Марк вышел во двор трактира, вечерело, западный край неба еще тлел рубиновым светом остывающих углей, а восточный уже нависал темным бархатом с редким вкраплением тускло мерцающих звезд. Марк долго и наслаждением плескался у бочки, смывая копоть и грязь. Наконец, натянув рубаху на еще не обсохшее тело, двинулся внутрь, собираясь как можно плотнее поужинать.

В комнатушке, которую хозяин выделил девушкам, было душно и тесно – туда едва вмещались две кровати, расположенных вдоль стен таким образом, что между ними оставался лишь узенький проход. В изголовье кроватей, под самым окном, в проход была втиснута тумбочка, другой мебели постояльцам в этом заведении не предлагалось. Впрочем, несмотря на убогость обстановки, комнатка была чистой и не казалась такой уж неприятной.
Вита, которая уже успела смыть с себя копоть и грязь, с наслаждением растянулась на постели, тощий тюфяк показался ей мягче пуховой перины.
- Хорошо… - пробормотала она в пространство. – Еще бы стирку устроить…
Девушка с отвращением оглядела одежду, покрытую темными разводами. Она бы взялась за это уже сегодня, но день, полный не слишком приятных событий, вымотал ее до основания. Ничего, завтра спозаранку можно будет собрать у всех грязное тряпье и хорошенько его отполоскать. За день одежда высохнет, а они сами, глядишь, отдохнут. Успокоятся немного сбитые, ноющие ступни, а потом можно и дальше трогаться – понять бы только, куда…
Вита потянулась, раздумывая, а не пренебречь ли ужином ради сна – вставать не хотелось абсолютно, но желудок, который вот уже больше суток не видел ничего кроме воды, откликнулся на подобные мысли болезненной судорогой. Пришлось подниматься.
В общем зале на грубом столе, отполированном сотнями локтей, уже стояла тарелка с большими ломтями свежего, ноздреватого хлеба, рядом дымился в котелке ароматный суп. Девушка втянула ноздрями воздух и только теперь в полной мере осознала, насколько же она голодна.

А у Вейры никакая усталость не отбила бы волчьего аппетита. Бродячая жизнь успела ей растолковать, что завтра обеда может и не быть, поэтому надо лопать, что дают и пока дают...
Строить утонченную барышню было не перед кем, поэтому актриса навалилась на похлебку так, что за ушами трещало. Настроение у девушки было чудесное: все живы, целы и сыты...
И отодвинулось куда-то в глубь души недоумение: а что, собственно говоря, она здесь делает? Какая сила забросила ее сюда? Куда лежит ее путь? Что за обруч прочно и властно, хотя и ласково, стискивает ее волосы? И почему никто не видит этого обруча?
Ответить на эти вопросы сейчас было невозможно, а потому и нечего было ими себя огорчать и занимать...

У бочки Эмбер стоял недолго, умыв лишь лицо, руки и шею. Во время прошлых путешествий парень, бывало, не мылся толком неделями кряду, так что сейчас никакого дискомфорта не чувствовал. Куда более неприятным оказалось то, что его пострадавшая в пожаре одежда теперь представляла собой тряпье, сплошь покрытое опалинами и дырами с черными краями. По счастью, Эмбер, переговорив с одним из селян, за пару медяков выторговал у него вполне сносные обновки. Подбитая овчиной безрукавка была очень грубо скроенной, а штаны - велики, да к тому же перепоясаны веревкой, но Эмбер счел, что и такой наряд будет лучше, чем совсем ничего.
В еде Эмбер был более разборчив. Жилистое мясо он съел до последнего кусочка, как и порядком разваренную капусту, а вот куски репы трогать не стал, да и жижу похлебал лишь слегка и без видимого аппетита. Сильно голодным он себя не чувствовал.
Куда больше ему хотелось спать. Прошедший день вымотал Эмбера настолько, что теперь он мог сравнить себя разве что с насухо выжатой тряпкой, которой только что отдраили грязный пол. Сильно болела голова, невидимый обруч с силой давил на виски. К тому же Эмбер мог покляться, что Вейра, сидевшая напротив, не переставала громко чавкать, что сильно действовало Эмберу на нервы.
Убедившись, что все, заслуживавшее внимания, уже вытащено из тарелки с похлебкой и съедено, Эмбер поднялся из-за стола, со всей доступной ему на данный момент вежливостью пожелал своим товарищам спокойной ночи. Добравшись до тесной комнатенки, парень без сил повалился на одну из узких кроватей и, не обращая внимания на выбиавшуюся из тюфяка и коловшую бока солому, почти сразу же уснул.

(с Woozzle)


Каатэн машинально умылся, вытерся своей рубашкой, попытался всунуть руки в полотенце, не обратил внимания, к столу поднялся тоже рассеянный, все пытался зачерпнуть хлебом овощи и укусить ложку.
Денег у него не было уже давно, отдать он собрался при первой возможности. Ммархос, хоть ободок этот продаст, но вернет деньги!!
Он смотрел себе под ноги, очень редко поднимая взгляд. И словно ошпаренный его опускал, натолкнувшись на Виту.
Только когда совсем стемнело, он подловил девушку, чтобы она оказалась одна, и осмелился подойти.
- Вита. – невнятно пробормотал Каатэн. – мне тебе что-то сказать надо.
То, что Каатэн за столом был весь как на иголках, не заметил бы только слепой. Потом его нервозность передалась и Вите, она и сама начала стараться пореже смотреть на юношу. Вот и сейчас, встретившись с ним глазами, Вита испытала острое чувство неловкости, но к смущению примешивался интерес.
- Ну… говори… - она смешно закусила губу и выжидающе взглянула на Хио.
Каатэн окончательно смутился, замялся, принялся теребить полотенце, которое все еще лежало на его плечах.
- Вита.. я .. сегодня.. как последний.. ты вот.. а я.. в общем. ..иих.. прости меня? – выждав паузу, он наконец заставил себя посмотреть выше земли.
Девушка не сразу поняла, за что же он просит прощения. За то, что бесцеремонно схватил, пытаясь не дать ей войти в сгоревший дом? За то, что совсем уж нахально, будто куль с соломой, выволок оттуда на плече? Нет, не может быть… Вита перебирала события дня в памяти, пока перед глазами не встала картинка: Каатэн, закрывающий ладонью странную царапину на груди. И короткое, отрывистое «Отойди». Конечно, за эту нечаянную резкость, о которой она уже совсем забыла. Она-то забыла, а он – мучается, переживает. Вита быстро замотала головой:
- Да что ты! Я не обиделась совсем. У тебя своя жизнь, свои тайны…
И только выговорив это, девушка вдруг отчетливо осознала – ей не слишком-то приятно, что у него есть эти самые тайны. Казалось бы, Вита его и не знает почти, пусть себе хранит свои секреты, разве ей есть до этого дело? «Есть», - ответила она сама себе. – «Почему-то есть».
- Ну ты же помочь хотела. А я нагрубил, - юноша отвернулся. В доме ему вдруг стало невыносимо душно и тяжело. – Знаешь.. а пойдем прогуляемся?.. кажется. Я сейчас все равно не усну. А луна.. когда ты в последний раз смотрела на луну?

и Сигрид

Девушка поежилась. Вчера. Вчера она смотрела на луну, да еще на звезды здешние, незнакомые, пугающие. Вот ведь некстати вспомнилось… Луна, впрочем, везде одна – голубовато-прохладная, безмятежная, ласковая.
- А...пойдем, - Вита шагнула к дверям.
Каатэн поспешил вперед, чтобы открыть перед ней дверь, запнулся, едва не сбив девушку с ног, но в результате, покрутившись, вежливо распахнул деревянную скрипучую дверь, отстраняясь. Ночной прохладный воздух освежил его, придал какой-то смелости.
- Вита.. ты посмотри, какие звезды.. как можно в подобную ночь спать под досками потолка?
На звезды она смотреть не стала – вчера насмотрелась досыта. Взглянула на Каатэна – воодушевленного, уже забывшего о недавних переживаниях, и, задорно улыбнувшись, спросила:
- В лесу ночевать тебе, стало быть, больше по нраву?
- Нет, почему же. как тебе удобнее. Пойдем в дом.. – стесняясь, он предложил Вите руку, только вдруг на него словно ушат воды вылили: застыл, похолодел, побледнел и губами одними прошептал: «она идет».
- Она? - Вита вся подалась вперед, впилась глазами в изменившееся лицо Хио. И поняла – она. Та, от чьей тени они бежали вчера. Та, из чьих лап, как им казалось, вырвались. Но, понимая это, она все еще надеялась, что это ошибка. – Ты... Как ты узнал?
Каатэн будто бы не слышал. Он непроизвольно положил руку на отметину, в тщетном движении спрятаться, и все повторял свистящим шепотом – она уже почти здесь…
Ужас, охвативший юношу, был почти осязаемым, Вита была готова поверить, что страшная волчица уже стоит за спиной, роняет на землю алые капли слюны, не сводит насмешливого взора… Девушка судорожно оглянулась. Никого.
- Каатэн… – Вита взяла его лицо в ладони, пытаясь заглянуть в глаза. Незнакомый, отсутствующий взгляд. – Каатэн!
Юноша вздрогнул, как от удара молнии и вроде бы очнулся.
- а..а? Вита?. Почему так холодно.. вот здесь.. – он потер ладонью отметину.
Ту самую отметину, которую так рьяно защищал от чужого глаза днем. Четыре глубоких царапины в ряд – обычных царапины! – но от одного взгляда на них у Виты мурашки побежали по коже.

Марк жевал не торопясь, облизывал ложку, поглядывал по сторонам, словно выжидал чего-то. Изредка кидал на Вейру странные взгляды. Когда убрался наверх едва стоявший на ногах Эмбер. Когда Каатен и Вита, отправились гулять, словно влюбленная парочка, Марк отложил ложку и через стол придвинулся к Вейре.
- Послушай – полушепотом, воровато оглядываясь, начал он. Из всей этой кампании ты одна внушаешь доверие, сразу видно - тертая жизнью. И деньжат зажала до нужных времен, и держишься покрепче остальных, и сопли не пускаешь как некоторые, - он неопределенно мотнул головой. Я посоветоваться хотел. И узнать, заодно, твое мнение. Тебе не кажется странным все, что с нами происходит? Обручи эти, - Марк, поморщившись, подергал невидимое украшение. Ходим как самопровозглашенные князьки. Магией от них за версту несет, а я это дело ужас как не люблю, - он передернул плечами. Не спроста все это. Ой, неспроста. Марк начал неторопливо собирать остатки хлеба со стола и укладывать их в заранее прихваченную тряпицу. Ну, сама подумай, откуда они взялись на наших головах? Главное дальше-то как быть? Нам деньги нужны, а никто из этих малахольных не почешется. Они вон на луну любуются. Марк скривился и едва не сплюнул на пол. Глаза б мои не смотрели. И потом, у меня одного такое ощущение, что нам куда-то идти нужно или тебя тоже изнутри распирает? Ты пойми, - Марк зашептал торопливо, словно опасаясь, что Вейра встанет и уйдет. Не люблю я неопределенности. Странностей не люблю. Я полжизни под землей. Там неопределенность – смерть. Странность – опасность. Все должно быть четко. А мы тут… как эти… будто… - Марк потерялся я в словах. Ну, ты понимаешь. Он уставился на Вейру – что скажешь?

Вейра обвела взглядом трапезную. Убедилась, что никто не обращает внимания на их разговор. И ответила с непривычной для себя серьезностью:
- Я из бродячего театра. У нас вся жизнь - неопределенность и странность. И ничего не бывает четко. Но мне тоже не нравится то, что с нами творится.
Она чуть помолчала, словно вслушиваясь в себя.
- Да, я понимаю, о чем ты. Гонит что-то вперед, не дает остановиться. И как нас забросило в этот лес, всех пятерых... и обручи эти, которые нельзя снять... И баран бы понял, что дело тут нечисто. И замешано здесь поганое колдовство, тут ты тоже прав. Чье - не знаю, но если когда-нибудь доберусь до этого шутника - глаза выцарапаю!
Тут серьезность исчезла с лица девушки, оно стало лукавым и веселым.
- Но если чего-то нельзя изменить... ну, пока нельзя... так и горевать нечего. Мы попали в чужой спектакль, а сюжета не знаем. Но у нас, у актеров, есть поговорка: "Представление должно продолжаться!" Не знаем ролей наизусть - будем импровизировать... то есть сочинять на ходу, - поправилась она, заметив, что Марк не понял незнакомое слово. - Знаешь, мне приходилось видеть, как из самой мрачной и жуткой трагедии на сцене делают комедию. Вот и сейчас... подсовывают нам какую-то страшненькую пьесу, а мы ее сыграем так, как нам захочется!
Вейра отодвинула пустую тарелку.
- А про деньги не думай. Их в дороге всегда можно раздобы... э-э... заработать. Я, например, пою, пляшу, монологи декламирую. Эх, гитару бы мне... или хотя бы бубен!

- Добро! – Марк заметно повеселел, я уж думал только у меня параномья. Незнакомое слово он сказал веско, словно тысячу раз его произносил. Тогда спать пойду, утро вечера мудренее, - он потянулся так, что хрустнули кости. Затем окинул заведение придирчивым взглядом и продолжил - а если хозяину вдруг крепкие руки понадобятся за звонкую монету, ты про меня ему напомни. Деньги то в общий котел, - он подмигнул Вейре и вразвалочку отправился спать.

Вейра осталась внизу, в трапезной. Она сидела в уголке, тихонько размышляя о том, что это за параномья такая и не заразно ли это. Вряд ли эта штука опасная: вон он какой здоровяк, этот Марк!
Затем раздумья переключились на остальных спутников: долго ли придется терпеть присутствие этого дерзкого Эмбера и не отбить ли Каатэна у Виты (а, не стоит, пускай детвора резвится!).
И сквозь эти мысли пробивалось слабенькое, холодное, как струйка воды из-под потемневшего снега, предчувствие опасности.
Но оно не помешало Вейре тихонько задремать - прямо в углу трапезной...

с Сигрид, ага

Каатэн собрался предложить побыстрее покинуть проклятое место, и тут увидел, что Вита уже почти высказала то же предложение.
- А знаешь, что? Мне надоело, что за нами гоняется какая-то дряхлая шавка! Я хочу выспаться хоть разок! И знаешь.. я ее сам сейчас на вертел посажу. И будет у нас вкусный мясной ужин!
- Но.. но она же Итрея! Богиня… наверное… - Вита взглянула на Хио с испугом и восхищением одновременно.
-Пфф подумаешь! Да если бы не этот трус Марк, мы с Вейрой ее бы еще в храме прикончили и зажарили"!
Вита поежилась, вспомнив мрачные развалины храма, и порадовалась про себя, что этот приступ героизма не посетил Каатэна раньше. Конечно, встреча с Итреей не привлекала ее ни в каком виде, и все-таки здесь, в селении, ужасная волчица представлялась ей чуть менее страшной.
- И.. ты правда собираешься ее дожидаться здесь? Один? Надо хотя бы позвать остальных!
- Виита, ну ты как маленькая! Остальные спят давно, это во-первых, и я что-то сомневаюсь, что они сильно обрадуются, что их разбудили. А во-вторых, ну сама подумай. Неужели мы, Увенчанные обручами или как они называются и Избранные Высшими Силами, не справимся с какой-то, с позволения сказать, Итреей? Послушай, те, кто избрал нас, не допустят, чтобы что-то плохое случилось. Неет, проблема сейчас не упустить эту самую волчицу. м?
При упоминании обруча девушка помрачнела еще больше.
- Не хочу я быть никакой Избранной! Я домой хочу, вот. У меня мама…. А если твоя волчица нас сожрет… – губы девушки дрогнули, она отвела глаза.
- Ви..Вита!! Стой. Она.. она тебя не сожрет. Она не посмеет. Не посмеет, слышишь!!! - за собственным криком Каатэн пропустил момент тишины, когда ветер лег, и по звуку можно было определить, как на другом конце деревни крестьянин прихлопнул комара. - Я ее лично в рог согну и ..и...
- И что ты сделаешь, маленькая букашка? - это был не голос, нет, он просто Знал эти слова, словно бы они были выцарапаны на его ключице.
Но Каатэн устал бояться. Не перед Витой.
- Выходи, - тихо, решительно сказал он.- У тебя нет больше власти надо мной. Выходи.
Вита не сводила с Каатэна глаз. Бархат ночной тишины разрывал только один голос – голос Хио, но девушка была уверена, он не бредит, не сошел с ума, он действительно чувствует нечто, недоступное ей. И еще она была уверена, что он в этот момент ни Итреи, ни самого Артана не боится, чего не скажешь о Вите. Ей было страшно за двоих, а потому она распахнула дверь и заорала что есть мочи:
- Веейра!
Она и сама не смогла бы ответить, почему с ее языка сорвалось именно имя.

- Веейра!..
Крик Виты вырвал Вейру из полудремы. Проснулась та, как всегда, резко и разом. Охнула - не надо было отпускать малышку с этим прохвостом Каатэном! - схватила стоящий у печи ухват и бросилась к выходу.
Едва не сшибла с ног стоящую у дверей Виту.
- Что, маленькая?.. Он тебя хотел обидеть?.. Ну, я ж его, паршивца!..
И от души огрела ухватом стоящего рядом Хио...

Нападение последовало с той стороны, откуда Вита никак не могла его ожидать. Вейра, разъяренной фурией вылетевшая из дверей, была вооружена здоровенным ухватом, тяжесть которого многострадальный Хио тут же ощутил на себе.
- Эй, ты чего?! – Вита уцепилась за ухват, пытаясь отнять его у актрисы.
Происходящее напоминало дурной сон – рваный и нелепый донельзя. Вот-вот явится эта треклятая волчица, может быть, уже явилась и ухмыляется из темноты, а они тут свалку устроили, утварь делят! И, главное, непонятно, с чего Вейра так на парня осерчала.
- Итрея по нашему следу идет! Каатэн ее как-то чует, он предупредил... А ты его ухватом… - Вита обиженно шмыгнула носом.

Вейра! Дикий крик сбросил Марка с кровати. Он ошалело замер посреди комнаты. После секундного замешательства, ухватив тяжеленный табурет, рванул прочь из комнаты, вниз по сходу. Он замер на последних ступенях, с налету вмешиваться в драку чревато, жизнь этому научила. Он остановился, пытаясь понять, что происходит.
- Итрея по нашему следу идет! Каатэн ее как-то чует, он предупредил... А ты его ухватом. Услышал он всхлипывания Виты. Значит, этот ухажер отхватил по хребту от Вейры. Хорошее дело. Марк невольно улыбнулся.
Однако, Итерея по нашему следу?! До него дошел смысл сказанных Витой слов. Он нехотя сотворил охранный знак. Худо дело. Об этой богине ходили самые разные слухи, добрых Марк припомнить не мог ни одного. Да и, как не крути, драться с богиней, пусть и давно забытой, это вам не деревенских драчунов разгонять. Он тихо спустился в зал, осторожно поставил табурет рядом с лестницей и неслышно сел наблюдать, что будет дальше.

Тихий смех.
- Ну тогда держись. Смелый глупый маленький.
На секунду показавшись, Итрея замахнулась лапой.
Каатэн успел увернуться, чтобы не попасть под удар головой, но недостаточно быстро – тяжелая лапа, весом не меньше дома, опустилась на плечо. Рука, пронзенная болью, отнялась, перестав слушать. Каатэн вскрикнул, отскакивая, присел, готовясь прыгнуть на волчицу и защитить Виту (пусть, пусть видит, какой он сильный и смелый!). и выпрямился, не понимая. Перед ним стояла Вейра с боевым ухватом наперевес. Вейра. И накакой Итреи.
Брови сломались домиком. Каатэн обернулся вокруг себя на пятках. Ни-ко-го. И царапина не проявляет себя. Ушла? Ушла и испугалась?
Юноша подошел к Вейре и осторожно до нее дотронулся.

Если Вейра и была смущена, то виду не показала. Да, она поняла, что произошла ошибка, но... признать себя неправой и извиниться? Вот еще! Сроду она этого не делала!
- А чего ты девчонку вздумал пугать? - набросилась она на Каатэна, словно наседка, защищающая своего цыпленка от коршуна. - Эх, не предупредила я малышку, что на свидание в вашим братом надо брать полено потяжелее! Знаю я вас!.. Вот оставь девчушку на минуту без присмотра - сразу писк на весь двор! И ты еще легко отделался у меня!..

(с Woozzle)

Итрея ощутила, как по ее жилам покатилась теплая, дурманящая волна. Сила. Она уже и забыла, как это бывает – чувствовать власть над двуногими, управлять их действиями, впитывать их боль, растерянность, обиду. Казалось бы, мелочь – вздорная актриса шарахнула малахольного юношу ухватом… Но для нее, Итреи, важна любая мелочь. И спонтанный - а может быть, подстроенный кем-то? - порыв взбалмошной девицы вернул богине страданий толику былой силы.
Невидимые черные струи мрака прикоснулись к телам смертных, в запястьям, к щиколотками, к шеям, к языкам. Итрея направляла их, сталкивая друг с другом, и хохотала, почти в полный голос, хохотала ветром в черных деревьях, ужасом в глазах рыжей девочки, яростью юноши, хохотала хмелем своей безнаказанности. Руки падали на головы, камни острых слов летели в тела, смертные, смятенные, ранили друг друга, словами, делами, и она наслаждалась, чувствуя, как их обидами что попутным ветром наполняются крылья. Волчица жадно пила ссоры, как лакает в жару собака воду из ручья.
О, эти смертные – настоящая находка. Неведомо, что за сила привела их к ее логову, к руинам некогда величественного храма, но сила эта преподнесла Итрее воистину царский подарок. Подарок такой манящий, такой сладкий, но, вместе с тем – волчица чуяла это – опасный. Приманка? Не важно. Она сумеет насладиться наживкой и не потревожить капкана. Сила этой странной, не осознающей своего могущества пятерки скоро будет принадлежать ей.

Брань и перепалка на крыльце стихли. Марку показалось, будто земля содрогнулась, так бывает в штольнях под землей, когда внезапно сходит с места огромный пласт. В тот момент тебя охватывает дикий панический ужас. Такое чувство будто находишься внутри большого живого организма, а он абсолютно не рад этому.
Марк поежился, пригладил волосы, удостоверившись, что они не стоят дыбом. Итрея – странное слово. Он перебирал в голове отрывочные сведения о богах. Забавно, за свою невеликую жизнь он многое узнал о неуспокоенных духах, о штольниках и прочей нечистой подстерегавшей шахтера в забое, но к своему стыду ничего толкового не смог припомнить о богах земных. Итрея, от кого-то он слышал это имя и даже помнил неуютное ощущение от рассказа. Вроде бы старик, тот, что частенько наведывался к отвалам пустой породы в поисках мелких самоцветов, трепался об этой богине. Помнится, тогда старшаки посмеивались над ним и говорили, мол, из ума выжил. А он стоял на своем злобился и шипел. Плел что-то о кровавых жертвах, раздорах, обидах и всемирном зле. Старшаки отсыпали ему пшена и велели убираться. старик ушел, постоянно оглядываясь и грозя сухоньким кулачонком.
После, Марк пытался расспрашивать свою бабку, но она приласкала его хворостиной и велела не слушать всяких сторонних паскудников.
Марк вдруг отчетливо осознал насколько он далек от этого мира. Он понятия не имел о странах и городах верхнего мира, что и как можно есть, каким богам тут поклоняются и чего следует опасаться. Насколько же закрытым было его племя и оторванным от мира. Зато под землей ты дома – успокоил внутренний голос. А никто из этих зазнаек и пару дней в подземельях не продержится.
- Однако сейчас это мне ничем не поможет, – вслух сказал Марк и поднялся. Эй, вы там! – крикнул он в сторону выхода – хорош бузить, весь дом перебудите, пошлите спать. Утро вечера мудренее.
Он подхватил табурет и стал подниматься по всходу.

Это были разумные слова, поэтому Вейра тут же схватила Виту за локоть и потащила ее наверх, в их комнату. (Вейра и сама не знала, почему она обращалась с девушкой, как с младшей сестренкой.)
Но выспаться толком им не удалось: сон их тревожил тягучий, тревожный волчий вой, ползущий из-за околицы. Казалось бы, что тут такого: в лесу за околицей воет волк? Да пусть он хоть охрипнет и треснет от воя, что за дело путникам в комнате, за прочной дверью? Но страх не отпускал сердце, Вейры...
Наутро, когда вся компания завтракала внизу, в трапезной, Вейра первой завела разговор о том, о чем молчали остальные:
- Вы чувствуете то же самое, что и я? Ваши обручи нашептывают вам, что тут оставаться нельзя? Они подсказывают вам дорогу - на юг, по проезжей дороге?

- Не знаю, чего они вам там подсказывают, – зло начал Марк, - но мне надоело таскать на голове эту штуку. Он отодвинул тарелку и обвел всех тяжелым взглядом. Мы ничегошеньки не знаем, ни откуда они взялись, ни для чего они нужны, почему достались именно нам. Что это? Подарок? Чья-то злая воля? И еще всю ночь этот дикий волчий вой! Марк вскочил едва не опрокинув лавку. Кто такая - Итрея? Если кто-то из вас что-то знает, советую поделиться! В конце концов мы повязаны одной тайной!
Опомнившись, он встревожено огляделся по сторонам и опустился на лавку. Хватит играть в темную, - уже гораздо тише добавил он. Предлагаю сесть и все обсудить толком. Наше положение и дальнейшие дествия.

Ночь, проведенная в зыбком полусне, не дала отдыха ни телу, ни душе, казалось даже, вымотала еще сильнее, чем происшествия предыдущих дней. Вита рассеянно наматывала на палец выбившуюся прядь волос и практически не слышала, о чем говорят за столом. Слова Вейры о дороге, ведущей на юг, вывели ее из этого отрешенного состояния, вызвали в душе странное чувство – словно завертелась внутри намагниченная стрелка, заметалась, как иступленная, между «да» и «нет», не в силах остановиться на чем-то одном. Пока девушка пыталась понять, какое же чувство, вызванное предложением актрисы, сильнее – согласие или отторжение, в разговор вступил Марк. Да как вступил – Вита и не подозревала, что этот немногословный, спокойный парень, способен на такой пыл.
- Кто такая - Итрея? Если кто-то из вас что-то знает, советую поделиться! В конце концов мы повязаны одной тайной!
Эх, было б чем делиться… Сколько можно сказки-то пересказывать? А кто (или что) есть Итрея на самом деле, про то ей неведомо. Да и откуда кому-то из них знать о ней? Тут Вита робко глянула на Каатэна, вспомнив отметину на его груди, но сразу же опустила глаза. Нет, это не ее тайна. Если захочет – расскажет сам, а нет – так тому и быть.
- Что обсуждать-то тут? Идти надо, разговорами обруч не снимешь и к дому ближе не станешь.

- Думаешь, надо идти? - хмыкнула Вейра. - А зачем это нас туда тянет, ты не подумала? Может, заманивает какой-нибудь людоед...
Тут Вейра осеклась. Ей стало стыдно. Вон какая девочка измученная, бледная... а она, дурища, вздумала ее пугать...
- Да шучу я, шучу! - воскликнула она пылко, схватив Виту за руки. - Людоеды не стали бы колдовством на нас обручи надевать да гнать за неведомые земли. Уж человечины-то везде навалом!
Выпустив руки девушки, Вейра повернулась к Марку:
- Итрея - древняя богиня мучений и страданий, - хмуро объяснила она. - Изображалась в виде крылатой волчицы... неприятная тварь. Но наш директор труппы, когда-то из университета вышибленный, читал одну умную книгу. О богах. И там говорится, что боги, которым люди перестали поклоняться, теряют силу и божественную суть. Те, кого изображают в виде людей, становятся просто людьми, только бессмертными, и странствуют по свету, как обычные бродяги. Те, кого представляют себе в виде бестелесных духов, развоплощаются, превращаются в туман. А боги, которые являлись верующим в виде зверей, превраются в животных... Мы были в святилище этой самой Итреи. Видели мы там толпу верующих? Жрецов всяких с их песнопениями слышали?.. То-то. Оттуда и мыши сбежали, им там жрать нечего. И если не врет умная книга, то пускай Итрея за нами тащится... мы с нее еще шкуру спустим и скорняку для выделки продадим!

А за околицей деревни, в густом орешнике, огромная волчица с черными пятнами на боках, похожими на сложенные крылья, подняла лобастую голову, словно прислушиваясь.

НРПГ Я вам обещала кое-что похуже Итреи? Обещала. Получите.

Поскольку из шести игроков трое отсеялись на неопределенное время, я, на правах временного мастера и с полного согласия двух других оставшихся игроков, объявляю прикл "законсервированным".

Итрее так слабО.

Будем считать, что завершена первая серия игры. Вторую начнем, когда соберемся все вместе.

Прошу модераторов перенести прикл в архив.