Мы читаем Шницлера. Бредим мы маркизами.
Осень мы проводим с мамой в Туапсе.
Девочка с привычками, девочка с капризами,
Девочка не «как-нибудь», а не так, как все.

Мы никем не поняты и разочарованы.
Нас считают маленькой и теснят во всем.
И хотя мы мамою не очень избалованы,
Все же мы умеем поставить на своем.

Из-за нас страдают здесь очень-очень многие.
Летом в Евпатории был такой момент,
Что Володя Кустиков принял грамм цикория.
Правда, он в гимназии, но почти студент.

Платьица короткие вызывают страстные
Споры до истерики с бонной и мама.
Эти бонны кроткие – сволочи ужасные.
Нет от них спасения. Хуже, чем чума!

Вечно неприятности. Не дают возможности,
Заставляют волосы распускать, как хвост.
Что это, от глупости иль от осторожности?
А кузен Сереженька все острит, прохвост!

Он и бонна ражая целый день сопутствуют.
Ходишь, как по ниточке, - воробей в плену!..
Девочка с капризами, я Вам так сочувствую.
Вашу жизнь тяжелую я один пойму!

Александр Вертинский
Очень любила это стихотворение в детстве.

Трудно выбрать единственное. Очень трудно.

Иосиф Бродский

И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.

И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье...
... А мы хотели просто уцелеть.

Простите нас.
Мы до конца кипели,
и мир воспринимали,
как бруствер.
Сердца рвались,
метались и храпели,
как лошади,
попав под артобстрел.

...Скажите... там...
чтоб больше не будили.
Пускай ничто
не потревожит сны.
...Что из того,
что мы не победили,
что из того,
что не вернулись мы?..

Наконец-то нашла автора этого стихотворения.
Быков.

Вся жизнь моя обводит, как Обводной канал, ту мысль, что все проходит, то есть нам никто не врал. Эта илистая жижица, извилистая нить. С виду вроде бы не движется, а не остановить, сколько в гладь ее угрюмую не окунай весло. Вот на тебя гляжу и думаю: прошло, прошло, прошло. И ни божественное слово, ни верещащий соловей не значат ничего другого кроме бренности своей. Когда глядишь на мельтешенье графоманской малышни, все эти самоутешения особенно смешны. На месте сталинской высотки разливается тайга, из блистательной красотки получается карга, и ракета после запуска упадет, пробив дыру. Не могло, а видишь - запросто. Вот также я умру: как надлежит ослу и гению, как поступает большинство, и к счастью или к сожалению, ты не рехнешься от того. То есть рехнешься, обязательно, - за всеми же придут, - и это очень показательно в свете сказанного тут. Мораль, что жизнь мою итожит, над входом надо бы прибить: сначала говоришь, не может, а потом - что может быть. И не только охламону, что по природе недалек, а сперва и Соломону это было невдомек. При всей своей гордыне царской он загрустил, как человек, услышав от царицы Савской, что и это не навек. Потом, порвав с царицей Савской (он всех со временем бросал), он не расстался с круглой цацкой, где эту надпись написал. А ты сидишь и уминаешь шоколадное драже. Оно проходит, ты понимаешь? Не понимаешь? А я уже. Жизнь уходит, как водица, как песок. И черт бы с ней. Лучше было не родиться: это было бы честней.

*я буду банален до неприличия. Школьна программа, да. Но кто сказал, что в школе не проходят хороших стихов? вот этот - будто для меня написан. Или даже мной...

С.Есенин

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот – и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах, какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил,
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я, и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились –
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней к рай иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, -

Чтоб за все грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

1923[

Ynglinga saga (To Odin we call) © Rebellion

He came from the land of Asaland
The ruler of Asgard
From the land of ice and snow

He conquered all of Saxland
And the giants of Jotunheim
The ravens fly where he'll go

A wise and travelled warrior,
a cunning enemy
Taking what we sacrifice
Across the rainbow bridge

Giving strength in battle,
giving victory
Odin's chosen heroes
May cross the rainbow bridge

Hear the thunder
The sky is cracks
See the rainbow bridge
There's no turning back

Valkyrs riding a bloody trail
Heroes cross to Asgard, never fail

To Odin we call – in his name we will fight
Riding on dragons through the waves
And the gods on our side
To Odin we call – in his name we will fight
Summon the valkyrs in the sky
On the wings of death we ride

The power of the Skalds
And the magic of the runes
He taught to us who sacrifice
By the cold light of the moon

The father of the Ynglinga
The house of our kings
The battle sound amuses him
And battle we shall bring

Mad as wild dogs
Strong as the bear
I bite my shield in anger
Life I never spare

A deadly blow, ascold as ice
The power of the berserk, take your life

To Odin we call – in his name we will fight
Riding on dragons through the waves
And the gods on our side
To Odin we call – in his name we will fight
Summon the valkyrs in the sky
On the wings of death we ride

Необходимый перевод.

Сага об Инглингах (К Одину мы взываем) от группы Rebellion

Он пришел из владений Асов,
Правитель Асгарда,
Земель, покрытых льдом и снегом.

Он разгромил саксов
И морозных великанов.
Вороны сопровождали его, куда бы он ни шел.

Мудрый наставник для воинов,
Вселяющий страх в сердца врагов,
Он обретал то, чем мы жертвовали,
По ту сторону радужного моста.

Даруя силу в сражениях
И великие победы,
Один сам отбирал героев,
Достойных миновать радужный мост.

Услышь гром, раскалывающий небеса,
Узри радужный мост - пути назад не будет.

Валькирии вершат кровавый суд
И герои, миновавшие Биврест будут жить вечно.

К Одину мы взываем, с его именем на устах бросаясь в битву
И ведя драккары сквозь бушующие волны
Ибо боги на нашей стороне!
К Одину мы взываем, с его именем на устах бросаясь в битву
И призывая Валькирий с небес.
На крыльях смерти мы врываемся в бой.

Тайной силе скальдов
И могуществу рун
Он учил тех кто приносил ему жертвы
В холодном свете луны.

Прародителю Инглингов,
Нашей правящей династии,
Приятны звуки битвы,
Так усладим же его слух!

Безумный, точно дикий пес
И могучий как медведь,
Я в гневе щит кусаю,
Жизнь мне не дорога.

Смертельный удар холодит словно лед,
Сила берсерка отберет твою жизнь!

К Одину мы взываем, с его именем на устах бросаясь в битву
И ведя драккары сквозь бушующие волны
Ибо боги на нашей стороне!
К Одину мы взываем, с его именем на устах бросаясь в битву
И призывая Валькирий с небес.
На крыльях смерти мы врываемся в бой.

Львы поют, холмы летают,
В полночь солнышко сияет.
Муж оглох, жена ослепла,
А дурак восстал из пепла
И теперь смеется лихо.
Правь же, Хаоса Владыка!
из цикла "Колесо Времени", Роберт Джордан

Меня просто поглощает песня Fluer "Кто-то"... Здесь ее текст... Может, позже меня влюбят в себя другие стихи - Пулатовой, Войнаровской или вообще иные.

Кто-то (автор - Ольга Пулатова)

Близка неизбежность
Так мало любви, так много слов
Совершенная нежность
Превращается в совершенное зло
Отвергая законы природы
Стоит у перил моста
Безумно глядя на воду
Совершенная красота

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта
И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то"

Любить - это так глупо
Всё получилось не так, как хочется
Лезут холодные
Скользкие щупальца в мир одиночества
Калечат и ранят, и сердце сжимают вежливой ложью
Но мы же не станем холодными, скользкими тоже

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта
И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то"

Так хочется остановиться
Сказать своим светлым порывам - хватит
Легко заблудиться
В мире хитрых стратегий и тактик
Душа трепещет и плачет
От того, что творится в уме
Но я твержу, что всё будет иначе
Ах, кто бы твердил это мне!

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта
И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то"

Кто-то мчался, падая с ног, плыл по течению, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, не рассчитал траекторий полёта
И мне так понравилось быть для тебя этим "кто-то"

О, женские глаза

О, женские глаза – венец творенья,
Бездонный омут – гибель храбреца.
То зеркало души для вдохновенья,
То горе для несчастного творца.

О, женские глаза – пучок соблазнов
И чертиков искрящихся гурьба.
То злая госпожа взирает властно,
То робко из-под век глядит раба.

О, женские глаза – причина склоки,
Беспомощность спасительной слезы.
То равнодушье томной поволоки,
То откровенный сладостный призыв.

О, женские глаза...кто тот счастливец,
Что окунется в море теплоты?
И в каждом новом ласковом приливе,
Как в зеркале найдет свои черты?

Кто оживит в них страстными ночами
Агаты, изумруды, бирюзу?
И, прикасаясь теплыми губами,
Вдохнет в себя счастливую слезу?

Кто в них увидит радость осознанья,
Что материнства искорка зажглась?
И в маленьком беспомощном созданье
Заметит повторенье этих глаз?

Давид Экизов
Неужели не цепляет?

И еще:
Давид Экизов

Кто мы?

Мелькают восходы,
....Алеют зарницы.
........В стремительном шорохе дней
Проносятся годы,
....Меняются лица,
........Характеры, судьбы людей.

Безликие сонмы,
....Галдящие реки,
........Ревущий людской океан.
Но кто мы и что мы –
....ЗверьЁ-человеки,
........Потомки былых обезьян?!

Мы стадного чувства
....Почти не скрываем,
........Шутя, предаем за гроши;
Гнием от распутства,
....За слабость считаем
........Тепло и открытость души;

Мы злимся, мы спорим,
....Являя пороки,
........Легко расстаемся любя;
Смеемся над горем
....Чужим и далеким
........И плачем жалея себя;

На жизненной сцене
....Мы роли играем
........По воле желаний чужих;
Друзей мы не ценим,
....Врагов презираем,
........Лелеем себя дорогих.

Назвались, – а ну-ка! –
....Царями природы,
........А сами ничтожней червей.
Ни труд, ни наука,
....Ни разум, ни годы,
........Не скроют повадок зверей!

Стихотворение по мотивам "Властелина Колец".

Эовин

Война не для женщин. И всадник коня понукает,
Назад не глядит и скрывается спешно в ночи...
Не вовремя на сердце тяжесть ложится такая!
А впрочем, любовь издавна заостряла мечи.

Впивается полночь рукою костлявою в горло.
Безумец, кто стал на пути наступающей тьмы!
За меч Арагорна, за доблестный меч Арагорна
Меч подняли мы.

Что мне в красоте! Мне знакомы и конь, и оружье!
Не мне умереть, свою пряжу весь век теребя!
Любить не велишь тебя - воли твоей не нарушу...
Хотя бы тогда разреши умереть за тебя.

Я воин твой тоже - о, это последняя гордость!
Гореньем моим поперхнувшись, попятится тьма...
За меч Арагорна, за доблестный меч Арагорна
Я меч поднимаю сама.

Война не для женщин. Но всё, что со мною случится -
Не больше, чем смерть. Это звук для любивших пустой.
Любивший хоть раз перед смертью не может склониться.
Склоняюсь я только лишь перед твоей прямотой.

Зовёт тебя - слышишь? - охваченный пламенем город!
Всем смерть заглянула в лицо: и кто юн, и кто сед...
Но меч Арагорна, но доблестный меч Арагорна
Им поднят за всех.

Беда не одна пролетит, как теперь пролетела.
Пусть царствует мир: не себе ты короны хотел...
Спасибо за мудрость, что есть у бессилья пределы -
А я-то считала, что есть лишь у силы предел.

Раздельны пути у нас - что же, судьбе так угодно...
Хочу одного только я: через тысячи лет
Да будет воспет вами доблестный меч Арагорна
Да будет воспет. (с) С. Хвостенко

Шарль Бодлер

I. БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Когда веленьем сил, создавших все земное,
Поэт явился в мир, унылый мир тоски,
Испуганная мать, кляня дитя родное,
На Бога в ярости воздела кулаки.

"Такое чудище кормить! О, правый Боже,
Я лучше сотню змей родить бы предпочла,
Будь трижды проклято восторгов кратких ложе,
Где искупленье скверн во тьме я зачала!

За то, что в матери уроду, василиску,
На горе мужу Ты избрал меня одну,
Но, как ненужную любовную записку,
К несчастью, эту мразь в огонь я не швырну,

Я Твой неправый гнев обрушу на орудье
Твоей недоброты, я буду тем горда,
Что это деревце зачахнет на безлюдье
И зачумленного не принесет плода".

Так, не поняв судеб и ненависти пену
Глотая в бешенстве и свой кляня позор,
Она готовится разжечь, сойдя в Геенну,
Преступным матерям назначенный костер.

Но ангелы хранят отверженных недаром,
Бездомному везде под солнцем стол и кров,
И для него вода становится нектаром,
И корка прелая - амброзией богов.

Он с ветром шепчется и с тучей проходящей,
Пускаясь в крестный путь, как ласточка в пол"т
И Дух, в пучине бед паломника хранящий,
Услышав песнь его, невольно слезы льет.

Но от его любви шарахается каждый,
Но раздражает всех его спокойный взгляд,
Всем любо слышать стон его сердечной жажды
Испытывать на нем еще безвестный яд.

Захочет он испить из чистого колодца,
Ему плюют в бадью. С брезгливостью ханжи
Отталкивают все, к чему он прикоснется,
Чураясь гением протоптанной межи.

Его жена кричит по рынкам и трактирам:
За то, что мне отдать и жизнь и страсть он мог,
За то, что красоту избрал своим кумиром,
Меня озолотит он с головы до ног.

Я нардом услажусь и миррой благовонной,
И поклонением, и мясом, и вином.
Я дух его растлю, любовью ослепленный.
И я унижу все божественное в нем.

Когда ж наскучит мне весь этот фарс нелепый
Я руку наложу покорному на грудь,
И эти ногти вмиг, проворны и свирепы,
Когтями гарпии проложат к сердцу путь.

Я сердце вылущу, дрожащее как птица
В руке охотника, и лакомым куском
Во мне живущий зверь, играя, насладится,
Когда я в грязь ему швырну кровавый ком.

Но что ж Поэт? Он тверд. Он силою прозренья
Уже свой видит трон близ Бога самого.
В нем, точно молнии, сверкают озаренья,
Глумливый смех толпы скрывая от него.

"Благодарю, Господь! Ты нас обрек несчастьям,
Но в них лекарство дал для очищенья нам,
Чтоб сильных приобщил к небесным сладострастьям
Страданий временных божественный бальзам.

Я знаю, близ себя Ты поместишь Поэта,
В святое воинство его Ты пригласил.
Ты позовешь его на вечный праздник света,
Как собеседника Властей, Начал и Сил.

Я знаю, кто страдал, тот полон благородства,
И даже ада месть величью не страшна,
Когда в его венце, в короне первородства,
Потомство узнает миры и времена.

Возьми все лучшее, что создано Пальмирой,
Весь жемчуг собери, который в море скрыт.
Из глубины земной хоть все алмазы вырой, -
Венец Поэта все сиянием затмит.

Затем что он возник из огненной стихии
Из тех перволучей, чья сила так светла,
Что, чудо Божие, пред ней глаза людские
Темны, как тусклые от пыли зеркала".

Алексей.


Ты меня не видела, когда я был героем!
Я воевал за правду, два раза пал в бою,
Ордена, памятник и многое другое...
А сейчас я не герой, я просто так стою.

Ты меня не видела, когда я был поэтом!
Изящным словом я смущал и души, и тела.
С закрытыми глазами, в пять утра, зимой и летом...
А сейчас я не поэт. Такие вот дела.

Помню проняло одно стихотворение, причем очень сильно. Наверное потому что в школе училась.

"Не оставляй меня одну!" -
То крик в глухой ночи.
В нем раздирая тишину,
Тоска и страх звучит

"Я без тебя погибну вмиг,
Молю тебя, живи!"
И мир услышал этот крик,
Зов раненной любви.

Энн Маккефри "Всадники Перна".
Потрясающе пронзительное стихотворение, хотя Энн не поэт, а писатель. Хотя может быть все зависит от перевода. Не помню чей он.

Ну наконец-то новая страница! Еле дождался... Наверное надо больше стихотворений в пост вставлять)

Каждый пред Богом наг...
Жалок, наг и убог...
В каждой музыке Бах,
В каждом из нас Бог.
Ибо вечность - богам...
Бренность - удел быков...
Богово станет нам
Сумерками богов...
И надо небом рискнуть,
И, может быть, невпопад
Еще не раз нас распнут
И скажут потом: распад...
И мы завоем от ран.
Потом взалкаем даров...
У каждого свой храм.
И каждому свой гроб.
Юродствуй, воруй, молись!
Будь одинок, как перст!...
Словно быкам - хлыст,
вечен богам крест...

И. Бродский 1958
_________________________________

Понимаю своих врагов.
Им и вправду со мною плохо.
Как отчетлива их шагов
неизменная подоплека!
Я не вписываюсь в ряды,
выпадая из парадигмы
Даже тех страны и среды,
что на свет меня породили,
И в руках моих мастерок -
что в ряду овощном фиалка.
Полк, в котором такой стрелок,
неизбежно терпит фиаско.
Гвозди гнутся под молотком,
дно кастрюли покрыла копоть,
Ни по пахоте босиком,
ни в строю сапогом протопать.
Одиночество - тяжкий грех.
Мне чужой ненавистен запах.
Я люблю себя больше всех
высших принципов, вместе взятых.
Это только малая часть.
Общий перечень был бы долог.
Хватит названного - подпасть
под понятье "полный подонок".

Я и сам до всего допер.
Понимаю сержанта Шмыгу,
Что смотрел на меня в упор
и читал меня, будто книгу:
Пряжка тусклая на ремне,
на штанах пузыри и пятна -
Все противно ему во мне!
Боже, как это мне понятно!
Понимаю сержантский гнев,
понимаю сверстников в школе -
но взываю, осатанев:
хоть меня бы кто понял, что ли!
Человек - невеликий чин.
Положенье мое убого.
У меня не меньше причин
быть скотиной, чем у любого.

Кошка, видя собственный хвост,
полагает, что все хвостаты,
Но не так-то я, видно, прост,
как просты мои супостаты.
Оттого-то моей спине
нет пощады со дня рожденья,
И не знать состраданья мне,
и не выпросить снисхожденья,
Но и гордости не заткнуть.
Выше голову! Гей, ромале!
Я не Шмыга какой-нибудь,
чтобы все меня понимали.

Дмитрий Быков

Hazy shade of winter
Paul Simon, ~1968
(Simon & Garfunkel album Bookends)

Time,
Time,
Time, see what's become of me
While I looked around for my possibilities.
I was so hard to please.
But look around,
Leaves are brown,
And the sky is a hazy shade of winter.

Hear the Salvation Army band.
Down by the riverside's
Bound to be a better ride
Than what you've got planned.
Carry your cup in your hand.
And look around,
Leaves are brown now,
And the sky is a hazy shade of winter.

Hang on to your hopes, my friend.
That's an easy thing to say,
But if your hopes should pass away
Simply pretend that you can build them again.
Look around,
The grass is high,
The fields are ripe,
It's the springtime of my life

A-a-a-a,
Seasons change with the scenery;
Weaving time in a tapestry
Won't you stop and remember me
At any convenient time?

Funny how my memory skips
Looking over manuscripts
Of unpublished rhyme.
Drinking my vodka and lime,
I look around
Leaves are brown now,
And the sky is a hazy shade of winter.


Red Rubber Ball
Paul Simon, ~1963
(Simon & Garfunkel album Old Friends, The Cyrkle single)

I should have known you'd bid me farewell.
There's a lesson to be learned from this
And I learned it very well

Now I know you're not
The only starfish in the sea.
If I never hear your name again
It's all the same to me.

And I think
It's gonna be all right.
Yeah, the worst is over, now
The morning sun is shining like a Red Rubber Ball.

You never cared for secrets I'd confide.
For you I'm just an ornament,
Something for your pride.

Always running, never caring,
That's the life you live.
Stolen minutes of your time
Were all you had to give.

And I think
It's gonna be all right.
Yeah, the worst is over, now
The morning sun is shining like a Red Rubber Ball.

The story's in the past with nothing to recall.
I've got my life to live
And I don't need you at all.
The roller coaster ride we took is
Nearly at an end.
I bought my ticket with my tears,
that's all I'm gonna spend.

And I think it's gonna be all right.
Yeah, the worst is over, now
The morning sun is shining like a Red Rubber Ball.

_________________________

Блеклая тень зимы

Время, время, время, посмотри, что со мной творится,
Когда я оглядываюсь на свои возможности
На меня было трудно угодить.
Но оглянись
Листва побурела
А небо - блеклая тень зимы

Слышишь оркестр армии спасения
Спускающийся по берегу реки
Эта поездка обязана быть лучше
Чем ты себе представлял
Получи свой кубок в руку
И оглянись
Листва побурела
А небо - блеклая тень зимы

Держись за свои надежды, дружище
Легко сказать
Но если надежд больше нет
Просто прикинься, что можешь создать их снова
Оглянись,
Трава высока
Поля тучны -
Это весна моей жизни

Времена года меняются с пейзажем
Сплетая время в гобелен
Ты не хочешь остановиться и запомнишь меня
В любое удобное для тебя время?

Забавно скачет моя память
Глядя поверх черновиков
Неопубликованных стихов
Попивая водку с лаймом
Я оглянусь
Листва побурела
А небо - блеклая тень зимы


Красный резиновый мяч

Я должен был понять, что мне ты пожелала до свиданья
Урок, который мне следовало разучить
И я выучил его великолепно

Теперь я знаю - ты
Не только звездочка морская
И никогда уже я не услышу твое имя вновь,
Оно все тоже для меня

И я полагаю все вполне себе неплохо
Да, все плохое позади
Опять утреннее солнышко сияет как красный резиновый мяч

Ты никогда не волновалась на счет доверенных секретов
Я для тебя простое украшение -
Нечто чтобы потешить самолюбие

Всегда бежать и ни о чем не волноваться
Вот жизнь, которой ты живешь
Ворованные минуты твоего времени
Вот все что ты можешь дать

И я полагаю все вполне себе неплохо
Да, все плохое позади
Опять утреннее солнышко сияет как красный резиновый мяч

Все позади и нечего припомнить.
Я получил жизнь, чтоб жить и
Ты мне для этого не нужна.
Наша поездка на американских горках
Почти завершена.
Я купил билет за свои слезы,
Все до одной они потрачены впустую.

И я полагаю все вполне себе неплохо
Да, все плохое позади
Опять утреннее солнышко сияет как красный резиновый мяч

Я не держу долго стихи в голове... Конечно есть, что пронимают, но не скажу, что я особый фанат стихов.
Тем не менее у меня есть один стих который я запомнил и не забуду)

ОТЧЕГО

Мне грустно, потому что я тебя люблю,
И знаю: молодость цветущую твою
Не пощадит молвы коварное гоненье.
За каждый светлый день иль сладкое мгновенье
Слезами и тоской заплатишь ты судьбе.
Мне грустно... потому что весело тебе.

Лермонтов Михаил..)


Романс на этот стих очень красивый...

Flёur - Опасная бритва

Я тебе разрешаю,
В честь этой пасмурной ночи
Я почти что живая,
Можешь делать, что хочешь.

Можешь стереть все файлы,
Можешь устроить битву,
Только оставь мне
Мою опасную бритву.

Я под действием яда
Скоро стану противной;
Тогда ты возьми гранату,
Она весьма эффективна

Множество острых осколков,
Множество рваных ран.
Дай мне выкрутить только
Мой любимый газовый кран.

И если тебе неловко
Смотреть на мои мученья,
Позволь хотя бы веревку
Использовать по назначенью.

Можешь стереть все файлы,
Можешь устроить битву,
Только оставь мне
Мою опасную бритву.

Не так давно открыла для себя Роберта Рождественского. Не узнала, нет – знаю я его давно. Именно открыла. Стихи, которые оставляют светлое щемящее чувство внутри.

Баллада о таланте, боге и черте.

Все говорят: "Его талант - от бога!"
А ежели - от черта? Что тогда?..
Выстраиваясь медленно в эпоху,
Ни шатко и ни валко шли года.
И жил талант. Больной. Нелепый. Хмурый.
Всего Гомера знавший назубок.,
Его считал своею креатурой
Тогда еще существовавший бог.
Бог находил, что слог его прекрасен,
Что на земле таких - наперечет!..
Но с богом был, конечно, не согласен
Тогда еще не отмененный черт.
Таланту черт шептал: "Опомнись, бездарь!
Кому теперь стихи твои нужны?!
Ведь ты, как все, погибнешь в адской бездне.
Расслабься! Не отягощай вины".
И шел талант в кабак. И - расслаблялся.
Он пил всерьез! Он вдохновенно пил!
Так пил, что черт глядел и умилялся.
Талант себя талантливо губил!..
Бог тоже не дремал! В каморке утлой,
Где - стол, перо и пузырек чернил,
Бог возникал раскаяньем наутро,
Загадочными строчками дразнил...
Вставал талант, почесываясь сонно.
Утерянную личность обретал.
И банка огуречного рассола
Была ему нужнее, чем нектар...
Небритый. С пересохшими губами.
Упрямо ждал он часа своего...
И строки на бумаге проступали,
Как письмена, - отдельно от него.
И было столько гнева и напора
В самом возникновенье этих строк!..
Талант, как на медведя, шел на бога!
И черта скручивал в бараний рог!..
Талант работал. Зло. Ожесточенно.
Перо макая в собственную боль.
Теперь он богом был! И был он чертом!
А это значит: был самим собой.
И восходило солнце над строкою!..
Крестился черт. И чертыхался бог.
"Да как же смог он написать такое?!"
...А он еще и не такое мог.

Под дождями плачет желтых лип конвой...
Где же ты, удача? Что стряслось с тобой?
Вслед каким знаменам
Ты летишь в зеленом
С непокрытой головой?

Желтые страницы, старый переплет.
Быстрая куница в клетке не живет.
Был бы козырь крести,
Был бы кодекс честен,
Даже смерть была б не в счет.

Так пейте же враги мои: триумф да будет прост!
Последний мост
Сожжен и возведен не мной.
Я вам прощаю этот тост,
заздравный тост,
И горький дым победы...

Звонкие копыта не разбудят стен.
В белом санбенито выйдешь в новый день.
Грудь разрежет ветер -
Что теперь ответит
Неизменный твой Монтень?

Так пейте же друзья мои: вино - свидетель уз...
Мой кубок пуст.
Я больше не союзник вам.
Случайных клятв тяжелый груз
тяжелый груз
Пора оставить в прошлом.

Потемневший обод брачного кольца.
Отпускает повод всадник без лица.
Битвы и обеты,
Битые валеты,
Слишком хрупкие сердца.

Мы выпьем этот кубок двое - я и брат октябрь.
Под шум дождя,
По седине увядших трав
Он мне вернет свой лучший дар
свой лучший дар:
Небьющееся сердце.

Лора Провансаль


Он слышал ее имя - он ждал повторенья;
Он бросил в огонь все, чего было не жаль.
Он смотрел на следы ее, жаждал воды ее,
Шел далеко в свете звезды ее;
В пальцах его снег превращался в сталь.

И он встал у реки, чтобы напиться молчанья;
Смыть с себя все, и снова остаться живым.
Чтобы голос найти ее, в сумрак войти ее,
Странником стать в долгом пути ее;
В пальцах его вода превращалась в дым.

И когда его день кончился молча и странно,
И кони его впервые остались легки,
То пламя свечей ее, кольца ключей ее,
Нежный, как ночь, мрамор плечей ее,
Молча легли в камень его руки.

Борис Гребенщиков

Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.

Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.

Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья — безумье и снег,
Но коней я ударил свистящим бичем,
Я на выси сознанья направил их бег
И увидел там деву с печальным лицом.

В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.

И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня —
И Отчаянье было названье ему.

/Гумилев "Баллада"/

А. Межиров

Тишайший снегопад

Тишайший снегопад – дверьми обидно хлопать.
Посередине дня в столице как в селе.
Тишайший снегопад, закутавшийся в хлопья,
В обувке пуховой проходит по земле.

Он формами дворов на кубы перерезан,
Он конусами встал на площадных кругах,
Он тучами рожден, он окружен железом –
И все-таки он кот в пуховых сапогах.

Штандарты на древках – как паруса при штиле.
Тишайший снегопад посередине дня,
И я – противник од – пишу в высоком стиле,
И тает первый снег на сердце у меня.

Мы постоянно толкаем друг друга на край,
Превращаясь в слепых на узком мосту.
Безымянные пешки нелепой игры,
Непонятно зачем, но всегда на посту.

Она учит детей. Он водит автобус.
Мы играем, ты слышишь - нам вместе теплей.
Но никто не знает, что со всем этим делать:
Мы шесть миллиардов одиноких людей.

Отпусти меня, земля...
Я хочу быть ветром, я хочу быть птицей,
Мне нужно дальше, нужно выше!
Отпусти меня, земля!
Слышишь!?

Мало кто знает, для чего он живёт.
Мы боимся признаться в этом друг-другу.
Мы вообще очень много и часто боимся,
Повторяя всё те же ошибки по кругу.
В мире интернета, и эсэмэсок,
Мы за никами спрятались. У всех всё о`кей...
Но никто не скажет, какая жизнь настоящая -
Мы шесть миллиардов одиноких людей.
Не нужно жалеть, что так получилось:
Жизнь прекрасна, и всё в наших руках.
Давай сначала поверим, а потом и проверим,
Что это правда на деле, а не на словах.

Посмотри на друзей,
И на незнакомых.
На звездное небо, вереницы огней.
И может среди
Шести миллиардов
Станет поменьше одиноких людей!

Отпусти меня, земля...
Я хочу быть ветром, я хочу быть птицей,
Мне нужно дальше, нужно выше!
Отпусти меня, земля!
Слышишь!?

Lumen. "6 миллиардов".

Мы разучились рвать рубахи на груди
И песни петь, срывая к черту связки,
Мы носим гуттаперчевые маски
И так устало на небо глядим,
Боясь дождя, щетинимся зонтами.
Откладываем медь на черный день.
И, умно обсуждая дребедень,
Смеемся нарисованными ртами...

...но тянется рука к воротнику,
Простуженную душу обнажая...

И на подножке первого трамвая
Навстречу молодому ветерку
Сорваться вдруг, сорвать себя с крюка,
Оставить поводки, зонты и маски.
И песни петь, срывая к черту связки,
Неистово валяя дурака.(с) Автора, увы, не знаю.

Дельфин - Надежда.


Не осталось ни сил, ни ощущения боли
Тоской изъедена душа, как личинками моли
Все катится в пропасть, причем уже не в первый раз
И равен нулю смысл дружеских фраз
Все кому-то подарено, потеряно, продано
И сердце, кровью облитое, за ужином подано
Осталась только грязь на дне карманов одежды
И какое-то чувство, что-то вроде надежды
Она слышит шаги, они все тише и тише
Он снова стал журавлем и будет жить где-то выше
Она его не ждет, она простила и плачет,
А тупая подруга ее надеждой дурачит
Время тихо уходит и наивная ложь
К запястью левой руки примеряет свой нож
Надежда была и осталась напрасной
Она капает на пол липкой жидкостью красной
Ты изначально один, но даже если есть друг
Он не увидит всех бед на ладонях твоих рук
Он за тебя не станет смелым, если ты оторопел
И за тебя сказать не сможет то, что ты сказать хотел
Он может только помочь, если что-то не так
Когда глаза твои застелет безысходности мрак
Когда слезы ровно делят на три части лицо
И не осталось надежды на себя самого
Надежда -- самообман, но все что у нас есть
И она ходит по рукам, продавая свою честь
Эта лживая тварь пыль пускает в глаза,
Исчезая в тот момент, когда она так нужна
Она будет уходить и возвращаться много раз,
Всегда держа на расстоянии заветный алмаз
Я без надежды убит, тоской навылет прострелен,
Потому что я надеялся, а не был уверен.

Помню это стихотворение наизусть с 5 лет. Первое стихотворение, которое я сама выучила, вне детсадовской программы. В интернете встречала немного другую версию, но эта - с оригинала.

"До будущего лета".

Уходит тихо лето, одетое в листву.
И остаются где-то, во сне и наяву:
Серебряная мушка в сетях у паука,
Невыпитая кружка парного молока,
И ручеёк стеклянный, и тёплая земля,
И над лесной поляной жужжание шмеля.
Приходит тихо осень, одетая в туман,
Она дожди приносит
Из зарубежных стран,
И листьев жёлтых шорох,
И аромат лесной,
И сырость в тёмных норах...
А где-то, за стеной, будильник до рассвета
Стрекочет на столе:
"До бу-ду-ще-го ле-та, до бу-ду-ще-го ле..."

Классная песня от группы Эйнхериер

Inferno

Cold this night as you feel your fright
The horns of doom resound
White knight shines and you know why
The sky burns the giants light
Winter ends but what will come
The wolf the serpent the end
This the time for You and I
All Einherjer are gathered to fight

See the ship from Helheim comes
See the dead with Hel in front
I can't believe – Then the sun went down
Hear the roar – The wolves age
The clink of sword – death's rage
Brothers shall be brothers bane
In the end you kill in vein
Do you believe

An old oak shakes and its wisdom too
Waves are eager to feed
Gods falls as men so do men
The children of Loke the same
Some will be missed some will not
Some live forever in memory
The sun turns black as our mother drowns
The sky is touched by flames

See the ship from Helheim comes
See the dead with Hel in front
I can't believe – Then the sun went down
Hear the roar – The wolves age
The clink of sword – death's rage
Brothers shall be brothers bane
In the end you kill in vein
Do you believe

Now death is the portion of all doomed men
Shields clash and sharp swords bleed
Yggdrasil trembles it groans in woe
Red with spilt blood giants as gods
Garm howls at Gnipaheller
Fumes reek , into flames burst
The heavens split open
Well , would you like to know more...

I can't believe – Then the sun went down
Hear the roar – The wolves age
The clink of sword – death's rage
Brothers shall be brothers bane
In the end you kill in vein
Do you believe


Рагнарок.

Холод опустившийся ночи вселяет страх,
Рог неумолимой судьбы прозвучал
В руках белого рыцаря и ты знаешь, что это значит.
Пламенем великанов полыхают небеса,
Завершается зима, но ей на смену идут
Волк, Змей и Погибель.
Настал час для нас всех -
Эйнхерии собираются на последнюю битву!

Смотри! Плывет корабль из самой преисподней!
Смотри! На нем мертвецы во главе с Хель!
Я не верю, но солнце зашло навсегда,
А разрывающий тишину рев предвещает эру Волка,
Звон мечей - ярость смерти,
Братья станут братской погибелью
и всем мы умрем.
Ты веришь в это?

Пошатнулось мировое древо и сама мудрость,
Волною надвигается враг,
Боги станут смертны, как люди и падут,
Но та же участь ждет и детей Локи.
Кто-то исчезнет навсегда, кто-то нет,
Ибо останется в людской памяти.
Солнце почернеет,
Когда небес коснется пламя.

Смотри! Плывет корабль из самой преисподней!
Смотри! На нем мертвецы во главе с Хель!
Я не верю, но солнце зашло навсегда,
А разрывающий тишину рев предвещает эру Волка,
Звон мечей - ярость смерти,
Братья станут братской погибелью
и всем мы умрем.
Ты веришь в это?

Теперь смерть - участь всех людей,
Щиты расщепятся, а мечи покроет кровь,
Иггдрасиль дрожит и стонет от горя,
Обагренное кровью богов и великанов.
Гарм завоет в Гниппахелире,
Исторгая зловонный туман, огненные взрывы
Расколют небеса...
Достаточно или вы знать больше желаете?

Смотри! Плывет корабль из самой преисподней!
Смотри! На нем мертвецы во главе с Хель!
Я не верю, но солнце зашло навсегда,
А разрывающий тишину рев предвещает эру Волка,
Звон мечей - ярость смерти,
Братья станут братской погибелью
и всем мы умрем.
Ты веришь в это?

Роберт Рождественский.
МОЛИТВА ИНКА, ПРОВОЖАЮЩЕГО СОЛНЦЕ

Я понимаю прекрасно,
что день
тебя
утомил...
Как мало
у ночи
красок!
Видишь:
чернеет мир!
Подули
черные ветры.
Зреет в траве
роса.
Сухие
черные ветки
целятся
мне в глаза
Спеют
черные бунты
в самом забитом
рабе.
Черное
тело
пумы
скользит
по черной тропе...
Пожалуйста, возвращайся!..
Звезды
мигают нервно,
и каждая --
как укор.
На фоне
черного неба --
черные
гребни гор.
Черные птицы
откаркались.
Земля --
черна и пуста.
В бездонной реке,
накапливаясь,
ворочается
чернота.
Вода,
как чума,
бессовестна.
Она
накрыла меня...
Ночь,
наверное,
создана
для ожидания
дня...
Пожалуйста, возвращайся!..
Молчанье
живет для криков.
Для бури
создан покой.
Змея
рождена для крыльев.
Для холодов --
огонь...
Тяжесть
ночного
ига
люди по сну
волокут.
По черным морщинам
инка
бесцветные слезы
текут.
Не зря умирают
ночью,
мучаясь
и хрипя...
Я полон
завтрашней новью!
Я очень верю
в тебя!..
Пожалуйста, возвращайся!

Медленно и весьма тихо проникла в трактир с названием "Трёхрогая луна". Поразмыслив о том, почему именно луна и почему трехрогая, уселась за дальний столик, внимательно слушая, что говорят остальные. Немного подумав, решила внести в общее дело свой вклад.

- Наиболее мой любимый стих,это стих Блока "Демон"

Иди, иди за мной - покорной
И верною моей рабой.
Я на сверкнувший гребень горный
Взлечу уверенно с тобой.

Я пронесу тебя над бездной,
Ее бездонностью дразня.
Твой будет ужас бесполезный -
Лишь вдохновеньем для меня.

Я от дождя эфирной пыли
И от круженья охраню
Всей силой мышц и сенью крылий
И, вознося, не уроню.

И на горах, в сверканьи белом,
На незапятнанном лугу,
Божественно-прекрасным телом
Тебя я странно обожгу.

Ты знаешь ли, какая малость
Та человеческая ложь,
Та грустная земная жалость,
Что дикой страстью ты зовешь?

Когда же вечер станет тише,
И, околдованная мной,
Ты полететь захочешь выше
Пустыней неба огневой, -
Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется земля звездою,
Землею кажется звезда.

И, онемев от удивленья,
Ты у'зришь новые миры -
Невероятные виденья,
Создания моей игры...

Дрожа от страха и бессилья,
Тогда шепнешь ты: отпусти...
И, распустив тихонько крылья,
Я улыбнусь тебе: лети.

И под божественной улыбкой,
Уничтожаясь на лету,
Ты полетишь, как камень зыбкий,
В сияющую пустоту...

Александр Блок. Скифы


Мильоны - вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,
С раскосыми и жадными очами!

Для вас - века, для нас - единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома' лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток,
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!

Вот - срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет - не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может!

О старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия - Сфинкс! Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!..

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!

Мы любим всё - и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё - и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...

Мы помним всё - парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады...

Мы любим плоть - и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы
И усмирять рабынь строптивых...

Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно - старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем - братья!

А если нет - нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века - вас будет проклинать
Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

Но сами мы - отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..

В последний раз - опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!

30 января 1918

Марина Цветаева "Мне нравится..."

Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной
Распущенной-и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не Вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем ни ночью — всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то, что Вы меня — не зная сами! —
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас на головами,
За то, что Вы больны — увы! — не мной,
За то, что я больна — увы! — не Вами.

Отрывок из той самой "Битвы деревьев" Талиесина (для Морфи, например. Сравнить...)


Множество форм я сменил, пока не обрел свободу.
Я был острием меча — поистине, это было;
Я был дождевою каплей, и был я звездным лучом;
Я был книгой и буквой заглавною в этой книге;
Я фонарем светил, разгоняя ночную темень;
Я простирался мостом над течением рек могучих;
Орлом я летел в небесах, плыл лодкою в бурном море;
Был пузырьком в бочке пива, был водою ручья;
Был в сраженье мечом и щитом, тот меч отражавшим;
Девять лет был струною арфы, год был морскою пеной;
Я был языком огня и бревном, в том огне горевшим.
С детства я создавал созвучия песен дивных;
Было же лучшим из них сказанье о Битве деревьев,
Где ранил я быстрых коней и с армиями сражался,
Где встретил страшную тварь, разверзшую сотни пастей,
На шее которой могло укрыться целое войско;
Видел я черную жабу с сотней когтей острейших;
Видел и змея, в котором сотня душ заключалась.

Сжала руки под темной вуалью...
"Отчего ты сегодня бледна?"
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру".
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "Не стой на ветру".

А. Ахматова 1911 г.

два Александровича

* * *

Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
Я впотьмах не найду.
Между выцветших линий
На асфальт упаду.

И душа, неустанно
Поспешая во тьму,
Промелькнет над мостами
В петроградском дыму,
И апрельская морось,
Под затылком снежок,
И услышу я голос:
До свиданья, дружок.

И увижу две жизни
Далеко за рекой,
К равнодушной отчизне
Прижимаясь щекой.
Словно девочки-сестры
Из непрожитых лет,
Выбегая на остров,
Машут мальчику вслед.

Иосиф Бродский

___________________________________


Жизнь, жизнь

I

Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.

II

Живите в доме - и не рухнет дом.
Я вызову любое из столетий,
Войду в него и дом построю в нем.
Вот почему со мною ваши дети
И жены ваши за одним столом,-
А стол один и прадеду и внуку:
Грядущее свершается сейчас,
И если я приподымаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.
Я каждый день минувшего, как крепью,
Ключицами своими подпирал,
Измерил время землемерной цепью
И сквозь него прошел, как сквозь Урал.

III

Я век себе по росту подбирал.
Мы шли на юг, держали пыль над степью;
Бурьян чадил; кузнечик баловал,
Подковы трогал усом, и пророчил,
И гибелью грозил мне, как монах.
Судьбу свою к седлу я приторочил;
Я и сейчас в грядущих временах,
Как мальчик, привстаю на стременах.

Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла.
За верный угол ровного тепла
Я жизнью заплатил бы своевольно,
Когда б ее летучая игла
Меня, как нить, по свету не вела.

Арсений Тарковский

И пусть это немного не в тему, пусть здесь в основном выкладывают стихи именитых поэтов... Но именно эти стихи меня реально проняли. Поэтами не становятся, поэтами рождаются... Жесть.

Люблю зиму я в январе,
Когда лежит ковром блестящим
Снег зимних сохранений на дворе
И поражает описанием изящным.
Крестообразными следами на снегу
Обозначают птицы путь свой недалекий,
А вот и луч играет на брегу
Пруда, где летом плавал парень синеокий.
Андрей H.(5 класс)

Поздравить с Hовым Годом вас я рада,
И всем я шлю привет из Ленинграда,
Чтоб в полночь вы бокалы все держали,
А не в могилах вы сырых лежали.
Таня Р. (6 класс)

Много сулит это утро морозное:
Песни, катанье на льду и с горы.
Как много сделано нашим правительством
Для детворы.
Ирина H.

Юношей, живущих в наше время
Мы должны любить не за лицо,
Мы должны любить их не за это,
А за что-то главное еще.
Елена А. (8 класс)

И вот однажды ночью темной
Пришли к тебе два палача.
Убить тебя они хотели,
Увы, убили не тебя.
Оля В. (6 класс)

...И станет она оплакивать тело,
Которое до Победы дожить хотело.
Юра В. (5 класс)

Hо помнят о войне, но помнят о войне
Седые волоса на голове.
Валерий Р. (6 класс)

Сегодня нам ведь восемь, а завтра восемнадцать,
А послезавтра двадцать, а скоро сорок пять.
Сегодня мы мальчишки, а завтра мы солдаты,
А послезавтра мамы, а также и отцы.
Андрюша К. (2 класс)

Ты - Родина моя,
И все же ты прекрасна!..
Галя М. (9 лет)

Вошла Аврора в берега,
Hаставив прошлому рога.
Зоя Т. (6 класс)

Оберегая нас от зноя,
Укутывая нас в мороз,
Порой нередко забывали,
Что холод уж по ним пополз.
Алеша М. (6 класс)

Мать я люблю, как растенье,
Мать берегу, как себя.
Мать отдает всю заботу,
Чтоб воспитать мне меня.
Саша И. (3 класс)

У грузин и у татарок,
У таджика и узбека
Есть от мам большой подарок -
Мамы дарят человека!..
Люда В.

Вот так вот...

Недавно меня "пронял" киномюзикл "Sweeney Todd: the demon barber of Fleet street" ("Суинни Тодд: демонический цирюльник с Флит-стрит"). Стихи там на английском - переводить и понимать их весьма непросто. Все-таки, мне удалось кое-как на коленке перевести самый первый музыкальный номер на русский язык без потери ритма (зато с потерями качества и некоторой доли семантики). Конечно, должного впечатления без музыки и визуального ряда эта песня не произведёт... так что - слушайте в оригинале)

No place like London

Antony, sailor:

I have sailed the world
beheld its wonders
from the Dardanelles
to the mountains of Peru,
But there's no place like London!

Sweeney Todd:
No, there's no place like London...
You are young...
Life has been kind to you...
You will learn.

There's a whole in the world like a great black pit
and the vermin of the world inhabit it
and its morals aren't worth what a pin can spit
and it goes by the name of London.
At the top of the hole sit the previlaged few
Making mock of the vermin in the lonely zoo
turning beauty into filth and greed... I too

have sailed the world and seen its wonders,
for the cruelty of men is as wonderous as Peru
but there's no place like London!

There was a barber and his wife
and she was beautiful...
a foolish barber and his wife.
She was his reason for his life...
and she was beautiful, and she was virtuous.
And he was naive.
There was another man who saw
that she was beautiful...
A biased vulture of the law
who, with a gesture of his claw
removed the barber from his plate!
And there was nothing but to wait!
And she would fall!
So soft!
So young!
So lost and oh so beautiful!

Oh, that was many years ago...
I doubt if anyone would know.

There's a hole in the world like a great black pit
and it's filled with people who are filled with shit!
And the vermin of the world inhabit it!

Нет места как Лондон
Звучит криво, зато петь удобно)

Энтони, моряк:

Бороздил я мир
красот он полон.
От пролива Дарданелл
до прекрасных гор Перу.
Но нет места как Лондон!

Суинни Тодд:

Да, нет места как Лондон...
Молод ты...
Жизнь была к тебе добра...
Ты узнаешь.

В мире есть дыра, словно черная нора,
и все хищники мира стремяться туда
и морали здесь меньше чем на нищем тряпья
и зовется это место Лондон.
Наверху сидит пара напыщенных рыл
и смеётся над теми, кто внизу прогнил,
Превращая красоту в жадность и грязь... Я был

в мире, и чудес он полон
И жестокость мира удивительней красот Перу,
И нет места как Лондон!

Жил как-то брадобрей с женой
Она дышала красотой...
Да, глупый брадобрей с женой.
Она была его судьбой,
Была прекрасна... И целомудренна.
А он - наивен.
И был другой - увидел он,
Её красу...
На стороне его закон
Одним движением когтя он
Велел цирюльника убрать!
И оставалось только ждать...
Она падет!
Нежна!
Юна!
Растеряна и так прекрасна!

О, это было так давно...
уже не вспомнит их никто.

В мире есть дыра, словно черная нора,
Она полна людей, которые полны дерьма!
И все хищники мира стремяться туда!

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.


Иннокентий Анненский

Меня цепляет не так уж и много стихотворений. Вот одно из них:

В забытом храме встану у порога
И подойду тихонько к алтарю -
Я так давно хочу спросить у Бога:
"Спаситель, есть ли лошади в раю?"

Ведь этой жизни лучшие минуты
Я провожу, наверное, в седле.
Пусть это странным кажется кому-то,
Нет ничего прекрасней на земле

Безумной скачки, мощи и напора,
Трехтактной дроби кованых копыт,
Шального ветра, воли и простора,
Да горизонта, что к себе манит…

Дороги лента все бежит куда-то
Среди лугов, туманов и дождей…
Поверьте, люди, я не виновата,
Что родилась влюбленной в лошадей.

А конь губами трогает ладони,
В траве роса алмазами блестит,
И целый мир в глазах лиловых тонет
И пряди гривы золотит.

Возможно, мы судьбу не выбираем,
И свыше дан огонь души моей…
Прости, Господь, но мне не надо рая,
Если в раю не будет лошадей…

К сожалению, автора не знаю. Нашла это в одном из конных сообществ.

Любимое, за авторством поэтессы Али Кудряшовой.

Юрий Панюшкин

* * *
Грусть, как пуля на излёте,
Пусть меня сегодня ранит.
Осень в жёлтом самолёте,
Не простившись, улетает.

Не жена и не невеста,
Не знакомая какая –
Просто так, подруга детства
Улетает, улетает…

На нечаянные встречи
Я, наверное, везучий.
Осень с листьями на плечи
Уронила добрый случай.

Вместе с ней войти, как в двери,
В нашей памяти картинки
И искать в забытом сквере
Незабытые тропинки.

Дворик старый, старый дворник, –
Не мети, приятель, листья.
Для меня они сегодня –
Ненаписанные письма.

Впрочем, знаю это точно,
Пусть дожди не причитают:
Их уже не примет почта
И нигде не прочитают.

С вами, осень, ох, как трудно,
Но и необыкновенно –
Расставаться поминутно,
Посекундно, помгновенно!

Хорошо, что не прощались –
Так оно надёжней, братцы.
Мы с ней молча обещались
Повстречаться, повстречаться.

Пусть, как пуля на излёте,
Грусть меня сегодня ранит.
Осень в жёлтом самолёте,
Не простившись, улетает.
1980


* * *
Исхожен путь от лыка до мочала,
Но, отдавая дань другим векам,
Меня всегда по-доброму смущала
Любовь Отелло к носовым платкам.

Ужели был ему настолько дорог
Клочок батиста с розовой каймой,
Что моментально препратился в порох
И вспыхнул мавр, едва придя домой.

Где, мол, платок, что в пятницу на рынке
Купил тебе, его хранила чтоб?!
А дальше молоко прокисло в кринке
От тёплых слов в ее прекрасный лоб.

Слетает лоск с венецианской масти,
Свинцовый взгляд подобен кулаку,
И ревность – поводырь безумной страсти
К единственно любимому платку.

Воскресный вечер. Где-то мясо тушат.
В домах напротив теплятся огни.
И ждёт мамзель, когда её задушат
За лоскуток матерчатой фигни.

Так где ж платок, и кто чужой касался
Его каймы, пусть даже и во сне?
Всё просто: он в субботу истрепался
И сдан в починку Яговой жене.

По счастью, в этот раз финал с фингалом,
Но с ним мораль для будущих веков:
Каприз жены – не повод стать болваном,
А покупать – так дюжину платков.
2004

"На небе вороны", Юрий Шевчук.

На небе вороны, под небом монахи,
И я между ними в расшитой рубахе,
Лежу на просторе, легка и пригожа,
И солнце - взрослее, и ветер - моложе.

Меня отпевали в громадине храма,
Была я невеста, прекрасная дама...
Душа моя рядом стояла и пела,
Но люди, не веря, смотрели на тело.

Судьба и молитва менялись местами,
Молчал мой любимый, и крестное знамя
Лицо его светом едва освещало.
Простила его... я ему всё прощала.

Весна, задрожав от печального звона,
Смахнула две капли на лики иконы,
Что мирно покоилась между руками -
Её целовало весёлое пламя.

Свеча догорела, упало кадило,
Земля, застонав, превращалась в могилу...
Я бросилась в небо за лёгкой синицей,
Теперь я на воле - я белая птица!

Взлетев на прощанье, кружась над родными,
Смеялась я, горя их не понимая.
Мы встретимся вскоре, но будем иными -
Есть вечная воля... зовёт меня стая.

честно, даже не знаю - может кто-нибудь до меня это и публиковал, но Это стихотворение одно из моих самых любимых!!!

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

(с) Константин Симонов, 1941

Рискую получить по ушам. Что ж, не первый раз...
Стихи, которые проняли. В этот раз все серьезно. Случайно увидел в сети. Почитал. Потом послушал. Потом постучал в аську. Не разочарован. Очень приятный человек.
Итак, Вадим Артюшкевич, он же Merlin. Что характерно, стихи. Но отнюдь не все, что мне понравились. Малая часть.

Встретимся.

Встретимся через сложности —
Пламенем или молнией,
Проскользнем с осторожностью
Сквозь чужое безмолвие.
Проскользнем с безразличием
Сквозь чужие проклятия,
Разрывая обычаи
И внимая объятиям.

Встретимся через близости —
Таинством или верностью,
Не испачкавшись в низости,
Не запутавшись в дерзости.
Золотом или платиной
Обрамляя свидание.
К нежности по касательной,
С верою в расстояния.

Встретимся через вечности —
Струнами или песнями,
Под крылом у беспечности
И под взглядами пресными.
Через злые пророчества
Мы сердцами дотянемся,
Отряхнув одиночество,
Встретимся — и останемся...

Встретимся — и расстанемся...

Уходим

Уходим в другие сны,
Расходимся, как кометы.
Вот в зернышке злой весны
Настойчиво зреет лето,
А в зернышке наших чувств
Созрело непониманье:
Из прежних и нежных уст
Вливается тень в сознанье.

Уходим в другую степь,
Расходимся по пустыням,
Где можно гулять и петь
Чужое родное имя,
Где в пыли сожженных слез
Растут миражи надежды.
Цепляем обрывки грез
На полы своей одежды.

Уходим в другую жизнь,
И мост свой сжигаем взглядом.
Друг другу, увы, нужны,
И с этой нуждою рядом.
Друг другом, увы, больны,
Да только вот — излечимо.
Уходим мы от вины,
Чужими проходим мимо...

Невысокая девушка в белом вошла в "Трехрогую луну", её карие глава заблестели от интереса, когда она услышала последнего выступающиего и увидела такую компанию... "Здорово! Настоящий поэтический клуб" - подумала она. Грациозно скользнув к стойке, заказала кофе со взбитыми сливками. В голове начали сами собой всплывать полузабытые строчки.


Баллада о прокуренном вагоне


- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями -
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.

Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.

- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы, -
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоем.

Ты понесешь с собой, любимый,
Ты понесешь с собой повсюду,
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?

- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.

- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного, -
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, млечный дым?

- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.

Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне,
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.

...И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали...

С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них, -

И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг!

Стихи Александра Кочеткова

Не смог удержаться... О несчастьях, невезении и прочем...

Carlos Dominguez

Refrain:
Carlos Dominguez: an unhappy man,
Always running away.
What are you searching for, Carlos Dominguez?
Why do you cry every day?

"I am searching for something that I cannot find.
I look for a way I might find peace of mind.
I run ‘cause I’m lost. I’m afraid so I cry.
You ask why I search. There are many reasons why."

[Refrain]

"I search for a truth; all I found was a lie.
I look for eternity, but I find all men die.
I am looking for answers, but I find only fate.
I am searching for love; all I find in this world is hate."

[Refrain]

Paul Simon (as Paul Kane)
1963

____________________________________________________________

Карлос Домингес

Припев:
Карлос Домингес - несчастный человек,
Всегда убегающий.
Что ты ищешь, Карлос Домингес?
Почему ты плачешь каждый день?

"Я ищу что-то, что не могу найти.
Я ищу способ, которым я смог бы найти мир в душе.
Я бегу, потому что я потерялся. Я боюсь, потому и плачу.
Вы спрашиваете: почему я ищу? Есть много причин почему".

[Припев]

"Я искал правду - нашел только ложь.
Я искал вечность - обнаружил, что все люди умирают.
Я ищу ответы, но нахожу только судьбу.
Я ищу любовь, и нахожу в этом мире только ненависть".

[Припев]

Пол Саймон (под псевдонимом Пол Кейн)

Недавно с Ноэль сошлись на почве знания этого стихотворения, положенного на музыку. Сейчас просто шикарно! Не пожалейте трафик - скачайте! Василий К. шикарно ее исполняет!

То, что здесь

Под землёй всё реже встретишь красавиц
Каждый ребёнок – то шут, то король
Я цыган, я пидор, я тебе не нравлюсь
Я люблю – твою нищету, свою боль

Эх, расколбасило Васю на пафос
А надо, чтобы бас вместе с бочкой – качал
Чтобы всё вокруг в позитив да в радость
Когда я похмелялся, ты выбирал

Это то, что здесь, это то, что сейчас
Это то, что мы есть, это то, что про нас
Мы – свободные твари на свободной земле

Это то, что здесь, это то, что сейчас
Это то, что мы есть, это то, что для нас
Мы – свободные люди в свободной стране

Тень Саломеи всё ищет Крестителя
Губы жаждут, вуали – в ногах
Я позвонил старикам родителям
”Сынок, не нуждаешься ли в деньгах?”

Ловлю слова, слов так мало
Те, что есть, как лягушки в мокрой руке
Зачем ты здесь? Ты повзрослела...
Зачем я здесь... Зачем я вообще

Это то, что здесь, это то, что сейчас
Это то, что мы есть, это то, что про нас
Мы – свободные твари на свободной земле

Это то, что здесь, это то, что сейчас
Это то, что мы есть, это то, что для нас
Мы – свободные люди в свободной стране

Тихо. Ни с места. Ночной Дозор
Девку – оставить. Втянуть клыки.
Вот тебе суррогат, чтобы ты не подох
От жажды, света и просто с тоски

Познакомься. Это – Твоя Оборона
Можешь грызть её до боли в зубах
А потом она скажет, что под этим нет крови
Что Бог – это робот и что счастье в деньгах

Это то, что здесь, это то, что сейчас
Это то, что мы есть, это то, что про нас
Мы – свободные твари на свободной земле

Это то, что здесь, это то, что сейчас
Это чей-то шансон, это мой джаз
Мы – свободные люди в свободной стране

Саломея танцует с заказанным блюдом
Каждый получит, что заказал
Полосы – белые, синие, красные
Чистый, как храм, Казанский вокзал

Модернизм подарил нам Сталина с Гитлером
Постмодернизм у нас их отобрал
Но – стоят истуканы, но идут прозелиты
Ясные мысли, простые слова

Каждому фашику – в жопу гранату
Каждому пьянице – вдоволь поспать
Много грешил? Опасаешься ада?
Научи хоть кого-нибудь кончать

Что? Где добро, а где зло? Да откуда мне...
Знаю лишь то, что вижу сейчас
Во Вселенной нет, не будет и не было
Ничего прекраснее твоих глаз

Это то, что здесь, это то, что сейчас
Это то, что мы есть, это то, что для нас
Мы – свободные твари на свободной земле

Это то, что здесь, это то, что сейчас
Это чей-то бостон, это мой вальс
Мы – свободные люди в свободной стране

На самом деле эта песня - одна из последних в космоопере о Железном Спасителе (фантастический боевик, растянутый на пять полноценных альбомов и повествующий о противостоянии землян и, как не трудно догадаться, инопланетян) от немецкой группы Iron Savior.
В отличии от большей части представленных коллективом треков - песня лирическая, возможно поэтому и запомнилась больше остальных. Если вкратце, то повествуется в ней о том, как незадолго до победы над злыми захватчиками, один из героев на своей межзвездной колымаге попал в заварушку и оказался на краю гибели.

I'm drifting away
my systems are failing
I will not return
back to my home
to ones I love

I'm fading away
my hopes and my dreams
they will never come true
silent the stars
are gleaming above

I'm feeling cold
stonecold
out in the vast
I will not outlast
stonecold
lost without trace
I'm loosing the race
I want to be near you
I just want to feel you
My heart turns cold
cold as a stone

So many years
thinking of you
I can't hold back the tears
I'm all alone
with a million of fears

Uhh, I want you so bad and it hurts
I can't stand the pain anymore
please, godess of fate
I'm down on my knees

I'm feeling cold
stonecold

This is the end now
and I will close my eyes forever
I won't return to you my love

I will see you again
somewhere in space and in time
there's a place
I wrote my farewell
in the stars above

I'm feeling cold
stonecold

Перевод, правда подстрочный ибо стихотворный не вышло.

Меня уносит прочь,
Все системы отказали
И я уже не вернусь
Домой, к любимой.

Я падаю в пустоту,
Мои надежды и мечты
Никогда не осуществятся
И лишь молчаливые звезды
Все так же мерцают надо мной.

Я чувствую холод,
Ледяной холод.
Выброшенный в пустоту,
Я не выживу.
Как холодно...
Затерявшийся без следа,
Я потерпел поражение.
А ведь я просто хотел быть с тобой,
Просто хотел чувствовать тебя,
Но мое сердце чувствует лишь холод,
И скоро совсем окоченеет.

Все эти годы,
Я думал о тебе
И теперь не могу сдержать слез.
Я остался наедине
С сонмами страхов.

О, мне становиться все хуже,
Я уже не могу сдержать боль.
Судьба, сжалься же надо мной,
Как низко я должен склониться?

Я чувствую холод,
Ледяной холод.
Выброшенный в пустоту,
Я не выживу.
Как холодно...
Затерявшийся без следа,
Я потерпел поражение.
А ведь я просто хотел быть с тобой,
Просто хотел чувствовать тебя,
Но мое сердце чувствует лишь холод,
И скоро совсем окоченеет.

Это конец,
Я закрываю глаза навсегда
И уже не смогу вернуться к тебе.

Я свижусь с тобой
В другом месте и времени
Здесь я напишу свое прощание
Среди звезд...

Я чувствую холод,
Ледяной холод.
Выброшенный в пустоту,
Я не выживу.
Как холодно...
Затерявшийся без следа,
Я потерпел поражение.
А ведь я просто хотел быть с тобой,
Просто хотел чувствовать тебя,
Но мое сердце чувствует лишь холод,
И скоро совсем окоченеет.


А потом он умер, но зато остальные победили пришельцев.

Не знаю, было или нет, но стихотворение это проняло давно и очень сильно. Арсений Тарковский "стань самим собой"

Когда тебе придется туго,
Найдешь и сто рублей и друга.
Себя найти куда трудней,
Чем друга или сто рублей.

Ты вывернешься наизнанку,
Себя обшаришь спозаранку,
В одно смешаешь явь и сны,
Увидишь мир со стороны.

И все и всех найдешь в порядке.
А ты- как ряженый на святки-
Играешь в прятки сам с собой,
С твоим искусством и судьбой.

В чужом костюме ходит Гамлет
И кое-что про что-то мямлит,-
Он хочет Моиси играть,
А не врагов отца карать.

Из миллиона вероятий
Тебе одно придется кстати,
Но не дается, как назло,
Твое заветное число.

Загородил полнеба гений,
Не по тебе его ступени,
Но даже под его стопой
Ты должен стать самим собой.

Найдешь и у пророка слово,
Но слово лучше у немого,
И ярче краска у слепца,
Когда отыскан угол зренья
И ты при вспышке озаренья
Собой угадан до конца.

Редьярд Киплинг
ГИЕНЫ Перевод К.Симонова
Когда похоронный патруль уйдет
И коршуны улетят,
Приходит о мертвом взять отчет
Мудрых гиен отряд.
За что он умер и как он жил -
Это им все равно.
Добраться до мяса, костей и жил
Им надо, пока темно.
Война приготовила пир для них,
Где можно жрать без помех.
Из всех беззащитных тварей земных
Мертвец беззащитней всех.
Козел бодает, воняет тля,
Ребенок дает пинки.
Но бедный мертвый солдат короля
Не может поднять руки.
Гиены вонзают в песок клыки,
И чавкают, и рычат.
И вот уж солдатские башмаки
Навстречу луне торчат.
Вот он и вышел на свет, солдат,-
Ни друзей, никого.
Одни гиеньи глаза глядят
В пустые зрачки его.
Гиены и трусов, и храбрецов
Жуют без лишних затей,
Но они не пятнают имен мертвецов:
Это - дело людей.

ТОММИ Перевод И. Грингольца
Хотел я глотку промочить, гляжу - трактир открыт.
"Мы не пускаем солдатню!" - хозяин говорит.
Девиц у стойки не унять: потеха хоть куда!
Я восвояси повернул и плюнул со стыда.
"Эй, Томми, так тебя и сяк, ступай и не маячь!"
Но: "Мистер Аткинс, просим Вас!" - когда зовет трубач.
Когда зовет трубач, друзья, когда зовет трубач,
Да, мистер Аткинс, просим Вас, когда зовет трубач!
На представленье я пришел, ну ни в одном глазу!
За мной ввалился пьяный хлыщ, и он-то сел вну.
Меня ж отправили в раек, наверх, на самый зад.
А если пули запоют - пожалте в первый ряд!
"Эй, Томми, так тебя и сяк, умерь-ка лучше прыть!"
Но: "Личный транспорт Аткинсу!" - когда за море плыть.
Когда за море плыть, друзья, когда за море плыть,
Отличный транспорт Аткинсу, когда за море плыть!
Дешевый нам дают мундир, грошовый рацион,
Солдат - ваш верный часовой, - не больно дорог он!
И проще фыркать: дескать, он шумен навеселе,
Чем с полной выкладкой шагать по выжженной земле!
"Эй, Томми, так тебя и сяк, да ты, мерзавец, пьян!"
Но: "Взвейтесь, грозные орлы!" - лишь грянет барабан.
Лишь грянет барабан, друзья, лишь грянет барабан,
Не дрянь, а "грозные орлы", лишь грянет барабан!
Нет, мы не грозные орлы, но и не грязный скот,
Мы - те же люди, холостой казарменный народ.
А что порой не без греха - так где возьмешь смирней:
Казарма не растит святых холостых парней!
"Эй, Томми, так тебя и сяк, тишком ходи, бочком!"
Но: "Мистер Аткинс, грудь вперед!" - едва пахнет дымком
Едва пахнет дымком, друзья, едва пахнет дымком,
Ну, мистер Аткинс, грудь вперед, едва пахнет дымком!
Сулят нам сытные пайки, и школы, и уют.
Вы жить нам дайте по-людски, без ваших сладких блюд!
Не о баланде разговор, и что чесать язык,
Покуда форму за позор солдат считать привык!
"Эй, Томми, так тебя и сяк, катись и черт с тобой!"
Но он - "защитник Родины", когда выходит в бой.
Да, Томми, так его и сяк, не раз уже учен,
И Томми - вовсе не дурак, он знает, что почем!

Этот же стих есть в переводе Маршака, но мне больше нравится этот вариант. У Маршака лучше получились переводы Шекспира.

Прости меня, младший брат, я так пред тобой виноват.
Пытаться вернуть нельзя, того, что взяла земля.
Кто знает закон бытия, помог бы мне найти ответ.
Жестоко ошибся я: от смерти лекарства нет.

Милая мама! Нежная! Мы так любили тебя,
Но все наши силы потрачены были зря.
Тебя соблазнил я прекрасной надеждой,
Вернуть наш семейный очаг. Мой брат, я во всём виноват.

Не плачь, не печалься, старший брат! Не ты один виноват.
Дорога у нас одна, искупить вину до дна.
Мне не в чем тебя упрекнуть, и я не обижен ничуть.
Тяжек наш грех, хотеть быть сильнее всех.

Милая мама! Нежная! Мы так любили тебя,
Но все наши силы потрачены были зря.
Тебя соблазнил я прекрасной надеждой,
Вернуть наш семейный очаг. Я сам во всем виноват.

Но что же нам делать, как быть? Как всё исправить, забыть?
Пытаться вернуть нельзя, того, что взяла земля...

Хор "Вера" - "Братья"

одно из тысяч моих любимых стихотворений:



Владимир Маяковский

Облако в штанах
Тетраптих

(Вступление)

Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке,
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут:
досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.

У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
Мир огромив мощью голоса,
иду - красивый,
двадцатидвухлетний.

Нежные!
Вы любовь на скрипки ложите.
Любовь на литавры ложит грубый.
А себя, как я, вывернуть не можете,
чтобы были одни сплошные губы!

Приходите учиться -
из гостиной батистовая,
чинная чиновница ангельской лиги.

И которая губы спокойно перелистывает,
как кухарка страницы поваренной книги.

Хотите -
буду от мяса бешеный
- и, как небо, меняя тона -
хотите -
буду безукоризненно нежный,
не мужчина, а - облако в штанах!

Не верю, что есть цветочная Ницца!
Мною опять славословятся
мужчины, залежанные, как больница,
и женщины, истрепанные, как пословица.


1

Вы думаете, это бредит малярия?

Это было,
было в Одессе.

"Приду в четыре",- сказала Мария.
Восемь.
Девять.
Десять.

Вот и вечер
в ночную жуть
ушел от окон,
хмурый,
декабрый.

В дряхлую спину хохочут и ржут
канделябры.

Меня сейчас узнать не могли бы:
жилистая громадина
стонет,
корчится.
Что может хотеться этакой глыбе?
А глыбе многое хочется!

Ведь для себя не важно
и то, что бронзовый,
и то, что сердце - холодной железкою.
Ночью хочется звон свой
спрятать в мягкое,
в женское.

И вот,
громадный,
горблюсь в окне,
плавлю лбом стекло окошечное.
Будет любовь или нет?
Какая -
большая или крошечная?
Откуда большая у тела такого:
должно быть, маленький,
смирный любёночек.
Она шарахается автомобильных гудков.
Любит звоночки коночек.

Еще и еще,
уткнувшись дождю
лицом в его лицо рябое,
жду,
обрызганный громом городского прибоя.

Полночь, с ножом мечась,
догнала,
зарезала,-
вон его!

Упал двенадцатый час,
как с плахи голова казненного.

В стеклах дождинки серые
свылись,
гримасу громадили,
как будто воют химеры
Собора Парижской Богоматери.

Проклятая!
Что же, и этого не хватит?
Скоро криком издерется рот.
Слышу:
тихо,
как больной с кровати,
спрыгнул нерв.
И вот,-
сначала прошелся
едва-едва,
потом забегал,
взволнованный,
четкий.
Теперь и он и новые два
мечутся отчаянной чечеткой.

Рухнула штукатурка в нижнем этаже.

Нервы -
большие,
маленькие,
многие!-
скачут бешеные,
и уже

у нервов подкашиваются ноги!

А ночь по комнате тинится и тинится,-
из тины не вытянуться отяжелевшему глазу.

Двери вдруг заляскали,
будто у гостиницы
не попадает зуб на зуб.

Вошла ты,
резкая, как "нате!",
муча перчатки замш,
сказала:
"Знаете -
я выхожу замуж".

Что ж, выходите.
Ничего.
Покреплюсь.
Видите - спокоен как!
Как пульс
покойника.
Помните?
Вы говорили:
"Джек Лондон,
деньги,
любовь,
страсть",-
а я одно видел:
вы - Джоконда,
которую надо украсть!
И украли.

Опять влюбленный выйду в игры,
огнем озаряя бровей загиб.
Что же!
И в доме, который выгорел,
иногда живут бездомные бродяги!

Дразните?
"Меньше, чем у нищего копеек,
у вас изумрудов безумий".
Помните!
Погибла Помпея,
когда раздразнили Везувий!

Эй!
Господа!
Любители
святотатств,
преступлений,
боен,-
а самое страшное
видели -
лицо мое,
когда
я
абсолютно спокоен?

И чувствую -
"я"
для меня мало.
Кто-то из меня вырывается упрямо.

Allo!
Кто говорит?
Мама?
Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестрам, Люде и Оле,-
ему уже некуда деться.
Каждое слово,
даже шутка,
которые изрыгает обгорающим ртом он,
выбрасывается, как голая проститутка
из горящего публичного дома.
Люди нюхают -
запахло жареным!
Нагнали каких-то.
Блестящие!
В касках!
Нельзя сапожища!
Скажите пожарным:
на сердце горящее лезут в ласках.
Я сам.
Глаза наслезнённые бочками выкачу.
Дайте о ребра опереться.
Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу!
Рухнули.
Не выскочишь из сердца!

На лице обгорающем
из трещины губ
обугленный поцелуишко броситься вырос.

Мама!
Петь не могу.
У церковки сердца занимается клирос!

Обгорелые фигурки слов и чисел
из черепа,
как дети из горящего здания.
Так страх
схватиться за небо
высил
горящие руки "Лузитании".

Трясущимся людям
в квартирное тихо
стоглазое зарево рвется с пристани.
Крик последний,-
ты хоть
о том, что горю, в столетия выстони!


2

Славьте меня!
Я великим не чета.
Я над всем, что сделано,
ставлю "nihil".

Никогда
ничего не хочу читать.
Книги?
Что книги!

Я раньше думал -
книги делаются так:
пришел поэт,
легко разжал уста,
и сразу запел вдохновенный простак -
пожалуйста!
А оказывается -
прежде чем начнет петься,
долго ходят, размозолев от брожения,
и тихо барахтается в тине сердца
глупая вобла воображения.
Пока выкипячивают, рифмами пиликая,
из любвей и соловьев какое-то варево,
улица корчится безъязыкая -
ей нечем кричать и разговаривать.

Городов вавилонские башни,
возгордясь, возносим снова,
а бог
города на пашни
рушит,
мешая слово.

Улица муку молча пёрла.
Крик торчком стоял из глотки.
Топорщились, застрявшие поперек горла,
пухлые taxi и костлявые пролетки
грудь испешеходили.

Чахотки площе.
Город дорогу мраком запер.

И когда -
все-таки!-
выхаркнула давку на площадь,
спихнув наступившую на горло паперть,
думалось:
в хорах архангелова хорала
бог, ограбленный, идет карать!

А улица присела и заорала:
"Идемте жрать!"

Гримируют городу Круппы и Круппики
грозящих бровей морщь,
а во рту
умерших слов разлагаются трупики,
только два живут, жирея -
"сволочь"
и еще какое-то,
кажется, "борщ".

Поэты,
размокшие в плаче и всхлипе,
бросились от улицы, ероша космы:
"Как двумя такими выпеть
и барышню,
и любовь,
и цветочек под росами?"
А за поэтами -
уличные тыщи:
студенты,
проститутки,
подрядчики.

Господа!
Остановитесь!
Вы не нищие,
вы не смеете просить подачки!

Нам, здоровенным,
с шаго саженьим,
надо не слушать, а рвать их -
их,
присосавшихся бесплатным приложением
к каждой двуспальной кровати!

Их ли смиренно просить:
"Помоги мне!"
Молить о гимне,
об оратории!
Мы сами творцы в горящем гимне -
шуме фабрики и лаборатории.

Что мне до Фауста,
феерией ракет
скользящего с Мефистофелем в небесном паркете!
Я знаю -
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете!

Я,
златоустейший,
чье каждое слово
душу новородит,
именинит тело,
говорю вам:
мельчайшая пылинка живого
ценнее всего, что я сделаю и сделал!

Слушайте!
Проповедует,
мечась и стеня,
сегодняшнего дня крикогубый Заратустра!
Мы
с лицом, как заспанная простыня,
с губами, обвисшими, как люстра,
мы,
каторжане города-лепрозория,
где золото и грязь изъязвили проказу,-
мы чище венецианского лазорья,
морями и солнцами омытого сразу!

Плевать, что нет
у Гомеров и Овидиев
людей, как мы,
от копоти в оспе.
Я знаю -
солнце померкло б, увидев
наших душ золотые россыпи!

Жилы и мускулы - молитв верней.
Нам ли вымаливать милостей времени!
Мы -
каждый -
держим в своей пятерне
миров приводные ремни!

Это взвело на Голгофы аудиторий
Петрограда, Москвы, Одессы, Киева,
и не было ни одного,
который
не кричал бы:
"Распни,
распни его!"
Но мне -
люди,
и те, что обидели -
вы мне всего дороже и ближе.

Видели,
как собака бьющую руку лижет?!

Я,
обсмеянный у сегодняшнего племени,
как длинный
скабрезный анекдот,
вижу идущего через горы времени,
которого не видит никто.

Где глаз людей обрывается куцый,
главой голодных орд,
в терновом венце революций
грядет шестнадцатый год.

А я у вас - его предтеча;
я - где боль, везде;
на каждой капле слёзовой течи
распял себя на кресте.
Уже ничего простить нельзя.
Я выжег души, где нежность растили.
Это труднее, чем взять
тысячу тысяч Бастилий!

И когда,
приход его
мятежом оглашая,
выйдете к спасителю -
вам я
душу вытащу,
растопчу,
чтоб большая!-
и окровавленную дам, как знамя.


3

Ах, зачем это,
откуда это
в светлое весело
грязных кулачищ замах!

Пришла
и голову отчаянием занавесила
мысль о сумасшедших домах.

И -
как в гибель дредноута
от душащих спазм
бросаются в разинутый люк -
сквозь свой
до крика разодранный глаз
лез, обезумев, Бурлюк.
Почти окровавив исслезенные веки,
вылез,
встал,
пошел
и с нежностью, неожиданной в жирном человеке
взял и сказал:
"Хорошо!"
Хорошо, когда в желтую кофту
душа от осмотров укутана!
Хорошо,
когда брошенный в зубы эшафоту,
крикнуть:
"Пейте какао Ван-Гутена!"

И эту секунду,
бенгальскую,
громкую,
я ни на что б не выменял,
я ни на...

А из сигарного дыма
ликерною рюмкой
вытягивалось пропитое лицо Северянина.
Как вы смеете называться поэтом
и, серенький, чирикать, как перепел!
Сегодня
надо
кастетом
кроиться миру в черепе!

Вы,
обеспокоенные мыслью одной -
"изящно пляшу ли",-
смотрите, как развлекаюсь
я -
площадной
сутенер и карточный шулер.
От вас,
которые влюбленностью мокли,
от которых
в столетия слеза лилась,
уйду я,
солнце моноклем
вставлю в широко растопыренный глаз.

Невероятно себя нарядив,
пойду по земле,
чтоб нравился и жегся,
а впереди
на цепочке Наполеона поведу, как мопса.
Вся земля поляжет женщиной,
заерзает мясами, хотя отдаться;
вещи оживут -
губы вещины
засюсюкают:
"цаца, цаца, цаца!"

Вдруг
и тучи
и облачное прочее
подняло на небе невероятную качку,
как будто расходятся белые рабочие,
небу объявив озлобленную стачку.
Гром из-за тучи, зверея, вылез,
громадные ноздри задорно высморкая,
и небье лицо секунду кривилось
суровой гримасой железного Бисмарка.
И кто-то,
запутавшись в облачных путах,
вытянул руки к кафе -
и будто по-женски,
и нежный как будто,
и будто бы пушки лафет.

Вы думаете -
это солнце нежненько
треплет по щечке кафе?
Это опять расстрелять мятежников
грядет генерал Галифе!

Выньте, гулящие, руки из брюк -
берите камень, нож или бомбу,
а если у которого нету рук -
пришел чтоб и бился лбом бы!
Идите, голодненькие,
потненькие,
покорненькие,
закисшие в блохастом грязненьке!
Идите!
Понедельники и вторники
окрасим кровью в праздники!
Пускай земле под ножами припомнится,
кого хотела опошлить!

Земле,
обжиревшей, как любовница,
которую вылюбил Ротшильд!
Чтоб флаги трепались в горячке пальбы,
как у каждого порядочного праздника -
выше вздымайте, фонарные столбы,
окровавленные туши лабазников.

Изругивался,
вымаливался,
резал,
лез за кем-то
вгрызаться в бока.

На небе, красный, как марсельеза,
вздрагивал, околевая, закат.

Уже сумашествие.

Ничего не будет.

Ночь придет,
перекусит
и съест.
Видите -
небо опять иудит
пригоршнью обгрызанных предательством звезд?

Пришла.
Пирует Мамаем,
задом на город насев.
Эту ночь глазами не проломаем,
черную, как Азеф!

Ежусь, зашвырнувшись в трактирные углы,
вином обливаю душу и скатерть
и вижу:
в углу - глаза круглы,-
глазами в сердце въелась богоматерь.
Чего одаривать по шаблону намалеванному
сиянием трактирную ораву!
Видишь - опять
голгофнику оплеванному
предпочитают Варавву?
Может быть, нарочно я
в человечьем месиве
лицом никого не новей.
Я,
может быть,
самый красивый
из всех твоих сыновей.
Дай им,
заплесневшим в радости,
скорой смерти времени,
чтоб стали дети, должные подрасти,
мальчики - отцы,
девочки - забеременели.
И новым рожденным дай обрасти
пытливой сединой волхвов,
и придут они -
и будут детей крестить
именами моих стихов.

Я, воспевающий машину и Англию,
может быть, просто,
в самом обыкновенном Евангелии
тринадцатый апостол.
И когда мой голос
похабно ухает -
от часа к часу,
целые сутки,
может быть, Иисус Христос нюхает
моей души незабудки.


4

Мария! Мария! Мария!
Пусти, Мария!
Я не могу на улицах!
Не хочешь?
Ждешь,
как щеки провалятся ямкою
попробованный всеми,
пресный,
я приду
и беззубо прошамкаю,
что сегодня я
"удивительно честный".
Мария,
видишь -
я уже начал сутулиться.

В улицах
люди жир продырявят в четырехэтажных зобах,
высунут глазки,
потертые в сорокгодовой таске,-
перехихикиваться,
что у меня в зубах
- опять!-
черствая булка вчерашней ласки.
Дождь обрыдал тротуары,
лужами сжатый жулик,
мокрый, лижет улиц забитый булыжником труп,
а на седых ресницах -
да!-
на ресницах морозных сосулек
слезы из глаз -
да!-
из опущенных глаз водосточных труб.
Всех пешеходов морда дождя обсосала,
а в экипажах лощился за жирным атлетом атлет;
лопались люди,
проевшись насквозь,
и сочилось сквозь трещины сало,
мутной рекой с экипажей стекала
вместе с иссосанной булкой
жевотина старых котлет.

Мария!
Как в зажиревшее ухо втиснуть им тихое слово?
Птица
побирается песней,
поет,
голодна и звонка,
а я человек, Мария,
простой,
выхарканный чахоточной ночью в грязную руку Пресни.
Мария, хочешь такого?
Пусти, Мария!
Судорогой пальцев зажму я железное горло звонка!

Мария!

Звереют улиц выгоны.
На шее ссадиной пальцы давки.

Открой!

Больно!

Видишь - натыканы
в глаза из дамских шляп булавки!

Пустила.

Детка!
Не бойся,
что у меня на шее воловьей
потноживотые женщины мокрой горою сидят,-
это сквозь жизнь я тащу
миллионы огромных чистых любовей
и миллион миллионов маленьких грязных любят.
Не бойся,
что снова,
в измены ненастье,
прильну я к тысячам хорошеньких лиц,-
"любящие Маяковского!"-
да ведь это ж династия
на сердце сумасшедшего восшедших цариц.
Мария, ближе!
В раздетом бесстыдстве,
в боящейся дрожи ли,
но дай твоих губ неисцветшую прелесть:
я с сердцем ни разу до мая не дожили,
а в прожитой жизни
лишь сотый апрель есть.
Мария!

Поэт сонеты поет Тиане,
а я -
весь из мяса,
человек весь -
тело твое просто прошу,
как просят христиане -
"хлеб наш насущный
даждь нам днесь".

Мария - дай!

Мария!
Имя твое я боюсь забыть,
как поэт боится забыть
какое-то
в муках ночей рожденное слово,
величием равное богу.
Тело твое
я буду беречь и любить,
как солдат,
обрубленный войною,
ненужный,
ничей,
бережет свою единственную ногу.
Мария -
не хочешь?
Не хочешь!

Ха!

Значит - опять
темно и понуро
сердце возьму,
слезами окапав,
нести,
как собака,
которая в конуру
несет
перееханную поездом лапу.
Кровью сердце дорогу радую,
липнет цветами у пыли кителя.
Тысячу раз опляшет Иродиадой
солнце землю -
голову Крестителя.
И когда мое количество лет
выпляшет до конца -
миллионом кровинок устелется след
к дому моего отца.

Вылезу
грязный (от ночевок в канавах),
стану бок о бок,
наклонюсь
и скажу ему на ухо:
- Послушайте, господин бог!
Как вам не скушно
в облачный кисель
ежедневно обмакивать раздобревшие глаза?
Давайте - знаете -
устроимте карусель
на дереве изучения добра и зла!
Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу,
и вина такие расставим по столу,
чтоб захотелось пройтись в ки-ка-пу
хмурому Петру Апостолу.
А в рае опять поселим Евочек:
прикажи,-
сегодня ночью ж
со всех бульваров красивейших девочек
я натащу тебе.
Хочешь?
Не хочешь?
Мотаешь головою, кудластый?
Супишь седую бровь?
Ты думаешь -
этот,
за тобою, крыластый,
знает, что такое любовь?
Я тоже ангел, я был им -
сахарным барашком выглядывал в глаз,
но больше не хочу дарить кобылам
из сервской муки изваянных ваз.
Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
что у каждого есть голова,-
отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?!
Я думал - ты всесильный божище,
а ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь,
из-за голенища
достаю сапожный ножик.
Крыластые прохвосты!
Жмитесь в раю!
Ерошьте перышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою
отсюда до Аляски!

Пустите!

Меня не остановите.
Вру я,
в праве ли,
но я не могу быть спокойней.
Смотрите -
звезды опять обезглавили
и небо окровавили бойней!
Эй, вы!
Небо!
Снимите шляпу!
Я иду!

Глухо.

Вселенная спит,
положив на лапу
с клещами звезд огромное ухо.

1914-1915

В углу на коврике примостился старик в потертом халате и пиалой вина он рассказывал сидящим рядом с ним групе молодых людей стихи:

Лучше пить и веселых красавиц ласкать,
Чем в постах и молитвах спасенья искать.
Если место в аду для влюбленных и пьяниц,
То кого же прикажете в рай допускать?
***
О горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет.
Где нет любви мучений, где грез о счастье нет.
День без любви - потерян: тусклее и серей,
Чем этот день бесплодный, и дней ненастья нет.
***
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
***
Если мельницу, баню, роскошный дворец
Получает в подарок дурак и подлец,
А достойный идет в кабалу из-за хлеба -
Мне плевать на твою справедливость, творец!
***
"Ад и рай - в небесах", - утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворе мирозданья,
Ад и рай - это две половины души.
***
В жизни трезвым я не был, и к Богу на суд
В судный день меня пьяного принесут!
До зари я лобзаю заздравную чашу,
Обнимаю за шею любезный сосуд.
Омар Хайям