Итак, Япония, вот-вот грянет реставрация Мейдзи.
Основные события вертятся вокруг людей, позже собравшихся в отряд под названием "Волки Мибу" (Шинсенгуми, они же Мибуро). Собственно - истории создания и первым годам существования данного подразделения этот прикл и посвящен.
Это не учебник по истории, не архивы и не пособие для изучения, поэтому отклонения в ту или иную сторону, разумеется, будут.
Заодно этот прикл, по сути, эксперимент, потому что часть его персонажей - реально существовавшие люди.
Обсудить прикл и оставить заявку, если отыщутся смельчаки кроме уже имеющихся, можно в соответствующем разделе форума.
Время действия - 1862 год плюс-минус несколько месяцев.
Места действия - Эдо, Киото и все пространство острова между ними.
Действующие лица и исполнители:

Кондо Исами (1834г.р./ 28 лет) - владелец школы боевых искусств, в скором будущем командир "Волков" (Далара)
Хиджиката Тошидзо (1835 г.р./ 27 лет) - (higf)
Накагура Шинпачи (1839 г.р./ 23 года) - будущий командир второго отряда Шинсенгуми, fukuchou jokin и большой приятель Харады (Margay)
Саито Хаджиме (1844 г.р./ 18 лет) - еще не беглый после убийства не "того" человека в Эдо "самурай". (Bishop)
Окита Соджи (1844 г.р./ 18 лет) - инструктор в школе Кондо, любитель морской свинки, живой-живой, не жареной (Sayonara)
Харада Саносуке (1840 г.р./ 22 года) - бандит с большой дороги и вечно голодный вор (SonGoku)
Ямадзаки Сусуму - шпион Кондо, синоби (Sayonara)

Генгаку Юми(1842г.р./ 20 лет) - лучник (Last Unicorn)
Монахиня - питает несбыточную надежду либо поставить кого-нибудь из Волков на путь истинный или выбить из их голов дурь (Китти)
Сатоши - вор по зову сердца(Леонардо да Винчи)



HAJIME...

Тусклый отблеск луны создавал атмосферу фальшивого спокойствия. Именно это и было нужно Сатоши. Он крался по извилистой улочке старательно прячась в тени. Иногда, очень редко дорогу перебегали собаки. Вой одной из них нудно звенел в ушах, это произошло в тот момент, когда вор пытался проскользнуть мимо очередного забора. Теперь он старательно обходил стороной этих надоедливых животных, которые впрочем уже завоевали себе место среди ночной жизни города.
Может их сьесть? Нет, это же собаки.
Ещё несколько домов и он оказался возле неприметного здания, которое впрочем было щедро увешано факелами. Вся его неприметность заключалась в неказистой архитектуре и явном отсутствии таланта у строителей. Непонятного вида карнизы впрочем создавали довольно приемлемые тени, для того, чтобы пробраться вдоль стены, да и карабкаться по ним было не сложно. Окно второго этажа оказалось запертым, впрочем по другому и не могло быть.
Здесь ведь не кур держат.
Вор болтался на руках и из далека мог сойти за заблудившуюся обезьяну. Хотя этого ему хотелось меньше всего. Подтянувшись на руках он наконец смог присесть на маленький карниз и уперевшись в раму окна руками чуть приподнять её. Затем последовл лёгкий щелчок, который ознаменовал перелом тоненькой щеколды. Сделана она была из дерева и имела железную рукоять.
Хоть бы щеколду сделали нормально.
Открыв окно он как можно более бесшумно спрыгнул на пол. Впрочем стука пяток об деревянное покрытие никто не заметил. В это время никого здесь не должно было быть. В городской ратуше намечался праздник и практически все зажиточные экземпляры местного населения присутствовали там. Впрочем Сатоши всё равно прибегал к осторожности и каждый свой шаг старательно выверял. Ещё несколько мгновений и он уже стоит перед холстом с красивым рисунком гейши, рисунок был в раме, но вора это не смутило. Он аккуратно достал нож из чехла в заплечной сумке и вырезал холст по краям. Свернув его в рулон вор запихнул свою добычу в сумку и вылез из комнаты тем же путём. Сегодня нужно отдохнуть, а завтра за эту картину он получит достаточное колчество иен, чтобы можно было уйти из надоевшего города на большие дороги.

Масахиро открыл глаза, грязная потолочная балка была не самым приятным зрелищем, для того кто только что очнулся после такой грандиозной попойки. Рука якудза пошарила под одеялом, он был один...
- Здорово же значит я вчера набрался, - усмехнулся Нава и сел, голова резко запротестовала и попыталась вернуться на подушку, но остальное тело, повинуясь воле хозяина, потащило ее во двор.
Босые ноги хрустели по первому осеннему снегу, который уже к полудню превратиться в грязь. Большой чан с ледяной водой в углу крохотного дворика и маленький ковш совмещали в себе все удобства, необходимые для полного пробуждения. Масахиро сначала резко опустил лицо в воду, потом нырнул в чан почти до пояса. Затем якудза стал просто обливаться при помощи ковша. Вода сбегала потоками по черному дракону, который был красиво вытатуирован на спине, омывала трех кольчатую огненную змею на правом плече, на мгновение задерживалась на коленях поверх фиолетовых хризантем...
Закончив с умыванием и прочим, Нава вернулся к себе и, быстро обтеревшись, облачился в темно-серое кимоно, в районе пояса одеяние несколько раз перехватила грубая конопляная веревка.
- Пора, пора... - бормотал Масахиро себе под нос, выскакивая на еще темную киотскую улицу, одну из многих в Гионе.

- Печальное зрелище, - тяжело вздохнула Недзуми и повертела головой, с разных ракурсов рассматривая ее в зеркале. - Ужасно... плачевно... за что мне такое наказание? - медленно и даже как-то тоскливо она провела щеткой по глянцу черных, прямых волос, расправляя их, чтобы свободно висели, но тут же отбросила расческу и вновь заправила локон за ухо. Прищурив глаза, она придирчиво осмотрела эту деталь своего организма и чуть оттопырила пальцем.
Ухо как ухо казалось бы и второе такое же точно - маленькое, круглое, розоватое, прижато к голове... и вот этот последний факт и вызывал у Недзуми приступы расстройства. Оно_прижато_к_голове! А ведь всем известно, что торчащие оттопыренные уши у женщины - признак наивысшей привлекательности и чувственности, а при ее профессии, демонстрировать оные качества было весьма выгодно.
Убедившись, что ухо возмутительно не оттопырено и второе ведет себя подобным же образом, Недзуми не смогла больше выдерживать эту пытку очевидным, и отвернулась от зеркала. Она встала с колен, цапнула со столика свой веер и, передернув плечами, отправилась вниз, завтракать. Позорные уши стыдливо прятались под волосами.

Высокий парень быстро шел по мостовой,поллица было замотано, и потому были видны только странные глаза. Мало кого в этом городке можно было встретить с серыми глазами, и потому Генгаку старался меньше попадатся людям на глаза.А еще лучше-просто оставаться в тени, и не попадатся никому.
Черная татуировка с изображением змеи тянулась к его серым глазам от самых плеч.Хотя, полное изображение этой змеи мало кто видел, а Юми предпочитал не распространятся....
Парень быстрым шагом зашел в небольшой дом, а через секунду был уже на его крыши.
-Хорошо иметь ключи от всех дверей..-хмыкнул он,поудобнее устраиваясь на крыше и шурясь на проходящих людей. Ах да...вот они...
В руках черноволосого парня появился лук,он осторожно провел пальцами по тетиве, улыбаясь чему-то своему.
Морита Нидзиро оказался довольно-таки большим человеком, с волосами, акарутно собраными в пучек. Держался он довольно просто, но чувствовалась в нем какая-то сила...
Юми медленно достал стрелу и натянул тетиву.
Рядом с ним стоял еще один мужчина, моложе, чем Морита. Он его раньше не видел, и не знал, кто это. Но он наверняка должен быть на стороне сегуна...

Генгаку вздохнул, прицеливаясь. Его никогда не интересовала политическая обстановка в стране, в городе...
Где бы то ни было. Он работал и получал за это деньги. У него было все, что нужно было для молодого парня. Точнее, все, что он хотел...

Юми недовольно мотнул головой-неподстриженные волосы падали на глаза и мешали прицелится.Хотя, он выработал свой навык до того, что мог стрелять..Хотя, о чем это он?

Юми прищурился и пустил стрелу...

Доковыляв до ставшего уже почти родным квартала, Сано пришел к окончательному выводу, что неделя не задалась. Еще через десять шагов он был готов решить, что в неудачи следует записать всю жизнь с момента рождения, ну или чуть-чуть попозже. И несогласный с этим мнением рискует получить в морду...
Только не сейчас, ибо доказательства дерьмового отношения ками к нему лично - на лицо. То есть чуть ниже... не не там. Сано прижал ладонь к животу, который в очередной раз стал источником всех его неприятностей. Хотя надо признать, обычно дело ограничивалось желанием набить этот самый живот.
Сейчас же Сано испытывал целый букет необычайно сильных эмоций, к которым привычный голод не имел ни малейшего отношения. Во-первых, хотелось, чтобы внутри перестало печь и болеть, потому что тогда ничто не будет мешать исполнению остальных желаний, как то:
- удалиться на максимальное расстояние от лекарской халупы, пока там не хватились одного из больных; все равно за лечение платить нечем;
- где-нибудь обогреться;
- закидать камнями, комьями глины или тем и другим одновременно заведение госпожи О-фудзи, так как уважаемая госпожа не только не открыла на стук, но и завопила, что приличные люди в столь ранний час по заведениям не шляются, шум не поднимают, и вообще она сейчас позовет слуг закона, чтобы они наконец-то нашли управу на неисправимого смутьяна;
- что-то еще, но Сано уже забыл, что именно...
Утро выдалось, как назло, морозное и ветренное. Если и дальше пользоваться мечом как костылем (да простит благородное оружие и бывший его владелец), то можно пройти еще немного, вон до той уютной и, похоже, сухой канавы, где так приятно будет провести остаток ночи и не замерзнуть насмерть.
Напоследок Сано все-таки отыскал комок грязи поувесистее (раскисшая днем глина за ночь смерзлась в недурной снаряд) и запустил им в вывеску заведения госпожи О-фудзи.

Путь до дому (все два квартала) стал вдруг неожиданно извилистым и долгим. Временами казалось, что началось очередное землятресение. Правда, потом выяснялось, что дома-то как раз стоят, как стояли. А вот ногам на тонком ледке устоять трудно. В чьем-то дворе завыла собака, похоже, ей очень тоскливо. Катсу шикнул на нее, строго, но с нотой ласки, как заботливый хозяин. При свете луны разглядел за забором пса. Молчит, только хвостом виляет - приветствует. Уцепившись за штакетину, приветственно махнул животине рукой. В ответ получил короткое приглушенное, но радостное "гав".
Отлепился от забора, но ненадолго. Ноги разъехались в грязи пополам со льдом. Каппа бы побрал эту зиму. Хотя нет, только каппы здесь не хватало. Кого точно недостает, так это Хиджикаты. Вздумалось же ему задержаться. Нет чтобы проводить до дому друга и учителя.
Какой-то пьяный кидает то ли камни, то ли землю в вывеску заведения госпожи О-Фудзи. Остановить его, что ли? Нет, сам прекратил. Бредет куда-то, чуть не сложившись пополам. Катсу пригляделся. Кажется, или где-то он этого человека уже видел? Впрочем, что тут разглядишь при свете звезд? Надо было фонарь захватить.
Пусть себе бредет, нам бы до собственного дома добраться. Тренировку завтра точно кто-нибудь другой проводить будет. Например, Хиджиката - в наказание. Хотя он, наверное, свалит на кого-нибудь, как всегда.
Ага, вон и огни родного додзё. Главное, чтобы ученички не застукали сенсея за менее чем благородным возвращением под крышу.

И завтрак показался Недзуми безвкусным, и погода противной, и госпожа О-фудзи особенно придирчивой и крикливой. Привязалась, язва, воды ей принеси. А она тут причем? Она не на подсобных работах, ну и что, что Хотори на рынке, а Ишикару штопает кимоно. Пусть отложит и сходит за водой, нет разоралась.
Зябко поводя плечами, Недзуми вышла через задний вход и уныло поплелась к колодцу. Первый снег хрустел под ногами и уже начинал таять - снова слякоть будет. Таю удрученно вздохнула и споткнулась, да так, что едва не растянулась на дороге. Она взмахнула ведром, оно вырвалось из руки, грохнулось об землю, откатилось, а Недзуми размахивая руками в широких рукавах кимоно словно крыльями, едва восстановила равновесие. Ну если уж не везет так во всем! Она сердито уставилась себе под ноги и аж присела от неожиданности - человек! И это же надо так зевать по сторонам чтобы не заметить тела посреди дороги... да еще ТАКОГО тела! По предварительной оценке человек, лежащий в канаве был ровно вдвое выше Недзуми, гайдзин? Гайдзин в канаве? Недзуми присела подле тела и пошевелила его за плечо, нет не гайдзин, нихонец, пьяница какой-нибудь, благо их тут по утрам изрядное количество валяется. Недзуми хотела было уже пройти мимо, но тут заметила кое что... металлическое, длинное, острое, мечом называется, да каким мечом! Самурайским!
- Господин, господин! - Недзуми затрясла человека за плечо, ибо тот был толи в обмороке толи спал. - Господиииин, - тряска не увенчалась успехом, может поглаживание теплой ладони по замерзшему лицу поможет?

Когда на стук и крики не ответили, это ладно, пусть, не впервой. На камни в вывеску не прореагировали, ну ладно, хотя немножечко обидно. Плюнул, забыл и ушел на встречу с канавой. Но наступать-то зачем?!! Сано промямлил невнятное: "слезь с меня" и постарался не проснуться. Уже почти не было холодно, еще немного, и станет совсем по-настоящему тепло. И даже живот уже почти не болит, если свернуться в клубок.
Он даже какой-то сон начал видеть, когда его принялись дергать. Нет уж, идите прочь, он не откроет глаза, если хотите, можете волочь до участка, хотя вот как раз сегодня он ничего особенного не натворил, если не считать унесенного у лекаря чьего-то кимоно, что сушилось на палке во дворе, ну, еще совсем чуть-чуть риса с кухни, всего-то половину плошки удалось наскрести.
А меч... э! меч не трогайте! Ни у кого не украден, его личный меч, от отца достался.
Нет, это наверное не стражи порядка, те едва ли будут гладить по лицу, да и руки у них совсем не такие мягкие.
Сано разлепил глаза.
- Ты кто?

Отыграно с SonGoku в асе.

- Я недзуми Шерои, таю, господин, поднимайтесь, вам нельзя так лежать, вы обморозитесь, мужской силы лишитесь, - Недзуми предприняла героическую попытку приподнять самурая. Наивная! Чтобы такая пигалица, вздернула на ноги богатыря подобного этому? Да раньше гора Фудзи двинется с места.
Подискутировав сам с собой (и кажется вслух), что же сейчас важнее - полежать неподвижно или мужчская сила, Сано сделал выбор в пользу последней. Но сил хватило только для того, чтобы подняться на четвереньки, дальше дело опять застопорилось. Надо на что-то опереться... на что? или на кого?
- И где мой меч?..
- Вот он, - Недзуми подняла оружие, показала хозяину, чтобы скандалить не начал, потом сунула его подмышку и помогла самураю принять относительно вертикальное положение. То есть руки от земли он отнял, а вот колени не удалось, ну и не страшно, так он был Недзуми как раз по росту, она подставила ему свою спину, перекинула руки через плечи и наклонилась вперед, чтобы часть веса взять на себя, а там оставалось надеяться, что он в состоянии пошевелить ногами.

(В соавторстве с Мышарой написано)

Интересный способ передвижения, но больно уж неудобный... Сано все-таки выпрямился, опять согнулся, отобрал у неожиданной помощницы меч. С двумя подпорками (меч и сама помощница) дело пошло веселее.
Что-то важное он забыл сделать... вроде бы... или нет? Так, начинаем сначала: проснулся, встал, девица под боком - есть, оружие - не потерял, еще один шаг, и они окажутся в вожделенном теплом помещении.
Сано споткнулся и огласил улицу отборными выражениями на родном диалекте. Вспомнил!
- Харада Саносуке я... - удалось выдавить между кряхтением и ругательствами.
- Ага, очень рада, - закивала Недзуми, - как же благородный господин и оказался в таком положении, это якудза вас, да?- Якудза?..
Состояние такое, будто долго бился головой о каменную стену. Возможно, что с разбега.
- Не-е... не якудза. Сам.

Рассвет только только начинал свой победоносный путь на вершину небосклона, постепенно и размеренно увеличивая освещённое пространство. Сатоши уже давно был на ногах и мечтательно прогуливался неподалёку от одноэтажного здания с вывеской старьевщика. Солнце бросило всего лишь первый луч на ближайшую канаву и время ещё не пришло. Однако вор понимал, что старик - Мичихиро должен подняться пораньше, ведь он специально уже довольно продолжительное время выпрашивал у Сатоши эту картину. И именно по велению толстого кошелька старьевщика вор отправился в прошедшую ночь в тот дом. Мучительно вспоминался скользкий карниз и проклятая собака.
Нужно было заколоть её тогда, ну хотя бы попробовать на вкус мясо, возможно, что оно и подошло бы.
Раздумывая о собаке Сатоши хмурился чувствуя нарастающее нытьё в области живота. Он так и не поел с утра и теперь ему нестерпимо хотелось укусить какое либо подобие еды. Голод навевал злость и вот уже пятый по счёту камешек завершил свой полёт в соседней канаве. Вор находил это занятие очень полезной вариацией тренировки для ног. Да и злость постепенно сходила на нет. Впрочем он уже предвкушал растрату честно заработанных йен в ближайшей таверне. Наконец дверь открылась и в проёме появилась седая голова старьевщика. Он внимательно посмотрел на Сатоши и кивнув исчез в своём магазинчике. Бегло осмотрев улицу вор прошмыгнул за ним и закрыл дверь на тяжёлый засов.
А старик умеет запираться, не то, что вчерашние разгильдяи с деревянной щеколдой.
Спустя примерно пол часа вор появился на улице и широко улыбаясь направился в сторону вывески, на которой и слов то было не разобрать. Но он знал, что там скорее всего можно поесть. Во всяком случае большая пристройка рядом с этим двухэтажным зданием предполагала наличие скота.
А где животные, там и еда.
Наконец распахнув дверь Сатоши шагнул в полумрак и отметил про себя, что он из посетителей там совершенно один.
- Эй, есть здесь кто нибудь ?! - крикнул он, демонстративно звякнув монетами в кожаном мешочке.

Недзуми молча вжала голову в плечи. Сам так сам, не спорить же? Небось тронулся рассудком, вон весь какой-то неживой. Нагреем, напоим, накормим если повезет, разберемся, может у него где монета завалялась, хорошо иметь самурая в друзьях или покровителях, поэтому корыстная таю и волокла на себе этого гиганта.
Стараясь не шуметь, она приволокла его к задней двери, провела по коридору и втолкнула в одну из комнат для, так сказать, личных свиданий. Уложив его на спину, она пощупала повязку на животе, вроде бы добротная она во всяком случае лучше не наложит.
- У господина есть деньги? Моя хозяйка не позволяет помогать бесплатно, - сказала она, вглядываясь в помятое лицо самурая, об этом, наверное, следовало спросить еще в канаве...

(И опять-таки - совместно с Мышарой. А что? Я предупреждала еще раньше)

Деньги у господина? Ну, у какого-нибудь господина обязательно должны отыскаться монеты, про себя Сано врать не хотел. Да он как-то вообще не привык, чтобы его господином называли. Нормальным считалось обращение "эй ты!", большего и не требовалось. Самое главное, каким тоном это "эй ты" произносится. И каким голосом. Если женским, то идти надо в одну сторону, а если мужским и приказным, то вполне возможно, что - бежать в противоположную.
- Натурой возьмешь? - с надеждой поинтересовался Сано.
- Нельзя!
Что-то начинало подсказывать Недзуми, что напрасно она с ним связалась...
От этой таю очень даже неплохо пахло. Наверное, с ней в обнимку лежать всяко лучше, чем в одиночку и в канаве. Сано потянул Недзуми за рукав.
- Не пожалеешь!
Будь он сейчас в лучшей форме, наверняка получил бы чем-то тяжелым по многострадальному лбу. Пока же приходилось действовать окружными путями.
Окружными путями руки Сано добрались до более конкретных мест Недзуми, от посторонних глаз скрываемых под одеждой, как правило.
Недзуми вспыхнула от негодования, неужели этот недоумок считает, что ее можно соблазнить и получить бесплатно, да еще и еду и питье сверху? Она вывернулась и оттолкнула его, сердито посмотрела и сказала:
- Напрасно я взялась помогать вам Сано-сан, вы не умеете благодарить за помощь.
Харада пошел на попятный.
- Chou... ладно-ладно, не ори ты! Завтра расплачусь.
- Откуда мне знать что вы меня не обманете? - прищурилась она.
Честным словом не отделаешься. Сано почесал в затылке.
- Залог возьмешь?
Недзуми выразительно посмотрела на меч, от залога она конечно не отказалась бы.
- Вот это - дороговато будет! Ты стоишь меньше, - немедленно вспыхнул Сано. - Вот смотри.
Он пошарил запазухой, там, завернутые в платок, хранилась пара безделушек после последнего "похода за заработком на жизнь". Не бог весть что, но и не дешевка.
У таю загорелись глаза. Недзуми ловко выхватила из платка оба талисмана и запихала за пояс.

Отыграно вместе с Мышарой в асе.

Одна из дверей отъехала в сторону и пред очи вора предстала грузная немолодая уже женщина.
- Есть господин, - она поклонилась, - мое имя О-фудзи, чего желаете? - ее кусачий взгляд пробежался по внешнему виду посетителя и зацепился за каждую деталь, которая могла бы подсказать ей, есть ли у него деньги.
- Хотелось бы еды и питья, - сказал Сатоши, отметив про себя внимательный взгляд женщины. - У меня есть чем заплатить.
- Пожалуйте, пожалуйте, господин, нужна ли вам беседа? - она с поклонами пригласила его пройти в просторную комнату со столиками и циновками, в эту пору совершенно пустую.
- Беседа ? Что ты имеешь ввиду женщина ? - Сатоши хохотнул и пробежался взглядом по комнате, в последнее время ему часто стали мерещиться засады. - И я хотел бы чаю, зелёного с листками ми... мен... Чёрт ! Забыл.
- Компания для чайной церемонии и скрашивания трапезы, наши девушки хорошо обучены вести беседу и занимать мужчину, - тут ее глазки воровато забегали.
- Девушки? Здесь ещё и выбор есть? - вор вальяжно расположился у столика, настолько, насколько вальяжно можно было присесть на колени и запустив руку в заплечную сумку бросил несколько монет на стол.
- Выбор есть, правда не в такой час, многие девушки еще спят или не готовы для беседы. Разрешите, я порекомендую вам одну из своих воспитанниц? - монеты со столика испарились, казалось сами собой. Вот только что были, а вот уже и нет.
- Надеюсь я могу полагаться на твой выбор ? - Сатоши подмигнул женщине и подкинув ещё одну монету, поймал её в воздухе и положил на стол, отметив про себя скорость её "исчезновения" с гладкой поверхности. - И побыстрее.
Как только женщина ушла, вор принялся рассматривать узоры ны циновках. Живот высказывал всё больше недовольства по поводу отсутствия еды и вору нужно было отвлечься.
Хотя бы чаю, а то не будет сил палочки взять.

О как. И поговорить не успели. Iie, о главном услышал, а как перешли к деталям - свист стрелы, один труп и некоторое недоумение. Из тени (будем надеяться, достаточно густой) осмотрел соседние крыши. Везде вроде бы тихо, на одной - кто-то шуршит черепицей.
Итак: есть три варианта действия. Первый - гоняться за убийцей по всему кварталу, и не факт, что поймаешь. Минусы - шум, крики, объяснения, а что сам делал рядом с мертвецом. Второй - позвать стражников и сделать вид, что сам - добропорядочный горожанин. Гхм. Минусы - те же самые, и никто не поверит. Третий - просто уйти, пока никто не выглянул на улицу.
Так и поступим. Молодой человек присел на корточки возле трупа, сломал черенок стрелы и, сунув трофей за пояс, отправился дальше.

Нет, все-таки неделя никуда не годится. Это надо же такой неприятности произойти - и ведь почти с первого захода уломал девочку... и поймал себя на мысли, что ничего путного с ней не сумеет сейчас сделать. Как, впрочем, и беспутного. Хотя то, что нащупалось под одеждой, было вполне приятно. Сано захотелось подержаться там еще раз, поэтому он без особых промедлений запустил таю руку запазуху.
Недзуми хихикнула, забавно зардевшись, ловко имитируя невинную и растлеваемую девчонку.

Госпожа О-фудзи быстрым шагом дошла до кухни и прикрикнула на Ишикару, чтобы бросал сделал для гостя поесть и заварил чай, а сама побежала искать негодную Недзуми. Забежала наверх в ее комнату - пусто, выглянула на улицу, во дворе тоже нет, в конце концов она вернулась на первый этаж и закричала:
- Недзуми, негодница, где ты шляешься? Гость ждет, поди обслужи!

- Недзуми, негодница, где ты шляешься? Гость ждет, поди обслужи!

Вот тут никакая выдержка не сработает, да и не отличался он ею ни разу в жизни. Поэтому когда на пороге комнаты возникла грузная старуха с кое-как выбеленным лицом и подрисованными бровями, ее встретил залп эпитетов на отборном иойском диалекте.
- А я по-твоему кто? - полюбопытствовал Сано, отдышавшись. - Пошла вон отсюда!
Вот только вон пошла как раз не хозяйка, а он сам, так как на ругань ушли последние силы, и выволочь его за дверь не составило большого труда. Нельзя сказать, что он не сопротивлялся, просто расклад получился неравный.
Вообще-то он не столько стремился остаться, сколько взглянуть, из-за кого такого достойного и благородного его изгоняют. На его личный взгляд, уйти следовало новому гостю. У гостя было иное мнение. Выяснить кто из них прав, тоже не удалось, так как подраться им не дали. Зато удалось так ловко и сильно направить прицельным пинком госпожу О-фудзи в объятия к новому гостю, что хозяйка чайного домика сшибла гостя с ног.
Продолжения не последовало, ибо вот тут-то Сано и очутился опять на улице.
Некоторое время следом за кучей малой семенила еще и Незуми, потому что Сано не успел выпутать руки из ее кимоно. Но во всем нужно видеть хорошее - удалось договориться, что она его подождет и отработает оплаченное. А к тому времени можно будет и деньгами разжиться... наверное.

(соместно с Даларой)
Звезды сверкавшие на небосводе были прекрасны. Такими они бывают только в морозное предутреннее время, когда воздух необычайно свеж.
Возле дверей додзе стоял молодоц самурай, черные волосы затянуты в высокий хвост.
На руках он держал странное, диковинное животное.
И все таки время уже предутренне, а Кондо-сенсей и Хиджиката-сенсей, все еще отсутствуют. Молодой человек потянул воздух носом, постарался сдержать кашель. Удалось.
Не мешало бы астретить сенсея. Проявить этим свое уважение. В конце концов даже себе он не хотел признаваться, что волновался об учителе. Час предрассветный, скорее всего они куда-то вляпались. "И без меня, - как прискорбно". Запихнув морскую снинку за пазуху, так что только нос торчал юноша решительно вышел из ворот додзе.
Учитель нашелся сразу.
В нетрезвом виде отдыхающим, прислонясь к забору.
Правда он был совсем один.
- Кондо-сенсей, - обрадованно произнес юноша, хохотнул и добавил, - е правдали сегодня звезды великолепны? Они достойны того что слагать о них танка.
Он вздохнул с облегчением.
Вот только гомон в соседнем заведении, нарушает прелесть утра. Пожалуй имело смысл восстановить справедливость и вернуть утру тишину, путен успокоения соседений.
- Не знаю, не знаю, Окита. Звезды, конечно, хороши, - Кондо кашлянул, - только стихами заниматься приятнее в доме. Хиджиката еще не возвращался?
- Нет, сенсей. Еще нет. - волнение за наставнику Хиджикату и желание разобраться с шумными соседями, которые смели нарушать прелесть утра боролись между собой.

(Вместе с Тсузуки)

- Кто это там расшумелся? - наконец, обратил внимание на шум и Кондо.
Гомон доносился все из того же заведения, чья вывеска недавно подверглась нападению. Госпожа О-Фудзи, будучи явно не в духе, вышвырнула на улицу молодого мужчину. Катсу, заинтересовавшись представлением, повернулся спиной к забору, около которого отдыхал. Госпожа О-Фудзи не удовлетворилась и вынесла свои довольно объемные телеса на улицу. Она размахивала малиновыми рукавами кимоно и, похоже, пыталась дать несчастному парню пинка.
Тот оказался довольно ловок и пинка сумел избежать. Зато хозяйка чайного домика чуть не потеряла равновесие. Решив, видимо, что с нее хватит акробатических упражнений, она гордо задрала голову и удалилась внутрь. Неизвестный остался на улице, ворча что-то себе под нос.
- Неужто опять он? - пробормотал Кондо, не заметив, что говорит вслух.
- Он, - Окита удивленно хмыкнул, - не сомневаюсь, но кто именно "он"?
Еще в голове вертелось: а в состоянии ли сейчас учитель и "почти отец" куда либо идти. Окита решил, что недооценивать сенсея ни в коем случае не стоит, и продолжил наблюдать за субъектом, привлекшим их с учителем внимание.
- "Он", который кидал чем-то в эту вывеску, - пояснил Кондо.
Парень сделал попытку вылезти из канавы, но тут же рухнул обратно. Похоже, без посторонней помощи тут никак.
- Пошли, - кинул Катсу ученику.
Перестав опираться на забор, секунду постоял - выдержат ноги или уже нет. Выдержали. Можно идти. Окита без возражений последовал за сенсеем. Разве что порывался поддержать за руку. Кондо доковылял до канавы на другой стороне улицы и опустился на колени рядом с лежащим. В свете фонаря разглядел лицо обитателя канавы. Коротко ругнулся - почти получилось про себя.
- Ну и куда тебя понесло, baka? - осведомился он у скрюченного парня, который несколько дней назад пытался сделать себе харакири прямо у додзе.

В помещении было очень темно и душно, но приходилось мириться, оябун не любил холода, разгулявшегося на улице. Разговоров особых тоже не велось, только так, редкие переброски репликами и то шепотом. Жрал в три горло один Синеки, этот бугай, казалось, вообще не поддался мрачному настроению собравшихся и, как всегда, демонстрировал окружающим свои способности в поглощении пищи. Масахиро сидел где-то у середины стола, тоже изредка обращался к кому-то или отвечал на вопросы. Все ждали...
Дверь отъехала в сторону, невысокий грузный человек в окружении четырех рослых якудза прошел к своему законному месту во главе стола. Оябун был уже далеко не молод, редкие сохранившиеся волосы все как один были уже серебристого цвета, морщины обильно гнездились в уголках глаз и губ. Все звуки разом смолкли, только Синеки еще несколько мгновений звенел палочками об край миски.

Возвращаться домой - нету смысла, там и не знают, что он ушел. Пусть подольше остаются в неведении. Поэтому он пошел куда глядели глаза. Те глядели под ноги, а ноги сами привели к небольшому святилищу по соседству с буддийским храмом. Смех и грех - храм буддийский, а в святилище - фигура лисы. Инари скалил зубы в темноте, веселился, должно быть.
Как назло дождь пошел, мелкий, ледяной, не дождь, а мелкая пыль висит в воздухе. Откуда взялся, только что небо было чистое. Молодой человек сплюнул с досады, кое-как примостился возле статуи. Какая-никакая, а крыша, до утра можно здесь переждать. Мокнуть совсем неохота.
Пальцы привычно скользнули за спину Инари, проверили трещину в статуе. Пусто.
Ночной странник вынул меч из-за пояса - на всякий случай, но оставил в ножнах. Так в обнимку с мечом и задремал.

(cовместно с СонГоку)

- Ну и куда тебя понесло, baka? - осведомился он у скрюченного парня, который несколько дней назад пытался сделать себе харакири прямо у додзе.

Вопрос не требовал ответа. Вместо ответа они услышали что-то нечленораздельное. На ногах парень не держался, бредил.
- Значит, не самурай, да?.. вести себя не умею?.. (неразборчиво на диалекте Сикоку)... легко проверить... - ...сумеешь повторить?... меч могу одолжить

Учитель принял решение доставить несчастного к ним, в додзе. Сам Кондо-сенсей при этом держался на ногах слабовато. И Окита даже забеспокоился, как бы не пришлось тащить из канавы и учителя тоже.
Но все обошлось, не стоило слишком плохо думать об учителе. В двоих они вытащили парня из канавы, и потащили к воротам. На их счастье идти было недолго.
Со стороны их шествие выглядело наверное невероятно. Учитель держался на ногах крайне нетвердо, грязь в которую превратился первый снег подзастыла, даже трезвому устоять на ногах было нелегко.
Со стороны наверное это походило на карнавал духов, или еще на что-то малоприятное, но веселое.
Так и получилось, что понесло, этого дурачка, как сказал Кондо-сенсей, в додзе. Его расположили в одной из дальних комнат. Характер у парня был горячий, даром, что сам не рыжий.
Парень перестал бредить и вроде бы успокоился, но дрожал, промерзнув до костей. И не выпускал из руки меч.
- Видишь, диковина, что бывает, когда рядом нет верного друга, чтобы помочь тебе достойно покинуть мир? – обращался он к морской свинке, но занимался сейчас не ее страданиями.
Пара одеял и горячие камни, чтобы парень отогрелся. Наверное девчонки из чайного домика понравились бы ему гораздо больше.
Не они ли сейчас ему снятся?
Окита остался, и сев у окна смотрел то на светлеющие небеса, то на парня, чтоб не раскрывался.
Вот проснется человек в незнакомом месте, надо быть рядом.

Где-то в тот же момент на эти улицы ступила нога одного молодого человека, гордого обладателя двух мечей. Молодой человек шел размеренно, как и полагается благородному человеку ( в карманах у него, правда, было уже почти пусто).
Одет он был неброско, но аккуратно и вообще, ни чем особым не выделялся среди остальных самураев, которые когда-либо входили в этот город (разве-что излишне задиристым взглядом). Он покинул дом своего отца в поиках способа отточить своё воинское мастертсво и странствовал уже некоторое время, ненадолго задерживаясь в разных додзё (ну, ни один учитель его не смог долго выносить ), пока дорога не првиела его в Тама.
В общем, Нагакура Шинпачи вошел в город.

Удивление Сатоши достигло критической точки в тот момент, когда в комнату, где он столь вальяжно расположился в ожидании чая с беседой, влетела грузная женщина по имени О-Фудзи, некий высокого и грозного вида мужчина, и незнакомая девушка с веером. Шум стоял просто невыносимый.
Да что же это такое, мне и отдохнуть уже нельзя.
Вор вскочил на ноги и с вызывающим удивлением посмотрел на возможную хозяйку этого места.
- О-Фудзи ! Что здесь происходит ? Где мой чай ?!
В ответ женщина промычала, что то по поводу неуплаты из чего Сатоши сделал вывод, что заявление относилось не к нему, а к незнакомому громиле. По другому назвать его вор не мог, примерно два метра роста и широкие плечи заранее предписывали незнакомцу статус - вышибалы. Впрочем он скорее мог оказаться самураем, о чём свидетельствовал отличный меч, блеск которого Сатоши сразу приметил. Незнакомец судя по всему не хотел покидать это заведение, да и хозяйка ему явно не нравилась, в доказательство чего она была направлена в сторону вора точным пинком ниже спины. Довольно увесистая масса госпожи О-Фудзи быстро прижала Сатоши спиной к столу, от чего несчастное изделие непроизвольно треснуло точно по середине. Вор вскрикнул и сбросив с себя незванное счастье повторно, за последние две минуты, вскочил на ноги. Наверное это очень удивило незнакомца, ну или просто ему действительно хотелось с кем то подраться, в общем громила направился в сторону вора.
Хорошо, что не с мечом.
...
Закрыв дверь вор наконец смог перевести дыхание и вытереть выступивший на лбу пот.
Надеюсь, что теперь я смогу попить чай.

Проспаться все-таки не дали. И даже не из-за того, кому вести утреннюю тренировку - с этим-то ученики, кажется, разобрались. Учителя то ли не рискнули будить, то ли не добудились. Зато в конце часа Кота пришел Ямадзаки. Поскребся в переплет седза. Естественно, не получил ответа, но не удовлетворился, а попросту зашел. Поэтому первым, что увидел Кондо с утра, было по-деловому хмурое лицо Сусуму.
- Что случилось?
- Убили Мориту Нидзиро.
- Грхм.
- Стреляли из лука, черенок стрелы сломан. Поблизости никого не обнаружили. Панику подняла хозяйка чайного домика, на крыльце которого нашли Мориту. Она говорит, что тот беседовал с кем-то, но по поводу собеседника ничего сказать не может.
- Ясно. Узнай о Морите как можно больше. Не только о его деятельности для сегуната.
- Hai.
Так же тихо, как пришел, Ямадзаки испарился. Катсу потянулся, поискал в полутьме комнаты какое-нибудь питье - ничего не нашел. Буркнул себе под нос что-то нелестное о собственной предусмотрительности.
Через полчаса при свете только-только начавшегося рассвета на улице появился коренастый молодой человек в неприметном сине-сером кимоно и направился куда-то на север. Он шел не быстро, но явно имея в виду конкретную цель. Улица с приземистыми домишками сменилась на подобие леса. Впереди показался буддийский храм.
Кондо деловито поднялся по лестнице в храм, словно каждый день приходил сюда. Достал из рукава свернутый листок бумаги. В рассветных сумерках оскал статуи Инари кажется зловещим. Стережет, наверное, какое-нибудь одному ему известное сокровище. Нужно подойти, протянуть руку и нащупать трещину позади статуи. Шаг вперед. Под ногами что-то неожиданно теплое и в определенной степени мягкое. К тому же, сипло ругается.
- Кто здесь?

По разному случалось пробуждаться, вот так – впервые. К тому же, был зол на себя... а он то считал, что врасплох его не прихватят никогда.
- Кто здесь?
- Тебя не спросили, - огрызнулся Хаджиме.
- Ямагучи, ты, что ли? - Кондо спрятал свернутое послание обратно в рукав. - Ты-то мне и нужен.
- Ну?
Кондо опустился на пол рядом с парнем. Посмотрел куда-то вдаль, то ли на деревья за храмом, то ли на небо.
- Известен ли тебе Морита Нидзиро?
Хаджиме неопределенно наклонил голову; возможно – кивнул.
- Поговаривают, убили его сегодня. Что об этом знаешь?
Ямагучи выдернул из-за пояса обломок стрелы, показал собеседнику.
- Вот этим. С крыши.
Спросонья ему было холодно. Хаджиме потер ладонью лицо, сменил позу.

Первое, что пришло на ум, когда Саносуке открыл глаза, так это, что ему наконец-то стало тепло. Вообще-то это должно было означать, что этой морозной ночью ему все-таки очень крупно не повезло в жизни.
Смущало лишь то, что ни на ад, ни на Заоблачный дворец и уж тем более на что-то там буддийское, о чем Сано имел весьма смутное представление, помещение похоже никак не было. А похоже оно было на самое обычное помещение - потолок над головой, циновка на полу, жаровня и человек в углу с незнамо кем на коленях.
Неведома зверушка (если это была она) забавно чирикала и, кажется, не представляла особой угрозы... в отличие от ее хозяина. Пацан, на взгляд Сано, был немного хиловат, но желания связываться с ним пока не возникало.
Охранник? Не похоже...
Уже занятно.
На Хараду молодой человек не смотрел, играл со зверем, что впрочем, еще ничего не означало.
Саносуке повозился, давая понять, что жив, ушиб локоть о что-то твердое и теплое... камень?.. а, подсунули, чтобы согреть. Лучше бы девочку подсунули.
Все тело болело, словно недавно кто-то колотил его палками.

(Писали с Бишопом)

Кондо взял у Хаджиме обломок стрелы, повертел бамбуковую палочку в руках. Осмотрел оперение. Хотелось бы увидеть остальную часть, особенно наконечник. По куску можно предположить длину стрелы... Не слишком длинные руки у этого стрелка.
- Стрелявшего видел?
- Нет.
Хаджиме немного подумал.
- Темно. Спиной к нему стоял.
И еще через полсекунды:
- Может, не в него метили? - Ямагучи зевнул, не прикрывая рот ладонью.
- Может, и не в него. Вокруг был кто-нибудь?
Собеседник покачал головой.
- В чайном доме были гости... будь кто еще, я бы услышал.
- Не сомневаюсь, - усмехнулся Катсу. - С какой стороны стреляли, не заметил?
Хаджиме прикинул что-то, шевеля беззвучно губами.
- Он лицом стоял к улице, я - спиной. Крыша дома напротив.
Спиной он стоял... пижон. Думает, всегда успеет повернуться. Вот прилетит ему когда-нибудь что-нибудь увесистое, может, перестанет пижонить.
Кондо посмотрел на лицо собеседника.
Да нет, этот не перестанет.
- Ну что ж, если найдется что еще рассказать, связь как обычно, - сказал Кондо, вставая. - Ты бы не сидел тут по ночам, насморк заработаешь.
- Дерьмо к дерьму... - отмахнулся Ямагучи.
- На тему качества навоза пообщаемся как-нибудь потом.
Несмотря на взошедшее солнце, в полутьме храма было не видно улыбки Кондо. Зато ее было слышно в голосе.
- Увидимся, Ямагучи. Будь здоров.
Кондо направился к выходу. Хаджиме кивнул вслед.

Очевидно, за ним кто-то всетаки побежал....Юми соскользил по крыше и метнулся в темные дворы,пытаясь укрытся от погони..Ну, носью уж точно его никто узнать бы не смог.
Поправив колчан на спине, он наконец, мог сбавить темп, когда услышал, что за ним больше никто не следует.
Вот и хорошо...
Стрелок, наконец,смог выйти на свет и медленно пошел к Храму Инаре.Пожалуй, одно из немногих мест, кде Юми чувствовал себя спокойно и в относительной безопастности..
Пока слухи об убийстве Морите дойдут до заказчика, и он выплатит n-ную сумму денег за работу, паренек мог отдохнуть.

Он опять задремал - сидя, не меняя позы, только лбом уперся в рукоять меча. И опять разбудили. Но на этот раз успел открыть глаза заранее. Еще один любитель ранних посещений храма. Ямагучи исподлобья мрачно разглядывал пришельца. Лук за плечом его очень заинтересовал. На оперенье стрел взглянуть бы не помешает. Хаджиме опустил ресницы. Со стороны казалось: он по-прежнему спит.

Молодой человек, с очень странными понятиями о самурайской чести, но при этом вероятно очень искренний вызывал доверие, несмотря на свой рыжий карактер.
- Вы уже проснулись, - он отпустил Диковину побегать по комнате. - Как вы себя чувствуете? Вам было достаточно уютно?
- Уютно? - верзила потер ушибленный локоть. - Да... в общем. Хреново я себя чувствую...
Он не знал что собирался делать сенсей с этим странным самураем, но если учитель решил принести его в додзе, значит стоило о нем позаботиться.
- Отдохните, пожалуйста. Сейчас вам принесут воду умыться, чистое юката принесут, а также немного риса.
Он вышел из комнаты, захватив свою Диковинуи вскоре появился с одним из учеников.
- Я покину вас ненадолго, - парень поклонился. - Прошу вас, отдыхайте.
Выходя чтобы сделать распоряжения насчет гостя он заметил, что учитель спешно покидает додзе. Значит проводить сегодня тренировку нужно будет самому.

Когда Окита вернулся гость был накормлен, относительно умыт и стоял на ногах, хотя и не твердо.

Накормленный и ухоженный гость, к тому же на ногах был пожалуй готов к разговору.
- Мое имя Окита Содзе, - представился юноша, - и я инструктор в школе кендо. Где мы сейчас и находимся.
Он вежливо поклонился и стал ждать ответного представления, которое не замедлило последовать.

- Мое имя Окита Содзе, - представился юноша, - и я инструктор в школе кендо. Где мы сейчас и находимся.

Та-ак... принесли ками мальчика из хорошей семьи на его больную голову и больной живот, и больной весь остальной организм. Саносуке изобразил нечто отдаленно напоминающее поклон, сморщившись в нижней его точке.
- Харада Саносуке, - буркнул он. - Из хана Матсуяма, с Сикоку я.

Окита улыбнулся, гость оказался очень забавным. Его не назовешь особенно приятным собеседником, один его акцент чего стоит, но в искренности он вероятно затмит солнце. Наверное для ответа он вытащил все запасы вежливости на ближащую неделю.
Почему-то гость вызывал симпатию.
- Прошу вас, Харада-сан, отдохните у нас. Кондо-сенсей, непременно захочет с вами поговорить.
Главной заботой было. чтобы гость в своей простодушно искренней манере не навредил себе еще больше. Может занять его разговором?

- Школа, да? - хмыкнул Сано. - Инструктор... Забавно будет глянуть... что у вас тут за школа.
Скрывать от него ничего не стали, да и что тут скрывать - квадрат двора, на котором разминается разношерстный народ. Хараде тоже захотелось, но он быстренько передумал, при первом же резком движении.
- Что за тварь? - полюбопытствовал он, ткнув пальцем в странного зверя, что барахталась у спутника за пазухой.

- Диковина, вероятно, заморская, - Окита вытащил пищащую свинку из-за пазухи, - очень добрая и забавная. Я ее от мальчишек спас. Мучили диковину, будто она какой екай.
Окита представил, как Диковина, становится особо опасным екаем, рассмеялся.
- Представляете себе, Харада-сан, как бы выглядел екай, появляющийся из Диковины?

Саносуке хохотнул и почесал странному существу загривок.

(написано вместе с Тсузуки)

Генгаку остановился посередине храма, оглядываясь. Недалеко от него спал парень, облокотившись на меч.
Он где-то его видел, или ему показалось?
Юми нахмурился, проходя вперед,а боковым зрением наблюдая за неизвестным пареньком. Слишком уж знакомый он какой-то...
Лучник, переборов любопытство, уселся на скамейку, положив ногу на ногу.Оружие положил перед собой, осторожно проведя ,пожалуй, слишком хрупкими для такого парня пальцами по его древку.

Через несколько минут любопытство всетаки победило-он повернулся к спячему парню и продолжил свою наблюдение за ним, не скрывая своего присутсвия...
Kawaii....
Юми слегка улыбнулся, заметив, что паренек слегка пошевелился. Просыпается? Он определенно не мог пропустить такого красавца...И, кажется...Улыбка Юми стала еще шире.
Потому что он вспомнил.

О-фудзи вернулась в домик близкая к состоянию извержения, ну и извергла конечно, на голову несчастной Недзуми потоки ругани, предварительно молча схватив ее за неэротичное ухо и оттащив с глаз гостя долой. В той самой комнате, где презренная таю приютила непрошенного гостя и разразилась буря.
- Ах ты мелкая kurae! - О-фудзи вцепилась Недзуми в волосы и принялась трепать визжащую таю за патлы, как собака тряпку.
- Ааай, О-фудзи-доооооно, он бы заплатиииил, - верещала Недзуми, пытаясь спасти хоть часть волос, не забывая при этом умолчать, что ее гость заплатил и вперед. Волосы-волосами, но компенсацию за ущерб О-фудзи ей не заплетит, а нанести нанесет, еще и деньги отберет.
- В kutabare таких гостей и тебя вместе с ними, pansuke
дешевая! - заходилась О-фудзи, в конце концов она в ярости залепила провинившейся Недзуми оплеуху и велела, - в комнату свою и без обеда!
После чего вынеслась прочь из помещения.
Рыдая, Недзуми поплелась наверх, чтоб она еще раз с этим великаном связалась? Да ни за что!

О-фудзи же помчалась к комнате другой своей девочки и вот через три минуты перед вором, рассыпаясь в любезностях, кланяются О-фудзи и долговязая таю Садеко с чаем на подносе.
- Пусть господин простит нас, мы не хотели омрачать его отдых , - повторяла О-фудзи подталкивая Садеко в спину.

Встав поутру, как обычно, спозаранку, О-Тсуне первым делом проверила, вернулся ли муж. Они с Хиджикатой-сенсеем вчера ушли "выпить" в чайный домик. Обычно это означало долгий разговор за сакэ. О-Тсуне никогда не старалась узнать, о чем они говорят - это их мужское дело. Муж не вернулся: то ли пошел ночевать в додзе (он так делал иногда, когда приходилось возвращаться поздно ночью), то ли вообще ушел куда-нибудь по своим делам. Дел у него всегда очень много.
О-Тсуне тихонько вздохнула. Став главой школы, он стал реже появляться дома. Все время какие-то встречи. И учеников теперь в школе гораздо больше, чем при старом Шусуке-сенсее. О-Тсуне отодвинула дверь в сад и опять вздохнула. Мало того, что муж постоянно занят, так еще и ездит по местным школам, учит там своему мастерству.
Поняв, что с садом все в порядке, О-Тсуне отправилась в дозде посмотреть, как поживают ученики. Муж говорил, что сегодня должен прибыть новый мальчик.
Во дворе додзе вовсю шла тренировка. В уголке, чтобы не мешать занимающимся (или не попасть под чей-нибудь удар) стояли двое учеников: Окита-сан и кто-то незнакомый. Наверное, это и есть тот новенький. О-Тсуне засеменила по галерее, потом вдоль забора. Те, к кому она направлялась, увлеклись этим странным непонятным животным, которое Окита-сан недавно принес с улицы. Поэтому они заметили ее только когда она оказалась совсем рядом с ними.
- Добрый день, Окита-сан, - поклонилась молодая женщина, потом переключила внимание на его собеседника. - Добрый день, меня зовут Кондо Тсуне, приятно познакомиться.

(Авторов трое – Тсузуки, Далара, СонГоку)

Ну вот, опять кланяться, что ли? Если так пойдет дальше, к сегодняшнему вечеру он будет общаться не с хозяином этого дурдо... э-э, додзе, а с покойницей бабушкой. Но делать нечего, вроде бы как супруга хозяина этого... додзе.
- Харада Саносуке... – Сано вроде бы как поклонился, не очень уверенный, стоило ли это делать. Больше всего хотелось сесть, а еще лучше – лечь у стены на солнышке.
Парень с варварской иноземной зверью – Окита - усмехнулся каким-то своим мыслям.
- Здравствуйте, Кондо-сама, - с госпожой Тсуне, он всегда старался быть предельно вежливым.
И это ему удавалось, в отличие от серьезности. Окита снова усмехнулся.
- Этот молодой самурай - гость Кондо-сенсея.
О-Тсуне улыбнулась, но не слишком широко. Казалось, она немного смущается.
- В этом доме всегда рады гостям, - любезно проговорила она. - Но, Харада-сан, кажется, вы ранены?
Саносуке покраснел до ушей. Поскреб затылок, отчего и без того не очень-то прилежно собранные волосы растрепались еще сильнее.
- Вроде того...
- Харада-сан, несомненно, любимец богов, - озорно посмеиваясь, но не над самим Саносуке, а над ситуацией добавил Окита. - он доказал, что он самурай, а боги приняли доказательство. - Ведь так, Харада-сан? - повернувшись к парню, спросил Окита.
Харада-сан был готов сообщить, что конкретно он думает о той ситуации, об этой ситуации и о смешливом инструкторе-недомерке. Только не успел.
- Вам нужно прилечь. Ни в коем случае не бередите рану, это очень опасно.
Сама того не заметив, О-Тсуне превратилась в заботливую мать. Тем более что этот "молодой самурай" хоть и возвышался над ней, как скала, больше всего напоминал ей сейчас нашкодившего мальчишку, которого застукали на месте преступления. О-Тсуне мягко подтолкнула парня ко входу в дом.
Только вырвался из помещения на волю, так гонят обратно. Спасибо, что не метлой. Хотя мысль о том, чтобы где-нибудь полежать, была Сано знакома и очень приятна.
- Действительно так, Кондо-сама, - хитро улыбаясь, вставил Окита, - а я позабочусь, чтобы прилечь закончилось полежать, а не походить- побродить.
- Да уж, проследите, пожалуйста, Окита-сан. А я могу покормить ваше диво расчудесное, - О-Тсуне улыбнулась животному в руках у Содзи.
- Она любит капусту и морковь, - пояснил юноша передавая свое сокровище женщине.
- Я тоже, - добавил Харада.
- Вам еще рано. Вам сейчас нужно есть что-нибудь более мягкое. Хотя, возможно, протертая морковь будет вам полезна.
О-Тсуне взяла на руки животное, которое втайне (ото всех, кроме мужа, разумеется) считала заморской крысой.

Карасу была знаменита своим языком. Вот только, увы, не столько остротой, сколько длиной последнего. Никому спуску не давала, ни одной сплетни не пропускала. И что толку в том, что она прекрасно помнила, что сдержанность приличествует как монаху так и женщине? Все равно не могла удержаться, спорила как торговец на базаре, раскаиваясь и стыдясь сама и доводя до отчаяния учителя. Столько упражнений перепробовали, столько заданий - нет, все равно наружу вылезает склочный нрав Карасу...
Расхоженная и разъежженная к вечеру, застывшая к утру грязь превращала дорогу в сплошное нагромождение ям и рытвин. Ни следа дзен не оставалось в душе у Карасу уже ко второму часу пути. А к концу третьего - она готова была голыми руками удушить любого просто для того чтобы согреться и успокоиться. Пробормотав про себя сутру, приличествующую случаю, правда, без особой надежды на успех, монахиня остановилась, пытаясь вспомнить, какая из дорог ведет к лавке. Ведь определенно вела какая-то.... Вот и вывеска та - "О-Фудзи", тут надо поворачивать куда-то. И, как назло, даже спросить не у кого!
Тут внимание Карасу привлек небольшой белый предмет, лежащий почти у самой канавы. При ближайшем рассмотрении предмет оказался веером, изящной вещицей из тех, что богатые господа дарят красивым женщинам. Сама Карасу - высокая, тощая, с каркающим, словно вороньим голосом - никогда не получала таких подарков, но ошибиться было сложно. А уж то обстоятельство, что веер лежал по соседству с чайным домиком... Монахиня резонно решила, что теперь у нее есть повод хотя бы спросить дорогу. А там... Может быть и чаем напоят.
Карасу решительно направилась к заведению. Внутри оказалось даже теплее чем она рассчитывала.

Не сказать, чтобы Сатоши обрадовало появление этой незнакомой японки в зелёном кимоно. Просто скорее он был в очередной раз ошарашен вполне высоким, для женщин, ростом своей новой собеседницы на время чайной церемонии. Ему конечно не раз приходилось видеть таких во время прогулок, но можно с уверенностью сказать, что встречались такие экземпляры не часто. Но что-то интересное в ней было.
Может волосы ? Или к примеру кимоно ? Нет, дело определённо не в одежде.
Кивнув будущей собеседнице на противоположный конец стола, вор замер в ожидании окончания приготовлений к началу церемонии. Впрочем Сатоши не забывал посматривать в сторону двери, за которую он недавно выпроводил незнакомого громилу. Высокая девушка принялась аккуратно готовить ему чай. По всей видимости О-Фудзи старательно отрабатывала ту сумму, которую Сатоши заплатил вперёд.
- Как тебя зовут ? - говорить совсем не хотелось, тем более, что некий неприятный осадок после инцидента с незнакомым громилой остался.

Взгляд Карасу скользнул по помещению и остановился на дородной пожилой женщине, безошибочно признав в ней хозяйку. Дождавшись, пока и та заметит ее, монахиня согнулась в церемонном поклоне.
- Прошу простить меня за вторжение, любезная госпожа. Я пришла вернуть утерянное.
Госпожа О-фудзи и без того была на нервах, а потому выскочила из обеденной залы и задвинула дверь, чтобы не раздражать лишний раз гостя.
- Что вы говорите? - переспросила она.
- Прямо перед вашей дверью лежал этот веер. Я полагаю, его мог потерять кто-то из ваших посетителей или... работниц. - Карасу говорила настолько вежливым тоном, насколько вообще позволяли особенности ее голоса.
- Я знаю, кто это, - сощурила и без того узкие глаза хозяйка дома и поклонилась, - благодарю за беспокойство, я провожу вас к владелице веера, - она повернулась и быстро засеменила к лестнице, бормоча под нос, но так, что гостья все равно услышала: "полсмотрите в ее нагглую морду, распустеха криворукая..."
Монахиня проследовала за женщиной. Ее надежда на чашку горячего чая переросла почти в уверенность. Полному преображению чувства мешало только на редкость плохое настроение хозяйки. А чувствительный удар лбом о слишком низкую притолоку (или притолоки о слишком высокий лоб) на некоторое время вообще лишили Карасу способности анализировать тонкие материи.

- Меня зовут Садеко, господин, - таю поклонилась, ловко балансируя подносом и поставила его на край стола.
Она молча встала на колени перед столиком напротив Сатоши, села на пятки и очень аккуратно переставила на столик с подноса: чайницу, шкатулку с чайными листьями, чашку и деревянную ложку. Не спеша, молча и умиротворенно Садеко открыла шкатулку и благоговейно положила в чашку три ложки растертых в порошок чайных листьев. Отложив ложку, она взяла чайницу и залила порошок кипятком, вдохнула первый изысканный чайный аромат, после чего достала из шкатулки деревянный венчик и точными, уверенными движениями принялась взбивать чай в чашке, пока порошок полностью не растворился, а на поверхности не появилась светло-зеленая матовая пена. Тогда Садеко отложила венчик и взяла в ладони с тонкими длинными пальцами чашку. Теплая, шершавая поверхность глиняной чашки приятно ласкала кожу ладоней, даря покой и умиротворение. Бережно держа чашку, Садеко с поклоном передала ее гостю, а когда он отпил, взглянула на изящную икебану в нише токонома и сказала:
- Вы не находите, что эта ветка сосны необычайно изысканно и изящно подчеркивает постоянство течения жизни, что не увядает и не жухнет даже с приходом холодов?

Порыдать все-таки надо было, да, обязательно следовало и притом безотлагательно. И не в том дело, что госпожа задала трепку – не в первый раз, а оттого, что с утра не задавшийся день не сулил ничего хорошего и дальше, обеда уже не жди, а успеешь ли поужинать, когда пойдут гости еще неизвестно. Кроме того упустила сразу двух гостей – одного выгнала О-фудзи, второго обслуживала Садеко, а Недзуми снова в опале, ну что у нее за горькая судьба? Недзуми закрыла лицо ладонями и от души разрыдалась, всхлипывая и подвывая, из-за этого звукового сопровождения она и не услышала, как в ее комнате отъехала дверь и вошла госпожа О-фудзи-доно и посторонняя женщина. Но услышать пришлось, когда О-фудзи с порога рявкнула:
- А ну поднимись, распустеха, в чем дело? Ты снова потеряла веер, неуклюжая ослица! Немедленно благодари госпожу за то, что принесла его тебе, дрянная девчонка.
Недзуми замерла, слезы мигом пересохли. Она отняла ладони от лица и, уставившись на хозяйку, протянула угрожающе:
- Чтооооо?
- Это твой веер, бесстыжая? – та ткнула пальцем почему-то в монахиню, а не в веер в ее руках.
- Вот_мой_веер, - опасно сощурила глаза Недзуми и с хлопком развернула веер, что лежал у нее на коленях, и продемонстрировала узор из изящных ирисов на бумаге, - я_не_теряю_вееров! Я никогда не теряю их, О-фудзи-доно, и вы это знаете! – Недзуми сорвалась на истеричный визг, О-фудзи попятилась, закрывая своим телом монахиню, Недзуми же и не думала униматься, она встала на ноги, схватила со столика баночку с пудрой и в ярости рассадила ее об пол, в воздух поднялось белое облачко. – Если вы считаете, что я все еще способна выронить веер, попробуйте его у меня отнять и вам удастся это только, когда его будут сжимать МОИ МЕРТВЫЕ ПАЛЬЦЫЫИИИИ! – визг сорвался на ультразвук, и О-фудзи вместе с монахиней вынесло в коридор звуковой волной и едва не спустило с лестницы.
Яростная Недзуми без следов слез на щеках и с раскрытым веером в руке сердито и возмущенно дунула на непослушную прядь волос, упавшую на лицо и рывком задвинула дверь.
Ошарашенная О-фудзи наконец изволила бросить взгляд на находку монахини и лицо ее тут же залилось румянцем.
- Ведь это мой веер, - пролепетала она, - о, простите меня, уважаемая, простите. Хотите ли чаю? Я провожу вас на кухню. – Засуетилась она.

Шинпачи со скучающм видом слонялся по городу...
На самом деле он шлялся не бесцельно, надеялся что на его пути появится счастье в виде хамоватых бандитов или другого задиры-самурая. В конце-концов можно найти подходящее место для занятий...
Но вобще Нагакура скучал. Медленно плыл внеизвестном направлении среди людского потока думая о том, что нужно найти место - где еще остановиться....

- И потому мы должны остановить этих зарвавшихся ублюдков, - подвел итог своим рассуждениям оябун. - Уже сегодня вечером, в крайнем случае завтра, все должны знать, что Такеши-гуми жестоко наказали этих выродков из Дзай-до. Однако, я не хочу устраивать резню на улицах, все должно быть быстро и четко, удар в самое сердце... Мы должны убить Свирепого и всю верхушку его банды... И это дело для одного человека, но я хочу послать троих... Масахиро, Юбеки и Норихиро...
Нава чуть не заскрипел зубами, оябун стар и боится большой войны, которую он вряд ли сможет пережить, а потому решил послать к своему противнику убийц, которым скорее всего тоже суждено погибнуть. Отличный способ отделать не только от врага, но и от троих самых перспективных противников внутри группировки. С одной стороны, Масахиро было лестно, что его поставили в один ряд с Мясником Юбеки и вакагасира Норихиро, но с другой стороны, хотелось пожить еще десяток-другой лет.
- Вы можете действовать по одиночке и сообща, использовать любые средства, кроме этих западных огнестрельных игрушек. Мне важен результат, чтобы Свирепый был мертв в течении двух суток, - закончил оябун.

Садеко...
Сатоши задумчиво поболтал чашу в руке и внимательно последил за движением жидкости в ней. Чай действительно был хорош. На губах остался приятный осадок влажности, а во рту привкус свежести незнакомого растения. Направленный на собеседницу взгляд вора был сугубо мужским, т.е. сверху вниз, ну или наоборот. Направление зависело лишь от приятности очертаний той или иной части исследуемого тела. К примеру красивые черты лица вполне могли служить отправной точкой, наравне с изящно поставленными ногами. Впрочем определиться с девушкой в этот раз он не мог, хотя это не помешало ему всё таки начать осмотр с лица. Вот только девушка оказалась довольно симпатичной и хотя скорее всего можно было найти и более лучший вариант, сейчас ему хватило и этого. Фраза девушки по поводу экибаны впрочем действительно заставила мозг вора поднапрячься. Он не был силён в философии, а уж тем более в систематическом наблюдении за отдельными вещами и соответственном осознании истинной их сущности. Взяв чашу в левую руку Сатоши старательно почесал затылок правой и наморщил лоб. Через минуту, он надеялся что Садеко не заметила сколько времени прошло, он наконец улыбнулся и в глазах его мелькнул проблеск озарения.
- Не увядает, даже с приходом вечности, ведь хорошо сделанная экибана видит многие года жизни, - Сатоши победоносно ухмыльнулся и сделал глоток чая.

...Крестьянин, трудившийся над установкой на место колеса повозки, соскочившем с оси, с кряхтеньем разогнул спину и вытер со лба пот, который не могла впитать даже налобная повязка... и, бросив через плечо мимолётный взгляд, тут же пал на колени, сжав повязку в кулаке - по дороге шёл самурай. Не из знатных, скорее всего, и не из богатых - по крайней мере лошадь себе он позволить не смог, да и одежда не была сплошь покрыта гербами, как делали некоторые из знатных, но уложения дома Токугава обязывали крестьян вставать на колени перед любым представителем сословия самураев. Кирисутэ гомэн, разрешение на убийство, позволял самураю приравнять поведение, отличное от предписываемого к оскорблению - и зарубить оскорбителя на месте. Простые люди не всегда знали о новых - да и о старых тоже - законах и уложениях, но то, что каждая встреча человека низкого сословия с самураем может стать последней - это понимали все.

Ямамото Сабури направлялся в Эдо; погруженный в свои мысли настолько, что даже не заметил коленопреклонённого крестьянина на обочине - как не замечал многих подобных ему на длинном пути от Кагасимы (сначала сушей до Миядзаки, потом – до Осаки – морем, а уж потом – снова сушей - в Киото, а отуда – в Эдо), он брёл по дороге – мрачная фигура, одетая в чёрное верхнее кимоно поверх некогда белых, а сейчас, скорее, серых хакама и косодэ. Два меча – катана да вакидзаси, выбритый лоб, зачёсанные назад чёрные волосы. На одежде нет гербов, да и сама она не привлекает особенного внимания – самый что ни на есть обычный наряд не слишком богатого самурая. Котомка с вещами, выглядевшая после долгого пути достаточно непривлекательной для любого вора (если найдётся достаточно сумасшедший вор, чтобы попробовать ограбить самурая). Больше ничего – обычный ронин, ищущий господина. Таких много ходило по дорогам Японии во времена правления сёгуна Токугавы Иэмоти...
Предмет размышлений Ямамото составлял конфликт между гири и ниндзё. Долг требовал от самурая исполнения такой роли, которой всемерно противились чувства. Разумеется, долг должен был победить, но сейчас буси было от этого не легче... впрочем, рассказ об этом придётся отложить, ибо Ямамото уже видит первые постройки столицы – трущобы на окраине. Дом, где ему предстоит жить ближайшие месяцы – а, может быть, и годы – находился где-то здесь, но туда он направится потом. Сперва – долг, который зовёт его в город, где на площади, как он знал, скоро начнётся выступление театра кабуки. И до поры можно не думать о ниндзё, подчиняясь гири. По крайней мере, до вечера. И самурай ускорил шаги – мимо домов из бамбука и глины, принадлежащих бедноте, в сторону более благоустроенных кварталов. Туда, где ждёт его начало игры.

Зазывалы старались вовсю:
- Спешите! Спешите! Скоро на площади, театр кабуки будет давать бессмертную Канадэхон Тюсингура!!! Спешите! Спешите!

Куроко уже поставили ханамити, и расставили жаровни, чтобы актёры совсем не замёрзли. Музыканты заняли свои места и уже настраивали инструменты. А сами актёры заканчивали последние приготовления:

- Где мой парик?
- Кто взял белила?
- Подайте тушь!
- Да где же мой парик!!
- Кто стащил мой меч?
- Господа! Пошустрее! Люди уже собрались!
- Кто-нибудь дайте мне, смочить горло!
- Ну, где же мой парик!!!
- Вот этот, что ли?
- ДА!!! Кто положил его туда?!
- Господа, скорее!
- Бежим!

Внезапно воздух разрезал звук деревянной трещотки, к ней присоединился сямисэн, и куроко стали быстро раздвигать красно-коричневый занавес. Заиграли музыканты, и перед замолчавшими зрителями начались разыгрывать перипетии бессмертной истории о преданности и отваге…

Они сидели в небольшом чайном доме, не слишком престижном, но и не самом захудалом. Пили молча, обмениваясь лишь хмурыми взглядами. Юбеки сидел раздевшись до пояса, демонстрируя немногим посетителям свой торс, весь изукрашенный татуировками, кровавые и черные хризантемы, наручи они, белый тигр и черный дракон, сцепившиеся в схватке, на спине, олицетворение инь и ян, их вечной борьбы. На левой руке у Мясника не хватало двух пальцев, на правой – мизинца и одной фаланги безымянного. Норихиро, как и Нава, остался в кимоно, которое было у него темно-синего цвета. Молчание затянулось…
- Я предлагаю следующее, - Масахиро начал первым, по рангу они были равны с Юбеки, но тот был старше по возрасту. – Никто из нас не сможет доверять другому и это нет смысла скрывать, мы не можем делать совместное дело, которое больше походит на самоубийство. А потому, предлагаю каждому действовать самостоятельно, это уменьшает шансы на успех, но увеличивает вероятность не быть преданным или подставленным.
Якудза несколько мгновений обдумывали мысль.
- Хорошо,- согласился Норихиро, - только одно условие. Ни один из нас не будет мешать действиям других.
Нава и Юбеки кивнули.

Значит - лучник... Занятное совпадение. Удачное. Жаль, что вера в совпадения - удачные или нет - все никак не укладывалась в голове. Или где ей там полагается быть.
Ямагучи смерил лучника хмурым взглядом, запоминая. Приметная татуировка, легко будет найти. Или не откладывать? Хаджиме потянулся - нарочито лениво и медленно. Шевельнул плечами, разминая. Огляделся по сторонам.
Во дворе - пусто. Вокруг, будем надеяться, тоже.
- Хорошие стрелы, - хмыкнул Ямагучи. - Дай-ка глянуть...
Лучник охотно потянул стрелу из колчана.
Хаджиме сложил руки на груди; рукояти мечей - в заманчивой близости от ладони. Тут тесно, но ничего. Жерди, из которых сделаны стены, тонкие и стоят редко. Ямагучи и отсюда видел знакомое оперение.
Наверное, лучник догадался (а может, прочел на хмуром лице Хаджиме, что приятной беседы не будет), но даже шага назад не сделал. Не попытался убежать... странно.
С пронзительным скрипом отодвинулась створка ворот соседнего храма, во двор высыпала толпа послушников с метлами наперевес. Почесывая бритые головы, монашки принялись мести жухлые листья. Без энтузиазма, впрочем. Послушники весело переговаривались, смеялись, поглядывали с любопытством на парочку у входа в святилище. Каменный Инари за спиной скалил зубы; весело ему!
Уже не скрываясь, Хаджиме задвинул на два пальца вынутый меч обратно в ножны.
- С дороги, - буркнул Ямагучи.
Лучник уступил ему путь. Не оглядываясь, Хаджиме вышел на улицу. Он был недоволен. Теперь придется искать лучника снова, а тот - видел его лицо и запомнил наверняка. И стреляет неплохо. Значит, надо найти его первым.
Его внимание привлекли визг трещотки и вопли зазывал. К театру Хаджиме был равнодушен, но актеры так беспокоились о здоровье, что жаровень, которые они понаставили, хватит на целый город. Не развлечься, так обогреться. И подумать, что делать дальше.

Веселый хозяин чудного животного не отставал ни на шаг, Сано даже заподозрил, что мальца действительно приставили следить за непрошенным гостем, дабы тот не натворил дел. По крайней мере, этот Окита таскался повсюду хвостиком, куда бы Харада не направил стопы. Правда, куда тут ходить? Во дворе толчется народ, внутри додзе толчется народ, только дразнят желание самому размять кости.
И тут - о счастье! - кто-то окликнул мальца, тот на миг отвернулся, а больше Сано и не требовалось. В ту же секунду Хараду сдуло по направлению к кухне, благо чего-чего, а ее расположение он давно выучил наизусть. Правда, раньше, все больше доводилось заходить к ней со стороны не дверей, а окна.
Сано предпочел бы другое направление, в сторону чайного домика и той смешной пигалицы, которая ему прилично задолжала за нефритовые подвески, но ноги сами несли к кухне.

(Мы с Харадой ходим парой... Из Шинсена мы с Харадой. Все догадались, кто с кем)

О-Тсуне уже вовсю хозяйничала в кухне, что-то тихонько напевая себе под нос. Муж так пока и не вернулся, зато поговаривали, что кто-то видел Хиджикату-сан. Проверить эту сплетню не удалось, впрочем, О-Тсуне и не стремилась. Захочет есть, явится, никуда не денется.
Диковинка Содзи была оставлена при входе в кухню. Там ей были поставлены два корытца: с водой и всевозможными объедками, которые она поедала с невиданной прытью. Забавное животное. Никто, кроме Содзи не мог притащить в дом такую - никому бы в голову не пришло.
К равномерному веселому звуку бульканья кипящей воды примешался вдруг какой-то шорох. О-Тсуне перестала петь, удивленно прислушиваясь. Неужели бродячая кошка забралась? Снова шорох. Потом медленно стала отодвигаться панель небольшого кухонного окошка. О-Тсуне преисполнилась худших подозрений и взялась за метлу.
В окошко просунулась рука, вслупую нашарила крышку посуды с никуманами, стоящей на огне. Пальцы уцепились за ручку и приоткрыли крышку. Повалил пар. Рука дернулась и убралась обратно в окошко, снаружи раздались шипение и несколько ругательств. Потом рука вернулась, но уже обмотанная сизой тряпкой, подозрительно напоминающей облачение господина Харады. О-Тсуне взяла метлу на изготовку. Настырная рука снова потянулась к никуманам, нырнула в посудину. Вынырнула, цепко схватив белый шарик теста. Самый крупный, да?! Сказав про себя: "пли", О-Тсуне пошла в атаку.
Вор получил по чересчур ловким пальцам метелкой, но не разжал их: рука скрылась, так и не выпустив добычу.
- Kurae yo! - отчетливо произнесли под окном.
О-Тсуне откинула метлу в сторону и вылетела за дверь. Бежать было недалеко, потому вор был застукан на месте преступления уничтожающим никуман-улику. О-Тсуне встала перед ним, уперев руки в бока. Негодяй облизывал вымазанные в тесте пальцы.
- Ах ты негодник! Это что ж ты еду воруешь?!
- Есть охота, - честно признался Саносуке. - В больнице совсем не кормили.
Если он себя и чувствовал виноватым, то успешно это скрывал. Харада почесал в затылке. "Может, если сказать, что никуманы у нее самые вкусные во всем квартале, злиться перестанет?" И главное - не вранье будет, Сано давно уже приноровился таскать их с кухни госпожи О-Тсуне.
Молодая женщина смягчилась. Сейчас перед ней стоял этакий большой голодный ребенок, сосредоточенно-обженным взглядом смотрящий на собственные руки, как будто сетуя на никуман, что тот так быстро кончился. Торчащие в разные стороны выбившиеся из прически волосы еще больше делали его похожим на маленького сорванца. Ну что и что, если этот "маленький сорванец" чуть не в два раза ее выше.
- Надо было всего лишь попросить.
Харада-сан вдруг выдал широченную и (неужели?) чуточку смущенную ухмылку, будто солнце выглянуло и осветило его лицо. О-Тсуне не выдержала и сама заулыбалась.
- Скоро все будут обедать.