песня о безумной любви, и "безумие" здесь не эпитет.

Провожала меня на перроне,
Вслед удачу кидала горстями,
И встречала стаканчиком кофе,
И вела про проулкам домой.

Я был нем, как последняя рыба.
Ты - играла на флейте из ветра,
Я не знал, когда снова уеду,
Ты - растила из тыквы карету.

Твои крылья горели закатом,
Мои губы сковало молчаньем.
Ты плела мне браслеты из света,
Я - из пыли творил заклинанья.

Мы расстались с утра на перроне,
Я уехал в края, где нет неба.
Ты осталась варить горький кофе…
Моя хрупкая, нежная леди.

я лил песни расправленным воском,
целовал на удачу Горгону,
небо бил на кусочки, как окна,
танцевал, глядя страху в лицо.

мне казалось, что в мире нет места
говорящим с прибоем и морем,
что остались лишь камни да скука,
и сырой, тускло-серый песок.

мне шептали: романтики вышли,
как выходит вино из бутылки,
и что парус мой грустно обвисший,
ветру больше не целовать.

я молчал и катал в руках камни,
что русалка вложила в ладони,
что рыжели под шепотом солнца,
зеленели весенней травой.

я ведь знал, что однажды услышу,
шорох ветра и песни дельфинов,
и пойду по тропинкам видений
за безумной, лохматой звездой.

… белым кипит, жарко искрится,

крайнее северное

сияние снится.

нет ничего - тугой узел молчания

медленно душит -

слова, обещания…

черным прольется, дыхнет горячим

пеплом в глаза,

стану незрячим,

воздух руками взобью до стекла,

стекла – ножи

в оперенье крыла.

белое стынет, красным полощется,

сияние тускнеет,

дотронуться хочется,

хотя бы до края,

где тает луна

в последних лучах уходящего сна.

Слишком тяжек беды
Груз,
Слишком горек измен
Вкус.
Мы сыграли свою
Роль.
Сердце рвёт на куски
Боль…
Правда, меч, да ещё
Честь –
Вот и всё, что у нас
Есть.
Значит, был и от нас
Толк.
Так не плачь на Луну,
Волк!

Presto Agitato (Об особенностях вскрытия сердец скрипичным ключом)

Музыка каплями из-под пальцев –
Вверх, откуда пришла!
Хочешь-не хочешь, учитель танцев,
Не отведёшь зла!
Будет вам, хмурые, строить планы,
Стройте тональный ряд!
Лёгкий рассвет запевать станет –
Пойте ему в лад.
Нотными играми жить – плавить
В золото мастерство.
В зале Большой Любви ставить
Пьесу для одного.
Публике дела нет, кто он,
Плачь, исчезай, боль!
Звуком последний вздох скован –
Колющим соль бемоль.
Музыке тайн не раскрыть взмахом
Нотного полотна,
Слово – звенящей струне плаха,
Мудрость бедным-бедна!
Брось рассуждать, сам с собой споря,
Где перешёл грань.
Душу услышь, на одно поле,
Рядом со мной, встань!

Песочные часы

И кто же придумал такое-
Песок заточить в плен стекла?
Сижу, понимая с тоскою,
Что жизнь тем песком утекла.

А ночью мне было виденье,
Что кем-то судьба решена:
Последних песчинок паденье...
Конец. Темнота. Тишина.

Законченное =) если кто видел на "Пере".

СОЛНЦЕ И ЛУНА

С первых дней одиноких эпох
Так Вселенная бросила звезды...
И, прости, светлый мой, слишком поздно
В наших судьбах хоть что-то менять.

Ты сверкаешь среди облаков,
Отдавая тепло безвозмездно:
Крестоносец, спокойный и нежный,
Самый первый, из древних времен.

Я ночами гулять выхожу:
Оживляю касанием лютню
И пою колыбельные людям,
Спящим водам, полям и горам.

Мы встречаемся если раз в год:
То меня согреваешь ты светом,
То тебя укрываю я пледом
Цвета тени и дальше иду.

2011

- механические строки I -

И когда опаду ржавым пеплом на мертвенно-серую землю, я шепну, пусть мой голос - лишь шелест снежинок в далекой полярной ночи. "Эй, прости, но иначе не смог, не случилось. Эй, прости, позабудь и меня наконец-то не жди".
***
И когда я услышу, что Искра', как время, в Ничто утекает, я шепну, понимая, что голос - уйдет в пустоту. "Ты дурак, как я мог отпустить, понимая - уже не поймаю. Как я мог не поймать, не давая тебе в смерть уйти".

---
' - аналог души.

- механические строки II -

Мы тебя подождем, ведь ты знаешь, ведущий', что смерть - это даже похуже войны. Мы тебя подождем, хоть предательство пламенем выжжено в Искрах. Пусть на холоде призрачным маревом крылья дрожат, и не видит никто, как расплавлено в оптике алое пламя обиды. Мы тебя подождем, ведь для призраков это так мало - звездный год, или два, или три. Что для умерших время?
Мы тебя подождем.

---
' - командир триады истребителей

была истребителем, танком и зверем
была (лишь в фантазиях) бомбардировщиком
была одиночкой и тающим ветром
и пеплом... была
не ответит он "кто я".
мы ждем, не придет, в том сомнение... было
мы ждем... не придет... в том сомнение... было

Политическое


Спрашиваешь: «Что будет дальше?
Почему-то безумно страшно с утра».
Отвечаю без тени фальши:
«Всё-таки будет лучше, чем было вчера».
Чувствую, что до конца не веришь.
Вижу злобу в краешках глаз.
Но спокойный как слон,
Бормочу свои мантры,
Что свинья не съест, а Бог не сдаст.
Нервно куришь.
Какой год бросаешь.
Да и разговоры
Почти всегда об одном.

Моей ненависти пока не хватает,
Что бы ты увидела рай за окном.

Испанец

Лето стынет, обмирая,
Чуть касаясь головы
Темной зеленью прохлады
От нескошенной травы.

Мы, наверное, знакомы,
Мы, наверное, пьяны,
Из-за солнечной истомы
Мы немножко влюблены.

Отражая свет воздушный
Веки тонкие дрожат.
Локон спелый, непослушный,
Как придуманный наряд –

Словно тихий робкий танец
Из невысказанных фраз:
«Здравствуй, милый мой испанец,
Ты со мной на этот раз?»

И смешался так искусно,
Растворяясь на глазах
Запах улиц андалусских
С кукурузой в волосах.

***

Он стоит на трассе – десятый час, в небесах темно и почти нет звезд. Он давно уж скинул рюкзак с плеча – ну какой дурак бы его повез? Наступает полночь, и он идет, путь далек, чему он не слишком рад,
у него – на джинсах полно заплат,
и футболка с надписью «Камелот».

Его мать сказала ему: «Иди, где-то там отец, он тебя не ждет. Если хочешь раны разбередить – и ему, и мне, – то давай, вперед!». И держать не стала, дала уйти; может, знала – видит в последний раз…
Огонек от спички опять погас –
и костер-то толком не развести.

Холодок с утра – самый злейший враг, вновь скребет под грудью тупая боль, где-то далеко слышен лай собак, он опять бредет по дороге вдоль. Повезет ли, нет? Тормозит шофер; а в кабине сразу так тянет в сон…
Ему снится кровь, серой стали звон,
и как меч отцовский в груди остёр.

Он отца не видел так много лет, что для мира, верно, прошли века. Тот, должно быть, стал совершенно сед, но лишь тверже нынче его рука. Значит, будет бой, но на этот раз ни один из них не опустит меч.
Им бы, кроме этой, побольше встреч;
жаль, не вышло. Эта – в последний раз.

Он дойдет пешком. Вон уже Камланн – ерунда, всего лишь полдня пути. Пусть отец решит, что опять обман, что опять хотят его провести… нет, сейчас он честен и он один, как и тот, кто ждет его за холмом.
Все опять пойдет своим чередом,
когда меч отца примет грудью сын.

…да, отец был стар, но все так же тверд, как копье, был прям и, как лунь, был сед.

«Ты пришел», сказал мой отец и лорд. «Ты пришел наконец, Мордред».

ЧП(x2)

Цепляясь за скользкий канат времени
стихами, гитарой, вином и любовью,
как сохранить усилия кремня,
правды раздетой и голой?

Я - сознательно взращивал страх
перед сном мирового Потока.
Ты – по небу прошел на руках,
но упал за мгновение ока.

Убеждения пере-
шивают материю.
Коль актер – значит сам себе декорация.
Станут калейдоскопом все прошлые серии,
драматург же продолжит
в тени улыбаться.

****

Между честью и подлостью,
Средь друзей и врагов…
От гордыни до гордости
Меньше пары шагов.

От гордыни до гордости
Много слов по пути.
Между страхом и твёрдостью –
Не прожить, не пройти.

Между страхом и смелостью
Чьи-то взоры – клинки.
От измены до верности
Меньше взмаха руки.

От смиренья до мщения,
От доверья до лжи.
От вражды до прощения
Сам свой путь проложи.

Кошка и...

Мурчавая кошка сидит на заборе
И смотрит туда, где кончается море,
Туда, где песками укрыта земля,
Где небо как волны, а волны-поля.
Где тихо, безмолвно, где тысячи лет
Живет одиноко оранжевый свет.
И каждый, кто помнит – начало не край,
И каждый, кто ищет потерянный рай
Узнает себя и отправится в путь,
Лишь стоит в глаза этой кошке взглянуть.
Мурчавая кошка сидит на заборе
И смотрит туда, где кончается море,
Где мы уже были, где нас еще нет -
Мурчавая кошка встречает рассвет…

Он поднимет амфоры с моря.
Он звезду поставит на место.
Он сместит материки
Если жизнь нам станет пресна.

Он навалится на весла телом.
Он придвинет к Сибири экватор.
Он поможет стране кнутом.
Пряник съеден - иноватор.

Он народом поддержан тотально.
Он - последний певец демократий.
Он единственный кто нам нужен.
Расстрелять - кто не согласен.

Он - самое лучшее слово!
Он - знак, посланный с неба!
Моя вера в него крепка!
И за это мне дадут хлеба.

Размышления о свободе

Все свободные люди - немного рабы,
И, гонясь за свободой, доходят до пошлого:
Кто-то карты считает, стремясь у судьбы
Отыграть хоть немного блаженного прошлого;

Кто-то верит, что сможет себе же солгать
И по вере такой получить воздаяние,
А другой от себя научился сбегать,
Малодушие гордо назвав "Недеянием".

Я иной. Средь оценок, решений и мер
Я брожу, не стесняясь в делах и суждениях.
Для кого идеал, для кого - лицемер...
Мне ни тех, ни других не убийственно мнение.

Я бреду, не ища показушной борьбы,
Кулаком не тряся со словами суровыми.
Все свободные люди - немного рабы:
Поменяв господина, гордятся оковами.

Расставание

Прощание. Последний взмах руки.
Он не вернётся. Лгать себе - напрасно.
Вы, если честно, даже не близки -
Ты с ним - не счастлива. Одна - несчастна.

Он всё сумел. Всё сделал. Всё прошёл.
Не изменил - но, жаль, не изменился.
Он обещал: "Всё будет хорошо".
Но путь манил, тянулся и змеился.

Он защитил, он уберёг и спас.
Не для себя - так было просто надо,
И, помахав тебе в последний раз,
Уходит... Тихо. Сделай вид, что рада.

Сорваться в слёзы, закричать, догнать!
К чему?... И слёзы прячутся под веки.
Всё хорошо. Ему не нужно знать.
Пусть так и будет сильным человеком.

***

Прощание. Последний взмах руки.
Ты остаёшься сзади - как на страже.
Да и потом - мы даже не близки...
Ты всё поймёшь, но главного - не скажешь.

Ты не винила. Знала наперёд,
Что это будет. И судить не стала.
Сказала тихо: "Счастье не умрёт.
А то, что было - разве это мало?"

Ты обнимала - крепко, про запас,
И целовала, обжигая душу.
Я ухожу, тебе оставив... Нас.
Раз не услышав - не желая слушать.

Шагнуть назад, сказать, прижать к груди!
Зачем?... Давно с дорогой я обвенчан.
Мой путь далёк. Мне нужно уходить.
Ты остаёшься. Лучшею из женщин.

Качаем эльфов
До 85ого.
В лесах бегаем
С жестяными саблями.
Наряжаемся
Мимами да магами.
В подземельях
Боремся с bugами.
Завоевываем
Репутацию.
На груди
Носим сотни плюсов.
Говорим «ня»
Когда плохо.
Говорим «мур»
Когда грустно.

Но Те мальчики не мяукают.
Но Те мальчики с автоматами.
Отлогинился я от игры,

Чтоб девчонки не стали солдатами.

Тайные мысли самого обычного чёрта

Подвернулся случай.
Торговал душою -
Не своей, чужою,
В розницу и кучей.

Что просил - немного,
Что словил - немало.
На судьбу хватало,
Да на свечку богу.

Кочергою гнали,
Звали - ныли-ныли,
Пальчики кровили,
Гадость предлагали.

Продавал, вертелся,
Покупал, смеялся,
Не хамил, не клялся,
У жаровни грелся.

Только сны мешали -
Солнце в синь-просторе,
И тепло, как в море.
Зря, видать, сбежали.

Многим так не спится.
Сами виноваты,
Что теперь рогаты...
Сволочь ты, Денница.

Одиночество.
Вечер. Окно. За ним тихо кружит белый снег.
Он пушистым ковром землю покрывает.
То под ветра порывом, набирая разбег,
То, спокойно кружась, когда вьюга, как волк завывает.

Одинокий огонь светит сквозь темноту.
Он – как маяк в мраке моря.
Одинокий огонь – освещает он ту,
Что не может забыть свое горе.

Хотя то, что случилось горем трудно назвать.
Так, не горе, обида скорее…
Но не может о ней никому рассказать!
А в душе все темнеет быстрее…

Огонек одинокий в душе той мерцает,
Но не может он сам темноту разогнать.
Темноте уступая, он сам – угасает …
А вокруг – ни души, чтоб на помощь позвать.

Утро. Яркий свет дня. Пенье птиц.
Все по-прежнему снег над землею кружится.
А внизу, под окном, словно падая ниц,
На бездушное тело он белым саваном ложится…






***
Я хотела б собакой стать,
Чтоб быстрее в висках стучало,
Чтобы нос твой сухой облизать,
Положив отношеньям начало.

Я хотела б ворон гонять
И дышать под открытым небом,
И с утра до вечера ждать
Тебя, где бы ты не был.

Защищать тебя от врагов
И на встречу с лаем бросаться,
Чтоб со мною ты был готов
До конца моих дней оставаться.

Я хотела б хвостом вилять,
Ощущая, как ласковы руки.
Я хотела б на коврике спать,
Не пуская внутрь громкие звуки.

Я хотела б с тобой лишь гулять,
До потери дыханья, лап мокрых...
Я б хотела в твою лечь кровать...
Но увы, ты не любишь животных...

Набат

Из степи приносит ветер запах пепла –
Задыхается вся Азия в дыму.
На Востоке сила новая окрепла,
Неизвестная доселе никому.

От копыт дрожит земля, трясутся стены,
Люди в ужасе бегут из дома вон.
Плачь и вой стоит в пределах Ойкумены
И набата безнадежный гулкий стон.

Словно в мрачном откровеньи Иоанна
Черной тучею железной саранчи
Мчатся всадники безжалостного хана,
Обнажая смертоносные мечи.

Самарканд, Багдад, Владимир, Краков, Киев
На погибель осудил их скорый суд.
Не спасут от смерти стены никакие
И молитвы никакие не спасут.

Нет исхода. Нет защиты. Нет спасенья.
Заступил мир за последнюю черту.
А набат над обреченным поселеньем
Надрывается: Ба-ту! Ба-ту! Ба-ту!

Отдано Переплетчице

////////////

Я депрессирую с хвостика.
И дрожь идет по лапкам.
Моё бельё кружевное.
Разорвано на тряпки.
Я депрессирую стоиком.
Мартини пью без трубочки.
Оливковыми косточками
Строю себе будущее.

Я депрессирую солнышком.
Я депрессирую зайчиком.
Всем чем угодно,
Но только не мальчиком.

Фармазонщик

Ликуешь, гадкий фармазонщик!
Гниющим пальцем разлагаешь
И дивный мир их загоняешь
В зловонный деревянный ящик.

Тебе на балах не престало
Плясать кладбищенское танго,
И там где у начал начало
Скелеты ты возводишь в ранги.

На ногте мраморной перчатки
Зверинец кормится тобою,
Ликуй же гадкий фармазонщик,
Перед влачивою толпою!

Обращение Бога к Дьяволу


О, Мемнох, демон, ты постой!
Иди сюда, садись же рядом,
И вновь, ты будешь украшен
Великим ангельским нарядом.

Я не пытаюсь воротить
Однажды изгнанного мною -
Спалил он подло Назарет,
Слепец, кого я ублажал любовью?!

Нет, ты не смейся, я не лгу.
Да и Zugzwang-и Бенедикта утомили,
А рыльца преданнейших слуг
Хризолитные бляшки покрыли.

Ты спросил - человек? Он по-прежнему жив,
Я пытался дверь Рутерфорда разверзнуть,
Но на каждый мой шаг, вот упертая тварь,
Он находит способ воскреснуть.

Не грусти, не сердись – я уже на пути,
К тому времени, где мы сможем быть вместе.
Ну, прости старика, и послушай игру
Их последней цивилизованной песни.

О, Мемнох, дьявол, ты иди!
Беги вперед, не знавший лести.
И вновь мы будем колдовать,
Над новой жизнью в этом месте.

Дядя Джо


Из чувства выжатый до крови,
По амфитаминовым сосудам
Кривя лицом, вздымая брови,
Бежит заплечный дядя Джо…

Ублюдок медный из Геенны,
Холодный свет хвоста его
С размаха вспахивает вены,
Вскочил на плаху дядя Джо…

Раздулись щеки фарисея,
Баварский плут в пенсне проворно
От праха косточки просеяв,
Вскопал могилку дядя Джо…

Там нет надгробия из грунта
И маки больше не цветут
Не взяв за дело даже фунта,
Танцует чарльстон дядя Джо…

Было бы проще...

Было бы много проще
Поненавидеть ещё немножко,
Из сердца, как из пореза
Выдавить старой досады крошку.
Но жаль - не лезет,
И просит опять и опять
Не стрелять по стеклу
Пропускающей свет и тепло
Доброй памяти. Доброй - назло.

Было бы много проще
Извиниться и мило болтать,
А из жизни, как из прихожей,
Чихая, несбывшийся сор выметать.
И мы ведь можем?
Да только где же тогда
Города в сером
Мраморном платье и солнце?
Холод пальцев. Досада - смеётся.

Было бы много проще
Признать: разошлись дороги,
И выкурить трубку над тем,
Сколь завистливы боги.
Но вот ответь - с кем
Ты сидишь у окна по ночам?
Знаю сам - не сидишь.
Доброта и наивность - мои.
Рассветает. Пора. Уходи.

***
Мы с тобой поменялись грустью -
Мимолетный, обманный пустяк:
Ты молчишь о нахлынувших чувствах,
Я пью терпкий, густой коньяк.

Мы с тобой поменялись ленью,
Чтобы сразу поверилось вдруг -
Та фигура, укрытая тенью,
Позабытый, покинутый друг.

В ускользающем свете из ситца
Зеркала тротуарных камней,
Смотрят в окна печальные лица
Одиноко бредущих людей.

На часах опоздавшие восемь
Заплутали в оранжевых снах -
Это осень, мой милый, осень,
Её легче любить в стихах...

В аптеке большая очередь.
Грипп накрыл наш город.
Мне нужен всего лишь пластырь.
Но все чихают и стонут.
Берут аспирин в ампулах.
Платки носовые пачками.
Мне губы почти отрезало.
«А тут вот все с болячками!»
Один стесняется, мнется.
Берет презервативы.
В кошельке поносит –
И выкинет, скотина.
Я кровью весь заляпанный.
Лицо как будто резали.
Но очереди есть очередь
С душами-протезами.

За пластырем побегаю.
И отстою в дурдоме,
Зубами выгрызая

Твой образ в мониторе.

***
Фонарный свет у снежного сугроба
Сменит понурый и уставший день.
Танцуют точки на земле, чуть более микроба -
Снежинуи тоже ведь отбрасывают тень.

Казалось бы: прозрачная малютка,
Узорый стан и от дыханья смерть.
Но тень последнего паршивого ублюдка
Из точек состоит, и им уж не взлететь.

Пусть сами по себе и невесомы,
Но копятся годами и тогда
Сугробом рухут прямо возле дома,
Лавиною накроют города.

Поступков не бывает безобидных,
Себя и мир меняете вы каждый день.
Подумайте, ведь все так очевидно!
Снежинки тоже ведь отбрасывают тень...

По воспаленным нервам дрожью
Бежит безумная любовь.
Она из губ стекает кровью,
Она ласкает сердце вновь,
Она, укутав полдень тьмою,
Яд наливает в мой бокал...
Я пью, но сердце не открою.
Я пью! Но сердце не отдам!
Крик, надвое ночь разделяя,
Звенит, как лезвие в бою,
Но разорвав оковы рая,
Свободы песнь я тьме пою.
Любовь нам дарит лед и пламень,
Но сердце рвет, и портит кровь.
Хвала тебе, холодный камень!
Бессильна для тебя любовь.

* * *

Сквозь недосказанные фразы,
Сквозь недосмотренные сны,
Играет флейта гимны тьмы
Под нераскрытой лунной фазой.
И льется, льется тихий плач,
Как льется кровь из страшных ран,
Как сладок чувственный обман...
Любовь, жестокий ты палач...
Пляшу на лезвии кинжала,
Гремят победно гимны тьмы...
Но сквозь разломанные сны
И наслажденье я узнала...

Рассуждения недоросля о любви


Любовь первая - не всегда счастливая.
Любовь первая - не всегда красивая.

И ангелы не парят над небесами,
Не возвышают душу над грехом,
Когда переплетаясь телесами,
Мы то любимую, то Господа зовём...

Любовь прийти к нам может рано,
Привычный разорвав навеки быт.
Любовь закрытые раскроет раны,
Пробудит в нас сей флирта аппетит.

Любовь с молчанием не дружит,
Хотя как полон счастья этот миг,
Когда во время знатной стужи,
Ты в тишине рукой её руки настиг...

Нужны ей только громкие слова,
Она ведь обожает громкие признанья,
И пусть смущенья страх тебя сковал,
Навек ты разорви обет молчанья!

Скажи ты ей, как сильно любишь,
На все её вопросы дай ответ!
Иначе ведь ты сам себя погубишь.
Погибнешь от тоски в расцвете лет.

И будешь грустный, жалкий, хмурый,
И никогда не будет на тебе лица...
Не обижай в себе старания Амура,
Нето печальным будешь до конца.

А что же, если на души терзанья,
Отказом вдруг ответили тебе?..
Так вспомни все мои увещеванья,
Продолжи снова, не кланись судьбе.

Бывают, друг мой, чувства не взаимны.
Тогда остановись, подумай хорошо.
А стоит ли эта любовь той силы,
Которой поделиться ты уже готов?..

И если так окажется, что не любим ты,
Хотя ты делал реально всё что мог,
Пусть усладят своею страстью тебя нимфы,
Возможно потому что так хочет Бог.

Но если вдруг любви ты хочешь добиваться,
Если никак не можешь в сердце отступать,
Тогда, мой друг, нам надо постараться.
Сложней пути к твоей любимой выбирать.

Быть может нам помогут золото, бриллианты?
Быть может нам помогут редкие цветы?
Или костюмы, фраки, шик и аксельбанты?
Иль яхт морских роскошные борты?..

Ведь издавна имеют девы страсть к богатствам,
И потому стремятся чаще к богачам.
Для многих с нищим брак - то святотатство,
Весь мир ты преклони к чудесным их ногам.

О, если б знал ты, как манит их власть!
Они ведь в большинстве своём - Богини.
Быть выше над людьми - им в сласть,
И ты поддашься тоже, в утеху их гордыни.

Ничтожным будешь называть себя рабом,
В сердцах желая быть хорошим мужем,
Амур насквозь пронзит тебя своим копьём,
Тогда ты делать будешь всё что нужно.

Но это только если скажет "Да",
При этом "Нет" в душе подразумевавши.
Несчастна будет жизнь тогда,
Если уйдёшь, любви взаимной не познавши.

А коли в сердце вашем тяга есть
Непреодолимая друг к другу,
Тогда спокойно можно, весть,
Любимую свою назвать супругой.

____

О той, которая приносит горе

Рвутся нервы и сухожилия,
Рвутся в небе снаряды, огни,
Ты солдат, у тебя есть фамилия.
Но здесь мы - убогие Боги Войны.

Крушатся стены, крушатся кости,
Крушатся планы, особняки,
Мы здесь - злые незванные гости,
По голень в крови башмаки.

Горят поезда, горят самолёты,
Горят деревянные избы, дома,
Прошило мне пулей грудь на излёте,
Смерти дарует людям война.

Мрут обыватели, мрут патриоты,
Мрут, и в небе зависнув, пилоты,
Нашла она, стерва, своих героев,
Больше не будет на свете покоя.

Плачут взросы, плачут и дети,
Плачут матери у крестов на рассвете.
Никто не вернёт им всем сыновей,
Война не милует лучших, поверь...

Музыка огней

Ты слыхал, как играет свирель на болотах?
Видел цепи огней меж осенних лещин?
Если ночью пойти к ним осмелится кто-то –
Не вернется, и не ищи.

Там блуждает меж остовов черных древесных
Тот, кто, словно овец, выпасает огни.
Если смертный осмелится спеть его песню –
Не вернется, как не мани.

Только люти лесные подвоют свирели
Волчью песню о странной и жуткой любви.
Если кто-то услышал, как волки запели –
Не вернется, как не зови.

Вереницей уходят огни вглубь лесов,
Растворяются в дымке ночной по пути.
Если в сердце кому-то проникнул их зов
Не вернется, даже не жди.

Ты слыхал, как играет пастушья свирель?
Видел, цепи огней проходили вблизи?
Коль назад позовешь – не услышу теперь,
Не вернусь я, и не проси.

06.11.2011

Наверное так будет только лучше –
Я просто не решусь тебе сказать.
Я сердце откажусь больное слушать,
А кем оно больно – не стоит знать.
Впервые предпочту я неизвестность,
Хотя бы чтоб не портить ничего...
А сердце провоцирует на честность...
Ну, чтож, проигнорирую его.
Ты знаешь, в это самое мгновенье
Я в этих чувствах признаюсь себе.
И прячу за порывом вдохновенья
Безумнейшие мысли о тебе.
Все будет как сейчас, как было раньше...
Я так боюсь презренья твоего,
Что будет лучше, если не узнаешь.
Ты просто не узнаешь. Ничего.

Когда луна роняет свет
На лепестки небесных роз
Сидишь на крыше, ждешь ответ,
И плачешь горько, но без слез,
Кричишь истошно, но в душе,
Смеешься, но услышит кто?!
Разбив привычные клише
Ты разбиваешь и окно...
Ты ненавидишь этот мир,
Любя в нем каждую деталь.
Витает в воздухе эфир,
В твоей крови течет печаль.
На кухне, сидя на столе,
Сквозь слезы пьешь вишневый сок...
В любви нет счастья на земле...
Ты – одиночества знаток.
Одна холодный ждешь рассвет...
Стучит в висках,стучит в груди...
В глазах твоих тускнеет свет...
И шепчешь: «Где же ты?! Приди...»

Я это знала давно,
Я это знала всегда.
Кричать, что мне все равно
И врать себе – никогда!
Я утонула во лжи,
Я кокон свой создала.
Мелькают быстро ножи,
Застыла в сердце игла.
Из белых крыльев перо,
И кровью, вместо чернил,
Пишу на картах Таро
То, что злой рок мне открыл.
Я выпью боль как вино,
Чтоб все до капли узнать,
Открою шире окно
И буду преданно ждать.



За тонким шелком не скроешь обмана,
В иллюзии каждой найдется брешь,
В полете быстром открылась рана,
И сердце так болит, хоть отрежь!
Я вышиваю на коже узоры,
Чтоб спрятать шрамы от старых обид,
Да, я слаба, я умру от позора,
И без того ведь сердце болит!
Я выйду гордо на берег моря,
Пусть вырвет душу мне чайки крик!
Твой образ мне – извечное горе,
А сердце – ясной боли родник.
В полет последний прыгну на скалы,
Без крыльев ввысь воспарю я вновь,
А среди слез я правду узнала –
Не даст упасть больная любовь.


* * *

Позабыть все пути к спасенью
И забыится в твоих объятьях,
Утонуть в головокружении...
Ах, любовь, ты мое проклятье...

Не Икар

Усмехнись.
Ведь ещё не поздно - и не рано ещё почти.
Вы бежали по жгучим звёздом,
В небесах не ища пути.

Оттолкнись.
Разрывают путы два железных твоих крыла.
Хватит даже одной минуты,
Чтобы вечно она ждала.

Оторвись.
От постылой тверди ты и так ничего не ждал.
Потянувшись за маской смерти,
Жизнь не прячет кривой оскал.

Поднимись.
И путей окольных не ищя, опрокинься в тишь.
Усмехнись, если станет больно.
Даже падая, ты - летишь...

«Моя честь называется верность». Во всем. Всегда.
Не бывает преданней сердца, надежней рук.
Но когда вполнеба пожаром встает беда,
Между честью и верностью пропасть ложится вдруг.

Слишком много предательств, ударов в спину... В бою
Ты остался бы честным и верным, если бы мог...
Там, где могут другие за честь постоять свою,
У тебя остается последним выстрелом: «Долг».

И тогда ты бьешь по своим, не щадя, сплеча,
Потому что иначе надежды и вовсе нет...
И краснеет от крови клинок твоего меча,
Забывая свой прежний, серебряный, честный цвет.

Каждый вздох – бесчестье, и лишь иногда во сне
На мгновенье приходит забвение, тишина...
Но опять обрывом вскрикивает струна:
Что ты спишь? Вставай, смотри – горизонт в огне!

Белый город вновь приглашает стать им,
Серебром осыпает на елях платья,
Этот город стал бы моим проклятьем,
Если б только не стал судьбой.
Он мне дарит мосты, тротуары, парки,
Фонари, словно четки, по нитке яркой,
Но желанней, дороже любых подарков
То, что он нас сроднит с тобой.

Открываю настежь окно и душу,
Полной грудью вдыхаю ночную стужу,
И ступаю в белую мглу снаружи,
Где не видно земли и звезд.
Я вдыхаю белый холодный город,
Белым инеем крашу его заборы,
Я больна им, и знаешь, я очень скоро
Прорасту им совсем насквозь,

Для тебя - темнота за стеклом вагонным,
Для меня - облака, как седые кони,
Этот город звенит под моей ладонью.
Как серебряный бубенец.
Он тебе подставит свои ступени,
Серой кошкой усядется на колени,
Ты услышишь в шуме его движенья
Ритм биения двух сердец.

Он тебя поведет по сплетеньям улиц,
Освещенными окнами ярко жмурясь,
Он все сделает, чтоб мы не разминулись
В лабиринте его огней.
Где-то там, завернув за сто первый угол,
Мы столкнемся лбами, узнав друг друга.
Этот город нам улыбнется мудро -
И оставит наедине.

Художник

Снегом улица припорошена,
Белая, белая.
Легким паром — чужое дыхание,
Белое, белое.
Твои руки, глаза и волосы —
Белые, белые.

Я рисую всё это мелом
На картоне... конечно, белом.

2011

Кукла

Нам говорят, это чудо. Прогресс, технологии, — что там
в подобных случаях детям взрослые говорят?
Искренности, конечно, не чувствуешь ни на йоту.
Вспоминаешь — положено хлопать. Можно ещё покричать.

Девушка там на сцене — вроде бы как живая,
Кожа на ощупь тепла, подвижен испуганный взгляд.
А они продолжают, модель, мол, двадцать вторая,
В случае неисправности поможем ее обменять.

Что умеет? Да всё, что хочется, воплощайте свои мечты,
Ведь она для того и сделана, эта кукла — как человек,
Но совсем лишена эмоций. Что за дело дл чувств пустых
Нам, работникам этой «области», в наш такой просвещённый век?

Я смотрю на неё из зала. Ночь, а сна ни в одном глазу.
И в бинокль мне, кажется, видно на щеке у «куклы» слезу.

2010

(из серии лисьих зарисовок, слишком ничего не значащих)

***
Они просто пройдут сквозь тебя однажды
Задевая все жизненно-важные…
Вырывая из тела не мясо, но душу.
Они - случайно – но все разрушат.
Они промолчат, когда ты в отчаянье.
Их сила не в слове, мой друг, - в молчании.
Они отходят все дальше и дальше -
Уже нет правды, но еще нет фальши…
И на этом месте лучше поставить точку.
Прямо сейчас. В конце этой строчки.

Завтра мы идем на митинг.
Я опоздаю на пять минут.
У рамок буду тормозить.
В метро с трудом найду маршрут.
Приду когда уж на трибуне
Оратор будет правдой жечь.
Когда толпа взревет:
"До коли?!"
Чтоб завтра заново терпеть.

Приду.
Мечтая об одном.
Приду.
Забив на здравый смысл.
Приду.
Запасшися крестом.
Чтоб отгонять толпу нашистов.


Хочу добраться впопыхах.
И прошептать:

"Миллионыйнах"

Я вихрями изрежу твой покой,
Я песней разорву на части душу,
Я заговор творю – ты будешь мой!
И слово, данное себе, я не нарушу.
Втекая в мысли изнутри, извне,
Тебя заполню, затоплю собой!
Узор морозный на твоем окне,
Да, даже он навеян будет мной!
Чтоб не осталось ничего чужого
Я вырву душу, пустоту внутри оставив.
Я вырву твою душу, что ж такого?!
Смеяться буду, смерть рукой погладив.
Порхая между явью и мечтою
Я растерзаю твою жизнь, клыки вонзая.
Глаза твои, смеясь, навек закрою.
Да, я жестокая, но нет, совсем не злая.


Почтовый голубок на подоконнике,
На коже крыльев вырванных следы,
Как звезды горько плачут о покойнике,
Так надо мной смеешься, горько, ты.
Разбил, сломал меня моим орудьем,
Развеял в прах, не дав очнуться вновь,
Смеялся ты, вдыхая полной грудью
Тот запах, что дарила моя кровь.
Как лезвием словами душу режа,
Внимательно смотрел в мои глаза.
Ты ждал: быть может, ужас в них забрезжил?
Не бойся, рви меня, я только за.
Безжизнен взгляд, как кукольный, стеклянен.
Холодны руки, легкие – пусты.
Ты рвешь меня: «Давайте внутрь заглянем!»
А там звенят разбитые мечты.

Передо мною зависла на миг стрекоза,
Молниеносный полет задержав без усилья,
И ослепили пославшие прямо в глаза
Солнечный зайчик ее глянцевитые крылья.
Воспоминания детства проснулись в груди:
Тайные тропы лесные, предчувствие чуда...
"Ты - не оттуда? - шепнула я ей. - Проводи!"
Прошелестела осока в ответ: "Не оттуда.
Ты повзрослела. Дорога закрыта навек
В край, где смеялась ты с солнцем и бегала с ветром,
Где опускался на ветки танцующий снег,
Где ты купала коня в алых брызгах рассвета.
Можешь найти ту долину, где выросла ты,
Но не страну, где ребенком играла, мечтая -
Те же деревья там, травы, и те же цветы,
Только вот ты изменилась – ты стала другая.
Мы по течению времени вечно плывем,
Целая жизнь позади, но на берег не выйдешь...
Эта страна далеко за восточным холмом -
ты ее никогда не увидишь".

Ночь борьбы с собой (Обращение к невидимому собеседнику)


С пальцев роняла, как капли, -
Во мне не осталось рифм.
Они испарились, иссякли.
...Может, поговорим?..

Гордость скользнула шелком
На пол, напевно шурша.
Задетая льдом-осколком
...знаешь, болит душа.

Я не хочу потревожить
Ни звуком тебя в ночи,
И все же, родной, быть может...
... Может, и помолчим.

Ночь нежно кутает в холод.
Чувства во мне как взвесь...
Наша игра - это голод.
... Значит, ты будешь здесь.

Отсвет солнца упал, как печать,
На сведенные горечью губы.
Ты не знаешь, как больно молчать,
Если в сердце: "Он больше не любит..."

Легким призраком память скользит
Средь пустых, обезмолвевших комнат.
Ты не знаешь, как больно любить,
Если в сердце: "Он больше не помнит..."

Снова вечное: "Быть иль не быть?"
А в ответ - холодок безучастья.
Ты не знаешь, как страшно рубить
Свое сердце - живое! - на части.

Мне бы только в себе удержать
Слезы, полные жгучей отравы...
Ты не знаешь, как трудно прощать,
Если нет виноватых и правых.

Мое тело увито ажурным плющем,
А глаза, как бокал, переполненный ядом,
Моя слабость надежно укрыта плащом,
Просьба – только одна: «Просто будь со мной рядом...»
Не кричу, разрывая на части любовь,
Не смеюсь, окунаясь в молочный туман,
Не боюсь проливать пряно-теплую кровь,
Не смотрю, уходя в ледяной океан.
С каждой строчкой все дальше от боли и слез,
С каждым взмахом крыла приближаюсь к Тебе,
С каждым вдохом в себя принимаю мороз,
С каждым словом твоим растворяюсь в Игре.
А теперь посмотри, загляни мне в глаза
Цвета боли, подмешанной в зелень листвы.
Что увидел ты там? Взвесь все против и за,
И скажи, что не стоило жечь все мосты.
Только это мечта, в жизни вовсе не так:
Я смотрю на разбитое сердце в руке,
Я любуюсь на кровь, алую словно мак,
Я пытаюсь взлететь... утопая в реке.

Нас двоих сумасшествие съело. Безумные люди...
Каждый - зверь. Каждый - жертва. И каждый - охотник, ловец.
Затуматив стекло теплым паром словесных прелюдий,
Разгоняем отраву ударами глупых сердец.

Ты не спишь. Гулким грохотом артиллерийских орудий
Каждый вдох, каждый выдох. Немое движение губ.
Что с нас взять? - Мы с тобой сумасбродные, шалые люди.
Мы готовы сыграть на кларнете заржавленных труб.

Наши чуткие пальцы пылают в распутной истоме.
Гладких клавиш касаясь, мы оба не знаем причин,
По которым ночами двоичные коды пророним:
"Завтра будешь?" - "Приду..." - "Это классно. Еще помолчим!"

Напиши мне письмо на снегу,
Три строки - от ольхи до березы,
Я на стеклах витрин, на бегу,
Их замечу в узорах морозных -
И застынет на миг суета,
И вернется забытая сказка...
Сгинет горькая складка у рта,
Разобьется привычная маска.
Девять слов, три неровных строки
Об уснувшей под снегом печали,
От души, от тоски, от руки -
От того, чем мы жить начинали...

Записки ведьмы
Черновик
(написано неровным скачущим почерком, как будто автор куда-то спешил или чего-то боялся)

Не бери меня под ручку –
Не растаю.
Не дари блестящих штучек –
Потеряю.
Обожди, горячка чувства
Остывает.
Было густо, стало пусто.
Так бывает.
Ты полюбишь недотрогу…
Поприличней,
Не ищи ко мне дорогу,
Горемычный!
Кавалер, побойся Бога
Или черта!
Будешь виться у порога –
Станешь мертвым.

Чистовик
(написано красивым уверенным почерком, твердой рукой)

Ровно в два приди на площадь
Двух парадов,
Захвати букет попроще.
Буду рада.