Серая тень...

Кендер под влиянием винных паров вовсю рассказывал историю о женщине с белоснежными волосами и горящим взором. Им никто не верил, ведь все знали, что кендеры любят всякие истории, особенно собственного сочинения. Все лишь согласно кивали головами и продолжали пить...

Лишь двое в этой комнате слушали внимательно, и знали что кендер говорить правду. Одним из них был толстяк, что чуть не подавился своим пивом, когда рассказчик упомянул амулет. Он быстро кинул монеты хозяину и вышел. За ним неспешно двинулась фигура в неприметном сером плаще. Этот человек появился здесь вскоре после начала смуты и каждый вечер стоял в стороне, как будто что-то ожидая. И похоже он дождался этого...

Выйдя из таверны, фигура неслышно и незаметно отправилась вслед за толстяком, что был одет в одежды библитекаря. Фигура шла за ним долго, но всегда тихо и незаметно. Ближе к полуночи толстяк достиг какого-то затхлого кабака и вошёл в него. Фигура тихо вошла за ним, но на неё никто не обратил внимания, посетителям показалось что это свой и они, бросив лишь мимолётные взгляды, вернулись к своим делам, сразу забыв о незванном госте...
Незнакомец занял место недалеко от толстяка и его собеседника и стал слушать.

К слову: одет был этот человек в серый плащ, на его голове был капюшён и небыло никакой возможности ни разглядеть его лица, ни узнать что он носит по плотно запахнутым плащём.

- В этом нет никакой тайны, - Элтанас не собирался обманывать своих спутников, даже Даламара. Пусть это тёмный маг, пусть чёрные одежды всегда думают только о собственной выгоде - но у Даламара ведь были годы на то, чтобы переметнуться к Мелькору. Почему он этого не сделал? Выжидал? Нет, не верится. Он всё же не хочет служить никому, кроме самого себя... И в этом Элтанас его понимал. Какими бы разными они ни были, но всё же их объединяло что-то... Наверное - острое нежелание подчиняться тому, кто сейчас властвует этим миром. Всем миром, кроме Квалинести - и уж его-то он не получит!
- Вы знаете о том, что мои латы скованы из чешуи золотого дракона. От тебя, чёрный маг, наверняка не укрылось и имя этого дракона - Сфайрат, великий герой Неракской битвы, величайший из золотых драконов Кринна. Тебе ведомо то, что с ним случилось. Я же, притронувшийся к его наследию, получил благоловение - ибо обладаю теперь частью сил самого Сфайрата. Но с ним пришло и проклятие - меч Мелькора, что поразил дракона, передал этим латам частичку своей тёмной силы. Два духа живут в этой сияющей чешуе - и оба сулят мне помощь, каждый ради своей цели, ради Света или Тьмы. Я достаточно твёрд в своей вере и силён духом, чтобы подчинить Тьму в доспехе своей воле и использовать его силу... но если она всё же одолеет и поглотит меня... вы знаете, что делать. Убейте меня.
Всё это было сказано ровным голосом, спокойно и уверенно. Элтанас поймал взгляд Даламара и, усаживаясь у корней какого-то дерева, бросил вдогонку:
- Кстати, я вовсе не был испуган - просто боялся за Тессу. Она вскрикнула, и я решил, что могло что-то случиться... А теперь простите меня - мне нужно немного отдохнуть. Спокойного времени до пробуждения.

Первый раз за всё время Элтанасу не приснился кошмар - хотя и этот сон был по-своему страшен. Он просто видел себя и Элу на опушке квалинестийских лесов... давным-давно, ещё задолго до Нераки... Когда все думали, что Война Копья - самое страшное, что могло быть. Они скакали по деревьям, быстро и проворно, словно играя в догонялки - хотя в конце концов он неизменно догонял её. Им было весело, и они смеялись, а потом вдруг чуть ли не вместе оступились и упали на мягкую сочную траву. Хорошо, что ветка была невысоко... Там она первый раз поцеловала его. Там было так много счастья, там не было войны, тот мир был под опекой Паладайна и Мишакаль. И вот теперь он - новый Паладайн этого мира. Он должен защитить Свет и Добро. А где же она, его Мишакаль? Неужели в ледяных объятиях Чемоша?
А во сне оба они всё также смеялись... оба... живые... вместе...

Тем временем
Армия Квалинести двигалась в сторону Восточного Рога. Соламнийцы подбадривали друг друга, подбадривали и эльфов, хотя те были заметно сдержаннее. Воины шли и ехали уверенно, но достаточно быстро. С обозами приходилось передвигаться медленнее, но командир, Алатор Ут-Дарэл, твёрдо знал, что делает. На душе у рыцаря было не спокойно, и он не позволял себе рисковать всей армией, даже несмотря на то, что жизнь восставших в Восточном Роге зависела от этого. Это сражение могло обернуться крупной победой - или крупным поражением, но Ут-Дарэл предпочитал умереть в бою, а не отсиживаться за Барьером весь остаток жизни - такое могли позволить себе эльфы, жившие по несколько сотен лет. Человеку столько ждать не позволяли короткая жизнь и горячее сердце. Алатор ни в чём не обвинял эльфов, наоборот, он был им глубоко признателен за всё, что они сделали для других народов Ансалона... но сердце воина не могло смириться с положением "узника собственной свободы". Тем более, это было сердце соламнийского рыцаря.
Соламния... родина, которой он не помнил... Страна благородства и доблести, ныне лишённая их. Что ни говори, а даже под властью легендарных Рыцарей Тьмы ей было бы лучше - но только настоящих рыцарей тьмы, а не тех подлецов, выслужившихся из дорожных головорезов, какими теперь кишел их Орден. Алатор всегда мечтал увидеть, как над страной, которую он всегда, с первых вздохов почитал своей родинйо и святыней, снова будет виться знамя Рыцарей Света - знамя с короной, зимородком, мечом и розой... Такое же знамя вилось сейчас над их войском. Чтож... если они идут на смерть, то это будет благородная смерть... Если они победят... Что тогда? Неизвестно. Об этом надо будет думать после победы.

Восточный Рог, улицы города

Две тени - одна повыше и постройнее, другая - пониже и коренастая - стремительно скользили по улицам города, избегая открытых площадей, где расхаживали патрули. Конечно, встреча со стражниками ничем не грозила - и кузнец, и талантливый не только в своём ремесле, но и в воинском искусстве лекарь были довольно известными персонами, но объянять, куда это они спешат постреди ночи ни человеку, ни гному не хотелось. Оба были крайне взволнованы возможными неприятностями, и торопились в расположенный неподалёку от городских стен дом-кузню-мастерскую Халласа, чтобы вместе разобраться в поведении артефакта. Чтобы совсем обезопасить себя от нежелательных встреч. Александр обострил свои чувства так, что теперь ощущал присутствие даже спящих на карнизах ворон - те были сыты после дневного пиршества за стенами города...
Они уже были у двери Халласова дома, как вдруг Александр замер - словно в тёплый полдень повеяло затхлым холодом подвала - так ощутил он некое существо, приближающееся к ним из-за стены. Он мгновенно замер, вызвав короткое недоумение гнома, и прислушался к своим ощущениям. Вздрогнув, сотворил короткую молитву и прикрыл глаза, а когда открыл, то в них застыл ужас. Он пронептал:
- Скорее, Халлас, за мной! - и со всех ног кинулся дальше по улице, преследуемый шепотом ругающимся гномом. Александр добежал до перекрёстка, свернул влево на более узкую радиальную улицу и прибавил ходу. Ещё секунд десять безумной
гонки - и он замер как вкопанный. Отставший гном сумел затормозить, а даже если бы и не сумел - человек изо всех сил вцепился в него и удержал на месте, зажав нос и рот. Губы жреца непрерывно что-то шептали, а глаза не отрывались от отвратительного пятна на мостовой, медленно растекающегося зловонной лужицей...
- Халлас, живо в дом, - негромко, но твёрдо произнёс Александр, закончив первую молитву, - принеси тот большой горшок с крышкой, совок и скребок.
Гном сорвался с места - то, что осталось от птицы, само по себе было достаточным стимулом, а уж когда друг начинает говорить ТАКИМ тоном...
Александр тем временем подошёл к останкам ястреба поближе и сделал несколько пассов над ними, негромко напевая молитвы защиты и очищения. Точнее, так их называли, а действие их было куда шире и глубже, нежели могли описать простые слова на любом из языков Кринна... Он уже давно ощущал присутствие вернувшегося гнома, но не оторвался от моления до того момента, пока не был уверен в том, что смертоносный "подарок" от служителей Мелькора не сможет причинить горожанам вреда. Взяв у Халласа принесённые предметы, он аккуратно собрал останки в горшок и закрыл его, усилив крепление крышки жреческими чарами.
- А теперь что? В горне эту дрянь пережечь? - не выдержав, спросил гном.
- Нет, Халлас. В горн пойдут скребок и совок, а ЭТО отправится обратно к пославшим его. Пусть жрецы Мелькора сами разбираются со своими отходами, может быть, это отучит их играть с Чумой Моргиона.
Говоря это, Александр жестом приказал гному скинуть плащ и завернул в него совок со скребком. Пропев молитву, жрец взял в одну руку горшок, другой ухватил свёрток и сопровождаемый Халласом, отправился на стену, туда, где стояли катапульты. Им повезло - там дежурил один из пациентов Александра и без лишних разговоров согласился отправить врагам "посылку". Они дождались полночной перемены ветра, и механизм при помощи попутного ветра с лёгкостью забросил относительно лёгкий горшок в пределы лагеря Чёрных Рыцарей.

Халлас раздувал горн, Александр молился. В пламени погибал свёрток с коснувшимися заразы предметами. Наконец жрец замолчал и гном решился задать вопрос:
- А... Почему ты решил, что там, в лагере, есть жрецы Мелькора?
Александр несколько секунд помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом заговорил:
- Потому что создать и отправить к нам очаг Чумы Моргиона мог только жрец. Способных на это не-жрецов можно пересчитать по пальцам одной руки, и не думаю, что рыцари притащили сюда кого-то из них. Хм... Откровенно говоря, Халлас, я ждал вопроса о самой Чуме...
Гном фыркнул:
Ты ведь не учишь меня ковке и литью, так? Ты знаешь, что это моя работа. Вот и я полагаюсь на твоё мнение в некоторых вопросах... Логично?
- Логично, - устало улыбнулся Александр.
_____________________
Новое написал в обсуждение. Там же ранее инфа по Восточному Рогу и Гавани.
Хигф

Небо. Звонкое и холодное, украшенное россыпью звезд, словно россыпью нот. Каждая звезда поет свою песню, но прислушиваться нет времени. У Огня редко бывает время слушать. Ему чужд далекий вдумчивый блеск звезд, его удел - стремленье, его жизнь - танец.
Я слишком долго сидела на цепи и копила силы... Лишь на мгновенье мое сознанье задержалось на гребне хребта, чтобы победоносно обозреть долину и вдохнуть морозный воздух гор. И я рухнула вниз, набирая скорость, пожирая рыжие сосны, дробясь на реки пылающей ненависти, любуясь своим отражением в гранях льда на соседних вершинах. Вся долина окрасилась моими цветами, и даже стены крепости стали ржавым пятном, метнулись отблески меж деревьев, метнулись тени на снегу... Это движенье - моя радость, эта битва - мое ликованье, этот час - час моей силы.
Кричите, смертные, плачьте, трубите тревогу - все едино. С кем вы собрались воевать, уж не со мной ли? Я не замечу обнаженного вами оружия, я с равной алчностью сожру и клинки, и знамена, и плоть. Бегите, бегите, бегите, и если сможете спастись, помните, помните, помните и рассказывайте детям, что есть моя ярость... Пусть ваши менестрели споют о моем торжестве над Ард-Гален! Мне все равно, кто с кем чего не поделил, мне все равно, кто из вас Свет, а кто Тьма, я не вижу разницы между Жизнью и Смертью - одним я дарую гибель, другим спасенье. Я есть Ярость, я - Огонь.
Но холодный пот прошиб рыжеволосую девушку, что ехала с Илласом и Бейнином, когда она вдруг поняла - это не ее взгляд мчался над верхушками сосен, это не она со злорадным торжеством выжгла долину, а Огонь Кринна ничего не знал об Ард-Гален... Джигеши с трудом скрыла охватившее ее волнение и ощущение того, что она залезла туда, куда залезать еще рано... А может не стоит и вовсе. Но сколько вопросов разом возникло, и что обидно - скорее всего все без ответа!

Прочь, прочь видения, Огню ли сожалеть о прошлом, тем более чужом?

Джигеши оглянулась на спутников и украдкой зажгла язычок пламени между ладоней. Она хотела проверить то нехорошее предчувствие, что охватило ее в Утехе, когда взор стихии застлала пелена. Язычок ласково лизал ладони, но не поддавался. Огненная нахмурилась. Неимоверным усилием она заставила его раскрыться и увидела себя со стороны - как будто смотрела на свое лицо из собственных рук. Джигеши расслабилась, поправила выбившуюся прядь волос и восстановила дыхание - этот детский фокус отнял слишком много сил. Вопросов возникло еще больше. Неужели то напряжение, которое дало ей возможность наблюдать за битвой в Утехе, разом исчерпало ее возможности? Но раньше такого не было. А если исчерпало, то как и когда они восстановятся? И восстановятся ли полностью? Что-то подсказывало Джигеши, что дело не в ней... Как будто одна из тысячей нитей, связывающих Стихию и Воплощение, порвалась. А может, между Стихией и Кринном прошла трещина... Аора почувствовала тоже самое, а Дангина? Повлияло ли расползающееся равновесие на Воду? Если да, то как? И как это скажется на битве Воды и Огня?

Прочь, прочь мысли, Огню ли тревожиться о будущем, тем более не скором?

Гораздо больший интерес у Джигеши вызывали ее спутники. Все-таки это не Мелькор, не Джеян и не Аора, это настоящие, живые люди. О чем они думают? Чего просят у богов? О чем печаляться и мечтают? Как это так - жить на земле всего несколько десятков лет? Рассердятся ли они, если элементаль нарушит молчанье и заговорит с ними? Джигеши мучительно подбирала тему для разговора, ведь ее небольшой опыт подсказывал, что у смертных фраза "давайте о чем-нибудь поговорим" должна вызывать в лучшем случае удивление. Впрочем, все ее душевные терзания отражались на физиономии, как в зеркале.

нрпг: посту возможно предстоит правка.

Библиотекарь расценил брошенный в свою сторону взгляд, как разрешение начинать. Набрав полную грудь воздуха, он выпалил на едином дыхании:
- я знаю, чем вы занимаетесь. Мне нужна ваша услуга. В городе появилась вещь, которая мне необходима. Это простая безделушка. Вы найдете ее у девушки, что пришла сегодня утром в город. Она не носит оружие. Путешествует одна, без спутников. Не думаю, что у вас возникнут с ней проблемы. – Тут он перевел дух и продолжил. – Деньги не проблема. Сейчас задаток, когда принесете амулет (библиотекарь не заметил, что проговорился) - оставшаяся часть. Если все сделаете быстро, получите сверх того десять процентов. – Он на миг запнулся, вспоминая, что забыл сообщить. – Ах, да! Узнать ее легко. У нее белые, как снег, волосы, голубые глаза. Да и вообще она отличается от девиц Палантаса. Наконец, библиотекарь замолчал. Вытер утратившим прежнюю белизну платочком намокший лоб и уставился на «собеседника», ожидая его решения.

Странные мысли начали приходить в голову черной…Непонятные, никогда раньше не посещавшие ее. Песня эльфа коснулась струн еее души, струн светлых и они отозвались тихим, едва уловимым печальным звоном. Драконэссе вдруг поняла, что мир вокруг нее полон злобы и ненависти и она в силах изменить это. Что она способна зажечь новые звезды - звезды путеводные во мраке ночи, огоньки надежды.
Мирэ тряхнула головой, отгоняя внезапно нахлынувшие видения и мечты. Что с ней случилось? Сейчас не время заниматься подобной ерундой. Карп закончил петь и драконэсса вновь стала прежней. Или все же - не совсем?...
Мирэ задумчивым, невидящим взглядом обвела поляну, потом глаза ее остановились на Фиске. Пару минут она сидела неподвижно, глядя в одну точку, словно пыталась сформулировать какую-то постоянно ускользавшую мысль.
-Послушай, Клык - наконец обратилась она к нему - ты знаешь, что творится с вашим магом?
- С этим? - Эссен обернулся, так словно впервые увидел мага - так или иначе, он тоже находился во власти песни эльфа. - С Утехи такой, сначала неплохо колдовал, а потом - как подменили, стал сам не свой - то к Мелькору взывает, то пытался элементаля на путь истинный наставить.
Наемник нервно рассмеялся.
- А если точнее - он такой, после жреческого лечения.. как бы сейчас проповедь читать не начал...
- Это-то мне и не нравится. Я чувствую две ауры. Будто - две личности сосуществуют в одном теле. Он с ума сходит - вот что мне думается.
- Остановитесь неверные! - Вырвалось из глотки Фиска с хрипом, и он зло сомкнул челюсти, вновь принимая невозмутимый и отрешенный вид.
- Да хоть бы и так? Что ж его, кончать теперь что ли? - Клык мало понимал в магии, к его же собственному сожалению, но отлично выучил фразу - нет человека, нет проблемы.
Мирэ в сердцах стукнула рукой по колену.
- Что за бред? Это, естественно, не выход. Но какая польза в сумасшедшем? Никакой. Я же...могу попробовать - драконица облизала внезапно пересохшие губы - вернуть его. В случае удачи - он будет совершенно здоров. В случае провала....
- Его придеться убрать, - хмыкнул Клык, вспоминая как маг сам попросился в отряд. - Легко пришло, легко и уйдет. Он в твоем распоряжении.
- Обездвижь его. Я имею в виду - свяжи, если есть чем - так будет легче. И еще - что бы со мной не происходило - не вмешивайся. Иначе будет только хуже. Я вернусь в любом случае.
Клык молча кивнул, поднялся с земли рывком, вскидывая тренированное тело, и двумя прыжками добрался до мага, опустив ему на голову рукоять кинжала раньше, чем тот успел слово сказать. Тело безвольно повалилось на землю, и тут же Эссен связал Фиска его же поясом, удобно устроив руки за спиной.
Раф и Карп опешили от такой прыти командира, но он знаком приказал им не вмешиваться.
- Приступай, Мирэ, - коротко бросил Клык.
Драконэсса села на землю около мага и двумя пальцами коснулась его лба, шепча слова связующего заклятия. Пока она просто пыталась понять, что с ним произошло. Практически ничего нового Мирэ не узнала - две астральные сущности боролись за это тело, две воли сошлись в противоборстве, каждый желал одержать врх и управлять телом самостоятельно. Все весьма туманно, похоже на обычное раздвоение личности. И все же черную терзали сомнения - все это казалось ей весьма странным. Человек со слабой волей магом стать не мог, тнм более - магом неплохим. Так как же тогда он допустил такое??Почему не мог справиться?
Драконэсса фыркнула, убрала пальцы от лба мага и прижала правую ладонь к своему лбу, а левую - к его сердцу.
- Тьма Извечная, Тьма Изначальная, дай мне силы! Ту, что темнее крови, сильнее шторма, яростней степного пожара. Эл сэррэнэ дласс! Нет путей для меня закрытых! Нет недоступных дорог - будь то земля, или воздух, или астрал...Или астрал! Сьяниилен! Сьяниилен!
Тело девушки конвульсивно дернулось затихло. Кажется, она перестала даже дышать, сердце ее не билось. Астральный двойник Мирэ сейчас находился рядом с двойником Фиска. И напротив Бартека.
- Нет Бога кроме Мелькора, - донесся раскатистый бас Бартека. Здесь, в астральном мире он был иным, нежели в мире, где его настигла эльфийская стрела. Не жирная орясина, с заплывшими глазками - но могучий мужчина с окладистой русой бородой, облаченный в вороненый доспех, и державший в руках булаву - таким он был на пике лет, в годы когда нес слово Мелькора в иные земли.
Фиск же напротив казался жалким, забитым, с поникшими плечами и потухшим взором, он явно терпел поражение в схватке воль.
- Драконица, - грозно произнес жрец. - Ты служишь не тому божеству...
- Я не служу никому, кроме самой себя - дерзко ответила Мирэ, глядя ему в глаза. Теперь ей многое становилось понятно. Но осознание этого также открывало ей глаза на трудность задачи. И это девушке совсем не нравилось. Стараясь с максимальной пользой использовать крупицы времени, она железной хваткой вцепилась в плечо мага и с силой тряхнула его, надеясь, что он выйдет из той апатии, в какой находится и поможет ей в этой борьбе. Борьбе за душу. За жизнь. Не больше, но и не меньше.
Маг поднял на нее глаза полные боли и страдания, куда исчезла его жажда славы, где его честолюбие - смирение пришло на смену ему. Он был слаб, в этой битве он уже потерял свою душу, сломленную словами жреца, но сейчас схватился за единственную соломинку, за руку помощи, протянутую бывшим противником.
- Все служат Ему, - ответствовал жрец, сделав шаг вперед. - Люди ли, эльфы ли, драконы... Пади ниц!
Он вознес булаву и она осветилась темным пламенем, готовым обрушиться на девушку.
Фиск подался назад, в страхе следя за действиями жреца, но пальцы его плели узор заклятия - здесь, в астрале он мог колдовать без устали и ограничений, накладываемых физической оболочкой.
Это битва на смерть. Никаких уступок, никакой пощады.
- Никогда! - Мирэ резко прыгнула вперед, поднырнула под руку жреца и оказалась за его спиной. Он не мог так же внезапно остановить движение своего тяжелого оружия - и это дало девушке преимущество. Драконэсса прикоснулась ладонью к его спине, шепча слова Силы - и ладонь ее стала раскаленной, словно клеймо она до кости должна была прожечь плоть жреца. Точнее - плоть души.
- Мелькор, направь руку мою! - Выдохнул жрец, опуская черно-огненную булаву, но противница успела ускользнуть от удара. Маг не успел - он как раз вскинул руки, направляя в сердце жрецу, желавшему забрать его тело сотни смертоносных жал, когда тяжелая булава перебила ему кисть. Серебристые сгустки пронзили астральную плоть, отбрасывая жреца назад, на раскаленную ладонь драконицы.
Прожигая доспехи, она достигла его естества, самоей души Черного Жреца, что звался Бартеком, и боль разлилась по астральной проэкции священника, лишая его рассудка. Он пытался развернуться, отклонился, заламывая свободной рукой руку девушки, и, отбросив булаву, нанес ей удар в грудь кулаком, обратившимся в подобие черного клинка.
- Во имя Твое!
- Арррр! -что было в этом крике - ярость драконэссы, боль девушки или все вместе - кто смог бы разобраться? Великая Тьма, какая боль! Миреналисса успела кое-как уклониться, но все же не до конца, и черный клинок прошелся аккуратно между ребрами. Брызнула не кровь, но Сила и девушка поняла, что ей с каждой минутой все сложнее творить заклятия, что вскорее ее вообще может"выкинуть" из этого плана бытия. "Ну уж нет!" - Мирэ заскрежетала зубами, зажимая левой рукой рану на боку. Сила воли тоже кое-что сейчас значила.
- Бей же!! - крик магу. Сама же она отчаянно плела заклинание ментального исцеления.
Впрочем, вряд ли этот жрец теперь сможет быстро реагировать. Темный огонь - явно не слабое заклятие.
Бартек рванулся вперед, продолжая заламывать руку девушке, и пытаясь вырвать ее обжигающую ладонь из спины. Человек давно уже скончался бы от подобных ранений, но не дух, заключенный в Астрале. Не обращая более внимания на ничтожного колдуна, он ринулся назад, желая придавить собой пронивницу.
Возможно именно это его и сгубило - Фиск, едва сдерживаясь от немого крика, не чувствуя повисшей плетью руки, разбитой булавой, плел новое заклятье, оформившееся в кинжал, сотканный из чистейшей Тьмы. Лезвие, вошло под ребро Бартеку, проворачиваясь и иссушая неупокоенный дух истинного жреца.
Внезапно захват ослабел - жрец Мелькора постепенно становился призрачным, как и положено выглядеть духу. С каждой минут тело его становилось все прозрачнее, пока не исчезло. Мирэ и Фиск, точнее, их разумы, остались наедине и драконэсса торжествующе улыбнулась, чтобы в следующий миг почувствовать ужасную слабость. Сдержав вскрик она упала, на бок, глаза ее закрылись.
Девушка, сидящая рядом с магом резко, будто конвульсивно, дернулась, убрала ладонь, закричала что-то, попыталась встать, но не смогла пройти и пары шагов, упала навзничь на траву. Сердце ее билось часто-часто, но дышала она
ровно, словно спала и ей снился кошмар.
Фиск резко раскрыл глаза, дабы окружающие могли прочесть в них ужас самой бездны. Рука его неестественно вывернулась, сама собой, так словно он сознательно сломал ее. И рассмеялся столь безумным смехом, что стоящий возле него Клык в ужасе отшатнулся.
Позади лежала, вздрагивая всем телом драконесса, так же лишившаяся сознания, и Эссен Майриган дорого заплатил бы, дабы узнать, что все же произошло там, в закутках омраченного разума этого безумного мага.
Хлесткий удар по щеке ладонью должен был привести девушку в чувство.
Драконэсса почувствовала боль и, резко встряхнув головой, села. Коснулась рукой щеки, метнула гневный взгляд на Клыка....и еле удержала себя от того, чтобы бросить на этого ничтожного смертного, сменив облик, и разорвать его в клочья. Да как он смел! В ее взгляде читалась такая ненависть и презрение, что лучше было бы Клыку сейчас извиниться.
Бывший капитан, а ныне дезертир, искривил губы в подобии улыбки, поймав взгляд драконессы.
- Ну что, Мирэ, вправила мозги нашему болезному? - Голос звучал ровно и без эмоций, так словно он сидел в кабаке и разговаривал со старым дружком-собутыльником, а не драконессой, пусть и принявшей облик симпотичной девушки.
С трудом сдерживая ярость, Мирэ все же соизволила ответить:
- Как видишь...
Он обернулся, бросив взгляд на мага, бьющегося в конвульсиях. На чудесно исцеленного он не походил даже с большой натяжкой.
- Вижу, - коротко ответил Клык, решив больше не испытывать судьбу. - Может его успокоить как - нибудь?
- Твои методы подходят только для вечного успокоения - ядовито усмехнулась Мирэ, грациозно поднялась на ноги и подошла к Фиску. Драконэсса положила руки ему на плечи и взглянула в глаза. "Успокойся. Прекрати. Возьми себя в руки. Приди в себя. Будь собой..." - тихонько шептали ее губы и взгляд мага постепенно начал приобретать осмысленность.
Клык ощерился, приняв колкую фразу девушки за комплемент.
Маг же тем временем медленно но верно стал засыпать, крепким, здоровым сном, которого был лишен с тех пор, как день назад в него вселилась душа черного жреца. Душа, которая уже неслась на встречу с Мелькором.
- Нам бы тоже не мешало вздремнуть, впереди дорога дальняя, - бросил Эссен, обращаясь ко всем и ни к кому конкретно.
- И казенный дом, - хмыкнул Раф.
- А это уже лишнее, - одернул его эльф.

Ангбанд
Черный Вала шел по коридору, охранники двигались за ним на расстоянии нескольких шагов. Ковер приглушал шум шагов и лишь иногда позвякивало оружие в руках телохранителей. Легкое дуновение воздуха от вентиляционных шахт разносило по коридорам почти исчезающий запах горных трав, который могло различить только обоняние Мелькора. По дороге он бросил взгляд в окно во внутренний двор. С высоты был различим крошечный огонек и фигурки вокруг него – видимо – грелись караульные. Внезапно пламя как будто приблизилось, бросившись в лицо, и невесть с чего стало жарко от нахлынувших огненным валом воспоминаний.
Темный Властелин остановился, сделал шаг к окну, почти на ощупь оперся на подоконник, не отрывая взгляда от огня и делая левой рукой знак охране, чтоб не беспокоились. Он сам не понимал, почему так внезапно и с такой силой вспомнилась Дагор Бреголлах…
Он долго ждал этого часа, ждал несколько долгих веков с тех пор, как гордые пришельцы из Валинора опрокинули его первую армию, выставленную против серых эльфов. Века в подземельях Ангбанда, потраченные на накопление сил. И заклинание, в которое было вложено все искусство и вся мощь, остававшиеся в его распоряжении тогда. Увы, не те, что сейчас, он слишком много вложил в свои творения.
Тогда он так же смотрел вдаль, и отблеск всепоглощающего огня, превращавшего зеленый Ард Гален в сожженный Анфауглиф, плясал в его глазах. Горела трава, горели деревья, горели оказавшиеся там Нолдор и их кони. В черных безднах глаз Владыки Тьмы не было жалости к тем, кто ненавидел его и бросал оскорбления, торжествуя. К тем, кто не мог и не хотел прислушаться к иной стороне, наконец, просто к врагам. Тот, кто больше четырехсот лет просидит в осаде, поймет его. Отблеск вызванного им буйства огня превращался в торжество на лице.
Эльфы, бессмертные и прекрасные, оказались такими же застывшими в красивом совершенстве. Им не по пути с его планами, и эльфы должны уйти. Не забыл он и презрение, испытанное в землях, называемых ими Благословенными…
Теперь рухнет осада, а затем пойдут вперед его армии, которые поведут Барлоги и старший из драконов – Глаурунг…
Черный Вала вспоминал, ждала охрана, мигало пламя костерка, минувшее смешивалось с нынешним, то двигалось в его мыслях плавно, то шло скачками…
Вот он смотрит глазами магии, как пламя встречает стены небольшой крепости, слизывает со стены часовых, поднимается огненной стеной вокруг стены каменной, затем немного опадает и обходит ее, сжирая высокие сосны. А за ним идут орки, и вскоре армия вливается в разбитые тараном ворота…
Исчезают эльфийские княжества, освобождая место для новых городов. И воспоминание не менее мрачное, но куда менее приятное, которое он никогда не любил, но сейчас не мог освободиться от текущей мысли – серебристой стрелой вздымает пепел конь Верховного Короля Нолдор Финголфина, и все шарахаются с пути обезумевшего от горечи и ярости эльфа… Поет труба, вызывая Мелькора-Моргота на поединок. И он выходит из железных ворот. Он никогда не уклонялся от открытого боя, а что может угрожать ему, Вала от рук эльфа. Но эльфийские короли и их оружие всегда обладали определенной силой магии, а в тот день он почувствовал скрытую поддержку силы Валинора, незримо стоявшую за Финголфином. И огромный орел, глаза Манвэ, кружился в вышине…
Его Гронд безрезультатно рассекал воздух, хотя мог бы сокрушить горы,, а верткий эльф наносил раны, неопасные для его тогдашнего гигантского тела, но болезненные. Конечно, такой темп нельзя держать вечно, и в конце концов удар свалил Финголфина наземь, но это не принесло радости. Его меч пронзил наступившую на него и превратившую в кровавое месиво ногу, а затем Торондор, вырвавший из-под ног то, что осталось от короля, резанул острыми. как бритва, когтями по лицу.
И Светлые братья Валар постарались, чтоб ни одна из этих ран так и не зажила и причиняла как можно больше боли. Так было десятилетиями, до самого заточения за Стену Мира…
На этом месте наконец прилив памяти отхлынул вновь, так же внезапно, как и поднялся.
Стражники, особенно тот, что помоложе, кажется, его зовут Валд, припомнил Мелькор, смотрели с благоговением и некоторым испугом. Хозяин Кринна улыбнулся, кивнул и зашагал дальше в комнату, где хранились подробные карты интересовавших его областей. По пути он успокаивал разбушевавшиеся мысли и пытался понять, что же их вызвало.

…Аора… Последние отзвуки имени бились в голове Водной. Оболочка, в которую была заключена её сущность по воле эльфийских магов, казалась невыносимо тесной. Элементаль была больше, нежели это тело: она была морем, бушующей речкой, каплей росы на нежном зеленом листке… Границы разума разорвались, и Дангина устремилась по скользким камням, взбиваясь в пену, хлестнула волной по песчаному берегу, пролилась каплей дождя в далеком краю…
Это единение с родной стихией было столь полным, даже больше, чем в те минуты, когда она растворялась, отдыхая на дне реки.
Неожиданно горечь наполнила её рот - отвратительный привкус, чуждый всему живому. Элементаль потянулась к источнику зловонного яда, он казался таким далеким, таким незначительным, но слишком ощутимым. Речка несла свои смертоносные воды в маленькое озеро. Дангина сжала кулаки в бессильной ярости, кто-то осквернил её стихию, а она была не в силах остановить распространяющуюся смерть. Ненависть к Огню стала почти нестерпимой, Водная была уверена, что именно повелитель Джигеши причастен к этому. Её помощь людям начинала обретать смысл…

Бэйнин пару раз хотел что-то сказать Илласу, намекнуть, или же просто сообщить, но всякий раз косился на огневолосую спутницу, и вжав голову в плечи, сникал - пухленький, невысокий лекарь так не любил ничего сверхестественного, старался сторониться магии и жрецов, что иногда его даже подозревали в сговоре с Квалинести, но он умел защитить свое доброе имя от посягательств врагов, ссылаясь на протекцию генерала Илласа.
Сам Кривин со скучающим видом обозревал окресности, размышляя о бренности бытия, и собственном месте в пространстве и времени, а в частности о том, чем ему грозит побег серебрянной драконицы, если раскроеться его непосредственное участие в оном.
Краем глаза отметив скучающее (надо же, оказываеться они могли испытывать какие-то эмоции) выражение на лице элементали, он решил немного разрядить обстановку, хотя о чем говорить с существом, чей возраст исчисляеться тысячами лет?
- Хороший воздух в этом лесу, целебный, - наконец произнес он, поскольку ничего более интересного ему в голоу не пришло, а лесной воздух, и бодрящий ветерок (наверное тоже дело рук второй элементали) действительно имели место быть.
Накапливающееся между спутниками напряжение исчезло. Элементаль повернулась, возможно чуть быстрее, чем это сделал бы смертный, сверкнула лукавыми глазами и улыбнулась. Правда, тема для разговора была выбрана потрясающе глубокая и наболевшая, но что ж поделать, если другой не нашлось... На мгновенье задумавшись о том, а не подразумевается ли под этими словами чего-то более насущного, Джигеши согласилась:
- Насчет целебности утверждать не буду, но в присутствии Аоры чистый свежий воздух нам обеспечен.
Иллас чуть по лбу себя не хлопнул, это ж надо - о врачебном применении воздуха начать разговор с существом, мягко говоря не слишком живым в понятном смысле этого слова. "Стареешь генерал, стареешь". А ведь на языке вертелся другой вопрос, совсем другой, о прошлом, далеком прошлом.
- Столь же чистый как в горах Нераки, - размеренно произнес он. Столько лет назад он желал узнать, что же произошло там на самом деле, в битве определившей лицо мира, и теперь рядом с ним ехало существо, принимавшее участие в той войне. - Ты.. Вы помните о Неракской битве, миледи?
Резкая смена темы, оставалось лишь надеятся, что огонь примет это как должное, но смотря на предостерегающее лицо Бейнина, еще сильнее вжавшего круглую голову в плечи - врядли.
На лице Джигеши вспыхнуло (по другому и не скажешь) удивление. Хотя... Что может спросить существо, живущее на свете менее сотни лет, у воплощения вечной стихии? О прошлом, которое ему неведомо так же, как и будущее...
- Разве в рассказах о той битве не упоминается имя огненной элементали? Ее звали Юттрей... - Взгляд девушки скользнул мимо генерала и лекаря и в ее глазах мелькнуло мрачное жестокое пламя. Такое же, как у предыдущего воплощения. - Воздух в Нераке горький...
- С привкусом пепла, - кивнул Кривин. Там, возле Ангбада, где горит неугосимое пламя, а дальше, по склонам он становиться гораздо приятнее. - Я считал, что Элементали связаны друг с другом? Или это не так?
Огненная пожала плечами.
- Аора не помнит своих предшественников. Я помню... Не знаю почему. Я помню Неракскую Битву. Считайте, что я видела ее глазами Багровой Ярости.

Думвинг, прошипел что-то спутнику, сивак хмыкнул и отвернулся, не желая ни помогать, ни препятствовать, и драконид направил лошадь к генералу, с опаской косясь на элементаль, он , поровнявшись с конем генерала, прошептал, надеясь что его не услышет огненноволосая (или же наоборот, надеясь что услышит):
- Генерал, вы должссны сссссснать, - он посмел перебить беседу генерала с элементалью, и Иллас прекрасно понимал, что информация, которой он распологает, должна быть весьма ценной. - Возссдушшшшная, она хочет всссстретитсссся ссс водной... в тайне ото всссех...
Возможно впервые за годы жизни, Думвингу было страшно... страшно за собственную жизнь. Ведь только что он раскрыл тайну Черного Маршала.

Произошедшее повергло элементаль в шок. Думвинга спасло чудо. Если бы на месте Джигеши была Юттрей, она подарила бы наглецу целую минуту всепожирающего огненного ада. И смерть. Это змеиное отродье посмело ее перебить. Эта разменная монета посмела подслушивать Черного Маршала. Это ничтожество посмело упоминать в ее присутствии... о Воде!!!
Но мысли Джигеши слишком перепутались и с лихорадочной скоростью метались в голове, так что драконид отделался слегка задымившимся седлом и неприятными ощущениями в области шеи. Кровь билась в висках. Что же дальше... Как же так... С одной стороны, Огненная подчинялась (и то это вопрос) лишь Мелькору, а не Джеяну. Но к Кривину она не имела вобще никакого отношения. Хотя не побежит же она докладывать маршалу, что его подслушали, и Иллас знает о затее Аоры? Аора это вобще номер... Встретиться с водной... Но ведь Джигеши тоже тянуло к Воздушной, почему бы Воздушной не тянуться к Воде? Отношения элементалей едва ли проще человеческих. Что может сделать она, Огненная, в такой ситуации? Остановить Аору? Глупость. Попытаться отговорить ее? Еще больший бред. Наблюдать? Бессмысленно. А что если Аора перейдет на сторону Света? Нет, там же Твердь. Но Земля и Воздух не испытывают друг к другу такой ненависти, как Огонь и Вода. О чем только думает Джеян? Хотя ему лучше знать смысл слова "любовь". Что же делать? Стоит ли вобще показывать кому-либо, что она слышала то, что сказал драконид?
Все эти мысли мелькали в голове Джигеши гораздо менее четко и логично. Короче говоря, в голове был хаос. Но молчать Огненная еще не научилась, и поэтому, уставившись в гриву своей лошади, негромо и мягко произнесла:
- Генерал, простите что вмешиваюсь, но кажется личные дела элементалей не должны вас интересовать...
Сказать, что ее голос был холодным, никак нельзя. Скорее наоборот, в нем слышался хищный шелест рвущейся наружу обжигающей лавы...

нрпг: отыгрыш чужого персонажа с разрешения мастера

- Нет. – Ответил Гаррет. Допив пиво из кружки, он уже собирался вставать, когда библиотекарь схватил его за рукав.
- Как «нет»?! Почему «нет»?! – залепетал тот, - постойте…
- Я сказал: «нет». – Он отмахнулся от надоедливого заказчика и вышел из таверны.
Почему Гаррет отказал библиотекарю, так и осталось загадкой. Может, его не прельстил потертый вид неуклюжего толстяка. Может, не поверил, что у того есть приличные деньги для оплаты услуги. Может, у него уже появилось новое задание, и он не хотел браться за другое, не выполнив первое, может… может… да что угодно, но итог был один: поверженный отказом библиотекарь невидящим взором смотрел на дверь, через которую вышел Гаррет.
Скупая слеза показалась на его толстом, морщинистом лице. Он медленно вытер ее рукавом и кряхтя поднялся со скамьи. Ему казалось, что жизнь закончилась, и ему больше никогда не видать власти. «О, ушедшие боги, за что вы так суровы со мной!» - причитал он про себя, выходя из таверны, весь жалкий и побитый, как дворовая собака. Так и шел библиотекарь к себе домой, понурив голову и плохо соображая, какой путь он выбрал. Дорога же его проходила по самым мерзким и грязным, без единого фонаря, дворам и переулкам Палантаса, полностью соответствуя состоянию нашего путника.

Отряд приближался к Гавани, в данный момент пережидая короткий привал, а Тарим не чувствовал ничего. Остался за горизонтом лес, пропал в белесой дымке, словно его и не было - и с ним в гиганте-элементале что-то замерло. Он по-прежнему молча мерял дорогу на своих двоих, но птицы и мелкое зверье, что раньше по ночевкам частенько пережидало темноту в тени спящего Тверди, сейчас даже не подходили к нему. Чувствовали, наверное - Старший не хотел говорить как всегда, в безмолвном единении мыслей и чувств, в сладко накатывавшем чувстве спокойствия и величия...

Чужая волшба жреца Моргота рассеялась недавно и Твердь окунулся в объятия Матери. Он не спал, как впрочем и никогда - но сейчас его слияние с Землей стало чем-то большим, нежели прежде - так, что он чувствовал все телом, как ворочаются спящие сотоварищи и даже более того - как скользят по Ее изборожденному морщинами лику тени плывущих в небе облаков. Песня, глухая и изобилующая низкими обертонами мелодия-резонанс, мелодия-сон, мелодия-покой. Он вспомнил откуда-то, что мертвые, упокоенные в земле, засыпают навечно, в отличие от сгоревших в огне - а потом потерял себя в глубоком чувстве всеобъемленности.

Ночь проходила, а с лица Тарима до сих пор не стерлась доверчивая детская улыбка. И до такой степени уместной казалась она у приземистого крепыша-здоровяка, покрытого еще свежими рубцами и шрамами после битвы, что верилось - будь на его месте закорнелый злодей, погрязший в крови и смерти - и он бы вспомнил, как когда-то улыбался матери... вспомнил и дрогнул во внезапно ожившем сердце своем.

И даже сам темный бог...

Впрочем, об этом не стоило.

Серая тень...


Толстяк неспеша брёл домой, расстроенный отказом. Самыми тёмными и мрачными переулками, он незамечал куда брёл, поэтому незаметил тень, что двигалась за ним от самого кабака.
и был очень удивлён внезапно возникшей фигуры на его пути. Библиотекарь чуть не подавился свом страхом. Незнакомец был закутан в плащ и в лица невозможно было рассмотреть. Да и ночь уже на дворе.
Человек, а незнакомец был похож все-таки на него, приблизился к опешившему толстяку и тихим голосом произнёс:
- Я возьмусь за ваш заказ... Только мне нужно как можно больше информации о той женщине... Вы согласны?

Литас обещал оторвать маленькому поганцу уши, переломать пальцы и подстричь под нуль, но это не действовало - кендер продолжал воровать все, что ухитрялся обнаружить в карманах спутников. Более того, дважды исчезало бабушкино кольцо с безымянного пальца, отцовский перстень, кожанный ремень, кинжал, десять золотых, сорок медных и пятнадцать серебрянных монет, а точнее - все сбережения разведчика.
Но впечатления от похода были бы не полными, если бы Литаса не изнуряли сомнения по поводу познаний проводника в данной местности - ибо они уже битый час блуждали по кругу... или квадрату. Но вот вдалеке пропел петух, возвещая о долгожданном рассвете - деревня! Или снова Утеха...
Но проверить было необходимо.
- Дамы вперед, - улыбнулся он спутнице, предлагая ей первой выйти из леса на открытое пространство, полагая и не без оснований, что на красивую девушку крестьяне с вилами набрасываться не будут, спутав с разбойниками.
-Мдаа...-протянула она, очередной раз выхватывая кольцо из рук кендера. Ей уже надоело с ним спорить и говорить, что сейчас в дракона она не превратится девушке уже надоело..Вианда осторожно вышла из леса, потом напустила на себя уверенный вид и быстро пошла по вытоптаной дорожке к домам. Отлично. Здесь можно найти не только еду и кров, но и лошадей, что особенно было важно для их перехода..Интересно,А ее спутники останавливались в этой деревне?Ведь той черной драконице Оллевианда была обязана жизнью...Сереброволосая остановилась у дома, оценивая обстановку...
Видимо жители были относительно дружелюбны, раз пока еще не подняли крик на всю деревню, значит с ними можно будет договориться. Литас вышел вслед за девушкой, тщательно оглядывая окресности в поисках собак, но те молчали или же их не было. Хорошо бы хоть лошади были.
Кендер вырвался третим, и оттолкнув разведчика, юркнув под руки драконессы, бросился к первому дому:
- Тук-тук, а вы правда крестьяне? А где ваши коровы?
Похоже если жители этого дома и были бы настроены дружелюбно, после встречи с кендером, их дружелюбие явно пропадет...

Амбиции рыцаря Тьмы

Ночь

Гарсиаса назвать глупцом можно было лишь сильно покривив душой, и на осаду города он двинулся, лишь собрав все сведения о нем - в том числе и о оборонных сооружениях. К примеру о дальности стрельбы катапульт, и расположил лагерь за пределами возможного обстрела - зачем давать возможность осажденным обстреливать их по ночам?
Посланный жестокой рукой Александра, горшок с изысканиями Мхаэля все же пролетел немногим дальше, нежели обычный камень, или горючая смесь, и плюхнулся на передовых постах, разбившись прямо под ногами у часового. Бедняга даже не понял, что тот вздох ужаса стал для него последним. Зловоние Скверны проникло в легкие, выжигая их, и страж упал бездыханным. Спустя всего несколько минут, тело начало стремительно разлагаться.

Старший и Младший, слуги и ученики Мхаэля возвращались, сотворив черное дело как раз мимо этого поста - наметанный глаз одного из подмастерий различил падающее тело, воздух над ним словно набухал - хорошо еще, что ветра не было, иначе эта зараза разнеслась бы по всему лагерю. Без отлогательств Старший ринулся к целителю, уже закончившему приготовления и отходившему ко сну.
- Господин! - Крик срывался на визг. - Ваша Чума в лагере...
- Что!? - Сон как рукой сняло. Мхаэль, набросив парчовый халат, схватил со стола пару склянок и бросился вслед за Старшим, с трудом поспевая за рослым слугой. Пару раз его тапочки увязали в грязи, но он продолжал двигаться.
Когда лекарь наконец добрался до места, его окружали проснувшиеся стражи, солдаты и рыцари, но ни один не рискнул подойти к телу ближе, чем на сорок шагов. От погибшего уже остались лишь клочья гнилого мяса, свисавшего на костях, и зловоние тяготило воздух - единственного порыва ветра хватило бы, дабы разнести болезнь, заразив всю армию Гарсиаса, но Тьма была милостива к своим воинам.
Глубоко вздохнув и задержав дыхание, Мхаэль двумя прыжками оказался возле тела. Тощая рука поднялась и махом опустилась, разбивая склянку о доспехи погибшего. На секунду их накрыло облако пара, и лишь когда оно рассеялось, лекарь рискнул вздохнуть. Но вместо облегчения на сердце была злоба - на такую ерунду он потратил столь драгоценное зелье! И как только этим мятежникам удалось вернуть его подарок? Жрец! Только жрец мог сделать это. Следовало сообщить Гарсиасу.
- Лекарь! - Внезапно окликнул его вышедший из задних рядов Повелитель Бласк. - Что здесь Свет возьми, происходит?!
- Мятежники хотели заразить наших людей отвратной балезнью, - походя ответил старик, кутаясь в тонкий халат. - Сожгите останки.
По рядам рыцарей прошли возгласы негодования...

Утро

Десять гиганских погребальных костров было разложено на пространстве перед осажденным городом - на них ушли три полностью вырубленные рощи, некогда украшавшие предместья Восточного Рога. Еще две рощи в данный момент усиленно вырубали солдаты Заалина - этим они разом выполняли две задачи - во-первых делали все пространство перед городом открытым, и врагу не удалось бы подобраться незамеченным, а во вторых получали материал для построения укреплений. В словах Ут-Деймара Бертрем не сомневался, а значит армия ельфов должна быть на подходе, и встретить дорогих гостей требуеться хлебом - солью.
Параллельно с этим воины насыпали земляные валы и готовили десятки других сюрпризов, предпологаемой вражеской армии. Устраивать бойню в стиле Неракской Битвы ни Гарсиас, ни Бертрем не желали - победа любой ценой была им не нужна, чем меньше потерь будет с их стороны, тем лучше.
Тела погибших воинов и рыцарей сложили на дровнях, по тридцать человек в ряд, не самое достойное погребение для верных воинов Мелькора, но другого сейчас они провести не могли. разве что для двоих погибших Повелителей поставили отдельные костры, поменьше размером.

- Братья мои! - Гарсиас произносил речь, обращаясь к большей части воинов, что собрались на сожжение. - Не должно благородным солдатам Мелькора, цвету Темного Рыцарства лежать непогребенными, точно волчья сыть! По моему приказу погребение было отложено на день, дабы вы смогли узреть все лицемерие и коварство наших врагов в посмертных масках друзей и соратниках! Вы видели их исполненные мукой лица, их иссеченные тела! Сегодня мы предаем тела огню - но души, души наших соратников не найдут упокоения, доколе Восточный Рог не будет взят! Вслушайтесь! Они взывают к отмщению!!!
Воины разразились дружным криком, выражавшим их готовность к повторному штурму.
- Друзья! Братья! - Таймир поднял руку, призывая к тишине. - Сегодня скорбный день, день памяти наших ушедших товарищей, и он не будет омрачен битвой. Пусть трусливые предатели трясуться от страха в своем жалком городке, считая что стены способны защитить их от нашего гнева! Праведного гнева!!! Пусть страх заставляет их выворачивать желудки наизнанку, а сердца уходить в пятки! Сегодня мы помянем наших ушедших братьев, и поклянемся на их крови, что пройдем до конца, и сломим любого врага! Во имя погибших! Во имя Тьмы! Во имя Мелькора!
Казалось ударил гром, столь раскатистым был крик сотен глоток, поддержавший Гарсиаса Ут-Деймара, он вновь стал любимым лидером своей армии.
- Сегодня, в эту тихую ночь, в вероломстве своем, мятежник желали распространить зловещую чуму в нашем лагере! Разве это поступок, достойный воинов? Разве после жтого они достойны честного клинка и поединка?
- НЕТ!!! - слишком явственно вставал образ погибшего, разложившегося стражника перед глазами многих.
- Я клянусь, клянусь своей честью и рыцарским званием, браться, что за этот поступок они ответят своими жалкими жизнями! Поджигайте.
Десятки факелом соприкоснулись с хворостом, разжигая костры.
Гарсиас усмехнулся - город уже умирает, отравленна питьевая вода, сожжен продовольственный склад. Это лишь дело времени. Когда они пойдут на второй штурм - защищать стены будет уже некому.

Красная Ярость

Ашшариаторекс погрузился в сон, сон долгий и глубокий, который не способны были нарушить ни стук копыт наемников, ни тряска крытой повозки. Древний дракон спал, погружаясь в воспоминания. В те времена, когда он еще был свободен от глупых условностей, когда ему не надо было присягать на верность самозванному богу и проклинать ушедшею из мира богиню.
Ашар видел и другие времена Войну Хаоса, в которой погибли многие из его сородичей, и все то безумие, что творилось после нее. Пришествие Мелькора, Неракскую Битву.
Смерти, бесчисленные смерти драконов, что восстали против Мелькора. И возвышение Ашара. Он смог, сумел выдвинуться по трупам других, стал сильнее, но теперь его интересовало лишь одно - схватки и убийства таких как он.
А теперь его путь лежал в Палантас. Разбойники, зверствовавшие на дорогах, с опаской поглядывали на вооруженный отряд, сопровождавший повозку, и не решались напасть.


Крыло Судьбы

Думвинг сжался, почувствовав жар, и поспешил отъехать прочь. Чешуйкии на его шее расплавились, и он понимал, чем вызвал такую кару. Хорошо еще, тчо Огненная оставила его в живых.
Иллас, одарил девушку-элементаль странным взглядом, и медленно кивнул.
- Дела элементалей, касаются меня лишь тогда, когда они косаются нашего дела. - Он счел разумным не продолжать.

- Убить? - тихо спросил про себя Даламар - убить всегда успеется, это сделать не сложно, а вот воскресить... Нет... Значит, вот в чём дело... - имя Сфайрат, конечно же, многое говорило тёмному магу. При всей светлости дракона, существовал ещё мечь Мелькора и у Даламара, если честно не было оснований верить Элтанасу. Кто знает, может быть, эльф врёт и он уже уступил Тёмной частице? Хотя, с другой стороны стал бы он тогда рассказывать об этом? Почему нет? Отвести подозрения... Значит, есть возможность, что Элтанас - шпион? Что в решающий момент он предаст их? Уж Даламару ли корить своего спутника за это! Впрочем, не подозревать Элтанаса тёмный эльф тоже мог с чистой совестью. Элатанас пока не дал повода усомниться в своей честности, да и как он после этого продолжал бы молиться Паладайну? Если бы он мог отправиться в Вайретскую Башню! Он бы обязательно узнал, как доспехи. выкованные и чешуи дракона могут влиять на сущность их носителя. Но, увы, такой возможности не было. Значит, придётся обходиться своими силами. И рассказать о своих подозрениях некому. Тессе? Видно, как хорошо она относится к Элтанасу. Тариму? А он что-нибудь поймёт? Остальных же с ним не было... Нет... остаётся полагаться только на себя. Разве что при встрече с Мирэ можно будет острожно обсудить некоторые детали, но привык ли Даламар советоваться с кем-то? Ответ отрицательный.
Впрочем, утро вечера мудренее.

Утро началось с пробуждения, причем весьма бесцеремонного. Проснувшийся первым, Клык пару раз пнул под ребра провалившегося в дремоту Рафа, и наткнулся на неприязненный взгляд Карпа, стоящего на страже. Фиск похоже совсем пришел в себя, и хотя кисть у него так и осталась висеть, точно неживая, взгляд уже светился осмысленностью.
Последней он растряс дракону за плечи, поскольку будить ее тычком под ребра не решился - инстинкт самосохранения у Клыка пока еще работал исправно.
- На коня, - произнес он достаточно громко. - Гавань ждет.
Черная драконица отнюдь не привыкла посыпаться подобным образом. Подсознательной реакцией был оскал челюстей, однако она уже много времени провела в человеческом теле. и вовремя подавила бесполезное побуждение. Брошенный на союзника взгляд был очень красноречив, однако на этот раз Мирэ сочла ниже своего достоинства отвечать Эссену. Она оглядела спутников, задержав взгляд на Фиске, жестко усмехнулась и поднялась.
Подчеркнуто спокойно, потратив минут пять, девушка привела в относительный порядок волосы и одежду – хотя по женским меркам это трудно было назвать порядком – и все так же молча пошла к лошадям.
Клык вздохнул, и, наконец, дождавшись, когда отстающие в лице драконессы и все еще не пришедшего в себя мага были готовы к продолжению пути, пришпорил коня - Карп и Раф то уже давно в седлах прохлаждались, эльф даже деланно зевнул, выражая легкое негодование медлительностью их спутницы.
Как бы то ни было - остаток путь они преодолели в молчании - возможно оттого, что еще не до конца проснулись. После полудня, а точнее часа через три после него, впереди показались башенки Гавани, и ее высокий маяк. Цель медленно, но верно приближалась.

«Аора... Я хочу увидеть тебя...»
Воздушная резко натянула поводья.
«Снова Водная.»
Аора бросила быстрый взгляд на Джеяна.
«Уйти и не сказать? Ведь будет опекать, я знаю... Я бы не отпустила одного, даже если бы сказал ему об этом, слишком велика моя тревога за него.»
Девушка обдумывала, как бы ей поаккуратнее исчезнуть. Ненадолго. Только чтобы поговорить и сразу вернуться.
И снова крик, раздавшийся в ее голове: «Я должна тебя увидеть! Должна!»
Девушка прикусила губу.
«Где ты?»
Картинка. Вода... Лопасти сдвигаются под ее мощью...
Разум победил. Воздушная подъехала к Черному Майе.
- Сейчас, - прошелестела ветром Аора. Так, чтобы услышал только любимый. – Кольцо со мной. Проследи, чтобы никто не последовал за мной.
На мгновение девушка замолчала.
- Особенно, Джигеши... Она все испортит.
Молчаливое согласие.
Быстрый обмен взглядами.
Грусть расставания.
«Ненадолго... Я вернусь...»
И вперед... Так, чтобы ветер был не только в ней, но и вокруг нее...
Быстрей... Еще быстрей... Чтобы вернуться и растаять в его глазах...
Далеко...
Но ветер играет на стороне Воздушной...
Почти рядом...
- Дангина?

Всем своим существом Водная ощутила приближение сестры, и в то же мгновение услышала голос, похожий на шелест ветра...
- Дангина?
- Я здесь, рядом...
Дангину охватило непонятное чувство... "Волнение?".. Неужели она так долго пробыла среди живых, что стала испытывать другие чувства? Другие, помимо ненависти на грани с любовью, которую она питала к Огненной...
- Аора? Я бы хотела поговорить, но не как враги, а как два воплощения бессмертных стихий. - Водная посмотрела на сестру. Она не готовила речь, честно сказать, она даже не знала что будет говорить. Но сейчас слова, неожиданно для неё самой, полились быстрым ручьем. - Почему? Почему ты с ними? Мои стремления направлены лишь на Джигеши, мне плевать на людей, эльфов, драконов... Лишь Огонь ведет меня. Но ты - ты другое, я знаю, что ты не чувствуешь жгучей ненависти к воплощению Земли. Так что же держит тебя?
Водопад слов пролился, и элементаль замолчала, разглядывая Аору. Дангина сделала шаг к сестре, и под её ногой хлюпнула лужица воды.

Веселый Полупроводник (напару с Ласти)

Девушка оттянула кендера за шиворот от дома.
-Перестань! Нам еще здесь, может быть, приедется ночевать...МОжет, поищем какую-нибудь таверну?-она перевела взгляд на Литаса, надеясь увидеть там поддержку.
-И еще как с лошадьми...-она перешла на шепотм.-С ними будет гораздо быстрее, но ведь у нас нет денег на три лошади...
Вианда даже не удивилась, когда кендер согнулся под их тяжелыми взглядами.
-Ну ты же кендер..Подумаешь-возьмем лошадей..на прокат...
- Может наконец будет прок от этого карлика, - хмыкнул Литас, кивнув девушке. - Слушай, Урфин, ты не мог бы ук... то есть зайти в конюшню так, чтобы не разбудить хозяев (уж если они до сих пор не проснулись) и привести двух лошадей и пони, мы с Виандой очень хотим на них посмотреть, а беспокоить добрых крестьян нет нужды из-за такой ерунды.
- Да никаких проблем, - пожал плечами Урфин, и юркнул к конюшне, что по счастливому стечению обстоятельств находилась всего в паре домов от края деревни. Он проделал это с такой ловкостью что создалось впечатление, что он не первый раз уводит коней из под носа хозяев. Обычно кендеры подобным не промышляли.
Парень вопросительно взглянул на спутницу, скосив глаза на исчезнувшего в конюшне проводника.
-Ну что, бежим?Это был хороший способ от него избавится...-она быстрым шагом пошла в противоположную сторону.-Я знаю, куда идти дальше,А этот кендер нам совершенно не нужен..У меня от него уже уши болят...
- Не у тебя одной, - с улыбкой кивнул разведчик. - Должен признать, у тебя вышло превосходно!
Он не скрывал той радости и облегчения, что пришло к нему, едва лишь они отошли от деревни всего на десять шагов. Прощай, надоедливый кендер, и лишь тут его пальцы, должные сомкнуться на материнской цепи, что он носил на шее в память о погибшей матушке, ничего не нащупали.
"Этот поганец украл ее!" Пришло озарение. И что делать? Не возвращаться же за крысенком. Потери неизбежны... хорошо еще перстень остал.. стоп, а где перстень? Надо уходить, пока он не вернулся и еще что-нибудь не утащил.
- Веди!
Решительно списал потерянное золото Литас, не желая больше иметь дела с маленьким воришкой.
Девушка схватила за руку Литаса-пока он думал, чт стащил у него кендер, тот мог и вернутся.
-Я здесь была. Давно, правда, но была. Еще совсем маленькой,Я летала у этих земель..-тут она запнулась, и немного уменьшила бег. Интересно, что он о ней думает..как о драконе?....
- Тогда веди... я в здешних краях впервые, - голос на мгновение сорвался, ибо тут он немного покривил душой, но воспоминания подкатывали к горлу холодным комом. Именно эта деревня, здесь... вон оно, расщепленное моленией дерево! Век бы его не видать!


- Ну что, боитесь, ваше благородие?! - Голос звучал насмешливо, и зло. Эльф похоже упивался свой властью в этот момент - в его руках было оружие, и еще трое таких же, стояли, натянув тетивы. Двое стражников лежали с пробитыми стрелами шеями, а отец... отец стоял на коленях перед разбойником, трясясь от страха. - Жить поди охота? А ну отвечай, ублюдок!
- Д-да.. - промямлил отец, уткнув взгляд в сапоги эльфа.
- В глаза мне смотри, сволочь! - он рывком поднял головы человека за волосы. - Когда крестьян обдерал, храбрее был, а? Все вы, Мелькоровы приспешники таковы!
И отвесил пинок под ребра отцу. Мать что-то вскрикнула, но другой эльф выволок ее из повозки, бросив на землю и придавил сапогом.
- Ну давай, реви, может я сжалюсь, - рассмеялся эльф. По щекам матери стекали слезы, но разбойник лишь презрительно хмыкнул. - Не верю.
Его сообщник наступил на кисть матушки, раздался хруст. Она плакала, билась в истерике, а Литас смотрел, застыв в страхе. От разбойников его скрывали две шкуры, брошенные поверх телеги, но он видел все.
- Чего вы хотите? Денег? - промямлил отец.
- Все на деньги мереешь, мытарь?! Деньги и так уже мои, что ты можешь предложить за свою жизнь? Ничего? - Раздался смех его сообщников. - Ну так и не ожидай от меня пощады, после того, что ваши рыцари сделали в Сильванести!
Меч резко вошел в грудь отцы, и дважды провернув клинок в ране, эльф вынул, с отвращением обтерев о одежду сборщика налогов. Матушка в ужасе замолчала, глядя на убийцу мужа, и ее тело сотряслось от беззвучного плача.
- Успокойся, тварь, - усмехнулся эльф. - В отличии от ваших рыцарей, мне противна сама мысль о насилии над человеческой женщиной. Так что и не надейся выносить полуэльфа, впрочем как и человечье отродье!
Второй удар оборвал и ее жизнь. Крик вырвался из груди Литаса, разбойники обернулись к нему, срывая шкуры.
- Что будем делать со щенком, Кимириэл?
- Оставь тут, пусть подыхает...


Но Литас выжил. Выжил и убил немало остроухих в память о той ночи.
- Летала? - Он поспешил сменить тему, избавляясь от непрошенных воспоминаний.


Крыло Судьбы

Думвинг заметил исчезновение воздушной, и прошипев, поехал в авангард. Снова возвращаться к этому вопросу он не имел ни малейшего желания - уж коли его, за столь бесценную информацию едва не спалили, то и не ждите, что он снова будет хоть что-нибудь рассказывать. Сердце драконида жаждало боя, а не этой бесконечной езды.
Иногда на горизонте появлялись отряды Темных Рыцарей и вольных всадников, и обменявшись сигналами, исчезали - никаких признаков беглецов пока не было обнаружено, но поиски продолжались.

Утро...
Солнце озаряет поляну, ветер вовсю треплет шепчущие листья и холодком проходит по размякнувшему за ночевку телу, предвосхищая подъем и новую гамму ощущений. Человек просыпается как рождается на свет - так же быстро, неосознанно и всплывая из темноты. Картину перед разлепленными веками дополняют привычные вещи: стволы деревьев, капли росы на травинках, легкий туман-испарение на дальней гриве, что виднеется отсюда едва-едва, трели приветствующих новый день птиц, певчих и не очень... что еще? Холод еле ощутимо пробегает по спине, тянет разжечь костер и согреться, вскипятить чего-нибудь согревающего и наскоро перекусить, а потом двинуться в путь вдоль рассветного Ока - ведь время дорого, а Гавань неблизко. Глаза краями выхватывают из окружающего мира пробуждающихся спутников, да еще Тарима, у которого сна ни в одном глазу и который, видимо, поднялся часика на три раньше остальных. Вот только что это он делает, а?

Мысль стучится в голову, намекая каждой голове - свое. Элтанасу, например - вспомнить Светлых Богов и Сфарайта. Тесеренне - удивленно поднять идеальный излом бровей чуть выше. Даламару - "ничему не удивляться" и незаметно саркастически хмыкнуть. Будь здесь Дангина, она, думается, никак бы и не отреагировала. А что подумали бы Мирэ с Виандой - то и вовсе загадка для всех, кроме самих дракониц.

Ибо Твердь говорил. Не обращаясь ни к кому в отдельности и ко всем разом. Его слова были явно не для отряда Светлых, но чувствовалось, что они не лишние при этом древнем ритуале, где не нужны движения, жесты и торжественные восклицания, моления Богам или иным Старым Духам. Да и голос Тарима на голос человека был похож весьма отдаленно. Он напоминал нечто среднее между рыком дракона и ворчанием собаки, пришептыванием и мерным гулом... нет, не то. Если повернуться спиной, покажется, будто за ней - обрыв и земля медленно проседает, осыпь шуршит и мерным отзвуком отдается в ноги, а потом обваливается, падает вниз...

А потом - другое. Твердь сам словно стал похожим на дерево, мускулы вздулись, уподобившись перевивам толстых древесных жил и корней, густая копна волос зашелестела по ветру, кожа потрескалась и огрубела. Невысокий, но крепкий дуб... или бук, или кедр - не разберешь. Только - ударь такого топором и в лучшем случае топор отскочит обухом в лоб, а в худшем - разлетится на осколки, в обоих случаях не оставив ни царапины на красно-коричнево-медной-темно-серой-меняющейся коре.

А потом - деревья вокруг отозвались. Слова, способные описать этот молчаливый разговор, еще не родились на устах ни одного из поэтов; и слова замирали на языке у Светлых, когда они видели.
Видели как склоняются ветви, как скрипят вековые стволы, слышали как дрожат в земле корне. Небо померкло, а в памяти сразу же всплыл сказочный Лес Переплетенных Ветвей. И пространство между стволов замерцало, стягивая лиги и лиги в одну тонкую ткань, похожую на серебрящуюся солнцем паутину... диск озера, спрятанного меж сосен, зеркало, по которому плетется бледный вьюнок с розовыми цветами и темный плющ... вихрь листьев, медно-оранжевых и серых, минувшего года...

Лесной Коридор.

- Вы... идти... сюда... - проскрипел Тарим совершенно отличным от человеческого голосом.

Черная Риза

Дариас улыбнулся, откинув каштановую прядь назад, дабы не застилала глаза. Палантас был перед ним во всем великолепии былой столицы Ансалона - сказать кому, что он добрался до него всего за полтора дня, никто не поверил бы, за исключением наверное Рыцарей Терновника из маленькой крепости в десяти милях к востоку от Утехи. Потому что именно благодаря им, юный маг, нет, пока еще не маг, а всего лишь ученик, оказался возле древних стен, некогда павших под ударом Ариакана, а после сдавшихся на милость Мелькору.
Юноша мягко ступал по пыльной дороге, обходя иных путников, что не обращали на него никакого внимания - холопье, они даже не представляют себе тех глубин магии, тех ее таинств, в которые проник его разум. Ему на какое-то время даже стало жалко этих крестьян, ремесленников и торгашей, не видевших в жизни ничего, кроме жалких медяков, и редких серебренников. Впрочем жалость быстро сменилась презрением к грязным, чумазым деревенщинам, тянувшим в город свой нехитрый скарб - солнце еще не встало, и они спешили занять места на базарах города, дабы впаривать горожанам свои протухшие овощи и гнилые фрукты. Презрение сменилось отстраненностью, он просто шел мимо груженых телег, повозок, чумазых детей, клянчивших монеты у других путников, и старался даже случайно не задеть кого-нибудь полой роскошного, подбитого горностаевым мехом плаща. ниспадавшего с плеч. Выделанные из лучшей кожи сапоги уже успели запылиться в дороге и Дариас с нетерпением ожидал, когда сможет найти чистильщика обуви, а заодно и приличную таверню, за два года, проведенных в Утехе, юноша соскучился по настоящей цивилизации, столичной жизни и ее соблазнам. Зеленый камзол сидел на нем как влитой, еще бы - ведь отец, знатный и богатый судовладелец, заплатил портному сотню золотых, пуговицы, сделанне из малахита поблескивали в лучах восходящего светила, волосы аккуратными прядями падали на плечи. У пояса покачивался кинжал в золоченых, отделанных драгоценными камнями ножнах, и огромным изумрудом на рукояти. Ученик мага любил все зеленое, в тон своим глазам.
Впрочем, вместе с неплохим состоянием, в наследство от отца ему перешла и его скупость, платить по щетам юноша не любил - даже в ситуациях, где промедление было подобно смерти, он искал способа сохранить пару золотых. Как и два часа назад - в крепости Серых. У тех было немало полезных артефактов, но они заломили за них немалую цену - в итоге парень сумел выкрасть свиток телепортации, который глупый маг оставил на столе, наивно полагая, что еще не прошедший Испытание ученик не сможет даже прочесть начертанные на бумаге письмена. Недооценивать Дариаса было ошибкой - Серый за это поплатился, интересно было бы взглянуть на его лицо, когда придет ревизия и не досчитаеться столь ценного свитка.
Заклятие он прочитал идеально - и вот, не прошло и пары мгновений, как оказался возле Палантаса. Стража получила по серебренному "Ангбаду" и без лишних вопростов пропустила его в город, не подвергая длительному досмотру, как это делали с крестьянами. Миновав ворота юноша вздохнул полной грудью - наконец-то дома! Этот прекрасный воздух, наполненный ароматом большого города...

«Я здесь, рядом...»
Приблизиться... Рассмотреть... Жадно впитать черты родной незнакомки...
Аора без стеснения изучала Водную, замечая, как сильно они отличаются. Как сильно Дангина не похожа на человека.
«Вздор! Элементаль и не должна быть похожа!»
И вновь внутренний спор.
«А ты сама кто?»
Поток слов Дангины сначала озадачил Аору, но когда сестра задала главный вопрос «Почему?», Аора смогла лишь улыбнуться и развести руками.
- Я не на стороне эльфов, людей, драконов... Тьмы, в конце концов. Мне плевать на Мелькора. Я просто люблю Джеяна, - и Воздушная засветилась, вспомнив улыбку возлюбленного... нежный взгляд... рассыпавшиеся по подушке волосы... его запах...
Аора смотрела в непонимающие глаза своей сестры и была почти не в состоянии найти слова.
- Попробуем иначе. Представь, что Джигеши исчезла. Зачем тогда тебе существовать? Что будет тебя удерживать в мире? Ты хочешь уничтожить ее... Я же хочу его видеть живым... Быть рядом с ним, обнимать... Слышать его дыхание... Но и твое, и мое существование бессмысленны, если их не станет. Или есть что-то еще, что может тебя удержать? – Аора заинтересованно посмотрела на сестру.

Дангина смотрела в сияющее лицо сестры и не понимала...
- Не знаю.. Я просто живу, так же как ВОДА просто существует. Если Джигеши погибнет, то я всё равно буду жить. Другое дело, что я вряд ли захочу дальше помогать смертным...
Дангина помолчала, слова Аоры врезались в её голову "Представь, что Джигеши исчезла"... Пустота нахлынула на Водную. Жизнь, но жизнь без смысла и цели...
- Я, кажется, начинаю понимать... но что есть то чувство, о котором ты говоришь? Мне трудно понять что есть НЕ ненависть..
"Как мало она себя осознает," - пришла к неожиданному заключению Аора. И ей завладело настойчивое желание помочь, объяснить, показать...
- Что есть Свет и что есть Тьма? Ты понимаешь разницу?
- Свет, тьма... всё это удел смертных! Я есть воплощение стихии.. и их передряги меня не волнуют, пока это не касается меня.
Дангина вновь ощутила во рту горечь - отвратительное напоминание о том, что сделали "Темные" с её родной стихией.
- Пока это не касается меня! - повторила элементаль с неожиданно нахлынувшей яростью. - Твои сторонники отравили реку где-то далеко от сюда! Осквернили воду! Вот это уже касается меня! Я это запомню..
- Твои сторонники творят не меньшее зло, чем мои, - пожала плечами Аора, сочувствуя, в принципе, Водной, но не испытывая особых переживаний. - Значит с этой стороны не зайти...
Аора молча нарезала круги вокруг Водной.
- Скажи мне, что тебе дорого? К чему ты испытываешь что-то, кроме ненависти? - глядя в глаза сестре, спросила Воздушная.
Дангина постаралась успокоиться, не для ссоры она звала сестру... Но вопрос Воздушной вновь поставил элементаль в тупик. Она начала понимать на сколько импульсивной и сиюминутной была её жизнь. Вокруг было нечто большее, чем просто существование, пропитанное безумной ненавистью к Огню.
- Я никогда не думала об этом... что можно чувствовать что-то ещё... У меня были спутники, но я не уверена даже, что помню их имена. Они просто БЫЛИ рядом... А какого это.. чувствовать что-то ещё?
- Ты, как Вода, чувствуешь привязанность к водной составляющей мира. Посмотри, в какой гнев тебя привело осквернение реки, - медленно, слегка растягивая слова, произнесла Аора. - В том, что ты чувствуешь что-то заключается твоя сила.
Воздушная замолчала ненадолго.
- И твоя слабость, - добавила она. - Те, кто любит тебя, помогут в случае необходимости. Но ты можешь потерять себя, спасая их.
Понимая, что может крупно нарваться, но решив рискнуть, Аора подошла к Водной и обняла ее.
Странное чувство... но всё же ЧУВСТВО охватило Дангину. Ощущение связи, контакта. Чувствовать оказалось весьма интересно и даже приятно. Водная подняла руки и сомкнула их вокруг Воздушной. Они стояли так пару секунд, пока Дангина познавала новые для себя ощущения. А потом она резко отстранилась.
- Это было... странно... Это и есть ЧУВСТВА?
Она и до этого испытывала некоторые новые эмоции, как то: угрызения совести, ненависть, гнев... но это новое ощущение было чем то положительным.. и определенно располагающим к тому, чтобы продолжить познавать жизнь. Настоящую жизнь, а не существование.
- Да. И это твоя сила, - сказала Аора, слегка отстраняясь от Дангины, видя, как на ее лице отражается понимание.
"Прости, это будет больно," - подумала Воздушная, не желая причинять боль сестве, но сознавая, что это необходимо. И резко ударила ее по щеке.
- А это твоя слабость. Когда те, к кому ты привязываешься, отвергают тебя. Это тоже чувства.
И вновь обняла, пытаясь донести все сожаление, всю любовь, которую она испытывала к незнакомой сестре.
Дангина несколько мгновений смотрела на сестру с горечью, но потом смысл её слов начал проникать в сознание. Аора так точно передала ощущения...
- Но не лучше ли быть бесчувственной, если в жизни есть подобные разочарования? Мне, кажется, они могут даже убить...
Дангина постаралась забыть какую острую боль испытала от пощечины... Боль не физическую...
- Зато с ними жить интереснее, - улыбнулась Аора. - Они... Привносят краски. Это как соленая и пресная вода.
Воздушная надеялась, что привела правильную аналогию, потому что стихия сестры ей была все-таки далеко. Но рассказывать ей о воздушных течениях?
Водной хотелось ляпнуть "а зачем нужно разнообразие?", но на самом деле она начинала понимать Аору. Даже эта короткая встреча стала чем-то необычным новым... тем самым разнообразием, которого Дангине, как оказалось, не хватало.
Она улыбнулась в ответ. Улыбка своего рода тоже чувство.
- А ты не скучаешь по своей первобытной сущности?
- Иногда.
И в этой улыбке Аоры было немного горечи.
- Когда мне больно. Но потом я вновь счастлива и не задумываюсь об этом. Зачем? - Воздушная безмятежно пожала плечами.
- Я постараюсь быть наблюдательней... Может у этих смертных и есть чему поучиться. - Дангина осеклась.. Она ведь и сама смертна, пора перестать ассоциировать себя со стихией.
- Спасибо.... Я чувствую, - Водная улыбнулась этому слову, - что наша встреча не прошла даром...
- Я рада была видеть тебя, сестра. Но...
Воздушная помрачнела.
- Не возвращайся к ним. Они используют тебя. Используют твою ненависть, чтобы достичь своих целей. Если ты так ненавидишь Джигеши...
Аора развела руками.
- Преследуй ее. Но не позволяй им играть собой!
Дангина не стала ничего отвечать на это. Сестра многое ей открыла, но Водная не могла позволить ей влиять на своё мнение.
- Прости, но я поступлю по своему. Ты тоже идёшь по войне не ради самой войны, в этом мы похожи... Нашу сторону решили за нас... чтож, так тому и быть. Следуй за тем, кто тебе дорог, а я за теми, кто против моего врага.
- Я и не прошу тебя поступать так, как я хочу. Иначе позвала бы с собой, попросила бы принять Джигеши... Но ведь это нереально.
Аора порывисто обняла сестру.
- Что ж, тогда здесь мы и расстанемся. И надеюсь, что мы не будем вынуждены встретиться в поединке.
Мгновение, и Аора в седле.
- Можешь передать Земле, что я против него ничего не имею? Не избегаю драки, ее не миновать. Но просто хочу, чтобы все было ясно. Прощай.
-Прощай! - Водная помахала вслед сестре.
Она села на берег реки, которую сама же и создала из ручья, и уставилась на бегущую воду. Ей было о чем поразмыслить после этой встречи...

Черная Риза

Наскоро перекусив в одном из лучших обеденных залов богатой части Палантаса - насколько хорош обед говорили хотя бы те двадцать золотых, что он за него выложил, крестьяне на такие деньги месяц семью кормили. Смерды! У юного мага аж лицо искривилось, когда он про них вспомнил. И тут же пригубил прекрасного Эрготского вина, держа бокал за тонкую ножку двумя бледными изящными пальцами, пальцами настоящего чародея.
Вино всегда стимулировало его умственную деятельность, и вот мысли завертелись, подобно урагану - после битвы в Утехе перед ним открывались поистине фантастические перспективы. Во-первых Тайпо, этот пропойца, надо отдать ему должное - передал Дариасу многое из запретных знаний, за рюмочкой-другой гномьей водки, но со смертью черноризца это уже никогда не будет предано огласке. Юноша практиковал такие заклинания, какие даже прошедшие Испытание маги страшились применять, тонкие губы презрительно изогнулись - трусы, глупцы и фигляры, они на вершине своего искуства не могли бы достичь его мастерства, а ему пока нет и двадцати.
"Ты жалкий бездарь, Дариас! Самовлюбленный бездарь!" Не к месту вспомнилось любимое порицание учителя - и что же, где ты теперь,Фиск? Страдаешь головными болями, или уже привык к тому, безумию, что отравило твои прогнившие мозги? Сколько уже - год, полтора не хотел ты допускать ученика до Испытания, лишь бы только талантливый юноша оставался у тебя на побегушках! Но теперь все измениться - Фиск стал не более чем воспоминанием, далеким и неприятным, он преподал неплохие основы, но теперь лишь тянул Дариаса назад.
Решено! Сначала надо зайти к отцу и испросить его благословения, а затем... хотя нет, к отцу он зайдет уже после, во всем блеске славы. Вино придавало храбрости, и юноша, встав из-за стола, бросил офицанту золотой за труды, и покинул гостеприимный дом.
Перекинув подол плаща через руку, по последней моде, Дариас легко и уверенно ступал по мостовой Палантаса, как и семь лет назад, когда его отдали на обучение в школу магии. Впрочем дни, проведенные за школьной партой отнюдь не поубавили его стати - он шел по улице, гордо расправив плечи, и во всех его движениях, в походке, во взгляде читалось - "Я хозяин своей судьбы... и ваших жалких судеб тоже".
Изредка он бросал недвусмысленные взгляды на встречавшихся ему симпотичных девушек, заставляя смущенно краснеть и отводить глаза, что вызывало у мага искреннюю улыбку превосходства. Он знал, что весьма хорош собой, красота передалась ему от матери - утонченная благородная красота истинного дворянина. Знал, что ни одна девушка в этом городе не устоит перед ним, даже если не будет знать о несметных богатствах его отца, тех бессчетных золотых "Мелькорах" и россыпях алмазов, с которыми он играл в детстве, как другие дети с солдатиками и корабликами. Его игрушки были иного толка - отлитые из чистого золота и серебра, тщательно выструганные из красного или черного дерева, сшитые из бархата и шелка, украшенные драгоценными камнями, точно бисером.
И с детства Дариас привык получать то, что желал, будь то игрушка, изысканное блюдо, прекрасный наряд, понравившаяся девушка, мастерски выкованный кинжал.
И сейчас он знал, чего хотел...

Несмотря на то, что голос Тарима был отличен от человеческого, Даламар его понял. И понял значение этого коридора. Осторожно приподнявшись, он стал медленно подходить к элементалю, на минутку обернувшись на своих спутников. У тех тоже наблюдалось оживление. Кивнув им в сторону коридора, чтобы те не боялись и шли за ним, тёмный маг встал рядом с Твердью. Молча посмотрел на него и шагнул....

____________

Свет. Видно плохо. Как будто вокруг поставлены зеркала и от них отражается свет. Но он не режит глаза. Он лишь чуть слепит. Но так, что видно золотые и красные листья, зелёные (они здесь откуда?) с жёлтыми вкраплениями, а вот там, да вон-вон там! Там видно озеро? Озеро? И лебеди? Белые, чёрные? Никогда путешествие сквозь пространство ещё не было чтолько красочным и увлекательным. Серебряная паутина. Или это так похоже на паутину..... Всё же странный он, этот Путь. Дорога. Вроде бы и лес, а вроде бы и нет. Но, однозначно, раньше такого тёмный-светлый не видел.
Вот, вроде белочка проскочила. Или показалось? Ай! Что это? Жёлудь?
Тут, что весь набор деревьев? Потянувшись к какому-то кусту, эльф вскрикнул и отдернёл руку. Что-то сильно кололось. Присев и острожно осмотрев кустик, он пришёл к выводу, что это.... крыжовник! Улыбнувшись, Даламар лёгким движением руки сорвал ягодку и положил её в рот.
Как ни странно, ягода была спелая и просто таяла во рту. Как ни хотелось остаться и съесть ещё несколько ягодок, но нужно было продолжать путь.
В течение дороги, ему встретились ещё лесная земляника, ежевика, черника. Всё это было просто до безобразия вкусным, но, к сожалению, время поджимало (хотя Далмар не мог точно сказать, сколько он здесь находится: минуты-часы-дни.недели).
Вдруг. Как будто конец. Ещё раз несколько зеркал, свет, озеро, лебеди, листья, деревья, ягода, всё...
И всё пропало. Нет не яркого света, не золого-красного-зелёного-жёлтого-ничего.
____________

Всё. Больше нет ничего. Эльф огляделся, пытаясь понять куда попал.

Перед библиотекарем внезапно возникла серая фигура в плаще.
- Я возьмусь за ваш заказ...
Сердце толстяка дрогнуло и забилось с новой силой. Боги смилостивились над ним! Вот только незнакомец хотел больше узнать о девушке...
- Я н-не знаю... - пролепетал он, делая шаг назад. - Я только слышал разговор двух кендеров в таверне. Девушка... ну, она с белыми волосами, как они сказали, глаза голубые. А еще что-то болтали об обжигающем взгляде... но я этому не очень верю... Мне нужен только кулон. Больше я ничего не знаю. - Помедлил секунду. - Так Вы согласны?
Библиотекарь говорил почти правду. Он действительно не знал, кто она такая, ему было неизвестно о носители амулета. Тем более прошло больше пятисот лет. Да он особо и не интересовался этим, его полностью поглотил амулет и власть, как он думал, заключенная в нем.

Амбиции Рыцаря Тьмы

День шел к закату, Гарсиас укрылся в шатре от лучей гибнущего, палящего солнца - день выдаля на редкость жаркий - и пламя погребальных костров взвивалось в высь, поддерживаемое светилом, поглощая тела убитых - пропажи нескольких тел и конечностей никто не заметил в этой торжественной суматохе. Солдаты получили свое - и теперь вновь готовы были последовать за ним в огонь и воду - главное чтобы за следующие три дня их пыл не угах.
Что творилось в городе - Таймир не знал, агент должен был подать знак под утро, и то лишь в том случае, если произойдет нечто важное, способное спутать его карты. Но генерал был уверен - все пройдет по плану.
Весь день отобранные Заалином воины создавали линию обороны - простейшие укрепления и ловушки на равнине, что находилась между осажденным городом и квалинестийской стороной. Ловушки, надо сказать были простейшие - волчьи ямы с кольями из стволов и ветвей свежевырубленных рощ, присыпанные дерном - может худощавые эльфы и пройдут, а вот латники проваляться всенепременно - из выкопанной земли солдаты оздали линию валов, утыканных кольями и разместили артиллерию - несколько скорпионов - особых баллист, выпускающих за раз до двадцати обычных стрел. До поры до времени опасные машины замаскировали землей и ветошью, словно обычные редуты. Бертрем знал свое дело - не даром его учителем, поговаривали был сам Повелитель Крайтон - ученик великого Ариакана.
Он уже привычно сел за рабочий стол, ничуть не смущаясь навязанной охраны, разгреб карты, проследил вероятный путь вражеской армии, и краем глаза заметил прикорнувшего в углу Перси.
- Да ты спишь, сабака!.. - Но голос сорвался на хрип, только сейчас Гарсиас понял, что двое телохранителей, у входа в шатер тоже спат, опираясь на длинные копья. - Что?..
- Лишь мера предосторожности, господин, - произнес третий, холодным, но мелодичным, обволакивающим голосом. Серебристый амулет на груди покачивался в такт его дыханию. - Нам нужно о многом поговорить.

Элтанас сквозь сон ощутил, словно что-то влечёт его... правда, сказать точно, куда, он бы не решился даже проснувшись. Тем не менее спать больше не хотелось, и жрец сперва сел, потом аккуратно нащупал медальон Паладайна (теперь он с полным правом мог называть медальон своим, предавая этому слову совершенно новый смысл), тихонько сжал его в ладони и шепнул сам себе:
- Доброе утро, Воздаяние. И дай Паладайн, чтобы он и правда хоть раз было к нам добрым...
Доспехи были в порядке; меч, будава и сковорода снова заняли свои места за спиной и на поясе Элтанаса. Мельком - именно мельком, словно это было само собой разумеющимся - он заметил то, что сотворил Тарим. на лице его отразилась улыбка... Чуть странная, не совсем его - в этой вместо привычной многим грусти или жизнерадостности, вместо ясных насмешек или добродушного понимания, можно было различить какую-то неизбывную, неясную мудрость, которая только теперь приживалась в душе эльфа, срасталась с нею, проникая в самые потаённые глубины и заповедные тайники существа, именовавшего себя то Элтанасом, то Паладайном, то Воздаянием... Теперь он был всем этим, со вчерашнего дня он стал совершенно другим, и в то же время что-то сокровенное в его сердце сохранилось, неподвластное даже таким первозданным силам, как Свет и Тьма. Хотя есть ли что-то, что неподвластно им? Сложно сказать, ад и нужно ли искать на это ответ... Может быть, таков Хаос. Но если Хаос - свобода от Тьмы и Света, то такая свобода никому не нужна - ведт эта свобода всеобщего, всеобъемлющего ничто, которому ничего не нужно, которому никто не нужен потому, что оно - ничто... Есть ли оно, нет ли его - ему безразлично это. И само безразличие - оно тоже безразлично ему. Интересно, много ли лучше Тьма, чем это самое ничто? И много ли лучше Свет?
Он не задавал вопросов своей вере. Она была, и даже всей силе Тьмы, что сжалась в этом золотом доспехе, не поколебать его. С ним его вера - вера в добро, вера в то, что он может изменить мир к лучшему каким-то никому не ведомым образом... И пусть почти весь мир за это готов будет швырять в него камнями, а кто и воткнёт нож - в спину ли, в сердце, это было безразлично. Почти никому из них здесь, за барьером, не понять, что есть что-то, ради чего ожно всё бросить и уйти, уйти с гордо поднятой головой туда, где порой придётся голодать, а порой считать друзей, вернувшихся домой, и снова не находить пары-тройки тех, с кем неделю назад ты весело здоровался или прощался с надеждой на скорую встречу... встречу, которой не будет... Он порой всё-таки понимал тех, кто остался, понимал, что у каждого своя дорога... Но когда однажды он увидел сильванестийского эльфа, рыдавшего над мёртвым телом такого же (а живой эльф был из числа солдат Мелькора), он не мог понять этого... Убитый и убийца были родными братьями. И оба видели лица друг друга, когда сражались - и готовы были убить друг друга... Убить родного брата... ради чего? Ради чего один из братьев ушёл из дома - у Элтанаса был ответ. Ради чего второй пришёл к Барьеру - и тут ответ можно было найти. Но что заставило их идти именно навстречу друг другу? Что заставило одного атаковать, а другого обороняться, контратаковать, пробовать защиту соперника? Что заставило поразить сердце, которое было ближе всех прочих сердец на свете?
Он отпустил того эльфы. И ни слова ему не сказал... и эльф побрёл обратно, за барьер, горько плача о том, что убил своего брата... Хотя мог не убивать его, также как и мёртвый брат... И уже было не важно, кто ударил первым, а кто защищался... Просто один пришёл с мечом и вонзил его в сердце того, кто пытался защищаться... Такое бывает на войне.
Элтанас просто вошёл в Лесной Коридор. Дальше он ничего не запоминал - вело чутьё, проснувшееся в нём неведомо откуда. Может, это было драконье чутьё, а может быть, просто некуда было сворачивать. Он просто запомнил, что там было красиво и что это началось и кончилось... Возможно, потом в его сознании воскресали ещё неведомые образы, но он не предавал им значения.

Во имя Света
Алатор спокойно наблюдал, как его войска огибают Западный Рог. Гарнизона он оставлять не стал - было незачем. Обозы бросать и вправду не стали - слава Свету, эльфийские кони были хоть и не так выносливы и пригодны для битвы, как соламнийские, но заметно быстрее. За годы удалось даже вывести смешанную породу - по виду чистокоровынх боевых коней, зато заметно быстрее, и сейчас большую часть как вьючных обозных, так и боевых лошадей составляли именно представители этого благородного вида.
Алатор тих вспоминал все известные ему молитвы, и снова и снова думал о Соламнии... Его воины и не думали уставать, уж по крайней мере долгий переход почти без привалов никак не сказался на их боевом духе. Жрецы были спокойны и благостны, маги - сосредоточенны. Хоть это нигде не говорилось открыто, но на самом-то деле уже прошли те времена, когда рыцарство Соламнии не доверяло колдунам и волшебству - по крайней мере белым одеждам, да и некоторым из красных они тоже верили. И сейчас это было как нельзя кстати - мольбы жрецов укрепляли и волю, и тела бойцов Света, не давая проиграть противнику ещё до начала сражения.
Быстро, но размеренно и степенно катились повозки, ржали кони, говорили люди... А там, где-то совсем уже близко ждало сражение, жестокая и беспощадная сеча. И да позволит Свет, чтобы они встретились в бою с честным противником, как рыцари тьмы былых времён... Хотя от тех времён, как и от тех рыцарей, врядли что-нибудь осталось. До армии доходили странные слухи о происходившем, которым сложно было не верить, но и верить было ещё труднее...

Серебряный кинжал
Брахир работал не покладая рук. Из-под его молота летели снопы искр, и проходившие вдоль кузницы могли бы обеспокоиться, уж не загорелась ли она, если бы вся Гавань не знала, что старый гном верен своей работе больше, чем дракон - своим сокровищам. За последний день он сумел полностью закончить две красивейших воронёных кольчуги с серебряной вязью рун, заточить превосходный топор и привесить ещё одну голову пятиглавому кистеню, что сейчас гордо красовался на крюке под потолком, такой же воронёный и прекрасно скованный. Руки и лицо гнома, красные от долгой работы и чёрные от кузничного дыма, то и дело сталкивались в мощнейшем ударе или хлопке, когда он был особенно доволен результатом своих стараний. Каждый такой хлопок сотрясал чуть ли не всю кузницу и пугал бегавших на улице детей, которым так и хотелось примерить на себя новые творения мастера, но ни один из них не решался этого сделать без его позволения, которое было не так-то просто получить. Впрочем, среди городской детворы ходили слухи, что были и отмеченные благосклонностью кузнеца ребятишки.
Пару раз прибегал Стурм с криком вроде: "Гляди, что я добыл - кусок печенье с отпечатком зубов настоящего виверна!" или :"И чего этот минотавр за мной гнался... я всего-то попытался примерить к его копыту твои подковы для горных козлов, которые ты тогда продал одному пастуху... Что? Как они оказались у меня? ну видишь ли, тут такая история... в общем, он одну выронил, когда выходил из твоей кузницы, а я вижу - лежит... подумал, что хозяин может вернуться, и думаю - дай-ка я её сберегу... да и потом, она ведь удачу приносит, а кендеру без удачи плохо... Хотя по совести без неё всем плохо, только разве что магам хорошо, ведь если они будут удачливы, им будут удаваться любые заклинания, значит, они станут такими сильными, что запросто уничтожат мир, у как великий Рейстлин в той сказке... ты помнишь... как нет? Сейчас расскажу... Что? минотавр? Какой? Ах да, так вот, иду я мимо, а он хвать меня за шкирку - я чуть все кошельки не растерял... а он меня и спрашивает: "Это ещё что?", и давай меня ругать... а я даже не знаю, как она у меня в руке очутилась! Но это ладно, но сам не пойму, как я мог ухитриться примерять к минотавру? Ну ка, вот объясни мне... Не иначе он врёт, проклятый лгунишка с рогами. Клянусь честью, он врёт! Вот мы, кендеры, никогда не врём, я и тут не стал врать, ну и ответил честно:" подкова для козла!" А он как зарычит, как весь покраснеет... Хорошо, что он меня случайно выпустил - я бы его побил, не отпусти он меня, а так я его простил и сразу заторопился к тебе... Он ещё за мной побежал - наверняка хотел извиниться, представляешь? Я даже подумал, что зря я на него так, что на самом деле это очень вежливый минотавр, самый вежливый минотавр на всём Кринне... Но я ведь к тебе спешил, ну и не мог опоздать! Клянусь честью, так и было!"
На всё это Брахир отвечал только громким и маловыразительным: Отстань!" и возвращался к работе, несмотря на неуёмную болтовню своего друга...

Восточный Рог
Прошлая ночь обошлась городу очень дорого. Аргас был одним из самых уважаемых людей в Восточном Роге и не мог не признавать, что их восстание, безумно храброе, но и безумно скороспелое, принесёт им большие беды, но чтобы такое... Решительно, в воителях тьмы не осталось ни чести, ни совести, ни даже сострадания. За ночь почти полностью выгорел продовольственный склад, хотя где-то половину припасов смогли вынести вовремя увидевшие зарево горожане. Но некоторые из них сильно обгорели, в том числе и оба найденных на складе стражника. Один из них преставился ещё до рассвета, но другой, тоже обожжённый, но живой и в сознании, бородач с красным носом, рассказал всем о Гэррике и бутылочке красного вина, после которой его вдруг начало сильно клонить в сон. Сперва ему не хотели верить, но всем показалось странным - на полу, на пепелище склада, нашли осколки лопнувших бутылок, и можно было совершенно точно судить, что это гномья водка. Но вот каким образом она загорелась? кто-то вспомнил, что у стражников наверняка были при себе факелы, но в руках ни у живого, ни у сгоревшего даже огарков или углей, похожих на факел, с ходу не нашли... И тогда версия бородача стала куда как правдоподобнее, тем более что и в городе ему верили, потому и назначили на такую ответственное дело. Гэррика схватили и собирались было судить, как выяснилось, что город поразило новое несчастье - кто-то отравил воду, и уже умерло около двух десятков человек. Аргас был в числе тех, кто взял инициативу в свои руки, запретив жителям подходить к воде и тут же выставив вдоль русла стражников из ополчения. Это было не первым и не последним важным делом, которое он собирался сделать сегодня. Его жена и старший сын погибли при штурме, сражаясь наравне с мужчинами на стене... Из всей семьи и родичей у него остался только младший сын Сигмар, двадцати трёх лет от роду... Самому Аргасу уже было за шестьдесят, и он знал, что восстание в Восточном Роге для людей его возраста обычно становится последним делом, решиться на которое означало определить свою судьбу до самой смерти. Причём смерти скорой. Он понимал это с самого начала, понимал и теперь, и потому делал то, что должен был.
Гэррика прказали сбросить в отравленную воду. На смерть предателя смотрел весь город - мужчины и женщины, старики и дети. Женщины плакали, дети кричали и ревели, а что поменьше - молчали, не понимая, что происходит что-то неясное, но очень важное. Старики и взрослые мужчины были полны суровой решимости - в их сердцах для такого человека не было жалости. Затем все разошлись. хапасаов воды в городе хватило бы ещё дней на пять, если экономить, вина же должно было хватить ещё на три-четыре дня, но всем известно, что вино только усиливает жажду. Положение города становилось безнадёжным.
Зная это, Аргас привёл четырех своих старых друзей, которым доверял, открыл тайный подвал под своим домом и приказал вынести отуда всю пищу и воду, что хранились там на зиму. Он был одним из немногих предусмотрительных людей в городе, и сейчас дарил ему самое дорогое, что толкьо мог - ещё пару дней жизни. На выходе из погребов его и его друзей уже ждал Сигмар.
- Что ты задумал, отец?
- Отомстить, - коротко ответил Аргас. Его друзья ушли, и старик тихо поднялся к себе в кабинет, на второй этаж дома. Обставленный красиво, но без лишней росокши, этот родной уголок должен было когда-то стать его последним пристанищем. Но оказалось, не судьба.
- Что ты делаешь, отец? - не унимался поднявшийся вслед за стариком Сигмар. - Я твой сын... единственный теперь... когда Альрока нет с нами. Скажи мне.
- Я стар, сын мой, - почти шёпотом ответил Аргас, устало сев в кресле и закрыв глаза. - Я прожил столько, сколько отмерила мне судьба. Я видел и слышал достаточно, я сделал немало дел, многие из которых быи неплохими. Теперь твоя очередь.
- Я не понимаю, отец. Ведь ты ещё жив! Зачем ты хоронишь себя раньше времени?
- Моё время настало, сын мой. Сегодня нам пора прощаться. ты покидаешь Восточный Рог на закате.
- Как? Из города даже шагу ступить нельзя! Мышь не пробежит между стальных рыцарских сапог цепных псов Мелькора!
- Мышь - не пробежит. Но ты пройдёшь, сын мой. В память об Альроке, твоём брате. В память о Лазарэне, твоей матери, храбрейшей из женщин, ты пройдёшь.
- Но как, объясни мне? Я не понимаю...
Старик устало открыл глаза и с нежностью посмотрел на Сигмара. Затем неторопливо вытащил из за пазухи кожаный мешочек, висевший на длинном шнурке на шее.
- На закате достань то, что хранится здесь, и коснись его правой рукой. тебя перенесёт отсюда далеко... туда, где ты сможешь продолжить и наш род, и его славу, что при моём отце и при мне чуть было не угасла. Славу, которую мой прапрадед вознёс до самих небес.
- Ты ничего не хочешь рассказать мне, отец... - молвил Сигмар, подходя ближе и становясь на колени, позволяя Аргасу одеть себе на шею таинственный дар. Глаза старика вдруг блеснули огнём, он схватил запястье сына и сжал его так, что Сигмар почувствовал боль... Он никогда не подозревал подобной силы в своём отце, и никогда не слышал, чтобы его голос звучал так величественно и благородно:
- Поклянись, что исполнишь всё, как я сказал тебе. Клянись тем, что тебе дороже всего на свете!
- Клянусь вашей жизнью, отец!
- Эта клятва быстро потеряет силу! Клянись чем-то ещё!
- Что вы говорите, отец! Вы бредите!
- Клянись!
- Клянусь... честью семьи. Клянусь своей собственной честью.
Глаза Аргаса птухли, он отпустил руку сына и прошептал:
- Теперь я спокоен. Чести ты не потеряешь никогда. Перед закатом приди сюда. В шкафу потайной сундук, а в нём - доспехи и меч. Возьми их. И потом соверши то, в чём поклялся.
- Да, отец, - и Сигмар вышел.
Весь оставшийся день Аргас бродил по городу, вспоминая всю свою жизнь. Она была красива и насыщенна, в ней были и горькие потери, ибольшие достижения, много радости и не меньше печали. наконец солнце начало клониться к закату. Аргас вздохнул и тихо побрёл к крепостной стене, туда, где в город впадала отравленная, осквернённая река. Никто, кроме него и нескольких старожилов города, не знал или не помнил, чтобы там была шлюзовая система. А она была. Но только сам Аргас знал, что она была исправна - остальные не доверяли устройству шлюзов, ведь мастерили их в своё время гномы- механики, хоть и была эта какая-то банда гениев-оборванцев, изгнанных из-под горы Небеспокойсь за любовь к бредовым изобретениям древнего мастера Гнимша... Но Аргас знал чертежи механизма как свои пять пальцев, сам лично проверял его раз в месяц, подновлял, чистил, веря, что когда-то это может понадобиться. Вот оно и понадобилось. Аргас медленно спустился к рычагу, управлявшему шлюзами. В этот самый момент солнце коснулось земли на западе, и старик словно почувствовал, как часть его куда-то устремилась... кажется, тоже на запад... Значит, Сигмар привёл амулет в действие.
Со спокойной душой Аргас дёрнул за рычаг. Ворота шлюзов тихо заскрипели, послышался звук туго проворачивающихся шестерёнок... Ворота закрылись - закрылись с обеих сторон города, чему способствовала хитрая шлюзовая система авторства якобы всё того же легендарного Гнимша. Ядовитые испарения пахнули на Аргаса, он чувствовал, как яд начинает проникать в его горло, лёгкие, шиплет глаза и раздражает язык, обжигая... нет, выжигая...
Старик с трудом встал. С него катился холодный пот, ноги отказывались повиноваться. Он поднялся к берегу реки... медленно подошёл, блаженно улыбнулся, роняя на землю сгустки крови и слюны, падавшие с полураскрытых губ... покачнулся и, сделав последний шаг, упал в отравленную реку...
А ядовитая вода за стенами города хлынула из берегов. Причём хлынула в сторону лагеря воинов тьмы... медленно, на стремительно, наверняка... Заметить её продвижение до закатабы далеко не всякий, но к утру она обещала уже хлынуть в лагерь...

На морских просторах
- Сваргул, так твою растак налево, якорь тебе между кончиками языка! - орал Колвар Чернорог, топая здоровенными копытами по палубе. - Я тебе сказал, к Гавани заворачивай! Что, разве не помнишь наш план?
- Ссссспокойно, капитааан, ссспокойно,я жже вам ссказзал, шшшто корабль и тааак идёт под полными паррусссами!
- Если ты, ящеров сын, не выжмешь из Патри ещё больше, чем сейчас, я скормлю тебя москому змею, хоть он и твой дальний родич. Понял?!
Колвар и Сваргул продолжали переругиваться, а Мечеклюв сидел на фонаре, укреплённом у кормы и смотрел на волны. Скоро он снова увидится с хозяином... Уже очень скоро...

Инструкции.
Хигф

Амбиции Рыцаря Тьмы

рассвет

Глориан слегка пригубил вино, наблюдая за реакцией Гарсиаса, который, пусть и сохранил безразличное выражение на лице, но глаза... глаза выдавали его волнение. А генерал отлично понимал, почему из всех Повелителей этот... язык уже не поворачивался сказать "человек" пришел именно к нему. Их объединяло нечто, что можно было охарактеризовать как "цель", пусть для Гарсиаса эта цель и была весьма второстепенной, а для Глориана - основной.
Перейти Барьер.
Глориан стоял перед ним во всем великолепии - тугие связки литых мышц бугрились под черным одеянием, высок, широкоплеч, статен - да больше половины темных рыцарей продали бы Элсиноис душу, лишь бы быть похожими на него. Идеальное, без изъянов лицо, по красоте способное спорить с эльфийским, мужественный волевой подбородок, аристократический профиль... Но Ут-Деймар понимал, что это лишь магия. Пусть так, пусть этот "человек" не имеет на деле никакого отношения к Ордену Тьмы, пусть попал сюда обманом - но он будет ценным союзником, гораздо более ценным, нежели большая часть Повелителей, вместе взятых. Глориан уже дал несколько весьма ценных советов, и мог дать еще немало.
- Я согласен, - разомкнул губы генерал.
- Мудрое решение, - кивнул лжерыцарь, и втянул ноздрями воздух. - Что-то запашок с гнильцой.
Слегка оскалился он.
- Это наши друзья в Восточном Роге, - усмехнулся Гарсиас.
- Не будь так уверен, генерал.
Глориан направился к выходу. и откинув полог, всмотрелся в даль, слегка прищурив водянисто-зеленоватые глаза.
- Похоже, друг мой, река немного поменяла русло, - говорил он размеренно и нарочито медленно.
- Что? - Гарсиас Ут-Деймар вопросительно изогнул бровь.
- Понимаешь, она теперь течет сюда.
Генерал набрал полную грудь воздуха, и с шумом выдохнул, не находя слов. Неужели эти проклятые мятежники не могут просто умереть?! Он подошел к Перси, тряхнув того за плечо, и заставив проснуться.
- Простите, сэр, не знаю что на меня... - начал оправдываться оруженосец.
- После, Перси, - оборвал его Гарсиас. - Собери все необходимое, и уноси из моего шатра.
Сам он аккуратно свернул карты, и упрятал их в тубус - они и письма, вот что было бесценно. Разбудив оставшихся рыцарей - телохранителей, он приказал и им выносить из шатра его вещи.
-И, - словно вспомнив, добавил. - Предупредите воинов, что бы не лезли купаться.
Сказанно это было с легкой усмешкой не ведающего страха человека. Но на деле же Гарсиас просто пребывал в недоумении от того, как удалось мятежникам, осажденным повернуть русло реки на его лагерь! Благо - Глориан смог учуять этот мерзостный запах - а ведь будь в лагере простые люди, им всем пришел бы конец от собственной же отравы. Даже ему! Ощущение близкой смерти прошибло, точно удар кнута - он видел как мутные, отравленные воды смыли его шатер.

Едва ли не треть лагеря оказалась затоплена, Благо дальше вода не пошла. поскольку с помощью земли и части повозок, воины установили запруду, и теперь, всего в каких-то пятидесяти шагах от нового лагеря появилось Озеро Гнили. Смыло семерых человек, и их останки плавали, медленно разлагались, плавая в мутной глади пруда. Еще трое задохнулись, вдыхая ядовитые испарения, но - по счастью в отличии от гнилостных тел, запах отравленной воды не распрастронялся дальше, чем на десять шагов от нее.

По лагерю продолжали распространяться слухи - мятежники отравили реку, использовали мерзкие яды. Все это было на руку Гарсиасу, возможно единственному кто знал полную картину этой осады.
Но почему Гэррик не предупредил?
Плевать, пора показать бунтарям, что все их попытки тщетны.

- Они использовали отраву и чуму, позабыв о воинской чести, - произнес Гарсиас, на совете офицеров. - Думаю справедливо будет, если они все погибнут не от честного клинка, а словно воры, в яме с отбросами, задыхаясь от собственного смрада.
- А как это соотнесется с кодексом? - подал голос Повелитель Тралт.
- В полной мере - воздавать по заслугам, и в соответствии с ними - выйди они в поле, мы сразились бы с ними, но они скрываються за стенами, и посылают нам один подарок за другим - то горшок с отравой, то реку, кишащую ядовитой мерзостью.
- Согласен с Гарсиасом, - кивнул Бертрем Заалин, а вслед за ним и Тралт.

Семь катапульт выехали из лагеря, отмеряя десять, двадцать, пятьдесят, сто шагов, приближаясь к городским стенам на расстояние выстрела. Их прикрывали крепкие щиты, обтянутые мокрой кожей, дабы грящие стрелы не поразили метательные машины. А позади шли, обмотанные шарфами и укрывшиеся плащами артиллеристы, везя несколько телег со снарядами - плотно закрытыми глинянными горшками.
Капитан Хасар, главный артиллерист прекрасно понимал, что защитникам города потребуеться время, дабы навести свои орудия на его катапульты, к тому же попасть по столь небольшим мишеням намного тяжелее, нежели ему закидывать Гарсиасовым Пойлом большой город. Да, эти снаряды уже получили в солдатской среде такое название, в издевку над генералом, приведшим их под стены этого, никак не желающего сдаваться города. Впрочем - на взгляд Хасара Гарсиас был неплохим командиром, дальновидным, основательным, честолюбивым, жестким, но не жестоким. таким, каким и должен быть генерал величайшей в мире армии.
Катапульты медленно расползлись по полю.
- Заряжай!
Сержант Кайл взмахнул флагом, передавая приказ командирам орудий. У них было два залпа, прежде чем враги смогут вести прицельную ответнуюй стрельбу, и Хасар желал потратить эти залпы с пользой. Уложив по два горшка в каждый ковш, артиллеристы дали первый залп.
Взметнувшись ввысь, снаряды перелетели через городскую стену, разбиваясь о мостовую. Чума Мораннона была лишь в некоторых из них, другие же Гарсиас приказал начинить содержимым отхожих ям, и теперь сгнившие останки и фикалии медленно расползались по улицам города, наполняя воздух ни с чем не сравнимым ароматом.
Второй залп был сделан, едва лишь удалось немного развернуть катапульты, дабы накрыть и другие районы города.
- Сдвигайтесь!
Отдал новый приказ Хасар, не желавший, чтобы враги со стен сумели пристрелятся по его орудиям. Обстрел продолжался...

Восточный Рог
После трагической гибели Аргаса и таинственного исчезновения его сына Сигмара дом покойного поступил в полное распоряжение города. После тщательных обысков, продолжавшихся всю ночь (таких мер, увы, требовало военное время), были найдены и вскрыты тайники, а также обычные сундуки, в которых содержались многочисленные чертежи и планы, созданные по мотивам бессмертных изобретений всё того же Гнимша его обожателями, авторами городской шлюзовой системы. Увы, за одну единственную ночь ничего толкового соорудить никто просто не успел бы, но пару забавных мыслей городские умельцы вызвались воплотить, тем более что подручные материалы отыскались на удивление легко для осаждённого города.
Результатами обстрела стало несколько крупных луж и куч с нечистотами и отравой, каждая из которых сразу же после приземления начала осуществлять своё первеёшее предназначение - то есть отвраительно вонять. По счастью, на этот счёт были приняты меры предосторожности. Гномья водка, так подло предавшая горожан прошлой ночью, теперь, "как любая субстанция женского рода" (замечание одного из городских забулдыг, поклявшегося в ту же ночь бросить пить навеки), отличилась непостоянностью и предала осаждающих. На каждой улице был поставлен часовой, снабжённый не только пропитанной этим отвратительным составом повязкой на лице, но ещё и увесистой флягой алкоголя, который категорически воспрещалось использовать по прямому назначению. В результате, уже через несколько минут после приземления на городские мостовые "моровые снаряды" были облиты спиртным и подожжены, благополучно унеся в пламени костров всю заразу, которая была ещё и "продизинфицирована" (фраза всё того же забулдыги - он слышал её как-то от тёмных жрецов, и горожане долго удивлялись, как же ему удалось произнести такое длинное слово за один раз без азпинки. Ведь раньше он и слово "водка" на одном дыхании не сказал бы!).
Вторым применением предательского алкоголя оказались катапульты. Добавив под пробки бутылей с отвратным зельем смоченные в нём тряпицы и поджигая их, жители, установившие катапульты со стороны возможного осбтрела ещё с вечера, теперь положили на лапы орудий по шесть-семь бутылок и выстрелили сперва одной катапультой, а потом, заприметив, куда направились вражеские артиллеристы, и двумя другими. Бутылки разлетались широко, накрывая собой большую площадь - одни разрывались в воздухе, поливая врага градом осколков и обливая жидким огнём, который нечем было тушить, кроме питьевой воды в самом лагере, но да неё надо было ещё добежать... И некоторые из "огненных стекляшек" (и снова цитировался всё тот же необычайно расщедрившийся на метки фразочки забулдыга) падали прямо на головы или на орудия, поджигая землю, одежду, тела, снаряжение... Точность была не самой лучшей, и большая часть первого залпа пропала в пустую, но почти вся дюжина,а то и полтора десятка второго и третьего возымели довольно неплохой эффект...

Прошло около двух дней (время Палантасское)

Погода испортилась. Задул сухой ветер, поднимая песок на мостовых, застилающий глаза. Улицы и так мало оживленные, опустели совсем. Темная фигура, закутанная в плащ, прислонилась к стене дома. Взор холодных голубых глаз был устремлен сквозь высокие кованые решетки на Башню, стоящую среди корявых с опавшими листьями деревьев. Они скрипели на ветру, словно мертвые, жалующиеся на свою судьбу. Ужас, исходящий от Шойкановой Рощи, из-за происшедших событий ослаб, но простой обыватель, вряд ли бы заметил разницу, и вряд ли смог бы подойти на такое близкое расстояние, не трясясь от страха.
Девушка не в первый раз приходила сюда, чтобы побыть наедине с собой, подальше от людей, да и вообще от живых существ. В своих путешествиях она успела отвыкнуть от жизни…

Позже вечером, Иридия сидела в полутемном зале таверны, точнее маленькой гостиницы. Скромная обитель под руководством добродушного толстяка Брендербока не бедствовала, но и не претендовала на роскошь столичной гостиницы. Народу было немного. Близость Шойнкановой Рощи щекотало нервы храбрецам, отваживающиеся пропустить здесь пору кружек эля. Следует отметить, что винный погреб Брендербока был известен на весь Палантас, и еще говорили, что здесь не плохо готовят картошку. И спокойная… застывшая атмосфера всегда обеспечивали занятые столики.
Недавно здесь поселилась светловолосая девушка. Повергнув в недоумение хозяина, сняв небольшую комнату над залом. Она давно пустовала, и жена частенько поговаривала о том, чтобы переделать ее под игральную комнату. Но Брендербок не хотел ничего менять в гостинице, доставшейся ему по наследству от дальнего родственника. Род хозяина происходил из Утехи. Но времена раскидали членов семьи по всему Ансалону. Им с женой пришлось оставить небольшое хозяйство недалеко от Саланта и перебраться в Палантас. Единственным условием умершего родственника - не менять обстановку «Тихой обители». Так комната и стояла пустой, словно ожидая приезда странной девушки. Она обмолвилась всего парой фраз с хозяином (он так и не переубедил ее), взяла ключ и поднялась наверх.
Комната неожиданно оказалась просторной и чистой с небольшой прочной кроватью напротив окна, выходящего на улицу, прямо над входом. Кроме кровати там стоял стул, круглый стол и туалетный столик.
Хозяйка относилась к постоялице, как маленькой сироте. Девушка была удивлена таким отношением, она не понимала его причину. Для госпожи Брендербок, не имевшей детей, все было предельно ясно. Чужая в этом городе, без друзей и спутников, Иридия казалась ей такой одинокой и обделенной, что ей хотелось поделиться с ней своим теплом.
- Вот тебе, горячая картошечка и вино… - защебетала всегда бодрая хозяйка и поставила перед девушкой дымящуюся тарелку и глиняный кувшин. Еды хватило бы, и троим, но в своей заботе она не знала меры. – Сегодня такой холод на улице, и ты, наверняка, замерзла…
Иридия подняла голубые глаза не женщину и затаенная улыбка на миг показалась на ее лице. Она поблагодарила хозяйку и потянулась к кувшину. Госпожа Брендербок мельком взглянула на ее тонкую руку, затянутую в перчатку. «Замерзла девочка, - подумала добрая женщина, - надо будет на ночь положить ей в кровать грелку».

К вечеру ветер усилился, посетителей было мало. Многие сидели тихо. Тихо беседуя между собой. И только одна компания молодых мужчин и женщин, занявших столик неподалеку от Иридии, о чем-то громко спорили и смеялись.
Девушка сидела практически у самого камина и задумчиво смотрела на играющий в дровах огонь.

Земля… Воздух…. Вода… Огонь… Земля и Вода… Огонь и Воздух… - эти слова постоянно рождались в голове путешественницы. – Такие разные и одинаковые. Любовь и ненависть. Они созидают и разрушаю. Стихии… Гордые, независимые, свободолюбивые. Власть над природой, человеком всем миром... что созидать?...
За соседним столиком раздался взрыв хохота, и девушка вздрогнула. Кто-то в порыве дернул рукой, и на пол с грохотом упал глиняный кувшин.
- …созидать… подчинить себе стихии, управлять ими… но кто сможет? - Иридия посмотрела на остатки кувшина. – Земля и Вода, взаимодействуя, создают глину, Огонь без Воздуха не сможет гореть, и только, работая все вместе, слаженно, они смогут создать кувшин. Но кто направит их? И как хрупко может оказаться их творенье, если не проявлять к нему должной заботы…
Девушка с жалостью посмотрела на осколки. Возможно, кувшин и не был красивым и новым, но в нем была капелька души его создателя, гончара, и теперь ее больше нет, не вдохнуть жизнь в черепки...

Иридия вздохнула. Поставив стакан на стол, она поднялась к себе наверх, больше не вспоминая о разбитом кувшине.

Расстояние было невелико для подобного путешествия, и Лесной Коридор промелькнул для путников, как солнечный зайчик, игриво бросаемый плещущейся на перекатах речкой. Впечатление было тем более глубоко, что все три эльфа о подобном не слышали, несмотря на более, чем столетие, стоявшее за плечами каждого из них. Поэтому молчали все, а о том, что молчал Тарим, не стоило и говорить, ибо разговорчивостью он, как известно, не отличался. О чем думали Элтанас и Тесса, трудно было сказать.
Но вот коридор закончился, совсем не так эффектно, как начинался. Странное ощущение, что время и пространство кружатся в каком-то медленном танце, где неразличимы отдельные движения, а есть лишь какое-то прекрасное и почти ускользающее ощущение движения, - оно постепенно сошло на нет. Не оборвалось, как полет подбитой меткой стрелой птицы, а растворилось в обычной реальности, подобно тому. как река постепенно смешивает свои воды с морем.
Тесса огляделась Конечно, с Таримом им не грозило затеряться, но всегда лучше знать дорогу самой. Тем более, что в последнее время их спутник стал еще более отчужденным. Если, конечно, гранитная скала может стать еще более гранитной. Присущее ее расе чутье, обостренное в лесу, подсказало девушке, что недалеко река. Возможно, человек и не ощутил бы это легкое дуновение свежего ветерка, не почувствовал бы, как тянутся к воде растения, - но не эльф. Хотя, возможно, Даламар и утратил это чутье взамен обретенных новых возможностей.
Принцесса знала, что речка Быстрица приведет их к Гавани, которую она снабжала питьевой водой. Терессена окликнула остальных, и они направились к речке, чтобы наполнить фляги, сориентироваться и немного освежиться. Конечно, при этом все сохраняли осторожность, да и не сможет человек первым почуять в лесу эльфа, разве что тот будет потрясающе беспечен.
девушка быстро вернулась мыслью от только что увиденного чуда к прозе жизни, дав себе слово еще попробовать воспроизвести подаренные ощущения и разобраться в них позже. А пока надо было подумать о более насущном. В Гавани ни в коем случае нельзя было повторять ошибки Утехи, и следовало как-то замаскироваться, чтоб быть не узнанными и незаметно для слуг Мелькора отплыть по пути к цели. А еще надо было попробовать сплотить отряд, чтоб в бою и походе каждый не был сам по себе, как было доселе. Что же сказать, какие найти слова? Как сумели повести за собой спутников Танис и Лорана в свое время?
Между расступающимися деревьями уже была видна переливающаяся в лучах солнца лента реки.

Над словами Аоры стоило подумать, возможно, новая оболочка обязывала к тому, чтобы освоить новый образ жизни… Учиться у смертных, кто бы мог подумать? Чтобы первородная стихия познавала жизнь от короткоживущих!? Дангина осеклась, она больше не была Стихией, она лишь воплощение, такое же смертное, как люди, эльфы и прочие существа. Размышляя, элементаль не заметила, как соскользнула в реку-ручей и поплыла в противоположную сторону от Кристалмира.
Думая над тем, что она может почерпнуть от людей, мысли Дангины вернулись к её спутникам. Пора было вернуться к ним и попробовать освоить их заново. Водная постаралась использовать дальнее зрение, но увидела лишь пелену и туман, окутывающий всё вокруг. Она попробовала поискать ближе, и зрение прояснилось, но Дангина не увидела никаких следов. Элементаль вновь окунулась в пучину своих мыслей и постаралась вспомнить, что она чувствовала к своим спутникам. Оказалось, что абсолютно ничего, она относилась к ним так же, как река относится к каменистому берегу, как море к ветру, взбивающему белую пену.
За этими размышлениями она преодолела немалое расстояние и снова обратилась к своему дальнему зрению. На этот раз она нашла то, что искала. Где-то недалеко искрящаяся на солнце речка стала её глазами, совсем рядом с ней Дангина увидела четыре фигуры. Три из них были хрупкие и изящные, но четвертая не оставляла сомнения, что Водная нашла своих спутников. Могучая фигура Тарима возвышалась над остальными.
Дангина снова вернулась в своё тело и открыла собственные глаза, теперь она знала, куда нужно попасть. Ей потребовалось лишь несколько мгновений, чтобы родная стихия перенесла её в нужное место.
Элементаль поднялась из воды, снова обретая свою форму, и пошла навстречу своим потерянным спутникам.
- Доброе утро. – Слова были украшены улыбкой, поистине чудеса вежливости от Водной.

"Что ж... Это было интересно... Надеюсь, она нашла, что искала..."
Перед глазами вновь мелькнул текущий силуэт сестры, боль, отразившаяся в ее глазах после пощечины...
Аора поежилась.
"Я понимаю, почему ты хочешь чувствовать. И не понимаю..."
Воздушная представила на миг жизнь без привязанностей, без лишних эмоций... Только направленность на достижение цели. И все. Никакой слабости, никакой боли.
- Нет! - прокричала и помчалась еще быстрее. Утонуть в его глазах, расствориться.
Нагнав отряд, девушка поравнялась с Джеяном.
"Все в порядке," - и радостная улыбка.
"Да, виделись. Потом," - в ответ на немой вопрос.
И безумное счастье, что он здесь, рядом... Что он просто есть...
"Больно, но... Иначе не хочу."

Серая тень...


Два дня он искал, искал по всему городу... Кендеры не знали ничего, лишь рассказали о своих чувствах когда были рядом с девушкой. И он сразу понял куда идти...

Роща, уже не та что во времена черного мага, но по прежнему пугающая. Не замечая её, незнакомец кружил вокруг, пока не нашёл... тонкий след. Остаток ауры, ауры силы. Его могла оставить только она, та девушка, что искал незнакомец. По магическому следу, как по путевидной нити он шёл. Этот след ощущал только он и казалось, что он оставлен только для него, но так и ли это было - он не знал.
Вскоре, когда на город опустилась ночь, след привёл его к небольшой гостинице и оборвался на её пороге...

В зал вошел молодой с виду мужчина, закутанный в серый плащ. Его лицо обрамляли тёмные волосы, волнами свисающие до плеч. Он ничем особым не выделялся, кроме серых пронзительных глаз на спокойном и задумчивом лице. Незнакомец походил на простого путника, измученного долгой дорогой. Он сел за свободный столик и попросил принести что-нибудь холодного.

Стоило ему только войти, как он поймал, из десятков других, её запах. Уникальный, ни с чем не сравнимый, он узнал его сразу, хотя никогда раньше не встречал его. Он чувствовал девушку, знал что она здесь, но спешить не стоило... он не хотел рисковать, да и отдохнуть стоило...

Веселый полупроводник

Десять минут они бежали молча, минуя перелесок и не размышляя нырнули в чащу - вовремя надо сказать, поскольку впереди послышался стук копыт - отряд как минимум состоял из пятерых конных. Куда бежать?

- Галис, кажется это они!
- Кто?
- Беглые!
Конный патруль из шестерых воинов и сопровождающего их мага черных одежд остановился там, где беглецы ушли в глубокий лес. Солдаты дружно обратили взгляды к магу.
- Они пошли туда - Произнес тот. - Мы можем их настигнуть.
- Замечательно. Пошли, загоним добычу. Всем слушать меня. И никакого геройства - голову оторву, если эти раньше ничего с таким "героем" не учинят. Герои в Утехе были - догеройствовались.
Эта речь начальника патруля, капитана Иргена подействовала - солдаты пошли вперед цепью, никто не старался вцырваться вперед.
Ирген вместе с магом двинулся чуть в отдалении.

- Неугомонные! Впрочем их тактику я знаю... - прошептал Литас
В лесу они могли уйти от конной погони, но - Вианда была не обучена всем тем приемам, что знал он. А потерять ее он не имел права. Они двигались слишком медленно, соблюдая тишину, переползая от куста к дереву, петляя, скрывая следы - благо враги... Враги?! Что он несет - это же его сослуживцы! Благо они не видели их спин, и лишь прочесывали лес - шанс уйти был - но становился все меньше...

Ирген прислушивался. Он уже знал, где находятся двое беглых, оставалось немного - и их можно будет настигнуть.
- Не торопимся. - Тихо произнес капитан. - Пусть пока идут.
- Но господин капитан, мы могли бы уже их взять. - Начал было молодой воин, идущий в цепи правее Иргена.
- Знаю. Но сейчас не время. Они выбьются из сил, и тогда...
Капитан замолчал. Он не мог объяснить своим людям истинную причину медлительности. Инструкция, которая пришла лично от Джеяна, была четкой и недвусмысленной. Поэтому, когда слева от цепи раздался легкий шорох и мелькнули смутные силуэты, Ирген сделал вид, что ничего не заметил. Рядом с ним насторожился было маг, но капитан подал условный знак - "свои" - и носитель черных одежд, кивнув, вновь сосредоточился на поиске. Как и Ирген, маг знал секретные указания.

"Чего они медлят? - пронеслось в голове у разведчика. - Сто раз уже могли нас схватить!"
Он резко дернул Вианду на землю, приказывая откатиться в канаву, благо сухую и усыпанную листьями - и тут же прикрыл ее своим телом, постаравшись, чтобы его укрыли эти самые листья, ветошь и сдранный мох - надеясь, что конные проедут мимо. Все равно соревноваться в беге с всадниками было бы глупо.
Звук копыт приблизился к канаве слева, хотя казалось, что до этого преследователи были с другой стороны. Зашуршала листва, в канаву посыпались крошки земли...
- Ага, вот вы. Я боялся, что отстал. Но я не зря задержался, нет, совсем не зря, видит Тасс. - Раздался над ухом лейтенанта знакомый голос... даже СЛИШКОМ знакомый.
Перед поднявшим голову Литасом предстала потрясающая картина. Три оседланных коня, набитые седельные сумы на их боках... и довольное улыбающееся лицо Урфина.
- Все сделал, господин. - Радостно зашептал кендер. - Все, и даже больше. Что ж вы без меня-то пошли? Вот сейчас попали бы в лапы патрулю, хорошо было бы? Нет, совсем плохо. А вот теперь хорошо будет, теперь будет замечательно.
Похоже, что заставить кендера заткнуться не могла даже близость патруля... хорошо хоть шепотом говорил.
Первым желанием лейтенанта было пойти и сдаться на милость патруля, но он мужественно стиснул зубы, и помог поднятья девушке.
- Цепочку верни, коротышка, - бросил он, прыгая в седло, и краем глаза отмечая, что патруль еще далеко. Невероятно далеко... слишком не правдоподобно далеко. Что за игру с ним ведут эти всадники? Но раздумывать было некогда, и он ударил пятками в бока коню. - За мной!
- Тише! - Вскочивший в седло кендер указал жестом куда-то вправо. - Туда, туда, скорее! Там их нет! Быстренько доберемся до одного овражка, а там уж уйдем, я это место хорошо знаю. Только торопимся, а то нагонят. Нагонят, точно говорю. Вперед, лошадка, давай, давай!

Это была странная встреча...
Тарим знал, что высокое искусство эльфов вполне может поведать им о том, через какое множество лиг они пронеслись Лесным Коридором. И о том, как нужно было передвигаться Дангине, чтобы настичь их. Удивятся?

Вот интересно, а он так сможет? Пронестись сквозь Землю вдаль, вынырнуть из-под свода в нужном месте, сократив путь в сотни раз?..

Раньше такие мысли Тариму в голову совсем не приходили. Он вообще мало о чем задумывался, будучи элементом, частью великого Целого. И движение тогда шло с присущей Сущему неторопливостью, гумм... чтобы вздохнуть, у могучих гор тратился год, а старости вершины достигали спустя миллионы лет. Твердь стояла в незыблемости с тех пор как окончилось Творение мира и огненные горы застыли, медленно остывая. И по сей день пламя Недр вырывалось на поверхность кое-где сквозь огненные жерла вулканов, но сии извержения не шли даже в счет тем, что были на заре мироздания - так вот, никогда бы ему не пришлось задуматься о том, чтобы обогнать время. Да и мыслимо ли, чтобы горы росли за время, необходимое смертному чтобы моргнуть? С другой стороны, ведь и воды рек не текут так быстро, как движется Дангина...

Как уже говорилось, это была на редкость странная встреча. Оба Воплощения не выглядели хоть сколь-либо удивленными. Тарим, казалось, только и делал что дожидался здесь Дангину, а та, наверное, приняла как само собой разумеещееся, что встретилась здесь с Таримом. Две пары бездонных колодцев на миг встретились и моргнули, приветствуя друг друга.

- Думммм-рум-тумм!.. Кхм, мхамм!

Вот и все. Твердь, как ни в чем не бывало, повернулся лицом к дороге и зашагал по ней вперед.
Однако... мысли Воплощения занимали вовсе не Вода и ее посланница, и даже не смертные, именующие себя Сражающимися за Свет. И - хоть вряд ли кто-нибудь это заметил - придорожная трава замерла под веянием легкого ветерка, вторя задумчивому выражению Таримового лица.

Амбиции Рыцаря Тьмы

день

- Пли! - Хасар нервно сжимал и разжимал кулак, наблюдая за улетавшими за стену города снарядами. - Надеюсь вам это понравиться, подонки! Реку они на нас ночью спустили!
- Пусть задохнуться в нечистотах! - Бросил Кайл, вновь делая знак флагом. И еще десятка два горшков улетело по направлению к городу. Но тут в ответ ударили орудия Восточного Рога.
- Щиты!
Намоченные щиты, обтянутые воловьей кожей приняли залп бутылей, наполненных горючей жидкостью, скатывавшейся по ним, и поджигавшей траву.
- Откатывайте катапульты! - Перекрикивал шум капитан. - Не отступать, пока не истратим все заряды!
Бутыль разбилась о щит, поднятый над капитаном, еще одна упала на катапульту, но огонь удалось сбить плащами, однако у других орудий дело обстояло хуже. После третьего залпа запылала третья катапульта, огонь охватил и воинов, катавшихся по земле, стремясь погасить пламя, но оно и не думало утихать.
- Это же водка! - Воскликнул кто-то прочувствовавший запах горючей смеси.
- Проклятые мятежники! - Подал голос другой солдат. - Водку переводить!
Эта перестрелка продолжалась еще около часа - щиты размыкались, дабы катапульты успели выстрелить, а затем их смыкали вновь, защищая орудия от водочных снарядов восточнорожцев, о том, что происходило в городе, Хасар и не догадывался, но его задачей было лишь отправить как можно больше гостинцев за крепостную стену.
Два орудия уже пылали, медленно обращаясь в головешки, их артиллеристы отступили за линию огня (в прямом смысле, ибо поле пространство перед городом горело, словно огненная река в подземельях Ангбада). Однажды пламя перекинулось на плащ капитана, но он не колеблясь сбросил горящую одежду - несмотря на то, что плащ был подарком лично генерала Илласа.
Наконец, когда было уже за полдень, и солнце начало припекать, в телегах не осталось ни одного горшка, а щиты высохли и загорались, от попадания водочных сосудов, Хасар приказал отступать. Три катапульты они потеряли на этом поле, и семерых воинов, многие получили ожоги, и капитан надеялся, что результат оправдает такие жертвы. Уже у рубежа, зажженная бутыль разбилась о обнаженную голову юного сержанта Кайла, и тот упал, а его волосы охватил огонь. Дикий крик боли вырвался из горла воина, и капитан ударом меча оборвал его мучения.
"Проклятие! И почему Гарсиас не взял в поход ни одного стоящего жреца?! Так парень еще имел бы шанс выжить!"

В городе же, благодаря стараниям "водочной стражи" удалось ликвидировать многие последствия обстрела, но некоторая часть трупной гнили сумела стечь в канализацию города, закрепиться в сточных канавках, затаиться под булыжниками мостовой.
Агарин наблюдал за медленно растекающимся пятном разлагающихся конечностей - они с напарником оказались в безлюдном переулке, жители которого ушли на стены, или же патрулировали другие районы - разве что дети еще сидели в своих домах.
- Чего ты ждешь? - Бросил Брок, широкоплечий страж, уже не единожды приложившийся к своей бутыли за время обстрела, благо что в их переулок ничего не залетало. Сейчас он покачиваясь, но вполне уверенно направился к гниющим останкам, поднимая бутыль с водкой. - Давай факел!
Агарин подешел сзади и небрежно толкнул товарища в спину - много тому уже и не надо было, неудачно оступившись, детина рухнул в гниль лицом, не успев даже вскрикнув. Болезнь подействовала мгновенно, пожирая тело стражника, и распространяясь дальше.
Отбросив свою флягу, Агарин поспешил прочь, свое дело он сделал, а полагавшиеся ему деньги весело бренчали в кошеле. Тридцать серебрянных Ангбадов. Интересно, как быстро распространиться эта проклятая болезнь?
Он вздохнул, почувствовав какое-то першение в горле. С чего бы это?


ближе к вечеру

Гарсиас, Хасар, Мхаэль, Кларенс и Бертрем собрались в шатре, обсуждая план завтрашнего штурма. Третий день заканчивался ничем, и воины, не смотря на желание расправиться с бунтовщиками начинали роптать и против командиров.
- Я увегяю вас, завтга это будет уже мегтвый гогодочек, голюби ви мои, - с жутким акцентом говорил целитель. - Это им за отгавленную гечушечку с тогицей воздастся!
- А если нет? - Скептически заметил Хасар. - Обычные зажигательные снаряды, и те принесли бы больше пользы!
- Отнюдь, - покачал головой генерал. - Но завтра вы сполна насладитесь разрушениями, обещаю.
- На четырех катапультах?
- И требушете, Хасар, - поправил офицера Бертрем Заалин. И действительно, под его началом уже второй день собирали эту неповоротливую осадную машину, единственную и незаменимую при осаде. - К утру он будет в вашем распоряжении.
- И я надеюсь за ним вы будете следить лучше, чем за своими катапультами, капитан, - съехидничал Кларенс, отчего глаза Хасара сузились и он в бессильной ярости сжал кулаки.
- Довольно, - холодно бросил Гарсиас. - Приберегите злость для врагов. Вам, Кларенс выпадет честь возглавить атаку.

Черная риза

- Ваше здоровье, - учтиво произнес Дариас, поднимая наполненный до половины бокал.
- Твое здоровье, юный Драунер! - Его собеседник, маг черных одежд, смотрел на парня сквозь грани бокала, и взгляд этот был скорее дружественным, нежели пристальным. Они осушили бокалы прекрасного сильванского вина, стоявшего немалых денег, но для Дариаса эти расходы были сущим пустяком.
Маг отправил в рот несколько винаградин, а затем вновь вернулся к теме прерванного разговора.
- Итак, друг мой, ты желаешь пройти Испытание в Башне Высшего Волшебства? - Ответ подразумевался сам собой, поэтому маг не стал делать паузы. - Но что говорил на этот счет твой учитель? Считает ли он тебя готовым к, возможно, сложнейшему делу в твоей жизни?
"Ты бездарь, Дариас! Самовлюбленный, разбалованный сынок богатенького папочки! Тебя и в школу магии взяли лишь благодаря его деньгам! Да я скорее лишусь рассудка, чем позволю тебе даже попытаться пройти Испытание!"
- Он считал, что за последний год я добился значительных успехов, и готов пройти испытание, - не моргнув глазом ответил Дариас.
- И он конечно же сможет подтвердить твои слова? - Вопрос был задан скорее для проформы, нежели из недоверия к Драунеру.
- Он с радостью сделал бы это, но, - юноша сглотнул. - Вы наверное уже слышали о битве в Утехе. Мой учитель, мэтр Фиск был среди тех, кто сражался с мятежниками и, - тут ученик пустил слезу. - Из-за заклинания, он повредился рассудком...
- Мне жаль это слышать, Дариас, - ответил маг. - Я знаю, как близки бывают ученик и учитель, и эта тяжелая потеря для Ордена. Мэтр Фиск был талантливым магом, имевшим все шансы попасть в Конклав.
"Если бы умел держать язык за зубами," - про себя добавил юноша. О том, как Фиск разругался с Магистром Черных Одежд уже ходили легенды. Но вместо того, чтобы убить наглеца, обрушившего на старшего в Ордене целый поток столь крепких выражений, что у моряков бы уши свернулись в трубочку, Магистр сослал одного из лучших Алых Магов в Утеху, коротать дни в обществе пьяниц и деревенщин.
Маг-секретарь поставил печать и подпись на небольшом свитке, и вручил его Дариасу.
- Вот, с этим тебя пропустят в Башню, к Магистру Алых Одежд Хаске, Испытание ты будешь проходить под его надзором.
- Благодарю Вас, - сдерженно кивнул юноша, и вложил в руку мага перстень с изумрудом, стоивший больше, чем его месячное жалование на столь незавидном посту.
Оправив камзол, и накинув на руку плащ, ученик вышел на улицу, где уже начинало смеркаться. Но, недолго ему осталось ходить в учениках, о Фиск, как же вовремя ты свихнулся!
Не желая терять ни минуты, юноша направился в сторону Шойкановой Рощи, которая находилась всего лишь в двух кварталах.

Тарим был сейчас для Дангины точно отражением её самой... Чистая стихия, без чувств, без эмоций. Ей почему-то захотелось волной разбить эту глыбу равнодушия, хотя бы поколебать его каменное спокойствие. Водная положила ладонь на его могучее плечо, чтобы Твердь остановился.
- Я виделась с Аорой Воздушной, - голос Дангины походил на чуть слышное журчание ручья. - она хотела, чтобы я передала тебе её слова. Аора не против тебя... несмотря на то, что вам предстоит сразиться. Так надо, но она не чувствует к тебе того, что я испытываю к Джигеши.
Дангина примеряла на вкус все слова, связанные с эмоциями и чувствами. Они оставляли после себя новое, щекотящее ощущение.

Это было как мечта, как прекрасный сон, как волшебная сказка, вдруг ставшая реальностью. Словно бы и не было тех бесконечных лет войны и противостояния, осады Квалинести, бесконечных смертей... Лесной Коридор был наполнен ласковым, не режущим глаза светом, и в тоже время казалось, что стоит повенуться - и увидишь мягкий, нежный сумрак.
Тесса шла, полной грудью вдыхая душистый воздух. Выражение лица Элтанаса она не видела, а Даламар... Никогда ещё ей не приходилось видеть тёмного эльфа таким счастливым. Да что там - Тесса даже не предсталяла, что у него может быть такое лицо... Такое... безмятежно-просветлённое, столь умиротворённо-счастливое... Он иногда приостанавливался, собирая с растущих на границе коридора кустов, деревьев и трав ягоды.
Тесса неожиданно для себя тихо расмеялась и последовала его примеру, быстро сняв с куста малины с полдюжины ягод. Они оказались неимоверно душистыми, сладкими, с приятной свежей кислинкой... Совсем как то яблоко в ночь перед выходом. Смородина, ежевика, земляника... Все они были неимоверно вкусны и странно бодрили, вымывая из тела усталость, возрождая надежду, развеивая и обращая в ничто ту тяжесть, что легла на сердце после наполненного пламенем сна. Словно кто-то еле слышно нашёптывал ей: "Это уже было, это давно прошло, и воды великой Реки Времени смыли пепел того пожара...Осталась лишь память, только память... Память о Дагор Браголлах..."
А лес тем временем жил своей жизнью - в его таинственной глубине слышались шорохи листвы, звуки лёгких шагов... Словно и не шли по его священной глубине трое путников, ведомые воплощением Земли, Матери Жизни....
Всё закончилось как-то быстро, неожиданно. Тесса с огорчением втянула сквозь сомкнутые губы обычный, не насыщеный сокровенными ароматами леса воздух, ощущая себя осиротевшей. Сказка окончилась, странствия продолжались. Потрепав по шее Сполоха, которого всё время пути по Лесному Коридору вела в поводу, Тересенна оглянулась, припоминая виденные ею карты и соотнося изображение с увиденным.
Но первым делом она увидела - Дангину, появившуюся словно ниоткуда.
- Я виделась с Аорой Воздушной, - голос Дангины походил на чуть слышное журчание ручья. - она хотела, чтобы я передала тебе её слова. Аора не против тебя... несмотря на то, что вам предстоит сразиться. Так надо, но она не чувствует к тебе того, что я испытываю к Джигеши.

Улыбка озарила жесткое лицо Джеяна. Он подъехал к Аоре, приобнял ее за талию.
- Ты вернулась, любимая. Я уже немного волновался за тебя. Все было хорошо?
- Да, - ответила Аора, сияя. По большому счету ей было сейчас наплевать на все вокруг. Но она заставила себя сконцентрироваться. - Только... Я ей сделала больно, - нахмурилась Воздушная. - А у вас как тут без меня было?
- У нас пока все как прежде. Пытаемся нагнать этот проклятый отряд. Хорошо хоть теперь примерно известны его силы. Но вернемся к тебе, милая. Расскажи мне о вашей встрече. Если это не тайна. Хотя бы то, что я могу знать.
Черный Маршал в душе понимал, что не прав - нужна была вся информация о встрече. Но требовать это от Аоры было выше его мил - она была его любовью, а не очередной прознатчицей, коих у него было много.
- Она... Это было странно... Она захотела измениться, научиться чувствовать... Узнать что-то иное, кроме ненависти к Огню...
Аора практически дословно передала разговор с Водной, умолчав только о своих словах, что она передала Тариму.
- Только я почти уверена, что она не послушала меня. Она вернется к тем, кто ее использует, - девушка вспыхнула от гнева.
- Этого стоило ожидать. - Успокоительно произнес Джеян, проведя рукой о волосам любимой. - Не так просто измениться, отбросить то, что было и найти новые цели и мотивы. Одного разговора недостаточно. Изменить ее мгновенно не под силу ни тебе, ни мне, ни даже самому Мелькору. Но твои слова затронули ее, заставили задуматься. И это уже прекрасно, счастье мое. Ты все сказала правильно, так, как велела тебе твоя душа. И я очень этому рад.
- А я рада быть с тобой, - сказала Аора просто, забыв о разговоре с Дангиной, об отряде, который они преследовали.
Но мысли любимого были посвящены большей частью преследованию, потому Воздушная выгнала и головы романтическую чушь.
- Как думаешь, насколько далеко они от нас?
- Вообще мы должны были их уже нагнать. Но пока не догнали. И что самое мерзкое - даже их присутствия я не ощущаю. Все мои заклятья поиска словно в никуда уходят. Нет их рядом. Вечером буду строить заклинание поиска - кажется, они что-то хитрое придумали.
Аора молча приняла информацию. Попыталась просканировать местность, найти их... Но безуспешно, все та же пелена мешала ей.
"Что б вам!" - выругалась Аора про себя. "Что ж, тогда будем прсото продолжать путь."
Воздушная пришпорила коня.

вместе с Тельтиаром
Не доезжая до врат, Клык остановил коней, обернувшись к спутнице, устроившейся позади него. Он слишком хорошо понимал, что его бегство будет расценено в лучшем случае как дезертирство - а в худшем, как предательство - и в том, и в другом случае обьявят розыск - а его лицо известно слишком хорошо в этих краях.
- Мире, ты могла бы навести морок на нас, скажем немного изменив лица?
Как ни странно, волшебница не стала спорить, а напротив - очень оперативно произнесла нужные заклятия - со стороны казалось - всего пара слов, но Клык знал, ему такого никогда не повторить.
Первый шаг к намеченной цели был сделан - отряд находился около ворот Гавани. Чей это был отряд? Клыка? Или теперь уже Мирэ, ведь именно она была среди них сильнейшей? Это, возможно, ей в скором времени предстояло выяснить. Стражники у ворот никаких препятствий к въезду в город довольно-таки странной компании не чинили - заплати пошлину и проезжай без зазрения совести, именно такие законы действовали в городе. Глупо с их стороны, очень глупо - но зато на руку Мирэ и особенно Клыку.
Хвала ушедшей Такхизис, никого из людей Мелькора они в городе пока не встретили. В принципе, их тут было не особенно много, уж точно меньше той армии, что была согнана к Утехе, и все же лучше было перестраховаться.
Клык ехал, уверенно держась в седле - со стороны их процессия походила на не слишком знатного, но гордого дворянина с супругой и охранной, включавшей личного мага - признак влияния, причем немалый. Однако, жителям лишь казалось, что он смотрит лишь вперед, на дорогу - боковое зрение капитана, да и его стрелков охватывало все пространство улицы, отмечая любые детали. Пара стражников в цветах Гавани - Мелькор позволял городу содержать личную стражу, и даже ополчение, дабы не присылась войск из вне, но в лояльности каждого солдата и стражника Богу Эссен не сомневался - жалование здесь платили исправно, а когда в кармане водиться деньга - предавать господина ты не будешь.
Самих черноплащников им по пути не попадалось - но, насколько знал Майриган, в Гавани многие из Воинов Мелькора не носили отличительных цветов, как в той же Утехе. За исключением конечно Рыцарей Тьмы, которым было предписано носить одежду с эмблемой их Ордена либо доспехи.
Вон тот явно шпик, отметил про себя Клык, проезжая мимо дородного латочника, беседовавшего со стражей, и бросил на них презрительный взгляд - нет, не признали, маскировка была отличной.
Впрочем, пора было подумать об отдыхе и о завтраке. Мирэ приглянулась таверна с символическим названием «Драконья пещера» и вскоре люди, драконица и эльф уже сидели за столом в углу таверны, пили эль и шепотом обсуждали детали плана, который им предстояло выполнить.
- Итак, ты говорила о Палантасе, - произнес Клык, чуть пригубя эль - пить он не любил, но не простой же воды заказывать. - Это ли истинная цель?
- Наша истинная цель - достижение могущества, думаю, вы со мной согласитесь. Мы уже говорили, что для выполнения плана нам нужен Даламар. Точнее, его знания. В конечном итоге, мой бывший отряд, ведомый глупой эльфийкой, должен собраться в гавани. Осталось малое - поймать темного мага и за шкирку притащить его ко мне. Главная проблема в наличии двух элементалей. Так что грубая сила вряд ли поможет. Другое дело, они не нанимались охранять мага… И всякое может случиться…- Мирэ задумчиво забарабанила пальцами по столешнице - а потом я бы хотела совершить некое паломничество… Когда искомый предмет будет в моих руках, я подразумеваю… Паломничество в Нераку.
Клык уважительно хмыкнул - драконица нравилась ему все больше и больше, поскольку была во многом похожа на него. И план ее был отнюдь не невыполнимым - ведь не вечно же элементали будут сопровождать мага, особенно если они остановяться на ночь в гостинице - к тому же теперь их лица изменены до неузнаваемости.
- Тогда я думаю сегодня нам следует хорошенько отдохнуть, прежде чем приниматься за дело. Гавань я знаю неплохо, и если понадобиться - могу использовать старые связи, - Клык улыбнулся, вновь отпив из кружки. Эль был крепким, слишком крепким для него. Язык начинал развязываться сам собой, что для разведчика было недопустимо.
Мирэ заметила, что с каждым глотком Клык становится все более разговорчив. Что же, это было ей только на руку - узнать все его тайные мысли, разве плохо? Поэтому драконица вовсе не стремилась подняться в снятую комнату и лечь спать, тем более, что усталости она практически не чувствовала.

Окрестности Гавани (совместно со Скорпом)
Вслед за группой Мирэ и Клыка проблема входа в Гавань встала и перед Тересенной. Входить, не маскируясь, было бы чистейшим самоубийством, ибо их описания наверняка были у каждого стражника. Повторения утехинской баталии они не выдержат, тем более их и так стало намного меньше. В случае новых потерь так далеко от цели группа вряд ли сможет выполнить свою задачу. Хотя, для кого из них эта задача важна? Для нее, Тенны, и для Элта. Дангина думает лишь об Огне, хотя после возвращения она, кажется, изменилась. О чем же думают Даламар и Тарим, и вовсе было секретом для всех, кроме них самих.
- Нам нужно обдумать, как войти в Гавань необнаруженными и остаться не узнанными в городе, - обратилась принцесса к отряду. К тому же нужно где-то остановиться там. Боюсь, чтоб нас опять не выследили, как произошло в Утехе. Я не хотела бы потерять вас, друзья.
Это обращение встревоженная эльфийка употребила намеренно, пытаясь как-то сблизить всех.
- Остановиться - это не проблема, - мрачно улыбнулся Элтанас. - И с остальным по идее проблем быть не должно. Этот город не должен нас запомнить так, как запомнила Утеха. Будем действовать. Не двигайтесь - я чуть-чуть подправлю наш облик.
"Измениться", - тихо прошептал Элтанас, сконцентрировавшись на необходимом облике, и доспехи, вполне восприимчивые к словам хозяина, мгновенно преобразились, из прекрасных золотых лат обратились в одежду странника-следопыта, а шлем медленно перетёк в чёрную повязку на левом глазу. Несколько простеньких молитв - и Тенна уже выглядела примерно также. Дангина и Тарим казались со стороны наёмниками, странствующими в поисках работы, при взгляде же на лицо Даламара каждый запомнил бы лишь какие-то куски бинта и засохшую кровь. Булава и сковорода на поясе эльфа казались парой отличных кинжалов с роговой рукоятью, а меч был похож на старый, простенький щербатый полуторник...
- Отлично, - снова мрачно улыбнулся Элт. Даже в его память уже закрадывались обрывки иллюзий, а ведь он только наложил их...
Тересенна оглядела новый облик своих спутников с удивлением и странной смесью отвращения и восхищения на лице. Затем достала из сумочки прошедшее с ней все передряги зеркальце – а чего вы ждали от красивой женщины – и уставилась на саму себя. Смотрела она с минуту, потом вздохнула, смиряясь с неизбежным.
- Ты уверен, что маги или жрецы не смогут раскрыть иллюзию? – с сомнением спросила девушка. – И что за секреты, у тебя есть связи в Гавани и ты до сих пор молчишь?
- Молчу, - также улыбнулся Элтанас. - И буду молчать, и не потому, что люблю сюрпризы. С нами нет чёрной, и я задаю вопрос: что мог сделать полуживой утехинский гарнизон с перевоплотившимся в истинную форму драконом? А если ничего - такой ответ логичнее всего - то где она? Почему до сих пор не с нами? почему Даламар чувствовал, что она движется в Гавань, но мы всё ещё ничего о ней не знаем? Вот поэтому я и молчу. От тебя, госпожа моя, у меня секретов нет - но уши есть везде, даже у деревьев и трав. И я не хочу, чтобы нас предала наша же разговорчивость. В Гавани просто делайте то, что я вам говорю, - уверенность в глазах (точнее глазе) эльфа на миг сменилась мольбой. - Я очень вас прошу, поверьте мне сейчас. Это правда нужно.
Надо было принимать решение быстро, и Тесса решительно тряхнула головой, отметая сомнения.
- Веди нас, Элтанас, - сказала она.


Ангбанд
Сегодня был один из главных праздников – очередная годовщина Неракской битвы, которая произошла в середине последнего месяца лета. Сгущались сумерки, небо меняло свой цвет с голубого на светло-сиреневый, затем на таинственный фиолетовый, один из самых загадочных цветов. Во всяком случае, именно такие ассоциации были у Мелькора, сейчас окруженного многочисленной свитой.
Главные торжества должны были начаться с наступлением темноты. Сперва молебен в храмах по всему Кринну, потом ночное небо озарят огни разноцветных фейерверков, и так будет по всему Кринну, кроме, конечно, Квалинести. Но, разумеется, здесь, в Цитадели Тьмы, огни будут ярче всего, а потом начнутся пиры для всех с бесплатным угощением. Даже символически охранявшие его юноши, похоже, думали не столько о своей миссии, сколько о предстоящем после смены веселом гулянье. Песни новые и старинные баллады смешаются с ночной прохладой, вино согреет кровь, а потом – веселый смех молодежи и целующиеся парочки…
Как бы ни был занят Черный Вала, он не мог не явиться на этот праздник, и в главном храме этого мира все, получившие допуск сюда могли видеть своего Повелителя. Присутствовал он и на пиру, сидя рядом с самыми верными соратниками. О божестве далеком быстро забывают, того, кто далек в заботах и развлечениях, поминают чисто формально, и пойдут ли за таким вождем через огонь и воду – большой вопрос. Занимавший сейчас пост Верховного жреца, Астерх, высокий сутуловатый человек лет пятидесяти в вышитой серебром черной мантии с гербом Мелькора на груди, раздавал последние указания подчиненным. Те, несмотря на выучку, нервничали, а сам Повелитель Тьмы задумался о другом. Слишком давно нет никаких известий из Восточного Рога. Конечно, официально Гарсиас действует на свой страх и риск, но надо бы знать, как идут дела.
Черный Властелин тронул Астерха за плечо и посмотрел ему в глаза, передавая мысль. Верховный жрец кивнул и отозвал в сторону одного из своих подчиненных, крупного мужчину средних лет, с шатена с седыми висками.
- Вентран, приказ Повелителя. Ты начинал служение ему как рыцарь и разбираешься в военном деле. Возьми этот перстень, - Астерх протянул подчиненному кольцо с ониксом, - и иди к магу Асену, он откроет портал в Восточный Рог, потом ты сможешь с помощью кольца активировать обратный. Побывай в нашей армии, узнай, как идут дела, вернись и доложи. Это секретно.
Неразговорчивый Вентран только кивнул и исчез.
Через некоторое время на окраине лагеря Гарсиаса. Увиденное произвело на Вентрана впечатление внезапного удара дубиной по голове. Наполовину залитый водой, со следами возгораний участок, на дальнем краю которого находились палатки. судя по всему, недавно перенесенные, не слишком походил на стан победителей, каковым должен был являться. учитывая соотношение сил. Но этого было мало… Жрец уловил миазмы болезни и яда. Оглядевшись, он зашагал к палатке, где должен был находиться предводитель войска.

Фиск пробормотал что-то неразборчиво, на тему - "ему, как магу необходим отдых в нормальной постели, чтобы творить заклинания", и поспешил уйти - с каждым часом, что отделял его от воспоминаний о Бартеке, красный чародей становился все более высокомерным и нетерпимым - то есть, становился сам собой. Конечно он был благодарен драконице за то, что та помогла изгнать дух священника, но признавать если подумать - ведь это именно из-за нее этот дух в него и вселился. Фиск отлично помнил раздирающую череп гнетущую боль, что пронзила его во время битвы у Утехе, и отлично помнил ауру того колдовства, ту же ауру, что исходила от Мире. И одно это чувство вызывало у мага боль.
Бросив несколько монет трактирщику, Фиск забрал ключ от комнаты, и скрылся, громко хлопнув дверью, на его уход никто не обратил внимания, разве что Раф с Карпом переглянулись. Все же день был в самом разгаре - но кто их поймет, этих магов.
- Карп, - резко бросил Эссен, отвлекаясь от разговора. - Сходи в город, узнай, что да как. Может кто-нибудь видел наших "друзей".
- Лучше я, - перебил его Раф. - Уж я то этого жреца с вороном из сотни таких же отличу (при этом он в натяг ударил по тетиве, отозвавшейся жалобным стоном).
- А птычку не жалко? - Усмехнулся Клык.
- Ее - тем более, - оскалился Раф, припоминая, чей именно клюв едва не испортил его лук.
- Идите оба, - разведчик еще раз приложился к кружке, делая большой глоток. В голове раздался перезвон церковных колоколов, заглушаемый всплеском волн. Да что же это за пойло такое? Раньше он мог пить гномью водку и не чувствовал опьянения, а тут от какого-то эльфа.. то есть эля... Что за черт, повсюду эти остроухие мерещаться! В окне он увидел смеющуюся эльфийскую королеву, эту Терессену, что так глупо упустил в Утехе - она смеялась над ним, рядом, прикрывая лицо сотрясался от смеха даламар, и во всю глотку хохотал тот жрец, высовываясь из кадки с водой, а ворон вторил ему своим карканьем. В глазах начало двоиться...
Клык попытался встать - ноги не подчинялись и он едва не уткнулся лицом в собственную тарелку. Все это эльфийские козни! Он догадывался, нет - он знал это наверняка! Проклятые эльфы оставили его без людей и теперь...
Стоп - он же сам их отослал, или нет? Клык не помнил куда делись Раф и Карп. В голове на миг прояснилось и он смог различить перед собой женское лицо - кто это интересно?
- А каковы твои планы на будущее, Эссен? - услышал он ее голос.
И откуда она знает его имя? Ах да, это же драконнеса. А что драконесса делает в его отряде? А что бы ни делала, ему от этого не убудет.
- Планы мои говоришь? - Не было у него глобальных планов - просто в жизни наконец появилась цель, гораздо большая нежели выслеживание опостыливших эльфиков на границе и их последующее уничтожение. Просто теперь у него возник шанс стать чем-то большим нежели просто офицер разведки, один из многих, и он за нее ухватился, как за соломинку. Но не говорить же об этом спутнице. - План у меня один сейчас - дождаться нашего друга в черном, и спросить что он предпочитает - белое или красное... А пока тост!
Титаническим усилием воли Эссен Майрикан встал, держа в руках кружку с элем и подняв ее над головой, на всю таверню продекламировал:
- За Элинсинос!
Здесь часть людей так и замерла, не веря своим ушам, уж где-где, а в Гавани столь крамольные слова наказывались быстро.
- За распутную эльфийскую блудницу которой так повезло, как не везло еще никому из вас, прощелыг, да и не повезет уже никогда. За развратную девку, которой подфартило стать не трактирной шлюхой, а, - тут он сделал паузу, что-то припоминая. - Богиней Света! И за ее не менее бесстыдную сестру, переспавшую едва ли не со всем Квалинести, а теперь шатающуюся где-то здесь не подалеку, видимо решив найти настоящих мужчин, здесь в Гавани!
Слова Клыка вызывали один взрыв хохота за другим, один за другим завсегдатаи поднимали кубки, желая присоединиться, или же просто прислушивались к словам человека, с виду похожего на дворянина, но выражвшегося как простой солдат - впрочем, быть может эти благородные всегда так говорят, когда выпьют.
- И за прелесную эльфийскую армию, скрывающуюся за барьером! армию в которой блудливых баб, воинственно потрясающих своими длинными луками больше, чем мужчин! И за само загнивающее Квалинести, что уже который год, точно заноза в заднице у нашего Бога! Пусть они там гниют в своем Квалиносте, не в силах перешагнуть барьер и сразиться как воины, лицом к лицу! Еще бы, ведь ими правит эта трусливая светлая шлюха, которую умасливают напудренные и размалеванные жрецы! И это их вы боитесь, люди Гавани?! Этот жалкий сброд, собравшийся у ног эльфийской стервы? Выпьем за непобедимую Черную Армию, что охраняет ваш покой на границе!
Завершил он, картинно выпив всю кружку до дна. И сделал пару шагов вперед - зрение кажеться восстановилось, хотя некоторое двоение еще присутствовало. Посетители таверни били кружками по столам, то ли поддерживая его тост, то ли прося второго, то ли желая набить ему морду. Хотя нет, третье вряд ли.
У стойки двое парней метали ножи в мишень, расположенную за тридцать шагов от них, на стене. Правда Клык видел две мишени, вместо одной, но разумом еще понимал - она там одна единственная. Ножи оба парня кидали из рук вон плохо, и потому Эссен немного поднапряг глаза, мысленно соединяя два изображения, и дернув руку, высвободил стилет, спрятанный в рукаве. И надо же было одному горе-метателю так невовремя повернуть голову - лезвие срезало у него пару волос, кончик уха, и, уже окровавленное вонзилось точно в яблочко с полусотни шагов.
- Аааа! Мое ухо! - Завопил малец, зажимая рану ладонью, и бросаясь к столу, однако против пьяного, но столь меткого тамады никто выступить не рискнул. Нанесенную обиду молча проглотили. Хотя кто-то вроде бы изъявил желание пойти за стражей.
- Стоять! - Резко приказал Клык, слегка пошатываясь. - Всем сидеть на местах, пока я буду петь!
Раздался дружный вздох, означавший примерно "эта пьяная свинья еще и музыцировать вздумала", но трактирный певец, до этого бренчавший что-то на лютне, безропотно отдал инструмент Клыку и дезертир с наслаждением врезал по струнам, оглашая зал принеприятнейшими звуками. Правда сделал он это нарочно, поскольку уже через мгновение, из-под его пальцев полилась ровная, приятная музыка, да и голос, признали многие, у Эссена был весьма приятным - тягучий низкий бас с некоторым придыханием на последнем слоге:

Плечом к плечу, мы держим строй,
Отринув старые каноны,
Пройдем сметающей волной
Во славу трех своих драконов

Мы взяли древний Палантас,
Разбив Меч рыцарства без стона,
Пожара свет танцует вальс,
На крыльях красного дракона.

Мы надвигаемся опять
Прибоем тьмы на берег света,
А те, кому нас не понять
Пусть навсегда запомнят это

Как разбегались по кустам
Остатки ордена Короны,
Наш клич несется к облакам
На крыльях синего дракона.

И снова марш, и снова строй,
От пораженья до победы
Нас путь ведет из боя в бой
И покачнувшись, дрогнет небо.

Назло зазнавшимся богам,
Пускай согнется мир в поклоне,
Мы бросим Кринн к своим ногам
Во имя Черного дракона *

Последнюю строку он спел подмигнув Мире, и сделав еще один шаг, внезапно потерял равновесие, резко рухнув на пол. Лютня разлетелась на несколько кусков, а менестрель в ужасе отпрыгнул назад, словно ожидая увидеть в спине пьяницы кинжал, но нет – тот храпел, и слегка вздымался над полом, когда вдыхал воздух. Оттеснив зевак появилось двое молодчиков из служек таверни, взваливших его на плечи, а третий, спокойно разгонял людей, позволив вынести тело в подсобку, а там за боковую дверь, волоча ноги по полу…
К Мире подсел еще один молодой человек, словно невзначай поигрывающий ножичком, и произнес:
- Даже не пытайся юлить – или получишь болт промеж глаз, отнекиваться тоже не пытайся – все видели что ты пришла с Сеном. – Он у усмешкой подкинул кинжал, и тот вонзился в центр стола. – Не только твой приятель умеет ножички кидать. – Служка подхватил нож, и резко схватил девушку под локоть. – Идем, если жизнь дорога.
Посетители же демонстративно вернулись к своим делам – неприятности никому были не нужны.


* здесь и ранее, стихи Дэна Назгула.

Миреналисса послушно встала, изображая из себя испуганную жену, муж которой только что напился до беспамятсва и начал вытворять всяческие безобразия. Драконица прекрасно разбиралась в людях, в низших с ее точки зрениях созданиях, простых, как кусок руды, так что она не очень-то рассчитывала обмануть этим схватившего ее. Скорее, она играла на публику. Ну должен хоть кто-нибудь заметить это?! Или никто не пожелает вступиться за молодую, красивую дворяночку?
- Кто вы? С какой стати? - Мирэ понимала, что вряд ли это создание, схватившее ее за руку, очень хочет видеть ее хладный труп на полу таверны. Он уже сто и один раз мог бы совершить убийство, но не сделал этого. Значит, она нужна. Великолепно, остается надеяться, что ее не потащат к прислужникам Мелькора.
Но вообще-то говоря, из таверны она выходить не собиралась. Пышные юбки, которые сейчас якобы были на ней, не позвояли девушке широко шагать.
В уме же Мирэ перебирала известные ей заклятия и заговоры, не требующие много времени. Было "эллэмори аннореайян" - прикосновение холода. Но на него требовалось не меньше пяти секунд... Быстрее она вряд ли сможет выговорить, произнеся все слова с правильным ударением и интонацией. А еще можно было попытаться зачаровать противника. Но для этого требовался глазной контакт хоть на пару секунд - уже по истечении этого срока он вряд ли сможет нормально координировать движения.
- Мое имя Кастор, - процедил парень, сжимая запястье девушки крепче, и продолжая тянуть ее к той же подсобке. Со стороны могло показаться что слуга требовал расплатиться за выпитое пиво, причем расплатиться весьма пикантным способом. - Не упирайся!
Один из здоровяков, сидевших у ближайшего столика поднялся, словно желая загородить путь, он был уже достаточно поддат, и потому возомнил себя героем, спасающим девушку. Но тут же получил удар под колено, от вроде бы разносившей еду официантки, и с воим упал на пол, а Кастор тут же впечатал носок сапога ему в подбородок.
Ситуация возможно и могла показаться случайной, но Мире наглядно продемострировали, что вся таверня, словно сложный механизм, или же организм, действовала слаженно и уверенно, повинуясь чьей-то таинственной воле.
"Мне плевать как тебя зовут, ты, тупой самоуверенный таракан". Мирэ знала прекрасный способ разрушения подобных мест, испробанный в Утехе, но пока ей не хотелось менять облик.
Мирэ сделала вид, что поняла намек и испугалась еще больше. Они хотели, чтобы она играла по их правилам? Прелестно. Тем более, что ей нужно было узнать, что случилось с Клыком.
Человек провел ее по подсобке, а затем дважды постучал в стену, та со скрипом сдвинулась, открывая выложенный камнем коридор, уходящий вниз, скользкие ступини вились по пологой лестнице, сливающейся с коридором.
Кастор взял со стены чадящий факел и повел ее вниз, освещая путь (точнее пытаясь его осветить, но факела на это явно было мало). Пройдя два поворота, они вышли к окованной железом двери, открывшейся на второй условный стук. Там их ожидал второй слуга с арбалетом на перевес, который при виде девушки причмокнул.
- Шефу понравиться, уверен, - с видом знатока сказал он. Кастор кивнул, с легкой усмешкой хозяина положения.
- Будь уверен, Пикто, я и тебе кружечку пивка поставлю, когда с ней закончим.
- Да благословит тебя Мелькор, Кастор, - благодарно ответил сторож. - С утра капли спиртного во рту не было.
Но тот похоже его уже не слышал, продолжая волочить девушку за собой, мимо рядов одинаковых железных дверей - из-за одних доносились крики пытаемых, за другими царила тишина. Но вот корридор вновь свернул, и уперся в особо укрепленную дверь из мореного дуба.
- Кого там принесла нелегкая? - раздался заспанный голос в ответ на третий стук.
- Майл, опять ты спишь на посту, паскуда?!
- Не твое дело собачье! А ну говори кто таков и с чем пожаловал, а то в миг болт промеж рогов вгоню!
- Каких рогов, я ж не женат, - усмехнулся парень. - Кастор я, с подарком для Старика.
- Так бы сразу, - заворчал некто за дверью, и та, тяжко вздохнув отворилась. - Заходи, жди, посмотрим что ты там за девку на сей раз привел?
Говоривший оказался гномом с длинной бородой, обмотанной вокруг пояса, и двумя заткнутыми за него же топорами. Гном был уже сед, но при этом сохранил и резвость, и живость языка, а уж каким взглядом он смотрел на Мире - так словно только с необитаемого острова вернулся.
- Придержи коней, Майл, - бросил Кастор. - Старик будет...
- Старик будет недоволен, - передразнил гном, отвратительно гнусавя. - Садись, жди.
Кастор, утягивая за собой девушку, и расположился на стуле, обитом чем-то вроде размалеванной тряпки, приказав Мире сесть рядом. Гном же пошел к внутренней двери, украшенной изображением чудовища с тремя головами - тигра, дракона и орла. Впрочем - это было единственное украшение караулки, обставленной весьма аскетично.
А вот теперь пришло время действовать! Драконица резко обернулась к парню и умоляюще взглянула в его глаза, схватив за руки.
-Пощади! Я ведь ничего тебе не сделала! Я всего лишь дочь мелкого дворянина, которую недавно выдали замуж за преуспевающего офицера!- так причитала девушка, а глаза ее приказывали:" Подчиняйся! Ты обязан охранять меня! Ты должен вывести меня отсюда даже ценой собственной жизни! Подчиняйся!"-воля драконицы успешно преодолевала все преграды - молодой человек явно не был магом, после первых пяти секунд он уже не мог оторвать от нее по-рабски покорного взгляда, но с места не двигался, пытаясь сопротивляться. В мозгу его боролись желание во что бы то ни стало вызволить бедную девушку и привычка повиноваться.
Мирэналисса же продолжила натиск, подкрепляя чары словами:
- Мое имя - Эр ривьена аль эллерис ("повинуйся беспрекословно").
Зрачки парня расширились, он словно хотел что-то сказать, но язык не повиновался, хотя - все и так было написано в его глазах - собачья преданность. Он поднялся, стараясь не отрывать глаз от девушки, так словно - погиб бы тут же, едва только она отведет взгляд.
- Что прикажешь, госпожа? - наконец вымолвил он, все еще держа ее за руку, но уже нежно и с почтением.
Сзади послышалось пыхтение гнома:
- Эй, вы, Старик сказал - заходите!
Мирэ вновь изобразила из себя перепуганную и ничего не понимающую дурочку, но сделала шаг, перед этим слегка толкнув вперед парня.
Кастор неловко ступил вперед, как -то неестественно выворачивая шею, чтобы не упускать из виду девушку, и едва не упал, споткнувшись о неровность в полу.
- Под ноги смотри, дурья башка! - Прикрикнул Майл, делая тычок тому под ребра. - Старик ждать не любит!
И многозначительно кивнул на раскрытую дверь. Но Кастор похоже ждал чего-то.

Черный Смерч

Хлесткий удар по щеке, и пара пинков под ребра разбудили не хуже вылитой до этого ледяной воды. Клык вскочил с криком, и только тут понял, что привязан к полу, а точнее к четырем крюкам, воткнутым в этот самый пол. И все его оружие лежит на значительном удалении от него - профессионалы работали, не иначе.
- А ты мастак пыль в глаза пускать, Сен, - раздался голос, до боли знакомый, и столь же неприятно-скрипучий. Прищурив еще не привыкшие к полумраку глаза, Клык взглянул на говорившего, хотя и так уже знал, кому обязан такой честью - Болак Свиная Голова, а рядом его заплечных дел мастер Брок, по прозвищу Болотный Хмырь, за нездорово-зеленый цвет лица, впрочем учитывая что Брок был хобгоблином - цвет лица у него был все же поздоровее, чем у Болака. Тот выглядел на редкость бледным и болезненным, даже в весе поубавил, кажеться с их последней встречи - и теперь походил уже не на бадью, а на обычную бочку. - Надо же, и девочку так обдурил, кем ты ей представился - офицером? Дворянчиком? Впрочем ей сейчас Старик занят.
"Не завидую тогда Старику," - усмехнулся про себя Клык. Старик, теневой правитель Гавани, некоронованный король воров всего Юго-Запада Ансалона, чьи слуги оплели сетью все города от Утехи до Соланта и Сильваноста, по ту и эту сторону моря. Говорили что у него есть люди даже в Эрготе, но где скрывался сам Старик не знал никто. Болак был его правой рукой в Гавани, разжиревший точно кабан, с пятаком вместо носа, и постоянно похрюкивающий, с сальными волосами - он держал в руках жизни и богатство едва ли не всех жителей города. И в довершение ко всему - у него был зуб на Клыка.
- Как ты меня?..
- Вычислил? Этот маг назвал тебя Клык, когда вы входили в таверню, - усмехнулся, сотрясая жирные телеса Болак.
"Идиот!" - промелькнуло в еще не протрезвевшем мозгу Эссена.
- Ну а потом - никто кроме тебя не бросает ножи так ловко, Клычок...

Элтанас шёл осторожно, как привыкли все следопыты (в Квалинести у него всегда было время понаблюдать за следопытами эльфов), но развязно и самоуверенно, чуть покачиваясь и демонстрируя, что чувствует себя полным хозяином жизни - своей и чужой. Удостоверившись, что вся "бригада" следует за ним, он радостно подошёл прямо к стражникам у ворот и обратился к ним (проще говоря, заорал, как заправский рубака-наёмник):
- Приветствую вас, о доблесные стражи и храбрые воители Великого Мелькора, а короче говоря, здорово, служилые ребята! Как жизнь, как службища геройская? Не надо тут кому мечей на прокат - может, делу Мелькора руки воинские пригодятся, за горстку золотых, каравай хлебца да кувшинчик винца?
- Да ктож его знает? Думаю, что сгодятся, да только не здесь. Вот ежели куда поехать -то пожалуйста, может воины и пригодятся. Хотя вам бы коли воевать - так к Квалинести, в другую сторону, али там к Восточному Рогу, он нонеча бунтует... - стражник был явно не самый образованный, но алебарду в руках держал твёрдо и дело своё знал.
- Квалинести? Так я же сам только что от барьера вернулся - ловил там живность всякую, - Элтанас хищно ухмыльнулся и подмигнул стражникам неперевязанным глазом. - Вот, компанию на обратном пути подобрал - а то одному скучно стало, да и охота ещё где погулять, размяться, звонкую монету за свой меч заработать. В городишко-то пустите, доблестные?
- Плати положенное да ступай, только за пятерых, а за того здоровенного вообще как за троих платить надо, - стражник уже хотел было указать на Тарима, но Элтанас так хлопнул его по плечу, что тот аж пошатнулся и застыл со смешным выражнием лица.
Деньги за вход были заплачены, и Элтанас аккуратно повёл их нарядными, прибранными к проклятому празднику улицами Гавани в таверну "Чёрный клинок". Примечательно было то, что стояла таверна как раз на окраине Гавани, а напротив неё располагалась почти точно такая же, они даже были соединены украшенной по случаю торжеств цветочными гирляндами галереей, и вторая называлась "Золотой клинок". Держали обе таверны сёстры Элизабет и Гвендалин (Гвен и Лиза, как их называли завсегдатаи), обе когда-то неровно дышали на молодого эльфийского жреца, правда, как говорят у кендеров, "было это давным-давно и мало походило на правду". Обе девушки на самом деле знали про Элу, а потому понимали эльфа, заботились о нём и жалели его, но любви там не было никогда, а слухи наверняка распустил говорливый Стурм, чтоб его овражный гном обнимал! Так что остановиться можно было в любой из них, но Элтанас предпочёл всё-таки "Чёрный клинок" - с Лиз общий язык найти можно было легче, она была не в пример любопытнее Гвен и далеко не такая застенчивая скромница. Конечно, по этой же причине она часто влипала в какие-небудь истории с вспыльчивыми любовниками, пьяными разбойниками и честными кендерами, из которых её вытаскивал... Даже сложно угадать, чья эльфийская остроухая голова постоянно вместо неё лезла в петлю обстоятельств и приключений - а ведь они знали друг друга всего десять лет!
пинком распахнув дверь в гостиницу, Элтанас громко закричал:
- Лиза, радость моя, прилетел твой ясный сокол! - это уже давно стало у них условленным знаком. В случае с Гвен надлежало говорить "прилетел твой быстрокрылый грифон". По состоянию таверны можно было совершенно точно определить, что там в который раз проводилась уборка - стулья были перевёрнуты и закинуты на столы, стойка отполирована до блеска, окна закрыты старыми занавесками, заштопанными, но без дырок, опрятными и красивыми. Нынешние же занавеси, как подсказывало Элту сердце, сейчас сохли сзади, подвешенные вместе с наволочками и простынями, источающими после стирки запах полевых цветов.
А по лестнице со второго этажа уже летела взволнованная Лиз. Элтанас не мог не узнать её - при уборке она всегда выгоняла всех вон и на день-два закрывала заведение. Босиком, в старом красном платье, без рукавов и со штопаной юбкой, но узким корсажем кокетки на шёлковой шнуровке, в ярко-алой косынке она походила на дочь пиратского капитана (хотя кто-то шептал, что она и была дочерью пирата), наводившую порядок на корабельном камбузе. Длинные чёрные волосы сияли, словно лучший бархат, также сияли и милые карие глаза, в которых ежеминутно вспыхивал дивный золотистый огонёк - "ведьмин свет", как его однажды сам назвал Элтанас. Что ни говори, а из Лизы вышла бы чудесная ведьмочка - такой только дай волю, всех вокруг зачарует и без колдовства. Порой Элтанасу даже хотелось, чтобы стурмовы слухи оказались правдой, но мигом вспоминалась Эла, и запретные мысли таяли, как предрассветный туман. Да и какому мужчине не хочется, чтобы его любили красавицы, будь он эльфом, гномом или хоть драконидом?! Только тому, кто уже любит... или уже потерял настоящую любовь... Кстати,а способны ли дракониды любить? Думается, что нет, хотя мало ли - вот Колвар рассазывал, что Сваргул однажды на целую неделю загулял с какой-то вдовушкой, которая просто боготворила его красные глаза...
Увидев на месте старого друга совершенно незнакомое лицо, да ещё и компанию, хозяюшка уже было замахнулась шваброй на нарушителей её бесценного спокойствия, как вдруг знакомый голос одноглазого главаря привёл её в замешательство.
- Лизи, крошка, неужели ты меня не узнаёшь? - одноглазый преблизился и изящно коснулся её руки губами, чуть поклонившись и прошептав несколько тихих слов. Лиз снова взглянула на странного наёмника и обомлела. Повязка с глаза словно растворилась, и она узнала лицо. Да это же...
Через минуту она уже обнимала приятеля, а Элтанас думал, а не зря ли он открылся девушке - а то уж слишком крепкими для его усталых костей могли оказаться эти объятия.
- Ах ты хитрюга, как вырядился-то! И где ты такую компанию подобрал, бездна тебя побери!? - смеялась Лиза, то и дело дёргая Элтанаса за острый кончик уха, отчего тот попеременно морщился и смеялся вместе с ней. - Комнаты для тебя и твоих друзей всегда найдутся, это уж как всегда - всё самое лучшее из того, что вообще может быть в нашей несчастной Гавани. Хотя как посмотреть - по правде говоря, жизнь то идёт вроде бы неплохо. Да только раз уж ты появился, наверняка что-то да случится. ну не можешь ты прийти и ничего не натворить, буревестник ты мой!
- Постараюсь хотя бы, чтобы тебя это никоим образом не коснулось, - отвечал эльф, попутно думая, не подарить ли Лизе сковороду, захваченную в качестве трофея из Утехи. Всё равно, сколь бы она не помогала в сражении, всё время её с собой таскать неудобно. А в таверне наверняка сгодится.
- Да что же мы стоим? - наконец выпалила Лиз. - Эй вы, банда Остроухого, а ну живо поднимайтесь наверх да занимайте комнаты, какие по нраву, а я вам пока перекусить с дороги соображу. Отдыхайте сколько хотите, вы все теперь мои друзья!
Чтож, начало было положено.

Восточный Рог
Каждый новый день выдавался защитникам всё тяжелее предыдущего - несмотря на принятые меры предосторожности, несколько человек всё же заразились при обстреле города. В условиях военного времени было принято жестокое, но единственно верное решение - все заражённые были изолированы в заброшенном доме, а после их смерти дом сожгли, обливая остатками гномьей водки пепел и головешки. Вышеописанного напитка в городе практически не осталось, несмотря на то, что даже самодельные перегонные кубы были все до единого переданы "на нужды обороны города". Правление Восточного Рога попало в безвыходное положение, что никоим образом не способствовало успешному развитию восстанию. Одно радовало - толи из-за бездарности командования рыцарей тьмы (что было очень маловероятно, ибо бездарность поразительно быстро переходила в гениальность и наоборот), толи из-за чьих-то просчётов, толи наоборот, по тонкому плану вражеских интриганов, каждый из которых готов был воткнуть нож в спину другому, "маленькая победоносная война" у армии Тьмы не получалась. Интересно, как на это всё смотрит великий Мелькор, будь он неладен со всей его сворой!
На собрании городских старейшин и влиятельных людей города было принято тяжёлое решение... Завтра днём они должны были приступить к ег выполнению. И всем былос трашно - так, как не было даже во время штурма. От принятого решения дышало безысходностью, горечью, ужасом. И концом.

На подходе
Оставалось пройти всего день - и перед ними разверзнется пасть самой великой Тьмы, ощетинившаяся баллистами, копьями, стрелами и клинками... Алатор сейчас понимал, что возможно, Восточный Рог уже взят, и все их усилия тщетны. Но тем не менее следовало идти. И воины шли. Рядом со совим командиром ехали такие же храбрые воины, как он. Все смотрели вперёд, и всех одинаково одевал в кроваво-багряные плащи закат, раздувавший солнце за их спинами до невероятных размеров.
Огромное солнце... солнце, готовое треснуть, лопнуть, расколоться... расколоться на тысячу сверкающих осколков. Казалось, именно таким его сейчас видел каждый, кто оборачивался, чтобы взглянуть на светило, дававшее свет и тепло и любимое за это... но и ненавидимое, потому что оно давало его и тем, кто приносил только мрак и холод, ужас и зло. Ну сколько, сколько ещё будет сиять солнце только для тех, кто струсил перед силой новой Тьмы или открыто поклонился ей? Сколько ещё будет даже сама жизнь предавать тех, кто не хочет носить невидимые цепи воли Мелькора? на его гербе - разбитая цепь, так разве не понимает он, что руша старые цепи, создаёт новые? Понимает, конечно... но ему безразлична судьба тех, кто не покорился ему. он ненавидит тех,к то борется, и не замечает тех, кто повержен. Чтож, тогда соламнийские рыцари навсегда будут ему ненавистны!
Завтра они выйдут к Восточному Рогу. В крайнем случае послезавтра - и тогда, что бы их там не ждало, они спросят с преспешников зла по всем счетам, по которым тёмные рыцари задолжали Соламнии! Спросят с них цену чужой крови, скрепив оплату их собственной!
Алатор устало глянул на солнце, надеясь увидеть хоть что-то, что внушило бы ему уверенность - но уверенность питалась только гордостью, жаждой мести за попранную честь, за осквернённую родину... Когда-то эльфийский край Сильванести пал жертвой дракона Циана Кровавого Губителя, превратившего чудесный край в страну кошмаров. Мелькор был таким же - он превратил в вечный кошмар весь Кринн... Но Циана изгнали. Найдётся управа и на Мелькора.

Амбиции Рыцаря Тьмы

Телохранителей при Гарсиасе осталось двое, это решение совет Повелителей одобрил с молчаливого согласия Заалина, поэтому третий, наиболее таинственный из рыцарей Тьмы, Глориан сейчас находился в палатке целителя Мхаэля.
- Голюбшик, да што ви горите, - причитал лекарь, увлеченно смешивая различные яды в пробирках и склянках. Но мысли его были о другом: "Мелькор Всевеликий, да этот человек просто кладезь знаний! Он изучил ядов больше, чем я видел за всю жизнь, он знает о них практически все! Знает как заставить жизнь вытекать по капле, заставляя загнивать и тело и душу, знает как единым ударом разделить дух и тело, едва лишь человек вдохнет ядовитых паров, или испробует отравленного пойла. Знает все о смерти долгой и мучительной, когда легкие разрываються изнутри, а желудок выворачиваеться на изнанку, стремясь выплеснуть отраву назад, и о смерти незаметной, когда человек делает шаг и падает бездыханным, даже не подозревая что стало причиной его смерти. О, если бы у меня был такой Учитель в молодости, каких высот мастерства достиг бы я - по сравнению с его могуществом, чума Моргиона лишь детская шалость". Но было и еще кое-что, этот рыцарь весьма ревностно относился к своим знаниям и секретам, а потому Мхаэль в серьез опасался за свою жизнь, и принял решение следить за Глорианом не смыкая глаз.
- Подумай, Мхаэль, ведь когда появяться эльфийские прихвостни, они попытаються нанести удар в тыл, или же удариться груди в груди, сражаясь до последнего, - он говорил низким, обволакивающим голосом, призывающим к расположению. - Боюсь только, что благодаря нам с тобой - ничего у них путного не выйдет.
План Глориана был настолько прост, что Мхаэль трижды успел удивиться, почему не придумал его сам - но, видимо, занятый думами о непокорном городе, он забыл о истинной цели их пребывания здесь. Рыцарь же о Восточном Роге и не думал - все его помыслы были обращены на Запад, в сторону приближающейся армии Квалинести. И лекарь чувствовал - он ненавидел эльфов, ненавидел всеми фибрами своей души, и эта ненависть столь прочно гнездилась в его разуме, что иные мысли уже отступили на задний план.

Сегодня была годовщина неракской битвы. Сто четвертая Годовщина, и потому солдаты и офицеры Приграничной Армии не приминули пропустить боевые сто грам гномьей водки, и залить все это хорошим (и не очень) вином, с неплохой, по сравнению с обычным пайком, закуской. Предвкушая разграбление города и скорое возвращение по гарнизонам, воины опустошили едва ли не половину запасов, устраивая веселое празднество и гуляния. Естественно перепало немало серебра, медях и даже золотых Мелькоров тем, кто всегда неотступно сопровождал Армию-Победительницу - шутам, певцам, менестрелям, скоморохам, торговцам, морадерам, ворам, шулерам, наперсточникам, танцовщицам и шлюхам, не считая квартирмейстеров и снабженцев, уже давно урвавших свою долю.
Несколько армейских жрецов - все едва прошедшие посвящение послушники, в то время как высшее армейское духовенство осталось в крепости Гарсиаса, - сидели у отдельного костра, поглощенные отнюдь не теологическими диспутами, да и явно не собиравшиеся соблюдать умеренность в еде и питие. О нет, сегодня же была годовщина Битвы в Нераке, и потому неудача первой половины дня, связанная со сгоревшими катапультами была уже забыта, а жрецы, вместо того, чтобы врачевать раны пострадавшим занимались словоблудием. Достойное занятие для юных пытливых умов, уже давно решивших для себя, что они умнее всего мелькоровского жречества вместе взятого. Видимо поэтому Гарсиас приписал к армии именно их пятерых.
Но веселье изредка сменялось тревогой - все знали, что на завтра назначен решающий штурм города, и многие воины могут не дожить до следующего рассвета. Потому - то и не скупились они на звонкую монету лагерным потаскушкам и сладкоголосым певцам, потому-то и лилось через край терпкое вино.
Капитан Хасар задумчиво теребил густую бороду, оглядывая новые снаряды для завтрашнего штурма - у него осталось лишь четыре орудия, и недавно собранный красавец-требушет, расположенный в самом сердце лагеря, он нерушимой башней устремился в небеса, готовый низвергнуть на мятежный город град смертоносных осколков. Капитан уже решил для себя, что он будет управлять именно этой машиной разрушения, в то время как катапультами займуться его подчиненные. Хасар не питал иллюзий - завтра большинству воинов придеться учавствовать в самой страшной сече за всю их жизнь, и многие уже не вернуться с поля боя, но - такова воля Бога и Командира. Этот городок и так уже довольно долго сопротивляеться, не желая признавать могущество Мелькора.

Рыцари Терновника собрались в отдельном шатре - все семеро, молодые и амбициозные, облаченные в черные доспехи, с мечами на серых перевязях и ниспадавшими до пят плащами. Их привел сюда Зилан, обещая славу и могущество, но пока еще ни один из Серых не применил и малой толики своих знаний - однако все они знали, долгожданный час наступит уже скоро. И Зилан знал это лучше других - завтрашний штурм, во преки ожиданиям многих - лишь репитиция грядущего сражения.

Бертрем Заалин в последний раз проверил выстроенные за последние два дня укрепления - его люди постарались на славу, насыпав высокие валы, утыканные кольями, дабы отбиваться от конницы, секреты и засады, волчьи ямы, сети - все, о чем мог мечтать командир перед тяжелой битвой с врагом - нет в победе он не сомневался, за последние сто лет Воины Мелькора не терпели поражений, но здесь требовалось победить отнюдь не любой ценой - а малой кровью.

Гарсиас считал дни, и сверялся с донесениями разведчиков - квалинестийцы вышли в силах тяжких, по различным сведениям их было от четырех до шести тысяч хорошо вооруженных (по иным данным - вооруженных чем попало) воинов, рыцарей и ополченцев. Рыцарей, соламнийцев, одним из которых был и его отец, о да - у него есть кое-какие счеты к этим глупцам, напялившим доспехи, а ведь говорят что Ариакас создал свой орден на основе Соламнийского. Какая дурость!
Генерал сплюнул, вновь глядя на карту - один день ушел на бесплодный штурм, второй на погребение, третий на бомбардировку города трупами и экскрементами (при одном воспоминании Гарсиас скривился, и вдохнул раскуренное благовоние), четвертый - завтра, и город должен пасть в любом случае, потому что на пятый здесь будет армия квалинестийцев, и воевать на два фронта будет губительно.
Штурм возглавит Повелитель Баррас, и Таймир надеялся, что неугодный офицер сгинет в вихре сражения, освободив место кому-либо из более лояльных офицеров. Например Кларенсу, юный сын Повелителя Малкольма, не в пример отцу, нравился Ут-Деймару - открытый, смелый, преданный делу и лично ему, Гарсиасу - это он видел в глазах молодого рыцаря, честолюбивого и гордого, но в то же время ведомого.
А лейтенант Кернел и его люди, к слову сказать лучшие головорезы из тех, что остались на границе - Семерка "Ночной Кошмар" исполнит заглавную роль в завтрашней пьессе.
- К вам некий жрец, господин, - произнес верный Перси, карауливший у входа в шатер.
- Пусть войдет, - отозвался генерал Таймир. Опять эти послушнички пришли попросить Сильванского вина, не иначе. Он даже не удостоил вошедшего взглядом, увлеченный картой, пока тот не отвлек его деликатным покашливанием. Подняв глаза, Гарсиас увидел совершенно незнакомое лицо.