Тут все дело едва не испортил юный маркиз де Разорилль. Он порядком оскорбился: как же, его, доблестного рыцаря, устремленного к свершению доблестых деяний, собираются оставить в какой-то жалкой дыре и заставить решать вопросы, которые презренное мужичье не может решить само?
Он приподнялся на стременах и начал:
— Сорок два поколения моих благородных предков...
Но продолжить ему не удалось.
Умница Альфонсина всегда остро реагировала на цифру 42. Каждый раз, как ее юный господин произносил посреди большого скопления народа речь, которая начиналась с этих слов, толпа почему-то начинала швырять в него камни, большая часть которых попадала в лошадь.
Поэтому посреди гордой фразы лошадь вдруг панически заржала и встала на дыбы, изображая, что испугалась чего-то в толпе.
Она плясала на задних ногах, толпа с хохотом шарахалась прочь, а юный маркиз прилагал все усилия, чтобы удержаться в седле. Это ему удалось — не таким уж плохим был всадником.
Но когда Альфонсина, храпящая и злая, позволила себя успокоить, Флавию-Октавию было уже не до торжественных речей.

- Славные жители Подворья, - барда посетило внезапное вдохновение. - А что, если вы назначите благородных рыцарей главами города, а пока мы займемся спасением принцессы, вы решите вопрос с титулом и вернемся?
Горожане на несколько секунд замолчали, задумались, а затем староста от ткачей произнес, почесывая себя за ухом:
- И то верно. Или я неправильно говорю?
- Правильно!
- Куда уж правильнее!
- Так и поступим, - заключил староста и хмыкнул.Затем посмотрел на рыцарей. - Господа рыцари, спасибо вам за ваши намерения. Радетели вы наши. Ей-ей, впервые за много лет хоть кто-то...
Казалось, еще чуть-чуть и он расплачется. Но все-таки ткачу удалось взять себя в руки.
- Пойдемте к ратуше. Там вы принесете клятвы по обычаю благородному, а мы примем ваш сюзеренитет. Вот как.
Значимое завершение речи. Толпа, которая уже плотным кольцом окружила всадников, теперь начала подталкивать их в сторону Подворий.

Наградив барда ничего хорошего не обещающим взглядом, сэр Хантер вежливо поклонился старшинам.
- Почтенные, клятва для рыцаря - дело серьезное. Кому-то ее принести - что сплюнуть. Но я никогда не клянусь в том, чего могу не исполнить. Не на зайца ведь иду - на дракона. А с драконом никогда не знаешь заранее - ты его убьешь, или он тебя. И что же получится, если я проиграю этот бой, почтенные? Получится, что я нарушил рыцарскую клятву, и должен выполнить нарушенное слово любой ценой. Нужен ли вам в вашем замечательном городке неупокоенный дух рыцаря-клятвопреступника, почтенные? Я ведь не отказываюсь от высокой чести, оказанной мне... но уж и вы меня уважьте - не заставляйте губить мою бессмертную душу! Я уже обещал вам, что на обратном пути - если повезет нам, а не дракону, - мы еще поговорим об этом. И если вы к тому дню не найдете более достойного человека - вот тогда и клятвам будет самое время. А пока, прошу вас, не задерживайте нас, мы и так задержались сверх меры. Как знать, вдруг как раз сейчас дракон мучает бедняжку принцессу? Позвольте нам проехать почтенные, и примите слово рыцаря - мы вернемся, если сможем.

Но бард был в своей стихии и никакие взгляды не могли теперь поколебать его праведных убеждений. В отличие от Хэббот. Уж почтенная матрона заметила более чем внимательный взгляд сэра Хантера, обращенный к ее питомцу. И намекнула вьюноше об этом весьма чувствительно - встала на дыбы.
Толпа подалась в стороны. Даниель не ожидал ничего подобного и вывалился из седла, единственное, успев сгруппироваться, чтобы по возможности ничего себе не отбить. Кажется, именно в этот момент голову его посетила блестящая мысль.
-А с другой стороны, так ли вам нужен бургграф? Может, бургомистр, а? - слышавшие эти слова ремесленники невольно ахнули.
-Это ж... крамола! Это ж особый привилегий! Над нами, получится, никого кроме короля и церкви не станет! - зашептал, задыхаясь на каждом слове от волнения староста гончаров.
-И как? - староста ткачей вцепился в рукав куртки барда. Ремесленники моментально позабыли о рыцарях, переключив все свое внимание на Голос короля.
-Как-как, - недовольно буркнул бард, пытаясь высвободиться из цепких рук ткача. - Выберете голову города, создадите ему совет - и прошу. Власть готова.
Старшины переглянулись и одновременно покачали головами.
-Уж не первый год выбираем. Да все никак. Если побеждаем мы, ткачи, эти, желтоноги, делают все нам во вред. Ни с одним решением не соглашаются. А ежели верх берут эти гончары, то теперь уж мы не можем согласиться с их бездумной и бездарной, э... - старейшина на мгновение задумался, а затем все же вспомнил иностранное слово, - политикой. Вот. А может вы, сударь бард, станете во главе? Чай, человек почтенный, но не знатный. Аккурат бургомистрствовать.
-Нет уж, - бард решительно покачал головой. И подойдя к Хэббот положил руку ей на спину. - Я личный бард его величества! Как вы смеете предлагать мне такое?! Святотатцы!
-И! - многомудро ответил один старцев, находившихся в круге, но не пренадлежавший к соперничающим сторонам. Звали его Жак Пивовар. - Королевская милость - великая штука да вот насколько ее хватит? А тут и стол, и кров, и почтение. Да и дела найдутся на любой вкус.
-Нет и нет, - бард забрался-таки в седло. - Если только сэры рыцари не хотят все же стать главами ваших славных Подворий... Вон, прошу заметить, маркиз де Разорилль, еще слова своего не сказал, может, думает, взвешивает. Так вот, ежели рыцари все-таки не согласятся, знать, придется выбрать главу вам из своих. Вот у вас кто в городе пользуется уважением, но не является ни ткачом, ни гончаром.
-Ну, - старейшины переглянулись и нахмурились, затем неохотно кивнули в сторону давешнего старца. - Да пожалуй Жак Пивовар...
-Вот, - бард улыбнулся, казалось, на все стороны света. - Вот ежели рыцари не окажут чести, его и поставьте. Я, так и быть, освидетельствую.

- Сэры рыцари благодарят за оказанный почет, - покачал головой сэр Хантер. - Но предлагают подумать вот о чем... Кому лучше знать, что хорошо для городка - своему же горожанину, или заезжему рыцарю, будь он даже о сорока двух поколениях благородных предков? Кто будет больше радеть о благе своих земляков? Уж конечно же, не пришедший со стороны человек. Вы, почтенные, мудро рассудили, - он еще раз поклонился старейшинам. - Если бы мы знали, что у вас есть на примете достойный горожанин, отказались бы немедля.
Фар Лап, которому пару минут назад недвусмысленно дали понять, что сейчас придется прорываться с боем, расслабился и одобрительно фыркнул, покосившись на обеих кобыл - молодую и старую.
"Умницы!" - говорил его взгляд.

Формальности заняли почти половину дня. Солнце успело подняться высоко над головами, прикоснувшись своей макушкой к небу (как известно, Земля – это центр вселенной, а небо суть твердь ее окружающая), а затем начало медленно клониться к горизонту.
Были написаны и переписаны десятки полагающихся случаю документов. В частности, договор, по которому ремесленные цехи Подворий создавали ремесленно-торговый союз, статус которого в виде города следует другим документом представить его величеству на подписание. В другом документе регулировался порядок должностной очередности, а также порядок соблюдения будущими членами союза порядочности и правил объединения. В общем, порядочно попутались, пока разобрали всю гору документов. И только когда порядок был восстановлен, только тогда благодарные жители отпустили своих радетелей с полагающимися случаю выражениями признательности.
Но жизнерадостности барда можно было только позавидовать. С каждой новой строчкой он только расцветал. А когда все закончилось и путников, гм, проводили обратно на дорогу, он с нежностью провел пальцами по гриве Хэбби:
-Мы сделали это! Благодаря нам в мире стало на еще одно счастливое поселение больше! Сэры рыцари, мы можем собой гордиться. А теперь, в путь?

Юный Флавий-Октавий в бумажной неразберихе участия не принимал, ибо скучно.
Нет, сначала он покрасовался в центре внимания, повыпячивал грудь, но быстро потерял интерес и смылся. И, как выяснилось, не прогадал.
Альфонсина только фыркала, поглядывая на хозяина, восседающего под старой вишней, за врытым в землю столом, в кругу юных поселянок. На голове - венок из ромашек, на столе - кувшин молока и коврига хлеба, на физиономии - блаженная ухмылка, на языке - веселое вранье. А поселяночки вокруг млеют, хихикают, румянятся, шушукаются: мол, такой молоденький - и уже на дракона!..
"Жеребенок! Ну, как есть жеребенок!" - вздыхала Альфонсина.
Умная кобыла вздохнула с облегчением, когда узнала, что ночлега в деревне не предвидится. Вот и ладушки...
— И в какой же стороне у нас дракон, господа? — легкомысленно поинтересовался юный маркиз, не без сожаления оглядываясь на оставленное позади гостеприимное село.

Сэр Хантер провел время с гораздо большей пользой. Предоставив спутникам развлекаться кому чем нравится, рыцарь посидел в таверне, послушал разговоры, потолкался на ярмарке, к немалому огорчению Фар Рапа - не безрезультатно. Когда троица в сопровождении Фокси, чудом спасшего лапы и хвост в сутолоке, отъезжала от селения, седельные сумы изрядно округлились...
А вот во взгляде рыцаря, неотступно сверлившем спину королевского барда, явственно читалось желание укоротить тому что-нибудь. Как минимум - язык.

(мы с Сэром Хантером)

Лошадь шагала себе и шагала по пыли дороги. На ней покачивалось седло, а в седле точно так же покачивался бард. Прохладный вечерний ветер забирался ему за воротник и в рукава, холодил шею, спину, грудь и руки. Даниель съежился и напоминал своим видом какую-нибудь древнюю вымирающую птицу, примерно догадывающуюся о судьбе своего племени.
Эйфория прекрасно проведенного дня покинула его, оставив после себя чувство опустошенности и разбитости. А еще эта дурацкая нескончаемая дорога, по краям которой с безразличным спокойствием колыхались травы.
К тому же и рыцари, и даже Хэбби казались Даниелю крайне холодными и далекими от него в тот момент.
-Ну да, - тихонько вздыхал он. – Они-то своего дракона побьют. Да даже если и не побьют, я о них сложу балладу. Так что выживут – получат и славу и богатство. Не выживут – уйдут на небо. А мне трястись и трястись.
Рука погладила чехол лютни, прикрепленный с правого бока лошади. Роща все так же виднелась черной полоской на горизонте. Солнце все опускалось, и тени перед путниками все удлинялись и удлинялись.

Сэр Хантер медленно выходил из себя. Но успокаивался еще медленнее. И прошло немало времени, прежде чем он оставил кровожадные планы относительно не в меру склонного к самолюбованию спутника. Рука перестала поглаживать навершие меча, складка на лбу понемногу разгладилась, и хмурый взгляд постепенно начал сменяться безмятежным спокойствием.
Бормотание барда он пропустил мимо ушей, наслаждаясь дорогой. Нигде бродячий рыцарь не бывает так счастлив, как в пути... На губы сама собой легла мелодия, и слова песни, тут же подхваченной Фар Лапом, полились над простором, догоняя уходящие тени...

От этой тоски не излечит домашний уют -
Тоски по дороге, бескрайней, пустой и пылящей,
Тоски по ручьям, хрусталями и синью звенящим,
И по горизонтам, которые крылья дают.

От этой тоски не излечат покой и тепло -
Тоски по кострам, в чаще леса призывно горящим,
Тоски неизбывной по жизни, такой настоящей,
По жизни, которой живешь, а не видишь в окно.

И даже любовь не излечит от этой тоски -
Тоски по ни с чем не сравнимой бродячей свободе,
Тоски по несчитаным звездам в ночном небосводе,
По звездам, которые посеребрили виски.

От этой тоски оставалось бы лишь умереть,
Да вот ведь беда - даже вечное смерти забвенье
Бродячей душе от тоски не дает избавленья.
От этой тоски исцелить не способна и смерть.

Песня была хороша, но Флавий-Октавий ее не оценил. Даже то, что рыцарю явно подпевал конь, не привлекло внимания юного маркиза в должной мере, ибо веселое настроение его внезапно сменилось приступом ностальгии. Нахлынули воспоминания о родном замке, о сладком запахе пирожков с кухни, о мамином голосе — грудном, ласковом, похожем на воркование голубки. Даже рука отца, то и дело норовившая ухватить Флавия-Октавия за ухо, вспоминалась сейчас с умилением...
Грустное настроение передалось Альфонсине, которая, к своему удивлению, вдруг принялась вспоминать замковую конюшню, старые милые ясли с овсом и грубовато-ласковое ворчание конюха: "Жри, зараза, чтоб тебя живодеру продали..."
Под эти воспоминания Альфонсина сбавила ход и немного отстала от Фар Лапа и Хэббот... а потом и вовсе резко остановилась, чтобы не сбить с ног человека, внезапно возникшего из придорожных кустов и сунувшегося ей прямо под копыта.
Флавий-Октавий покачнулся в седле, стряхнул с себя воспоминания и схватился было за меч, но убрал руку с эфеса, увидев, что перед ним не грабитель, а всего-навсего нищий, протянувший руку за подаянием. Молодой еще парень, плутоватая рожа перевязана грязной тряпицей, правая нога поджата, под мышкой костыль.
"Такой молодой, а калека!" — посочувствовал нищему добрый Флавий-Октавий и, развязав висящий у пояса кошелек, достал медяк.
Нищий проворно поймал монетку на лету и произнес медовым голосом:
— Да хранит бог доброго господина... но если ему угодно будет дать мне еще одну монетку, я продам господину свою находку. Мне она ни к чему, я неграмотный, а там, может, что-то важное написано...
Усмехнувшись, маркиз швырнул еще медяк — и принял из грязной лапы нищего свернутый в трубочку кусок пергамента.
Развернул, глянул... и с новым интересом глянул на своего собеседника:
— Где ты это взял?
— Вчера мимо меня проскакали четверо господ. Спешили, даже не остановились бросить монетку бедному человеку... Ну, проскакали — гляжу, а на дороге фляжка валяется. Я обрадовался, думал — вино... а там только эта штука. Фляжку-то я, грешный человек, в трактире на обед сменял, а это трактирщику не надо было...
Маркиз де Разорилль уже не слушал, разглядывая нанесенные на пергамент линии карты. Только линии, без надписей.
Вот та река, где они завтракали. Вот деревня. Вот река, возле которой они намерены заночевать. Вот лес за рекой, вот полоса дороги. Вот лесное озеро в форме полумесяца. Вот утес за озером. Вот черное пятно на утесе — наверное, пещера.
А рядом с утесом — единственное слово: "КЛАД".
Флавий-Октавий пришпорил Альфонсину и поскакал вперед, чтобы скорее догнать спутников и показать им свою покупку.
Он не видел, какой насмешливо-злой взгляд бросил ему вслед нищий, прежде чем исчезнуть в кустах.

(мы с Сэром Хантером)

Звуки песни отзвенели, улетели за холмы и где-то в высокой траве лугов улеглись на вечерний покой. Бард выслушал слова и от тоски совсем уж съежился в седле. Зачем нужен он, бард, если в этой компании даже лошади умеют петь? Да еще так. И Даниель дал про себя клятвенное обещание не открывать рта ради песни, даже под угрозой смертельной опасности. Ну разве что вот эту, последнюю и если потом еще захочется.
Даниель завел песенку-бурчалку.

Ребенка обидеть?
Для сердца услада
Под шорохи ветра
И запахи сада
В тени винограда
Горячей порой
Дремать,
Урывая минуты покой.

А тут шум и топот,
И визг, и веселье,
Как будто не отдых –
Орды новоселье.
Ну разве не повод
Тут взвиться как овод
И броситься в омут
Страстей и безделья?

Обидеть ребенка?
Да как вам не стыдно!
Отняли конфету,
Убрали повидло –
Ему ведь обидно!
Вы хам и тиран!
Чтоб вам ваша жадность
Проела карман!

С другой стороны,
Профилактики ради,
Из чувства из лучшего,
Даже не глядя,
С душой пятернею…
Опять вам не стыдно?
Лежите в тени и терпите!
Обидно?

Езжайте подальше
И спите покрепче,
Терпите без фальши
И жить будет легче.
А тот кто не верит
В уют и покой –
Возьмите на отдых
Ребенка с собой!

С чувством и толком продекламировав последние строчки, бард с гордостью воззрился на рыцаря, а затем моргнул и повернул голову в сторону маркиза. А тот…
-Э… маркиз? – Хардинг повернулся в седле, рискуя из него выпасть. Маркиз оказался далеко позади, хотя спешил на всех парах (бедная Альфонсина) в руке у него был странный предмет, по виду напоминающий свиток.
Сэр Хантер резко осадил возмущенного такой бесцеремонностью жеребца и мысленно обругал себя последними словами. Как это он мог проворонить исчезновение мальчишки?!
"Хорошо еще, что все обошлось... но впредь придется следить за ним в оба глаза..."
- А ты куда смотрел, Фокси? - укорил рыцарь собаку. - Ну ладно, мы люди, но ты-то - умный ведь пес!

(Втроем)

Глаза юного Флавия-Октавия сверкали. О, это было не просто предвкушение приключения! В зрачках переливались и сверкали алмазы, рубины и сапфиры, короны древних королей и фермуары красавиц былых времен! Ибо именно это видел сейчас перед собою маркиз, размахивающий свитком перед лицами спутников.
— На дороге жемчуг купил бриллианты у нищего изумруды в пещере господа потеряли несметные сокровища за озером клад в форме полумесяца рубины на конях мимо проскакали!.. — оттарабанил он единым духом — и заставил себя замолчать, ибо сам догадался, что несет что-то слегка не то.
Заставил себя успокоиться — и довольно связно изложил историю своей удачной покупки.
Сэр Хантер молча выслушал этот бред, не сводя с юного маркиза пристального и очень хмурого взгляда. Повтор истории не сделал ее более привлекательной.
- А с чего бы нищему продавать этот свиток именно нам? - медленно спросил он. - Что, поближе никого не нашлось?
— А кто найдется? — изумился маркиз. — Много тут проезжает грамотных путников, что ли? Небось одно мужичье... а зачем мужику пергамент?
- Вот именно. Зачем мужику пергамент? Отнес бы его в село, уж какого-никакого грамотея нашли бы, - хмыкнул рыцарь. - И почему господа, потерявшие такой бесценный документ, не вернулись за ним?
— Догнать их и спросить? — обиделся маркиз. — Не заметили, вот и не вернулись. А как спохватились — поздно было уже!
Бард фыркнул:
-Да ладно вам, это ведь карта! Сэр Хантер, приглядитесь повнимательнее! Карта! К тому же, глядите, совсем недалеко. Мы ничего не потеряем, если свернем и углубимся на несколько миль в холмы. Право же слово, будет увлекательно!
— Еще как! — подхватил Флавий-Октавий. — Завтра будем проезжать по тем краям — и свернем к озеру, а?
Сейчас гордый маркиз де Разорилль напоминал не потомка сорока двух дворянских поколений, а щенка, который никак не может понять, возьмут его погулять или не возьмут.
- Позвольте вас спросить, господа, - тихо сказал рыцарь, переводя взгляд с одного спутника на другого, - какова цель нашего путешествия? Мы едем спасать прицессу или тратить время и силы на поиски клада, который все равно никуда не убежит, если он там есть, конечно.
— Так одно же другому не мешает! — горячо воскликнул юноша. — Ну, какая нам разница — ехать по дороге или сделать маааленький крюк?
Альфонсина-де-Аллюр нервно заржала. Для нее определенно была разница — ехать по ровной дороге или ломать себе ноги по бурелому в чаще.
- Разница очень большая, - так же тихо сказал рыцарь. - Например, как вам, ваша светлость, понравится такая разница: клад или разбойники, которые таким способом приманивают добычу прямо к своему логову? Зачем утруждать себя беготней по дорогам, когда можно подсунуть вот такой пергамент, и знатные господа сами придут в гости.
Маркиз де Разорилль отвел взгляд. В конце концов, он был не только сыном своего отца, известного в округе своим упрямством (например, замок соседа-графа он пытался завоевать уже двадцать шесть лет и не бросал этих попыток и сейчас). Он был еще и сыном своей матушки, которая этим самым папашей вертела как хотела.
— Ну что ж, — сказал он, — до завтра есть время, мы еще подумаем...
Про себя он решил, что в крайнем случае отправится на поиски клада один. Быстренько его найдет — и догонит друзей...

(мы с Сэром Хантером)

Ночь приближалась. Нависала. В общем, намеревалась поглотить все вокруг. Бард с трудом различал покачивающийся хвост Альфонсины, медленно плетущейся перед ним. А сэра Хантера с Фар Лапом так и вовсе не мог разглядеть, даже слабого силуэта. Хотя перестук копыт последнего слышал...
Иногда Даниель принимался клевать носом. Но Хэббот не будила мальца, полная материнских чувств она позволяла ему немного подремать. Все равно ночью спать не будет. Уж это почтенная кобыла знала хорошо. Не зря ведь в последнем приключении они на пару с Даниелем пуд соли съели... в буквальном смысе слова.
А еще ей то ли казалось, то ли чудилость, но позади что-то явно было неладно. Словно за ними кто-то брел. И даже примерялся, с какого бока будет удобнее всего напасть. Разве подобное приносит чувство покоя?
В какой-то момент бард очнулся в очередной раз и сонным голосом поинтересовался.
-Мы сегодня всю ночь двигаться будем?
- Всю не будем, - сэр Хантер пристально всматривался в окружающие дорогу кусты. - Вот найдем подходящее местечко... Считайте, уже нашли.
Фар Лап одобрительно всхрапнул и принялся протискиваться сквозь придорожную растительность. Ветки трещали и ломались о широкую конскую грудь. Выбравшись на почти круглую полянку, конь и всадник довольно осмотрелись.
- Вот тут и остановимся, - рыцарь спрыгнул на землю и первым делом принялся расседлывать коня. Повесив седло на сплетение веток, он снял с жеребца и уздечку, и шлепком по лоснящейся шее отправил своего верного спутника и наставника пастись. А сам принялся споро обставлять полянку ивовыми прутиками, втыкая их через каждые несколько шагов. Это действо сопровождалось бомотанием молитвы - так, на всякий случай. Только замкнув защитное кольцо вокруг себя и своих спутников, рыцарь успокоился и махнул им:
- Лошадок пустите отдыхать и давайте располагаться. Хвороста надо набрать побольше.
-Ну наконец-то, - бард вяло выбрался из седла, снял с Хэббот сумки, а заодно и расседлал ее. Кобыла остановилась в стороне, поджидая Альфонсину. Все-таки не след молодым кобылкам гулять одним в присутствии дерзких жеребцов, не умеющих правильно махать хвостом в присутствии дам. Не то, чтобы Хэббот была уж столь ярым сторонником традиций, но вы сами понимаете: ночь, кровь молодая...
А бард тем временем достал свой спальный мешок и уже готовился юркнуть в него, когда что-то его остановило. Возле дороги кто-то стоял и словно бы сигнализировал, мол, подойди. Бард извинился перед рыцарями, встал и пошел.
- Далеко собрались, сударь? - окликнул его сэр Хантер.
-Эм, да нет, видите? - Даниель махнул рукой в сторону старанного силуэта. - Там кто-то есть. Я сейчас...
И бард поплелся дальше, меланхолично склонив голову на бок, как-то нехотя раздвигая ветви перед собой.
- А я вот никого не вижу, - рыцарь с нехорошим прищуром поднялся и шагнул следом за бардом. - На дороге ночью много может померещиться. Вернитесь, прошу вас.
Бард моргнул, а затем протер глаза кулакали. Там действительно никого не было. Показалось.
-Странно... Ну ладно, - Даниель пожал плечами и поплелся назад, к рыцарям и вещам.

(Мы с Сейденом)

Трещали угольки и ветви в костерке. По ночном небу проползали рыхлые облака, Ярко горели звезды.
А Даниель не спал. Предсказание его спутницы свершилось в полной мере, барду совершенно не хотелось спать. Он кутался в одеяле и лежал, лежал, лежал…
Вот закончилось дежурство сэра Хантера, вместо него возле костра сел маркиз, а Даниель лежал и перебирал в уме события прошлого дня. Поначалу, правда, беспокоили тени там, за кругом огня. Они казались страшными, жуткими. А еще казалось, что там беспрерывно кто-то бурчит, вокруг ходит.
Наконец, бард не выдержал и сел. Сэр Хантер мерно дышал, видимо, уже спал. Лошади столпились по другую сторону костра, почти как тогда, в конюшне. На этот раз, правда, имея возможность и сопротивляться и убегать, если какая опасность.
А Даниель, посидев немного с видом разбуженного принца, поднялся, подошел к огоньку и сел рядом с маркизом. Конечно, было бы неплохо дозорному прятаться в тени да вот беда, кто знает, как далеко лежит круг, защищенный сэром Хантером молитвой?
Тем временем юный Флавий-Октавий приоткрыл глаз. Осторожно обернулся. Неподвижность часового его успокоила. Юный маркиз, действуя очень тихо и осторожно, вытащил из-за пазухи драгоценный пергамент и при свете костра начал изучать кривые полусмазанные линии.
Когда бард уселся рядом с часовым, Флавий-Октавий вздрогнул и попытался спрятать то, что разглядывал при свете костра. Но проделал он это весьма неловко, и бард успел увидать и узнать кривые полусмазанные линии на пергаменте.
Поняв, что он разоблачен, незадачливый часовой с вызовом глянул на Даниэля:
— Ну, посмотрел разок, и что? Это ж, получается, совсем рядом!
Но бард заткнул все эмоции куда подальше и лишь смотрел на юного маркиза непроницаемым взором. Так может вести себя прокурор, застукав ответчика по одному сложному и запутанному делу за кражей в дорогом магазине магических сувениров.
Юнец заерзал. Безобидное вообще-то разглядывание карты начало ему самому казаться чем-то непростительным, карающимся по меньшей мере изгнанием из отряд. Подбородок Флавия-Октавия вздернулся:
— Ну и пожалуйста! А зато утес... зато клад...
И тут барда прорвало. Он яростно зашептал:
-У! Тише ты! Рыцари, головы по две сковороды каждая. Если Хантер проснется – попалит нас, еще и карту отберет, - подумав. – И выкинет.
И уже совершенно иным, мирным голосом, Даниель кивнул Флавию:
-Это далеко?
Если Флавий-Октавий давал себе труд соображать, он делал это довольно шустро. Пергамент снова возник в поле зрения, разгладился на колене, а голос понизился до разумных пределов:
— Да вроде недалеко... слева от дороги, за озером.
- Мгм, - Даниель покосился на рыцаря, а затем на мирно дремавших лошадей. – Так может на рассвете и того, пока спит. Откопаем и тут же назад. Пусть тогда приводит возражения против сундука сокровищ.
И подумав, добавил.
-Я бы поставил на сундук в этом споре.
— Три сундука, — убежденно ответил Флавий-Октавий. — Обязательно три. Нас же трое, верно? Иначе просто быть не может.
- Угу, - значит, дождемся пробуждения, – бард коварно хмыкнул, а затем принял позу торжественную и явно соответствующую моменту – один конспиратор прославляет мудрость конспиратора другого. – Дорогой маркиз, утром, когда вы заявите сэру Хантеру о нашем решении, я вас безусловно поддержу и даже готов первым свернуть с дороги в нужном месте. Всего-то меньше мили…
Из темноты послышался смех. Хриплый и злобный.
-Сокровища захотели, да? Получите вы его, как же. Ох, наплачетесь. Эх, а не хочет никто из вас сударей прогуляться в тенечке, а? – голос был очень тихим, но неприятным. Мерзким. Казалось, он мог быть и слева, и справа, но его владелец явно не мог подойти к костру.
Юный маркиз вздрогнул, но, надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки. Поднял ветку посолиднее, сунул конец в огонь и сказал, обращаясь к барду:
— Не вздумайте его приглашать к огоньку. Без приглашения он не подойдет, сэр Хантер поляну ивой обнес...
- Ох уж эти нелюди, - про себя бард даже пожалел несчастного ночного гостя. Сколько обедов у него сорвалось лишь из-за того, что глупые суеверия не пускают его в центр круга. - А разве он де должен будет соблюдать правила приличия. В смысле, вести себя именно как гость?
— Ну, если судить по... — Флавий-Октавий оборвал фразу, не договорив "по сказкам, которые мне рассказывала няня". — Ну... насколько мне известно, эту сволочь только пусти в дом - потом не выгонишь. И чувствует он себя хозяином, а не гостем. А хозяем помаленьку выживает.
- Так мы ж не дома, - бард хмыкнул. – Если мы ему хлеба предложим, он на нас как? Набросится или нет? Слышь ты, гость ушастый, что там сказано в правилах?
Флавий-Октавий перехватил руку барда с краюхой хлеба:
— И ничего ему не давай, не то потом не отвяжется...
— А я и так не отвяжусь, — успокоил их из мрака ехидный голос. — Даже если очень постараетесь...
-Вот ведь, - Даниель вздохнул, съел краюху сам и с набитым ртом сказал маркизу. – Ложись уж, все равно я спать не буду, кажется.
И разумеется, под утро бард наконец задремал.

(Сказка кузнечика)

Многие считают кузнечиков глупыми созданиями. Не правда! Они очень умные и первыми на земле (даже раньше пчел и муравьев) изобрели математику! Тут-то они и угодили в изящную ловушку природы. Гордые своими знаниями, они стали давать себе имена в шестнадцатеричной системе.
Ну а ко временам свершения событий в нашей истории, числа эти достигли несуразных размеров. В общем, кроме имен, ни на что больше памяти у них уже не оставалось.

Треньк EE89AB семейства 23CA2B608E рода DA800003 был гнусно пойман гигантским платком. Конечно, кузнечики и сами мастера шить себе платки. Но ведь не размером же со стену Тренька AA3 семейства B01 рода 01 Великого?
А так... поймали. Несчастный зверек стучал лапками, пилил ножками, но увы. Ткань была слишком плотна для него. О! если бы хоть одно отверстие!
И вы не поверите, отверстие нашлось! Кузнечик радостно вскарабкался к нему… но только чтобы обнаружить тупик. Кто-то гнусно испортил карму платка, завязав его узлом.
- Какая ужасная темница, - причитал Треньк. Если бы он мог плакать, он бы плакал. Вместо этого он сел и начал думать.
Под лапами у него ничего не было. Разве что эта материя, от которой он с трудом мог отрывать по микроскопическому кусочку.
Чудо пришло со стороны. Старейшина рода телепатически связался с заблудившимся сродственником. О!, это был мудрый седоусый кузнечик.
- Я в опасности! Меня захватили в плен! – только и успел передать Треньк. Но этого оказалось достаточно. Машина правосудия раскрутилась прямо на глазах.
Старейшина собрал родителей рода, те – глав семейств, а те созвали всех находившихся вблизи кузнечиков. Целая армада двинулась на спасение собрата.
Но Треньк не знал об этом. Ему оставалось лишь сидеть в платке и ждать, надеяться.
Час проходил за часом. Маркиз давно уже спал, а бард дремал у почти потухшего костра. Вокруг тренькали кузнечики. Они, конечно, старались сдерживаться, но все-таки это инстинкт. А с учетом, сколько их было…
И все же операция была произведена грамотно. Самый уважаемый из кузнечиков поднялся на пенек перед носом маркиза и произнес торжественную речь.
-Мы, старейшины Треньков, восхищены мудростью и благородством великого воина рода двуногих высокостоячих! – тут маркиз особенно сильно выдохнул, и старейшина слетел со своей трибуны. Но он не расстроился. Буквально через несколько секунд он снова запрыгнул на свою трибуну и продолжил речь.
- А посему согласно законам рыцарской чести, готовы уплатить любой выкуп, который достославный двуногий высокостоячий потребует! – на этот раз маркиз вдохнул и кузнечик едва не улетел в пасть этого чудовища. Лишь многодневные реакции позволили ему спланировать в сторону, стукнувшись о подбородок человека.
Но старейшина не отчаивался. Он снова вернулся на свою трибуну.
- За жизнь и свободу Тренька EE89AB семейства 23CA2B608E рода DA800003 мы даем тебе дар понимать языки птиц!
И на этот раз без всяких вздохов и выдохов старейшина подпрыгал к спящему и забрался ему в нос. Флавий чихнул, и кузнечик вылетел прочь. Но главное старейшина уже сделал – втер специальный порошочек.
А затем весь род подобрался, вытащил у маркиза платочек и прямо с ним скакал прочь, вызволять собрата из плена.

И с тех пор любой, кто обращал внимание на кузнечиков, прогуливаясь вдоль дороги, крайне удивлялся, видя как они щеголяют в штанишках из странного и непонятного материала.

Вы думаете, утро в лесу начинается с рассвета? Ничего подобного. Утро в лесу начинается с росы. Придорожные кусты - тоже лес, только маленький, и в них все происходит в точности так же, как в лесу настоящем. То есть утро в них тоже начинается с росы...
Влага оседает на листьях, на ветках, собирается в прозрачные тяжелые капли и начинает постепенно скатываться вниз... А если под этими кустами кто-то расположился, то утро для него начинается с холодного душа.
Для сэра Хантера оно именно так и началось: две сороки, пронзительно треща, сели на склоненные над рыцарем ветки, обдав его потоком капель. Недовольно крякнув, сэр Хантер выскочил из-под плаща, которым укрывался ночью, и принялся отряхивать его, ворча на неугомонных тараторок.
- Весь плащ вымочили, бестолковые...
Тут из кустов появился юный маркиз, который от сырости и холода проснулся чуть раньше и успел сбегать к ручейку умыться. Вид у его светлости был весьма заспанный и недовольный. Он склонился над почти потухшим, едва тлеющим костром, размышляя, вероятно, будут ли они разводить его заново в этой сырости или поедут дальше без завтрака. Обе эти перспективы явно не радовали юного путешественника.
Внезапно Флавий-Октавий выпрямился, резко обернулся и сказал оскорбленно:
— Это кто — паршивые бродяги? Это мы — паршивые бро...
Фраза оборвалась. Глаза юного маркиза поспешно обшарили поляну.
Рыцарь от неожиданности чуть не выронил плащ. Понаблюдав за растерянным маркизом, он осторожно поинтересовался:
- Сон дурной приснился? Бывает...
Вид у юнца и в самом деле был такой, словно он вот сейчас, сию минуту пробудился от нелепого и жутковатого сна. Он похлопал глазами и неуверенно спросил:
— Сэр Хантер... не кажется ли вам, что вон те сороки не просто тараторят, а нас ругают? Мол, мы паршивые бродяги... и занесло нас сюда непонятно зачем... и вид у нас дурацкий, словно нас хорек в зубах трепал, да чудом вырвались...
С минуту рыцарь смотрел на него так, словно решал - что это перед ним за диковинная зверушка и кусается ли она?
- Ну, что до меня, - сказал он наконец, - то мне кажется, что они как раз просто трещат. Ни разу не слышал, чтобы сороки разговаривали. С другой стороны, говорящие кони тоже обычно в сказках только бывают, а мне один такой все уши уже прожужжал рассуждениями о кобыльих статях. Так что я тебе поверю и соглашусь, пожалуй, что ничнго хорошего и полезного от таких балаболок не услышишь.
Маркиз де Разорилль поглядел на собеседника ошалелым взглядом, затем перевел глаза на верхушку дерева. Постарался взять себя в руки. Сказал сипло:
— Да... я... наверное, не проснулся толком... Я хотел спросить: мы завтракать будем или так поедем?
И вдруг, не выдержав, закричал вверх, в листву:
— Сами такие! Дуры!..
- Ну-ну, маркиз, возьмите себя в руки! - рассмеялся сэр Хантер. - Стоит ли опускаться до перебранки с дурами? А что касается завтрака... Пока поедем так. Вот солнце поднимется, высушит росу, тут и остановку сделаем. А пока давайте-ка будить нашего говорливого спутника...

Где пропадал все это время рыжий пес, известно ему одному - но поделиться этим знанием он не пожелал. Дождался, пока кто-то их троих не разорвал ивовую черту, и вылез откуда-то - мокрый, будто только что из реки, но вполне довольный жизнью. Отряхнулся, почесался и сел, скалясь во всю пасть - вот он я!
Если он и чувствовал себя виноватым - то совсем немного: мол, да, конечно, служба есть служба, но вы же понимаете - бывают неотложные дела, и вообще - у каждого свои сокровища и свои принцессы.
Оставаться с осчастливленной принцессой из ближайшей деревушки он явно не собирался, наоборот - был преисполнен желания отслужить прогулянное. А что, собственно, здесь без меня было? Ну вот, стоит на минутку отойти...

Даниель сонно потягивался, лежа почти в притык к костру. Результатом подобного необдуманного положения стали вполне объяснимые ночные кошмары.
Ух, кошмары, признаться, мучительные. Даниелю снилась комиссия дьяволов. Главный из них сидел за огромным столом, в то время как сам Даниель прилежно варился в котле, держа в руках горящую арфу. Любой нормальный инструмент за десять минут обуглился бы без остатка. Но эта арфа все горела и горела, словно костер инквизиторов во время восстания еретиков.
А дьявол (на удивление очень похожий на декана школы бардов), милостиво махал хвостом и все предлагал сыграть Хардингу ноту до и, желательно, в диез. Причем что такое диез (Даниель помнил), было четко расписано в шпаргалке. Только она где-то здесь утонула, и нащупать ее носком сапога все не удавалось и не удавалось.
Дьявол же хмыкал, клевал носом и настаивал на точной выдержке инструмента после оттяжки струны.
- Главное, сынок, вовремя отпустить, чтобы звук не получился ни натянутым, ни дребезжащим. Зря что ли мы тебе идеальный слух трижды прививали?
Ну а проснулся бард от того, что Хэббот наклонилась над ним и тыкалась холодным носом в лицо. Кобыла терпеливо дождалась, пока Даниель откроет глаза и посмотрит на нее, а потом тихонько произнесла, так, чтобы рыцари не слышали.
- Вставай, соня, и найди мне сухарик. Раз уж ты проспал свою вахту, хоть накорми верного стража.
- Хэбби, солнце, - бард улыбнулся и потянулся. А затем резко и без предупреждения вскочил на ноги, источая на весь мир в целом и на своих путников в частности уйму энергии.
- Итак, какие у нас на сегодня планы? Будем завтракать? Чья очередь кашеварить?

(Трое бродяг - совместно)

- Кашеварить? По такой росе? - сэр Хантер удивленно уставился на этот фейерверк энтузиазма. - Милейший, вас маг часом не снабдил чем-нибудь зажигательным? У меня лично нет ни малейшего желания битый час раздувать костер из сырых дров. Тот же час можно провести в дороге, пока не подсушит.
- Хм? – Даниель смущенно посмотрел себе под ноги, где услужливо блестела трава, затем хмыкнул и напоследок буркнул. – Ну хоть сухарик на дорожку перекусить можно?
И, не дожидаясь слов спутников, нырнул в сумку с провиантом. А вынырнул уже с сухариком в руках.
- Мы тут по карте посмотрели, сокровище не так уж и далеко. Свернуть через полмили буквально с дороги.
— И времени много не займет, — отозвался маркиз рассеянно. Да, вчера он очень бурно доказывал, что за кладом свернуть просто необходимо. Он и сегодня не отказался от этой затеи... но уж очень отвлекало его щебетание в кустах!
Даниель хмуро посмотрел на своего недавнего союзника. Что он вообще задумал? Где энтузиазм? Где готовность стоять до последнего? Он зашипел, стараясь, чтобы его слышал только Флавий.
- Маркиз, ты чего? Он же нас сейчас… - что «сейчас», бард не договорил, многозначительно скосив глаза в сторону рыцаря.
Не столько угроза, сколько фамильярность со стороны спутника, у которого за плечами не было сорока двух поколений предков, заставили его светлость прийти в себя. Все-таки не каждый день приходилось ему слышать "маркиз, ты чего?.."
Он бросил на барда оскорбленный взгляд ("Что вы себе позволяете, любезнейший?") и обернулся к рыцарю:
— Сэр Хантер, будьте добры объяснить мне, почему трое путников не могут сделать ма-а-аленький крюк, если этого хотят двое из троих путешественников?
- Угу, - тут же глубокомысленно подтвердил бард, дожевывая сухарик.

(бродяжим дальше. БГ, СХ и я)

- Причин может быть несколько, - глубокомысленно изрек сэр Хантер, принимаясь за ответственное дело - седловку жеребца. - Например, тому третьему досталось по наследству немного ума, и он полагает, что ничем хорошим поход за сомнительными сокровищами не закончится. Но если тем двоим жизнь не мила без приключений на все части тела, мне останется только смириться, - рыцарь подтянул подпругу. - Ищите свои сокровища, только потом не упрекайте меня в том, что я вас не остановил.
— Вот и славно! — возрадовался Флавий-Октавий, сразу отбросив свой высокомерно-враждебный тон. — Я же знал, что мы обязательно договоримся! А эти дуры пернатые галдят, что мы сейчас передеремся... — Тут он сообразил, что говорит странные вещи, и сконфуженно замолчал.
- Передай этим пернатым дурам, что не у всех птичьи мозги, - усмехнулся сэр Хантер. - А драться... если бы дракой можно было все решить...
Невеселая улыбка скользнула по его губам.
- Вы так и будете стоять, или мы все-таки едем?
Флавий-Октавий поспешно кинулся седлать Альфонсину. Та приплясывала, подозрительно косясь на своего юного хозяина.
Кобыла прекрасно слышала и поняла сорочью стрекотню... но как ее разобрал хозяин? А если он теперь, чего доброго, и лошадиное ржание понимать начнет, как будто он и впрямь разумное существо?!
Что касается Даниеля, то он уже занимался традиционной борьбой с Хэббот. Накинуть потник труда не составило, но пока бард нагибался за седлом, упомянутый элемент гардероба подозрительным образом соскользнул с бока Хэбби. Лошадь с искреннейшим изумлением посмотрела на него. Бард ругнулся, нагнулся, поднял одной рукой ткань и снова накинул на лошадь. Прихлобучил сверху седлом и попытался застегнуть лямки. Попытался, потому что пряжка не доставала даже до самой крайней из дырок ремня.
-Кхем…
Хэбби смущенно стриганула ушами, выказывая себя дамой крайне смущенной неожиданно обнаружившейся в ней полнотой. Последовало несколько минут борьбы с переменным успехом, результатом которой стало победное пыхтение Даниеля, застегнувшего таки ремень на нужном отверстии.
Победно выпрямившись и столь же победно постанывая, Хардинг направился за седельными сумками, лежавшими отдельно. Когда он повернулся обратно, держа сумки в руках, наградой ему оказалось приветливое помахивание лошадиного хвоста, неспешно удаляющегося прочь.
-Стой, зараза! – резвым галопом бард рванул вслед за кобылой.
- А казалось бы, такая благовоспитанная леди, - усмехнулся сэр Хантер, глядя на это представление.
Хэбби, пробегая мимо сэра Хантера, возмущенно фыркнула, тем самым выражая свое возмущение, мол, она же не вмешивается в тренировки, устраиваемые Фар Лапом его человеку-ведомому, так зачем же вмешиваться в ее собственный процесс обучения.
Пожав плечами, рыцарь заботливо собрал ивовые прутья, увязал пучок в торока, легко вскочил в седло и разобрал поводья. Фар Лап неторопливо выбрался на дорогу и потрусил, потряхивая гривой, прочь. Управятся - догонят.

Дорога вела прямо к роще. Вернее к большому селу, раскинувшемуся практически под самой сенью деревьев. Впрочем, дорога наших отважных искателей приключений, некоторое время следуя вдоль тракта, в конце-концов все же свернула в высокую траву, направившись к подножию холма.
А дальше - за него, старательно обходя камни в большом количестве раскиданные на пути.
Конечно, в самом центре королевства ни о каких горах и речи быть не могло, но вот окружающая путников местность почему-то упорно не хотела этого признавать, выдавая все более неровную дорогу, все более обрывистый спуск, пока в конце-концов они не приблизились к самой настоящей пещере. Далеко позади еще виднелась зеленая полоса луга, но впереди… Темнота и прохлада камня.
Хэббот благоразумно держалась позади рыцарских лошадей, справедливо полагая, что лучше уж благородные рыцари заранее проверят, что там да как, а уж ее охламон еще успеет нахвататься собственных приключений.
- Кажется, мы пришли, - Даниель еще по дороге ловко вытянул карту из-под руки маркиза и всю дорогу только и делал, что пытался сверить ее с местностью. Под конец он слегка запутался им был уверен, что до цели им осталось пройти не более полкоролевства. Впрочем, завидев цель, бард тут же напустил на себя знающий вид и уверенно кивнул в ее направлении. – Без сомнения.
Хэббот фыркнула. Вероятно, в поддержку своего всадника. А может ей просто захотелось фыркнуть от нечего делать. Но без всяких сомнений, сделала она это не для того, чтобы выразить глубочайшую иронию по отношению к словам своего короткоухого спутника.

(Все, кроме мадам Ф.)

Сэр Хантер, которому эта затея с поисками клада не нравилась с самого начала, хранил на лице невозмутимое выражение, но Фар Лапу, лучше спутников знавшему его, было очевидно, что это безразличие скрывает тщательно маскируемую настороженность.
Глаза рыцаря обшаривали все вокруг, выискивая малейшие следы возможной опасности, рука в кожаной перчатке ни на миг не расставалась с рукоятью меча, и Фар Лап, поневоле проникаясь настроем хозяина, пару раз с укоризной покосился на кобыл. Мол, что ж вы, леди, своих-то от такой глупости не удержали?
При виде пещеры и конь, и рыцарь насторожились еще больше. Сделав знак своим спутникам остановиться, сэр Хантер наклонился в седле, всматриваясь в землю перед входом в пещеру.
Пещера выглядела необитаемой. Ни лошадиных, ни человеческих следов перед входом, хотя последний дождь шел в этих местах неделю назад. Более того, почти до самого зева пещеры, за которым властвовала лишь тьма, землю устилал пусть и не высокий, но добротный слой травы. Вокруг холма (внутрь которого уходило логово с сокровищами) во множестве лежали каменные глыбы, кои одному человеку не сдвинуть. Однако кроме естественных звуков природы, предвещавшей разве что засаду кузнечиков, ни о какой серьезной опасности говорить не приходилось.
Хэббот послушно остановилась, нервно прядая ушами, а на укоризненный взгляд месье коня лишь возвела очи горе, вменяя вину в ведение высших сил.
Высшие силы не преминули воспользоваться выданным разрешением, и с неба пошел дождь.
Нет, в стороне светило солнце, по небу стелились не слишком плотные белесые тучи. Одна из таких, проползая над нашими путниками, и «плакала».
Лошадь нервно переступила с ноги на ногу, только дождя ей сейчас и не хватало. А Даниель спешился, задумчиво глядя на пещеру.
- Давайте зайдем под навес, хотя бы. Все равно с лошадьми мы туда не пройдем, так хотя бы не оставлять их под дождем.
Пещера рыцарю нравилась ничуть не больше всего этого сомнительного предприятия, и он бы сейчас предпочел мокнуть на дороге. Еще больше ему не нравились глыбы камня, наводившие на грустные воспоминания об одноглазых чудищах с далекого острова. Сказки про них рассказывал один бродячий сказочник. Так те чудища как раз швырялись такими вот камешками. Однако его мнения никто не спрашивал, и сэр Хантер последовал примеру барда, с тоской подумав, что ввязываться в неприятности на голодный желудок - сомнительное удовольствие.
Фар Лапу дождь был нипочем, что он и продемонстрировал тут же, принявшись завтракать свежей травой.
Альфонсина-де-Аллюр нервно подергивала ушами. Она ничего не имела против небольшого дождика, а вот пещера ей определенно не нравилась. И меньше всего ей нравились запахи, которыми из нее тянуло. Лошадь не могла их определить, это ее и тревожило.
А маркиз охотно спрыгнул с седла, взял кобылу под уздцы. Он явно был готов в пещеру хоть сию минуту...
Внезапно он оглянулся, лицо его омрачилось.
- Господа... — спросил он неуверенно, — а почему вон тот ворон... ну, на камне... сказал, что мы — отличный завтрак?
- Хэбби, - бард зашептал на ухо своей лошади, внимательно глядя на Флавия. – Мне кажется, или наш маркиз начал разговаривать с птицами.
Хэббот вздохнула, фыркнула, качнула головой, но промолчала.
- Нет-нет, - поспешно продолжил Даниель, - ты посмотри как он на них косится, а они, в свою очередь, на него.
Терпение Хэббот вышло и лошадь не слишком гуманно высвободила свою шею из под руки барда и чувствительно подтолкнула носом в спину, чтоб шел вперед.
А маркиз продолжал сверлить взглядом черную взъерошенную птицу.
— Нет, он еще и злится, что мы тянем, не идем в пещеру... — обиженно протянул Флавий-Октавий. Блеск рубинов и изумрудов явно поблек в воображении юнца.
Сэру Хантеру только этого пернатого подтверждения худших своих опасений не хватало для перехода в состояние хорошо информированного оптимизма. Обнажив меч, он слегка отстранил маркиза и шагнул вперед, прикрывая своих спутников.
- Возможно, эта головешка с крыльями привыкла к частой перемене блюд, - негромко высказался рыцарь, - но я бы не стал торопиться разнообразить его стол...
- Маркиз, сэр Хантер, - Даниель с возмущением переводил взгляд с одного на другого. – Вы чего? Обычная пещера. Причем явно в ней никого нет. Ну, может, медведь какой, так на то мы и взрослые мужчины, чтобы выгнать наглого зверя. Вон, даже костей никаких нет.
И, обернувшись ко входу, хмыкнул.
- И все-таки здесь не помешал бы факел.
Флавий-Октавий оживился. Это уже были нормальные житейские сложности, не разбавленные подозрительно членораздельными высказываниями разных крылатых-пернатых.
— Вон сухое дерево, да еще на ветках бороды засохшего лишайника. Должно хорошо гореть.
И кинулся за ветками. Но не удержался — на бегу показал ворону язык и пробормотал негромко:
— У-у, курица вредная!
- Если нет костей, это еще не значит, что хозяин этого постоялого двора не закусывает постояльцами вместе с костями, - негромко бросил сэр Хантер барду. - Мне здесь не нравится.
Даниель проводил взглядом рванувшегося к несчастному дереву маркиза. Пожал плечами.
- Но почему вы решили, что здесь вообще кто-то есть? Для дракона пещера мала. Тут даже конный не пройдет, разве что пригнется вплотную к шее лошади. Следов людей нету… Вроде бы. А птицы… Я, конечно, извиняюсь, но вполне возможно, что наш сударь маркиз проснулся сегодня просто не с той ноги. К тому же у вас, сэр Хантер, под рукой добротная сталь, доспехи на теле, вам спину с радостью прикроет маркиз, а уж слово барда и вовсе повергнет любое чудище на землю.
- Тогда, может, пойдете и займетесь им, а мы пока займемся завтраком? - осведомился рыцарь. - Все будут при деле. Языком ворочать всяко легче, чем клинком.
- Ну… А почему бы и нет? – Даниель пожал плечами. – Дайте мне факел и ждите у входа с накрытым столом, храбрость друзей познается в походе, я знаю. Коль не вернусь я к зениту – скажете спутнице верной моей, с именем Хэббот рожденной, не было друга верней мне до конца жизни темной. И напишите письмо, ратные перечисляя подвиги, маме моей, как я один, погибая, с именем дамы поник, в дальней стране умер в бою, всеми оставлен, забыт, променян на пир под стеною крепости вражеской… дайте мне меч.
Праведная слеза коснулась щеки Даниеля и отчаянно понеслась вниз. Но взор поэта горел решительностью. Он решительным шагом направился к Хэббот – та попыталась отскочить в сторону, но опоздала: бард извлек меч, мужественно вздохнул и произнес.
- Не сдерживайте меня, сэр Хантер, я должен пойти туда и доказать, что мои друзья не подвергнутся из-за меня опасности.
Тут как раз подоспел и маркиз с двумя факелами в руках. Лишайник пылал, как дух неустрашимого барда.
- Понятно, - ироничная ухмылка скользнула по губам рыцаря. - Одних только слов на чудище оказалось недостаточно, меч все-таки надежнее... а к мечу я, пожалуй, привычнее. Прикрываете сзади, милейший, а вы, маркиз, светите и не забывайте оглядываться - не хотелось бы оказаться закупоренными тут, как мышь в бутыли.
С этими словами сэр Хантер забрал у маркиза один из факелов, обогнул воспламененного певца и осторожным крадущимся шагом направился вглубь пещеры.
- Ну, меч – это образно, - смутился бард, но возникать не стал и пристроился к колонне согласно полагающемуся ему месту. Хэббот облегченно вздохнула и даже переступила с копыта на копыто. А троица путников тем временем исчезла во тьме тоннеля.

(объявленная ранее труппа)

Пригибаясь в проходе, чтобы не удариться невзначай головой, сэр Хантер внимательно всматривался в темноту впереди. Ему по-прежнему не нравилась эта затея, и с каждым шагом неприятное ощущение усиливалось. Но не бросать же было этих доверчивых... Рыцарь поискал не слишком обидное определение, не нашел и сделал себе пометку на память: порасспросить жеребца, как можно обругать человека, не нарвавшись на вызов на смертный бой.
Даниель, сжимая в одной руке меч, а во второй, зачем-то, камень, шел и пытался небрежно насвистывать незатейливый мотивчик. Однако многократное эхо, уже через несколько секунд буквально накрывшее путников, заставило барда мгновенно замолчать и попытаться напустить на себя самый невинный вид. Ну ради приличия, поверьте, а?
Дорога уходила вперед, не сужаясь, но и не расширяясь. Слабый круг света от факелов, за которым и после которого оставалась лишь чернота, не пронизываемая глазом.
Под ногами похрустывали сухие ветви (откуда?) иногда ударялись друг о друга мелкие камешки.
А идущий позади юный маркиз не ощущал страха. Сейчас он от макушки до пят был мальчишкой. Мальчишкой, который вслед за старшими ввязался в увлекательнейшее приключение. Он старательно поднимал вверх факел и прикидывал: охраняет ли древнее привидение? Ну, не обязательно древнее, хоть какое-нибудь бы, хоть самое завалященькое...
Ветки оказались как нельзя более кстати. Рыцарь не напомнил, а маркиз не догадался сам прихватить побольше запасных факелов. Двух же веток надолго хватить не могло.
- Маркиз, подберите несколько веток покрупнее, - негромко сказал сэр Хантер. - Пригодятся.
И сам нагнулся за подвернувшимся суком, не сводя бдительного взгляда с темного прохода впереди.
Не нагибаясь, Флавий-Октавий поворошил ветки носком сапожка и звонко сказал:
- Сэр Хантер, а ведь это чья-то подстилка! Причем свежая! Посмотрите, с еловых ветвей еще хвоя не осыпалась. И вообще, что тут делать лапнику? Не ветром же занесло!
- Нет, не ветром, - ответил чей-то голос впереди. И буквально в ту же секунду в круг света факела попало лицо человека. Жесткая щетина, хищный оскал. С большим трудом в нем можно было узнать того нищего, что продал Флавию карту совсем недавно у дороги. – Добро пожаловать.
Мужчина хрипло рассмеялся, демонстративно не обращая внимания на мечи в руках рыцарей.

Тем временем вороны, сидевшие снаружи и ждавшие развития событий, тихонько спорили.
- По-моему, им конец, - каркнула одна из птиц.
- Кто б спорил, - буркнула вторая, нахохлившись. – Тут даже ставить не на что, съест чудиков как пить дать.
- Ага, с тебя дождешься, пить.
- Да ладно, не придирайся к словам, главное дождаться ночи, когда он вытащит из логова их тела и схоронит куда подальше.
Тут мимо коней прошмыгнула едва различимая тень и скрылась в зеве пещеры. Лошади вздрогнули и нервно попятились. Вороны встрепенулись.
- Ба! А это уже интересно! Ставлю на брауни!
- Да ну тебя людоед-оборотень и точка!
- Пари!
- На мясо!

(Сэр Хантер, Сейден и я)

Сэр Хантер слегка развернулся к обитателю пещеры левым боком, освещая его горящей веткой. Носок сапога как бы невзначай подобрался под так и не подобранный сук и замер там.
- Как я понимаю, гостеприимный хозяин, - тихо и вкрадчиво проговорил рыцарь. - Не оставляющий следов. У вас есть другой вход, милейший, или мы имеем дело не с человеком?
От последних слов у Флавия-Октавия мороз прошел по коже. Приключение обернулось какой-то жуткой стороной. Юнцу страстно захотелось оказаться в каком-нибудь другом месте, лучше всего — дома, в замке.
К чести юного маркиза нужно признать, что он не кинулся наутек, даже не уронил факел. Ну, разве что дрогнуло пламя, заплясали тени по стенам, заиграли красные отсветы в глазах подземного хозяина.
- Я не идиот, - усмехнулся человек, сложил руки перед собой, являя путникам очень хорошие, словно полированные ногти. – Не идиот для того, чтобы вам об этом рассказывать. Судари предпочитают здесь или пройдем в пещеру? Там удобнее и даже есть где побегать и попрятаться, ежели желаете. Замечу лишь, что ваше оружие просто не успеет причинить мне достаточный ущерб, хотя попробовать безусловно можете. Впрочем…
Местный житель явно не был лишен театрального духа, выдержав достаточно долгую паузу, он продолжил интригующую фразу:
- Впрочем, вполне возможно, что у вас есть нечто, что заинтересовало бы меня. Найдется, милорды?
- И что же это? - все тем же тоном осведомился рыцарь, пытаясь краем глаза уследить и за хозяином пещеры, и за своими спутниками, и за выходом - оттуда донесся тревожный всхрап Фар Лапа.
«Радушный» хозяин пожал плечами.
- Когда как. Иным удавалось откупаться камнями драгоценными, другие истории рассказывали столь сладкозвучные, что я рыдал от умиления, третьи предлагали службу свою… Таких, к сожалению, приходилось есть. Что вы можете мне предложить?
Маркиз молчал: перехватило горло. Он не отводил взгляда от этого страшного существа, которое само признается, что ело людей. Но постепенно из глубины души поднималось четкое осознание того, что ни рассказывать сказки, ни тем более предлагать службу этой твари он не станет. Просто не получится.
Тем временем ветка угрожала догореть и оставить всю компанию наедине с людоедом в полной темноте. Сэр Хантер быстро осмотрелся, приподняв факел повыше.
- С чего ты взял, что мы вообще станем тебе что-то предлагать, нелюдь? - голос рыцаря был тих и ровен, но в нем вдруг просквозил нестерпимый, жгучий лед ненависти. - У меня для тебя одно предложение - легкая смерть...
Голос рыцаря внезапно окреп.
- Маркиз, Даниэль, назад! К выходу!
Горящая ветка упала прямо на охапку веток, на которой расселся оборотень. Смолистая хвоя полыхнула, словно ее полили крепким вином, и в свете этого костра, в который превратилась подстилка, сэр Хантер отчетливо разглядел своего врага. Когда-то тот был молод и силен, но сейчас это был дряхлый старец... и рыцарь на миг заколебался, прежде чем нанести смертельный удар.
Оборотень не вступил тут же в бой, неуловимым движением он отскочил назад, так и не поднимаясь на ноги. Вместо этого он посмотрел в глаза сэра Хантера и ощерился в улыбке. Страшная метаморфоза происходила с его телом – вместо рук – мощные лапы, вместо лица – звериная морда с устрашающей пастью. Вертикальные зрачки глаз. Шерсть на загривке дыбом. И предупреждающий рык хищника, готового в любой момент начать схватку. Единственное, что не вязалось со столь подавляющим человека обликом (оборотень был больше сэра Хантера в полтора раза и, уж точно, тяжелее), это абсолютно седая шерсть с пролысинками. А еще цвет глаз. Не крова-красный, а тусклый кирпичный оттенок. И все же под шкурой оборотня еще явственно переливались крепкие мускулы. Безумно старый, но не дряхлый. Тут оборотень поднялся морду вверх и неожиданно завыл. Долго, стонущее и печально.
Боггард, кравшийся следом за нашими путниками, едва не угодил под сапог отступающего барда и хотел было от возмущения укусить того за лодыжку, но услышав вопль, мгновенно сорвался с места и побежал к выходу. Похоже, хозяин отстоял свой обед от мелких падальщиков.
- Кажется, я выиграла, - сказала одна из ворон, довольно переступая лапками на своем насесте. – Поспешу, а то еще без меня начнут. – Птица слетела со своего безопасного насеста и подлетела к невысокому деревцу у самого хода. Скоро, скоро зверь справится с людьми и тогда начнется пир.

Тем временем оборотень перестал выть и как-то медленно и нехотя подошел к краю огненного круга, за которым находился рыцарь.
Еще ни одну команду в своей жизни маркиз не выполнял с такой охотой. Раз уж отважный сэр Хантер велит отступать...
Осторожно пятясь, стараясь не споткнуться на камнях, юноша попятился к выходу. Почему-то он не вспомнил про меч, держа перед собою, словно оружие, горящую ветку.
- Ты зачем ругаешшшься? И палишь, а? Что, сссвой дом ты тоже палишь? – оборотень с непонятной обидой смотрел на сэра Хантера. – Будь вы на моем месте, вы бы так не бахвалилсь. А теперь я вас точно съем.
Сэр Хантер подбросил сапогом заполыхавший с одного конца сук, поймал его на лету, и отступил на шаг от приближающегося чадящего пламени. Горящая хвоя трещала, стреляла колючими искрами, дым начинал ощутимо пощипывать глаза.

- Подавишься, - тихо отозвался рыцарь, медленно отходя назад, выставив перед собой меч и не спуская глаз с оборотня.
- Даже и так, тебя-то точно положу. Веришь-нет? – оборотень двинулся вперед, но все еще как-то тоскливо и замедленно. – Как мне это надоело, если б ты знал…
- Верю-верю, всякому зверю, - тихо протянул рыцарь, продолжая медленно пятиться назад, тщательно нашаривая ногами надежные места - чтобы точно не поскользнуться и не оступиться. - А тебе, ежу, пока погожу... Надоело - живи по-человечески, а не хочешь - не жалуйся, если однажды вместо человечины сталью угостят...
Зверь так же медленно наступал на рыцаря.
- Победишь меня – станешь таким же, дурень. Так было до, так будет после. Не убью тебя уйду в могилу. Ты готов?
- Если бы я стал таким, как ты, я бы самому себе перервал глотку, - отозвался рыцарь. - Но людей бы жрать не стал... А насчет одолеть меня - попробуй!
Оборотень, не говоря больше ни слова, прыгнул, целясь зубами рыцарю в шею.
Сэр Хантер мгновенно развернулся на левой ноге, пропуская мимо себя врага. Горящий сук ударил людоеда по глазам, ослепляя его, а следом тяжелый рыцарский меч приложился плашмя к затылку оборотня. Врал тот или нет, проверять рыцарю совершенно не хотелось. Оглушить - безопаснее выйдет, а там уже видно будет, что делать...


Когда солнечный свет упал на отступивших к выходу людей, Флавий-Октавий опомнился. Он бросил почти догоревшую ветку и положил руку на эфес меча.
— И что тр-репыхаются? — поинтересовался с дерева встопорщенный, растрепанный ворон. — Все р-равно их сожр-рут!
Почему-то эта равнодушная фраза показалась юноше невыносимой. Не достав меч из ножен, он нагнулся, подхватил с земли камень и метко швырнул в ворона, угодив по крылу.
Ворон с карканьем попытался взлететь, но забарахтался в воздухе и упал к ногам маркиза. Тот, вспомнив про оборотня, поспешил выхватить меч.
Ворона каркнула:
- Убивают! Пощадите, я во всем сознаюсь! Это не я, это их происки! Их! Не трогайте! Спасите! Гвардия-а-а!
Крики вороны отвлекли Флавия-Октавия, который уже вынул меч и не сводил глаз с чудовища.
- Чьи происки? — спросил он пересохшими губами.
- Они молчат! Они! Это… - вороне не хватало слов, она словно захлебывалась. – Они наложили на него заклинание! Прочтите его задом наперед и он снова станет обычным волком!
— Кто "они"? Какое заклинание? Говори, пернатая, а не то...
Птица, волоча подшибленное крыло, вприскочку поскакала за дерево, с которого ее сбили.
Высунув клюв из-за ствола, она каркнула:
— У входа табличка! В форме мыши! Заговор-р-р! Надо — наобор-рот!
Маркиз с трудом отвел взгляд от чудовища, нацелившегося клыками в горло неустрашимого сэра Хантера, и зашарил глазами по земле.
Сначала он ничего не увидел и подумал, что проклятая птица его обманула. Но тут заметил что-то светлое почти у себя под сапогом.
Поднял глиняную овальную пластинку, смахнул рукавом налипшую землю, пробежал взглядом написанные строки — И содрогнулся.
Ужасны, чудовищны были эти слова, язык отказался бы произнести их... но тут же Флавий-Октавий с облегчением вспомнил, что читать надо с конца, жуткий смысл потеряется!
Твердо, ни разу не сбившись, маркиз де Разорилль прочел вслух:
- Кочоб аз тисуку и кочлов йикьнерес тедирп!..

Но на то оборотень и необычный хищник, чтобы даже умирая быть смертельно опасным для любого живого. Он опустился на лапы несколько неуклюже, но рыцарь не продолжил атаку и уже через какое-то мгновение оборотень сориентировался и с рычанием развернулся к сэру Хантеру.
- Ты об этом пожалеешь, - оборотень теперь был много ближе. Он напрягся, приводя в готовность все мускулы и…
Но вместо прыжка вперед неожиданно взвился вверх, пытаясь повернуться в прыжке и укусить себя за хвост.
Он рычал, шипел, хрипел, дергался и вдруг затих. Тусклый блеск глаз исчез, сам оборотень словно съежился. Он злобно посмотрел на сэра Хантера и зарычал. Затем развернулся и проскочив мимо маркиза и барда, исчез среди валунов и холмов.
- Весьма странно… - хмыкнул бард. - Он что, был не человеком, а волком?
Маркиз не ответил. В памяти все еще звенели, не отпускали леденящие душу строки заклинания. Он выронил из руки овальную табличку и с ненавистью ударил по ней каблуком. Как бы она еще кого-нибудь не сделала оборотнем!

(продолжение)

- Ну и видно, что это был самый обычный волк, - бард пнул один из булыжников, откатившихся от кучки камней. – Это ж подумать только! Сам требует камни драгоценные и… и где они?
И верно, в «сокровищнице» оборотня, которого сэр Хантер на пару с Флавием одолели находилась очень приличная и вызывающая уважения гора… щебня, угля, булыжника, гранита и мрамора. Но ни одного приличного драгоценного камня!
- Какой позор для всей их братии. Впрочем… - бард сел прямо на груду «сокровищ», прикрыл лицо руками и тяжело вздохнул. – и мы из-за такого рисковали. Боже, какой сюжет, но… рассказывать его нельзя, засмеют. Мда…
- Но почему волк? Неужели чародей наложил заклинание на волка? Такого никогда не было. Или… или в молодости он оказался сильнее тогдашнего оборотня? Тогда сколько поколений продолжалась эта страшная чехарда? – Даниель убрал от лица руки и обратился к своим спутникам. – Сэр Хантер, маркиз, я по праву горжусь знакомством с вами, только умоляю, никому не рассказывайте об этом случае. Нас всех засмеют. Вас, как рыцарей гуляющих в логово людоедам, чтобы мирно побеседовать, а меня за надежду написать с ваших подвигов достойную балладу.
«Странно только одно, где кости? Куда же он их прятал?»
Бард двинулся на свет, а выйдя пошатнулся и ухватился рукой за выступ, образовывавший один из полукругов входа в подземный ход. Бледный как сама смерть и шатающийся, как случайный прохожий, поздоровавшийся с этой дамой и прошедший мимо и только через несколько секунд сообразивший, кто перед ним был.
Хардинг сел там где стоял и больше не двигался, пока остальные его спутники занимались своими делами. Даже Хэббот оставила шансы растормошить его и оставила сидеть, вернувшись обратно к Альфонсине и Фар Лапу.

Сэр Хантер, стоявший у стены, прислонившись к ней и сложив на груди руки, молча выслушал тираду барда, пряча легкую усмешку в углу рта. Он много мог бы сказать своим спутникам... но промолчал. Возможно, в следующий раз они прислушаются к его предупреждениям. А если не прислушаются... что ж, тогда он пошлет их за сокровищами людоеда.
Однако рассиживаться просто так не стоило, как бы ни велико было потрясение, испытанное искателями приключений. Нельзя зацикливаться на пережитом. И рыцарь начал тормошить своих спутников.
- Вы так и собираетесь последовать примеру нашего гостеприимного хозяина и остаться без завтрака, господа? - поинтересовался сэр Хантер. - Маркиз, могу я вас попросить принести веток для костра? Что до вас, сударь...
Тут рыцарь склонился к самому уху бврда и почти одними губами прошептал:
- Стыдитесь - мальчишка и тот держится молодцом, а вы раскисли, как кисейная барышня. Я могу решить, что вы и есть пропавшая принцесса, а вашу пегую стража спьяну приняла за дракона.

Юный маркиз не сразу расслышал слова о дровах: со странным взглядом он обходил кучу гранитных, мраморных и угольных глыб. Наконец пнул кучу носком сапога и подрагивающим голосом обратился к сэру Хантеру (которого после схватки с оборотнем окончательно признал за великого героя):
— Может, это и были сокровища? А когда заклятье распалось, они превратились в эту... эту щебенку?
Флавий-Октавий с показной небрежностью подобрал маленький осколочек гранита, повертел в пальцах и сделал вид, что бросает. На самом деле он спрятал осколочек в ладони, чтобы оставить на память о приключении.
— Ну что ж, зато мы спасли окрестности от людоеда... Что? Ах да, дрова... сейчас, уже иду...

- Как?! – Даниель совершенно изумленным взором вперился в глаза сэра Хантера, затем странно побледнел, затем покраснел, вскочил со своего камня, попытался сделать шаг назад, но споткнулся о камень и едва не упал, сумел сделав несколько неуверенных шагов, устоять.
- Вы… угадали, сударь. Но… как? – признаться, в свете этих слов внешний вид Хардинга казалось, претерпел удивительные метаморфозы, исчезла напускная угрюмость, голос стал звонким и высоким. И робким, словно у маленького зверька, которого поймали на месте преступления, у кормушки домашнего кота-любимца и собрались отшлепать.

Посмотрев на загадочные превращения, происходящие с бардом, сэр Хантер вздохнул, вынул из седельной сумки грязно-белый лоскут полотна, в котором без труда угадывался вальтрап, снятый после переседловки со спины Фар Лапа, смочил его в оставленной дождем лужице и решительно двинулся к подвинувшемуся рассудком от переживаний попутчику.
Ловко поймав Даниеля за руку, рыцарь слегка приобнял барда за плечи и повел к выходу, успокаивающим тоном приговаривая:
- Ну что уж вы так разнервничались, ну подумаешь, оборотень неправильный какой-то попался, а мы вот сейчас ляжем отдохнем... - с этими словами барда принудительно устроили на весьма каменистом ложе у будущего костра, и плюхнули на лоб мокрую тряпку, от которой несло конским потом. - И выпьем немножко винца, чтобы мир не казался таким мрачным, чтобы сердце веселее стучало, а кровь быстрее бежала по жилам...
Сэр Хантер отцепил от пояса фляжку, зубами вытащил пробку и не скупясь влил в рот барду едва не половину содержимого. Резкий запах смолы заставил рыцаря хмыкнуть - он перепутал фляжки, и вместо вина заставил Даниеля одним глотком принять на грудь не менее стакана ядренейшего первача, настоянного на еловых шишках.

В оправдание честного имени новоявленной пропавшей принцессы следует сказать, что бард сопротивлялся. Он дергался, пытался улизнуть, грозил, мычал, просил, взывал к чувству разума (видимо, посчитавшего, что ему тут делать совершенно нечего), признавался, что вообще-то пошутил, но безуспешно. Он оказался постыдно уложен в состояние покоя и напоен.
Горящая жидкость ударила по глотке, тут же захватила желудок и принялась подозрительно подкрадываться к голове.
Прошло секунд двадцать. Даниель с хмурым видом продолжал лежать, сурово глядя на сэра Хантера.
- Ну раз я принцесса, поднимите меня на ноги и отнесите к коню. Хочу кинуться в ноги к отцу-батюшке, королю нашему и облобызать туфельки евойные. А еще хочу к морю. Мой верный маркиз, помогите вашей даме, обещаю подумать над вашим лестным предложением и даже намекнуть папеньке, что вы мне крайне симпатичны. Посадите меня на коня и дайте мне дракона, агрх, еще ни одна бестия не выдерживала встречи с бестией. Тьфу ты, с принцессой. В смысле, со мной.
Непонятным образом Даниель сел, счастливая, не предвещающая ничего хорошего рыцарям улыбка засияла на лице барда.
- Милые мои спасители дайте я вас расцелую, дайте мне лютню, мы посидим тут над костерком и споем тихонько… Сэр Хантер, вы нас, кажется, хотели накормить сегодня волчатиной.
Тут Хардинг икнул и как-то глупо и в то же время извиняясь развел руками:
- Никогда не пил… не пила такой забористой штуки. Сэр Хантер, у вас там во фляжке еще остался глоточек?
- М-маркиз… маркизы? – Даниель ошалело уставился на двух совершенно одинаковых Флавиев. Оба они косили и как-то подозрительно расплывались в воздухе, словно бы не решаясь принять ту или иную четкую форму.

Флавий-Октавий как раз вернулся к пещере, таща охапку хвороста и размышляя о том, что попробовал бы кто-нибудь другой этак небрежненько послать его за дровами. В крайнем случае — "не соизволит ли ваша светлость позаботиться о костре?.." Да, конечно, они в походе, но надо же считаться с тем, что у дворянина за плечами — сорок два поколения предков!..
Но — сэр Хантер! Цвет рыцарства, великий герой, образец для подражения!..
Эти размышления были резко оборваны странными речами барда.
Маркиз де Разорилль застыл на месте, разинув рот, хлопая глазами и прижимая к себе охапку хвороста. В этот миг он был весьма похож на недотепистого крестьянского парнишку.

Сэр Хантер подмигнул юному маркизу.
- После самогона на пустой желудок можно вообразить себя не только принцессой, но и драконом, и русалкой, и дюжиной боггартов впридачу - причем все это одновременно. Благодарю, хворост сейчас будет очень кстати.
Забрав у Флавия охапку веток, рыцарь развел костерок и принялся добывать из седельных сум снедь, подаренную благодарными селянами.
- Готовить завтрак некогда, и так задержались с этой сокровищницей человеческой глупости, - сэр Хантер разложил еду на постеленном плаще и сделал приглашающий жест: - Маркиз, ваше драконье высочесво, прошу к столу.

Даниель чудесным образом поднялся на ноги и странно покачиваясь замер, расфокусированным взглядом глядя на костер.
- Еда… - благородные рыцари уже приготовили обед и бард благосклонно думал об этом. – «Как это мило. Хантер, не будь я принцессой, ты был бы моим лучшим…» - Ик! - «…другом. А так любопытная партия возможна».
Гибкости ног Даниеля в эти минуты мог бы позавидовать любая обезьяна и любой паук. Словно не камни, а некая идеально ровная поверхность расстилалась перед ним. Правда, как-то странно закрученная, вихляющая. К счастью, в конце ее лежал котелок с едой.
- Сэр Хантер, мы приносим свою благодарность…. – и как и подобает благородной даме, сел на траву и стал терпеливо ждать сервировки стола к первой смене блюд.
- М..маркиз, сэр Хантер, умоляю вас, не отдавайте меня обратно папеньке. Отведите к дракону. Я… я вам заплачу. Золотом. Драконьим. Она… она мне должна. Вот. Эм… - тут бард закрыл глаза и, казалось, задремал. Но нет, рука его потянулась к сдобной булке, которую между делом выложил рыцарь их сумки.

Где-то вдали завыл одинокий волчий голос. Ему ответило бреханье собак. Кажется, неподалеку находилась деревенька - оборотень в здешних землях не голодал.
- Мы построим большой замок и станцуем вокруг него вместе с эльфами, - размечтался бард. – Нам будут играть на лирах и лютнях феи, а паки будут шнырять туда-сюда.. И король эльфов погладит прекрасного олененка и подарит вам, маркиз, травяной венок. А вас, сэр Хантер, поцелует юная эльфийская дева, вы влюбитесь в нее и через год поженитесь. И мы вчетвером повенчаемся в один день. Вы с эльфийской принцессой, а мы с милым Флавием.
Бард игриво подмигнул маркизу, нашел свою лютню и забренчал грустную мелодию на тему модного в последнее время стихотворного романса.
- А потом будет зима и замок замерзнет. И сказочное приключение нас будет ждать в стенах его.

- Вы закусывайте, закусывайте, ваше высочество, - усмехнулся рыцарь. - Не стесняйтесь! А эльфийской принцессе я, право, предпочел бы дракона. Эти воздушные девы - такие непостоянные существа...
Он подмигнул Флавию и налег на порезанный охотничьим ножом крупными ломтями окорок, укладывая пласты розового мяса на ноздреватый хлеб.
- Ешьте, маркиз, вам еще понадобятся силы! - сэр Хантер огляделся по сторонам. - А где эта ваша пернатая собеседница, не слишком воздержанная на язык? В конце концов, вольно или невольно, но она нас предупредила. Это стоит, пожалуй, благодарности. Ах, вот где вы спрятались, сударыня!
С этими словами рыцарь бросил в сторону дерева, за которое спряталась ворона, ломтик ветчины.

(Сэр Хантер и я)

Птица бочком, вприскочку добралась до ветчины, хрипло каркнула, подобрала подачку и улетела.
Флавий-Октавий проводил ее округлившимися глазами.
— По-моему, сэр Хантер, — заговорил юноша, безуспешно стараясь, чтобы его голос звучал шутливо, — что из истории с оборотнем только вы вышли нормальным человеком. Наш менестрель мысленно примеряет кринолин. А я... ну, почему мне кажется, что эта ворона на прощание крикнула, что ночь бывает страшнее дня?
Юный маркиз поежился.
— Сэр Хантер, у вас сохранились ивовые прутья, которыми вы на прошлом ночлеге обнесли нашу стоянку?

В слегка сощуренных глазах рыцаря сквозь задумчивое лукавство внезапно просквозил отчетливый холодок.
- Прутья-то у меня с собой, - обронил он, прилушиваясь к вою. - Только вот эту ночь я предпочел бы провести под крышей. Или в таком месте, где иначе, как по одному, к нам будет не подобраться. Один раз пернатая леди со сварливым характером нам не солгала. Почему я должен не поверить ей во второй раз?
Сэр Хантер с вернувшейся на лицо добродушной улыбкой посмотрел на юного маркиза.
- Что касается нормальности, то вы, пожалуй, в самом большом прибытке, ваша светлость. Ваше странное приобретение уже спасло нам жизнь. А может, и немного больше...

(Сейден и его команда)

Долгое время лишь размеренное поглощение еды было единственной целью жизни Даниеля. Мясные кусочки, импровизированные бутерброды и булки. За время обеда взгляд барда менялся, от взволнованного принцессовского до угрюмо-бардовского.
- Сэр Хантер… у вас не найдется чего-нибудь от головной боли? Маркиз… прошу прощения, вынужден забрать назад предложение руки и сердца.
И помолчав минутку, покачал головой и добавил.
- Не понимаю, зачем вообще вы это сделали?
— Ну вот, — хмыкнул Флавий-Октавий, — как только судьба поманит счастьем, так сразу назад забирает. Не судьба мне, стало быть, стать принцем-регентом при будущей королеве... И что такое особенное мы сделали с вашим менестрельским высочеством? Заставили хлебнуть чего покрепче? Так ведь дурь из башки вывертилась. А значит - помогло.
- Дурь, дурь… Это у крестьян дурь в головах бывает, а у нас, у поэтов, творческое вдохновение, - бард совсем обиженно надулся, обнял ладонями голову. – Вот вас бы так, маркиз, я бы тоже с удовольствием посмеялся.
— Меня так нельзя, — сказал де Разорилль убежденно. — Сорок два поколенья предков в гневе из могил встанут!
- Так ведь не по нашу же душу... – Даниель нашел свое призвание – бурчать. - И значит, сорок поколений моих учителей в школе бардов – это не в счет, да? Нет в вас маркиз любви к ближнему. Вот занозите пальчик по самое ухо – ей-ей, даже не посочувствую. Сэр Хантер, умоляю, может хоть вы знаете средство от похмелья?
- Да и вообще, - вздохнув, добавил бард. – Вот попадись та карта мне, я бы еще подумал, идти по такому подозрительному следу или быть благоразумным. Ей-ей, маркиз, вы еще слишком юноша.
Хотя Хардинг был может лишь на год старше Флавия, когда надо было, он умел говорить весьма и весьма убедительно.
Рыцарь с легкой усмешкой слушал эту перепалку и истреблял импровизированный завтрак.
- Средство от похмелья? - сказал он наконец. - Знаю. Как следует поработать. Только вот что-то рановато для него. Вот сейчас подкрепимся как следует, проедем сколько успеем... а наутро, если ночь пройдет спокойно и мы все будем целы и невредимы, вы как раз узнаете, что такое настоящее похмелье... Вот тогда и займемся борьбой с ним. Дрова там порубите, покашеварите... а пока ешьте, не стесняйтесь!
- И вы… и вы, - бард поднялся на ноги, пошатнулся, поморщился и махнул рукой. – Сговорились. Ну да, ну да, рыцари, это понятно. Вот только кашеварить мы этим вечером вряд ли будем. Если не ошибаюсь, мы как раз доедем до Рощи. Там есть несколько деревенек и большое село Золотые Ряхи. Если только вы не питаете особую привязанность к ночевкам под открытым воздухом, можно будет заглянуть на какой-нибудь двор на постой.
- Ничего не имею против, - рыцарь посмотрел на маркиза. - Если только вы нас опять не втянете в какую-нибудь бюрократическую авантюру. А что касается карты, уважаемый бард... если мне память не изменяет, то вы как раз ратовали за прогулку сюда, когда я вас отговаривал.
Он окинул взглядом останки завтрака.
- Все поели? Тогда собираемся - и по коням.

Мудрость слов сэра Хантера с неотвратимой силой настигала Даниеля тем больше, чем больше миль за спиной оставляли путники. Голова раскалывалась, хотелось пить, Хэббот, казалось, не шла, а ползла и при этом еще умудрялась подпрыгивать на каждом шаге. В общем, одни мучения.
Еще непонятно по какой причине их маленькую компанию решили посопровождать вороны, с которыми маркиз столь любезно разбеседовался на привале. Их нестройные выкрики только лишь усиливали головную боль барда.
- Дьявольщина сущая, - стонал он когда солнце было высоко в небесах. Но и когда оно почти коснулось далекого горизонта, и тогда иных слов из него толком вытянуть не удалось. – Дьявольщина, и все тут.
Как Хардинг и сказал, к вечеру они добрались до большого селения Большие Ряхи, больше известного своими, мм, удивительными, а в чем-то так и вообще волшебными товарами. Конечно, официально это еще не был крайний восток королевства. Там, за Рощей, у самой кромки леса разместилось одно уютное селение… Но не о том суть. Так вот, прежде всего путникам в глаза бросился деревенский вал, по периметру окружавший село.
Воровато ухмыляющийся стражник у ворот пожал плечами и поудобнее упер пику в землю, завидев приезжих конных. А на прямой вопрос простецки пожал плечами:
- Знамо дело, ограды нужны от ворюг всяких да контрабандистов ушастых, да от нечисти непотребствующей, особливо от волколаков. Собственно… А за нашу доблестную охрану покоя жителей и гостей села… - стражник деланно помялся. – По большой серебряной монете королевской чеканки с конного и еще одну за проезд каравана.
Стражник кивнул головой словно в подтверждении своих слов, а ворона, видимо, особенно преданная героическому прошлому и будущему рыцарей и сопровождавшая их всю дорогу, устроилась на его пике, отряхнулась с дороги и каркнула на всю округу.
- Ка-ар!

Рыцарь с интересом разглядывал стражника. Все можно понять, кроме одного - зачем так наглеть?
- С каких пор за охрану жителей платят не сами жители, а проезжающие? - осведомился сэр Хантер. - За охрану гостей - еще куда ни шло. Хотя я серьезно сомневаюсь, что вы, почтенный, сможете защитить нас лучше, чем это сделаем мы сами. И где вы углядели караван, позвольте вас спросить? Платить мы не отказываемся, однако мне предстоит давать отчет королевскому казначею о потраченных средствах. Мы ведь не от безделья шатаемся по дорогам, а едем по высочайшему повелению. Так вы уж, почтенный, будьте любезны, расписочку мне - а то казначей ни за что не поверит, что мы на эти деньги не сидели два дня в какой-нибудь таверне.
Холодный прищур ясно давал понять зарвавшемуся стражу порядка, что без означенной расписки он и медяка ломаного не получит.

Стражник усмехнулся, поудобнее упер пику в землю и вздохнул:
- Ни, ваши благородия, вы истинные рыцари, раз таких простых вещей не понимаете, - конечно, установив истинность факта рыцарства представших перед ним путников, тон доблестного охранника сменился, став более уважительным. Но твердости от этого в нем не поубавилось. – Жители платят за себя каждую луну. Тут хочешь-не хочешь, собственное здоровье дороже. А вот проезжие… Вы-то я вижу, люди благородные, честные, но встречаются и проходимцы всякие. Мне-то ваших денег и даром не надо, - честно соврал страж под язвительное карканье вороны, - да только ж с меня спросят потом. А один серебряный с конного – это не самые большие деньги по нашим временам. А еще серебрушка за караван… Ну, не серчайте уж, вас точно больше двух. Группа получается.
- Это, - вспомнил слово страж, - караван – это не только торговцы, это еще и миссия. А вот вы и сами сказали, что едете по заданию его величества. А значит полностью подходите под определение.
Довольный, что выкрутился из столь заковыристой ситуации, охранник молодцевато расправил плечи и благожелательно протянул руку за монетками – он-то видел, как один из путников уже полез было в седельную суму, пока его не остановил второй, старший. Что касается третьего, то он казался самым сомнительным из всей группы. А еще этот пес, что крутился вокруг него.
- Видите, я даже за вашего пса ничего не требую. А вдруг он заразный какой? – привел дополнительный аргумент собственной щедрости страж.

- Заразный, - подтвердил сэр Хантер, уже с откровенной насмешкой глядя на стражника. - Как кого покусает, так не поверите - честным человеком становится, ума прибавляется, и жадность как рукой снимает. И самое страшное - это потом не лечится! А для вас, почтеннейший, это верная погибель, с вашими-то запросами.
Фокси согласно чихнул и потер морду лапой, умильно глядя на стражника. Рыцарь достал мелкую медную монетку и бросил ее в протянутую ладонь.
- Это за песий чих, почтеннейший, вдруг и его хватит, чтобы захворать, - усмехнулся рыцарь, разворачивая коня. - А мы, пожалуй, поищем другое место для ночлега. У меня аллергия на хапуг.
Фар Лап насмеливо всхрапнул и плавной рысью пошел в обход села.

(Вместе с Сэром Хантером)

Флавий-Октавий, который прислушивался к вороньему карканью с куда большим вниманием, чем к словам стражника, потянулся было к седельной суме, где у него был кошелек. Но слова сэра Хантера заставили его отдернуть руку и подтянуться в седле.
— У нас ал-лер-гия! — гордо повторил он непонятное, но явно очень рыцарское слово. И легонечко тронул каблуками Альфонсину-да-Аллюр.
Когда кобыла нагнала Фар Лапа, Флавий-Октавий заговорщически зашептал:
— Сэр Хантер, а знаете, что только что сказала нашей вороне ее здешняя товарка? Мол, которые у ворот деньги платят — те зря тратятся. Мол, подальше, на другом конце деревни,у старой березы, крестьяне в этом самом земляном валу такой лаз проделали, что телега пройдет. И замаскировали плетеными из лозы щитами. Мол, здешний кабатчик с разбойниками торговлю ведет, краденое у них скупает. Вот я и думаю: если телега пройдет, так и верховой тоже!

- Надо же, - с восхищенно-ироничным удивлением сэр Хантер сощурился в сторону оправляющей перья взъерошенной птицы. - Надо будет потом не забыть угостить за такие важные сведения. Маркиз, вы с вашим загадочным даром становитесь самым ценным участником этой авантюры... ээээ... я хотел сказать - героического похода. Ну что, проверим, насколько точные указания нам дала ваша пернатая разведка? Правда, лезть туда среди бела дня не стоит, но в сумерках попробуем. Благо солнце уже на закат.
И рыцарь, подмигнув юноше, направил коня к указанному месту.

Бард, за душой которого только одна серебряная монетка и была, тем не менее крайне смущенно глянул вслед своим удаляющимся спутникам, некоторое время сидел в седле столбом, а затем что есть мочи поспешил следом. Разумеется, поспешила Хэббот, недовольно пофыркивая глупости своего седока.
- Ну хорошо, так что нам теперь ночевать под открытым небом и питаться сухарями? – с беспокойством поинтересовался он у сэра Хантера и маркиза. Тяжело вздохнул, в задумчивости провел пальцем по щеке и горестно добавил. – А там дома, уют. И зачем вы ему тот медяк отдали? Не подавится ведь.

Стражник некоторое время смотрел вслед удаляющимся рыцарям, держа медяк на ладони. По выражению его лица нельзя было угадать о чем он думает, во всяком случае с чувством сплюнув, страж спрятал монетку и, глянув на птицу, всю еще сидевшую на пике, что-то прошептал. Черная ворона вздрогнула, посмотрела на него, затем истошно каркнула, замахала крыльями и понеслась прочь в сторону леса. Но с каждым взмахом ее перья все больше и больше светлели и казалось, что чем сильнее она машет, тем быстрее теряет цвет. В лесу на ветку опустилось дрожащее, абсолютно белое существо. А страж, усмехнувшись, шепнул еще что-то, на этот раз уже вслед удалявшимся рыцарям.

Путешественники, не подозревая об опасности, грозящей им, знай себе ехали вдоль вала, оживленно переговариваясь.
- Будет вам и уют, и покой, - утешил барда сэр Хантер. - Вот только до сумерек протянем...
Никто не подозревал о развернувшейся в это время незримой войне. Каким бы ни было заклинание, брошенное в спину удаляющимся путникам, оно наткнулось на наложенное ранее на Фар Лапа проклятие сварливого мага. А где сталкиваются два заклинания, одно из которых к тому же нестабильное, там жди всяческих сюрпризов. Каковые не замедлили сказаться.
У стражника на носу выскочила ярко-фиолетовая бородавка, украшенная тремя рыжими волосками. У Фар Лапа посветлели грива и хвост, превратив его из гнедого в игреневого. А когда из кустов прямо под копыта еще не знающему о смене имиджа жеребцу выскочила ошалевшая от страха серая коза с вытаращенными янтарными глазами, рыцарь в сердцах ругнулся:
- Ну и куда ты прешь, глаза растопырив, нечисть рогатая?!
И тут же прикусил язык, с крайним удивлением наблюдая за плавным превращением серой живности в нежно-фисташковую с ярким малиновым пятном на груди и явно золотыми рогами.

Маркиз не заметил преображения козы. Взор и мысли его были устремлены вперед. Юноша предвкушал, как они проникнут в деревню — как разведчики во вражий стан. Это напоминало мальчишеские хитрые проказы, на которые был горазд в детские годы Флавий-Октавий.
А за злополучной козой уже перло стадо. Козы и овцы потоком хлынули на дорогу, обтекая всадников и явно не чувствуя ни малейшей неловкости от того, что очутились на пути у благородных рыцарских коней.
В гуще стада брел пастух — юнец примерно того же возраста, что и маркиз де Разорилль. Вид младого поселянина навевал тоску. Он плелся, повесив нос и цепляя ногой за ногу. На лице его написано было отвращение и к этому стаду, и к этой деревне, и ко всему миру вообще.
— Эй, куда стадо на людей гонишь?! — возмутился Флавий-Октавий.
Пастух поднял на проезжего господина глаза, полные скуки, и ответил, вложив все свое презрение в убийственную фразу:
— Объедут ваши милости!..
И потащился дальше, по-прежнему повеся нос и цепляя дорожную пыль носками башмаков.
Весь такой уныло-лиловый.
С завитками овечьей шерсти вместо волос.
И с парой закрученных бараньих рожек на висках.

Совместно с Сейденом

Бард, аккурат к этому моменту догнавший своих спутников, ошарашено уставился на козу новой породы. Бард взволнованно зашептал, стараясь, чтоб его не слышал чуть отъехавший в сторону маркиз
- Сэр Хантер, вы знаете, что обладаете уникальным даром? Золотые рога. Теперь, если мы их спилим и продадим, у нас будут деньги не только на вход, но и на…
Тут заговорил Флавий, и Даниель так и просто открыл рот да так и не закрыл его.
- Эм, нет, думаю, стричь пастуха мы все же не будем.

Удивленно смотревший на перекрашенную козу рыцарь только хмыкнул в ответ на эту речь, потом перевел взгляд на холку собственного коня. Что-то в нем было не так... спустя несколько секунд сэр Хантер сообразил, что именно его насторожило. Гнедой жеребец поменял цвет гривы на почти белый. Короткий взгляд назад показал, что и хвост не избежал подобной участи.
- Будете гоняться за козами из местного стада - получите очень много проблем, милейший, - рассеянно откликнулся рыцарь на возбужденный шепот барда. - Кроме того, коз встречал много, ругал не одну - а такое вижу впервые...
На глазах у рыцаря оставшаяся темно-шоколадной шерсть Фар Лапа начала стремительно светлеть, отливая ярким золотом, и через считанные секунды ставший из гнедого игреневым жеребец в очередной раз сменил масть. Теперь сэр Хантер сидел на золотисто-соловом скакуне.
- Так у кого, говорите, уникальный дар? - спросил рыцарь у своего спутника. - Кстати, у вас зеркала не найдется?

Даниель покачал головой.
- Зеркала нет, но я могу показать, как вы выглядите, - на секунду замерев в седле в весьма странной позе, затем расправил плечи, провел рукой по лбу, после чего на нем осталась только одна вертикальная неглубокая морщинка, брови поднялись вверх, глаза стали смотреть пронзительно, одновременно и вызывающе и предостерегающе. Губы чуть поджаты, челюсть выдвинулась вперед, прямая осанка, рука легла на рукоять меча.
Так, побалансировав мгновение в новом образе, бард вновь обратил свое внимание на сэра Хантера.
- Значит, говорите, золотые рога не достойны моего внимания, милейший?

Легкий прищур - единственное, чем отреагировал рыцарь на эту неожиданную пантомиму, да еще чуть дернулся вверх уголок рта, скрывая ироничную улыбку.
- Мало ли, вдруг у меня выросли усы, как у кузнечика, или нос превратился в клюв филина? - хмыкнул сэр Хантер. - Или, может, я превратился в слащавого блондинчика? Ну, если все в порядке, то можно ехать дальше... а рога не стоят тех проблем, которые мы непременно наживем, погнавшись за несчастным животным.

Бард, все еще не выходя из образа, более того, переняв рыцарский прищур, обратился к вернувшемуся в общий строй Флавию.
- Маркиз, а что вы думаете по поводу золотых рогов вот того любопытного чуда природы?

Маркиз хотел было высказаться... но Альфонсина коротко и тревожно всхрапнула под ним - и юноша быстро и виновато хлопнул себя ладонью по губам.
Альфонсина-де-Аллюр, гордая тонконогая красавица, верная подруга, лучшая на свете кобыла! Что, если из-за одного неосторожного слова она станет зеленой в фиолетовую крапинку? Или обзаведется парой овечьих рожек (пусть даже и золотых)?
Она же никогда не простит этого Флавию-Октавию!..
Выразительным жестом маркиз показал спутникам, что из этого нехорошего места надо поскорее уносить ноги.

- Ничего не имею против, - отозвался сэр Хантер на невысказанное пожелание юного маркиза и повернулся к барду. - Сударь, рекомендую прислушаться к мнению большинства. Если золотые рога в итоге вырастут у вас, вряд ли это кого-то осчастливит. Хотя... как знать, - хмыкнул рыцарь. - У вас, возможно, появится возможность ежемесячно спиливать их и продавать ювелирам... неплохой прибыток, но очень уж двусмысленный.
С этими словами сэр Хантер пришпорил своего жеребца, и Фар Лап, недоуменно поглядывавший на косящихся в его сторону кобыл, крупной рысью припустил вдоль ограды к цели их путешествия - старой березе.
Тем временем война заклятий подходила к концу. У стражника, пусть и умевшего что-то, мало было шансов одолеть даже самое корявое заклинание могущественного мага, и по мере того, как отдалялось облако поднятой стадом пыли, а береза приближалась, к рыцарскому коню возвращалась прежняя масть. Лишь отчетливый золотистый отлив на коричневой шерсти никуда не делся, но это было, пожалуй, даже красиво.