- Что, забыл, как им пользуются? - хмыкнул Мицуке.
Нагината в его руках пока еще была направлена острием вниз. Роши прикинул расстояние до веранды, чему-то усмехнулся - как будто увидел что-то очень забавное.
- Скорее, как пользуются телом, - с сарказмом отозвался ронин. - Но пусть тебя это не беспокоит.
Он встряхнул руками по очереди, перекладывая оружие из одной в другую. Потом обнажил меч, ножны откинул в сторону. Приготовился, держа блестящее на солнце лезвие перед собой.

Более внимательный взгляд на бойца удивил Танаку в очередной раз, хотя, казалось бы, сколько можно, за такое-то короткое время? Однако же – получилось. На ножнах верзилы-ронина – знакомый зеленоватый блеск нефрита. Того же оттенка, что у него… И у подсудимого – не хотелось лишний раз даже мысленно называть его по имени.
Неужто ками, забавляясь, собрали тут людей с амулетами от одного корня? Или совпадение? Масуми «прислушался» к своему куску, и ощущение подсказало – нет, не совпадение, и даже не забава. Судьба.
А еще – его камень чуть не требовал воссоединения с остальными, пытаясь потянуть более мелких «собратьев» к себе… Самурай привык доверять талисману и, прислушиваясь, даже отмахнулся от того, что имя «Сейшин Киёмори» прозвучало очень уж знакомо, хоть и слышано было довольно давно. Сейчас уж совсем не до того!

(higf, Далара, SonGoku, Алесандро)

По зову дайме к нему подошел слуга.
- Да, господин?
- Чаю... - Акаихиге махнул слуге, одновременно складывая рукой знак: «лучники».
Мальчик, сидящий возле него, занервничал, когда речь зашла о поединке - пристальный взгляд не отрывался от будущих противников.

Уже первые движения обвиняемого насторожили Масуми. Он же сам учил мальчишку правильно держать оружие. Даже стойка не та! Конечно, за столько лет можно многому научиться… Но не разучиться же, а выглядело именно так, даже если учесть онемелость тела после веревок.
Подозрения стали превращаться в уверенность… Странный танец онмиёджи, выкрик «Минамото-но Йошицунэ», чужой взгляд, неуклюжие, с точки зрения нынешней школы, движения… Сейчас перед ним был не его бывший ученик, чуть-чуть подождать… первая же сшибка решит это окончательно, если не станет и последней – а такое могло быть, в Сейшине чувствовался превосходный боец.
Дайме все равно не отменит боя. Положиться на волю судьбы или попытаться призвать обратно на суд того, кого должны судить? Дабы он сам в полной мере ощутил тот миг, когда душа расстается с телом. И еще – хотя Танака не признавался в этом даже себе – ему хотелось увидеть, как умирает Такамори, и в этом смешивались жажда мести и надежда, что хотя бы принять неизбежное тот, в кого он вложил частицу души в свое время, сумеет с достоинством.

(higf, Далара, SonGoku, Алесандро, SonGoku)

Заросли у ворот Шиобары

Как подопечная могла отреагировать на подарок еще одной нагинаты, узнать Такеда Хидэтада в эту минуту было не суждено. Демон-У, до того момента спокойно стоявший у опустелого ведерка вдруг зло завизжал, встал на дыбы и замолотил подкованными копытами в воздухе, после чего брыкнул задними ногами, чуть не попав по одному из коньков, отобранных у неудачливых дозорных, перепугав последнего почти до панического бегства. Десятник тут же развернувшийся и настороженно взглянувший на коня, так как никогда ранее Демон, при всем своем дурном нраве просто так, без повода не буянил, был удивлен. Такеда, знающий вредного черного жеребца не первый день моментально заметил странное покраснение глаз Демона-У, частое дыхание жеребца, напряженность всех мускулов, словно в разгар долгой скачки или боя, резкость и плохую контролируемость движений, и собрался схватить крайне странно себя ведущего коня под узцы, как события понеслись вскачь, словно лавина одетых в доспехи цепников из Коре.
Демон-У громко фыркнул, принюхиваясь к какому-то, ясно ощутимому лишь его носом, запаху, зло и требовательно заржал и прыгнул вперед, чуть не сбив с ног успевшего отпрянуть от кованых копыт, сквернословящего и пытающегося отмахнуться древком нагинаты, десятника. Жеребец несся вперед не разбирая дороги и все больше и больше набирая скорость. Словно пушечно ядро он вломился в кустарник, пробив в зарослях изрядную просеку, но нанесенные ветвями царапины его только раззадорили. Громко взвизгнув, он пробил широкой грудью последний, отделяющий рощу от стены Шиобары, ряд зарослей и, не замедляя галопа по причудливой дуге вылетел на расчищенное место довольно далеко от ворот города, намереваясь пойти на таран. Самураи, которые должны были охранять стены, еще не успели вернуться на свои посты после шумного визита наньбана-проповедника, от ворот города, к которым сбежались посмотреть на источник суеты, и помешать обезумевшему жеребцу были просто не в состоянии, чем он не замедлил воспользоваться. Демон-У скакал все быстрее и быстрее, набирая ход, словно в нем проснулась древняя родовая память и могучий всадник понукал его набрать разбег перед копейной сшибкой, или же его вела куда более прозаическая причина, об этом в тот миг не знал ни кто. Куда важнее было то, что могучий черный как смоль, жеребец, разогнавшийся до предела своих, отнюдь не малых, возможностей, на полном скаку ударил грудью в не очень-то прочные стены славного города Шиобара, сотрясая их до основания, круша, вырывая из земли, опрокидывая, проламывая брешь.
Со всех ног несущийся за своим несносным жеребцом, которому вздумалось ополоуметь именно в такой неподходящий момент, Такеда Хидэтада, мог лишь мысленно высказать столь горячее пожелание тому, кто виновен в внезапном бешенстве коня, что напиши данное высказывание на лучшей рисовой бумаге, бумага немедля бы испепелилась от накала эмоций, скрытых за стройными рядами знаков. Видя, что творит жеребец, кавалерист оскалился, и жутко захотел огреть несносного жеребца древком по крупу, но подумал что такая акция может оказаться чреватой неприятностями куда большими, чем прорыв в город вслед за конем и еще прибавил ходу, пока стражники у ворот не пришли в себя, отклеивая от груди упавшие челюсти и не пустили в ход луки.

Онодэра Тодзаэмон, старший каро дома Тайра, старался пореже оглядываться на жалкое подобие воинов, которых здесь именовали защитниками городских стен, и благодарил провидение за отряд, днем раньше пришедший по зову сиятельного даймё. Каро не ждал ничего хорошего ни от ближайшего будущего, ни от этих провинциальных горе-вояк, чьих скромных умений, может, и хватало, чтобы отогнать от стен разбойников и бродяг, но которые не выстоят перед обученными солдатами. После их глупой вылазки за ворота Онодэра Тодзаэмон даже видеть их не хотел. Расставленные вдоль стены аркебузиры улучшали его настроение, но не слишком.
Следовало о многом поразмыслить. Тодзаэмон не ожидал, что Хосокава окажется так близко; лазутчики докладывали, что его войска движутся очень быстро, но последний участок дороги здорово их задержал. Каро сомневался, что представление у ворот было затеяно хитроумным Сансаем*; в ином случае Онодэра не качал бы сейчас удрученно седой головой и не философствовал, а сражался и раздавал приказы. Но если это не Хосокава, тогда кто?
- Кажется, Ину за что-то обижен на нас, - озабоченно произнес рядом с ним юный стражник; сопляк крепко сжимал бамбуковое копье и вглядывался в заросли у дороги так, будто ждал, что оттуда вот-вот выскочат злобные демоны. – Староста умер, убийца еще не найден, а господин Итачи бесследно исчез, когда мы больше всего в нем нуждаемся.
- Не говори так о наследнике господина Хикари!
- Киичиро прав, этот наследник увел с собой двух лучших воинов, - хмуро добавил стражник постарше.
- Он всегда думал только о себе! – подхватил еще один.
Онодэра Тодзаэмон отошел на несколько шагов. Ничего не поделаешь, людям рты не заткнешь. И пусть они выбрали не лучшее время для сплетен, в сущности они правы. Когда на счету каждый воин, поневоле обрушишь проклятия на отсутствующих.
- Господин Акаихиге просит прислать к нему лучников... - рядом остановился запыхавшийся слуга.
Онодэра на миг прикрыл глаза. Где он возьмет лишних стрелков, чтобы не ослаблять и без того хлипкую оборону?
- Ты и ты! - он окликнул двоих у ворот. - Возвращайтесь к господину.
Их неурядицы, если вдуматься, начались, когда им на горной дороге попался мальчишка с Журавлиным мечом. Тодзаэмон хранил при себе беспокойные мысли, что едва ли найденыш состоит в родстве с последним сегуном Ашикага; господин прилюдно назвал мальчика своим племянником, господину виднее. А ему остается молчать. Онодэра Тодзаэмон привык к странностям господина, он знал Тайро-на Акаихигэ другим (слишком долго служил ему и чересчур много видел на службе).
Лента-тасуки** или шелковый шнурок от ножен, затянутые на шее мальчишки, стали бы хорошим и быстрым решением, но стоило Онодэре вспомнить, как начинал улыбаться в ответ на щербатую ухмылку Нобору или как заглядывал ночью в комнату, прикрывая ладонью фонарь, чтобы удостовериться, что этот маленький непоседа спит, как учил его стрелять из лука и держать меч, как с нетерпением ожидал очередного вопроса, стоило вспомнить все это, и каро дома Тайра начинал испытывать стыд за недостойные мысли. Онодэра прошелся вдоль стены, осматривая дополнительные заграждения и бамбуковые заостренные колья, вкопанные в землю у ворот. Что понадобилось здесь неистовому Хосокаве? Почему Сансай не прислал, как должно, посредника с требованиями, а решил взять желанное силой? Тодзаэмон терялся в догадках, но думал при этом, что не будет так уж изумлен, когда откроется истина. Старший каро с нетерпением ждал сражения, чтобы на время или уже навсегда избавиться от сомнений.
Но не думал, что ответ на его ожидания появится столь внезапно и странно. Городская стена прогнулась от удара, раздались удивленные крики. Онодэра взобрался на легкий помост и, ухватившись за стену, чтобы не быть сброшенным на землю, уставился на огромного черного жеребца, за которым гнался вооруженный нагинатой дюжий самурай. С трудом очнувшись от оцепенения, старший каро прокричал солдатам первый приказ. Кажется, Хосокава пришел раньше, чем все ожидали.

---
*Сансай – «три стихии», прозвище Хосокавы Тадаоки.
** тасуки – лента, которой подвязываются рукава, чтобы не мешали в бою или при работе.

(вместо Хикари)

Он не собирал вещи. Только самое необходимое. То без чего нельзя было бы обойтись. Он не был самураем и не нуждался в том, чтобы носить с собой два меча. Его сила была в другом. И как самурай слаб (пусть не духом) без своего меча, так и он слаб без своих заклинаний, большинство из которых написано на небольших листах бумаги. Заранее приготовленные, конечно.
Не так их и много было этих листов-заклинаний, магия не терпит суеты, а любит сосредоточенность. Тогда и увидеь, то чего не видят другие, и услышишь, то что не может услышать обычный человек.
Хаку готов был нарушить с этот магический постулат. Колдун никогда не должен спешить в своих делах. Сейчас подводило тело. Ритуалы требовали сил, а он слишком быстро подорвался с места. Перед глазами потемнело, и юноша ухватился за ближайшее дерево. Перед глазами вместо звездочек кружили отрывки из только, что увиденного. То святилище, где находится дорогое ему существо, и на душе становилось тоскливо и радостно одновременно, и эта радость-тоска была такой болезненность, то странная картина смерти отца.
Юноша закрыл глаза плотнее, несколько раз глубоко вздохнул и уже собрался идти. Быстро, но все же размеренно, прислушиваясь к дыханию леса, к тому что скажут духи. Деревья, камни, животные и птицы, все это могло сказать ему многое.
Хаку двинулся впуть, прислушиваясь к самому себе и готовясь. Что он мог противопоставить тем любям, которые похитили его Момоко.
Четки молчали, но вот лес говорил. Не духи, а самые обыкновенные птицы, встевоженно поднимались со своих мест. И даже воздух казалось наполнился пылью.
Сердце юноши встервоженно забилось. Он не останавливаясь снова прокрутил внутри себя картину того, что увидел кружа над лесом. Вот только теперь он хотел увидеть не только то, что искал недавно, не то, на чем соредоточил свое внимание тогда.
Новая картина встала перед глазами. Большая группа хорошо вооруженных людей, среди которых и самураи и асигару. Небольшая армия, не скрывающая своего шествия. Армия которая направлялась к Шиобару.
Хикари остановился.
"что мне делать?" - самурай не должен задаваться таким вопросом. Цель его жизни - смерть. Но он не самурай. И потому вопрос возник. И сердце больно заныло, ибо Хикари Хаку сам знал на него ответ, хоть и не был самураем.

Шиобара, внешний двор дома Хикари Кантаро, старосты

Никто не рискнул нарушить молчание двоих людей, что стояли друг против друга – лицом к лицу. Казалось, короткий взмах веера, обозначивший начало поединка, случился столетия назад, бой не начнется до тех пор, пока не решат оба противника. И он начался – как вздох, как дуновение зимнего ветра, что смёл с ветки охапку цветов. Тяжелый широкий клинок бисэнто* прочертил дугу по земле, высекая искры из речной гальки. Противник отпрянул опасливой птицей; взметнулась тонкая пыль и закружилась под солнечными лучами. Узкое лезвие с шумом разрезало воздух, устремилось в открытое пространство к цели. Прищуренные глаза уже нашли точку, куда вонзится меч. Но клинок встретил лишь пустоту, скользнул вдоль спины Мицуке.
Все может пасть; дома, тела и враги надламываются, когда их ритм приходит в беспорядок, но порой ритм играет с тобой злую шутку. Ловит в жесткую клетку законов и правил. Лишает свободы. Не продолжив атаку, роши крутанулся на месте, тупой конец древка ударил противника по плечу. Мир разделился надвое, в маленьком кругу существовали лишь двое, жили в своем времени и в своем темпе. То, что зрителям казалось слаженным вихрем, было разложено по коротким и длинным ходам.

---
* бисэнто – тип нагинаты с более широким клинком и более тяжелым древком, чем у традиционной; японский вариант китайской гуань дао.

(soshite Далара)

Словно волна набегала на прибрежные камни, накатывала, шипела и плевалась брызгами, разбиваясь, отступала, и тут же накатывала новая, выискивая трещинки, разломы в камнях. Те тоже не стояли на месте, перекатывались, каждый раз вставая по-другому. Яростное и злое сверкание катаны; протяженный, слитый в одно бесконечное движение ход нагинаты. Миг - показалось, что меч разрубит древко, но не хватило размаха, и осталась только светлая зарубка.
С веранды метнулась юркая тень, слишком низкорослая для взрослого. Без боязни встала между бойцами.
- Стт-тойте. Ввы... Ты не с тем дерешься. Нужно с тем.
Бисэнто острием воткнулась в землю, противник усмехнулся - незнакомо и жестко, - его меч нащупал брешь в обороне. Мицуке удивленно отшатнулся от меча, ударил открытой ладонью по древку нагинаты, второй рукой сгреб мальчишку за шиворот, забросил себе за спину.
Первым побуждением было убраться подальше от летящего прямо на него тяжеленного шеста с длинным острием, способного с одного удара перерубить шею лошади. Ронин отскочил. Удар ноги по древку отправил бисэнто обратно ее владельцу. Человек с мечом замер, ожидая следующего шага противника; на лице его не было видно жалости к вмешавшемуся в бой мальчишке. Мальчик покорно отступил но уже через секунду оттуда кубарем вылетело что-то рыжее. Метнулось в тыл мечнику, явно собираясь куснуть за ногу, не получив при этом мечом.

(и Бишоп)

(Совместно с Бишопом)

- Я видела тебя, - Каоко смотрела на белого тигра. Почему-то никакого страха она не испытывала перед ним. Словно знала, что животное не сможет причинить ей вреда. – Я уже умерла?
Зверь неторопливо качнул головой один раз. Со стороны могло показаться - он улыбается. Верхняя губа тигра подрагивала, не обнажая клыков.
"Еще нет... К чему торопиться?"
- Почему тогда я могу видеть тебя и разговаривать с тобой? - на какое-то мгновение она задумалась. Пришедшая в голову мысль была абсурдна, но... - Ты знаешь моих сыновей?
"Тех, что умерли - да. С тем, что все еще жив, мы пока не встречались". Огромный белый, как снег на вершинах гор - а может, еще белее - зверь потянулся. "Пока еще - нет". Он скосил янтарный глаз на двоих людей в круге огня.
- Что ты хочешь мне сказать? - Каоко тоже посмотрела на людей, но очертания их были размывчаты и неузнаваемы. - Хоши, мне кажется, я его видела сегодня или это только сон?
Тигр дернул хвостом.
"Мой недосмотр", согласился призрачный зверь. "Мальчик не похоронен и не может отыскать дорогу ко мне".
Она все поняла, и материнское сердце было исполнено печалью за своего умершего сына:
- Я могу хоть как-то помочь своему сыну? - робко спросила она, но в глазах ее горела решимость.
Белый тигр, хранитель востока, кивнул.
Ты уже почти все сделала, осталось немного. Отыщи его, похорони, дай ему новое имя, чтобы он сумел вернуться когда-нибудь в этот мир.
Он потянулся, разминая спину и лапы.
- Но где мне искать?
Очертания тигра стали расплываться, Каоко приходила в себя, и ее связь с тигром слабела.
Там, где он умер. Там, где он больше всего любил играть. Там, куда могли отнести его тело...

Сидящий на земле заклинатель поднес к губам женщины плошку с водой.
- Тебе потребуются силы, - сказал он, пряча улыбку в усах.
- Да, - согласилась она.
Ей нужно было вернуться в дом и поговорить с ямабуси.

Догадка превратилась в уверенность, потом в знание. Это не был Такамори, и это мог быть тот, кого звал колдун. Масуми много знал о развитии стилей боя - это не была техника сегодняшнего дня. Занявший место его ученика оказался не так плох, как думалось, и пока держался, хотя, по мнению Танаки, его противник не использовал всех своих возможностей, уж неизвестно, почему.
Кстати, его появление в такой момент очень подозрительно.
Додумать эту мысль Масуми не дали - на поле боя появился мальчишка Нобору, бросившийся между бойцами. Пожилой самурай никак не отреагировал - ему было все равно, что с тем случится. Но затем… парень рыжей лисой метнулся в обход… Такамори ли, Йошицунэ ли - неважно. Почему-то это после всего уже не удивило. Слово и действие опередили мысль - Масуми шагнул вперед, оказался почти рядом со сражающимися и громко произнес:
- Так вот кто вершит суд в Шиобаре… Интересно, кто здесь еще - не тот, кем кажется? Адресат вопроса не был назван, но слова бросались в лицо Акаихигэ. Затем он скользнул взглядом по лицу противника Мицуке, поймал взгляд чужих глаз и шепнул:
- Такамори…
Амулет снова нагрелся.

От веранды донесся возмущенный голос Хидэнобу, Ода требовал объяснений. Его поддержали его люди – хоть и не так настойчиво. Акаихиге оборвал их возмущение:
- Пусть продолжится это сражение. Я хочу досмотреть.
Танака почувствовал поддержку и твердо повторил:
- Учитывая, кто принимал решение, хотелось бы подумать над ним еще раз.
Катана готова была покинуть ножны и оказаться в руке, наготове к кровопролитию. В который уже раз за десятилетия воинского пути - можно насчитать не одну тысячу.
Мицуке поймал нагинату; пока шел спор, роши стоял, опираясь на нее, переводил дух.
- Думать не о чем, - сказал он. – Пока мы не закончим.
На лице ронина промелькнула не подходящая ситуации полуулыбка-полугримаса, на мгновение во взгляде появилось узнавание, потом, словно занавеску задернули, вернулось выражение, непривычное этим чертам и оттого кажущееся надетой маской.
- Не мешайте, - слова прозвучали лишь немногим мягче приказа.
- Только подсудимого тут и забыли спросить, - лицо Масуми мгновенно стало не менее чужим и холодным.
Незамеченный людьми во дворе по краю черепичной крыши шел рыжий кот, нервно дергал коротким обрубком хвоста. Небольшая яркоперая птица, устроившаяся на самом удобном месте для обозрения происходящего во дворе, заметила его, на всякий случай встопорщила перья, раскрыла хищный клюв. Кот зашипел на нее в ответ, но попыток отловить не предпринял.

(Далара и Higf)

Белоснежные хлопья танцевали под неощутимым ветром - не всколыхнул волос, не коснулся одежд. Этот мир был мертвым. Могла поднять руку, выпустить из рукава черные плети злого мороза, но холод больше не приносил облегчения. Собственную плоть привыкла считать ледяной и твердой, словно прозрачная корка, укрывшая реку, но сейчас - рвало на части. Забери, возьми с собой - в саду появятся краски, ветер бросит в лицо хрупкую снежную радугу. А потом, может быть, лед растает...
Нет, не растает. Глухо было внутри, словно кинжалом рассекли, пусто. Будет чужая боль под пальцами, и она сама будет желать все больше. Хлесткие нити темной воды струились под кожей, наполняли глаза - не пробиться, не изгнать из души уже. Поднялась - страшными крыльями за спиной сухие ветры. Ее мир... Больше был не нужен.
Закружились тяжелые змеи, клочьями тонкой бумаги рассыпалась хрупкая плоть зимнего сада.
Белый снег тихо падал, танцуя, в бездонную темноту.
За полупрозрачной занавесью снега появилась высокая фигура, сделала несколько осторожных шагов по пустоте, приближаясь. Молодой мужчина, чей цвет одежды отличался от холодной голубоватой белизны снега лишь теплым желтоватым оттенком. Гость в этом новом царстве темноты, он остановился в шаге от той, к кому стремился. Наклонил голову, рассматривая, не в силах оторвать взгляд от ее лица. Сказал:
- Я могу сейчас остаться с тобой.
Тень улыбнулась - вычурные одежды знатной дамы, светлая, словно набеленная кожа - только волосы распущены, в беспорядке скользят по плечам, собираются в темную реку где-то под ногами.
- Ты должен жить, - странная интонация. Так мог бы говорить музыкальный инструмент, не живой человек.
- Жить... – эхом отозвался он, и его голос отразил пустоту вокруг. – Без тебя - зачем?
Вдруг усмехнулся.
- Сейчас так просто сделать завершающий шаг на том пути, по которому я шел последние десять лет. Уступить свое место в Срединном мире* этому бравому генералу, в душе которого жизни больше, чем в моей, хотя он умер сотни лет назад.
Но шаг, оставшийся до нее, когда-то звавшейся Азакой, он все не делал, словно колебался, держался еще за что-то в оставляемом мире.

_________
* Срединный мир тростниковых равнин, так называется Земля в «Кодзиках», в отличие от Небесных равнин и подземного мира Ёми.

(и Далара)

- Тут тоскливо, - тихий взгляд из темной, жесткой тени волос. - Там солнце... Кто-то должен его за меня увидеть.
Тонкая рука в богато расшитых одеждах поднялась, словно ставя барьер. Бледные губы изогнулись улыбкой.
- Нас двое... А он один.
Из тихо падающего снега слепилось вдруг лицо, постаревшее за годы, но узнаваемое в миг – лицо учителя Масуми. И он позвал откуда-то издалека:
- Такамори...
Позвал-потянул, как нитью. В глаза, привыкшие к темноте и призрачному свечению снега, ударил теплый солнечный луч, принеся одновременно радость и боль. Через мгновение вернулись снег и темное ничто под ногами. И Азака.
- Но я хочу, чтобы и ты чувствовала солнце и жизнь! Хочу отдать их тебе.
- Мне уже никогда... - Покачала головой. - Я только совсем... потеряю себя. Иди. Я помогу.
Снова улыбка, полускрытая тенью - все больше.
Он склонил голову, как на похоронах. Снова поднял, вгляделся в ее глаза.
- Что я могу сделать для тебя?
- Жить... Долго, счастливо. И помнить...
Совсем скрылась в тени - только серые блики на длинных, слишком густых волосах.
- Иди, - уже не шепот, дыхание.
- Когда-нибудь мы встретимся снова, и я уже не оставлю тебя одну, - сказал он в темноту, не зная, слышат ли его. Сказал и сделал первый шаг назад. Вслед последним ласковым прикосновением дохнул ветер.

(и Хинодэ)

Шиобара, двор дома Хикари Кантаро

Этот-то момент пушистое рыжее создание и выбрало, чтобы цапнуть противника Мицуке за ногу. Не слишком сильно, чтобы не лишить способности передвигаться, но ощутимо. Ронин издал совершенно неподобающий напряженному моменту звук, резким движением стряхнул лису и той же ногой попытался пнуть ее. Зверек опрометью бросился прочь, но все-таки получил по рыжей шкуре и теперь обиженно припал к земле в трех шагах, готовый снова броситься в атаку.
Краем глаза косясь на бестию цвета кумквата, Йошицунэ шагнул ближе к гиганту роши. Меч он держал в стороне на вытянутой руке, оставив себя открытым. Тихо, чтобы не слышали окружающие, кроме, возможно, воина с мечом в руках и убийством в глазах, сказал:
- Ты похож на Бэнкея, а он был хороший человек. Не сомневаюсь, что ты тоже. Я могу предложить деньги, службу и дружбу. Поможешь мне избавиться от вон того Тайра? – многозначительный взгляд на веранду и фигуру Акаихигэ.

(Далара, Китти, потом еще - SonGoku)

Имя что-то царапнуло в памяти, но - не время и не место сейчас было как предаваться воспоминаниям, так и задаваться вопросом, почему так странно себя ведет Такамори. Дрался он хорошо - от всей души дрался, так, что несколько раз Мицуке хотелось не сдерживаться, а выбить дурь из ронина. А потом поинтересоваться: каким солнцем тому голову напекло?
Долговязый роши оглянулся на сиятельного князя, растянул рот в ухмылке.
- Продавать меч мне не впервой, - сказал он, проворачивая в руке бисэнто. - Согласен.
- Тогда - за мной!
С недоброй улыбкой ронин развернулся и первым сделал шаг к веранде.

(не потом, а сейчас! SG)

Ода Хидэнобу, восемнадцатилетний глава клана, знал разных противников, но такое зрелище ему довелось увидеть впервые. Когда оба участника поединка вдруг обратили оружие против даймё, он вынул меч, даже успел восхититься - как ловко эти двое одурачили всех, теперь ясно, что они не первый день знают друг друга. И хотя их договор не вызвал у него подозрений - мало ли какие обстоятельства поджидают воина на пути, сражались они всерьез, без обмана, - но разбираться придется потом. Он даже порадовался, что ему встретить придется не долговязого оборванца с нагинатой, тот был дальше... и тут взгляд Хидэнобу упал на третьего их товарища, самого маленького, но не менее отважного.
Между двумя воинами - распушив огненный хвост, оскалившись, грозно сверкая глазами, - бежала маленькая лиса.

(В общем, четверо нас)

Танака ближе всех был к дерущимся, он непроизвольно нарушал границу неровного людского круга, охватывавшего бойцов. Кто-то из соседей даже недовольно покосился на пожилого самурая, но попридержал мысли при себе. Сделал верно – если уж человек, которому приходится постоянно сражаться, дожил до таких лет в жаркое, кровавое время на сломе эпох, то не стоит без нужды задевать его, пока старость не заставила выронить из рук оружие.
Так или иначе, он слышал те слова, которых не слышали другие, и даже понял. Понял больше, чем Мицуке, явно не страдавший при обучении чему-то, кроме владения оружием, от излишнего усердия. В свое время Масуми весьма подробно рассказывал совсем юному тогда Такамори историю о том, как монах-грабитель Бэнкей стал вернейшим слугой победившему его Минамото-но-Йошицунэ. Теперь один из героев легенды оказался перед ним, в облике бывшего воспитанника. Будет ли достаточным наказанием Такамори, если он умрет, не понимая этого, не владея своим телом?
Взгляд в сторону – на Хидэнобу. Это – его господин, кто бы что ни говорил. Наследник великого деда – Нобунаги. Масуми должен подчиняться его приказам, но приказов пока нет. Может быть, так даже лучше – можно принимать свои решения, а он знает цену, которую надо платить. Он готов.
Юный Ода тащит из ножен меч, а катана Танаки уже в руках владельца, который бросился вслед за двоими. Нет, троими. Третьей была лиса, бежавшая со столь устрашающим видом, словно противниками были мыши. Наверное, последние бы разбежались, не помня себя! В отличие от людей.
А сам он в другое время засмеялся бы, как сейчас, кажется, Хидэнобу. Только это было давно, не сейчас. В другой жизни – она, та жизнь, закончилась, когда умер Акено, а его убийца так и не пришел…
На лице буси не появилось и тени улыбки, он продолжал догонять ронинов, но медлил, не спеша делать взмах. Всему положен свой миг.

Акаихигэ с интересом наблюдал за битвой, интерес в его глазах не пропал даже тогда, когда недавние противники бросились к веранде.
- А действие развивается! - дайме за мгновение поднялся на ноги и вытащил из-за пояса меч в ножнах, свой любимый веер он и не думал убирать.
Хидэнобу уже не смеялся; предупредив сородичей, он ждал, что будет дальше. Кидаться между ронинами и их жертвой расчетливый Ода пока не спешил, но и уклоняться от драки не собирался.
Первым веранды достиг Такамори. Выражение его было настолько неоднозначным, что расшифровать его не взялся бы и лучший знаток человеческих лиц. Судя по взгляду, Хидэнобу был для него лишь неприятной помехой на пути к цели. Остальные воины Ода образовали заслон между нападающими и своим господином. Лиса продемонстрировала в ухмылке острые зубы, готовая пустить их в дело.
- Не думай о них, - Мицуке перекинул нагинату из руки в руку, ухмыльнулся, как будто ему и на самом деле было весело.
Масуми был всего на полтора шага сзади Такамори. Катана вытянулась, чтоб легко кольнуть того сзади в плечо, и - остановилась на ладонь от цели. Если сейчас его бывший ученик обернется, его убьет дайме или кто-то из стоящих рядом. А должно быть не так, он чувствовал это сейчас.

(я, Бишоп, СонГоку, Далара, Хигф)

Где-то в кустах у стен Шиобары

Католический священник молча смотрел на сцену вручения второй нагинаты. Одной, разумеется, мало, особенно в такой момент.
- Ты собираешься идти в бой с двумя нагинатами? - поинтересовался он голосом тихим и спокойным, как воздух перед первыми порывами штормового ветра.
Девочка то ли не обратила внимания на тон патэрэна, то ли сделала вид. Взвесила обе нагинаты, махнула сначала одной, потом второй, и без колебаний бросила первую в траву. Подаренную сжала в руке, словно не собиралась с ней расставаться до конца жизни.
- Теперь я их всех разгромлю!
Огляделась.
- А где госпожа Амэ?
- Очевидно, тоже решила всех разгромить, - шквальные порывы уже проявились. - Разве можно поручить важное дело женщинам? Что вы с ней должны были делать?!
Девочка насупилась и обиженно сложила руки на груди, непонятным образом умудрившись не выпустить нагинату.
- А вы должны были отвлекать стражников у ворот! Но теперь лошадей можете охранять вы, а я пойду и буду охранять своих братьев. И еще...
Лицо Олури вдруг потемнело, как лес, стоит солнцу уйти за облако.
- И еще я найду Тото, - твердо провозгласила юная воительница.
- Я и отвлекал, и из-за твоего вмешательства чуть не...

(и Хигф)

Неизвестно, какой силы поднялась бы тут буря, если бы беседа не оказалась прервана внешними обстоятельствами в лице Демона-У, ринувшегося на штурм несчастной деревенской стены. Сперва в сторону Шиобары, как черный вихрь, устремился конь, за ним последовал наездник.
Прервавшись на полуслове, священник обернулся в ту сторону. Что могло произойти с доселе смирно ведшим себя животным? Не иначе, в него вселился какой-то демон – таких тут в изобилии. Борьба со злыми демонами была его священным долгом, а опасность может помочь искупить свою ночную вину!
И все же показываться после сцены у ворот в неизмененном виде в деревне было бы полным самоубийством. Решение пришло быстро – иезуит видел, как Амэ упаковывала косодэ Такамори после его исчезновения в узелок, который сейчас лежал рядом. Пальцы торопливо развязали узел – как-никак, в юности приходилось иметь дело с непослушными морскими!
Верхняя одежда была извлечена и накинута поверх его собственной рясы.
Андрео сделал шаг вслед за десятником кавалерии-нагината и его взбесившимся скакуном, но тут же обернулся.
- А ты сиди здесь и попробуй только отлучиться!
Затем, не дожидаясь ответа, бросился в сторону Шиобары.
Олури исполнила, что приказали. И продержалась ровно десять секунд. Потом вскочила, перехватила подарок Такеды поудобнее и ринулась следом за старшими. Лошади привязаны, сами не убегут, а в городе сейчас людям и вовсе не до них.

(с Даларой)

Рыжий силуэт метнулся сквозь заслон, но в ход пошли вовсе не зубы - целый вихрь иллюзорных ножей полетел из-за кустов, из-за столбов, несколько мечей завились спиралями. Кто-то из воинов, попытался отмахнуться, кто-то от неожиданности закрылся руками. Кто-то даже закричал про шиноби, - и в подтверждение его слов - короткий тяжелый клинок вошел одному из Ода в плечо. Но кидали, вроде бы, со стороны дома, из приоткрытых перегородок.
Хидэнобу криком вернул способность своим людям думать, а мечом указал, где на самом деле находится противник. И этот противник шел на них, ухмыляясь, как будто и вправду был рад их видеть, а тяжелая нагината в его руке описывала сверкающие круги. За спиной Хидэнобу заколебался воздух - словно поднялся сидящий на корточках человек, а в следующую секунду где-то на самой грани бокового зрения блеснула сталь. Тонкий острый, как жало, клинок вошел как раз между пластинами вакиита*.
Хидэнобу вскрикнул от неожиданности, отмахнулся, разворачиваясь, но противника уже не было там, куда пришелся его кулак с зажатым мечом; девушка в дорогих торжественно-черных одеждах уклонилась с лисьей ловкостью. Бисэнто в руках долговязого роши смертоносной косой подсекло ноги двоим из тех, что встали между ронинами и их целью. Тонко пропев, в доски веранды - прямо под ноги Хидэнобу - вонзилась первая стрела. Девушка метнулась с ножом к следующему воину - тонкая фигурка словно бы расслаивалась на множество, не давая определить, куда наносить удар. Но внук Нобунаги не отставал; несмотря на кровь, которая просочилась через щели между пластинами, он преследовал ускользающий ворох черно-оранжевого шелка. Его меч уже несколько раз разрезал воздух совсем рядом с ловкой противницей. Вторая стрела, пущенная с соседней крыши, застряла в правом наплечнике, Хидэнобу, не глядя, обломил ее древко.
Сразу несколько девушек в дорогих кимоно юркнули в разные стороны - босые ступни забавно контрастировали с дорогим шелком одежды. Одна из них скользнула, казалось, прямо под меч одного из воинов, пробираясь к Акаихигэ.

__________
*Вакиита - несколько соединенных шнуровкой пластин доспеха-домару, предназначенных для защиты подмышки.

(написано целой кучей народу, лично я в курсе участия себя, СонГоку и Бишопа)

Чуть прикрыв глаза и тихо бормоча что-то себе под нос, среди собравшихся поглазеть слуг стоял человек в коричнево-желтом одеянии. Кто он такой, когда да откуда появился позади людей, не ответил бы сейчас никто. Но не до странного монаха было сейчас зрителям невиданной сцены.
Кин Ки шептал слова одними губами, беззвучно и незримо слетали они с его языка, живя лишь в сознании. Монах не вмешивался, только ждал пока удобного момента. А где-то во тьме также терпеливо ждала другая сущность. После полувека ожиданий лишние минуты не имели такого уж большого значения для нее.
Зеваки вокруг начали кричать и разбегаться, только Ки остался стоять на своем месте, как ни в чем не бывало.

Четверка путников, двигаясь размеренным шагом, приближалась к воротам Шиобары. Странно, но вокруг и в воротах почему-то, казалось, царило запустение. Сохэи прибавили ходу, к чему искушать судьбу, когда Будда дает такой шанс. Воины и монахи устремились за неожиданной возможностью, что открылась перед ними в этот момент. Если милость удачи не оставит их, то сегодня месть будет свершена. Но удача всегда обманчива…

Полуодетый ронин – принесенное юным Ода косодэ осталось лежать рядом с местом поединка, - умерил пыл и желание немедленно разделаться с ненавистным Тайра. Уступил место лисе, раз уж она сама бросилась в атаку. Затем пришлось посторониться, дабы не стать жертвой клинка бисэнто, с низким басовитым гудением рассекающего воздух. Владелец его явно полагался на сообразительность и скорость реакции окружающий, надеясь, что они додумаются не попадаться под руку.
Осуждаемый на суде, превратившемся в драку, ронин оказался слева от основных беспорядков. Прижался спиной к столбу, поддерживающему крышу. Даже сквозь катагину ощущается тепло нагретого солнцем дерева. Показалось или кто-то ворчливо произнес:
- Ну кто так делает? И как только их не заметили, пока они вылезали из пруда? Еще бы побольше шумели. Что за молодежь нынче пошла?..
Ронин прикрыл глаза, спасаясь от неожиданного и так невовремя пришедшего головокружения. Какая дурацкая помеха! Бросило в жар и сразу в холод. И ощущение тесноты, будто пытаешься двумя ногами влезть в один дзори.
- Отдай мне меч.
Сказали ли губы это вслух или нет, свидетелем был лишь деревянный столб, что подпирает крышу.
- Вот еще, - ответ себе же.
- Отдай, ты им владеть-то не умеешь!
- Я генерал, я – умею!
- Верни, - с напором.
Чей дух был в теле, что взобралось на веранду и кинулось к дайме с бока, не мог бы сказать никто. Но меч больше не казался странным этим рукам.

Князь сделал неуловимое движение, и меч величественно выехал из ножен, лезвие развёрнуто в сторону приближающегося комка, на лице Акаихигэ затеплилась улыбка, как у акулы что плывёт на косяк рыб. Внезапно даймё вздрогнул.
- Ками его забери – лицо Тайра побелело, а глаза превратились в два ледяных кристалла.
Любимый веер господина раскрылся и пришёл в движение, он затрепыхался быстрее, чем крылья стрекозы над прудом, воздух вокруг поплыл, секунда и Акаихигэ выбросил руку с веером вперед. Полупрозрачная волна воздуха сорвалась с кончика веера и влетела в приближающуюся лису, миг, и девушка полетела куда-то в сторону крыши.
- К ВОРОТАМ!!! – проревел Акаихигэ хриплым, но всё ещё полным мощи голосом, и первым рванул в ту сторону.

Хидэнобу, больше не раздумывая ни секунды, побежал за ним следом; те из его людей, кто еще не встречался с нагинатой роши, последовали за господином.
- Куда? - недоуменно поинтересовался Мицуке.
Такамори дернулся гнаться за Тайра, вдруг остановился, словно налетел на стену. Взглянул на Мицуке.
- Самое время уносить ноги.

- ВСЕ ЗА МНОЙ! – ещё раз напомнил о себе Акаихигэ.
Было удивительно, каким образом аристократ в кимоно последней моды, умудряется бежать в нём быстрее воинов и даже не спотыкаться, однако факт был налицо, дайме добежал дороги к воротам первый, прямо к бегущим городским стражникам:
- Проклятые трусы!!! НАЗАД! – загремел дайме жутким голосом, его глаза сверкали ледяным гневом, как шапка вечных снегов Фудзи.
- Т-т-там… – залепетал какой-то неудачник, показывая на ворота.
Меч дайме описал дугу и разрубил стражника пополам, как будто тот был из соломы, из перерубленных артерий и вен хлынула кровь. Это помогло, прочие стражники остановились как вкопанные.

(и Бишоп и СонГоку и Далара)

Стена неподалеку от ворот Шиобары

«Все хорошее когда-нибудь кончается, особенно растерянность вражеской стражи, если именно в этот момент тебе нужно, что бы она продлилась как можно дольше…» - Думал Хидэтада, со всех ног несясь вслед за окончательно сбрендившим по неведомой причине Демоном-У и слыша над головой противный, ни с чем не сравнимый шелест летящих стрел. Сторожащие стену лучники пришли в себя очень быстро, натянули тетивы, послали в непрошенных гостей несколько стрел и потянулись за новыми, что совсем не радовало десятника кавалерии-нагината клана Санада. Злобно хропящий Демон с первого удара частично вырвал из земли, а частично прогнул частокол, но на достигнутом не остановился. Черный как смоль жеребец заржал, сдал вперед крупом и, встав дыбом, замолотил тяжелыми копытами по держащимся на честном слове их создателя, кольям. Стена задрожала и наконец, с громким треском, начала разрушаться. Целая секция частокола рухнула внутрь подняв тучу пыли, частично скрывшую коня и его сквернословящего конного-по-пешему всадника от глаз, в это время натянувших луки, стрелков. Новый залп пропал втуне – стрелы, пущенные в клуб пыли, в большинстве безвредно воткнулись в землю. Лишь одна из них вскользь зацепила зло косящего алым глазом жеребца по крупу, доведя его до состояния полной невменяемости и заставив прибавить ход, а две другие с глухим стуком застряли в доспехах вбегающего в пролом Хидэтада, не причинив ему никакого вреда.
- Собачьи дети!!! – Кавалерист в первый миг застыл, осмотрел себя, что бы проверить, насколько серьезно ранен, а когда ран не обнаружил, взревел голодным тигром:
- Косорукие простолюдины!!! Не умеете пользоваться луками – погоняйте ими свиней! Убью, заррразы!!!
Воздев над головой лезвие нагинаты, десятник ворвался внутрь частокола подобно тайфуну и вдруг услышал сбоку лязг сталкивающихся клинков и панические крики городских стражников, разбегавшихся от ворот. По всему выходило, что несчастный городишко резко понадобился кому-то еще, кто не постеснялся атаковать ворота, и был достаточно грозен, что бы обратить в бегство разленившихся и никогда не славившихся высоким боевым духом стражей ворот. Тем не менее, судя по звону стали о сталь, бой в воротах еще продолжался и именно туда начали сбегаться охранявшие стены, лучники.
Первой мыслью Хидэтада было помочь неизвестным, штурмующим ворота, напав на их защитников с тыла, но панический вопль одного из удирающих, так что пятки сверкают, стражников: «Сохэи!!! Сохэи идут! Спасайтесь!», мгновенно изменил планы кавалериста на ближайшие несколько минут. Взглянув вслед несущемуся куда-то, к одному ему ведомой цели, Демону-у, Такеда увидел лишь презрительно задранный хвост жеребца, скрывающегося за крайними хижинами, ведущей куда-то в центр селения, улицы. Громко высказал свое мнение обо всех демонах вместе взятых, как и о том, в насколько плотном родстве они состояли с своенравным жеребцом, десятник бегом припустил вслед коню, мысленно вознося хвалу всем небожителям за то, что подопечная осталась в лагере под опекой патэрэна и танцовщицы, отнюдь не безоружная, а значит – в относительной безопасности.

Шиобара, двор дома старосты


Такамори дернулся гнаться за Тайра, вдруг остановился, словно налетел на стену. Взглянул на Мицуке.
- Самое время уносить ноги.
Долговязый роши с разочарованием проводил вожделенную голову - и все еще на плечах хозяина! - отогнал не в меру геройского мелкого Ода тычком тупого конца древка нагинаты. Чуть было не упавшая прямо в руки награда уплывала... убегала из-под носа. Мицуке повернулся, смерил помрачневшим взглядом самурая.
- А тебе-то что надо?
Масуми не ответил верзиле - что с ним разговаривать… Да, Тайра никогда ничего не умели делать как следует, даже судить, и теперь пленник на свободе. Может идти на все четыре стороны. Нет, хочешь, чтоб что-то было сделано как следует - сделай это сам.
- Такамори... - меч смотрит прямо в грудь бывшему ученику, готовый сделать выпад, но пока буси медлит. Пусть убийца защищается.
Обвиняемый сделал полшага назад, поднял меч, готовый отстаивать если не свою правоту, то жизнь. Но первого движения не сделал. Не ему нападать на учителя.
- Развели церемонии! - возмутился роши. - Дай мне, и все закончится быстро!
- Не мешай! - огрызнулся на него Такамори. - Здесь дело чести.
- Ты говорил, что было бы лучше тебе умереть, но ты не хочешь делать это сам. Или не можешь. Если считаешь, что достоин жить...
Вместе с последними словами Танака шагнул вперед, катана свистнула в воздухе, намереваясь встретиться с боком Такамори - по крайней мере сейчас противник вел себя скорее как его ученик. На второго пожилой самурай по-прежнему не обращал внимания - кто его только воспитывал...
- Ну, как знаешь, - Мицуке огляделся. - Только не затягивай!
В тени веранды ему померещились две тени. Кому это пришло в голову разгуливать в хэйанском тряпье? Нет, почудилось. Роши оперся на нагинату, нашел взглядом на соседней крыше сестру, кивнул ей. Аканэ недовольно - расстояние не помеха, Мицуке свою сестру хорошо знал, - наблюдала за бегущими к воротам Шиобары воинами. На ближней крыше, той, что над верандой и домом, тоже расположились зрители. Две рыжие морды - остроносая и не очень.

(совместно с Хигфом и Даларой)

Такамори сделал полшага назад. Выставил клинок навстречу острейшей стали. Звон; дрогнули уставшие руки; тупая боль выше локтя. И тут же - блеснуло на солнце лезвие, со свистом прошло по горизонтали, нацеленное на горло учителя. Остановлено, отброшено. Хоть и постарел, он все еще быстр. И силен. Не дает опомниться, бьет мощно, заставляет собирать все силы. Все, что осталось. Можно бы отпустить эту жизнь, уйти сейчас – так просто.
Роши стоит в стороне, не лезет, но готов вмешаться. Амэ сверкает глазами, поджав губы, пальцы на мече. Остальные где-то рядом. Азака, даже тот колдун, Йошицунэ. Кин Ки - стоит в воротах, смотрит. Все они хотят, чтобы он жил. Их много.
Взгляд ищет на лице учителя эмоции, признаки настроя. Изучает полузабытые знаки - морщинки, складки, взгляд – открытые близко знакомым. Находит лишь спокойствие морских глубин. И смертный приговор.
Который слишком легко исполнить.
Вновь звон стали. Мгновение – застыли, выбирая следующий удар. Взгляды скрестились.
- Я... - Движение. Снова перекрестье клинков.
- Акено. - Шаг, второй, удар.
- Убивать...
Меч противника скользнул сквозь защиту. Изнутри будто пришла волна-предвестница цунами, перехватила меч, отбросила нападающего. Руки опустили мощный прямой удар на учителя. Отступил, удивлен.
- Не хотел.
Глубинные воды оставались спокойны. Бывший ученик пытался что-то говорить, отрывочные слова и фразы, но даже слушать не хотелось, хотя иного выхода не было - жалкие, пустые попытки оправдаться. Всегда все было, оказывается, не намеренно - когда перед тобой оказывается мститель. Только почему не хватает сил искупить вину так, как велит честь? А дерется Такамори отчаянно - многому научился за годы... Ничего.
Короткая передышка. Примериваются, ищут слабости.
- Азаку...
Катана взрезает воздух, готовая рассечь по диагонали. Проходит мимо, обдав холодом.
- Убили. - Меч ученика провожает, усиливая ход вниз. Лезвие перевернулось, зеркально копируя движение учителя.
- Вместе.
Это уже задело и немного всколыхнуло покой - девушку было до сих пор немного жаль.
- Как? - вместе с шагом назад.
Скупой, короткий выпад в живот. Если этот человек, ненависть к которому так долго росла из привязанности, уже не сумеет ответить - тем лучше.
Словно волна, гонимая ветром, откатилась назад и вбок. Резкий шумный выдох на ударе. Шорох стали, входящей в сухую землю. Собрать силы, одно движение, и все будет кончено. Атаковать сейчас!
Такамори ступил назад.
- Пыталась, - вдох. На выдохе: - разнять.
Мелькнула мысль - понять, выяснить до конца... Мелькнула - и исчезла. Возврата в прошлое не было, это стало ясно еще до суда. Теперь ничего нельзя было изменить.
- Судьба, - произнес пожилой самурай и взмахнул высвобожденным из земли клинком.

(Далара, я, Бишоп, Китти)

Святилище Ину в бамбуковой роще у Шиобары

Долго прятаться у Нобору не получилось, как он ни старался; а может быть, проблема заключалась в том, что ему еще ни разу не удавалось усидеть на одно месте довольно продолжительное время. За стенами этого старого каменного святилища, утонувшего во мху по самую крышу, происходила жизнь, а они сидели на земляном полу, тесно прижавшись друг к другу, потому что места не хватало даже вырезанной из дерева фигуре собаки, которая весело скалилась на гостей, а уж им двоим и подавно.
- Я сбегаю и посмотрю, - предложил Нобору. – Я быстро.
Бродяжка задумчиво на него посмотрела, потом неуверенно кивнула.
- Хочешь, пойдем вместе? Тогда тебе будет не так страшно?
За стенами шелестел сухими листьями лес.
- А ты собирался один? - удивилась Майе, поднимаясь.
Мальчик не решился сказать, что вообще-то – да. Взявшись за руки, они выбрались наружу. В лесу было тихо, неестественно тихо, только где-то далеко, в Шиобаре, раздавались приглушенные расстоянием крики. Девушка странным, ломаным жестом тронула стебель бамбука, а потом решительно зашагала к деревне. Помогая друг другу и то и дело проваливаясь то по щиколотку, то совсем почти по колено в мягкую перину прелых листьев, они добрались до знакомой поляны, в центре которой чернел выжженный круг. Неподалеку под чьей-то неосторожной ногой зашуршала сухая трава. Нобору кое-как вытащил меч, повернулся на звук и... зачарованно приоткрыл рот.
Из зеленого полумрака неторопливо выезжали демоны в блестящих от черного лака доспехах. Майе спрятала мальчика за спину - неловкое, словно сквозь сон, движение. Выпрямилась, снизу вверх глядя на первых. Но всадники как будто не замечали ее, их поток обтекал девушку и ее маленького спутника, застывших в центре черного круга. Они ехали молча, только время от времени чей-нибудь конь фыркал, мотая головой или взмахивая длинным хвостом, негромко позвякивал металл.


(SonGoku + Hinode no otome)

Нобору подскочил к одному из них, но воин небрежно пихнул мальчишку ногой, и тот кубарем укатился обратно. Бродяжка осторожно подняла мальчика и прижала к себе, ожидая, пока черное воинство проедет мимо. Темные глаза отрешенно наблюдали за мелькающими копытами.
Один из верховых отличался от прочих, и не только фазаньими перьями на гладком, без других украшений, шлеме. Он натянул поводья, удерживая коня, и разом, как по команде – хотя никто не произнес ни слова, - движение конницы остановилось. Грива длинных черных волос рассыпалась по его плечам, на пластинах доспеха играли солнечные блики; солнце то пряталось за листья бамбука, то проглядывало сквозь них, словно девушка из-за занавеси паланкина. Всадник протянул руку:
- Ты владеешь необычным мечом, мальчик. Покажи мне его.
- Вот еще! – возмутился Нобору.
- Покажи его, - не уступал незнакомец.
- Здесь нет мечей, - Майе поднялась, странным, сумрачным взглядом рассматривая всадника.
- Неужели у твоего спутника в ножнах деревянная палка? – удивился тот; пестрые фазаньи перья на шлеме трепал неожиданный ветер.
- Сейчас он узнает, какая там палка! Пусти!!!
Нобору барахтался в объятиях оборванки.
- Не надо. Уходи, - попросила Майе воина.
Всадник в черных доспехах покачал головой. Его вороной отличался от коней других верховых; великолепное животное пританцовывало на месте, по шелковистой атласной шкуре прокатывалась муаром рябь.

(те же - и князь Хосокава)

- Не могу. Я нашел, что искал, - всадник склонил голову к плечу; на шлеме качнулись перья. – И даже то, что никогда не думал увидеть.
- Тоже нужен он? Зачем? - тихо, сквозь замешательство.
Где-то неподалеку вдруг захлопала крыльями птица, в тишине неожиданный звук прозвучал, словно гром барабанов.
- А зачем он нужен тебе? – воин снял шлем, и стало понятно, что никакой это не демон; ему было немногим за тридцать, а манера упрямо оттопыривать нижнюю губу выдавала несговорчивый нрав.
Зато улыбка была веселая.
- Я не знаю, - девушка опустила голову то ли задумчиво, то ли смущенно. - Меня привели сюда, а потом оказалось что я с ним. А только что подумала, что, может быть, привели именно для этого.
Воин спрыгнул с коня, бросил поводья телохранителю и опустился на одно колено возле оборванки и мальчика. На безрукавке из белого шелка, накинутой поверх доспехов, было черными нитками вышито изображение цветка; так мог бы нарисовать ребенок – круг в центре и восемь кружков лепестками вокруг. Смотрел воин теперь на Нобору.
- Я задам тебе один вопрос. И перед тем, как ответить, хорошенько подумай. Как твое имя?

- А ваше? – огрызнулся мальчишка, крепче стискивая в пальцах меч с цубой в виде танцующего журавля.
Воин расхохотался.
- Ты похож на отца, - он выпрямился. – Второй вопрос к тебе. Что ты сделаешь для этой маленькой обезьянки?
- То, что смогу, - взгляд темных глаз девушки задумчиво и рассеянно остановился на воине.
- Это кто тут обезь... – завопил Нобору.
Закончить мысль не получилось - Майе аккуратно прикрыла мальчику рот, обняв так, что освободиться сразу бы тоже не получилось. Серьезно посмотрела в глаза Нобору, так же, как могла бы посмотреть на взрослого, вздумавшего вдруг ребячиться. Воин в черных доспехах махнул рукой, и застывшая в ожидании приказа конница снова пришла в движение. Всадников было много, но через какое-то время на поляне остались лишь несколько человек.
- Ты поедешь с моим телохранителем, - воин кивнул на Майе; второй кивок предназначался Нобору. – Ты со мной.
Девушка наградила мальчика еще одним серьезным взглядом, потом осторожно подтолкнула к воину.

(Это и то что до - с СонГоку)

Ворота Шиобары

Двое монахов в белых платках уже почти ступили под деревянную арку ворот. Позади вышагивал их третий спутник, похожий на железную гору. Четвертый сохэй уже куда-то пропал, но остальные привыкли к этому. Дорогу им преградил невысокий пожилой самурай в добротной одежде и с гербами древнего клана. Немногие сейчас отваживались открыто носить их.
- Что понадобилось... - он внимательно осмотрел гостей, - святым людям?
В руках у "святых людей" недвусмысленно поблескивала сталь коротких причудливых клинков с длинными рукоятками.
- В деревне есть человек, который слишком сильно задолжал нашему "монастырю", - ответил правый сохэй, который был чуть повыше левой безликой фигуры. - И не только он один...
Монахи бросились на самурая одновременно, словно по неслышимой команде, заходя с двух сторон. Пожилой воин не стал задавать других вопросов; оба меча, и длинный, и короткий, покинули ножны, где, как думал их владелец, им суждено было оставаться еще долгое время. Ну, очевидно, не судьба. Сохэи двигались быстро, их одеяния колыхались, превращая бойцов в размазанные желто-белые пятна. Высокий атаковал слева, нанося колющий удар в бедро, другой налетел справа, блокируя длинный меч противника.
Лучники и аркебузиры не стреляли; должно быть опасались попасть не в того. Клинок оставил длинную прореху в штанине, и Онодэра Тодзаэмон пожалел, что не успел, как следует подготовиться к сражению, надев лишь часть доспехов. С другой стороны, полное облачение сейчас только бы помешало против быстрых и проворных монахов. Он почувствовал боль в ноге, но, преодолевая ее, шагнул навстречу противнику, одновременно нанося удар коротким мечом и освобождая пространство для длинного клинка.

(вместе с Греем, вестимо)

Завертевшись, словно детский волчок, высокий отбил удар, одновременно отступая назад. А другой противник тем временем, уходя за спину самураю, косо рубанул по его правому запястью. В воротах, заслоняя солнце, появилась фигура еще одного врага.
Тихо запела крошечная глиняная свистулька, прикрепленная к тонкому древку. Маленькая стрелка вонзилась в горло одного из лучников, и тот с хрипом повалился на землю. Спустя еще два мгновения с вскриком рухнул стоявший рядом с ним аркебузир. Силуэт стрелка мелькнул на крыше соседнего дома, пропадая из поля зрения.
Онодэра метнул что есть сил вакидзаси в высокого противника, перебросил длинный меч в левую руку, а кровоточащую правую крепко прижал к боку, чтобы не мешала. И прокричал стрелкам приказ.
Лучники наконец-то опомнились. Но прежде чем они изготовились к залпу, упал, убитый стрелой, третий боец, а низкорослый сохэй оказался уже всего в двух шагах от шеренги.
Высокий монах, продолжая вертеться, отступал все дальше. Брошенный вакидзаси запутался в складках его одежды. И тут рядом оказалась закованная в доспехи гора. Чудовищный но-дачи обрушился сверху на Онодэра. В ударе не было ни стиля, ни мастерства. Лишь только природная и очень грубая всесокрушающая сила.

(& SonGoku)

Шиобара, дом старосты

Рыжая закончила расправляться с оставшимися противниками и была тут же прихвачена за загривок. Держали ее без грубости, но крепко.
- Где мальчишка? - спросил Мицуке.
Пушистый комок только возмущенно тявкнул, словно напоминая, что в этом виде говорить не в состоянии.
- А если отпущу - тебя только и видели?
Кажется, оранжевый зверек улыбнулся. Во всяком случае, отвечать точно не стал.
- Могла хотя бы головой помотать...
Мицуке поставил лису на землю.
Та все-таки обратилась в человекоподобную форму - но только отбежав на недоступное для пинков расстояние.
- Сбежал. Еще утром.
Мицуке постоял, зажмурившись, перебрал несколько веских добрых слов - и в адрес неусидчивого пацана, и в адрес своей хвостатой подружки. Но передумал высказывать их вслух, только под нос пробормотал, чтобы успокоиться. Свистнул, привлекая внимание и Аканэ, и Такамори, что не вовремя решил затеять беседу с пожилым самураем.
- Надо убираться отсюда, - сказал он лисе.

(Китти, Грей, Далара, Хигф, Сон)

Рыжая только согласно кивнула, на всякий случай держась подальше.
- Так просто теперь это не получится, - пожилой монах неспешно ковылял к остальным с другой стороны двора, опираясь на посох. - Здесь скоро появятся те, с кем вам лучше не встречаться понапрасну. Я постараюсь их задержать, но боюсь, что те пути, которыми вы сюда пришли находятся под угрозой. И эту угрозу не побить простым железом.
Кин Ки замер, внимательно оглядывая собравшихся.
- Простым железом? - по привычке переспросил Мицуке, оглянулся на кицунэ; та в ответ лишь пожала плечами.
За ее поясом оставался клинок, что ей дали раньше, но - тоже обычный, никакого волшебства.
- А другого у нас и нет.
- А чем побить? - задумчиво спросила Рыжая.
- Ничем, - покачал головой монах. - Путь освободиться, когда умрут те, кто пришли. Или когда умру я. Но вам лучше не вмешиваться, скоро они пробьются сюда.
Лиса несколько секунд сверлила монаха задумчиво-рассеянным взглядом, потом медленно кивнула. Роши отрицательно покачал головой.
- Не пойдет, - сказал он.

Кицунэ перевела задумчивый взгляд на него, потом скользнула к воину, остановившись позади правого плеча.
- Да мне как-то тоже не хотелось, - улыбнулся вдруг Ки, так усиленно сохранявший серьезный вид. - Хотя мне думается, посланница Инари сумеет скрыться, те "ловушки" расставлены на людей.
Мицуке ухмыльнулся в ответ.
- Выведи остальных, Кагами, - попросил он лису.
Ответила долгим взглядом, потом снова кивнула - на остром лице мелькнуло что-то, похожее на обиду. Кинулась к веранде - разыскивать людей.
- А потом возвращайся, - добавил ей вслед роши, не уверенный, что его расслышат.
Расслышала - улыбнулась и юркнула под навес уже бегом. Мальчишки насупились, обиженные решением.
- Мы тоже можем помочь! - выкрикнул самый младший.
Мицуке в отчаянье махнул рукой - что с ними сделаешь? На коленях упрашивать, что ли?

(та же куча)

Амэ с выражением только что кончившегося терпения пересекла двор, подошла к учителю и ученику, между которыми все уже давно было сказано.
- Слышали? Мы уходим.
Такамори отступил на шаг, вложил меч в ножны. Коротко поклонился Танаке.
- Я не могу тебя отпустить, - На миг показалось, обладатель этого голоса умер несколько лет назад, затем снова прозвучали обычные бесстрастные нотки. - Не хочу убивать безоружного, но отпустить не могу.
- Тогда сейчас умрешь сам. – Голос Амэ был холоднее льда на вершине Фуджи-сан.
Такамори, вспомнив прошлую ночь и некоторые мелочи, присущие Амэ, почел за лучшее промолчать. Азарт боя медленно сходил на нет, и лучше бы поберечь силы – им еще выбираться. Вот только почему так хочется встать между ними?
Разве не для того живет воин, чтоб умереть, как должно, - по лицу пробежала сумрачная усмешка. - Отойди с дороги, ты не враг мне.
Он сделал шаг, клинок Масуми устремился вперед, как акула, бросающаяся на добычу.
У девушки был лишь короткий меч, но ей было достаточно и этого. Оказывается, она умела не только танцевать. Волчком крутнулась, взметнулись темные хакама, показавшиеся вдруг кровяно-алыми. Шипение клинка, летящего из ножен. Стальное жало в спину.

(и Хигф)

«Слишком быстро она двигается» - успел подумать Танака перед тем, как ощутил боль. Она была острой, глубокой, стремительной, заставив руку остановиться на середине взмаха. Катана, нелепо кувыркаясь, полетела на землю из разжавшихся пальцев, и падающий на колени Масуми улавливал каждое ее движение.
Он поднял глаза на Такамори и подумал - я не мог иначе. Надеюсь, ты тоже не мог. Больше не было мыслей, не было и слов, даже ненависть растворилась, словно убитая этим ударом. Ненависть и долг - они одни уже давно вели его.
«Умерев, расплачиваешься с долгом» - мелькнула мысль, но вслух самурай ничего не сказал. Уже безжизненное тело рухнуло на бок.
Рыжая безмолвной статуей наблюдала за сценой - явно не собиралась уходить в одиночку.
Мицуке подошел, опустился в пыль возле павшего самурая. Подобрал отлетевший в сторону меч, вытер его о рукав, положил рядом с телом.
- Жизнь человеческая быстротечна, имя - вечно, - сказал он. - Прости, что нам сейчас будет не до тебя.
Роши посмотрел на танцовщицу.
- Иди с Кагами. Здесь ты сделала достаточно.

(и вновь те же знакомые лица)

Такамори будто колоколом накрыло – снаружи жизнь, свет, люди, а внутри лишь гулкая пустота. И нет пола под ногами. И где-то вдалеке напряженно, на самой грани натяжения, звенит струна. Раз – оборвалась, замолкла. Ушла навсегда последняя ниточка и, впервые за десять лет, прошлое из скалящего зубы демона превратилось в поминальную табличку.
Мир вернулся, хотя какая-то часть его неуловимо изменилась навсегда.
- Юджи-сан, - Кин Ки посмотрел на воина. - Возможно, мне уже не удастся исправить то, что наделал этот шаман, но если вы останетесь, то у меня будет шанс хотя бы попытаться, в тот момент, когда вопрос о моей собственной жизни не будет уже иметь значения. Останьтесь.
- Как скажете, Ки-хоши. Я ведь обещал защищать вас.

Самми подошел к телу Танаки Масуми, опустился возле него на колени. Протянул руку, хотя призрачные пальцы не могли коснуться ни одежды, ни самого мертвеца. Утешающим жестом провел кончиками пальцев по лбу, потом молитвенно сложил руки.
- Этот не присоединится к нам, - подал голос Ханзо.
- Нет, его дух покоен, хоть он и цеплялся за месть, как за последнюю надежду.
Музыкант в хейанских одеждах вытащил флейту. Масанари нахмурился:
- Сейчас не время играть.
- Ему будет приятнее совершать переход, - отозвался Самми и завел скорбную мелодию. – Он был хорошим человеком. Он не боялся спасать.
В музыке послышался плеск волн.

Такамори насторожился, когда ему почудились протяжные печальные звуки. Словно бамбуковая флейта в руках мастера выводила аккорд за аккордом, горюя по только что потерянной жизни. Но вокруг не было ни одного музыканта, некому было играть. Так откуда же эта музыка?
Показалось, будто идет она от тела учителя, и Такамори подошел, склонился над уже остывающим трупом. Душа уже отправилась в путешествие, не может быть, чтобы она задержалась здесь. Но откуда же это чувство, странное притяжение... Ронин дотронулся до одежды умершего, чье тело они едва ли сумеют сейчас похоронить как должно. Какое-то тепло, пульсирует, зовет. Пальцы сами протянулись к вырезу, оттолкнули в сторону несколько слоев ткани. Вот он, молочно-зеленого цвета камень на шнурке. Такой же, как у самого Такамори, только больше размером. Словно манит, зовет, требует взять, чтобы не пропал.
Ронин попробовал порвать шнурок, но тот оказался слишком крепок. И ножа под рукой нет. А камень зовет, просит. Наклонился, перекусил нить. Сжал в горсти драгоценность. Все, что осталось от учителя. Он так ценил этот камень, что возможно, в нем задержалась частица его души.
- Я сохраню его. Ради вас, - прошептал ронин.
Развязал шнурок у себя на шее, надел на него второй кусок нефрита. Словно искра пробежала по телу, оставив жжение в кончиках пальцев. Такамори встал.

(и Грей тоже)

Шиобара, внутри стен селения
(SonGoku+Bishop+Higf+Далара+Китти+Reytar)

Демон-У несся вперед и не думая сбавлять ход, так, словно нечто неуловимое, но более прочное, чем любая узда, влекло его вперед, к ясно видимой и достижимой, к сулящей неизъяснимое блаженство, цели. За ним, отставая на несколько десятков шагов, постепенно отставая, со всех ног бежал одетый в полный доспех кавалерист, с монами дома Санада на одежде, сжимающий в руках тяжелую нагинату и тихо ругающийся сквозь зубы.
Такеда Хидэтада порядком устал, хотя и не впервой ему было бегать наперегонки с боевым конем, но Демон-У был куда резвее многих скакунов, а тяжелые доспехи и боевая нагината скорости не прибавляли. Десятник видел далеко впереди фигуры улепетывающих от ворот стражников города, поднимающих клубы пыли и все так же вопящих что-то невразумительное о монахах, и о том, что, мол, все пропало. Он бежал и думал, что этих людей не стоит пускать, даже питаться рядом с настоящими воинами, не то, что доверять им оружие и несение службы. Он думал, что уделом таких вот "храбрецов" должны быть не мечи, а хворостины для свиней, такие, какими гоняли этих животных простолюдины в Коре, да и то, еще не известно, не сбегут ли эти "отважные воины" от собственного стада, стоит ему развернуться в их сторону.
Хидэтада бежал, тихо шипел сквозь зубы, чтобы не сбиваться с дыхания и прикидывал, что таким темпом вредный Демон очень скоро доберется до центра городка, а значит дома наместника и, возможно, казарм, у которых в немалом числе могут находиться не такие пугливые, как те, что охраняли ворота, стражники. Хидэтада бежал, не желая ввязываться в драку, но и не собираясь бежать от нее, если придется столкнуться с желающими помахать мечем, а так же надеясь образумить странно себя ведущего коня и побыстрее вернуться в скрытый в кустах лагерь.

Хидэтада бежал, размышляя, о том, что если и правда чье-то войско подходит к Шиобаре как о том кричат беглецы, следует немедленно уходить из города, увозя Олури-химэ как можно дальше от опасностей войны, так как ни плохо спрятанный в зарослях лагерь, ни небольшой городишко не сможет уберечь юную госпожу так, как это возможно в замке Господина, в непреступном Санада-мару.
Хидэтада бежал…
Шиобара – невелика, что вдоль, что поперек, а дом старосты и вовсе в самом ее центре. Да, в последние дни ей пришлось увидеть немало странного, необычного и пугающего, но, как оказалось, история еще не закончена. Огромный черный жеребец, что, раздувая ноздри и мотая головой, грохоча копытами, мчался в клубах пыли, был тому подтверждением. Телохранитель без церемоний толкнул Хидэнобу в сторону. Трудно было понять, что случилось с остальными. Молодой глава дома Ода побежал к воротам. Когда его дед сравнивал монастыри с землей, его еще не было на свете, но если сохэи – в составе армии, что вот-вот начнет штурм деревни, ему следует быть у ворот.
- С дороги! Расступись!!! С дороги!!! Куда прешь?! Улета-а-ай! – В поднятых несносным Демоном-У клубах пыли сновали какие-то тени, кто-то куда-то бежал, спотыкаясь, кто-то, кашляя, отступал в сторону, но делал это недостаточно быстро как бы хотел кавалерист, за что и был огрет древком нагинаты по боку и спине, после чего отлетел в пыль и больше не лез под ноги спешащего десятника.
- С дороги! Да иди ты! Прочь!

(большой коллектив авторов)

Хидэтада пронесся мимо теней подобно весеннему урагану, выдрой проскользнул вслед за жеребцом, могучим ударом распахнувшим ворота внешнего дворика дома старосты и резко затормозил, споткнувшись о лежащее на земле тело, первое из нескольких, в беспорядке разбросанных по двору.
Пока десятник ругаясь под нос, отскакивал в сторону, пытаясь хоть что-то рассмотреть в застилающих обзор клубах пыли, неугомонный Демон-У галопом пересек двор, по пути чуть не растоптав кого-то, судя по цвету одежды буддистского монаха, чудом вывернувшегося из-под копыт, после чего с ходу проломил тонкие стены красивого дома, принадлежащего, надо полагать, старосте, чуть не разрушив его полностью, а затем, судя по звуку удара, ведущие к стойлам ворота, после чего явно скрылся в конюшне, откуда тут же донеслось яростное ржание, взвизгивание и топот копыт.
Поднятая неугомонным жеребцом пыль начала оседать, и Хидэтада получил, наконец, возможность хоть немного оглядеться, различая, как безликие ранее силуэты становятся знакомыми и не знакомыми людьми, неизвестно по какой причине собравшимися здесь.
- Приветствую, кого не видел, и кого видел - тоже! - Громко чихнув, из-за набившейся в нос и рот пыли, произнес Такеда Хидэтада.
Расстояние, отделявшее католического священника от десятника клана Такеда, постепенно сокращалось, и причинами тому являлись как доспех самурая, так и то, что он прокладывал дорогу. Правда, конь все равно был еще быстрее, а значит, изгнание духов пока откладывалось. В Шиобаре царила суматоха, и это, похоже, было единственной причиной того, что пока никто не пожелал убить отца Андрео, совсем недавно поднявшего такой переполох.

(часть игры в толпе - Бишоп, Далара, СонГоку, Рейтар, Китти и я)

Мицуке бросил раненного мальчишку – потащил его подальше, как только услышал топот конских ног на улице, - выпрямился. Видно, богам сегодня было угодно вновь собрать их всех. Не хватало только девчонки.
- Что это с ним?
Такой резвости он не видел даже у этого не в меру капризного и норовистого коня.
- Такеда-доно, рад, что вы присоединились к нам, - Такамори коротко поклонился десятнику. – Вы чем-то накормили коня, чтобы придать ему резвости?
- И не пытался! – Десятник гневно встопорщил пыльные усы, стукнув шипастым обухом нагинаты в землю. – Сам не знаю, что с этой вредной скотиной случилось! Да, он и раньше отличался буйным нравом, но такого никогда себе не позволял. И ничем я его утром не кормил, только напоил водой из меха. Он пил, все было в порядке, а потом…
Кавалерист замялся, пытаясь не упоминать щекотливый момент, из-за которого некоторое время не наблюдал за конем, и не знает, что тот ел и пил.
- Потом… Я отлучался не на долго, а как вернулся, - патэрэн ругал стражников у ворот так, что чуть пол города не сбежалось, что бы его побить. И тут этот черный негодяй как заржет и метнется вперед – безо всякой причины, так что я, при всем опыте обращения с лошадьми, еле-еле увернулся. А потом, эта своенравная скотина проломила стену Шиобары! Вы подобное когда-нибудь видели?
Последовавший за этим громкий, полный ужаса и боли конский визг, треск лопающегося дерева и звуки ударов копыт во что-то мягкое, подняли изрядный шум, заставивший Такеду скривиться и взглянуть в сторону конюшни, как оказалось, очень вовремя.

(нас - много!)

С полным страха и боли ржанием сквозь разрушенные стены дома старосты вылетел буланый жеребчик с окровавленной, покрытой ранами холкой и, не разбирая дороги, чуть не втоптав Хидэтаду в пыль по верхушку рогов на шлеме, понесся, куда только смотрели его дикие, налитые кровью, глаза.
- Чтоб тебя, жаркое недоделанное!!! - Выплюнув пыль, вслед ему проревел кавалерист, настороженно поглядывая на вход в конюшню, шум, ржание и топот в которой и не думали прекращаться. - Не знаю, что с ним стряслось, но очень хочу это узнать и успокоить его, вернуть ему разум. Все же он - мой боевой конь, а это значит, почти что друг.
- Может... его рассудком... овладели... демоны, - подоспевший к "месту сбора" запыхавшийся миссионер говорил с трудом, но в суть вопроса включился сразу.
- Кого-то не хватает... - спохватился Мицуке. - Где девчонка?
Такамори оглянулся, словно ожидал увидеть Олури где-нибудь поблизости, в особо стратегически важном месте. Но не увидел. Вопросительно посмотрел на Хидэтаду и патэрэна.
- Я строго-настрого приказал ей оставаться на месте, - буркнул португалец, на которого накатило тяжелое сомнение в том, что эти слова возымели воздействие.
- Демоны? - Осмысливая новую для него идею, Такеда задумчиво дернул себя за кончик одного из усов, отряхнув с него облачко пыли. - Что бы демоны вселились в кого-то в присутствии двух святых людей, тебя патэрэн, и мудрого последователя пути просветления? Сомнительно… А как себя может вести тот, в кого вселились демоны? По каким признакам это можно узнать? И еще…

(и опять много)

Со стороны конюшни доносился не менее громкий топот, иногда заглушаемый игривым ржанием кобылы.
- И еще… - Кавалерист покосился в сторону конюшни, еще раз дернул себя за ус и продолжил: - И еще, повышает ли вселение демона тягу к плотским утехам и мужскую силу, а?
Рыжая, до этого наблюдавшая за происходящим с какой-то странной улыбкой, на этом месте откровенно фыркнула от смеха. Потом посерьезнела.
- Мы идем?
Конец дискуссии положил Мицуке.
- Убирайтесь отсюда! - рявкнул долговязый роши, перекрыв даже звуки конских утех. - Все, кто не может сражаться! И все, кто может прикрыть их отход. Мальчишки тут нет, а девчонка - одна в роще. Идите с ли... с Кагами.
- Идем, - ответила Амэ, лицо которой прошло метаморфозы от сожаления и даже сочувствия до полного контроля над собой.
Мальчишки - они чем-то напоминали Мицуке - только были чище, упитаннее и гораздо моложе - переглянулись.
- Идите! - повторил роши. - И ищите парнишку.

Ворота Шиобары.


Первым ворот достиг Акаихигэ, в белом кимоно, с обнажённым мечом он был первым, но даже не смотря на это он опоздал, человек-гора уже поднимал меч.
- Toki no Koe!!!* - прокричал князь и припустил ещё быстрее.
Удар пришелся в район левого плеча. Самурай еще успел подставить клинок, и хороший выдержал могучий удар, но этой мощи поддалась слабая человеческая рука. Меч опустился, практически не затормозив грозный но-дачи. Левая рука Онодэра упала в дорожную пыль, хлестнувший следом фонтан крови достал до стены ближайшего дома. Без крика воин повалился на землю, его победитель, вскинув меч на плечо, повернулся к стрелкам и приближающимся воинам.
Низкорослый сохэй уже вонзил свой клинок под подбородок ближайшего лучника, остальные в испуге шарахнулись в стороны, кто-то вытаскивал короткие мечи, а кто-то уже просто решил бросить все и дать деру.
Над головой у Акаихигэ просвистела стрела, и человек, бежавший позади даймё, тихо всхлипнув, уткнулся ничком в землю.
- А ну ка назад!!! - голос Акаихигэ заглушил всё и всех - Назад, дармоеды!
- За Тайра!!! - с этим возгласом князь подскочил к маленькому сохэю, заслонив его от лучников.


* - Время не ждёт! – боевой клич.

(и Бишоп)

Те остановились, неуверенные, что им делать дальше. Со стены раздался крик:
- Всадники!
Рядом с сиятельным князем остановился запыхавшийся Хидэнобу.
- Что здесь происходит? - потребовал он ответа.
- Видимо мой дражайщий сосед решил навестить меня - Тайра смотрел на монаха - а в качестве герольдов решил отправить вот этих замечательных людей.
Голос Тайра был насмешливо-весел, но в уголках глаз застыл лютый гнев.
Хидэнобу опустился на одно колено возле поверженного самурая, выдернул из рукава ленту-тасуки, попытался обмотать ее выше раны. Сколькая от крови лента соскальзывала.
- Хосокава? - Ода на миг оторвался от своего занятия. - Он не любит монахов...
- Зато монахи любят золото - Тайра сделал пару ложных выпадов в сторону монаха, тот ловко увернулся, Акаихигэ вдруг резко шагнул вперед, меч змеёй скользнул к монаху, но тот уже не успел, дайме оказался быстрее, его меч прошёл через незадачнилового сохэя как сквозь тонкий шёлк.
Дайме поморщился и ловко вытащил меч, стараясь не запачкать кимоно.

(и дон Алесандро)

Упавший на колени монах, замер на мгновение и, неожиданно выбросив вперед руку, вонзил лезвие своего меча в ногу Акаихигэ, после чего уже мертвый повалился на землю.
А тем временем громадный воин вновь начал свой неторопливый путь. Кое-кто из стрелков наконец сумел изготовиться для залпа. Запели тетивы луков, грохнули дружно несколько аркебуз. Пули и стрелы устремились к фигуре, по которой было очень сложно промахнуться. Но к ужасу бойцов клана Тайра, это нисколько не замедлило продвижение железного чудовища. С шипящим звуком но-дачи взлетел вверх, делая гибельное полукружье, и еще два тела, разрубленные почти напополам упали на землю, став последней каплей в испытании храбрости несчастных стражников.
Где-то выше голов людей по крышам пронесся силуэт доспешного война с коротким степным луком. Высокий сохэй двинулся следом за соратником-великаном, прикрывая тому спину. Хотя тот похоже не особо нуждался в этом, прорубая путь своим мечом, как крестьянин косой очищает себе дорогу в поле.

Едва миновав разлом в стене, Олури нырнула в ближайшие кусты. Если патэрэн заметит, что она опять следует за ним, будет новая лекция, того и гляди в лагерь вернет. А хуже нет, чем сидеть и бездействовать! Поразмыслив еще в дороге, девочка смирилась, что этот человек не понимает: она тоже умеет драться, не хуже, а то и лучше многих. Смириться-то смирилась, но нельзя же его оставить без присмотра!
Решив, что открыто идти следом по деревне нельзя никак, воительница пустилась задворками. Здесь властвовали грядки, плодоносные деревья и собаки, удивленно поднимающие головы и оглядывающие проносящееся мимо них растрепанное босоногое существо в яркой одежке. Видимо, низкорослая девчушка не казалась им угрозой. Только один пес поднялся, да и то его привлекла нагината – решил, что с этой палочкой можно поиграть.
- Это моя, - строго сказала ему Олури.
Он скептически наклонил голову набок.
- Точно говорю – моя!
Пес махнул хвостом и потрусил прочь. Девочка едва успела сделать шаг, когда что-то произошло. Все собаки разом встрепенулись, подняли головы, стали принюхиваться. Один пес гавкнул, второй подхватил. Тот, что просил палочку, вдруг поджал хвост и заскулил, горестно.
- Ты что, песик? – подбежала к нему девчонка. Погладила по голове.
Темные глаза печально посмотрели на нее и снова обратили взгляд в сторону главных ворот. Сквозь собачий лай были слышны крики, шум. Олури закусила губу, крепче сжала древко нагинаты. Потрепав пса по холке, еще быстрее побежала вперед.
Пробралась в узкой щели между домами, собралась выскочить на улицу – и затормозила. Метнулась обратно в щель, забилась за толстый ствол старого дерева. Коротко дыша, прижалась к коре, осторожно выглянула. По дороге шагали двое: один просто высокий, второй громадный, как вышел из страшных сказок. От них веяло смертью, они несли ее с собой, как дорожный фуросики.
Прошли. Древко скользит в липких пальцах, как бы не выронить. Они идут к центру деревни. Где-то там – все!
Опасливый шаг из-за дерева. Женщина. Красные, желтые, рыжие одежды струятся, блестят. Стоит прямо перед Олури, смотрит сверху вниз. И глаза у нее будто пламя на почерневших головешках.
- К-кто вы? – отшатнулась.
Женщина с упреком качает головой.
- Судзумэ, ты все-таки потеряла брата.
Еще шажок назад. Воспоминание – они с Тото в яме в лесу. Неужели та женщина из сна?
- Ты помнишь свой дом?
Наступает, влезает взглядом в душу. Олури закрылась рукавом. Кажется, или он пропах дымом?
- Сожгли... Нашу деревню сожгли.
Женщина раздраженно выдыхает:
- Они ничего не сделали!
Олури выглядывает из-за рукава, страшно, но хочется знать – кто не сделал и что. И еще, очень, добраться до своих, увести их всех отсюда. Незнакомка снова наступает, и девочка бросается от нее обратно к огородам и собакам. Хлопает ткань на ветру, и дальний конец узкого прохода между домами заполняется дымом, языки пламени поднимаются, лижут стены.
Девчушка останавливается в растерянности. Поджимает губы, покрепче обхватывает нагинату, разворачивается. Рассерженным зверьком несется на женщину.
- А ну уйди с дороги!
И та исчезает, словно и не было ее тут никогда. С крыши испуганно вспархивают воробьи. И оттуда же доносится вслед:
- Дом старосты. Твои «братья» там.

Двор дома старосты

Пока сгоняли в одно место всех попрятавшихся от безумного жеребца женщин и слуг, Ясабуро по приказу старшего брата перевязывал раненых, время от времени поглядывая туда, где за стеной, огораживающей двор и за ближайшими крышами поднимались клубы дыма.
- Аники! – позвал он, а когда Мицуке оглянулся, указал на пожар.
Брат кивнул и отвернулся. Ясабуро закусил губу, чтобы не расплакаться от обиды. Брат всегда был таким – необщительным, чуть-чуть странным, как будто действительно жил на границе миров, если не в обоих мирах сразу. А так хотелось, чтобы он хоть раз одобрительно улыбнулся в ответ... Брат умел смеяться, Ясабуро собственными ушами слышал (когда подсматривал за Мицуке), как он хохочет... вот только собеседника Ясабуро так и не смог разглядеть, лишь туман в низинке, той, которая у тропы, что ведет от их дома к небольшому святилищу на горе Йошида.
Он помог раненому подняться и, подставил плечо, чтобы тот мог опереться на него. Шум и крики были все ближе. Ясабуро посмотрел на женщину, которой было велено их проводить. Очень красивую женщину в странной одежде и со странным взглядом.
- Мы готовы, - сказал Ясабуро. – Мы уходим.

Напряжение поединка спало, и разом вернулись все неприятные последствия сегодняшних злоключений. Навалились, грозя свалить на землю и растоптать. Словно единственной ниточкой, привязанной к основанию шеи, на ногах держало только предчувствие битвы.
«И что ты в ней собираешься делать?» - язвительно поинтересовался голос.
Такамори огляделся в поисках говорившего, но, похоже, кроме него, никто не слышал этих слов.
«С такими силами уходят с поля боя», - продолжил бестелесный советчик. – «Это и в моих интересах тоже. Я не собираюсь погибать, только-только получив новую жизнь».
В его словах была правда – с мечом от него сейчас не много пользы. Другое дело...
Такамори, на ходу раздвигая уцелевшие бумажные перегородки, со всей скоростью нырнул в дом. Прошел по опустевшим комнатам, жадно выискивая что-то. И наконец – нашел.
Когда он вернулся во двор, женщин и юных шиноби там уже не было. Успели, за них пока можно не тревожиться. Ронин прислонился спиной к столбу – как бы не перестали держать ноги – положил на тетиву первую стрелу.