Леса Марлиона.
Тира и Сайлс.

Дракон улетел, лишив Тиру законного повода поязвить над магом, не умеющим ставить маскировку или делающим это не вовремя, да и драки – единственного успокоительного, признаваемого девушкой, – не получилось. Естественно, две столь веские причины испортили настроение Тиры еще больше, хотя еще час назад она думала, что хуже присутствия Сайлса нет ничего ни в одном из миров. Но увы, фаэр думает, а кое-какие зловредные личности вроде того дракона – делает.
Топая по лесной тропинке, проложенной явно не прямоходящими и не для них, дочь Властительницы слегка утешалась мыслью, что Мертвая Рука так же далек от умения ходить по лесу, как она сама – от тригонометрии рун, и на данный конкретный момент они как раз идут по дремучей чаще. Мысли эти не способствовали улучшению кармы, но как так как сие слово истинная дочь своего народа даже не слышала, настроение бодро ползло вверх.
Еще через пару часов хода Тира диском "сняла" влет местную птаху, и, не обращая внимания на идущего рядом чародея, принялась за изучение "аборигена". Кровь она всегда кровь... На маскировку "изучения" умений (и татуировок) воительницы вполне хватало, а присутствие рядом... кхм... настоящего знатока при должной концентрации не злило, а только подстегивало. Гордость очень хорошая черта.
Если в меру, конечно.
И если про меру помнить чаще одного раза в сутки, но этого Тира уже не думала.

Когда солнце уже клонилось к закату, а выдержка фаэрри под совершенно-не-в-ее-адрес-он-вообще-кашляет-и-ни-в-коем-случае-не-веселиться хмыканьем Понятно Кого стала трещать – тем более нельзя сказать, что Сайлсу в самом деле было не над чем фыркать, – да и птичка рассталась с последними крохами сил и аур, Тира решительно остановилась. И, с невероятно серьезным выражением лица обернувшись к спутнику, протянула ему изучаемый и многократно осмеянный (обхмыканный) трупик.
- Ощипай, - вежливым (ну, для Тиры Это было вежливо) предложила она.
Через два вздоха фаэрри уже не было в обозримой округе открытого склона и полянки на вершине, зато птах с горьким укором мертвых глаз смотрел на чародея. Видимо уже зная, что после одного неуча-мага его ждет второй, в области кулинарии.

Там же, те же

За время путешествия через лес Сайлса останавливала от язвительных комментариев необходимость постоянно смотреть то себе под ноги, то вперед, то еще куда-нибудь, куда маг смотреть не привык и не любил, и стараться держаться так, чтобы ехидство, накопленное фаэрри за время относительного затишья, не нашло себе выхода. Наблюдая же за магическими потугами спутницы, чародей не мог сдержать язвительных смешков, и уже совсем было обрадовался, расставаясь с остатками мрачного более, чем обычно, настроения, как вдруг полностью опустошенный магически птичий трупик стремительно перекочевал в руки Сайлса. Та из рук, которая мертвая, нехорошо хрустнула, но девчонки уже и след простыл.
"Ощипать?! Эту... это... мне?!" - однако волна праведного гнева быстро затухла, не найдя себе достойной цели для возмездия. Оставшись наедине с невинно убиенной и подвергшейся посмертно магическому истязанию птахи, Мертвая Рука сделался просто на удивление спокоен и даже меланхоличен.
Держа птицу в правой руке, маг аккуратно пошевелил левой. По его замыслу тушка должна была облысеть на глазах, но, увы, замыслу чародея птица подчиняться решительно не желала. Трупик как-то несимпатично вздулся и старательно вывернулся наизнанку, пухом и перьями внутрь.
Взглянув на крайне неаппетитный результат своих усилий, фаэр, пользуясь отстутствием раздражающего фактора, решил подойти к проблеме философски. Иными словами, он вспомнил поговорку про клин (которая у фаэров была вполне себе в ходу, сказывалось некоторое тяготение к клиньям) и повторил заклятие, переиначив структуру с точностью до наоборот. Клин в форме простенького одноступенчатого заклинания оказался, однако, оказался с подвохом. Неприглядный результат трудов мага покрылся облезлыми перьями.
Перебирая в уме всех, кто способен "побрать" Тиру с ее магическими упражнениями на убиенных пернатых, и мысленно предлагая им всем немедленно заняться этим общественно полезным делом, Мертвая Рука из всех сил постарался придать туше приличественный вид и принялся резво ощипывать вручную, слегка ускорив свое восприятие, скорость и координацию движений.

Те же, там же


Тем временем никем не побираемая и даже незаметно, чтобы проклятая, Тира скользила по лесу и искренне радовалась, как умеет радоваться только юные девчонки (только при самой Тире этим эпитетом пользоваться не стоит...), оставившие ненавистного взрослого умника с носом. Или с трупом. У фаэров в общем-то без большой разницы.
Правда, Тира трезво представляла, что по мере сугубо кулинарного дела Сайлс вряд ли отказался от пары проклятий, которые в устах придворного чародея были не просто сотрясением воздуха, но уж чего она не боялась, так "посылов" и "поборов", неважно к кому и от кого. При образе жизни фаэрри (и всех ее сверстников, именуемых официально золотой молодежью, а мысленно бандой убивцев) получать подобные адреса и сноски ей было более чем привычно, и нахождение девушки среди живых и здоровых свидетельствовало, что до сих пор никому не удалось. От подобных проявлений любви ближних своих "золотая молодежь" клепала отводящие амулеты, и как во всех иных областях, изощрялась в соответствии с веяниями моды...
Классикой считались подвески, зачарованные на зеркальный отвод с упреждением силы (отводить гнев богов на них же самих дерзких не хватало даже среди фаэров). Изыском – амулеты-рикошеты. Ну, а Тира, считавшая красивым добить противника его же оружием, носила "накопители". При ее собственной природной силе подобное было... допустимо. Хотя и неприятно.
Когда через полчаса, собрав хворост и издали проверив степень кипения чародея, Тира вернулась на выбранную поляну, камни в серьгах ощутимо нагрелись. В голове пару раз обожженной фаэрри уже складывался небольшой планчик, куда "слить" излишки проклятий и тем обеспечить Мертвой Руке некоторое несварение. Если повезет, пищевое, а если нет – магическое. Правда, в последнем Тира сомневалась, уже имев раз "счастливую" возможность полюбоваться Сайлсом за работой и убедившись, что самое крутое несварение всех аур у того случилось без ее трудов. Зато из-за руки. И про то "счастье" вспоминать даже не хотелось.
Впрочем, прежде чем устраивать любые свары и несварки, по любому требовалось заняться ужином.
Плюхнув в приглянувшееся место ветки, Тира трудолюбиво очертила будущий лагерь кругом (ногти при этом выросли, а затем обратно сократились на добрый локоть), - естественно, оставив Сайлса и жиденькую горку перьев возле него снаружи, - еще с одного ногтя (когтя) спустила искру, разводя бездымный костерок, и только после этого обернулась к магу.
Точнее, к плоду трудов двух фаэров, еще полдня назад бывшим красивой и полной сил птицей. Живой. Сил ее лишила фаэрри, от красоты быстро избавил фаэр, а про жизнь никто даже не вспомнил.
- Послушай, лорд, - хмыкнула девушка, - это еще и наша сегодняшняя еда, если ты не заметил, - сама, впрочем, не сделав и жеста чтобы помочь чародею. Напротив, оставив даже приготовленную для обстругивания ветку, и, подперев подборок ладонью, явно собравшись с чувством и расстановкой насладиться цирком имени Одного Поваренка, который сейчас являл собой Мертвая Рука.
- ...Или ты решил отравить меня, выбрав столь неэстетичный способ, да вдобавок изуродовав мой ужин?

И все там же, и все те же...

Подняв взгляд на ненавистную спутницу, Сайлс быстро прокрутил в сознании все излюбленные пытки фаэрских дознавателей, но пришел к неутешительному выводу, что пытки страшнее, чем совместное путешествие с Тирой, он просто неспособен измыслить, а к самой девчонке такая неприменима, ибо две Тиры... Чародей поежился и отогнал жутковатые мысли.
Шустрая фаэрри уже развела огонь и очертила место привала круговым контуром, разумеется, не включив в этот контур Сайлса со злосчастной тушкой.
Покончив с этими приготовлениями, Тира явно вознамерилась основательно поглумиться и уже заняла удобную зрительскую позицию, созерцая упорные старания мага. Мертвая Рука поклялся себе ни в коем случае не предоставлять ей такой возможности.
- Пос-с-слуш-ш-шай, девчщ-щ-щонка, - не отрываясь от своего занятия, начал чародей. - Наш-ш-ша сегодняш-ш-шняя еда ужш-ше была бы хорош-ш-шо прожш-шарена и дажш-ше с-с-съедобна, ес-с-сли бы не ис-с-скус-с-сные упражш-шнения на ней одной отважш-ш-шной добытчицс-сы, начщ-щис-с-сто разс-сруш-шивш-шей ауру и магичщ-щес-с-скую с-с-структуру несчщ-щас-стной птицс-сы. Теперь твой ужш-шин не с-с-слуш-шаетс-ся чщ-щар. Но пережш-шивай, ес-сли бы С-с-сайлс-с реш-ш-шил отравить тебя, он бы зас-с-ставил тебя с-с-саму приготовить с-с-себе ужш-шин.
Смерив ненавидящим взглядом останки многострадального животного, придворный маг тяжело вздохнул, попутно выдохнув недобро гудящий поток крошечных черных тел. Наделенный коллективным разумом рой сплошным монолитным облаком накатил на подвешенную чародеем в воздухе тушку, вцепляясь в остатки оперения, с которым было покончено достаточно быстро, после чего осыпался в заботливо подставленный кулек из засаленного пергаментного свитка, найденного где-то в недрах одеяния Сайлса.
Небрежно отлевитировав птичий трупик в сторону Тиры (естественно, о том, что он нашпигован перьями изнутри, маг умолчал), Сайлс мертвой рукой выловил из кулька пару хрустящих хитиновых панцирей, которые с непроницаемым видом отправил в рот. Пищевой ценности магически созданные насекомые не имели, но затраченную на их создание энергию восполняли.
- А накопители твои ужш-шасно фонят, - напоследок добавил маг мстительно.

Неразлучная пара

Взглядом Тиры, последовавшим за репликой чародея, можно было сверлить зачарованные стены, вышибать ворота цитаделей и сбивать драконов влет. Сменив позу и подняв отложенный нож, фаэрри тремя взмахами распластала птицу, причем так и не сменив бронебойности взора и не отвлекаясь из-за какой-то дичи от лицезрения Сайлса, так что вышло довольно... неуютно. Серьги могли развеселить мага, но скорость и ловкость, с которыми девушка пользовалась лезвием, нервировала.
- Если бы не менее искусный щипальщик не пытался приложить к ней свои неуместные в быту и жизни перемудренные заклинания, - фыркнула она, - никакая аура и ее отсутствие не повредили бы вкусовым качествам. Ибо есть, вообще-то, о умнейший и талантливейший лорд... – это Тира покосилась на подозрительную птицу и обнаружила перья еще и внутри. - ...Принято есть не метафизическую, а материальную часть. Которую, впрочем, столь убого прочаровали с выворотом, что даже на попытку отравления не тянет.
Впрочем, разделав дичь и отправив свободные от перьев части на вертел, Тира в некоторой задумчивости уставилась на остаток будущего (или бывшего?) ужина. На лице фаэрри было написано желание что-нибудь спалить, однако борящееся с опасением устроить излишне дымную сцену. В том, как воняют и дымят перья, Тира не сомневалась (ибо проверяла... правда не на птицах), а что Сайлс, даже-если-это-не-горящее-и-не-тонущее-в-воде-нечто-можно-запалить навоняет еще хуже, была уверена.
Однако если не жечь, чистить перья вручную было еще хуже – кому это поручали, в конце концов? – да и ногти девушка берегла. Враги это одно, а бытовые вопросы – совсем другое. Да и где в такой глуши руны маникюра обновлять, те же драконы с первой вспышкой примчатся. И будем сцена на "радость" всем, кроме Райлы.
Некоторое мучительно поморщив брови, Тира наконец нашла выход и отлеветировала бренные останки обратно (вот где серьги пригодились).
- Ручей внизу, - намек был толстый, а из-за злополучных перьев еще и двойной. И крайне, крайне неприглядный во всех смыслах.

Отстутсвие занятия - препоганейшее дело, особенно если мучает уже довольно давно. И несмотря на ежедневные тренировки и упражнения, добивания людей-гладиаторов и молитв богам Ящеров, которые занимали весьма немало времени, Пожиратель, а вместе с ним и Ридли переодически ощущали скуку. Сидеть без дела и готовить вторжение конечно очень жизнерадостное занятие, но ждать вторжения вероятных союзников, которые когда нибудь нападут можно довольно долго. А возможно и очень долго...
Сидеть в ожидании было невыносимо, и хотя Пожиратель и знал в сущности о том, что его знакомые фаэры ведут скрытную деверсионную работу, узнать что нибудь более конкретно всё таки хотелось... Очень хотелось. И честно понимая, что, возможно, его знакомые заняты и он может их отвлечь, Пожиратель всё ранво решил связаться. Но вот проблема с фокусировкой встала немаленькая, так как точного месторасположения леди Феу и Наутиса он уже не знал. Приблизительно. Вот в это "Приблизительно" и был направлен ментальный щуп, ищущий ментальные профили, напоминающие профили Феу и Наутиса...

Карод-Мондре

Эльфы уехали, оставив государя созерцать начало новой войны. Как бы он не противился этому, как бы не хотел обойти смуту стороной, смута пришла. Что и подтвердил слуга, явившийся только что. Он сказал, что западные князья недовольны его решением. А это значит, что в угоду драконам и эльфам, ему придется идти против своих феодалов. Верховный Князь не любил противоречить горстке аристократов, и не любил когда они ему противоречат. Выход оставался один - крепче взять власть в свои руки и заставить государство работать под флагом расового братства.
В обед, во время, когда князь любил удалиться от государственных дел, к нему без стука вбежал дежурный лекарь. Извинившись, он сообщил, что за сегодняшний день к нему поступило около десятка больных неизвестной болезнью, а еще около пятнадцати горожан стоят в очереди. Сообщил, что ему катастрофически не хватает медикоментов и зелий, которые производят в западных провинциях. Лекарь попросил об экстренном запросе, иначе городу грозит новая эпидемия. Потребовал разрешение на столичный карантин и сказал, что худшие опасения подтверждаются.
От духоты закружилась голова, старый князь вышел на балкон и облокотился на перила. Ему хотелось побыть стариком. Просто - стариком. Он всмотрелся в город и уловил дух безумия, что постепенно на него опускается.

Вместе с Telperiel

Невдалеке послышался звук быстрых шагов. Очень быстрых. Отвлекшись на миг от Эктелиона, Серина вскинула голову. К ней бежал высокий эльф с длинными пепельными волосами.
"Что опять случилось?"- мысленно выдохнула магичка, поднимаясь.
- Моя королева, простите меня, - запыхавшийся светлый эльф с арбалетом за спиной, прикрепленным к жесткому кожаному ремню, перекинутому через плечо, резко остановился, не дойдя до Серины и остальных, - Королева, я просто должен, точнее обязан вам сообщить то, что видел совсем недавно. Не думаю, что это как-то поможет в борьбе, то есть в, в… Я имею ввиду, что это ни коем образом не повлияет, вероятно, на сложившуюся обстановку, но… В общем, мне надо вам сказать, что я видел за пределами городских ворот, там в ближайшей чаще.
Эар махнул рукой в сторону запада, указывая на серые небеса, затем резко оглянулся назад, откуда только что буквально прибежал, будто бы опасался появления кого-то или чего-то.
Серина выпрямилась, в зеленых глазах появился стальной отблеск. Отведя светлого в сторону, королева спросила:
- Что же произошло такого, что требует столь пристального моего внимания?
"Начинается, - подумала Серина. - Враг готовит нам сюрпризы. Оч-чень паршивые сюрпризы."
- Моя королева, - продолжил говорить эльф, поглядывая периодически на Эктелиона, выглядевшего почему-то отнюдь не так, как полагалось бы выглядеть полководцу, пусть и бывшему, - Патрулируя около часа назад тот район, я увидел нечто такое, что заставило меня, собственно, явиться в ваши покои не совсем законным методом. Но не найдя вас там, я был вынужден…, собственно, не думаю, что это сейчас столь важно.
Эарил запнулся, встретив суровый, но задумчивый взгляд королевы, затем продолжил, вновь оглянувшись, будто бы ожидал погони за собой.
- Там, в небе, - эльф кивком указал в сторону деревьев, - Я заметил нечто, нечто. В общем, это был какой-то странный луч розового цвета, если я не ошибся. Всего лишь пара секунд, и он исчез. А исходил луч прямо с небосвода, будто бы ударяясь в землю. Очень далеко от меня.
Эар вытер вспотевший лоб.
- Я лишь моргнул, а луча уже и нет. Будто бы не было вовсе. Это могло бы мне показаться, королева, но после того, как он исчез, остался след на несколько минут, приблизительно, не больше. Такие следы остаются в воздухе после использования магии. Я как-то видел такое.
Серина внимательно выслушала Эарила, глядя куда-то сквозь эльфа. Всплеск магии. Ещё одно предупреждение: готовься, королева! Грядет война не на жизнь - на смерть. Сможешь ли ты устоять? Выдержишь ли? Не испугаешься ли, не отступишь перед новым, неизведанным?
На миг глаза золотоволосой магички застила пелена. Серина прошептала несколько слов заклятия и закрыла глаза.
"...Красный луч - как кровавый клинок, распорол небеса и вонзился в землю. Словно быстрая и безболезненная смерть. Выжег все вокруг, словно и не было - деревьев, травы, цветов... Вскипятил воздух, рассек его бритвенной остротой - и истаял, словно в насмешку оставив след из танцующих пылинок, красных - как капли крови..."
Глаза Серины резко распахнулись, взглядом женщина на миг впилась в глаза Эара и упала ему на руки. Зеленые искорки глаз потухли, с лица исчезли краски.
- Королева, что с вами? Что? – эльф подхватил Серину, оглядываясь на Лурилль и Эктелиона, с чувством отчаяния и какой-то беспомощности.
Светлый был отличным стрелком. Еще во времена второй и последней войны против темного вождя, ближе к ее завершению Эарил был отправлен по распоряжению одного из командующих отряда гвардейцев - защитников Марлиона, в отдельную группу арбалетчиков, что представляли на тот момент большую угрозу воинам Эктелиона. С годами всё изменилось. И вот теперь, пусть и, не будучи под командованием Огнедышащего, Эар всё же добился уважения со стороны бывшего полководца.
- Эй, помогите мне, - светлый быстрыми шагами направился в сторону остальных, - С королевой что-то не так. Она, ей нехорошо…
- Объясни, что случилось? О чем вы разговаривали? Серина! – Эктелион подошел к светлому эльфу с длинными белоснежными волосами, держащему на руках бывшую королеву Марлиона, - Боже, да что же здесь происходит? Сначала этот шлем, теперь ты…
Полководец с тревогой взглянул на приближающегося к ним одного из дворцовых магов по поручению Лурилль, затем вновь поглядел на королеву. В его взгляде всё еще можно было разглядеть огонек безумия.
- Я только сказал ей то, что видел, когда патрулировал территорию чащи, - слова воина расслышала и начальница стражи, - Луч. Странный луч с небес на расстоянии не меньше мили от меня. Вот и всё. А затем он исчез. Всего пара секунд. Королева! Королева, что с вами???

Искусник и Феу. Продолжение=)

- Здравствуй, - без каких-либо колебаний воин проследовал за незнакомкой, ведомый за руку, - Кто ты?
Вопрос показался эльфу не совсем уместным в данной ситуации, особенно теперь, когда он, Кравэр, и, собственно маг Элессар по прозвищу Лис, должны были в кротчайшие сроки возвратиться в свой город, чтобы поведать, наконец-то Мелетун и остальным об их встрече с горным князем. Внезапно, словно бы из ниоткуда, среди бесконечных деревьев, заполонивших эти чужие края, появляется странная девушка, именно в тот самый момент, когда Искусник покидает мага, оставив того наедине со своими грязными идеями. Будто бы так и должно быть. Конечно же, у эльфа в голове крутились совсем иные мысли, даже, несмотря на то, что где-то в глубине своего подсознания до него всё-таки долетела капля сомнения, но лишь для того, чтобы в следующее мгновение тут же испариться, разлететься в разные стороны и исчезнуть навсегда, словно искорка от только что погасшего костра.
Вокруг них царил непроглядный мрак. Лишь огонь, словно магический всплеск, озарял небольшую поляну. На миг вдруг Кравэру подумалось, что это ловушка. Собственно, а почему бы и нет? Никто не станет его искать в здешних местах. А Элессар, быть может, уже валялся под каким-нибудь диким кустом, заколотый отравленным древком копья или метко пущенной стрелой. Но случившегося не вернуть в прошлое. Что произошло, то произошло. И дороги назад уже нет.
Искусник присел на корточки рядом с обворожительной незнакомкой, глядя то на нее, то, переводя взор на пламя костра. Со стороны, если бы кто-нибудь видел странную пару, это могло выглядеть так, будто бы они знали друг друга достаточно давно. Никакого удивления в глазах эльфа.

Совместно с ShalaFi. Как всегда, впрочем)))

Как только глаза королевы закрылись, её сознание окутала тьма – теплая и приятная. Мир треснул, раскололся на куски, превратился в поток, и этот поток унес все мысли, оставив женщину в пустоте.
... Путь Серины лежал в мире сумрачных теней. Казалось, она бредет по замку - но была легка, словно оставила тело. Магесса прислушалась к ощущениям - тела действительно не было. Она была облаком света, мгновенным, как смерть, лучом, тенью легче ястребиного пера. «Что это?» - ответа не было. Серина плыла по коридорам дворца, сотканного из постоянного движения огромных клубов сумрака. В этих клубах пульсировали капельки жизни, золотистым светом пробиваясь из тени.
Женщина уже хотела было попытаться вернуться обратно, к телу, но тут почувствовала…
…Как будто сама Тьма вырвалась на свободу. Это было как удар, словно Серину окутало зловоние – и в то же время не вокруг нее, а где-то внизу, где тоже пульсировала золотистая ниточка жизни. Мелетун, внезапно поняла Серина. С ней что-то не так…
Сорвавшись с места, Серина полетела к дочери, рассекая собой сумрак. Вот её свет все ближе, ближе… Рядом с дочерью пульсировала ещё одна жизнь, темная, как будто замазанная сажей - Орк, а вокруг носились два темных пятна. Эти пятна и излучали зловоние и Тьму.
Серину затопили гнев и ненависть. Позволив ярости обуять себя, королева собрала сознание в узкий луч, бритвенно-острый и смертоносный, и бросила себя наперерез теням. Пытаясь рассечь собой Тьму, магесса снова и снова разрывала сознанием пятна жизней этих тварей, а потом, чувствуя, как силы покидают её, иглой вонзилась в тот угол, где трепетала жизнь Орка…
Мир снова порвался на куски, осыпался к ногам битым стеклом – а потом снова соткался в единое полотно, возвращая сознание Серины в её тело. Ощутив дуновение ветра на лице, собственную тяжесть тела на чьих-то сильных руках, голос Эарила:
- Королева, королева, что с вами?? – Серина ответила:
- Я, кажется, в порядке, - голос был слабым и тихим.
- Вы очнулись, королева? - светлый эльф тряхнул головой, отвернув бледное лицо от дуновения ветра в противоположную сторону, - Наверное, вас нужно перенести в ваши покои?
- Да, - коротко бросил Эктелион, - Отнеси ее, Эар, будь добр. Не думаю, что в данный момент, Серина, тебя следует беспокоить ненужными расспросами. Ты должна отдохнуть.
Тем временем маг, что явился по приказу Лурилль, тщательно копошился над запекшейся кровью. Вокруг стало еще темнее, а порывы ветра вновь усилились.
- Нет, нет, - запротестовала королева с рук стрелка. - Подожди, Эарил... Положи меня на пол, там, у стены, чтобы я могла опереться спиной... Эктелион... Послушай, Мелетун плохо...
Серина перевела дыхание.
- Эар... - королева сняла с руки перстень. - Пойди ко мне в покои. Покажи перстень... страже. Из шкафа вынь.. склянку. В ней рубиновая жидкость, ты увидишь, она одна... И принеси.... Только поскорее...
Пока стрелка нет, можно рассказать полководцу об увиденном. Серина жестом попросила Эктелиона подойти и вцепилась слабыми руками в рубашку эльфа. Выглядела королева жалко: лоб покрыт испариной, на лице - ни следа румянца, под глазами залегли тени - и только взгляд горит лихорадочным огнем.
Светлый, мимолетно взглянув на Огнедышащего, аккуратно положил Серину на мягкую волнующуюся от ветра траву, и затем незамедлительно бросился к главному входу замка, сжимая в кулаке полученный перстень. У самих ворот он едва не сбил с ног двух темных эльфов, Силкэ и Кинжала, что некоторое время назад патрулировали вместе с Эарилом, по прозвищу Громовый, коридоры дворца.
- Серина, что с тобой? И что с Мелетун? – странный огонек, что ликовал в сером взгляде полководца ранее, теперь погас, а на лице вновь появилась каменная маска спокойствия, - Это как-то связано с пленниками?
Эктелион, не моргая, смотрел в глаза королевы, быть может, пытаясь в них прочесть хоть что-то.
Серина прикрыла глаза в ответ, потом собралась с духом и, все не отпуская рубашки полководца, прошептала:
- Мелетун и Орк... Там Тьма, Эктелион... Он что-то выпустил на неё. Мне надо собраться с силами. Пошли туда магов!
Силой воли, заставив себя умолкнуть, Серина постаралась объяснить связнее:
- Он выпустил на Мелетун какую-то Тьму... Я постаралась порвать её, но получилось ли - не знаю... Мелетун... Ей надо помочь...

Марлион
Саймалю определенно нравился этот город. Представители Меллаш вообще симпатизировали местам с долгой и красочной историей – ведь так интересно анализировать ощущения… память, запечатленную в камнях…
А еще здесь было в некотором роде легче работать. И одновременно труднее – потому что всегда сложнее действовать, когда вокруг столько иных разумов. Но… сейчас-то надо было следить за одним конкретным, и расставлять ловушку для другого.
Это уже легче. Особенно, когда работает мастер, да еще и дракон.
Раннал, находившийся рядом, тоже готовил заклинание. Перемещение – прямо к недавно побывавшему у них эльфийскому магу. Собственно, он посоветовал Нилусу определенную гостиницу еще по одной причине – посол там бывал и хорошо помнил внутренние помещения. А следовательно – переход пройдет значительно легче.

Драконьи горы
пока что беру на себя роль Энсана – по просьбе мастера
Добраться до Драконьих гор за короткое время поисковая группа сумела. Благо сам скальный массив был действительно велик, а входов в пещеры драконы соорудили достаточно.
Убедившись, что его люди разместились с удобством, Энсан прикрыл глаза – надо было дать отчет даори.
– Да, ученик? – прозвучал мысленный голос Аритая.
– Не могу вас порадовать, учитель. Нам не удалось ничего отыскать.
– Ты уверен? Рассказывай подробнее.
– Подробнее… – вздохнул Энсан. – Сейчас расскажу в деталях.
Он знал, что Аритай в подобных случаях бывает крайне дотошным, и постарался не упустить даже самой мелкой детали. Разумеется, особенно тщательно он описал случай, когда они вроде бы заметили внизу какие-то чужие фигуры, но потом потеряли их из виду и ничего не добились.
– Что ж… – Энсан чувствовал, что Аритай нашел в его рассказе некую пищу для размышлений. – Отдыхай, ученик. У меня будет задание для тебя.
– Хорошо, учитель.
Связь погасла.
Энсан расположился у входа в пещеру; подумав, сменил облик. Сейчас запрета-то не было, так ведь?
Веки молодого дракона смежились; он погрузился в сон.
Вновь… вновь перед глазами встает та прекрасная эльфийка. Вновь и вновь… но почему сейчас видение отличается? Дышит странной угрозой… странной… направленной на этот прекрасный цветок!
Странная вещь – связь любви. Усиленная драконьей чуткостью, она может перенести ощущения даже через громадное расстояние.

Миаллан
Как уже говорилось, Вьенор не разбирался в демоническом волшебстве. Но в магии вообще он ориентировался хорошо (а покажите дракона, к этому неспособного).
И в любом случае – во дворце присутствовал Кэльмейн. Целителей по чуткости превосходили только Меллаш… и не различить исказившую звучание эльфийской магии чужую ноту он просто не мог.
Он тоже не разбирался в демонах. Но остро почувствовал исходящую угрозу – и сумел определить источники; ощущение смерти и угрозы так резануло по сердцу Целителю, что он побледнел и оперся на стену.
– Эльфы! – от волнения дракон даже позабыл имена воинов. – Сюда… прошу…
В это же время мыслеобраз Кэльмейна метнулся к сразу двум его сородичам; они восприняли все правильно.
Вьенор рванулся в сторону зала, бросив мыслью Серреку – «К орку!». Он логично полагал, что мастер Смерти с чужими созданиями справится лучше… а сам он может ударить по угрозе у зала. Разумеется, у эльфов хватало своих магов… но эн’Сарио не без оснований считал свое племя гораздо более выносливым.
Драконы могут двигаться более чем быстро; Вьенор вихрем пролетел по коридорам замка, чуть не сшибив по пути кого-то из встревоженных эльфов – видно, тоже почуяли.
Увидев черную тень, он на мгновение замер. Вгляделся в ауру, попытался опознать существо… не вышло. Но одно было несомненно – сейчас незваный гость атакует.
– Дахар-рва ан-нвар*!
И с пальцев дракона ударил поток волшебного пламени.

*«Вечная война» – боевой клич клана Сарио.

Карод-Мондре
Ошибочно было бы думать, что драконы сидели без дела, когда в столице союзников неожиданно вспыхнула эпидемия. Никто не остался бы в стороне… а особенно Целители.
Ромеллен и Диарна, младшие члены посольства, узнали все, что смог вывести для себя Камаррен, лечивший старого гнома. Их задачей был анализ, и поиск наилучшей комбинации целебных чар.
Сам же посол отправился к гномьим врачам… а точнее, к больным. Разобраться с неизвестной заразой он, разумеется, не мог… а вот стабилизировать состояние – вполне. Хотя это и отнимало силы.
Единственное, что серьезно удручало дракона – низкие потолки. Как и все его племя, Камаррен в человеческом облике был довольно высок, и в типичные гномьи дома вписывался с трудом.
Но Целителям вообще никто легкой жизни не обещал.

Миаллан

В невообразимой дали от эльфийского дворца, в другом дворце – хотя к той изысканно-мрачной твердыне вряд ли подходило столь легкомысленное слово, - Райла с рассеянной улыбкой смотрела на мечущиеся по зеркалу отблески.
Руна связи со слугой не давала картины как таковой, да и не нужны были лучшей чародейке бессмертной расы внешние иллюзии. В многоцветных разводах она видела и тысячи лиг, разделяющих ее с эльфийкой, и чувства Орка, и даже стук сердец трех демонов. Видела. Глазами, сердцем, всей душой.

Заняв Мелетун двумя поистине дьявольскими противниками, Орк тратил истекающие мгновения передышки на связь с Властительницей. Даже сотни татуировок, носимых им буквально на все случаи жизни, не могли обеспечить полного присутствия его госпожи в другом месте (и тем более в другом мире), а оценив силу светлой принцессы, Орк не сильно надеялся на пару демонов. С другой стороны, те сотни рун могли и кое-что другое, но – умное слово "теоретически", - а подводить свою госпожу воин не только не мог, он просто не умел. И потому учитывал все варианты.
От прокушенного пальца на камнях пола оставались красные полосы, быстро складывающиеся в причудливую фигуру. Именная руна Райлы – не будь Мелетун так занята своими противниками, она бы узнала запирающую печать из мысленной защиты Орка, - знак врат, знак крови, четыре знака якорей, - тяжесть оплаты Орк делил и на демонов, пока их сердца еще бились, - и...

Опаленный астральным светом принцессы, третий демон не смог противостоять другой атаке, от королевы. Венценосные волшебницы чаровали по-разному, но одинаково эффективно, едва не в секунду сметя в небытие вызванную из нижних миров тень. Ставя последнюю точку в нарисованной руне, Орк ощутил, как исчезло одно из его четырех сердец и на одно бесконечное мгновение провалился следом за тенью в смерть. В тот же миг по его собственному ударила рассекающая молния Серины, разом спалив все защиты и раскатившись отзвуками боли по оставшимся – сердцам. Связанные в страшную цепь смертников, два демона и один орк, трое верных слуг, разом согнулись. Кто в астрале, кто-то в душе, последний физически. Эхо королевской иглы донеслось даже до Райлы, согнав с ее лица улыбку.
Ненадолго.
Врата для нее Орк все таки нарисовал, а четвертый якорь... Фаэрри даже не обернулась, когда один из постоянных, жертвенных орков в дальнем углу ее залы упал замертво. Отдавая своей госпоже то, что поможет ей убить еще... многих.

Но второму демону эльфийский свет не помешал, или, точнее, не успел – в физическом мире свет скован простыми законами природы, тем более, когда его излучает живое существо, состоящее из бренной материи. Величайшей светлой волшебнице понадобилось не больше секунды, чтобы ответить на двойной удар, но в битве духов секунда значила многое. Подрубленные первым ударом страшных когтей камни только начинали падать, когда другой демон уже исчез, а Орк одной ногой оказался в мире мертвых. Когда черная тень у тронного зала растворила в себе еще одну жизнь, и рывком развернула навстречу Вьенору огромные крылья.., когда вторым ударом призванный дьявол пробил поредевшие щиты эльфийки, сжигая себя, но остатками когтей, обугливающимися клыками цепляясь принцессе в горло.
Когда цель жизни всего одна, - убивать! – ее легко выполнить. Или попытаться. Некроманта демон в расчет не брал... зря наверное.

Мгновение для перехода Райла выбрала идеально. С последней поставленной точкой в руне, под звон застывающих сердец, ставших якорями для ее силы, в тот краткий миг "затишья", когда эльфийская принцесса насмерть схватилась с Тенью, королева не отошла от своего первого удара, а последний демон, наверху, связал боем других чародеев (конкретно – дракона). Получившего астральную иглу (таран) Орка вынесло еще не в небытие, но все таки прочь из простого бытия, что планам Райлы вполне соответствовало. Так что падающее сознание Орка спустя то идеальное и бесконечно длинное для него мгновение выпрямилось... в одном из трех его сердец.
Только не собственном.
Вьенор мог заметить, что закрывшаяся от его пламени крыльями тварь странно замешкалась, но ускользающе ненадолго. Только дракон бы и смог заметить паузу между гулкими ударами, составлявшими сущность странной... тени. А уж то, что в недрах этого гула промелькнула чуть ошарашенная мысль, даже драконам не под силу:
- Какой же я теперь "Орк"..?
Два полусожженных в упор крыла тьмы с резкими хлопками втянулись в силуэт тени, в насмешку (или восхищение?) принимающей облик самого Вьенора, - благо за уже убитыми демон был посильнее "новорожденных" собратьев – и тотчас в ответ изверглось другое пламя. Бесцветные струи того, чего нет, сгнивающие в пыль своим прикосновением настолько быстро, что казались пламенем пустоты.

А в теле рослого, татуированного воина с раскосыми глазами и спрятавшейся в узких щелях зрачков тоской рождалась еще невиданная в этом мире сила. Ослепительная, умопомрачающая, убийственная...
Не цари уже в Миаллане такая магическая катавасия, вряд ли нашелся слепой и глухой, способный пропустить появление Райлы. Но три демона, столько же драконов, две эльфийки и еще десятка два разнообразных магов дружными усилиями так замутили эфир, что заметить восходящую темную звезду могли лишь издалека.

Эарил по прозвищу Громовый.

Эльф мчался по пустым коридорам замка, будто бы специально завлекающим нежелательных чужаков - путников или обычных рядовых гвардейцев в цепкие сети своего мрачного лабиринта, чтобы не выпустить больше на свободу никогда. Мимо на огромной скорости проплывали чудесные яркие изображения древних эпох, хранящих свои тайны в искусно прорисованных картинах прошлого и настоящего. Но ни это, ни странный гул в голове, ни слабость в ногах, ни даже далекие выкрики солдат, доносящиеся откуда-то издалека, будто бы из другой жизни, не могли остановить светлого. Словно во сне, Эарил Громовый повторял про себя несколько слов, постепенно приближаясь к покоям королевы Серины, преодолевая метр за метром, шаг за шагом, огибая извилистые коридоры.
- Успеть к завершению, - эти слова всплыли в подсознании эльфа сами по себе, и, пробегая мимо очередной пустой комнаты, он думал, к чему? К чему они?
«Успеть к завершению».

Шаг, еще один. Дикая боль в голове не дает свободно вдохнуть глоток свежего воздуха. Но так ли он свеж, как всегда? Мертвые здесь. Мертвые. Ты чувствуешь, как затхлый воздух вгрызается зубами в твои легкие? Чувствуешь? В глазах эльфа темнеет. Но там, впереди, должна быть комната Серины. Всего лишь несколько метров, несколько биений сердца, готового выпрыгнуть из груди в любой момент. Где-то там, в самой глубине подсознания воин знает, что в его руках теперь многое, если не всё, то многое. От него зависит чужая жизнь. Какое-то внутреннее удовлетворение наступает наряду с тревогой, которое Эарил тут же пытается подавить. Мессия. Ты мессия.

- Эй, солдат, - неожиданно Громовый остановился перед пятью патрульными, охраняющими покои королевы от посторонних, - Солдат, послушай, что там происходит?
Голос эльфа, задавшего вопрос Эарилу, дрожал. Очень дрожал. Громовый чувствовал всем телом страх, заполонивший здешнюю территорию.
- Не знаю, - почему-то светлый на миг замер, глядя назад в пустоту мрачного коридора, будто бы забыл то, зачем явился, - Успеть к завершению.
Эар сам изумился своей последней фразе, моргнув несколько раз.
- Как не знаешь, солдат? Куда успеть? Там, там какой-то шум, - казалось, что патрульный был под чарами гипнотического воздействия. Белое, словно мел, лицо, походило на череп мертвеца, - Как не знаешь?? Ты ведь оттуда. Скажи, скажи, что там происходит внизу?
«А почему бы тебе не спуститься и самому не взглянуть, раз ты так хочешь? Это ведь твои прямые обязанности, воин! Служить и защищать!».
Неожиданно патрульный схватил Эарила за грудки, начав трясти из стороны в сторону. Глаза его налились безумием и ужасом.
- Черт! Да отпусти меня! – светлый с силой отпихнул нападавшего в сторону, уставившись на остальных (никакой реакции с их стороны не последовало).

Спустя пару минут эльф бежал обратно, держа в руке склянку с рубиновой жидкостью. Ему даже не понадобилось показывать патрульным перстень, снятый с пальца королевы.
На какой-то миг, всего лишь мгновение, Громовому показалось, будто бы где-то далеко-далеко, за пределами замка, за пределами всего Миаллана, за пределами разумного, раздался крик отчаяния и животного страха. Судорога свела ногу Эара, но всё же он продолжал бежать так быстро, как только мог. Шаг. Шаг. Другой.
Удар.
Это, словно невидимая рука противника, метнувшего огненное копье в грудь. Эльф падает, но поднимается и вновь бежит. Вновь. Теперь уже обратно… К Серине.
«Успеть к завершению».

Гигант

Ведут... и ведут... и ведут... сколько можно?
То, что он ни как не реагировал на окружающих сейчас, кроме передвижения нижними конечностями (равно как и его косолапый спутник), толи вконец вгоняло окружающих его "людей" в ступор, толи же... О том, что он был чем-то необычным, просто резко забыли.
И вдруг...
Яркая вспышка ослепила всех, кроме самого Зигфрида. Зверь рядом истошно заревел, не понимая, откуда вдруг стало столько света. Все знают ("Или знали, - подумал Зигфрид. В его времена это и правда знали все), что медведи не только храбры, но и коварны порой... Никогда не оставаться настороженным с медведем рядом, так как медведь всегда насторожен. Но это пугало даже вечно настороженного зверя.
"Он действует... ты слишком медлителен, каменный воин... он действует!".
Избавитель не говорил, он кричал, кричал так же истошно, как ревел медведь, как пылал его свет, крчиал так, что даже ничем с ним не связанные люди слышали вокруг.
Он действует... берегись... спасайся... или сражайся. Но проиграв - ты не умрёшь. Тебя просто не будет. Никогда больше.
Зигфрид резко остановился:
- Срочно расскажите мне хоть что-то... вы все слышали это, - по их глазам он видел: да, и они тоже слышали. - Что-то... что может помочь мне. Мне нужно войско. Большое. Огромное. Жрецы, колдуны, шаманы, кудесники, простые воины, звери... да хоть порождения мысли тех, кто может их воплотить! Вам угрожает... я не знаю, как это назвать... Это тварь из самых страшных кошмаров... в облике чёрного рыцаря с огромным мечом... Не смотрите на меня, как на безумца! Много вы видели безумных каменных полуэльфов!?
Волосы воинов вокруг медленно вставали дыбом - жутко гогочащий гигант не мог не пугать, а когда его клинок так ярко сверкает... Но смысл сказанного до них, похоже, всё же доходил.

Миаллан
Гнилые когти!
Вьенору помогла увернуться лишь выработанная годами тренировок ловкость, и физические возможности драконов. Мысленно он возблагодарил местных архитекторов за то, что помещения широки… и есть где маневрировать.
Он по-прежнему не понимал это существо. А боевое пламя было не столь уж эффективно против него… но у любого игрока всегда есть лишние козыри.
Все властители в чем-то схожи. Хотя бы тем, что посланные лично ими располагают несколько более широкими возможностями, чем другие.
Райла покрыла тело Орка рунами… а Аритай поддерживал со своими послами постоянную связь, лишь немногим менее слабую, чем с учеником. И при необходимости использовал ее; так, например, семнадцать лет назад он смотрел глазами Вьенора на марлионский дворец.
Но верно было и обратное – посланники могли воззвать к даори, и получить помощь.
Это эн’Сарио и сделал, использовав краткую заминку противника.
Где-то далеко резко вскинул голову исполинский золотой дракон; доли секунды ушли на то, чтобы скользнуть разумом по связующей нити и увидеть противника.
В отличие от Вьенора, Аритай знал, что такое демоны. Они ведь когда-то и здесь встречались… и бороться с ними умели.
– Саэмм лэссе риад*, – прозвучало в голове у Вьенора.
Черный дракон ощутил, как его тело наполняет куда более могущественная сила, а его сознание словно раздваивается, наблюдая за всем и с прежней позиции и как бы со стороны.
Так чувствовалась помощь Аритая.
Разумеется, передать по-настоящему большое количество силы даори не мог; такая энергия спалила бы прежде всего самого Вьенора. Но мастер потому и мастер, что умеет плести крайне эффективные заклинания с небольшими возможностями.
Перед бледным пламенем воздвигся щит… точнее, множество соединенных плетений, разбивших энергию атаки на мельчайшие струйки и направивших в стены.
А потом Аритай нанес ответный удар.
«Золотой Занавес» был специально предназначен против существ, не принадлежащих этому миру, и призванных сюда волей мага. Элементали, различная нежить… и демоны.
Заклинание рвало связи между существом и миром; фактически, просто вышвыривало его туда, откуда враг пришел. Конечно, высшего демона так просто не выбросить… но предназначенного лишь для боя и короткоживущего – вполне.
Так и случилось.
Вьенор медленно опустил руки; пальцы изрядно болели – все же тело только что служило каналом для силы Аритая, и бесследно такое не проходило.
«Что это было, даори?»
«Демон».
«Но… откуда?»
Впрочем, задавая вопрос, Вьенор и сам понял – откуда. Подобное существо, не свойственное волшебству эльфов, могло прийти разве что от двух «гостей»… но Кейриган тут ни при чем. Кэльмейн сейчас рядом с ним, и Целитель моментально бы отреагировал на чары призыва.
Значит – Орк.
А значит…
Эн’Сарио рванулся по коридору.

Элессар

- Хорошо, ты присядь, - Кравэр огляделся по сторонам, будто бы пытаясь найти взглядом кого-то среди густых крон деревьев. - Отдохни, а я посмотрю, может здесь кто есть? Разведчик из меня, конечно, не очень выдающийся, но тем не менее… Знаешь, мне почему-то кажется, что мы не одни в этих диких местах. Попробуй сконцентрироваться, когда тебе станет легче. Может я и ошибаюсь. После этих слов воин неспешными шагами направился прочь с поляны в ту сторону леса, где деревья росли наиболее плотно друг к другу.
Элессар посмотрел на товарища с изрядной долей недоумения, ибо речь Кравэра была какой-то рассеянной и бессвязной, словно мыслями Искусник сейчас был уже очень далеко отсюда.
"Интересно, что задумал этот вояка? Конечно, красноречием он никогда не страдал, но в этот раз всё как-то... странно."
Когда Искусник пошёл прочь от их импровизированного лагеря, Чёрный Лис вдруг спохватился и хотел было окликнуть Кравэра, чтобы тот прекратил играть в бдительных разведчиков и немедленно вернулся (ещё забредёт в лес, заблудится, а потом ищи его!), но потом передумал. На него накатило непонятное безразличие, и он промолчал, никак не отреагировав на уход эльфа. Вернётся, никуда не денется.
Чёрный Лис хотел было уже расслабиться и погрузиться в приятные грёзы мира интриг и обмана, когда неожиданно почувствовал присутствие волшебства. Очень сильного волшебства, чужеродного и незнакомого. А всё, что было чужеродным и незнакомым, Элессар привык рассматривать, как потенциальную опасность.
В следующее мгновенье магическое чутьё подсказало ему, что всплески волшебной энергии являли себя в трёх местах. Один был очень далеко, вне досягаемости, и Элессар даже не мог определить направление, в котором следовало искать его источник. Затруднился он и определить характер волшебства. Единственное, что он мог сказать, что настолько могущественную магию не использовали ещё со времён войны Силуса.
Зато другие два были совсем близко. Возможно, даже слишком близко, поскольку Элессару внезапно пришла в голову мысль, что незнакомцы-маги, если пожелают, уже давно могли бы проявить себя самым недружелюбным образом. Но ещё более странным было то, что незримые нити волшебства вели как раз в ту сторону, куда пошёл Искусник...
"Проклятие! - мысленно выругался Элессар. - Теперь понятно, почему Кравэр вёл себя так странно - его примитивным воинским рассудком уже кто-то управлял! Интересно, сколько они уже следят за нами?"
Подумав ещё немного, Чёрный Лис решил, что незнакомцы не желают им смерти или, как минимум, хотят сперва побеседовать, иначе бы не сидеть бы ему сейчас на мягкой полянке и не рассуждать об особенностях их мышления. Укорив себя за беспечность (а впрочем, как можно было ожидать такое в Марлионе? Видать, права была крылатая бестия, когда изрекала свои пророчества...), Элессар рывком поднялся с места и твёрдо решил, что незнакомцы поплатятся за свою наглость. "Расплата" эта по плану Лиса на первых порах заключалась в том, что он сам предстанет перед взором чужаков в полной боевой готовности и застанет их врасплох. Даже если это ловушка, за себя постоять он сумеет, а сидеть просто так и ждать, пока тебя поманет пальчиком какой-нибудь менталист, Элессар всё равно не стал бы.
Впрочем, одна дилемма перед Лисом всё же встала: куда идти? На помощь Кравэру или на перехват второго вторженца (а заодно и на предотвращение возможной атаки с тыла)? Этот вопрос отнял у Элессара немного больше времени, чем он рассчитывал. Бросать Кравэра на произвол судьбы ему не хотелось - хотя он и не испытывал к нему особых дружеских чувств, он поймал себя на мысли, что огорчится, узнав о его гибели.
Впрочем, совесть вскоре проиграла битву с холодной расчётливостью и скрылась где-то очень глубоко в душе, ибо Элессар решил, что подставив врагу спину, он не поможет ни себе, ни Кравэру. А Искусник он на то и Искусник - за себя постоять сумеет, и некоторое время точно продержится, а там уж и Чёрный Лис придёт ему на выручку. В конце концов, опытный воин может и обидеться, что Элессар принимает его за зелёного юнца, не способного держать меч...
В итоге Элессар, кристально честный перед самим собой, направился в противоположную сторону, не забыв хорошенько подготовиться к встрече с "гостем"...
... Эльфу потребовалось некоторое время, что отыскать лагерь Наутиса. Хотя Элессар не сомневался, что найдёт следы присутствия чужаков, всё же он испытал немалое облегчение от того, что наконец-то узрел чей-то тёмный силуэт у разбитого бивуака.
Многие считали Чёрного Лиса излишне самоуверенным и легкомысленным, но на самом деле Элессар никогда не позволял себя недооценивать врага, особенно если он сталкивается с ним впервые. Особенно, если он ещё не узнает, кто перед ним: друг или враг. И поэтому он не стал скрываться и прятаться, понимая, что "гость", скорее всего, уже почувствовал его появление. Поэтому Чёрный Лис решил ошеломить чужака если не ловкостью, то хотя бы смелостью (разумеется, памятуя о странном поведении Кравэра, предварительно позаботившись о магической защите).
- Ай-ай-ай, нехорошо подглядывать за мирными путниками, прячась в лесу, - с шутливым укором произнёс Элессар, выходя навстречу чужаку, но всё ещё держась на почтительном расстоянии. Он уже понял, что незнакомец был силён и опасен. Но и Чёрный Лис тоже был не лыком шит. - Быть может, нам следует представиться друг другу и всё преспокойно обсудить в милой и уютной обстановке?

Миаллан
Адель

Чужаки ледяной эльфийке сразу не понравились. Но тогда, на Совете, она не стала высказывать свои соображения на этот счёт, рассудив, что она со своей подозрительностью, быть может, только зря навлечёт неоправданный гнев на попавших в беду путников. И всё же Адель решила, что будет следить за каждым движением чужаков.
Впрочем, за это время она сделала ещё кое-что. С помощью некоторых магических манипуляций, эльфийка выяснила, что Орк буквально напичкан магией рун. Можно даже сказать, что он был создан из неё. Это насторожило Адель. Орки их мира вообще имеют довольно смутные понятия о волшебстве - среди них магией владеют только шаманы и знахари, да и то, на весьма примитивном уровне. Как же объяснить, что неожиданный миалланский гость чувствует себя рядом с таким могущественным волшебством более чем комфортно?
Эльфы редко использовали магию рун. Адель слышала, что гномам много известно об этом ответвлении волшебства, но, к сожалению, она не посещала библиотеку Карод-Мондре, чтобы удостовериться в этом. Да и не нужно было. Она прекрасно знала, что эта магия совсем иного просхождения.
Её смутные опасения подтвердились, когда она почувствовала сильнейшие проявления волшебства здесь, совсем рядом, где-то во дворце...
В темнице, куда посадили Орка.
И вот тогда Адель по-настоящему испугалась. Она поняла, что то, чего так боялись эльфы, началось. Но волшебница не стала поддаваться страху, поскольку понимала, что нужно действовать и действовать без промедления.
Иначе...
Первым делом Адель побежала в комнату Мелетун и не особенно удивилась, не застав её там. Тогда-то она и окончательно убедилась, кому принадлежали те магические потоки Света, кто столь самоотверженно давал отпор злу.
Поняв, что распоряжений ждать не от кого, Адель приказала немедленно собрать отряд лучших магов Миаллана, а сама отправилась на поиски членов Совета, впервые за долгое время забыв о своём беспокойстве за Нилуса и Элессара...
Адель застала Серину, Эктеллиона и Лурилль в королевском саду - не самое подходящее время для прогулок, подумала эльфийка, но, увидев, в каком состоянии находится бывшая королева Марлиона, поняла, что страшная новость застала её врасплох.
Ледяная эльфийка поспешно подбежала к полководцу и без всяких церемоний спросила:
- Что с ней, Эктеллион? Серина, ты слышишь меня? - Адель склонилась над лежащей королевой. - Серина, мы должны помочь Мелетун! Пожалуйста, не теряй сознание, ты нужна нам... ты нужна своей дочери, - эльфийка осторожно подложила руку под голову Серины и нежным движением провела тыльной стороной ладони по щеке подруги. Королева могла видеть, что глаза Адель наполнились едва сдерживаемыми слезами. Она как будто чувствовала, что беды не миновать.

Наутис и Элессар

Честно говоря, помощнику Сайлса и лучшему палачу Райлы никогда не нравилось, как Феу получает информацию. Не красавец по фаэрским меркам, палач когда-то имел несчастье оказаться рядом с красавицей суккубом без щитов, и провести с ней столько времени, что въевшаяся в душу любовь не травилась уже никакими рунами, и уж тем более не поддавалась логическим внушениям. А потому Наутис безнадежно и постоянно ревновал.
Совместная поездка по Марлиону же окончательно обломила тлевшие где-то в глубине то ли сердца, то ли разума, надежды, показав что для Феу любые "отношения" вне сферы работы – меньше, чем пустой звук. Открытая для любого незнакомца и готовая одарить ослепительной улыбкой просто крестьянина-смертного, для верного напарника прекраснейшая из фаэрри редко находила даже лишнее слово.
И это было совершенно правильно. Но...
Вяло прослушивая лесной фон и следя за оплетающей одного из эльфов паутиной рун, паутиной, расцветающей так же, где устроила свой "лагерь" Феу, ментат мрачно размышлял, что на самом деле красноватые нити очаровывающей волшбы выглядят по-другому. Это не распускающаяся из ничего паутина заклятий, а мерцание глаз в свете костра, шелест одежд, непроизнесенные слова и неоконченные улыбки. Самые красивые во всех мирах улыбки, от самой красивой во всех мирах женщины. Которой даром не нужно ничего, что ей может предложить...

Непривычный "плеск" магии с другой стороны отвлек Наутиса от самокопания, напомнив в первоочередных обязанностях и втором эльфе. Который, судя по всему, тоже оценил безупречное волшебство Феу, однако сделал из него другие выводы. И теперь по... довольно прямой извилине направлявшийся к закутку самого Наутиса. Учитывая же, что собственный лагерь палач обустраивал как раз чтобы его не нашли, траектория поиска эльфа говорила о многом, и в первую очередь о том, что он способен искать.
И найти.
Некоторое время размышляя, отвести глаза ищущему, или проще будет пропустить, Наутис дождался предпоследней "развилки" на пути Элессара – которую тот с трудом, но одолел, - и мысленным усилием снял последнюю. Эльфийский маг теперь мог даже увидеть его, не пытаясь найти буквально наощупь... Быть может, Наутис был далек от вершин телепатического искусства лорда Лагуза, но как ментат отлично умел внушать несуществующие мысли. Хотя чувства – а конкретно боль, - удавалось намного проще и лучше.

- Ай-ай-ай, нехорошо подглядывать за мирными путниками, прячась в лесу, - поприветствовал дошедший наконец эльф, вызвав у Наутиса мгновенный приступ зубной боли. С теми же интонациями, только более шипящими, обычно говорил Мертвая Рука. – Быть может, нам следует представиться друг другу и всё преспокойно обсудить в милой и уютной обстановке?
Повернув голову, палач с интересом оглядел пришедшего. Все таки первый живой эльф, увиденный воочию после стольких... тысячелетий, прошедших с последней встречи представителей их народов. В темном лесу, где Наутис даже не разводил огонь, трудно было рассматривать детали, но увиденного фаэру хватило. Тем более интересующее себя он изучил задолго до того, как Элессар появился на его поляне.
- Мирными путниками? – переспросил он, мягким ментальным уколом дергая ауру эльфа. Закутанный в щиты, как в одеяла, тот явно знал толк в магии, но бывшие клиенты палача тоже редко оказывались необразованными. Искусство Наутиса было не в прикладной магии, которую делали за него руны, но в боли. Ее одну он знал как никто.
...И сейчас небрежный укол, не задевающий щиты, но болезненно отдающийся по нервам эльфа, вполне мог его спровоцировать. Благо заготовленных тем заклинаний не хватало только толчка.
- От кого ли слышу, - и еще Наутис умел иронизировать. Ибо кому как не ему, увешанному оружием за себя и Феу, да еще с запасом, хмыкать на "заготовки" эльфийского мага.

…первое имя дается при рождении. Его дают нам отец и мать. Второе имя дается во время взросления и дается нам по заслугам, которые мы свершили. Так было раньше, так есть сейчас и так будет всегда.

Меч вошел в тело, словно нож в кусок масло и так же легко вышел. Тело упало на пыльную землю, орошая ее теплой кровью:
- Надеюсь, что мне не придется повторять свой приказ дважды, - Кайнор Меченосец расправил безукоризненно белую одежду. Золотые глаза фаэра не обещали ничего хорошего.
Развернувшись, он сделал несколько шагов в сторону Берена, коня, который держал слуга. Пацан даже не поднял голову, когда к нему подошел Меченосец, знал, чем это может для него кончиться. Всякий, кто прямо смотрел на личного телохранителя Райлы, запросто мог оказаться на месте того бедняги, чье тело сейчас лежало на земле. Вот и сейчас, когда телохранитель Властительницы садился на своего коня, он еще ниже склонил голову.
- Во дворец, - бросил он сопровождающим его фаэрам и, ударив пятками по бокам черного коня, помчался вперед. Следом за уносившимся Меченосцем последовал его немногочисленный кортеж, состоявший из самых доверенных фаэров.
Инспекция закончена, и он был ее доволен результатом. Знать, как и всегда желала крови и с радостью восприняла весть о скорой войне, которая сулила им не только кровавое развлечение, но и увеличение своего благосостояния. Молодежь желала прославиться в битвах, о которых потом будут рассказывать своим внукам, а старики видели в войне свою выгоду.
Как же мелочны их стремления к богатству, славе и власти. Как далеки они от той жестокой правды, которая ожидает каждого, кто вознамериться покуситься на трон.
Он уничтожит каждого, кто хоть помыслит об этом. Его шпионская сеть растянулась на всю Империю. Ни один заговор не проходил мимо него. И он решал: жить заговорщикам или умереть.
Приехав во дворец, он первым делом отправился к своей Властительнице. Она должна знать, что все готово к вторжению…

Марлион, конвой.
Процесс завершался, гвардейцы начинали вздыхать с облегчением и хвалить небеса, что все обошлось. И тут, как гром в ночи блаженства, гигант завопил, затопал, заорал... В общем, начал бузить.
Под строгим взглядом Загромора, словно это не командир был, а бог грозы разгневанный, копейщики сузили кольцо, дрожали от страха, но в любой момент были готовы усыпать гиганта с его медведем уколами стали. На него действительно смотрели, как на сумасшедшего.
- И откуда диво такое вылезло... - пробормотал в усы батька командир. - Его величеству Келистану доложить и ждать распоряжений по поводу этого... дива... а пока... в яму его.
Яма находилась на западе города, место, куда вели "особо опасных преступников", углубление около семи метров. В случае с гигантом надежность ее глубины предавалась некоторому сомнению, но больше девать монстра было попросту некуда.

(по просьбе мастера)

Коридоры дворца - не лучшее место для передвижения на высокой скорости, но Серреку сейчас было плевать. Разогнавшийся дракон не обращал внимания на отлетающие в сторону хрупкие предметы.
Не сказать, чтобы некроманту была особенно интересна судьба эльфов. Но даори отправил их сюда. Четко приказал - помогать эльфам... так что Сэйар намеревался приложить все усилия.
Дверь в помещение, где находился Орк, Серрек попросту вышиб. Кулаком. Дракону это особо не повредило.
Некроманту хватило пары взглядов, чтобы оценить происходящее. Твари из иного мира. Не мертвецы, но близкие к этому... с точки зрения традиций Сэйар.
- Ат'харра эстшаллен хоррасэ...
Негромкий голос Серрека отразился от стен; руки в серых перчатках пришли в движение, сплетая сеть заклинания.
"Серая паутина". Смерть для не принадлежащих миру живых. На демонах ее когда-то тоже проверяли.

Карод-Мондре, замок государя.

Они приехали с запада. Они приехали с гневом. Они потребовали от Бернодта объяснений. Они негодовали. Они забыли, кем являются и начали угрожать князю. Вырисовывался явный ультиматум.
Горстка феодалов совсем потеряла совесть. Известие о согласии с драконами и эльфами так рассердило удельных князей, кем они являлись фактически, что под их прессом Бернодт был вынужден идти на попятную. Когда в собственном городе бушует эпидемия неизвестной болезни, а единственные лекарства изготавливают в западных провинциях, то есть в их владениях, князю пришлось отменить призыв всех тех душ, что должны были быть готовы к вступлению в боевые действия на стороне союзников, отменить призыв рекрутов с запада, в обмен на поставки лекарств. Агрессивная политика князей очень не нравилась верховному государю. Казалось, он начал щекотать спавшего зверя, имя которому - народ Карр-Зогга. А удельные князья, собственно, олицетворяли его, народа, интересы.
Бернодт понимал, что оказался между молотом и наковальней.

Миаллан

Некромант спутал все планы демона, если, конечно, стремительные спирали мыслей и стука сердца, скованные условными материями тела – что и составляло суть призванной тени, - могли в быстротечных мгновениях своей жизни сообразить, что такое "план". Но если бы могли, то никак иначе облепившую в последний миг "серую паутину" назвать было невозможно.
Магия, выкидывающая чуждую жизнь за пределы мира заклинателя, как нельзя хуже (для демона), или наоборот лучше (для дракона) подействовала на тень. Завязшие в "паутине" когти немедленно за те пределы и отправились, проигнорировав такие мелочи как нематериальность и составляющую тьмы. Большая часть силы, запасенная из крови жертв, на которых Сайлс творил свои артефакты, тоже улетучилась. Будь в подземелье фаэрский придворный чародей, он бы наверняка заинтересовался принципом действия своеобразной панацеи от немертвых, вдобавок основанной совсем на другой волшбе (как ни крути, лишние пара крыльев и хвост на принцип мышления влияет), однако...
Мертвой Руки тут не было. Был только демон, отделенный от победы бесконечным мгновением, и стоящий рядом с небытием в еще одном. Миге. Его высокие материи системных принципов не интересовали, а вот противник, способный помешать его цели – ведь Орк обозначал жертвой принцессу, – занимал прямо таки до крайности. Слишком продолжительные мысли на тему, что после дракона на принцессу его точно не хватит, да и одного некроманта слишком много, в голову прирожденного убийцы не вошли. Дух тлена, тень конца – зачем теням думать?..
"Паутина" еще опутывала черный силуэт, по замыслу создателя собираясь заключить Иного в себя и развеять из этого мира, когда тот быстрее мысли рванул к новому врагу. Для него все были врагами. Все – жертвами. Все – живыми, которых можно...

Долги мгновения битвы, если она ведется бессмертными.
Бесконечны – если бессмертные убивают. Дух, тело, разум. Сердце, сердце, сердце...

Райлу, пришедшую в чужой мир аватаром себя – в тело слуги, - мелкая возня подсобных "карманных" демонов и их противников не трогала. Краем сознания чувствуя, буквально слыша последние крики умирающих "якорей", жизни которых обеспечили силу аватара – трудно таскать всю свою мощь, отделив от собственно тела, да еще между бесконечно далекими мирами, – фаэрри тем не менее относилась к тому с глубоким равнодушием. Тело Орка под ее защитой умирать пока не собиралось, а душа слуги... увы, издержки переноса.
Намного больше слуг, "якорей", драконов и прочих демонов ее заинтересовала противница. Излучающая воистину ослепительный Свет, эльфийская принцесса, прозванная Орком – Великая...
На краткий миг Райла подумала, что в чем-то разведчик был прав.
В следующий – атаковала сама. Наслаждаться сильными врагами Райла умела, но только среди равных. А эльфы быть равными фаэрам не могли в принципе, но даже со скидкой на какое-нибудь исключение, признать какую-то "бессмертную" в четыре десятка лет равной себе... Мелетун не хватало минимум шести сотен лет, чтобы Райла перед атакой хотя бы поздоровалась.
А мощь фаэрской Властительницы была в десятки порядков выше, чем вся, продемонстрированная слугами парой секунд раньше. Хотя не в пример тем же прислужникам, утонченная чародейка не ломилась аки южный зверь элифант, но одним горящим росчерком руны послала в принцессу... иглу.
Мелкую, как заноза. В которой сплелись бездны боли, увиденной Райлой за ее многовековую жизнь, и тысячи вопросов – зачем жить, ради кого умирать, кого любить, кто тебя ценит, для чего..., почему..., во имя кого..., - все то, что фаэры считали обратной стороной рунного искусства (иначе говоря, полной чушью, но удручающе вездесущей), а светлые – духовным ростом. Учитывая же те самые многие века, которые Райла шлифовала свое искусство быть эгоистом, обратная сторона своим объемом могла убить даже носорога, ни разу в жизни не задумавшегося о растоптанных муравьях.
Эту руну Властительница очень любила, в первую очередь за то, что сила созданной иглы смерти была прямо пропорциональна силе творца – и его характеру.


Душа Орка, успевшая за время боя и секунды три дважды вылететь из принадлежащего себе (условно) тела, третий раз никуда не попала. Хотя, к собственному удивлению, была еще не мертва. Будь у души затылок, она бы наверное его почесала...

Принцесса даже успела почувствовать летевшее в нее заклинание королевы фаэров и выставить возможную защиту, не очень хитрую, но мощную и и труднопробиваемую. Да, Мелетун не хватало опыта, ведь чародейкой она стала всего семнадцать лет назад. Но способности, врожденные и уникальные, уравнивали ее с властительницей врагов. Игла просто не смогла пробиться сквозь щиты светлой, которые истачивали ее, пока не превратили в прах.
Мелетун моментально поняла, откуда было послано атакующее заклинание, и поняла, что звоитель перестал быть самим собой. В его теле была новая сущность, излучавшая ненависть и злобу, а так же тот неуловимый след кровавой магии.
- Похоже, до нас снезошли сами верхи! Ну что ж, посостязаемся! - и в сторону Орка покатилась волна совершенно противоположная игле Райлы. Полная счастья и радости, света и добра - всего того, что состовляло суть эльфийской принцессы.

Марлион, темница.

В городе светил закат, тут же царила полная темнота и мрак. Луч света, проникающий сквозь решетку в камере, нещадно слепил. Таинственный незнакомец по соседству притих. Лишь изредка доносились удары по струнам диковинного инструмента и едва разборчивый шепот. К постоянному негромкому гулу Леф уже привык и не пытался вслушиваться в слова этого существа напротив.
Волосы -
Черные Полосы.
Сухие кости,
Полные злости...
Как заметил полукровка, вампир все время подбирал рифму под ситуацию, сейчас же - под свое настроение. Под их настроение.

Нет, это просто глупо. Попасть за решетку по такому случаю... И неизвестно, что в это время, пока он гниет здесь, происходит в мире. Просто так Оттуда его вызвать не могли, что-то этому миру он еще мог дать. И зачем-то он тут еще был нужен. Неисповедимы пути Настоятелей!
Неразборчивые звуки во тьме сменились мелодичной музыкой. Леф сгреб сено в охапку и опустил на него голову. Ему нужно было выспаться. Быть может, завтра...

Синее небо. Высокая трава. Щебетание птиц.
Единой волной полуэльф вскочил, огляделся... Этого не может быть.
Он стоял посреди зеленого луга, в незнакомом месте, словно здесь и уснул.
Под ногами твердая земля, над головой светлые облака. Боже мой...
Выходит, его опять выручили Они. Ему опять простили глупость, что течет в его полуэльфийской крови. И он снова один.
- Эгегей! Вот ты где! - Послышался вдруг сзади совсем недавно звучащий голос. Так вот значит, какова воля Настоятелей.

Миаллан

Сказать, что Райла неприятно удивилась, было бы вежливым преуменьшением. Эпитет "возмутилась" был чуть ближе к истине...
Учитывая, что эмпирическая "иголка" была гордостью Властительницы, любившей повергать соперников (как правило, воспитанных в тех же фаэрских традициях, что и она сама) лавиной моральных переживаний (от которых те же традиции вроде бы защищали), тот факт, что идеальное против светлого оружие даже не добралось до жертвы, не мог не возмутить чародейку. Пусть даже она считала понятия "совесть" и "мораль" величайшими глупостями, придуманными несовершенными в своем развитии народами дабы те имели шансы загладить перед собой вопиющее чувство несовершенства (цитата), в ментальных сферах это было воистину страшным оружием. В ментальных сферах и в исполнении Райлы, знавшей о морали... со многих сторон, и долгие годы.
Ведь фаэры любили изящество решений, и не было ничего лучше, чем победить врага его же... "оружием".

Убедившись, что светлая принцесса эмоционально непрошибаема до полного бесчувствия – начисто испаривший "иглу" щит это доказал, - Райла даже слегка восхитилась. Одновременно огорчившись, возмутившись, пересмотрев планы, утвердив брошенное Орком титулование "великой", и...
Поняв, что противники, чей уровень настолько различается с ее собственным, просто невозможны в качестве соперника-дуэлянта. Судя по тому самому щиту бесчувственности, принцесса-волшебница банально не доросла до понимания некоторых... гм... эмоций.
Уловив иронию происходящего – фаэрри считает, что знает о моральных терзаниях больше, чем эльфийка, - Райла мысленно развеселилась. Одновременно с тем распуская вокруг себя (точнее, Орка и его тела) паутинки поиска, ловящие любую боль в округе. Благо, после скоротечного боя Орка, ее хватало.
Боль стражников, в числе первых убитых у тронного зала. Боль королевы, боль ее окружающих... Боль Странника, и боль принца – все они хорошо чувствовали свою лучшую, светлую чародейку. Райла смогла собрать в свою паутину даже чувства драконов, двое из которых познакомились с двумя же демонами.
Чужая сила, сила страсти, гнева и боли, - вся оборотная сторона кровавого искусства рунной каллиграфии, - с плавной медлительностью, что бывает лишь у мгновенных чувств, стекалась к Райле. С той же умопомрачительной по скорости плавностью превращаясь в щит вокруг фаэрри, закрывая ее от режущего света Мелетун.
В тот же щит вливались и собственные силы Властительницы, память десятков ритуалов, запасающих силу пролитой крови до нужных мгновений – таких, как сейчас, - память о собственной боли, ведь невозможно было стать чародейкой на сущностях, что превыше стихий, и не узнать всю подноготную кровавых жертвоприношений. Память тех, кто был убит, и память той, что убивала. Память двойной боли, сопровождавшей Райлу все шесть веков ее жизни, и закалившей, превратившей ее в сильнейшую чародейку фаэров.
Когда в ход шла магия начал, таких как свет или тьма, не имело значения какого цвета была кровь, и какой формы оказывалась нарисованная ею руна-проводник. Все дело было в том, кто забирал силу пролитой "живой воды", и как он это делал.
Райла делала все через боль.
В пику "счастливым" атакам светлой.

Встречная волшба фаэрри сошлась с магией принцессы, как пущенный навстречу другому огненный пал. С той лишь разницей, что если два пламени при встрече сливались и разом затихали, то волны страстей, проломившись друг сквозь друга, последними усилиями дотягивались таки до конца.
...Обдав при этом эльфийку квинтэссенцией боли (упавший на руку рояль тут близко не стоял), а фаэрри – внезапным щемящим чувством, что...
...Быть может, глупости светлых, что тратят силы, время и массу нервов на "любовь", не такие уж и глупости...

Может быть, с менее циничным, и более молодым фаэром душевная атака принцессы бы и прошла. Но Райла, всю жизнь игравшая чужими жизнями и мыслями, чтобы самой оставаться на вершине, была физически не в состоянии оценить все, что метнула в нее эльфийка. (Как, впрочем, и сама Мелетун "проигнорировала" иглу Властительницы). Одуряющее по силе сомнение-чувство, называемое любовью, завладело Райлой ровно на одну секунду, по прошествии которой перед глазами чародейки встал образ Меченосца, и засим все наваждения с треском разлетелись. В отношении Кайнора Райла при всем развитом воображении не могла представить не только сами чувства, но даже слово, их обозначающее.
Райла не была рождена для "доброго и светлого". Тем более, ломать – не строить. Даже силе Мелетун было трудно сделать что-то с властительницей фаэров, которая, хоть и жила кровавым искусством, не была настоящим темным созданием, тенью-демоном. У фаэров были души, а на разумных одухотворенных те самые начальные стихии, как и Изначальные, действовали плохо.
Во всяком случае, на уровнях аватар.

...После первого обмена "ударами", рикошеты от которых разлетелись по всей округе (но ни одну из соперниц такая мелочь не заинтересовала), Райла без промедления начала второй. Не замахиваясь больше на высшие слои, фаэрри вспомнила что сама явилась сюда в бренном теле слуги (сиречь, не свое – не жалко), и перенесла поединок в физическую область.
Татуировки Орка стремительно оживали, слетая с кожи черными змеями и на глазах разрастаясь, напитываемые силой самой Райлы. Жалящие, отравляющие, иссушающие, тленотворные, старящие – чары, изначально противные природе эльфов, облаками праха метнулись к принцессе. Тело Орка при этом умирало, ибо татуировки фаэрри делала на его собственной крови, но Райлу это совершенно не волновало. Настоящего Орка, кстати, тоже.

Принц не очень долго ходил вдоль полок: он нашел заинтересовавшую его книгу приличной древности и настолько погрузился в чтение, что потерял остальных из виду. А очнулся от безумно неприятного, гложущего ощущения. Принц почувствовал, как напали на его мать.
Книга выпала из рук юноши, но прежде, чем она коснулась земли и подняла пыль с каменных полов библиотеки, Вэлиал легчайшей эльфийской поступью покинул хранилище знаний настолько быстро, как мог.
Чувства никогда не обманывали эльфов. Вэлиал ощущал, как плохо сейчас его бабушке, но острее, гораздо острее и четче в голове отзывалась каждая магическая атака, направленная на его мать, Мелетун.
«Кто...»
- …кто осмелился? – задыхаясь, шептал на бегу принц. Задыхаясь вовсе не от бега, нет. Его душило, отнимало силы понимание того, что с подобной силой мама может и не справиться. Если ей не помочь.
«Где драконы, когда они так нужны?! Неужели никто не попытался сделать хоть что-нибудь?» - в отчаянии размышлял принц, спускаясь по холодным ступеням, ведущим в темницы замка.
«Это тот самый Орк, защита которого не позволила нам – и даже маме – разглядеть его истинный потенциал, - решил юноша. – Наверное, она нашла нужный документ и пошла сражаться в одиночку.» Вэлиал понимал, что сейчас не время обижаться на мать, но он был уверен: возьми Мелетун его с собой, всё сейчас было бы иначе. По крайней мере, они погибли бы вместе, и принц наконец увидел бы своего отца…
«Сейчас не время», - как можно суровее сказал себе юноша и, стараясь не думать о самом плохом, подбежал к цели, обнаружить которую было предельно легко: по мере приближения к ней головная боль практически заставляла терять сознание. Принц держался из последних сил, цепляясь за последнюю надежду, что, может быть, он делит боль с матерью и от этого ей хоть сколько-нибудь легче.
Дверь в темницу Орка была выбита, и в проеме стоял один из драконов – Серрек. Принц почти вскрикнул от усилившейся боли, но заставил себя сделать еще пару шагов, чтобы дракон услышал его слова.
- Что… случилось? – вместо обычного голоса принца раздался едва различимый хрип. Заглянуть внутрь темницы Вэлиал был просто не в состоянии: боль лишила бы его сознания, и пользы от него тогда станет не больше, чем от выбитой двери. Может быть, сейчас ему удастся поставить хоть какую-нибудь защиту для мамы…
Поднятые руки лишили Вэлиала последних надежд: он рухнул на колени, сжимая голову в ладонях.
«Кто, кто мог бы быть настолько могущественен, чтобы победить величайшую из светлых эльфов? Магия крови… Великая сила…» - юноша раскачивался из стороны в сторону, пытаясь хотя бы таким образом успокоить боль, и от отчаяния по его щекам лились слезы: почему он ничего не может сделать?! За что ему такое испытание?! Потеряв ориентиры в оглушающем, режущем шуме, окончательно заполонившем голову, принц безуспешно гадал, жива ли до сих пор его мать, светлая эльфийка Мелетун…

Боль накатила волной и ударилось словно о прибрежные скалы. Юная Мелетун знала, что такое боль. Она это знала последние семнадцать лет, половину своей жизни... Да, она не смогла проигнорировать посланное врагом полностью, но оно не отразилось на ней так, как могло... Лишь несколько слез выступило на ее лице... Давно она себе этог оне позволяла. Но отвлечь от борьбы это не смогло.
Хватило одного магического взгляда, чтобы понять, что змейки есть нечто совершенно отвратительное натуре принцессы. Она даже отшатнулась от змей в приступе отвращения.
Надо было что-то быстро делать... И ответ к светлой пришел довольно быстро. А почему бы из мертвого не сделать живое? Облачить в плоть, заставить струиться кровь, что была заложена в эти создания, по жилам, а потом сразить этих гадов обычным оружием?
И Мелетун приступила. Сконцентрировавшись и подняв из глубины все свои знания по магии жизни и природы, эльфка начала творить. Мелодичный напев вырвался из ее уст, обликая тварей из праха и крови серебристым сиянием, что через несколько минут становилось костями и мышцами, сосудами и тканями, давая змеям тело. Взмах руки, и кровь, положенная в создание этих мерзких тварей, заструилась по венам и артериям змей, заставляя биться сердце. Еще несколько секунд, и у змей появился мозг. И Мелетун приказала... Приказала ползти обратно, к той, что была в чужом теле... И они поползли. А светлая поняла, что начала уставать... Ведь творение жизни занимает намного больше сил, нежели создание бездушного...

Миаллан. Райла

Ответ светлой почти поразил Райлу, редко трогавшую первоначальные стихии. И потому, что всего за два удара противница фаэрри успела обратиться к и инь-янь света с тьмой, и к инь-янь смерти с жизнью, Властительница оценила многое.
Например, что не все дается одним лишь опытом и возрастом.
Не все.

Но многое.
Светлая принцесса творила все сама, умея создавать – и с легкостью настоящего Созидающего растрачивая дар мастерства на все подряд. Райла не творила сама, считаясь вместо этого сильнейшим проводником силы (и к шестистам годам отлично научившись эту силу направлять – куда надо и как надо), однако...
Долгий, очень долгий для Райлы и ускользающе короткий для всего остального мира миг беловолосая фаэрри смотрела на одаренных жизнью "змей" магии, и всю эту мгновенную вечность боролась с незнакомым прежде чувством.
Зависть.
Даже собственная дочь фаэрри была инструментом, и она же единственная хоть немного походила на первоначало жизни. Даже она.
Наверное, это длинное мгновение поколебало Райлу намного сильнее всей предыдущей ментальной атаки эльфийки, но та об этом так и не узнала. В бою фаэры не позволяли себе роскоши долго думать, и даже такие незаурядные чувства не стали для противницы Мелетун помехой.
Она чаровала не сама, преобразуя в нужные связки любую, кроме сотворенной ею энергии, но как же виртуозно умела находить эту "любую"...
Создавать жизнь (как, вообще-то, и смерть) из ничего Райла не могла. Однако знала, что изначальные потому и названы так, что всегда заключены в равновесие инь-янь, и ей ли, мастеру рун, не знать о законах. Эльфийка создала жизнь. Значит, где-то появилась смерть.
Найти, огранить и направить – дело техники.

Пропущенные сквозь разум Райлы сила, противоположная жизни, приобрела знакомые любому фаэру оттенки крови. Закипела и настоящая кровь, когда созданные из плоти Орка "змеи" обернулись против бывшего носителя, но ни фаэрри, ни эльфийка этого не услышали...
Третий удар не имел ничего общего с образами, которыми сопровождались первые два. Никаких игл или змей, никаких щитов или волн. Кровавая чародейка призвала равновесие, качнув весы изначальных стихий собственной силой – но более не затратив ни грана. Равновесие рождения и смерти.
И пусть отданная мелочь созидания не была равна вернувшемуся на разгоне ответу разрушения, смерть все таки была, а уж усилить ее, и нацелить именно на душу светлой принцессы Райла могла.
Что и сделала.

Хотя на щит для тела Орка времени не нашлось...

Вот такой магии принцесса не знала. Даже темные эльфы и их вождь Силус не применяли даже что-то отдалено похожее. Поэтому щит и не сработал, и удар попал в свою цель.
Мелетун почувствоватала банальный холод и сначала даже не поняла, что с ней произошло. Но когда силы начали покидать светлую, то осознание конца достигло ее.
Тело юной эльфийки начало плавно оседать на холодные камни темницы.
Глаза в последний раз взглянули на уже такой родной и свой мир. Одинокая слеза сползла по щеке и упала на плиты. Губы едва зашевелились. Кожа белела с каждой секундой. Жизнь утекала из каждой клеточки великой светлой.
Она прощалась, прощалась со всеми. Пусть они и не слышали ее, и сил на телекинез уже не оставалось. Но когда они подойдут, то почувствует все, что им надо было слышать.
"Прощай, мама... Позаботься о внуке и нашей стране. Я верю, ты справишься... Я это знаю. По-другому не может быть.
Прощай, Лукрос, подаривший мне вторую надежду... Я полюбила тебя... По-настоящему...
Прощай, сынок. Я верю, ты будешь достойным своего имени и рода. Отец и я будем гордиться тобой...
Нилус, спасибо тебе за все... Ты был прекрасным другом... Заботься о королеве и моем сыне...
Драконы, я рада, что когда-то наши пути пересеклись...
Аритай, прошу, помоги моему народу одолеть этих врагов. Без тебя они не справятся...
Прощай, Фьятерра. Я была рада жить здесь, сколько бы горести мне это не принесло, но рада...
Благославляю..."
С последним словом глаза Великой закрылись, и ни один вздох больше не потревожил ее тело...

Мыльная опера продолжается. В главных ролях: донна Тира Родригес и дон Педро Сайлс Мертвая Рука.

Намек был толстый. Намек был двойной. И намек был проигнорирован напрочь. То, что осталось от птичьей тушки, неспешно проплыло по воздуху и повисло прямо перед носом у фаэрри.
- С-с-спас-сибо за чщ-щрезвычщ-щайно позс-снавательную географичщ-щес-скую информацс-с-сию. С-с-сайлс-с примет ее к с-с-сведению, - проговорил маг с непроницаемым видом, попутно догрызая хитиновый панцирь чего-то жесткого и колючего, по вкусу напоминающего картон.
"Убого прочаровали! Нет, ну где это слыхано?! Убого. Прочаровали. Эта девчонка будет учить меня - меня! - моему же ремеслу! Вот так бы и превратил в чего-нибудь такое... гадостное, да ведь поди придумай что-нибудь погадостнее, чем она сама!" - примерно такие мысли посещали придворного чародея в тот момент, отвлекая от мыслей более важных (и бесконечно далеких от вещей столь приземленных, как ужин). К мыслям более важным Сайлс относил рассуждения о том, как бы прозондировать окрестности, не привлекая ничьего ответного внимания, о том, как быть с этими самыми драконами, ибо ему довольно плохо представлялось, чего от них можно ждать, а еще о том, как минимизировать фон защитных чар импровизированного лагеря, одновременно обезопасив себя и от внезапных сюрпризов со стороны местных обитателей, и от выходок этой бестии Тиры, которая может, к примеру, не наесться тем, что ей удалось добыть съедобного из трижды несчастного трупика... Сайлс, конечно, отдавал себе отчет в том, что такое блюдо, как он, уже давным-давно не обладает особой гастрономической привлекательностью, но стоило вспомнить, как лихо девушка орудовала ножом, разделывая бедную тушку...

Элессар и Наутис

- Мирными путниками? От кого ли слышу.
Ментальный "укол" Наутиса, призванный то ли проверить магическую защиту Элессара, то ли просто потрепать ему нервы или устрашить его - заставил Чёрного Лиса вздрогнуть, что могло ошибочно навести на мысль о том, что он испугался. Но это было не так. Бояться было ещё рано - сейчас Элессаром двигало любопытство, смешанное с опасливой настороженностью, но не страх. Бояться он будет потом, когда (и если) столь любимая Элессаром дипломатия исчерпает себя, не оставив ему иного выхода из сложившегося положения, кроме вступления в схватку, где, он был уверен, незнакомец не упустит возможности продемонстрировать свои боевые навыки во всей их красе и мощи.
Сейчас же Элессар воспринял этот жест со стороны фаэрра скорее как снисходительное одобрение, смешанное с насмешливостью - так опытный воин подбадривает своего ученика, когда у того хоть что-то начинает получаться. Он как будто говорит: "Ты, конечно, молодец, но до моего уровня тебе ещё пахать и пахать". Чёрному Лису почему-то пришла в голову мысль, что незнакомец, возможно, может разрушить все его хвалёные щиты в мгновенье ока и не делает это исключительно из чистого любопытства: мол, что интересного мне расскажет этот абориген? Чёрный Лис почувствовал прилив раздражения и злобы - его самолюбие было явно уязвлено тем, что его так быстро раскусили. Или он переоценивает возможности незнакомца? Что ж, так или иначе, переоценить всегда лучше, чем недооценить.
Усилием воли Элессар сдержал спонтанно возникшее желание проучить наглеца за его беспардонность и ничем не выдал свои истинные чувства. Разве что приторно-сладкая улыбка стала казаться немного натянутой.
- Уж не думаете ли вы, мой загадочный собеседник, что было бы разумным шагом представать перед взором незнакомца абсолютно неподготовленным к... м-м-м... чрезвычайным обстоятельствам? - вкрадчиво спросил Элессар, следя за каждым движением Наутиса, а заодно пытаясь изучить его внешность и выяснить, кто он вообще такой. На первый взгляд похож на перворожденного, но Чёрный Лис совершенно точно знал, что перед ним не эльф. Но кто тогда? Тот самый очень-страшный-и-опасный враг, о котором твердил Аритай? Но тогда почему он здесь, в этом лесу, спокойный и невозмутимый, а не у стен Миаллана, жестокий и беспощадный, с фанатичным блеском в глазах выкрикивающий пафосные проклятия эльфийскому народу?..
- Быть может, нам следует представиться друг другу? - почти дружелюбно предложил Чёрный Лис. - Знаете, я чувствую себя не слишком уютно, когда не знаю, с кем говорю. Это... действует мне на нервы, - широкая, обезоруживающая улыбка и лёгкое смущение в глазах.
В отличие от Наутиса, Элессар предпочитал словесные уколы ментальным, справедливо полагая, что действия их равносильны - в обоих случаях ты никак не проявляешь своей враждебности, но явно даёшь собеседнику понять, что способен её проявить в случае крайней необходимости. Разница заключалась лишь в том, что, по мнению Лиса, первые были гораздо эффектнее. Оставалось лишь надеяться, что представитель "врагов всего живого" (так не без иронии Элессар мысленно окрестил про себя Наутиса и его предполагаемых сородичей, памятуя о драконьем пророчестве) этот эффект оценит и примет к сведению.

Эльф продолжал сидеть, оперевшись на стену, и уже смог остановить кровь, что потоком лилась из носа, как вдруг она хлынула с новой силой, а Странника буквально вмяло в стену, очередным потоком магической энергии, что высвободилась сначала от обилия мощных боевых заклинаний, а потом и после смерти мага огромной силы. Такую силу эльф даже не собирался поглотить, ибо этот поток был столь сильным, да еще и черезчур светлым и наполненым положительными эмоциями, которые сам Кейриган вовсе неприемлел из-за собственных убеждений.
- Ассарахакаши!!! - воскликнул эльф, едва кровь хлынула из носа. - Господин, где-то внизу сейчкас происходит нечто невообразимо страшное, - произнес эльф стирая полой плаща кровь и пытаясь встать.
Попытка подняться на ноги определенно была лишней, ибо ноги тут же подкосились и Кейриган буквально сполз по стене в то же самое положение. Но вдруг странная ярость проснулась внутри него, добавляющая сил, а вкепе с огромной силой воли, он буквально вкачил на ноги и помчался в сторону, где несколько мгновений назад был столь сильный источник магического взрыва. Он понимал, что если непоможет, или хотя бы не попытаетя, то его существованию, как минимум в этом мире, придет конец. На полу оставался кровавый след, оставляемый эльфом. Даже не зная путей, эльф мчался именно туда, куда было нужно, разве что иногда останавливаясь на развилках коридоров, чтобы понять куда именно ему нужно идти.

В лесах Марлиона. Тира и...

От выходки Сайлса благородный нос его благородной спутницы с отвращением дернулся, на мгновение придав фаэрри вид весьма хищной птицы, вместо жаркого получившую дождевого червяка. На тарелочке с каймой.
Надо было обладать красотой Тиры и ее характером, чтобы фокус с подвижным носом принес именно то впечатление, которое в него вкладывали. И надо было владеть магией именно на тирином уровне, чтобы в следующее мгновение вся кучка перьев и остального мусора, удерживаемая левитационными рунами, взорвалась...
В метафизическом, материальном и бранном смыслах.
Спустя пару минут, когда оба фаэра стали видны среди рассеявшихся клубов сажи, и сияли первозданным черным цветом, равномерно окрасивших как одежду, вещи и землю, так и лица любезных попутчиков, ресницы Тиры (тоже ставшие черными) быстро поднялись и опустились. Потом снова поднялись, продемонстрировали единственное цветное пятно на фаэрри – горящие адским алым пламенем очи – и снова опустились. К третьему подъему Сайлсу стоило либо исчезнуть, либо поставить щит для антиматерии...



В лесах Марлиона. Палач и Лис.

Наутис действительно все оценил. И едва не разрядил на эльфе все свое накопленное отвращение к этому миру, где красота Феу столь... бездарно растрачивается на жалких смертных, или бессмертных, он все равно жалких светлых... – Однако именно мысль о прекрасной спутнице, которой вряд ли понравится подобная трактовка защиты ее чести, удержала. Вместо этого фаэр наклонил голову, словно задавшись целью показать самый медленный на свете кивок, и принялся разводить костер. Как он помнил, эльфы были существами дневными и наличие света ценили не в пример красноглазым фаэрам.
...Когда пламя разгорелось, в его неровном свете разные, но неуловимо схожие черты обоих собеседников обрели странное, даже пугающее сходство. И узри сейчас двух черных магов их повелительницы, вряд ли бы они обрадовались, увидев такую схожесть... и такую разность. Благо лишь, что сами палач и чародей себя не видели...
- Да, нервы надо беречь, - с той же иронией согласился ментат. – Особенно в подобных ситуациях, - небрежный жест очертил лес вокруг, и неприятно звякнуло оружие фаэра. – когда вокруг... все смертно и под властью тлена, - тут уже Наутис искренне признал, что думает о мире смертных.
- Меня называют Джав'аАндис, - вспомнил он перевод своего имени на мертвый язык. А осознание того, что "мертвый" язык как раз уходит корнями во времена, когда фаэры и эльфы жили под одним солнцем, и собеседник вполне может перевести значение "боль", придало "знакомству" странный оттенок. Странный, незаметный, и неприятный – как и все настроение Наутиса, страдавшего неразделенной ревностью.



В лесах...
Феу и Кравэр.

Когда эльф присел, Феу грациозно опустилась рядом, правда не в пример Кравэру, устроившись на упавшем стволе дерева. При этом, совершенно случайно, коснувшись коленом плеча уже сидящего эльфа... И не менее случайно зацепившись юбкой за доспех полководца. С тем лишь уточнением, что даже после прогулок по густым чащобам наряды Феу не теряли ни единой нитки. Но Кравэр об этом не знал.
Правда можно было догадаться, что, находясь в той самой чащобе и прибыв сюда явно не по воздуху, столь очаровательно неловкая девушка не могла сохранить свои одеяния в таком безупречном виде, однако... чтобы догадываться, надо было думать, а вот думать мужчины в присутствии Феу категорически переставали. Во всяком случае, на подобные темы. Ловкость, неловкость, почему, отчего и для чего, раньше или позже, потом или тогда – для тех, на кого смотрели бездонные фиалковые глаза, оставалось только "сейчас", и ничего больше.
- Меня зовут Феу, - мурлыкнула девушка, в отличие от Наутиса не имея никаких резонов скрывать свое имя. Если собеседник потом и вспоминал о прекрасном видении, посетившем его в любом неподходящем для видения месте, об имени и его словах он задумывался в последнюю очередь. Но чаще никто даже не вспоминал. Сон в ночи, который не хотелось рассказывать при свете дня.
- А как твое имя, синеокий?..



Марлион.
Лагуз.

Позаниматься сетью телепату было явно не суждено. Не успев вернутся к прерванному занятию – прошла едва ли половина часа – фаэр чуть не подпрыгнул, когда ментальный фон людской столицы разорвал... Вопль. Самый настоящий, кошмарный вопль. Уши Лагуза заложило как в настоящем, так и в высших уровнях, а перед уставившимися в грязную столешницу глазами замелькали разноцветные круги, словно белая вспышка, пронзившая мысли разведчика, на самом деле засияла посреди таверны.
Отойти от мощи Избавителя, звавшего в бой, фаэру удалось далеко не сразу...
"Если в этом мире узникам принадлежат такие артефакты..." – на этом мысль пришибленного Лагуза остановилась и дальше идти не захотела. Желание попозже заняться странным полуэльфом и его мечом таяло как лед на солнце. Во всяком случае, заняться на том уровне, который мог себе позволить скрывающийся разведчик, которому наотрез запретили привлекать внимание местных кровавыми жертвоприношениями.
Хотя в кончиках пальцев лорда явственно зачесалось – построить шестиуровневую руну, заполнить силой тридцати шести мыслящих, узнать, как был сотворен такой меч... А лучше – слиться с его силой, ведь телепат не мог не почувствовать, какой сонм отражений, душ и личностей составлял этот поистине страшный по мощи клинок.
Оцепенение Лагуза продлилось достаточно, чтобы шансы завершить сеть сегодня сползли ниже уровня пола, но все таки меньше, чем потребовалось окружающим обнаружить тенденцию пустого места считаться занятым. Ближе к вечеру, когда разведчик перестал "спать на посту", или составлять далекоидущие планы о новой отросли рунного искусства по мотивам структуры меча и проча и проча, и вспомнил о первоочередных задачах – эльфы, например, в лице одной конкретной особи, - "пустое место" в трактире по-настоящему освободилось. Чего, впрочем, никто так и не заметил.
Растворившись в вечерних сумерках как самый настоящий невидимка, фаэрский лорд пересек дневной маршрут полуэльфа с Избавителем, вновь подивившись артефактам людской столицы. После чего таки занялся сетью, не ведая, что повторяет аналогичное творение белого Саймаля. Только что поменьше масштабом – сказывалось, сколько времени могли позволить себе потратить дракон или фаэр.
А то, что во времени разведчик стал ограничен, выяснилось именно с сиянием исполинского клинка, чей крик-призыв телепат понял едва ли не лучше всех в городе. Вести разведку, когда вокруг готовятся к войне – в корне другое дело, чем тихо шпионить в мирной столице с парой драконов.
И еще эльф.
Который, как оказалось не трудно заметить Лагузу, обзавелся хорошим щитом и... стал каким-то скользким. В таком состоянии пребывали все враги Лагуза, прекрасно знавшие что если от телепата нельзя защититься, то можно хотя бы научиться его замечать. Обычно подобная тактика мало им помогала – вместо длительных пикировок лорд убивал мгновенно, однако для разведки скользкий – иначе говоря, настороженный, - оппонент – хуже не придумаешь. Незаметно слушать не получалось, или Лагуза мгновенно сносило прочь (течение мыслей вообще вещь неподконтрольная...), либо его заякоривали уже трудами того самого оппонента. А позволить себя заметить фаэр просто не мог.

Стоя возле какого-то фонтана и оставив работу с паутиной, посланец Кайнора терпеливо наращивал пульсирующую головную боль, которой сопровождались попытки поймать такого... взволнованного... на гребне мысленного подъема... мерзкого... скользкого... чуткого... эльфа. Лагуз никогда не шил, и знать не знал тонкостей вдевания мохнатой нитки в узкую иголку, но нынешнее занятие очень походило именно на это. И длилось вот уж второй час подряд. Мысли Нилуса упорно проскальзывали мимо.

Удача улыбнулась телепату далеко заполночь, когда воинственный настрой эльфа спал, а издергавшийся фаэр слегка утратил точность. Хотя ни тот, ни другой этого уже не оценили. Пристроится к чужим мыслям незаметно для Нилуса Лагузу удалось, но драконьи сигналы он уже не обошел...

(пост сотворен совместно с Латигрэт, lari, Рапсодией, ShalaFi и Telperiel, будь то прямое участие (сиречь копирование) или идеи. При необходимости укажу, какая часть кому принадлежит)

Миаллан, королевский дворец
В подвалах миалланского дворца эфир сходил с ума. Десятки рикошетов от десятков заклинаний, силовых волн или эмоциональных всплесков, созданные самыми разными созданиями и с не менее разными целями... Таков астрал во время битвы магов. Но сила, выпущенная Райлой ради победы, редко использовалась даже против армий. И еще реже в магических поединках, хотя, надо признать, до сих пор фаэрская Властительница не представляла себе прямой встречи двух чародеев ее уровня. И в целом разнос равновесия между предначальными силами, был...
Оправдан.
С точки зрения аватара. Со всех остальных вряд ли, ибо запущенный маятник не собирался останавливаться, и уже успел незримым катком пройтись по темницам. Пусть нацеливала его Райла только на эльфийку, смерть не та стихия, чтобы демонстрировать меткость. Да и вообще, чтобы демонстрировать...
Вторым после Мелетун поперек равновесия стал демон, с чисто демоническим упрямством барахтающийся в "паутине" дракона. Хотя слово "барахтающийся" вряд ли подходило в метаниям тени, существующей по другим законам и в другом времени, но факт, что некромант не скучал. Его законы и его время тоже были не самыми обычными...
При этом не было даже вспышки. Миг тень, следующий пустота. А "маятник", убив еще одну жизнь, на развороте качнулся к Райле.
В следующее мгновение в тягучей тишине рухнуло тело Орка, а затихающий, но неустанный как любая стихия, незримый вал качнулся уже к дракону...
Серрек уже успел возблагодарить свой клан и своих учителей за то, что они подготовили его к самым разным испытаниям. Правда, встречаться с подобным волшебством ему еще не доводилось... крайне странный способ работы...
Но времени на размышления сейчас не было. Демон упорно пытался что-то сделать с хваткой заклинания; дракон собрался было метнуть по нитям такового некоторую долю "Пламенеющей Пустоты" - крайне эффективной против полуматериальных существ конструкции... Но решил не тратить силы.
И вовремя; потому что сейчас пришлось вплотную заняться совершенно новой угрозой, которая по ходу дела стерла демона и прибавила его силу.
Но... сэкономленная энергия пригодилась. Для того, чтобы... нет, не бороться с атакующей силой.
А пропустить ее. И разделить на несколько потоков, направляя их в стены... и выводя из полуматериального состояния.
Замок содрогнулся. Но устоял.
Наверное никогда за недолгую историю эльфийского дворца его не наполняла такая аура смерти. Гибель принцессы, убитые демоны, отчаянно медленно умирающая душа Орка... и сила Райлы, короткий миг между бездействием врат и спавшими "якорями", когда она еще не вернулась в собственный мир, но уже лишилась ограничений бренных тел слуг, жизнями которых смогла придти. Сила фаэров была в крови, крови и смерти, а по праву прозванная Властительницей не знала равных даже среди своих...
Успев оставить омертвевшее тело, Райла ненадолго осталась рядом. Нарастала боль в бесконечно близком и пугающе далеком собственном теле, но нарисованные в далекой зале руны перехода еще не высохли, и призрачные очи чародейки успели увидеть, как дракон развеял качающийся маятник... сразу во все стороны. И от сменившего направление вала повалились не души, но камни. Всякая видимость исчезла как из взбаламученного астрала, так и запыленного подземелья.
Хотя даже в царящем хаосе Райла смогла рассмотреть... не то чтобы противника, - просто врага. Тем более крылья и клыки в ауре, которую Райла и видела, у некроманта так же были.
Это был странный взгляд, и странное состояние, когда аватар фаэрри был везде, и нигде, но с каждой каплей времени "везде" в пространствах этого мира уменьшалось, а "нигде" возрастало. И одновременно с "везде" Райла была именно в темнице, где меньше минуты назад живой и вполне здоровый Орк быстрыми взмахами рисовал руны портала.
С этого "нигде", долгие несколько мгновений на Серрека смотрела... смотрело... видение которого уже не было ни на одном из планов, но почему-то оно было, и выглядело статной, и до странности красивой женщиной с длинными белыми волосами. С острыми ушами.
И с этого "везде" перед тем, как... хм... видение наконец исчезло, накатила волна, обратная очаровательному образу. Волна боли, крови, и еще раз боли.
Серрек устало опустил руки. Победа… ну, относительно. Вымотался он, считай, почти до предела. Надо получше готовиться… хотя как подготовиться к таким вот боям? И кем была увиденная женщина… Точнее, часть информации есть – враг. Однако острые уши указывают на эльфов, а вот магическая манера говорит о совершенно другом. С волшебством эльфийских племен он был отлично знаком.
Медленно повернув голову, серый дракон взглянул на неподвижную принцессу. Некромагу хватило одного взгляда, чтобы понять – больше она уже не пошевелится.
Он ощутил некоторое сожаление. Серрек был почти не знаком с Мелетун… но все же понимал все значение этой смерти. Хотя и не мог заставить себя относиться к ней с горем; слишком часто он имел дело с гибелью, чтобы испытывать по поводу таковой сильные эмоции.
Совсем близко, у порога, все еще вздрагивал от нестерпимой боли юный эльф.
Но вот боль прекратилась, словно кто-то смахнул ее повелительным, но нетерпеливым жестом. А секунду спустя – принц даже не успел удивиться или прийти в себя – раздались тихие слова, словно мама шептала их, стоя совсем рядом, вот здесь, стоит лишь протянуть руку - и…
«Прощай, сынок».
…И больше не к чему тянуться.
«Я верю, ты будешь достойным своего имени и рода». Что это теперь значит, мама…
«Отец и я будем гордиться тобой».
Какое теперь это имеет значение…
У принца не осталось сил на слезы или какое-либо еще внешнее проявление горя. Ощущение смерти матери словно выжгло всё изнутри, выжгло дотла, не оставив ничего: ни надежды, ни памяти, ни любви, ни желаний…
Даже желания отомстить. Даже желания узнать, кто её убил.
Вэлиал встал с пола и нерешительно подошел к двери темницы. Он всё еще не был уверен, что у него хватит сил - а, главное, мотивации, - чтобы сразиться с той тьмой, что уничтожила его мать.
А еще принц вдруг ясно понял, что больше ему неоткуда ждать поддержки. Он никогда не знал своего отца... а теперь он лишен и матери. Он остается один, и сильным теперь быть тоже некому. Кроме как ему самому.
Кто же... кто еще, если не ты.

Серрек устало опустился на одно колено у тела принцессы, провел рукой над ним, снимая след заклинания.
Поднял голову, глядя в лицо подошедшему принцу. Вэлиал был мертвенно-бледен; взгляд его не мог оторваться от распростертой на плитах матери.
Дракон мягко подался в сторону, и эльф опустился на колени, взяв руку умершей в свою.
«Какие, интересно, у них погребальные обряды? – равнодушно подумал Серрек. – Впрочем, какая разница…»
Он выпрямился во весь рост и направился к двери; у самого выхода эн’Сэйар вновь вынужден был посторониться – потому что внутрь влетел Лукрос.
А ведь он спешил как мог. Но не успел. Смерть Мелетун эльф почувствовал, когда пробегал последний поворот. Как будто слишком сильно натянутая струна оборвалась в душе. На секунду он остановился, восстанавливая сбитое дыхание, мотнул головой и побежал дальше, отказываясь верить своим чувствам. Еще на бегу с легким шорохом был вытянут из ножен меч...
Первым, что он увидел в темнице, был Вэлиал – неподвижный и бледный, как мрамор. А потом…
Бездыханная Мелетун, лежащая на полу - больше он ничего не видел, вернее не хотел видеть. Меч был мгновенно откинут в сторону, со звоном стукнулся о каменные плиты...Магия, когда-то омолодившая эльфа, лопнула, разлетелась хрустальными осколками...
Лукрос опусился на колени рядом с возлюбленной, осторожно провел рукой по волосам, еще теплым щекам...Седые волосы упали на лицо эльфа, закрывая его, скрывая текущие по щекам слезы.
Он осторожно закрыл глаза Мелетун, подхватил ее на руки и встал. Суровое лицо воина, изборожденное глубокими морщинами, было бесстрастно, только темные глаза, полные гнева и скорби отражали то, что он сейчас переживал... Молча прошел Лукрос к выходу из камеры.
Вэлиал поднялся, следуя за ним; он не выпускал руки матери.
Они молчали. Старший эльф и совсем юный… они оба сейчас переживали нестерпимую горечь утраты. И могли лишь идти молча. К покоям Мелетун… даже глядя в лицо ушедшей, они не могли сказать о ней – «умершая».
Вьенор, расправившийся с третьим демоном и Кэльмейн, справившийся со ударом по своим чувствам, оказались наверху лестницы как раз, когда воин и принц поднялись туда.
– О, Дракон Изначальный… – прошептал Вьенор, застыв на месте. – Тхэй аркесс… сат’эри хоа… кериа хэллайе саателл…
Он сглотнул и повторил то же самое, только на эльфийском:
– Да пребудет дух твой среди вечных звезд…
Эльфы прошли мимо него. Наверное, они даже не слышали этих слов; древняя формула, провожавшая в посмертие драконов.
– Удаленная магия.
По лестнице тяжело поднимался Серрек. Лицо некромага было, как обычно, спокойным, но в глазах тлело бешенство; он не смог одолеть врага, находясь рядом с ним.
– Орк служил как бы каналом для чьей-то куда более могущественной воли. А руны на его теле помогли провести силу его повелителя в мир. Какая-то необычная магия, связанная… похоже, с демонами.
– Один из таких был наверху, – заметил Вьенор. – Даори помог мне совладать с ним, но не скажу, чтобы это было легко.
– А там, – Серрек кивнул вниз, – демоны были лишь отвлекающим маневром. Я с ними справился, но не смог вовремя вмешаться в поединок принцессы и невесть кого.
– И что орк?
– Мертв.
– Неудивительно. Кто это был? – теперь голос Вьенора изменился. В нем звучала ледяная сталь; с такими нотками в голосе драконы из клана Сарио шли убивать.
– Не знаю, – покачал головой Серрек. – Но весьма мощный. Пришлось нелегко. Только понял, что это была женщина.
– Что… что нам теперь делать? – Кэльмейн, мимо которого только что пронесли умершую, был бледен. Он не успел еще должным образом установить защиту сознания, и ощущение смерти серьезно хлестнуло по целителю.
– Доложить даори, – вздохнул Вьенор. – А что еще остается.
Он обернулся; эльфы уже скрылись за поворотом.
«А ведь мы даже и не были толком знакомы… – с горечью подумал он. – Военные операции в Войну Силуса… сейчас, встреча на поляне и во дворце… Почему мы всегда жалеем, когда становится слишком поздно?»

Лукрос и Вэлиал донесли тело принцессы до ее покоев; воин осторожно опустил его на кровать и стал рядом. И если бы кто-то глянул сейчас в глаза его, то ужаснулся бы: такая в них стыла горечь, смешанная с яростью.
Принц же стоял на коленях возле последнего ложа матери, не в силах выпустить ее руку.
Медленно приоткрылась дверь. Кэльмейн не стал входить… но с порога он старался облегчить боль живых, прилагая все свое искусство. Долг целителя требовал этого.
Самой Мелетун, увы, он уже ничем не мог помочь.

Драконьи горы
Если бы Энсан отдыхал в драконьем облике – не миновать бы беды. Бьющийся в судороге кошмара дракон мог бы серьезно поранить и себя, и других. Но человеческое тело имеет меньше возможностей – и подбежавшие бойцы сумели, навалившись, прижать его к полу и добиться того, чтобы командир открыл глаза.
– Энсан! Что с тобой! Что с тобой, демоны забери!
Глаза дракона были наполнены сплошной болью… и яростью.
А еще – картинами былых воспоминаний, проносившихся сквозь сознание так быстро, что даже искушенные в управлении разумом Меллаш мало что бы различили.
Войнаоркививернытемныеэльфыледяныеэльфыклиноксольдомчерныйдраконзолотойдракон…
СилусридлисеринабриллиантусвьенорнилуслукросалмазусмелетунмелетунмелетунмелетунМ
ЕЛЕТУН!
Странная вещь – связь. Связь любви оказалась достаточно сильной, чтобы бывший эльф ощутил смерть своей возлюбленной. Связь учителя и ученика – достаточно сильной, чтобы Энсан ощутил поток Силы, направленной к Миаллану.
А все вместе снесло блокировку памяти, щедро вливая воспоминания ледяного эльфа в сознание дракона.
Сначала – изумление.
Потом – радость.
Потом – невероятная боль утраты… когда в Миаллане погас огонек жизни той, без которой Алмазус некогда не помнил себя.
И последним – гнев. Пламенный гнев Алмазуса, смешанный с боевой яростью клана Сарио.
– Почему?
Вскочивший на ноги Алмазус с неожиданной силой отшвырнул бойцов и ринулся к выходу из пещеры; трансформация прошла уже в полете. Озадаченное «куда это он?» осталось позади.
Никогда еще Энсан не летал так быстро; никогда еще не строил заклинание сквозного полета с такой скоростью. Он понимал, что до Миаллана ему не добраться… нет ориентиров… но вот в иное место – вполне возможно.
Он выпал из полета прямо у воздушного входа в обиталище Аритая – и когти скрежетнули по каменному полу.
Громадный золотой дракон повернул голову к ученику; он уже знал, что именно произошло. Не так уж сложно это понять...
И пылающий гневом взгляд встретился со спокойствием золотых глаз.
– Почему, учитель?
– Что именно – "почему"?
– Почему ты это сделал? Лишил меня памяти... не позволил быть с ней?
– В самом начале эльфийская память бы только помешала. Разлад сознания и тела может погубить личность.
– А потом?
– А что – потом?
– Ты... ты отнял прошлую жизнь!
– И дал новую.
– Без Мелетун!
– Но зато – на этом свете. Среди нас.
Молчание. Спокойная, древняя уверенность – и бессильный молодой гнев.
– Ты можешь ее спасти? – очень тихо, с надеждой.
– Нет.
– Но почему? Меня… я же был мертв! Был! А ты вытащил…
– Ты был убит просто оружием, а не какой-то непонятной магией. И… есть связь ученика и учителя. Для драконов это – не просто слова. С ее помощью и с применением очень большого искусства ты и был возвращен. Кстати, возвращен лишь душой, а не телом. Без нашей связи получился бы просто призрак. Ты этого желаешь принцессе?
Молчание.
– Почему ты не дал мне умереть?!
– Ты – мой ученик. Я обещал выучить тебя до конца.
Вновь их глаза встретились; теперь Энсан понимал, что сыпать упреками больше не имеет смысла. Аритай смотрел на жизнь по-драконьи; аргументы эльфийской логики для него были безразличны.
– Но… что мне теперь делать?
– Мать твоего сына погибла – но сам он жив. Ты меня понимаешь, ученик?
– Даори… неужели…
– Да. Ты отправишься в Миаллан – и станешь щитом принца. Сделай из него достойного наследника Мелетун.
– Я не стану скрывать того, кем я был.
– Я так и думал. Можешь смело перекладывать всю вину на меня; тем более, что это будет более чем справедливо.
Долгое молчание.
– Не знаю, смогу ли я все простить, учитель.
– Ты понимаешь причины моего поступка?
– Да.
– Ты поступил бы так же, будь ты мной?
Очень долгое молчание.
– В прошлой жизни сказал бы – нет. Сейчас скажу – не знаю. Лет через сотню… может быть, скажу – да.
– Тогда мне и не нужно прощение.
Молодой дракон не ответил. Просто резко развернулся и покинул пещеру.
Минутой спустя Аритай ощутил выплеск силы – вновь сквозной полет.
Из которого черный силуэт вынырнул уже в небе над Миалланом; подобная дальность перемещения отняла очень много сил, но сейчас Энсану-Алмазусу было все равно.

Миаллан, королевский дворец
Серина как-то резко забеспокоилась. Тревога и так не покидала её, высасывая все силы, а тут многократно усилилась, глаза королевы застила пелена. Казалось, она смотрит - но не на окружающих, а за кем-то другим. Не здесь. Не рядом.
Внезапно взгляд эльфийки прояснился, и он тихо попросила Эктелиона:
- Сядь.. рядом…
Мелетун, варвар, скрытая тьма. Серина говорила обрывками, из которых воин понял, что что-то должно было произойти или уже произошло там внизу, в темнице. В следующие мгновения всё вершилось слишком стремительно. Казалось, будто бы сами небеса разверзлись, обнажив яркие потоки мироздания, готовые обрушиться на крошечный замок эльфов в любую секунду, в любой момент. Но так было лишь у эльфа внутри. А вокруг по-прежнему царил почти непроглядный мрак, родной брат серой ночи.
- Сядь, рядом.
Сколько прошло времени, Эктелион не знал. Он ощущал себя крохотным насекомым, вокруг которого кипела иная жизнь, чужая, потусторонняя. И он уже ничего не мог изменить. Внезапная слабость вновь накатила на полководца. Через пару минут, оглядевшись по сторонам, Огнедышащий заметил, что Эар Громовый находился неподалеку от Лурилль. глядя в их с Сериной сторону. Взгляд его не выражал ничего, кроме безысходности, будто бы все вокруг уже знали то, о чем Огнедышащий еще не смел догадываться. Будто бы….
Эктелион послушался Серину, присев на корточки, игнорируя попутно бросаемые взоры Громового.
Серина хотела было что-то сказать, протянула к полководцу тонкую слабую руку, но не успела. Королева осеклась, резко вздохнула, уронила руки, а потом, рождаясь где-то в самой глубине души женщины, на свет вырвался крик - животный, страшный в своей силе и скорби:
- Ме-ле-тун!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
И тут же пала тишина. В этой тишине родились тихие, жалобные всхипы. Серина плакала так, как плачут от боли, нестерпимой и безжалостной. Плакала без слез, словно задыхаясь, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону.
- Мелетун... Ме..ле...тун...
Эар уже несколько минут как поставил рядом с королевой склянку с рубиновым эликсиром - но она не обращала на нее внимания. Теперь все потеряло смысл. Все. Растрепанные золотые пряди закрывали лицо Серины - не королевы Марлиона, а простой, сраженной горем матери.
Внезапно Эктелион осознал происходящую ситуацию. Он не мог видеть ни трех демонов, вызванных из потустороннего мира адским сознанием Повелительницы, ни борьбы Вьенора с одним из этих самых демонов, ни прилета в Миаллан того, кто погиб семнадцать далеких лет назад от руки полководца, ни смерти принцессы. Но Эктелион понял, что Мелетун больше нет. Он понял это, глядя в глаза королевы. Полководец ощущал себя опустошенным изнутри. Словно сон. Далекие сны про невиданных воинов – завоевателей, про алый шлем, про Кравэра. И вот это всё являло собой не более, чем простое забвение. Вот сейчас он тряхнет головой и…
Ничего не произошло.
Серина плакала. Эар и Лурилль стояли недалеко, и больше никого. Будто бы фрагмент из жизни Огнедышащего раскололся на части. Жалкое насекомое, не способное ни на что. Ни на что. Всё закончилось, не успев начаться. Но Мелетун….
- Серина, пойдем, пожалуйста. Тут нельзя оставаться. Я тебя умоляю, пойдем, - после этих слов полководец бережно взял королеву на руки и направился в сторону главных ворот.
- Эктелион... - Серина прижалась к плечу полководца, судорожно вздыхая, комкая в руках лен его рубашки. - Её боль..ше... нет, Эктелион...
Сквозь тяжесть утраты не пробивался ни единый лучик надежды или других эмоций. Серине казалось, что она больше никогда не сможет улыбаться. Никогда.
- Я не успела... - шептали губы эльфийки. Из-под плотно сжатых ресниц выкатывались хрустальные капли. - Моя дочь... погибла... а я ничего не... сделала... Ничего...
Мир гас, как свеча. Исчезло все, что окружало. Все, кроме боли - и Эктелиона.
«Мы не успели, Серина. Не ты, а мы…»
Лицо Огнедышащего вновь приобрело выражение каменной маски, скрывающей за собой абсолютно все чувства. Медленно бредя по каменной дорожке парка, неся на руках Серину, приближаясь к воротам замка, полководец не заметил, что светлый эльф, по прозвищу Громовый, следует за ним.

НРПГ Эй, наро-од! Вообще-то здесь есть гораздо более значимые персоны нежели Лурилль...

РПГ
За ними следовала и Лурилль. Начальницу стражи вновь преследовало старое, казалось бы, забытое чувство - она снова не успела. Опоздала. Просчиталась, подвела тех, кто верил в неё, верил ей. Мелетун... Хотя - что она, не владеющая магией, могла сделать там? А поработала там точно магия, ничто, ктоме магии наивысшего порядка не могло у... По щекам эльфийки побежали слёзы.
Проклятье, проклятье, проклятье! Ну почему, за что Мелетун? На этот вопрос Лурилль не знала ответа... Откуда-то вывернул её заместитель - и едва не нарвался на грубость. В последний момент удержавшись, Лурилль приказала ему проследить за тем, как будут исследовать найденный шлем и кровь и не показываться на глаза, пока не будут получены хоть какие-нибудь внятные результаты. Уже не глядя на поспешно удаляющуюся спину, Лурилль шла дальше. Вслед за Эктелионом, несущим на руках Серину.

Эльф приклонил колено перед бездыханным телом эльфийской принцессы, которе несли на руках двое эльфов.
- Да будет твой путь в престанище предков устлан облаками, а мой земной - залит кровью твоих врагов, - едва слышно произнес Странник клятву мести темных эльфов его мира.
Едва эльфы прошествовали в верхнюю часть замка, Кейриган поднялся на ноги, закрывая лицо плащом, чтобы не залить своей кровью пол и здесь тоже, направился к темницам, дабы осмотреть место битвы, но на лестнице он встретился с Вьенором.
- Простите, господин дракон, - едва слышно и холодно произнес эльф, скованый яростью и печалью, потому что опаздал всего на несколько мгновений. - Вы не могли бы мне помочь? - все так же тихо продолжил Странник. дабы не тревожить думы дракона, но при этом все же надялся на ответ.

Миаллан
Серрек отрешенно смотрел в пространство; видимо, он передавал сообщение Аритаю. Кэльмейн последовал за эльфами.
А Вьенор смотрел вниз, куда уходила лестница. Лицо дракона было бесстрастным, но в глазах полыхало черное пламя.
Мелетун была союзником драконов, почти другом для них… и они уже сражались вместе. Против общего врага. Такие связи драконы ценили и умели мстить за смерть боевого товарища. Обычно – очень жестоко.
- Простите, господин дракон. Вы не могли бы мне помочь?
Вьенор повернул голову, стараясь вернуть глазам спокойное выражение; все же на мгновение затаенный гнев, нацеленный на убийц, полоснул Кейригана.
– Да, наверное, – кивнул эн’Сарио. – Чем именно?

Марлион
– Есть, – произнес Саймаль, не открывая глаз.
– Уловил? – Раннал вскочил с места, мгновенно перейдя от расслабленности к боевой готовности. – Он следует за Нилусом?
– Именно так, – лицо менталиста тронула усмешка. – И очень грамотно, надо признать. Для кого другого сигнал был бы неразличим. Готовимся…
Раннал кивнул; заранее подготовленное заклинание перемещения оставалось только активировать.
Первое проявление врага – и начнется атака.

Драконьи горы
– Принцесса Мелетун погибла от рук нашего неизвестного врага.
Этими словами Аритай начал очередное собрание Глав кланов.
Драконы переглянулись, оценивая информацию.
– И что из этого, даори? – сдержанно поинтересовался Даомор а’Сэйар. – Она была ключом во время Войны Силуса, но не сейчас.
– Я бы не сказал, – вежливо заметил Вианар а’Роаш. – Она была хорошим союзником драконам, и у нас не было ни одного конфликта с Миалланом. Искренне надеюсь, что ее наследники поддержат ту же политику.
– В любом случае новость настораживает, – вмешался Фирайд а’Челлан. – Даори, каково было нападение?
– Удаленная атака, осуществленная через тело слуги. Такова оценка Серрека эн’Сэйар.
– Это требует очень большого мастерства и мощи, – констатировал Фирайд. – Хорошо, если подобный маг у наших врагов лишь один.
– Поддерживаю, – присоединился Верцан а’Айенн. – Это требует внимательного изучения.
– А о солдатах известно что-нибудь? – поинтересовался Истанфан а’Сарио. – Не думаю, что нам угрожает лишь магическая опасность.
– Пока сведений нет, – покачал головой Аритай. – А’Сарио, а’Сэйар, ваши кланы обязаны быть в боевой готовности. А’Челлан, а’Айенн, Серрек передаст вам данные о заклинании; проанализируйте их и разработайте методы противодействия этой магии. А’Роаш, постарайтесь наладить максимально крепкий контакт с другими расами. А’Кэрме, приведите в готовность целителей. А’Меллаш, у вас есть, что сказать?
Белый дракон молча покачал головой.
– Тогда начинаем действовать.

Кейриган ощутил такую ярось в драконе, что даже отшатнулся от него, когда тот повернулся. Казалось, что такая ярость сйчас может свернуть горы в прямом смысле этого слова. В глазах дракона Странник увидел пламя, которое сейчас объяло все его тело изнутри, выжигая все эмоции и чувства, кроме ярости и жажды мести, да и теперь клятва связала его с этим миром на неопределенное время.
- Мне нужно как можно больше информации о случившемся. Я опоздал всего немного и теперь связал себя с этим миром клятвой кровной мести за смерть той, кто оказала мне радушный прием и ныне пала в неравной битве против незримого врага, - едва слышно и холодно молвил Кейриган, стараясь не выдать своей ярости, но его глаза сейчас были вовсе не радужными а скорее пылали пламенем тьмы.
- Я верю что можно победить кого угодно и теперь всем свом черным сердцем жажду крови убийцы принцессы. Я воин готовый сражаться на стороне эльфов или драконов, если мне позволят конечно. Сейчас меня интересует все что связано с этим самым врагом, если вы посчитаете нужным мне рассказать, я буду рад помочь во всем.

Марлион.
Лагуз.

Проецирующий телепат – это, как давно убедились все родственники и враги (друзей не существовало) лорда Лагуза, остроухая локальная проблема, без срочно предпринятых мер грозящая обернуться глобальной. У любых телепатов была изумительно мерзкая привычка замечать плетущиеся против них интриги, а при должном умении (к сожалению, тоже до отвращения часто встречающимся) (как раз та часть, где упоминаются "проецирующие"), еще и поворачивать их на плетельщика. (Правда, этим занимались абсолютно все фаэры вышедшие из младенческого возраста, но телепаты неприятно выделялись даже в такой среде).
Остроухая локальная проблема, обладающая навыками ментата и эмпата, - как не менее давно убедились не только родственники, но даже редкие друзья-союзники лорда, являлась ходячим катализатором всех остальных проблем, ибо принимать меры приходилось не закрывая себя от мира, но весь мир... от себя и ментата.
Лагуз оба определения прекрасно знал. И сегодня, убедившись что время тихого сканирования-шпионажа подходит к концу, был намерен очередной раз привести доказательства каждого. Еще двух недель, чтобы заякорить разум эльфа и слушать его, у фаэра не было, - прятки с драконами вещь, конечно, занимательная, но кое-какие разумные артефакты портят эфирную погоду, - а информация...
В любой разведке рано или поздно настает момент, когда для получения ответа проще всего придти и спросить. На самом деле в этом и состоит вся разведка, различаются только детали: как спрашивать, кого, и главное – о чем.
"Как" – не скучая без лавров Феу или Наутиса, телепат предпочитал общаться в снах. Чужих, конечно.
"Кого" – как раз сегодня нашлось.
А "о чем" Лагуз старательно формулировал вот уж половину луны.

Подготовка заняла немало времени, ибо, потратив почти полночи на мысленную охоту за эльфом, что осталось оным эльфом не замеченным, лорд обзавелся нереальной мигренью и потому банальный поход к соседней от "Сиреневого листа" гостиницы вышел... скажем так, в заведении фаэра приняли за пьяного. При этом разведчик не стал разочаровывать смертных, и охотно успокоил дрожащие мысли (мысли тоже умеют дрожать, особенно если слишком долго пришлось думать о скользком как мыло эльфе) вином. И лишь когда окончательно привел разум в порядок (а тело трудами лекарства вовсе перестало различать стены и лестницы), занял рабочее место (кровать), и ментальной змеей вполз в сновидения Нилуса.
Ночь шла к рассвету.
В разуме эльфийского чародея дивными цветами расцвела поляна, отпечатавшаяся в памяти телепата как видение эльфом "королевы Адель"...
Лагуз не любил пробивать чужие щиты, как любой фаэр считая, что взять хитростью намного лучше, нежели силой. Пробраться за них – другое дело. Словно тонким клинком попасть в зазор... желательно не сломав клинка. Нилус мог поверить в "свой" "сон", а Лагуз изменить его вместе с втянувшимся эльфом. А мог не поверить, но разве мало фаэрский лорд успел "услышать" об этой... неуловимо похожей на фаэрри эльфийку, называемую ледяной?
Битвы телепатов были так же далеки от магических, как чародейские от обычных.

Миаллан
Усилием воли Вьенор заставил свой гнев погаснуть. Пусть придет позже… когда в нем действительно наступит нужда.
Он медленно покачал головой.
– Боюсь, все не так просто, Кейриган. Мы сами сейчас с трудом получаем сведения о враге; нам известно лишь, что он пришел из-за грани Фьятерры… как и вы. И что магическая мощь по крайней мере одного его представителя очень велика. Спасибо за предложение. Думаю, что Миаллан им обязательно воспользуется.

Марлион
– Проявился, – коротко бросил Саймаль.
– Как именно?
– Пытается воздействовать на эльфа. Точную структуру пока не разберу, но исполнение мастерское.
– Кто бы сомневался… Все, ждать больше нельзя. Берем его сейчас.
– Кто бы сомневался, – скопировал интонацию посла менталист.
Раннал вскинул руки, выпуская на свободу сплетенное заклинание; воздух замерцал, преобразуясь в мягкое сияние портала.
Секунд десять ушло на ожидание – пока портал настраивался и определял точку выхода. А потом оба дракона, один за другим, нырнули в него.
Чтобы выйти в темном переулке рядом с требуемой гостиницей.
Действовали они слаженно; Саймаль, сощурившись, замедлил шаг, разворачивая атаку. Невидимый и нематериальный удар был нацелен на разум противника, и цель имел однозначную – пробить защиту и парализовать.
Раннал, напротив, двигался максимально быстро. Он предпочитал в случае боя видеть противника своими глазами. Чтобы бить было удобнее.

Марлион.
Лагуз


Сказать что Лагуз неприятно удивился – значит в погоне за тактичность утратить смысл. Разведчик был буквально шокирован, и даже не тем, что ему пытались помешать, а способом, которым это делали.
И особенно, что аккуратно выбранное поле боя, чужой сон, с бесцеремонностью профессионалов сменили на его собственный разум. Тот факт, что сам Лагуз обязательно бы играл по собственным правилам, не спеша следовать чужим, противников совершенно не извинял.
По мнению фаэра, могли бы раз ответить именно в эльфийском сновидении, просто из вежливости...
Получив от всей широты драконьей души по щитам, Лагуз краем сознания полуосознанно (очень показательное для телепатов определение) выругался, за одно мгновение вырастив бьющую мигрень до разбивающего синдрома, но не утратил сноровки выученика Кайнора. Атакованный разум, поняв что не может следить одновременно за всеми насущными задачами, ограничился тремя судорожными рывками (от своей атаки, от чужой атаки, от реакции на обе руганью), и...
Раздвоился. И одновременно обоими подумал, что утром ему будет о-очень плохо. И днем, и вечером, и ночью, и до конца дней (кого-то одного) – тоже.
Но сейчас до утра было как до королевы фаэров – недалеко, но в другом мире, - и потому по собственной воле ставший телепатом-с-раздвоением-личности Лагуз быстро пришел к согласию с самим собой, сочтя что разборки кто тут старший (главный, настоящий, умный...) могут подождать, пока то же самое (кто тут главный-умный-старший...) будет доказано остальным. Один Лагуз, воздерживаясь от брани только на уровне сознания – но подозревая самого себя, что подсознание у него тоже умеет материться, и нынче именно тем занято, - занялся прогнувшимися щитами, на которые доля мгновения раздвоения произвела весьма печальные последствия. Конкретнее Саймаль даже прорвался, но именно в тот грустный миг в голове Лагуза шла война личностей, и уж на что заняло мало времени, из такой мясорубки дракона попросту вынесло. А в следующие миги половина заключивших нейтралитет лордов восстановила защиту, и, не теряя драгоценного времени, устроил контратаку. Правда, на это гордое слово сотни разбросанных ловушек не подходили, но так как стремительно выстроенная телепатом защита в духе "кубик-рубик-лабиринт" несла больше атакующих, чем защищающих элементов, название все же подходило...
Конечно, у подобных щитов – страшноватому коктейлю из упорядоченного хаоса, - был существенный минус, ибо проблемы это воплощенное ментальное сумасшествие доставляло в обе стороны. Как творцу, который такой кошмар должен был осмысливать и поддерживать, так и гостю, что оказывался вынужден через тот же хаотический ад продираться... Но Лагуз все таки был в выигрыше. Потому что на самой глубине себя, еще не затронутой хаосом безумия, полагал что настоящий он, быть может, не он...
А значит, будет жить.
Второе "я" разведчика при этом, потратив добрую секунду чтобы еще разок договориться с оппонентом насчет управления телом (этот пункт личности-телепаты-в-глубоко-пьяном-теле как-то не сразу вспомнили), вполне реально, губами, простонал весьма заковыристое пожелание драконам утратить блеск, силу, славу и смысл жизни, и вытряхнул из карманов подарки Сайлса. Открывать глаза Лагузу оказалось излишне сложной задачей, так что, не став утруждаться и подсчетом шариков, лорд активировал все. После чего с чистой совестью (игра слов. Фаэрская национальная шутка) отправился в сон Нилуса.
Тем более это было приятнее, нежели ворочать удручающе материальными конечностями в удручающе материальном теле, по нервам которого прошелся добрый каток драконьих намерений. Без предупреждений прошелся, кстати.

Троица демонов (к счастью, не соблазнившаяся тушкой подлинного хозяина) естественного и очень... живого!.. врага – в лице Раннала, - заметила сразу. Но одного "второй" Лагуз отвлек, мысленным напутствием отправив на тот же уровень, в помощь "первому". Хаотичный лабиринт телепат одобрил, но, не чуждый простым чувствам, очень хотел чтобы Саймалю досталась мигрень не хуже его собственной. Демон-тень для доставки оной подходил великолепно... Так сказать, во сне и наяву.

Двое затерявшихся, мир Марлион, просторы королевства.

Бывает, весь мир крутится вокруг тебя, если ты главный герой истории. Если ты ее простой герой, история должна вершится недалеко. Ты обязательно должен поддержать свое участие в ней, ибо если ты пассивен и спишь на самом интересном месте, какого черта вообще сунулся в историю?
Но раз уж ты в ней, раз ты воевал и отстаивал что-то раньше, и Небеса к тебе были милостивы, раз уж ты выжил... Раз ты отшельничал на краю миров и был возвращен обратно, ибо история нашла продолжение... Раз уж ты здесь, ты обязан продолжить участие в истории. Хоть и проспал многое...

Первое время они пытались понять, где находятся. Потом нашли небольшое поселение у реки и были гостями. Хутор встретил их на удивление приветливо, хотя и не без подозрительных взглядов. Накормили и дали крышу над головой. Незваные гости собрались уже уходить...
Но в это время пришли другие гости. Они тоже были незваными, но не искали здесь не крыши, ни хлеба. Эти гости пришли с мечом.

...Стук сердца постепенно стихал. Кони позади нервно дергались, чуя смерть неподалеку. Леф и Серафим стояли на коротком горном утесе и наблюдали, как отряд ящеров уходит, оставив за собой горящий хутор.
- Это лишь малый отряд. Остальные там, стягиваются у тракта. - Предположил полуэльф.
Их было не больше пятидесяти. На хутор, где мужского населения насчитывалось от силы человек двадцать, вполне хватало. Они убили всех. Мужчин, что брали в руки вилы, женщин, что лишь молили о пощаде, и детей, что удивленно смотрели на чужаков, не ожидая что их убьют. Они убили всех, кроме этих двоих. Они потеряли половину отряда. Из-за этих двоих.
Двоим пришлось уйти, оставив лежать среди своих горящих жилищ тех, кто вчера их приютил. Они боролись до конца. И лишь когда поняли, что остались одни в окружении врагов, Серафим предложил разорвать кольцо...
и Воля Небес вновь улыбнулась им.
- Это враги твоего народа? - произнес вампир.
- У меня нет народа. Во мне смесь кровей. Я везде - чужак.
- Это враги народа твоего предка?
- Можно сказать так.
Леф пристально посмотрел в глаза существу, которого уже смело мог назвать приятелем. Кто он? Откуда? Вопросы эти он не поднимал. Ясно одно - его попутчик являлся вампиром, а как его забросило в этот мир, не имеет значения. Возможно, скоро их пути разойдутся.
- Что будем делать, друг Леф?

(c V-Z)

Принц поднялся с колен и, стараясь не смотреть на бездыханное тело матери, тыльной стороной ладони провёл по глазам. Посмотрев на дверь, он заметил Кэльмейна и тихо подошел к нему. Говорить отнюдь не хотелось, но слишком многие вопросы Вэлиала требовали ответов.
- Что теперь? – едва слышно вздохнув, проговорил принц. – Что теперь будет?
Целитель помедлил. Ответ напрашивался сам собой, но он до того был неприятен Кэльмейну... И все же лгать он не привык.
- Война.
Принц посмотрел за окно, но, казалось, видел он совсем не небо и панораму Миаллана. Всё так же негромко Вэлиал продолжил:
- С кем, Кэльмейн?
- Я пока еще не знаю, - признался дракон. - Думаю, с той самой угрозой, о которой предупреждал и глава Меллаш, и даори... Но воевать придется.
Он помедлил. Вздохнул. И заключил:
- И возглавлять Миаллан придется вам.
Вэлиал чуть дернулся от последних слов дракона, но в следующее мгновение его самообладание было восстановлено.
"Мама... зачем ты оставила мне эту ответственность? Зачем ты оставила мне ее именно так?"
- Я понимаю. И принимаю. Другого правильного выбора у меня ведь нет, - почти с тоской проговорил принц.
"Другого выбора вообще нет, - подумал Кэльмейн. - Во всяком случае, того, что можно назвать выбором".
- Я... постараюсь помочь, - заверил целитель. - В меру своих сил.
С благодарностью Вэлиал посмотрел на Кэльмейна и положил руку тому на плечо.
- Как много хорошего было сотворено силами мамы, - говоря это, принц впервые за последнее время улыбнулся. Неуверенно, слабо, но улыбка светилась на его губах. - Союз драконов и эльфов тому примером. Да будет вечен твой образ в нашей памяти, светлая эльфийка Мелетун, - чуть слышно прошептал Вэлиал, глядя на тело матери. Впервые он назвал ее по имени, не "мамой", и это помогло принцу немного отстраниться от происшедшего, вспомнить о себе и - прежде всего - о своем долге.
Расправив плечи, Вэлиал убрал руку с плеча Кэльмейна. Взгляд его был полон суровой решимости, и боль была почти незаметна в зеленых глазах эльфа.
- Вы связались с Аритаем, Кэльмейн? - спросил принц. - Нужно максимально точно представлять, против кого мы собираемся бороться. И ясно представлять, кто на нашей стороне.
- Серрек сейчас докладывает даори обо всем, - пояснил Кэльмейн. - Он столкнулся с противником лицом к лицу, и потому именно ему следует рассказать. Но... я уверен, что наши кланы будут сражаться вместе с вами.
Он чуть улыбнулся.
- Ведь мы - тоже живем во Фьятерре. А враг... чужой.
- В точку, Кэрме, - произнес принц. - Думаю, мне сейчас лучше находиться рядом с Серреком, чтобы поскорее узнать о результатах его разговора с даори. Вы хотите остаться здесь, или пойдем вместе? - не всегда в разговоре у Вэлиала получалось убирать "детские" обороты речи. Но всему учатся постепенно - это любила повторять ему мама, когда разговаривала с сыном о магии.
Кэльмейн с некоторой неуверенностью оглянулся на Лукроса, по-прежнему застывшего рядом с телом принцессы.
- А вы уверены, что ему не потребуется помощь целителя?
- Надеюсь, что нет, но кто знает. Считаете, что вы здесь нужнее?
- Я целитель, - пожал плечами Кэльмейн. - Это мой долг.
- Хорошо, - улыбнулся Вэлиал. - Тогда до встречи... и спасибо, Кэльмейн. Вы действительно целитель, - принц повернулся и быстро покинул комнату.

Карод-Мондре

Скверные времена вновь вернулись в Карр-Зогг. Время смуты пришло незаметно, и лишь князь, как всегда одинокий в своем людном замке, ждал его с самого начала.
Стоит рассказать, как темное время здесь укоренилась. Тревожные предпосылки вскоре обернулись ужасом эпидемии. Остановить ее не удалось даже Целителям, на которых Бернодт возлагал было большие надежды. Болезнь распространялась слишком быстро, и ему пришлось запретить въезды и выезды из Карод-Мондре, дабы не допустить ее ухода за пределы стольного города. Тогда князь поставил одну, самую главную задачу - не в коем случае не дать хвори шанса скосить кроме мирного населения еще и бойцов, что ждали его приказа к выходу на Большую Землю, как и было обещано Аритаю.
К тому же Верховный правитель Карр-Зогга так и не дождался прихода войск из западных провинций государства, которым был велено выслать силы на случай новой войны и разбитым лагерем оставить их у стен Карод-Мондре. Нужной лекарям сыворотки, с помощью которой можно ускорить процесс остановки эпидемии, так же не было явлено. Уже третий посол пропал без вести в западном направлении.
Все это очень не нравилось князю. Более того, старый самодержавец был подавлен. Он видел угрозу, что встала перед ним острым углом, которая вскоре могла обратиться в лезвие клинка бунта. Он был бессилен.
И однажды к нему пришел человек, который представился послом Сверху и сказал ему, что ждать больше нельзя. То что люди Большой Земли под угрозой вторжения ящеров Фалера. То что вторжение уже произошло.
"Если Вы не вышлите подмогу сейчас, мы падем в ноги этим тварям, ибо им нет числа." - сказал он тогда. "Тогда мы станем рабами, а они обернут свой взор на вас, ибо они - хищники. Одной жертвы им мало. Сейчас вершится судьба двух народов, князь Бернодт. Мы воевали с ними семнадцать лет назад, и вот они пришли вновь. Видимо, секира их не лечит. Это зло для всех нас, его надо искоренить под корень, ибо нет смысла отрубать хвост ящерице, у нее отрастет новый. Медлить нельзя, князь Бернодт."
И князь послушал этого неизвестного посла. Отправил свои личные, избранные войска наверх. Их было мало, но каждый сможет унести с собой пятерых врагов, в этом Бернодт был уверен.
Не знал он лишь того, что оставив город без гарнизона, затянул петлю на своей шее.

Просторы мира Марлион, до Марлиона два дня пути.

Они скользили вокруг огня, не боясь обжечься. Они следили за врагом, идущим на стольный град Королевства. Они считали ряды бойцов, находясь над ними, благо холмами да утесами славилась земля здешняя. Они выслеживали и высчитывали ящеров, словно мыши, оставаясь незамеченными. Они прикидывали и в головах высчитывали исход вторжения. Итог им не улыбался.
Но однажды утром Серафим решил подняться на самую доступную высокую точку, дабы обобщить и оглядеть всю тьму вражескую.
И скользнул взгляд существа иноземного в сторону Юга. И широко раскрылись его темные глаза, ибо увидел он, что по пятам последних рядов ящеров двигался малый отряд народа приземистого. Никакой по сравнению с числом врага, но шел! Двигался им вслед, подчиняясь чьему-то приказу, чудом незамеченный глазом вражеским, как и сами они.
Тут же разбудив спутника, Серафим поведал ему чудную весть. И повернули двое вольных назад, навстречу нежданным союзникам.
Только бы город продержался - понадеялся Леф.

Ответ дракона Странника и устроил и нет одновременно, ибо с одной стороны он не получил интересующей его информации, а с другой, все же появилась невесомая надежда на то, что его, во-первых, не вышибут из этого мира, а во-вторых, его предложение о помощи действительно будет рассмотрено, но второе лишь в том случаи, если дракон говорил искренне, а не для того, чтобы отвязаться от наглого незнакомца.
- Благодарю вас, - едва слышно и холодно произнес Странник, впрочем как и всегда, но в этот раз он давил в себе ярость. - Надеюсь, что я смогу оказать посильную помощь вам, и причинить как можно больше неудобств и проблем вашим врагам, - эльф приложил правую руку к сердцу, а левую занес за спину, и слегка склонил голову, после чего Странник молча растворился в темноте коридора, ведущего на улицу, на или хотя бы к библиотеке.
Сейчас Кейриган полностью соответствовал двум своим прозвищам: Черный Странник и Тень, ибо он незримо и бесшумно скользил по коридорам замка, в поисках выхода.

Угадайте кто, угадайте где

Мертвая рука не обладал красотой и характером Тиры, да и ресницами, способными картинно подниматься и опускаться, от природы наделен не был. Он не умел даже дергать носом, что в его исполнении могло бы стать оружием психической атаки. И он владел магией отнюдь не на тирином уровне, потому никак не ожидал подобного. Впрочем, он уже свыкся с мыслью, что его спутница всегда превосходит любые ожидания.
Левая рука Сайлса неприятно хрустнула суставами, пытаясь компенсировать отсутствие эффектных ресниц. Взгляд мага почти меланхолично скользнул по стоянке в поисках предметов, которые можно было бы взорвать. Наиболее подходящим объектом была, конечно же, Тира, но сколь бы заманчивой ни казалась такая перспектива, чародей не мог отказать себе в удовольствии сотворить с ней что-нибудь более изощренное.
Пока в богатом воображении мага одна изощренность сменяла другую, воздух вокруг него чуть уплотнился и потемнел, создавая чуть колеблющееся марево между двумя перемазанными сажей фаэрами. Там, где край марева касался земли, та словно плавилась черными разводами, хотя жаром от Сайлса не веяло. Но хорошо различимые потрескивания крошечных разрядов в ауре мага давали понять, что терпение его дало изрядную трещину, и теперь воплощенный гнев волна за волной выплескивался наружу. Пока - в землю, но, стоит повториться, воображение Мертвой Руки было на диво богатым...
- С-с-спос-собная девочщ-щка, - прошипел чародей тише и глуше обычного, облизнув с губ солоноватую сажу. - Теперь твой ужш-шин точщ-щно готов!
Слой сажи и гари струйками сползал с обоих участников сцены, стекаясь в миниатюрную, но четкую птичью фигурку, доподлинно воссоздающую облик несчастной жертвы "напарников". Во взгляде же Сайлса явственно читалось: "И лучше съешь. Или поставь щит от антиматерии..."

Кейриган брел по замку, возвращаясь назад к библиотеке, или хотябы туда, где были все остальные, двигаясь по собственному же следу. Он не видел, что здесь темно, но при этом прекрасно чувствоввал стены, и любые препятсвия. Он не видел ничего, как обычное создание, но прекрасно видел магическую картину мира, еге ментальную и астральную части, и именно поэтому ему не трудено было найти выход из катокомб замка.
- "Что же могло вызвать столь сильные всплески магии во время битвы Мелетун с незримым противником?"- сам себя мысленно спрашивал Странник. - "Мне не узнать ответа на этот вопрос самому, но возможно кто-либо еще здесь может знать больше? Точно... нужно найти еще драконов, ибо, судя по всему, они тут хранители мудрости. Но где их искать? и остался ли кто-либо еще из них в замке? Столько вопросов, и ни одного ответа..." - размышления темного эльфа прервал магический фон из-за двери, мимо которой он только что прошел. Там он почувствовал уже знакомый след целителя, и едва уловимую, стремительно угасающую и теряющую последнюю связь с этим миром, ауру эльфийской принцессы.
- "Ее уже не вернуть... а ведь она могла бы многое мне поведать, и к тому же она доверяла, или по крайней мере делала вид, что доверяла мне, а это многого стоит,"- Кейриган вернулся к двери, из-за которой доносились голоса стоящих там эльфов и дакона. Через дверь было трудно что-либо разобрать, но это было ине нужно. - "Теперь осталось лишь дождаться пока дракон выйде отуда, и тогда, надеюсь, он сможет мне прояснить картину, потому что я пока ничего не понимаю... Этож надо было появиться в такой неподходящий момент...", - Странник был обеспокоен судьбой этого мира, ибо если бы не нависшая над ним угроза, то он бы сюда не попал.
Кейриган достал из поясной сумки серебрянную панфлейту, вытряфнул из нее все, что могло налететь в трубочки, пока инструмент лежал в сумке, и начал едва слышно наигрывать странную мелодию в оторой он видел эльфийскую королеву. Музыка была мелодичной, плавной и полной печали. От этого его ярость возрасла и вырвалась на волю лишь одной маленькой слезой, скатившейся по его щеке. Слеза была огненой и оставляла за собой глубокий и сильный ожог.

(с Мелетун)

И как только Энсан-Алмазус вынурнул над эльфийским дворцем, он тут же пошел на снижение и приземлился во дворе дворца. Стража не успела даже среагировать на нового гостя, как тот уже пронесся внутрь, снося перед собой всех, кто оказался на пути.
Вэлиал шел по коридору, погруженный в свои мысли, но горе сделало обострило его чувства, и он всё-таки не столкнулся с незнакомцем, который внезапно появился из-за поворота.
- Кто ты? - жестким голосом спросил принц. - Что ты делаешь в моем дворце, чужестранец?
Алмазуса что-то заставило остановится возле юного эльфа. Чувство чего-то родного и близкого. Ему казалось, что его возлюбленная где-то совсем рядом.
- А кто ты?
- Моё имя Вэлиал. Будь добр, представься и ты.
- Энсан, посланник Аритая!
Принц склонил голову.
- Большая честь. Вы с новостями? Прошу вас, следуйте за мной, - и Вэлиал продолжил путь к темницам, где сейчас находился Серрек.
- Стойте! Мне надо... - тут Алмазус запнулся. Ему было очень трудно произнести это имя. После стольких лет забытья. И после того, что здесь случилось всего несколько часов назад.
- Что случилось? - принц резко остановился.
- Мне надо увидеть ЕЕ!
- Кого? - тихим, бесцветным голосом спросил Вэлиал.
- Мелетун!
- Разве Аритаю неизвестно, что светлая эльфийка Мелетун погибла? - еще тише задал вопрос принц.
- Отведи, прошу! Для меня это вопрос жизни и смерти.
- Её больше нет с нами, - голос принца стал жестким, он четко произносил каждое слово. - Зрелище её тела не поможет тебе. Пойдем со мной, посланец Аритая, и увидим, что мы можем сделать против новых врагов.
- Не покажешь - сам найду! - и дракон рванулся с места, побежав дальше по коридорам.
Вэлиалу было нелегко догнать незнакомца, но все-таки ему это удалось.
- Стой, безумный! Стой! Её больше нет в живых! Я её сын, мне не чужда магия, и я - слышишь? - я! Это! Чувствую! - крикнул он, хватая Энсана за руку.
Его не надо было даже держать. Он все равно бы никуда не убежал. Одно слово перевернуло весь его мир.
- Чей ты сын?
- Я сын Мелетун. Моё имя Вэлиал, - повторил эльф.
- Сколько тебе лет?
- Семнадцать.
- Кто твой отец?
- Его звали Алмазус, - ни один мускул не дрогнул на лице принца, когда он произносил эти слова.
- Его не звали, его зовут! - и Энсан-Алмазус посмотрел четко в глаза своего сына.
...и Вэлиал узнал этот взгляд.
"Потеряв одно, ты найдешь другое..." Эти слова из какой-то старинной эльфийской баллады крутились в голове принца, вытесняя боль, горечь, страх и сомнения...
- Приветствую тебя... наконец - приветствую, - тихо сказал Вэлиал.
- Проведи меня к Ней, пожалуйста!
Вскоре оба они - отец с сыном - уже находились в комнате, где в скорбном молчании застыл Лукрос и еще не отошел от двери Кэльмейн. Вэлиал молча встал рядом с Кэрме - слов не требовалось.
Алмазус бросился на колени перед Ней, и слезы полились из глаз бывалого воина.
- Прости меня, любимая, прости, что Аритай заставил меня все забыть. Прости за то, что так долго вспоминал. Прости за то, что вспомнил так поздно...
- Алмазус? - раздался тихий голо Лукроса.
- Да, Лукрос. Это я.
- Как ты мог выжить тогда? Ведь... Будь ты проклят! За то, что выжил, а она нет! - и Лукрос вылетил из комнаты. Он трясся от гнева и поэтому бежал все дальше и дальше.
А Алмазус продолжал рыдать у постели своей возлюбленной.
Вэлиал подошел к отцу и положил ему руку на плечо.
- Не время для слез... Алмазус. Вставай, идем. Нам теперь очень многое нужно сделать.
- Надо многим отомстить!
Принц спрятал усмешку.
- Воистину.

Марлион
Наверное, Лагуз был бы счастлив, узнав, что выстроенный им лабиринт стал для Саймаля столь же неприятным сюрпризом, как и драконья атака – для фаэра. Не сказать, чтобы он был незнаком с таким методом обороны, но подобный хаос в сознании видел впервые. Все же по своеобразию мышления фаэры крайне отличались от всех обитателей Фьятерры.
К счастью, эр’Меллаш опомнился почти мгновенно. Драконов его клана работе с разумом учили с раннего детства; а живут драконы, как известно, очень долго. И сам Саймаль с юношеским возрастом распрощался более чем давно.
В лабиринт ринулась разделенная на множество частей мысль. Змеевидные заклинания сталкивались с ловушками, рассеивались, но при этом исправно поставляли сведения об увиденном хозяину. Саймаль, оценив узнанное, формировал немного иное заклинание – и оно успешно вгрызалось в ловушку.
Метод под названием «Змеиный веер» применялся для взлома сложной защиты разума, пусть даже и не такой хаотичной. Но драконы любят импровизировать и приспосабливать заклинания прямо на поле боя.
Какая-то частичка разума Саймаля следила за окружающей обстановкой; и все же появление демона он едва не пропустил. К счастью, тот и сам еще не добрался до врага через изменчивый лабиринт.
Появлению нового элемента менталист был совсем не рад. И быстро, хотя и без суетливости, выстроил защиту.

Раннал тем временем как раз оказался у двери гостиницы. Дверь распахнулась моментально; засов рывка дракона не выдержал.
Но вот дальше пройти не получилось – потому что откуда-то сверху метнулись две черные тени.
Есть определенная прелесть в проживании под одной крышей с членом клана Айенн. Конечно, бесконечные эксперименты с заклинаниями могут заставить обходить покои коллеги десятым коридором, но имеется и немаловажный плюс – ты первым получаешь результаты искомых экспериментов.
За годы пребывания на своей должности и в одном доме с Фенларом Раннал привык пользоваться экспериментальными чарами едва ли не чаще, чем традиционными.
И демонов Лагуза встретило одно из таких; Фенлар ему еще и названия до сих пор не придумал. Щит из чистой магии, искажающий любое магическое проявление, на него натыкающееся; как заверял эн’Айенн, любые полуматериальные или полностью волшебные существа, налетевшие на него, получали крайне неприятные последствия.
Раннал заучил это заклинание из природной добросовестности, не ожидая, что когда-нибудь выпадет случай применить его на практике. А вот же… довелось…

Марлион


Сущности, мастерством фаэрского придворного чародея пойманные в артефакты "врат", знали и умели немногое. Гордо прозванные демонами, тени обладали лишь одним талантом и единственной страстью. И в тяжелый физический мир пришли лишь за одним.
Есть, пить и убивать (для некоторых это синонимы).
Так что от всей широты нематериальной души, в которой в пульсе образовавшегося из амулета сердца билось то самое единственное желание, противник Раннала взялся за дело. Есть, пить и... правда, с щитом получилось – умирать.
Но он его честно съел.
Печальный пример товарища с несварением отсутствующего желудка второго не расстроил, и было бы преувеличением сказать, что чему-то научил. Кажется он вовсе не заметил наступившего одиночества.
Пока была жертва, тень не думала ни о чем другом, а уж жертвы находились всегда – вот и вся философия.
Нынешняя искрилась светом силы, маня неустанную и вечноголодную сущность как вода жаждущего, и была слегка труднодоступной (как уже кое-кто убедился). Демон не облекал эти знания в слова, но, чувствуя тем же единственным царящим в душе голодом сложность обеда, инстинктивно реагировал.
А реакции у простых сущностей тоже были простыми. Как дважды два цвета нижних миров.
Зеркало.
За те мгновения, что у первого демона заняло поглощение щита и странная, похожая на фейерверк астральной пыли смерть, второй... Превратился в точную черную копию Раннала. И тот факт, что изумрудный находился в человеческом облике, теневую сущность совершенно не смутил.


Лагуз-второй тем временем...
Временем...
Лагуз...
Очень смутно осознавал, кто он есть и что делает. Хаотический лабиринт не делал скидок на состав крови и остроту ушей, одинаково качественно превращая в кашу мысли смертных, бессмертных, умных, не очень, фаэров, драконов и прочих эльфов. У творца страшненькой защиты не было своего "веера" наподобие драконьего, и соответственно скорость кашеварки была побольше. Единственным различием сейчас между атакующим и защищающимся сейчас было направление – чем дальше продвигался по безумию Саймаль, тем меньше становился лабиринт, а чем глубже уходил Лагуз – тем больше вырастал хаос. И начинало казаться, что росло кошмарное творение уже независимо от творца...