Кошка, видимо, поняла намек, прекратила ластиться и, хрипло мявкнув, скрылась в темноте...
... Для того, чтобы за ближайшим углом медленно и некрасиво стать той, что уже пару дней не спускала глаз с северных безумцев, пришедших сюда за бумагами... и явно желающих обменять их на свои пустые головы.
Вирна чуть слышно выругалась, пытаясь отогнать от себя витавшее в воздухе проклятие. Зря она, наверно, обернулась.. В кошачьей шкурке было бы легче смыть с себя слова девчонки. Ну да поздно... Стряхнув невидимые капли, будто выйдя из купели, полной темноты, она едва заметно улыбнулась тонкими губами и в задумчивости накрутила на палец темный локон.
Интересно, как там дела у второго безумца?

Одно из качеств, нужных для выживания в Гильдии - это всегда знать, что в любой момент найдётся кто-то умнее, быстрее и сильнее тебя. И, протягивая руку за бумагами, Каух почти ждал, что его испепелит молния, сорвавшаяся с потолка. Но - нет... гром с небя не грянул, и маг, пятясь на мягких лапах к выходу, выбрался в коридор. И, перешагивая порог, вдруг ощутил, как изменилось заклятье, наложенное на дом. То ли хозяин дома предусмотрел вынос абсолютно любой вещи то ли на самом деле, то ли бумаги и впрямь были главным сокровищем...

Сумка оказалась неожиданно просторной, и мягкий серый комочек разместился в ней максимально удобно, предвкушая время качки. Ну да все равно, главное, чтобы ее не обнаружили раньше срока. Однако Вирна очень сомневалась, что увалень и девчонка заподозрят в слегка округлившейся и потяжелевшей сумке что-то иное, нежели просто обман своих довольно притупленных чувств.. Что-что, но обманывать она была мастерица.
Оборотень зевнула и прикрыла зеленые глаза. Спать...

Бросив бесполезное избиение своего костяного собрата, мёртвые охранники дома ринулись на Кауха. Упс-с-с-с..... Маг снова повис под потолком, лихорадочно пытаясь придумать пути к отступлению. Бесполезно. Куда бы ни проползал он по потолку - средоточие мёртвяков под ним оставалось неизменно насыщенным. Забытый скелет, призванный Каухом, потерянно пытался пробиться к своему хозяину, но никак не мог преуспеть. Остальные мертвяки просто отпихнули его в сторону.

Идея была безумна, но ... могла и сработать. Быстро слепив бумажного голубя, маг запустиил его в сторону скелета, и крикнул -

- Отнеси Къяре!

Тренированный рыцарь в любом случае имеет больше шансов справиться с мертвяками, чем Каух. А уж он, когда поспеет - поможет, чем сможет!

Все! Терпению Кьяры приходил конец. Мерзнуть в полном неведении под серебряным светом взошедшей луны было невыносимо. А проклятый маг словно растворился.
- Досчитаю до десяти, - шепотом сказала самой себе Кьяра. – И пойду выручать. Раз, два, три… Демоны! Что это?

Невесть откуда взявшийся скелет с поклоном подал Кьяре белого бумажного голубка. Ошарашенная северянка приняла подношение и не нашла ничего лучше, как поклониться в ответ. Обмен любезностями прервался самым неожиданным образом. Из распахнутой двери дома высыпали, стуча костяшками, белые скелеты. Гладкие черепа одновременно повернулись в Кьярину сторону. Не надо было быть магом, чтобы предвидеть крупную схватку.

- Тридцать семь демонов подземелья! – шепотом вскричала Кьяра, срываясь с места. - Я сама убью этого мага!
Последние слова она бормотала, врубаясь в толпу костлявых воинов. Под ударами северного меча скелеты разлетались, не успевая даже коснуться одежды наемницы, только кости трещали под ногами. Через несколько мгновений от нежити осталась лишь груда разрозненных косточек и черепов. Пара скелетов, лишенных ног, пытались было уползти с поля боя, но магия, приводившая их в движение, утекала на глазах. Костлявые стражи таинственного дома рухнули в кучу своих же собратьев.

- Бей их, пока не опомнились! – раздался голос Кауха прямо над ухом Кьяры.
Кьяра свирепо повернулась к магу. Тот стоял, как ни в чем не бывало, опершись спиной о дверной косяк и ухмылялся.
- Ты!.. – Кьяра угрожающе двинулась на мага, замахиваясь мечом.
- Эй-эй-эй! – Каух попятился, выставив перед собой ладони. – Все разборки потом! Пошли отсюда. Выберемся из города, можешь мылить мне шею, сколько захочешь. Главное – береги бумажки.

Кьяра взглянула на голубка, которого все еще стискивала в ладони.
- Это оно? – недоверчиво спросила наемница.
- Оно самое, можешь не сомневаться! – подтвердил маг. – Идем же. Мы и так тут пошумели. Пора сматываться.

Тем временем в пустыню пришел рассвет. И странная пара -- верблюд и мальчик -- сидя на траве под пальмой, затеяли игру: поочередно вспоминали строки великих поэтов, посвященные восходу солнца. Кто сдастся первым?
Это осталось неизвестным: верблюд, прервав забаву, поднялся на ноги и принюхался.
-- Сюда идут! -- предупредил он. Но тут же успокоился. -- Это мои хозяева. О юный краснобай, призови свой дар слова, ибо он пригодится тебе, дабы объяснить свое присутствие здесь!
На кромке земли и светлеющего неба возникли две маленькие черные фигурки...

Каух, обычно довольно терпеливый, не удержался и начал читать добытые бумаги уже по пути к оазису. Сидя верхом на Ирге за Кьяриной спиной, он вытащил листки и в тусклых рассветных сумерках пытался хоть что-нибудь разобрать. При этом он то и дело пихал Кьяру локтем, поворачивая листки то так, то эдак.
- Прекрати меня толкать! - не выдержала наконец северянка. - У тебя будет время почитать, когда вернемся.
- Кто знает, будет ли у нас время, - рассеянно ответил маг. - Хочешь насмешить богов, расскажи им о своих намерениях.

Кьяра фыркнула и поправила платок на голове.
- Я знаю, какие у меня намерения. Во-о-он уже виднеются пальмы нашего оазиса. И как только мы в него приедем, первым делом я пойду купаться. Потом чего-нибудь съем и лягу спать. По возможности до самого вечера. А ты читай эти несчастные бумажонки, сколько влезет!

Оазис и впрямь был уже недалеко. Спустя самое малое время копыта Ирги месили уже не холодный песок, а жухлую траву. А Каух вдруг беспокойно поднял голову и принюхался.
- Здесь кто-то есть! - шепнул он Кьяре.
- Ну конечно есть! - огрызнулась наемница, не понижая голоса. - Твой осел. И стихотворящий верблюд, если его еще не угнал проходящий караван. Больше никого.... А это еще кто?

Под пальмой, привалившись к теплому верблюжьему боку, сидел худенький лохматый парнишка.
- Ну если уважаемый Шер-эд-Дах не разродился во время нашего отсутствия этим очаровательным юношей, - сладким голосом съязвил Каух, - То я не знаю, откуда мальчик взялся. Кто ты, дитя?

Мальчишка, даром что одет был так, будто продяги всех тридцати трёх пустынь одаривали его своими лохмотьями, поднялся с истинно шахиншахским величием и степенностью.
- О, наимудрейший из седобородых, да продлит Милосердный твою тень, так чтобы духи пустынь могли завернуться в неё трижды три раза, не воспылай гневом на покорного слугу твоего, за то, что осмелился он потревожить покой вашего лагеря.
Глаза мальчишки тарбаганчиками перепрыгнули на лицо северянки. Губы чуть треснули в улыбке, где обычная язвительность покорно пресмыкалась, перед дружелюбием.
- И ты, о звезда северных небес, воспламеняющая сердца мужчин от юнных и бесшабашных, до седых и забывших себя, но отнюдь не тебя. Позволь выразить мне своё восхищение, о несравненная роза и халва моего сердца, и не в прозе, ибо нет слов способных достойно описать твою красоту, но лишь отточенные бейты способны сделать это
Все богатства земли, драгоценный металл,
Не торгуясь, красавица, я бы отдал.
За один только взгляд полный ласковой неги
Цепью нежного плена себя б приковал.
Мальчишка перевёл дух, затем снова взглянул на мужчину
- А зовут меня, о великодушный из великодушных, Хайруддин ибн Гиясаддин Абдаллах аль Мансор, правда стараниями наидостойнейшего из наигорбатейших, имя моё переделанно было в Хайруллу. Что же до того, что я здесь делаю...
Оборванец вдруг подобрался, как охотничий пёс, с которыми охотятся северяне. С лица исчезли юношесская мягкость и рассеяность, а цепкости взгляда позавидовал бы и Шах Кобр
- Пы таюсь спасти нескольких охотников за лёгкой удачей, от пары неприятностей. - даже голос перестал струиться сладким мёдом, но резким стал как режущий воздух в замахе шамшер - Почтеннейший, очевидно не знает, что в пустыне новости распространяются быстро. И что лицо северянина отличить от лица местного, может даже такой несмышлёныш, как покорный слуга ваш. И то, что почтеннейший со звездой севера, раза три наведывались в один и тот же город, примечательный разве что славой колыбели одного из самых сильных магов во всех тридцати трёх пустынях, знает теперь каждый, кому есть до этого дело, а таких не мало. И видимо почтеннейший думает, что всё закончилось и теперь можно отдохнуть. Однако он видимо не занает, что на старой орахской дороге, которая на день пути огибает весь этот оазис стоят незримые посты. Я не сомневаюсь, что мудрость великодушного и меч звезды севера прорубять все преграды. Но уберегуть ли они от зорких взглядов и лишнего внимания, которых им, видимо, так хочется избежать?

Прежде чем ответить мальчишке, "наимудрейший из седобородых" брезгливо отряс обстриженную бороду от песка, вернув ей естественный рыжий цвет, и лишь потом брюзгливым тоном выдал отповедь.

- Наимудрейший из рыжебородых, о юный спаситель заблудившихся северян, в свои почти сорок лет уж умеет считать, и знает, сколько раз посещал столь гостеприимный город. И в наличии незримых преград ничуть не сомневается.

К Гильдии Убийц мальчишка не принадлежал, или же был настолько талантлив в своём ремесле, что мог обмануть глаза Кауха. Попробовав чуть сдвинуться туда и сюда, маг убедился, что эта рука не в состоянии метнуть отравленный дротик. И позволил себе немного успокоиться. Правда, сам руку от ножа далеко убирать не спешил.

- А теперь, если можно, поподробнее. И не стоит играть в загадки, столь любимые у вас, южан. Последний, кто надо мной пошутил, теперь трясёт ветвистыми такими рогами!

- А с чего вдруг ты так заботишься о нас, парень? - Кьяра подозрительно прищурила злые карие глаза. - Тебе-то что с того? Не верю я в бескорыстных помощников. Особенно у вас на Юге.

Северянка не спеша принялась расседлывать кобылу и, не гляда на мальчика, продолжала:
- Ты сам бы поверил, окажись на нашем месте? Появляется ночью откуда ни возьмись нежный юноша и говорит - вы в опасности, а я вас спасу. Придумал бы что получше!

- Видимо духи пустынь запорошили мои глаза, прости о наирыжебородейший - как раз столько яду, капельку на остриё меча любят наносит асассины. - Не гневайся и ты, воительница. Не поверил бы. Только, где в моём рассказе вы услышали про бескорыстную помощь? Наверное те же духи, что столь жестоко обошлись с моими глазами, не менее безжалостно поступили и с вашими ушами.
Согласен, у нас очень любят цветистые фразы, но и законы вежливости у нас чтут.
Ухмылка мальчишки стала откровенно издевательской
- Понимаю, деловитым северянам недосуг представляться. Что ж, не смею обижаться. Кто я, ничтожный, чтоб уделять столько внимания глупым законам вежливости. Так вот, уважаемые, вы наследили гораздо больше, чем думаете. И я бы не пошевелил пальцем о палец, поскольку мне до вас особого дела нет, но есть два обстоятельства, которые, по воле Милосердного, пересекли пути наших странствий. Первое из них - высокоучёнейший из наигорбатых, по имени Шер-эд-Дах, учеником коего я мечтаю стать. Вам этого не понять, о чём я скорблю всем сердцем.
Почтеннейший,да не поседеет и не оскудеет волосами твоя наирыжайшая орода, убери ты руку от ножа, тебе ли бояться мальчишки без роду-племени?
Теперь второе. Я хочу вас нанять. И, дабы не плодить стен непонимания между нами, я объясню почему вас. Нанять я вас хочу, чтобы помочь мне войти в Хамулскую Библиотеку. А именно вас, потому что вас всё равно убъют. Ваши изощрённые уловки, и одновременно ваша, ...о Милосердный, да опустите вы руку, уважаемый... неосторожность привлекла внимание одного почтенного господина, чьи годы Милосердный в своей милости продляет необоснованно долго. Одного кликуши...
Взгляд мальчишки уперся в лицо рыжебородого северянина. Во взгляди плясали злые язычки пламени, имя которому -насмешка.
- И чем быстрее вы покинете это место, тем быстрее больше у вас шансов выжить. Моя цена такова - я вывожу вас безопасным путём, вы помогаете мне войти в Хамулскую Библиотеку. Разве жизнь - малая цена?

- Ну ты и наглец, парень! – восхитилась Кьяра.
– Да если бы все, кто грозился нас убить, исполняли свои намерения, мы бы уж раз сто были похоронены. Что за нами охотятся все, кому не лень, мы и без тебя знаем. Наимудрейший северный маг недавно обезвредил целый караван воинов (тут Кьяра немножко покривила душой). Меня на севере посвящали в рыцари тоже не за красивые глаза. До сих пор мы и сами обходились. Или, может, ты могуч в бою и искусен в магии? Так покажи, чего умеешь. А языком болтать и грозиться всякий дурак сможет.

- О, краса и гордость меченосцев севера, мы не на ярмарке, дабы нахваливать свои товары и до хрипоты торговаться о цене на них. Однако, кто может устоять если просит столь прекрасная женщина, достойная быть пери - утешением очей Милосердного.
Мальчишка словно перступил с ноги на ногу... Но только метнулись, словно разгорячённые погоней собаки за зверем, тоненькие серебристые молнии, оборвавшие свой полет точно у ног воительницы. Уже касаясь кожи сапогов, но ещё не прорезая её.
- Прости, о величайшая из великих, чьи руки когда-либо поднимали меч. Сделай я бросок чуть-чуть повыше, и ты бы никогда не смогла ходить.
Мальчишка посеръёзнел, словно став старше.
- Пустыня учит многому. Очень многому. И самый безопасный камень, может оказаться ядовитым гадом. Не надо недооценивать встречных.
Я не бросаю слов на ветер. И эти "стрижи" - оборвыш кивнул в сторону ножей - тому подтверждение.
Мальчик посмотрел в глаза северянке и вдруг... улыбнулся задорно и бесстрашно.

Кьяра не успела среагировать. Просто молча стояла и смотрела на тонкие серебристые клинки, замершие у ее ног. Потом перевела взгляд на белозубую улыбку Хайруллы. Взглянула на умильную морду Шер-эд-Даха, очевидно восхищавшегося способностями ученика. Напоследок остановила округлившиеся глаза на рыжей бороде Кауха.
- Каух... - осторожно сказала северянка, как только к ней вернулся дар речи. - Пойдем отойдем...
- Пойдем... - так же осторожно сказал маг и повернулся к верблюду с мальчиком. - Мы сейчас поговорим и вернемся.

Каух уныло сплюнул на песок. Оглянулся на мальчишку. Посмотрел на Къяру. Опять оглянулся. И жестко выдал:

- Я с ним никуда не поеду. Он не человек.

И как ни хотелось ему промолчать, а на безмолвный вопрос напарницы пришлось ответить.

- Ему негде было спрятать эти ножи. И от него не пахнет магией. Но в тот момент, когда он решил нас припугнуть, волшебством от него просто полыхнуло.

- Не удивлюсь...- неохотно добавил Каух - если легенды о младших богах, ходящих меж людей, могут оказаться правдой

- Хоть младший бог, хоть старший демон! Мне он тоже не по нутру, - огрызнулась Кьяра. - Только ты сам скажи ему, что не поедешь с ним. Вот увидишь, волшебством опять полыхнет. Только уже будет не столь аккуратен. Похоже, мы крупно влипли

Написано Алеф

Рыжая Ума трясущейся рукой поднесла к губам стакан с вином. Расплескала половину , прежде чем смогла сделать глоток. Давненько Гильдия не получала такого урона!
И это ж надо - попались как дети! Череп, Кот, Гора и Рваный убиты на месте. Красавчик умер час назад в муках - и красавчиком назвать его ни у кого уже не повернулся бы язык - острый клинок располосовал его лицо пополам. Еще пятеро парней сданы на попечение лекаря, но вряд ли доживут до вечера. А остальные, бывшие на этом деле, кто с располосованным бедром, кто со здоровенной шишкой на затылке, а кто и вовсе лишился двух пальцев на правой руке.

Ума застонала сквозь зубы и запустила руку в нечесаные рыжие космы. Как оправдываться перед Акопом - главой Гильдии, она до сих пор не придумала

А тем временем к городу приближались два всадника.
Впереди на сереньком ослике ехал Хуррагаш, за ним на двугорбом верблюде гордо возвышался Большой Джа (из всех вьючных животных тушу разбойника могли выдержать лишь верблюд да слон).
Братья ехали не по дороге, а по пустыне, чтобы сократить путь. Оба молчали.
Хуррагаш прикидывал, как бы ему использовать старые связи среди городского ворья, чтобы разыскать проклятого верблюда, не рассказывая при этом ворам, что искомый верблюд -- говорящий.
А Большой Джа неустанно размышлял над загадкой: почему лепешка с медом вкуснее, чем лепешка без меда?..
Внезапно под копытом ишака что-то звякнуло. Хурррагаш, проворно соскочив с седла, поднял металлический узкогорлый кувшин, плотно заткнутый пробкой (тоже металлической, на цепочке).
-- Золото? -- поинтересовался Большой Джа с высоты верблюжьей спины.
-- Бронза, -- разочарованно откликнулся Хуррагаш, разглядывая находку. Вещь была хоть и не золотая, но красивая и, наверное, старинная. Вон какие узоры!
-- С вином? -- продолжал любопытствовать Большой Джа.
Хуррагаш снизу вверх изумленно глянул на брата. Он не ожидал такой сообразительности от этой груды мышц.
-- Сейчас посмотрю... -- И Хуррагаш выдернул пробку.
Кувшин вздрогнул в руках разбойника. И из горлышка, свиваясь в кольца, пополз синеватый дымок...

Дымок сгустился, обрел форму и вдруг оказался здоровенной девицей в кольчуге. Оружия на этой кольчуге было приделано столько, что саму девицу рассмотреть было трудновато. Выплюнув здоровенный метательный нож, который она держала в зубах, девица браво выпрямилась и оглушительно заорала:
- О мой досточтимый повелитель! Мое имя - Зубейда, по прозвищу В-Зубы-Дай! Могучий демон тысячу лет назад проклял меня и зуключил в кувшин. Теперь я служу всякому, кто волею богов сделался хозяином этого кувшина.
Голос Зубейды неожиданно сорвался на тонкий визг. Она прокашлялась и, не смущаясь, продолжила:
- Отучилась говорить за тысячу лет-то... Это и есть твой враг, повелитель? Сейчас это порождение дохлой ослицы пожалеет, что появилось на свет!
Она метнулась в Большому Джа, выхватывая из-за спины оба меча, но, поглядев на его ошалевшую физиономию, отбросила мечи и кинулась в бой с голыми руками. При этом она успела подмигнуть Хуррагашу и пояснила:
- Слабый противник!
Ее кулак врезался в нос Большого Джа. Разбойник всхлипнул и отшатнулся, а девица уже схватила его за волосы, пригибая к земле. Второй удар - уже коленом - пришелся в тот же злосчастный нос, зато третий был нацелен гораздо ниже... Большой Джа тонко взвыл и покатился по песку, зажимая ручищами то самое, чем мужчины так дорожат.
Зубейда горделиво оглянулась на новоиспеченного повелителя и неторопливо наклонилась. Ее ладони легли на голову поверженного противника: одна на затылок, другая на подбородок. Воительница подмигнула Хуррагашу и собралась свернуть его брату шею.

Девица

Очнувшись от потрясения, Хуррагаш заорал:
-- Стой!.. Тпрру!.. Дурища... то есть грозная дочь урагана и битвы, -- поспешно поправился разбойник, глядя на увешанную смертоносным железом девицу и боясь подойти ближе. -- Отпусти сего путника, которого ты изволила совлечь с верблюда, ибо это не враг мой, а родной брат, клянусь всеми богами и демонами! А если ты соизволишь после этого вернуться в кувшин, то я признаю тебя величайшей воительницей по ту и эту сторону пустыни! Ты слышишь меня, о гневная... э-э... Зубейда?

Противоестественная легкость в теле исчезла так же внезапно, как и появилась, и разбойники вместе с караванщиками рухнули вниз, подняв тучу песка и дикий гвалт. Зерхет вскочил на ноги и, даже не утруждая себя потиранием отбитого седалища, ринулся к своему скакуну. Взлетев в седло, он взметнул над головой саблю и хрипло проорал:
- Вперед, шайтановы выкидыши! За ними! - темные глаза атамана нездорово блестели.
Уцелевшие разбойники не посмели ослушаться, и через минуту кавалькада Коршунов Пустыни уже скрылась за ближайшим барханом, оставив рабов и караванщиков в полном недоумении.
Ярости, как таковой, в душе атамана уже не было. Он просто твердо знал, что не сможет спокойно спать (а равно есть, пить, убивать и грабить) пока двое этих северян живут и дышат. Лишить их этой возможности - желательно о-очень долго и о-очень мучительно - стало для Зерхета ибн Харуда делом чести. Воительницу он просто отдаст своим верным псам, и пусть те забавляются с ней, как хотят. А вот колдун... Его он заставит сожрать собственные глаза и уши, соскоблит с него кожу, а потом медленно вытопит из его туши весь жир.
Сокровища были на время забыты. Все мысли атамана заняла месть...

В уме Каух вовсю решал для себя сложную задачу, состоявшую из сплошных противоречий. Как не говорить Къяре, что Кликуша - один из самых страшных чёрных магов, но намекнуть, что в библиотеку, будь она проклята - им все ж таки надо? Как поехать в библиотеку, но не потому, что мелкий шантажист этого так уж требует, а потому, что именно там можно выяснить, чем связaн Кликуша с покойным архимагом... Ну и на закуску - как этп мелкая сволочь умудряется знать имена, известные в не-скажем-какой-гильдии только самым доверенным лицам? Ну - это при условии, что мальчишка - все таки человек. Если же он все таки нелюдь - то вставал куда более серьёзный вопрос - как его убить?

Признать то, что может быть тайная организация, более могучая, чем его родная Гильдия - Каух не мог.

Зубейда подскочила, заметно смутившись. Хуррагаш закашлялся, не решаясь высказать девице цитату из "Тридцати Одного Наставления Невинным Девам", а девица уже обернулась к нему.
- Прости, повелитель... Сочла я, что ты в великой опасности, и долг мой... - Она запнулась и что-то пробормотала, Хуррагаш услышал только "проклятущий поганец-демон". - Долг мой - служить тебе... Но если тебе не грозит опасность...
Хуррагаш торопливо затряс головой.
- Ну-у, если тебе не грозит опасность, - кисло продолижила Зубейда, подбирая мечи. - Тогда я вернусь...
Один из мечей - тот, что подлиннее, - зацепился за ремешок на ножнах. Зубейда вся посияла и обернулась к Хуррагашу:
- Но, может, я не поняла, и мой повелитель хочет совершенствоваться в воинском искусстве? Просто размяться или возвыситься в этом единственном занятии, что достойно усилий? Нет?..
Зубейда разочарованно вздохнула и, истаяв синим дымком, убралась в кувшин.
Большой Джа с трудом поднялся с песка, с не меньшим трудом собрал глаза в кучку.
- Я понял! - сообщил он пораженному брату. - Я наконец-то понял, почему лепешка с медом вкуснее, чем лепешка без меда! Оказывается. все дело в меде...

- Ну чего ты молчишь? - не выдержала, наконец Кьяра. Последние минут пять маг стоял перед ней молча, непрестанно меняясь в лице. То хмурил брови, то кусал губы, встряхивал головой, поднимал глаза к бледному небу...
- Если чего надумал, говори. Или ты полагаешь, что я ничего не понимаю? - начала злиться северянка. - А может у тебя должок этому Хайрулле? Так расскажи, не томи душу!

Каух еще покрутил головой, потер ладонями щеки, оставив на лице грязные полосы. Вздохнул. Еще раз вздохнул. И, кажется, решился на что-то.

- Мы поедем в эту проклятую библиотеку. Только не подумай, что я сдался на милость этого... - Каух проглотил ругательство. Кто их знает - нелюдей этих - какой у них слух?

Къяра попробовала было выдать едкое замечание, но отчего-то передумала.

- Я вдруг внезапно понял, что мне позарез нужно почитать кое-какие записи. Только не спрашивай какие и зачем. Меньше знаешь, крепче спишь. Договорились?

- Ну и пес с тобой! Не хочешь признаваться - дело твое! - вспылила Кьяра, круто повернулась и зашагала обратно к озерку, где верблюд и мальчик о чем-то самозабвенно спорили.
- Твое счастье, Хайрулла! - провозгласила Кьяра. - Величайшие маги и воины Севера согласны взять тебя под крыло! И поехать с тобой в библиотеку, чтоб она сгорела. Но сначала я все же искупаюсь и поем.

С этими словами Кьяра принялась рыться в седельных сумках, все еще висевших на Ирге.
- ООООО!!! Что это за гадость?!!!!
И северянка извлекла на свет божий облезлую серую кошку, заспанную и помятую, но с вяленой рыбиной в зубах.
- Моя рыба! - ахнула Кьяра. - Я ее с севера везла! Как ты сюда попала, тварь?

Кошка, естественно, не ответила, а просто смотрела на Кьяру щелочками зеленых глаз и лишь крепче стискивала добычу зубами.
- Какая лапочка! - промурлыкал Каух. - Как ты сюда попала, киса?
- Лапочка? - вскинулась Кьяра. - Надо еще посмотреть, не нагадила ли она в сумку! Да я ее сейчас!...
- Не надо! - воскликнул маг. - Дай сюда!

Кьяра подумала, посмотрела на так внезапно умилившегося мага и сунула кошку ему в руки:
- На! Раз ты ее так полюбил, будешь сам с ней цацкаться! А я пошла купаться!
И гордая северная воительница решительно скрылась в кустах.

Конечно, серо-полосатый найдёныш южно-подзаборной породы - не бог весть какая красавица. Но после стольких дней ненавистных лошадей, и ночного воя не менее ненавистных шакалов - даже самая подзаборная из самых подзаборных кошек будет в радость. И Каух, не выпуская найдёныша из рук, двинулся к своему ослу - покопаться в седельных сумках и найти, что-нибудь вкусное.

- А назову я тебя... - он всмотрелся в хитрые глаза-щёлочки - Подарёнкой!

Напиться вусмерть Уме не дал Маломыш - единственный из всей Гильдии Воров (ну, не считая Самого), кто мог посметь вырвать у неё из рук кружку и отставить в сторону. Маломыш был... нетипичным вором. По мнению всех - долбанутым умником. Тем более что на дело почти никогда не ходил, предпочитая воровать не кошельки из кармана, и не ожерелья из домов...

Маломыш был мастером шпионского дела. Никто лучше Маломыша не знал, сколько чего-то там есть вон у того купца, или какуй траву повёз этот вот важный тип. Утянуть важный документ с деловой встречи, подслушать разговор, уловить имена, которым не дОлжно звучать вслух - вот здесь Маломышу не было равных.

Итак, вернёмся к Уме и её кружке. Кружка была отставлена на другой край стола, рычание Умы пресечено пальцем, приложенным к губам. После чего ей на ухо было сказано кое-что на самом деле важное...

Ума на цыпочках, что было нелегко при ее немалом весе, вошла в полутемную комнату. Сумрак пах изысканными благовониями, жареной бараниной и тонким вином, а кроме того - удушливой вонью давно не мытого человека. Акоп Хромец считал, что слишком частые омовения вредят здоровью.

Сейчас грозный глава Гильдии воров пустыни вольготно раскинулся на шелковых подушках, приобняв молоденького невольника. Хромец предпочитал общество красивых юношей любому другому.
- Мой господин! - Ума низко поклонилась и опустилась на колени перед ложем Акопа.
- Ума! Верная моя Ума! - ласково поприветствовал ее Хромец. - Ты уже придумала, как оправдать сегодняшнюю неудачу? Ты ведь знаешь, я не люблю терять моих мальчиков!

Ума гулко стукнулась лбом об пол и вкрадчиво сообщила:
- Мой господин! Объяснения, которые я приготовила - лишь для твоих благочестивых ушей.

Акоп недовольно нахмурился, но кивнул и шлепнул мальчика по заду. Невольник быстро и незаметно скрылся за шелковыми занавесями. Будет ведь подслушивать, гаденыш, поняла Ума. Она прижала руку к необъятной своей груди и снова ткнулась лбом в пол:
- О всемилостивейший господин мой! Позволь недостойной Уме рассказать о невероятных делах!
- Да уж рассказывай! – недовольно поморщился Акоп. – И встань с пола, я не вижу твоих глаз.
Ума быстренько вскочила с колен, еще раз поклонилась и без лишних вступлений сообщила:
- В городе появился выходец из Гильдии Убийц. Не далее как два дня назад он убил на базаре человека всего лишь касанием пальцев. Ты не хуже меня знаешь, господин, что такое умеют лишь немногие.

- Так… - Акоп неторопливо поглаживал жидкую седую бороду. Глаза его горели в полумраке красноватым огнем.
- Ну а столь прискорбное ночное происшествие, погубившее и искалечившее многих твоих верных людей – дело рук… - Ума помолчала, чтобы усилить впечатление. – Дело рук Всеблагостного Ордена Паладинов!
- Что??? – Хромец резко поднялся на ложе. Кубок с вином полетел в сторону, фрукты раскатились по полу. – С каких это пор святоши вмешиваются в наши дела? Ты уверена, женщина?
- Как и в том, что солнце поднимается утром на востоке! – твердо ответила Ума.

Глава гильдии тяжело встал и, припадая на правую ногу, прошелся по комнате. Ума следила за ним испуганным взглядом. Акоп Хромец и впрямь мог внушить ужас – непомерно длинный и невероятно худой человек, похожий на скелет, обтянутый желтой кожей.
- Иди, Ума, – наконец сказал Хромец. – Ты хорошо поработала. Это отчасти смягчает твою вину.
Рыжая Ума подобострастно поклонилась и поспешно выкатилась из покоев Акопа.

- А кто, кстати, здесь глава воров?... - пробормотал себе под нос Каух, задумчиво углаживая довольно жмурившуюся Подарёнку до полного умурлыкивания. - Может быть, стоило бы подружиться?

- Ах да! Лапочка Акоп... - вспомнив, что именно в свой время он слышал о Хромом Акопе, Каух поморщился. - Нет. Не подружимся. Он слишком своеобразно понимает слово "дружба"

Хуррагаш и Большой Джа были в Гильдии воров чуть ли не своими людьми. Собственно, они здесь и начинали еще мальцами -- пока не подались в Коршуны, прельщенные видением купеческих тюков, вспарываемых разбойничьими ятаганами...
И теперь они стояли перед Умой, гордые и чуточку надменные, с высоко поднятыми головами. Как же, посланцы самого Зерхет ибн Харуда!
Хуррагаш обнимал при этом найденный в пустыне бронзовый кувшин -- побоялся оставить его в седельной суме, памятуя о привычках своих бывших дружков.
-- О дивная Ума, -- начал Хуррагаш, -- нас с братом послал бесстрашный и грозный Зерхет ибн Харуд, командир Коршунов, в гневе затмевающий песчаную бурю. Ты помнишь, что означает для Гильдии его дружба. Уверен, что ты и твои люди охотно и с радостью выполнят его просьбу.
Хуррагаш смутно почувствовал, что близится опасный момент, рискующий сорвать его посольские дела. Но придержать язык у него не хватило ума, и он брякнул напрямик:
-- Зерхет ибн Харуд хочет, чтобы ему был доставлен верблюд, принадлежащий сейчас двоим северянам, шляющимся в этих краях, ибо этот верблюд -- говорящий!
-- Угу, -- бухнул сверху возгордившийся Большой Джа, -- атаман хочет с верблюдом поболтать!

- Говорящий верблюд? - Ума даже удивилась, что случалось с ней крайне редко. - Хуррагаш, ты в своем ли уме? Никогда за тобой не водилось страсти к неумеренному потреблению вина, влекущему за собой помрачение мыслей.

Впрочем, обидеть братьев Ума не хотела (хоть она себе в этом и не признавалась, но к Хуррагашу и Большому Джа относилась с материнской нежностью), а потому быстро добавила:
- Боги, конечно, всесильны и создали множество удивительных тварей. Почему бы не быть и говорящему верблюду? Только вот милостивый мой господин Акоп не слишком легковерен и всегда требует доказательств и объяснений. И если я к нему войду сейчас и скажу, что Зерхет требует подать ему говорящего верблюда, скорее всего это будет последний день, когда моя рыжая голова сидела на плечах. А ей там очень даже уютно. Поэтому, сынки, идите-ка сами к Акопу и договаривайтесь с ним. Я сейчас скажу ему, что вы пришли.

Акоп был недоволен:
- Ты сегодня не вылазишь из моих покоев, Ума! - гремел он. - Эти покои уже так и не назовешь! Скорее уж пусть именуются они беспокоями! Ладно уж, давай сюда этих головорезов. Давненько я не получал вестей от Зерхета, да продлят боги его дни.

Ума возникла перед братьями, когда они еще не успели заскучать:
- Идите, Акоп ждет вас!

Мальчишка деланно безразлично смотрел вдаль, но Каух чувствовал (или то была просто игра напряженных нервов?), что внимание мелкого поганца не ослабевает ни на секунду. Ножи, возникающие из воздуха, аура магии, появляющаяся только тогда, когда проявляется сама магия... Всё это требовало серьёзного обдумывания.

Но всему своё время, и обдумываниям - тоже. И маг переключился на своего ослика, очень старательно расчёсывая тому жиденькую гриву на шее.

Маленький оборванец, на какой-то момент стал напоминать далёкого северного зверька - ласку. Глаза его заблестели, тело, словно было без костей вытянулось, будто потянувшись вслед за чутким носом. Тот кстати тоже, словно зажил своей собственной жизнью.
Но дуновение горячего ветра, смазало эту картинку, как рябь на воде, скрывает дно прозрачного ручья.
Мальчишка встряхнулся и с детской беззаботностью глянул на северян.
Не оставит в наследство потомкам удел
Тот, кто в буднях войны ни за грош поседел
Суждено тому быть беспокойным кликушей
Чтобы жизни свое обнаружить предел.
Мальчишка хихикнул, потом вдруг посеръёзнел.
- Самум будет. Скоро. Так не желают ли достославные, покинуть сей приют, дабы успеть до его прихода в более надёжное место?

(Совместно с бабкой Гульдой)

Путь к покоям Акопа лежал через двор (причем братья-разбойники знали, что двор неплохо простреливается с крыши).
Пока братья неспешно шествовали через пыльный двор, в кувшине что-то недовольно брякнуло и послышался голос:
- О любимый сын удачи, мой новый властелин! - Зубейда честно старалась говорить заискивающе, но у нее это плохо получалось, то и дело проскакивало кровожадное предвкушение. - Может быть, тебе, о солнцеликий, нужна помощь скромной воительницы?
Хуррагаш поспешно огляделся -- не слышит ли кто? -- и негромко ответил:
-- О наделенная в полной мере отвагой, но обделенная разумом, сиди и жди моего повеления!
-- Пожалуйста, господин мой! Я так соскучилась по доблестным забавам! Знал бы ты, просветленный разумом и обладающий всеми добродетелями, каково сидеть в этом кувшине, особенно когда два меча тычут под ребра!
"Просветленный разумом" Хуррагаш свирепо оскалился и зло встряхнул кувшин. Раздлось бряканье, словно кувшин был наполнен гвоздями.
-- Сиди молча, как в засаде, и жди приказа, о дочь шакала и кобры, не то на поленюсь отправиться к морскому побережью и, клянусь чадрой моей матушки, утоплю кувшин в волнах!

- Если самум скоро, - вошёл в любимый образ старого ворчуна Каух, - то никуда мы отсюда не двинемся. Здесь вода, деревья - всё защита от песка и ветра. А от "безопасных мест" у меня скоро язва будет - такие они все мирные и безопасные. Впрочем, если тебе не дорого здоровье, сходи порадуй мою попутчицу этими новостями. Последний, кто пытался за ней подглядывать, с тех пор смотрит только вбок - так леди Къяра ему шею вывернула!

- Я и так все прекрасно слышу! И вовсе даже не вбок, а задом наперед, - отозвалась Кьяра и вышла из кустов уже одетая. Тряхнула мокрыми черными кудрями, несколько капель воды попали на Кауха.
- Ну вот, а говорят в пустыне дождя не бывает, - заворчал маг, утираясь рукавом красного бурнуса. - Что ты встряхиваешься, ты же не собака!

- А что это за более надежное место? - поинтересовалась Кьяра, доставая резной деревянный гребень. - И успеем ли мы до него добраться? Я, хвала богам, до сих пор не видела самумов своими глазами, но слышала,что о них рассказывают. И как-то не горю желанием остаться в пустыне в виде белого скелета.

- О несравненная роза, украшенная стальными шипами мечей и повергшая тысячи мужчин, не столько этими мечами, сколько своей красотой достойной Садов Наслаждения, да выветриться она из памяти людей - мальчишеских лёгких едва хватило выдать эту тираду - Место это - заброшенная сторожевая бышя в нескольких лигах отсюда. С одной стороны, под защитой крепких стен, нас не потревожит самум. С другой, мы станем недоступны для ничьих глаз, при том, что сами сможем видеть всех. Следы наши скроет ветер.
А к башне никто особо не сунется и искать вас там не стане - оборванец беззаботно махнул рукой. - Считается, что она проклята и там живут три сотни беглых маридов.
После этого своеобразного заявления пацан протопал к кустам и скрылся в них, словно растворился.

- Cчитается? - едва не поперхнулась Кьяра. - А на самом деле как? Что это за мариды такие?
Но Хайрулла уже не слышал слов северянки, а если и слышал, то не пожелал ответить, поэтому Кьяра принялась пытать мага, все еще обнимающегося с кошкой:
- Каух! Оставь на минутку свою облезлую любимицу. Кто такие мариды? Что это еще за проклятая башня? Да перестань ты ее целовать - гадость какая! Я тебя спрашиваю!

Каух с явной неохотой прекратил углаживание кошки и тоскливо воззрился на боевую подругу:
- Ну что тебе сказать...
- Да уж скажи чего-нибудь, - ядовито прошипела Кьяра. - Ты согласился ехать в библиотеку, ты теперь и расхлебывай!

- Это старая легенда. Очень старая. - Каух пожевал губы, посмотрел на траву, на осла, на философа... Когда вернулся взглядом к Къяре, с неудовольствием обнаружил, что попутчица по-прежнему ждёт ответа. - Тебе вообще так нужно это знать?

Къяра продолжала буравить Кауха взглядом.

- Когда-то давно, на одной из шахт, места которой никто уже не вспомнит, взбунтовались рабы. Перебили охрану и убежали в пустыню.

Воительница старательно не замечала нежелания Кауха рассказывать. Пришлось продолжить.

- Среди них случайно оказался один маг. Мальчишка по имени Морид. Он сумел вывести уцелевших к этой башне, но погоня не отстала, и он запер вход в башню каким-то древним заклинанием, теперь давно забытым. Запер вход, а сам умер на следующий день от лихорадки. Кто-то из рабов попрыгал с башни вниз и разбился, кто-то остался умирать там. А слухи гласят, что до сих пор ночами мёртвые рабы, которых теперь всех зовут маридами, бродят по башне и оглашают пустыню своими жалобными воплями, а попутно съедают всех людей, что подходят к башне слишком близко.

- И? - Къяра скривилась в презрительной усмешке. - Ты их боишься?

- Просто не хочу показаться идиотом, если башня пуста. И не хочу оказаться трупом, если она не пуста. Вот и всё.

- Час от часу не легче! - возмутилась Кьяра. - Если мы останемся здесь - нас найдет этот ... Кликуша. Поедем в башню - слопают живьем мариды. А может еще и не слопают, если их на самом деле нет.

Северянка в сердцах плюнула на песок и принялась остервенело рыться в седельной сумке.
- Чего ты там ищешь? - с интересом спросил Каух.
Кьяра не ответила, залезши в сумку почти по пояс, а когда наконец вынырнула, держала в руке боевой цеп - небольшой, но ухватистый, с шипастым шариком на крепкой цепочке.
- Не знаю, кто этот Кликуша, - грозно сказала наемница, покачивая шаром. - И не знаю, существуют ли мариды. Но точно знаю, что этим вот шариком я могу разбить любую голову! А мечом я эту голову отделю от тела! И закину подальше! Так что поехали в башню и будь что будет!

Шер-эд-дах медленно, длинными глотками, тянул воду, стараясь запастись влагой впрок. Спор северян со странным мальчишкой его не интересовал. Башня так башня. Все равно его, верблюда, никто ни в какую башню не пустят, придется пережидать самум снаружи. Да он в башню и сам не пошел бы -- ни в верблюжьем, ни в человечьем обличье. Легенду о беглых маридах ему раньше слышать не доводилась, но она ему решительно не понравилась. Проверять ее на собственной шкуре... нет уж, не на то бог сотворил верблюдов! Даже говорящих...
Но он совершенно не собирался объяснять глупым и заносчивым северянам, что перед самумом -- где бы он ни застиг путников -- лучше всего просто сесть спиной к ветру и укрыть голову плотной материей. И терпеть...

Аккуратно переложить вещи в тюках, чтобы трижды несчастные эти бумаги оказались получше укрыты от неприятностей, потрепать ослика за ухом, и можно отправляться в путь. Хоть и не хочется ехать ни к какой дурацкой башне, хоть и противно даже думать о том, что какой-то сопляк осмеливается командовать им, Каухом...

Ну да ничего. Пусть только окажется, что мальчишка не бог, а кто угодно другой - за унижение Кауха он получит по полной программе! Ну а если бог... Не впервые приходится скрипнуть зубами, и терпеть то, что нельзя изменить.

- Къяра, ты готова? - глухо спросил маг

Северянка уложила в седельную сумку бурдюк с водой (все имевшиеся емкости уже были наполнены под завязку живительной влагой) и бодро откликнулась:
- Всегда готова! Можно выдвигаться к проклятой башне - и пусть мариды, или как их там, дрожат!
И Кьяра со значением погладила рукоять меча.
- Где же Хайрулла? - оглянулась наемница. - Сколько можно сидеть в кустах?
- Ну мало ли, - ехидно отозвался маг. - Может у него живот прихватило.
- Хайрулла! - позвала Кьяра. - Мы готовы!

- Это хорошо, о несравненная, достойная ублажать Милосердного, во дни его тяжких раздумий - даже шорох кустов не выдал момента появления Хайруллы, словно бесплотная тень скользнула, словно порыв ветерка - глашатая будущего самума, скользнул по лицу.
Оборванец прищурил один глаз посмотрев на небо. Кивнул, явно довольный собой, и пошёл не оглядываясь прямо к выгоревшему тенту небосвода, рухнувшему на край земли и отсечённому ятаганом горизонта. На Север.
Потом вдруг запрокинул голову и ломким ребячьим голосом завопил:
На вселенском на погосте
Эй, хори-хой, такатун
Выгорают чьи-то кости
Эй, хор-хой, такатун
Мы идём к маридам в гости
Эй, хори-хой, такатун
Мы их сможем победить

Мы известны делом ратным
Эй, хори-хой, такатун.
Нет дороги нам обратно
Эй, хори-хой, такатун.
С перевесом и стократным
Эй, хори-хой, такатун.
Нас вовек не победить

Пусть самумы, пусть хамсины
Эй, хори-хой, такатун.
Мы сильны, умны, красивы.
Эй, хори-хой, такатун.
Пусть от страха рот разинут
Эй, хори-хой, такатун.
Кто нас хочет победить

Выше голову, мудрейший
Эй, хори-хой, такатун.
Пусть рыдает враг твой, злейший
Эй, хори-хой, такатун.
Молнии в руках трепещут
Эй, хори-хой, такатун.
Но им нас не победить

Северянка - брось сердиться
Эй, хори-хой, такатун.
Ты прекрасна, как царица
Эй, хори-хой, такатун.
Кто скажи с тобой сравнится
Эй, хори-хой, такатун.
Кто нас сможет победить

Ещё немного травки, и вот сюда, и вот здесь. Теперь гнездышко готово.

- Каух?... - в голосе Къяры звучало всё, кроме одобрения, - ты не находишь, что преддверие самума - не лучшее время...

- Кошка не захочет ехать, если ей плохо устроить гнёздышко.

А главное - побольше показывать себя идиотом перед мальчишкой. Когда имеешь дело с такой опасной дрянью - все методы хороши!

Мрачная башня из черного гладкого камня, упирающаяся макушкой днем в белесое пустынное небо, а ночью - разгоняющая робкие звезды, много повидала на своем долгом веку. Вернее, могла бы повидать, если бы у нее были глаза. Впрочем, кто знает. Недаром путники старались обходить древнюю башню, и даже не ее, а тяжелую черную тень, словно палец колдуна прочерчивающую желтый песок с восхода солнца до заката. А тем, кто ненароком забрел поближе, казалось иногда, что башня молча наблюдает за происходящим, храня в своих черных стенах древние тайны.

А теперь башня, если, конечно, у нее были глаза, могла созерцать весьма странную компанию. Впереди на великолепном длинноногом верблюде - лохматый парнишка в невообразимых лохмотьях, самозабвенно распевающий одну песню за другой. Верблюд громко подпевал своему наезднику и покачивал в такт головой. Чуть поодаль - красивая молодая женщина на гнедой кобыле. Черные волосы путешественницы покрывал белый шелковый платок, а за правым плечом торчала рукоять меча. Замыкал цепочку мужчина в красном бурнусе с низко надвинутым капюшоном, гордо восседающий на смирном сером ослике. На шее у незнакомца разлеглась серая кошка, свернувшаяся на манер воротника.

- Еще одна песня - и я завою сама! - пробормотала тихонько Кьяра. - Мы, кажется, подрядились сопровождать Хайруллу до библиотеки, а не выслушивать такое количество песен.
Каух только крякнул и поправил кошку на шее. Серая любимица не так давно явила привычку потягиваясь выпускать когти и впиваться в шею мага.
- Ну и что дальше, Хайрулла? - спросила Кьяра, удачно попав в перерыв между двумя песнями.

Не забудьте и верблюда —
Эй, хори-хой, такатун!
Без него вам было б худо —
Эй, хори-хой, такатун!
Мы бредем в песках покуда —
Эй, хори-хой, такатун!
Все же нас не победить!

Шер-эд-дах подпевал самозабвенно, откинув голову и покачиваясь в такт на ходу. Но вопрос Кьяры все-таки уловил. Ну, что за люди эти северяне! Так и норовят испортить песню. Скучные, прозаические, бескрылые душонки.
— Дальше? — ответил верблюд на вопрос, который был задан абсолютно не ему. — Дальше я вознесу к небесному престолу благодарственную молитву за то, что у меня не две ноги, а четыре, и что я не обязан лезть в эту неприятную башню.

Вирна зевнула и еще раз недовольно посмотрела на северянина, который примял ей всю шерстку. Как истинная кошка, она не любила человеческих рук, не терпела, когда ее постоянно тискали и гладили. Но здесь следовало быть спокойной, как скала, и изображать умиление и восторг, так что она даже попыталась помурлыкать.
Хорошо, что этот бородатый так носится с ней... Ну что ж, задание пока кажется довольно легким. Хотя черная башня, это странное и страшное место - оборотень чувствовала это до боли в сердце, - это не лучшее место для людей, а уж тем более для кошек, да.

Акоп Хромец недовольно смотрел на братьев-разбойников. Не то, чтобы он не рад был их видеть. Хуррагаш и Большой Джа были неплохими ворами и верными подданными, пока не прельстились разбойничьей долей. Но теперешний глава их - Зерхет ибн Харуд - доставлял Акопу немало беспокойства. Что, скажите на милость, своровать у обчищенных еще на караванной тропе купцов, явившихся в город в одном исподнем? Впрочем, и у Акопа, и у Зерхета хватало ума и выдержки не воевать открыто друг с другом и даже время от времени протягивать руку помощи.

- А, доблестные братья! - ласково поприветствовал Хромец. - Здравствуй, Хуррагаш! Надеюсь, твои руки все также ловки, как и раньше? Здравствуй и ты, Большой Джа! Ты все также прикрываешь спину брата? Да присаживайтесь же, что вы стоите как неродные?

Акоп широким жестом указал братьям на большие шелковые подушки, в изобилии разбросанные по полу и продолжал все так же приветливо:
- А как поживает ваш несравненный Зерхет ибн Харуд, да продлят боги его дни? Все так же в добром здравии?

Утренний воздух уже успел раскалиться, природа затихла, как будто и в самом деле предчувствуя скорый приход самума, а пролом в стене башни манил прохладой, но Каух, как ни хотел скрыться скорее от проклятущей жары, продвигался вглубь ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО. И всё время болтал.

- Когда-то давно у меня был ручной хорёк... - дзыннннь... и аккуратно отложил в сторону взведённый арбалет, готовый пронзить любопытного гостя, который заденет почти невидимую, но прочную струну, - и этот хорёк очень хорошо умел... - хррррр.... и каменная глыба любезно решает не падать пока что с потолка, - находить ловушки

- Незаменимый хорёк, - осторожно сказала Къяра, не готовая пока перешагнуть порог, - и что же было дальше?

- Он влез в спальню к одной даме, и та пристукнула его кувшином - Каух вытер со лба пот.

- Ну, могу сказать одно - призраки таких ловушек ставить не умеют. Заходи, устраивайся. Вглубь я не пойду и тебе не советую