Сорок астрономических единиц отделяли станцию «Кайган» от прекрасной голубой планеты, наверное, самой прекрасной планеты во вселенной. И пускай где-то, среди виноградной грозди миров, до которых человечество уже могло дотянуться, существовали миры удивительные, невероятные, для людей не могло быть ничего прекраснее Земли. Кто-то очень давно сказал так, Андрей не мог сейчас вспомнить кто именно, но знал что фразе этой не менее ста лет, а может и все двести. Уже тогда люди говорили об этом. Люди, никогда не видевшие иных миров, способные достичь их лишь на крыльях своей фантазии, но знавшие – нет, и не может быть ничего лучше Земли. Дом, где любят и ждут. И с тревогой слушают экстренные радиосводки. И восхищаются, обещая друзьям или любимой девушке – зависит от возраста – стать таким же бесстрашным и чуть ли не всесильным.
Андрей подумал, что за эти шесть лет на «Кайгане» он проводил в межзвездную четыре экспедиции и три встретил - полеты по уже проложенным маршрутам не в счет, - но до сих пор так и не привык к выражениям лиц звездолетчиков. Понимал разумом, но сердцем, душой… Нельзя, невозможно было понять, почему лица уходящих к новой звезде сияли радостью, счастьем, в редком случае оставались спокойны, а вот лица возвращающихся на Землю, пришедших ДОМОЙ были словно вырезаны из камня.
Андрей вспомнил как полтора года назад, уже в должности начальника станции, он встречал Соколова. Корабль представлял собой чудовищное зрелище, невообразимые силы Пространства сделали многое, чтобы люди не смогли вернуться. Многое, но не все, и вот большая часть персонала станции «Кайган», во главе с майором Калинином, встречала отважных первооткрывателей, столпившись перед выходом в кессон. Когда один за другим упали люки и два человека вышли к радостно гудящей толпе, пала тишина. Калинин представился и приветствовал звездолетчиков, не отступая от традиции, он даже поздравил их с завершением удачного перелета. Как же нехорошо при этих его словах улыбнулся Соколов! На лице же второго – кибернетика, насколько помнил Андрей – застыл кривой оскал. Не от слов Калинина, он уже ступил на станцию с таким вот будто перекошенным судорогой лицом. Со временем этот оскал разгладился и перед отправкой на Землю кибернетик даже, как поговаривали, пару раз улыбнулся.
Андрей понимал, что эти посеревшие, обожженные лица обращены не к Земле, а жуткие бездонные глаза видят сейчас не Дом, а троих погибших товарищей, черное Пространство или, быть может, свет иных миров. Отвратительно безжалостных к человеку миров. Андрей подумал, что никогда не стать ему примерным христианином, ведь для этого надо было научиться прощать миры-убийцы, миры-горгоны, превращающие лицо человека в гранит.
Безусловно, людям нужны эти полеты, думал Андрей, следя за лучом прожектора скользящего по обшивке грузового отсека Каладболга. Даже злые и никчемные планеты, обращающиеся вокруг сверхгигантов. Когда-нибудь мы найдем применение и им. А сколько неверных гипотез было развеяно, сколько теорий пересмотрено, сколько знаний получило человечество! Каждый мир дарил людям что-то особенное… Нет, поправил себя Андрей, не дарил – выторговывал, менял. Ресурсы на загубленные автоматы и дорогостоящее оборудование, огромные возможности на физическое и душевное здоровье исследователей, ценнейшую информацию на бесценные жизни.
Фантасты прошлого века много писали о космических войнах, о столкновениях с враждебным разумом, щекотали воображение читателя описаниями жестоких сражений. Но были и такие, кто сумел по-настоящему заглянуть в будущее, максимально близко подойти к пониманию проблемы. Да, идут битвы, люди сражаются, отступают, вновь поднимаются на штурм, но этот противник страшен иначе. Наверное, есть способ договориться и с чужим разумом, этого же противника можно победить лишь одним способом – постичь все законы мироздания. Только так!
Ах, человек, как же гордо ты звучишь, когда сталкиваешься с тем, чего не можешь еще знать, думал Андрей. Ты теряешь друзей в гравитационной воронке, хотя и не знаешь еще, что это такое. И ты оплакиваешь погибших, вонзаешь меч своего разума в этот непонятный, не изученный еще закон. И почти всегда выходишь победителем, пишешь научные статьи, даже даешь название и восклицаешь: «Ах, если бы мы могли знать это раньше!» Да, человек, ты гордо звучишь, если тебя ударить. Но иногда этот звук напоминает стук по камню.
Андрей проверил время по часам и нажал клавишу связи.
- ППЛ-3, ППЛ-3, Калинин. Бронски, слышишь меня? Где доклад?
Почти сразу треск в наушниках разрядил голос Янока.
- ППЛ-8, Бронски. Все в порядке. Пять секунд опоздания, Андрей Иваныч. Или мы с Ритой мчимся на чудесном поезде Эйнштейна или ты издеваешься.
- На земле пошутишь, Янок, - отозвался Калинин. – Сколько вам еще?
- Минут двадцать.
- Через десять жду доклад.
- Есть, ППЛ-3.
- Конец связи.
Что-то они там нашли, подумал Андрей, и это плохо. В график-то мы пока укладываемся, но еще надо протестировать Каладболг на четырехкратных и разогнать хотя бы до тысячи в секунду, а тогда еще что-нибудь может всплыть и мы не успеем. А не успеть нам ни в коем случае нельзя, потому что стартовать Каладболг должен спустя тридцать один час. А если этого не произойдет, то я буду до конца жизни считать себя подлецом и вздрагивать при упоминании Сольвейг и однокоренных с ним слов. И с Бронски будет то же. И с каждым из нас, со всем персоналом станции «Кайган» случиться болезнь под названием «мучимая совесть». А хуже всего, что из-за этой задержки могут погибнуть люди, как бы нелепо это ни звучало. Что такое десять часов в космических масштабах? Пустяк. На Сольвейг есть атмосфера, есть кислород, вода. Люди с погибшей станции могут ждать долго. Но кто поручится, что среди них нет серьезно раненых, нуждающихся в операции, кто даст слово, что неприкосновенный запас с десантных ботов не сожрал неведомый грибок, а боеприпасы, выпущенные в хищников еще не подошли к концу? Если мы можем прийти на помощь десятью часами раньше, то должны это сделать!

- ППЛ-3, Калинин, - вышел на связь Андрей. – Десять минут прошли, Бронски. Где доклад?
- ППЛ-8. Все в порядке… Рита… Придержи, я замерю… Черт!
- Осторожнее…
- ППЛ-8, Бронски, слышишь меня? Сколько вам еще?
- Пятнадцать минут…
- Через десять я с вами свяжусь.
- Принял, ППЛ-3.
- Конец связи.
Плохо, подумал Андрей. Хуже всего, если микротрещина в одном из экранов, а раз хуже всего, значит так и есть. Потеряем 5-6 часов. Если послать Риту, тогда 3-4, но она сейчас там и когда вернется, будет как выжатый лимон. Эх, придется Валентину с Ямамотой смириться с неотвратимостью судьбы и готовиться к семикратным перегрузкам. Тогда выиграем еще немного времени. Валька опять будет называть меня гитлерюгендом и корчить мученика. А может и не будет. Он очень хочет походить на Ямамото, а тот разве что «банзай!» не кричит, когда тестирует на предельных перегрузках. Он, наверное, и помирать если соберется, улыбаться не перестанет. Хороший парень. Да и Валя ему под стать.
- ППЛ-3, ППЛ-3, - радировал Андрей, переключив канал, - Калинин. Центр, слышишь меня?
- ППЛ-1, ППЛ-1, центральная радиорубка слушает, - пришел ответ.
- Привет, Джунни. Найди для меня Пименова.
- Он тут, - ответила Джунко. – Даю.
Послышался скрежет. Потом кто-то, кажется Валентин, весело сказал: «А мы ребята-телепаты». Джунни приглушенно захихикала.
- Пименов на связи, - уже более четко прозвучало в наушниках.
- Калинин говорит. Хотел узнать, готовы ли вы к подвигу?
- Да хоть сейчас, - подтвердил Валя, помедлил немного, а затем просительно позвал, - Андрей Иванович?..
Калинин непроизвольно сглотнул.
- Да, слушаю тебя, ППЛ-1.
- Ямамото говорит, что если мы будем разгоняться на восьмикратных, то время сэкономим для прочих тестов и до полутора тысяч километров в секунду разовьем, это ведь снизит процент погрешности…
- Сдурели оба?! – перебил Калинин. – Вы мне живые нужны и по возможности недеформированные.
- Андрей Иванович… мы ведь ходили уже…
- Блином стать хочешь. Понял.
Валька сопел в микрофон. Кто-то, вероятно Ямомото, сказал несколько слов, но Андрей не расслышал что именно.
- Так, - твердо сказал Калинин. – Позже обсудим. Может быть. Конец связи.
Он переключил канал и взглянул на часы.
Какие же все-таки замечательные ребята, подумал Андрей с теплотой. Нет, врешь ты, Кронос, не можем мы не успеть, как ты не спеши, а мы все равно опередим.
Андрей снял показания датчиков. Станция была готова распахнуть зев и без препятствий впустить в свое нутро техников, карабкающихся сейчас по керамитной обшивке Каладболга с комплексными счетчиками в руках. Калинин попытался представить, какие чувства испытывали ученые с Сольвейг, исследуя внешнюю поверхность ИИСа – искусственного инопланетного спутника. Единственный объект внеземной цивилизации найденный людьми… Возможно, лет через десять мы натолкнемся еще на что-нибудь похожее, или не натолкнемся. Кто знает, может, и впрямь сбудутся самые смелые ожидания ксенологов и мы установим Контакт. Хотя, шанс встретить разумную жизнь в невообразимо большой вселенной настолько мал, что событие это, произойди оно в ближайшем тысячелетии, поставит под сомнение саму Теорию Вероятности. Вот почему так важны эти исследования на Сольвейг. Руины и спутник, они могут подсказать людям, где искать братьев по разуму…
- ППЛ-8, ППЛ-8, Бронски на связи.
- ППЛ-3. Слышу тебя, Бронски, - отозвался Андрей, сверяя «внутренний секундомер» со стрелками часов. – Что у вас случилось?
- Ничего, - ответил Янок. – Закончили. Возвращаемся.
- Девять минут, - отметил Андрей. – Что готовить?
- Успеется. Ничего не готовь.
- Понял тебя. Открываю шлюз. Оставайтесь на связи.
Когда они втроем – Калинин, Бронски и Рита – выбирались из кессона, Андрей отметил, как неловко ступает лучший техник станции. Янок, в отличие от высокой и худощавой Риты, был крепышом, но и он вымотался, хотя никто бы не сказал так, посмотрев на него сейчас. Но Андрей знал это просто потому, что сам был опытным пустолазом.
- Рассказывайте, - сказал Калинин, когда они избавились от страхующих замков и подняли защитные экраны, полной грудью вдохнув свежий воздух станции.
- Фонит реактор, - начал Янок. – Утечка.
Калинин не перебивал.
- Восемьдесят процентов защитного экрана мы проверили. Нашли микротрещину. Не страшно – заделаем. Потом еще двадцать и можно будет утверждать, что с фоном мы справились. Но после того, что эти веселые ребята сделают с кораблем, разгоняя его до тысячи…
- Тысячи пятисот.
- Тем паче. В общем, надо будет еще раз проверить.
- Ясно, - кивнул Калинин. – Так. Вы отдыхайте, я вызову Гурашвили, он меня подстрахует.
- Я сама сделаю, - сказала Рита.
Андрей связался с радиорубкой и приказал найти Георгия.
- Я заварю за два часа, - с легким нажимом сказала Рита, когда Андрей отключил связь.
Калинин смотрел на нее взглядом не допускающим возражений.
- Андрей Иваныч, - сказал Бронски нарочито усталым и брюзжащим тоном. – Просто дай нам агрегат и приказ выходить на связь каждые пять минут.
- Ничего ему не давай, - возразила Рита, - он чуть счетчик не разбил.
- Ну, нет, ты без меня не пойдешь, - запротестовал Янок.
- Дать вам волю, вы всю работу друг за друга делать будете, - заметил Андрей. – Заботливые до идиотизма.
Пришел Гурашвили.
- Влезай в скафандр, Георгий, - приказал Калинин. – Будешь в кессоне. Мы втроем наружу.
Рита улыбнулась своей знаменитой, как любил говаривать Бронски, согревающей улыбкой.
- Ты не переживай, Андрей Иваныч, - усмехнувшись, сказал Янок. – Я ее так надежно страхую, что иногда думаю – мы единое целое. Мне ее отпускать никак нельзя, это ж жена моя будущая.
- Дурак! – сказала Рита, мгновенно покрываясь румянцем. Она до сих пор думала, что этих их чувств никто на станции не замечает.
Они вошли в кессон. Впереди их ждали тридцать часов изнурительной работы. И рапорт о полной готовности Каладболга к старту. И лица уходящих в межзвездную. Но самое главное – впереди ждали Сольвейг и его пленники, знающие, что помощь идет.

В кают-компании они сидели втроем. Спокойный и строгий господин в старомодном костюме при галстуке у незнающего человека мог вызвать усмешку и закономерный вопрос о том, как этот раритет очутился на борту фотонного планетолета. Хотя, вероятнее всего, на Периферии не нашлось бы никого, кто не узнал бы в нем Нестора Альбертовича Михалкова, координатора проекта «Сольвейг». А на Земле это имя было известно каждому третьему и вызывало по меньшей мере уважение. Двое его собеседников, одетых более подобающим случаю образом, пили чай с сушками, что у Нестора вызывало легкое недовольство, ибо предпочитал он печенье «Юбилейное» и за неимением оного от чая отказался.
- Возможно даже, что они нас обгонят в пути, Нестор Альбертович, - сказал Стырин.
Он был обязан Михалкову жизнью, потому что, по его собственным словам, кабы не Нестор Альбертович, так и сидеть ему, Стырину, на лунных трассах, где от скуки спиваются, а кое-кто даже кончает собой. Преувеличивал он конечно сильно, но в одном был прав – Михалков его во внешнюю сферу за уши вытянул. Приметил молодого и очень застенчивого специалиста, рассмотрел в нем незаурядного, способного пилота и на пинках погнал учиться в высшую школу космогации.
- Если с перегрузками будут идти, обязательно обгонят, - повторил Стырин. Он всплеснул руками и продолжил: - Вот ведь и смех, и грех, чем дальше от Плутона стартуешь, тем быстрее там финишируешь.
- Это кажется, называется «парадоксом близнецов», если не путаю, - сказал Барский, шумно прихлебывая из чашки. – Я где-то об этом читал. Забыл где.
- Наверное, в университете, из программы, - подсказал Михалков.
- Нет, что вы! – весело возразил Барский. – Сильно сомневаюсь, что тогда меня интересовали такие подробности. А, вспомнил, в детской брошюрке вычитал. Знаете, маленькая такая книжечка, у сына одолжил.
Михалков не отреагировал. Владимира Андреевича он знал давно и если кто-то в присутствии координатора посмел бы высказаться о Барском негативно, он бы нашел что возразить. Вообще, Нестор считал большой удачей, что такой опытный десантник оказался в нужное время в нужном месте и сразу согласился выйти из основного отпуска и отправиться во внеочередную экспедицию.
- Ну, с вашего позволения, - пробормотал Стырин, вставая из-за стола. – Пора мне на вахту уже. Время.
Михалков слегка кивнул головой, а Барский дернулся было следом, но, вспомнив о вчерашнем выговоре капитана, вновь повалился в кресло.
- Какие у вас есть мысли по Сольвейг, - спросил координатор, когда второй пилот ушел в рубку.
- Какие тут могут быть мысли, Нестор Альбертович, - ответил Барский. – Надо лететь и смотреть. Тогда уже можно будет говорить серьезно.
- Владимир, но предположения-то у вас еже теперь есть, так что не жмитесь, выкладывайте.
- Да ну, какие предположения, - скривился Барский, - одни вопросы.
- Например?
- Например: почему Лелю не удалось высадиться?
Михалков хотел было ответить сразу, но промолчал и задумался. Барский спокойно доедал сушки, запивая их чайком, и ждал.
- Кто пилотировал бот? Кажется, Патрик О’Нил? У меня есть его доклад.
- Я уже читал… О’Нил хороший десантник, поэтому я связался с ним и спросил: «Патрик! Как ты умудрился угробить двигатели и при этом выбраться оттуда?» И знаете, что он мне ответил? Он сказал, что сам не понимает, почему до сих пор жив. Но это все лирика, а вот настоящий вопрос в том, что после Наосимы, высадившемся на Сольвейг первым, остались подробные карты и рекомендации. В них расписан чуть ли не каждый километр атмосферы и у О’Нила эти карты были. Он шел по ним до тех пор, пока десантный бот не натолкнулся на стену горячего воздуха в месте, где ее быть не должно. Где-то на четыреста пятидесятом километре, если не ошибаюсь. Знаете что у Наосимы написано про эту высоту? Вертикальный спуск под углом в 90 градусов. Патрику очень повезло, что приборы начали барахлить и он снизил скорость падения.
- Карты могли устареть, такого разве не бывает?
- Почему не бывает - бывает. Там вообще очень много вариантов. Но больше всего меня волнует другой вопрос: если произошли изменения в атмосфере Сольвейг, то случилось это до гибели станции или после?
- Вы хотите сказать, что в первом варианте у персонала станции было очень мало шансов на спасение?
- Я хочу сказать, - посуровев, выдал Барский, - что в первом варианте им пришлось очень несладко, прежде чем они высадились. Хотя, честно говоря, мне больше нравится вариант второй.
Они оба замолчали, размышляя каждый о своем. Потом Михалков сказал:
- Владимир, я хочу, чтобы вы были предельно осторожны. Не жалейте зондов.
- Я загублю столько зондов, сколько мне дадут, - подтвердил Барский. – В этом можете не сомневаться.
Михалков хотел что-то ответить, но Владимир его опередил:
- Смотрите, - воскликнул он, указывая на нечто за спиной координатора, - это же Дюрандаль стартует с Кайгана!
- Какой еще Дюрандаль, он же в ремонтных боксах, - возмутился Михалков, разворачиваясь. Он поздно сообразил, что на планетолете нет ни одного иллюминатора, а до Плутона еще десять часов пути.
На стене висела репродукция известной картины «Вперед, к Звездам!», не менее известного художника Василия Загагулина. Барский встал и подошел к ней, рассматривая.
- Нет, - изрек он раздосадовано. – Это действительно не Дюрандаль. Похож, но не он. Обознался.
В кают-компанию вошла Цин, и Нестор Альбертович тепло приветствовал ее, а Владимир протянул в ее сторону руки.
- Женечка, - сказал он плаксиво, - я не виноват, честное слово. Это все Стырин. Это он съел все сушки. Ни одной тебе не оставил, родная.

- Эволюция пошла на попятную, - отозвалась Цин Чжао. – Раньше мужчины убивали дубинами мамонтов, и приносили их в пещеру нетронутыми. А теперь норовят съесть все самое вкусное сами. Профессор Дарвин был явно не прав в отношении эволюции… - она потрепала мужа по шевелюре, давая понять, что не сердиться. Ну, разве можно печалиться, если тебя объел звездолетчик со столь «говорящей» фамилией – «Стырин»? Русский не был для Цин родным языком, но, изучая его с раннего детства, китаянка неизменно находила прелесть в афоризмах и тонкой иронии классиков ХIХ столетия. Это было давно, но люди не изменились. Вот только мамонты вымерли…
На лице женщины появилась легкая полуулыбка – как отражение размышлений. Если бы супруги были вдвоем, она, несомненно, озвучила бы пришедшие в голову мысли. Но Михалков был слишком крупной фигурой в исследованиях Дальнего Космоса. Не слишком-то легко быть на «короткой ноге» с личностями, перед которыми хочется преклонятся. Так что Евгения ограничилась теплым приветствием:
- Здравствуйте, Нестор Альбертович. Эти две жадины и вас обделили всякими вкусностями?

Прохладный ветерок чуть трепал волосы, когда Станислав шел по тротуару, поглядывая то на чистое небо, то на пролетающие мимо машины, то, во избежание происшествий, на дорогу перед собой. Ноги сами несли его по знакомой дороге к космопорту, но теперь его ждала непривычная роль пассажира. Известие о сроках вылета его не обрадовало - спешить без необходимости он не любил, а письмо могли бы прислать и пораньше - но в делах государственной важности об интересах людей, которые их выполняют, обычно забывали. Впрочем, жаловаться было не на что - лишняя тренировка перед межзвездной не помешает.
Проверка документов не заняла много времени - рейс шел на особых условиях и все делалось без спешки, но быстро. Поднявшись на борт, Родовски старательно подавил в себе желание пройти в рубку и переброситься парой слов с собратом по профессии, что работал на этом корабле - интерес интересом, а пытаться отвлекать членов экипажа посторонними разговорами бесполезно. Самому Станиславу за свою долгую карьеру не раз приходилось с холодной вежливостью отправлять любопытных обратно в противоперегрузочные кресла салона, так что испытывать эту процедуру на себе он не собирался. Внимательно выслушав прочно устоявшийся в голове инструктаж по технике безопасности, будущий бортинженер "Каладболга" постарался максимально расслабиться перед тем, как на тело накатит, как свинцовое одеяло, перегрузка...

Лед.
Его было очень много на этом грязно-белом шаре, покрытом сетью трещин. Ледяные поля тянулись за илюминатором, уходя в даль и теряяст за близким горизонтом. Им не было конца в этом странном мире с мертвой поверхностью и животворящим нутром.
- А ты опять улетаешь... - грустно сказала Марта, поправляя очки. Лицо ее в этих старомодных очках всегда казалось Габриэлю таким милым, что может быть из-за него одного стоило остаться.
- Да, - ответил он коротко и как будто нехотя. - Там люди.
- Люди, - повторила она, немного растягивая гласные, и между ними повисло неловкое молчание. Надолго. Не в первый раз так и было и не в десятый - какая-то недосказанность висела в воздухе, разливалась холодными волнами по комнате, сковывала и душила. И казалось - вот скажи одно слово, разруби весь гордиев узел одним ударом, и ничего уж больше не будет. Но что-то мешало, и из-за этого чего-то Габриэль продолжал разглядывать сквозь илюминатор ледяной пейзаж и молчать.
- А знаешь, наши новый батискаф сегодня под лед запускают, - решила Марта сменить тему. - Они думают, что тот силуэт, который мы видели в прошлый раз - действительно какое-то крупное существо. Представляешь, что это значит, если там не один планктон, а еще и крупные организмы! Это же получается, что там и разумная жизнь быть может. Они через два часа его в полынью запустят. Пойдем смотреть?
- Не успею, - только и ответил пилот.
И снова молчание. И снова надолго.
- Так срочно, да? - произнесла она робко.
- Конечно, - сказал Габриэль. - Боюсь, что и так не успеем. Но если не спасти их, то хоть разобраться нужно как можно скорее. Кто знает, что там...
Что там? Да то же, что и здесь. Холодный мир, который таит в себе неизвестно что... Но отделенный от этого огромной пропастью, мерить ширину которой в километрах абсолютно бессмысленно. Вот почему люди всегда так: не разобравшись с тайнами, что лежат у них под носом, лезут куда-то за тридевять парсеков, per asprera ad astra*? И оставляют при этом здесь все, что дорого...
- Возвращайся, - сказала она. - Ладно?
Что можно было на это ответить?

__________
* - (лат.) через тернии к звездам

База МКФ на Титане.

Даниэль стоял у толстого бронированного стекла иллюминатора в зале ожидания. За стеклом клубился плотный оранжевый туман, не позволявший разглядеть ничего дальше десяти метров. Норвежец изучал распечатку с информацией о предстоящем перелете на «Кайган». Описание трассы было лаконичным – густая сеть сигналов навигационных станций обеспечивала безопасный и быстрый полет. Сильных перегрузок в полете не ожидалось, сроки не поджимали… хотя сроки – слишком циничное понятие, когда речь идет о спасении людей.
Мелодично засигналил коммуникатор в нагрудном кармане, Даниэль улыбнулся уголком губ. Сообщение с Земли.

От: «Джудит Амундсен»
Тема: «Скучаем!»

Здравствуй, Дэни. Рубенс утвердил твою кандидатуру? Ты знаешь, что для меня лучшим подарком было бы твое отстранение от экспедиции… Но я знаю: для тебя это важно. Поэтому желаю тебе удачи.
У нас всё хорошо. Маленький Штайн сейчас на улице носится с мальчишками. Он гордится тобой, всем говорит, что станет космическим спасателем. Тебя нет всего несколько дней, а он уже скучает… и я тоже. Береги себя. Твоя Джудит.

Коммуникатор в ладонях вновь засигналил: на этот раз тревожно - пришло сообщение о готовности планетолета к приему экипажа на борт. Даниэль подхватил сумку и направился к третьему посадочному отсеку: он не заставит себя ждать и будет первым пассажиром на борту. Торопливо шагая по корридору, Амундсен пальцем свободной руки набирал на сенсорном экране: «Лечу на Плутон. Люблю тебя. Твой Дэни».

В безымянной утробе

Самым дешевым и эффективным способом перенести чудовищные перегрузки, первое, что пришло на ум Джузеппе Менгеле, была лошадиная доза снотворного. И, поскольку на борту транспортника, у которого вместо имени на обшивке красовался шестнадцатизначный идентификационный номер, от Менгеле ровным счетом ничего не зависело (даже норма потребляемого кислорода - доктор предпочел воспользоваться портативным дыхательным аппаратом), он позволил себе впасть в небытие. И пока остальные зайцы выли от нестерпимой боли, Менгеле наслаждался тишиной и пустотой лишенного грез сна.
А ведь он вполне мог стартовать несколько недель назад и в проделать тот же путь в комфорте, но медлительность бюрократов и случайное ЧП, имевшее место быть в левом желудочке неспокойного сердца интенданта базы, взяли свое.
Джузеппе просыпался. Апатичность, обязательное послевкусие вколотого препарата, постепенно вымывалась из организма, возвращалась прежняя чувствительность нервов, сквозь мутную пелену, застлавшую взор, проступали все более четкие силуэты предметов.
От Марса до Плутона путь неблизкий, даже несмотря на все усилия физиков разных видов и мастей. Менгеле всегда удивлялся всяким там космосопроходцам, обреченным на бесконечное безделье. Загубить треть всей жизни в прозябании перед приборными панелями и толстыми стеклами иллюминаторов - что может быть хуже?.. пожалуй, только профессия анестезиолога.
Расклад: шесть баллончиков с кислородом, шесть ампул со снотворным, шесть порций питательного раствора.
«Дьявольская комбинация», подумалось Менгеле.

Андрей не смог встретить Михалкова и прибывших с ним десантников лично, но теперь, разделавшись с неотложными делами, поспешил в свой кабинет, где ожидали гости. Гостей, как и предполагалось, было трое, и Калинин был знаком с каждым лично. Когда он вошел, Нестор Альбертович поднялся из-за стола и шагнул навстречу начальнику станции.
- Здравствуй, Андрей Иванович, - отбросив формальности, сказал Михалков.
Они обнялись. На пост начальника станции Калинина утверждал сам Рубенс. В обход Комитета утверждал, круша на своем пути всех и вся. Тогда, два с половиной года назад, у многих это вызывало удивление, ведь в свою команду Рубенс отбирал только тех, в личных и профессиональных качествах кого не сомневался, с Андреем же они были едва знакомы. Зато Михалков, часто посещавший Кайган со всевозможными проверками и инспекциями, знал Калинина очень хорошо, более того, имел возможность наблюдать того в работе.
- Извиняюсь, что не встретил, - сказал Андрей, здороваясь с четой Барских. – Как долетели?
- Хорошо долетели, - отвечал Михалков. - Как у тебя тут дела? Что с Каладболгом?
- Все системы проверены, все в норме. Отчет предоставлю позже, как оформлю, руки еще не дошли.
- Оформи поскорее, пожалуйста. Мне он действительно нужен, - сказал Нестор Альбертович. – Что с группой? Все прибыли?
- Нет, не все.
- Что-то мне не нравится, как ты это сказал, - нахмурившись, произнес Михалков. – Продолжай.
- Планетолет с Земли на подходе, уже получили от них сигнал. Менгеле, медик с Марса, прибывает через пять часов, они много потеряли в Поясе. А вот резервный с Титана пропал.
- Они же шли сразу за нами, - подал голос Барский. – Что могло случиться?
- Ох, ты бы хоть помолчал, Володя, - махнул на него Нестор Альбертович. – Сам будто не знаешь, что случается в Пространстве.
- Мы все еще надеемся, что дело в связи, может быть, попали в зону непроходимости сигнала, - продолжал Калинин. - Но они должны были вас обогнать… Хотя, программу полета могли и изменить.
- Кто у нас там? Ландау и Ривер? Плохо, - резюмировал Михалков. – Плохо без планетолога.
- А без биолога значит лучше? – без тени насмешки спросил Барский.
Нестор Альбертович не ответил ему.
- Садись за отчет, Андрей Иванович, - сказал он.

Из дневника Стивена Марка Хоусена.

Александра не боялась перелётов в Пространстве - как и большинство своих соотечественников, она была оптимистичной фаталисткой в ключе "кому суждено быть повешенным, не потонет и не сгорит". Поэтому первый день перелёта преспокойно потратила на банальнейшее занятие - глубокий сон, точнее - отсыпание за счёт прошедших двух суток. Вышеозначенные выдались довольно напряжёнными, Саша неделю как вернулась домой, во Владик, исполненная гордости от осознания своего участия в программе "Меч в ножнах", надежд на то, что отпуск в горах Сочи откажется не слишком скучным и вялого недовольства в адрес грядущей генеральной уборки в своей холостяцкой квартире, как "грянул гром" комма и всё перевернулось.
Отпуск откладывался на неопределённое время, уборка откладываться не пожелала, равно как и стирка, и общение с родичами, до сих пор не желающие принять её выбор. Алекса мокрой мышью носилась по городу, в перерывах вися в Сети или на связи со знакомыми, вытряхивая информацию по Сольвейг. Общие сведения обнаружились относительно легко, ничего сенсационно нового для себя Алекса не обнаружила - лёд, вода, кислород (и хорошо, не хватало только там в скафандрах скакать), со специфической же...
Когда-то, в беззаботном розовом детстве, был у девочки Саши одноклассник - тоже Саша. Оба они интересовались метеорологией, только Сашка выбрал для себя в итоге профессию пилота и уже десять лет мотался по всей Системе. И именно Сашка переслал Алексе карты Наосимы. Сам переслал, неведомыми путями узнав о том, что давняя однокашница летит на Сольвейг. А у Алексы только и осталось времени, чтобы отослать ему забавную открытку из каталога почтового сайта с благодарностью, загрузить информацию в память компа, одеться в дорогу и закинуть сумки и гитару в багажник такси
Байконур проводил её пронзительно-синим небом и ярким солнцем. Экспресс Земля-Луна для человека давно стал привычным делом, рейсы с Байконура, мыса Канаверал и космопорта ФГ* отправлялись регулярно, и спасательнице, которой уже было забронировано место, оставалось только его занять (с соблюдением положенных процедур и формальностей, разумеется). С мыслями о них она и отрубилась в кресле экспресса Луна-Плутон.
Второй и третий дни полёта Саша старательно обрабатывала информацию о Сольвейг, раскладывая по полочкам и стараясь не зазубрить, а осознать. Даже пыталась для лучшего усвоения начертить в планшете сравнительные схемы атмосфер её и Земли, но несколько часов спустя бросила это дело – сравнивать их было что сравнивать штиль с тайфуном, а уж отобразить это на дилетантском чертеже...
Со второй половины четвёртого дня началась скука. Книга, взятая в салон, прочиталась сверхъестественно быстро, читать по второму разу желания пока не возникло, гитара заперта в футляре... Призрак скуки скалил гнилые зубы в мерзкой усмешке. Поджав губы, Саша вытащила из бокового кармана небольшой футляр, открыла его, развернула зелёную ткань. Семь раз перетасовав колоду, вытащила карту.
«Умеренность». Оно же Терпение. Глубокий вздох. Колода Таро возвращается в футляр и в карман.
Спать не хотелось, есть тоже. Немного подумав, Саша вытащила планшет, прикрыла глаза и замурлыкала себе под нос нечто сложносочинённое – она уже давно, где-то с полгода не могла подобрать мелодию к одному найденному в Сети стихотворению двадцатого века – и подчиняясь мелодии стилус выводил на экране волнистую линию. Может быть, за оставшееся время она наконец сможет найти то, что подчеркнёт слова, сделав песню цельной?..

Мелодия была... Именно что была. Она звучала пока только в воображении Алексы, но как только у неё появится возможность распаковать гитару, она зазвучит по-настоящему. Саша с улыбкой вздохнула и отпустила мелодию гулять по подсознанию. До прибытия на Кайган оставалось всего ничего, пора перестраиваться с режима «дорога куда-то» на режим «путь к цели». Ей предстоит работа.

МКФ Титана
Времени на базе МКФ Титана у Погодина не оказалось. Никакого, ни занятого, ни свободного. Выяснилось, что корабль спасательной экспедиции стартует с базы «Кайган» расположенной на орбите Плутона. А туда еще требовалось добраться.
Андрей мысленно порадовался, что еще не успел разобрать вещи, которые взял с собой. Соответственно не требовалось ничего собирать, достаточно было взять чемодан в руки и отправиться на посадку.
В планетолет кибернетик прибыл где-то в середине посадки. Лавируя в коридоре между пассажиров, Андрею показалось, что он видит знакомое лицо. Но лишь в своей каюте он сообразил, скорее всего, это Даниэль Амундсен. Лично они не были знакомы, лишь пару раз Погодин видел фотографии в каких-то документах. Ничего особого в такой встрече не было. Не так уж и много людей осваивают космос. Едва ли счет идет даже на сотню тысяч. Не удивительно, что иногда встречаются близкие или дальние знакомые.
* * *
Планетолет
Хорошей библиотеки на борту не оказалось. Заранее получить какую-либо документацию по предстоящей экспедиции Погодин не сумел, поэтому так или иначе подготовиться к работе не представлялось возможным. Не желая умереть от скуки, Андрей практически весь полет провел в своей каюте, работая с переносным компьютером. Разработка нового алгоритма адаптации группы роботов к незнакомым условиям могла, в случае успешного развития, принести новые лавры ученого, да и различные гранты сулила.
* * *
«Кайган»
Сразу после стыковки, Погодин поспешил перебраться в отведенную ему каюту на станции. Согласно сообщению, пришедшему на персональный коммуникатор, в ближайший час-два должно было начаться совещание, практически сразу за которым следовал старт. Времени на ознакомление с оборудование почти не оставалось. «Не почти, а совсем» - мысленно поправил себя Андрей. Все что он успеет сделать, это быстро пробежаться по документации описывающей условия, в которых предстоит работать подопечной ему технике, а так же по списку самой техники. Оставалось надеяться, что слишком сильных несоответствий не будет, а с мелкими они смогут разобраться своими силами прямо на борту.
Кинув чемодан на кровать, Погодин сел за обустроенный в каюте терминал и погрузился в работу. За десять минут до начала совещания должен будет сработать выставленный таймер. Тогда он успеет перебросить необходимые заметки на свой коммуникатор и добраться до конференц-зала.

Крошечные резиновые пальчики волною пробегали по смуглой шее и ныряли в копну иссиня-черных волос, очищенные поры дышали свежим воздухом, а под закрытыми веками плясали цветные круги, создаваемые электрическими импульсами, легким ветерком гулявшими по всему телу. Озонно-электрическому методу очистки тела Тина предпочла бы архаичное джакузи, но времени на то, чтобы разогревать воду и нежиться в струях поднимающихся со дна пузырьков, у нее не было. Но все равно из камеры она вышла в самом приподнятом расположении духа.
На кровати в спальне Тину дожидалась идеально чистая выглаженная форма, а на столе - дымящаяся курица, заботливо укрытая прозрачной крышкой из термопластика. Когда-то изысканное искусство кулинарии в век биотехнологий и искусственных белков и жиров стало полузабытой причудой, но Роджер всегда был гурманом и романтиком. Где он на этот раз раздобыл куриную лапку, от одного вида которой в жареном виде Тина теряла волю и способность здраво мыслить, ведал один лишь Высший Разум...
Женщина натянула форму, на секунду задержав легкую, но прочную ткань перед носом и с удовольствием вдохнув легкий аромат полевых цветов. А потом с сожалением покосилась на курицу и... решительно отвела взгляд. Роджер, конечно, расстроится... Но он сам виноват - уж сколько раз Тина объясняла дражайшему супругу, что до, во время и даже некоторое время после перелетов с дополнительными перегрузками нужно придерживаться очень ограниченного рациона в питании. А он, конечно, так и не понял - да и куда ему, никогда не имевшего перелетов тяжелее, чем полуэкскурсионная командировка на Ио?
Тина подхватила со столика браслет-идентификатор, защелкнула его на запястье и ступила на лифтовую платформу.
- На какой этаж вы хотите направиться? - учтивым голосом поинтересовалась встроенная в платформу интеллектуальная мини-транспортная система.
- На крышу, - ответила Тина, едва удержавшись от неуместной добавки "пожалуйста".
Лифт с еле слышным шорохом начал движение наверх. Тина перетаптывалась на месте с едва заметным волнением - на крышу вот-вот должно было сесть воздушное такси, которое доставит ее на канберрский аэродром. Оттуда астрофизику предстоял тяжелый, с перегрузками, перелет на Плутон, а дальше... Нет, так далеко Тина предпочитала не загадывать.

Если у мастеров нет других задумок, то считайте, что мой перс уже на Плутоне

Тело немного ныло после серьезных перегрузок, но эту боль Станислав уже давно старался не замечать. "Хорошо еще, если перегрузки - самое худшее, с чем нам придется столкнуться", - думал бортинженер, направлясь к своей каюте. Сумка с немногочисленными личными вещами легла на койку, но самому Родовски расслабиться было пока не суждено - полученная информация требовала детального изучения. План полета, схемы и чертежи корабля, личный состав - нужно было уложить и рассортировать все в памяти, как в картотеке, иначе есть риск запутаться в экстренной ситуации и получить на свою голову как минимум проблемы, а как максимум - гибель корабля. "Так, а это еще что такое? "Эллен МакМан... Радиационная защита... Второй бортинженер... Вейвер..." Разбираться." Станислав досконально знал электронику, у него даже выработалось некоторое чутье на поломки и вот теперь ему предлагали доверить "зеркало" не десятки раз проверенным датчикам, а человеку! Тем более, что вейверы известны тем, что способности-то у них есть, а вот контроль над ними зачастую хромает. Оставив пометку в своих записях, Станислав углубился в изучение сугубо технической стороны дела. На кораблях подобного класса летать ему приходилось, но освежить знания и еще раз проверить себя не мешало.
Вообще все, кто имел хоть какое-то отношение к экспедиции, постоянно говорили о времени. Должностные лица, сообщавшие ему необходимую информацию, репортеры на телевидении, коллеги по работе в беседах за кружкой кофе - все сейчас спрашивали себя и остальных: "Успеют ли?". Самые романтичные даже вооружались картами звездного неба и пытались отыскать в нем Плутон, дабы через миллионы километров взглянуть на тех, кто отправлялся на помощь людям на Сольвейг. Станислав отчаянно старался не поддаваться этой лихорадке - четко и правильно проделанная работа была важнее. Сейчас и только сейчас, конечно, но была, ведь именно от нее, а не от количества потраченных на переживания за людей нервных клеток, зависела сейчас судьба тех, кто был на Сольвейг.

Харон
По какой-то малопонятной причине очень многие из фантастов, описывая действия человека на другой планете, обязательно уделяли внимание тому, как герой смотрит на звезды.
В принципе, объяснимо – звезды занимают слишком большое место в культуре и системе символов человечества. Неясна уверенность в том, что изучением звездного неба займется человек любой специальности.
Вадим Старович россыпи звезд внимания не уделил. Точнее, почти не уделил; с минуту он небесным рисунком все же полюбовался. Но… чтобы задержать взгляд дольше, надо было быть более романтичным человеком.
Или хотя бы профессиональным астрономом. Или, на худой конец, астрологом.
Увы, ни к одной из этих категорий Старович не относился.
А вот на что ему было бы искренне интересно посмотреть – так это на сам Плутон. Каков вид тезки римского Аида со спутника?
Только вот попробуй найди подходящий иллюминатор и ракурс. Впрочем, везде свои недостатки.
Ожидающему начала экспедиции лингвисту пришлось удовлетвориться изображением планеты на экране компьютера. Помимо Плутона, там обнаружились снимки и других планет системы, которые Старович тоже изучил довольно внимательно.
И ограничился комментарием:
Цель вечная движенья миров Вселенной – мы.
В глазу рассудка ясном зрачок мгновенный – мы.
Похож на яркий перстень летящий круг миров.
На перстне этом быстром узор нетленный – мы.*
А в остальном… ну чем заняться лингвисту на станции? Он же не техник и соваться к аппаратуре ему особо не стоит.
Впрочем, как логично рассудил Старович, везде можно найти себе дело. Надо только немного подумать…

*Омар Хайям

Алекс Ландау

Взяли его. Несмотря на всю напускную веселость Петрова, Ландау чувствовал, как завистло смотрел Юра на него, когда огласили состав новой экспедиции. Даже когда пожимали друг други руки и обнимались на прощанье - по старой традиции, так, будто никогда больше не увидятся, - чувствовалась эта зависть во всех движениях Петрова. Алекс молчал. Понимал умом, что неправильно это, что нужно послать Юрия, ибо способностей у него было больше... но отказаться сейчас, мотивируя подобным предлогом - значит поставить на себе крест и начать паковать вещи для возврата на Землю. Не для того он год провел здесь, на Титане. Не для того начал подготовку к космическим перелетам. Он не отступит. Не сейчас.
Хотя страшно было. Чертовски страшно. Это не был учебный полет, на Земле, когда все вокруг - иллюзия. Не был перелет на Титан, опасный, сложный... но налетанный. Как с самолетами - вроде и падают, но большинство летает же. А тут... тут совсем другое. Перелет на далекий, холодный спутник Плутона. И дальше - в открытую кляксу космоса. Куда так рвалось воображение Алекса, сопровождаемое диким, трясущим коленки страхом. Его рвало целый день перед отлетом. Согнувшись над унитазом, Ландау исторгал из себя пустоту и слюну, стараясь унять дрожь. Он никому об этом не сказал. Они, небось, сами догадывались.
Корабль был небольшой, компактный и тесный. Перед ними стартовал планетолет посолиднее, а судно Ландау вместило в себя всего-то двух-трех пассажиров и несколько членов экипажа. Один из них, с привычной, но какой-то тусклой улыбкой, рассказал о правилах перелета, попросил особо с мест не вставать и занять себя на все время полета продуктивным занятием.
Алекс бросил взгляд налево, где в меру удобном кресле развалился длинноволосый курносый парень. Кажется, он что-то чертил или рисовал на планшете, что-то, чего Ландау разглядеть не мог. Судя по виду парня, он мог быть откуда угодно, хоть из самой Германии. Немцы неплохо управляются с изучением английского, но часто говорят с американским акцентом, насмотревшись голливудщины. Англичанин передернул плечами, поправил непослушную челку и очки на носу. О чем он думает? О Голливуде и этих зазнайках, когда прямо перед ним - важнейший перелет в его жизни!.. Выдохнув, Ландау прикрыл глаза, стараясь успокоиться, переключить мысли с нарастающей дрожи корабля на что-либо другое. Переключиться не удалось, и перегрузки мигом выбили из головы даже детскую считалочку про месяц и туман, которой научил его отец и которой он пытался уйти мыслями от взлета...
-----------------
Он не был техником, и был далек от всех реалий космических перелетов. Что они делали, куда вошли, как летели - для Алекса было загадкой. Вот только нервный проход одного из членов экипажа по коридору меж сиденьями, его быстрая, короткая речь по коммуникатору с капитаном на итальянском или испанском, явно сосредоточенное выражение лица.
А затем он вышел, закрыв за собой дверь. И оставив в воздухе запах тревоги. Алекс снял очки, потер переносицу, думая о своем задании, о Сольвейг, о том, как может пригодится экспедиции...
В помещении мигнуло. Свет, мгновение назад освещавший кабину, потух, возник снова, а затем корабль резко тряхнуло. Сильно, мощно, так, что простым маневром это объяснить никак нельзя было. Раздавшийся затем скрежет и вновь затрясшееся судно подтвердили ошибочность последних попыток на логическое и оптимистичное оправдание происходящего. Свет вновь потух, заменившись чем-то красным, отчужденным, выхватывающим лишь контуры из мрака.
- ...Уважаемые пассажиры, мы вошли в метеоритный поток и испытывае... шшшш... трудности будут преодоле... оста... местах, не пытай... для вашей же безопа... - голос капитана, шипящий, с явным испанским акцентом, прерываемый шипением в эфире, затих, заменившись на новый скрежет и резкий, металлический звук удара.
Это стало последней каплей.
- Bugger, what in bloody hell is happening?!* - Алекс вцепился в ручки кресла, беспощно крутя головой. - Объясните мне, кто-нибудь!..
Страх, словно выпущенная пружина, мгновенно разлился по всему телу, заставив губы отчаянно дрожать, а лоб - покрыться испариной.


Для придания колорита англичанина, некоторые ругательства будут приведены на английском языке, ибо они разительно отличаются от общепринятого в остальных странах американского стандарта.
* Bugger, what in bloody hell is happening?! (брит.) - Проклятье! Какого черта здесь происходит?!

В то, что выбрали именно его, Морган Ревер не мог поверить долго. Даже когда шел к планетолету, что должен был доставить его на Харон, ему казалось, что это какая-то ошибка, что его не могли взять в эту экспедицию. Морган боялся, что, когда окажется на месте назначения, ошибка будет исправлена, и ему сообщат, что пора возвращаться обратно.
Мантру "Я не боюсь!" Ревер выучил давно и часто ее в тяжелых случаях применял.
Пара сотен повторений в день, так, чтобы ни о чем другом не думать, и равнодушная маска застывает на лице. Учащенное дыхание - так Морган шел быстро, а вовсе не волновался. Сосредоточиться на одном невозможно, взгляд на месте остановить - так ему интересно все вокруг, вот и смотрит, пусть и рассеянным взглядом.
Морган сосредоточился на мантре, не особо обращая внимания на окружающее. На борту планетолета удобно устроился в предложенном месте, без интереса выслушал напутственную речь члена экипажа и вытащил книгу.
К его сожалению, читать Ревер не смог, хотя и очень старался, так что пришлось вытаскивать планшет и пытаться что-то накорябать, время от времени стирая все нарисованное. Творчество помогло - страх перед неизвестностью никуда не делся, но теперь тревожно гудел на периферии сознания, и игнорировать его стало намного проще.
Ревер увлекся нехитрым процессом вырисовывания кривых линий, иногда краем глаза поглядывая на соседа по перелету.
Линии и черточки складывались в схематичный портрет Ландау, подвернувшегося под рассеянный взгляд художника.
А потом началось. Когда свет погас, и планетолет тряхнуло в первый раз, Ревер сосредоточился на том, что бы не уронить планшет - техника хрупкая, мало ли, что с ней может случиться при падении пусть даже с не большой высоты, да и простые действия, как Морган надеялся, помогут ему не паниковать. В несчастную вещь Ревер вцепился настолько сильно, как мог, пытаясь прекратить нервную дрожь рук.
"Все равно ничего нельзя сделать, а значит, можно не дергаться", - пытался успокоить себя Морган. От него, в конце концов, сейчас не зависит ничего, кроме, пожалуй, его собственного состояния.
Свою панику удалось засунуть куда подальше, когда сорвался Ландау.
- Хей, не нервничай! - Что нужно говорить человеку в такой ситуации, Ревер не знал, приходись импровизировать на ходу. - Это всего лишь метеоритный поток, это ненадолго, команда тут опытная, скоро выведут корабль из-под угрозы. Волноваться не о чем...
"Все равно мы никуда не денемся с борта. Только если в загробный мир" - подумал Морган, пытаясь сообразить, что бы ему еще такого сказать.

(одна, так как Father Monk пропасть изволил)

Время тянулось как смола, часов Ревер никогда не носил, а спрашивать о времени у тихо паникующего в своем кресле Ландау биолог не решался.
В эфире бортового радио по прежнему звучало лишь шипение, менялась лишь его громкость, по прежнему горели аварийные красные лампы, только усугубляющие тревогу, и время от времени слышались звуки ударов, от которых планетолет сильно трясло.
Хуже всего для Ревера было то, что он не может сделать ничего, что бы хоть как-то повлияло на ситуацию.
Он сидел с закрытыми глазами, пытаясь уйти в себя, отрешиться от происходящего.
Моргану удалось - и он не сразу заметил, что удары стали реже и слабее, а судно перестало трясти.
Вспыхнувший яркий свет резанул глаза даже сквозь закрытые веки.
"Свет в конце туннеля... Неужели это конец?" - подумал Морган, медленно открывая глаза...

Капитан к пассажирам не вышел, бортовое радио все еще не работало, и объяснялся с Ревером и Ландау первый помощник капитана.
Выяснилось, что корабль без особых потерь вышел из метеоритного потока (на вопрос Ревера, откуда взялись метеориты и почему их вовремя не засек бортовой компьютер, первый помощник капитана пожал плечами и виновато развел руками), отделавшись вмятинами на обшивке, потерей связи с внешним миром и небольшим сбоем навигационной системы, и времени было потеряно не особо много, но от графика судно отстало.
Речь помощника, который делал упор на то, что благодаря оперативным и правильным действиям команды планетолет скоро достигнет цели, и игнорировал большинство вопросов, заняла почти все оставшееся время до места назначения.

«Надеюсь, Высшие силы достаточно посмеялись, устраивая это приключение, и дальнейший полет пройдет без подобных проблем» - думал Морган Ревер, делая первые шаги на «Кайгане».

+ DarkLight>>>

В овальное помещение базы, где с минуты на минуту должен был начаться брифинг, Нестор Альбертович вошел походкой делового человека. Проскользнув по узкому проходу к повернутому к аудитории креслу, Михалков остановился и внимательно осмотрел собравшихся.
- Все в сборе, - отметил он. - Тогда начнем. Со многими из вас мы знакомы, остальным же, - взгляд снова и снова скользил по лицам, - хочу сказать, что выбор на вас пал не случайно. Что это значит? Это значит, что с этого момента вы попадаете в команду «Освоения Далекого Космоса», в связи с чем перед вами не только открываются огромные перспективы, но и накладывается гигантская ответственность. По поводу отказов. Если кто-то решит передумать и в последний момент сойдет с дистанции, то действие это не будет иметь обратного хода. Я никого не пугаю, но всех предупреждаю, отказников к звездолетам больше не подпущу.
Столь многообещающая преамбула могла бы обескуражить романтиков и неприятно удивить бюрократов. Но люди, собравшиеся в конференц-зале, знали сложности космических экспедиций не понаслышке. К тому же, многие знали и Михалкова: кто – ничего, а кто – по сводкам средств массовой информации. Так что ответом на речь Нестора Альбертовича стало сдержанное молчание – и заинтересованность аудитории. Если координатор пугает, призывая подумать, и, возможно, пойти на попятную – значит, миссия интересна. Не за этом ли человек летит к звездам, как будто ему мало места у Солнца?
«Отказников» в команде, естественно, не нашлось.
Михалков сел в кресло и раскрыл папку с документами. Нестор Альбертович избегал бурных проявлений эмоций на людях, встречая и радость, и горе с одинаково спокойным лицом. «Паника убила больше людей, чем война», - как любил говаривать координатор «Дальнего космоса», - и Михалков был в этом полностью солидарен с коллегой и другом. Он не изменился в лице и сейчас, но в глубине души потеплело: все же, он не ошибся, выбирая людей для полета. С такими ребятами мы уже через десять лет будем пить чай, глядя в окно на сияние Альдебарана.
- Еще раз хочу озвучить состав экспедиции, - сказал он членам команды. - Итак. Джонатан Хорад - начальник экспедиции, первый пилот, навигатор; Габриэль де ла Роса - штурман, навигатор, второй пилот, астрофизик; Андрей Викторович Погодин - кибернетик, связист, пилот радиоуправляемых аппаратов; Станислав Родовски - бортинженер, кибернетик; Эллен МакМан - специалист по радиационной защите, техник-ремонтник. Научная группа: Джузеппе Менгеле - медик, полевой хирург; Морган Финеас Ревер - биолог, ксенобиолог, специалист по биоблокаде; Стивен Марк Хоусен - медик, ксенобиолог, радиобиолог, биохимик; Алекс Ландау - планетолог, ксеноархеолог; Вадим Алексеевич Старович - ксенолог, лингвист, ксеноархеолог; Тина Ли-Бэйкер - астрофизик. Десантная группа: Даниэль Амундсен - начальник безопасности, спасатель, водитель, специалист по выживанию; Владимир Андреевич Барский - десантник, атмосферный физик; Цин Чжао Барская - десантник, атмосферный физик; Александра Штернедвейн - спасатель, водитель, специалист по выживанию; Ксавье Лианкур - десантник, спасатель, подрывник, связист. Полное уложение передаю капитану Хораду.
Нестор Альбертович сделал паузу, а затем продолжил:
- С этим кажется разобрались. Теперь по поводу целей экспедиции, - координатор обвел присутствующих суровым взглядом. - Час назад я получил директиву из Комитета. Они изменили приоритеты. Спасательная экспедиция отходит на второй план. Аналитический отдел рассчитал вероятность успеха спасательной операции.
Слова Михалкову давались с трудом, но он продолжал прежним голосом, только предложения стали короче. Лица мужчин потемнели, а женщины не скрывали сочувствия. Особенно Цин Чжао, лично знавшая многих из пропавшего экипажа.
- Похоже на Земле решили, что выживших на Сольвейг не будет. По своему опыту скажу, звездолетчики выживают чаще других. Хотя и умирают тоже чаще. Так что, не смотря на директиву, приказываю искать. Прошу искать, - поправился Нестор Альбертович. Как будто они не сделали бы это без просьбы! Те времена, когда человек ценился Землей меньше проводов и металла давно отошли в прошлое. - Основная проблема возникнет с бешеной атмосферой. Решите эту проблему, чего бы то ни стоило. Пробейтесь к поверхности и ищите. С этим все.

Продолжение совместки. Те же, там же.
DL + Тот

Атмосферные физики подобрались и насупились. Еще бы: ведь
дело касалось непосредственно их личной «епархии». Внимание к словам Михалкова, и без того пристальное, удвоилось, когда речь зашла о конкретных задачах. Мужчины и женщины знали: от того, что они сейчас слышат, будет зависеть их жизнь. И там, в трех с лишнем парсеках от Солнечной, спросить будет уже некого.
Координатор проекта перевел дух.
- Главная задача экспедиции - изучение искусственного внеземного происхождения спутника Сольвейг. Второстепенные задачи: исследование Сорьи, третьей планеты системы на предмет нахождения следов иного разума; захват радиобакена, оставленного на ее орбите начальником станции; установление причин катастрофы; исследование найденных на поверхности Сольвейг руин. Каждая из поставленных задач, за исключением последней, должна быть выполнена неукоснительно. Руины - по обстоятельствам. Детальную информация передаю капитану Хораду. Вопросы?
Цин Чжао робко подняла руку, застенчиво оглянувшись на мужа.
- Нестор Альбертович, Комитет считает причины гибели… - она запнулась, проглотив застрявший в горле комок. Нет, горе потом, сейчас – дело! -… естественными? Как атмосферный физик, я должна оценить степень опасности для посадки на эту планету. Если риск слишком велик – возможно, я не смогу рекомендовать капитану подобный маневр. В то же время, спутник инопланетного происхождения, не исключает риск агрессии чужеродного разума. Мы не сталкивались с таким раньше, да и сейчас, когда большинство конфликтов на Земле исчерпаны, в такую возможность поверят немногие. Но есть риск, что корабль на орбите Сольвейг будет уязвим для атаки. В связи с этим, хотелось бы слышать прогноз Комитета. А также список того, что мы сможем противопоставить капризной Сольвейг и непонятным пока инопланетным друзьям. Если, конечно, у них есть плохие намерения.
- Противопоставить? - Михалков странно ухмыльнулся, но вновь посуровел. - Это очень важный вопрос, спасибо за него. Я хочу, чтобы вы поняли, искусственный внеземного происхождения спутник Сольвейг это единственный в своем роде объект, найденный людьми. Никто вам не позволит стрелять в него из «главного калибра» и таранить зондами. Защититься же вы можете при помощи маневров, как это сделал Лель. К тому же на Каладболге есть отражающая система. Мы не знаем причин гибели станции и не можем оценить ситуацию, поэтому в данном вопросе вы будете руководствоваться здравым смыслом и действовать по обстоятельствам. Да, десантная группа может решить, что посадка на планету не представляется возможной. Комитет учел такой вариант и, как я уже и говорил, сместил приоритеты экспедиции.
Нестор Альбертович поймал взгляд Барского и тот едва заметно кивнул. Еще на борту планетолета, доставившего их на Кайган, эти двое пришли к негласному соглашению. Владимир Андреевич прямо заявил, что сделает все возможное, но если будет слишком опасно - повернет. Ну не может он, Барский, погибнуть в плотных слоях атмосферы Сольвейга, зная что если такое произойдет, то Цинн Чжао ринется на штурм планеты со всей яростью, на какую способна и наверняка погибнет. Тоже погибнет.

+Тот

Настала очередь вопросов, и Погодин поднялся со своего места.
– Представлюсь для тех, с кем я не знаком. Погодин Андрей Викторович, - легкий кивок головы в сторону присутствующих, который можно было расценить как приветственный поклон.
– Нестор Альбертович, – кибернетик повернулся к координатору экспедиции: – просматривая списки вверенного мне оборудования, я обнаружил боевого робота. Боевого – со значением повторил Андрей. – Я не понял, для чего он нам нужен. Полагаю, есть смысл вместо него взять зонд или робота-разведчика. Или есть какая-то весомая причина, о которой нам – легкое движение рукой, обобщая присутствующих в помещении, – ничего не известно?
- Так, секунду, - попросил Михалков.
Он выудил очередную папку, на этот раз весьма увесистую и принялся быстро листать, задержавшись ненадолго на одной из страниц, он поцокал языком, а затем отложил документацию.
- Дело здесь вот в чем… Все звездолеты за исключением последних трех комплектовались схожим образом. Каладболг был поставлен на консервацию четыре года назад, поэтому и он не избежал сей участи. Наше представление об иных мирах тогда было скудным, мы всерьез опасались столкновения с враждебными цивилизациями, поэтому Комитетом было принято решение о необходимости присутствия в экспедиции минимум одной боевой единицы. В данном случае это РБХ-66. Начальник станции Калинин сообщает о наличии робота на борту, но на его запрос о списании объекта я ответил отказом. Дело в том, что к тому моменту времени на доставку дополнительного оборудования и замену у нас уже не было. Семьдесят два часа на подготовку это ведь очень мало, сами понимаете. Так что, никаких скрытых причин. Вопрос «что с ним теперь делать» думаю, решите сами, потому что до старта, - Нестор Альбертович взглянул на часы, - до старта у нас чуть более двух часов. Давайте потратим их с большей пользой. У вас есть еще вопросы, Андрей Викторович?
- Нет, Нестор Альбертович. Вопросов у меня больше нет, спасибо.

Десантная группа: Даниэль Амундсен - начальник безопасности, спасатель, водитель, специалист по выживанию; Владимир Андреевич Барский - десантник, атмосферный физик; Цин Чжао Барская - десантник, атмосферный физик…

Даниэль старался сохранять внешнее спокойствие. «Начальник безопасности? Почему об этом я узнаю только здесь, на Плутоне?! Полковник намеренно умолчал об этом на Земле?» - норвежец надеялся, что эти судорожные мысли не слишком явно отражались у него на лице. Решение о назначении Амундсена начальником безопасности стала для него полной неожиданностью. Теперь, вспоминая хитрое лицо полковника Уайта, передававшего ему должностную характеристику для Михалкова, Даниэль осознавал значение его слов. «Будь осторожен, твой быстрый карьерный рост и хорошие рекомендации могут сыграть против тебя» - сказал тогда шеф, но Амундсен был слишком занят мыслями о жене и сыне, чтобы обратить внимание на эту реплику.
Впрочем, с обязанностями начальника безопасности он уже был знаком, а во время знаменитой спасательной операции здесь, на Плутоне, десять лет назад командовал спасательной группой в два с половиной десятка человек. Дождавшись, пока Погодин получит ответ на свой вопрос и сядет на место, Даниэль поднялся с кресла:
- Как начальник безопасности, - Амундсен сделал небольшую паузу, пытаясь поймать взгляд Нестора, - я должен был получить подробный план Кадалболга с полной спецификацией технических узлов и вспомогательного транспорта, а также копии досье всех участников экспедиции… но этих документов у меня до сих пор нет. Как это понимать?

(с Тотом)
Нестор Альбертович одобряюще глянул на Даниэля. Решение о назначении на должность начальника безопасности Амудсена было спонтанным, сначала была утверждена Александра Штернедвейн, но потом Михалкову подумалось, что они что-то упустили. Тогда он открыл досье этих двоих и простым методом подсчета вычислил, кто из кандидатов за время работы в космосе более продолжительное время выполнял обязанности командира спасательной группы. Выходило, что Даниэль.
- Прошу прощения за задержку, - сказал Михалков. - Это мой недочет. Вот, пожалуйста, вся запрошенная вами документация в этой папке.
Когда прозвучал очередной вопрос, Старович решил, что стоит и ему вставить слово, пока собрание не кончилось. Молчать не надо – этот тезис он постоянно повторял студентам перед зачетами и экзаменами, и сам его придерживался.
– Разрешите вопрос? Как я понимаю, исследование ксеноартефактов – это в немалой степени мое дело; поэтому хотел бы уточнить, какое именно оборудование имеется.
Сердце кольнуло неприятным ощущением – задавать этот вопрос на фоне того, что там, возможно, погибли люди… Но что он-то для них может сделать? Даже и не физик или пилот.
- Насколько я знаю, - отвечал Михалков, - для изучения несоответствий письменности и найденных инопланетных артефактов, на борт Дюрандаля было доставлено оборудование в соответствии с составленным вами списком, имеющим двадцать одну позицию и одобренным отделом ксенологии. По возвращении Леля на Кайган, ваше оборудование было выгружено на станцию и впоследствии загружено на Каладболг. Так что никаких изменений и недочетов. Все по вашему списку.
- Рад это слышать, - кивнул Старович. - Благодарю за ответ.

Sayonara+Шибер+Тот
Вопрос Амундсена заставил Станислава немного забеспокоиться. Все-таки необходимая информация - ключ к успешному выполнению задания и непредоставление ее граничит с преступной халатностью. К счастью, пробема была разрешена и, когда Вадим Алексеевич ответил...ксеноархеологу, кажется, Станислав встал.
- Если позволите, у меня тоже есть вопрос. Как мне кажется, немаловажный, - он оглядел собравшихся, затем представился. - Станислав Родовски, бортинженер. Так вот, речь идет о том, что состояние экрана корабля, самую важную и ответственную деталь, будут контролировать не приборы, а человек. По данным досье мисс МакМан обладает способностями, недоступными обычным людям, но все же я требую дополнительных доказательств ее компетентности и надежности, так как любая ее ошибка может привести к гибели корабля столь быстрой, что никто не успеет даже подумать о том, что что-то можно исправить.
Голос Родовски звучал спокойно и уверенно, внимательный взгляд был направлен на координатора. За годы работы бортинженер научился сдерживать свои чувства и сейчас спокойно ждал ответа на свой вопрос. Ситуация требовала вдумчивого анализа, а не пустых выкриков вроде "Вышвырнуть девчонку с корабля!"
- Любая ошибка мисс МакМан действительно может привести к гибели корабля, - спокойно подтвердил Михалков, наблюдая за тем, как вспыхивают щеки Эллен. – Как и любая ошибка капитана Хорада. Как и ваша ошибка. Думаю, это понятно всему летному составу, ведь вы все отличные специалисты и знаете, к чему могут привести неверные действия людей в Пространстве. Повторюсь: все вы высококлассные специалисты, в том числе и МакМан, более двух лет проработавшая на Кайгане и зарекомендовавшая себя с лучшей стороны.
Родовски мельком взглянул на Эллен. Без интереса взглянул, с легкой враждебностью, с недоверием.
- К тому же, - продолжал Михалков, - приборы остаются приборами, а человек – человеком. Все датчики и системы будут работать как и прежде, в тех режимах, в которых вы их настроите, просто теперь у вас, Родовски, будет помощница, которая знает о системах экранирования звездолетов класса «Меч» практически все. И то, что она вэйвер здесь не при чем. Во-первых, она техник-ремонтник, а уже потом вэйвер, запомните это.
Станислав был недоволен. Он мастерски скрывал свои чувства, но от Нестора Альбертовича это не могло укрыться. Координатор уже сталкивался с подобными проблемами и весьма часто.
«Ничего, - думал Михалков, - через месяц, или даже раньше, вы у меня споетесь, из вас такие напарники получатся, закачаешься. Трудности экспедиции переплавят ваши чувства, сами не заметите, как это произойдет».
- Мисс МакМан, - обратился координатор к Эллен, - вы хотели что-то сказать?
По лицу Эллен было видно, что возмущение будущего начальника застало ее врасплох. Она смешалась и опустила глаза.
- Да... Хотела спросить совсем другое... Но... Неважно. Можно я отвечу? – она робко и вопросительно посмотрела на Михалкова, а потом привстала и повернулась к бортинженеру. – Господин Родовски, Эллен... то есть я не выбирала эти способности. Но выбрала работу, которую люблю. И прилагаю все усилия, чтобы результаты были идеальными, - голос ее, негромкий и немного сбивчивый, затих, и, помолчав, МакМан храбро добавила: - И... пока еще никому не помешало то, что я вэйвер. Простите.
Девушка села на свое место с каким-то слабым сознанием собственной гордости, но все еще не решалась взглянуть на аудиторию.
Михалков хитро улыбнулся.
- Времени осталось совсем мало, - сказал он. – Какие моменты мы с вами еще не обсудили?

- Время до старта… Десять… минус… семь минут, - сообщил механический голос следящей системы.
Сидя за пультом общего координирования, в рубке связи, Андрей Калинин дирижировал запуском космического странника «Каладболг». Начальник станции не спал трое суток, но в данной ситуации это было нормально. Задачи, поставленные руководством, были выполнены, к старту звездолет был подготовлен в срок, и теперь оставалось лишь сказать привычное «старт разрешаю», для того чтобы фотонный исполин, извергая поток плазмы, ринулся к далеким звездам.
Джунко, сидящая по правую руку от Андрея, принимала рапорты техников, неуловимо быстрыми движениями тонких пальчиков, «бегающих» по клавиатуре, отражая поступающие данные на центральный монитор. Андрей молча взирал. Придраться пока было не к чему.
- Время до старта… Десять… минус… пять минут. Удерживающие фермы… шесть, пять, два… отсоединены. Приводной энергоканал… максимум.
Калинин взглянул на стоящего слева Нестора Альбертовича. Тот, как показалось Андрею, был менее спокоен, чем обычно. И хотя старт проходил в обычном режиме, координатор проекта был напряжен. Хотя возможно, его сейчас волновал не старт, Михалков, наверное, и не умел думать локально, отдаваясь решению какой-то задачи, пытался участь все факторы, углядеть проблему еще до ее возникновения.
- Время до старта… Десять… минус… три минуты. Система телеметрии… ошибка… Безопасность… три, семь, один.
Калинин щелкнул манипулятором, отмечая красным нестабильно работающий узел. Джунко моментально связалась с соответствующей бригадой техников, передав им сообщение о сбое систем. Спустя минуту ситуация была исправлена.
- Время до старта… Десять… минус… одна минута, - сообщила система запуска. - Удерживающие фермы четыре, три, один… отсоединены. Отсчет приостановлен. Отсчет будет возобновлен с минус десять секунд после голосовой команды.
Калинин склонился над индивидуальным экраном и еще раз сверил данные. Затем связался с бортом и капитан Хорад подтвердил готовность. Андрей взглянул на Нестора Альбертовича и тот едва заметно кивнул.
- Старт разрешаю, - четко сказал Калинин.
- Десять… девять… восемь… семь…

Когда болтанка и нервотрепка старта с Титана остались позади и корабль уже шел с постоянным ускорением, Станислав еще раз проверил работу всех систем по пульту и, с разрешения капитана, отправился на обход корабля. Это была не прогулка, коими обычно тешатся пассажиры в первые несколько часов полета - бортинженер хотел увидеть все своими глазами, проверить показания пультов контрольных систем и, в конце концов, увидеть вживую весь тот огромный механизм, с которым он теперь работал - сделать этого перед стартом не удалось.

Полчаса спустя, грузовой отсек
Планшет и память Станислава постепенно заполнялись информацией. Одной из профессиональных черт бортинженеров была необходимость держать в голове данные со многих датчиков и контрольных панелей, чтобы в нужный момент точно локализовать неисправность. Вот и сейчас, проверив и запомнив данные по трюму А-51, Родовски направился к следующему. Нажав несколько клавиш, он вывел на дисплей данные за все непродолжительное время полета. Проглядев их, нахмурился, нажал еще пару клавиш, записал что-то в планшет и, вернув панель в режим ожидания, отправился дальше. Вот только теперь его шаги не были мягкими, а скорее напоминали настроенный на неплохой темп метроном. Закончив обход, Станислав направился прямиком в рубку. Он не спешил - даже дыхание не сбилось - но скорость передвижения была максимальной. Подходя к кают-компании, Родовски чуть замедлил шаг, чтобы не задеть кого-то ненароком, но в помещении были только двое биологов, неспешно беседовавших между собой. "Ревер и... Хоусен?", - машинально отметил про себя бортинженер и вновь ускорил шаг.
В рубке царила рабочая атмосфера: капитан, старпом и "специалист по радиационной защите" склонились над пультами. Впрочем, Хорад скорее наблюдал за показаниями приборов и, услышав шаги, обернулся. Родовски подошел поближе и непроизвольно вытянулся по струнке:

- Капитан, датчики в трюме А-52 зафиксировали движение неизвестного объекта через шестьдесят две и восемьдесят семь минут с момента старта. Предполагаемые причины: сбой датчиков, незакрепленный груз, или наличие в трюме объекта, способного к самостоятельному передвижению.

К концу доклада Родовски немного расслабился и, помимо мыслей о происшествии, ему в голову пришло еще кое-что - еще раз проверить местонахождение робота. Тем более, что кибернетик в рубке отсутствовал - видимо, тоже решил совершить обход своих "владений".

НРПГ: согласовано с мастером Тотом

- Десять… девять… восемь… семь…
Это были волшебные мгновения. Еще пару секунд – и ты вместе с кораблем оторвешься от земли, взмоешь вверх, к звездам...
Каждая жилка, каждая струнка в теле Нелл была напряжена до предела. Губы неслышно перечисляли список проверенных процессов; судорожно вцепившись в кресло, девушка не отрывала взгляда от экрана.
Казалось, все радиостанции мира затихли на десять секунд – в голове раздавалось только тоненькое «бип-бип-бип...»
Нелл была готова в любую минуту вскочить и броситься исправлять неполадки, появись они. Старт был самым важным моментом в существовании звездолета. Гораздо важнее самого полета и даже приземления, потому что, если он не стартует, дальше уже ничего не будет. Техник должен был помнить состояние каждого винтика в корпусе и содержимом корабля. Но перед самым началом Станислав Родовски и мисс МакМан не успели проверить «Каладболг» – это сделали за них.

Если она и совершит ошибку, то не сейчас, не сейчас. Не на старте!
Нелл наизусть помнила шум корабля, когда он отстыковывается от станции. Она услышала его первый раз лет пять назад, когда практиканткой вылетала на Луну. С тех пор не так уж и много было полетов, но девушка училась внимать кораблям. Они тоже существа, пусть и металлические. И у каждого своя сущность, свой характер.
Хоть Эллен и отлично разобралась в «Каладболге», она еще не прочувствовала его. Какой он, этот удивительный звездолет?..
Взлетит, и что же будет с ними со всеми? А, впрочем, не важно это сейчас...
Три... Два... Один... Старт!
Корабль резко разорвал все соединения со станцией, словно пуповину.
Все, прощай, «Кайган»!

Девушка сладко зажмурила глаза, когда корабль наконец-то начал свое долгое и многообещающее путешествие. Теперь им придется полагаться только на себя... Но разве это не замечательно?! Нелл всегда мечтала побывать в настоящей экспедиции – чтобы испытать себя.
Словно в напоминание, что сейчас она всего лишь незначительная помощница бортинженера, вернулся ее начальник – с планшетом в руках. Очевидно, он ходил осматривать «Каладболг». Нелл даже зубами заскрипела – она должна была сделать это первой! Если пойти сейчас, будет казаться, что девушка берет пример с Родовски. Но он действительно был прав – просто она замечталась и не успела поймать нужный момент.
С испорченным настроением Эллен выскользнула из помещения.

вдвоём с SergK

- Десять… девять… восемь… семь…
“Сейчас начнется болтанка…” – лежа в своей амортизационной камере, Даниэль старался выкинуть происходящее из головы, думая о Джудит. Но мысли об экспедиции непременно возвращались, заставляя норвежца нервничать: первая спасательная операция в другой звёздной системе, неожиданное назначение – все это накладывалось… накатывалось, как большой снежный ком. Первое, что Амундсен сделал, получив документы – пробежал глазами досье на своих свежеиспеченных подчиненных. Насколько проще было бы ему работать со старой, проверенной на Плутоне, командой! Но, надо признать, специалистов Михалков подобрал незаурядных, международный статус экспедиции, по всей видимости, предоставлял руководителю огромный выбор.
В глазах зарябило, картинка поплыла, и Амундсен прикрыл веки. Теперь он всем телом ощущал нарастающую дрожь. Впрочем, перегрузка была невелика… а возможно сказалась грамотная настройка амортизатора – лежать было удобно. Даниэль честно пытался представить себе, как электрические двигатели разгоняют корабль, извергая поток ионов, как Звездный странник отрывается от поверхности Плутона… получалось из рук вон плохо – он не слишком часто наблюдал подобные старты со стороны.

Когда вибрации прекратились, Даниэль еще некоторое время лежал неподвижно. Нет, он не уснул, конечно… Губы его шевелились – норвежец проговаривал про себя те части устава, касающиеся межзвездных перелетов, которые мог вспомнить. Наконец он открыл глаза. Команды покинуть амортизатор не поступало, однако правила для членов экипажа этого не запрещали – при условии, что участок гравитационной нестабильности пройден. Сверившись с показаниями датчиков перегрузки в камере, Амундсен разблокировал амортизатор и покинул свое тесное убежище. В голове немножко гудело, как всегда после старта, но в целом состояние было нормальным.

На брифинге Саша вопросов не задавала – единственный волнующий её вопрос был задан сразу её непосредственным начальником, и поэтому всё оставшееся время женщина просидела, спокойно слушая остальных и делая мысленные пометки. Начальство, например, сразу удостоилось высшей оценки, лингвист слегка озадачил, но, поразмыслив, Алекса согласилась с ним – пусть в Комитете сидят уроды, но разузнать в чём там дело надо – пригодится на будущее. А директива... это уж как получится. Саша было мысленно ухмыльнулась, но потом бросила взгляд на Амундсена и решила провентилировать вопрос с ним. Впрочем, в том, что смысл директивы его не обрадовал, Алекса не сомневалась. Рыбак рыбака... Спасатель спасателя тоже.
С этими мыслями Саша и пережидала старт – закинув вещи в каюту, а гитару, благо та в чехле, просто задвинув под кровать, она загрузилась в амортизатор, и полуприкрыв глаза, просто лежала положенное время, мысленно оттачивая недавно придуманную мелодию и ухитряясь при этом следить за отсчётом. Болтанка, против ожидания, отсутствовала практически полностью, проявившись в виде не слишком приятной, но и не досаждающей вибрации, так что Алексе пришлось напрячь воображение, чтобы представить себе титаническую мощь, уносящую сейчас «Звёздного странника» прочь от Кайгана, навстречу далёким и равнодушным звёздам...
Бросив взгляд на датчики, расположенные в капсуле на уровне глаз, Саша поняла, что первый этап путешествия, именуемый «гравитационная нестабильность», пройден. Разблокировав капсулу, Алекса восстала из неё, приглаживая рукой волосы и выжидая, когда умолкнет лёгкий гул в голове – следствие старта.
- Простите, Вы случайно не Александра Штернедвейн? Владивоусток? – услышала Алекса голос норвежца. Амундсен ненамеренно исказил название российского города и, чувствуя неловкость, слегка улыбнулся:
- Я Даниэль Амундсен, волей случая – Ваш непосредственный начальник. Вы в порядке?
Саша узнала Амундсена сразу и согласно кивнула, не стала исправлять название - различные языки всегда накладывали отпечаток на манеру людей выговаривать слова.
- Да, это я, доброго вам старта. Амортизатор сработал, так что пребываю в полной готовности к действиям. Хорошо, что мы восстали из наших капсул одновременно - я хотела поговорить с Вами. И... - женщина секунду поколебалась, а потом отбросила сомнения, - для краткости - зовите меня Саша или Алекса, как вам будет удобнее.
- Вы можете звать меня Даниэль. Я полагаю, мы можем пройти в свои каюты, не дожидаясь команды капитана. Мне еще нужно изучить некоторые бумаги…
Алекса согласно кивнула:
- Именно о бумагах я и хотела поговорить, Даниэль. Я ведь тоже водитель, и хотелось бы ознакомиться со спецификацией вспомогательного транспорта до финиша. У вас они в единственном экземпляре?
Конечно, в идеале следовало осмотреть и опробовать всё лично ещё перед стартом, но... На нет и суда нет.

(совместно с Йнэйлэ)

- Я полагаю, с Вашей подготовкой проблем возникнуть не должно. Если хотите, мы можем проследовать в кают-компанию и обговорить детали. Я думаю, спецификации набортного транспорта включены в описание технической оснастки.
- Согласна с вами, обсудить всё будет лучше в кают-компании, тем более что туда по ходу дела и наши коллеги должны подойти. А вот описание технической оснастки... Если мне не изменяет логика, оно у бортинженеров, а в ближайшие часы, думаю, у них и без нас забот будет по горло. Так что первое время, боюсь, у нас в распоряжении будут только имеющиеся у вас документы.
Тут Амундсен улыбнулся и торжествующе потряс папкой с бумагами, врученной Михалковым:
- Дело в том, что я выпросил у Михалкова копии описаний всех технических узлов корабля и оборудования - так что наша документация приблизительно соответствуют тому, чем располагают бортинженеры. Другое дело, что нас интересуют по большему счету не технические детали, - тут Амундсен достал сшитую пачку бумаг и перелистнул несколько страниц, заполненных схемами и чертежами, - а характеристики транспорта: вместительность, скорость, проходимость, защита... Этих данных тут с избытком. Пойдемте. - Даниэль сделал приглашающий жест, пропуская даму к выходу в коридор.
Саша восхищённо покачала головой, бросила хищный взгляд на папку и не тратя времени проследовала по узкому коридору ровным быстрым шагом, до тех пор пока он не привёл её в кают-компанию. Один из диванов был уже занят, и Алекса, не долго думая, направилась в противоположный угол, где стоял аналогичный диван с прилагающимся столиком.
Амундсен коротко поздоровался с биологами и присоединился к Александре. Выложив на стол кипу бумаг с описанием "Кадалболга" и технических узлов, он, тем не менее, не стал доставать из папки личные дела членов экипажа.
Александра склонилась над столом, выискивая среди раскладываемых на нём документов технические спецификации транспорта, сейчас ждущего своего часа в трюме.
Амундсен присел рядом:
- В первую очередь я хотел бы узнать, какую технику Вы, как специалист, предполагаете использовать для высадки на поверхность Сольвейг?
- Хм... - Алекса наконец выудила список и углубилась в него, - в идеале конечно следует брать "танк", он на гусеничном приводе, имеет надёжную систему фиксации, автономен... Достоинств много, но главный недостаток - вес. К десантному боту его не прицепить, спускаться ему придётся автономно, а учитывая атмосферу Сольвейг потерять его будет легче лёгкого.
Непомерную цену Саша в список не включила - и так понятно. Осталась на Земле прослойка существ, для которых самым главным был собственный карман, и прослойка оная всеми силами пыталась отравить жизнь нормальным людям.
- Хотя в случае удачной посадки "танк" может стать постоянной базой на планете, консервации он вполне подлежит. Планетоходы - безусловно, роботы - аналогично, а вот вертолёты я бы не брала - слишком уж непредсказуема местная погода...
Задумчиво пощипывая нижнюю губу, Алекса перевела взгляд на Даниэля.
- Абсолютно согласен... впрочем, разобрав танк на модули, мы можем попробовать поместить их в грузовой отсек бота - нужно проверить их габариты и характеристики бота... - Даниэль зашуршал бумагами, - также, я думаю, в верхних слоях атмосферы можно использовать космические зонды - возможно это поможет подобрать удачный момент для высадки. Нужно посоветоваться с атмосферными физиками...
Амундсен вдруг понял, что они обсуждают не самые важные на момент детали операции. Он понизил голос и задал основной интересующий вопрос:
- Как Вы относитесь к директиве Михалкова относительно спасательной операции в рамках экспедиции?
Саша стиснула губы втугую, глубоко вдохнула и выдохнула через нос и только потом заговорила:
- Отрицательно. Искусственный спутник чёрт-те сколько кружил по орбите, и полетает там ещё немного, не развалится. А наша цель - спасти людей. Если наткнёмся на что-то по пути - сфотографируем, отметим на карте и оставим учёным. И продолжим искать. Надежда умирает только вместе с нами самими.
Даниэль откинулся на спинку дивана, словно услышал нечто очень важное для себя. Он медленно проговорил:
- Обсуждать приказы руководителей не наше дело... но будь я проклят, если думаю по-другому. Впрочем, мы будем заниматься тем, чем должны. Наши соображения, - он четко выделил слово "наши", будто оно имело для него особое значение, - мы вынесем на всеобщее обсуждение. Я рад, что не одинок в своем убеждении.
Он снова наклонился над бумагами, водя пальцем по схеме десантного бота:
- Да, пожалуй, такую махину, как "Танк" он не осилит - может, только если разместить модули в разных ботах. Впрочем, есть надежда на то, что мы сможем десантировать танк в одноразовой капсуле, несмотря на сложные атмосферные условия.
Алекса кивнула, на душе стало легче. Один единомышленник у неё, по крайней мере, есть.
- Разные боты... Интересно. Надо будет обсудить с бортинженерами, хотя, признаться, я догадываюсь, что они нам с вами скажут.
Даниэль расплылся в улыбке:
- Очевидно, "вы с ума сошли!". И они будут совершенно правы: подобные решения не следует принимать, досконально не изучив ситуацию. Особенно когда имеешь дело с дорогим и редким оборудованием. Так что, я думаю, нам нужно отложить это обсуждение до прибытия "Кадалболга" в шестьдесят первую Лебедя.
- Полностью с вами согласна, - тоже улыбаясь, кивнула Саша, - разве что в моём воображении инженеры выразились одним словом - "спятили!”.

Собрание закончилось весьма быстро, чему Погодин откровенно порадовался. Лишь потом он сообразил, что причина краткости заключалась в малом количестве вопросов от коллег, это же означало не хорошую осведомленность о деле, а как раз наоборот – полное незнание. Но делать было нечего. Конечно, можно отказаться от участия в последнюю минуту. Андрей подозревал, что лично для этого это даже не станет черной меткой, хотя и создаст серьезные проблемы. Вот только вопрос «зачем отказываться?» не позволил честолюбию кибернетика бросить работу, не успев к ней приступить.
Выражение «до старта оставались считанные часы» к ситуации не подходило. Скорее «считанные минуты». В раздевалке, рядом с рубкой, Погодин надел противоперегрузочный костюм. Теперь внешне он очень сильно напоминал краба. Большой жесткий панцирь, здоровые клешни и столь же непроворен. Впрочем, проворности как раз и не требовалось, не десант все-таки. Андрей занял свое кресло в рубке, переключив его в соответствующий режим. Теперь «краб» еще больше напоминал своего живого собрата.
Времени на осмотр аппаратной части центрального компьютера, который оказался, размешен прямо в рубке, не оставалось совершенно. Что уж там говорить про удаленные терминалы. Погодин шевелил пальцами, прогоняя простейшие тестовые программы, переключал подчиненные ему механизмы в режим полета. В общем, делал все то, что должен делать кибернетик перед отлетом. Вот только времени у него было меньше чем обычно. К счастью проблем не возникало, по крайне мере серьезных.
За всей этой подготовкой, сам старт и первичный разгон, прошел для кибернетика не то чтобы совсем незаметно, но и, не врезаясь в память. Традиционные команды командира и их исполнение. Столь же традиционная перегрузка.
Но вот начался режим обычного маршевого хода. Андрей еще немного понаблюдал за работой центрального компьютера, анализировал поступающие данные, после чего, спросив разрешение и получив его, покинул рубку. Как обычно, добраться до раздевалки оказалось немного сложно. Громоздкий костюм сковывал движение, а мышцы слегка ныли, отказываясь повиноваться. В помещении никого не оказалось, чему Андрей порадовался. Не то чтобы он сторонился людей, но иногда хотелось одиночества. Сняв костюм, он установил его в соответствующие крепления. Стянув трико-подкладку, кинул его в приемный люк. Скорее всего, аппаратура настроена на перенаправление в стирку, а не в утилизатор, как хотелось бы. Все-таки полет планируется длительным и ресурсами тут особо не разбрасываются. Погодин хмыкнул и забрался в душевую кабину, под тугие струи воды. Хорошо иметь возможность смыть с себя грязь и пот тогда когда это сам считаешь нужным, а не тогда, когда возник «свободных» запас технической воды.
Через пятнадцать минут Андрей, прихватив сумку с переносным компьютером, маршрутизатором, кучей кабелей и инструмента, уже бодро вышагивал по направлению к складу десантного оборудования. Вот и он. Разумеется, закрытый на электронный замок, но разве это может задержать кибернетика, тем более имеющего разрешение.
Притворив за собой дверь, Погодин полюбовался на транспортер. До чего все-таки интересная конструкция. Жесткое сочленение гусеничных модулей… Однако дело есть дело и не стоит его откладывать. Свою технику Погодин разместил прямо на полу, а затем стал лазать по всему, что только было на складе: транспортер, планетоходы, зонды, вертолеты… открывая технические люки и соединяя их кабелями со своим компьютером в единую сеть. Следовало не только проверить технику на работоспособность саму по себе, но и настроить на взаимодействие.

Звезды. Когда-то Габриэль мечтал о них, вглядываясь в ночное небо, свод которого упирался в воды залива Маракаибо. Он думал о героических свершениях и неизвестных мирах, куда не то что нога человека, но даже гусеница разветывательного робота еще не ступала. Он надеялся на то, что когда-нибудь сможет хотя бы краем глаза взглянуть на этот прекрасный мир, хоть раз прикоснуться к нему. И вот, когда его самые смелые мечты сбылись - он помощник капитана звездолета! - пришло осознание того, что звезды - это не только холодная красота и волнующая тайна. Звезды - это еще и ответственность.
Когда он был единственным членом экипажа небольшого межпланетного корабля, это не так остро чувствовалось. Отвечать только за себя всегда проще. Но первое время на большом корабле он не забудет никогда. Тогда почти каждую ночь (если считать ночью время, свободное от вахты и посвященное сну) он просыпался от мысли, что что-то сделал не так: нажал не ту кнопку или проложил курс слишком близко к массивному объекту. Однажды он даже вскочил с постели и бросился в рубку, до смерти перепугав вахтенного. Габриэль был уверен в тот момент, что из-за его недосмотра корабль вышел на нерасчетный курс и должен протаранить звезду. Тревога, разумеется, оказалась ложной - он был, все же, неплохим штурманом.
Вот и теперь он старался ничего не пропустить в нагромаждении линий, представлявшем собой трехмерную модель их курса. Тщательно рассматривая голограмму, штурман вносил в нее малозаметные поправки, стараясь проложить курс идеально, не потерять ни грамма топлива. Доклад вошедшего в рубку Родовски он слышал лишь краем уха, так и не отвлекшись от своего увлекательного занятия.

- Даниель Амундсен, зайдите пожалуйста в рубку.

Интерком, донесший в кают-компанию вежливый голос Хорада, прервал разговор спасателей. Даниэль поднялся с дивана, развел руками:
- Прошу прощения, приказ капитана. Мы сможем обсудить детали операции позже, когда к нам присоединятся другие члены экипажа. Я оставлю вам спецификации транспорта и технических узлов… - Амундсен слегка улыбнулся Алексе, - считайте, что теперь Вы мой официальный помощник по части спасательной техники.
Норвежец взял со стола папку с личными делами членов экипажа и стремительным шагом направился к выходу в коридоры жилого комплекса. Следуя хорошо заметным направляющим надписям, Даниэль довольно быстро смог добраться до центра управления «Кадалболгом».

Умная система доступа в рубку опознала его и открыла дверь. Взгляду Даниэля предстала троица погруженных в работу космоплавателей. Новоиспеченный начальник безопасности успел лишь бегло прочитать предоставленные ему досье, но смог запомнить в лицо всех членов экипажа, а также необходимый минимум информации о каждом. Габриэль де ла Роса, многообещающий штурман родом из Венесуэлы, сосредоточенно склонившийся над голограммой курса, Станислав Родовски, опытный и всегда сохраняющий спокойствие бортинженер из Словакии, и, конечно, Джонатан Хорад, капитан. С этим человеком Даниэля связывало гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд… Впрочем, воспоминания, навеянные сухими строчками личного дела, могли и подождать:
- Даниэль Амундсен по Вашему указанию прибыл. - Обратился норвежец к Хораду, постаравшись придать сухим словам уставного рапорта наиболее дружелюбный оттенок. - Я слушаю Вас, капитан.

а также Тот и Sayonara

- Нет, даже и не проси, - донесся голос Барского, приглушенный толстыми стенками амортизационной капсулы. - Я не вылезу отсюда, пока мы не долетим до Сольвейг. Ну, или хотя бы до ужина, - добавил он, немного подумав.
Цин не отвечала и Владимир насторожился.
- Но ты же знаешь, - сказал он с напором, - амортизатор - самое безопасное место на корабле, а я люблю безопасность. А если мы пойдем в кают-компанию, то непременно натолкнемся там на кого-нибудь. Хорошо еще, если это будет Менгеле, я смогу пожаловаться ему на начинающийся насморк, может он даже меня подлечит… А если там, на диванчике, уже притаился Вадим Алексеевич? Он же лингвист, а я не могу на равных общаться с лингвистом.
Владимир замолчал и прислушался. Снаружи было тихо. Отщелкнув замки безопасности, десантник сдвинул крышку саркофага и осторожно выглянул наружу.
- И для кого я тут распинаюсь? - обиженно вопросил Барский.
Ответом ему был глас капитана Хорада, донесшийся из динамика внутренней связи:
- Даниель Амундсен, зайдите, пожалуйста, в рубку.
- Рубка! - с непонятной радостью воскликнул Владимир.
Он поводил крупным носом и отправился на поиски разумной жизни. Жизнь обнаружилась в кают-компании. Вполне разумная, способная на контакт и не опасная для жизни, как идентифицировал ее Барский. Представлена она была в лицах двух биологов и одного специалиста по выживанию.
- Здравствуйте, - приветствовал собравшихся Владимир.
Он повалился на диванчик напротив бесстрашных исследователей инопланетной флоры и фауны и поинтересовался:
- А что это капитану срочно потребовался начальник безопасности? Может быть, на корабле стало небезопасно?
Стив приветствовал десантника легким наклоном головы.
- Думаю, не стоит делать поспешных выводов, - проговорил Стив, обращаясь к своему коллеге, словно заканчивал разговор. Потом повернулся к десантнику.
- Безопасностью на нашем корабле занимаются специалисты, а я склонен им наивно доверять… - Стив слегка улыбнулся и задумался, стоит ли продолжать. Решил, что стоит.
- Хотя… несколько минут назад мимо нас с мистером Ревером прошел бортинженер. Прошел довольно быстро и был явно чем-то озадачен. Но, хоть он и проследовал в рубку, думаю, переживать нам по этому поводу все-таки не стоит. Во-первых, он замедлил шаг, проходя мимо наших скромных персон, во-вторых, даже удостоил нас взглядом, в-третьих, повторюсь, он выглядел всего лишь озадаченным. Даже если учесть, что начальника безопасности вызвали именно в связи с чем-то, о чем знал бортинженер… скорее всего просто что-то неожиданное, но неопасное. Вероятно, мистер Родовски осматривая свои владения, нашел что-то, что его удивило, но не испугало. Перестраховываются, - веско припечатал Стив выученное недавно слово. Хоть он и знал русский язык довольно хорошо, но не мог не блеснуть знанием перед благодарными слушателями.
- Ага, - кивнул Владимир, - я думаю…
Тут десантник замолчал, тяжело вздохнул и, подставив ладони лодочкой, громко чихнул.
- Извиняюсь… Так. О чем это я? Ага. Однажды, в одной из экспедиций, у нас отказала автоматика на гравитационном компенсаторе. Вы, должно быть, знаете, что работа маршевых двигателей устроена таким образом, что корабль не начнет ускоряться быстрее, чем восемьдесят метров в секунду за секунду до тех пор, пока гравикомпенсатор не подавит перегрузки в десять раз. А если система предохранителей, отслеживающая эти процессы, даст сбой, и перегрузки скакнут в пять-десять раз, то от экипажа мало что останется. А капитаном у нас был Герман Лель, ну да это и понятно, ведь дело было на Дюрандале, я уже говорил об этом? Но наш бортинженер, Володька Огурцов, вовремя сообразил, что аппаратура работает подозрительно точно, и решил все перепроверить на дополнительном анализаторе. Короче, тогда мы были очень близки к гибели, хотя и не подозревали о том. Собственно, к чему я все это рассказываю… - неопределенно закончил Барский.
Десантник обернулся к коридору, ведущему в рубку.

(Эллеон Ри, Тот, я)
Там появилась задумчиво шагающая фигурка, и через пару секунд в кают-компанию проскользнула мисс МакМан, помощница бортинженера. Она встала у дивана, рассеянно оглядела присутствующих и вежливо кивнула.
- Здравствуйте.
Девушка, очевидно, была очень расстроена: грустные темные глаза, напряженные брови и нервные пальцы, теребившие рукав, выдавали ее состояние.
- Здравствуйте. Что-нибудь случилось? - вкрадчиво спросил Владимир.
После этого он обернулся к Стивену и шмыгнул носом. По его личному убеждению этот тайный знак должен был натолкнуть биолога и остальных присутствующих пассажиров на те же мысли, что возникли в голове десантника.
- А? - Эллен вздрогнула и повернулась к нему. - Случилось? Нет, нет, все в порядке. В абсолютном порядке, - отчеканила она.
- Значит, ничего не случилось? - переспросил Барский. - И все работает как надо?
- Ну-у-у... - девушка растерялась. Она не спросила Родовски о том, что тот выяснил о состоянии корабля, и теперь собиралась сама все проверить. Но говорить об этом здесь, в кают-компании, ей не хотелось. И, нахмурившись еще сильней, она робко сказала первое, что пришло в голову:
- Вроде да... Мы летим, и нормально летим.
Владимир покивал. Потом вновь заговорщически взглянул на Хоусена.
Стив внимательно всмотрелся в лицо девушки. Ему очень не понравилась какая-то недосказанность, повисшая в воздухе, а может быть, слова десантника заронили в душу семя сомнения? По крайней мере, поведение помощницы бортинженера показалось Стивену как минимум странным, а как максимум таящим какую-то неприятность. Стив очень не любил неприятности.
Биолог тряхнул головой, освобождая ее для более насущных проблем, и решил заняться самокопанием позже.
- Мистер Барский, вы располагаете какой-нибудь информацией по этому поводу? Или ваши вопросы обоснованы лишь туманными предположениями? В любом случае, не поделитесь ли вы своими рассуждениями с нами? - Стив постарался, чтобы его слова прозвучали как можно мягче, но не знал, насколько хорошо у него это получилось. Поэтому постарался закрепить впечатление улыбкой.
Улыбка получилась немного озадаченной.
- Вот именно, - ответил Владимир, - информации у меня нет, но мне бы хотелось ее получить, разве это не естественно?
По-птичьи склонив голову, Эллен внимательно осмотрела собеседников и заявила:
- Все в абсолютном порядке. Поэтому говорить нечего. Даже если что-то случится, мы обязательно исправим. Извините, мне пора. До свидания.
Она развернулась на пятках и торопливо, почти бегом направилась дальше по коридору.
- Они от нас что-то скрывают, - тихо сказал Барский. - Я в этом почти уверен.
Стив рассеянно кивнул, соглашаясь со словами десантника, и, нахмурившись, погрузился в собственные мысли

Во время взлета и последующей тряски Ревер считал про себя до десяти в десятичных дробях, пытаясь заставить себя прекратить панику.
Его первый полет... Несказанная удача, что молодого и неопытного биолога вообще взяли в такую серьезную экспедицию.
Даже после того, как Морган покинул свою амортизационную камеру, он продолжал счет: "Пять целых, три десятых пять целых, четыре десятых..."
Дрожащие руки нужно было срочно чем-нибудь занять, и Ревер схватился за первую попавшуюся вещь, которой оказался верный планшет.
Дальше Ревера потянуло на прогулку. Хотелось увидеть лаборатории, осмотреть оборудование - разведать будущее рабочее место. По пути Морган случайно столкнулся с коллегой по биологии и не смог отказать себе в удовольствии поговорить с понимающим и знающим человеком.
На проходящего бортинженера Ревер кинул беглый взгляд, не особо внимательно вглядываясь, а потом и вообще слишком серьезно задумался над грядущим и "выпал" из реальности.
А когда очнулся от обращенных к нему же слов Хоусена, то счел невежливым вмешиваться в уже идущий разговор, к тому же сам Ревер интересными наблюдениями похвастаться не мог.
Осталось только слушать и запоминать, попутно ругая себя за невнимательность.
Морган заговорил через пару минут после ухода Эллен. Говорил он медленно, пытаясь как-то привести в порядок мысли и нормально выразить их.
- Хм... Простите, мистер Барский, так? Я в разговоре не участвовал, но слушать мне не мешали. Предположим, от нас действительно что-то скрывают. Тогда как мы можем узнать... то, что нам не хотят говорить? Если с кораблем что-то не в порядке, тогда, возможно, ваш опыт межзвездных полетов поможет определить проблему?
Ревер потерял мысль, и замолк, пытаясь сформулировать еще пару вопросов, которые непременно нужно было задать Барскому, пока этот кажущийся таким надежным человек еще находится рядом.

Станислав несколько замешкался в рубке и теперь ему пришлось встревать в разговор капитана с Амундсеном,

- Я проведу более детальную диагностику на месте. Если понадобится - найдете меня в том отсеке.

Закончив, Родовски обогнул Амундсена и все тем же мерным и быстрым шагом покинул рубку. Захватив на складе пару диагностических приборов и, на всякий случай, комплект инструментов, бортинженер вновь отправился к подозрительному трюму. Хотелось бы пойти кружным путем - не стоило лишний раз волновать пассажиров - но, увы, дорога к грузовому отсеку проходила через кают-компанию. На счастье бортинженера, никто из собравшихся там не смог поймать его за рукав, как в прямом, так и в переносном смысле. Все, что им оставалось - слышать камертон шагов бортинженера, удалявшегося по коридору. По дороге Станислав размышлял о возможной ненадежности систем удаленного контроля: двигательный отсек он проверил первым и показания датчиков внушали непоколебимую уверенность в исправности двигателя. "Впрочем, двойная, а то и тройная проверка лучше, чем недосмотр, ведущий к катастрофическим последствиям", - лишний раз повторил про себя Родовски и сконцентрировался на предстоящей работе. Снова проверил показания датчиков, и вновь они заставили его нахмуриться - в трюме вновь было зафиксировано движение. Вспомнив, что в трюме находится продовольствие, Родовски подумал о крысах и даже позволил себе на секунду улыбнуться, но, когда он перевел всзгляд на кнопку, открывающую дверь трюма, улыбка исчезла с его лица. Быстрые пальцы пробежали о клавиатуре. набирая код доступа, легкий щелчок кнопки - и вот взору бортинженера открылся темный провал трюма. Нажав еще одну кнопку, Родовски включил освещение. Наметанный глаз бортинженера сразу зафиксировал плохо принайтованный груз, сместившийся при взлете, но бортинженер все равно включил принесенное оборудование, нашел датчики и начал "гонять" каждый из них по полной программе: различные режимы работы, калибровка, снимаемые данные...

Цин Чжао хорошо переносила старты космических кораблей. Отчасти сказывалась привычка – не в первый раз все-таки к звездам! Отчасти – текущая в ее жилах кровь. При всей своей внешней хрупкости, в плане выносливости представители Китая могли дать десять очков вперед любому мускулистому европейцу. Именно поэтому Цин покинула амортизатор раньше мужа. Долгие годы семейной жизни с Барским позволили женщине хорошо узнать его привычки и мелкие слабости, а потому она не слишком-то рассчитывала увидеть Владимира в скором времени. А потому, после некоторого колебания, Цин Чжао вышла в пустынный (тогда еще коридор), и зачарованно замерла перед обзорным экраном. Каждый раз, садясь на корабль, она испытывала почти детское чувство восторга. Так бывает, когда отец подкидывает ребенка вверх, к солнцу, и малыш вскрикивает от восторга. От того, что он может летать. Звездолеты были крыльями человечества, открывшими ему дальние планеты. Но сегодня фотонный двигатель несет их вперед к новому миру. Цинн смотрела на черноту космоса, но видела не ее, а далекую Сольвейг. В подобных мечтах не замечаешь текущего времени, а потому Цин грезила наяву достаточно долго. По иронии судьбы, обзорный экран, к которому она подошла, был в стороне от главного коридора, так что десантницу никто не тревожил. но, услышав голос капитана Хорада по громкой связи, Цин Чжао мысленно упрекнула себя за мечтательность. И отправилась на поиски мужа.

- Я еще недостаточно детально изучил предоставленные бумаги, у меня было мало времени… - Даниэль пожал плечами, - Завтра же я предоставлю отчет в удобной для Вас форме. Сейчас мне лучше пойти следом за Станиславом и проверить крепления груза. Я доложу в рубку по интеркому.
Начальник безопасности слегка наклонил голову и, развернувшись, покинул центр управления. План корабля остался на столе в кают-компании, но Даниэль уже привычно нашел необходимые метки-указатели, поймав себя на мысли о том, что он начинает привыкать к коридорам и цветовой схеме помещений Кадалболга.

Вскоре норвежец вновь оказался у кают-компании, которая находилась на пути к грузовому отсеку. Он заметил новоприбывшего Барского и слегка сбавил ход, коротко кивнув десантнику.
«Если груз действительно плохо закреплен, мне может понадобиться помощь» - решил спасатель.
Поскольку из остальных беседующих в кают-компании Амундсена, проходящего по коридору, никто больше не заметил, он решил не тратить время на долгие объяснения и показал Владимиру открытую ладонь, несколько раз быстро согнув и распрямив пальцы в суставах. Если он не ошибался, на языке жестов космодесанта это значило «следуй за мной». Если спасатель все-таки ошибся, Барский либо прочтет приглашение в его глазах, либо примет Даниэля за умалишенного. Не дожидаясь ответа от десантника, норвежец направился дальше по коридору.

Слова мистера Ревера несколько смутили Владимира. Ну, какой, в самом деле, может быть опыт у вечного пассажира?
- Слухи о моей смерти несколько преувеличены, - процитировал Барский. - На самом деле, весь мой опыт межзвездных перелетов сводится к валянию на диванчике в кают-компании и поеданию консервированных морепродуктов. Люблю я их, - пояснил Владимир Андреевич. - Поэтому, надеяться на меня не стоит. И даже так… Я полностью понимаю капитана Хорада и других ответственных лиц и поддерживаю их в том плане, что пассажирский состав не должен знать о некоторых вещах. Да, с точки зрения субординации это верный ход, однако как человек я не могу их поощрить. Как человек я хочу знать, что возможно мне осталось жить не более двадцати минут. Да, я хочу это знать и успеть попрощаться с этим миром, помолиться, в конце концов, хотя, видит бог, я не слишком-то в него верю. Сидя в десантном боте, во враждебной атмосфере нерадостной далекой планеты, чувствуя себя как рыба в воде, я всегда могу определить, пришло ли мое время оставить сей мир, или же я еще выкарабкаюсь, но тут!
Барский с сожалением развел руками и тяжко вздохнул.
- Однажды, - сказал он с улыбкой, - мы уже не чаяли вырваться…
Проскользнувший в кают-компанию начальник безопасности заставил Барского замолчать. Амундсен был спокоен, и это спокойствие передалось присутствующим. Жестом, понятным всякому десантнику, Даниэль позвал Владимира за собой и тот поднялся с диванчика. Владимиру почему-то подумалось, что у него появится возможность пройти в рубку, но начальник безопасности пошел в противоположном направлении и, понурив голову, Владимир Андреевич засеменил следом.

Проходя по коридору, Цин Чжао внезапно заметила чье-то движение. Так часто бывает: идет себе человек, думает о чем-то своем, по сторонам не глазеет. И вдруг, на периферии зрения что-то внезапно привлекает внимание. В большом городе на такое редко обращаешь внимание. Конечно, если не идешь поздно ночью по темному переулку, когда каждая тень превращается в чудовище или грабителя. Сейчас на Земле чудовища вымерли, да и грабители были редкими птицами, но – в атавизмах великая сила.
Как бы то ни было, сейчас люди находились не в мегаполисе, а на корабле, бороздящем космические просторы. «Странным движениям» тут взяться неоткуда. Межпланетные перелеты давно приучили Цин к мысли, что все неясности на борту – это потенциальная неприятность. Так что женщина остановилась и пристально вгляделась в угол, где померещилось шевеление. И – не поверила своим глазам: из угла вальяжной походкой выходил… кот. Эдакий сытый сибирский кошара, очень напоминающий полосатого Ваську, которого Барский подарил сыну на шестилетие. Походка, манеры…
- Кис-кис?... – нерешительно позвала Цин. Вид животного поверг тренированный разум десантницы в странное для китаянки смятение. Она понимала, что животному неоткуда взяться на корабле, что здесь все проверили, и подобное невозможно. Но кот казался совершенно реальным. Вот, сейчас он вальяжной походкой дойдет до нее – и тронет комбинезон лапой, будто здороваясь. Васька делал именно так…
Женщина крепко зажмурилась и ущипнула себя за предплечье. Старый, испытанный способ борьбы с наваждениями. Помогло: кот пропал, не оставив после себя даже шерстинки. Цин Чжао поняла, что все это время провела, затаив дыхание. Она медленно выдохнула, ощущая, как вместе с воздухом тело покидает и нервное напряжение.
- Ну… мистика просто, - сказала она вслух. Собственный голос успокоил Цин окончательно и она решительно продолжила путь.

Перед стартом в голове упорно всплывали совершенно неуместные фрагменты из книг, например, описание взлета Меты с Пирра*. И другие, столь же жизнеутверждающие примеры.
К счастью, обошлось.
Старович оставался в каюте еще некоторое время после старта; причина была простейшей - еще не были расставлены все книги. Лингвист не исключал, что они могут понадобиться в любой момент, а выискивать их в багаже было бы чересчур долго.
Да, могут и не пригодиться. Но надо же учитывать все варианты, правда?
С каждой занимавшей свое место книгой настроение Старовича все улучшалось и улучшалось. Так что, покинув каюту, он уже пребывал в совершенно радужном состоянии.
Вопрос о том, куда идти, даже и не возникал. В рубке или в машинном отделении лингвисту делать было совершенно нечего. Поэтому ответ "кают-компания" напрашивался сам собой.
Именно туда Старович и отправился; и пришел к выводу, что решение было верным. Поскольку из-за уже видной двери в искомое помещение слышались голоса.

*Мета - одна из героинь серии "Мир Смерти" Гарри Гаррисона, пилот корабля. Отличалась на редкость резким стартом; ее чрезвычайно выносливым соотечественникам было все равно, а вот другим приходилось худо.

Запутаться, заблудиться в коридорах «Кадалбога», полных торжественной и величавой тишины, было практически невозможно для человека, всю жизнь работавшего с кораблями. Нелл уверенно проскочила мимо капитанской рубки и оказалась в грузовом отсеке.
Родовски здесь уже, очевидно, побывал и наверняка все проверил. Тем не менее, необходимо было увидеть и запомнить все самой. Она подошла к первой контрольной панели и, быстро перебирая пальцами, вывела на экран всю информацию. Ее было немного, но Эллен минут пять изучала каждую строку, чтобы ничего не пропустить. Похоже, пока все было в порядке. Девушка собралась было идти дальше, как вдруг случилась странная вещь.
Звездолет отсоединился от станции сравнительно недавно, и здесь вэйвер мог улавливать немало сигналов с «Кайгана», других кораблей и даже с Земли. Нелл давно уже привыкла игнорировать ненужные, неинтересные или просто случайные волны и старалась распознавать сигналы лишь на определенных диапазонах – ведь, если обращать внимание на каждую радиоволну в Солнечной системе, можно сойти с ума.
Но этот сигнал – недолгий, резкий – выделялся из общей массы. МакМан даже замерла, прислушалась. По диапазону он примерно относился к сигналам, которые используют при межзвездных экспедициях. В принципе, в этом не было ничего необычного. Но сигнал исходил извне, из космического пространства. Он быстро погас, и Нелл не успела расшифровать информацию. Да и вряд ли бы смогла – слишком необычным был сигнал, раньше девушка не сталкивалась с такими.
Она задумалась. Может, это все-таки просто радиограмма с «Кайгана»? Может быть, они специально, учитывая нахождение на борту вэйвера, послали нестандартный сигнал с информацией, не предназначенной для большинства членов экипажа?
Мысли Эллен прервали шаги по коридору – сюда спешили. Меньше всего сейчас хотелось девушке кого-нибудь встретить, но убегать было глупо – и она, повернувшись к контрольной панели, сделала вид, что заканчивает проверку. Поздоровается, и тогда можно будет со спокойной совестью идти в следующий трюм.

Тишину в рубке прорезал негромкий сигнал входящего сообщения. Родовски у терминала не было - он был занят осмотором трюмов, - потому к терминалу связи подошел Габриэль. Инструкция предписывала именно ему держать связь в отсутствии бортинженера. Нажав клавишу приема, он открыл сообщение и прочитал следующее:
«Капитану Хораду, Каладболг. На станции зафиксирован приступ красной горячки. Медики сомневаются в диагнозе – подвергшийся заболеванию техник не покидал Кайган восемь месяцев. Возможный рецидив исключен. Существует вероятность неизвестного заболевания. Примите к сведению. Подтвердите получение радиограммы. Калинин».
- Странно, - подумал штурман, перечитав сообщение еще раз. - Инфекция на станции - это что-то из ряда вон. Да еще в такой момент... Но неужели же кто-то из экипажа корабля мог заразиться?
"Кайган, Калинину. Сообщение получено. Помощник капитана де ла Роса." - отбил он на клавиатуре, и подтверждение, как бы оттолкнувшись от летящего прочь от Солнца "Каладболга", устремилось к станции.
- Разрешите доложить, сообщение с Кайгана, - обратился Габриэль к капитану. - Перевожу на ваш терминал.

Алекс Ландау

Почему-то казалось, что кто-то там, наверху, допустил огромный промах. Охватившая его эйфория, когда поступил "зеленый свет" на поездку к Плутону, когда осуществилась его мечта, и его-таки заметили, дали шанс поучаствовать в настоящей - вслушайтесь в это слово: в настоящей! - экспедиции, быстро отпустила, скрылась, вытекла сквозь пальцы, когда летевший к Каладбогу корабль трясло и качала от стучавших по обшивке метеоритов.
Утекла эйфория, выплеснулась из него, когда, мертевенно-бледный, Алекс просидел на собрании, устремив взгляд в свои руки, почти не слыша голоса будущих товарищей по длинному перелету, когда еле добежал до туалета, перегнулся, упершись руками в стенку над унитазом. Рвало его нещадно, даже когда в желудке не осталось того, что можно было исторгнуть из себя. Совсем как тогда, перед отлетом на спутник Плутона. Словно он и не улетал никуда, и весь полет до Каладбога ему лишь привиделся...
Нет, Алекс уже не боялся космических перелетов, не так сильно, как раньше. Он был до сих пор жив. Только вот назойливая мысль, жужжавшая внутри, в голове, что запас удачи - не бесконечен, и еще шептавшая о том, что на месте Ландау должен был быть кто угодно другой, начиная от Петрова и заканчивая этим старым скелетом Гларским, который скоро рассыпется в прах от старости или очередного перелета...
В зеркале на Ландау смотрел совсем не похожий на Алекса очкарик с впавшими скулами, бледным лицом, мешками под глазами. Не был это гордый собой англичанин, покинувший Землю... сколько уже?.. два года?.. два года назад. Или три?.. Почему-то дни на Титане как-то смазывались, исчезали из памяти, словно их и не было. Словно это был один, очень длинный, но-таки один день.

Отлет и тишина космоса. Лишь назойливое гудение, где-то там, из машинного отсека, не иначе. Словно сами стены, перегородки этого корабля пропитаны этим гулом, словно не спрятаться от него, всюду он достанет. И звенящая тишина, казалось бы, невозможное явление. Даже портативный проигрыватель не помогал, самые громки звуки песен все равно переплетались с этим звоном и гулом. "The Clash" не спасал, не вселял былую уверенность.
Ландау передернул плечами, попробовал выкинуть мысли на эту тему из головы, сосредоточиться на словах песни, подпевая и перелистывая страницу журнала. Выходить из каюты не хотелось. Зачем? Чтобы смотреть на лица этих американцев с их протяжным, словно кислого лимона в рот набрали, акцентом, от которого не просто плечи дергаются, а по всему телу словно наждачкой проводят? Или на сборище этих русских, что плотной кучкой сидели на собрании, будто тут же вычислили друг друга? У каждого на лице - такая серьезность, хоть сейчас на плакат какой-нибудь стародавней советской агитации. Словно весь мир обязан только этим русским... стоят они друг друга, что американцы, что русские. А остальные?.. Остальные явно примкнут либо к одному, либо ко второму лагерю. Ландау могло послышаться, но будто бы среди членов экипажа затесался словак - этот точно побежит сначала под крыло русичей...
Сколько Англия сделала для всего цивилизованного мира, сколько специалистов работает в открытом космосе, и ни один - ни один! - не попал на борт корабля. Словно в насмешку над Алексом.
Он дунул на непослушную челку, поправил очки и раздраженно перелестнул страницу журнала.