглазую тварь, и буквально смял ее в бесформенный комок. Эти чудовища, похожие на тараканов, были едва ли не самыми опасными противниками для флота, ибо могли одинаково успешно разрушать корабли и убивать воинов, в то время как тяжелые и неповоротливые скоробеи зачастую оказывались легкой жертвой для наездников, стоило им лишь немного замешкаться.
Впрочем, именно Серебряный Страж стал наиболее желанной добычей для наг-саири - после того, как само появление Данатора свело на нет усилия множества обольстителей, они обрушились на могучий корабль с утроенной яростью - и здесь их ждал весьма неприятный сюрприз. Первые исказители, попытавшиеся протаранить флагман, наполнили воздух воплями боли и страданий, ведь казавшаяся серебряной броня корабля обжигала их, причиняя невыносимые муки.
- Милорд, демоны сражаются друг с другом без устали. Твари с золотыми глазами атакуют противника везде, где встретят. По общему состоянию дела могу с уверенностью сказать...
- Огонь по ним не вести, - подытожил за докладывавшего офицера Эльмар. - Потом разберёмся, что это за армадова мать. Приказ неизменен.

"Серебряный Страж" шёл сквозь остатки демонического роя, как нож сквозь масло. наиболее смелые из вражеских тварей и те побаивались атаковать, видя, как безрассудных товарищей буквально сожгла сама обшивка и оснастка корабля. Команда линкора, сообразив, в чём дело, с радостью использовала это преимущество в свою пользу, и неудачные атаки виера оборачивались против них, выходя потерями не только тяжёлыми, но и страшными. Каждый, попадавший на багры или путавшийся в такелаже огромного сияющего корабля демон уже не бывал убит - процесс уничтожения за считанные минуты обернулся простым, но действенным ритуалом казни, где у врага не было ни единого шанса на спасение.
А корабельная артиллерия не уставала прожаривать и сбивать летающую нечисть вокруг.
Самому лорду-командующему уже доводилось пускать в ход свой бердыш - два или три врага всё же прорвались сквозь нагромождения сияющей обшивки и оснастки. особенно опасным оказался один рухнувший, обожжённый, но разгорячённый и обезумевший от ран крикун: звуковой удар оглушил с десяток бойцов и буквально вышвырнул с палубы троих прежде, чем воиын успели среагировать. Но верное оружие, много раз отделявшее от туловищ головы пиратов - орочьих, а порой и своих - и на этот раз сослужило отменную службу своему хозяину, раскроив череп твари и пронзив молниями уродливое тело.
Залп за залпом, накрывал не успевших увернуться виера пламенем - даже для исказителей это было жестоким ударом, ведь и их сил не хватало, чтобы загасить огонь, готовый поживиться их пустотными телами. Но, и умирая, они направляли свою ярость против флота - угасшее пламя смертоносным холодом сковывало корабли, покрывая борта инеем и вымораживая неосторожных солдат. Наг-саири, врезавшиеся в такие суда буквально раскалывали их на куски или же оставляли огромные зияющие пробоины, проходя оба борта насквозь. На глазах у многих офицеров и солдат Альянса так был уничтожен "Милосердный", а получившую тяжелейшие повреждения "Звезду Запада" в спешке покидал экипаж - кораблю оставалось всего несколько мгновений до неминуемой гибели.
Стерн видел, как совсем рядом с "Гастоном Тайлом", крикуны раздробили в мелкую щепку юркий флейт, бывший слишком быстрой мишенью для исказителей. Спустя всего несколько мгновений еще несколько громадных демонов врезались в борт линейного корабля, оставляя вмятины на золоченой броне - им удалось соскоблить золото, и теперь из-под него проглядывало обычное тусклое железо, но что еще хуже, Стерн отчетливо слышал треск, а значит тварям все же удалось повредить его корабль.
Еще одно судно, шедшее позади "Гастона", стало жертвой демонических таранов - "Северный Ветер", успел прочитать его название волитар прежде, чем обломки осыпались на землю. Неужели эти твари не могли просто сдохнуть?! Каждая, самая ничтожная победа над ними обходилась флоту тяжкими, почти невосполнимыми потерями... а сколько отважных наездников погибло за время этой битвы? Их даже невозможно было сейчас сосчитать, и Стерн не знал, удастся ли после отыскать все тела для достойного погребения.
И всё равно бойня, которая не могла, казалось бы, принести смертным ничего, кроме славы и гибели, внезапно обратилась в жестокую, кровавую, но... победу. Почти...
Почти победа. Почти поражение. Сколько уже раз триумф переходил из одних рук в другие - когтистые, жёсткие, заточенные лезвия, клешни, жала? Сколько раз сияла победа на остриях мечей - и блестела в глубине пылающих больным багрянцем глаз чудовищ?
Сияющее зарево. Резкий хлопок чудовищного взрыва, на сущее мгновение осветивший всё вокруг белёсо-серым, призрачным сиянием.
Последовавший грохот сбил с ног многих из стоявших на палубе офицеров. Те, что были волитарами, едва не упали с воздуха, едва отбившийся офицер "Вороньего гнезда" Серебряного Стража вывалился с поста и лишь чудом успел ухватиться за самый край его.
Когда воины Альянса протёрли полуослепшие глаза, когда в замешательстве замерли виера и даже златоглазые...
Там, где только что покачивалась в небе надвигающаяся, как рука самой неизбежности, летающая цитадель - не осталось ничего. Только Пустота.
И Пустота эта была... не-живой.
Что-то непонятное. Но огромное.
Что-то жуткое. Что-то... неужели?
Лорду-Командующему не требовалось даже понимать, ЧТО перед ним. Натасканное, как опытный охотничий пёс, чувство опасности ударило в голове громче двадцати молотов Рейсов.
- Приказ по всем флотам! - голос великого ветроплава заглушил все звуки умолкшей на мгновение битвы. - Объединиться в один кулак. далеко не соваться. Все демоны, которые подойдут на расстояние поражения снарядов самых дальнобойных орудий, должны быть сожжены и истреблены. Собираемся вокруг "Серебряного Стража", пусть "Золотой Гастон" поравняется с нами на треть корпуса выше наших мачт! ИСПОЛНЯТЬ!
Большинство людей и волитаров не видели, что именно скрывается во тьме. Не могли видеть, ведь там не было ни малейшего источника света - но в то же время и темнота стала иной, более черной, резко выделяющейся на фоне остального ночного мрака... и столь огромной, как если бы исчезнувшая во вспышке твердыня Солидора внезапно почернела и ожила. Ничто из них не знал, что таится во тьме, но каждый осознал - нечто ужасное, нечто столь чудовищное, что даже демоны замирают в испуге. И теперь им следует победить во что бы то ни стало, дабы после не дать этому ужасу добраться до Столицы.
"Гастон Тайл" медленно, величаво завис над флагманом, продолжая обстреливать врага. Вокруг его корпуса все еще кружились осколки лидиума, тяжело ранящие подлетающих демонов. А возле двух величайших кораблей Альянса продолжал выстраиваться весь флот, восстанавливая идеальный боевой порядок и пользуясь неким замешательством демонов, пришедшимся так кстати.

Гнев толпы и вопрос чести
(Анмориум и я)

Они приближались. И под их поступью дрожал сам летающий остров Верхней Столицы.
Они не были героями. Не были бойцами или даже ополченцами.
Простые люди и волитары. Из тех, кто остался защищать свои дома. Богачи, жившие на главных улицах Верхней и в то же время не оставившие свои дома.
Их было немного - с полсотни отважных душ в челядью и прислугой, вместе не больше сотни. Вооружённые подносами, подсвечниками, ложками, половниками, светильниками и кочергами, они неслись по улице туда, где мгновение назад закончился поединок трёх огромных существ, мощь каждого из которых вселяла в смертных священный ужас и трепет.
Они спешили на помощь - все, кто ещё отсиживался по домам, кто боялся бросить добро и нажитое имущество на растерзанием мародёрам, виера и орудийному огню.
Почему?
Потому что на их глазах огромный, ужасающий взрыв, предназначенный их домам, получил вместо них в грудь дракон Императора. Получил - и погиб, спасая их.
И уже никто не помнил, кто был тот патлатый старикан, размахивавший канделябром - человек или волитар. Просто он выбежал на улицу вместе с тремя слугами, вооружёнными сияющими орденами на цепях - видно хозяйскими - и кинул клич:
- Подохни, пустотный мясник! За дракона! За дракона, Альянс! Он за нас, мы за него!
Можно было выстроить новый дом, если разрушали старый. Можно было заново накопить богатство. Можно было даже стать судовладельцем заново, заказав постройку корабля.
Но все, кто так думал, бежали из города. А те, что остались, любили свои дома за другое. за память, за хранившиеся в них не только сокровища, но и простые, горячо любимые вещи, которые не было возможности вывести и которых почему-то страшились лишиться. Ведь нет ничего страшного, чтобы лишиться старого шитого золотом ковра?
Если не знать, что именно на нём был в порыве страсти зачат твой дед.
А поломанный, проржавевший доспех трёхсотлетней давности, когда-то дорогой и прекрасный, а теперь не стоящий доброго слова, готовый рассыпаться от одного чиха.
Но уберегший твоего двоюродного дядю двести лет назад от удара орочьего тана. Видите зарубку?
Люди и волитары, которые остались - остались с городом и своей памятью. А потом дракон, который не обязан был платить жизнью за их безумства, встал на пути снаряда и безумством заплатил за их жизни.
Эти люди не были дураками. Эти волитары не были сумасшедшими. И всё же что-то случилось. Что-то, что заставило напыщенных, гордых, чопорных и далеко не самых храбрых аристократов вырваться из своих домов с остатками затаённой, припрятанной от всех "для самообороны" лидиумной утвари и броситься бегом к площади, где сейчас лежало мертвое тело дракона и израненное туловище Герцога Бойни. И в глазах бежавшей толпы не было милосердия или доброты.
Только - странная, замешанная на диком, плохо понятном порыве жажды правосудия.
А Элокхай был раздавлен. Не весом чужого трупа, и даже не собственной болью. Он не слышал голос Вэина, он уже знал о предательстве - и Ваати, и Златоглазых. И знал о том, что его хиетра предал его. Он уже ощущал тяжелое дыхание рока над своей судьбой. И потому...
Герцог запаниковал.
Впервые в своей долгой-долгой жизни, он почувствовал отчаяние - почти такое же, какое внушало и его появление. Он был предан - предан впервые. Был пристыжен своим поражением против двух драконов. Все его бароны погибли - один от предательства, другой стал предателем, что было хуже смерти. Дыхание демона было прерывистым, а боль поглощала тело медленно. Черная кровь густым потоком вытекала из разрыва между телом и лапой, а левый глаз потускнел от осколка чешуи, застрявшего в одной из нижних граней. Завидев факелы, он лишь отвернулся, не желая видеть глупое напоминание о своей ошибке. Никогда раньше не был он предан - никогда вновь не сможет доверять он своему младшему. И хиетра.
А смертные... смертные кинулись на Элокхая, лишь завидев его. Ярость этих детей Четверых - возможно, далеко не самых храбрых, сильных или умелых, могла, как оказалось, превзойти даже гнев охотников-эломини в своей неукротимой свирепости. Похоже, ничто не было столь страшно, как почувствовавший прилив гнева, обычно кроткий либо рассудительный трус.
Сейчас те, кто носа не показывал из своих домов на ночных улицах, где кипели сражения, обступали Герцога Бойни широким кольцом. Огромный силач был доведён до крайности, и ревнители чести своих ковров и гобеленов, словно муравьи, обступающие дохлого или тяжело больного льва, медленно сжимали кольцо окружения. Император, Рокларион, даже тело умершего Малатаронта не занимали их так, как исковерканный, раненый владыка демонов, вся слава за победу над которым - последнюю, настоящую, окончательную победу - могла сейчас отойти им.
И всё же они - старые дворяне, купцы, их слуги или приятели - делали это теперь не ради славы. А ради собственного прошлого, которое было не таким уж и мрачным, и будущего - которое просто обязано было... быть.
Первый факел взлетел в воздух.
- За дракона! за Щит Народный, за того, кто себя за нас не жалел - бей окаянного! - скандировал, пришамкивая, старый косматый волитар, размахивая канделябром, словно жезлом Лорда-Командующего. - Обступайте его. забейте, забейте его до смерти! Туда и дорога пустотнику, хоть большому хоть малому!
Удивление пришло первым - а потом пришел ужас. Его убьют... вот так? Маленькая, ничтожная толпа смертных мразей, даже без лидиума или божественной мощи - его, того, кто сражался с Небесным Огнем на равных! Здоровый глаз налился светом - отчаяние перешло в ярость - никогда им не удастся это! Уцелевшая рука огромной косой очертила полукруг, отгоняя самых наглых из смертных, а от тяжелого дыхание демона повеяло холодом. Умирающий лев или нет, но его клыки все еще были остры, и он все еще был более чем достаточно смертоносен для этих мразей.
- Ишь размахался! - рявкнул кто-то в толпе и швырнул в Герцога ещё один факел. Реакции смертных не хватило, чтобы атаковать или уворачиваться достаточно проворно, но на взмах Элокхая многие из них просто ещё не успели подбежать достаточно близко - и лишь одного слугу, неудачно сунувшегося вперёд в расчете на господскую награду, располовинило на месте. Владелец оного, долговязый, костистый человеческий дворянин, гневно замахнулся посохом с лидиумным яблоком-набалдашником.
- Бей окаянного!
Толпа навалилась на Элокхая на удивление стремительно. Слуги колотили факелами, кочергами, подносами.
Господа били, кто чем горазд. Но - все разом, с яростью, достойной, пожалуй, самих одержимых.
Не воины. Просто народ, воодушевлённый примером дракона. Или желающий получить славу, какой не стяжал даже он. Или - просто увидевшие ослабевшего врага.
Может, это всё разом - не зря же они не появлялись в битве до этого момента, хоть множество таких же уже рассталось с жизнями, проламывая своими кочергами черепа эломини в Нижней.
Тварь завопила в панике, громко, ощущая тысячи крохотных укусов - повсюду, одновременно, и с яростью начала отмахиваться лезвием, стараясь убить ненавистных паразитов, смеющих атаковать его. И все же боль, хоть и не была опасной - она была невыносимой, словно по всему телу одновременно возникли тысячи крохотных порезов, как от пергамента. Элокхай тяжело рычал, уцелевшим глазом выискивая вспышки лидиума - и старался дотянуться и убить, убить, убить!
И убивать удавалось! Ещё несколько волитаров и людей были рассечены или сброшены с тела великого воителя, кто-то размозжён о камни мостовой или отброшен к окружающим стенам. Ряды атакующих редели, но не спадал натиск, и жажда прикончить величайшего из представших им сегодня врагов всё толкала смертных в спины, заставляя не отрываясь от могучего тела ни на шаг вбивать в него лидиум и огонь, огонь и снова - лидиум.
- ну что, как тебе такое? не нравится, убийца? А Императора нашего, а сына его - кто убил? Получай! - кричал патлатый волитар, размахивая вазочкой для карамели - лидиумной, конечно - и целясь по лапе Герцога. – Нравится быть беспомощным?! А? Подохни! Подохни, тварюга!

Небесная Битва вступает в завершающую стадию
Ибо Скорпион и Тельтиар уже устали

Флот, перестроившись по приказу Командующего, медленно оттеснял виера обратно, к границе города – по крайней мере, создавалось такое впечатление, да к тому же демонов атаковали со всех сторон. Но уже скоро многие канониры на кораблях осознали, что их залпы несут в себе опасность не только для демонов – горящие снаряды зачастую становились превосходным ресурсом для исказителей, обращающих огонь в лютый холод, и холод этот использующих для атаки. На этот раз целями искажения стали не корабли – несколько наг-саири направили волну хлада на грифоньих всадников, замораживая ездовым зверям крылья, остужая кровь в жилах, и с удовлетворением наблюдая, как отважные воины падают с небес, разбиваясь о камни столичной мостовой. Другой исказитель направил поток холода на целую стаю золотоглазых, замедляя их полет и делая легкой добычей для осоподобных убийц.
То замешательство, которым воспользовались поначалу офицеры Альянса – прошло, исчезло без следа, и демоны вновь яростно сражались, точно надеясь вырвать победу из рук смертных в очередной отчаянной атаке.
Распадался на куски северный галеон, протараненный сразу двумя десятками наг-саири. Совсем рядом – целый линкор превращался в нечто ужасное. Его палуба вздыбилась острыми шипами, пронзающими людей и волитаров, борта лопнули ошметками досок, во все стороны летели куски арканита – это один из магов земли попытался наложить заклинание на снаряд, но его силу перехватил демон-исказитель. Теперь корабль был обречен.
Стерну едва хватало сил смотреть, как гибнет Флот Альянса, но куда бы он не обращал взгляд, всюду перед ним вставали картины смерти и разрушений – два разбитых фрегата, еще один изломанный галеон, команда трехпалубного линкора, яростно отбивающаяся от крикунов. По крайней мере, с демонами, застревающими внутри кораблей воины Альянса уже научились расправляться – и, похоже, виера тоже успели это понять. Теперь они старались пробивать корабли насквозь, выбирали целями наиболее легкобронированные суда, и разбивали их в щепы. Первыми жертвами этой тактики стали «Стремительный» и «Палящее Солнце», затем «Лорд Брион», чей капитан попытался предпринять опасный маневр уклонения, но скорости не хватило. Демоны уничтожили даже опустевший «Фейвуд», откуда незадолго до этого вылетел эскадрон Сынов Удачи. И все обломки падали на город – пробивая крыши, ломая стены, и, порой, давя людей.
Но в то время, как исказители сосредоточились на кораблях и колдовстве, основной угрозой для наездников стали юркие акамми, порхающие во тьме – их проклятая пыльца буквально обездвиживала всадников и дезориентировала грифонов, воины слепли и глохли, впадали в ужас и, нередко, вываливались из седел.


Оплотом порядка и спокойствия посреди царившего хоаса оставались только линкоры-флагманы. Могучая артиллерия и неожиданно опасный состав деталей "Серебряного Стража" делали его лакомой целью для демонов, и лишь поубавившаяся самоуверенность, щедро наученная гибелью предыдущих смельчаков из рода виера, не давала чудовищам кинуться на корабль всей толпой. Возможно, их атака и увенчалась бы успехом - но сколько осталось бы, чтобы противостоять флоту Альянса? А флот, несмотря на чудовищные потери, продолжал вклиниваться в победу, словно тяжёлые конники древности, когда величайшие из битв ещё происходили исключительно на земле, а не на островах...
- Повторяйте нашу тактику! Всадники - бейте тех тварей, что искажают колдовство! нападайте по несколько на одного! Держитесь ближе к флоту - так большим скоплениям демонов больше от нас достанется подарков! Не падать духом, дети Богов, мать вашу!
Голос командира Несущих кару трубным кличем летал над полем боя. Синедоспешный гигант ударами палицы охаживал нападавших демонов, отправляя в полёт по не просчитанной траектории меткими ударами в морды, головы, крылья и по спинам. Большие вмятины было нетрудно зарастить, но демоны теряли время. Каждый из изведавших "рыцарской ласки" монстров вновь и вновь кидался на великана и снова отлетал, не в силах противопоставить ничего холодной, просчитанной обороне и звериной силе.
Но рыцарь был живым, смертным. А значит - уставал... И вот очередной удар запоздал. Всего на мгновение.
Крикун, словно пущенный из катапульты снаряд, уйдя от удара другого всадника, всем телом вбил себя в Зегенхайма. Затрещали ремни седла, пронзительно заорал грифон, пытаясь извернуться и помочь хозяину. Яростно выругавшись, рыцарь взмахнул булавой, отшвыривая врага - но поздно... ноги заскользили, воин замахал руками, пытаясь выправить равновесие... Тщетно. Огромная фигура командира лучших рыцарей Альянса ринулась вниз. Верный грифон метнулся следом, наверняка проклиная на своём грифоньем наречии тяжёлую броню, которую не мог сбросить - ведь именно из-за неё он сейчас не успевал. Не успевал, может быть, совсем чуть-чуть, на каких-то два удара сердец.
Человеческого и грифоньего, бившихся в унисон...
- Зегенхайм! Капитан!
Несколько всадников, видивших его падение, ринулись за командиром, но они не могли догнать даже его грифона. Обреченный на неудачу порыв в самой центре бушующего сражения, уносящего десятки жизней каждое мгновение. Самого жуткого сражения за всю историю Альянса.

(ну то есть устали конечно не они, а сражающиеся, да и вообще...)

Вновь наступил переломный момент в бою, еще более усугубивший положение флота – самая эффективная тактики внезапно перестала действовать. Так, словно демоны наконец осознали, что служит основным оружием смертных и предприняли контрудар – стремительный и смертоносный. Сразу несколько сотен исказителей сконцентрировались на магах воздушной стихии, выискивая тонкие плетения их заклинаний, и разрушая чары.
Лидиумные осколки, еще недавно на бешеной скорости врезавшиеся в тела демонов, безвольно повисли в небесах, медленно возносясь к черным облакам… о, если бы на этом все завершилось! Так нет, извращенную магию, отнятую у чародеев Альянса, демоны направили против людей и волитаров, против их летунов – лишая их самой возможности дышать. Задыхающиеся всадники хватались за шеи, кашляли и едва удерживались в седлах, грифон истошно кричали, разевая клювы, ловя воздух, обращающийся в пустоту, так и не достигая легких. Кто-то просто падал, вываливаясь из седла, кто-то же напротив, мертвой хваткой цеплялся и за удила… и умирал на спине верного зверя.
Искаженное колдовство ударило так же и по магам, осмелившимся столь долго досаждать виера – несчастных словно выворачивало наизнанку и ломало, на глазах у воинов. Даже корабельные паруса безвольно опали, лишенные ветра, а значит, и корабли потеряли возможность маневра. С радостным стрекотом набросились твари на желанную добычу, продолжая таранить тяжелые боевые суда. Два северных фрегата, медленно завершающих разворот, чтобы дать залп раскололись почти одновременно – внутри вспыхнуло пламя, опалившее виера, засветилось высвобождаемое лидиумное ядро… и кораблей не стало.
Крикуны, сбившись в огромную стаю над линейным кораблем «Провидение», методично разламывали его звуковыми ударами, а парившие возле них исказители подавляли всякие попытки корабельных магов дать отпор врагу. Несколько зажженных стрел демоны и вовсе проигнорировали, однако затем десяток всадников с кусками лидиума ворвались прямо в скопление врага – они били наверняка… били наг-саири, не оставив им никаких шансов. А затем боевые маги с палубы «Провидения» обрушили на крикунов настоящий огненный смерч. Многие твари сгорели за несколько мгновений, но было уже поздно – не выдержав повреждений корабль разваливался на глазах, пополняя список потерь Альянса. Более того – эта небольшая победа над крикунами оказалась не столь важной по сравнению с тем, что эти твари продолжали атаковать корабли… если конечно не были заняты сражением со всадниками, корладами или себе подобными золотоглазыми чудовищами.
Стерн наблюдал за происходящим почти в бессилии что-либо изменить – тактика Лорда-Командующего была единственно верной в сложившейся ситуации… и все-таки их перемалывали. Постепенно, неявно, но теснили. Ни за одной из сторон пока не было заметно очевидного преимущества, однако на стороне демонов оставался слишком крупный козырь, чтобы упускать его из вида – неутомимость.
- Господин Адмирал, еще один фрегат сбит, - доложил адъютант, наблюдавший за ходом сражения.
- Еще один, - глухо повторил Стерн. – А хорошие вести есть?
- Как видите, милорд, - развел руками офицер.
И он действительно видел, что всякий раз, когда удавалось получить преимущество над виера, или провести блестящую атаку, эти твари тут же наносили контрудар.
«В хорошее же время я получил назначение», - горько усмехнулся Альдоф. Далеко не так он представлял себе вступление в должность Лорда-Адмирала. Не по телам предшественников ему хотелось добиться повышения, но выбора не было.
Заложив руки за спину, он нервно ходил по мостику, глядя как гибнут лучшие воины Альянса, и мрачно выслушивал доклады о состоянии флота.
- Галеон капитана Куртанца поврежден. Виера окружают «Серебрянный Страж». «Северная Звезда» отступает к западным окраинам.
«Не безнадежно, - уверял он сам себя. – Мы еще победим. У нас есть все шансы. Есть».
- Воины! Боги с нами! – Закричал он, подбадривая столпившихся у мостика солдат и офицеров. – Дракон пал, не для того, чтобы мы сдались на милость Пустоты!
Он говорил так, а изнутри его пожирал червь сомнений: что могут они, простые смертные противопоставить врагу, погубившему даже дракона. Сам символ Альянса. Существо, единое с Богами.
Тем временем, «Северная Звезда», гордый флагман Севера, действительно выходил из битвы, постепенно отлетая все дальше на запад города, и тому было немало причин. В первую очередь, множественные повреждения, полученные кораблем за три жестоких схватки, проведенные этой ночью, угрожали и вовсе гибелью судна. А, что еще хуже, большая часть офицеров, включая капитана – пали в бою, а Адмирал-Капитан… точнее уже Второй Лорд-Адмирал Ворлинге лежал при смерти в своей каюте, и взять на себя командование судном было попросту некому. Лейтенант, внезапно оказавшийся старшим офицером на корабле, велел отступать, чтобы сохранить флагман, пока запас прочности еще позволял выдержать одну-две атаки. Галеону, последовавшему за «Северной Звездой», повезло меньше – его корпус не выдержал очередного тарана наг-саири.

Напор демонов не ослабевал. Озверевшие, лишившиеся рассудка - и всё равно смертельно опасные твари жертвовали собой, лишь бы только довершить начатое - исполнить последний приказ своих владык. Ни Элокхая, ни Нагриаша, ни многих других великих демонов уже не было в рядах тварей, чтобы поддержать атаку хоть где-то - но разве это могло остановить красноглазые атаки хоть на сколько-нибудь?
Кто-то из демонов издавал жутчайшие крики, кто-то - кажется, взяв на себя роль Шепчущего для воздушного роя монстров, громогласно цедил сквозь жвала и клыки проповеди о том, как каждый возродится по воле Отца, стоит им только одержать победу.
Недолго, впрочем - проповедь оборвалась резким взмахом крыла, и располосованный урод рухнул вниз. Следующего, бросившегося на убийцу "проповедника", встретила могучая булава, чудом не вывалившаяся из руки...
... командира Несущих Кару. Сразу два златоглазых демона держали могучую фигуру рыцаря. Рядом, воодушевлённо стрекоча и заливаясь яростным рёвом - кажется, всё сразу - нёсся его серый грифон, которому помогли-таки успеть. Следом - стремительно набиралис корость, сливаясь с целой волнйо крылатых желтоглазых демонов, бросавшиеся ещё недавно на выручку командиру всадники.
В лапах своих надёжных помощников Зегенхайм больше всего напоминал посланца богов - вытянутый, с устремлённой вперёд булавой, несущийся по воздуху, как на паре быстрых крыльев. Точнее, на четвёрке. И - кричащий боевые кличи во всё горло!
- ЧЕГО СКИСЛИ?! НЕ ОТСТУПАТЬ! ИСПОЛНЯТЬ ПРИКАЗЫ! ВПЕРЁД, ЧТОБ ВАС! ЗАГОНЯЙТЕ МРАЗЯМ ИХ КИШКИ В ЗАДНИЦЫ СНАРУЖИ, И ЧТОБ РАЗВЕВАЛИСЬ НА ВЕТРУ!

- Милорд, Зегенхайм жив! - радостно отмахнувшись от очередного смелого демона - таких становилось всё больше и больше - возгласил офицер-волитар, обращаясь к Данатору.
- А то думаешь мне не слышно? - усмехнулся Седун в усы. - Продолжать действовать по тому же плану! Комбинированная тактика. Всадникам - на уродов, что мешают магам! Магов - на всех остальных!
- Они выдыхаются!
- лучше быть выдохшимся, чем мёртвым. Исполнять! Держать строй, поворачиваться вокруг своей оси и координировать бортовые залпы!
- Так точно! Это всё, милорд?
- Прибавьте то, что предложил Зегенхайм! Мне его идея нравится!
Ещё один крылатый кошмар попался на багор офицеру, рванулся вперёд и, не успев увернуться, лишился крыла и лапы под ударом молниевого бердыша. Тварь взвизгнула, вскинулась всем телом, вырвала из урки офицера багор - и второй удар раскроил её от морды до жала сзади.

Возвращение… буквально воскрешение из мертвых Зегенхайма воодушевило многих воинов, равно как и его громогласные крики, прорывающиеся сквозь грохот боя – что он кричал, значения уже не имело, главное прославленный рыцарь-капитан все еще возглавлял лихую кавалеристскую атаку, сметая все красноглазое на своем пути. Более того – неожиданное подкрепление, пришедшей с Зегенхаймом, вновь заставило демонов дрогнуть, ибо против наг-саири наиболее эффективными были именно острые крылья их золотоглазых сородичей, буквально рассекающие арканитовые панцири исказителей.
Массивные, похожие на скарабеев твари отбивались, как умели – в основном используя краденную волшебную силу, извращенную под их нужды, или же ища прикрытия у других демонов, куда более удачливых в сражении с нетопырями – а такими были тахиэло и крикуны.
Некоторые, быть может в конец обезумившие демоны, попросту продолжали использовать свои тела в качестве таранов, не обращая внимания на препятствия – даже смертельно раненые ударами лидиумных осколков, подпаленные и изрезанные, они врезались в корабельные борта, так навсегда и оставаясь в трюмах кусками окаменелой и безжизненной Пустоты. Они получили приказ уничтожить Флот Альянса, и пытались исполнить его как могли – ведь отдать новое распоряжение было попросту некому.
Опершись о перила капитанского мостика, Альдоф Стерн с ужасом посмотрел вниз, на улицы города, который они так отчаянно защищали – мостовые и крыши были буквально усеяны корабельными обломками… и телами разбившихся воинов. По черепице на камни стекала кровь – что алая, что голубая, перемешиваясь в единый темный поток. Там, где рухнул разломленный линкор не осталось целого дома, ушедшего под землю от силы удара. Хорошо, если в этом доме никто не прятался.
Разбитые фрегаты объединенного флота доживали последние мгновения – там, на их изломанных палубах и в трюмах все еще шла жестокая битва. Солдаты старались не дать наг-саири выбраться… и у них это в большинстве своем получалось. Вот только, разве стоили четверо-пятеро, пусть даже десять сожженных демонов целого корабля? Получалось, что стоили, хоть Стерн и не был с этим согласен.
Галеон, изувеченный крикунами, опасно накренился в сторону «Гастона Тайла» - несчастное судно окончательно потеряло управление, и теперь могло врезаться в золотой линкор, нанеся ему чудовищные повреждения. Допустить этого ни в коем случае было нельзя.
- Подайте сигнал экипажу немедленно покинуть корабль! – Велел Стерн, и добавил офицеру-артиллеристу: - Наведите орудия на галеон.
- Ваше превосходительство?
- И стреляйте, как только он окажется в опасной близости.
Наверное, надо было считать большой удачей то, что когда катапульты «Золотого Гастона» разворотили увечное судно, большая часть его команды уже была в шлюпках. Но Стерна беспокоило другое – штиль над Столицей лишил их корабли какой-либо возможности маневра, а это означало, что могли произойти новые столкновения.
Обольстителям же тем временем пришлось совсем несладко – они еще могли сдерживать атаку кавалерии, и даже прореживать ряды наездников на грифонах при помощи своих специфических способностей, но против золотоглазых оказались беспомощны, словно куры перед мясником. Острые крылья походя рассекали тонкие, хрупкие тельца демонов, практически не поддаваясь на их уловки, столь опасные для смертных. А ведь на них наседали еще и всадники, чьи звери держали в лапах сияющие куски лидиума.

В какой то момент Герцог понял, что больше не может это выносить. Не из-за страха или боли, а из-за уродства происходящего. Он был рожден генералом, лучшим бойцом - и никогда не убивал, не давая шанса на спасения. Его можно было убить - но для этого был нужен достойный противник. Божества вполне подходили на эту роль - и его судьба была завязана на том, что однажды один из Четверых или их чемпионов убьет его так, что нечему будет перерождаться. И это будет достойно. Не толпа паразитов. Равный. И когда эта мысль успокоила его, на смену ей пришла холодная, спокойная ненависть - столько контрастная с мечущимся от боли разумом. Элокхай собрал остатки сил, превращая растекшуюся по улице черную кровь в арканит - и острые шипы рванулись вверх, пронзая ненавистных и защищая пролившего эту кровь.
- Спаси-и-ите! - заверещал какой-то из слуг, дрожа всем телом, когда арканитовое лезвие пронзило его спину и вышло из глотки, распарывая язык, нёбо и сам крик на две половины.
Горожане кинулись кто куда - новообретённая храбрость при встрече с решительным отпором, достойным дракона, вселила в несостоявшихся демоноборцев звериный, первородный страх, заморозив сердца и заставив руки дрожать сильнее, чем на самом лютом холоде. Кто-то кидался в стороны, кто-то - пытался упасть на мостовую и притвориться мёртвым - встречая вылетающие арканитовые лезвия грудью, волитары старались взлететь... Но от гнева герцога Бойни спасения не было нигде. Резня, начатая Элокхаем, продолжалась не более нескольких мгновений...
... по окончании которых лишь кровавая каша, лоскуты одежды и отрубленные руки, ноги и головы украшали целую поляну арканитовых лезвий, которыми обратилась кровь из ран великого Сына Пустоты.
А достойный противник был гораздо ближе, чем предполагал Герцог. В его руках не было пылающего огнём меча, его тело не укрывали сияющие доспехи, да и не двинулся бы он в них, наверное. Могучей магии за ним тоже не стояло - полный магический ноль - это лечится разве что благословением четверых. Всё, что было у этого достойного - это ум острее арканитовых лезвий, это талант создавать и детище рук его.
Зигфрид Пферцберг работал молча. Элокхай был слишком близко от башни, а потому рассчёты должны были быть не просто верными - филигранными, иначе разнесёт половину дворца. Колонка цифр быстро ложилась на лист бумаги, лежащий перед конструктором, рука время от времени дёргала рычаги и покручивала верньеры.
- Седьмой, третий и пятый клапаны на шестое деление, первый и четвёртый на второе, остальные пока закрыть, - скомандовал Пферцберг и аккуратно совместил координатный прицел и громадное тело Элокхая.
- Господа...зарядите три первых прототипа.
Паровые ракеты, что отправились в стволы орудия были очень особенными, даже для конструкторского оружия. Узнав, о том, что лидиум жжёт демонов, Зигфрид создал всего три прототипных снаряда, чьи бронебойные кожухи были обильно украшены тем же сплавом лидиума и серебра, что пришёлся так не по вкусу демонам над Столицей. Внутри же разрушительных машин плескалось достаточно горючей смеси, чтобы поджечь пару кораблей.
- Молитесь, господа, - тихонько прошептал Зигфрид, чувствуя, как рубашка и камзол прилипают к спине, а лоб покрывается бисером пота. - Пли!
И дёрнул рычаг.
Свист в воздухе он просто не успел услышать - зато когда первый снаряд взорвался, демон оказался дизориентирован. Шум, обжигающий огонь, свет - все это одновременно. Погибающий Элокхай с ненавистью вырвал один из шипов из земли, и метнул его наугад - как еще два снаряда буквально вбили его черное тело в мостовую, опаляя и сжигая плоть, ослепляя и оглушая. Раздался звук падающих камней, сверху его словно приложили гигантским каменным молотом. Пламя медленно гасло о ледяную арканитовую плоть, а боль - боль была повсюду. Ровно как и темнота. И... странная, непривычная тишина. Герцог почувствовал невероятную слабость, словно вот-вот погибнет - и алые глаза закрылись, погружая его тело в подобие сна. Черные шипы, которые не сломались, начали медленно втягиваться, отпуская трупы, и затекать сквозь трещины обратно к телу. Сейчас Элокхай был уязвим как никогда - и только огромное упавшее сверху каменное "что-то" давало шанс на спасение.
Зигфрид Пферцберг, тем временем очень и очень внимательно изучал площадь, ставшую полем боя, прильнув одним глазом к окуляру флотской подзорной трубы. Людей и волитаров видно не было, виера тоже, а на том месте, где лишь недавно корчился Элокхай находилась большая куча строительного мусора.
- Тяжёлыми бронебойными, - сказал старший конструктор негромко. - Трижды. Четвёртый и пятый - зажигательными. Клапаны...ситцативно. Следите, чтобы давление не упало.
"И да помогут нам Четверо", - прошептали старческие губы.
Зигфрид подкрутил вереньеры и придирчиво выбрал положение вертикального рычага. Когда прицел был настроен верно, он спокойно кивнул сам себе и отдал команду:
- Залп, господа.
Орудие рядом содрогнулось, затем ещё, ещё и ещё несколько раз. Площадь затянуло дымом и каменной пылью, но конструктор не смотрел вниз. Он искал взглядом в небесах жёлтую ракету своего племянника. Не находил, и надежда в нём была всё ещё жива.

Восток - дело тонкое 13 день.
С Кысь и Скорпом

В назначенное время Гранд в самом деле появился. И Гера и Зегенхайм в его свите были, как была и пара шаманов, и хмурая Шагра, то ли не спавшая, то ли заспанная. Глава Армады не стал заговаривать первым.
При появлении орков несколько солдат Альянса задумчиво переглянулись. Двое покрепче сжали арбалеты - пока опущенные, но находящиеся на взводе, еще один нервно погладил рукоять тесака. Едва заметно напряглись боевые маги, ожидавшие от Армады любой подлости, не смотря даже на заверения Зегенхайма. Кто-то уже пустил слух, что Рыцарь-Капитан продался оркам, не зря же он пришел с ними, а не остался среди своих.
- Приветствую, - старший офицер нарушил молчание, выступив вперед. Ордена, прикрепленные к парадному мундиру вяло блеснули в едва пробивающихся сквозь тучи лучах солнца. - Я - генерал Джулио Ханлан, а это - вице-адмирал Саланни и маг-капитан Льюис. Мы рады видеть Гранд-Капитана Армады на этой мирной встрече.
Особенно он подчеркнул слово "мирной", так, будто сам себя пытался в этом убедить.
- Это не мирная встреча. Но, может быть, встреча союзников, - Гранд рассматривал собеседников так холодно и спокойно, как могла бы смотреть змея в добрую сотню локтей длиной. - Куда идет ваша армия?
Рыцарь-капитан Альянса при этом явно нервничал - то дёргал себя за ус, то похлопывал рукой по палице на боку. Было непривычно оказываться в посольстве на "другой стороне", хотя к самому статусу посланца Рейнальд уже успел привыкнуть.
Иногда великан искоса поглядывал на Геру. Иногда - чуть чаще - на Гранда, стараясь не привлекать к себе внимания слишком часто. И осторожно, совсем редко - на Шагру: всё же огненная.
Гера тоже иногда стреляла взглядом из-под ресниц в сторону рыжей. Словно опасалась чего-то. Шагра смотрела прямо перед собой.
- Армия призвана восстановить порядок и покарать тех, кто совершил разбой в землях Альянса, - ответил генерал. - За этим мы пришли. Многие деревни и приграничные крепости были подвергнуты разграблению. Выжившие - все до единого - говорят об орках.
- Мы видели знамена Армады, воткнутые поверх гор мертвых тел, - с вызовом добавил Саланни. - И слышали имена. Потому, хотим знать, какое отношение к сим отвратительным деяниям имеет Гранд-Капитан Армады и его таны.
- Гранд подписывал последний мир. И его таны помнят об этом, - хмыкнул Гарратх. - Если это сделал вольный капитан, плохи ваши бойцы.
Гера невольно поморщилась. Через нее переговоры проходили несколько... безопаснее. Но в этот раз Змей решил говорить сам.
- Если Правитель не может удержать своих подданных от разбоя - плох правитель, - Ханлан старался говорить спокойно, но глаза его выдавали. - Нам известны имена некоторых "вольных капитанов" и мы хотим их выдачи для суда.
- Назовите.
Гера, успевшая не раз внутренне содрогнуться, вдруг поняла - Гарратх на самом деле наслаждался спектаклем, даже разговором на грани провокации. И теперь ей стало по-настоящему страшно.
Саланни вновь выступил вперед, и театральным жестом достав из поясной сумы свиток, начал читать:
- Некий Багорр, и ранее совершавший разбойные нападения на Альянс, всякий раз находя укрытие в Арамаде, подлый шаман Фзарг, ранее промышлявший контрабандой, но теперь решившийся на кровопролитие, и более других виновный во всем произошедшем - Кархарот Безбожник.
- Кархарот, который напал на нас по пути. Вирр, Гранд, - вставил Рейнальд. - Атаковал Альянс, чтобы стравить. пытался убить посла Альянса на корабле Армады.
- Кархарот мертв, - спокойно отрезал Гранд. - Багорра и Фзарга... Выдам, когда поймаю. Еще?
- За сим - все, - Ханлан попытался дружелюбно улыбнуться, однако напряженность не отпускала. - Я смог убедиться, что вы не враги Альянсу, и потому верну армию на границу в скором времени. Теперь же, прошу, скажите, что заставило вас привести к нашим рубежам целую армаду?
- Договор о союзе, - рост позволял орку спокойно изучать то Саланни, то генерала, то лица дальних охранников, и он переводил взгляд с одного на другого.
- Да, я слышал о нем от Зегенхайма. Теперь же хочу лично прочитать.
Гранд пожал плечами и жестом передал слово Зегенхайму и Гере. Оркина передала увесистую тубу, в которой хранила бумаги, людям.
Рейнальд внимательно, не отрываясь следил, как извлекают на свет документы, от которых, почти как и от него, зависело сейчас, будут ли Альянс и Армада союзниками на время войны... Точнее не так - будут ли Альянс и Армада союзниками, хотя бы сейчас.
А совсем просто и того короче - будут ли Альянс и Армада.
Мир на время войны. Военный союз. Обсуждение границ в дальнейшем - закрепление того, что было в последние годы известно всем, но нигде не записано... Перемирие после войны на достаточно долгий срок - для обоих государств, потому что неизвестно было, кто и как пострадает во время битвы с виера.
Подписи и печати государя Менгаарда, короля людей, и Давиона Астерион-Волитара, Императора волитаров Альянса.
Всё, что могло быть заключено и оговорено между союзниками против третьего, общего врага. Именуемого демонами Пустоты или виера. Виррами - для орков.
Впору было кусать локти - только бы генерал Джулио принял это. Только бы принял...
Генерал спокойно развернул документ, первым делом вглядевшись в печати - он знал обе, и сомнений не было, что они подлинные, равно как и подпись Его Величества Менгаарда. Второй росчерк Ханлан видел впервые, а потому не мог судить ни о его достоверности, ни о ложности. Короткое слово "Джаст" с хитрым завитком. Значит так теперь расписывается правитель волитаров.
- Вот, взгляните на это, Саланни?
- Я полностью доверяю вашему суждению, - шепнул, чуть отстранившись вице-адмирал.
- Вы начальник штаба или кто? - Процедил сквозь зубы Джулио. - Читайте!
С видом обреченного на казнь, Саланни стал вчитываться в составленный Их Величествами договор - благо, дипломатических выкрутасов в нем было мало. Так, чтобы и дурак понял. Или орк.
- Согласно этим бумагам, я ведь должен вас пропустить и оказать всяческое содействие, - наконец, для вида посовещавшись с вице-адмиралом, сказал Ханлан. - Не так ли, рыцарь Зегенхайм?
- С этим договором я был отправлен к Гранд-Капитану Армады в качестве посла. При попытке доставить его - мой корабль был атакован Кархаротом Безбожником. Мы отбились. Потом вирры -виера, как говорят у нас в Альянсе, демоны Пустоты - совершили нападение на орков прямо на Глыбе. И сейчас - мы здесь, перед вами. Да, всё обстоит именно так.
- Очень хорошо, - Джулио Ханлан медленно выдохнул, так, словно гора с плеч свалилась. - Осталось только оформить некоторые бумаги для Лорда-Командующего и спокойствия Альянса мне необходимо знать точно, сколько кораблей ведет любезный Гранд-Капитан.
- Точное число кораблей? - Гарратх сощурил глаза так, словно человек произнес довольно забавную шутку.
- С этим могут возникнуть какие-то трудности?
Гранд оглянулся, выбрал среди пришедших с ним орков одного.
- Горатр. Посчитай.
Орк посмотрел так, словно ему доверили пересчитать звезды на небе, но благоговение перед капитаном быстро возобладало наз здравым смыслом.
Некоторое время понаблюдав за озадаченным орком, генерал произнес:
- Ладно, если вы обещаете провести смету - можно оформить документ позже. Льюис, будьте добры отправить сигнал Пирейлу, что переговоры увенчались успехом, - Ханлан вновь улыбнулся. - Для меня было честью говорить с вами, Гранд-Капитан.
- Взаимно, - кивнул Гарратх.
Маг-Капитан Льюис, медленно поднял ладони, чтобы совершить заклинание, но в следующий момент дернулся и застонал – из груди у него показалось острие тесака, с силой вогнанное в спину стоящим позади адъютантом генерала. Удар был точен – жизнь покинула тело мага еще до того, как тот упал на землю.
- Что?.. Что такое?! – Ханлан обернулся на стон, но его собственный крик оборвался предсмертным хрипом, когда кинжал предателя рассек ему горло.
Джулио обхватил ладонями рану, падая на колени. Кровь пошла у него изо рта, потекла сквозь пальцы.
Двое телохранителей генерала выхватили клинки едва ли не одновременно с нападением, а еще двое подняли арбалеты и выстрелили в орков-шаманов. При выстреле болты странно прозвенели и разлетелись на десятки острых игл… а следом второй боевой маг, переступая через тело убитого коллеги, обрушил на представителей Армады молнии.

Последний завет Малатаронта
(я и Визет)

Свет.
Вспышка.
Словно малое солнце, воссиявшее в небе взамен настоящего - но свет его нес Роклариону лишь горечь. Он мгновенно понял, что произошло - Малатаронт, брат, дракон, пронизанный сияющим светом - ушел, пал в бою с тем же врагом, что некогда принес гибель ему самому.
Но Рокларион, сам того не зная, оставил возможность для обратного пути - и прошел по нему. И ему не так долго осталось держаться в этом мире... так почему же пал не он, которому все равно уходить? Почему удар Пустоты отнял у мира того, кого не вернешь?
Почему?
Теперь, когда участь Элокхая была предрешена, Дракон Корладов оставил мщение смертным, несмотря на пылавшую внутри ярость и жажду превратить Герцога Бойни в пепел и прах. Битва оставила раны и на его теле, и Рокларион понимал - если он сойдется в бою с Герцогом, то может его и не пережить. В другом случае его бы это не испугало - Дракон Корладов знал, что такое жертвовать собой. Но сейчас в Столице остался один дракон - и нельзя было умирать, пока исход битвы окончательно не решен.
"ЭТО ВЕРНО. НЕЛЬЗЯ"
Тело Малатаронта медленно расплывалось серебристым сиянием. Тонкие, хрупкие искорки падали от него, как от праздничных шутих... Большое, искорёженное тело дракона с вывернутой грудной клеткой и порванными крыльями начинало превращаться в огромный звёздный костёр, заливающий улицу божественным сиянием.
"НЕ ВРЕМЯ, БРАТ. ТЫ ЕЩЁ ДОЛЖЕН ОЧЕНЬ МНОГОЕ СДЕЛАТЬ. В ТОМ ЧИСЛЕ И ДЛЯ МЕНЯ".
"Что?" - прозвучал ответ. Рокларион, как и его народ, не тратил время на соболезнования или причитания - последние слова уходящего из мира слишком ценны, чтобы тратить время на иные разговоры.
"МОЙ БРАТ. ОН ДРАКОН"
Серебристая, переливающаяся, будто блики лунного света, кровь. Искры, отражающиеся в мертвенном холоде потухших глаз.
"ПУСТОТА ИЗУРОДОВАЛА ЕГО. ТЫ ВИДЕЛ. ОНА ЗАХОЧЕТ ДОБИТЬ. СПАСИ ЕГО".
"Сделаю", - коротко проронил Дракон Корладов. Вокруг по-прежнему была земля, послушная его воле, передававшая ощущения - и этим ощущением он нащупал Давиона, определил, где он - а затем привел в действие силу Земли. Волитар сам мог этого не сознавать - но вокруг него сплелось мощнейшее сторожевое заклинание, способное защитить от любой опасности, пока сам Рокларион не доберется к нему и не вынесет.
"ЭТО НЕ ВСЁ. ОН СЛЕП. ОН ИСКАЛЕЧЕН. У НЕГО НЕ ХВАТИТ СИЛ ПРОТИВОСТОЯТЬ КОНЦУ ВСЕГО. ЕМУ НУЖНЫ СИЛЫ".
Серебристые вспышки. Улетающие в мёртвое небо вспышки жизни, покидавшей существо возраста десяти тысяч лет - десяти тысяч лет верной службы. И искрящийся поток крови, отдающий себя миру - как демоны, умирая, уходили в него, отравляя небо Пустотой, так рвались в бесконечное странствие по сотворённому Четверыми мирозданию крупицы жизни великого волитарского дракона, даруя ему каплю чистоты, каплю доблести, каплю отваги и верности... Сам мир становился на малую толику - драконом. На малую часть твёрже и неистовее в противостоянии великому кошмару Пустоты.
"ЕСТЬ ВЫХОД. ПОМОГИ ЕМУ НАЙТИ ЕГО. ВОЗЬМИ... КРОВЬ".
Глаза, полные изумрудного огня, расширились - Рокларион понял. Когда-то он сам усилил учеников собственной кровью, теперь повторил это же с Наори, дав ей возможность переступить пределы отмеренного природой... Кровь Малатаронта могла спасти его смертного брата.
Скорее всего.
"Он переживет? Он ведь не маг... но ты в нем уверен".
Последнее было не было вопросом - скорее утверждением.
"ЕМУ... НЕ НУЖНО. ПРОСТО ДАЙ... ВЫПИТЬ. КРОВЬ ИМПЕРАТОРОВ - КРОВЬ... ДРАКОНОВ... ОН ДОКА..."
Голос оборвался. Серебряное сияние бледнело, искры летели уже от блестящего, полного сияния скелета, который тоже пропадал, устремляясь по обрывку, по кусочку - вверх, за мрак, сквозь Пустоту...
"ОН... ДОКАЗАЛ... ПЛАМЯ... ЕГО... ОН... ОН - ТАКОЙ ЖЕ ДРАКОН, КАК И МЫ... ДАЙ ЕМУ ТО, ЧТО ВЕРНЁТ ЕМУ ПРАВО БИТЬСЯ... ЭТО - ЕГО... ПОБЕ... ДА..."
"Он победит, - слова тяжело упали, словно камни, летящие в глубокий колодец. - "Клянусь, брат. Я не уйду, пока юноша не станет прежним".
Черно-багровая лапа коснулась разлетающегося искрами сияния; громадные когти с неожиданной нежностью погладили уходящий свет. Так прощаются с кем-то близким - кто уходит навсегда.
А кто из созданий Четверых был ближе друг другу, чем братья-драконы?
"ЮНОША НЕ СТАНЕТ ПРЕЖНИМ. ЕГО ПУТЬ - НЕ ТОТ, ЧТО У ТВОЕГО НАРОДА. СТУПИВ ТУДА, ОН ОБРЕТЁТ ЗАПРЕТНУЮ СИЛУ... НО ЦЕНА ПЛАТИТСЯ КРОВЬЮ. МОЕЙ И ЕГО. СКАЖИ... ЧТО БЫ ОТДАЛИ ТВОИ ДЕТИ РАДИ... ПОБЕДЫ?"
Ослабевший было голос Малатаронта снова взвился в голове Роклариона - костром серебряного огня от потухших было углей жизни.
"ОНИ - ВЕРНЫ ДРЕВНИМ ЗАВЕТАМ. НА ЧТО ОНИ ГОТОВЫ?"
"Они готовы идти до конца, - твердо ответил Дракон Корладов. - Сейчас они бьются и умирают на улицах и над ними - но не отступают".
В рокоте голоса звенела гордость - искренняя гордость народом Горнариса. Корлады никогда не давали своему дракону повода разочароваться в них.
"ЕМУ ПРИДЁТСЯ ПОЙТИ ДАЛЬШЕ. А К ТЕБЕ У МЕНЯ БУДЕТ ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА..."
Голос дракона снова утих... и вдруг взметнулся волной, тут же опадая.
"ПУСТЬ ТВОИ ДЕТИ... НАУЧАТ... НАШИХ... ТЕХ... КТО ЗАХО... ЧЕТ УЧИТЬ... СЯ... ПРОЩАЙ, БРАТ... ДАЙ ЕМУ... МОЕЙ КРОВ-В-В-ВИ-И-И-и-и..."
Последняя вспышка. Сияние умирающего дракона погасло. Казалось - навеки.
Земля изогнулась, изменяясь; в исполинскую ладонь легла чаша, полная блистающей крови. Рокларион молча склонил голову; вокруг задрожал камень, впитывающий скорбь дракона, безмолвное прощание с ушедшим навсегда.
Но длилось оно всего несколько секунд - а потом Дракон Корладов, привыкший не тратить время, развернулся и уверенно направился в сторону Давиона. Раны уже затягивались; находясь на земле, касаясь своей стихии, он лечился куда быстрее.

Один шаман упал: в его тело вошли три или четыре иглы. Второй закрыл лицо наручами - и иглы не нашли подходящего просвета в броне. Выживший поднял вверх ладони, собирая молнии на себя. Двое орков бросились вперед, выхватывая тяжелые тесаки, а Шагра - швырнула в мага и арбалетчиков ревущим шаром огня. Гранд выхватил меч тоже, но с места не тронулся.
Орочьи воины сошлись в бою с солдатами охраны - те были рослыми и сильными воинами, хоть и уступали в габаритах воинам Гарратха, вот только что-то придавало им сил и ловкости, чтобы сражаться... как одержимые.
Огненный шар, растворился в Пустоте, так и не достигнув цели, подобно тому, как угасала магия на Совете, под влиянием нефицита. Боевой маг искривил губы в улыбке, на этот раз направив разряд молнии в огненную шаманку, видимо решив, что именно она наиболее опасна.
- ИСТРЕБИТЕ ИХ ВО ИМЯ ОТЦА! - Казалось, из уст адъютанта изливается сразу несколько голосов - кричащие, стонущие, шепчущие.
Арбалеты упали на землю - некогда было их перезаряжать, и стрелки так же выхватили оружие.
Рейнальд подхватил палицу поудобнее и, широким шагом закрыв гарратха (а куда более вероятно - и Геру) нанёс удар по ближайшему врагу, отшвыривая того с дороги, и рванулся вперёд, левой рукой развязывая висящий на поясе кошель: стоило ослабнуть тесьме, как наружу показалась уродливая голова статуэтки. так в древности изображали орки великого духа-убийцу... более известного в мире как Герцог Бойни.
- Знал, что не обошлось без них! Вот где зарылись, твари! - рявкнул Рейнальд, наотмашь вбивая булаву в физиономию боевого мага и, расчехлив наконец статуэтку, добавил одержимому удар сверху, прямо по черепу. - А как тебе такая радость, урод?
Отвечать демону было нечем. В том плане, что челюсть мага была выбита, а череп и вовсе треснул под ударом статуэтки... но уже мертвое тело продолжало двигаться, отпрыгнув от рыцаря-капитана, и оставив того драться с одним из солдат, раскручивающим два клинка. Демон чувствовал боль и жжение от близости ненавистного лидиума... равно как и чувствовал любимую пищу, магию - а потому почти безголовое тело побежало прямо на шаманов.
- Не подпускайте к одарённым! - успел крикнуть Рейнальд, пытаясь уйти от ударов. Парировать статуэткой нечего было и думать, а вот булава годилась. На один клинок. Отойдя с линии атаки противника резким шагов вперёд и влево, рыцарь увёл свободную руку в сторону и вломил статуэтку прямо в висок монстра в теле солдата. Правую руку коротко свело от силы принятого палицей удара.
Бегущее тело остановила длинная стальная цепочка с грузом на конце. "Грузом" - лидиум не весил, только сохранял инерцию. Серебристая линия обвилась вокруг корпуса мага полтора раза. Гера резко дернула на себя. Ее рыжеволосая соплеменница методично, словно заводной механизм, продолжала поливать огнем арбалетчиков. Один из личных охранников Гранда не выдержал и сорвался вперед - подраться.
В темных глазах Гранда промелькнуло что-то похожее на мрачное веселье. Впрочем, к беготне он интереса не проявлял. Вместо этого - снес тесаком голову пленнику Геры. Оставшийся в живых шаман прикрыл собой Гранда. У него не выходило укрепить броню дальше, но и старые приготовления могли удержать случайный выстрел.
Тело стрелка, только что дравшегося с Зегенхаймом, запылало, словно факел - он выронил оружие и повалился на землю, катаясь по ней и тем самым стараясь сбить пламя до того, как оно пожрет его плоть.
Другой же увернулся от огня резко отпрыгнув в сторону - так быстро, как никакой человек бы не смог. На пути его встал телохранитель Гранда, и одержимый прикрылся от огненной шаманки его телом, приняв удар тесака на свой клинок - и, что более удивительно, выдержав эту силищу. Затем грудь солдата треснула, высвобождая четыре лапы-копья, буквально выпотрошившие тело орка и швырнувшие его на Шагру.
Обезглавленный Грандом маг тоже лопнул, развалившись надвое по линии охвата лидиумом - выпуская громадного демона-паука. Тело его покрывали ожоги от цепи, сковавшей хиетра, но тварь была еще жива и, что куда опаснее - близка к шаману. Виркаш потянулся к нему, высасывая силы и в то же время лапами попытался достать других орков.
Глаза Гарратха загорелись интересом. Его телохранитель расчехлил нетяжелую палицу и бросил ее Гранду. Первый удар, нанесенный вирру, был резким, почти без замаха. Гера мысленно понадеялась, что Змей знает, что делает... Склонность к поискам героической смерти до сих пор не была в его характере.
Шагра, прошипев что-то матерное, переключилась на поглотителя тоже, похоже, надеясь чистым упорством прорвать магическую блокаду. Четверо оставшихся в живых воинов (включая второго телохранителя и Гыркрапа) осторожно, словно охотники на опасного зверя, старались оттеснить остальных демонов от паука и магов.
Рейнальд, гулко выдохнув, опустил статуэтку на противника ещё раз. И ещё.
Встал, выпрямился, выискивая новую жертву - жертву, это он здесь был охотником! И тут на глаза рыцарю-капитану попалось то, с чго началась эта бойня...
Адъютант Ханлана. Голосящий нечестивыми словесами монстр, чьи глаза уже переливались красным. От воплей этого монстра остальные словно начинали шевелиться быстрее... "Или показалось? Неважно, вперёд!"
Рейнальд стремительно, ка триумфатор перед толпой, прошагал до ублюдка-предателя и заткнул тому глотку. Как сумел. Статуэткой, вбивая внутрь зубы и дробя челюсть в крошки.
- Во имя Отца, говоришь? ну вот тебе от него привет, нечисть ночная! Нравится? - рука с фигурой чудовища пролезла внутрь того, что ещё недавно было ртом, вдавливаясь всё глубже в костно-мясную кашу.

- УБЕЙТЕ КОЛДУНЬЮ! УБЕЙТЕ ЭТУ ТВААААРЬ ВЫЖИГАТЕЛЯ!
Голос предательского адьютанта перешел на визг - и откуда он только вообще кричал, со статуэткой-то в зубах?! Впрочем, это был уже вовсе не человек, а лишь оболочка, внутри которой сжался от страха демон, чувствующий роковую близость ненавистного металла. Кинжал и меч в руках марионетки ударили Зегенхайма.
- НЕ ЩАДИТЕ СВОИХ ХИЕТРА!
Второй приказ был проще. В конце концов, поглотитель уже показал свое истинное лице - к чему было беречь других. Один из одержимых, дравшихся на мечах, сам подставил свое тело под удар тяжелого палаша, разрубившего ему плечо и глубоко увязшего в теле. Тех мгновений, что требовались воину дабы извлечь оружие из раны оказалось достаточно - из спины убитого молниеносно ударил хвост, пробивая орку голову, а затем тело распалось ошметками плоти и на месте человека остался скорпионоподобный демон, яростно клацающий клешнями. Другой боец Гранда лишь чудом увернулся от его нового удара.
Второй солдат, схватившийся с орочьим капитаном пока сохранял человеческий облик, но лишь потому, что это тело было достаточно тренированным и ловким, чтобы уверенно выматывать Гыркрапа, пусть и не нанося ему ран.
У солдата с четырьмя лапами, выросшими из груди, за спиной распахнулись крылья - взмахнув ими, он совершил прыжок на шамана, собираясь проткнуть его еще в полете, пока другой демон не давал орку творить чары. А поглотителю приходилось едва ли не хуже других, ведь удар Гранда не просто изломал ему лапы - булава оказалась лидиумной... по крайней мере - с лидиумом, и обжигающая боль едва не лишила демона рассудка, заставив вертеться на месте, прикрываясь лапами от новых ударов. Кристалл в его брюхе сиял все ярче с каждой вспышкой пламени, поглощенной им.
- Шагра, - Гранд продолжал угощать Поглотителя резкими ударами ярко сверкающего сейчас оружия. Такие палицы, созданные больше для быстрой жестокой схватки на палубе корабля, чем для широких замахов и сокрушающей стены инерции, были бы почти бесполезны для человека, но в руках орков смотрелись удивительно правильно. Огненная шаманка еще секунду наблюдала за боем, потом переключилась на скорпионью тварь подальше от паука.
Шаман встретил удар собственной броней - та выдержала, а вот массивный орк полетел на землю, закрываясь тяжелыми наручами от ударов. Одержимый оседлал его, схватив руками за запястья и отводя наручи в стороны, а затем стал наносить быстрые удары всеми четырьмя лапами - в шею, в голову, стремясь найти брешь, попасть в забрало - или просто пробить там, где металл был тоньше всего.
Сияние кристалла различить Рейнальд толком не мог - благо глаз на затылке, в отличие от одержимых, у Несущего Кару не было. Зато было острое, просто-таки всеобъемлющее желание расправиться с чудищем, которое под его ударами продолжало голосить, как недорезанная свинья.
- Да замолкни же, урод!
Рыцарские доспехи приняли на себя первые удары носителя твари, выдержав кинжальный и отклонив по касательной мечевой - не зря говорили, что лучше лат, чем для этого подразделения, в Альянсе и сыскать трудно. Но вечно подставлять свою шкуру под удары какой-то твари? Да пусть подавится! Рыцарь, вырвав изображение Элокхая из морды монстра, крутанул палицу в руке, давя тело носителя, одним резким движением сминая урода до земли, и, отбросив исковерканное существо (назвать это смертным уже язык-то не поворачивался), ринулся на помощь гранду. Конечно, сомнений в своей боевой выучке и силе Гарратх не вызывал, но что-то пульсировало в виске, словно давняя мигрень. Одержимый маг - опасен, кем бы ни был он одержим. начинка не могла быть простой мерзостью. Нужно было что-то сделать с этим паучищем. И быстро.
- УБЕЙТЕ! ВСЕХ УБЕЙТЕ!
Крик исходил из утробы адъютанта. Его изувеченное тело, не в силах поднятся, ползло на руках вслед за Зегенхаймом, вопя и стеная. Демон был обозлен, раздражен, исполнен ненависти... и бессилия. Он мог только отдавать приказы. Внезапно копье насквозь пробило его спину, пригвоздив к земле как насекомое.
- Ах ты ж сволочина предательская! - Сквозь зубы цедил вице-адмирал Саланни, проворачивая оружие и все глубже вгоняя его в беззащитную тварь. - Давай-давай, вопи!
До этого похожий на пирата южанин пересидел большую часть боя чуть в стороне, то ли притворившись мертвым, то ли действительно ненадолго потеряв сознание от страха, но сейчас к нему вернулось если не самообладание, то злость и ярость, которые он хотел выместить на ублюдке, погубившем его товарищей.
Клешни демона продолжали клацать, отгоняя орочьего воина назад - чудовище хлестко било хвостом, парировало удары палаша и не давало воину перейти в наступление. Пламя ударило быстро и жестоко - чудовище дернулась в сторону, и его бок был опален огнем, следующая вспышка ударила в морду, и лишь закрывшись клешней он избежал смерти - но лишился лапы, выгоревшей едва ли не дотла. В такой ситуации у виера попросту не оставалось шансов для долгого боя, и он просто бросился на орка яростным рывком.
Вой паука перешел в иступленный визг. Массивные жвала пытались укусить Гранда, лапы подставленные под удар булавы уже были покрыты ожогами и изломаны. На оставшихся шести тварь маневрировала и уворачивалась от орка, порой совершая дикие прыжки, но для боя виркаш явно был не приспособлен.
Гарратх методично, словно на тренировке крошил его булавой. Гера, наконец, сумевшая снова раскрутить цепь, атаковала с другой стороны.
Тот орк, что дрался со скорпионом, отступил пропуская горящего демона мимо - и догоняя его тесаком. Вирр оставил на его коже царапины в фиолетовом пятне наливающегося ожога. Шагра переключилась на того, что дрался с Гыркрапом.
И тут, словно огромные тиски, на теле демона-паука сомкнулись чьи-то руки.
- Ну всё, урод! Доигрался! - проревел Рейнальд, сам с трудом отшатываясь от удара гарратха и вознося дитя Пустоты над головой. В расписанный на армадский манер доспехах, широко расставив ноги, воин больше всего походил на орка или корлада - но не того, какие быали сейчас, а словно бы сошедшего со страниц легенд, великого и ужасающего, вселяющего священный страх во врагов. - А ну пошёл отсюда!
Могучие руки хорошенько встряхнули демона... и гигант что есть силы запустил его в сторону, словно на наитии закричав. - Огонь по нему! Пусть подыхает, паразитина!

Гера, чуть не поплатившаяся за это рукой, упала на землю, пытаясь смотать с запястья второй конец цепи. Гранд-капитан воспользовался замешательством демона, чтобы опустить шипастую палицу на чудовище сверху.
Паук, едва успевший поднятся после броска Рейнальда, щелкнул жвалами, но его ноги, подсеченные цепью подломились, и на голову опустилась булава. Дернувшись, виера с гулким грохотом повалился и затих. Тело его медленно растворяясь, обратилось в темный дым, уносящийся к небесам... и делая их еще чернее.
- УБЕ-Е-ЕЙТЕ ВЕДЬМУ! - Вновь подал голос демон-калека, но ему в спину еще сильнее воткнулось копье.
- А ну заткнись, вражина! Молчи, я сказал! - Саланни явно наслаждался тем, что жуткий демон находится полностью в его власти и ничего не может с этим поделать.
Один демон-охотник, уже горящий, кружился на месте не в силах сбить пламя, пожарающее его плоть, но второй успел уклонитьс от колдовства Шагры, пропустив огонь над собой - и получил удар Гыркрапа в грудь, так что лезвие вышло у него из спины. Одержимый захрипел, лицо его исказила гримаса - но не боли, а насмешливой ярости. Руки его лопнули, высвобождая мощные, подобные богомольим, лезвия, ударившие орочьего капитана с обеих сторон. Гыркрап остался жив только потому, что успел вовремя выпустить оружие: лезвия оставили узкие порезы на бурых плечах. Безоружному орку осталось только отступать. Гера, наконец, освободившая руку, бросила в его сторону боло. Оставшийся в живых головорез с "Быстрой" попробовал атаковать одержимого сзади. Тот продолжал наступать на Гыркрапа, орудуя обоими лезвиями, но едва другой орк оказался за спиной, как из бесполезного человеческого тела вновь вырвался скорпионый хвост, прямо в живот острием воину.
А тем временем тахиэло, расправившсь с шаманом, рванулся вперед, ведь Гранд находился к нему спиной и был отличной жертвой - бросок твари был быстр, но все же телохранитель Гарратха оказался быстрее, в отчаянном рывке заслонивший собой капитана. Лезвия пробили тело орка, и, оттолкнувшись от умирающего воина, тварь взлетела в небо, раскинув крылья, и стремительно понеслась к огненной шаманке. Та встретила ее комком ревущего от внезапной свободы огня. Остатки плоти, как ненужное тряпье слетело с демона-убийцы, устремившись навстречу огню и сгорели дотла! Тахиэло пронесся следом - его крылья сильно обгорели и неспособны были поднять в воздух, но брюшко осоподобной твари заискрилось и из жала в шаманку вырвалась черная молния.
Почти лишенная равновесия Шагра шарахнулась в сторону, а жало демона ударило рядом с ней, вздыбивая землю. Демон рухнул рядом, стрекоча и щелкая жвалами - его брошко вновь засветилось, накапливая силы для второго разряда, но огонь оказался провронее и убийца исчез в пылающем столбе.
Гыркрап, подхватив боло, все еще отступал - и в какой-то момент отступил слишком далеко. Орочий капитан был умелым воином, и его подвело не боевое мастерство, и не усталость - а всего-лишь камень, попавший под ногу. Оступившийся Гыркрап принял лезвие охотника в грудь, но перед тем, как тот успел возрадоваться своему триумфу - ударил лидиумной цепью по глазам демона. Тот вздыбился, поднимаясь на задние лапы и вопя от боли... став превосходной мишенью. Только сейчас успевший добраться до обоих соратников Гранд воспользовался этим, почти разломив его пополам своей палицей.
Следующие несколько секунд тишину нарушал только треск пламени: огненная жгла трупы до тех пор, пока они не превращались в пепел и дым.
- Твою мать, какого... - Рейнальд выругался по-орочьи. - Капитан!
- ПОДОХНИ! - последний крик принадлежал Саланни. Вице-адмирал кричал от гнева и злости. Переговоры обернулись очередной бойней, но сам военный и не мог бы представить,к акой именно...
- Убедились? Убедились теперь?! - выкрикнул Рейнальд. - Проверяли, проверяли они... Хорошо же вы проверяли. Маг капитан! Ханлан - убит в спину!
- Эт-то немыслимо, - казалось, "пират" только теперь справляется с волнением. Но руки его тряслись - и теперь уже от гнева. - безумие. Я каждого из них знал… превосходные солдаты - эти твари... Демоны Пустоты, как вы и говорили. Значит нас...
- ... предали. И пытались стравить с Армадой, вместо того чтобы заключить союз. Бумаги всё ещё тут?
- У меня, - вице-адмирал вытащил из-за пояса наспех сунутые документы. Помятые, но целые. - Союз заключён. Я... прошу у вас прощения за недоверие, рыцарь-капитан.
- Не до того. Просто вернитесь и отдайте приказ. Я, если хотите, полечу с вами.
Рейн отвернулся. Подошёл к Гыркрапу, склонился ближе к орку. По размеру и краям раны всё было... ясно.
- Как ты так, а? Капитан?
Орки не сразу отошли от боя, и даже подходя ближе, бойцы то и дело оглядывались вокруг. Наконец, Шагра молча опустилась рядом с бывшим капитаном на корточки. Положила ладонь на плечо.
Гыркрап говорить уже не мог, но, перед тем, как затихнуть, сжал и отпустил ее руку. Огненная глухо зарычала. Гранд опустился рядом с бурым на одно колено. Последней подошла Гера. Она смотрела на лицо погибшего с холодным сожалением... И странным, почти болезненным интересом.
Рыжая выпрямилась и дождалась, пока встанет на ноги Гранд.
- Корабль отходит к Ракке.
- Потом. Похорони как героя, - зеленокожий еще секунду смотрел на Гыркрапа, потом по очереди склонился к каждому из своих бойцов. Одному из них он на мертвую шею надел стальное перо-подвеску. Еще живые подали сигнал приближения для кораблей. С палуб сразу вылетели скриа.

Там, куда и орлы-то не залетают

За тем, что происходило наверху, сложно было уловить глазу простого смертного – даже не смотря на то, что мрак был разогнан сиянием лидиума. Золотоглазые и красноглазые виера сражались там, в вышине, до которой не поднимались даже корабли объединенного флота – где ничто не могло помешать им… или помочь. Острые крылья рассекали тела обольстителей и отрубали куски от массивных туш наг-саири. Один из детей Нагриаша исхитрился поймать врага за крыло, впившееся в тело, пронзить его тремя острыми лапами и притянуть к себе, погружая жвала к голову… а затем еще одно острое крыло добило его.
Крикуны, позабыв о вражеских кораблях, бывших столь желанной добычей, тоже поднялись выше, своими истошными воплями, сминая вражеские крылья и дробя панцири нетопырей. В этой схватке они были на равных, и исход решался лишь тем, кто первый успеет нанести удар… или увернется от вражеского.
Немногочисленные всадники на грифонах, поднимавшиеся для участия в битве, чувствовали себя здесь неуютно. Быть может из-за непомерной высоты, но скорее всего из-за того, что воздух здесь был пропитан пыльцой с крыльев акамми, сводившей с ума, нагонявшей апатию, а порой и просто вводившей в ступор.
Это было пространство, где всем заправляли виера, и неважно, какого цвета у них были глаза. Они сражались и убивали друг друга, а те, что пали, сливались с окружающим мраком, делая его еще чернее, нежели он был до этого.
Но наиболее яростно и жестоко бились с золотоглазыми тахиэло – эти дети Элокхая, истинное воплощение его смертоносной злобы, испытывали особую ненависть к предателям, ведь Кейрати убил их барона… Барона Убийства, самого могущественного из всех, кто служил герцогу. И теперь убийцы жаждали расквитаться. Их сила и скорость превосходили все мыслимые возможности – никому из виера было не сравниться с ними в бою, и сейчас они вновь доказывали это.
Их осоподобные тела с невероятной быстротой ускользали от нетопыриных крыльев, вверх или вниз – не важно, но затем обязательно обрушивался удар лап-копий, либо вспарывающих златоглазому брюхо, либо пробивающих затылок. Отталкиваясь от одного поверженного врага, тахиэло перепрыгивал на другого из той же стаи, блокируя удары крыльев лапами, разрывая их и вонзая в пустотную плоть.
Так один из убийц сумел расправиться с пятью врагами, с целым клином, прежде чем еще трое не зажали его, буквально кромсая крыльями. Но, даже подыхая, он продолжал терзать их тела, нанося тяжелые… незаживающие даже у демонов раны.
Для потомства Набради эта битва стала еще более желанной, нежели все сражение со смертными – те казались демонам-убийцам слишком слабыми, жалкими противниками, здесь их врагами выступали другие виера. Ловкие, опасные, и должные поплатиться за свою измену.
Рядом мелькали синие доспехи Несущих Кару – как эти могучие мужи в тяжелой броне смогли подняться так высоко оставалось загадкой, и более того – они могли драться здесь столь же умело, сколь и на том уровне, где оставался флот. Их грифоны все еще тащили в когтях лидиумные осколки, а потому тварям пришлось поостеречься от прямых столкновений с ними. Где-то рокотал голос Зегенхайма, подбадривавшего всадников на новую битву. Впрочем, для тахиэло ни он, ни его воины были сейчас не важны – они стремились поквитаться с предательскими сородичами и защитить слабеньких обольстителей от их смертоносных крыльев.
Крик. Стон. Звон. Стрекот. Вой. Грохот. Скрежет. И снова крик.
Время тянулось медленно, и каждое мгновение становилось ожесточенной схваткой за жизнь. Каждый миг мог стать последним. Не для мира. Не для Альянса. Не для виера. Но для кого-то одного, кто получал в этот миг смертельную рану.
Истошно кричали тиаши, выбивая калечащий звук волну за волной, пока их крик не обрывался росчерком острого крыла.
Стонали рассеченные акамми, разбрасывающие вокруг себя бесплезную в таком бою пыльцу.
Гудели изрубленные наг-саири, не чувствующие рядом спасительной магии, которую можно было бы исказить.
Яростно стрекотали тахиэло, даже в смерти своей стремясь отплатить врагу тяжелым ударом.
Рычали пронзенные и изломанные золотоглазые, исполняющие последнюю волю своего покойного барона.
А рядом с ними гибли люди и волитары, вступившие в жестокую схватку с самой судьбой.

На ветру и против ветра
За последние часы Кайлан Эммер успел несколько раз поблагодарить и проклясть судьбу. Поблагодарить – за то, что «Обетованный ветер» успел добраться до флота и не погибнуть по дороге, и что они вообще выжили до сих пор.
А проклясть – потому что сейчас ответственность за корабль и весь экипаж неожиданно свалилась на него. Эммер знал, что такое может случиться – для того и существует старший помощник – но все же не ожидал, что ему придется действовать в таком бою.
Кайлан знал, что его разум способен выдавать яркие, отменные идеи – он это уже доказывал сегодня. Но одно – думать над ними, когда все остальное в руках Флорена, и совсем другое – пытаться что-то сочинить, одновременно руководя кораблем в жарком бою.
Помогало то, что матросы и офицеры и так знали, что делать, а фрегат действовал не сам по себе, а вместе со всем флотом. Это немного облегчало дело, но в сердце Эммера все равно бился страх не справиться, погубить корабль и экипаж.
Наружу его Кайлан не пускал; единственным свидетельством напряжения были пальцы, стиснутые на цепочке лидиумного медальона так, что суставы побелели не хуже самого сияющего металла.
Фрегату, причем отнюдь не самому мощному во флоте, было бы непросто внести существенный вклад в сражение – однако Эммер нашел нишу, в которую корабль идеально вписывался. «Обетованный ветер» всегда славился скоростью и маневренностью, а Авита Соллит знала на нем каждую доску, и с ее помощью фрегат метался в воздухе, словно искусный фехтовальщик-волитар.
И именно это, по мнению Кайлана, надо было использовать. Он и использовал – успев договориться с некоторыми из квинор-кераев, тоже достигшими флота.
Сейчас «Обетованный ветер» танцевал вместе с небесными всадниками: те были куда быстрее и маневреннее, но и ударить могли слабее, и потому помощь им была необходима. Так и получалось – вьющиеся в воздухе квиноры атаковали врагов, загоняли их под прицел фрегата, ну а тот не заставлял себя долго ждать.
Деллер сегодня превзошел самого себя; все, что он узнал о магии Огня за время учебы и службы, все, что сочинил сам и почерпнул у других… все это выплескивалось в небо фонтанами пламени, огненными нитями, пылающими стрелами – всем, во что разум мага мог воплотить его силу. Остальные не отставали – кто следовал примеру старшего мага, кто просто подпитывал энергией остальных, особенно Альбрехта и Авиту.
Но даже маневренность и мастерство магов не могли спасти корабль от ран. Каждый удар, полосовавший борта фрегата, отзывался уколом боли в душе Кайлана; все время казалось, что Флорен на его месте нашел бы способ не повредить корабль, уберечь от когтей демонов.
Сам он таким талантом не обладал – но делал все, что было возможно.
Помогали и золотоглазые – с ними никто не перебросился и словом, но они, казалось, с легкостью угадывали тактику небоходов и всадников, вплетаясь в боевой узор и атакуя в его пределах. Кайлан не раз благодарил Четверых за то, что эти странные демоны сейчас оказались на их стороне.
Для старшего помощника весь бой слился в одну сплошную нескончаемую схватку. Казалось, что внутри пылает огонь, ярко высвечивающий каждую мысль и фигуру вокруг, дающий возможность отреагировать на атаку противника, бросить приказ, вовремя изменить тактику… оценить потери.
А они были – как и на всех кораблях. Вот как раз сейчас один из демонов увернулся от удара магов, пронесся над палубой; он сгорел в пламени Деллера, но не раньше, чем дотянулся до двух матросов. Тела распростерлись на палубе, кровь впитывалась в доски: у небоходов даже времени не было их как-то убрать, приходилось перешагивать через трупы.
У Кайлана мелькнула мысль, что он в этом уже не находит ничего жуткого – и это многое говорит о сегодняшнем дне.
Пальцы, сжимавшие цепочку, белели все больше; лидиумная крышка медальона, казалось, с каждым мгновением разгорается все ярче. Другая рука сжимала рукоять меча, но куда менее крепко; слишком сильная хватка недопустима, это Кайлан усвоил навсегда, и даже сейчас тело не забыло уроков боя.
Корабль кружил в небе, вплетаясь в полет всадников и других судов. Могло показаться, что команда «Обетованного ветра» срослась с фрегатом, что они все вместе связаны единой волей, соединены сотнями и тысячами незримых нитей, став, по сути, единым существом, которому нет нужды приказывать своим частям – они и так чувствуют даже невысказанную мысль. И что это создание сейчас бьется в небесах с легкостью, присущей тем, для кого небо – родной дом.
Может, так оно и было?

Участь "Золотого Гастона"

Так вышло, что в этом бою «Обетованный Ветер» сыграл намного более значительную роль, чем было отведено другим судам его класса. К тому же, этот корабль оказался удивительно удачливым – чего нельзя было сказать о других фрегатах.
Стерн не мог знать, что происходило над флотом, но боялся худшего, особенно когда вернулись крикуны, как будто без них проблем было мало. Ринувшиеся им наперерез всадники, оказались сбиты и искалечены разрушительными волнами звука, исторгаемого чудовищами. Стремительная атака наездников на грифонах захлебнулась, и тот час же, словно чувствуя, что смертные в смятении, исказители ударили всей свой мощью. Несколько сотен тяжелых арканитовых глыб врезались в борта кораблей, круша дерево и броню. Даже линкоры не могли устоять против этого дикого натиска пустотных чудовищ , третий-четвертый удар пробивал крепкие бортовые доски и железные пластины. «Верный», «Защитник», «Сокрушающий», «Победитель», «Багряная Заря» - превосходные корабли Столичной Эскадры превращались в обломки, и Лорд-Адмирал ничего не мог с этим поделать, ведь его людям едва хватало сил, чтобы защищать собственное судно. Альдоф видел последние галеоны объединенного флота, безропотно встречающие удары демонов, видел фрегаты, сметаемые воплями крикунов, видел как падали изувеченные всадники и вырванные с палуб солдаты, их участь была печальна – камни мостовой жестко встречали своих защитников.
Остатки флота продолжали выполнять полученный приказ – орудия не останавливались ни на мгновение, каждый сбитый демон вызывал ликование, однако потери были слишком велики, чтобы продолжать сражение. Стерн это понимал, и был уверен, что понимает и Данатор, равно как понимает и то, что отступать некуда. Они были последней защитой Верхней Столицы, и должны были сделать все возможное, чтобы не пустить в нее демонов, даже если за это придется умереть им всем.
Стерн не один раз чувствовал, что весы победы колеблются, на чашу Альянса раз за разом добавлялись весомые подкрепления – чего только стоили златоглазые демоны! – но, в конечном итоге, исход оказался печальным.
Златоглазые исчезли где-то в поднебесье, и адмирал не знал, живы ли они еще, или пали так же, как скоро падет весь флот. Грузные, практически неуязвимые туши исказителей падали на корабли, разбивая палубы в щепы, калеча и давя солдат, круша податливое дерево. Стерн отлично понимал, что уже скоро настанет время «Гастона Тайла», что даже его тяжелая броня не выдержит натиска сотен арканитовых гигантов. Вот только, не наг-саири напали «Золотого Гастона» - это сделали крикуны, огромной стаей сбившиеся над его мачтами, и обрушившими сконцентрированный поток разрушительного звука.
Золоченые паруса изорвались в клочья, а обломки мачт полетели во все стороны. Воины корчились на вздыбившейся палубе от боли, зажимая уши, повсюду валялись куски разрушенных катапульт… и посреди всего этого безумия, на мостике стоял Лорд-Адмирал Стерн, защищенный от врага колдовством находившихся рядом магов. Волитар больше всего сейчас хотел умереть. Пасть рядом со своими людьми, вместе с кораблем, изувеченным до неузнаваемости. Умереть, и не видеть, как демоны одерживают очередную победу, но чары оказались достаточно сильными, и мечте Стерна не суждено было сбыться.
Несколько магов пытались отогнать крикунов пламенем и молниями, но их попросту размазало по треснувшим палубным доскам, столь велика была сила удара, обрушенного на линейный корабль. Позолота, которой были покрыты перила капитанского мостика, облетела, дерево крошилось в мелкую пыль – за несколько мгновений «Золотой Гастон» лишился прежнего лоска, более того, он разваливался и лишь чудо теперь могло уберечь корабль от гибели.
Мертвые члены экипажа и солдаты устилали вздыбленную палубу, заливая разломанные доски кровью. Кости людей и волитаров не выдержали атаки крикунов…
И теперь жуткие твари собирались с силами, чтобы нанести последний удар по кораблю и полностью уничтожить его. Альдоф Стерн медленно опустился на колени, закрывая глаза.
- Отец Небесный, в руки твои предаю себя и вручаю тебе заботу о моей душе в мой смертный час, - прошептал он едва двигающимися губами. – Не за себя прошу, но за всех волитаров, что ты сотворил. Помоги им… помоги…
Он приготовился принять смерть и замер, но удара не последовало.
Крикуны исчезли.

Помянем...
(пили с Телем)

Сорка, кажется, чувствовал, что осиротел. Рейнальду было жаль скриа - теперь, когда Гыркрапа не стало в живых, птица, наверное, должна была отойти к Ракке, которая знала и умела заботиться о подобных животных.
И всё равно рыцарь помнил, как в тех редких случаях, что ему доводилось видеть гибель Несущих Кару, их грифоны, если оставались живыми, протягивали от силы несколько месяцев - разъярялись, ломали свои загоны и разоряли гнёзда, даже чужие... Безумие - безумное горе, словно потеря части самого себя. У людей и волитаров редко можно было найти такую преданность - разве что у самых искренних влюблённых...
Интересно, а что он сам сделал бы, если бы погибла - Гера? Он ведь так старался успеть, справиться, совладать... И снова - не защитил. Аграта - не сумел. Гыркрапа - тоже не сумел. Гарратх остался жив - и то благодаря собственному искусству и благородной смелости, достойной рыцаря... если бы не та странная кровожадность, азарт боя, который Рейнальд краем глаза заметил на лице зелёного.
С Саланни они не говорили до самого прибытия на корабль,с которого ещё недавно от улетал, провожаемый взглядом Ханлана. Теперь - погибшего... Вирры, сучьи дети, да чтоб вас ваш же отец по одному всех сгрыз!
- Нужно совершить повторную проверку. Неофициально, - голос рыцаря-капитана был глух и невнятен, но суть слов - вполне уловима. - В первую очередь - магов. Я могу помочь. Могу попросить кого-то из орков тоже, хотя лучше сделать самим. жаль, что так приходится, и всё же... надо. Иначе как долетим - получим проблем с целый остров. Прямо в пути будем проверять. Сниматься нужно сейчас же, подстраиваться к оркам. Их шаманы отлично способствуют скорости. Успеем к утру назавтра, с такой-то помощью.
- А армию тут оставим? - Прищурился Саланни. - У меня тут одной пехоты шесть тысяч человек, и корабли загружены под завязку.
Когда они вернулись на флагман эскадры, вице-адмирал раздраженным жестом отослал всех офицеров с их расспросами и увел Зегенхайма в свою каюту, чтобы там обсудить все необходимые вопросы.
- Армию - можно к оркам кого-то из надёжных, и часть придётся оставить, да, - выдохнул Рейнальд, как только они остались одни. - Кому сейчас можно доверять - сказать трудно. Как видите, даже тот, кто послал вас сюда, был или наивнее вас, или изменником. Но задерживаться надолго нельзя. Иначе - не знаю,к чему мы вернёмся. Может,к пепелищу, или того хуже - к рухнувшему острову и горсти песка вместо Столицы.
- Все никак в голове не укладывается - вернейшие люди, и такими мразями оказались! - Саланни хлопнул кулаком по двери, и почти сразу вбежал дежурный офицер. - Позови Дэна Льюиса и Пактера, немедленно.
Когда тот убежал исполнять приказ, вице-адмирал пояснил:
- Дэн - брат убитого на переговорах мага, думаю ему можно доверять... но все же приготовь лидиум.
- Сяду у двери, - кивнул Рейнальд, до половины зачехляя статуэтку, которую удосужился подобрать. - Тоже маг?
- Да, только - земляной.
Как раз в это время дверь открылась, и внутрь вошли двое магов в штатских одеждах - на их плечах поблескивали медные инсигнии с символами стихий.
- Господа, вынужден сообщить неприятную новость, - начал Саланни. - Генерал Ханлан убит.
- Орками?!
- Нет, нет, - успокаивающе поднял ладонь "пират". - Все гораздо хуже.
Рейнальд с тихим лязгом отлип от стены, вскидывая вверх своё "оружие" так, чтобы оно оказалось между рыцарем и магами. Вторая рука воителя просто сжалась в кулак - чуть что хвататься за палицу опасно, когда тебе не доверяют или готовятся к нападению.
Лидиум оставался тусклым.
- О демонах вы уже слышали. Если коротко - суть в том, что они есть. И именно они убили Ханлана и твоего брата, Дэн.
- Бред какой-то, - задумчиво произнес Пактер. Второй маг молчал, потупив взгляд - новость явно ошеломила его.
- Времени нет объяснять - возьмите лидиум и проверьте офицеров. Тайно. Если при ком-нибудь засветится - сразу сжигайте.
- Господа... я снова прошу вас поверить мне. Демоны напали на нас на переговорах. Погибли несколько орочьих бойцов и шаманов, в том числе капитан корабля, ан котором я отправлялся править посольство. Гыркрап. Погиб Ханлан, маг капитан Льюис... погибло слишком много - уже погибло и ещё, если вы не будете мне доверять. Мне и господину вице-адмиралу.
Рейнальд говорил медленно и размеренно, давя на ключевые слова, словно на гвозди, которые порой вдавливал пальцами в доски на спор.
- Время не ждёт. Я прошу вас, господа маги - действуйте.
- Я, кажется припоминаю - вчера, когда в карты играли, - задумался Пактер. - У Левиля кольцо на пальце светилось.
- Вот и проверьте! - Саланни едва ли не насильно вытолкал обоих за дверь и бросил напоследок: - А по результатам - доложите мне.
- Аккуратно, - напутствовал Рейнальд. - Саланни, отдайте приказ собираться. Тоже осторожно. И мы должны всё же пропустить Армаду. Если они успеют вовремя - возможно, больше жизней людей и волитаров удастся спасти.
- Надеюсь, этим бурокожим верить можно, - хмуро кивнул вице-адмирал. - Я отдам приказы. А пока, Рейнальд...
Он залез в капитанскую тумбочку и достал бутылку коньяка и пару кружек.
- И не вздумай отказываться. Надо помянуть Ханлана, Льюиса... словом всех, кто сегодня погиб.
- Хорошо, наливай, - кивнул Рейнальд, усаживаясь за стол. - Но - немного. Может последний раз пьём, когда ещё придётся. за павших - и за победу?
- Чтоб им пусто было, тварям! - Саланни выдохнул и опустошил кружку.
- А нам - полно, долго и счастливо! - кивнул Рейн, повторяя жест офицера.

Спасательная операция
Со Скорпом.

- Мой адмирал, "Золотой Гастон" почти уничтожен. Там... эти орущие твари превращают его в груду щепы и металла. мы не сможем прийти на помощь.
- Держаться! До конца! - Эльмар Данатор стиснул свой бердыш в кулаке до синевы в пальцах. - Подготовить шлюпки.
- Мой адмирал, это... - заговорил было офицер-волитар, но гнев в глаза данатора заткнул того на полуслове.
- там Альдоф. Я его не брошу, даже если эта новомодная лоханка развалится прямо сейчас в труху! Со мной - только опытные абордажники, я поведу. Быстро, чтоб вас!
- Но кто...
- Орково... - ругнулся Эльмар. - Альдоф Стерн ещё может и должен послужить Альянсу. Я не позволю ему отлынивать, даже если у трона Отца Небесного ему уже уготовано почётное место! Исполнять приказ!
- Так точно!
Офицеры забегали по палубе, с нижних отсеков линкора один за другим выбегали и вылетали на палубу хмурые абордажные бойцы, вооружённые факелами и личным оружием. Некоторые тащили лидиумную утварь - в том числе и личный сервиз капитана корабля, который быстро превратился в вооружение трёх десятков смелых бойцов.
- Мой лорд, те демоны, что нанесли тяжелейшие повреждения "Гастону"...
- Прекрати мямлить! Офицер, мать твою за ногу через три коромысла налево с подворотом Гранд-Капитановой бабушкой...
- Демоны-крикуны отступили. Куда - неизвестно, - пристыженный и разозлённый, офицер отчеканил обстановку предельно чётко. - Приказания на ваше отсутствие, милорд?
- Продолжаем держаться плана, как я сказал. Круговая оборона. Старика 2Стража" им не взять, подавятся! исполнять!
- Так точно!
- Молодец! Орёл! Пошёл!
Данатор откашлялся и, угрожающе взмахнув бердышом, гаркнул что есть мочи абордажникам:
- За мной, ребята! По шлюпкам - и вверх, да помогут нам Четверо! Кто выжил - вытащим, кто нет - помянем! Спасай своих, бей красноглазых!
- Урррааа!!! УРРРАААА!!!! УРАААА!!!!!!!!!
Множество шлюпок - словно тонких и маленьких мотыльков - отделилось от бордов флагманского линкора и устремилось к "Золотому Гастону".
Удивительно было, что эти шлюпки добрались до поверженного гиганта почти без происшествий - лишь один раз несколько обольстителей попытались напасть на них, но были отогнанны. Похоже, наг-саири либо были слишком заняты, либо попросту не могли сбить столь шустрые и маленькие цели. А когда на изломанной палубе показался первый солдат из абордажной команды, к нему тут же подбежал боевой маг, придерживающий покалеченную руку.
- Скорее! Помогите - там людей придавило снастями! - Он говорил быстро, глотая слова. - Мне не управится уже.
- Спокойно, боец! Мы вас вытащим! - сам Лорд-Командующий в числе первых спрыгнул на палубу. - А ну-ка, ребята, дружно! Тащите всех, кто уцелел, в шлюпки. Альдофа мне найдите, срочно! Его шкура слишком ценна и в ней пока что маловато дырок должного размера! А этому магу - пособите, у него рука болтается! давай, сынок, в шлюпку! ты славно выполнил свой долг!
Абордажники не привыкли возиться долго. Всё-таки битва в небесах, протекай она на клинках, орудиях или в седле, только со стороны казалась длительной и неторопливой - для самого бойца каждый миг улетал быстрее, чем стрелы в руках опытного стрелка покидали колчан. разбирали завалы, вытаскивали людей и волитаров с нижних палуб, где опасно трещали под каждым шагом доски - крепкие и надёжные, они были буквально вывернуты и раздроблены в щепу усилиями крикунов. Кое-где оставалось только отпустить умирающего товарища в последний путь, закрыв ему глаза и пожелав милости одесную Четверых. Где-то же - успевали к живым, пусть и израненным, усталым, замученным... но - героям. И главное - своим. Своих на войне не бросают, какая бы ни была война.
- Шевелись, шевелись, братва! Нас эта паскудина ждать не будет, снова кинется - чего доброго ещё народу потеряем! - гремел Эльмар, размахивая блестящим бердышом, как флагом. - Чтоб всчех живых забрали! давай, давай, шибче!
-Мы его нашли!
Раздался радостный крик одного из солдат. Лорд-Адмирал был бледен, но держался достойно, и даже парил над палубой, когда ему помогали перебираться через завалы. Мундир Стерна оказался несколько испачкан - и только. Ни следов крови, ни переломов - его словно Четверо хранили в этой бойне.
- Эльмар! Ты... сам! - Альдоф был удивлен и обрадован одновременно. - Но кто тогда командует сражением?
- Я и командую. План остался прежним, а у наших офицеров достаточно мозгов под их кудлатыми черепными коробками, чтобы исполнять простейшие приказы. Держись, сынок. Уходим отсюда на "Страж", там будешь в порядке. мы им ещё зададим перцу, и ты мне нужен живой. Это приказ, понял?
Мимо "Гастона Тайла" пронесся наг-саири, еще двое врезались в его бронерованный борт, сотрясая весь корабль - палуба проломилась, увлекая за собой несколько солдат. Корабль умирал, второй по величине и боевым качествам корабль Альянса был уничтожен всего за несколько минут - остальное время лишь длилась его затянувшаяся агония, но и она неминуемо должна была завершиться. Понимая это, многие воины, взвалив спасенных товарищей на плечи, поспешили к шлюпкам, пока еще была возможность. На их счастье, демоны почти не обращали внимания на "Гастона", целями виера стали другие корабли, все еще ведущие сражение: тела исказителей с завидным упорством таранили их борта, порой даже не обращая внимания на попытки всадников помешать им. Конечно, с исчезновением крикунов, у кавалерии Альнса появился шанс как-то исправить сложившуюся ситуацию, но наездников оставалось слишком мало для серьезного боя.
Накренился и полетел вниз один из северных линкоров - через разбитую палубу вырвалось его лидиумное ядро, и теперь падение корабля было уже не остановить. Прочь спрыгивали волитары - при известной доле везения, они могли спуститься в городе, паря над улицами, но само судно рухнуло прямо на чей-то особняк, напрочь снеся стены и смешиваясь с обломками.
- Крепись, сынок, - придерживая головной убор, выкрикнул Эльмар. - Пока что - чуть больше двух сотен нашли. Придётся ещё одну ходку сделать - мы больше не вытянем сейчас. Ты отправляешься вниз с первой партией, потом - вторая, с ней я. Моих абордажников - пополам, сопровождение. Магов - грузим тоже первыми. На вот пока.
Лорд-Командующий протянул Стерну своё оружие.
- Пусть следуют за ним - он молниями переливается, заметно хорошо. Вернёшь, как сам догоню тебя. давай, не мешкай, пока эти долбоморды совсем корабль не разворотили!
- Милорд! - Холодные пальцы Альдофа вцепились в древко. - Прошу, идите со мной! Воины сами все сделают - вы нужны флоту!
- У флота есть приказ. А у офицеров его на плечах - не горшки, Альдоф. На худой конец - ты вон есть... - оттолкнул соратника Данатор. - Четырежды не умереть, однажды - всяко успеть. Давай, двигай. Приказ это!
- Милорд Командующий, я буду молить Четверых за вас, - в глазах Стерна появились слезы.
Шлюпка медленно отчалила от разбитого борта, вслед за еще несколькими, перевозящими раненых. Подле них постоянно сновали демоны и всадники, а так же несколько квинор-кераев, но они были настолько заняты сражением, что не трогали спасшихся с разбитого судна. Возможно, и Стерн хотел в это верить, их хранил сам Небесный Отец. Лорд-Адмирал, все то время, что занял полет смотрел на "Золотого Гастона", туда, где остался Данатор.

Шторм века
Сначала никто ничего не заметил.
Слишком много вокруг было ветра – он трепетал под крыльями виера и летучих зверей, бился в корабельных парусах, вился вокруг магов Воздуха. Заметить поначалу легкий, неспешно усиливающийся ветерок было невозможно.
Заметнее он стал тогда, когда оттолкнул в сторону грифона, на которого спикировал демон. Но и тогда оба бойца ничего не заметили – виера решил, что промахнулся, всадник – что помог кто-то из корабельных магов.
Несколькими секундами позже всплеск ветра, обрушенный одним из чародеев на юркого виера, отшвырнул его значительно дальше, чем маг ожидал; он заключил, что либо сам вложил лишнюю силу, либо кто-то их коллег ударил разом – и тут же забыл об этом.
Слишком уж все погрузились в битву; вряд ли кто-то из детей четырех сошедшихся в воздухе племен бросал взгляд хотя бы на город, не говоря уже о том, чтобы замечать и понимать тонкие изменения вокруг. Это касалось даже магов обеих сторон – потому что они тоже сосредоточились на том, чтобы направлять стихии или искажать их.
А когда воздействие стало явным – было уже поздно замечать, искать источник и мешать ему.
Корион Рантельм не так уж часто проявлял собственную мощь. С момента избрания Архимагом он всегда находил дипломатичные способы решения проблем, мог убедить жестко и непреклонно, но без применения силы, никогда не тратил энергию просто для придания себе необычности, как иногда поступали даже старшие маги.
И потому, хотя все знали, что Рантельм силен – как и обязан быть глава Университета – очень мало кто представлял себе подлинную силу, заключенную в старом маге. Разве что Крайдон Демрис, от чьего внимания не ускользало практически ничто, осознавал, на что при желании способен Архимаг – но, как обычно, держал соображения при себе.
Рантельм всегда предпочитал поступать так же, не распространяться о своих занятиях, не кичиться собственной силой. Потому-то и оставалось незамеченным то, что все годы, начиная от самого поступления в Университет, Корион непрерывно и упорно работал над собой, наращивая мощь, приобретая опыт в обращении с ней, изучая известные заклинания, усиливая их, составляя новые и перерабатывая уже свои творения.
Сочетание таланта, упорства, прилежания и мощного разума дает многое; еще большее получается, если к этому прибавить долгую жизнь, из которой немногим менее половины было проведено во главе Университета. Пост Архимага принес ему новые возможности, открыл доступ к новым знаниям – и больше сорока лет Корион этими знаниями пользовался, продолжая работать над собой.
Нельзя сказать, что он предчувствовал, что его таланты по-настоящему понадобятся. Просто Рантельм всегда считал, что любой талант необходимо развивать, доступными знаниями необходимо овладевать; это он говорил студентам, и с той же меркой подходил и к себе, жестко и беспощадно выковывая собственную силу.
В битве за Столицу Корион почти не участвовал. Это было решено еще до начала боя: множество мелких непрерывных схваток могли истощить возможности даже Архимага и не дать ему вмешаться тогда, когда это действительно понадобится. Сам Рантельм в душе желал бы сойтись в схватке с Венаатом или Нагриашем… или обоими, как вероятнее всего, и случилось бы. Однако же он помнил слова Кейрати – о том, что Герцога Искажения убивать нельзя.
И все же, если бы Нагриаш обрушился на Столицу, сопровождая Элокхая – Архимаг вступил бы в бой. Однако Герцог остался в стороне, предоставив своему воинственному собрату в этот день все – и славу, и поражение. Временно остался в стороне и Рантельм.
Он не отстранился от битвы вообще: немало виера, которые бы могли обойти армию и появиться с неожиданной стороны, не появилась благодаря его молниям. Однако Рантельм ждал, предчувствуя, что его мощь понадобится в полной мере – и дождался, когда флот и черная армада виера сошлись над городом.
Он очень хорошо знал местное небо. Корион родился в Столице, здесь проснулся его дар, здесь он впервые чувствовал ветер, когда ожидал поступления в Университет… и местную карту ветров он изучал регулярно. Архимаг знал небо Столицы лучше любого лоцмана – и сейчас этим пользовался.
Тонкие, незримые и почти неощутимые нити волшебства раскинулись под почерневшим небом, касаясь воздуха, изменяя его, попутно – вызывая те самые мелкие странности, на которые никто не обратил внимания. А когда же восприятие и наведенное изменение охватило достаточную площадь – все началось.
Шторм разразился внезапно: как будто молча наблюдавший за битвой Небесный Отец неожиданно резко выдохнул весь накопленный божественной сутью воздух. Над Столицей закрутились воронки смерчей, сливавшихся в один сплошной колоссальный ветроворот, увлекавший в себя демонов – но не трогавший корабли, всадников и золотоглазых. Невероятно – но так и было, словно суда и крылатых окружали коконы, не позволявшие ветру разрывать их. Более того – если виера оказывался близко, то и снаряды находили свою цель.
Но почему «словно»? Именно так и было – свой выход Рантельм готовил долго, но предельно тщательно.
Корион не позволил бы себе обрушить на виера один только ветер, пусть и рвущий их тела и крылья так, будто сотни корладов вцеплялись в них и тянули в разные стороны. В потоки воздуха вплетались слепящие молнии, свивавшиеся в пылающие жгуты, разветвлявшиеся десятками зубьев, равно смертельных для виера, что попадали под них.
Собственная мощь Архимага, многократно усиленная могуществом Воли питала чудовищный шторм. Но те, кто считали Волю лишь средством возвысить способности наделенного ей до недостижимых раньше высот – ошибались… точнее, не знали всей истины.
Воля, благословение Четверых, давало тому, кто руководил магами всех стихий, доступ к разным составляющим мира – и владевший одной или двумя стихиями обретал мощь всех четверых. Да, освоению каждой из них надо было учиться – но сорока одного года для этого более чем хватало.
И потому не только Воздух проявился сейчас в небе беспощадным ветром и молниями. Рантельм собрал весь доступный ему лидиум – из домов, дворца, где разместились маги, от богатых, решивших украсить себя ценнейшим из металлов – и сейчас сила Земли разгоняла в вихре лидиумные осколки, вспарывавшие тела даже тех, кто умел защищаться от волшебства.
Не так много известных слабостей было у виера. Но именно потому разные люди вне зависимости друг от друга находили одинаковые способы их использовать.
Сила Воды не оставалась нетронутой. Шторм высасывал из воздуха и облаков влагу – и щедро использовал ее по воле Архимага. Капли воды изгибались кнутами и путами, хлестали и связывали, пробивали копьями-гейзерами, застывали ледяными полумесяцами или зазубренными стрелами – и находили свою цель, непрерывно скользя в ветровороте.
И, конечно же, был Огонь. Языки, шары и полосы пламени вплетались в ветер, гасли и зажигались снова – но при этом успевали настичь добычу, опаляя черные крылья и оставляя ожоги на телах. Ветер и Пламя, самые изменчивые из стихий, сплелись в одном постоянно меняющемся танце – несущем смерть тем, кого он касался.
Колоссальный шторм охватил едва ли не все небо; ярость бури четырех стихий можно было разглядеть, пожалуй, из любого места Столицы.
А где-то на ее краю, соединив ладони, неподвижно висел Корион Рантельм. Глаза главы Университета пылали белым огнем; вокруг его фигуры сплошным покровом вились молнии, языки пламени и ледяные лезвия, порожденные могущественным заклятием. Землю же в этом союзе представлял лидиум, чьи осколки тремя стремительными кольцами вращались вокруг мага. Губы Архимага беззвучно шевелились – молитва? Заклинание из тех древних времен, когда мощь волшебства надо было освобождать словами?
Это было известно лишь ему самому.

"Научи меня жить в твоём мире..."
(Скорп, Соуль, Визет)

Действовать без приказа демоны умели по-разному. Какие-то – совсем плохо, и их преданность повелителям полностью вытесняла в них их собственные личности, превращая детей Пустоты в слепые орудия возмездия Рождённого Сном.
Тахиэло почти никогда не были такими. Теперь, когда миновала стихийная буря, вызванная драконами, а их владыка был погребён вражеской артиллерией – и кажется безвозвратно, несколько демонов-убийц сделали то, чему научила их жизнь в оболочках смертных. Приняли решение.
Добить.
Добить заклятого врага-мальчишку. Того, кто выжег всех их братьев в Столице. Того, кто бросал вызов самому Герцогу Бойни и был за это покаран слепотой. Того, кого сейчас спасала неизвестной силой слепая девушка, уносившая тело обессиленного врага виера вглубь дворца, окружённая ореолом сияния не хуже лидиума.
Но демоны верили – долго это сияние остаться ярким не может. Даже если это очередное подлое чудо Богов-творцов… чтож, сегодня и Пустота творила чудеса. Император должен был умереть. Такова была воля Элокхая. И демоны спикировали в открытые ворота дворца, которые так никто и не позаботился закрыть за отступающей со своей ношей Теей. Она вела за собой Давиона бережно, указывая ему доргу, заставляя смотреть на себя - как-то остановить блуждающий взгляд. Ей удавалось с трудом. Разве может слепой вести безумного?
Она понимала, но не плакала. Губы сжатые в тонкую полоску. Шаги один к другому босыми ногами. Платье ласкает лодыжки волной.
- Идем.
- Больно… не вижу совсем…
Давион пытался вытянуть руку вперёд, пытался нащупыать дорогу мечом… Тщетно. Руки дрожали, идти своими ногами, не паря, было непривычно – словно встаёшь после тяжкой болезни, приковавшей к постели на многие месяцы.
- Что… у меня… с глазами…?
Разве может слепой вести слепого?
- Они закрыты. Я веду тебя.
- П-прости… больно. Я забываю самого себя. Г-где Элокхай?.. Ничего не понимаю. И больно очень... Больно...
- Боли нет, - возразила Тея.
Демоны настигали отступающих. Тахиэло летели быстро – намного быстрее, чем могли двигаться Джаст и Тея, даже если бы бежали. Огромные жала и клешни-лезвия, словно гигантские серпы, целились на удар за любым поворотом – и, если бы не поединок драконов с Герцогом Бойни, они бы уже давно поравнялись со странной девушкой, от которой, стоило смерти нависнуть над наследником трона Императоров, начало исходить переливчатое белое сияние лидиума.
Но каждый удар сердца жертв отдавался колокольными молотами в головах виера. Ещё немного… ещё… ещё… Щит держался и продолжать сиять так же ярко, как прежде. Такими же уверенными, как прежде были и шаги слепой. Сейчас она больше казалась матерью, которая ведет за руку заблудившегося ребенка.
- Боли нет...
- Боли нет! Ничего нет! НИЧЕГО, КРОМЕ ПУСТОТЫ!
Гогочущие голоса убийц отражались от узких стен коридора тысячами переливов. Твари чуяли жертву совсем близко – и вот первая из крылатых злобных теней появилась из только что пройденной галереи.
- Тея… Где они?! – Давион попытался распрямиться – и не смог. Глаза волитара выпустили на волю две чёрные слезы – словно две кислотные змеи, они прочертили по паутине чёрных шрамов, покрывавших заплаканное лицо Давиона, две свежие борозды. Чёрная Пустота заструилась к подбородку вперемешку с синей кровью и бледно-прозрачной сукровицей. – Г-де… у меня ещё есть… меч…
- Два слепых на бойне у нас! – второй, третий, четвёртый виера выныривали из-за угла, подлетая к самой грани щита и начиная кружить, едва не касаясь крыльями ауры божественного света. – ну, чего желаете, смертные?! Награда за смелость – быстрая смерть!
- Они не подойдут.
- ты уверена, маленькая смертная? Сколько ещё ты сможешь держать это?
- О… чём они… Тея? О… свете?
Давион, словно во сне, нащупал ножны на боку. Разящий Свет, словно сам управляя рукой хозяина, осторожно скользнул внутрь.
- Это твой свет… да?
- Он это я. - она улыбалась. - Не останавливайся. Идем. Не бойся ничего.
- Не боюсь, - Давион не мог улыбнуться: губы тоже обжог яд Пустоты. – А какой он… для тебя? Как ты его… понимаешь?
Как спросить слепого, что он видит? Пустая чернота – и яркая белизна там, где раньше были очертания и лица, где умещался целый мир на гранях небольшого, дарованного богами сияющего чуда – простых глаз молодого волитара. Чуда, которое теперь почернело и лишило своего владельца права видеть мир – повинуясь чужой злобной воле.
Виера не желали отставать, сосредоточившись на враге, принесшем столько бед их повелителям. Преследовать тахиэло умели, и то же сияние, что защищало Давиона, служило им маяком; демоны реяли на самой границе обжигающего света, ожидая лишь пока он погаснет, и когда можно будет ворваться, уничтожить и правителя волитаров, и девчонку, которая почему-то способна его защитить... Они предвкушали месть за своих повелителей, погибших сегодня, за все, что Давион помешал достичь Культу - и не сомневались, что месть они свершат.
Однако в который раз за этот день именно такая сосредоточенность виера сыграла с ними дурную шутку: слишком уж сильно они увлеклись Давионом и Теей, ожидая, пока они попадут в черные когти. Слишком увлеклись - и пропустили угрозу.
Стены коридора изогнулись, словно живые, плеснули раскаленной лавой, прожигавшей насквозь угольно-черные тела. Следом рванулась россыпь игольно-острых шипов, напоенных Земной мощью, пришпиливавших демонов к стенам - которые, плавясь по приказу чужой воли, поглощали их в себе.
Демонам не стоило устраивать охоту в здании. Камень был стихией Роклариона - и именно здесь тахиэло были перед ним почти бессильны.
Тея остановилась ненадолго, обнимая обеими руками волитара за плечи, замерла. Свечение не угасло.