Писалось на Перо, да не вышло как-то - идею до конца не довел, форма, опять-таки, странная, да и... вещь в себе) или в прикле, ибо - писала по миру Casa de Grillos *желающие могут найти в галерее этот мир* плюс - наверное, буду переделывать, но пусть лежит.)

Небо
Ангелу, Лягушонку, Рыцарю и всем, влюбленным в небо

Если раскинуть руки, то небо откровется окнами,
Прозрачно-пустое и гулкое, как шлюзы взлетевших платформ.
Если поймаешь ветер, то кожа порвется перьями,
Станет черными крыльями, словно в душе ты Фантом.

Небо раскроет объятия, примет тебя, как любимого
И направлением потока расскажет, как целовать.
Болезненно-гордое, пылкое, отнимет тебя у времени,
Отдаст вместо этого больше, чем мог ты когда-то мечтать.

Шкалами высот и радарами обозначит своё желание,
Зацепится за закрылки, и вместе уйдете в вираж.
Облаками и запахом ветренным удержит тебя от падения.
И прошлая жизнь развеется, как пустынный песчаный мираж.

догорели мои созвездья.
ты прости меня, Береника,
не получится, видно, вместе -
по бездонно-черному небу.

отцвело мое разнотравье.
задыхаюсь запахом тмина,
разлилась по венам отрава,
разлилась беладонной белой.

замолчало мое дыханье
и ни вздоха уже не скажет...

оборвать поцелуем литанию.
все, что дальше - уже не важно.
если хуже такой любви только смерть, умирать не страшно.

**"Новые земли", персонажеское.

Утренняя горечь

Мне немного не хватило до утра.
Не хватило самой капли до рассвета.
И опять, опять во мне чего-то нету.
Точно также, как и не было вчера.
Дай мне руку… дай мне руку, будь добра.
Посиди со мной. Не нужно мне ответа.

Я опять, опять запутался в себе,
Я споткнулся. Где – не знаю, да и важно ль?
Щеки, губы и ладони снова влажны,
Разговоры тонут в пушечной пальбе.
День сегодняшний похож на день вчерашний,
Сохнет вязь письмян в несказанной мольбе…

Много искренних, притом ненужных слов.
Много грусти и не спетых с горя песен.
А казалось бы – смотри, как мир чудесен!
Что мешает верить в правду и любовь?
Что мешает доверять и помнить вновь?
Только мир – такой родной – вдруг снова тесен…

Что-то сделано и взято наугад,
Что-то прожито и пробыто неверно.
Капли скверны – даже слёзы в дымке серной
Разъедают в никуда вонзённый взгляд.
А снаружи, в жизни – листья шелестят…
Только я уже не вижу их, наверно.

Martellato*

Моя свобода – всего лишь знак с ограниченной областью действия
До перекрестка мыслей. Дальше другие законы.
Посылаю сигналы Sos. Заходят ли в зону бедствия
Нынче такие люди, которые – пароходы?..
Они качаются на волнах бешеных графиков моего настроения.
Их не смущают тучи грусти. Не слепит солнце счастья.
Они приходят просто протянуть руку спасения –
С нежным трепетом сжимают мои запястья.
Где же вы ? Я прошу так немного – хотя бы одно словечко…
Эта тишина вокруг… может, я просто оглохла?
Еще чуть-чуть и я вспыхну бенгальской свечкой:
Красиво и коротко. Господи! Как мне плохо.




------

*Martellato (итал.), как бы молотом, т.е. ударяя с большой силой и отскакивая

Другая синева

Синий свет проникает за окна в рассветной тиши.
Синий утренний свет. Ледяной. Так похожий на тьму.
Синий свет растекается кровью по шрамам души,
Выплетая решёткой из мёртвого сердца тюрьму.

Льдисто-синий рассвет безразличен, зови-не зови...
Он надежды и сказки стирает по взмаху руки,
Где героя конечно спасут поцелуем любви,
А коварный злодей проиграет всему вопреки.

Он бросает в глаза ледяные иголки росы,
И спадают доспехи из чуда и сказочных снов.
Умирают в агонии синей ночные часы,
И уже не спасут ни мечта, ни добро, ни любовь...

Да, не в сказке сегодня героям приходится жить,
И под утро порой удаётся хоть что-то понять:
Не суди о любви, если сам не успел заслужить
Поцелуй, что и мёртвого сможет у смерти отнять.

Не суди о мечтах - в синеве пропадают мечты,
Отдавая ей синь, как последний и главный оброк.
Не суди о надежде - ведь там, на краю пустоты
Мы окажемся все, хоть нечасто в желаемый срок.

Не суди. А пока что - взгляни, как настанет рассвет,
Закрывая дорогу к пристанищу пленных сердец.
На душе зарубцуется свежий лазоревый след...
Даже самому злому началу приходит конец.

В тишине, на краю заката,
Лишь слегка травою шурша,
Мягко трогают мощные лапы
Землю – ту, что цвела когда-то…
Землю – ту, что сейчас больна…
Оставляет несмело рядом
Кто-то маленькие следы
И ласкает неверящим взглядом
Землю – ту, что пропитана ядом,
Землю – ту, что в плену войны.

персонажеское, Новые Земли.

Русский рукопашный бой. (занимаются перед нами)

Вино из одуванчиков.
В секции ходят мальчики.
Алчут запах плоти.
Два часа мужского пота.
И восемь на работе.
Смотрят в глаза, щурятся.
В партере вроде целуются.
Рвутся к противника тушке.
Нафиг бойцам подружки.
Конечно, есть для галочки.
Но на татами парочки
Сближаются. Ищут контакта.

Радость первого акта.
(антракт)

Осколки

Ваза неба
Раскололась.

Припорошилась сумбуром,
Курам насмех извратилась.

Уповавшими на милость
Стойбище макулатуры
Почитается, как Свет.

Цену тонущего судна может смаковать эстет,
Но едва ли он увидит в плюрализме вер и сект
Единящее начало, не способное сиять
В жестких циклах дня и ночи, в хрустале земного зла;
Участь римских принципов - в тщетности весла.

Ваза неба раскололась
Об разделы головы.
Слезы жгут наследья голос,
Помнят, те осколки -
Мы.


05.10

На заре или затемно - мне, если честно, без разницы,
Или может быть в полночь, при свете холодной луны,
Я уйду от тебя. Не подумай, что мне это нравится.
Я уйду от тебя, не вторгаясь в счастливые сны.

Я уйду, не прощаясь. Записки и слёзы - романтикам,
И цветы полевые туда же - не стану их рвать.
Я уйду, замотавшись в молчания толстую мантию.
Я уйду. Навсегда. Хоть конечно же мне не плевать.

Мне, поверь, не забыть ничего: ни улыбки измученной,
Ни в потухших глазах загоревшейся светлой искры,
Ни касания пальцев и губ, что от случая к случаю
На душе остаются следами костёрной жары.

Не забыть никогда, как весь мир на двоих мы построили -
Между небом и небом, у самого края души.
Были сами себе королями, врагами, героями,
И шептали, наверное, счастью: "Постой, не спеши!.."

На заре или затемно - мне, если честно, без разницы,
Или может быть в полночь, под острыми взорами звёзд,
Я уйду от тебя. Ведь иначе мне просто не справиться.
Ты не плачь, если можешь. Не надо. Не стою я слёз.

Я уйду, не прощаясь. Мы всё наше время истратили.
Ты меня не ищи. А найдёшь - так себе на беду.
Так уж вышло, что храбрость моя - просто трусость предателя.
Я уйду от тебя - но опять от себя не уйду...

Схавай мой мозг, неизвестный герой.
Я за ценой не постою.
Хочется детского чувства восторга.
Но не вводя в себя наркоту.

Скушай, пожалуйста, пару извилин.
Пару извилин и мозжечок.
Я не хочу вспоминать про пиво.
А лишь про бабочек и сачок.

Проклятие

Силы равные. Знамя изодрано в кровь.
Алый крест на замаранном белом шитье.
Силы равные. Только никто не готов -
Это может быть вспомнят потом, в небытье.

Силы равные. Кровь запеклась на росе,
И трава не растёт на измятой земле.
Силы равные. Будьте вы прокляты. Все,
Кто застыл в умирающем зрячем стекле.

Будьте прокляты все, кто измазал траву
Нашей мёртвой душой, не увидевшей свет.
Будьте прокляты все. Ну а я - поживу.
Чтобы взять, как собака, ваш тающий след.

Чтобы вас отыскать, где бы ни были вы,
Чтобы выследить вас и на части порвать
За безудержно-горестный запах травы,
За убитые души, что шли убивать.

Силы равные. Сердце сожмётся в кулак.
В нём огонь - много жарче любого в Аду.
Силы равные. Бьётся изорванный флаг.
Кто поддержит его, если я упаду?

Силы равные. Запах горелой травы
И стеклянные взгляды замученных глаз.
Силы равные. Будте же прокляты вы.
Будьте прокляты, ясно вам?!
Это приказ!

Бабочка

Не закончится ласковый дождик никак,
Все целует прозрачные окна…
Мне так хочется сделать решающий шаг,
И взлететь,
И упасть,
И намокнуть.
С подоконника – вниз, и, кружась на ветру,
Осознать, что черно, а что свято,
Подобраться вплотную к слепому костру…
Отгореть
И пропасть
Безвозвратно.

Переливы темны, слишком короток путь,
Солнце тонет в асфальте нагретом.
Но, пока не застыла кипящая муть,
Полечу.
Мне б поспеть
За рассветом...
В тишине – полутень. На скрещенье дорог
Так же душно и тесно, как прежде
Я любуюсь тобой, пламенеющий смог,
Но хочу
Улететь
За надеждой.

Надо сказать, что открытое окошко чужой харизмы весьма инспирирует на написание странных стихов.
Еще надо сказать, что серия комиксов Grimm Fairy Tails ("Сказки Гримм") - тоже достаточно... инспирирует.
А еще есть такой танец - макабрей называется.

It's time to pay back the Piper.*

Говорят, он приходит в зелёном,
в шляпе с пером,
и с тяжелой тростью, -
незваный гость.
(говорят, его флейта - чистое серебро)
Говорят, его звать и не нужно,
искать не нужно,
просто - ждать.
То ли он к чужому несчастью неравнодушен,
То ли беда рука об руку с ним - не понять.

Ты пришел, и твой плащ был черен, чернее ночи,
ты явился под звуки скрипки,
и твоя... ах, твоя улыбка -
Мефистофель, клянусь, точь-в-точь.

"Эй, за мной! Подходите, крысы!
Что же, спляшем?" И скрипка стонет,
Струны рвутся, и танец бьется
как в силках,
в петле,
в мышеловке.

"Да, придумано" - скажут - "ловко".
"Плату" - спросят - "берете в кронах?"

Улыбнешься - ах, демон! - снова.
"Лучше - в душах".

Тик-так.
*Время платить Крысолову.

Посоветуй, приятель
забывшейся почвы,

озаглавив себя,
не забыть об ответе,

свечи жечь даже в самые
темные ночи,

и не верить, что ты -
лишь штрих-код на билете;

в истечении всех же снарядов -
уповать на словарный запас.

Шутки врозь,
а идеи за
скобками.

Бремя выбора
соли -
на нас.


05.10

(Нашептанное. Песенное. Нечеткие рифмы и скачущий размер прилагаются)

Ночь умирала, мучительно рану рассвета ширя,
К небу столбами взвивалась боль, облаченная в копоть.
Что они знают, чужие, о нашем с тобою мире?
Что они помнят, чужие, чьим сердцем владеет похоть?

Страшно остаться в земле, напитав ее щедро кровью.
Выжить и видеть во сне кошмар этой ночи - страшнее...
Ты, просыпаясь, мечешься между любовью и болью,
Памятью, долгом, мечтами... а что для тебя важнее?

А под луной, говорят, совершенно ничто не вечно.
Значит, война эта тоже не вечна и станет эхом.
Ну а пока обопрись на мои исхудавшие плечи:
Я проведу тебя к миру улыбок и детского смеха.

И пусть по небу плывут облака, а ты для них - лишний,
Пусть за спиной не стихает выстрелов гулкий грохот...
Я все равно никогда не брошу тебя, ты слышишь?
Я все равно останусь с тобой до последнего вздоха.

Imperius Rex*

Правда.
Неправда.
Не знаю. Неважно. Решил.
А решить может каждый. Но я-то не каждый!
Я есть, и я здесь. Разве этого мало?
Решать - так решать отважно!
Так, чтоб не думать о дне вчерашнем.

Иначе - наверное, страшно.

Правда?
Неправда?
Я знаю. Я знаю точно. Всё так.
А раз так, значит правде решённой моей - слава!
Это право, моё благородное право.
Быть правым, когда горланит орава.
Это истина, это святое, священное право.

На вкус - отравой отрава.

Правда!
Неправда!
Я понял. Ведь я - Император, и суд мой скорый.
Скорый и правый. Незачем споры,
Незачем разводить ссоры, оры, повторы,
Я знаю всё. Не говорите мне хором,
Велю вам - откройте уши, снимите шоры.

Услышьте свои приговоры.

* - в моём вольном переводе: "таково моё благородное право".

Коряво, но лучше не выходит.

Ты не бойся, чтобы ни случилось,
Не страшись всего чего не вышло,
Ты борись, да, сделай ты мне милость,
И не ищи в Жизни этой смысла…

Человека ведь можно уничтожить,
Но Человека нельзя победить,
Старик Хэммингуэй нам подытожил,
Но душа моя – всё равно болит…

И пусть солнце рвётся наружу,
Выставляя блестящий оскал,
В жару иль ледяную стужу…
Не ты ли о свободе кричал?

Это не ты ли за право сражался…
За право - жить и не тужить…
Но кто-то за спиною твоей сдался,
И вот уже грудь твоя горит…

Удары свистящих плетей…
Ты плюёшь им прямо в лицо.
Нагайка отцова – больней,
И позорней, вот оно что…

Терновый венец - лаврового лучше,
И пускай, говорят, что ты не боец…
Суровый пророк – он всегда нужен,
Миллиардам уповающих сердец.

Да, во времена те лихие,
Прости тех, кто тебя предал,
Друзья – не бывают плохими…
Ты просто не тех выбирал…

Верую

Разуверясь во всём, что казалось надёжно и дорого,
Пережав безразличием свежую рану внутри,
Я бреду по темнеющим улицам летнего города,
Задыхаясь и честно боясь не дожить до зари.

Синева надо мной набирается мрака нездешного,
И застряла мольба под дыханьем холодной иглой.
Я давно не просил тебя, Боже, простить меня, грешного -
Так прости, если нынче молитва покажется злой...

Травлено сердце надеждою,
Исповедь будет ершистая.
Господа воля, ну где же ты?!
Дай мне понять, что вершишься ты!

Боже, прости меня, смелого,
Жжёного этой отравою -
Дай ты мне ниточку белую,
Душу заштопать дырявую...

Может свечку зажечь - пусть укажет мне путь, светлоокая,
По бескрайней равнине меня же, где нету дорог...
А судьба крутанёт барабан и с ухмылкой жестокою,
По-гусарски беспечно нацелившись, спустит курок.

Разлетается зеркало, трещины катятся слёзами.
Я никак не пойму, что, когда и на что променял.
Говорят, города по ночам умываются грозами -
Может, Боже, такою грозой ты умоешь меня?

Просьба становится клятвою,
Исповедь будет ершистая.
Господи, где доброта твоя?!
Где же любовь твоя чистая?!

Боже, прости меня, смелого,
Жжёного этой отравою -
Дай ты мне ниточку белую,
Душу заштопать дырявую...

На ненужном пути, что идёт в никуда с ниоткуда,
Я на небе ищу золотую, живую звезду.
Только Ты для кого-то другого придумывал чудо,
И другому подаришь его - я напрасно прожду.

Разуверясь во всём, что казалось надёжно и дорого,
Оборвав безразличье с пылающей раны внутри,
Я кричу небесам над грозою укутанным городом:
- Боже-Господи, здесь я, хоть раз на меня посмотри!

Нету ни спеси, ни гордости...
Исповедь вышла ершистая.
Только услышь меня, Господи,
Дай мне побыть с тобой искренним!

С сердца сквозь сумерки серые
Пеной сорвётся кровавою:
- Верую, Господи, верую!
Пусть и душою дырявою...

- Верую, Господи! Верую!
Пусть и душою дырявою...

Милая

Милая,
Твою кожу печаль белила,
Под глазами разлила чернила,
Не так ли?..
Милая,
Не с твоих ли ресниц ночами
Я в ладонь собирала отчаянье
По капле?
Милая,
Я могу вплести в твои косы
Радости хрупкие полосы
И нежность.
Милая,
Согревайся моими снами...
Мое чувство, если словами, -
Безбрежно.

Был у меня стих ,один, мы удивились наличию друг друга, но
Какой-то художник рисует небо
Синей краской да лихим росчерком.

А я пишу свою жизнь,
Быстро, неровным почерком,
А хотелось бы всё стереть,
В нужных графах поставив прочерки...

А художник все красит небо
Одним росчерком.

***
Острова, острова,
а над ними луна -
зацепилась плащом
засмотрелась-легла,
белый шарф молока
расстелила...
В темноте берегов
ты не сыщешь концов,
не найдешь ты пути обратно.
Для души моряка нет домой маяка,
все билеты на дно - бесплатно.
И горят их глаза из воды в никуда,
из воды в волны лунного света.
Звезды смотрят на гладь
и не могут понять,
почему они видят небо.

Проклятые книги

Есть книги, которые вовсе не нужно читать.
Они - в переплётах из кожи, в сплетениях вен,
В них маются души, к страницам попавшие в плен
За то, что чужими мечтами хотели мечтать.

Есть книги, которые вовсе не нужно читать.
На ветхой обложечной коже - златые слова,
И крик раздаётся, её ты откроешь едва,
Прося отпустить, не терзать, хоть на миг перестать...

Есть книги, в которых сокрыта чернильная кровь,
Чернильная боль и холодные слёзы стихов,
И тени картинок взирают с пустых берегов,
Живыми глазами убитую помня любовь.

Есть книги, в которых таится запретная суть,
И имя Его застывает у нас на губах,
А с каждым заглавием множится шёлковый страх,
Удавкой на шее сойдясь, не давая вздохнуть.

Есть книги, которые, раз прочитав, проклянёшь,
И сил не хватает закрыть, не увидев конца.
Ты шепчешь слова, обжигаясь со страстью юнца,
И каждый сюжет ты вонзаешь в себя, словно нож.

Есть книги, которые, может, не надо писать.
Есть строки, что вычертил буро-кровавый калам.
Порой я надеюсь, что им появиться не дам,
Но снова себя предаю. Не могу приказать.

Гнев и Страх

В танце смерти сплелись
Двое старых врагов -
Гнев, что грома страшней,
Страх, острее клинков;

И пылает пожар,
Там где прежде был свет,
Чем сильнее удар -
Тем больнее ответ!

Гнев, вскипая, кричит:
- Опрокинь поскорей
Да на этих глупцов,
Кораблями с морей
Орды гневных жнецов!

Страх чуть слышно вопит:
- Эти земли сильней,
Чем ты думаешь, брат,
Отступай, пожалей
Своих верных ребят..!

Гнев, тряхнув сединой:
- Гаже воинам нет,
Чем бежать, словно псам,
Не исполнив обет,
Что недавно ещё мы давали богам!

Страх, руками всплеснув:
- Ты не ведаешь, брат,
ОН не это велел,
Не достичь Святых врат
С окровавленных тел !

Гнев, как гром взрокотал:
- Не посеять тебе
Среди воинов Мглы
Разобщения вред ,
Трусов низкой молвы!

Страх, как наглый хвастун:
- Не тебе, о глупец,
Нас презреньем клеймить,
Замолчи наконец,
Брось сознанье мутить!

Гнев, мгновенно вспылив:
- Жалкий страх подлецов,
С глаз моих уберись,
Крови наших отцов,
Низкий трус, постыдись!

И кружат в диком танце:

Гнев задать жаждет перца,
Страх взывает к богам... -
Нет решимости в сердце,
Когда жизнь пополам.

...


Уж и солнце в закат,
Воевода, хромая, от шлюпок идёт:
- Гой, мой грозный собрат,
Наше войско уже третьи сутки вас ждет!

Андабат*

Я не вижу, не вижу, не вижу песок,
Что глодает мне жаром ступни.
А пугливая кровь ударяет в висок:
«Ты бандит, ты червяк, преступник!..»

Я не вижу – мой шлем без разрезов для глаз,
Осторожно иду по кругу.
Боги! Может быть, прямо сейчас
Я готовлюсь зарезать друга!

Как и я, мой противник не добрый, не злой,
Мы малы для большой поэмы.
Я не вижу, не вижу. Вонючая соль
Заливает лицо под шлемом.

Вражье лезвие тихо шипит на ветру,
Этот шепот потерян в смехе:
Много зрителей. Им наплевать на жару.
Кровь в виске – монотонным эхом.

Колизей для забав. И я тоже, и львы,
Что грызутся в железных клетках.
Вокруг нас ореол из досужей молвы,
А тела наши в рабских метках.

Я не вижу, но знаю: за мною следят,
Сотни душ алчут зрелищ и хлеба.
Я, наверное, буду растерзан, распят…
Я не вижу, не вижу неба!..




*Андабат (от греческого слова «άναβαται» — «поднятый, находящийся на возвышении») Гладиаторы, которые были одеты в кольчуги, как восточная кавалерия, и шлемы с забралами без прорезей для глаз. Андабаты сражались друг с другом без возможности видеть оппонента.

Нет, не страшно, когда сердце глухо ухает,
Не страшно, когда замирает в груди.
Страшно - когда последними звуками
Затихают легкие и быстрые шаги.
Нет, не больно, что мы никогда не встретимся.
Не больно, что нас завязало в узлы.
Больно - в круговороте времени вертимся.
Больно - ты и я никогда не будем "мы".
Нет, не сложно перестать считать расстояния.
Не сложно представить, что ты просто игрок.
Сложно допустить, что это все - кристальное,
Чистое, честное... а я - жму на курок.
Нет, не жалко себя утопить в беспамятстве.
Не жалко - найдутся, кто бросит спасательный круг.
Жалко - что при любых других обстоятельствах...

А впрочем, не жалко. Я ценю тебя, друг.

Немножечко
Хлеба
И
Ложечка
Бреда.


Танцуют холодные пальцы по битому стеклу...
Оставляя кровавые капли на этом белом снегу.
Прожженые печалью, берите свой разбег!..
Вы, кованные сталью, держитесь целый век!..

Паранойя в паранойе,
Я ей жив и я ей болен...
Укрываясь ночью в поле,
Не найду нигде покоя...

Паранойя, паранойя,
Захлебнулся я в тебе.
Я - не ведаю законов,
Нарушая их везде...

Словом за слово цепляясь,
Я иду, бреду, шатаюсь...
Нет, ребятки, в правде сила.
Только где её носило?..

Справедливости - то нет...
Почему? Не дам ответ.
Вру, конечно, есть отгадка.
Всякий ведь по-своему гадкий...

Романтичное

Нежности через край.
Корма на два дня.
В миске вода из бутылки.
Стоит вода три рубля.
Буду я приходить.
В день на пять минут.
Если дождь – не приду.
Да и жару не люблю.

Губами пальцы хватай.
Нежно о ноги трись.
Тебе никогда не скажу.
Страшное слово «брысь».


Эротичное

Примяли траву тела.
Дети закрыли глаза.
Раздался сладостный звук.
Дети убрали слух.
Терлись тела до утра.
Стала взрослей детвора.


Пошлое

Зелёные слёзы

Отчего у ангела слёзы зелёные?
Отчего у него железные крылья?
Отчего его волосы серой, железной присыпаны пылью?
Быть может, он хочет обратно в небо?
Синее небо, цвета живого, рождённого ночью сапфира,
Что был подарен сороке,
Сороке-воровке, красивой птице, чем не орлице,
Которая может порой присниться? А может
Он чувствует мраморной, ветром обласканной кожей
Как кто-то чужой приходит в заброшенный сад?
В его сад, где красные ягоды спят на зелёно-жёлтом полынном ложе?
Но ведь все мы когда-то были моложе,
И на коже не было трещин, и путь на синем-пресинем небе
Ещё перекрещен не был. Ничем и никем,
И ангел тогда не плакал слезами цвета нефрита,
И нам было можно быть любым, быть сразу кем хочешь,
Пока колыбельная ночи ещё не забыта,
И синий цвет не стал всего лишь прозрачным стеклом,
Что играет с бликами слишком зло и в конце обманет -
Любого обманет, даже ангела и его горькие,
Слишком уж горькие слёзы, в которые верить так хочешь -
Но лучше не надо. Не верить - лекарство от яда
Со вкусом сухой, но ещё апельсиновой корки.

Почему у ангела слёзы зелёные - знаешь?..

Немного лирики.

Правда хочешь узнать о ней? Я расскажу тебе. Чтож,
Она явно была из тех, кого до конца не поймешь.
У нее привычка была такая - вгонять мне под ребра нож,
А потом просить со слезами - "Скажи мне, что не умрешь!"

У нее была шутка - насыпать мне в кофе яд,
А потом говорить, что со мной она - даже в ад,
Но, конечно же, больше ей импонирует Сад -
В нем светло и спокойно, как говорят.

В ней сошлись вина ценные и скверны из сточных вод -
Шум кабацких гулянок с симфонией дивных нот,
Пламя теплой свечи и нетающий вечный лед.
Я любил ее. А она меня? Да черт разберет.

Кровь Уктена

Научи меня танцевать. Мне нужно.
Я хочу по имени звать тебя.
Научи меня танцевать. По дружбе,
Грань судьбы когтями тьмы теребя.

Научи меня танцевать до ночи,
До того, как мир увидит луна.
Научи меня танцевать до ночи,
Вместе с духом боли и духом сна.

Научи меня танцевать - на грани,
Круг за кругом, к центру - скорей, скорей,
Научи меня танцевать, не раня
Пальцы рук о злые клыки дверей.

Научи - рождаться и выть от гнева,
Прогрызая душу себе насквозь,
И ловить кошмаров твоих напевы,
То сходясь, то снова бросаясь врозь.

Научи! Припомни, как мы играли,
Как звенел твой вой над моей судьбой.
Научи идти по твоей Спирали -
Чтобы танец сам обратился в бой.

Научи меня танцевать к закату,
Упредив багряный луны узор.
Научи, прошу - и прости собрата,
Ведь к утру погаснет двой дикий взор...

Напрасно обрезал свои желанья,
Растил в душе-теплице хрупкие мечты-
Мелькнула тень за окнами сознанья,
Оставив горький привкус пустоты,
И я разбит. Оборваны побеги,
С корнями выдернут прекрасный мой цветок.
Прости меня. Прости мне, ради Бога,
Что я любовь к тебе в себе взрастить не смог.

Приветствую, решил показать, на вашу милость, свой стих.

Эх, занес меня ветер, завлек меня стон
Залучила песня голубой горлицы
На тропу заросшую, чрез отвесный склон
Так отдался шорох страннницы-страницы!

Вспять - чрез склон Нево, вспять - к реке Неве
Но замер ветер; встал не долетая:
Опустил меня в сказочной листве
Дальше мой полет не допуская

Трава, мохнатая, прошу меня прости!
Секи, сопи - не выдавай собрата
В Врата зеленые, молю, скорей впусти -
открой дорогу в дОрог край из злата

Земля черна здесь, та собою дорога
Земля - цветна, тобою вся полна
Поверь, уверь в меня, я твой навек слуга
И буду верен... откройся целина

Там, где реки холодным рубином текут,
Где трава острее мечей,
Где в железных лесах наши судьбы ткут
Пауки ледяных ночей,

Где рассвет означает лишь новый бой,
А в закат рождается плач,
Там впервые скрестил я клинки с судьбой,
Сам себе - герой и палач.

В вашем мире, наверное, много зла,
Много было его и в моём:
Там по ветру летали лишь прах и зола,
Да кружило средь них вороньё.

Там ночами кровавая билась гроза,
Раз за разом взимая своё.
Но однажды я понял - так больше нельзя,
И блеснуло во тьме остриё.

Белый плащ, что сияет за сотню шагов,
Я одел и отправился в путь.
Я не прятал лица, не боялся врагов,
Что клинки мне нацелили в грудь.

Я спасал и хранил, я судил и карал,
Не сдаваясь проклятому злу,
Мне родного клинка леденящий металл
Стал заменой живому теплу.

Я не спал и не ел, не мечтал и не жил,
Не пытался дойти до утра.
Я одно лишь своё правосудье вершил,
Жизнь сжигая во имя добра.

Я забыл своё имя, законы храня,
Своего я не помнил лица.
И моя доброта поглотила меня,
Растворившись во мне до конца.

...

На скрещенье дорог, на слиянии рек
Сред холодной, беззвёздной ночи,
Не живой, не умерший и не человек,
С не-собою скрестил я мечи.

Нет рожденья и смерти, концов и начал,
Даже время забыло течь.
Но когда отравленный бьёт кинжал -
Принимает удар мой меч...

***
Эх, раздвинуть бы рёберный прочный засов,
Да плеснуть внутрь цветущее поле!
Зарыдать, засмеяться б на сто голосов
Перешить себя новым покроем...

Заменить бы глаза мне на горный хрусталь,
Сердцем сделать бы жерло вулкана,
Жилы вытянуть в прочную гибкую сталь
И по венам пустить океаны!

Превратиться бы мне в острова, в ледники,
Обернуться бы скальной грядою.
В волосах моих пусть – как в лесах – лесники
Себе домики ветхие строят…

Маловата душа – не вместить, не вместить,
Тесновата душа – что поделать!
Меня Бог пожурит, но простит, но простит
За улыбку и глупую смелость.


Симфоническому оркестру

Единые вдохом и выдохом. Вместе
Слитые
Голосами в песне,
Вобравшие душами пламя – ноты,
Скрытые
Рукотворным гротом…

Искрится мелодия пальцев ярко,
Звонкие
Переливы – аркой…
Играйте, пожалуйста, милые! Чувства –
Тонкие
Паруса искусства.

Домой...

Сердце мёрзлое. Вой-не вой,
Будет горько и всё равно.
Очень плохо хотеть домой,
Если дома сидишь давно.

Если лампы не греет свет,
Если кресло скрипит не так,
Если пишешь какой-то бред,
Да и тот - лишь за шагом шаг.

Если нет никого вокруг,
Кто коснётся щеки рукой,
Если сам понимаешь вдруг,
Что остался один такой...

Если сон так похож на смерть,
Всё неверно и неправо!..
Очень плохо домой хотеть,
Если нет у тебя его...

Искал тебя по белу свету,
Надеялся я и сомневался и страдал.
Я думал что ответов больше нету
И тихо мирно смерти я искал.
В отчаянии ушёл, накинув плащ на плечи
Туда где нет ни окон, ни дверей,
Где ходят люди и тушат быстро свечи
Чтоб стало всё ужасней и темней

Была Война, ужасней слова нету.
И вот, когда я победил,
Я долго привыкал к дневному свету,
Но всё равно с оглядкою ходил.
Идут года, но раны так и ноют.
Истерзанный, замызганный жилет
Лежит и помнит, а за окном жестокий ветер воет,
Те дни, которых больше нет.

Самые лучшие

Самые умные мысли - те, что не вслух,
Самые страшные тайны - в карманах подруг,
Окна домов далеки, в них горит теплый свет,
Там, где всегда хорошо, там, увы, тебя нет.
Можно ли лучших из лучших совсем не любить?
Можно луну, будто солнце, рассветом укрыть?
Для тех, кто останется тихо сидеть у воды,
Нет лучшей награды, чем свет отраженной мечты.
Мечты тех, кто знает все звезды по именам,
Кто знаки читает, кто верит доверчиво снам,
Кто дорог до боли, и также, до боли - чужой,
Кто лучший навеки... навеки не твой...
О нем не достать из памяти лучших мгновений,
Не завернуть их в бумагу простых откровений,
И не украсить стихи шелком праздничных бантов -
Волшебные рифмы живут лишь для лучших талантов.

Плеть

Смех означает лишь смех,
А радость для тех,
Кто верит, когда смеётся.
Счастье – наверное грех,
Но видел же я,
Как мне улыбнулось солнце.

Душу свою на алтарь,
Под меч или крест –
Какое вам дело, люди?
Если посмеешь – ударь,
А нет – так прими,
А счастье само рассудит.

Ведь жить – значит гореть,
Счастье хватать жжёной рукою.
Эй, жизнь, вот тебе плеть,
Можешь стегать, мне не давать покоя!

Видишь – взметнулись огни?
Пламя вдохни
И крик отпусти наружу!
Руку к звезде протяни,
Почувствуй-пойми,
Как свет истекает в душу!

Душу подбрось в небеса,
Сомнения прочь,
Свобода подхватит перья!
С глаз убегает роса.
Здесь царствует ночь.
Не бойся и просто верь мне.

Ведь жить – значит гореть,
В небо смелей сердце подбросить.
Эй, жизнь, вот тебе плеть,
Бей - не жалей! Небо потом с нас спросит!

Эх, жить – значит гореть,
Счастье ловить жжёной рукою.
Эй, жизнь, где твоя плеть?!
Бить – что любить, лишь бы не знать покоя!

Границы мира

За искрой выбитых окон,
За гранью выжженных полей,
Ты видишь смутно, через сон,
Границы вольности твоей.

Они размыты, и дороги
Ласкают нежно горизонт,
Который, под вуалью смога,
Собою устремился в понт.

За ним веселые забавы,
В тех водах - истина-любовь.
Но нет по морю переправы,
Не стоили творцы мостов.

Твой мир огромен, но очерчен
Границей холода, как сталь
Тебя сжимает в круговерти,
И водкой плещется грааль,

И каждый новый хуже прежних -
А прежние - уже в дали,
Идут под парусами света
По водам истинной любви.

И остается лишь ночами,
Сквозь искры выбитых окон
Осматривать границы мира,
Пока ликует Вавилон.

Дирк О'Коналл.
Десять дней в королевстве фей

"Время расставаться!" - мне шептал закат.
Я умел смеяться десять дней назад.
Под осенним небом, на краю теней
Я отведал хлеба в королевстве фей.

Я отведал хлеба, меда я испил,
Я и был, и не был. Помнил - и забыл.
Под осенним небом, за чужим холмом,
Я отведал небыль и забыл про дом.

Королева-фея, изумруд и сталь.
Знаю - не посмею молвить, будто жаль.
Десять дней роняли ясени листву.
Кровь по кромке стали льётся на траву.

Кровь по кромке стали, золото волос.
Ветер мне из дали чёрноцвет принёс,
Что расцвёл в ладонях поцелуем зла.
Красота на троне. Слёзы из стекла.

Десять лет промчалось - словно десять дней.
Мне навек осталось золото цепей,
Шёпот старых клёнов, изумрудный лист
Да стрелы калёной в спину бьющий свист.

Королева-фея. Царский блеск оков.
Вволю, не пьянея, пью твою любовь.
Я отвык бояться. Не взгляну назад.
"Время возвращаться!" - мне шептал закат.

Во что мои мечты облечены?
В безмолвный день, полдневный сон, бессонный вечер,
И в оперенье призрачной совы,
И в тихий говор незнакомой речи;

В мой лес, опавший голубой листвой,
Затихшей в ожидании ненастья;
В тот голос, столь знакомый, но не твой,
И в жар огня, что надо мной не властен.

БОЛЬШОЙ РЕБЕНОК

Мир как будто бы спит
В твоих вечных ладонях -
Видит плещущих рыб
И подводные склоны,
Видит звезды на дне
Под лазурной вуалью
И в глубокой волне
Сердце лунной печали.

Мир как будто бы спит
В твоих вечных ладонях -
Видит ветви ракит
И двуногих фантомов,
Видит башни домов
Под сиреневым смогом
И фигуры столбов
На бездушных дорогах.

Мир как будто бы спит
В твоих вечных ладонях -
Видит купы дождей
И туманные кроны,
Видит Фекду и Садр
Под пологами ночи
И тускнеющий жар
Солнц, изорванных в клочья.

Мир как будто бы спит.
Мир как будто бы дышит.
Вечность робко стучит
В век закрытые ниши.
Мир купается в снах...
И младенческий лепет
Тихо гаснет в веках
Без следа и ответа.

2010

Неверие

Я не верю часам - стрелки запили на нуле,
И в предутренней мгле вместо тиканья - мягкий вздох.
Я опять не в себе, как когда-то, в больном феврале.
Я люблю этот город - он вовсе не так уж плох.

За окном обезумевшей тенью метается март.
И не важно, кто прав, а кто снова блуждает впотьмах -
Я не верю в победу - но мне остается азарт
И пульсация мысли в зажатых мигренью висках.

Я не верю в свободу - но не приемлю цепей.
Сколько звеньев осталось разбить об оскаленность края?
...Я не верю в тебя - но рисую углем твою тень
На исписанных нервной рукою страницах сознанья.

Утренний романс

Сереет за окном. Рассвет родился новый.
В бокале спит вино, напиток гордецов.
Измятый за ночь лист тоской пятнает слово,
И тени мёртвых снов нисходят на лицо.

Я снова пью с собой. Не передать словами,
Как мне осточертел полночный ритуал.
Я пью, а вздох летит – наверное, за вами.
Хоть он не знал пути и клятвы не давал.

Я перед всеми раскрыл печаль,
Ещё не время сказать «Прощай»,
Молчи, не надо, не отвечай,
На «ты» или «вы» мы с тобой теперь,
Но если пока не закрыта дверь,
Я, может быть, снова зайду на чай,
И крошкой с губ облетит печать –
Ты просто поверь.

Сереет за окном. И мысли всё короче,
Я знаю, вы сейчас не помните меня,
Несказанное вам – доверю чести строчек:
Пусть говорят они, когда умолкну я.

Я завтра – как всегда: пришло и не спросило,
Зачем мне новый день, коль старый был хорош?
Как жаль, что знаем мы: печаль – цена за силу,
И там, где правды нет, вполне сойдёт и ложь.

Пропали звёзды во мгле густой.
Ещё не поздно сказать «Постой»,
Но кто же решится на шаг простой,
Сказать «останься, не уходи!»
Ведь досада серая впереди,
И душит лёгкие дым густой,
И что нам поделать со злой тоской,
Что слева в груди?

Светлеет за окном. Но небо зло и серо.
А где-то там, вдали, ты, может быть, одна…
Пусть я не смел порой, но мне достанет веры –
Я потянусь к тебе за пеленою сна.

Расколото стекло, вино стекает с края,
И грани хрусталя отчаянно чисты.
А я во сне твоём живу и умираю,
Не зная, как спросить – на «вы» или на «ты»?

Разлить печаль, перестать грустить,
Нам лишь начать бы, сказав «Прости»,
И дать словам без конца нестись
От севера к югу, пронзая свет…
Но сухо в глазах, и во взгляде «нет»,
У нас понимание не в чести,
Но если сумеешь вопрос найти –
Я знаю ответ.

РИСУНОК АКВАРЕЛЬЮ

Обними меня,
Словно сердце дня,
И пригладь мои синие перья.

Расколи печаль,
Словно птичий грай,
Развернув в руке ласковый ветер.

Загляни в глаза
Сквозь прозрачный шелк,
Карий камень - в застывшее море.

Ускользнет гроза
Сквозь затихший фольк
и растает над выцветшим полем.

2003

Мне приснилось...

Мне не надо по написанному - по знакомому, по чистому, по листу водить чернилами, по воде чужой остро вилами. Мне бы мимо пройти с улыбкой, прикрывая догадки ошибкой. Закурить, не глядя в глаза, и сказать: "Мне смешно, потому и слеза"... А кота, что чернее ночи, не искать, коли он не хочет. Просто в комнате выключить свет, и поверить - его там нет.
Закрывая шторы плотные, укоряя станы нотные, бессердечная твоя музыка умерла. И пусть нет числа. Нет ни буквы, ни иероглифа, чтобы кинуть вдруг тебе под ноги. Ну и пусть... Заберет все слова мои грусть. Закопает в саду в тот же день - может вырастет позже сирень. И я буду искать пять листочков, в море мелких душистых цветочков. Загадаю - пусть все, что случилось, мне сегодня всего лишь приснилось...

Дороги сходятся в тропинки,
Но нужную - не отыскать,
А каждый встречный знает больше,
Чем я могу предполагать.
Здесь не летают даже птицы,
Здесь равноподданность зеркал,
В которой просто заблудиться
И угодить в сырой подвал,
Где на стенах чертами мела
Я отмечаю столько лет
Хроническое "не сумела"
И вечное "ищу ответ".

Невыносимая особа,
Моя сестра, АльтЕр ЭгО,
Полна сухой бескрайней злобы,
И не пускает никого
В наш дом - сарай на дикой плеши,
Который так устал стоять,
Что начал сам молиться Богу
И, для зарядки, приседать.

Мой муж зовется Никотином
И ходит в дымчатом пальто.
Признаюсь, та еще скотина,
Но без него - уже не то.
Я изменяю ему часто:
С ветрами, смогом и слогОм,
Но он - моя замена счастья,
Висящая под потолком.

И жизнь бежит, сменяя числа,
Минуты льются, как вода...
А жизнь моя - самоубийство,
Растянутое на года.

Трагический герой

По тёмной, пасмурной дороге,
При свете ледяной луны
Стучат-постукивают ноги,
Что для победы рождены.

Сливаясь с мраком стылой ночи,
С ухмылкой холодней, чем лёд,
Велик, суров и многострочен,
Герой трагический идёт.

Черноволос – а как иначе?
Глаза – сапфира голубей.
Все женщины, завидев, плачут,
И не подколешь – хоть убей,

Хитёр, проворен, нагл, ехиден,
В душе – мудрец или добряк,
Он целом миром ненавидим,
Но не за дело – просто так.

Талантлив всем… Хоть чем-то – всяко.
Любить умеет… может быть.
Первее всех идёт в атаку
И просто должен победить.

Всегда собою недоволен,
С гитарой был в руках рождён,
Порой ещё смертельно болен –
Но будет всё равно спасён.

Немногословен, скуп на ласку,
Но всех волнует так и сяк,
Имеет шрамы, носит маску,
Ни разу не попал в просак.

Мечта любой прекрасной дамы,
Да и мужчин с ума сведёт.
Идёт он, гордый и упрямый!
Ну и пускай себе идёт…

В этот день, как обычно, я не позову гостей, не накрою скатертью с яркими маками стол. Я не буду ждать из далеких краев новостей, я не стану грустить, что никто в мой дом не пришел. Я достану из шкафа высокий резной бокал и до края наполню багряным густым вином, я до дна буду пить за тех, кто меня не звал, и за встречи на грани меж явью и зыбким сном. Молодая луна улыбнется с седых холмов, теплый ветер обнимет за плечи, раскрыв окно, и не будет нужно ни песен, ни взглядов, ни слов... Я согрею ладонями в тонком стекле вино, и согрею душу глубоким, как память, глотком, жидким пламенем вскрыв мертвый холод сердечных ран...
За собою закрою дверь, улыбнусь легко, и по узкой лунной дорожке уйду в туман.

В костер отступила старуха Зима,
Махнув дырявым плащом.
Сижу я на крыше, смотрю на дома
И думаю... Ни о чем.

Внизу подо мной толкотня голубей,
Бетонного города гам.
И я так некстати жалею людей,
Что тучами ползают там.

Спешат, вечно сами не знают куда,
К кому, почему и зачем,
Живут в глухоте, разоряя года
Двутактом компьютерных схем.

Им больше не чудится запах весны
И прелой земли аромат,
Для них уж давно оцифрованы сны,
В их душах деньги галдят

А я - помню запах весенних костров
И неба лазурного синь,
Я сын поднебесных упрямых ветров,
В свободе - вся моя жизнь.

Летать, чтобы перья драло из крыла
От скорости на вираже,
И чтобы земля подо мною плыла,
И стаи вертких стрижей.