Навеяно думами о нелегкой жизни шутов гороховых:

* * *
Под утро шутовской колпак
Я с головы срываю.
Я отработал свой медяк,
Я больше не играю.

Когда б вы знали, господа,
Как все мне надоело!
И вас смешить – моя судьба –
Едва ли слаще мела.

Я мог бы Гамлета играть
Иль Маргарите нежной
Часами «Фауста» читать,
Исполненный надеждой,

Что улыбнется вдруг она
И скажет: «О, мой милый,
Вы так прекрасны в амплуа
Печального верзилы…»

Нет, не поймет она меня
И в душу не полезет.
Она ведь светскости дитя,
И ни о чем не грезит.

А ну и пусть! Останусь я
Для всех шутом обычным,
И буду плакать, веселя
Господ, ко мне привыкших.

------------
Бежать в спешке не оглядываясь назад
глотать острые моменты
плевать в лицо небу
В изящном танце кружась на поляне
хмурился...
Делай что-нибудь!
Не говори мне об этом
Своим очередным шагом врезаясь в облака
оставляешь бесследные отметки
в отражении изумрудных глаз.
Странно быстро спешат
стрелки стоящих часов
Механизм въедается в мозг
Убыстряя темп
В спешке бегу
Боясь опоздать и отстать
от отражений изумрудных глаз
и стрелок часов.
На поляне
взрываются так тихо атомные бомбы
На поляне
вырастают так громко гигантские грибы
Дай прикоснуться к твоему лицу...
На нём вырастают грибы...
Без разговоров...
Проглоти все острые моменты...
Делай что-нибудь!

--------------
Микстура со вчерашним вздохом.
Выпиваю.
Мою голову бетонным полом.
Пеплом алых роз смываю рифмы обугленных стихов.
Услышал зов и глас небес.
Вышел в ноябрь и нашёл.
Съел полдюжины тусклых звёзд.
Остался лежать.

* * *

Все эти годы и года,
Как кольца в дерева мякине;
Я ненавижу "навсегда"
За то, что друг засыпан в глине.

Да, сладко слово "навсегда",
Когда под боком: "будем вместе";
И льется светлых рифм руда
На серенады там и песни.

Я знаю, просто "навсегда":
Сегодня, завтра, послезавтра;
Мне Льва Толстого борода
Пойдет, по слову психиатра.

Смешное слово "навсегда",
Хоть еле слышен смех за стоном;
Свернитесь годы и года
В наивном желуде зеленом.

Ты можешь...

Ты можешь просто спать.
А можешь – воевать.
Ты можешь ничего не понимать
Но за правду все равно стоять.

Ты можешь быстро убегать,
А можешь – медленно сгорать.
Ты можешь высоко летать,
А можешь низко падать.

Ты можешь громче СМИ кричать
О правде и справедливости,
А можешь стоять в стороне и молчать
В чистоте и полной невинности.

Но где нет борьбы, нет красивого финала.
Нет максимализма и прекрасного обмана.
Череда лишь серых дней, хоровод пустых людей
Социальный рай для пней, мироздание без детей.
С кем ты?

Тяжелый вздох вырвался из груди при одной лишь мысли: "Посвящается... а кому?.."

* * *
Запомни ее глаза.
Приснится еще не раз,
Что ты потерял ее
Навсегда, как всегда…опять

Запомни ее слова
О том, как она ждала.
Храни, береги ее –
Без нее ты не сможешь спать.

Ты помнишь ту ночь без сна?
Она напилась пьяна,
А ты обнимал ее
И вина подливал еще.

Проснись и открой глаза,
Узри, что она в слезах,
В тоске по тебе бредет
Раз за разом назад в ту ночь.

Припомни ее глаза,
Когда мир сойдет с ума.
Тебе не понять ее,
А она – не твоя судьба.

Запомни ее слова,
Услышь ее тихий плач
И не упусти ее –
Без нее ты не сможешь спать.

Очень давно я не вылезал никуда, но всё когда-нибудь возвращается на круги своя... И вот, я снова здесь, и рад представить на вашу оценку кое-что из своего свежего творчества...


Пиратам...
На море шторм, и шторм в душе моей,
Я снова вижу сон, я слышу пушек залпы.
Вот Бриг, вдали, по его курсу Галеон,
И капитан трясёт обрывком старой карты.

Ведёт дорога к дальним островам,
Где клад был скрыт во времена былые.
Найти его тебе помогут небеса,
Вкупе с командой, где ребята удалые.

В родной приют вернётся твой корабль,
И будут золото и ром рекою течь.
Но деньги кончатся, и океан поманит вдаль,
Искать купца, чтоб насадить его на меч.

И будет жизнь твоя короткой и весёлой,
Найдёшь покой ты в глубине морской.
Иль спляшешь танец с “тётушкой пеньковой”,
Но ветер надувает паруса, и ты пока ещё живой.

Пусть пушки в щепу разнесут корабль,
И каждый бой как первый, вновь мандраж.
Отбрось свой страх, ведь впереди – “журавль”,
Вперёд пират, иди на абордаж...

Написано это было как-то, после очередного пересмотра "Пиратов Карибского Моря"...

***
СТРАХ.
Чёрной кошкой на мягких лапах
Под блеск луны и вой волков,
Дверь начнёт скрести и царапать
Ужас слабых, Бич дураков...

В слабом отблеске фонарей,
Будто чёрная тварь живая.
Тенью он скользит меж теней,
Собой сердца людские сжимая.

И в ночи, под отзвуки воя,
Заполняет он всех нас собой.
Пробуждает в нас паранойю,
Заставляет страшиться снов.

Пот холодный, рассвет далёкий,
От испуга мутны глаза.
Он во мраке скользит, одинокий,
Наш извечный спутник – страх.

Он уйдёт, нет сомнения в этом,
Мягкой тенью в окно сползёт.
Бросив слабое тело рассвету,
Но наступит ночь, и он вновь придёт...


***
Настало утро, ветер с юга подул
Принося нам мрачные вести
Это знак, но поймут его лишь те,
Кто не хочет сидеть на месте.
Это просто знак тем, кто хочет жить,
А не просто тянуть свою лямку.
Это знак отвернуться от тех,
Кто даже брату может сделать подлянку.
Это шанс понять, где друзья, а где враги,
И поставить врагам заслон.
Это знак часа икс, протруби же свой клич,
Пусть звенит он сквозь гущу времён.

Фараон

Всходило солнце яркое…
Палящим зноем наполнив мир,
По тракту марширует армия,
Рамсес их командир.

Наследник убежал в сады,
Где глупую еврейку повстречал,
Прекрасную как сон, но миражи…
Тутмос его предупреждал.

Змеей проникла Сарра в дом,
Наследник кротостью ее сражен;
Синяк развеял страсти дым,
Еврейку испугал равнодушием своим.

И не успела ночь смениться днем,
Виновников нашли с огнем,
Один лишь жрец остался неизвестен,
Сколь не ищи его в поместье.

Нрав у Рамсеса как у льва,
Жрецам не подчиняется – война!
А финикийцы тут как тут
Красоткой Камой принца стерегут.

Сраженный хитростями Ашторет,
Наместник выкрал у богини жрицу,
Теперь он с нею веселится,
Соперника Саргона обойдя.

О, страшный рок навис над всеми:
Рамсеса Ликон стережет,
Еврейский царь почил в могиле,
Проказа Каму изведет.

В несчастиях Египта три причины:
Погрязли в жадности жрецы,
Предательство – кинжал пустыни,
И раболепие пред кастами – глупцы.

Клинцы-Иствудцы

Всегда полезно нам своих корней коснуться,
Держаться их и вовсе - высший пилотаж.
Клинт Иствуд - имя, прямо скажем, не на русском,
Но как брутален, черт меня дери, типаж.

И есть она, представьте, точечка на карте -
Клинцы! (Там из КамАЗов автокраны варят тыщу лет).
Будь Иствудцы еще, я был бы просто счастлив,
Но и без них - шлю Брянщине огромнейший респект.

Демон

Над городом серым кружит воронье
И песней его оглашает.
В их криках пророчеств безудержный хор
Безмолвье окраин пронзает.

В окраинах прятались мы ото тьмы,
Что в каждом из нас не дремала.
Что было, что будет – не ведали мы,
Нам боги о том не сказали.

Кружит воронье над моей головой,
И кружатся в вихре их перья.
Я вижу их черный кладбищенский рой,
Любуюсь, забыв о поверьях.

Когда темно-красным зардеется высь,
И вырвется сила наружу,
Тогда прошепчу тебе тихо: "Проснись," –
И сон поцелуем разрушу.

Воскресни, восстань мой единственный сын!
Расправь свои сильные крылья!
Сгори в своем гневе и в мести остынь,
Чтоб сердце, как сталь, закалилось.

Прими эту кровь, чтобы силу впитать
Того, кто дано с ней расстался.
Прими эти кости, чтоб каменным стать,
И страх чтоб к душе не подкрался.

Прими эту плоть, чтобы голод убить.
Вдохни сладкий воздух свободы.
Восстань из могилы за мать отомстить,
Страдавшую все эти годы.

Покровом тебе будет тьмы пелена,
Что сердцем моим овладела.
За горе мое враг заплатит сполна,
И мукам не будет предела.

Уж твердь разрывается на лоскуты,
И воздух дрожит раскаленный,
И четко я демона вижу черты –
Явился неупокоённый.

Меня лишь завидев, он манит к себе,
Так нежно зовет меня: "Мама!"
А черные очи сверкают во тьме,
Огнем мое сердце пронзая.

Иду, цепенея, навстречу ему,
Вновь падаю, вновь поднимаюсь.
И боязно мне, но назад не сверну.
В темнеющий омут бросаюсь.

А демон укрыл меня черным крылом,
Руками обвил ледяными,
Мне хладом могильным все тело свело,
И слышу я речи иные:

"Ах, мама, я так тосковал по тебе!
Но больше мы не разлучимся.
Навеки поселимся мы в той земле,
Откуда сейчас я явился".

Вдруг ветер голодный рванул на восток,
Разверзлась земля под ногами,
И адский огонь мне обжег ступни ног,
И небо со мной распрощалось.

* * *

Все было, было в первый раз:
Конец зимы, весна и лето;
На Эверест как скалолаз,
Шутя, забрался б ради смеха.

Да не забрался б, а взлетел -
Что для влюбленных притяженье.
Под допингом амурных стрел
Нет места слову "пораженье".

Сейчас уже сложней подъем
Хоть минуло чуть зим и весен.
Что нам мешает? Чирканем?!
Плюс равно Эл на том утесе...

Ты ведешь себя очень странно,
Будто мы знакомы в реале,
И я должен об этом помнить
И вести себя как-то иначе.

Видно, где-то задел-обидел?
Да и сам того не заметил.
"Видно что-то упало на пол."-
Ухмыляется с полки "Праттчет".

Ладно, пусть не задел-обидел,
Что ж тогда вдруг минуты встали -
Неприятно встопорщив перья
И пугая радугой крыльев?

Повернулись рубином в ране,
Поиграли багровым бликом...
Видно, должен о чем-то помнить -
Только так и никак иначе.

Альбомы мертвых художников,
Стихи непечатных поэтов,
Затертое красками творчество,
Запиканые куплеты

Из сотен разорванных глоток
Льдинками падают в кружку.
Ты чай допиваешь неспешно.
Сонно грызешь ватрушку.


Но лёд растворится в чае.
Их вопли смешаются с кровью.
Быть может не сможешь ты жить
С душою изъеденной молью.

* * *

Когда умрет она во мне
Тот, что я есть, тотчас исчезнет;
Забудут струны о весне,
Ведь есть сюжеты интересней.

И я такой, как лом прямой
Сменю изгиб наивной лиры,
На звон умелый тетивой
Аполлонической сатиры.

Быть может, точен буду я,
Найду изъян в любом доспехе,
Покроет сердце чешуя,
Цинизмом прорастая в смехе.

Я научусь не забывать,
Лелеять бережно обиды;
И непрощенья благодать
Сойдет на мартовские иды.

Чужая песня в голове,
Чужие чувства в сердце,
Чужие люди правят всем
И можно ль тут согреться?

Скажу, что можно - не совру
Скажу, что нет - подавно.
Но знаю я, что не засну
Не сгину неприглядно.

Не пропаду, не утону
Не убегу я с боя
Я буду жить, я не умру
И встречу беды стойко.

-"И всеж зачем?",спроси меня.
Отвечу я лишь смехом.
Я должен жить, любить тебя
И быть счастливым человеком.

Между небом и морем облако -
Белоснежная чайка мечется,
Между снами и жизнью скована,
между честью и долгом пленница.
От кого ты бежишь, изгнанница
В Междумирье - ливень стремительный?
Кто сумел имя, данное матерью,
Зачеркнуть своим смехом презрительным?
Нет того, что судьбу воплотило бы,
Остального довольно для радости.
Устремилась в полет белокрылая -
Между морем инебом радуга.
птица искрами света становится,
Ветром крылья ее коронованы



Я прикасаюсь к тебе, как к святыне,
Бережно, нежно, не смея лукавить.
Пусть я не знаю церковной латыни,
Пусть меня только могила исправит,
Пусть что угодно кричат перекрестки,
Пусть проклинают друзья и подруги...
То ли спиралью порочной и острой,
То ли по кругу мы ходим под вьюгу.
Снег ослепляет нежданной улыбкой,
Вальс оглушает биением крови...
Милая, все неподвижно и зыбко...
Это весь мир называет любовью.

Сказка

Ты - эльфийская принцесса.
Я - допустим, паладин.
В общем, жизненная пьеса:
Ты одна и я один.

Лес на стенке нарисуем,
Там пещера и дракон.
Так что будет неминуем
Благородный сабель звон.

Моря клин для антуража
Пусть синеет между гор,
На горбу седого кряжа,
Всем ветрам наперекор,

Замок белый или черный
С одиозным колдуном.
Только ты меня одерни
В миротворчестве моем.

Через вечер ночь сочится
Время лечь под теплый бок.
Солнца желтая жар-птица
И закончен мой лубок.

Как все просто и знакомо
В нарисованном мирке.
Проще жизни насекомых,
Тверже линий на руке.

Паладин - иди, сражайся,
Дева - скатерть вышивай.
Будет: мед, усы и свадьба,
Соль и сытный каравай.

Старые вещи

Старые вещи и новый уклон.
Старым и новым наполнен мой дом.

Пыль вековая и новый бедлам
Словно закрытый давно ресторан.

Старая свалка ненужных вещей
На чердаке, где сквозь тонкую щель

Свет пробивается, и в свете том
Пыль вековая танцует чарльстон.

Все позабыто и погребено.
Время здесь было, но время ушло:

Старая свечка не плавит свой воск,
С ветхого платья осыпался лоск,

Старая лампа уже не горит,
Старое кресло безмолвно стоит,

Чашки кофейные, блюдца, кувшин,
Старый поднос (на подносе – дельфин),

Гипсовый бюст одного из царей
И балерина среди лебедей,

Множество книг в самом темном углу –
Где-то средь них черт ворует луну.

Старые вещи – как вечный заслон:
Время здесь было, но время ушло.

Старые вещи под пылью веков
Вечно пылятся во тьме чердаков.

-----------------
микстура со вчерашним вздохом.
выпиваю.
мою голову бетонным полом.
пеплом алых роз смываю рифмы обугленных стихов.
услышал зов и глас небес.
вышел в ноябрь и нашёл.
съел полдюжины тусклых звёзд.
но остался лежать.

Ты не звал меня.
К тебе пришла, избрав наряд оттенка горечавки.
Что было прежде, скрыто за печатью,
И слово нерушимо, как скала.
Ты не звал меня?
Ты не ждал меня.
К тебе пришла со стороны заката-полночья,
Не зовя богов, беды не пророча,
В тишине пришла.
Ты не ждал меня?
Не искал меня.
К тебе пришла, изгоняя боль из души разбитой.
Не найдя ворот, пробралась калиткой,
Появилась я.
Ты узнал меня?

* * *
Вчера я увидел ее,
И ночи уже больше нет.
Есть только волос ее шелк,
Нежнейших духов зыбкий след.

Она растворилась во тьме,
Под тенью зеленых дубов,
Она, что я вилась ко мне
Видéньем серебряных снов.

Она мне оставила взгляд
И грустной улыбки изгиб.
Он в сердце залег, словно яд,
Всю душу мою отравив.

Но мне не догнать, не поймать
Видéнья серебряных снов.
Она исчезает опять
Под тенью зеленых дубов.

***
Свободной легкою походкой,
Среди теней и шепотков.
Крадусь, как призрак, я - бесплотный,
Кинжал пронзил моих врагов.

Девушка взглянула наверх. Душный город дышал пасмурным небом, пытаясь вдохнуть хотя бы немного свежести, но дождя все не было.

* * *
Скорей бы небо пролилось
Скупым дождем!
На сердце горе залегло,
Всплакну о нем.

Вечерний зной на грудь упал
Тяжелым сном,
Печальной памятью устлал
Мой старый дом.

А в темноте шаги шуршат,
Как мелкий град.
Как будто мечется душа
У райских врат,

Шагами меряет крыльцо,
Стучится в дом
И прячет мокрое лицо…
Всего лишь сон.

Вот-вот виденье улетит
За душным днем.
Мне память плакать не велит
Скупым дождем.

Молодой человек шагал по городу, дивясь непривычной архитектурой и новым для него нравам обитателей этого мира. Услышав, как в одном из скверов читают стихи, он не сумел побороть искушение и завернул туда. О, как прекрасны города, где есть подобные скверы... Через полчаса он решился-таки прочесть и свой стих. Встав и громким, но дрожащим от волнения голосом, он прочёл:

К дубу прислонился
И грезил Мечтатель,
О том что он скинул
Оковы из грёз...

Но вновь убедился,
Что это - спектакль,
Что он снова сгинул
На улице снов...

И дел нет достойных,
Ведь все результаты
Не стоят его беспокойных
Фантазий, ведь в них он -
владыка, поэт и писака
Во всём чемпион...

"Вот мне бы от глупых отречься
Фантазий - они ведь мой Рок -,
У тут же на трон того мира усесться,
Что лежит подле ног...

Но как это сделать? -
Воскликнул Мечтатель -
Не в грёзы поверить?
Скажи мне Искатель!"

"Ты хоть раз задавался
Вопросом о том, чего я ищу?
Вот я б никому никогда не признался,
Чего ж я на самом деле хочу...

Всё то, что хочу я - мной достижимо,
Но мне это скучно, ведь что получимо,
То пресно и скучно становится вскоре
И это и есть - Искателей горе!

Мы мало мечтаем, нам всё надоело,
Душа не летает, лишь действует тело,
За счастье почёл любой бы Искатель
В мире носить имя - Мечтатель!"

И тут между ними возник чистый ангел,
А может и демон, кто их разберёт?
И он известил их, что он, словно факел,
Сквозь тьму их за собой поведёт....

Закончив, он смущённо поправил очки и замер в ожидани...

Angel оказалась здесь случайно. Бродя по этому сказочному городу с такими широкими светлыми уицами и белыми, теплыми мостовыми, так манящими снять надоедливую обувь и пройтись натруженными в этом долгом изнуряющем походе из Ниоткуда в Никуда ногами по ее теплым камням, девушка очутилась в какой-то толпе. Она не противилась выйти из нее - это бесполезно. Всего лишь изведешь последние силы, которых и так стает все меньше с каждым днем. Она просто отдалась на волю этой толпы... и теперь вышла сюда. Что-то теплое всколыхнулось в ней, как послание из далекого прошлого, того мира, откуда изгнали ее.
Юноши, девушки, ... они читали стихи, размесившись кто где.
-"Может, хоть отсюда не прогонят" - подумала девушка. Через какое-то время, пристроившись в уголке и наблюдая оттуда, она, наконец, решилась тоже прочесть что-то из своего.
Моя любовь, как ветер, на рассвете
Коснется ласково твоих закрытых глаз
И алых губ, что спят в минуты эти,
Так нежно приоткрытые сейчас.

Я вздохом прикоснусь к ладоням милым,
Прохладным шепотом прильну к твоей груди.
Мой ангел, самый страстный и красивый,
За наше прошлое, прошу тебя, прости!

За вечера под летнюю луною,
Что проводил в компании моей.
За те слова, которые порою
Бросала вскользь по глупости своей.

За недомолвки, взгляды и обиды,
За сердце, что изводится, любя…
Страшнее пытки, чем тебя не видеть
Во всей вселенной не встречала я.

И нежный поцелуй коснется губ горячих,
Вновь шепот призрачный по коже пробежит.
Глаз милых голубых нет в мире ярче,
В них для меня и боль, и смерть, и жизнь…

Заря вспугнет твой сон лучами света.
Исчезну я, но в темноте ночной
На легких крыльях ласкового ветра
Лечу, сберечь, любимый, твой покой.
1 июня 2007 года. /01:31 ч./

Опять и дождик за окном
Опять грущу не зная,
Что будет с тем беднягой псом
Охрипшим уж давно от лая.

И молнию хотя прогнать
Пытается сорваться с цепи
Не умереть, не проиграть
Достичь намеченной им цели...

Противники же не равны
Все скажут мне и ошибутся
Мой зверь страшней любой грозы,
Коль молнии и в нем проснутся.

* * *

Кору съедают венчики огня
И жиром запивают от сосиски.
Напротив - ты. Уж ты прости меня,
Другая рифма пробежала близко.

Игриво засмеялась в камышах
И полыхнула с берега кострами.
И не беда, что уже сделан шаг,
Что обменялись загодя венками.

Как не беда, что всплыли лишь на миг
Обрывки серых кадров про Рублева.
Связь с прошлым я, наверное, постиг.
Прикинув, что обряды - верно клево.

Хоть вряд ли остальные воплотят
Призыв побегать голыми по лесу.
Пускай в одежде, трезв и непредвзят,
Другую, я не выберу невесту.

Волк-позорный

посвящается...

На бело-синем черным трафаретом
Стоят деревья и шагают егеря.
На миг мелькнули вслед за серым мехом
Два неразменных золотых рубля.

На дружный "мяв"; он даже не залает,
Не научился лаять, как-то не срослось.
Кому - с каймой тарелка и минтаем,
Кому - еще пожить готовый лось.

Наверно, слеплен из другого теста
И от того фальшивят по лесу рожки.
Кому - мурчать и у камина греться,
Кому - к рассвету выпустить кишки.

Под сенью деревьев
Под сенью деревьев в тенистом саду
По тонкой траве шелковистой иду.
Ногою босою в зелень ступая
Чувствую, что не хожу, а летаю.
Сверкнёт меж деревьев луч золотой,
Моха клочок озарит под ногой.
Искрами вспыхнут былинки, играя,
Будто и жизнь здесь не та, не простая.
Будто к берёзке лесной подойдя
Девица-дриада увидит тебя.
Иль выпорхнет фея из чащи густой.
Подарит, смеясь, амулет золотой.
А если окажешься вдруг на поляне,
Не бойся чудес - подойди посмотри,
Как гномы лесные танцуют, играя
Иль в тень дуба-старца приляг-отдохни.
И дальше иду я, забыв все невзгоды
И беды, и страх, и ужасную быль.
Мы - люди и все мы - частица природы!
И нужно, чтоб это никто не забыл
Под сенью деревьев в тенистом саду
В траву изумрудную я упаду…

Стараюсь не писать предисловия (Считаю, если угодно, творческой трусостью. Дескать, простите - впопыхах, и т.п. - "Не верю!") Однако сподобился :-) Ниже - рожденное потным валом по теме прошедшего конкурса (посчитал, что притянуты за уши, выбрал то, что выбрал).


В журнал графини N

Ах! как же Вы читали Байрона,
Под звуки чудны клавикордов.
Опять настигнут Вашей тайною,
Вновь шнур любви горит бикфордов.

Пусть аниме сменило вышивку,
Зеленый в чашках чай, не черный.
Аригато, мой ангел рыженький,
Мне ль профиль не узнать точеный.

Вновь слышу я сонаты Шуберта,
Парк, Вашей маменьки именье:
Сачок, поляна, атлас Гумбольдта
И чудный вечер на Успенье.

Мы шли тенистыми аллеями,
Себе казался Чайльд-Гарольдом,
Но чувства - те, что мы взлелеяли
Слились в порыве благородном.

Я Вам же весь альбом исписывал.
Сейчас, увы - строчу в лайвджорнл,
Он мрачноват. О да, стилистика,
Я пошл, в стремлении мажорном.

Простите грех косноязычию
Маньеристического бреда.
Охотник - Вы, я - стал добычею,
Я подарю Вам плюш для пледа.

Вы ж мной вертели, как захочется.
Так повертите, что Вам стоит!
Мечты надменное высочество,
Ужель - я взгляда недостоин?


* * *

Сверкнули глазки под забралом -
Девчонки-плаксы торжество.
Ребенок в старичке усталом,
Жестокий карлик в шапито.

Привычка ранить без причины,
Все принимать себе на счет
Терзает сердца мертвечину,
Слезами пресными течет.

Я помню чудное виденье -
Лампадки трепет у икон.
Вот кто-то списан на съеденье,
Очередной пошел в бекон.

Он чем-то видно провинился,
Быть в свите честь не оправдал;
На сцену влез средь бенефиса
И получил от вышибал.

Вертись пустою осью мира,
Своих пуская к алтарю.
Тебе идет твоя порфира,
А я в сторонке постою.


P.S. Момус, (подозревал - по количеству восклицательных знаков :-) ) отдельное спасибо - тронуло струнки творческой искренностью и, не побоюсь, талантом.

Прошу тебя,дай мне увидеть небо,
Дай мне увидеть свет в твоих глазах...
Медовую даруй мне сладость,
Безмолвных поцелуев на губах.
В моей руке искрится звездным светом,
Переливается, серебряный сосуд.
Ты улыбнулся,тихо и печально...
И сердце рвется из хрустальных пут.
Я знаю,что мгновение бессмертно
Дай мне почувствовать твое тепло.
Позволь мне сохранить воспоминанье,
О том что было...Было и прошло.
Ты унеси меня с собой к вершинам,
Сияющих и нежных грез.
Не говори мне ничего...Я знаю,
Как больно ранят сердце искры слез.
Оставим нашу горечь за порогом,
Душа моя останется с тобой.
Ты ангел мой.Ты был мне послан Богом.
Спаси меня. И будь спасенным мной...

Тебя когда-нибудь винили просто так?
Лишь потому, что ты - возвышенный дурак;
Дурак, которому настолько повезло,
Что он ещё мечтает, всем вокруг назло?

Тебя когда-нибудь судили без вины?
И был ли ты порой причиною войны?
А может, ссорил друга с другом ты порой,
Считая их вражду наивною игрой?

Тебя когда-нибудь казнили без суда?
Ты целый мир от зла спасал хоть иногда?
А часто ль с тьмой сходился в праведном бою,
Иль закрывал собой любимую свою?

Как много песен спел ты для друзей?
И сколько добрых по пути загнал коней?
Висела ль жизнь твоя на острие клинка,
И скольких в вечность унесла твоя рука?

Как много произнёс молебнов ты и чар?
Встречал ты каждый новый день как дар,
Благодарил ли ты за этот дар Творца,
Забыв начало и не ведая конца?

Ты мало видел из того, что видел я,
Но жизнь прошла моя, и впереди - твоя.
Иди вперёд, не трусь, не упускай ни дня,
И может будешь ты счастливее меня.

Я уважаю клоунов, за честность в отношениях.
Уж если бьют кувалдой, то до изнеможения.
А если в ноги падают, то явно презирают.
И улыбаясь весело, злобы не скрывают.

Одежды их цветастые всегда в лучах прожектора.
Авторитет и счастье застряли в корне вектора.
Иллюзий не питают насчет признания, славы.
Они не акробаты. Не девочка с шарами.

Я уважаю клоунов.
Я доверяю мимам.

И если всё получится…
То стану Арлекином.

Падем на колени, помолимся Богу,
Хоть не было бога у нас никогда.
Мы прожили жизнь, упиваясь свободой,
Испили до капли младые года.

И в память о нашем безоблачном счастье
Возложим венки на могилы друзей.
Ушла наша юность, оставив ненастье
На пыльном и злом перекрестье путей.

Отворяй-ка двери, хозяйка!
Али не признала с дороги?
Путь далёк от чёрного замка,
До крови я стёр себе ноги.

Ну узнала что ли? Да будет!
Что же ты, родимая, плачешь?
Мы ж с тобою близкие люди!
Да, пришёл, а мог ли иначе?

Как надолго прибыл? Не знаю.
Таково служение Свету:
Выслежу, найду, покараю,
И уйду ещё до рассвета.

Там опять дороги-тревоги,
Меч точить, да смазать кольчугу,
Помолиться в церковке Богу,
Как отцу да верному другу

Сам уже не помню, как много
Лет своих на это истратил.
Но свернёт обратно дорога,
И опять приду, на закате.

Дай тебя обнять, дорогая.
Посиди со мною немного.
Эту ночь с тобой скоротаю,
А назавтра – снова в дорогу.

Грэнни Мораг О'Шеннон

Едкий запах краски
И бочонок эля -
Вспоминаем сказки
Нашей старой грэнни.

Новый гроб сосновый -
Гроб для старой грэнни, -
Белый саван новый.
Хей, помянем грэнни!

Добрая старушка
С жизнью распростилась.
Пость не сохнет кружка.
Наливай же, милый!

Не забудут внуки
Сказок старой грэнни,
Но не будет скуки -
Есть бочонок эля.

Вот и всё: сокрушён, ты летишь в неизвестность.
Почему ты убит? Ты не можешь не знать:
Ты прилюдно казнён за преступную честность,
За беспечность твою, за отказ добивать.

Ты игрался в героя довольно успешно,
Побеждая - с отвагой, спасая - с мольбой.
В грязной сече хотел ты остаться безгрешным;
Потому-то и умер ты глупо, герой.

Враг повержен опять, тяжелы его раны.
Ты ему поклонился, желая уйти,
А убийцы твои, откупорив отраву,
Густо смазали ей вороные клинки.

Ты до дома дошёл, про себя напевая,
Что отвага и доблесть навеки с тобой.
А они вот молчали, тебя убивая:
Нож вошёл под лопатку проворно, герой.

Ты конечно же понял, но только поверить
Не хотел до конца, что обман победил,
И один из убийц, выбегая за двери,
Видно сжалился вдруг над тобой - и добил.

Сокрушён и обманут, летя в неизвестность,
Ты уносишь последнюю мысль за собой:
Пусть расплатою жизнь за отвагу и честность...
Только жизнь эту смог ты прожить, как герой.

* * *
Распахнула окно, погасила свет,
И напрасно ждала - солнца больше нет.
Вьется под потолком сигаретный дым.
Очень трудно привыкнуть не быть иным.

Ни к чему разрывать с этим миром связь,
Но на тонкой руке алой нитью вязь.
Я закрыла окно, распахнула дверь,
Но не знаю, куда мне идти теперь.

Варфоломеевская ночь

Между синим и черным мой день.
Между прочим, пройдет эта ночь.
Где ты нимба прохладная тень
И вода чтобы в ступе толочь?

Где вы крылья, которых не знал?
Ведь не падал, всегда здесь ходил.
Не всегда ведь пугал персонал
И каштаны таскал из кадил.

Не всегда ведь и пьяный такой.
Ну, бывает: в ночь длинных ножей,
Лезет что-то про вольный покой
И про воздух, что где-то свежей.

Можешь не говорить -да, я всё понимаю
Что потом это проще сказать
Но похоже что просто заранее знаю
И готов я внутри отрицать

Я не в силах принять столь желанный ответ
Ведь должно всё совсем быть не так
И какая же разница - да или нет
Это глупый, нелепый пустяк

Кто угодно желал быть на месте моём
Из твоих уст лишь эти слова
Ощущение зло - словно в теле чужом
От сомнений кругом голова

Как сказать тебе "нет", если долго желал
И готовил ответ на вопрос?
Только знал ли тогда, хоть чуть чуть понимал
Как, насколько всё будет всерьёз?

Постарайся понять - всё совсем не назло
Но такую тебя не принять
Не могу оценить как же мне повезло
На мгновенье любимым вдруг стать

Ты пойми одну вещь - я не принц, не король
И коня у меня даже нет
Это просто слова - я играю лишь роль
Ненавидеть даю я совет

Когда встретимся вновь и ты спросишь опять
Но теперь я подобен врагу
Хоть ты любишь, хоть нет - не могу я принять
Полюбить я в ответ не смогу

* * *

Я слышал, он погиб при Бэннокберне.
Вот незадача, а пошел за пивом в магазин.
Пал смертью храбрых на чужом прохладном дерне.
Случайный гость, как в синагоге муэдзин.

Как тот актер, что громко надрывался,
Тот, что Гекубе, как Гекуба для него.
Донадрывался, зачерпнул бортом на галсе -
Все потерял, как водится, затребовав всего.

Видать его Гекуба эта разлюбила
И оказался он не здесь и ни при чем;
Огонь горячий из ямайского кадила
Потух и обернулся вострым кирпичом.

Гудит в тумане скорбная волынка
Да колосится сенсимилья среди скал;
Заезжена любви виниловой пластинка,
Опущен занавес и караул устал.

Мрачное

Жизни нашей ступень
Обломилась, обрушилась.
Зеркала, словно тень,
Мысли наши подслушали.
Отразили в себе,
Исказили. Запутали,
И осколки в земле
Затоптали, разрушили.
Разобрали дома
По кускам,
По кирпичику.
И сожгли все дотла,
Разорвав Судьбы ниточку.
Затушили огонь,
Отводя взгляды в сторону.
И прошел новый день,
Разорвав душу надвое.
Вроде вновь ты живешь,
Строишь дом свой по-новому.
Только то не вернешь,
Что навеки утеряно.
И фасад тот, другой,
Смотрит взглядом растерянным.
Никогда не вернешь,
Что тобою растерянно,
За ненужностью брошено,
По песчинкам распродано.
На крылечке ты слушаешь
Звуки жизни пропущенной.
25.05.07

*** *** ***

Желтый свет.
Темная ночь.
Ну откуда же здесь огонь?
Ты идешь,
Ощущая вновь:
Не свою ты играешь роль.
Серый дождь.
Теплые стены.
Ну куда же ты вновь бредешь?
Не осталось
Надежды и веры,
Лишь любовь ты еще вернешь.
А была она,
Есть и будет?
Ты терял ее хоть раз?
Лишь судьба
Теперь рассудит,
Что связало когда-то нас.
Я себя не могу
И секунду понять,
Ну откуда мне знать,кто ты?
Даже если смогу,
Даже если пойму,
Не играть нашим радостным нотам.
Ты не слышишь меня,
И мой голос затих.
На тебя я гляжу несмело.
Посмотри на меня.
Прочитай этот стих,
Подари мне цветок омелы.
20.12.06

* * *
Ты взял мою любовь для вдохновенья,
Забыв мне благодарность изъявить.
Пестрит твое павлинье оперенье.
Как я могла такое полюбить?!

Ребячество! Неудовлетворенность
Мне мигом напускала пыль в глаза,
И вот уже горит моя влюбленность -
Влюбленность, словно вешняя гроза.

И распускаешь ты свой хвост павлиний,
Блестят сусальным золотом слова,
И щуришь ты свой глаз зелено-синий,
Да так, что аж кружится голова.

Меня тошнит от шуток твоих глупых,
Мне дурно от нелепости твоей,
И все многообразье мыслей дутых
Отвратно продирает до костей.

Но, Боже, как хочу я быть твоею
И, Боже, как хочу тебя забыть!
И, несмотря на ненависть, я млею,
Когда могу всерьез тебя любить.

А, вот и ты, чернявая красотка,
Опять сверкаешь взглядом сквозь окно.
Тебя я встречу ласково и кротко,
Хотя тебе, наверно, всё равно.

Опять оделась ты в халат холодный,
А ведь была недавно горяча!
Тебе легко меняться - ты свободна,
Ты судьбы гнёшь движением плеча.

Ты властвуешь от суток половиной,
И половина вечности - твоя.
Чего ж ты зачастила к паладину,
В закат лучи последние гоня?

Ответишь? Нет. Ты мне не отвечаешь,
Лишь просишь погасить уже свечу
И снова завитком волос играешь,
А я тобой любуюсь и молчу.

Как жаль, что сердце у тебя не бьётся.
Меня любить не можешь ты, увы.
Так что же нам с тобою остаётся,
Средь черноты твоей и синевы?

С рассветом ты меня опять покинешь,
Чтоб сквозь закат ко мне спешить опять.
Да слезь же с подоконника, простынешь!
Подсядь ко мне, и дай себя обнять...

Девушка сидела и слушала, закрыв глаза. Долго и внимательно… «Сколько чувств… Сколько красивых слов и умных мыслей… Может и мне что-нибудь своё рассказать? Попробую…» Она немного подумала и решила что много говорить не будет… И тихо нараспев начала:

На что тебе наш шаткий мир?
Твоя стезя – кровавый пир.
«Война» стучится кровью на виске…
И смерть твоя предрешена
Твой прах – не гниль, а лишь зола –
Развеется по ветру над землей.
Кто встать один всегда готов
Хоть перед тысячей врагов,
Тот и не мыслит о судьбе иной.
Ты был рожден, чтоб быть один.
Один, в бою, покинешь мир.
Твой прах развеют и устроят пир.
Ты здесь герой, а там – подлец,
И жизни всей твоей венец –
Баллада, что забудут через век.

Девушка смущенно замолчала и снова закрыла глаза слушая других…

Помнишь, как-то с тобою мы играли у речки.
Мы цветы собирали и ловили стрекоз
Ты была в босоножках и казалась беспечной
И тебе я в подарок колокольчик принёс.

Мы смотрели на небо, облаками любуясь,
Мы построили замок на промокшем песке,
Обнимаясь по-детски, и по-детски целуясь.
И взялась ты мне счастье нагадать по руке.

- Что ты видишь? - Победу.
- На войне? - На войне.
- А домой я приеду?
- Ты вернёшься ко мне.

Так, почти что случайно, ты войну нагадала,
И огнём запылали золотые поля.
Всё что было святого, смерть тогда забирала,
Всех, что дороги были, принимала земля.

Помню ночь до ухода, как с родными прощались,
Как клялись не погибнуть и вернуться домой.
Как у той же у речки мы с тобой повстречались,
Как меня обняла ты, расставаясь со мной.

- Поцелуешь? - Конечно.
- Значит, любишь? - Увы.
Буду ждать тебя вечно.
Не теряй головы.

Помню кровь, что залила наш окоп по колено,
Помню хрипы и пламя, умирающих стон.
Помню рану и помню, как спасался из плена.
Как за храбрость медалью был тогда награждён.

Помню доблесть и помню, как победа настала,
Не забыл и дорогу, что до дома ведёт,
И у той же у речки ты меня и встречала -
Перейти я пытался по-военному, вброд.

- Ты до дома? - Возможно.
- Но вернёшься? - Вернусь.
- Поклянись! - Это сложно.
- Неужели? - Клянусь!
- Ты несносен! - Конечно,
Недовольна? - Стерплю.
Я ждала тебя. Вечно.
- Значит любишь? - Люблю.

Каниэль Эливё посвящается

Словно ветром коронована,
Растворяюсь в междуметиях.
То ли крылья мои сломаны,
То ли не цветны соцветия,
То ли я однажды изгнана.
Словно пылью быль осыпалась,
Нет ни воли, ни безволия.
То ли на свободе изморозь,
То ли зверем в чистом поле я,
ТО ли я зачем-то избрана.
Не желаю быть изгнанницей -
В одиночестве не выживу.
Не сумею быть Избранницей,
Пусть и косы мои рыжие,
Пусть и чары безупречные.
не желаю одиночества, Без тебя, Судьба жестокая.
Не ищу высоких почестей,
Без тебя, Янтарноокая.
Без тебя не будет вечности.

Скорее Богу имя дайте!
Ведь "пустота" всего лишь символ.
Что проклинать на эшафоте?
К чему направить свою лиру?

Прошу оставьте безымянным!
Зачем мне ваш собрат из плоти?
Не заполняйте пустоту!
Вы Бога штампами убьете!


Я вознесу молитву ей,
Я кровь пролью за пустоту.
Пеньковый галстук из людей
Предам погасшему огню.

Нечасто осень что-то дарит нам,
Но так порою много забирает:
На небе - дождь, закрыты двери Рая...
Наверно так надежда умирает.
Нечасто осень что-то дарит нам.

Нечасто осень что-то дарит нам.
Мы склонны верить бабкиным поверьям,
Звать птицу вороном по чёрным перьям,
Не видеть ручки - и не видеть двери.
Нечасто осень что-то дарит нам.

Нечасто осень что-то дарит нам,
Но позолоченной листвы пожары
На нас легко набрасывают чары,
И дорожим мы этим странным даром...
Нечасто осень что-то дарит нам.

Нечасто осень что-то дарит нам.
Но ветер вновь щеки моей коснётся,
И что-то в сердце раненом проснётся,
И солнце тускло с неба улыбнётся.
Нечасто осень что-то дарит нам.

В этой комнате нет хозяина.
Гостем я в своем внутреннем мире.
Разорвало два полушария.
...а они когда-то дружили.

Как писать о рукопашном?
Это всё - возня в крови.
Хочешь жить - так будь бесстрашным.
Быть не можешь? Не живи.

Как писать о рукопашном,
О бессмысленном бою?
Как писать о дне вчерашнем?
Я тогда стоял в строю!

Я гордился, как мальчонка:
Флаг наш алый, ох да ах,
И ко лбу прилипла чёлка
На потеху для девах.

А потом приказ:" В атаку!"
Ядра, пули, трах-бабах,
И пошла тупая драка,
Словно пляска на гробах.

Мы ломили, нас ломали,
Били мы и били нас.
Мы ревели, мы стонали...
Это всё - всего за час.

Как писать о рукопашном,
Может ты подскажешь, друг?
Вот подумаю - и страшно:
Как писать... теперь... без рук...

Лжепророки

Что смеетесь, лжепророки?
Рады, что минули ад?
Попусту не тратьте яд!
Ведь подходят ваши сроки,
И из бездны ввысь глядят
Те глаза, что вас заменят.
И поднимется с глубин
Тот великий господин,
Повелитель вечной тени,
Что со тьмой навек един.
…
Что молчите, лжепророки?
Не по вкусу перемены?
Подбивают на измены
Эти проклятые строки?
Так и хочется сказать:
«Пощади нас, господин»?
Только путь для вас один –
Словно твари умирать!
…
О, прощайте, лжепророки!
Отправляйтесь к черту в пасть!
Наступает наша власть!
Наше право на пороки,
Наша мощь и наша страсть…
…
…
И родятся лжепророки снова,
Чтобы слов нести чуму
Для людей. И их уму
Подавать за ложью слово.
Только помните: из тьмы,
Огоньками глаз блистая,
Возвратится злая стая.
То придем за вами мы…

28.02.07