Пока люди занимались своими делами, белка ускакала в сторону от камня, расположившегося на густом травяном ковре, и как-то необычно, со второй попытки вскарабкалась на нижнюю ветвь ясеня. Махнула хвостом и недоумённо посмотрела на скопившихся внизу людей. Чтобы успокоить неожиданно застучавшие в голове беспокойные молоточки, белка чивкнула и тряхнула ухом. Это не помогло, тогда белка принялась решительно перебирать мех, совершенно позабыв о сопровождавших её двуногих и четырёхкопытных.

Пока рыцари разговаривали между собой, бард, ссутулившись, устало рассматривал камень. Прошедший отдых, как ни странно, не принёс ему бодрости, скорее наоборот, тело вспомнило все те разы за сегодня, когда Даниэль падал, спотыкался или просто вёл себя чересчур активно – и ныло.
Слушаясь не слишком уверенных движений своего седока, Хэббот сделала несколько шагов вперёд и застыла перед камнем. Даниель же наклонил голову сначала в правую сторону, потом в левую, хмыкнул и, повернувшись к спутникам, с сомнением сказал:
- Скажите, сэр Флавий, сэр Хантер, а нам точно надо говорить с этой каменюкой? – Помявшись, бард продолжил, старательно косясь себе под ноги, вернее, под копыта Хэббот, чтобы (не приведи случай!) не встретиться с глазами кого из рыцарей. – Когда, мм, когда мой класс в качестве тренировки в приближённых к боевым условиях играл в школе молодых рыцарей, после игры, один из ваших (то есть рыцарей, я хотел сказать)… Там не только ваши, там и наши, конечно, тоже…
Даниэль охнул и оборвал сам себя. Моргнул, а дальше постарался продолжить уже более логически и коротко.
- Среди всего я услышал рыцарскую легенду о говорящем камне. Сэр Хантер, маркиз, да и вы, сэр Рональд, вероятно, должны о ней знать. Может, нам стоит отсюда уйти?
И бард с надеждой посмотрел на остальных.

Сэр Рональд снова поерзал в седле, скорее по привычке, но тут же замер, уловив движение громадных нечеловеческих губ.
Мир вокруг будто замер. Маг не слышал шелеста листвы и нервного всхрапывания коней, скрипа подпруг и звяканья упряжи, он просто созерцал своим нетренированным естеством величайшую мощь представшего перед ними существа.
"Вернуть ему человеческую речь..." - волшебник чуть вздрогнул, осознав кощунство данной мысли.
"Нет!.. Никогда!.. " - сэр Рональд растерялся, пытаясь найти хотябы какое-то сравнение, чтобы описать своим спутникам насколько узок и ничтожен их язык по сравнению с ярчайшей мыслеречью этого древнего исполина. Но тут же отбросил эту мысль, жадно всматриваясь и вслушиваясь в еле слышное шуршание каменных створок.
"Уйти отсюда..." - маг спрыгнул с жеребца и приблизился к голове чуть затаив дыхание.
- Нет-нет. Мы не можем... - ему не хватало слов, он не мог передать свои чувства недоумевающим друзьям. Волшебник вплотную подошел к камню, медленно протянул руку, но так и не смог пересилить свое смущение и прикоснуться.
"Смелее" - подбадривал он сам себя, но рука предательски задрожав скользнула по каменной губе исполина.
Зеленая листва подернулась неясной рябью, всколыхнулась и закружила сознание, оно вязло в тягучей гамме неясного калейдоскопа образов в него ворвавшихся. Ритм нарастал, движение усиливалось маг цеплялся из последних сил...
Маг?...
- Мальчишка! - И ребенок, оттолкнувший руку отца, бросился в лес за околицей...
Рональд все ника не мог уловить нужный образ в сотнях других...
Рональд?...
- Родни! - А он все бежал, а ветки все хлестали по его голым коленкам...
Еще, еще чуть-чуть и... Ему никак не удавалось сфокусироваться. Он держался за самое себя и не мог отпустить, не мог поверить в силу и знания этой сущности, схватившейся за него как за паутинку, улетающего сентября.
Маг упал на колени, уперевшись в нижнюю губу, у него почти не оставалось сил, он просто не мог помочь.
"Не пойму! Я НЕ ПОЙМУ!" - по его лицу скользили слезы, в его душе скользили мириады образов мириадов жизней, но нужен был только один...
... А ветки все хлестали по коленкам и разочарование рвалось наружу, захватив обиду и жалость к самому себе, а затем еще и злость показалась брызнувшей на листья слезой. Но он все бежал и бежал, оцарапываясь, спотыкаясь и падая, совершенно не разбирая дороги в глубь леса к его истокам, к его сердцу-кедру. Самому большому из всех, что доводилось видеть пятилетнему мальчонке. Он вылетел на полянку и вжался в ствол зеленого великана, ручонками поглаживая чуть теплую шероховатую кору, крона зашелестела листочками ласково успокаивая. Он раскинул руки в попытке обнять его всего, его ладошки тянулись в стороны, стараясь сомкнуться вокруг ствола. Приятное тепло наделяло чувством всевозможного, но тут кончики пальцев левой руки наткнулись на что-то холодное и неприятное. Родни обошел ствол и замер: монстр, напоминающий серый мох пожирал дерево. Родни схватился за эту гадость, но она прошла сквозь пальцы как облачко дыма, заставив руку похолодеть и покрыться инеем.
- Я помогу тебе! - с полной уверенностью в своих силах воскликнул он, уперся ладошками в дерево по обе стороны от болезни, зажмурился и чуть слышно запел:

Северный ветер приносит печали,
А сердце твое молчит до весны.
И в это время жизнь угасает,
Чтоб с птичьим прилетом в теле ожить.
Но с Северным ветром приходит Тарати.
Не спрячешься - и найдут тебя льды.
Касанье его изнутри прожигает
И чувствуешь ты дыханье беды.
И тенью неясной бродить ты в тумане
Начнешь день за днем, от зари до зари.
Пока сердце друга ты не повстречаешь
И под тихую песнь излечишься вмиг.

Когда Родни открыл глаза, то увидел, что та часть ствола, к которой прицепился Тарати представляет собой свежую сочащуюся рану, но все же лишенную и малейших признаков северного духа пожирателя...
... Маг открыл глаза через мгновенье и попытался встать, но его ноги подкашивались.
- Я знаю, что нужно делать! - решительно заявил он.

Даниель с подозрением покосился на горящий в глазах мага энтузиазм и тронул Хэббот ногами, та, для разнообразия, полностью согласная с мыслями барда, принялась пятиться назад. Бард же, для проформы кашлянувший, очень доброжелательным голос поинтересовался:
- Почтенный маг Рональд, вы точно уверены, что нам надо что-то делать? – глянув на маркиза в поисках поддержки, Даниель неопределённо пожал плечами и ткнул пальцем в сторону лежавшего среди травы гребешка и чего-то ещё, скрытого от глаз всё той же травой. – Может, нам стоит просто забрать вот… их, и всё?

"Какая еще легенда?!" - сэр Хантер прикусил губу и нехорошо покосился на гнедого. Тот вспомнил о рыцарской перчатке и прижал уши. Обучая бывшего лесничего воинскому ремеслу, Фар Лап допустил серьезную оплошность: он начисто забыл о всевозможных легендах и преданиях, имеющих хождение в основном среди рыцарского сословия. Так попасться... Однако надо было выкручиваться.
- Легенда легенде рознь, милейший, - невозмутимо ответил Даниэлю рыцарь. - Если вы покопаетесь в памяти, то наверняка обнаружите там не одну и не две легенды о говорящих камнях совсем другого толка. А рыцарям отступать перед легендой и вовсе не к лицу. Хотя кое в чем вы, безусловно правы. Маркиз, - сэр Хантер повернулся к юноше. - Ваша прекрасная дама простит вас, безусловно, если вы явитесь к ней с пустыми руками, когда узнает, как храбро вы сражались с нечистью. Но простите ли вы сами себе нарушенное обещание? Вон там в траве есть нечто, напоминающее цель нашего похода в это милое место.
Легкий укор в голосе рыцаря пропал, сменившись спокойной силой, когда сэр Хантер перевел взгляд на мага.
- Слушаю вас, сэр Рональд.

Не сказать, чтобы Даниель был так уверен, что вспомнил к случаю именно ту легенду, которую следует, тем не менее неожиданно по каким личным мотивам проснувшееся чувство здравого смысла упорно намекало ему, что встреча с говорящими предметами, неизвестно каким образом очутившимися в глухом заброшенном месте не всегда ведёт к сокровищам.
- Ну, может это и не камень-прыгатель, - не совсем уверенно добавил он, - но вы не думаете, что раз он имеет рот и так долго лежал здесь и дремал, то проснувшись, сразу захочет есть?

Что касается волшебника, то он сделал шаг назад, но не от увещеваний барда и не потому, что к нему обратился сэр Хантер. Рональд всего лишь прислушивался к чему-то, что бормотал сквозь сон камень. Вот он вскинул руки, при этом рукава его рубашки, имевшие странно свободный покрой, раздались в стороны. Кто знает, что бы он успел наколдовать и сотворить, потрясая сознания своих путников, если бы не точно угодивший ему по темечку орех.
Продолжив движение, маг развернулся вокруг своей оси и упал, оглушённый. Неспокойно оглянувшись, Даниель посмотрел на спутников:
- Нам точно стоит здесь находиться? – пожалуй, впервые за всё время похода бард был не только предельно серьёзен и совершенно точно понимал, что то. Что сейчас происходит, не совсем подлежит тому здравому смыслу, который обычно принято использовать в приличном обществе. Белка же, выполнив последнюю услугу своим нечаянным знакомым, поскакала себе дальше.

Все это время юный маркиз стоял молча, не вмешиваясь в разговоры. Он честно пытался понять, что происходит. Получалось у него это с трудом.
Но когда маг, схлопотав орехом по голове, выпал из общей беседы, Флавий-Октавий не выдержал.
- Мы же пришли за вот этим, разве не так? - спросил юноша рассудительно.
Он нагнулся и поднял лежащий возле камня сверток.
- Ну... всё, да? Можно ехать обратно?

(Главным образом сэр Хантер и чуть-чуть я)

Сэр Хантер, у которого из-под носа увели возможность войти в легенды - да-да, те самые, рыцарские, - разочарованно вздохнул, глядя вслед белке. Однако без мага что-либо сделать не представлялось возможным, а цель путешествия была достигнута. Оставалось вернуть находку прекрасной даме.
Рыцарь поднял на руки поверженного мага, взгромоздил его на гнедого, наказав приглядывать, чтобы не потерялся по дороге, и повернулся к говорящему камню.
- Извини, приятель, так получилось. Но мы еще вернемся. Может быть... - и, кивнув маркизу, занял место в хвосте колонны. - Возвращаемся.
Альфонсина-де-Аллюр стояла как шелковая, пока маркиз садился в седло. Но едва почувствовала всадника на спине - затанцевала, всем своим видом выражая желание исчезнуть из этого неприятного места - так быстро, как только позволит ее резвость.
- Вы так стремились к дракону, сударь, - сощурился на барда сэр Хантер. - Ваша очередь вести отряд.

«Моя чего?» если бы Хэббот не была той самой почтенной лошадью, чей разум не единожды совершал славные подвиги во спасение не только собственного хвоста, но и не путёвого барда, то лежала бы ей дорога прямиком на бормотавший камень. А так Хэббот упёрлась всеми четырьмя копытами, и хотя Даниель почти висел на её поводьях, не сделала ни шагу.
- В смысле, вести отряд? - внезапно ослабевшим голосом спросил он.
- В прямом смысле, - рыцарь тонким ремешком стянул стремена под брюхом Фар Лапа, чтобы бесчувственный всадник не свалился с седла. - Маркиз присматривает за магом и держит имущество своей прекрасной дамы. Я слежу, чтобы никто не сел нам на шею сзади. А ваш абсолютный слух, сударь, как никогда пригодится во главе отряда. Кто лучше вас расслышит малейший подозрительный звук?
Бард рассеянно положил ладонь на гриву Хэббот и погладил её, по его несчастному виду было абсолютно ясно, что предложенная рыцарем перспектива его почему-то е вдохновила. Кобыла тряхнула головой и переступила копытами, всхрапнула. Именно этот момент камень избрал, чтобы открыть глаз. Один, большой глаз, с голубым зрачком и настолько чёрным хрусталиком, что казалось он не просто смотрит перед собой, но готовится поглотить путников в эту чёрную пустоту.
Осознание необходимости лидерства пришло само собой.
- Едем! – неожиданно мощно рявкнул Хардинг, Хэббот рванулась с места. Камень пошевельнулся, качнулся, завис и перевернулся через себя. Если бы он на этом ограничился. Гремя по земле, камень покатился на путников.

(вместе с сэром Хантером)

Очнувшись на чужой лошади, ну или не лошади, поди разгляди с полуслипающимися глазами, диким шумом в голове и странным привкусом во рту, маг попытался обернуться - ременная перевязь прекратила его жалкие попытки - с зади надвигалось что-то большое и серое... Но внезапное прозрение мгновенно отрезвило сэра Рональда:
- Не может быть! - возопил он, крутясь в седле. - Не может быть! - данные слова были адресованы камню, - ты - сердце леса, тебе нельзя, нельзя тебе покидать это место!
- Сэр Хантер! куда?! Но мы же можем помочь, можем помочь... - резкая боль оборвала слова волшебника, припав к гриве, схватившись за нее как за соломинку, уткнувшись как в плед любимой кормилицы, маг затих.
Легкая дрожь сотрясала его плечи, но это не мешала ему через пару мгновений начать развязывать путы, крепившие его в седле. Покончив с ними, сэр Рональд держась за переднюю луку спрыгнул с коня, благо кусты смягчили его падение. но сейчас ему было не до царапин и тумана.
- Standingus thereus whereus us asus! - заклинание остановки слетает с уст заученным речитативом, резкое движение вперед всем телом и вытянутая хлыстом рука - все выверено годами полевой практики - мыслеобраз завершающим штрихом вплетается в энергопоток и невидимой паутиной разрядов магии опутывает катящийся валун.
Камень, неснижая скорости продолжал лететь на сэра Рональда, он и не надеялся что заклинание сможет остановить имунный валун, но вот мыслеобраз, вся надежда была на него. Скорость движения не уменьшалась и тут камень будто налетел на преграду, которую не пробив сходу, почти невозможно преодолеть. Мага обдало листьями и трухой от остановившегося в нескольких метрах камня.
- Я догоню! - прокричал он скрывшимся за поворотом друзьям и, направившись в обратную сторону, тише добавил - если справлюсь...

(два рыцаря)

Первым движением рыцаря было ухватиться за рукоять меча. Совершенно бесполезное - такую махину простым клинком не остановишь. Дальше все смешалось: грохот катящегося валуна, вопль гнедого, потерявшего драгоценный груз, магическая заумь некстати очнувшейся жертвы грызуна-переростка... Размышлять было некогда - нужно было уносить ноги.
Фар Лап взвизгнул, когда рука в перчатке вцепилась в жесткую гриву. Одним движением бросив себя в седло, сэр Хантер нагнулся, и последние слова маг произносил, возносясь на боевого скакуна. Перекинув сэра Рональда через конскую холку, рыцарь ударил жеребца каблуками по ребрам.
- Уходим! - рявкнул он голосом, от которого в прежней лесничьей жизни приседали кабаны. - Быстрее!
И Фар Лап с места пошел вскачь, увлекая за собой маленький отряд.
Флавий-Октавий не успел ни рта открыть, ни тронуть шпорами лошадиные бока: умница Альфонсина сама поняла, что ей делать. Она рванула вслед за Фар Лапом так, словно была не рыцарской могучей лошадью, привыкшей солидно нести на своем хребте всадника в доспехах, а скаковой кобылой, которая обязана, выложившись до последней жилочки, взять кубок за резвость. К счастью, подлеска здесь почти не было, а меж колонноподобных сосновых стволов Альфонсина лавировала, как матерый лось. К счастью, вскоре отряд вернулся на заброшенную дорогу и помчался вперед уже без помех.

-Хэбби, скажи, вот это всегда так, да? – кобыла гарцевала на месте, упрямо отказываясь слушаться поводьев и каблуков Даниэля. Человек старался развернуть лошадь обратно к камню, вернее, к рванувшему к камню магу. Разумеется, бард и в мыслях не имел идеи, какую конкретно легенду припомнил сэр Рональд, во всяком случае камень, поначалу скакавший совершенно бесшумно, постепенно начинал гудеть, всё яростнее и громче. Так вот, в отличие от человека, лошадь упрямо старалась убраться из этого места подальше. Борьба человека и лошади крайне замедляла их движение и вела к победе в споре скорее всего третьей стороны, которой вполне успешно можно было назвать камень, успешно приближавшийся к беглецам.
- Ставлю на камень, - после того как кусок гранита с печальным уханьем в очередной раз подпрыгнул в воздух, в совершеннейшей близи от бегущего ему наперерез мага, Даниэль и Хэббот синхронно прекратили бороться и заворожено глядели на развернувшуюся картину. Лошадь фыркнула. Разумеется, ей по жанру полагалось не соглашаться с Хардингом, но получалось у неё это как-то не совсем убедительно.
Совершенно машинально бард вцепился пальцами в лютню и быстро закинув ремешок через голову, выбил пальцами невообразимый ритм, немного героического, немного беспокойного аллюра струнной кавалерии музыки.
- Держитесь, сэр Рональд, я с вами, - возопил Даниэль и стукнул Хэббот каблуками по бокам. Та фыркнула, но не тронулась с места.
Так эта сцена и застыла в глазах белки, всё ещё сидевшей на верхушке своей сосны и с изумлением взиравшей на людей и камень, когда в дело вмешались рыцари. Один подцепил за шиворот мага, второй ухватил Хэббот за уздцы, и герои с места в карьер понеслись прочь, преследуемые буквально по пятам гудящим камнем (и, разумеется, при всё продолжающейся дроби мелодии лютни).

(Сэр Хантер и я)

По лесу не покатаешься, как по поляне или по дороге. Это и спасло беглецов, припустивших напрямик через лес, не разбирая пути. Густой подлесок и вековые деревья оказались серьезной преградой для каменного непоседы. Ударившись о лесного великана, валун отлетел в сторону и надежно застрял между двумя дубами.
Этого беглецы не видели. Они были заняты более важным делом, чем глазеть по сторонам: следили за тем, чтобы не переломать ноги лошадям.
Вскоре под копыта полетела заброшенная, но еще вполне проходимая дорога. Промчавшись по ней с милю, сэр Хантер осадил коня, помог магу сесть наконец по-человечески и поднял руку.
- Тихо!
Он напряженно вслушивался - не послышится ли гул катящегося камня?
Маркиз послушно затих, тоже вслушиваясь в молчание леса. Именно молчание: не щебетали птицы, не стрекотали по ветвям белки. Даже ветер стих, не играл листвой, не похрустывал сухими тонкими ветками. Замолк лес, затаился...
Гнетущая тишина на заброшенной дороге - не лучшая обстановка. Рыцарь повернулся к маркизу.
- Сможете найти дорогу к вашей прекрасной даме, юноша? Не нравится мне здесь.
- Дорогу? - растерянно ответил юный маркиз. - Я?.. Вряд ли... - И вдруг закончил, приободрившись: - А вот Альфонсина точно найдет!
- Тогда... - сэр Хантер похлопал по гнедой шее. - Фар Лап, объясни даме, что в ее... эээ... памяти сейчас наше спасение.
Он чуть было не ляпнул "в ее руках", но какие могут быть руки даже у кобылы самых благородных кровей? Еще обидится, чего доброго.
Жеребец ничуть не сомневался, что Альфонсина все прекрасно поняла без перевода, но кто же откажется от возможности побеседовать?
- Миледи... - начал рыцарский конь, - не соблаговолите ли вы...
Альфонсина перебила его возмущенным ржанием и неспешно затрусила по дороге, не глядя ни налево, ни направо. По ее безмятежно-презрительной морде не догадаться было, что только что она сломя голову уходила от смертельной опасности.
Маленькая кавалькада двинулась в том же направлении. Фар Лап шел голова в голову с Альфонсиной, благо дорога здесь была достаточно широкой. Хэббот трусила позади.
Флавий-Октавий обернулся к своему старшему спутнику.
- Сэр Хантер! - голос его звенел и чуть не срывался от волнения. - Пока из леса не полезли никакие оборотни... я хочу... я давно хотел сказать... Сэр Хантер, я благодарен судьбе за встречу с вами. Быть вашим спутником - это... я и не мечтал никогда... Я не сразу это понял, но теперь знаю, что мне еще учиться и учиться - быть настоящим рыцарем. И учиться - у вас. Это высокая честь. Вы не просто лучший из рыцарей - вы воплощение рыцарства... вот!
Неожиданное славословие застало сэра Хантера врасплох. Чего-чего, но такого он от мальчишки не ожидал.
Бывший лесничий, простолюдин, по странному капризу судьбы сменивший охотничью куртку на боевой доспех - и воплощение рыцарства? Все сорок два поколения благородных предков сейчас, должно быть, ворочались в своих склепах, гремя костями. Горькая усмешка тронула губы сэра Хантера, когда он обернулся к маркизу.
- Не все то золото, что блестит, юноша. Постарайтесь быть достойным преемником славы своих предков.

Совместно с Сэром Хантером

Маг ерзал перед рыцарем, но очень боялся, к чести второго, проронить хотябы слово. Окрик: "Тихо!" подействовал на него отрезвляюще, но еще сильнее подействовало выражение лица. Сэру Рональду было жутко неудобно - передняя лука то и дело впивалась ему пониже спины и он не вытерпел.
- Сэр Хантер! Вы понимаете, что лес можно было спасти!
Не надо быть магом, чтобы заметить, как елозит седок. Особенно, когда ездишь на говорящей лошади.
- Эй, уберите с меня этот куль с мукой! - возмутился Фар Лап. - Он мне так всю холку собьет!
Вздохнув, рыцарь остановил жеребца, вынул ногу из стремени и ответил на тираду мага:
- А вы понимаете, что нельзя браться за новое дело, не закончив старого? Вот разберемся с драконом, вернемся, и спасайте тогда лес сколько угодно. А сейчас будьте любезны, перебирайтесь ко мне за спину. Там вам будет удобнее сидеть, и Фар Лап не станет так громко возмущаться.
- Это почему не стану? - возмутился гнедой.
- Потому что жеребцу с натертым крупом ходить как-то противоестественно, - ласково отозвался рыцарь. - А привлекать к этому внимание как минимум неосмотрительно.
Жеребец фыркнул, но промолчал.
Волшебник понурив голову, слез с коня.
"Вот именно, что было!" - тихо напомнил он себе. Действительно, можно было исправить сложившуюся ситуацию, кокой бы неприглядной она не казалась, но до, до того момента как сердце леса все-таки обезумело и сдвинулось с места. После этого процесс стал необратим. Сэр Рональд продолжал корить себя за бездействие, но предательский голосок твердил о том, что все его потуги были заведомо обречены на провал. Слишком уж поздно он попытался что-то предпринять.
- Вы правы, тысячу раз правы, но эта неспособность изменить... - маг махнул рукой, глубоко вздохнул.
- Не беспокойтесь Фар Лап, я не стану вас утруждать.
Взмах руки, и на поляне появилась вороная с серыми подпалинами лошадка, неодобрительно покосившая глазом на мага.
- Приветствую Тресса! - скзал он и забрался в седло.
- Ну ни хвоста себе! - возопил гнедой. - И за каким овсом тогда было на меня его взваливать?!. Эээ... Простите, сударыня, рад обществу.
Осмотрев скакуна с головы до копыт Тресса фыркнула нечто невразумительное и потрусила неспешной рысцой по дороге.
- Не обращайте внимания Фар Лап! Тресса - заколдованная лошадь, ну не совсем лошадь.. - маг вздохнул. - Давайте выбираться отсюда, мы уже все равно не сможем ничего сделать, а впереди так много дел
Пожав плечами, сэр Хантер вернул сапог в стремя, освобожденное было для удобства мага, и слегка стукнул Фар Лапа каблуками по ребрам. Гнедой крупной рысью припустил догонять Альфонсину, горестно размышляя о превратностях судьбы. Его, благороднейших кровей боевого жеребца, напрочь игнорируют дамы, словно мерина какого! Это несправедливо, в конце концов! Да, он заслуженный вояка, а не парадный хлыщ, способный только красоваться. Некогда было изящным манерам учиться. Но неужели никто не способен оценить все благородство его лошадиной души?!
Пока он рысил в глубокой печали, рыцарь поглядывал по сторонам, чтобы не прозевать возможную угрозу.

То что камень остался далеко позади, несмотря на все разом всплывшие в памяти предания, почему-то очень сильно обрадовало Хардинга. Упрашивать Хэббот бежать от гудящего ужаса совершенно не требовалось и решительное вмешательство маркиза послужило для неё сигналом. Барда бросило на лошадиный круп, но через некоторое время он умудрился развернуться и, низко пригнувшись к шее Хэббот, очень-очень поддерживал её в желании бежать.
«Ну я же предупреждал, почему они меня не послушались?!»
Остановились они с трудом и скорее потому, что перед ними возникла преграда в виде Фар Лапа и Альфонсины. Возможно, на кураже Хэббот не остановилась и пробилась бы через эту парочку, даже не глядя на их седоков. Но появление за ними ещё одной лошади, причём появление неожиданное, окончательно сбило парочку с толку. Хэббот с несчастным видом затормозила, едва не сев на задние копыта, а бард сильно-сильно зажмурился, ожидая, что вот теперь каменюга его и настигнет.
Но время шло, а позади всё было тихо. Более того, мирное чириканье и шелестение очень быстро нашло дорожку к сознанию Даниэля.
- Хэбби, оно затаилось на дереве, - почему-то крайне огорчившись, бард повернулся насколько мог себе это позволить в седле и посмотрел на дальние деревья, оставшиеся у Хэббот за хвостом. Затем задрал голову и долго с подозрением рассматривал почтенно дремлющие на ветерке ветви.
Тем временем остальные всадники – теперь, все трое – уже были готовы к пути. Почему-то бард очень смутился и то что собрался сказать, никак не мог произнести так, чтобы его услышали. Это настолько удивило Хардинга, что он в недоумении погрузился в свои мысли, и Хэббот, не обременённая измышлениями всадника, куда ей надо идти, присоединилась к остальным.
Ну а бард, казалось, совершенно потерял интерес к происходящему, рассеянно прошёлся взглядом по маркизу и магу. Нехотя поинтересовался:
- Уважаемые сэры, и куда мы теперь? Назад… в тот домик? – о чём же всё-таки бард думал? Это просто – он обалдело соображал, что вообще-то уже более суток не совершал ничего такого, ради чего стоило жить. Может, хоть привязать меч сэра Хантера к ножнам? А может… - Но ведь тогда мы не успеем за ночь пересечь рощу.
- Поторопимся - успеем, - пожал плечами рыцарь. - Не успеем - заночуем. Ивы у нас в запасе достаточно, чтобы в три ряда огородиться. А таскать за собой чужие вещи, да еще наверняка волшебные - искать лишние приключения на свои... кхм... головы.
- Ива… - почему-то Даниэль не стал питать надежды в том, что будет освобождён от обязанности резать ветви и делать колья. – Но ведь мы не просто останавливаемся в поле. Эти места, вспомните хотя бы слова маркиза, здесь всё пропитано мраком.
И именно памятуя о копьях, бард подпустил в голос зловещих ноток, а вид принял сумрачный и проникновенный.
- И ночью, в самой серёдке тёмного леса, ива станет нам гарниром, - выдержав паузу, Даниель добавил. – Может, останемся в селении до завтра, а?
- Это он точно там себе какую-то кобылку приглядел! - ржанул Фар Лап, очнувшийся от своих тягостных дум - долго грустить гнедой не умел. - Ишь как уговаривает! Да пускай село будет, нечего дамам ночью в лесу делать.
О собственных планах на эту ночь в компании трех дам жеребец деликатно умолчал.
Сэр Хантер задумчиво почесал рукавицей голову. Лошадиную, разумеется.
- Не лишено смысла, - кивнул он.

(Вместе с сэром Хантером)

Флавий-Октавий досадливо поморщился. Досадовал он исключительно на себя.
Да... до сэра Хантера ему далеко!
Сам юный маркиз помнил только одно: с огромным трудом их отряд добыл заветный сверток. И теперь этот сверток надо отдать той девушке из лесного дома...
А вот бывалый странник сэр Хантер подумал о том, где их может застать ночь. И о том, что с ними маг, который толком не умеет драться, и бард, который толком не умеет вообще ничего, кроме как молоть языком...
Кому же позаботиться об их безопасности, как не рыцарям?..
- Конечно, в селении заночевать куда лучше, - солидно подтвердил он.
Но тут же мальчишеское любопытство взяло верх над солидностью:
- Сэр чародей, вы сказали, что Тресса - заколдованная лошадь. Не расскажете ли вы о ней, пока мы добираемся до селения?

Обратный путь особенно ничем не отличался от обычной прогулки, очень напоминая тот, утренний, только без постоянного ожидания, что сейчас что-то случится. Или ничего не случится. Во всяком случае изрядно потрудившихся путников и (уж тем более) их скакунов, ждал уютный, не предвещающий ничего плохого ночлег.
Рыцарям так и не удалось разговорить мага. Представив остальным Трессу и устроившись в седле, маг будто и не заметил обращённого к нему вопроса.
Вскоре они выехали на знакомую тропку вдоль ручья. Возможно, если бы не данное Флавием обещание, уже сегодня к вечеру они добрались бы до леса, где обитал дракон, впрочем, о задержке (по крайней мере бард) не стоило жалеть.
Уютные домики, тихие яблоневые и грушевые сады, всё это выглядело и было очень родным для уставшего взгляда.
В школах бардов одной из первых ученики разучивали и запоминали одну легенду, прославляющую тишину и доброту родного порога, дома, очага и сада. Авторство легенды приписывают Грегору, тому самому барду, что ещё при жизни назывался Звонким, а для потомком так и остался непревзойдённым сказителем и певцом. Грегор начинал не так, как остальные барды, детство и молодость он провёл в здешних местах, знал Рощу ещё светлой и нежной ко всем добрым людям. Уже потом ему пришлось пережить всю тяжесть изгнания из-за жуткой клеветы, встречу с королём и ту полночную звезду, в которую обернулся его голос. Но вся душа его была здесь. И Даниель, чувствуя одновременно смущение и радость, зажмуривался и прислушивался к себе и лёгкому ветерку, порой спускавшемуся к нему с ветвей.
Почему он так не радовался прошлой ночью? Разные причины, но прежде всего то, что он только сейчас об истории и вспомнил. А вспомнил – и устыдился. Как хорошо, что они вернутся. Может, ему здесь стоит и остаться, а рыцари дальше… сами? И тогда никакая тень советника не будет висеть на закорках, а пышущий пламенем дракон – мелькать перед глазами.
Глазами…
Бард приставил руку козырьком и охнул – над самыми высокими деревьями и правда стелился чей-то силуэт. Лёгкий как росчерк пера и подозрительно холодный. Вот только дракон ли это?
«Мантикоры, вампиры, пущенные из катапульты снаряды в форме росчерка пера, ведьмы» - заученно забубнил под нос бард, всё больше укрепляясь в убеждении – это дракон. – «Крылья тебе размять надо, да? Воздухом подышать свежим? В пещере, наверное, воздух не так часто сменяется. Ничего, когда-нибдуь крылья будут и у меня, а там…»
За этими Даниеля и застала еловая ветка, спокойно висевшая над тропой. Лениво размахнувшись (ради такой шутки ветерок уж расстарался совершенно вовремя отвести веточку назад), ветка как следует проехалась по шевелюре барда.
- Ай, - а подумав, добавил, - ради таких моментов и мечтаю жить.

Сэр Рональд действительно пропустил вопрос мимо ушей. И даже его цепкое подсознание не ухватило этот миг, ибо маг был удручен, наверное, даже так - УДРУЧЕН. И никакие доводы робкого внутреннего голоска, к концу путешествия сошедшего на нет, ему не помогали. не помогали и постоянные взбрыкивания Трессы под седлом и ее неодобрительно косящие глаза (то левый, то правый в разумной очередности - вперед смотреть-то надо). Он ехал, ерзая скорее уже по привычке, совершенно неглядя по сторонам, и тяжко вздыхал. Тихо начинал что-то доказывать самому себе и, вдруг, замолкал на полуслове все ниже опуская голову.
"Может хватит, Ронни?!" - неодобрительно косящий левый глаз снова пошел в атаку.
"Трес, ты не понимаешь, ведь..."
"Может хватит!" - правый не отставал от своего собрата и продолжал глядеть с удвоенным укором.
"Но как же..." - тяжелый вздох.
"Сэр Рональд! В конце концов, прекратите истерику!" - лошадка издала легкое ржание и повела крупом. "Вы должны находится в здравом уме, я же по Вашей милости нахожусь в этом положении..."
"По МОЕЙ?!" - Сэр Рональд мгновенно распалился.
- Тресса Лаин Марите! Вы забываетесь! Это... - но тут же осекся, устремив взгляд в чужеродный элемент ландшафта.

Совместно с сэром Хантером.

Лесная фея жила себе мирно в маленьком домике под лопухом, и знать не знала о наших путешественниках. До того самого момента, пока Фар Лап не раздавил ее прекрасное жилище.
Правда, сначала она увидела огромное копыто, а потом уже коня. Золотой стрелой метнулась Тирлим к вандалу. (Ее нисколько не смущала разница в размерах.)
- Да как ты смеешь, по какому праву, ты - гадкий огромный коняга, разрушил мой чудесный комфортный домик! - фея, задыхаясь от ярости, что есть сил, молотила по носу Фар Лапа крошечными кулачками. Тирлим перевела дух и продолжила тираду.
- Я только ремонт сделала, лепестки роз на стены наклеила, а знаешь, как трудно достать в нашем лесу розы. Нет, я этого так не оставлю. Я требую возмещение ущерба! - Тирлим уперлась ладошками в вышеозначенный нос и усердно заработала крылышками, стараясь не дать коню уйти.
Фар Лап встал как вкопанный. Глаза гнедого жеребца съехались в кучку, пытаясь сфокусироваться на странном маленьком, но очень шумном существе, которое довольно ощутимо атаковало самое чувствительное место лошади. Больно не было, скорее щекотно. Фар Лап принял было существо за очень крупного овода и собрался уже как следует мотнуть головой, отгоняя надоеду. Но оводы, даже такие крупные, не пищат по-человечески.
Поставив торчком уши и старательно кося большими лиловыми глазами на шумную летунью, рыцарский конь пытался рассмотреть ее. Получалось плохо.
- Эээ... миледи, вы не могли бы оставить в покое мой храп? - осведомился жеребец. - И будьте так любезны, отодвиньтесь, мне вас толком не разглядеть.
- Фар Лап, ты с кем там опять знакомишься? - удивленный внезапной остановкой рыцарь оглядывался по сторонам, но никого не видел.
Фея немного сбавила обороты и недоуменно стала переводить взгляд с коня на всадника и обратно. Светской беседы между ними она явно не ожидала и теперь думала на кого напуститься, решив, что виноваты оба, Тирлим продолжила.
- Что же, извольте, - она немного отлетела, сложила руки на груди и вздернула носик.
- Вы разрушили мой дом, и я требую возмещения ущерба,- отчеканивая каждое слово, сказала фея ледяным тоном.
- Господа, а ну-ка, подождите, - сэр Хантер с интересом разглядывал летунью. - Кажется, мы нечаянно обидели маленькую леди.
- Так зачем было на дороге дом строить? - фыркнул жеребец, пытаясь заглянуть под лопух. - Хоть на дереве бы, что ли, построила... или в кустах. Цветущих.
- Под ноги смотреть надо, - намекнул рыцарь. - И какого возмещения вы хотите от нас, миледи?
- Равноценного. Я не отвяжусь от вас, пока у меня не будет нового домика. А вы, господин конь, должны бы знать, что лесные феи живут только в траве. А в кустах - сами селитесь! - взлетев повыше Тирлим надула губки.

Совместно с Факел.

- Я жеребец, сударыня! - возмутился гнедой. - Конь - это мерин! А я - жеребец! Две большие разницы! И вообще, можно подумать, в кустах плохо. Как припечет, начнут оводы докучать - так в кустах самое спасение! Они там летать не могут! О... Понял. Вы тоже летать там не можете, да?
- Фар Лап, помолчал бы уже, - рыцарь задумчиво смотрел то на злополучный лопух, то на фею. - Видите ли, миледи, мы сейчас не можем построить вам новый домик. И у нас есть несколько совершенно неотложных дел. Но что вы скажете, если я попрошу вас подождать с возмещением под честное слово рыцаря, что при первой возможности вы получите свой домик?
- Ну уж нет, так легко вы от меня не отвяжетесь. Честное слово - это хорошо, но вот когда у вас появится первая возможность. Дома у меня все равно нет, я с вами полечу по вашим совершенно неотложным делам, - фея, прочертив в воздухе золотую петлю, метнулась к рыцарю.
- Миледи, - попытался воззвать к разуму феи сэр Хантер, - я понимаю ваши опасения, но мы ведь не на прогулку собрались! Нам предстоит бой с драконом! Я никогда себе не прощу, если с вами что-то случится! Потерять дом неприятно, но не смертельно. Лишиться вашей хорошенькой головки будет куда печальнее.
- Дракона вашего я не боюсь, - зарделась Тирлим от комплимента, - а без домика мне никак нельзя. Кому я нужна бездомная, - фея засопела носом, готовясь расплакаться. Свечение, которое она излучала, стало намного слабее.
- Исходя из этой логики, нам вы тоже не нужны, получается, - буркнул жеребец и тут же получил латной перчаткой промеж ушей. - Эй, я всего лишь хотел сказать, что не надо так о себе говорить, зачем сразу драться-то?!
- Думать надо, прежде чем говорить, - отозвался сэр Хантер и оглянулся на своих спутников. - Ну что поделаешь, не бросать же маленькую леди на произвол судьбы. Только лететь все время вы устанете. Выбирайте, с кем ехать. вы такая легонькая, что лошади вас и не почуют. А там что-нибудь придумаем.
- Ой, спа…, - она уже наматывала круги вокруг всадников. Вернувшись, фея сделала в воздухе реверанс, - Тирлим, а с вами можно?
- Конечно, миледи. Располагайтесь. Меня зовут Хантер, а вот этого гнедого болтуна - Фар Лап, рыцарь потрепал жеребца по шее. - Не сердитесь на него, миледи, он иногда может сболтнуть лишнее, но не со зла.
Тирлим кивнула, бухнулась между ушей Фар Лапа и обняла колени. Она никогда так долго не говорила. Переживания и последующая беседа утомили малютку. Сделав серьезную мину, она стала задумчиво смотреть перед собой.

(сохраню этот момент на память – мой 777-ой пост ^^)
(вместе с сэром Хантером)

Будь у Даниэля такая возможность, он бы поспешил негромко успокоить рыцаря и его почтенного жеребца в том, что вряд ли фее улыбнётся последовать за всадниками в село, к людям. Но даже если она и решится на это (что для лугового народа уж совсем несвойственное дело!), бард мог с чистой совестью пообещать, что в этом случае он для Тирлим споёт.
Но со всеми этими драконами, рощами и девушками он изрядно поотстал от рыцарей, поэтому, когда он до них добрался, фея уже вольготно расположилась на голове Фар Лапа и, за спиной сэра Хантера, была совершенно не видна ехавшему следом Даниэлю.
Вскоре показалась знакомая уже развилка тропинки. На запад начинался тракт, тянувшийся аж до столичного замка и дальше, к морю, ну а прямо перед путниками виднелась стена – при таком соседе, каким оказалась на поверку Роща, весьма ценное украшение для села.
- Попробуем остановиться в том же домике? – Бодро поинтересовался у сэра Хантера Даниэль.
- Есть другие варианты? - вопросом на вопрос ответил рыцарь, поглядывая, чтобы жеребец не стряхнул ненароком маленькую наездницу.
Бард пожал плечами.
- Можно встать кругом перед домиком старосты и развести костёр прямо там. Глядишь, нас тогда сам кто пригласит.
- Например, счастливая стража, которая так и не получила с нас платы за въезд, - усмехнулся сэр Хантер. - Нет уж, давайте без таких подвигов.
- Наверное… - Даниель достаточно быстро отказался от своего предложения и направился прямиком к обнаруженному накануне секретному лазу. – Пожалуй, против моего обаяния они не должны устоять
Рыцарь снова усмехнулся, но спорить не стал и придержал жеребца, пропуская вперед мага и маркиза.

(Фея Луганская и я)
Долго находиться в бездействии фея не могла, она вспорхнула со своего места и начала метаться между всадниками. Полет ее был очень быстрый с резкими поворотами, стремительными подъемами и неожиданными спусками. Внезапно зависнув в воздухе перед лицом волшебника, Тирлим начала внимательно его рассматривать. Концы ее крыльев в это время постоянно описывали удлиненную восьмерку, образуя вокруг летуньи размытое облачко.
Чужеродный элемент ландшафта загородило нечто звеняще искрящееся, пришлось присматриваться. После тщательных взвешиваний "за" и "против" Сэр Рональд пришел к единственно верному выводу:
- Фея! Тресса, взгляни - Фея обыкновенная! - волшебник слегка нагнулся вперед и попытался попасть в малышку пальцем.
Тресса, только махнула гривой и раздраженно всхрапнула.
- Очень невежливо было с вашей стороны называть меня обыкновенной, - благополучно увернувшись и отлетев на безопасное расстояние, Тирлим продолжила, выпятив подбородок:
- Можно подумать вы меня так хорошо знаете.
- О! Прошу прощения, леди... Стыдно признаться, но мне еще не доводилось встречать фей. - щеки мага полыхнули румянцем, а в глазах появился мерцающий огонек надежды.
- Тресса, она же может тебе помочь! - скептическое фырканье было ответом.
- О, простите великодушно, но нам с Трессой очень нужна Ваша помощь! Вы же сами видите в чем дело! - и маг с грустью погладил гриву своего скакуна.
- В чем? – фея задумчиво посмотрела на Трессу, облетела несколько раз вокруг всадника и снова зависла в воздухе:
- Не знаю, чем я могу вам помочь.
- Но... Как же так... - Сэр Рональд находился в полнейшей растерянности. - Вы же фея! Вы же можете ее расколдовать!
"Не смеши мои копыта, Ронни! Она на это не способна" - лиловый глаз Трессы с укором взглянул на фею, а потом на мага.
"Обыкновенная лесная феечка" - тяжкий вздох сопроводил понуро опускающуюся голову лошадки.
- Совсем-совсем не можете? - с угасающей надеждой спросил маг.
- Ну... (задумчиво почесав макушку), я могу землянику вырастить, Тресса вы любите землянику?
Компания как раз пробиралась через лаз, так что магу пришлось спешиться и вести Трессу в поводу, которая ограничилась еще одним недовольным фырком на прозвучавшее предложение.
- Она не любит землянику. - пробормотал маг себе под нос, спотыкаясь о корень. - И клубнику она не любит... Но, что же тогда делать-то, а?

Слушая краем уха этот разговор и краем глаза следя за мелькающим золотистым бликом, рыцарь обдумывал возникшую проблему. Фея в деревне будет чувствовать себя неуютно. Спрятать неугомонное создание некуда, да и не согласится она сидеть где-нибудь в темной и душной седельной суме. Крылышки, опять же...
Смекалка бывшего лесничего подсказала выход. Приметив на огороде большие пузатые тыквы, сэр Хантер попросил мага приглядеть за феей, предоставил барду пленять хозяина своим неотразимым обаянием, а сам подался к хозяйке.
- Матушка, не продадите мне одну тыкву?
- Тыкву?! - если бы сэр Хантер попросил луну с неба, почтенная женщина была бы меньше удивлена. - Зачем господину рыцарю тыква?
- Что-то мне не нравится, как чувствует себя мой жеребец, - пояснил бывший лесничий. - Как бы не подцепил какую заразу. А я от своего конюха слышал, что при кишечных хворях тыква - первое дело. Надо бы накормить, может, полегчает.
Услышав такую наглую ложь, Фар Лап прижал уши и хотел было на всю деревню возмутиться поклепом, но вовремя увидел рыцарский кулак и благоразумно промолчал.
За мелкую монетку хозяйка позволила рыцарю самому выбрать самую лучшую тыкву. Подхватив приобретение, сэр Хантер подмигнул магу и подался на конюшню, сопровождаемый оскорбленным до самых копыт жеребцом. Подумать только, его, рыцарского скакуна благороднейших кровей, обвинили в том, что у него... не при дамах будь сказано, завелись глисты!
Нож в умелых руках творит чудеса. Не прошло и получаса, как рыцарь подвесил к стропилам пустую внутри тыкву с аккуратно вырезанной дверью и окошками. Внутри он ухитрился приладить гамак из своего лучшего носового платка. Дав знак магу выпускать крылатую попутчицу, сэр Хантер широким жестом указал на тыкву:
- Добро пожаловать. Это, конечно, не розовые лепестки на стенах, но там вам будет вполне спокойно и уютно. А Фар Лап присмотрит, чтобы никто вас не потревожил, миледи.
Гнедой ничего не сказал. Он с ненавистью смотрел на куски тыквенной мякоти в кормушке.
- О, благодарю, сэр Рыцарь, - ресницы феи затрепетали с огромной скоростью. Она нырнула в тыквенное жилище, осветив его изнутри, потом высунула любопытный нос из окошечка, метнулась к ногам сэра Хантера, взвилась вокруг него спиралью, весело кивнула и окончательно скрылась в импровизированном домике.

(бабка Гульда и я)
Последним конюшню покинул юный маркиз. Он долго крутился вокруг тыквы, надеясь, что их волшебная спутница выглянет наружу. Фея, настоящая фея, крохотная, крылатая! Это вам уже не страшная история про вервольфов - это настоящая светлая сказка, вызывающая в памяти голос доброй нянюшки или теплые мамины руки...
- Сударыня! - спросил он громким шепотом. - Вы... это... кушать хотите? Может, вам что принести? Вы что едите?
Тирлим осторожно высунула голову, потом выскочила, облетала несколько раз вокруг головы юноши и задержалась возле лица:
- Ой, какой хорошенький мальчик, - она широко ему улыбнулась и, кажется, засветилась сильнее. - Если вам интересно, я питаюсь нектаром, вы знаете что такое нектар?
- Знаю, - приуныл юный рыцарь. Как и все очень молодые люди, он терпеть не мог, когда его называли "хорошеньким мальчиком. - Тут за конюшней растут ромашки и клевер. Вам нарвать или сами слетаете?
- Очень мило с вашей стороны, но я сыта. Кстати, нас не представили, меня зовут Тирлим, а вас? - фея сделала в воздухе реверанс и церемонно склонила голову, но тут же резко выпрямилась, озорно взглянув на рыцаря.
- Флавий-Октавий, маркиз де Разорилль, владелец замка Курам-На-Смех, - несколько чопорно представился юноша, еще не простивший фее "хорошенького мальчика".
- Ой, как интересно, я еще ни разу не видела настоящего маркиза, - она подлетела совсем близко и стала пристально вглядываться в глаза юноши, пытаясь увидеть что-то уж точно «маркизовское».
Но не разглядела не только "маркизовского", а даже цвета глаз, ибо побагровевший юноша уткнулся взглядом в пол.
- Ну... я тогда пойду... - и Флавий-Октавий вылетел за дверь под насмешливое ржание Альфонсины де Аллюр.
От неожиданности, фея шарахнулась в сторону, угодив прямо в пышный хвост кобылицы:
- Почему вы над ним смеетесь? - сдавленно спросила Тирлим, пытаясь освободиться из плена конских волос.
Альфонсина не ответила. Но весь ее надменно-веселый вид говорил: "А это наше с хозяином дело, стрекоза ты назойливая!"
Все-таки выбравшись (правда, изрядно запутав хвост), неудачливая летунья отряхнула желтое платьице, поправила прическу и подлетела к Альфонсине:
- Извините, я, кажется, подпортила ваш внешний вид, а вы такая красивая …, - фея ненадолго задумалась, потом оживилась:
- Если хотите, я все мигом исправлю!
Альфонсина всхрапнула коротко и презрительно, явно сомневаясь в том, что мелкое и крылатое существо сумеет привести ее внешность в порядок.
- Но Вы же не можете предстать в неподобающем виде…, - заговорчески прошептала Тирлим, косясь на Фар Лапа.
Альфонсина снова всхрапнула, но уже более мирно. Она готова была поддаться уговорам... собственно, уже поддалась.
- Ой, да вы не беспокойтесь, все сделаю в лучшем виде, - Тирлим с энтузиазмом принялась за работу. Святящимся вихрем носилась фея вокруг гривы Альфонсины, для начала превратив ее в каскад мелких косичек. Их она скрутила в небольшие башенки с лепестками, закрепляя все сухими травинками. Хвост фея тоже заплела в косички, украсив каждую из них ярко-синими васильками. Цветы нашла тут же - росли возле забора. Ромашки же она расположила на шее лошади, вплетая их в гриву. Зрелище было не для слабонервных. Тирлим отлетела подальше, с гордостью оценивая свою работу.

(Факел, сэр Хантер и я)

Фар Лап в немом изумлении наблюдал превращение прекрасной кобылицы в ходячую цветочную клумбу. Постепенно его острые уши обвисали, челюсть понемногу отпадала, и к завершению работы феи над лошадиным хвостом гнедой боевой скакун выглядел не лучше старой водовозной клячи, которой попало меж ушей оглоблей.
А сама гордая кобылица и не подозревала, какое немыслимое зрелище она представляет собой. На ее счастье, в конюшне не было ни единого зеркала. Поэтому она гордо держала свою красивую (в недавнем прошлом) голову и держала чуть на отлете хвост, сияющий синевой васильков.
Фея с довольным видом подлетела в Фар Лампу, держа последнюю ромашку в руках, и спросила:
- Ну как, разве она не прелестна?
"Была прелестна до этого момента!" - чуть было не вырвалось у гнедого, но он успел вовремя прикусить язык. Правда, что сказать вместо этого, придумал не сразу.
- О... я не нахожу слов... - вывернулся наконец доблестный рыцарский жеребец. Ничуть не погрешив против истины.
Альфонсина кокетливо стукнула точеным копытцем в усыпанный соломой пол. Ее отношение к фее определенно менялось к лучшему. Что же там сотворила с ее гривой эта болтливая муха, если даже грубиян Фар Лап от потрясения потерял дар речи?
- Да, я согласна, невозможно описать этот шедевр словами, а хотите, я вас тоже расчешу? - фея метнулась к челке жеребца, пытаясь вставить в нее ромашку.
Фар Лап аж сел на круп, уклоняясь от такого щедрого предложения. В воображении мгновенно возникло ужасающее зрелище - усыпанный ромашками боевой скакун, идущий в атаку... Дракон погибнет на месте от одного вида, не выдержав потрясения. Или лопнет со смеху.
- Нет-нет-нет, - зачастил он, мотая головой, чтобы не дать летунье вцепиться в челку. - Дамы не простят мне, если я отниму у них ваше драгоценное внимание! И потом, я солдат, мне не положено ходить в таком виде!
И ответом на эти слова был резкий всхрап Альфонсины. Кобылица заподозрила что-то неладное. Конечно, не мужское дело - украшать себя цветами... но уж больно энергично уворачивался жеребец от ромашки. Можно было подумать, что ему в гриву вплетают горящую головню! И потом... он солдат... а она, Альфонсина де Аллюр, - кто?! Прогулочная лошадка для нежной барышни?! Под дамское седло?!
Почувствовав, что запахло жареным, фея вжала голову в плечи и посмотрела на ромашку, как на спасательный круг:
- Я цветок с собой заберу, положу в изголовье - быстро выкрикнула фея. - Да и холодно стало, - зябко поежившись, она взвилась под потолок и нырнула в свое убежище.
Что делают люди, когда замерзают? Правильно, одеваются потеплее, стремятся к огню (или поближе друг к другу) и наливают себе еще горячего вина со специями. У лесных фей все по-другому, Тирлим свернулась клубочком в гамаке, положила рядом ромашку, подсунула кулачек под щеку и стала холодеть. При недостатке тепла, она всегда впадала в оцепенение. И разбудить ее могли только лучи восходящего солнца.
Фар Лап как можно незаметнее перевел дух и прикрыл глаза, придав своему лицу выражение мечтательности. Со стороны могло показаться, что он грезит наяву. Так и было - гнедой вспоминал, как скользили солнечные блики сквозь прорехи в кронах деревьев по атласному крупу Альфонсины...

(Вместе с Тирлим, которая Факел)

Бард успел изрядно обогнать спутников. Со свойственным ему энтузиазмом, он решил объехать буквально все домики поселения и добиться, чтобы их чуть ли не на коленях упрашивали остаться именно вот в этом домике.
Впрочем, пересмотреть свои планы Даниэлю пришлось ещё у первой хатки. Именно хатки – вблизи домик настолько напоминал увеличенную копию жилища речного плотинника, что перед внутренним взглядом барда невольно нарисовалась соответствующая картина. Поэтому, когда на его стук в дверном проёме показался вполне обычный селянин («и даже без хвоста…»), Хардинг даже немного огорчился поначалу.
- Чегой-то тебе надо? – Не совсем вежливо спросил хозяин дома, барду пришлось прервать свои размышления.
- Переночевать бы, деда, - с почтением поклонился Даниэль. Пользуясь случаем, стоявшая рядом Хэббот тихонько всхрапнула и переступила ногами, ей здесь не особенно понравилось.
- Переночевать-то можно, а славы дурной не боишься? – старичок лукаво сощурился.
- А чего её бояться, - Хардинг с недоумением пожал плечами, - ну побродили мы по Роще, так ведь живы ж остались, ну оборотня встретили в холмах…
Бард пожал плечами, а старичок-хозяин как-то разом поскучнел:
- Не, я о своей. Тут все в округе знают, что старый Крюк, он ого, не совсем простой человек, он мясник, колбасы крутит, - старик окинул Хэббот оценивающим взглядом, - из лошадинки…
Возмущённо фыркнув, Хэббот подцепила зубами барда за шиворот прежде, чем тот успел продолжить разговор. Она знала своего несмышленого спутника, и что пока тот не сможет переспорить старичка, не отвяжется. Но даже если Даниэль побьёт его по всем статьям, находиться в одном доме с живодёром… фррр!

Минут через пятнадцать бард нахватался целого вороха разноречивых сведений и со всех ног (Хэббот с лёгким изумлением следовала за мальчиком) вернулся к развилке. Но там никого не оказалось.
- Они ушли без нас, - хмыкнул бар, останавливаясь и оглядываясь кругом. Свет в окошке знакомого уже ему домика привлёк внимание Даниэля. – Неужели они там?
С лёгким возмущением Даниэль подлетел к пристройке, отведённой под конюшню. Вероятно его двигало представление, что если сами рыцари ещё могли как-то скрываться от барда, то уж их скакуны определённо будут выше этого. И правда, он не ошибся. С первого взгляда в неярком свете лампы показались черты крупного жеребца, в котором Даниэль узнал Фар Лапа. А дальше, в тени под балкой была и Альфонсина. Наверное, здесь же находилась и Тресса. «Если только сэр Рональд хоть когда-нибудь расстаётся со своей волшебной спутницей»

Но что привлекло внимание барда, так эта тыква. Самая что ни на есть настоящая, тыква, если не брать в расчёт окошек и дверей.
Бард с вопросом в глазах повернулся к Хэббот, но та волновалась в большей степени о том, что до сих пор не стоит в собственном стойле, а не о какой-то тыкве. Первое, что взбрело в голову Даниэлю - это подойти и постучать по тыкве кулаком, вслушиваясь в звук.
Фея уже крепко спала и ничего не слышала. Она только повернулась на бок и покрепче сжала стебелек.
Бард же почти бессознательно взял тыкву в руки и принялся вращать её туда-сюда, открывать дверцу и трясти.
- Ничего не понимаю, - протянул человек и ещё раз тряхнул от души. У самого края миниатюрной дверцы показалось что-то.
- Гусеница? - Даниэль почти пискнул, вглядываясь в нечто. И чем больше смотрел, тем больше удивлялся. У гусениц не бывает крыльев, и таких очаровательных лиц и… и…
Тирлим благополучно вывалилась и, с трудом обретя равновесие, начала мелькать по конюшне как свихнувшийся светлячок. Потом она нервно сглотнула, сделала большие глаза и окончательно проснулась:
- А, так это вы, сэр музыкант, потревожили мой сон. Извольте представиться и сообщить мне, что такого срочного стряслось? Пожар? Разбойники? Уносим ноги? - с каждым вопросом она подлетала ближе и ближе.
- А ты откуда знаешь, что я музыкант? - бард вперил проницательный взгляд в чудное создание, на всякий случай попытавшись локтём затолкать лютню за спину. Не то чтобы он не доверял феям, просто вот так, не на волшебном лугу, не во сне, а прямо перед его глазами встретить её. Может, это сэр Хантер и Флавий так подшутили над ним?
- А вон арфа у тебя за спиной, я ее давно заприметила, - фея облетела вокруг парня и с довольным видом вернулась на прежнее место.
- Насколько подсказывает мне образование, - важно заметил Даниэль, - сей инструмент имеет честь именоваться лютней. - тут человек высвободил одну руку из-под тыквы и потёр пальцами висок. Весело ухмыльнулся. - Но вообще, ты права. Я играю и иногда пою. А тебя сэр Рональд наколдовал, правда?
- Никто меня не наколдовывал, а ваш сэр Рональд вообще странный какой-то, все требовал Трессу расколдовать, - фея нахмурилась и сложила ручки на груди. Но, тут же повеселев, воскликнула:
- А мне ты споешь?
Поискав глазами место, куда можно положить тыкву, бард очень аккуратно (на свой взгляд) пристроил овощ на перекрестье ручек двух грабель.
- Если только прекрасная госпожа назовёт своё имя, - почти не скрывая задор ответил бард. Разве можно отказать кому бы то ни было в самой волшебной, самой чудесной и прекраснейшей просьбе на свете?
- Меня зовут Тирлим, кстати, вашего имени я тоже не знаю, или мне всегда обращаться к вам сэр Музыкант?

- Даниэль, - бард улыбнулся, перебирая пальцами струны лютни, и вдруг разом переменился. Всё просто, он начал простенький, немного грустный, а может, наоборот, весёлый мотив. А ещё он пел:

Под ветерок колышет луг,
Гоня волну что море,
Одной легенды древней звук –
Где правда, там и горе…

В другом краю на грани сна,
Напоминая рык жука,
Летела с дальнего холма,
Стрелою искорка-игра.

Стелился след пыльцы за ней,
Но только что за ерунда?
Среди искристых ясных дней
Она была мрачна.

Всё дело в том, что на холме,
В высокой пойменной траве,
Что как-то странно по себе,
Жила колдунья Лея.

И к ней тем вечером тогда
Под самый чайный звон стола
Набравшись смелости слегка
И заглянула фея.

- Поведай, ведьма, что же ждёт,
Мой дивный луговой народ? –
Спросила искорка вперёд
У странного стола.

И кости, стукнув по нему,
Обняли гранями судьбу,
И голос хриплый возвестил
Печаль чужих могил.

Что каждый счастлив по себе,
Твой подвиг вымерен уже,
Что нету мира ни в траве,
Ни в дебрях древних лога.

- Какой же подвиг я должна
Тебе колдунья совершить?
- Смотри, крылатая, сама,
Тебе, не мне с ним жить.

И слыша смех тот за спиной,
И злясь на тот совет,
Летела фея прочь с холма,
Под солнца чистый свет.

Ей встреча выпала потом,
Пусть домик сбит был жеребцом,
Принёс знакомство тот мотив
С героем не одним.

И менестрель и мудрый маг,
И рыцарь, так их всех рас так,
И славных предков верный сын
Знакомятся с Тирлим.

На этом месте бард опустил лютню и ошалело посмотрел на фею, чуть осипшим голосом признался:
- Я… Я… Ты успела записать?!

Фея раскачивалась из стороны в сторону, как маятник и, внезапно сбившись с ритма, замерла:
-Я, что? Ты это только что придумал? - она раскрыла рот от удивления, когда да нее стал медленно доходить смысл песни.
Наверное, первый раз в жизни за последнюю неделю Даниэль покраснел. Затем, упрямо задрав голову, чтобы не видеть ехидного взгляда Хэббот (она-то прекрасно всё понимала), ответил Тирлим:
- Если не вдаваться в подробности, то, ээээ, за время моего обучения как-то не было особенно много… Хм. Не знаю я классики, - признался, наконец, бард. - Вот и приходится сочинять на месте. А уж кому из мэтров древности выпадет честь оказаться неожиданным счастливым обладателем той или иной песни - дело десятое.
Тирлим мало что поняла из речи Даниэля, но суть она схватила: он все придумал только что, и эта песня о ней. Не про какую-то там никому не известную лесную фею, нет, песня про Тирлим. Она вспыхнула, опустила глаза и стала сосредоточенно расправлять складки золотистой юбочки.
- Ах, какой вы чудесный сочинитель, Даниэль, - пробормотала она.
Гордый взгляд поверх фигурки феи в сторону Хэббот явственно светился торжеством и гордостью. Лошадь с иронией фыркнула и занялась тем, что стала понемногу подхватывать сено из кормушки и пережёвывать его.
- А почему они оставили тебя здесь? - Спросил Даниэль и неосторожно добавил. - Сторожить?
Но фея не услышала последнего вопроса, она совсем окоченела и мирно спала у ног барда. Даниэль долго смотрел на неё, хлопая глазами, а затем нагнулся и осторожно подобрал почти невесомое тельце, положил на ладони и повернулся к тыкве. Та выбрала именно этот момент, чтобы покатиться по граблям вниз. Бард дёрнулся вперёд и успел левой рукой подхватить её. При этом он взмахнул правой, со спящей в ней Тирлим, но фея этого словно и не заметила.
Всё же бард умудрился очень осторожно положить фею в тыкву ,а ту повесить обратно на то же самое место, которое определил сему овощу ещё сэр Хантер.
Бард ещё успел распрячь Хэббот и даже почистить её, и только после этого сам направился в дом. И в эти минуты тарелка гречневой каши почему-то очень соблазнительно кружилась вокруг его внутреннего взора.
«Наверное, я проголодался» - решил Даниэль.

Совершенно расстроенный и сбитый с толку маг пропустил мимо ушей просьбу Сэра Хантера присмотреть за феечкой. Он все стоял бы как истукан, если бы не Тресса, то и дело дергающая за поводья, не потянула его в сад. Да, как раз вернулся рыцарь, которому лошадка сдала малютку.
-... Тресса, я просто устал. - с грустью продолжал Сэр Рональд, облокотившись о яблоню и запуская пятерню в шелковый водопад гривы, закрыв глаза.
- Прости, я...
"Ронни, успокойся, я прошу тебя." - тихий и ласковый голос достиг его сознания, согревая учащенно бьющееся сердце, сбивая дыхание.
- Нет! - резко сжав пальцы, боясь потерять секундное, всплывшее из глубин памяти, забиваемое туда всем естеством, чувство. Порывисто приник к ее шее и зарылся лицом в тот же шелк, касаясь рукой чуть вздрагивающих ноздрей.
Жесткую короткую шерсть прочертил искрящийся ручеек. Тресса дернула головой, отталкивая волшебника и, переступив с ноги на ногу, отвернулась, всхрапнула. Попыталась схватить яблоко, непослушный плод выскользнул из сомкнувшихся губ и закачался дразня. Сэр Рональд протянул руку и, сорвав злополучный фрукт, протянул его своей лошади. Сочно хрумкая Тресса направилась в сторону конюшни.
"Мы что-нибудь придумаем! Хватит киснуть, Ваше магичество! Иди лучше меня расседлай!". Тряхнув хвостом, она скрылась за забором.
- Иду-иду...
Приведя Трессу в порядок, насыпав ей овса, маг оглянулся: лошади его спутников размещались по стойлам, фея спала в своем "домике", а вот самих приключенцев что-то не наблюдалось. Переместив свою кровать и столик Сэр Рональд принялся перемещать из закромов замка свой ужин. Курица с яблоками на серебрянном подносе, овощной салатик, немного картошечки, серебрянный же бокал. Последней на сиреневую в розовый цветочек скатерть опустилась бутыль легкого яблочного сидра. Отломав ножку с золотистой хрустящей корочкой, маг накинул на двери заклинание оповещения, а на столик - исчезновения, вдруг хозяевам приспичит посетить своих гостей.

(Совместно с сэром Хантером)

Дверь шаркнула о порог, а может быть Даниэлю просто захотелось поверить, что он услышал, как дверь шаркнула. Во всяком случае молодой человек зашёл вовнутрь, небрежно сбросил плащ, что всё это время держал на сгибе локтя куда-то в сторону скамьи, а сам прошествовал к столу и примостился на стул аккурат напротив сэра Хантера.
Сложив перед собой руки, Даниель уткнулся в них головой и глубоко-глубоко вздохнул.
Определенно ночлег под звездами полезнее для душевного состояния, чем ночлег под крышей дома, подумалось сэру Хантеру при виде еще одного погруженного во вселенскую печаль спутника. Сначала маг впал в невеселую мечтательность, но рыцарь не стал его тревожить - кто их знает, этих магов, ты к ним всей душой, а они тебя раз, и в сверчка. Коротай потом свой век на шестке... Теперь бард является в не лучшем состоянии. Но от барда хотя бы не приходится ждать ничего страшнее очередной баллады.
- Что это с вами, сударь? - поинтересовался рыцарь. - Влюбились?
- Хуже, - печально заметил Даниэль. – Проголодался.
Тоскливо покосившись в сторону печи, где всё ещё колдовала хозяйка (а что для повара работа, то для проголодавшегося организма чары из чудес).
- Сэр Хантер, вы знаете, что за время нашего отсутствия здесь обосновалась фея? У неё ещё домик переносной… В смысле, тыква. Она там спит.
- Да ну?! - сощурился рыцарь. На его лице прямо-таки огромными буквами было написано недоверие. - Настоящая фея? А откуда она взялась, вы ее не спросили?
- Я ей спел, а она потом заснула, - Даниэль пожал плечами, - об остальном поговорить не успели.
А затем бард поднялся из-за стола и зевнул, потянувшись.
- А всё же хорошо, - добавил он, с нескрываемым восторгом посмотрев сначала на одного рыцаря… потом на другого. – А завтра, будет ещё лучше. Я буду с нетерпением ждать.
Рыцарь снизу вверх посмотрел на непоседу.
- Рад видеть человека, которому даже голод не способен испортить настроение надолго.
Даниэль мечтательно провёл пальцем по столу.
- Ведь завтра – ежегодный день рыцарской доблести и мастерства. А это значит конные турниры, и пешие, и… А ещё, именно в этот день все рыцари с первой звездой ночи рассказывают или поют дивнейшие легенды, те самые, которые и не всякий-то бард знает.
Даниэль нахмурился, коснулся пальцами лба, а потом вздохнул:
- Жаль, что мы сейчас в походе, а то бы я не преминул сопроводить вас на очередной турнир, заодно мог бы вашим герольдом поработать. Но по крайней мере я послушаю ваши баллады. Ведь эта традиция священна…
Про себя бард, разумеется, ликовал. Ведь он был в компании не одного, но целых ТРЁХ рыцарей, а значит… значит…
Дивнейшие баллады? Рыцарь чуть дернул уголком рта в ироничной усмешке. Обязательную программу жеребец ему преподать забыл. Но вот того, что в нее наверняка не входило, сэр Хантер наслушался сполна. Ему было чем удивить барда.
- Тогда поторопимся с ужином, - подмигнул бывший лесничий барду. - До первой звезды уже недолго.

(А тем временем под крышей импровизированной конюшни)
(Пока что только в исполнении Сэра Хантера, Хэббот и неких странных существ...)
(Вместе с Сэром Хантером)

Вероятно, за окном приближалась полночь. Во всяком случае месяц с печальной сосредоточенностью вырывал у темноты импровизированной конюшни край бадьи, мирно возлежавшей перед стойлом Хэббот. В эти моменты почтенной камеристке при юном барде припоминались сладкие запахи королевской конюшни. Конюх, проходивший мимо и редко забывавший погладить её и подкормить сахаром или морковкой. Если кто не знает, сахар очень полезен для зубов и зрения, а морковка просто сочно жевалась. Не верите – спросите да хоть вон у Хэббот.
Слабый порыв ветерка отворил дверь и печально ей скрипнул. Увы, уходя, её Даниэль забыл закрыть за собой дверь. Ну уж утром Хэббот ему головомойку устроит. А сейчас… А что сейчас? Вокруг тени, страшновато. Лошадь нервно ржанула и покосилась на кормушку – так и есть, сена там едва-едва хватало, чтобы провести бессонную ночь
Может, хоть спеть? Даром что ли она обучала певческому мастерству Даниэля?
Хруп…
Хруп…
Переступила она с ноги на ногу, а затем вздрогнула и отпрыгнула к самой стене. Тыква, что на стропилах подле стойла Фар Лапа, вдруг неожиданно оказалась прямо под боком, вернее, под копытами.
Гнедой жеребец при первом же гулком всхрапе почтенной матроны насторожил уши, присматриваясь и прислушиваясь. Ничего подозрительного, только мыши возятся в соломенной подстилке.
Наверное, впервые за последний месяц его соседке изменила выдержка. Потому что Хэббот фыркнула и весьма членораздельно для бессловесной животины произнесла, обращаясь ко всем и ни к кому в частности:
- Как. Оно. Здесь. Оказалось.
Жеребец озадаченно вытянул шею.
- Что именно вас там смущает, мадам?
Несмотря на своё состояние, о правилах галантного обхождения лошадь не забывала никогда, поэтому скромно и с достоинством поправила:
- Мадемуазель, - и уже только после этого мотнула голову в сторону тыквы. Практически одновременно с этим кто-то не слишком большой уселся жеребцу прямо на холку и вежливо вздохнул.
- О, простите, - пробормотал Фар Лап, удивленно оглядываясь на собственную спину. - Кто это там?
Голос из темноты негромко усмехнулся:
- Та-аммм? Там нет никого, только темень ночи.
- Второй голос раздался практически над чёлкой Хэббот:
- Там-м-м может быть мошки, букашки и много темноты.
Обладатель первого голоса переступил с лапы на лапу, а затем прошёлся вдоль спины жеребца:
- Вопрос «здес-сь-сь» был бы уместнее.
И в сверкании фосфорицирующего огонька, совсем крохотного, показалась маленькая ухмыляющаяся мордашка.
Жеребец передернул шкурой.
- А вы не могли бы выбрать другой насест? - вежливо поинтересовался он. - Мне, знаете ли, щекотно. Так что вас там смутило, госпожа Хэббот? - маленький пришелец не вызвал у рыцарского коня никакого опасения, а вот с тем, что попало в стойло пожилой кобылы, следовало разобраться.
- Тыква, - нехотя призналась Хэббот. - Здесь лежит тыква и едва не касается моих копыт.
Впрочем, Фар Лапу вряд ли удалось дослушать почтенную кобылу до конца, ибо зверёк снова добрался до его холки, но не остановился, а побежал дальше и, в какой-то момент оттолкнувшись всеми лапками, подпрыгнул и оказался у жеребца на носу.
В том, как он себя вёл было чересчур много самоуверенности. Во всяком случае он без страха и даже с некоторым любопытством разглядывал находившегося перед (под?) ним зверя во много раз большего. А тут ещё дополнительный повод для волнения нашёлся и у Хэббот. К ней тоже стали проявлять внимание зверьки. А не один, а где-то с десяток. Они уселись частью на тыкве, частью на перегородки и старательно улыбались.
- Тыква?! - жеребца слегка замутило. Тыкву он терпеть не мог. - Но позвольте... Тут была только одна тыква! Та, в которой поселили Тирлим! Сударыня, умоляю, осторожнее, а то люди с нас три шкуры спустят... если раньше не уморит причитаниями она сама, - добавил гнедой, скосив глаза на усевшееся на носу существо. - И что вы все на мой храп липнете, как медом вам помазали... Эй, малыши, вы хорошо подумали, прежде чем подвергать опасности фею?
- Еда, - очень доверительно произнесла летучая мышь (да, странные зверьки оказались именно летучими мышами), проведя крылом по носу Фар Лапа, словно некий почтенный чучельник, прикидывающий на глазок качество материала. – Мы все здесь еда для них.
- А нам, - на этот раз пискнула другая мышь, усевшаяся на то самое место, где раньше висела тыква, - надо немного.
- Мы ведь вегетарианцы, - добавила первая.
- Нам бы тыкву… - третья присела на балку над входом, впрочем, в тиши конюшни слышно её было вполне отчётливо.
- Тё-ёплую, - раздался над самым ухом Хэббот четвёртый мечтательный голос.
- А фея пойдёт для главного. Он любит добычу, - скромно потупил глаза первый зверёк.
- Вегетарианцы? - Фар Лап уже ничему не удивлялся. - Тогда добро пожаловать в мою кормушку! Там этой тыквы полно! А то, что валяется в стойле у госпожи Хеббот, только корка, ее есть смысла никакого! Вот только фею обижать не советую.
Хлопанье крыльев под крышей импровизированной конюшни свидетельствовал о том, что мыши заинтересовались. Впрочем, ответ прозвучал ровно оттуда, откуда никто и не ожидал. Прямо с тыквы.
Только в последние секунды полёта хлопнули крылья, тёмный силуэт обозначил себя вполне устрашающим уханьем, а потом и смешком.
- Добро пожаловать в мышиное логово, - глаза говорившего сверкнули в лучах месяца. – Я здешний хозяин, филин Джек.
Жеребец гулко фыркнул. Тому, кто пережил нападение призраков, живой филин уже не страшен. Скорее уж можно порадоваться умному собеседнику - филины и совы, говорят, очень мудры...
- И вам поздорову, сударь, - дружелюбно отозвался гнедой. - Я знавал одну сову, с тех пор питаю уважение к вашему племени. Хорошая ночь, не находите?

(Сейден, Сэр Хантер и я, реакции лошадей отыграны по просьбе мастера)

- Хорошая ночь, хороший ужин, - сова важно моргнула, барабаня кончиками крыльев по тыкве, - фамильный замок де ля Мыш-Крылат давно не помнил такого банкета.
Тихими баритонами, какие только могут быть у летучих грызунов, в ночи послышались четыре голоса. Синхронно выведя одну общую обнадёживающую ноту, они сорвались в пике мелодии. Флейта и контрабас, если не играть на нём, но выдёргивать ноты.
Сова же буквально растворилась в мириаде порхающих крылышек. Тыква закружилась в крылатом вихре, понимаясь над землёй и кружась, поворачиваясь. Глаза совы на мгновение блеснули сразу на всех четырёх скакунов.
- У! - смешливо зазвучала ночь в ушах.
- Если феей откушать в ночь безлунную, как и сейчас,
Станут возможны такие дела и секреты,
Золото меркнет, как ветер ночи в час утра,
Киеты, киеты, киеты, киеты, киеты!
Тыква разделилась на шесть равных долей, доли зависли в воздухе, вращаясь вокруг себя. И между ними… фея. Совершенно неподвижная. Над ней, на насесте из длинного ржавого гвоздя мрачной тучей уселась сова, глядя перед собой большими жёлтыми глазами.
- Где-то там не проснётся роса, ночь над лугом останется дня, может, на два. Здесь же будут твориться свои чудеса. Ими я управлять буду грозно и славно.

Фар Лап возмущенно заржал, видя такое бесчинство. Конечно, эта кроха изрядно осложнила ему жизнь, но это же не повод позволять съесть ее заживо.
Взвившись на дыбы, гнедой попытался достать фею и схватить ее в пасть - больше спрятать маленькую летунью было негде. Новое ржание раздалось в конюшне - рыцарский конь звал своего хозяина на помощь.
Вдруг в общую суматоху с разгону врезалось прозрачное облако, накрыло фею и звонко крикнуло:
- Джек, по какому праву ты обижаешь моих гостей?
Жеребец присел на круп. Опять привидение? Да что они тут, в каждой конюшне гнездятся? Безобразие какое-то!
Тут до Фар Лапа дошло, что их назвали гостями. Получалось, что это привидение не злобное и даже заступается? А ну-ка...
- Спустите ее ко мне, сударь! - окликнул призрака скакун. - Я ее спрячу... ну, или попытаюсь спрятать.
Тишина оглушающей волной ударила по конюшне. Мыши замерли чуть ли не в воздухе, недобро разглядывая нежданного гостя, десятками глаз буквально стараясь испепелить облако. Но…
Где-то на заднем плане очумело скрипнул не вовремя проснувшийся сверчок. Его скрипичный мотив поддержал шелест синхронно хлопающих крыльев, будто толпа солдат маршировала в ногу по плацу или точные удары десятков и десятков барабанов.
Над мышиной толпой пролетел очередной вздох:
- У!
- Пьер, ты ничего не забыл? - голос совы прозвучал вкрадчивой ноткой беспокойства.
- Ничего я не забыл! - он медленно стал обретать человеческую форму, долговязого парнишки с взъерошенными волосами. Фея переместилась в руку, которую Пьер пытался спрятать за спину. Это получалось плохо, ведь спина тоже была прозрачная.
- Я проиграл тебе конюшню, а землю не проигрывал. Путешественники на моей земле, значит они мои гости, - решительно заявил паренёк.
Содействия от привидения гнедой не дождался - до призрачной спины не дотянуться было и встав свечой. Жеребец оглянулся на дам, прислушался. Обычно обладавший слухом, способным уловить, как лист отрывается от ветки, сэр Хантер на сей раз почему-то не спешил появиться.
- Уснули они там, что ли? - пробормотал Фар Лап. - Дамы, можно вас попросить об одолжении? Помогите выручить малышку, пока ее не съели. Нужно позвать людей. Давайте со мной вместе, хором. И...
Кобылы испуганно прижимали уши - компания мышей, филина и призрака казалась им более чем сомнительной. Тем охотнее они поддержали гнедого.
Заливистое ржание взметнулось под стропила, оглушая мышей.
Сова взмахнула крыльями и, оторвавшись от насеста, сделала высокий круг над головами собравшихся. Этот момент мыши выбрали для того, чтобы рассесться по скакунам. По пять-шесть мелких зверьков.
- Конюшня, замок, земля… какая разница, мон Шер. Не умеешь играть, не садись, - сова внезапно хищно спикировала прямиком на облако, но у самого лица последнего остановилась, замахав крыльями. - Они в моём замке, внутри моих стен. Если будешь вмешиваться и дальше - растворишь-шься.
На это мгновение из глаз совы полыхнул призрачный отсвет пламени нижнего мира.
- Разумееется, - тут же скромно добавил Джек, усаживаясь на балку над головой Фар Лапа, - фею утянет следом за тобой.
- А ты меня не пугай, у твоего замка нет пола, потому они на моей земле. На кону была конюшня, только она! – Пьер стал снижаться, пока не встал ногами на землю, гордо выпятил подбородок и сверкнул глазами на птицу.
Фар Лап покосился на филина, примерился было цапнуть много о себе возомнившее пернатое за хвост крепкими желтыми зубами. Но тут дали о себе знать мыши. И если жеребец еще как-то держался, только норовил ссадить маленьких нахалок, потершись о перегородку, разделявшую стойла, то кобылы были на грани истерики.
Джек растянул клюв в улыбке:
- Стены, крыша, всё на месте - не юли, Пьер. Будь под ногами хоть горная ткань, тебе отсюда не выбраться с ней.
Тот же мышиный вихрь закружился вокруг призрака, набирая рокота, клёкота, безумно опасной красоты мелодии саксофона.
- Завтр-р-рак! - разнеслось по конюшне. - А ты-ы!.. к утр-р-ру исчезнешь!

(Сэр Хантер и я)

Нужно было немедленно что-то предпринимать, пока дело не зашло слишком далеко. Мудрая сова, которая жила на конюшне Фар Лапа у прежнего хозяина, как-то сказала ему: злодей ничего так не боится, как показаться смешным. Нужно было сбить спесь с пернатого нахала, сломать ритм мышиного волшебства.
- А ну-ка, дамы, копытами! Потанцуем!
И, показывая пример, первым ударил копытами по настилу, выбивая разухабистую плясовую. Не заботясь о красоте и чистоте слога, гнедой во всю лошадиную глотку завел самую обидную песню, какую смог придумать на ходу.

На горбатой на ветле
Глупый филин жил в дупле,
Ночью злобно ухал,
Да глазами лупал.

Как-то в голову взбрело
Захватить ему село,
И собрал он в кучу
Сто мышей летучих.

Эй, кричит, побьем людей,
Будем править без затей!
Всех повел в атаку
И затеял драку.

Гордая боевая лошадь Альфонсина де Аллюр грянула копытами лихо, словно цирковая актрисулька, что вытанцовывает под седлом наездницы.
Еще несколько мгновений назад она была на грани истерики. Мыши же! На шее!!! Какая дама вынесет такой ужас?
Но дана команда "к бою!" - а значит, не до истерик...
А дерзкая песня про филина продолжалась:

Заодно он под шумок
И цыпленка уволок,
Но Полкан сердитый -
Цап за хвост бандита!

Альфонсина раньше ни за что бы не поверила, что можно восхищаться жеребцом, который во все горло горланит песню на человечьем языке. А вот оказывается - можно!
Ритм мышиной пляски сбился, скомкался, злые твари заметались по конюшне - и среди этого вихря Фар Лап гордо продолжал свою песню. Он был прекрасен!

Не по нраву мужикам
Среди ночи шум и гам:
Филина прибили,
Чучело набили!

Ну, а армию мышей
Рыжий кот прогнал взашей.
Хоть и крыльев нету -
Славно пообедал!

Пьер не терял времени даром, как только шальная песня нарушила мышиный строй, он рванул к поющем жеребцу и сунул фею меж его передних копыт. Малышка мирно спала, не обращая внимания на вакханалию царящую вокруг. Призрак справедливо решил, что гнедой позаботится о ней много лучше. Сделав это, он бесследно растаял в воздухе.
Тут же раздался дикий шум снаружи: топот множества ног, звон металла, скрип. Все перемежалось обрывистыми решительными фразами.
- Ребята, он точно здесь, этот ворюга…я слышал шум… будет знать, как таскать цыплят, - слышался раскатистый бас хозяина.
- Давайте собьем его стрелой… колы приготовьте,… подожди, дверь, только по команде… теперь не уйдет, - вторили ему другие голоса.

Филин Джек замер с открытым клювом, готовый уже достойно ответить наглым четырёх копытным, когда голоса за дверью тяжёлым обухом стукнули по его тёмным замыслам. Филин закрыл клюв и с самым скучным видом опустил голову, едва не ткнувшись ею в грудь.
- О-хо-ох… У-ww-у…
На пороге показалось пятно тусклого света, а вскоре скрипнула дверь.
- Не заперто, точно он здесь, - и на пороге появился хозяин того самого взволнованного сипловатого голоса, решительно тыкая в темноту конюшни лампой. – Выходи, злодей, - неуверенно предложил голос, - чтобы я тебе мог вот этой самой рогатиной огреть.
В этот момент с ним случилось дивное диво, рядом с первой из его правого плеча буквально выросла вторая голова. И второй же голос с печальной патетикой добавил:
- Мы, конечно, не настаиваем, но других выходов здесь всё равно нет.
А затем говоривший качнул фонарём и совершенно мистическая картина разом стала живой и привычной – держа фонарь в руках впереди всех стоял хозяин дома, местный фермер Яус, а за его плечом стоял, зорко моргая по сторонам, Даниэль, бард.
Покосившись на нарушителей его покоя, филин брезгливо ухнул, взмахнул крыльями и холодным вихрем пролетел над людьми, едва не чиркнув Хардинга хвостом по волосам.
- Свят-свят, никак нечистая сила, - шумный говорок столпившихся за спиной домочадцев стал хорошим фоном для элегантно побледневших лиц Яуса и Даниэля.

Разумеется, кроме разгорячённых по неизвестной для людей причине скакунов, в конюшне никого не оказалось. Разве что фея, но то, что та находится не в тыкве даже у барда не вызвало удивлений. Видимо, поздний час делал своё сумеречное дело.
В то же время в одной из комнат дома, где остановились путники, скрипнула одна из оконных ставень и сова, протиснувшись в помещение, печально ухнула.
- Пьер, Пьер, подожди у меня, - бурчал себе под клюв Джек, - где-то здесь лежит твоё сердце, надо его только найти… Мыши!
Пискнув, в окне появились головки пятёрки любопытных зверьков.
- Чивк?
- Чи-ивк?
- Хозяин?
- Ищите, - Джек зловеще моргнул. – Всё, что может держать призрака на месте.

Что с таким азартом кинулся искать Джек, призрак прекрасно знал, предсказание находилось тут же в конюшне, на потолке, выбитое остроконечными буквами, с завитушками:

Юноша, так и не ставший мужчиной,
Нелепо погиб в этой конюшне.
Простой жеребец был смерти причиной
Рванув с седоком на ржанье подружки.

Мятежный дух хозяйского сына
Владеет с тех пор конюшней навечно.
Если только язык пламя и дыма
Не слижет начертанное беспечно.

Оно проявилось в тот день, когда Пьер стал жить здесь. Что именно говорило это пророчество, парень прочитать не мог. Он постоянно корил себя за то, что все детство проводил с лошадьми, а учиться ему было абсолютно некогда. Но кое-что призрак понял и так, теперь он хозяин этой конюшни. Вернее был хозяином, пока не проигрался мышиному королю. Призрак еще раз посмотрел на затейливые буквы, они были искусно вырезаны в дереве, если не знать, что искать, то можно и не заметить. А кто будет искать на потолке, уж точно сова, возомнившая себя грозным филином, которая и голову в верх-то поднять не может, не то что прочитать, если он вообще читать умеет. Если честно, Пьер не понимал, что умер, он воспринимал всё, как интересную игру, в данный момент ему очень хотелось избавится от Джека…

Ночь на конюшне
(на троих - сэр Хантер, Факел и я)

Гнедой чуть не завопил во всю свою лошадиную глотку "Куда?!" при виде маневра призрака. Крохотную фею - и в грязь, под копыта? Ну, пусть даже не в грязь, солома на досках была сухой и чистой. Но все равно, одно неосторожное движение - и нет феи... И мыши. Мыши! Что, если они снова схватят кроху?! Видно, проведенные в призрачном виде века не прибавили привидению мудрости...
Коротко ржанув, жеребец подхватил фею с подстилки. Пастью - чем еще может взять что-то лошадь? Но не стоит недооценивать лошадиную пасть. В своем роде это такой же тонкий инструмент, как руки для человека. Действуя одними губами, лошадь способна выбрать из кормушки овес до последнего зернышка, оставив весь мусор. И сделает это быстрее человека! Так что фея совершенно не пострадала, когда ее так стремительно подняли с земли.
Удар задних копыт вынес дверь стойла с петель. Вылетев пушечным ядром на волю, гнедой сунулся мордой в руки барда, оставив там крохотную летунью.
- Держи!
И начал гневно озираться по сторонам, выискивая неприятеля.
- Ох ты, - Даниэль опасливо приблизился к жеребцу и осторожно погладил. Ну-ну, маленький, не волнуйся, здесь с твоим рыцарем ничего не случится, я за ним присмотрю.

А тем временем ночь постепенно набирала свою власть, месяц с грустным видом дремал на перине холодных облаков. Медленно тянулись часы. По дому сновали мыши. Там и здесь, здесь и там, переворачивая тоненькими лапками сапоги и вёдра, заглядывая под стреху и под скамейки. Наведывались они и в конюшню, демонстративно не замечая копытных, их настороженности и готовности дать отпор. Не один раз срывался Джек по зову того или иного писка, но каждый раз лишь печально вздыхал – судя по найденным предметам, призраков в здешнем доме могло быть много больше чем один. Возможно даже, чем один десяток. Но никто из них кроме Пьера не решался встать поперёк пути ему, Джеку. А посему сова только раздражённо ухала. Или крутила глазищами, если был риск разбудить людей. Но вот её снова вызвали. И снова в конюшню. Пролетая мимо Фар Лапа, Джек недобро сверкнул глазами. Усевшись на одной из потолочных балок, он недобро огляделся. Но кроме мышей и этих, лошадных, ничего-то здесь и не было.
- Где оно?
- Здесь, хозяин, - мышь почтительно поклонилась, а затем тыкнула пальцем в сторону потолка. Джек попытался скосить глаза вверх, но всё равно ничего не увидел. Тогда он недовольно переступил с лапки на лапку и попытался задрать голову – но и это ему не удалось. Оставалось последнее, самое верное, но и самое нелюбимое совой средство. Она начала медленно клониться назад. Ещё и ещё, поворачиваясь на балке, пока не достигла горизонтального положения. Ещё немного и она бы повисла вниз головой, как и её подчинённые, но это не входило в планы Джека. Он замер, намертво вцепившись когтями в древесину и не двигаясь, не шевелясь. Глаза очень быстро отыскали строчки стиха, пролистали их раз, другой, а затем торжественный голос выдал приговор:
- Лучину мне. С огоньком.
Все это время призрак находился в дальнем углу конюшни и следил корчами пернатого. Его самые мрачные опасения подтверждались:
- Нашел-таки! - что есть мочи заорал Пьер и тараном ринулся на эквилибриста
Жеребец, водворенный в стойло, нервно прядал ушами, когда мышиный писк раздавался поблизости. Наконец явился и виновник переполоха. С недоумением глядя на его приготовления, Фар Лап едва успел пригнуться, когда над ним промчался призрак, и снова вытаращил глаза на странно ведущую себя птицу.
Кто-то из летучих пискунов пихнул Джеку в когти лучину. А тот, взмахнув крыльями, оторвал от балки одну из лап, ту, что с лучиной и ткнул ей в сторону призрака.
- Уйди, тень. Всё равно не сможешь помешать. Не будь я филином Джеком, если не изведу тебя под последний корешок!
Тут Пьера осенила догадка. Он смутно помнил отличия филинов, благо лес рядом, да и отец - заядлый охотник, часто брал его с собой. Покопавшись в памяти, парнишка понял, что нашел способ покончить с Джеком.

Пьер картинно развернулся, взмахнул прозрачными руками и рассмеялся.
- Да какой ты филин?! Ты – разжиревшая сова! Всем известно: у филина ушки есть и глазищи здоровенные, а у тебя глаза маленькие желтые – просто круги темные вокруг, - расхрабрился он. -Мыши! Да как вы терпите этого самозванца!
Гнедой присел на круп, закинул гривастую голову, и под потолком конюшни раздалось ржание. Нет, не так. Раздалось РЖАНИЕ. Такого воистину жеребячьего гогота эта конюшня не знала с момента своей закладки. Барабаня по доскам копытами, Фар Лап издевательски ржал над опростоволосившейся птицей.
- Иго-го! - ржание пополам с человеческой речью взлетало под потолок. - Кабы у кобылы не вымя было, был бы жеребец! Эй, приятель, филином назвался - не иначе в луже спьяну обознался?!
- У меня большие глаза, - громко и чуточку обиженно ухнул Джек, отчаянно маша крыльями – столько висеть в непривычной плоскости кого угодно может вывести из равновесия, особенно если над тобой ещё начинают насмехаться. – На себя посмотри, пакость прозрачная. И нормальные у меня уши, только в битве сложить их пришлось. С самим Чёрным Филином!
Мыши приглушённо охнули, они и раньше знали, какой герой их вожак, но теперь… Атмосферу всеобщего восхищения нарушил ироничный голос:
- Ой ли, отгрызли тебе уши что ли! – вторя гнедому продолжал Пьер. – А глаза дракон выжег? Не верьте ему, врет он все.
Но и слова призрака оказались всего-то лишь прелюдией к тому, что последовало потом, что буквально вырвало из лапы Джека лучинку и, кажется, надежду.
Ржание начало перемежаться визгом - речь Джека произвела на жеребца совсем не то впечатление, на какое тот рассчитывал. Не только сэр Хантер учился у гнедого быть рыцарем - Фар Лап и сам немало узнал у бывшего лесничего.
- Йи-и-и-иго-го!.. И когда же была эта битва, о грозный сокрушитель Черного Филина? Три года назад или четыре?
- Три, - почти жалобно ответил Джек, отчаянно вращая головой в поисках поддержки от своих мышей. Но те лишь заворожено вслушивались в звуки перепалки.
Жеребец зарыдал в голос, по морде покатились слезы.
- Ой, не могу, держите меня семеро! - заголосил гнедой, опрокидываясь на спину и дрыгая в воздухе ногами. - И за три года у тебя уши не отросли?! Йииии... Это же просто пучки перьев, они после первой же линьки восстановились бы! Йи-и-и-го-го-го-го!
Джек вздрогнул и часто-часто заморгал. А ещё он, наконец, не удержался и сорвался вниз. Отчаянно замахал крыльями и на всей скорости понёсся прочь из конюшни.
- Куда же вы, хозяин?! – отчаянно пища, полчище мышей рванулось следом за своим кумиром, вихрем пронесясь по конюшне и исчезнув в дверном проёме. Но чем дальше они летели, тем больше в их голове крепло подозрение, что что-то здесь нечисто.
Когда они настигли несчастную птицу, сидящую высоко в ветвях сосны, то и не сразу решили приземлиться, так несчастно выглядел Джек. Самая смелая из мышей всё-таки рискнула. Она осторожно опустилась на самый краешек той же ветки, где сидела и сова.
- Хозяин… - позвала она.
- Что?
- Мы тут подумали… В общем, ну, мы всё понимаем. Это травма получена в героическом бою. Мы не будем над ней смеяться.
Джек замер, вытянувшись так, что, казалось, его хватил удар. А затем с диким воплем сорвался с ветви и, отчаянно махая крыльями, понёсся прочь.
- Хозяин, куда же вы?! – пища и стеная, толпа мышей понеслась следом за птицей.
Фар Лап валялся на соломе, взбрыкивая ногами, и тихонько стонал, уже не в силах ржать.
- Эй, малец, - окликнул он шепотом призрака, - эта курица совсем убралась, или еще вернётся?
Проводив взглядом пулей вылетевшую птицу, Пьер издал победный клич и исполнил дикий танец, который сам же и придумал.
Обернувшись на жеребца, он провозгласил.
- Нет, он больше не вернется, он слишком гордый… и гадкий, - Пьер заливисто расхохотался и растаял.
- Ну и хорошо, - простонал гнедой. - Потому что в следующий раз я лопну...

Утро
(Вместе с бабкой Гульдой)

Пробуждение для маркиза выдалось не самым обыкновенным. Разумеется, за плечи его никто не тряс, холодной водой не обливал, но вокруг так демонстративно стучали сапогами по полу, да наигрывали на лютне, что, верно, и не всякий покойник выдержит. Во всяком случае бард в это верил со всей святостью, с упованием взирая на спящую надежду сорока двух колен славных маркизов (а может и восьмидесяти четырёх, но в подобных тонкостях пусть разбираются летописцы, ну или можно самим, но попозже), Даниэля сейчас интересовало только одно, когда же Флавий наконец-то представит девушку своей мечты! Должен же кто-то посвятить этому событию целую балладу!
Но юный маркиз, как ни странно, не обиделся, обнаружив, что находится в центре некоего представления. Если в детстве его убаюкивали колыбельной, почему в юности не могут будить лютневой музыкой?
Он высунул нос из-под одеяла, с удовольствием вспомнил, что провел ночь под крышей, а не у бродяжьего костра, и проворно принялся одеваться, насвистывая в такт мелодии лютни.
- Доброе, доброе утро, - зловеще благожелательным голосом приветствовал маркиза Даниэль. – Кажется, мы с вами сегодня проснулись раньше всех, сэр Флавий. Хозяева ушли в поле, у них сегодня какой-то праздник. По страшному секрету они оставили лично под мою ответственность крынку молока и кентаврическую* кашу.
Бард переключился на более лёгкий и бодрый мотив, беззаботно перебирая пальцами струны и время от времени благосклонно поглядывая в сторону упомянутых угощений.
Натягивая сапоги, маркиз одобрительно буркнул. То, что завтрак не надо было самолично стряпать над костром, еще больше подняло его настроение. И барда не пришлось лишний раз уговаривать составить компанию в делах завтрачных, несмотря на то, что Даниэль уже поел раз, он самоотверженно рискнул совершить это вторично. И, разумеется, он ждал.
- А где сэр Хантер? - заозирался Флавий-Октавий. На прямой вопрос бард немного поёрзал на стуле, хмыкнул и, наконец, пожал плечами.
- Куда-то ушёл. Во всяком случае на конюшне его нет. Он ведь ещё чуднее этих крестьян. Ладно они, встают раньше петухов, так ведь и рыцарь наш не отстаёт. Он говорил… говорил о…
Мысли рассеянно закружились в голове Хардинга, он замолчал, а потом как-то совсем не в разговор, негромко и почему-то с грустью спросил:
- Она правда такая красавица?
- Кто? - искренне не понял маркиз, которого интересовало только исчезновение рыцаря.
Немного порывшись в памяти, бард вспомнил имя:
- Кэр, та девушка, ради которой мы вернулись.

(Мы с Сейденом)

- Кэр?! - изумился молодой рыцарь. Немного подумал и озадаченно признался: - А... а я и не помню...
За что получил удивлённый взгляд. Немного возмущённый, признаться.
- Нынешняя молодёжь, - то, что Даниэль вряд ли и на пару лет был старше маркиза в данном случае показалось несущественным. – Прекрасная дама ждёт своего героя, с теми драгоценностями, что тот лично поклялся ей вернуть, а теперь он ничего не помнит?
И бард посмотрел на Флавия ещё одним долгим, умоляющим взглядом.
- Да не дама она мне, - несчастным голосом отозвался маркиз. - Просто... ну, я же обещал ей помочь? Обещал. Вот и...
- Это к делу не относится, - решительно отвергая возражения, бард буквально подскочил на своём месте. – Вы должны завершить начатое. Дама… та девушка, она ждёт!
- Да разве ж я отказываюсь?!
- Но и не идёте, - бард возмущённо скрестил руки на груди и вскинул голову. – Ну и не надо, коли совесть позволяет!
- То есть как это - не иду?! - негодующе возопил оскорбленный юный рыцарь. - Раз ночь под крышей переночевал да позавтракал, так прямо сразу и не иду? Вот сэр Хантер вернется, так и...
- Вот-вот, - продолжил свою обличительную речь бард, со скорбным осуждением взирая на Флавия. – Вы сидите и едите. Едите и едите, в то время как прекрасная дама места себе не находит, беспокоясь о вашей судьбе. Но конечно же потомок сорока двух славных предков предпочтёт немного подремать на славе да откушать возжелает. И никто не посмеет сказать ему и слова поперёк. Никто не попрекнёт, не напомнит о рыцарском кодексе. О! – С каждым словом Даниэль распалялся всё больше и больше, напоминая древнюю статую небесного правосудия. – И ни скромный певец человеческих сердец, ни недостойный рыцарь, младший спутник почтенного маркиза не усмотрят в этом и тени недостойного поведения...
Флавий-Октавий озадаченно глянул на своего спутника. Тот говорил языком рыцарских романов, который юноша некогда поглощал в огромном количестве и привык уважать...
- Так я же... это... не спорю. Вот придет сэр Хантер... не можем же мы без него, верно?..
- Вот-вот, - Даниэль решительно отодвинул от Флавия всё, что стояло на столе, едва не опрокинув кувшин с молоком, - всегда за нас будут решать старшие и мудрые. Неужели нам так и прятаться за спиной сэра Хантера. Неужели мы не можем ему показать, на что мы способны?! Тем более, если там, где-то совсем неподалёку нашей помощи ждёт наипрекраснейшая из смертных?
Маркиз де Разорилль быстро перетасовал в памяти сюжеты прочитанных рыцарских романов. Не нашел ничего подобного. Надо было действительно принимать собственное решение.
И Флавий-Октавий принял собственное решение!
Он решительно уселся на скамью. Недрогнувшей рукой подвинул к себе горшок. Твердо вонзил ложку в аппетитно пахнущую кашу.
- Никакая она не прекраснейшая, - сообщил он барду с набитым ртом. - Ждала столько лет - подождет еще час. Вот придет сэр Хантер...
- Если придет, - сообщил от двери хозяин дома, только что переступивший порог и услышавший последние слова Флавия-Октавия.
И на недоуменные взгляды барда и маркиза рассказал, похохатывая, о подвигах благородного рыцаря во славу молодой вдовы Лисены.

Самое приятное пробуждение - ранним утром, когда все еще спят, мышцы приятно ноют, требуя нагрузки, и вроде все благополучно. Все беды кончились, новых пока не предвидится, и можно просто расслабиться и побыть тем, кто ты есть. Не рыцарем без страха и упрека, а человеком, выросшим на земле.
Выбравшись на улицу, сэр Хантер огляделся и подался к колодцу. Там как раз вытягивала тяжелое ведро молодка с аккуратно подоткнутым передником. Тяжелые прозрачные капли срывались и падали в гулкую пустоту.
- А ну-ка, милая, посторонись! - рыцарь ловко перехватил толстую цепь, поднял дубовую бадью, подмигнул зардевшейся молодке. - Полей, красавица, на меня, а то я, видно, еще не проснулся. То ли сплю еще, то ли на самом деле переодетую принцессу вижу?
- Ишь языкатый какой! - засмеялась молодая женщина. - Полью, коли потом пособишь. Поможешь воду до дому донести?
- Помогу, отчего не помочь, - охотно согласился рыцарь. - Только уж ты тогда перед мужем меня защити, а то как бы не вышел с топором.
Молодка погрустнела.
- Некому выйти будет, - вздохнула она. - Уж два года, как горячка мужа забрала. Так и векую с двумя детишками. А то стала бы я тебя, добрый человек, просить, кабы мужик в доме был...
Сэр Хантер только головой покачал, но спрашивать больше ни о чем не стал и стянул рубаху, подставив спину и голову. На них и обрушился целый водопад ледяной колодезной воды.
В голове сразу прояснилось и забродили разные интересные мысли. Пока они там бродили, рыцарь поднял бадью и вылил воду в ведра. Подхватив их, он кивнул молодке:
- Ну, показывай дорогу, красавица! Только рубаху мою прихвати, а то коровы сжуют.
- Такую потную - точно сжуют, - женщина уже крутила в руках застиранную рубаху. - Коровы - они до соли охочие.
Так и получилось, что все утро сэр Хантер был очень занят. Пришлось сходить за водой еще раз, чтобы Лисана - так звали молодку - могла постирать рубаху рыцаря, потом на глаза попался покосившийся забор, а в истосковавшиеся по мужичьей работе руки - топор, потом молодая вдова вспомнила, что у нее капуста не полита.
Рыцарь закатал штаны, подхватил детвору, которая к тому времени перестала пугливо прятаться по углам двора в крапиве, ведра, и подался на берег, где были огороды. Малышня черпала воду с мостков, сэр Хантер таскал тяжелые ведра, щедро поливая грядки. Капуста топорщила сочные зеленые листья, огурцы карабкались по высоким колышкам, земля влажно чавкала под босыми ногами. Рыцарь давно не был настолько счастлив.
Покончив с работой, рыцарь как был в штанах, бултыхнулся с мостков в реку, смывая грязь и пот. Пару раз нырнув, он протер лицо ладонями и увидел жалобные мордашки детей. Мать не разрешала им купаться - малы еще, но так хотелось...
- А ну, мальцы, давайте сюда!
Дважды приглашать не пришлось - мальчишки так и посыпались в воду. Плавать они не умели, плескались у самого берега, поднимая тучи брызг и распугивая лягушек. На визг и шум явился старый сом - посмотреть, нельзя ли тут чем поживиться. Замшелого великана в селе не любили - таскал птицу, как-то украл на водопое козленка, им пугали непослушных детей - мол, утащит. Проверять, станет ли похожая на бревно рыбина таскать детей, рыцарь не стал. Увидев, как забурлила вода над темной тенью, сэр Хантер выдернул кол из мостков и с размаха всадил его в голову сома, навалившись всем телом на заостренную жердь.
Малышей как ветром сдуло на берег: вокруг рыцаря бушевал настоящий смерч, пена и тина взлетали фонтанами, ничего было не разобрать, кроме одного - рыцарь с кем-то сражается. Тараща испуганные глазенки, дети прижались друг к другу, и смотрели на беснующееся чудовище, пока бой не затих.
- Силен, - сэр Хантер вытер грязный лоб дрожащей рукой. - Чуть не утопил, гад.
И, нагнувшись, с трудом выдернул из илистого дна кол с насаженной на него рыбиной.
Лисана была немало удивлена и напугана триумфальным возвращением нежданного помощника. Все утро, пока видный чужак с веселыми глазами хлопотал во дворе, она металась от погреба к плите, от плиты к корыту - повкуснее накормить да побелее отстирать. Порывшись в сундуках, нашла рубахи мужа - совсем новые еще, не ношеные. Не успел поносить хозяин... Всплакнула, убрала обратно, достала снова. Что беречь добро, если некому надеть? А так - может, вспомнит добрым словом, а то и вернется когда-никогда...
Отогнав непрошеные мысли, вдова выглянула в окно - очень уж лаяли собаки на улице, наизнанку выворачивались, - ахнула и кинулась в двери. По улице гордо вышагивали ее дети, надев на головы пустые ведра на манер шлемов, а за ними с жердью на плече шел чужак, и за ним тянулся хвостом по пыли чудовищных размеров сом. На этот хвост и кидались псы, захлебываясь лаем.
Пока радостно галдящая детвора пересказывала умирающим от зависти друзьям подробности великой речной битвы, сбежавшиеся соседи дивились на добычу, а окрестные коты, почуявшие рыбу, выгибались на заборах колесом при виде того, что почуяли, вдова, скромно потупив глаза и заливаясь стыдливым румянцем, поливала герою дня остатками воды - рыцарь пришел с реки весь в тине. Соседки поглядывали на нее кто с радостью, кто с завистью, кто с плохо скрытым облегчением: глядишь, останется мужик, тогда свои заглядываться на чужие окошки перестанут.
В очередной раз за водой сэра Хантера уже не отпустили. Уяснив, что чужой человек избавил деревню от гусиного вора, мужики мигом натаскали вдове воды на целую неделю, заодно выкосили крапиву и коноплю вдоль забора, и начали наперебой нахваливать рыцарю вдову - и скромна, и красива, и хозяйка хорошая.
Рыцарь кивал, улыбался, соглашался и работал ложкой - щи вдова и впрямь сварила такие, что за уши не оттащишь. Однако пока суд да дело, солнце поднялось высоко, и пора было наведаться к фермеру, посмотреть, что там делают спутники.
К тому времени соседи уже вернулись по своим дворам - долго судачить не дали домашние заботы, и прощания рыцаря с молодой вдовой никто не видел. Но вышел сэр Хантер из ее дома в новой вышитой рубахе, а в заплечном мешке лежала еще пара таких же, да его собственная, чисто выстиранная. Оглянувшись, он помахал рукой молодой хозяйке, та промокнула глаза передником и улыбнулась в ответ. Потрепав вихрастые головенки детей, сэр Хантер быстрым шагом направился туда, где отряд расположился на постой, и подоспел как раз к завтраку.

По какой-то нелепой случайности сигнальное заклинание, наложенное Сэром Рональдом на двери конюшни, нагло отказалась работать как следует. Вино, доставленное из замка, на поверку оказалось снова со снотворным для сиятельной монаршей особы, дабы спалось лучше. А своевременно примененная магия невидимости скрыла столик с продуктами и кровать, на которой соизволил почивать волшебник.
Весь ночной бардак, сопровождался тихим посапыванием Сэра Рональда, в то время как Тресса уже просто отчаялась. Бедная лошадка к своему горькому сожалению не умела изрекаться по-лошадиному. Только била копытом и фыркала, что в свете происходящего осталось абсолютно незамеченным. Мысленные посылы натыкались на глухую стену, поставленную магом по привычке. Тресса не находила себе места и так же не находила мага в конюшне.
Рассвет Сэр Рональд встретил все еще посапывая, а лошадка наконец сбила загородку и вылетела из стойла, за этим чуть не сбив хозяина дома и спутников мага.
Очутившись у невидимой кровати, она немного приноровилась и с особой грацией прихватив ухо волшебника стянула его, с ставшей внезапно видимой, кровати на пол. Затем с чувством выполненного долга удалилась в стойло под немые возгласы присутствующих.
- Ай! - наконец-то очнулся сэр Рональд, потирая ухо одной рукой, поднял голову и стукнулся о столик, на котором еще осталось немало вкусностей.
- Ай! - пришлось использовать и вторую руку.

(Сэр Хантер и я)

Солнечный свет выхватил пятно на полу конюшни, немного нагрел солому, а потом лениво пополз в сторону стойла. Сначала он осветил ближайшие ясли, а потом подумал и решил заглянуть внутрь. И не зря. В овсе была сделана ямка, а в ней спала крошечная девочка.
Тирлим, а это была именно она, стала постепенно нагреваться и задышала чаще. Кровь побежала быстрее, разрумянив пухленькие щечки. Фея привычно открыла сначала один, а потом и другой глаз. Хорошо, что она не видела себя со стороны: малышку было не узнать. Все, что осталось от её прежнего облика – это глаза. Они были, как всегда, ярче самого дорогостоящего сапфира королевской короны и лучились озорством. А вот остальное… Некогда чудесное золотистое платьице – все в пыли, волосы стоят дыбом, в них застряли соломинки и какая-то шелуха. Но самое главное, крылышки безнадежно промокли: они болтались на спине двумя безжизненными тряпочками.
Фея окинула ясли недоуменным взглядом, заснула в тыкве – проснулась в кормушке. Привычным жестом она отряхнула юбочку и с ужасом уставилась на свои грязные ноги и оборванный подол. «Надо выяснить, что же случилось этой ночью», - она смутно помнила музыканта, его песню, а потом – ничего.
Тирлим попыталась взлететь и с размаху плюхнулась обратно, больше от обиды, чем от боли, она громко разрыдалась, размазывая по грязному лицу крупные слёзы. При каждом всхлипе, её сотрясала крупная дрожь.
- А-а-а, лучше бы я умерла, как я теперь полечу-у, - ревела фея. – Я не смогу… добраться до волшебного… источника золотой пыльцы, а если и доберусь, как я покажусь при дворе… я бездомная, а теперь ещё и оборванка-а-а, - она причитала одно и то же, постоянно перемежая сумбурную речь всхлипами.
На славу позавтракавший рыцарь первым делом наведался на конюшню. Ночной переполох его не слишком обеспокоил - что могло случиться посреди огороженной деревни? Разве что кто-то попытался лошадей украсть - но такому конокраду можно было скорее посочувствовать. А вот заняться чисткой лошади следовало.
Первое, что услышал рыцарь, входя в конюшню, было тревожное фырканье скакунов и жалобный плач. Отыскав в кормушке фею, сэр Хантер ужаснулся. Он оставлял маленькую летунью совсем не в таком состоянии.
- Что с вами такое случилось, сударыня? - рыцарь бережно поднял двумя пальцами фею из кормушки и посадил на ладонь. - Кто вас так... эээ... расстроил? И где ваш домик из тыквы?
- Ты бы еще спросил, где прошлогодний снег, - фыркнул Фар Лап. - Ее тут вообще чуть не съела какая-то чокнутая сова. Я тебе сколько ржал... Вот где ты сам был, а?
- Чем ржать, надо было позвать по-человечески, - отмахнулся рыцарь. - Чем вам помочь, сударыня?
- Ой, не смотрите на меня, - Тирлим спрятала лицо ладошками. - Со мной случилось что-то ужасное, только я не знаю что. Может вы мне расскажете, - фея с надеждой взглянула на рыцаря, но вспомнив в каком она виде, снова закрылась.
Сэр Хантер вытащил из седельной сумы чистый носовой платок, накинул на фею, сложив уголком, вместо плаща. И тяжелым взглядом уставился на жеребца. Гнедой прижал уши, вспомнив о латной рукавице, но принял независимый вид. Вины за собой он не чувствовал - в конце концов, кому и стоило задать взбучку, так это хозяину! Он занимался неизвестно чем, пока боевой скакун доблестно защищал фею!
- Я ее, между прочим, спас! - заявил Фар Лап. - Ну, не один, конечно... Вот только почему она в кормушке оказалась, если я ее тому разгильдяю барду в руки отдал?
- Барду в руки? - рыцарь нехорошо прищурился. - Ладно, разберемся...
С благодарностью закутавшись в платок, Тирлим немного успокоилась и, решив больше не вспоминать о прошедшей ночи, обратилась к Сэру Хантеру:
- Не могли бы вы отнести меня в заросли васильков у забора, мне нужно привести себя в порядок, да и ещё мне нужна вода, ведь роса давно высохла.
- Разумеется, сударыня. Фар Лап, погоди немного, даму нужно привести в порядок, - рыцарь подался к выходу из конюшни, на миг задержался возле мага. - Сэр Рональд, а с вами-то что случилось? Воробей склевать пытался, но только уши осилил?
И, подмигнув магу, подался к василькам. Усадив фею в цветы, он отыскал черепок от горшка, вымыл у бочки, зачерпнул воды и отнес малышке.
- Не роса, конечно, но тоже чистая, - сообщил он фее. - Дождевая вас устроит?
- Вполне, - кивнула Тирлим. – Вы очень любезны, но не могли бы вы отвернуться, только не уходите далеко. Я всё еще не могу летать, - вздохнула малышка. Она сначала опустила руки в воду, вздрогнула и стала плескать на лицо. Через некоторое время, фея вышла из зарослей отмытая до блеска. Волосы были аккуратно зачёсаны назад и забраны в хвостик золотистой ленточкой – всё, что осталось от старой одежды. Теперь она была в новеньком синем платье из васильковых лепестков, которое прекрасно оттеняло цвет глаз.
- Я готова, можете обернуться. Кто понесет меня к волшебному источнику?
Добросовестно смотревший в сторону рыцарь подставил крохе ладонь.
- К какому источнику? - удивленно спросил он.
- Волшебному, - сказала Тирлим, удивляясь, как это доблестный Сэр Хантер не знает таких простых вещей. – Золотой пыльцы, благодаря ей все феи умеют летать. А с меня она… - малышка промолчала, подбирая слова. – Смылась. И теперь мне надо искупаться в источнике, чтобы снова взлететь.
Сэр Хантер вздохнул. Приключения сменялись одно за другим, и создавалось впечатление, что к пещере дракона - или где он там живет, этот крылато-хвостатый чешуйчатый похититель принцесс - придется и дальше идти кругами. Но куда деваться?
- Далеко этот ваш источник? - спросил рыцарь.
- Там, в огромном дубе, - она неопределённо махнула рукой в сторону леса. – Я покажу.
- Опять в лес, - вздохнул рыцарь. - Ну, тогда поехали. Наших спутников собирать, или одни справимся?
- Нет, пойдём незаметно, зачем трубить на всё королевство, что я попала в неловкую ситуацию.
- Истинная леди, - добродушно усмехнулся рыцарь, шагая обратно в конюшню с феей на ладони.
Бережно ссадив малышку на перегородку стойла, сэр Хантер похлопал по шее жеребца.
- Придется нам немного размяться. На обратном пути я тебя искупаю, а пока потерпи. Сударыня, прошу...
Фея грациозно сошла с ладони на голову Фар Лапа и привычно устроилась между ушей.
- Вперёд, - скомандовала она.
- Как скажете, миледи, - рыцарь шутливо поклонился, взял под уздцы Фар Лапа и повел на выход. Жеребец только фыркнул, постукивая подковами по утоптанному проходу.
- Сэр Рональд, - обратился рыцарь к магу, по-прежнему занятому своими ушами, - передайте нашим спутникам, что я вернусь к вечеру. Пусть дождутся меня, или оставят у хозяина указания, где их искать... Мы вернемся, - поправился он, глянув на фею.
И, вскочив в седло, пустил жеребца легкой рысью.

Рассказ хозяина заставил юного Флавия-Октавия призадуматься. Как-то не вязался с прочитанными романами образ рыцаря, поливающего крестьянские грядки. Уж не околдовали ли сэра Хантера?
Хотя... великий человек имеет право на причуды.
А вот поимка гигантского сома - это другое дело. В восторженном воображении юного маркиза большая рыбина тут же превратилась в водяное чудище, державшее в страхе всю деревню.
Флавий-Октавий уже вскочил со скамьи, чтобы с мальчишеским азартом бежать к сэру Хантеру - взглянуть на речное чудо.
Но тут с ним самим произошло чудо еще более яркое...
В дверь, которую хозяин дабыл закрыть, влетела невиданная птица. Огромная, переливчато-золотистая, с изогнутым клювом - но такая прекрасная, что не возникло и мысли о грозном хищнике.
Опустилась на скамью. Кипящие золотым огнем человеческие очи быстро оглядели людей - и остановились на Флавии-Октавии.
- Спасибо тебе! - произнесла птица таким знакомым, счастливым голосом. Встрепенулась, ударила золотистыми крыльями, подхватила когтями лежащий на скамье сверток, добытый в лесу, и вылетела за дверь.
Юноша выбежал за порог.
- Кэр!!! - закричал он с крыльца вслед крылатой гостье.
Золотая молния ушла в небеса.

(Сэр Хантер, Бабка Гульда и я)

Услышав за спиной крик, рыцарь придержал жеребца и оглянулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть блеснувший в небе золотой блик.
- Это что, дракон? - спросил сэр Хантер у выскочившего во двор маркиза.
- Ой, - малышка проводила взглядом золотую птицу и прошептала. – Какая красивая, - в отличие от рыцаря, фея успела рассмотреть всё, до последнего перламутрового пёрышка в хвосте.
Маркиз не сразу ответил: не смог оторвать взгляда от легкого облачка, в котором исчезло чудесное видение.
Наконец оглянулся на сэра Хантера и ответил тихо, взволнованно:
- Это была Кэр... в птичьем облике... поблагодарила и улетела... и сверток унесла...
На крыльцо вывалился хозяин дома. Сказал так же негромко и взволнованно:
- А шли бы вы отсюда, господа хорошие... с растакими вашими гостями...
Так мы вроде бы уже, - усмехнулся рыцарь, глядя на хозяина. Ему самому собирать было нечего - все в седельных сумах. - А что, маркиз, не хотите у короля в гостях побывать? Может, этот хлебосольнее окажется?
Флавий-Октавий уже справился с головокружением от восхищения и переспросил:
- У короля? Смотря у какого...
- У самого лучшего, самого прекрасного и отважного короля фей, - с придыханием ответила Тирлим.
Все! Больше она могла ничего говорить! Предложить романтически настроенному юноше путешествие ко двору короля фей...
Флавию-Октавию и в голову не пришло, что, скорее всего, дворец этого короля - размером с погибшую этой ночью тыкву. И что ночевать гостям придется в лесу под кустом...
Но фею было уже не унять:
- Немори умеет делать всё на свете, а ещё у него волосы цвет меняют. Весной они розовые, зимой – белоснежные, а сейчас, изумрудно-зелёные...
- Вот и посмотрим! - с мальчишеским азартом улыбнулся Флавий-Октавий.

(Факел, сэр Хантер и я)

Встав на одно колено и вытянув вперед правую руку, Тирлим уверенно показывала дорогу к волшебному источнику:
- Так, теперь налево – здесь тропинка. Самое главное не попасться на глаза старшим феям, - щебетала она. – Ведь людям запрещено входить в волшебную долину. Ой! – фея только что поняла, что делает.
- Вот как? - удивился сэр Хантер. Следовало ожидать, впрочем. - Но мы же туда не для развлечения собрались, верно? Вы бы ни за что не добрались туда в одиночку. А мы с маркизом дадим слово, что никому ничего не расскажем о том, где искать долину. И Фар Лап ничего никому не скажет, верно? - гнедой только фыркнул. - И уж конечно, мы будем смотреть под ноги.
Флавий-Октавий ухмылялся от уха до уха: на его глазах оживала сказка.
- Не бойся, маленькая. Мне в детстве рассказывала... э-э... - Он проглотил слово "няня". - Мне говорили, что в волшебной долине нельзя срывать цветы. Ну, так мы и не будем. И за конями проследим.
- Вот и славно. Я за вас поручусь. Вот бы тихонько проскользнуть к старому дубу, - но обернувшись на спутников, кисло добавила:
- Да, незаметными нас не назовешь.
- Прикажешь нам надеть на головы веночки, чтобы больше походить на фей? - хихикнул маркиз.
- Нет, вы мои рыцари, - Тирлим выпятила подбородок и замерла. В этот момент она походила на изящную статуэтку гордой воительницы.
Маркиз приосанился.
Добродушная усмешка тронула губы рыцаря.
- Как скажете, миледи, - он обозначил галантный поклон.
Тем временем тропинка исчезла в густых зарослях шиповника.
Маркиз спрыгнул наземь и повел Альфонсину на поводу, тщательно отводя от ее боков колючие ветви.
- Сэр Хантер, вы не могли бы взять меня на руки, - малышка с опаской посмотрела на кусты и вздрогнула.
- Разумеется, - рыцарь остановил Фар Лапа, спрыгнул на землю, закрепил поводья на луке седла и подставил фее ладонь. Бережно прикрывая ее от веток свободной рукой, сэр Хантер пошел вперед. Следом, как привязанный вышагивал боевой конь.
- Вот мы и пришли. Добро пожаловать в волшебную долину фей ко двору прекраснейшего короля Немори, - торжественно объявила Тирлим. – Лошадей придётся оставить здесь, а то я опасаюсь за наши дома, - фея недвусмысленно покосилась на Фар Лапа.
- Между прочим, люди тоже не по воздуху летают, - обиженно проворчал жеребец, но остановился. - Придется нам с вами тут побыть, миледи Альфонсина...
Маркиз вздохнул. Конечно, хозяйка тут - фея, и не гостям спорить с ней...
- Альфонсина, - жалобно вздохнул он, - милая моя Альфонсина! Пожалуйста, останься тут одна. Я тебя не буду привязывать, а то вдруг...
Он не закончил фразу. "А то вдруг со мной что-нибудь случится..."
Удовлетворённо кивнув, фея указала пальцем на огромный дуб:
- Нам туда, только смотрите под ноги, вы обещали!
Не удержавшись, маркиз с мальчишеской порывистостью обнял Альфонсину за шею и направился за своей крылатой проводницей, внимательно смотря себе под ноги и остро сознавая, что вступает в Волшебную Страну.
Рыцарь и смотрел. Для опытного лесничего, почти всю свою жизнь видевшего вокруг лес, только лес и ничего, кроме леса, было не так уж трудно следить, куда он ставит ноги.
- Умоляю, маркиз, след в след за мной. Не то всех драконов в мире не хватит, чтобы откупиться от его величества!
Тут же к ним подлетели несколько разноцветных вихрей. Пройти незамеченными, конечно, не удалось. Феи закружились вокруг, звонко переговариваясь между собой. Тирлим, привлекая к себе внимание, подпрыгнула на ладони рыцаря и звонко крикнула:
- Это мои друзья, они меня спасли. Пропустите нас к старому дубу. Корвидж, не дергай маркиза за нос!

(продолжение)

Флавий-Октавий не пытался отогнать от лица настырное, дерзкое существо. Прикрыв нос руками, он сквозь пальцы восхищенно глядел на бесстрашное яркое видение - крохотного воителя с коротенькой шпагой, чуть длиннее осиного жала.
Рыцарь, удерживая на одной ладони фею, другой бережно выпутывал из длинных волос влетевшую в них соплеменницу Тирлим.
- Дамы, дамы, - урезонивал он фей, - я польщен, но зачем же так?
- Сэр Корвидж, - тем временем сказал маркиз маленькому воину, - мы не враги, а гости, поэтому прошу не угрожать нам вашим смертоносным оружием! Мы пришли с миром!
Упомянутый Корвидж быстро спрятал руки за спину и моментально оказался перед Тирлим. Он летал быстрее всех в королевстве и с честью носил сиреневую ленту ветра.
- Что случилось, где твои крылья, которые так нравились мне? – голос его оказался неожиданно низкий.
Тирлим покраснела и всплеснула руками:
- Это было ужасно, я даже не хочу вспоминать. Может быть, ты проводишь меня и моих спутников до источника. Сам понимаешь, летать сейчас я не могу, - она кокетливо опустила глаза и обворожительно улыбнулась.
- Рад служить моей леди, - прижав руку к сердцу, Корвидж склонился в галантном поклоне. Вихрем, облетев вокруг рыцарей, он разогнал щебечущих фей и метнулся вперед.
Маркиз пошел еще осторожнее. Он совсем не хотел разделить "славу" Фар Лапа, раздавив домик кого-нибудь из этих очаровательных созданий.
- О, вот это истинный рыцарь, - одобрительно хмыкнул сэр Хантер, аккуратно шагая вслед за крохотным кавалером Тирлим.
Не одну сотню лет дуб был источником силы крошечного народа, но, как и в прежние времена, шумел он могучими ветвями, а ствол покрывала тёмная узловатая кора. Корвидж серебристой молнией нырнул в большое дупло, и тут же выглянул наружу, призывно махая рукой.
- Тирлим скорей сюда!
Маркиз невольно шагнул назад - так внушительно выглядел кряжистый замшелый дуб. Не дерево, а дракон, у которого вместо чешуи - листва!
Рыцарь не заставил себя упрашивать. Остановившись за шаг до дерева - мало ли, вдруг тут особо священное место, куда смертным ступать нельзя? - он протянул фею на ладони прямо к краю дупла.
- Прошу вас, миледи.
Тирлим ловко спрыгнула с ладони и оказалась в большой сверкающей зале. Всюду были рассыпаны крошечные огоньки, а в центре возвышался долгожданный источник. Волшебная пыльца сияющим ключом била вверх и стекалась ручейками в небольшое озеро. Корвидж наклонился над ним, зачерпнул полный ковшик пыльцы и окатил Тирлим золотым дождём. Фея встрепенулась, расправила крылышки и закружилась с ним в беззаботном танце.
Крошечными осколками рассыпались по зале звонкий смех феи и бархатный тембр её поклонника, ресницы малышки трепетали, а щечки алели от комплиментов:
- Это голубое платье так идёт к твоим глазам. Где ты была так долго, я успел забыть, как ты прекрасна.
- Понимаешь, сейчас мне надо уходить. Я обещала помочь моим спутникам в одном очень важном деле, - Тирлим многозначительно замолчала и покосилась в сторону рыцарей.
Сэр Хантер поглядел на небо. Сквозь густую листву пробивались только редкие блики солнца, но большего рыцарю было и не нужно, чтобы оценить, где находится светило. У них вполне хватало времени, чтобы к вечеру поспеть обратно в деревню.
- Мы можем подождать возле лошадей, - предложил он фее. - Теперь вы сможете сами до нас долететь, а мы не будем вас стеснять. Хотя где еще увидишь танцы фей...
Маркиз с огромной неохотой кивнул. Он-то посмотрел бы на танцы фей... но задерживаться тут и впрямь не стоит... к тому же лошади там без присмотра... бедная Альфонсина...
Тирлим опомнилась, вырвалась из крепких объятий и стрелой кинулась прочь, потом вернулась, поторапливая спутников:
- Скорее, скорее, нас не должны заметить старшие, а то тут такое начнётся!

Наверное, у Даниэля сегодня был день крупных и непередаваемых громов и стуков. Во всяком случае так случилось, что ещё в середине дня он оказался совершенно один посреди деревни. Ну, это если не считать неизвестно где бродившего сэра Рональда и его Трессы, а также Хэббот, которая, ясное дело, бродила вслед за самим бардом, а если быть точнее, именно в этот момент умиротворённо покусывала травку неподалёку от забора старосты села. А Даниэль сидел на самом заборе, в задумчивости постукивая по нему кулаком. Как ни странно, ни у хозяина дома, ни у его домочадцев желания намекнуть музыканту, что можно и покинуть занятый им пятачок не возникало. А тот сидел себе и негромко бурчал под нос. Нет, конечно разговаривал он не сам с собой, а с Хэббот, но почтенная кобыла доброжелательно пропускала его слова мимо ушей. Люди, по её мнению, все до одного беспокойные создания. А её несмышлёныш так тем более.
- Представляешь, Хэбби, сначала они мне не показали девушку. Показали ворону и заявили, что это она и есть. А я ведь даже не знаю её полного имени. Кэриэль, Кэрил, Кэрендиэль, а может Экэри или, или… Ну и что мне сочинять теперь?
Бард чуть приосанился, напуская на себя вид возвышенный, в глазах полыхает праведный гнев:
- Летел герой по мгле лесов,
Неся в руке огонь из сердца
И дева самых дивных снов…
Тут бард дёрнулся и в возмущении взмахнул руками, от чего едва не свалился:
- Ну не рифмуются сердце и ворона! Не рифмуются! Хоть в восемь, хоть в двенадцать слогов сочиняй. Или придётся исключить сердце, - тут Даниэль дёрнул себя за волосы. – Вот, кстати, возможно. Ведь маркиз потом не за девушкой побежал, нет, его на что-то подбил рыцарь. А я был так хорош, что позволил им улизнуть!
Тут Хардинг и свалился, попутно с душой стукнув себя кулаком по кулаку. Хэббот с интересом покосилась на него, но щипать травку не перестала. Тем более, что молодой человек сам поднялся, даже не сильно охая и держась за поясницу.
- Сходи поищи королевский сорт тыкв, мол, ага. Может, ещё и императорский нужен? – бард с тоской подумал о забитом теперь тыквами сарае до самой потолочной балки. Всё бы было хорошо, только сами рыцари – исчезли! Уехали. Лошадей их на конюшне не было. И… И…
- Ну, положим, барон Фандалин обрадуется, - тихо произнёс Даниэль, уткнувшись головой в бок Хэббот. – Вот только как же принцесса? И… и мои приключения, наконец? Разве могу я себе позволить, чтобы два рыцаря-несмышлёныша бродили неизвестно где по дороге, при этом совершенно одни, совершенно без мудрых советов. Хуже того, без меня? Нет!
Дальнейшее, как и следовало ожидать, произошло весьма быстро. Хэббот только всхрапнула, недовольно переступила с ноги на ногу и потрусила себе по дороге. Даниэль же решительно шагал рядом с ней, вознамерившись сгинуть, но найти двух заплутанцев.
- А если они мне ещё и мага с феей заплутали, ну уж тогда всё, - неопределённо пообещал он себе.
Из зарослей бурьяна тоскливо квакнула невесть как угодившая туда лягушка.

Для трио.
Пока рыцари сопровождали Тирлим к волшебному источнику, по тропинке, на которой остались их лошади, прошли двое. Шли и шли, может быть даже и не остановились бы, благо, вид у них был благочинный. Да только, видимо, приустали. Потому и сделали привал. Чуть в стороне, а всё ж таки неподалёку.
Первый из путников был высок, но при этом несколько сутулился. Из одежды явно предпочитал чёрные саваны, а в руках небрежно держал косу. Второй был в монашеской робе, но вместо лица – морда натурального свина. С щетиной. Они уселись на пеньки, при этом совершенно не сомневаясь, что туда, где они усядутся пеньки будут.
Среди прочих знаков об их появлении можно отметить разве что колонию чёрных муравьёв, бодро и достаточно споро проскользнувшую чуть в стороне от Альфонсины и Фар Лапа. Если бы кто из присутствующих умел читать муравьиные мысли, его бы обдало облаком беспокойства и треволнений.
Длинный достал из кармана своего одеяния губную гармошку. И заиграл что-то протяжное, унылое. Его спутник принялся разводить огонёк, а ещё достал из своей торбы, которая на привале лежала подле его ног, несколько кусков сухого хлеба.

(то же трио)

Очень внимательно следя, куда ступает, рыцарь вернулся к лошадям, немало огорчив Фар Лапа. Гнедой только было набрался храбрости и начал вдохновенную речь о том, как ранили его прелести Альфонсины, пользуясь отсутствием свидетелей - и тут принесло людей. Недовольно фыркнув на хозяина, гнедой замолчал.
Альфонсина тоже была недовольна вмешательством бестактных рыцарей, но вида не показала. Наоборот, радостно заржала и легонько потянула зубами рукав хозяина: мол, наконец-то ты пришел, чтобы оградить меня от дерзости некоторых невоспитанных жеребцов! При этом очаровательно и кокетливо перебирала своими стройными длинными ногами с точеными копытами.
Жеребец тоскливо посмотрел на предмет своих вожделений и уныло свесил голову. А что еще ему оставалось при виде столь явного недовольства его обществом?
Тирлим вовсю проявляла бурную деятельность, она металась вокруг всадников, несколько раз проверяла, нет ли погони, даже пролетела под лошадьми. В общем, совершала кучу ненужных действий, лишь бы не думать о низком голосе и серых глазах Корвиджа.
Похлопав по шее загрустившего скакуна, рыцарь подставил фее ладонь.
- Миледи, может, послушаетесь маркиза? Сами видите, как небезопасно наше общество, вы уже пострадали. Я не хочу, чтобы с вами случилось что-нибудь непоправимое.
Маркиз с тревогой поглядывал на очаровательное хрупкое существо порхавшее вокруг. Наконец он не выдержал:
- Сударыня, нам предстоит очень опасный путь. Не лучше ли вам остаться в этом мирном месте, где к вам явно... э-э... хорошо относятся?
Фея резко затормозила, привычно хлопнулась на макушку гнедого и в отчаянии заломила руки.
- Я вам м-мешаю? К-конечно, какая польза от маленькой глупышки, вечно попадающей в н-неприятности, - голосок малышки подозрительно дрожал.
- Ну как вы такое могли подумать, миледи, - мягкий укор в голосе рыцаря был искренним. - Мы беспокоимся за вас.
- Ну как вы не понимаете, я не могу вернуться сейчас, ведь так я уверю всех в своей никчёмности. Я должна хоть что-то в своей жизни довести до конца, - она вдруг осеклась, понимая, что сболтнула лишнего.
- А я думал, вам просто нужен новый домик, - не подумав, брякнул маркиз.
Бросив взволнованный взгляд на Флавия, фея начала размышлять, с трудом взвешивая мотивы своих поступков. Думала малышка редко и даже покраснела от напряжения.
- Сначала всё так и было, - медленно начала она. – А потом, мне стало интересно, я ведь раньше не была знакома с людьми, и лес не покидала. Как бы вам объяснить, - Тирлим собралась с духом и выдохнула. – Вы мне понравились, и я хочу вам помочь.
Понимающая улыбка скользнула по губам рыцаря.
- Тогда хотя бы оставьте своим друзьям знак, по которому они смогут узнать, что вы попали в беду, - предложил он. - Мало ли что, вдруг мы... Не сможем однажды позаботиться о вас.
Юноша вдохнул и резко выдохнул воздух. Одну бестактность он уже допустил - и не хотел допускать вторую, объясняя, насколько полезной в битве с драконом будет эта хрупкая крылатая стрекоза.
Тирлим звонко рассмеялась:
- Феи есть везде, если случиться что-то ужасное, моим друзьям сразу сообщат. Но, сэр Хантер, что со мной может случиться.
- Например, дракон, - негромко напомнил рыцарь.
Малышка вспорхнула, зависла перед рыцарем и дерзко спросила:
- Может он именно крошечных фей боится, почём вы знаете. Если дракон должен случиться с вами, то пусть он случиться и со мной, - отважно закончила она.
- Ну что ж, - мягко сказал маркиз. - Тогда садитесь, сударыня, на луку моего седла. Путь будет долгим, ваши крылья устанут.