Игрой на скрипке лечит души
Прохожих летний музыкант,
Спешащих не его послушать.
Трезвон гудков и трели песен
Из сотовых - другой рекой
И в отдалении, мир тесен.
Шаги и отзвуки... Ваш бант
Лишь отражался в бытие,
А эта лента спит невидно
Совсем в другой, девичьей стро`кой
Алее жизни... - говор стих.

(не стих, просто неудачно выраженное настроение *ковыр)

Первая молитва капитана парусника, нарисованного белым маслом на белом холсте

Вавилонскую башню я строил год из брусочков мела, и сегодня глыба пыльного известняка попирает скалу гладким белым тюленьим телом, а макушкой режет белые облака.
Я, конечно, знал: мир мой белый - прекрасный самый, пусть маяк светил не ярче твоей свечи. Развернуть бы с башни пёструю панораму. Только - море? небо? что там - не различить. Только с башни вид: горизонт утонул в туманном, облака и пену сбили огромным венчиком. Мне уже надоело кричать в белизну, а равно - сбившись с курса, незаметным быть, незамеченным.
Может даже вовсе я неопытный, неумелый; в моряки случайно попал, ненавижу качку.
у меня осталась пара коробок мела
неужели я
для Тебя
ничего
не значу

Вторая молитва капитана парусника, нарисованного белым маслом на белом холсте

- Для чего ты, городок на берегу?
- Чью-то душу, чьё-то сердце берегу.
- Почему не тонет камень?
- Потому что если ранен - не доверишься ни другу, ни врагу.
Я бросаю камни в море, видно, нет камням покоя: то ускачет, оставляя в мелкой ряби круглый след, то исчезнет - очень просто, не касаясь волн и пены, раз - и в воздухе растает, раз - и нет его как нет.
Я - не камень, я умею утонуть в морском прибое, где ещё не суша, но и - не песок и донный ил; я и сам как хлеб по водам, сам не ведаю исхода... Отвернёшься - был, да сплыл. По колено в серой пене, сочинитель откровений, я бреду полоской влажной, ровным швом меж двух холстов. Бестолковым и свободным быть и весело, и страшно.
Я кричу: я благодарен,
и совсем
неважно,
что

Сознание

Где-то на грани меж жизнью и смертью,
Тянется тонкая нить.
Нам - не понять какой круговертью,
Может судьба наша жить.

Там, где Рай кончается Адом,
А небо кончается дном,
Там, где вода обращается паром,
А ночь начинается днём...

Там, куда нет обычной дороги,
Но проще тропы не найти...
Там охраняются наши тревоги,
Наши волнения, мечты.

Имя складу сему всех мнений,
Всех раздумий и сомнений,
Кто ответит мне со знанием?...
Ну конечно же это - Сознание...

эксперименты...

***
Говорят, что орлы умирают в полете,
И кровь их смерзается коркой на пиках гор,
И крик их веками тревожит седой простор
Ледяной одинокой нотой.

Говорят, люди в смерти похожи на свечи,
И прах их уходит под землю как талый снег,
И слезы их близких обильны как сотни рек,
А их души ласкает Вечность.

Говорят, жить без жизни – ужасная кара,
И горечь бессмертия – страшный позор, порок.
И пусть ты силен, небожитель, но видит Бог...
Смертным жаль тебя, гордый Ларра.


***
Муза ушла из нейлоновых струн –
Гитара не держит строй.
Где-то к востоку бушует Перун,
А я говорю с тобой.

Светлая грусть отзовется теплом,
Вскрывая остывший шрам...
К сердцу чужому бегу напролом
Из плена нестройных гамм.

Больно шагать по ладам, но стерплю.
Моя не-судьба зовет.
Тот, кого я… так давно не-люблю
Уж песню мою не-ждет.

Тикает время в груди у часов:
Не-ласков удар-ответ.
Ночь и тугой водянистый покров
Рассеют мелодий свет.

Ну вот что понародилось за долгое время отсутствия....

Одниночества больше нет
И писать теперь больше не о чем
Муза часто приходит в обед,
Хотя раньше ступала лишь вечером

Теперь модно ходить обручёнными
Каждый друг может этим похвастаться
Мы с тобой два кольца обречённые
Заговорены, вместе не свяжутся.

Прочитала дневник и на стену...
Вроде всё как в дешёвом романе,
Только тонкие холодные вены
Между строк в твоих книгах, стихами.

Ты же думаешь что поумнее,
Что не сможет никто догадаться...
А при встрече с тобой я робею
И не смею в глаза показаться.

Отпусти, ты же можешь наверно
Мы все думали так спонтанно...
Хотя знаешь, я счатлива...скверно
Только думаю тебе так приятно.


***

Мы считаем себя бессмертными,
Ну а судья нам только звёзды
Даже птицы, увидев наш город
Здесь оставят пустыми гнёзда.

Бесполезно писать о любви,
Лишь три слова, того и довольно
Пока живы мы будем одни,
Ну а мне только чуточку больно.

Ты всё знаешь, наверное грустно,
Вспоминать о давно забытом...
Только тихо мурлыкаешь песни,
Все о старом и очень избитом.

Ну а в жизни ты верный слуга,
Но лишь Бог может так улыбаться,
Для нас быстро проходят года,
Так же быстро как кошки родятся.

Вот такие стихи о любви,
Ты посмейся, ведь это неважно
Важны губы у нежной руки
И чтоб было немножечко страшно.


***

Тушь размазана, жребья брошены
И никакие не муки творчества
Просто снегом теперь запорошено
Столь болтливое одиночество

Просто тупо теперь искать выходы
Из великого "завтра свидимся"
И какие-то люди с иглами
Только ждут что мы крышей двинемся

А я снова читаю Никитина
И не верю в любовь меж звёздами
Только тихо считаю что мнительно,
Полагать, что для "нас" уже поздно.

Ты не верь, это даже волнительно
Сгибать тех, кто стремится к бессмертью
И смотреть, как кружится стремительно
Вихрь мысле меж небом и твердью

Сегодня шоу калек.
Продайте-продайте билет!
На представление точно приду!
Сяду в самом первом ряду!

Пошлю девчонке на шаре букет!
Внезапно погаснет солнечный свет!
Она закружится на шаре нагая!
Сама какая! Спина прямая!

В первом ряду видимо нас мало!
Значит она для меня танцевала!
Господи, на сцену выход мой!

В шоу калек – каждый герой.

Королевские игры

Не пугайся, очнись,
нежно мне улыбнись,
из несказанных слов,
из невиданных снов,
ровно в десять часов,-
Появись!

Просто так, незачем,
без вопросов: «ты с кем?»,
без придуманных фраз,
без заплаканных глаз,
словно все в первый раз,-
Появись?!

Двери настежь открой
и секунду постой
в платье летних ночей,
в свете талых лучей,
обманув палачей-
... Появись...

Ровно в десять часов
в королевский покой
подадут мне еды и вина...
В жилах кровь холодна,
шепот слуг у окна...
казнена.. казнена..казнена…

по мотивам некоторых воспоминаний и выпавшей на Гранях темы

ты всегда писал без обратного адреса
не задавал вопросов
часто смотрел сквозь стекло и искоса
давал погладить распущенные волосы
все казалось просто
закончилось - слишком быстро.

цвет твоих глаз я конечно уже не вспомню
каждый из нас умел делать больно
и делал больно
ты пуст наполовину я наполовину полон
кто-то должен был первым сказать: "довольно".

я иногда достаю из ящика твои письма
сложенные в клетку исписанные черным и синим

кто самый злой тот должно быть и самый сильный.
я победил. ты наверное знаешь сам.

Золотые крылья

Я давно не проветривал шкаф -
Там скопилось порядочно пыли.
Там висит мой вишнёвый шарф,
А за ним - запасные крылья.

Чёрный цвет оттеняет взгляд,
Так из зеркала смотрят совы.
Я всего лишь, проснувшись, узнал невпопад,
Что, наверное снова, снова...

Могу летать! И разрезали воздух перья!
Вперёд! Мне открыты врата и двери.
Полёт мой высок и в крови золотится
Оживший свет!
Так вперёд - догонять непослушный ветер!
Вперёд! Мои крылья за всё в ответе,
Что ждёт в небесах, и преград предо мною
Отныне нет!

Я давно не касался луны -
Заскучали расстроенно звёзды.
Пусть осенние ночи темны -
Мне пора, мне ещё не поздно!

Рыжиной обжигает закат,
Наливаются золотом крылья.
А я просто опять получил невпопад,
То, что очень давно просил я...

А значит - ввысь! И разрезали воздух перья!
Вперёд! Мне открыты врата и двери.
Полёт мой высок и в крови золотится
Оживший свет!
Так вперёд - догонять непослушный ветер!
Вперёд! Мои крылья за всё в ответе,
Что ждёт в небесах, и преград предо мною
Отныне нет...

.. И не будет! Разрезали воздух перья!
Вперёд! Всё получится, просто верь мне!
Полёт столь высок и в крови золотится
Оживший свет!
Так вперёд - обгонять непослушный ветер!
Вперёд! Наша смелость за всё в ответе,
Что ждёт в небесах, и преград перед нами
Отныне нет!

Есть такие дороги, что верно летят
Сквозь пылающий ало-багровый закат,
Что ведут пыльным бархатом на небеса
И теряются там, где не видят глаза.

Есть такие дороги, в них вечный рассвет
Не погаснет, быть может, за тысячу лет.
В них себя самого исчерпаешь до дна,
А дорога – она никому не верна.

Есть дороги, которые вязкий туман
Не застлал, закрывая следы дальних стран.
Есть дороги под звездами и в тишине,
Только хворост трещит, погибая в огне,

И гитара о чем-то заветном поет,
И мерцает в ответ на стихи небосвод.
Есть дороги, которые свежестью дней
Опьяняют с компанией лучших друзей.

О таких-то дорогах нам барды поют,
О дорогах, что к дому назад не ведут,
Воспевают их прелести и чудеса,
Но молчат, что вдали ожидает гроза.

Каждый смолоду хочет весь свет обогнуть
И готовится в этот торжественный путь,
Только будет ли в радость роса на пути,
Если к дому дорожки назад не найти?

Разве это возможно, сказать: «Ну и пусть!
Вы простите, родные, назад не вернусь»?
Разве можно, покинув родительский дом
Больше в жизни ни разу не вспомнить о нём?

Тот, кто скажет тебе: «Ну же, парень, дерзай,
Из родительской люльки скорей вылезай!»,
Сам скорее всего не бывал никогда
Там, где год бушевала морская вода,

Там, где чахлый рассвет затмевают стеной
Туши туч грозовых, ну а бриз за спиной
Превращается вдруг в ураганный порыв,
А Удача уходит, тебя разлюбив.

Никогда не бросайся навстречу судьбе,
А подумай сперва, надо ль это тебе?
Мир жесток и безжалостен к тем, кто один,
Ну а тот, кто в семье, часто непобедим.

Ты реши для себя, прежде чем убегать –
А возможно ль тропинку назад отыскать?
Не погибнешь ли там, где пустыня и зной?
Или шторм успокоит тебя под кормой?

Песня.

Когда мы были богами

Мы будто с тобою знакомы
С каких-то далеких веков –
То прошлое сделалось темным,
И солнце смеется над нами:
Тогда мы были богами.
Сейчас – только тени богов.

Тысячу жизней прожив,
Встречались в каждой из них,
Наша реальность лишь миф,
И солнце смеется над нами:
Тогда мы были богами,
Сейчас – пантеон на двоих.

Без счастья мотались по миру,
Познав все земные пороки,
Решивши, что жизнь есть сатира,
И солнце смеется над нами:
Тогда мы были богами.
Сейчас – едва ли пророки.

Дворцы обратились в руины,
А память – в невежества тьму.
Мы были когда-то любимы,
И солнце смеется над нами:
Тогда мы были богами.
Сейчас – не нужны никому.

Смерть вновь отступит покорно,
Давая нам выбрать пути,
Лишь те, что окрашены черным.
А солнце смеется над нами.
Когда мы были богами?
Не помню, мой милый, прости.

Все же надо писать –
Пусть и скверное.
На десяток пустых строк –
Строчка верная.
Все же надо мечтать
В одиночестве,
Чтоб расслышать точно в срок
Зов пророчества.

Все же надо желать
Невозможного
И не верить, что пути
Перехожены.
Все же надо плевать
На условности,
И идти, брести, ползти
По неровностям.

Древо Рая, ладонь
Черно-белая!
У тебя же все плоды
Недозрелые!
У врат Ада не вонь
И развалины –
Нерожденные труды
Грудой свалены.

... боюсь не успеть

Не надо смеяться, словами резвиться,
Легко выдавая: « мне часто не спится».
Не надо гордиться, какая награда?
Всего лишь боязнь очень острого края.
Не надо срывать с губ молчанья секреты,
Тебе будет трудно услышать ответы
Не надо кружить в ожидании чуда
Ты знаешь, придет… само, ниоткуда,
Не надо жалеть ту, что часто так снится
Когда все забудешь, она возвратится,
Не надо считать, все уж сбились со счета,
Все это без толкУ, пошли мысли к черту.
Не надо грустить, не надо бояться,
Не надо страдать, не надо метаться,
Не надо кричать, не надо сердиться,
Не надо «лечить», не надо «лечиться»,
Не надо так сильно, не надо так часто
Не надо так быстро, не надо так разно
Не надо влюбляться, не надо стареть…
"Не надо" так много .... боюсь не успеть!

Am Ufer der Elbe*

Я влюбился в вас с полувзгляда.
Полувздоха.
Полудыхания.
Я влюблен в ваши запахи - улиц,
И реки, отражающей небо.
Я влюбился в истертые камни,
Крики птиц и ключицы костелов.
Я влюблен. Я уеду по утро.
А пока, замерев на мгновенье,
Я дышу вашим запахом улиц...
Я влюблен. Вы простите безумца?

*- "на берегу Эльбы"(нем.)

Хочешь, я нарисую...

Хочешь, я нарисую твои мечты,
Не белым мелом на мокром асфальте,
Где дождь смывает легко следы,
Очистив пыльные, серые платья…
Хочешь, я нарисую твои мечты,
Не черным печальным маслом,
Что в квадрате закрытой души,
Намазано жирно, с любовью, страстно…
Хочешь, я нарисую твои мечты,
Не красками вен, что в пурпурно-красном,
Приходят к осенним поэтам и ждут зимы,
На чистом снегу они так прекрасны...
Хочешь, я нарисую твои мечты,
Ни пустой акварелью, ни жидкой гуашью,
Прозрачной пастелью – неважно -
Я не возьмусь рисовать - так хрупка,
Кисточки нежной моя рука.
Хочешь, я нарисую твои мечты,
Что так невесомы, что так легки,
Закрыв глаза, как будто во сне,
Дыханием лишь на замерзшем окне…

В погоне за минусами - цикл моих шизанутых полуночностей, на каждый из которых ушло не больше двадцати минут.

"Ничего."

Мы прорываемся сквозь вечность.
Мы рвём словами забвения мосты.
И мы бежим сквозь детскую беспечность,
К объятиям смертоносной пустоты.

Мы побеждаем речью время.
Наша душа и сердце, разум, ум...
Но нас не покидает наше бремя -
Суета, беготня и шум.

Мы замедляем бег по рифмам.
И вот шагаем уже мы...
Да кто ещё пойдёт на рифы?..
И только старые киты...

И только старые киты,
Не проглотившие обиды,
Они на свете все - одни.
Они - и мир ещё не квиты.

Им есть с чем спорить,
Им есть чего сломать.
Голод ума давно их морит.
Им есть давно чего сказать...
Вот только слово ничего уже не стоит...


"Счастье вечно будет завтра."

"Мы ждём день за днём и день ото дня,
Одного и того же чуда.
Мы думаем, что завтра будет пора,
И счастье будет людям"

Но бред это всё, никому не понять,
Что всё это бред - что модно.
Лишь мудрец вам поможет правду узнать -
Что завтра - это новое сегодня.

"Живите, собаки, сегодняшним днём,
И будет вам солнечна доля."
"Старик, погоди, мы тебя перебъём,
Но завтра - это наша воля."

Вот только слово мудрец говорит:
"Послушайте, люди, спокойно!
Нам Бог разобраться сейчас же велит,
Не будет ли завтра сегодня?"

С тех пор человечество так и живёт,
Потому начинаются войны.
Ибо кто-то на свете не признаёт,
Что завтра будет сегодня.


"Новый Рассвет."

Новый рассвет, а мне ещё холодно.
На заре - опять тишина.
Не один в этом солнечном городе,
Умираю от нехватки тепла.

Дуэт. С тобой. Не созданный,
Не слитый воедино
Под мраморными звездами.

Дразнящая картина.
Дуэт. Мираж туманнее,
Нежней аквамарина.

Погаснут грозы ранние…
Не в такт, с надрывной силой
Кромсает мироздание

Не сказанное: «Милый!».

Время замкнулось в круг.
Ночь забрала своё.
В переплетенье рук
Быль поросла быльём.

В переплетенье свеч,
В пляске теней и слов
Эхо недавних встреч
Кажется пылью снов.

Пыль прибивает дождь,
Станет травой зола.
То, что ушло - поймёшь?
Та, что нашла - спасла.

Ночь - заберёт опять.
Выйти в закат - сам-друг,
Память и боль унять...
Поздно. Замкнулся круг.

Я тихо и скромно жил в фонаре,
В крошечной белой комнате.
Как рыбка во льду, сверчок в янтаре…
Вы помните?
Помните?

Я был волшебством, простым волшебством,
Ласковой сказкой города.
И светом своим хранил каждый дом
От холода!
Холода!

Но вдруг облака взорвались огнем,
Дождь – кровяными тромбами…
Мой город погиб. И светлое в нем.
Под бомбами.
Бомбами.

Время отмерено стуком копыт,
Тёмный Владыка на троне сидит.
Сомкнуты веки и тело застыло,
Словно сковала незримая сила.

На карауле у трона стоят
Лёгкие тени, застывшие в ряд.
Мрачные рыцари, сила и слава,
Воины, жить не имевшие права.

Все они спят – спит дворец, спит земля,
Стёрся из памяти герб короля...

Кровью покрыта земная дорога:
Воин ушёл от родного порога
В путь бесконечный, что звался изгнаньем,
Движимый тёмным и страшным желаньем.

Сладости власти испил допьяна,
За вероломство ответил сполна...
Боги не ведают муки сомненья –
Нет на Земле для него Возрожденья!
Вечный покой стал наградой за всё.
Только Душа груз надежды несёт –
Может, сумеет однажды проснуться,
К светлым полям этой жизни вернуться?..

Спит Повелитель, покуда бежит
Время, отмерено стуком копыт.

Осенний Ад

Усмехается осень золотою листвой.
Ветер тихо уносит лист со словом "живой".
Рассчитались. Свободен, как в Аду Сатана,
Ну а то, что негоден - не её ведь вина.

Сердце бьётся на части, от беды не храня.
Не положено счастье всяким вроде меня.
Не разыграна карта, не сложился пасьянс,
От сегодня до марта - только слякоть и грязь.

Посереют разводы на стеклянном лице.
Ты ярись, непогода - всё утихнешь в конце,
До конца же - посмейся, как смеялся и я.
Но не больно надейся - не люблю я тебя.

Заигрался на скрипке золотой листопад.
Сатанинской улыбкой одарю я свой Ад,
Дождь, случайно знакомый, жжётся жарче огня -
Может, пламя Содома смоет горе с меня?...

Разговор с дочкой

- Они идут?
- Они идут... Цепляя радостью секунд, шагов несмелых первый круг, они идут... сначала будто не спеша, но детства кончится пора, роняя листья дневников, рисунков милых и стихов, в надежде стать чуть-чуть взрослей, песок часов бежит быстрей.
- Они бегут?
- Они бегут.... Меняя школу, институт, работу, дом и города минуты копятся в года. Любовь, заботы, беды, страх, привычки в жизни, жизнь в делах, семья, покой, конечно тут, мы ждем, что дети подрастут. Мы говорим: "Уже февраль?!" и с грустью смотрим в календарь.
- Они летят?
- Они летят... Настолько быстро иногда, что забываем имена. Боимся стариться, болеть, боимся что-то не успеть и призываем время вспять вернуться... больше не бежать. Но, грусть тогда, совсем тиха, мы меньше смотрим в зеркала и привыкая, что уйдем, жизнь ценим больше с каждым днем.
- И ты уйдешь?
- И я уйду... О боже, что я говорю! Нет, что ты, что ты - никогда, я буду долго молода. У мамы есть один секрет, волшебной вечности билет. Сейчас он рядышком со мной, качает светлой головой. Давай-ка слезы вытирать, нам не придется выбирать. Идут, бегут, летят года - мы будем вместе н а в с е г д а.

Сердце арлекина
по мотивам произведений Нила Геймана

Мне хватило бы доброго слова.
Всего одного. И совсем не нужно «люблю». Другого,
Если угодно, хотя бы «привет» - и улыбку. Всего одну,
Но такую, чтобы к сердцу, на самую-самую
Глубину. Нет, правда, я не ревную.
И вырез по краям очень ровный,
Точно-точно по форме большого, красного с чёрными ромбами сердца.
Наверное, я сделаю дверцу, чтоб можно было туда заглянуть
И качнуть аккуратненько, скрипнув сперва ключом.
А мне что? Мне всё нипочём, мой колпак звенит бубенцами,
Словно новыми, молодыми сердцами, и ленты на жезле сияют радостно.
А ты сидишь, и на сердце отрадно, во рту – ещё и наверное сладостно,
Жаль, что кетчупа очень мало, но ничего,
Лишь бы тебе достало. А хочешь,
Тёмной ночью – никто не увидит! – я открою пониже ладони руку,
Поймёшь по звуку, там кетчупа много, если оно не обидит тебя –
И Бога, конечно Бога, но прости,
Пудру себе я брать не намерен. Пусти. Я уверен, точно уверен,
Что не желаю играть Пьеро, и вовсе он не добро,
А я или ты не зло. Где вы видели злобного,
Не смеющегося чуть что Арлекина? Всё, отлегло.
Держи, держи мой колпак и жезл, моя Коломбина,
Но белый фартук одеть всё равно не желаю.
А хочешь, залаю?! Или даже завою
На луну завою, как наркоман под забористою травою,
Так, чтобы слышали все Арлекины на свете…
Ведь мы – что дети. Глупые, злые, добрые и счастливые дети.
Которые все похожи – немного те, а немного эти,
И все при дневном свете хоть каплю, но Арлекины –
Ведь в этом и прелесть: всё время роли менять.
Ну, не мне тебе дальше пенять, пойду опять
По осенним подворотням и паркам искать свою Коломбину,
А может быть – соли.
Ещё, наверное, боли – хорошей, отборной боли,
И старого тролля…

Моё почтение.

Навеяно приклом (скорее общей концепцией, чем конкретикой) "Вода и песок"

Должен сгинуть был когда-то, лечь в песок у харабата
Жертвой острого булата, что вошёл под сердце мне.
Но по воле Дня и Ночи, я живее многих прочих,
У Судьбы не ровный почерк – шрам приметный на спине.
Должен сгинуть был и позже, и у харабата тоже,
Где петля, скользнув по коже, пела песнь, сродни струне.
Но по воле Дня и Ночи, у Судьбы калам заточен,
Жалко видно ставить точку, коль конца касыде нет.
Не увидел бы рассвета, пал в тени у минарета
Жертвой злобного навета, в чужедальней стороне.
Но по воле Дня и Ночи, снова был финал отсрочен.
Мог я сгинуть – это точно; мог я сгинуть – так ведь нет.
Но отравлен, точно ядом, я одним лишь только взглядом
Быть хочу я с нею рядом, в сладком плене её нег.
Но по воле Дня и Ночи, я до ласк её охочий,
Слышу, как Судьба хохочет в предрассветной тишине.
Я песчинка на бархане, но утёрши нос охране,
Влезу в полночь в балахан я, горным барсом по стене.
И по воле Дня и Ночи, она губ моих захочет,
Она рук моих захочет, в сладострастия огне.

Я буду часто приходить

Конечно, легче бы прикинуться
И парой слов не перекинуться.
Пройти, как будто не замечена,
Как будто радостна, беспечна я,
Как будто вьется полоса -
Не шрам от горла до виска.
Как будто те твои слова,
И не душили не спеша,
А так, лишь шелковым шарфом
Ласкали кожу и свинцом
Студили капли на груди,
И губы в выдохе: «прости»…
…Конечно, легче бы забыть
И душу разом отпустить,
Но, у любви ведь нет конца,
Даже без брачного венца.
Я буду часто приходить,
Подолгу нежно говорить -
У призрака рука легка,
Но жаль, смертельно холодна.

Моё почтение.

Возможно некоторые ещё помнят Крайница... Это самое самое последнее из его творений...

Мы идём по Уренгою…
Мы не то, чтобы изгои,
Просто мы одной ногою
На пути в свой личный Ад.
Няня, выпьем перед Адом
И смешав Мартель с Отардом,
Разукрасим серенаду
Воплями: «Барук кхазад!»
Выйдет месяц из тумана,
Спросит, как это ни странно:
«Вам покой не по карману?
Что вы воете в ночи?
Что-то больно лик не весел,
Али кто люлей отвесил?
Аль рубил в хузары, в песи?
Аль, что хуже отмочил?»
Были мы в жестоких стычках.
Выли мы: «Сарынь на кичку!»
Но у чёрта на Куличках
Сплин подкрался, как писец.
Захлестнул, петлёй аркана,
Расстрелял из сарбакана,
И читал вслух «Рамаяну» -
Тут бы сказке и конец…
Но, покуда с нами няня,
Пока налито в стакане,
Пока есть табак в кальяне –
Не сдаётся наш «Варяг»
Сколько там у нас мушкетов?
Хотя суть вообще не в этом.
Что ты делал прошлым летом?
Знаем где! И знаем как!
Ветер, ветер ты могучий…
Хлопнем «Арманьяка» лучше
С «Фантой», чтобы быть бамбуче -
Смерть и Ад со всех сторон.
Жизнь, как порно в Голливуде –
Снова в кучу кони, люди,
Главное не позабудем –
«Наши в городе, барон!»

не дошедшее до Пера

"Пестрые ленты"
(две страницы из сборника японских трехстиший, заложенные сухой веточкой чертополоха)

Разлука

Легче слепому
Вброд перейти болото,
Чем забыть тебя.

Вечернее чтение

Книга закрыта,
Сердце полно тоскою -
Что будет дальше?

Невеста

Пестрые ленты
Я вплела себе в косы,
Чтоб ты расплел их.

Ха! грядет война и нет спасенья.
Придется обнажать мечи,
Чтоб не пропасть когда затменье
Закроет солнца тьмой лучи.
И войны Ада вновь восстанут,
И в бой пойдут отродья тьмы.
И только смерть свою оттянут
Защитники деревни, да и мы.
Настал тяжелый час сражения.
Проверка нашей веры и крови,
Где нету место на сомненья .
Ты ярость битвы отзови.
Наполни разум ты спокойно
Бессмертным ветром, что вдали,
Летит и воет безмятежно,
Он легок, чист. Ты не спеши.
Победа, проигрыш, разрушение -
Все это блекло на пути,
Души бессмертной единения,
с оружием стремительной руки.

настанет час, и я уйду в песок,
когда беда проклюнется в висок,
когда с доски сотрутся города,
и с миром мы простимся навсегда.

настанет миг, и отвернешься ты,
не сбудутся усталые мечты,
желаний рой рассыплется золой,
а я останусь... просто - не герой.

не мне свернуть горы разлеты скул,
не мне приветом - толп и сонмищ гул,
не мной измерены все знаки и и приметы,
но только я - живу тобой при этом...

03.11.2010

Цыган

А теперь помолчим,
пальцы скрестим,
близко глаза,
в губы стрела.
Сердце достать,
в руку плотно зажать,
торопливый там-там,
подложить в карман.
Оторваться,
воровскими движеньями,
незаметно убраться,
уйти.
Алчные двери,
слепо найти -
ангелы - звери,
в бесконечном пути...
Ты захочешь курить,
руку сунешь в карман,
а там - сердце мое
и твой любимый "Житан".

Отучиться просить

Отучиться просить. Навсегда и у всех.
Отучиться чего бы то ни было ждать.
Это трудно. Но трудность – не зло и не грех,
Мне сумели отменный урок преподать.

Отучиться просить. И поменьше давать,
А давая – не ждать отдарений в ответ.
Что-то с кровью от сердца навек оторвать,
Принимать без обиды «не надо» и «нет».

Отучиться просить. Это очень легко.
Не считать, что обязаны чем-то друзья,
За любовью уже не тянуться рукой,
И отказывать смело, обид не тая.

Отучиться просить. Это просто, изволь!
Отучиться. Забыть и потерю принять.
И тогда-то, быть может, унимется боль,
И – пусть зло! – но смогу улыбнуться опять…

Мой лорд, оставьте бокал: в нем смертельный яд,
Вино от любви не лечит, будет больней.
Оно не подскажет, кто и в чем виноват,
Оно лишь заставит сильней тосковать по ней.
Мой лорд, не нужно так долго смотреть в окно,
Когда над болотами стелется стылый свет,
Ведь в сердце раненом и без того темно,
Чтобы надеяться там, где надежды нет.
Мой лорд, позвольте, я разожгу камин,
И на стол поставлю трепетную свечу.
Можете думать, что вы здесь совсем один -
Я тень, я бесшумно двигаюсь и молчу.
Гадать по бликам зеркальным - не тяжкий грех,
Минувшее смутно, грядущее - не ясней.
Но мне в моем зазеркалье виднее всех,
Где и когда счет закончится горьких дней.
Мой лорд, не надо так губы кусать в тоске,
Не надо верить тяжелым, тревожным снам.
Я вижу, как девочка с бабочкой на руке
Живет, о вас не зная, навстречу вам.
И пусть я призрак, молчанья на мне печать,
Но не доведите себя, мой лорд, до беды...
Однажды она вам встретится у ручья
И даст напиться с ладоней живой воды.

Солнце в груди! Расщепись на атомы,
Уплыви вместе с током по проводам.
Замолчи – и я буду твоим анатомом,
Разберу на фрагменты и всем раздам.

Солнце в груди! Распадись мозаикой,
Нет, банальнейшим пазлом из ста частей!
Будь стихом… но я буду твоим прозаиком,
Разобью на цитаты, на сто идей.

Солнце в груди! Раскрошись мелодией,
Кто бы знал, как мне больно тебя вмещать!
Упорхни – и я буду твоей пародией,
Что так любит о чем-то пустом вещать.

Солнце в груди… стань моей отравою,
Терпким ядом, вливающим в тело дух.
Ты рубин – а я буду твоей оправою,
Украшеньем, похожим на птицу Рух...

Карусель


Закрутись, карусель
тошнотворного блага!

Гуманизма кисель
вшит в фундамент рейхстага.

Суперхворь мизантропии
в инкубаторах Первопрестольной.

Одного из шести - конвойным,
остальных - остолопами.

Духотой застилай нам глаза,
исповедуй маркетингом.

Тот, кто крутит тебя, указал
извращенную лесенку.

И дари нам, дари нам, дари
мандарин позитивной зари;

фаршированный дух - смолоду -
в пелену одержимого города.



09.10

ПОРТРЕТ

В полубездушном синем свете
С заколкой в пышных волосах,
С камнями на холеных пальцах
И льдом в берилловых глазах,
С налетом школы классицизма
В изящной постановке рук -
Она глядит на мир бесстрастно
Сквозь чистый и прозрачный звук.

Перетекает эхо арфы
За край старинного холста,
Где дышит воздухом остывшим
В глуши разбитого дворца,
Чьи камни гладит отстранено
Холодным шелестом травы
И с ними в прах крошится молча
Беззвучным пеплом тишины.

2010

* * *
Звезды касаются наших ладоней.
Древние замки замолкли на век.
Своды дворцов, лабиринты, колонны...
Время князей завершило свой бег.

Воспоминанья глухие, немые
Медленно тают в полночной тиши,
И только звезды горят ледяные
Там, в закоулках заблудшей души.

Мы, порожденья бегущей строки,
ищем инструкцию к собственным мыслям.
Нам при рождении дали взаймы,
чтоб, не дай Бог, из поруки не вышли.
Полнится внутренний хаб и коннект
3D-моделями праведной жизни.
Средь атеистов, артистов и сект
ищем лекарство для внутренней призмы,
чтобы, однажды сорвавшись с петель,
схавать апокриф полуночной сферы :
"Ползал под Богом червяк-менестрель -
взмыл в небеса под рукой Люцифера".

Осенняя

- Чего бы тебе хотелось?
- Уснуть на твоих коленях.
- Быть может, мешает несмелость?
- Нет, холод озябших метелей.
- О чем ты сейчас мечтаешь?
- Проснуться с тобою рядом.
- Когда же всё сбудется, знаешь?
- Как боль пройдет снегопадом.
- А, что же те летние ночи?
- Я помню их, помню прекрасно.
- Вернуть обратно не хочешь?
- Нет, сырость ночная опасна.
- Простишь ли меня за стужу,
За сырость, за зной, за прохладу,
За мысли, промокшие в луже,
За сердце упавшее градом?
Простишь ли меня за сушу,
За скалы застывшие горем,
За то, что тебе я всю душу,
Под ноги вылила морем?
- Ты плачешь? Не надо, я рядом!
- Ты рядом? Так будь же смелее,
Пройди скорей листопадом,
Мой дождь, по осенним аллеям.

В комнате пахнет кофе и теплым хлебом,
Мягкостью сумерек, памятью и стихами,
Детским дыханием, горьким осенним небом,
Скользким прозрачным шелком под головами.
В комнате пахнет сонной улыбкой, лаской,
Светом свечи, догоревшей на дне бокала,
Каплей вина и вины на губах - и сказкой,
Много ее на двоих или все же мало?
В комнате пахнет любовью, живой, единой,
Той, что нельзя поделить, не убив, на части,
Губами, с которых губами снимают имя...
В маленькой комнате пахнет огромным счастьем.

Четыре осенних Не

Когда смолкает в холоде рассвет,
И дождь неловко в стёкла барабанит,
И душу мнёшь, как пачку сигарет,
Пока она, пожухнув, не увянет,

Идешь на холод с холодом в груди,
Туда, где в небе прохудились лейки,
Когда пустеет слово "обрести"
И смотришь в лужи, сидя на скамейке -

Когда мне больше некуда идти.

Когда от листьев остаётся ржа,
А под ногами хлюпает и плещет,
Вползает стынь, сама собой дрожа,
В тебя, туда, где сердце видишь вещью.

И, замолчав, сочтёшь до десяти,
И вспомнишь всех - родных и очень близких…
Да жизнь прожить – не поле перейти,
А небо – вот оно, обидно низко,

Когда мне больше не к кому идти.

Когда свеча оплавилась давно,
Забытая у кружки с кислым чаем,
Светло вокруг, но на душе темно,
И темень тянет тем, что не прощает,

Когда и кулаки нет сил разжать,
И думаешь – чего же было ради…?
И втайне ждёшь, что кто-нибудь опять
На старую скамейку рядом сядет,

Когда мне… больше нечего терять.

Когда порез от бритвы не саднит,
И всё дрожит в глазах солёным паром,
Надир надрался, а зенит звенит,
И кажешься себе преступно старым.

Когда устать успеешь бред нести,
И на ладони лист опавший плачет,
Прося согреть, помиловать… спасти,
Хоть как-нибудь – но только бы иначе!

Тогда мне больше незачем… ид… ти…

Оставь...

Оставь меня и этот бред,
Который, сказанный во вред,
Мешает думать и читать,
Листать страницы и камлать
Над чистым свадебным листом,
Который волен над «потом»,
Который прячет имена
Меня и той, что мне дана.
Который рад, что я пришла,
Что я курю и чуть пьяна,
Что нам возможно и не быть,
Зато мы знаем, как любить
В потоке спелых, теплых слов
И фраз сплетения узлов.
Оставь меня до той поры,
Без понуканий и хулы,
Когда смогу легко дышать,
Закрыв стихов своих тетрадь.
Когда поймешь, что не нова,
Все та же, что давно была,
Лишь прятала один секрет -
Меня пока на свете нет…

Нет тишины опаснее бессильной,
Когда разросся, загнивает сад,
И веет меланхолией могильной
От жухлых трав и кружева оград.
Светило будто сплющено в давильне…
Закат.
В тебе неумолимо гибнет лето
И стонет ураганом листопад,
Хранишь ты несчастливые приметы
Как про̀клятый, забытый миром клад
Во чреве затонувшего корвета…
Твой Ад.
Размылось солнце по горизонтали,
Вечерний воздух свеж и горьковат.
Я – зритель, невидимка, тень в портале,
Решения тебе принадлежат.
Вернешься ли из плена крепче стали...
Назад?

Я просто оставлю это здесь.

Золото, золото, золото, золото.

Утро. Столица. Свинцовое небо.
Льётся реки бесконечное олово,
И изумрудность прошедшего лета
Вдруг заменило осеннее золото.

Руки в перчатках и руки в карманах,
Шеи закутаны, подняты вороты.
Через просвет в небесах грубо рваный
Падает чистое, светлое золото.

День настает. Закрываются окна:
Дождик грибной пролетает над городом.
Жмутся под крышами, чтоб не промокнуть,
Люди, попавшие в жидкое золото.

Солнца лучи повсеместно проникли,
Ткани небес словно тщательно вспороты,
И на Москву опускаются нити
Яркого, тонкого белого золота.

Встреча в метро. Торопился к тебе лишь!
Сердце колотится: зелено-молодо!
«Выйдем наверх! Там вокруг, не поверишь,
Золото, золото, золото, золото!»

Когда дышу я для тебя...

И снег и вдох совсем легки,
Да выдох плох - стихи мелки.
Не надо ждать, слова-слова
Метут в лицо, им без стыда,
Так сладко таять на глаза,
набросив одеяло.
Зима крадет пар изо рта
И унеся на небеса,
Отбеливает речи.
Потом вернет..
Ладоней бледных полотно
Укроет твои плечи.
И уголки любимых губ,
В седую бороду уткнув,
Целуй иголкой декабря,
Впускай в себя мои снега,
Когда дышу я для тебя
В морозный, тихий вечер...

Не вели...

Не вели меня гнать, госпожа, со двора,
Коль цепной волкодав заревел от души.
Коли мрачен лицом, да повадка хмура,
В злые люди причислить меня не спеши.

Коли чёрен доспех да грязны сапоги,
И тяжёлый кистень холодит у бедра -
Ты спроси меня, кто мои были враги,
И кого на пути повстречал я вчера.

Ты спроси, почему у висков - седина,
И откуда кольцо, будто с кем обручён,
И когда меня в сети поймала война,
И когда подбородок мечом рассечён.

А ещё - про измену и горький обман,
Про глаза, что любых ядовитей отрав,
Почему, покачнувшись, хоть вроде не пьян,
Я уйду, даже взор на тебя не подняв.

А спросив и послушав про всё - не пусти,
Да уйми волкодава рассерженный лай.
Обними и в покои вели отвести,
Да со мною немного побыть пожелай.

Дай за вечер привыкнуть к твоей красоте -
Я душой очерствел и отвык от таких.
А стемнеет - зажги огонёк в темноте
И поставь между нами, один на двоих.

И за тот огонёк, за крупинку тепла
Ты получишь меня в услуженье навек.
Никогда ты со мной не изведаешь зла,
Не обидит тебя ни один человек,

Я тебя сберегу от вражды и беды,
На пути у них встану, один - что гора,
За улыбку, за каплю твоей доброты....
Не вели меня гнать, госпожа, со двора.

Лабиринтом старых улиц,
Связью мрамора и кофе,
Город, я тобой любуюсь.
И проросший в каждом вдохе,
Высветляешь солнцем руки,
Пахнешь пылью и оливой.
Впереди смола разлуки,
Запах моря бьёт мне в спину.
Я вернусь в твои владенья,
Где по камню вьется вечность.
Встреть меня в своих кофейнях -
Улыбнусь. Шагну навстречу.

Любовь поселяется там, где ей приготовлен дом,
Где в окна глядят цветы, и приоткрыта дверь,
Горят в очаге дрова, а с ними - все, что в былом:
Обугленная душа и список своих потерь.
Любовь не купить ничем: ни золотом, ни вином,
Ни кровью сердечных ран, ни музыкой сладких грез.
Любовь приходит тогда, когда ей построен дом,
Когда в нем ее не ждут, а просто - живут всерьез.
Тогда, незаметно, вдруг, как падает чья-то тень,
Войдет и сядет за стол, и песню свою споет...
А ты потом ни за что не вспомнишь ни час, ни день,
А просто поймешь: она пришла и в тебе живет.

Делай дела любви...

Тень

По старенькой крыше тихонько, неслышно
Крадется прозрачная тень.
Никто не заметил, не знаю, так вышло -
Сбежала она в этот день.
Она не прощалась, в дверях не скулила,
Не трогала лапой окно,
Она уж дремала, когда я стелила
Постели ночное белье.
А утром, проснувшись в морозной квартире,
Я, зябко укутавшись в плед,
Услышала вдруг, что вокруг в целом мире
Теперь я одна - тени нет.
Ее не нашла я в зеркальных рассветах
Испуганных, заспанных глаз,
И в зернах кофейных, в вине, в сигаретах,
И в том, что так важно для нас.
В заколках лиловых, в потрепанных книгах,
В слезах и улыбках, в мечтах -
Искала в поездках – то в Питер, то в Ригу,
Искала в полночных стихах…
А сердце стучало, стучало догадкой:
«Она убежала к нему,
К тому, от кого падать будет так сладко
В любую холодную тьму».
На старенькой крыше, как только стемнеет,
Пишу я на белом снегу:
«Никто мне тебя, поверь, не заменит,
Я жить без тебя не могу!»

вам нельзя сказать ни слова
вы приходите впотьмах
в вас нет даже казанова
лишь (лишь) бредни в кружевах
в вас забытые сомненья
нет забвенья, нет мечты
в вас пустые откровенья
далеки от красоты
вы приходите вцепляясь
будто в вас надежды нет
то шипите раскаляясь
шепот, выдох, ропот - бред...

(ниоком *ковыр)

Мне кажется, что ты тоже сейчас не спишь,
Глядишь в потолок, или просто на кухне пьешь чай.
А может быть, точно как я - на краю у окошка сидишь,
Мечтаешь увидеть тот самый потерянный рай.

И сон к нам обоим в последнее время так плохо идет.
Моя голова как в тумане, твоя - несерьезно легка.
И временем это потом, как туманным дождем, занесет,
Ну а пока мы по строчкам слагаем слова.

Мне кажется, это одна на двоих болезнь,
Мечтать друг о друге, друг друга при этом не зная.
Мне кажется, что наших писем бумажных не счесть,
И мы их все время сжигаем, лишь мысленно отправляя.

А за окном фонари и красивый декабрьский снег,
Мы оба стоим на краю своей пойманной правды.
Так будет всегда, словно было из века и в век,
Мы есть друг у друга вдали, и чуть ближе - не надо.