Они неслись так, что у эльфийки захватывало дух. Ни одна лошадь не могла сравниться в беге с волком. Два зверя не уставали, были маневренными и ловкими. Ни корни, ни кусты, ни деревья не могли помешать им нестись дальше.
Луарриль дала точку назначения, и волки неслись к ней. Волчица всегда была на шаг-два впереди, чем ее серый брат. Было видно, что она была вожаком их маленькой стаи, а так же было очевидно, что животные были магическими, иначе не могли они носить на спине такую ношу, как человек и эльфийка, пусть последняя и весит как перо, не могли бы они так долго без передышки нестись сквозь лес.
Но эти нюансы мало занимали юную путешественницу. Она ловила удовольствие от этой гонки.

Услышав "извинение" Сэймура Эрд только хмыкнул, но не стал тратить время на лишние ответы или объяснения. Один отряд на двоих даже по мнению десантника был несерьезным, а Седьмой, сейчас куда больше заинтересованный Орхтанком, нежели рохирримами, вообще проигнорировал гостей. Лишь каким-то краем мысли вспомнив, что после Четвертого доделывать было нечего, и вернувшись к башенным вопросам. Или, точнее, ответам...
В найденной несколько ранее лаборатории Эрик прошелся с ощущением дежа вю, когда его как почетного гостя (ходячий арсенал с подходящей внешностью из эскорта настоящего почетного...) водили по одноименным помещениям, трехэтажными фразами объясняя фокус нового излучателя, и привыкший к отточенной ясности бытия, Кадш чувствовал себя... Вот как сейчас. Очень много следов. Много магии. Много старых мыслей. По-отдельности понятных, а все вместе ни в какую.
В итоге сообщив Анрайму, где был и что понял (ничего не понял), дабы тот самостоятельно ломал голову если ему захочется, Эрик двинулся дальше. И через несколько коридоров встал как столб, за очередной дверью обнаружив...
Пустую комнату.
Зато каждой клеткой тела и – особенно остро – отсутствующим кольцом вспомнив, как несколько лет... то есть веков, назад, стоял так же, в этом же месте, с таким же невнятно-зашоренным сознанием – да только не в одиночестве.
Откуда-то из глубины вырвалась забытая, но верная и вечная подруга, расходящимися кругами от бывшего кольца взбаламутив душу и на мгновение затопив всю Черную башню. Ненависть. Безупречно простой и неимоверно сложный сплав всех чувств Седьмого, забывшего собственное имя, живущего ради властелина, любившего только смерть – умершего, забывшего, но вернувшегося... чтобы вспомнить.
Смысл жизни.
Свою злость.

Пугавший сослуживцев вспышками ярости Кадш когда-то считал, что злость лишь следствие амнезии, как и вечная его хмурость и неприятие мишурной яркости мира. Сейчас он знал, что Седьмой был таким же. И кольцо тут было не при чем, хоть и умело превращать его гнев в силу... ночи.

Века назад улайри стоял здесь и черные стены Орхтанка впитывали его лютость, неприятие аляписто-ярких цветов, отвращение к забавам смертных, бессмертных, забавам вообще и тусклым, бесконечно тусклым чужим жизням. Сегодня Седьмой стоял у тех же стен и внезапной искрой осознания делил ненависть на свою и чужую. А стоящий тут же Эрик размышлял о ярких эльфийских лесах, сравнивал их с "эльфийской" серией косметики, чья реклама пробиралась даже сквозь заслоны федеральной цензуры, и понимал откуда дует ветер.
Хотя, скорее уж, ураган.
Короткое мгновение, окатившее бывшего в пределах башни Анрайма не самым приятным, но до боли знакомым потоком, - и Кадш снова с отточенной отстраненностью наблюдателя рассматривал коридоры. Чьи стены ощутимо нагрелись и курились черным, в тон себе и хранимым чувствам, дымком.
В голове назгула Седьмой закончил делить ненависти на свою-кольца, свою новую, свою старую и чужую старую, и по результатам дележа выслушал комментарий десантника, обладавшего злостью всего одной, зато понятной. В два голоса выказали желание убить кого-нибудь. После чего Эрик почесал шрам на щеке, как всегда поступал в мгновения раздумий, и озадачился интересной мыслеформой. Которая не имела шансов придти к одному Седьмому, ибо он в своем простом и понятном мире никогда в жизни (смерти) не интересовался психологией и анализом, и еще меньше - к десантнику, который непростой и сложный мир разделил на "забытое-важное" и "все остальное – не важное", и был определенно счастлив.
Мыслеформа интересовалась, как у Эрика с планами на будущее. Не считая прозы и мелочи как насущные дела и текущие обещания, тем же оркам например. И, покопавшись в себе (и всех своих-чужих яростях) вечный бродяга, убийца и воитель заподозрил, что ответа на запрос не...

Дремавшее на краю сознания ощущение присутствия еще одного улайри встрепенулось и всего двумя словами вымело из головы Кадша все мыслеформы, подозрения и прочие неприятности. Король-Чародей.

Золотой взгляд казался осязаемым, будто из глаза в глаза лился бурный поток, врывающийся внутрь, пробивая видимые и невидимые преграды. Болеслава захлестнуло, завертело и утянуло куда-то туда, где его не было, а из-за сметенной плотины хлынул иной поток, выметая из головы все чуждое и возвращая свое.
Эйданор, сын Гейдара родился в Нуменоре. Обладал резким, вспыльчивым характером, большим запасом сарказма и нелюбовью к спокойному существованию. Как и ветвь властителей Андуниэ, его род происходил от одной из младших ветвей королевской семьи, но на трон рассчитывать никак не мог. А вот к тем, кто впоследствии назвал себя Верными, семью Эйданора причислить было никак нельзя – он высказывался о Валар весьма дерзко. В ту пору это еще не приветствовалось владыками Нуменора, и честолюбивого молодого человека попросили покинуть столицу.
Однако прозябать в своем родовом владении у него не было никакого желания. Неугомонный Эйданор вместе с родичами и воинами своего рода покинул остров, высадившись на берега Средиземья – ведь здесь сколько угодно места, и есть где развернуться самым честолюбивым планам.
Нуменорцы и по воинскому искусству, и по знаниям, и по оружию далеко превосходили местных обитателей, и вскоре предводитель поселенцев начал сколачивать из приморских племен Минхириата королевство, пока еще небольшое. Это не осталось незамеченным Сауроном, как раз в это время изготовившим Кольца Власти.
Короля-Чародея не зря называли Первым – именно Эйданору было предложено первое из девяти колец, когда остальные еще не нашли своих носителей. Правда, Саурон сперва умолчал обо всех свойствах кольца, не упомянув о безусловной подчиненности его владельца себе, как и о тем, в какой форме должен был тот обрести бессмертие.
Зато плюсы сразу появились – помимо обретения могущественного союзника, королевство и само по себе начало расти гораздо быстрее, а убедить в своей правоте потенциальных союзников или запугать врагов сразу стало как-то легче. Как и в бою…
Когда Эйданор принял Кольцо, ему было около шестидесяти лет (для нуменорца, учитывая их сроки жизни, немного). Женат он не был – не хотел вводить женщину хозяйкой в дом, хотя любовницы периодически бывали. Король уже начал задумываться о том, что владению нужен наследник, но дар майя решил этот вопрос.
Кто знает, каким бы стало королевство Гильнатея, но вскоре после возвращения Аннатара из прекратившего существование Нуменора грянула война с Последним Союзом людей и эльфов. Войско уже ставшего назгулом нуменорца легло при взятии Барад-Дура вместе с прочими солдатами Черного Властелина, а сам он на долгое время потерял силу, когда Кольцо Всевластья покинуло палец Саурона. Прошло около тысячи лет после того, когда около Чернолесья вырос Дол-Гулдур, а в Ангмаре появился Король-Призрак.
Его бывшее королевство к этому времени распалось, с исчезновением короля и его армии утратив сковывавший его в одно целое железный обруч.
Память летела дальше, восстанавливая с обратной стороны то, о чем говорилось в летописях эльфов и Гондора – сокрушение Арнора и разгром, возвращение в Мордор и долгую войну, затем ее кульминацию и нелепый финал в момент триумфа…
Глаза Короля-Чародея встретили взгляд дракона, как равный встречает равного.
– Рад видеть тебя, Анкаладор, – произнес Первый назгул. – Многое изменилось, но Ангмару нужна помощь.

Умбар, сторожевая крепость
Гондорская пехота всегда была хороша – и столетия, прошедшие после Войны Кольца, ее не ухудшили.
А сейчас гондорцы схлестнулись со своими исконными врагами – мордорскими солдатами. В таких боях пощады не дается никому. Никогда.
Ятаган звенел о меч; один из орков, забравшись на крупный обломок, метко стрелял из арбалета, пока очередной удар тяжелого камня о стену не похоронил его под падающими кусками.
Бой уже давно кипел внутри крепости; мордорцев уверенно теснили к башне, хотя те отчаянно огрызались.
– Под нож Гондор! Мордор и Око! – рявкнул кряжистый орк, обрушивая ятаган на голову ближайшего солдата. Сила оказалась столь велика, что шлем раскололся и воин рухнул на землю; но и ятаган переломился пополам.
Орк наклонился, подхватил меч, выпавший из руки убитого; но прямой клинок был ему непривычен. И первый же противник выбил его из пальцев.
– Подбери другой ятаган, – холодно посоветовал гондорец. – Биться с безоружным я не стану.
– Мордор безоружным не бывает, – рыкнул орк; в следующую секунду тяжелый кинжал устремился в лицо офицеру.
Тот успел увернуться и противник налетел на меч. Рыцарь лишь вздохнул.
– Гондор и Древо! За Короля и Свет!

Крепость была взята; орочья кровь мешалась с человеческой. Из гарнизона выжило лишь четверо – их оглушили удары или падающие обломки.
Да еще под какими-то осколками укрывался мелкий гоблин.

Ангмар. Артарн. Полковник Эндайр
– Командир! Вновь огненные стрелы!
– Да когда ж у них горючка кончится… – процедил Эндайр. Однообразная тактика роханцев ему уже изрядно надоела. – Работайте!
Роханские стрелки хороши, но и у них есть свои пределы. Не так уж было сложно определить – на какое расстояние может пролететь стрела внутрь городских стен. И попросту убрать с того рубежа все, что может гореть.
За краткое время передышки артарнцы и солдаты повытаскивали из домов все, что там еще осталось – и сейчас оставалось лишь следить, чтобы огонь не перекинулся на другие дома, пресекать пламя в самом начале.
А если сгорят дома у стен… что ж, война требует жертв. Всегда можно отстроить.
– На штурм они идти не хотят, – заметил кто-то из солдат.
– Не выдержат, – коротко ответил Эндайр. – Леотен не будет стоять под стенами вечно.

Кирит-Унгол. Доример, Другояр и Северен
Северен на мгновение замер. Слова назгула были верны… но слишком уж глубока была ненависть коренных гондорцев к жителям Мордора. А в особенности – к тем, кто некогда парил над стенами Минас-Тирита.
И Северен знал, что вздумай он разговаривать – его не поняли бы собственные солдаты.
– Вы лгали нам – так пора говорить по-честному. Сталью.
Таков был ответ; секундой спустя гондорцы ринулись в атаку на двоих из Девяти.

Андуин – Дол-Гулдур. Ангмарский отряд и Безымянный
– Какого Манве? Какого Манве, я вас спрашиваю?
Воины лишь отводили глаза. Ответа никто из них не знал.
– … вашу! – закончил длинную тираду Ралтион. – Ролен, Хельк, – где ваш приятель?
– Эльф его знает, – искренне ответил Ролен. – Что самое странное – ни одна травинка не примята. Будто он улетел, а не ушел.
Лейтенант и сам это заметил, и именно потому был совершенно сбит с толку. Если просто что-то в голову стукнуло и ушел – это скверно, но понятно. А так – делся непонятно куда.
– Одно слово – Чернолесье, – подвел итог Ралтион. – Эльф с ним. Пошли дальше; задание никуда не делось.

За прошедшие годы Дол-Гулдур обветшал. Точнее, со стороны это было незаметно – все же строили его далеко не простые зодчие. Но способный видеть понимал – некогда внушавшая страх крепость теперь являет собой лишь строение с остатками былой мощи.
Однако и этих остатков хватило бы на многое. Хотя бы на то, чтобы отреагировать на приближение одного из тех, кто некогда проводил время в этих стенах.
И едва ли не податься ему навстречу.
Вещи тоже умеют помнить.

Ортханк. Трое назгулов, Фенде и Дроглор
– Лихо, – подтянуть поближе к башне плот было несложно. Правда, Анрайму вновь пришлось накинуть поглубже капюшон – во избежание. – Вижу, что годы отсутствия даром не прошли.
Дроглор побродил по берегу, убедился, что никого из врагов в живых не осталось. Обдумал возможность перекусить, но решил, что может подождать.
Фенде тоже вышел, осторожно ступая между телами. Юноша старался держаться спокойно, но получалось не очень – он в первый раз видел убийство… тем более такое.
Работа клыков Дроглора не имела ничего общего с ровными разрезами меча.
Анрайм тем временем перешел на обычный для Девяти способ общения: мысленный.
– Если рохиррим не дураки – а когда я в последний раз с ними сталкивался, то среди командиров идиотов не наблюдалось, – то отряд должен вернуться или послать весть. Ортханк пользуется весьма… своеобразной репутацией. Так что вскоре тут будут гости; нам придется или снова крошить прибывших, или просто уйти раньше.
Он замолк, прислушиваясь к окружающему. И медленно произнес:
– Тем более, что чувствую я – совсем немного осталось до того, как проснутся остальные… А зачем тебе эта девчонка?
И одновременной мыслью, почувствовав состояние Седьмого:
- Что, ощутил что-то?

Сэйм сжал кулак, стиснул рукоять сабли, и проговорил с каким-то непонятным ожесточением, противоречащим маске спокойствия на его лице.
- Первый проснулся. И с каждым проснувшимся наша сила растет.

- У вас в башне пленник в кошмаре*, его даже будить не надо, чтобы разболтать - сам все расскажет и даже знать о том не будет.- Мысленно ответил Сэймур,- средства связи по идее должны знать все бойцы такого маленького отряда. Послав свое донесение, мы сможем направить поисковые группы по ложному пути, и неплохо бы выяснить, зачем они вообще сюда пришли? Знать их средства связи - в любом случае не помешает. И... узнайте у него о войне. Я тут приберусь пока что.

Открыв глаза и оглядевшись, он окликнул Фенде:
- Займись делом парень, посмотри в их седельных сумках. В первую очередь - медикаменты и перевязку, во вторую - все остальное. Потом доложишь. Дроглор, проверь нет ли других отрядов поблизости, да еще одно - сбежавшие лошади нам не нужны. Хорошо?
Сэйм не стал уточнять, что оставшиеся наоборот весьма пригодятся и что присутствие древнего волка нервирует коней. Дроглор и сам это понимал. В конце концов сбежавшие кони ничуть не хуже оставшихся в плане еды, в плане же будущего осмотра места происшествия рохирримами - намного лучше. Опустив обмякшую Йорин на землю, Сэймур занялся раной - вообще-то он собирался отбить нож, а вместо этого получил пробитую руку.

Минут через пять, обработав и перевязав рану (ну никто ж не думает, что рохиримы отправились в рейд с пустыми сумками?), Сэйм позволил себе задуматься над главным, хоть и заданным небрежно Анраймом вопросом - "Зачем мне она?". Глянув на бессознательную "причину вопроса", и решив, что "еще рано", Сэйм пошел думать,- "зачем собственно?",- ну и попутно заниматься трупами. В частности их надо было отправить в озеро... после осмотра, конечно. А затем еще,- "ну и задал Дроглор работы!"- изменить следы на берегу так, чтобы подвести тех, кто будет осматривать место, к ошибочным выводам.

*nightmare

Дол-Гудур

...Как кончается тень? О, восходит Солнце обитаемого мира - может это Эру Единый, прозваный Илуватаром, произносит мерно звучащую Ноту, наполняющую чашу обыденности великими событиями - и ночные страхи выходят из чащи клыкастым варгом, а темнота плещется за его спиной. Поднимают головы орки Мордора, Умертвия плачут в холодных Курганах, мудрые лики Валаров отеняет печаль грядущих потрясений... Только эльфы всегда прежни, сколько бы тысяч лет не прошло с тех времен, когда Средьземелье замкнулось. Для них существует память и песни, а остальное - лишь тень, как равно наоборот и для людей...
Тень кончается, тень подобострастно ложится у ног носителя ее и лижет сапоги его прохладой. А тот, кого называют безымянным, стоит под ликом Солнца Мира и понимает - больше нечему спрятаться за его спиной.
Все тайны открыты.
Все загадки разгаданы.
Все сокрытое стало явным.
До следующего заката...

Тень кончается. Непонятное что-то, замерзшим ручейком тьмы просквозившее через лес, исчезает.
Что-то кончается.
И что-то начинается.

Человек (несмотря ни на что!) стоит перед опустевшим замком и смотрит в опустевшие окна-бойницы. Там, где они остались.
Человек стоит перед руинами былой великой крепости.
Опустив веки.
Болотный Замок стоит перед остатками некогда великой воли, могучей силы, гибельного страха. Стоит и не верит своим подслеповатым пустым глазам.
Дол-Гудур умер давным-давно, когда рати эльфов Лотлориэна и Ривенделла возникли под стенами черного камня, и Владычица обрушила их одним словом. Крепость помнит страх орков и гоблинов, тупой и животный ужас троллей, когда несокрушимое рассыпалось в прах в единый миг. Дол-Гудур стоял опустевшим, его избегали как ужасные обитатели Чернолесья, так и эльфы, народ Трандуила.
Камень не мог и не хотел мстить.
Руины падшего величия не знали опустошения, бессилия, отчаяния.
Они просто умерли - а то, что осталось, гноилось в ране Леса долгие годы, отравляя саму жизнь здесь.
Медленное умирание. Тихая смерть, длящаяся веками, и больше ничего нет...

Безымянный не ждал ответа - он понимал, что Болотному Замку нечего поведать. Но ответ пришел - из глубины сознания, из тайников сгоревшей души, запертых на сотни засовов и замков...

- Кто я? - тихий шелест листьев...
- Кто я? - шорох камня, год за годом превращающегося в песчинки...
- Кто я? - усталый вздох серых небес...
- Кто я? - пустота молчания...
- Кто я... - и понимание приходит с образом, с последним даром Минувшего - всплывает со дна темного омута памяти, пробужденное ото сна памятью Дол-Гудура, Болотного Замка...

Восьмой метался между солдатами, удерживаясь от ударов в полную силу, но спокойно и четко, как на обычной тренировке, отбивая направленные в него. Хлестким ударом меча оглушив сразу двоих нападающих и отступив к стене, он снова обратился к Северену:
- Подумай, глупец, стоит ли старинная ненависть и твои амбиции жизней всего отряда? Неужели вы думаете, что сможете убить двоих из Девяти? Опустите же мечи, нам есть что сказать друг другу.

Дракон прикрыл золотистые глаза, и потянулся с потрясающим для такой громады изяществом. Разумеется, пришедшее существо его заинтересовало, но Анколадор не был бы драконом, позволь он себе это продеманстрировать. Как и многие существа, созданные Мелькором, драконы отличались непомерной гордостью и неуемной тягой к свободе - как отличительными чертами их творца. Много веков назад, черный дракон склонился перед майа Гортхауром, предпочтя подобную уступку драке. Возможно, кто-то счел бы это трусостью... но Анколадор именовал это "миссией", продолжением дела Создателя. И был все еще жив... в отличае от менее дальновидных собратьев.
Разбудивший его двуногий определенно не был смертным... не являлся им до конца. В то же время, он не являлся и айну, а следовательно, не имел над драконом власти. Здесь действовали как законы магии, так и законы первенства: Анколадор пришел в этот мир первым и был явно сильнее назгула, тем более - бывшего.
Все так. Но - дракона связывала КЛЯТВА, данная Саурону. Обещание помощи, одно из тех, которыми не разрасываются. А посему он фыркнул, выпустив два облака пара, и обратился к разбудившему:
"Я никому не служу, чародей. Но - я дал свое слово Тому, чья тень стоит у тебя за спиной. Пока мы на одной стороне - но сохрани тебя Мелькор от того, чтобы почитать меня СЛУГОЮ... так - в чем же нужна моя помощь?"

Ангмарец понимал слова Анкаладора, и понимал отчетливо. С драконами надо быть очень осторожным. Впрочем, есть много методов использовать кого-то в своих целях. Саурон использовал Смога, хотя тот считал себя одиночкой. Надо подобрать слова поточнее…
И в этот момент назгул осознал, что не является единственным обитателем и полновластным хозяином этого тела.
То ли грани его личности были острей и независимей, чем у других, принявших Я Кольценосца, как истинное, то ли дело было в чем-то ином, но с возвращением памяти ожил не только Первый, но и Эйданор. Конечно, он помнил себя всегда, даже когда тени были его родным миром. Но тогда Кольцо, связанное с великим Кольцом Всевластья, делало память и ощущения прежней жизни какими-то серыми и далекими, оставляя главным смыслом служение властелину Мордора.
Теперь же бывший нуменорец вновь ощущал жизнь во всей полноте – камень был твердым, пламя – ярким, дракон – огромным и жутковатым…
И это было не все. Личность Болеслава, воина, лекаря и ученого, начатая с теми же задатками, но с чистого листа, и пошедшая по иному руслу, тоже претендовала на существование. Недавний единственный хозяин тела был потрясен происшедшим, но имел слишком сильную, одинаковую о троих волю, чтоб смириться с тем, что единственным смыслом существования было сохранить это странное существо – нет, два, – и уступить им дорогу. Он, столько лечивший других, носил в себе этот смертоносный, леденящий ужас? Странная ирония судьбы!
- Я прошел путь предопределения до конца, но не собираюсь уходить, - мелькнула мысль Болеслава.
- Это моя жизнь, а вы пришельцы, - ответил Эйданор.
- Глупцы! Вы люди, а я Первый из Кольценосцев. Эта сила древнее и превыше вас, - мысли Короля-Чародея были холодными и пришептывающими, как голос зимней стужи, которая прокрадывается под одежду, уговаривая лечь и уснуть навсегда.
- Говори, - произнес нуменорец. - Сейчас не лучшее время для споров, стоя перед драконом.
Это было действительно так, и оба человека замолчали, а назгул, пользуясь своим временным преимуществом, повел речь дальше, одновременно думая, как осознать себя в этом новом мире, получить поддержку дракона и вновь стать прежним собой.
- Во имя Мелькора, которого мы все чтем, я далек от такой мысли. Я пришел просить тебя. В королевство Ангмар, где издревле жили те, кто принял руку Саурона и служил Тьме, вторглись всадники Рохана. Не знаю, ведом ли тебе этот народ, и под каким именем, но они союзники друзей эльфов, тех, кто издревле был враждебен тем, кто на нашей стороне. И война продолжается до сих пор, хотя в мире многое поменялось…

Дракон задумчиво провел когтями по камню, высекая искры:

"Многое переменилось, говоришь? Вы, люди, странные существа - видимо хрупкие, но, вместе с тем, несущие в себе больше всего семен разрушения от Создателя. Ты говоришь одно, а думаешь другое... и третье. Это непривычно, но я оставлю... пока... вопрос о том, насколько тебе доверять. Об Ангмаре я слышал, и, как ты верно заметил, чародей, с эльфами мы никогда не дружили. Впрочем - мы не дружили не с кем, оставаясь нейтральными... или - самодостаточными, если желаешь. Так было всегда с той поры, когда Мелькор вдохнул в наши тела жизнь своей песней.Тем не менее, с первой эпохи МНОГОЕ переменилось, и даже драконы не остаются в стороне. Так - в чем же твоя выгода, человек Саурона? Что тебе в том Ангмаре? И... почему меня будишь ты, а не ОН?"

И Анколадор вновь устремил на назгула взгляд в ожидании ответа.

Глубины памяти

Они приходили, эти воспоминания... Неохотно, боясь разбередить рану, кое-как зашитую милосердным мраком. Судороги едкими молниями били в тело, а воздух под плащом кипел и клубился, как будто там, под обрывком черной ткани, трепетали новорожденные крылья, когти и рога, вырастая из плоти.
Лезвие небрежно вспарывает кожу - приходит образ, фигура тьмы, сокрытая под капюшоном. Всадники одевают это, чтобы придать форму своей пустоте, когда хотят выглядеть людьми...
Фигура медленно откидывает завесу, и лучи солнца угасают, не касаясь стальной короны, венчающей пустоту - только бледный огонь, прозрачное марево трепещет между тем, где должна быть шея - и древним, истлевшим от времени венцом.
Нет ни лика, ни взгляда, ни выражения лица.
Солнце не касается Черного Всадника, не желает его видеть. Может быть, отворачивается в брезгливости, может быть - боится?..
...Лезвие поворачивается в ране - образ поворачивается незримой стороной. Теперь это тени, скользящие в воздухе над морем темного огня, над башнями великой крепости, над серыми равнинами пепла. Изломанные росчерки крыльев медленно поднимаются и падают... Одна из теней поднимает взгляд к небу - и жуткий вопль заживо горящего разносится в аэре, пугая копошащихся внизу орков до полусмерти...
...Иглы скользят со всех сторон к центру, пробивая хрупкую оболочку человека - картинки мелькают перед глазами, сменяя друг друга - беспорядочный ворох обрывков. Он вспоминал тусклый меч, отмеривший сотни лет и полюбивший пить души; вспоминал полет на спине серокрылого ящера и ветер, который больше не бил в лицо, опасаясь потревожить мертвого; вспоминал - как пятеро теней сошлись вокруг одного хрупкого создания, носителя Великого, и утекали прочь - и наконец, он вспомнил, как сдавили и смяли его обезумевшие буруны клокочущей воды, разорвали пеплом по ветру и выбросили, обессилевшего, в тишину.
А еще Безымянный помнил, как он прорастал цветами мертвенно-белого света, и как ледяным холодом жгло его указательный палец левой руки; а больше он не помнил ничего.

Назгул - или, Тот, Кто Был Назгулом (ибо именоваться Носителем Кольца Безымянный не мог в силу отсутствия этого самого кольца) - медленно поклонился бывшему замку Дол-Гудур. Он сел у бывших ворот крепости, скрючившись около какого-то обломка, и стал ждать.
Он умел ждать.
Долго... Годы, десятки лет. Может быть - сотни. Ему не доставлял беспокойства голод и холод, не задевала скука, не влекли великие стремления. Безымянный был спокоен, как натуральный мертвец. С одним-едидинственным исключением.

Боль.
Быть мертвым и ходить по земле - очень больно...

Он читает мысли? Или просто улавливает ощущения? Скорее второе, ибо Ангмарец немало знал о драконах, но о прямом чтении мыслей не слышал никогда. Надо быть внешне спокойнее и не выдавать своих эмоций, и все. Эйданор и Болеслав молчали, и Король-Чародей ответил:
- Ангмар – королевство, созданное на севере теми, кто почитает Тьму, и я долго правил им по решению Саурона. Но его самого… уже нет в этом мире. Барад-Дур пал, а майя Гортхауэр навсегда развоплотился. Это трудно представить, да. Но чтобы понять, нужно рассказать всю Вторую и Третью Эпохи, от Войны Гнева…

- Я мог бы сказать тебе, что времени у меня много, - лениво процедил дракон, - однако это тоже не было бы всей правдой. Видишь ли, я очень долго спал, и перспектива размять крылья, заодно позавтракав друзьями эльфов отнюдь не вызывает у меня отвращения. Однако, если Саурона уже нет, - это в корне меняет наши отношения. Или - ты почитаешь себя Его наследником, Король-Чародей? Я слышал о тебе... ибо сплю здесь далеко не с Первой Эпохи. Только - вот ведь, какая незадача: сейчас ты не похож ни на призрака, ни на короля. Разве что - на чародея, - но ведь именно так я тебя и назвал.
Подводя итог выше сказанному, замечу: у меня нет принципиальных возражений против того, чтобы слетать в этот твой... Ангмар. Однако - это будет стоить тебе чуть большего количества правды, чем ты произнес. Думаю, мы обойдемся без обширного исторического экскурса: расскажи мне, как пал Властелин, как уцелел ты и… кто ты сейчас?
Да, прежде, чем ты начнешь отвечать, хочу сообщить тебе две важные вещи. Первая: мой народ никогда не славился борьбой за голые идеи, и о том деле, в котором я буду рисковать своим носом и хвостом, мне хочется знать несколько больше того, что это "защита интересов Тьмы". Ее интересы даже первые слуги Мелькора понимали очень по-разному... что и говорить о последователях, отделенных от Восставшего пропастью веков? И вторая… я – не Черный Вала и не читаю чувства в сердцах, как руны на рукописи, однако – чувствую обращенную ко мне ложь. Так что, прими добрый совет - не завирайся.
А вот теперь - я слушаю тебя, Чародей.

Первый знал, как следует говорить с драконами, не хуже некоего хоббита, некогда практиковавшегося в этом искусстве с покойным Смогом. Не стоит задевать их достоинства, но и не следует терять своего.
Впрочем, вспыльчивый Эйданор на миг отодвинул ангмарца и заговорил:
- И в чем же ты увидел у меня ложь, Анкаладор? Я не говорил ни слова неправды!
Однако затем вспомнил об их общем решении, и продолжил уже назгул.
- Другое дело, что никому неведома вся истина, и даже если сказано то, что считаешь правдой, неминуемо что-то будет упущено, а что-то понято не так, как понимает рассказчик… - драконы любят загадки, это знают многие. – Но я расскажу тебе все так, как вижу сам.
И он кратко пересказал историю первого падения Саурона и утери Кольца, затем его поисков накопления сил и подготовки к новой войне. Дальше рассказ стал чуть подробнее, впрочем, многое волей-неволей все равно приходилось сокращать. Кульминацией стал пересказ битвы, в которой должны были пасть властители Запада, однако вместо этого рухнуло в Ородруин Кольцо, а вслед за ним истаяла власть Саурона и он сам. Чуть ранее Ангмарец упомянул о собственной гибели, если это можно так назвать, у стен Минас-Тирита. Говоря о том, что причиной обоих событий были жалкие полурослики, он сжал кулаки, а глаза сверкнули тем огнем, каким горели у разбитых ворот Крепости Рубежа.
- Дальше я сам не знаю, как уцелел, но попал в другой мир, ничего не помня о прежнем. Там был воином, был лекарем, постигал науки. А потом вновь оказался в Арде, в Ангмаре. Там попал в войско, на страну напали роханцы, а ко мне начали приходить странные сны о прошлом, приведшие сюда. Я помню все свои жизни – и до Кольца, и когда носил его, и после. Кто я сейчас? – Человек откинул голову назад и на миг взглянул на дракона, тут же, впрочем, опустив глаза. – Ты же сам не хочешь лжи, а я солгу, что бы ни сказал, ибо пока не знаю сам. Знаю лишь, что остался на той же стороне, которую избрал давным-давно.

- Горд, умен и правдив, - задумчиво проговорил Анкаладор. – Интересное сочетание как для смертного, так и для бессмертного. Впрочем, ты сейчас не являешься не тем, ни другими до конца. Я уже долго живу – гораздо дольше тебя, Кольценосец, но с подобным еще не встречался. Так что – извини за такое «приветствие», напоминающее допрос, – но мои вопросы диктует любопытство, а не гордыня. Меня слишком долго не было в мире… впрочем, как и тебя, - дракон на секунду прикрыл глаза, погрузившись в размышления. А затем продолжил:
- Мы разные. Заметь: умышленно молчу о том, кто из нас выше и кто кому подчиняется, не споря об этом, как следовало бы ожидать. Ведь ты – прирожденный вожак, названный Первым без лести и не ради угождения. Это я вижу. Но – ведь и я отнюдь не склонен подчиняться другим. Мы с тобой сходимся лишь в одном: у нас был один Властелин, но никогда не было Хозяев. В моих интересах, чтобы так продолжалось и впредь – а, следовательно, вопросы подчинения и доминирования у нас всегда будут вызывать конфликты. Думаю, ты знаешь это не хуже меня, чародей, – судя по твоей реплике о лжи. Внешней власти ты не потерпишь. Если тебе от этого полегчает, знай: я вижу, что говоришь правду – или то, что ты считаешь правдой, и сомневаться было бы глупо. Тем не менее, истина в твоих словах лишь одна – я тут чужой, я служу Тьме, я не знаю, чем это закончится. Словом, сейчас мы с тобой в равном положении, а потому – я предлагаю партнерство. Думаю, ты много слышал о коварстве моего народа – что же, это глупо отрицать. Драконы всегда следуют лишь своей выгоде, однако, сейчас наши цели, видимо, совпадают… точнее, мне нравится то, с чего ты намерен начать. Я готов пойти даже на то, чтобы нести тебя у себя на спине, – если придумаешь, как удержаться на драконе без упряжи. Но – я желаю участвовать во всех обсуждениях на равных, и жду от тебя принятия моей роли, как должного. Я – не служу, а ты – временно не правишь. Возможно, вскоре последнее изменится, но и тогда ты будешь повелевать людьми, магией, назгулами… но не мной. И, думаю, что соблюдать мое единственное условие в твоих интересах, ведь добровольная помощь куда эффективнее управления, основанного на обмане.

Дол-Гулдур. Безымянный
Лишь тень силы – что некогда растаяла под светом эльфийского волшебства. Лишь невесомая тень…
…но тени живучи.
Ворот больше не было – и любой, обладающий острым зрением, смог бы увидеть вход в саму крепость, и просторный зал.
Строили его на века, не хуже, чем гномы.
Даже карта Средиземья на стене была не нарисована – отчеканена из металла. И по-прежнему осталась; никто не стал срывать стальной лист.
Но главным было другое. Каменный стол – и девять каменных же кресел. Видно, сидевшим в них не мешал ни холод, ни жесткость гранита.
Безымянный чувствует – одно из этих мест принадлежит ему. Совсем рядом с троном во главе стола, по левую руку…
Что произойдет, если сесть на это кресло? Может… может, спадут все оковы, скрывающие под собой память?

Кирит-Унгол. Доример, Другояр и гондорцы
Предложение поговорить, однако, еще больше разъярило гондорцев. Им достаточно рассказывали в детстве о том, что творили назгулы...
Но Северен недаром командовал этим отрядом; он всегда умел точно оценивать силы.
И понял, что с этими противниками им не совладать.
- Отходим! - прозвучал голос гондорца. Привыкшие повиноваться ему солдаты подчинились.
Сейчас Северен уже не думал о своей задаче. Он спасал своих - а также собирался донести весть королю.
Выжившие отступили в темноту; назгулы остались одни.

Дол-Гулдур.

Безымянный сидел, уподобившись памятнику самому себе, всю ночь. Вернее то, что называлось здесь ночью - покров сумерек над Чернолесьем оттенял зарю и свет полудня, и потому даже солнечный день здесь был серым и тусклым. Бледное подобие света.
Но это подобие... что-то случилось с ним, когда верхушки деревьев зажглись белесым заревом. Ноющая боль, которая за ночь уснула спокойно, теперь ворочалась и просыпалась. Ей было тесно в теле того, кого волей случая назвали Безымянным.
Бывшая Тень Кольца думал, что она хочет выйти наружу. Но что могло это значить...
Боль была яркой и белой. Она очень хотела вытечь сквозь глаза Безымянного, и собраться в зале старой крепости. Она звала туда Тень, и нетерпеливо взгрызалась в плоть. Боль была недовольна.
Безымянный был напряжен, как взведенная тетива арбалета. Он тоже знал. Его тянуло войди в зал Дол-Гудура, и взглянуть на то, что он скрывает - а в противном случае то, что давало ему жизнь, действительно бы покинуло его и отправилось туда самостоятельно. Оставив по пути вместо глаз два зияющих слепых провала.
Безымянный не боялся; но он не хотел этого.
Ему пришлось сделать шаг. Но странное дело - гнет приказа, давление, сгибающее его волю, шло не извне, даже не изнутри чуждым источником сознания. Словно он сам скомандовать себе сделать нечто настолько неприятное, что противились остатки естества.
Шаги не звучали. Почему?
Все было в абсолютной тишине. И то, как сгробленная фигура меряла древние каменные плиты, и то, как сощуренные глаза нашли безошибочно то кресло, которое занимал Третий из Девяти. И даже когда Безымянный сел, не раздалось ни единого звука.

Но кто-то - уж не сам ли Единый? - словно откупорил наглухо закрытое сердце Тени, и влил туда щедрой рукой поток призрака радости.
Белый.
И яркий.

Ангмар, Артарн. Маршал Леотен.

Расчёт Леотена на то, что враг, измотанный постоянным огненным обстрелом и уже довольно длительной осадой, не выдержит и примет ближний бой за стенами крепости, оказался неверным - ангмарцы довольно успешно справлялись с возникающими пожарищами, оперативно уничтожая очаги возгорания, и, похоже, вылезать из своего укрытия не собирались.
"Конечно, ведь тогда они неизбежно потерпят поражение. А так им ведь прекрасно известно, что у нас нет осадных орудий".
Леотен приказал продолжать обстрел, чтобы не дать врагу перевести дух, но в тоже время понимал, что огненных стрел для победы будет явно недостаточно. Тем более что и запасы снарядов далеко не бесконечны...
Но что же делать? Победа так близка и всё же пока недостижима. И кто бы мог подумать, что преградой для неё служит нагромождение самого обычного камня...
"Может, попытаться создать осадные орудия из подручных средств? Но сколько времени этой займёт? И найдутся ли среди солдат искусные плотники, способные создать таран, который не развалится при первом же ударе?"
Леотен с ненавистью глядел на стены Артарна, с неудовольствием сознавая, что перспектива создания самодельных орудий ему совсем не нравится. В случае неудачи ситуация может только ухудшиться.
Решение пришло неожиданно, и Леотен сам не поверил своей удаче, когда выслушал доклад одного из своих сержантов.
- Командир! На поле боя мы нашли несколько мешочков с "мордорским перцем". Видимо, по какой-то причине некоторые снаряды не взорвались. Что с ними сделать? Может, уничтожить от греха подальше? - с некоторой опаской предложил сержант, у которого одно упоминание пороха вызывало мелкую дрожь в теле.
И поэтому он не понял сначала, почему Леотен вдруг улыбнулся.
- Конечно, уничтожим, - произнёс маршал. - Но весьма своеобразным образом. Мы используем оружие врага против него самого.
С этими словами он кивнул головой на стены крепости. Сержант понял замысел маршала и несколько боязливо выразил своё согласие.
Через некоторое время роханские лучники стреляли уже не огненными стерлами, а снарядами с "мордорским перцем" и уже не за стены Артарна, а в них. Запасы пороха были невелики, но Леотен надеялся, что и его должно хватить, чтобы пробить брешь в стене неприступной крепости.

Умбар, сторожевая крепость. Арандир и Беоргиль.

Как и ожидалось, приграничная застава была взята без особых сложностей. Арандир, казалось, прямо-таки сиял от восторга, словно победа в этом сражении означает и победу во всей войне. Он ходил по рядам своих воинов, подбадривал их, со многими разговаривал лично и беспрестанно упоминал небывалую доблесть гондорской армии. Обещал, что если его солдаты и дальше будут сражаться с таким же рвением, Умбар и очухаться не успеет, как будет вынужден просить о капитуляции. Гондорцы встречали своего короля привественными криками, клялись ему в вечной преданности и были вне себя от радости лёгкой победы и осознания того, что сам Арандир отметил их подвиги, как выдающиеся.
- Не уверен, что вы поступаете правильно, мой король, - с сомнением произнёс Беоргиль, когда получил возможность поговорить с королём наедине. - Наши воины должны понимать, что самые жаркие битвы ещё впереди, а сегодняшная победа не является ничем иным, как вполне обыденной закономерностью. Ваши же слова могут заставить их думать, что эта война не сулит нам никаких трудностей, что внесёт в ряды доблестной гондорской армии некоторую расхлябанность. Мне кажется, многие из наших до сих воспринимают эту войну, как парад в честь Его Величества. Вы же сами говорили, что нельзя недооценивать врага и...
- Беоргиль, прошу вас, успокойтесь, - мягко прервал его Арандир, пытаясь спрятать улыбку. - Людям нужна надежда, нужно видеть свет в конце их пути. Неужели вы думаете, что наши воины настолько глупы, что не сознают все ужасы предстоящей войны? Конечно, они понимают это. И именно поэтому им нужна хоть какая-то отрада, моральная опора, которая способна придать им сил. И мне очень лестно, что именно я могу служить своим воинам этой самой опорой, что имею возможность внушить им надежду и веру в будущее. В светлое будущее.
Беоргиль недовольно пробурчал что-то в ответ, не имея возможности привести убедительные доводы для того, чтобы возразить.
- И всё же я бы посоветовал вам не забывать, что для многих из наших воинов это светлое будущее никогда не наступит.
Арандир только кивнул, и лицо его заметно омрачилось.

***

Гоблина гондорцы обнаружить не сумели - может быть, кто-то из солдат и видел его, но принял за мёртвого.
А вот остальных четверых выживших откопали из под завалов, привели в чувство и отвели под конвоем к Беоргилю на допрос. Арандира в непосредственной близости не наблюдалось (умбарцам ни к чему знать, что в армии присутствует сам король), однако он находился неподалёку и мог видеть и слышать всё происходящее.
- Ну что ж, друзья мои, - зловеще улыбнулся Беоргиль, поочередно оглядывая каждого из пленников. - Предлагаю вам назвать мне те причины, по которым мне не следует вас убивать. И желательно побыстрее, ибо у меня сегодня и так дел по горло - долго с вами возиться я не собираюсь.

Это было справедливо, а если б и нет – все равно других вариантов не было..
Первый вспомнил своего летучего «коня», которому отрубила голову Йовин, но он даже и близко не мог сравниться с драконом. Кто из ныне и давно живущих летал на этих созданиях? Пожалуй, не только люди, но остальные назгулы – а он уже чувствовал их присутствие на Арде – должны будут признать его первенство. Он всегда был сильнейшим!
Эйданор, представивший возможность воспарить в небеса, был в восторге. Пролететь бы над Нуменором, чтоб изгнавшие его поняли, испугались и восхитились! Впрочем, такого шанса уже нет, да это и подтверждает его правоту, где он и где Нуменор! Хотя до конца простить Саурону, Валар и Илуватару утопленную родину тот, кого стали звать Ангмарцем, так и не мог. Особенно теперь, без кольца.
Болеслав сохранял осторожное молчание. Впрочем, это будет выполнением его долга, помощью товарищам, что дерутся с захватчиками!
- Я согласен на твои условия. Дракон в союзниках – честь даже для Саурона, а для меня тем более. Надеюсь, наши пути не разойдутся подольше.
Улаири засмеялся ледяным смехом, оставшимся от прошлого, и человека, оказавшегося рядом, окатила бы волна холода и страха. Впрочем, это было непроизвольным действием, не направленным против дракона, да и творение Мелькора это вряд ли могло особенно впечатлить.
- Думаю, того, что я помню, хватит, чтоб удержаться на твоей спине даже без кольца. Многие заклинания работают не только в призрачном виде. Надеюсь, этого хватит для наглецов!
Голос бывшего кольценосца скрежетнул. Эйданор мысленно поморщился, хотя в глубине души согласился. Болеслав был сдержан и задумчив.
- Я готов пуститься в дорогу хоть сейчас.

- Что же, похвальное желание, - сказал Анкаладор, расправив свои внушительные по размерам крылья. – Думаю, твое появление верхом на драконе станет изрядным сюрпризом… как для врагов, так и для друзей. В связи с этим – вопрос: не желаешь ли ты выглядеть более похожим на Короля-Чародея? Призрачной формы не обещаю, уж извини, да и Колец Власти тут как-то не затерялось, однако корон и доспехов хватает, - тут дракон немного отодвинулся в сторону, показав груду добра, на которой лежал. – Неужели ты думал, что я изменю нашим традициям? – поинтересовался Анкаладор у несколько удивленного Ангмарца. – Если да – ты недалек от истины, ибо здесь – лишь малая часть моей личной коллекции. Так сказать, неприкосновенный запас, бывший частью нашего соглашения с Черным Майа. Мудрость Гартхаура была велика и Саурон разделил мои опасения о том, что проснуться я могу и в трудную для Тьмы годину. Когда ни золото, ни клинки лишними не покажутся, - Анкаладор покачал головой во след воспоминаниям и заключил: - Как показала практика, мы оказались весьма… дальновидными созданиями.

Интересно, может ли он считать себя наследником Саурона? Занятное ощущение. В каком-то смысле да. Вихрь эмоций, связанный со словами «наследие Гортхауэра», пронесся в голове, вознося мысль по ступеням лестницы силы и власти до самого верха. И тем хуже для тех, кто стоит на пути!
Подумай лучше о людях, которые сейчас защищают созданное тобой королевство, – угрюмо посоветовал Болеслав. – И выбери доспех, наконец.
Сам бывший лекарь взял бы что-то попроще и понадежнее, Эйданора привлекали наиболее богатые и величественные доспехи, но назгул властно напомнил обоим, что и враги, и друзья, должны признать не их, а его. Поэтому из всего были выбраны шлем и кольчуга черных тонов и самой мрачной отделки, лишенные украшений, но, судя по клейму, явно вышедшие из оружейных Барад-Дура. И лишь заклятье могло столько веков хранить их от ржавчины… Нет, клеймом было не Багровое Око – этот знак появился после того, как черный майя телесно развоплотился. А лежавший в пещере доспех изготовили еще во времена Последнего Союза. Плащ тоже был черным, и лишь корона сверкала золотом и самоцветами, венчавшими острые зубцы.
За глухим шлемом лица видна не было, и скрываться под ним мог равно и человек, и призрак. Что ж, вполне возможно, доживи до этих дней кто-то из участников битвы на Пеленнорских полях, черная фигура показалась бы им очень знакомой.
Память веков подсказала Первому, что значит для дракона расстаться с частью сокровищ, пусть и отданы они были на сохранение.
– Я благодарю тебя, Анкаладор, - раздался звон, когда закованный в сталь человек опустился на одно колено перед драконом.

Анкаладор был очень польщен жестом гордого назгула, ибо та же "память веков", что руководила Ангмарцем, подсказывала рептилии как дорого стоит уважение чародея.
Молва утверждала, что драконам чужды привязанность и долг, однако Черному союзник определенно начинал нравится. Дракон не знал, плохо это или хорошо, поэтому - решил принимать эти чувства, как должное:
"В конце концов, двуногого всегда можно съесть", - успокоил Анкаладор свою гордость, хотя в глубине души сознавал: есть этого человека ему уже не придется. Судьбы - как руны, и только Эру знал, какие плетения заповедованы его созданиям. Хотя - если подумать - при чем здесь Илуватар, если драконы являлись квинтэсенцией Искажения, одним из главных упреков Мелькору? Мог ли Крылатый желать, чтобы его творения - и его последователи вновь сошлись под одним знаменем? Анкаладор посчитал, что да. Хотя - в отношении Валы он мог лишь предполагать. Дракон никогда в этом не признавался, но он пришел в мир слишком позно и никогда не видел Мелькора живьем. Может, именно по этому Мелькор и Саурон сливались для него в одну фигуру - майи Гортхаура, стоящего перед ним во все блеске могущества?
Тогда Черный Властелин стоял, а сейчас, много веков спустя, новое создание Тьмы преклонило перед драконом колено. И, хотя Анкаладор на словах насмехался над абстрактными ценностями, он увидел в этом символ, доказательство правомощности притязаний Короля.
- Моя спина к твоим услугам... Властелин, - и дракон тоже припал на передние лапы в своеобразном поклоне.
Разумеется, он сделал это лишь для того, чтобы назгул без проблем залез ему на спину... правда?

На подъездах к перевалу Кирит-Унгол

Что ж теперь делать, Тьма возьми вас всех?..
Всадники, вместе с мордорским Лидером, поспешно отъехали, - сам же Второй устало сполз с коня, уселся на ближайшем булыжнике и стиснул виски ладонями. За несколько минут он успел горько пожалеть, что он не один, что не отказался от сопровождения - и что вообще выехал из крепости, если уж на то пошло. Столько увидеть сразу... право же, это слишком много. Даже для одного из Девятерых.
Он почувствовал, как вернулся Первый. Как наяву, мелькнул перед глазами взблеск стальной короны... и радостно рванувшаяся мысль: окликнуть, позвать, теперь он услышит! - осеклась холодно-рассудительным: ни к чему, да и что ты ему скажешь - сейчас? У Первого - свои заботы, свои задачи; когда придет время объединиться - тогда и состоится разговор. А тебе - вести людей дальше...
А еще он почувствовал кого-то в Рованионе, на юге Чернолесья. Лица вернувшегося он не увидел - зыбкая тень скользнула на самой грани восприятия, будто человек, только что прошедший, скрылся среди темных руин на высоком холме, - и это было неизмеримо больнее: незачем звать его, и незачем тянуться мыслью к Дол-Гулдуру. Это уже не твой дом: не смог уберечь, не сумел защитить...
А здесь, совсем рядом, оказывается, находился не один из своих: шли двое. И сейчас с Черного перевала нахлынула волна не то напряжения, не то испуга, не то ненависти, - похоже, бой идет. Но если даже идет бой, помощь им не нужна, - да и не успеет помощь, они справятся сами...
Что же теперь делать?..
Можно и в Минас-Моргул вернуться, мрачно подумал Кхамул. Никто и вопроса не задаст - не посмеют. Вернуться и отдохнуть как следует. А потом, когда двое вернувшихся доберутся своим ходом до крепости, - он их встретит как подобает. Их проводят в главный зал, - а он будет ждать их вместе с присутствующими мордорскими Лидерами, сидя во главе стола, как когда-то сидел Сам...
Второй живо представил себе, как это будет, - забавная картинка подобной "торжественной" встречи немедленно вызвала ухмылку.
Впрочем, усмешка быстро погасла. Внезапно на него навалилась такая тяжелая, глухая усталость, что захотелось только отдохнуть: завалиться бы на постель, и спать долго-долго, без сновидений, и чтобы не мешал никто...
Ну да, конечно. Размечтался. Вон, с ожиданием смотрят. Ждут... Ну, пусть подъезжают, - их ожидания оправдаются скорее, чем можно было подумать. Надо встретить своих.
- Едем туда, - рука в тонкой перчатке указала вперед, пальцы на мгновение сложились в странный жест, - и на черных скалах в отдалении, ничем доселе не отличавшихся от прочих скал, внезапно обрисовалась огненная фигура - изломанные гротескные контуры, казалось, всплыли из глубины камня на поверхность. Неведомый им знак... зато как все уставились на надежный ориентир, даже полуорк забыл на секунду о своем высоком статусе, - и это прекрасно, никто не заметит, что сам Второй после сотворения столь нехитрого действа чувствует себя так, как будто ему крепко врезали под дых.
Это пройдет. Должно пройти.
А пока - едем дальше. К перевалу Кирит-Унгол.

Дол-Гулдур. Безымянный
Замок содрогнулся. Нет, все камни остались на месте, и ни единого звука не разнеслось по окрестностям… но тень былой силы зазвучала вновь – торжествующей, гневной музыкой.
И в сознание занявшего свое место хлынули образы – будто невидимые врата сломались, впуская память.
Всю. Без остатка.

Ангмар, Артарн. Полковник Эндайр
– Командир, там… – взрыв не дал солдату договорить. Впрочем, он и был окончанием фразы.
– Порох, – мгновенно понял ангмарец. – Видно, у некоторых стрел фитили погасли. Пр-роклятье!
Полковник мог только надеяться, что обретенных врагом стрел не окажется достаточно для того, чтобы пробить стены… и в этом он оказался прав.
Только вот среди роханских лучников хватало умеющих верно выбирать цель.
И они направили стрелы не в стены – в ворота. А даже лучшее дерево уступает камню по прочности.
Одновременно прозвучало несколько взрывов и одна из створок надломилась, повиснув на одной петле. Сбить ее было бы минутным делом.

Умбар, крепость. Король Арандир, маршал и другие
– Хочешь – убивай, холуй эльфов, – выдохнул один из пленных, высокий плечистый человек.
Два орка поддержали его глухим ворчанием. Четвертый, тоже человек, лишь угрюмо посмотрел на маршала.
– Только недолго вам тут бродить, – продолжил пленник. – За наших парней умоетесь кровью – обещаю.

Весьма своеобразная сцена между отдавшими друг другу дань уважения союзниками оказалась короткой. Ангмарец легко поднялся на ноги и, опершись рукой о твердую, как сталь, чешую шеи и прыгнул. Для человека в доспехе это было бы почти невозможным трюком, но у назгула, даже бывшего, получилось. Первый оказался на шее Анкаладора у ее основания.
– Нам надо пролететь над Соколиной скалой – меня могут ждать. Если кто-то есть, перескажу им, чтоб уходили, нет – оставлю знак, – вообще-то назгулу было безразлично, но свое веское слово сказал Болеслав. А дальше – на северо-восток, дорогу я покажу. Надеюсь, нас там ждут.
Хищную улыбку скрыло забрало шлема. То, что он не упадет ни в коем случае, Король-Чародей повторять не стал.

Дорога. Кестарон и Луарриль
Честно говоря, следопыт мог лишь удивляться происходящему. Еще совсем недавно он лишь шел по лесу, выполняя поручение, за которое неплохо бы заплатили… и вот, сейчас уже вовлечен в непонятно что.
Вовлечен… ерунда. По своей воле вовлекся.
Смотреть по сторонам на такой скорости небезопасно, но Кестарон все же повернул голову, глядя на эльфийку. И в очередной раз задал себе вопрос: а следует ли тащить ее за собой, подвергая опасности? Пусть она владеет эльфийским волшебством, пусть она отлично стреляет… но ведь еще девочка совсем. И боевого опыта у нее почти нет.
Но она сама выбрала. Сама.
Это то, что доступно всем разумным – выбирать свою дорогу самостоятельно, какой бы она не была. И идти по ней до конца.
Отвлекшись от этих мыслей, Кестарон прикинул скорость и нарисовал в уме карту.
– К вечеру будем у Бри, – крикнул он. – Там переночуем и сможем продолжить путь на следующий день.

Дол-Гудур

Это оказалось совсем не так, как думал Безымянный. Не водоворот картинок прошлого, не нахлынувшие разом ощущения давно минувших дней - даже не страшная глухая чернота, если все-таки он совсем не имел прошлого... Просто вдруг стало очень тихо.
И он все понял.

В нахлынувшем молчании с каменного кресла поднялся уже не обломок мертвого прошлого. Впрочем, и не Назгул, каким Он был - но иная, мертвенно-холодная сущность.
...от прежнего Безымянного остался только плащ - при метаморфозе он никуда не мог деться. Темная истрепанная по краям накидка, как будто врастала в окружающий воздух, и там, где они соприкасались, клокотали с легким свистом невидимые глазу воронки. Под плащом не было ничего - на первый взгляд. Приглядевшись, можно было заметить подобие марева - если смотреть сквозь него, предметы позади искажались и плыли.
А краем глаза были заметны даже какие-то человеческие черты - истлевший и проржавевший доспех, корона из серой стали, и главное - глаза. Неестественно большие и пустые, не выражающие ничего - но отчего-то сложно было отвести от них взгляд.

Безымянный проснулся. Внешняя Тьма неохотно расплела свои мягкие щупы, и отпустила его вновь - на краткое время, шептала тишина, только на миг по Моему исчислению... скоро тебя вновь будут ждать, Назгул...
Боль жила внутри по-прежнему, но теперь Безымянный не чувствовал ее так остро, как раньше. У него не было тела, нечему было страдать. Но оставалась... жажда, стремление. Путеводная звезда воли. И она говорила - жди.

Скоро порог этого зала переступят люди.
Скоро они придут сюда.
Придут к тебе...

Они летели и летели вперд на своих волшебных волках. Часы пролетали. Солнце кланилось к горизонту. Небо из голубого становилось оранжевым.
Лаурриль уже очень устала от такой дикой скачки. Ей было уже неинтересно и невесело. Ей хотелось встать на твердую почву и пройтись немного.
Она помнила слова Кестарона о том, что вечером они достигнут какой-то точки, где остановятся. Она так ждала этого момента.
И когда солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, эльфка поняла, что до цели осталось совсем немного, но сил тоже почти не оставалось, ведь Лаурриль никогда столько не путешествовала и ни опыта, ни выносливости бродяги у нее не было. Была лишь надежда, что осталось совсем чуть-чуть.

Серые горы. Дракон.
_______________________________________________

Анкаладор слегка скосил глаза на человека, и, убедившись, что падать тот не собирается (честно сказать, сомнения все же присутствовали) направился к выходу из пещеры. Коридор был очень узким, но черный дракон там прошел без труда, ловко изгибая чешуйчатое тело подобно огромной змее.
И вот, наконец - солнце! После стольких веков... Анкаладор не удержался, и несколько раз глубоко вздохнул, смакуя запах изменившегося мира.
Мира, в котором снова появятся драконы...
Он распахнул крылья - и на Серые горы пала их изломанная тень. А затем - свечкой ушел в вышину, наслаждаясь радостью полета.

Тьма возвращалась.

- Так.- Сэйм оглядел берег, сполоснул руки и задумался, что собственно такого можно сделать со следами. Мельком глянул на лежащую на берегу "возможно-большую-личную-проблему-в-не-столь-уж-далеком-будущем" и обернулся к башне.
Посмотрел на озеро, перевел взгляд на башню и довольно хмыкнул. Он придумал, что можно сделать с твердыней Сарумана. Заодно и со следами мудрить не придется.

"Эрик. Анрайм. Вы там еще надолго? Нашли что-нибудь? По-моему нам пора двигаться дальше. Кони есть, Фенде уже почти не дрожит, запасы в дорогу есть... Дроглор легко догонит."

Поговорив с братьями, Сэйм вернулся к последней проблеме - лежащей на песке девушке. С профессиональной точки зрения ее надо было устранить, по-человечески - отпустить на все четыре стороны, или же - кто его знает, чья это была точка зрения - взять с собой. Была еще точка зрения назгула - пытать, подарить ужас, страх и боль, сломать и подчинить...
Присев на корточки, Четвертый положил ей руку на лоб и "заглянул" в разум спящей. "Честь, гордость, отвага, надежды... Семья... Долг сюзерену... Рафинированная какая-то ненависть к врагам Рохана."
Да уж, в том мире, где он жил последнее время, таких не водилось. Не эльф же... человек.
- Что-то очеловечился я... слишком. И крайне невовремя.

Черные крылья легко разрезали воздух. Пара взмахов - и вот уже рядом облака. Для взгляда с земли дракон, верятно, сейчас казался экзотической прицей. Правда была бы доступна лишь эльфийскому зрению, но эльфов здесь не было.
- Послушай, Первый, - обратился Анкаладор к своему седоку. Наполовину речь, но частично - осанве, потому как свист воздуха в ушах заглушал многие звуки. - А ты хорошо обдумал идею со знаком у скалы? Если там никого нет - хорошо, дело пойдет гладко. Если там засели враги - еще лучше, я хоть пообедаю перед Ангмаром. А - если друзья? Ведь драконы были злой легендой еще до того, как я встретился Саурону. И мне кажется, что те, кого ты желаешь предостеречь, просто побегут от нас сломя голову.

Дол-Гулдур. Безымянный и ангмарцы
Глубокий рейд – не место для болтовни, хотя перешептывания все же были. Это ведь не тыл противника, а просто чужая земля…
Но чем ближе отряд ангмарцев подходил к Дол-Гулдуру, тем тише становились голоса. А когда показалась сама крепость – все вообще смолкли.
Даже обветшавший замок внушал невольное уважение; тем более, что ангмарцы знали о нем больше, чем жители других земель (исключая Мордор, конечно).
Ангмарцы остановились в десятке шагов от входа. Переглянулись, не решаясь войти.
– Вперед, – приказал наконец Ралтион, сознавая, что приказ следует отдать ему.
Солдатские сапоги прошагали по двору; лейтенант первым вошел в зал…
И замер, увидев туманную черную фигуру.
Ралтион сначала не поверил. Не мог поверить – хотя никем иным представший перед ними быть не мог. Но все равно… считать замок пустым, и увидеть безликую, безымянную фигуру…
Безымянную?
Хельк, оказавшийся рядом с лейтенантом, сообразил куда быстрее. А может, просто язык оказался более скорым.
– Безымянный? – повторил он вслух мысли Ралтиона.

Бри. Кестарон и Луарриль
Примерно за пол-лиги от города волков отпустили. Следопыт серьезно сомневался, что их примут со зверями… пусть даже и в сопровождении эльфийки.
Стража у ворот даже денег не взяла – при виде настоящей эльфийки они впали в полное обалдение и мыслить в финансовом направлении оказались неспособны. Ну а Кестарон им благоразумно не стал напоминать.
В Бри он когда-то бывал, но более чем давно. И не преминул заглянуть в существующую до сих пор гостиницу «Танцующий Пони».
Во время Войны Кольца это была всего лишь деревня. Но за эти столетия Бри стал городом, пусть и маленьким; впрочем, придираться Кестарон не любил.
– Вот и она, – следопыт с улыбкой показал Луарриль на вывеску. – «Танцующий Пони». Та самая гостиница, где останавливались Хранители Кольца… и, что любопытно, цены здесь до сих пор низкие.

Ортханк. Трое назгулов, Фенде и Дроглор
– Верно, нам в любом случае надо двигаться, – Анрайм уже перебрался на берег и наблюдал за тем, как Дроглор стаскивает тела погибших к озеру. Чтобы далеко не ходить после осмотра. – Так как…
Девятый замер. Резко вскинул голову, повернулся.
Впрочем, остальные двое тоже почувствовали.
– Еще один! – в голосе Анрайма прозвучало торжество. – И куда ближе остальных… сейчас…
Он чуть повернулся, определяя направление. Потом уверенно указал рукой.
– Дол-Гулдур.

Эрик пропустил мимо ушей просьбу Сэймура прикрыть, памятью Седьмого выставив все неуместные аргументы привыкшего к слаженной работе десантника, однако про пленника в кошмаре услышал. К слову, крайне не вовремя для упомянутого пленника. Потому что если Четвертый по собственному определению очеловечился, Седьмому прогулка по Черной Башне встала поперек всему людскому и человечному. Наяву припомнить четыре тысячи лет ненависти...
Причины и поступки, вызывавшие ее, давно истлели, даже в воспоминаниях. А вот память о злости осталась. В ней скрывались и неприметные навыки, ибо даже после орочьего праздника Эрик вспомнил не все. Или все, но то "всё" было слишком глобальным, чтобы в них оставались мелочи деталей, те мелочи, из которых складывается опыт... и из которых росли корни ярости.
Орхтанк действительно был черным.
Вернувшись к рохирриму, улайри недолго с ним беседовал. Кошмара Сэймура действительно хватило, но присутствие раздраженного Седьмого изрядно ускорило процесс взаимопонимания, хотя и не сберегло нервы конника. Но чужие нервы Эрик не щадил даже будучи обычным человеком, а уж сейчас...
Война с Ангмаром, задание отряда, имена соратников – первая минута. Имена королей, наместников и властителей – вторая. Средства связи и смысл сообщения заняли почти всю третью, но больше Кадша ничего не интересовало.

Покинув башню, Седьмой воспользовался примером Анрайма с перетягиванием плота – ходить по воде как-то, кхм, не тянуло – после чего коротко пересказал узнанное, мимоходом буркнув в адрес Четвертого: "Ее зовут Йорин". Причины нестандартного поведения Сэймура его или не заинтересовали, или не настолько, чтобы спрашивать - особенно в ущерб остальнм темам. Тем более последних было предостаточно - названия Дол-Гулдур и Ангмар Кадш связать мог.

- Ее зовут Йорин.- Буркнул Седьмой. Глядя на него Четвертому подумалось то, что просто не могло прийти ему в голову, пока он не пожил в другом мире:
"Да, как бы мы ни были временами похожи - но у каждого из нас своя преимущественная стихия... Седьмой больше ассоциируется с ненавистью. Стихия Первого - ну кто бы сомневался - власть, конечно. Моя... моя - тот гнев, что обжигает, оставаясь холоднее льда и темнее ночи на дне ущелий. Темная глыба ярости... Что я вдруг так заговорил? Гм... ну да, забрался на территорию Девятого, очевидно. Все мы очень разные... И здорово дополняем друг друга. Властелин знал, что делал. Власть, Ужас, Боль, Ярость, Забвение, Ненависть... - вот наши подлинные имена и теперь... и всегда. Девять и Один! Грустно быть психической аберрацией! Хоть компания, надо признать, подобралась... душевная."

Четвертый подобрал с земли добычу и одним движением взлетел на спину теперь уже своему коню. Мимоходом отметил, что рука уже не болит. Заводные кони есть, но до Дол-Гулдура может и менять не придется.
- Тогда вперед, пора домой...

"Надо же... Яростная грусть."- Усмехнулся собственным мыслям Сэйм.- "Не повезло тебе, Йорин."

На вершине ближайшего холма он подождал остальных и меланхолично заметил:
- Да... колец у нас не осталось. Зато теперь у нас есть кое-что поважнее. Знание - сила, Анрайм.- Подмигнул Сэйм Девятому. Молчаливой черной стеллой высилась позади них, посреди спокойного озера башня.- Взорвать или обезопасить? Хммм... Лучше, наверно, обезопасить. Пособите немного, ладно?

Сэйм закрыл лицо руками и замолчал. Когда же он опустил руки, ничего человеческого в его глазах не осталось - на мир смотрела тьма, на мир смотрела ярость. Несколько ударов сердца, и башня ответила, ответила неслышимым, но нагоняющим ужас на все живое, все усиливающимся гулом. А поверхность озера подернулась рябью. Пара секунд и только воля улаири удерживала коней от панического бега прочь - прочь от башни, от озера и этого неслышного гула. Все живое, не думая, бросая норы, бежало подальше от озера. Фенде же раньше и и не догадывался, что можно так боятся и не чего-то конкретного - а просто испытывать беспричинный, отключающий рассудок страх.

- Пусть споет до нашего возвращения.- Наконец проговорил Четвертый так, будто крикнула птица глухой ночью. Немного посмотрев на результат, он повернул коня, закашлялся и звучащим почти обычно голосом прокомментировал.- Автоколебания с подкачкой от магии стен... на полмиллиона лет должно хватить, если раньше не рассыпется, конечно... Кхм. Чтоб так орать, нужна совершенно нечеловеческая глотка.

Дол-Гудур

Под плащом ярился холодный ветер, который сковали, обрядили в темное рубище и заставили уснуть в вечном штиле. Не тут-то было. Нечто рвалось на свободу, пытаясь сбросить с плеч оковы покоя - ледяное дыхание полупризрачной фигуры было неровным и резким.
Плащ трепетал в полном беззвучии; да и откуда здесь взяться шуму - руины старого замка, отметившие уже не одно столетие были заброшены и покинуты всеми. Но тем не менее, ткань вилась потрепанным стягом, и иногда даже хлопала - словно издалека. Стало ощутимо холоднее.

Из углов тихо смеялась пыль и тишина, и плащ медленно опадал, обвивая фигуру Безымянного. Ветер успокаивался, замерзал - ярости и гневу не было здесь места.
Жажда - убийства, причинения боли, страданий, вообще любая страсть - меньше всего имеет общего с тьмой.

Не было видно уже ни лица, ни рук - повис глубокий капюшон-клобук, медленно-медленно покачивались длинные рукава. Безымянный смотрел в пол воплощенной Скорбью и не двигался, не реагируя ни на изумление ангмарцев, ни на робкую реплику Хелька.
От черной фигуры веяло не страхом - но неизвестностью. Он стоял спокойно, почти не двигался, и молчал. Но не был расслаблен; скорее, наоборот - и кто поручится, что первый же шаг, раздавшийся в установившемся на миг безмолвии, не оборвет удар меча?
...коим, как уже могли убедиться некоторые воины, Безымянный пусть владел не мастерски - но убивать мог верно.

Ортханк. Трое назгулов, Фенде и Дроглор
- Неплохо, - одобрительно заметил Анрайм, глядя на башню. - Теперь сюда точно никто не сунется. А страх спишут на остатки Сарумановых чар.
То, что заклинания действенны, было понятно по лицу Фенде - он отошел назад, стараясь оказаться подальше от башни.
- Но нам пора, - повторил Анрайм. - Думаю, если откроем серый путь, то сумеем быстро оказаться у Дол-Гулдура.

Дол-Гулдур. Безымянный и ангмарцы
Хельк никогда не был воином. Он и смелостью-то особой не отличался.
Но сейчас именно он шагнул вперед - потому что первым окончательно понял, кто перед ними.
- Приветствую тебя в Средиземье, Один из Девяти, - произнес он.
А что еще оставалось сказать?

Луарриль было уже все равно, что там за трактир, и какие в нем цены. Она еле передвигала ноги. Ей хватило сил только войти внутрь и плюхнуться на первое пустое место, которое появился тут же при появлении эльфки в трактире.
- Кестарон, если я сейчас что-нибудь не съем, а потом не отправлюсь в постель, то завтра ты двинешься в дорогу один. Ты, конечно, может этого и хочешь, но думаю, чуточку милосердия в тебе осталось ко мне! Я знаю, что я - маленькая глупая и избалованная эльфийка, которой просто не сиделось дома и захотелось приключений, помереть от голода и усталости в городе я не хочу! Прошу, помоги!

– Я надеюсь, что у них осталась память, - усмехнулся седок в ответ. – Если и разбегутся, мы ничего не теряем. Я таки оставлю знак, и мы улетим, а они потом вернутся. Люди так любопытны! Особенно там, где нельзя.
В логических рассуждениях все три ипостаси экс-нуменорца, экс-назгула и экс-лекаря были вполне согласны, что и неудивительно – не совпадали у них чувства и исходные постулаты, а способ осмысления фактов был, естественно, одинаков.
У Соколиной скалы Короля-Чародея уже ждали капитан и двое солдат. Остальные то ли не вышли из переделки живыми, то ли еще не добрались до условленного места.
Они начали снижаться, не слишком заботясь о чувствах ожидающих.

Ангмар, Артарн. Маршал Леотен

Когда роханцы заметили, что ворота Артарна близки к полному уничтожению, ликованию их не было предела. Воины Леотена устали ждать под вражескими стенами, устали от своей беспомощности, и поэтому возможность наконец закончить весь этот кошмар, именуемый осадой Артарна, была воспринята ими с неописуемым восторгом, и уже расслабившимися было роханцами снова овладел боевой азарт и сладостное предвкушение уверенной победы.
Сразу после того, как в ворота было пущено ещё несколько снарядов с порохом с целью создать брешь пошире и сломать остатки створок, разгорячённая армия Рохана огромной дружной волной двинулась на врага, воодушевляемая сломанными воротами, видневшимися впереди - знаком и символом победы. Победы Рохана.
Впереди всех шла знаменитая конница Леотена, солдаты которой надеялись в как можно большем количестве просочиться в образовавшуюся брешь прежде, чем ангмарцы успеют выстроить линию обороны. На некотором расстоянии от конницы шла пехота, а сзади всех стояли лучники, готовые в любой момент открыть огонь по стенам крепости, если враг вдруг осмелится высунуться из-за своего укрытия.
Глядя как его солдаты прорываются за стены Артарна, Леотен испытывал смешанные чувства. С одной стороны он считал, что сражение будет выиграно, но какой ценой? Артарн - лишь одна из многих крепостей Ангмара. И если враг даже на периферии сражается столь упорно, что уж говорить тогда об искусстве и изобретательности столичных командиров? И кто знает, насколько огромные армии держит за своей спиной Раттан?
- Леотен! Леотен! - протяжно звал кто-то позади, и маршал обернувшись, увидел Элендора и ещё нескольких роханцев, посланных им с целью перехвата Болеслава и его отряда.
- Элендор! Слава богам, вы живы! Но где остальные?
- Я не знаю, - мрачно ответил арнорец, тщетно пытаясь восстановить дыхание. - Но то, что видел я, не внушает особой надежды на то, что кто-то ещё выжил...
- Да в чём же дело, Элендор?! - не на шутку встревожившись, воскликнул маршал. - Что случилось? Вы поймали этих ангмарцев?
- Нет. Но это были не простые воины - по крайней мере, один из них. Ни одно живое существо не может передвигаться так быстро, но скакун этого лазутчика был подобен молнии. Это какая-то чертовщина! Не нравится мне всё это. Чует моё сердце, этот странный человек сулит нам большую беду...
Леотен не стал устраивать дальнейшие расспросы, осознавая, что сейчас не время и не место. И даже несмотря на то, что он не совсем понимал, о чём говорит его друг в своей несколько сбивчивой речи, сумел сдержать своё любопытство. Что бы там ни произошло, сейчас успешный штурм Артаран был важнее этого.
Или всё же нет?

Умбар, сторожевая крепость. Маршал Беоргиль

Маршал Беоргиль всегда слыл человеком решительным и хладнокровным - за свою насыщенную жизнь он повидал всякое. И то, что несколько лет назад, возможно, вызвало бы в нём омерзение, сейчас воспринималась как необходимая и при этом вполне обыденная мера.
Едва пленники сказали своё слово, Беоргиль, молниеносным движением освободив из ножен меч и замахнувшись, безжалостно зарубил одного из орков. Лезвие меча просвистело прямо перед носом у ошеломлённого пленника, осмелившегося перечить маршалу.
– За наших парней умоетесь кровью – обещаю.
- Может, мы и умоемся кровью, но, как видишь, сейчас сия участь грозит тебе и твоим дружкам, - Беоргиль говорил совершенно будничным, не дрогнувшим голосом, словно он вовсе и не отрубал сейчас голову мерзкой твари. - И не пытайся обмануть меня - вам хочется жить, что бы ты там не говорил. И поэтому я повторю свой вопрос: почему я не должен отправить вас вслед за дружком? И впредь советую не дерзить - ты уже знаешь, у меня разговор короткий.

Дол-Гудур

- Глашатай. - прошелестел голос, мерзлым острием ввинчивающийся в уши. - Вестник...
Шорох. Он напоминает, как метет по земле ветер опавшие листья, но сразу приходит понимание - все не так. Листья давно почернели и сгнили, еще с прошлого года, и теперь они уныло глядят в белые глаза утопленника, что медленно падает сквозь воду. На дно омута. Белесого омута, откуда спустя сотни лет вырастет тень мертвого, и ветер унесет ее за тысячи лиг отсюда - за край моря, и еще дальше, и дальше, и выше...
Образ возник и умер. Ралтион бы сравнил это с собственным отражением, видимым лишь на миг в проносящемся лезвии меча. Но все одновременно поняли - Третий не собирается следовать за великой войной, перекроить мир, отомстить южанам за давние поражения, повести в бой рати Ангмара... он просто пройдет мимо.
Вот и все.
Воинам почудилось, что черный камень стены за девятью тронами расплавился в клубящееся облако; оно тихо дохнуло, и мурашки в панике ринулись по коже, а Назгул перетек вперед.
Похоже, это им лишь почудилось.
Безымянный оставался на месте. Тем же мертвенно-спокойным, напоминающим тихий лязг голосом, он изрек:
- Ищущие... где конец вашей дороги?

Восьмой остановившимся взглядом проводил спешно отступающий отряд гондорцев. Раздражение, смешанное с неясным сожалением сквозило в этом взгляде... "Это ваш выбор", билась в виски мысль, вызывая злобу на людскую трусость и горько кривились губы...
Почувствовав ищущую мысль Доримера, Джарил резко обернулся и отшатнулся от раскрывшегося перед ним "мира Второго Зрения" назгулов... Вот он - темный силуэт, совсем рядом с ними.
- Пойдем, кивнул Восьмой Доримеру, - он совсем рядом и идет нам навстречу.

Бри. Кестарон и Луарриль
Следопыт с некоторым удивлением взглянул на свою спутницу.
«Похоже, юношеский авантюризм начинает выветриваться, – подумал он. – И она идет к пониманию того, что мир куда сложнее и тяжелее, чем кажется».
– Разумеется, сейчас отдохнем, – улыбнулся он. – Для того и пришли.
К счастью, свободные места были. И денег хватило на сытный и приятный ужин.
Ну а проводив Луарриль в ее комнату, Кестарон остановился в коридоре.
Надо было составить план на завтра.

Ангмар, у Соколиной скалы. Король-Чародей, Анкаладор, Лайон и другие
Лайон добрался к условленному месту, сделав некоторый крюк – вдруг за ним еще погоня, кроме тех двоих?
Нет, вроде обошлось…
Зато другие, видимо, были не столь удачливы – у скалы ожидали лишь двое.
– Остальных не видели? – коротко бросил Лайон, спешиваясь.
Рилат покачал головой:
– Нет, командир. Тильвар первым подъехал, я за ним, а потом уже и вы…
«Проклятье, – сжал зубы капитан. – Хорошо, если они только водят рохиррим за собой… а могут и не вернуться вообще».
– Ладно. Ждем здесь; вдруг, появится еще кто-то.
– Капитан… – странным голосом произнес Тильвар, глядя в небо.
– Что? – Лайон поднял голову, и подумал, что такого «кого-то» он точно не ожидал.
Дракон. Громадный черный как ночь ящер, спускающийся все ниже… Кони шарахнулись, и ангмарцам стоило большого труда удержать их на месте.
А уж совсем они оцепенели, разглядев фигуру на спине. В Ангмаре сохранилась память о любимом обличии Короля-Чародея, и не соотнести представшего их глазам со старыми легендами было невозможно.
В первое мгновение Лайон почувствовал гнев: как кто-то смеет выдавать себя за Основателя?
Но потом накатило ощущение… странное, невозможное ощущение страха и гордости одновременно…
И вот оно, тоже упоминавшееся в легендах, развеяло все сомнения.
Лайон шагнул вперед и коротко, по-военному, поклонился Первому из Девяти.

Умбар, сторожевая крепость. Беоргиль и пленные
- Я скажу! - заторопился второй орк. - Я все скажу...
- Трус! - рявкнул человек. - Посмей только!
Орк отодвинулся и глянул в лицо Беоргилю:
- Я могу рассказать о том... о том сколько нас...

Дол-Гулдур. Безымянный и другие
Задание было тайным. Но если кто и мог требовать ответа - так это назгул...
Ралтион, вновь обретя дар речи, ответил:
- Мы ищем здесь вещь, принадлежавшую Повелителю. Говорят, что она способна помочь нам справиться с врагами...

Если кто-то сомневался, кто перед ними, то аура, заставлявшая бояться врагов, уважительно и опасливо посматривать - союзников, и помогавшая управлять армиями орков, снимала все вопросы. Хотя достаточно было и дракона.
Назгул ловко спрыгнул со снизившегося Анкаладора при содействии того, и посмотрел на троих воинов. Пееред глазами тех предстала величественная фигура с уверенными, властными жестами и гордо откинутой головой.
– Я, Первый из Девяти, вернулся в Ангмар. А это великий дракон Анкаладор, – произнес он сильным, отлично поставленным голосом без всякого шипящего акцента, и поднял забрало шлема, открывая хорошо известное бывшим спутникам лицо. – Вы знали меня, как Болеслава, но теперь я обрел память и силу прошлого. Мы летим в Артарн, чтоб сокрушить всадников Рохана, врагов Тьмы и Ангмара. Хочу просить вас разнести весть о возвращении, ибо не хочу более терять времени. Верные да будут вознаграждены!
Кто нес всю эту, по необъективному мнению загнанного на всякий случай подальше самого Болеслава, высокопарную чушь – было трудно определить. И Король-Чародей, и Эйданор любили и умели произносить подобные речи перед разным количеством народа, ибо были истинными властителями, и сейчас объединились во избежание сюрпризов.

А Анкаладору пафосность чародея, напротив, была очень даже по нраву. У него были свои представления о том, как должен выглядеть властитель, а посему дракон решил немного порисоваться, приняв эффектую позу за спиной Ангмарца. Даже несколько клубов дыма из ноздрей выпустил... ну, это уже ради озорства. Смотрите, мол, какой я вам... ТРАНСПОРТ.
Воители и смотрели. Причем - во все глаза. Первый из Девяти с черным ящером за спиной - зрелище воистину незабываемое.
Чародей мог бы и не просить ангмарцев всем об этом РАССКАЗЫВАТЬ.
Как о подобном промолчишь?

Ангмар, Артарн. Полковник Эндайр
– Они прорвались в город, командир!
– Держать позиции и действовать по плану, – приказал полковник. – Посмотрим, как они умеют драться с городами…
Ангмар был не так уж велик, и проигрывал другим странам в численности армии. Поэтому и была выработана давняя доктрина – стараться побеждать с наименьшими потерями.
Одним из способов достижения стала тренировка воинов так, что отдельный ангмарец сражался куда лучше отдельного роханца или гондорца. Но иногда это не решало дело… И потому в ход шли иные уловки.
Приграничные города давно хранили у себя все необходимое – чтобы усеять ловушками каждый десяток шагов, если враг неминуемо прорвется за стены. Создание таких ловушек и подразумевал Эндайр, сказав ранее «Готовьте город».
Так что противников за стенами встретили острые шипы на мостовой, настороженные самострелы, падающие тяжелые камни и многое подобное…
А еще – ангмарские солдаты, коим расположение ловушек было известно. И они могли двигаться и бить, не опасаясь попасть в собственную же западню.

Ангмар, у Соколиной Скалы. Король-Чародей и солдаты
На какое-то мгновение ангмарцы онемели – несмотря на все странности поведения Болеслава, менее всего они ожидали увидеть его в такой ситуации.
Но… именно это объясняло все упомянутые странности.
А речь Короля-Чародея, вкупе с драконом, произвела более чем сильное впечатление. Лайон был потрясен до глубины души; Рилат и Тильвар – не менее.
– Мы разнесем эту весть, Основатель, – справившись с волнением, произнес капитан. – Следует ли нам сопровождать вас к Артарну или же отправиться в другие города?
Про себя Лайон уже продумывал пути, которыми можно быстрее всего добраться до столицы.

Ангмарец и Анкаладор сходились в любви к эффектным сценам. Пусть даже зрителей было всего трое, их искреннее восхищение и преклонение было приятным, как вкусная еда после долгого поста. На бледном овальном лице появилась усмешка, и пронзительный взгляд серых глаз обошел всех троих. В их глубине появилось что-то бездонное, чего раньше у Болеслава не было.
– Сопровождать меня? Ваши лошади способны угнаться за летящим драконом? – он рассмеялся, и на секунду в человеческом смехе проскользнули сухие нотки голоса улаири. – Нет, отправляйтесь в другие места. Ты сделаешь все как надо, Лайон, я верю в тебя! До скорой встречи!
В несколько секунд с почти кошачьей ловкостью Первый вновь оказался на своем месте.
– Полетели в Артарн, Анкаладор! – воскликнул он. – И пусть Арда вспомнит, что такое настоящий полет дракона!
Разумеется, назгул-король-Болеслав уже сообщил своему могучему союзнику, где находится этот город.

Анкаладор не заставил себя долго упрашивать. Миг - и они снова в вышине, а "благодарные зрители" стали крохотными точками. Пусть таковыми и остаются - не до них.
Наверное, впервые с начала приключения, дракон как следует осознал, что их ожидает бой. Он вполне мог являться вредной, хитрой и коварной рептилией, но к вопросам должествования и порядка относился жутко серьезно. Кто сомневается в педантичности драконов - может попробовать умыкнуть монетку у них из сокровешницы. Заметят, заметят, не надейиесь. И вора найдут. Даже в затонувшем Нуменоре отыщут.
Суммируя вышесказанное: игривое настроение, преобладавшее в эмоциях Анкаладора при встрече с ангмарцами стремительно улетучилось. Теперь дракон был серьезным, расчетливым и... кровожадным.
Словом - именно таким, какими люди представляли драконов.

Дол-Гудур

- Ее нет здесь, - равнодушно роняет Третий, поднимая руку. От нее расходится едва ощутимая мутная рябь, словно капля упала в зеркало воды, пустив круги.
Тишина-аа...
- Делайте выбор... - шепот Назгула, кажется, рождается прямиком в ушах, в черепе, в мыслях, и от него никуда не деться... - Новый выбор, живые. Скоро сюда придет бой...

Он ждал, понял Хельк - чего-то дожидался, как будто не мог уйти отсюда, не сделав какой-то важной вещи.
Колеблющиеся волны мрака утихают, и снова затхлый воздух в руинах Болотного Замка успокоился в постоянстве.
Пока его не разорвет шорох, лязг мечей, голоса - скрещение Путей...