...и сегодня закат будет так же бездумно красив,
И усталое солнце не станет слепить мне глаза.
Горизонт его медленно примет, объятья раскрыв,
Раскаленные за день, начнут остывать небеса.
Темный бархат полуночи, вышитый бисером звезд,
Равнодушно укроет. Сквозь пальцы минуты бегут.
Мне заплакать бы, может, но проку не будет от слез,
Как не будет надежды, что где-то меня еще ждут.
Что еще остается? Головку ребенка на грудь
Положить, улыбнуться во тьму.
И спокойно заснуть.

Я хочу быть черно-белым,
Я хочу быть немым.
В темной комнате сидеть,
Пуская в легкие дым.
И чтобы сердце мое,
Билось рядом на столе,
Чтоб тушить о него,
Уголики от сигарет.
Я устал быть человеком,
И хочу скорее в ад,
Чтоб физические муки,
Мне украсили закат.

Ты тоже знаешь - законы жанра жестоки,
Ты тоже видел незримое для других:
Мчатся с рифмой смещенной шальные строки
Летят и ищут
того,
кто запишет
их.

От этой войны незримой не отвертеться:
С прищуром снайпера, так, чтоб наверняка,
Тебя судьба наводит на чье-то сердце,
А ты и не знаешь,
в кого
полетит
строка.

Ты можешь только молиться: не насмерть, Боже!
Ты можешь тянуть - но кем-то взведен курок.
...и тот, на кого ты нацелен, понять не сможет,
Что ты промолчал бы -
если бы
только
мог.

Стихи на душе нераскаянными грехами
Лежат, и кто б исповедовал и простил...
Найдет и скажет: "Ты спас мою жизнь стихами!"
А ты будешь знать одно:
ты
его
убил.

Вьюга бьется о ставни, плачет навзрыд, кричит,
Темнота сжимает мягкой рукой виски.
У меня этой ночью южный ветер гостит
Он совсем недавно касался твоей руки.
У меня сегодня в стакане горчит вино -
Слишком долго грела, чтоб сделалось горячей...
У железной кружки уже показалось дно,
Но не видно дна одиноких моих ночей.
Если я попрошу, он расскажет мне, как живешь,
Как в карманы прячешь руки и гасишь свет,
Исподлобья смотришь, и тоже молчишь и ждешь,
И не веришь,
не веришь,
не веришь,
не веришь,
не...
Если я попрошу, он останется там, с тобой,
Верным стражем, чутким, преданным, словно пес,
Будет вместо меня охранять по ночам покой,
Собирать губами скупые дорожки слез.
Если я... но дверь для меня заперта давно,
И стихает вьюги плач за моим плечом.
Я добавлю меда в огненное вино.
...и его не стану спрашивать ни о чем.

Бабой с возу и тяготой с плеч:
Я от всех безнадежно отстала.
Что с нас толку, седых и усталых,
Опустивших наточенный меч?

Но куда и зачем мне спешить?
Одиночество неторопливо.
Новый Год чешет белую гриву...
Значит, время прощать и любить.

Верить, ждать и надеяться вновь,
Становиться прямей и добрее.
...это люди с любовью взрослеют,
Или с возрастом - старше любовь?

Как тишина мне режет уши,
Спокойствие терзает боль.
Любовь спасает наши души,
На раны насыпая соль.


Ушла война, оставив сети,
Открыта паранойи дверь.
Во тьме слепой меня заметит
Не ведомый до ныне зверь.


Заставит тихо улыбаться,
Вернется вновь безумный мир.
Не буду я сопротивляться,
Устрою вновь кровавый пир.

Моё почтение

Девочка вряд ли читала про Ад у Данте.
Девочка, волей-неволей настороже.
Девочка пишет... пишет письмо для Санты,
Невольно морщится - папа попахивает уже.
Ей не откажешь ни в смелости, ни в таланте -
На дуло браунинга наваливаясь виском
Девочка просит... здоровья... для всех... у Санты...
Выстрел. Рука сжимает открытку ском...

С уважением

Все равно о чем говорить, и о чем молчать:
На словах и делах, на молчанье лежит печать.
На вопросы и просьбы один и тот же ответ...
Есть слова и дела, есть молчанье.
Лишь веры нет.
Для чего твоя вера и воля, твоя любовь,
Если ты значишь меньше, чем пара случайных слов?
Для чего просить: пойми, поверь, помоги?! -
Ты уже с концами записана во враги.
Можешь дальше мерить черную полосу,
Ждать, пока тебе бросят слово, как корку - псу.
Можешь дальше сердце под ноги в грязь бросать.
Но...
...пока еще силы есть -
Уходи.
Сама.

Я понимаю: ты меня не поймешь.
Так в подреберье входит на вдохе нож,
Так прерывает выстрел в упор полет.
Так наползает с севера древний лед...

Ты понимаешь: я тебя не пойму.
Так обрывают натянутую струну,
Так отпускают пальцы цевье и цель.
Так меж двух сказок мир остается цел.

Я понимаю: ты меня не простишь.
Так затихает эхо на скатах крыш,
Так обрезают страховку в последний раз.
Так падают в пропасть, не закрывая глаз...

Ты понимаешь...
Я тебе все прощу.
В душу и в дом, стоит лишь постучать, впущу,
Все позабуду - обиды, удары, ложь.
...ты понимаешь.
Поэтому не придешь.

Небо зиму стирает обрывками туч,
В землю, в сердце вонзается солнечный луч,
Ветер, мокрый, тугой, упирается в грудь.
Начинается путь.

Вдоль дороги, в кустах, недотаявший снег,
Соль непролитых слез под завесою век,
Обнаженных ветвей тополиная дрожь.
Начинается дождь.

По ладоням холмов серой лентой дорог,
От чужого порога на вечный порог.
Взгляд, улыбка, негромкое слово "держись".
...начинается жизнь.

Одинокая вечность
Он никогда не скалит зубы – ведь он не хищник, он не волк.
Он никогда не верит в чудо, пусть чудо верит – он пророк.
«Зачем ушел ты от любимой?» – Что за вопрос, увольте, сэр.
Вы бы меня еще спросили – зачем свобода при луне.
Зачем, скитаясь в бренном мире, пытался что-то я искать?
Ведь убедился – став вампиром, вовеки счастья не познать.
Луна – вот верный друг и спутник. Она сокроет, не предаст.
Она разделит боль разлуки, не отвернется в трудный час.
Пусть одиночества оковы на мне сам дьявол затворил,
Но где-то в глубине сознанья, я все же помню, как любил.
Завидуют мне молча люди: свобода, сила, вечно жив!
Глупцы… они не понимают, чего злой рок меня лишил.
Рассвет. Глаза я закрываю, вокруг мрак, холод, сырость. Тлен.
Мне снится теплый запах дома… объятий детских сладкий плен.

Теплый, дымный, горьковатый вечер
Затянул остывший небосклон.
Зажигаю восковые свечи,
Собираю битое стекло.
На ладонях - искрами цветными
Рук тепло и расставанья лед...
Здесь все те, кто звал себя родными.
Здесь все те, кто больше не зовет.
Жизни не живутся по заказу,
И по сколу - алым, от души...
Кто-то их выбрасывает сразу.
Кто-то собирает витражи.
У меня для них найдется дело:
Трубка из картона, зеркала...
Из осколков - красных, синих, белых -
Я игрушку детям собрала.
Пусть для них узор чудесный кружит...
Я смотрю с улыбкой на губах.
Все осколки - к счастью. Так и нужно.
...даже если вдребезги судьба.

Год за годом - цветут, осыпаются, зреют вишни,
Год за годом - кружится, ложится и тает снег...
Год за годом - и вдруг повзрослели мои мальчишки,
И вот-вот опустеет дом и затихнет смех.

Жизнь бывает нередко горька у всех и сурова...
Но, родные мои, даже в самый тяжелый час
Никогда не бросайте ни камень в друзей, ни слово,
Никогда не бросайте тех, кто не бросил вас.

Не гордитесь, не лгите, держитесь всегда друг друга.
Пусть вас Бог оградит и поможет достойно жить.
...и еще попрошу: даже если вам будет туго -
Не цепляйтесь за тех, кто вами не дорожит.

Гуси пробуют крылья на взлет
Под уже заосенневшим небом.
Ветер в кронах чуть слышно поет,
Пахнет травами вызревший мед,
Пахнет август полынью и хлебом.

Август падает каплей с листа -
Теплый дождь обнимает округу.
Правда жизни чиста и проста:
От надежды и боли устав,
Нам уже не вернуться друг к другу.

Навсегда все равно, чей просчет,
Кто виновен, кто прав - все едино.
Время лечит. Всему свой черед.
Август раны однажды зашьет
Тонкой нитью гусиного клина.

Писалось на давний конкурс, но так и осталось в столе. Картинка.

Леди Лето

Говорят, только песней-заклятьем
Можно вызвать из небыли Лето -
Леди Лето в малиновом платье,
Наспех сшитом из крови рассвета.

В её кудрях запутались птицы,
Ослеплённые огненным жаром,
А на белых от солнца ресницах
Слёзы ливня становятся паром.

Только песню-заклятье похитил
Хитрый демон из тайного града.
Леди Лето с тех пор я не видел -
Говорят, она плену не рада.

А страной с этих пор правит стужа -
Своенравная барыня-ветер.
Шторм морской ей приходится мужем,
Снег и лёд - её кровные дети.

Где же слушаешь ты, Леди Лето,
Песню демона - пажа Творца?
Без тебя у седого рассвета
Больше нет ни души, ни лица...

Ле**** ** **** - ***** ****яд.
Тебе больно сейчас - *** ***.
Я так люблю смех твоих глаз
Прошу только не плач сейчас.

Скоро весна - ведь так?
Солнце,трава - ништяк!
Речка, полет стрекоз,
Только не надо слез.

Я никогда не любил людей,
Серых, слепых теней,
Но у тебя глаза, что Свет!
Знаешь, я так люблю их смех.

А сегодня скрипит Земля
И наверно не долго петь
Загляну я в глаза любя
Только бы мне успеть.

Добавлено:
Когда поднимается солнце над нами,
Нам дарят улыбки, нам машут руками...
Не ведая горечи бед.
И пьют из ладоней, кто украдкой, кто прямо
Непередаваемый солнечный свет.
Я сам не противник подобного дела,
Чтоб нервы звенели,чтоб сердце летело...

Но.

Когда поднимается солнце над нами,
Мы харкаем кровью, нас топчут ногами
Но мы не меняем свой цвет.
О сколько ни бей,сколько ни колоти,
Не сделать вам след,
Что оставляем за собою ступнями
На только что выпавшем желтом снегу...

...и когда зима наступила, и снег настал,
И дворы, и дороги, и крыши устлал белым,
И тисненым листом развернулось над ним небо,
Стало ясно: ничто не случается просто так.
Догорел и рассыпался в прах черновик души,
Осень - рыжий костер, я прошел сквозь него в зиму,
У меня не осталось меня - но декабрь вынул,
Как тетрадь, первый снег, отдал мне и сказал: "Пиши".
Он сказал мне: "Ты сможешь". Я взял и сказал: "Смогу".
Открываю тетрадь и пишу: краской, словом, вздохом,
Стуком сердца, чернилами, шагом, звездой, эпохой.
С Новым Годом, дружище декабрь.
Я не подведу.

Души размыты муки и отчаяния
Внутри лишь пустота царит
Но, то ли мы хотели изначально
Что гробовой плитой на нас лежит
Внутри как ураган как буря
А сердце помнит только миг
И в этом может быть всё наше изначально
Да голос только не звучит.

сорь за орфографию) надеюсь поймёте)

Не уверена, что мне сюда. Это - не совсем стихи, но и не совсем проза. На мой непрофессиональный взгляд: ритмические зарисовки. А раз под ритмами принято предполагать стихи, то выкладываю здесь.



Ты медлишь. Ты слышишь, как шаги сменяются ритмом беспечных капель по крыше?
Ты бродишь по ветреным улицам, раздувая полы плаща вдохами ветра.
Ты больше не знаешь, кем был – то время прошло.
Что делать теперь?
Ты молишься Богу. Вечность беспечна, как капли, что бьются в стекло.
Ускорить бы шаг, да невидима нитка. Ведущая в никуда? Тебе грезится город, которым расписана пола плаща святого. По ней карабкается котенок, оставляя отметины в ткани бытия. Смелая кошка. Мне бы вот так же.



Куртизанка танцует

То, как танцуют куртизанки замужним повторять негоже, да и девицам тоже не стоит.
Куртизанки не носят корсеты. У них широкие юбки, под юбками нет белья. Их ноги укрыты рисунком, их руки сплетаются вместе, их спины призывно упруги, а бедра вращаются в такт.
Когда куртизанка танцует, на нее девицы не смотрят, иначе дерзят загореться азартом пьянящим сто крат.
Смотри, куртизанка танцует! Спеши на нее наглядеться!



Октябрю

Сколько себя помню, я всегда думал, что Октябрь – женщина. Потому что только женщинам свойственно обыкновение расцвечивать мир вокруг себя в яркие краски. Мужчины в этом не сильны. А если случается, то от них не приходится ждать ни тонкости, ни деликатности, ни тем более нежности в обращении с каждым листком. Это чисто женская забота. Мужская нежность – иное. Скорее, бережность – в обращении со своей женщиной.
Я поцеловал листок – игольчато-заостренный по краям, желтый на самом кончике, переходящий в глубокий багряный к сердцевине. Я давно полюбил ее. Я давно, глубоко и заранее люблю ее. Я никогда не видел ее. Я ничего не знаю о ней. Но я каждый год встречаю ее следы на своем пути и не могу оторвать глаз от восхищения.
Она невероятно прекрасна.

Я бреду сквозь октябрьский вечер. Надо мной высокое небо. В этом небе не видно дождя. Дождь – за мной. Он идет не спеша. Спешить нам незачем.
Под ногами шепчутся листья, облетая со склоненных ветвей. Мягкий ветер баюкает кожу, поцелуями лаская лицо. Там, за мной, он промозглый и блеклый, выстужает последние ветви, что не сбросили листья, прохожим устилая дороги ковром.
Я иду сквозь октябрьский вечер. Я любуюсь Ее благодатью. Я несу Ей смирение и серость, не горюя, мечтая о том, что мы встретимся с Ней непременно там, за Кругом Смены Сезонов, и Она передаст мне свой посох в листьях алых, багряных и желтых. Я склонюсь, поцелую Ей руки. Закружу Ее в медленном вальсе. Пусть сплетутся в едино мой ветер, Ее шелковый вечер и дождь.
Я любуюсь Ей неотрывно. Я иду за Ней каждую осень. Я встречаю Ее на аллеях, в старых скверах, улыбках прохожих, подставляющих солнцу лицо.
Я люблю Ее так беззаветно. Я вплетаю в Нее свою осень – вечный дар Ноября Октябрю.



К Зиме

Не зима, а смена сезонов.
Прогоняет бусины-четки между ясной небом весной и дождливой осенью, минуя себя.
Не зима, а непутевое время года.
Одевает в шубы и в платья – выбор облика так несуразен – предлагает туфли из замши и смешные цветные калоши вместо пухлых зимних сапог.
О, Зима, глупо так мелочиться!
Здесь не Лондон, и даже не Брайтон. Здесь достаточно светлых зазоров меж колонами ближних домов.
Глянь, Зима, здесь по полной тебе развернуться: по дорогам, по веткам деревьев, по некрытым капотам машин. Здесь пройти по неснеженным землям, здесь коснуться неклеенных окон, здесь продуть ветровки и куртки, и оставить на ресницах узор. Здесь дождаться нового года и уйти в никуда в свое время, уступив право власти в сезон.

Ночь распахнулась - не видно конца и края.
Ветер поземкой следы за собой метет.
Небо и землю между собой сшивая
Нитями снежными, близится Новый Год.
Что принесешь ты? Много ли будет ярких,
Радостных дней, или вновь что ни день - под дых?
...можешь совсем не дарить никаких подарков.
Главное, не забирай у меня - моих.

Не дави на себя,
Не тревожь свои ноты.
В поле малых, больших да непаханных дум
нет начала для блажи,
не найдешь идиота,
что стремился бы в вечность,
да наобум.

Не сверли ты пространство напуганным взглядом,
Не иди и шутя - ведь пройдешь невпопад.
Жизнь прочерчена смело.
В плане без плана
все дороги Любви на коленях лежат.

Не борись.
Не смеши! Что хорошего в порке без правил?
Протечешь хоть волной - всплеском сотенных дробных частиц,
Проползешь - пусть по дну океана.
Не болеть же над каждой прорехой... Держись!

Непутевая,
чуешь лишь Право.
Все, что Криво, вывЕрчено верной собой.
И, по зову ли сердца, по долгу ли нрава
ты пройдешь по дороге к Судьбе на постой.

Незнакомая,
знаешь, что здраво.
Неуверенной нитью вышиваешь узор,
пропускаешь меж пальцами - слева направо,
нитка вьется... Смешно, что все - верной тропой.

Удивительна.
Горя не знала?
То ли горе, что жизнью успело прослыть?
Окрыляя себя ты устала.
Сумрак песни - его ль не любить?

Незабвенная,
жизнь - всё с начала.
Утро светится, день - теребит.
Ты на гуслях души не играла?
Что ж, попробуй - тебе ль не сносить?

Не великая,
не золотая,
и немножко страшишься ты сцен,
но, подумай, никак не сверкая,
канешь в Лету,
теперь - насовсем.

Не невинная
и не святая,
хочешь выбраться, злостно скорбя,
но, послушай, будь ты другая...
Что за жизнь:
про себя без себя?

Не безумная,
не чумовая,
разум крепнет и тело живет,
суть дороги, как страсть, постигая,
ты меняешься -
ничто не пройдет.

Благодатная...
или смешная?
Сколько слов о себе - невпопад.
Ты любимая, просто живая...

...Все дороги Любви в моем сердце звучат.

темнота заходит в меня без стука, без ключа открывает дверь,
и крадется внутрь осторожно, как зверь, чтоб не выдать себя ни звуком,
разжигает камин в тишине, садится, к огню простирая руки,
допивает мой кофе, ложится спать, обнимает меня во сне.
и во сне я вижу, как волны бьются о неблизкие берега,
белой соли пятна на сапогах от касаний их остаются,
а вода подступает, тревожит душу, откровения мне шепча,
не могу проснуться, хочу кричать, темнота заставляет слушать.
я внутри у моря, оно поет голосами своих китов,
и я чувствую кожей, не зная слов, - скоро что-то произойдет,
будет буря страшнее прочих, небо встретит морское дно,
гладь и твердь сольются в одно, и когда, мы не знаем точно.
темнота оставляет меня одну в предрассветном моем сейчас,
говорит на прощание «не скучай, обещаю тебе, вернусь».
я учу шаги ее наизусть – она снова войдет без ключа
и от неба собой закроет, и мы вместе пойдем ко дну.

... ну и раз уж больше никто сюда не пишет))

***
каждую ночь я слушаю, как ты дышишь,
даже если тебя нет рядом,
даже если под нами постель не смята,
даже если нет запаха твоего на подушке,
даже если ты не далеко, а намного дальше,
и со временем не становится лучше,
не хватает воздуха, не хватает выдоха твоего и вдоха,
не хватает взгляда,
каждую ночь я слушаю, как ты дышишь,
и не слышу,
даже если ты рядом,
даже если ты все-таки рядом.
каждое утро с холода начинается,
так что не хочется даже смотреть на улицу,
только кутаться в покрывало,
а ты не отводишь взгляда от моего лица,
(господи, что же такое со мною стало?)
и от этого взгляда не спрятаться, не укрыться,
(что бы я стала делать, если б тебя не стало?)
от этих вопросов нельзя забыться ни постелью, ни сталью,
а наше время заканчивается,
скручивается в спирали.
новый виток –
ты уходишь с рассветом,
оставляя мне мятые простыни
вместо невысказанных ответов
на незаданные вопросы.

О чём воркуешь, моя душа,
В плену эфира?
Какое солнце взошло, спеша,
Над нашим миром?
Какая радость тебя теплит,
Чьё слово гладит?
Цветёшь на корке могильных плит
Цветенья ради.

Ж-60Г/М-бозон
(или Марина Цветаева в стиле киберпанк)

Женщина шесть-ноль-гамма.
Аргоновые вывески города.
В лужах отблески – анаграммы.
Дождь в металле – джаз.
С мест взлетают в раз
Авионы – точно нифилимы.
Люминесцентным лимбом
Вокруг пигментно-синей
Радужки смотрит женщина
«Кверх лбом в запретные зоны».
Черное сrucis-небо шарфом,
Пропитанным шафраном –
Solutionis Croci oleosae –
Укутывает черные волосы
С прожилками сине-яда.
Курение подземки – наяды –
Призраки urbis digitalis,
Руками-протуберанцами
Обнявшими талию
Женщины шесть-ноль-гаммы.
По наигранным джазом гаммам
Ко--ленятся перед ней – в арке –
Шестерни мужчин-бозонов,
Выходцев из нифилимов-авионов,
С принадлежностью к зоопарку
Частиц запретной зоны.
Методом экструзии слов
Выходят медиаторы в щель
Синоптических ганглий – цель:
Рецепторный удилом улов
Для-ради механического акта
С излиянием extracti
Заёмом объёма ёмкости.
愛とは何ですか?(Ai to wa nanides' ka?)
Сухого льда хруст и треск.
Женщина шесть-ноль-гамма
Руками раскрывает крест,
Оттесняя в стороны м-бозоны,
Идет вперед, к знакомому дому,
С ключами, бессонная; черница;
Рыдания по упущенной частице
Под механо-тоновый джаз.
Город. Комната. Мираж.

Я - Прекрасная Лиса
И большая колбаса
Улетела в Небеса
Совершаю Чудеса
Я звеню, пою, играю
Ты твердишь мне
Детвора я
Я взлетаю и расстаю
Рыжей девицей в окне
Не с утра я
Я во сне

В траве стрекочет малышня
А в небе не грохочет гром
И жарит солнце Небеса
На кухне у людей стряпня
И в холодильнике их ром
Такая в жизни полоса
Из крана капает вода
Висят на небе провода
Я отчего-то очень рада

пока счастлива,
не о том болит голова,
а к тому, что в сердце, не подобрать слова,
и несказанное остается во мне на дне,
как во сне,
как на самой немыслимой глубине.
я ловлю слова,
словно в бездну бросаю сеть,
я одна едва ли до срока смогу успеть -
как до смерти успеть услышать, сказать, понять,
если смерть всегда идет впереди меня?
я узнаю ее на запах, на вкус и цвет,
я бегу за ней по следам, наступаю в след,
я зову ее в голос, не прячась и не боясь,
эта смерть далекая,
страшная,
не моя.
она ловит на крючья,
как опытный рыболов,
даже самым везучим с ней бы не повезло,
кого хочет – тащит, выдергивает и ест,
всем хватит мест,
ну когда же ей надоест?
колесо вращается, крутятся жернова,
я пока еще счастлива,
даже пока жива,
но еще есть ты,
в двух шагах от её темноты,
и она идет, наступая в твои следы.

я ловлю слова,
чтобы ими ты мог согреться,
но слова порой холоднее могильных плит.

у тебя не болит
ни голова, ни сердце,
у тебя вообще никогда ничего не болит.

Открываю дневник, начинаю писать: "У меня есть дом,
Пахнет летним дождём, кофе и чабрецом каждый вечер в нём.
На стене виноград, у забора цветы, за забором снег..."
Закрываю окно, не закончив строки, выключаю свет.
У меня сыновья, и стихи по ночам на краю весны.
С крыши льётся капель, и бегут от неё без оглядки сны.
Рвёт река берега, и струится вода продолженьем рук.
По течению вниз убегает строка: "У меня был друг".
Утром будет весна, и с калиной пирог, и с душицей чай,
Детский смех и возня, и никто не прочтёт про мою печаль.
Я открою дневник, напишу: "Первый лист молодой травы".
В каждой капле дождя,
В каждом вздохе реки:
"У меня есть вы".

Вспоминаю прошедшие дни
Их запах растаял, как дым
Просто пал мной построенный Рим
Под охотные крики: "Горим!"

Ухожу каждый день на закат
Рыжим Солнца лучём в облаках
Выпивая стакан молока
И теряя рекламный плакат

На плакате написано: "Рим не сгорел!"
Но опять наступает апрель
Молоко напоминает хмель
А ведь я никогда не старел

Впрочем, я не состарюсь, простите
И опять новым Римом растите
Да опять возвращайтесь к любите
Я - всего лишь забытый властитель

Ясное солнце вспорхнуло с ресницы
Мне в этом мире чего-то не спится
Мнятся десницы и колесницы
И белокрылые дикие птицы

Чьё-то сравненье уколет ум спицей
Да в зеркале, в нём отразится сторицей
Что-то изменится бликом на лицах
Светлые ангелы и демоницы

Мне не забыться и не напиться
Мир полыхает огнивой-зарницей
Прыгает по снегу чудо-синица
Валькирия - я, не блудница...

Толстые тучки качаются в небе
Облачко видно, как белая лебедь
Дождь из трёх вёдер они проливают
В лужах растущих асфальт-мостовая

Ночью на небе сияла Венера
Утром настала дождливая эра
Я - в босоножках, за шиворот капли
Напоминаю походкой шкодливую цаплю

Мимо машина, водой окатила
Я материлась, как грузчик-Тортилла
После забралась в кафе выпить чаю
Вся я промокла, зато не скучаю...

Простая исторья: плывут облака,
Качаются травы, щебечет река.
И камни из лавы хранят берега.
И вереск запомнит летящи века.
Долины, нагорье. Парящий орёл.
Вулкана вздымается дымный котёл.
К вершине забраться давно я хотел.
Затем на край света сюда прилетел.

(^-^ тренируюсь)

Меня давно тут не было, что нехорошо, учитывая, в каких количествах я писала последние полгода.
Вот это стихо уже давно висит в закрепе моего паблика. Оно никому не нравится, но я в нем себя вижу:





Смотри, я горю, без надежды когда-нибудь догореть,
С моих циферблатов стрелки чайками улетели в даль,
Слышится скрип и грохот моих шестерней
И с каждой секундой они раскаляются все сильней,
Я уже точно знаю, когда я должна умереть:
День – воснедельник, число – тридцатое, месяц – февраль.

Не отворачивайся. Смотри, испаряется снег
На расстоянии вытянутой руки.
Крошечными облаками пара стремится ввысь...
А меня хлопают по щекам, говорят: «Очнись!»,
Но я смеюсь и новый беру разбег
На берегу сине-серой небесной реки.

Не отрицай. Смотри, змеи-радуги рвут паруса,
Чтобы никто не смог космос мой покорить.
Я разлетаюсь на части, но продолжаю сгорать,
В каждой крупинке пожар уже не унять,
Пепел, запутавшись, расцветает в моих волосах,
А каждый шрам безрезультатно мечтает зажить.

Не забывай. Смотри, мне всего двадцать два,
Я не умею любить, но горю именно от любви.
Я, струною натянутой, продолжаю звенеть,
Даже не хуже, чем византийская медь,
Но застыли на кончиках пальцев простые слова,
И больше не улетают мои корабли.

Моя свобода – молчать.
Даже если сердце кричит.

стихи после недавно прошедших игр

***

…мы идем и, как в зеркало, смотрим в песок,
в этом зеркале каждый из нас одинок,
отраженный землею и небом,
и каждый – не одинок.
мы идем, дожидаясь небесной воды,
от одной до другой беды,
и не знаем, кто следом за нами наступит в наши следы,
мы идем, и пустынный ветер
уносит ответы
на наши бесчисленные вопросы,
и то, что раньше казалось просто,
сегодня пусто –
другие приходят на наше место,
пустынный ветер приносит дурные вести,
сколько осталось идти – неизвестно,
никогда не будет известно,
те, кто шел перед нами, давно обратились в прах,
как и мы обратимся в прах,
блуждающие впотьмах,
в своих и чужих следах,
мы давно перестали считать года между «сейчас» и «тогда»,
мы идем,
изнуренные жаждой,
обессиленные враждой,
но пока мы есть – остальное неважно,
уже неважно,
через сотни и тысячи лет вперед,
(там, куда никто из нас не доживет)
кто-то точно дойдет,
мы верим – дойдет
однажды.

***

в моей сказке
остались черный, белый и красный,
мы надеваем маски, теряем краски,
боимся выглядеть по-дурацки,
только что хорошего – жить по чужой указке?
кажется, скоро останутся только белый и черный,
в этом городе каждый из нас
по-своему обречен,
кто-то жертвой окажется,
кто-то другой палачом.
как понять, о чем
твоя сказка, пока не сделано дело
и слово не сказано?
наши руки пока еще связаны,
но карты у нас в руках,
и если нет в рукаве туза,
останешься в дураках,
есть что сказать?
давай, посмотри мне в глаза.
договоримся, договорим, раздадим долги,
решим, кем мы были и стали,
друзья, враги...
а хочешь, просто подержимся за руки,
может, хоть вместе достанем
до этой чертовой радуги.

[ну раз больше никто не успел написать стихов со времени последнего, а я успела...]

он уже не мерзнет, уже привык
к бесконечному белому, что вокруг,
он успел забыть и родной язык,
и тепло когда-то знакомых рук,
у него другие теперь дела,
как у взрослых – учеба, работа, дом,
только дом его полностью скован льдом,
и повсюду в нём – зеркала.

и теперь, когда он уже понял жизнь,
мир не стоит и пары его коньков,
он пытается вечность из букв сложить,
всякий раз сбиваясь в конце концов,
начиная заново всякий раз,
и шипит проклятья себе под нос,
постоянно морщась, порой – до слёз,
будто что-то попало в глаз.

не придумали, Герда, ещё лекарств,
чтоб лечить такое наверняка,
и никто гарантий тебе не даст,
что вообще хоть чем-то болеет Кай.
это взрослый и очень опасный яд -
не спасти, не вытравить, не согреть…

так что лучше беги от него скорей,
и не вздумай смотреть назад.

12/09/2016

В розоватой пустоте
Жил забывчивый художник
Поливал он подорожник
Тосковал о красоте

В неглубокой нищете
Одинокий продразверстчик
И пилот или наводчик
Проходили по версте

Как бы вроде в простоте
Ненормальный переплетчик
В юности лихой налетчик
Записал на бересте

Мы не жили, мы не живы
Мы к вам с севера летим
И, наверное, простим
Нам поверьте. Мы не лживы.

немножко бреда рифмованного

маленький зеленый слон
жил в сиреневой саванне
в фиолетовой нирване
в розоватой марильон

маленький зеленый слон
был женат на белой жанне
вместе нежилися в ванне
и ходили на балкон

а на кухне жил тефлон
в виде черной сковородки
не хватало жанне лодки
чтобы плавать днем в салон

черно-белый телефон
предсказал им паводки
грозодождевой наводки
прям за следущим углом

Песенка про титанов

А я - шутница, баловница, чаровница.
Сижу на краешке и песенки пою.
И в небе расцветает не зарница,
А солнышко неведомо в раю.

Ах, где те Денница, Люсида, Прометей?
Где Колесо Времен? Куда уехало?
Мы жили просто, чисто, без затей.
Но видно что-то где-то съехало.

Но видно что-то взяло родилось
И с небесами спорило. И жило.
Опять варенье нам не задалось.
Но где-то было. Где-то было...

Солнце светит, день и ночь.
Наступили сутки-прочь.
Кто-то вынул дробовик.
И к прицелу вдруг приник.
День и ночь смеется дочь.
День и ночь, день и ночь.
Гриб теперь не боровик.
Гриб какой-то огневик...

Это даже не стих. Но - пусть здесь полежит.


Кремируйте меня. Развейте над помойкой.
Урну разбейте, бросьте куда-нибудь.
Делайте что угодно – мне не принципиально, только
Изредка вспоминайте
наш с вами общий путь.

Светит солнце на Планете.
Счастливы там будут дети.
Эта песня неспроста.
Позади одна верста!

Что-то видно в Новом Свете?
Что такое там, ответьте.
Это видится с холста?
Или просто жизнь до ста?

Сколько времени прошло
С той поры, как я уснула?
Сколько в прошлое ушло.
Я, наверно, не проснулась.
Крепко сплю в пучине лет
На путях тысячелетий.
Много радости и бед
Видят взрослые и дети.
Сколько времени прошло
С той поры, как я уснула?
На меня-то что нашло,
Что еще я не проснулась?

Написала несколько лет назад. Выложила сюда. Теперь вот нашла - и семьдесят процентов переписала заново, с нуля. Эволюция. Или бег на месте, как посмотреть =)

Ведьма

Не води меня под ручку –
Не растаю.
Не дари блестящих штучек –
Потеряю.
Обожди, горячка чувства
Остывает.
Было густо, стало пусто –
Так бывает.
Иномирцы ко мне ходят
Столоваться,
До рассвета хороводят,
Святотатцы.
Черепа мне бают сказы
О крамоле,
А русалки-рыбоглазы
Тянут в море.
Мне болотная водица –
Вместо браги,
Я – безмужняя вдовица,
Тень в овраге.

Это не одиночество
Читает стихи на крыше
Это твое пророчество
Делает что-то свыше
Это не откровение
Это не сонм сомнений
Думаю, вдохновение
И вереница мнений
Это не ты сама
Ставишь на кухне чайник
Это твоя тюрьма
Все это не случайность

Это не ты сама
Ставишь на кухне чайник (С)

С ней говорила мёртвая вода;
Она пила её, зачерпывая в горсти.
Ещё не крикнул ворон: «Никогда!»,
Но из земли уж выступили кости.
Она тянулась через сон во мрак,
Наутро же – заваривала кофе.
К ней ночью приходил давнишний Враг,
Они молчали, стоя на Голгофе.

Безумия сужаются круги,
Кофейный запах закисает страхом,
Пророчества – теперь её долги,
Из мутной дымки выступила плаха…
Тут ангелы запели в унисон
О радостной, горячей, светлой силе,
О том, что хрупок чёрный полусон,
И душу ей – зачем-то – воскресили.

Ой, какие стихи! *я про твои*

***
Земля в иллюминаторе
И вечность в терминаторе
Рассветы и закаты
Метеорит в раскатах
Я брежу в космос
Так черен этот мост
Так бесконечен путь
И видно в этом суть

Сочиню я вам песню.
Чтобы в груди было тесно.
Чтобы сердце ваше щемило.
Чтобы встретилась милая с милым.
Сочиню я вам сказку.
Чтобы вогнать вас в краску.
Чтобы сердце ваше забилось.
И в небе опять заискрилось.
Жил был Вася с Иванной.
И купался, наверно, в ванной.
Пиво пил и ходил на работу.
Предоставив Иванне заботу.
О доме и о собственных детях.
Вот такие дела на свете...

Мама - сон, она уйдет
И обратно не придет
Папа - явь, придет обратно
Будет нам двоим приятно
Посидеть на травке летом
И поговорить об этом

некоторым друзьям

Вы исчезаете. Вы превращаетесь
В память?
Не в память. Так – в памятку, может быть?
Строчки и точки мигают, вращаются,
Тают дорожки, что нами исхожены.
Вы исчезаете. Кто вы мне, милые?
Память?
Не память. Так – памятник, видимо?
Контур воды, отражения стылые,
Старое, чудом не стёртое видео.
Вы исчезаете. Невозвратимо ли?
Память?
Что – память! Исчёркано, выжжено.
Невосполнимые, не…
...заменимые.
Как же я горько на память обижена...