Коридор. Эван Рубенс и Цин Чжао.

Эван шел вперед быстрым шагом, и Цин Чжао приходилось за ним почти что бежать, одновременно – поражаясь кипучей энергии господина координатора. Можно подумать, что это не он, а кто-то другой недавно пробовал головой прочность корпуса. Впрочем, для беспокойства десантницы была и еще одна причина: она ничего не знала о муже. Но вот так, на половине пути бросить Рубенса (который, вообще-то считался раненым) и сломя голову побежать, зовя на ходу барского – это однозначно не лезло ни в какие ворота. Так что Цин шла за Эваном, а тот в этот момент отличался поразительной недогадливостью. Человек на такой должности просто обязан хорошо разбираться в людях, но вот конкретно сейчас Эван Рубенс усиленно анализировал ситуацию, а потому страдания китаянки остались без должного внимания. Подумать было о чем: на звездолете испортилось все, что могло, погибла часть экипажа… а, кроме того, там, вдали, на холодных камнях планеты Сольвейг, сейчас гибли люди. Рубенс буквально разрывался между своим долгом заботится об экипаже, который велел немедленно прекратить этот злосчастный полет, так печально напоминавший игру в догонялки со смертью, и беспокойством за экспедицию, которую, в случае отмены спасательной миссии, можно было бы смело записывать в мертвые.
«Я откровенно необъективен, потому что там, на Сольвейг, сейчас мой единственный сын, - думал координатор Дальнего космоса. – Нужно было послать сюда Михалкова. У всех русских холодная голова, даже не знаю, как это им удается. Наверное, национальный секрет. Но теперь уже ничего не изменишь».
Размышления по дороге не принесли Рубенсу успокоения, а потому в рубку он вошел нервным и взвинченным.
- Здравствуйте, капитан, - даже в таком состоянии, Эван не забывал должную вежливость. – Чем можете нас порадовать?
- Доброго времени, - отозвался Хорад. Он с кресла не встал: кометы по-прежнему занимали часть внимания капитана, и, будучи профессионалом, он обоснованно рассчитывал на понимание. Да и не тот Рубенс человек, чтобы обидеться на нарушение субординации. – Увы, пока радости мало. Инженеры сейчас тестируют двигатели, мы стремительно приближаемся к точке прыжка... а в компьютере – две разные версии этой программы, - Джонатан Хорад покосился на помрачневшего Эвана. – Может быть, посоветуете?
- Я не знаю, какое решение будет тут правильным, - честно ответил Рубенс. – По всем директивам с Земли мы должны повернуть назад, на Харон. Есть множество аргументов в пользу этого шага, но…
- Нет! – резко ответил Хорад. – При всем уважении, сэр: мы не отступим так близко от цели.
- Вы – капитан, - отозвался Рубенс, давая понять, что не станет настаивать и выяснять, кто главнее не корабле. – И, похоже, советы вам не нужны.
- Наверное, нет, - согласился с ним командир. – Но я не думал, что рейс будет столь… специфическим.
Хорошее слово для обозначения ситуации: «полный кошмар». Очень правильное. Хотя – капитан никогда бы не стал капитаном, если бы показал себя человеком, легко способным на панику. За этим следили очень внимательно: Земле не нужны были несчастные случаи.
- Никто этого не предполагал, - отозвался Рубенс и… замолчал. А что еще говорить?

Габриэль, вернувшийся в медицинский отсек, сам мало чем отличался от покойника. Кожа бледная, почти белая, глаза лихорадочно блестят и походка странная, будто не сам он идет, а кто-то его тащит за собой. Рукава стерильного костюма химзащиты были перепачканы чем-то бурым и несколько пятен алели на груди и на маске.
На руках у старпома, как невеста, переносимая в день свадьбы через порог, покоился длинный герметичный пакет. Очертания того, что находилось внутри, мало чем напоминали очертания человеческого тела.
Де ла Роса так же бережно, как принес, уложил пакет на одну из кушеток, подальше от Даниэля Амудсена и хлопочущей возле него Маргариты. Положил и тут же рухнул на колени. Не семдесят киллограмм принес, а несоизмеримо большую ношу. Старпом несколько раз облизнул пересохшие губы и посмотрел на Маргариту.
- Ксавье де Лианкур, десантник, подрывник. Причина смерти очевидна...
"Травмы, несоместимые с жизнью" потом напишут сухим канцелярским языком в свидетельстве о смерти. И будет еще одно письмо родным Лианкура, длинное, пафосное и ни о чем. Габриэль читал примеры и образцы этих писем, но никогда прежде их не писал и надеялся, что не придется писать. И уж тем более не хотел, чтобы точно такое же письмо, по шаблону, под копирку пришло его матери.
- Мне нужно в рубку, - выдавил из себя Габриэль, - буду нужен, вызывайте.
Тяжело стянул с себя спецкостюм и, свернув, отбросил в угол. В черных и лихозакрученных кудрях венесуэльца поблескивали серебрянные пряди. Те, кто не верит, что человек может поседеть в одно мгновение, просто никогда такого не видели и не переживали ничего подобного. Нет, Габриэль не стал белым как старец, он постарел на несколько лет и ровно столько седых волос появилось в его шевелюре.
Коротко кивнув присутствующим, старпом вышел.

Маргарита сидела и внимательно вглядывалась в монитор диагностического компьютера. В голове крутились самые разнообразные мысли. Время от времени Маргарита ,вспомнив очередной анализ, просила машину выполнить его на подопытном Ландау. Датчики послушно прикасались к телу пациента и машина, погудев выдавала неизменный результат: Все показатели в норме.
Маргарита озадаченно смотрит на монитор и теребит карандаш за ухом. Вконец озадаченная, решает заняться анализами других обследованных. Машина задумывается и выдает: все показатели в норме. Маргарита запрашивает детализацию и лично сверяет циферку за циферкой. Все в пределах физиологических норм, врач чешет карандашом в затылке. Загадочно.
По всему выходило, что только погибший Менгеле болел банальной "марсианкой", но симптомов не было!Напротив, у здорового по всем показателям Ландау были все классические симптомы марсианской лихорадки, но при этом предыдущие анализы активности мозга говорили о его пребывании в состоянии сна. Если учесть, что при этом он очень активно действовал, логичным становится вывод о нахождении его по гипнозом, но кому бы это понадобилось и что Менгеле тоже загипнотизировали? Да так что у него исчезли симптомы?
Маргарита не замечала, что уже разгрызла кончик карандаша. Вопросов было много, радовало только что все остальные обследованные живы и здоровы. Ландау слабо пошевелился во сне, присоска датчика тут же дернулась и присосалась ко лбу. "Сон нормальный" - девушка решила, что пусть проспится, похоже больше он буянить не будет.
От размышлений Маргариту отвлекло появление Габриеля в окровавленном костюме с мешком в котором был видимо, именованный Габриэлем, Ксавье де Лианкур, десантник, подрывник. Маргарита ошеломленно смотрела на поседевшего старпома и не могла поверить в то, что человек способен так быстро поседеть. Когда пошатываясь Габриэль удалился из лазарета, Маргарита сползла со своего места и бочком направилась к мешку. Из кармана она достала бирку и карандашом нацарапала имя. После того как бирка была прицеплена к мешку, девушка все еще под впечатлением от вида Де ла Росса, начала натягивать защитный костюм.
Завершив свое облачение, Маргарита деловито оттянула мешок в отсек с телом Менгеле и водрузила на стол. Любопытная врач не отказала себе в удовольствии взглянуть на своего предшественника, хотя удовольствием лицезрение трупа вряд ли можно было назвать. Кто то из экипажа уже попытался провести вскрытие, и хотя были некоторые ошибки, в целом все было сделано логично. Из чего Маргарита заключила, что делал все-таки человек близкий к медицине, биолог ,наверное. Классическая картина "марсианки" и здесь была в полной красе, хотя смерть наступила... от пулевого ранения? Надо будет выяснить что тут делается.
-Куда же делись симптомы? - опять вернулась к своим вопросам врач. Пока она думала об этом, в задумчивости переместилась к столу с телом Лианкура, и расстегнула герметичную застежку мешка.
Сказать, что Маргарита испытала шок, это сильно смягчить состояние девушки. Она явно не ожидала увидеть "жесткую расчлененку", как это называлось на языке медиков. К списку вопросов добавился еще один: кто бы мог совершить такое? Завершив осмотр, Маргарита вернулась к своему месту, чувствуя себя совершенно выжатой. Загрузив данные анализов погибшего десантника в диагностическую систему и получив обычный ответ о здоровье диагностируемого. Маргарита принялась писать обычные заключения о смерти членов экипажа. В графе причины смерти пришлось указать стандартную формулировку: травмы не совместимые с жизнью. При воспоминании о теле десантника Маргариту передернуло. Когда листочки бланков выползли из принтера, девушка нажала кнопку внутреннего коммуникатора:
- Господин Да ла Росса, свидетельства о смерти погибших готовы, оставлю их в лазарете. Что насчет похорон?

В медотсеке.
(вместе с Инэйлэ)

Амундсен пришёл в себя как раз когда Маргарита активировала интерком:
- Каких... похорон? - голос спасателя звучал слабо, но он приподнял голову и посмотрел на Алексу, - Что вы мне дали? Всё как в тумане... руки и ноги онемели...
Саша поднялась с кресла и взяла со спинки одеяло, которым и укутала Даниэля.
- Ты только начал отходить от наркоза, поэтому такие ощущения. Плюс обезболивающее для раненой руки. Кстати, поздравляю - операция прошла успешно. С твоей рукой всё будет в порядке.
Норвежец опустил глаза на локтевую повязку, фиксировавшую левую руку, затем вновь поднял взгляд на Алексу:
- А о каких похоронах речь? Кто ещё пострадал?
Саша вздохнула, отошла ненадолго и вернулась с чашкой и торчащей из неё трубочкой - напоить разговорчивого пациента. Вернувшись и подав питье, она продолжила:
- Кроме доктора Менгеле, робот убил Ксавье Лианкур. Остальные не пострадали, по крайней мере - физически. И ещё у нас на Каладболге пополнение. Доктор Маргарита Мейн и, кажется, Эван Рубенс собственной персоной. Они догнали нас на скоростном корабле. Что именно, кроме возможной эпидемии, их на это сподвигло, мне узнать ещё не удалось, но, думаю, неприятные сюрпризы ещё будут в количестве...
Даниэль жадно высосал содержимое чашки, облизал губы, затем приподнялся на койке и пошевелил здоровой рукой - та вроде слушалась.
- Это значит, что я не могу тут прохлаждаться - мне нужно в рубку, доложить Хораду...
Спасатель зашевелился на койке и спустил ноги вниз. Голова слегка кружилась, зато боль совсем не ощущалась - лишь чесалась забинтованная рука, да ноги были слегка ватными.
Алекса подскочила как ошпаренная.
- Куда?!! Лежать, balda! Тебе ещё два часа от наркоза отходить!
Осторожно, но твёрдо сжав его плечи, Саша замерла, ясно давая понять, что дальше его не пустит. И уже спокойным голосом добавила:
- Если вы хотите лично доложить капитану, то это придётся сделать позже. А если нет - то можно использовать интерком.
Амундсен послушно опустился на кровать - странное чувство эйфории отвлекало его от насущных проблем и напрочь отбивало охоту спорить. Всё же он произнёс:
- Я так понимаю, РБП нейтрализован... Что с Ландау, он жив?
Алекса вздохнула.
- Жив. Спит. Док ему ещё миорелаксанта вкатила - дабы исключить возможные эксцессы при пробуждении. А железку, думаю, сейчас инженеры разбирают - если уже не разобрали.
Ответа не последовало - Даниэль слегка задремал.
Алекса слегка улыбнулась, поправила сбившееся одеяло, убрала опустевшую чашку и на мгновение задумалась. Что делать? Извечный русский вопрос...

Медотсек
совместно с Аленький)))

Саша бросила последний взгляд на шефа - и повернулась к медитирующей над компьютером Марго. Всё то время, пока спасательница откровенно отдыхала, ожидая пробуждения Даниэля, врач продолжала работу - некоторое время провела, исследуя спящего Ландау, а затем переключилась на тела. И насколько Алекса могла судить по внешним реакциям, что-то в смерти (или в досмертной жизни?) Менгеле её сильно озадачило. А тело Лианкур - столь же сильно шокировало. Впрочем, если вспомнить, во что взбесившаяся железка превратила руку Даниэля... Можно себе представить. Передёрнув плечами и тряхнув головой, словно отгоняя непрошенные мысли, Саша мягким, но достаточно слышимым шагом подошла к Марго.
- Что-то не так? Вы выглядите... несколько озадаченной.
- Мда, - Маргарита почесала за ухом своим измусоленным карандашом.- Что могло так изуродовать человека? и у меня еще есь пара вопросов, но учитывая вашу специализацию, пожалуй, они будут риторическими.
Маргарита попыталась скрасить разговор непринужденной шуткой, но получилось это плоховато.
Да... Алекса покачала головой, а между бровей девушки залегла складка. Похоже, ситуация складывалась... нестандартная. Но что-то отвечать, чтобы поддержать разговор и получить хоть какую-то информацию, надо было.
- Изуродовать... То же самое, что и руку, которую вы только что спасли. А что до специализации... В Академии имени Сергея Шойгу традиционно углублённое изучение медицины. Пусть для экстремальных условий, но всё же... Что было не так с Менгеле?
- Лихорадка. Марсианская лихорадка. И я была бы признательна если бы вы подробно, насколько это возможно описали его поведение до того как в него попала пуля. Кстати, пуля тоже работа робота? - скаламбурила врач.
- У дока?.. - у Саши глаза полезли на лоб. - Вот это называется poln'ij abzatz... Доктор Менгеле, на мой взгляд, был абсолютно адекватен. Никаких внешних признаков. Вёл себя достаточно корректно, понемногу ворчал, он, как я поняла, был вообще довольно резок на язык... Но никакой агрессии, никаких галлюцинаций с виду - действовал уверенно и ни от кого не шарахался.
Вздохнув, Алекса закончила:
- А пуля, попавшая в него, была предназначена Ландау. Робот взбесился и решил, что для безопасности корабля его следует ликвидировать. Менгеле прикрыл его собой.
- Скажите, Саша, а Менгеле не пользовался гипнозом? - девушка вертела в руках карандаш, явно о чем то раздумывая.
Алекса могла только пожать плечами.
- Чего не знаю, того не знаю. Сожалею, но я слишком мало его знала.
Маргарита задумчиво почесала кончик носа все тем же карандашом.
- Значит Лианкура тоже робот? - Маргарита выглядела очень задумчивой
- Он самый. - Вздохнула Саша. - У, железка паршивая. Попадись мне те, кто его программировал...
Глаза у спасательницы стали злыми.
Маргарита словно очнулась:
- Вы что то спрашивали? - при этом выглядела врач удивленно.
Алекса на мгновение замерла, одарив врача чуть более пристальным взглядом, а потом, убедившись в том, что Марго вернулась к реальности, ответила:
- Да. Меня заинтересовало... ну, можно сказать и так. Просто со стороны смотрелось, что нечто в анализах вас крайне озадачило. Вот я и решила спросить, что.
- Ага, вот какой парадокс я там нашла - лекторским тоном начала Маргарита - заболел только Менгеле, причем самой простейшей "марсианкой". Но! - театральная пауза - ни одного симптома у него не было! не было, понимаете. За то у Ландау проявился полный набор классических симптомов. А датчики активности мозга говорят, что он находился в трансе, возможно гипнотическом. Мне вот интересно кто и как его туда загнал. Вы не замечали странностей в его поведении до того как это все началось? Нет?
Саша только покачала головой. Ситуация была не нестандартной. Ситуация была аховой. К взбесившемуся роботу и «марсианке» прибавился доморощенный гипнотизёр... То ли на Кайгане, то ли где-то ещё, где были Ландау и Менгеле.
- Нет. До этого дня я с ним никогда не разговаривала. На брифинге я его видела, но заострять внимание не стала – думала, что время познакомиться ещё будет. А сегодня я его увидела абсолютно невменяемого. Мы с Даниэлем увидели и скрутили.
- Да-да-да.- в задумчивости пробормотала Марго. - Я надеюсь, вы поможете мне разобраться с этой загадкой, может быть все же кто -то видел что-нибудь подозрительное. Вы все же знаете экипаж лучше меня, и буду признательна, если вы познакомите меня со всеми.
Маргарита вновь выглядела полностью заинтересованной в словах собеседника. Саше оставалось только удивляться, как быстро эта девушка погружается в свои мысли и возвращается обратно.
- Откровенно говоря, не думаю, что знания эти настолько шире ваших. – Пожала плечами Алекса, - например, капитана я кроме как на брифинге ещё не видела, равно как и бортинженеров. Но с теми, кого знаю – познакомлю.
- Спасибо. А наш пациент все еще спит? -Маргарита пожала плечами, словно все что ее интересовало было уже понятно, И более проблем на горизонте не намечалось.
Алекса посмотрела на Ландау и утвердительно кивнула.
- Спит. И хорошо.
- Отлично. - Марго сладко потянулась - Значит и нам можно пока отдохнуть
- А я уже успела немного отдохнуть, так что лучше пройдусь по кораблю, вспомню свои обязанности. Всего вам доброго.
Саша улыбнулась и направилась к выходу.
- Всего...- пробормотала Маргарита в задумчивости убирая костюм, брошенный старпомом в углу, в стерилизатор.

и DarkLight

Габриэль де ла Роса, старший помощник капитана на борту космического корабля Кадаболг знал дорогу до рубки, пожалуй, даже лучше, чем до собственной комнаты. Туда бы он добрался и с закрытыми глазами, наощупь сосчитав каждый болтик на гладком полотне обшивки, расслышав каждый писк потолочной лампы и не касаясь стен коридора, свернул бы в нужном направлении. В пространстве Габриэль ориентировался прекрасно, но здесь, на корабле, это его умение было второчным, уходило на задний план, оставалось фоном для других, более значимых качеств. Выдержке, здравому смыслу и хладнокровию. Последнего, ох, как не хватало.
Но не при каких обстоятельствах этого не должен был заметить не один из членов экипажа. Де ла Роса остановился у дверей ведущих в рубку и с силой сжал кулаки. Руки дрожали и он ничего не мог с этой дрожью сделать.
Вдох, выдох, один, два, три, четыре... вдох, выдох.
Карта-ключ, разъем и двери открыты.
Едва дверь отворилась, Джонатан и Эван, до того занятые беседой, мгновенно замолкли. Самообладание Габриэля делало ему честь, но некоторые вещи – вроде седины в волосах – все же не скроешь. Старший помощник выглядел… постаревшим, и это было особенно ужасающе в силу того, что реально он был молодым и полным жизненной силы мужчиной. Что за событие должно было случится, чтобы этот неиссякаемый источник энергии и жизнелюбия вдруг катастрофически обмелел?
- Габриэль, что случилось, - потрясенно спросил Эван Рубенс. Цин Чжао прижала руку к губам: женская психика – запутанный лабиринт, в котором информация преломляется странным образом. Вот и сейчас, китаянка подумала: «Что-то с Владимиром…». И теперь боялась пошевелиться, будто птица, пойманная взором змеи. Капитан тоже молчал, но его взгляд был красноречивее слов. Конечно, экипаж был вместе еще не так долго, чтобы считаться единой семьей, но все же – отношения между командиром корабля и его правой рукой как правило таковы, что им сложно остаться чужими, даже при взаимном желании. А не любить де ля Росу было практически нереально.
Старший помощник вошел в рубку и машинально поздоровался с Рубенсом. Осознание того, что координатора проекта сейчас просто не могло быть на борту Кадаболга пришло минутой позже. И прежде, чем докладывать капитану о произошедшем на борту за это время, Габриэль удивленно уставился на Эвана.
- Сэр, простите, а что вы здесь делаете?
- Пролетал мимо – и решил на огонек заскочить, - ослепительно улыбнулся Рубенс. Градус напряжения в помещении внезапно упал: ощущение непоправимой беду, которое принес с собой Габриэль внезапно… нет, не пропало, но снизилось до терпимых пределов. Цин осознала, что задержала дыхание и резко выдохнула, опустившись в кресло. Ее плечи расслабились, а вот капитан, напротив, поднялся на ноги и ободряюще похлопал помощника по плечу.
Габриэль кивком поблагодарил Джонатана и опустился в ближайшее кресло. Докладывать было тяжело, сухой казенный язык не в состоянии передать всего, что видел старпом за такое короткое время. Поэтому де ла Роса не докладывал, а рассказывал. Начал с самого начала, с того момента, как к оружейной нише пришел заболевший Алекс Ландау и закончил тем, как принес в медицинский отсек останки Ксавье Лианкура, собранные в герметичный пакет, используемый для транспортировки органических отходов. Последняя часть далась Габриэлю особенно тяжело, старпом делал паузы и подбирал слова и к концу его повествования в рубки воцарилась абсолютная тишина, прерываемая только редким попискиванием аппаратуры.

(Месс, ДЛ и я)
После рассказа Габриэля в рубке воцарилось тяжелое молчание, которое очень своевременно прервал зуммер селектора:

- Господин де ла Росса, свидетельства о смерти погибших готовы, оставлю их в лазарете. Что насчет похорон?
Энергичный голос врача уже втрой раз за последние четверть часа вывел людей из апатии. Капитан вспомнил, что он - командир, а Рубенс - о том, что мешать капитану в работе вообще-то не следует.
- Я займусь этим, Джонотан, - сказал он. Хорад кратко кивнул: его взгляд притянули красные цифры, обратный отсчет которых стремительно приближался в нулю.
- Мы успеем, - сказал Эван Рубенс, проследив за взглядом капитана.

Габриэль тоже внимательно следил за отчетом и вспоминал, что пора бы уже готовить корабль к гиперпрыжку, и если капитан так взволнован, значит ожидать того, что все пройдет в штатном режиме не приходиться. А значит, в ближайшие часы необходимо быть здесь, в рубке.
- Нужно организовать похороны, саркофаги, прощание с экипажем, - Габриэль стер ладонью с лица несуществующий пот и без предисловий и пояснений вдруг сказал, - Цин, ваш супруг отправился вас искать, с ним все в порядке, он не ранен. Должно быть сейчас где-то в коридорах жилых отсеков.

- Доктор, я поручаю вам встретить господина Рубенса и оказать ему всевозможную помощь, - капитан провел рукой по лбу. - Пользуясь случаем, говорю вам "добро пожаловать на борт", хотя, конечно, обстоятельства вряд ли располагают к светским любезностям. Вы уже закончили осмотр тел? Мы можем их похоронить? Извините, что вынужден торопить, но мне очень бы не хотелось прибывать на Сольвейг с мертвыми членами экипажа на борту. Примета плохая.

Выслушав капитана, Маргарита доложила четко и почти по- военному:
- Тела к похоронам готовы. Согласна, что затягивать с похоронами не стоит. Мед отсек не очень то приспособлен для длительного хранения.

Отрапортовав, Маргарита вернулась к телам. Зашивать Лианкура смысла не имело, в отличие от Менгеле. Поэтому Марго придала телу человеческие очертания и зашила оба тела в светлый материал наподобие савана. Оставив тела лежать за прозрачной загородкой на столах, Маргарита вымыла руки и плюхнулась в кресло- ждать.

Эван Рубенс.

На Земле существует много обычаев, связанных с упокоением умерших. Они различаются в зависимости от территории и религии, но, при должном желании, человек может избрать любой (даже самый экзотический) способ для похорон. Увы, в космосе все было много банальнее. Конструкторы как-то не предусматривали возможности того, что молодые и здоровые звездолетчики могут умереть на борту, а не отдать с честью жизнь на далекой планете, столкнувшись с неясной опасностью. Так что, подумав, Рубенс пришел к очевидному выводу: тела умерших надо поместить в шлюз, а затем, после прощания, они продолжат свой путь среди звезд. Как-то некстати выползла мысль, что они с Маргаритой едва избежали той же судьбы при отрыве соединительного рукава. Спасибо инженерам: быстренько сориентировались.
После поединка с роботом (и особенно – после взглядов на то, что осталось от Ксавье Лианкура) пассажиры ходили, будто потерянные. Конечно, их сложно было подозревать и в изнеженности, и в чрезмерной ранимости, обычно приписываемой Михалковым «кисейным барышням» (знать бы еще, что это за выражение), но Эван по опыту знал: в такие моменты лучше всего – делом заняться. А потому, придя в лазарет, сразу привлек внимание собравшихся.
- Надо собрать остальных. Связь может работать не во всех отсеках, ведь ваше сражение с РБП было… бурным, да и до этого он не очень-то церемонился со звездолетом, - сказал Рубенс собравшимся с медотсеке. – Кроме того, еще кто-то мог пострадать. Я предлагаю всем, кто в данный момент не занят срочным делом, - взгляд на врача, которая, конечно же, была занята, - пройтись по каютам и коридорам. Мы можем найти новые неисправности. Приближается время прыжка, а вы все знаете, что он – тяжкое испытание и для людей, и для техники. Так что лучше найти все возможные неисправности до часа икс. Очень надеюсь, что новых проблем не возникнет, и звезды будут к нам благосклонны. Но, как говорится, доверяй, но проверяй.

Цин Чжао.

Услышав, что с Владимиром все в порядке, Цин испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Тревога за мужа сидела в сердце, как большая заноза и счастье, что все обошлось. Конечно, очень жаль погибших, жаль, что спасательная миссия сама нуждается в помощи, жаль, что она мало чем может помочь… но – что толку от сожалений?
Барская не слышала речи Рубенса в лазарете, но, сама о том не подозревая, начала исполнять его указания – обойти коридоры.

Рубка. Джонатан Хорад.

Теперь, когда из рубки ушли пассажиры, перед которыми капитан должен был быть уверен и невозмутим, Хорад немного расслабился. Де ла Роса – свой человек, он многое понимает без слов. И рядом с ним можно не играть роль шутя решающего проблемы космогероя.
- Да, влипли мы, Габриэль, - уронил он, глядя на загоревшийся индикатор. Видимо, кто-то из инженеров нашел-таки время заняться защитой от столкновения и подключить резервную схему. К счастью, современные технологии позволяли сделать это дистанционно, а не ковыряясь в распределительных щитках чем-то вроде древних отверток. – Только бы прыгнуть удачно.
И, уже другим тоном, продолжил:
- Начинайте тест навигационной системы и сбор данных для программы прыжка.

Когда рука робота зашевелилась Погодин сперва даже не осознал чем оказались удивлены его коллеги. Понимание пришло через несколько секунд, вместе со словами: «я-же отключил питание». Накатила слабость и Андрей опустился в кресло, не в силах объяснить, что технику сложнее тестера просто так не отключишь. Что отдельные блоки почти всегда имеют автономное питание, которого хватит на несколько секунд. Делается это для того, чтобы механизм мог самостоятельно и гарантированно перейти в состояние «хранение». Видимо эменно это сейчас и произошло.
Погодин потер рукой лоб, откинулся на спинку стула и грубоко вздохнул. Надо срочно собраться с силами и мыслями. Кстати интересно, а нет ли у робота дублирующей системы. Все таки этот механизм создавали для робот в условиях повышенной опасности. Но это можно будет проверить позднее, а прямо сейчас нужно получить программу для прыжка.
Андрей пошарил по карманам и нашел коробочку, куда совершенно без вреда можно было убрать процессор. Теперь следовало заняться оборудованием исследовательского стенда. К счастью большинство оборудование эксперементально-исследовательского цеха, где они сейчас находились, крепилось к стенам на гибких штангах. Все что требовалось это подтянуть нужные приборы к выбранной точке, где они будут находиться, без риска повреждений при стандартных маневрах корабля.
Так, так... ага, терминалы мощных вычислительных комплексов. Они помогут смоделировать тестовую виртуальную среду. Монтажный стенд. На него закреплять все исследуемые детали. Анализаторы сигналов, осцилографы, частотомеры, генераторы, блоки питания... Кибернетик подтягивал все новые и новые приборы соединяя их десятками метров разнацветных проводов. Вскоре рабочее место выглядело так, что впору снимать фантастический фильм о чокнутом ученом.
Андрей огляделся, кажется ничего не забыл. Так, теперь надо установить необходимое программное обеспечение. Тестовую виртуальность можно будет сформировать чуть чуть позднее, а прямо сейчас ограничиться прямыми сканами. Погодин включил терминалы и начал изучать программы установленные на компьютере. Результат в целом порадовал. Было почти все, что нужно. А недостающее у кибернетика оказалось на запасливо прихваченных с Земли модулях памяти.
Что же, теперь можно приступить непосредственно к работе. Адрей извлек из коробочки процессор робота и закрепил его в кроватке на стенде. Окинул взглядом тянущиеся к нему световоды и защелкал клавиатурой терминала.
подготовка к сканированию
подключение к объекту исследования
объект пассивен, проверьте подачу энергии
сканирование физического соединения всех контактов
успешно. Объект пассивен
Андрей протянул руку к блоку питания и последовательно шелкнул двумя тумблерами из пяти. Теперь, если только процессор стандартный, энергия будет подаваться в зону памяти, оставляя «мертвым» ядро.
подключение к объекту исследования
подключение осуществлено. Согласно указанному типу объекта анализирую структуру... Обнаружена область памяти
Получить список информации хранящейся в памяти
обработка... вся информация представлена битовыми массивами. Проводить анализ?
нет
Погодин откинулся на спинку. Иного результата он не ожидал и проводил сканирвоание исключительно ради очистки совести. Разумеется вся информация будет зашифрованна и с наскока еще не прочитаешь. Нужно активировать ядро и спрашивать у него. Либо вести грубокое сканирование с анализом, но это запросто может занять не один год. А таким временем Андрей не располагал. Кстати о времени. Кибернетик посмотрел на часы. Из отпущенных ему двух часов уже прошел час пятьдесят минут. А результат... вполне ожидаемый.
Андрей подошел к ближайщему терминалу связи и вызвал рубку.
-Это Погодин. Сообщение для капитана. Предварительным сканирование получить от робота программу прыжка не удалось. Полный безошибочный анализ памяти в обозримые сроки невозможен.

Рубка. Капитан и старший помощник.
Совместно с Мессалиной.

Это "влипли" в исполнении капитана лучше любых длинных речей и научных формулировок выражало ту ситуацию, в которой оказался экипаж корабля. И счастье, что пассажиры и остальные члены экипажа не знают, насколько они все "влипли". А знают об этом только те, кому положено: капитан, старший помощник, Эван Рубенс и технические специалисты.
Габриэль бегло оглядел выводимые на экраны данные приборов и кивнул в пустоту, словно самому себе.
- Работаем.
Старпом занял свое место и начал обрабатывать данные навигационной системы, бесстрастно и четко, как еще одна система Кадаболга, как дополнительная пара рук Хорада. Это не было дружбой, не было отношениями двух приятелей, это была совершенно иная степень доверия. Возможность доверить другому принятие решения и быть уверенным, что оно будет правильным. Не контролировать и не проверять, а двигаться дальше не тратя впустую время на рассуждения и объяснения.
Когда думаешь об одном и том же, не нужно выражать мысль целиком, достаточно высказать только результат раздумий. Со стороны это похоже на телепатию.
Габриэль проговаривал вслух только самые важные данные, всю остальную работу выполняя молча.
Сейчас шла подготовка к прыжку, но прыжком его окрестили именно фантасты, а вот любой физик вам ответит, что это не прыжок, а скорее прокол пространства и образование туннеля, по которому корабль сможет преодолеть расстояние до пункта назначение намного быстрее, чем это сделает пучок частиц, именуемый светом.
В этот туннель необходимо войти с определенной скоростью и под определенным углом. На эти параметры могут влиять условия за бортом, а потому перед прыжком собирается информация с помощью сенсоров и в зависимости от данных могут быть внесены небольшие корректировки в параметры прыжка. Одним из внешних факторов является солнечный ветер. Хоть точка прыжка и находится за пределами Солнечной системы, однако, активность светила - вещь непредсказуемая, так что лучше перестраховаться.
Второй фактор - движение самой Солнечной в пространстве. Для него рассчитана некая средняя скорость, но в столь важном деле, как прыжок в подпространство, координаты необходимо перепроверить, используя данные астротелеметрии, измерить положение относительно ближайших звезд и центра Галактики. Этим старпом и занялся.
Получив все данные с сенсоров и еще раз все проверив, Габриэль обнаружил несоответствие между тем, что получилось и тем, что должно было бы получится. Согласно данным сканирования, корабль отклонился от заданного курса на значительное для рассчитываемых данных значение. Объективных причин и объяснений происходящего де ла Роса не находил, а потому подробно изложил капитану суть проблемы, но, используя такую смесь технических терминов и жаргонизмов, которую мог расшифровать только техник или капитан корабля.
Вместо того чтобы сразу же ответить ему тем же винегретом из терминов, Хорад призадумался. Наблюдаемому отклонению от курса могла бы быть масса причин, начиная с банальнейшего и всегда значимого «человеческого фактора». Например, в таком виде: он, капитан, нажимал на нужные кнопки на пульте куда медленнее, чем автоматика. Да и отвлекающих моментов в этом незапланированном дежурстве у «руля» корабля было предостаточно. Но эту причину Джонатан быстро отмел, как незначимую. Дело было не только в совершенно обоснованной уверенности командира в собственной квалификации, но и тем, что сейчас-то автопилот работал, а, значит, все микроскопические (с точки зрения человека), но значительные (с точки зрения корабля, пронзающего пространство с гигантской скоростью) недочеты наверняка были автоматически скорректированы. В соответствии с исходными данными. Значит, все же – влияние внешних условий… или же – пресловутый вирус в компьютере.
В этот момент снова ожила связь:

-Это Погодин. Сообщение для капитана. Предварительным сканирование получить от робота программу прыжка не удалось. Полный безошибочный анализ памяти в обозримые сроки невозможен.

Первая мысль была: «Замечательно!». Но это, разумеется, было совсем черной самоиронией. Хотел капитан уменьшить возможность выборов – и вот, пожалуйста, как по заказу.

- Но ведь РБП сам сообщал о наличии второй версии, - ответил Хорад Погодину. – Если андроид надежно фиксирован, то, может, имеет смысл спросить о программе его самого?

...0:23. Сейчас наступит 0:22 - вот, уже - а за ним 0:21, а потом время проскользнет в тягучую яму куда-то под ложечкой, и хронометр покажет 0:00. Тогда все начнется.
Руки обессиленно свисали вдоль тела, изредка вздрагивали пальцы. Отведенные Стахом самому себе три минуты отдыха истекали; то, что оставалось, было до такой степени несущественно, что стоило им пренебречь - и очень тянуло это сделать, подстегнуть время, начать раньше - но нельзя. Спешить можно было где угодно, но только не при подготовке прыжка.
В голове неуютно ворочались недавние воспоминания - машинное, живой робот, испуганные глаза Эллен. Она осталась там. Родовски выдумал предлог - закончить с РБП и подстраховать Погодина на всякий случай. Он не хотел признаваться, что реакция Эллен слегка напугала и его самого - по-хорошему ей сейчас нужен врач и успокоительное, а не новая игра на нервах - на этот раз с двигателями. И еще картинка, раз за разом упрямо встававшая перед глазами - как Погодин слепо взмахивает рукой, не попадая по пульту терминала, мягко оседает на стуле и клюет головой экран - когда действие стимулятора закончится...
0:02. 0:01. 0:00. Сигнал.
Активация. Идентификатор - sfrodovski, пароль. Прогонка гравигенератора в тестовом режиме, до 10 g. Старт. Микрофон, повисший на проводе у головы и чуть слева - прицепить к шее, и повернуть выключатель. Произнести заготовленную фразу (голос на удивление ровный, только запинается на первом слоге сухой иголкой в горле).
- Экипажу и пассажирам: всем занять свои места и приготовиться к двухкратному ускорению...
Следующее - во время теста начать разгон маршевых. Коменсаторы - позже, иначе можно не успеть вовремя... Термоядерный двигатель - активировать дополнительные магнитные ловушки, темп синтеза на 1,2. Панель аннигиляционной камеры - здесь, откинуть колпак, вывести диагностику. Состояние клапанов - норма. Подача позитрония - увеличить на 0,1. Диагностика оболочки камеры - повреждений нет. Экран камеры - Родовски некоторое время следил за тем, как он автоматически усиляется в зависимости от тока позитрония, затем оставил в покое. Слияние на 1, 25. Подачу позитрония увеличить на 0.25. Чувствуя, как его начинает вдавливать в спинку, Стах перевел рычажок эргономики, незначительно меняя форму кресла по телу. Кластерный состав - в норме. Массозаборник функционирует нормально. Усилить поток излучения... Стах бросил взгляд на таймер гравикомпенсатора - тот обещал закончить тестирование через шесть минут. Значит, можно успеть разогнать в полтора раза. Соответственно и сбор водорода... в полтора...
Со лба что-то капнуло на рукав - капля пота. Надо же, вяло-остраненно удивился Стах, а напряжения совсем не чувствуется, как будто тело вклинилось в работу механизма ритмично сжимающейся-разжимающейся пружинкой часов...
Он еще подкорректировал маршевик, включил компенсатор, и стал ждать окончания теста. Пришло знакомое ощущение - собственное тело показалось неестественно легким и чужим, поднять руку было медленно, но не ощущалось полноценно. Сразу же как будто две ватные подушки на уши - стало сосредоточенно, приглушенно-тихо, за исключением легкого звона.
Сигнал. Начать прогонку до 20 g в тестовом режиме. Ускорение до двухкратного, приготовиться к трехкратному. Номинальный внутрисистемный вариант - для синхронизации довести к окончанию тестирования до десятикратного, но здесь лучше советоваться с программой.
Микрофон по-прежнему смирно висел возле уха.
- Рубка, это машинное. Запрашиваю программу прыжка.

Услышав рапорт бортинженера, капитан на секунду задумался. Погодин еще не закончил работу с РБП, но ведь вторая версия программы есть. Так какая из них правильная? Кибернетик предупреждал об опасности: любая из двух программ, может быть со скрытым дефектом. И времени нет, нет совсем... придется послать ту, что есть - и надеятся на удачу.
Со стороны бы казалось, что рука капитана лишь на мгновение замерла в воздухе, а потом - решительно вдавила клавишу в пульт:
- Загрузка пошла.

Экран послушно мигнул и отозвался строками координат. Родовски пробежал глазами цифры, пытаясь прогнать откуда-то взявшееся недоверие. Параметры входа нормализованные, темп разгона - косой взгляд на таймер - приемлемый... Корректировка, правда, солидная - еще бы, после столкновения с зондами траектория обязана была измениться...
- Принято.
Начать выполнение программы прыжка. Активировать маневровые электродвигатели. Расчет курса корректировки, координаты 3,543-0,12-2,3. Ход маршевых приглушить, изменить угол отражения диска.
- Ложимся на курс. - тихо сам себе зачем-то произнес Стах.
До прыжка оставалось еще достаточно времени - около полутора часов.
За это время предстояло разогнать корабль чуть более, чем в десять раз.

вдвоём с DarkLight

Коридор.
У каждого человека, который хоть часть времени своей жизни проводит подальше от благоустроенных дебрей космической цивилизации, со временем развивается некий инстинкт, сродни первобытному чувству опасности. Часть из биологов обзывает этот феномен всякими длинными терминами, а другая - научно отрицает его право на жизнь. Но все межпланетники знают: это - почти неформальный тест на пригодность. Почти как в древности, на парусных кораблях: кто возьмет тебя в экипаж, если даже при легком волнении моря обед покидает хозяина? Так же и тут: люди без чутья на опасность гибли в экспедициях много чаще, так что их всеми правдами и не правдами оставляли вблизи Земли или Марса. У Александры с чутьем все было в порядке, и, выходя в коридор, она просто чувствовала что идет куда нужно. Но совершенно не ожидала, что приключения… то есть - проблемы, отыщут ее так быстро. Едва завернув за угол, девушка увидела живописную до абсурда картину: лопоухий американец, кажется, числившейся в их экипаже биологом, сидел у стены, обнимая за плечи бледную, как полотно, девушку. А высокий брюнет с родинкой на щеке пытался привести ее в чувство с помощью нашатыря. Характерный запах чувствовался за несколько метров. Рядом лежал открытый чемодан с медицинскими принадлежностями. На звук шагов брюнет - Стивен Хоусен, как вспомнила Александра, резко обернулся. В руке он сжимал скальпель (и когда только успел его выхватить?).
- Фух… это вы. Извините, - Стив смущенно убрал инструмент за спину. - У меня нервы, как струны… после событий с роботом.
Саша только усмехнулась мысленно – и что бы он делал со скальпелем против робота? Это уже что-то вроде инстинкта – когда в руках что-нибудь, способное с случае чего сойти за оружие, человек неопытный чувствует себя гораздо увереннее. Она была опытной. И знала, что оружие в руках – это знак готовности драться для противника, и для неофита скорее опасность, чем защита. Ох, госпожа психология…
- Не беспокойтесь… Больше эта жестянка никого не потревожит, кроме, разве что, техников, которым предстоит выяснять причины приступа электронного бешенства. – Алекса подошла к троице поближе, уголком глаза продолжая следить за скальпелем в руке Хоусена, но основное внимание уделив бесчувственной девушке. – Что с ней?.. Медотсек не так уж и далеко, может, лучше доставить её туда?
Девушка-астрофизик выбрала как раз этот момент, чтобы начать дрожать мелкой дрожью, постепенно переходящий в более крупноразмашистые подергивания конечностями. Морган Ревер едва увернулся от взмаха рукой и попытался прижать руки Тины к туловищу. В сознание она не пришла.
- Плохо, - пояснил Стивен в ответ на вопрос в глазах Александры. - Если судороги, значит - дело серьезное. Но, с другой стороны, это сужает спектр возможных причин.
- Думаешь, она так сильно ударилась? - скептически поджал губы Ревер. - Двери на корабле, разумеется, прочные, но ведь и человеческая голова - не гнилой арбуз, ее так просто не повредишь.
- Но ведь с чего-то же она отключилась, - парировал на то Хоусен. - Причем, похоже, до того, как заработала эту вот ссадину, стукнувшись о дверь каюты. И с запозданием ответил на вопрос Александры:
- Да, леди, мы как раз об этом думаем. Вопрос в том, безопасно ли нести девушку на руках, или, может, сходить за носилками, - он смерил Тину Ли-Бейкер оценивающим взглядом профессионала, - но в данной ситуации, похоже, лучше не ждать. Помогите мне, Ревер, - и он легко подхватил Тину на руки и пошел к лазарету.
Морган Ревер оперативно сложил все вытащенное коллегой (и скальпель тоже) обратно в чемоданчик - и улыбнулся Александре:
- Надеюсь, они не встретят там РБП.
- Не встретят, - убеждённо покачав головой, Алекса слегка нахмурилась. Неужели они не знают?.. А ведь вполне возможно. Всеобщего объявления не было, а слухи до них могли и не дойти.
- РБП мы обезвредили, а пока он восстанавливался, наши инженеры вместе с программистом его отключили. В этом плане беспокоиться не о чем.
В этом плане. Правда, на повестке остаются марсианская лихорадка, неизвестный гипнотизёр, причины «электронного бешенства» и черт знает что ещё…
- Отличные новости, - похоже, Морган был из тех людей, которые не очень-то любят заранее тревожится о грядущих проблемах. И улыбка у него была очень располагающая...
- Ну что, пойдемте? - он указал рукой в сторону медотсека.
- Идёмте, - Саша кивнула и решительным шагом направилась в сторону лазарета.

Ангар. Эван Рубенс.

Ангар, так многое повидавший в последнее время, теперь на время стал местом прощания с умершими. Разумеется, траурных драпировок было взять неоткуда, да и флагов, которыми по традиции накрывали гробы, на борту не нашлось. Видимо, те, кто составлял опись необходимого для корабля имущества, еще до того, как звездолет законсервировали в рамках программы «Меч в ножнах», были приверженцами строгой функциональности. Так что сейчас ангар сиял блескам нержавеющей стали, а останки безвременно покинувших экспедицию звездолетчиков, покоились на антигравитационных носилках.
Эван Рубенс молча стоял рядом с ними, ожидая прихода других членов экспедиции, свободных от срочных дел на борту. В голове было пусто, а в горле першило. Причем при мысли о том, что сейчас вот ему придется говорить какие-то правильные слова, пытаться побрать казанную формулировку для случившегося – последнее ощущение резко усиливалось. Нет, в самом деле: ну как можно объяснить рациональными терминами все то, что случилось? Она знали друг друга немного, но сам факт нелепой гибели молодых ребят, полных надежд и жизненных планов ужасал. Земля не привыкла терять своих детей просто так. Потребовалось много лет, чтобы через череду войн, мятежей и кризисов придти к мысли о том, что жизнь – ценность, и сделать это принципом, а не декларацией. Но сейчас даже дальний космос редко получал жизни людей: Земля боролась за них, вырывая из горла опасности современными технологиями, защищая от вирусов и бактерий достижениями медицины и охраняя от излучений и температур титановой броней корпуса. И вдруг… так вот страшно, непостижимо погибнуть от собственной техники. Если подумать, то это даже хуже чем та ситуация на Сольвейг. Пропажа экспедиции пугала неизвестностью, интриговала загадками… а здесь, наоборот, все было ясно. И от того было жутко.
В голове Эвана Рубенса билась только одна жизнь: «Неужели такое возможно… в наше-то время?»
Оказалось, что да.

Александра Штернедвейн. Каюта. Ангар.
Доставив Тину в медотсек вместе с биологами, Саша быстро покинула их, отправившись в поход по кораблю. Место битвы с роботом напоминало среднюю полосу России в период отступления льдов Ледникового Периода. Вода, вода... Дыра в стене – панель так и не поставили на место, дыры, простреленные в трубах... Уборка предстояла нешуточная. Тихо, но эмоционально выругавшись сквозь зубы по-русски, Алекса пнула переборку и прислонилась к ней спиной. О предстоящих вскоре похоронах думать не хотелось. Вообще не хотелось думать о смерти - такой смерти.
Смерти сейчас, когда ничего ещё не началось, смерти даже до прыжка... Смерти от рук, от которых следовало ждать помощи - но не гибели. Убийства, словно сейчас разразилась война...
Война... Саша вздрогнула. Какая-то мысль метеором пронеслась по краю сознания, оставив незаживающий, саднящий след. Что-то пришло ей в голову... Но вот что?
Отодвинувшись от стены, девушка неторопливо направилась в сторону своей каюты, кропотливо восстанавливая звено за звеном всю цепочку своих мыслей несколько минут назад.
И когда дверь каюты с еле слышным щелчком закрылась за ней, Саша вспомнила...
И мир на некоторое время перестал для неё существовать. Включив компьютер, она вызвала программу многовариантного перевода и принялась набирать в текстовом редакторе текст старинной военной песни своей родины.

Гитара за время перипетий борьбы со взбесившимся роботом не пострадала, только вылетела из-под кровати на середину комнаты, и теперь легко покачивалась за спиной в такт Сашиным шагам. Чёрная атласная ленточка, когда-то давно повязанная на ней, перекочевала на руку девушки, чуть выше локтя. Почему чёрная? Алекса не знала. Она была уже повязана, когда девушка впервые сняла её со стены в квартире родителей.
Ремень оттягивал плечо. Странно, раньше Саша никогда этого не замечала... Отстранённо уловив и проанализировав эту мысль, Алекса осознала, что это первая мысль за последние минуты. Голова была совершенно пуста, даже текст недавно переведённой песни не крутился там. Воспоминание о песне оказалось спасительным - девушка сосредоточилась на ней, и последние метры дороги до ангара прошли незаметно.
В ворота ангара Саша входила едва ли не крадучись – любой лишний шум, даже звук собственных шагов сейчас казался ей сейчас кощунственным перед памятью погибших. Осторожно переступив символический порог (точнее говоря, щель, в парах которой ездила раздвижная дверь), Алекса оглядела помещение.
То, что робот оставил от убитых Джузеппе Менгеле и Ксавье Лианкура, уложили на антигравитационные носилки. Рядом с ними стоял погружённый в свои мысли Эван Рубенс. Неслышно ступая, Саша приблизилась к нему на расстоянии пары метров и замерла, ожидая прибытия остальных членов экипажа.

и мастер

Закончив разговор с кибернетиком, капитан снова вернулся к анализу ситуации. И запросил у компьютера распечатку их курса с момента старта с Харона.
- Масштаб? – деловито осведомилась система.
Джонатан потер подбородок – и ввел минимально возможное значение «10 км». А заодно с неудовольствием отметил, что свежая щетина уже начинает колоться. Как и большинство звездолетчиков, привыкших к режиму, Хорад ненавидел небритость. Но в ближайшее время возможность принять душ и побриться светила примерно с такой яркостью, как солнце Сольвейг с трех парсеков. Иными словами – и не разглядишь, что их два без приборов. Компьютер порадовал оптимистичным ответом:
- По приблизительным данным, просмотр курса в указанном разрешении займет… далее следовала циферка в месяцах.
- Провести анализ. Вывести для просмотре места, где отклоненье от курса составило более… 1000 километров.
Перехватил удивленный взгляд Габриэля: да, многовато. Но если такое найдется…
- Обнаружено соответствие, - прозвенел голос системы. На экране замигали цифры координат. – Вывести кривую движения на монитор?
- Нет. Проведите трехмерную реконструкцию с указанием всех действовавших на звездолет сил. Определите, какое значение превышало расчетное.
- Запрос принят. Ждите.
- Как думаешь, Габриэль, в чем причина? – спросил Джонотан, выбивая пальцами дробь по подлокотнику капитанского кресла. – Отклоненье немаленькое. Причем, согласно координатам – это было примерно тогда, когда к нам присоединились координатор и врач.
Габриэль сцепил пальцы в замок и вдруг с неподдельным интересом принялся разглядывать манжет рукава своего кителя. Одна догадка у него была, но настолько безумная, что и вслух-то высказывать стыдно. Но чем больше де ла Роса раздумывал над сложившейся ситуацией, тем упрямее в голову лезла именно эта версия. А версия была проста и совершенно логична для любого ребенка или подростка не разбирающегося в физических процессах в космосе, но никак не для старшего помощника. Отчаянно стараясь не выглядеть идиотом, Габриэль осторожно высказал свою мысль.
- А если отклонение случилось именно из-за того, что корабль, доставивший Эвана и Маргариту, совершил прыжок в непосредственной близости от нас. Вдруг произошло нечто вроже "ударной волны" отбросившей нас в сторону? Как это бывает на земле или в воде?
Капитан Хорад призадумался. А потом сказал:
- Компьютер, тебе доступны сведения о точках прыжках для прошлых экспедиций?
- Секунду... делаю запрос в базы данных. В этот момент появилась запрошенная чуть ранее трехмерная проекция. И звездолетчиков ждал сюрприз в виде не отмеченной другими исследователями гравианомалии. Именно она и сбила корабль с расчетного курса.
- Запрос обработан. Внимание всем! По расчетам программы, центр обнаруженной аномалии на 100% совпадает с точкой прыжка прошлой межзвездной экспедиции, - сообщил голос компьютера.
Габриэль взволнованно взъерошил свою кудрявую шевелюру.
- Но ведь этого... просто не могло быть...значит до нас там была экспедиция на Солвейг.
Мысли путались и слова за ними не поспевали. Де ла Роса окончательно смутился, признав свою полную несостоятельность в теоретической астрофизике вообще и физике прыжков в частности. Компьютер выдал информацию, которая вполне тянула на открытие. Из транса старпома вывел все тот же циферблат, неумолимо отсчитывающий секунды.
- Нам нужно совершать свой прыжок, - больше для себя, нежели для капитана сказал он.

Зеркало было очень ясным, а отражение - четким. Этот факт почему-то вызывал смутное удивление, и Старовичу понадобилось несколько минут, чтобы уяснить причину.
Он считал, что у него должно бы помутиться в глазах от всего происшедшего; и чувствовал себя именно так... вот только на само тело эти ощущения, похоже, влияния не оказали.
Ч-черт...
Лингвист взъерошил волосы и попытался понять - почему так скверно? Вроде бы не пострадал, увлеченного последователя Терминатора обезвредили, в каюте все в норме...
Угу.
В каюте.
А остальные? Кто пострадал, кто вообще погиб... и, главное, в самом начале он мог только звать на помощь, оставив другого человека в беде? Ну да, он ничего не мог сделать; ну да, могло бы случиться еще хуже; ну да, все относительно обошлось...
И что с того?
Вы, злодейству которых не видно конца,
В Судный День не надейтесь на милость Творца!
Он, простивший не сделавших доброго дела,
Не простит сотворившего зло подлеца!*
Старович горько усмехнулся. К какой категории себя относить?
Нет. Надо как минимум извиниться; иначе вообще...
Оборвав мысль, лингвист покинул каюту, и только в коридоре сообразил, что понятия не имеет, где искать Цин Чжао. Впрочем, через мгновение нашлось подобие ответа: имеет смысл заглянуть в рубку. Даже если Барской там не окажется, то можно будет услышать умную мысль на тему того, где ее найти.
Наверное. Может быть.


*Как и ранее - Омар Хайям

Рубка. Джонатан Хорад.

При всей своей прагматичности, некоторыми людьми легко принимаемой за консервативность и – порой – даже за узколобость, Хорад был сторонником той точки зрения, что в ситуации с неизвестными переменными любые, даже самые сумасшедшие на первый взгляд гипотезы, имеют право на существо на существование. А потому, вместо того чтобы в ответ на слова Габриэля покрутить пальцем в районе виска, он серьезно задумался. Нет, разумеется, объяснить аномалию действиями Эвана Рубенса, решившегося на столь беспрецедентный маневр стыковки, не получалось. Двигатели фотонного звездолета не могут влиять на гравитацию. На это способен разве что «дырокол», а эта установка была сложной и дорогой. Собственно, Солнечная система, при всех своих ресурсах, пока могла себе позволить очень ограниченное число кораблей с такой установкой. И все они уходили в межзвездные экспедиции. Хорад еще раз посмотрел на компьютерную модель. Да, похоже, правильным будет самое простое объяснение: при уходе в прыжок корабли пользуются эффектами «черных дыр», а ведь черная дыра имеет определенный срок жизни. Вероятнее всего, искусственно созданные аномалии подчиняются тем же законам. А то, что звездолетчики раньше их не учитывали, объясняется очень просто: старты с Харона были достаточно редкими, чтобы эффекты от прошлых прыжков перестали быть значимыми. А их старт – внеплановый, что в итоге дало подобные странности. Черные дыры искривляют пространственно-временной континуум, так что не удивительно, что вблизи аномалии были подобные странности с сигналами. Эллен слышала передачи пропавшей экспедиции, а передачи Эвана Рубенса, с запросом на стыковку, вероятно, дойдут до адресата спустя пару недель… или лет.
- Да, Габриэль, - ответил Хорад на реплику старшего помощника. – Введите в компьютер поправку. Полагаю, что из-за существования данного феномена расчетная точка прыжка сместиться на несколько километров. И параллельно запустите сканирование параметров аномалии. Конечно, основная миссия нашей экспедиции – спасение жизней, но все же это новое для космонавигации явление заслуживает изучения. Это – наш моральный долг перед теми, кто полетит следом.
А в том, что интерес Земли к далеким мирам будет лишь нарастать, капитан, как звездолетчик, даже не сомневался.

Лазарет.

Наличие в медотсеке незнакомой им женщины стало сюрпризом как для Ревера, так и для Хоусена. Но они быстро нашли общий язык, и после краткой истории о вояже «Дмитрия Менделеева», приведшем на звездолет еще одного медика, все трое занялись решеньем профессиональных проблем.
- Что скажите о пациентке, Маргарита? – спросил Стивен Хоусен. – Она без сознанья довольно давно и мы видели судороги.
- Было предположение, что тут гематома, - вступил в разговор Морган Ревер.
- Это легко проверить, но сам диагноз не объяснит, откуда она появилась. Впрочем… надо сперва убедиться, что мы не ошибаемся.

Медицинский отсек.

Амундсен дремал, восстанавливая силы после операции, но, когда по интеркому прозвучало объявление капитана о похоронах в ангаре, зашевелился и сел на кровати. Боли не было, хотя рука в перевязи по-прежнему нестерпимо зудела. Он попробовал опереться на ноги, в которых до сих пор ощущалась противная слабость, и обнаружил, что может встать с кровати. Оглядевшись в лазарете, он обнаружил докторов Стивена Хоусена, Моргана Ревера и Маргариту, занимавшихся новой пациенткой. Они столь живо обуждали её состояние, что не замечали действий Даниэля, чем тот и решил воспользоваться: если врачи увидят, что спасатель встал с кровати – обязательно заставят досыпать положенный для полного восстановления срок. Он тихо снял с кровати свою пропитанную кровью куртку, накинув её прямо на голое тело и сунув здоровую руку в рукав, одел ботинки и, не привлекая к себе внимания, выскользнул из отсека.

До ангара Амундсен добрался без приключений, ноги уже вполне его слушались, хотя перед глазами до сих пор стояла полупрозрачная дымка – остаточный эффект наркоза. Открыв раздвижную дверь, Даниэль оглядел собравшихся в ангаре и остановил взгляд на носилках, накрытых серой тканью. «Двое погибших, один заражённый и двое тяжело раненых… Хреново работаешь, спасатель!» Стараясь не нарушать тишины, царившей в помещении, он подошёл к Алексе и шёпотом спросил:
- Как робот убил Ксавье?

Рубка управления. Капитан и старший помощник.
Совместно ДЛ и Мессалина.

Габриэль уже щелкал кнопками и вносил поправки в курс, параллельно запуская комплекс диагностических программ. Лишь бы они успели собрать нужную информацию до того, как они уйдут в гиперпространство.
Капитан не вмешивался, зная, что старший помощник сделает все в лучшем виде. Очень хорошо, что погрешность курса была обнаружена, но плохо, что она отняла время. Хотя... судя по показаниям хронометра, прыжок еще имеет шанс быть плановым, а не проводиться в авральном режиме "на честном слове и на одном крыле" как пелось в песне последней крупной войны на Земле.
Чем сильнее ты спешишь, тем больше тебе кажется, что ты не успеваешь. У де ла Росы в прямом смысле слова дрожали руки, когда он вводил команды, когда ждал завершения необходимых процессов и вот система вывела на монитор сообщение, что курс скорректирован. Диагностика работала в автоматическом режиме и должна была еще какое-то время обрабатывать данные.
- Курс скорректирован, капитан, - Габриэль вслух продублировал сообщение системы.
- Отлично, - Хорад отметил про себя, что в ходе манипуляцией Габриэля он сам сжимал подлокотник кресла до хруста в суставах. Да, как бы ты не доверял коллегам, а очень трудно сидеть без дела в такие ответственные моменты. даже если голоса понимает, что толкать старшего помощника под локоть и лезть к профессионалу с советами не стоит, руки сам тянуться к панели управления. Капитан разжал пальцы, а потом - и вовсе встал с кресла. Потянулся, хрустнув суставами. Пилотирование звездолета среди комет требовало большого напряжения, как физического, так и психического, так что сейчас мышцы жаловались. В такие моменты люди часто думают о возрасти, с ностальгией вздыхая: "А вот лет десять назад я... (дальше следуют варианты)". Но командир корабля - это прежде всего тот, кто отвечает за остальных. так что Джонотан на саможаление время не тратил.
- Хорошая работа, старпом, - улыбнулся он Габриэлю. - Ну, теперь наш железный конь справится сам, а мы должны сделать еще кое-что.
Тут улыбка капитана погасла.
- К сожалению, я не в силах вернуть обратно погибших. Но, как командир и как человек - просто обязан отдать последний долг Джузеппе Менгеле и Ксавье Лианкуру.
У де ла Росы комок застрял в горле. Космос, как древнее и злое божество, забрал свою жертву. Габриэль мысленно вознес молитву деве Марии, но креститься в рубке не стал.
- Надеюсь, мы сможем достойно проводить их в последний путь. В космос.
Больше они не говорили ни в рубке, ни в коридорах, так и промолчали всю дорогу до ангара.

Ангар.
Мгновения складывались в секунды, секунды текли, собираясь в минуты... Время текло совершенно неуловимо, и вместе с ним – мысли Саши. Когда-то ей доводилось читать изрядное количество философской, эзотерической и исторической литературы, и многое из прочитанного сейчас уже успело забыться, погребённое под лавиной знаний, мыслей, чувств, новых воспоминаний... Алекса уже не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах читала о смерти и сопровождающих её феноменах. Даже факты не могла вспомнить, просто – ей казалось, что среди всего прочего были и рассуждения об особом состоянии времени в момент смерти... Или в присутствии умершего? Покачав головой, девушка вынырнула из размышлений как раз чтобы услышать звук открывающейся двери.
Следующим в ангар вошёл персонаж, которого в ближайшее время Саша не ожидала увидеть вне медотсека. Даниэль Амудсен, с рукой на перевязи, в испачканной кровью куртке на голое тело... и слегка неуверенной походкой.
Алекса покосилась на шефа со смешанными оттенками неодобрения и уважения. С одной стороны - побег из медотсека (а что ещё? За хорошее поведение оттуда досрочно не выпускают), не долечившись как следует, требовало немедленного конвоирования в означенный медотсек под ясные врачебные очи. С другой же... С другой - Даниэль пришёл проститься с павшими товарищами. Исполнить свой негласный, то от этого ничуть не менее важный, и священный долг. Он сбежал, чтобы исполнить долг. И она не будет его ругать за пренебрежение собственным здоровьем. Вздохнув, Саша покачала головой, придвинулась к начальнику поближе, давая понять, что в случае чего на неё можно опереться в самом прямом смысле, и ответила:
- Застрелил. Два выстрела. В живот и в голову...
Уточнять она не стала. Да и не хотелось уточнять... Девушка хорошо помнила лицо Габриеля, принесшего мешок с телом... И раннюю седину в волосах.

Медотсек. Двое врачей и биолог.
Совместное творчество. Аленький, Морфи и ДЛ.

Маргарита внимательно выслушала предположения биологов о состоянии девушки, которую они приволокли с собой в бессознательном состоянии и уложили на стол.
- Она, что ударилась головой? Впрочем, разглагольствования пусты. - Маргарита поманила пультом сканер и тот послушно пододвинулся к пациентке. Сканер пожужжал, проводя исследования, и выдал вполне предсказуемый результат: эпидуральная гематома.

- Если честно, не знаю, - пожал плечами Ревер, с интересом наблюдая за действиями Маргариты. - Я... наткнулся на нее в коридоре, и она уже была без сознания. Вот, - биолог смутился: ему казалось, что он находится не на своем месте - все же в человеческих болезнях Морган разбирался не особо хорошо, если сравнивать его познания в этой области с знаниями о прочих живых созданиях. - Есть ли опасность для жизни дев... Тины?
Если бы перед Ревером лежало какое-нибудь животное, он бы не сомневался, но вот тут была не его вотчина и не его профиль. Морган очень боялся навредить раненой неверными действиями.
- Сама гематома на данный момент серьезной опасности не представляет, - объяснил Стивен, глядя на показания сканера. - Объем небольшой, локализация благоприятная, а, кроме того, мы, конечно же, ее уберем, - тут он бросил взгляд на Маргариту, желая определить, не обидится ли она на то, что он вдруг начал распоряжаться. - Но остается вопрос об этиологии. Откуда взялась гематома? И, если кровотечение продолжается...
Маргарита достала из-за уха карандаш и задумчиво вертела его в руках.
- Основная причина такого образования, это удар головой. Скорее всего, она крепко приложилась обо что-то твердое - поясняла врач, ощупывая голову пациентки. - Ага, да. Удар был. Здесь есть припухлость. Кровь на анализ, дополнительно посмотреть на антикоагулянты. То, что кровь не сворачивается, это плохо. Может быть, придется принимать меры. - Продолжила девушка, внимательно осматривая голову пациентки.
Маргарита говорила четко, словно составляла список необходимых дел: первое, второе, третье.
- Возможно, удар головой был лишь провокацией, а причина существования гематомы – это разрыв сосудистой аневризмы? – Стивен Хоусен был врачам по первому образованию, а оно влияет на личность почти так же, как первая любовь – на чувства. – Конечно, вряд ли наши специалисты, отбиравшие экипаж для межзвездной экспедиции, пропустили бы уже существовавшую на момент старта сосудистую мальформацию. Однако перегрузки при старте могли оказать свое вредное влияние - предположим, при наличии у девушки наследственной предрасположенности. Или - если Тина ну, например, покинула противоперегрузочную капсулу до сигнала. Знаю, что это нарушение правил, но в таких обстоятельствах, как старт в составе межзвездной экспедиции даже опытные звездолетчики могли пойти на небольшое нарушение правил, - он извиняющее посмотрел на коллег.
Ревер с каждым словом коллег чувствовал себя все больше и больше не в своей тарелке. Но устраняться сейчас из процесса обсуждения биолог не собирался.
- Ну, от перегрузки, сперва пошла бы носом кровь, а потом гематома появилась бы. А судя по чистеньким носовым ходам кровотечения здесь не было. Разрыв аневризмы дает точечное кровотечение, а у нас гематома. Мое мнение, гематома появилась от удара головой, но может и перегрузки оказали влияние, так однозначно сказать нельзя. При перегрузках даже не большой силы удар оказывает воздействие более сильное, чем при единичном "же".- возразила врач, поманив очередной прибор к столу. На этот раз прибор почти плотоядно чмокнул присоской для забора анализа крови.
- Есть ли у нас сейчас время проверять кровь Тины на предрасположенность? - нахмурился Морган. - Как понимаю, лечение гематомы напрямую зависит от первопричины ее получения или же существуют общие методы, подходящие и при получении гематомы при ударе, и при разрыве аневризмы?
«Вот сейчас очень реально понимаю, почему отказался от карьеры медика... эта ответственность за чужие жизни не слишком мне нравится!» - Ревер задумчиво почесал нос, устыдился за такое проявления легкомыслия, и еще внимательнее всмотрелся в предмет обсуждения.

Медотсек. Двое врачей и биолог.
Совместное творчество. Аленький, Морфи и ДЛ.

- Лечение тут одно – хирургическое, - ответил вместо Маргариты Стивен. – Однако при разрыве аневризмы кровотечение бывает сильнее, особенно – если это артериальная аневризма. А чем быстрее нарастает объем гематомы, тем пациент быстрей гм… «загружается». А Тина, как я понимаю, толком не приходила в сознание. Но, как правильно отметила наша коллега, свертываемость крови тоже имеет значение, так что анализ не только нужен, но и, я бы даже сказал, жизненно необходим.
И продолжил, уже обращаясь к Маргарите, возившейся с анализатором:
- Если принять гипотезу травмы, как первопричины кровоизлияния, то нам нужно исключить и вторую, симметрично расположенную гематому.
- Это и есть косвенное подтверждение травмы, похоже, это все произошло из-за целого комплекса воздействующих факторов. И перегрузки тут тоже оказали свое слово. - Маргарита задумчиво наблюдала как анализатор шуршит забранным образцом где-то в глубине своего корпуса.
Ревер постарался по возможности самоустраниться - не хотелось мешать коллегам, которые явно знали, что делать дальше. Так что Морган отступил на шаг, готовый прийти на помощь коллегам в любой момент, если эта самая помощь понадобится.
Второй гематомы не обнаружилось, и врачи вздохнули свободнее: ну, хоть в чем-то им повезло. День выдался удивительно тяжелым и событийно насыщенным, так что даже такой мелкий подарок судьбы воспринимался, как счастье. Особенно, если учесть, что в ангаре вот-вот должна была начаться церемония похорон. Каждый медик, как бы давно он не работал, все равно принимает смерть потенциального пациента близко к сердцу. А как же иначе, ведь задача врачей – спасать жизни? А, в данном случае, один из погибших был, к тому же, коллегой.
Стивен Хоусен поморщился, отгоняя тяжелые мысли, и переключил внимание на приборы. Надо отдать должное конструкторам звездолета: оборудование в медотсеке было отличным, так что для анализа крови, даже с учетом того, что Маргарита ставила перед компьютером много задач одновременно, много времени не потребовалось. Судя по результатам, скрытой носительницей гемофилии Тина, разумеется, не была, да и формула крови была совершенно нормальной. А вот биохимический анализ выявил в сыворотке крови следы салицилатов.
- Вы были правы насчет свертываемости, - сказал он, указав пальцем на соответствующую строчку. – Аспирин изобрели Бог знает сколько лет назад, но его производные до сих пор входят в кучу средств от простуды. Особенно – в те, которые можно купить в любом магазине, без назначения врача. А звездолетчики никогда не любили болеть.
Собственно, аспирин не был антикоагулянтом, он лишь препятствовал агрегации тромбоцитов, удлиняя таким образом время образования тромба в сосуде. Однако, в условиях, когда сосудистая стенка предварительно уже подверглась вредным воздействиям, его применение было чревато всякого рода осложнениями. Разумеется, эпидуральная гематома только от ацетилсалициловой кислоты образоваться не может – даже если съесть ее несколько упаковок. Строго говоря, от такого количества и вообще разовьется разве что реактивный гастрит, так как в больших дозах вещество антиагрегантными свойствами не обладает. Но вот сочетание перегрузок при старте, приема средства от простуды и травмы головы вполне могло дать то, что врачи видели перед собой.

Гематома была успешно прооперирована и жизни Тины в настоящий момент ничего не угрожало. Однако на импровизированном совещании было решено, что, хоть состояние астрофизика и оценивается, как удовлетворительное, но подвергать ее лишним волнениям категорически не рекомендуется. А, так как межзвездный прыжок был чуть ли не самым большим волнением, которое может свалиться на звездоплавателя, то вердикт был таков: девушку не будить и прямо спящей поместить в противоперегрузочную капсулу. Хронометр отсчитывал время до прыжка, и времени было немного. По расчетам врачей и биолога, Тина должна была спокойно проспать до самого прибытия в систему 61 Лебедя. Объективно прыжок занимал очень короткое время, а субъективно – растягивался на часы из-за причуд сознания. Когда «дырокол» только изобрели и на Землю пришли первые сообщения об эффектах, испытываемых при прыжке, часть врачей ратовала за то, чтобы доверять прыжок автоматике и людей погружать в сон. Но кто из космических волков, бредивших дальним космосом, согласиться проспать переход? Трусов тут не было, да и невротиков – тоже. Но у Тины, увы, не было возможности высказаться.
Закончив с оказанием помощи, троица поспешила к ангару, на ходу обсуждая еще одну важную медицинскую проблему: болезнь Ландау-Менгеле. Или, если уж «плясать» от первоисточника – Менгеле-Ландау.
В ангаре они обнаружили всех остальных звездолетчиков, включая незаметно пропавшего из медотсека Даниэля. Судя по взгляду, которым его наградил сердобольный Стив Хоусен, лишь похороны спасли начальника безопасности от внушения на тему «ты вредишь своему организму». Доктора, что с них взять.

Эван Рубенс обвел экипаж взглядом. Такие разные внешне и внутренне, принадлежащие к разным народам и получившие разные профессии, все эти люди пришли сюда ради познания неизведанного. Они сильные. Выдержат и не такое.
Придя к подобному умозаключению, координатор «Дальнего Космоса» тихонько вздохнул и начал речь:
- Друзья… пока вы собирались сюда для того, чтобы почтить память наших коллег, я мучительно думал, о чем же сказать. Пересказывать биографию, зачитать вслух список наград и отметить, как жаль… - Рубенс на секунду запнулся. – Словом, я думал про это, подбирал нужные выражения. И вот – увидел вас всех и вдруг понял: слова не нужны. Вы все понимаете, и, разумеется, разделяете и мою скорбь и шок от того, как все вышло. Но вы, пассажиры, как и наш экипаж, не опустили рук, как это часто бывает с убитыми горем. И я верю, что и доктор Менгеле и офицер Лианкур, которые очень любили свою работу – и далекие звезды, оценили бы это, - он повернулся к носилкам: - Прощайте, друзья. Здесь нет земли, которая могла бы быть вам, как пух, но над вами всегда будут сиять звезды, к которым вы так долго стремились.
С этими словами Рубенс отошел в сторону. Внутренние двери шлюза с тихим шелестом сомкнулись, отделяя живых от умерших. Почувствовать, шлюз покинул воздух, при таких габаритах корабля было почти невозможно, но он, казалось, эхом отдался в душе у каждого из собравшихся. Люди стояли притихшие, пока тишину ангара не прорезал уверенный голос Джонотона Хорада:
- Пассажирам – разойтись по каютам. Экипажу – готовность к прыжку.
Красные цифры на хронометре, крепившемся к запястью капитана, показывали десять минут. И обратный отсчет продолжался.

Огромное металлическое тело Каладболга медленно перетекало на новую траекторию. Ощущения движения просыпались только в такие моменты - игры на ускорениях, в потоке из направления посреди пустоты.
И сейчас - даже сильнее чем в невесомости - хотелось ощутить поверхность под ногами.
Осторожно отпустить тягу. Темпы синтеза поднимать пошагово до трех. Увеличить температуру в камере позитрония, вернуть плоскость отражающего диска. Сигнал гравикомпенсатора - тестирование завершено. Еще раз, на всякий случай, запустить диагностику - на случай мелких ошибок, которые могли возникнуть сразу после окончания теста.
В ушах по-прежнему звенела оборванная струна, так и не желавшая умолкнуть. Чтобы отвлечься, Родовски стал думать о том, что ждет их на Сольвейг. Живы ли еще люди? И сможет ли Каладболг вытащить их, когда он сам едва не рассыпается на части - неполадки в самых неожиданных местах, подозрение на диверсию, еще и вспышка болезни... Как будто и не было многократных тщательных проверок перед стартом. Не случилось бы так, что спасать экспедицию будут калеки на костылях. Кого-то они еще и найдут там... И сразу, но не без труда вспомнилась книга из прочитанного еще в детстве - о том, как горстка людей, запертых в трясущемся гробу космического корабля прыгнули в безумную даль, в глубины космоса. Они точно так же летели за оставшимися на затерянной планете товарищами, и рассчитывали обнаружить их - оборованных, несчастных, если вообще живых - а встретили их сияющими людьми из света и яда. Робинзоны стали богами, и спасители для них теперь были неразумными перепуганными детьми. Книгу написала какая-то американка, еще давно, пару веков назад. Откуда она могла знать?..

Курс установлен. Время до точки прыжка - двадцать одна минута. Не теряя времени, Стах запустил "дырокол" на разгон - стены и потолок задрожали, отсек наполнил легкий гул, тихо переходящий в инфразвук... Теперь надо следить за синхронизацией. Тяга маршевых должна идти точно за гравигенератором. Массозаборник активировать на полную емкость, усилить излучение на максимум. Компенсаторы работают нормально. Подачу позитрония увеличить на 2,5, температуру в камере аннигиляции увеличить вдвое. И пожалуй... стоит приготовить маневровые - на финишной прямой лучше перестраховаться с ускорением. Большой роли они по сравнению с фотонным двигателем не сыграют, но лучше перестраховаться. Постепенно увеличить ускорение до десятикратного.
Когда компенсаторы уже работают, ускорение ощущается особенно - давление растет медленно, и чувствуешь, как оно постепенно обретает вес. Только что, поднимая руку, ощущал ее как чужую, непривычно-легкую, сделанную из пластика - а теперь она снова твоя, теплая и тяжелая. Медленно тело вдавливает в кресло, голову пригибает к груди - чуть ослабить тягу, компенсаторы синхронизировать с программой - и отпускает.
Косой взгляд на микрофон - он сейчас не нужен, но... Эти люди - там, в коридорах и каютах, в рубке и медотсеке - приходят в себя после боя с РБП, сражаются с болезнью, врачуют раненых и пытаются координировать все это. Сейчас им, всем и каждому, придется бросить свое, может быть, жизненно важное дело на короткое время - этакую минуту молчания. Стах чувствовал некую собственную вину за это - то, что, раненной Александре придется терпеть боль на десять минут больше (вдобавок к перегрузкам), а Погодин может потерять сознание прямо в сборочном, и Эллен не сможет ему помочь. Но как бы то ни было - даже без оправданий о высокой цели миссии и необходимости не терять времени - сейчас должно было всем остановиться, и взглянуть в глаза космоса.
Своеобразная плата за проезд через пустоту.
Хотелось что-то сказать людям.
- Всем, приготовиться к прыжку, занять свои места, расчетное время - пятнадцать минут...
Это?

Скорость растет - жаль, что здесь нет иллюминаторов, иначе можно было увидеть бегущие мимо звезды. Последние минуты, как ни странно, самые спокойные. Синхронизация проходит в темпе. Пятнадцать минут до прыжка. Подачу позитрония на максимум. 12,5 g. Отчет об объемах топлива - заполнено на 76%, до прыжка хватит. Значит, прекратить сбор водорода, убрать массозаборник. 15 g. Увеличить тягу на максимум. Активировать маневровые двигатели, синхронизировать выброс с маршевыми, на полную мощность. Перерасчет оставшегося времени. 17 g. Компенсаторы - в норме. Двенадцать минут до прыжка. Все. Можно ничего не делать, просто ждать, как цифры на экране сменяют друг друга, и как близится ноль на дальнометре. 20 g. Тело то тяжелеет, то снова становится легким - гравигенератор набирает обороты немного прерывисто. 23, 24, 25 g. Еще почти столько же. Десять минут до прыжка. Успеем. Все диагностики завершены, все проверки выполнены. Остается просто сидеть, и мутным взглядом ловить разбегающиеся в разные стороны цифры.
30.
32.
33.
Восемь минут до прыжка.
Наплывала какая-то непонятная радость от того, что все живы, и корабль цел. Может быть, получится прогнать все странности, и снова считать этот вылет обычным рейсом?
35. Семь минут.
Не получится.
37.
39.
40.
Вспыхивает красная лампочка - критический порог компенсатора. До прыжка еще три минуты, убрать тягу. Ждать. "Дырокол" работает на высоких оборотах, будет готов к активации через минуту.
Сольвейг, мы все еще живы. Мы долетим. Мы не будем "пытаться" или "стараться" - просто долетим.
Минута. Двигатели готовы.
Тягу на полную. 0:51. 0:46. 0:33. 0:28. 0:23.
"Сейчас наступит 0:22 - вот, уже - а за ним 0:21, а потом время проскользнет в тягучую яму куда-то под ложечкой, и хронометр покажет 0:00. Тогда все начнется."
Как будто это где-то уже было...
- Сольвейг. Мы долетим. - зачем-то вслух.
И, передвинув рычаг "дырокола", Родовски закрыл глаза.
Сразу после этого он вспомнил, что так и не выключил микрофон.

"Калабдолг" вошел в Пространство.

(вместе с ДаркЛайт)

В тот момент, когда серебристый корпус звездолета прошел рядом с рукотворной черной дырой, законы физики переменились. Все члены экспедиции еще на Титане знакомились с отчетами вернувшихся экспедиций. Но, как бы не глубоки были их знания, столкновение с реальностью поражало. Законы, характерные для привычного людям пространства и времени переменились. Время стало течь медленнее, и человеческое сознание билось о необходимость подстроиться к новому миру, как муха, увязшая в паутине.
Вадим Старович, удалившийся в свою каюту после похорон, прикрыл глаза, вспоминая события прошедшего дня.

Немногим ранее, до церемонии похорон.
Похоже, на сей раз удача решила улыбнуться лингвисту - он правильно выбрал место. В рубке была именно та, кого он желал увидеть; не придется сейчас идти по кораблю в поисках.
- Прошу прощения, - кашлянул Старович, подходя к Барской. - Я бы хотел извиниться.
Цин обернулась на звук покашливания - и кинула на лингвиста удивленный взгляд:
- За что извиниться?
- Я... - Старович замялся, пытаясь подобрать нужные слова. - Тогда, когда мы столкнулись с роботом, я отступил. Бежал, если честно. И оставил вас в опасности. Это было... крайне недостойно с моей стороны.
Слова звучали искусственно, но что поделать... Жаль, что нельзя сказать то же самое по-японски или по-китайски - в этих языках точно есть формулы для таких извинений.
- Вы же - не военный, и не десантник, - тонкие брови Цин Чжао-Барской взлетели вверх в удивлении. - Едва ли можно было ждать от вас квалифицированного сопротивления андроиду. Я рада что вы не погибли, а это наверняка бы случилось, если бы вы бросились с роботом врукопашную. Даже я рисковала. но я же - профессионал.
- Возможно, - после короткой паузы вынужден был согласиться Вадим. - Тем не менее, я даже не попытался.
- Я не виню вас, - проницательная, как большинство женщин, Цин подошла к лингвисту и слегка прикоснулась к его щеке пальцами. - Вы вели себя очень достойно. Поверьте моему опыту: не впасть в панику в такой ситуации способны немногие из людей, не сталкивавшихся раньше с кризисными ситуациями. Вся наша жизнь, на Земле и в колониях, учит нас относиться к жизни, как к драгоценности... и смотреть на мир без камня за пазухой. Это был шок. И мы оба были к этому не готовы. Не вините себя.
- Благодарю, - серьезно кивнул Старович. - Я могу только надеяться, что в будущем...
Он не закончил фразу, как хотел - "сумею восполнить случившееся сам себе". Это прозвучало бы глупо, по его мнению.
- Благодарю, - повторил лингвист еще раз. На душе стало спокойнее... совсем ненамного, но все же спокойнее.
В дверях неожиданно появился обеспокоенный Барский, и Цин, радостно вскрикнув, обняла мужа. «Жив, жив», - проговорила она, сжимая объятия и как бы боясь, что он растает будто мираж. Продолжать разговор в этих условиях смысла не имело, тем более, что все важное было уже сказано. Мужчины приветливо кивнули друг другу, и все трое направились в ангар, на церемонию прощания.

И вот теперь Старович заново осмысливал все сказанное, и с сожалением приходил к выводу - да, иного сказать бы просто не получилось. Правильно или нет - но иначе бы не вышло, так что...
Так что теперь надо только что-то делать. Время для слов... нет, нельзя сказать, что минуло.
В конце концов, слова - это его профессия.

Включить робота и попытаться получить от него программу прыжка в беседе. Андрей решил, что, учитывая предыдущие события это не лучший вариант. Точнее это откровенно плохой вариант. Скорее всего, робот откажется предоставлять нужную информацию, выставив неприемлимые требования. Таким образом, в лучшем случае будет потерянно время. А в худщем программа окажется преднамеренно искаженной и тогда...
В бунты машин Погодин не верил. Не то чтобы он совсем отвергал вероятность их возникновения. Скорее считал, что бунт крайне маловероятен. Если техника ведет себя не так, как этого хочет человек, значит, почти наверняка человек не знает об этой технике чего-то важного. Скорее всего, где-то параметры управления установлены не так, как все привыкли.
Андрей оглядел свое рабочее место. Что же, пожалуй, вполне подойдет для глубоких тестов – создания виртуальности, в которую будет включен процессор робота. Правда придется для этого достаточно прилично повозиться. Но собственно ведь в этом и заключается его работа.
Погодин придвинулся к терминалу компьютера. Первым делом надо проверить настройки связи между отдельными компонентами стенда. «Так, так, хорошо... Ага, здесь нет соединения. В чем дело?» Андрей выбрался из кресла и, обогнув стенд, погрузился в хитросплетение кабелей. «Вот в чем дело – кабель не подключен. Ну, это просто». Заодно кибернетик проверил наличие и других физических соединений. Затем вернулся к терминалу и продолжил настройки.
«Порядок», - подумал он, спустя двадцать минут. «Первый, самый простой этап завершен. А впереди их еще много и много». Кибернетик снова погрузился в работу. Пальцы, то в сумашедшем темпе стучали по клавиатуре, то замирали неподвижно. На экранах бежали строки компьютерных инструкций, понятных лишь специалисту. Иногда высвечивались какие-то диковинные схемы. Постепенно, подчиняясь командам Андрея, компьютеры создавали между собой логическую связь, образуя нечто вроде суперкомпьютера. Устанавливались и настраивались программы, предназначенные для эмуляции различных физических процессов. Все это вместе должно было создать виртуальность, подключившись к которой хоть робот, хоть человек не должен был обнаружить каких-либо различий с реальным миром.
* * *
Несколько часов спустя.
Серебристо-белая пустыня, с четкими черными тенями. Мелкая пыль и полное отсутствие атмосферы. Уровень гравитации что-то порядка одной шестой от стандарта. Металлические двери в стенах гор закрывают проходы в помещения баз, созданных в пещерах. Где-то там, в глубине, трудятся сотни человек – рабочие, служащие. Разных уровней доступа и доверия к ним. Все они работают на благо корпорации, которой и принадлежит эта база. В десяти километрах на юго-восток находятся конкуренты. Иногда от них приползают различные миниатюрные роботы, чтобы шпионить. Реже приходят люди, под видом гостей.
Погодин еще раз взглянул на мониторы, где отображалась информация по созданному им виртуальному миру. Вздохнул и пальцы выстучали команду на подключения процессора робота. Теперь он «увидит» творение Андрея и можно будет проанализировать поведение в тестовых условиях.

Покачиваясь в лишенных источника света внутренностях амортизатора, Владимир, по обыкновению, размышлял о тонкостях своей профессии. Саркофаг представлялся ему посадочным модулем, барахтающимся в безумных потоках штурмуемой планеты. Все наружные данные и показания приборов давало воображение, разум обрабатывал их и принимал или отвергал программу действий в данной ситуации, тело же, нагруженное при реальной посадке, бездействовало, блаженно нежась в амортизирующих волнах.
«Угол входа в атмосферу у нас будет… Шесть градусов. Скорость… Скорость у нас будет… Четырнадцать метров. Центр масс… Мда. Предлагаю рикошетирование аппарата. Единогласно».
Барский включил освещение, и некоторое время разглядывал матовую поверхность крышки саркофага.
- Что же там случилось и в какой последовательности? – произнес вслух Владимир.
Он надолго задумался, после чего продолжил излагать свои мысли по поводу происшествий на Сольвейг вслух:
- Внеземного происхождения Автомат активируется, после чего Станция терпит бедствие и падает на Сольвейг, модули сгорают в плотных слоях, однако Рубенс успевает оставить на орбите третьей планеты, Сорьи, спутник с записанным для нас посланием, в связи с этим в атмосфере Сольвейг происходят флюктуации, что полностью отменяет карты Наосимы. В связи с чем происходят флюктуации?! Нет, так не пойдет, причинно-следственный закон должен соблюдаться. Тогда с самого начала.
Барский выключил освещение и, погрузившись в непроницаемую темноту саркофага, стал думать. Наконец он произнес:
- Автомат уничтожает Станцию. Но до этого, Рубенс запускает спутник Сорьи. Если он не ясновидящий, то делает это потому, что… Потому что находит нечто подтверждающее его опасения на этот счет. Стоп! А ведь они в основном исследовали Руины! Нда. Тогда так: в Руинах внеземного происхождения экспедиция находит нечто странное и пугающее, тогда Рубенс принимает решение оставить сообщение для Земли, на случай катастрофы, при этом он страхуется и запускает спутник подальше от Автомата. Автомат активируется… Что же могло привести к его активации, если экспедиция занималась исключительно Руинами? Что?!
Внутри амортизирующего саркофага загорелся свет. Через некоторое время он погас.
- А ведь они запросили лингвиста. И им лингвиста предоставили. Старовича. Только он не успел. Вернее, ему посчастливилось прибыть после катастрофы, а не до нее. Янголь на заседании Комитета выдвигал интересную теорию, что-то насчет несоответствия образцов письменности и якобы мы не первые, кто изучает Руины Сольвейг. Не первые кто изучает… Изучает…
Владимир Андреевич вздрогнул от мысли, что пришла ему в голову, но в этот момент Каладболг ушел в подпространство, и наступило томительное безвременье.

Движение объекта в пространстве не многим отличается от движения в подпространстве, однако переходы разительны. Для того чтобы «поднырнуть» под пространство, необходимо разогнать объект до околосветовых скоростей, придать ему сорокакратное ускорение и главное – разверзнуть в непосредственной от него близости миниатюрную черную дыру. Выход же в пространство можно осуществить, придав звездолету обратное ускорение, иными словами – затормозить его движение. При достаточно долгом торможении, объект вытесняется материей подпространства и вновь оказывается в знакомой всем нам вселенной. Проблема переходов заключается еще и в том, что пребывание в подпространстве изменяет деятельность человеческого организма: люди впадают в коматозное состояние, им не хочется есть, не хочется пить, они не могут спать, действовать и даже думать о чем-то крайне проблематично. Однако, чтобы не застрять навечно, достаточно использовать грамотно и точно составленную программу перехода, которая без вмешательства людей и в нужные сроки может запустить торможение.
Махина Каладболга, ведомая к цели неутомимой автоматикой, неспешно плыла среди звезд. Перемигивались бортовые огни. Люди на борту медленно приходили в себя.
Джонатан Хорад, капитан звездолета и начальник экспедиции, приподнял голову и, силясь перебороть это отвратительное состояние, к которому, как поговаривают, невозможно привыкнуть, оглядел пульт. Перед глазами плыло. Джонатан перевел взгляд на де ла Росу – тот еще не пришел в себя. Титаническим усилием воли капитан заставил себя отодвинуть каркас безопасности и встать с кресла. На негнущихся ногах он прошел к навигационной аппаратуре и рухнул на сиденье, рядом с непроизвольно вздрагивающим и корчащимся старпомом. Подключив счетно-навигационную аппаратуру, Хорад запросил данные рентгеновского позиционирования. Изобретенная еще в прошлом веке и тогда же используемая военными навигационная система, позволяющая определить положение объекта по расположению пульсаров, имеющих свою уникальную частоту, оказала неоценимую помощь при научно-исследовательских межзвездных миссиях нынешнего.
Однако этим навигационные вычисления не ограничивались, чтобы достигнуть чистоты и точности измерений, капитан дистанционно задействовал радиотелескопы обсерваторного отсека и по спектральному анализу определил местоположение Солнца, рассчитал парралакс и вычислил удаленность Каладболга от родного мира. На экране вычислительной машины загорелся ответ - три с половиной парсека. Капитан остался доволен, после чего углубился в визуально-телескопическое изучение планетарной системы. Без сомнения, это была 61 Лебедя. Прыжок увенчался успехом.
Капитан вернулся на свое место и включил общую связь. Разлепив пересохшие губы, и с трудом проговаривая слова, он поздравил экипаж звездолета с удачным переходом и предложил всем дееспособным членам экспедиции собраться в кают-компании.

Владимир очень тяжело переносил гиперпереходы и в кают-компанию явился одним из последних – слишком долго приводил себя в чувство. Члены экспедиции, как показалось Барскому, разбились на два условных лагеря, одни, в связи с успешным завершением прыжка, пребывали в слегка приподнятом настроении, другие же, как и сам десантник, еще от него не отошли. Из шестнадцати человек отсутствовало трое: планетолог и астрофизик, находящиеся в изоляторе медотсека и старший помощник, вероятно оставшийся дежурить в рубке управления. Барский пробрался поближе к жене и притулился за ее спиной.
- Начнем, - сказал капитан.
Сейчас Хорад выглядел еще целеустремленней и уверенней в себе, чем в начале экспедиции. Казалось, что прыжок протяженностью в три с половиной парсека никак не сказался на его самочувствии.
- С этого момента мы переходим ко второму этапу экспедиции, - заговорил Джонатан. – Перед нами поставлены исследовательские и поисково-спасательные задачи, которые мы будем решать согласно составленному плану действий и разбившись на группы. Сразу предупрежу, что план весьма гибок, и мы сможем менять его по необходимости. То же касается и групп, которых на данном этапе будет четыре. Все мы квалифицированные работники прошедшие отличную подготовку, поэтому и в связи с гибелью двух членов экспедиции, некоторым из нас, а возможно и каждому придется выполнять обязанности, не прописанные в соответствующем уложении. Если кого-то это не устраивает, сообщаю, что имею все полномочия изменять штатное расписание по своему усмотрению. Впрочем, сомневаюсь, что до этого дойдет.
Начальник экспедиции сделал небольшую паузу, после чего продолжил:
- Касательно групп. Я уже сказал, что их будет четыре, состав и подробные инструкции будут после выяснения некоторых обстоятельств. В целом же схема такова: подойдя к Сольвейг, мы выводим на ее орбиту исследовательскую станцию, состоящую из лабораторных модулей «Апогей-1», «Апогей-2», «Снежинки» и функционально-грузового блока. На станции остается три группы, одна из которых займется изучением внеземного искусственного спутника, остальные две, совместными усилиями проникают сквозь атмосферу планеты и там уже делятся на группы поисково-спасательную и исследовательскую. Основная задача каждой из них, думаю, ясна.
Капитан вновь сделал паузу и Владимир хотел было вставить вопрос о том, что будет, если атмосфера планеты окажется против, настолько против, что ни о какой высадке нельзя будет и подумать. Но одна мысль о том, что для этого придется открывать вялый рот и, ворочая непослушным языком неразборчиво мямлить, заставила его мужественно отказаться от любых вопросов по этому поводу.
- Четвертая группа, - продолжал Хорад, - уходит от планеты на несущем звене Каладболга и по баллистической траектории догоняет Сорью. Там она должна перехватить радио-бакен, оставленный предыдущей экспедицией. Существует вероятность того, что пропавший экипаж находится не на Сольвейг, а на Сорье. Этот вариант нельзя исключать, поэтому прежде чем вернуться четвертая группа должна будет предпринять поисковую операцию.
- А сейчас, - добавил Хорад, - у меня вопрос к медикам. Что у нас с Ландау и Ли-Бэйкер? Можем ли мы надеяться, что эти двое или кто-нибудь из них вернется к работе в ближайшее время?

Из дневника Стивена Марка Хоусена.

Все идет не так как мне хотелось бы. Я рад, что закончился этот ад с РБП, себе можно признаться, мне действительно было страшно. И не только за свою жизнь, хотя я тоже особенно не тороплюсь на тот свет, но и за жизнь всей спасательной экспедиции. Спасатели, черт побери! Если так и будет продолжаться, то спасать, возможно, придется нас. Сегодня были похороны – хоронили погибших. Не могу сказать, что был хорошо знаком с ними, но тем не менее… Очень, невообразимо, жаль.
Один светлый момент во всей этой ситуации – у нас на борту появился настоящий медик. Я устал изображать из себя того, кем не являюсь. Да, согласен, мои познания в медицине довольно обширны, но я в первую очередь ксенобиолог, а не врач. Врачом я был двадцать лет назад. Так что этот груз с моих плеч снят. С удовольствием помогу Маргарите, если это будет необходимо, но принимать все решения самостоятельно – увольте.
Скоро корабль совершит прыжок и мне нужно занять место в камере. Да хранит нас всех Бог…

P.S. Встретимся по ту сторону.

Переход Маргарита пережила в одной из специальных камер в лазарете, про себя ругая собственную забывчивость или стеснительность попросить о том, что бы ей выделили каюту. Устраиваясь в капсуле, девушка было решила, что не так уж здесь и плохо. Впрочем, это решение не было окончательным, Маргарита поменяла его как только корабль вошел в подпространство. Маргарите никак не удавалось классифицировать свои ощущения ни по одной из знакомых ей классификаций. Только девушка решила не заморачиваться этим, как все закончилось, и несколько «помятый» голос капитана по внутренней связи поздравил всех с успешным завершением прыжка.
Ошеломленная, но обрадованная Маргарита выползла из своей капсулы обратно в медицинсткий отсек. Очутившись свободном прсторанстве лечебницы, как шутливо на старый манер ее называла сама врач, Маргарита оперлась руками на стол и энергично помотала головой в стороны. Результатом этого действа стал вылетевший из-за уха врача какрандаш. Постепенно обычные оущения восстанавливались и Маргарита не преминула заняться своими обязанностями и проверить пациентов.
«Диагност», пропищав в ответ на заданные команды, доложил,что пациенты чувствуют себя нормально и находятся в прежнем состоянии, то есть попросту спят.
Решив, что будить пацитентов рановато, Маргарита отправилась в кают компанию, где собрались практически все члены экипажа.
Удобно устроившись на одном из диванчиков девушка внимательно слушала капитана, до сих пор она не была посвящена во все тонкости спасательной экспедиции и теперь старалась сложить воедино кусочки и обрывки имеющихся у нее сведений. Это занятие поглотило ее настолько, что вопрос о том, когда смогут вернуться к работе ее подопечные, заставил ее вздрогнуть.
- М...э...да. Они просто спят, - побормотала застигнутая врасплох врач.- В смысле, они полностью здоровы. И смогут работать в ближайшее время.
Как бы в подтверждение своих слов девушка так энергично кивнула, что извечный карандаш снова выкатился из-за ее уха и укатился аж на середину кают-компании. Маргарита смущенно потупилась.

НРПГ: А вот такая неожиданность.
НРПГ2: Как вы понимаете, все сие (включая мое появление) тщательно согласовано с мастерами.

- Спасибо. - Хорад кивнул Маргарите и слегка улыбнулся казусу с карандашом. - А теперь перейдем к самому главному - к диспозиции.
Он еще раз окинул взглядом всех собравшихся и начал перечислять.
- Группа один, в задачу которой входит исследование спутника Сольвейг, будет состоять из МакМан, Старовича и Барского. Старший - Барский. На первом этапе исследования этой группе также будете временно приданы вы, Погодин, - капитан кивнул кибернетику, - в связи с необходимостью исследовать спутник с помощью аппаратов. Идем дальше. Группа два, которой надлежит осуществить поисково-спасательную операцию на поверхности планеты, это Рубенс, Хоусен, Ревер и Амудсен. Старший - Амудсен. Группа три, которая занимается исследованием руин, это Погодин, Ландау и Барская. Старшая - Барская. И, наконец, группа четыре, которая отправляется к Сорье, это де ла Роса, Майн и Штернедвейн. Старший - де ла Роса. Здесь же, на корабле, остается и Ли-Бэйкер. Она примет участие в операции на Сорье, если ей позволит состояние здоровья.
Как вы, возможно. заметили, в составе групп я не назвал себя и бортинженера Родовски. Мы с ним составляем штаб операции и осуществляем координацию действий всех групп, включая четвертую. Вероятнее всего, штаб целесообразно будет разместить на поверхности Сольвейг, это позволит нам со Станиславом при необходимости оказать помощь одной из двух работающих на планете групп.
Вот, в целом, и все, - заключил Хорад и снова оглядел присутствующих. - Если у кого-то есть вопросы или предложения по диспозиции - прошу их высказывать. Сейчас для этого самое время.

Рубка. Габриэль де ла Роса

Работа никогда не тяготила Габриэля, скорее она вызывала ощущения сродни легкому наркотику, к ней быстро удавалось привыкать и даже получать определенного рода удовольствие. Ничего патологического, господа, просто ощущение, что все же ты верно выбрал то, чем бы тебе хотелось заниматься в жизни.
То ощущение безвременья, которое охватывает во время прыжка намного сильнее пресловутого свободного падения, ради которого на земле люди веками совершали безумства. Прыгали с деревянными крыльями с высокого утеса вниз, потом пытались взлететь на деревянных ящиках в небо, а после и падали из металлических ящиков вниз, дергая за кольцо и лихорадочно считая мгновения до того, как над головой раскроется купол парашюта, но этого оказалось мало. Чего доброго, еще скоро туристов начнут катать через гиперпространство, зарабатывая деньги на любителях острых ощущений.
Но сам Габриэль был сейчас слишком далек от пространных рассуждений о будущем космических перелетов, потому что находился на своем рабочем месте и скрупулезно прокладывал курс к Сольвейг.
Поочередно напоминая то осьминога, то сороконожку, то краба в раковине кресла, венесуэлец крутился вокруг приборов и консолей управления. Состояние были близким к лихорадочному, до цели их путешествия оставалось совсем немного по космическим меркам, практически рукой подать. Но на деле времени еще оставалось прилично, чтобы как следует оглядеться в пространстве. И как оказалось, не зря.
Показания приборов выдавали весьма странные данные. Радиотелескопы засекли на орбите Сольвейга кроме искусственного спутника еще порядка двух с половиной тысяч объектов, диаметром около 10000 мм.
Де ла Роса мотнул головой, пытаясь отогнать несуществующее наваждение, и потер руками глаза. Но ничего не изменилось, данные по-прежнему свидетельствовали о присутствии на орбите того, чего там не должно было быть. После гибели станции, в системе был транспортер «Дюрандаль», управляемый Германом Лелем, но ни о чем подобном в его докладе не говорится, а значит, на тот момент времени этих объектов не было. Откуда же они взялись?
Габриэль запустил дополнительные сканирующие системы и увеличил исследуемое пространство. Полет к Сольвейг был долгим и отвлекать капитана от важного совещания не было необходимости. Диагностическим системам нужно время на сбор и обработку данных. А железо от одного только жгучего желания человека быстрее работать не начнет.

С разрешения мастера

.... и тишина. Ярчайшее солнце било в глаза, не обращая ни капли своего дражайшего, яростного внимания на черные очки, что срывали глаза, скулы и часть щек. Вокруг, насколько охватывал взгляд тянулись горы, камень, снег, снег, солнце, и тишина. Та тишина, что являеться всеобьемлющей, охватывающей душу до той степени, когда...

...ледоруб, поразительно легко выскользнул из стенки. Раз за разом Тина пыталась зацепиться хоть за что-то. Резкий рывок веревки,хруст и вот уже второй крюк потихоньку начинает выползать из ледника. Роджер, её Роджер, наречённый на любовь и счастье пытаеться зарубиться, но лед не пускает....

...Как легко, как не-срашно, совсем не страшно, ледяной воздух бурей срывает остатки тепла, из-под раскрывшейся куртки, связывающая веревка тянеться куда-то вверх...


Тии-уп, Тии-уп,...Ти-уп, Ти-уп, Ти-уп.. Ти-п, Ти-п...Ти-п
Помпа продолжала закачивать воздух в легкие Тины-Ли.
Диагност, почему-то начал яростно подмаргивать то зеленым, то рубиново-красными цветами.

Зрачки женщины начали бегать под закрытыми, казалось навсегда веками.Пальцы на левой руке сжались. Она видела сон.

(Мастерский произвол)

- Позвольте узнать о приоритетах на данном этапе экспедиции, - подал голос Барский. – А то боюсь, я не совсем понимаю. Точнее, я совсем не понимаю, - добавил он в пол голоса.
- Что именно вас интересует? – сурово осведомился капитан.
- Как нам сообщали ранее, - сказал Владимир, - спутник внеземного происхождения может представлять большую опасность для экспедиции, поэтому изучение его на предмет обезвреживания – одна из первейших наших задач. Не выход, если мы будем прятаться от него, прикрываясь планетой - это не позволит нормально десантироваться, так как сильно сократит количество возможных точек входа в атмосферу. Выходит, что я и Мак-Ман и Погодин, все мы будем задействованы в исследованиях спутника. Возможно, будем задействованы достаточно плотно и достаточно долго. Но тогда мы не сможем оказать помощь при зондировании атмосферы и штурме самой планеты.
- Все верно, - подтвердил Хорад. – Высадкой на Сольвейг займутся Цин Чжао и Амундсен. Думаю, они справятся не хуже.
- Но это… - начал было Барский, но замолчал, поняв, что едва не сказал лишнего. Действительно, как можно было заподозрить капитана Хорада в том, что он приберегает более опытного Владимира «на потом», на тот случай, если с основной группой десантников случиться несчастье. Нет, капитан все правильно распределил и Цин подходит для этого дела гораздо лучше. В отличие от Владимира у нее отличная реакция, она вынослива и способна выдерживать такие перегрузки, от которых самого Барского размазало бы по пульту управления десантным ботом или вдавило в кресло, вытряхнув из легких весь воздух.
- Прежде чем высказать свои мысли, хочу напомнить, что сейчас я говорю не как координатор проекта, а всего лишь как рядовой участник экспедиции, - убедившись, что Владимир не станет продолжать, заговорил Рубенс. – Я бы хотел возразить по поводу моего участия в поисково-спасательной операции. Как вы знаете, тут я лицо заинтересованное, начальник пропавшей экспедиции – мой сын, поэтому может сказаться человеческий фактор. Если капитан Хорад не возражает, я предпочел бы вообще остаться на Каладболге. Надеюсь, моего опыта будет достаточно, чтобы заменить Штернедвейн, которая без сомнения нужна здесь, на Сольвейг.
- Да, - ответил Хорад, - каждый десантник у нас на счету. Что ж, - сказал он, немного подумав, - против такой перестановки я не возражаю. Что же касается спутника…
Капитан не договорил. Все собравшиеся в кают-компании, кто с удивлением, кто с опаской воззрились на загоревшуюся лампочку внутренней связи. Должно было случиться что-то действительно важное, если старший помощник де ла Роса решил прервать собрание.
- Слушаю, - сказал Хорад, нажав на клавишу связи.
Динамик щелкнул и из него раздался голос Габриэля:
- В этой системе творится что-то непонятное. Сначала я не поверил, пока не убедился в этом воочию. Вокруг Сольвейг крутится с десяток тысяч обломков разного калибра и внеземной спутник с огромной брешью в боку. Такое ощущение, что чья-то гигантская лапа вырвала из него все нутро.

Александра Штернедвейн. Личная каюта после прыжка, совещание в кают-компании.
«В следующий раз попробую переждать прыжок в амортизационной капсуле. Или ещё где-нибудь – может быть, в лазарете есть какое-нибудь оборудование».
Это обещание Саша себе дала, выбираясь из кресла в своей каюте, разминая мышцы, вообразившие себе, что хозяйка просидела без движения около суток и прислушиваясь к сигналам нервной системы, шокированной произошедшим и явно раздумывающей – а не отплатить ли вышеозначенной хозяйке за пережитое «удовольствие», и если отплатить – то как. Закрыв глаза, девушка как следует потрясла головой, словно готовя из своих мозгов коктейль, и – о чудо – эта мера, похоже, возымела действие.
Алекса сделала пару приседаний, пожалела, что размеры каюты не позволяют пройтись по ней «колесом», и, пригладив руками волосы (на этот раз для разнообразия она проделала это перед зеркалом), вышла из каюты.

В кают-компании собрались почти все члены экипажа – обновлённого экипажа, напомнила себе Саша, украдкой оглядывая сосредоточенных людей, ожидающих инструктажа. После инструктажа она об этом уже не думала.
После инструктажа у Алексы осталась только одна мысль:
« Что-я-спасатель-забыла-на-Сорье-где-и-высаживаться-вряд-ли-кто-будет?»
И вопрос этот Саша собиралась задать, но пока она выбирала максимально корректную формулировку, пока подыскивала возможные аргументы для перевода в поисково-спасательную группу, в дело вступил Рубенс.
Алекса напряглась, переводя взгляд с него на капитана...
- Да, - ответил Хорад, - каждый десантник у нас на счету. Что ж, - сказал он, немного подумав, - против такой перестановки я не возражаю. Что же касается спутника…
Капитан не успел договорить. Саша не успела послать ободряющий взгляд Рубенсу.
Первой зарницей надвигающейся грозы загорелась лампочка внутренней связи.
- В этой системе творится что-то непонятное. Сначала я не поверил, пока не убедился в этом воочию. Вокруг Сольвейг крутится с десяток тысяч обломков разного калибра и внеземной спутник с огромной брешью в боку. Такое ощущение, что чья-то гигантская лапа вырвала из него все нутро.
Алекса на мгновение прикрыла глаза. Отчего-то на язык просилась фраза из многих книг и фильмов веков, ушедших в прошлое.
Вот оно. Началось.

Про то, что прыжок нужно бы переждать в специальной капсуле, Морган вспомнил слишком поздно, а потом биологу подумалось, что было бы неплохо перенести переход без этих вспомогательных средств... вдруг да поможет привести в порядок перепутавшиеся мысли.
Ревер чувствовал себя выжатой тряпкой и сам не понимал, что именно отняло у него так много сил. Однако Морган мог сказать точно, что экспедиция эта уже с лихвой оправдала его ожидания по поводу опасных приключений... Реверу было сложно поверить, что это все происходит на самом деле - взбесившийся робот и внезапно оказавшиеся на Каладболге Рубенс и Маргарита, собственная некомпетентность в деле человеческой медицины, и гулкий пол ангара под ногами, жуткие похороны и понимание того, что ничего больше для этих вот людей не будет...
Наступление безвременья Морган воспринял едва ли не с радостью - голова шла кругом от тяжелых, нерадостных мыслей, ныли виски и напоминала о себе полученная в кают-компании шишка. А сразу после прыжка биологу показалось, что он ослеп, оглох и онемел одновременно, и пока чувства восстанавливались, Ревер понял, что все случившееся ранее будто отошло на задний план, чуть померкло, и уже не больно вспоминать.
"Наверно, так и должно быть", - мелькнуло в голове биолога, осторожно садящегося на койке после сообщения капитана. Наверно, если бы не обращение Хорада, Морган бы остался в своей каюте, пытаясь вызвать в памяти это ощущение безвременья, которое так хорошо утихомиривало тяжелые мысли. Может бы, биолог постарался бы зарисовать свои тревоги, и после мог бы рассчитывать продать получившееся сюрреалистическое полотно какому-нибудь музею современного искусства, но...
...но нужно было брать себя в руки, откладывать рефлексию на потом, и отправляться в кают-компанию. "А ведь еще немного, и... и дальше - Сольвейг", - мысль мелькнула и пропала, Морган успокоил себя тем, что вряд ли случится что-нибудь еще, ведь и так уже судьба неплохо поиграла со спасательной экспедицией.
Диван, на котором в результате устроился биолог, был выбран довольно просто - Морган рядом с ним запнулся, и после довольно неуклюжего усаживания на сидение было бы уже глупо вставать и пересаживаться. А дальше биолог прибегнул к уже привычной тактике - молчать и слушать: все равно большинство интересующих его вопросов будут заданы кем-нибудь другим... если они и появятся, эти вопросы.
"Поисково-спасательная операция, что ж... да, это самое логичное. Кажется, придется получать дополнительную квалификацию - медика. В конце концов, хватит уже этого бояться!" - решил про себя Морган.
Сигнал вызова по внутренней связи показался Реверу каким-то тревожным, так что биолог внутренне напрягся - понятно было, что прерывать совещание старший помощник решился бы только в случае чего-то экстраординарного.
"Что-то будет", - понял Морган, когда голос Габриэля стих. - "А мы все еще не высадились на Сольвейг... я начинаю думать, что судьба просто не хочет нас туда пускать!"

В лаборатории идти не хотелось. Хотелось побыть одному. Стив знал, что у него достаточно свободного времени, поэтому расположился прямо на столе своей каюты. Как любой ученый, немного помешанный на своем деле, он не мог не прихватить с собой «самое необходимое», хотя знал заранее, что этого «необходимого» на борту корабля более чем достаточно. Но свое есть свое, родное.
Он перебирал образцы, как гном глубоко под землей, должно быть, перебирает свои сокровища, твердо уверенный в том, что ничего прекраснее этого не может быть на свете. Закусив губу, разглядывал под микроскопом лапку какого-то жучка, что-то быстро писал на планшете, зачеркивал, чертыхался, сверял с обширной базой данных. В общем, был полностью и безмерно счастлив…
- Чертов старик! Торнер специально подбросил этот «феерически прекрасный образец неизвестного доселе насекомого», который добыл в последней экспедиции. «Займитесь им друг мой, все лавры достанутся вам, а то мне недосуг». Недосуг ему! Старая тупая рептилия! Я потратил целый час, чтобы сделать величайшее в своей жизни открытие – это лапка мухи, черт бы его побрал! Обыкновенной земной мухи, небось, прилипла к сапогу, а потом он ее и «нашел»!
Стив со злостью сгреб все со стола в коробки, и, костеря бывшего начальника на чем свет стоит, завалился на кровать.

(Мастерский произвол)

Тяжелое дыхание Барского смешивалось со странным лязгающим скрипом и гулом. Помесь звуков, вкупе с темнотой, разбавленной слабым свечением пультов и дежурной световой панелью, навевала мысли о танке. Но не об исследовательском чуде глубоководников и не о космодесантной вездеходной машине, а о старом шестиопорном или даже гусеничном танке. О таком танке, из которого стреляли. Владимир пытался определить источник скрипа, задерживал дыхание, но ничего не удавалось – лязг пропадал, заглушаемый усиливавшимся гулом, а еще, неимоверно бешено начинало колотиться сердце, так сильно, что закладывало уши.
Слева, в рабочем кресле, стиснутый ремнями безопасности, покоился Старович, хотя по его лицу трудно было сказать, действительно ли он покоится. Перед началом расстыковки, Владимир в общих чертах рассказал лингвисту о том, как будет происходить отсоединение модулей от несущей конструкции Каладболга, и о том, как позже каждый из модулей будет состыкован со Снежинкой, превратив тем самым ее в орбитальную станцию. На словах все выходило гладко, однако непривычный к таким вещам Вадим явно нервничал.
У противоположной стены за стойкой дублирующих пультов висела МакМан. Она была за спиной Барского, и он не мог сейчас ее видеть, но знал, что техник-ремонтник там. Это было хорошее чувство, оно придавало спокойствия.
- …готовность к расстыковке, - донеслось до сознания Барского.
Это был Габриэль, командовавший нынче парадом.
- Апогей-1, - отозвался Владимир. – Готовность подтверждаю. Все системы в норме.
- Десять секунд…
На экране загорелись цифры.
- Здесь всюду полно обломков, - сообщил де ла Роса. – Приготовьтесь маневрировать.
- Знаю, знаю, - скорее пробормотал, чем подтвердил Барский.
Вообще, операция не то чтобы была слишком рискованной, скорее просто необычной. Подойдя к планете со стороны противоположной внеземному спутнику, Каладболг должен был вывести на орбиту четыре модуля и уйти от Сольвейг так быстро, как это возможно. Просчитывать орбиты вращающихся вокруг планеты обломков, попросту не было времени, да и в системе двойной звезды эти орбиты наверняка имели сложную форму.
- Апогей-1, расстыковка, - скомандовал Габриэль.
- Есть расстыковка, - подтвердил Владимир. – Пять секунд, полет нормальный.
Сработала автоматика, и внутри модуля стало немного светлей, загорелись экраны и пульты. Апогей теперь питался от собственной энергосистемы, и эту энергию стоило экономить.
Владимир задействовал корректировочные двигатели, чтобы выровнять орбиту. Теперь оставалось лишь ждать, пока от Каладболга «отвалятся» еще три части, чтобы позже собраться в одно целое. Центром будущей станции был, конечно же, служебный модуль Снежинка. Сейчас там, в ожидании расстыковки, находились капитан Хорад и бортинженер Родовски. С разных боков к «Снежинке» присоединялись «Апогей-1» и «Апогей-2» и это делало станцию похожей на раскинувшего руки толстячка.
«Как там сейчас Цин?, - подумалось Владимиру. – Жаль, конечно, что мы не в одной команде, но сейчас с ней надежный Погодин и пришедший в себя Ландау… Хотя, положа руку на сердце, было бы намного спокойней, если планетолог оставался под присмотром врачей».
Барский некоторое время смотрел на экран навигационной системы, где несколько пунктирных линий пересекались и накладывались одна на другую. Пока что столкновение с космическим мусором, если так можно назвать детали внеземного космического аппарата, «Апогею» не грозило.
Владимир подумал о том, что последним со «Снежинкой» будет состыкован ФГБ – функционально-грузовой блок. Достаточно трудно управлять ФГБ как отдельным аппаратом, поэтому им всем стоит немного поторопиться. Впрочем, Штернедвейн и Амундсен опытные десантники и у них не должно возникнуть проблем.
- Говорит Апогей-2, - услышал Владимир голос жены. – Готовность к расстыковке подтверждаю, все системы в норме. Пора нас уже сбрасывать, ребята. Габриэль, вы там не заснули?

Алекс Ландау

Мир вокруг сошел с ума, и Алекс вместе с ним. Поначалу, когда он еле пришел в себя и увидел потолок медкаюты, то возникла очень липкая и назойливая мысль, что он умер. Он попытался кричать, но горло было пересохшим, да еще и страх перед неизвестностью словно сдавил легкие, не давая продохнуть и выдавить ни звука.
Потом был доктор женского пола, которая пыталась что-то объяснить, говорила долго и все больше сыпала медицинскими терминами, а потом появилась Цин Барская и сказала, что пора собираться. И снова они говорили, и снова все больше странными терминами и неизвестными словами, говорили много, говорили про робота, про сон, про болезнь, про то, что время поджимает, а сроки не резиновые... От всего голова пошла кругом, и доктор выписала Ландау какие-то таблетки. Он заглотил, даже не посмотрев на название препарата. Лишь бы эта боль в голове и слабость во всем теле прошла. Она еще говорила в спину, что это нормальная реакция, и что все скоро придет в норму, но Барская уже тащила Алекса, торопила, смотрела как-то с опаской, настороженно, словно вот прямо сейчас Ландау начнет размахивать руками и кричать, что корабль захватили пришельцы... Несмотря на всё, по губам британца скользнула усмешка, когда он представил себе эту ситуацию: он против десантника...
Потом его прикрепляли ремнями, давали еще какие-то таблетки, долго глядели в глаза и спрашивали, хорошо ли он себя чувствует. Ландау вяло кивал и старался особо не говорить - язык уже ворочался, но желание шевелить его раньше времени не было. Рядом с Барской хмурился Погодин, тоже смотрел на британца как-то странно, косо.
- Говорит Апогей-2, - щелкнув кнопками на пульте, произнесла Цин. – Готовность к расстыковке подтверждаю, все системы в норме. Пора нас уже сбрасывать, ребята. Габриэль, вы там не заснули?
- У меня такое ощущение, - следя за движениями Барской, медленно произнес Ландау, - что это я заснул и вижу страшный сон. Все вокруг словно в тумане, плывет, кружится... и не надо думать, что я идиот. Я видел, как все на меня смотрят. Что-то случилось?.. Мне могло не случиться, голова так не кружится после перехода!
Или кружится? - прошептал внутренний голос.

(и отсутствующий капитан Хорад)

Движение сменялось движением.
В последних моментах их бега сквозь пустоту почти не было изменений - все это выглядело как тягучий, залитый воском сон, в котором собственное ощущение пространства практически теряется, отдаваясь механическому выполнению работы.
Сначала был прыжок, который Станислав пережидал в машинном, стараясь замедленным сознанием по возможности контролировать любое нарушение работы "дырокола". Капсула релаксации в данном случае была бы излишней роскошью, поэтому когда переход оказался завершен, тело принялось к работе самостоятельно, пользуясь щедро предоставленными в его распоряжение рефлексами: постфактум проверить все системы, убедиться в том, что массозаборник во время прыжка не оказался поврежден, плавно остановить обороты "дырокола" - в общем, стандартная, полностью по инструкции, процедура торможения.
Поэтому на общем совещании Родовски не оказалось. Впрочем, о распределении в группу координации на главный модуль не было практически сомнений - таковым его роль была еще в проекте экспедиции, и нисколько не собиралась меняться. Для Десантников, рассеяно думал Стах, погрузившись в кресло пилота "Снежинки", можно было ожидать перестановок в каждую минуту. Это мастера для работы с неожиданностью. Но спектр задач бортинженера узок, как разве что у медиков...
Однако, упрекнул он себя за фаталистические настроения, спасение утопающих в открытом (полуоткрытом, точнее) космосе досталось именно ему. Кто знает, может, завтра придется на пару со Старовичем анализировать пиктограммы негуманоидных цивилизаций?
- Снежинка, готовность к расстыковке, - голос де ла Росы металлически прозвенел в наушниках, напоминая о необходимости еще раз проверить обстановку. Скосив глаза влево - кресло с жесткой фиксацией едва позволяло повернуть голову - Стах оглянулся на капитана, и поспешно вывел на экран траектории движения обоих "Апогеев". Первый выходил на позицию, второй уже развернулся и тоже приближался, отставая секунд на сорок.
- Пора начинать, - глухо донеслось до ушей бортинженера. Родовски согласно кивнул, не заботясь о том, виден ли жест капитану, затем, спохватившись, сказал "Принято" и "Снежинка", ощутимо вздрогнув, упала в распахнутые объятия космоса.
- Есть расстыковка...
Их все-таки повело - неизбежная погрешность пусковой катапульты. Модуль плавно закувыркался в пространстве, с каждым оборотом отклоняясь от размеченой на навигационном экране траектории, поэтому следовало поспешить. На втором обороте Стах начал отсчитывать такты вращения, мысленно, наскоро сверившись с хронометром - и через два витка сработали маневровые, выравнивая курс и увлекая "Снежинку" в сторону медленно скользящих по пусковым орбитам боковых модулей.
Основной модуль следовало выводить как можно быстрее - ему грозила наибольшая опасность от столкновения с обломками, буде таковые появятся. Служебные модули достаточно легко изолировать или вовсе обойтись без поврежденного отсека - хотя, устыдил себя Стах, жизни их пилотов от этой оценки дешевле ни в коем случае не становятся.
В любом случае стоило поглядывать на радар. Пока на горизонте не виделось ничего достаточно крупного, за исключением второго "Апогея", который они догоняли. Родовски, не удержавшись, чуть качнул "Снежинку" поперек движения, желая подбодрить Цин, которой в компании с Погодиным и Ландау приходилось одной управляться со стыковкой. За полным отсутствием у модуля крыльев приветствие получилось довольно-таки бледным...
Тем временем пунктирные линии на экране все-таки сводились в точку.
- Это Снежинка, выходим на позицию для стыковки, - коротко отметил Стах, и снова переключился на радар. Осталось дождаться ФГБ.
И не забывать при этом избежать столкновения со свободно парящим мусором.

Отстыковка ФГБ.
(С Инэйлэ)

В грузовом блоке повисла тревожная тишина. Ангар с контейнерами и техникой пустовал: четверо членов экипажа будущего «челнока», которым на некоторое время станет ФГБ, собрались в маленькой комнате управления и ожидали сигнала. Амундсен и Штернедвейн заняли кресла пилотов, приготовившись к полёту. Медики Ревер и Хоусен заняли посадочные места и зафиксировались жёсткими ремнями.
- Надеюсь, управлять этой штукой будет не сложнее, чем водить «Спирит». – Даниэль упомянул одну из наиболее популярных моделей воздушных спасательных катеров потому, что был уверен – Александра не раз летала на таких. Он попал в точку, Алекса саркастически хмыкнула: сравнивать неповоротливый модуль с быстрым и маневренным катером не было никакой возможности.
Несмотря на общую готовность, голос Габриэля, раздавшийся из интеркома в «рубке», оказался слегка неожиданным:
- Функционально-грузовой блок, подтвердите готовность к расстыковке.
Амундсен ещё раз осмотрел «рубку» и приборы: все на местах, тревожные лампы пока не горят, груз в ангаре закреплён… Кажется, никто не забыт, и ничто не забыто.
- ФГБ, готовность подтверждаю. Готовы к свободному полёту.
- Я постараюсь направить вас туда, где поменьше обломков. Будьте настороже и поглядывайте на экраны периметра. Десять секунд.
Блок был оснащён камерами и датчиками, фиксирующими происходящее в космосе вокруг модуля. Эти данные Даниэль заблаговременно вывел на четыре основных экрана. На одном из вспомогательных табло горела цифра 3.
То есть уже 2…
1…
Не было даже толчка – лишь мягкое покачивание. Медики, втянувшие головы в плечи, теперь с недоумением поглядывали на жёсткие фиксаторы и ремни. Грузовой блок отстыковался мягче других, Амундсен облегчённо выдохнул и… Модуль неожиданно сильно тряхнуло. В интеркоме раздался тревожный голос штурмана:
- ФГБ, у вас всё в порядке?
- Системы в норме, мы почувствовали толчок…
- Похоже, вы столкнулись с одним из обломков, довольно крупным. Визуальных повреждений нет, но вы слегка отклонились от безопасного курса. Запустите телеметрический расчёт и приготовьтесь маневрировать.
- Все слышали? Не ослабляйте ремни и не двигайтесь. Алекса, возьми на себя наблюдение за телеметрией, я выведу тебе данные расчёта.
Пальцы Даниэля застучали по кнопкам.
Несколько секунд - и оставившая штурвал Саша слегка повернулась к кресле, облегчая себе доступ к оборудованию. А ещё через некоторое время она зло и прошипела нечто малопонятное:
- Sarumat' twoju cherez tridtzat' tri kol'tza wsewlastija!
Уголком глаза поймав недоумённый взгляд Даниэля, Алекса вспомнила, на каком языке принято сейчас общаться, и пояснила:
- Дело дрянь. Судя по данным телеметрии, наша орбита на пересечении с орбитой большого и плотного роя обломков. Размеры до 300 миллиметров. Уклониться шансов нет - облако слишком велико, не успеем перевести на другую орбиту. Сманеврировать не выйдет - мы не на "Стриже". В общем - полный abzatz, если, конечно, ничего не придумаем...
Закусив губу, Саша задумалась. ФГБ не вооружён, пробить себе дорогу не удастся. Да и если бы и был вооружён - всё равно был бы риск попадания крупных осколков - ведь вероятность точного попадания и полного испепеления обломка мала...
Стоп.
Алекса зашипела, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. Осколки... Рикошет... Угол падения и тэ пэ... Где же последнее звено?
В этот момент ФГБ снова тряхануло - чуть послабее, но ощутимо. Груз бы не повредило... Груз...
- Эврика!
Радостный возглас огласил кабину управления.
- Есть идея, крайне бредовая, весьма затратная, но других нет. - Короткое предисловие, и не делая паузы и не дожидаясь ответов и комментариев, Саша перешла к сути:
Мы везём на борту кучу оборудования, среди них - радиоуправляемые космические зонды. Можно отстреливать их в самые крупные обломки, отклоняя их с пути нашей грузовозки. А так как они радиоуправляемы, то потом можно их перенацеливать, и более мелкие обломки попросту сметать с пути. Размер зондом - около двух метров, делали их прочно, сразу разваливаться не должны.
Переведя дух после эмоциональной тиррады, Алекса вернулась к телеметрии, но начала поглядывать на расположенный как раз рядом с ней пульт управления космозондами. Ситуация продолжала ухудшаться, но ещё минута-другая у них была. А что до потери космозондом... Без них будет плохо... Но без ФГБ на их миссии можно будет ставить крест. Могильный.
Даниэль размышлял над предложением Алексы секунд десять. Затем коротко кивнул:
- Хорошо, так и поступим. Я попытаюсь маневрировать и буду сообщать тебе о приближении крупных объектов. Твоё дело - нацеливать и отстреливать зонды. Маленькие обломки не причинят вреда корпусу ФГБ, если только не попадут во внешние контейнеры с энергоблоками. Приготовься!

(продолжение следует)

Полёт ФГБ. Игра в салочки со смертью
дуэт с SergeyK

Саша повернулась в кресле, устроившись напротив пульта управления зондами, щелчком тумблёра активизировала пульт и, дождавшись оживления экрана, забарабанила по клавишам, проверяя наличие и состояние зондов, в основном – систему радиоуправления. Дождавшись жизнеутверждающего рапорта, Алекса выставила первый зонд на «товсь», подогнала сетку экрана так, как привыкла на российской технике, и, разминая пальцы, негромко отозвалась:
- Готова. Да поможет нам Бог.
Даниэль кивнул, уставившись на экраны и не заботясь о том, что Алекса скорее всего не видит его жеста - времени на слова не оставалось. К ФГБ приближалась первая волна обломков.
- Крупный обломок на десять часов, третий сектор обзора, тридцать метров, пятнадцать секунд до столкновения... - и почти сразу же - Ещё один на тринадцать часов, пятый сектор, сорок пять метров, двадцать семь секунд... Ещё два идут по касательной, я их обойду когда ты отстрелишь зонды.
"Ей придётся нелегко" - мельком подумал спасатель, готовясь слегка изменить траекторию полёта грузового блока, когда Алекса собьёт обломки.
«Хорошо, что я поменяла цвет сетки. Этот американский зелёный так режет глаза».
Это была последняя не относящаяся к делу мысль. И позже казалось, что и вовсе последняя. Саша парой касаний навела преобразовавшийся в кружок захвата мишени курсор на нужные координаты, зафиксировала летящий навстречу обломок, и нажала на пуск – разумеется, большую красную кнопку. Тихо щёлкнули, выходя из гнезда, джойстики управления, Алекса, не глядя, положила на один правую руку, левой готовя к запуску второй зонд.
Обломок – не слишком большой с виду – приближался, и Саша, прищурившись, кистью, корректируя траекторию зонда и нацеливая его в выбранную точку. Протекло ещё томительные доли секунды, пока наконец не случилось столкновение. Зонд ударил в бок обломку – и тот, дёрнувшись от удара, отвалил в сторону, больше уже не угрожая ФГБ.
Но торжествовать было некогда. В который раз Алекса сторонне жалела, что у неё только две руки – когда надо было успеть столь много! Надо было переориентировать сетку на новую цель. Надо было отстрелить второй зонд. Надо было проверить первый – авось на что ещё сгодится...
Теперь в работе были оба джойстика – левый, переключённый на первый зонд, слегка повреждённый, но ещё дееспособный, был вскоре оставлен, после того, как первый зонд получил команду на смену курса вслед второму. Второй устремлялся к дальнему обломку, уже ставшему близким. В оставшиеся доли мгновения Саша, прищурившись, нацелила зонд...
Столкновение...
Обломок изменил траекторию. Зонд же, немного покапризничав, всё же подчинился командам с ФГБ и, описав дугу, занял позицию впереди, рядом с первым зондом. Ещё пригодятся – хотя бы на то, чтобы более мелкие обломки отбивать.
Отследив ситуацию на экране, Даниэль плавно повёл рукоять управления ФГБ, отклоняясь влево от двух крупных объектов - те пролетели в опасной близости от модуля, но корпус не задели. Краткой передышки не получилось:
- Сразу два во втором секторе, восемь и девять часов. Не более пятнадцати секунд!
Послышались негромкие глухие удары - в правый бок угодила парочка мелких обломков, не причиняя обшивке особого вреда.
Машинально кивнув, Саша взялась за джойстики.
Вскоре плотность мусора возросла, но вместе с тем средний размер обломков уменьшился - большая часть не представляла опасности для ФГБ, а наиболее крупные Алекса виртуозно сбивала с курса, управляя зондами. В итоге модуль вышел из захламлённой зоны, отделавшись мелкими царапинами на обшивке и вмятиной на одном из внешних контейнеров - туда напоследок угодил довольно крупный обломок, который Даниэль упустил из вида. Оценить повреждение сейчас не представлялось возможным, но разгерметизации контейнера не произошло, и спасатели перевели дух.
- Ты отлично справилась с управлением этих штуковин. Не увлекалась в детстве радиоуправляемыми модельками? - пошутил норвежец, повернувшись к Алексе.
Саша, откинувшаяся на спинку кресла и растирая дрожащие от напряжения пальцы, только покачала головой.
- Нет... Я увлекалась компьютерными играми... по схожей тематике... А вот ты, похоже, играл в последнюю редакцию «Звёздных войн». Полёт в астероидном поле после бегства в Хота.
На лицо девушки наконец вернулась улыбка. Пусть слабая, но вернулась.
- А теперь давай поспешим к точке рандеву – нас там, наверное, уже заждались...
Даниэль кивнул, затем щёлкнул переключателем связи:
- Это ФГБ, опасную зону прошли. Направляемся к месту стыковки.
- Вас понял, продолжайте, - Амундсену послышалось облегчение в голосе Габриэля. Норвежец задал координаты и, оставив управление системе автоматического пилотирования, сверился с приборами. Как оказалось, разбиты были всего три зонда, ещё четыре болтались вокруг корабля, передавая сигналы.
- Верни их на борт, если можешь, - попросил Даниэль, - Может, Погодин их подлатает.
- Хорошо, сейчас, - Саша отбила на консоли короткую неравномерную дробь, и в который раз уже взялась за джойстики. Зонды пострадали довольно неравномерно - да это и было понятно - обломки были разных размеров. С первым, выбранным наугад зондом проблем почти не возникло - видимо, он был последним в очереди на отстрел. Но второй... Второй Саше пришлось оставить - зонд был способен двигаться лишь разнонаправленными рывками, и девушка сочла за благо отодвинуть его подальше от ФГБ.
Третий по сравнению с предыдущим был просто идеально управляемым... И даже заедающий в поворотах четвёртый зонд не испортил Алексе нестроения. Прикинув на глазок оставшееся до стыковки время, она рискнула провести один манёвр... И зонд, пусть и маловменяемый, оказался на борту. Да, Погодину будет, что сказать...
Вздохнув, Саша отогнала сломанный зонд подальше от места стыковки, но на всякий случай оставила маячок работающим – может быть, удастся отловить и привести в норму... Если будет время. Хотя... если понадобится ещё один зонд, то время найдётся.
- Всё... Последний зонд совсем плох – загнать на борт без дополнительного оборудования не выйдет.
- Ну и йотун с ним, - припомнил Амундсен родной фольклор, - гораздо важнее то, что блок уцелел, а наши исследователи прижмутся.

Отстыковка прошла нормально и как только от звездолета отделился последний блок, Габриэль активировал программу полета к Сорье. Делалось это в большой спешке, так как оставаться дольше на орбите планеты было нельзя. Рядом с плотным облаком обломков, как надкусанное яблоко темнел искусственный спутник. И нельзя было чтобы и модули и звездолет постигла та же участь. Звездолет должен был в любом случае вернутся назад и доставить информацию о том, что здесь произошло, даже если больше ни один модуль не уцелеет. Здесь не действовала обычная логика, все было выверено, продумано, разумно и объяснимо. Иногда Габриэля от этого тошнило. Куда как легче было пребывать в розовом флере наивных убеждений и иллюзий, верить в чудо и до последнего надеятся на то, что все как-нибудь само обойдется. Но далеким звездам не было никакого дела до людей с их чаяниями и надеждами.
Двигатели звездолета заработали, унося его прочь, от болтающихся в пустоте модулей и вроде бы пока все было нормально, если не считать того, что ФГБ отклонился от заданной траектории и угодил прямиком в скопление обломков.
Габриэль дернулся к пульту управления, но было поздно, уже ничем он помочь им не мог. Оставалось только глухо рычать от осознания собственной вины.
- Дьос мио*, сбросил Александру и Даниэля на обломки, а сам смотался, поджав хвост.
Де ла Роса завыл, вцепившись в свои угольно черные кудри, словно пытаясь выдрать их с корнем.
- Проклятье, проклятье, проклятье.
На короткий миг горячая венесуэльская кровь закипела, требуя выхода эмоциям и Габриэль даже вскочил со своего места, но дело закончилось ссадинами на костяшках правой руки, да едва заметной вмятиной на металлическом корпусе пульта. В ответ электроника моргнула лампочками, да выдала одно из дежурных сообщений. Тон этого сообщения де ла Россе показался презрительным.

*Мой бог (исп.)

Я вернулся! (с) Утер сын Демосфена

Руины - сотня каменных блоков, слегка выдающихся над поверхностью гладкой как столешница, заснеженной равнины – были остатками постройки, возведенной около пяти столетий назад. С виду они были не примечательны, а на поверку тривиальны. На самом деле люди, в большинстве своем, ждали встречи с представителями иного разума, находящимися примерно на том же уровне развития, что и человек. Нахождение остатков древней могущественной цивилизации тоже было приемлемым вариантом, однако открытие остатков этих, в смысле Руин, поначалу вызвало недоумение. Были это обычные «местные» камни, обработанные неизвестным, но достаточно примитивным способом, а количество и размер плит не вызывали восхищения, напротив, вспоминались древние египтяне и фраза одного из первых исследователей: «В долине Царей над этим бы долго смеялись». Однако то, что постройка эта была возведена на планете, не имеющей разумных аборигенов, наводило на мысли. И первой из них была – если кто-то способен строить аппараты, преодолевающие межзвездные расстояния, то разве не должен он уметь возводить здания?
Ученые умы породили множество теорий, одна из которых, в связи с открытием обширного поземного комплекса, расположенного под руинами и выполненного совсем в ином стиле и с использованием материалов неизвестных Земной науке, была принята за основную. Теория эта сводилась к тому, что некая раса, привыкшая строить лишь подземные сооружения, в связи с особенностями культуры или же по жизненной необходимости, поднялась в своем развитии до этапа космической экспансии и принялась исследовать соседние, а может и удаленные звездные системы, создавая там подобия земных исследовательских станций. В результате своих исследований или же при помощи того, что люди Земли называют логикой, раса эта пришла к выводу, что иной разум, вероятно, способен возводить постройки и жить не только под землей, но и на поверхности. Обладая качеством, которое на Земле известно как Желание Найти Братьев По Разуму, раса эта возвела над своими подземными комплексами подобия зданий - чтобы было видно невооруженным глазом. А из-за отсутствия опыта наземного зодчества и в связи с непониманием того, как наземное строение должно выглядеть и что вообще собой представлять, постройки эти и выглядят так, как они выглядят – примитивно, неразумно, убого. Многочисленные сторонники теории кое-как отбивались от столь же многочисленных противников, кое-как данную теорию опровергавших. И не взирая ни на что, даже на столь частую здесь злую метель, стояли Руины, а под ними, выстроенный внеземной цивилизацией комплекс.
На голую равнину и на зубцы гор обрамлявших ее, падал снег. И высоко-высоко еще одна Снежинка все падала, падала и никак не могла упасть на поверхность планеты, совершая вокруг нее один оборот за другим. Хотя, теперь это была уже и не Снежинка вовсе - состыкованные друг с другом модули делали станцию похожей на целого снеговика.

Из-за большого скопления обломков вынырнул десантный бот, и размеренно помигивая сигнальными огнями, устремился к станции, носящей теперь имя «Сольвейг-2». Спустя какое-то время пилот вышел на связь со станцией:
- Как слышно меня, - просипел он.
Ответ пришел моментально, казалось, что люди на станции ждали этого момента с нетерпением, ждали, чуть ли не вечность и все это время не смыкая глаз, держали палец на кнопке связи. В принципе примерно так оно и было.
- Слышу хорошо!
- Вот и славно… Возвращаюсь…
- Принимает четвертый шлюз. - И спустя время, - Прием?..
- Да, я на связи… Слушай… Продиктуй, пожалуйста, точные координаты стыковки… Только медленно…
- Володя, что случилось?! – пришло со станции.
- Все нормально. Живой. Ослеп немного. Думаю… пройдет.

Саша повернула последний переключатель – и равномерный писк их динамика мини-передатчика показал, что маяк развёрнут правильно. Вздохнув, девушка выпрямилась и со вкусом потянулась, так, что радостно запели изнурённые долгой работой в согнутом положении мышцы, и начал ощущаться ток крови по сосудам.
Со стороны обозрела результат своей деятельности – развёрнутый по всем правилам маячок, и, вздохнув, ещё раз помянула взбесившегося робота и его создателей-программистов Большим Боцманским загибом. Убив Ксавье, железка лишила экспедицию специалиста по развёртыванию лагеря и подрывника, и теперь кому-то было необходимо в кратчайшие сроки освоить новые специальности. И этим кем-то выпало быть Алексе.
Развёртывание маячков, которым предстояло указывать на местоположение базы и других стратегических объектов, было простейшим эпизодом этого освоения. Любой достаточно технически грамотный человек мог справиться с устройством и правилами их эксплуатации. Подрывное дело было куда как сложнее…
И теперь Саше приходилось часами просиживать над справочной информацией по геологии, сейсмологии, характеристикам взрывчатых веществ… В переложении на взрывное дело эта информация выглядела совсем иначе – будущим спасателям эти дисциплины преподавали совсем под другим углом. Так что теперь периоды зазубривая устройства и правила эксплуатации геологических мин, буров, сейсмометров и сейсмодатчиков сменялись периодами выхода в открытый космос, в десантом боте и скафандре, и тренировок на пролетающих мимо наиболее крупных обломках. Последнее, впрочем, имело положительный побочный эффект, отмеченный Родовски: взорванные, расколотые на более мелкие составляющие или разнесённые в щебень, бывшие обломки переставали представлять угрозу для орбитальной станции.
Встряхнув головой, Саша отогнала посторонние мысли и начала деактивацию маячка. Батареи на них весьма и весьма энергоемкие, но не бесконечные, и зря их расходовать не стоит. Главное, в чем Алекса сейчас убедилась – что она сможет справиться с технологией собственно развёртывания. А вот стандартные схемы размещения маячков и различные вариации на эту тему – в зависимости от климатических, погодных, сейсмических и каких бы то ни было условий – это и есть тема для следующего погружения в пучины справочной информации.
Уложив маячок в его ячейку в контейнере и закрыв крышку, Алекса отправилась в свою каюту – её ждал терминал и чёрные символы на светлом экране.

Морган просто очень хотел спать. Сонливость эта, как был уверен биолог, была чисто нервная, но успокоиться Ревер просто никак не мог - сама обстановка заставляла его постоянно быть в напряжении, ожидая подвоха.
Более менее помогало рисование, но руки где-то через полчаса после начала работы с планшетом начинали дрожать, так что удержать стилос не было никакой возможности. Не смотря на это, Морган обещал себе все-таки закончить работу - портрет Алексы, управляющей ФГБ во время прохождения опасной зоны - и потом подарить послужившей моделью девушке, но набросок даже показывать не хотелось.
Мысли о рисунке, впрочем, вскоре пришлось отбросить - работа с доставленными на станцию обломками неизвестно чего требовала полной концентрации.
Вроде бы никакой угрозы этот лом не представлял, но... Морган даже после проведенной биоблокады не особо решался брать его в руки. Пусть даже перчатки должны были защитить... вот только Ревер сам не знал, от чего нужно защищаться в работе с этими... странными предметами.
Совсем неясные обломки были сдвинуты в одну кучу манипуляторами, их Морган готов был спокойно отправить в хранилище, а вот две крайне интересные находки были подвергнуты второй биоблокаде.
Биолог повертел в пальцах небольшой куб, в его руках начавший менять цвета, что едва не заставило Моргана выронить непонятный предмет, вскоре отложенный для более позднего детального изучения.
Вроде бы механическую - хотя кто знает, механизм ли это? - "руку" Ревер изучал долго, пытаясь представить, по подобию конечности какого существа она могла быть сделана. Слишком тонкие пальцы, одинаковой длины... и на каждом еще по два отростка, еще более тонкие, причем напоминающие пальцы.
"Очевидно, гуманоидное создание", - прикусил губу Морган, делая соответствующие пометки в заведенном электронном журнале исследований. - "Пожалуй, стоит запустить электронный модулятор, тогда, возможно, получится получить информацию о подобном... создании. И с коллегами стоит посоветовать... когда просмотрю оставшийся лом"
Программа модуляции была запущена, после чего биолог потянулся, попытавшись хоть как-то снять напряжение в мышцах.
"С чем нам еще придется столкнуться? Ох... ладно, сейчас не до подобных размышлений, работать, Ревер, работать!.."

Дальнй космос. Недавние крайне неприятные события. Немалое расстояние до всего, что памятно и дорого.
Вроде нет повода для веселья, да?
Может, и нет. Но тем не менее, настроение у Старовича поднималось с каждым часом; в конце концов, вскоре предстоит исследовать ни много ни мало - пример инопланетной технологии. И попробуйте найти что-то, способное с этим сравниться!
Пока что Вадим занимался тем, что стоило сделать еще раньше - просматривал все, что вообще было известно экспедиции о спутнике Сольвейг. Фоном звучал "Пер Гюнт"; по мнению лингвиста, именно под такую музыку и стоило читать сведения о планете с подобным именем.
На некоторое время ему, правда, пришлось отвлечься - помочь в подготовке ботов для полета. Не то чтобы Старович был серьезно полезен в этом, но помощь есть помощь, и лингвисту было просто приятно наконец что-то сделать своими руками.
В конце концов, для него настоящая работа начнется только при контакте с инопланетной технологией... хм, как бы ее назвать? Древний механизм - археотек. Биомеханизм - биотек. По аналогии, инопланетный должен именоваться ксено- или экзотеком. Надо подумать, что подходит лучше; впрочем, это сейчас не сильно существенно. Важнее то, что можно найти на спутнике... и что изучить.

- Наконец-то они делали то, зачем прилетели!
Пилотирование отнимало много энергии и внимания, но настроение у Цин Чжао было приподнятым. Здесь, когда она могла сама что-то контролировать, а не сидеть в каюте бесполезным балластом с единственной функцией: не мешаться под ногами у экипажа, будущее миссии снова казалось... ну, если не безоблачным, то хотя бы не мрачным. Единственное, что печалило десантницу, так что то, что они с мужем снова расстались. Страх за Барского, пережитый ею во время "бунта" андроида ещё не прошел полностью. Ну что же: Цин знала отличное средство борьбы с тревогой - работу.

- Пожалуй, что нет, - сказал Владимир Андреевич. – По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.
Капитан, встал с кушетки и прошелся вдоль стеллажей с медицинским оборудованием. Руки его были сцеплены за спиной, смотрел он перед собой, и казалось, что взгляд его не задерживается ни на окружающих предметах, ни на внутренней стороне обшивки станции, а идет он дальше в необозримую черную даль Пространства, туда, где плывет по своей орбите искусственный внеземного происхождения спутник Сольвейг. Затем Хорад повернулся к Барскому и сказал:
- Значит, никаких элементов питания их признаков и проявлений, так? Спутник мертв. Абсолютно. Так?
- Да. Если что-то там и сохранилось… Хотя… В нем ведь здоровенная брешь, в нее пол станции пройдет. Разгерметизация была, наверняка, мгновенной. Едва ли что-то после такой аварии способно выжить. Я сделал вокруг Спутника шесть кругов. Он мертв.
- Тогда почему наша беседа проходит в медицинском отсеке? – без тени иронии спросил Хорад. – Если бы Спутник был мертв и не представлял собой опасность, этого не произошло бы с вами. Не так ли?
Барский склонил голову и помассировал пальцами правой руки виски.
- Я не могу этого ничем подтвердить, - сказал он, но у меня было ощущение того, что… удар… да, удар был нанесен не со стороны спутника. Вот и сейчас, пытаясь припомнить детали, я чувствую, что убежденность моя в этом только растет.
- Вот как, - неопределенно сказал Хорад.
- Я завершил шестой круг, проверил показания считывающих устройств, остановил запись и собирался уже возвращаться на станцию. Я все еще не мог оторвать взгляд от Спутника и вдруг почувствовал толчок, как от несильного удара в затылок. Впрочем, все это я уже рассказывал. Не знаю с чем это связать, но я уверен, что Спутник тут не при чем. Это не поддается логике. Это как шестое чувство. Не знаю.
- Жаль, - сказал капитан.
Владимир вздрогнул из-за этой неожиданной фразы. Он сейчас очень пожалел, что не может видеть Хорада. Почему-то капитан представился сейчас ему совсем другим человеком. Не просто опытным и умелым звездолетчиком, а человеком, прибывшим сюда, на 61 Лебедя, для того чтобы поставить все точки над «и», понимающим что происходит и оценивающим ситуацию совсем иначе, нежели остальные.
- Жаль, что отключили аппаратуру, - неспешно закончил фразу Хорад. – Видеосъемка едва ли, а вот спектральный анализ мог бы пролить свет на эту историю. Учтите это на будущее, Владимир.
Барский промолчал. Он никак не мог отделаться от ощущения, что холодные глаза капитана внимательно его изучают.
- Продолжайте, Хоусен, - обратился Хорад к медику, все это время стоящего позади пациента. – Извините, что помешал.

По дороге в рубку капитан продолжал размышлять над мыслью неожиданно и так некстати пришедшей ему в голову при разговоре с Барским. Мысль эта была проста и чудовищна, и быть может именно из-за своей нелепой безжалостности, не приходила раньше. В рубке капитан первым делом проверил показания приборов, а затем сел за терминал и стал выводить на экран необходимые данные. Сверив расчеты, он еще более ужаснулся своей догадке.
«А ведь на совещании что-то об этом говорили, правда, как всегда пальцем в небо и ни одного разумного предположения, - подумал Хорад. – Чертовы соплежуи».
Джонатан вновь склонился над терминалом и принялся искать в папках с документацией нужную звукозапись. Найдя ее он нажал на воспроизведение.
- Вы использовали направленное излучение? – раздался из динамика знакомый голос, кажется, говорил Шенец.
- Поначалу. Потом перешли на другие диапазоны. Мы искали волну до тех пор, пока не поймали сигнал радиобакена, выведенного на орбиту Сорьи начальником станции.
- Сорья – третья планета системы 61 Лебедя, тогда как Сольвейг вторая. Вам не показалось это странным?
- Нет. Я знаком с начальником станции Сольвейг лично, Рубенс очень предусмотрительный человек, к тому же…
Хорад перемотал дальше, ища нужное место.
- …оставленного Дэвидом Рубенсом на орбите Сорьи…
Хорад вновь остановил запись и немного отмотал назад.
- Велика ли вероятность того, что сигналы радиобакена, оставленного Дэвидом Рубенсом на орбите Сорьи – трюк?
- Боюсь, я не совсем понимаю…
«Они тоже ни черта не понимают, Лель! – мысленно воскликнул Хорад. – Они же все кабинетные работники. Но они уже чуют! Внутренним своим чутьем понимают, что здесь скрыт подвох, но из-за того, что нет в них духа истинных межпланетников, трактуют ситуацию иначе, чем она есть».
- Что если никакой катастрофы не было, а радиобакен был специально оставлен для того, чтобы мы сочли экспедицию погибшей? – продолжал ворковать динамик.
- Что за… Я отказываюсь отвечать на этот вопрос!
- Хорошо. Как вы считаете, могло ли случиться нечто, заставившее Рубенса уничтожить станцию и покинуть систему 61 Лебедя без приказа Комитета? Может, что-то его напугало?
- Нет. Он никогда бы не поступил так. А если, как вы говорите, его что-то вынудило, он бы сообщил об этом в любом случае… Вздор. Рубенс вообще не умел бояться…
Хорад отключил динамик. Проигрыватель все еще продолжал воспроизводить запись, но в рубке наступила тишина.
«У них не было возможности покинуть систему, - думал капитан. – В комиссии собрались тупицы. Или провокаторы. А скорее и то и другое. Но ты, Лель! Истинная межпланетная душа! Ты же должен был понять… Хотя нет, я и сам только теперь до этого дошел, а ты, быть может, понял это раньше меня, только уже все равно было поздно… Не было у них технической возможности! Ни то, что систему покинуть, они бы и до Сорьи не добрались. Вернее, добрались… Кто-то из них добрался туда на десантном боте, оставил буй и… И все».