Гай Гисборн

В коридоре стоял лишь один человек. Гордо выпрямившись, держа в опущенной руку обнаженный меч, с ясным взглядом и в одежде, слегка забрызганной кровью, что стало различимо в свете факелов. Лишь губы дрожали. Едва заметно. Почти незаметно. Никто и не заметил. Гисборн был исключением.
Стоявший позади него арбалетчик тут же вскинул оружие, удивленный, но уже осознавший, что Уайт стоит посреди прохода, загораживая ход, не просто так. Гай положил руку на арбалет, заставляя солдата опустить оружие.
- Уайт, - произнес капитан, положиву руку на эфес меча и делая шаг вперед. - Отойди в сторону, и позже, когда мы поймаем разбойника, мы поговорим о твоих домыслах.
- Нет, - голос Ричарда слегка дрогнул. Ему было чертовски страшно. Но он выдержал, выпрямился еще сильнее. - Нет! - повторил он громче. - Единственный разбойник, которого я здесь вижу, стоит прямо напротив меня, сир Гисборн!
Малькольм ахнул, что-то прорычал про происхождение Уайта, а арбалетчик вновь вскинул оружие.
- Ты запутался, Уайт, - уже холодно произнес Гисборн. - Ты запутался и, вместо того, чтобы найти правильный выход, собираешься заплатить за свою ошибку жизнью. Отойди в сторону, - с нажимом закончил он.
- Нет, - лейтенант встретился взглядом с капитаном, выдержал его взгляд. - Я не отойду, сир Гисборн. Вы опорочили свое имя. Вы запятнали свою честь. Свое рыцарское звание. Вы - преступник, убийца, и вы - не рыцарь!..
Гай не ответил, рванул меч. Но Ричард был очень стремителен. Он напоминал стрелу, долго удерживаемую на натянутой тетиве, а оттого всегда неожиданно срывающуюся в полет. Клинок, только что опущенный, взлетел почти молниеносно, ударил сильно, размашисто, снизу вверх, наискось, собираясь поразить Гисборна как Хамфри. Но капитан гвардии не был убиенной жертвой вроде Хамфри. Успел отпрянуть, и острие лишь полоснуло его по руке. Кровь брызнула, устремившись за клинком, попала на лицо Уайта, а Ричард уже продолжил свое нападение, развернул корпус, ударил снова, уже сверху.
Коротко лязгнуло железо - это клинок прошелся уже по звеньям кольчуги, опасно сорвав парочку. Гай чертыхнулся, грязно, коротко, бережа дыхание, ударил Ричарда ногой в грудь, оттолкнул юношу, вырвал свое оружие из ножен.
Лейтенант напал снова, ударил пару раз сверху. Лязгнуло железо. Было слышно тяжелое дыхание дерущихся. Арбалетчик водил прицелом за Уайтом, но не решался на выстрел.
Взмах меча, короткий, решительный, Ричард почти достает Гисборна, но капитан скользит, уходит в сторону, таким же коротким ударом отводит оружие противника от себя, спокойно, холодно следит за движениями Уайта. Юноша спотыкается, быстро восстанавливает равновесие, ударяет снова, с полуоборота, мечи встречаются, сталь звенит протяжно, скрежеща. Лица Ричарда и Гисборна сближаются, они смотрят друг на друга - юноша разгоряченным, до сих пор слегка испуганным, но уже почти не думающим ни о чем, кроме схватки, взглядом, и Гай выдержанным, холодным, ищущим ошибку.
Уайт отскочил, размахнулся, ударил сверху, из заведенной за голову позиции "сокола". Гай увернулся, согнувшись в коленях, перекатился через плечо, уходя от смертельного удара, ударил снизу, выпадом, ткнул юношу в бедро. Ричард побледнел, слабо вскрикнул. Успел быстро схватиться за рану, увидеть кровь на руке. И допустить ошибку - перехватить меч двумя руками. Никто не обратил внимания.
Гай заметил. И ушел в сторону.
Уайт закрутил меч, пытаясь поймать противника взглядом. Рукоять скользнула в окровавленной ладони, лейтенант потерял ритм, удивился, попытался перестроиться.
И не успел.
Гисборн налетел быстро, решительно, уже не играя в кружение вокруг. Ударил по мечу, окончательно выбивая лейтенанта из ритма, одной рукой отвел повернутый к ней плашмя клинок в сторону, рукоятью своего оружия коротко саданул Уайта по лицу, вызвав к жизни сдавленный крик, когда из разбитого носа брызнула кровь. Пинком отбросил Ричарда назад, развернулся, ударил снизу вверх. Меч, вместе с отсеченной кистью, взмыл в воздух, оставляя позади алый шлейф, ударился о стену, звякнул.
Ричард, пятясь, и зажимая второй рукой культю, уперся спиной в противоположную стену, тихо всхлипывая от боли. Несколько коротких мгновений Гисборн смотрел на него безразличным взглядом, а затем кивнул. И в грудь лейтенанта вонзилось три болта, бросив теряющее жизнь тело на окровавленный пол.

Узкий извилистый каменный проход, нависающий низкий свод, слабый огонек свечи в руках идущей впереди Уинни, совсем недалеко отгонявший темноту, сменяя ее полумраком... Казалось, звуки и запахи смешиваются тут в одно целое – затхлая сырость и негромкое шлепанье шагов, шумное дыхание и горечь пыли.
Робин держал за руку Мэриан - они замыкали цепочку, а перед ними пробирались остальные, торопясь, как могли. Уайт быстро растворился в тенях, затем донесся отдаленный, как воспоминание, звон, потом утих – то ли бой закончился, то ли они ушли слишком далеко. Стрелок сжал зубы, чувства переполняли его, так быстро сменяя друг друга, что он не успевал остановиться на чем-то одном. Гнев и досада за обретенного и сразу потерянного товарища отгонялись еще не остывшим азартом боя, а теперь – погони, точнее все-таки бегства. При этой мысли поднималась боль в ребрах, успокаиваемая теплом маленькой ладошки в его руке, но и эти счастливые мысли не задерживались долго...
Каменные стены почти перестали нести следы обработки, коридор стал еще более изломанным, явно перейдя в природный, и только слегка обработанный тоннель в холме. Спереди повеяло слабым, как дыхание новорожденного, дуновением воздуха, и беглецы приободрились. Кто-то сказал:
- Скорее б наружу-то, под солнышком-то веселее.
Они выскочили почти неожиданно – Уиннифрид раздвинула кусты, отлично скрывавшие входное отверстие на пологом склоне скалистого холма, и выскользнула под настоящее, а не каменное небо. Все последовали за ней, но Робин, отпустив пальцы Мэриан, задержался и поднял палец к губам.
- Шаги, - сказал он. – Если б тот парень не остался, они бы догнали нас внутри... С факелами быстрее...
Атаман тут же выпрыгнул за остальными и окинул взглядом местность. Камень и редкие кусты – до ближайшего густого леса, что надежно укроет от погони, еще далеко. Слишком далеко для усталых людей, среди которых девушки. Глаза посмотрели в небо, словно ища помощи свыше и... вернулись, зацепившись по дороге. Робин улыбнулся, гладя на огромный валун чуть выше по склону.
- Джон, - быстро сказал он, прислушиваясь к приближавшемуся шуму, - ты сможешь столкнуть его так, чтоб закупорить вход? По-моему, эта каменюка не покатится дальше – тут ровно.

- Дык еще бы.
Нарочито придурковато ответил Джон, поскольку предпочитал, что бы его видели не только как пару мускул и хороший удар. Точнее не так. Очень ценя дружбу Робина, Малыш всё-таки завидовал умению этого человека находить нужные вещи в самых не подходящих для этого местах. Вот и валун. Ну прямо как по заказу.

Оценивающе окинув валун взглядом, Джон подошел к нему и замер... Из дыры выскочило два человека. Можно было бы толкнуть каменюку, но всё-таки...как не крути, а это люди. Вроде бы люди...
Подарив этим двоим жизнь, Малыш Джон подождал еще миг, что бы третий возможный безумец имел хотя бы шанс, а затем толкнул.


Выход был завален. Резво спускаясь вниз, стрелок почему-то думал о пытках которым подвергали Робина. Правильно ли он поступил дав этим двоим шанс?

- Вперед! - успел крикнуть Гисборн, когда сверху донесся шум. Малькольм, не долго думая, подтолкнул капитана в спину - не спасая рыцаря, а скорее освобождая себе дорогу для собственного спасения. Гай упал вперед, откатился, лейтенант запнулся о его тело и, нелепо взмахнув руками, наклонился вперед, пытаясь удержать равновесие. Один из арбалетчиков, что шел позади, не успел сделать уже ничего...
Камень, огромный валун, рухнувший сверху, сначала раздробил солдату череп. Боли арбалетчик попросту не успел почувствовать, превращаясь в смятую лепешку человеческим костей. Позади, из хода, раздалось недовольное ворчание горной гряды - судя по всему, ей пришлось по вкусу падение камня, и она решила повторить его действие, крушась камнями на головы оставшихся.
Возможно кто-то и выжил. Но Гисборн и Малькольм этого не знали.
Лейтенант тупо смотрел на разбойников, слепо шаря в поисках рукояти меча, позабыв, что клинок держал в руке и уронил его при попытке удержать равновесие.
- Я ведь выжил, - как-то по-детски плаксиво сказал Малькольм.

Двое все-таки успели оказаться снаружи, и одним из них был Гай Гисборн. При взгляде на рыцаря у атамана сами собой вновь на миг заныли ребра, сжались зубы, а рука крепко схватилась за меч.
Робин Гуд повернул голову, окидывая взглядом товарищей, при виде недругов схватившихся за оружие. С такого расстояния стрела запросто прошьет броню... Опережая их движение, он поднял руку и властно крикнул:
- Не стреляйте! Этот – мой, - взмах рукой указал на Гисборна, - а второй пусть не мешает, и вы тоже.
Меч оказался в руках и зазвенел в такт хозяину, чувствуя добрую драку.
- Рад снова видеть, сэр Гай! Пора разрешить наш спор окончательно!

Малькольм не говорил ни слова, уставившись на разбойников, рука, все еще слепо шарившая рукоять меча, нащупала пустующие ножны, и лейтенант сглотнул, попятился.
Гисборн не выказал страха. Поднялся, оттряхнув насевшую на плащ и кольчугу пыль, не глядя ни на Робина Гуда, ни на кого бы-то ни было вообще. Будто и не было полукруга смертельных врагов. Словно за спиной капитана стоял взвод отборных солдат гарнизона с арбалетами. Когда рыцарь, наконец, удовлетворился оттряхиванием, он поднял взгляд и посмотрел прямо Мэриан в глаза, игнорируя слова атамана.
- Миледи, это самое неудачное место, которое Вы могли выбрать в качестве своего нахождения, - губы Гая тронула легкая улыбка. Глаза оставались холодны. Только по ним можно было понять, что капитан не потерял рассудок и прекрасно понимает, куда попал. - Если Вы позволите, я прикажу лейтенанту отвести Вас назад, за безопасные стены. Малькольм!
Солдат вздрогнул, запнулся еще раз и оглянулся на Гисборна, глядевшего только на Мэриан.
- Д-да, сир?.. - заикаясь и покрываясь холодным потом, произнес лейтенант.
- Отведи леди Мэриан в замок.

Робин усмехнулся – с насмешкой и в то же время уважением. Он не намеревался больше говорить лишних слов... Видимо, они были действительно не нужными. Не обращая внимания на Малькольма, которого уже взяло на прицел несколько луков, атаман шагнул к Гаю, с интересом посмотрел на него, окинув с головы до пят, словно взвешивая и измеряя. И остановился на расстоянии пяти футов, застыв с опущенным клинком, не нападая, словно готовый стоять так вечно.

Мэриан выдержала этот взгляд, сжав губы и вскинув подбородок
-Ни шагу! – Твердо произнесла она Малькольму, все еще глядя в глаза Гисборна:
-Сэр Гисборн, как вы смеете предполагать, что какой-то… стражник, - и так с холодной яростью печатая каждую букву, последнее слово она буквально выплюнула, - может вести в замок дочь шерифа Ноттингема?! Вам придется сделать это самостоятельно,… если сумеете.
Она отдала бы все на свете, что б отгородить любимого от всех опасностей. Но знала, что сейчас вмешиваться не должна: это его битва и только его. Он не позволит вмешаться.
Мэриан не сказала Робину ни слова. Слезы любимой женщины лишь лишают сил и рождают сомнения. А с ним же было ее спокойствие, ее уверенность и ее любовь.

Она отступила назад и требовательно шепнула :
-Бетти, дай мне кинжал.
-Но…
-Дай! – В ладонь легла удобная рукоять, а широкие рукава скрыли оружие в ее руках. Гай Гисборн сможет добраться до нее, только убив Робина… ее Робина. А вместе с ним и ее саму, потому что жить без любимого Мэриан не сможет. Но тогда и убийце не увидеть больше ни одного рассвета: он не будет ждать от нее удара. А она не будет колебаться ни мгновения. И пусть их рассудит всевышний!
Мэриан сжала кинжал и одними губами прошептала:
-Дева Мария, молю, помоги нам!

А Скарлет засвистел. Засвистел, как свистят пацаны, засвистел, вставив два пальца в рот, засвистел и заулюлюкал, низко приседая и всем своим телом вторя своему неуёмному свисту:
Фьють, фьють, Ату его, ату! Бей его Робин! мы с тобой. Мы за тебя. Если не ты, то мы. Он труп. Он ещё не лежит, но он труп. Его больше нет. И не важно, что он ещё озирается, трусливо морща усатую мордву. Бей его Робин! Чего тут знать? Это надо не знать, это надо чувствовать. Гай уже проиграл. Потому, что он был один, потому, что он был Гай. Гай, и только. И всего лишь. А за Робином был народ. Робин сам теперь был - народ. А идти против народа, это всё равно, что сигать с башни в ров, заполененный испражнениями. Может, и выживешь, но уж больно грязной окажется такая победа. И потому Скарлет свистел. Свистел с переливами, в три дуги, так, что Робин понял, несомненно понял, что они тут, они с ним, они за него, что если что то... В любом случае - то, даже без "если". Шляпа слетела с его рыжей голове и словно маленькое пламя взвилось вместе со свистом за спиной крестьянского защитника из Шервудского леса.

Гай Гисборн

Гай усмехнулся, когда Скарлетт начал свистеть. Поправил демонстративно перчатки на своих руках.
- Леди Мэриан, это не какой-то... стражник. Это лейтенант гарнизона, призванного охранять Ваш покой от посягательств разбойников, в обществе которых Вы имели несчастье очутиться, - спокойно ответил рыцарь. - Малькольм, я не люблю повторять приказов...
Лейтенант сглотнул снова. По его лицу текли крупные капли пота, но он сумел перебороть что-то в себе и сделал один шаг вперед. Только один. Взгляд Малькольма словно упирался в наконечник стрелы, лежащей на натянутой тетиве лука Криса.
- У меня складывается впечатление, Робин из Локсли, - все также безмятежно и спокойно произнес Гай, не глядя на атамана и поправляя свои перчатки, - что тебе следовало бы заниматься шарлатанством. Ты умеешь заморочить людям вокруг себя головы, заразить их мнимой надеждой. Отдаю тебе в этом должное.

Самой уместной сейчас казалась тишина, но ее все время рвали и отбрасывали, как изветшавшую тряпку...
Когда гулким отзвуком начали разноситься слова Гисборна, по лицу Робина пробежала легкая гримаса, стершая появившееся было уважение к противнику. Сейчас рыцарь напомнил ему актера ярмарочного балагана. Да, хорошего актера, который живет ролью, и все же...
Резкие движения, красивые слова и позы – казалось, он каждый миг старается в чем-то убедить окружающих, произвести на них впечатление, и за этим уже потерял цель, не видя и не слыша ничего, кроме своей правоты и своих мыслей. Для кого он позирует сейчас? Зрителей нет, а те, кто стоят на этой поляне, возле закупоренного выхода, выбрали свою сторону и не сменят решения.
- Много слов, - наклонил голову Робин. – Один рыцарь, гостивший у нас и ушедший с миром, сказал: «Делай, что должен, и будь, что будет». У меня нет времени, сэр Гай. Если ты победишь – уйдешь отсюда.
Он сделал ударение на последних словах – для своих. Потом, если что, будут охотиться, но ослушаться не решатся.
Выпада пока не последовало, но видно было, что удар вот-вот будет нанесен.

- Уйду отсюда? - Гисборн вновь усмехнулся. - Немного ли... милосердия проявляет разбойник и виллан?
Малькольм попятился вновь, стараясь держаться позади Гая. Рыцарь не обратил на него внимания. И не стал ждать ответа Робина.
- Что ж, - фыркнув, продолжил капитан. - Я так понимаю, что выбора у меня не остается, не так ли, Робин из Локсли?.. Ты ведь все равно прикончишь меня, или прикажешь своим дружкам утыкать не поднявшего оружие. Малькольм!
Лейтенант вздрогнул, взглянул на капиатана.
- Прими мою кольчугу. Этот виллан не обладает рыцарским вооружением, хотя не думаю, что он оценит сей жест.
Малькольм, спроси его кто сейчас, никогда бы не ответил, как именно Гай сумел держаться так спокойно, развязывая шнуровку плаща и снимая кольчугу. Словно не было всех этих разбойников вокруг с луками, готовых по первому же знаку пристрелить рыцаря. Приняв амуницию себе на руки, Малькольм поспешно отступил в сторону. Колени его тряслись.
Гисборн медленно расстегнул пояс с ножнами и резко, чтобы сталь зазвенела, обнажил меч. Отбросив ножны в сторону, он намотал плащ на левую руку.
- Ты чего-то ждешь, виллан?..

Гай не ждал ответа – Робин и не отвечал. Он устал от спора, который нельзя было решить иначе, как оружием, в котором не было и не могло быть согласия и понимания. И вообще устал – последние сутки были не из легких... Потому просто молча ждал, пока рыцарь снимал доспехи, смотря куда-тов небо над его плечом, шепча слова молитвы, и ощущая поддержку товарищей, волнение Мэриан.
Мэриан! Как смеет этот рыцарь-убийца проявлять заботу о ней, предлагать идти в замок? Кровь прилила к голове, но отчаянным усилием атаман успокоил себя. Кто без оглядки бросается на сильного врага, тот почти покойник. Шагнув вперед, он одновременно нанес сильный рубящий удар, целясь в голову.

Самое простое и обыденное, что можно себе представить в качестве решения спора - это драка. Это когда у одного или другого противника (а в особых случаях - у обоих) не хватает терпения или ума сыпать аргументами, которые бы переубедили второго.
Гисборн этого не знать не мог. Равно как и Робин Гуд. Но через какое-то время на почве потери терпения и постоянных споров, когда один пытается доказать недоказуемое второму, разгорятся религиозные войны. Собеседники прибегнут к тому самому аспекту решения вопроса, что и атаман с капитаном ноттингемского гарнизона.

Удар Робина Гай парировал. Малькольм судорожно выдохнул, отступил еще на полшага назад, боясь оторвать взгляд, прекрасно осознавая, что победа Гисборна обещает лейтенанту сохранение жизни. Хотя бы мнимая, но надежда заскреблась внутри души Малькольма.
Подобные мысли не обременяли Гая Гисборна. Все было просто. Также просто, как и для Робина Гуда. Был он, рыцарь, капитан гарнизона, был меч и был противник. Была пляска боя. Удар, звон, поворот, уход в сторону. Свист рыжего. Крутящиеся головы, незримые фигуры, ненавистное лицо, дыхание, плавное, мерное...
Уход в сторону, нырок, взмах намотанным на руку плащом, дабы отвлечь внимание противника, тычок. Парирование. Опять скрежет. Сухой, железный, протяжный. Клинок гудит, невидимо вибрирует, пытаясь выскочить из руки. Гисборн не обращал на это внимание. Уже давно.

Первые удары Робин наносил даже с азартом, с огоньком, потом пламя пригасло, оставив багровеющий огонек. Цвета ненависти и стучащей в ушах крови. Он отступал перед рыцарем, слушая звон клинков и теряя ощущение боя. Отбил один удар, другой, третий – последний еле-еле, меч прошел возле шеи. Кто-то вскрикнул – женский голос, но запыхавшийся стрелок даже не понял, чей.
Потом пришло странное чувство – будто тот, кто дерется сейчас внизу – посторонний человек, а он сам висит над поляной, смотрит на этого парня... и управляет со стороны. И ему сейчас не важны боль и усталость этого человека, как кукловод делает с марионеткой, что хочет.
В голубых глазах появилось отрешенность, движение стали размеренными и точными, а боль – чужой. Атаман с неожиданной силой ударил по мечу Гисборна, крутнув кистью и чуть не обезоружив противника. Теперь отступил Гай, а Робин шел вперед.
Поединок, почти во всех случаях, - это незримая чаша весов, балансирующая под тяжестью разных гирь и вещей. Иногда весы склоняются в одну сторону, иногда - в другую. Опытные фехтовальщики знают, когда нужно позволить сопернику обладать мнимым мнением о том, что чаша их весов оказалась на его стороне. Дабы враг осмелел, двинулся быстрее, нанес бы непродуманные, невыверенные удары, дабы открылся и подставился под удар. Гисборн, несмотря ни на что, был опытным фехтовальщиком. Одним из лучших во всем Ноттингемшире.

(Последний бой - он трудный самый! С Фазер Монком)

Однако сейчас он отступал. Не потому, что давал Робину мнимость его победы. А потому что не мог совладать с напором человека, которому неожиданно стало все равно. Словно не было ни тюрьмы, ни побоев, ни предыдущего поединка. Словно не было позади него Мэриан. Будто и не жизнь висела на волоске. Жизнь одного из сражающихся.
Ноги Гая скользнули по земле, рыцарь на долю мгновения потерял равновесие, выбился из ритма. В таком бою это стоило жизни, а потому капитан резко выбросил вперед руку с плащом, закрывая взор Робину, заставляя его бить на удачу. Последняя отвернулась от атамана, и выпад прошел мимо, даря Гаю шанс восстановить ритм и равновесие. Губы Гисборна более не кривились в ухмылке. Глаза были сосредоточены на разбойнике, на его мече, на его движениях. Гай был уверен, что он - лучше, чем жалкий, ничтожный, бросивший вызов капитану виллан. Был слишком уверен. Даже сейчас, когда Робин не давал рыцарю почувствовать соленый вкус победы.
Он просто отмечал, что соперник силен. Что соперник ловок и быстр. Что это не будет утренней разборкой с Жилем. Удар. Еще удар. Звон, скрежет. Лязг. Скрип соприкоснувшихся мечей.
Еще шаг вперед, другой, третий.... Атаман пытался прижать рыцаря к камню, закупорившему выход, но когда осталось около пяти футов, Гисборн остановился, и сдвинуть его дальше оказалось почти так же невозможно, как если бы он сам превратился в скалу. Оба замерли друг напротив друга, обмениваясь ударами снизу и сверху, колющими и рубящими...

(с Хигфом)

Казалось, будто они могут стоять так вечно, пока есть вражда между саксами и норманнами, вилланами и господами. Но только казалось, ибо оба все же были живыми людьми. Мечи в очередной раз столкнулись, высекая искру, но когда они разлетались, Робин Гуд изо всех сил пригнулся, вытягивая руку, и острие прочертило полосу на груди противника.
Время, такое подвижное и стоячее одновременно, будто бы ахнуло вместе со стоявшими полукругом зрителями. Ахнуло, замерло, заставив две фигуры замереть - Робина с высоко, слишком высоко поднятым теперь мечом, тянущим за собой алый шлейф, и Гисборна с удивлением в глазах, подавшегося назад, будто стараясь переломиться в позвоночнике, дабы вобрать полосу на груди внутрь.
Рыцарь отшатнулся, почти прыжком уходя от уже нанесенного удара, ударился спиной о камень, оттолкнулся, бросился вперед. Он не рычал, не кричал, не сипел сквозь стиснутые зубы. Его глаза, подернувшиеся удивлением и болью в тот момент, когда меч атамана прочертил рану, вновь стали холодны и беспощадны. В этих глазах не было места гневу. Гнев - это для обычных смертных. Гнев сира Гая Гисборна давно перешел в новый, наивысший разряд.
Открывшийся разбойник был идеальной целью. Но двигался этот разбойник очень быстро, уже пытаясь построить защиту от удара капитана, уже видящий этот удар. Капитан прекрасно понимал это. Прекрасно знал, что другого такого шанса не будет. Он все еще был уверен в том, что сможет победить. Пусть даже не отдавая себе в этом отчета. Гай выбросил руку с плащом вперед и чуть в сторону, прикрывая свой выпад, отвлекая внимание атамана.

(опять же мы)

Гай Гисборн, несмотря ни на что, был человеком. Он ударил мечом, сильно, резко, почти точно. Сближение с противником и удар произошли так быстро, что ни один из зрителей не успел разглядеть, что же случилось. Взмах плаща, дернувшийся Робин, влажное причмокивание, с каким входит в плоть клинок. Вскрик. Меч Гисборна угодил в ногу Робин Гуду, вошел сильно, поразив ее насквозь. По острию, показавшемуся с другой стороны, текла кровь. Лица противников были так близко, что каждый ощущал дыхание другого.
Никто не заметил, не хотел замечать, куда же делся меч Робина. Все смотрели на атамана, и почти в каждой голове пролетала одна и та же мысль: "Это конец". Противники не шевелились.
В голове стрелка тоже пронеслась такая же отстраненная мысль о поражении, словно кукла разочаровала человека, который ей руководил, не смогла сделать то, чего он хотел. Отрешенность покинула его, оставив после себя боль, нахлынувшую разом, беря плату за время, которое атаман не подпускал ее к себе. Он взмахнул левой рукой, пытаясь удержать равновесие, не свалиться сразу, хотя все равно не мог сражаться дальше.
И с бесконечным удивлением посмотрел на свою руку, державшую меч, вонзившийся в живот рыцаря и пробивший врага насквозь.
По лицу Гисборна пробежала тень, а затем губы рыцаря разошлись в стороны, являя миру усмешку. Он усмехался, глядя на Робина. А изо рта тонкой струйкой выбежала кровь и потекла вниз, к подбородку. Глаза, холодные и жесткие, затуманились, потеряли осознанность.
А потом оба рухнули. Гисборн на спину, бездыханно - душа покинула тело прежде, чем он начал падать. У Робин Гуда подогнулась раненая нога, и он упал на бок, не в состоянии даже сделать усилие, чтоб привстать.
Повисла тишина.

(последние секунды жизни сира Гая Гисборна, капитана Ноттингемского гарнизона; с убийцей-Хигфом! )

Мэриан не позволила себе проронить ни звука. Лишь крепче сжимались пальцы на рукояти кинжала, да белела прикушенная губа. Глаза неотрывно смотрели на две фигуры, кружащиеся друг напротив друга. И в повисшей тишине – звук оружия, выповшего из ее рук.
-Робин!! – Полувсхлип - полукрик вырвался из ее груди, и она птицей метнулась вперед, уже не помня ни о Малькольме, ни о стрелках. В голове билось только одно: «Робин, ее Робин истекает кровью!»
Буквально упав рядом с ним, Мэриан аккуратно обхватила его за плечи, укладывая голову любимого себе на колени. Ее пальцы осторожно погладили стрелка по щеке, осторожно промакнули платком кровь с разбитой губы:
-Все хорошо, любимый….

Девушка сидела возле атамана. Противник разбойника валялся рядом продырявленный последним и молчаливо глядел на стену голубое небо над замком. Мужчина в доспехах, который был вместе с ним, попрежнему стоял неподвижно, лишь только колени чуть заметно дрожали. Взгляд его глаз, в которых застыла паника и ужас, был прикован к разбойникам, которые, казалось, забыли о существовании спутника Гисборна.
- Ну и что мы стоим? Так и будем сопли развешивать, пока роса не просохнет, - вдруг донёсся до влюблённых язвительный голос Скарлета, - Джо, давай свой плащ, атамана понесём, а сюси-пуси в лагере, у косерка. Да стяни жгутом, а то кровит ведь. А вы, барышня, рядышком идите, живой Робин, живой, не стоит хоронить раньше смерти.
Вилл снял, развязав, шейный платок и передал Малышу.
- На, перетяни, силы у тебя поболе. А этот... - Взгляд разбойника упал на мёртвого Гая, - нехай пока тут полежит. Найдут. И - уходим, уходим. Не дай божЕ сюда ещё стража явится. НужнО оно нам, как лисице борода.
Перевязка ран в умелых руках - дело недолгое. Крестьянская и разбойничья жизнь делает людей мастерами на все руки. Когда жгут был наложен, разбойники положили Робина на широкий плащ Джона. Пора была уходить в лагерь на лесной поляне.

Вот и всё.
Словно шаги палача. Только тут палач споткнулся, не дошел до занавеса и умер на глаз почтеннейшей публики. Бывает.
Холодно. Почему-то мне холодно? Почему-же мне холодно?
Солнышко.
Робин.

- Осторожнее. Да осторожнее же..Говорю "Осторожнее!"

Вот и взяли. Вот и понесли. И не надо слез. Крови и так достаточно. Было бы больше. Будет больше. Но не сегодня, но от меня. Топает Малыш. Грозно топает. Грузно. Тяжел атаман. Дорог, но тяжел. Свой. Родной. Живой. И от этого легче идти разбойнику.

А тех кто за спиной? Кто их схоронит? Вороньё. А может и нет. Вороньё-то оно тоже разное. Наше, лесное, падалью не питается. А замковое когда еще найдет-то!

Так и идет отряд. Тропинка знакомая. В лесу всё знакомое. Всё божье. Всё под Богом. Выживем. Обязательно выживем.

(совместно с бабкой Гульдой)

Уиннифрид отстала от стрелков, которые несли раненного Робина. Махнула рукой Скарлету:
— Я к Лисичке... костер...
Малышка Уинни была потрясена поединком, смертью сэра Гая, раной Робина. Но она помнила то, что было ей сказано раньше: парни в городе ждут вестей об атамане...

Раздвинув густо разросшийся вокруг костра боярышник, Уинни испуганно перекрестилась: Эвелина сидела у костра, она была бледна как полотно, взгляд застыл на чем-то, видимом ей одной. Лисичка, обняв подругу за плечи, что-то тихонько и лаасково ей говорила.
— Что... случилось?.. — Уинни не сразу удалось вытолкнуть эти слова из горла, пересохшего от бега.
- Мы убили приспешника ноттингемской свиньи!
Уинни охнула.
— Убили? Вы? Какого еще приспешника?.. Во имя девы Марии, Лисичка, да говори же ты толком? Что здесь было? — Уинни едва сдержалась, чтобы не вцепиться в плечо девушки и не тряхнуть ее как следует. — Что с Эвелиной?
- Ту мразь, что изнасиловал Эвелину! Он наткнулся на нас и стал угрожать, потом схватил меня, потом... А потом Эви смогла его разозлить, и он отпустил меня и ринулся к ней, но упал, поджав под себя ее, и я ударила... Ножом по ткрытой спине, - голос девушки дрожал. Она чуть не рыдала, но держалась из последних сил.
Побледневшая Уиннифрид кивнула:
— Вы молодцы. Собаке — собачья смерть... Ох, Кэт, а Робин убил Гисборна, а сам он ранен...
- Хорошо, что не мертв! Отзываем остальных?
— Конечно! Ребята уже понесли его в лес... Давай, зажигаем костер!

И поднялся в небо столб темного тяжелого дыма. Из-за ноттингемской стены он казался лишь струйкой, но для друзей Робин Гуда это был радостный знак: жив Робин Гуд!

И пришла в Шервудский лес осень...
Ранняя, светлая, она еще не трогала изморозью траву по утрам, лишь раскидала по листве первое золото и багрянец.
А солнце светило по-летнему ярко и ласково. И простирал над поляной могучие ветви вековой дуб, словно старый отец, благословляющий детей, которыми он гордится.
И тень от листвы его падала на исхудавшее, побледневшее лицо Робина, которому лишь недавно старая целительница Генриэтта позволила подняться с постели.
И маковым цветом алела от счастливого смущения Мэриан, прижавшаяся к плечу жениха.
И старательно пытался напустить на себя солидность отец Тук, ради сегодняшнего дня трезвый... ну, почти...
И столпились вокруг жениха и невесты стрелки, веселые, шумные, улыбающиеся.
Чуть в стороне держались подружки невесты – старались казаться серьезными, украдкой прихорашивали друг друга. Уиннифрид время от время от времени искала взглядом мужа, который настраивал лютню. Кэтрин задорно отвечала на дружеские шуточки стрелков. И даже на всегда печальном лице Эвелины появилась улыбка.
Шервуд праздновал свадьбу своего короля — праздновал смехом и песнями, жареной олениной и добрым элем...

Робин, который редко чего-то боялся, чувствовал, что робеет и смущается, как мальчишка. Впрочем, за катившейся по городам и селам славой мало кто помнил, что ему и в самом деле чуть за двадцать... Ведь совсем недавно он был на свадьбе Уинни и Аллена, и там чувствовал себя легко и непринужденно, да и в центре внимания оказаться атаману было не привыкать. И все же он нервничал, хотя к сражениям, где можно умереть, относился почти легкомысленно. Может, потому, что там все было понятно и зависело от него да судьбы?
Здесь же было ощущение тайны и... Робин Гуд не мог найти слов для выражения ощущения, которое нередко возникает у тех, кто участвует в ритуалах, выполняя веками выверенную роль, как многие до них, и многие после.
Успокаиваясь, он посмотрел на Мэриан, которая была одета, как принцесса, казалось, спустившаяся с небес в этот лес. Ведь невозможно в нем ходить в пышном, красивом белом свадебном платье! Однако стрелки расстарались, то ли добыв где-то такое, то ли найдя в запасах.
Девушка выглядела счастливой. Глядя на нее, стрелок ощутил все существом, что волнение не то чтобы исчезает, но делается более радостным, счастливым, превращаясь в предвкушение.
Он обнял девушку за плечи и весело крикнул:
- Начинай, святой отец, не то ребята не дождутся свадебного пира!
Засмеялся и заглянул в глаза пока еще невесты своими, цвета неба, под которым этим летом столько всего произошло – много горя, испытаний, но куда больше оно принесло счастья в зеленый лес...

— А ну, тихо, греховодники! — прикрикнул отец Тук на веселых стрелков и начал произносить слова святого обряда. Добрый толстяк старался быть серьезным, но круглое, как луна, лицо его то и дело расплывалось в улыбке.
Крис, поймав взгляд Бетти-Лейлы, весело ухмыльнулся и кивнул в сторону святого отца: мол, пора и нам с тобою этак встать перед ним, сарациночка!
А менестрель Аллен-э-Дейл тряхнул кудрями и провел рукой над лютней. Нет, не коснулся струн, чтобы не мешать обряду. Но скоро, уже вот-вот настанет время и для музыки...
Ах, какую песню сложит о сегодняшнем дне менестрель из ватаги вольных стрелков! В этой песне будет шелестеть листва Шервудской чащи и петь тетивы зеленых стрелков, будут звенеть мечи и греметь мужицкие топоры о рыцарские шлемы!
Она пролетит на легких крыльях через века, эта песня, она расскажет людям о любви и ненависти, о верности и коварстве, об отваге и дружбе. Расскажет о том, кого называли королем шервудского леса, о том, кого поминали в своих молитвах все бедняки старой доброй Англии.
Расскажет о Робин Гуде...

К О Н Е Ц