томик первый: "Нашер, вам..."
(с Кисточкой)

***
Великая империя объединенных подгорно-подводных лесов организовывалась с некоторым трудом - светлый властелин захватывал отдельные поселения русалок и переселял их к чуть раньше захваченным троллям.
"Империя - для всех!" Легионы несли свет, девиз и порядок. Русалки плакали и привыкали к троллям, тролли тихо злились, но открыто возмущаться побаивались. Морские змеи, кто был против, размышляли о переменах и сожалели о случившемся, пребывая в виде крепких морских узлов на якорях подводных дреноутов... обычным змеям повезло сильнее - им приходилось грызть грунт, преграждающий (по недомыслию, очевидно) путь подгорным линкорам.
***
В самой чаще Невервинтеровского Леса, возле святилища Сильвансу - чистейшего родника на ложе белого гранита, в окружении могучих деревьев - склонил голову одинокий эльф. Хитрой рыжей фейри-лисице было любопытно, о чем задумался рейнджер, но вместо того чтобы подойти и спросить, лиса предпочитала наблюдать за эльфом с дерева - откуда ей казалось более безопасным, чтоб на воротник не пустили.
***
Во время всей этой неразберихи отряд грозовых туч под командованием майора Облаковой флотилии Антрейи Ю спокойно себе висел, почти лежал на верхушке одинокой скалы, что торчала прямо из моря и иногда являлась пристанищем птицам, потерпевшим кореблекрушение и двенадцати диким лебедям. Волосы на голове майора шевелились, и не только от ветра. Море перевернулось, а любому мальчишке на небесах было известно, что, если перевернется море, жди беды.
***
Небесные воины пришли далеко с других планов - у светлого властелина были очень длинные руки, поговаривали даже, что ему покровительствует сам Овергад. Империя зародившаяся далеко в юго-западном море уже освободила тритонов, морских эльфов и (вне очереди) кормирцев. Тетир и Анм покорно ожидали своей участи, когда затрясется земля под ногами, выльются из берегов озера, в море падающих звезд попадают оставшиеся еще звезды и все провалится в подгорно-подводную империю. В Андердаке пока просто недоумевали - они находились чуть ниже основного театра военно-освободительных действий новой империи и не совсем понимали: "что там наверху происходит?!"
***
- В Андердарке только и делают, что недоумевают, - ворчал боцман, сматывая молниевый такелаж. - Где они были всю прошлую войну?!
Антрейя пожала плечами. Тот, кто их призвал, обещал проводника. Проводника не было. Или они ошиблись планом, или их обманули.
- Не мое это дело, - пользуясь безнаказанностью, боцман продолжал чуть громче, - но пора бы обещанному проводнику и появиться!
- Тихо. Смотри. - майор указала длинным пальцем, еще в юности потерявшим все перья от ожога, на водоворот. - это вход, как думаешь?
***
В роднике закружился водоворот, в воде показалось далекое синее море.
- О, Сильвансу. - Устало и укоризненно воскликнул рейнджер, - я же просил не это!
Фейри-лис навострила ухи и вытаращила глаза на родник - такого она еще не видела: Молниевый корабль с грозовыми воинами на всех парусах шел прямо в центр Невервинтеровского леса.
Рейнджер спал. Не потому, что устал, или эльфам очень нужен сон. Просто так получилось.
Он свернулся в клубок, превернулся на другой бок, бессознательно обнимая ножны с клинками. В этом лесу никто не мог на него напасть, он знал этот лес, как рукояти собтвенных клинков, как...
Лиса он, тем не менее, не заметил. Зато лис заметил, что рейнджеру сниться что-то чудовищно интересное - грезы странно отражались в роднике, и лис потрогал рейнджера лапой, за ухо, трогать воду фейри-лис поостерегся.
***
Представитель совсем нижних и иномирных планов, злой и ужасный танари Антрекот Т тем временем переругивался с командой своего небесного корабля - прогресс неотвратим, но танари консервативны, корабли должны быть небесными. Его корабль конечно же двигали не облака и не молнии, а простые мини-демоны... и демоницы. Шум стоял невероятный, но Антрекот давно привык. Запахи серы, гари, множества других сепараций, алые сполохи и багровые завесы скрывали подлинную форму корабля от любопытных взглядов (сопровождение из бихолдеров прилагалось, да).
- Шеф сказал лететь в Невервинтер... там зимы не бывает, там нормальная теплая атмосфера. - нудил первый помошник Антрекота.
- Шеф может идти в. Тут я командую. Курс на южное море!
- Но шеф сказал...
- Южное море!
***
Антрейя вздрогнула от раздвигаемой где-то неподалеку ткани плана.
- Ну наконец-то. О нас отправили сообщение этому, с позволения сказать, проводнику, - боцман с досады бросил веревки на пол.- капитан, позволь мне командовать отправление? Это развод, чистой лазури развод.
- Тсс. Позвали не только нас. Слышишь? И кое-с-кем из Тех я встречаться не хочу. Не сейчас, - Антрейя закрыла глаза, нащупывая нить послания. Ей хотелось лично поприветствовать провожатого.
***
Эльф вскочил от прикосновения мягкой лапой, резко сел. Долго смотрел на лиса.
- Рыжий. В этом лесу нет таких. Кто ты?
- Ну... если тебя они называют проводником, то я, наверное, изолятор. Буду, эээ, изолировать... - Фейри-лисица смущенно обмахнулась рыжим и пушистым хвостом. - Могу побыть ди-эльфектриком. Меня зовут Ди... и я немного электрик... ой, эльфектрик!
Эльф похлопал длинными ресницами.
- Так.
Узкие ладони плашмя ударили землю по бокам от него.
- Так, - еще раз сказал он, будто это могло поставить на место кое-что, что было не на месте.
- Так, - почти жалобно повторил эльф. - Нет, ну я совсем ничего не понимаю. Кто ты?
***
- Босс, Шеф сказал...
- Южное!
- Но, Босс, Андердак...
- Шеф сказал Невервинтер!
- Но, Босс, Южное... море, оно льется в Андердак.
- Класс! - Довольно потер чудовищные ладони Антрекот и обмахнулся чудовищно-невзрачными крылышками. Первый помошник злорадно отвернулся.
- Так мы прямо под ними, Босс...
- Вот ведь Шеф...

Фейрун, северозападные провинции, Побережье Мечей, поселение Невервинтер.
Три часа пополудни.
- Лорд Нашер, вам послание от друидов. Они сообщают, что в Невервинтеровском лесу...
- Что? Опять?!
- Еще нет, но друиды сообщают, что очень даже может быть. Кроме того с юга доносятся непонятные известия...

Данный рассказ создавался (и создается) мною и моим другом очень интересным образом. Он пишется прямо в ICQ. Это сделано для того, чтобы можно было реагировать на ситуации в режиме реального времени. Что получилось - читайте, вроде, неплохо =)
Сам рассказ выполнен в сеттинге игры S.T.A.L.K.E.R.: Shadow Of Chernobyl, так что для полного понимания желательно пройти эту игру, благо она того стоит.
Для более простой ориентации в локациях есть карта. В будущем планирую указать микрозоны (напр. Ангар).

ЗЫ сам рассказ находится в стадии "бета-версии", к нему ущё будут добавлены кучи описаний. А ещё планируется вторая часть, которая будет обьяснять ранние приключения главных персонажей, расскажет про былой кошмар в Городе-32, и одновременно будет и продолжением.
К слову, происшествие в Городе-32 - именно из-за него в зону перестали наведываться иностранцы и их экспедиции.
Критика крайне приветствуется!
Ссылка

В результате пары слов из аси (пасиб, Лаэльк) родилась забавная миниатюра:

Мастер на самом деле нужен для солидности. В самом деле - игроки потом смогут сказать: "Да мы..." - и, подумав, добавить.
- Мы играли под началом самой (-ого) Имярек!
Подразумевая, что это "ого-го, как круто." Никто ведь не думает, что мастер в самом деле будет заниматься своими обязанностями? Нет, покричать немного, попинать игроков и в целом морально поподымать их дух - это завсегда пожалуйста, любой водитель так делает. Разумеется, это то, что любой мастер может и даже иногда не ленится... но исключительно для профилактики, когда самому в охотку. Ведь игра, как автомобиль, требует техосмотров, пары штампов в техпаспорте и лейбл на ветровом стекле... ну, раз в год. Иначе и машины не ездят - их гайцы останавливают. Вот только не сравнивайте мастера с водителем - жать на газ, жать на тормоз, ещё и рулить, тут вам не Садовое кольцо в час пик - этого мастер не умеет и в валах, карданах-шестерёнках не разбирается. А уж использовать масло, заливать бензин на заправках - фу, какая пошлость... А бензин - знаете сколько сейчас стоит? То-то же.
Зато он(-а) может обматерить соседних водителей. Ой! Мастеров, конечно, ведь не Садовое у нас кольцо... да, не Садовое. И даже не Невский проспект! Между прочим. Так что живём в далёком будущем некоторой гипотетической автореальности - машины ездят исключительно сами... колеса иногда заплетаются, руль вертится будто флюгер - это уже такие мелочи, зато покрышки на месте...
- А вы как думали? Покрышки всегда на ме... Пойду проверю, а то пока на этом несадовом кольце стоим, всякое ведь могло случиться!

*мемуары Лисы*

Знаменитая смотровая площадка напротив МГУ на Воробьевых горах в тот теплый летний вечер была необычайно пустынна: ни толп туристов, на торговцев сувенирами, ни праздно шатающейся публики… Я стояла у раскидистого дуба, опершись о парапет локтями, любовалась тем, как вечернее солнце придает открывавшейся панораме нежно-золотистое сияние…
Ветер, всегда свободно гулявший в этом месте, играл с моими рыжими локонами, шаля, обвивал белую юбку вокруг моих ног и звал… Звал раскинуть крылья и взлететь ввысь, в это нежно-голубое небо, к облаками, окрашенным лучами солнца в бледно –золотистый цвет… «Прости… Я жду» - мысленно извинилась перед другом, с которым не один час мы провели в небесах, играя, резвясь да и просто исследую разные уголки этой смешной планеты…
Подставив лицо свету, грустно улыбнулась, привычно нащупывая рукой эфес шпаги… Прикрыла глаза…
«Вспыхнуло пламя, и кровь, как вино, горяча
Это привычная пляска кинжальных шагов
Это в пожар полуночный сгорает свеча
Это решенье любить даже сталь каблуков

Бешеный мир, заключенный в один поцелуй,
И невозможность глаза отвести от огня
В вихре фламенко, живым или мертвым, танцуй!
И растворяй расстоянье от нас до тебя…

Вихрем проносились воспоминания, будоража кровь и заставляя мучиться сомнениями и сожалениями… «Любовь… Страсть…»- мои губы дернулись в горькой усмешке…Очень жалко себя прошлую… Наивную, верящую в мечты… Наивную, насколько я могла быть по рождению…
Эта любовь сама по себе была странной… Можно ли любить того, кто так не похож на тебя, с кем вы различны настолько, что даже прикосновение вызывает мучительную боль… Можно ли любить настолько, что эта боль принимается с радостью… Становиться неотъемлемой частью жгучего круговорота чувств… Может ли ангел любить демона? Может… А может ли демон любить ангела… Неизвестно…А кто из нас ангел, а кто из нас демон? Лишь богу известно…
Но я все-таки его любила… Как могла… Просто демонам это чувство не дано, по воле Всевышнего… Но я пыталась…
И его святость обжигала меня сильнее огней Сатаны, его прикосновения причиняли мне мучительную боль, переступая свою демоническую суть, свою гордость я покорялась ему, признавая его право на мою любовь, на его ласки, на просто попытку быть рядом…
Больно… Я вздрогнула, скорее почувствовав твое присутствие, чем услышав твои шаги.… Обернулась, не снимая левой руки с эфеса шпаги… Мои глаза утонули в твоих, темных и холодных как сама вечность… Беззвучно шевельнулись губы, обозначая такое глупое слово: «Почему?»

Каким будет мой дом?

Я знаю точно.
В нем не будет места столам, кроватям, шкафам и стульям для одежды. Не будет мебели. Лишь компьютерный столик с креслом. Компьютер. Подстилка. Коробки с вещами.
А когда будет собственный дом, то может быть, в нем будет бильярдный стол на который, со временем, переползет подстилка.
В нем будут крюки, кандалы и цепи. Мартини и нунчаки, будокан и большой фарфоровый клоун.
Человек должен помнить о страхе.
а еще будет большая мягкая игрушка.
Человек должен помнить о Боге внутри себя.

Что еще?
Вроде, помнить больше не о чем.

*с интересом наблюдает за разложением личности*

- Мужик, проснись! – кричит Первый Ему в ухо. Не слышит. Или притворяется, но это мало что меняет.
Третий сидит в кресле и увлеченно собирает очередную головоломку. И как ему не надоедает? Первый наконец спускается вниз по веревочной лесенке и хмуро смотрит на пустующее кресло.
- Нет, не понимаю. Просто в голове не укладывается… Как Он может?..
- Да легко. Я бы тоже смог, если б мне разрешили. – Третий делает небольшую паузу в разгадывании и ставит головоломку в сторону.
Первый морщится, будто слова собеседника задели его за живое.
- Но ты ведь знаешь, что это неправильно!
- Знаю. И? Ничего не меняется.
- Все меняется, все! Нельзя так! Нельзя сидеть сложа руки…
Третий демонстративно скрещивает руки на животе. Первый, ожесточенно жестикулируя, продолжает развивать свою мысль.
- …ведь смысл нашего существования – действие. Мы должны заниматься делом. Ты ведь выдумщик, затейник каких поискать! Ну же, помоги мне…
- Не хочу. И дело, заметь, даже не в том, что мне твоя рожа не нравится… - Третий ехидно улыбается. – А в том, что мы хоть и сможем единым усилием принудить Его к действию, но результат ни ты, ни я предсказать не в силах. Опасно это, сам понимаешь.
Первый хмурится и достает из кармана аккуратно упакованную сигару, некоторое время вертит ее в руках.
- Все равно. Нельзя Его оставлять в таком состоянии. Он ведь страдает.
Третий достает из-под кресла початую бутылку вина и указывает на нее Первому.
- Давай лучше выпьем. Есть у меня одна идея…
Первый оживляется и подходит к столику. Стаканы сами собой наполняются вином.
- Ну? Что ты предлагаешь?..
Третий пьет медленно, смакуя каждый глоток. И лишь потом говорит.
- Видишь, в углу валяются две куклы? Давай одолжим их Ему. Пусть поиграет немного.
Он смотрит в монитор. И на губах Его играет легкая улыбка.
Ты, высокий худышка, теперь будешь читать. А ты, низкий и накачанный… попутешествуешь немного.
Пальцы стучат по клавиатуре и на экран одна за другой выплывают буквы. Вечеринка у меня в голове.

Без названия, по причинам, которые будут указаны в следующем посте.

Orrofin & Hellish cat

(Белый шум, помехи, отголоски побочных радиоволн, наконец, стихают и через них пробивается молодой мужской голос.)
Ведущий: Здравствуйте уважаемые радиослушатели! Сегодня в прямом эфире наш информатор из компании Ice Pick Loge, создавшей одну из самых неоднозначных игр последнего года «Тургор», даёт интервью о неизвестной стороне разработки шедевра. По понятным причинам, он пожелал остаться не узнанным, а потому его голос мы передаём с искажением. Итак, добрый день!
Слышится глухой, искажённый голос:
Аноним: Уже можно говорить? Эфир?! А, кхм…всем привет! Пользуясь случаем, я хотел бы…
Ведущий (страшным шёпотом): Ты чего несёшь?! (нормальным голосом): Здравствуйте, Аноним! Нашим слушателям весьма интересно знать, что же на самом деле стоит за созданием этой игры?
Аноним: Ну…дело было так, когда мы только начали писать «Тургор», занесло меня как-то на Прикл.Ру.
Ведущий: Куда занесло?
Аноним (с терпеливой обреченностью): Ну Прикл, Прикл... Словесные ролевые игры и всякое такое. Но суть не в этом.
Ведущий: Странно, я уж было подумал, что именно в этом. В "Тургоре" все только и делают, что треплются с голыми девушками и полумеханическими мужиками.
Аноним (обиженно): Вот и неправда! Они там не совсем голые... тьфу ты. Так вот, с Прикла была взята ие... иере...и-е-рар-хи-ческая система.
Повисает удивленная пауза.
Ведущий (после удивленной паузы): Э... чё?
Аноним (растолковывая, словно ребёнку-идиоту): вот смотрите, приходите вы на Прикл и что видите?
Ведущий (туповато): Что?
Аноним: Странно выглядящее пространство, из него можно пойти в другие, не менее странные места, где как раз бурлит жизнь, но не всегда понятная... Так у нас и была сформирована идея Промежутка...
Ведущий: Весьма емкое определение для Промежутка. А главный герой, вот тот немой юноша, - он кто?
Аноним (гордо): Новичок на форуме. Который пока не может открывать новые приклы, потому и немой. Символично, мне кажется.
Ведущий (зевнув): О да, очень. Продолжайте-продолжайте...
Аноним (с воодушевлением; жаль, что радио не передает восторженные взмахи руками): А Лимфа Цвета - это харизма! Можно отдавать, можно получать. На Прикле есть тэги, чтобы делать слова цветными... Посмотрев харизму одного юзера, которая вся была разукрашена таким образом, мы и придумали Палитру, Нерву, ну и прочее.
Голос на заднем плане (восхищённо): Мужик, заделись травой, которую вы курили!
Ведущий (остервенело): Тишина в студии! А откуда же к вам пришла концепция Братьев и Сестёр?
Аноним: О, это наша находка! Дело в том, что к новичку на форуме через некоторое время обращаются грозные и таинственные Модераторы!

(продолжение)
Ведущий: Да-да. в игре нечто подобное было...
Аноним (явно вспомнив какую-то глубокую личную обиду, передразнивает Братьев-Модеров): "Мы будем следить за тобой, Младший!" А глава "Тургора", которая называется "Заповеди", посвящена прикловским Правилам.
Ведущий (заинтересованно): А "Голод"?
Аноним: Периоду, пока новичок набирает 25 сообщений.
Ведущий: Концептуально...
Все тот же голос на заднем плане: По ходу, вы не только курили.
Аноним (стараясь заглушить голос): Сестры, прикованные в Обителях - это Цензоры, работающие в своих подразделах. Модераторы для них как надзиратели, кормят их цве... эээ, харизмой, или наказывают за непримерное поведение. А Сестры, желающие вырваться наверх, помогают Главгеру-Новичку и учат всяким жизненным премудростям.
Ведущий: а ...(пауза, шуршание бумажки) недородки? Кто навеял вам эту мысль?
Аноним: Конечно, другие пользователи! Некоторые из них такие...недо...ой, кстати, нас могут слушать админы прикла?
Ведущий (воодушевлённо): Рейтинг нашего радио крайне высок и...
Аноним: Ааааа! Я точно анонимизирован?! Точно?! А ну хорошо... Уфффф!
Ведущий: Ладно, теперь поговорим о так называемых пасхалках. Наиболее любопытной мне показалась... ну, такая, когда Главгер прыгает вниз со скалы на уступ и попадает в весьма странное место...
Аноним (явно с хитрой мордой): Вы ведь про ту, где песочница, много баночек с краской, дерево в цвету и кресло?
Ведущий: Точно. Эта пасхалка - место сотворения всего мира?
Аноним (хихикая): То не пасхалка... то Админка.
Голос сзади: Чувак, вам бы не игроделством заниматься, а травкой своей торговать! Ведь озолотились бы! (звук удара ведром по голове)
Ведущий: Админка? Что это?
Аноним (мрачным голосом, которым обыкновенно рассказываю что-то вроде "вот как-то темной-темной ночечкой..."): Это особый раздел форума, видимый лишь Избранным - админам, модераторам, цензорам. И в каком-то роде это действительно место творения, поскольку все, что на форуме творится, все проекты, конкурсы, судьбоносные и баном-карательные решения берут свои истоки именно там.
(Слабый всхлип сзади, снова звук удара ведром)
Ведущий: Весьма интересно и креативно! А можете ли вы назвать мне имена тех, с кого писались конкретные Братья и Сёстры?
Аноним (со священным ужасом в голосе): Да вы что! Тут же через полчаса будет десант с поисковыми собаками и боевыми цепными цензорами!
Ведущий: Неужели руководство Прикла настолько сурово?
Аноним (истекая пафосом): О нет, отнюдь! Оно в высшей степени справедливо! Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире... э, а можно я уже пойду, пока меня не вычислили?
(Звук выбиваемой двери.)
Женский голос: Тааак, мы по адресу. И что будем делать?
Добрый мужской: Я бы забанил!
Суровый мужской: А я забаню.
(Автоматная очередь, снова белый шум и помехи)

А теперь о причинах, на которые ссылалась моя очаровательная соавтор: дело в том, что мы так и не смогли найти подходящее название этому безобразию. Посему, объявляется супер-микро-неофициальный конкурс! Отошли в харизму авторам свой вариант названия и получи обратный плюс! Придумавшим лучшие варианты будет...что-нибудь хорошее)

Рассказ очень тяжелый. И портит настроение. Не читайте если у вас нет соотвествующего настроения
Всем кому стало внезапно больно.

Три сезона.

Сезон первый: Утрата

Промозглый дождь. Кажется, именно такой дождь и был уместен здесь. Ведь иного просто не могло быть на его похоронах. Он ушёл не к сроку. И хотя срок смерти способен отмерить только Он один, но пустота и горечь утраты от этого не стали меньше. Пожилая мать под руку с двумя его сестрами. Они обе непрестанно плакали. А на обычно суровом лице пожилой женщины не было ни кровинки крови. Обе сестры изо всех сил держались за мать. И трудно было сказать, кто сейчас кому был опорой, повидавшая всё старость. Или сбитая с толку зрелость.

Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:

Чуть поодаль застыли ещё две фигуры. Два мужчины. Очень похожие друг на друга. Они оба молчали. Скорбно, и при этом словно ожидая чего-то. В современном мире их назвали бы бизнес - партнеры. Старший только что обнулил страховку на счету мертвого компаньона. Это давало ему и его брату полное право получить во владение почти всю бизнес долю погибшего. Впрочем, семье погибшего тоже должно было кое-что перепасть. Крохи с барского стола.
- Я уже распорядился. Поминальный обед будет дан после погребения. Расходы я взял на себя. Даже пол-лошади купил в ресторан, - младший не выдержав тишины всё же решился обратиться к старшему.
- Его доля всё покроет. И нам с тобой останется. Мы ведь потеряли друга как-никак, - он говорил властным голосом, смакуя каждую фразу, словно упивался её значимостью.
- А как же его сын? Наследник. На него ведь повесят кредит, страховкой которого мы рассчитались за свои? Ты не возьмешь мальчика в долю?
- Сопляка? Ты с ума рехнулся? Конечно, нет, - пухлая ладонь старшего отогнала невидимую муху. – Паренёк не справиться с делом отца, только всё потеряет. Мало что не прозакладывается до конца, пытаясь спасти бизнес отца. Нет, лучше пусть не знает о полагающейся доле и прочем. Поверь, для него так будет лучше. Да и мы про него не забудем.
- Как же! - съязвил младший. – Ты хоть имя его запомнил, когда соболезнования говорил? То-то и оно.
Оба партнера переглянулись.
- Ладно, пора нам с тобой в банк. Сколькое переоформить надо, - оба партнера с трудом втиснулись в Мерседес и выехали со двора.




Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим

Он смотрел на тело, накрытое простыней. Странно, но почему-то к этому он как раз таки привык. За год, проработанный лаборантом в морге, он привык к подобному зрелищу. Только в этот раз это был его отец. Его отец, вечно смеющийся и шумный. Человек, излучавший энергию, и даривший уверенность даже самым неизлечимым больным лежал сейчас недвижимый под простыней. Перед отъездом на учёбу они повздорили. У отца были гениальные планы на бизнес. А он наоборот хотел, чтобы отец продолжал возвращать людям здоровье. Он был наивен и не хотел понимать, что зарплата врача попросту не в состоянии платить за учёбу сразу двух детей. Похоже, именно это добило отца.
Сзади скрипнула дверь. И едва слышно шлепая тапочками, вошла его мама. Они стояли молча. Взглядом, что-то говоря покойному.
- Когда ты был маленький, скончался мой отец, он упал с лошади, - внезапно произнесла мама. Её голос впервые показался ему таким ужасным. Надтреснутым и неполным. Словно из него разом вынули всю доброту и тепло, которое она вкладывала в каждое слово. – Ты тоже тогда забежал в комнату с телом. И жутко расплакался от страха.
- Только теперь, мне не страшно, мам, - он едва выдавил из себя эти слова. Его собственный голос показался ему ничуть не более живым, чем материнский. – Мне больно. Очень больно…

Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.

- Деда! Вставай! Не плачь. Деда! Ну, нельзя же так? Там столько людей, родственников пришло. А я никого не знаю, - парень лет двадцати с дико уставшими глазами теребил деда за плечо.
- Балам, а за чем мне вставать? Чтобы люди увидели дряхлого старика, который пережил собственного сына? Старика, которого собирались хоронить, а теперь в его могилу ляжет его сын? – старик с трудом оторвался от спинки кровати. В солнечном свете, падавшем от окна, юноша разглядел морщинистого деда, с печальными глазами, и повязкой скрывавшей пол лица.
- Деда, эти люди пришли высказать соболезнования твоему горю. Ты должен найти силы в себе и хотя бы сказать им спасибо за поддержку.
- Балам, я воевал на войне. Я подставлялся под бандитские пули. Я 60 лет отдал своей стране. Я должен лишь судьбе и Богу. Но они оба сыграли со мной злую шутку. А значит я никому ничего не должен.
- Деда, ты должен мне, - глаза у юноши предательски заблестели. – Ты обещал жить ради нас.
- Ради вас я и живу, - старик тяжело вздохнул и выпрямился. – Хорошо, балам, проводи ко мне тех, кто хочет меня увидеть.
- Хорошо, ата, - кивнул парень и зашагал к двери. Возле самой двери он обернулся. Немощного старика больше не было. На постели среди капельниц и проводов вновь сидел настоящий солдат Красной Армии. Самой Великой и Непобедимой.

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня.

Черенок лопаты в его руках уже нагрелся, а занозы всё глубже впивались в его руки. Но он продолжал закапывать. Люди подходили к могиле и по очереди кидали ему в лопату измельченную землю, а он осторожно посыпал ей могилу. Через десять минут только аккуратная горка земли обозначила место захоронения. И теперь 210 сантиметров земли отделяли их от места, где упокоился его отец. Мулла прочитал прощальный намаз, и люди медленно зашагали прочь. Юноша тоже встал с колен, чтобы отправиться за всеми следом. Но внезапно вспомнил что-то. Трясущимися руками он достал фотографию отца и прикрепил её к простому деревянному щитку с номером.
Ребячество! Он знал, что скоро здесь поставят памятник. Его отца любили и уважали. И всё-таки он хотел, чтобы первую памятку о нём оставил именно он. Фотографию тут же сдуло ветром. Он быстро поймал её и снова попытался прикрепить. Но бесполезно. Только сейчас, совершая эти бессмысленные действия, он вдруг почувствовал, как сильно заболели его глаза. Они просто надрывались от распиравших их слёз. Его попытки прикрепить фото были также бесполезны, как и надежды что всё это лишь кошмарный сон.
Внезапно кто-то возник рядом, и чья та сильная рука обернула его к себе:
- Балам, что ты делаешь? – кажется, это был один из родственников. Дальних. Те, что жили близ Кордая. Древний род Ойыков. Родственники деда. Его род. А значит, они были и родом его отца и его самого. Люди, которые первые откликнулись на нежданную беду в доме. Те, кто помог организовать похороны. Те, кто мог не помогать, но помог. – Балам, оставь. Всё это пустое. Теперь ты должен быть сильным. Теперь ты продолжатель рода. И теперь ты в ответе за всех. Ты не имеешь даже права, тут раскиснуть.
Слова мужчины, ударами отзывались в груди юноши. Всего на мгновение он захотел разрыдаться. По настоящему. Не как рыдали сегодня приглашенные плакальщики. Не как стенали женщины в доме. А просто почувствовать, наконец, себя брошенным и разбитым.
- Балам, если ты думаешь что расплакаться сейчас самое время, то ты ошибаешься. Есть люди слабее тебя. И если не ты, то кто сейчас поддержит их?
Мужчина отступил на шаг и, бросив взгляд на парня, зашагал прочь. Слёзы нахлынули новой волной, но тут на глаза юноше попался его дед. Тот медленно брёл вниз по холму к машинам. Его под руку вёл молда. Они тихо о чём-то беседовали.
- Ата, - юноша вмиг оказался близ деда.- Спасибо вам, мулда, - поклонился ему юноша. – Дальше я его сам поведу.
- Я буду молиться, чтобы Аллах взял вас под свою защиту, - в ответ склонился мулда.
- А пока что мы сами присмотрим друг за другом, - улыбнулся юноша и крепко обнял деда.


Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.

Враги у отца остались. Да и у новоявленного главы рода их тут же объявилось не мало. Сначала началась драка за наследство. Его мать с отцом жили раздельно, но никто не думал, что будет оспорено право наследничества. Сёстры покойного в один голос требовали выбрать главным рода сына старшей, а сына покойного гнать в шею, ибо в делах рода он ничего не смыслит. Но внезапно за юношу вступился род Ойыков. И в итоге лишенный права, на собственность юноша с родовым именем Ак Кыран стал главой рода.
- Король без короны, - съязвил кто-то, но тут же бросился в дележку добра покойного, ибо всякого вещи лишенного имущества рода всегда шли в раздачу родственникам.
Впрочем, и новому главе рода это было не интересно. Он в это время укладывал измотанных стариков в постель. Естественно никто даже и не вспомнил отдать деньги собранные гостями на 7 и 40 дней. Впрочем, это была ещё не последняя подлость дня. Прямо в комнату к отдыхающим старикам заявилась самая гнилая порода людей. А именно банковский выбивала кредитов. Который пока что вежливо поинтересовался на кого же теперь будет переоформлен кредит. И чуть ли не на месте попытался его переоформить на нового владельца. И ещё много неприятных моментов и встреч пришлось пережить юноше и тем, кого ему теперь приходилось защищать.
Только глубокой ночью. Убирая последнею палатку во дворе, он вдруг не к месту рассмеялся и громко произнёс:
- И кто же интересно сказал что сюжет заканчивается со смертью главного героя. Он то умер, но другие то остались.
Хорошо что его никто не слышал..

Так, благость и милость твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.

Благодать так и не пришла. Через два месяца от рака медленно ушёл его дед. Через год бабушка. Оба зачахли на глазах. Хоронил он их по тому же сценарию. Только вот с каким то глупым чувством дежа-вю. Когда уже видел это кино, но до самого конца, надеешься, что хотя бы концовка будет другой.
Его сестра, набрав баллы на обучение за счёт государства всё равно пошла учиться в ВУЗ где было только платное отделение. Кредит с трудом удалось закрыть. Едва спасли родовой дом, на который тут же объявила права старшая сестра его покойного отца. У его матери нашли артрит от чего в течении пары лет её могли отправить на пенсию. Жизнь его катилась к чертям, когда в его жизни стали появляться люди.

Сезон номер два: Лица и образы

Семью не выбирают….

- Ты должен был мне рассказать! – она внимательно посмотрела на него. Он же густо краснел. Их часто принимали за парня и девушку. Но для него всегда загадкой было её отношение к нему. – Ты потерял их всех?
- Моя мама жива, сестрёнка и родственники со стороны матери за меня горой…, - начал оправдываться он.
- Слушай, я ведь тебя о другом спрашивала, - совсем, как маленькому разжевывала она. – Сколько мы знакомы? 5? 10 лет?
- Я уже и не помню. У меня есть друзья. Мы с первого класса вместе, - вновь забубнил он.
- Акке! Так как мне ты никому ничего не рассказывал? Мы больше чем друзья! Мы брат и сестра. Кровные или нет. Мне плевать. Я хочу, чтобы ты знал. Я буду с тобой, даже если ты выйдешь против всего света. Даже если ты будешь обречён, я буду рядом с тобой.
- Аля, я…
- Ты достоин большего, дурачок, - рассмеялась она. – Ты не дал мне умереть. Вытащил меня из такой дупы. А твоя бабушка, воспитала меня как родную. Мне наплевать, что несут все вокруг. Ты в этом мире пробьешься везде. А если нет, тогда этот мир не стоит даже твоего мизинца, а Боги самые обычные мошенники.
- Алиа, не надо так, - осадил её он. И как не странно, она послушалась, и молча села глядя на него. Почему-то именно рядом с приемной сестрой, он чувствовал себя настоящим братом….


Безденежье…

- Опять, ливер?! Блин, как вы его едите? – Кот отчаянно наморщил нос.
- Также как и ты, вчера его уплетал, - довольно оскалился Джуманжи. Он в отличие от Кота-эстета наоборот наворачивал дешевую колбасу со скоростью электромясорубки.
- Блин, пельмешков бы домашних, - вздохнул Крылыч, в руках он сжимал одну единственную кружку с кипятильником на четверых. – Вот едал я недавно на смене грибов в сметане.
- Мдааа, поди, бабок бешенных стоит, - нахмурился Кот, мрачно озирая свою горбушку политою майонезом. Прорезь на пакетики сделана была очень маленькой, дабы выдавливающему надоедало долго выдавливать и майонез, таким образом, расходовался экономичней – Попробовать таких бы.
- А ты, поди, и закажи себе трюфелей, - съязвил Джуманжи.
- Ага, а платить? – надулся Кот.
- А зачем? – искренне удивился Джума. – Они ведь уже в тебе.
- Главное не выплюнь, когда бить будут! – бросил Аккеран.
- И то верно! – рассмеялись все.
- А знаете о чём я щас подумал? – Крылыч улыбнулся во всю пасть. – А если завтра выучимся на крутых врачей. Разбогатеем. Зайдём такие важные из себя в самый дорогой ресторан. Внесём предоплату размером в недельную выручку. И когда сам менеджер выбежит у нас заказ принимать, громок так спросим возмущенно: «Уважаемый! А где тут у вас ливер в меню? Колбаса такая по 10 рубликов за киллограмм».
Взрывы смеха над этой старой мечтой никогда не пропадали. Почему-то все собравшиеся верили, что этот день настанет. Через год, десять или даже 20 лет, но настанет. Потому что иначе есть каждый день ливер станет невыносимо….


Работа

- Акке, тебе нужно отдохнуть! Вот когда ты в последний раз брал выходной? – Алька весело раскачивалась на стуле.
- В сентябре я ездил к Ярпену в гости…, - неопределенно отмахнулся тот.
- Вот именно! А сейчас какой месяц?
- Ну, вроде бы ноябрь…, - почесав тыковку, выдал Акке.
- Фигушки тебе! – стул вместе с Алькой рухнул, что бравую девчонку даже не смутило. Она тут же вскочила и влезла второй стул, даже не удосужившись поднять первый. – Щас, декабрь! А число? Число хоть помнишь?
- Ну, куда уж мне, - Аккеран одной рукой ксерил книгу, а другой пытался загнать мышкой нужную иконку на лист в Ворде. – Скажи мне, мудрейшая.
- Сейчас долбанное 23 декабря, - Алька вновь весело гикнув, рухнула на пол вместе со стулом. – Завтра у тебя день рождение. Какой ты подарок себе сделаешь?
- Я оплачу учёбу своей сестренки, - улыбнувшись Акке показал Альке конверт с деньгами. Мои труд не пропал даром. Я уже сам могу гасить кредит по отцовскому долгу. И платить за сестренку. Дело осталось за малым, - улыбнулся он.
- Именно! Отдохнуть! – Алька выписала пируэт похлеще акробатки, почти идеальный, если не считать снесенного ногой экрана.
- Нет, нужно успеть перевести деньги на её счёт. Чем я завтра и займусь.
- Но Акке…., - взвыла Алиа.


Рыцарство или герой нашего времени

Когда к столу Александра подошли два здоровяка, он сразу и не понял что пришли по его душу. Его мобильный телефон продолжал весело пиликать на краю стола.
- Братан! Мобила твоя нам больно приглянулась. Ты ведь не терпила поди. Заяву катать не станешь? А мы тебе в рог щас при всё ресторане давать не будем, - братки были в два раза шире Алекса, да и мирная Чешская жизнь его порядком расслабила. Но отдавать свою мобилу кому-либо он не собирался. Почему-то в Чехии вообще никому в голову прийти не могло, что его ограбят посреди ресторана. Ведь есть же охрана заведения. Но, к сожалению, в этот раз охрана таинственным образом пила чай на кухне, и ничего не слышала. Уже после третьего удара под дых Сашка понял, что ему никто помогать не собирался. И вообще ресторан стремительно пустел, а стоявший рядом патруль быстро ушагал куда-то в сторону, чтобы проверить документы у подозрительного азера.
Помощь пришла из неоткуда. Откуда-то на помощь кинулся, вышедший в туалет, Акке. Конечно, шансов у него не было, но не вступиться за друга он не мог.

Драка закончилась для Акке и Сашки плачевно
Александр всё-таки выписался через пару дней, и смог улететь обратно в Чехию. А вот Акке провалялся в больнице две недели. Попутно потеряв работу, и место в общежитии.

И снова весна несла ему ничего хорошего.
Но даже скажи ему чем всё это для него могло закончиться вряд ли бы он отступил. Слишком сильное в его мозгу впечатался образ избиваемого при полном безразличии остальных

Сезон 3: Ветер несёт перемены.

Целый месяц после больницы я провёл на попечении у Ярпена и его жены Ольги. Эти два человека вернули к жизни кусок избитого мяса. Правда души в него вселяли все. И Алька своим оптимизмом, Джек и Пузырь своими щенячьими ласками, Кот, Джума своим энтузиазмом. А ещё были люди с того берега. Тех, кто писал мне по аське. Кто душил меня письмами. Кто просто ждал. И было ещё два человека
Одна из них ничего не знала о травме сына. Для неё я просто временно сломал телефон, и потерял работу.
И ещё один человек, ради которого я затеял многое из того, что сделал. Она писала мне миниатюрки, и вселяла уверенность. Была со мной, когда было плохо, и делила радости. Ради неё я готов пойти на всё.
Ради неё, ради матери. Ради них обоих. Ради Альки. Ради Юки, ради Кота и Джумы, ради Крыла, Ежа, Лося и даже Барса. Джека и Пузыря. Ярпена и Ольги. Вел, Месс и Хомы. Их было много. Лиц и образов. Друзей и семий.

Я устроился на новую работу. Наконец, у меня будет квартира. Алька поступила на Болашак и поедет учиться в Чехию. Мне будет не доставать её, но я отпускаю её, потому что знаю, что создам здесь дом, в который она захочет вернуться.
С родной сестренкой я не в ладах. Да и не думаю, что стоит ей знать что делается ради неё.
Я каждый день звоню, матери и говорю ей, как я её люблю.
У меня появилась виртуальная дочька. Юка, которой нужен старший брат. И я пытаюсь им быть, как был для Альки и каким не был для родной.
Я забегаю с Котом к Джуманжи, а потом мы прем поругиваясь ко мне домой.
Я заруливаю к Ярпену выгулять Джека или понянчиться с Пузырём.

Скажите я малого добился? Скажете не таким должен быть глава рода? Тогда вы мало что знаете о мире. Даже дом начинается, как сказал Шарик из Простоквашино, с БУДКИ!

А ещё я тоскую по деду и отцу. Часто идя в толпе я замечаю знакомую военную выправку ветерана, или веселый смех отца. Тогда я знаю что они где-то здесь. Очень рядом. Всегда со мной. Ведь впереди четвертый сезон. И кто знает что он мне сулит.

Просто для души...

***

… Темная, ко всему глухая ночь раскинула покрывало грозовых зловещих туч над западным лесом, пытаясь дотянуться и до спокойной глади вод Великой реки. Надвигаясь неслышной громадой на спящий безмятежным сном далеко внизу мир. Верхушки вековых дубов начали свой танец, поклоняясь ветру, несущему с собой раскаты грома и электрические разряды молний. Приближающееся ненастье принесло с собой запах озона и особой предгрозовой свежести. Ветер крепчал, но все еще не набрал силы ураганного вихря, сметающего все на своем пути. Первые крупные капли упали на подставленные ладони листьев, так долго ждавших этой благодатной влаги. Все сильнее и сильнее водяные плети ливня полосовали подставленные спины древнего леса, разрастающимися струями стекая по веткам и стволам к истомившейся от жары земле. Уже небольшие ручьи очищающими потоками покрыли холмики и пригорки, скатываясь в ложбины и овраги, и наполняя их пенными брызгами.
Лес оживал, раскрываясь на встречу разбушевавшейся стихии, благодарно склоняясь и ловя руками-ветками капли. Огненная стрела молнии расколола небо и стонущий первобытной силой лес. И, всей мощью своей дикой энергии, пронзила ствол зеленого исполина, роняя искры жизни в давно готовое принять этот дар лоно. Громовой раскат сотряс пространство, древо проснулось, скрипя расправляя древние ветви, по жилам с новой незнакомой силой разгоняя сок, проникая все глубже корнями туда, где текут воды жизни самой земли. Оно прошептало приветствие этому миру каждым своим листочком, потянулось к небу каждой жилкой, чувствуя живительную влагу дождя, проникающую в него; ощущая ревущие потоки ветра и тихое, едва слышное, дыхание окружающей жизни. Оно дышало в едином ритме с миром, приобщаясь к древним силе и знаниям природы, ловя потоки циркулирующей энергии, древней и мощной как само мироздание. Оно возрождалось с дождем и засыпало с приходом жаркого изнурительного зноя, охраняя в своих ветвях приютившуюся жизнь. Насекомые своим стрекотом и жужжанием приветствовали приход нового дня, животные запасали его плоды на следующий период зноя, под его ветвями вырастали и, отдав семя, умирали растения, давая жизнь новым видам. Оно росло, оно накапливало…
Прошло так много гроз, дававших новые силы, энергия жизни бурлила водоворотом, заполняя окружающее пространство вихрями и потоками, и… потекла по его жилам, наполняя собой каждую клеточку мощного древа, сплетаясь воедино с водами жизни самой земли, концентрируюсь в стволе. Грозы сменялись зноем, иссушивающим землю, превращая в пыль, которую смывали капли нового ливня, даря прохладу и свежие силы. Древо оберегало зародившуюся жизнь - существо, которое было дитя природы и энергии стихий. Именно ему древо передавало накопленные за долгую жизнь знания и силы. Наделяло умениями и способностями, которые были нужны лесу и населяющим его сущностям. Но все же существу еще предстояло начать свой путь, а древо старело. Все труднее и труднее было ловить капли ветхими ветвями со скрюченными листьями, энергии медленнее текли по жилам. Пришло его время. Как только первые лучи восходящего солнца коснулись одиноких листьев, энергия жизни забурлила в каждой клетке, все быстрее и быстрее наполняя готовое пробудится существо. Оно издало свой первый тихий стон, очень медленно поднялось, распрямилось и погрузило руки в сердцевину ствола, впитывая силы. Древо медленно отпускало свою жизнь, отдавая ее всю до остатка этому существу, которое с благодарностью и понимание касалось его жил. Существо впитывало последние капли, становясь все сильнее, мысленно проникая за сковавшие его деревянные стены, которые падут, как только оно будет готово. Оно познавало мир, изучало и понимало его движущие силы, крепло и творило энергетические вихри леса, поддерживало жизнь. Защищало от ненастий и хранило древнюю как земля сущность леса.
Оно было готово. Готово выйти к своему лесу, предстать на его суд как хранитель и сердце оберегавшей его жизни; оставить эти, когда-то давшие рождение, деревянные своды, передавшие столько знаний и силы. Момент настал, существо накопило энергию, лес трепетал в первобытном экстазе, шелестом листьев воспевая рождение. Что-то чужеродное прервало его песню, холодная острая сталь пронзила всю его сущность. Удар за ударом топор отсекал жизненные потоки, обрывал вековые связи, перемешивая энергии и жизни питавшие его. Он убивал с холодным расчетом и настойчивостью, почти родившееся существо – дитя леса, природы, земли и жизни…
Засохшее древо с хрустом упало на поляну, обнажая почему-то свежий срез, обрывая последние связующие нити.
– Дриады! Да какие дриады могут быть в трухлявых пнях!

О чём грустит небо

1.

О чём грустит небо?
Странный и сложный вопрос для умов нескольких поколений. Сегодня я попробовала спросить об этом и себя.
О чём грустит небо?..
А оно умеет грустить? Ещё как. Дождь – пролитые слёзы, солнце – та же печаль, но возвышенно – светлая. Так о чём же грустит это небо?..
О том, что укрывает столь грязный мир, как наш. О том, что люди, как те свиньи из басни Крылова – совсем не смотрят вверх.
О том, что чистота неба подвергается сомнению, и оно тает, чернеет, теряет свою светлую сущность…
О чём грустит небо?
О том, что люди редко задаются этим вопросом. Они не видят дальше своего носа и теряют свою изначальную чистоту.
А небо не любит грязи.
«Человек – это звучит гордо!»
А так ли оно?..
И о чём же грустит небо?..
Сможете ответить?

2.

Огонёк зажигалки потянулся к кончику сигареты. Я задумчиво выпустила дым.
День вопросов. Кто ответит на них? Боги молчат. Люди тоже. А Она идёт по тёмному мосту. Вдаль, к рассвету.
По ком звонит колокол?
По Ней.
О чём поёт ветер?
О Ней.
С кем никогда не расстаются?
С Ней.
Кто Она?!!!
… Душа.
Кто вытащил её из моего тела и пустил на поиски неизвестного?
Она.
Кто заставляет лить слёзы по пустякам и мечтать о забвении?
Она.
Кто лечит все раны, нанесённые ей же?
Она.
Кто Она?!!!
… Любовь.
Глаза очерчены углём. Чернота глаз. Белизна души.
Медленный подъём на крышу шестнадцатиэтажки.
Беглый взгляд вниз.
Кто толкает меня на это?
Она.
С чем связана заварушка последних дней?
С ней.
Кто породил в сердце печаль и чувство безысходности?
Она.
Кто Она?!!!
… Судьба.
Я учусь летать без крыльев. Разбегаюсь и падаю…

… Она спешит по грязным улочкам нового района. Ещё не обустроенного, но уже неприятного своей атмосферой.
Подъезд открыт.
Второй этаж.
Сорок вторая квартира.
Звонок.
Кто там?
Она.
Кто Она?!!!
… Моя душа.
… Моя любовь.
… Моя судьба.
Прощай, любимый!..
Небо сегодня грустит по мне…

История истории: «Саш, ну не помогут в этом ни твои многослойные стихи, ни крошечные рассказики! Всю яркость, какую-то варварскую красоту и адскую жестокость жизни никак нельзя поместить в пространство трех листов А4. Это невозможно, ты никогда не сделаешь ту жизнь, которую рисуешь, одновременно жестокой и обаятельной».

А я не верю в слово «невозможно». Не верю, что мои жалкие три листа не смогут стать одновременно брызжущей энергией жизни и её безжалостностью.


Антонимы

Я однажды держала в руке живого скорпиона, надежно запертого от мира в пол-литровой стеклянной баночке с тоненькими стенками. Он был каким-то неприлично маленьким для сосуда со смертью, и помахивание его хвоста не было угрожающим, оно было обманчиво ласковым, отвратительно гипнотическим. Он безуспешно пытался ужалить поставленный на стекло палец, он раз за разом за разом впивался жалом в тонкую кожу, но всегда, всегда между мной и ним оказывалась твердая прозрачная стена. Невидимый барьер, отделяющий меня от смерти. Я отчаянно люблю жизнь – именно поэтому эти глупые игры вызывают во мне взрыв ликования – ты меня не достанешь. Черт тебя подери, не достанешь.

Есть такие квартиры, в которых застыло время. Где вчера, сегодня и через тысячу лет сходятся в одной точке. Огромные стеллажи с книгами, аккуратно сложенные на полках шкафов вещи, идеально чистая мебель, на столе стопочка бумаг, испещренных маленькими круглыми буковками, тапочки всегда четко на одном и том же месте, грязная посуда никогда не задерживается в раковине. Обезличенные, тусклые дома, с которых всякое ощущение жизни стерто. Это делает их скорее склепами, чем домами, как люди, с которых стерли плоть, оставив ослепительно белый остов. Та женщина жила именно в такой квартире.

Когда-то я ударила по лицу одну свою одноклассницу. Ничего похвального, даже наоборот. Но я никогда не забуду эту пелену ярости, ослепляющую и одновременно погружающую в чернильную темноту, ярости, которая может решить за тебя, как поступить. Чего-то звериного, спящего раньше в генах, подступающего к горлу, сжатых в кулак пальцев, что болезненная, острая обида мгновенно исчезла даже с окраин сознания – я никогда этого не забуду. Мне стыдно за тот случай, но… Когда мое глупое сердце начинает толкать по моим венам страх или боль вместо крови, я ищу в себе ту наглухо запертую комнатенку, где я храню ярость, я ищу этого ослепшего взгляда, оскаленных клыков и шторма, закипающего внутри. Чтобы жить и ощущать себя живой.

У той женщины было белое и худое, словно засушенное лицо, длинные, глубокие морщины на лбу и горькие как анальгин складки около губ, в них видилось это пронзительное и горькое «никогда, о nevermore!». У неё не было глаз, были белки, радужка и зрачок, но не было, не было глаз. Белоснежные кисти её рук до сих пор преследуют меня в кошмарах: в этих тонких пальцах, узенькой ладони, четко выделенных суставах, обтянутых сухой кожей, ярко-голубых выступающих венах было что-то невообразимо жуткое. Мы с той женщиной когда-то жили в одном подъезде.

Я безумно боюсь высоты. Никогда, ни сейчас, ни до, мне не было так страшно, как когда я прыгала с высоченной - с точки зрения моих 9 лет – тарзанки в реку. Я не закрывала глаз, потому что я гордячка, позволить всем ребятам увидеть, что я трушу – нет уж, но все равно я ничего, ничего не видела. Какие-то рваные пятна голубого, белого, зеленого, мутно-синего цвета, я ничего не могла видеть, меня захлестывал страх, смешанный с бешеным восторгом. А потом – болезненныйa удар о воду спиной и ногами, борьба с течением, отсутствие дна под ногами, какие-то крики, цветные пятна, мокрый песок под животом и восторг. Пьяная, буйная радость, причины которой я тогда даже не понимала. Но я победила. Эту мысль помню четко. Я победила и – теперь понимаю – я жива. Хватая воздух ртом, с саднящей спиной, мокрая, испуганная, но пронзительно, яростно живая.

Я часто видела её, во дворе нашего дома и в музыкальной школе, где она преподавала нам сольфеджио. Монотонно здоровалась, монотонно говорила, проверяла то, что было заданно. Казалось, она давно забыла, что значат эти странные закорючки в нотном стане, она знала их названия, применение, читала долгие нудные лекции, но давно забыла, что эти ноты по-настоящему значат. Я заходила к ней домой один раз, забрать какую-то бумажку, в её неживой дом за гранью времени. Она жила одна, мы, которые постоянно днем играли во дворе, ни разу не видели, чтобы она приводила гостей. Она входила в класс, здоровалась, не глядя на нас – там могли сидеть шестиногие синие слоны, она бы так же поздоровалась, проверила задания, и начала говорить, собранная и спокойная, со своей неестественно прямой спиной и отсутствием глаз. Про неё рассказывали нелепые смешные истории страшные сплетни об её прошлом, мы смеялись и перешептывались, пока она говорила что-то о теории музыки, она была пряма и спокойна, как будто её не было. Не только здесь. Нигде.

Это так странно – не помнить. Все есть – лица, номера телефонов, шесть шагов от двери до зеркала, аксиомы планиметрии, и список дел на завтра, а где-то между этими разрозненными ярлычками в архиве моей памяти – пустота. Ctrl-X, вырезать, чтобы не вспоминалось по ночам, чтобы не пугало мою заячью душонку, чтобы не знать, не знать… Как облака и крыши, то, у чего даже в темноте есть цвет и контур, а между ними – провал неба, просто пятно, все оттенки черного. Я очень хочу знать, неужели смерть – это тоже просто темнота? Темнота, и надежда – действительно глупое чувство?

Иногда, когда до нас, девчонок в музыкалке, доходили слухи о страшных событиях её прошлого, все перешептывались, жалея: «бедная!» - а я молчала. Та женщина не будила во мне жалости – немного сочувствия пополам с презрением. Когда я уже ушла из музыкальной школы, переехала в другой дом и благополучно забыла эти её белые пальцы с выступающими суставами, безглазые глаза и складки около рта, одна из подружек, которые до сих пор учились там, рассказала, что ту женщину сбила машина. Все были ошарашены, все жалели её. А мне никогда не было жаль её. Ту женщину, которая всегда ходила, говорила, даже смеялась так, как будто её нет. Не только здесь. Нигде.
Мне было жаль ту женщину, которой я никогда в ней не знала. Ту женщину, которая давным-давно умерла.

Я, наверное, не решилась бы на самоубийство. Душа умеет отрастить новые крылья. Мокрое сердце умеет мерно отсчитывать удары, даже когда все внутри кричит: остановись, перестань, я не могу, не могу. Инстинктивное, звериное сидит в нас крепко, заставляя выживать, даже когда у нас ничего не осталось. Я, наверное, не решилась бы на самоубийство. Только если сломается то, что держит меня, заставляет меня жить и цепляться, вгрызаться зубами в эту жизнь и по-змеиному шипеть в бессознательной ярости на все, что пытается меня сломать. Мне никогда, никогда до сих пор хоть сколько-нибудь серьезно не приходила мысль убить себя. Особенно – заживо.


Прошу, не принимайте местоимение "я" за четкое зеркало автора. Зеркала литературы - кривые, все до одного. Если вы к концу рассказика начали ненавидеть героиню рассказа за её жестокость и безжалостность и одновременно восхищаться её несгибаемой жизненной энергией, значит задача, которую я поставила перед собой, выполнена. Если нет - смело ставьте мне минус в харизму.

Недоделанная пьеса. Я даже не знаю, доделывать ее или нет. Подскажите?
Дракон или пять интерлюдий.
Действующие лица:
Дракон – злобный параноик, без чувства юмора. Грубиян, не женат.
Рыцарь Гигерон – пафосный чудик в белых латах и с храбростью набекрень.
Принцесса Нешкидра – стерва, без моральных принципов. Не женат.
Гонец Короля – пай-мальчик без страха, но с одним упреком – алкоголик.
Король Велисий - зажравшаяся скотина со страхом и без упреков.
Безголовый Джимми – потерял голову во время пожара на водяной мельнице. Не женат и не пьет! Дамы, спешим!
Начало.

Одинокая башня посреди зеленых холмов. Белые кости блестели в лучах яркого весеннего солнца. Из башни доносится недовольное ворчание.
Дракон: (кидает зеркало на пол и приставляет к нему нож) Кто? Я спрашиваю, кто меня заказал?!
Зеркало: Слушай, Горыныч, давай все по-людски! Мы тут в двадцать первом веке, а как что – за ножи!
Дракон: Слышь ты, стеклянный! Ты мне тут зубы не заговаривай! Что это за мужик был, который спрашивал у меня «Сколько вам надо?»?
Зеркало: Продавец… ты у него лук покупал… покупал… (голос все тише).
Дракон: (отпустив зеркало, задумавшись) Хм… Этот черненький мужичонка меня сразу насторожил. Надо будет пробить его по картотеке.
Зеркало: Пробить что? За что?
Дракон: (злобно усмехнувшись) Да, и пробить тоже надо кое-что.
Стук в окно. Затем треск разбившегося стекла.
Интерлюдия Первая.

Появляется дама лет тридцати девяти в леопардовом платье, белой фате и с дамской сигаретой.
Принцесса: О! Дракон! Где тебя черти носили? Мне уже тридцать четыре года, женщина ягодка можно сказать, а дракон, один лишь дьявол знает, где гуляет! Ты чего это, косматик, меня не похитил?
Зеркало: Э… это точно не черненький мужичонка…
Дракон: Ты кто такая? И какого лешего ты делаешь у меня в комнате?! (из ноздрей повалил дым)
Принцесса: Ах! Как грубо! Но и я не лучше! (затянула сигаретку и выпустила пару колечек дыма). Я официальная и единственная наследница трона Шестого Королевства, которое принадлежит моему отцу Велисию.
Зеркало: Слышь, дракоша, на твою зеленую мордашку кто-то запал!
Дракон: Заткнись, свет мой зеркальце! А вы, гражданка, пошли прочь из МОЕЙ башни! И мне глубоко и очень старательно насрать на вашу наследственность!
Принцесса: Да как ты смеешь! Я прикажу армии моего папеньки разрезать тебя на мелкие зеленые кусочки! Хотя… (игриво) твоя грубость меня возбуждает… Иди сюда…
Дракон подошел и выбросил принцессу в дырку, откуда она и появилась.
Дракон: Теперь придется покупать новое стекло. Хе! Принцесса! Больше на престарелую фрейлину похожа. Это все продавец лука! Небось, его жена.
С улицы доносится дикий крик.
Принцесса: Я до тебя доберусь ящерица-переросток! Ты еще пожалеешь, саламандра недобитая!
Дракон: (кипя от ярости, буквально плюясь огнем, выгладывает в окно) Пошла нахрен отсюда, ночная бабочка! И своему мужу продавцу передай, что я его на ростбиф пущу!
Зеркало: Успокойся! Психотерапевт в отпуске, не забыл?
Дракон: (отворачиваясь от окна) Ну и дамочка! Наглая до невозможности! И что это за Шестое Королевство.
Звонок. Дверной звонок.

Дракон: Ну если это она! Я ей ноги оторву и заставлю пришить их на ушах.
Дверь отворилась и показался…
Интерлюдия Вторая.

Рыцарь: Страшись, злобное чудище! Я рыцарь Гигерон Бесстрашный, владелец трех кораблей и одного замка на побережье прекрасной долины, где растет лучший виноград во всем Шестом Королевстве.
Зеркало: Побережье долины? Какие у нас рыцари грамотные пошли. Очуметь!
Дракон: Ну и?
Рыцарь: Эм… Что и?
Дым в лицо рыцаря.
Дракон: Че приперся? Чаи гонять или милостыню просить? Хотя единственное, что я могу предложить это ужин из твоей левой руки.
Рыцарь: Тебе не испугать меня, тварь! Я уничтожу тебя и освобожу принцессу!
Зеркало: Хе-хе! Лихо заверчено, жаль опоздал рыцарек! Твоя принцесса в данный момент бегает по полю и сыплет проклятиями направо и налево.
Дракон: Кто ТВАРЬ?! Каво ты уничтожишь? Щас ты в своих белых латах, вонючем плюмаже, со своей захудалой лошадкой…
Конь: Э-э! Ты потише, василиск крылатый!
Дракон: (не замечая слов коня)…ощутишь боль и обиду хорошего пенделя под зад. А дальше будешь спасать принцесс, чувствуя постоянное присутствие огромной шишки на своем седалище!
Сзади послышался дикий крик.
Принцесса: О, прекрасный рыцарь, спаси меня! Это ужасное чудовище похитило меня и хотело сожрать с потрохами!
Дракон: (глупо открывает и закрывает рот, не произнося ни звука)
Зеркало: Гражданка! Вам ясно сказали, что надо валить отсюда!
Рыцарь: (ошалело поглядел на принцессу) Э…. вы принцесса?
Принцесса: Ах, ты болван в латах! Не узнаешь официальную и единственную наследницу трона Шестого Королевства? Как такого простофилю земля носит?!
Дракон: И-и-так! Достали! (и он сначала взял за шкирку рыцаря, а потом принцессу, выкинул их в разбитое окно).
Зеркало: Кажется марафон прекратился… Наверное, сегодня пасха.
На улице послышались трубы и фанфары.
Интерлюдия Третья.

Гонец: Именем его Величества обращаюсь к тебе, дракон! Король Велисий Первый, Победитель Трех Пиратов, Гроза Туземцев и просто очаровашка, молвит слово через мои уста!
Дракон: Валяй, неваляшка. Ты сегодня самый вменяемый гость.
Гонец: (прочистив горло) Король приказал немедленно отпустить его дочь Нешкидру, иначе загребущие лапы отвратительного чудовища окажутся в месте не столь отдаленном от спины.
Дракон: (просто открывает и закрывает рот).
Зеркало: ну, косатик, дал жару. Самое главное это бежать, что есть мочи. Ты же не хочешь стать Вискасом со вкусом королевского гонца?
Гонец: А че все так серьезно?
Зеркало: (дракон до сих пор играет со ртом в открывалки) У Горыныча стресс в эту неделю. Лопает крестьян направо и налево. Недавно девчушку в шапке красной схарчил. Бабуля ее пришла искать, да только тапок не осталось от пенсионерки. Правда, дракоша расстройством желудка страдал потом.
Дракон: ЧТО?! КОГО Отпустить?!
Гонец: Гражданчик с двумя крыльями, но пасаран!
Зеркало: Приехали…
Дракон: КТО ПАСАРАН?! Щас я тебя отпасараню кулаками по черепушки твоей иноземной! Капец, гонец! (дракон засучил образно рукава и начал наступать на гонца)
Зеркало: Тебя ждет судьба ребятишек, что посмели его Дино назвать. Ой, гончик ты наш ненаглядный, плохо тем детишкам, ой как плохо! Студит ветер их головешки на кольях.
Гонец: (нервно глотнул и пятится назад) я вчера химиотерапию сделал, так что я не совсем полезный!
Дракон: я тебе тогда ноги руки поломаю и в тазик брошу. А тазик буду по огороду катать, по каменьям всяким, чтобы ощущение горок возникало.
Зеркало: Ты раком болеешь?
Гонец: нет, я алкоголик…
Дракон схватил гонца, сломал две руки, повесил на шею игрушечного медвежонка и выкинул из помещения....
-----------------------------------
Продолжать?

Посвящается софорумцу (кто его узнает, молодец)

Таверна «На троих» была полна народу. Вопреки названию, соображали здесь не только на троих. Унылый крестьянин тянул пиво за столиком у окна в одиночку, двое, одетых как небогатые купцы, обсуждали свои дела за обедом, а в углу веселилась компания не то разбойников, не то наемников – по правде сказать, грани между этими двумя категориями воинов удачи почти не было.
Дверь открылась, и свежий вечерний воздух хлынул внутрь, растворяясь в запахах крепких напитков и разнообразных закусок. Человека, который вошел и теперь стоял у порога, в общем шуме его никто не заметил. Впрочем, он сам обратил на себя внимание, громко произнеся:
- Возрадуйтесь, люди, ибо я принес вам слово Света и Добра!
Удивленные взгляды устремились на него со всех сторон. Путник с виду не напоминал юродивого. Он был высоким, плечистым мужчиной, еще молодым. Белые одежды посерели от дорожной пыли, приобретя оттенок весеннего, начавшего таять, снега. В руках у странника был крепкий дубовый посох, украшенный витиеватой резьбой.
Крестьянин снова уткнулся в кружку с пивом, купцы и прочий люд тоже вернулись к своим делам. За столом наемников засмеялись.
- Вы будете слушать слово Света? - упрямо и еще громче спросил странник.
- Не шуми, - отозвался кто-то.
Смех стал еще громче, его подхватили.
- Тоже мне святой!
- Эй, мужик, выпей пива, полегчает!
Странник устало вздохнул:
- Когда же это закончится? Неужели люди так и будут слепы? О Светоносный, услышь мою молитву вновь!
Он воздел руки. Смех стал громче, но тут же прекратился. Высокую фигуру окутало теплое молочно-белое сияние, а когда оно исчезло, странник стал иным. Металл доспехов ослепительно сверкал. Они делали и так немаленькую фигуру раза в полтора выше, а торчащие из наплечников, налокотников и наколенников длинные острые шипы здорово добавляли устрашающей внушительности. Шипами же щетинилась боевая палица, которую человек держал в руках. Щит, привязанный к левой руке, и двуручный меч за спиной дополняли картину.
- Есть нежелающие слушать слово Света? – гулкий голос из глухого шлема.
Глаза, сверкавшие под забралом, обвели зал. Таковых в таверне, как ни странно, не нашлось – ничто не мешало продолжить.

Немного из будничной королевской жизни.

Дело было в пыточной камере. Его величество сидели на высоком стульчике и покачивали ножкой, зачитывая огромный список обвинений, в котором обвинялся преступник. По правую руку монарха, у стеночки, у бадьи с нежной прозрачной холодной водичкой стоял в излюбленном красном колпаке с прорезями для глаз личный заплечных дел мастер его величества. Из окошка, расположенного почти под самым потолком камеры осуждающе светило солнце. Отдельные его лучи падали на узника, заключённого в камере. Лучи скользили по столу, к которому узник оказался привязан, вырывая из мрака камерных факелов худую фигуру, красивое нервное лицо, обеспокоенно поджатые губы и пристальный взгляд, устремлённый на короля.
А король не нервничал. Он миролюбиво почитывал список, изволяя время от времени чего-то там его чёркать. Иногда он отрывал взгляд от пергамента и сосредоточенно устремлял его на пленника, глубокомысленно при этом покашливая. На памяти палача столь устрашающе его величество не вёл себя уже много лет. А если точнее, с того самого момента как судил несостоявшегося убийцу своей жены. Но тогда хоть понять обиду можно было – пообещал и не выполнил. А тут…
- Да-а-а… - король хрипло протянул осуждающую ноту. Хлопнул по списку. – Нет, ты только посмотри что здесь написано.
Маэстро вежливо склонился, старательно пялясь на свиток. Никаких комментариев от него не требовалось. Только внимание.
- Ты скажи вот что, - монарх почесал лысину, сдвинув корону на затылок, а затем снова водрузив на полагающееся место, - ты как умудрился столько всего наделать, а?
Естественно, пленник только плечами пожал. Король же стал распинаться с новой силой.
- Вот смотри. Прилюдное сочинение сатиры в наш адрес. Вот что это такое? – Король вздохнул и укоризненно покачал головой. Пленник же вскинул голову, но отвёл взгляд в сторону.
- Всё наветы, ваше величество. Врут, запутать вас хотят. Славил я вас, мудрость вашу. Славил там, где другие льстили и хаяли.
- Ты смотри, - король заинтересованно посмотрел на пленника. – Ну… а тогда вот это что такое?
И он снова уткнулся в список, водя по нему пальцу, пока что-то не нашёл.
- Вот. Полез в драку со стражей, во время задержания особо опасного преступника, - король оторвал взгляд от листка и с довольным видом рассмеялся.
Пленник же нахмурил лоб и покачал головой. Обратил ясный взгляд на монарха.
- И здесь наветы, ваше величество. Как же я мог полезть в драку со стражей, если и был тем самым преступником, которого задержать пытались?
- Вот даёт, - король восхищённо хлопнул себя ладонью по бедру и махнул локтём в сторону палача. – Вот артист. Ну хорошо, - и снова король уткнулся пальцем и взглядом в пергамент. – А как насчёт этого обвинения. – Обманным путём лишил дворцовую стражу всех денег наличных, вплоть до последнего флорина. Скажешь, тоже мимо проходил?
- Нет, ваше величество, - пленник серьёзно и твёрдо смотрел в глаза его величества. Почтительно, но как человек, которому нечего терять. – Я человек не служивый и могу играть в карты там, где захочу, а вот подданные ваши, вместо того чтобы защищать вас, пост оставили и играли. Я считаю что только правильно сделал, что обыграл их.
Король на несколько секунд замер. Руки палача привычно коснулись плети. Но последовавшее за этой тирадой реакция оказалась для него неожиданной.
- Вот негодяи. Так и знал что состояние собственного кошелька дороже им сохранности головы нашего величества, - король от негодования брыкнул ногами воздух. – Всех уволю. А начальника стражи под пытки. Король я или не король, в конце концов?
Палач предпочёл почтительно поклониться, чтобы никто не прочёл случайно в его глазах, где именно он видел таких королей. Пленник почтительно помалкивал.
- Вот и я говорю. А они не слушают. Иф, - монаршая милость снова уставилась на пленника. – Ну хорошо, а за что же тебя тогда сюда бросили?
В первый раз за разговор пленник опустил голову.
- Стихи я сочиняю, ваше величество.
Будь на королевской лысине хоть малейшее упоминание о волосах, корона гарантированно зашевелилась на пресветлой голове государевой.
- Стихи? – Король уткнулся носом в список. – Та-ак, та-ак… Ага… Сти… сти…
- Строки рифмую, - подал голос заключённый.
Король оторвался от списка, так и зависнув в нём пальцем.
- Это как, любые, что ли?
- Какие скажете, такие и рифмую.
- Хм, - король слез со стула, придерживая одной рукой корону, а второй, с зажатым в нём списком, опирался о сиденье своего стульчика. Переваливаясь с ноги на ногу он подковылял к столу, к которому бы привязан заключённый.
- А ну-ка, срифмуй мне… э… палач!
Заплечных дел мастер было дёрнулся под взглядом его величества, но быстро взял себя в руки. Заключённый же только кивнул и на секунду призадумался. А затем выдал:
- Заплечных дел мастер в каком-то селе
Засел в придорожном трактире
И вышел под вечер навеселе
Кричать всему местному миру
Что не был маэстро в быту палачом,
Что с чувством подходит к работе,
Что пусть-ка другой машет с дури мечом,
А он пишет труд как по ноте.
И что-то в селе не нашлось молодца,
Кто спорил бы с этим вот мненьем.
И выпив для бодрости каплю винца
Заснул под цикады под пенье.
Король присвистнул, обошёл пленника и стал по другой бок от него:
- Ничего себе. А ещё можешь? – И выжидательно посмотрел ему в глаза.
- Конечно, - прикованный к столу человек улыбнулся и на пару секунд задумался. – Вот например…
Под ветра под воем
Мы шумно сражались
С хандрой и запоем,
С словами-ножами,
С предубежденьем
И с купленным мненьем,
С сомненьем творцов
И с бессовестной ленью.

И день и так ночь,
Но смогли превозмочь.

И лёжа в постели…
- Достаточно, - король принялся собственноручно дёргать ремни на руках заключённого. – Непорядок какой…. Ну чего ты стоишь столбом? Чего стоишь? Помогай давай!
Палач разом позабыл об инструментах своего труда и поспешил к столу, где быстро и профессионально расстегнул все ремни. Пленник сел на столе, принявшись растирать руки. Король же, критически осмотрев его, изрёк своё решение:
- Всё, будешь теперь… работать. Стихи составлять… Ну то есть строчки рифмовать на моих подданных и свиту. И чтоб правдоподобно! – Король погрозил бывшему пленнику пальцем, развернулся и заковылял к выходу из темницы.
Пленник же и палач обменялись взглядами. Палач пожал плечами – в его практике случалось всякое. Бывший заключённый поднялся со своего места и поплёлся следом за королём.

Две миниатюры ни о чём

Прохожий долго смотрел на свиную голову. Он держал в руках нож и покачивал головой то так, то эдак.
- Вы будете резать? – женский голос со стороны правого плеча оборвал его мысли. Не глядя в ту сторону, он быстро кивнул и опустил глаза. Прямо напротив него лежал солидный кус свинины. Почти со священным трепетом прохожий поднял нож и поднёс к мясу, осторожно коснулся его пальцами второй руки. Увереннее. И вот, нажал на лезвие. Волокна мышц поддались и пошли в стороны.
Как же это было непривычно. Внутри всё подрагивало, и на одно краткое мгновение он почувствовал себя владыкой мира, под рукой которого дрожал и трясся космос.
Вот нож стукнулся о разделочную доску. Не ощущая рук прохожий выпустил его. В поле зрения появились руки продавца. Они небрежно подхватили отрезанный кусок и запихнули его в пакет.
- С вас пятнадцать тысяч.
Какое же это непривычное чувство, резать по… Нет, всё-таки не по живому. И эта свиная голова. Такая выразительная, такая ироничная. Прохожий почувствовал невольный стыд – так он увлёкся действием с ножом. А голова была выше его, выше всей этой суеты, она взирала на него почти что с жалостью.
Прохожий вздохнул, поёжился, развернулся и пошёл прочь. Сегодня у него не было денег чтобы платить. Мало ли что там кто кричал сзади.


Вода закончилась ровно в тот момент, когда человек перестал намыливать своё тело. Он стоял в душе с гелем для душа в одной руке и лейкой в другой. Из сеточки отверстий стекали последние редкие капли воды, тело коснулся ветерок, неуверенно пробивавшийся из щели под дверью ванной, живот и ноги начинало пощипывать.
Человек стоял и ждал. Он не надеялся на чудо, он просто пребывал в прострации неверия. А затем отложил в сторону сначала шланг с лейкой, потом отставил гель. С брезгливым возмущением осмотрел своё тело и потянулся за полотенцем. Принялся с мрачным упорством оттирать им жидкость с рук.
Тут его посетила идея. Захватив полотенце с собой он выбрался из душа, вышел в коридор (предварительно прикрывшись на случай если его одинокое пребывание в квартире решат прервать… да хотя бы воры) и добрёл до кухни. Там на плите стоял чайник. Пустой чайник. Человек огорчённо подержал крышечку в руках и положил её обратно. Продолжил оттираться полотенцем прямо на кухне.
Тело всё равно немилосердно щипало. А потом снова дали воду. Блаженство.

[i]Два небольших эссе/i]

Поле битвы Бога и Дьявола – душа человека. Сейчас, наверное, уместнее сказать: поле битвы машины и души. Как много кричат о том, что культура умирает, что искусство изжило себя, что мы – дети урбанизации – носители исключительно компьютерного интеллекта, который бережем и храним в КПК-кашках за пазухой. «Пластмассовый мир победил». В нас, да, победил. Мы же мертвые. Мы же сейчас едем в метро – я и молодой паренек - и наши уши надежно заткнуты музыкой в плеере, взгляд устремлен куда-то в пустоту, где нет пьяных кавказцев, назойливых торговцев, невыразимо шумных женщин с крашенными хной волосами, крикливых детей… Весь этот мир вокруг нас – вся популярная и вроде как «настоящая» литература кричит, нет, выплевывает эти слова – мертвый, и мы тоже.
Иногда я устаю улыбаться, слушать и слышать. Иногда мне до тошноты противно стоять в этом потном вагоне, слушать чужие разговоры, видеть в чужих лицах только отражение собственной усталости.... А потом я думаю, насколько же цивилизованны люди, если безропотно трясутся в душном вагоне, проталкиваясь к выходу на нужной станции нечеловеческими усилиями, когда тебя со всех сторон сжимают и толкают. Попробуйте проделать то же самое с любой молодой собачкой, которая радостно виляет хвостом перед каждым (как и «современные девушки», как любят злобно и занудно говорить те старухи, которые сами в молодости не навилялись хвостом), и она искусает вас так, что вы сможете пойти работать в школу пособием по биологии типа скелет. Если все-таки этот парень с залепленным наушниками слухом молча и брезгливо, но уступает место не слишком опрятному старику, если мы молча – молча! – сжимаем кулаки, глядя на кучку крикливых грязнуль-цыганок, если мы находим в себе силы улыбаться маленьким детям с испуганными глазами – значит, мы живые. Мы, которые не хотим слышать, видеть, прикасаться, которые устремлены куда-то глубоко в себя, которые, может быть, говорим звонит или ихний и не знаем, кто такой Мусоргский. Какие угодно неправильные, хуже, чем все, что были раньше, но – живые. «Пластмассовый мир» никогда, никогда не победит.

______


- Вчера стоим на Пушке, я, там ещё два чувака, пиво пьем, и…
- Просмотреть конкурсную документацию и…
- Ну че ты ржешь, я с тобой серьезно разговариваю…
- Давай лучше в среду? Я с обеда отпрошусь, поедем…
Вы говорите, говорите, говорите, я буду стоять здесь, в уголке, я прижмусь к стене, я буду слушать, вы говорите, говорите…
Вы, простые и сложные, блондины и рыжие, толстые и тонкие, разные, разные, разные – я люблю вас. С полной аморальностью ученого – хорошие, плохие, правильные, неправильные, все равно – я не могу на вас насмотреться, разобраться в вас, раскопать вас до самого дна, исчерпать неисчерпаемое, понять – как же вы устроены.
Девушка, ты похожа на маленькую симпатичную бульдожку. Короткие чуть косолапые ножки, низенький лоб, водянистые круглые глазки, верхняя губа сильно выступает над нижней – лицо, выражающее мгновенную готовность к команде «взять!», работу усеченной мысли в тесном пространстве узенького лба… Расскажи мне, как ты думаешь, маленькое загадочное существо? Коротко, рвано, по-бульдожьи: «взять!»? Или?..
Я когда-нибудь пойму, я разгадаю тебя – как ты думаешь, как проходит твоя простая, не заумная жизнь там, у тебя в голове?
Я млею от хороших стихов, я люблю их, они обладают надо мной странной властью, я сама пишу, пытаясь выразить – не мир в себе, а себя в мире, но… Я не поэт, наверное. Закон звезды и формула цветка – в этом вся суть поэтического сознания. А я не хочу закона звезды, не хочу формулы цветка, я хочу наглядеться, насмотреться, я хочу разобрать вас по винтику, внутренних, простых и сложных, странных и обычных, любых… Я хочу научиться говорить так, чтобы в моих словах можно было услышать разных людей, не учить вас – упаси Боже, с собой бы справится – но показать вас, выразить, выписать…
Вы говорите, говорите, я буду стоять здесь, в углу, я буду слушать, я буду пытаться понять вас по этим словам, вы говорите, говорите

Человек снежный
- Да, нет здесь его, Егор, я тебе точно говорю!
- Еще один день и получишь ты свой ящик водки, Михалыч.
- Два ящика!
- Если найдем, то два, а так – один.
- Мы уже две недели по тайге шаримся, и охота тебе лишний день мерзнуть? Пошли домой. Вернешься к жене, к детям…
- Про жену ты зря вспомнил, теперь точно сегодня назад не пойдем.
- О Боже!
- Я тебе обещал снегоход подарить? Отвечай! Обещал подарить снегоход при любом исходе?
- Ну, обещал…
- А ты себе еще ящик водки выторговал. Так что заткнись и веди к своей берлоге.
- она не моя, а медвежья – обижено просипел опытный егерь Михалыч, прокладывая новую тропу в тайге. За ним след в след шел питерский охотник и просто старый друг егеря Егор Стеклов, всю свою сознательную жизнь мечтавший найти снежного человека.
Михалыч уже сто раз пожалел что согласился на эту авантюру. И хотя съестных припасов у них было еще в избытке, но таскать за собой балласт в виде не знающего тайги городского охотника ему осточертело еще в первую неделю их экспедиции. Житель каменных джунглей в лесу был абсолютно беспомощным: брось его одного – ведь замерзнет насмерть. Нет, такой охотник должен сидеть на вышке к которой его довезет комфортабельный мерседес и ждать выхода зверя. Вышел кабан – стреляй. Если повезло, то забирай мясо. То есть нет, - не ты забираешь, а егерь. Да еще он доставит тушу до охотбазы, разделает ее и отдаст тебе самую вкусную вырезку вместе с трофеем.
Европейская охота, твою мать – чертыхнулся Михалыч, представив себе жирного немца, под весом которого несчастная вышка чуть ли не разваливается.
Эх, не добили мы их во Вторую Мировую, а надо было бы всех вырезать. Правильно говорю Егор? – поинтересовался егерь у своего спутника.
- Что? Уже? Пришли? – отрывисто спросил охотник.
- Нее, до той заброшенной берлоги еще топать и топать, она во-о-на где – ответил Михалыч, показывая рукой направление. Ответил и застыл как вкопанный. Аккурат параллельно их курсу двигалось звероподобная фигура с неестественно длинными руками, прямоходящая и вся покрытая густым иссиня черным мехом. Егор её тоже заметил и стал торопливо доставать ружье, прикидывая расстояние до цели. Егерь начал падать в снег, увлекая охотника за собой. «Правильно, а те не дай Бог нас увидит и пустится в бега» - подумал Егор. Но фигура продолжала свой путь, не видя охотников. Двигалась она как-то слишком неторопливо и грустно что ли: ссутулившись, опустив болтаться свои длинные руки, задевающие снег. Охотник наконец достал оружие и посмотрел на существо через призму оптического прицела. «Нет, это точно он. Снежный человек. Наконец-то я его поймал» - мелькали в голове Егора радостные мысли. Тут охотник навел перекрестье прицела на голову цели. И он увидел его глаза. Огромные карие глаза, полные нечеловеческой тоски. И Стеклову почему-то сразу представилось, что вот это могучие существо только что выгнала из дома жена, и он бредет по тайге без цели, погруженный в свои невеселые мысли. Или еще хуже – у него нет жены и никогда не будет, потому что он единственный представитель своего вида на Земле. Или не единственный, но все его собратья разбросаны поодиночке по всей планете. Они всю жизнь ищут друг друга, но им никогда не суждено встретиться. Или же это самка? Каково женской особи знать, что она никогда не сможет воспитать детей? Чувство жалости к бедному животному переполнило Егора. Он представил себя на его месте: одинокого и никому не нужного. Охотник внезапно ощутил сильную злобу по отношению ко всему человечеству, к так называемой цивилизации, которая сделала из этого прекрасного создания изгоя. В этот момент Егор возненавидел себя за то, что он, ради удовлетворения каких-то своих мелочных амбиций хочет лишить жизни, возможно, последнего снежного человека на планете. Однако, с другой стороны – может тем самым он поможет ему, избавит от страданий, от бремени одиночества. Стеклов вдруг отчетливо осознал, что именно ему суждено решить судьбу этого создания. Что ему предстояло сделать выбор, пожалуй, самый сложный выбор во всей жизни простого русского человека, который лишь немножко сильнее чем другие любит гоняться за неизвестностью…
Чего не стреляешь? – вклинился в сознание голос Михалыча.
И Егор нажал на спусковой крючок, думая, что делает благое дело, избавляя страдающее существо от всех его проблем. А может, доблестный охотник в момент выстрела представлял себя окруженным славой, которую он получит когда вернется в мир больших городов вместе с таким замечательным трофеем…

***
На конференции, посвященной обнаружению недостающего звена в цепи эволюции Homo sapiens’а, шло бурное обсуждение. Ученые с мировыми именами до хрипоты спорили пытаясь доказать свою точку зрения. А на почетном месте, в первом ряду, сидел тот, без кого этого шумного собрания просто бы не было. Питерский охотник Егор Стеклов, добывший снежного человека. Сидел и горько жалел о содеянном. Славы ему так и не досталось. Да, его горячо приветствовали лучшие умы человечества, но интересовала их не персона скромного охотника, а уникальный трофей, добытый им в тайге. Именно поэтому Егор был, пожалуй, единственным, кто на конференции не понимал ни слова из бурной полемики ученых, и единственным кому было невыносимо скучно. Что ему эти научные споры? Какое он имеет к ним отношение? Да, когда-то давно, в школе он изучал биологию, и даже помнил, что ему преподавали теорию эволюции в том числе. Но вот в чем она заключается он воспроизвести сейчас не смог бы. В том что все люди произошли от приматов? «Труд сделал из обезьяны человека» - всплыла в сознании крылатая фраза. Или не от обезьяны, а от несчастного, застреленного им животного. Ну, от этого вида людей. Да, именно людей! Он же не человекообразная обезьяна, он – человек, пусть и снежный. И кому какая разница от кого кто произошел? Пусть я буду потомком выращенных в пробирке бактерий, выпущенных на грешную Землю в качестве чьего-то безумного эксперимента. Разве перестану я от этого быть тем, кем я являюсь – человеком? Нет. Так к чему пустые споры?
- А я говорю нужно срочно делать морфометрию и заканчивать описание нового вида.
- Нет, нет, и нет! Он больше нужен физиологам.
- Пожалуйста успокойтесь! Его забирают анатомы.
- Ничего подобного. Эволюционистам образец нужнее!
- Попрошу тишины в зале! – прокричал пожилой профессор, бешено колотя папкой с целой кипой бумаг по столу.
Когда все упокоились, он неторопливо откашлялся и сказал хорошо поставленным голосом, привыкшим читать долгие лекции: « Коллеги мы так никогда не придем к соглашению, поэтому, как председатель комитета, я объявляю, что образец будет предоставлен в пользование всем группам ученых, желающих с ним поработать. Но с условием не нарушать целостность препарата. Да, да, анатомы, я к вам обращаюсь – вскрывать мы его пока не будем. Как я уже сказал, доступ к образцу получат все заинтересованные в порядке очереди и согласно списку.»
- Какому еще списку? – раздался выкрик в зале
- Списку, составленному согласно размерам добровольных взносов на банкет в честь нахождения легендарного снежного человека. То есть, кто больше сдаст денег тот и первый будет работать с ним. – усмехнулся профессор, предвкушая отличную пьянку. – на сим объявляю конференцию закрытой и прошу всех пройти в банкетный зал.
«Нет уж, хватит с меня этого бреда. Пойду я лучше домой.» - подумал Егор и направился к выходу. У самых дверей его окликнул по имени резкий властный голос. Охотник остановился и, обернувшись, увидел двух людей в милицейской форме.
- Секундочку гражданин. Вы Егор Стеклов тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения?
- Да, а в чем собственно дело?
- Оперуполномоченный Николаев – представился оперативник – пройдемте, пожалуйста, в отделение.
- Что происходит, я вас спрашиваю. Зачем в отделение?
- Вам предъявлено обвинение в умышленном убийстве.
- Что? Что за бред? Я никого не убивал.
- Не далее как семнадцатого числа текущего месяца вы застрелили на охоте человека. У нас есть свидетель, да и тело вы сами соизволили доставить в Питер.
- Ничего не понимаю. Какой свидетель, какое тело? Объясните вы по-человечески.
- Свидетель – Ефимов Трофим Михайлович тысяча девятьсот семидесятого года рождения. А тело – вон его как раз в мешок упаковывают.
- Где???
- Да, аккурат рядом с трибуной.
- Вы про снежного человека что ли? – опешил Егор – так это же трофей.
- Следствие разберется трофей это или нет, а пока налицо убийство человека и закону неважно снежный он или хоть золотой.
- Но, как же это? – запричитал ничего не понимающий Егор - Я же охотился…
- Человек он и есть человек и перед законом все равны – заключил лейтенант, подталкивая задержанного к выходу.

Маленькая сказка.

Жил-был Ёжик. Обыкновенный, маленький, колючий. Он любил гулять по лесу и собирать грибы, ягоды и листочки. В особенности листочки, ведь он их коллекционировал. Самое интересное - это собирать листочки осенью, во время листопада. Тогда они самые красивые: жёлтые, красные, оранжевые. Бывают также листочки в пятнышку. Такие занимали в коллекции самое почётное место. Ведь сколько разных образов можно увидеть в пятнышках?.. О!.. Да великое множество. Но вот однажды...
Однажды Ёжик вышел из домика на прогулку по осеннему лесу, неся в лапах корзинку и палку. Сухие листья загадочно шуршали под лапами и от прикосновений палки. Грибы же старательно под ними прятались и никак не желали попадаться Ёжику на глаза. "Ну и пускай, - беззлобно подумал Ёжик. - Тогда я просто буду гулять." И он стал гулять, наслаждаясь прекрасной и тёплой осенью. Он гулял и думал, думал о том, как всё прекрасно и хорошо...
- Привет! - нарушил гармонию леса чей-то озорной голос.
- Привет, - Ёжик остановился.
- А ты кто?.. - голос принадлежал маленькому рыжему бельчонку, сидевшему на еловой ветке.
- Я Ёжик, - представился Ёжик. - А ты?..
- А я Бельчонок, - он соскочил на землю и посмотрел на собеседника. - Хочешь найти сокровище?..
- Сокровище? - переспросил Ёжик. - Возможно. А что для этого требуется?
- Не знаю... - растерялся Бельчонок. - Но... Давай просто его поищем?
- Давай, - согласился колючий коллекционер листьев.
И они пошли искать сокровище. Ёжик и Бельчонок. Они шли куда глаза глядят. Шли долго, пока не остановились на краю обрыва. Тут лес кончился. Было уже поздно. На небе появились луна и звёзды.
- Красота... - прошептал Ёжик, глядя на небо.
- Вот оно, Сокровище!.. - сказал Бельчонок.
Ёжик был полностью согласен со своим рыжим спутником. Двое лесных жителей сели на край обрыва... Они сидели так до самого рассвета, наблюдая за ночным небом...

Я-то все в "Мансарде", все в "Мансарде"...Ну и здесь отмечусь, что поделать.

(Внимание, это не "чистое" произведение, а очень даже идея прикла. Ну, я её слегка подрубил...Но во всем вините Аккеранов, Вел, Номихинов и прочих квакозябр, это они вкачивают в меня вдохновение!)

Elegia

Свет лампы освещал сухую бумагу очень толстой тетради. Было видно, что её сильно потрепало временем, в неё вклеивали и выдирали страницы. Ровный бисерный почерк испещрил строчки. Его серые глаза внимательно вчитывались в каждую букву, словно бы ища ответ на какой-то вопрос.

10 мая 2003 года.
...Мне никогда не нравилось улыбаться. Мне не нравилось то, как растягиваются и меняются черты лица, не нравилась глупая и неестественная мина улыбающихся. Вполне возможно это просто какая-то патология, странность, глупость. Но редко когда увидишь человека, без каких либо отклонений от нормы.
Я смутно помню, что когда осознал этот неприятный факт, я подошел к зеркалу и попытался улыбнуться. Уголки губ поползли вверх, глаза чуть прищурились... И в где-то внутри меня появилась ненависть, отвращение к этой мерзкой расплывшейся роже, к этим серым глазам-щелочкам. Я улыбался, но чувствовал злость. Как будто кто-то другой, похожий на меня, смотрел из зеркала, скалил свои зубы, смеялся.
Порезов было много, но все не настолько серьезные, чтобы о них беспокоиться. Какой-то осколок этого зеркала я так и не смог вытащить. Рука с тех пор иногда побаливает, но, я думаю, это не так важно. Гораздо важнее то, что я понял – улыбка... не то что я хочу видеть в других и в себе. Вот и все.

Он пролистнул страницы. Дальше шел какой-то ненужный хлам, глупость.

6 июня 2006 года.
...Если вы читаете этот дневник, то... Даже не знаю. Давайте начнем заново. Если вы читаете этот дневник, то вероятно, по каким либо причинам, я сам, самолично дал вам его почитать. Либо уже валяюсь мертвым где-то неподалеку, а вы листаете эти страницы. Либо бы вор, и украли его. Либо... Либо случилось то, чего я так долго боялся. Мой неведомый читатель – это я сам. Что ж, если так, то тебе лучше сесть и повнимательнее вчитаться в эти строчки.
Прежде всего, запомни – ты это не я. Я это не ты. Мы с тобой действительно РАЗНЫЕ люди, понимаешь? Да, наши глаза одинаково серые, да наши лица и тела абсолютно идентичны. Но ты можешь считать нас близнецами. Важно то, что когда-то...Когда-то я был в этом теле. Кажется как-то так.
Прости за сбивчивость, но в таких случаях очень сложно собраться с мыслями.
Есть несколько вещей которые ты должен понять. Помни, что ты – не вечен. И в отличие от многих других, ты еще более уязвим, чем другие. Твое тело в прекрасной физической форме (я надеюсь), твои чувства и рефлексы обострены многократно. Но все это неважно, если...

На этом запись обрывалась. Далее шло несколько пустых страниц, на некоторых из них были видны странные и непонятные рисунки, на иных – просто непонятные каракули. И квадратным почерком, со слабым наклоном влево...

1 февраля 2010 года.
...Я нашел этот дневник третьим, судя по всему. А быть может и больше. Быть может есть и другие, такие же тетради с твоими-чужими воспоминаниями. Но конкретно в этом дневнике первые записи датированы от 2002 года, восемнадцатого июля. Я пишу эту запись первого февраля, 2010. За восемь лет этот глупый дневник уже успел сменить трех владельцев. Ты, наверное, будешь четвертым. Хотя, вполне возможно, я смогу разорвать этот круг и остаться в этом теле. Хотя, надежды практически никакой – ты можешь почитать ранние записи.

Следующая страничка.

3 февраля 2010 года.
...Это очень тяжело – жить в постоянном страхе. Знаешь, ты это тоже скоро поймешь, я уверен. Поймешь, что завтра – вчера – сегодня можешь исчезнуть, а твое место займет другой, не ты. Наши характеры и вкусы могут отличаться – я сам обнаружил себя в какой-то дурацкой майке и глупых штанах в облипку. Иногда становиться страшно от того ЧТО делали с этим телом, не так ли? Когда я пришел в кафе напротив той квартиры где я появился, мне принесли «как всегда» - яичницу с беконом. Ненавижу яичницу с беконом. А ему, другому, говорят, нравилось. А, вот еще что – к тебе могут подходить незнакомые люди, которые будут утверждать что они, дескать, ЗНАЮТ тебя. НЕ ВЕРЬ. Слышишь? Не ВЕРЬ! Эти ублюдки будут говорить что угодно, так как им...

24 февраля 2010 года
...Я не знаю когда исчезну конкретно я. Иногда мне жаль вас, будущие ребята, мне жаль того, что вы будете плакать как девочки, боясь завтрашнего дня, следующей секунды. Вы будете хотеть покончить со всем этим, но не сможете – или быть может наоборот. Мне жаль вас и...Не жаль. Я вас ненавижу. Вы – будете, а я – уже нет. Так или иначе, но все когда-нибудь закончится. Для меня и для всех вас. Вопрос – когда? Для меня и для всех вас.

Он затаил дыхание. Следующая запись была очень короткой, неуверенной и явно написанная чьей-то дрожащей рукой.

26 февраля 2010 года
Итак...Я нашел этот дневник четвертым. Что же дальше?


_____

2 и 3. Пошловато-пятисекундные зарисовки. Вот как-то так.

Невидимки.

Мы – невидимки. Хотя… Определение неточное. Вы видите нас каждый день. Скользите по нашим лицам безразличными взглядами. Проходите мимо. Не замечаете. К нам не подходят знакомиться на улицах, нас не спрашивают где эта улица, а где тот дом. Да что уж там, нас даже уличная гопота не замечает.
Мы – невидимки. Бесплотный, безразличный наполнитель этого города. Мы создаем ему гул, мы дарим ему молчание ночью. Частичка толпы – это мы. Та девушка с усталым взглядом, тот парень, отрешенно глядящий в окно – одни из нас. Мы не учувствуем в митингах, и не ходим на флэшмобы. К чему?
Честно говоря…Это приходит незаметно. Ты приходишь домой, в сотый раз прокручиваешь заученный алгоритм «туалет-ванная-кухня-телевизор-книга-ванная-спать-спать-спать», в сотый раз пробуждаешься от шума проклятого телефона, в сотый раз выходишь на улицу города. И становишься невидимкой.
Это не так уж и плохо. Никто не будет тебя доставать глупыми вопросами, никто не помешает твоему уединению. Твое лицо теряет мысль, из глаз уходит выражение – ты слился с городом и больше ничего не нужно. Ты открыл свою реальность. Ты открыл свой мир, свою галактику. Окунись в неё с головой. Ненужно выныривать. Все это проходящее.
Некоторые говорят, что это смерть. Некоторые говорят, что это боль. Нет, они неправы. Это…покой. Это одиночество. Больше ничего.
Мы – невидимки. Не видим, не слышим, не знаем, не чувствуем. Наши глаза смотрят, но не замечают. Наши уши слышат, но не слушают. Наши лица… Нет мысли. Нет боли. Нет нужды. Нет усилий. Все это наносное.
Закрой глаза. Прикрой уши. Не видь. Не слышь. Так легче. И молись, молись, молись. Только бы не с тобой, только бы не сейчас. Но только тихо.

…Ведь ты – невидимка.

Пречистая.

- О, Пречистая! Столь же прекрасная, сколь благочестивая подобная Лилии Невинной!
Она медленно вытащила заколку из гривы светло-золотых волос. Та рассыпалась по плечам желто-белой волной. Огромные темно-карие глаза, с печалью посмотрели на столь прекрасное отражение.
- О, Пречистая! Твоя мысль чиста и непорочна!
Холодная вода коснулась её порозовевшего лика. Крупные капли-бриллианты скользнули вниз по щекам к подбородку.
Гребень с легкостью прошел сквозь потоки тонких золотых нитей.
- О, Пречистая! Твои помыслы полны светлых дум!
Одеяние слетело с плеч. Тонкая сорочка не прикрывала изящные руки и стройные, красивые ноги.
- О, Пречистая! Твое слово дарует Искупление!
Стук. Её сердце остановилось в груди. Медленный скрип открываемой двери.
- Лирия?
- О, Пречистая! Лишь в тебе истинная Святость!
Её мягкие губы коснулись его шеи. Полуулыбки, полувздохи. Нежные-грубые-страстные касания. Хитрая улыбка на припухших губах:
- Не забывай, Серж…Я Пречистая.
Он хихикнул.
- Уж это-то я знаю.
Его ладони чуть сильнее надавили ей на плечи.
- О, Пречистая! Твоя непорочность войдет в века!

4. Я писал, но не закончил, к сожалению. Жаль-жаль.

Ползи на Свет.

Комментарий: Написано под свежим впечатлением от прочтения рассказа Шекли «Конечная». Не наслаждайтесь.

О да, у этого место множество названий. «Алеф», «Ад», «Конечная», «А-это-где-то-на-юг-от-скорняжной-и-направо-по-улице», и совершенно неважно как ты его находишь, главное, ты не можешь его забыть, да.
Первый персонаж появляется на вашем пути - это мистер Круг, у него толстые ляжки и еще он философ. Ну, по крайней мере так многие говорят.
- Молодой человек, вы случайно не знаете где можно найти великое «Быть Может»?
- Отвали от меня, старый хрыч, я не занимаюсь ребусами.
Дальше можно познакомиться с Графоманом, он утверждает, что его имя известно многим, но на данный факт всем плевать, поэтому все зовут его просто «Графоман». Насколько я помню, первую половину дня на него нисходит вдохновение, но, вот беда – куда-то задевалась вся бумага, ну а во вторую половину дня Муза поворачивается к нему своим изящным задом, однако зато он находит целую кипу разлинованных и чистых листов. Ну, по крайней мере, он так говорит.
- Вы читали моё произведение? И как вам?
В такие моменты его мутненькие глазенки-пуговки загораются почти маниакальным блеском, и до вечера он вас не отлипнет. Если он вам надоест, просто пните его посильнее.
Здесь ничего не производят, но много поглощают. Сюда завозят красивые картины, но в галереи приходят только уборщики и тусовщики. Здесь делают самый вкусный бифштекс, но вы никогда не найдете для него гарнира.
Здесь пылятся тысячи новейших компьютеров и телевизоров, но штепсель никогда не подходит к розетке. Сюда сотнями завозят Вторые Половинки, но Первые в комплектацию не входят.
Где-то здесь можно найти памятник Ничему, но его никто не видел, так что можно наплевать на это.
А вот мьсе Ральф, Критик От Бога, в тысячный раз просматривает самый прекрасный фильм на свете и в тысячный раз пытается его раскритиковать. В конечном счете, он плачет и идет к зеркалу. Становится слегка легче.
- Вы знаете, что Энтропия пожрет все?
- Ммм…У этой фразы риторический смысл?
- Да нет, просто мне вдруг подумалось.
Здесь продаются билеты на обратный рейс, но его все время задерживают на час. Здесь каждый день ждут важное письмо, но почтальонов нет, а есть только коммивояжер «Сегодня-я-рад-представить-вам-замечательнейшую-штуковину». Здесь ваша любимая песня звучит на последних аккордах всякий раз, когда вы включаете радиоприемник.
- Вы хотите найти отсюда выход?
- КОНЕЧНО! И где?
- Да я просто спросил…
Тут хочется большого и светлого, но единственное что могут вам предложить – блондинистого толстячка Гарри. Гарри любит девушек и стэйки и не сильно любит последствия. Поэтому стэйки для него предпочтительнее.
- Я открыл измеритель Жизни!
- И сколько?
- Эээ…Минус десять.
- Черт.
Здесь каждый день начинаются множество рассказов, но ни один из них не находит свой конец. Здесь ваша жизнь стоит копейки. Правда и смерть тоже.

Легенда о Ас’Сарен

Все когда-то начинается и заканчивается. Давным-давно эльфы Кормантора сложили легенду о человеке, который жил среди них и затем покинул. Судьба его столь сильно задела эльфийские сердца, что они не могли не вложить в эту историю часть своей печали и горечи.

Как говорилось уже, давным-давно, когда боги еще не сошли на землю по велению Ао произошли события не менее великие. Даже в те древние времена в Королевском лесу жили друиды. Они большей частью были советниками лордов и баронов, чьи замки в больших количествах стояли среди леса, так тесно соседствуя, что невозможно было избежать между ними конфликтов. И эти замки должны были обеспечиваться, потому деревенские жители вырубали леса по выданным друидами ограничивающим разрешениям и создавали все новые деревни и пашни на месте погибших древ. Тогда еще гремела во всех тавернах славная Кормирская песня, знаемая всеми путниками и которая за ветхостью текста теперь перешла в мифы и только любознательные барды еще поют ее – Кормирский Хвастун. Одно радует, что игру «Меч и Щит» ни в какие годы не забывали, даже в самые страшные из них, когда магия вышла из-под контроля и величайшие из волшебников погибали, не выдержав магических вихрей. Но вернемся к истории.
Когда еще графства не разрослись, поглотив в междоусобных воинах соседские территории и их замки, в лесу сохранялась волшебная долина, где жили все магические лесные существа и в особенности дух леса – великий олень. Эту долину охранял мудрый друид – стаж зачарованной и священной для друидов земли. Но однажды, не предупредив свой круг старших, он привел в заповедник свою родственницу. Маленькую девочку, которая должна была стать друидом под его началом. Забрал он ее у бездушных родителей, которые никогда не верили в силы Матери Природы и жили в городе, поклоняясь богине торговли и золота – этого презренного металла. Зная о особенностях девочки, так как он иногда навещал своих родственников, он разглядел в черноволосой малышке дар говорить с животными.
***
Пару недель страж и Ас’Сарен жили в мире в священной роще, пока не прилетел крылатый вестник от главы круга с тем, что мудрец зачарованной долины нарушил их законы, когда привел с собой человека не их веры в священное для друидов место. Посылать ответ мудрец не стал, он дождался вестника. И тогда пришел друид в один из прекрасных летних дней, когда идет дождь и светит солнце, делая заповедник особенно прекрасным. Стоит упомянуть, что в лесу вековали лесные эльфы и девочка росла среди одного из самых прекрасных народов Фейруна. Она общалась с дриадами, как научил ее дядя, и плясала с нимфами под звуки дудочек сатира, когда те были не против принять ее в свой хоровод.
Вместе с дядей она совершала обряды и постигала предназначение каждого из растений, его целебные и смертельные свойства, пытаясь воспроизвести через Мать Природу исцеляющую силу эликсиров. Девушка с головой погрузилась в подлунный мир тайн лесных магов и колдунов, которых называли друидами. Пока еще вера в мать природу после города казалась ей несущественной, но уже через пару лет она поняла, в чем прелесть любить и уважать свою землю, ведь та дает не только исцеление и успокоение. Все эти годы ее обучения дядя – страж священного леса, доказывал кругу, что Ниара делает немалые успехи в становлении и что из нее получится отличный лесной друид. Возможно, она когда-нибудь заменит одного из круга и будет даже более влиятельной среди местных лордов, чем глава их круга. Он не просто предполагал это, но заметил, с какой живостью Ас’Сарен изучает природу и свойства магии. Одного лишь не знал старый наставник. Когда девочка подросла и стала девушкой, ничуть не уступая в красоте нимфам и дриадам, эльфы стали более охотно принимать ее в свое общество, хотя и считали ее легкомысленной, но им приятно было лицезреть прекрасное и наряжать деву леса в свои изысканные одежды, приглашать на ежегодный и самый роскошный праздник лета – Праздник цветов, когда можно испить вкуснейшее из вин – вино фей.
Когда же дядя был занят хлопотами, разбирая дела между проезжавшими через чащу бардами и кентаврами, но чаще между бардами и нимфами, так любящими музыку и особенно смертных мужчин, Ниара, уже почти оформившаяся женщина, убегала в ближайшую деревню на вечер и водила хороводы вокруг огромного костра и даже забавляла местных молодых людей силами природы, явно еще не понимая, что подобное колдовство не принесет природе никакой пользы.
Было начало осени, когда она убежала в деревню, тогда ей должно было исполниться восемнадцать лет. Она переросла возраст, когда девочек выдают замуж, но ее красота только наоборот расцвела с годами. Ас‘Сарен - все еще юная (по меркам и людей и эльфов). Многие молодые эльфы дарили ей баллады и приглашали танцевать на поляне под луной под звуки арф и мелодию лесных рек и шум древесных крон, которые как будто аплодируют молодым артистам. В тот день дядя особенно устал. Он вернулся рано и заметил, как выйдя из их лесного дома в эльфийском платье из шифона, девушка направилась в сторону деревни, прикрыв лицо прозрачной полоской ткани. Что-то словно вселилось в старого друида и он бросился следом за девушкой, бесшумно ступая за ней по пятам. Он знал, что искусству выживания и тихой ходьбы по лесу Ниара не уделяла должного внимания, как и своему орлу, которого призвала год назад. Ему легко удавалось следовать за ней, не вызывая подозрений. Уже в деревне он не мог поверить свои глазам, когда заметил как будущее его в ее лице, его душа в ней, совершенно презрев все приличия и выдержку кружится в танце и обнимается с молодым полуэльфом. Он выбежал из чащи, из которой наблюдал за молодыми, и, схватив Ас‘Сарен за руку, «оторвал» от полуэльфа.
- Дядя, стой! – кричала она по-эльфийски. Прозрачные зеленые эльфийские одежды красиво выделяли все прелести Ниары, сочетаясь с загорелой кожей, а прямые черные волосы в сочетании с тонкими чертами лица и хрупким телосложением делали ее похожей на эльфов. – Позволь мне остаться! Дядя, я не могу вечно жить среди дриад и единорогов! Пусти меня, ты порождение древнего зла! Пусти!
Старый друид резко остановился и взглянул на Ниару злыми, горящими инфразрением, глазами. Он ничего не сказал, но девушка отпрянула, как если бы он дал ей пощечину, хотя далеко и не смогла отойти, ибо он не позволил ей вырваться из крепкой хватки.
После этой истории друид проводил много времени среди кентавров и других обитателей леса. Не сразу к лесному дому стали приходить нимфы и полудриады, как то бывало раньше, приводя к гостеприимным хранителям чащи бардов, поэтов и романтичных влюбленных. Однажды друид не возвращался два дня и Ниара подумала, что тот отправился к совету Девяти, но ночью он вернулся. Осенью было промозгло и мокро от дождей.
- Где ты был? – спросила она, когда орел – Апрель – так она назвала свою птицу, принес ей весть о возвращении дяди. – Я беспокоилась за тебя, дядя. Сейчас принесу тебе травяного чая и горячей еды.
Друид ничего ей не сказал, он был мрачен и двигался очень скованно. Его белоснежные одежды запачкались, а длинная белая борода повылезала частями, края широкополой зеленой шляпы обвисли, и теперь будет сложно привести ее в надлежащий вид.
Не сдержавшись, друид закашлял и было ясно по этому звуку, что он серьезно простужен и болен. В те времена хвори очень сложно было вылечить, если тебе не помогает магия.
- Дядя, ты все еще злишься на меня? – Еду Ниара поставила на столик рядом с любимым креслом друида из кожи медведя. Она присела у его ног и ласкаясь щекой к руке старого дяди, ласково спросила его.
- Нет, - коротко ответил он, но прозвучало это так грубо, что девушка даже содрогнулась.
- Я же попросила прощения.
- Ты… ты… акха-кх… вела себя недостойно друида. Тебе не стоит дальше жить со мной, если тебе не нравится. Возвращайся к своим родителям и живи в городе.
- Но моя жизнь принадлежит этой роще. Я должна сохранять ее, чтобы магия не угасла.
- Магия… два дня назад я узнал, что наши перемещающие грибы уничтожены. Трещины по всему периметру затянулись, и придется тратить дни, чтобы добраться теперь до высшего совета. Их нужно предупредить. Эти грибы были самым сильным лечебным ингредиентом зелий, которые излечивали не только раны, но и многие другие болезни, даже очищали кровь от яда. И я не говорю о перемещающих свойствах покрывающего их моха.
- Но ты сильно болен! Позволь мне отправиться к кругу тринадцати.
- Нет, они так и не приняли тебя в ряды друидов. Ты еще слишком слаба, чтобы говорить со столь мудрыми людьми, и слишком опозорена среди лесных жителей. Ниара не выдержала и расплакалась, она быстро поднялась с колен, подобрав края эльфийского платья и выбежала на улицу. Друид остался сидеть в кресле и задыхающееся кашлять. Глаза у него слезились, но было неясно от чего больше.
Ниара все бежала по лесу, пока не споткнулась в темноте и не набрела на жилище дриады, их давней подруги и стражу. Дерево древесной колдуньи было выжжено, недалеко звучала арфа и прекрасное пение, а сама дриада обожженной лежала в пяти футах от дерева, зажимая в обгоревшей до кости руке зачарованное копье. Платье девушки начало мокнуть под мелким осенним дождем.
- Миаларэ?! – подбежала к ней девушка, развернув к себе лицом. Заглушив пение и игру арфы по лесу разнесся волчий вой, такой печальный и отчаянный, что многие волшебные существа пришли на его зов. – Миаларэ! – кричала Ниара Ас’Сарен, позволяя слезам течь по молодому лицу.
На исполненный печали голос молодой друиды пришел бард, он отложил свою арфу. Волосы у него были седые и коротко подстриженные, аккуратная ухоженная бородка-испанка из тех же поседевших, почти белых волос, вокруг мягкий розовых губ. Он был стар даже по человеческим меркам.
- Не плачь, эльфийка. – Опустился рядом на колени бард, пытаясь заглянуть ей в лицо, и поглаживая девушку по черным прямым волосам. Чуть помедлив, он рассмотрел тело дриады и спаленное дерево. Лир еще не видел лица Ниары, скрытое черными волосами.
– Ты видела убийцу?
- Нет, - ответила Ниара по-эльфийки, нежно поглаживая по обгоревшей голове с остатками волос погибшую дриаду. – Но я отомщу за нее, - она взглянула на барда заплаканными глазами. Они стояли под дождем, и платье друиды вымокло. Бард в свою очередь нахмурился. За спиной музыканта стояла нимфа, в ужасе отвернувшаяся и спрятавшаяся среди листвы низкорослого осеннего дерева. Волосы у нимфы были по сезону золотистые с красными прядями, а кожа медового оттенка, как ствол золотого дуба.
- А ты не из рода эльфов. Прости меня за ошибку, незнакомка, что спутал тебя с дивным народом. Эта погибшая… дриада… была тебе?..
- Пожалуйста, путник, помоги мне отомстить. Это наша священная роща. Эта древесная колдунья была одним из наших друидов-хранителей.
- И куда ты пойдешь, красавица, если не знаешь, кто это сделал?
- По следам убийцы.
- Но дождь смыл все. И смотри, останки давнишние.
- Сказитель! Умоляю, помоги мне!
- Ниара, - отозвалась нимфа, - я направлюсь к твоему дяде, пусть он разберется.
- Спасибо тебе, Осенняя Звезда. Пусть свет звезд ведет тебя, а травы и древа расступаются пред тобой.
Когда пришел дядя, он был еще более хмурен, чем ранее. Убийство дриады и часть сожженной рощи были ужаснейшим злодеянием, причем никто не мог найти единорога.
Бард утром ушел в город, к лорду, и пообещал рассказать ему все, чтобы тот послал своих людей выяснить, не видел ли кто-нибудь единорога или не торговал ли кто-нибудь рогом этого прекрасного животного.
Узнав о случившемся, верховный круг друидов приказал дяде прибыть к античному дубу. Они не сказали о намерение, что лишат хранителя рощи звания стража, но он предполагал что так и случится. Дядя не мог сдержаться. Он фыркал и проклинал, что когда-то отлучился узнать причину гибели грибов. Прежде чем уйти он направился к эльфам и просил у них помощи. Там он познакомил Ниару с ведьмаком. Воин не проявил особого интереса, но согласился помочь за вознаграждение. Перед девушкой дядя извинился и, все еще страшно болея, попросил остаться в роще и защищать ее, пока не придет кто-то на его и ее смену.
Старый друид ушел, а ведьмак принялся готовиться к походу. Девушка все это время следовала за воином, наблюдая, как тот запасает травы для волшебных зелий.
- Почему ты не живешь среди друидов?
- Потому что он не человек и друиды отдали его на обучение эльфов, Ниара Ас’Сарен, - был ответ из-за спины девушки, и то был голос сатира Баерелуса.
- Баерелус! Приятная встреча. А что это за парочка у тебя за спиной, которые так нежно обнимаются? – спросила девушка, разглядывая двух людей. Мужчина - стройный молодой человек в одежде и доспехе благородного, потому она сразу нахмурилась, предчувствуя нехорошую подоплеку, а вместе с рыцарем девушка, в одежде крестьянки, и миловидным, но глупым личиком. На голове у женщины был венок из кленовых листьев, когда свою голову Ниара украшала венком из листьев дуба и золотистых ароматных трав.
- О, это милые моему сердцу влюбленные.
И сатир стал петь самую знаменитую в те времена песню про кормирских влюбленных.
- Но знаешь что, Ниара Ас’Сарен… Могу я тебя попросить отвести этих голубков подальше от Лорда Орана? Его сын…
- Сатир! Ты же обещал не говорить, чей я сын! – вскипятился рыцарь, вырываясь из рук возлюбленной.
- Постой, Дориан, секунду. Это мои старые друзья и они тебе помогут. – Остановил его бард от необдуманных слов и действий.
- Ниара, я послежу за тебя вместе со своими кентаврами за рощей, а ты отведи их к кораблям и посади плыть в Вестгейт. Там они уже каретой доберутся до Побережья Мечей.
- Побережье Мечей! – выдохнула Ниара. – Но это так далеко! А плыть в Вестгейт в это время штормов на море Падающих Звезд так опасно! А сам Вейстгейт притон воров и убийц, этих Ночных Масок. Как же мы можем послать их на смерть?
- Не так далеко, Ниара. Сопроводи их всего лишь до причалов и посади на корабль, но смотри, за вам будут следовать по пятам люди лорда. Я не смогу защитишь их вне моей рощи, которую знаю с рождения…
- А как же дядя?
- С дядей поговорю лично. Хотя он скорее не успеет вернуться раньше вас, если вы поспешите.
- Что ж, ты уговорил меня, сатир. Но я боюсь выходить из леса после того случая. – Ниара опустила глаза.
- Ниара, - обратилась к ней Осенняя Звезда, - я отдам тебе свой плащ. Ты очаруешь всех, и никто не причинит тебе вреда! – нимфа покрыла плечи девушки красивым красным плащом.
- Верно. А ведьмак поможет вам добраться.
- Но он же следует совсем в другое место или нет?
- Нет, в Арабеле или Вечерней Звезде вы скорее всего и найдете убийцу. Так что поспеши с решением.
- Хорошо, я согласна.
- Тогда отправляйся к эльфам и купи у них все необходимое в пути. Но помни, это мирная миссия.
Сатир не знал, что Ниара Ас’Сарен уже решила для себя отправиться с ведьмаком и не возвращаться в друидскую рощу. Она чувствовала после случая на празднике, что поползли неприятные слухи о ней, и Ас’Сарен больше всего желала убежать от них.
- Что у вас за сговор? – спросил подошедший ведьмак.
- Аккар, я отправлюсь в город с тобой и прошу сопроводить еще и этих влюбленных. Мы должны помочь Баерелусу. Как только мы окажемся в городе, то я устрою их на корабле и вернусь в рощу, и наша вынужденная компания не будет мешать тебе в поисках преступников.
- Я не согласен на это. Кто из вас умеет сражаться на моем уровне? Вы будете лишь обузой для меня в пути.
- Нет, послушай. Послушай. Ты не можешь ходить вне рощи с оружием, а я достану нам пропуск.
- Каким путем, Ниара?
- Таким, молодой ведьмак, что у этой девочки есть плащ нимфы, и она знает что говорит, - вступился сатир.
- Но Пурпурные Драконы непоколебимы и их не так просто соблазнить.
- Да, но Пурпурные Драконы не будут препятствовать нимфе, а вы в этот момент проскользнете. – Встряла в разговор друида.
- И, Ниара, не забывай, что помимо Пурпурных Драконов, отряд Скорпиона все еще рыщет по лесам.
- Как все гладко у вас выходит. Я знаю своего отца, он опустится даже до того, чтобы нанять наемных убийц, только бы мне не позволить самому решать свою судьбу, - сказал рыцарь.
- Молодой господин, сэр, вы должны понять, что ситуация у нас не лучшая. На священную рощу напали и украли единорога, убив дриаду, когда сожгли ее дерево. Мы постараемся сделать все возможное. Слово лучшего барда Кормира и Королевских лесов!
- Тогда я хотела бы знать имя вашей избранницы, сэр рыцарь, - спросила Ас’Сарен
- Мария.
- Это все?
- Она неблагородного происхождения, как мною было сказано ранее. – Крестьянка нежно держала за локоть сэра Дориана и хранила молчание.
- Что ж, тогда за славой и во имя моих новых баллад о любви! я благословляю ваш отряд и называю вас «Комирскими Леопардами». Мои друзья, поспешим же! Героев подвиги не ждут!
И отряд отправился в город. У эльфов для Ас’Сарен сыскали потрясающую саблю, хотя у них было много других прекрасных клинков. Саблю покрывали изящные гравировки плетения плюща, и она источала импульсы наложенных чар. Она была настоящим оружием мастера.
Ранее Ниара никогда не удалялась столь далеко от рощи, как например в Дхедблук. Старые проблемы: борьба с контрабандистами, помощь деревенским жителям и исцеление в городе, представлялись теперь очень несложными. Единственно было очень скучно учить составы трав и как их собрать, а еще она так и не научилась ладить с животными на должном уровне, хотя все еще обучалась у нимф и дриад с бардами умению красиво говорить. Но больше всего времени она провела с полуэльфом Келаередэ из Кормантора – Эльфийской Империи. Он не был местным и проводил в Королевском лесу обучение особому искусству ведения боя, с неменьшим изяществом, чем другие ухаживают за женщинами. Было удивительно для многих, что в эльфийской империи могут чего-то не знать. Приятный обаятельный полуэльф таскал ее учавствовать во всяких проказах и был местным задирой, но одеваться не умел. Одна из сплетен, которую подслушала Ас’Сарен была о том, что Келаередэ являлся членом благородного дома, одного из великих домов Миф Драннора. Кем бы не был Келаередэ, она посещала с ним все местные таверны, пока дядя не узнал об этом. Именно он обучил ее владению саблей, кинжалами и другими легкими клинками.
- Ниара, ты куда-то отправляешь? Надолго? – спросил ее полуэльф, помогая одевать ей кожаную броню. Девушка стояла перед ним в эльфийских походных одеждах. Для нее они купили лошадь в таверне «Овл’бер».
- Келаередэ, я вернусь. Обещаю. Со мной идет Аккар и сын лорда Орана. Ничего со мной не случится. – Она взглянула полуэльфу в его орехового цвета глаза и постаралась улыбнуться, но Келаередэ был мрачен.
- Что-то в твоем голосе не то, Ниара. Ты точно вернешься?
- Я постараюсь.
- Я пойду с тобой. Клянусь светом эльфийских звезд, ты пошла на смерть… Ведь так?
Девушка взяла в свои руки ладони полуэльфа и тихо произнесла, - Я вернусь и расскажу, что с нами приключилось. Баерналус должен сложить обо мне легенду. Затяни шнуры вот здесь туже, Кел. Пожалуйста. И не следи за мной. Это очень важно для меня отправиться в Вечернюю Звезду.
Нельзя сказать, что история была лишена пошлости, потому что молодой полуэльф был весьма красив и Ниара не удержалась, чтоб никогда в жизни не попробовать мужчину.
Утром отряд направился в Вечернюю Звезду. Перебравшись через реку, путникам встретился маг. Рыцарь и ведьмак спешились и подняли руки, салютуя незнакомцу. На волшебнике была черная мантия в мистических знаках, некоторые из которых Ниара узнала.
- Приятная встреча, странник. Почем ты загородил нам дорогу и не даешь проехать?
- Приветствую тебя рыцарь и тебя воин леса, воспитанник эльфов, а так же твоих друзей. Я искал деревню, где бы переночевать. Не подскажете ли, о добрые путники, правильно ли я держу путь?
- Правильно, маг. Иди через реку по мосту, а там по лесному тракту и ты доберешься до деревни. Но не сворачивай в лес, ибо это заповедные леса друидов, - ответил ведьмак.
- Я приму к сведению твои слова. Но прежде чем вы сядете на своих скакунов, скажите, видели ли вы таких же магов, как я, в этих краях?
- Видели, волшебник, - выехала вперед Ниара. – Здесь когда-то жил Каулдигурн Черный, но давно умер. Его дом в нашей священной роще гниет и ветшает с каждым годом, и мы не хотим тревожить дремлющую магию его дома.
- Хм… значит я первый… - прошептал себе под нос волшебник.
Тогда прощайте, добрые странники, и спасибо вам за направление.
- Пусть дорогу тебе освещает солнце, маг.
- А вам луна пусть указывает на разбойников.
Когда волшебник ушел, рыцарь начал размышлять вслух.
- Волшебник показался мне странным и позозрительным. Как если он кого-то ищет или боится, что его опередили.
- Вполне возможно, - добавил ведьмак. – Но мы пока не можем его остановить и он еще не сделал ничего противозаконного.
- Довод ясен, но мы могли бы его предупредить. Пусть Баерналус справится и защитит рощу, - сказала Ниара. – Апрель, - приказала девушка своему орлу, парящему у партии над головами, - лети вперед и выглядывай людей.
Проскакав верхом до заката, они остановились у ручья разбить лагерь. Ниара предоставила крестьянке варить похлебку из мяса и овощей, а сама собрала трав. У друиды было много дел, прежде, чем она ляжет спать. Ее беспокоили вести, принесенные Апрелем. Орел разорвал и съел полевых мышей, прежде чем у него появилось желание поговорить с девушкой. Она очень хотела, чтобы орел отправился в рощу и остался с Келаередэ, но не могла отпустить гордую птицу. Орел рассказал, что пока исследовал лес, то видел одного человека, он описал его как развевающееся красное крыло. Весть заставила ее задуматься.
- Я должна вернуться и предупредить… - она запнулась.
- Ниара, ты не можешь уйти сейчас. Скоро мы доберемся до Дхедблука, а ты сама знаешь что проклятие Колдуна Горгулий еще не развеяно. Ты можешь попасть в неприятность. Ты же знаешь, что дроу с их дьявольской магией поглотили целую деревню и что магические вихри их рук дело. Твои заклинания не спасут тебя.
- Аккар! Но что если они убью сатира? А что если они разрушал рощу?! Дядя не переживет этого! И я… - но она не была уверена в своем желании сохранить запретный сад друидов.
- Мы можем только поспешить, прекраснейшая из нимф Королевской рощи. – Ответил ведьмак и его слова так потрясли друиду, что она не могла вымолвить ни одного слова, ибо ранее воин не проявлял к ней особых эмоций, а теперь комплемент.
Прошел час, а Ас‘Сарен продолжала раздумывать, как ей поступить. Ее абсолютно не волновало, что рыцарь и его дама сердца уединились в лесу и время от времени до лагеря доносились звуки удовольствия, которые двое воспитанника эльфов не могли не слышать. И тут в свет костра вошел человек в мантии желтого цвета. Он был средних лет и опирался на отполированную ветку дуба.
- Приветствую вас, путники. Могу ли я присесть у вашего огня и разделить с вами добычу – этого дикого кабана? – он махнул рукой на своего коня, который тащил тушу зверя.
- Что ж, присаживайся и скажи свое имя, ночной гость.
- Айа меллон, - ответила Ниара.
- Айа, - отозвался незнакомец. – Я Нибрек Арабельский.
- Арабель? Ты далеко ушел от дома.
- Верно. Но у меня срочное дело. Я разыскиваю Черного. Говорят он жил в этом лесу.
- Ты опоздал, маг, - отозвалась Ас’Сарен. – До тебя уже приходили двое. Один в красной, а другой в черной мантии. И они тоже ищут Каулдигурна Черного.
- Ах, вот оно как. Что ж, тогда я не буду темнить перед вами. У нас в городе появился волшебник, он называет себя Темным и у него такой же способ убивать, как и у Каулдигурна.
- Но тот маг погиб давным-давно, остался только его особняк. Но и он заброшен и почти сгнил.
- Ты не поверишь, дитя леса, - волшебник неотрывно смотрел на Ниару и у него ненароком напрашивался вопрос (она видела это в его глазах), - на что способен был темный волшебник и его страшная магия.
- Зачем бы вы его не искали, учтите, в роще живет великий друид, он ее страж, и ни один из его обитателей не позволит вам убивать и разорять наше священное место. – Стращала она заклинателя. - Это ваши знакомые убили недавно дриаду и похитили священного единорога?
- Ниара, мое имя известно каждому в Арабеле и многим за его пределами. Я бы не стал так просто им разбрасываться даже в разговоре с незнакомцами, как вы, хотя ваши сердца и намерения кажутся мне вполне чистыми. Я должен найти этого мага и разыскать его убежище. Скорее всего я спасу так же вашу рощу от этих двух магов-разорителей.
- Откуда вы знаете мое имя?
- Скажем так… я многое знаю, - усмехнувшись, произнес маг, оправив рукава своей желтой мантии, чтобы можно было погреть руки у костра.
- Допустим, мы не будем нападать на вас.
- И лучше вам действительно этого не делать, - очень спокойно отозвался чародей.
- Хорошо… Что вы сказали про разорителей? – она резко встала, так что спугнула своего орла. – Я отправляюсь с вами. Седлаем коней.
- Сядьте, дитя леса. Не стоит так нервничать. Я защищу вашу рощу, а вы идите своим путем. Главное, заверните в Арабель, куда бы вы ни шли, и скажите моей жене – она живет в центре города в старом черном здании – что я скоро вернусь.
- Хорошо, Нибрек, я сделаю, как ты говоришь. Но учти, если ты окажешься злом, я буду вечно тебя преследовать. – Устремив пристальный взгляд на нежданного гостя, предупреждающе заявила друида.
Волшебник рассмеялся, - Истинная воспитанница эльфов.
Заклинатель остался в лагере ведьмака и его спутников, а с восходом солнца ушел, оставив им доедать кабана. Он оказался весьма интересным человеком и любознательным исследователем (не только по части магии), хотя ведьмак признался, что хотел бы его прирезать. Ниара вначале не сразу поняла за что, но потом догадалась, что ему не понравилось, как маг на нее смотрел в течение всего проведенного в лагере времени. Нибрек в ту ночь проговорил с Ас’Сарен два часа, пока девушку совсем не стало клонить в сон. Рыцарь и крестьянка вернулись только под утро, и все время обнимались и целовались. Друида с ведьмаком не стали им задавать вопросов. До Дхедблука осталось еще два дня пути. Для себя Ниара решила, что гниение перемещающих грибов и появление магов как-то связаны. Возможно, Каулдигурн Черный использовал их сам и сам же их взрастил, ибо она никогда не слышала от дяди, что бы тот упоминал о колдовских растениях, способных перемещать, не используя силу друидов. Ей все же придется вернуться и разузнать в чем дело. Но придется идти в Арабель, а это уже сильно не совпадало с ее планами. Она уже второй день подумывала, как бы отправиться вместе со влюбленными в Вестгейт, но никак не решалась. Все теперь зависело от того, как они проедут через Вечернюю Звезду. Если наемники (только бы это не были Огненные Кинжалы!) узнают Дориана, то им всем несдобровать.

Осторожно радиация!
Одна блоха спрашивает другую:
Как ты думаешь, на других
Собаках тоже есть жизнь?

Из анекдота

- Ужас! Катастрофа! Оно снова чешется! – вопил Пинки, беспорядочно метаясь среди стволов волос, размахивая всеми конечностями.
- Да успокойся ты, оно тебя никогда не достанет – ты слишком маленький для таких огромных когтей.
- Нет, ты видел? Почти рядом! – не унимался Пинки, когда огромный коготь пронесся в паре сантиметров от него. В паре сантиметров от трехмиллиметровой блохи.
- Угомонись же наконец! - сказал Брейн, отвешивая своему другу хороший подзатыльник.
Две блохи, Пинки и Брейн, жили в самой сейсмически опасной зоне своего Дома-собаки, а именно - сразу за ухом. Но они выбрали этот участок потому, что именно здесь располагались одни из самых легкодоступных запасов пищи. Попробуй-ка прокуси толстую шкуру матерого пса где-нибудь на спине или на боках – все стилеты пообломаешь, а тут, за ухом, мягкая тонкая кожа – ешь, не хочу! В общем, живи и радуйся. И только Пинки каждый раз поднимал панику при виде приближающейся огромной лапы. Он никак не мог поверить в то, что при таком соотношении размеров когтей и блохи, шанс у собаки избавится хотя бы от одного паразита фактически сводится к нулю, а если присовокупить к этому еще и ктенидии – зубчатые гребни, которыми блохи удерживаются в густой шерсти собаки, то шанс становится и вовсе этому самому нулю равен. Пинки и Брейн были братьями – вместе ползали в виде безногих личинок, вместе линяли, вместе же плели кокон, выйдя из которого взрослой блохой стали подкарауливать свой будущий дом. А такие странные, для блох, имена они выбрали себе сами. Дело в том, что стадию личинок Пинки и Брейн провели в ковре, на котором спала собака. Ковер же этот лежал прямо рядом с телевизором, по которому постоянно транслировали мультик про двух мышей, мечтающих захватить весь мир. Может дело в пагубном влиянии голливудской анимации, а может еще по какой причине, но наш Брейн тоже строил грандиозные планы на будущее. Впрочем, он не мечтал о мировом господстве, нет, он всего лишь хотел добиться независимости. Независимости блох от собак. Идея была простой – нужно было всего лишь добиться чтобы блохи перестали нуждаться в пище. Оставалось только найти способ как ее реализовать. И Брейн начал экспериментировать. Собственно, возможности рядовой блохи, коей и являлся наш «освободитель», весьма ограничены. Да что там говорить, все, чем располагал Брейн это своим собственным телом, Домом-собакой и Пинки в качестве добровольного помощника. Они уже пробовали просто перестать есть, но после нескольких недель мучительных болей в желудках вынуждены были отказаться от этого способа реализации своих благородных замыслов.
- Бряк! – раздался жизнерадостный голос Пинки – Бряк! Я придумал как нам стать независимыми от собаки, Брейн.
- И как же, Пинки?
- Надо переехать жить на кошку!
- Но тогда мы станем зависимыми от кошки, Пинки.
- Да Брейн, я об этом не подумал
- Тебе еще многому предстоит научиться друг мой.
- А не пора ли нам пообедать? - Спросил Пинки, желая сменить тему разговора. Он очень не любил учиться и считал, что жизнь дана блохе чтобы есть и размножаться. Впрочем, когда-то он думал, что был создан в качестве наказания своей собаке за какие-то ее глобальные проступки, но быстро отказался от этой мысли, так как пока получалось, что именно собака наказывает его, заставляя трепетать каждый раз при виде огромной когтистой лапы.
- Погоди, Пинки, там что-то происходит.
Действительно, собака, только что мирно лежавшая у себя на коврике, резко вскочила на ноги и, заливаясь оглушительным лаем, бросилась в прихожую.
- Сейчас, Джек, я с тобой погуляю – сказал пожилой мужчина, только что вошедший в дом и поставивший портфель с документами на пол.
Собака, услышав свое имя, залаяла еще громче и принялась подпрыгивать, стараясь лизнуть хозяина в лицо.
- Тише, тише малыш – успокаивающе сказал человек, почесывая своего питомца за ухом и устраивая целое землетрясение для паникера Пинки и флегматика Брейна, удобно зацепившегося шипами за волосы собаки.
- Нет, Джек, по лестнице не пойдем. Устал я сегодня - на лифте поедем.
Брейн уже в который раз задумался над тем странным ощущением физической легкости, которое возникало при поездках в причудливом агрегате с непонятным названием «лифт». Как же все-таки работает эта облегчающе-утяжеляющая машина? – ломал себе голову Брейн, когда его мысли прервало появление одного очень странного типа. Это была блоха того же вида что и они с Пинки, только очень старая – на вид ей было больше года. Самому Брейну, как впрочем, и Пинки, недавно исполнилось полтора месяца и они по праву считались самыми старыми блохами на собаке.
- Привет молодежь. Я с вами тут прокачусь немного. – скорее утвердительно, чем спрашивая сказала незнакомка.
- Бряк! – жизнерадостно ответил Пинки.
- Что ж, принимаю это за согласие – улыбнулась гостья – меня зовут Карлом, я уже много месяцев путешествую на попутных животных иногда обитаемых, иногда нет. И каждый раз, встречая собратьев, я стараюсь в качестве платы за проезд поделится опытом с подрастающим поколением.
- Послушай, Карл, – Брейн сделал многозначительную паузу – нам не нужны здесь ни сказочки про прекрасные времена, которые давно миновали, ни стариковское нытье. Мы взрослые практичные блохи и сейчас как раз практично собирались пообедать, пока ты не свалился нам на голову.
- Бряк! Дедушка Карл наш друг, не надо его обижать.
Но Брейн уже не слушал Пинки, он погрузил свой ротовой аппарат в мягкие ткани собаки и с наслаждением втягивал в себя теплую вкусную кровь. Брейн ел и размышлял обо всех старых блохах, но прежде всего - о своих папе с мамой, которые бросили их с Пинки, оставили без родительской заботы так необходимой двум личинкам в жестоком мире собачьей подстилки. Брейн, вспоминая о тех тяжелых временах, решил, что свое потомство он оставит на Доме-собаке, чтобы его дети никогда не пережили то что довелось испытать ему.
- Мне кажется, я знаю что вам будет любопытно послушать – отвлек от печальных мыслей Брейна скрипучий голос Карла.
- Да, бряк, нам чертовски интересно послушать – запрыгал от восторга любопытный Пинки.
Я расскажу вам об одном двуногом, который сделал из нас, блох, себе идолов. О, он поклонялся нам как богам. Он внимательно следил как мы прыгаем по столу, пытаясь увидеть в хаотичности наших перемещений волю высших сил. Он все время что-то записывал, бегал с непонятными приборами, измерял, вычислял и анализировал. Сначала блохи, жившие у этого человека в специальной коробочке, периодически получали доступ к различным теплокровным животным, чтобы иметь возможность питаться. Кого мы только не попробовали: и кролика, и морских свинок, и кошек, и собак, и даже обезьяну, но самой вкусной едой оказался сам двуногий. Он настолько поклонялся нам, что даже позволял есть себя и, по-моему, получал от этого удовольствие. Религиозный фанатик, что с него возьмешь. Но однажды моих собратьев стали забирать из коробки, где мы дружно жили. Забирать и не возвращать обратно. Я был последним кто остался. И когда дошла очередь до меня, я был готов к самому худшему. Но нет, меня не убили, всего лишь облили какой-то жидкостью и подержали перед странным прибором из которого веяло пустотой. Да и знак на приборе был очень необычный: «Осторожно радиация!». Вы когда-нибудь слышали это слово «радиация»? - Старик умолк, погрузившись в свои мысли, но уже вскоре встрепенулся, осматриваясь по сторонам, видимо вспоминая где он находится, а, вспомнив, продолжил свой рассказ.- Потом двуногие забрали у меня всех моих детей. Они подло подсмотрели куда я буду откладывать яйца и украли их. Во время эксперимента я как раз была беременна моими детьми.
- Погоди, так ты самка? – спросил озадаченный Пинки
- Был самкой, а теперь я жертва эксперимента и у меня больше никогда не будет потомства. Все из-за этих проклятых двуногих.
- Что же случилось потом? – спросил Брейн, уже переставший обедать и заинтересовавшийся этой, в высшей степени, необычайной историей.
Потом я сбежал, - продолжил Карл - пролез в щель коробки, крышку которой однажды неплотно прикрыли и оседлал крысу. И знаете что самое странное во всем этом – после того эксперимента я еще ни разу не ел, хотя прошло уже около полугода, главное ведь ничуточки не хочется кушать.
- Эврика! – внезапно вскричал Брейн – вот оно освобождение от оков вечной зависимости от теплокровных.
- Пинки, нам надо срочно провести свой эксперимент с этой, как ее, р-а-д-и-а-ц-и-и-е-й.
- Старик, ты запомнил где тебя держали двуногие?
- Конечно. В том здании, мы как раз мимо него проходим - «НИИ прикладной биоинженерии» называется.
- Пинки, мы отправляемся в путешествие.
- Как же дом? – попытался спорить Пинки, но тут собаке вздумалось почесаться и блоха, при виде приближающейся ужасной лапы, сразу позабыла все свои патриотические чувства и с энтузиазмом устремилась за Брейном на серый сухой асфальт.
- Удачи вам, парни – сказал Карл, продолжая свое путешествие к одному ему ведомой цели.
Пинки с Брейном повезло оседлать попутную крысу, которая после нескольких часов блужданий все же доставила своих пассажиров в нужную лабораторию. Посреди довольно просторной комнаты расположился массивный железный шкаф, весь обклеенный желтой лентой с надписью: «Осторожно радиация!». Перед шкафом стоял металлический стол, на котором, очевидно, предполагалось размещать подопытных животных. На стене висели какие-то бумажки – то ли график дежурств, то ли результаты прошлых экспериментов.
- Вот он, Пинки, вот наша судьба! – воскликнул Брейн и указал на прибор.
- Бряк, как ты собираешься его включить, Брейн? – мы не знаем как им управлять.
- Не волнуйся, Пинки, это сделают двуногие, нам же нужно только подождать начала нового эксперимента.
На следующий день ученые проводили облучение радиацией экспериментальной группы тараканов. И блохи не преминули этим воспользоваться. Поскольку предполагалось длительное воздействие радиации на тараканов, то люди просто оставили беспозвоночных на столе перед работающим прибором и ушли обедать. Они не видели как две блохи храбро прыгнули прямо к центру воронки, из которой распространялось странное ощущение пустоты, о котором говорил Карл. Пробыв достаточное, по мнению Брейна, количество времени под воздействием прибора, блохи ускакали из лаборатории ждать результатов, чутко прислушиваясь к изменениям в собственных телах.
Прошло несколько недель после событий в «НИИ прикладной биоинженерии». Пинки и Брейн избавились от необходимости постоянно питаться кровью млекопитающих. Они даже не утратили способность к размножению и долго хорошо проводили время на персидских коврах в компании десятка молодых красоток. Однако, когда уже Брейн стал строить планы о массовом облучении всех блох радиацией и становлении независимости от других видов животных, что-то неуловимое кольнуло в боку и Брейн захотел есть. Но есть не теплую кровь живых существ, а нечто иное, может менее питательное, но более вкусное. Брейн долго пытался понять что же хочет его организм. Он перепробовал всевозможные съедобные и несъедобные продукты: начиная от стволов волос различных животных и заканчивая подметками ботинок двуногих. Он, чуть было, не сломал себе стилеты ротового аппарата пока не попал на кухню какой-то, заселенной двуногими, квартиры. Там Брейн подверг дегустации всё, что было в пределах досягаемости его загребущих лапок. И когда он по неосторожности свалился в пакет, наполовину наполненный странной белой жидкостью, и уже готов был умереть, так и не узнав какое вещество было необходимо ему теперь, после облучения радиацией, чтобы нормально жить. Брейн попробовал ту жидкость, в которой он плавал, не имея возможности выбраться на свободу и, о чудо, его организм возликовал, получив наконец то, что ему так долго не давали – еду. Молоко! Всего лишь немного коровьего молока требовалась мутировавшей блохе для счастья. И Брейн, упиваясь волшебной жидкостью, медленно пошел ко дну молочного пакета, а умирая, он вдруг понял, что получив независимость от чего-то одного, он стал зависимым от другого, может еще более трудно добываемого ресурса и что его идея ничем не лучше идеи Пинки о переезде на кошку. Сам Пинки же, который не мучался непонятной жаждой как его друг, умер через несколько дней после пропажи Брейна от летальной мутации, вызванной искусственной радиацией, полученной в Научно исследовательском институте прикладной биоинженерии. Причиной мутации послужило отсутствие той стабилизирующей жидкости, которой поливали Карла до облучения. А ученые этого НИИ так и не узнали того, что по крайней мере один эксперимент по переводу паразитов на другой пищевой объект мог бы увенчаться успехом, попадись им вместо Карла такой вот Брейн.

The World Without Logos

Небольшое примечание:
Текст песни настолько непонятен, что перевести его на слух нет никакой возможности. Оригинальный текст – бессмыслица какая-то, пришлось пользоваться фанатским. Но и тот ясностью не блещет, плюс у меня английский не так уж, плюс я многое переврал, так что и перевод соответствующий.


«Tell me cool vibration
Live your fantasy
Tell me who, tell me surely, and the name
I’ll be stunned, I’ll be waiting
Ghosts of horror show
And I don’t care just say love
Ah, down, down into revelation,
Take me one, take me into this revolution…»
Hellsing Opening. “The World Without Logos”

«Скажи холодным голосом
Прямо как в твоих мечтах
Скажи мне кто, скажи точно, их имена
Пораженный, я буду ждать
Призраков этой камеры ужасов
Все равно – просто скажи, что ты любишь
Ах, вниз, вниз, в центр большого Взрыва,
Возьми, забери с собою в бой...»
Ужасное переводко Дженази...

1. Даниэл. Autumn.

08:37 Воскресенье.

Кафе «Синяя Вишенка» никогда не отличалось особой популярностью. Вполне возможно, вследствие своего ужасного названия, или не менее ужасной кухни. Тем не менее, стабильно два-три десятка посетителей в день оно имело – торопящиеся «бизнесмены», праздные гуляки, пьяницы... Да мало ли кто. Весь этот люд, совершенно равнодушно перемалывал отвратительные на вкус булочки, запивая их не менее отвратительным и чуть теплым кофе «три-в-одном». Но сегодня, в этой забегаловке было очень тихо – воскресное утро, и этим все сказано. За давно не мытым окном начиналось царство дождя – он окрашивал мир в разные оттенки меланхолии и серости. Голые ветки деревьев подрагивали под напором капель, лужи у бордюров разлетались серыми брызгами под колесами редких машин.
- Autumn. Осень, - пробормотал мужчина, одиноко ютившийся у окна, грея руки чашкой относительно теплого чая. Его глаза устало следили за редко открывающимися дверьми дома стоящего напротив. Обычный жилой дом – стар, но все еще прочен и лет двадцать-тридцать простоит без капремонта.
- Воистину осень, - Послышалось за спиной мужчины, хотя, можно быть уверенным, что еще несколько секунд назад там никого не было. – Воистину, Даниэл…
- Осень – это наше время. Вы еще не боитесь? – Спокойно пригубив чай, и поморщившись, пробормотал названный Даниэлом, - Эти затяжные дожди, эта меланхолия. Не боитесь, что вас смоет?
- А что, собственно говоря, такого ужасного в этой осени? Дождики, немного насморков. Это всего лишь сезон, часть цикла, - С иронией в голосе промолвил неизвестный.
- Да. Если иметь ввиду просто время года.
- Ах, так вот о чем вы. Нет-нет, все нормально. Мне не страшно. Мне просто интересно, что же вы и ваши люди делают в таком месте, да еще и в такое время?
Даниэл не ответил. Допив свой чай, он вытащил из кармана небольшое портмоне и, бросив на стол несколько купюр, вышел из кафе, стараясь не оглядываться. Но он знал, что эти глаза будут смотреть ему в спину. С насмешкой.

08: 34 Воскресенье

- Даниэл? Все готово, все на месте, – Сиплый голос из динамика мобильного резал ему ухо. – Тебе слово.
- Что же… Раз все готово – начинайте.
- …

2. Легенда о Тиам и Эвлее. Версия первая.

Давным-давно, когда земля была молода, а ветви деревьев пели своим шелестом хвалу Арин, богине плодородия, мир был полон загадок и тайн. Тьма бессмысленного Знания еще не затронула ту хрупкую материю, что плела Арин, а люди были просветленны пониманием земли. Они слышали в щебете птиц рассказы о других землях, видели в отражениях озер тайны старухи Времени, а в глазах Эльфов отражалось первичное Пламя, родившее этот мир.
Серебряные нити оплетали судьбы людей и Первых, мягко ведя их по полотну жизни, приводя их к тому что было им уготовано. «Так было. Так есть. Так будет» - говорили Жрецы, что видели эти нити, и мудро вели остальных по ним в соответствие Закону. Каждая судьба имеет свою цену, каждый должен уплатить по ней.
Но в год столетия, все изменилось. Взошедший на трон король Тиам, из человеческого рода, узнал из уст Жреца, что жизни ему осталось пять лет, и судьба его – быть убитым в спину от рук близкого и родного. Мрачны были речи Жреца, и страшны. Но более страшными речами были слова Тиама, ибо поклялся он прервать свою линию, нарушив Закону и волю Богов. В гордыне, он отвечал Жрецу, что судьба его будет другой, и он, как высшая кровь, будет свободен от оков серебряных нитей.
Лишь покачал головой Жрец, слепыми глазами видя блестящие путы оплетающие тело гордого Тиама.
По прошествии трех дней, Король людей созвал совет из колдунов и мудрецов, спросив лишь одно «Как можно изменить судьбу человека?». Озадачились мудрецы. Не было среди их мыслей той кощунственной, что могла бы дать подумать что судьбу изначальную можно изменить. Лишь один колдун, Тагос, мастер темных искусств ответил царю. Речи его были сладки, но полны тайного яда: «Да, о Тиам, величайший из Королей, не тебе ли, величайшему из людей иметь право Свободного Выбора? Есть тайный способ, и если ты позволишь, не пройдет и месяца, как серебряные путы падут с твоих рук».
Возрадовался Тиам, и поставил Тагоса превыше всех остальных. Вскоре, приготовления колдуна были закончены, и принеся жертву из трех людей сотен и трех сотен зверей, был вызван бог Дакирос, покровитель тьмы и хаоса. И второй раз спросил Король «Как можно изменить судьбу человека?». И ответил ему Дакирос: «Умнейший из Королей, возможно это. Но знай, освободившись от нитей, ты отдаешь не только свои, но и чужие судьбы свободе. Отдавая судьбы, ты отдаешь свои земли в мои руки, ибо нет иного пути освободиться от предназначения, не признав хаоса». И Тиам согласился. Нити из серебра были уничтожены, и хаос пришел в земли охраняемые богами. Своею мощью изгнал Дакирос славных Богов и поставил себя единым и единственным в пантеоне.
Пора вечной Весны была уничтожена, и воцарилось Лето, Лето Людей. Возрадовались они, ибо судьбы их стали свободны. Их пути были неизвестны, и только от них самих зависело теперь станут ли они великими, или исчезнут в реках забытья.
Но была и другая сторона. Подданные Светлых богов, Первые, эльфы, дриады, люди Весны, были брошены без поддержки. Их тела старели и умирали – их потомство погибало только родившись. Опустели леса и горечь, молчание поселилось в таинственных рощах.
Умирая, царевна Эвлея, первая из Первых пришла ко двору Тиама, со словами полными горечи и боли: «О Тиам, гордейший из Королей! Что же наделал ты, в непомерной глупости и гордыне? Посмотри в окно – видишь ли ты танец Дану и Даэ’Катор? Слышишь ли ты сейчас музыку деревьев? Видишь ли ты отражения прошлого в озерах и прудах? Помнишь ли ты сказания Саэ-кта о битвах и славе? Исчезли судьбы, исчезаем и мы! Наша плоть слабеет, и скоро исчезнут следы Первых из мира Людей и из мира жаркого Лета. Что же наделал ты, Тиам, Царь Людей?». Тьма подступила к сердцу Тиама. За окном тихо шелестели листья деревьев – просто шелестели. Их молчание предвещало уход Первых. И в горе, воскликнул Король: «Я бы отдал свою душу, и плоть, лишь бы не ушли ваши песни из мира Людей!». И ответила Эвлея: «Если так, то пожертвуй нам десять отроков от плоти людской, и наши души не исчезнут, но возродятся в телах из костей и кожи человека». Согласился Тиам. Спустя несколько месяцев на свет появились Подменыши, первые люди Весны в плоти людей Лета.

3. Виктор. Сонная группа.

8: 36 Воскресенье.

- Что же… Раз все готово – начинайте, - Услышал Виктор сквозь треск помех. Не сказав ни слова, он выключил мобильный и аккуратно вставил его в небольшой чехольчик на поясе. Серая куртка из крашенного кожзаменителя неприятно скрипнула, но никто не обратил на это внимания.
- Киндред, Ким, Шепард, - Быстро и четко промолвил он, в небольшой микрофон на воротничке куртки, - Можете стартовать. Шоу начинается, мальчики…
И опять эти пошлые фразы, которые он так ненавидел. Создавалось ощущение отстраненности от реальности, будто бы и не работа, а какое-то дешевое кино про тайных агентов. И иногда ему казалось, что все так и есть – будто вся его жизнь лишь обрывок киноленты, неизвестно кем засунутый в кинопроектор. Пошлость, патетика, дешевка, дешевка… Экшн. В такое время не стоит об этом думать, но только такие мысли гуляют в воспаленном мозге.
Чертыхнувшись, он вытащил из кармана наушники и небольшой mp-3 плеер. Некоторое время он напряженно что-то искал на монохромном дисплее, и вскоре тот, засветившись зеленым светом, выявил надпись «Play». В ушах Виктора зазвенел чуть ленивый блюзовый мотив. Шоу началось. And… Action!

«Tell me cool vibration, live your fantasy…»

Хриплый голос развязно бормотал ему в ухо бредовый текст. Под стать всему, что происходило здесь. С каким удовольствием он бы выкинул этот чертов плеер, но… Нельзя. Эти твари умеют петь. Очаровывать. Говорить. Их нельзя не слушать. Их голосу невозможно не подчиниться. А значит – действуем как Одиссей.

«Tell me who, tell me surely, and the name, I’ll be stunned, I’ll be waiting…»

Уже идя по коридору, он смутно чувствовал их голоса, ласково упрашивающие снять эти глупые затычки-наушники, снять и пойти с ними. Танцевать под выдуманной Луной и фальшивую музыку на несуществующей полянке. Твари.
Где-то уже был слышен грохот выстрелов. Скорее всего, садист Киндред – он знает, куда стрелять так, что бы плоть и кровь разлетались по стенкам в стиле Тарантино. Вопль.

«Ghosts of horror show, and I don’t care just say love…»

«А вот и первый смертник… Почти мальчишка, лет семнадцать-восемнадцать, испуганный, но уже испорченный. Так значит, ты веришь в Чудо и в Грезы, мальчик? И будешь щедро дарить свои милые Химеры? Знаешь, добрый мальчик, а не провалиться ли тебе в пропасть вместе со своим чудом, вместе с подковами и страхом в ночи, вместе с болью и сметаной у двери. Мама-мама не велит…» Выстрел.

«Ah, down, down into revelation, take me one, take me into this revolution…»

«… С феями в лесу играть. Все эти ваши драконы…» Выстрел. «Все эти ваши Грезы…» Выстрел. «Вся ваша Магия и хаос, несут только боль» Выстрел. «…И разложение. И я, Виктор Крауг, сделаю все, что бы ваши чертовы, чертовы, поющие ветра и шепчущие деревья замолчали навечно…» Выстрел. «Во имя Отца, Сына и Святого духа. Аминь»

«Shooby dooby doo, shooby dooby doo, durum…»


4. Легенда о Тиам и Эвлее. Версия вторая.

…Сотни лет назад, когда земля была еще молода, и тьма лесов полнилась шепотом Нечисти, мир был полон страха и холода. Из ночи и мрака выходили они, Певчие, веселые убийцы, поющие похитители детей. Их слова и напевы лишали людей воли, заставляя выходить из теплых домов, навстречу холодным клинкам из бронзы.
Лес таил в себе жуткие тайны, и холод людей Весны, диких и опасных, праздных и безумных. В тихих рощах водились Блуждающие огни, что своим таинственным сиянием манили детей в топи, в отражениях старых прудов были видны русалки-утопленницы, призывно распахнувшие объятия. Люди Весны. Люди Ночи. Темный народ, живущий в хаосе и безумии под покровительством кровавых богов.
И холод этой Весны порождал ужасных демонов, белых певцов и Жрецов Судьбы, что плели серебряные нити, сковывая во мраке души людей, даруя им судьбы игрушек в руках Первых.
Но в год столетия все изменилось. Взошедший на трон король Тиам, из человеческого рода, опечаленный судьбами его народа, пресек лживый порядок родившийся из уст Жрецов и людей Весны.
Собрав совет из мудрейших, он задал лишь один вопрос: «Что может изменить судьбу Человека?». Озадачились мудрецы, ибо страх перед карой богов таился в их душах. Лишь один из них, Тагос, чье сердце не ведало страха и тревоги, ответил Тиаму: «Да, о Тиам, величайший из Королей, я верю, что пришла пора вырвать из рук нечисти право Свободного Выбора. Есть тайный способ, и если ты позволишь, не пройдет и месяца, как серебряные путы падут с рук твоего народа».
Возрадовался Тиам, и поставил Тагоса превыше всех остальных. Вскоре, приготовления смелого мудреца были закончены, и воззвав к силам благим, был вызван бог Дакирос, покровитель свободы и жизни. И второй раз спросил Король «Как можно изменить судьбу человека?». И ответил ему Дакирос: «Умнейший из Королей, возможно это. Знай, отдав в мои руки свои земли, твой народ сменит путь Хаоса и Беззакония, отдав свои мысли справедливости».
И Тиам согласился. Нити из серебра были уничтожены, и сила Дакироса изгнала из мира нечестивых божков из крови и ереси, поставив себя как единого и единственного, названного богом Правосудия.
Пора вечной Весны была уничтожена, и воцарилось Лето, Лето Людей. Возрадовались они, ибо судьбы их стали свободны. Их пути были неизвестны, и только от них самих зависело теперь станут ли они великими, или исчезнут в реках забытья.
Но на том не кончается история. Подданные Темных богов, Первые, эльфы, дриады, люди Весны, были брошены без поддержки. Их тела старели и умирали – их потомство погибало только родившись. Опустели леса и свет начал пробиваться сквозь темные ветви старых рощ.
Умирая, царевна-колдунья Эвлея, первая из Первых словами полными гнева и ярости прокляла Тиама, и мерзким колдовством сломила волю славного Короля. Под путами уходящей магии, он согласился с волею колдуньи, отдав плоть и кровь своих сынов в руки Эвлеи. Через кровь и жертвоприношения был проведен еретический ритуал, что изгнал дух человеческий из тела его, поселяя в опустевших оболочках дух нечисти. Спустя несколько месяцев на свет появились Подменыши, первые люди Весны в плоти людей Лета.

5. Тайнан. Neverwinter knights.

8: 36 Воскресенье.

Тайнан оглянулся. Мир окружающий его оплели нити Грезы, что сияя серебристым блеском, молили его взять их в руки, сделать то, что оттолкнет мрачную тьму Рациональности, и возродит веру в Сказку. Холод этой осени касался его плоти, заглушал музыку нереальности, искажал мир по своему омерзительному закону. Вздох. Вдох. Выдох.
- Мир, Саша, Кира… Будьте начеку, хорошо? – Пробормотал он, слабо улыбаясь своим друзьям. Те кивнули, пытаясь сохранить хрупкие улыбки поддержки. Но что поделать – такова их судьба. Судьба стоять против серой Рациональности, убивающей мечту, против Банальности, против неверия и отсутствия души. Их путь труден, но благочестив – ведь Греза должна жить. А ради этого, можно пожертвовать своею жизнь. Этот мир переживет Кризалис. И после Зимы, обязательно вновь придет Весна. Вечная Весна как в той легенде.
Они пришли. Серые. Сонная группа. Со своим железом, со своим молчанием и ненавистью. Убийцы грез, Люди Осени.
- Пойте, друзья…
И тонкая песня что была соткана из нот Грезы, разлилась по комнатам и коридорам. Песня, которая просит поверить. Песня, которая просит одуматься. Маленькая проекция на Мечту, что бессильно стучит в души людей, не желая умирать, не желая исчезать. Люди Весны. Рыцари умирающей Грезы.
Тонкий меч из материи грезы возник в руке Тайнана. Где-то послышались первые выстрелы. Сердце его сжалось от ненависти, ведь с каждым уходящим, исчезает невосполнимая частичка сказки. Сказки, в которую уже никто не поверит…
«А вот и первый из них… Слуга Банальности, серый пес трусливо кидающийся на Грезу… Где твоя честь, Сонный? Что ты скажешь своей дочери сегодня, если уйдешь отсюда живым? Ты ответишь ей, глядя прямо в глаза, что на руках твоих кровь сказки? Ты сможешь равнодушно наблюдать, как из глаз её уходит блеск Мечты? Что же ты сделаешь, Сонный?» Пули из холодного свинца разбивались о химерический доспех, но, начиная истончаться под напором банальности, пропустили один из злых кусочков металла. По ноге потекло что-то теплое. «Что же ты делаешь, Сонный? Умри, и пусть твоя душа будет проглочена Дакиросом». Сверкнул под невидимым солнцем тонкий клинок из хрусталя.

6. Дэйдример. Дождь кончился.

09:00 Воскресенье.

- Дождь кончился, Даниэл. – Тихо промолвил Дример, глядя на небо, что медленно очищалось от серых туч.
- Я вижу. Так вы все еще надеетесь? – Холодно пробормотал ему в ответ мужчина, садясь на влажную скамейку.
- Почему нет? Это всего лишь часть цикла… Зима кончается, Даниэл. Скоро Весна, - Дример осторожно присел рядом.
- У вас плохо с внутренними часами. Сейчас пока лишь Осень.
- А может и так… Я все еще никак не пойму о чем именно мы говорим. Но это неважно. Какая разница, что же сейчас, Весна или Зима. Мы живы, вот что главное.
- Люди Весны… - Презрительно промолвил Даниэл, сжимая рукоять револьвера.
- Люди Осени… - Тихо прошептал ему ветер голосом Дримера, поднимая на танец желтые листья.

Смущенно потоптавшись у входа в парк, Йоши, наконец, решил пройти. В руках он нес немного помятую тетрадку, исписанную каракулями, котрые он называл почерком, а за ухом в силу привычки был заложен карандаш.
- Это, так сказать, первая проба пера. То, что написано тут, только начало рассказа. Продолжение следует, но пока нет вдохновения. Так что зачитаю то, что пока есть, те несколько главок. Итак,
"Наследство мистера Грейва"...

Экипаж, запряженный двумя черными лошадьми, ехал по лесной дороге. Дорога была неровной, ухабистой. И грязной – если учесть разыгравшуюся грозу. Каждую вспышку молнии и раскат грома сопровождало испуганное ржание лошадей…
- Ты уверен, что мы едем правильно? – обратился к своему попутчику джентльмен средних лет, в светло-коричневом пальто, странного вида берете и трубкой в зубах.
- Черт тебя дери, Хэмф, не знаю! Мне сказали, это единственная дорога! И потуши, наконец, свою трубку, здесь дамы. – Раздраженно откликнулся человек лет двадцати, одетый в черный костюм, с черным плащом поверх и черной же шляпой, а дополняли это все бледный цвет худого лица и черная полированная трость с серебряным набалдашником.
- Дамы не против, не беспокойтесь. – Отозвалась одна из девушек, сидевших слева от человека с тростью. Обе были одеты одинаково – довольно легкие, темно красные платья, серые шарфики вокруг шеи. Даже прически у них были одинаковыми – волосы были аккуратно собраны и заколоты на макушке. Обе кутались в одно одеяло – снаружи было холодно из-за грозы, да и внутри экипажа было вовсе не тепло. Обе были настолько похожи, что даже незнакомый человек безошибочно определили бы в них родных сестер.. Даже имена у них были похожими: Марта и Мари.
- Скорее нас убьет эта проклятая дорога, чем это сделает безобидный табачный дым. Не будь таким занудой, Винс. – С ехидной улыбкой произнес до сих пор молчавший мужчина, который сидел справа от Хэмфри, напротив дам. Одет он был в старую коричневую кожаную куртку, того же цвета штаны из плотной ткани и блестящие черные сапоги почти до колен. Вокруг шеи был обернут белый шарф, один конец которого был закинут за спину, а другой болтался спереди.
- Знаю, Эдди, знаю. Извини. Просто я немного на взводе в последнее время. Сначала это письмо, теперь эта поездка..
- Винс, тебе просто нужно отдохнуть. Вот увидишь, когда мы приедем, у тебя сразу поднимется настроение. – Весело подмигнула ему Мари.

Уже два месяца они были в браке – Винсент и Мари. С ними ехали Марта – сестра Мари, Хэмфри – их брат, и лучший друг Винса – Эдгар, которого все звали Эдди. Неделю назад на имя Винсента Грейва пришло письмо, где говорилось о том, что его дядя, Эверард Грейв, недавно скончался, и Винсент – единственный его наследник..
- Странно выходит, а? – Подал голос Хэмфри. – Некий дядя, о котором ты слышишь впервые в жизни, оставляет тебе особняк где-то у черта на куличках..
Его перебил Эдгар, пожалуй, самый жизнерадостный из всей компании:
- Да что тут может быть странного? В мире тысячи людей, о которых мы ничего не знаем. Вот ты, Хэмф, можешь с уверенностью сказать, что у тебя не найдется далекого родственника, о котором ты не знаешь?
- Может, и найдется. Вот только, похоже, этого Эверарда не знает почти никто. И почему это его угораздило строить особняк в лесу?
- В тебе нет ни капли романтики, Хэмф. – Упрекнула его Мари. – Должно быть, он просто не любил городской суеты. Как, должно быть, замечательно жить на природе, рядом с лесом, с озером прямо под окнами..
- Да уж, замечательно.. Настолько замечательно, что он вскрыл себе вены.
- Хэмфри! – Осадила его до сих пор молчавшая Марта. – Думай, что говоришь.
- Всё нормально. Видимо, мой дядя и вправду был немного.. не в себе. – На бледном лице Винса появилась слабая улыбка.
Тут слева от экипажа блеснула ослепительная вспышка, и громыхнуло так, что у всех заложило уши.. Словно факел, вспыхнула верхушка старой сосны, в которую ударила молния. Лошади бешено заржали и рванули вправо, экипаж сильно тряхнуло, и послышался треск ломающегося колеса. Экипаж накренился вбок, пробороздил по земле, разбрасывая комья грязи, и рухнул. Винс сильно ударился обо что-то головой. Вспышка молнии и искры из глаз сменила тьма..

Первое, что он ощутил, была резкая, пульсирующая боль в голове. Потом он понял, что лежит где-то, а на лбу нечто холодное и влажное. Видимо, полотенце. Тут же вспомнилась недавняя поездка и удар головой. Он попытался подняться и сесть, но перед глазами всё тут же поплыло, а голова дико закружилась, и Винс снова рухнул на кровать.
- О, наша спящая красавица очнулась! - Раздался знакомый голос.
"Эдгар, кто же еще? Никогда не упустит случая пошутить.." - Раздраженно подумал Винс, а вслух сказал:
- Эдди, встану - голову откручу.. Тоже мне, спящую красавицу нашел.
- Да ладно тебе, шуток не понимаешь? Сильно же тебя тогда ударило..
- Ладно, ладно. Сколько я здесь вообще нахожусь? И где именно - это "здесь"?
- Поздравляю тебя, мы приехали. Правда, не совсем так, как хотелось.. - Раздался еще один голос, женский. Винсент узнал голос и с трудом приподнялся. Голова еще кружилась. Перед ним стояла Мари. Правая рука ее была перевязана, но на лице была теплая улыбка. - Как ты себя чувствуешь?
- Да ничего, пустяки. Небольшое сотрясение. Что у тебя с рукой? Если перелом, я шкуру сниму с этого кучера..
- Не кипятись, Винс. Кучер тут не при чем. Молния ударила в дерево, а лошади испугались. А у Мари всего лишь небольшой вывих и пара ушибов. - Донесся голос подошедшего Хэмфри. - Сильно ударился?
- Дьявол, да всё со мной нормально! Я не смертельно болен, в конце концов. Всего лишь пустяшное сотрясение.
- Это уже не тебе решать, а доктору Тризену.
- Кому? - Не понял Винс.
- Местный врач. Человек, у которого мы сейчас находимся.
- Но Мари сказала, что мы уже приехали.
- Да, приехали. Но мы не в особняке. Мы в деревне неподалеку.
В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел невысокий человек преклонного возраста. На нем был надет длинный, зеленовато-серый халат, а в руке он нес стеклянную кружку с чем-то подозрительного цвета. Как только он приблизился, в нос ударил сильный, тяжелый запах растертого чеснока. Винс поморщился и закашлялся..
- Вижу, вы уже очнулись? Вот, выпейте для начала. - Он протянул Винсенту стакан. - Мое имя Бернард Тризен, я врач.
С подозрением посмотрев на густую, бурого цвета жидкость, Винсент отпил немного.. и скривился так, будто залпом выпил стакан помоев.
- А-акх. Проклятье.. Что это за мерзость? На вкус как тина с настойкой из дубовой коры и медвежьего помета.
- Пейте-пейте. Или предпочитаете неделю валяться на кровати?
- Пей, Винс. Он хороший врач, и знает, что делает. - Поддержала Мари доктора.
- Ладно.. Но если я после этого пойла отдам концы, то это будет на вашей совести. - Он зажал нос и морщась, судорожными глотками выпил содержимое стакана.
- Видите, молодой человек? Не так уж это и страшно. - Усмехнулся доктор.
- Легко вам говорить.. - Хриплым, сдавленным голосом ответил Винс. - Я этот вкус еще неделю не смогу перебить ничем. Брр.. А этот запах чеснока меня вообще в гроб загонит. Не поймите меня неправильно, я благодарен вам за помощь, но я ненавижу чеснок.
- А зря. Он полезен для здоровья. Но можете открыть окно, если вам так хочется. Оно как раз рядом с кроватью. А пока скажите, как там ваша голова? Вы ударились так, что пробыли без сознания несколько часов.
- Всё в порядке, уже почти не кружится. Но лоб чертовски болит. - Ответил Винсент, раздвигая шторы и открывая окно.
Ночь. Безоблачное небо, с которого смотрит полная луна, освещая поле из крестов и надгробий.. Ему даже показалось, что кто-то шел в тумане. Винс непонимающе уставился на Бернарда.
- Вы что, живете на кладбище?!
- Что вам не нравится? Во-первых, не на кладбище, а недалеко от него. На краю деревни. Во-вторых, я должен обследовать каждое тело умершего, перед тем, как его похоронят.
- Зачем это нужно?
- Несколько лет назад в деревне были случаи летаргии, точнее какой-то ее необычной формы. Но это долгая история, а пока вам лучше отдохнуть до утра. И мне, кстати, тоже. Спокойной ночи, мистер Грейв.
- Спокойной ночи, мистер.. Эмм..
- Тризен. Бернард Тризен, я уже говорил.
- Да, точно. Спокойной ночи.
Доктор вышел из комнаты и направился куда-то на верхний этаж. Только тут Винс заметил, что до сих пор не видел Марты.
- Мари, а где Марта? С ней все в порядке? - Обеспокоенно спросил Винсент.
- Не волнуйся, она в полном порядке. Она лишь вышла немного прогуляться.
- Прогуляться? Одна? Уж не по кладбищу ли?
- А что если и по кладбищу, Винс? - Послышался веселый голос Марты. Он даже не заметил, как та вернулась. - Ты что, веришь в привидения и живых мертвецов? Между прочим, сегодня отличная ночь и прекрасная луна. Тебе тоже не мешает прогуляться, спящая красавица.
- Дьявол вас подери, да что вы все, сговорились что ли?! - Чуть ли не крикнул Винс. Марта недоуменно приподняла бровь.
- Что это с ним?
- Не обращай внимания, немного раздражен после того, что дал ему выпить наш добрый доктор Тризен. - Едва сдерживая смешок, ответил ей Эдгар.
- Ладно, хватит уже издеваться над человеком, да и спать пора. - Наконец вмешался Хэмфри, и направился к выходу из комнаты. Остальные последовали за ним.
Спокойной всем ночи.. - Буркнул Винс, отвернувшись к стенке. Мари обернулась и улыбнулась его спине.
- Спокойной ночи, Винс.


Утро выдалось солнечным, ни следа от недавней грозы. Разумеется, кроме луж и грязи. Но лучи еще не согрели землю: было холодно. А от земли поднимался белый туман.. Компания из шестерых человек – доктор и пятеро его временных постояльцев – сели завтракать. Головокружение и головная боль у Винса уже прошли, остался только здоровенный ушиб на лбу, слева. Мари пришла к выводу, что есть одной рукой невозможно, более того – некультурно, и, несмотря на все протесты доктора Тризена, избавилась от повязки, на которой была подвешена ее рука. К счастью, вывих прошел почти без последствий, и рука лишь слегка напоминала о травме болью, стоило лишь Мари неудобно повернуть руку. Но она не жаловалась, говоря: «Уж лучше немного потерпеть, чем есть так некультурно». Хэмфри как обычно сидел молча, Марта и Эдгар обсуждали события прошедшего дня.
Позавтракав и поблагодарив доктора Тризена за приют, все пятеро вышли из дома..
- И все же мне не терпится наконец увидеть то, из-за чего мы терпели все эти неприятности. – Вслух думал Винс. Эдгар кивнул:
- Мне, представь себе, тоже.
- Стоп, разве вы не видели особняк? Мари сказала, что мы приехали..
- Почти, Винс, почти приехали. Мы, так сказать, потерпели крушение недалеко от деревни. До особняка идти не было времени.
Путь компании проходил через деревню, на Север. Туда, где по словам Бернарда находился особняк странноватого старика Эверарда Грейва. Того, что прожил здесь почти в одиночестве лет сорок, иногда лишь нанимая прислугу и закупая продукты в деревне. Бернард говорил, что Эверард был ученым. Иногда он даже заходил к Бернарду на чай, интересуясь последними новостями. В целом, доктор был о нем неплохого мнения. А вот в деревне ему совсем не доверяли, называя то «чернокнижником», то «нечистым», а то и похуже. Не удивительно, что деревенские жители отворачивались и старались побыстрее уйти, едва увидев пятерку приезжих: по утверждению доктора Тризена, Винсент как две капли воды был похож на старика Грейва в молодости. Похоже, деревенские тоже видели какое-то сходство.
- Ты посмотри на это, наверняка ты скоро станешь местной легендой, Винс! – Шутил Эдгар. – Эти деревенские наверняка решат, что старый Грейв воскрес и пришел по их души. Только представь, теперь детям у костра по вечерам будут рассказывать страшилки про вылезшего из могилы чернокнижника! Как тебе, а?
- Эдди, завязывал бы ты со своими шуточками.. Тем более, мой дядя был стариком, а мне всего двадцать один год.
- Мысли шире! Что станет делать старый упырь, вылезший из могилы? Естественно, пить кровь! Пить и молодеть на глазах.
- Шутки шутками, но мне бы не хотелось портить отношения с деревенскими.
- Да, ты прав. – Вступил в разговор Хэмфри – Будет не слишком хорошо, если в деревне будут считать тебя.. Как там выразился твой друг?
- Упырем, Хэмф. Упырем и чернокнижником. – Отозвался Эдгар.
- Именно. Так что тебе лучше как-то разубедить в этом местных.
- Есть у меня одна идея. Как насчет того, чтобы устроить праздник в честь новоселья, и пригласить туда всех деревенских?
В ответ Хэмфри одобрительно кивнул:
- Правильно мыслишь, Винс. Только нужно для начала проверить, что это за..
- Ого! - Перебил его Эдгар, указывая пальцем куда-то вперед. – Да это не особняк, это целый замок! Неудивительно, что твой дядя обзавелся репутацией старого упыря.
Все повернули головы в сторону, куда он показывал. То, что они увидели, и вправду можно было принять за замок. В утреннем тумане возвышалось старое здание из темно-серого камня, увитого плющом. По бокам высились две башни из того же камня. Особняк окружал высокий решетчатый забор из причудливо изогнутых металлических прутьев. Ворот не было. Нет, разумеется, проход к крыльцу здания был, но он ничем не закрывался. Петли, на которых раньше были подвешены ворота, были погнуты и вывернуты, будто некая нечеловеческая сила вырвала ворота прямо из ограждения и забросила куда-то. Сам особняк вовсе не выглядел заброшенным – окна были занавешены чистыми белыми шторами, а большинство дорожек во дворе – расчищены.
- Вы только посмотрите на этот розарий! – Восхитилась Марта, войдя во двор особняка. – Либо этот Эверард сам был неплохим цветоводом, либо у него хороший садовник. В любом случае, в плохом вкусе его не упрекнешь.
Она подошла к большой клумбе, где росло множество роз. В основном это были яркие, кроваво-красные цветки, было немного белых, были и темно-красные. Почти черные. Но особенно притягивал взгляд один из кустов в стороне.. На нем распустились розы необычного, бледно-голубого цвета. Казалось, будто они были сотканы из лунного света и тумана.. Взгляд Марты был прикован именно к этим цветам..
- Идем скорее внутрь, мне холодно.. – Недовольно произнесла Мари. – Марта, ты ведь тоже, наверное, мерзнешь. На тебе лица нет. Идем, быстро согреешься.
- Мне.. не холодно. – Как-то отстраненно отозвалась Марта. – Ладно, идем.
Остальные только сейчас заметили, что на улице отнюдь не тепло, а обе девушки одеты довольно легко.
- Верно, идем, - Отозвался Винсент. – а то еще простудитесь, придется вести вас обеих к Чесночному Бернарду на «чай». Поверьте, то, чем он вас напоит, вам не понравится. – Усмехнулся он.
Винс протянул руку к двери и толкнул ее. Та легко и бесшумно распахнулась. Ни малейшего скрипа, даже воздух, казалось, не всколыхнулся от ее движения. Внутри было не так светло, зато значительно теплее – теплый, сухой воздух приятно ударил в лицо, принося с собой запахи дерева, пыли, едва уловимый аромат цветов и еще что-то. Что именно – понять было сложно. Взгляду предстал просторный зал, крытый ровным коричневым паркетом. От зала вглубь здания отходили несколько коридоров, две лестницы уходили вверх. Со стороны одной из них послышался стук шагов и замерцал свет: кто-то спускался вниз. Вскоре путники увидели невысокого, лысеющего пожилого человека, одетого в черное. В руке он нес керосиновую лампу. Увидев компанию, он остановился. На лице был неподдельный испуг и удивление.. Но, присмотревшись к чему-то, он успокоился и подошел.
- Родерик, дворецкий. – Представился он, глядя на Винса. – Полагаю, вы – Винсент Грейв, наследник Эверарда Грейва.
Судя по интонации, это было утверждение, а не вопрос, но Винсент все же ответил.
- Да, это я. А как вы.. Ах да, конечно. – Он слегка усмехнулся, вспомнив реакцию на него местных. Неужели, он и вправду был настолько похож на своего дядю в молодости? Значит, именно это напугало дворецкого?
- Вы, должно быть, хотите осмотреть дом. Прошу за мной.. – Произнес дворецкий, направившись к лестнице. – К сожалению, большинство комнат закрыты – сэр Эверард жил один, не считая прислуги, и многие комнаты были просто не нужны. Сейчас большинство слуг покинуло дом, остались только те, кому некуда идти.
- Он жил один в таком огромном доме? – Удивилась Мари. – Была же для этого какая-то причина?
- Раньше он жил здесь со своей женой, здесь же жила его сестра со своим супругом. Но они погибли..
- Вряд ли три человека могли умереть одновременно по чистой случайности. – Заметил Хэмфри. - Как-то уж осень странно получается.
- Ничего странного. В то время в деревне шла странная эпидемия.
Эдгар приподнял бровь.
- Доктор Тризен упоминал что-то про эпидемию, но он не сказал ни слова про то, что у старого Грейва были жена и сестра.
- Вы знакомы с мистером Тризеном? – Улыбнулся дворецкий. – Он хороший человек, но немного рассеянный. Возможно, он просто забыл рассказать. А может, просто не хотел вспоминать..
- Вспоминать что? – Вопросительно посмотрел на дворецкого Винсент.
- Ах да, вы же не знаете.. Он пытался спасти их, но безуспешно. Болезнь забрала их прямо у него на глазах, бедняга Бернард очень переживал.. – Он свернул в одну из комнат и остановился. – Здесь вы можете отдохнуть с дороги. Сэр Эверард любил проводить здесь время..
- Прелестная комнатка, м? – Хмыкнул Эдгар.
- Располагайтесь, а я пока принесу чай. – Дворецкий исчез прежде, чем кто-либо успел ответить на его фразу.
Комната была небольшой, но уютно обставленной. Горел камин, наполняя воздух теплом, а комнату – мягким, мерцающим светом. Пол был застелен мягким ковром, в центре комнаты был небольшой столик, а вокруг – несколько удобных кресел, в которые вскоре и уселись путники.
- Ну что ты думаешь насчет всего этого? – Спросил Хэмфри, разжигая трубку. – Место вроде неплохое, хотя и далеко от города. Дом в хорошем состоянии. Намерен здесь жить? – Он вопросительно посмотрел на Винсента. Тот ответил после небольшой паузы.
- Для начала мне бы хотелось осмотреть весь дом. Но такую возможность я не исключаю.
Эдгар рассмеялся.
- Весь дом, да? О, чтобы осмотреть *весь* этот «замок», может потребоваться много времени. Кстати, ты не думал, что здесь может быть и множество потайных комнат, где старый упы..
- Эверард. – Поправила Мари.
- Да, где Эверард прячет свои сокровища или жертвы экспериментов. Ты же слышал о сумасшедших ученых, которые селятся в замках-в-лесу?
- Горазд же ты рассказывать байки, Эдди. – Винс с усмешкой покачал головой. – Везде тебе упыри да вурдалаки мерещатся..
- Не знаю как насчет упырей, - Усмехнулся в ответ Эдгар. – но вон там я точно вижу призрака. – Он указал куда-то за спину Винса. Все тут же повернулись и застыли в изумлении: со стены на них смотрел человек в черном костюме, в черной шляпе, а в руках он держал черную трость с серебряным набалдашником.. Нужно ли говорить, что и внешне он был точной копией Винсента?
- Портрет.. – Невозмутимо произнес Хэмфри. – Всего лишь портрет. Но как похож.. Ничего удивительного, что крестьяне так реагировали, а дворецкий чуть в обморок не упал, увидев тебя.
- Да.. - Изумленно проговорила Мари. - А одет-то как, такой же костюм, и даже трость, правда, Марта?.. Марта? Она опять куда-то пропала. - Мари казалась растерянной. - Никто не видел, куда она ушла?
- Ваша подруга вышла немного прогуляться по дому. - Раздался голос со стороны двери. В проеме стоял дворецкий с подносом, на котором стояло шесть кружек. - Наверняка она скоро вернется. А пока не откажитесь выпить горячего чаю.
Он поставил поднос на стол, и вскоре пятеро человек в пяти креслах уселись вокруг стола с кружками чая. Шестая кружка дожидалась возвращения Марты, а компания продолжила беседу.
- Вы говорили, здесь была какая-то эпидемия. - Обратился Хэмфри к дворецкому. - Вы можете рассказать подробнее?
- Увы, я не так много могу рассказать, как Бернард, но постараюсь. Лет десять назад в деревне началась эпидемия странной болезни. Бернард называл ее мудрёным словом "ле-тар-гия". Заболевали в основном молодые, начинали бледнеть, теряли силы, часто начинался бред, обмороки, а потом они просто засыпали и не просыпались. Больным становилось всё безразлично, почти исчезало чувство боли, падала температура. Коснешься руки такого - будто до холодного мрамора дотронешься. И на вид как мрамор были - кожа белая, будто призраки какие. Казалось, вот-вот в воздухе испарятся. - Дворецкий понизил голос. - И ведь испарялись, сам видел.. Лежал один такой - мертвец как мертвец, вышел из комнаты, через минуту вернулся - нет его. И никто больше не видел, так и не нашли. То ли украли тело, то ли и вправду испарился.. А сами-то больные смерти не боялись, будто в радость им было. Хоть бы у одного страх или боль на лице - нет, только спокойствие и безразличие.. Будто не понимали, что уснут скоро, и навсегда уснут. А все равно им было, как будто всю жизнь к тому и шли. Сэр Эверард даже пытался убедить как-то жену свою, чтобы осталась, не уходила в мир иной.. Так она даже не слушала его. Мало того, чуть за собой не утянула..
- Это как так - за собой? - Удивился Эдгар.
- Да сидел он с ней дни напролет, от кровати не отходил. И сам понемногу бледнеть и выцветать стал. Едва мы с Бернардом его тогда из лап смерти вытащили, иначе с ней бы в могилу и слёг.. Жену его пришлось увезти от него, к Бернарду. Только вот как умерла она – он тоже будто умер. Всё ему безразлично стало. Сидел днями напролет, то в кабинете за книгами, то в лаборатории своей. И бредить начал. Закроется в кабинете, и вроде бы говорит тихо с кем-то, а слов не разобрать.
- Сошел-таки с ума. – Прокомментировал Эдгар. Мари нахмурилась.
- И ты бы с ума сошел, если бы все близкие умерли, а ты ничего сделать не мог.
Он пожал плечами.
- Может быть.
Послышались негромкие шаги, и в комнату вошла Марта. Чуть удивленный взгляд упал на Винсента.
- Винс, ты как успел сюда вернуться?
- Вернуться? Ты о чем? Я никуда не уходил.
- Ну как же? Ты пять минут назад стоял внизу, и кивнул, увидев меня. Я прогуливалась по второму этажу, у перил рядом с залом, и смотрела вниз. А тут вижу – ты выходишь. Посмотрел на меня, улыбнулся и кивнул.
- Вы, наверное, перепутали. Это наверняка был один из слуг. – Дворецкий указал на одно из кресел. – Садитесь, пока чай не остыл
- Да, садись. – Подтвердила Мари. – На тебе лица нет, замерзла, наверное?
- Немного.. – Отозвалась Марта, сев в кресло и взяв чашку в ладони, грея руки.
- Кажется, мы все-таки тебя простудили. – Виновато отозвался Винсент. – Может, все-таки показать тебя доктору Тризену?
- Нет, все в порядке.. Мне просто нужно немного отдохнуть.
- Сэр, здесь есть пригодные для жилья комнаты? – Обратился к дворецкому Хэмфри.
- Родерик. Зовите меня просто Родерик. Да, разумеется, в доме есть такие комнаты.
- Будьте добры, проводите в одну из комнат Марту.
Она ответила слабой улыбкой.
- Хэмф, дай хотя бы чай допить. – Затем она повернулась к дворецкому. – Скажите, Эверард разводил розы? Я видела прекрасный розарий во дворе.
- Розарий принадлежал его супруге, сэр Эверард оставил его в память о ней. – Покачал головой Родерик.
- О? Разве у него была супруга? – Удивленно произнесла Марта, отодвигая кружку.
- Это долгая история, я потом расскажу. – Прервала ее Мари. – Родерик, вы не проводите нас в комнату для отдыха?
- Разве ты тоже уходишь? – Окликнул ее Винсент. Мари улыбнулась и пожала плечами.
- Не оставлять же мне ее одну? К тому же, мне тоже не помешает отдых. Не скучайте без нас. – Она подмигнула остальным.
Вытащив Марту из кресла, она скрылась в коридоре вместе с ней, следуя за дворецким. Винсент, Эдгар и Хэмфри передвинули кресла поближе к камину и уселись у огня..
Ну что, джентльмены, продолжим беседу? – Улыбнулся Винс.

Марта не заметила, как задремала. Первым, что она ощутила, проснувшись, был холод. Холод и ветер.. Присев на кровати, она осмотрелась. Ей казалось, что Мари закрыла окно. Но посмотрев в его сторону, она поняла, что окна нет.. На его месте в стене зияла грубая прямоугольная дыра, а сама стена была почерневшей и прогнившей. Посмотрев на кровать, она с криком вскочила и стала отряхиваться: сама кровать была такой же старой и гнилой как все вокруг, одеяло и подушка почти истлели, а внутри копошились личинки моли..
- Где я?.. - В ужасе произнесла Марта. И не узнала собственного голоса.. Он был слабым и тихим. Казалось, сами стены здесь поглощали любой звук. Она посмотрела в "окно", пытаясь разглядеть, что снаружи, и только тогда поняла, что снаружи все затянуто серым туманом.. Он проникал и внутрь - в комнату, в коридор, а возможно и дальше.
- Мари! - Позвалала она сестру. Ответом была лишь тишина.. Винс, Хэмф, Эдди! Где вы? Кто нибудь!.. - Последние слова она произнесла чуть слышно, чувствуя, как подступает ужас.. Как, куда она попала? Где все? Неужели она одна? На эти вопросы не было ответа.. Собравшись с духом, она направилась в коридор.
Место было ей знакомо.. Она была в том же самом доме. Но что с ним случилось?.. Все внутри было заброшенным, обветшалым и прогнившим. Казалось, что прошел не один десяток лет. И откуда взялся этот туман?..
Марта шла в комнату, где в последний раз видела своих друзей. Дойдя до нужного места, она заглянула в дверной проем.. и увидела лишь густой, серый туман, которым была заполнена вся комната. Собравшись с духом, она шагнула внутрь. Ничего не произошло. Она все еще стояла на твердом полу, только теперь вокруг нее клубился туман. Марта оглянулась. Нет, и дверной проем остался на своем месте. Глубоко вдохнув и выдохнув, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, она направилась дальше в комнату. Через туман было почти ничего не видно, и лишь вблизи можно было различить предметы.. Кресла, стулья, стол.. Они ничем не отличались от остального дома. Такие же прогнившие и обветшалые.. Камин не горел уже давно, и зарос пылью и паутиной. Но то, что она увидела через туман, продолжив двигаться дальше, заставило ее вскрикнуть от неожиданности.
- Винс?.. - Неуверенно произнесла она, пытаясь лучше рассмотреть сквозь туман фигуру. Но нет. Это был не Винсент.. Марта не сразу поняла. что перед ней картина. Даже несмотря на то, что она уже видела ее.. Странным было то, что картину, казалось, не тронул тот тлен, которым был пропитан весь дом. Однако. подойдя поблише, она поняла, что картина изменилась. Черный костюм на человеке с картины был истлевшим, цилиндр в дырах, а лицо - худым и мертвенно бледным, как будто после тяжелой болезни.
Странные звуки позади заставили Марту оторвать взгляд от картины и оглянуться. Неясный шепот.. Казалось, шептало сразу несколько голосов, звук шел откуда-то издалека, но быстро приближался.. Шепот был уже близко, и тут в комнату влетело несколько тускло-голубых огоньков. Марта насчитала шесть.. Огоньки зависли в нескольких метров от марты, и, казалось, следили за ней. Туман вокруг пришел в движение. постепенно сгущаясь рядом с огоньками.. Нет, не огоньками. Горящими глазами.. Переплетаясь и сгущаясь, туман образовывал три человеческие фигуры, а огоньки были их глазами.. Две фигуры были женскими. Тот, что стоял в середине, был мужчиной. Шепот затих.
- Иди с нами.. - Раздался голос со стороны средней фигуры. Шепот, похожий на шелест ветра. На Марту повеяло холодом. Мертвенным холодом и ужасом.. Три фигуры сдвинулись с места и поплыли сквозь туман в ее направлении. Марта хотела закричать, убежать, но не могла.. Ее парализовал страх.
Фигура мужчины уже протянула руку к ее лицу, как вдруг она услышала скрежет за спиной и ощутила, как что-то рвануло ее назад.. Она ожидала удара о стену, но стены не оказалось, точнее части стены. Она провалилась в темноту, а потом перед ее глазами закрылась отьехавшая в сторону часть стены, отгораживая ее от призрачных фигур. Вокруг было темно, но темнота была неполной, и что-то все же можно было рассмотреть. Марта поднялась и осмотрелась, пытаясь понять, кто или что втащило ее в стену.. Ее взгляд упал на уже знакомый портрет.. но нет, что-то нем снова было не так.. Она ротянула руку, но вскрикнула и отскочила назад: портрет двигался! Впрочем, это был не портрет. Это был тот самый человек в лохмотьях, который был изображен на нем.
- Винс?.. Что с тобой произошло? - На лице Марты отразилось удивление и испуг. Человек, казалось, не узнал ее.
- Вы обознались, мадемуазель. Мое имя не Винс, вы ошибаетесь. Что вы делаете в этом месте? Уходите. Здесь опасно.
- Что?.. Я.. Я не знаю.. Кто вы? Кто были эти.. призраки?
- Это были моя бедная супруга, моя родная сестра и ее муж.. их больше нет. Если увидите их - бегите..
- Где мы? Что здесь случилось? Кто вы такой?
- Я.. Я должен идти. - Произнес человек, отходя назад, в темноту.
- Подождите, как мне отсюда выбраться?
Марта сделала несколько быстрых шагов в сторону странного человека и протянула руки, пытаясь хоть как-то задержать его.. Но его нигде не было.
Она принялась внимательнее осматривать помещение, в котором находилась. Это была небольшая комната без окон. Часть стены чуть выступала, и была подвешена на каких-то опорах. "Наверное, эта картина - на самом деле дверь." - Подумала Марта. Подойдя к противоположной стене, она увидела лестницу, уходящую резко вниз.. Подумав, что тот человек с картины мог спуститься вниз, она осторожно шагнула на лестницу.
Каждый шаг отдавался эхом вокруг. Она спускалась куда-то далеко вниз, наверное, в подвал.
Место, в котором она оказалась, было освещено мягким светом нескольких свечей. Тумана вокруг не было совсем. Насколько стары были ровные каменные стены помещения, сказать было сложно, но на вид они могли бы выдержать еще тысячу-другую лет. Казалось, время вокруг замерло. Ни единого звука, ни ветерка, даже пламя свечей горело ровно, не колебаясь и не подрагивая.В центре помещения стояли четыре прямоугольных глыбы из того де камня, что и стены. Подойдя к ним поближе, Марта наконец поняла, что это гробы, а сама она находится в склепе.. Но страха почему-то не было совсем. Тут она заметила, что один из гробов пустует. Внутри только пыль, а крышка прислонена к ближайшей стене. Остальные каменные гробы были плотно закрыты тяжелыми крышками, а сбоку виднелись надписи, впрочем, нечитаемые из-за пыли. На открытом же не было ни одной надписи. Казалось, что он предназначался для кого-то, но им так и не воспользовались.. В следующий момент Марта ощзутила, будто что-то вокруг изменилось.. И вскоре она поняла, что именно. Тишину, царившую вокруг, нарушили слабые звуки. Шорох. Нет.. Шепот. Леденящий ужас начал вползать в ее разум, когда она узнала этот шепот. Тот самый, который она слышала недавно.. И как в тот раз, звук приближался. А у ног уже клубился серый туман.. Бежать было некуда. По тому пути, которому она пришла сюда, теперь двигались они. Единственная, отчаянная мысль пришла Марте в голову. Спрятаться было негде, кроме как..
Не раздумывая больше, она поспешно забралась в пустующий гроб.. Он был довольно глубоким, и Марта надеялась, что ее не заметят. Над собой она уже ничего не видела, кроме серого тумана, а неясный шепот становился все громче.. И внезапно затих. "Они здесь.." - поняла Марта. И в этот момент, полдтверждая мысли, раздался уже знакомый, похожий на шепот ветра, голос. На сей раз голос был женским:
- Мы упустили ее.. ты ее упустил! Как ты мог позволить ей уйти?!
- Ш-ш-ш, сестра.. Я тут не при чем. Ей помог старик Эверард.. - Ответил ей мужской голос-ветер.
- Эверард.. Как долго он будет отказываться от своей судьбы? Как долго его гроб будет пустовать?.. - Произнес другой женский голос, похожий на эхо.
- Тише.. Старика здесь нет, но ведь его гроб не пустует.. - Снова послышался первый из голосов, и затем злой, торжествующий смех.. Внезапно что-то темное нависло над гробом, где, затаив дыхание, лежала Марта. С глухим стуком это нечто упало, закрывая выход.. Марта протянула руку, и ее пальцы уперлись в холодный камень. Каменная крышка..
Тут она увидела, что внутрь просачивается туман.. Он, кажется, светился - внутри было темно, но Марта отчетливо видела струйки серого тумана. Переплетаясь, они образовали улыбающееся женское лицо.
- Теперь ты останешься вместе с нами.. и приведешь других. Вот, возьми мой подарок. - произнесло лицо и растворилось. А сверху, прямо сквозь крышку, упало сто-то слабо мерцающее.. Рука Марты сжала розу. Листьья и лепестки ее были полупрозрачными, мертвенно голубыми.. Этот цветок был похож на те, что она видела во дворе дома. И тут она поняла, что она не может разжать руку, а наоборот, все сильнее сжимает. Шипы впивались в ее ладонь, и она видела, как тонкие струйки крови поднимались по стеблю, к лепесткам, окрашиваясь в ярко-красный цвет. Она закричала..

- Марта! Марта, очнись! - кто-то тряс ее за плечи. Она открыла глаза. Яркий свет ударил в глаза, и она прикрыла их ладонью. Перед ней была ее сестра, Мари.
- Где я? - Растерянно спросила Марта, все еще ничего не понимая.
- Что значит, "где"? Там же, где и час назад.
- Что произошло? Где все?
- Да что с тобой такое? Наверное, тебе приснился кошмар. Ты кричала во сне..
Марта села на кровати и осмотрелась. Все та же комната, уютная и чистая. Солнечные лучи пробиваются в окно. Только рука болела.. Рука! Марта посмотрела вниз, на свою руку, и обнаружила, что крепко сжимает ярко-алую розу.
- Откуда это у тебя? - Мари выглядела удивленной. - Мне казалось, никто не приносил сюда розу.. А, я же забыла закрыть окно. Наверное, кто-то забросил ее снаружи. Кажется у тебя появился поклонник! - Она подмигнула сестре. - Давай, я поставлю ее в вазу. Марта, ты же поранила руку! Нужно чем-то перевязать..
- Не нужно, все в порядке..
- Нет уж, теперь ты не отвертишься. - Мари взяла руку сестры и принялась аккуратно перевязывать ладонь платком. Выходило это у нее довольно ловко, особенно если учесть недавнюю травму ее собственной руки. - Ну вот и всё. А теперь пойдем к остальным, наверняка они уже заждались нас.
Обе девушки вышли из комнаты, направившись туда, где собрались их друзья. А эхо странного голоса все еще шептало в ушах Марты: "Теперь ты останешься вместе с нами.."

Девушка неуверенно прошла в парк и, помявшись, смущенно начала:
- Небольшой такой рассказик, я его зачитаю, если никто не против...

Они ненавидели и убивали; и люди восхваляли их.
Тагор Рабиндранат


...Молодой воин склонил колено перед повелителем.
- Ты спас меня, воин. Чего же ты хочешь в награду? Денег?
- Нет, господин мой.
- Тогда высокий чин? Хочешь поступить в мою гвардию?
- Нет, господин мой.
- Так чего же ты хочешь?
Смех раскатами грома прокатился по зале, когда воин ответил: "Меч, господин мой. Мой-то сломался...", но тут же затих, повинуясь жесту повелителя.
- Хорошо...
...Воин постарел и стал кузнецом, но меч повелителя все еще был с ним. В своих странствиях воин повидал немало стран, и в одной из них он нашел свою судьбу - девушку, прекрасней которой он до сих пор никого так и не увидел. Теперь у них подрастает сын, ему недавно исполнилось пятнадцать зим... В дом ворвались воины городского главы.
- Тебе надо было отдать меч по-хорошему, кузнец.
Подарок повелителя им удалось забрать только из рук уже мертвого кузнеца, лежащего на теле жены, собой прикрывшей его...
...Паренек лет пятнадцати вот уж несколько дней бродил по городу. К нему привыкли и больше не показывали пальцами и не шептались за его спиной, только опускали взгляд, если им случалось проходить мимо, чтобы не видеть в его глазах отблеск безумного пламени, поглотившего кузницу. Неожиданно какой-то разговор заинтересовал его, и он остановился, прислушиваясь.
- Ты слышал? Недавно убили ростовщика. Говорят, он брал невероятно-огромный процент, и крестьяне два года копили, чтобы нанять человека из Гильдии Убийц.
- А что же городской глава?
- А что глава? Он сам их боится, и правильно. Я бы сам заплатил Гильдии, чтобы его убили. Говорят, там такие ребята, от них никакая стража не убережет. Только вот кто знает, а вдруг следующий-то еще хуже будет? Так же никаких денег не напасешься...
Огонь в глазах паренька разгорелся еще ярче, еще безумнее. Он принял решение...
...Смех, вызванный просьбой мальчишки, мгновенно сменился тишиной, когда тот молниеносно подскочил к человеку, приведшему его в эту залу, одним движением перерезал ему горло тускло сверкнувшем в полумраке ножом и снова повторил:
- Я хочу вступить в Гильдию.
Глава Гильдии несколько мгновений смотрел в детские глаза, в которых не было ничего, кроме недетской ненависти, безумно сверкавшей всполохами пожара на дне зрачков, и, наконец, ответил:
- Хорошо...

Закончив читать, Реана спряталась в тени деревьев.

Мидгардские байки

Часть первая.


Вечерело. Последние лучи заходящего летнего солнышка напоследок обогревали землю, раскашивали небосвод Рун-Миргарда в совершенно невероятные оттенки. Небо переливалось почти что всеми цветами радуги, за исключением, наверно, зелёного, – от тёмно-фиолетового на Востоке, цвета наползающей ночи, до всё еще тёпло-жёлтого на Западе – там, где еще теплилось солнышко, там, куда оно ушло.
Лёгкий ветерок тихонько шелестел в кронах пригородных деревьев, в городских садах, в торговых лавках на Рыночной площади, заглядывал в распахнутые настежь окна домов, играл со шляпами неосторожных прохожих редкими порывами. Его везде приветствовали, радовались и ждали – лето в этом году выдалось более чем жаркое. Более того, оно не хотело заканчиваться. Уже наступила пора Златоцвета, месяца, когда трава начинает увядать, деревья наливаются красками золота и багрянца, листья перестают так ревностно цепляться за дерево и вместе с ветром отправляются в своё первое и последнее путешествие по свету.
На этот раз ни трава, ни деревья, ни листья, ни солнце своего прямого долга выполнять не собирались. Днём жара стояла такая, что впору было прыгать в ближайший колодец и сидеть там до вечера. Впрочем, и вечером было нелегко, камни столицы сполна отдавали накопленное за день тепло, и невозможно было и пяти минут усидеть на каменных лавочках даже в тенистых сквериках, куда, казалось бы, солнце и не должно было проникать. Лишь ночью, при свете Двух Лун, город мог отдыхать в блаженной прохладе.
Стоит ли говорить, что из-за этого даже ночью в Пронтере царило карнавальное настроение, и народу бодрствовало гораздо больше, чем обычно? Не стоит.
Однако, конечно же, народу много было не везде – оживление царило лишь на нескольких главных улицах, а по закуткам и переулкам изредка бегали лишь бродячие кошки, собаки и Пеко-Пеко, да иногда с нецензурными воплями пробегали потерявшие их не совсем трезвые рыцари и крестоносцы.

Было уже около полуночи, когда в королевском замке послышалось глухое эхо шагов. Не смотря на позднее время, вокруг было светло, хотя в некоторых местах настенные факелы уже были зажжены. Раскрашенное небо мутным зеркалом отражало на город лучи ушедшего на Запад солнца. Часть этого света проникала и сквозь роскошные витражи, открытые двери балконов и узкие бойницы Замка. Летом ночь в Столице длилась от силы часа четыре – по сути, она была лишь «временем, когда солнца нет». Оно бродило вокруг по окаёмке горизонта, не появляясь, но и не отдаляясь совсем. Некоторые особо ретивые его почитатели могли пропутешествовать к Геффену, взять чуть западнее, после чего пройти южнее и потом идти на восток, и, через пару часов – чуть севернее, а там и добраться до Излюда, откуда и встретить рассвет, собственно ни разу не потеряв солнце из виду.
В дворце было почти пустынно. Королевская семья разбежалась по почивальням, спасаясь от неистребимой жары, еще часов в десять, когда официально закончился приём. Конечно, король вряд ли спал – все знали, что его спальня совмещена с личным кабинетом, и скорее всего Тристан сейчас все еще работал. Король был не из тех людей, что просто так бросал все дела по собственной прихоти, свои обязанности он выполнял безупречно. Правда у него, как и у всякого человека, были свои причуды: ходили слухи, что в особо тяжёлые времена, когда от жары чуть ли не плавилась золотая королевская печать, король запирался в одном из пустых залов с двумя лучшими своими архимагами и клоуном и… выходил оттуда минут через двадцать, украдкой обрывая сосульки с бороды, неизменно бодрый и готовый к новым свершениям. Магический фон потом стоял во всем дворце около часа, а бедные архимаги выползали, выжатые как лимоны, и сразу бросались на кухню за виноградным соком. Всем трём, ясное дело, строжайше запрещалось разглашать государственную тайну, и лишь бедные уборщицы никак не справлялись с лужами воды в безымянном зале, как бы «невесть откуда взявшимися». Впрочем, после повышения зарплаты перестали возмущаться и они.

Сейчас по Главному Коридору, выходившему в Тронную Залу и пронизывающему почти весь Замок насквозь, шёл один человек. Скорость шагов заметно снизилась, но, когда проникший и сюда вечерний ветерок донёс до нас негромкий голос, прочитавший молитву, темп и ритм снова возобновились. Марий, как истинно верующий человек, не любил оставаться без Божьего благословения. Прошло уже много времени с тех пор, как мы видели его в последний раз – а если быть более точным, то со времени приключения в Гласт Хейме прошло два с хвостиком года.
В ответвлениях Коридора неясно шебуршались крысы (ничем не выведешь, заразы эдакие!), тихонько пробегали слуги, а один раз священнику, пряча улыбку, пришлось объяснить заблудившемуся молодому мечнику, что «дядя главный крестоносец» устал и больше не хочет видеть посетителей. Всего пару минут назад Марий помог вдрызг пьяному «главному дяде крестоносцу» подняться по лестнице и добрести до двери своей комнаты в замке. Впрочем, отойдя шагов на двадцать, по истошному женскому визгу священнослужитель понял, что командир ошибся дверью. Однако возвращаться Марий не стал, справедливо опасаясь, что его объявят сообщником совращения какой-нибудь из фрейлин.
За два года священник возмужал, окреп, стал мудрее и опытнее, несколько раз постригся… и стал Высшим. Черты лица заострились, но не сильно, придавая ему привлекательности, волосы выгорели под знойным летним солнцем, плюс походы в Моррок сыграли свою роль, и теперь они были светлыми. Манера поведения, понятно, тоже изменилась, священник стал немного ироничнее, прозорливее, как-то взрослее. Исчезли благоговения перед сильными мира сего, исчезли все эти Крестоносцы, Рыцари и Волшебники с Большой Буквы, исчезла инфантильность. Впрочем, последняя исчезла не полностью, лёгкий налёт все-таки остался. Поменялись даже глаза – в голубых зрачках поселилась вышеозначенная ирония. Пожалуй, от прежнего Мария остались лишь воспоминания – и неугасимый интерес к жизни.
Проходя мимо Тронной Залы, священник на минуту остановился и помахал рукой в сторону собственно трона. С одного из его подлокотников поднялся скипетр и приветливо замахал в ответ. Через пару мгновений раздался громкий хлопок подзатыльника, скипетр вернулся на место со сдавленным всхлипыванием, а еще через секунду из тени вынырнул знакомый Марию ассассин кросс.
- Что, новичков, я смотрю, в дело пускаете? – широко улыбнулся священник. Вслед за кроссом из тени вынырнул ведомый за ухо простой ассассин. Хмурый, как грозовая туча в дождливый осенний день. Таких дней, кстати, уже ждали с нетерпением, забыв, как в прошлом году ругали беспрестанные ливни, умудрившиеся затопить несколько столичных улиц, находившихся в низинах.
- Пытаемся, - хмуро ответил первый. - Да вот только некоторые никак не усвоят, что королевские регалии трогать нельзя!
- Не трогал я королевские фекалии! – завопил оскорбленный парень. – Нагхыра они мне сдались?!
Марий, не удержавшись, захохотал в голос. Смущённый син непонимающе повернул голову на старшего соратника, чуть не вывернув себе ухо. Тот, старательно пряча усмешку, развернул парня по направлению к трону и поддал тому пинка. Повернулся к священнику:
- Представляешь, с кем мне приходится работать?! – возмущено и нарочито громко воскликнул он. И дальше, уже тише, - Королевские, блин… - все-таки захихикал он.
- Ничего, живот не надорвёшь тут. Разве что от смеха!
- Да уж… Ладно, пойду я, - придав себе благоприятный для нравоучений вид, сказал кросс. – Не дай Боги, опять что натворит. Пожонглирует там… гыгы, - он опять хихикнул и, осадив себя, обернулся.
- Удачи, - искренне пожелал священник и, по привычке благословив знакомого, снова отправился в путь.

Шёл Марий с севера на юг – с территорий вассальных замков к городу через дворец. Проходя по пустом коридору, священнослужитель разглядывал гобелены на стенах, перемешивающиеся с каменными мозаиками и барельефами. Некоторые из мозаик, правда, ушлые биохимики умудрились превратить в паззлы, выковыривая ценные и очень полезные для… гхм… алхимичесва камни. А бедные королевские профессоры постоянно дополняли их драгоценными вроде Камня Мудреца. Конфликт усугублялся тем, что ни одним, ни вторым король увеличивать субсидирование не собирался, а потому в скором времени по столице прокатилась серия небольших взрывов с большими и световыми шумовыми эффектами – профессора не зря были раньше мудрецами. Бедные биохимики так привыкли к высочайшему качеству ворованных ночью из королевского замка камней, что даже перестали их проверять, на что и понадеялись профессора. Проверка состоялась собственно во время эксперимента или варки. С тех пор вместо красивых камней в некоторых из мозаик зияли черные дыры.
А сегодня на улице был праздник. Поэтому, собственно, теряли Пек рыцари, приходили пьяными не совсем домой крестоносцы и наживались те же ушлые биохимики, продавая направо и налево недавно сваренный алкоголь. Праздновался юбилей постройки этого самого дворца, по которому шагал Марий. Сам священник считал праздник глупым, но при этом совершенно не собирался его пропускать. Сегодня, правда, не выходило, сегодня дела, но остальные праздники он отправздновал весьма неплохо. И уже знал, как это будет происходить. Сначала толпа будет гулять в центре и близлежащих территориях где-то до часу ночи, после чего дружным скопом двинется к виновнику торжества, чтобы нещадно побить об него бутылки с элем и вином. И спиртом. Бывало, некоторые в запале отбирали у ближних своих склянки с кислотой и взрывоопасными веществами. После одного такого случая королю пришлось выделить из бюджета внеплановую энную сумму зени на восстановление повреждённой замковой стены, и после этого на народных праздниках химикам платили на защиту стен от собственных же зелий.
Что было после разбивания алхимических изысков об стены замка Марий обычно ничего не помнил. Просыпался один в своей постели – стабильно, безо всяких там сюрпризов – и шёл к ближайшему водоёму за святой водой. Как ни странно и как ни смешно, она лучше всего снимала похмелье. Некоторые над святой Церковью даже подшучивали – мол, с этой целью святая вода и была придумала! Некоторые шли дальше, и уверяли, что Церковь основал один из вечно пьющих орденов, а их испытанное средство от похмелья стало для них святой водой. Была ли в том насмешка судьбы, что эта же святая вода действительно отравляла жизнь мертвякам? Впрочем, что мидгардцу хорошо…
Марий вышел из дворца и прошёл опущенный подъёмный мост. На памяти Мария мост никогда не поднимался. Это составляло некую даже гордость для горожан столицы – в самые тяжёлые времена монстры не могли прорваться в замок, и мост никогда не поднимался. Марий помнил даже то время, которое, увы, не все смогли пережить, когда на город обрушился Танатос. Стоны и крики раненых, хрипы умирающих и рёв схватки тогда предопределил будущую профессию мальчугана – он стал послушником.
Сегодня Марий шёл не на праздник. С некой даже тоской он поглядел вдаль, в центр города, где сейчас развивалось самое веселье, и свернул на Восток, к церкви. Именно там было на сегодня назначено собрание высшей Иерархии клана Трилистника.
Именно сегодня там решалось, быть ли союзу с Неугомонными и орденом Порядка.


Здесь был цензор Оррофин и правил орфографию.

здесь был автор поста и еще кое-что подправил

Вот мой рассказ, терпеть его не могу, но он единственный достаточно короткий))))

Лицо демона


Всё это началось в сентябре, тогда ударил сильный мороз. По всему Смоленску мокрые после дождя клёны покрылись коркой льда, а дороги больше походили на каток. Я шёл в школу по заледенелой тропинке. Тогда я был ещё учеником 10В класса с уклоном к химии. Она была первым и вторым уроком. Со второго сентября я уже начал жалеть, что выбрал химию, а не гуманитарные науки.
В общем, шёл я по тропинке, поскользнулся и упал спиной на камень, мягко говоря, было больно. Через пару секунд я перевернулся и увидел, что это не обычный булыжник, а выточенный из какого-то прозрачного камня. Фигурка была кривой как подогретая пластиковая бутылка и легко могла поместиться на ладони.
Я взял фигурку, и та обожгла мне руку адским холодом, от неожиданности я вскрикнул и вдруг заметил, что никто не обращает на меня внимания и на мой крик. Привстав, я увидел, что всё вокруг посерело, потеряло цвета… всё кроме меня! Тем временем моя рука онемела от холода, и я не мог разжать её.
Терпя боль, я подошёл к стоящему на автобусной остановке мужику и помахал у него перед лицом, он даже не моргнул. А также всё двигалось в сильно замедленном темпе.
Никто меня не видел и не слышал – я был невидимкой. Тем временем жгучий холод давал о себе знать. Я зашёл за остановку и с помощью левой руки разжал онемевшую правую, фигурка упала на покрытую инеем траву, и я вновь почувствовал аномальный мороз сентября, ноги подкосились, заболела и закружилась голова, «подкатила» тошнота, а из носа быстро закапала кровь. Короче, это были незабываемые ощущения, а какая-то бабка обозвала меня «наркошей». Через минуту симптомы начали ослабевать, я вынул платок, завернул в него фигурку и положил её в карман, а нос закрыл ладонью, закинул голову назад и пошёл домой.

Как я и думал, в школу меня не пустили – температура была под сорок. Папа напичкал меня лекарствами и ушёл на работу.
Я человек не очень впечатлительный, так что сразу подумал о том как можно использовать эту вещицу. Как не странно ничего путного в голову не приходило. И тут на глаза мне попалась наша семейная фотография. Мама! Она уже несколько месяцев болела, чем я не знал, родители отчего-то скрывали от меня это. Но я знал, что нужны деньги на лечение и реабилитацию после болезни. Тем не менее, идти против закона не хотелось, и решил пока повременить с этим.

Химия опять была первой, Анастасия Захаровна та ещё карга, кроме того после её преподавания любой пятиклашка соседней школы знал бы химию лучше нас, если бы не учебник. Диктуя материал из него, она постоянно поправляла свою вставную челюсть. Короче, уроки химозы были полным маразмом (как предполагали некоторые, она им страдала).
Никто её не слушал: кто конспектировал из учебника, а кто-то играл на мобильнике или отправлял анонимом пошлые сообщения учителям. Так было всегда. Как она меня тогда бесила, да ещё голова болела после вчерашней передряги с фигуркой! Тогда-то я и почувствовал лёгкий холодок в кармане. Фигурка!!! Я забыл её вытащить из кармана! Именно тогда мне в голову пришла сознательная мысль применить её. Самое интересное, что я не помнил вчерашних ощущений, когда стал видимым. Ну что ж, я решил действовать и поднял руку:
– Анастасия Захаровна, можно выйти?
Она оборвалась на полуслове и уставилась на меня – явно «тормозила»:
– Как хочешь, – бросила она и продолжила читать текст.
Я вышел из класса, вынул из кармана фигурку и крепко сжал её в руке, которую тут же пронзил ледяной мороз. Вокруг всё посерело, и я зашёл в класс через дверь, которую специально оставил открытой. Анастасия Захаровна всё ещё читала материал вслух – слов было не разобрать. Я подошёл к ней и ударил по корешку учебника и тот ударился ей в лицо. Все подняли головы и смотрели на неё – кто злорадно хихикал, кто прятал не произвольные улыбки, один Морозов «ржал» как вороной скакун. Учительница встала со своего места, я подумал, что она сейчас на всех наорёт, но нет, решила уйти из класса. Я даже подумать не успел, как поставил ей подножку, и она растянулась на полу. Шагнув к ней, я замахнулся, что бы пнуть её по рёбрам, но тут, же замер – ЧТО Я ДЕЛАЮ? Я измываюсь над человеком, который мне в прабабушки годится.
Быстро выйдя из класса, я стал пытаться разжать свою онемевшую руку (которая онемела не только кистью, а почти до локтя, возможно, я слишком долго был невидимым). С большим усилием это, наконец, удалось – камень упал на пол и не отскочил, а сразу же примёрз к нему и стал покрываться инеем. Без страха я достал платок, отодрал камень от пола и положил в карман.
Войдя в класс, я помог учительнице подняться.
– Спасибо большое, Стас, – поблагодарила она меня и, выходя из кабинета, доставала таблетки из кармана. Довёл, а она меня ещё и благодарит. Каким же подонком я себя тогда почувствовал.

Камень лежал на столе, а я, не переставая, смотрел на него – что-то странное произошло сегодня в школе. Я же чуть не испинал Анастасию Захаровну! С этого раза голова всё ещё болела. Я завернул камень обратно в платок и сел делать уроки. Тогда я ещё не догадывался, что это делал камень, но подозрения у меня были и они сбылись на следующий день…

Я шёл в библиотеку, кажется за «Грозой» Островского, но это не важно. В библиотеке запрещено было ходить между полок, там стояла специальная стойка, за которой находился библиотекарь и приносил книги, которые просили ученики. Это объяснялось тем, что там были настелены ковры, а у учеников грязная обувь к тому же были случаи воровства книг. Короче, библиотека была разделена на два сектора: с книгами и читальный. В секторе с книгами библиотекари обустроили себе уютное «гнездышко», где пили чаёк.
Почти никто из учеников не ходил между полок с книгами, тогда меня и посетила эта нездоровая мысль – использовать камень.
Когда я положил его в руку, было уже не так больно как раньше. Я прошёл в библиотеку: на полочках были подвешены открытки и настольные игры для продажи, повсюду стояли цветы, на полках пылились книги, а на стойке стояли книжные подставки с объявлениями о каких-то конкурсах.
Пройдя в, так сказать, «запретный сектор» я прошёлся по первым рядам. Разумеется, там было полно книг, библиотекарши пили чай с пирогом. За последней полкой был умывальник и шкаф с вещами, в котором лежали зимние меховые шапки. Ну что ж, здесь нет ничего интересного. Я пошёл обратно, и когда проходил рядом со стойкой увидел, как в библиотеку заходила наша зубрила из класса, как сейчас помню, её звали Лиза Арбузова, ударники называли её «Абузова», вероятно потому что она всегда была первая в учёбе, особой связи с этим прозвищем я не видел. Но в тот момент я жутко её возненавидел и, проходя мимо, поставил ей подножку. Опять! В тот момент мне всё и стало понятно – молния два раза подряд в одно, и тоже место не бьёт. Это не случайность, это камень делает меня таким. Тем временем Арбузова в полёте ударилась лицом о стойку, упала и из носа у неё хлынула кровь. Я выбежал из библиотеки, позади, слышался рёв Арбузовой.
Я поднялся на второй этаж и зашёл в туалет, чтоб умыться, но неожиданно увидел в зеркале, что всю до плеча мою руку с камнем окутывает какой-то непонятный мрак и он постепенно увеличивался, как мне тогда показалось. Я посмотрел на свою руку не через зеркало – она была нормальной, но немного всмотревшись, я увидел этот мрак, я почувствовал, что делаю, что-то чего раньше не делал, как будто посмотрел на мир по-другому, увидел нечто запретное, но то, к чему теперь Я имею отношение.
Я начал судорожно пытаться разжать руку и извлечь камень, но она вцепилась в него мёртвой хваткой, как умирающий цепляется за последнюю надежду. Рука не поддавалась, и тогда я решил её вывернуть самому себе, точнее я попытался. Как вообще это можно сделать самому себе? После многочисленных пыхтений, кулак всё-таки получилось разжать, и камень упал на кафельный пол, покрывая его инеем. Из носа капнула кровь, а голова ещё сильней заболела.
Немного помедлив, я встал, он лежал у моих ног. Сильным ударом сверху вниз я разбил хрупкий камень вдребезги твёрдым каблуком ботинка. Вокруг всё потемнело, несколько секунд я видел перед собой ужасное существо. У него были заострённые зубы, губ не было, на висках было рассыпано множество загнутых рожек, бурая свисающая кожа и длинные чёрные когти на пальцах. Определённо, это был не человек. Его глаза были очень странными, в них было то ли радость, то ли коварство, это сложно описать. Я смотрел ему в лицо и не испытывал страха, я вообще ничего не чувствовал, я был холоден как лёд покрывший улицы моего города…
Когда я открыл глаза, надо мной стоял перепуганный семиклассник, секунды три я смотрел на него, а потом встал и потирая затылок вышел из туалета. В коридоре мне попалась мой классный руководитель – Грибкова Татьяна Васильевна. Посмотрела на кровь у меня под носом и сказала, чтоб я шёл домой, а ещё она сказала, что завтра Анастасия Захаровна проводит свой последний урок химии у химического класса перед уходом на пенсию.
На улице меня догнала Арбузова с пластырем на опухшем носу и предложила идти домой вместе, как я узнал, они совсем недавно переехали в дом через дорогу от моего.

Я тогда ещё не знал, какую глупость сделал, разбив камень. Я думал, что уничтожил это зло, но я лишь выпустил его на свободу. И я не предполагал, что мне ещё раз придётся посмотреть в лицо демона…

Цензор Оррофин был и здесь, всё с теми же целями.

Неясные блуждания по планам

Все было прекрасно. Мы гуляли по кузьминскому парку около прудов. Средина лета. Ночь. Ароматы цветов и запахи трав разносятся по ветру. Я в компании со знакомым негром и одноклассницей Леной и ее младшей блондинистой сестрой. В дни лета 2008 года начала зарождаться новая субкультура, которая привела красивую и приятную Землю в череду смертей и убийств, особенно с моей стороны. Кто мог знать, что начитавшиеся техно-фэнтези и пост-апокалиптики подростки (старшеклассники) начнут помимо определения для себя особой одежды, которая бы выделяла их среди других субкультур (а то был обязательный атрибут в виде черного плаща надвинутого на лицо), собираться в подвалах подобно крысам и создавать свои ночные патрули. Кто мог знать, что даже полицейский, завидев очередной местный отряд из 10-15 молодых людей, скорее не станет с ними связываться. И что из-за этого гулянья ночью в самый из чудесных сезонов года, будет неприятно и опасно ходить по вечерним улицам. Уже ни одна парочка или небольшая компашка не выйдет на улицу лишь для того, чтобы вдыхать божественные природные ароматы, когда ветер унес продымленный городской воздух куда-то далеко, и осталась лишь свежесть.
Мы нагулялись, налюбовавшись сиянием половинки Луны и редким блеском для Москвы небольшого количества звезд. И двинулись по домам. Ни одной живой души не встречалось нам по пути, даже пресловутых отрядов мелкоты в черных плащах. И даже я, местный знаток всех уголков двух близлежащих районов, местный рейнджер и говорящий с дубами, никак не могла определить, где мы находимся. Как будто... мир изменился. И тут мы вышли на улицы города из парка и чутье моем вело меня вперед, хотя ни этих домов ни самой улицы я не узнавала, и даже подсвеченных названий улиц и номеров домов не стало, словно их никогда и не было, а нумерация в один прекрасный момент стала не актуальна. Меня трясло, было страшно. Фонари едва освещали улицу и вместо нормальных приобрели форму периода прошлых двух веков со свечами за стеклом. Мы шли молча и эхо наших шагов по асфальтированной улице как будто что-то заглушало. Нависло мрачное и жуткое ощущение в купе с плохим предчувствием. Тут мы все заметили единственный магазин, чьи витрины и вывеска светили спасительной радостью. И это все так странно... найти в спальном районе оплот лучших французских магазинов, годный лишь для центральных улиц Москвы по своей роскоши. Он весь просматривался, так как стены не скрывали того, что в нем находилось. И в этом квадрате, уставленном сувенирами для очень богатых господ века 17-18, где свет отражался от стен уставленных зеркалами, мы, едва зайдя внутрь, нашли все, чего нам в тот момент хотелось, даже если ранее мы не видели этого внутри. Для моего чернокожего знакомого вырос целый отдел спорт-товаров... а для меня огромная оранжерея и отдел с икебанами... Не помню что видела моя знакомая и ее малолетняя сестренка.
Это место очаровывало и подавляло. Ощущения предела счастья... бесконечное восхищение - вот что я чувствовала. Это длилось невероятно долго. Не знаю сколько мы провели внутри волшебного магазина. Я помню, что когда я наконец готова была купить маленький сад-розарий, сидящий прямо в шкатулке! (какое удивительное произведение искусства!), то магазин вдруг снова принял прежние формы и уменьшился. Все полки опустели. Лишь яркий свет и зеркала по стенам... Даже персонал, так с нежностью следящий за нами, исчез, кроме кассирши. Это была женщина со светлыми волосами, уже в летах, но еще крепкая. Она была одета в строгий черно-красный пиджак и с табличкой имени на груди. Светлана... такое у нее было имя, но фамилию я забыла, как только вышла. Но именно фамилия раскрывала сущность бутика. Я точно это помню. Когда все опустело, шкатулка с розарием исчезла, и отделы все закрыли. Моих друзей не было и я обернулась к выходу, где терпеливая и молчаливая кассирша поджидала меня, смотря своими вечно-мудрыми глазами. Не знаю что сказать, но я подчинилась и вышла на улицу. Там меня уже ждали мои испуганные друзья, и говорить о загадочном магазине они отказались. Я еще несколько секунд смотрела на пустой магазин, пока и он сам не исчез. Огни его потухли. Стеклянная витрина зарастало камнем по мере нашего отдаления, когда мы шли вперед по лестницы. У меня в голове крутилась мысль, как могло случиться так, что мою волю подавил какой-то там магазин. Ведь я могла остаться там навечно...
Вскоре мы заметили перекресток, и я огласила тихую и пустую улицу (уже совсем не освещенную огнями фонарей), - Я узнаю эту местность! Тебе, Лен, направо, а мне прямо. Так что удачи... нам пора.
Негр пошел со мной, но не долго, вскоре после перекрестка он свернул, а я все шла вперед. Меня удивляло только то, что улица, по которой мы шли, не могла привести нас конкретно к этому перекрестку, а так же то, что от него я уже вижу желтоватое свечение своего дома на холме. «А ведь нужно еще дойти до Седьмого Континента и пройти мимо 687-ой школы.» Но моя мысль так и смогла оформиться, когда я проходила мимо школы № 484, у которого оранжевое здание с дикими и злыми учениками. Серебристое свечение в этом момент захватило меня. Сложно описать... чувство полного покоя: ни тревог, ничего лишнего. Только царство разума и вокруг как если и воздух и жидкость. Я плохо разбираюсь в планах. Не знаю куда попал мой разум, но это было прекрасное место. Серебристая жидкость-воздух перетекала, рисуя звездами-блестками витиеватые рисунки и в этом состояние я как будто знала абсолютно все, ведь даже когда мысль приходящая мне на ум была абсолютна вне сферы моих интересов, то окружающее пространство как если бы отдавало мне свои знания. Единственно, оно забрало у меня все не принадлежащее мне, когда я внезапно очнулась в том же движущемся положение, какое было, когда я шла к своему дому. Только ночь уже прошла, а мир предстал передо мной сухой, потрескавшейся пустыней. Высохшая земля... исчезли дома, от них даже руин не осталось, лишь занесенные песком фундаменты. И перед обрывом мой бессмертный дом, убежище призраков, вурдалаков и вампиров. И проходя мимо каменных руин, стены, которая когда-то огораживала местную помойную площадку, я заметила парящие в воздухе головы роботов. Они что-то выкрикнули мне на английском и их глазницы зарябили электрическими зарядами. Плохо помню, что точно случилось. Меня снова охватило то чувство всезнания и покоя, которое захватило в серебристом измерении, и от туда я вытащила рунный посох. Прекрасная вещь, точная копия моего, только в дополнение к эльфийской и японской тематике узоров, добавились письмена викингов, но мне в тот момент думалось, что это создание друидов. Поскольку даже сейчас я помню те боевые приемы с посохом, то увернувшись от молний, я разбила глазницы головам роботов и в конец их расколотила о все те же руины. Но моя победа не была такой простой. На шум пришел гуманоидный киборг и, наставив на меня что-то странное, произнес каким-то противным и невнятным голосом слова на ломанном английском. Мне они не понравились и я, зигзагами к нему подбежав, сбила его с ног и ударом в горло убила. Тут же заметила как еще трое таких же уродов несутся на меня и с ними две молниевых головы... Я сразу бросилась к дому. К удивлению старый пароль подошел. Не знаю почему, но пробиться внутрь со своими модными органическими пушками эти твари не смогли через обычную стальную дверь. Но вероятно дом был защищен. Ступени лестницы к моей квартире частями были обвалены и едва держались. Для меня, страдающей фобией высоты, это был такой подвиг забраться на второй этаж. Меня трясло от страха и ужаса. Взгляд вниз и ноги и руки подкашивались и вся моя храбрость застревала в горле и не позволяла мне дышать. Параллельно с этим я думала о том, что же за сияние, которое выхватило меня из мира и сколько лет прошло, что мой по тем временам дом, построенный в 1920 году, все еще стоит оплотом нерушимой крепости для этих уродов? И кто убил землю? И где те сосновые парки, что вперемешку с дубами становились прелестным местом сборов эльфов и людей? Прыгнув на площадку, которая стала крошиться у меня под ногами, я уже приготовилась к смерти, пока не открыла посохом дверь. Не понимаю как он открыл замок.
Я ворвалась в свое жилище, которое к моему удивлению не носило отпечатка заброшенности. Мне стало страшно. Я прошла на кухню и обнаружила там свою мать с пистолетом, ястребом смотрящую в окно за теми тварями, что остались снаружи. Она была уже старая... ей было 49 лет, как я узнала позже. Похудевшая, высохшая, в морщинах, подтянутая и со сломанной психикой, как у побывавших в Чечне. Она меня не узнала и было видно, что я пришла уже в тот момент, когда присутствие духа и храбрость, желание вести против этих тварей борьбу, иссякло. Я заметила свои бережно сохраненные вещи и тут же кинулась к ним с восклицанием и удивлением. Только когда я провела рукой по своему собранию книг и дисков, она узнала меня. Радость ее была сдержанной, что всегда было характерно в нашей семье для людей, служивших в армии.
Мы провели два дня в осаде, еды было мало. И тут я вспомнила про захоронения местного авторитета в склепе дочери\внучки князя Голицина в Кузьминках. Его тогда нашли с пулей во лбу, а сам он приторговывал оружием, как говорилось в газете. Я высказала идею, что мы можем попробовать найти его склад и добыть пистолеты с обоймой. Но это 1% шанс, что все удастся и нам придется выйти. Если вообще не бесплотный. Мать согласилась. Не знаю почему... Это было очень рискованно, но лучше уж так, чем сдохнуть с голоду. Перед выходом я забрала некоторые свои вещи в рюкзаке и прихватила с собой диск Найтвиша. Мы ушли ночью, когда эти твари значительно лучше нас видели в темноте. Не понятно почему мы так решили. И направились в сторону Волжского бульвара, в верхнюю его часть, где когда-то располагалось ОВД. Мы шли по пустыни, пока не наткнулись на границу с зеленной травой... перед нами предстала степь. И даже где-то виделись редкие деревца, невысокие, из-за сильных ветров и тяжелой жизни, с узкими листьями и широкими как в Африке стволами, чтобы лучше сохраняли драгоценную влагу. Мы прошли около километра, когда на нас из травы выскочил низенький десятилетний мальчишка. Он принял нас за киборгов и хотел убить. Но мы ему втолковали кто такие и зачем идем, и этот рыженький пацаненка в сильно поношенной одежде, с озорными глазами проказника и несмываемой усмешкой, присоединился к нашему небольшому рейду. Назвался Томом Сойером, и мне показалось в этом имени что-то знакомое.
Рассказали ему про мафиози. Былое чувство серебряной реальности возникло на краюшке разума, тревожно пульсируя, и я долго вглядывалась в землю под ногами. Мои спутники забеспокоились. И тут парнишка... начал рыть землю, вырывая траву. Спустя минуты мы вместе разомкнули стыки металлического прохода, вроде люка и спустились вниз. Ночь еще не уступила свои права дню и, спускаясь по потрескавшейся лестнице, мы опасались того, что ждет нас внизу. Но на площадке внизу не было ничего особенного. И Томас снова удивил всех своим острым зрением, нащупав в нише стены скважину для ключа. А сам ключ был неподалеку: припорошен грязью и прикрыт булыжником. Мы вошли внутрь. Здесь было сыро, и прозрачные ручейки воды стекали по стене. Неровные необработанные каменные стены, как если бы в скале. Дверь за нами мы закрыли. Тут было четыре выключателя. Врубив их, пещеру озарил желтый искусственный свет ламп. Жуткое место. Пути дальше не было. Капание воды действовало на нервы. Мы услышали эхо захлопнувшейся крышки люка. И сразу же вырубили свет. Все трое замерли и почти не дыша, прислушались к шагам спускающихся вниз. Из-за каменной двери мы услышали голоса молодых людей. Подростки, судя по еще не выраженным ноткам голоса, который точно отличается от голоса взрослых людей. Не знаю как... но я впала в транс и смогла заглянуть за дверь. Мое присутствие четко ощущалось подростками, и я была права, когда подумала что это молодые люди. У каждого было оружие. У кого-то даже был пулемет. Меня они не видели, но были мрачны, и когда мой глаз перемещался от места к месту, то ближайший к духу начинал хмуриться. Я помнила с чего началась эта война. С них и теперь я боялась и ненавидела всех, кто младше меня. Но некоторые вопросы все еще оставались без ответа. Кто же создал киборгов? Действительно ли все это устроили шайки молодых фантастов? И зачем? Что же произошло, раз мир стал умирать? Куда подевались дома людей? И как здесь все выживают?

"История одного паладина"

За окном лил дождь. Хибарка пошатывалась под порывами ветра. Гнилой потолок пропускал воду. Свеча медленно догорала, и капала воском на стол. Из лесу доносился вой волков и крик совы. Паладин сидел за маленьким трёхногим столиком и читал свиток пергамента. Паладин знал, что ему придётся задержаться в этом месте. Он смотрел на размытые буквы на свитке и размышлял. Ему казалось, что слухи об этом месте, всего лишь сказки. Но всё же вдруг и на самом деле здесь происходят странные еретические ритуалы? Иначе орден не послал бы паладина сюда. Паладин был силён, вынослив и статен. Недаром одного из самых сильных паладинов ордена послали именно сюда. «Может это, в самом деле, сказки напуганных женщин, или сплетни старушек, которые боятся любого воина? Ритуалы? Жертвоприношение? Я здесь уже неделю, а ни одной подозрительной личности не увидел,…Я не слышал криков или песней, которые обычно поются различными обществами. Меня поселили в какой-то хибарке на краю леса, за три мили от деревни. И как я должен здесь искать улики? Хотя старейшина говорил, что здесь находили изуродованный труп со странным знаком, вырезанным на груди. Но дело ли это рук еретиков, или возможно это был просто некромант, который иногда ловит людей. В любом случае это моё дело. » Поразмыслив, паладин положил голову на стол и заснул. Он не спал уже два дня, да и теперь выспаться ему не удастся. Наутро идти в деревню надо.
Паладина разбудило пение птиц и яркий свет в окно. Он встал со стула, и сонным взглядом огляделся вокруг. Перед его глазами была всё та же комната в хибарке. С потолка ещё капала дождевая вода. Паладин нехотя вышел на улицу. Перед ним была мокрая от дождя лужайка, а по левую сторону стоял могучий, густой лес. Паладин подошёл к бочке, что стояла около входной двери, и умылся. На крыше хибарки сидело несколько маленьких птиц, они весело щебетали, радовались новому дню и тому, что ливень, наконец, закончился. Паладин опять вошёл в хибарку, расчесал свои длинные светлые волосы и надел доспехи. Затем он надел ножны и взял свой полуторный меч. Свиток что паладин читал ночью, лежал на столе. Паладин сделал вывод, что оставлять его здесь опасно и потому положил его в сумку. Затем он вышел из хибарки, и, не закрывая на ключ дверь, направился в сторону деревни. Путь был не далёкий, за час можно было дойти.
Паладин шёл быстро, погруженный в мысли. Он проходил через поле, на котором трудились крестьяне, затем мимо узенькой речки. Ближе к деревне располагался особняк одного дворянина, который владел этой деревней и ещё двумя другими. Паладин остановился около ворот особняка и недовольным взглядом оглядел поместье. Здесь располагался роскошный сад, в котором росли дивные плоды, а сам особняк был увешен диким виноградом. На крыше особняка была серебряная звезда. Паладин хоть был из дворянского рода, но такой роскоши позволить себе не мог. И не потому смотрел он на дом недовольно, что завидовал, а потому что хозяин поместья ему с первого взгляда не понравился. Паладин отвернулся от особняка и пошёл дальше.
Перед его глазами появилась деревня. Она была окружена деревянной стеною, а подле стены стоял стражник в кольчуге и с копьём. Он кивнул паладину и тот прошёл. Деревня была маленькая, имела всего одного кузнеца и алхимика. Также в деревне была ведьма, которую паладин давно приметил. Войдя в деревню, он направился прямиком к ней. Но его остановило одно событие, на центральной площади сидела молодая женщина и плакала, её обступила толпа людей, среди которых было два эльфа. Нелюди большая редкость в этих местах и потому паладин удивился, увидев эльфов. Но впрочем, его это не касалось. Паладины, как войны Бога должны сражаться с нежитью, демонами и еретиками, а нелюди, такие как эльфы, гномы, хафлинги и полуорки не входили в число ереси. Они были такой же расой, как и люди и имели право на существование.
Неожиданно к паладину подбежала маленькая женщина средних лет и закричала.
- Слава богам! Паладин! Горе у нас в деревне! - кричала женщина.
-Успокойтесь, сударыня. Расскажите всё по порядку,- ответил паладин.
-Да что по порядку?! Дело рук некромантов! И всё тут. Они теперь не только взрослых приносят в жертву, но и младенцев!- продолжала кричать женщина.
-С чего вы взяли?
-Сами подойдите и спросите у нее - сказала женщина и указала пальцем на плачущую женщину.
Паладин подошел к женщине и спросил:
-Что произошло, сударыня?
Женщина подняла свои заплаканные глаза на паладина и ответила:
-Сыночка моего похитили. А ведь ему и года от роду не было! - и она продолжила плакать.
-Вы уверены, что это дело рук некромантов и еретиков? - спросил паладин.
-А кого же ещё?! Некроманты приносят в жертву младенцев своим тёмным богам!

-Не волнуйтесь, я найду вашего сына и покончу с этим обществом. А когда вашего сына похитили?
-Сегодня ночью! Да что его искать они уже давно принесли его в жертву!
-Некроманты приносят жертву в полнолуние, а до него ещё два дня.
-А если это не некроманты? Вот вчера вечером я видела, как подле моего дома ведьма местная ошивалась! Может это её рук дело!
-Что ж вполне может быть. Не волнуйтесь, я разберусь, - и, сказав это, паладин вышел из толпы. Теперь его путь лежал к ведьме.
Он дошел до ветхого дома, в котором по слухам жила ведьма. Паладин поднялся по хлипкой лестнице, которая вела к входной двери. Затем он резким движением открыл дверь и вбежал в дом. Антураж дома был совсем не весёлый. Забитые досками окна, трупы крыс и летучих мышей. На столике что стоял в центре комнаты, лежали травы. Паладин с неприязнью оглядел комнату и увидел как по лестнице, со второго этажа спускалась девушка миловидной внешности, в рваной серой мантии. Волосы её были черны как зола и не причёсаны. Она спустилась и подошла к паладину.
-Чего вам угодно, милсдарь?- спросила она кокетливо строя глазки.
-Ты местная ведьма? - с угрозой в голосе спросил паладин.
- Ну, во-первых, не ведьма, а знахарка,- с обидой сказала она.
-Похищения и жертвоприношения твоих рук дело?!
Ведьма смутилась и удивлённо посмотрела на паладина. Не услышав ответа, он выхватил меч из ножен и приставил его к шее ведьмы.
-Я паладин, я воин Бога, я истребляю всяческую ересь. И потому я могу убить тебя без зазрения совести.
-Уберите меч, господин. Я не еретичка. Я просто лечу людей, снимаю проклятья, и, между прочим, не хуже жрецов и магов. А что касается похищений, то это не я.
-Откуда мне знать, что твои слова не ложь?
-Спроси у своего бога. Он даст ответ.
-Мой бог ответит, если сочтёт нужным. Давай говори что знаешь, - сказал паладин и убрал меч
-Ну, чего рассказывать…не давно когда я ходила в лес за травами, которые собираются в полнолуние, я увидела странных людей в чёрных мантиях и капюшонах. Они пели возле костра на странном языке. А затем испивали что-то из кубка. Рядом с тотемом, возле которого всё происходило, стояло два скелета. Они держали в руках ржавые топоры. Слава богам меня никто не заметил.
- Скелеты…значит, там есть некромант,…Ты знаешь кого-нибудь оттуда?
-Милсдарь, я же сказала, что мне нет нужды общаться с подобными существами.
-Кстати о существах, там были только люди?
-Не знаю, лица были закрыты капюшонами, хотя я там заметила интересную вещь.
-Что за вещь?
-Золотая статуэтка, с самоцветами, эта статуэтка есть только в доме у графа. Он ей очень дорожит. Возможно он один из них.
-Не известно…у него её могли украсть.
-Я не была в доме у графа, но слышала, что статуэтку охраняю три великих воина.
-Некроманты могли воинов загипнотизировать, или убить…в любом случае я поверю. Но если слова твои ложь…
-Знаю,…но они не ложь.
-Что же,…рано или поздно всё раскроется,- сказал напоследок паладин и вышел из дома. Теперь ему надо было проверить другую теорию.
Путь его лежал теперь к тому самому поместью, которое он проходил. Граф, что владел этими деревнями, принадлежал к одному дворянскому роду, род этот промышлял торговлей и добился высоких чинов ещё в ранние века. Но вот что странно, граф не имел, ни жены, ни детей, хотя он был уже не молод. По слухам, сын его погиб в младенчестве при неизвестных обстоятельствах, а жена сошла с ума после этого и покончила с собой. Говорят, у графа даже слезинки не было, когда он узнал о смерти сына, а на погребении жены стоял с каменным лицом. Всё это вызывало подозрения. Паладин чувствовал людей, и что-то вызвало у него неприязнь к этому дворянину. В любом случае теперь надо было узнать у графа обстоятельства.
Паладин подошел к поместью и постучался в ворота. На стук вышел человек огромного роста, с топором на поясе, одетый в кожаный доспех. На лице человека был шрам.
-Чего надо?- басом спросил громила.
-Мне нужно с графом свидеться,- ответил паладин.
-А больше тебе ничего не нужно? Пошёл отсюда, пока я не пробил тебе череп!- крикнул громила.
-Он что занят?
-А тебе какое дело? Иди, иди, слабак, а не то… - рявкнул громила и схватился за рукоять топора.
-Ладно, ухожу, но передай графу о моём визите.
-Передам!
Громила ушёл в особняк, а паладин пошёл вновь в деревню. « Надо как-то пробраться в дом, а не то меня это великан превратит в пар. Но только как незаметно прошмыгнуть? Я всё-таки паладин, а не ассасин…но лежать с пробитой головой не хочется. Придётся ночи дождаться…». В этих размышлениях паладин ушёл в деревню. Теперь оставалось только ждать.
Паладин отправился в таверну, которая была единственной в деревне. Таверна была старая, краска на ней давно облупилась, дверь скрипела неприятным звуком. Надпись на вывеске была не разборчива, но её с трудом можно было различить. Скорей всего там было написано «Нечто в кружке». Хотя название говорило само за себя, паладин всё же зашёл туда. Зал в таверне был полон и насыщен шумом. Все посетители смеялись, кричали и разговаривали друг с другом. Зал был освещён свечами. За стойкой стоял дворф, завидев паладина, он подозвал к себе какого-то паренька и что-то нашептал ему. Паладин сел за свободный столик и стал ждать, пока его обслужат. Через две минуты к нему подошла молодая официантка и спросила:
- Чего желаете, господин?
-Бокал вина и свинину, пожалуйста, - ответил паладин.
-Будет сделано,- улыбнулась девушка и ушла на кухню.
Паладин оглядывал помещение и терпеливо ждал заказа. Неожиданно дверь распахнулась, и в таверну вошёл странный человек (хотя на счёт человека паладин был не уверен). Он был высокий, одетый в плотную кожаную куртку с заклёпками. За спиной у него было два полуторных меча. Длинные кудрявые волосы опускались ниже плеч, лицо было бледное. На шее висел медальон в виде волчьей головы. На руках были кожаные наручи и перчатки. Глаза имели вертикальные зрачки и были похожи на кошачьи. Человек медленно оглядел всех вокруг и, заметив паладина, с презрением посмотрел на него. Он подошел к трактирщику и сказал внятно и громко:
-Пива.
- Тёмного, как обычно? - с улыбкой спросил трактирщик.
-Да - всё так же внятно ответил парень.
Он взял бокал и пошёл к столику. А с тех пор как человек вошёл в таверну, на посетителей опустилось молчание. Столиков свободных не было, но два парня резко встали и сказали со страхом в голосе человеку:
- Садитесь, господин…
Человек, молча сел и отхлебнул из бокала. Таверна вновь наполнилась шумом, но на сей раз не таким громким. Паладин пристально разглядывал гостя. Он заметил, что мечи были разные, один стальной, но не обычный, а второй, скорее всего, был из серебра. Паладин, не знал человеком, ли являлся гость. С виду человек, но глаза? « Странный парень… бледная кожа, кошачьи глаза…может это вампир? Хотя какой вампир, солнце яркое как никогда…подойти и поговорить с ним? Нет. Скорее всего, разговор закончится звоном клинков. А проливать невинную кровь не хочется, да и сам он видно первоклассный воин. Недаром его испугалась вся таверна, надо подойти и поговорить с трактирщиком.» -размышлял паладин.
Тем временем заказ паладина уже принесли. Официантка поглядела на гостя и тихо засмеялась. Гость, заметив её, тоже улыбнулся. Паладин ел заказ и продолжал рассматривать парня. Вдруг взгляд гостя от бокала с пивом перешёл на паладина. Парень пристально присмотрелся, его взгляд выражал не приязнь к паладину. Сделав последний глоток, парень вышел из таверны. Паладин доел обед и подошел к трактирщику.
-Чего вам? - спросил дворф.
-Что это был за человек? - спросил паладин.
-Да так…просто ведьмак.
-Ведьмак? Здесь?- с удивлением переспросил паладин.
-Да, а что такого, здесь для него много работы
- И как он себя ведёт, я слышал, ведьмаки хамят всем и часто начинают драки.
-Да нет, спокойно, правда деньги за работу немереные берёт, и соблазняет девушек. Переспал со всеми молоденькими девушками из деревни.
- А какую работу он выполняет?
-А какую работу может выполнять ведьмак? Монстров убивает, очистил кладбище не давно, перерезал гоблинов лесу, ну и всё в этом роде. Главное что после работы он возвращается без единой царапины и бодрый как никогда. А насчёт драк, убил одного парня в деревне, тот вернулся домой, когда ведьмак спал с его женой. Ну, крестьянин сразу полез драться, взял вилы, а ведьмак достал меч и одним ударом проткнул насквозь беднягу.
- Ведьмаки похищают детей, а у вас стали дети маленькие пропадать, все ссылаются на язычников, но может это работа ведьмака.
Лицо трактирщика помутнело, и он сказал:
-Может,…паладин убей его!
-Я не знаю, может это и не он, но я проверю,- паладин ответил и вышел из таверны.
Выйдя, он замел, что ведьмак ещё ушёл не далеко. Паладин решил догнать его. Он добежал до ведьмака, и остановил его. Ведьмак повернулся и посмотрел паладину прямо в глаза.
-Похищение детей твоих рук дело? - спросил настойчиво паладин.
Ведьмак оглядел с ног до головы паладина, ухмыльнулся и сказал:
-Умерь свой пыл, слабак, иначе я умерю его сам! - спокойно отвел ведьмак и развернулся, что бы уходить.
-Стой, ведьмак! Отвечай!
-Я не обязан отвечать на твои вопросы.
-Тогда я убью тебя!
-Попробуй!- сказал ведьмак и сделал жест рукой. Паладин отлетел от какой-то энергетической волны.
-Считай это первым предупреждением…Воин Бога! - засмеялся ведьмак и ушёл.
Паладин встал с земли. Что бы сражаться с ведьмаком, надо быть готовым, а сегодня предстоит поход к графу.
Ночь медленно опускалась на деревню, месяц светил ярко, а звёзды напротив тускло. Лёгкий ветерок обдувал окрестности и заходил в открытые окна жителей. Собаки лаяли, злясь на свое положение. Паладин сидел на лавке и точил меч. До полуночи оставалось полчаса. Паладин положил меч в ножны, встал и накинул плащ поверх доспехов. Он уже собирался идти к поместью, но неожиданно остановился и стал смотреть на фигуру около одного из домов. В доме открылась дверь и из него вышла та самая официантка, которая сегодня обслуживала паладина.
-К тебе можно?- с галантностью в голосе спросила фигура.
Этот голос паладин узнал, это был голос того самого ведьмака, с которым он вступил в некий конфликт.
-Да конечно, заходи… я тебя давно жду,- кокетливо ответила девушка.
Ведьмак зашёл, и закрыл за собой дверь. Паладин посмотрел ему в след и ушёл из деревни.
Ночь была в самом разгаре, тысячи звёзд освещали тёмное небо, месяц нарастал, окрестные леса шелестели и будто бы пели о чём-то своём. Паладин шёл к поместью, готовый к битве и к дипломатичному разговору одновременно. И вот показался особняк, огражденный забором. Паладин остановился на миг и пошёл дальше. Но в это время из особняка вышли две фигуры. В тёмноте их лица не были заметны, только у одного в руках что-то блестело. Фигура вторая была высокая и плотно сложенная.
- Завтра полнолуние, можно принести в жертву младенца которого вы вчера выкрали. Моя статуэтка напьётся крови, и накормит богов!- сказала фигура с вещью в руках.
- Да, но только я слышал, что у тебя проблема с жителями этой деревни?- ответила вторая фигура.
-Какая проблема? Я же всё-таки граф и они волей- неволей подчиняются.
Паладин вздрогнул, когда услышал это, он понял, что граф причастен к этому обществу.
-Я знаю, что здесь паладин, и он может быть нам помехой? Кто его сюда вызвал,- недовольно спросила вторая фигура
-Не знаю, но недели две назад у нас был путник и возможно деревенские попросили его прислать паладина. Хотя я точно сказать не могу.
-Он один?
-Да,…но здесь есть ведьмак…это уже намного сложнее.
-Ведьмак истребляет монстров, и только за деньги ему нет дела до чужих проблем.
-А если ему заплатят?- со страхом сказал граф.
-Кто, ведьмак берет немалые деньги за работу, а откуда они у крестьян?
-Ты прав…
-Да и к тому же я некромант, ведьмаку со мной не справится.
Паладин обнажил меч, зная, что с некромантом шутки плохи.
-Он силён…
-Ну что с этого?! Против моей магии действенна только светлая магия, а ведьмаки её не пользуются,- крикнул некромант,- а что до паладина у него сил не хватит, что бы справится с нами.
-Верно, ну ладно я пошёл…завтра свидимся, - сказал граф и ушёл.
Паладин решил, что сейчас самое время напасть на некроманта. Он решительно, держа меч крепко в правой руке, пошёл на некроманта. Тот, завидев негативно настроенного паладина, сделал взмах руками и сотворил трёх зомби. Зомби оказались между паладином и некромантом. Паладин сделал взмах мечом и снёс голову одному из зомби, но тем временем второй ударил дубинкой паладина. Паладин, не ожидая удара, пошатнулся и резко отошел в сторону. Зомби попал по доспеху и не нанёс повреждений. Паладин проткнул этого зомби мечом, но в этот момент третий нанёс сильный удар Моргенштерном по спине паладина. Паладин почувствовал резкую боль, но, невзирая на нее, развернулся и убил последнего зомби. А в этот момент некромант, кинул в паладина огненный шар. Паладин почувствовал, как горит его плащ на спине. Он скинул его с себя и пошёл в атаку. Паладин взмахнул мечом, и собирался ударить, но некромант резко уклонился от удара. Затем он достал кинжал и воткнул его паладину между доспехов, в бедро. Паладин закричал от боли и попробовал ударить ещё раз. Но и этот раз оказался неудачным, некромант и сейчас успел увернуться. Паладин выдернул кинжал из бедра и бросил его на землю. Тяжело дыша, он ударил по некроманту с разворота. Но тот произнёс заклинание, и удар пошел на зомби, который возник из воздуха. Очередной зомби пал, а некромант так и остался без единого ранения. Он только ухмылялся и пристально смотрел на паладина. Паладин же продолжил атаку, но в это время ему кто-то нанёс удар по спине, чем-то тяжёлым, да так что разрубил доспехи и попал по плоти. Паладин упал наземь. Он повернулся на спину и увидел перед собой громилу, которого он встретил сегодня утром. Громила держал в руках топор и собирался нанести добивающий удар, но некромант остановил его.
-Оставь его! Завтра ночью я принесу его в жертву!- крикнул он.
Громила послушно опустил топор. Паладин попытался встать, но некромант произнёс заклинание. Паладин почувствовал, что хочет спать. В глазах потемнело, и он лег на землю спящий.
Глаза медленно открывались, пелена, словно дым, окутала взгляд. Паладин лежал в лесу, не помня, как он здесь очутился. Голова раскалывалась. Паладин начал вспоминать, как здесь оказался. Он посмотрел вокруг. Уже начало светать. Небо было ещё темное, но звезды угасали и небеса светлели от лучей раннего солнца. Паладин увидел, что рядом с ним странный тотем из камня, а сам он лежит не на земле, а на чём-то каменном и твёрдом. Паладин посмотрел. Он лежал на алтаре для жертвоприношений. Паладин понял, что теперь его очередь. Он стал нащупывать меч, но его не было. Также как и не было доспехов. Паладин лежал в одной лишь рубашке. Ни денег, ни всего остального не было.
Паладин поднялся, ему показалось странным, что он не прикован стальными цепями к алтарю. Обычно сектанты и тому подобные личности приковывают свою жертву, если она особенно сильная, к алтарю. Паладин заподозрил, что-то неладное. Он босыми ногами встал на землю и огляделся. Он находился в лесной чащобе, и отсюда надо было выбираться. Паладин посмотрел, нет ли тут его доспехов и оружия. Но ничего не было. Скорее всего, их забрал некромант. Паладин должен был отсюда выбираться. Он пошёл сквозь ветки с неизвестную сторону. Может ему повезет, и он выйдет из леса.
Паладин шёл около получаса, как вдруг набрёл на маленькую хибарку. Он осторожно подошел к ней, стараясь не создавать шума. Из хибарки послышались голоса.
-Ну что будем делать с этим святошей?- сказал грубый мужской голос.
-Хозяин решит сам, что с ним делать, скорее всего, мы принесем его в жертву нашему богу, в полнолуние сегодня,- ответил другой скрипучий и неприятный голос.
-Да сегодня полнолуние, если пролить кровь паладина на алтарь, то наш бог будет милостив к нам,- сказал первый голос.
-Не в этом дело, принести в жертву паладина, достойно только великих!- крикнул второй голос.
-А что будем делать с его доспехами и мечём? За такие можно кучу золота получить!
-Хозяин всё решит. После того как убьём паладина, вырежем эту деревню. Кроме конечно тех, кто служит чёрным богам.
-Хорошо, что граф с нами, он нам щедро платит. Но, постой в деревне ведьмак! Он нас убьёт за секунды! Нам с ним ни за что не справиться!
-Ведьмаки работают только за деньги, а без них они и пальцем не пошевелят.
-А если деревенские заплатили ему?
-Нет, он здесь только ради монстров, а сектантами занимаются паладины. Зачем платить ведьмаку, когда бесплатно может поработать паладин.
-В этом ты прав, пойдем, проверим как там святоша.
-Пошли.
Паладин услышал шаги и спрятался за кусты, которые находились возле хибарки. Из неё вышло два человека. Один крупный с секирой странного мастера, второй худощавый в мантии. Они побрели в тут сторону, откуда паладин пришёл.
Дождавшись, пока головорезы скроются за деревьями, паладин осторожно забрался в хибарку. Она была маленькая, без стёл на окнах. В комнате стоял стул и две кровати. Подле одной стояли доспехи паладина, и лежал меч. Паладин, долго не думая, надел на себя доспехи и взял меч. Затем он вышел из хибарки, не создавая шума. Он побрел на сей раз в другую сторону, ему необходимо было подготовиться к ночи.
Паладин шёл через утренний лес, слушая пение утренних птах и шелест листьев обдуваемых приятным утренним ветерком. Его доспех намокал от росы, стальные сапоги шаркали по опавшей листве и звенели. Паладин шёл с мыслями о предстоящей битве с сектантами. Он задумался о смысле своей работы, о смысле служения богу, о том правильно ли быть воином бога, истреблять нечисть и ересь. Но паладин выбрал свой путь и теперь надо пройти его до конца.
Неожиданно его мысли прервал дикий нечеловеческий крик, быстрые шаги и странные звуки неподалёку. Паладин пошёл на них желая узнать, что там происходит и помочь тем, кто попал в беду. Паладин вышел на лесную поляну и увидел ведьмака, который виртуозно расправлялся с кучей здоровенных падальщиков. Паладин обнажил свой меч, но идти в атаку не решался. Ведьмак мечем, делал разные приёмы и так быстро, что паладин не успевал заметить его движений. Через несколько секунд, десяток падальщиков превратился в мелко нашинкованный салат. Ведьмак убрал меч за спину, затем достал из сумки колбочку с жидкостью и выпил её.
-Ты очень хорошо владеешь, мечём, ведьмак - сказал паладин с восхищением
-Что ты, это мастерство низкого уровня - сказал ведьмак, затем оглядел паладина с ног до головы и с усмешкой добавил - хотя для тебя это высокий уровень, даже очень, вы рыцари, паладины и тому подобные личности владеть мечем, толком не умеете.
Ведьмак усмехнулся и ушёл. Паладин согласился со словами ведьмака, по сравнению с мастерством ведьмака его мастерство ничто. Но зато у паладинов достаточно других преимуществ. Паладин ушёл с поляны и быстрым шагом вышел из леса.
Ночь. Полная луна светила ярко, изредка покрываясь тучами. Зловещий лес отпугивал от себя. От волчьего воя тело покрывалось мурашками. Из леса доносился крик совы. Неприятный промозглый ветер забирался под доспехи и пробирал до костей. Паладин стоял перед входом в лес и молился своему богу. Но надо было действовать. И паладин решительно вошёл лес.
Лес встретил паладина с неприязнью. Ветки деревьев норовили выколоть глаза и зацеплялись за волосы. Паладин шёл в строну алтаря, где он утром был. Издали он увидал большой костёр и услышал странные молитвы на непонятном языке не известного культа. А паладин знал языки всех культов известных обществу и ордену. Он осторожно подошел ближе. Он увидел тот самый алтарь, на котором утром лежал, вокруг него было десять человек в чёрных балахонах. Около тотема стоял некромант, который напал на паладина прошлой ночью. Он с закрытыми глазами произносил молитву, иногда поднимая руки к небесам.
Паладин обнажил меч и пошёл прямо на сектантов. Около алтаря он увидел младенца в клетке. Паладину это добавило только ненависть. Сектанты были увлечены молитвой так, что не замечали паладина. А он тем временем нанёс удар по спине одному из сектантов. Тот вскрикнул и упал замертво. Молитва затихла. Сектанты повернулись лицом к паладину. Некромант открыл глаза. Увидев паладина, он произнёс:
-А вот и наш беглец,…что же тем лучше. Он нарушил наш обряд, убьём его!
Сектанты достали из-под балахонов ритуальные кинжалы. Из леса вышел граф, облаченный в чёрную стальную броню. Он был, вооружён мечём. Паладин приготовился к битве.
Некромант взмахнул руками, и на поле боя оказалось четверо зомби. Паладин, не опуская меча, скрестил руки, произнёс какие-то слова и из его ладони вырвался свет. Зомби превратились в прах. Но в это время двое сектантов приступили к нападению. Один из них подпрыгнул и налету вытянул руку, в которой был кинжал. Паладин отпрыгнул назад и проткнул летящего противника, насквозь мечём. Но пока паладин вытаскивал меч из трупа. Другой сектант напал сзади. Но благо, доспех остановил удар. Паладин развернулся и снёс голову врагу. Неожиданно один из сектантов стоящих у алтаря метнул кинжал в паладина, но к счастью попал только в ногу и не нанёс серьезных ранений, так как попал в прокладку между доспехов. Паладин развернулся и пошёл в атаку на толпу врагов. Но в это время некромант метнул в паладина огненный шар. Благо доспехи не горят. Но здорово нагреваются. Паладину немного обожгло руки. Но не успел паладин отойти от шока как трое сектантов начало атаку. Один из них сделал подножку и повалил паладина наземь. Но паладин быстро встал, несмотря на вес доспехов. И тут же получил удар кинжалом под доспех, в бок. Паладин вскрикнул от боли, но, не смотря на нее, продолжил битву. Он взмахнул мечом и разрубил одного из сектантов. В это время другой хотел воткнуть кинжал паладину в шею, но промахнулся. Паладин хотел воткнуть ему меч в грудь, но промахнулся и попал в руку. А третий тем временем собирался атаковать, но паладин ударил его кулаком в лицо. Тот пошатнулся и отошел. А паладин в это время добил второго сектанта. И затем повернулся к третьему и попытался нанести ему удар в ребро, но промахнулся. В этот момент некромант оживил одного из сектантов и тот ринулся в атаку. Он запрыгнул на паладина и повалил его. Паладин упал и тут же ему нанесли удар под доспех. Кинжал порезал ему живот. Паладин взвыл от боли. Но, превозмогая её, поднялся. Он резко снёс голову восставшему и затем проткнул третьего сектанта.
Осталось ещё четверо сектантов, не считая некроманта и графа. Они пристально наблюдали за битвой. Паладин пошёл в наступление. Четверо обступили его со всех сторон. Один из них толкнул паладина, но тот только пошатнулся и нанёс режущий удар по ребру нападавшему. Тот упал, но стался жив. Но пока паладин наносил удар по противнику, другой сектант воткнул ему кинжал в бедро, между доспеха. Паладин, превозмогая боль, выдернул кинжал из бедра и проткнул врага мечом. Перед паладином оставалось ещё двое. Один из них попробовал ударить его в шею, но паладин уклонился, и ударил, мечём сектанту в грудь. Тот свалился на землю. В это время последний из сектантов отошел назад, взял Моргенштерн, который стоял около тотема. И занёс его над головой. Удар последовал по паладину. Но паладин увернулся и отсёк руку врагу. Моргенштерн упал на землю. Сектант взвыл от боли, но его мучения были не долгими, так как паладин проткнул его. Затем паладин добил не добитого сектанта, который лежал на земле.
-Что же святоша ты справился со всеми, но посмотрим, справишься ли ты с нами! - крикнул некромант и метнул в паладина шаровую молнию.
Паладин отлетел и упал на землю, ударившись о дерево. Его пробирала боль по всему телу. Боль была невыносима. Как будто его грызли варги живьём. Но с трудом, паладин всё же, поднялся. В это время граф обнажил меч и приступил к атаке. Паладин парировал его первый удар клинком меча. Затем паладин отошёл к алтарю и увернулся от второго удара. Паладин сам попробовал нанести удар, но попытка оказалась неудачной, противник тоже парировал. Мечи звенели. Каждый пытался ударить врага. Граф был нелёгким противником. Сражался как дьявол. Все удары, нанесенные паладином, были отражены. Но паладин тоже не пропустил ни одного удара. Неожиданно граф ударил его ногой в грудь, и паладин упал на алтарь. Граф выбил меч у паладина из рук. Паладин встал, но граф резким ударом разрубил ему доспех в районе груди и нанёс серьёзную рану. Паладин закричал. В глазах потемнело. Боль была сильной, казалось, что смерть спустилась на землю и приготовилась забрать паладина с собой. Но он не сдавался. Надо было продолжать сражение, и выйти оттуда победителем. Вдруг паладин увидел факел и зажег его в костре. Затем метнул его в графа и сжёг ему половину лица. Граф схватился руками за лицо и закричал. Паладин, воспользовавшись этим, толкнул графа в костёр. Затем паладин развернулся к некроманту. Тот явно был удивлён исходом битвы.
-Давай убей меня паладин! Но наш культ не умрёт, мой учитель начал его и там, в городе он его продолжит! Тебе повезло, что я не сильный маг иначе ты был бы давно мёртв!- кричал он.
-Я и с ним разберусь! Или не я, но мой орден!- крикнул в ответ паладин, поднял свой меч и проткнул им некроманта, тот упал на землю, и из него вышла тёмная дымка.
Битва была закончена. Паладин убрал меч в ножны. Его раны истекали кровью. Он сделал жест руками и его ладони засияли, синим светом. На теле паладина стали медленно заживать раны. Рана на груди перестала кровоточить и медленно срослась. Боль постепенно утихла. Паладин подошел к тотему и, приложив усилия, повалил его. Затем он собрал все тела убитых им врагов и положил их в костер.
-Да сгорят их грешные души! - крикнул паладин и произнёс молитву.
Затем он раскрыл клетку и вытащил оттуда малыша, который заливался слезами и плачем разрушал тишину. Паладин взял его на руки и ласково сказал:
-Не плачь малыш, я отведу тебя к маме,…всё будет хорошо, плохие люди больше никого не потревожат.
Младенец перестал плакать, в его глазах заиграла радость, и он улыбнулся паладину. Паладин побрёл прочь из леса.
Он шёл мимо зловещих деревьев, прижимая к груди малыша. Путь паладина лежал в деревню, надо было сообщить, что с сектантами покончено. Но некромант сказал, что этот культ растёт и возможно предстоит новая, более сложная и опасная битва. Что же, паладин знал что делать, нужно было сообщить ордену об этом. Придётся вновь обнажить свой меч, придётся вновь идти в битву. Но эта будет уже совсем другая история…

Здесь был цензор Оррофин, правил грамматику и очень рекомендует автору гонять произведения хотя бы через Вордовскую проверку, а после выкладывать.

(И не думал, что мемуары Лисы продолжаться и что дело примет такой оборот, когда Лиса попадет в идеальный мир *долго фыркает* где колобков особо не... хмык - еще как наблюдаются, но в таких количествах, что уже даже за колобков не сойдут!.. Мир захватили колобки-агрессоры! *грустит*)


"У меня есть рыжий фост"
Есть ли у вас рыжий фост? У мя есть. Но каким трудным был путь к обретению атрибута столь важного для каждой подлинной рыжей и хвостатой, что в словах этого просто не объяснить! Только помахать - хвостом, когда есть.
Во-первых, чтобы был хвост, сначала надо родиться, разумеется - в нужном месте. Затем... хм, затем стоит проявить хитрость. Если нет про запас в тайном месте хотя бы чуть-чуть хитрости, рыжий хвост вам не светит - и не греет, даже если он у вас есть. Может быть, ваш фост вам пришили добрые дяди, а хитрость в комплекте не поставлялась? Это не страшно - у тигров тож есть хвосты - длинные и полосатые. А еще они забавно катаются - тигры с хвостами длинными и полосатыми. Будьте тигром - хотя там для начала нужна храбрость. И ведь тоже слово на "х". Сворачиваюсь клубком, размышляю. Бойтесь добрых дядь с пришивными хвостами - в комплекте вам дольют либо подлости, либо посредственности. И ни то ни другое не заменит вам хитрость! Ну или храбрость - это по вкусу.
Еще вы можете полюбить что-нибудь длинное и блестящее (острое и опасное - о, в панике выглядываю из-за ближайших кустофф) и иметь гордость - это дорога для воинов, хвосты им не требуются да и не полагаются, так и ходят бедные совсем-совсем бесхвостыми.
Да, об этом можно немножечко погрустить. Но и тут добрые дяди могут вам бесплатно подлить - кружечку другую со специями, спесь - ингредиент дешевый, у любого кота продается. На всех, кто любит длинное и блестящее, с остатком хватает. А мне, мне можно поулыбаться с крыши.

Вернемся к вопросу обретения хвоста. В комплекте с настоящим хвостом идут лапы с когтями. Нет, вовсе не теми, не мехрун-шиггорадскими, но тоже вполне ничего. Вот сейчас поточу когти о ближайшие колючки. И почему они так напоминают кактусы? Я их не ем!
А потом расскажу... наверное. Нет, пусть вам старейшина расскажет. И пошлет, куда нужно и даже не слишком далеко пошлет. И не так часто пошлет, если совсем честно - немного попрыгать, не слишком побегать - так, по мелочи. Сами разберетесь.
Нет. Это какой-то колючий кактус. А это колючие лучники. А вот тапиры - мягкие и пушистые, очень доброжелательны и, кажется, вегетарианцы... Ой! Оно кусается!
Наверно, во всем замешаны даосы. О. Кто-то мимо полетел и утащил с собою колючих лучников. Спасибо, они как раз мешали мелкой лисице потренироваться в йо-йо. Вместо мячика, правда, скорпион. И не на резинке... Но очень похоже!
Про хвост забыла. Но если он вам нужен - крепко подумайте, чего у вас больше - хитрости или храбрости. А дальше - "природа подскажет".

Его очень давно не было видно в парке и многие успели его позабыть, но он снова шел по тенистым тропинкам в парке, насвистывая любимый мотивчик. "Наконец-то я дома!" - подумал Тэриэл и сел на свободную скамейку достав увесистую тетрадь и перелиснув пару страниц начал свой рассказ.

ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ

Он стоял на обрыве, подставляя свое лицо ветру, необычно холодному для июльской ночи. Он знал, что не сделает этот шаг, не сможет разорвать нить так усердно сплетенную Хозяйкой Судеб. Но поверьте, он желал этого всей душой. Он знал что не сможет жить с такой болью. Много раз ему удавалось ускользать из её холодного, но от этого ещё более крепкого объятия. И Вот на этот раз удача ему изменила. Он не плакал хороня друзей и подруг, Он держал свои чувства под контролем. Но так бывает всегда и ты теряешь голову, чтобы потом просыпаться средь ночи в холодном поту. Такова Плата за это чувство, и Такую свинью может подложить только любовь. это началось как бывает очень часто - он увидел её в толпе знакомых. Она ему понравилась. Он ей тоже. Была ли это прихоть судьбы или же боги наделили его на краткое время способностью видеть будущее, но когда он заглянул в её глаза,понял, Что рано или поздно она станет причиной многих неприятностей в его жизни..
И Вы Думаете, его это остановило?
Как бы не так. Никто не стал бы пить яд, если бы он не был сладким. И Он осушил эту чашу одним глотком. И В этом некого винить кроме себя, но так хотелось ему переиграть судьбу, что он забыл главное правило: Судьба обычно настигает тех, кто как раз пытается её обойти а Обойти её можно только по мелочам, но плата за это очень высока. Думал ли он тогда об этом, наверное нет. Мощное чувство влекло его за собой и он перестал замечать, что происходило с ним и с окружающим миром. Зачем ему мир, Если есть ОНА. Зачем ему пение птиц, если можно слышать ЕЁ голос. Такой прекрасный и чарующий. Зачем ему были краски мира, если он мог видеть ЕЁ!!! И это не пустые слова, он знал что говорил. Она была красива,и он восхвалял её красоту в песнях, что писал ей ночи напролет. Если вы думаете, что она была к нему холодна, то вы ошибаетесь. Когда они смотрели друг на друга, солнце меркло перед их взглядами, и ,наверное, в тот короткий период когда это было действительно так, попади на пути этих взглядов толстое дерево , оно тут же сгорело бы до тла и даже пепла бы не осталось. Для них мир был ограничен только ими самими. Любовь была безграничой и всепожирающей как огонь, который и красив и опасен. И,я думаю, никого не удивит тот факт, что нашлись люди, которые позавидовали их счастью черной, лютой завистью. Любой ценой хотели они получить хотя бы половину их счастья, а ели не получить, то хотя бы разрушить это хрупкое и нежное чувство.
Такие истори на каждом шагу, скажите вы, и чего он только бумагу марал пересказывая дешёвый бульварный романчик пропахший нафталином? Любовь-морковь и бла бла бла... Согласен тема стара как мир, но вот что интересно... не все бульварные романы пишутся на пустом месте или от несбывшихся надежд и неразделённой любви. Эта история пугает тем, Что она произошла на самом деле. О нет, не спрашивайте с кем, не имею права рассказывать, хотя и очень хотелось бы намекнуть... но увы. Я всего лишь рассказчик, а не биограф. и так вернемся к нашим влюбленным.
Время шло, но чувства обоих не притуплялись, а наоборот, все было очень даже хорошо. уже шли приготовления к свадьбе, родители обоих конечно были против, тут уж ничего не попишешь, но со скрипом признавали что движет ими не просто похоть или привязанность на почве секса, а действительно сильное и чистое чувство глубокого взаимного уважения. И тем не менее сомнения закрадывались в сердца к обоим, тем более, что слухи, нарочно пущенные злыми языками, попадали прямо в цель, Они знали куда бить. Находили самые слабые места в броне и беспощадно всаживали в них клинки недоверия и лжи. и вот Он уже не мог до конца быть увереным, восходит ли он один, на брачное ложе, или жо его прихода оно согревается кем-то ещё? вроде бы не было никаких косвенных или прямых улик к этому, но он не мог не замечать, как она бросала взгляды на других, и как они жадно их ловили. Он начал пить. Даже не пить, а понастоящему спиваться. Друзья говорили ему, что мол не парься, рога у всех есть, не ты первый не ты последний, и говорили, настолько убедительно, что он поверил. нет он не кинулся учинять погромы и скандалы, просто его недоверие и ревность росли как на дрожжах. Они стали ссорится. он замечал все её странности в поведении, следил за ней. у него начиналась параной. Он даже лег в клинику - поправить нервы. не помогло. Он знал, что так больше продолжаться не может. То прежнее чувство, что было между ними, то хрупкое равновемие двух сердец бившихся в унисон было нарушено. Раз и Навсегда.
Не буду вдаваться в подробности, чем все закончилось между ними. Это не моего ума дело. поговаривают, что они расстались друзьями, но это не так. Поверьте мне на слово. я видел его глаза. Они горели тем огнем безумия, которое часто появляется, когда любовь превращается в ненависть. Зачем я это написал спросите вы. Ответить на этот вопрос я не берусь. Возможно из чувства долга, возможно потому, что не могу рассказать эту историю близким мне людям, но обязан поведать эту историю, так как считаю, что у каждой истории должно быть продолжение, но это лично мое никого кроме меня неинтересующее мнение...

Орлания безшумно подошла к Тэриэлу и взяла его за руку.
- Я слышала...это так...мне жаль... - надломившимся голосом произнесла она - так...похоже...даже немного страшно. - грустно закончила она - послушай мою историю, если хочешь...а если не хочешь уходи...я могу рассказать её парку...но ты... - девушка окончательно смутилась. Ора просто достала тетрадь из сумки и принялась читать.

Обычная история.
- Я люблю тебя! – кричала девушка. Её голос время от времени обрывался, а тело сотрясали рыдания и всхлипы.
- А я уже нет. Я не верю тебе! – спокойно отвечал юноша, сидящий в кресле; лицо молодого человека было скрыто под капюшоном, длинный плащ скрывал его фигуру.
Ему порядком надоела эта глупая девчонка, которая везде преследует его и мешает выполнить миссию. Она постоянно радостно бросалась ему на шею, а когда он отталкивал её руки, вешалась снова.…Иногда юноша делал ей больно, но она как будто не чувствовала этого. Девушка улыбалась.…Однажды он дал ей пощёчину, а она снова смотрела на него влюблёнными глазами и улыбалась…
Но сегодня она ушла. После этой спокойной его фразы Лили встала и ушла. Он ждал её. Но девушка так и не вернулась. Ему являлись видения…Вот она входит в комнату, обнимает его, ласково шепчет что-то ему на ухо…непонятно что именно, но по голосу ясно, что это что-то приятное…ведь Лили так любит его.
Юноша вышел на улицу и стал искать. Девушки нигде не было. Пошёл снег, большие хлопья налипли на его капюшон. Парень не находил себе места… он не мог без неё. Не мог без её улыбки, без её шуток и историй, без приятного ощущения, которое появлялось каждый раз, когда она была рядом…
Дрек упал на колени. Капюшон слетел с его головы, обнажая тёмные волосы.
- Я люблю тебя!!! – закричал он – Вернись ко мне! Я не могу без тебя! – юноша посмотрел на белое небо; крупные снежинки падали на его лицо и таяли.
- Вот это я и хотела услышать, - с довольной усмешкой сказала Лили, выходя из-за угла ближайшего дома.

Закончив читать Орлания выжидающе взглянула на Тэриэла.

Сказки рыжей и хвостатой
Мирно стало в лесу. Все звери давно благоустроили свои норки и увлеченно отлучались по семейным обстоятельствам. Дети, работа... кто-то даже чему-то учился - к примеру белки так наловчились колоть орехи, что ненадолго создали проблему перешелушенности цветущих кустов. Но и с ней звери справились, колобки на что спрашивается? Пусть себе катаются, да и бабке с дедом занятие. Тишь да благодать... Хотя и видно плохо.
Один царь зверей чем-то обеспокоен. Прознала о том лиса, пришла в гости.
- Как дела, о великий? - отличалась ржая некоторой велеречивостью, за что многие обитатели леса терпеть ее не могли. Нет бы ляпнуть по простому: "Что подагра заела?" - издалека лиса подкатилась. - Как львята и львицы?
Тяжко вздохнул лев.
- Что такое рыжий? Никак неладно что-то в нашем благоустроенном? Может колобки достают и надо с ними немножко побеседовать? - облизнулась лиса, давно вкусненького хотелось, да лев не велит.
- Остынь рыжая, колобки - важная часть нашего леса.
Поморгала лиса на грозную отповедь, отвернулась даже, из скромности. Разве ж стала такой предсказуемой? Ой, беда. А лев продолжил.
- Тоскливо мне, давно не было в лесу ни одной рожи новой, ни одной незнакомой загадницы.
Ухмыльнулась лисица, свернулась клубком рыжая.
- Тебя лев, что больше интересует? - помахала кончиком фоста лиса, и поперхнулся лев, наверно, чистым воздухом нашего леса.
- Что-нибудь индустриальное... прогрессивное. - наконец нашелся с ответом царь зверей. Долго моргала лиса, пушинка, наверное, на нос села.
- Ну что ж, удачи в поисках, о великий. - скользнула серебряной почему-то тенью в наступающую ночь рыжая... И когда в блондинку покрасилась?

"И в самом деле, скучно стало в нашем лесу." - решила лисица. - "Ни новой рожи набить, ни загадницы поразгадывать... Тех не трогай, этих не ешь. Цивилизация наступает. Даже красные шапочки волков на шубки уже не используют. Скучно..."
И побежала рыжая смотреть, как в соседних и окраинных, больших и малых лесах дела обстоят? Ясно ей было, что не как у нас, но тем любопытнее!
А ведь страшно было, отвыкла, что и саму съесть могут. Так что вид приняла грозный - полчаса "клыки", "когти" перед зеркалом репетировала. Это в нашем лесу все знают, а там еще сделают чего нехорошего. Да, законы и у нас несправедливые - колобки бесчинствуют, но справедливости вообще нет. Так что перекусить подвернувшейся курой да в путь. Шубку - жалко. Но любопытство - не порок, а смысл существования для некоторых... рыжих, хвостатых.

Долго ли коротко ли, но побегала лиса по окрестностям, попрыгала, фостом помахала, набегалась до упаду, ничего толком не увидала и собралась возвращаться домой, но уснула в каком-то овраге. А тем временем в нашем лесу... *помехи, статика, лиса спит, не видит*

После Граней спор был на тему "смогу ли я написать рассказ на _любую_ тему/
От Оррофина мне пришла тема "Семь колец с мантрой, тантрой и мандалой". Ограничение- рассказ должен быть от второго лица. Срок - две недели (истекает 6.02.09). Опустив этическую сторону вопроса, я написал-таки. А Оррофин не мужчина проиграл спор

Бесполезная змеиная шкура подхвачена ветром и летит недолго, как призрак китайского белого дракона Байлунга. Застревает на ветвях персикового дерева. Проще всего сказать «Ну кто же знал», только перед собственной жизнью не оправдываются, не в школе стекло разбил.
Ты честно следовал всем ее указаниям и подсказкам. Ты пересек Долину Духов, нашел старого команча, одетого будто в маскарадный костюм индейца. Старик вообще сильно напоминал актера, выгнанного из труппы когда-то очень давно за воровство и разгильдяйство. Хриплым, с хорошо поставленным скрипом голосом команч рассказал тебе о мантре Первого Кольца. Давно пора заняться делом, но ты летел на крыльях мечты и веры, еще не подозревая, что эти крылья списаны реквизитором из того же театра одновременно с команчем.
Ты старательно зарисовал мандалу с мантрой в свою тетрадь, поблагодарил старика и оставил его стервятникам: крылья Мечты и Веры требовали продолжать поиски немедленно, у тебя не было времени помогать умирающим. Да выживет, они, индейцы, живучие.
Первое кольцо было совсем простенькое, мантра ясно давала указания на место и способ начертания мандалы и соответствующей Тантры для обряда. Ты встал в магический круг на вершине самой восточной оконечности Большого Каньона ровно в час совы, когда восходит луна. И ты увидел Второе Кольцо. Извилины каньона образовывали неровный круг и несколько раз особым образом пересекались внутри. Прямо перед тобой, через два канала, раскинуло ветви дерево, в ироничном ожидании. Да, Мантра и Тантра оказались высечены на его коре.
Семь Колец Виджьяпути – это звенья в цепи Великой Силы. Познай все – и мир падет к твоим ногам. Ну, вообще-то перевод неточный, знакомый студент – восточник при переводе больше махал руками и употреблял слова «ну», «типа» и «там, короче». Но смысл такой был.
Второе Кольцо ты чертил тонкой палочкой, изнутри полой и наполненной ядом цикуты, на собственном запястье. Висел вниз головой на протянутой над Анхелем веревке и чертил, боясь ошибиться в малейшей черточке. И когда все было закончено, и ты опустил голову, перед глазами, меж мелькания черных пятен, у подножья водопада в грохоте воды ты узрел Третье Кольцо. Рядом стояла заброшенная хижина, остальное ты нашел без труда.
Четвертое Кольцо требовало Камчатки, точнее, Ключевскую Сопку. Ты подобрался так близко, как только мог, на арендованном вертолете, чтобы заглянуть с высоты последнего птичьего полета в жерло вулкана. Оно было там. Придя в себя после вида ожившей огненной плоти, ты отправился дальше.
Пятое Кольцо. Земля Франса-Иосифа. Костер на северной оконечности. Ты так захвачен поисками, что перестал видеть время, но Северное Сияние, текучей акварелью рисующее по небу знаки, наполняло тебя, и ты с удивлением и некоторым смущением понимал в тот момент, зачем живешь на земле.
Тень от костра указала зарытый под снегом и льдом каменный секрет. Шестое Кольцо. Памир.
Ты летел. Да. Летел. Пропуская сквозь себя ветер. Так, что едва не забыл о Мантре и последнем, Седьмом Кольце. Его пришлось поискать, поплутав в узких расселинах и пару раз запнувшись о замерзших альпинистов.
Наконец. Шри-Ланка – окрестности Парижа рядом с этой великой Тайной. Заброшенный Город Мертвых, увитый лианами, населенный обезьянами и змеями. Каменные идолы и узоры на строениях, духота от жары и невероятной влажности. Осторожность в каждом шаге –на толстую лиану наступаешь или на тощую кобру?
Храм. Седьмое Кольцо и седьмая Тантра у тебя была. Не было мантры – она здесь. Благоговейно, задыхаясь, потными ладонями раздвигаешь плющ на алтаре. Змея и тут; лежит, свернувшись в несколько оборотов. Машинально пересчитав, ты нашел пять, и кажется, еще два, но потревоженная гадюка взвилась. Ты на автомате выстрелил с бедра.
На алтаре было пусто. Ты захотел утешиться, высвежевав змею и забрав ее кожу. Королевская кобра, ну да. Причем, кажется, королева Королевский кобр – по всему телу причудливо вьются линии, что татуировки сидха-йоги.
А ночью, заснув у костра, ты понял. И бесполезная змеиная кожа подхвачена ветром.
Мир.. он ведь был у твоих ног… Был…

Хотелось большого и серьёзного, вышло маленькое и каламбурное.

"Разбор полётов"
- Мими, Мими, что с тобой? – маленькая девочка сидела на берегу ручья подле распростёртого тельца лягушки. Девочка выглядела очень испуганно, казалось, что ещё чуть-чуть и она начнёт плакать. Лягушка тяжело дышала, высунув язык на бок. – Мими, ну не умирай, пожалуйста.
Лягушка слабо повернула голову и посмотрела на девушку.
- Во-первых не Мими, а Мим. Я – мальчик. Заколдованный принц. А во-вторых, пока ты меня не поцелуешь, буду здесь лежать и дальше.
Девочка действительно заплакала:
- Дурак! – и побежала прочь.
Лягушка приняла нормальное положение, задумчиво почесав лапкой шею.
- А с мальчиками такой фокус проходит, почему-то.

"Разбор полётов-2"
Старый судья чинно водрузился на полагающееся место и со вздохом потянулся за молоточком.
- Можете садиться, ага. А заодно огласите суть дела, - кивнул он приказчику. Тот быстро зашуршал бумагами, выискивая нужную. Резко выпрямился и звонко возвестил:
- Рассматривается дело сказочных персонажей против авторов народных сказок.
- Ага, - судья довольно зажмурился. – Это хорошо, это правильно. Давно уже пора. А кто представляет стороны?
Приказчик покосился поверх очков на ряды зала, а затем уверенно ответил:
- Никто, ваша милость.
- Ага, это хорошо, - продолжил радостно щуриться судья. Потом вздрогнул и широко открыл глаза. – То есть как это никто? Как, неужели ни со стороны защиты, ни со стороны обвинения никто не явился?
- Никак нет, ваша милость.
- Значит, доверяют, - судья только хмыкнул. – Ну и ладно. Тогда суд постановляет… закрепить их отношения официально! Пусть теперь попробуют, что-нибудь возразить.

Ты здесь?

- Открой, - прошу я, прислоняясь щекой к холодному полированному дереву. Ладонь снова нажимает на дверную ручку - бесполезно. Заперто.
Остается только благодарить столь ненавистную мне судьбу, что сентябрь здесь совсем не холодный.
- Впусти меня. Я же знаю, ты там.
Мне кажется, я слышу ее прерывистое дыхание, там, за почти невидимой щелью. Словно она вдруг судорожно вдыхает воздух, выдыхая при этом совсем неслышно; как будто плачет. С чего бы?..
Я не попрощался, уходя. Неужели поэтому?
В последнее время она совершенно неузнаваема - бледная, говорит о странном. Впрочем, здесь все сумасшедшие. А что до головной боли - хинин ведь прекрасно помогает, если нет ничего лучше.
Устать от нее - легче легкого. Слишком много думает о смерти.
А еще ходят разные слухи... Как я понял, ходят они давно. Но с моим приездом, само собой, их стало намного больше. Говорят, не одному мне она согревала руки, а многим до меня, и уж, наверное, потом очередных будет не меньше... Нет, не верю.
Хотя - мне ли? Спасителю с лукавыми глазами дьявола. Ангелу на змеиных крыльях. И как там еще меня прозвали.
- Эй, - говорю я, прижавшись к дверной щелке едва не губами. - Ну что ты? Открой мне дверь. Неужели сердишься?..
Должно быть, сердится.
А двумя днями назад попросила зачем-то принести ей твирина. Конечно, я отказался - хватает того, что от одного запаха этой травы у нее кружится голова. Что же тогда с ней сделает настойка? Признаться, мне самому не по себе от этой горчащей пряности в воздухе. Цветение - как раз в августе и сентябре.
До ломоты в висках.
Мне кажется, или я больше не слышу ее дыхания?
- Ты здесь? - с силой толкаю дверь, ударяя ладонью. Бесполезно. Заперто.
И отчего-то невероятно тихо.
- Ее здесь нет, - отвечает мне детский голос, негромкий, будто надломленный. И уже знакомый. Девочка в старой куртке, будто с чужого плеча, и тяжелых ботинках, девочка в полосатом свитере и грязной шерстяной юбке. Девочка с голыми коленками и длинными пальцами.
Интересно только, которая из двух? Я оборачиваюсь, даже не надеясь это узнать - они совершенно неотличимы.
- Евы здесь нет, - она качает головой. - Уже давно.
И тут вдруг ладони похолодели, словно я все уже понимал, и не хотел понимать, но знал наверняка...
- Просто, понимаешь... - пальцы ее шевельнулись, как лапки огромного бледного паука. - Воздух не поднял ее. Она не сумела взлететь. Чуда не произошло.

Вернуться
Желтая накидка песка вздымалась на буграх дюн и опадала между ними.
Третий день. Всего третий. Или третий век? Казалось - именно так. Я забыл, что в мире есть что-то, кроме песка и бездонного неба. Зачем идти куда-то, если весь, весь мир состоит из пустыни, лазури вверху и палящего солнца? Можно просто сесть и ждать, когда сольешься с ними. Растворятся тревоги и ненужная суета. Потом ленивый песок засыпет кости – и все.
Я отчаянно мотнул головой. Нет, идти надо. Там, на северо-востоке, должен быть город. Должен!
Пустыня настойчиво шуршала, и я в который раз услышал ласковый шепот безумия и бессилия.
Достал флягу и сделал глоток воды. Ее осталось мало - еще пара глотков. Полупустая фляга – все, что я успел взять, когда прыгал из горящего вертолета. Фляга и плеер. Заряда хватит всего на двенадцать часов – дешевка. Я отключал его, как только он помогал вспомнить, что за пределами пустыни есть мир. Но сейчас – вставить капельки наушников...
Помогала только одна запись... Полчаса мерного шума дождя, время от времени перебиваемого раскатами грома. Я слушал каждый раз, когда пески хотели поглотить разум. И верил. Верил, что где-то идет дождь, живут люди, текут реки...
Все. Хватит. Осталось около трех часов работы плеера и два глотка воды. Я могу идти дальше. Я дойду.

а вы думали? с кошью, конечно


Еще немного о принцессах

Залы здесь очень просторные, холодные до дрожи. Стук каблуков по каменному полу очень похож на крупную дрожь, как будто это зубами стучишь, коченея. И едва не сходя с ума от бесконечного одиночества, думая - ну когда же?
Как смерти ждешь. А может, и правда - смерти.
Совсем никого в целом замке, только ветры за спиной шепчутся: "Сумасш-ш-шедшая". И правы, невидимые-безымянные, иначе проводила бы здесь дни и ночи?
Она даже не воет под окном. Раньше выла, сначала каждый день, потом на новолуние, потом - на весеннее и осеннее равноденствие. Теперь скулит только тихонько, огромную голову сложив на мощные, точеные, для сокрушения созданные лапы. И крылья сложив, что к небу привыкли. Не летает - на цепь посажена. Меня охранять.
Я ей хлеб крошу на подоконник.
Сначала я думала, что надо уснуть и постараться не проснуться. Совсем. А если кто-нибудь придет, наверное, разбудит - и непременно поцелуем.
По ночам приходил этот, холодный, целовал в закрытые веки и проводил когтями по щеке, ласково. И всякий раз просыпалась, первые три ночи с криком, потом привыкла.
Скажешь ему "Ну не мешай, ну чего ты", и уходит, грустный. Даже стыдно.
Она сказала как-то, прошлая, та... не знаю, ревную, наверное. Та, что до меня тут была, они с этим дружили, что ли? Он ее вроде как вызволил, и с Ней они договорились, и вроде все как в песне поется, поцеловал-разбудил-женился-жили долго и счастливо. Не долго. Сглазил ее кто-то, или его, точно не помню, память от озерной воды стала прозрачная, что русалочьи руки. В общем, она с башни выбросилась, а он с горя... вот ходит теперь, ищет. По векам гладит.
Если подняться под самую-самую крышу... или кровлю, не знаю, как она называется у замка, - можно услышать хлопанье крыльев. Очень хотелось думать, что это ангел, что он добрый и обязательно заберет меня отсюда куда-нибудь. Казалось даже - вот он, кончик крыла, промелькнул в луче света, едва пробившегося сквозь свинец туч.
Весной у ангела была линька. Кусочки сброшенной им змеиной кожи я храню под подушкой, на память, и больше никогда не поднимаюсь под самую крышу.
Я нашла комнату с зеркалами. Много-много пыльных, разбитых зеркал, больших, в рост. И на самом балконе одно маленькое, с ручкой. Я на него наступила.
Теперь вся постель в чешуйках. И на теле они. Прилипают?

Времени словно и нету. Весна, лето, осень - их легко различить из окна моей комнаты (моих покоев!), но вот посчитать... Весна-весна, ты какая по счету? Сбилась я точно после пятой, а насколько "после" - если бы хоть представить.
Хотела поговорить с холодным (гладкая-гладкая у него кожа, омерзительно гладкая), но он молчит. Всегда. Иногда гладит по голове, и лицо печальное.
Все молчаливое, все страшное, все родное. Только ветры в спину шипят, неласковые и совсем безобидные.
Еще чешуйка на локте. Отковырнула - кровь пошла. Задела, что ли? О-ох, ногти бы чем отстричь, стали почти как у того, холодного.
Или у Нее.
А она совсем побелела. И однажды морду на балкон засунула, ей как раз шею распрямить, и говорит своими глазами - безднами - "Прыгай, дочка. Пора"
Я потом три ночи спать не могла. Совсем она, что ли, от скуки с ума сходит?
или это мне мерещится?
Вроде бы с каждым днем все теплее становится - чувствую что-то такое в крови. Согревает, как вино согревает.
Расколдуется, наверное, все тут скоро. Замок меньше стал, комнаты уже не такие огромные, только по лестнице винтовой подниматься трудно. Ступеньки осыпаться начали - боюсь, как спадут чары, так ни замка, ни меня не останется.
А потом наступил день, да так и остался. Ночь не пришла. Протирала глаза в недоумении (как же неудобно... ногтями, наверное, все лицо расцарапала, хорошо, хоть не видит никто), но свет не исчезал, наотрез отказывался сменяться темнотой.
Ну и хорошо, ну и ладно.
Она потянула осторожно, за платье вроде, зубами. На балкон?
Холодный рядом стоял, по плечу огладил, то ли останавливая, то ли подбадривая. К чему? зачем? Внизу зелень, деревья колышутся. Она взмахнула крыльями, повисела немного напротив балкона, будто улыбаясь, ветром едва не все яблони снесло, но это не важно. Она все тянула и тянула. Потом отпустила и взлетела куда-то, к солнцу, наверное.
А я почему-то знала, что мне тоже надо, за ней, к солнцу. И почему бы остаться в холодном сумасшедшем замке, придумать не могла. Шаг…

/сказка для Лиоры/

Сказка про жука и бабочку

***
Эта история произошла в далеких-далеких трущобах Гарлема. Меня там не было, но и вас тоже, так что примем этот рассказ на веру.

В доме, который построил Джек, жил-был жук. Обычный коричневый жук, даже не короед, а обычный такой жучара со здоровенными рогами на лбу. Он ел крошки со стола Хэппи-Энда и довольствовался малым.
Самому же Хэппи-Энду как истинному хиппи и настоящему индейцу требовалось тоже совсем немного, а почти-что ничего. Блюзы, вино, женщины, сало. Что-то из этого, наверняка, сленговое название травы, но суть не в траве, а в бабочке.

То всё присказка была, сказка будет впереди.

- Ви а ве чемпионс! Ви а ви чимпионс!
Жук пробежал еще два ярда.
- Вот такой рогатый таракан! Редчайший вид!
Радостно орал Хэппи сгребая свой выигрыш. Наверное, только хиппи мог поверить, что есть рогатые тараканы, и только дурак не воспользоваться этой верой.
День был удачен.
Хэппи был удачлив.
Один жук вкалывал как проклятый.

Они зашли в Макдональтс. Им было тепло и уютно.
- А знаешь что, Жук, мир похож на пустую коробку. И одному Джеку решать.
Кто-то оглянулся. Кто-то настороженно повернул голову, прислушиваясь, но Хэппи это не волновало.
- И всё зависит от того, какого рода содержимым вы наполняете его. Гладиолусы.
Принесли гладиолусов и стало еще лучше.
- Я уезжаю, Энд.
Повисло молчание поскольку хиппи жадно грыз свой биг-тести и плевать хотел на всё.
- Куда?
Наконец спросил он, пробивая соломкой пластиковую крышку стаканчика.
Жука передернуло.
- Я же просил так не делать! Ты же знаешь, что это выглядит так, словно ты стеклянной булавкой пробиваешь тончайшие крылья самой прекрасной в мире бабочки! Словно юннат-конструктор не умеющий читать! Нет что бы погуглить, так нет же! Хлеба и зрелищ! Иголок и боли! Сволочи.
- Ссорь. Успокойся. Так куда ты?
Жук помолчал немножко, тяжело вздохнул и начал.
- Помнишь я рассказывал тебе про бабочку, а ты разглагольствовал про тропические леса? М? Ок. Напомню.

Она летала над капустными полями дяди Тома. А я проползал мимо в поисках весны. Дураки вроде тебя считают, что петух кукарекает и приходит утро, а сурок очухивается от сна и приходит весна. Ну бред же. Только египтяне прочухали фишку, что все держится на жуках. Так вот. Я искал весну, поскольку оголодавшие грызуны врядли способны на что-то дельное. В ней не было ничего особого, кроме того, что она мне понравилась. Я спросил про весну, а она поняла все без слов. Мы расправили крылья и полетели на восток, что бы повернуть на запад. Только так можно быть уверенным, что ищейки старика не найдут нас.
Мы летели и летели, пока не показался океан. Привал. У меня еще оставалось немного травы, а у неё чутка росы. Вобщем это было лучшее время в моей жизни. Но старик не спал. Ищейки не нашли нас, но Старик был старый и вредный. Богатый. Наглый. Тупой. Ленивый. Что-то я отклонился от темы. Старик нанял паука, что бы выследить нас. Живыми или мертвыми. Тварь легко выследила нас по трассерному следу счастья.
Он выследил нас у океана. Мы лежали на пляжу и забавлялись тем, что закапывали друг друга в песок. Ей нравился мой рог. Он заводил её. Она всегда закапывала его первым. Так было и в этот раз.
Сложно сказать, что было на самом деле, подозреваю, что он увидел нас в тот миг, когда она только-только закопала мой…атрибут. Кто я без рога? Жалкая тряпка, слабак, пустышка. Он напал, предвкушая скорую потеху. Моя возлюбленная закричала сначала от страха, а затем от чудовищной боли. Мерзавец, разжал жвалы и повернулся ко мне. Сделал два шага вперед и прыгнул, намериваясь закончить всё одним ударом. Дальше я помню лишь тепло его внутренностей сочащихся по моему лицу. Помню, как прижимал её к себе. Помню, как пытался поймать машину, что бы отвести в больницу. Помню как её такие тонкие, такие изящные крылышки были перепачканы кровью, стекающей с моего рога. Они сказали, что она умерла, хотя я слышал, что сердце её бьется. Они сказали, что у меня глюки, а когда я вспорол врачу живот, заорали что я ненормальный.

- Энд, а я нормальный. Честно. Когда я разрывал финишную ленточку сегодня, я услышал как она зовет меня. И это не то что вчера. Это правда. Я знаю, что она ждет меня на том пляже около того океана.



Наступила весна, и на ступеньки старого дома лег сверток. Открыв его Хэппи-Энд обнаружил редчайший в мире снимок.

В мире очень мало счастливых семей.
И в мире только одна счастливая семья жукобабочек.

"Ни для кого из Сородичей так не затруднен поиск пропитания, как для Носферату".

Мы с сестрой часто играли в прятки.
Еще с тех пор я всегда замечал, что из-под кровати мир кажется совсем другим. Большие вещи скрываются от глаз, а маленькие становятся большими. Наверху - что-то пыльное и темное, зачатки клаустрофобии сладостно щекочут нервы, когда я представляю, что это темное опустится, и я не смогу больше выбраться наружу. Зато можно бесконечно смотреть вбок, положив голову на ладонь и наблюдая пол совсем рядом с глазами. Можно различать мельчайшие пылинки, царапины на паркете, пробежавшего мимо паука. И конечно, ужасно весело и страшно смотреть на людей, от которых остались одни ноги - и как эти ноги Мэг неуверенно движутся туда-сюда, пока она наконец не наклоняется и ее торжествующий крик "нашла!" не выгоняет меня из убежища.
Еще я прятался там, когда ссорились мама с папой. А еще - прячусь сейчас. Только сейчас все совсем по-другому.
Закрыв глаза и стараясь дышать как можно тише, я жду, когда Лили заснет. Странно, но я научился видеть ее отсюда, сквозь кровать - стоит закрыть глаза, и в темноте наверху, надо мной, отчетливо прорисовывается бледно-красная светящаяся фигурка. Я бы мог ее обнять, если мои руки, как и мой взгляд, тоже проходили сквозь перины.
Она беспокойно ворочается, и никак не решается погасить ночник. Мама говорит, что ей уже пора спать без света, как большой девочке, но Мэг все еще боится темноты. Набрав воздуха в грудь, я терпеливо жду, когда она заснет. Окна закрыты, в комату не проникает ни единого звука с улицы, и единственным, что рассеивает вязкую тишину, остается дыхание сестренки - сначала прерывистое и неравномерное, но затем оно становится ровным и глубоким.
Выждав на всякий случай еще минуту, я выползаю из-под кровати.
Осторожно, стараясь не скрипнуть досками пола, я подхожу совсем рядом, едва удерживаясь от того, чтобы подоткнуть Мэг одеяло, и некоторое время просто любуюсь ей, не в силах сдержать расплывающуюся улыбку. И как я раньше не замечал, что сестренка такая красивая? Сколько я себя помню, она была самой обычной девчонкой. Курносой, с постоянно растрепавшимся хвостом, немного вздорной, охотно ябедничающая маме, всегда держалась чуть свысока - как же, старше на целых пятнадцать минут...
Мне хочется погладить ее разметавшиеся по подушке волосы, и я делаю это - и одновременно с этим приобнимаю ее другой рукой, поворачивая лицом к себе.
Она просыпается.
Ее теплое и мягкое тело вдруг начинает дрожать, безвольно обмякает у меня на руках - когда сестра видит меня, у нее в глазах ужас и оцепенение. Я уже знаю, что нельзя окликать ее по имени или медлить дольше чем следует - в прошлый раз Мэг все-таки завизжала, перебудив весь дом и весь день потом в истерике рыдала, выдавливая сквозь слезы, будто ее хотел съесть Кэндимен. Бедняжка. Она узнает меня, я уверен - но должно быть, спросоня ей грезится что-то нехорошее.
Я не хочу, чтобы сестренка видела плохие сны.
Поэтому я наклоняюсь совсем близко, на этот раз к левой стороне шеи, и целую ее белую молочную кожу, чуть более бледную, чем обычно. Ты чем-то больна?.. Ее лицо искривляется от отвращения, но спустя совсем чуть-чуть после того, как длится мой поцелуй, разглаживается. Она прижимается ко мне поближе и обнимает в ответ - вот видишь, я же знал, что ты узнаешь своего брата... И мои руки, с которых почему-то не смывается грязь, совсем не кажутся тебе некрасивыми.
Я знаю, что ей хорошо.
Но долго держать ее так нельзя, сестренка совсем бледная и едва дышит - и я нехотя отпускаю ее, расцепляя объятия. Она спит счастливым сном, и на ее лице плавает едва заметная улыбка. Отдыхай, Мэг. Я укрою тебя одеялом.
Мне необыкновенно тепло. Я знаю, она меня любит - она, а не папа и мама, которые отдали меня доктору, а потом так и не пришли за мной. Я едва помню, что со мной было, после того, как у меня стали такие руки - помню только, что мама с папой потеряли меня на прогулке, а потом отдали меня к доктору... У доктора тоже были такие руки, грязные и холодные.
Но это все позади, а я вернулся домой. Пусть даже мама с папой и не видят меня, зато мы с сестрой играем в прятки, прямо как в детстве.
Раз-два-три-четыре-пять.
Найти меня, если сможешь.

Странные приключения


Часть первая.


Вступление.

Далеко-далеко, конечно не так далеко, как могло бы, но все же не близко, жила-была, а может даже и до сих пор живет, семья гномов по фамилии очень трудно произносимой - Г"ут.
Ппа как во всякой порядочной гномьей семье вкалывал на двух рудниках, конечно, он еще подрабатывал тем, что принимал участи в таких звездных проектах, как битва за Средиземье 2 , служа в батальоне подрывников орчьих складов эля (орки не пьют эль, это эльфийская радость, или это были трофеи?). Ясное дело, что эль подрывали совсем другим способом, как это могло представить себе командование, не порохом, а глотательно-желудочным путем. Это все позитивно сказывалось на воинствующем духе бригады. Города, занятые орками, после таких мероприятий неожиданно пустели. Если вы хотите узнать, каким способом, то прошу запастись такими вещами, как кольцо всевластья, или, на крайний случай, плащ-невидимку, ибо находиться вблизи с наэлившимся гномом чревато проблемами со здоровьем.
Конечно, в город и на следующий день никто не мог войти, даже мирные жители, ибо непохмелишийся гном, хуже наэлившегося, как говорит народная мудрость.
Вернувшись из очередной командировки, глава семьи швырнул в угол мешок добра ( честно отнятое у зеленокожих, а точнее все подряд упиханное в мешок на второй степени эллирования) завалился спать.
Хозяйки дома в это время не было, знаете ж этих гномих, постоянно лазят где ни попади, нападая стаями на спящих драконов, отбирая добро, взятое от постоянно рыскающих тщеславных рыцарей, которым к тому времени совершенно перестало быть нужным, в связи с скоропостижной кончиной оных.
Хозяйка, вернувшись после очередного шопинга, по драконьим бутикам, узрела, что детей почему-то стало больше. Вместо 12-13 шт. Она, конечно, пару раз пересчитала, для пущей уверенности, но их стало 10, а потом вообще 15-ть. Испугавшись, она решила больше их не пересчитывать.
Дети воспитывались в гномьих семьях исключительно предоставленные сами себе любимым, их просто совали партиями в гносадик, а потом в гношколу, ну а там уж и в гноверситет. Если после этого они выживали, то становились самым настоящим гномом.
Имена им в детском возрасте не давали, ибо под защитным слоем грязи распознать кто есть кто, было невозможно.

C последнего персонального поста прошло больше месяца, так что, надеюсь, вопроса о том, почему два поста на одной странице не будет.

Жил-был человек, у которого был очень дорогой зонт. Вместе с этим зонтом человек возвращался с работы, ходил гулять в парк, брал с собой к друзьям, когда на небе хмурились облака. Так было столько времени, сколько человек и зонт знали друг друга. Иногда зонт терялся. Человек ходил по прихожей, перебирал вещи и хмурился. Зонт оказывался в самых неожиданных местах.
А однажды он не нашёлся вовсе. Человек перерывал вещи, заглядывал за диван и за комод, но не мог его найти. Время шло, всё ближе приближаясь к критической грани, и в какой-то момент человек выключил свет и вышел на улицу без зонта. А когда много позже он вернулся, в руках его был новый, яркий полосатый зонт, который человек тут же швырнул в стойку для зонтиков, где стоял и старый. Нелепый в своей чёрной простоте.
Настал новый день и новый повод выйти на воздух. Человек страшно торопился, на ходу одевая ветровку и ботинки. Рука привычно потянулась к речке зонта, но на полпути остановилась. Старый неказистый зонт сжался, ожидая окончательного приговора. А полосатый, яркий, наоборот, стоял будто согреваемый изнутри чувством гордости.
Рука ухватила за рукоять, и человек вышел на улицу.
Нет, это не была сентиментальность, и не расчётливое желание сэкономить на новом зонте. Человеку было так привычнее. Конечно, с возрастом и вещи, и люди обзаводятся привычками и собственным вкусом, дурным или хорошим, но это ещё не повод оставлять их в угоду минутной прихоти. То же было и с этим зонтом. Это был очень дорогой старый, не раз попадавший под дождь зонт.
Человек шёл по тротуару и беззаботно улыбался. Впереди предстоял прекрасный облачный день.

Рэм поднял глаза от бумаг, заслышав перезвон колокольчиков, знаменующий появление очередного клиента. Темная дверь, чуть скрипнув, отворилась, и покупатель вошел в лавку.

Дремлющий, казалось, в углу, на стуле, Джаспер открыл глаза – ненамного, просто чтобы видеть вошедшего – вошедшую – фигуру, чьи формы и пол были скрыты под тяжелым плащом с капюшоном. Дверь закрылась, оборвав шум дождя снаружи, но вошедший не спешил опускать капюшона. В полумраке, придававшем лавке надлежащую ей таинственность, клиент казался Рэму не то сохраняющим инкогнито магом или вельможей, не то чьим-то зловещим посланцем.

Хозяин лавки был наблюдателен – черта личности, не раз выручавшая его раньше, в иной жизни – и от его взора не укрылось, как чуть моргнул магический светильник, мимо которого прошел клиент. Рэм не успел задуматься над значимостью этого наблюдения – гость подошел вплотную к высокому прилавку, на котором были умело разложены различные диковины. Несмотря на то, что там же, на прилавке, стоял ярко светящийся белым магический шар, лица вошедшей – а тонкие, изящные черты ее подбородка, линия рта и носа не оставляли иных вариантов (допуская, разве что, ну очень женоподобного мужчину) – лица вошедшей до конца он осветить не смог. Глаза женщины – девушки – оставались скрыты в тени.

-Я вижу, удача сопутствовала Вам, господин, - негромкий, приятный голос не оставлял сомнений в женственности говорившей, но тон, и сами слова немедленно заставили Рэма напрячься. Кто это?..

-"Господин"? – спросил он, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. Слуги редко захаживали в его лавку – те, кто покупал здесь, обычно желали лицезреть товар сами. Да и тон – полунасмешливый, двусмысленный… почти фамильярный, будто говорившая знала его прежде. Отчасти это подтверждали и слова – Рэму действительно везло, и ему было совершенно не с руки встречаться теперь с теми, кто знал его до того, как его дела пошли в гору. Среди его тогдашних знакомых были оч-чень разные люди. Как бы невзначай Рэм провел рукой над магическим шаром, и Джаспер в своем углу чуть заметно напрягся.

Вошедшая наметила губами на полускрытом тенью лице улыбку, которая не внушала спокойствия – только ощущение смутной, неявной пока еще угрозы.

-Конечно же! – почти пропела она. – Вы так преуспели, так изменились, - говорившая чуть повернулась направо, налево, колыхнув тяжелые полы плаща, но обнажив лишь тьму под ними, - я едва узнала вас, мастер Рэм! Право, судьба благоприятствует достойнейшим – и среди них нет никого достойнее вас, мэтр.

-Э… госпожа, - чуть запнувшись, проговорил Рэм. Поток лести почти усыпил его бдительность, но очередное напоминание о прошлом – а, если гостья и в самом деле знала его, то знала она и то, что в его прошлом не было ничего, достойного воспоминаний, и ничего, о чем он вспоминал с охотой – это напоминание вновь заставило Рэма с подозрением уставиться на незнакомку. С такими словами… да, он начинал понимать, к чему клонит неизвестная девица, напоминая ему о прошлом.

У всех бывают долги.

-Я никак не могу отделаться от мысли, что мы с вами знакомы, но… - Рэм только хотел заикнуться про капюшон, как вошедшая мягко, почти неощутимо перебила его – словно подхватила слова, которые он и сам собирался сказать:

-Я не назвала бы это знакомством, господин, но мы определенно встречались, - улыбка на бледном лице под капюшоном стала шире. – Я заходила сюда чуть больше полугода назад.

Застонало дерево – Рэм вцепился в прилавок с отчаянной силой. Джаспер мягко, словно и не весил, как хороший бык, поднялся на ноги. Он был очень хорош, Рэму его порекомендовали знающие люди. Лавочнику стало чуть спокойнее.

…Полгода назад! Он едва выбрался из полунищеты, порвал с воровским прошлым, попытался открыть собственное дело… Торговля артефактами, диковинками, редкостями – магическими и нет. Он считал, что продумал все – но оказался недостаточно подготовлен. Конкуренты переманивали у него поставщиков, на которых он положил глаз – просто платили больше – и клиентов, которые скорее шли к знакомым торговцам. У него не хватало денег – все ушло на съем лавки в удачном месте; первые свои "товары" он раздобыл сам. Он столкнулся с огромными трудностями, и был уже почти раздавлен ими, когда судьбы преподнесла ему еще один шанс. Тогда посланницей судьбы стала какая-то бродяжка, за какой-то кусок хлеба расставшаяся с целым мешком, полным таких артефактов, что Рэм буквально за несколько недель сумел подняться и прочно встать на ноги. Она показалась ему безумной – оборванная, постоянно что-то бормочущая, грязная, босая… Он, уже искушенный в уличной жизни, и понимавший, что почем, колебался недолго – такие возможности перепадают один раз за всю жизнь, если очень повезет – и рисковать было нельзя. Он еще помнил, как убивают за кусок хлеба, а сейчас на кону было гораздо больше.

Его старый нож напился крови в последний раз в ту ночь. Рэм искренне считал, что сумел обмануть судьбу, начертавшую ему безрадостную жизнь в трущобах.

Теперь судьба стояла перед ним, и ухмылялась ему в лицо.

-Еще тогда вы показались мне человеком решительным, волевым, предприимчивым, способным на многое – и готовым ухватиться за любую предоставленную ему возможность. Рискнуть, чтобы получить все – черта настоящего мужчины. Я рада, что не ошиблась в вас. Вы ведь рискнули, мой господин?

-Да, - хрипло выговорил Рэм. Он уже понимал, что его подставили, использовали – и что теперь пришли сообщить ему, что он на крючке. Судя по всему, провернувшие дело были настроены не менее решительно, чем он – человеческая жизнь не была для них в цене. Гостья умело опутала Рэма паутиной завуалированных угроз, и он не видел выхода из этого лабиринта острых, словно ножи, слов. Его подводили к заранее намеченному месту – алтарю. Он был жертвой…

-Я, - произнес он медленно, чувствуя, как внутри вскипает старая, уличная ненависть, которой безразлично, в кого она вцепится, - рискну еще раз.

И положил руку на стол.

Джаспер, все это время молча ждавший своего часа в своем затененном углу, прыгнул – безмолвная черная тень, метнувшаяся к прилавку. Он был не просто хорош – великолепен; так двигаться не учат даже в Гвардии. Огромный охранник будто проплыл через всю лавку – неудержимый горный поток, готовый сокрушить любое сопротивление…

…Рэм успел заметить, как улыбка под капюшоном стала еще шире, обнажив зубы.

Незнакомка развернулась так быстро, что полы ее плаща взметнулись крыльями – затмевая собой сияние магического шара на прилавке. Этот же плащ скрыл от Рэма дальнейшие действия гостьи – казалось, она двинулась вперед, навстречу Джасперу, как-то подалась в его сторону, прянула в другую – почти соприкоснувшись в одно мгновение с охранником. Плащ хлопал, шелестел, извивался, черной тенью следуя за посланницей судьбы, и, наконец, остановился – там же, где и она, шагах в пяти от прилавка…

…который тяжело дрогнул, принимая на себя вес Джаспера. Рэм, так увлекшийся почти гипнотическим движением незнакомки, лишь сейчас обратил внимание на своего охранника – который с сосредоточенным лицом вновь поворачивался к неведомой гостье. Та так и осталась стоять спиной к прилавку.

-До сих пор, господин мой, мы беседовали мирно, - спокойно произнесла незнакомка, не оборачиваясь. – Есть ли смысл прерывать разговор насилием?

-Да, - неожиданно спокойно, даже для самого себя, ответил Рэм. – В свое время я, как мне думалось, оборвал все связи с прошлым – но это оказалось не так. Похоже, осталось еще одно дельце, после которого мне нужно будет исчезнуть поосновательнее. Продолжай, Джаспер, - кивнул он охраннику, обратив, однако, внимание, с какой осторожностью тот смотрит на зловещую гостью. Та рассмеялась тихим, каким-то шелестящим смехом:

-Что ж, Рэм, - ее голос чуть отдавал шипением теперь, придется тебя разубедить.

Джаспер двинулся вправо, заслоняя собой торговца, и скрывая силуэт девицы. А в следующий миг все, до единого, магические светильники в лавки погасли – и помещение окутала тьма.

Рэм невольно вскрикнул –а Джаспер и его противница, судя по всему, не теряли времени даром. Темнота, похоже, не была им помехой – впереди слышались звуки борьбы, ударов. Раздался тихий женский смех.

-Молодец! – с интонацией удовлетворения в голосе произнесла гостья, а в следующий момент что-то тяжелое гулко врезалось в прилакок. Послышался тихий, полный боли стон.

-А теперь – отдохни немного. Мне надо потолковать с твоим хозяином, - и звук удара. Тишина.

Рэм стоял в полной темноте, и боялся пошевелиться. Он знал, что надо бежать, и, наверное, сумел бы сделать это – зная лавку, как свои пять пальцев, он без труда сориентировался бы в темноте. Но…

-Одно из моих имен, - было сказано где-то впереди, - Немезида, - продолжил женский голос у него над ухом. Он даже не вздрогнул, скованный страхом.

-Та, что без устали преследует совершивших преступление, и жестоко карает из, насылая безумие. Поверь мне, это очень, - гостья хихикнула, - неприятно. Смерть – куда легче. Понимаешь? Кивни.

Рэм послушался.

-Умница! Умирать, думаю, ты тоже не хочешь. Но всем известно, что избежать правосудия невозможно – рано или поздно оно находит всех. Вот незадача, верно?

Рэм снова кивнул – а его рука очень медленно нащупывала рукоять ножа у пояса.

-С местью не сторгуешься – настигнет все равно. Но можно попробовать, - тут на руке Рэма, обхватившей, наконец, старый нож, сомкнулись чьи-то железные пальцы – и тисками сдавили его собственные. Чувствуя как трещат и ломаются кости, Рэм не смог сдержать вопля боли.

-…Отсрочить наказание, - как ни в чем не бывало, продолжал голос. – Ты как, за?

-Тварь!.. – почти прохрипел Рэм. Он дернулся назад, пытаясь вырваться, пытаясь достать ту, что назвалась Немезидой – но его свободная рука встретила лишь воздух, а в следующий миг он споткнулся о подставленную ногу, и неведомая гостья рванула его за искалеченную рука. Когда боль отступила снова, он сообразил, что лежит ничком на полу – а чей-то сапог или ботинок несильно – пока что – давит ему на шею.

-Упрямец, - почти ласково донеслось сверху. – Без фокусов, я могу сломать тебе шею прежде, чем ты успеешь моргнуть, - будто в подтверждение этих слов, давление слегка усилилось, и у Рэма перед глазами заплясали цветные круги и перехватило дыхание. Торговец немедленно затих, и Немезида, удовлетворившись его покорностью, продолжала:

-Молодец! – похвалила она его. – В конечном итоге, воспитуемы все, даже такие алчные ублюдки, как ты. Нужно просто найти правильный подход. Итак, подведем итог: ты зарезал бедную женщину ради наживы, и преуспел в результате. Так?

-Вы… не лучше меня, - выдавил Рэм, собравшись, наконец, с мыслями. – Вы знали…
-…Что ты убьешь ее? Ах ты, бедная, невинная овечка, не имеющая собственной воли! Ты мог бы завладеть ее добром тысячью способов, а какой ты выбрал? Правильно! Самый быстрый.

-Если тебе интересно, - чуть нараспев продолжила Немезида, - имел место быть маленький спор касательно вариантов развития событий. Каждый предложил свой – основывающийся на их личных предпочтениях. Иными словами, мы предположили, как ты поступишь, и все выдвинули версии, совпадающие с тем, как поступили бы они. Улавливаешь? Неважно.

-Если бы ты приласкал эту безумную женщину, помог бы ей – то и спрос с тебя был бы совсем другой. С тобой бы встретилась совершенно другая девушка, и вы беседовали бы в совершенно другой обстановке и на совершенно другие темы. По секрету, эта, другая, - здесь гостья лавочника на миг замолчала, - действительно, куда лучше и тебя, и меня.

Рэм смолк, слушая Немезиду. Он примирился с болью в сломанных пальцах и с давлением на шею. Он понимал, что никуда не сбежит сейчас – что нужно выждать время.

-Но ты не понимаешь, верно? – весело спросила его мучительница. – Такой выход даже никогда не пришел бы тебе в голову – просто сделать добро, да? Ты – малый рассудительный, осторожный, и поэтому второй из нас поставил на то, что ты просто обворуешь ее. Обберешь до нитки, и выкинешь на улицу. О, он умеет, если надо, быть бессердечным, этот второй, умеет принимать жесткие решения. Но… не он сейчас встречается с тобой, а? Не он, а я. И знаешь, почему?

-Ты… такая же, как я.
-Ха! – голос утратил всю веселость в один миг, стал вкрадчивым – заговорившая вдруг нечистая совесть. – Не надо лести, мальчик. Но я скажу, почему я здесь. Тот, второй, о котором я говорила – он не боится. А ты? О, тебе ведом страх – страх боли, страх голода, страх унижения, страх смерти. Ты убил эту женщину из страха – страха, что она хватится пропажи, что она проболтается, что ее добро будут искать… Ты просто устранил лишнее, верно? И стал спать крепче; это никогда не тяготило твой сон – убийство. Так?

-…Так, - раздалось тихо, после долгого молчания.
-Так вот, родненький, - голос зашептал ему в ухо, а слова проникали глубже, в самую суть, - я бы тоже убила эту сумасшедшую дуру. Запросто. Как нечего делать. И не из страха, потому что не боюсь никого и ничего. Хочешь узнать, почему?..

…Что-то было не так – ему было холодно, но он вспотел. Кружилась голова – как будто лавочник заглянул в бездонную пропасть. Что-то было совсем не так, и Рэм, чувствуя, как животный ужас сковывает его тело, совсем не хотел знать, почему существо над ним было способно лишить человека жизни. Но голос Немезиды не смолк – неспешно, безжалостно – даже с упоением - ввинчиваясь лавочнику в душу, он прошелестел:

-Просто, мне это очень нравится – убивать. И если ты попытаешься, в ходе наших взаимовыгодных деловых отношений, хоть как-нибудь повести себя… некорректно, - здесь Немезида смолкла на миг, и Рэм живо представил себе ее улыбку.

...До конца своих дней он запомнил этот короткий миг – ощущение полной, абсолютной беспомощности; беспощадная, леденящая душу, тьма вокруг – и давящее, лишающее воли, мысли, самого разума, присутствие Смерти у него за спиной; Смерти, пригласившей его взглянуть на предстоящий им полет в Бездну; полет, который, знал он, будет длиться вечно. Грань, отделяющая его от иного, оказалась неожиданно близкой, тонкой, хрупкой…

-…то отсрочка, о которой я говорила, выйдет, - закончила зловещая гостья будничным тоном, и вспотевший Рэм почувствовал, как сердце снова начинает биться – пытается вырваться из груди. Лавочника била крупная дрожь.

-Начнем переговоры, партнер?

Через терни математики на втором курсе гуманитарного направления.
Или как это было очень давно.

Эпическая сессия.


Это было тяжелое приключение. Хотя в данж спускалась вся партия, я с самого начала понимал, что могу рассчитывать только на себя. Одним богам известно на что я тратил драгоценную экспу в течение семестра, но в итоге ни один учебный стат и умение не продвинулись дальше первого уровня. И вот вооруженный ручкой с тетрадкой, имея в инвентаре лишь "Пачку шпор +2", квестовую "Семестровую домашку по матану", добытую нечеловеческими усилиями за восемь часов вместо положенных трех месяцев по замыслу GMа, и единственный сильный магический артефакт "Священный конспект по матлогике" за авторством величайшего паладина, которого я знаю, я ступил во мрак подземелья и направилсь на встречу с первыми чудищами. Первые три дались относительно легко, но потом я оказался не у дел - забыл запастись предметом "Последняя контрольная по Алгебре". Впрочем мне удалось скрафтить точную копию на ближайшем привале, которой был организован перед финальной битвой. Нам предстояло схватиться с самим владыкой этого данжа. В течение десяти часов я, используя дар паладина, выискивал в нем самые сильные заклинания и разил ими монстра. И, наконец - этот сладостный вкус победы с привкусом гари и собственной крови. Выбравшись из склепа, я направился завершить неоконченный квест. На этот раз моим противником оказался великий и очень мудрый маг. Зачитав последние свитки из "Пачки шпор +2", я подступился к нему и... долгая беседа о бытии и конечности вселенной. Казалось, она длилась вечность. Но вот он замолчал и изрек: "Ты достоин." И дав несколько напутствий, вручил мне заветное сокровище - "Заполненную зачетку". Приняв с почтением сей дар, я откланялся и направился к выходу из подземелья.
Вот так, проваливая проверки на все учебные способности с умениями и выигрывая благодаря одной лишь удаче, я завершил это приключение. Хвала Тиморе!

Тонкие миры

Наверное я никогда не покину этот парк навсегда...

Стой!

Стой, я буду стрелять…
Палец , как дуло к виску. Стой и не смей подходить! Не смей шевелиться и даже дышать! Ты в моей полной власти. Я знаю, чего ты хочешь, я знаю зачем ты пришла! Ты хочешь всё исправить? Наверное если я был другим…. не таким, у тебя хоть шанс на это был бы, а так… бесполезно.
СТОЙ!
Смотри мне в глаза. Поверь, я хотел как лучше. Милая, я на самом деле этого хотел, я хотел быть с тобой. Я хотел тебя любить, но как подойти учителю к нимфоманке-ученице. Да, я в курсе всех твоих выходок.
СТОЙ!
Мне 20, а тебе 13, не плохая разница.
Я мечтал о тебе. Но как я мог. А ты решила меня получить, на зависть подругам. Кошка… поэтому я гладил против шерсти, отпихивал, когда ты стелилась к ногам. Проще так, чем поверить в эту слабость, проще возненавидеть, чем позволить тебе получить меня, позволить себе любить тебя!
Почему ты опускаешь голову?
Да, ничего не вернуть,да, я поступал как последний урод. Но это и есть моё оправдание, это и есть моя надежда на рай. ты грешница с рождения, а я всегда был святым, аж скулы теперь сводит от сахара, но так уж вышло, так воспитали родители партийщики. Девочка - ты играла людьми, а потом обвинила меня, возненавидела…
Стой, я буду…
Хотя, какой из меня святоша. Много я зла сделал… лгал, предавал, и мне противно от всего этого, но так больше нельзя. Пора заканчивать весь этот цирк.
Один шаг и я отправлюсь в ад, а так отплачешь молитву и забудешься в очередном увлечении.
Смотри на меня…
И шаг назад…

Вол шеБники.
***
Давным-давно на одном волшебном острове, жил-был волшебник. Он любил считать звезды, странный волшебник волшебной страны. Говорили, когда сделаешь какое-нибудь хорошее дело, то в небесах загорается новая звездочка, но как только ты пожалеешь о том, что сделал добро, она стает падающей звездой. Когда-то давно на острове было много волшебников, и они творили много хороших дел, и небо ночью сияло светом миллиардов звезд. Хорошее было время, когда улыбка была платой за помощь и простым спасибо дорожили как самым дорогим, что можно было найти на земле. Но то время прошло, остались только воспоминания. Что-то произошло в волшебном мире, новые звезды загорались редко, а старые исчезали с небосвода, падая в море. Волшебники переставали быть волшебниками, исчезали слова спасибо, пропадали улыбки, но зато появлялись косые взгляды и протянутые руки, требующие золото. Так появились Тени. Их никто не видел, но они всегда были рядом и шептали на ухо черствые слова, которые попадая в сердце, делали его каменным. Тени не могли долго жить на волшебном острове, потому-что живой звездный свет был для них невыносим. И они переправились на материк, туда, где жили люди и где небыло волшебства, где верили только в законы физического мира и свет звезд был холодным. И последние волшебники тоже покинули волшебный остров, они не могли позволить теням захватить мир. Люди не видят ни волшебников, ни теней, они только их слышат и выбирают слова одного из говорящих с ними, пуская в свое сердце. Только ночью, когда люди спят, на берегу у моря появляются волшебники, садятся на прибрежный песок и внимательно считают звезды…
***
Посвящается моим друзьям. Спасибо, что вы есть, волшебники.

она волновалась очень сильно. Однажды она ушла из сквера поэтов, но примут ли ее в парке писателей?.. Полночи редактирования на компьютере, и надежда, что и здесь этот рассказ будет иметь успех, как и там, где она его выставляла раньше...
- Мой рассказ называется "Низвергнутый демон",- волнения в голосе не было. Она начала читать...

Низвергнутый демон.
Часть 1.
"Есть Падшие ангелы, а есть низвергнутые демоны. И на тех, и на других всегда падает проклятие Отверженных, от которого не избавиться. Так почему же мы жалеем первых и ненавидим вторых?"- размышлял парень, сидевший в кресле-качалке.
Его внешность была, скажем так, на взгляд простых смертных, заурядной, ничем не запоминающейся. Карие глаза, черные волосы, смуглая кожа, гармонично развитые мускулы тела (не Шварцнегер, но все же...), приятный голос, начитанный, и самый... что ни на есть настоящий демон, причем низвергнутый. Да-да, это сущая правда. Ибо как говорится "отрекшись от Господа один раз, больше ты не войдешь в сад его". Но персонажу, сидящему перед нами, было не до этого. Его сейчас волновало, как бы избежать очередных поломок его дома и стычек с противоборствующтми сторонами Ада и Рая. Его дом был одноэтажным, выполнен в готическом стиле, имел все удобства цивилизации и приятный внутри.
Шел дождь, за окном гремела гроза, а на столе горела одиноко свеча. Рядом лежала раскрытая книга, стояла недопитая чашка с кофе. Все было как обычно. До этого вечера.
Внезапно в дверь кто-то постучал...

Открыв дверь, он увидел мокрую от дождя девушку, кутающуюся зябко в плащ.
- Что случилось?- спросил парень.
- Мой мотоцикл заглох недалеко отсюда. Я ехала в город, к другу, и тут вот так вот глупо получилось, что теперь я не могу добраться до мотеля хотя б,- извиняющимся голосом произнесла она.- Простите, я не могу у вас переночевать? Просто я из другого города, и не ориентируюсь тут.
- Хорошо, заходите. Осторожно, у меня просто недавно был ремонт, и я не хочу, чтоб вы что-то себе повредили. Давайте ваш плащ сюда,- парень повесил кожаный плащ на плечики.- Разувайтесь, я вам дам сейчас тапочки.
- Спасибо вам огромное,- клацая от холода зубами, ответила девушка.
- Боже, да вы совсем с ума сошли, ездя в такую погоду! Давайте, идемте к камину, вы хоть немного отгреетесь! Где ваш мотоцикл? Я пригоню его сюда.
- Два километра на восток, я его там оставила.
- Сидите,я принесу сейчас чай. Давайте, грейтесь.
Парень пошел на кухню делать чай. Девушка стала рассматривать себя в зеркало над камином: черные волосы, неествественно бледная кожа, к которой не пристает автозагар, алые губы, как у вампира, во всем черном всегда, средний рост (165 см), по фигуре "яблоко" (120х85х125), но в целом, удобоваримый вариант внешности. "Не голливудская актриса и не плейбой",- подумала она.
- Вот ваш чай. Как вы себя чувствуете?- спросил хозяин дома, ставя поднос с чаем на стол.
- Получше уже,- честно призналась девушка.- Меня зовут Тинатин Везельвуловна Рабинович (автору в голову ничего умного не пришло), а вас?
- Александр,- представился хозяин.- Как же вы добирались сюда в такую погоду?
- Когда я ехала сюда, то было тепло и прекрасно. Я не знала, что в этих краях погода изменчива.
- Бывает. Я пойду, приготовлю вам комнату, чтоб вы могли переночевать. Хорошо?
- Хорошо,- Тинатин улыбнулась.
Александр ушел наверх. Через пять минут он провел девушку в спальню, и ушел за ее мотоциклом...
В это день ему не стоило пускать ее в свою жизнь вообще...

Часть 2.
Тинатин, спустившись утром, обнаружила, что ее мотоцикл стоит возле крыльца, начищенный до блеска такого, что просто больно глазам.
- Доброе утро,- хозяин дома расставлял блюда на завтрак.-Вы будете завтракать?
- С добрым, Александр,-девушка села напротив парня.- Спасибо вам огромное, а то я б плутала очень долго здесь.
- Так иногда бывает,- демон улыбнулся.- Чай или кофе?
- Кофе черный без сахара.
- Вы любите крепкий кофе?
- Да, а вы какой предпочитаете?
- Черный без сахара и с молоком. А что же ваш друг вас не встречает?
- Я ему сюрпризом,- улыбнулась обезоруживающе девушка.- Спасибо огромное за кофе, я поеду.
- Вам нужно проехать 15 километров на восток, до бензоколонки, а дальше на север 169 километров, и вы будете в пригороде,- пояснил Алексашка, указывая путь девушке.- Моя просьба может звучать глупо, но я вас прошу- все это время не снимайте своего крестика. Вам он поможет.
- Хорошо,- весьма удивленная Тина смотрела на демона.- Я выполню вашу просьбу.
- Спасибо огромное. Не забыли направление?
- Нет. Спасибо еще раз.
- И еще- если нужна будет помощь, то просто назовите мое имя, и я приду.
- Так и звать- Александр?
- Волконский Александр Михайлович. Это мое полное имя.
- Спасибо, Александр Михайлович.
- Не за что, Тинатин Везельвуловна.
Демон наблюдал, как клубы пыли, поднятые мотоциклом, скрывали девушку... Почему-то ему вдруг стало так тоскливо...

Тинатин знала город, куда ехала, как свои пять пальцев. Это был когда-то ее город, но пару лет назад умер ее отец, ее спутник в вечных походах, поездках.
Везельвул Астатович умер на глазах дочери, ничего не могущей сделать для продления его жизни. Похоронив отца, бабушка девушки, Вильгемина Германовна, уехала на лечение за границу, с какой-то острой недостаточностью. Тина начала жить с матерью, отчимом и сводным братом погодкой.Однажды дело дошло до того, что отчим был отправлен в больницу с ножевым ранением. Мать ее кричала, что она дочь демона, раз так поступила. И в 18 лет Тинатин Рабинович, не выдержав такой жизни, сбежала из дома, к бабушке, в то время вернувшейся на короткий срок в город. С тех пор жизнь девушки пошла к лучшему. До сегодняшнего дня она так думала...

Часть 3.
Тинатин открыла дверь в квартиру, где жил ее парень. Увидев, что в прихожей стоят женские босоножки на шпильках, девушка все поняла.
Она увидела их вместе на диване. Блондинка вытаращила глаза, но Тина, не сказав ни слова, молча забрала свои вещи и ушла. Парень бывший догнал девушку на лестнице:
- Тина, солнышко, послушай..,- начал было он скулить, но девица одарила его таким взглядом, от которого бывший чуть не умер (в буквальном смысле слова).
- Знаешь, а я тебе верила,- с какой-то усмешкой ответила девушка, вскидывая сумку на плечо, как мешок с картошкой.- Но ты сволочь, и я не жалею, что от тебя ухожу.
- Тина, девочка моя...
- Отвали.
Тинатин Рабинович с легкостью перепрыгнула перила лестницы и стала спускаться вниз. На улице она практически побежала, но за углом остановилась, чтоб перевести дыхание.
- Сволочь,- пробормотала она, сползая на скамейку. Старушки здесь смотрели на нее как-то странно. Но Тине было плевать. Разбилась еще одна надежда в дребезги.
- Девушка, ты что тут делаешь?! А ну-ка вон отсюда!- одна ретивая бабуля замахнулась на Тину матерчатой сумкой, но один взгляд девушки, и старушенция остановилась.
- Бабуля, не связывайтесь со мной, ради Бога,- прохрипела Тина.
- Господи, спаси и сохрани,- старушенция мелко закрестилась, от чего Тинатин дернулась.

Тинатин лежала на кровати в номере гостиницы. Девушку одолела апатия. "Так уже было",- успела подумать она, прежде чем сон сморил ее окончательно.
И снова тот же сон: вначале исчезает отец, а потом появляется отчим вместе с матерью. Снова попытка спастись, но сон неожиданно переходит в тьму, поглащающую девушку...
Тина вскочила с постели провела ладонями по лицу, стирая холодный пот. Она налила себе воды в стакан, и выпила одним глотком. Она стояла, опираясь руками на стол. Костяшки пальцев побелели от напряжения.
- Я еще потягаюсь с тобой, Маг Полуночи,- прошипела девушка. Стакан со стуком был поставлен на стол.
Наутро девушка решила прогуляться по городу. Переодевшись, чтоб ее не узнали, Тинатин пошла вдоль Проспекта Ангелов.
За время отсутствия девушки на главной улице появилось много новых бутиков, салонов и тому подобной дребедени. Неудержавшись, девушка зашла в бар "Фиолетовый рассвет", где была барменом и делала разные вкусные и прекрасные коктейли. Все изменилось. Девушка как-то горестно вздохнула, и развернулась к выходу, когда ее кто-то окликнул:
- Рабинович?! Стой, иди сюда!!!
Тинатин Везельвуловна круто развернулась, чтоб посмотреть, кто это ее позвал...

- Пашкова?!- потрясение девушки было велико.
- Да я, я. Чего ты мне не звонила?- Пашкова Элина Эдуардовна рассматривала свою подругу. В свою очередь Тина рассматривала Эльку: волосы из каре превратились в более длинные, все тот же русо-рыжий оттенок; зеленые глаза; полные губы; высокая, но чуть ниже Маяковского.
- Расказывай, как ты?- Элька вытащила Тину из бара, и они направились в сторону Первомайского сквера.
- Ты знаешь, неплохо,- соврала бодренько девушка.
- Врешь поди,- Пашкова приуныла слегка.- Ты полностью падший ангел, тебе кто-то говорил об этом?
- Только папа.
- Прости. Итак, расскажи мне немного о своей новой жизни.
- Ничего интересного. Я играю на гитаре в группе, работаю барменом и имею собственную квартиру.
- А зачем ты приехала в Новоангельск?
- У меня была назначена здесь встреча, и я не могла от нее уклониться,- уклончиво ответила девушка.
- Прелесть. И кто же он?
-Неважно. Сегодня я уезжаю,- Тинатин встала со скамейки в сквере.
- Тинатин.
- Что?
- Если нужна будет помощь, то призови меня как мага. Хорошо?- зеленые глаза Элины смотрели внимательно в синие глаза подруги.
- Знаешь, ты второй человек, который мне предлагает помощь,- Тина усмехнулась.- Я приму к сведению. Договорились?
- Договорились.
Тина вернулась обратно в гостиницу, собрала свои вещи, села на мотоцикл и поехала в обратном направлении...

Часть 4.
Маг Полуночи сидел и рассматривал вышитое собственноручно панно, на котором плясали две девушки. В жизни Маг, столь любезно проклинаемый Тинатин Рабинович, был Дмитрием Исаевичем Обломовым (что-то автора на классику тянет). Средневековая вышивка нравилась магу. В жизни он тоже неплохо смотрелся в зеркале: черные, словно крыло ночи, волосы; золотисто-карии глаза с кошачьим разрезом; аристократические черты лица; фигура не плейбой и не герой, а так себе, но в ухоженном состоянии. Дмитрий Исаевич подошел к пианино, стоящему в углу, и стал наигрывать мелодию. Минуту спустя его прервало появление ворона.
- А, Вира,- Дмитрий Исаевич протянул руку, и птица уселась на нее, как на жердочку.- Какие новости?
- Только то, что девица Рабинович снова тебя проклинает,- каркнул ворон.
- Что ж, бывает. Что еще, Вира?
- А то, что Волконского я не нашел. Но девица должна по идее, его позвать в ближайшее время,- ворон засмеялся каркающим смехом.- Вот и всего. Мне устроить это?
- Давай потом, сейчас нам надо просто понаблюдать,- откликнулся Обломов, усаживая птицу на крышку пианино.- Надеюсь, что тебе понравится Атараксия.
- Играй, Димитрий, играй,- ворон смотрел блестящим черным глазом на мага, играющего на пианино...

Пашкова Элина Эдуардовна с грустью рассматривала себя в зеркало. Ей не особенно нравился цвет ее волос. Она хотела быть брюнеткой, как Тинатин, столь поспешно убежавшая из города. Но с ее типом кожи черный цвет ей был заказан. Элина отложила в сторону расческу, взяла сумку с конспектами медицинского факультета, и вышла из дома.
Курить она бросила, как только узнала, что у нее будет братик. И не беда, что разница 18 лет. Наоборот, хорошо. Оказалось, что у нее и братик, и сестренка. Элька на седьмом небе летала от счастья. Она носилась с Антоном и Валей как ненормальная. Вскоре девушка избавилась от привычки курить, и стала вести здоровый образ жизни. Даже отец ее завидовал. Бабушка Тинатин, Вильгемина Германовна Скорпион, во вдовичестве мадам Астат Рабинович, мать Везельвула Астатовича, отца Тинатин, дала в свое время рекомендацию Элине при поступлении на медицинский факультет.
Элина шла по направлению к метро, насвистывая про себя какую-то песенку. Она заметила магическим зрением, что за ней следит ворон. Постаравшись сделать вид, что она его не замечает, девица продолжала идти. Незаметно она оторвалась от ворона. Денек предстоял быть жарким.

Тинатин сидела на мотоцикле и рассматривала карту маршрутов до Николаграда, где теперь проживала. Она действительно играла в группе, неплохо зарабатывала и училась на гуманитарном факультете. Она выбирила другой город, чтоб быть вдали ото всех, особенно от Новоангельска, где ее постиг скандал в связи смертью отца пару лет назад. Солнце нещадно палило, будто в пустыне; хотелось пить со страшной силой; мотор потихоньку перегревался. Трасса плавилась, словно сыр в духовке. Тина убрала карту автотрасс в карман нагрудный куртки, завела мотор и направилась в сторону Новосибирска по трассе М52. Ворон Вира следил за девицей Рабинович в надежде, что она позовет демона Александра. Увы, его надежды снова не оправдались... Тогда Вира решил устроить кювет, дабы все-таки вызвать демона. Только он не учел одного- что Тинатин Везельвуловна Рабинович была профессиональным экзерсистом, а не обычной девицей, лишенной магии. Виру ожидал неприятный сюрприз...

Часть 5.
Тинатин лежала на кровати в мотеле и рассматривала потолок, на котором были разводы от непонятно чего. Вокруг здания был туман-плотный, что казалось дотронься, и ты ощутишь его липкость, холод от которого и пустота не сразу пройдут. Туман привлекает мрак, от которого нельзя избавиться, как бы ни хотелось... Тинатин Рабинович не любила туманы. Они ей слишком сильно напоминали о прошлом. О скандале, который заставил девушку уехать из города прочь в ночь. Бежать, как будто она преступница, а не те, кто ее так жестоко подставил...
"Воспоминания-это то, с чем мы можем и не можем мириться одновременно,- размышляла девушка, погружаясь во тьму.- А иногда с этим стоит смириться..."

Сон ей принислися впервые за все время, что она просто существовала, а не жила. За столь долгий период она отвыкла ото снов, и тем более от лиц первых встречных. Лицо Александра то и дело всплывало, а потом исчезало в мареве пляшущих красок, которые снова становились тьмой... И так до самого пробуждения.

Рано утром, когда девушка встала, стоял точно такой же туман, как и вчера вечером. Передернув плечами, она уселась на свой Harley Devidson, и продолжила путь до Николаграда. Туман не разошелся и к обеду. Девушка прекрасно понимала, что это штучки Виру, но не подавала виду, чтоб не разочаровать старика мага.

Вира смотрел на дорогу. Нагнать туман оказалось проще всего, но он ожидал других результатов: что будет кювет, и девица Рабинович позовет таки демона. Только не произшло то, что так хотелось ворону Девушка съехала на обочину, и произнесла достаточно громко:
- Слуга мага, выходи!
Ворон что-то прокаркал недовольно, и приземлился на байк Тины. Девица едва поморщилась, так как когти ворона оцарапали ей полировку.
- Да, дева?- спросил ворон.
- Туман убери, другим мешает,- недовольно приказала Тинатин Везельвуловна.
- А иначе?- чуть насмешливо ответил Вира,- склонив голову набок.
- Ты знаешь, кто такие экзерсисты?- вкрадчиво поинтересовалась девушка, незаметно достав серебряный крест.
- Ты не они.
- Ошибаешься, Вира, сын Вагама. Я экзерсист.
Тинатин приложила крест к шее ворона. Тот задергался, но серебро не оказало на него того же эффекта, как и на другую нечисть. Весьма удивленная Тинатин чуть отошла назад.
- Так ты помесь?!-потрясенно выдохнула она.- Ты не ворон, ты химера!!!
- Да, я химера. И ты сейчас же призовешь демона!!!
- Какого демона?!?! Очнись, я экзерсист, а не сатанист. К ним обращайся!!!
- Только ты его и видела. Или же умри!!!

Часть 6.
Ворон каркал, не в силах смеяться по-нормальному. Химеры- это существа, от которых волосы встают дыбом. От ворона встали дыбом волосы Тинатин. Внезапно кто-то оттолкнул с силой девушку.
- Проклятый ворон!- кричал неизвестный. Он выглядел странно: черные волосы, неестественно-мрамо­­рная белая кожа, губы как-то странно приоткрылись, и из-под верхней мелькнули клыки. "Вампир",- промелькнуло в голове девушки. Парень мгновенно окинул ворона каким-то заклинанием, от которого все маховые перья повылазили, и птица вынуждена была усесться на ближайший куст, чтоб не упасть. Парень подхватил девушку под руку, усадил на байк и повез к ближайшему мотелю. От него несло смертью, такой давней, что Тина не стала задумываться, а почему все-таки он ее спас от ворона. Что его связывает с магом Полуночи. Девушка немного расслабилась, и постаралась поспать, крепко обхватив за талию незнакомца.

Парень принес напитки.
- Значит, ты экзерсист Рабинович?- задумчиво покачивая стакан, произнес он.- Дочь Везельвула Астатовича, сына Астата Иоанновича?
- Да.
- Значит, ты поможешь мне, сама того не желая даже.
- А у меня и выбора нет. Я принимаю ваше предложение, уважаемый Мигель.
- Я рад этому. Я стану вашим спутником.
- Хорошо, но для начала надо расплатиться за напитки и жилье. Это сделаете вы.
- Хорошо.

Часть 7.
Элька рассматривала свое отражение в зеркале. Она прекрасно понимала, что Тинатин никогда ей ничего не расскажет, и никогда ей не напишет. Но надежда, пусть даже слабая, все-таки у девушки была. Достаточно было взять хоть клок волос, чтоб узнать всю правду об экзерсистке Рабинович. Что в принципе и хотела сделать девушка. Но было одно большое "НО": Тина обезопасила себя от посягательств на поиски ее, и это врач почувствовала очень хорошо при их единственной встрече. И сейчас, стоя перед зеркалом, в котором отражалась Элька, она произносила формулу по латыни, от которой у любого демона, ангела или любого другого магического существа вставали его части тела дыбом. "Латынь- универсальный источник сил для всех существ магии,- размышляла девушка, привязывая какой-то мешочек к своему поясу.- Значит, мне надо только часть силы того, в чьем доме хотя час провела та Тинатин Везельвуловна, для которой законы гостеприимства важны как воздух. А этот кто-то- демон. Это ясно с первого взгляда. Только она не хочет назвать его имени, хотя знает. Что же с тобой произошло, Рабинович? Что?"
Элька вышла из дома, захлопнула дверь, поставила магическую блокировку, и направилась за город. Там обитал тот, которого все так упорно хотели достать-Волконский Александр, Нисвергнутый Демон.


Николоград, Тинатин
Мигель убирался в квартире девушки. Он твердо знал, что плата за то, чтоб с ней сотрудничал составляла то, что Мигель де Лавега, вампир в возрасте двухсот лет, должен убирать и готовить в доме хозяйки. Чем он в принципе и занимался. Вымыв полы (Тинатин не держала ковров в квартире), парень направился в магазин, чтоб купить хлеба. В этот момент он столкнулся с девушкой.
- Ох, простите, я вас умоляю,- девушка неловко кинулась подбирать продукты, рассыпанные на дороге, и нечаянно задела серебром вампира.- Ох, вы ведь не...
- К вашему неудовольствию-да,- Мигель одним щелчком пальцев сделал так, что все продукты исчезли.- Я нечисть. Вас такой ответ устроит?
- Простите, я не хотела,- Элька чуть ли не плакала.- Я не хотела, правда.
- Успокойтесь. Сейчас я схожу снова в магазин, куплю продуктов, а вы подождите меня на площадке. Вы любите мороженое? А может, конфеты?
- Я люблю розы, кремовые такие,- шепнула Элька, шмыгнув носом.
- Посидите, я сейчас приду.
Парень бегом кинулся в магазин, чтоб все сделать к приходу Рабинович. Элька чуть подуспокоилась, маленько поправила макияж, и стала ждать.

Мигель усадил девушку за стол на кухне, и принялся готовить. Парень выглядел довольно мило в домашнем фартуке. На столе стояли пакеты с покупками, которые Элина разбирала. Квартира поражала какой-то спартанской обстановкой: не было никаких фотографий, где был бы изображена хозяика дома; не было обилия ковров, к которому привыкла девушка; не было даже цветов, хотя нет, стояло два кактуса; был компьютер, множество дисков, и пара брусьев, вбитых в стену. Мигель позвал Элину обедать. Неожиданно взгляд девушки упал на картину, висевшую незаметно на стене. Внизу была прикреплена записка, с напечатанным названием "Паленов. Замок с вороном." Почему-то у девушки возникло ощущение, что этого ворона она где-то уже видела...


Вечером, когда девушке предложил вампир остаться ночевать, пришла Тинатин, у которой настроение было не ахти. А тут ее еще и сюрприз в виде бывшей одноклассницы ожидал...
- Пашкова,- ни один мускул не дрогнул на лице девушки.- Я могу потребовать объяснений?
- Ты все равно от меня не скрылась бы,- Элина покачала головой.- Я ведь найду тебя хоть на краю земли. Что ты теперь скажешь?
- Ты переночуешь здесь, а потом возвращайся домой. Выбора сейчас тебе не предоставляю.
- А ты в своем репертуаре. Ладно, спокойной ночи, дорогой Мигель,- колдунья чмокнула в щечку вампира. Рабинович холодно взглянула на парня, круто повернулась, и ушла в свою комнату.


Часть 8.
Забытый персонаж

Александр сидел пред камином, размышляя о своей судьбе. Да нет, о какой судьбе! Он размышлял о Тинатин, девушке, виденной им всего лишь раз, но запомнившейся ему надолго. "Сколько прошло времени?.. Месяц, два? А кто же она такая?"- Александр подошел к окну, за которым над деревьями сгустилась ночь. Его невеселые (или веселые?) размышления прервало его появление­ появление мага.
- А, все-таки вычислили, Дмитрий Исаевич,- демон повернулся. В его глазах таилась грусть.
- К сожалению, это правда, Александр Михайлович,- Обломов уселся в кресло хозяина. Виру, успевшего отрастить заново маховые перья, маг держал поближе к себе.
- Что вам опять нужно?- демон сел на диван.
- Тоже, что и сто лет назад- ваша сила Нисвергнутого Демона,- Маг улыбался, ворон внимательно следил за хозяином дома, наклонив голову набок. Его блестящий черный глаз превратился в красный.
- Простите, но вы знаете мой ответ,- Волконский встал.- Как вошли, так и выйдите отсюда. Я слишком люблю уют, чтобы заново все отстраивать.
- Как прикажете, господин демон,- ворон насмешливо каркнул. Маг исчез. Демон устало вздохнул.

Николоград
Мигель стоял пред кроватью, и смотрел во тьме на Эльку. Слишком был велик соблазн выпить свежей крови. Мигель отличался от обычных вампиров. Он никогда не делал вампирами других людей, у которых пил кровь. "Слишком гуманен",- грустно усмехнулся парень, и вышел прочь. Вампир направился в сторону базара, где, как он уже знал, можно было достать крови животного. Слишком уж долго он не "обедал"...



...Тинатин готовила завтрак. Мигель вернулся на рассвете. Элька сидела, понурив голову.
- Тина, но ведь ты мне один раз написала,- девушка жалобно взглянула на экзерсистку, и вынуждена была отвести взгляд.
- Элька, расслабься,- голос девы потеплел.- Никуда ты отсюда не денешься. Ты вляпалась по уши вместе со мной в это дело три года назад, и волей-неволей к нам еще присоединятся люди, которых мы можем не ожидать. Так что... Жить будешь здесь. Выбора в данной ситуации нет.
- Какая прелесть,- вампир усмехнулся, обнажив на секунду клыки.- Значит, мне очень долго придется приходить на рассвете.
- Мигель, лучше скажи мне, если хочешь человеческой крови. Я ее тебе дам,- экзерсистка улыбнулась.- Ясно?
- Ясно. Давай кровь.
- Держи,- Тинатин протянула руку.- Угощаю

Мигель рассматривал девушек, сидящих пред ним. Тина и Элина рассматривали какую-то карту, нарисованную, судя по дате, в 19 веке.
- Что это такое?- вампир прищурился, и сел ближе к Эльке.
- Это то, что нас в свое время заставило вляпаться по уши в магию,- Элина улыбалась.- Мы в свое время загорелись идеей найти ту силу, от которой наши силы увеличились в три раза. Эту силу мы искали по карте Валдамира (ты ее видишь пред собой) и по карте России. Но к сожалению, в прошлый раз мы не смогли засечь источник этой силы. И примерно тогда же на нас и напал маг полуночи, Дмитрий Исаевич Обломов. С ним еще ворон, по кличке Виру. Это все, что мы знаем.
- Примерно столько же знаю и я, но уже двести лет, в отличии от ваших трех. Итак, как вы теперь намерены действовать?
- Думаем.
- Тогда позвольте присоединиться.
- Присоединяйся.

А в это время Александр искал нашу троицу...

Часть 9.
Мигель рассматривал закатное небо, окрашенное в глубокие темные тона синего, фиолетового, пурпурного и кое-где даже золотого. Тона эти насыщали теплом небо, на котором медленно и лениво плыли облака. Вампир потянулся и его кости хрустнули. Он не выпил и капли крови Тинатин, столь любезно ему предлагаемой. Ему нужна была кровь Элины Пашковой. Кровь, которая самая сладкая, самая желанная и самая недоступная. Кровь... В висках начало стучать, голова начинала кружиться. Мигель знал, что долго он так не протянет. Он решился на отчаянный шаг. Он нарушит все законы гостепрееимства, и сделает это... "Слишком велик соблазн, чтоб устоять, подобно святым",- размышлял вампир, направляясь на прогулку.

Попытка попасть в прошлое- это интересно. Но это никогда не представляло интереса для мага, демона или нашей троицы. Но этот день они запомнили надолго...


...Поздно ночью Мигель рассматривал спящую Эльку, остававшуюся прекрасной даже во сне (что я пишу... Остановите меня). Он медленно наклонился к ее... руке (боже, помогите), и укусил за палец. "Он никогда не сделает тебя вампиром потому, что благородный",- сказала Тина. Мигель знал, что он делает и на какой риск идет. Но выбор он решил себе не оставлять... Слишком велик соблазн...


Тинатин ненавидела вставать рано. В это утро она проснулась очень рано. Внезапно она поняла, что случилось. Слишком явный запах крови стоял в квартире. Томный запах, от которого голова могла закружиться. Схватив крест, девушка вошла в спальню к подруге, и увидела сидящего на полу вампира, на лице которого была блаженная улыбка.
- Она не станет такой, как я,- прошептал он, держа руку колдуньи.
- Просто держись подальше от нее, если хочешь жить,- голос экзерсистки был холоден как лед.
- Хорошо.
- Отпусти и иди погуляй.
- Хорошо.
Вампир вышел из комнаты. Тинатин упала в кресло...

Тинатин мрачно рассматривала стены башни, куда пришла, чтоб найти ответ на вопрос, мучающий ее давно. Вопрос, на который она три года ищет ответ, так и не отвечен в полном объеме (руки от клавиатуры подальше). Тина достала карту, рассматриваемую вчера. "Если верить карте, то ответ на мой вопрос- здесь",- девушка толкнула дверь башни, и очутилась в полной тьме, из которой нельзя было выбраться. Тьме, преследовавшей ее во снах и душе. Тьме и холоде всего сущего...

Часть 10.
Шаги Мигеля гулко отдавались под сводами этих стен. Вампир подошел к зеркалу. Он был необыкновенным вампиром, он мог отражаться в поверхности. Вампир не жил в квартире Тинатин уже несколько дней. Слишком стыдно ему было смотреть в глаза Эльки. "Элечка",- мечтательно закатил глаза вампир, и сам не заметил, как вышел к той же башне, что и Тина. Ему не было никакого уже дела до экзерсистки и ее счету к магу Полуночи. Да и он уже не хотел ему мстить. Хотелось просто начать любить, жить как нормальные люди, и стараться получать удовольствие от жизни...

Тинатин стояла во тьме. Ей было неуютно, но она держалась. Ей хотелось получить ответ на вопрос, как добыть ту силу, при помощи которой свою можно увеличить. Ей нужен был ответ на ее вопрос. Вопрос экзерстки.

Девушка пробиралась на ощупь. Не помогал рассеять тьму даже фонарь.
- Тинатин Везельвуловна,- пророкатал голос.- Зачем ты сюда пришла?
- Я хочу получить ответ на свой вопрос,- девушка не боялась.
- Какая ты смешная. Все хотят получить ответ на этот вопрос, но не все его удостаиваются. Что ж, ты можешь получить ответ на него, если скажешь, чью силу ты хочешь получить?
- Силу того, кто равен Богу и Дьяволу, но держится посередине.
- Ты хочешь силу Нисвергнутого демона?! Но ты сошла с ума!
- Я знаю. Так лучше скажи, где мне его искать?
- Ты должна произнести его имя, и он сам к тебе придет. А его силу ты получишь тогда, он сам пожелает тебе ее отдать!

Тьма исчезла, как и башня. Тинатин оказалась посреди шумного городского базара. Ее удивлению не было предела...


Она рассматривала Мигеля так внимательно, как будто не видела до этого. Усмехнувшись, девушка направилась к нему, когда...

Часть 11.
Тинатин очнулась от боли в затылке. "И когда я это успела так напиться?"- недоуменно подумала девушка, пытаясь сесть. Но вертикальное положение было ей принято давно. И это весьма удивило экзерсистку. Она была связана по рукам и ногам, сидела на стуле в каком-то подземелье, судя по положению стен и без окон.
- Ты очнулась? Отлично,- чей-то бодрый, нарочито бодрый голос ворвалсяв больную голову девушки.- Значит, я смогу с тобой договориться.
- Н-да? И о чем же?- Тина усмехнулась, стараясь не показывать, как ей больно. Она навсегда усвоила, что жалко только у пчелки.
- Тинатин Везельвуловна, мне очень нужна ваша помощь,- девушка, вышедшея из мрака со свечкой, смотрела в упор в синие глаза своими зелеными. Ее волосы, уложенные в средневековую прическу "Бараний рог", были светло-русыми, почти блондинистыми, но очень красивыми.- Я сейчас вас прошу об этом только потому, что хочу спасти брата. Призовите одного демона, вы это можете, и все будет хорошо. Я прошу вас.
- Дорогая моя, я не призываю демонов, я их изгоняю,- Рабинович продолжала не то ухмыляться, не то улыбаться.- Так что за этим лучше к сатанистам или кто там у нас демонов призывает. Вот к ним все вопросы.
- Вы вынуждаете меня так поступить,- оппонент разговора поставила ароматическую свечу, вызывающую галлюцинации.

Тинатин погружалась постепенно в сладкую, дурманющую тьму. Тьму, много раз виденную ею во сне. Там она еще могла проснуться, а здесь все зависело только от этой свечи, горевшей очень медленно. Не спасали молитвы, песнопения. Тьма все поглащала Рабинович, не в силах больше ей противиться...


Александр задумчиво рассматривал следы обыска в квартире Тинатин. Картина была удручающей. Взгляд демона случайно упал на медальон, который экзерсистка всегда носила при себе. Александр рассматривал фото, где мужчина, столь сильно похожий на саму девицу, держал маленькую девочку.
- Так вот почему ты так не любишь его снимать,- демон положил медальон в форме капли (автор их обажает, как и в форме сердца) в свой карман, одним взмахом руки привел всю квартиру в порядок, и направился на поиски Эльки и Мигеля. По пути он заметил Виру, внимательно следящего за ним, и одним словом отправил его лечиться куда подальше. Ворон возмущенно каркал, ведь ему во второй раз убирают все маховые перья. Волконский лишь усмехнулся, и направился дальше, надеясь найти вампира. Но когда он подошел к месту, где временно обитал вампир после ухода из квартиры Тинатин, то он увидел, что Мигель исчез тоже.

На пороге дома вампира стдела заплаканная Элька.
- Вы Пашкова Элина?- демон присел рядом с девушкой.
- Д-да, а вы кто?- колдунья повернулась к нему лицом, утирая слезы.
- Волконский Александр,- представился Нисвергнутый демон.- Вы ищите Мигеля де Лавегу? Значит, я пришел по верному адресу.
- Мсье Волконский, что вам надо?!
- Ничего такого, что вас могло б смутить, разозлить, или что-то такое, что могло б вас расстроить. Мне надо найти Рабинович Тинатин Везельвуловну, вашу подругу экзерсистку.
- Простите, я не знаю ни одного из тех людей, которых вы назвали. Я вообще пришла сюда, чтоб побыть одна!!!- Элина разозлилась. А когда она злилась, то всем было плохо.- Уходите немедленно, вы мне противны!!!
- Мадмуазель Пашкова, вы тоже находитесь в страшной опасности. Прошу вас, идемте со мной...
Пощечина, данная демону, заставила последнего отпрянуть, а девушка, резко вскочив, убежала. Демон кинулся было за ней, но не смог догнать, ибо эта девица умудрилась еще и приковать его к ступеням дома вампира. Демон проклинал все сквозь зубы, пытаясь освободиться. Элька была уже далеко...

Часть 12.
"Memento mori, господа",- произнес высокий мужчина, обращаясь к студентам в аудитории.
"Memento mori",- хором ответили ваганты. За этого профессора теологии и философии боролись самые известные университеты мира. Рядом с ним всегда находилась маленькая девочка и высокая, надменная женщина. За нее боролись ведущие клиники мира. За Вильгемину Германовну Скорпион, во вдовичестве мадам Астат Рабинович. Маленькая девочка рядом с ней- ее внучка Тинатин, а этот профессор ее отец, Везельвул Астатович Рабинович. Его лекции имели огромный успех, и всегда все аудитории были набиты до отказа. На дворе стоял 1997 год. Сейчас семья Рабинович жила во Франции, в Париже."

Катарина внимательно рассматривала девушку, бормотавшую молитвы на старославянском.
- Может, не надо?- спросила она Дмитрия Исаевича.
- Каатарина, ведь ты хочешь спасти брата?- вкрадчиво поинтересовался маг.- Тогда просто заставь ее призвать этого демона.
- Когда же ты поймешь, Обломов, что я изгоняю демонов, а не призываю,- Тинатин взглянула ясным взглядом на мага.- Ведь ты можешь найти любого сатаниста, и он призовет тебе за милую душу демона. Что тебе от меня нужно?
- Мне нужна ты и этот демон. Волконский Александр Михайлович.
- Исаевич, ты меня достал.
- И я тебя ценю, моя дорогая. Давай, произноси его имя.
- Нет.
- Ты сама выбрала свой путь. Катарина, действуй.
- Прости меня,- глаза вампирши были полны слез...

Пашкова Элина сидела на кухне квартиры Тинатин, и пыталась понять, почему ее игнорирует Мигель. Приведя себя в порядок, девушка вспомнила, что о Мигеле интересовался тот самый Волконский, про которого как то упоминал вампир. Задумчиво продолжая потягивать кофе, Элька вдруг сообразила, что Волконский и есть тот демон, за которым бегают многие, пытаясь его поймать.
- Значит, не прилагая никаких усилий, его нашла Тина. Как интересно,- колдунья достала какую-то книгу из шкафа, судя по виду, выпущенную еще в эпоху динозавров. Открыв книгу на середине, девушка начала что-то читать на старославянском языке. Заклинание было непонятным на слух...

Тинатин мрачно рассматривала свою руку, на которой было две маленьких точки, от укуса Катарины. Вампирша смотрела в синие глаза экзерсистки.
- Я не хочу еще раз вас кусать. Прошу вас, призовите этого демона,- девушка смотрела умоляюще зелеными глазами.
- Я сказала- я не призываю демонов. Вы все еще хотите спасти брата?- Тинатин Везельвуловна освободила руки.- Тогда слушайтесь меня, и все будет хорошо, госпожа...
- Катарина. Катарина де Лавега.
- Очень приятно. Дайте мне вашу руку, Катарина...

Мигель бродил по каким-то окрестностям. Ему неохота было расставаться с Элькой, но и подвергать ее опастности стать вампиром. "Поэтому единственный выход- бежать",- решил парень, и собрав вещи, он исчез. Но забыть Эльку с ее потрясающим оттенком волос, смехом, улыбкой он не смог. И не сможет никогда. "Вампирам не дано любить, но если они любят, то это высшее благо",- размышляя так невесело, Мигель шел сам не ведая куда. Незаметно он вышел к дому Тинатин, в котором горел свет.
- Элечка,- шепнул вампир. Выбор был сделан им самим. Избежать его не удалось...

Тинатин вела Катрину вдоль морского берега, где-то на юге России.
- Что вы со мной сделаете?- спросила вампирша.
- Однозначно, что не прикончу. Вы мне нужны живой, Катарина. И вдобавок, зовите меня Тина.
- Хорошо, Тина. Я вам верю.
Море бушевало. Надвигалась гроза. А вместе с ней надвигалась и развязка всего, что закрутилось за последнее время. Развязка, которую все так ждали...

Часть 13.
Ей снился сон. Чудесный сон, какой бывает только в детстве, когда ты уверен, что тебя защитят родители, и что солнце будет всегда светить только для тебя. И снова она видела отца, друзей, потерянных за долгое время, и таинственная улыбка блуждала на ее губах... Она, Катарина де ла Вега, была счастлива в мире этого сна, в который ее погрузила Тинатин. Экзерститка забрала всю боль, горечь и страх вампиршы себе, отдав взамен свой спокойный и глубокий сон. Сон детства...

Тинатин шла вдоль одной из улиц Николаграда. Она знала, что за ней следят, и все равно выбрала этот вариант решения проблемы. Она не хотела призывать демона, хоть это и было необходимо в сложившихся обстоятельствах. Она сделала свой выбор. Выбор, от которого тучи над головами Эльки, Мигеля, Александра, Тинатин, Дмитрия и Катарины сгущались все сильнее...

Каждый раз, при очередной проверке, проходившей в клубе, где работала Тина, она начинала готовиться к ней заранее. Она терпеть не могла, когда ее начинали спрашивать о ее семье, о ее прошлом, и о том, почему она носит все черное. Не могла она вынести и разговоров о прежней работе, с которой ее уволили. Она не любила свое прошлое. И чем меньше о нем заговаривали, тем было лучше для нее. Аналогичное волнение испытывала и Элька, не говорившая никогда о причине своей ссоры с Тиной. И все равно каждая из девушек страдала от этой разлуки...

... Они познакомились в седьмом классе. Тинатин, всегда державшаяся особняком по отношению к классу, и Элька, только что пришедшая в новую школу.
- Привет,- девчонка во всем зеленом подошла к экзерсистке. Никто не хихикал противно, как во всех идиотских американских фильмах.
- Значит, тебя посадили со мной? Ну садись,- девочка пододвинулась к окну.
- Я Элина, а ты?
- Тинатин Рабинович.
- Ой, а что это за фамалия?
- Если ты не слышала о теологе и философе Рабиновиче, то ты счастливый человек,- Тинатин ухмылялась.
- Кто? Прости, а ты не могла б меня просветить?
Экзерсистка захохотала.
- Что в этом смешного?!- Элька вскочила в гневе.
- Остынь, мне просто смешно от того, что ты ничего не слышала про него. Ладно, забудь,- девочка махнула примиряюще рукой.- Это не так важно, как кажется сейчас.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Не время, вот и все.

Так и состоялось их знакомство. Никогда еще им не было так хорошо. Особенно колдунье, у которой никогда не складывались даже знакомства...

Вскоре, где-то в 8 классе, отец экзерсистки заболел. Перед смертью он прошептал ей формулу, помогающую призвать Нисвергнутого демона. Тинатин усвоила очень твердо ее, повторяя каждый день... С тех пор траур стал ее неотъемлемой частью. Частью той девушки, которой она являлась сейчас...

Внутренне Тинатин была готова к нападению со спины. Хотя это и неблагородно. Рабинович шепнула что-то, и от преследователей ни осталось ни следа... Она внезапно почувствовала, что слабеет, и теряет сознание. "Странно, так не было ни разу со мной...",- успела подумать она, прежде чем кто-то ее подхватил на руки...


... Элька страшно закричала. Она проснулась в холодном поту. Ей было страшно. Мигель испуганно вбежал в комнату. Из распросов он понял лишь, что с Тинатин случилась беда, и что колдунья ее почувствовала. Вампир беззувчно повторял имя сестры, которую не видел более полувека...


... Она снова была счастлива. Тем детским счастьем, когда весь мир нам кажется добрым, и что радость будет всегда. Ей было хорошо... А потом снова наступила тьма, из которой вырваться было нельзя...

Dum spiro, spero - Пока дышу, надеюсь.
Эту фразу Везельвул Астатович повторял очень часто. И она въелась в его дочь. Тинатин очнулась в каком-то доме. Она испугалась на мнгновение. А потом рассмеялась... Ей стало смешно. Она поняла, что теперь надо делать, и кого в первую очередь призывать, если хочешь выиграть ту битву, где играть больше нельзя...

Часть 14.
Тинатин улыбалась, глядя на солнце. Ей было хорошо. Она нашла способ как победить Дмитрия Исаевича. Она знала, как вернуть Мигелю и Катарине человеческий облик. Она знала, что ей не потребуется помощь Волконского. Тина рассматривала белоснежные облака, и знала, что туч над их головами никогда не будет...

Мигель обнимал Эльку, все еще дрожавшую от ночного кошмара.
- Дорогая, все будет хорошо.
- Мигель, я знаю, что Тинатин нашла что-то, что позволит нам всем жить спокойно,- колдунья шептала эти слова. Она знала, что экзерсистка не сможет успокоиться, пока не выполнит задуманное.
- Элька, хочешь, я расскажу тебе историю своей жизни?- неожиданно предложил вампир, протягивая кофе девушке.
- Расскажи.
- Знаешь, в 1867 году, когда мы с сестрой жили в Испании...
Мы тогда жили в Мадриде. Как сейчас помню, стояла невыносимая жара. Мы с Катариной, так зовут мою сестру, просто решили начать путешествовать вместе, чтоб посмотреть мир. Мы тогда направились в сторону Франции. В Париже, где мы жили возле Лувра, мы с сестрой постоянно гуляли, посещали музеи... Потом мы отправились в Россию. Нам понравилось больше в этой стране. Мы остались жить здесь. Потом Катарину укусил вампир, откуда-то из Европы. Она не выдержала, и уехала куда-то. А потом, сам того не ведая, я стал вампиром тоже. Просто как-то этого не заметил. С тех самых пор больше ста лет мы с сестрой не можем встретиться... Как бы я хотел ее сейчас увидеть...
- Dum spiro, spero,- произнесла экзерсистка, входя в кухню
- Dum spero, spiro,-ответил вампир.- Куда ты пропала?
- Я пришла, и это главное. Как вы тут без меня?
- Неплохо, но с тобой веселее жить.
- Ясно. Катарина де Ла Вега твоя сестра?
- Да. Ты ее видела?- вампир подскочил на стуле.
- Да. Ее боль- моя боль. Древняя формула Обмена.
- Ясноооо. Тинатин, где Катарина?
- В безопасности. Я ненадолго, мне потом надо идти.
- Тина, скажи честно, что ты задумала?- Элька говорила настолько тихо, что ребятам пришлось к ней наклониться.
- Элька, я все исправлю. Но для начала я увижусь со своей бабушкой.
- С тетей Ви? Тогда ей привет от меня и пожелание удачи тебе.
- Спасибо. Я пойду, переоденусь и отправлюсь дальше.
- Хорошо.
Элька беззувчно зашептала молитву...

Выйдя из квартиры своей бабушки, девушка подошла к мотоциклу, и направилась в сторону Новоангельска. Ей надо было забрать вещь со старой квартиры...

Новоангельск, квартира матери Тинатин
Девушка отперла дверь своим ключом. Замок после ее отъезда никто не поменял. Как и в ее комнату никто не заходил.
- Эй, кто ты?!- резкий голос матери заставил девушку обернуться.
- Здравствуй, Маша,- голос Тины был ледяным как айсберг.
- Ты?! Зачем ты пришла?!
- Забрать одну вещь. И более ничего мне не надо. Я уйду.
- Уходи и исчезни из нашей жизни. Ты, сошедшая с ума вслед за своим отцом.
- Я и так почти что закончила.
Тина взяла какую-то древнюю и маленькую книжку.
- Уходи,- женщина смотрела так гневно, что под ее взглядом можно было растопить Северный полюс, и в придачу Южный.
- Уже ушла,- девушка усмехнулась и покинула квартиру, хлопнув дверью напоследок, как прощание с прошлым, от которого она так стремительно убежала в свое время в ночь...


Мотоцикл мчал ее по трассе. Ветер трепал волосы, выбивал слезы из глаз, но ей было все равно. Она распрощалась сегодня с прошлой жизнью окончательно...

Волконский рассматривал закат. Скоро он найдет способ вернуть себе человеческое обличье, не опасаясь больше ничего. Скоро он будет свободным... Свобода... То сладкое слово, от которого нчинала кружиться голова и появлялось ощущение радости... Скоро близилась разгадка всех похождений экзерсистки, колдуньи, мага, вампиров и демона...

Часть 15.
Волконский сидел напротив Дмитрия Исаевича.
- Ты сам прекрасно понимаешь, что я не детектив,- демон потягивал глинтвейн.
- Я знаю, но я хочу, чтоб ты вернул мне мою..,- тут маг запнулся на секунду, но ворон стукнул его клювом по плечу,- верную напарницу.
- На-па-рни-цу?- повторил задумчиво по слогам демон.- Да, а ты оказывается, влюблен.
- Что ты сейчас сказал?!- маг задохнулся не то от возмущения, не то еще от чего-то.
- На лбу все написано,- Александр хохотнул.- Так что, маг? Все еще нужна моя сила, или та девушка?
- Девушка,- едва слышно выдохнул маг.
- Так-то лучше. Давай фото,- демон поставил бокал со стуком на стол.
- Держи.
Александр рассматривал фото Катарины, которую знал как сестру Мигеля, разыскиваемого им для того, чтоб найти Тинатин.
- Знаешь, маг,- демон снова подогрел глинтвейн взглядом.- Я найду тебе эту девушку, но взамен я хочу, чтоб ты мне нашел совсем другого человека.
- Кого?
- Ее.
На стол легла ее фотография.
- Экзерсистку?! Ты спятил.
- Нет. Найди мне ее, или я не ищу твою девушку.
- Я согласен.

Александр рассматривал дольмен на Кавказе, куда Тинатин поместила вампиршу.
- Слишком легко было ее найти,- пробормотал демон, переступая порог.
- Да, слишком,- вампирша встала с постели.- Кто ты?
- Я Александр Волконский, Низвергнутый демон, призванный по поручению твоего брата Мигеля вернуть тебя к нему,- демон лгал легко.
- Врешь,- Катарина облада свойством видеть любую ложь, фальшь, ненависть.- Ты прибыл по поручению мага, верно?
- Даже если и так, то что с этого?
- Ты выбрал не ту девушку, в таком случае.
- Уверена?- Волконский скептически приподнял левую бровь.
- Да,- вампирша показала клыки...



Маг Дмитрий Исаевич Обломов, которого так боялись даже самые могущественные колдуны, вынужден был идти к экзерсистке Рабинович, самой могущественной девушке в этой области инквизиции, на встречу, заранее морально готовясь к тому, что придется с ней разговаривать.
- Зачем ты меня ищешь, если я стою у тебя за спиной?- девушка неслышно подошла к магу сзади.- Так что ты мне хотел сказать, Дмитрий?
- Я пришел просить тебя о помощи,- сглотнув нервный комок в горле, ответил маг. Ворон косился одним глазом на девушку, в свое время изрядно над ним посмеявшуюся.
- В чем же она состоит?
- Помоги мне одолеть одного демона, и более мне ничего не надо.
- Правда? А может, Димитриус, тебе нужна Катарина де Ла Вега?- шепнула девица на ухо враз побледневшему магу.
- Только твоя помощь как экзерсистки. Не более,- ответил маг, хватаясь за спинку стула.
- Что ж, в таком случае я просто повторю молитвы.
Девица Рабинович ушла, натянув капюшон на голову поглубже. Начался дождь, который все усиливался по мере бледнения мага и нахохривания Виру...

Тинатин приближалась вместе с магом во тьме к домику в лесу.
- Где твой демон?- спросила она, снимая капюшон.
- Он? Он в доме,- Димитриус волновался, но старался этого не показывать.
- Веди, Сусанин,- ядовито сказала девица.
- Иди, полячка,- в тон ответил маг.
Они вошли в дом. Обломов вел Рабинович на второй этаж, где их ожидал демон.
- Вот он.
Тинатин резко затормозила в дверях. На кровати сидела, смиренно сложив руки на коленях, Катарина, укрытая на Кавказе. Рядом с ней стоял демон Волконский, которого она не видела более двух месяцев.
- Катарина!- маг кинулся обнимать вампиршу, сидевшую напротив него. Она не могла ничего сказать. "Ибо от судьбы не уйдешь",- думала девушка, в то время как Обломов ее обнимал.
- Александр Михайлович, я ваш должник,- маг обернулся.
- Ничего, вы с лихвой отплатили этот долг, приведя ко мне ту, которую я вас просил. Вы свободны от своих обязательств, Дмитрий Исаевич.
- Хорошо. Простите, но мы удалимся,- Димитриус взял Катарину за руку и исчез с ней вместе.
- Зачем вам я нужна?- Тина смотрела в глаза демона, пугающие и притягивающие одновременно.
- Я хочу, чтоб вы стали моей женой.
- ЧТО?!?!
- Да, я вас прошу стать моей супругой.
- Ты совсем спятил, да?!- Тинатин разозлилась не на шутку.
- Я прошу об этом очень серьезно. Я предлагаю тебе сделку.
- Нет, хватит на мой век сделок. Я не выйду за вас НИКОГДА!!!
- Выйдешь, и еще спасибо скажешь.
- НИ ЗА ЧТО!!!
Девушка бросилась вниз по лестнице, когда в конце увидела демона.
- Тина, ты ни куда от меня не денешься. Я найду тебя всюду,- демон схватил за руки экзерсистку.
- Как ты смеешь?! Пусти меня!!!- ни одна из прочитанных молитв не помогала.- Пусти!!!
- Нет, ты не уйдешь от меня,- он прижал ее к себе силой.- Не уйдешь от меня,- шептал он.
- Зачем я только постучалась в ту ночь в твою дверь?- девушка притворилась, что теряет сознание. Этот прием действовал всегда безотказно. Так подействовал он и этот раз. Демон кинулся на кухню за водой. Тинатин быстро выскочила из дома. Она бежала по лесу. Ветки хлестали ее по лицу, колючки цеплялись за плащ, корни деревьев мешали бежать. Но она не хотела быть вместе с демоном...
Александр бежал вслед за Тинатин. Когда-нибудь девушка должна была устать, но казалось, что она сделана из стали. Демон слегка подустал, и присел отдохнуть под деревом, где его сморил сон...
Лицо Тинатин, которую он полюбил, все время стояло у него пред глазами. Он не мог, и даже не хотел ее забывать. Он любил ее, как Медея любила Ясона. Он не мог жить без нее. Он тихо умирал... От любовной тоски...

Тинатин сидела на траве, пытаясь прийти в себя от столь долгого бега по лесу. Она дышала с хрипом. Внезапно она поняла ответ на свой вопрос. Как ей получить силу, равную силе Падшего Ангела. И снова в ее голове пронесся тот диалог:
"- Тинатин Велельвуловна,- пророкатал голос.- Зачем ты сюда пришла?
- Я хочу получить ответ на свой вопрос,- девушка не боялась.
- Какая ты смешная. Все хотят получить ответ на этот вопрос, но не все его удостаиваются. Что ж, ты можешь получить ответ на него, если скажешь, чью силу ты хочешь получить?
- Силу того, кто равен Богу и Дьяволу, но держится посередине.
- Ты хочешь силу Низвергнутого демона?! Но ты сошла с ума!
- Я знаю. Так лучше скажи, где мне его искать?
- Ты должна произнести его имя, и он сам к тебе придет. А его силу ты получишь тогда, он сам пожелает тебе ее отдать!"
- Да, я наверное, так и поступлю,- прошептала она. Девушка встала, и шатаясь, продолжила свой путь к выходу из леса. Она знала, что Падший Ангел Ликрет убил ее отца той болезнью. Она знала, что Ликрет сделал Мигеля, Катарину и Виру такими, какие они есть. Она знала, что если получить эту силу, то она станет равной Ликрету, которому более пятисот лет. Она должна была призвать именно Волконского...

Ликрет. Падший Ангел. Проклятие отверженного.

Когда падает на вас проклятие Отверженного, вы принимаете это как данность, и стараетесь не замечать того, что прокляты. Ликрет этого не замечал в принципе. Ему было все равно. Обладая прекрасной внешностью, голосом, манерами, тем не менее он всегда оставался по своей сути демоном. Падший ангел и Низвергнутый демон всегда были равны по своему могуществу. Ликрет это знал. Ему очень хотелось уничтожить Волконского, ибо тот посмел перейти ему дорогу более двухсот лет тому назад, когда он хотел убить ребенка. Демон преградил путь, и поплатился изгнанием из Ада. Ликрету нужно было отомстить, и он сделал это, превратив Мигеля и Катарину в вампиров, и породив Виру-химеру, прислуживающую магу. Только он не учел около 1917 года революцию в России, и иммиграцию в Европу Астата Иоанновича, известного экзерсиста, теолога и врача. Превращение не было полностью завершено. Мигель и Катарина могли находиться на дневном свете, не бояться серебра и святой воды, а так же имели полное право любить. Именно с этих пор Ликрет стал преследовать семью Рабинович, стараясь изо всех сил. С тех самых пор от Рабиновечей отвернулось долголетие, которым они славились. Максимальный возраст их жизни состовлял 45 лет... Тинатин мечтала отомстить, а Ликрет мечтал о встрече с ней...

Тина прислонилась устало к дверному косяку. Вскоре она призовет его, и все встанет на свои места...

Часть 16.
Тинатин села в кресло. Она ссутулилась, прикрыла глаза и опустила голову. Она устала от этой беготни, бестолковости иногда своих поисков, а иногда просто ото всего. Она встала, достала ту книгу, которую забрала со старой квартиры, девица Рабинович принялась вычерчивать пентограмму на полу. Элька и Мигель исчезли куда-то рано утром, и Тинатин была рада этому, ибо не пришлось б объяснять, зачем она так поступает. Только Тина не учла, что Ликрет ее маленечко опередил, буквально на пару минут. С этого момента девушка попала в ловушку Падшего Ангела...



Низвергнутый Демон смотрел в небесно-голубые глаза Ликрета.
- Ты так хочешь ее убить? Почему?- Волконский превратился в демона.
- Знаешь, а ведь ее предки перешли мне дорогу более трехсот лет назад,- Ликрет улыбался самой нежной из своих улыбок.
- Ликрет, я тебе ее не отдам.
- Я все-таки вынужден настаивать,- падший выпустил свои крылья, слегка окрашенные на концах в алый цвет, как кровь.- Защищайся, Низвергнутый демон.
- Нападай, Падший ангел.
Они дрались. Не на жизнь, а на смерть. За девушку, которому каждая нужна была. Одному для мести, другому для любви. Они дрались до последнего...

... Тинатин читала заклинание призыва. Оно призвало. Но только не Волконского, а ее к Ликрету и Александру. Она просчиталась с заклинанием...


Ликрет увернулся от удара.
- Демон, убей ее, и тогда наш бой завершится,- Тинатин дергалась в руках ангела, державшего ее очень крепко.
- Ах ты...
- Убей ее!!!
Ангел хохотал как безумный, Демон ругался, и пытался вычислить точку, куда нанести удар и не задеть Тину. А девушка лихорадочно вычисляла способ, как вырваться из рук этого урода...

Тинатин извернулась, выпустила мгновенно вампирские клыки и укусила за руку Ликрета. Ангел взвыл от дикой боли и выпустил девушку, мгновенно откатившуюся в сторону.
- Беги, Тина!
- Никуда не убежишь!!!
Ангел и Демон начали снова драться. Тинатин снова совершала свой марш-бросок по лесу. Она бежала без остановки до дома Александра...


Девушка устало прислонилась к косяку. Она знала, что дальше может быть только хуже. Она боялась этого и ожидала одновременно. Почему ж она тогда так быстро подчинилась демону, который ее едва замуж силой не взял? Почему ей так боязно за него? Эти вопросы не давали экзерсистке сидеть спокойно, но в тот же момент давали какую-то иллюзию того, что она еще не сошла с ума, и что все это- реальность. Она села в кресло, и постаралась ни о чем не думать...


... Ликрет рассматривал поверженного демона.
- Она мне принадлежит, потому что я так хочу. Ты понял?
- Сукин сын, до чего ж ты дошел...
Александр потерял сознание. Ликрет усмехнулся, принял внешность демона и направился в его дом...

Тинатин проснулась от того, что на нее кто-то смотрел.
- А, Волконский это ты,- девушка потянулась, и взгляд демона скользнул по ее фигуре.- Где Ликрет?
- Умер. Давай не будем о нем, а поговорим о нас с тобой,- падший придвинулся как можно ближе к девушке.- Как насчет этой темы, а?
- Ты меня пугаешь. Александр, покажи мне свои крылья.
- Что?
- Покажи мне свои крылья,- Тина повторила это более настойчиво, отскочив в сторону.
- Да зачем тебе они?- падший начинал терять терпение.- Просто скажи, что пойдешь со мной куда угодно, и все.
- Покажи мне крылья!!!- Тинатин вытащила пистлет.- Живо.
- Покажи ей свои крылья, Ликрет,- демон стоял, с его ран стекала кровь.- Может, тогда ты и успокоишься. Я не отдам тебе Тинатин. Ты понял меня.
- Ты уже покойник, Волконский!!!- Ликрет в мгновение ока принял свое истинное обиличие. Девушка отскочила в сторону. Это был не ее поединок. В нем она не имела никакго права вмешиваться в битву. Она взбежала на второй этаж, и лишь слышала звон посуды, грохот ломаемой мебели, топот ног и крики на непонятном языке. Девушка забилась в темный угол, и старалась не дышать...

Дверь отворилась, и на пороге возникла фигура. Тень падала от нее прямо на Тину, но она рассмотрела крылья, и успокоилась. Это был демон. Подскочив, она его обняла. Им было все понятно без слов...


Мигель внимательно рассматривал свои клыки, которые он хотел запустить в тушку кролика, чтоб проверить их остроту. Клыки исчезли. Как и все прочие вампирские атрибуты. Элька удивленно рассматривала ечто схожее и с Катариной, своей будущей родственницей. А Обломов с удивлением взирал на Виру, оторый перестал декламировать стихи Пастернака. Маг внезапно захохотал.
- Катарина, Ликрета больше нет, ты свободна!!!- Маг радостно кружил девушку по кухне. Ворон разочарованно каркнул, и повернулся ко всем хвостом. Мигель начал распевать какой-то гимн, а Элька плакала.
- Милая, не плачь,- вампир утирал слезы любимой.
- У нее получилось. Я плачу от счастья,- колдунья прошептала эти слова.- Мигель, мы теперь точно будем вместе. Я счастлива.
- Я тоже, милая девушка, тоже. В конце концов, всем шампанское!!!- весело крикнул Дмитрий Исаевич.- Виру, и тебе этого напитка тоже дадут.
- Кар-р-р-р!- скрипуче и протяжно крикнула птица.
- Давайте же веселиться!!!
Они веселились всю ночь. Им было хорошо... Только сейчас до колдуньи дошло, что ворон на картине, висевшей в комнате, был Виру, нарисованный Паленовым. Только сейчас Элька поняла, что счастлива по-настоящему...

Часть 17.
Элька примеряла прекрасное свадебное платье, сшитое Катариной, своей своячницей. Оно как нельзя более выгодно подчеркивало достоинства фигуры колдуньи и ее прекрасные зеленые глаза. Мигель неслышно подошел сзади.
- Ты самая красивая,- прошептал он.
- Я знаю,- девушка улыбалась.- Жалко, что не будет Тины и Саши. Сколько мы их ищем уже? Два месяца?
- Они сами придут, если захотят, я в этом уверен. Пойдем, а то в церковь опаздаем.
- Пойдем.
Жених и невеста вышли из дома, купленного по поводу радостному и горькому одновременно. Элина Эдуардовна Пашкова чувствовала себя одиноко без своей подруги- Рабинович Тинатин Везельвуловны...


Катарина направлялась в католический костел, дабы отречься от западного христианства в пользу восточного и выйти замуж за Дмитрия Исаевича, который был готов принять католичество, но девушка удержала его от этого. И получив разрешение на выход из своей религии, вампирша приняла православие, и чрез месяц должно было состояться ее венчание с магом...

Тинатин и Александр сидели на берегу моря. Им было хорошо вдвоем эти два месяца, и они ни о чем не думали. Раны демона почти что зажили, но экзерсистка боялась, что могут начаться осложнения. Демон заверил, что с ним такое бывало, и что все будет в порядке.
Море ласково шумело, солнце склонялось к закату, песок становился каким-то розовато-лиловым. Идиллия, одним словом. И в этой идиллии и жили те, кто изначально избегал друг друга как огня. Но им уже было все равно. Они были счастливы.
- Тина, солнышко, скажи, как насчет того, что б сходить на свадьбу Мигеля и Элины?- демон устроил свою голову на коленях девушки.
- Я не против,- она равнодушно пожала плечами.- Как ты себя чувствуешь?
- Отлично. Пойдем, холодает. Ты ведь замерзла.
- Нет, мне не холодно. Ты рядом ведь,- на ее губах играла полуулыбка, от которой у парня перехватило дыхание.
- Я тебе верю. Я люблю тебя.
- И я тебя люблю.

Элька сидела за праздничным скромным столом. Ей было одиноко. За много лет Тина стала для Элины сестрой. И сейчас сестры рядом не было.
- Почему грустим?- знакомый голос раздался прямо над ухом мадам де Ла Вега.
- Тиночка!!! Я думала, ты вообще про нас забыла,- Элька обнимала пару, пришедшую столь поздно на праздник.
- Мы не забыли про вас. С праздником,- демон протянул подарок.
- Как я рада, что вы пришли. Садитесь, рассказывайте, куда вы исчезли после той битвы.
- Элька, тебе этого не надо знать. Самое главное, что все хорошо.
- Я вам верю, ребята, верю. Спасибо, что не забыли про меня. Я счастлива.
- Вон твой муж идет, иди к нему.
- Хорошо. Только не уходите сегодня никуда, хорошо?- в зеленых глазах светилась надежда, просьба и мольба.
- Никуда не уйдем, обещаем.
- Спасибо.
Весь и всю ночь гости веселились. Прозвучали крики "Сладко" для новобрачных (автор не понимает криков "Горько" и делает по-своему), пожелания всем гостям и свидетелям (Дмитрий и Катарина), и пожелания всего лучшего для Виру, который спустя две недели после битвы не выдержал тоски по своей химерной жизни и исчез, но появился только на свадьбу. Тинатин взяла ворона, и что-то ему шепнула.
- За здоровье молодых!- каркнула птица. Это был подарок экзерсистки для ворона. Все было хорошо, и это счастье, казалось. не кончалось никогда...



Поздно ночью демон и девушка шли по берегу моря к своему домику. Им было хорошо. И это было очевидно. Счастье-понятие относительное, и у каждого оно выражается по-своему- у одних в любви к кактусам, у других в любви к кулинарии, а у третьих еще в чем-то, но когда двое любят друг друга, это очевидно всем, и никто не в силах более противиться этому счастью.

Ловчий.

«Если бы ты умел правильно написать слово "шкаф", он бы свалился тебе на голову»

Небо над моею головой чем-то походило на старые средневековые гравюры, что описывали устройство мира - хрустальная, матовая твердь обернутая черным бархатом и усеянная россыпью блестящих камешков-бриллиантов. Впрочем, в равной степени эти камешки могли бы быть и гвоздиками, и мельчайшими отверстиями в другое, очень светлое и очень яркое пространство – я еще не решил какое сравнение мне нравится больше. Отсюда, с пятидесятиэтажного небоскреба они выглядят даже чуть ярче.
Такое небо нечасто увидишь в городе – зарево фонарей, смог, свет неоновых вывесок размывает, превращает его в темно-бурое «пространство сверху». Наверное, именно поэтому большинство обсерваторий строятся где-то вдали от мегаполисов.
Но сейчас, мне почему-то кажется, что я готов созерцать это небо вечно. Ну, или очень близко к тому – оно, все-таки, не огонь и не текущая вода, тем более что даже на это я, чисто из интереса, смотрел едва ли две минуты, перед тем как почувствовать скуку и легкое разочарование. Правда, на работающих людей я действительно готов смотреть долго – пока они не разозлятся и не скажут «займись уже делом!». И раз уж зашел разговор о деле…
… Закрывая глаза, я в последний раз взглянул на твердь надо мною, сквозь узенькую щелочку между веками пытаясь захватить все её величие. Чтобы потом увидеть в совершенно другом виде.

…Необъемное, вечное… Панорама, открывающаяся с поверхности Земли... Слой атмосферы… Лист закрашенный самыми черными чернилами… Ультрамарин…

Никогда я не смогу привыкнуть к этому моменту. Слишком резко он наступает – ты закрываешь глаза, и, через секунду, видишь сложную вязь-узор букв, из которой изредка удается выловить только лишь отдельные кусочки фраз, а если повезет – даже целое предложение. Наверное, именно поэтому среди нас столько… Неуравновешенных личностей, скажем так.

…Муравейник… Огромное вместилище жизни… Населенный пункт, жители которого, как правило…

Если вы не можете представить себе силуэты зданий, чью форму составляют не кирпичи или бетон, а затейливые ряды букв – то я, пожалуй, не смогу вам объяснить каково это – быть ловчим. Быть человеком, для которого мир – огромная книга, автор которой внезапно взбесился, и решил описывать мир словами, в самом что ни на есть буквальном смысле. Неровный, пляшущий перед глазами подчерк выписывает-вырисовывает угловатые машины, оставляющие за собой облачка букв «д», «м» и «ы», облачает в форму светло-голубыми чернилами окна домов, каллиграфически четко очерчивает полосу дороги, почти прозрачным тоном образует воздух – и очень трудно сосредоточиться в этой мешанине, почти невозможно выцепить из неё что-то определенное. Именно поэтому новички часто падают в обморок, как только впервые открывают глаза – явление неприятное, но закономерное. Правда, даже они могут понять, что в этой книге является живым, а что – нет. Хотя бы потому, что трудно не заметить ходячее облако.
Со зданиями, автомобилями, вывесками все просто – как явления неодушевленные, они, конечно, подвержены изменениям, но не столь критичным – тихо меняются строчки «старый» на «древний» и «быстрый» на «ослепительно скоростной». Суть их, архэ, первооснова остается нетронутой. Но люди, животные, растения… Это, пожалуй, отдельная история.

…Круче всех… Правильность-неправильность – какая разница?.. Играем… Ночь – слишком глупая…

Мозг словно кипит от поступающей информации, ибо в первые минуты всегда очень сложно не «читать» мир. Пусть и с каждым разом делать это становится все легче и легче. Абстрагироваться от ненужного, сосредоточиться на определенных эмоциях, искать только то, что тебе необходимо. Искать настоящие слова.
Слова, которые могут изменить мир так же легко, как сказать «раз».
Слова, равные сотне «если у них нет хлеба, пусть едят пирожные» по разрушительной силе и «да будет Свет!» по созидательной.
Слова, которые мы ловим.
Ну, и, разумеется, слова, которые сегодня собираюсь ловить я.

… Я хотел сказать… Выразить… Нельзя… То…

Улыбаюсь, расплескивая вокруг себя «самодовольный» и «торопливый» - слишком уж легкая сегодня работа. Я вижу это, не особо-то напрягаясь – попробуй не заметить небольшое торнадо прямо перед глазами. И теперь, пора приступить, собственно говоря, к работе – сочно хрустнув костяшками пальцев, я делаю шаг вперед, и падаю вниз, к разрисованному асфальту.

… 50 этажей… Надежные, пожароустойчивые балки… Одно из самых высоких… Строение с внутренним пространством… Твердый покрой, сделанный из… Применяется в качестве…

Гладкий лакированный флакончик с клубящимися внутри словами, легко отстегивается от пояса – впрочем, здесь и сейчас он выглядит словно небольшая клетка для роя злых ос или мошек – слова не любят находиться в сжатом состоянии. С легким «дзинь!», что пролетает вверх мимо моего левого уха, отскакивает пробка, и, освобожденные, переливающиеся символы и знаки обволакивают меня теплым, немного душным облаком.

… Мягкие шаги, легкость движения, тонкие линии, теплое дыхание…

И это даже не слова в полной мере. Это плетение звука, мысли, эмоции, чувства, события – все, спрессованное в один момент, превращенное в эссенцию, порождающее мягкий взрыв внутри тебя – и вслед за этим взрывом ты немедленно чувствуешь изменения в себе. Ведь он полностью сметает все «я не могу» и «так не получится», не замечая возражений, лавиной непререкаемой веры погребая под собой твою предыдущую форму.

… Гуляя сами по себе, владея девятью жизнями, свободные, гордые, ласковые к заботливым, разрывающие когтями неугодных, мягко ступающие, два светящихся камешка янтаря в ночи…

Долой эти уродливые, неудобные лапы! Долой мерзкое, угловатое и неуклюжее тело – больше грации, больше гибкости!
Размеры слишком большие – ты тяжел и грузен, так не пойдет, нет, нет… Дурацкие глаза слишком узкие, и видят неправильно – ты уязвим со всех сторон, поэтому меняем, полностью, безоговорочно, прямо сейчас!

…Сверкающие когти, внимательный взгляд, хвост трубой и нос задрав!.. Если бы кошки были бы так уродливы как жабы, мы бы быстро поняли, какими мерзкими… Сам по себе, в одинокую ночь, одинок тоже, вместе с луной…

Мягкая судорога по телу – сдвигается позвоночник, истаивает плоть, грузной кучей «ненужное мясо» падая вниз, изменяются кости и лезет мягкая шерсть, укорачиваются ноги, уши смещаются выше, заостряясь, становясь более чуткими – и это замурррррррчательно!

… Даже самое маленькое из кошачьих – совершенство, и если ему не удалось поймать мышь, то он сделает вид, будто погнался… Кошки всегда падают на…

Все четыре лапы. На самом деле, подобная форма, наверное, не слишком-то подходит к данному случаю – гораздо целесообразней было бы сделать себя голубем или воробьем, но… Поймите меня правильно, выбирая между потенциальным хищником и потенциальной жертвой, мне предпочтительней все же хищник.
Город вокруг меня чуть изменился – снизу все выглядит совсем по-другому, особенно когда в тебе нет и полметра росту. Плюс ко всему, и без того непростое видение окружающего обрастает дополнительными сложностями – мельтешащий мир перед твоими глазами становится вдобавок очень… шумным. На секунду я даже чувствую легкую тошноту, что, впрочем, быстро проходит, уступая место истинно охотничьим инстинктам – они рядом, настоящие слова. Так близко, что шерсть на загривке дыбом встает.

… Как это выразить… Нежность … Боль, желание, страх, взгляд, жалость, тяга, взрыв, холод, жар…

Луна освещала мой путь, пусть я в этом и не особо нуждался. Еще одна особенность, к которой я никак не могу привыкнуть – несмотря на то, что Плетением здесь обозначено все, глазами кошки спутник Земли – просто огромный светящийся диск. Впрочем, наверное, это некая личная привилегия, доступная только семейству кошачьих.

… Все внутри меня, можно ли показать тебе одним мигом?... То, ради чего живу, то, ради чего я…

Торнадо все разрастается, а слова все четче, все сильнее – они обретают форму, они возникают из небытия, они готовы прорваться наружу.
И, на самом деле, тащить за собой ремешок с колбами – не самая лучшая идея, но у меня просто нет времени на то, чтобы с ним возиться больше.
Переулок за переулком, прыжок за прыжком, мелькают мимо дворы и улицы, пестрыми облаками пролетают люди, все вместе превращаясь в огромную чернильную кляксу на темно-сером листе.

… Я готов отдать все, буквально все, ради одного момента, и…Чудное мгновенье, передо мною… Ее глаза на звезды не похожи, нельзя уста кораллами назвать…

Слова имеют тенденцию сбиваться в кучи, чаще всего, создавая просто набор букв, всего лишь единицы информации, лишенные чувства, эмоций, оттенка отношения, собираясь только лишь по какому-то общему признаку в совершенно нейтральных местах. Тогда они, не имея поддержки, просто оседают кучкой протухших чернил, в тихой надежде прицепиться к кому-нибудь. Это простые, ординарные слова – слова-паразиты, секундные слова, мелькающие мысли в разговоре, просто кусочки мозаики, края которых мы для удобства обрезаем в угоду своим желаниям.
Но иногда, один раз на сотню тысяч, они сплетаются с чем-то еще… чем-то невидимым нам, ловчим. Мы догадываемся, с чем именно, но нам так и не удается словить, захватить это полностью. Всегда ускользает какая-то важная частичка головоломки, всегда ломается что-то, что делает их особенными.
Но, даже если так, мы скорее будем ломать это «нечто», нежели позволим ему рушить мир своей…импульсивностью. В конце концов, лучше синица в руках, чем ядерные грибы и толпы фанатиков на горизонте.
Пусть и этот случай не столько опасен, сколько редок – именно поэтому мы отнеслись к нему с таким пиететом.

…Не знаю я, как шествуют Богини, но милая… Я…

Вот они. Сидят на скамейке, молчат, смотрят друг на друга – два небольших облака, переливающихся искрами радужных красок. Не знаю, что они собираются сказать, но знаю о чем. Ведь воздух, что называется, дрожит от напряжения – так говорят люди, но мы-то знаем, что это просто невысказанные слова и непролитые эмоции. Они мелькают, крутятся вокруг своего центра, что сейчас словно глаз бури – кажется, будто все спокойно, но на самом-то деле…
Ровными «нежность» и «легкая усталость» прищуриваются светло-голубые глаза юноши, «дрожь» и «нерешительность» очерчивает движущиеся губы…
Черт, как же все-таки неудобно открывать эти чертовы флакончики кошачьими лапами.

…Тебя…

Стоп. Отлетела, переворачиваясь в воздухе, крышка бутылька, выпуская в воздух рой серых символов.

…На самом деле – все просто. Если тебе нужно что-то – бери это, и не задумывайся. Основной инстинкт… с ним бесполезно бороться, а спермотоксикоз – тоже заболевание...

Извини, парень. Но таких вот флакончиков у нас – сотни. А твой будет едва ли пятым-шестым.
Вихрь радужных слов замедлил свое бешеное движение, и вместе с этим промедлением чуть тускнеют глаза юноши. Нет, они все еще светло-голубые, в них все еще горит свет, но…
Легкой липкой паутиной «делай то, что хочешь» покрывает его руки, падает на голову, тихо и неизбежно опутывая тело.
Меркнет торнадо, блекнут краски, воронкой заворачиваясь вокруг двух людей, что хотели сказать друг другу Настоящие Слова.
Я вздыхаю, и зубами скручиваю с колбы колпачок – с тихим шипением радужные буквы всасываются в полость сосуда. И за секунду до того, как все они окажутся внутри, закрываю горлышко лапой – конечно, не по правилам, но для нас это скорее ряд пожеланий к работе, нежели строгих приказов. И мы не совсем бессердечны.

***

- Я тебя люблю, - сказал он немного неуверенно. Ему почему-то казалось, что кто-то внимательно следит за ними, и хотя он понимал, что в такой момент как-то негоже думать о таких вещах, парень не мог с собой ничего поделать. Да и к тому же, почему-то все вспоминался дурацкий ловелас-знакомый, что недавно пытался учить его «ста приемам быстрого съема». Как не вовремя, однако.
- Я тоже, - просто ответила она, гадая, к чему же именно относится это странное выражение на донышке его глаз.
Он улыбнулся – радостно, слегка по-ребячески. И она увидела, что нечто в глубине его взгляда разгорается все ярче.