"Ну что же, пора переделывать предыдущее задание, начну с чистого листа" - подумал Сароф и принялся за дело.
***
Шум, крики, радостные крики, смех, веселый детский визг - казалось ими было заполнено все вокруг, они умудрялись просочится всюду - сквозь сруб хижин, под соломенные крыши этих же домов, в каждый уголок замысловатой резьбы на ставнях, в печные трубы... Холмы с еловым лесом, покрытая льдом речка, петляющая меж них, еще одна деревня, находящаяся выше по течению реки - все это было скрыто снегом, который шел сегодня не на шутку сильно. Но это не мешало народу, который во всю веселился, особенно молодежь. Маги устроили действительно хорошее развлечение. Они умудрились из снега отстроить две здоровых крепости! Не в натуральный размер, но стены, баррикады, даже рвы! И сейчас эти крепости, расположенные на двух близких друг к другу холмах, воевали друг с другом. Разноцветная ребятня (действительно разноцветная, родители одевали своих детей поярче, чтобы разглядеть в толпе) с улюлюканьем штурмовала крутой подъем, а сверху, точно такая же кучка ребятни планомерно обстреливала их снежками. Бегали дети в чем попало, кто-то в фуфайке, которая была размера на три больше и в столько же раз старше того, кто ее носил, кто-то в потрепанной и зашитой разноцветными заплатками шинели, по виду пережившей не одну войну, а кто-то и в обыкновенных куртках самых разных цветов размеров и форм. Молодежь же подошла к развлечению с другой стороны. Они установили правила боя, поделились на команды (которые различались по одежде, а вернее по оттенкам, темным и светлым) и теперь у них развернулось настоящее соревнование, в котором кроме обычного веселья и азарта был затронут спортивный интерес. А в связи с интересом и правилами, постоянные споры и выкрики - "он жульничает!". Неподалеку группой стояли и похихикивали над забавами взрослые, кто-то видимо расчищал снег, а потом решил посмотреть, потому что стоял с лопатой в руке и весь в снегу, кто-то тщательно высматривал своего ребенка, один усатый мужик уже сам начал обстрел снежками, кучкой стояли девочки, явно отколовшиеся от молодежи, к крепости бежали три "черных", видимо после неудачной попытки уговорить девушек присоединится.
- Ага, чтобы снежком залепили, не, мне прошлого раза хватило, - недовольно заявила Наташа в достаточно приличном пальто темного цвета и рыжими вьющимися волосами, выбивающимися из под шапки с помпоном.
- Ахахаха, - засмеялась ее подруга. - Это когда тебе так залепили, что ты аж с горки кубарем покатилась? - Вся девичья компания, кроме Наташи, дружно засмеялась. Пока одной из них прямо в лоб не прилетел снежок от коварных мальчишек.
- Ей, мы будем мстить! - и все с визгами бросились в атаку.
- Ехх, молодежь, а ведь минуту назад не хотели идти, а то вон, сами побежали, - оживилось на лавочке старшее поколение, а именно бабуля, еще не очень старая, но уже с сединой, в фуфайке и пуховом платке, занимающая собой не маленькую часть лавки.
- Ну а ты шо думола, фесялятси, - прошавкала более старая старушка, одежда, надетая на ней (а именно бесчисленное количество свитеров и телогреек во главе с погрызенным крысами пальто, а также больших размеров платок, покрывающий голову) кажется занимала в разы больше места чем она сама. - Тек гледиф и профтуду потхватют, - невнятно продолжила она, явно забыв дома вставную челюсть.
- Хе, ты ж, Михайловна, сама такой была! - усмехнулся некий субъект между двумя бабушками, оказавшийся дедом, в шапке-ушанке и фуфайке. - Как сейчас помню! - сказал он сквозь черные, неподвластные седине, усы и бороду, подергивая за штанину, которая никак не желала поправляться.
- Молчи уж! Иди вон за своей бабкой следи, а то потеряется еще, - недовольно буркнула толстая бабуля.
- А чего за ней следить-то? Дома она сидит... - сказал дед, но потом стал и бодро зашагал опираясь на костыль. Старушки хмыкнули, склероз видимо не дремлет.
***
- Отлично получилось, - сказал человек в белых одеждах, стоящий по другую сторону от крепостей. Лысая голова покрыта капюшоном, а белая хламида немного трепалась по ветру.
- Ну так, всеми старались, - сказал еще один мужчина в такой же одежде, но с черными короткими волосами и небольшими черными усами.
- Вон, одна крепость кажется пала... - приложив руку козырьком произнес третий. И правда, молодежь, успевшая соорудить таран, проломила снежную стену одной из крепостей и теперь с криками "Победа!" и "За наших!" обстреливала снежками обитателей "вражеской" крепости...

На дорожке, ведущей к павильону, показалась девушка. Осмотрев издалека недостроенное здание, новенькая быстро подошла ко входу и уже взялась за ручку, как вдруг замерла.
- Ну конечно, спорим? - спросила пришедшая у двери - На просто так. Вот и чудненько.
Тихо постучавшись, девушка вошла в внутрь.
- Здравствуйте, - она улыбнулась и слегка кивнула - надеюсь, мы вовремя? Разрешите приступить к занятиям.

Борух Маркополо скептически посмотрел на работу Сарофа и довольно ухмыльнулся.
- Ну вот совсем другое дело. Теперь можно и отдохнуть. Вы первый, кто предоставил удовлетворительные ответы на все вопросы. Не отличные, не с первого раза, но первый. Поздравляю! Теперь можете расположиться поудобнее и взирать на... на всё это буйство красок. Или... или идти к Экзаменационному павильону. Впрочем, насчёт экзамена разговор особый. Вы, сударь, будете оповещены дополнительно, что делать и в какие сроки.
Преподаватель повернулся к девушке:
- Вы, конечно же вовремя. Не назовётесь ли? И тогда... да, именно после этого Вы и получите первое задание.

- Ну? Не ну. Извините, совсем забыла представиться, Полина... - девушка задумалась, накручивая волосы на палец, потом резко опустила руку. Улыбнувшись, она отошла на шаг назад и сделала реверанс.
- Переигрываешь. Ты, вообще-то, молчать обещала. А ты обещала не паясничать. Я такого в здравом уме пообещать не могла. Сегодня утром ты... Ладно, как скажешь сестренка. Говоришь обещала, значит обещала. В общем, я Полина, это Ната. Наталья.

Час от часу не легче,- подумал Рэнди. Благо, был знаком с несколькими Тауматургами, да и так, баловались при нем химией. Однако, этот странный человек просил написать эссе, но ни ручки, ни бумаги не дал. Вздохнув, Рэнди достал из кармана блокнот и авторучку, и погрузился в мысли, быстро при этом что-то записывая.
-----
Второй день я не могу попасть в свою лабораторию. Клиенты, черт их за ногу. Этот лысый хмырь лавочник уже надоел. Удавится же за медяшку. Приходит, вид жалобный, лепечет про постоянного клиента и скидки… Хорошо, что он меня боится. Глаза не спрятать. В подворотне за сребрушку, да какой там, за три медяка зарежет, гнида. Снадобье от кашля ему, снадобье ему! Познакомим-ка мы его с уринотерапией, хе-хе. И совсем задешево, да. Все! До-ста-ли! В лабораторию!
Закрыв лавку, он отправился в путь, который совершал пусть не ежедневно, и не очень долго, но которого часто ждал с нетерпением. Спустившись по лестнице в подвал, пройдя три метра хорошо освещенного коридора, он вставил ключ в замочную скважину. Дверь, в которой эта скважина была проделана, даже на вид была тяжелой. И было не понятно, дверь такая, чтобы никто не попал внутрь, или же чтобы никто не вырвался наружу. Дверь хоть и открывалась наружу, но это было скорее данью целесообразности, чем охране. Выбегая, очень трудно еще и тянуть на себя дверь, да и в случае чего, дверь не вынесет вместе с косяком в коридор, она просто распахнется. Повернув ключ в замке два раза, он сделал шаг вовнутрь. Вдохнул тот непередаваемый запах химикатов, ту особую смесь ароматов присущих каждой лаборатории. Как он мечтал о своей. Когда драил котелки и мыл пробирки, когда кормил и убирал за крысами в лаборатории учителя, все это время он думал о том, как оборудует свою лабораторию, в которой он будет хозяином. И вот она, выстраданная, он к ней привык, это было единственное место, где он чувствовал себя комфортно. Здесь, он чувствовал себя тем, кем и должен был. Он чувствовал себя Мастером. Войдя, он медленно пошел вдоль ряда столов, любовно ведя кончиками пальцев по различным колбочкам и пробиркам. Заглянул в клетку с крысами, проверил сыты ли они. Крысы – они все испытывают на себе первые. Сколько уже уродцев он усыпил, Лысые, разлагающиеся, мертвые, мутировавшие и еще бог знает какие, все они пали жертвой науки. Встав посередине комнаты, он еще раз огляделся. Почувствовав себя на своем месте, он приступил к приготовлению снадобья. Сегодня не будет экспериментов, не хочется. Я обещал себе познакомить лавочника с уринотерапией, и я познакомлю. Надо только придумать, как отбить запах, а то лавочник такого снадобья по переулкам нанюхался вдосталь, и может заподозрить неладное. Однако, надо чтобы это снадобье оказало эффект, значит упаренная урина будет только основой…
Вроде получилось. Пахнет лекарством, цвет вполне, о вкусе не скажу. Можно продавать. Аккуратно выставив использованные склянки, сунув в карман бутылочку с зельем, еще раз оглянувшись на пороге, грустно вздохнув, алхимик вышел, заперев за собой дверь.
-----
Через некоторое время, в лабораторию вошла девушка в простом платье. Она принесла с собой пустое ведро, швабру и тряпку. Войдя в помещение, она поморщилась.
Матушки, ну и запашина. Как в туалете, ей богу. Нельзя было сбегать что ли? Странный он, бывает часами сидит, смотрит на стекляшку какую-нибудь. Помню, сидел он так, смотрел, вдруг как вскочит, как схватит, вылил ее, начал бормотать, ходить кругами. Заговаривал что ли? Так ведь не ведун. Ой! Сиреневенькая стекляшка! Девушка, подбежав к столу, украдкой оглядываясь, откупорила фиал, и набрала в ладонь странной жидкости, и стала ею обмазываться. Еще раз оглянувшись, она закупорила и поставила на место фиал. С довольной улыбкой стала подметать пол щеткой, которая стояла в углу, сметая мусор к сливному отверстию. Пару раз, задев бедром столы, всякий раз замирая и ожидая звона. Как-то раз, она разлила на стол какую-то маслянистую жидкость. Совсем немного, но хозяин орал почти два часа. Она так и не поняла почему, и чем так опасен этот «нитроглицерин», если он упадет на пол. С тех пор, он стал убирать некоторые бутылочки в запирающийся шкаф, привинченный к полу. Подметя пол, решила передохнуть, развлекаясь тыканьем в крысюка стеклянной палочкой. Крысюк пищал и скалился, что безмерно забавляло девушку. Когда это ей надоело, она выгребла из выдвигающегося лотка грязные, вонючие опилки, насыпала туда новых, и вставила лоток на место. Принялась за мытье пола, думая о жизни своей нелегкой. Как судачили подружки, их наниматели, то их ущипнут, то намекают на что-то. Тут главное жеманно хихикать, и повторять что ты честная девушка,- говорила одна из них,- правда с повторами не переусердствовать надо бы. А этот, какой-то не такой. Всегда ходит задумчивый, пускает убирать не все комнаты, при упоминании спальни начинает дрожать… Тьфу. Она пнула ведро с уже набранной водой, отчего то опрокинулось. Тьфу еще раз. Поставив ведро, она стала сгонять воду к сливу. Осушив лужу и протерев пол почти насухо, пожалев что нельзя утащить сиреневенькую колбочку, почти вприпрыжку, девушка вылетела из лаборатории.

- Значит так, Ната, - начал преподаватель, - Я преподаю здесь "описание". Звать меня Борух Маркополо и я... Впрочем, что ж я так нескромно. Садитесь и подружку попросите. А потом закройте глаза, чтобы представить себя индийским раджой. И пусть у нас на задней стене Павильон будет его дворец. вы мечтаете. Я зарисовываю Понятно? Можете приступать к работе. Нет, не к работе, к мечте. Анализировать мы будем потом. Надеюсь, мы останемся довольны как процессом, так и результатом.
Преподаватель подошёл к Рэнди и dpzk e него листки:
- А в вас есть потенциал, молодой человек. А раз так, то и спрос особый должен быть, не так ли? Итак, что мы имеем? Да, я вижу лабораторию, но я не вижу в ней персоналии. Не вижу. Понимаете меня? Ни того, ни другого? Какого они роста? Как сложены? Во что одеты? Да, на девушке простое платье... и? Что значит "простое". А бывают ещё сложносочинённые и сложноподчинённые, да? А, если бы я вынужден был рисовать это всё? Алхимик был бы голым, а служанка лысой... Но! Никогда не стоит вываливать все сведения на читателя одной лавиной. Здесь упомянули в тексте об одном, там - о другом. Глядишь, и целостный портрет сложится. Надеюсь, всё понятно. Да, листки для новой версии эссе вон там, на третьей полочке справа. Могли бы и спросить.
Борух протянул Рэнди обратно его сочинения. Что же, дабы достигнуть совершенства, иногда требуется и повторная работа над проектом.

Не став убирать блокнот в карман, Рэнди взял с полки несколько листков. Сев на пол неподалеку от Боруха, он стал переписывать то, что было написано в блокноте, иногда задумываясь и дописывая. Потом он протянул Боруху то, что написал.

Второй день я не могу попасть в свою лабораторию. Клиенты, черт их за ногу. Этот лысый хмырь лавочник уже надоел. Удавится же за медяшку. Приходит, вид жалобный, смотрит, снизу вверх, лепечет про постоянного клиента и скидки… Хорошо, что он меня боится. Глаза не спрятать. В подворотне за сребрушку, да какой там, за три медяка зарежет, гнида. Снадобье от кашля ему, снадобье ему! Познакомим-ка мы его с уринотерапией, хе-хе. И совсем задешево, да. Все! До-ста-ли! В лабораторию!

Закрыв лавку, он отправился в путь, который совершал пусть не ежедневно, и не очень долго, но которого часто ждал с нетерпением. Спустившись по лестнице в подвал, пройдя три метра хорошо освещенного коридора, он вставил ключ в замочную скважину. Дверь, в которой эта скважина была проделана, даже на вид была тяжелой. И было не понятно, дверь такая, чтобы никто не попал внутрь, или же чтобы никто не вырвался наружу. Дверь хоть и открывалась наружу, но это было скорее данью целесообразности, чем охране. Выбегая, очень трудно еще и тянуть на себя дверь, да и в случае чего, дверь не вынесет вместе с косяком в коридор, она просто распахнется. Повернув ключ в замке два раза, он сделал шаг вовнутрь. Несмотря на вид, за дверью скрывался довольно-таки узкий проход внутрь лаборатории. Хорошо, что он не был полным. Высокий, статный, даже симпатичен. Каштановые волосы средней длины, голубые глаза, атлетично сложен. Так что, ему не приходилось протискиваться в этот проход, единственное, он слегка пригибал голову. Вдохнул тот непередаваемый запах химикатов, ту особую смесь ароматов присущих каждой лаборатории. Как он мечтал о своей. Когда драил котелки и мыл пробирки, когда кормил и убирал за крысами в лаборатории учителя, все это время он думал о том, как оборудует свою лабораторию, в которой он будет хозяином. И вот она, выстраданная, он к ней привык, это было единственное место, где он чувствовал себя комфортно. Здесь, он чувствовал себя тем, кем и должен был. Он чувствовал себя Мастером. Войдя, он медленно пошел вдоль ряда столов, любовно ведя кончиками пальцев по различным колбочкам и пробиркам. Заглянул в клетку с крысами, проверил сыты ли они. Крысы – они все испытывают на себе первые. Сколько уже уродцев он усыпил, лысые, разлагающиеся, мертвые, мутировавшие и еще бог знает какие, все они пали жертвой науки. Встав посередине комнаты, он еще раз огляделся. Подошел к вешалке, надел на себя халат. О халате стоит сказать несколько слов, это был длинный, чуть не до пола халат, из материала, напоминающего брезент. После того, как халат был сшит, он вываривался несколько часов в кипящем каучуке с серой. После охлаждения, халат несколько потерял в эластичности, зато приобрел в стойкости к разным агрессивным веществам. Достал из одного кармана халата перчатки, из другого шапку-четырехклинку (они, кстати, были сшиты из того же материала, только более тонкого, и также выварены в каучуке), надел их, и перешел к столу. Почувствовав себя на своем месте, он приступил к приготовлению снадобья. Сегодня не будет экспериментов, не хочется. Я обещал себе познакомить лавочника с уринотерапией, и я познакомлю. Надо только придумать, как отбить запах, а то лавочник такого снадобья по переулкам нанюхался вдосталь, и может заподозрить неладное. Однако, надо чтобы это снадобье оказало эффект, значит упаренная урина будет только основой…
Вроде получилось. Пахнет лекарством, цвет вполне, о вкусе не скажу. Можно продавать. Аккуратно выставив использованные склянки, сунув в карман бутылочку с зельем, еще раз оглянувшись на пороге, грустно вздохнув, алхимик вышел, заперев за собой дверь.

--------------------------

Через некоторое время, в лабораторию вошла девушка в простом, приталенном, льняном платье без рукавов. Она принесла с собой пустое ведро, швабру и тряпку. Войдя в помещение, она поморщилась, перекинула русую косу вперед, и окинула критическим взглядом «рабочий бардак».

Матушки, ну и запашина,- сказала она и почесала веснушчатый нос. Как в туалете, ей богу. Нельзя было сбегать что ли? Странный он, бывает часами сидит, смотрит на стекляшку какую-нибудь. Помню, сидел он так, смотрел, вдруг как вскочит, как схватит, вылил ее, начал бормотать, ходить кругами. Заговаривал что ли? Так ведь не ведун. Ой! Сиреневенькая стекляшка! Девушка, подбежав к столу, украдкой оглядываясь, откупорила фиал, и набрала в ладонь странной жидкости, и стала ею обмазываться. Еще раз оглянувшись, она закупорила и поставила на место фиал. С довольной улыбкой стала подметать пол щеткой, которая стояла в углу, сметая мусор к сливному отверстию. Пару раз, задев бедром столы, всякий раз замирая и ожидая звона. Как-то раз, она разлила на стол какую-то маслянистую жидкость. Совсем немного, но хозяин орал почти два часа. Она так и не поняла почему, и чем так опасен этот «нитроглицерин», если он упадет на пол. С тех пор, он стал убирать некоторые бутылочки в запирающийся шкаф, привинченный к полу. Подметя пол, решила передохнуть, развлекаясь тыканьем в крысюка стеклянной палочкой. Крысюк пищал и скалился, что безмерно забавляло девушку. Когда это ей надоело, она выгребла из выдвигающегося лотка грязные, вонючие опилки, насыпала туда новых, и вставила лоток на место. Принялась за мытье пола, думая о жизни своей нелегкой. Как судачили подружки, их наниматели, то их ущипнут, то намекают на что-то. Тут главное жеманно хихикать, и повторять что ты честная девушка,- говорила одна из них,- правда с повторами не переусердствовать надо бы. А этот, какой-то не такой. Всегда ходит задумчивый, пускает убирать не все комнаты, при упоминании спальни начинает дрожать… Тьфу. Она пнула ведро с уже набранной водой, отчего то опрокинулось. Тьфу еще раз. Поставив ведро, она стала сгонять воду к сливу. Осушив лужу и протерев пол почти насухо, пожалев что нельзя утащить сиреневенькую колбочку, почти вприпрыжку, девушка вылетела из лаборатории.

Залетев назад в павильон, фея спикировала к маляру.
- Ой, я тут чуть-чуть задумалась, потом еще чуть-чуть задумалась... и как-то быстро время пролетело, и... вот.
Поздний вечер. Заигравшийся ветер швыряет хлопья снега в лицо случайным прохожим, а мороз стоит такой, что смерзаются ресницы и от холода перехватывает дыхание. Впрочем, чем сильнее бесится погода, тем уютнее становится в стенах маленького актового зала. Праздник уже почти закончился и уставшая учительница музыки, прикрыв глаза, в который раз играет медленный вальс. Она сидит выпрямившись в узком пространстве между елкой и пианино, время от времени стряхивая осыпающуюся мишуру. Посреди зала танцуют парочки, а те, кто не танцует, незаметно обнимаются в сторонке или скучают на сдвинутых к стенам рядах кресел. На одном из таких кресел, ближе к выходу, сидит Марина. Глядя на эту маленькую девушку, никто и никогда не догадался бы, что она уже девятиклашка. Лицо округлое, почти детское и по-детски припухлые бледно-розовые губы. Нос прямой, чуть-чуть вздернутый, а темно-каштановые волосы немного вьются и подстрижены до плеч. Взгляд у девушки совсем не детский, кажется, попроси ее улыбнуться, и Марина только непонимающе захлопает своими голубыми глазами. Одета в стандартную школьную форму: коричневое платье, белый фартук, колготы да туфли. Все выглаженное и накрахмаленное, будто только вчера прибыла с фабрики образцово-показательных школьников. В руках она держит полумаску белого кролика с длинными ушами.
Вот уже битый час, как Марина с серьезным лицом разглядывает одноклассников и считает лопнувшие воздушные шарики. Пока лопнул только один, его зеленый огрызок сиротливо болтается над окном и, почему-то, очень раздражает девушку. Мимо проходит староста, совершенно не по возрасту развитая особа, под ручку с Колей из десятого и Марина ловит себя на мысли, что староста из Борисовой, как из козла академик, и организовать людей она неспособна, и выбрали ее, в основном, с подачи мальчиков... Марина досадливо дергает головой, стараясь думать о празднике и только сейчас замечает Рыжего. Парнишка мнется, наверно, хочет пригласить на танец, но Рыжий предатель, он наябедничал, когда весь класс сбежал с урока, так что девушка старательно смотрит в другую сторону. Чуть позже подходит Костя, долговязый здоровяк и задира. Цыкнув на Рыжего, он улыбается до ушей и протягивает руку.
- Эй, мелкая, хватит киснуть, пошли потанцуем.
Маленькая Марина выглядит нелепо рядом со своим кавалером. Танцует она очень сосредоточено, как будто делает домашнее задание, так что Косте даже становится как-то неловко.
Наконец музыка прерывается и школьники расходятся. Марина бредет домой в стайке своих товарищей, праздник кончился, завтра опять будни.

- Что же. Посмотрим, что у нас тут....
Борух Маркополо критически оглядел стены и обернулся к Элли:
- Кажется так. Только объясните мне, зачем было крахмалить девочке колготки и гладить туфли. И ещё - цвет туфель я так и не разглядел и, почему-то уверен, что такой предмет одежды, как колготки появился в гардеробе школьниц куда позднее, а до этого они носили чулки. А уж что касается мишуры, падающей с женщины с прямой спиной, одетой в рыцарскую кольчугу, то я немного сомневаюсь, что в таком облачении удобно играть на вышеописанном инструменте... Впрочем, работа принята. Хоть и с оговорками. Вместе с эссе, которое будет Вашим следующим заданием, мне на поставленные вопросы Вы таки дадите ответы, не так ли? Так вот, теперь об эссе. Эссе надо Вам, милейшая, написать (да, насчёт бумаги спросите у Рэнди, я ему только что объяснил) на тему каюткомпании пиратского космического корабля. Мне предоставьте два вида сего помещения, от лица боцмана и от лица молоденькой пленницы, отданной на откуп её обитателям.
Да, Рэнди надеюсь, Вы и сами понимаете, что вторая версия Вашего эссе лучше первой? Хотя я вижу отдельные шероховатости, получившиеся в следствии того, что Вы уже встраивали в готовый текст свои описания, я не стану их касаться. Главное - теперь картина у нас более качественная. Задание считаю выполненным, а посему, перейдём к следующему?
Преподаватель прошёлся по аудитории, отстукивая каблуками какой-то замысловатый мотивчик:
- У нас что третьим заданием? Написание пейзажа. Берите мольберт и краски. Вон там, у стены. Хватит на всех, не волнуйтесь. И - творите! Тема - лунный пейзаж. Нет, не лунный. Пусть это будет лес неизвестной планеты. Вот вышел ваш соотечественник из космического корабля или телепортировали его и... Детали на ваше усмотрение. Да, краски имеют обыкновение пачкать руки и одежду. Будьте внимательны. Если что - ацетон вон там - на полочке, в жёлтом пузырьке.
Маркополо махнул рукой в сторону шкафа возле двери...

- Господи, что я тут делаю?
Подумал паренёк зайдя в двери павильона. Он был молод, невысок, ростом примерно с рослого гнома, его седые волосы, словно герб на щите, говорили о том, что он уже не раз побывал в жестоких сватках и передрягах, ценой в которых были не деньги или власть, а жизнь. Внимание при этом отвлекала короткая коса, которую заплетают сельским девицам, она смотрелась как нельзя интересно - обрубленная с конца, словно откушенная. Блики на его серых, ребяческих глазах застыли столбом, будто не обращая внимания на то, что его длинная чёлка закрывала их, не пропуская ни единого луча света. Он был одет явно не по парадному: мятая чёрная рубашка с длинными рукавами, заплечный мешок из оленьей кожи, серебрянная фляжка на поясе, походные чёрные, как смоль, штаны, чуть нависающие над кожаными туфлями. Из всего этого нелепого наряда выделялись два, закрепленных на спине завязками, коротких меча... Такие на дороге не скуют, сам металл из которого они были сделаны - даже не металлом и был. Это были две роскошные изумрудные катаны, с какими ходят на войны знатные господы.
- Извините,- обратился он к забавному, как ему показалось, мужчине, в костюме, заляпанном краской. Он слегка ухмыльнулся и потёр, проколотое золотой серьгой, правое ухо.
- Не здесь ли находиться тот самый учебный павильон, о котором мне прожужжали все уши.
Парень осмотрелся вокруг себя. Пол, стены и потолки были украшены невообразимыми картинами и пейзажами. Именно в такие моменты жалеешь, что не учился в детстве рисовать. Всё его детство прошло в замшелых, тёмных и завитых паутиной коридорах гильдии меча. С самых малых лет он учился лишь одному - тому, как постоять за себя, защитить честь дорого тебе человека и как лишить ненавистного тебе человека жизни. Он вылетел оттуда с прахом. Последняя его мысль тогда была: "Что же теперь?" Только тогда он понял - если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам.
Поправив мешок он сделал пару шагов вперёд и промолвил:
- Можно послушать что тут у вас происходит? Меня, кстати, Кайн зовут.

В ясном весеннем небе над городом раздался крик, похожий на крик огромной птицы.
- Вам бы сударь перестать кобениться и идти на снижение! – перекрикивая свист ветра, приказал наездник. Грифон нехотя завалился на правое крыло и пошел на привычный вираж. Немного покружив над площадью, мифическая птица грянулась оземь, вздымая клубы пыли. Глянув на хозяина и убедившись, что тот цел и невредим грифон помог всаднику спешиться. Тут же принявшись с остервенением, по-птичьи чистить белоснежные перья, помахивая длинным хвостом.
- Чистюля ты мой – расплылся в улыбке хозяин дивного зверя – Жаль только говорить не умеешь.
В мгновение ока сбежалась целая ватага пестро одетых местных мальчишек. С криками и улюлюканьем ребятня собралась вокруг чудесного зверя и его всадника.
- Дядь, а можно птичку погладить? – подскочил к незнакомцу самый храбрый из них
- Попробуй. Можешь даже покормить. – на слове «покормить» грифон отвлекся от своих перьев и заинтересованно уставился на веснушчатого ребятенка с соломенными волосами.
- Не бойся, не укусит. Только за хвост не дергай. – всадник вложил в ладошку мальчугана золотую монетку и потрепал по голове – Не забудь напоить. Да, и его зовут Аракс.
Вильяму всегда было легко найти общий язык с окружающими. Еще в семинарии, на занятиях по риторике, настоятель Оплота отметил его дар убеждения:
- Из тебя выйдет замечательный пастырь! Куда тебе мечом махать?
- Отче, а что делать там, где убеждение уже не действенно? Правду ведь надо крепить не только словом?
И в сотый раз понимая, что спорить с упрямцем бесполезно, настоятель разводил руками и удалялся. А Вильям отправлялся в кузню, дабы закончить свой боевой молот, непременный атрибут любого паллдина.
Родные стены Оплота. Яблоневый сад с резными деревянными скамеечками. Запах свежего хлеба тянущийся из монастырских пекарен. Как давно это было… Как изменился мир и как изменился он.
Вильям мерно шагал по мощеной темным камнем дороге. Коротко стриженые русые волосы, безусловно, свидетельствовали о воинствующей натуре героя. Суровое обветренное лицо мужчины было гладко выбрито, но взгляд его серых глаз был благостен и спокоен. Кожа хоть и не смуглая, но весьма загорелая. Атлетичное сложение тела и уверенная походка выдавали в человеке бывалого воина со своим кодексом чести и идеалами.
Одет паладин был весьма скромно. Холщевая безрукавка грязно белого цвета со шнуровкой на груди. Коричневые кожаные штаны, затертые на складках и мягкие сапоги из серой замши.
Из украшений на мужчине ничего не было. Был только массивный стальной крест величиной с пол-локтя. Покоился он на груди посредством стальной цепи, обвивающей жилистую шею героя. Путник приблизился к двери павильона, на секунду замер в раздумье, потом резко вскочил по ступенькам порога и решительно открыл дверь. Выделив из группы людей, присутствующих в помещении, Мастера (почему-то в робе маляра) Вильям подошел к нему и обратился.
- Желаю здравствовать! Вильям Умбро, паладин седьмого Оплота Святой церкви. Прибыл для исполнения, наложенной владыкой Иглесским епитимии. Примите мое покаяние и позвольте стать учеником – мужчина преклонил левое колено и оперевшись на молот ждал ответа Мастера.

- Здравствуйте, Кайн, - наконец-то повернулся к нему тот, кто, судя по всему, был в этом разноцветном павильоне в почётном ранге учителя, - Здесь у нас небольшой междусобойчик. Творим-с. И Вас привлечём. Наконец-то до нас дошло, что Вы и к Воротам успели сбегать и там отметиться. Значит Вы - студент. А раз так - получите задание. Нет, нет, можете не расписываться...
Борух Маркополо махнул рукой:
- На первых порах писать буду я. А Вы... А присаживайтесь вон на диванчик и... фантазируйте. Видите лицевую стену? Около неё шкафчики, так? А на ней - незаконченная картина, где есть воспитательница детского сада, но нет ни одного воспитанника. Придумайте мне мальчишку для картины. Его привели (А кто привёл - это уже Вы нафантазируете) сегодня утром в детский сад и сказали переодеваться... Всё! Не отвлекаю.
Учитель обернулся к паладину:
- Господин Умбро... Или можно просто Вильям? Вы явились сюда довольно таки необычным способом. И весьма эффектно, надо признать. Надеюсь, что отбытие епитимьи придётся Вам по душе. И, для начала, задание лёгкое и достаточно прозаическое. Сходить к Воротам и отметиться, поговорив с привратником. Только - ничему не удивляйтесь. Здесь у нас можно ожидать чего угодно. А потом уже, когда привратник зачислит Вас в студенты, начнётся и сам процесс обучения. Да, зверушку можете или на площади оставить или вон в специальные стойла определить. Там для всякого место найдётся. Главное - не оставляйте тут. Мало ли что? Студенты - народ ветреный. Размалюют под хохлому, что делать станете?
И преподаватель широко улыбнулся, показав ряд мелких желтоватых зубов.

- Для Вас, учитель, просто Вильям. Я сейчас же отбуду к воротам и побеседую с привратником – паладин приподнялся с колен, забрасывая за спину молот – Вы правы насчет грифона. Его, пожалуй, следует отвести в стойла. Перелет был весьма длительным и Аракс, несомненно, им вымотан. Пусть отдохнет. А сейчас прошу меня простить. Отбываю к привратнику.
Вильям Умбро, поклонившись, вышел из павильона. Легкий весенний ветерок бодрил своей прохладой. Озорное чириканье птиц радовало слух и поднимало настроение. Аракс ждал хозяина на том же месте, нетерпеливо переминаясь на задних лапах. Грифон жалобно смотрел на Вильяма. Дети облепили несчастного покорителя небес с лап до головы. Чернявенький мальчишка в красных шортах и замызганной майчонке забравшись в седло, изображал всадника. В волосах шкодника красовалось белоснежное перо, несложно догадаться чье. Маленькая девочка в льняном сарафанчике с рыжими кудряшками упорно пыталась привязать к лапе страдальца синий шелковый бант. А два чумазых близнеца одетые только в холщевые рубашки с коварными лицами выводили на бабках Аракса угольком звездочки. Вильям улыбнулся, вспомнив о предостережении учителя.
- Это конечно не хохлома, но друга надо спасать – паладин придал лицу суровый вид и направился к месту «казни».
- Вы знаете, молодой человек, что грифон – гордое мифическое создание, оседлать которое может только настоящий воин и только с позволения самого зверя? – грозно протрубил Вильям, обращаясь к «наезднику с пером» - А воина я здесь решительно не вижу.
Мальчишка мигом спрыгнул с могучей спины зверюги, извиняясь что-то промямлил и дал стрекача. Его примеру последовали и остальные, кроме одного. Веснушчатый мальчуган так и стоял, сжимая в кулаке монетку, и виновато ковырял носком песок.
- Извините, дядь. Их просто больше. Я когда… - по пылающим от стыда щекам сорванца потекли слезы. Шмыгая носом, он протянул Вильяму золотую монету.
- Ничего плохого я здесь не вижу – добродушно сказал паладин – Мой друг на месте и, по-видимому, хорошо проводит время. Поэтому деньги оставь себе. Заработал. А теперь покажи мне, где здесь подходящий постоялый двор. У меня в животе, будто сто гидр урчат, да и ты, поди, проголодался?
- Шутите? Да я со вчерашнего дня ничего не ел! – мальчишка с облегчением вздохнул, так как это делают только дети, утер рукавом слезы и повел меня в самый лучший (по его мнению) постоялый двор.
Вечеряли мы уже в корчме. Обстановка и вправду внушала доверие. Камин у центральной стены корчмы уютно освещал зал. На стенах висели геральдические щиты, и головы диковинных зверей. Все столы начисто выскоблены и на каждом стоял масляный светильник. На полу пестрые половики, потолок без паутин, хоть и закопчен. Глядя на обстановку хотелось сказать: «обстоятельно и добротно». Посетителей не было и пузатый, как бочонок, трактирщик встретил нас у входа.
- Вечера доброго сударь. Милости просим. – толстяк отер волосатые руки о передник (на удивление чистый) и жестом указал на зал.
- Милейший! Ребенку - лакомств, грифона - в стойла. Не пугайтесь – он ручной, только за хвост не дергайте. Я, пожалуй, остановлюсь у вас. Поэтому подготовьте комнату, желательно ближе к выходу – паладин бросил в пухлую руку трактирщика мешочек с монетами. Тот расплылся в беззубой улыбке.
- Сию минуту, сударь! Все сделаем на высшем уровне. Достойно благородного воина – услужливо защебетал корчмарь.
Вильям специально выбрал самый дальний эркер. Чтобы никто вдруг не помешал отдохнуть и собраться с мыслями. Тул, так представился мальчик, рассказывал Вильяму о городе. Попутно уминая лепешки с луком и запивая их козьим молоком. Аракс же, растянувшись на соломе, дремал в стойле. Подумать только, в битве под Корвом мой верный грифон не побоялся вступить в бой с шипастыми драконами, а тут был беспомощен перед стайкой городских ребятишек. Воистину, порой дети пострашнее драконов. Особенно когда их много. Из раздумий Вильяма вырвал тонкий голосок Тула.
- Дядь, мне домой пора, а то скоро стемнеет – мама будет ругаться!
- Сам добежишь?
- Да запросто! А можно я завтра приду с Араксом поиграть?
- Конечно. Я в этом городе остановился надолго. Ты можешь приходить и играть с ним когда захочешь.
Мальчишка заулыбался, сунул за пазуху недоеденную лепешку, потешно поклонился и побежал домой.
- А я ведь так и не поговорил с привратником! На ночь глядя, я думаю, не вежливо наносить визит столь важной персоне. Пойду к воротам завтра, поутру – и с этой мыслью Вильям отправился в свою комнату.

В чердачном помещении зажглась лампочка, и туда вошел мальчишка с ободранными коленями. Обыкновенный мальчишка, лет десяти, веснушчатый и рыжеволосый, в шортах, сандалиях и широкой футболке. Он немного щурился, привыкая после яркого солнца к полутьме. Потом медленно пошел осматривать чердак. Бабушка не разрешала бывать здесь без нее, потому что многие предметы были очень старыми, пол - худым, да и пыли было много, но Артемке, как и любому мальчику его возраста, было свойственно нарушать запреты. Он иногда забирался сюда, чтобы найти что-нибудь старое, но от этого не менее интересное. Многие предметы были накрыты тряпками или простынями, но Артемка заглядывал под тряпки, и знал, что это - старые картины, тюки с тряпьем и сундуки. Картинами мальчик мало интересовался, зато любимым его "артефактом" был ящик с довоенными игрушками. Вот и сейчас Артемка присел возле ящика, разглядывая содержимое. Здесь были деревянные машинки; самодельные тряпичные куклы; старые паровозики и вагончики; сабля, вырезанная то ли дедом, то ли прадедом; и, конечно же, оловянные солдатики. Мальчик бережно перебирал игрушки, разглядывал, но ничего с собой не забирал. Он знал, что сокровища тем ценнее, чем реже их видишь.

----

Амалия Николаевна поднялась на последние ступени, щелкнула выключателем, и остановилась отдышаться. Она была у же не в том возрасте, чтобы взбираться по крутой лестнице, и могла бы просить об этом внучка, но не делала этого. На этом чердаке вещи были старыми, но такими родными. И использовать уже нельзя, и выкидывать жалко. Женщина поставила на тумбочку керосинку и открыла сундук с одеждой. Она мечтательно улыбнулась и провела рукой по военному мундиру. Это была форма, когда-то принадлежащая ее мужу. Амалия Николаевна часто прикасалась к этой одежде, вспоминая мужа. Рядом, в этом же сундуке, было и ее свадебное платье, выцветшее от времени, но от этого не ставшее менее значимым.
Амалия Николаевна еще раз окинула взглядом чердак, полный старых друзей и трогательных воспоминаний. И заметила следы в пыли на полу. Артемка. Сорванец опять ходил на чердак без разрешения. Женщина вздохнула и улыбнулась. Наверно, стоит позволять сюда ходить - пусть себе мальчишка играется.

Фло Первый открыл глаза.
- Вы же разукрасили «Серую шерсть на лице», поэтому можете смело разукрашивать в этот же цвет остальную растительность на теле.
Второй Фло так же обратил свой взгляд на преподавателя.
- Позволите ли небольшую поправку, пацан живет в селе постоянно, а не на даче, а водитель-дальнобойщик из столицы, для создания большего контраста? Я буду писать исходя из этих условий, если вы будете не согласны, я исправлю. Итак…
Было жаркое лето, солнце пекло нещадно, даже тень не могла помочь, потому что сам воздух дрожал от жары. Листья на деревьях, пытаясь выжить, тянули из корней все соки, прятались друг за другом, но дождей не было уже три недели и они начали понемногу жухнуть. Людям было немного проще, они могли напиться, но это было слабое утешение.
- Деда, а деда, давай сходим в магазин, там лимонад вчера на автолавке привезли.
Пацаненок лет пяти бегал вокруг уже не молодого мужчины лет пятидесяти, казалось, что жара мальчику нипочем, но это было не так, недаром на нем из одежды были только коротенькие шорты, сандалии и кепка.
- Ну, сбегай-сбегай, постреленок, тебе бабушка, что ли денег дала?
- Да, 10 рублей! – радостно заявил малыш и бегом умчался в магазин.
Постройка представляла собой обычный бревенчатый дом, с крыльцом, но переделанный под магазин, впрочем, что еще можно было построить в деревне. Пацаненок подбежал к крыльцу, ловко схватился за стойку перил, и, удерживаясь за нее, ловко прыгнул сразу на вторую ступеньку, которая весело скрипнув, подбросила паренька сразу на четвертую, которой и заканчивалось кольцо. Дверь в связи с жарой была широко раскрыта, быстренько прошмыгнув в нее, постреленок направился сразу к прилавку со сладостями и шоколадками. «Эх, жалко дед на жвачку не дал» - думал малец, глядя не витрину, на которой было целых три вида вожделенных жвачек и аж четыре разных шоколадки. Сглотнув слюнки, глядя на «Альпен Гольд», мальчик нехотя подошел к кассе, за которой на витрине гордо возвышался лимонад и пиво. «А вот и любимый тархун, давно его не привозили» - соображал в уме пацан, - «к вечерней дискотеке в клубе старшие мальчишки все раскупят, чтоб запивать самогон» - продолжил мысль постреленок.
- Мне тархун, - протянул десятку тучной тете Маше наш герой.
- Держи, Витюшь, - улыбаясь протягивала бутылку продавец.
Мальчик взял бутылку, но открыть не смог, сил не хватило, и, попрощавшись, побежал к деду. В этот момент к магазину подъехал большой грузовик МАН с московскими номерами, из которого выпрыгнул не молодой уже мужчина с пузиком и проследовал в сторону местного магазина. Постройка представляла собой слегка покосившийся дом, за которым практически не ухаживали, разве что иногда подкрашивали. Водила был весь мокрый от пота, футболка была сырой на спине, а со второго подбородка периодически капал пот. Он подошел к крыльцу и начал не торопясь на него забираться, внезапно одна из ступенек противно заскрипела, намереваясь провалиться под человеком, отчего шоферу пришлось поторопиться, входя в помещение. Дверь была открыта, поэтому не была преградой. Человек, войдя, постоял пару секунд, привыкая к менее освещенному помещению, затем подошел к витрине, которая не блистала изобилием товаров.
- Колу и мальборо, - буркнул водитель недовольным голосом, ему порядочно надоела эта жара, а до дома был еще день пути.
- Такого не держим, есть тархун, буратино и дюшес, из сигарет: прима, тройка и ЭлЭм, что желаете? – не менее довольным голосом осведомилась продавщица.
- Деревня… - вполголоса пробормотал водила и добавил еще недовольней, - Ладно, давайте ЭлЭм и тархун.
Шофер подошел к покосившемуся, стоящему неустойчиво, и потому качающемуся прилавку с кондитерскими изделиями, посмотрел на сладости сквозь мутное стекло, постоял полминуты, выбирая, затем проговорил:
- Альпен гольд и городскую булку, - после чего протянул пятисотку.
Продавщица приняла деньги, отсчитала сдачу и подала ее вместе с покупками. «А пакет предложить, как сделали бы в супермаркете, ей даже в голову не пришло» - подумал водитель взяв покупки и сдачу, и с неохотой двинувшись из более-менее прохладного помещения в жару на улицу.

Учитель сидел на корявом табурете, заляпанном кляксами разных цветов и улыбался, глядя на эссе, написанные студентами.
- Clopik! Теперь тема принята. И, соответственно, Вас ждёт новое задание. Вооружайтесь мольбертом. Сегодня рисуете Вы. Нарисуйте мне пейзаж. Горы. Горы, которые "всё выше, всё круче". И Айболита, который пытается их штурмовать в качестве того компонента, который будет центральной точкой картины. Надеюсь, Вы читали Чуковского?
Учитель встал и подошёл к Фло:
- Принимаю и у Вас. Только на этот раз - с дополнительными вопросами-замечания. И я Вам сейчас их задам, а потом обрисую следующее задание. Итак, вопрос номер один, - "какой стоит на дворе год?" Наше время? Допускаю. В дополнении к этому вопрос два - не слишком ли мальчик в пять лет развит? Лексика, знание о дискотеках? Самостоятельность при покупке? Я бы понял, если б ему было лет 9-10, но пять... Объяснитесь, уважаемый.
А теперь новое задание - нарисовать картину. Мольберты вон у стенки. Нарисуйте мне... пещеру, в которой живут циклопы, вид снаружи. Парочку обитателей можно тоже пририсовать. Надеюсь, задание ясно? Кисточки и краски выбирайте на свой вкус.
Борух взъерошил свои чёрные волосы:
- Уважаемый Вильям! Наконец-то пришло подтверждение о Вашем зачислении. А оттого - проходите к нам и садитесь в центре нашего Павильона. Будете фантазировать. И первое задание - нафантазировать охотящегося славянина. Временной интервал - ранее христинизации. Всё. Молчу. Остальное вы фантазируете. Я рисую. А потом проверим, что у нас получилось.
И Маркополо вновь пошёл к малярным кисточкам. Работа предстояла быть интересной...

Обратный путь от Сапфировой башни до павильонов Академии уже не занял много времени. И вот уже дверь павильона описания отворилась, и в проеме показался недавний гость – паладин Вильям Умбро.
- Поистине, учитель, благая весть. А то уж думал, не примите – Вильям бодрой походкой прошел в центр зала – Ваше испытание мне понятно. Попробуем, что из этого выйдет – паладин уселся на пол, неловко брякнув молотом. Скрестил ноги и зажмурился…

Свирыня подбоченившись стоял у самой кромки дубравы и окидывал взором свои угодия. Мужик охотился в здешних лесах с детства. Вырос, можно сказать, не на сохе, а с ножом да рогатиной. Девки любили Свирыню. Отож! Каков богатырь! Ликом светел, да и в плечах - две бабы не ухватят. Вроде на вид лет двадцать отроду, а борода окладистая пышная, цвета соломы. Волосы аж до плеч, да не всклокоченные как у дурилки местного Журки, а расчесанные, ремешком кожаным перехваченные. Цвету того же, что борода. Глаза зеленые, как травушка, а харя разбойничья, загорелая! Как не глянет - все с прищуром. (молодухи за ним ходили, отбоя не было) Ростом Свирыня удался, аршина три без лиха. Мускулов хоть и не много, все больше жилы, но силы в нем как в трех кабанах, это точно. Так и чего ему не вырасти таким, все ведь по лесам шастает, да зверя бьет.
Рядиться мужик не любил. Ходил как удобней. Рубаха справная да портки. Цвета все невзрачного, серого. Да и на кой в лесу кафтаны? К лешему свататься? Тьфу! А вот обутка, то дело другое. Хорошие колишки – охотнику надобность. Сапоги на Свирыне были дивные. Кожа мягкая, черная, да и стопа не шибко тверда. Без каблуков почти – не нужны они в буреломе. На грязном, синем кушаке у охотника обреталась сума для мелочи всякой: бечева, огниво да хлеба краюха (на случай, ежели в животе заурчит).
И вот стоит Свирыня у прилеска и размышляет:
- Эво как! Благодатно! Рогатину ужо обтесал, нож заточил, осталось только прощения у дедушки лесного попросить. Его ж зверье бить пойду – в зеленых глазах охотника блеснула искорка – Да и за что прощения то просить? Поди, мы с дедушкой знакомцы давние! Хех!
Свирыня крякнув, забросил на плечо рогатину и затрусил в сторону леса.
В поле было знойно. До самого виднокрая – небо чистое, голубое, без облачка. Липень вовсю грел солнцем землю матушку. В ноздри Свирыни бил пьянящий аромат скошенного сена. Редкий ветерок шелестел луговыми травами. В полевых ромашках лениво стрекотали кузнечики. Сновали туда-сюда пузатые шмели. Но как только охотник одолел балку и оказался в лесу – все изменилось. Свирыня остановился в тени, вытер лицо и огляделся. Жужжание козявок умолко. Солнце заиграло лучами в изумрудных кронах вековых дубов. То и дело лучи проскальзывали на маленькие полянки, усыпанные кустиками земляники. Грудь обдала прохлада. Лесные птицы перечирикивались игривыми трелями. Деловито обсуждали приход гостя.
- И вам исполать, птахи! Эт я снова! – мужик достал из сумы глиняную расписную дудочку и малость посвистел. Птицы с пущей радостью защебетали в ответ. – От, жизнь у вас проста, чирикай себе на суку целый день, да бед не знай! - Свирыня расплылся в белозубой улыбке.
Прямо перед носом охотника переливалась сеть другого ловчего. Хозяин силка сидел где-то рядом и ждал муху пожирнее.
- Ну Бог тебе в помощь, шельма! – сказал глядя на паутину Свирыня и аккуратно обошел ее – Негоже такой справной ловушке на моей морде пропадать.
Лес принимал охотника. Они, наверное, даже были друзьями. Ведь мужик вырос тут и никогда не брал ничего лишнего. Только прокормить родителей, да и себя не забыть. Вот и сейчас дубрава давала ногам Свирыни отдых. Сапоги утопали в подстилке из мягкого желтого мха и прелой листвы. Идти было легко и ладно. Но охотник знал, что ему надобно дальше. Потрескивая сухими веточками под ногами, человек двинулся вглубь леса.
Впереди его ждала уже на залитая теплым солнечным светом дубрава, а темный бурелом. Потянуло гаденьким холодом, настырное тинято лезло в глаза, заставляя то и дело обтирать лицо. Под ногами уже не проминался мох, а трещал сушняк. Изменившийся лес, не скрывая своей враждебности, протягивал к охотнику корявые сучья. Мешал ходу, подставляя под ноги узловатые, белесые корни. Солнце в темный лес не добиралось. Повсюду царил полумрак. Свирыня остановился у поваленного, заросшего мхом дерева. Извлек из сумы краюху каравая и почтенно возложил его на валежину.
- Ты лесовик не серчай! Вот прими, чем богаты. Урожай нонче у нас не выдался, вот я к тебе и зачастил – оправдываясь пробубнил охотник.
Саженях в десяти от мужика что-то заухало, точно не зверь какой озорует. Затрещал сухостой. Кто-то явно давал знать о себе. Тут ужо не до шуток. Свирыня вытянул из-за голенища сапога нож. Добрый нож. Точеный обоюдно. Рукоять изогнутая, из ясеня, отполированная до блеска рукой самого хозяина. И швырять удобно – в руке лежит ладно. И в близкой схватке хорош – не выскользнет из ладони. Охотник смекнул, что на него сейчас погонят зверя. Дюже любитель лесовик мужиков-охотников испытывать. Рогатину, которая являла собой некогда маленькое деревце, облущенное от коры и затесанное с обоих концов, Свирыня воткнул в землю чуть поодаль. Сам же он встал в опору на правую ногу и изготовился для прыжка. В чащобе мелькнула туша. Еще чуть и зверь пронесся ближе.
- Вепрь! Как пить дать, вепрь! – хищно осклабился Свирыня – Матерый какой? Ну, иди сюда, удалью померяемся порось волосатый! – последние слова охотник уже прокричал. К груди подступило, все внутри сжалось. В голову бил страх. На мужика летел остервеневший от гона кабан, сажень в холке. Голодный и злющий. Зверюга с треском ломилась через валежник. Визжа и сметая все на своем пути. Шерсть на загривке встопорщена, клыки хищно вылезли наружу, весь вымазанный в грязи. Сажени за три Свирыня встретился с вепрем глазами. Стеклянный взгляд зверя был полон ужаса. Он будто понимал, что грянутся оба. А жить хотелось. Ой, как хотелось. Даже ему, кабану, незнамо что забывшему в чащобе. Свирыня ухватил нож посподручней, завел правое плечо назад и ждал. Когда вепрь был на расстоянии вытянутой руки, охотник увернулся чуть пропуская кабана дальше себя и отскочил, полоснув ножом по шее зверюги. Вепрь пробежал еще саженей десять. Потом стал заваливаться на бок, рухнул и скатился в утыканную сушняком балку.
Мужик растерянно огляделся. В чащобе вновь воцарилась тишина. Будто ничего и не стряслось. Только изредка вдалеке кто-то ухал. На правой ноге стало расползаться липкое теплое пятно, алым окрашивая портки Свирыни.
- Вот те на! Подранил меня хряк… – охотник привалился к поваленному дереву и уставился куда-то вдаль. Лужица крови под ногой росла, а в голове невыносимо гудело. А чуть поодаль, в балке, кровью истекал и раненый кабан.

* * *
Под вечер из леса выполз весь окровавленный мужик. Волосы взлохмачены, портки и рубаха изодраны. На синем кушаке чудище тащило кабана, столь великого в размере, что и не представить как оно его доперло. Чудище то, ясное дело, отмыли, переодели и напоили тюрей, чтоб не икал. Стали расспрашивать, как, мол, такую тушу умертвил, а тот мычит только, да деда какого-то материт. Не знаю как другие мужики, а Свирыня охотиться больше не ходил.

- Ну вот, учитель, справился я с заданием? – Вильям закончил представлять картину. Приоткрыл один глаз и неподвижно смотрел на мастера.

- Справился, справился, - Улыбнулся Вильяму учитель, - Всем бы так писать! Картина - загляденье. Самому нравится. Что же, берите теперь листки бумаги и начинайте писать эссе. Дело муторное, но необходимое. Итак, что бы Вам задать?
Борух прошёлся по Павильону туда и обратно.
- А давай-те ка поработаем над двадцатым веком Земли, - Опишите кабинет врача-окулиста пожилым пенсионером, который решил проверить зрение перед тем, как лечь в клинику и... молодым мастером, который должен на новую мебель сюда оформить заказ. Я не думаю, что у Вас это вызовет сложности. Приступайте, уважаемый. Перья и чернила - вон в шкафу справа.

Мариэль шла по направлению к павильону. Её длинные черные косы спадали на плечи, лицо покрывал капюшен бархатного дорожного плаща. В ножнах на поясе висели парные клинки и еще один, эбонитовый, был заткнут за голенище порядком истрепанного сапога. Её шелковая рубашка порядком промокла, а черные кожанные штаны, как и черный кожанный жилеи, были покрыты слоем пыли. Через плечо висела сумка, в которой она всегда носила целебный эликсир, благо, давно научилась изготавливать, фляжку с вином, зеркало и пилочку для ногтей. Запасы еды, увы, подошли к концу, но она надеялась их пополнить.

Мизери подошла к Баруху Маркополо сзади и долго смотрела, как тот увлечённо малюет вместе с учениками стену. А чего бы и не поглядеть? День тёплый, солнечный, вокруг вовсю синицы на ветках позванивают - ведьма даже старую кожаную куртку скинула, оставшись в белом шёлковом платье до колен. Народу было полно и не убавлялось ни на секунду, поэтому Мизери успела присесть на раскладной стульчик и разглядеть кучу всего интересного, смешного и разноцветного на стене.
Наконец, когда Барух Маркополо немного освободился и утёр пот со лба, ведьма рискнула подойти к нему и поинтересоваться, убирая упрямую прядь с глаз:
- Добрый день, я Мизери. Кажется, к Вам на практику...

Клопик долго разбиралась с мольбертом и красками - еще бы, не замок амбарный. Затем пыхтела над работой, в итоге из-под ее кисти вышла следующая картина.

Под вечерним мрачным небом по заснеженным горам карабкался немолодой человек со смешными вздернутыми усиками. Одет человек был в слишком легкое для этих мест пальто, из-под которого виднелись серые брюки и докторский халат. На голове мужчины была одета шляпа с узкими полями, которую он придерживал рукой, потому что на высоте был сильный ветер. Лицо доктора было напряженным. Он устал. Он замерз. Он наверняка был голоден, но какая-то цель толкала его вперед так, что он не останавливался. Мужчина будто повторял и повторял про себя какую-то фразу, какую-то мысль, которая помогала бы ему двигаться дальше. А погода все свирепствовала, осыпая доктора снегом и обдувая дождем, будто пыталась помешать воплощению благородной цели. А горы вокруг мужчины становились только выше и круче.

Клопик посмотрела на получившееся полотно, и оно ей показалось слишком мрачным, а доктор - слишком трагичным. Поэтому она пририсовала вдалеке несколько могучих птиц, как знак надежды даже в такой тяжелой ситуации.

Прогулка заключенных на первый взгляд была такая же, как и сотни до нее. Ну, если не принимать во внимание мелкий противный дождик, накрапывающий из тяжелых серых туч. Капли эти были настолько малы, что даже не было слышно шума дождя, догадаться о ненастье можно было лишь по неравномерно расползающимся темно-серым мокрым пятнам на асфальте и бетоне строений.
Преступники, сидевшие в этом проклятом всеми богами месте, были самыми отпетыми убийцами и мошенниками на планете. На столько, что охране здесь уделялось особое внимание. С этими головорезами ни одно существо бы не справилось, поэтому охраняла их полностью автоматизированная система. Шаг в сторону - и вживленные по периметру прогулочной площадки датчики тут же реагировали и наглец, осмелившийся нарушить строй падал, парализованный током. Вдоль стен мигали красные глазки неусыпно наблюдающих камер, а сами стены были сделаны так гладко, что перебраться за пределы ограниченного участка (внутри которого и полагалось дышать свежим воздухом преступникам), что перебраться через нее могло только существо, умеющее ходить по стенам.
Вообще, наказанных тут не только содержали, но и перевоспитывали. Вернее, угнетали их психику не только с помощью звуков, периодически раздававшихся из мощных динамиков на крыше, но и самими условиями, в которых приходилось находиться неугодным обществу существам. Здания были тоскливо-серого цвета. Чертово правительство позаботилось, чтоб у содержащихся здесь не было ни малейшего повода для радости: ни единая травинка не прорастала через этот забетонированный кусок земли, ни единое живое существо (включая такую погань, как клопы и комары) не смогло скрасить своим присутствием долгие часы заключенья. Собственно, и держали преступников в одиночных камерах - так что находится в чьем-то обществе им, возможно, было только на один час в три дня, именно во время таких вот прогулок.
Правительство их боялось, оно позаботилось, чтоб охраняя этих мерзавцев ни одно живое существо не пострадало - кругом автоматика. Но даже она не может работать без контроля человека. Поэтому на глубине двадцать метров, за десятком дверей с кодовыми замками сидели люди. Не много - не больше десяти человек в смене. И один из заключенных, устало вышагивающих очередной круг по прогулочной площадке, это прекрасно знал. Это был бывший сотрудник этой самой тюрьмы - волею судьбы ему пришлось перейти из разряда охраняющих в охраняемых.
Единственным минусом автоматической охраны было то, что она никак не могла контролировать разговоры. Поэтому уже не первый день во время прогулок заключенные, одетые в ярко-оранжевые робы и тяжелые грубые ботинки из черного кожзаменителя, разговаривали только о том, как бы поудобнее покинуть место, где их приговорили провести долгие годы,
- Точно тебе говорю, - произнес тот самый человек, что умудрился побывать здесь в двух ипостасях: охранником и заключенным. Выглядел он точно так же как и все остальные: оранжевый комбинезон, и стриженая «под ноль» голова. – Ровно в ту секунду, как прозвучит сигнал об окончании прогулки и откроются ворота, Джеймс обесточит центральный пульт.
Парень обращался к шагающему впереди арестанту, и, хотя в начале разговора «собрат по несчастью» довольно скептически приподнимал брови и ухмылялся, то теперь выражение его лица сменилось на тревожно-сосредоточенное и он лишь кивнул в ответ, на донесшуюся со спины фразу:
- Передай впереди идущим.
Через каких-то пятнадцать минут, усердно нарезавшие круги преступники оживленно переговаривались, иногда даже перекрикивая друг друга. Ситуация была такой: Оскар некоторое время назад, прячась от правосудия за не слишком хорошие делишки, не придумал ничего лучше, как устроится по поддельным документам охранником в самую закрытую тюрьму. Да еще и не один – а вместе с другом, бывшим его сообщником. Мужчины посчитали, что уж где-где, а здесь полиция не догадается их искать. И так уж получилось, что Оскара раскусили, но то ли по странному стечению обстоятельств, то ли по очередной хитроумной афере его друг, Джеймс, остался на свободе, не вызвав никаких подозрений. И теперь он приложил максимум изобретательности, для того, чтоб выручить сообщника - умудрился передать записку, хитро притопленную в очередной порции жидкой кукурузной каши, что давали заключенным по утрам.
План получался совсем простой: в результате короткого замыкания (а точнее из-за незаметно ного Джеймсом узла проводов) обесточился пульт, отвечавший за видеонаблюдение и началось суматоха. Пока остальные охранники пытались потушить небольшой пожар и проверяли рабочее состояние приборов и камер, этот волк в овечьей шкуре проследил за тем, чтоб дверь, которая была открыта в соответствии с четко установленным расписанием окончанием прогулки, пару секунд назад, осталась открытой. А затем, приободрившись тем, что тушение пламени задымило подземное помещение на столько, что сложно стало разглядеть что-то далее расстояния вытянутой руки, открыл главные ворота, через которые мечтал пройти как можно быстрее каждый из заключенных здесь. За ними начиналась Свобода.
Все еще шумевшие, но понемногу приходившие в себя охранники за возней не заметили исчезновения сослуживца, и уж тем более не могли догадаться, что десятки опасных преступников стремительно удалялись от места, где им было присуждено просидеть еще немало лет. Затерявшись в окружающих лесах, эти люди строили уже другие планы на свою жизнь, прямо противоположные тому, что запланировали для них правительство и правосудие.

- Добрый день, Мизери, добрый день Мариэль, - поприветствовал преподаватель новых посетительниц павильона. - Рад вас видеть. Присаживайтесь в центр и начинайте мечтать. Мечтать умеете? Вот и приступайте. Рисовать за вас буду я. Встаёт вопрос, о чём мечтать, не так ли, девушки. А вот об этом я сейчас вам и сообщу. Уважаемая Мариэль, надеюсь Вы помните бессмертное произведение Ершова "Конёк-горбунок". "У старинушки три сына..." Итак, ваш сын - средний. Место действия - около отцовой избы. Всё, фантазируйте! Теперь Мизери. Для Вас у меня такое задание: киборг-официант. Всё-всё. Боюсь сказать лишнее, чтоб не давать подсказок.
Борух провёл девушек в павильон и усадил на пуфики, потом повернулся к Клопик:
- Доктора Вы, сударыня, нарисовали. Вижу. Только почему он босиком? Жаль беднягу. Да и сами горы... "Выше и круче" было в задании. А что ещё? Они зелёные или тускло-фиолетовые? Есть ли что там из трав? Как выглядят утёсы? То есть, сударыня, если сказать по честному - вот эти штриховые линии мне ни о чём не говорят. Мы тут не в Малевичей играем. Больше души, больше экспрессии! В же умеете творить, а не отмазываться. Уж я-то знаю! То ли дело у Кетинара. Равняйтесь. А Кетинара мы поздравим с тем, что он приступит к последнему заданию. И только после него Кетинар подаст зачётку, куда я вот этой кисточкой сейчас поставлю жирную точку! А вот и тема для последней работы: депрессия. Девушку предали те, кого она считала друзьями. Друзьями, но - в виртуальности. И - её старенькая бабушка стоит рядом, пытаясь понять внучку. С Вас, сударь, эмоции, страсти, но не забывайте и про всё прочее, договорились? Мне кажется, рассказик у Вас получится на славу.
И Преподаватель весело засмеялся, невольно демонстрируя всем свои мелкие зубы.

Пожилая женщина от переживания, казалось, и вовсе сделалась старушкой: морщины углубились, глаза потускнели. Ей тяжело было видеть то, как убивается ее единственная внучка. Девушка уже несколько дней отказывалась есть, почти не разговаривала, а если и отвечала на какие-то вопросы - то односложно, а иногда и вовсе не впопад. Миловидная, всегда такая жизнерадостная ее внучка теперь сама на себя не походила: мало того, что во внешности из-за полного пренебрежения к себе произошли совсем не радующие перемены, так еще и характер девушки как подменили в одночасье.
Раньше она все всегда успевала - словно умудрялась быть в нескольких местах одновременно. И мало того, что своих невыполненных дел у нее не оставалось никогда, так еще и другим людям ведь сколько помогла! И друзья ее, и знакомые, зная характер внучки, звонили круглые сутки - советоваться, поплакаться на жизнь, а то и просто поболтать. Поэтому телефон в их маленькой квартирке звонил очень часто, а уж штука эта ( тут старушка поморщилась, пытаясь вспомнить как она правильно называется), компутер этот - так и вовсе не замолкал, целыми днями девушка там разговаривала с кем-то. Бабушка порой даже сердилась: ну как это можно, так много времени возле него проводить? А внучка отшучивалась, и терпеливо объясняла, что там тоже друзья - пускай и виртуальные, но такие же живые люди, просто способ связи другой.
А теперь вот и получилось из-за этих виртуальных друзей: и не есть, и ни спит, и разговаривать отказывается. Старушка вздохнула и попыталась еще раз успокоить девушку:
- Оленька, ну что же ты, милая так? Ведь они же и не встретятся никогда тебе, считай – значит, и думать о них так, и печалится вовсе не стоит. Оно ж даже с живыми друзьями порой ссоришься - да и проходит все, забывается. Так что не грусти, милая, все как-нибудь образуется.
- Бабушка, ну как ты не понимаешь? - Девушка в первый раз за прошедшие дни расплакалась, да так сильно, что говорить не могла. Только минут через пятнадцать, когда слезы перестали душить, она повернула заплаканное личико к старушке.
- Они точно такие же люди, понимаешь, просто вот по интернету общаться удобнее. И предательство тоже настоящее и ни сколько не выдуманное. Такое и в обычной жизни страшным будет, и в виртуальной.
Люди, которым я верила, оказывается, были двуличным и жестокими, все наши разговоры передавали другим и за спиной не боялись осуждать моих друзей.
- Зачем же они так делали, внученька? - Сочувственно поинтересовалась старушка, обрадовавшись уже тому, что девушка выплакалась, и начала рассказывать что же все-таки там произошло.
- Да я и сама не знаю, бабуля, - вроде и не ссорились, и интересно всегда было с ними, поэтому и грустно. Вроде и поводов никаких не давала, для того, чтоб поступать со мной так.
- Ох, милая, - покачала головой старушка. - Люди-то ведь все разные, и доверять всем нельзя. Друзьями не всех можно называть, далеко не всех. Ведь и не зря же поговорка есть "Друг познается в беде" - наверняка есть те, кто сейчас тебя защищают, вот они и есть настоящие друзья.
Не переживай, милая, это был опыт, благодаря которому ты теперь знаешь, что нельзя всем одинаково доверять. И сердиться на тех, кто тебя предал тоже не надо - пускай на их совести твое горе, а ты прости их и забудь. Сходи-ка лучше умойся, да на кухню пойдем - я компотику сварила. Попьем, поговорим, глядишь - и успокоишься, и мысли в голове по местам станут.
Девушка вытерла последние слезинки на щеках и поправила русые локоны. Ей и вправду стало гораздо легче, после того, как выговорилась.

У Мизери нарисовался немолодой мужчина в крахмальной белой рубашке, с полотенцем на левой руке и с блокнотом и ручкой в правой. На груди темнел бейдж с выгравированным золотом именем: «Карл, ресторан «Серебряная звезда». Официант обладал внимательным цепким взглядом потускневших карих глаз, умело скроенными морщинами и залысинами среди редеющим чёрных волос, сдобренных бриолином. На узких губах - ни тени улыбки, голова склонена в вежливом полупоклоне. И при всём при этом - отличная выправка, прямая спина.
Длинный нос делал официанта похожим на англичанина, а цвет шевелюры - на испанца. Каждый посетитель видел всегда одного и того же сорокалетнего Карла - нестареющего, неизменно вежливого, с белоснежным полотенцем и блокнотом.
Модель S-32 была безукоризненна - идеальный баланс на разносе блюд разной тяжести, ловкое уклонение от летящих от пьяных клиентов предметов, смена масла всего раз в год, зарядка - раз в месяц...

Мизери отошла, вытирая тряпицей краску с пальцев и с любопытством вглядываясь в портрет. Ведь она на самом деле никогда не видела пожилых киборгов-официантов.

Под вечерним мрачным небом по заснеженным горам карабкался немолодой человек со смешными вздернутыми усиками. Одет человек был в слишком легкое для этих мест пальто, из-под которого виднелись серые брюки и докторский халат. Обут доктор был черные лакированые туфли с острыми носами. На голове мужчины была одета шляпа с узкими полями, которую он придерживал рукой, потому что на высоте дул сильный ветер. Одинокие невысокие деревья гнулись под его порывами, издавая печальные стоны, и редкая желтая трава, виднеющаяся местами из-под снега, трепетала в холодных струях. Синее марево у подножия гор с вечером поднималось, будто собиралось поглотить их вершины вместе с хлипкими деревцами, камнями и одиноким мужчиной.
Дорога была неудобной - то и дело попадались крупные валуны, да и сам рельеф, покрытый снегом, не благоволил к пешим прогулкам. Лицо доктора было напряженным. Он устал. Он замерз. Он наверняка был голоден, но какая-то цель толкала его вперед так, что он не останавливался. Мужчина будто повторял и повторял про себя какую-то фразу, какую-то мысль, которая помогала бы ему двигаться дальше. А погода все свирепствовала, осыпая доктора снегом и обдувая дождем, будто пыталась помешать воплощению благородной цели. А горы вокруг мужчины становились только выше и круче.

- Дамы и господа, леди и жентельмены, мадам и мусью и просто вольнослушатели!
Голос преподавателя звучал по всему павильону, а экспрессивные движения правой рукой, в которой находилась малярная кисточка, описывала в воздухе поистине завораживающие картины, давайте-ка все вместе разберёмся! Разберёмся и уясним, усвоим урок так, чтобы больше не повторяться.
- Кетинар! Да, да, Вы, молодой человек, я к Вам обращаюсь! У Вас что? Описание чувств? Да, их вы описали, ничего не могу сказать. А вот персонажи безлики, квартира однобока. Присмотритесь-ка внимательно. Бабушку я вообще не увидел, а от девушки только русые волосы и имя... Маловатенько будет! Вы мне не лог в асю копируете, как принято у этих самых... пользователей ПиСи. Понятно? Вот исправите с учётом - получите зачётом. Надеюсь Вы с Вашими способностями на "Ура" всё это сделаете. То же и к Мизери. Почему Ваш Карл голый ниже пояса? Неприлично, девушка, так фантазировать! Нет, я понимаю, девичьи грёзы и всё такое... но не настолько же! Это же киборг-официант, а не киборг для интимных услуг. Опять же... почему я вижу столики с пьяными и не вижу стен? В каком заведении мы находимся? Кафе это под открытым небом или ангар глубоко под землёй? Одни силуэты... Халтурите, девушка, халтурите. Я понимаю, что тема не ваша, но всё же, всё же, всё же. А вот пейзаж от Клопик принимается. Он пополнит нашу галерею. Перейдём к новому заданию, да? Что бы вам дать, а? Да, вот вам сцена - "Пытка орками эльфийского разведчика". Не картина, а именно сцена. То есть мы смотрим мини-фильм или мультфильм, снятый лично Вами. Декорации для съёмки найдутся в нашем театре. Надеюсь, всем понравится. Дерзайте!

Раннее утро. Чудное рыжее Солнце освещало каменную стену Академии и павильон, стоящий неподалеку, создавая пологие длинные тени.
По тропинке, тянущейся вдоль стены павильона шла обычная девчонка. На вид ей было лет 14-15, вряд ли больше. Копна темных жестких волос выглядывала из-под опущенного капюшона зелёного суконного плаща, спадающего почти до земли. Из-под плаща торчали только кожаные носки ботинок, да рукава льняной рубашки грязно-серого цвета.
Девочка не выглядела слишком ухоженной: чумазое лицо и спутанные волосы говорили о частых ночевках у костра в лесу и о довольно пренебрежительном отношении к собственной внешности. Зато на этом лице светилась искренним неподдельным любопытством пара темно-зеленых глаз.
Тропинка привела юную бродягу к дверям павильона: диковинно-волшебным, расписанным волшебными мифическими существами и красивыми растениями.
- Ух ты! - подумала девочка,- должно быть, здесь творят сказки.
Она смело потянула ручку двери и шагнула в полутьму павильона.
Когда глаза привыкли к более слабому, по сравнению с утренним солнцем, свету, то девочка увидела людей. Несомненно, они творили: кто-то писал на пергаменте, кто-то в задумчивости сидел на стульях и пуфиках, хаотично распределенных по большому залу. Она прошла в центр зала и сказала, обращаясь ко всем одновременно:
- Я - Фьёр. А научите и меня, пожалуйста.

По дороге к Павильону Описаний устало топала взъерошенная и даже слегка исхудавшая акси. Окончательно выцветшие под десятками разных солнц неизменные безрукавка и короткие штаны истрепались, обзаведясь элегантной нитяной бахромой и парой-тройкой прорех, небрежно ушитых толстыми черными нитками. Красная бусина в правом - драном - ухе все так же задорно блестела сквозь покрывшую ее дорожную пыль. Эта же пыль забила рыжеватую шерсть Цапки, осела на почти пустом дорожном мешке, поднималась из-под босых когтистых лап.
- Куда опять деться Кир? - акси смешно пошевелила розовым пятачком носа и чихнула, на миг зажмурив любопытные черные глаза. Энергично встряхнулась, подняв небольшую пыльную бурю и уставилась на Павильон. Приоткрыла дверь, сунув в щель острую морду и с интересом оглядела заляпанные краской стены, пол и, кажется, даже потолок, мечущихся туда-сюда с безумными лицами студентов, преподавателя, громко втолковывающего им что-то, размахивая малярной кистью.
- Нет, - разочарованно сказала она, - это не трактир, нет.
Тут ее взгляд упал на незаслуженно позабытую груду пуфиков, сдвинутую, чтобы не мешать творческим экзерсисам студентов, к одной из стен. Цапка расплылась в блаженной улыбке, демонстрирующей заполняющие пасть внушительные зубы:
- Но тоже хорошо, да!
И, подняв повыше розовый хвост, чтобы не запачкать его ненароком в лужах и лужицах краски всех цветов на полу, метнулась к цели, честно стараясь сделать это как можно незаметнее и тише. Иногда, в такие моменты, она искренне завидовала настоящим крысам - попробуй-ка незаметно пробежать через все помещение, когда в тебе почти полтора метра росту, плюс почти такой же длины хвост.
С разбегу она нырнула под пуфики, повозилась немного, устраиваясь поудобнее и почти сразу тихо засопела. Снаружи остался торчать только подрагивающий в такт похрапыванию предательский кончик хвоста.

Широкую долину заливал мягкий лунный свет, и казалось, будто озеро залито не водой, а чем-то на подобии молока. Крис лежал на склоне свободно раскинув руки в стороны и считал звезды. Да, не пожалела Леди Луна! Щедро сыпнула по ночному небу огнями смарагдов, рубинов и аквамаринов. Сыпнула, и тешится с того, как простодушные смертные тянутся к небу, напрасно пытаясь схватить хоть один мерцающий камешек. Эх, глупые! Только силы зря тратят, секрета не зная. А Кристофер знает: вот, скатилась одна звёздочка по небосводу, да и спряталась где-то на земле, или в море. Вот её-то нужно найти, а когда найдешь, желание загадать сможешь…
Легкий ветерок забаюкивал траву вокруг Кристофера и донёс до него игривый женский голосок с берега озера:
- Тиваз, ты вить не заснул? Иди же ко мне, вода такая тёплая!
Крис приподнял голову и увидел прекрасную девушку. Красавица придерживал длинную юбку в руках, обнажая стройные ножки, а сама по лодыжки зашла в воду. Её густые тёмно-каштановые волосы спадали на плечи, а свет луны украшал голову девушки призрачным серебряным нимбом. Лицо её излучало свет, а жизнерадостная улыбка могла обезоружить даже самого яростного воина.
- Кристофер! Я жду тебя. Ну же, Кристофер… Кристофер…

Призрачный зов утонул во тьме комнаты. Крис открыл глаз, жадно глотая ртом воздух, словно его приходилось с кем-то делить.
- Снова эта девушка. Снова зов. Виденья… Мг, нужно развеяться. – Едва слышно прошептал Крис, прогоняя остатки сна.
Сегодня он направился в Павильон описания – не завершенная постройка около западной стены Академии. Не смотря на то, что помещение нуждалось в отделочных роботах, выглядело оно довольно приветливо. Кристофер дважды постучал и вошел в комнату. Положив руку на грудь, он слегка наклонил голову:
- Добрый день профессор. Я Кристофер, пришел на занятия. Разрешите войти?

- Что же, мы рады новым лицам (а так же числам и падежам), - широко улыбаясь, приветствовал вновьприбывших преподаватель Павильона описаний, розовощёкий мужчина среднего роста в робе маляра, - Располагайтесь на пуфиках, устраивайтесь поудобнее и фантазируйте! Как раз вашу фантазию я и проверю. Кто у нас первый? Фьёр? Ваша фантазия будет проста, но вместе с тем... Детский сад. Вы - прелестная девочка лет трёх. Вас привела мама в первый раз . Страна - Россия. Время - семидесятые годы прошлого века. Напрягайте воображение. Смелее! А я нарисую. Теперь Цапка. Фантазируют ведь не только люди, верно? Пофантазируйте ка о себе, как о хмуром тёмном эльфе. Когда он к городским воротам подошёл. Не просто? А никто и не говорил, что будет всё тривиально. Это Вам не мороженое есть. Перейдём к Кристоферу. Проходите, садитесь. Уже? Очень хорошо. ВЫ, я вижу мечтать любите, ну так и мечтайте. О будущем. Об усталом капитане космического корабля, ведущего своё судно, через просторы вселенной и не спавшем уже... Сами, сами, что я, за вас ещё и мечтать должен? Я лишь уловлю флюиды и набросаю их так, чтоб все видели. Тогда и полюбуемся все вместе на совместное творчество!

Под кучей пуфиков акси зевнула, лязгнув зубами, и высунула морду наружу. Окинула взглядом преподавателя, заинтересованно шевеля длинными усами и уточнила:
- Мороженое? У твоя есть мороженое? Твоя дать его Цапка, если она выполнить твой странный задание? Да? Моя правильно понимать?
Она выбралась наружу и одернула сбившуюся безрукавку.
- Темный эльф - такой смешной с уши, почти как у Цапка, нет? Наглый, вредный и много задирать свой длинный нос? Немного колдовать, немного махать большая железка, всегда быть немного обижен на всех другой? Странный разумный, Цапка не любить их, и не хотеть им притворяться. Но, раз у твоя есть мороженое...

Как потом утверждали стражники, темный пришел с востока, от Старого леса. Остановился в полуполете стрелы от городских ворот, давая себя рассмотреть, привычно-презрительно игнорируя направленные на него арбалеты. Невысокий, кажущийся обманчиво хрупким и не очень сильным. Ветер, словно насмехаясь, ерошил коротко остриженные, вопреки обычаям Кланов, светлые волосы, не закрывающие остроконечных ушей.
Десятник в доспехах из вываренной кожи, лениво подпиравший стену стражницкой, вполуха слушая удрученного чем-то проезжего купца, при виде новоприбывшего встрепенулся и шагнул к воротам, поправляя на ходу круглый шлем. Оценил опытным глазом добротную, хоть и невзрачную одежду чужака - штаны и куртку из хорошей темной ткани, без так любимых Кланами затейливых серебряных украшений. Мазнул завистливым взглядом по высоким сапогам из шефтской кожи, по мечу, обманчиво-простая рукоять которого выглядывала из-за плеча эльфа.
- С нелюдей плата пять медяков с головы, - без долгих предисловий заявил он, встряхивая полупустым кошелем.
Эльф равнодушно сунул руку в карман, выудив горсть мелочи.
- А темных , - злорадно продолжил десятник, - их светлость герцог велели гнать от ворот, ежели принесет их нелегкая. Упорствующих копьями пошевеливать, для скорости.
Чужак недобро ухмыльнулся, прищурив блекло-серые глаза, на фоне загорелой кожи кажущиеся почти бесцветными. Шрам, пересекающий узкое лицо от правого уха и почти до угла тонкогубого рта, дернулся.
- Умеешь читать, человек?
Десятник чуть брезгливо взял из руки эльфа кусок пергамента.
- По-до-рож-на-я... - по складам прочитал он и хмыкнул. - Сдается мне, фальшивое твое письмо. Вот и печать герцога какая-то подозрительная, прямо как поддельная. А, служивые?
Стоящие позади него "служивые" с копьями и арбалетами изготовку одобрительно загудели.
- А может, - десятник недвусмысленно протянул руку раскрытой ладонью вверх, - в глазах у меня помутнело от жары, и не разобрать ничего толком. Жарко же нынче, как в пекле.
Стражники проводили завистливыми взглядами ухваченную десятником на лету серебряную монету и нехотя посторонились, освобождая темному дорогу.
- Вишь, стриженный - значит, его свои же выпхнули из клана, - объяснял вполголоса кто-то из стражников любопытствующему товарищу. - На работу, видать, наняться хочет. Кем? Да хоть и пытошником, они, гады, мастера в этом деле, - и презрительно сплюнул.
"Хуманы, - хмуро подумал удаляющийся эльф. - Корыстные, лживые, неверные твари. Ни чести, ни доблести, ни совести". И с отвращением сморщил длинный, с легкой горбинкой нос, учуяв обычные мерзкие запахи людского поселения.

«Море и небо – две вещи, которыми люди больше всего грезят. Да, интересное сочетание». – Подумал Кристофер и поудобнее уселся. Он уставился в потолок, словно видя сквозь толщу стен бескрайний покой неба.
- И так, как вы там сказали? Усталый капитан космического корабля, да?

Молодой парень стоял на корме фрегата «Белый карлик» - гордость Королевского Космофлота. Парень наблюдал за легким шлейфом, который оставался после корабля, за сказочным танцем звёздной пыли где-то вдали, за мягким свечением Тау-44 – туманность молочно-кремового цвета. Корабль находился на патрулировании и по плану обошел туманность со стороны астероидного поля, а теперь возвращался на базу. Нельнир – так звали парня – выпускник Королевской Академии, проходящий стажировку на «Белом Карлике». После практических экзаменов он должен будет получить звание капитана и взять под командование шхуну.
Был отбой, корабля поставлен на автопилот и кроме Нельнира на палубе никого не было. Солнечный ветер гнал фрегат во все паруса и если ничего не случится, корабль прибудет на базу часов через восемь. Парень задумался и не заметил, как к нему кто-то подошел. Он чуть не ойкнула, когда увидела капитана. Это была уже не молодая женщина, но она всем своим видом показывала, что ещё на многое способна. Немного опухшие глаза цвета сирени выдавали усталость, но в зрачках всё равно горел никогда не угасающий огонь. Лицо её выглядело молодо, почти по девичьи, но его прорезали несколько неглубоких морщин, а на подбородке и левой щеке виднелся шрам. Маленькие уши прикрывала копна густых рыжих волос с несколькими седыми прядями. Капитанша была больше похожа пиратку, чем на офицера космофлота. Особенно из-за этого кистевого протеза на левой руке, который она заработала вдобавок к званию Героя Короны во времена Фамигельской войны. А ноги? Да она же ходит босиком! Говорят, ей дважды срывало обувь с ног во время солнечных бурь, и поэтому она ходит босиком. Капитанша была странной женщиной, но команда фрегата её любили и уважала так же, как ненавидело начальство за все выходки этой леди.
- Как служба? – Спросила капитанша у Нельнира.
- Никаких происшествий, мэм.
- Ясно. Ну, иди поспи, а я тебя подменю.
- Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на сон. – Без стеснений и эмоций ответил парень.
- Хорошо сказано… Но это был приказ, если ты не понял – мне сонный стажер не нужен! – Спокойно проговорила женщина, снимая корабль с автопилота.
Нельниру было известно, как капитанша любит такие ночные дежурства, когда можно было остаться один на один с космосом, поэтому больше не стал упираться и молча отправился в свою каюту.

Ну, к подобным недоразумениям светловолосый юноша давно привык. Не то чтобы он был нерадивым учеником, просто был у него талант делать все наперекосяк и попадать в нелепые ситуации. Ведь уже, казалось запонить был должен с первого раза, что Павильон Описания одним своим названием подразумевает подробно расписанные вещи и явления. И ведь нет же - опять упустил из виду и внешность выдуманных им героев, и комнату в которой происходило действие.
Делать работу над ошибками (а вернее, всего лишь чуток дополнить повествование) было совсем просто. Кетинар даже сам не мог сказать, почему он так долго мешкал с последним заданием - наверное, это сказалась усталось. Мысли лениво ворочались в белобрысой голове и даже говорить было лень. И все-таки он пересилил себя.

-----------

Пожилая женщина от переживания, казалось, и вовсе сделалась старушкой: морщины углубились, глаза потускнели. В ее неполные семьдесят лет и без того хвастаться цветущим внешним видом не приходилось, но все-таки раньше не было и сутулости, и седые волосы всегда были собраны в опрятный пучок. Теперь же бабушка сидела сгорбившись, в самом неказистом своем платье, набросив серенький, много лет назад выцветщий платок Ей тяжело было видеть то, как убивается ее единственная внучка. Девушка уже несколько дней отказывалась есть, почти не разговаривала, а если и отвечала на какие-то вопросы - то односложно, а иногда и вовсе не впопад. Миловидная, всегда такая жизнерадостная ее внучка теперь сама на себя не походила: мало того, что во внешности из-за полного пренебрежения к себе произошли совсем не радующие перемены, так еще и характер девушки как подменили в одночасье.
Раньше она все всегда успевала - словно умудрялась быть в нескольких местах одновременно. И мало того, что своих невыполненных дел у нее не оставалось никогда, так еще и другим людям ведь сколько помогла! И друзья ее, и знакомые, зная характер внучки, звонили круглые сутки - советоваться, поплакаться на жизнь, а то и просто поболтать. Поэтому телефон в их маленькой квартирке звонил очень часто, а уж штука эта ( тут старушка поморщилась, пытаясь вспомнить как она правильно называется), компутер этот - так и вовсе не замолкал, целыми днями девушка там разговаривала с кем-то. Бабушка порой даже сердилась: ну как это можно, так много времени возле него проводить? А внучка отшучивалась, и терпеливо объясняла, что там тоже друзья - пускай и виртуальные, но такие же живые люди, просто способ связи другой.
А теперь вот и получилось из-за этих виртуальных друзей: и не есть, и ни спит, и разговаривать отказывается.
Маленькая светлая кухня, где застала пожилая женщина свою внучку, тоже как будто горевала вместе с ней: всегда весело поблескивающие бока чайника теперь словно передумали отражать свет. Старенькая клеенка на столе и без того утерявшая первоначальный свой цвет от времени стала совсем безликой. Даже яркий рисунок на чайной кружке теперь не выглядел таким жизнерадостным. Все вокруг: и чисто выбеленные стены, и скрипучие полы, и герань на маленьком окошке - все, что раньше и составляло уют теперь словно развалилось. Как части большой мозаики, без которых та перестает быть картинкой в целом и становится безликими кусочками бумаги.
Старушка огляделась вокруг, вздохнула и попыталась еще раз успокоить девушку:
- Оленька, ну что же ты, милая так? Ведь они же и не встретятся никогда тебе, считай – значит, и думать о них так, и печалится вовсе не стоит. Оно ж даже с живыми друзьями порой ссоришься - да и проходит все, забывается. Так что не грусти, милая, все как-нибудь образуется.
- Бабушка, ну как ты не понимаешь? - Девушка в первый раз за прошедшие дни расплакалась, да так сильно, что говорить не могла. Только минут через пятнадцать, когда слезы перестали душить, она повернула заплаканное личико к старушке.
- Они точно такие же люди, понимаешь, просто вот по интернету общаться удобнее. И предательство тоже настоящее и ни сколько не выдуманное. Такое и в обычной жизни страшным будет, и в виртуальной.
Люди, которым я верила, оказывается, были двуличным и жестокими, все наши разговоры передавали другим и за спиной не боялись осуждать моих друзей. -
- Зачем же они так делали, внученька? - Сочувственно поинтересовалась старушка, обрадовавшись уже тому, что девушка выплакалась, и начала рассказывать что же все-таки там произошло.
- Да я и сама не знаю, бабуля, - вроде и не ссорились, и интересно всегда было с ними, поэтому и грустно. Вроде и поводов никаких не давала, для того, чтоб поступать со мной так. - Слезы совсем не украшали девушку. Она казалась старше.
- Ох, милая, - покачала головой старушка, теребя кончик платка узловатыми от артрита руками. - Люди-то ведь все разные, и доверять всем нельзя. Друзьями не всех можно называть, далеко не всех. Ведь и не зря же поговорка есть "Друг познается в беде" - наверняка есть те, кто сейчас тебя защищают, вот они и есть настоящие друзья.
Не переживай, милая, это был опыт, благодаря которому ты теперь знаешь, что нельзя всем одинаково доверять. И сердиться на тех, кто тебя предал тоже не надо - пускай на их совести твое горе, а ты прости их и забудь. Сходи-ка лучше умойся, да за стол вернешься - я компотику сварила. Попьем, поговорим, глядишь - и успокоишься, и мысли в голове по местам станут.
Девушка вытерла последние слезинки на щеках и поправила русые локоны. Встала, отряхнула легкое цветастое платьице, будто сбрасывая и с него остатки тоски и расправила плечи. Высокая, стройная девушка еще пару секунд постояла, успокаиваясь, а затем, улыбнувшись, вышла из кухни. Ей и вправду стало гораздо легче, после того, как выговорилась.

Декорации для съемки нашлись почти сразу. Клопик даже почувствовала себя неуютно из-за интерьера, в котором очутилась. Очень не хотелось оказаться на месте пытуемых, учитывая, что в одном городе ее обещали колесовать. И, вместе с тем, не хотелось оказаться на месте пытающих. Воровку передернуло, но она продолжила ставить "сценку".

Небольшая пещера была оборудованна под камеру пыток. Возле стен - столы, стулья, ящики и прочая дребедень. Помещение, освещаемое парой факелов, пропахло дымом, потом и кровью. В самой пещере можно было наблюдать горящий костер с подготовленными рогатинами; пару Железных Дев - чехлы для человекоподобных с торчащими внутрь шипами; колодки и пару дыб. На одной из этих инструментов казни и происходило действие.
На дыбе был привязан эльфийский разведчик, совсем молоденький, который держался, однако, молодцом. Одежды на пареньке почти не было - панталоны серого цвета и белые носки. Волосы эльфа, когда-то бывшие русыми, сейчас были измазаны в грязи и крови. Его лицо - благородное, остро очерченное, с большими глазами и широким ртом - было измученно. На суставах выступила кровь. Возле него стояли три орка-стража, одетые в обычную кожаную броню.
- Кофори кте фашшь штабь! - вопрошал один из орков, с мерзкой бородавкой на носу. Он страшно шипилявил, что выводило эльфа из себя больше, чем боль пыток и окружающая вонь.
- Он не будет говори... - вращая колесо мудро заметил второй, цвет кожи которого был не настолько зеленым, как у остальных.
- Коффори!!! - не унимался бородавчатый.
Тут в свет факела вошел еще один орк. Высокий, со впавшими глазами и выпирающим вперед подбородком, держащий наперевес огромный топор. Одет орк был, в отличие от остальных, в кольчугу, металлический шлем, синие бриджи, на нем были обуты высокие бронированные сапоги.
- Где его вещи? - властно спросил он. По всему его виду было понятно, что он здесь главный.
Третий тощий орк высыпал на близлежащий стол все имущество шпиона: камзол, сапоги, лук и колчан со стрелами, короткий меч, несколько непонятных веревок, ножи и... скрипку. Этот инструмент парень-шпион так любил, что не оставлял даже в опасных операциях.
- Любишь музыку? - орк-главарь зловеще улыбнулся, - Щас я те сыграю сонату Брюмпкен-Шмульгена!
И мучитель, отбросив топор и прикрыв глаза, начал возить смычком по струнам... Кто слышал, что такое - пилить смычком, не умея играть на скрипке, тот наверняка поймет, что за душераздирающие звуки издает инструмент. Эльф зажмурился, потом проморгался, потом опять зажмурился...
- Хватит!!! - заорал он, - Хватит, я все скажу!
Орк в шлеме оживился, перестал пилить, но скрипку не положил:
- Ну говори. Где они?
- Они... Они...
- Я слышал, эльф сидит в засаде, которую зовет "транс", - главный орк склонялся все ближе к парню, - Я слышал, "транс" делает эльфа сильнее... Я хотел знать, что такое "транс" и где это находиться?
- Это нигде не находится, - разведчик недоуменно хлопал огромными глазами, не понимая, шутят с ним или нет, - Это - состояние...
- Я хотеть знать, где найти это состояние! - мучитель в кольчуге не отставал, подобно тропическому насекомому.
Эльф неловко рассмеялся. Потом его смех стал зловещим. Потом - и вовсе истерическим.
- А вот этого вам, тупые орочьи морды, никогда не достичь! - крикнул шпион, глядя куда-то в даль.
Орк в кольчуге снова схватил музыкальный интрумент и начал пилить по нему смычком. Омерзительные звуки, смешанные с криком эльфа, вновь наполнили пещеру.

- Что же, что же, стоит отлучиться, а они вот уже... все задания повыполняли... - проворчал преподаватель, стряхивая в длинных пальцев рук какую-то влагу, то ли ацетон, то ли просто воду, - Ну, с, что тут у нас? Цапка, Ваш эльф принят. Кстати, за дверью ящик мороженого. Я его только что собственноручно принёс. Угощайтесь сами и угощайте товарищей. Следующим заданием у Вас будет эссе. Вот Вам помещение для антуража: Эрмитаж и два персонажа - полуслепая тётенька, что следит за тем, чтобы посететели не заходили за ограждения и юный талантливый художник-графитчик. Дерзайте! Перейдём к Кристоферу и тому, что я нарисовал с его помощью. Мне вот одно не понятно, почему у Вас, любезный, капитан корабля в бальном платье? Это такая мода или новую форму забыли выдать? Как объясните, или исправите, получите следующее задание. Кетинар! Я перестаю Вас мучить. Зачёт по всем темам. Давайте зачётку, я распишусь. Увидимся на экзаменах. И остался кто? Клопик?Молодец! Сцена жизнена, страшна и смешна одновременно. Переходим к последнему заданию, так? И это у нас описание эмоций. Ваша эмоция - страх. Девушка ночью подходит к шкафу и оттуда что-то начинает вылезать ей навстречу. Надеюсь, Стивен Кинг будет отдыхать в сторонке и завидовать Вашему гению. Удач!

По дороге, звонко цокая недавно подкованными копытами, проскакала лошадь. Самое дешевое седло из кожи, самая дешевая сбруя не портили вид этого жеребца. Вороной, чернее черного, с длинной спутанной гривой, по которой пламенными языками тянулись огненно-рыжие полосы. Жеребец, купленный чуть больше года назад у полунищего торговца за двенадцать серебрянников и флягу с эльфийским элем, оказался достойным княжеских конюшен. Как и любой вийский конь.
Всадник, сидящий в седле, натянул поводья. Лошадь встала на дыбы, заржала, остановилась на месте. Жеребец беспокойно топтался на месте, громко фыркая. Он чувствовал исходящую от здания энергию, странную, пульсирующую, перекатывающуюся серебристой ртутной каплей магию мыслей и фантазий.
Всадник спрыгнул с седла, погладил жеребца по длинной шее.
- Тихо, Огнегрив, тихо! - раздалось из под надвинутого на самые глаза капюшона. Голос был тихий, спокойный, но в нем ощутимо звенела сталь.
Незнакомец взял коня под узды и повел к павильону. Как ни странно, Огнегрив затих, недовольно фыркнув в последний раз и послушно поплелся вперед.
Незнакомец тем временем стянул капюшон. На свет выглянуло, прижмурив большие синие глаза, девичье лицо. Смолисто-черные длинные волосы падали на плечи, струились темным каскадом вниз. Лицо у нее было даже красивое: чуть бледная - но не до болезненности - кожа, немного высокий лоб, чуть вздернутый нос, большие, цвета морской волны глаза. Немного портил впечатление тонкий шрам на левой щеке. Из одежды на девушке был длинный серый плащ с капюшоном, с вышитыми на полах вьющимися побегами винограда. Под ним - белая мужская рубаха, которую носят все без исключения, зеленые штаны в обтяжку, заправленные в высокие, мягкие сапоги из оленьей кожи. По спине тяжело хлопал заплечный мешок. В одном месте плащ сильно топорщился - там у бедра девушки были пристроены ножны с эльфийским мечом. Девушка, подойдя к павильону, шлепнула Огнегрива по крупу. Жеребец тихонько заржал и побежал к клумбам, безжалостно сминая цветы. Чихать было Огнегриву, что на мраморной доске было высечено аршинными рунами: "Цветы не топтать!" Да и девушке тоже.
Воительница подошла к преподавателю и все тем же тихим тоном произнесла:
- Меня зовут Ева. Ева Сэлиэн. И я новая ученица, - девушка серьезно осмотрела павильон. - Для меня задание найдется?

Услышав про мороженое, Цапка тут же потеряла всякий интерес к учебе и вприпрыжку рванула к двери. Очень вовремя - она едва-едва успела выхватить вожделенный зеленый ящик из под копыт какой-то не умеющей читать лошади, топчущейся по цветам возле Павильона.
Выпалив в адрес неграмотного животного длинную трескучую фразу на степном диалекте, акси с трудом подняла весьма увесистый ящик и, пыхтя, поволокла его внутрь павильона.
С довольным вздохом плюхнула свою добычу в центре помещения и тут же откинула крышку, с вожделением подаваясь вперед. Секунду она разглядывала содержимое ящика, а потом огорченно и обиженно протянула, опустив уши:
- Это все, да? Совсем-совсем все мороженое?
В полной противоречий Цапкиной душе боролись два одинаково сильных желания. Первое, обусловленное врожденной прожорливостью - утащить ящик в ближайший темный угол и с толком и расстановкой самостоятельно употребить по прямому назначению абсолютно все мороженое, целиком и полностью. Второе, к которому акси подталкивала врожденная же широта души - поделится с товарищами по несчастью и павильону тем, что послал негаданно-нежданно Бог Пустошей.
Победил все же немного подправленный второй вариант.
- Ай-яа, друзья! - звонкий голос акси заставил нервно звякнуть стекла в окнах, - вот тут быть стоять ящик с мороженое. Мороженое вкусное... - она запнулась и добавила, - Наверное. Кто хотеть - тот взять его из ящик сам, да?
Она ухватила один холодный брусочек и по слогам зачитала название на этикетке:
- Пэ-лом-бир Ленин-град-ский... Точно хороший мороженое, - уже уверенно продолжила она, - подходить, брать сколько можно съесть, нашу угостили, да!
И первой, подавая пример остальным студентам, сгребла с свободную лапу еще парочку брикетов и направилась с ними к уже обжитым мягким пуфикам. С довольным урчанием устроилась на них поудобнее и принялась неторопливо разворачивать обертку на первой из трех порций.
- Эссе немного подождать, а большие дома - Эр-ми-таж, да? - точно никуда не успеть убежать, если Цапка рассказать про них немного позже, я думай, - вслух рассуждала она, аккуратно откусывая от мороженого маленькие кусочки и жмурясь от удовольствия.

Фьёр в присела на зелёный пуфик у стены павильона и задумалась, прикрыв глаза и обхватив колени руками… Сложно. Россия. Прошлый век. О Боги! Детский сад…! Я – маленькая девочка. Милая. Это уже проще...

............................................................................................
Девочка была маленькая. Три года: три лета и три зимы – всего-то ничего. А мама всегда была рядом. Раньше. До этого времени.
Мама-то стоит довольная: улыбается, смеется, рассказывая что-то воспитательнице. Мама еще совсем молодая, годится, неверное, воспитательнице в дочки. Мама красивая: в красном платье в мелкий горошек, в лакированных туфлях и с ровным рядом черных бус на шее. С сережками, подаренными ей отцом. Её гладкие коричневые волосы аккуратной стрижкой падают на плечи и игриво блестят на солнце, когда мама кокетливо наклоняет голову. Мама торопится: ей не терпится выйти на работу, впервые после долгого отпуска по уходу за ребенком. Она соскучилась по своим коллегам, по работе, по вороху бумажек и телефонному аппарату, по которому она звонит клиентам и милым голосом говорит «Аллё». Мама с нетерпением ждет, когда её дочка снимет сандалии, потом она наскоро чмокнет её в щечку и попрощается с ней словами: «Иди, Леночка, маме пора! Все будет хорошо, я же говорила, что в детском саду тебе понравится. Я заберу тебя вечером.»
Да, девочку зовут Леночка. Три года. Светло-золотистые, почти белые волосы убраны в две тоненьких косички с белыми бантиками на концах. Лицо бледное, по-детски еще немного пухлое, светло-карие глаза заплаканы – все утро Лена провела вцепившись в спинку кровати, слезами и упрямством пытаясь остаться дома и не идти в детский сад, где придется провести без мамы и родных весь день. Но, несмотря на потерянный вид, девочка не выглядит беззащитной: маленький нос гордо вздернут, а губы сжаты в упрямую линию. На Лене белое платьице до колен с вышитыми ромашками, белые гольфы, снятые сандалии стоят рядом. Девочка крепко держит маму за руку, но та лишь крепко сжимает дочку, наскоро чмокает её в щёчку и уходит, скрывшись за большой деревянной дверью и застучав каблуками вниз по лестнице.
Лена бросает полный горя и упрямства последний взгляд на дверь, с ресниц капают злые слезы. Оборачивается к воспитательнице – высокой худощавой женщине с седыми волосами, убранными в высокий пучок на затылке. Та стоит, возвышаясь над маленькими деревянными скамеечками, стоящими на пестром ковре, над фанерными шкафчиками с рисунками приветливых животных, на которых стоят разные фигурки из пластилина, над ребятами, переодевающимися и переобувающимися здесь же, на маленьких скамеечках. Чужая, страшная женщина, воспитательница выглядит строгой и даже сердитой в своем длинном сером платье и черных тапочках на босу ногу. Она наклоняется к девочке, с улыбкой говорит: «Леночка, здравствуй, пойдем я покажу тебе нашу группу» и, взяв за руку, уводит в соседнюю комнату.
.........................................................

Фьёрр глубоко вздохнула, закончив придумывать картинку, и откинулась в кресле, открыв глаза. Тут же она увидела Цапку, налегающую на пломбир, и услышав приглашение угощаться, тут же воспользовалась им, взяв сразу две порции - по мороженому в руку.
- Спасибо, Цапка! Мороженое - это прекрасно! - сказала Фьёрр, радостно откусывая то от левого, то от правого Ленинградского.

- Ох, ну да, юбочка длинновата получилась. А вы знаете, что? Сделайте-ка юбку короче, выше колен. Да, вод так. Только шире и поверх серых брюк форменных. Так, вместо корсета китель цвета маренго, без рукавов. Ну, и аксельбант на правом плече. Вот, теперь, думаю, нормально. – Закончив исправление, Кристофер решил отведать мороженого. Он подошёл ящику, который только что внесла крыса, взял оттуда брикетик. Возвращаясь на место, Крис благодарно кивнул Цапке и принялся уминать лакомство.

Преподаватель тоже отведал мороженого. При этом ел его медленно, не кусая. а слизывая языком начинающий таять слой. В процессе незапланированного перекуса он внимательно изучал сотворённое студентами, выражая киванием головы своё согласие с концепциями, предлагаемыми собеседниками:
- Крис, хорошо. Можно приступать к эссе. Где письменные принадлежности, надеюсь, Вы знаете. Да, я это задание уже давал одной студентке, а она... Где она? Побежала по нужде? Бывает. Так вот надо описать кабинет системных администраторов крупного предприятия с точки зрения ведущего сисадмина и с точки зрения Маши из бухгалтерии, зашедшей туда за дискеткой. Надеюсь, хоть Вы-то справитесь. Теперь насчёт вашей девочки Леночки, Фьёр Девочка принята. Только сами раскрасьте её обувь, а то что-то мне не понятно, как оно так получилось, что на сандаликах у неё свастика намалёвана... Новым заданием будет эссе. Эссе на тему сельской пивной у хоббитов. И показать её надоc точки зрения завсегдатая по имени Тумбо и с точки зрения гордой эльфессы-магички, странствующей... Дальше Ваша фантазия Вам подкажет. Надеюсь. Ева Сэлиэн! Располагайтесь. Рады Вас видеть у нас. Ваша тема для фантазии - терем русского князя. А в нём.. богатырь, охраняющий кладовую. Ничго сложного. Вы фантазируете - я рисую этого субъекта справа от входа в наш повильон. Чтоб враги боялись. Да, кстати, всё же отметьтесь на Воротах, а то ведь под открытым небом ночевать оно... не очень хорошо. В Общежитии теплее. Да и зачётку выдадут.
Борух облизал пальцы, потом вытер их листом бумаги, который взял из стопки, что предназначалась для будущих эссе и вновь взялся за кисточки...

А пока возле входа не появилось никаких страшных богатырей (чтоб враги боялись), им воспользовался и Марцель. Он нахлобучил на голову любимую соломенную шляпу и сменил дорожную одежду на... повседневную одежду. По сути, сменилось лишь название: на оба случая у путешественника были припасены широкие льняные штаны и свободная рубаха из того же материала, воротник и короткие рукава которой украшал национальный мотив. Свою же гордость - серые башмаки с медными пряжками, сновидец вообще таскал по поводу и без повода, так что оные также входили и в торжественный, и в повседневный, и в дорожный наряды.
Что же изменилось в облике мужчины с момента его прибытия в Академию? Ну конечно же - он надел любимую шляпу!..
- Здрасьте, - галантно приветствовал присутствующих Марцель. - Учиться позволите? Замараться красками всякими не боюсь, нет...
Замараться мороженым он тоже не боялся.

По больничным коридорам бежала девушка. Совсем молоденькая, лет шестнадцати, веснушчатая и светловолосая. Ее стрижка растрепалась, узкие губы были плотно сжаты, серые глаза в страхе вглядывались в каждвй угол. Ее белая жилетка, темно-зеленая мини-юбка и высокие коричневые сапоги были забрызганы кровью. Черной, густой, неестественной кровью. Сколько времени и сколько этажей пробежала девушка, она не знала. Сил уже не было, но она знала, что останавливаться нельзя. Нагрудный фонарик, крепко держащийся в кармане жилетки, выхватывал из темноты дорогу перед бегущей. Но то, что она видела, не пожелаешь увидеть во сне лучшему другу.
Извилистые больничные коридоры были покрыты кровавыми пятнами. Какого цвета были эти стены раньше, сказать было сложно. Одинаковые двери, все, как одна, были заколочены. В неверном свете фонарика казалось, что кровь на стенах, на полу и на мебели шевелится, пульсирует. Металлические каталки и шкафы были покрыты ржавчиной, такой же красной, как эти пятна. Хизер видела сегодня и трупы за решеткой, подвешенные за руки, распотрошенные или сожженные; и собак с содранной шкурой, но продолжающих жить и жрать все, что шевелится; и монстра, состоящего из человеческих пальцев...
А может, ей это показалось? А может, она уже сошла с ума? Куда она бежит? Она не знала, куда, но знала, что опасность повсюду. Из каждого угла, из каждой двери, из-за любой занавески могло появится ЧТО-ТО...
Коридор оборвался. Кончился тупиком. Раздевалкой. Обычная раздевалка, лавки и шкафчики. Вешалка для халатов. Вполне обычная, если не считать, что покрыта ржавчиной и пятнами шевелящейся крови. Девушка остановилась. Ей казалось, что еще миг - и она свалится без чувств. Она облокотилась об один из шкафов. Отдышалась. Усталость не дала ей сразу заметить то, что она почувствовала позже: вибрация. Вибрация прямо из-под ее руки, прямо из-за дверцы, на которую она упиралась.
Нет. Только не это. Опять? За что?
Затылок Хизер похолодел, пальцы сковало от ужаса. Она отступила на шаг назад, и шкафчик начал медленно со скрипом открываться. Дыхание перехватило, но девушка совсем не хотела знать, что находится за дверцей. И она нашла в себе силы: бежать.

---------------
Клопик передернула плечами, пошевелив ягуаром, и посмотрела на яркое солнце на небосклоне.
- Что-то многовато ужасов в последнее время, - буркнула она и без спроса выудила из ящика брикет мороженого.

По старой, сколоченной из потемневших от времени досок лестнице спускался некто в широкой юбке. Время от времени, когда ступенька скрипела под изящной туфелькой, этот некто - точнее, ее высочество Алланис, наследница Авернского престола, - шепотом изрыгала проклятья ( или то, что могла считать проклятьями юная принцесса). Конечно, принцессам не совсем свойственно спускаться в старые подвалы заброшенных домов, но тут был случай особый. Алланис отчаянно нуждалась в укромном месте, где можно было бы без помех...э-э-э...припудрить щечки. Пустой подвал показался ей весьма подходящим для этого местом: здесь вроде бы никто не обитал. К сожалению, принцессе никто не объяснил, чем могут быть чреваты походы в заброшенные дома, а если и объяснил, то она благополучно пропустила это мимо ушей.
Юная наследница престола наконец-то достигла низа лестницы и остановилась перевести дух, а заодно и осмотреться, но быстро отпрянула назад, чуть не завопив от ужаса: в ярком лунном свете, освещавшем подвал, высились гигантские человекоподобные фигуры, казалось, с неприязнью взиравшие на принцессу. Первым желанием девушки было бежать прочь со всех ног, однако собственные ноги ее не послушались, так велик был страх. Прошло несколько томительных секунд. Фигуры, однако, не то что не двигались с места, но и вообще не шевелились. Алланис пригляделась к ним повнимательнее и вдруг поняла, что перед ней всего лишь старая, давным-давно вышедшая из моды мебель, сваленная в гигантские, громоздившиеся до потолка груды. "Ну и глупая же я, - с облегчением подумала она, - испугалась кучки каких-то старых шкафов." Принцесса хотела было подойти к одной из куч, чтобы окончательно убедиться в своей правоте, но внезапно желание "припудрить щечки" с такой настойчивостью напомнило о себе, что девушка, отбросив всякую осторожность, направилась в правый угол, который, по ее мнению, наиболее подходил для отправления ее нужд. Закончив, она все же приблизилась к одному из "великанов" и провела по нему ладонью. Пальцы ощутили ровную лакированную поверхность какого-то столика, а заодно и изрядный слой пушистой серой пыли. Девушка брезгливо отдернула руку и принялась тщательно оттирать ее от пыли кружевным платочком. Внезапно груда, до которой она дотронулась, угрожающе заскрипела, покосилась и начала медленно падать на принцессу. Тут нервы девушки все же не выдержали. Тоненько взвизгнув, она подобрала юбки, развернулась и задала такого стрекача, что, не успела груда мебели окончательно упасть, как Алланис уже была снаружи.
Примерно через полчаса после ухода принцессы на лестнице вновь послышались шаги. Этот спускавшийся вел себя увереннее, и, кроме того, гораздо тише девушки, так как бывал здесь не раз, и поэтому знал, какие именно ступеньки скрипят громче всего, да и весил поменьше принцессы. Кроме того, в подвале, кроме него, бывали только редкие крысы да иногда залетали летучие мыши.
Спускавшийся (звали его Рен) не спеша двигался вниз и размышлял о том, что сегодня улов был невелик, так как последние полтора часа по городу рыскали вооруженные отряды стражи с факелами - кого-то искали, и обокрасть почти никого не удалось. Он порядком устал, скрываясь от них, и сейчас только и мечтал о том, чтобы придти сюда и заснуть.
Парень преодолел последние несколько ступенек и сон с него как рукой сняло: в комнате явно кто-то побывал. Мало того, что груда мебели, одна из тех, которые он так старательно складывал в форме огромной фигуры Большого Джо для отпугивания любопытных детишек, так еще и воздух пропах насквозь чьими-то духами. Значит, неугомонные ищейки и тут побывали, чтоб их... Рен ругнулся сквозь зубы. Придется уходить, только прежде надо вычистить тайники, чем карманник и занялся.

- Проходите, Мерцель, Располагайтесь, - улыбчивый преподаватель кивнул студенту и тут же, отвлёкшись на него, стал разглядывать потолок с расписными архангелами, словно тот его чем-то не устраивает, - Да, надоела мне этп облачность. Нафантазируйте мне постапокалиптический дирижабль. С пассажирами и пилотом. А я перерисую потолок. Да, госпожа Клопик Я в важу зачётку уже мазок внёс. Можете забрать. И Шелли... получает новое задание и брикет мороженого. А задание...а задание простое. Ехал Иван на коньке-горбунке, увидел посреди поляны перо жар-птицы. Вот и нарисуйте мне сиё. Пейзаж-с. А кисточек и мольбертов у нас на всякого студента запасено. Милости прошу!

Шелли решила сначала покончить с мороженым, а в процессе поразмышлять над заданием. В памяти всплыли полузабытые уроки искусства: сначала надо изобразить фон. Дело происходит на поляне, значит, в лесу. В старом сосновом лесу, в конце июня, часов в семь вечера. Далее. Что такое "конек-горбунок"? Наверное, что-то вроде коня, только маленького и горбатого. Скорее всего, похож на ослика. Тогда еще серый и длинноухий. Кто, собственно говоря, такой этот Иван? Или - что такое? Шелли как раз покончила с мороженым и отправилась в библиотеку - восполнять пробелы в знаниях. Вернулась она оттуда с мелко исписанным листом бумаги, и продолжила рисовать, время от времени сверяясь с записями.
На рисунке начали появляться толстые стволы высоких сосен с рыже-коричневыми стволами, покрытыми желтоватыми потеками смолы, от которых отходило множество опушенных длинными зелеными иголками веток. Пониже нашлось место густым кустам малины и брусники, зарослям крапивы взрослому человеку по колено и тонким молоденьким сосенкам, рябинам и кленам, робко подставляющим иголочки и листики солнечным лучам, пронизывающим лес. Солнце клонилось к закату, и его косые лучи освещали тропинку, по которой ехал на маленьком сером коротконогом коне с длинными ушами, лошадиной мордой молодой парень (или правильнее будет сказать "добрый молодец"?) лет двадцати, светловолосый и голубоглазый. На молодце был бордовый кафтан, темно-зеленые штаны, заправленные в нарядные красные сапоги, и, предположительно, рубашка, но ее не было видно под кафтаном. Левой рукой Иван придерживал поводья скакуна, а правую молодцевато приставил козырьком ко лбу и напряженно щурился из-под нее, пытаясь разглядеть, что же это там впереди на поляне сияет так ярко, ярче солнца в июльский полдень? Таинственный предмет лежал на пеньке и сильно напоминал ощипанное павлинье перо красновато-оранжевого цвета, испускающее яркий свет.

Марцель хмыкнул, буркнул, почесал затылок… И принялся сочинять. Для такого дела даже глаза закрыл.

…Первую волну кочевников, а затем вторую, смяли – совершенно без кровопролития. Секретным оружием защитников оказались… летающие пузыри.

Вначале над бастионом поднялся один из них, огромный, продолговатый, как лежащее на боку рептилье яйцо. Он с ленивой величавостью проплыл по воздуху, оказавшись вскоре над грязно-серой ордой... Одутловатое его тело с запада освещалось солнцем – закатным, раскрасневшимся. От того и блестел металлический каркас аппарата. Обручи, охватывающие матерчатую основу, сходились книзу, где к ним крепились несколько гондол. Их заблаговременно очистили от всяческого хлама, успевшего накопиться внутри. А чтобы мало не показалось, местный… скажем так, художник, там и тут прицепил к остову изорванную ткань, канаты и немножечко (для антуражу) шкур. Сии украшения придавали махине воистину зловещий вид – дьявольское творенье, не иначе!
Вот только с управлением у дьявольского творения возникли проблемы: левиафан неба то угрожающе кренился, то норовил развернуться к закатным лучам задом, слушаясь пилота через раз. Но все обошлось…
Ведь не повиноваться тому было просто грех: в тщедушном, опаленном тельце старика Горлокса клокотал дух завоевателя. Вцепится в штурвал жилистыми ручищами - словно прирос к дирижаблю. Подойдет к тебе наканун битвы, прошьет взглядом из-под кустистых бровей… Глаза у него как бусинки бурые, или камешки острые. Сам из себя круглолицый, уши большие, острижен коротко. Седой конечно. Рот узенький, а скулы выступают. И нос с горбинкой.
Словом, иссушили его пустоши и пустотники, выпило солнце соки, в узел скрутило. Но как пару слов на своем, горлокском, скажет, как прищурится хитро и зыркнет прямо в глаза – готов новобранец на заклание небесное!
Таких нашлось дюжины с две.
Загорелые «несмышленыши», у которых бицепс был больше головы Горлокса, коренастые доброхоты с лисьим взглядом, сутулые охотники – все пали под натиском харизмы.
Часа за три до полета старик выдал команде летную униформу, бережно сохраняемую им в недрах ангара. От рваных курток с оранжевой накладкой за версту несло ветхостью – но Горлокс, накинув такую поверх серого полукомбинезона (тот был на старика велик), прямо-таки воспылал патриотическим чувством и совершил поджог среди своих подчиненных. Одна за другой «лётки» были надеты. Случайно найденную кепку, как знак отличия, Горлокс оставил себе…
Брюк в ангаре, за исключением одной пары, не нашлось – найденный же хлопчатобумажный экземпляр послужил знаком отличия для старшего помощника. Он гордо щеголял перед соплеменниками желтоватой от старости брючиной, а те лишь с грустью вздыхали, поправляя на себе ветошь неопределенного (красноватая грязь?) оттенка и фасона.

Усилиями такого вот экипажа багряное чудище-дирижабль исполнило деморализаторский маневр - известно, что одичавшие племена либо не воспринимали летающие обьекты вообще, либо в ужасе падали ниц, едва завидев в небе нечто подобное… Не иначе как кепка талисманом послужила.
Полный вперед!

Итак, господин Мерцель, - Борух Маркополо слез со деревянной стремянки, с которой всё это время он расписывал потолок, ваш дирижабль взлетел. Куртки, кепка, полштанимы, обувь.... Или нет обуви? ВЫ, сударь, не написали, я, сударь, не нарисовал. Босые, значит. И пустоголовые. То бишь - без головных уборов. Но главное - полетели. Принято. С натяжками, но принято. Уж больно колоритно и своеобразно. Теперь переходим к пункту два. Эссе писать будете. Эссе гна тему - вид дворца Снежной королевы заколдованным Каем и тот же вид от Герды, его подружки, не поддавшейся ледяным чарам. А мы сличим изображения.
Преподаватель стёр пот со лба, отчего там образовался голубой мазок и подошёл к Шелли и её мольберту:
- Хм, а почему у молодого человека такие длинные уши и лошадиная морда? - искренне поинтересовался он, - Это что - мутант?
(во фразе "ехал на маленьком сером коротконогом коне с длинными ушами, лошадиной мордой молодой парень" определение "с длинными ушами, лошадиной мордой" можно отнести к любому из существительных). И ещё... как вы умудрились изобразить то, что не видно? Нет, я понимаю ещё парней, которые могут взглядом раздевать девушек и чувствовать, в стрингах те или без них, но девушку, умеющую не только углядеть рубашку сквозь кафтан, но и нарисовать её, вижу впервые. Немного скорректируйте, сударыня рисунок, прибавьте достоверности. Всего чуть-чуть. Это же не трудно, не талк ли?

Кристофер некоторое время бездействовал, сидел смирно, вспоминая всё, что он знает о этих загадочных людях – системных администраторах. Ну и соответственно пытался представить кабинет последних. Вскоре он запустил руку во внутренний карман куртки и достал оттуда дневник и палочку для письма. Открыв книжку на середине, Крис провел рукой по странице, словно стряхивая какую-то маловажную запись, и буквы растаяли в воздухе, а на их месте Тиваз начал писать эссе.

---------

Степан «Stelik» Ликтёв – Ведущий сисадмин. О кабинете сисадминов.
Сижу я значит у нас, в админской, комнату разглядывая. Первое что замечается здесь, так это огромные окна. Ну да, огромному помещению – огромные окна. «A bon chat, bon rat» - как говорят французы. Хотя, по-моему, эта фраза здесь неуместна… А за окном то, таки огромная офисная стоянка с каемкой из зелёных насаждений. Потолки здесь какие! А че это я, потолки как потолки – бледно-серые краски с намёком на синий и то там, то здесь натыканы стандартные люминесцентные лампы. Обои на стенах поклеили – класс! Бежевые – любимый цвет моей мамы. Ну, нет добра без худа. Стены в убыток полу. Зелёный ворсистый ковер на всю площадь комнаты, – какой горе-дизайнер это придумал…


Мария, та, что из бухгалтерии. О кабинете системных администраторов.
Заходишь в комнату, а там окна – большие такие. И жалюзи вертикальные, почти на всю стену. Ну по левую руку от входа у стены стоит кулер с водой, а на самой стене висит доска такая, белая, для письма, вся исписанная-изрисованная какими-то схемами, рисунками, надписями. Справа само рабочее помещение с рабочими местами. Ну тут конечно ваще! По-другому и не скажешь. Зал поделён серо-синими перегородками на секции (как и нас в бухгалтерии собственно), но каждая секция как отдельный мирок. Я прошла мимо одного такого мирка, в котором мужчина, больше похожий на барда (в свитере и с бородкой такой характерной) сидел сразу за тремя мониторами и что-то так быстро печатал, что я сразу же перестала гордится своими 295 знаками в минуту. И всё рабочее место было обклеено разноцветными стикерами, впрочем, как и много других поверхностей в кабинете. Соседний мирок был заселён, судя по надписям, «важными коробками с деталями, которые нельзя выбрасывать». Иду дальше и перепрыгиваю похожую на кучу змей гору проводов, тянувшихся из разных концов зала по ужасному ворсистому ковру. Здесь я наткнула на пару молодых людей, живо о чём-то спорящих на непонятном языке названий и терминов (Сразу возникло желание расширить свои знания ПК дальше офисного стандарта). Наконец добралась-таки до самого последнего стола. Здесь упорно над чем-то трудился новый член команды админов – Василий. Симпатичный парень могу сказать.
- Привет, Вась. Ты сделал то, что я тебя просила?
- Да, вот. Со всеми инструкциями. – Молодой специалист протянул девушке дискету и застенчиво улыбнулся.
- Спасибо! – Ответила Мария и уже собралась уходить.
- Послушай Маша. – Окликнул её Василий. – А что ты делаешь сегодня вечером?

---------

«Ну это, в прочем, другая история». – подумал Крис, провёл пальцем по переплёту книжки и слегка дернул страницу со своей работой. Та отделилась, и Тиваз подал листок преподавателю.
- Если слова начнут исчезать, просто мысленно прикажите им оставаться на месте. – Сказал Кристофер и вернулся на свое место, ожидая вердикта.

- Господин Кристофер! - начал преподаватель и вежливо поклонился, - Обидно, конечно, что Вы живёте лет десять тому назад... Впрочем, может и сейчас где-то пользуются сисадмины дискетками, но лично я этому не слишком верю. Информация обычно либо бросается в лбщий каталог либо переваливается на флешку. Да и админ, созерцающий только обои и клумбы за окном более чем сомнителен. Не верю. Вы, сударь, отписались, ибо в предложенной реальности плаваете. Я это вижу. Что ж, возьмём на заметку. Зачтём материал условно. Посмотрим, как Вы пойдёте далее. И, по результатам, будет и резюме...
Преподаватель прошёлся меж рядов:
- Что же, новое задание породит новые вопросы. Изобразите ка мне на листке пляски сатиров в буковой роще. Занятный должен получиться пейзажик...