Много было выпито и мало съедено - в голове клубился туман, будто демон напустил морок не только на лес; ронин задремал под военные байки собутыльника. Их клан не участвовал в походе за море, но многие самураи, те, кто помоложе и горячее характером, возмущались и рвались в бой. Некоторые сбежали из дома, кто-то успел сесть на корабли до Нагои, где собиралась армия Тоётоми; другим не повезло. К тому времени старый Акатэ передал управление делами семьи, свое место при сегуне и привилегии сыну, ну а тот ослушания никому не спускал. Когда в побег собрались его младшие отпрыски, у нового главы клана лопнуло и без того невеликое терпение.

...они стояли друг против друга, а луна заливала небольшую лесную поляну серебристым призрачным светом. Трава будто заиндевела. Братья не были ему ровней - младше, слабее, медленнее не по годам рослого Мицуке. Им было страшно, они собрались на войну, но боялись вернуться домой, где их ждало наказание.
- Ты не можешь нам приказывать! - запальчиво крикнул Хисемунэ. - Ты даже не одной с нами крови! Если бы отец уделял больше внимания нашей матери, ему не пришлось бы брать в дом приблудного оборванца!
Его Мицуке убил первым, меч рассек тело от правого бедра до левого плеча. Хисемунэ постоял, уже мертвый и рухнул в лужу собственной крови, черной на серебристой земле. Младший Рикуго - он получил оружие всего полгода назад - метнулся к деревьям; должно быть, хотел скрыться в лесу. Когда понял, что не получится, все-таки повернулся к противнику.
- Отпусти меня, - всхлипнул он. - Скажи, что я убежал, пока вы с Хисемунэ сражались...
И тут же сделал попытку достать Мицуке, целясь в грудь. Когда все закончилось, Мицуке обтер меч о траву; где-то рядом булькал ручей, но не в чем было принести воды, чтобы обмыть мертвецов. Завернутые в фуросики головы и оружие лежали возле погребального костра, пока Мицуке молился, чтобы братья простили его. В первом же храме он заказал по убитым службу, денег едва хватило; по дороге до Нары Мицуке был готов просить милостыню или подстеречь на перекрестке богатого торговца. Удержали лишь слова брата, сказанные перед смертью. ...Не пришлось бы брать в дом приблудного оборванца!.. Он передал тяжелые свертки отцу, подождал, когда тот развернет пропитавшуюся кровью ткань, и только потом попросил разрешения удалиться. Теперь в клане его сторонились поговаривали, будто он видит призраков и демонов, но спросить напрямик не рисковали. А то услышали бы в ответ, что в потрескивании огонька масляной лампы или гудении пламени в кухонной печи ему слышатся голоса братьев. Рикуго умоляет его отпустить, старший Хисемунэ презрительно сплевывает: "...не пришлось бы брать в дом..." На устроенных кланом поминках Мицуке сидел рядом с отцом и смотрел в пол; со стороны казалось, будто он заскучал и уснул. Не с кем было поделиться, как оплакал братьев в ночь убийства, как по глупости, молодости лет (он двум годами был старше Хисемунэ и пятью - Рикуго) еще пьяный от запаха крови хотел лишить себя жизни - но подумал, что кто-то обязан сообщить родителям об участи их детей... Потом на его счету было много чужих смертей, но ни одна не запомнилась, как эти две.

От прикосновения умелых рук ронин вздрогнул и открыл глаза. Миловидная девушка с распущенными волосами стягивала с него одежду; собственное нижнее кимоно, дзюбан, она спустила до пояса, обнажив плечи и грудь. Даже если бы отыскались силы, то не нашлось бы желания отказаться.
- Ты устал, - прошептала банщица на ухо Мицуке. - Горячая вода и массаж помогут тебе. А быть может, и кое-что еще.
Горячая вода была тут же, неподалеку. Как и опилки, и камни, и подушки, и ткани. Все чуточку слишком роскошное для захолустной деревеньки, да кого это волновало? От воды пахнуло терпким травяным ароматом.
- Я тебя знаю?
Запах – наконец-то не гари и не дыма – защекотал ноздри. Мысль о том, что не стоит выпускать из рук меча, не оставляла, но еще больше хотелось отдохнуть от всех приключений.
- Почему мне кажется, что мы встречались? Как тебя зовут?
Девушка только улыбнулась - черный лак неестественно ровно покрывал зубы. И выплеснула на самурая целый ушат воды.
- Oi! Ты что это делаешь?! А ну иди сюда...
Банщицу оторвали от пола – она уперлась руками ронину в грудь, старалась вырваться, но без толку – и макнули в бадью о-фуро. Девушка честно старалась вырваться - вода с непривычки была ммм... горячей. В результате где-то половина бочки оказалась равномерно разбрызгана по помещению, а парня окатили еще одним ушатом воды - теперь уже почти обжигающей. Мицуке заорал от неожиданности.
- Ах ты...
В бадье хватило места им обоим – то ли фуро действительно была велика, то ли мала девушка, - только воды там стало еще меньше. Распущенные волосы Мицуке намокли, пряди хлестнули по плечам, точно плети.
- Куда убегаешь? Кто обещал мне еще кое-что?
- Сначала горячая вода, - издевательски усмехнувшись, девушка с лисьими глазами вылила на голову ронина еще пригоршню воды.
Что-что, а вода была действительно горячей, почти кипяток. Мицуке не жаловался, обжигающая кожу ароматная вода вымывала боль из уставшего тела, на долю которого в последнее время перепало избыточно колотушек. Ронин сдался. Будь что будет, но хоть пять минут спокойствия он по-всякому заслужил. Мицуке отпустил банщицу; ему почему-то казалось – она никуда не убежит. Вода пахла лесом. Девушка аккуратно вылезла из бочки, скинув намокшее кимоно, и резко надавила самураю на плечи, заставив его нырнуть в горячую воду чуть ли не с головой. А потом была прохладная вода, и горячие опилки, и теплая галька. Тонкие пальчики девушки двигались с уверенностью мастера массажа, но без присущей мастерам заученности.
- Знаешь, - пробормотал Мицуке; глаза слипались, бродягу клонило в сон, - хорошо, что не все тут сгорело... но я даже рад пожару. Иначе я прошел бы мимо деревни и не встретил тебя.
Банщица только поддакнула, не прерывая массажа. Движения становились все более медленными и мерными, убаюкивали. Когда ронин заснул, девушка подхватила с пола мокрые одежды и исчезла. Захватив с собой меч.

(сцена в бане - вместе с Китти)

В бамбуковая роща неподалеку от Шиобары заблудившийся бурундук, гость от сосен, что растут выше по горному склону, опасливо понюхал рваную соломенную сандалию-дзори. По его мнению, дзори должны находиться на ногах у людей (от которых нужно держаться подальше, особено, если люди невелики ростом и держат в руках палки и камни), дзори не должны валяться посреди рощи. Бурундук огляделся и заметил торчащую из-под кучи жухлых бамбуковых листьев тощую босую ногу. На белой коже проступали синие прожилки старческих вен.
Тишину разорвал дребезжащий звук, как будто поддели пальцем струну и дернули, не заботясь о мелодичности. Бурундук шмыгнул под ближайший листик.
Между блекло-зелеными ровными стволами так, словно всегда были частью пейзажа как заросшие мхом валуны и горы, стояли три человека в широких плетеных шляпах-амигаса, надвинутых на лоб, и неприметной дорожной одежде. Хотя мечи за поясами у всей троицы говорили, что тут речь не о простых путниках. Один засунул руки в широкие рукава, второй нес на плече большой мешок, третий, самый высокий из всех, держал в руках биву; инструмент был старый, потрепанный и даже как будто не раз сломанный и не раз починенный.
Этот третий разворошил ногой старые листья и без интереса посмотрел на тело, спрятанное под ними. Его спутники переглянулись.
Не потрудившись забросать мертвеца хотя бы листьями, не то, что землей, троица отправилась дальше. Только один задержался для того, чтобы набросить на лицо старика белый платок.

***

Высоко в небе над горами

Облака напоминали журавлиный пух, Тото хотелось протянуть к ним руку, прикоснуться и узнать, на самом ли деле они теплые и мягкие, какими кажутся снизу. Но руки были связаны, да еще его же собственным поясом, вспомнил мальчишка и решил, что как только опять встретит того громилу с рыжим котом, обязательно отомстит. Или в крайнем случае очень сильно обидится.
Здесь, где земля превратилась в шерстяное одеяло из зеленых и коричневых лоскутов с синими швами речушек, было холодно. Тото хватал ртом воздух, но все равно казалось, что того не хватает.
Падения он не запомнил, только ветер, свистящий в ушах, и собственный вскрик, больше от удивления, чем от страха. Испугаться он просто не успел. То ли он действительно соскользнул, когда его похититель вновь спикировал к самой земле, а может быть, тот сам сбросил мальчишку. Самое обидное, что сознание он потерял не от удара о дорогу, это рукоять меча, завернутого в несколько слоев ткани и привязанного за спиной, треснула Тото по затылку.
В навалившейся темноте мальчишке почудились далекие звуки, как будто кто-то играл на биве.

Дорога на Шиобару

Процессия всё также споро продвигалась вперед, под звуки бивы, мелодия была уже другая, но столь же легкая и бодрая, слуги радостно шагали по дороге, многие улыбались, сегодня у Акаихигэ-самы доброе настроение, и это не смотря на отвратную ночь и ту гостиницу, что они покинули на рассвете, даже самураи-стражи казались не такими хмурыми как обычно, солнышко весело светило, облака были пушистыми и белоснежными, как снег в горах, даже птицы пели как-то по особенному весело. Внезапно слуга идущий впереди с флагом дайме и возвешающий о подходе высокого господина остановился и махнул рукой остальным, слуги сразу же остановились, а самураи приняли охранный порядок вокруг паланкина.
- Там на дороге что-то лежит! Кажись человек! – крикнул слуга.
- Проверить, что там! – коротко бросил главный телохранитель, и от группы самураев отделилось двое воинов и в несколько движений они приблизились к препятствию.
Звуки бивы до этого весело звучащие в несколько напряжённой тишине смолкли.
- Что случилось, почему остановка? – донеслось из паланкина.
- На дороге что-то есть господин
Окошко паланкина отворилось.
- Опять? – в голосе аристократа слышалось легкое удивление.
- Тут какой-то мальчик! Он связан и лежит без сознания! – самураи, посланные на разведку, уже бежали к паланкину.
- Открыть!
Слуги сработали мгновенно, дверки паланкина отодвинулись и на белый свет вышел дайме Акаихигэ, его кимоно в котором он выехал из деревни было столь же безукоризненным, как и утром, лишь одна прядь волос выбилась из прически и теперь она чуть свисала с головы Акаихигэ, впрочем только добавляя ему артистичности. Аристократ махнул рукой слугам и быстрым шагом отправился к лежащему пареньку. Подойдя к нему, дайме какое-то время смотрел на него, словно бы оценивая что-то, а потом крикнул:
- Немедленно развяжите его и окажите помощь! Быстро! И смотрите поуважительнее! Когда закончите, отнесите его к паланкину, да живее, не спите!
Слуги после первых же слов князя бросились к несчастному и начали споро развязывать тряпку, к таким пиететом будто обслуживали божественную особу, меч который был у спину мальчугана был вынут и с поклоном подан дайме, тот принял его двумя руками и отправился к паланкину, одновременно отдавая приказания о остановке на отдых и подготовке легких закусок и чая.

(Grey mo)

От Такамори не укрылось, как монах назвал его, но не стал комментировать. Значит, Ки-хоши раскрыл вымышленное имя, что ж, это не значит, что он узнал историю, стоящую за настоящим.
- А куда вы сейчас идете? - полюбопытствовала Амэ, взглянув по очереди на Такамори и Ки.
- В Фудзихару.
- Ну, - Амэ кокетливо взмахнула ресницами, - в Фудзихаре нет ничего интересного. Вот неподалеку от Шиобары есть очень красивые водопады, да и вообще много занятного. Как вы думаете, хоши-сан?
- Думаю я медленно, но пока отчетливо, - улыбка, не покидавшая лица Ки, выражала и хмельное блаженство. и мудрое превосходство, и простую радость, что недавнее проишествие закончилось для всех благополучно, и много чего еще. - Мне не приходилось раньше бывать в этих краях, и у меня нет никаких важных дел, а потому я волен идти куда пожелаю. Но Юджи-сан, кажется, собирался в Фудзихару по делу, а раз уж я напросился к нему в спутники, то невежливо с моей стороны будет теперь вот оставить его.
- Но ведь Шиобара совсем недалеко от Фудзихары, - обратила Амэ хитрый взгляд к Такамори.
Тот посмотрел на нее, потом на Кин Ки, потом снова на девушку.
- Не могу сказать, что неотложные дела зовут меня в Фудзихару. Так что мы можем пойти и в Шиобару, если этого хочет такая красивая женщина.
- Хорошее решение, Юджи-сан, отказать красивойженщине, когда можешь исполнить ее просьбу, самое последнее дело, - монах повел впалыми плечами, между лопаток что-то хрустнуло. - Тогда в путь, если конечно, девушка, чье имя мне так до сих пор и неизвестно, не считает, что ей надо зачем-то вернуться в деревню.
- Ох, Ки-хоши, - девушка всплеснула руками. - В деревню мне совсем не надо, мне там делать нечего. А зовут меня очень просто - Амэ.

Что-то было не так, это чувствовалось даже сквозь сон. Мицуке пошарил ладонью рядом с собой, еще не открывая глаз. И похолодел - несмотря на жару в бане. Что оставалось - покачать головой или выскакивать вслед за воровкой? Сначала бродяга выскочил, надеялся, что ушла недалеко, успеет догнать, а потом только и мог, что качать головой.
- Даже лисе теперь нельзя верить, - пробормотал он, усаживаясь на пороге.
Голова была не просто тяжелой, она была очень тяжелой, такой, словно пчелиный рой избрал ее своим новым обиталищем, грозно гудя и роясь, а какой-то алчный до меда бамбуковый медведь колотил по улью палкой, в такт отдающемуся в ушах биению крови. Хидэтада застонал и, приподняв тяжелые веки, обхватил руками отчаянно трещащую голову, с трудом фокусируя взгляд на почти голом собутыльнике, выскочившем из бани...
Что стряслось? - вяло произнес он, абсолютно не желая услышать ответ и мечтая лишь о том, что его оставят в покое еще на часок-другой.
- Или я - самый большой дурак на островах, или эта девица - самая ловкая воровка в мире, - пояснил Мицуке. - Но еще никому не удавалось обокрасть меня дважды.
Что же все-таки делать? В округе днем с огнем не отыщешь толкового кузнеца... да и сколько времени понадобится, чтобы сделать хороший меч. А сколько денег? Но больнее всего было то, что он умудрился потерять (второй раз!) фамильное оружие. Попросить у соседа танто и удалиться в ближайшие кусты, от лишних глаз подальше?
Такеда потряс головой и, как ни странно, от этого нехитрого движения, ему полегчало, словно часть улья улетела куда-то по делам, а надоедливый панда занялся чем-то еще, отбросив бамбуковую палку. Наконец-то взглянув, на вчерашнего собеседника трезвыми глазами, Такеда внимательно выслушал его, тихонько хмыкнул и взглядом выразил всю свою похмельную решимость не дать танто, после чего буркнул:
- Я видел многое и на полях Кореи и здесь, но одного я точно ни разу не видел - что бы сделавший сеппуку мог этим что-то исправить и переиграть.
Одежду ему успели постирать, только высохнуть она не успела. Ничего, солнце еще жаркое, сойдет. Мицуке натянул рваное косоде; влезать в хакама не хотелось, но ходить без штанов... он не малый ребенок. Ронин собрал мокрые волосы в хвост на затылке; кумихимо он давно не заплетал и сейчас не собирался.
- Дед бы смеялся до колик, - негромко произнес он. - А отец - убил бы на месте. Брат был прав... не надо было брать меня в семью.
- Не знаю о чем ты... - Десятник нахмурился еще больше, более-менее послушными руками заплел волосы и принял приличествующее воину сидячее положение, после чего продолжил:
- Много раз тем, кого я знал, да и мне тоже, приходилось совершать такое, что здесь, на родине сочли бы постыдным поступком, достойным всяческого порицания. Но что бы не совершил воин, если он был вынужден сделать это не по своей воле, а ради надежды победить и отомстить, клянусь всеми ками - я не осудил бы его. Ни за что.
Такеда встал во весь свой рост и захрустел позвонками, разминаясь, словно перед поединком.
Бродяга очнулся - чего это он? Ну попадись ему эта хвостатая рыжая, выдерет во всех смыслах, даже если будет кусаться. Кстати, о рыжих, а где Чиру? И где девчонка, которой доверили кота?
- Прости, я, кажется, не назвал своего имени. Все называют меня Мицуке, - он усмехнулся. Сейчас и этого достаточно. - Твоей силе можно только позавидовать. У вас в клане все такие?
- У нас в клане... - Кавалерист ухмыльнулся куда веселее. - Всякие у нас в клане есть. Санада - не маленький замшелый кланчик из Игга или еще откуда. Меня зовут Хидэтада и я рад знакомству с тобой, Мицуке.
Кавалерист коротко и уважительно поклонился. - Мой господин прислал меня в эту, забытую всеми ками провинцию, что бы найти двух детей - мальчишку и девчонку, которая чуть его постарше, что бы доставить их к родственникам и лишить врагов нашего клана удовольствия увидеть головы этих детей на кольях по верху замковой стены.

(традиционно - Reytar mo)

- Мальчишку и девчонку?
В заторможенной еще памяти потихоньку всплывали образы: полоумная девица на пожарище, ее маленький брат, пацан кинулся на Мицуке с уверенностью самурая, его меч... резная цуба в виде танцующего журавля. Интересно, заметил ли новый знакомый? Кодачи приметный, да и лежит на самом видном месте в главной зале чайного домика.
- Сколько заплатишь, если я тебе помогу?
- А во сколько оценит благородный воин помощь другому воину ради того, что бы сохранить жизнь двум детям? - Кавалерист взглянул на ронина куда серьезнее.
- Смотря, насколько твоему клану нужны жизни этих детей, - у Мицуке тоже похолодел взгляд. – Благородный воин ответил бы иначе, но ты спрашиваешь меня. Сто рё.
За последние два дня он четырежды дразнил смерть. Сейчас, кажется, доиграется.
Кавалерист еще суровее взглянул на ронина, поправил пояс и буркнул:
- Ну ты и загнул, воин! 100 рё за то, что ты где-то когда-то видел нужных моему клану детей? Странны твои слова, особенно после того, как ты лез в пламя, спасая зерно и имущество тебе незнакомых простолюдинов. Обдумай еще раз свои слова и назови цену. Настоящую цену.
Воистину четверка – несчастливое число. Опять не повезло. На языке так и вертелись слова: «Помоги мне вернуть меч или убей на месте. Раз не получается жить, как положено, так хотя бы умереть от руки самурая». Ронин молча отодвинул фусума, указал на подставку с кодачи.
- Должен быть этот меч у кого-нибудь из тех детей?
Такеда покосился на ронина и, опустившись на колени бережно поднял кодачи, выдвинул клинок на одну треть и взглянул на узорчатый рисунок гарды.
- Да. Это должно было быть у них...
Такеда прицельно взглянул на Мицуке и мягко, словно крадущийся тигр задвинул клинок.
- Вот теперь говори подробнее, воин. 100 рё - очень высокая сумма, но я могу поклясться своим словом, дать тебе половину этой суммы сразу, и еще половину от своего клана и господина.
- Девчонка, которая была со мной...
Мицуке отвернулся. Крестьяне начали сбивать еще не обрушившиеся балки, заливали водой угли. Блистающий чистотой чайный домик казался нелепой игрушкой посреди разрушения. Кто-то увязывал уцелевшие добро в кули, грузил на телегу; наверное, эта семья расхотела жить здесь.
- Это меч ее брата. По крайней мере, мальчишка бросался на меня именно с ним.
На сердце было пакостно. Наверное, надо забрать у девчонки Чиру и идти отсюда, но без денег ему не раздобыть новое оружие... да и вообще – куда ему сейчас идти?
- Ясно... - Такеда осторожно положил кодачи на столик. - Я обещал тебе деньги и я тебе их заплачу. Но я хочу тебя спросить...
Кавалерист внимательно, очень внимательно взглянул на Мицуке и коротко поклонился.
- Я хочу предложить тебе одно дело. Ты поможешь мне найти детей и доставить их к моему господину, а я помогу тебе вернуть тот чудесный фамильный меч, который был у тебя еще вчера. И если тебе нужна помощь - скажи, я сделаю все что смогу.
Такеда еще раз коротко поклонился.
Ронин вернул поклон. Ему надо было вернуть много больше, и этому случайному знакомому, и многим другим, но для начала – уважение к самому себе.
- Я помогу тебе, - он быстро взглянул на гербы своего собеседника, - Хидэтада-доно. А о плате... поговорим позже.
- Благодарю, Мицуке-сан. - Кавалерист еще раз коротко, с достоинством, поклонился. - Я не спрашиваю о вашем ПОЛНОМ имени, мне достаточно этого. Для начала предлагаю выйти за частокол этой деревеньки и найти моего своенравного коня, к его седлу приторочены деньги, которые я вам обещал. Или, если желаете получить сумму медью, обратиться к хозяйке этого заведения, госпоже Кокоро - часть денег я оставил у нее на сохранение.
Самурай что, все-таки решил его добить окончательно?
- Потом, - отмахнулся ронин. – Когда работа будет сделана.

Чайный домик.

К несчастью в погребе было весьма пыльно, даже не смотря на все усилия слуг и хозяйки, пыль летала в воздухе, а теперь в ароматы погреба добавились запах пожара, очередная крупинка пыли опустилась на нос тануки.
- Аааапхиии! – дух раскрыл глаза, посмотрел в потолок и снова закрыл их, и попытался повернуться на бок, что впрочем не слишком удалось ему. Чуть полежал, а потом снова открыл глазки.
- Иик…Здравствуй, шаман, - дух постарался сфокусировать мутный взор на молодом человеке с белыми волосами, что сидел рядом, пил сакэ, и хрустел редькой – Ну? И ч-чего тыыы сииидишь? Нет, шоб помочь подняяяться! И пошему тут пахнет, будто у всех окрееестных п-поваров сгорела вся еда на тва м-месяца вперед?!
Тануки снова заворочался и попытался принять сидячее положение, но снова земля оказалась сильнее, и не хотела выпускать своего беспутного сына из своих «объятий»



Дорога на Шиобару.

- Всадники!!! Всадники!!! В доспехах! – заверещал один из слуг и замахал руками в сторону приближающейся кавалькады.
- Быстро! Быстро! Лучники не спим! Готовсь! – старший телохранитель спешно затягивал шнуровку доспехов.
- Быстрее! Эй! Тащите яри! Быстро!
Вышколенные слуги уже тащили так нужные в отражение всадников, самураи охраны взяли оружие на изготовку, обоюдоострые лезвия-киссаки сверкнули на солнце.
За самураями встали на изготовку лучники, наложив стрелы на тетиву и готовые по первому знаку обрушить на скачущих всадников всю свою силу.
Сам же господин Акаихигэ подошёл ближе, и лениво наблюдал за приготовлениями охраны, чуть обмахиваясь веером, в другой руке он держал оружие «спасённого».
- Эй… кто там! Не забудьте о мальчике, он не должен пострадать…
Слуги, что занимались потерявшим сознание мальчуганом согнулись в поклонах и споро потащили своего пациента в сторону паланкина, где уже были разложены циновки и устроен походный очаг.

Дорога на Шиобару (где-то вблизи от описанных выше событий )

Это была довольно странная компания. Хотя их многое объединяло. Оба путешественника были философами. Оба пытались убедить друг друга в своей правоте и оба терпели неудачу. И хотя внешне ничего не говорило о бурных дебатах, что устраивали два непримиримых оппонента. Споры их были столь жаркими, что если бы они могли вызывать огонь, то спалили бы весь лес, по которому шли.
Но странное было не в том, что двое мужчин постоянно в уж было приутихший огонь спора подкидывали новый хворост доводов. Один из путешественников был типичным ученным в сером кимоно, которое несколько раз было в починке, и в стоптанных сандалиях. Редкие черные волосы, как снег на Фудзияма, покрывала седина, а глаза от постоянного чтения и письма стали плохо видеть, отчего мужчина постоянно щурился, когда смотрел в даль.
Но самым странным был его спутник. Монах-францисканец, приехавший в Японию дабы принести Слово Божье язычникам, но отчего впавший в немилость и теперь был вынужден путешествовать в компании японца, который упорно не хотел принимать христианство, не смотря на все старания святого отца. Францисканец был одет в коричневую шерстяную тунику, перепоясанную верёвкой, в сандалиях на босу ногу. Как бы забавно это не казалось, но сандалии были на ногах у обоих путешественниках.
- За свои дьявольские речи ты попадешь в ад, - мрачно пригрозил Джованни Карпини, а именно так звали францисканца, перешагивая через корни деревьев. – И черти будут тебя вечно жарить на своей сковороде.
- Будда не даст свершиться сей не справедливости, - спокойно ответил спутник францисканца, Рюджи Хирохата, которому явно доставало истинное удовольствие в том, что бы довести своего спутника.
- Если кто и сможет тебя спасти, то только Бог наш, Иисус Христос, - отец Джованни перекрестился и после короткого размышления добавил, - и только после крещения.
Оба путешественника порядком устали и не могли долго продолжать спорить. В желудках у обоих с самого утра не было маковой росинки и сейчас они старались экономить свои силы до ближайшей деревни или города.

Говорящий с Духами печально посмотрел на тануки. Духа явно нужно было вытаскивать из этого приятного заведения. Но Хикари смущали его размеры. Хоть бы в барсука превратился перед сном, нести не так тяжело.
-Тануки-сан, Тануки-сан! – сделал попытку разбудить ёкая шаман. Безрезультатно, тот рухнул как подкошенный.
Все-таки придется его нести так. Хорошо еще, что тануки догадался сделаться невидимым. Иначе что говорить почтенной хозяйке заведения? Ну да ладно, хватит думы думать пора и дело делать. Хикари взвалил тяжелую тушку тануки на спину. Простой (ну или почти простой) барсук весил будто откормленная свинья. Хаку несколько минут постоял, пытаясь привыкнуть к весу ёкая. Да, хорош же он будет, когда выйдет из чайного домика, согнувшись под незримой ношей. Ладно, как-нибудь выкрутимся. И Хикари вышел из погребка, проклиная саке и все с ним связанное.
***
Как ни странно, особых проблем с хозяйкой не возникло. Говорящий с Духами добрался до границы леса, и с превеликой радостью положил ёкая на землю. Теперь можно было немного отдохнуть.
Кицуне появилась почти сразу. Она была все еще в облике девушки, только два лисиных уха нагло торчали над головой.
-Кицуне-чан. Мы покидаем эту деревню. Я не могу появиться перед Мицуке и Олури без мальчика. Я должен найти его, да и дела в Шиобаре не могут ждать.
-Хорошо, Хаку-чан. Только моя сестра попросила меня вернуть вот этот меч владельцу, - и девушка показала шаману клинок Мицуке.
Вот уж и правда судьба полна сюрпризов… Хикари осмотрел клинок. Больше всего его интересовало наличие герба на мече. Два журавля в колосьях травы. Ну и спутник ему попался. Если Хикари что-то помнил о гербах (а в свое время отец многое ему рассказывал) или Они не наводили на него мороки, и это тот самый герб…
-Хорошо Кицуне-чан. Я подожду тебя здесь. – Только сейчас шаман понял, насколько сильно он устал. Пожалуй надо немного поспать. И Говорящий с духами снова отправился в мир снов.

(вместе с Хикари)

Кицуне вернулась в чайный домик, в поисках их недавнего спутника. А вот и он сидит в компании еще одного воина, которого лиса (сейчас пребывающая в облике девушки) не знала.
- Желаю удачи в вашем пути и пусть Ками оберегают вас во всех начинаниях. Я пришла по просьбе своей сестры, одной вашей знакомой, - обратилась она к Мицуке.
Ронин хотел сообщить все, что он лично по поводу той сестры и всех ее рыжих и бурых родственников думает, но только кивнул в ответ.
- Передай своей сестре, что наш договор расторгнут, - мрачно сказал он. - Ваша родня данного слова не держит, это известно давно, но чтобы нарушать соглашение - о таком я слышу впервые.
Кицуне кивнула, хоть и сомневалась, что встретит сестру раньше, чем та снова навестит ронина.
- Моя сестра просила тоже кое-что вам передать, - в свою очередь произнесла она, - во-первых, просила вас лучше следить за своим оружием. Во-вторых - вот это.
Лиса протянула Мицуке меч, с явным любопытством ожидая реакции.
У Мицуке дернулась бровь. Теперь еще и лисы ему нотации читают! С него мало оплеух от родителя? Ронин принял меч, бережно положил рядом с собой, не удержался - провел кончиками пальцев по цубе, как будто хотел успокоить меч: все в порядке, мы снова вместе. А заодно - убедиться, что ему не отводят глаз.
- Поблагодари свою сестру... и добавь, что договор остается в силе.
"Но если эта паршивка еще раз покусится на меч, будет бегать с недоумением и удовольствием на мордочке..."
Кицуне вздохнула с облегчением. Она выполнила просьбу сестры и теперь могла вернуться к Говорящему.
- Еще раз удачной дороги вам, Киёмори-сан, - произнесла она, направляясь к выходу, - Хикари-сан передает вам свои глубочайшие извинения по поводу столь неожиданной пропажи и обещает в скором времени вернуться с маленьким Тото. Эти слова лиса произнесла уже у выхода.
При упоминании имени Хикари среди посетителей чайного домика началось тихое перешептывание.

На пыльную дорогу, ведущую в Шиобару выбралась молчаливая троица, они не торопились влиться в общий поток путников, которых привлекали горячие источники и серные бани маленького городка. Они переглянулись... вернее, двое посмотрели на третьего, того, что шел впереди с бивой в руках, тот кивнул, и вся троица, выбрав удобное место возле развилки дороги, пристроилась на валунах. Вырезанные из камня маленькие фигурки будд безучастно наблюдали, как из большого мешка достали еще одну биву, а из-за пазухи один из музыкантов извлек флейту. Сел только один, остальные стояли, ожидая, когда тот начнет. Первый звук утонул в дорожном шуме - скрипе колес, вздохах запряженного в телегу вола, шорохе шагов, - но за ним последовал второй, вступила флейта и вторая бива. Тот из троих музыкантов, что сидел на камне, казалось, никуда не смотрел, взгляд был устремлен то ли в пространство, то ли в другой мир; это его спутники зорко поглядывали из-под надвинутых на самые глаза амигаса на прохожих.
Из-за поворота показалась миловидная девушка в дорогом кимоно торжественного черного цвета. Одна, без свиты. В сложной прическе блестели самоцветы, а вышивка оранжево-красного пояса-оби поражала изяществом. Она выглядела потерянной и все время озиралась по сторонам. Заметив музыкантов, она поспешила к ним, но на полдороге остановилась, словно бы заслушавшись музыкой.
Деревянная дощечка-медиатор в руках сидящего музыканта заработал, убыстряя темп, теперь аккорды следовали один за другим так быстро, что казалось, они соревнуются в беге наперегонки, флейта с трудом поспевала за затейливой мелодией.
- Иэмон... - выдохнул третий музыкант. - Перестань!
Губы сидящего тронула легкая улыбка. Девушка преклонила колени на обочине, с едва заметным нетерпением теребя веер, ожидая, когда музыканты прервутся. Если раньше она казалась миловидной, то с такого расстояния могла бы попасть в ранг очень хорошеньких, хотя никто из окружающих не смог бы сказать, почему так решил.
Теперь отстала и флейта, музыкант досадливо выбил ее о ладонь и опять спрятал за пазуху. В деревянной плошке, стоявшей у ног Иэмона, зазвенело несколько медных монеток. Иэмон, который и сидя казался выше своих спутников, оборвал мотив и с прежней полуулыбкой глянул на девушку.
- Любезные господа, не видали ли вы здесь ребенка лет десяти в оборванной одежде? Боги щедро воздадут вам за любые сведения!
Музыкант наклонился, постучал краем медиатора по деревянной плошке, по-прежнему не спуская глаз с красавицы в дорогой одежде.
Незнакомка достала несколько серебряных монет из-за пояса и бережно положила в плошку с таким видом, словно только заметила ее существование.
Иэмон покачал головой.
- Нет, не видели, - сказал он; флейтист нахмурился, и Иэмон добавил: - Ты обогнала тех, у кого он.
- Благодарю, - девушка неожиданно нахмурилась, потом просияла и очень быстро ушла... в ту же сторону, откуда появилась.

(+СонГоку)

Найденыш походил на немного подросшего, но еще не вошедшего в полную взрослую силу котенка. Шерсти и гонору много, лапы длинные, голова дурная, а весу мало. Его перепоручили слугам и приставили Онодэру Тодзаэмона, телохранителя, присматривать, чтобы с мальчишкой обращались если не с должным почтением (поди разберись, почему с ним нужно носиться, будто с отпрыском хэйанского двора!), то хотя бы без пренебрежения. Пока грели воду для купания, Тодзаэмон разглядывал их удивительную находку: одежда добротная, но простая и в плохом состоянии, один рукав полуоторван, вся испачкана в земле и пятнах от травы и мха, но на левой руке – детская котэ, а ноги от щиколоток до колен защищены кьякуханами. Самурай нахмурился, взял руку мальчишки и осмотрел, а потом еще раз окинул внимательным взглядом ребенка. Кожа смуглая и обветренная, волосы спутаны, точно у демона, выгорели на солнце и, похоже, ни разу не смазывались ароматическим маслом, но руки, пусть в ссадинах и порезах (и коленки разбиты были не один раз) не ведали тяжелой работы, нет мозолей, ладони мягкие и пальцы красивой формы. Как будто с неба к нам свалился, подумал телохранитель, удивленно покачивая головой...

Тото снился удивительный сон, он был много приятнее предыдущего, навеянного необычным туманом. Облака в этом сне действительно оказались теплыми, словно пух. А потом его подняли на руки и куда-то понесли, Тото хотел сказать, что не надо, пусть отпустят, но язык как будто превратился в камень, еще хотел открыть глаза, но веки казались тяжелыми, как крышка на колодце. Золотистые мягкие облака стали влажными и холодными, закрутились белесыми волокнами... Всадники!!! Всадники!!! В доспехах!.. Лучники не спим!.. Быстрее! Эй! Тащите яри! Быстро! Тото беспокойно застонал, метаясь на руках того, кто его нес. Бабочки... много бабочек, они облепили дома, и от взмахов их невесомых цветастых крыльев хижины вспыхивали факелами. Мальчишка отбивался от них, но бабочек было много, очень много... Он открыл глаза и захотел крепко зажмуриться, потому что увидел перед собой самурая, на монцуке которого нашли себе приют две бабочки. Несколько секунд Тото разглядывал склонившегося к нему мужчину, потом сделал попытку отползти, наткнулся спиной на паланкин...
Самурай что-то сказал, но Тото не услышал его слов.
Мальчишка облизал губы, протянул к мужчине руки, как будто искал у него защиты, а когда тот опустился перед ним на одно колено, выхватил у него из-за пояса нож и снова отпрянул, выставив оружие перед собой.

(пока Хикари и я)

Когда стража дайме начала готовиться к бою, Итачи проклял всех мыслимых и немыслимых богов. Ну что за везение у него? Но надо было что-то делать, и он прокричал:
-Свои мы, свои! Приветственная делегация из Шиобары!
- Свои? Почему без флажков!? - проорал старший телохранитель - Сейчас мы разберёмся кто здесь свой, а кто нет! Лу...
- Спокойствие - голос дайме был спокоен.
- Слушаюсь! - самурай повернулся к всадникам и крикнул - Кто такие?
Итачи сразу немного успокоился. Разговор - это уже хорошо, это значит, что их не превратят в ёжиков прямо сейчас. И почему он забыл взять знамя?
-Сиятельный Акаихигэ-сама, Хикари Кантаро, мой отец попросил меня встретить вас.
Дайме чуть улыбнулся. Стражи как по команде опустили оружие
- Как поживает ваш отец?
-Спасибо, очень даже неплохо.- Итачи воздал хвалу тем самым богам, на которых всего пару мгновений назад излил сонм проклятий, - Просил встретить вас на дороге и проэскортировать до самой деревни.
- Эскортировать меня? - бровь дайме поднялась, он чуть насмешливо смотрел на восседающего, на коне молодого человека..
Стражники чуть помрачнели.
-...Чтобы в пути не случилось ничего страшного и остаток пути был веселее вдвоем. - нашелся Итачи.
Он спрыгнул с коня, чтобы не казаться выше дайме.
- Хм... - дайме окинул взглядом юношу и чуть поклонился. Стражи последовали примеру господина и также отвесили поклоны, но уже более низкие.
- Что ж... возможно ваш отец был прав. Не желаете ли чаю? - дайме указал веером на циновки возле паланкина - конечно, это лишь жалкая походная кухня, но лучше это чем ничего...
- Премного благодарю, - ответил Итачи и низко поклонился сиятельному как высшему по положению, - В дороге любой чай радость, а пить чай с сиятельным владетелем этих земель: большая честь.
"Ох уж эти благородные господа. Будь ты один и без стражи, по другому мы бы говорили с тобой. Все-таки у дайме пока нет наследника, а в этой провинции более всего силы, кроме тебя "сиятельный" естественно, у моего отца" - но внешне Итачи не проявил своих мыслей, и даже надменный взгляд куда-то пропал, уступая место покорности и трепету
Дайме чуть кивнул и развернувшись пошёл к паланкину, вокруг которого суетились слуги.
- Господин! Мальчик! – к князю подбежал служка с испуганными глазами.
- И что с ним?
- Эээ… он попытался напасть на Тодзаэмона!
Подойдя ближе, дайме открылась довольно забавная картинка, мальчик упирался спиной в паланкин и держал в вытянутых руках нож самурая что должен был охранять его, сам же самурая стоял на одном колене перед мальчиком и что-то говорил ему, но какой-то реакции на его слова у мальчика не было.

(SonGoku mo... don Alesandro mo..)
Подойдя ближе, дайме чуть посмотрел на мальчика, немножко подумал, и сделал решительный шаг к пареньку.
Краем глаза Тото заметил движение, развернулся, так чтобы держать в поле зрения обоих, и самурая, и еще одного, в дорогих одеждах; мальчишка прикусил губу, чтобы не расплакаться от обиды на богов, собственные неудачи и беды вообще. С двоими ему не справиться... впрочем, если не получится убежать, всегда есть еще один выход.
Дайме поудобнее перехватил ножны и мечом, и чуть прикрыл веер и сделал решительный шаг к сжавшемуся мальчику.
- Не подходите...
Тото ужасно не хотелось то, что придется совершить в самом крайнем случае, но похоже, ему не оставляют другого выхода.
- Я не собираюсь обижать тебя, мой юный друг, прошу, убери нож, тебе никто не желает здесь зла - голос дайме был на удивление мягким и спокойным.
- Так я вам и поверил! - запальчиво выкрикнул мальчишка, пытаясь следить еще и за самураем; тот вполне мог воспользоваться случаем и отобрать у него оружие.
- Ты должен верить мне, я не хочу тебе зла - голос дайме просто излучал спокойствие - Отойдите от нас все...
Слуги как один сделали несколько шагом назад, самурай же, с некоторым трудом поднялся с колена и спиной отошёл от странной парочки.
Итачи долгое время смотрел на происходящее со стороны, но в конце-концов не вытерпел, и ввязался в разговор, подойдя к паланкину.
-Послушай, парень. Сейчас удача не на твоей стороне. Ты один с маленьким ножом, а у Акаихигэ-сама полно охранников. И то, что ты все еще стоишь с оружием и говоришь, целиком и полностью его желание. Так что лучше положи нож и спокойно поговорим. Или тебе никогда не говорили, что вот такие нападки на людей без причины - не самый лучший выход?
- А ты кто такой? - еще больше насупился Тото, не опуская единственного своего оружия.
Он видел меч в руках даймё, но не питал ни малейшей надежды отобрать его у взрослого человека.
- Это... это тоже друг - Акаихигэ чуть улыбнулся.
Тото хотелось плакать, он был один, он не знал, где сестра, и у них ничего не получилось из задуманного. Он пытался сдержать слезы и всхлипнул.
- Нет, - сказал мальчишка. - Вы обманываете...
Как жаль, что нельзя было на всю жизнь остаться среди облаков, пусть там даже холодно, зато никого нет, кто может прийти и отобрать у тебя твою жизнь. Хорошо, что пояс давно развязали, так проще, жаль только, что одежда на нем грязная; теперь его выставят на посмешище, как иначе, в таком-то неряшливом виде?
- Жизнь человека быстротечна, - проговорил Тото, - имя вечно.
Он развернул нож к себе острием и взялся за рукоять обеими руками.
Реакция дайме была совершенно молниеносной, веер сложился и устремился на перерез ножу, рука дайме просто рванулась вперед с какой-то нечеловеческой скоростью, раздался звон, нож уткнулся в металл спиц и со звоном отлетел от него, следующим движением дайме шлепнул трофейными ножнами по рукам мальчика выбивая оружия из ослабленных ладоней, однако то что случилось дальше потрясло свидетелей, следующим движением дайме выронил из рук меч и веер, который безвольно повис на веревочке что держала его, обоими руками подхватил чуть ошарашенного паренька, и крепко его обнял.
- Всё хорошо... всё хорошо...
Итачи начинал надоедать самонадеянный мальчишка. "И что он за ним так носится? Ну да дело его, а мне сейчас с дайме ссориться не очень-то нужно".
-Парень, прекращай это. Ками не примут такое сеппуку. Лучше объясни, что тебе вообще в голову взбрело?
И вот тут Тото расплакался самым постыдным образом. Он понимал, что нужно поступить как-то иначе, но ничего не мог с собой поделать, слезы катились, прочерчивая на грязных щеках дорожки. Вопроса он не услышал, просто зажмурился, свернувшись в тугой комок.
- Это ничего... всё хорошо, тебя никто не тронет - приговаривал дайме.
Итачи разочарованно вздохнул. Это просто маленький мальчик, не более. Маленький и самонадеянный. Он обратился к дайме:
-Мне кажется надо напоить его травами да уложить спать, не спуская глаз, а когда проснется - тогда и узнать что к чему. Травы у меня есть, но уж извините, сиятельный, а в этом деле я вам не помощник. - Итачи просто совершенно не хотелось возиться с мальчуганом, хотя помочь он мог бы.
Он передал дайме пучок разных трав и, не проронив ни слова, пошел к своим телохранителям.
Дайме чуть кивнул и махнул рукой. Тотчас подбежала пара слуг, и приняла дар молодого господина. Когда Итачи уже отошёл, дайме чуть помотал головой, как бы намекая, что с этими травами делать ничего не надо.
- Найдите мой успокоительный отвар да поскорей, и нужно осмотреть мальчика, быть может у него есть скрытые травмы, давайте! - дайме раздавал команды не отпуская плачущего Тото.
- Всё будет хорошо... ты среди друзей...
Мальчик рыдал, слезы катились настоящим градом, но дайме не разжимал рук и не отстранялся от слёз маленького самурая он честно принял на себя всю истерику мальчика, наконец подоспели слуги с настойкой. Акаихигэ чуть изменил положение плачущего Тото, слуга приоткрыл рот паренька и аккуратно влил снадобье, мальчик проглотил успокоительное и через пару минут его маленькое тело прекратило содрогаться от рыданий и обмякло в руках дайме.
- Отнесите его в паланкин и присматривайте за ним, заварите ему укрепляющих трав… когда проснётся захочет пить…
- Будет исполнено - слуга принял мальчика и поспешил к паланкину.
Дайме посмотрел на своё испачканное кимоно, хмыкнул, аккуратно подобрал меч, взял в руку веер и отправился к циновкам.

Неожиданный стук гэта о камень привлек внимание большинства участников сцены. На дороге стояла молодая женщина. Язык не поворачивался назвать ее девушкой - так она была полна специфическим очарованием, свойственным более зрелым женщинам, да и прическа замужней дамы не располагала к такому - но кожа ее была молодой и свежей, а стан тонок как стебли бамбука. Поодаль виднелся паланкин, поддерживаемый безоружными людьми. На черном кимоно дамы был герб Токугава, правящей семьи и соседей дайме.
- Простите мой нежданный визит на земли ваши, Акахигэ-доно. Дело мое невелико, хотя и не терпит отлагательств.
Если дайме и удивился то никак этого не показал.
- Добро пожаловать... - Акаихигэ склонил голову, и его примеру последовали все остальные - Прошу просить меня за мой неподобающий наряд, но в дороге иногда случаются разные проишествия... не желаете ли присоединиться к нам?
- Ох, боюсь, что не располагаю возможностью отдыхать сейчас - женщина покосилась на циновки. - Видите ли... У господина Уэсуги пропал сын... Убежал на поиски приключений. Мальчик лет десяти... Одежды не знаю - думаю, купил в ближайшей деревне новую, чтобы не узнали. Не видели вы его случайно?
- У Уэсуги-самы убежал сын? - дайме грустно улыбнулся - о-о-о... это так прискорбно... надеюсь что он очень скоро найдётся... потому что дороги так не безопасны... не смотря на все старания по искоренению разбойников...
Дайме принял грустный вид, как будто он всем сердцем сожалел о состоянии дорог.
- Сердце его матери разорвется от горя, если кто-нибудь не разыщет мальчика. Господин Токугава лично пообещал сотню золота тому, кто передаст ребенка посланным для этого придворным!
- Моё сердце также полно скорби, - дайме чуть поклонился - я лично готов добавить пятьдесят, нашедшему этого ребенка. Но пока боюсь я не могу вам помочь... но я обещаю, что также подключу к поискам своих слуг и вассалов...
Дайме снова чуть поклонился женщине.
- Благодарю вас за помощь, Акаихигэ-доно. Мой господин этого не забудет. - Дама поклонилась самураю и пошла в сторону своего паланкина, стуча по камням гэта. В какую сторону делись и она и паланкин, не сказал бы никто из присутствующих.
Дайме поклонился в ответ и снова повернулся к Итачи.
- Так подадут нам наконец чай или нет? - чуть шутливо сказал аристократ и опустился на циновки, мальчик последовал примеры дайме.
Недалеко от дороги, на крупном валуне, сидела, поджав ноги, та самая девушка, что приходила давеча в храм.
- K'sou, - произнесла она, глядя в одну точку. И еще раз повторила - K'sou.

Дорога на Шиобару (все там же, но уже ближе, чем в прошлый раз)

Хирохата пренебрежительно относился к своему спутнику. Гайджин был навязан ему обстоятельствами, и теперь он жалел, что в тот момент проявил слабость. Но, что сделано, то сделано и обратно не вернешь. Хирохата решил, что этот поступок зачтется ему и в следующей жизни он не станет червем. Он посмотрел на отца Иоанна, который плелся за ним, и укоризненно покачал головой. Как много «если бы» возникают в его голове. Особенно после его возвращения из Кореи. Как много всего изменилось в его родной стране. Всю жизнь прожить в бегах от самого себя и в итоге оказаться в компании гайджина и брести сквозь лес, выслушивая одно и тоже.
- Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum… - слышал за своей спиной Хирохата шептание францисканца.
- Святой отец, не переживайте вы так. Скоро мы выйдем на дорогу, а уж там и до Шиобару будет не далеко, - постарался он упокоить монаха. Все-таки странные они эти гайджины. Не признают чистоту тела. Считают, что регулярное мытье тела вредит здоровью. Словно ходить и вонять, как куча навоза способствует укреплению организма. Вот и сейчас он шел и не мог отделаться от мысли, что отдал бы многое за горячую ванну. Он прислушался к тому, что бормотал монах, но ни единого слова так и не разобрал.
Что он испытал, когда впервые увидел гайджинов? Жуткий интерес, как ученый муж он просто не мог пройти мимо. Через несколько лет общения с ними он стал неплохо говорить на английском, португальском и немного на латыни, поскольку ее знали только священники, что приезжали в Японии ради своих миссионерских целей. Может, поэтому он и разрешил идти с ним отцу Иоанну, что бы улучшить свои познания в латыни. Скорее всего.

(Дон Алесандро и я)
- А-а-а... а куда меня вообще тащат... - тануки судя по всему начал приходить в сознание, его кто-то куда-то тащил, что не слишком нравилось духу, и он постарался хоть как-то пошевелить лапками, что в общем-то увенчалось очень умеренным успехом, ему удалось ногой слабо чиркнуть по ребрам шамана, но этот кто-то знакомо пах, и в целом от него исходила положительная аура, поэтому тануки оставил попытки и снова пробормотал заплетающимся языком - А...а... ау! К-к-куда тыы меееня несешь?!
Вместо ответа тануки бросили на землю, ёкай с наслаждением принял горизонтальное положение и засопел.
***
Говорящий с духами проснулся, когда над лесом уже властвовал вечер. Он рассеянно огляделся вокруг и увидел Кицуне, сидящую неподалеку, занятую своими мыслями (странно, но сегодня она практически все время провела в облике девушки) и тануки, все также спящего неподалеку. Эх, пора бы будить спасителя чайного домика, а то он так может до завтра спать, а времени у них не так уж и много. «Так, посмотрим, что мы можем такого сделать?» - Хаку копался в листках с заклинаниями, в поисках подходящих чар. Вот оно, «обращение к Ёкаю», именно то, что ему надо. Шаман прикрепил листок рядом с тануки, и проговорил пару слов для того, чтобы тот начал действовать. Внезапно из ближайшей норки выбежала крыса и, укусив Говорящего за ногу, столь же стремительно удалилась.
Услышав нелестный возглас Хикари в сторону некоторых представителей рода недзуми, Кицуне обернулась.
-Доброе утро, Хаку-чан. - произнесла она.
«Это она издевается, или действительно рада, что я проснулся?»
-Доброе, - с улыбкой ответил он. Даже если это был выпад в его адрес, не стоит уделять этому внимание, - а кто-то еще спит, - и Говорящий кивнул в сторону тануки.
Кицуне подошла к ёкаю и, положив руку тому на голову что-то прошептала. Тануки, казалось, начал просыпатьcя.
- А? Чего? Кто тут? - тануки заворочался, и замахал лапками - где я?
Дух открыл глазки и мутным взором окинул окрестности.
- Что вы вообще со мной сделали? Голова как будто в ней в гонг вдарили!!!
-С пробуждением Тануки-сан, - Хаку не мог скрыть улыбки после слов духа, - честно говоря не знал, что кто-то из вашего народа испытывает проблемы с головой после весело проведенного дня.. мир полон тайн.. - задумчиво проговорил он
- Я? Проблем, конечно не испытал бы если бы вот эта лиса не использовала своих гнусных чар! - тануки продолжал лежать на земле - а... и потом вчера я лишь решил попробовать из парочки фляг... да вроде и не много попробовал... подумаешь десять... ну двенадцать сортов... некоторые надо отметить весьма удачны.
-Странно, а хозяйка плакала, что она разорена, поскольку все запасы саке куда-то пропали. Она считает, что это происки тенгу, который сжег деревню.
- Э-э-э... кхм... да, скорее всего! Ей лучше знать... Помоги мне встать, пожалуста - тануки протянул лапку шаману.
Хаку приподнял духа (или тануки полегчал, или он првык, но это оказалось несложно).
Когда тот уже стоял, Говорящий произнес:
-Тануки-сан, мне нужна ваша помощь.
- А водички у тебя не найдётся? Если дашь мне водички и пообещаешь не слишком кричать, я готов - тануки чуть покачивался и прикладывал к голове лапки, будто стараясь удержать её на месте.
-Найдется, - с готовностью сазал Хаку, - Если хочешь, могу и трав добавить от головной боли. Действуют безотказно. Из Шиобары..
- Лучше воду дай... - пробормотал ёкай.
Хаку достал из мешка флягу и протянул ее духу.
"Надо будет найти ручеек, чтобы пополнить запасы, да и шиповник там наверное растет"
Тануки выхватил из рук шамана флягу и жадно забулькал переливая содержимое в свой живот, допив всё, он передал флягу обратно.
- Ой, спасибо... спас... так что у тебя за дело? - взгляд духа стал более осмыленным.
-Кицуне-чан, приготовь пожалуйста что-нибудь поесть. - произнес Говорящий с Духами и снова обратился к тануки, -А дело действительно опасное и сложное: нам нужно найти мальчика, которого похитил тенгу.
- Тэнгу утащил мальчика? Но я ничего не видел... - тануки хмыкнул - да ты не волнуйся, тэнгу не убивают людей! Жив твой мальчик...
-Я знаю, Тануки-сан, -с небольшой горечью в голосе произнес Хаку, - обычно не убивают.. Но вот часто бывает так, что люди после таких похищений с ума сходят.. А парня этого мне стеречь доверили...
- Хм... а что это вообще за парень?
-Да мальчишка лет десяти.. бойкий такой.. - в этот момент Хаку понял, что практически ничего не знает о том, кого пообещал спасти и вернуть, - Тото зовут.. точнее Набору
- Эм... что требуется от меня? - тануки прислонился к дереву.
-Да просто помочь в поисках и укрыть его от посторонних глаз, если сможем вытащить его..
- Ну хорошо... я помогу... правда чем именно для меня загадка, но я готов - дух решительно кивнул шаману - быть может у тебя есть его вещи, кровь? Это сильно помогло бы поиску.
-Крови конечно нет, а вот что касается вещей, сейчас посмотрю.
И Говорящий с Духами начал рыться в рюкзаке. Может все-таки что-то сохранилось? Но похоже, что нет...
Хикари разочарованно вздохнул, но тут на помощь пришла Кицуне:
Хаку-чан, у тебя на балахоне осталось немного крови мальчика. Наверное во время той встречи мальчик поранился, и пара капель попало на одежду.
Хаку был действительно счастлив:
-Подойдет?
Дух залез в карман своих одежд и достал небольшой зеленый листочек.
- Давай кровь... - счистив капельки крови на листик, дух сложил его, поднёс к губам, и принялся шептать заклятье.
Через несколько минут от листика пошёл белый пар, потом раздался хлопок и листик пропал из лапок тануки.
- Хм... мальчика защищает огромная сила, она скрывает его... он где-то далеко в сторону Шиобары... я не вижу точно... но он жив...
-В таком случае не будем терять время, - произнес шаман,- Мы все равно собирались отправиться в Шиобару.
Но тут в разговор снова вмешалась Кицуне. В руках у нее было три миски, источавших аппетитный запах:
-Все-таки немного времени вы потеряете. Не зря же я еду готовила?

Неловкую паузу после ухода девушки нарушил Мицуке:
- Пойду разузнаю. Шаман должен знать, где мальчишка.
Ронин вышел. С возвращением фамильного оружия вернулась и былая ленивая самоуверенность; за детскую слабость было стыдно, хотелось поскорее забыть о ней.
Шаман-то, может, и знает, да вот только никто в деревне понятия не имеет, куда подевался он сам. Всем будто память отшибло, разводят руками, опускают взгляд и бормочут, что надо спасти побольше вещей из разоренных домов. И принимаются копаться в неостывшей золе.
- Никакого от вас проку! - разозлился Мицуке. - У вас что, мозги на пожаре спеклись?
Наконец какая-то бабка (за дряхлостью разгребать кучи мусора ее не пустили, сидела ощипанной курицей на мешке с бобами) сжалилась и прокудахтала совет не лезть с расспросами. Мол, их героя и спасителя никто из них в обиду не даст. Сначала Мицуке опешил, потом задумался: не поджечь ли деревню еще раз, пусть теперь их ненаглядный "герой и спаситель" потрудится немножко. Жаль, гореть тут больше нечему, только чайный домик да старое высокое сливовое дерево.
- Благодарность ваша не знает границ, - сделал вывод бродяга, вернувшись к своему новому попутчику. - Нам здесь ничего не скажут.
Надо бы поскорее отправляться в дорогу; тут даже едой не запасешься, не отбирать же припасы у погорельцев, чтоб Адзишики-така забыл и о них, и об их мотыгах. Мицуке позвал служанку, попросил принести ему чистого полотна - сменить повязку. Девочка не только исполнила просьбу, но и сама все сделала, срезала промокшую грязную тряпку, туго стянула пострадавшую руку полосой чистой ткани; ронину осталось только сидеть и смотреть через открытые двери, как, опасливо припадая к земле на каждом шаге, идет по улице тощая кошка и тревожно мяучит. Должно быть, тоже потеряла детей.
А куда подевался Чиру?! А ну да, он вместе с девчонкой, та о нем позаботится. Или - он о ней.

Как ни странно, путь, ведущий из Ашикаги в Шиобару, была в этот час почти пустынен. Учитывая значительность первой и популярность второй, это было немного странно и могло объясняться разве что поздним часом и вечерней прохладой.
Во всяком случае, так думал высокий смуглый мужчина с европейского типа лицом в черной рясе, размеренным шагом поднимавшийся вверх по дороге, огибавшей упрямые островки преимущественно хвойного леса, который дышала ароматом ранней осени.
Однако чем дальше шел отец Андрео, тем запах сосен и пиний все больше смешивался со смрадом гари. Священник подумал было, что горит лес, однако тогда это было бы видно, да и запах был бы много сильнее. Он прибавил шагу и наконец, после очередного изгиба пыльной ленты под ногами, увидел источник неприятного, тревожащего запаха – еще различимое сквозь вечерний сумрак пепелище деревни, посреди которого, как ни странно, осталось целое здание.
- Не иначе как воля Божья спасла его обитателей! – пробормотал про себя Андрео и ускорил шаг. Встречные поселяне, потрясенные несчастьем, почти не обратили внимания на чужака, прошедшего к уцелевшему строению. Пасущийся неподалеку конь зыркнул на чужака, однако от пережевывания недогоревшей травы не отказался. На открытой веранде, к которым португалец уже успел привыкнуть тут, в Японии, сидело двое мужчин, явно военных.
- Мир дому сему и его обитателям, во имя Иисуса! – в низком, чуть хрипловатом голосе звучал довольно сильный европейский акцент.

(и higf)

Мицуке удивился. Незнакомец - что за странный человек? откуда он здесь взялся? - не был похож на простого путника, что зашел спросить дорогу и передохнуть, только выбрал не подходящее время. Он забавно коверкал слова, но понять его было можно. И наверняка священник. В Наре рассказывали о подобных людях и предупреждали: с ними нужно вести себя осторожно. И почтительно - по возможности.
Мицуке поклонился, пододвинулся, давая место.
- И вам пусть улыбнутся ками, - сказал он, посчитав, что неизвестный ему "Иисусу" тоже из числа многочисленных божеств. - Вы смелый человек, что путешествуете один по горам.
Иезуит поднялся и сел рядом с ответившим ему воином, стараясь не совершать лишних жестов, чтоб не нарушить один из бесчисленных местных обычаев. Собеседник был молодым крепким мужчиной, и похоже было, что он пострадал при недавнем тушении пожара.
- Господь наш охранит своего смиренного служителя, - сказал Андрео, - ибо я несу людям Слово его. Впрочем, спутники никогда не помешают, но мне не удалось найти попутчиков до Шиобары.
Мицуке посмотрел на Хидэтаду, тот молча пил чай, но к разговору прислушивался. Ронин послал девочку принести чая еще одному гостю и сакэ - им с Хидэтадой. Сам он не видел (так как вообще видел такого человека в первый раз), но говорили, что они отказываются от спиртного. А может при них и пить нельзя? Те монахи, которых ему доводилось видеть, поглощали и сакэ, и вино в больших количествах.
- Достойный, должно быть, господин, если так заботится о своих слугах, - на всякий случай одобрил даймё незнакомца Мицуке.
Тут же встал другой вопрос: а надо ли назвать свое имя? Другу - надо, врагу - тем более, а кто это?
Святой отец огляделся. Его глазам предстала раздвижная дверь, ведущая в большую, аккуратно убранную, несмотря на недавний пожар, комнату с начертанными на стенах иероглифами. И его собеседник и второй, молчавший мужчина богатырской комплекции были одеты в свободные одежды. Как уже знал Андрео, они назывались «кимоно». Пол был устелен плетеными покрытиями из соломы. Их название священник тоже слышал, но подзабыл. А на подставке покоился меч в ножнах, своим богатством не очень гармонировавший с потрепанными одеждами воинов. Наверное, владелец меча знавал лучшие времена.
Ответ молодого человека его скорее позабавил, чем возмутил, тем более по сути португалец был согласен с собеседником.
- Несомненно, ибо я служу… - Андрео замешкался, ища на японском, как назвать Христа, - своему ками, величайшему из них, ведущему по пути истины. А зовут его смиренного служителя хоши Андрео.
Хидэтада с достоинством поклонился и назвал свое имя; тут уж ничего не поделаешь, пришлось и самому опять склониться в поклоне. А заодно - вспомнить, что до этого назвался спутнику одним лишь прозвищем. И надеяться, что тот не станет обращать внимания.
- Меня зовут Сейшин Киёмори, - ронин подумал и торопливо добавил: - Но можно меня называть Мицуке, так проще, и я привык. Мы тоже идем в Шиобару.
- Рад знакомству с достойными воинами, - возвратил поклон священник. – Если вы не против, хотел бы составить компанию.

Но проклятия проклятиями - а делать что-то было нужно. Уже ясно было, что самостоятельно кицунэ мальчика не отберет - силы не те. Зачем лисе мальчишка, особенно охраняемый всей свитой правителя местности, Рыжая предпочитала не думать - если в первый раз ей двигало любопытство и природный авантюризм, то сейчас это уже было оскорбленное самолюбие лесного духа. Так что кража мальчишки и посрамление несговорчивого даймё представлялись ей только вопросом времени и ресурсов.
Время у нее было - сиятельный Акаихигэ наверняка будет гостить в деревне до следующего утра, а если не захочет обидеть управителя деревни - то и еще день. Ум, ловкость, способность принимать привлекательные для людей обличья - все было при ней. А вот чего Рыжая не имела - так это сильных рук и желательно оружия в них, чтобы при случае отбить как мальчишку от стражи, так и саму Рыжую при случае. Хотя... Тот самый ронин кажется выменял ей собственную жизнь! Только вот находился он сейчас в нескольких часах пути, а если мерить дороги его шагами, то и больше чем в целом дне. А случайным попутчикам доверять сложно - мало ли какой человек окажется. Некоторое время лиса сосредоточенно грызла палец, потом нашла компромисс - она будет идти по дороге от Шиобары и обязательно найдет помощь. Ту, которая попадется первой. Или она не Рыжая.

По дороге на Никку из Шиобары бодро передвигалась пожилая женщина в простой крестьянской одежде. Со стороны казалось что женщина безразлично смотрит вперед, но на самом деле Рыжая внимательно осматривала дорогу в поисках случайных прохожих, готовая в любой момент сменить облик на более приятный мужскому глазу.

Высокий музыкант отложил биву, ссыпал из плошки в ладонь монетки и вслушался, чуть наклонив голову, в их звон. Он перебрал заработанные деньги, сунул за пояс, оставив в руке четыре монетки.
- Скажи мне, - произнес он, демонстрируя их флейтисту, - ты видишь то же самое, что я слышу?
- Они медные, - подтвердил тот. – Иэмон, сколько раз говорить, давай я займусь сбором денег.
- И распугаешь народ?
Все трое беззлобно рассмеялись, громче всех смеялся флейтист.
Несколько прохожих недоуменно оглянулись
- А что ты хотел, разговаривая с лисой?
- Может быть, чтобы она нам станцевала? – Иэмон поднял инструмент.
- А тебе не все ли равно? – усмехнулся флейтист.
- Мне было бы приятно...

Хидэтада покосился на гайдзина и задумчиво нахмурился - голова все еще болела, но так как глубокие размышления никогда не были свойственны бравому кавалеристу, помешать столь редкому для него занятию, как все те же размышления, будь они неладны, не могла никакая боль.
- А умеет ли мудрый хоши Андрео врачевать раны? - Озвучил то, что озарило его больную голову, суровый Хидэтада.
- Особенно полученные не в бою, хотя и постыдными я бы такие раны тоже не считал. - Тут же поправился десятник. - Путь в Шибару не так уж короток, тем более что в седле сможет усидеть лишь один из нас, да и то... - Он еще раз потер гудящий затылок. - Не знаю насколько крепко...
- Видел этого коня, - встрял Мицуке. - А другой не усидит на нем вовсе.
- Увы, я не очень сведущ в лечении ран, - отозвался португалец. - Конечно, кое-какие знания у меня есть, но с настоящим лекарем вряд ли сравнюсь. Что же до коня… Значит, нас ограничивает скорость пешехода. А скажите, что произошло в деревне? ну. конечно, я и сам вижу, что пожар.
Ронин посмотрел на кавалериста. Кажется, от него мало толку. Впрочем, от Мицуке еще меньше.
- Так ведь уже горело...
Хидэтада еще крепче потер гудящий затылок, крайне угрюмо покосился на кувшинчик саке и решил лечить недуг извечным солдатским способом, помагающим от самых разных хворей, от скверного настроения и до некстати разыгравшегося поноса, а именно - потреблением доброго напитка. Он залпом осушил сакедзуцу, удовлетворенно прищурился и кивнул:
- Да. Я тоже прискакал когда уже полыхало во всю. Все простолюдины еще были в поле, лишь несколько стариков высыпав из своих лочуг кое-как пытались тушить огонь, хотя крытые соломой крыши вспыхивали одна за другой. Может и правда, тэнгу поджег село, как трепался кто-то из крестьян, может, нет - не ведаю.

(Я, Бишоп, Далара, Рейтар)
Оставалось только пожать плечами. Что ж, на все воля Божья. Или козни дьявола.
- Тэнгу? А кто это? Я прибыл из чужой страны, - пояснил Андрео.
- Демон, - Мицуке жестами попытался изобразить, какой именно демон. - Нос длинный, характер вздорный. В лапе веер.
- Я твердо знаю лишь, - продолжил кавалерист, - что мне нужно найти мальчишку, сестру которого, благодаря уважаемому Сейшину... - Последовал выразительный и оценивающий взгляд на Мицуке. - удалось найти в этом селе. И чем быстрее переоденут эту девицу и приведут в чувство, тем быстрее хотел бы я выступить.
"Где же носит Чиру? И где носит вместе с ним девчонку? Сколько вообще нужно времени, чтобы отмыть одну небольшую девочку от грязи и переодеть ее в чистое?" Если верить сестрам, то не так уж и много - если клан куда-то собрался. И бесконечность - если они собрались на праздник. Мицуке ничего не понимал в женщинах. Взгляды Такеды он решил не воспринимать. Вдруг пронесет?
Демоны – это было как раз знакомо. Но выступать сейчас? Святой отец осенил себя крестным знамением.
- Господи Иисусе! Оборони нас от демонов! – И после некоторой паузы. – Вы хотите выходить сейчас? Да ведь уже темнеет…

(те же)

Так давно и с таким нетерпением ожидаемая девочка наконец появилась из-за фусума, ведущей на веранду. Сейчас Олури было трудно узнать – вымытое лицо, хорошенько расчесанные и аккуратно завязанные волосы, новенькое кимоно буквально преобразили ее. Ничего не осталось от грязного оборвыша, носящегося по лесу. Одежда еще совсем недавно принадлежала одной из служанок, хозяйка велела поделиться. Поначалу владелица кимоно надула было губы, но увидев Олури, сжалилась над бедняжкой и отдала вещи, даже помогла переодеться.
Девочка ступила на веранду и остановилась, немного насупленно оглядывая троих мужчин. Кота она так и не выпустила из рук, и он тоже разглядывал хозяина и незнакомцев.
- Чиру, иди сюда, - приказал Мицуке, едва заметив любимца.
- Ма-о! - возразил рыжий кот.
- Иди сюда, скоти... - бродяга поперхнулся, разглядев, наконец-то, на чьих руках сидит рыжий негодяй.
Олури остановила взгляд на Мицуке с выражением, которое никак не вязалось со словом "деревня". Во взгляде была укоризна, мол, что ж это вы ругаетесь. Тонкие пальчики продолжали мягко теребить рыжую шкуру, которая тоже стала заметно чище - кто-то из служанок додумался помыть кота.
Увидев новое лицо, европеец сразу понял, что именно ее и ждал мрачноватый верзила и его более разговорчивый спутник. Но зачем им в путешествии девочка? Не очень похоже она на знатную девицу, а они - на ее охранников. ладно, не его это дело. А кот крупный… Этот зверь немного напомнил Андрео кота, жившего у них дома в детстве. Он улыбнулся девочке и животному, но промолчал.
Заметив улыбку странного человека, девочка вежливо поклонилась ему.
- Простите, если помешала вашей беседе, - сказала она.

(а еще – Reytar, Higf, Далара… всех перечислил?)

Такеда выхлебал еще одну чашечку саке и покосился на небо. Действительно уже темнело. Да и голова трещала не переставая... может, хоть сон сможет прогнать надоедливый звон и вернуть благостную тишину в уши бедного десятника кавалерии - сам про себя рассуждал Такеда поднимая глаза на наконец-то появившуюся девчонку.
- Нда-а-а-а...
Эта фраза - все, что он смог произнести. Вот теперь девочка выглядела именно так, как и должна выглядеть юная девушка, для розыска и сопровождения которой озабоченные родственники направили не какого-нибудь рохлю из замковых стражей, а ветерана трех битв и множества малых стычек на земле Коре, доблестного десятника Такеда, то есть его.
Кавалерист с достоинством поклонился девочке, держащей на руках гнусаво мяучащего рыжего кота.
- Я был послан моим Господином, главой клана Санада, дабы найти вас и сопроводить в наш замок. Мой долг - защищать вашего брата и вас, химэ.
Вежливость и почитание старших всегда нравились миссионеру в этом народе. Однако вмешиваться в разговор он не стал. Представить его представят, когда будет необходимость. А лучше больше слушать и меньше говорить, если речь не идет о несении слова божьего. А для проповедей сейчас не время. Дураком Андреа не был. Если же происходит что-то интересное, об этом стоит знать ордену.
Темные, почти черные глаза девочки стрельнули быстрым взглядом в десятника. Кот рыпнулся, но Олури его успокоила, погладив по мягкому боку.
- Разве мы с братом достойны внимания многоуважаемого дайме Санада? И... – она повернулась к Мицуке, - ...где Тото? Я думала, он с вами.
Бродяга покаянно опустил голову. Не уследил, виноват, но кто же знал, что мальчишка исчезнет связанный посреди леса из рук человека, что сам вызвался – по крайней мере, на то походило, хотя в голову лезли теперь иные мысли про шамана, менее достойные. Ну расскажи он ей сейчас, что понятия не имеет, где ее брат, - наверняка помчится на розыски.
И тут выяснилось, что решать ему. Такеда дремлет, патэрэн внимательно слушает их разговор.
- Сегодня мы отдохнем здесь, - сказал Мицуке. – Завтра утром отправимся искать твое... вашего брата, Олури-химэ. Нам все нужны силы.
- Ма-а! – поставил весомую точку кот.

Дорога на Шиобару (встреча с даймё Акаихигэ)

Отец Иоанн старался больше смотреть себе под ноги, чем на идущего впереди его японца. Этот чужой лес так и норовил подставить какой-нибудь корень, что бы святой отец упал и расшибся. Но святого отца так просто не возьмешь. Чтение молитв и внимание при ходьбе спасало его от падения. Еще в Риме, когда епископ отправлял миссионеров в Азию, его предупреждали, что японцы коварны и все поголовно язычники, которые поклоняются своим демонам. Он мысленно сплюнул и ухватился правой рукой за нательный медный крестик, что всегда сопровождал святого отца в его странствиях. В свои пятьдесят лет он уже не тот молодец, что бы бегать по лесам. Но раз Господь Бог ниспослал рабу своему такое испытание, значит, он выдержит его с честью. Вот Хирохата, идет и виду не показывает, что устал, а ведь он не намного младше его. Хотя, кто их знает этих язычников.
Ветка дерева больно хлестнула по лицу отца Иоанна и тот, подняв голову, увидел, что он стоит на дороге. Значит, у них все получилось.
- Хвала Иисусу! – воскликнул францисканец и посмотрел на своего проводника. – Уважаемый Хирохата, как я вижу мы, наконец-то, вышли на дорогу.
- Да, вышли, - произнес ямабуси. – Но это еще не Шиобара.
- Но, я с надеждой смотрю в будущее и вижу, что наше путешествие подходит к концу…
- Или только начинается, - перебил Хирохата и указал на что-то, что было за спиной святого отца.
Отец Иоанн повернулся всем телом и посмотрел на то, что раньше не обращал внимание, а все потому, что радость затмила его глаза. В метрах двухстах от них расположился какой-то караван и там, что-то происходило, но из-за плохого зрения он не мог понять, что именно.
- Хирохата-сан, вы считаете, что это могут быть наши враги? – прошептал отец Иоанн и снова сжал ладонью нательный крест.
- На все воля проведения. Друзья или враги, данная встреча наша карма и мы должны стойко вынести это, не потеряв лицо.
Отец Иоанн посмотрел на своего спутника и вздохнул. Повернувшись в сторону разбитого лагеря он увидел, что стражники, или как их тут называют, самураи, заметили их. Путникам ни чего не оставалось делать, как идти к лагерю, что бы со стороны не вызвать ошибочно враждебное к ним отношение.

Чайный домик устроился на ночь; мужчинам постелили в общей комнате, девочку служанки увели к себе, и оттуда еще долго долетали беспокоящие смешки. Мицуке не спалось, он сидел на дощатом полу веранды, разглядывал луну, думал ни о чем. Погорельцы – кто собрал немудреный скарб и двинул в Шиобару или вниз, на равнину, где места больше, а разбойников меньше, кто решил переждать ночь и на утро отправиться в путь, - было не слышно, не видно. Зато спутников Мицуке было слышно, особенно – Хидэтаду; могучий храп кавалериста распугал всех сверчков в округе. Чужеземец вторил ему благопристойным похрапыванием. Демон-У ночевал в конюшне, туда его загоняли всем миром: Мицуке задабривал пучком свежей травы (специально ходил к ручью), Хидэтада расседлывал, обещая угостить нагинатой или пинком, заморский святой человек помогал молитвой и добрым словом, а Олури просто так смотрела с веранды в окружении хохочущих служанок. Один раз улыбнулась – Мицуке был счастлив.
Где-то в лесу деловито тяфкали лисы, иногда – когда Хидэтада смолкал, - удавалось их расслышать. Луна лезла все выше по небу. Неслышно ступая, пришел рыжий Чиру, в зубах он нес мышь. Кот предложил поделиться добычей, Мицуке отказался, и Чиру сожрал ее в одиночку, потом вымыл морду и зачем-то хвост, забрался хозяину на колени и заурчал.

(и Хикари)

дорога на Шиобару.

- Ох, хорошо... - тануки аккуратно утирал свою мордочку - люблю поесть нормльную еду, спасибо шаман
Дух сидел напротив молодого человека и сыто отдувался, брюшко духа снова приняло округлый вид, а на мордочке было написано полное удовольствие.
-Не мне спасибо, а ей, - Хикари кивнул в сторону Кицуне, и та смущенно покраснела, - Но нам пора и за дело браться… выспаться вроде выспались, теперь самое время мальчика искать.
Эти слова он произносил, уже поднимаясь с земли и забрасывая на плечи мешок. Девушка без лишних слов превратилась в лису и заняла свое любимое место за пазухой шамана.
-Готов, Тануки-сан?
Тануки с некоторым трудом поднялся, достал из-за пазухи очередной листик, ловко шлепнул его на макушку, ухмыльнулся и посмотрел на парня.
- Готов!
-Замечательно, тогда можно и в путь. Думаю, если не будем останавливаться, Шиобары достигнем уже к следующему вечеру.
В этот момент над лесом прокружил журавль. Случайный путник услышал бы лишь клекот, но говорящий и ёкаи ясно различили слова:
-Прости, Хикари-кун, но тенгу оторвался от моего преследования, и я не смог узнать, куда он унес мальчика.
Говорящий с Духами ни капли не удивился. Он и не надеялся на другой результат.


***
«Шиобара. Деревня, в которой прошло мое детство. Скоро я снова увижу тебя» - Хаку не раз представлял себе возвращение в родную деревню. Что скажет отец при встрече? Каким вырос брат? Много было вопросов, а ответы пока еще были далеки.
С того момента, как огни отправились в путь, никто не проронил ни слова. Хикари думал о будущей встрече, Кицуне, устроившись поудобнее быстро заснула (в отличии от Говорящего, поспать ей не удалось), ну а о чем думал тануки так и оставалось загадкой.
Внезапно за их спинами послышались звуки. Шаман обернулся, и увидел повозку, которую тащил на себе пожилой уже человек, а рядом с ним шла его спутница. «Скорее всего погорельцы», - думал он. Избежать этой встречи возможности не было, поэтому Хаку решил остановиться и подождать будущих спутников.
-Тануки-сан, не желаешь поприветствовать гостей?
- Э-э-э... думаешь это будет разумно, сейчас они меня не видят, вроде... ну если я правильно чары наложил... не испугались бы - дух почесал свой нос.
-Значит, мне их оному встречать… - произнес Хикари повернувшись в сторону погорельцев (которые уже почти поравнялись с путниками):
-Доброй дороги вам. Куда путь держите?
Старик шаркающий рядом со своей женой, низко поклонился и проговорил:
- Здравствуйте уважаемый. Мы бредём в Шиобару, к своему сыну... наш дом он... он... - человек казалось, сейчас разрыдается.
Неожиданно в разговор вмешалась старуха:
-Вы простите мужа-то моего, Хикари-сама. На старости лет подслеповат стал, не признал сына-то хозяйского… а я-то вас помню хорошо.. еще вооот таким маленьким, - она попыталась показать, насколько маленьким, но больная спина помешала этому жесту, - А вы, наверное, к отцу возвращаетесь? Знала, что придет время, и помиритесь вы.
Слова об отце подействовали на Говорящего подобно порезу катаны. Он постоял несколько секунд, пытаясь скрыть дрожь, и слабым неуверенным голосом произнес:
-Про беду вашу знаю, был недавно в вашей деревне и постараюсь помочь вам, чем смогу. Но только не хозяйский сын я больше. Да и не стану им. - Тут голос шамана все-таки задрожал.
Тануки чуть занервничал, и заходил с места на место.
- Ты... ты... сын управителя Шиобары?
Старик вгляделся в лицо парня, охнул и его колени подогнулись
- О-о-о... простите меня! Я не узнал вас господин Хаку...
-Да, Тануки-сан. К сожалению - обратился к ёкаю Хикари той речью, что моги услышать только барсук и Кицуне.
Шаман лишь сильнее сжал зубы. И почему они все считают своим долгом напомнить ему о прошлом? И он снова заговорил, правда, дрожь в голосе сдерживать он не мог:
-Говорю же, не господин я больше, - слова давались тяжело, - Просто странствующий шаман, не больше. Лучше скажите, что в провинции особенного происходит.
Отвести разговор от этой темы, во что бы то ни стало, о чем угодно, только не об отце.
- Что происходит... на почитай ничего, господин... - старик чуть хмыкнул - отец ваш здоров, и в большой милости у сиятельного Тайра Акаихигэ...
Старуха с укором посмотрела на мужа: «Не видишь, дубина старый, молодой хозяин тему переводит?»
-А еще говорят, что в провинции нашей ронин легендарный появился. Икигами Сейбей.
«Спасибо тебе, добрая женщина», - про себя подумал Хаку.
-И что же слышно о столь знаменитом воине? - радостно поддержал он.
-Говорят, что идет он преступника какого-то в Фудзихаре ловить. И не один идет. Монах с ним, девушка и попугай…
Теперь, когда была найдена новая тема, Хикари вздохнул с облегчением. Наконец все позади.
Тануки заинтересованно подался вперед.
- Спроси у них, где его видели в последний раз?
Говорящий с Духами с недоумением посмотрел на тануки. Зачем ему какой-то воин, пусть и легендарный?
-Молодой хозяин? - с тревогой произнесла старуха - С вами все в порядке? - интересно, о чем она подумала, когда увидела Хаку, удивленно разглядывающего пустоту.
Видимо теперь, помимо ронина, будут говорить еще и о сумасшедшем шамане, изгнанном старшем сыном управителя Шиобары, также странствующим по провинции.
-А не знаете, где его видели в последний раз?
-Как же не знать? В Никко был, да и отправился в Фудзихару.
- Хм... понятно... - проговорил тануки, потянул носом и приблизился к паре, чуть обойдя, их он приблизился к их котомкам и начал их беззастенчиво ощупывать, делал он это на редкость тихо и аккуратно, уже через несколько минут тануки оказался обладателем небольшого мотка ткани. Ловок сунув его за пазуху, дух вернулся к шаману.
«Ох, и неугомонный дух», - вздохнул Хикари. Он даже начинал жалеть, что взял тануки с собой. С другой стороны, кто знает, что на уме у этого ёкая?
Но как бы то ни было, а продолжать путь с пожилой парой теперь не стоило. Осталось только найти предлог.
-Спасибо вам за новости последние, но нам нужно, - тут Хаку запнулся. Кто «мы»? -нам нужно собрать некоторых трав. Ночных трав. Так, Кицуне-чан? - и он посмотрел на лису, довольный найденным выходом из еще одной неприятной ситуации.
- Кицунэ... - старик сглотнул, глянул на жену и чуть дернул головой, мол пошли отсюда от беды подальше.
-Легкой дороги вам, молодой господин, - также чуть испуганно произнесла старуха, - И да сберегут вас Ками.
И старики поспешно отправились в дальнейший путь...

(..и дон Алесандро)

Лагерь дайме

- Господин... там... э-э-э... монахи - слуга мялся рядом с дайме.
- Монахи? Что ещё за монахи?
- Один кажется ямабуси, а второй христианин...
- О... предки, никого не желаю видеть, а вы Итачи-сан? - дайме повернулся к молодому человеку.
Итачи немного отвлекся от рукописи и произнес всего одно слово:
-Гайдзин.
После чего так же невозмутимо продолжил свое занятие.
- Метко сказано, одно это говорит о неприятности его общества... они идут к нам?
- Да господин... что прикажите с ними сделать?
- Ничего разумеется... поди, скажи им что мы желаем уединения, и не желаем никого видеть и ни с кем общаться... и прикажи собирать вещи, хотя... Быть может ещё чаю? - князь снова посмотрел на паренька, который так сосредоточенно читал.
-Пожалуй, можно, чай просто чудесный, - Итачи улыбнулся и отложил в сторону манускрипт.
- Тогда чайник уберите последним... - дайме неопределённо махнул веером, слуга поклонился и побежал исполнять приказания.

***
Слуга бежал к появившимся монахам, достигнув, их он поклонился и заговорил:
- Прошу прошения уважаемые, но дальше вам нельзя… наш сиятельный господин Тайра Акаихигэ очень извиняется перед вами, но сейчас он не желает никого видеть и хочет спокойствия и уединенной беседы вместе со своим спутником благородным Хикари Итачи.
Слуга ещё раз поклонился.
- Дальше вам нельзя, на этот счёт господин Акаихигэ дал очень чёткие указания… ещё раз прошу прошения у достойных служителей… - за спиной слуги. На некотором отдалении появилось двое самураев - вам придётся либо остаться здесь, либо продолжить свой путь.
Слуга в очередной раз склонился в поклоне


***

- Итачи-сан... скажите... чьи стихи вы предпочитаете?
"Какая "удача". И почему я не уделял им внимания? Ладно, надо хоть что-то вспомнить"
- К сожалению, я читал не так уж и много стихов. Люблю стихи, написанные представителями рода Сенагон. И еще я слышал, что сиятельный Акаихигэ-сама тоже пишет стихи. Очень хотелось бы послушать.
Акаихигэ улыбнулся.
- Да... пишу, но мои стихи не идут в сравнение с шедеврами древних мастеров и нынешних небесноталантливых поэтом... но хорошо... извольте...

- Неистовый ветер,
Что пронесся по весям Мияги.
Кустики хаги
Лежат как убитые воины.
Смотрю на луга.

- Я был прав. Прекрасный стих. Ответная песня с меня? - легкая улыбка появилась на лице парня.
- Что вы друг мой... мы же не на поэтическом турнире... не стоит утруждать себя - дайме обмахивался веером - глядите, наши вещи уже почти собраны... продолжим путь... правда я не могу пригласить вас в паланкин...
Аристократ поднялся.
-Я привык путешествовать на лошади. Да и телохранителям пусть работа хоть будет - после этих слов Итачи посмотрел на молчаливых Итиро и Дзиро. Казалось, они вовсе не интересовались происходящим. Но это только казалось.
- Что ж, тогда до встречи в Шиобаре. Надеюсь, наши телохранители нам не понадобятся - князь поклонился юноше и с достоинством залез в свои паланкин.

(и дон Алесандро)

Тото никогда не плавал на кораблях, ни на больших, ни на малых, и к воде его редко подпускали, вокруг их деревни текло множество горных речек, но все они были быстрые и холодные, и шанс утонуть в них был велик, пусть даже тебя и прозвали «рыбкой». Но он столько раз засыпал на телеге с сеном, что и сейчас подумал, будто там оказался. В голове немного шумело, как будто долго бегал на солнце, на губах горчил сок травы, а «постель» тихонько покачивалась... даже где-то слышался стук копыт. Тото приоткрыл глаза и удивился. Никакого неба и веток над головой, только плетеный потолок сверху и шелковые подушки внизу. И шелковая занавеска с бабочками легонько колышется в такт покачиванию.
- Доброе утро, молодой человек - раздался спокойный голос.
Напротив проснувшегося мальчика сидел дайме Акаихигэ.
- Хотя вернее сказать, добрый вечер, ибо солнце уже начало свой путь к горизонту... как вы себя чувствуете?
Аристократ лениво обмахивал себя веером, видно было, что это движение совершается без всякого усилия со стороны разума князя и является для него столь же естественным, как и дыхание.
Места в паланкине едва хватало им двоим, да и то почти не развернуться. Тото потупился, не смотреть же в глаза, и заметил, что за время сна одежда на нем изменилась, новое одеяние было чистым, из дорогой ткани. Мальчишка помял длинный затканный узором в виде облаков и морских волн рукав, попробовал его край на зуб, шелк и не думал рваться.
- А... а где моя одежда? – хмуро спросил он, спохватился и пробубнил, что весьма благодарен сиятельному господину за беспокойство; выходило как-то неубедительно.
Мужчина чуть улыбнулся.
- Не стоит благодарностей. Когда мы нашли вас на дороге, значительная часть одежды была изодранна в клочья, кроме того, вы были накрепко связаны вашим же поясом, поэтому нам пришлось разрезать её, полагаю, что то было совершенно непригодно, мои слуги выбросили... но думаю что какие-то вещи уцелели, как и ваш меч который также был при вас когда вас обнаружили, однако позвольте полюбопытствовать о вашем имени? По монам, что чудом уцелели на вашей одежде, я смог определить, что вы принадлежите к сиятельному дому Минамото, я прав?
Тото захлопал длинными ресницами, заливаясь краской по самые уши при воспоминании, как громила его разоружил и связал без малейших усилий. Мог бы, что ли, хоть вид сделать!!!
- Минамото? Не-е...
Он хотел рассказать, что никакому дому не принадлежит, а живет... жил в деревне, там, в долине, только в голове стоял какой-то сумбур и мысли путались, а уж в каком направлении нужно было махнуть рукой, чтобы показать, где находился дом, Тото и вовсе не знал. Сколько он себя помнил, никто в жизни не приставал к нему с воспитанием и рассказами о родословной. Он как-то спросил у сестры, но та лишь сказала, что они оба найденыши, а теперь живут у старосты, значит, они – дети старосты, и пусть он перестанет забивать себе голову всякой глупостью. Тото охотно согласился не забивать себе голову ничем, после чего сестра озабоченно сказала, что наверное что-нибудь туда вколотить не помешает, а то у него в ушах свистит.
- Нобору... меня зовут Нобору, - мальчишка вздохнул, сознавая полную неаристократичность имени.
- Нобору... а меня зовут Акаихигэ... - мужчина всё также обмахивался веером.
- Скажи мне Нобору, как ты попал на эту дорогу? Что с тобой случилось?
Мальчик нахмурился, воспоминания приходилось тащить изо всех сил, как строптивую рыбу из ручья; они сопротивлялись и норовили оборвать леску. В памяти клубились только облака, подсвеченные золотистыми лучами.
- Я летел, - неуверенно произнес Тото. – И все...
Дайме чуть поднял бровь.
- Летел? Понятно...
- И вовсе я не вру! – запальчиво выкрикнул мальчишка.
- Я разве усомнился в правдивости твоих? Я лишь подивился какая развитая сейчас молодежь, умеет летать без крыльев... удивительные времена...
Тото насупился еще больше.
- Ничего теперь не скажу...
Дайме покачал головой.
- Значит, мы будем молчать всю дорогу до Шиобары?
- Угу.
- Ты любишь музыку? - вдруг спросил дайме.
Мальчишка сдерживался из последних сил, он же сказал, что не будет разговаривать, значит, не будет! Потом не выдержал и выдохнул:
- Не знаю...
- Ты не знаешь, любишь ли ты музыку? - брови аристократа поползли вверх.
Акаихгэ взял в руки биву, взял медиатор и заиграл, музыка, что полилась в этот миг была безумно спокойной, казалось в ней сплелось несплетаемое, спокойствие гор, и умиротворяющие звуки падающей воды, мелодия была просто пронизана спокойствием, и она успокаивала, в разум сами по себе стали приходить образы гор, покрытых снегами, спокойных и благообразных, и в тоже время ясно были слышны легкие перекаты ручейков, что бежали с этих гор, они катились и звенели, и в их движении тоже была бодрящая сила прохладных вод, что принимали в себя разгоряченных путников в июльский день, и та мягкость и успокоение, что несли горячие источники Шиобары своим пациентам, в мелодии князя слились две стихии, несоединимые, но соединенные великой силой музыки.

Высоко в горах произошла встреча – оба участника не жаждали видеть друг друга, но и обойтись друг без друга не могли. Удачнее места найти было трудно; с каменистого утеса вниз срывался холодный поток, в воздухе висела мелкая ледяная пыль, небольшой водоем у подножия скалы как будто кипел. В тени плюща, что затянул скалу, утопало в подушках зеленого мха древнее погребение, в каменной фигуре с трудом угадывались очертания тигра – на котором непочтительно сидел человек в белое каригину; гриву длинных нечесаных волос будто присыпало пеплом. Он ждал, прикрыв глаза, улыбался своим мыслям или – в предвкушении разговора. Долго ждать не пришлось.
- Ты далеко забрел от своих охотничьих угодий, - раздался от входа голос, перекрывший рев водопада.
- Войди и докажи.
Следовать предложению раздраженный хозяин этих мест не спешил, застыл черным силуэтом на фоне серебристого потока.
- Здесь – не твоя территория, - сказал он.
- Сейчас – не твое время года.
- Ты всегда все делаешь по-своему.
- А ты по-прежнему вот-вот лопнешь от самомнения.
- Хорошо, - уступил хозяин. – Как тебя будут звать там, внизу?
Он кивнул в сторону подножия горы. Гость призадумался, бросил недоуменный взгляд на запыленную обтрепанную одежду, как будто впервые обратил внимание, во что одет.
- Катсукесуми, - он попробовал звучание имени, кивнул. – Да, Катсукесуми.
- Странный выбор, - хозяин пожал плечами. – Ну как хочешь...
Когда гость открыл глаза, он был один.

(с Греем вместе)

Полуденное солнце накалило придорожные камни и круглую голову монаха, идущего вместе с двумя своими спутниками по пыльной дороге. Впрочем, похоже было, что начинающаяся жара причиняет Кин Ки мало неудобств, блаженная улыбка все также не сходила с его лица, а на коже не появилось и капли пота.
- Юджи-сан, вам не кажется, что начинает припекать? - тем не менее поинтересовался монах.
Такамори вынужден был согласиться, что действительно погода становится жарковата и очевидно лето ни в какую не желает уступать свои права осени. Попугай немедленно подтвердил слова хозяина хриплым подобием чириканья.
- Давайте остановимся где-нибудь у водопада, - предложила Амэ, беспрестанно обмахивающаяся веером. Яркие узоры его разве что не отбрасывали солнечные зайчики. - Там будет и вода для питья и прохлада.
- А поблизости есть такое место? - тут же спросил Ки.
- Конечно! - на мгновение девушка показалась уязвленной до глубины души, но тут же весело улыбнулась. - Эта страна издревле славится водопадами. Неужели бравый воин и мудрый монах не смогут найти хоть один? - лукаво спросила она.
"Бравый воин" немедленно принял вид, подобающий наименованию, намеренно переигрывая, и острым взором вперился в лес, будто высматривая добычу. Амэ залилась звонким смехом.
Через несколько минут искомое творение природы было найдено и вся компания укрылась в сени раскидистого дерева, слушая мелодичное журчание воды.

Они снова тронулись в путь только когда пыльная дорога перестала напоминать раскаленную печь, а солнце, готовясь ко сну, начало взбивать перину облаков, окутавших вершины западных гор. Провизия, завернутая в белое с синим узором фуросики, заметно уменьшилась в весе. Попугай прошелся по плечу Такамори, устраиваясь, и попытался клюнуть того в мочку уха.
- Мару, ты что делаешь?
- Комэр-р-р, - возвестила птица и клюнула воротник. – Табэр-р-ру!
- А, есть хочешь...
Такамори вытащил из-под катагину небольшой мешочек, высыпал оттуда на ладонь горстку пшеничных зерен. С радостным воплем попугай перескочил с плеча на вытянутую руку, пробежался по рукаву и довольно принялся клевать зерно. Амэ протянула руку, чтобы погладить птицу, но Маро решил защищать свое зерно до последнего и яростно нацелился клювом на посягнувшую руку. Девушка не рискнула.

(и Далара)

На подъезде к Шиобаре в сумерках процессию встречала девушка, держащая в руке ярко горящий фонарь. Когда конные самураи проехали, а первые солдаты Акаихигэ как раз поравнялись с ней, она протянула фонарь одному из них со словами:
- Уважаемый господин Хикари велел мне встретить и проводить сиятельнейшего дайме до гостеприимного дома господина Хикари.
Самурай нехотя принял фонарь, ему была подозрительна девушка, однако раз эти "самураи" пропустили её значит признали за свою, хотя тут тоже полностью доверять им нельзя. Воин лишь коротко кивнул и указал на паланкин что бережно несли четверо дюжих носильщиков, из паланкина доносилась тихая музыка, мелодия была немного странная, то она поднималась по нотам от высоких к низким снова спускалась и так блуждала от высоких к низким и наоборот.
Девушка поклонилась, сверкнув улыбкой, то ли хитрой, то ли просто радостной, и легким шагом направилась к паланкину. Приблизившись к нему, она пошла рядом, а сделав несколько шагов заговорила:
- Акихигэ-сама, ваша музыка похожа на эти горы, так же непредсказуема и величественна.
Музыка стихла, а в паланкине открылось окошко и раздался голос самого дайме.
- Патока хороша в мармеладе, но в беседе она лишь задердижает людей... кто вы такая, как вас зовут и долго ли ещё ползти до Шиобары?
- До Шиобары совсем недалеко, доно. А имя мое Кайо. Что же до патоки, она способна придать сладость даже безвкусной пище, так стоит ли отказываться от нее?
- Патока хороша на своём месте - голос аристократа звучал чуть насмешливо.
- Если сиятельный Акаихигэ-сама желает попробовать патоки, у господина Хикари подают лучшую в округе, - ничуть не смутилась Кайо. В ее звонкий голос прокралась озорная нотка, как будто она хотела сказать больше, чем говорила. – Или же доно так строг, что лишь музыка услаждает его?
- Творчество это великое наслаждение, однако, творить можно по-разному - лицо князя осталось, скрыто за занавесом.
- Вы абсолютно правы, доно. Творить можно красоту или подлость, высокое искусство или низменный обман. Очень многое может сотворить человек, наделенный даром. Акаихигэ-сама, как я слышала, этим даром не обделен. Не может ли скромная девушка хоть одним глазком взглянуть на лик господина, который способен даже простые гаммы превратить в прекрасную мелодию?
Самураи охраны, слушая, сей разговор, чуть напряглись и ближайшие сжали рукоятки клинков.
- Ну что ж, извольте - занавеска отодвинулась, и свет фонаря высветил лицо светлейшего Акаихгэ-сама.
Продолжая семенить рядом с паланкином, Кайо наклонилась, чтобы получше рассмотреть. Ее взгляд скользнул по свернувшемуся в клубок мальчику, потом медленнее прошелся по дайме.
- Ваш облик приятен моему взору, - заключила она. – Лицо доно похоже на луну в пятнадцатый день восьмого месяца. Благодарю вас.
- Хм… ваши манеры выдают образованность, к какой фамилии вы принадлежите? – дайме опустил занавес.
Дорога сделала очередной поворот и первым воинам открылся вид на Шиобрау.
- Приближаемся, господин!
- Прибавим же шаг!
- Слушаемся Акаихигэ-сама! – носильщики прибавили шаг и перешли на легкий бег.
- Нас прервали…
- Я принадлежу к роду Хикари, - не моргнув глазом ответила девушка так, будто помехи в разговоре не было вовсе.
- При скорой встрече я с радостью передам свои комплименты господину Хикари. Мне доставила радость наша беседа, однако, вот и ворота Шиобары...

Решили идти и ночью, чтобы быстрее добраться до ближайшей деревни. Никому не хотелось ночевать в горном лесу, где водятся не только дикие звери, но и кое-кто похуже. Например, демоны. Конечно, когда с тобой монах, демоны не слишком страшны, но монаху трудно справиться, например, с волком да и с обезьяной, если она решит вдруг поживиться чем-нибудь из вещей. А если они оба не будут спать всю ночь, то зачем вообще останавливаться? К тому же, Амэ совсем не кажется уставшей. Все так же весела и беспечна, когда даже попугай начинает пытаться заснуть, хотя только и делал весь день, что сидел на плече или в траве.
Такамори поднял взгляд на небо, туда, где собирались дождевые облака и сказал:
- Небесные птицы
весь свой пух растеряли.
Не увидим луны.
Амэ засмеялась и вдруг, не стесняясь Кин Ки, просунула руку под локоть Такамори. Склонила голову к его плечу. Попугай издал обиженный звук и перелетел, неуклюже взмахивая крыльями, на другое плечо.
- Нынешней ночью
путникам дождь не грозит.
Тревогу оставь.
- Откуда ты знаешь? – улыбнулся ей Такамори.
- Ну я же ношу имя «Дождь», ты сам так меня называл, - девушка подмигнула молодому человеку.

Ночью путь им освещала лишь луна. Фонарь никто не захватил. Волны сонливости то накатывали, то отпускали. Попугай дремал, закрыв голову крылом. Не сбиться бы с дороги, подумал Такамори и закрыл глаза.
Неужели действительно можно спать на ходу? - была его следующая мысль. Кажется, он сумел это. Монах, бредущий слева, что-то бормотал себе под нос. Ронин повернул к нему голову. Надо же, Ки-хоши во сне читает сутры. И тоже идет. Такамори улыбнулся и повернулся на шорох справа. Амэ кружилась в подобие танца. Остановилась, подмигнула ему.
Луна успела сместиться... когда? Или опять заснул? Что теперь делает Амэ?.. Справа оказался монах. Все еще бормочет. Амэ теперь идет слева. Зачем-то пытается расчесывать волосы пальцами.
- Зачем? - пробормотал Такамори.
- Я оставила гребень у хозяйки, - весело отвечает девушка. В ее голосе ни капли сна.
- Нужно купить тебе гребень...
- ...и заколки, - добавляет Амэ.
Они вновь бредут. Кажется, черная с серебром дорога никогда не кончится.

Амэ было скучно. Спутники молчали, если не считать бормотания монаха. Даже птица вопреки своему обыкновению ничего не говорила. "Ночь" - скажет кто-то. "Ну и что, что ночь? Разве ночью прекращается жизнь?" - возразила бы Амэ. Но на беду возразить было некому. Такамори бредет по центру дороги, не отступая от него ни на шаг, как будто к нему привязали ниточку и тянут куда-то вперед.
Монах наоборот все пытается куда-то свернуть. Вот опять пошел влево, так и не перестав бормотать. Амэ легко перебежала на другую сторону дороги.
Впереди показалась деревня... нет, пожарище. Странно, посреди черных обломков и сажи стоит единственное нетронутое здание, будто его кто-то специально сохранил. Амэ с любопытством разглядывала чайный домик, освещенный луной. Обугленные остатки деревни ее не интересовали. На открытой веранде спал человек; странно - по осеннему-то времени. Луна бросила призрачный свет на его лицо, и Амэ пощелкала языком: какой симпатяга, жаль, что придется пройти мимо.
Рядом со спящим что-то зашевелилось. В темноте загорелись два круглых огонька - кошачьи глаза. Птица на плече Такамори встрепенулась и посмотрела на животное. Амэ показалось, что они сейчас кивнут друг другу, но те только смотрели.

Дорога на Шиобару (снова где-то в лесу)

- Мы снова в лесу, Хирохата-сан. Зачем мы вернулись и ушли с дороги. Мы могли встретить какого-нибудь крестьянина, и он нас бы довез до Шиобара, - негодованию отца Иоанна не было предела. Еще несколько часов назад они стояли на дороге и вот они снова в лесу. Нет, такими темпами он не успеет прийти в Шиобара первым. Но ямабуси его проводник в этом не легком деле и отцу Иоанну оставалось только ворчать и сносить все тяготы, что Господь посылает ему в этой варварской стране.
- Тот знатный господин, которого мы видели, был Акаихигэ-сан. Очень уважаемый даймё, - Хирохата развел небольшой костер, дабы огонь согревал их и заодно отпугивал лесных зверей. – Почему мы ушли в лес, отец Иоанн? На дорогах достаточно опасно и я не думаю, что крестьяне так поздно ездят по дорогам, в отличие от разбойников.
Отец Иоанн подошел к костру и простер руки над пламенем.
- Разбойники? Бог милостив и не дал бы в обиду верного своего слугу, - францисканец перекрестился и взялся правой рукой за свой нательный крест. – А при чем здесь этот феодал. Как вы сказали, его зовут?
- Акаихигэ-сан известная здесь персона. Вы гайджин и вам это не понять, - монах подкинул сухих веточек в огонь. – Он мог запросто забить вас палками до смерти.
- В очередной раз убеждаюсь, что это варварская страна, куда нужно принести свет Господа нашего Иисуса Христа, - отец Иоанн снова перекрестился.
- Отнюдь, меня бы он мог и не тронуть, но вы, уважаемый отец Иоанн, гайджин и для даймё Акаихигэ этим всем сказано, - он посмотрел на европейца и только покачал головой. – Мы будем дежурить по очереди, что бы костер не погас. Вы можете первым ложиться отдыхать. Когда придет время, я вас разбужу, - Хирохата вежливо улыбнулся и склонил голову, показывая собеседнику, что разговор окончен.

(SonGoku, дон Алесандро и немного я)
Шиобара
Паланкин дайме Акаихигэ остановился у дома управителя Шиобары, стража дайме встала около дверцы паланкина и замерла для торжественного выхода дайме.
- Просыпайтесь, молодой человек, - дайме активно помахал веером около снова заснувшего паренька. - Шиобара, нам выходить!
Тото вздрогнул и открыл глаза. Неужели он вновь уснул? Да похоже на то, паланкин так уютно покачивался, а после небесных похождений мальчишку все время клонило в сон. Странно, Тото не любил спать, он редко ложился, когда его укладывали, а уж вскакивал порой раньше первых петухов.
- Шиобара? - он с трудом сдержал зевок.
- Да, она самая, ты знаешь этот городок?
Тото помотал головой.
- Мне кажется, я никогда здесь не был, - он выглянул настороженно из-за занавески. - Я не помню. Я ведь должен знать, если бы помнил, правда?
- Конечно, такое место сложно забыть - дайме чуть улыбнулся - сейчас нас будет встречать управитель Шиобары господин Хикари Кантаро, теперь надо подумать как следует представить тебя...
Тото глубоко задумался, вопрос был очень сложный. Его научили, как следует вести себя с высокородными господами, но этот странный человек был первым из благородных, кого доводилось встречать мальчику.
- А можно совсем ему меня не представлять?
- Не представлять? Нет, так не получится... ты выйдешь из моего личного паланкина, в моих одеждах, не представить тебя Кантаро будет верхом не почтительности... я представлю тебе как... как своего племянника из клана Ашикаги... да, так и поступлю - с этими словами дайме легонько стукнул по двери паланкина, чуткие слуги мгровенно раздвинули створки. Дайме убрал улыбку сос воего лица и решительно вылез из паланкина, даже в немного испачканном кимоно и чуть растрепанной прической дайме Акаихигэ казался воплощением величественности, чуть мазнув взглядом окружающие постройки он медленно, обмахиваясь веером поплыл по двору к дверям дома Хикари.
Навстречу дайме шла группа людей во главе с очень немолодым уже мужчиной в строгом кимоно в сопровождении пятерых стражников, с опознавательными знаками родов Тайра и Хикари. Приблизившись на достаточно близкое расстояние, глава процессии сделал достаточно низкий поклон, в то время как сопровождающие его воины склонились практически до земли.
-Приветствую сиятельного Тайра Акаихиге-сама. Надеюсь, дорога была не в тягость, и мой сын не доставил вам неприятностей.
Дайме также ответил вежливый хоть и не слишком низкий поклон, но и не кивок, а в самый раз, для встречи сюзерена и вассала.
- Приветствую тебя, Хикари Кантаро, нет, твой сын великолепно скрасил мой путь и показал высокую образованность...
- Однако я не один прибыл к тебе - дайме повернулся, ища взглядом юного Тото - подойди ближе...
- Я хочу представить тебе моего племянника из клана Ашикаги, Нобору что также путешествует вместе со мной к целебным источникам Шиобары....
Кантаро снова поклонился. Не настолько низко как в прошлый раз, но также отводя молодому человеку более высокую роль в обществе, нежели себе.
-Рад приветствовать и вас, молодой господин, - и снова повернулся к дайме, -Прошу извинить меня, если мой вопрос покажется слишком грубым, но не скажете ли вы, куда отправился мой сын? Я глубоко просил его сопровождать вас до конца путешествия.
- Мне кажется, он остался с той девушкой, что вы так любезно послали сопроводить меня... - дайме легонько обмахивался веером.
-Девушка? - Итачи был единственным, кого он посылал. А может, это идея самого Итачи. В любом случае, если незнакомка доставила своим появлением удовольствие сиятельному Тайра, не стоит говорить лишнего.
-Очень рад, что смог угодить вам, Акаихигэ-сама. Полагаю, после долгой дороги вы хотели бы посетить наши бани на целебных источниках? Мои слуги уже подготовили их для столь знатного посетителя. Поверьте, даже недолгое пребывание в них снимает любую усталость.
- Ваша предусмотрительность весьма и весьма похвальна, я очень рад, что решил посетить Шиобару - дайме благодарственно склонил голову.
-Когда сиятельный дайме посетит бани, то надеюсь, что он не откажется разделить со мной нашу скромную еду. Слуги уже готовят ужин по случаю прибытия славного представителя рода Тайра.
После этих слов слуги поспешили сопроводить аристократа и его племянника в знаменитые бани Шиобары, а сам Кантаро отправился в дом, чтобы проследить за работой слуг.

(Hikari mo)

Итачи ехал неподалеку от паланкина со скучающим видом. Дайме в паланкине, скорее всего о чем-то разговаривает с пареньком, ну а ему остается наслаждаться собственными мыслями.
Через какое-то время впереди появился небольшой огонек. «Что бы это могло быть?» - Итачи сразу же насторожился, поскольку больше никаких встречающих делегаций отец посылать не собирался. Дальнейшие события удивили его еще больше. Как оказалось, это была некая Хикари Кайо, которую отец Итачи отправил встречать сиятельного дайме. «Кайо, Кайо, что-то не припоминаю я в нашем роде этого имени. Или был кто-то из побочной семьи?» В любом случае вся эта история с еще одной делегация выглядела более чем подозрительно, и поэтому, когда девушка у ворот Шиобары отошла от паланкина Акаихигэ, Итачи, приказав телохранителям оставаться на месте, догнал незнакомку.
- Стой, кто ты такая? И почему назвалась фамилией моего рода?
Девушка остановилась, как было велено, и повернулась лицом к молодому человеку на коне. В темноте невозможно было разглядеть черты ее лица, а фонари на домах и в руках охранников дайме только клали на лицо тени и яркие пятна, создавая странный гротескный образ, похожий на маску. В глазах горящей точкой отражался ближайший фонарь.
- Мое имя Кайо, Итачи-доно. Я сказала дайме правду.
«По крайней мере, она знает мое имя. Но это ничего не значит» - Итачи положил руку на рукоять катаны. Всегда нужно быть готовым к любому повороту событий.
- Значит, ты сказала правду. В том числе и про то, что тебя послал мой отец, чтобы встретить его?
- Конечно, господин.
Взгляд Кайо был устремлен куда-то в район груди Итачи, казалось, что она внимательно разглядывает его одежду.
«Да что она о себе думает?» - Итачи явно не нравилось поведение незнакомки. Так пристально, и в какой-то мере испытующе на самурая, готового в любой момент пустить в дело катану, молодые, беззащитные девушки не смотрят. Ну да что бы там ни было, а отступать перед тем, кто слабее его, Итачи не привык.
- В таком случае, назови мне ветвь нашего рода, к которой ты принадлежишь, а также объясни, почему отец послал тебя встречать дайме. После того, как послал меня.
- Господин Хикари послал меня проводить Акаихигэ-доно до ворот. Он не объяснял причины, - девушка скромно опустила взгляд, прикрыв глаза ресницами. – Не мне судить, но, возможно, он посчитал это способом порадовать дайме еще до его прибытия в дом.
- Допустим, - как можно более спокойно произнес Итачи, - Но ты так и не назвала себя. Так откуда ты, и кто твои родители, Хикари Кайо-кохай. - все же терпение понемногу покидало его.
- Я внучка Хикари Тадао, сына вашего прадеда. Мы живем в деревне далеко отсюда, но дедушка подумал, что меня можно выгодно выдать замуж, поэтому прислал сюда, к нашему уважаемому родственнику, ведь господин Хикари обладает таким прекрасным положением. Вы же понимаете стремление выбиться наверх, правда, Итачи-доно?
Кайо вновь подняла голову, и на этот раз взглянула прямо в лицо молодого человека.
«Красиво говорит. И, по крайней мере, знает мой род»- Итачи немного успокоился.
- Хорошо, будем считать, что это так. Но знай, я обязательно спрошу у отца про тебя, а также буду очень внимателен при нашей следующей встрече. На этом все.
И юноша, не дожидаясь ответа «родственницы», отправился к конюшням.

Отец Андрео открыл глаза, прислушиваясь к звукам шагов и голосов, которые показывали, что кто-то в чайном домике уже бодрствовал. Впрочем, как и в любом приюте для странников, независимо от названия страны и собственно заведения, кто-нибудь должен быть на ногах и ранним утром, и поздним вечером.
«Солнце встало в Стране Восходящего Солнца», подумал священник, и его сильно позабавила эта мысль и логические противоречия, из нее следовавшие.
Падре огляделся и увидел, что Хидэтада еще спит, что было, впрочем, это было не только видно, но и слышно, а вот Мицуке вышел наружу, и его спина виднелась в щель между не до конца сдвинутых седза. Андрео поднялся на ноги, пересек несколько темно- и светло-коричневых прямоугольников пола, отодвинул бумажную преграду, заменявшую тут дверной занавес и оказался рядом со своим будущим спутником.
- Охайо гозаимас, Мицуке-сан!

Охайо гозаимас, Мицуке-сан!

Ронин поднял голову.
- И вам – доброе утро, хоши, - кивнул он.
- Ма-о! – добавил кот, соскользнул на землю и принялся умываться, всем видом показывая, что хозяину тоже не помешает.
Мицуке остался при мнении, что гораздо больше ему не помешает плотный завтрак, припасы на дорогу, сговорчивая девица и решение вопроса о способе передвижения, сошлись в одном: для одного коня, пусть сильного и выносливого, как Демон-У, четыре седока многовато. Даже пять - считая кота. Мицуке в седло не стремился, ему и собственных ног хватало. Чиру выбирал между руками хозяина и руками Олури. Девчонка боялась подойти к коню, тот поддерживал в ней это состояние - бил копытом землю, скалился и ржал.

(Вместе с СонГоку)

Трое музыкантов вышли из леса на дорогу, под ногами заскрипел песок. Самый высокий из них остановился, прислушиваясь к чему-то, потом вновь пошел вперед. Двое других переглянулись за его спиной.
- Иэмон, - окликнул флейтист. – Если ты продолжишь идти в ту сторону, мы скоро окажемся в другой провинции.
- Провинция другая, деньги одинаковые, - флегматично отозвался тот, хотя и недовольно хмурился, по-прежнему напрягая слух; ему не нравилось то, что он слышал. - Там не хуже, чем здесь.
- Неужели ты думаешь, что граница сыграет какую-то роль? К тому же, здесь больше деревень.
Третий молчал, кажется, не мог решить, какая позиция ему нравится больше.
Иэмон остановился, переложил в другую руку биву, которая выбрала именно этот момент, чтобы почему-то стать неподъемно тяжелой. Флейтист был прав, хотя, как обычно, не высказался напрямую. К тому же, смешно ему бегать от призраков...
- До границы еще через гору Нантаи идти, - из чистого упрямства сказал он вслух.
- Верно, - флейтист вынул из «кармана» расшитого крупными цветами коноши флейту. – И наверное ты рассчитываешь найти на ней много слушателей.
Флейтист поднес инструмент к губам, и в воздух полилась незатейливая мелодия.
- Местные тигры будут в восторге... - буркнул Иэмон. - Лягут к твоим ногам...
"После того, как сожрут меня, очевидно", добавил он про себя. Идти на гору Нантаи хотелось примерно так же, как и оставаться здесь.
Мелодия прервалась.
- Местным тиграм нет дела до твоих костей и жил. Как и до моих ног. С каких пор твоя осторожность граничит с трусостью? Ты сам привел нас в эту провинцию, а теперь хочешь сбежать, когда все только начинается.
Мелодия возобновилась, а темные глаза флейтиста впились в лицо Иэмона.
- Сейчас он сделает вид, будто не замечает, что ты на него смотришь, - хмыкнул третий, нарушив свое затяжное молчание.
- И как всегда, не получится. Иэмон, долго будешь изображать принцессу, увидевшую лягушку на пруду?
- Откуда вы только взялись на мою голову... - проворчал бродячий музыкант вопрос, на который никогда не стремился получить ответ.
Он присел на обочину дороги и, отложив инструмент, принялся вытряхивать мелкие камешки и песок из дырявых носков, всем своим видом демонстрируя, что именно в этом причина остановки, а вовсе не то, что подумали его спутники. Поднявшись, он вдруг ухмыльнулся:
- В какой стороне Шиобара?
- Справа, - откликнулся флейтист, убирая флейту обратно под одежду, как будто передумал играть.
Он замер на несколько секунд, словно тоже прислушивался, потом улыбнулся, хоть и не слишком весело.
- Кажется, здесь водятся не только тигры.

Сходить бы размяться к ближайшему водопаду (раз Хидэтада еще спит, а без него у Демону-У и подойти страшно), только – Мицуке вновь одолела лень. Ищи его, подходящий водопад, в этих горах не одна речка, а лис – и того больше. Хорошо бы еще найти ту самую лису, рыжую, сделать так, чтобы долго сидеть не могла. Тоже лень, а несносная кицунэ и без того не сидит на одном месте.
В бочке плескалась вода. Как натаскали вчера, так и оставили, тушить больше нечего. Мицуке одолжил у старухи, что скромно сидела на развалинах хижины, ждала, когда семья соберется в дорогу, ведро, приглядел неплохой желоб на крыше чайного домика – там, где крыша навесом спускалась к веранде, - и поманил к себе Олури.
- Лезь наверх.
Девочка наверх лезть была не против - интересно же, и вид оттуда лучше, - но потребовала объяснить, зачем это.
- Будешь лить воду, - последовал исчерпывающий ответ.
А для начала – таскать ее вверх в ведре. Мицуке зачерпнул воду из бочки, не без помощи Олури и одной из служанок выволок на навес бадью из купальни, привязал один конец веревки к ставню, второй скинул вниз, чтобы привязать к ведру. Действия грешили логикой, но с утра и до завтрака Мицуке не умел думать последовательно.
Олури вручили веревку и сказали поднимать ведро с водой наверх. Девочка потянула за веревку, но выяснила, что не тут-то было. Кот сидел рядом и с интересом наблюдал. Олури покрепче схватилась за веревку, на ее лице появилась упрямая решимость преодолеть закон всемирного тяготения и нехватку собственных сил и веса заодно. Она изо всех сил дернула. Ведро подпрыгнуло, но тут же свалилось обратно на землю, расплескав часть воды. Ноги скользнули по навесу. Олури взвизгнула и отпрыгнула назад, чуть не наступив на хвост Чиру. Тот сделал кульбит, очутившись сразу в нескольких метрах от девочки.
- Не получается, - громко заявила Олури.
Неунывающий Мицуке предложил поменяться местами, и дело пошло веселее. Девчонка ходила за водой к кадке, ронин затаскивал ведро с водой наверх и выплескивал в бадью, Чиру и служанка давали советы. В знак благодарности последнее ведро Мицуке вылил на них, кот сумел увернуться, служанка – нет.
- Залезай сюда, - ронин махнул рукой Олури.
Девочка, развеселившаяся от вида мокрой служанки, забралась на навес. Заглянула за край. Не очень высоко, но все равно веселее, чем с земли. И служанка отсюда еще смешнее, особенно ее мокрая макушка.
- Куда лить? - деловито уточнила Олури.
Ее научили, что лить надо вот в этот желоб, предупреждать, когда будет лить – не надо. Мицуке спрыгнул вниз, отогнал подальше служанку, чтобы не попала случайно под руку. Кот отошел сам, имел опыт. Бродяга опустился на колени в пыль, смешанную с золой, положил ладонь на рукоять меча, полуприкрыл глаза – как будто смотрел на то, что находилось не здесь. Со стороны могло показаться: он заснул... если бы не слишком выпрямленная спина и развернутые плечи. С крыши по желобу потекла вода, клинок с шипением покинул ножны, успел поймать первые капли, второй стремительный удар рассек струю надвое.
Мицуке открыл глаза, запрокинул голову к небу – и девчонке на крыше.
- Еще раз, - выдохнул он. – Только не шуми так.

(Далара mo)

(+ Далара)

...он собирался сесть на корабль, но вспомнил, что оставил флейту по имени Маленькая ветка в лагере, и не желая с ней расставаться и не желая, чтобы она попала в руки врагов, вернулся...
Сначала Иэмон напевал только мелодию, слова крутились в голове, но дальше он их не выпускал. Потом отвлекся, и все получилось как-то само собой.
- ...все корабли и лодки вышли в море, но его конь был сильный и выносливый, донес бы седока, но Кумагаэ-но Дзиро Наодзанэ взмахами веера дал понять, что хочет продолжать сражение.
- Ты заткнешься когда-нибудь? – наконец-то не выдержал флейтист.
- Там дальше еще есть, - ухмыльнулся Иэмон. – Не хочешь послушать?
- Я и так знаю, что там дальше, - отозвался Самми с кислым выражением лица.
Ну нет, так нет.
- То я иду не в ту сторону, то пою не то. Ну хорошо... Ты какой свиток предпочитаешь? «Хахакиги» или «Акаши»? Вот мне лично больше всего нравится «Аои».
- И что бы тебе не оставить моих родственников в покое... Или завидуешь Хикару?
Иэмон не ответил. Удар был нанесен нечестно, и расхотелось разговаривать, да и на шутки не потянуло. Народа на дороге прибавилось, все торопились в одну сторону, но расступились, услышав протяжные крики, возвещающие о «прибытии высокородного господина Тайра-но Акаихигэ...» Иэмон замешкался, и его оттолкнули в сторону, да так сильно, что он чуть не выпустил из рук биву.
Флейтист и второй музыкант с бивой отступили в сторонку. Самми недовольным цоканьем выразил презрение к подобному отношению к музыканту, да еще слепому. Можно подумать, это все вокруг лишены глаз.
- Не зашибли? - спросил он Иэмона, радуясь про себя, что тот не видит выражения лица своего спутника при упоминании имени "Тайра".
- Куда им... – Иэмон покрепче прижал инструмент; вот если биву сломают в переполохе, тогда действительно будет плохо, а ему самому ничего не сделается. С дороги раздавался не только топот множества ног, но и цоканье конских копыт. Ветер принес запах крови, опасности и пренебрежения; воображаемый это был запах или нет, Иэмон не стал спрашивать, ему достаточно было знать, что что-то либо уже случилось, либо вскорости произойдет.

Ответив на приветствие священника, молодой человек тут же затеял что-то странное. Иезуит никак не мог догадаться, что он собирается делать, и к чему все эти приготовления. Мыться, что ли, решил? Если так, то это самый оригинальный душ из всех возможных, вот только в одежде же придется!
Можно было, конечно, подойти и спросить, но гадать казалось очень забавно, а вдруг, к тому же, это какой-то неизвестный ему японский обычай? Хотя, кажется, остальные тоже не в курсе. С другой стороны, на сумасшедшего Мицуке не походил… Вроде бы. Ладно, поглядим.
Снедаемый любопытством португалец подозвал одну из служанок и попросил приготовить завтрак, а также принести ему немного воды – помыть лицо и руки. После этого он уселся снаружи в ожидании, продолжая наблюдение за разворачивавшимся представлением.
К тому времени, как ронин обнажил меч, уже принесли поднос, на котором заменявшие тут вилки хаси лежали рядом с фаянсовой ложечкой для супа и плошками, в которых были собственно сам мисо, вареный рис и овощи. Мясо заменяла речная рыба.
- Не присоединитесь ли к скромному завтраку, Мицуке-сан? – окликнул монах спутника. – Если, конечно, ваше занятие не очень надолго…

(Далара тож)

– Если, конечно, ваше занятие не очень надолго…

- Надолго?
Мицуке отвлекся – и тут Олури щедро выплеснула ему на голову ведро воды. Служанки захихикали, наверху ойкнули, кот удрал под дом. Бродяга постоял, вспоминая, что женщины – они и есть женщины, что с них взять (в голову лезли воспоминания о сестрах, эти перережут врагу горло, не моргнут глазом, с ними не жизнь в одном доме – сплошное приключение)... потом вытер клинок о рукав, отправил меч в ножны. Из-за края навеса половинкой луны выглянуло лицо Олури. В глазах раскаяния – нет и не было; все-таки что-то в ней есть от его добрых сестричек.
- Ладно уж... – добродушно проворчал Мицуке, вытер мокрое лицо ладонью. – Тебя снять или сама слезешь?
Олури надулась.
- Сама, конечно.
Слезала она долго, поскольку все вокруг было мокрым и оттого скользким. Один раз чуть не слетела, но вовремя вцепилась во что-то. Не хватало еще, чтобы ловили.
Мицуке стоял под навесом – на всякий случай, вдруг действительно не удержится. Перед носом в воздухе дергались две притягательные розовые пятки. И он не устоял – пощекотал ту, что чуть не смазала ему по носу.
Девчонка взвизгнула совсем по-детски и дернула обеими ногами сразу, совершенно не задумываясь, в кого может попасть.
- Unko... – Мицуке прикусил язык, пригибаясь; основной удар прошел выше, но на излете девица все-таки исхитрилась и ощутимо врезала ему. – С меня хватит.
Он взял Олури за пояс и снял с навеса.
Ей вдруг показалось, что в воздухе снова запахло гарью, что кто-то пытается утащить ее то ли с пожара, то ли наоборот прямо в огонь.
- Пусти! - девочка забилась, как пойманная птица.
- Эй!.. эй, да что...
Мицуке редко пользовался силой, которой наделила его природа, но тут – пришлось. Мотнул головой служанкам: не лезьте, мол, лучше принесите еду, было обещано. Девчонку прижал так, чтобы не дергалась, и держал, пока не прекратились попытки убежать куда глаза глядят.
- Вот теперь я тебя отпущу, хорошо? Только не убей тут никого.
Олури промычала что-то неразборчивое, потом кивнула. Как только руки стали свободны, шмыгнула носом и быстро-быстро размазала слезы по щекам - может, никто не заметит этих ручьев? Ну вот что она разревелась, как дите малое? Тото бы стал над ней смеяться... Слезы хлынули с новой силой.

Как, однако, медлительны люди! Никогда еще кицунэ не пробовала путешествовать в человеческом облике. Уже на втором часу ходьбы Рыжая прониклась беспредельным состраданием к немощным двуногим, а на исходе четвертого часа сострадание плавно сменилось на недовольство всем, начиная с неудобной человеческой обуви и заканчивая самим устройством мироздания. Благо для местных жителей, что время это пришлось на самую глубину ночи, и никому не выпало несчастья испытать на себе гнев кицунэ. А позже лиса вспомнила, что люди - дневные животные, и, сменив облик на более привычный, занялась поисками пищи и ночлега.
Разбудил Рыжую шум на дороге. Двое мужчин и женщина. Мужчина, женщина и священник. Ронин, священник и женщина. И еще кто-то... что-то. Лиса невольно отступила на несколько шагов, чуть не потеряв из виду людей. Что-то было женского пола и очень недовольно. Не лисой, другим... другой. Пара шагов вперед - Рыжая вернулась на свой наблюдательный пост и проводила путников взглядом до поворота. Так оно все-таки спокойнее.
Сон не вернулся, а далекие облака уже отражали свет скрытого где-то за горизонтом солнца. Некоторое время кицунэ еще лежала на остывшем за ночь камне, дыша туманным воздухом и прогоняя из мыслей неприятные ощущения. Ей было безотчетно жалко тех людей - они наверняка даже не знали, что за спутник у них. Кицунэ и сама не могла пока назвать точного имени или даже происхождения опасности, но не хотела бы она оказаться на их месте. Да и не в опасности дело - страх Рыжей внушило само ощущение существа, прикосновение к нему. Словно ныряешь в бездонный колодец со старой прогнившей водой. А со дна свет, и что он несе...
Лиса подскочила как ошпаренная и больно укусила себя за лапу. Не хватало еще на себя эту заразу переманить. Нет, чем дальше она окажется от странных путников, тем лучше. Приняв для удобства облик мальчишки лет двенадцати в безразмерном косодэ какого-то мышастого цвета, Рыжая выбралась на дорогу и пошла в избранном еще вчера направлении - в надежде обзавестись менее потусторонними попутчиками.

(Bishop+Reytar)
Хидэтада спал и видел сон. Он видел, как вспыхивают на остриях яри лучи утреннего солнца, как мелькает земля под копытами Демона-У, как трепещут на ветру штандарты на спинах бойцов его сотни. Сотни, которую он - Такеда Хидэтада ведет в бой во славу клана. Видел, как скакавший рядом конные лучники натягивают тетивы, как длинные стрелы со свистом несутся на врага, как прореженные стрелами вражеские асигару сплачивают ряды, ощетиниваясь длинными тонкими жалами яри и надеясь остановить несущийся на них вихрь из неистового ржания, ветра и блестящей стали. Несущийся, подкатывающий на расстояние тридцати шагов и вдруг останавливающийся, словно по волшебству.
- ОДИ-И-И-ИН!!! - Хидэтада выхватывает из висящих у седла ножен длинный "меч для поля", слыша собственный рев и лязг обнажаемых его воинами мечей.
- ДВА-А-А-А!!! - Он мгновенно соскакивает с седла, зная что бойцы слышали команду и повтор
ят его движение, твердо впечатывая ноги в поросшую редкой травой землю и вознося над головой тяжелые тускло сверкнувшие клинки но-дачи. Сверкнувшие как хитрая улыбка маико, клинки. Улыбка, которая для многих очень скоро станет улыбкой вечности.
- ТРИ-И-И-И!!! САНАДАААА!!! - Слышит Хидэтада свой рев, рев своих бойцов, чувствует дрожь земли, в которую одновременно ударила сотня ног, устремляя своих владельцев вперед на встречу славе или смерти, видит ужас на лицах вражеских асигару и, когда его меч перерубает первые несколько яри, отсекая наконечники как колоски камыша, вновь устремляясь вперед, с громким лязгом ударяя по металлу, Такеда слышит очень странный и громкий, колеблющийся и ритмичный звук, больше всего напоминающий рычание голодного тигра, у которого отобрали завтрак, обед и как раз отнимают ужин. От этого жуткого звука бравый кавалерист открывает глаза и просыпается. Просыпается от собственного храпа...

Возможность сбежать от разговора порадовала. Мицуке знал, что делать с девчонками, которые в первый раз посмотрели на мужчин, что делать с теми, которые видели мужчин много раз – тем более, даже с детьми ему удавалось ладить, но вот как успокаивать плачущую Олури – понятия не имел. И когда победной нотой оборвался храп Хидэтады, сам чуть не заплакал от облегчения. Сунул девчонке еду, пусть забьет чем-нибудь рот и избавит его от ответов, прошел в общую комнату, сделав вид, что пора собираться в дорогу. Что ему собирать, если даже смены одежды нет? Ну, об этом пусть думают его спутники... не съели бы они только всю еду, что приготовили им в чайном домике.
- Хороший сон? – поинтересовался он у Такеды.
Хидэтада покосился на вошедшего, задумчиво нахмурился и кивнул:
- Неплохой. Но сон, каким бы хорошим он ни был - не более чем сон. А нас ждут дела.
Он сел и перво-наперво с громким хрустом потянулся всеми суставами, с не менее громким хрустом завращал головой, вытянул длинные волосатые руки, размял кисти и громко клацнул пальцами, сжимая кулаки, после чего блаженно прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
- Перекусить бы сейчас чего-нибудь этакого, жареного, и в седло! - Кавалерист мягко вскочил на ноги, несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул вентилируя легкие, пощупал почти спавшую шишку на затылке и еще довольнее улыбнулся:
- Что у нас на завтрак? Опять рыба? Эх... Вот помню, захватили мы одну деревню у перевала, а в ней простолюдины рис почти не сеяли - земля больно убогая, а разводили таких визгливых тупоносых животин, которые свиньями называются. Ну мы этих "свиней" тут же на вертел, так один из наших, моряк бывший, свою долю мяса на кусочки порезал, на боевые спицы нанизал и над огнем жарил, поворачивая и дешевым вином поливая. Я потом попробовал - вкуснятина просто! Вот сейчас бы такого отведать, почуяли бы в желудках Рай Будды-Амитабхи!
Такеда подмигнул ронину и вышел из чайного домика, выразительно оглядываясь в поисках чего бы сжевать.

От мяса пусть даже невиданного зверя Мицуке сейчас бы не отказался. Правда, из всех тупоносых и визгливых – не считая кабанов в лесу – он знавал только хозяйку веселого дома в Эдо. В тот дом они с приятелем все хотели попасть, но никак не удавалось – если рослый Мицуке еще мог соврать, что ему на целых пять лет больше одиннадцати, то тощего приятеля хозяйка раскусила враз и велела гнать в шею. Обоих.
- Интересно, - сказал ронин, обращаясь к Чиру, что бесшумно возник на пороге, - что сказал бы наш святой человек, зажарь мы кого-нибудь из животных.
- Мя? - уточнил кот.
- Iie, тебя не будем, тощий ты, одна шерсть. Иди проследи, чтобы меня без завтрака не оставили.
Кот вышел на веранду. Мицуке попытался исследовать погреб, но кто-то опустошил его раньше. Пойманный с поличным ронин объяснил, что ищет, во что бы завернуть пожитки Олури, и служанка принесла кусок ткани, которого хватило, чтобы спрятать меч. Еще удалось выпросить анмитсу, и появившись на веранде Мицуке с довольным видом облизывал сладкие и липкие от медового сиропа пальцы.

(Reytar mo)

(Bishop+Reytar)
Увидев уплетавшего что-то съестное гайдзина, кавалерист поприветствовал его и оживился еще больше. Он покосился на забытое кем-то ведро, взглянул в него и, найдя примерно на треть воды, умыл руки, лицо и шею, после чего, отфыркиваясь от удовольствия, присел напротив монаха и начал воздавать должное завтраку с таким усердием, что плошки пустели на глазах; в небольшом промежутке между плямканьем он подозвал служанку и заказал все то же самое еще два раза.
Мицуке опустился на корточки на пороге.
- Нас четверо, - сказал он. - Конь один. Что будем делать?
Громко плямкнув и утерев с губ немного налипших рисинок, Такеда покосился на него, только сейчас заметив что ронин насквозь мокрый, словно вместо ведра в колодец нырял, улыбнулся краем рта и произнес:
- Пешком пойдем. Девчонку в седло посадим, а если какие обалдевшие от безнаказанности грабители привяжутся, ссадим, если понадобится, и пошлем их к Янь-Вану. А то и не ссаживая ее с седла пошлем... Думаю нас при удаче на это вполне хватит, Мицуке-сан!
Кавалерист довольно улыбнулся и, подмигнув ронину, еще глубже сосредоточился на содержимом очередной плошки, довольно пробулькав из ее глубин:
- А ты чего не ешь, воин?
- Так не осталось ничего, - беспечно махнул рукой Мицуке. - Ничего, я привычный.
Не стал добавлять, что выклянченные на кухне сласти, перебили желание есть. Все равно ненадолго это; перейти на подножный корм, что ли? Но от робко предложенной Олури плошки с рисом отказываться не стал, смел все, не раздумывая.
Выяснилось, что ошибся - еды было еще вдоволь. Если отобрать ее у Хидэтады. Впрочем, тот сам поделился.

Дай Мицуке волю, весь день провалялся бы в тени ближайшего дерева или напросился к крестьянам в повозку, но раз согласился помогать, ничего не поделаешь.
- Надо бы идти, - сказал он. – Пока не слишком жарко, успеем отмерить приличное расстояние.
- Ну что же... - Хидэтада вытер самую последнюю плошку кусочком лепешки, одним махом проглотил его и оглянулся в поисках того, чем доблестный воин мог бы запить трапезу, то есть саке, но ничего похожего на столике не обнаружил и вопросительно покосился на служанку.
- Губы бы смочить и можно отправляться!
Служанка была понятлива, но несчастна, потому что во всем доме не осталось ни капли требуемого напитка. Мицуке подтвердил: девчонка права, уже сам все проверил, ничего нет. Кто-то бессовестный выдул все запасы досуха, так что или они ограничатся водой, или все и так сойдет. Лично Мицуке тоже хотелось бы выпить, но он плеснул себе в плошку немного кипятка и трудился, протирая посуду кусочком сушеной рыбы.
Кот вышел на веранду. Там с дальнего края, почти закрытая листьями куста, сидела Олури и изо всех сил сгребала палочками в рот горячий рис из миски. Она боялась, если остановится, снова потекут проклятущие слезы, которых все вокруг боятся. Вдруг им придет в голову оставить ее здесь, чтобы не видеть слез? Что она тогда будет делать, как искать Тото?
Чиру подошел и потерся головой о колено сидящей девочки, заглянул в глаза. Она положила палочки и погладила рыжий пушистый бок. Кот басовито муркнул. Посмотрел, мол, пустишь на колени? Олури кивнула, отставляя локоть. Кот вспрыгнул, походил немного и улегся.
- Предатель, - прокомментировал Мицуке.

(Reytar mo, Далара тож)