Ноттингем

Пока говорила леди Матильда, липовый тамплиер боролся с недобрыми мыслями...

"Проклятье, она ведь действительно умна, и не в пример тебе, уже не первый год варится в этом котле... А что ты думал, она только за счет торговли собой наверху оказалась? Нет, здесь нужно быть жестокой, расчетливой и бессовестной, а ещё опытной... Так что не верь ей, Вилл, ни единому слову, ни единому жесту... Думай о том, что будь ты одет иначе, она бы могла запросто приказать убить тебя, и сделает это, если ты упустишь нить!"

- Отвечу по порядку. - Лицо сэра Аскольда было сейчас внимательным, а глаза с легким прищуром наблюдали за каждым движением леди Матильды, бесстрастно и недоброжелательно.

- Шериф отвечает за сохранность этих земель. Поэтому сроку у него немного, чтобы вернуть владения прежним хозяевам, и убедить благородного сэра Гисборна поступить по закону. Что же касается сравнения с волками, то тут вы ошибаетесь; Орден к стаям волков и прочих...животных - глаза храмовника на миг полыхнули, - отношения не имеет, но восстание саксов - дело серьёзное; скажите, надеюсь, сэр де Моллар не позволяет себе чинить произвол? Потому что чернь бунтует часто, но уж если вы считаете их серьезным препятствием на пути исполнений законов... Значит, у них был серьезный повод. Их, конечно, усмирят, но возможно, это придется делать нам, Ордену... в отсутствие шерифа.

Глядя на то, что делают пальцы хозяйки Ноттингема с её ухом, храмовник помимо своей воли ещё пару мгновений не мог оторвать взгляда от поднятых ресниц леди Матильды, хотя тот и оставался по-прежнему жестким и неуступчивым.

- Вы задали мне много вопросов, госпожа де Моллар, но для начала вы не ответили на мой: скипетр здесь? Верните его, а потом мы уточним, знал ли ваш муж и помогал ли в совершении преступления, или же проявил крайнюю невнимательность, под самым носом упустив разбойников, прикрывавшися именем принца Джона и бросая тень на правящий род. Вы понимаете, чем это вам грозит? - сэр Аскольд де Мурье приблизился чуть не вплотную к стоящей перед ним леди Матильде, и глаза его метали мрачные, безжалостные дротики холодной ярости, хотя тон оставался выдержанным.

"Гордячка чертова, дурманишь всем, чем можешь... Ну да твоему мужу это не поможет! Что бы ты ни делала, у тебя нет надо мной власти!"

Ноттингем

Леди Матильда едва не отшатнулась – но не потому, что угрожающий вид храмовника заставил ее дрогнуть, а потому что его близость становилась опасной. Какой выдержанной ни была госпожа де Моллар, тайное пристрастие до такой степени довлело над нею, что его печать вот-вот готова была проявиться на холодном лице, расцветив его красками чувственного волнения. Сэр Аскольд оказался воплощенной мечтой о достойном, несгибаемом противнике... а еще он был молод и хорош собою. Слишком хорош.

Хозяйка замка опустила ресницы, спрятав хищно сузившиеся зрачки. Что может быть желаннее запретного плода? Праматерь Ева поддалась соблазну, а она, Матильда, была истинной ее дочерью... если только в ней не текла кровь первой, неназываемой жены Адама... Мужчина, скрепивший свою волю обетом, - это ли не дерзкий вызов красивой женщине? Разве это – не перчатка, брошенная в лицо?
Слишком сильное искушение. Так можно забыть обо всем. И даже о деле, которое угрожает шерифу отставкой, хоть и не представляет слишком серьезной опасности...
У сэра де Мурье так мало улик.

- Я понимаю, чем грозит признание в сговоре с разбойниками и ворами, - леди Матильда заставила себя встретить взгляд тамплиера, и ей пришлось уповать на то, что рыцарь не заметит блеска в ее глазах. – Кем надо быть, чтобы настолько очернить себя? Ведь даже истинный преступник отрекся бы от своего участия. А найти скипетр в переходах и подземельях замка – дело непростое... да, будет трудно отыскать доказательство словам того человека, - норманнка усмехнулась, на долю мгновения показав ровные, вычищенные до яркой белизны зубы.

Мач был, мягко говоря, недоволен тем, что ему досталась только роль наблюдателя за спасением знахарки. Точнее, он был просто обижен, как любой мальчишка его возраста, которого не приняли в игру. Конечно, он понимал, что эта вылазка не игра и не забава, но детская обида клокотала у него на душе, вызывая неприятный осадок, омрачающий удачное спасение Генриэтты.
"А что я хотел? - укорил Мач себя. - Я ж ничего пока толком не умею. Чем бы я тут пригодился? Вряд ли я смог бы проделать с железными прутьями такой фокус, как Маленький Джон. Так что молчи обида и не высовывайся"
Но обида не желал слушаться, и на лице мальчика застыла надутая гримаска.
Вернувшись в лагерь, Мач улёгся на краю поляны животом на мягкую зелёную травку и со старанием начал пытаться заметить рост травы.
Внезапно мысли мальчика вернулись к толпе в Сайлсе, в которой он толкался, наблюдая за спасением Генриэтты. Он вспомнил, что не увидел там сестру.
"Странно... - подумал Мач. - Почему её не было на площади? Может она побежала вывесить знак опасности?.. А, ну тогда это всё объясняет. Надо будет сбегать проверить"

- Тетушка живет в деревне... И если вы и вправду настаиваете на том, чтобы меня проводить, то стоит поспешить, иначе мне сильно попадет. – Слова быстро сорвались с её губ, и те превратились в тонкую линию.
- Когда она увидит с кем пришла ее племянница, - Жиль рукой показал на стражников, - то она и не подумает тебя ругать.
Жиль посмотрел в сторону Сайлса. Они и так задержались, развлекаясь с этой дурехой, им уже следовало возвращаться пока сэр Гай Гисборн не вернулся и не увидел, что троих стражников нет на месте. Но что делать с девчонкой? Отпускать ее одну ему не хотелось. Придется взять ее с собой. Он провел рукой по бороде.
- В деревню, значит, в деревню! Дрейк, отпусти ее, - сказал Жиль и когда руки Эвелины освободились, д’Эрве подхватил легкую, как перышко девушку и пошел обратно в Сайлс.
- Жиль, тебе не помочь? – смеялись стражники, которые шли за ним. Их явно забавляла эта ситуация. Они еще никогда не видели, что бы суровый норманн себя так вел. Да и сам Жиль не ожидал от себя такого. Всегда презирающий саксов, эта деревенщина ему явно нравилась. Она ему напомнила… нет, то, что было, то прошло. Ушедшее не вернешь назад, остается только память и горечь воспоминаний.

Ноттингем

Вилл прекрасно видел, как леди Матильда реагирует, от него не ускользнуло ни участившееся дыхание, ни блеск глаз госпожи де Моллар. Всё внутри него похолодело, когда он представил, что та настолько искусно научилась обманывать и вводить в заблуждение, что способна сбивать с толку даже аскетов.

Он аскетом не был вовсе, зато горячо ненавидел тех, кто позволял себе падать так низко, чтобы играть на низменных чувствах людей. Это было очень подло, у благородного рыцаря не может быть такой жены; такой жены заслуживает только такой же человек, бьющий в спину. Тем, кто не умеет привлекать людей хорошими качествами, приходится юлить и подличать.

Никакой пощады.

- Позвольте напомнить вам, что аббат Ормунд узнал в предводителе отряда одного из подручных шерифа Ноттингемского, а привратник раньше видел этих людей. Впрочем, именно для того, чтобы выяснить насколько глубоко господин де Моллар погряз в этом деле, я здесь и нахожусь. Не забудьте лишь, что скорейшее возвращение скипетра поможет быстрее восстановить отношение с монастырём... Потому что когда сюда приедут верные слуги церкви, уже затруднительно будет остановить неизбежные перемены.

Сэр Аскольд не улыбнулся леди Матильде в ответ.

Менестрель вышел из Шервудского леса и почти бегом направился к воротам, ведущим в Ноттингем. Мысль о том, что он с каждым шагом все ближе и ближе к Уиннифрид, наполняли сердце удивительной легкостью и ноги сами несли Аллена вперед. Лишь у самых городских стен он на секунду притормозил, раздумывая, не зайти ли в расположенный неподалеку трактир. Но пара-тройка монет, завалявшихся в кошельке, звякали слабо и неубедительно, а сердце начинало ныть при мысли о том, что подобный визит на несколько бесконечно долгих мнгновений отложит встречу с Уинни. В конце концов, что он там забыл? Новости же можно узнать и в городе.
У городских врат было людно, но Аллен, идущий налегке, угрем проскользнул между толпящимися людьми. Стражник лениво скользнул по Аллену взгляом и, видимо, понял по лицу, что молодец нынче не при деньгах. Вскоре ворота остались позади и менестрель поспешил по залитым солнцем улицам Ноттингема к замку сиятельного шерифа. Поспешить-то поспешил, но Аллен не был бы Алленом, если бы не навострил уши, слушая все о чем говорит народ.
Обычно на доверчиво развешенные уши спешат повесить большое количество отборнейшей чепухи, но уж кто-кто, а Аллен умел слушать. Он шел через толпу как рыбак, тралящий сетью море - с той только разницей, что добычей менестреля были не трепыхающиеся блестящие рыбешки, а свежие, только что с кухни, сплетни.
"...а между тем, уже к завтрему все подорожает! Совсем все, а особливо - зеленое сукно!"
"...все кабаки позакрывают! Господь истинный все! И эти сведения верны!"
"...говорю ж, настоящая ведьма! Мне про то сказала сестрица, а ей Дрейк, а Дрейк сейчас в Сайлсе, а в Сайлсе..."
"...вот, но ты-то мне веришь? Я ж не пустобрех какой! Значит, рыцарь, да не один - а дюжина. И вот только что..."
"...и шерифу она внучатая племянница или троюроджная внучка - словом, пятая вода на киселе. И что ж, Лина сама слышала, ей жених нашелся, раньше чем Мэриан, дочке его. Да не жениховой, дура садовая!"
Небо упало на землю, попутно стукнув по макушке враз сделавшегося несчастным менестреля. Аллен с такой обидой посмотрел на торчащее прямо над головой солнце, будто это оно виновато во всех его бедах и потому должно немедленно извиниться. Сплюнув под ноги, он воскликнул:
- Аллен-э-Дейл! Разве не знаешь ты, сколько правды в пересудах подобных клуш! Или ты готов опустить руки и лишь ищешь повод? Да, надо хотя бы проверить.
В миг оказавшись перед одной из дверей шерифова замка - той, которая предназначена для слуг, менестрель трижды постучал и заявил открывшему ему слуге:
- Бродячий певец Аллен-э-Дейл интересуется, не желает ли почтеннейший шериф славного Ноттингема уладить свой слух песней?

Ноттингем (Совместно)

- Что ж, я понимаю...
Госпожа де Моллар, как ей казалось, действительно понимала. Во что бы ни играл Аскольд де Мурье, ему нужен королевский скипетр, а не смещение Ноттингемского шерифа, против которого тамплиер, по всей видимости, ничего не имеет. И его намерение уладить дело по-хорошему... оно чего-нибудь да стоит. Матильда даже вообразила бы, что это ее красота повлияла на расположенность сэра Аскольда, если б не его подчеркнуто холодный тон. Странный человек... Очень странный.
- Дело и впрямь очень серьезное, но я полагаю, что мы с вами сумеем решить его так, что обе стороны не останутся в обиде, - негромко произнесла норманнка, опустив глаза и пригасив зародившуюся в углах рта плотоядную улыбку. - Проводите расследование, сэр рыцарь, будьте гостем моего замка... И я смогу сделать для вас намного больше, если вы расскажете мне, отчего аббат Ормунд и Орден Храма Соломонова настолько заинтересованы в том, чтобы скипетр не попал... скажем, в руки, способные превратить его в опасное оружие.

Чуть наклонив голову, рыцарь внимательно рассматривал леди Матильду, продолжая искать подвох в её словах:

- Ваши обнадеживающие слова необходимо подкрепить делом. Расследованием я заниматься, конечно, не стану, потому что в конечном счете либо вы сами выдадите скипетр, либо вам придется его отдать. Рад, что вы не прибегаете к откровенной лжи, утверждая, что не сможете помочь.

Чуть отодвинувшись и опершись спиной на стену, сэр Аскольд вновь сумрачно скрестил руки на груди.

- Вы и так обязаны сделать намного больше, если вам действительно дорого ваше положение. Давайте говорить прямо: раз вы отвечаете за то, что происходит в этих землях в действительности, то вам и отвечать. Спросите, перед кем?

Голос де Мурье стал спокойным, опасно мягким:

- Если вы думаете, что Орден участвует в политической борьбе, то тут вы ошибаетесь. Мы в стороне от борьбы, но именно наше слово способно поддержать нужную сторону. Полагаю, что вы держите глаза открытыми, и мне не нужно приводить доказательства. А поддерживаем мы того, - тут рыцарь сделал паузу, не отпуская своим взглядом лица женщины, - кто умеет делать своё дело точно и умно, без лишних жертв и не наступая на мозоли, то есть с благоволения Господа. Ваша несговорчивость и попытки протянуть время вполне могут быть восприняты как признак неумения вовремя принимать важные решения.

- Отвечу из вежества на ваш попрос, звучащий как "сколько ангелов поместится на острие иглы". Вы, видимо, не допускаете, что скипетр сам по себе не столь важен, как настоящее положение вещей? Он - символ; пока нет точного, известного направления движения, не стоит ворошить гнездо. А это именно то, что сделал недалекий ум, пославший за символом и столь грубо произведший кражу! Произошла огласка, способная раньше времени поднять волну, и чем бы всё это не закончилось, пострадает страна... И все наши владения. Вместо процветания Англию ждет усобица. Вот к чему мы идем, и каждый час промедления лишь помогает волне набирать силу.

Маленький Джон, казалось, без особых усилий разогнул прутья клетки. Нет, Генриэтта, конечно, знала, что разбойник не даром считается силачом, но такого она и от него не ожидала! Однако всё удивление травницы выразилось лишь в прищурившихся глазах и качании головой. И, кажется, совсем не запыхался! Шутит как ни в чём не бывало!
- Здравствуй Генриэтта! Я случайно проходил мимо и подумал, а не поможешь ли ты доброму христианину? - сказал Джон, протягивая знахарке руку, которую та с благодарностью приняла. - Мне кажется, я чем-то захворал... Боюсь, кабы это не оказалась чесотка. Как только вижу людей шерифа, так прямо не знаю, куда руки деть, так чешутся, что у них аж кости ломит... Ээээх! Как думаешь, может это от того, что я стал слишком много есть оленины?
- Ах, милок, ну так в чём проблема! Просто мыться надо почаще - и не будет ничего чесаться! - заметила женщина. - А пока, может, проводите до дому старую больную женщину? А то, боюсь, пришлёт сюда шериф ещё стражников - как бы нашему Джону руки в кровь не расчесали! Да и я уже притомилась чуток... В моём возрасте, знаете ли, пора бы уже дома сидеть... Хотя какой теперь у меня дом? - горестно вздохнула женщина. - Как бы снова туда за мной не явились...

- Когда она увидит, с кем пришла ее племянница, то она и не подумает тебя ругать.
"При вас - разумеется" - стоило лишь Эвелине представить выражение лица тётушки, когда они останутся вдвоем, и её бросило в жар.
Сколько же времени прошло? Когда девушка убегала, костер был почти сложен... А она так ничего и не сделала! Не повесила платок на ветке, не предупредила брата... Как бы не успела беда случиться.
А стражник тем временем поднял её и понес в сторону Сайлса. Щёки девушки зарделись от такого позора, и она протестующее забарабанила руками по кольчуге Жиля.
- Пожалуйста, пустите! Я сама могу идти! Если Вы чувствуете себя героем, спасшим девушку от ужасов лесной прогулки, то совершенно напрасно, я тут как дома! Лучше бы проявили своё геройство, когда вам было приказано сжечь несчастную старую женщину. Она сделала много добра людям и не заслужила подобного конца!
Чего Эвелина надеялась добиться своей речью? Она и сама понимала, как наивно думать, будто эти бессердечные солдаты внемлют её словам… как бы самой хуже не было.

Ноттингем

- Скипетр! – сочные губы Матильды презрительно выгнулись. – Вы думаете, женщины слепнут при виде драгоценностей? Он древняя безделушка, только и всего... вот как эта.
Подняв руку, норманнка просунула пальцы под тяжелую золотую цепь с изумрудами, которая почти лежала на ее высокой груди.
- Лишь в нужных руках скипетр станет мерлинским жезлом, - продолжила она, кругами оглаживая зеленый самоцвет и не сводя пылающего взгляда с храмовника, - и я это, конечно же, хорошо понимаю. Вы говорите – «раньше времени»? Но какая клетка способна долго удерживать льва? Нельзя неспешно идти по канату, протянутому через пропасть; только ловко пробежав по нему, удастся достигнуть другого края... Тот «недалекий ум» уже ступил на опасную стезю, и теперь промедление для него подобно смерти.

Леди Матильда отпустила украшение, и ее пальцы, словно не желая бездействовать, начали играть с прядью волос.
- Однако вы, сэр рыцарь, прекрасно видите, что на этом пути легко оступиться. Это не пугает решившегося, потому что не он - другие срываются вниз, чтобы разбиться о камни...
Норманнка заглянула тамплиеру в глаза и тихо, будто доверяя ему тайну, спросила:
- Что изменит возвращение скипетра, если дело уже получило огласку? Или... если не все потеряно, быть может, аббат чего-нибудь хочет за то, чтобы его память слегка затуманилась?

Как бы ни был настроен Вилл Статли, но и ему не удалось в полной мере упорствовать в своей ненависти; ну не могут такие красота и ум быть насквозь злыми. Неожиданно он осознал, что у него на глазах пелена, и что ему нужно удвоить внимательность; понять, есть ли у этой женщины слабые стороны. Потому что именно в ней был ключ к тому, как можно было помочь Робину... Именно она до сих пор искусно оберегала правление шерифа, не давая всем многочисленным баронам вокруг занять его место. Если бы она... но нет. Она ненавидела саксов и думала только о себе. Только о своей выгоде. Не забывай это, Вилл...

- Вы правы, скипетр тут не при чем. Для вас ещё не поздно сойти с каната самой, и как можно скорее, ведь я могу допустить, что вы всего лишь выполняли приказ, от которого нельзя отказаться.

Глаза Вилла смотрели по прежнему сурово на леди Матильду, но то и дело отвлекались на движения её пальцев.

- Меня не случайно попросили быть третейским судьей в этом деле. Но зря вы такого низкого мнения об аббате Ормунде; он искренне горюет о смерти своих монахов и том, что упустил из рук такую ценную реликвию. Он честный человек, и его память потому нельзя затуманить - сэр Аскольд впился взглядом в глаза Матильды, словно говоря о большем, чем подразумевалось, - зато вы можете поступить с ним по чести. Вернув скипетр, найти слова для извинения, если дарить - то лучше не ценность, а свою искренность. Например, я могу сопроводить вас к монастырю, чтобы вы лично сказали ему о том, что не желали смерти никому, лишь выполняли приказ. Но...

Рыцарь замялся и задумался, словно думая, а зачем это нужно ему.

- Я не уверен в вашей искренности, в том, каково ваше отношение к власти, церкви и где лежат ваши симпатии, чего вы хотите добиться - наконец, докончил фразу он, подняв мрачные глаза на леди Матильду.

Норманнка смотрела на него с недоверчивым изумлением. «Низкого мнения», «честный человек»... О чем говорит этот рыцарь?! Неужели он верит в свои слова? Благородство из старых легенд – да разве ему осталось место на земле, тем паче в рядах тамплиеров? Госпожа де Моллар думала, что перед ней фанатик долга и ревнитель веры, но это не мешало ей считать сэра Аскольда расчетливым палачом, способным на любую жестокость и подлость во имя интересов Ордена.
«Найти слова для извинения.»... Это изощренное издевательство?
Ведь не может такого быть, чтоб перед ней стоял рыцарь Круглого Стола в белом плаще храмовника.
- Я ничего не добиваюсь, доблестный сэр. Лишь хочу сохранить то, что у меня есть, - медленно и несколько отстраненно произнесла леди Матильда, продолжая раздумывать о странностях сэра де Мурье. – Меня мало волнует политика, покуда не затронуты интересы Ноттингема, а значит, и мои. Что же касается церкви...
Рассеянный взгляд норманнки изменился, стал пристальным, цепким.
- Я не хочу, чтобы вы думали обо мне как о враге, - напевно и тихо сказала она.
«Поверь мне», - потребовали ее глаза.
- Я ведь говорила о своем расположении к служителям веры...
«Поддайся», - угольки в глубине зрачков разгорались все ярче.
- И о том, что мне близки ваши стремления.
«Будешь мой. Сломаю хребет. Возвеличу. Растопчу. Сделаю богом. Уничтожу».
- Прошу вас, сэр Аскольд, считайте меня своим другом...
Захваченная чувствами, она даже не заметила, что выдала себя – то, что ей давно известно имя храмовника.

Но храмовник даже не заметил оговорки дамы, ведь он не придавал такого значения тому, что она о нём знает - пока это не касалось возможного разоблачения. Его в большей степени удивляло то, что сейчас леди Матильда... признавала, что ничего, кроме себя, её не интересует, что ей нужен только покой и удержание того, что у неё уже есть! Но вот то, что она сказала потом, о церкви... И как она это сказала... тамплиер не мог оторвать взгляда от огня в глазах дамы, только в его голове никак не укладывалось то, что она произносила с призывом, который он видел, и который никак не соотносился со служителями веры.

- Считать вас другом? - отозвался он эхом более низкого звучания, - на основании того, что я могу оказаться вам полезен?

Он промолчал, словно допуская мысль о том, что для такой женщины можно быть и "полезным", ради чести называться другом.

И ответил:

- Нет, я не представляю, в чем близки наши стремления. Вы были в Святой Земле? Вы помогали паломникам и ободряли уставших воинов?

Крестоносец спрашивал, требовал - и был разъярен предположением, что у них может быть что-то общее.

- Нет, - тихо отозвалась леди Матильда, сковывая тамплиера внимательным, дурманящим взглядом. – Мы не в этом близки, сэр храмовник. Как и вы, я отказалась выпускать из рук меч. Не смогла запереть себя в стенах обители. Сейчас вы сражаетесь с оружием наголо за то, что дорого вам, а я – за то, что дорого мне. Вы связаны обетами, а я клятвой и своим положением. Поэтому я... мне кажется, я могла бы понять вас.

«Как он сказал о Святой Земле... Как будто действительно верит в то, что воюет за правое дело, а не за деньги и власть».

Норманнка помолчала немного, выждав, чтобы напряженная тишина зазвенела в ушах. Затем добавила:
- И не о пользе я говорю – ведь вы и без того приехали в Ноттингем, чтобы мирно уладить дело. Мне ничего не нужно от вас, сэр Аскольд.
«Кроме вас самого».

Сэр Аскольд, не отрывая решительных глаз от манящего взора прекрасной дамы, качнул головой из стороны в сторону, находясь в холодном гневе:

- Воины оба? Быть может. Но никогда наемник не равен рыцарю. Один старается для себя. Другой - для нужного всем, в том числе и ему, дела. Вы разницу знаете, я уверен.

Он резко придвинулся, и заговорил так душевно, что даже его родной акцент прорезался заметно сильнее:

- Мне не все равно, как живут люди - в Англии, других странах. Весь смысл моей жизни - жить как достойный человек, а не жадная тварь, и дать возможность честным людям жить так же. Все богатство и могущество Ордена - результат понимания другими людьми, королями, Папой, священниками, - целей и задач этой организации. А вы... у вас нет ощущения страны и народа, леди. Для вас ваши подданые - дойные коровы. Это ваш путь, ваш выбор, - храмовник горько искривил губы, а в зрачках его мелькнуло искреннее переживание, досада на женщину перед ним, - но не пытайтесь очернить других, приписывая им те же мотивы.

Он чуть устало отодвинулся и выпрямился гордо:

- Я задержусь только до тех пор, пока вы не передадите скипетр. С вами, леди Матильда, я не желаю иметь ничего общего. Вы только на словах способны понять, но не на деле. Вместо этого вы всегда ищете выгоду для себя. Вы не умеете отдавать - и Бог вам судья.

Сверкая все ещё глазами, Статли перекрестился при упоминании Всевышнего, словно ставя свою печать на резолюции - "виновна".

Вот теперь госпожа де Моллар отшатнулась, словно узрев ангела с огненным мечом и не веря своим глазам.
И этот рыцарь стал эмиссаром Ордена?.. Он хочет жить как достойный человек, будучи рукой Храма, алчного до власти и золота?
Либо лжет, приписывая себе всевозможные добродетели, чтобы донести до нее свое превосходство...
Либо ей, Матильде, никогда его не получить. Да он что, с небес сошел - рыцарь без страха и упрека?! Норманнка не знала, что такое бывает, и сейчас, еще не поверив полностью в слова де Мурье, уже чувствовала смятение и растерянность.
- Хорошо, сэр бессребряник, - ядовито откликнулась она, гоняя по губам вымученную усмешку. – Я на примере вашего Ордена буду учиться отдавать... и не искать выгоды. И, может быть, именно защитники Господнего гроба объяснят мне, что такое английский народ?

Теперь уже Вилл увидел, что леди Матильда разозлилась. И как ни странно, вместо того, чтобы откланяться и уйти сразу, напоследок пообещав зайти завтра за скипетром, он решил ответить, хотя ему было очевидно, что разговора уже не получится вовсе: гадюка начала плескать ядом. Теперь, без маски, она казалась человечнее... и потому красивее, настоящей. За улыбкой на её губах виделась боль - но Статли не верил в совесть этой дамы, её просто раздражали сказанные прямо, вслух, откровенные изобличающие слова. Горькую правду слышать неприятно!

- Наш Орден отличается тем, что растет не за счет других, а благодаря им. Вы, судя по вашему тону, не из тех, кто может измениться. Если действительно - он выделил это слово, - вы захотите со мной поговорить откровенно и прямо называя вещи своими именами, тогда наш разговор будет иметь смысл.

"Всё, пора уходить."

Сэр Аскольд задержал мрачный взгляд на лице хозяйки Ноттингема. Внутри было тяжело - надоедает стучать в запертую дверь...

Леди Матильде, как видно, тоже было не по себе. Она побледнела, и ее взгляд казался напряженным и нерешительным – редкое состояние для владычицы душ, не привыкшей сомневаться в том, что она делает.
И тем более думает.
Некоторое время хозяйка Ноттингема колебалась, не зная, что ответить, но затем надменно вскинула голову.
- Я из тех, кто меняет других, сэр де Мурье, - тихим звенящим голосом сказала она. – Или, в вашем случае, открывает глаза на правду. Вы не святой. Я докажу вам это.

Наконец оторвав спину от стены, сэр Аскольд только грустно улыбнулся в ответ:

- Вы всё перепутали. Я - посередине где-то. Святые - на небесах. Так что можете ничего не доказывать тому, кто убивал других людей.

Страшным, напряженным, вспоминающим взглядом посмотрев на неё уже в движении, рыцарь вышел, только приостановившись на пороге и вежливо наклонив голову:

- Я приду к вам завтра, леди Матильда, чтобы закончить дело. Если вам будет интересно продолжить беседу, то вы сможете найти меня в местной церкви - рыцари Ордена Храма всегда могут воспользоваться гостеприимством Дома Божьего.

... Вилл прошел по коридору и спустился по лестнице, не замечая людей вокруг. Его незаметно трясло под кольчугой - от ощущения, которое он пытался распознать и не мог.

Ноттингем, покои шерифа

Леди Матильда, оставшись в одиночестве, вскинула руки: хотелось закрыть лицо, но она только приложила пальцы к вискам, а потом с раздражением сорвала золотой обруч, проклятую саксонскую драгоценность.
«Как страшно болит голова...»

Когда норманнка вышла из залы, стражники с опаской переглянулись. По лицу госпожи де Моллар даже посторонний мог бы сказать, что красавица очень не в духе. А уж тем, кто хорошо знал повадки леди Матильды, оставалось только жалеть несчастного, на котором хозяйка решит сорвать гнев.
Пока женщина слушала эхо своих шагов в пустых коридорах, ее настроение лучше не стало. Глянув на жену шерифа, стремительно идущую к покоям супруга, караульные на входе пожелали превратиться в пустые латы – безмолвные украшения замка.

- Доброго дня, сэр, - сухо проронила Матильда, едва дверь за нею закрылась. – Я поздравляю вас. Ваша очередная оплошность едва не стала последней. О том, кто похитил скипетр и где он сейчас хранится, стало известно не только аббату Ормунду, но и Ордену Храма, - вы понимаете, что это означает?
Нетерпеливый взмах руки дал понять, что норманнка еще не закончила говорить.
- Вы ничего не можете устроить как следует, даже ничтожный лесной разбойник, Робин Гуд, лучше бы справился с таким делом! Но что ж теперь!.. Переговоры с эмиссаром Ордена я беру на себя, можете не беспокоиться на этот счет.
Леди Матильда положила руку на спинку стула, на который обычно садились собеседники щерифа. Сейчас она была особенно хороша: прямая, гордая, со сверкающими глазами – настоящая фурия, облитая ледяной броней.
- А вам бы следовало уладить другие вопросы. Барон де Тайбуа захватил чужие земли, и хотя вы ему не указ, спрашивать ответа за эти бесчинства будут именно с вас. Воспользуйтесь тем, что здесь его дочь. Нет, никаких угроз. Эту девчонку сэр Роже ни во что ни ставит. Но если удачно выдать ее замуж, да еще без приданого, то барон окажется в должниках. И проследите, чтобы сэр Гисборн рассчитался за охоту на церковных землях. Это не слишком трудно, я полагаю; не труднее, чем подготовить все к пиру... не так ли, милорд?

Стражник перекинул тоненькое тельце девушки через плечо, и теперь Эвелина могла наблюдать ухмыляющиеся лица Билла и Дрейка, которые о чем-то перешептывались. Билл несколько раз посмотрел на Эвелину и облизал пересохшие губы.
- Жиль, – окликнул он стражника, - может, мы рано идем обратно? Мы ведь так и не повеселились?
- Да, Жиль, – поддержал его Дрейк, – давай немного позабавимся, а потом и проводим девчонку.
Оба стражника подошли ближе к чернобородому Жилю, который шел не обращая внимание на глупые шутки саксонцев.
Дрейк подошел еще ближе и протянул руку к свисающим волосам девушки и намотал их на руку, от чего Эвелина вскрикнула и тем самым привлекла внимание Жиля к происходящему.
- Вы воины, а не разбойники. Не к лицу воину быть насильником, да еще и в мирное время, – басом произнес он. Что-то подсказывало, что эти двое просто так не угомоняться.
- Мы немного. Да и девчонка получит удовольствие. Мы будем с ней обращаться аккуратно, - сказал подошедший Билл и сам рассмеялся своим словам.
- Болваны, - прикрикнул на них Жиль. Он опустил девушку на землю так, как ее волосы все еще были намотаны на руку Дрейка.
Едва ноги девушки коснулись земли, как она снова за сегодняшний день оказалась в руках у Дрейка, но теперь тот ее не просто держал, а нахально лапал. Билл встал между ними и Жилем.
- Если тебе не хочется, то не мешай другим развлекаться, - произнес он, но тон, который слышался в этих словах, не нравился норманну.

Широкое плечо норманна больно врезалось в живот Эвелины, когда она повисла у него за спиной. Не знала она ещё большего позора, чем-то, что происходило сейчас.
Девушка подняла голову, чтобы встретить омерзительные ухмылки солдат и ей снова стало страшно. Её глаза бегали от одного лица к другому, она вглядывалась в изгибы губ стражников, силясь понять, о чем они шепчутся, показывая на неё пальцем.
Только напрасно она пыталась читать по губам, через какие-то считанные минуты солдаты сами озвучили свои мысли.
Один из них сделал резкий шаг вперед, догоняя Жиля, и в одно мгновение рыжее полотно волос Эвелины оказалось намотанным на могучий кулак мужчины. Девушка вскрикнула, а потом всё закрутилось с невероятной скоростью. Что говорили солдаты, она уже не слышала - в ушах стучала кровь, а мысли крутились веретеном. Не успела Эвелина опомниться, как оказалась на ногах, в кольце грубых рук солдата. Его широкие ладони начали торопливо щупать девичье тело, при этом дыхание Дрейка стало частым и хриплым. Всё существо девушки наполнилось ужасом и отвращением к происходящему. Это было неправильно, это просто сон! Просто ночной кошмар!
- Прошу вас! Не надо! – Бесконечное отчаяние вырвалось из груди несчастной вместе с криком, и горячие слезы брызнули из её глаз. – Пустите меня!
Эвелина попыталась вырваться, но руки стражника лишь сильней сжали её тело.
« Господь милосердный! Помоги мне! Прошу…».

Ноттингем, покои шерифа


Как только леди Матильда вошла, сэр Ральф сразу понял, что сейчас на него обрушится настоящая буря,
« И даже в гневе она так прекрасна…» - промелькнуло в голове у шерифа.

- Доброго дня, сэр, - сухо проронила Матильда, едва дверь за нею закрылась. – Я поздравляю вас. Ваша очередная оплошность едва не стала последней. О том, кто похитил скипетр и где он сейчас хранится, стало известно не только аббату Ормунду, но и Ордену Храма, - вы понимаете, что это означает?
Нетерпеливый взмах руки дал понять, что норманнка еще не закончила говорить.
- Вы ничего не можете устроить как следует, даже ничтожный лесной разбойник, Робин Гуд, лучше бы справился с таким делом! Но что ж теперь!.. Переговоры с эмиссаром Ордена я беру на себя, можете не беспокоиться на этот счет.
Леди Матильда положила руку на спинку стула, на который обычно садились собеседники шерифа. Сейчас она была особенно хороша: прямая, гордая, со сверкающими глазами – настоящая фурия, облитая ледяной броней.
- А вам бы следовало уладить другие вопросы. Барон де Тайбуа захватил чужие земли, и хотя вы ему не указ, спрашивать ответа за эти бесчинства будут именно с вас. Воспользуйтесь тем, что здесь его дочь. Нет, никаких угроз. Эту девчонку сэр Роже ни во что ни ставит. Но если удачно выдать ее замуж, да еще без приданого, то барон окажется в должниках. И проследите, чтобы сэр Гисборн рассчитался за охоту на церковных землях. Это не слишком трудно, я полагаю; не труднее, чем подготовить все к пиру... не так ли, милорд?

- Но… как… кто… этот храмовник угрожал нам? – лицо сэра Ральфа стала покрывать бледность – Но… как…
Шериф встретился взглядом со своей женой и крайне пожалел, что он это сделал.
- Эм… хорошо, у дочки Тайбуа, есть жених….барон Ревенсворд, он… он… скоро должен прибыть… и я думаю… тут а… можно всё уладить – Сэр Ральф достал из рукава шелковый платок и вытер свой лоб – я положу все усилия! А сэр Гай заплатит сполна за свою охоту!
Шериф встал из-за стола, подошёл к жене и осторожно спросил:
- Сударыня, а может быть, стоит проверить этого рыцаря, вдруг он не тот за кого себя выдаёт?

Прошло немного времени и те же люди, вновь одев зеленые плащи, идут в обратном направлении. Разве что с ними теперь старая Генриетта, да весел и не так тороплив шаг. В дороге стрелки вспоминали произошедшее да перекидывались шуточками по поводу стражников и сэра Гая.
- А пожалуй, нам не помещали бы те дровишки, что они так старательно собирали! – произнес кто-то. – Интересно, что они с ними сделают?
- Вилланам начнут продавать. Сам Гисборн и займется торговлей! – насмешливо предположил Робин. – А мы себе и так соберем! Сегодня должен веселый костер гореть, есть за что выпить доброго эля! Да за кружкой подумать, чем еще повеселить норманнов!

Госпожа де Моллар презрительно скривила брусничные губы.
- Какие глупости! Только единожды плащ храмовника лег не на те плечи... и обладателю этих плеч вскоре пришлось туго, - норманнка намекала на то, что Ричард был пленен в одеянии тамплиера. - Но если вы не верите в кару самого Господа, то поверьте, что я скорее спутаю сакса и норманна, чем рыцаря Храма и самозванца! Я бы узнала в сэре де Мурье крестоносца, даже не будь у него орденской бумаги, которую я трижды прочла от начала и до конца. У этого эмиссара все полномочия в любых вопросах - до возвращения магистра.
Леди Матильда холодно глянула на супруга.
- Но, как я сказала, не утруждайте себя заботами. Будет только хуже. Ваша неосмотрительность способна погубить нас обоих. Я сама разберусь с этим делом.

Шериф чуть потёр виски и согласно кивнул жене:
- Как же всё это не вовремя… Дьявол бы побрал этих Орденских пройдох и их чёртовых ищеек! Тоже мне овечки Господни… лезут во все дыры как крысы в зерновой амбар, если так и дальше пойдет, они могут сильно обжечься на власти, как бы они не стали мотыльками, которые сгорят в пламени светильника… - шериф скрипнул зубами.
- Хорошо, всё будет, как вы пожелаете, раз вы говорите, что он рыцарь, я не смею сомневаться в этом… - шериф позволил себе осторожную улыбку.
- А что до пиршества, то я ещё утром отдал все необходимые указания стюарду, он не подведёт, не волнуйтесь мой свет, я уверен, что сегодня вечером всё будет идеально, всё как вы любите!

Выйдя из каменного замка и бросив взгляд на застывших стражников, Вилл чуть успокоился, ожидая, пока к нему подведут коня.

"Пусть леди Матильда решает, как поступить. Похоже, она не так уж и плоха... Просто не на своем месте. Править таким людям нельзя, они не думают о других. Ей нужно не править, а быть содержанкой... Хотя она слишком умна для этого. Разве что содержанкой короля?" - эта мысль вызвала горькую усмешку, не сошедшую с лица "храмовника", в то время как он сам забрался в седло и взял поводья в руки. Тронув бока фризского скакуна, он подъехал к воротам и увидел там... незнакомого молодого человека. Пока стражники рассматривали крест на попоне коня, сэр Аскольд глядел на вдохновенное лицо музыканта.

- Что тебе нужно здесь, певец? - суровым голосом вопросил Статли, прямо сидя в седле, - если ты жаждешь применить своё мастерство, то спой благородной леди Матильде... о походе в Святую Землю и доблести тех, кто не побоялся прослыть шакалами в устах неблагородных людей. Спой о том, как умирали за Гроб Господень честные англичане рядом со своим знаменем, ради правды, а не ради славы иль богатства. Вот тебе монета, - серебро блеснуло на дневном свете, - а вы, воины, пропустите его, - прибавил рыцарь, пускаясь мимо стражников в сторону укоренившейся неподалеку церкви.

...Его приняли поспешно и с радостью. Келья для рыцаря нашлась, а после совместной молитвы с просящим прощения у Господа за безудержное вкушения даров Господних с капелланом из замка, Вилл уселся, внимательно слушая рассказ того и пристально вглядываясь в добродушные, хоть и изрядно помятые черты духовника семьи де Моллар:

- Вот вы упоминали, что ждете леди Матильду. Про неё разные слухи ходят, но мне ли не знать, как всё на самом деле! Только вы никому не пересказывайте: многие бароны за ней увивались, смазливые молодцы-краснобаи, многим она головы вскружила - только ни к чему ей всё было; ни с кем она мужу не изменила! Думаете, сэр Ральф не спрашивал меня? А я и рад-радешенек: хоть успокоить сэра шерифа могу, у него это одна из немногих радостей в последнее время. А она - нет, честная: пересуды ходят, но то от зависти. Красивая, видная, сам принц Джон на неё засматривался, когда проезжал, ведь леди Матильда ох и блистала перед ним: тот аж чуть не решился её с собой забрать. Но она величаво сумела отказаться - и гнева не вызвала, и свою честь сохранила. Удивлены, сэр храмовник? А вот не стыдно за неё. До неё рыцарь наш местный, видный всё осторожно так пытался увлечь - уж и так, и эдак, то подарок пришлет вроде как легким жестом, то убьёт кого-нибудь в её честь - а все без толку, только шериф с него налоги за то да сё увеличивает, а она над ним посмеивается, вроде взглядом обещает, а сама на словах потом льдом окатывает...
С законами она не очень считается, это правда... Но церковь не обижает! И образованная, одно удовольствие разговаривать. Кстати, все про ваш Орден спрашивала. Небось, и вас расспрашивать придет? Ну ладно, вижу, утомил я вас речами, вы уж располагайтесь, отдыхайте...

Ноттингем, покои шерифа

- Мне хочется верить, что хотя бы в такой малости я могу на вас положиться, - холодно кивнула леди Матильда. - И не забывайте, что все это затевалось с целью получше пристроить вашу дочь. Ее надо...
Внезапно госпожа де Моллар замолчала, задумчиво постукивая по спинке стула отполированными ногтями. Еще поутру супруга шерифа собиралась настаивать на том, чтобы Мэрион как можно скорее убрали с глаз сэра Гисборна - в этих глазах стало появляться странное выражение, когда они обращались на юную полукровку. У леди Матильды был приготовлен разумный довод: став зятем шерифа, сэр Гисборн, и без того тщеславный, сделает все, чтобы отправить стареющего родича в отставку и занять его место. На самом же деле красавица-норманнка попросту не хотела лишаться блистательного поклонника: слышали балладу о гончей собаке на копне сена?
А теперь, когда все помыслы Матильды заняли волчьи глаза рыцаря Храма, она была готова на любую подачку своей падчерице, но с одним условием - чтобы супруг Мэрион, кем бы он ни оказался, увез эту смазливую девицу из Ноттингема.
Сэр Гисборн держится за свое место, значит...
Довод остается в силе.
- Ее надо выдать за кого угодно, но только не за сэра Гисборна, - решительно договорила хозяйка замка, - вы, я уверена, понимаете, насколько опасен для вашего положения молодой и тщеславный родич.

Повеселить норманов. Всё им веселиться. Хотя,тоже неплохо какую-нибудь пакость удружить. Так уважение народа и зарабатывают. И сейчас - очень удачно всё кончилось в деревеньке. И потерь не было. И травницу спасли. Но всё же остерегаться следовало. Удача - она капризная. Сегодня на нашей стороне, а завтра и шериф с ней в сотоварищах.
- Робин, - подошёл к вожаку Скарлет, - Давай я сегодня на дороге подежурю. Ребята веселиться будут, а у меня что-то кошки на сердце скребут. Слишком всё гладко вышло. Не нравится оно мне.

- Прошу вас! Не надо! – Бесконечное отчаяние вырвалось из груди несчастной вместе с криком, и горячие слезы брызнули из её глаз. – Пустите меня!
Жиль перекрестил руки у себя на груди и спокойно наблюдал за происходящим. Его интересовало, как далеко эти так называемые воины могут зайти в своих плотских желаниях.
Рука Билла уже подняла подол платья Эвелины, предоставляя стражникам возможность полюбоваться красивыми ногами девушки и … Нет, это пора прекращать. Гисборн шкуру спустит с него, когда узнает, по какой причине они отлучились со своего поста.
- Парни прекращаем баловство, нам пора, - спокойно произнес он, но саксонские свиньи ни как не отреагировали на его слова. Они только придушенно пыхтели и сопели.
- Вы сами напросились на это, - таким же спокойным голосом произнес он и подойдя к Биллу слегка ударил его кулаком по голове. В нормальном понимании этот удар был довольно сильный, но Жиль был сильным мужчиной, поэтому и удар, что обрушился на голову стражника для него был слабоват. Билл схватился руками за ушибленное место:
- Ты, что? С ума сошел, больно же! – детская обида прозвучала в его словах, но для норманна эти слова в одно ухо влетели и через другое вылетели.
- Жиль, да ты что? – произнес Дрейк, когда дЭрве стал разжимать ему руки, которые держали девушку.
- Я вас предупреждал. Завязывайте. Вы меня не послушали и получили, что хотели, - произнес он. Эвелина лежала на земле в разодранном платье и плакала. – Давай, иди, куда шла и быстрее, пока не передумал, – сказал он.
Посмотрев на Билла, который вроде бы приходил в себя, он запустил руку в свою бороду. Поглаживая черные жесткие волосы, он произнес:
- Если мы придем позже Гая Гисборна, то с нас три шкуры спустят. Пошли, я сказал, - он стал подталкивать стражников вперед, что бы они поторопились. Сам же, перед тем как уйти, посмотрел еще раз на девчонку и ухмыльнулся. – Тебе на этот раз повезло, но впредь меня может рядом и не быть.
Жиль развернулся и идя широкими шагами, стал нагонять своих не слишком умных товарищей.

Ноттингем, покои шерифа


Шериф провел рукой по своей гладко выбритой щеке.
- Я… но… конечно, однако это может и укрепить наши отношения, ведь согласитесь что такой брачный альянс вполне может укрепить наши позиции и кхм, обеспечить относительную верность Гисборна – шериф осторожно посмотрел на жену – и потом ведь отдавать дочь шерифа за первого встречного это как-то совсем перебор, она, в конце концов, дворянка и не последней крови!
Шериф посмотрел на жену, а в голове у него стали проноситься грустные мысли:
« Зачем ей это надо? Хочет оставить Гисборна себе? Чёрт возьми! Он молод и красив, и очень заблуждается если думает что никто не видит как он смотрит на Тильду!!!»

- На вашем месте я бы не стала вспоминать о чистоте ее крови, - едко проронила Матильда, напоминая шерифу, насколько унизительным был его брак с какой-то саксонкой. - Но если вы действительно готовились к пиру, то должны были разослать гонцов ко всем окрестным баронам. Кстати, милорд, я очень надеюсь, что барон Ревенсворд тоже будет присутствовать за столом. Ему пришлась по вкусу Уиннифрид, - госпожа де Моллар шевельнула точеными плечами, словно говоря "о вкусах не спорят", - а де Тайбуа не прочь породниться с ним.
Жесткий взгляд норманнки уперся в лицо шерифа.
- А с сэром Гисборном держитесь настороже, если не хотите потерять место. Став супругом Мэрион, он вообразит себя вашим наследником... и преемником. Нет повода беспокоиться о его верности: предательство начальника гарнизона - это измена, за которую можно поплатиться головой. Сэр Гисборн неглуп. К тому же, у него нет повода предавать вас.

- Я не имел в виду мятежа, сейчас не то время когда можно рубить королевские стяги и объявлять себя правителем, тут я уверен в Гисборне…
Шериф кашлянул, и потер висок, если в вопросе о сэре Гае он сходился со своей женой и не собирался расслабляться, то вот на счёт женихов он был не слишком уверен. Он сомневался что этот Ревенсворд будет присутствовать на пиру, откровенно говоря, он вообще не знал этого, но счёл, что сейчас не время красоваться незнанием перед супругой.
- Я, кхм, не слишком в этом уверен, барон я так понимаю уже не слишком молод, поэтому его путь может подзатянуться… что же до остальных, то я ещё утром разослал гонцов, ко всем хоть сколько значимым сеньорам в наших окрестностях… - сэр Ральф улыбнулся.
- Мне не хочется отдавать Мэрион просто так, это было бы чересчур подозрительно, может, устроим турнир, и положим руку Мэрион как награду победителю?

Обидчики скрылись в кустах, оставив девушку лежать на земле в растерзанном платье и чувствах. Всё её тело содрогалось от рыданий, а глаза покраснели от слёз. Ей хотелось убежать, спрятаться от всего этого кошмара, только вот ноги не слушались, и не было сил подняться.
Вокруг радостно шумел лес, игривые лучи солнца танцевали на траве, и только серо-голубое пятнышко отчаяния сжалось на зеленом ковре, разметав по нему кровь огненных волос.
Эвелина нашла в себе силы, чтобы прошептать благодарную молитву за то, что, несмотря на страх и унижение, всё закончилось... и закончилось не так ужасно, как могло бы.

- И за что вас назначили шерифом, милорд? В этих словах проявилась вся ваша легкомысленность, - пренебрежительно, почти с отвращением отозвалась леди Матильда, хмуря тонкие брови. - Разве можно такое дело доверять случаю или даже воинскому умению? Мэрион - девица созревшая, и нет ничего странного в том, чтобы выдать ее замуж. Сделайте это так, чтобы свидетельство вашего позора скрылось где-нибудь в удаленных землях, а вы сами обрели преданного родича. Но не унижайте доблестных норманнских рыцарей, заставляя их ломать копья во имя саксонской полукровки!

- Это снова я, - раздался позади девушки голос Жиля, - вот решил проведать, как ты тут.
Он подошел ближе и присел рядом с Эвелиной. Обняв ее за плечи, он стал гладить ее по волосам, которые так ему нравились. Рука плавно перешла с волос на плечо. Жаркое дыхание стражника коснулось оголенного плеча.
- Ты позволишь? – спросил он у нее и, не дожидаясь ответа, обнял трепещущее от страха тело. Не дождавшись ответа, а зачем ему ее ответ, он прижал девушку к себе и стал целовать. Грудь, живот и бедра, грубая мужская рука старалась ощупать все и как можно быстрее. Жиль не обращал внимания на рыдания и попытки освободиться Эвелины. Его это только раззадоривало, особенно, когда он повалил ее на мягкую траву…
Солнце ярко светило, пробиваясь сквозь листву деревьев. Лесные птицы беззаботно пели свои песни. Лес жил своей жизнью и ему было все равно, что происходило под его кронами.
- А ты действительно оказалась девственницей, - спокойно произнес Жиль, смотря на лужицу крови, что медленно впитывалась в землю. Кровь осталась и на траве, которая была свидетельницей совершенного здесь насилия.
- Прощай, - произнес он. – Надеюсь, у тебя ума хватит не кому не рассказывать о случившемся.
Поправив перевязь, на которой висел меч, он удалился в глубь леса. Ему следовало поспешить, уж слишком долго он отсутствовал.

Тем временем храмовник окончательно покончил со всевозможными приготовлениями. У него при себе было скрытое оружие на случай нападения, потому что он не доверял гостеприимству шерифа несмотря на неприкосновенность тамплиеров для христиан указом Папы. Да, Орден Храма пользовался огромным авторитетом, и скидывать его мнение со счетов или сомневаться в его посланниках было бы весьма неразумным, оскорбительным - и непременно привело бы к последствиям для того, кто осмелился бы на это.

Капеллан Андреас гораздо лучше многих представлял себе возможности Ордена, и потому он по достоинству оценил внимание и благосклонность тамплиера, когда они уединились в часовне, где веселый лентяй достал из тайника бутылку славного испанского вина. Сэр Аскольд сделал лишь символический глоток, зато отец Андреас пил жадно, расспросив из вежливости о делах на Востоке и получив сухие вежливые ответы на них. Узрев в лице сэр рыцаря благодарного слушателя, духовник Матильды разливался соловьем, в особенности же отметив, что белоплащник заинтересованно слушает истории про шерифа и его жену. Желая произвести наилучшее впечатление, он позволил себе углубиться в сплетни:

- Так представьте, она дома сидеть не любит, нет, разве что когда читает. Конные прогулки, свита... Опять-таки, бумагами шерифа именно она предпочитает заниматься. До охот и турниров охоча, любит, когда в её честь копья ломают - ну, дело обычное, себя королевой здесь чувствует, и не зря. А, кстати, ваш собрат по Ордену, сэр Альберт Левуазье приезжал давеча - так цельную неделю она его обихаживала так и эдак, все только диву давались, какой она себя показала, ну словно само дьявольское искушение, ну и, конечно, не устоял ваш собрат, вы уж простите - да и кто бы устоял? И что вы думаете, она, как перед ней сэр Альберт на колено встал и заговорил слова тихие, ласковые, только рассмеялась небрежно и отослала прочь властынм жестом. Тот вскипел, а куда деваться? Так и уехал ни с чем.

- Мда, вижу, призадумались вы, сэр Аскольд. А вот много что про неё сказывают - особенно, что жестока не в меру; но нет, служанку не наказывает, слуги вроде тоже все целы, так что просто поведения её боятся, ведь под горячую руку ей точно попадаться не след. Ну и, как водится, не так уж просто она в жены шерифу досталась. Тот её уж из монастыря вытащил, куда её родственнички пристраивали - но благодарности сэр Ральф так и не видит. Не удивлюсь, если и спят они порознь... Ох, заболтался я. Прости мя грешного... Так о чем? А. Только выросла она, видать, в борьбе, потому жесткая внутри, как каемень. Да, каменное сердце, упрямая, всё по-своему делает, никого не слушает, а глупцов на место резко ставит. Даже и не глупцов - просто любит придираться к словам и поведению. Так что на язык острый не попадайтесь... А уж если она на вас глаз положит - бегите без оглядки, коли честь дорога. И обет нарушите, и удовольствия никакого...

Вилл криво улыбнулся, глядя, как соловеет капеллан.

- Благодарю за совет. Оставлю вас, пойду, пройдусь...

Он встал из-за стола, оставив бокал чуть тронутым, и, выходя из дверей церкви, поневоле задумался о том, сумеет ли исполнить столь нужное дело. Попади скипетр в руки принца Джона - и будет сеча, сторонники Ричарда так просто не поддадутся. И Робин ввяжется... Эх.

Её нет.
Пустая оболочка смотрела на безмятежное синее небо, сквозь застывшие льдинки глаз, в которых больше не было слез. Из неё вырвали душу, бросили оземь и растоптали. Ничего не осталось внутри, будто там бушевал пожар, оставив после себя черную прогалину.
Что-то болело внизу живота тупой, ноющей болью, но как будто это было не её тело, не её боль. Всё чужое: волосы, упавшие на лицо, кожа, которую холодит ветер… чужое рваное платье, едва прикрывающее наготу…
- Господи, за что? Чем я заслужила такое? – Прошептали непослушные губы. – Я просто хотела помочь…
Покачиваясь, Эвелина поднялась на ноги и с горечью посмотрела на себя. Ей стало дурно, и девушка упала на колени, попытавшись закрыть лицо руками. В этот момент она поняла, что в её ладони что-то крепко зажато – небольшой кожаный мешочек на веревке. Память больно обожгла девушку, напомнив, откуда взялась эта вещица. Когда чернобородый ублюдок навалился на неё всем телом, она хотела вцепиться ногтями ему прямо в глаза, но тот запрокинул голову и пальцы Эвелины сорвали веревку с его шеи. А этот подонок даже не заметил, да и она сама не думала, что всё это время сжимала мешочек в руке.
Ей захотелось тут же отшвырнуть находку подальше от себя, но, повинуясь какому-то странному порыву, девушка дрожащими пальцами развязала стягивающий шнурок и увидела на дне какую-то косточку. Рука дернулась, вновь стягивая концы мешочка.
«Да как он мог… носить с собой святые мощи... и осквернить их своим деянием?!». Теперь для Эвелины не имело значения, что реликвия принадлежала насильнику, она не могла отбросить прочь святую вещь.
Девушка больше не могла оставаться на этом месте… месте, где была уничтожена вся её жизнь. Но и вернуться назад она не могла, кому нужна оскверненная женщина?
Как в бреду, Эвелина пошла в сторону обрыва. Туда, где было их с братом условленное деревце, только не платок она хотела повесить на ветку… Не видела девушка иного пути… всё что у неё было, или могло быть, осталось там на траве, пятнышком алой крови. Так зачем теперь жить?

Вот и обрыв показался… там внизу так бурно речка шумит, ударяясь об острые камни… так далеко внизу… Вот и деревце то самое. Эвелина подошла ближе и завязала на ветке белый платок, сама не зная зачем.
Два шага и земля обрывается… ещё только один шаг – и всё закончится.
- Господи, прости свою рабу. Не изволь гневаться, что сама у себя жизнь отобрать хочу. Но нет сил её продолжать такой, какой она мне видится. – Ветер сорвал с губ тихий шепот, унося его вдаль, пальцы крепче сжали кожаный мешочек, и, казалось, само время замерло…

Сэр Гай Гисборн

- Милорд! Сэр Гисборн! - Тодд осадил коня, отдышался, окидывая взглядом небольшую поляну, на которой Гай стоял и задумчиво смотрел на журчащий мимо ручеек.
Рыцарь медленно, с изяществом, приподнял левую бровь вверх и обернулся на оруженосца, скрестив руки на груди.
- Сэр Гисборн! - повторил Эдильен. - В деревеню забрел священник из аббатства Святой Девы Марии, говорит, что пришел учинить суд Божий над ведьмой. И принес письмо от настоятеля.
Тодд, совсем как безусый мальчишка, расплылся в довольной улыбку - дело сделано, и никем нибудь, а им, Тоддом Эдильеном! Будет чем похвастать перед лицом того же бородатого медведя, коий величает себя Жилем...
- Где письмо? - спокойно, словно роняя две монеты в воду, вопросил Гисборн.
- Письмо?.. - Тодд вернулся из своих мечтаний, где сэр Гай посвящает его в рыцари, и больно ударился ногами о бренную землю. - Ах, письмо! Так монах сказал, что передаст его только Гисборну лично в руки. Якобы, настоятель велел...
- Тодд, - всё так же спокойно произнес Гисборн, но что-то неуловимое скользнуло в его голосе, в его движении, в его глазах, что Эдильен почувствовал неладное. - Тодд, первое, что я хотел спросить у тебя. Каким образом настоятель аббатства успел так быстро узнать о нашей казни над ведьмой?
- Он... ну-у... он... - Тодд наморщил лоб, стараясь вспомнить. Он был почти уверен в том, что монах что-то говорил насчет этого.
- И второе... - Гисборн уже не делал вид, что всё в порядке. Его голос, подобно пламенеющему кнуту, хлестал оруженосца по щекам. - Второе, Тодд. Кажется я сказал, что ты отвечаешь головой за ведьму. А это значит, что ты ни при каких условиях не должен был покидать место казни!
- Я... я... - слова застряли у Тодда в горле, он поперхнулся и с надрывом закашлялся. - Простите, милорд... я...
- На коня, идиот! - резко осадил его Гай, вскакивая на своего скакуна. Трое солдат, стоявших чуть поодаль, быстро подбежали к командиру. - В деревню, и быстро!
Гай Гисборн молчал на пути обратно в деревню. Сбруя коня угрожающе бряцала, пока импровизированный отряд возвращался назад. Солдаты, идущие в отличие от Гисборна и Тодда, пешком, негромко переговаривались, обсуждая и ставя ставки, как долго ведьма сможет продержаться и не кричать. В том, что она попытается это делать максимально долго, ни один не сомневался.
Сайлс не изменился с тех пор, как Гай его покинул. Всё так же люди толпились на центральной площади, глядя на клетку и тыча в нее пальцами. Однако цоканье копыт заставило жителей в испуге обернуться и податься в стороны. Гисборн мрачно осмотрел лица немытых вилланов, удостоив пару-тройку ленивой мыслью, остальные же его думы явно витали далеко за пределами Сайлса.
Тодд, уже решивший было, что ничего страшного не случилось, приподнялся в седле, выискивая взглядом монаха, который собирался вручить письмо.
Гай оперся о луку седла, неожиданно вновь возвращаясь к Сайлсу своими мыслями. Его взгляд обрел сосредоточенность, и глаза рыцаря цепко пробежали по лицами вилланов. Все крестьяне молчали. Молчали, будто бы перед ними возник сам король Ричард собственной персоной. И это молчание очень не нравилось Гисборну. Легкая усмешка тронула его губы, и взгляд командира ноттингемского гарнизона поднялся от лиц к клетке.
- Тодд, так где там твой... - начал было рыцарь, пока его взгляд поднимался.
- Кажется, он ушел, - растерянно произнес Эдильен, вновь садясь в седло и, сжав губы, посмотрел на своего сеньора. Гисборн, прямой, как стрела, с такими же поджатыми губами, только от клокочущего внутри гнева, с сузившимися глазами, смотрел на клетку. Заинтересованный данным фактом, Тодд тоже взглянул и обомлел - в клетке лежало двое стражников. Прутья же носили следы насилия над самими собой.
- Где... эта... ведьма? - очень тихо, отчетливо произнося каждое слово, выговорил Гисборн. Молчание, которое царило на площади, было ему ответом. - Я спрашиваю - где эта ведьма?!
- Да здравствует Робин Гуд! - совсем еще юный голос прокричал из-за спин взрослых, и староста, белый, словно мука, с трясущимися от страха руками, запинаясь, выговорил:
- Милорд... дык... налетели... налетели разбойнички-то... милорд... что ж мы могли... милорд...
- Робин Гуд! - Гисборн кивнул, слово соглашаясь с фактом того, что разбойник уже скрылся. - Робин Гуд! - повторил он громче. А затем и вовсе крикнул: - Робин Гуд!
- Милорд... милорд... - слабо говорил староста, склоняясь в поклоне.
Рыцарь высвободил ногу из стремени и с силой ударил носком сапога старика по лицу. Староста, слабо крякнув, рухнул на землю, зажимая лицо руками.
- Так значит, Робин Гуд теперь стал спасителем всей Англии? - выдержанный голос Гисборна теперь вибрировал, перекатывался от волн гнева, которые бушевали внутри него. - Разбойник, который крадет золото и убивает стражей закона, нынче причислен к лику святых и благородных рыцарей?
- Нет, милорд... конечно же, нет... - слабо простонал староста, поднимаясь с земли. - Простите, милорд... мы...
- У вас есть выбор! - словно не замечая слов старосты, прокричал Гисборн. - У вас есть выбор - идти по темному пути разбойника и убийцы, вослед преступнику Робину Гуду, или по светлому пути закона и порядка, который давал вам шериф Ноттингемский!
От взгляда Гисборна не укрылось возвращение двух солдат со стороны леса, которые старательно делали вид, будто бы они здесь давно стоят.
- Надеюсь, вы сделаете правильный выбор...
- Милорд! - взвыл староста. - Простите нас, милорд! Что же мы могли сделать, когда эти убийцы на нас свои луки направили?..
- Вы могли кричать! Драться! - Гисборн вновь сузил глаза, глядя на старика сверху вниз. - Однако молчание исходило из деревни. Значит, вы просто-напросто испугались. Или предали светлую букву закона?..
- Милорд!..
- Сжечь его! - ткнул пальцем в старосту Гай. - Мы должны были казнить и отправить к дьяволу ведьму, но вся деревня упустила ее. Деревне не нужен такой староста, который не умеет следить за порядком.
Солдаты схватили разом онемевшего старосту и потащили его к костру, где быстро и споро, не проронив ни звука, привязали к шесту. Один из них высоко поднял на собой факел и бросил в охапку дров. Пламя, словно этого и ждало, радостно защелкало, обволакивая старика густыми клубами черного дыма.
- Господи Иисусе! - закричал старик, когда огонь лизнул его ноги. - Господи Иисусе!!!
- Запомните крики этого человека, - Гисборн обвел взглядом притихшую толпу. - Запомните и передайте своему разбойнику. Скажите этому Робину Гуду, что он сам, лично, возвел вашего старосту на костер и поднес факел. Пусть помнит об этом, когда мы встретимся с ним в следующий раз...
Рванув поводья, Гисборн пришпорил коня и вместе со своим отрядом, к которому присоединились приведенные в чувство солдаты из клетки и еще один из леса, выехал из деревни, сопровождаемый криками горящего человека.

Отъехав на достаточное расстояние от Сайлса, Гай натянул поводья и медленно обернулся, глядя на троих "лесовиков" во главе с чернобородым воином.
- А теперь, - вновь спокойным, но при этом ядовитым голосом сказал Гисборн, - рассказывайте-ка мне, по какому праву вы оставили свой пост в деревне?.. Нет, подождите, соберитесь с мыслями, дабы я слушал не детский лепет, а членораздельное вещание.
Выпрямившись, он взглянул на Колина:
- Кто это был?
- Не знаю, милорд. Мы стояли в паре с Роббом, когда он отошел по зову природы, а меня... меня кто-то так хорошо приложил по затылку, что я успел углядеть лишь поднимающуюся навстречу мостовую... Прости меня, сэр Гисборн.
- Ты видел монаха?
- Да, сэр. Он ждал вас, когда Тодд поехал на ваши поиски.
- Ах, Тодд, - Гай взглянул на оруженосца и поманил его пальцем. Эдильен, внутренне сжавшись, подъехал поближе, растерянно улыбнувшись. - Помнишь, что я сказал про ведьму и тебя?
- Что я отвечаю за нее головой? - слабо проговорил оруженосец.
- Именно, - ловким, неуловимо быстрым движением Гисборн извлек меч из ножен. Лезвие, тяжело гудя, спикировало, словно коршун, на вскрикнувшего Тодда, но не поразило его, лишь прикоснувшись к шее судорожно дышащего Эдильена. - Это будет последней твоей ошибкой, Тодд.
Меч со звонким скрежетом вернулся в ножны.
- Теперь я слушаю вас.

Шериф чуть скривился при мысли о своей «ненаглядной» дочери,
- М-м-м… скорее уж совсем перезревшая… - сэр Ральф подошёл к столу, взял свой кубок и сделал небольшой глоток.
- Пожалуй, вы правы, нужно будет найти этой девчонке жениха, какого нить барона, что ли… главное чтобы он жил подальше… - шериф принялся прикидывать кто, из известных ему дворян подходит под такие рамки - всё будет, как вы пожелаете, мой свет…
Сэр Ральф бросил взгляд на свой стол, на котором ещё валялась весьма внушительная кипа бумаг, которая требовала внимания лорда-шерифа Ноттингемского.
- Сударыня, с вашего позволения, я вернусь к своим делам, и мне ещё надо проверить, как стюард выполнил мои указания…

Ноттингем

- Возвращайтесь, - снисходительно позволила госпожа де Моллар, отпуская спинку стула и с королевским изяществом разворчиваясь к выходу. Уже на пороге она поглядела через плечо, пригвоздив шерифа к месту колючим взглядом.
- Я очень надеюсь, милорд, что мне не придется краснеть за вас на пиру. Оденьтесь как подобает и не вздумайте напиваться, иначе...
Леди Матильда многозначительно выгнула бровь и приподняла уголок рта. А через мгновение дверь за ней с треском захлопнулась.

Войдя в свою опочивальню, госпожа де Моллар остановилась и скользнула задумчивым взглядом по великолепному убранству. Нерасторопная Бетти еще не вернулась, ну да Господь с ней... Все равно она б только путалась под ногами.
Выглянув в коридор и окликнув слугу, норманнка велела распорядиться насчет омовения, а затем послала за женой стюарда - Аделиной. Эта разбитная прислужница была воистину незаменимой. Порой у леди Матильды мелькала мысль, что не всегда ее немолодая наперсница была добропорядочной женщиной, что до замужества она успела... набраться опыта.

В ожидании Аделины темноволосая красавица одно за другим снимала с себя украшения, прохаживаясь перед зеркалом, и размышляла о бесстрастном храмовнике, посмевшем бросить ей такой вызов. Она не собиралась изменять шерифу, нет. Добряк Ральф готов был простить все, что угодно, колкости, холод, пренебрежение, - но только не это. Неверность Матильды, получив огласку, погубила бы гордую норманнку, и потому она из года в год оставалась благонравной женой. Блистательный Гисборн получал в награду за свою доблесть лишь загадочные улыбки и мимолетные пламенные взгляды, но уступить его желаниям значило подвесить над своей головой меч.
И тамплиер...
Леди Матильда замерла, взявшись за верхний крючок своего платья. Залюбовалась отражением – сэру Аскольду не устоять. А получив от него заверения в пылкой страсти, она успокоится и охладеет. Ведь правда же?
Так было всегда.
И все-таки, когда вошедшая Аделина льстиво ахнула и заверила, что госпожа сегодня красивее языческой богини, леди Матильда улыбнулась ей и повелела:
- Приготовь меня для ложа.

Нет, она не передумала. Ни за что, никогда! Услуги стюардовой жены понадобилось ей только затем, чтобы чувствовать себя гурией из магометанского рая. Только и всего, видит Господь... Только и всего. Это придаст ей веры в силу ее чар. Да, сэр де Мурье больше не заставит прекрасную леди усомниться в себе...

Лукавая улыбка округлила щеки развеселой прислужницы.
- Как?! Шериф стал правой рукой принца, свалил с коня победителя трех турниров или заколол вепря ножом для очинки перьев? – Аделина повернулась и забренчала тяжелым засовом.
В ответ на ее слова послышался низкий, суховатый смешок госпожи де Моллар.

Атаман задумался, услышав слова Скарлета, остановился, подав знак рукой остальным и задумчиво посмотрел на собеседника. Вдруг над головой того, в стороне оставшейся довольно далеко позади деревни, небесную голубизну затянули клубы дыма, становившиеся все гуще. Радужное настроение затуманилось, сменившись мрачноватым предчувствием. Решение было принято быстро.
- Пожалуй, не стоит, Скарлет, - произнес Робин Гуд. - Лучше возьми Кэт и Криса, да посмотрите, что это там так дымится. А мы отложим пирушку на потом да сходим в "Зеленый Рог". Надо бы узнать, куда Вилл запропастился.
Странно, что Статли до сих пор не было. Робину всегда нравилась аккуратность и точность этого молчаливого стрелка.

Ноттингем

- А что, Аделина, для меня простые люди и вправду не лучше скота? Так говорят в народе?

По нагой спине Матильды, растертой розовым маслом, пробегали медные и золотые блики от танцующего в очаге пламени. Голова норманнки уютно лежала на согнутом локте, волосы, блестящие после мытья в ароматной воде, были затейливо скручены на затылке.
- Ну, госпожа, вы скажете!.. – пухлая, сильная рука Аделины размалывала косточки абрикоса в каменной ступке. – Чего это вам вздумалось спрашивать?
- Да так...
- Так – значит, так, - покладисто кивнула наперсница. – А говорят про вас всякое. Вы ж знаете, я вам врать не буду, - она пересыпала толченые косточки в плошку и нагнулась за кувшином со сливками. – Помню, с чьего-то языка сорвалось, что у вас вместо сердца еще одна голова. А кто от злости дрожит – находятся и такие, - болтают, что есть и третья, острозубая, сами знаете где.
Леди Матильда коротко рассмеялась - звонко, совсем по-девичьи. Потянулась, сверкнув прогибом длинной спины, и подложила под щеку другую руку, а затекшую свесила вниз.
- Но в бедах винят не вас, – продолжала служанка. - Все знают, что вы умница-разумница, госпожа, правите с пониманием, а повесить кого велите – ну, на то и волки, чтоб олень не дремал. Только, доложу я вам, понапрасну вы саксов ни во что не ставите. Тоже ведь божьи люди.
- Да что в них хорошего, в дикарях и разбойниках? Я еще не встречала ни одного достойного, - хмыкнула норманнка, слегка морщась от щекотных касаний: Аделина взялась втирать смесь в ее ступни.
- Встретите, - уверенно посулила женщина, кругами полируя кожу своей хозяйки. – Была я помоложе, так... – она запнулась, хихикнула. – Верно вы это, ох, дикари! Ох, разбойники! Но не без достоинств, госпожа, это уж точно.
- У тебя одно на уме, Аделина - вздохнула леди Матильда, невольно улыбаясь – и снисходительно, и завистливо. – Так кого винит в своих бедах народ?
- Не считая почившего Вильгельма? – служанка омыла ноги молодой норманнки, осушила их полотенцем. – Понятное дело, что сэра Гисборна. Он ведь, госпожа, мнит, что лучше страха никто еще узды не придумал. Скажите на милость, зачем ему старая Генриэтта, которая в Сайлсе травница? Ну, почти все. Еще немного осталось.
Леди Матильда лениво перевернулась на спину, выгнулась, подставляя острые оконечности грудей пальцам Аделины, смоченным в алом свекольном соке.
- А зачем ему старая Генриэтта? Задумал взять ее под стражу за какое-то негодное снадобье?
- Если бы! – служанка убрала руку и отступила на полшага, любуясь сверкающим телом своей госпожи. – Сжечь он ее задумал, вот как.
- Что-о?.. – Матильда приподнялась на локтях. Черные стрелки ее бровей взлетели вверх, глаза были напряженно распахнуты, а зрачки, напротив, недобро сузились. – Он что же, ума решился?! Хорошая травница стоит десятка таких цирюльников и коновалов, что даром едят свой хлеб в Ноттингеме! Она отравила кого-то?
- Генриэтта, божья старушка?.. – Аделина подала госпоже руку, а когда та встала и выпрямилась, распустила узел на гордо вскинутой голове. Темные волосы заструились вдоль белокожей спины Матильды, закручиваясь на концах в пышные кольца. – Она не калечит – лечит. А на костер ее потащили за ведьмовство.
- О небо, какая чушь! - с отвращением промолвила норманнка, презрительно кривя губы. – Тяжесть грехов сэра Гисборна когда-нибудь сломает хребет его коню... вот он и видит рога дьявола в каждой раздвоенной ветке. И что, шериф знал об этом его замысле?.. – блеск глаз госпожи де Моллар сулил ее супругу очень тягостные минуты.
- А Господь его разберет, - пожала плечами Аделина, облачая леди Матильду в ярко-багряный, грешный, вавилонский шелк. – Ну-ка, повернитесь... Какая вы у меня! Уж не спрашиваю, к кому собрались, но будь я мужчиной и королем, вы бы, миледи, уже завтра ходили в короне.
- Ну, посмотрим, - скупо усмехнулась чаровница. Тонкая паутинка, запавшая между ее бровей, уже совершенно разгладилась: госпожа де Моллар не могла отвести глаз от своего отражения. Протянув руку к шкатулке, она взяла оттуда кольцо с крупным сапфиром и молча уронила в подставленную ладонь. Аделина, поклонившись, спрятала подарок и засуетилась, ловко собирая баночки и щетки.
Уже накинув на плечи плащ и подойдя к двери, Матильда обернулась.
- Пожелай мне удачи.
Жена стюарда приблизилась и торжественно, без улыбки, перекрестила свою госпожу.

Когда леди Матильда выходила из ворот замка, одна ее рука притаилась под струящейся полой плаща.

После короткой прогулки по Ноттингему - рассматривать тут было положительно нечего, и проведя остаток вечера в ожидании и чтении Святого Писания, в главной зале, неподалеку от дверного проема, в полутьме, Статли успел о многом поразмыслить. Он читал не потому, что ему нужен был настрой; на деле, его мысли блуждали, а взгляд рассеяно скользил по прихожанам, не замечавшим человека в тени.

"Сим победиши, говорил Константин, глядя на небо. Скипетр должен вернуться в аббатство... А потом сюда приедут люди принца Джона. Если я останусь здесь - то дело будет тяжелым. Значит, я должен буду уйти прочь, не оглядываясь, и вернуться к Робину в надежде на то, что земли де Бара... Стоп. Я не могу уйти... Я должен убедиться, что мой долг будет отдан. И если у меня на пути встанут минионы принца, то главное - успеть все оформить до того, как они нанесут удар... А там и умирать не стыдно."

В очередной раз подняв голову на вход, Вилл поднялся; несмотря на накинутый сверху плащ, он быстро узнал ожидаемую им леди.

"Пришла одна... Или церковь незаметно окружена? Вряд ли."

Сделав два шага навстречу Матильде, сэр Аскольд остановился, глядя испытующе в глаза даме.

- Пойдемте, - сказал он четко после короткой паузы, даже в темноте отмечая искусно завитые волосы и вдыхая легкий аромат розового масла, - здесь недалеко.

Развернувшись, он прошел сбоку от алтаря, мимо коленопреклоненного старика-ремесленника, и открыл дверь в потайную комнату священника, заперев дверь на ключ, торчавший в двери изнутри. Внутри было вполне уютно - в роскоши церковь себе не отказывала даже после Томаса Бекета. Восточный ковер на полу, массивный стол с с двумя подсвечниками, в которых горели свечи, стулья, сундуки в углу - и большое твердое ложе, покрытое легкомысленным покрывалом с изображением голых ангелочков, словно маленьких амурчиков, проходя мимо которого рыцарь хмуро покривился.

Не сделав попытки куртуазно помочь даме снять плащ, он остался стоять, ожидая, пока леди Матильда сядет - или приступит к делу. Его плечи были расправлены, несмотря на вес кольчуги, а глаза были цепкими, внимательными.

Ласковое весеннее солнышко уже готовилось отойти ко сну, украсив напоследок небесный купол огненными цветами, когда на просторной кухне трактира «Зеленый рог» раздался мальчишеский визг.

- Ай-яй-яй!! Больно!!
- Будет еще больнее, если не извинишься. – Тонкие женские пальцы крепко держали чье-то оттопыренное ухо, прихватив заодно еще и прядь непослушных волос. Хозяин несчастного уха вопил:
- Простите меня, тётя Джейн, ради Бога! Только отпустите!
- Признавайся, зачем ты вымазал жиром горшок с липовым медом? Я битый час пыталась выкарабкаться из липкой лужи!
Хозяйке трактира было из-за чего ругаться: столько времени потратить на возню с медом, а под конец шлёпнуться задом в эту треклятую лужу! Стоит ли говорить, что волосы и одежда Джейн моментально сделались липкими, а в таком виде много не наработаешь. Но Пат, приемыш этого дома, знал, как следует действовать в таких ситуациях.
- Ну, тётенька-а-а! – Пат тихо заскулил - Тётя Джейн! Вы же добрая женщина, а не какой-нибудь сэр Гисборн!
- Тшыть! – резко одернула мальчугана Джейн, тут же отпустив раскрасневшееся ухо. – Нашел о ком верещать на всю округу! – Теперь она перешла на свистящий шепот. – Если не хочешь питаться корешками и спать под открытым небом, то следи за своим языком. Или ты хочешь, чтобы мы познали все прелести тюремной жизни?
- Нет-нет, тётушка! Что Вы?! Я больше не буду! – Заговорщицким шепотом пообещал Пат, для верности демонстративно прикрыв рот обеими руками.
- Смотри у меня! – Грозно прошипела Джейн.

Её еще влажные после срочного мытья волосы были собраны на затылке, а вместо «рабочего» простого коричневого платья пришлось надеть более нарядное бордовое.
Махнув рукой на притихшего сорванца, Джейн выглянула в общую залу.

Народу уже было битком, хорошо хоть в этом мире существует Берт; без его помощи Джейн не справилась бы с таким количеством гостей и воспитанием Пата одновременно. Хотя, если бы не Берт, не было бы Пата. Ну да ладно, от него тоже иногда прок бывает.
Берт, разумеется, со всем справлялся: и встретить гостей, и подать угощение, и проводить, не забыв взять плату. В большом камине играли лепестки пламени, посетители отдыхали за кружкой эля, Пат тихо сидел на кухне – ближайшие полчаса за него можно не беспокоиться.
Джейн прислушалась к звукам наверху – тихо. Ничего, Многие засидятся у неё в гостях и останутся ночевать, ворота-то скоро закроют. Женщина довольно кивнула сама себе и прошла за стойку.

Мужчины - лучшие сплетники! Без лишних слов и умозаключений растреплют все тайны мира, какие только им доступны. Нужно только уметь слушать. И Джейн принялась слушать, а то в последнее время что-то неспокойно вокруг.

Кэт услышала свое имя, что вырвало ее из задумчивости, и подошла поближе. Ее тоже волновал дым, идущий из Сайлса. Это было необычно. Неужто, сэр Гай Гисборн придумал что-то еще? Только этого им не хватало.
- Хорошо, Робин! Мы сходим туда и посмотрим! Крис, ты где? - позвала девушка парня и осмотрелась вокруг. Шервуд жил своей обычной жизнью, не то, что в Сайлсе. Там все шло кувырком. Шериф зашел за все рамки. Теперь ему не поздоровиться. Это КЭт знала наверняка, хотя что можно утверждать в этой жизни?

Услышав слова Робина, Крис вынырнул из своих раздумий и кивнул. Хотя спасение Генриетты и наполняло его сердце детской радостью – вон как они людей шрифа провели! Неспокойно у него на душе было. Но это не предчувствие, это все из-за Сайлса – родная деревенька ничуть не изменилась. Разве что люди стали еще беднее. Или ему показалось? В любом случае, хорошо, что гнев сэра Гисборна будет направлен не на жителей деревни, а на лесных братьев.
Лесные братья - они где? Были там, а теперь и нету. А ежели к ответу призвать хотите – так добро пожаловать в Шервудский лес. Благо, уж угощение на славу у Робина всегда найдется….
Голубые глаза, не отрываясь, смотрели на клубы серого дыма. Ушедшая было тревога, вновь сжала сердце. Но даже в мыслях не мог Крис признать – не стал Гай Гисборн гоняться за неуловимыми стрелками Робина Гуда….

"Что-то долго Робин Гуд со стрелками не возвращаются," - подумал Мач, легко вскакивая на ноги.
Мальчик уже жалел, что вернулся в лагерь, а не остался со стрелками. Ведь просто так Робин Гуд не задерживался. Значит, что-то случилось.
"Ну, вот, наверное, я опять пропустил что-то интересное, - недовольно подумал Мач, - хотя почему пропустил? Пропущу, если не вернусь обратно к стрелкам! Хотя... Они, наверное, уже ушли из деревни... Ладно, пойду обратно в Сайлс, а по пути проверю, не вывесила ли сестрица знака опасности."
Мальчик, довольно кивнув своим мыслям, подскочил на месте и устремился к заветному дереву на обрыве...

Ещё издали он увидел, что что-то белеется на дереве... и что до боли знакомая хрупкая фигурка сестры в каких-то серо-голубых лохмотьях целеустремлённо подходит к обрыву.
- Эвелин! - что есть силы завопил Мач, припуская во весь дух к сестре.
Он еле успел. В последний момент мальчик обхватил руками сзади Эвелину и потянул назад своим, хоть и небольшим, весом. Оба упали на траву.
Недоумевающий Мач посмотрел на сестру и голос его предательски сорвался. Его Эвелина, его любимая сестрёнка была использована и изломана, и выброшена прочь, как ненужная игрушка.
- Эви! Кто, кто это сделал?..
В душе мальчика поднялась удушающая ярость. Если бы виновник произошедшей с Эви переменой оказался рядом, Мач убил бы его голыми руками.
- Сестра, ты в порядке?.. - мальчик смущённо умолк.
Мач не знал, как утешить Эви, но знал каково ей сейчас. Мальчик присел на колени возле сестры и крепко взял её за руку. Он надеялся, что его молчаливая поддержка и присутствие приведут Эвелину в чувство, и он сможет выяснить всё о произошедшем.

- Пойдём! - внезапно решительно сказал Мач и осторожно помог встать сестре.
Ему показалось, что лучше отвести Эви в лагерь Робин Гуда, чем оставаться здесь. Там он сможет хорошенько успокоить сестру... И лучше пусть она там и останется. Мальчик решил, что Робин не будет против. Мач уже давно хотел отвести сестру в лагерь, как чувствовал...
Мальчик стиснул зубы и, решительно обняв сестру, осторожно повёл её в сторону лагеря.

Побольше воздуха в грудь и сделать этот шаг… только решиться…
Обрывки платья трепетали на ветру, так же как её сердце в груди. Казалось, оно должно было наоборот замереть, так же как опустели и замерли зрачки её глаз.
Ступня Эвелины чуть подалась вперед, и мелкие камушки с кусочками земли посыпались вниз с огромной высоты, увлекая за собой ногу девушки. Вот и всё… конец…
Она потеряла равновесие и в тот же миг маленькие руки подхватили её за талию, увлекая за собой на траву. В первую секунду Эвелину охватил ужас, неужели этот ужасный стражник вернулся, чтобы снова мучить её? Она чуть не закричала, но тут же узнала голос своего младшего братика. Только сил ответить на его тревожные вопросы у неё не было.
Но душа девушки пробудилась, хоть и с величайшей болью и отчаяньем… Но если есть боль, значит она может чувствовать, значит она жива… Не всё ещё растоптано и уничтожено.
Глаза Эвелины наполнились слезами, и она горько разрыдалась, судорожно хватаясь за тёплую ладошку брата.
Неожиданно Мач встал на ноги:
- Пойдём! – Его голос был сильным и решительным…совсем не по годам.
Сестра неуверенно поднялась, оглянувшись на край обрыва, и почувствовала, как братишка обнял её и повел прочь от этого злосчастного места. Она рассеянно, но с теплотой опустила руку ему на плечо, ощущая заботу и поддержку единственного родного человечка на всем белом свете. Единственного, кто держал её здесь…

Они шли по лесу молча, и если бы не братишка, то девушка уже упала бы без сил, так выжата и разбита она была. Внезапно Мач насторожился, и только благодаря этому Эвелина тоже услышала звуки голосов, доносящихся из-за деревьев. Брат и сестра остановились, и к ним навстречу вышли лесные стрелки. Глаза девушки расширились, пробежавшись по статным фигурам в зеленых плащах, и остановились на… Генриетте!
Ноги Эвелины подкосились, и она едва удержалась, чтобы не осесть на землю. Они её спасли… спасли… Отдаленная радость перемешалась с тупой, ноющей болью… Значит всё, что она пережила – напрасно было? Глупо?!

Лесные братья вели Генриэтту к лагерю. Эх, тяжело было старушке поспевать за такими молодцами! А потому женщина запыхалась и уже еле переставляла ноги... А тут и новая напасть! Вдруг внимание травницы сразу привлекла появившаяся из-за деревьев Эвелина. Ах, как же она была бледна! И эти тёмные круги под глазами. Что-то с ней явно было не так. Ах, бедная девочка...
- А ну-ка, что с тобой, девочка? - пожилая целительница быстро подошла к Эве. - Пойдём-ка куда-нибудь, где тут можно присесть?