9 октября, вечер

С момента своего появления в Антмехе феи проводили время, наблюдая, изучая территорию, местные порядки и язык, периодически ради шутки хулиганя и пугая студентов. Иногда всей компанией, а чаще порознь.
Однако пока одной лишь Айре удалось завести знакомство. Разумеется, ее знакомым был Антип, к которому она после первой встречи заявлялась еще пару раз, с удовольствием пудря мозги и пытаясь убедить парня отправиться петь ночные серенады под окна если не к Шунишу, то хоть к какой-нибудь другой студентке. Ради тренировки.
Вот и сейчас, пока сосед Антипа отсутствовал, Айра вольготно расположилась на подоконнике у открытого окна, поджидая поэта. Неясное движение и шорох в ветвях растущего неподалеку от домика дерева привлекло внимание Айры. Она напряглась, готовая в любой момент сигануть куда-нибудь под стол, но уже через секунду вздохнула с облегчением, когда поняла, что это всего лишь Зэт, который, видя, что его заметили, приветственно помахал мохнатой лапкой.
Быстро пробежав по длинной ветке, Зэт одним длинным прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от подоконника, с громким шлепком приземлившись на то самое место, где мгновение назад сидела его крылатая подруга, которая была уже на другом конце подоконника, готовая разразиться гневной тирадой.
Впрочем, слова так и остались не высказанными, так как внимание Айры быстро переключилось на предмет, который Зэт держал в зубах.
- Что это ты приволок? – сердито спросила фея.
Выплюнув похищенный у аспиранта медальон, Зэт постучал по нему длинным когтем.
- Хорошая штучка, да? Хозяину понравится.
- Он нас не за этим посылал, - буркнула Айра, но все же подошла поближе, с интересом разглядывая Зэтову добычу.

Тем временем Антип медленно поднимался по лестнице. Он был глубоко несчастлив. Несчастлив почти так, как если бы ему некие неведомые Вышестоящие Личности повелели немедленно собрать вещи, возвращаться в Дымов и никогда больше не покидать пределов этого городишки.
Еще недавно события развивались стремительно и бурно: появление волка, битва с ним, крики, суета, дивные строки профессора, залечивающие раны лектора...
Но потом, когда волк исчез, в памяти всплыла мелкая деталь... которая тут же перестала быть мелкой деталью и стала сутью произошедшего.
Перья. Огненные, переливчатые перья в пасти серого зверя.
Если это не перья Жар-птицы, то он не Антип Саморуков, а фиолетовая тумбочка!
Остаток дня Антип посвятил поискам перьев. Он вернулся в опустевшую аудиторию, осмотрел ее, коридор, двор и мусорный бак (разгневанному домовому, который пригрозил нажаловаться на хулигана в деканат, парень объяснил, что по ошибке выбросил в мусор нужные конспекты).
Увы, перья словно испарились... может, действительно испарились?
Нет. Наверное, их подобрали какие-нибудь счастливчики, шустрые и проворные, не чета всяким дымовским недотепам. И теперь станут настоящими поэтами, вроде того профессора, который несколькими чеканными строками остановил кровь, бегущую из раны...
Покусывая губы и ругая себя всякими непоэтическими выражениями, Антип отворил дверь в свою комнату...

Совместно с Гульдой.

Услышав шаги, по которым она уже научилась распознавать Антипа, Айра схватила медальон, сунула его несколько обалдевшему Зэту в зубы и прошипела:
- Исчезни, не до тебя!
- Фррр?
- Сгинь, говорю! – под скрип открывающейся двери фея вспорхнула с подоконника и перелетела на стол.
Когда Антип перешагнул порог, он понял, что безумный день не закончился. Все самое яркое еще впереди. Сейчас его опять начнут обзывать разными негреческими словами и ронять на него из-под потолка разные предметы, чтобы он немедленно садился за стол и творил. Причем творил шедеврально и эпохально, не то ему прищемят ухо бельевой прищепкой!..
Антип вздохнул и безнадежно произнес:

Вновь ты, о дщерь Аполлона, каморку мою посетила!
Очи поэта сияют, завидя тебя пред собою!
Чую, как ветер с Парнаса в раскрытую форточку веет...
Не развалилась бы ты захлопнуть ее, между прочим!

Однако не успела Айра открыть рот, чтобы сказать что-то в ответ, как со стороны окна донесся голос Зэта, который и не думал никуда исчезать. Снова вытащив из пасти изрядно обслюнявленный медальон, он зажал его в лапе и вылупил глаза на Антипа.
- Во дает! Ай, это твой новый приятель? Как странно он разговаривает. Ты его понимаешь?
Антип уже не был тем зеленым новичком, что месяц назад распахивал глаза на каждое неизвестное существо. Привык уже ко многому.
— Новый домовой, что ли? Тогда какого-растакого на лестнице лампочка не вкручена? Вон перед музой стыдно!
Айра взлетела со столешницы, сердито стрекоча крыльями, и обернулась к Зэту.
- Вот именно! Это просто безобразие! – одновременно фея старательно гримасничала, пытаясь взглядом дать понять своему синему дружку, кто он такой есть и куда ему надо идти.
Но Зэт то ли не понял ее, то ли не хотел понимать. Он лениво растянулся на подоконнике и пару раз лизнул свою переднюю лапу. Язык у него оказался фиолетовый и такой длинный, что трудно было представить, как он только помещается в пасти.
- Кто это муза? – поинтересовался он, - Она что ль? Парень, да ты в своем уме?
Антип не спеша огляделся, взял стоящий в углу веник:
—Тебе, синий нахалюга, давно шкуру поперек шерсти не причесывали? Будешь хамить музе — такой сонет у тебя на загривке вот этим веником напишу, что до конца жизни будешь в рифму разговаривать!
- Я знала, что ты не дашь меня в обиду, - прочувствованно изрекла Айра, стараясь не хихикать, - но, мой храбрый защитник, давай дадим этому наглецу последний шанс уйти с миром!
Веник показался Зэту весьма убедительным аргументом. За время пребывания в Антмехе он уже успел побывать объектом для швыряния различных предметов, однако обычно успевал увернуться. Он моментально вскочил, воинственно распушив хвост, зажал в лапе шнурок с медальоном и прыгнул на занавеску, молниеносно взобравшись по ней под самый потолок, где и остался висеть, уцепившись когтями.
- В рифму, говоришь?! – пискнул он оттуда, - а ты у нее спроси, умеет ли она сама в рифму разговаривать? Раз муза, то просто обязана. Как думаешь?

(вместе с Лаэлар, как легко догадаться)

Большой и длиннорукий Антип запросто достал бы наглеца и на карниизе. Но его слова заставили парня призадуматься.
Ну, ведь правда же... из поколения в поколение переходят легенды о музах, которые нашептывают поэтам сладкозвучные строки... Нашептывают! А не угрожают физической расправой!..
Антип обернулся к своей крылатой знакомой:

Внемли же просьбе моей, одна из Прекрасных и Мудрых:
Ныне меня награди за мое пред тобой преклоненье!
Дай мне услышать стихи, что доныне нигде не звучали!
Станут они для меня образцом и... короче, ты сама-то можешь хоть что-то сочинить?

Зэт довольно захихикал со своего насеста.
- Что?! – взвизгнула Айра, обращаясь то ли у Зэту, то ли к Антипу, а может к обоим сразу, - я! да я! ды ты! Ах ты!..
От возмущения она не только не смогла бы сейчас что-то сочинить, даже если б умела, казалось, она позабыла вообще все слова. Сорвавшись с места, фея взмыла вверх, налетела на своего хихикающего приятеля, с визгом ухватилась руками за его синюю шкуру, и сцепившийся громко верещащий маленький клубок кувыркнулся вниз. Его стремительное падение замедлялось лишь когтями Зэта, которые то и дело цеплялись за занавеску, оставляя на ней продолговатые дыры.
Докатившись до пола, клубок развалился на составные части: Зэта, который все никак не мог отсмеяться, злую растрепанную Айру и медальон, откатившийся куда-то под кровать.
- Ты… все… испортил! – выдохнула наконец Айра, злобно глядя на своего друга.
Антип нагнулся и ловко, не помяв крылышек, сцапал гостью.
— А теперь, стрекоза вредная, признавайся, зачем ты мне мозги трамбовала. И не ври снова, иначе я возьму ту самую прищепку, которой ты мне свою лапшу к ушам пристегивала, и тебя ею пополам перехвачу!
Антип только угрожал, но обижать малышку не собирался. Недотепка не сердился. В школьные годы его не разыгрывал только ленивый, Антип к этому привык.
Зэт и не думал выручать Айру из переделки и поспешно юркнул под кровать вслед за своим медальоном.
- Ладно-ладно, хорошо, я просто пошутила! – быстро затараторила тем временем Айра из Антиповой руки, - это просто шутка, понимаешь?
— Не понимаю. И требую подробности! Где тут моя прищепка? Сейчас повешу под лампочкой сушиться, пока гекзаметром не заговоришь!
- Не заговорит, - подал голос Зэт, который отыскал свою драгоценную добычу и вновь выполз из-под кровати, - Мы, знаешь ли, не местные. Ту-рис-ты.
- Ага. По обмену, - ввернула Айра услышанный где-то ранее термин.
— Ах, туристы? Вот я вам сейчас устрою незабываемый экстремальный отдых! А ну, живо рассказывай, кто вы такие и что вам в моей комнате было надо?!
- Да ничего не надо! Не бойся ты, все вещи на месте!
- Ага, точно. Твои на месте, - поддакнул Зэт, укладывая медальон на пол и усаживаясь на него.
- Феи мы, понятно? – продолжила Айра , - Ты лично нам без надобности, нас это место целиком интересует, твоя сумка мне тогда случайно попалась…
Антип ошарашенно потер лоб рукой, свободной от пленницы. Ему и в голову не могло прийти, что кто-нибудь может польститься на его сменные трусы и майку...
— Это место?.. И что вам, феям, от этой комнаты надо? Только не начинай мне вкручивать, что последние три тысячелетия общежитие было культовым местом всех фей земного шара!

продолжаем разговор ))

- Да нет же! – отчаянно воскликнула Айра, - ну какой непонятливый! Не это, а вон то!
Фея махнула рукой в сторону окна.
- Она имеет в виду весь Антмех, - подал голос Зэт, - мы пришли, чтобы познакомиться с ним и с его обитателями. Вот она и… познакомилась.
— Вообще-то я и фей себе немножко не так представлял, — вздохнул Антип. — Посимпатичнее и повежливее... Ну да ладно. Чай пить будете, Дивный Народец? У меня даже полпачки печенья имеется. Земляничного.
- Да мы городские. Города – они, знаешь, на всех свое влияние оказывают, - пояснила Айра.
От чая с печеньем феи, разумеется, не отказались.

Закончив с трапезой, Зэт принялся по-кошачьи вылизываться. Айра, дожевывая печенье, решила продолжить разговор с Антипом.
- А у тебя тут здорово, - она оглядела комнату, - и сосед твой редко бывает. Приятно, наверное, знать, что есть место, куда ты можешь возвращаться каждый вечер…
Зэт прекратил умывание и как-то странно хрюкнул. Айра недовольно скосила глаза в его сторону.
- Думаю, она хочет сказать, что была бы не прочь каждый вечер возвращаться именно сюда, - высказал свое предположение Зэт.
Антип во время чаепития совсем размяк, искренне забыл, как жестоко разыграла его "муза", и с умилением поглядывал на гостей, которые так бойко похрустывали печеньем, словно пару дней не ели.
И на последние слова Зэта откликнулся благодушно:
— Да живите, жалко мне, что ли? Я видел в чулане со швабрами старый посылочный ящик. Поставлю его под кровать, прорежу дверцу и окошко — будет у вас дом. Только со здешним домовым договоритесь, чтоб не заложил вас коменданту общежития.
- Здорово! – восхитилась Айра, - только…
- Только нас ведь трое, - закончил за нее Зэт, - ты еще не знаком с Ви.
— Она кусается? — встревожился Антип. — Или храпит по ночам, или бьет посуду, или издевается над чужими стихами... или еще чем-то соседям по дому жизнь портит?
- Нет, что ты, - Айра вскинула руки в успокаивающем жесте, - она совсем такая же, как я, но только… другая.
Фея на секунду задумалась над смыслом только что сказанного, но видно решила не заморачиваться по пустякам, а также благополучно пропустив мимо ушей намеки относительно издевательств, продолжила:
- Она красивая. Среди нас троих только Зэт страшный.
В ответ на это упомянутый Зэт оторвался от вылизывания себя и показал подруге язык.
— А под кроватью она жить согласится, ваша красивая?

(и завершаем беседу, ибо героям пора спать)

Айра только пожала плечами.
- Не знаю… а если согласится – пустишь?
— Да вроде договорились уже! Живите, в компании веселее!
Зэт, казалось, потерял интерес к разговору. Закончив вылизывать свою шерсть, он вытащил медальон, на котором до этого сидел и принялся старательно облизывать его, добиваясь идеальной чистоты.
Айра же задумчиво разглядывала Антипа.
- А ты совсем не такой, как другие… люди. Не все такие добрые, как ты, я точно знаю, - вздохнув, медленно произнесла она, наконец, - чем мы можем отблагодарить тебя?
— Ну, например, не шуметь, когда я занимаюсь или стихи пишу... Потянете такую квартплату?
- Я не буду! – горячо заверила Антипа фея и, покосившись в сторону Зэта, добавила, - если он первый не начнет.
Увлекшийся медальоном Зэт сей выпад проигнорировал.
- Но ведь это не то! - продолжила Айра. Казалось, идея не вредить, а быть чем-то полезной своему новому знакомому показалась ей весьма занимательной. Она оттолкнулась ножками от стола и зависла на уровне Антиповой физиономии, обдавая того воздухом, потревоженным стрекочущими крылышками, - Послушай, я могла бы тебе помогать списывать на уроках или напакостить тем, кого ты не любишь, я многое умею! То, чего не могут другие!
— Кого я не люблю? Ну... вроде бы нету таких... во всяком случае, в Академгардарике. Списывать? Да ну, вроде не надо, справляюсь пока... — Вдруг Антип оживился. — А вот если...
Нагнувшись над столом и азартно сверкая глазами, он рассказал о своей давней мечте заполучить перо волшебной птицы. И о перьях Жар-птицы, увиденных сегодня в волчьей пасти. (О происшествии с волком, как выяснилось, его гости уже знали.)
— Вот я и подумал... Мне бы сначала волка найти. И спросить его, где он нашел Жар-птицу. А если выйдет облом... ну, тогда я все равно буду искать вошебное перышко...
Увы, гости Антипа никаких новых подробностей сообщить не могли, но с радостью согласились посодействовать в его поисках.
Сосед Антипа все отсутствовал, и чуть погодя Зэт улегся на подоконнике за занавеской, свернувшись клубком и упрятав свою добычу под себя. Айра пристроилась рядом, положив голову на его мохнатый бок.
Антип посмотрел-посмотрел на это безобразие, вздохнул, снял со стены куртку, свернул на столе уютным гнездышком:
— Ветер в нашу сторону, от окна холодно... туристы!
Зэт с удовольствием воспользовался предложением, а Айра некоторое время стояла на подоконнике и рассматривала Антипа. После чего снова поднялась в воздух и, оказавшись на уровне лица парня, заглянула ему в глаза:
- Ты очень милый! – сказав так, она быстро чмокнула его в кончик носа и поспешно юркнула в импровизированное гнездо.

9 октября, вечер

К вечеру Аль Абэк почти успокоился. Только иногда еще вздрагивал при слишком резких звуках, что доносились из коридора или соседних с неллиной комнат. К счастью, Зайкина жила одна, поэтому объяснить наличие у себя такого странного существа как оборотня (а узнать в смуглокожем юноше оного было довольно легко по пушистым кончикам ушей и чуть заостренным когтям) было некому.
На закате волк даже сподобился привести в порядок свою одежду. Он выпросил у Нелли иголку и несколько мотков ниток и колдовал над ними около получаса. Смуглые пальцы дрожали над нехитрыми предметами и порой касались в такт немудреной мелодии, которую напевал пустынник. Когда Аль Абэк закончил ворожить, иголки и нитки споро взялись за лохмотья… вскоре они превратились во вполне сносный наряд.
-Мой тотем – почти я, - с нотой гордости пояснил волк.
-А мой я!- заявила Нелля, демонстрируя свой тотем, представляющий собою миленького зайца.
-Ты и правда заяц? – в темно-карих, почти черных глазах пустынника впервые за последние часы сверкнула смешинка. – Мы едим зайцев.
Было неясно, шутит оборотень или нет. Зая настороженно на него поглядела.
-Э-э,- тихо заговорила она, а потом все же добавила громкости,- ты мне тут поаккуратней! Я сама кого угодно съем!

(+ Ноэль)

Глядя на хрупкую Заю после таких заявлений можно было бы умереть со смеху, что Аль Абэк и попытался сделать: вначале тихо захихикал, потом, не размыкая губ расхохотался в полную силу. А затем… поймал ладонь девушки и улыбнулся.
-Если кого-нибудь будет надо съесть, ты только скажи.
Нелля с удивлением посмотрела на свою ладонь, неожиданно оказавшуюся в чужой.
-Я…мне…не…я…- растерялась она.
-Ты меня спасла, - подсказал Аль Абэк.
-А, ну да, конечно! - девушка начала покрываться красными пятнами,- Но…это же..я… не …я..
Оборотень опустил взгляд на сомкнутые ладони - куда так упрямо глядела девушка - и, секунду подумав, отпустил ее руку. Мягко улыбнулся, успокаивая.
-Покататься хочешь?
-Я? Покататься? На качелях что ли?
-На волке, - хитро прищурился пустынник. - Правда седло потерялось…
-Я тебе что…Иван-дурак? - топнула ножкой блондинка,- А ты соскучился по перевозкам?
Аль-Абэк отпрянул от грозной девушки и сразу смешался. Смутился. В уголках губ сверкнуло прежнее затравленное выражение.
-Да ты что… я тебя порадовать хотел.

(С Соуль)

-Не надо мне тут ваших…радостей! Я не помещица-солтычиха! Я не собираюсь ездить верхом на человеке!
-Я оборотень, - напомнил Аль Абэк. Юноша устроился у окна и задумчиво отодвинул в сторону легкую занавеску. Закат залил прозрачное стекло оранжевыми и фиолетовыми красками, бросал блики на смуглое лицо, гладил черные волосы. – У вас здесь красиво.
Словно отвечая своим мыслям, сказал.
Зая улыбнулась и, невольно любуясь Абэком, сказала:
-В первую очередь человек. Да, очень красиво…
- Я бы обязательно прогулялся, если не беспокоился, что меня снова поймают. Особенно мне нравится лес, - смуглая рука показала на рыжевато-золотые кроны деревьев. – Я помню его очень смутно, - мечтательная улыбка, - но помню, он мне нравился.
-Ну… Ночью-то можно, -лукаво заявила Зая.
В черных глазах пустынника зажегся зеленый, оборотнический и восторженный огонек. Он, словно не веря, обернулся к девушке и уточнил:
-Ты.. ты не шутишь?
-Не-а! Не шучу!,- заверила она, натягивая свитер и теплые носки.
Аль Абэк снова улыбнулся. На этот раз открыто, словно большой, только что родившийся лобастый волчонок, который еще не подозревает, что в мире за каждым повтором поджидают неприятности. Он ловко закинул ступню одной ноги на колено другой и с азартом принялся возится с лентами шаровар, потуже затягивая на лодыжках.

(всё)

9 октября, вечер

Ближе к вечеру тумбочка трудами Жоры была наконец просвещена в извечном вопросе всех времен и народов "откуда берутся дети". К чести преподавателя, справившегося с нелегкой задачей, его лекцию поняла бы даже... тумбочка, а слушать могли и дети (хотя проверять это как-то не хотелось), но не к чести той самой тумбочки, она все-таки не поняла.
Точнее, кто такие дети и почему они берутся, мебель, конечно, усвоила, но связь небезынтересного, но не более того явления (к слову, бывшего записанного в признаки нескольких видов из классификации Живых) с загадочным "любовь" не нашла.
О чем и сообщила после довольно длительной паузы, когда лекция была переварена:
"С детьми ясно. А при чем тут надписи на партах?"
- Это которые "Саша плюс Маша"? - уточнил преподаватель, знавший много интересных разновидностей таких надписей. Другая, например, говорила о преподавателях. Местами темы нестандартно перекрещивались.
"И равно разные слова, объединенные темой фауны. Или ничем необъединенные" - согласилась собеседница. Скрипнув, добавила: "Ничем - чаще".
- Понимаешь... - Жора силился подобрать слова, и на его месте любому пришлось бы нелегко, - люди... они иногда начинают испытывать к существам противоположного пола привязанность... Хотят проводить время вместе, звук голоса кажется радостью. Они жить не могут без существа, которое любят. Ну, или им так кажется, что не могут, - добавил он решительно, хоть и с горечью, вспомнив события последних дней.
Нервный треск, раздавшийся из глубин тумбочки, показал, что она приняла про невозможность жить близко к... к чему-то, но точно близко.
"Любовь - маниакальное чувство необходимости пребывания рядом с объектом "плюса" в связи с меняющимся полюсом инстинкта самосохранения?" - почти обалдело уточнила мебель, видимо как-то не так связав синонимы про детей и привязанность. А может, наоборот именно "так".

(+ Хигф)

- Примерно так, - согласился Георгий, в котором верх на минуту взял свежеиспеченный и еще не разочарованный преподаватель. – Инстинкт самосохранения притупляется, заменяясь инстинктом сохранения объекта и смещая приоритеты в его пользу от всего остального. А потом в результате общения происходит тот самый процесс, - он смутился, забывая о менторском тоне, непроизвольно ущипнул себя за руку, - после которого могут получиться дети. Потому что... э... – Жора замолк, потом выпалил: - потому что это высшая степень близости и приятно! – Затем он закусил губу, но взгляд на деревянную собеседницу слегка успокоил молодого человека, и он закончил пояснение, причем голос становился грустнее с каждым словом, а по лицу пробежала гримаса, - конечно, если у второй стороны не возникает отторжения.
"Отторжение – признак взаимно не обоюдной привязанности..." – пробормотала мебель, энергично чем-то хрустя и скрипя. "Это стандартное состояние любви, одна из фаз протекания процесса, вариант исхода, ошибка восприятия?" – на последнем слове мысленная речь икнула в унисон с особо громким скрежетом, а второй голос тумбочки тихонько что-то мяукнул. Похоже, варианты исхода оригинально сочетались информацией с фауной после "равно" на партах...
В этот момент Георгий впервые с начала беседы снова пожалел, что под рукой нет резца. Может, сперва надо было пояснить этой фанерной бродячей аномалии понятие «деликатность»? Очень хотелось с мрачным видом выбрать первый вариант, но научная объективность и оптимизм взяли верх.
- Или второе, или третье, - вяло пробормотал он. – Всякое бывает. Последнее не совсем понял...
Мяуканье и шорохи стихли, мебель в очередной раз задумалась, но на удивление тихо. Или зависла?..
"То есть дети – высшая фаза, маниакальность – первичная, а страдание – все посредине?" – увы, уже через полминуты оказалось, что процесс идет, и по-прежнему без намеков на такт.

(с Латитумбочкой)

Макридису показалось, что он разнимает самого себя на кубики и пихает их в ящики тумбочки.
- Бывает так, - он скупо отмерял слова, - насчет начальной точно, хотя они... взаимопроникающие. Без... как ты говоришь... маниакальности - меньше страданий. А второе и третье могут чередоваться или даже быть одновременно. Просто у всех по-разному, вариантов много. Нельзя заранее предсказать итог.
"Гм..." - на бело-сиреневом боку проступили фигурные пятна, аккуратно сформировавшие сакраментальное "Саша + Маша =", после чего краска принялась гулять. Сначала нарисовала большого кота, расплывшегося в сердечко, потом нарисовались восемь звездочек со спецсимволами (тумбочка ясно копировала где-то увиденное), затем слова растаяли и со скрипом проступили другие имена...
Потом имена замелькали, как в калейдоскопе, вызывая уважение виртуозным владением окрасок Тумбочки и легкий ужас ее "начитанностью". Раз даже мелькнуло первое на "Жо", но слишком быстро.
"Как можно одновременно страдать и быть счастливым?" - с недоумением в тоне поинтересовалась мебель. "Или это изощренная форма высшего духовного развития через разнопиковые чувства с приоритетом на второе существо... м-м... другого пола?"
Наблюдать за этим зрелищем было странно. Не то чтобы Жора не видел таких представлений, устроенный магией слова или музыки, но у тумбочки это смотрелось непривычно. Впрочем, не хуже бесед с мебелью о любви! "А может, я просто давно рехнулся и на самом деле сейчас в больнице?" - мелькнуло в голове. Однако иллюзия, если это была она, оказалось столь совершенной, что это, в общем, неважно.
- Не совсем одновременно... - он закусил губу. - Состояние может меняться туда-сюда быстро и часто. Хотя... наверное, и по-твоему можно сказать, - у него на мгновение мелькнула мысль о том, как странно выглядит мир людей, который они сами часто не в силах понять, глазами... то есть восприятием такого существа. - Только не все развиваются.

(все с тем же)

"Какие вы, самназвн'ье-люди, сложные..." – словно подслушав, подтвердила тумбочка, успокаиваясь на варианте столбиком "Даша + Вася = О!". О-шка иногда оплывала в рощицу, но быстро возвращалась на место.
"Имена индивидуальные, а духовное развитие в фокусе партнера. Совмещено с размножением, разноплановыми чувствами, сменой приоритетов инстинкта самосохранения. И еще парты. Изобразительное искусство. Песни, вокальное... Лексика, бранная..." – тут "о" окончательно расплылась и продемонстрировала неслабый запас оной бранной в памяти тумбочки. Впору было краснеть, но мебель продолжала фиолетиться.
"А почему дети и последняя фаза л-ю-б-в-и в вашей культуре взаимосвязаны с разделом слов, чье упоминание имеет сложную структуру употребления?" – вдруг сменила она тему. Или, брыком своей мебельной логики, продолжила. В другой плоскости.
На этот раз Георгий долго не отвечал – видимо, завис, как тумбочка, только в себе ящиками скрипеть не мог.
- Ну ты даешь! – не то смутился, не то восхитился он наконец и... зевнул. – Знаешь, может, я это в следующий раз поясню? Спать хочется!..
"Я еще о снах спрошу потом" – пообещала мебель, - "неопознанный вид транса, требующийся почти всем видам Живых, признак симптомов: появление в самый неподходящий момент..."
И на сей интересной фразе без предупреждения, ответа и прощания исчезла. Тактичность в содержимом полок явно не числилась, а лишний раз подтверждать разумеющееся согласие (или несогласие) она видимо не считала нужным.
Проведя рукой по лбу, Георгий обнаружил, что ладонь стала влажной. Он вытер пот, подумал о разговоре... и вдруг подумал – как хорошо быть тумбочкой, для которой чувства людей всего лишь интересный предмет для изучения.
На этой мысли грек уснул. Он видел сон, что превратился в складной стул и летает вокруг Шу кругами, совершенно спокойный и равнодушный к ней, меняя окраску и приставая с невероятными вопросами.

(как и выше - вдвоем)

9 октября, вечер

Расставшись с Макридисом, тумбочка перенеслась в облюбованное за осень тихое место – подвал с паучьей колонией, - и задумалась над полученными данными. На примере той самой лексики, чья система употребления вызывала восхищение своей сложной и изысканной запутанностью, мебель уже знала, что лучшее изучение бывает в ходе осмотра с разных сторон. Общения с разными представителями Живых, и, если вид особо индивидуален (суетлив донельзя) – лучше и с разными представителями вида. В случае с загадочной любовью – она собиралась пообщаться с кем-нибудь еще, тем более преподаватель скульптуры... как бы адекватно выразиться, показался ей немного не-адекватным. В местах эмоций.
Но люди это люди, а пауки – это пауки. Людскую точку зрения тумбочка все еще переваривала, и пока занялась сугубо паучьей, благо восьминогие философы, хоть и делили все сферы бытия на восемь частей, были проще. Точнее, их система "любви" была стройнее. Единственной загвоздкой стало в начале найти синоним заболевания в осьмеричном мире, но мебель и с этим справилась...

К полуночи тумбочка доварила лекции Георгия и притормозила на месте договора, благо о своей части человек попросил сразу и даже объяснил детали. Хотя не уточнил, будет ли в том месте ветки, куда тумбочка не любила приземляться, или фонтаны – куда не любила еще больше, - и даже не знал про ступеньки, с которых мебели приходилось регулярно наворачиваться на горе всем нижестоящим, но все остальное рассказал. Правда, тонкости взаимоотношений между однокультурниками тумбочка еще не до конца уяснила, до сих пор не понимая, почему Макридис сам не может сходить и посмотреть, но... Может, у людей тоже есть система анализа данных с разных точек зрения?
Остановившись на этой версии, мебель аккуратно совместила знания людей и арахнов, благо в восьмеричную философию умещалось все, от схем до мыслей (и даже она сама – в тумбочке было ровно восемь внешних углов!), расставила в памяти Неприятные Места (фонтаны, посадки, деревья, ручьи, болотце, общежитие с комнатами... ... ..., лестницы номер... ..., крыши, тотемные стойла и рабочую аудиторию механиков), потом добавила места для Жоры, довольно скрипнула и отправилась в путешествие.

На удивление самой себе и всем зрителям (коих не было, даже домовые куда-то разошлись), тумбочка с первого раза попала на ровное пространство, и, судя по всему, в нужной комнате. Правда, оказавшись под самым потолком, ибо телепортировалась на широкий плафон люстры (подозрительно заскрипевшей...) (а почему люстры скрипят, кстати?), но если считать, что за один прыжок мебель одолела несколько зданий, и из подвала сверзилась в кабинет декана, то были детали и вообще, главное она...
Люстра свалилась.
Тумбочка мысленно взвизгнула, наяву скрипнула, и "отпрыгнула" в дальний угол помещения.
Там оказался стул. Площадь стула была меньше площади тумбочки.
Окрестности огласил еще один мысленный вопль, уже не просто громкий – нецензурно громкий. Параллельно шел звон долетевшего до пола плафона, развалившегося стульчика и накренившейся тумбочки, сейчас балансирующей на двух ножках и одном выскочившем ящике.
Когда запас ругательств у мебели иссяк (а это случилось ой как нескоро), успокоившаяся исследовательница-разведчица взяла себя в доски и виртуозно телепортировалась на метр влево, с должным ускорением, чтобы вернутся в вертикальное положение. Стул окончательно развалился. Жалобно скрипнул погребенный под люстрой стол и чем-то хрюкнул. Тумбочка почувствовала некоторый стыд перед неразумными "собратьями"...
"Вас починят!" – пообещала она, припоминая какого-то неадекватного сту-удента, который тем не менее умел (или только хотел?) чинить мебель. После Жоры, Лиса и пауков надо будет найти его и позвать сюда...

Приведя себя в порядок, втянув ящик и перекрасившись в розовый цвет – начинать опросы о любви тумбочке казалось правильным в таком виде, - мебель снова вспомнила восьмеричную схему, и следующим прыжком отправилась в Лес. Надеясь на неизвестного, но кажущегося очень родным Авося, чтобы не попасть на какую-нибудь еще люстру, или того хуже - ветку.

9 октября, вечер-ночь

Ближе к вечеру Александр Евгеньевич Лис обыскался аспирантку, которую обещал сопроводить в Архивы. Китаянка пропала, и никто не знал где ее найти. Только на закате выяснилось, что девушку забрали на "Три дня Легенд", которые проводил факультет Неба. Соответственно, старшекурсники оного факультета уехали тоже…
Конечно, попытки выяснить, кто и по какой причине не поставил в известность руководителя, не увенчались успехом, поэтому уставший и не в меру раздражительный преподаватель вернулся в свой дом через несколько часов после заката. Привычно повесил на крючок легкую куртку и принялся в задумчивости перебирать сегодня доставленные письма. Одно, другое, третье – в малахитово-зеленом конверте. Лис задумчиво посмотрел на пустые поля и нервно вздрогнул.
По комнатам разнесся глухой "бум" - очевидно, питомец преподавателя покинул место послеужинного сна (судя по громкости "бум" - это был шкаф) и теперь направлялся к дверям. Встречать.
-Солнышко! – не отрывая взгляда от безымянного конверта, окрикнул Лис. Он побледнел, а пальцы, сжимавшие бумагу, едва заметно дрожали. – Осторожнее!
Кот подошел к самым ногам хозяина и запрокинул голову вертикально вверх, рассматривая и обратную сторону листка, и лицо человека. Александр Евгеньевич присел рядом с Солнышком и как-то неожиданно нервно почесал мягкое ухо. Питомец вопросительно мурлыкнул и потерся пушистым боком о ноги Лисова.
-Лучше бы сказал что-нибудь, - укоризненно заметил преподаватель.
-На востоке говорят, мудрость есть в том, чтобы следовать собственным советам, - заметило Солнышко, не прерывая занятия.


(и Хысь)

-Мудрость, да? – как то растерянно переспросил Лис и с яростью уставился на конверт, потом неожиданно его разорвал. – Нет, уж эти советы я постараюсь оставить в стороне.
Обрывки бумаги полетели в корзину. Зверюга недоверчиво ткнула человека лапой. Преподаватель ласково почесал крепкий загривок.
-Знаешь что сегодня случилось? Может слышало про Серого Волка? - Отрицательно и один раз мотнуло головой. Лис кивнул. – Все время пропадаешь непонятно что, когда что-то где-то случается. Сегодня на «лекции памяти» прямо посреди доклада на кафедре появился волк. Снес все к чертовой матери, - уставший Александр Сергеевич не стеснялся в выражениях, - и сбежал. Представляешь?
Солнышко задумчиво прижало одно ухо.
- Никто не должен был выступать с... отчеетом?
- Ну, не я… слава богу. А то пришел бы сейчас домой покусанный и воняющий псиной, - Лис покосился на лежавший на полке слева от входа свитер и потянулся к нему. – Не нравится, мне что происходит. Сначала Дриад, теперь разрушение на кафедре.
Кот задумчиво поскреб пол лапой. Преподаватель натянул свитер и принялся переплетать золотой хвост.
- Ладно, сиди здесь. Скажешь Арише, если придет, что я задержался на кафедре. Хочу посмотреть, что твориться в Окольном, если оттуда кажут нос такие… сказочные звери.
Зверюга оскорблено фыркнула.
- Напиши ей записку.
- Я тебе хозяином прихожусь, - напомнил Александр Евгеньевич.
- А я тебе прихожусь представителем рода кошачьих. Кошки, как известно, гуляют сами по себе, а не сидят на страже с сообщениями.

- Так и представляю тебя с конвертом в зубах и в кошачьей будке. Пойдем, - оглянулся через плечо преподаватель и затворил за котом дверь.
Оба уже не видели, что лоскутки зеленого письма потянулись одно к другому, соединились… а потом конверт впорхнул в почтовый ящик, словно так и должно было быть…
Ночная сырость мгновенно обратилась влажными каплями на кошачьей шерсти. Ветер забрался в толстые нити свитера. Украшавшие улицы фонари задумчиво проводили светом кота и человека. Солнышко вышагивал вперед походкой грозного истребителя крыс - хвост развевается султаном, голова поднята, на высоких прямых лапах. Иногда прижимал к голове уши, расслышав в вечернем стрекоте шорохи мелких животных. Не дать ни взять, знаменитый охотник, вынужденный отказываться от легкой добычи. Из бежавшего между домов ручья выглянула самодовольная русалка и окатила кота целым водопадом пресных брызг. Лис погрозил ей пальцем, опустил взгляд на своего питомца, не выдержал – засмеялся. Солнышко поджал лапу и издал нечто среднее между возмущенным фырканьем и жалобным мявом. Отряхнул каждую часть тела (включая спину) в отдельности, потом, не сходя с места, принялся вылизываться.
- Может быть, все-таки передашь послание Арише? - преподаватель наклонился, упершись ладонями в колени, и ехидно подмигнул коту.
На этот раз кот встряхнулся целиком - дождь брызг полетел на Лисова – тот со смехом отвернулся, спасаясь от мелкого дождя. Потом поднес к губам флету: легкий рил – ветер стал теплым и мягким. Солнышко успокоенно лизнул лапу и снова пошел рядом.
За преподавательским городком начинался студенческий, за ним – Окольный лес, сейчас огороженный едва видимой чародеям стеной. Александр Евгеньевич накрыл ладонями слабо ощутимое поле – под пальцами стена прогнулась. Тихий свист – поддалась, подпуская к деревьям. Они неспокойно зашуршали осенними кронами, скидывая на гостей опавшую листву.
Кот опустил хвост параллельно земле и сразу же скрылся в тенях. Вынырнул через несколько секунд из кустов уже в десятке шагов впереди - вся шкура в листьях.
-Ты решил исцарапать дриад? – мужчина не очень уверенно вошел под густые тени.
Изменился Окольный за последний месяц. Ох, изменился… всегда наполнявший тропинки свет теперь свивался сумраком, с ворчанием опускавшимся на плечи. Листва, золотистая и оранжевая по осени выглядела ржавой и больной, а, может быть, только казалась в ночные часы.

(дальше)

9 октября, ночь

Мы с Соуль.

Как волк нашел путь в Окольный лес навсегда останется загадкой: может, ему помогло природное чутье, может, особая магия оборотней, может… а, леший его знает!
-Место не кажется спокойным, - задумчиво сообщил девушке пустынник. Он запрокинул голову и теперь с настороженным восторгом в больших черных глазах разглядывал ржаво-больные кроны. - Ты только посмотри, как деревья наклоняются друг другу… Ваа… уууууууууууу!!!
Высокому вою деревья ответили недовольным шепотом.
-Ты что делаешь?- удивленно поинтересовалась девушка. Она и сама уж была не рада своему решению прошвырнуться в лесок, куда ходить, мягко говоря, не рекомендовалось. - Не надо тут арии выдавать! Не в Опере!
Аль Абэк смущенно потупился:
- Повыть захотелось… пойдем, - он сжал запястье девушки и потянул ее в сторону стволов, светлыми росчерками гуаши дрожавших на фоне глубокой черноты чащи. - Тебя потом сюда же выводить?
- А куда еще можно? - поддалась любопытству Зая, забывая даже возмутиться из-за фривольности спутника, тащившего ее невесть куда.
- Не знаю, - глаза волка горели азартным блеском.
Окольный лес вновь с неодобрением скинул на головы путников ворох сухой листвы.

Аль Абэк остановился, чтобы отряхнуться, а затем – двинулся вперед. Теперь заботился о спутнице; шел с ней рядом, отводя прочь назойливо оплетающие руки ветви. На шунгитово-черных коротких сучках осколками разбитых стекол дрожали капли, иногда скатывались вниз на путников – быстро впитывались в ткань одежды. Зая нет-нет да и поглядывала на своего кавалера. Его азарт, тяга к свободе и приключениям не оставляли ее равнодушной. Невольно и она поддавалась очарованию ночного леса. поддавалась, пока очередная капля не упала ей на нас. Девушка оглушительно чихнула.
- Бр! Дождь-то мы не заказывали!
Волк остановился – фраза разрушила лесное очарование. Обернулся. В тишине мягко стер мокрое пятнышко с носа Заи и приложил палец к ее губам.
- Тише. Слышишь?
И действительно – не так далеко раздавались голоса. Вначале тихие, они постепенно обретали вес, становились насыщенными, яркими – вскоре можно было узнать тембр Лиса и вкрадчивые нотки Солнышка.
Можно было. Но вот смуглый палец на собственных губах занимал Неллю куда больше чьих-либо голосов. Волк обернулся, так и не отняв руки. Зая растерянно хлопала ресницами, а голоса между тем становились ближе, четче, яснее…

(с Ноэль)

9 октября, день

Анна-Мария-Арабелла пребывала в недоумении. По крайней мере, именно это понятие она, после долгих и старательных поисков откапала в своем богатом словарном запасе. Правда, по поводу последнего она стала очень даже сомневаться: ее не понимали. Ее абсолютно не понимали! Довольно кивая на все объяснения, что она сейчас не может уехать и ей надо в библиотеку, что ее руководителем является непосредственно Александр Евгеньевич Лис и что без его ведома она, просто не имеет права уезжать, что… никого не волновало.
Ее просто прихватили с собой, как безответный и беспомощный чемодан. Тот то хоть потеряться в виде протеста может!
«Держи себя в руках», шепнул Лунни, поддерживающий инкогнито, приобретя вид красивой серебряной броши на левом плече девушки.
-Я держу! – Анна-Мария опустила глаза и обнаружила, что ледяной чай в ее стаканчике в буквальном смысле бурлит. Взвизгнув, она отбросила раскалившийся стакан.
-Лунни, мне надо вернуться! Немедленно!
-Ага? Мы оттуда миль на семьсот уже уехали!
-Лунни! – Она посмотрела на него, и дух хранитель попятился, перелезая на широкий рукав: раскосые глаза девушки светились янтарным огнем:
-Мне. Надо. Вернуться.
-Вернуться ей надо… Услышь меня великий Ри, первый дракон! - Дух воровато оглянулся на народ, но на пятиминутной стоянке всех куда больше интересовали холодные напитки и возможность размять ноги, чем странная китаянка. Дракончик вспорхнул обратно на плечо и недовольно прошипел:
-С ума совсем сошла?! Да не могу я!
-Беру ответственность на себя. – Холодно ответствовала Анна-Мария.
-Да ты и так уже столько натворила, что и без дополнительных фактов….
-Лунни!
-Я же даже рассчитать не смогу! Географии здешней не знаю, энергетические потоки через пень-колоду идут! Здесь такие закидоны будут, что промашка на пару миль – мелочь! А временные петли? Про потерянное время помнишь?
Анна-Мария глубоко вздохнула и медленно тряхнула головой. Глаза вновь стали черными, а пылающий янтарь превратился в расплавленное золото и теперь капельками стекал по ее щекам, оставляя на нежной коже золотые росчерки.
-Кажется, нужно движение? Прыжок… Высота…. – ее взгляд остановился на другой стороне дороги: столбики, высокая трава, пара чахлых деревьев. Обрыв.
-И думать не смей! Анна-Мария! Я триста лет не тренировался!
Но она уже решительно шла в ту сторону.
Никто из студентов факультета неба даже не заметил, как гибкая фигурка китаянки, мгновение, задержавшись над пропастью, и рыбкой прыгнула вниз.
Вспышка. Огненными волнами разошедшийся воздух, словно сплетающийся в кольцо.

Никто ничего не заметил.

Только Шу вдруг в последний момент нахмурилась, поднесла пальцы к вискам.
-Случилось что? – Лешка Балобанов, талантливый маг-механик, увязавшийся с «небовиками» озабоченно покосился на девушку.
-Голова закружилась. – Вымученно улыбнулась Шу. – Укачало. Надо свежим воздухом подышать…. Лёшь, ты скажи им, что б без меня ехали: я со следующей партией, ладно?
-Скажу. – Пожал плечами Балобанов.
Шу благодарно улыбнулась его стриженному затылку и, медленно перейдя дорогу, пошла по траве. Подойти к краю она не успела, лишь краем глаза заметила странную вспышку. И странный, словно сотканный из золотого огня воздушный хлыст, сдернувший ее с травы вниз. Хвост ворожбы, затеянной драконом, подхватил Шу и швырнул в почти угасшую воронку.
Никто ничего не заметил.

10 октября, утро

Утром студенты собирались в небольшие группки у носивших следы буйной фантазии домиков и возле учебных корпусов. Сегодня "собрания" выглядели плотнее и оживленнее, чем всегда. Никто не отбегал, как обычно, на несколько шагов - дурачась или вглядываясь в голубое, с белыми брызгами облаков, небо. Все явно обсуждали что-то, более интересное, чем темы предстоящих лекций.
Жора подошел к ближайшей компании, но при появлении преподавателя все чуть примолкли и вежливо поздоровались, явно испытывая неловкость. Макридис, тоже еще не привыкший к своему новому статусу, направился на кафедру и узнал все там. Группки профессоров собирались точно так же, и отличались от студенческих в основном цветом волос, наличием у некоторых бород и морщин на лице.
В кабинете декана магии Земли произошел великолепнейший разгром. Уны, которые и разнесли весть так быстро, нашли все помещение усеянным осколками стекла. Разнообразие в картину привносила скромная кучка древесины, оставшейся от стула. Ножка стола тоже треснула. При этом дверь была закрыта и никаких следов не было. Несмотря на личную печать магистра, подозревали либо шутника-студента, либо вчерашнего волка, пропавшего неизвестно куда. Самые сообразительные уже принимали ставки.
Второй новостью было, что пропал Лисов вместе со своим котом. Это стало известно позже, когда он не явился на свою лекцию, и за историком отправили ассистента – поискать.
Тут же горячие головы предположили, что эта пара и повеселилась у Всеволода Ильича – Лис играл на флейте, а Солнышко танцевало. Впрочем, это было лишь одной из многочисленных версий.

- Он мне даже записки не оставил! - Ариша, высокая и нескладная Ариша, на секунду остановилась возле грека. - Сударь, вы у механиков часового ничего не ведете?
- Ознакомительные лекции на первом курсе, сударыня, - вежливо ответил Георгий.
Для подобных занятий по непрофильным предметам часто выбирали молодых, малоопытных преподавателей.
- Н-нет, - часовых дел мастеровая расстроено мотнула головой. - Мак-кридис, к-кажется? Нелля Зайкина, она со второго - не могу нигде найти: я отвечаю за данную группу.
- За... йкина? - малозаметная заминка в середине слова - чуть не назвал по привычке прозвищем. - В каком смысле пропала?
- Отсутствует со вчера, с девяти вечера, - Ариша Афанасьевна мельком глянула в блокнот и расстроено прикусила рыжую прядь.
У Георгия родилось естественное подозрение, хотя - странно - не очень приятное. Он прищурился и улыбнулся.
- Мало ли где может пропадать девушка.
- Она... она никогда не пропадала, - девушка развела руками, и усыпанное веснушками лицо исказилось в жалобной гримасе: казалось еще чуть-чуть и заплачет. - Всегда такая ответственная, правильная. А еще - вот это.
Она вытянула из-за ворота нефритово-зеленый конверт и показала Макридису. В графе "кому" значились фамилия, имя и отчество Лисова, адрес отправитель оставил пустым.
- Я... он уже рассказывал о подобных письмах.
- И что там было? - живо заинтересовался Георгий, протянув руку к конверту.
- Вы его не откроете, - тепло - как делала все - улыбнулась Ариша; недостаток изящества она компенсировала мягкостью, схожей с высушенной на ветру бархатной паутиной. - Извините, мне следует идти. Я сказала слишком много, не зная, можно ли вам доверять.
Она плотнее запахнула полы потрепанного плаща и кистью стерла с лица особо навязчивую прядку, что концом забралась в уголок губ.
Грек был сбит с толку.
- У нас стало что-то слишком много тайн, - произнес он, закусив губу и с силой переплетя пальцы обеих ладоней.
- Вероятно, - в зеленых глазах рыжеволосой мелькнула странная, нечеловеческая искорка.
"Тик-так" - проводило шаги стрекотание двенадцати часов.

(с Хигфе)

Ночь с 9 на 10 октября

- А теперь объясни мне, почему мы бежали… - волк тяжело вздохнул и мотнул головой, затем замер, опасаясь резким движением сбросить девушку.
- Мы?… - нарочито невинно переспросила Нелля, делая вид, что она находится где угодно кроме спины своего товарища.
Волк с тихим воем прикрыл глаза и встряхнулся от кончиков ушей до кончика хвоста. Зайкина скатилась на жухлую траву, и Аль Абэк с видом победителя опустил тяжелую лапу на хрупкое плечо. В желтых глазах полыхнул веселый огонь.
- А кто сказал: «Ты покататься предлагал?» - дружелюбно прорычал оборотень. – И сразу – как только голоса яснее стали.
- Я?- очень удивилась Зая.
- Ты, - с подозрительным спокойствием подтвердил волк.
Нелля с усиленным старанием захлопала ресницами, упорно не желая забывать, что она блондинка. И не позволяя никому об этом забыть.
-Ну… Ты же сам предлагал…
Оборотень наклонил лобастую голову и тихо заскулил.

С Соуль.

Серо-белый комок сжался до человеческих размеров – Аль Абэк хохотал, размазывая по смуглым щекам слезы.
- Да я же не думал… по лесу… ночью…
-Нуууу…В следующий раз я тебя заранее предупрежу!
Волк наклонил голову, вспоминая дикий бег с той секунды, как раздались чужие голоса: ветки, хлеставшие по морде; тонкие студенческие ручки, вцепившиеся в чувствительные уши; тощие пятки, сжавшие бока… в Нелли текла кровь настоящих наездников… первых наездников… самых первых наездников…
Аль Абэк улыбнулся своим мыслям и осмотрелся: негостеприимный лес остался позади шуметь кронами, клокать ветвями и щелкать корнями. Беглецов приняла небольшая поляна, окруженная острыми, как клыки камнями. За года их покрыл мох – под ладонью зеленый бархат устало вздохнул…
- Их двенадцать… - задумчиво подсчитал оборотень.
- Ну, хоть не тринадцать и то не плохо… А где мы?
- Тебе лучше знать, - покосился на девушку Аль Абэк.
- Как это лучше??? А, ну да… Но..Я не знаю…
Пустынник вздохнул и мотнул головой в сторону сплетших желтые кроны берез.
- Пойдем, до утра скоротаем время, а там разбираться будем…

(с Ноэль)

Ночь с 9 на 10 октября

Бег по лесу следом за волком – в какой-то момент лес начал играть в прятки, уводя прочь, путая, смущая. Ветви оставили на лице несколько царапин, дуб подставил подножку, и Лисов едва не покатился кувырком. Промедление – и серый хвост скрылся в переплетении ветвей.
- Удрал, - выговорил преподаватель с яростью и обернулся на Солнышко, который с упорством и непробиваемостью молодого бычка бежал следом.
- Правда удрал, - кот деликатно понюхал отпечатавшийся на земле след лапы.
- По запаху найдешь? – Александр Евгеньевич прикрыл глаза, переводя дыхание.
- Собаки охотятся, выслеживая добычу по запаху. Кошки нападают из засады.
- И в кого ты такой умный? – поморщился преподаватель. – Следует выбираться…
В темноте зелеными искрами подмигнул циферблат часов – два после полуночи. Холодный ветер со зловещей ноткой завыл и забрался в ворот свитера. Лисов поежился.
- Пахнет травленым деревом, - копнула землю лапой зверюга. Показала носом, - Оттуда.
- Я бы предпочел выйти к городку…
Преподаватель поднял флейту на указательном пальце – музыкальный инструмент завертелся подобно сошедшей с ума стрелке компаса. Между золотыми бровями Лиса пролегла складочка – серебристая трубочка дернулась, но не прекратила головокружительного вращения: лес вознамерился сбить с пути. Солнышко копнул лапой землю еще раз.
- Веди, - сдался Лис.
Тропинка обвилась полукольцом вокруг небольшого пригорка, так что потемневшая от времени избушка появилась перед путниками неожиданно. Земля вокруг сруба была изрыта огромными лапами, но мутные стекла оказались целы, и на стенах красовалось лишь несколько царапин. Пушистое задумчиво понюхало лавочку у входа.
- Скажи, тебе в детстве рассказывали страшилки о «черных-черных домах»? – преподаватель окинул избушку пристальным взглядом и принялся обходить ее кругом.
- Моя мать была кошкой, - деликатно напомнил питомец.
- Хорошо, а о «таинственных домах на болоте, где в гостиной лежит красная книга»? – вяло перестроил вопрос Александр Евгеньевич. – Пойдем-ка отсюда, Солнышко…

Словно в насмешку над этими словами откуда-то из-за деревьев послышались глухие раскаты грома. Лис раздраженно прикрыл глаза и запрокинул голову, обращаясь к кронам деревьев:
- Хорошо-хорошо, я понял! Солнышко, ты идешь первым…
На преподавательский нос сверзилась первая тяжелая капля. Солнышко поднял хвост парашютом и браво пошел к черному проему двери. Исчез внутри. Александр Евгеньевич, неуверенно потоптавшись, еще раз недовольно глянув на небо, юркнул следом. Внутри было темно и пыльно, но не ощущалось той неуютной пустоты, что обычно поселяется в необжитых домах. У печи лежало несколько поленьев и целая стопка книг - из одной наполовину вырваны листы. На полатях валялись смятые одеяла. Солнышко сунул нос в большой короб для еды и обиженно чихнул - пусто. Преподаватель устроился у печки – угольки быстро испачкали руки, и теперь Лис, не задумываясь, заворачивал поленья в бумагу, чтобы побыстрее развести огонь.
- Крыс тоже нет, - кот вынырнул из под кровати.
Шумно отряхнулся, сменив дымчато-серую окраску на привычную черную. Лис, прежде, чем поднести флейту к губам, поинтересовался:
- Может, тобой растопим?
- Тобой практичнее. На мне очень много шерсти.
- Она горит лучше, - фыркнул Лисов, выдувая из флейты несколько нот – первые язычки пламени деликатно коснулись бумаги.
- Она плохо пахнет.
Преподаватель фыркнул и продолжил выводить незамысловатую мелодию. Когда огонь шалью окутал дрова, Лис задвинул заслонку и отошел к узким скамейкам у стены, где устроился, вытянувшись во весь рост.
- Завтра с утра будем искать выход. Если лес не хочет отпускать – его следует уговорить.

(и Хыся...)

10 октября, день

Дела и душевные терзания сильно мешают друг другу. Во время рабочего дня, который шел, несмотря на все слухи и происшествия, Жора иногда досадовал на нехватку времени и поглядывал на часы (особенно встречая в коридорах временщиков – это было легко). Ему не терпелось обдумать столь насущные вопросы: поручений, данных тумбочке, отношений с Шу, кучи загадок, а также их вписывания в тему диссертации.
Оказалось, что свободное время – не такое уж и благо, ибо терзания, на которые некогда было обращать внимания, полезли с накопленной буйной силой наружу, а мысли все время сворачивали с научно-детективных гипотез на пару зеленых глаз. Макридис тут же убедительно доказывал себе, что из отношений магов ничего хорошего не получается, вспоминая родителей. Случавшиеся бурные семейные сцены с криками у магов Земли обычно выливались в буйное мгновенное произрастание сорняков на огороде, причем мамины творения были вьющиеся, гибкие и очень прочные на разрыв, а отцовские – необыкновенно колючие.
Впрочем, похоже, оба получали от этого моральное удовлетворение, и потом надолго мирились, возвращаясь к обычной теплоте. Зато уничтожать последствия путем прополки огорода приходилось уже вручную, и чаще всего – старшему из четверых детей, Георгию. С тех пор он терпеть не мог ботанику и мирился только с Винным лесом.
Воспоминания заставили немного приободриться, и грек тихо, про себя, позвал своего духа-хранителя. Конечно, затеей это было почти безнадежной. Те, кто не давал особо хитроумным и не обремененным принципами магам использовать созидательную, творящую магию во зло, редко вмешивались в обычную жизнь, давали советы или вступали в беседы. Несомненно, у них был какой-то свой мир, своя жизнь и собственные дела. Однако медведь с оригинальным именем Михаил обязательно давал почувствовать свое присутствие, хотя бы в виде просьбы не тревожить по пустякам. Сейчас же Макридис не услышал никакого ответа. Он прислушался к себе, попробовал снова…
Закрыв глаза, принялся мять из пластилина медвежью маску. Затем посмотрел на нее, снова крепко зажмурился и мысленно ступил по вечно солнечной тропинке вечнозеленого леса – туда, где на другом конце была берлога. Когда-то хранитель водил его туда. Теперь перед Георгием через два шага оказалась глухая серая пелена с малахитовыми прожилками – нематериальная с виду, но имевшая все свойства стены и закрывавшая землю влево, вправо и вверх, насколько хватало зрения. Жора попробовал толкнуть ее, но не преуспел, напротив – нажатие плечом вызвало ответный резкий толчок, и его сознание вывалилось назад.
Часто дыша, он дико смотрел на свое отражение в зеркале с взъерошенными волосами и лицом с красными пятнами. Такого не случалось никогда и ни с кем.
Идти! Немедленно! К ректору!
Макридис вскочил, а потом сел. А если… его после этого изолируют? Как потенциально опасного. Нет, лучше подождать… Может, все вернется на свои места? Руки снова нашли пластилин, и принялись его мять, сменяя одни черты на другие. Любимое занятие успокаивало.

9 октября, день

Практики Лунни явно не хватало. Знания местности – тоже. Анну-Марию-Арабеллу выбросило в лесу. Увы, в каком именно лесу, она сказать не могла. Так же, как и насладится видом природы с высоты птичьего полета.
Приземление было, учитывая все обстоятельства, признано мягким.
-Хм… мама всегда говорила, что прогулки на свежем воздухе полезны для здоровья… - после некоторой паузы задумчиво изрекла девушка, рассматривая исцарапанные руки. Поверхностный осмотр выявил, что у нее появилась челка. По крайней мере, когда срежутся опаленные кончики, это недоразумение можно будет считать челкой. А вот волосы теперь придется ощутимо ровнять чуть ниже плеча. Одежду, со скидкой на ее миниатюрность можно считать гибридом бикини с гавайскими национальными юбочками. А обувь удобно обгорела до некого подобия шлепанцев-вьетнамок.
-Курорт! – Заключила Анна-Мария. – Лунни?
-Если ты изволишь встать, - глухо донеслось откуда-то снизу, - я буду очень тебе благодарен!
-Что ты делаешь под моей… гхм… под мной?!
-Давай просто будем считать, что ты хорошо прицелилась. – Примирительно предложил дракончик, проявляясь на соседней кочке. Голубые глаза с несчастным видом разглядывали слегка подгоревший хвост.
-Вот что бывает, когда неопытные самоуверенные девчонки лезут в магию!
-Давай считать, что ты немного перестарался. – Анна-Мария прислушалась к отдаленному грому:
-Гроза будет. Где мы?
-Понятия не имею.
-А по запаху вывести сможешь?
-Я – дух! – С достоинством отозвался Лунни. – А не охотничья собака. Духи по норам за следами не бегают!
-Дух-духом, а ешь за обе щеки, почище любой охотничьей!
-Зато не гажу под каждым кустом. – Отмахнулся пострадавшим хвостом Дракон. – Перепираться продолжим под дождем, или все же найдем пристанище? Мокнуть, между прочим, тоже не я буду.
-Пойдем… - вздохнула Анна-Мария, потерявшая всякое желание спорить, и без всякого почтения сунув духа под мышку, решительно направилась в чащу.

10 октября, день

Совместно с Гульдой

С утра Антипа встретил один только Зэт. Сообщить что-либо о том, куда исчезла Айра, он не мог, но похоже, его это не сильно волновало. Не спрашивая разрешения у Саморукова, Зэт залез в его сумку, прихватив с собой свой недавний улов, с которым никак не мог расстаться.
— Э-э... приятель... не помню, как тебя... — протянул Антип, озадаченно глядя в свою расстегнутую сумку. — Мне вообще-то на занятия пора...
- Так я с тобой! – жизнерадостно отозвался Зэт, - я тебе подсказывать буду… так, что у нас тут, - при этих словах существо выудило из недр сумки какую-то книжицу, и принялось деловито листать страницы, не обращая внимания на то, что держит книгу вверх ногами.
Антип твердо отобрал учебник у квартиранта:
— Спасибо, я еще вчера сказал, что подсказок мне не нужно. Может, лучше покараулишь дом? Чтоб не проникли злодеи?
Какие злодеи — Антип не сумел бы объяснить. Просто не придумался другой предлог, чтобы вытряхнуть нахала из сумки.
Зэт критически оглядел комнату и недоуменно воззрился на Антипа:
- Да ладно тебе! Ни один порядочный злодей на такое не польстится. Давай, бери сумку и иди, а то опоздаешь, - и Зэт предусмотрительно зарылся куда-то между учебников и конспектов, чтобы его нельзя было вышвырнуть, не вывалив при этом и все содержимое сумки.
Антип покрутил головой: мелкий негодяйчик был прав. Он и сам не мог представить себе такого непритязательного злодея, который покусился бы на жалкие Антиповы пожитки...
— Ладно, — сказал юноша, перекидывая ремень сумки через плечо. — Только чур, на лекциях сидеть тише мыши! Не то сдам в этот... в виварий магических существ, во! Для опытов!
Виварий этот Антип только что измыслил — и даже сам вздрогнул.

(Мы с Лаэлар)

По пути к учебным корпусам Зэт действительно молчал, лишь только в самом начале недовольно проворчав что-то про опыты и про то, что, мол, много Антип в этом понимает.
Когда Антип уже подходил к зданию, откуда-то из кустов выскочила небольшая белая кошка и принялась вертеться у Антипа перед ногами, старательно привлекая его внимание.
— Кыс-кыс! — умилился Антип. — Голодная, что ли? Погоди, в буфете куплю пирожок с мясом, вынесу сюда — поделимся!
Кошка продолжила вертеться под ногами, задрав голову и пытаясь поймать взгляд Антипа. Глаза у кошки были странного бледно-лилового цвета, в темных узких зрачках отсвечивали красноватые огоньки.
- И я бы не отказался, знаешь ли, а мне ты не предлагал, между прочим - протараторил Зэт, высунув ушастую голову из сумки наружу, - о… спорим, она не за едой?
И добавил, глядя на кошку:
- Ты где пропадала?
— Ты ее знаешь? — обрадовался Антип, который всегда жалел бездомных животных. — Кто ее хозяева? Если она потерялась, можно ее отнести домой. Опоздаю... ну, ничего...
Кошка перевела взгляд светлых глаз на Зэта и коротко мурлыкнула.
- Ох, не надо о хозяевах, - досадливо отмахнулся Зэт и вновь повернулся к кошке, - так что случилось-то?
Какое-то время кошка и Зэт обменивались взглядами, не издавая ни звука. Когда же эта игра в гляделки закончилась, кошка отбежала чуть в сторону и остановилась, нетерпеливо глядя то на Антипа, то на Зэта.
- Эээ… послушай, ты не мог бы пойти за ней? - обратился Зэт к Антипу, - Мне кажется, нам без тебя не обойтись.
— Может, сами поиграете в свои игры? — с неудовольствием сказал Антип. — Если кто-то забыл — я на занятия иду!
Кошка издала какой-то странный фыркающий звук и совсем уж не по-кошачьи ударила лапой по земле. Она посмотрела на Зэта.
- Ох, ну ладно… она говорит, что там Айра опять в переделку попала… Каждый раз одно и тоже.
— Переделку? — хмыкнул Антип без особого сочувствия. — Что, пыталась поставить по стойке "смирно" другого дурака-поэта? И схлопотала мухобойкой?
- Не знаю, ты можешь сам у нее спросить, если только выпустишь из клетки, в которую ее кто-то посадил.
— Не понял... из клетки?!
- Она говорит, - Зэт мотнул головой в сторону кошки, - какой-то дурак-студент посадил Айру в клетку! Пойдем, сам увидишь!
Занятия были немедленно забыты.
— Так, ходу! — скомандовал Саморуков. — Быстро показывайте дорогу!

с Гульдой. продолжение

Антипу пришлось вернуться обратно к жилым строениям. Пробравшись к одному из утопающих в растительности домиков, кошка уселась и, посмотрев вверх, мяукнула. В ответ раздалось приглушенное карканье. На подоконнике за закрытым окном стояла большая железная клетка, внутри которой сидела потрепанная ворона.
- Давай же, выпусти ее, пока тот не вернулся, ты же можешь? - нетерпеливо вякнул из сумки Зэт.
— Но там же ворона! — не понял парень.
- Конечно, ворона, - раздался под ногами тихий голос, - еще не хватало, чтобы она в истинном обличье попалась.
Там, где только что сидела кошка, теперь стояла маленькая беловолосая девушка с прозрачными крыльями.
Пожалуй, из всего многочисленного рода Саморуковых не удивился бы один-единственный человек. И именно этот человек стоял сейчас перед феями.
— Ага, ясно! — сказал он. Прикинул высоту подоконника — высоковато! — подошел к дереву, растущему у дома. Воровато оглянулся...
— Ох, не хочу, чтоб меня тут застукали... А ну, квартиранты, стоять на шухере!
Зэт, выбравшись из сумки, в два прыжка оказался на подоконнике и, заглянув в комнату, повернулся и помахал Антипу, мол, все чисто.
Беловолосая фея молча взлетела на ветку соседнего дерева, наблюдая за улицей.
Антип проворно вскарабкался на дерево. Глянул с ветки в комнату. Пусто...
А дальше...
Если бы это зрелище наблюдал профессиональный домушник, он рухнул бы перед Антипом на колени с воплем: "Сенсей!" И попросился бы в ученики.
Ибо все, что делали Саморуковы, они делали точно, изящно и безошибочно, без единого лишнего движения.
Антип потянулся с ветки к запертому окну, тронул лезвием перочинного ножа задвижку. Только тронул — но окно радостно распахнулось ему навстречу.
Антип встал коленом на подоконник. Клетка была заперта на маленький висячий замочек. С ним Антип тоже не возился долго — легко приласкал лезвием ножа и открыл дверцу.
Ворона, хлопая крыльями, вылетела из клетки и села на ветку дерева, а Антип аккуратно закрыл клетку, затем окно — и просто спрыгнул наземь.
- А он действительно ничего, - с улыбкой констатировала беловолосая фея, оценивающе глядя на Антипа. Брови и ресницы феи были такие же белые, как ее волосы, а раскосые глаза цветом напоминали рубины, - Айра, тебе бы надо сказать ему спасибо.
В ответ ворона хрипло каркнула.
- Ну, чего стоите, давайте быстрее уберемся отсюда, - скомандовал Зэт, запрыгивая обратно в сумку.

Ночь с 9 на 10 октября

Лунни в ужасе метался под ночным небом, поджимая дымящийся хвост, по которому (как будто тому и так мало досталось) попало еще и молнией. Маленькой такой, ручной. Что, учитывая надвигающуюся грозу, ничего хорошего не обещало.
Анна-Мария стояла в центре поляны, подняв к небу лицо. Ее глаза светились необычным зеленым цветом, а с губ срывались непонятные слова, приводящие духа предков в полное отчаяние. Начертанные девушкой линии, до этого скрытые в траве, начинали мерцать.
- Анна-Мария! Да очнись же ты! - дракон попытался в очередной раз встряхнуть хозяйку, но впечатляющая оплеуха отбросила его прочь, шмякнув при этом об стенку маленького домика, нашедшегося тут же, рядом.
Избушка недовольно заскрипела. С двускатной крыши посыпались гнилая солома и неопрятные лоскуты дерна.
Луни кинулся обратно - наткнулся на светящуюся сеть, которую ткала китаянка, и снова отлетел к домику, на этот раз удачно проскользнув в узкое окно.
Ставни при этом треснули.
Где-то внутри старые часы обрели "кукушку".
- Сударыня!
...вообще-то, Александр Евгеньевич спал. Спал, пытаясь привыкнуть к жесткому дереву лавки, потрескиванию угольков, запаху дыма и весу Солнышка - зверюга свернулась на коленях, словно так и было надо. Само собой, полностью отдаться сновидениям не выходило. Поэтому преподаватель то проваливался в мучительную дрему, то прислушивался к стуку капель, то пытался спихнуть с себя домашнее животное. Оно сопротивлялось, ухитряясь при этом даже не просыпаться.
Раскат грома. Еще один. С треском сломалась изувеченная ветром ветка, и в дикий вой начали вплетаться звуки: напряженное потрескивание магического поля, негромкое пение... Стук.
Шмяк. О стену.
Треск ставен.
Вздох часов.
Кукушка... Сомнительно, чтобы кукушки ругались на китайском. Лис спихнул с колен наглого кота и, на ходу натягивая свитер, кинулся к выходу. За его спиной пронзительно-розовая "кукушка" с визгливым "Выпорюуу" метнулась к окну.
Солнышко лениво потянулось.
Лис замер на гнилом крыльце с удивлением разглядывая изумрудное плетение знака на темной траве. Этого не могло быть. Этого просто не могло быть по определению, хотя... разве не так давно он, Александр Евгеньевич, не доказывал: Знаки Эйто - существуют?
Ласковый призрачный свет, поднимавшийся от начертанной на земле метки, освещал поляну. Можно было рассмотреть мельчайшие капли дождя. Сверкнула молния.
Тонкий силуэт китаянки - Анна Мария парила в локте над землей и пальчики рисовали в воздухе сложный узор.

- Учитель...! - завопило над плечом Лиса нечто встрепанное, розовое и с остатками часов на голове. - Сенсей!!! Сделайте же что-нибудь! Ну, скажите ей... скажите... скажите, что зачет ей не поставите, если она не прекратит это безобразие!
Солнышко, наконец, дало себе труд проснуться и теперь потягивалось - на полу осталось восемь ровных дорожек. Поравнялось с Лисом, задумчиво пригнув одно ухо. Потом для пробы пророкотало роскошным переливчатым басом: "Дорррогу имперратору!".
Александр Евгеньевич вздрогнул:
- Солнышко... - взгляд снова и снова обращался к изумрудному знаку на траве - свет завораживал.
Преподаватель тряхнул головой - мокрые волосы, ставшие почти бесцветными, прилипли к лицу. Флейта легла в ладонь.
Короткий свист - тонкий инструмент попытался рассечь паутину узора. Маленькая вспышка пробежала по нитям, высвечивая очертания миниатюрного солнышка. Лис застыл.
- Дорррогу предкам! - завопил Лунни, и, оставляя инверсионный след от все еще дымящегося хвоста, рванул вперед.
Светящаяся стена вязи сначала прогнулась, как резиновая, а потом с силой распрямилась, бросая дракона обратно.
В морду Солнышка.
Кошачий бас сменился фальцетом, а потом звуком, очень похожим на скрежет лезвия по металлу. Солнышко попыталось уклониться от неожиданной атаки, но все-таки получило по лбу. Медленно, торжественно поднялось на ноги, стряхивая с себя немногим уступающего по весу питомца Анны-Марии. Отряхнулось. Следующая нота была еще пронзительнее и заканчиваться, кажется, не собиралась вообще.
Именно дикий вой привел Александра Евгеньевича в чувство. Преподаватель неуверенно поднес флейту к губам. Словно зачарованный, смотрел на искры-пылинки, рисовавшие очертания куба, изображение которого видел лет девять или десять назад во время путешествия, и не мог отвернуться.
Две высоких ноты для успокоения дождя.
Куцее крыло слегка приподнялось, когда дракончик аккуратно выглянул из своего ненадежного убежища. Изумленные глаза смотрели на Солнышко:

(Переплетчица, которая попросила выложить безарбузие в силу своего отсутствия в сети и Китти)

- Божественно... - прошептал дракон, враз забыв о дожде, переходе и недостойном поведении Анны-Марии.
Еще две ноты - для утешения света. Светлые волосы липли к щекам и свивались кольцами. Флейта коснулась светящейся паутины - силуэт дернулся, как от сильного ветра. Светлые глаза преподавателя превратились в узкие щелочки. Еще один удар...
...на этот раз не хрупким музыкальным инструментом. Лисов, разорвав тонкую вязь, схватил китаянку за плечи. Вместе - девушка и преподаватель - вылетели из сияющего кольца. Позади что-то вспыхнуло. Не выпуская Анну-Марию из рук, Александр Евгеньевич обернулся.
Куб менялся. По сложному узору бежали искры. Он раскрывался словно цветок лотоса.
Сверху, с клубящейся над поляной багровой темноты ударила молния. Яркая вспышка, от которой слепило глаза, разорвала полутьму и куб распался на восемь частей - по количеству лучей в изумрудном рисунке на траве. Яркие изображения стремительно уменьшались, становясь все реальнее и реальнее. Каменные осколки падали на траву. Семь частей. Восьмая, которая должна была упасть туда, где Лисов нарушил рисунок, сгорела.
Острые девичьи зубки сомкнулись на запястье преподавателя.
- Ай! Солнышко!!! - по привычке возопил Александр Евгеньевич и только потом столкнулся взглядом с черными глазами Анны-Марии, в которых гасли изумрудные искры.
Китаянка изумленно посмотрела на преподавателя, на его руку, снова на него и… лишилась чувств.
Позади них, Лунни, не обращая внимания на дождь и вообще на весь мир, с нежностью глядя в глаза Солнышку, декламировал Тао Юань-Миня и все порывался взять черную лапу в свои розовые ладошки:
- Так цвела буйным цветом под окном в саду орхидея.
Густо так зеленели во дворе перед входом ивы.
Это было вначале, когда мы с тобой расставались.
Ты тогда говорил мне, что прощаемся ненадолго...

утро, 10 октября

Александр Евгеньевич с мрачным видом сидел на мокром крыльце и вертел в руках семь осколков. Они никак не желали складываться в правильный куб. Анну-Марию Лис оставил в доме. В сторону странного розового дракончика, осаждавшего Солнышко, преподаватель старался не смотреть, чтобы не улыбаться особенно ехидно.
Босая Анна-Мария, зябко кутаясь в преподавательский свитер, тихонько ступила на крыльцо. Обгоревшая челка падала на глаза, и девушка нетерпеливым жестом попыталась заправить ее за ухо - та была слишком короткой и вновь скользнула вниз.
Стараясь не смотреть на Лиса, Анна-Мария потопталась по неструганым доскам и присела рядышком. Александр Евгеньевич убрал осколки в карман рубахи и устало растер лицо ладонями:
- Хотел бы я знать, какого лешего здесь случилось вчера ночью... - в голосе проскальзывали задумчивые нотки. - То, что это не сон, доказывает наличие лишнего дракона и девушки. Розового дракона.
Уточнил преподаватель с каким-то мазохистским удовлетворением.
Увы, Лис мог быть мастером в магии, но иметь дело с испуганными девушками, к тому же, плохо говорящими на роси, ему явно приходилось не часто. Отсутствие практики при недостатке теории сказывалось: из всего произнесенного Анна-Мария уловила только "девушка" и "лишняя".
- Простите меня… - прошептала она, отворачиваясь. - Я... я уеду!
Лисов застыл. Коснулся ладонью кармана, где лежали осколки Знака Эйто.
- Нет-нет, вы еще не закончили работу над вашим исследованием! – произнес в замешательстве.
- А-а-а.. вы меня не выгоните?! - изумленная зареванная мордашка в ореоле слегка подпаленных волос повернулась к преподавателю.
Александр Евгеньевич вздохнул и мягко обхватил овальное личико ладонями. Стер слезы большими пальцами.
- Нет, не прогоню... по крайней мере, пока не отдадите свитер, - неловко пошутил Лис, перехватывая руки китаянки - она явно вознамерилась вернуть предмет одежды. - Это была шутка... Как вы здесь очутились?
Солнышко, дотоле принимавшее знаки внимания со стороны дракона с ленивой благосклонностью, поднялось на лапы и профланировало вокруг пары, ехидно покосившись на хозяина. Пройдя полный круг, зверюга устроилась у колен Лисова и басовито мурлыкнула.
- Вновь путами скорби и сердце и дух мой повиты, и, кажется, скорбью одной воедино мы слиты, - страстный шепот дракона был слышен на весь лес.
Песни Царства Гуй в его исполнении звучали... необычно. Кошачье задумчиво положило голову на лапы.

- Это он о чем?.. - подозрительно спросил Лисов.
- О сущности традиции владения одного разумного существа другим, - охотно объяснил его питомец.
Анна-Мария залилась вишневым цветом и шепотом напомнила Лунни, что в ЕГО возрасте за дамами не бегают.
- Откуда ты можешь знать МОЙ возраст?! - взвился дракон.
- Я просуммировала возраст предков, достопочтенным духом которых ты являешься и вывела среднее арифметическое, - охотно пояснила китаянка
Лисов устало потер пальцами виски.
- Я нахожусь в самом расцвете сил и знать не знаю каких-то там старикашек, давно почивших в бозе! - взвыл оскорбленный до глубины розовой души дракон.
- Хватит! - прикрикнул Лисов. - Солнышко, забери это влюбленное создание и дай нам поговорить спокойно. Да-да, именно так, почеши за ухом, погладь по хвосту, лизни в нос, наконец... Как вы здесь оказались?
Повторил он вопрос.
- Жалок тот, чьи проходят дни в бессмысленной суете, на земле кого помнят лишь один им прожитый век! - пафосно продекламировал Лунни в сторону Анны-Марии и направился к коту.
Солнышко зевнуло, обдав хозяина горячим, но не слишком ароматным дыханием. Лисов щелкнул нахальную зверюгу по носу и подвинул прочь со ступенек.
- Я... я не знаю. - Неуверенно произнесла Анна-Мария, пряча глаза. - Не помню.
Лисов закусил верхнюю губу. Все витиеватые эпитеты не могли описать... необычность ситуации. В руках сверкнула флейта. От легкого щелчка инструмент закружился на указательном пальце стрелкой магического компаса.
- А с чего все началось?
- Э-э-э... - отвечать девушке явно не хотелось. - С моего рождения?
Наивно предположила она. Александр Евгеньевич, напомнив себе о терпении, прикрыл глаза:
- Я про вчерашний день.
Кошко еще раз зевнуло и занялось вылизыванием лапы.
- Меня отправили на... какой-то фестиваль. К сожалению моя языковая подготовка слегка затормозила понимание его назначения и способа проведения... но если вас интересуют подробности...

- Как вы оказались в Окольном лесу?
- Я… Вы не поверите. Я сюда... хм, "выпала" будет наиболее точным определением.
- Вы использовали магию путей? - уточнил Лисов.
Анна-Мария обдумала вопрос и с сожалением отказалась от отрицательного ответа на основе того, что магию использовала не она.
- Да. Что-то вроде аналога магии... путей.
- Я знаю, что на вашей родине используют несколько другую технику, связанную не с тотемными верованиями, а... - не удержался, съехидничал, - с розовыми драконами.
Увы, замечательный образчик сарказма в цель не попал:
- Да. - кивнула девушка. - Именно. Значит, вам ничего объяснять не надо. Вы и сами все знаете.
- Вы издеваетесь или настолько наивны, что полагаете: магу достаточно пары слов для анализа ситуации?
- А вы?
- Я - нет, - несколько резче, чем хотел, произнес Александр Евгеньевич. - И мне бы хотелось знать все, что произошло.
Флейта на указательном пальце прекратила безумное вращение и замерла, указывая окончанием на едва заметную белесую тропинку.
-Я вас люблю. - скучным голосом сообщила Анна-Мария. - Люблю очень давно. И я не допущу вашей гибели. Если для этого вас надо будет убрать с ... как это говориться? Точки неприятностей? Я сделаю это. Что б вы о себе не думали... учитель.
- Вы определенно издеваетесь. - Лисов выпрямился одним стремительным движением и скрестил руки на груди. - Вероятно, мне следует передать вас другому куратору и поговорить с деканом о последних событиях.
Взгляд серо-голубых глаз стал неприятным и колючим.
- А теперь, давайте выбираться отсюда, пока Окольный лес снова не сошел с ума.
- Нет! – Анна-Мария прижала руки к груди. - Не делайте этого! Я… не отсылайте меня! Я... что вы хотите знать?
- Все, - лаконично ответил Лисов.

(Китти, Стася, ми)

10 октября, день

(Мы с Лаэлар)

Когда Антип и его необычные спутники оказались на безопасном расстоянии от места преступления, Зэт первым подал голос.
- Ну и как же, хотел бы я знать, эта дура сумела так попасться? – демонстративно не глядя в сторону Айры, которая все еще оставалась в облике вороны и, обиженно нахохлившись, сидела теперь на ветке неподалеку.
Не обращая внимания на его реплику, беловолосая фея уселась на Антипово плечо и задумчиво кивнула туда, где в просвете между деревьями виднелся учебный корпус.
- Тихо как. Похоже, на лекцию ты опоздал, - констатировала она.
— Еще как похоже! — В голосе Антипа не было досады. Он никогда не жалел о добром поступке. — Что, подруга, не удалось тебе заставить того студента говорить гекзаметром? Вывелись дураки в АкадемГардарике, один Антип Саморуков остался... Народ, у меня остались две земляничные печеньки. Есть предложение разломить каждую из них пополам.
- Зачем же ломать? – оживился Зэт и потряс мохнатой головой, торчащей из раскрытой сумки, - Я и целиком могу, давай!
Ворона нахохлилась еще больше и не издала ни звука.
Беловолосая же слетела с плеча молодого человека и, усевшись на сумку, дернула своего синего приятеля за ухо.
- Что?! – возмутился Зэт.
- Меня зовут Ви, - произнесла фея, обращаясь к Антипу.
— Антип Саморуков, — воспитанно склонил голову юноша. — Слышал о вас много хорошего. Надеюсь, вы не имеете привычки цеплять людям на уши бельевые прищепки или стукать их по пальцам карандашом?
При упоминании карандашей и прищепок Ви быстро стрельнула глазами в сторону Айры-вороны и вновь обернулась к Антипу.
- Рада познакомиться, - улыбнулась она, - конечно, нет. Зачем повторять за другими, когда можно…
Тут она сделала короткую паузу и резко сменила тему разговора:
- Ай успела сообщить мне, что вы заключили некое соглашение, это правда?
—Соглашение? — искренне удивился Антип.
- Мне показалось, что да, - хмыкнула Ви, - Айра успела кое-что порассказать мне сегодня утром прежде, чем ее опять понесло на подвиги. Ладно, не соглашение, так помощь в знак признательности, называй это, как хочешь... Кажется, ты хочешь найти какого-то волка?
— А! — вспомнил юноша. — Хорошо бы. Мне, собственно, не волк нужен. Просто я видел у него в пасти перья жар-птицы. Вот у него бы узнать, где он их взял.
- Ну, насчет перьев не знаю, - протянула Ви, - но одного волка я видела. Совсем недавно.
Антип подобрался.
— Вряд ли по студенческому городку бегает стая волков. Наверное, это он и есть. Где ты видела его, красавица?
- Там, - неопределенно махнула тоненькой белой ручкой фея, - в лес побежал. Как вы там его называете?.. Вчера вечером. И не один он был, кстати.
— Винный лес? — загрустил парень. — Там можно спрятать хоть разбежавшийся зверинец... — Тут до него дошло. — Не один? А с кем?
- С девушкой. У него на спине была девушка, - сообщила Ви, с интересом ожидая реакции на свои слова.
— Волк похитил девушку?!
- Похитил? Не думаю, - фея прикрыла рубиновые глаза, - мне показалось, что девушка не имела ничего против подобной прогулки. И еще мне кажется, я видела эту девушку раньше.
Но встревожившийся юноша не мог успокоиться.
- Но зверь мог заманить ее на прогулку коварством и хитростью... Эх, я даже не могу поднять весь городок на ее поиски! Ну, что я скажу людям? Кто-то видел, как девушка ехала на волке. Кто видел? Не знаю. Что за девушка? Тоже не знаю...
Он глянул на Ви твердо и властно. (Очень редко такое выражение появлялось на лице доброго, уступчивого юноши.)
— Веди меня туда, гда ты видела волка в последний раз. Надо удостовериться, что девушка жива. Или помочь ей, если не поздно.
- Какой он грозный, - поймав Антипов взгляд, вновь подал голос притихший Зэт.
В красных глазах Ви скользнула ирония.
- Кажется, ты готов прийти на помощь любому, не прося ничего взамен? – По ее тону было сложно понять, одобряет она такое поведение или посмеивается, - Но мы перед тобой в долгу. Иди за мной.
Фея взмахнула легко крыльями и устремилась в сторону Окольного леса.

10 октября, утро

-Меня нет! – Решительно заявила бледная, не выспавшаяся и мокрая как мышь Шу, мрачно заходя в свою комнату. За окном только-только занимался рассвет, и первые лучи солнца высветили студентку во всей красе. Светлые волосы, с запутавшимися в них листьями, висели сосульками, обрамляя похудевшее поцарапанное личико. Балахон висел клочьями, открывая ножки куда выше сбитых и измазанных зеленью коленок, плоский животик и тот факт, что Шу носит панталончики. А еще Шу была ЗЛОЙ.
Домовушка Аечка, по каким-то причинам избравшая комнату студентки как свое постоянное место жительство только всплеснула руками. Расспрашивать где девушка провела ночь, и почему она такая грязная было явно опасно для жизни.
Оставляя по ковру грязные следы, Шу дошла до сундуку, вытащила из него махровое полотенце, размером с простыню и завернулась в него, скрывшись с головой:
-Если меня кто спросит, то я умерла, еще не вернулась и уехала на воды в Карловы Вары! – голос из-под полотенца звучал глухо.
Аечка, занятая уничтожением грязи на ковре, только неодобрительно пискнула.
Шу выглянула из под полотенца и шмыгнула носом. После грозы под душ не хотелось, хоть и горячий. Исцарапанная ручка цапнула со столика бумагу и перо и принялась быстро набрасывать рисунок, бормоча что-то под нос.
Заклинание подействовало сразу: из под полотенца повалил пар и абсолютно сухая, с волосами стоящими дыбом и в полинявшем балахоне, Шу села на ковер. Через мгновение вымотанная студентка, так и не добравшись до кровати, спала прямо на полу, положив под голову скомканное полотенце и обнимая приснопамятную правую тапочку.

Ночь с 9 на 10 октября

Прыжок в неприветливые для себя дебри и буреломы тумбочка планировала весьма ответственно и решила разбить переход на несколько мелких скачков, в итоге с третьего раза не промахнувшись по опушке и обнаружив "в полете" подозрительные звуки. Напомнившие печальной памяти падения люстр и звон разлетающихся осколков, вот только образованная мебель не зря корпела почти месяц, шлифуя классификацию Живых (включая материальных, не очень, средне и полных призраков), она знала – звенеть в Этом месте не должно.
Но, так как факты расходились с теорией, тумбочка немедленно перепроверила слуховую галлюцинацию (еще четырежды прыгнув туда-обратно), и печально убедилась, что переход до леса все таки трещит. И прыгать не слишком приятно, так что пятый скачок был благоразумно отложен на завершение дел, а феномен труднодоступного леса записан в вопросы и обещан задать первому адекватному собеседнику.
С этим чувством и все еще поскрипывая от протараненного заслона на опушке, тумбочка смутно сориентировалась куда ей скакать дальше, и направилась по вектору тропинки, рассудив что там риск упасть с ветки чуть меньше.
Увы, уже спустя несколько прыжков мебель грустно осознала, что тропинки прокладывал кто угодно, кроме мебели, и этот кто-угодно знать не знал векторов телепортации. Вредная тропа виляла как пьяная и за восемь прыжков тумбочка попала на нее ровно полтора раза. Первый целиком – с высоты полметра, оставшуюся половинку – точно также, но с наклоном. Возмущенные вопли разумного предмета интерьера элегантно вплелись в шепот деревьев и переклички лесных обителей, так что восьмой прыжок унылая и разочарованная в родине пра-пра-родителей (дубов, в смысле) мебель сочла последним и встала на попавшемся широком корневище.
Еще немного пошумев и успокоившись от стресса качки, тумбочка вяло "огляделась" и отметила, что приземлилась совсем рядом с нормальным домом, где наверняка были ровные полы и все условия для существования приличной мебели. Но где-то в ящиках скрипело возмущение, что если уж восьмой был сочтен последним (и вообще осьмеричная система мировоззрения полезна для кубических и арахновых существ...), то есть он последним и будет, промахнется еще мимо домика и свалиться окончательно. Тут хотя бы корень ровный, да и... домик был каким-то странным. Слово "подозрительный" наивная (хотя и по черному ругающаяся) тумбочка пока не осознавала, но интуицией точно обзавелась. А любопытство нашло другую цель, вслушавшись в шепоты деревьев и, довольно скоро (по мебельным меркам, конечно) начав различать смысл. Точнее, начав различать достаточно, чтобы самой вступать в беседу и...
Тут изыскания мебели нахально прервали, ибо к домику явились гости. Причем, как скоро выяснилось, уже не первые, но первую партию мебель благополучно "прослушала", благо те вели себя прилично и не шумели, не в пример... гх-хм...
Обгорелая особь подвижной культуры (что-то подсказало тумбочке, что это был подвид неадекватных: студентов) (и это "что-то" выглядело как явно неадекватное живое пламя, бившее из особи и попутно затягивающее в себя массу жизни из окружающего пространства) (ага, оно было зеленым) чародействовало перед домиком, розовый спутник бился об домик с немелодичным ритмом (уроки Солнышка не пропали даром, пусть и фальшивил тотем немилосердно), и под конец из домика выбрался адекватный особь-дрессировщик.
Узнав названного греком преподавателя Лиса, мебель живо заинтересовалась и уже собралась было прыгнуть к нему с вопросом о любви (был у нее в списке дел такой пункт...), как... адекватный все испортил вконец!
Увидев, как зеленое пламя исполинским веником собирает в себя всю силу с округи, и чувствуя как улетают года растущих вокруг деревьев (им, правда, такая мелочь была малозаметна), и сила начинает вытягивается из нее самой, тумбочка панически пискнула и немедленно утелепортировалась от людей подальше. Сгоряча длина прыжка вышла близко к рекордной, но главное, в полете оборвалась тянущаяся изумрудная нить (из ее нижнего ящика, кстати), так что в переплетение ветвей (рекордной вышла и высота точки выхода – восемнадцать метров над землей) мебель свалилась донельзя умиротворенная и довольная жизнью, которую никто из нее не тащил.
Потом гнездо угрожающе затрещало и очнувшаяся мебель отпрыгнула на те восемнадцать вниз. Потом на нее свалилось место прежней посадки.

10 октября, день

Так и не найдя успокоения, Жора решил прогуляться. Правда, те, кто его встретил, скорее могли подумать, что он тренируется по скоростной ходьбе, ибо грек летел, почти не глядя по сторонам. Однако, «быстрее мысли» – только метафора, а на самом деле, как ни торопись, от размышлений не убежишь. Когда этот очевидный факт дошел до сознания Макридиса, он остановился и осмотрелся. Оказалось, что ноги, получившие временную независимость от мозга, занесли Георгия Андреевича на окраину Винного леса.
После событий месячной давности вокруг по решению ректора установили защиту – нечто вроде невидимой воздушной стены. Сначала это привлекало внимание, но потом надоело – пробраться внутрь студентам не удавалось, так что вокруг было пусто.
Хотя... не совсем. Кажется, кто-то еще не прекратил попытки. Георгий быстрым шагом направился к нему и, приближаясь, узнал Антипа Саморукова.
Сам аспирант тоже не остался незамеченным. Увидав Макридиса, Ви окликнула Антипа и, указав на Жору, поспешно скрылась у студента за спиной. Зэт юркнул глубже в сумку, а Айра, которая все еще пребывала в вороньем обличье, так и осталась сидеть на сухой коряге, которую облюбовала незадолго до того.
Антип не заметил паники в своем маленьком гарнизоне. Он сосредоточенно прощупывал незримую стенку, пытался промять ее ладонью... Преподавателя он увидел, лишь оказавшись совсем рядом.
– Ой... здравствуйте, Георгий Андреевич!
– Здравствуйте, – прищурившись, кивнул Макридис. – Чем здесь развлекаетесь?

(кроме меня - Лаэль, Гульда, позже - Соуль, Лати и Китти)

Антипу скрывать особо было нечего, он и бухнул напрямик, с простодушием дымовского уроженца:
– Тут волк пробегал. Я следы видел. Вот там, – указал он себе через плечо. – Метрах в пяти. Два отпечатка на глине остались. Очень большие.
– Вчерашний? – заинтересовался Жора. – Интересно… Хотя в лес ходить запрещено, – добавил он сумрачно, покачав головой.
Было непонятно, осуждает ли молодой преподаватель запрет или Саморукова.
– Да, мы заметили, – неожиданно встрял чей-то язвительный голос, идущий откуда-то снизу, – если это все, чем ты можешь помочь, то лучше проваливай!
Ворона подпрыгнула на своем насесте и раздраженно каркнула. А уцепившаяся за Антипову одежду Ви лишь злобно покосилась на внезапно заговорившую сумку, но сама продолжала скрываться у поэта за спиной.
Жора раздраженно глянул на студента и собрался было выговорить ему, как сообразил, что голос Антипу не принадлежит.
– Это кто? – осведомился он у Антипа, игнорируя нахала (нахалку, нахалов?).
Антип чуть повернулся, чтобы прикрыть сумку от взгляда преподавателя.
– А у меня там радиоприемник, – сообщил он, честным взором глядя в глаза преподавателю. – Неисправный. Починить дали. Включается от толчков, выдает обрывки фраз из разных передач... и почему-то всегда это неуместная чушь, – добавил он чуть погромче, с легким намеком.

(те же, там же, туда же...)

(та же банда - но моя очередь вылезать на первый план)

– Это точно, что чушь, – согласился Жора, подходя к студенту и пытаясь заглянуть ему за плечо.
Антип опять повернулся. Со стороны казалось, что эти двое танцуют какой-то странный танец.
– А волк... говорят, что него на спине сидела девушка. Может, и вранье, но вы гляньте, Георгий Андреевич, след-то какой глубокий!
Ви продолжала цепляться за одежду Антипа, который, поворачиваясь, скрывал ее от глаз аспиранта, и с подозрением поглядывала на сумку. "Неисправный приемник" же, видимо осознав неуместность, своей выходки, помалкивал.
След и правда был глубокий... только вот почему-то по волчьим следам, похоже, возвращались люди. Негромкий треск постепенно нарастал, в него вплетался шелест листвы и... даже негромкие голоса.
– Кто-то идет, – прислушался Жора, чувствуя себя разведчиком на игре в войну – как в детстве. Тогда они вели Троянскую войну там, где Крымские горы спускались к морю...
– Разговаривают – значит, не волк... – тихо отозвался студент, на которого произвела впечатление таинственность происходящего.
– Но и не заяц, – заметил Макридис.
– Осторожнее, сударыня, осторожнее... – исцарапанные руки отодвинули в сторону тяжелую ветку.
Она распрямилась, обдав пришельцев дождем желто-красных листьев. Александр Евгеньевич Лисов. Его аспирантка. Солнышко. И – неопознанная ящерица большого размера и пронзительно розового цвета.

(продолжение)

Вот тут Саморуков струсил всерьез и основательно. Даже отступил на пару шагов, прячась за спину Макридиса. Розовые ящерицы – это ладно, никакой ящерице не запрещено быть розовой. А вот Лисов запугал Антипа с первой встречи...
Георгий наконец забыл о не отвечавшем тотеме, уставившись на нарушившего запрет преподавателя. Рептилию он пока проигнорировал, в Академгардарике таким мало кого удивишь, тем более после тумбочки. Девушка была не знакома Макридису, хотя он меньше удивился бы, выйди историк из чащи с Аришей. Уставший Лис, отдавший свой свитер, со спутницей, словно побывавшей в пожаре, выглядел менее непроницаемым, чем обычно.
– Здравствуйте! – улыбнулся Жора и с еле заметной иронией в голосе добавил. – Какая приятная неожиданность!
Лисов едва не споткнулся и, устало моргнув, поднял взгляд на грека:
– Здравствуйте. Почему группа студентов находится поблизости от Окольного леса?
Воспользовавшись тем, что за спину Антипу никто больше не пытался заглянуть, а присутствующие были заняты друг другом, Ви тихонько опустилась на землю и скрылась в зарослях засохшей травы.
– Группа? Один Саморуков ей не является, разве что вместе с девушкой, – ответил Георгий. – Нас кое-что заинтересовало... как, кажется, и вас.
– Я имею здесь находиться полное право, – рассеянным жестом поправил спутанные пряди Лис, – а что касается вас...
Георгий посмотрел с сомнением, но сказать ничего не успел...

Остаток ночи мебель благополучно провела под завалом, с удовольствием обнаружив, что хотя сучья и попортили полировку (хм, куда уж там дальше портить), но в таком количестве отлично защищали от дождя. А то, что дождь идет, выяснилось с опозданием после телепорта от избушки с неадекватными подвижными особями, да вдобавок, выяснилось с изрядным опозданием. Сказывалась глубокая задумчивость, потребовавшаяся для беседы с деревьями.
Но, сейчас убедившись что сырость не грозит, опасная зелень не тянет силу, людей в округе нет и, в общем, нет ни одного косвенного или прямого признака неприятностей, тумбочка с чистой совестью устроилась поудобнее, скрипнула ящиком и вернулась к прерванному общению. Все таки какое-то родство чувствовалось, и мебель была полна энтузиазма наладить двусторонний контакт. Быть может, у деревьев тоже есть сколько-то-ричная система мировоззрения?..

Увы, часа через... э-э... через много часов выяснилось, что ветвистые завалы – не панацея от дождя, а сырость ее полочки и дверцы не любят до крайности. С дикими скрипами ощущая, как в благородные дубовые доски проникает натуральный рев-ма-тизм, тумбочка вежливо попрощалась с родней, запомнив все насчет троп, кругов и советов, и, крякнув заедающим ящиком, переместилась.
Бум-м.

(все мое собственное, честное слово))

Ящиком пришлось скрипнуть снова, и странный мебельный разум, прячущийся в неприметных серых и разводах досках (такой траурный окрас совершенно случайно случился от холода и дождливости), спустя минуту осознал: прыгать сквозь пелену, окружающую лес, не удобно. Точнее, можно наверное, как она пять раз подряд сделала при входе, но тогда мебель была сухая и ухоженная, а сутки в лесу... гхм... в общем, она ж не тумбочка какая-то, а самая нормальная тумбочка, "пойдет" по старым следам (наверняка пятикратные прыжки барьер обломали), и не будет биться своим дубовым покрытием по разным звенящим невидимкам.
Мысль о скором возвращении в родные, сухие и пыльные места так вдохновила мебель, что решение разошлось с исполнением еще на какие-то полминуты. И размаху прителепортировались...
Опять рядом с неадекватным особем!
Вопль-визг тумбочки перекрыл даже аналогичный звук авторства Солнышка, на которое она метко приземлилась. Зверюга отреагировала уже привычной комбинацией одичалого взмявывания и удара лапой, оставившего на когда-то полированном боку царапины, всухую разгромившие как усилия барьера, так и последующие – сучков. Добавив к полету предмета мебели задней лапой, кошко возмущенно отряхнулось и грозно заняло место телохранителя – по правую руку от Лисова.

Вопль тумбочки странно прервался на пару мгновений, когда в полете мебель блеснула и утелепортировалась на несколько метров (чудом не снеся Макридиса и незаметно для самой себя преодолев барьер). Утвердившись на земле и выдав совершенно непроизносимую комбинацию (непроизносимую потому, что после ночи общения с деревьями восприятие и речь мебели замедлились до инфранизких тонов, а ругаться быстро и медленно одновременно, да еще телепатически – сложное занятие), снова замерцала.
И мерцала целых десять секунд подряд, никуда не исчезая.
К концу того периода речь стала чуточку внятнее, и удалось разобрать что-то про зеленое пламя и неадекватных особей, которых приличные тумбочки и вообще дубы, деревья и леса знать не хотят и не будут, и даже здороваться перестанут, и...
Мерцание прекратилась и мебель скрипнула всеми ящиками. Потом поочередно их выдвинула, задвинула (мелькнула какая-то мелочь, хранящаяся внутри), и резюмировала:
"Не прыгается".
Затем последовала еще одна пауза, во время которой вокруг свежих царапин сменилась вся радужная гамма, и переварившая новость о своей временной неподвижности тумбочка (ей ничего не подсказывало, но совершенно самостоятельно и быстро она пришла к верному выводу, что это называется усталостью) перешла к другим, более насущным вопросам. Как, например, арахновая система мировоззрения и половина оной, нанесенной на ее левый бок...
"Надо еще четыре, для восьми", - сообщила она взъерошенному Солнышку, чувствуя что в людском мировоззрении период "усталости" не осилит, и для пребывания вблизи с неадекватными особями (кстати, как же их много тут...), и конкретно флейтообладателем и драконоохраняемой, ей срочно нужна полная восьмеричная перезагрузка. Еще для кондиции "спокойствие-только-спокойствие" наверное надо было бы сплести паутину и зависнуть в центре, но этого тумбочка не умела. К своему сожалению.
Потом с большим опозданием вспомнила, как недавно свалилась на стул и тот развалился, проанализировала самочувствие стула, сравнила с картиной "свалилась на Солнышко и оно не развалилось", проанализировала его, и... Смущенно перекрасилась в бордовый:
"А-аа-ая нечаянно!"

10 октября, утро

Проснулась Зая от не в меру громких звуков. Причем фоновый уровень шума превышался не за счет пения птиц, а из-за урчания животика. Своего, родного…
Недовольно жмурясь, Нелля принялась подниматься. Уловив в непосредственной близости от себя присутствие своего давешнего спутника, девушка решила высказать ему ряд притензий. Совершенно, на ее взгляд, обоснованных.
- Мы… Мы…завтрак проспали!
Свернувшийся огромным пушистым клубком волк и не подумал просыпаться – только укрыл хвостом черный нос.
- Эй… Ты что? Спишь? - задохнулась от возмущения юный борец за права желудка.
Впрочем, что-то, а крепкий сон - дело исправимое. Опустившись на колени, Зая принялась мстительно дут Волку в ухо. Плюшевый треугольник недовольно дернулся. Оборотень сначала застонал сквозь сон, затем попросил не отбирать «плюшевого мишку», и только потом открыл глаза. Зевнул. Покрутил лобастой головой и снова в недоумении уставился на Нелю.
- С добрым утром! - злорадно заявила девушка, поднявшись и отряхивая коленки.
- Да пребудет солнце над твоим домом, Иван-Царевич… - заскулил оборотень, недовольный столь ранним пробуждением. – Спа-ать.
Волк поднялся и встряхнулся, обдав девушку вихрем мелких капель. Принюхался.
- А неподалеку гроза была... – задумчиво сообщил.
- Неподалеку завтрак был! Это куда важнее!
Аль Абэк снова принюхался:
- Не чувствую.
- А я чувствую! - заявила Зая, топнув ногой и недвусмысленно погладив свой животик.
- Урчит, - согласился оборотень и потрусил к кольцу камней. – Вот это вчера меня заинтересовало. Мы выскочили тут.
Гранитные столбики располагались точно по окружности.
- Хм… Похоже на эту… ну, как у кельтов…
Волк сел в центре каменного круга и вздохнул:
- Похоже. Но еды здесь тоже нет.
- Во-во! - захныкала девушка, присаживаясь рядом. - Давай уйдем домой, а?

(и Ноэль)

Оборотень робко вильнул хвостом и, успокаивая, лизнул девушку в щеку – сурово запахло псиной:
- Знал бы я как, - не слишком обнадеживающе ответил.
Волк сощурил ярко-желтые глаза и снова присмотрелся: лес как лес. Вроде бы ничего необычного, да все равно не так что-то. А что – поймешь ли? Вот и камни словно поганки мерцают, если приглядеться.
- Может их фосфором помазали? - с интонацией трехлетнего ребенка, проверяющего содержимое очередной игрушки с помощью ятагана, заявила Нелля, подползая к "источнику света" и старательно принимаясь колупать его ногтем.
- А может и правда поганки, каменные, - попробовал пошутить волк. Получилось не очень живо. – У вас в магии нигде не используют?
- У НАС В МАГИИ вообще поганки не в ходу. И мухоморы, кстати, тоже!
- Я с вашей магией знаком только по Царевичу, - совсем по-человечески пожал плечами оборотень. – Пойдем… чудится мне тропка…
- А он еще и грибочками увлекался? - с отвращением спросила Зая, поднимаясь и приготовившись идти за своим поводырем.
- И не только грибочками… - фыркнул волк.
Дорога совершенно не походила на ту, по которой бежали ночью. Может дело было в игре света и тени, может и правда тропинка пролегала по другому. Первое время Зая шла воодушевленно. Но минут через пятнадцать в ее голову вкралось нехорошее подозрение: а вдруг они не туда идут?
…и в этот самый момент раздался пронзительный крик. Нелля пребывала в абсолютном неведении касательно источника звука, а потому шустро принялась спасаться от возможной угрозы. То есть оказалась кверх ногами в кустах. Волк задумчиво покосился на девушку, тронул грязную лодыжку лапой, проверяя: жива ли? Она была жива. В смысле, лодыжка вяло подергалась.
Крик стих. Об этом Аль Абэк не замедлил сообщить Зае в довольно ехидной форме. На что получил не менее ехидный ответ, вся суть которого сводилась к тому, что это просто мимикрия и чудовище еще даст о себе знать. Оборотень поймал зубами край одежды девушки и потянул к себе:
- Хватит всего боятся. В конце-концов, я сумею тебя защитить.
От удивления Зая даже не стала сопротивляться при вытаскивании. Только бестолкова хлопала ресницами, прикидывая, от кого сможет ее защитить ее новый товарищ. Волк грозно припал на передние лапы, вздыбил на загривке шерсть, сверкнул желтыми глазами – мол, хороший я страж, хороший… Нелля, как и подобает умной девушке, не стала смеяться слишком уж громко, на все эти потуги глядючи, а ограничилась деликатным фырканьем в кулак.
- Довольна? Тогда пошли дальше… - подозрительно покосился на студентку оборотень.

( С удовольствием и с Соуль)

По мнению Макридиса, меньше всего группа из потрепанного Лиса, девушки, на которой если что-то и было, кроме его свитера, то о-очень мало, Солнышка и странного существа походила на имеющую право официально находиться тут и тем более имеющую какое-то задание. Взгляд его был проникнут большим сомнением с искоркой насмешки, однако сказать Жора ничего не успел из-за явления старой знакомой – тумбочки, – которой грек даже обрадовался.
С трудом отведя от нее взгляд, он спросил первое, что пришло в голову, адресуясь непонятно к кому:
- Помощь нужна?
- Нет, - лаконично ответил Лисов.
Антип затаился за чужими спинами, боясь вздохнуть.
Солнышко прошествовало вперед и грациозно потянулось, используя грека как передвижной аналог стойки-когтеточки. Макридис невольно покачнулся и посочувствовал Лисову. Почесал кошачье за ухом и попытался отодвинуться. Кошачье попыталось запрыгнуть "стойке" на плечо, но после двух попыток оставило эту затею и неизящно почесало бок о чужие ноги, едва не сбив с них обладателя. С ужасом приготовившийся быть подмятым человек поспешно протянул руку, чтоб почесать подбородок.

(здесь и далее - я, Соуль, Ноэль, Лати, Переплетчица, Китти, Гульда)