Что касается барда и Хэббот, то никаких видимых изменений с их внешностью замечено не было. Хвост Даниеля очень уютно свернулся на седле и не привлекал к себе излишнего внимания, а крылья лошади только прорезались и еще не достигли сколько бы-то видимых размеров.
- Золотые рога? – бард серьезно задумался, направив Хэббот вслед за рыцарями. Он настолько погрузился в свои мысли, что едва не проехал мимо сэра Хантера и Флавия, остановившихся возле березы, росшей на самом краю Рощи. Барда остановила его же лошадь, многозначительно фыркнув и отказавшись двигаться дальше.
Только тут Даниель очнулся и со странным выражением на лице посмотрел на рыцарей.
- Так нам придется ночевать здесь? Прямо под чертой села? – с беспокойством поинтересовался он. – А оборотни, лесные духи, комары, наконец? Как с ними?

- Никаких комаров! - бодро начал маркиз. Спохватился, тщательно оглядел Альфонсину, не нашел изменений и продолжил шепотом: - Если верить воронам...
Он спрыгнул с седла, внимательно оглядел земляной вал за березой и торжествующе прошептал:
- Ага! Вот здесь земля осыпалась...
Он еще немного повозился за березой - и вдруг пласт покрытой мхом земли отодвинулся в сторону, открывая лаз... да нет, не лаз, целый проход, в который можно ввести лошадь.
Маркиз немедленно туда юркнул, тут же вернулся и доложил сэру Хантеру:
- Выходит на зады крестьянского двора. Крепкий такой дом...

Сэр Хантер выслушал маркиза, поразмыслил и сощурился на барда.
- Крестьянский дом... ну что, сударь, вы у нас любите языком поработать, вам и карты в руки? Как насчет договориться с хозяевами о постое? Думаю, если мы туда все разом ввалимся, то хозяева могут испугаться и позвать стражу. А нам ведь это не нужно, верно? А мы с маркизом тут подождем... птичек послушаем...

Одно то, с каким энтузиазмом Даниель ринулся исполнять поручение сэра Хантера должно было внушить в бравые рыцарские головы подозрение. Но впрочем, что бы оно там не внушило, остановить энтузиазм барда уже было выше их сил. Представитель нелегкой музыкально-бродячей профессии действовал со свойственным ему тактом и внимательностью, то есть с полнейшим отсутствием оных.
Громовой стук сотряс дверь жилища пока ещё безвестного, но от этого уже не менее несчастного (в перспективе, разумеется) селянина. Бард мог бы ограничиться простым стуком, если бы стучал исключительно для себя. Но зная, что успеха или неудачи его предприятия ждут благороднейший из маркизов и величайший из рыцарей, Даниель просто не мог позволить себе действовать в полсилы. Стук сотрясал дверь так, словно это не один-единственный бард, а целая толпа бардов, а может и вся их гильдия решила во что бы то ни стало обрести приют на ночь именно в этом доме.
- Кого принесло? – нет, дверь не открылась. Более того, похоже, её наоборот, ещё и подпёрли для верности изнутри. И тем не менее этот вопрос дал Хардингу возможность с еще одной блистательной стороны проявить свой ораторский талант.
Встав в позу герольда, Даниель стряхнул с основательно пропылившегося камзола одну из бессчетного множества пылинок, словно именно эта особа и была той единственной, что могла помешать его пламенной речи, кашлянул для верности (а будь у него рожок, то и затрубил бы в него) и объявил.
- Маркиз западных земель, благородный потомок сорока двух влиятельных и могущественных владык и воинов, стратегов и дипломатов, верных сынов короны, Флавий Октавий де Разорилль Славный и герой из героев, первопроходец всего Юга, Севера и Востока, Кампеадор бесчисленных Турниров во славу короны и знатных дам, младший сын знатнейшего из вассалов королевства, сэр Хантер Победоносный желают просить вашего гостеприимства на эту ночь.
В наступившей глубокой тишине явственно послышалось, как по ту сторону двери что-то упало на пол, а потом очень медленно поднималось обратно.
- Вам… Вам комнату? – наконец слабым голосом поинтересовалась «дверь».
Хардинг торжественно кивнул.
- Да.
- Благородные сэры, комнаты предоставить не могу по, эм-м, частным причинам. Сеновал пойдёть?
Бард не менее торжественно кивнул.
- Пойдёт.
«Дверь», казалось, облегченно вздохнула.
- Не заперто, проходите. Хозяйка сейчас состряпает вам ужин.
Совершенно удовлетворённый в своих ожиданиях, бард торжественно развернулся и печатая шаг направился обратно к оставленным на, мгм, дороге, рыцарям.

Совместно с Сейденом.

Рыцарь, проводив взглядом скрывшегося в сумраке лаза барда, только собрался завести с маркизом обещанную беседу про птичек: его весьма занимала идея привлечь пернатых сплетниц к полезному делу - воздушной разведке, - как из-за вала раздался грохот сотрясающейся под ударами двери и трубный глас Даниеля. Мысленно помянув заковыристым оборотом всю голосистую братию от первого до последнего крикуна под музыку, сэр Хантер вслух сдавленно прошипел только одно:
- Однажды я его придушу!..
Подхватив под уздцы Фар Лапа, рыцарь нырнул в проход, прислушиваясь - не гремят ли по улице железом бегущие стражники, не пора ли хватать в охапку барда и уносить ноги? С куда большим энтузиазмом сэр Хантер оставил бы означенного барда разбиратьсья с караульными, но те, пожалуй, при всей своей жадности, не заслуживали такого наказания, как остаться один на один с вдохновившимся Даниелем...

- О, сэр Хантер, - бард с полагающимися ему скромностью и достоинством улыбнулся своему другу. - Вы как раз вовремя. Надеюсь, маркиз следует за вами? Рад сообщить, что хозяин предлагает нам свое гостеприимство. Стол и кровать. - И поняв, что маркиза за спиной рыцаря не оказалось, Хардинг от души позвал его. - Маркиз, ну что же вы?! Идите сюда скорее!
Нет, опасения сэра Хантера не оправдались, стража даже самым отдаленным намеком не решилась заявить о своем присутсвии. Но ясно как и в светлый день, что только глухой не мог не слышать голоса барда.

Маркиз тем временем усиленно перебирал в памяти все прочитанные рыцарские романы и баллады, пытаясь сообразить, унизительно ли для благородного рыцаря ночевать на крестьянском сеновале. Как назло, ничего не вспоминалось. Ну, хоть с Альфонсиной советуйся... или отправляйся на поиски знакомой вороны... Перетак твою через седло, как любил говаривать папаша... Может, надо вышвырнуть хозяина из дому и самому там устроиться с удобствами?..
Внезапно благородное чело де Разорилля прояснилось: он припомнил то место из "Скитаний Дуристрама Твердокаменного, светоча рыцарства", где сэра Дуристрама ночью укусил спрятавшийся в сене злобный паук. В сене! Ура! Стало быть, либо сеновал, либо копна среди луга!
Флавий-Октавий просиял. Тот факт, что на сеновале можно нарваться на злобных пауков, его не взволновал. Главное - честь не ущемлена!

/Кхм... а мы разве про сеновал слышали? Ну ладно, впишем себе достоинство "Острый слух".../

Рыцаря известие о сеновале порадовало. Он-то прекрасно знал, как легко обзавестись в крестьянском доме великолепнейшим выводком насекомых. Вот вывести их потом будет куда как труднее... а на сеновале эта опасность не грозит. Опять же - свежий звоздух, звезды в прорехах крыши - если только они будут, эти прорехи, одурманивающий аромат сухой травы и цветов... Можно зарыться в это благоухание, на ощупь и по запаху отыскать в сене стебель земляники с высохшими до каменной твердости ягодами, откусить одну и долго перекатывать языком, наслаждаясь кисловатым привкусом уходящего лета... И сны будут сниться волшебные...
В таких приятных размышлениях сэр Хантер добрался до дома, бросил поводья на столбик изгороди и толкнул дверь.

Собачий слух - отличная штука. Голос барда, наполненный гордо-торжественными нотками, ясно сообщал - место для отдыха будет. Нет, может, конечно, свежий воздух на семи ветрах - это и полезно для здоровья, - но в тепле и уюте да на мягком - согласитесь, куда приятнее. Благоразумно пропустив коней впереди себя - лишних лап, чтобы их оттаптывали копытами, вроде как и нет, - Фокси тем не менее просочился в дом первым, в еще открываемую одним из рыцарей дверь.
В нос ударил среди прочих запахов и второй вестник хорошего отдыха - запахи еды. Обежав комнату по кругу и не найдя ничего примечательного вроде кошки, пес улегся под край одной из лавок - не наступят и вблизи стола, а если повезет, то и перепадет чего поесть.

- Нукась-накусь, брысь отседова! – черпак пролетел мимо уха барда, заставив того вздрогнуть и выронить ложку. Хозяйка же гневно смотрела на кого-то за спиной Даниеля и грозно потрясала кулаком. – Вот ведь нахал. Сметану по праздникам.. ест, мышей ловит, так мало ему, еще и колбасу повадился воровать. Ну я тебя проучу, охальника!
Хозяин дома, степенно сидя во главе стола, торжественно кивнул головой на слова супруги, однако не стал лезть под свой стул, под которым упомянутое создание нашло себе убежище.
- Кушайте, гости дорогие. Кушайте и баиньки. Ночь сегодня будет ветреная, кажется. Вуноче как домовой в подполье скрипит. Чувствует, знать, что-то.
Будь у Нукася-накуся желание вставить свои пять копеек, он бы мог высказаться по поводу этого домового. А еще по поводу того, что заполонившие село ежи почти начисто лишили кота подсобного мышиного хозяйства. Вместо этого кот, посчитав, что хозяйка снова о нем позабыла и начала нарезать хлеб, выполз из своего убежища, вскочил на печь и презрительно окинул взглядом Фокси и прочих гостей. Нервно дернул хвостом, но в конце-концов решил не устраивать до времени концерты, присел и принялся сонно моргать, как и подобает прилежному коту.
Меж тем разговор за столом завязывался.
- Мы народ тёмный, - завел свою любимую присказку хозяин, - знатные люди редко когда к нам заезжают. А правда, что рыцари могут и с драконами справляться, и чародеев губить, и подвиги чудесные совершать?
Хозяйка с неодобрением посмотрела на своего мужа, затем извинилась за него перед гостями.
- Вы на Стефана не обращайте внимания. Он когда дело к ночи всегда странным становится. Это всё детство виновато, когда он на целых три дня в роще потерялся. Его ж тогда всем селом искали и не нашли. А на третий день он сам к людям вышел. Глазищи дикие, напуганные, но говорит, что ничего не помнит. С тех пор всегда вот вечерами начинает всякие байки говорить.
Хозяин степенно выслушал жену, кивнул её словам, а затем проникновенно посмотрел на гостей, мол, женщина, что вы хотите, с неё и спрос другой.

- Вот как? - сэр Хантер подмигнул хозяйке. - Знатный тогда должен быть сказочник ваш почтенный супруг, хозяюшка. С таким не соскучишься...
Понимающая улыбка в сторону хозяина - женщины есть женщины... все бы им поворчать да поквохтать.
- Рыцарь рыцарю рознь, милейший, - отозвался на вопрос сэр Хантер. - На одного глянешь - фу-ты ну-ты, весь в перьях да в атласе, наряжен, напомажен, вокруг дам индюком надуваться - первый, а как до дела дойдет - глядь, и нет его. Скукожился и усох. А другой вроде и неприметный, про подвиги не кричит, усы не подкручивает, зато в бою - надежнее поискать. Что ж до драконов... не знаю. Сам не видал, врать не стану, а с чужих слов - так им то ли верить, то ли нет. Иной рыбак поймает головастика, а крику - на целого сома. Вот и думай - то ли верно дракона одолел, то ли ящерка какая из-под сапога ускользнуть не успела?
Подмигнув хозяину, рыцарь налег на ужин, похваливая стряпню.

А Флавию-Октавию было не очень-то до еды. Хотя еще недавно он просто умирал от голода. А теперь, сидя за столом и тупо глядя на блюдо с жареной речной рыбешкой, он пытался осознать глубину и величие обрушившейся на него мысли.
А вдруг он может понимать язык не только птиц, но и зверей... вообще всех живых существ?!
Тут на подоконник прыгнула из-под стола живая молния. Когтистая лапа с цирковой ловкостью цапнула рыбку с блюда - и похититель вновь метнулся вниз.
Грабеж остался незамеченым, потому что все слушали сэра Хантера...
Маркиз быстро наклонился под стол и негромко спросил:
- Уважаемый Нукось-накусь, вы здешние места, вероятно, хорошо знаете?
Кот не отреагировал на обращение, уписывая рыбу.
- Я просто хотел узнать, что вы думаете о здешних обитателях...
Кот расценил настырность человека как покушение на добычу и яростно зашипел.
- Что-что?.. Вы не могли бы... более членораздельно...
Тут маркиз уловил, что застольная беседа оборвалась.
Вынырнув из-под стола, Флавий-Октавий увидел, что все сотрапезники молча смотрят на него...
Густая багровая краска залила физиономию несчастного юноши.
- Я... это... - промямлил он. - Кот у вас такой... необычной масти...

Что касается кота, то его светлость в представлении сего благородного животного выглядело типом весьма невоспитанным. Ведь как можно было посметь прерывать знаменательную трапезу самого К.О.Т.А. ради каких-то там суетных разговоров? Верх неприличия. Так что рассерженный взгляд и шипение маркиз смело мог бы посчитать высшей милостью, проявленной к нему Нукосем-накусем в данной ситуации.

- Эм… маркиз, вы себя хорошо чувствуете? Не хотите ли, чтобы я сопроводил вас на сеновал?
Кто как, но бард неожиданно ухмыльнулся своим мыслям.
- Как и подобает сиятельному сеньору, вы не откажете своей даме в этом маленьком капризе, быть вашей спутницей.
- А вас, дорогие хозяева, позвольте поблагодарить за вкусную трапезу и добрую беседу.
И совершенно театрально поклонившись хозяевам дома, бард предложил Флавию-Октавию руку.

Хозяин, тихонько посмеиваясь выходкам барда, вернулся к прерванному разговору с сэром Хантером.
- Эх, не слушайте вы её, что с дурёхи взять? Ежели ей во всём верить, то нет в лесах зверя страшнее зайца, а в небесах птицы опаснее щегла.
- Ути-святы, - супруга махнула на мужа рукой и подала гостю кружку с элем.
Но супружник оказался крепкого десятка, твердо выдержав насмешку, он продолжил.
- Эх. Послушайте лучше того, кто по здешним лесам да холмам уже без малого пять десятков годков ходит. Будьте осторожны. Роща, что вы видели, наш давний сосед. Сосед опасный. Если держаться проторенного пути, то за день можно и пройти сквозь неё насквозь. Но делать это следует только днем. Ночью неспокойно даже на тракте. А о непроторенных чащобах и говорить не хочется. Не дикие звери, не болота-обманки. Нет. Говорят, что там поселились вервольфы. Кровожадные монстры-волки в темноте, безжалостные убийцы-люди днем.
Хозяйка от души поставила корзинку со сдобой на стол, так что её муж, увлекшись рассказом, даже подпрыгнул от неожиданности на своём месте.
- Ох ты мать честная. Ну, вот, - продолжил он, успокоившись. – Из боязни к ним мы теперь каждого случайного путника серебряным крестиком проверяем. Да стеной село обнесли, чтобы хоть какой-то покой вернулся в дома. Раньше их не было, я-то знаю. Еще в пору моего детства там жили самые настоящие феи. А затем пришли эти.
Хозяин поморщился.
- Шепчутся, пришли они сюда, потому что в их собственных землях поселился дракон.

Выслушав эту историю, сэр Хантер спокойно развязал ворот рубашки и показал хозяину серебряный крест на серебряной же цепочке прочного плетения. Жеребца на ней удержать, пожалуй, не удалось бы, но тому же Фокси вполне бы подошла. И не только в качестве украшения.
- С моими спутниками тоже все в порядке, - негромко сказал рыцарь, убирая свидетельство своей благонадежности обратно в вырез рубахи и завязывая шнурок. - Оборотни, говорите...
Он едва не сказал, что с одним таким уже разобрались - но в последний момент передумал. Не стоило трепать языком о дорожных подвигах где попало. Отправив незаметно под лавку тарелку с густой мясной подливкой и доброй краюхой хлеба, он пожал плечами:
- Ну что ж, оборотни так оборотни. На то и добрый меч в руках, и голова на плечах. А про дракона завтра, уж если позволите, дослушаем. Устали с дороги, вон маркиза уже как развезло, заговариваться начал... - предостерегающий взгляд Флавию. - За предупреждение благодарствую, а теперь пора бы и на покой. Что, хозяюшка, сено душистое на сеновале? Июньское разнотравье в самом цвету?

Терпение вознаграждается. Следить за жующим котом, конечно, на пустой желудок не слишком приятно, но вот тарелка... Фокси без лишних раздумий отдал должное мастерству хозяйки, отчего миска с тихим стуком поползала минуты три под столом, но оказалось чистой, как свежевымытая.
На сытый желудок жилось на порядок веселее, но хотелось спать. Положив голову на лапы, пес задумался над тем, что говорил хозяин. Рядом бродила мысль - если бы вервольфы и впрямь захотели напасть на село, двухметровый частокол сгодился бы на зубочистки волкам, но никак не на защитное строение...

Банный вечер.
(вместе с Шаманом)

- Вот так…. замечательно, маркиз. Отдыхайте, - бард сгрузил свою ношу в импозантную, то есть крайне представительную копну сена, подоткнул на манер подушечки и только после этого распрямился наконец, с удовольствием рассматривая результаты своего труда. – Спит. Вот это организм. Ну не чудеса ли? Доброй ночи и вам, сэр Хантер, а я перед сном прогуляюсь, пожалуй. Кажется, тут недалеко один ручеёк есть…
С этими словами Даниель покинул амбар, свистнув по ходу дела псу.
- Фокси, пойдем!
Согнав дрему, навалившуюся после сытного ужина, пес вскочил и двинулся следом за бардом, на ходу обнюхивая тропинку и растительность у дорожки. Как-никак, а злобный враг, подкравшись, в первую очередь пах бы. Особенно если это вервольф...
«Хороший пёсик, замечательный пёсик, добрый пёсик…» - в отличие от Фокси, Даниель почти совершенно не обращал внимания на дорогу. Нет, всё его внимание было странным образом обращено на Фокси. С одной стороны казалось, правда, что он смотрит исключительно впереди себя, но если присмотреться повнимательнее к этой напряженной спине, горящему взору и пальцам, что чуть ли не самопроизвольно шевелились, репетируя некое действо…
Вскоре они добрались до неглубокого ручейка. Бард встал перед водой на одно колено и похлопал ладонью по земле.
- Фокси, ко мне! – приманивая пса.
Пес с добродушной миной замер в паре шагов от Даниеля, вывалил язык и следил за его действиями, слегка наклонив голову набок. Во всем его виде читалось удивление, что бард решил намокнуть в ручье на ночь глядя - так ведь и простудиться недолго.
- Смотри, что я нашел, как любопытно, хм, - бард даже присвистнул от изумления и восхищения и указал на что-то в воде, приглашая Фокси подойти ещё ближе и разделить с ним приятное изумление. – Как блестит. И по-моему оно двигается.
Собака аж вытянула шею, стараясь разглядеть, что там такого увидел бард. Не разглядев ничего примечательного, Фокси сделал было шаг вперед, но потом свернул в сторону и влез на небольшой валун у ручья чуть в стороне. И уже с этого своего наблюдательного поста вновь стал всматриваться в воду.
- Хм, странно, - бард плавно поднялся на ноги, оттолкнувшись рукой от земли, при этом его взор не отрывался от воды. – Кажется, оно плывёт… Да.. да… Хм.
Бард говорил и медленно двигался вдоль берега, словно бы и мимо валуна, на который забрался Фокси. При этом Хардинг старательно вытягивал шею и так упорно смотрел за чем-то, что, казалось, даже гром не оторвет его от этого зрелища.
Пес внимательно вглядывался в воду, пытаясь понять, что такого там увидел бард. Но какое-то странное предчувствие уже будто бы коснулось лохматого затылка Фокси, борясь с любопытством.
И, признаться, не зря.
- Попался! – бард резко рванулся вперед, хватая Фокси под лапы, чтобы тот не сбежал. При этом Даниель так неудачно развернулся, что стал падать на бок. Упал, перевернулся, держа пса над собой, и тут прямо перед своими глазами увидел воду. – Ага!

Неслышно чертыхнувшись по-собачьи, Фокси рванулся было в хватке барда и, почуяв под свободными задними лапами опору - лежащего поэта - дал этими самыми задними лапами по этой самой опоре деру с максимально возможной скоростью, не считаясь с потерями Даниеля в одежде.
- Да сейчас! - понеся первые потери бард тем не менее не разжал руки. Хотя, признаться, рывок Фокси заставил его взвыть и чертыхнуться, правда, по-человечьи. Казалось, что руки его едва не вывернулись из плеч.
- Нет уж, голубчик, ты сегодня будешь вымыт, - мертвой хваткой держал Даниель пса, по чуть-чуть подтягивая его к себе, а сам всё подвигаясь к краю ручейка.
Окрестности огласил вой, от которого не один крестьянин перекрестился бы, помянув вервольфов. Но, как гласят легенды, собака, узнавшая, что её хотят помыть, опаснее вервольфа. Фокси вдруг сменил направление движения, рванув в сторону поэта, собираясь пробежать по нему навстречу свободе. На ходу он издевательски чихнул в лицо опасности - Даниелю, - внося смятение в ряды противника.
Если и пряталась где в окрестностях какая нечисть, то теперь одно из двух, либо она без оглядке рванула прочь от греха подальше (и то правда, при таком вое никакая порядочная нежить строить пакости не будет), либо подобралась поближе, чтоб, так сказать, из задних рядов понаблюдать за преинтереснейшим представлением.
«Противник» пса оказался устрашён. Устрашен настолько, что едва не разжал руки. В последний момент успел заново ухватиться, но при этом перестал следить за своей дислокацией и благополучно съехал в воду, умудрившись по сути усесться в тот самый ручеек. Взгляд, которым он при этом наградил Фокси был по меньшей мере убийственным и весьма красноречивым. Казалось, он прямо заявлял, что теперь-то уважаемому Фоксирнаульду отважному не помытым уйти отсюда не удастся.
Чувствуя близость свободы и воды, Фокси решил прибегнуть к крайнему средству и цапнул барда за руку. Кусал он не слишком сильно, но так, чтобы тонкая натура бродячего поэта отвлеклась от злобных планов. Тут же выдав невообразимую свечу, достойную коня какого-нибудь великого полководца, пес рванул через ручей, используя барда как переправу.
Ну, подействовать на Хардинга псу удалось. Бард разжал укушенную руку и взвыл. Но второй-то он всё еще держался! Поэтому Фокси, после своей умопомрачительной свечи приземлился аккурат в самый центр ручейка, вода в котором едва доходила псу до живота.
- Ах ты самоучка доморощенная! - грозно выругался бард, потрясая травмированной конечностью.
Сегодня был явно удачный день для забегов по бардам. Укусив вторую руку, Фокси быстро вскочил на поэта и по нему перебежал на берег ручья. Не искушая злодейку-судьбу, пес без лишних раздумий помчался к сеновалу, оставив барда в одиночестве размышлять о жизни, лежа в ручье.
Через некоторое время к сеновалу подошел и Даниель. Вид его оказался до нельзя мокрым и мрачным. Бросив еще более мрачный взгляд на Фокси, он прошел мимо всей честной компании в дальний угол и стал переодеваться.

Ночная прогулка Даниеля заставила было рыцаря насторожиться, но увидев, что его сопровождает Фокси, сэр Хантер успокоено откинулся обратно в дурманно пахнущее сено. Пес дожил до их встречи, вышел сухим из воды во время дорожных приключений - стало быть, ему можно доверить охрану непутевого барда. У этого лучшего друга человечества, в отличие от некоторых, голова на плечах не только для красоты... и издания разной степени благозвучности воплей.
Приятная дремота наплывала душистым облаком. Под плотно сомкнутыми веками рыцаря качались глазастые ромашки, гудел в бело-розовой пене цветущего лабазника деловитый шмель, и ласковый летний ветерок играл с длинными прядями волос девушки, склонившейся над дремлющим рыцарем. Сквозь волосы просвечивало солнце. Девушка наклонилась ниже, полные розовые губы разомкнулись...
...и из них вырвался истошный вой. Сэр Хантер подпрыгнул, ошалело хлопая глазами, хватаясь за лежащий под рукой меч и выискивая подкравшегося врага. Врага не было. В соседней копне посвистывал носом юный маркиз. Сэр Хантер прислушался. Всюду было тихо, но вскоре раздался шорох, и на сеновал ворвался Фокси, стремительно нырнувший под телегу. Через некоторое время появился мокрый бард. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что только что произошло.
Что ж, достойная плата за прерванный сон. Хмыкнув, рыцарь улегся поудобнее и закрыл глаза, пытаясь вернуться в ускользнувшее сновидение.

Утро ударило в оконце сеновала, превратило сено в золото, а вставшее над сеном облако трухи - в золотые искры.
А облаком труха поднялась оттого, что в сене заворочался Флавий-Октавий, маркиз де Разорилль. Заворочался, расчихался, открыл глаза, вспомнил, что снились ему воющие вурдалаки, - и тотчас же забыл эту ерунду перед лицом суровой действительности.
Вчера он так устал, что с трудом добрался до места и нырнул в сон, не соображая, на чем лежит - на перине или на бороне. А теперь выспался - и понял, что вкушает тяготы походной жизни.
Сено было пыльное. И кололось. И лезло за шиворот. В рукава тоже...
Несколько мгновений юноша тихо лежал и жалел себя. А потом вспомнил о сэре Дуристраме Твердокаменном, которого в сене цапнул ядовитый паук... и ссыпался наземь безо всякой лесенки.
Вышел во двор, обирая с себя сухие стебельки и чувствуя свое внутреннее и внешнее сродство с пугалом, торчащим тут же, на огороде.
Из хозяев во дворе был лишь кот. Маркиз припомнил его имя: Нукось-накусь.
Воровато оглянувшись - не видит ли кто? - Флавий-Октавий сказал негромко:
- Сударь, вчера мы не закончили беседу...
- Ми-и-иау! - с роскошным презрением отозвался кот, выгнул спину и потянулся. Ему явно было плевать на всех маркизов на свете, этому гордому деревенскому плебею, да и на прочую знать тоже.
- Ку-ка-ре-ку! - взлетел на плетень черно-красный петух с рыцарскими шпорами. - Ха-ха-ха! Какого дурака к нам занесло! С котом разговаривает!

Утро привычно коснулось села, пробуждая сонных жителей, зверей, возобновляя все те события, что были прерваны на ночь.
Так вслед кукарекающему петуху замычала одна из коров, соскучившаяся за ночь по сытному пастбищу. Правда, в отличие от сородичей пернатого, её сотоварки поддерживать это желание единогласным мычанием не стали.

Сладко потянулся Нукось-Накось, принюхался и открыл глаза. Но хорошее настроение тут же покинуло кота – он успел заметить в отдалении деловито топающего ежа, изо рта которого по земле волочился мышиный хвостик. Что поделать, конкуренцию не любил никто.
Нукось-Накусь решительно вылизался. Ещё раз потянулся, так что хорошо стало даже в подушечкам на задних лапах, и снова сел, задумчиво соображая, чем занять это утро.
Смутные образы медленно плавали перед его воображением. Доминировала кринка молока, под тем или иным таинственным предлогом возникавшая почти из каждой оформившейся мысли.
И то дело, хозяйка ведь давно уже встала. Да только по опыту кот знал, что пока все не сядут кушать, ему тоже ничего не перепадёт. Разве что если заняться мелким грабежом. Но тогда ничего не будет на обед. Философия выбора подобралась под стать мыслителю.
«Пёс»
Нукось-Накусь отстранённо махнул хвостом влево… вправо…
«Таки пёс»
Переступил с лапы на лапу, моргнул.
«Точно пёс»
И неожиданно мягким прыжком соскочил со своего места на пол.
- Ах ты!.. – разумеется, по счастливейшей случайности он спрыгнул почти прямо под ноги хозяйки. Ответив на её приветствие сердечным (то есть истошным) мявом, кот рванул прочь, через открытое оконце, попутно ухватив один из мелких колбасных обрезков, что лежали на столе.
Быстрая перебежка через двор к сеновалу. Только у самого входа кот начал вспоминать, зачем вообще пожаловал сюда. Вспомнил. Определённо, ухмыльнулся.
А затем направился внутрь, настороженно оглядываясь по сторонам. Заметил пса и неторопливо прошёл мимо, к ящикам и мешкам, что едва упорядоченной кучей громоздились с одного из краёв амбара. В два прыжка запрыгнул на это нагромождение. Положил колбасную обрезку так, чтобы она ненароком не свалилась и для гарантии придерживая её лапой, Нукось-Накусь принялся внимательно смотреть на спящего пса, прямо-таки проникая зверю в душу. Что касается собственной безопасности, то почти двухметровое нагромождение кот посчитал надёжным гарантом безопасности, а кусок колбасы – удовлетворительными припасами на случай долговременной осады.

Во двор вышел хозяин дома, на ходу поправляя плащ.
- Добречкового вам утра, маркиз Флавий, - степенно поклонился селянин. – Вить*, хороший сон приносит пользу, и то правда.
И хозяин неспешно занялся своими делами, то есть вывел во двор старого осла, запряг того в телегу, принёс из сарая ящик с плотницким инструментом, заглянул в хлев и только после всего этого снова обратил внимание на гостя.
- Вы уж не серчайте, ваша милость, да только дела, сами поглядите. Коров на луг отогнать, а после ставень делать. А то вун как покосился. Вы уж пока просыпайтесь, жена моя вас накормит, по селу, коли надо пройдите, у нас-то ведь рынок знатный, диковинок хватает. А то и в церковь зайти надумаете. А я после вернусь, так могу вас до самой речки Свинячки довести. Оттуда на тракт сквозь Рощу прямая дорога будет.

Что касается барда, то даже десять тысяч миллионов петухов не смогли бы поднять его в такую несусветную рань. Пользуясь случаем, Хэббот решила устроить себе небольшой утренний моцион и направилась вместе с селянином, его коровами и ослом прямиком на пастбище. Собственно её беспокоило только желание размять ноги. К тому же старый осёл оказался на удивление добрым и разговорчивым животным, поэтому компания для Хэббот оказалась приятной.
Тут наверное следует сделать пометку, что если в общении с себе подобными лошадь придерживалась строжайших правил этикета, то в отношении к этим простым сельским существам ценз чопорности существенно снижался давая то самое благодатное отдохновение в единении с природой.
___
*«Видать», диалект

Маркиз петуху не ответил. Но не потому, что сиятельным особам не пристало беседовать со всякими пернатыми плебеями, а потому, что мимо забора прошла... нет, прошествовала... а-ах, какой прямой стан, какие восхитительные бедра, какая коса, короной уложенная вокруг гордо поднятой головы...
В роду маркиза сложилась традиция милостивого и благосклонного внимания к хорошеньким поселяночкам. (Женская половина рода, правда, называла это не традицией, а другим словом, которое благородным дамам и знать-то не полагалось.) И сейчас в юном Флавии-Октавии взыграла кровь отца-деда-прадеда... и так далее, сквозь все сорок два поколения...
Как сомнамбула, вышел юноша за калитку и двинулся следом за красавицей.
Петух понимающе и одобрительно покосился на него с забора...

… Потому что мимо забора прошла самая удивительная из всех девушек, которых когда-либо доводилось видеть маркизу. Загадочный взор, проникающий в самую душу, полуулыбка, что проникает сквозь преграды в самые сердца героев, плавная походка. И большая корзина в руках, прикрытая платком, что не только не портило картину, но и предавало ей настоящую жизнь.
Она прошла мимо частокола, что отделял домик приютившего путников селянина от просёлочной дороги, и направилась далее, казалось, ни в коей степени не интересуясь тем, что Флавий увязался за ней. Вот она свернула с дороги и пошла по траве под сенью деревьев. Всё дальше и дальше, что казалось, это никакое не поселение уже, а самый настоящий лес. Но нет. Вскоре в отдалении показались очертания большого дома, в котором не постеснялся бы жить и какой князь.

Тем временем Даниель сладко потянулся и в очередной раз повернулся с боку на бок. Потом ещё раз. И ещё. И вдруг подорвался, словно увидел десять тысяч кошмаров и все в одно мгновение.
Взгляд его тут же уткнулся в мешковину, в которую была завёрнута лютня. Но вместо того, чтобы успокоиться, бард ещё и подошёл к своему инструменту и осторожно, но требовательно исследовал его на предмет возможных несоответствий. И только окончательно убедившись, что это тот же самый, вчерашний инструмент, Даниель нет, не отложил его в сторону, а принял подобающую позу, пробежал пальцами по струнам и выдал:
- Эпиграф…
Кашлянул для приличия и торжественно проговорил:
- Пусть скажут мне, кто не злодей,
Художник, шут и лицедей?
…
В мечтах мне как-то довелось
Уйти в неведомые дали,
Там ароматы к чуду звали
Тарелку с вилкой в руки дали
И манну кушать всё ж пришлось
(Ну что с небес само стряслось).

И бард особенно счастливо пробежался по струнам напоследок.
- Доброе утро, сэр Хантер! – счастливо и довольно сказал он рыцарю и ещё раз потянувшись, поднялся на ноги. Точнее на руки, в то время как ноги Даниеля некоторым образом свободно болтались в воздухе.
– По-моему, - выдохнул бард, делая шаг на руках. – Самое время слегка размяться и подкрепиться. Ух, - и он со всей души полетел вперёд, но вовремя сгруппировался, и вот уже сидел у самого выхода с сеновала, почти как кот прищурив довольные донельзя глаза.

Рыцарь, по старой лесничьей привычке проснувшийся с первыми лучами солнца, окрасившими край небосвода, вставать не стал. Торопиться особо было некуда, без плотного завтрака он уезжать не собирался, да и подмоченная репутация - то есть одежда барда едва ли успела высохнуть за ночь. А значит, не миновать было задержки в гостеприимном доме.
Вдалеке, на самом краю села, закричал петух. Сэр Хантер прислушался. Заливистый петушиный клич отзвучал и смолк, но его тут же подхватил новый певец зари - чуть ближе. Потом раздалось третье "кукареку!" - и эстафета покатилась из конца в конец села, приближаясь к дому, в котором путешественники нашли приют.
Вот заквохтали, завозились куры, и грянуло оглушительное приветствие восходящему солнцу. Замычала протяжно корова, напоминая хозяйке, что пора бы и подоить ее. Зафыркали кони. Село просыпалось...
Провалявшись в душистой копне до пробуждения всех своих спутников, рыцарь выслушал хвалебный гимн ножам и вилкам, потянулся, выскользнул из сена, вытряс из волос сухие листочки луговых трав и только после этого подал наконец голос:
- Да, пора бы...
Сбросив камзол и рубаху, он вытянул из колодца ведро ледяной, искрящейся воды и опрокинул на себя, нагнувшись, чтобы не замочить штаны. Потряс головой, вытряхивая воду из волос и остатки дремы из сознания. И прищурился на барда.
- Не желаете умыться? Отменно бодрит!

Флавий-Октавий шел за красавицей, как теленок на веревочке. Он даже не заметил, как мирная деревенская улица сменилась тропинка меж деревьев, причем ни деревенская ограда, ни ворота с настырными стражниками по пути не попались.
А хоть бы и попались - он бы не заметил. Потому что не отводил глаз от цветастой юбки с бахромой. Как плясала она, эта бахрома, когда высокие бедра на ходу слегка покачивали ткань!..
Когда красавица открыла сосновую калитку и, не заперев ее за собой вошла во двор, юноша бездумно шагнул следом.
Ему под ноги метнулся черный пес. Залаял, но не зло, а словно предупреждая: уходи, парень, пока не поздно!
Вспрыгнул на поленницу громадный черный кот, чуть ли не вдвое больше Нукося-накуся. Выгнул спину, сверкнул желтыми глазами: уходи!
Забили на конюшне копытами кони, словно подавая чужому человеку знак.
А красавица, не оглянувшись на чужака, что зашел во двор, поднялась на резное крыльцо и исчезла в доме.
Флавий-Октавий решительно двинулся к крыльцу. "Попрошу воды напиться!" - измыслил он гениальное начало разговора.
Но тут он услышал голоса двух ворон, сидевших на резных перильцах крыльца.
- Еще одного дур-рня пр-ривела, - иронически каркнула ворона. - Она их подолом, как сор-р - помелом...
- Запутает узел - не р-развяжешь, - подтвердила вторая ворона. - закр-ружит тр-ропку - не выбер-решься...
Вороны, конечно, дуры... но юный Флавий-Октавий почему-то оробел и остановился у крыльца.

- Умыться? - Бард живо приподнялся на локтях, пристально вглядываясь в сэра Хантера. Однако какой бы намёк тот не вкладывал в свои слова, всё-таки сама идея выглядела здравой донельзя. – Подразумеваете ли вы под этим желание снять с бренных тел пелену дорожной пыли? Или считаете необходимым отдать долг некоей чужестранной традиции?
Даниэль хмыкнул, поочерёдно изучая взглядом то ведро, то колодец, то чистую донельзя физиономию… эм, лицо, рыцаря.
- Ладно, сэр Хантер, будь по-вашему, давайте сюда свою воду. Пробовать что-то новенькое, так пробовать, - про себя же бард не преминул подумать о том, что эти странные заморочки рыцарей, наверное, не его одного в своё время приводили в трепет. И причем далеко не всегда в благоговейный. Ладно ему, барду, дело привычное лезть во всё первым. А как на то быть честным королям да знати пониже росточком?
Хардинг поднялся на ноги, и неторопливо добрел к рыцарю, на ходу снимая рубаху. Что касается штанов, то после ночного происшествия… в общем, они ещё досыхали.
- Только что из этого должно получиться, интересно? - недоверчиво поинтересовался он у рыцаря.

Сколько бы Флавий так стоял, нерушимо блюдя честь и достоинство своих предков, конечно, если бы ему предоставили такую возможность, про то неведомо. Собственно, даже времени толком собраться с мыслями ему не дали. Сзади что-то с глухим стуком опустилось на землю. Словно бы пронзительный взгляд вонзился в голову славного рыцаря.
- Будь славен Эмрис, ежели встретить ясным утром на собственной земле чужеземца – к счастью. Кто ты? И как здесь оказался?

(Мы с Сейденом)

Маркиз обернулся, чтобы завидеть картину совсем уж удивительную. Посох, что не просто превосходил Флавия почти на целую голову, но и в обхвате скорее напоминал некий уменьшенный вариант взрослого дерева. Впрочем, на самом посохе чудеса не заканчивались. Рука, державшая посох, оказалась под стать и по размерам, и по силе воздействия. Она скорее напоминала лапу медведя, чем руку человека. Разве что шерсти поменьше и чуть человечнее выглядит.
И тут же, как только взгляд маркиза добрался до плеча, только тогда всплыл перед глазами и остальной образ – крупное, крепкое тело, в длинной рубахе навыпуск и шерстяной куртке, в штанах да в широких сапогах. Венчало эту картину лицо. А точнее, взор. Прямой, уверенный, внимательный и спокойный. В обрамлении длинных волос и густых бровей возникший образ казался настолько необычным, настолько невозможным, что даже когда этот человек повторил свои вопросы, даже тогда поверить в его реальность было очень нелегко…
- Уж не собрался ли ты здесь до рождения василиска стоять? – сказал он.
Увиденное хоть и потрясло юношу, но не настолько, чтобы не понять две простые вещи.
Во-первых, этот медведь в сапогах - здешний хозяин. Сам так сказал. А значит, приходится мужем, отцом или другим родственником красотке, которая только что вошла в дом. (Надо сказать, это открытие порядком поубавило очарования тому прелестному образу, что все еще стоял перед глазами юного маркиза.)
Во-вторых, хозяин спрашивает, что Флавий-Октавий здесь делает. Имеет право, между прочим.
Говорить правду Флавий-Октавий не собирался. Он знал, что фамильное увлечение - таскание по красивым поселяночкам - было не только приятным, но и опасным занятием. Далеко не всякий мужик мог оценить, какую честь оказывает маркиз его жене или дочери. Некоторые грубые мужланы в таких случаях очень сердились и пускали в ход разные тяжелые орудия труда. Например, с двоюродным дядей Флавия-Октавия так побеседовали при посредстве цепа для обмолота, что тот больше не обращал внимания ни на поселяночек, ни на свою супругу...
- Доброго утра, хозяин, - приветливо сказал Флавий-Октавий, невольно косясь на посох. - А я мимо шел, пить захотелось. Дай, думаю, зайду, водицы попрошу...
- Мимо, стало быть, - спокойно заметил селянин, не отводя глаз от Флавия. – Это хорошо. Да только сказать тебе могу, что пришёл ты из поселения людей, что против солнца находится, и могу сказать, что не местный, всех тамошних я в лицо знаю. И ещё скажу, что просто так ты бы сюда не попал, хоть табун волшебников с собой бери, - селянин покачал головой. – А я ведь по-людски тебя спрашиваю. Может, скажешь всё-таки, кто ты и откуда.
Хозяин нахмурился, вспомнив нечто нехорошее.
- Сюда слишком часто и слишком близко стали подступать оборотни. Днём и по одиночке они не страшны. Но по ночам замирает весь лес.
А ещё, чтобы довершить картину, на пороге дома появилась та самая девушка, за которой маркиз увязался. Завидев обоих мужчин, она замерла, изумлённо разглядывая незнакомца, то словно что-то вопрошая у хозяина дома взглядом.
- Про оборотней и я слышал, - простодушно отозвался юноша. - Но сейчас день, гулять не страшно. Вот я и бродил по селу - просто так, гулял. Задумался о чем-то - не помню уже, о чем. И сам не заметил, как оказался у этих ворот... Да, я же не представился! Флавий-Октавий, маркиз де Разорилль.
- Хейн, - представился в ответ мужчина, разом меняя позу, перехватив посох поудобнее левой рукой, правую же протянул Флавию (маркиз пожал ее). – А та, которая стоит за твоей спиной, носит имя Кэр, имя, данное ей нашей матерью... Да, и ещё. Твоё нежелание говорить делает честь твоей силе духа. Что ж, нет у меня времени провожать тебя. Хотелось тебе испить воды, сестра покажет тебе колодец, а после и проводит обратно, раз уж завела, - Хейн бросил хмурый взгляд на сестру. – И не спорь, то что надо ему, совершенно не то, что ждёшь ты. В мире нет тех рыцарей, о которых пишут в книжках. Доброго дня, маркиз.
И, бодро помахивая посохом, хозяин отправился за дом. Девушка же спустилась со ступенек крыльца и подошла к маркизу.
- Пойдём, - тихо вымолвила она. – И всё-таки я верю, что вы настоящий рыцарь. Но если брат говорит, я должна вывести вас обратно.
Обратно так обратно. Пыл маркиза незаметно угас. Но совсем выставлять себя дураком не хотелось.
- Сударыня, я объяснил вашему брату, что зашел попросить напиться... Где тут у вас колодец?
- Сюда, идите за мной, - девушка не стала более распространяться. Она довела Флавия до колодца и отошла в сторону, позволяя юноше самому набрать себе воды. Тем не менее её беспокойный взгляд не давал чувствовать себя спокойно. Он то подолгу задерживался на рыцаре, то убегал вдаль, в сторону деревьев, то опускался к земле. Казалось, девушке очень сильно хотелось что-то сказать Флавию, вот только внутри неё что-то словно мешало. Потому даже обычные звуки земли, что находится под боком леса, казались напряжённой тишиной, фоном.

Пока Даниэль, явно жизни не мысливший без торжественных или не очень, но речей о чем бы то ни было, рассыпАлся мелким бисером словесных красот, рыцарь поднял на скрипучем вороте еще ведро воды, снял его с крюка и повернулся к подошедшему Даниэлю.
- Да ничего особенного не будет, сударь.
И безо всяких церемоний опрокинул ледяной поток на голову барда.
- Только не говорите, что за всю свою жизнь ни разу не умывались из ведра!

Когда поток обрушился на Даниэля, из молодого человека словно дух вышибло, он словно застыл, при этом судорожно пытаясь втянуть в лёгкие воздух, сквозь плотно сжатые зубы.
- Я ни разу в жизни не умывался из колодца! – проклацал он, ещё не придя в себя, но уже набравшись возмущения в достаточной мере, чтобы сжать кулаки и недобро посмотреть на рыцаря. Да, сэр Хантер был несколько повыше барда, да и наверняка килограммов на 10 тяжелее – профессия обязывает, но вот только почему-то Даниэль был абсолютно уверен, что если надо, сумеет перебросить того за край колодца, тем самым крайне посодействовав желанию рыцаря принять утреннюю ванну.

Тем временем коту стало скучно смотреть на мирно спящего пса, и от нечего делать, Нукось-Накусь принялся вылизываться.

Легкая усмешка скользнула по губам рыцаря, и в прищуренных глазах запрыгали веселые бесенята - настолько забавно выглядел мокрый бард. Однако насмешек не последовало.
- Все когда-нибудь случается в первый раз, не так ли, сударь? - неожиданно мягко заметил сэр Хантер. - И вас никто не принуждал, вы согласились сами. Зато теперь у вас есть бесценный жизненный опыт, и ваш талант от этого только выиграет.
Рыцарь покачал пустым ведром.
- Повторить?

(Мы с Сейденом)

Как только юноша напился, девушка вновь поманила его за собой, под кроны деревьев, туда, где она видела тропу. Лицо, всё её поведение выражало непонятную маркизу тревогу и беспокойство. Порой она прикусывала губы, словно сдерживала слова, готовые сорваться с непослушного языка. Порой гордо вскидывала голову и шла так быстро, что Флавию приходилось прибавить шага, чтобы не отставать.
- Вы боитесь моего брата, Хейна, - неожиданно сказала Кэр.
Если юный маркиз де Разорилль не собирался признаваться самому себе, что да, он действительно боится ее брата Хейна, то уж симпатичной девушке он и подавно этого говорить не намеревался.
- Сударыня! - оскорбленно вскинул он голову. - Неужели мое учтивое обращение с хозяином дома, куда я случайно зашел, может выглядеть трусостью?!
Но девушка лишь печально покачала головой.
- Нет в вежливости слабости, но нет силы и в признании слов других, не выказывая себя. Так ведут либо очень осторожные люди, которым есть что скрывать, либо те, кто волнуется.
Флавия-Октавия передернуло. Он уже жалел, что пошел за этой странной особой. Его небольшой опыт подсказывал, что хорошие девушки в ответ на его речи должны очаровательно хихикать и щебетать: "Ой, сударь, да неужели правда?.. Ой, какой вы умный!.."
- Мне очень жаль, сударыня, - оборвал он замысловатые речи Кэр, - что вам выпало столько хлопот из-за того, что я сюда завернул воды попросить!
Вот! Так! Пусть не думает эта разумница Кэр, что Флавий-Октавий, маркиз де Разорилль, притащился сюда за подолом ее пестрой юбки!
- Нет, простите вы меня, сударь, - девушка коснулась рукой своей груди, склонила перед рыцарем голову и присела в полупоклоне так, как могла бы сделать и королевская фрейлина перед рыцарем, которого она искренне уважает.
- Нет вашей вины в случившемся. Есть… история. - Девушка неуверенно взвешивала слова, словно сомневаясь, стоит ли их доверять Флавию. – История давняя, начавшаяся ещё при наших родителях. Разрешите ли мне поведать её? Помимо воды, это будет достойная награду за тот путь, что вам случилось пройти.
Вообще-то юнец, увязавшийся за хорошенькой девицей, рассчитывал на несколько иную награду. Но он вежливо склонил голову:
- Сударыня, я весь - внимание...

- Раньше… наверное, вы слышали об этом, здешние места были совершенно иными. Светлее, просторнее, безопаснее. Здесь можно было безбоязненно уходить в лес на ночь, а если и встретится по дороге какое создание, то бояться его стоило не более, чем любого обычного путника или зверя.
Здесь жили дивные феи с их королём Немари, чудным маленьким летуном, сплетавшим чудеса и не боявшимся людей. Здесь жил и владыка холмов и дорог, Каульвюр. Тот холм, что стоит близ нашего с братом дома, почти что был его постоянным жилищем. А видели бы вы птиц… Теперь же воронье, сороки, щеглы, но это пустое.
Тени приближались постепенно, не сразу. Еще наши деды встречались с ними, но видели в них лишь случайную гибель, ту, что случается порой по осени, а весной проходит, расцветает новой жизнью.
Даже когда стали гибнуть деревья, когда появились холодящие душу туманные логи, когда по ночам к деревням и сёлам стали подступать призраки, мы и тогда отказывались, не хотели верить в то, что происходит. Мы не могли ничего сделать, потому что не знали, от чего это происходит. Каждый старался лечить природу по-своему. Так стали возникать дома, подобные тому, что вы видели у нас с братом. Этот дом оградили ещё наши родители, мы же с Хейном...
Впрочем, чуть позже. Но когда в лесу завелись волколаки, тогда даже самые недоверчивые вынуждены были признать опасность. Но и волколаки лишь внешнее, пустое. В Роще есть и большие опасности. Жертвой одной из них некогда стала моя мать.
Если пройти вдоль ручья Айв, что ныне называется Свинячей Рекой до каменистого ущелья и пройти по нему, минуя подземный лаз, можно выйти в едва ли не самые густые заросли. И если приложить лишь каплю внимательности, то не заметить камень, лежащий там, невозможно. Седой, обросший мохом, кажущийся вечным. Из-под камня вытекает маленький родничок, что, петляя, впадает в один из ручьев, несущих свои воды на север.
Мама верила, что камень тот является душой леса. Она была не дриадой, но тем духом, от улыбки которого роща расцветала, а при малейшей туче на её челе - увядали все листья на многие мили вокруг.
Холод, вонзившийся в лес, оплёл рощу так ловко, что даже мама не сразу заметила беды, а когда заметила, оказалось слишком поздно. Она пришла к камню и вложила в чары все силы, которыми обладала, чтобы остановить гибель. Но холод лишь рассмеялся её попыткам и вытянул всё, что она отдавала, лишил её силы.
Моя матушка… была тяжела мной в то время. Холод не мог забрать у неё всё, но он коснулся того, до чего только смог дотянуться в её душе. И до меня тоже, забрав частицу души.
Лишь чудом мама вернулась тогда домой, позабыв близ камня своё веретено, свою накидку и свой медальон. Через пару месяцев на свет появилась я. Получеловек-полупризрак. Обладательница телесной оболочки, прозрачная насквозь как небылица, - в подтверждение своих слов девушка неожиданно провела рукой сквозь руку Флавия.
- Видите? - с горькой усмешкой сказала она. – Те предметы до сих пор лежат у камня. Холод не трогает их, лишь вытягивает, тянет, смеётся. Скалится.
Моя мать не смогла более пройти туда, её остановили духи. А отец с братом столкнулись с волколаками. Да, и Хейн, и папа были необычайно сильны, но что они могли сделать вдвоём с целым воинством? Разве что прекрасный владыка Сенделл, если бы согласился помочь, мог найти выход. Но владыка и ранее был от нас слишком далеко. А теперь нам до него и вовсе не добраться, слишком надёжно расставлены были ловушки на мать и отца. И брата.
Сначала вдвоём, а потом и в одиночку, брат с отцом пытались всё же найти обходную дорогу или пробиться к сердцу рощи в неожиданный момент. Но им этого не удалось.
Они оба у меня такие гордые, - грустно добавила девушка. – Я же… я же хочу жить. Мамы более нет на этом свете. И я её преемница, сердце рощи. Призрачное сердце. Я ищу героев, что захотели бы помочь мне. Но брат прав, у меня нет ничего, что могло быть достоянной наградой для рыцаря. Моему спасителю я бы даровала всё, что он ни пожелает… даже моё сердце.
Получив назад мамины вещи, я смогу если не унять, то хотя бы остановить темноту, пока ещё здесь живут хотя бы люди
…
Деревья редели. Вскоре появилась чёткая тропинка, а после показались и очертания домов села. Кэр остановилась, не покидая тени деревьев.
- Здесь я вас оставлю, славный рыцарь. Дорогу вы не потеряете, - девушка помедлила, затем неожиданно горячо поцеловала Флавия в губы, совершенно как самая настоящая девушка, а никакой не дух. Всего мгновение её сердце стучало близ его сердца, затем словно стена океана разделила их. – Я прошу вашей помощи, рыцарь. Или хотя бы памяти. Будьте счастливы. Прощайте.

Совместно с Сейденом

- Жизненный опыт, говорите, милейший? – глаза Даниеля как-то необычайно кровожадно заблестели, когда он словно бы невзначай двинулся в сторону рыцаря. – Тогда вы, безусловно, найдёте весьма познавательным иной метод купаний, который крайне распространён в здешних землях. Могу пообещать вам море неожиданных и удивительных впечатлений.

Веселый прищур не изменился ничуть, только серые глаза рыцаря на миг словно подернуло ледком - или это показалось? Возможно, случайное облако бросило в этот миг легкую тень на лицо сэра Хантера. Рыцарь только усмехнулся в ответ на возвышенную речь Даниэля и повернулся к нему боком, снова берясь за веревку - с явным намерением достать еще порцию воды для освежающих процедур.
- Вот как? - заметил рыцарь. - Буду весьма польщен...

- Вот как? - заметил рыцарь. - Буду весьма польщен...
Но договорить до конца фразу рыцарю толком не удалось, аккурат на словах вежливой благодарности Даниель с ответным вежливым рыком резко рванулся вперёд, с весьма естественной целью, подхватить Хантера за пояс да под рёбра и, пусть вес того несколько превосходил обычные возможности барда, но, за счёт энтузиазма, перекинуть через край колодца. Чай, всё равно не далеко, зато очень освежает.

Чего сэр Хантер всю жизнь не одобрял, так это попыток его обнять, да еще с таким пылом. Нет, он вовсе ничего не имел против объятий хорошеньких поселяночек... но ведь бард - не девушка, что бы он там ни нес после лечения самогоном! Потому отреагировал рыцарь незамедлительно, отшагнув на левую ногу и выставив правую на пути следования Даниэля. А правая рука в то же время крутнула ведром, перехватывая его не только за дужку, но и за край.

Разумеется, отреагировать с должной проворностью у барда банально не оставалось времени. Каким-то чудом рыцарь был готов к, казалось, безупречному маневру, а ведро в его руке абсолютно недвусмысленно намекало о возможном продолжении.
И всё-таки у барда хватило времени перестроиться, то есть лететь не прямо вперёд, а хотя бы в сторону, в которую шагнул рыцарь. На ногу-то он налетел, но вместо того, чтобы бесславно распластаться по земле в гордом одиночестве, успел по инерции весьма чувствительно толкнуть рыцаря в бок. Упал, перевернулся, снова поймал сэра Хантера взглядом.
- Душ, говорите? Ну так я вас научу доброй ванной!

Качнувшись от толчка вбок, на левую ногу, сэр Хантер отступил на шаг назад и перехватил поудобнее ведро. Продолжая все так же весело щуриться на барда, он поинтересовался:
- Ванна? Это вы про ту бочку с дождевой водой под карнизом конюшни, сударь? Сделайте милость, покажите мне пример!
Его явно забавляла эта сцена.

- После вас, дорогой сэр, после вас, - добрейшее улыбаясь, бард, не отрывая взгляда от лица рыцаря и держа руки разведёнными в стороны, словно призывая высшие силы, двинулся на рыцаря, ну совершенно не замечая зажатого у того в руке ведро.

Легкими скользящими шагами, словно ощупывая ступнями тщательно подметенный двор, рыцарь неторопливо отступал к конюшне, к огромной бочке, стянутой коваными обручами и обросшей понизу сочно-зеленым мхом. Расстояние между ним и Даниэлем оставалось неизменным - примерно четыре шага. Или три - если измерять в шагах самого сэра Хантера.

Три или четыре, Даниэлю все казалось благодать.
- Не споткнитесь только, - бард весьма вежливо указал рукой на нечто валяющееся за спиной рыцаря, когда до бочки осталось не так уж и далеко.

Рыцарь сочувственно покивал головой. Прежде чем начать отступать, он окинул взглядом расстояние, которое придется пройти, и точно знал, что между ним и бочкой на земле ничего не валялось, только у самых дверей конюшни стояло корыто, в которое наливали воду из бочки на радость гусям. Никто не входил и не въезжал во двор, свиньи по нему не бегали, оказаться сзади было просто некому и нечему... а вот прием с "оглянись - увидишь кое-что интересное" сэр Хантер знал очень хорошо.
- Благодарю за предупреждение, сударь, не споткнусь.
Но шаги его стали еще осторожнее - просто на всякий случай.

Осторожнее, а значит, медленнее, так скралось полшага, а с учётом, что Даниель, по-прежнему лучезарно улыбаясь, прибавил скорости, то возможно и целый шаг. Ну а это уже не расстояние. И бард весьма героически рванулся вперёд на рыцаря, метя так, чтобы если что перехватить или по крайней мере не попасть совсем уж неудачно под руку с ведром, в то же время с явной целью добавить Хантеру ускорения в сторону бочки.

Резко развернувшись на правой ноге правым боком к барду, рыцарь пропустил его мимо себя к вожделенной бочке, придав ускорения легким толчком в спину левой рукой.

Бард затормозил перед бочкой и, во избежание возможного подвоха, отступил в сторону. Остановился, снова взирая на рыцаря.
- Признаюсь, сударь, по части дистанционного боя вам нет равных, - и тут Даниель совсем по-мальчишески ухмыльнулся, отступая так, чтобы бочка оказалась между ним и рыцарем. – Впрочем, я теперь могу со спокойной совестью сказать, что от моего боевого мастерства рыцари бегут через весь двор.

Сэр Хантер весело хмыкнул.
- Мне просто не терпелось посмотреть, как вы принимаете ванну, сударь. Но раз вы не горите желанием показать мне, как это делается... оставим мирное население этой бочки наслаждаться покоем.
С этими словами рыцарь выудил из воды лягушонка, держа его двумя пальцами за заднюю лапку. Лягушонок таращил золотистые глаза и беззвучно разевал пасть, ошарашенный таким вторжением в его частную лягушачью жизнь. Дрыгнув свободной лапкой, он выскользнул из пальцев рыцаря и плюхнулся обратно в бочку, возмущенно квакнув напоследок.

Бард помахал рукой, набрал воздуха побольше в лёгкие и затянул.
- О славных рыцарях споём,
Чьи подвиги лихие
Внушают мир, дают подъем
Морали, духу, силе.

Да вот пошло всё ерундой -
В один прекрасный день
Пред бардом целою толпой
Бежали - кто не лень.

Конечно, можно говорить,
Что было всё не так.
Шутить, на дождик всё сводить,
Мол, так его растак,

Что поскользнулся, проскакал
Вприпрыжку через двор.
Да только знаем всё и так
И кончен разговор.

И Даниель скромнейше поклонился сэру Хантеру. А затем с беспокойством добавил.
- Кстати, вы случайно маркиза нашего сегодня ещё не видели?

В краях, где стоял замок юного маркиза, бытовала среди крестьян пословица: "Дураки на помине легки". Если пословица эта была верна, то Флавий-Октавий отнюдь не был светочем мудрости, ибо шагнул в калитку именно в тот миг, когда был помянут.
Но узнать веселого и восторженного юношу было нельзя. Лицо его было тоскливо-задумчивым, плечи опустились, походка потеряла юношескую упругость, а нос, обычно задранный вверх с фамильной надменностью де Разориллей, сейчас глядел вниз, словно молодой рыцарь надеялся на загаженном курами дворе прочесть ответ на загадку, терзающую его ум.
- Господа, - заговорил он, не удосужившись поздроваться со спутниками, - мне очень жаль, но я не могу продолжать путь вместе с вами, ибо я дал обет женщине, которой нужна моя помощь...
Не поднимая глаз, маркиз принялся пересказывать друзьям события, произошедшие с ним в это утро.
- ...А потом она поцеловала меня. И если кто-нибудь из вас - неважно кто! - вздумает над этим шутить, я раздолбаю об этого остряка его собственную лютню...
И все это - монотонным, однообразным, печальным голосом, по-прежнему не смотря на собеседников.

Совместно с Сейденом

«Его собственную лютню ему на… Возмутительно».
Даниель насупился и скрестил на груди руки, весьма осуждающе глядя на маркиза.
- Сэр Хантер, - бард обратился прямиком к рыцарю, словно бы маркиза рядом и не существовало, – хоть вы, как взрослый человек, объясните вот этому молодому существу что да как. Потому что мне сейчас с некоторыми тут откажут последние остатки терпения.

Рыцарь ответил не сразу. Внимательно выслушав тираду своего юного спутника, он словно решал, насколько тот серьезен. Потом так же внимательно выслушал барда, видимо, перед лицом новой беды забывшего о своем первом в жизни холодном душе из ведра.
- Я бы не стал спешить с выводами, - задумчиво изрек он наконец. - Хотя бы потому, что слово дано, а рыцарь не может требовать от кого бы то ни было нарушить обет. Но скажите мне, маркиз, ваша дама не может подождать до нашего возвращения?

Флавий-Октавий поднял глаза на рыцаря. Странный взгляд был у юного маркиза - повзрослевший, что ли. Взгляд человека, впервые в жизни вынужденного принимать решение серьезнее, чем выбор: удрать ночью на рыбалку тайком от папеньки или остаться дома и уберечь свои уши от заслуженной кары.
- Подождать? - негромко переспросил он. - Наверное, может. Но я считаю, что она и так ждала слишком долго...

(С Бабкой Гульдой)
- По крайней мере до конца завтрака ваше обещание, надеюсь, может подождать, - бард неодобрительно покачал головой, затем вздохнул и едва слышно пробурчал. – Молодежь…
Вскоре они с сэром Хантером оказались одеты не менее прилично, нежели маркиз, и Даниель решительно повел этих тугоухих, этих встревающих в самые невообразимые приключения на свою голову, в общем, этих рыцарей в дом, где, как и было завещано временно отошедшим по своим делам селянином, их ждал вполне себе неплохой завтрак, а так же время, в течение которого сэр Хантер и Даниель выспросили у Флавия решительно все подробности его утреннего приключения.
- Так-так, - протянул бард, изумлённо взирая на своего спутника. Что было больше во взоре Хардинга, изумления или весёлых чёртиков, сказать было сложно. – Значит, вы хотите пойти сквозь весь этот лес, пробраться мимо волколаков и вытянуть это веретено и что там ещё было, и вернуть своей девушке?
Маркиз ел безо всякого аппетита (что было ему абсолютно не присуще), вообще глядел мимо тарелки.
- Именно, - ответил он негромко, равнодушно отправив в рот ложку каши и задумчиво ее проглотив. - Пройти, пробраться, вытянуть и принести.
- Кхэм, - задумчиво покачал в руках кружку с молоком, Даниель словно бы для себя произнёс. – Сдаётся мне, где-то здесь есть большой подвох. Понять бы ещё где.
И снова к маркизу.
- Но ведь там же волколаки! Вам же сама ваша девушка рассказала! Да и наш хозяин тоже о них упоминал… Разве вы не понимаете, что хотите сделать? Ну не жалко вам себя, Альфонсины вашей, нас с сэром Хантером… Но хоть чего-нибудь вам жалко?
- Альфонсина! - встрепенулся юный маркиз, на миг став похожим на себя - прежнего. И тут же вновь угрюмо уставился в миску с кашей. - Благодарю, что вы напомнили мне о ней. Разумеется, я пойду пешком. А если... ну, если со мной что-то случится... сэр Хантер, я прошу вас взять на себя заботу об Альфонсине-де-Аллюр. Она чудесная лошадь, очень умная и отличных кровей.

Слушая своих спутников, рыцарь не забывал отдавать должное завтраку. Однако услышанное заставило его положить ложку на стол и пристально посмотреть на юного маркиза.
- Должен ли я понять вас так, мой юный друг, что вы намеренно пытаетесь оскорбить и меня, и господина Хардинга, полагая, что вас отпустят туда в одиночестве? Или же это были необдуманные слова, которые можно списать на неудачную попытку пошутить? Что же касается лошадей...
Сэр Хантер покачал головой.
- Я не возьму на себя заботу о вашей кобыле, каких бы непревзойденных качеств она ни была. Потому что всех наших лошадей на время этого путешествия придется поручить либо нашему гостеприимному хозяину, либо брату вашей... кхм... дамы. Скорее всего придется, если только к нужному месту не ведет хорошо наезженная дорога.
Рыцарь задумчиво посмотрел на Даниэля.
- Вы хоть представляете, что это такое - пробираться сквозь нехоженый лес, тащить за собой коня, который не везде может пройти, выбирать для него подходящую дорогу?.. Да и волколаков бедные животные испугаются так, что скорее всего понесут и переломают себе ноги и шеи. Так что давайте подождем, пока вернется хозяин дома, расспросим его о дороге, а там уже будем решать. Но пока все говорит за то, что нам придется идти пешком.

//Я вернулся, не бейте больно!

Истинное искусство пробуждения Фокси знал. Ну спрашивается зачем вскакивать тогда, когда склонный к купаниям при луне в обществе собак в расцвете сил бард сражается во дворе за ведро воды с рыцарем? Как известно, лес рубят - щепки летят, а мокнуть Фокси не хотелось совершенно.
Но вот когда баталия стихает, наступает то самое время, когда нужно вскочить и рвануть на запах еды. В поднятом сэром Хантером и Даниелем облаке пыли проявился еще один густой хвост, поднятый несущейся к дому собакой. Со скрипом притормозив под столом, Фокси немедленно занял наиболее выгодную, по опыту, позицию - рядом со свежеумытым рыцарем.

- Эти мне спонтанные приключения, - вздохнул бард, болтая ногами под столом. – Нет, маркиз, как хотите, но мы с вами, сэр Хантер прав.
«И только попробуйте улизнуть – лично найду и закопаю» - скромнейше намекал взгляд Даниеля.
- И всё-таки у меня есть кое-какие опасения. Например, так ли вы, маркиз, уверены, что добрые волколаки не найдут способа помешать нам днём? И что мы не заблудимся? И что успеем без лошадей… - бард обречённо покачал головой, словно заранее готовясь к неминуемой участи.
Тем временем хозяйка поставила на стол большую миску с варениками, приготовленными, похоже, специально по случаю приезда гостей. Упомянутые гости не преминули наброситься, с разной степенью нетерпеливости, на упомянутые же вареники и вскоре в доме стал слышен лишь звук сосредоточенно жующих челюстей да тихая мелодия, что напевала хозяйка дома.
Через некоторое время, точнее, когда и рыцари и бард отодвинули от себя тарелки, входная дверь открылась, а на пороге показался селянин, что вернулся с луга. За его спиной в дверь лукаво заглядывала Хэббот, словно считая людей по головам, не потерялся ли кто.
- Доброго дня вам, - хозяин степенно поцеловал жену, сел на лавку и потянулся к вареникам.

нрпг для Шамана: Надеюсь, Фокси вареники тоже ест.

Некоторое время маркиз задумчиво и неспешно поглощал вареники, углубленный в свои невеселые думы. Но затем он случайно заметил сидящего возле ноги сэра Хантера Фокси - и взгляд юноши потеплел.
Взяв с миски вареник, он кинул его псу. Заулыбался, увидев, как тот ловко схватил лакомство на лету. (Вареник и впрямь был лакомством: жена хозяина стряпала отменно!) Второй вареник последовал в ту же голодную пасть, за ним - третий.
Присутствие пса определенно подействовало на юношу благотворно.
Обернувшись к жующему крестьянину, Флавий-Октавий учтиво спросил:
- Скажи нам, о добрый хозяин: трудна ли дорога вверх по Свинячьей речке, что некогда называлась ручьем Айв? Может ли там проехать конный - или путнику лучше идти там пешим?

(вместе с Гульдой)

- Вдоль Мохнанта? – селянин аж рот забыл закрыть от удивления, взирая на маркиза как на чудо какое былинное. – Да зачем же вам понадобилось-то туда? Свинячка, она того, петляет по всему лесу, а где её истоки, того совсем неведомо.
- Понадобилось вот, - вразумительно и толково ответил маркиз. - А лошади пройдут, если берегом?
- Эка… - хозяин покачал головой, впрочем, уже оправившись от потрясения и приступив к боевому штурму очередного вареника. – Чего хотите. Нет, ныне по Свинячке и пешим-то не очень набродишься, а чтобы о лошадях думать, об этом забудьте. Там же сплошные коряги да буераки. Кусты, опять же. Нет, лошадь вести туда даже в поводу – одни мучения будут. А самим… За день вы по ней из рощи не выйдете, это я вам точно говорю.
Хозяин даже покивал в подтверждение своих слов.
- А можно на некоторое время оставить у вас лошадь? - Флавий-Октавий глянул на лица друзей и быстро поправился: - Лошадей...
Хозяин вздохнул, покачал головой, затем вымолвил:
- Только денежку, уж не серчайте, вперёд платите. Конечно, это некрасиво да всё ж. Кони у вас не простые, боевые, таких в хозяйстве не сильно-то поиспользуешь. А ну как вы не вернётесь?
Затем всё же решился.
- Вы вот что… думаю, не по своему разуму путь такой избрать решили. Так вот. Путь вам будет не близкий. Узнаете вы что хотите или мимо пройдете – не мне судить. Вот только до вечера вам, наверное, и бояться нечего. А далее, коли что, лучше вам тем же путём не возвращаться. Легенда есть… Может, вы и слышали её. О жителях приречных очетырёхногих…
- У каждой реки полно четвероногих жителей, - усмехнулся юный маркиз. - Любой охотник знает, что у водопоя лучше всего зверье бить.
А про себя подумал: "Хитер хозяин! Денежку ему вперед... мол, если не вернетесь... да если этот хитрый жук продаст трех боевых коней в полном снаряжении, на всю жизнь богачом станет!"
- Стало быть, не слышали, - кивнул хозяин, - ну так вот, может, легенду о них вы от кого другого услышите, да только если уж совсем припекать будет, бегите что есть мочи и зовите исконных жителей и хозяев Айва. Они всё ещё в силе справиться с… холодом, - скомкано закончил свою речь селянин, откладывая в сторону последний вареник.
- Не привыкли мы бегать от опасностей, да еще и звать на помощь! - взвился героический молокосос, окончательно обретая прежний облик. - Любезнейший, вы разговариваете с маркизом де Разорилль, за плечами у которого сорок два поколения благородных предков!
- Моё вам почтение, ваша светлость, а мудрость ваша бесспорна, конечно, - насупился вконец селянин, - а только денюжку всё равно вперёд платите. Иначе не возьмусь, и не просите.

На протяжении этой беседы рыцарь, время от времени отправлявший по варенику в собачью пасть, помалкивал, жевал и прикидывал. Наконец вареники кончились - при немалом содействии Фокси, и сэр Хантер оценивающе посмотрел на хозяина.
- Денежку, стало быть. И вперед. На тот случай, если мы не вернемся. Должен ли я полагать, что в таком случае вы, почтенный, отпустите на все четыре стороны обученных боевых коней, и даже не попытаетесь их сплавить тому, кто способен за них заплатить? Уж простите, но в это я не верю. А чтобы не вводить вас в соблазн получить двойную плату... - рыцарь повернулся к Флавию.
- Маркиз, у ваших новых знакомых найдется, где поставить коней на постой?

Селянин ещё раз пожал плечами на вопрос Хардинга.
- Не знаю, милость ваша, а всё-таки брать коней с собой дело последнее.
- Так может?.. – бард с надеждой склонил голову, чуть подавшись вперёд, как заправский заговорщик. Но селянин лишь поморщился и замахал руками.
- Нет, и не просите. Если этот… это… этое… да как не назови, не возьмусь. Уже сказал, деньгу вперёд. Ну а считаете, что граблю, так скатертью дорога, мне же легче. Чай, не окраина какая дремучая, чай, на известном тракте стоим, - кажется, хозяин дома, в котором маркиз сотоварищами провёл ночь, имел какие-то внутренние, но очень серьёзные мотивы, чтобы дуться. Правда, ни рыцарей, ни барда это обстоятельство сильно не волновало.
К чести отряда следует сказать, что за проведённую ночь они рассчитались сполна, ну а что не склеилось-не сложилось… Ну, как получилось.
Так что под сень леса отряд вступил не в самом умиротворённом, но, в принципе, в достаточно живом и настроенном духе. Время завтрака давно уж кануло в историю, а обед даже и не думал дразнить путников своими перспективами, зелёные листья шелестели над головой, а травы под ногами сглаживали как цокот копыт, так и громыхания обуви. Бардовской в основном, разумеется.
Поначалу Даниель даже посвистывал временами, довольно прищуриваясь. Конечно, мелкое зверьё им по дороге не попадалось, но вот птичий писк доносился… на радость маркизу.
Дорога-не дорога, а скорее заросшая тропа вела их всё дальше и дальше от села, в глубины Рощи. Зелёная полутень вскоре накрыла путников, редкий луч пробивался меж ветвей к земле. И, наверное, что могло поразить в первую очередь, роща совершенно не казалась тёмной или хотя бы загадочной.
Вскоре путники добрались до небольшого ручейка, резво бегущего между камнями. Он появлялся из небольшого отверстия в почве и исчезал в корнях клёна буквально через десяток метров.

В походе первым долгом заботятся о лошадях: поят, кормят, чистят. Конь себя не обиходит без помощи человека, он даже пожаловаться не может... ну, если, конечно, это не Фар Лап. Говорящий жеребец, подозрительно молчаливый с утра, боднул своего хозяина лбом в спину.
- У меня под подковой что-то застряло!
Чертыхнувшись, рыцарь поднял руку, давая сигнал к остановке, и повернулся к Фар Лапу.
- Которая нога?
- Вот, - гнедой поднял правую переднюю. Рыцарь забросил ему на шею поводья и взялся за копыто, избегая трогать бабку - Фар Лап ко всем прочим своим непревзойденным достоинствам был еще и на редкость щекотлив. Расчистив кончиком ножа подошву, сэр Хантер обнаружил под подковой щепку.
- Что ж ты не глядишь, куда наступаешь? - укорил он скакуна. - Куда, интересно, твои глаза смотрели?
Куда смотрели его глаза, Фар Лап объяснять не стал. По одной простой причине - они снова смотрели туда же, куда при том злополучном шаге. А именно - на лебединый изгиб шеи Альфонсины, которая вышагивала с ним рядом, а сейчас тянулась бархатными губами к веточке, пользуясь остановкой. Ах, какая шея... и грудь... и все остальное...
- Готово, - рыцарь отбросил в сторону щепку, проверил, не расшаталась ли подкова, вытер нож и отправил его в ножны. - Давайте дальше.
Фар Лап только вздохнул, добросовестно пытаясь смотреть под копыта. Получалось плохо...
Бывший лесничий без труда находил дорогу в казавшейся непролазной чащобе. Тут - отклонить ветку, и неприступная лесная крепостная стена открывает брешь, в которую без труда проскальзывает конь следом за человеком. Там - обойти поваленное дерево, и за выворотнем в прореху зеленой кровли падает на лица солнечный ливень, а под ноги ложится тропа - не тропа, скорее узкая прогалина, поросшая остро пахнущей снытью. Главное, ведет туда, куда надо, постерено переходя в звериную тропу. Судя по следам - кабанью.
И то сказать, свиньям, пусть и диким, здесь рай. Слегка заболоченные берега речушки, к которой выбрались путники, поросли рогозом и осокой, есть где понежиться в тине, избавляясь от докучливых насекомых. Оно, конечно, поискать еще надо того комара, который прокусит кабанью шкуру, но и у вепря есть нежные места. Те же уши взять...
Рыцарь, задумавшись о свиных ушах, явственно представил себе жареный кабаний бок, и понял, что для полного счастья его отряду кое-чего не хватает.
- Привал, - скомандовал он, выбрав местечко посуше, и первым сбросил на ворох прошлогодней листвы плащ.

Флавий-Октавий тут же принялся расседлывать Альфонсину, приговаривая:
- Намаялась, моя хорошая? Сейчас намножко отдохнешь, потом водичкой напою, потом попасешься, потом опять отдохнешь...
Альфонсина-де-Аллюр надменно глядела поверх головы своего бестолкового хозяина и на ласковые слова не покупалась. Сейчас она отнюдь не презирала умение Фар Лапа разговаривать по-человечески. Она и сама бы не отказалась научиться выговаривать хотя бы несколько выражений, достаточно крепких, чтобы высказать свое отношение к этому нелепому, насквозь бессмысленному походу по диким краям, где и дороги-то не проложены... и наверняка водится всякая хищная дрянь... а отборный ячмень, наоборот, не водится...

Бард немного замедленно соскочил с лошади, с какой-то странной задумчивостью глядя в воду. Да и то сказать, чувствовал он себя необычно. Поначалу он с азартом высматривал среди сплетений ветвей и в зарослях кустов признаки холода, о которых так проникновенно поведал селянин и коротко пересказал маркиз. У Хардинга для этого случая даже лежал в котомке за спиной купленный в самую последнюю минуту плащ, и он намеревался в должную минуту с гордостью продемонстрировать свою готовность бороться с неприятностями в виде холода.
Но время шло, а ничего не случалось. Впереди маячила фигура сэра Хантера, раздвигавшего перед собой и перед своим конём ветви, маркиз двигался чуть в стороне и сзади рыцаря. Ну а бард замыкал процессию.
Природа вокруг словно сонно дышала, предлагая путникам присесть, отдохнуть. Распоряжение рыцаря воспринялось как само собой разумеющееся.
- Не понимаю, - Даниель медленно провёл рукой по гриве Хэббот. – У меня такое ощущение, что здесь ничего никогда не меняется. Что вот эти самые листья висели здесь и в прошлом году, и в следующем висеть будут. А если прилечь и заснуть, то так и будешь лежать век, разве что найдёт кто…
Хэббот, в отличие от барда не поддавшаяся сколько бы ни было странных примет на её пути, наоборот, успевшая по дороге ущипнуть пару аппетитных на вид побегов, теперь недовольно повернула голову к своему наезднику и вдобавок к красноречивому взгляду подтолкнула его носом – пора бы уж и рассёдлывать, как-никак. Собственно, в роль этой замечательной матроны помимо беспокойства об одном непутёвом жеребёнке человеческого рода добавилось беспокойство за целомудренное поведение всего отряда в целом. А посему взгляды, бросаемые Фар Лапом в сторону Альфонсины, приводили почтенную дуэнью в праведное возмущение.
- Прости, родная, - так же не слишком торопясь, Хардинг снял с Хэббот седло и прочие весьма необходимые для поездки элементы. И Хэббот, несколько необычно, почти по-собачьи встряхнувшись, с решительным видом направилась в сторону этого возмутительного молодого поколения.
Бард же подошёл к самому берегу речки, там, где кусты расступались в сторону, и присел, почти встал на колени, упёршись одной рукой о землю и глядя вглубь. Затем подушечками пальцев свободной руки коснулся воды, словно зачарованный.
- Красиво, - успел вымолвить он, когда в отдалении от прогалины раздался треск. Хардинг вздрогнул и одним рывком поднялся на ноги, на мгновение позабыв, что находится не один, и потянулся к кинжалу, что висел у пояса. Но тот, кто трещал ветвями, кажется, не собирался приближаться к отряду, наоборот, звуки раздавались всё тише и тише.
Даниель неожиданно для самого себя рассмеялся.
- Ну вот, кажется, местные жители о нас теперь осведомлены. Во всяком случае, одному из них мы едва не составили компанию по водопою, судари вы мои рыцари. Теперь осталось разве что ждать приветственной делегации.

Как и полагается всякому добропорядочному псу, ответственному за благополучие спутников, Фоксирнаульд Отважный на каждый шаг лошадей успевал сделать пять, накручивая круги вокруг отряда. Тонкий слух пса беспокоило что-то необычное во всем этом лесу, он имени, фамилии и рода-племени источника беспокойства он назвать не мог.
Когда отряд расположился на привал, пес сделал было контрольный круг, да оказался у реки, когда послышался треск. Конечно, Фокси не приблизился к барду более чем на пять шагов - пес твердо решил, что нельзя стоять между бардом и водой и нельзя оставлять барда на пути к воде - лучше оставить воду между собой и бардом, и как можно больше.
Обернувшись на шум, пес сорвался с места и побежал за шумевшим во всю собачью прыть.

Сэр Хантер только начал было расчищать место для костра, когда раздался треск, и Фокси, шнырявший по берегу, сорвался вдогонку за нарушителем спокойствия. Рыцарь насторожился. С кабаном Фокси не совладать. Если это еще кабан, а не что похуже...
- Господа, не займетесь ли вы хворостом и костром, пока я посмотрю, что там так всполошило нашего приятеля? - осведомился сэр Хантер, снимая с седла пристегнутый саадак. В его голосе звучала полная уверенность в том, что займутся. И немедленно.
- Извини, друг, расседлывать не буду, - сообщил он Фар Лапу, надевая стремена на седельную луку. - Если что, поднимай тревогу и догоняй.
Рыцарь похлопал жеребца по шее и поспешил к лесу. Уверенная поступь воина сменилась мягкой, скользящей, бесшумной походкой привычного к лесной жизни человека. Пробираясь по следам убежавшего Фокси, сэр Хантер чутко вслушивался - не прозвучит ли лай? Но в лесу было тихо...
Слишком тихо. Всю свою жизнь до превращения в рыцаря проведший среди деревьев, бывший лесничий тенью скользил по едва уловимому следу - и не чувствовал леса. Вместо покоя, птичьего щебета и шелеста мелкого зверья по кустам вокруг стояла пугающая, настороженная, осязаемая тишина. Словно нечто невидимое, но огромное пробудилось от сна и сейчас пытливо всматривалось в дерзкого пришельца. Нечто холодное, немое, грозное, но пока не испытывающее злобы.
Пока...

Если бы у кабанов были феи, они бы обязательно появлялись перед несчастными кабанами, оставляемыми злыми мачехами дома, махали бы у них над пятаками своими волшебными палочками и превращали бы их в кабаньих принцев с симпатичнейшими бородавками. Разумеется, делалось бы это со строгим наказом до полуночи уйти с болотного бала, пока не отвалились благородные клыки, не осыпалась блистательная грязь, а цвет гривы из изящного бело-зелёного не превратился бы в конфузный оттенок шатеновой масти.
Увы, если бы существовали кабаньи феи, то и кабаньим ведьмам тоже нашлась бы работа - ведь должна же блюстись справедливость! А значит, и злые драконы могли бы прятаться за ближайшими кустами с коварнейшими планами дохнуть огненной струёю на славного свина, страшась вызвать того на честный поединок. Правда, с какого-то момента в Роще потребности в ведьмах отпали, там и так творилось много чего неладного.
То, что напугало зверя у водопоя, было не появление людей в непосредственной близости. В конечном счёте, свободному ли гражданину свинячего племени бояться каких-то там людей? Пусть даже сопровождаемых лающим комком шерсти. Нет, кабана напугало нечто иное, пришедшее вслед за ним самим из глубины рощи.
Зверь взволнованно замер, прислушиваясь и принюхиваясь, а затем, раздражённо хрюкнув, рванулся прямиком сквозь кустарник, почти не разбирая дороги. Он намеревался проскользнуть под самым краем наступавшей тени. Не впервой. Да и не за ним она охотилась. И охотилась ли? Скорее, обходила свои всё возрастающие владения. Подобное поведение чужаков не нравилось свиньям, но… оно не касалось их. Русло речки Свинячки оставалось неприкосновенной собственностью его племени, так что зверь лишь вежливо уступил охотнику его дорогу. Вот если бы кабанов было много, тогда…
Глупые мысли тут же отступили прочь. Было. И не раз. Гоняли. Разгоняли так, что аж трещало. Да толку? Тень не разогнать клыками, дым не разогнать пламенем, туману не страшны речные брызги и грозное хрюканье. Придёт время и придётся выбирать, драться или уходить, но пока ещё не скоро. Пока это были свои земли.

То, во что влетел Фокси после очередного поворота иначе как вязкий туман назвать не получалось. Ясная дорога сменилась белёсым полумраком, в котором не то что растительности, собственных лап можно было не найти. Самое неприятное, что чувство направления в тумане также испарилось само собой, словно было украдено чьими-то ловкими руками.
Словно из отдаления раздался глухой голос. Незнакомые слова давили грузом огромного числа лет, как этот язык не звучал при свете дня.
Да и какой день? Черно-белое зрение Фокси сыграло с ним злую шутку. Подоспевший следом сэр Хантер мог различить в отдалении, в самом тумане, силуэт несчастного пса.
- Добыча, - мягко повторил тот же голос уже на знакомом наречии. – Дороги дальше нет. Вы пришли.
Тоскливый воющий голос, то ли волчий, то ли человечий, раздался где-то из глубины тумана. Пока ещё далеко, но вот стоило ли сомневаться, что он не пойдёт познакомиться с Фокси и сэром Хантером?

Фокси резко затормозил и принюхался. Туман туманом... да не туман. Вместо мокрого холодного касания нос улавливал что-то, больше похожее на прикосновение мертвой руки... или чего похуже. Будь Фокси поэтичен, как Даниель, он бы сказал, что мертвая рука тумана вовсе и не носа касалась, а брала душу за шкирку.
Контраст голоса - мягкий на вид, но властный хозяин - и воя - слуга - ударил по нервам. Оскалившись, пес чуть присел и стал медленно отступать назад - помня, что в тумане он не поворачивался, Фокси надеялся по своим следам выйти из ловушки, в которой обладатель воя наверняка чувствовал себя как дома.

Как ни вслушивался на бегу рыцарь, песьего лая так и не раздалось. А вот вой послышался. Сэр Хантер притормозил, решая - продолжать идти по следу или же срезать путь и двигаться напрямик на голос. Предпочтя не рисковать, он побежал дальше, ныряя под ветки и перепрыгивая поваленные деревья, высматривая едва различимый собачий след. С Фокси - если тот еще жив - будет проще справиться с нежданной напастью.
Обогнув очередной куст бересклета, сэр Хантер уловил какое-то движение впереди, в странной полупрозрачной дымке, и вскинул лук, нашаривая в колчане за плечом стрелу... но тут же опустил руку.
- Фокси! Живой, бродяга...
Но вой, который он слышал, наводил на неприятные размышления, и рыцарь наощупь нашел стрелу с характерной насечкой на древке. Серебряный наконечник, перья - если каноник не врал, то их обронил пролетающий ангел. И срезанная с дерева, выросшего над могилой святого, прямая ветка, которая стала древком стрелы. В колчане их было три, таких пернатых вестницы смерти...

//Совместно с сэром Хантером и Сейденом

Услышав сзади голос рыцаря, Фокси ускорил свое отступление, выбираясь из туманной пелены. Наконец, когда вокруг пса развиднелось, он подбежал к сэру Хантеру, всем своим видом намекая, что пора бы отсюда уходить, и побыстрее. Лаять пес все еще не решался - в гнетущей тишине леса, отягченной близостью странного тумана, любой резкий звук казался совершенно неуместным.
Рыцарю тоже не слишком по душе пришлось гнутщее молчание, да и туман... неправильный он был какой-то. Потому на немые призывы к возвращению он отреагировал незамедлительно. Не убирая стрелу - уж очень не понравился бывшему лесничему вой - сэр Хантер тихо свистнул Фокси и быстрым шагом направился назад по своим же следам, не рискуя сокращать путь.

Сначала пёс, а после и рыцарь сорвались с места и понеслись вслед за исчезнувшим зверем. Случилось это столь неожиданно, что Даниель не сразу и понял, что увязался вслед за рыцарем. Правда, для словоплёта подобное приключение продолжалось очень недолго, почти сразу же сэр Хантер исчез в сплетении ветвей лещины. Что касается самого Даниэля, то он безнадёжно отстал, споткнулся и едва не скатился по насыпи к воде и лишь вовремя ухватившись за ветви того же куста (при этом изрядно поцарапавшись), сумел затормозить падение.
«И что их укусило?» - размышлял Хардинг, вглядываясь в далёкие заросли, где, как ему показалось, он углядел движение. – «И что укусило меня, интересно?»
Здравый смысл принялся деликатно подталкивать барда обратно, к стоянке, где остались лошади, вещи и маркиз, где в любом случае рано или поздно, но рыцарь с псом появятся, разве что их задержит на пути какая гора злата. Даниель, посопротивлявшись для приличия, в конце-концов послушался и, стряхивая с рук и с одежды грязь, направился по своим же следам обратно.