Харальд. Мер

Морские волны бились о борт драккара, он знал эти воды с детства - реки, проливы, бурный Скагеррак, омывающий берега Агдира. Он плыл в Данию, стоя на носу корабля, опираясь на клинок в узорчатых и серый плащ из овчины ниспадал с его плеч. Харальд не понимал, как оказался на палубе, куда делись его верные воины и телохранители и почему мужи, окружающие его, ему не знакомы.
- Долго еще? - Проронил он. Голос из-под шлема звучал хрипло и глухо, это был чужой голос.
- Скоро конунг, - рослый воин у богатом доспехе усмехнулся, видимо решив, что правитель шутит, ведь они были здесь не впервой. - Датский конунг уже ждет нас.
- Хардакнут? - Проронил Харальд.
- Хардакнут? - На лице хирдмана промелькнуло удивление, однако тут раздался крик:
- Корабли! Корабли идут!
- Кто плывет? - Другой соратник Харальда в богатых одеждах выхватил меч. Драккары приближались, рассекая волны - но у них не было знамен. Наконец корабли сошлись с треском древесины. Харальд отбросил ножны, кидаясь к борту и наотмашь рубанул первого, кто пытался забраться на его драккар. Странно было это - ведь раньше он не лез в битву первым, а сейчас сражался так, словно не было для него дела милее.
А затем он увидел Хакона с обагренным клинком, сражавшегося в самой гуще битвы - Хладирский властитель был главным над его врагами, Харальд знал это, но не мог понять, откуда.
- Ты убил моего отца, Харальд! - Прокричал хладирец.
"Отца? Да когда он умер, я еще не родился!" - Хотел бросить в ответ юноша, но вместо этого исторг злобный рев, и бросился на врага. А искаженное гневом лицо Хакона расплывалось, меняя орчертания и вот уже не транделагский конунг, но Гандальв смотрел на Харальда из-за спин сотен воинов, крушащих вестфольдское ополчение в Лондире. Харальд нервно сжимал рукоять меча, но Торлейв крепко держал поводья, не пуская конунга в бой. Но ведь это уже было! Он победил тогда... победил!
Войска Гандальва смяли и рассеяли агдирскую дружину, а затем неудержимой волной обрушились на ближайшее окружение конунга. Но где Эйнар? Где Асмунд? Почему они не ударили в тыл Серому Конунгу? Гандальв смеялся, сам затягивая узел на шее Харальда... А затем тело повисло на дубу, но теперь конунг смотрел на казненного со стороны, поначалу казалось, что это Хаки раскачивается на крепкой ветке, но нет - у повешенного не было руки.
Но Харальд уже не смотрел на него, другой образ перед ним возник - отец с лицом мертвенно-бледным, точно из самого Хель вышел Хальвдан.
- Глупый избалованный мальчишка! В тебе не осталось ни чести, ни совести...
- Зато я захватил больше земель, чем у тебя когда-либо было! - Оскалился в ответ юноша.
- Жечь спящих в их усадьбе, как ты мог?! Убивать крестьян!
- Ты просто завидуешь мне, ибо тебя не принял Один, как деда!
Ярость исказила лицо Хальвдана, да это уже и не он был рядом с конунгом, вновь Харальд спорил с Гутхормом о чем-то на скалистом берегу Фиордов. Дядя требовал, чтобы он остался, но конунг оборвал разговор и ушел на корабль, отплывший в тот же миг. Штормовым было море, опасливо вглядывались в черные тучи воины, за щитами укрывались от соленых брызг, о дерево разбивающихся и каплями темными по палубе стекающими. Один лишь конунг стоял на носу, гордо лицо стихие поставив и волосы его развивались, порывами резкими ветра подхваченные. Но ведь не его это были волосы? Не цвета золота расплавленного, а темнее гораздо и не столь длинные, так почему же столь разительно преобразился он?
Замерло сердце в груди Харальда, когда волна сильная о борт драккара ударила, к берегу его отбрасывая, на камни острые, кричали воины, падали, водою неумолимой с ног сбитые, на дно самое тяжестью доспехов собственных утягиваемые, а с ними и конунг тонул, точно куклу тряпичную, тело его из стороны в сторону волны швыряли, играясь, покуда на берег песчаный не выкинули. Воду сплевывая и от кашля корчась, приподнялся Харальд и перед лицом своим сапоги увидал, да смех сверху раздался - голову запрокинув, увидал над собой Рогволда конунг, да только моложе лет своих казался ярл мерский и уродливее - лицо его безобразные шрамы пересекали и нарывы, а на месте глаза одного бельмо сверкало.
- Эйнар?.. - Простонал Харальд, сам не понимая, почему так ярла назвал.
- Ты отца моего убил, - уродливый Рогволд-Эйнар произнес, меч поднимая. Дернулся конунг, не понимая, при чем здесь отец ярла, но рассек спину его клинок, алые крылья рисуя...

Ульв ворвался в покои конунга, меч обнажив. Хоть и выглядел он сонным, но любого готов был зарубить, кто покой господина его нарушил, однако не было врагов в опочивальне, лишь сам Харальд, озираясь непонимающе, на ложе сидел.
- Случилось что? - Спросил он, зевая.
- Кричал ты, конунг, - отвечал Ульв, клинок убирая. - Я испугался уж, что враги проникли.
Утер лоб ладонью юноша, вздохнув тяжело - мокрой от пота холодного стала рука. Припомнил он кошмары, что ночью терзали его. Но что означать они могли?

Южный Мёр, Харальд и Жрецы
(с Тельтиаром - за Харальда. за жрецов -я)
Тяжкие думы одолевали Харальда все утро и часть дня большую, не знал он, что сон его означает и боялся, как бы действительно не пришлось ему с Хаконом на поле брани встретиться или же от Рогволда в спину кинжал получить, ответа же из Хладира еще пять дней ждать, не меньше следовало, а потому не отпускал от себя юноша Ульва и Укси все время, что по усадьбе и двору усадебному ходил, воинов своих проверяя, да справляясь о том, как службу они несут.
Узнал конунг, что дядя его, Гутхорм, ранниму утром отправился в ближайшие деревни, дабы проверить, как они клятву соблюдают, на тинге данную, а так же лично проследить, чтобы войска свои Рогволд и Грютинг разместили не у самой усадьбы, но в селениях. Его возвращения дожидаясь, велел Харальд позвать жрецов, да не мерских, коим доверия у него не было, но тех, что с ним пришли - агдирцев двоих, учеников ныне покойного Фредрика, да приказал стол накрыть, дабы служителей асов угощением приветить.
Жрецы не заставили себя долго ждать. Сначала пришел Асвард, затем и Бёдвар пожаловал.
- Здрав будь, великий конунг, - произнес Асвард, кланяясь.
- Чем мы можем быть полезны внуку Одина и сыну Фрейра. -спросил зашедший следом Бёдвар, но не поклонившийся, а лишь голову наклонивший.
- Сон я видел, почтенные, - произнес Харальд, стараясь ничем не выдать страха своего перед кошмаром ночным и речь его гладко звучала.
Жрецы переглянулись.
- Сны многим людям снятся, и часто это бывает знаком посланным богами. -сказал Асвард
- Часто через сны боги являют нам свою волю или дают своет - произнес Бёдвар.
- Поведай нам свой сон, конунг - сказал Асвард. - а мы уже попробуем обратиться к богам за советом и истолковать его.
Они зашли в зал, и далее прошли в покои конунга. Там был уже маленький стол накрыт, и стояли три скамьи. Харальд сел поближе к стене, жрецы каждый на свою скамью сел.
- Для того я и позвал вас, - Харальд молвил. - Изначально снилось мне, будто бы плыву я на драккаре, вдоль берегов агдирских, и со мной много ратных людей, но никого из них я не знаю.
- То не дивно. - сказал Бёдвар. - Быть может грядущее тебе было явлено волею боини Форсети, которая и прошлое и будущее провещает самим богам.
- И почему же рядом никого из близких мне не было?-спросил Харальд
- Ты сначала весь сон расскажи с начала до конца, а потмо удже толковать его буедм. насколько то доступно нашему разумению - произнес Асвард, нахмурившись.
- Ну, будь по вашему, - кивнул Харальд, кубок пригубив, да после хлеба кусок откусив. - Казалось мне, что к Хардакнуту я плыву, но дружине то удивительно было, а после появились навстречу корабли без знамен.
Оба жреца спокойно сидели на своих скамьях, внимательно слушая конунга, и все еще не прикасаясь к пище и питью.
- Люди, что на них плыли напали на меня и я бился с ними, покуда не заметил среди них Хакона из Хладира...
- А ты уверен, что то был Хакон Трондский? -спросил Бёдвар, нахмурившись.
- Его лицо, - молвил Харальд. - Сказал он, что я отца его погубил.
- Хакон стар! Полсотни зим ему уже минуло.! - воскликнул Бёдвар, всокчив со скамьи.
-Так ведь есть у него сын, Хакон -младой.-сказал Асвард. - Незаконным сыном он считается. И похож на него сильно. Видать то не сам Хакон но сын его был от рабыни. А где видано, чтобы сын рабыни отцу наследовал?
- Думаете вы, следует мне измены от этого молодца опасаться?-с удивлением произнес Харальд.
- Видать так и есть... - произнес Асвард, головой качая. - Ведь ты теперь наследник его, а сынок его сам себя владыкой Транделага мыслит, и неудивительно это... Хакон - муж честный, и коли дал слово один раз, то его не изменит, а о том что сын у него есть незаконный, он до недавнего времени ни сном ни духом ни ведал... Да и наверняка мамаша Хакона -младого мысли о том, чтобы сына конунгом сделать, не миновала. Времена нынче неспокойные - уже многие трели себя ярлами возомнили. Видать, и вправду Рагнарёк уже близок, если в мире все перепуталось...
- Рабская кровь, рабская душа, и нрав как у раба - чего же ждать еще от ублюдка? -спросил Бёдвар, хмурясь
- Вот как, - молвил правитель, жрецов слушая. - Но ведь тогда он не против меня, но против отца родного худое удумать в первую очередь может.
- Может против отца он худое не удумает - возразил Асвард. - Ведь отец его признал и возвысил его как родного сына. А покуда жив отец, то и он чего-то стоит, а вот без отца он пока никто.То тебе боги тайну явили, чтобы осмотрителен ты был, конунг...
- Впрочем, не весь сон еще мы слышали покуда, так что расскажи что ты еще видел, конунг - сказал Бёдвар.
- За то Асов благодарить следует, что они мне секреты раскрывают, - согласился Харальд и рассказ продолжил. - После же лик Хакона исказился и вот на месте его уже Гандальв был, и не на корабле, но в Лондире, где битва прошлой зимой была.
- Неужели Гандальву столь долгую жизнь боги отмерили? -удивился Бёдвар. - А далее что ты видел?
- Вновь видел я лондирскую битву и то какие великие силы привел альвхеймарский конунг, но почему-то в тыл ему не ударил Эйнар и... - Харальд замолчал, не решаясь продолжить.
- Эйнар поплатился за свою трусость и отступничество - произнес Бёдвар.
- Продолжай, конунг - сказал Асвард, тихонько толкнув Бёдвара в бок. - говори все как есть, ничего не утаивая. Инач и мы не сможем помочь тебе понять твой сон.
- Я видел, как потерпел поражение в Лондире, - выдохнул наконец конунг. - Как меня убил Гандальв.
- Странно все это. - сказал Бёдвар. - Неужели боги показывают, что без участия Эйнара Однорукого ты не смог бы победить в той битве Гандальва?
- Видно, стоит тебе повиниться за смерть Эйнара и пожурить мать твою за ее решение - произнес Асвард. - Хоть и был Эйнар иноверцем, но не запятнал себя изменой, и мужем был достойным. Хоть и странно для меня это, но видно что сам Хеймдалль говорил с тобой во сне. Это все. что ты видел в сне том?
- Один из вас говорит, что он по делам своим кару получил, а другой - что безвинно казнен был, - удивился Харальд. - И чему же мне верить?
- Только Руны откроют нам правду, - сказал Асвард.- Часто рассудок не может охватить всего, и мы не видим наш путь и нашу судьбу так, как сплели их для нас норны, и иногда даже идем против своей судьбы, отчего нить нашей судьбы может оборваться прежде времени
- Тогда после ты спросишь у рун ответа на этот вопрос, - сказал конунг, слуге велев мяса на стол поставить. - После я видел дуб, на котором Хаки был в жертву принесен, но висельник Эйнаром обернулся.
- Оба были в жертву принесены, и обе жертвы пропали... Как будто сама дочь Локи их тела в Хель утащила... Может они теперь из Хель выходят и тревожат живых ? -предположил Бёдвар. - Что еще ты видел? Расскажи нам все, и только тогда мы сможем решить что-то и истолковать твой сон как должно...
- Отца я видел, он недоволен был мною, - продолжил юноша, хотя не секрет был для агдирцев, что и при жизни Хальвдан не слишком сына жаловал.
- Ты помнишь слова его? -спросил Асвард. хмурясь... Кусок мяса, взятый им из миски, так и застыл между его ртом и столом. Напоминание про отца конунга, который так и не попал в Валгаллу, все еще тревожило жрецов. И подозревали они, что то лживый Локи из своей темницы у корней древа Игдрасиль мог те сны навевать, душу юного конунга смущая. Или сам Повелитель Ратей, Коварный Хрофт, губитель воинов, мог искушать потомка Фрейра по ему одному ведомым причинам...
- Ему не по нраву было, как я с мерийцами обошелся, - процедил правитель, кубок медный сжав сильно, так что сплюснулся он. - Сам он не то, что Мер - даже Хейдмерк удержать не смог!
- Но ведь отца твоего даже враги уважали, - сказал Асвард, и тут же умолк, спохватившись. - Потому не след от советов его отворачиваться, если он сам из мира мертвых к тебе приходит, чтобы предостеречь от чего-то. Ты ведь его сын, его кровь и плоть, притом последний в роду Хальвдана Белой Кости, и не просто так он к тебе приходил. Что еще он сказал тебе?
Харальд откусил ломоть хлеба. запил пивом, и продолжил свой рассказ.
- Бранил он меня, и ничего больше! А после Гутхормом обернулся и вновь стал я с ним спорить, затем же на драккаре прочь уплыл.
- Значит Гутхорм твоя опора, и тебе слушать его следует во всем, как своего отца, потому что через него отец с тобйо пытался говорить. но видно ты его мало слушал.-сказал Асвард. - Впредь будь мудрее...
- Мудрее? - Оскалился Харальд, показалось ему, что жрец дураком его сейчас назвал.
- Все мы иногда ошибаемся, - сказал Асвард, решив уже идти до конца. - Часто бывает, что другие люди нам дурные советы подают, и не всегда волю богов верно истолковывают. А бывает и мудрые люди поступают не так, как должно, и слушают не голос рассудка, но голос своего сердца, а ведь сердце тоже может ошибаться, принимая желаемое за действительное, и следуя заблуждениям. А потому, даже мудрейшие не пренебрегают советами других мудрых людей. Ты еще молод, Харальд, но умен, и все же часто тебе не хватает опыта и знаний, чтобы вынести верное решение. Потому, не бойся спрашивать совета, если ты чего-то не знаешь или не уверен, а твой дядя Гутхорм и мы всегда будем помочь тебе советом или суждением. Мудр не тот, кто все пытается сделать сам, а тот кто выносит верные суждения, и верные решения принимает, посоветовавшись со всеми мудрыми, кто его окружает.
- Разве я когда-то не слушал советов? -удивился Харальд.
- Но, быть может, иногда ты не решался попросить совета, потмоу что думал что потеряешь часть того уважения, которое ктебе должны питать твои люди -сказал Асвард. - Никто из рнас не всеведущ, даже Один не знает всего, и иногда советуется с другими богами.
- А еще Локи -лжец может богом иным прикинуться, и ложь свою нашептывать.- добавил Бёдвар, прервав речь Асварда - А делает он это, чтобы распри среди людей вызвать, и приблизить свое освобождение . И Высокий сам по ему одному ведомым причинам может людей в заблуждение ввести, чтобы выправить то, что выткали норны. Одному ему по силам менять судьбы мира, людей и богов...
- Я не ухожу от своей судьбы, - произнес харальд с раздражением. - НО как мне быть, если я не знаю, чтом не предстоит? Немногое я понимал из сна своего, теперь же еще меньше понимаю, - устало конунг молвил. - Не иначе, как действительно, запутать меня Хрофт пожелал.
- Потому призовем того, кто всегда говорил открыто, и истину открывал всем, кто ее жаждал.- сказал Асвард. - Бросим четыре руны - к Хрофту, и шесть к Ригу - стражу Биврёста. То что от нас скроет Высокий, то страж Радужного Моста раскроет нам...
- Того я с нетерпением ожидаю, - согласие свое дал Харальд.
(продолжение следует)

Гадание по рунам
Отдельные спасиба Скальду

Раскинул руны Асвард, тайный смысл в них разглядеть пытаясь и так сказал:
- Много рун перевернутых выпало, не к добру это: тут и Райдо, и Одаль, и Ансуз, а так же Хагль сулит худое.
Кивнул на те слова Бедвар, с ними соглашаясь, Харальд же вперед подался:
- Истолкуй сие, жрец, я премудрости такой не обучен, чтобы по названиям о смысле рун судить.
- Посмотри, славный конунг, - первую руну подвинул к юноше ученик Фредрика. - Вот Райдо, как говорил я уже, перевернута она, и это не хороший знак. Неожиданности сулит знак этот роковые и к повороту событий неприятному должен ты быть готов, государь.
- Осторожность сохраняй во всем и с подозрением относись к окружающим, - добавил второй жрец. - Велик риск, что лиходеи крамолу удумать могут, а враги - в спину удар нанести смертельный. Близкие - недругами обернуться, воины верные - изменниками.
- То в случае худшем, но ссоры возможны, а от них - зло большее, - продолжил Асвард. - Настороже будь, сын Хальвдана, Игг тебя о том предупреждает, потомка своего.
Стиснул зубы в жесткой улыбке Харальд:
- Благодарение Одину, теперь меня в расплох не застанут.
- То лишь первая руна была, - жрец отвечал. - Дальше Одаль идет, что в нормальном положении своем земли новые предвещает, в перевернутом же, напротив лишить может наделов...
- Мало я, чтоли лишился уже? - Воскликнул Харальд, в кулаке ладонь жреца сжав так, что кости захрустели. - Агдир весь уже в руках врагов и Вингульмерк!
- А можешь и большее потерять, господин, - Бедвар тут произнес, отодвинувшись на всякий случай от конунга. - Хакон Хладирский ушел, а с ним и Тран...
- Дальше что в гадании сказано? - Перебил жреца Харальд, выпуская руку Асварда.
- Одаль еще о ином говорит, - ладонь растирая, сказал тот, желая гнев конунга унять. - Нарушение традиций, порядков, богами заведенных.
"Хорошо то, значит сам Один мне благославление дает, старые законы попрать и новыми их заменить", - подумал Харальд, но вслух не стал говорить этого.
- Следом за тем Ансуз - тщетность, - Асвард продолжил. - И думаеться мне, что то о Фиордах Один тебе говорит и о том, что...
- Я захвачу Фиорды еще до зимы, - твердо произнес конунг.
- Без армии? Государь, Высокий предупреждает тебя от шагов опрометчивых, - Бедвар вмешался. - Знаю я - клятва тебя ведет, но не трусость то - переждать момент опасный и после с силами собравшись, обещанное исполнить!
- Ансуз - не вечно над тобой давлеть будет, - сказал другой жрец. - Пройдет время - и вновь удача вернеться, а с ней и победы великие.
- Продолжай, - юноша процедил.
- Последняя руна Одина - Хагль, - Асвард молвил. - Говорит она о том, что тебе следует измениться, конунг...
- И чем же Богам я не угоден? - Наклонился к жрецу Харальд, брови светлые сурово сдвинув.
- Мерийцы...
- Есть и другое значение у Хагль-руны, - Бедвар остановил товарища, не желая злить сверх меры господина. - Страсть пагубная, что мыслями овладевает и поступки может подчинить желаниям своим. Страсть эта - планов крушение предвещает, а потому мниться мне - сами Асы тебе говорят, конунг - избавься от сестры арнвиндовой! Одину всегда люба была кровь благородная...
- Не дело это, пленницу в жертву приносить, - Асвард головой покачал. - Но руны всегда правду молвят. В ней одна из причин скрыта размолвки с Хаконом, а потому Отец Богов остерегает тебя, государь, чтобы ты более не брал женщину эту на ложе свое.
"О том же мне и Гутхорм говорил", - вспомнилось конунгу.
- Что же, советы Высокого вы истолковали, теперь время самое узнать, что может Хеймдаль сказать.
Второй раз Асвард руны бросил, шесть из них выбрав, помрачнело чело его, когда знаки эти разглядел он:
- Вот Эйваз и Ансуз перевернутый, - сказал жрец. - Здесь подтверждает Страж Всеотца речи, говорит о тщетности усилий во время ближайшее и советует переждать немного, ибо иным способом не достигнуть цели будет тебе государь.
- Рядом же Лагуз я вижу, - Бедвар продолжил. - Конунг, это совет тебе ко внутреннему голосу прислушаться. Через сны тебе решение верное сами Боги подскажут.
- Подсказали уже, - пробурчал Харальд, скривившись. - Пять раз я за один сон умереть успел.
- Это ли не повод задуматься, - Асвард серьезно произнес. - Вот Тиваз, а это значит, что ошибки не допустимы, сын Хальвдана, ибо сейчас ты основу формируешь всей жизни своей. На том фундаменте, что построишь в ближайшее время, все правление твое зиждиться будет. Каждый шаг тебе обдумывать следует, каждое решение - разум державный поступки твои вести должен, а не сердце горячее и обиды старые.
- И еще Феху руна, - теперь уже второй жрец слово взял. - Получение, то есть. Совета жди или подарка от ближних своих, то знак добрый и не следует тебе отвергать полученное.
- И наконец Гебо, - завершил Асвард предсказание. - Бивреста Страж говорит, что лишь союзниками окруженный, ты цели достигнешь. В них опора твоя и должен ты, конунг уважение к ним проявлять, дабы тебя поддерживали они. Один ты оставшись, ничего не добьешься.
- Хакон и Гутхорм всегда подле тебя должны быть, - Бедвар добавил. - Без них власть твоя...
- Довольно! - Перебил его Харальд. - Понял я слова Асов и внемлю им, как должно. Вам же благодарствую за то, что богов волю до меня донесли. Прошу - награду примите.
Украшениями золотыми одарил жрецов конунг, те поклонились в ответ.
- Долг наш, потомку Одина служить, - Бедвар сказал. - Если вновь сны пророческие увидишь ты, государь, не медля нас позови.
Покинули конунга жрецы, сам же он задумался крепко о словах их, размышляя как поступить следует, однако, поминая Ансуз руну, решил дождаться возвращения Гутхорма и ответа от Хакона. Пока же, вопреки совету жрецов, вновь захотел Хильд увидать.

Хардаланд. Гюда и Витгейр
С Тельтиаром

Лишний раз на глаза попасться отцу боялась Гюда. Казалось, все тучи громовые вокруг него собрались. Не было ей давно слово приветливого сказано.
- Слыша ли ты о новой победе Харальда? - такими словами начиналось их нечастое общение. - Нелюб он тебе был? Сватов от ворот поворотила?
Уж и не знала дева, где места себе спокойного найти можно было б. Заочно уж ненавидела она конунга молодого, проклиная день, когда сватов он прислал. Не было в доме родном покоя и прежней ласки отцовской.
Да были тому причины - все же, хоть и силен был Хардаланд, но гремела слава о победах Харальда по Норвегии, и опасался конунг, что исполнит внук Гудреда угрозу, ярлом его вскользь сказанную, а потому за дочь свою боялся больше, нежели за жизнь собственную. Потому и мрачнее становился день ото дня, что насмешка, Гюдой сватам брошенная, страшной правдой оборачиваться стала.
Страшилась Гюда, что вновь пошлет Харальд сватов, обещанное забрать, не пойдет в этот раз Эйрик на уступки ей. Это уж точно она знала. Не видать ей жениха другого, видно. Помнила она слова, колдуном брошенные, что пересечься их судьбам суждено.
Неведенье над ней нависло, мешая сну спокойному да делам обыденным. Ожидание нового дня словно обязанностью стало.
Наконец не выдержала дева. Решилась вновь к колдуну сходить и судьбу выведать, о чем в прошлый раз умолчал разузнать.
Безлунной ночи дождавшись, вновь фигура, в плащ укутанная, сквозь сад конунжий проскользнула, в сторону деревни направившись, вновь поздним временем в дом колдовской постучав.
Витгейр дверь отворил, гостью окинув взглядом холодным:
- Вновь конунга дочь меня визитом почтила, - тонкие губы чародея чуть изогнулись в подобии улыбки. - Чем на сей раз я визиту сему обязан?
Гюда прошмыгнула в дом, быстро захлопнув за собой дверь.
- Не все ведь в прошлый мой визит ты рассказал? Надеюсь, в этот раз непросто так мне тебе заплатить придется.
- Того, что я сказал, достаточно было на тот момент, - колдун сказал, не став о том распространяться, что предвидел возвращение ее, а после добавил, за столом девушке место указав: - Что теперь ты узнать желаешь?
- Так ты действительно мог мне сказать больше? - глаза Гюды грозно сверкнули, - Надеюсь, на этот раз ты ничего не утаишь. Это в твоих же интересах будет. Я хочу знать, как и когда мне предстоит встреча с Харальдом.
- То лишь Асам светлым ведомо, да Норнам нити спрядающим, - Витгейр чуть заметно улыбнулся, одними лишь губами, в глазах же его обычный свет холодный оставался. - Но не всегда они тайнами такими поделиться готовы.
- Да и те, кому честь дарована секреты их поведать, не спешат тайны приоткрыть?
- Иногда незнание большую пользу принести может, нежели ведение секретов сокровенных, - колдун напротив Гюды сел, ладони в замок сложив и на стол опустив. - Разве Один, когда узнал, что от Волка Фенрира ему гибель грозит, сумел хоть в чем-то судьбу свою изменить? Или быть может, помогло Фригг сына сохранить то, что она клятву взяла со всего сущего не причинять вреда ему?
- Приятно мне твое сравнение, да не к чему фразами высокими кидаться. Не для того тебе дар был. Помогать людям твоя задача, а не заблуждение да смятение наводить.
- Людям жрецы помогают, не я, - покачал головой мужчина. - Но ты ко мне пришла, не к ним за советом, а значит это, что тебе они помочь не в силах. Еще раз спрошу я - действительно ты желаешь знать то, что от людей сокрыто?
- Разве стала бы я рисковать так, к тебе ночью пробираясь, не волнуй меня вопрос этот? Жрецам же ведомо лишь то, что они знать хотят, а не прочие. Потому тебя выбрала, а не их.
Другой бы на месте Витгейра улыбнулся самодовольно, этот же лишь кивнул:
- Не мало времени прошло с поры той, как ты прогнала сватов его, дочь конунга, - взгляд колдуна застыл, пустым стал, точно у мертвеца. - И еще не мало пройдет, но помнит Харальд об обиде, ему нанесенной. Такой человек, как он не забывает подобных слов.
Вздрогнула от слов таких дева:
- Как же это меня коснется? Что на уме у него нынче? Расскажи все, что знаешь о нем
- Я знаю не о нем, о поступках его, и каждый шаг его кричит истошно, что человек это суровый и жестокий, хоть и молод, земля стонет под поступью его и тысячами слез омывают тела павших жены и матери тех, кто отказался склонить перед Харальдом голову, - вновь ожившие глаза Витгейра впились в лицо Гюды, точно иглы. - Только смерть способна остановить его.
-Я лишь о себе спрашиваю, а не о других, - перебила Гюда мага, не желая слов жестоких слушать о том, кто супругом ей стать мог. - Это и не от тебя услышать могу я
- В судьбе других мудрый может и своей отражение увидать, - жестко чародей произнес.
- Не все увиденное при том ее коснуться может, - начала понемногу Гюда злится, ответа желаемого не получая.
- Не все, но по знакам вижу я, не долго Хардаланду в стороне оставаться, - за незаметной улыбкой колдуна насмешка скрывалась. - Харальд - внук Гудреда, и Норнам так угодно было, чтобы от деда он больше унаследовал, нежели от отца благородного. Я слышу шепот духов, проклинающих само имя его, и многих знатных людей ожидает судьба гораздо более тяжкая, нежели простолюдинов, которых он лишил земель. Ты в их числе, дочь конунга.
Ужас на лице Гюды отразился:
- Уж не значит ли это, что и в наши земли Харальд не сватов, а воинов своих в следующий раз пришлет?
- О том мне следует спросить у Норн, - отвечал Витгейр. - Если они будут благосклонны, то позволят узнать мне грядущее, но обряд этот долог и труден, то не на рунах гадание. Однако, если опасения твои подтвердятся, то не на воинов защиту тебе уповать следует, ибо в бою открытом сам Один покровительствует своему потомку.
- Так сделай же то, что в твоих силах! Я щедро тебя отблагодарю. Велика моя доброта будет. Да подсказать не забудь, что сделать мне должно, чтоб никак с конунгом тем не пересечься
- Благодарность твою я приму с радостью, - колдун поднялся, руки на груди сложив, и произнес тихо: - Наставник мой, Хьярвард, пятнадцать лет назад рождению Харальда помешать пытался, но даже у него не вышло, - а после громче уже добавил: - Через десять дней приходи. Я проведу нужные приготовления, дабы тебя охранить.
- Смотри, чтоб удачно все прошло. Что тебе потребуется для этого? Говори, не стесняйся. Все сделаю, что в силах моих.
- Необходим баран с шерстью белой и, - ближе подошел Витгейр, ладонь к девушке протянув, а затем движением неуловимым вырвал у нее волос.
- Да как ты смеешь? - вскрикнула она от неожиданности. - Как ты смеешь так со мной обращаться?
- Так тебе нужен оберег или нет?
- Будет тебе баран, - Гюда резко поднялась с лавки, накидывая капюшон. – Жди.

Южный Мер. Хильд и Харальд

Хильд проспасла не только ночь, но и большую половину дня. Сначала, глядя на дверь, она все ждала, что за ней придут. Она была просто уверена, что телохранитель доложил Харальду о ее неудавшемся полете. Но время шло, а никто не тащил ее на расправу к агдирцу. Тогда мерийка решила устроится со всем доступным ей комфортом. Собрав солому в более-менее плотную кучку, она накрыла ее своей испорченной одеждой ярловой жены. Тонким дорогим сукном. Слава светлым асам ее не удосужились выкинуть. Из изодранной нижней рубашки получилась импровизация подушки, из плаща одеяло и наконец из самого платья простыня.
Мерийка, измотанная не только физически (за последние три дня ей удалось поспать всего-лишь несколько часов), но и морально провалилась в крепкий сон без сновидений, не разомкнув глаз и поутру.
За день раз лишь дверь отворилась - служанка воды в кувшине принесла, в углу поставив, да вновь ушла.
Не обратила на нее внимание Хильд, поскольку спала сном крепким и снов не видела. Лишь изредко вздыхала во сне, руку под голову положив. Выглядело все так, что удобнее чем на ложе богатом девушке на соломе той было.
- Просыпайся, - Укси голос сон тот нарушил.
С трудом глаза Хильд открыла.
- Чего тебе еще от меня надо? Тут мне прыгать некуда, - ее ворчливый голос раздался.
- Конунг ждет, - ответ спокойный был.
Мерийка сонно моргнула, затем на импровизированном ложе села.
- А конунгу твоему чего от меня еще надо?
- Сама у него и спросишь, - Укси истуканом деревянным казался, которого ничем пронять нельзя было, да и речь его столь же бесчувственна была, как если бы камень говорил.
- Ну и Хель с тобой, - выругалась себе под нос Хильд, на ноги поднимаясь. - Веди к своему хозяину.
Шагнула к двери девушка, плащ на ходу подхватив и на плечи накинув.
Дружинник шел позади нее, на шаг лишь отставая до самых покоев конунга, а после дверь отрыл и впустил ее внутрь, сам на страже оставшись. Харальд вновь на ложе сидел, только на лице его той улыбки самодовольной уже не было, хмурым казался конунг, да взгляд его недоброе сулил.
Хильд удивлялась тому, что теперь не двое, а один ее в покои Арнвинда, а теперь Харальда ведет. Видно уже не так опасаются ее агдирцы. Ступив через порог и почувствовав как за спиной дверь закрылась, мерийка на пороге замерла.
- Сядь, - приказал правитель.
- Куда?
Харальд кивком на место подле себя указал.
Решив не будить звереныша раньше времени, девушка легко на кровать опустилась, руки на коленях сложив.
- Дошли до меня слухи, что ты со скалы прыгнуть хотела, - особо последние слова выделил конунг.
Хильд плечами пожала, равнодушным таким жестом.
- То не слухи, а правда, - спокойно девушка ответила.
- Этим ты договор наш нарушила.
- Я то что от меня требовалось выполнила, - покачала головой Хильд. - Мер тебе поклялся служить. Я твою власть первой признала.
Произнеся последнюю фразу, девушка на Харальда взгляд подняла, пронзительный, насквозь до души, коли она есть, пробирающий.
- Со скалы бросаться я тебе не велел, - о тинге лишний раз конунг и говорить не стал, и без того с бондами проблем много ныне было.

- Интересно, а мне разрешения на каждый вздох и чих спрашивать? - взвилась Хильд, но спохватившись уже спокойно добавила. - Тяжко мне смотреть на то, что в доме моем творится. Потому и смерть мила сердцу моему.
Злой блеск на мгновение в глазах Харальда промелькнул:
- Ты до тех пор жить будешь, пока я тебе умереть не позволю.
- Скажи мне, - не обратив внимания на злость Харальда Хильд спросила, - зачем тебе меня так мучить? Что лично я тебе сделала? Кроме того, что без радости гибель братьев и мужа восприняла?
- Казалось мне, что я тебе больше мужа погибшего люб, - усмехнулся конунг.
Хотела Хильд ответить конунгу словом резким, да сдержалась, лишь глазами сверкнула и отвернулась.
Харальд ее рукою за подбородок взял, развернуться заставив.
Хильд молча посмотрела на Харальда. Говорить сейчас не имело смысла, слишком много злых слов жгло язык, да и не поверит он ей. Верит он только себе. Потому она молча смотрела на него, не говоря ни слова.
Конунг притянул ее ближе, губ коснувшись.
Хильд удивилась тому, что так просто отступился агдирец от расспросов своих. Но тем лучше для нее было, ибо задумала мерийка поход тайный, ради брата. Помнила она, что от нее Харальд требовал, пообещав себе, что это будет последний раз, лаской и нежностью конунга одарила.

***
Тихо Хильд лежала к дыханию агдирца прислушиваясь, ждала что он заснет наконец. Аккуратно руку его со своей талии убрала и скатилась с ложа, стараясь не шуметь. Едва дыша, натянула Хильд платье, плащ на полу оставив. По-рысьи к дверям прокралась, аккуратно их отворив.
У порога спал Укси. Покраснела мерийка, от мысли, что он под дверью все это время находился, но взяла себя в руки и прогнала смущение. Не время для него было. Укси во сне пошевелился, заставив вздрогнуть и замереть затаить дыхание на мгновение. Но лишь на другой бок перевернулся телохранитель агдирца, продолжая спать. Задрав подол выше колена, переступила осторожно через викинга Хильд и знакомым путем к выходу направилась.
Так легко все получилось, что она сама удивилась этому. Не помнила она и как у забора оказалась, видно спали дружинники Харальда и не видели фигурку одинокую. Оставалось лишь найти что-нибудь, на что встать можно было и до черепа братадотянуться. На счастье бочка, из покалеченных ею, кверху целым дном стояла неподалеку.
Ей казалось, что она вечность ее это расстояние небольшое в пару локтей катила. Но встала бочка под трофеем жутким, что в темное небо Мера пустыми глазницами смотрел.
- Ничего, Арнвинд, скоро твоя голова тоже в Вальгалле будет, - бормотала себе под нос девушка, на бочку залезая.
Бочка оказалась не столь высокой и Хильд пришлось тянуться к черепу, причем по злой шутке Локи она оказалась немного в стороне и страшный оскал черепа маячил где-то слева. Встав на цыпочки, одной рукой она ухватилась за край забора, другой потянулась к голове брата. Бочка опасно зашаталась, девушка замерла. Постаравшись успокоится, она повторила попытку, но слишком резко протянула руку к трофею агдирцев, бочка качнулась и с грохотом покатилась прочь, Хильд инстинктивно вцепилась в забор и второй рукой, забыв о брате.
- Враги подошли! - Где-то крик раздался. Сонные стражи выбегали, на ходу надевая доспехи и потрясая оружием, из усадьбы Укси появился с видом растерянным, а после к воротам побежал, девушку на них повисшую заметив.
- Не стрелять! - Лучникам он приказал зычно, что уже тетивы натягивали.
Хильд вцепилась в бревна мертвой хваткой и явно выпускать их не собиралась. Она зажмурилась ожидая залпа, что избавит ее от унижения.
- Падай, я поймаю, - заместо стрел свиста, голос Укси раздался.
Хильд подняла взгляд на свои побелевшие пальцы. Попыталась их разжать, но страх, сжавший сердце, не позволял.
- Не могу, - с трудом выдавила она.
- Может ее баграми снять? - Один дружинник тут же предложил.
- Да хоть расстреляйте, - раздраженный голос Хильд прозвучал. - Я пальцы разжать не могу.
- И что, лезть за ней теперь что ли? - Другой воин бросил.
Хильд проклинала себя за то, что так глупо попалась. Ведь она была так близка, у нее почти получилось.
- Бочку ставь, - приказал Укси, а после сам на нее взобрался - треск раздался, не выдерживало дерево вес воина могучего, а потому, прежде чем провалилось дно, сгреб в охапку Хильд викинг, пытаясь с забора ее снять.
Хильд ободрала руки. Ладони болели так, что она была уверена, заноз там много оказалось. Но думать об этом было некогда, спиной девушка сильно о викинга ударилась. Но тут же вскочила путаясь в юбке и с полным отсутствием раскаяния на воинов сверху вниз посмотрела.
- Спасибо, - однако молвила она к Укси обращаясь.
- В дом иди, - сказал дружинник. - И вы все тоже расходитесь, нечего здесь больше толпиться!
- Но... - хирдман ближний поспорить попытался.
- Не нападает никто, как видишь, на усадьбу конунжию, - отрезал на то Укси.
Хильд побрела в усадьбу. Стоило ей повернуться и пойти в длинный дом, как на глаза навернулись слезы боли и злости. Она попыталась зубами вытащить одну из больших щепок, проколовших ее кожу, но зубы сорвались, и она едва не взвыла от боли, при этом перемазавшись в собственной крови.
Харальд, закутанный в алый плащ, видимо для того, чтобы не одеваться, встретил ее на пороге.
- Запри ее Укси и не выпускай больше, - бросил он телохранителю, а затем добавил девушке: - Теперь этот череп здесь до самого Рагнарёка провисит.
Хильд равнодушно взглянула на Харальда полными слез глазами и пошла дальше, продолжая выдергивать зубами щепки из пострадавших ладоней.
Укси за ней последовал, приказ господина своего исполняя.

****
Хильд сидела на соломенной подстилке, плащ остался у Харальда. Но сейчас ее это мало волновало. Девушка сосредоточено выдергивала из ладоней занозы, слегка подвывая сквозь зубы от накатывающей боли, когда дерево неохотно покидало тело. Крови становилось больше, пальцы онемели от боли, которая пронзала руки после каждого движения, лицо превратилось в кровавую маску. И если кто-нибудь оказался бы под дверью ее темницы волосы у него бы зашевелились от звуков наполнявших темницу.
Уже светало, когда последняя заноза покинула многострадальные ладони Хильд. Девушка повалилась на свое ложе импровизированное и забылась сном странным, более на забытье похожее. Она то просыпалась сквозь туман комнату оглядывая, то вновь проваливалась в темноту. Руки саднило от боли так, что во сне она скрипела зубами.

(в роли Хильд Сарина, в остальных ролях Тельтиар)

Южный Мер. Первые искры бунта.
Гутхорм выехал из усадьбы в сопровождении десяти хирдманнов на крепких боевых конях северной породы, и мысли ярла были куда более тяжелы. чем серые тучи, заполонившие всё небо.
"Харальд сделал слишком много ошибок. Поссорился с мерянами, Хаконом...с таким количеством врагов и в такой ситуации это почти смертельно! Впрочем, он ещё может перегнуть всё в свою сторону. Помоги ему, Отец Дружин!"
Первые несколько деревень воины Харальда прошли без всяческих происшествий - бонды были мрачны, да и приветствовали их сквозь зубы, но далее этого не заходило. Войска Рогволда также опасений лишних не вызывали - находились ровно там. где им было приказано. Неприятности начались на подходе к четвёртой по счёту деревне. Ещё издали Гутхорм заприметил, что навстречу им движется довольно внушительная толпа. Примерно пятьдесят бондов, а когда агдирцы подъехали ближе, то стало видно, что в толпе и воинов в доспехах хватает, а все землепашцы вооружены вилами или топорами.
- Мир вам, жители Мера! - громко приветствовал их Гутхорм. - Куда путь держите?
Попутно ярл опустил левую руку вдоль тела, давая воинам команду быть начеку, но за оружие зря не хвататься.
- Так, справедливости ищем, славный ярл! - Предводитель их крикнул в ответ, потрясая мечом, пока еще покоящимся в ножнах. Этот меч ему на тинге Харальд подарил, ровно как и большую часть кольчуг, что сейчас на мерянах надеты были.
- Кто обидел вас, люди? - Гутхорм был напряжён, как тетива боевого лука, но вида не подал. - И какой справедливости вы ищете?
"Только не бунт!" - стучало в голове ярла.
- Как кто?! - Воскликнул бонд, рукою махнув - тут из толпы двоих человек в лохмотьях выкинули, избитых и окровавленных. - Вот эти и обидели!
- Они-они! - Люди всколыхнулись.
Один же из раненых, взгляд поднял, находя ярла глазами и усмехнулся:
- Гутхорм-ярл! Это же я, Колльвард, мы с тобой вместе у Сольскелля... мерскую сволочь били!
Пригляделся Гутхорм и впрямь узнал одного из хирдманнов бывших с ним.
- Что же они вам сделали такого, что вы за конунжьей справедливостью пошли?
- Молчи пес! - Кто-то пнул пленника, бонд же главный сказал:
- В деревню нашу на постой пришли, но не как гости себя вели, а непотребство творили и обид много учинили людям моим!
- Если за справедливостью пришли, то погодите бить их и рты не затыкайте! - сурово, но не резко произнёс Гутхорм. -Что именно они сделали! А ты, Колльвард, молчи покуда. Тебя потом спрошу.
- Девок портили! - Донеслось.
- Добро отбирали!
- Меня из дома выгнали!
- Да чего с ними говорить, в прорубь их!
- Ярл, яви правосудие! Яви!
- Тише, люди! - брови ярла грозно сошлись над переносицей. - Выслушать и их надо! Говори, Колльвард, но берегись, коли обманешь!
- Славный ярл, я же за конунга нашего кровь проливал в боях! - Гордо голову вскинул хирдман. - Еще с Хрингасакра самого! А теперь, что же я и победой, за которую жизнью рисковал, не могу насладиться в мере полной?
- Меряне власть конунга нашего приняли,- Гутхорм положил руку на рукоять меча. - Они под его властью и защитой! Покуда мы с Арндвиндом рубились - закон военный был и могли вы чинить такое. Теперь они наши союзники! И чинить им обиды я не позволю! Или тебе даров конунжих и добычи ратной мало? Или может девки вниманьем так обходит, что насильничать приходится? А может, - Гутхорм шевельнул мечом, заставив его скрипнуть в ножнах, - может тебе власть Харальда не мила и ты теперь сам себе голова?
- Харальд бы не так судил! - Оскалился Колльвард.
- Харальд меня властью судить наделил! - загремел ярл, да так, что бонды на шаг отступили. - В решении его сомневаешься?
- В решении конунга не может быть сомнений, - голову склонил хирдман, а товарищ его и вовсе отполз.
- Закон велит виру платить за такие дела. Золотом, работой, дарами, - Гутхорм обвёл бондов взглядом, - Или кровью. Какой виры с них хотите, люди?
- Злата! - Кто-то прокричал.
- Казнить их!
- Пусть на поле отработают!
- Довольно, люди! - Главный бонд сказал, вновь меч подняв. - Мы от них достаточно натерпелись зла, но они - люди конунга, пусть его ярл и решает, чем они вину свою искупят. Нас сейчас любое решение устроит.
- Колльвард, а чего ты сам бы себе судил? - обратился Гутхорм к провинившемуся. - Ты бился со мной и бился доблестно, потому спрашиваю тебя.
Не знал хирдманн, что от ответа его жизнь и честь зависели.
- Златом бы взял, - сказал воин.
- Златом, - Гутхорм протянул паузу, давая хирдманну время вообразить всё, что можно - Хорошо. Деве поруганной отплатите сполна, бондам обиженным. Ты, - Гутхорм кивнул на предводителя крестьян проследи за тем, чтобы воздали они в должной мере. Справедливо я рассудил, люди?
- Справедливо, ярл! А что делать с теми, кого мы в сарае заперли?
- А кого вы там заперли? - внутренне холодея спросил Гутхорм. - И сколько их?
- Ну так, еще десяток таких же, - бонд самодовольно улыбнулся. - Ты ведь, ярл, не думал, что нам в деревню всего двоих подселили.
- И что, все они?! - изумился Гутхорм.
- Кто больше, кто меньше, - сказал староста.
- А мне один нос сломал, - другой бонд продемонстрировал увечье.
- Я судил провинившихся, - кивнул Гутхорм. - Со всех возьмите золотом так, как Закон асами данный велит, а потом отправьте в усадьбу. Там они пред конунгом ответ держать будут. Теперь вы видите, жители Мера, что мы чтим закон и справедливость! Этих двоих мы заберём с собой, но к вечеру они вернутся с золотом. На то вам моё, ярлово слово!
И, посадив провинившихся за спинами двух воинов Гутхорма, агдирцы ускакали обратно в усадьбу, провожаемые хвалебными выкриками.
"Срочно рассказать Харальду, срочно!!!" - билось в голове ярла.

Гринланд и обратно. Приключения Халльварда с Сигтрюггом

Правду говорят люди знающие, что утро вечера мудренее. Промаявшись всю ночь мыслями о том, как уйти из Гринланда так, чтобы никто подозревать дурного - правды, то бишь, - не стал, ничего не придумали братья, а наутро, едва Халльвард успел глаза закрыть, тут же Сигтрюгг его растолкал.
- Вставай, кому говорят, - он ткнул невнятно мычащего что-то брата кулаком в бок. – Я, кажется, придумал, как нам быть…
Тот нехотя открыл глаза, приподнялся на локте.
- Едва задремать успел, - обиженно молвил он. – Ну выкладывай.
- Все дивлюсь, как мы сразу до такого не додумались, - затараторил Сигтрюгг. – Значится, уходим мы прямо этой ночью, пока все спать будут.
- И всю деревню ржанием лошадиным переполошим? – усмехнулся херсир, садясь на кровати.
- Пешими пойдем, братец, пешими… - покачал головой тот.
Халльвард поднял бровь в изумлении. Это сколько же им времени на дорогу потратить придется? Да и поймать их так не в пример легче будет. Изложил он брату эти мысли тут же, на что Сигтрюгг отвечал:
- Ну нет, до утра нас не хватятся, если тихо уйдем – а мы ведь уж постараемся. Там останется только через реку перебраться, и им даже смысла не будет за нами идти – если они, конечно, поймут, что к чему, да погоню снарядят.
Хоть и не убедил меньшой брат старшего до конца, а все же иного выхода у них не было. Из всех способов покинуть Гринланд, что перебрали они вчера, в каждом какой-нибудь более серьезный изъян имелся, чем в этом. На том Вебьернссоны и порешили.

Днем же обошли они воинов своих – не всех, а кого смогли, - да остальным передать велели тайно, чтобы ночью, когда улягутся все жители деревенские, из палаток да землянок своих выходили, да собирались за околицей. Там собирались братья пересчитать воев – вдруг не хватает кого – да уходить, и уходить спешно.
До вечера позднего делали вид братья, что по делам каким-то обходят селения, вернувшись же, сказались уставшими и в комнатушку свою ушли – дожидаться ночи.
Сыновья Турид спали, сама женщина тоже, да и ребенок в люльке – но стоило Сигтрюггу опустить ноги на пол, как предательски скрипнула половица.
Девочка разразилась плачем, Турид вскочила и стала ее успокаивать. Сигтрюгг выругался беззвучно, оставаясь на месте. За окном, он видел, промелькнула уже чья-то тень…
Прождали они, как им показалось, целую вечность. Когда, наконец, в избе снова воцарилась тишина, стараясь ступать как можно аккуратнее, Вебьернссоны вышли наружу. Звезды на темном небе горели ярко, складываясь причудливыми узорами. С другой стороны деревни две темные фигуры, покинув, очевидно, палатку, направлялись туда же, куда и Халльвард с Сигтрюггом.
Меньше чем через полчаса херсир убедился, что все воины его на месте, и они двинулись в путь, той же дорогой, что их сюда привели - скорым шагом.

На рассвете они подошли уже к реке, примерно туда же, где паром они оставили. Но его там не было, сколько ни искали они вдоль берега, в траве…
- Неужто уплыл? – посетовал кто-то из воинов. – Вытаскивали ведь на берег!..
- Да небось утащил кто, - Сигтрюгг нахмурился. – Вон деревенька, кажись, за холмом-то… Может, там спросить?

Всем отрядом идти туда не стали они, Халльвард и Сигтрюгг только семерых взяли с собой, но то были воины, с виду могучие, которые сразу должны были у деревенских если не страх, то хоть уважение вызвать. Первую же женщину, которая навстречу им попалась, спросил младший Вебьернссон:
- Скажи, не слышала ли ты по паром, что на берег ваш вытащили не так давно?..
- Да как же не слышать, - смерила женщина его взглядом оценивающим – все-таки мальчишкой он ей казался, хоть и в облачении знатном. – Даже видела его, а мужики наши на нем рыбу ловить вчера плавали.
- И где он теперь?
- Так у сарая… - махнула рукой она в сторону одного из дворов и спохватилась внезапно: – А вам на что?
Но воины уже в направлении указанном зашагали.
Отдавать плот жители, конечно, были не рады; но убедить их у воинов быстро получилось, не пришлось даже весь отряд на помощь призывать. Вдевятером дотащили они громадину до околицы, под горящими ненавистью взглядами крестьян; потом и переправились – тем же нехитрым способом, что и в прошлый раз, при помощи палок да веток. Течение казалось сильнее, и паром несколько дальше вынесло – в итоге дольше пришлось идти до того селения злополучного, откуда и провожали их стрелами потом…

Если б они ночью через поселение это проходили, авось и удалось бы отряду незамеченным остаться. Но солнце только начало клониться, и, конечно, в деревне еще не спал никто. Новому появлению дружины Халльвардовой жители, само собой, не очень-то рады были.
Только два дома прошли они, как кто-то, из окна высунувшись, загорланил:
- Вон они, вон те предатели обратно идут!
Не успели братья и глазом моргнуть да хоть слово вымолвить, как высыпали люди из домов своих, даже женщины и ребятишки некоторые.
- Что возвратились-то, перебежчики? – закричал один из мужчин. – Или не захотели вас там, как дорогих гостей принимать?
- Не твое собачье дело, - огрызнулся Халльвард. – Пройти нам дайте.
Крестьяне между тем в кольцо смыкаться стали вкруг отряда. Воины хоть и вооружены были да при доспехе, а селян все же было больше раза в два… Уже и камни первые полетели; один из них Сигтрюгг ловко щитом отразил, от второго увернулся Лодмунд; старший же Вебьернссон стоял, невозмутимый, скрестив руки на груди.
- А если не дадим? – в лицо ему усмехнулся здоровяк какой-то.
За его спиной поигрывали дубинами несколько человек, еще у некоторых были в руках топоры, вилы… Молодой херсир усмехнулся.
- Значит, вам будет о чем пожалеть.

Прорываться через деревню им дольше пришлось, чем Халльвард того ожидал – потому как деревенские-то были все же своими, Рагхильды подданными, и хотелось херсиру обойтись без убитый и сильно искалеченных. Только те, упорно считая гнусными предателями воинов, утихомириваться никак не желали, а объяснять им, как на самом деле все обстояло, у Халльварда с Сигтрюггом ни времени, ни желанья, ни возможности (еще бы - при таком-то сопротивлении!) не было.
- И все же напрасно мы так, - покачал головой Сигтрюгг, когда отошли они далеко уже. Вслед им только палку мальчишка один бросил, да и то убежал сразу же в дом. Преследовать не решились крестьяне – да и некому было, многие тумаков получили, а кто не получил, у тех желания драку продолжать не возникло.
До корабля своего, что оставили они там же, где причаливали, добрались, когда было темно…
- К следующему утру, - прикинул Халльвард, глядя на лунную дорожку, - будем в Сарасберге.

Транделаг. Хладир.
С Дарки

- Господин! Господин! - Хакон млад отложил в сторону перо, и недовольно глянул на сына рабыни. Сын конунга занимался учетом припасов в усадьбе, и, дабы не полагаться только на память, делал пометки о том на пергаменте. А юнец сбил война со счета. Теперь сызнова начинать надобно.
- Что тебе? - молвил он мальчишке неласково.
- Корабль к пристани подошел, дивно хороший. Ярл тебя звал посмотреть, что за гости пожаловали, - бойко сказал паренек. Гнева не убоялся... славным мужем будет, как вырастет.
- Веди, - кивнул молодой Хакон.
На пристани же в то время настоящая кутерьма творилась - корабль причалил, равного которому ранее у берегов Транделага не видывали - был он длинен и широк, красивой резьбой украшен, и с виду быстр да вместителен, на стяге же морж клыкастый был. По прибытии гости в рога стали трубить и всем людям, кто встречать их вышли, подарки вручать, потому криками их встречали приветственными все, а кто посметливее был - родичей звал и соседей.
- Кто пожаловал-то? - спосил Хакон одного из рыжебородых мужей. Тот сперва только фыркнуть хотел - мол, не челядинец я, чтоб любопытство чужое потешить, но пригляделся к одеже богатой - и молвил:
- То Бард и люди его приплыли.
Сын старого конунга удивился слегка: не ожидал он гостей, но все же союзники - не враги, их явление всегда в радость. Особенно с дарами да драккаром дивным столь. Хакон был еще молод и загорелось в нем любопытство прознать все о корабле. Он благодарно кивнул гридню - и пошел искать предводителя новоприбывших.
Бард и сам уже навстречу ему шел, в окружении лихих соратников, что орлами подле него выступали, оружие дорогое в ножнах украшенных на показ выставляя - все, кто битву мерскую пропустил, хотя бы побахвалиться желали. Хакона увидав, вскинул лендрман руки в жесте приветственном:
- Добрый друг, - воскликнул он. - Рад видеть я тебя и всех людей транделага!
- Воистину, ветер тот, что наполнял паруса ваши по дороге сюда был послан богами, - не остался в долгу молодой Хакон, - ибо привел вас сюда к моей радости. Пойдемте же в дом, дабы на пристани как купцы не беседовать. Там и расскажите о делах своих да о том, что за новости в землях Норвегии.
- За трапезой с дороги приятственной, любая речь вдвое краше покажеться, - на то сказал сын Брюнольва. - Веди же, Хакон меня и друзей моих!
Видно было, что большая радость у молодого Барда, он словно изнутри светился и весельем своим остальных заражал.
Так вместе и прошли они в гридницу где служанки уж яства на стол принесли. Обе кюны на глаза не показывались, ибо не дело то женщинам, ждущим дите, лишний раз себя войнам являть. Вдруг у кого глаз дурной, да родиться потом вместо крепкого мальчугана слабый да хилый, вроде сына Гандальвова. Но Хакон краем глаза увидел платье своей любы в щели и понял, что мачеха его туже полюбопытствовать не удержалась.
- Отстоял я наследие отцово, - поделился первой новостью Бард, когда за столом они кушанья испробовали.
- Как? - спросил молодой Хакон, приглашая Барда поведать о том поподробнее. Ясно ведь, что не терпится молодцу поделиться такой рабостью.
- Дядья мои, когда отец погиб, хотели власть в Халагаланде к рукам своим прибрать, - рассказ начал юноша, не забывая все же и о еде да питие. - Ты о том слышал верно?
- Вести смутные доходили, но не знали мы, верить ли в то али происками Локи почитать. Сам знаешь - война. Люд одно слово услышит, десять присочинит.
- Да, не думал я, что война до севера дальнего добереться, но - не в добрый час Хрут к отцу моему пожаловал, - голос Барда дрогнул на мгновение, когда вспомнил он о резне, что отец его учинил родичам конунга беглого.
- От войны не уйдешь, да и едва ли пристало то викингу, - откликнулся Хакон, стремясь разговор к приятной теме вернуть. Ибо увидел он, что тень по лицу гостя скользнула, да решил кручину ту прогнать поскорее.
- Оба дяди моих - ублюдки, дедом на стороне прижитые, - не вспомнил за разговором Бард, что собеседник его и сам не от законного брака рожден был. - А все же после смерти отца, на земли его претендовать стали, покуда я в Мере Северном был.
- Но ты, разумеется, показал им, как на чужое добро зарится? - вопрос о законности происхождения Хакон решил обойти.
- Милостью конунга Харальда, что дал мне могучую поддержку, - кивнул Бард.

Мёр. Тельтиар и Скальды.
Харальд вновь измерял шагами свои покои, на душе было отвратительно, после полученных от дяди вестей: хирдманы, оставшиеся в деревнях самовольно стали обиды чинить мерийцам, его именем прикрываясь. Двоих таких Гутхорм прислал с охранением - и главное, были бы то люди Рогволда или оркдальцы, так нет же - его, агдирские воины, цвет дружины! Конунг обоих велел высечь на дворе в назидание другим, а после вон прогнать. И это начало лишь, только одна деревня - что дальше будет, коли так пойдет? Мерийцы напуганы, слабы, но если кто удумает людей его ночью резать или травить? Или жечь, выходы поленьями подперев, как в Хрингасакре?
- Ульв! - Телохранитель примостившийся на скамье у входа вздрогнул, пробуждаясь - он уже четвертый день поспать не мог, а от того дремота его одолевала, стоило лишь присесть куда-нибудь.
- Господин? - Заглянул хирдман в комнату.
- Найди обоих скальдов моих, хочу, чтобы они потешили меня, - велел конунг.
От мыслей неприятных следовало отгородиться - ведь говорили же жрецы, что не время сейчас решений серьезных.
"А еще они говорили от девки избавиться! - Голос неприятный в голове его прозвучал. Отцовский голос. - А ты, снова себя умнее других считаешь? Асов словам не веришь?"
- Замолчи! - Рявкнул конунг, а Ульв, видимо посчитав что это ему Харальд бросил, плечами пожал, выйти поспешив.
- Плохое место, недоброе, - прошептал он, уходя. - Никак околдовал кто разум конунга...

Ранрики. Гиллеад и Сигрун
(писала Темная Госпожа)
Давно Сигрун вокруг себя ничего не замечала. Уже второй день она жадала вестей о прибытии Харека. Гибель мужа забыть ей не удавалось ни на миг. Каждая минута воспоминанием о нем наполнена была. То и дело его образ всыплывал у нее в памяти как живой, но она не позволяла себе плакать - лишь слезинка -другая стекала по щеке. Лишь к усадьбе Харека приближаясь, молодая женщина собралась с силами и с мылями. Негоже ей в виде таком пред хозяином Ранрики и давним другом предстать. Как раньше видели ее лишь с головой высоко поднятой, так и впредь будет.

Гиллеад уединилась в комнате, обдумывая услышанное. Теперь она сможет не сидеть одна дома, скучая по Хареку. Скоро в доме появится Сигрун, а позднее и два новых маленьких человечка.
В комнату вошел Бран, прерывая размышления:
- С минуты на минуты Сигрун прибудет.
- Что ж вы раньше не предупредили? - всполошилась бывшая ирландская принцесса, бросившись отдавать приказания о приеме гостьи. – Вели ее ко мне сопроводить, пока Харек с послами занят.
Не успела дева обо всем позаботиться, как уж и о приезде доложили.
- Здравствуй, Сигрун, - улыбнулась Гиллеад, гостью увидев. – Как дорога? Все ли в порядке?
- Спасибо, хорошо добрались, - ответно та улыбнулась.
- Уж прости, что не самым лучшим образом ты встречена. Только сегодня о приезде твоем узнала я. От Харека вести не дошли, сам же он лишь сегодня добрался. Знаю я обо всем, что с тобой случилось, - при словах этих чуть лицо Сигрун передернулось. – А ребенка и я сейчас жду. Так что не скучать ему в одиночестве и растить Хареку ни одного сына, а двух придется. Ты прости, что и он встречать тебя не вышел. Послы у него. Уж который день ждут, не гоже отказывать им было.
- Ничего, и так много вы для меня делаете, в дом свой принимая. Это больше, чем рассчитывать могла я.
- В комнату гостью проводите, - обратилась принцесса к одной из служанок. – Да проследи, чтоб недостатка ни в чем не ей не было. Ты же, Сигрун, отдыхай с дороги. Позже все дела обсудить успеем...

Близ границы с Гудбрандсдалиром
Это селение война обошла стороной; но местные все равно беспечными не были. И к каждому незнакомцу присматривались с опасением.
Но что плохого может принести с собой слепой странник с могучей собакой-поводырем? Он ведь даже и деревни не видит, чего ж его опасаться. А вот рассказать чего интересного может...
Так что слепого скальда в деревне приняли не то, чтобы тепло, но вежливо.
- А далеко ли путь держишь? - осведомился приютивший скальда крестьянин, когда тот рассказал обо всех новостях.
- Да просто иду... - пожал плечами тот, поглаживая серую шерсть пса. - Под войну чтоб не попасть...
Хозяин дома понимающе закивал. Не дело, конечно, от ратного поля уходить... но слепому-то что там искать?
- А вы не боитесь, что вас тронут?
- Да тут владения херсира неподалеку, - пожал плечами крестьянин. - Ему Вальдрес отдали... ярл Асгейр отдал.
Совсем незаметно скальд напрягся при этом имени - и тут же спросил спокойно:
- А как имя владетеля Вальдреса?
- Хъярти. Из Раум-Эльва он...

Ушел вскоре слепой скальд из деревни. Направился в сторону Вальдреса; окружила его быстро серая стая.
- Хьярти... - шепнул Эгиль свежему ветру. - Что ж, жди меня, Хьярти-херсир...

Мер Южный
Со Скальдом в роли скальдов

Тормунда скальда последний раз видели рядом с дочерью одного из бондов, и куда он делся, не мог сказать толком никто, намекая, что на его поиски придется прочесать всю березовую рощу.
- Вот ведь безобразник, прямо в священной роще посвященной Фрейе... - произнес старик, последним видевший скальда. Торбьерна долго искать не пришлось. Он сидел на бревне, и ел краюху белого хлеба, попутно рассказывая местным ребятишкам какие-то истории.
Ульв подозвал хирдмана, охранявшего ворота, и приказал ему привести Насмешника, даже если его придеться снять с какой-нибудь девицы, после чего направился к Хорнклови:
- Доброго дня тебе, скальд, - поздоровался он.
- И тебе дня доброго, страж конунга. - ответил Торбьерн, устало переводя дух.
- К вечеру Харальд пир готовит, все знатные воины на нем будут.

- Замучили совсем. - сказал Торбьерн, кивя на детей. - Расскажи им то, да расскажи им это. А пир это хорошо. Я был удивлен почему пира после тинга сразу не было.
- Расскажи им в следующий раз о победах Харальда в Транделаге, - бросил взгляд на мальцов хирдман. - А что до пира - так то конунгу решать, когда он будет и кого приглашать на него.
- А я и рассказывал им про Хальвдана, и победы Харальда недавние, все как я слышал, и что сам видел. Кому же еще рассказывать, как не мне? Тут и взрослые мужи, и женщины все дела побросали, чтоб скальда послушать.
- Славный ты скальд, Торбьерн, - улыбнулся Ульв, рядом усаживаясь. - Не то что этот Лисий Язык, что только за бабами бегает.
- Да есть у него. Я вот не раз уже замечал, что кто роду не слишком высокого, тот за бабами бегает, как волки за оленями, а человеку благородному и достойного рода женщины сами рады услужить всяко. Меня уже здесь в кучу домов ночевать приглашали, чай и не успею везде.
Рассмеялся воин словам этим, да по спине хлопнул Хорнклови:
- Ну ты и прохвост, - а после добавил: - Желает конунг, чтобы ты драппу сложил о сражении с Арнвиндом, и вот еще что...
- Сделаю все, что конунг желает... Чего желает Ас битв?
- Ты сам говорил как-то, - напомнил Ульв скальду, чуть ближе к нему наклонившись: - Что скальда долг правду преподносить так, чтобы не горьким отваром она казалась, а медом сладким.
- Так то оно так. Правда везде одна, но слова которыми ее говорят, разными могут быть
- На то и надеется конунг, что ты правильные слова подберешь, когда о доблести нашей расскажешь и падении змеев мерских.
- Я уже был начал слагать драпу в честь побед нашего коннунга, так меня местные стали донимать просьбами рассказать что-то о большом мире. Вот я тут с утра уже и сижу. А когда пир будет?
- Вечером уже, Торбьерн, ты возвращайся в усадьбу - там сподручнее тебе будет.
- Как скажешь, - ответил Торбьерн, слегка кивнув. - Жди меня скоро в усадьбе, сделаю я драпу с четырьмя стевами.
- Добре, - телохранитель харальдов с бревна поднялся, зевоту унимая, да обратно пошел, к воротам, завидев, что человек им в рощу посланный, возвращаеться, да не один, а со скальдом вторым.
Как и ожидалось, Тормунда поймали в самом разгаре его забав, но услышав, что его зовет к себе конунг, он спешно натянул штаны, и похлопав девицу по ее упругому телу, пообещал что еще вернется после захода солнца, называя девицу всяческими хейти, от которых та густо покраснела. То что хирдман узрел ее в чем мать родила девицу не так уж сильно смущало.
- Ну что, развратник, поговорим? - Криво усмехнулся Ульв, ладонь тяжелую на плечо скальду положив.
- Так я тут , это , власть нашего конунга укрепляю. - не растерялся скальд.
- Каким же это образом, интересно? - Прищурился воин.
- Так, таким же, как Харальд - сестру Арнвинда к покорности привел, - улыбнулся Тормунд, так что до ушей почти губы его растянулись. - Правитель значит девиц знатных, а я - так, бондовых дочек.
- Здоров болтать, - оборвал его Ульв, ладонь крепче сжав. - Ты почему в рощу ушел, когда конунг велел далеко от усадьбы не отходить.
- Так ведь роща как раз недалече.
- Тебя послушать, так и море в двух шагах! Конунг пировать зовет...
- Пировать, это я завсегда готов, - обрадовался скальд.
- Хочет чтобы ты драппу о его подвигах последних сочинил, - сурово брови сдвинул викинг, Тормунд аж на пару шагов назад подался, испуг забавно на лице скорчив:
- Что желает даритель злата, то скальд сделает, - пообещал.

Южный Мер. Хильд и Харальд

Временем тем, что Ульв со скальдами беседу вел, Харальд нескольких гонцов послал самых влиятельных людей Мера на пир пригласить, да дядю его найти, что по деревням обход совершал. Сам же конунг к Хильд направился, о том думая, каким образом ему от мерийки пользы большей добиться на пиру грядущем. У дверей в темницу его Укси встретил:
- Здрав буде, великий конунг, - хмуро он произнес.
- И тебе привет, мой верный воин, - отвечал с улыбкой Харальд. - Отворяй дверь.
- Перестал бы ты девицу терзать, господин, - головой покачал викинг. - Ей и так тяжко, до того, что жизни себя лишить пыталась...
- Ты забываешься, Укси, - одернул его правитель. - Открывай!
- Плохо ей, знахарку бы, - спиной к двери встав, телохранитель сказал.
- С чего бы это? - Улыбка Харальдова медленно в оскал превращалась.
- Сдается мне, государь, с того, что не кормишь ты ее совсем...
- Ну так сегодня она хорошо поесть, - процедил юноша. - Дверь отворяй.
- Как прикажешь, - подчинился здоровяк, засов отпирая. Зашел внутрь Харальд, взгляд бросив на девушку.
Хильд как раз из очередного провала в небытие вынырнула. Села спиной к стене прижавшись, да на дверь безучастно глядя. Лицо ее было в кровавых разводах, ибо под утро разрыдалась мерийка. В крови и руки ободранные были, на платье опять же пятна бурые красовались.
- Ты пришел меня убить, конунг? - устало девушка поинтересовалась.
- Ты сегодня красива, как никогда, - конунг скривился, в полумраке на лицо ее глядя. - Всякий раз, как супротив моей воли идешь - себе же хуже делаешь. Вот только смерть твоя мне без надобности.
- Есть вещи, которые иногда приходиться делать, забыв о себе, - в голосе сквозила усталость. - Тогда зачем же ты пришел? Просто посмотреть на меня?
- Брату своему в очередной раз ты мучения продлила поступком безрассудным, но я - милостив, - продолжил Харальд, на корточки рядом садясь да в глаза ей заглядывая. - И еще один шанс тебе дам голову его выкупить.
- Какова цена на этот раз? - не отвела взгляда Хильд.
- Есть хочешь?
- Странные вопросы ты задаешь, Харальд, - с трудом удалось мерийке имя врага произнести.
- Отвечать следует, когда конунг спрашивает.
Хильд поморщилась, голос Харальда отозвался тупой болью в голове.
- Странно спрашивать у человека, который ел четыре дня назад, хочет ли он есть и ждать ответа "нет".
- Пойдешь сегодня на пир, мной устраиваемый, - велел правитель, улыбки не пряча. Видел он, что не осталось сил у девушки воле его противиться.
Хильд просто кивнула конунгу, глаза закрывая.
- Слушай внимательно: я многих знатных людей позвал, которые в Мере власть держат - они видеть должны, что ты всем довольна, - продолжал Харальд. - Будь с ними приветлива, обходительна. ДА не так, как на тинге, когда слова из тебя тянуть приходилось. Справишься - быть может снова хозяйкой в Мере станешь, ну а подведешь меня снова - только на себя пеняй.
- Если я выйду к ним в таком виде, они не на миг не поверят, даже если я сыграю свою роль не хуже Локи, - тихим голосом девушка произнесла.
- Тебя вымоют и дадут что-нибудь взамен этих тряпок, - конунг поднялся.
Хильд была равнодушна, зная, что платье не главный показатель статуса, но пусть Харальд ошибется и в этот раз.
- Как скажешь, - тихо голос ее прошелестел.
На этом конунг развернулся и вышел, дверь закрыв:
- Прикажи служанкам ее приодеть, - Укси он дал повеление.
- А лекаря?
- Если хочешь искать - ищи, - Харальд пожал плечами и прочь направился.
У Хильд же возникло такое чувство, что на нее одели самый тяжелый из доспехов братьев и он давит ей на плечи. По щекам вновь побежали слезы, чертя кроваво-соленые дорожки.

(в роли Харальда и его телохранителя Тельтиар)

Хладир
С Дарки

Хакон согласно кивнул, речам Барда внимая. Коли б не Харальд – не носил бы он ныне одежу ярлову. Ведь, не поссорься конунг Транделага с соседом своим, Грютингом – едва ли бы старец сына признал. Вот так судят норны: никогда не узнаешь, что к худу, а что к добру повернется.
- С Харальдом боги, - ответил он гостю. – Гуторят, что когда мать его еще в девах была, ей про то сон вещий привиделся. Похоже, сами боги избрали ее для рожденья великого победителя. И вести с полей битв то пророчество подтверждают. Конунг Агдирский и мой родич, - Хакон сказал то с большой гордостью, - одолеет всех ворогов, взяв себе земли норвежские. То так же верно, как сказ про победу Хеймдалля над Локи в день Гибели Богов.
- На то воля Асов и большая честь - такому конунгу служить, - продолжил сын Брюнольва, бородку небольшую поглаживая - только начал он ее растить, когда на службу сыну Хальвдана поступил. - Волею Харальда ныне я правлю и Южным, и Северным Халаголандом, ибо трусливый правитель его прочь бежал, едва заслышав о притязаниях конунга на земли те, а люди меня господином своим признали. Корабль тот, что у пристани - раньше трусу этому принадлежал.
- То доброе дело - отринуть корабль у труса, что владел им, в битву пустить сил не имея, - поддакнул гостю сын старого Хакона. - Хоть и видел я драккар сей всего ничего, а скажу так: подобная мощь и краса созданы для сражений. С мыслью о битвах мастера эти доски стругали до вместе скрепляли. Не дело подобному чуду близ брега стоять да глаза трусовы красой своей тешить. Взял его себе - ну и ладно. Небось, по пути уже асов потешил, да показал всем, плывущим по водам: не ладья купечская плывет, но гордые северяне на викинг?
- Если бы попался кто, - головою покачал Бард. - А так - все купцы, что отцу моему дань платили - таких грабить, только бесчестье заслужить.
- Твоя правда, воитель - почетно снять ворогу голову в славном бою, чтобы валькирии видели все - и восславили тебя в речах перед Одином, когда поведут мертвых в чертог, - кинул Хакон млад. - А рубить шею тем, кто сам ниц пал да под меч ее подставляет - в том чести немного.
- Особливо, коли от них прибыток одали какой - никакой, а все же есть, - усмехнулся молодой лендрман, вновь усы в браге смочив. - Ты лучше скажи, славный Хакон, почему в дни, когда славу оружием воины куют - ты в домине отчей остался?
- На то воля конунга моего была, - ответствовал Хакон, батюшку титулом величая. - Вот и не дерзнул я данное слово нарушить. За сестрой смотрю, да за делами усадебными, - про мачеху молодой войн промолчал: едва ли отец велел ему так за женою своей приглядеть. ну, да Барду то знать было неоткуда.
- А кому дело такое доверить? - вопросом на вопрос Хакон откликнулся. - Конечно, кровь мою горячит звон клинков и желал я славы стяжать под знаменами конунга Транделага. Но ведь земля наша после немирия с Грютингом пострадала, да и мужей тут немного осталось. Я уж молчу, что сеятра моя Асса наследника Харальда носит под сердцем. ох, боязно было, кабы враги конунга худого не сделали.
- А откуда им взяться здесь? Разве что из Англии приплывут, - рассмеялся сын Брюнольва. - На севере мои владения, на Юге - Грютинга, на Востоке - леса дремучие, да финны нелюдимые.
- Не все враги в доспехе да соболях ходят. Слишком многих родич мой Харальд на глотки понаступал, - нахмулился Хакон. - Но то дело его: мыслю я, что на то он и муж, чтоб за дела свои сталью ответить да показать недовольным путь до Вальхаллы. а я покамест волю отца исполнять буду ревностно. Не будет худого в том, чтоб подлецов остеречься.
- А мы, как отдохнем с дороги - дальше в путь направимся, - на то сказал Бард. - В Мер, что ныне волею Харальда объединен. И великую славу стяжаем.
Одобрительно соратники его закивали, кубки поднимая.
- Почетно для крова, коли под ним столько воев достойных сбирается, - в тон гостю Хакон млад отозвался.
Так долго еще пировали они, покуда слуга не вошел, да к Хакону обратился:
- Господин, птица прилетела с юга с посланием.
Встрепенулся воин младой, да хотел сразу же кинуться за вестями, даже с лавки вскочил. Да после вспомнил достоинство ярлого6 не малец он безродный, чтобы бегать бегом. Да и гость осерчает, коли новости от него утаить, сочтет, что нет доверия ему во Хладире. - Пойдем со мной, Бард. посмотрим. что за вести голубь принес.
- Верно, то батюшка твой о победе известие прислал, - в ответ юноша улыбнулся, из-за стола поднимаясь. - Вы, друзья, здесь меня подождите.
Сказал он товарищам, и вслед за Хаконом вышел.

Усадьба Кари-берсерка. Кари и его люди.

Дошла весть о падении Мера да о гибели конунга Аудбьерна в чужих землях и до лендрмана Кари. Прямо во время хустинга ворвался в его дом запыхавшийся трэль… Ох и скривился старый берсерк, да только не горестно, а ехидно-насмешливо:
- Во имя Морского змея, сожравшего собственный хвост! Вот так помог Арнвинду наш конунг!
Викинги за длинным столом сдержанно посмеялись шутке: погибшие конунги никому не сделали большого добра, но и открыто насмешничать над смертью вождя своего было негоже. А Кари не унимался:
- Небось теперь радуетесь, что головы свои под секиры псов Харальда не подставили, откупились? Любо ли вам, воины, сидеть в теплом дружинном доме, жевать оленину да пивом ячменным запивать, а не кормить рыб в море, подобно Аудбьерну?!
Раздался одобрительный гул и выкрики из-за стола:
- Любо, Кари! Мудрое слово тогда вы с Кведульвом молвили!
- Мы своё богатство сами добыли, у конунга небось подачки не просили! На что нам Мерскую землю защищать? А теперь и вовсе нет над нами правителя!
Кари поднялся на ноги, и все притихли. Сказал он:
- Твоя правда, Халльгорм, нет над нами конунга теперь. Вемунд, брат Аудбьерна – мальчишка, возгря безвольная… Да только и Косматый видит это и мешкать не станет. Фиордские конунги много крови ему попортили - возможность все их семя под корень извести он не упустит. Так что помяните моё слово – недалече то время, когда Харальда конунга люди во Фьорды пожалуют!
Нахмурились воины: битвы они не боялись, да только не той, где один против десятка стоит. Поднялся Эйрик-Топор:
- С тобой мы, Кари, только скажи, что делать нам?
Стол одобрительно загудел – пусть вождь решает, им всё любо будет. Пришел черед лендрмана призадуматься. Почесал Кари бороду и так сказал:
- Сгоряча рубить – только меч тупить. Надо обождать, примериться… Пока Косматый в землях покоренных порядок установит, ярлов посадит, пока суд да дело – успеем мы еще решить, за кого стоять будем.
Странные то были слова для берсерка, но за долгие годы нажил Кари не только седую бороду, но и изрядно ума. Вновь сел он за стол и поднял в воздух поднесенный рог:
- А пока пируйте, викинги, и ни о чем не тревожьтесь! Да знайте, что пока со мной вы – вдоволь будет у нас ратной добычи, пенного пива и снеди!

Англия. Бристоль. Гандальв конунг.

По сердцу Гандальву пришлось то, что Ивар Рагнарсон и братья его, не на лавках почили после победы над Альфредом, но о новых свершениях думают. В землях Северных полагали, что муж – он до той поры воин, пока меч ему милей печи, да свист стрел более люб, чем пение птиц по весне. Ежели судить так, то даны истинно славные вои. Рассказал Ивару конунг Альвхеймара про поход свой, да про то, что селяне о числе мужей короля Малхи сказывали. Да и как промолчишь, коли альвхеймарские молодцы дюже в развязывании языков поднаторели? Там, в землях Ирландии, не велел Гандальв мужчин кельтских щадить, для его целей и женщин болтливых было достаточно. Со смехом поведал он властителю Бристоля, как Хареком Волком назвался. Даже, коли король в ту ложь не поверит – всегда найдутся завистники, до почестей жадные. Такие любую кривду правдой объявят – только бы врага их порочила. По мненью альвхеймарца, слабаки, взявшие себя Белого Бога и носившие крест через одного были трусами, и того чаще – лжецами. Ведь, что есть ложь, как не форма трусости, когда муж, вместо того, чтобы решить дело мечом али секирою честной, речи коварные в дело пускает? Так думал Гандальв, забывая, что сам он в Ирландии так же подло желал с Волком счеты свести. А Ивар был умен слишком, чтобы вниманье на то обратить. Хоть и отметил про себя – а в упрек гостю не молвил. Так что властители расстались, вполне беседой довольные.
Если бы норны быстрее пряли свою пряжу, владыка Альвхеймара тоже отправился бы с братьями Рагнарсонами в поход на ирландцев. Но лето уж шло к середине, скоро ночи станут длиннее, а день ясный – короче. А, значит, стоит ему задуматься о том, чтобы в земли свои путь держать да о том, как оборонить их от Харальда позаботится. Боги, видать, и впрямь полюбили мальчишку за что-то: вести о новых победах Агдирца долетели и до земель Англии на быстром корабле данов. И Гандальва то, ох, как не порадовало. Мыслил он, что зарвавшийся родич, ведьмина кровь, нос себе расшибет, на пирог не по силам рот-то разинув. Ан, наглость его несусветная вновь усадьбы взяла. И снова без предательства не обошлось.
Конунг сплюнул наземь, выражая презрение к Хальвдану и сыну его. И посмотрел в сторону родимой Норвегии. Скоро он тоже вернется – и примет то, что судили ему Тор, Тюр и Один Одноглазый.

Южный Мер. Пир.
Кот мягко приземлился во дворе, фыркнул и пошел знакомым путем на кухню. В усадьбе Арнвинда у длинного дома был еще один выход: кухонный. С внутренне стороны в случае опасности дверь блокировалась тяжелым камнем. Именно к нему, к кухонному входу отправился огромный лесной кот или рысь. Его шагов никто не слышал, в сумерках он сливался с землей.
Котяра буквально ворвался на кухню, первоначально перепугав всех. Но тут же раздался радостный шепот:
- Малыш вернулся. Это добрый знак. Фрея улыбается нам.
Кот недовольно мяукнул, по-хозяйски пройдясь по кухне, по пути стащив кусок оленины и пристроившись в углу для его поедания. Мрачные лица мерийцев озарились счастливыми улыбками, впервые за последние несколько дней.
Рысь, что-то мурлыча себе под нос, доел кусок мяса и только ему известными тропами отправился на поиски своих людей. В доме странно пахло, заставляя его чихать. Пахло чужими. Недовольно мяукнув на этот запах, он нашел укромный уголок в главном пиршественном зале и удобно улегшись, уснул.
Малыша принес с охоты Аудбьерн, убивший его мать, подарил сестре любимой, несмотря на протесты Арнвинда, что дикому зверю в доме не место. Но владетель Фиордов считал Хильд любимицей Фреи, именно поэтому у нее должен быть лесной кот. Малыш прижился в усадьбе, вел себя по-хозяйски, но имел нехорошую привычку надолго исчезать в лесах. Последний раз это исчезновение продлилось с апреля по август. Мерийцы уж думали, что любимец кюны не вернется домой, но он как всегда вернулся.

***
Знахарка, качая головой, выгнала Укси из комнаты. Она была нема, потому просто быстрыми и точными движениями смыла запекшуюся кровь с ее ладоней и намазала толстым слоем какого-то жира. Затем, не особо церемонясь, умыла девушку и влила в нее какой-то отвар из трав. Как только горьковато-сладкая жидкость попала в желудок, Хильд почувствовала странный прилив сил. Она благодарно улыбнулась старухе. Та не особо обращая внимание на пациентку, показала ей на руки, затем отрицательным жестом показала на воду и указав на тень, лежащую на полу, отметила место до которого она должна дойти. Хильд кивнула, после чего знахарка исчезла за дверью.
Стоило только ей исчезнуть, как в проеме двери вновь появился телохранитель агдирца и усмехнулся, заметив девушку с растерянным видом разглядывавшую руки, затем отступил в сторону. В комнату ворвались две служанки и весело щебеча принялись за дело. С собой они принесли платья из принадлежавших ей, а также украшения. Последнее заставило Хильд удивленно распахнуть глаза. Неужели Харальд решил перехитрить мерийцев, но выбора не было. Подчиняясь опытным уверенным рукам служанок девушка через непродолжительное время была уже похожа на ту Хильд, которой она была до прихода захватчиков.
Забрав грязную воду и одежду девушки удалились, оставив сестру Арнвинда ожидать. Но стоило двери закрыться за ними, Хильд присела рядом с подстилкой из соломы, служившей ей постелью и запустив под нее руку, достала то, что передала ей знахарка от девушки, служившей Фрее.
- Готова? - Укси спустя время некоторое спросил, дверь вновь отворив.
- Да, - кивнула девушка, шагая навстречу судьбе.
Вывел ее воин из комнаты, к большой зале направил, да сам сзади пошел - если кто их сейчас увидел бы, не за тюремщика его принять могли, а за телохранителя молодой кюны, и удивились сильно, что такие почести ей Харальд оказывает. Со двора же шум доносился и крики людские - много гостей прибыло, сейчас их слуги встречали, да провожали в усадьбу, рассаживая по местам в соответствии со знатностью и заслугами. Люди Харальда ближние запомнили, кто из бондов ныне прибывших на тинге расположение к конунгу выказывал и теперь им большие почести оказывали, нежели иным. Однако же подле высокого места в основном дружина пришлая разместилась, хотя и не видно было ни Рогволда, ни Грютинга, на даже Сигурда-душегуба. Харальда же голос со двора слышался - добрыми словами он сам вышел встречать людей, так словно хотел из памяти их стереть на тинге случившееся.
Хильд шла знакомым путем, а на сердце тяжко было. Шла она голову опустив, но подходя к зале, вспомнила, что за брата терпит все это, вскинула голову, да в большой зал вступила.
Те, кто уже за столом были, с удивлением на нее взгляды направили - не ожидали увидать, да еще в виде таком. Уж слухи ходили по деревням, что загубил Хильд конунг али в подвале сыром держит, голодом лютым истязая. Тут же цветущая она пред ними предстала да в одеждах дорогих и у бондов некоторых изумленные вздохи вырвались.
Застыла на пороге девушка, куда идти не зная. Ожидала подсказки от Укси.
- К столу, богатых людей поприветствуй, - шипением раздался тонущий в общем шуме голос викинга, легонько в спину толкнувшего Хильд. Хоть и заступался Укси за девушку перед конунгом, но за выполнением воли его зорко следил.
- И что потом? - прошипела Хильд в ответ. - К столу бондов и слуг отправится?
- Если ты его тут найдешь, - хмыкнул воин. И действительно - Харальд на пир лишь знать пригласил - тех, чья поддержка ему более всего необходима была.
- Так куда мне идти? - сквозь зубы шептала девушка, приветственно мерийцам кивая, те в ответ улыбались ей и кланялись.
- Вперед.
- Как скажешь, - девушка двинулась по прямой, как и было велено. Кот повел во сне носом, услышав знакомый голос и запах родной почуяв.
Временем тем дверь отворилась, на пороге Харальд появился, да обрывок разговора донесся:
- ...Гутхорм в скорости прибудет господин, - воин сказывал, но конунг лишь кивнул, в дом заходя. За ним следом Торбьерн вошел, на гуслях что-то наигрывая, да Бедвар в серый плащ кутаясь. А после и другие люди в одеждах богатых.
Хильд уперлась в конунжий стол и вопросительно приподняв бровь к Укси обернулась.
- Не смотри на меня, - воспользовавшись тем, что люди к конунгу взоры обратили, воин сказал. - Делай что должно, а то так поймут все, откуда воля твоя исходит. И тогда - навсегда о брате забудь.
- Скажи мне куда сесть, - процедила Хильд сквозь зубы.
- Конунг укажет, приветствуй его, как должно.
Кот потянувшись, приоткрыл один глаз, носом воздух втянув. Запах знакомый был.
Хильд обернулась, на Харальда взор устремив и приветственно склонила голову, навстречу к нему шагнув.
- У меня для тебя есть кое-что, конунг, - чистый голос Хильд по залу пронесся, а в ладонь к Харальду три костяшки легли, на которых руны сияли первой Кеназ шла. затем Феху и, наконец, Эйваз троицу замыкала.
Харальд сжал кулак, на руны даже не взглянув, но зато взглядом обвел присутствующих всех - и бондов богатых, и херсиров и хирдманов своих:
- Здравы будьте, славные воины и жители Мера, - произнес он, в ответ же многие, из-за стола поднявшись, ему поклонились, сам же он в зал прошествовал, ближними людьми сопровождаемый и на высоком месте воссел, рядом же места два пустыми остались, лишь Бедвар позади конунга встал, на посох свой опираясь, а Торбьерн на дальней скамье присел, играть продолжая.
- Рог поднеси государю, - вновь Укси прошептал, тем удивленный - неужто женщину из рода конунгов вежеству не учили.
В тот же миг метнулась неясная тень, едва Хильд с ног не сбывая, огромная рысь поставила передние лапы на грудь девушке и счастливо мурлыча лизнула ее в нос.
- Малыш, - обо всем забывая, мерийка радостно обняла кота. На ее лице расцвела улыбка. - Ты вернулся. Где ты столько пропадал разбойник?
Мерийцы загомонили, они увидели прежнюю Хильд, способную искренне радоваться.
Укси медленно нож вынул из ножен поясных - он только, да Ульв при оружии во всем зале находились:
- Что это за зверь? - Спросил он, готовый по велению первому с хищником расправиться. Харальд тоже прищурился, но приказа отдавать не спешил - что бы ни случилось, любой знак двояко истолковать можно было, однако появление зверя посреди усадьбы чудным и ему показалось и запомнил он, что со стражи сурово спросить следует за то.
- Это же, Малыш, - улыбнулась Хильд. - Кот мой. Пропадал вот еще весной. Вернулся. Правда, разбойник?
Последнюю фразу, обращенную к рыси девушка ласково произнесла, потрепав того по голове.
Телохранитель Харальда медленно убрал нож, конунг рассмеялся:
- Хороши же питомцы у конунгов Мера были, - а после к людям обернулся. - Вы, гости, угощения отведайте.
Старик длиннобородый, что ближе других к Харальду был посажен первым до мяса дотронулся, бороду в жире немного смочив и головой покачал одобрительно, вкус распробовав. Другие примеру его последовали.
Хильд же вспомнив что от нее требуется, велела рыси встать на пол, чашу меда полную из рук рабыни приняла, да Харальду поднесла.
Принял напиток с кивком благодарственным юноша из ее рук, пригубил немного, улыбнулся и полностью осушил до капли последней.
Мерийка продолжала стоять перед столом конунжьим, а Малыш все терся об ноги ее, недовольно на Укси шипя.
- Сядь и ты, Хильд, - дозволил жестом широким Харальд, на место недалеко от себя, но все же не рядом, указывая. - К трапезе присоединись.
Воины же харальдовы уже во всю еду приготовленную уплетали, а мерийцы от них не отставали в этом, хоть сначала и не все конунгу доверились, но теперь видели, что не отравлены яства.
Хильд в сопровождении кота отправилась туда, куда ей указал Харальд. Но прежде чем уйти тио произнесла:
- Негоже знаки богини игнорировать.
Непривычно Хильд не за конунжьем столом да в родной усадьбе было, но все радость в жизни появилась. Блудный кот вернулся. Принялась мерийка его мясом со стола угощать, о себе позабыв. Впервые за последние дни она улыбалась, легко и радостно.
Сжал кулак Харальд, руны друг о дружку щелкнули, о послании напоминая, медленно раскрыл ладонь юноша, но тот час же Бедвар ее своею дланью накрыл, прошептав:
- Подожди государь, не нравиться мне это.
- По нраву вам угощение мое? - Заметив взгляды любопытные, конунг произнес, и ответа не дожидаясь, объявил: - А теперь мой скальд вас развлечет песней, каких еще не слыхали в этих краях!
Торбьерн, как услышал волю конунга, тут же со скамьи поднялся, свой кубок осушая, и по гуслям вновь ладонью провел, к себе внимание людей привлекая. Быть может кто и не хотел его сейчас слушать, но не вежливо было певца прерывать, коли хозяин дома его спеть попросил.
Хильд хвастливые песни скальдов не любила и это прекрасно знали все мерийцы, но сделала над собой усилие, подперев ладонью подбородок. Малыш у ног ее калачиком свернулся.

(мы с Тельтиаром. Продолжение следует)

Песнь о Сольскелле
за авторством Скальда

Дождавшись, когда взгляды всех собравшихся обратятся к нему, Торбьерн скальд провел пальцами по струна, извлекая из гуслей долгий, протяжный звук, чем-то напоминающий шум прибоя:
- Многие слова звучали, многие речи говорились, - Хорнклови произнес, на табурет слугами принесенный усаживаясь и гусли себе на колени положив. - Сейчас же поведаю я людям Мера всю правду о битве при Сольскелле.
Шепот недовольный пронесся по рядам мерийцев пришедших, решили они, что вновь их конунг созвал, дабы оскорбить и о поражении напомнить, дружиннике же харальдовы напротив ободряюще застучали по столу, поскорее услышать желая о победе своей. А гусли вновь загудели под умелыми пальцами скальда и его густой бас, тягучим медом полился по трапезной:

Много вязов шила броней
В снопы поля Ран собрали,
Пояс островов мар зыби
Вспенили у шхер Сольскеля.

К грому Скёгуль в ложе фьордов
Гонят струги ярлы Мёра,
Лес ран кольев необъятный
Ливнем лезвий конунг встретил.

Отпрыск Фрейра жаждал битвы,
Острых лезвий заготовил,
Смело выступил навстречу
Сонму змеев мутной зыби!

Остановился Торбьерн, передохнул в слушателей своих вглядываясь - на лицах их пока недоверие застыло, хоть и не слышно было в стеве ничего, Мер позорящего, но тинг помня, бонды и херсиры все еще подвоха ожидали. Скальд же смочил горло брагой и продолжил:

С ним Гутхорм в боях свирепый,
Неистовый отпрыск Хринга
И сивый Хакон - отец Сив платьев,
Славный мудростью вождь трёндов.

Вязы вьюги змей кольчуги
Волков волн смеясь встречали,
Рев рогов сигнал дал к битве,
Зверя зыби окружили!

Харальд конунг встретил храбро
Хладный натиск змей кольчуги
Свистом стрел и стали блеском...
С Змеем Волк вступил в сраженье!

Вторую паузу сделал скальд, отметив с удовлетворением, как напряглись гости, продолжения ожидая - удалось ему увлечь их повествованием, ведь все, что о битве той слышали они - лишь бахвальством харальдовой гриди было, теперь же сказитель, меда поэзии вкусивший о том рассказывал, как родичи их и друзья погибли, потому-то знать мерская цепкими взглядами за каждым движением губ Торбьерна следила.

С треском кони волн столкнулись,
Стремглав ясени сражений
По ногам коней стремнины
к доскам Волка Волн взбежали

В навий пир дубы секиры
- Неккви родичи ярились.
Красных крыш трещали доски
В пляску льдин вьюг сеч отправив.

Мёра вождь - ас битв могучий,
Моря тропы все изведал,
Хирд под стягом рыбы горной
Хрофту жертв принес немало!

Старик один бороду почесал задумчиво, другой бонд помоложе глаза распахнул удивленно - не ожидал, что станет восхвалять храбрость мерийского войска скальд Харальда, а вон как оно вышло, теперь уже с большим интересом слушали Торбьерна люди, некоторые же так увлеклись его повествованием, что о еде позабыли. Сам же Харальд улыбнулся чуть заметно, тоже не понимая, к чему клонит Хорнклови:

Древо сети ловца ветра
Резво срезал клинком Сурта,
Гибель Ярлу предвещает
Гюльп скакун лишенный гривы!

В дар владыке влаги пьяной
Браги жара жал обещан,
Вана волн внук в зыби рыбьей.
Вод властителем отвергнут

Мера Вождь фарт битв утратил
Смертью славной награжденный!
Хрофта ярость покарала
Храбрых ярлов за гордыню!

Херсир один из тех, кто первыми власть Харальда признал да еще на тинге богатые дары получил, в усы усмехнулся:
- Может так оно и было, что Ньорд удачи Арнвинда лишил.
- Тебе-то почем знать?
- В годину последнюю только у одного конунга удачи не меряно, - на то херсир бросил. - Остальные же и вовсе без нее остались.
Трудно с этим было поспорить, поскольку действительно большую победу тогда одержал Харальд сначала над Неккви, а после и над его племянниками. Однако, в речах скальда вновь ни малейшей насмешки не было над конунгом Мера, а напротив - Торбьерн должное его заслугам воинским отдавал.

В жаркой сече конунг Фиордов,
Брата смерть узрев, впал в ярость,
Помочь ринулся - но поздно,
Норны нить сплели иначе...

Коршун змея был сильнее,
Конунг кровью захлебнулся,
Сгинул с конем волн могучим
в общей огненной могиле!

Те кто Ньорду поклонялся,
Против Ньордова потомка
Жала битвы навострили -
Хрофт обрек их всех на гибель!

Голос скальда стал жестче и громче, отражаясь от потолка и стен, а сам он, говоря о каре богов, поднялся со скамьи, продолжая играть на гуслях, а его зоркие глаза скользнули по лицу каждого мерийца и ни один не в силах был оторвать взгляд - певца, который совсем недавно развлекал ребятню в деревне, а еще весной был заточен в свинарнике, сейчас слушали внимательнее, нежели жрецов и законоговорителей. Слушали все, за исключение Хильд, и это было для Торбьерна удивительным (конечно он, в отличии от Насмешника, за всеми женщинами подряд не волочился, но все же обычно девицы были рады услышать его пение).

Храбры в битве люди Мёра,
Хрофта комнат все достойны!
Но дар победы внуку асов
С давних пор уже обещан!

К завершению подходила драппа и голос скальда обрел полную силу, завораживающую, почти колдовскую, заставляющую верить в каждое, произнесенное им слово.

Ныне Мёр отдал Высокий
Ньорда отпрыску одалью,
С нравом Хеймдаля и Фрейра
Править будет справедливо...

"Справедливо" - произнес скальд, и казалось, истерлись из памяти бондов воспоминания о тинге, обернувшимся кровавой расправой над непокорным, о бесчинствах, творимых захватчиками в деревнях (хотя, многие споры уже успел разрешить Гутхорм и о том люди знали), о буйном нраве конунга, что он не скрывал от людей.

Пусть же мир в земле Нордвегр,
Будто в Одина палатах,
Ныне прочно воцарится:
Норны так судьбу сложили.

В последние строки он вплел Торбьерн колдовские слова, дабы умы гостей затуманить, да о пророчестве напомнить, некогда Рагхильде данном. Бедвар же тем временем что-то Харальду шептавший, назад отстранился, позволив конунгу из-за стола подняться. Держал Харальд в руке золотой кубок, каменьями украшенный, из которого пил недавно:
- Приятственно мне было слушать тебя, Торбьерн Хорнклови, - конунг произнес, взглядом веселым гостей обводя и те закивали все, с правителем соглашаясь. - Награда же должна песни достойной быть. Прими от меня кубок этот, который наполнят все, пришедшие сюда по щедрости своей и достатку.
Понесли слуги вдоль стола кубок и каждый в него клал - кто перстень, кто монеты золотые, кто самоцветы - до краев полной награда к Торбьерну попала, а после и другой кубок ему поднесли, брагой наполненный.

Южный Мер. Пир
Хильд так и просидела все это время с ничего не выражающей улыбкой на лице, не вслушиваясь в строчки вис, читаемых скальдами. Она спокойно могла сказать, какие слова говорили они, ибо все они были похожи одна на другую. Мерийка смотрела сквозь скальдов, куда-то вдаль, играя с Малышом или со скучающим видом поднося ко рту очередной кусок мяса.
- Все это прекрасные висы о воинах, мечах и битвах, но в том ли искусство скальда? О герое может любой рассказать, - стоило затихнуть последним строкам, Хильд произнесла. - Тот скальд велик, что об обыденной вещи расскажет строками вис. Вот расскажие о Малыше, а мы послушаем.
Мерийцы заулыбались, узнавая кюну свою. До появления рыси предметом проверки был конь госпожи, того кто не справлялся с заданием уже не воспринимали как скальда сильного. А справившихся было немного.
Улыбнулся Торбьерн, усы утирая, провел ладонью по гуслям снова звук знакомый вызывая - отступать ему все одно некуда было, после того, как большим скальдом его конунг пред всеми объявил да златом каждый одарил, не мог он отказаться от вызова подобного, ведь тогда все, чего он добился могло в туне пропасть. Не этого от него ждал Харальд, а Хорнклови привык ожидания покровителя своего оправдывать. Да и сам конунг взглядом недовольным Хильд одарив, вновь к скальду своему обернулся, словно спрашивая его - способен ли. Торбьерн кивнул уверенно.
Однако, прежде чем смог он вису сказать, дверь скрипнула входная, да на пороге человек возник в плаще дорожном:
- Если позволит конунг, я вису, что дева пожелала, сложу, - произнес он.
Хильд ответила Харальду спокойным что озеро в ясный день взглядом, даже улыбнувшись слегка. Рука ее продолжала по голове Малыша гладить.
Вспомнились тут старые легенды о таких вот странниках, что на пиры заходили, да под личинами скитальцев нередко сами Асы скрывались, а потому отказывать в просьбе малой не стал пришлецу Харальд, внимательно все же его рассмотрев: гость незваный в зал шагнул, хромая и на палку опираясь, затем капюшон скинул, молодое, но изможденное лицо всем являя.
- На то я тебе даю дозволение, - конунг сказал, решив, что даже если не справится странник - то урону власти его не нанесет, а у Торбьерна времени больше будет, чтобы вису сложить.
Мерийка перевела взор на странствующего скальда и улыбнулась чуть шире, вису слушать приготовившись.
Незнакомец медленно мешок на скамью положил да из него побитые гусли достал с одной струной порванной, провел пальцами по ней, однако мелодия не столь красивой вышла, как у Торбьерна. Усмехнулся кто-то из-за стола, однако же скальд вид невозмутимый сохранял и вису начал. Голос его грустный был и тихий, с хрипотцой легкой:

В край с дремучими лесами
На границе с Раумсдалем -
Были то владенья Неккви,
Конунг на охоту ехал.
Фрейи конь его добычей
В схватке стал кровопролитной.
Как трофей сестре в подарок
Конунг в Мер привез котенка.

Хильд улыбнулась скальду, легким поклоном за вису отблагодарив.
- Малыш, тебе нравится? - тихо спросила девушка у рыси, так что никто не слышал. В ответ раздалось довольное мяуканье.
Скальд и сам поклонился, равновесие с трудом удерживая - сначала Хильд, затем конунгу, а после всем людям, что были здесь. Торбьерн в усы усмехнулся, довольный развязкой такой, да и конунг тоже в хорошем расположении духа вновь пребывал.
- Как имя твое, славный скальд? - Харальд спросил.
- Имя мое Альвир Хнува из Фиордов, - он ответил, вздохнув тяжело при упоминании о родине своей. - Я сюда пришел, дабы тебе служить, конунг ибо рядом с тобой все лучшие мужи Норвегии.
- После гибели Аудуна я как раз без скальда одного остался, - поразмыслив Харальд произнес, ибо видел, что Альвир многим по душе здесь пришелся. - Что думаешь, Торбьерн - хороша замена Аудуну?
- Да уж по сравнению с Аудуном и пес брехливый бы соловьем сладкоголосым показался, - отвечал Хорнклови. - А этот юноша не чужд крови Квасира.
Услышав про Фиорды от скальда пришлого потянулась было к нему Хильд, да от продолжения фразы едва заметно сникла, как трава растоптанная. Малыш тут же головой о ногу ее потерся, поддерживая в тяжкий момент. Мерийка вновь улыбнулась, затем обратилась к Харальду:
- Коли позволит конунг, раз уж понравилась виса Малышу про него сложенная, отблагодарю я скальда фиордского.
- Скальду в награде отказать - богов прогневать, - кивком властным дозволил Харальд.
Злорадно сорвала с шеи своей гривну серебряную Хильд, вышла из-за стола, да с поклоном скальду вручила, взяла из рук рабыни подбежавшей чару меду полную и вновь скальду поднесла с поклоном.
- Тот кто может не про воев и битвы вису сложить истинно великий скальд. Ибо нет ничего проще подвиг описать, да мужество воев воспеть.
- О том пусть Один судит, - Альвир сказал грустно, гривну принимая. Он себя великим не считал, скорее обреченным и не нужным. Оттого и в Мер подался, что его отец родной изгнал, а в пути уже узнал он о том, что не Арнвинду, а Харальду ныне фюльк этот принадлежит. О Малыше же скальд незадолго до появления своего в доме услышал от слуг, его во дворе встретивших.
- Дивное дело - Хильд его гривной одарила, - мужчина в алой рубахе произнес вполголоса. - А то прошлому скальду по ее воле гальки речной в суму насыпали.
Девушка не обратив внимание на историю с галькой, вернее сделав вид, что слов бонда не услышала, на место вернулась, уголками губ Укси улыбнувшись. Но вымученной улыбка та оказалась, руки вновь болеть начали. Надеялась Хильд, что поймет викинг и даст ей мазь, что знахарка оставила. Но даже если и понял телохранитель, вида не подал - не пристало на глазах у гостей увечье являть и слабость.
- Держи и от меня награду, Альвир, - временем тем Харальд обручье серебрянное отдал своему скальду новому, затем же знак подал конунг слугам и те вновь сундуки внесли, а сам он обратился к мерянам: - Слышал я, будто говорят люди, что Харальд конунг лишь брать горазд, да нет в нем щедрости, настоящего конунга достойной.
По велению правителя раскрылись сундуки и каждому гостю было по дорогому подарку вручено - кому оружие, кому драгоценности или одежды знатные.
- А земли наши? - Бонд один нерешительно спросил, решив видимо что конунг с ними примирения любой ценой искать будет.
- А земли - мои, - спокойно конунг сказал. - Взамен же я вас властью наделю и правом подати собирать с черни.
Хильд равнодушно на богатства смотрела, не милы они ей теперь были. Руки саднило от боли, но похоже терпеть придется до окончания пира, а он и до утра затянуться может. Девушка думала о том, не спросить ли у Харальда разрешенья покинуть зал.
- Дозволь покинуть общество мужей славных, конунг, - решившись, наконец, Хильд спросила.
- Укси тебя проводит, - сказал ей Харальд, покуда меряне совещались, что им на предложение его ответить. - Позже - обратно вернись.
Хильд кивнула, поднялась из-за стола и гордо вскинув голову выплыла из пиршественной залы, Малыш бежал с нею рядом, не отходя ни на шаг. Лишь выйдя за порог замешкалась слегка.

(мы с Тельтиаром)

Хладир. Хакон и Бард.
С Тельтиаром. Продолжение.

Развернули клочок кожи тонкой молодые воины, стали в руны вглядываться, криво начертанные:
- Ничего разобрать не могу, - Бард пожаловался. - Тайнопись какая-то. Вот только внизу вижу имя Харальда начертано. И...
Медленно в понятную речь знаки превращались, не с первого взгляда, да только обращался в этом письме Харальд не к молодому Хакону, а к тестю своему, спрашивал почему тот из Мера отплыл, не попрощавшись, прощения просил, коли обидел чем и просил для разговора вернуться или же позволить ему, Харальду в Хладир прибыть.
- Вот диво! - на лице транделагца младого удивление проступило. - Не ведаю я, что заставить могло отца моего от Харальда не попрощавшись уйти. Ведь сам он его в зяти избрал, его конунгом земель своих видел. А тут - вовсе странно! - агдирский властитель сам вослед ему едет, будто отрок повинный. Может, ты слышал что, Бард? - так он гуторил, а сам - мигом вспотел потом холодным, что дошли до отца слухи о играх любовных его с мачехой. то хорошо было хоробрствовать, пока владыка далече. А сейчас, коли спросит за честь посрамленную? Хоть во фьорде топись...
- Если бы слышал что - первым бы тебе все рассказал, - ответил на то сын Брюнольва, его, не меньше товарища, поразило поведение Хакона. Ужели из ума выжил старик? Конунга бросить, ни слова не сказав!
- Странное что-то твориться в Мере.
- Понимаю я твое изумление - сам не менее впечатлен, - голос Хакона посуровел. - А все ж хаять хозяина в доме его остерегись. Тем паче, что не знаем мы ничего, чтобы судить да рядить.
- В любом случае - долг наш: твой перед отцом и мой перед конунгом - из замирить, - твердо Бард сказал.
- Ежели то - лишь размолвка минутная, легко будет то сделать, - задумчиво молвил Хакон. - Ведь конунг мой всегда Харальду благоволил, из многих его выделил, дару богов дань воздавая. Но не тот он человек, чтоб из-за мелочи свершениями рисковать. Боюсь, кабы Харальд не оскорбил его дюже серьезно. Сам знаешь, к примеру: чуть браги больше положенного отхлебнешь - такого наговоришь, что предки тебе ужаснуться. Не только на друга, но и на собственный род. Мать обидишь, к примеру. Ты же - глава над отрядом, что я тебе сказываю, а Харальд, хоть и муж достойный и родовитый, а младше меня будет зимами. Может, доселе коварства пива не знает?
- Что-то не замечал я за ним того, - призадумавшись, отвечал халейг. - А если то - ворогов подлых происки?
- Вестимо, без них и не обошлось, - насупился Хакон. - Заставил их Харальд головы наклонить, да самых ретивых к Локи отправил. Не могли честно отмстить, вот и колдунством, небось, баловались. Кроме того - рок на Мере висит. Слышал я, что конунги его прошлые с союзником своим первым, Гандальвом, из-за девки какой-то рассорились. Прямо перед войною, будто Хель им глаза тьмою заслала. Может, и Харальд, как новый властитель, проклятие перенял? Вещи такие, гуторят старухи, к месту аль к человеку привязаны.
- Об том узнать надобно, - кивнул на слова такие Бард. - И к Хакона приезду все подготовить не помешает. Я пока здесь останусь, его подожду.
Хакон младший взглянул на Барда с благодарностью:
- Рад я решению твоему. С помощью мудрости Игга мы дело это распутаем.

Мёр. Харальд, Скальды и Бонды
(с Тельтиаром в роли Харальда, и Альвира Хнувы).
Тормунд Лисий Язык на пир немного запоздал. По одной простой причине - ему не повезло столкнуться с отцом той самой девицы которую он успел совратить. И потому ему пришлось долго убегать через огороды от разъяренного папочки и его челяди.
Потому, когда он в усадьбе появился, да пред конунгом предстал - вовсю обсуждали мерийцы предложение Харальдово, сам же конунг приподнялся из-за стола, думал то дядя его вернулся, но нет - Тормунд Лисий Язык в дом вошел.
- Скальд в дом, удача в дом, - Торбьерн улыбнулся, товарища увидав. - Вот только, коли удача, как ты к концу пира, к финалу битвы являться будет - не много с нее проку станется.
Тормунд ухмыльнулся, стряхивая с одежды соломинки. Потому что скальду сначала долго пришлось прятаться - к счастью челядины не пришли с собаками, а потому он удачно спрятался в скирдах сена, и вылез оттуда только когда сердитые голоса карлов стихли.
- Удача никогда лишней не бывает, и много ее не бывает тоже.
- Вот, славные люди, еще один скальд мой, - представил его гостям Харальд. - Тормунд. Сейчас и он вас пением своим порадует.
Но насчет пения у Тормунда было не ахти: он умудрился где-то выронить свою поясную сумку где было записано три куплета - небольшие куплеты, но все равно было обидно. А так сразу он их не мог вспомнить, поскольку прячась от разгневанных крестьян, он о них напрочь позабыл, и теперь ему совершенно нечем было порадовать конунга, если конечно Браги не сподобиться ему помочь. С этой мыслью Тормунд взял ближайший кубок, наполненный хмельным медом и ополовинил его, довольно улыбаясь. Осушив добрую половину кубка, Тормунд состроил уморительную гримасу, изображавшую напряженную работу мысли на его лице, и церемонно поклонившись, взял у Торбьерна гусли. Он ударил по гуслям, и начал сходу декламировать, растягивая слова нараспев.

Славен будь, опора крыши
Главный в битве и на пире,
Скальд явился с опозданьем
В тесноте но не в обиде.
Сладкий мед - питье Квасира,
Радость в сердце он приносит,
Кубком конунга восславим,
Коннунг-щедрый благ даритель.

Кто-то усмехнулся, бонды оторвались от разговора, решив послушать, о чем поведает им третий скальд. Харальд нахмурился, вперив взгляд в Тормунда.
Тормунд, сообразив. что несет что-то не то, попытался вспомнить, что он там насочинял в горячке битвы, но в голове у него по прежнему звучали сердитые крики крестьян, гнавшихся за ним огородами. Потому он начал говорить то, что первое пришло в голову:

Знатных бондов и херсиров
Харальд к тингу приглашает
Дабы власть его признали
Мера жители повсюду.
Много он даров принес им,
Много слов сказал красивых
А взамен просил всего-то
Все их земли во владенье.

Ратных подвигов немало
Браги битв свершил в сраженьях,
Но настало время мира
Насаждать свой лад в владеньях.
Гридни павшие в палатах
Ныне у Отца пируют,
Браги битв же взял сестру их
Вражд былых пожар гасил он.

Древен, славен сей обычай,
Он вражде конец положит,
Конунг славный может в жены
Взять девиц из фюльков многих.
Будет дева рода знатна
Снова в доме сем хозяйкой
И вернется слава к Мёру
Под благой рукой Харальда

Тут, неожиданно из-за стола встал один из бондов, и яростно застучал по столу кулаком.
- Ты паршивец! Ты зачем дочку мою обесчестил?-закричал бонд, багровея лицом.
Скальд от неожиданности замолк
Губы конунга сами собой расплылись в улыбке, он засмеялся, да и другие, похоже приняли сложенную Тормундом вису за веселую шутку, вот только самому скальду было отнюдь не смешно под суровым взглядом знатного бонда, к тому же поглаживающего рукоять подаренного конунгом кинжала.
- Я не шучу, - сердито выдавил бонд в наступившей тишине. - Этот проходимец совратил мою дочку, и ушел от расплаты! Я требую от него... Виру! Или пусть женится! Я растил, берег свою кровиночку на выданье, глаз с нее не спускал, и не для того чтобы всякий заезжий проходимец этот цветок сорвал! Одна дочка у меня - одна надежда и отрада! Я требую справедливости!
- По справедливости тут судить надобно, - то Бедвар усмехнулся из-за спины конунга.
- А вы что скажете? - Обернулся к Торбьерну и Альвиру Харальд.
- Он должен жениться, - произнес Альвир.
- А ты кто? - В ответ спросил его Тормунд, поскольку видел возле конунга впервые.
- Альвир Хнува.
- Странно, что-то я у тебя бородавок не вижу или просто любишь людей путать? - За словом в карман Насмешник никогда не лазал, Хнува же немного смутился.
- А ты бы сам женился, если б в такой переплет попал? - Спросил Торбьерн, прищурившись.
Ладонь Альвира сжалась в кулак и он болезненно дернулся, вновь разжимая пальцы:
- Да.
Торбьерн посмотрел на него с удивлением.
- Вижу, есть у тебя какая-то история. Поведаешь ее нам?
- Эта история не для хмельного пира, - покачал головой фиордец. - Да и конунг ждет решения.
- Люди Мера, мой скальд злоупотребил вашим гостеприимством - вам с него и спрашивать, - сказал тут Харальд, памятуя о том, как судил Гутхорм. - Я приму ваше решение.
- Тогда пусть женится! - выкрикнул кто-то из местных бондов, а другие подхватили - ты теперь наш конунг! И пусть каждый, кто имел наглость наших дев портить, тому и отвечать по всей суровости закона твоих земель! Пусть каждый или женится, или виру платит, иначе вольны наши люди месть вершить!
Тут уже бонды разом зашумели и загомонили, застучали ногами и кулаками по столам застучали.
- Ну что, Тормунд-скальд ты скажешь? - улыбнулся Харальд.
- А что я могу сказать? Пусть годи и законоговорители свое слово скажут. Слова скальдов уже все слышали. Если дева столь хороша, как про нее говорят, и рода хорошего, то отчего же не жениться?
- То есть ты уже и не помнишь! - Вскричал отец девушки.
- Отец почтенный, столько дев меня своими ласками одаривали, разве тут упомнишь всех?
Все гости рассмеялись.
- Завтра по утру годи позовете своего, - Бедвар сказал, бонда охолоняя. - Чего сейчас зря браниться.
- Пусть тогда клятву даст что женится, охальник! А то знаем молодцов таких! Сегодня слово молви, а завтра поминай как звали!
- Да куда он денется от конунга-то?
- Так пусть сам конунг за него тогда поручится! Чай то его скальд!
- Ручаюсь, - сын Хальвдана промолвил. - Завтра или он мужем дочери твоей станет, или большой выкуп получишь.
- Благодарю тебя, конунг! - Бонд уселся, довольный ответом. Уж если сам конунг поручился, то никуда уже негодяй не денется.
- Ну вот, видишь, сам виноват. Да и правда пора бы тебе остепениться,- произнес Торбьерн, хитро прищурившись.
- Так-то оно так. -ответил Тормунд задумчиво, - но что-то сдается мне, что долго мы тут не задержимся.

Мер Южный. Хильд

Укси не препятствовал ее попытке выйти во двор. Прохладный морской ветер тут же постарался растрепать волосы. Следом за Хильд неслышной тенью шла рысь. Малыш недовольно чихнул, обернувшись на Укси, но затем муркнул и, наконец, мяукнул. Хильд рассмеялась. Впервые за то время, когда телохранитель агдирца нал ее. Смех у девушки был заразительный, что серебро звенело.
- А ты ему нравишься, Укси. Наверное, потому что добр ко мне как никто другой в этой усадьбе. Малыш… Он хорошо чует, кто мне враг, а кто друг. Хотя другом тебя сложно назвать, если вспомнить с какой целью вы сюда приплыли. Но лично на тебя я зла не держу, много тепла и поддержки от тебя я потом чувствовала.
Произнеся последние слова, Хильд отошла на пару шагов от двери и посмотрела на свои руки, в свете факелов, которые озаряли двор не хуже светила дневного, даже звезд не видать было.
- Ты передала ему то, что тебе велели передать?
Хильд вздрогнула от неожиданности, когда из тени отбрасываемой длинным домом вышла закутанная в плащ фигура. Малыш зашипел зло на пришелицу.
- Как и велено было, - пожала плечами мерийка. – Послание я передала, даже не заглянув в него.
- Он посмотрел?
- Не знаю. При мне и не пытался даже. Возможно, что и не посмотрит его.
- Это уже не твоя забота.
Фигура растворилась в темноте, как и появилась: неслышно словно туман. Кот начал испуганно мяукать с подвываниями, рычать и шипеть. Хильд бездумно положила ему руку на голову, отчего кот вздрогнул. Затем, повинуясь странной прихоти, Малыш ткнулся ей в ноги, она приняла приглашение.
Укси остолбенело наблюдал как из-за длинного дома верхом на рыси выезжает Хильд. Причем с таким видом будто делает это всегда. Весело хохоча мерийка свалилась с рыси буквально у порога дома, и сквозь смех выдавила из себя:
- В комнату меня проведи. Малыша тоже.
Телохранитель Харальда подумал, что у девицы от потрясений истерика случилась.

Халльвард, Сигтрюгг и кюна Рагхильда. Сарасберг
(вместе с Сариной))

- Мнится мне, Сигтрюгг начал, - в Сарасберге-то не все у нас ладно будет.
Халльвард остановился в недоумении.
Они спустились с корабля и двигались к поселению теперь, которое уже начало вдалеке маячить. Как-то странно было вдруг услышать о чем-то дурном, что может ждать их там, в том месте, которому суждено было заменить им родной дом.
- С чего вдруг? - осведомился он, жестом остановив воинов остальных.
- Говорил ли ты, братец, кому-нибудь, для чего мы на самом деле в Гринланд отправляемся?
- То есть..? Нет, никому, сам же знаешь.
- И кроме Рагхильды-кюны, выходит, никому не ведомо, что мы не предатели?
Тут-то понял Халльвард, что им грозить может, коли со всем отрядом сейчас они в деревне покажутся. Из селения агдирского, что им по дороге ограбить пришлось, наверняка быстро долетела новость, что херсир один, кюны родич, к врагам решил переметнуться... Свои же ведь нападут, еще и перебьют, чего доброго.
- Чего же делать тогда?
- Ну... пусть дружина где-нибудь схоронится, лучше сейчас, пока разъезд какой не появился поблизости, а мы с тобой пойдем... да прямо к Рагхильде и пойдем. Схватят-не схватят, а только про то, что мы вернулись, кюна узнает обязательно.
На том и порешили братья.

Как ни пытались братья быть незаметнее, внимания к себе не привлекать, а все же в лагере военном, что вокруг деревни был, стражи их все же схватили.
- Вот и попались, - встряхнул один из воинов Халльварда, за шиворот его держа, - только вчера к нам с вестью от вендов всадник примчался, предатели, говорит, вернулись, скоро тут будут. И ждать-то долго не пришлось!
- Убери руки от меня, пес, - хладнокровно херсир бросил ему, - не предатель я.
- Как же, - ухмыльнулся он, в то время как другой стражник Сигтрюгга вырывающегося утихомирить пытался - тот, получив подзатыльник один, возмутился и в драку полез. - В Гринланд на кабанов охотиться ездили, что ли?
- А если и так, - Халльвард дернулся, пытаясь высвободиться, но напрасно. - Отпустите нас и проведите к кюне, поговорить нам надобно с нею.
- Ну конечно, - елейным голосом отвечал страж, расплывшись в широкой улыбке. Но тут же изменилось лицо его, заломил он Халльварду руки за спину, так, что хрустнули кости, и погнал вперед. За ними следом и другой поволок упирающегося Сигтрюгга, подгоняя его пинками, а парень брыкался в ответ, понося его всеми словами, которые на язык шли.

Когда в острог их бросили, прежде чем дверь закрыть, спросил братьев:
- Подельники где ваши? Им ведь к вам присоединиться должно! Отвечай давай, чего глядишь!
- В Сарасберг ни один с нами не вошел, - произнес чистую правду Сигтрюгг.
- А куда же вы отряд огромный подевали?
- Так может, его и не было? - хитро молвил парнишка.
Стражник плюнул и хлопнул дверью. Все равно ведь найдут, хоть все селение вверх дном перевернуть придется... Заскрипел засов с другой стороны.
- Ну и что теперь? - поинтересовался Халльвард. - Ждем?
- Ждем, - кивнул младший брат. - Как только Рагхильде они доложат про нас - будем освобождены.
"По крайней мере, вверить в это хочется", подумал он про себя.

Скрипнувшая под неуверенной рукой дверь, заставила гребень на полпути замереть. Рагхильда недовольно на рабыню взглянула, окатив ушатом ледяной воды во взгляде.
- Чего тебе?
- Госпожа, там двух предателей поймали. Тебя зовут.
- Скажи, чтобы без самовольства. Иду уже.
Гребень отлетел к окну отброшенный, кость треснула. Кюна волосы под плат убрала, но сзади они на спину плащем падали. Зашуршали ее тапочки по дому, к месту заключения злополучных отроков направляясь. Здоровенный стражник у двери стоял, завидев кюну весь подобрался и замер в ожидании приказа.
- Отворяй.
- Слышишь? - встрепенулся Сигтрюгг. Они сидели с братом на холодном полу, прислонившись спинами к стене.
- Что такое? Идут?
Младший Вебьернссон кивнул, прищурился. Когда дверь открылась, на пороге увидели они кюну. "Вот и избавление", с облегчением подумал Халльвард, поднимаясь.
- Здравствуй, Рагхильда Мудрая, - поклонился молодой херсир, следом за ним и Сигтрюгг голову склонил.
- И вы здравы будьте, -кивнула Рагхильда братьям. - Что скажете о том, почему в погребе сидите?
- Нашей вины в том нет, - отвечал Сигтрюгг, - ложно в предательстве нас обвинили, а мы ведь с важными вестями прибыли из Гринланда, куда ты отсылала меня и брата.
- Что за вести? - Рагхильда в погреб не ступала, стояла на пороге.
- Да о том, как в державе Хроальда дела обстоят, в войске да среди народа простого. В прошлом сражении Хроальд много воинов потерял, а число их восполнить попытался рабами да карлами, из тех, кто больше земли хотел себе, стал перечислять Вебьернссон. - Потому согласия в дружине его нет - ведь остались в ней свободные бонды, которым не по нутру рабы эти бывшие... Да и среди люда простого то же самое.
- Конунга-то не все жалуют в Гринланде как раз за то, что рабов на свободу отпустил и одарил богато, - добавил Халльвард. - Да и глуповат он, чего не могли и мы не заметить. А вот Хадд-жрец, ейный брат, - того все боятся, потому как умом цепок да жесток...
- Вот что нам узнать удалось, - закончил Сигтрюгг. - Но почему же, кюна, все еще в темнице разговор с тобой ведем? Не больно по нраву нам место это, а ты сама знаешь, безвинно нас сюда заключили.
- Выпусти их, пусть вымоют их и пред мои очи явят в зале главном. Слушать буду рассказ во всех подробностях, - махнула рукой кюна и вышла.
Стражник, ворча о том, что Рагжильда предателей привечает, вытащил обоих отроков и к бане повел.

- Да, славно попарились, - вздохнул старший брат, когда они снова к кюне шли, но уже чистыми, в одежде свежей, правда, снова в сопровождении стражи. - А то давно не случалось в баню зайти - все эта суматоха с Гринландом...
- Приятно все же сюда вернуться, и в кои-то веки скажу, что хотел бы подольше тут задержаться, чтоб нескоро догадались нас куда с очередным поручением послать, - молвил Сигтрюгг.
Распахнул двери перед ними страж, вошли они в усадьбу и к главному залу направились.
Кюна сидала на кресле справа от высокого конунжьего. Подперев голову кулаком, посмотрела на вошедших отроков, затем махнула стражу:
- Оставь нас. А вы рассказывайте все в подробностях.
- Говори ты, - кивнул Халльвард брату. Впрочем, Сигтрюгг и без того начать собирался. Уж так случилось, что дан ему был талант речи вести, и не раз дар этот спасал братьев, равно как и сообразительность младшего. А Халльвард же, хоть и смекалкой такой не обладал, но силой и выносливостью брата превосходил, да и грамоте был обучен. Вдвоем же они стоили целого десятка, коли не больше.
Поведал Сигтрюгг Рагхильде о том, как они добирались до Гринланда со всем отрядом (как ни хотелось ему смолчать, а все же рассказал и о том, что пришлось им деревню местную ограбить и телеги с лошадьми и волами забрать); о том, как переплывали реку под градом стрел на пароме; о встрече с Хроальдом и том, как в Гринланде жили среди людей обыкновенных и от них да от дружинников сведения различные добывали; после же упомянул Сигтрюгг и о возвращении их да о том, как неласково были встречены они в этих землях.
- Как бы там дело не обстояло (а как оно обстояло, ты знаешь теперь, о мудрейшая) - закончил Сигтрюгг, - а все же не хотелось бы нам с братом, чтобы предателями нас продолжали считать. Нельзя ли при дружине объявить, дескать, разведчиками были братья Вебьернссонами, не изменниками?
- У нас и так друзей здесь нет, - добавил Халльвард, - Асгаут единственный на войну уехал, но и врагов тоже нет... и не хотелось бы враз их приобрести целую кучу.
Сидела Рагхильда, братьев слушая,да хмурилась. Не по нраву ей было то, что в Агдире творилось. А Гутхорм и Харальд новые игрушки искали, в войну играясь, пока родные земли конунг молодой терял постепенно.
- То моя забота. Сегодня пир соберу и на нем объявлю всем. Пока же длинный дом не покидайте.
- Спасибо тебе, кюна, - снова поклонились братья женщине мудрой в пояс, да покинули зал.

Мер Южный. Сон Хильд.

Хильд положила голову, на свернувшегося клубочком Малыша, и практически сразу провалилась в сон. Успев только с удивлением отметить возвращение своего плаща.
Под мерное мурчание рыси из темноты перед ней выросла фигура в плаще, и грозно спросила:
- Почему ты тут?
- Потому что я не решаю теперь в своем доме.
- Ты же знаешь, почему это случилось.
- Я не понимаю за что.
- В том была ошибка твоего брата. Он нарушил то, что решили норны.
- Я не понимаю…
- Он не должен был отдавать тебя не тому, кто предназначен тебе. Спасение Мера должно было приплыть из-за моря.
- И оно приплывет.
- Тот воин приплывет, но уже ничего решить не сможет. Фрею больше не слушают. Тор и Фрейр решили иначе. Ты платишь за ошибку брата. Они ему дали понять тем поединком, что не угодны им оба. Но видно Локки вмешался в тот момент.
- И что теперь?
- Не знаю. Один на их стороне. Хоть и в Вальгалле твои братья, но изменить то что переплели норны по просьбе Отца Одина уже нельзя.
- А… тот, кто должен приплыть из-за моря. Когда?
- Теперь уже нескоро.
- Как я узнаю его?
- Этого я не знаю, но ты поймешь. Хотя может быть все будет иначе, чем было бы раньше.
Фигура откинула плащ и на Хильд взглянули безумно прекрасные голубые глаза, а улыбка заставила непроизвольно улыбнуться.
- А теперь спи. Все будет хорошо.
Мерийка спала со счастливой улыбкой на лице, под мерное мурлыкание большого лесного кота. Впервые тяжкие думы не тревожили ее разум, а кошмары не посещали ее, она просто спала уверенная в своем будущем. Главное не забыть то, что ей приснилось сегодня.

Пир на весь Мер
С Орычем

Едва войдя в зал, принял Гутхорм из рук слуги кубок хмельного мёда, пронёс его над огнём и с расстановкой сказал:
- За крепость клинков!
После чего опрокинул кубок до дна, сел на скамью рядом с Харальдом и закусил краюхой хлеба.
- Слава Гутхорму! - Кто-то из хирдманов бросил, на то глядя. Многие тут же свои кубки подняли, дядю конунжего приветствуя - он хоть и к концу пира явился, но все ему рады были - и соратники давние, и мерийцы, что справедливости его свидетелями стали.
- Долог был твой путь, дядя, - Харальд сказал тихо, когда крики завершились. - Люди твои днем раньше вернулись, разбойников двоих с собой привезя.
-Задержался, - коротко ответил Гутхорм. - Что с ослушниками учинил?
- Высекли на заднем дворе, - улыбнулся конунг.
- Тоже верно, - Гутхорм смачно откусил от свинного окорока и запил мёдом. - Харальд, надо окоротить людей. Дать им понять, что мерийцев обижать нельзя. А не то может до бунтов дойти.
- Не зря же я тебя посылал то проверить, - сказал конунг, надеясь что гости на другом конце стола их разговора не слышат Впрочем - те пока о своем спорили. - А сейчас вот самых знатных собрал мерийцев в усадьбе - они власть мою признают, тогда и бунтов не будет.
- Всем довольны гости? - быстро и тихо спросил ярл
- Пока да, - Бедвар вновь вмешался, между конунгом и ярлом вклинившись. - Думают что им милее - власть или земли. Давно уже думают.
- В мёда подлейте браги крепкой, - посоветовал Гутхорм. - Так живей думать будут
- Здраво, - подозвал слуг Харальд, велел им все сделать, как Гутхорм придумал. - Захмелеют, согласятся. Да и с подарками расставаться не захотят, думаю.
- Не захотят, - кивнул Гутхорм. - Только вели молодцам смотреть, чтобы никто буянить не вздумал!
- Будут буянить, - улыбнулся конунг. - Потом сами же захотят вину загладить, когда протрезвеют.
- Или наоборот, буянить буду сами, а запомнят только, что в твоём доме им морды кто-то поразбивал. И обидятся.
- Да что за народ такой - эти мерийцы!
- Какой есть! - Гутхорнм хитро усхнулся. - А может ну их? Отвоюем Агбдир, да Хрингарики. да атм и осядем...
- Шутишь?
- Конечно шучу! - Гутхорм хлопнул племянника по плечу. - Тесно тебе там ныне будет.
- Пусть там пока Сульки ютится, - рассмеялся конунг.
- Если живым возьмём - упрячь его в сундук! - мёд уже несколько разгорячил Гутхорма. - Да проверти две дыры: против рта и против, - ярл смачно рыгнул, - ну вобщем ты понял!
- Дядя, не знал о таких твоих пристрастиях? - Удивился юноша.
- У, охальник! - Гутхорм попытался отвесить конунгу подзатыльник, но тот затверженным с детства движением нырнул вниз. - Да не для себя я! Дай договорить! А стражем к нему поставим Торлейва. Вот будет тому потеха!
- Да... - сквозь смех, попытался связать хоть пару слов конунг, но подавился хохотм. - С бабами-то у него не очень выходит.
- Я так думаю: со жрецами надо дружить! За то и выпьем!
- За Асов и их наследие! - Поднял кубок Харальд.
- За потомка Ньорда, - тут же, с подобострастием пристроился к тосту какой-то бонд.
Гутхорм бросил на того косой взгляд но тост лаконично поддержал:
- Да вздрогнут!
Кубки мерно поднялись и опустились. Уже пустые. Бонды и херсиры продолжили свой спор, видимо до сих пор решая, что еще можно вытребовать у конунга за поддержку.
- Харальд, а от жены твоей известий никаких нет? - Гутхорм явно пребывал в добром расположении духа.
- Ни от нее, ни от Хакона, - покачал головой Харальд.
- Плохо это, - Гутхорм посмурнел. - Как бы не пришлось без ответа его ехать тебе в Хладир.
- Ты со мной?
- Нет, - Гутхорм качнул головой. - Кому-то надо здесь остаться, чтобы земли эти не потерять. Рогволду я не верю, а ты?
- Спроси еще - верю ли я Гандальву.
- А зря! - Гутхорм качнул головой. - Знаешь, чем враг друга лучше? Он не предаст.
- Вон, посмотри лучше, - Харальд кивнул жрецу и тот положил на стол руны. - Хильд мне сегодня вручила, перед пиром. До сих пор не пойму, откуда у нее руны взялись.
- Не силен я в этом, что говорят эти знаки?
- Это Эйваз, - Бедвар сказал, на знак указывая. - Он к терпению призывает, предупреждает о том, что поспешность любая может худым обернуться.
- А эта Феху, - добавил Харальд, вспоминая, что обе уже видел при прошлом гадании. - Она вроде как подарок обещает.
- Или послание, - поправил Бедвар. - Совет, предупреждение. Хорошая руна. Третья - Кеназ. Огонь, подвластный человеку, божественный дар. И еще - рождение ребенка.
- Ба... - рот открыл Гутхорм. - Вот только не говори, что девку эту успел обрюхатить.
- Я? - Удивился Харальд.
- Ну не я же, - чуть оскалясь, сказал берсерк. - Позора не оберешься, но это ладно. Что Хакон скажет ты подумал?
- Хакон, что Хакон... - замялся конунг.
- Если бы она еще с мужем своим спала - можно было бы сказать - его ребенок, но тут ты сам понимаешь...
- Государь! - Прервал беседу их громким голосом старый херсир. - Мы с людьми посовещались и решили: владеть тебе землями Мера, как того желаешь!

Сарасберг. Рагхильда и жрец хладирский

Солнце щедро поливало землю своим теплом, цепляясь за верхушки вековых сосен и теряясь в их корнях. Кони резво несли кюну и ее охрану по дорожке.
Рагхильда была довольна и возмущена одновременно. Довольна, что теперь было кому защищать ее от нападок жадных до наживы соседей. Огорчало ее лишь одно. Слишком мало было среди них верных ей агдирцев и вестфольцев. Только не показала кюна вида. Гордая и непреступная восседала она на коне своем. Все в порядке в лагере воинов было, вдоволь еды им предоставили, вдоволь воды. Удобно в палатках викингам было. Но то, что наемников больше средь них, грызло душу Рагхильды.
Внезапно молодая душа Рагхильды потребовала действий. Она тут же дала лошади шенкелей, и вороной жеребец сорвался в резвый галоп. Не успели охранники и глазом моргнуть, как лошадь и всадница исчезли за поворотом дороги в тени, отбрасываемой могучими деревьями, лишь волосы Рагхильды сверкнули молнией в полумраке леса.
- Куда она?! – раздались возгласы телохранителей, но кюна уже исчезла из их поля зрения.
Рагхильда наслаждалась свободой, пригнувшись к шее лошади, она слилась с ней в единое целое. Жесткие пряди черной гривы скользили по лицу, переплетаемые ветром с выдернутыми из косы прядями волос женщины. Резкие порывы воздуха, летевшего навстречу, перехватывали дыхание. Жеребец нырял под каждый порыв ветра, прибавляя скорость. Кюна легко и с улыбкой пресекала эти попытки пошалить.
Настроение пошло вверх, по мере того как все плохое растаптывалось копытами, ритмично выбивавшими дробь по лесной дороге. Сердце быстро подстроилось под дробный звуке и вскоре они зазвучали в унисон.
Но все хорошее когда-нибудь кончается и, ей пришлось сдержать рвущегося вперед коня. Жеребец перешел с галопа на рысь, с рыси на шаг, кюна тяжело вздохнула, приходилось возвращаться. Возвращение в юность было таким коротким, таким мимолетным.
А навстречу ей, по дороге из Гудбрандсдалира ведущей всадник направлялся одинокий - так лишь гонцы доверенный да служители Асов путешествовали. Этот же, судя по бороде окладистой с проседью и животу объемному на гонца быстроногого никак не походил. Обнажили стражи рагхильдины клинки на два пальца из ножен, ожидая, пока гость незваный ближе подъедет да себя назовет.
Подняла руку Рагхильда к спокойствию стражей призывая.
- Кто ты? - у странника кюна спросила.
Тот взглядом ее окинул, одежду богатую и властность в поведении отмечая, а после сказал:
- Зовут меня Трюггве, жрец хладирский и здесь я, дабы тебя, кюна великая, увидеть.
- Что надобно тебе, Трюггве? - кюна кивнула и мечи в ножны легли.
- Весть я принес об опасности, что сыну твоему угрожает, - не стал вокруг да около темы ходить жрец, с дороги уставший.
- Говори, - властно кюна велела.
- Госпожа, кто же вот так гостя встречает? - Улыбнулся Трюггве. - Кто же речи важные на дороге ведет?
- И то верно, но за сына тревожусь. Мои телохранители тебя в усадьбу проводят, в бане помоешься с дороги, после жду тебя в зале.
Сказав это кюна коня развернула, да галопом к усадьбе полетела.
Двое воинов тут же за нею подались, остальные же, жреца окружив, шагом медленным в Сарасберг направились ибо не спешил Трюггве, словно нарочно хотел ожидание кюны продлить. После же в баньке попарил старые кости хладирец, да к столу пожаловал, вновь кюне поклонившись.
К тому моменту Рагхильда уже извелась вся, вестей ожидая. Но стоило двери скрипнуть, как вновь место матери встревоженной, кюна великая заняла.
-Говори, жрец, что за весть у тебя, - велела она.
- Тебе, кюна, о том не докладывали еще ведь, что жена Харальда ребенка ждет, - издалека на сей раз начал Трюггве, зная, что все выслушает теперь Рагхильда.
- Я рада за нее, - отмахнулась кюна. - Что грозит сыну моему?
- Многое, - улыбнулся на то служитель Асов.
- Говори.
- Вороги злые да союзники вероломные, да родичи подлые.
- Подробнее. Кто именно и чем грозит сыну моему?
- Как я уже говорил, жена Харальда беременна, - вернулся к старой теме Трюггве. - Но не только она одна.
- Мой сын завел себе наложницу? - удивилась кюна.
- О том мне не ведомо, но - для мужчины его стати такой женщины, как Асса, явно будет недостаточно, - уклончиво ответил жрец. - В тяжести ныне мачеха ее.
- Неужели столь плоха жена Харальда, - тихо женщина произнесла, но тут же добавила. - Но как же это? Жена Хакона понесла? Не может быть такого.
- Не может, а бывает, - жрец потянулся за медовухой. - Видать силен еще по этой части старый медведь.
- Что еще? - начиная обдумывать чем ей и сыну это грозит, спросила Рагхильда.
- А этого мало тебе, госпожа?
- Это решить можно, роды дело опасное. Боги могут и дочерью наградить. Еще одной, - усмехнулась Рагхильда. - А второго Харальда в Норвегии нет, чтобы пожалеть ее.
- А если нет? У Хакона трое сыновей до дочери было.
- То Асам ведомо, не нам, жрец. Да и избавится от младенца не так сложно, как от взрослого. Меня жена Харальда волнует, как бы через нее не прибрал к рукам все владения сына старый хитрец.
- Вижу я, не зря люди тебя мудрой прозвали, госпожа, - голову склонил Трюггве. - В Хаконе наибольшая опасность таиться для Харальда, особливо коли сын у него родиться - ранее ведь лишь потому, что наследников у него не было, отдал он свою дочь и владения.
- Да дочь та и есть главная боль головная. Она проникла в наши владенья, теперь еще и корни пустила, а вместе с ней и вся семейка ее, - вздохнула Рагхильда. - Будет Хакон мешать убить его придется вместе с бабами евойными.
- Если бы у мужей ратных было столько решимости, сколько у тебя, кюна, быть может Харальд быстрее в войне победу одержал.
- Ох горазд ты речи льстивые говорить, - улыбнулась кюна
- Я здесь, чтобы служить тебе, госпожа, - в ответ произнес Трюггве. - И чтобы от любой напасти предостеречь.
- Хорошо. Я подумаю, как проблему решить, да так чтобы сыну моему она не угрожала боле. А тебе стоит тут остаться. Хакон не потерпит такой преданности Харальду.
- Для меня честью будет подле великой кюны остаться жрецом агдирским, - вновь голову склонил служитель асов. - Время Хакона на исходе ныне, потому нет выгоды ему служить боле.
- Кроме сказанного есть еще вести плохие, - поинтересовалась кюна.
- Хорошие есть - Мер Северный пал в руки твоего сына.
- Я знала, что так будет, - кивнула Рагхильда.
- Его ведет твое пророчество, вещая кюна.
- Кого еще покорил мой сын? Или ошибки, что он наделал отвернули от него Асов?
- Он собирался идти против Южного Мера, госпожа, но более того я не знаю.
- Хорошо, коли это все новости, можешь отдыхать, жрец. Тебя накормят и покажут место, где спать, - кивнула кюна, крепко задумавшись о том, как проблему хладирскую, что сын ее заварил решать.
- Не смею более отнимать время у кюны, - поднявшись из-за стола, Трюггве поклонился учтиво. - После, когда угодно будет, я расскажу, что мне руны открыли.
- Вечером, жрец, вечером, - в тяжком раздумье кюна молвила.

(с Тельтиаром)

Хладир. Хакон Трондский и сын его.

Когда хозяин земель возвратился в усадьбу, лил дождь. В небе, казалось, сделали дырку и теперь лили в нее воду бадьями. В погоду такую насекомые прячутся а люди и кони ходят смурные да недовольные. От того мрачный вид Хакона не сильно-то подивил хладирцев. Лишь сын его о причине тех дум догадался, да еще Бард, с коим вместе письмо то прочли. Но Бард был лишь гость, а не родович, чтобы вот так, с порога, конунга выспрашивать. Если по чести судить, то и сын незаконный таких прав не имел, полагалось ему чинно сидеть в гриднице, очи потупив, покуда властитель не призовет. Да отчета потребует. Но положение сына рабыни сызмальства учит увертливости, вот и теперь Хакон млад вслед за старым в баню направился. Вроде бы, чтоб услужить да почет выказать. На деле же, знал юноша, что отродясь не привыкли гордые конунги обиды глотать и все равно Хакон проговорится. Так то и вышло.
Услышав про события в Мере, конунжич мысленно застонал. Конечно, ему благом было, что за думами тяжкими отец о делах его не допытывался, давал время следы замести да срам кровосмесительный от суда скрыть. Но и Харальд хорош! Хотел бы нарочно тестя обидеть – не выдумал бы такого и за седмицу. А тут, как назло, все само приключилось. Хакон млад всецело сочувствовал агдирскому конунгу, по вине женолюбия пострадавшему, благо и сам тем же был грешен. Но тут речь шла о власти и о наследниках, а потому конунжич транделагский втихомолку посетовал, что Харальд столь беспечно подыскивает себе молодух. Рассудок велел бы отдать эту Хильд в жены какому-нибудь ярлу, чтобы власть свою в Мере тем укрепить. Но девица рода конунжьего – это даже не ярлова дочка. Помиловался бы Харальд с другой любушкой, так женихи только охотнее взяли бы замуж, частицу удачи его получить мысля. Но тут дело было особое, и Хакон младой, поразмыслив недолго, решил очернить девицу, чтоб обелить родича:
- Чародейство то, государь, - молвил он отцу убежденно. – Сам посуди: мыслимо ли в уме здравом такое замыслить? Все, что ты гуторишь про Харальда в Мере, ничуть на него не похоже. Будто дурманной отравы конунг отпил, вот и вершит деяния странные. Кому выгода в том, чтобы люд Мера его не признал? Ворогам. А тебя с зятем рассорить? Им же.
- Ежели то ворожеи из Мера содеяли, то зачем им губить сестру своих конунгов? – возразил старый Хакон, но больше ради приличия. Чувствовалось, что и сам он рад бы найти пояснение поведению Харальда в колдовстве черном, а не в недальновидности конунговой.
- Сосуд она треснувший, семя дурное, - убежденно вещал конунжич. – Сам припомни, что сказывали: из-за нее Мер поддержку Альвхеймара потерял, а сама она при супруге живом девкой жила. Мыслимо ли, чтобы столько мужей самоуправство одной бабы терпели?
- Тут прав ты, - согласился конунг Транделага. – Я тоже люблю свою дочь, а все же отдал ее тому, кто земли мои сохранит да деяния рода в веках преумножит.
- А по тому сказу вышло бы, что, скажи дева, что Хаки Малодушный ей мил – ты к Гандальву сватов посылать побежал бы, - поддакнул младший Хакон. – Такое еще отец в любви мог содеять, но чтоб сразу три мужа достойных голову потеряли – тут без чар уж никак. И посмотри: едва то свершилось, пал Мер.
Конунжич понимал, что играет с огнем, увязывая победы Харальда и сватовство альвхеймарцев к Хильд, но рисковал. И не напрасно: старому Хакону, и впрямь, было сложно понять подобное попустительство ныне покойных конунгов. А уж то, что муж с женою на ложе не совладал – то и вовсе в уме у него не укладывалось. Тем паче, что видел он Хильд в опочивальне у Харальда, и не казалось ему, что с запредельным трудом конунг агдирский плод сей сорвал. Прав был сын незаконный: дело тут странное.
- Кстати, у нас гость ныне, Бард, Харальда Агдирского человек, - решил конунжич тему сменить, чтобы дать властителю поразмыслить над речами своими. – Тебе поклониться желает, когда отдохнешь.
- Не столь уж я стар, чтобы плаваньем на славном драккаре да истомиться, - фыркнул Хакон Трондский. – Не греб всю дорогу, чай. Сейчас вот оденусь к обеду – тогда пусть приходит. Поговорим, как положено.
Хакон млад поклонился – и вышел.

Сарасберг. Коварный жрец. Коварная Кюна
С Сариной

У Рагхидьды никак из головы не шло, что ей жрец сказал. А особенно не давало покоя гадание на рунах, что тот провел и результат хотел кюне поведать.
- Позвать ко мне Трюггве, желаю побеседовать с ним, - приказала она рабыне.
Пришел жрец в скорости - видимо ожидал он приглашения этого, потому всемерно готов был к разговору. Поклонился, порог переступив, кюне, разрешения сесть испросил.
- Готова ты выслушать меня, госпожа?
Рагхильда, до того шагами зал мерившая, замерла и на кресло села, что на возвышении стояло.
- Готова, жрец. Только не пытайся меня обмануть, у меня дар есть, я неправду увижу в будущем.
- Моими устами Асы говорят - им ложь не ведома, - с достоинством Трюггве отвечал.
- Ну так скажи, что тебе Асы поведали, - велела кюна, тон жреца мимо ушей пропустив.
- Первой Уруз руна легла, великая кюна, - жрец сказал. – То боги говорят, что надлежит тебе твердость проявить и усердие, ежели желаешь сына своего охранить от того зла, что ему причинить могут. Час действий решительных настал – Асы рекут.
- Зномо это мне. Что еще Асы говорят?
- Вот еще о былом руны вещают – здесь Яро лежит, смертоносная и могущественная. То – Харальд, твой сын – в нем дремали великие силы, ныне вырвавшиеся на свободу. Он – погибель для врагов своих неотвратимая. Но могущество это может против него обернуться, госпожа…
- Каким образом? Говори все жрец, не таи правду, - подалась вперед кюна.
- О том уже другая руна – Манназ – рекет. Необходимо ум проявить недюжинный, кюна великая, и сметливость, дабы Харальд все удержать смог в руках своих, что заполучил. И в этом ему лишь ты помочь можешь, ибо те, кто окружают его – не верны.
- Что я сделать могу и чем сына своего спасти получится? - поинтересовалась кюна, но зная, что главный враг Хакон, старый лис.
- Ты мудра кюна - и в твоей мудрости главная опора твоего сына, - учтиво молвил жрец. - Предостереги его, помоги советом, дабы он знал, откуда ждать беды и был к ней готов.
- Думаешь он против жены своей пойдет?
Жрец усмехнулся:
- Жена ему не люба, о том и так в народе судачат.
- Подробнее расскажи.
- Чего уж тут говорить, коли брак заключен был не по любви, а из державной выгоды, - жрец не скрывал того, что и так было известно кюне. - Но ведь и Хакон искал своей выгоды, теперь же - родись у него сын - Харальд ему не нужен станет.
- Ладно решим проблему сию. Что еще руны тебе рассказали?
- Последняя – Каун. Большая сила – это сподвижники конунга, но коли не подвластны они будут Харальду – много бед его державе принесут, если же подчинит он их своей воле, то на пользу ему их могущество пойдет.
Рагхильда задумчиво подперла подбородок кулаком.
- Что посоветуешь ы, жрец? Как в ситуации этой поступить и что сыну моему сделать? Как с женой и тестем поступить и что дальше делать?
- Госпожа моя, еще в Хладире я другие руны кидал - сыну Харальда они великую судьбу предрекали, но на нее жизнь иного воителя тенью ложилась - то Хакона сын был.
Задумалась Рагхильда, крепко задумалась.
- Может удавить обеих баб, чтобы проблем не было. Что на это Асы скажут?
- Ты готова убить собственного внука? - Тут даже Трюггве от удивления брови вскинул, вздох тяжкий издав.
- Мне сын важнее живой, - махнула рукой Рагхильда. - А внуки еще будут коли он жив будет. Ди и тебе ли не знать, жрец, давний обычай, когда неугодных детей богам приносили. да в святилище оставляли. Часто сами отцы так поступали.
- Так с девочками поступали по обычаю, - кивнул жрец. - Но к чему тебе, госпожа такое деяние тяжкое вершить, когда иной путь есть.
- Какой же?
- Смерть Хакона - он стар уже, и если никто не заподозрит в его гибели твоей руки, Рагхильда - все сочтут, что Один его призвал.
- То не решит иных проблем, - ответила кюна. - Жена его в тяжести, да сын прижитый от рабыни имеется.
- Пусть младенца велят отдать после на воспитание брата твоего - Гутхорма и он из него верного воина вырастит Харальду, - продолжил Трюггве. - Рабий же сын, - тут голос жреца злее стал, ибо вспомнил он, как отказал ему молодой Хакон в его предложении. - Конунгу присягал и не посмеет против руки поднять... конечно если никто доказать не сможет Харальда причастности к смерти старика.
Задумалась Рагхильда, затем рукой махнула:
- Ступай, жрец, тебя накормят хорошо. Только забудь про разговор наш, а я подумаю над тем, что ты мне предложил.
- У меня к тебе просьба есть, госпожа, - обернулся жрец в дверях уже, будто только что вспомнил.
- Молви, - милостиво кюна разрешила.
- От людей слышал я, что от рук злодейских принял смерть почтенный жрец Фредрик, - голову склонив, говорил хладирец. - А иных нет в Сарасберге жрецов, что Одину служить обучены.
- Хочешь место Фредрика занять?
- Этим я мог бы большую пользу принести державе.
- Чтож, служи коли таково желание твое, - кивнула кюна, дозволяя Трюггве агдирским жрецом стать.

Горел костерок, заставляя тени плясать вокруг чьего-то копья, воткнутого рядом в землю. Темные узоры мелькали, то появляясь, то исчезая, на лицах воинов, на ткани палаток, бегали по земле с каждым дуновением ветра в ту или иную сторону. Шагах в пятидесяти играл языками пламени еще один костер, потом, дальше , - третий, четвертый... Было необычно холодно этой ночью, холоднее, чем прошлой, заставшей их в пути как всегда нежданно-негаданно.
"Правильно я сделал, что оставил Свена или нет?" - думал Эйрик, ворочаясь с боку на бок в своем шатре. "Нраву он все-таки пакостного, хотя и храбр и телом крепок..."
Но кто кроме него сейчас лучше справится в Вингульмерке?

... Конунг свейский, после того, как эйнаровы земли к своим присоединил благополучно, собирался домой отправиться, но отъезд его сначала Харек со своими прихвостнями отсрочил (впрочем, об этом Эйрик с большой неохотой вспоминал), а потом и еще одна новость, дурнее не придумаешь.
Четверых патрульных нашли убитыми где-то за околотком, коней при них не было. Подумали прежде на разбойников; но одним патрулем дело не закончилось. Напали на одну из деревень, в которых расположились воины свейские.
Вальгард ездил туда, расспрашивал жителей - сколько их было, да как выглядели, не показался ли кто знакомым: крестьяне лишь качали головами, радуясь, что хоть живы остались.
- Женщин и детей не тронули, - рассказал Вальгард позже Эйрику, - но наших убили всех. Двоих крестьян еще, но тут неясно...
Однако после того, как напали на вторую деревню, кое-что свейскому и гаутскому властителю стало яснее.
- Требовали они, - рассказывал, тряпку прижимая к носу, из которого кровь лилась, все не останавливалась, один из из свеев, что стояли в той деревне на постое, - чтобы я христианство принял, и от других тоже требовали, а кого-то убили еще до этого, а нас мучить стали, но женщинам детей велели увести, чтобы те не смотрели...
Но с появлением отряда Свена, которому донес кто-то из крестьян, что те разбойники вернулись, нарушители спокойствия исчезли, схватить ни одного не удалось. C ними, однако, ушли и некоторые свеи - те, кто действительно решил принять их веру и поддерживать разбойников.
Сколько злодеев было, тоже никто понять не мог - кто насчитал около трех дюжин, кто всю сотню. Странней всего то было, что это христиане. Поговаривали уже, что многие теперь из воинов Эйрика принять собрались веру другую, против конунга своего обратились и теперь будут в его рядах сеять смуту и панику. В конце концов, после клятвы той позорной, что ему пришлось перед всем своим войском дать, могли, верно, некоторые, рассудок утратив, счесть, что не дело говорит Эйрик, и от него отворотиться. Могли - но не должны были, и тех, кто ушел с разбойниками, если удастся поймать мерзавцев, понесут тяжкое наказание.
А вот Харек, хотя кольцом, крестом и молотом поклялся тоже, мог и обмануть. Да у него прямо на лице написано, что он - тот еще проходимец: из грязи да в князи, так только проходимцам везет. И все-таки Эйрик, к ужасу для себя, осознавал, что испытывает к нему нечто вроде... уважения. Ловко он обставил то дело, с его похищением; Эйрик и сам, наверное, придумал на его место что-нибудь такое. Но враг есть враг, и осуществить свою месть Хареку он еще не передумал.
Почему-то склонялся конунг к мысли, что разбойники эти - именно его люди, подосланные, чтобы... Вот с какой целью - этого конунг объяснить не мог, ибо выгоды для Харека здесь не видел, для себя, впрочем, тоже.
Но сейчас, когда он уже собрался было вернуться в Уппсаллу, заниматься всем этим, искать виноватых... ну уж нет, слишком долго он не видел Сванхильд и детей.
Потому, оставив вместо себя Свена и поручив тому найти злодеев любой ценой и наказать по заслугам, Эйрик с частью своего войска отправился туда, откуда давно, больше полугода назад, поехал стяжать честь и славу, завоевывать новые, богатые земли...

И вот сейчас он лежал в палатке и, безуспешно силясь уснуть, размышлял обо всем этом. Черный Молот, конечно, будет держать всех в Вингульмерке, как в ежовых рукавицах, и спуску не давать, но не повредит ли там излишняя жестокость, которая, чего греха таить, в поступках и словах Свена часто проявлялась, особенно по отношению к иноверцам. А ведь в землях Эйнара половина народа уже христиане, Однорукий на славу постараться успел.
"Ох и достанется им от Свена", ухмыльнулся Эйрик. "Вальгарда-то рядом не будет, чтобы сдержать его, как ранее бывало." Зато можно было быть точно уверенным, что уж при Молоте-то виноватых найдут непременно - и накажут всех подряд.
Снаружи все плясали тени от пляшущего пламени. Эйрик закрыл наконец глаза. Хватит, конунг, думать о трижды клятом Вингульмерке, где несчастий больше чем побед случилось, хватит разбойничьего конунга Харека вспоминать с этими клятвами - подумай лучше о том, как домой вернешься, как супруга милая встретит, как дети подбегут, обнимут радостно... Да и стоит ли о другом сейчас думать?
И сон опустился мягко на него откуда-то сверху, а пламя все танцевало.

Хейдмерк. Асмунд ярл

Мудрые люди говорят, что страх может быть вполне осязаем – звери чувствуют боязнь людей за много шагов, но то – звери. Для того, чтобы чувствовать страх так, как они – человеку самому надо стать хуже зверя. Наверное таковым был Асмунд, если крестьяне, лишь завидев его, бросались прочь или падали на колени, а дети плакали в колыбелях, когда его конь просто проезжал мимо дома. От него веяло страхом и смертью… смертью сотен людей, замученных им ради забавы, а теперь – и во имя принятого им Белого Бога. Даже бывалых воинов бросало в дрожь, когда им случалось смотреть ему в глаза – холодные синие глаза, словно две льдины, пронзающие сердце. Вряд ли кто мог поверить, глядя на него, что ему нет и двадцати лет – но это было так, Кровавый Ярл, проклинаемый народом Вингульмерка, ненавидимый всеми был еще молод, но уже известен на всем севере Норвегии.
К тому времени, когда отряд Асмунда добрался до Хейдмерка, он увеличился почти вдвое – всех, кто принимал новую веру, ярл брал на службу. Всех кто не принимал – отправлял в Ад… или в Валгаллу, как они думали. Слухи быстро распространялись по захваченным Эйриком Свейским землям – в каждой следующей деревне все меньше было желающих отправиться в Валгаллу и все больше – за Асмундом. Его преследовали люди конунга свеев, гауты и верманландцы, агдирцы и вестфольдцы служащие Рагхильде, но – выследить и поймать не смог никто.
«Меня Бог хранит» - Смеялся Кровавый ярл, но даже от усмешки его веяло холодом и смертью. Серебряный крест поблескивал на груди ярла, поверх кольчуги – он не скрывал своей веры, в отличии от многих дружинников, носивших крестики под одеждой. Асмунд был свидетелем силы Белого Бога и не видел ничего постыдного в том, чтобы демонстрировать свою покорность столь могущественному покровителю, способному даровать победы калекам и разрушать города в один миг.
«И пал дождь из огня и серы, обративший град в руины, а жителей же его безбожных испепелил без остатка со всем их нечестивым потомством».
Когда Велимир говорил эти слова, его глаза полыхали неистовым огнем – столь же жестоким, сколь и взгляд Асмунда, только в отличии от ярла, этот юноша не был убийцей – он благословлял на убийства и резню своих людей, а после отпускал им грехи, совершенные во славу Господа. Пятнадцатилетний мальчик никогда не был рукоположен в священники, однако для отряда воинов, сопровождавших Асмунда он был духовным пастырем большим, нежели любой из христианских духовников, более того – появись сейчас перед ними сам Папа и скажи, что Велимир заблуждается – хирдманы засмеяли бы Понтифика и прогнали вон. Этот юноша был единственным, к кому прислушивался Кровавый ярл.
«Велимир указал мне путь к Царствию Господню, - говорил сын Альхейма. – И пусть дорога эта будет усеяна телами безбожников и обильно смочена их кровью, мы сделаем это во славу нашего Бога! Единственно Истинного Бога!»
Хейдмерк встретил своего правителя напряженной тишиной – никто не спешил ему навстречу, не было радостных криков, приветствий. Воины миновали деревню, сопровождаемые хмурыми взглядами из-за ставень, а возможно и калеными клювами стрел, нацеленных им в спины. Асмунд не стал останавливаться в этом селении, не стал разбираться в чем дело – просто повел людей дальше, к главной усадьбе, туда где его должна была ждать жена и, вполне вероятно, хейдмеркская знать.
Ворота усадьбы раскрылись, лишь когда ярл постучал в них древком копья. Распахнулись со скрипом. Во дворе его ожидали воины и бонды, одетые для битвы, сжимающие в руках оружие.
- Так вы меня встречаете? – Оскалился Асмунд, глядя на их хмурые лица. Серебряный крест сверкнул в лучах летнего солнца. Несколько человек направили в его сторону копья, а из-за спин телохранителей появился толстоватый ярл Торгейр.
- А как тебя еще встречать? Может еще стол накрыть для твоих головорезов?! – Бросил он сквозь зубы.
- Я конунг ваш! – Холодные глаза Альхеймсона вонзились в лицо ярла, но тот лишь брезгливо поморщился:
- Был конунг, да удача твоя вся вышла, - люди оружием греметь стали, со словами его соглашаясь. – Калекой одноруким побежден, воинов надежды не оправдал. Зачем нам такой конунг?
- Веру отцов наших отвергнул! – В тон ему жрец бросил, один из тех, что раньше всегда подле Асмунда находился. – Все слова твои ложью были, ложью и остались! Служить такому – только Асов гневить!
- Язычник… - скрипнул зубами ярл.
- Христианин, - в тон ему отозвался служитель Асов. Воины, что вьехали во двор усадьбы вслед за предводителем, остановились в нерешительности – драться с несколькими десятками хейдмеркцев им не хотелось.
- А Олав где? – После паузы затянувшейся Кровавый ярл спросил, о том помятуя, что над имением он не Торгейра ставил, а херсира верного.
- Погиб Олав, на охоте погиб, - с улыбкой злой отвечал ярл.
- Могу я хотя бы жену свою увидать? – Вздохнул тяжело Асмунд, понимая, что покорности он не добьется уже в имении этом.
- В тяжести она, не к чему ей тебя видеть, - головой Торгейр покачал.
- Она и раньше в тяжести была…
- Да только тогда ты удачлив был, а сейчас – пшик один от удачи твоей остался, как бы ребенка не сглазил!
- Это моя жена, и она носит… - голос ярла дрожал от злости.
- Ребенка твоего отца, - в ответе жреца было достаточно ядовитого злорадства, чтобы перетравить целый отряд. – А еще, говорят люди, что Альхейм ярл от твоей руки погиб.
- Если так это – ты убийца подлый, Асмунд! – Бросил могучий Аудстейн херсир, до этого просто в толпе стоявший, молотом покачивая.
- Доказательств у тебя нет в таком меня обвинять!..
Крик женский речь его прервал, из усадьбы доносившийся. С коня спрыгнув, в дом бросился Асмунд, люди же не стали даже препятствовать ему, столь удивлены были. Несколько дружинников бросились вслед за предводителем, однако остановились на пороге, повинуясь его приказу и перегородили вход в дом. Только Торгейр и жрец в усадьбу войти успели.
- Происходит что?! – Служанку первую на глаза попавшуюся схватил за плечи Кровавый ярл, тряхнув сильно.
- Рожает госпожа, - та пролепетала, от страха дар речи теряя – боялись здесь гнева Асмунда, да взгляда его жестокого.
- Так ведь рано ей еще!
- Было рано, да ты с собой беду принес, вероотступник, - асов служитель бросил из-за спины ярла. – И без того недомогала кюна наша, теперь же…
Еще один крик из покоев кюниных донесся, боли исполненный.
- И вы от меня то скрывали! – Зубами скрипнув, к двери бросился Асмунд, да только закрыта она была – пришлось ему постучать. Изнутри стон слышался тяжелый.
- Ну, хватит, прочь иди из дома, - Торгейр повелел. – Здесь тебе не рады – сам видишь.
- И узнать мне не дашь, как супруга от бремени разрешиться?
- Она не супруга тебе больше, - жрец отрезал. – Ты богов наших предал – ищи другую жену.
- Если так, то к тебе за советом я в последнюю очередь обратился бы, - с трудом желание жреца ударить подавил ярл, однако в момент этот дверь отворилась. Стояла на пороге бабка повивальная, в руках тельце окровавленное сжимая, в простыню какую-то багряную запеленованное, ребенок кричал, заходясь в плаче. Лицо у старухи мрачное было.
- Скончалась кюна родами, - произнесла она. Асмунд на пороге так и застыл, через плечо повитухи на тело жены, на постели распростертое глядя. – Девочка у нее родилась.
- Ты в ее гибели виноват! – Оскалился Торгейр. – С собой беду привез! Нет у тебя удачи и у всех, кто окружает тебя! Убирайся!
- А ребенка в дар богам отдадим, - служитель асов добавил. – Не иначе гневаются они на нас, коли род древний Эйнстейна Могущественного оборвали.
- Не они, а вы руками своими хотите этот род пресечь, - Асмунд процедил. – Девочку я с собой забуру. Она сестра моя!
- По древним обычаям, если в семье девочка первая рождалась, ее Асам отдавали.
- Первым я был сыном у Альхейма!
- Нам дела нет до Альхейма, - головою жрец покачал. – У кюны нашей законной первый-то ребенок.
- Отправляйся в Ад со своими обычаями! – Рык звериный вырвался их глотки Альхеймсона, рванулся он к жрецу, кинжал из ножен вырывая и по горлу его полоснул – отступил тот, ладонями рану зажимая, да кровью давясь рухнул на колени. Торгейр ярл клинок свой обнажил, однако для размаха времени ему не хватило – рядом уже Асмунд оказался, лезвие в грудь ярлу вгоняя. – Отца во имя, и Сына, и Духа Святого! Умри язычник! - Удар за ударом нанося, Кровавый ярл рычал, после того же, как упал Торгейр бездыханным к ногам его, к повитухе обернулся Асмунд, от страха на месте застывшей, рот разинув. – Господь наш Езус милостив и во власти его дитя невинного жизнь сохранить, виновных же, идолам поклоняющихся нещадно карает десница его.
В глазах пламя хладное вспыхнуло у христианина, в два шага расстояние преодолев, забрал он младенца у старухи, затем же к выходу пошел, рукою одной меч вынимая.
- Рубите их! – С порога голос его прогремел, лишь только на двор он вышел. Ошеломлены были бонды и воины хейдмеркские, что в усадьбе собрались, возвращения предводителя своего они ожидали, люди же асмундовы, что у дверей были, мечи да топоры подняв, тут же на ближайших хейдмеркцев обрушились, раны им тяжкие нанося, да у ворот стоявшие христиане, подбадриваемые Велимиром, мигом сметнувшим что к чему, вперед коней направили, давя врагов растерявшихся. Асмунд сам, одной рукою к себе девочку прижимая, бондов разил, за собою лишь мертвых и раненых оставляя. Аудстейн херсир, на него бросившийся, копьем брошенным сражен был, после же гибели его сломлен был дух хейдмеркцев, всех предводителей своих лишившихся, стали они оружие бросать, пощады прося.
- Езус даровал нам победу! – Велимир провозгласил голосом звонким, во двор въезжая. – Так явим же милосердие к тем, кто оружие опустил. Велика удача Асмунда, ибо служит он Богу Живому и всякий, кто поддержит его – так же удачлив будет в делах всех, коли смирение выкажет. Пусть всякий, кто желает отринуть идолов бездушных – вперед выйдет, под благословение мое!
Поднялось несколько человек, в основном бондов, нерешительно к Велимиру подходя. Тот их крестным знамением осенил.
- Остальные же пусть о том задумаются, что впереди их ждет, - жестко Асмунд произнес, соратнику ближайшему младенца передавая. Теперь на руках его была кровь знатнейших Хейдмерских ярлов и жрецов, а значит не мог он надолго в фюльке этом задерживаться. Вновь следовало бежать, словно разбойнику, и путь его опять по владениям Эйрика Свейского пролегал, где несомненно ждали его уже, но выбора иного не оставлял Господь, кроме как с врагом открыто встретиться.

Сарасберг. Рагхильда и гонец от Харальда.
Солнечный свет легонько коснулся крыши длинного дома, заем скользнул вниз. Светило выходило из-за крон деревьев, росших вокруг Сарасберга. Начинался новый день. Усадьба оживала. Медленно, но верно. Первыми проснулись женщины и заспешили по своим насущным делам, потом проснулись мужчины, и во дворе заговорила сталь.
Рагхильда почти не спала эту ночь, потому проснувшиеся жители с удивлением наталкивались во дворе на свою кюну. Она не замечала их, поскольку мысли тяжкие разум ее пленяли. Пыталась решить женщина, что сейчас выгоднее Торлейва еще больше возвысить, либо пришлому Трюггве власть отдать. Труден выбор был, ох труден.
Очередная рабыня, попавшаяся на пути, буквально в ноги кинулась. Вздохнула кюна. Нет, ушел покой, теперь тут многолюдно как на тинге. Пошла Рагхильда к себе в опочивальню, чтобы там думам далее предаваться.
Склонить жрецов, чтобы нужного ей человека на верховенство выбрали ей почти не составит труда. Нет, конечно, повозиться придется, старые закостенелые дураки будут сопротивляться, но она знает как надавить на них. Остается главный вопрос: Кто? Торлейв был хорош и на деле и в постели, но последние его поступки просто дискредитировали его. Надо же было упустить христианина с жертвенного камня. Да и знал он слишком много, и более не дорожил вниманием кюны, не чувствовал себя обязанным. Самоуверенность у него появилась. А Трюггве… Что ж он будет обязан ей по гроб жизни за то, что стал верховным жрецом в Агдире. Но… Кюна нахмурилась при этих мыслях. Она не знает ничего о нем, кроме того что он из Хладира. А не заслан ли он самим Хаконом.
Все же если бы можно было бы избежать союза с Хладиром, она бы настояла на том. А теперь Хакон… Ее мысли плавно перетекли к старому лису. Ну что ж наследник это большая проблема. В первую очередь для Харальда. А у Харальда проблем быть не должно, так считала Рагхильда. Она создала эту проблему, женив сына на Ассе Хладирской, ей ее теперь и решать. Решений виделось два. Умертвить всех и перехитрить всех. Решиться на один из них она не могла. Лишний раз вмешаться в дела сына… Интересно о чем думает Гутхорм, позволяя хладирцу такое влияние и власть на сына ее иметь…
Харальд… Как давно вестей от него не было. Рагхильда вздохнула, протяжно, печально. Ей хотелось увидеть сына или хотя бы получить от него весточку.
И видимо сильно было это желание кюны - всадник одинокий со стягом волчьим в ворота усадьбы въехал, со стражей здороваясь. Те признали своего, воды поднесли, да коня увели к коновязи. Дух переведя, поспешил воин в дом, госпоже передать все, что должен был, да в покои ее войдя, поклонился низко.
- Доброго дня тебе, славная кюна, - сказал.
- И ты здрав будь, гонец. Какие вести ты привез? - благодушно кюна спросила, стараясь свое нетерпение скрыть.
- Вести славные я привез! - С улыбкой веселой отвечал хирдман. - Десять дней без устали коня гнал, дабы поскорее ты их услышала, госпожа! Возрадуйся же, ибо велик сын твой и удача его непомерна!
- Говори же скорее то, что должно.
- Пал Мер к ногам славного конунга! - Возвестил посланец харальдов.
- Это хорошие вести! Да славятся Асы. Но скажи мне который Мер пал?
- Оба! Оба, великая кюна! Нет преград Харальду конунгу ни на земле, ни на море! Хунтьов и Неккви стали отведали, а Арнвинд с Аудбьерном рыб кормят в хладных водах и с ними людей их без счета! - С восхищением говорил о событиях тех гонец, плавно лилась речь его.
- Добрые вести ты принес, вот держи благодарность мою, - выдернув из рук рабыни сундучок небольшой, вручила его кюна гонцу. - Только скажи, когда в Агдир Харальд собирается?
- Как только весь запад Норвегии его конунгом признает, - с поклоном приняв награду, воин молвил. - Готовил Харальд большой поход на Фиорды ныне.
- Скорей бы уж, - пробормотала кюна. - Что еще мой сын сказать велел? Или брат мой.
- Конунг сказать велел, что скучает по матери своей и так скоро желает вернуться, как то обстоятельства позволят.
- То мед для слуха моего, - улыбнулась кюна. - Пир сегодня будет и ты нам все расскажешь, что в Мерах твориться. И как сын мой покорил их.
- Я не скальд, госпожа моя - что тебе сказал, то повторить лишь сумею, не больше, - не стал скрывать, что от искусства красноречия далек он, гонец. - Но еще, Асгаут ярл просил тебе слово передать, кроме вестей конунжих.
- Слушаю я, очень внимательно. Да и скажи мне как Асгаут себя в битвах проявил. Много добычи добыл? Много врагов убил?
- Великую славу стяжал Асгаут ярл, его рукой убит был конунг Арнвинд и много других знатных воинов, - отвечал гонец, но в голосе его горечь мелькнула. - Однако ныне не у Харальда в дружине он служит.
- А кому? непонимающе переспросила кюна, но потом сметнув добавила. - Одину?
- Дружин Отцу, сталь змея мерского жизнь его достойную оборвала.
- Змеи они и есть, - прошептала кюна, опечалившись. - Так что сказать мне ярл повелел?
- Что следует тебе, госпожа, конунга Хладирского опасаться, - прошептал, к женщине ближе подойдя, хирдман. - Против тебя он сына твоего настраивает.
- Что-то много последнее время Хакон против себя свидетельств набрал, - задумчиво женщина произнесла. - Впору прямо убить его, чтобы не мешал боле.
- Сомневался он, по правде ли ты Эйнара приговорила, - добавил гонец. - И Харальд ему дозволил в деле этом разбор провести.
- Да по какому праву он в наши дела лезет, - возмущенно воскликнула кюна. - Кто он такой?
В этот миг судьба Хакона и семейства его решилась в глазах кюны Рагхильды.
- Хладира Конунг и с некоторых пор - Харальда отец названный, - позволил себе дерзость небольшую воин.
- Что?! - взвился к потолку голос кюны. - Да как он смеет? Не бывать тому, - и тут же спокойным голосом обратилась к хирдману. - Спасибо тебе, воин, что новости привез важные. Знай, что ты спас Агдир и конунга своего Харальда от беды неминуемой.
- Я служу конунгу своему, все посильное для славы его делая, - голову склонил мужчина, видимо ожидая, что еще наградит его кюна за вести принесенные.
Сняла кюна с руки браслет дорогой да вручила хирдману. Затем махнула рукой отпуская, но взглядом обещая продолжить расспросы позже. Но на пороге остановила воина Рагхильда вопросом:
- Как имя твое, хирдман?
Вальгард зовут меня, госпожа, - тот отвечал.
- Хорошее имя, достойное. У меня к тебе будет ряд поручений, но это потом, - кюна махнула, воина отпуская. - Отдыхай.
Поклонившись еще раз, поспешил выйти Вальгард. А кюна обдумывать слова его начала. То что Хакон взял на себя больше, чем унести сможет это стало ясно ей еще с разговора с жрецом Трюггве, теперь же Асгаут все подтвердил. «Куда же ты смотришь, Гутхорм?» - мысленно брату вопрос задала Рагхильда. Ситуация складывалась сложная и опасная.
Кюна сидела в кресле подперев в задумчивости подбородок кулаком, рабыни путали ее со статуей и пугались, проходя мимо. А госпожа на них внимания не обращала, словнол и не было их. Одно она сейчас понимала, Хакону нельзя проиграть, иначе он захапает Норвегию, а сын ее побоку пойдет. Нет. Своими действиями хладирский лис себе приговор подписал и не только себе.

(с Тельтиаром)

Хладир
С ДЛ

Выйдя из бани, Хакон подобрел и стал смотреть на свет белый гораздо приветливее. А потому, узрев в гриднице Барда, приветливо гостю кивнул и пригласил сесть на лавку. - Приветствую тебя в землях моих, - степенно начал конунг. - Рад я, ступив на берег родной, увидеть в стенах Хладира столь удалых воителей да с трофеем. Корабль ваш хорош, будто лебедь средь утиц на пристани выделяется. А ведь и Трандхейм судами своими далеко за пределом Норвегии славится. Так что привело тебя к нам, воин Одина? - хоть служил Бард Харальду, Хакон про то и не помянул, назвав бога вместо конунга. И не придерешься, коли захочешь. А все ж - показательно.
- Плыл я к конунгу моему, Харальду, - на то Бард учтиво отвечал, однако и на принадлежность свою к воинству агдирского владыки указал недвусмысленно. - Но, поскольку путь тот долог, решил я остановиться в славном Хладире, друзей, сердцу моему любезных, повидать. Если бы знать я мог, что и тебя, конунг, здесь застану, повелел бы дары втрое богаче привезти! А так... прошу - прими шубу соболиную, что мне охотники финские в дань принесли.
- Благодарствую, - наклонил голову владыка Хладира и земель Транделага, дары принимая. - Рад я гостям, а младым да удачливым - рад особенно, ибо старость горька и любит она в лучах молодой славы греется. Но, ежели ты к Харальду спешишь, то счастливой дороги желаю.
- Я и сам не стал бы дольше необходимого гостеприимством твоим, Хакон, злоупотреблять, но конунг мой сам в усадьбу сию желание изъявил прибыть, а потому здесь мне его дождаться будет лучше, нежели в пути с ним разминуться.
- Харальд сюда стопы направил? - поднял брови конунг. - Дивно то мне. Есть у него свои земли, заботы требующие. Ужели мой кров так люб родичу?
- Весть он тебе оставлял, конунг, - удивленно брови вскинул сын Брюнольва. - Ужели слуги не передали еще?
- Не торопятся они, видимо, - ответил Хакон. - знать, думают, что не по сердцу мне вести те будут.
- Плохие то слуги, знать, - заметил на то Бард. - Не пристало владыке новостей сторониться.
- Что же, коль знаешь ты вести - так сообщи, что за дела твой владыка решать едет, - медовым голосом Хакон сказал, да взор его хладным стал, будто не очи, а лезвия стали отменной на Барда направлены были.
- Мельком слыхал, - плечами пожал молодой лендрман. - Харальд у тебя прощения просит и говорить с тобой желает.
- Странно, что слуги о письме хозяйском говорят, будто рунам обучены. Знать, дюже много знающих грамоту языки распускает.
- В большой усадьбе мало что тайной остаться может, - вздохнул Бард.
- Возможно, оттого, что слуги забыли кто здесь конунг, - Хакон парировал.
- Бывает и такое, - юноша согласился, не желая гневить старца. - Особенно если конунг далече и руки его над собой холопы не чувствуют.
- Ну, милостью Одина, руки мои тверды и ныне я во Хладире. Пусть черная кость знает, кто правит в землях Трандхейма, даже, коль головы сам рубить буду, - гневно сказал ему конунг. - Что до зятя - пусть приезжает, родич ведь, чай. Но, вот беда: те же шепотники заугольные, что про письмо разболтали, уж донесли Ассе, как милый ее вдали от жены утешается. Едва ли Харальда ждет мир да любовь на ложе супружеском. А я дочь свои неволить не буду, не рабыня, чай, - кюна и развод просить у жрецов в праве, ежели что. Так боги сказали.
Головой покачал на то Бард, неприятные слова услышав. Действительно могла Асса развода требовать, коли пожелала бы, да только кто тогда ее замуж возьмет, когда она уже в летах, да в тяжести. Но не говорить же об этом Хакону было - то Брюнольвсон понимал.
- Думаю я, лучше было бы вам к примирению придти, - наконец произнес он. - Не иначе, то все козни вражеские, дабы союз столь славный расторгнуть.
- Воистину, - наклонил голову Хакон. - Но муж - на то и мужчина, чтобы за все поступки ответ перед людьми и богами держать. А-то уверую, что колдовство очи Харальда затмило. Чай, сам молод был и на девиц заглядывался. Управитель здешний, Хакон младой, тому подтверждение. Но, коль не умел конунг агдирский утех скрыть от люда - пусть сам и расхлебывает кашу заваренную. Не помощник ему я, и тебе лезть не советую.
- Уж и не знаю, имели ли здесь место чары, но действие колдовства подлого я на себе ощутил и потому верить в него склонен.
- Расскажи же, как смог ты избегнуть чар темных? Может, и конунгу твоему то сгодится, ибо долог путь его и много колдунов в Северных землях, - попросил Хакон, тему беседы меняя.
- Помнишь ты, государь барана подлого, что в яме отхожей со смертью встретился?
- Как то забыть, коли сам я червя того свиньям чуть не скормил?
- Проклятие его более живучим оказалось, нежели сам он - дом мой огонь поглотил, отец погиб и сам я выжил чудом лишь. А ведь он в ведовстве не сведущ был - лишь злобу свою вложил в заклятие злое.
- Ежели муж, в чарах несведущий, такое учинил, то на что ж ворожея обиженная пойдет? - вопросил Хакон сам себя будто, слова сына про Хильд поминая. - Грешил я на Харальда в прошлом, а ныне уж беспокойство души съедает. Отдал бы он Хильд эту бонду какому, чтобы проклятие отвести. Сгубит ведь девка конунга, чары - то не клинки, дружиной не заслонишься да щитом не прикроешься.
- Против заклятий лишь жрецы помочь могут, да колдуны иные, более могущественные, - вновь Бард согласился. - Даже Белого Бога учение, как ни трусливо оно, от последователей своих требует без жалости ведьм убивать.
- Белобожники хоть и слабы, а все же не самоубийцы, - кивнул Хакон Трондский согласно. - Надеюсь я, что вдали от чаровницы Харальд прозреет да спадут путы обманные. Слышал я, лучшее снадобье от ведьминых чар - не видеть ее и не слушать, потому им мешок на голову одевают да рот затыкают пред казнью. Но то белобожники, нам же Фрейр не велит жен молодых убивать. Выходит, тут мы нерешительнее христиан.
- Коли то ее чары - способ лучший вдали оставить деву, - продолжал кивать ленрдман, решив, что лучше во всем согласие выказывать с конунгом, мягко мысли свои навязывая. - Но дело иное, если так проклятие один из братьев ее перед смертью наложил.
- Что брату в том, чтобы кровь свои мешать с погубителем? Нет, в деве все дело, - покачал головой конунг. - Властители Мера в битве сгинули и ныне в Вальхалле пируют, а не в царстве и Хель мерзнут. За что им сердиться? Напротив, могли бы вернутся - сами бы деву убили за честь свою опозореную. Виданное ли дело - сестра конунга в наложницах, будто рабыня?
- И земле унижение. Велика ли рать наша в Мере сейчас?
- Мала. Как битва закончилась, бонды по домам потянулись. Раны лечить да родовичей наведывать.
- Экие трусы, - в сердцах Бард вскричал. Сам он напротив к битвам новым рвался, оттого и разозлился на бондов беглых.
- Что ждать с земледельцев? Лето сейчас, горячая пора в хозяйстве. кроме того, победы Харальда неоспоримы. Ежели сам он себе свинью не подложит - никто из иных земель его из Мера не вытеснит.
- Верно то, но говорят люди, у конунга Фиордов брат остался.
- Тебе ли не знать, что нет согласия в землях Норвежских? Коли могли бы враги Харальда Агдирского сговориться - давно бы голова его у Гандальва альвхеймарского на частоколе висела. И наши с тобой - поодаль. Нет, даже коль решится брат тот на месть - то дело не быстрое. Едва ли ему тоже легко будет бондов от посевов их оторвать. а оторвет - что есть зимой будет? Фиорды не столь богаты, как Транделаг.
Не стал Бард говорить, что коли сговорились бы враги Харальда, то отец его к ним бы примкнул, а никак не к агдирцу.
- Любой подлости можно от ворога ждать, - только сказал. - Ты бы, конунг, написал Харальду, что разрешаешь ему в Хладир приехать.
- Нужно ему позволенье мое, - фыркнул Хакон. - Ужель думаешь ты, что, скажи я нет, то Харальду ворота бы затворило? Он молод, но тверд, как истиный конунг, - тут властелин этих земель сделал паузу, вспомнив, как сам ждал прод дверью опочивальни у зятя. Ох, велик был соблазн тем же с юнцом поквитаться! Но речи Хакона млада и Барда свое дело сделали, да и остыл конунг за дорогу. - Пусть и войдет, как владыка и родич. Но сам.

Сарасберг. Кюна Рагхильда

Тяжкие думы терзали Рагхильду. У Трюггве нужное ей впечатление сложилось о ней. Она постаралась образ нервной и злой бабы создать, чтобы опасной ее не считали. Пара неосторожных фраз, пара злых взглядов… Как же просты и понятны мужчины порой. Недаром Фригг и Снотра ей покровительствовали, пусть молодухи Фрейе служат и другим богиням, что любви покровительствуют.
Мысли медленно перетекли на пришлого жреца. Чем он выгоден ей будет? Первая выгода, что зарвавшегося Торлейва сдержит, охладит пыл его. Забылся жрец торов, считает, что влюблена в него кюна без памяти. Ждет разочарование его, он лишь ступенька в достижении целей ее. Полезен ты был Торлейв когда требовалось Ассу скинуть, со своими "Божественными" откровениями. Да и сон вовремя растолковал, повернув все в ее сторону. Ассу тоже потом не раз на чистую воду выводил, когда та голову поднимала. Хитра старуха, и жрец был хорошим подспорьем в борьбе со старой кюной, но теперь.. Главная цель, ради которой многим пожертвовать можно. А цель одна, большая. Пророчество сбыться должно, сын ее править Норвегией должен. Но что же сделать она может для сына своего, чтобы он не попал в ловушку Хаконом расставленную. Ох, хитер старый волк, но на то она и Дева Вещая, чтоб его перехитрить в конце противостояния их.
Рагхильда встала с лавки и пошла в опочивальню свою. Там, отпустив рабынь восвояси, села на кровать и вновь думами к сыну вернулась.
Харальд… Как же помочь тебе, чтобы не сделал ты глупостей, что отец твой натворил? Тяжела ноша власти, ох тяжела. Давит на плечи плащ конунжий, да пояс власти бедра оттягивает. Но нести это бремя необходимо. Надо Хакона нейтрализовать, но не напором, а хитростью взять его. Может в гости позвать баб его, да связать тут по ногам и рукам, чтоб от нее зависели они, а Хакону не было возможности волю свою диктовать? Только не так, чтобы он сразу прочел мысли ее, не сразу, потом может быть. Хотя и иным путем пойти можно. Хороший обычай у ромеев есть. Заложников брать. Связывают те руки родичам своим, но кого в заложники взять, чтобы Хакону дорог был, и он ради него ее веления исполнял, или задумывался хотя бы иногда над действиями своими на сына ее направленными. Нужен кто-то, кто свяжет его по рукам и ногам цепями не хуже тех, что цверги куют. Опять все на ребенке нерожденном сходилось. Тряхнула головой Рагхильда мысли навязчивые отгоняя.
Встала, по комнате прошлась, да не ушли думы тяжкие. Воспоминания нахлынули, вспомнила Эйнара Рагхильда, да устало на ложе села. Не верила она, что могут предать верные люди, а поди ж ты как все обернулось. Харек уже не вызывал столь горькой ненависти. Выручил же он ее из плена Хаки, когда с Гутхормом туда попали. Жизнью рискнул, против берсерков пошел. Перед взором вновь усадьба Хаки запылала, ярко, высоко. Может простить его? И то верно простить в милости своей за былые заслуги, да союзника ворогами со счетов списанного обратно получить.
Эх, Эйнар, зачем же ты против кюны пошел, родичей моих пленил да пыткам подверг? Мог бы сейчас живым быть, а не в царстве Хель мерзнуть, мог бы быть равным среди равных. Да жену превыше всего поставил.
Тут мысли к гонцу скакнули. Как там его зовут? Вальгард, кажется. Ну чтож… Придется его участь решить, много слышал он из того, что кюна себе позволила.
Вышла из опочивальни кюна и слуг кликнула.

Саросберг. Торлейв
(с Тельтиаром)
Торлейв был зол. Очень зол. Рагнхильда так и непростила ему, и все попытки вернуть расположение кюны не увенчались успехом. А еще тот пришлый жрец из Транделага что-то зачастил... И все еще не было при дворе кюны Верховного годи. По умолчанию эти обязанности выполнял Торлейв. Но через несклько дней уже праздник Сбора Урожая, праздник Дис, когда приносят в жертву часть приплода от скота, и готовят пиво из свежего зерна. А еще проводят обручения и свадьбы. Сейчас Торлейв приводил в порядок святилище, и проводил обряды, предшествующие жатве. А что потом? Уже сейчас такую ораву воинов тяжело прокормить. Значит нужно планировать новый поход. Хотя бы отправить викингов саксов пограбить и привезти зерно и меха.

Торлейв время от времени наведывался к дому кюны, иногда даже заходил к ней, докладывая о делах в ее владениях, но неизменно встречал холодный прием. Лицо кюны было непроницаемым. Кюна слушала своего бывшего фаворита с каменным лицом, ничем не выдавая эмоций. Как будто на него смотрела сама великанша Вигрид - страж чертогов Хель. От этого жрецу было не по себе. Отсутсиве вестей с севера еще больше добавляло беспокойства.
Вот и сейчас он проходил мимо гтос тевого двора. когда услышал про вестника из Мёра.

И Торлейв решил сам навестить посланника и выведать с чем тот пожаловал. и сипользовать сведения к своей выгоде.

Вальгард же действительно на гостевом дворе пока остановился, да брагу хмельную пил, тому радуясь, как смог за весть обычную большую награду получить. Рядом с ним уже девица одна сидела, которой он обручье серебрянное подарил и предвкушал Вальгард ночь жаркую.
- Здрав будь, добрый хирдман, - приветствовал его Торлейв, подходя к скамье и присаживаясь рядом с гостем. То что он жрец, было видно по роскошной шапке, отороченной мехом.
- И тебе не хворать, славный Торлейв, - отвечал на то воин, ослкабившись.
- Вижу, что издалеких краев ты прибыл, а родом ты из краев наших. -начал Торлейв. - Что за вести ты привез нам, добрый человек? Как там конунг наш воюет?
Хирдман , не знавший всех и хитэтих тонкрослптений взаимоотношений жреца с кюной и сам был готов все охотно выложить, и был он к тому же уже слегка навеселе. К тому же Торлейв оставлся здесь единтсвенным высокпоставленным жрецом, если не сичтать того пришлого из Транделага.
- Хорошо воюет, - усмехнулся тот, а после девушку отослал, решив после к ней вернуться. - Уже Мер весь завоевал.
- Весь? - Удивлся ТОрлейв. - Быстр же наш конунг в деле ратном. Расскажи как это было. Много ли мёрских вождей и воинов осмелились бросить ему вызов?
Хирдман отзхлбенул еще пива, и откусил большой кусок хлеба. Заьем продолжил:
- Им было убито пять конунгов в трех жестоких сражениях, - с охотой отвечал Вальгард, раз уж появился у него повод подвигами похвастать, и потому в подробностях рассказал он все, что слышал о битве с Неккви и Хунтьовом, а после и про морское сражение, не забыв и про свое участие упомянуть. - После же того, как прибыли в Мер Южный люди Харальда, на тинге вынуждены были его власть признать люди, кто же противился тому - кровью заплатили за неповиновение.
- Суров Харальд, - улыбнулся Торлейв. - Много бунтов было в Мёре, прежде чем Харальд порядок нвел? и что он с родичами тех конунгов сделал?
- Кто бунтовать пытались - тех Гутхорм усмирил, - хирдман сказал, еще браги себе наливая. - Неккви род весь под корень изведен, а Арнвинда сестру на ложе своем держит конунг.
Торлейв буквально вскочил с места.
- Как? Сестру конунга как наложницу? -и тут же взяв себя в руки, уселся на лавку.
- Да, так ей и надо, вздорной бабе, - кивнул подвыпивший воин. - Говорят, она мужа собственного на ложе не пускала. Ну да наш Харальд - это вам не слюнявый мерский ярл, он любую девку возьмет...
Торлейв рассмеялся.
- Да уж, Харальд наш молодец. Не одну кобылу уже усмирил.
Но потом его лицо омрачилось.
- Дочь конунгов это дочь конунгов. Ее или замуж нужно взять, или выдать за кого-то из ярлов верных. Он решил что с ней делать?
- Мне то не ведомо, жрец.-отвтеил хирдман, снова к кружке прикладываясь.
- Значит, еще не решил, -произнес про себя ТОрлейв, и это не есть хорошо. Совсем не хорошо... - А как мёрский люд его владычество воспринял? И что на это сказал Хакон? Рассказывай все что знаешь, не утаивая - при этом Трлейв незаметно еще пива в кружку подлил, и себе налил немного.
- А что меряне? Кто шибко против был - тому Харальд сам руку отсек, другие враз присмирели! - С усмешкой поведал воин. - А Хакон... Хакон прочь уплыл. Не иначе завидует он конунгу и хватке его.
Торлейв как раз тут вспомнил, что раньше Мёром предки Хакона владели, и еще больше его лицо омрачилось.
- А вот это уже вести недобрые. Неужели у конунга с его тестем размолвка вышла?
- Кюна тоже зла была, когда о том услышала, - Вальгард согласился.
Торлейв задумчиво почесал бороду, и решил, что ему туда надо срочно ехать, пока корабли еще плавают. Близхился уже праздник дис - время сбора уроджая, а там пиры, а потом и штормы осенние.
- Есть из-за чего злиться. Ведь без Транделага власть его на севере непрочна будет. Ты сам тут намерен задерожаться или в обратный путь отправишься?
- Я бы остался, у меня теперь деньги есть, год могу не воевать, - он провел ладонью по шкатулке, ему кюной подаренной.
Торлейв с завистью глянул на дар кюны. Таких ему получать еще не доводилось. И тут онподумал, что с Харальдом еще отношения наладить можно, а вот с кюной ему уже надеяться не на что. Значит и задерживаться тут больше не стоит.
- Наша кюна щедра на дары, видно хорошо ты ей угодил с новостями, - улыбнулся Торлейв.
- Это она мне дала, когда я ей от Асгаут передал пару слов, - на шепот перейдя, пьяный воин сообщил.
Брови Торлейва взметнулись вверх.
- Асгаут? Что с ним? Асгаут мне как брат . может и мне что-то передать хотел? Говори, не бойся.
- Погиб Асгаут, - Вальгард вздохнул. - Странно, что ты раньше не спросил о его судьбе, жрец.
Торлейв вздохнул. В самом деле, забыл он о верном своем товарщие.
- Расскажи как это было, и что он сказал напоследок. - произнес Торлейв, показывая на свое золотое обручье с намеком.
- В поединке с конунгом Мера храбрый Асгаут пал, перед тем жизнь змея забрав, - глаза Вальгарда загорелись, сколько ни было у него драгоценностей, а все еще хотелось. - Мне же он наказал передать, чтобы опасалась кюна Хакона, ибо себе он на уме и один из всего окружения Харальда, кто не ему служит, а как равный себя ведет.
Торлейв внимательн слушал хирдмана. склонившись к нему со скамьи.
- Что еще он сказал?
- Еще братьям двоим, Хилльварду с Сигтрюгом имущество свое завещал перед смертью, но больше о Хаконе говорил, - припоминать стал хирдман. - У кюны лицо еще сразу злым сделалось, когда она о том услыхала.
- Много видать Хакон тего беспокоил. Что там случилось?
- Я мало знаю, чай не ярл, чтобы меня в дела эти посвящали.
- Что ж, и без того ты мне многое прояснил .Спасибо задобрые сведения. - произнес Торлейв, вставая. Теперь он твердо решил повидать Рагнхильду.
- А... обручье? - Нагло захмелевший воин бросил.
Торлейв достал бронзовое обручье с другой руки и протянул воину.
- Вот тебе обручье. с драконом. на нем большая удача. И оно ложе дракона умножает.
- Спасибо, Торлейв, век не забуду, - принял награду Вальгард. - Эй там, еще браги несите!
А Торлейв встал из-за стола, и к кюне пошел не откладывая

Англия. Бристоль. Ивар и Гандальв.
Совместно с Тельтиаром.

Вои английские собирались в поход, и сердца норвежцев бились быстрей в предвкушении битвы. Один свидетель – как славно было бы пойти в земли кельтов одним строем с данами и взять их добро, звонкое серебро и женщин пригожих, прикрывая голову одним щитом с союзниками. Увы… хоть и стояло теплая осень, а хладные ветра из земель северных уж вести дурные нашептывали. Не радовался Гандальв успехам Харальда, ибо был он врагом кровным. Коль так, горькой отравою Серому конунгу стала весть о падении Мера, северного да южного. Война подступала к Альвхеймару, и в условьях таких конунгу было не до походов. Что толку в золоте чужеземном, если земли отеческие сберечь не удастся?
А потому Гандальв в плаванье засобирался.
- Дурные вести ты получил, как я посмотрю, - о тех сборах узнав, Ивар конунг молвил, к Гандальву в опочивальню заходя. - Коли воины твои в дорогу дальнюю отправиться готовятся.
- Твоя правда, конунг, - вздохнул на те речи норвежец. – Хорошо в гостях, но, коли к вотчине беда уж подкралась, – долг властелина дом защитить. Славно я жил под кровом твоим, а все ж вести худые быстро летят.
- Хотел бы я помочь тебе, да только у самого война близка - каждый воин на счету, - Рагнарсон к стене отошел, прислонившись. - Не вовремя, ох не вовремя.
- Старцы мудрые говорили, что друг для мужчины дороже побед, ценнее драккаров и женщин, - молвил Гандальв. – Теперь я понимаю их правоту. Эта моя битва, родителем покойным оставленная. Но рад я слышать, что ты бы помог. Не печалься! Враг мой – лишь мальчишка, слишком долго искушающий воинскую удачу.
- Вызвал бы ты его на поединок, конунг, - задумчиво молвил английский конуг. - Совершенство лет ему минуло уже, не посмеет отказаться иначе собственные же вои от него отвернуться.
- Вызвать-то можно, - откликнулся альвхеймарец. - Только хитер он, что змей, а не волчонок, даром, что мать в Агдире его родила, а не в Мере. Опасаюсь я подлости. Показал Харальд - не для него честная битва. Только за спинами хоронится горазд.
Не стал Гандальв говаривать про поединок Харальда с Хаки: до сих пор о сыне с гадливостью вспоминал, даже и поминать труса злосчастного не хотелось. А уж о предсказании ведьмы ирландской и вовсе ни один дух живой и не ведал. Только Высокий, от которого нет тайн на земле, до норны, плетущие нити знали про будущее.
- От суда богов никто еще не уходил, - Ивар молвил, хотя и ему самому хитрость воинская не чужда была. - Но дело твое, Гандальв, как щенка зарвавшегося на место поставить.
- Пусть будет, как боги судили. Я славно пожил и без стыда место за столом в чертоге Асгарда займу. Одно печалит меня, конунг Ивар – оборвется род славный со мной. Видимо, Фрейр отвернулся от инглингов, столь много мужей радужный мост пересекают до срока.
- Асам любо, когда владыки своей силой род продолжают.
- Дед мой, Гудред, Ассу силой в жены себе взял, а путного не вышло.
- Выбирал неосмотрительно Гудред конунг невесту себе.
- Страсть вела его, а не разум, - вздохнул Гандальв Серый. - Хоть и не гоже внуку про деда худые слова молвить, а гордыня его, оскорбленная, больно роду аукнулась.
- Не дело человеку стороннему в дела рода лезть, но я тебе пособлю, чем могу - лучшее оружие получишь, какое в арсеналах моих есть, чтобы за честь рода поквитаться, Гандальв Альвхеймарский, - о том сказал правитель Лондона.
- Благодарствую, Ивар Бристольский. Пусть Тор и Тюр не оставят воев твоих сноровкой и отвагой в бою, а Один - дарует своей мудрости, чтобы вырвать победу у предводителя ирландцев. Знаю я, что кельты не очень-то любят короля Малхи, нет единства в их стане. С помощью асов, надеюсь тебя еще "Иваром Ирландским" поименовать.
- То доброе известие, много ты мне времени сберег этим, не будут ожидать нападения подлые кельты!
- Даже будь готовы они и жди беды - что могли бы кельты супростив твоих данов содеять? - решил Гандальв польстить союзнику полюбившемуся. - Альфред, как сказывают, воитель в семь раз лучше Малхи и саксы его почитают, как наместника своего бога, так люб он им всем. А ты короля саксов к миру принудил, на условиях, тобою измысленных. То ли не знак, что нет равных Ивару Рагнарсону, сыну покорителя франков?
- Данам в этих землях нет равных, - согласился, лестью польщенный, правитель.

Немногим позже три корабля норвежского конунга отплыли от пристани Бристоля, провожаемые шумной толпой англов и данов. Путь Гандальва лежал в земли Альвхеймара, над которыми уж нависла клыкастая пасть агдирского волка.

Усадьба Хладир. Кюна Эйсван.

Приезд мужа законного юную кюну не радовал. Хакон младой во время последнее к любушке охладел, делами мужскими занявшись. Ныне он больше с Бардом ходил, а на светлицу ее стороной огибал. Женщина понимала причину: не стоит дразнить старого медведя, слухи приумножая. А все ж сердце ее без любви тосковало. А тут – напасть новая.
- Ох, и вернется в усадьбу владыка! – причитала служанка, что, казалось, еще Хакона старого нянчила. Прожитые лета не добавили женщине доброты, а потому терзала она Эйсван упреками. – Что мужу молвить решишься, бесстыдница? Гляди, отправит к родне в нижней рубахе одной…
Жен неверных на севере не любили, и сердце владычицы молодой холодело от речей желчной старухи. Ох, видимо, Локи разум ее помутил, когда на измену решилась! Хочется в ноги пасть да молить: «Не губи!». Так то рабыне и надо, злокозненной. Состарилась во служанках, даже мальчишек от воев прижить Фрейр не судил. Вот ныне и тешится, благу чужому карами угрожая. Суров Хакон Трондский, жену не помилует, коли доказано преступление будет. А к родне идти, презираемой да изгнанной, Эйсван не хотелось. Выход нашелся нежданно легко: в доме конунжьем травы хранились, чтобы болезни лечить. Где они больше силы целительной наберут, как не под кровом наследника асов? Кюна в травах не разбиралась, не учили ее на заре листья срывать да сушить их по правилам старым, чтобы сила целебная прочь не ушла. Да то и не надобно было. Зелья опасные в той клети отдельно стояли, от живности всякой надежно сокрытые, да краской червонной, для люда помечены. И никто не узнает…

Служанка упала на пол, расплескав остатки похлебки. Сердобольная кюна старуху попотчевала, да смертью забота та стала.
- Гадина оркдальская! – прохрипела рабыня, рубаху рванув пальцами скрюченными. Казалось ей, что нутро все огнем загорелось, да воздух густым сделался, будто патока. – Боги все видят! Не быть выродку твоему, от рабьей крови прижитому, конунгом Транделага.
- Ты того не увидишь, - усмехнулась Эйсван, хотя сердце в груди удар пропустило. Страшная сила в предсмертном проклятии, хуже лишь мать дитя покарать может. Впрочем, старуха уж умерла и слов погубительницы не услышала. Кто вспомнит рабыню безвестную? Кюна транделагская юбку поправила, да из комнаты вышла. Надо подумать, как мужа с дороги приветить.

Усадьба Хладир. Конунг Хакон и Асса.

В беседе с Бардом Хакон верно заметил, что щепотники уж сказали Ассе про Хильд. Про себя конунг думал, что, дознайся он имени болтуна – утопил бы его в хладной проруби, но дело уж сделано. Кюна агдирская залилась слезами, мужа представив в объятьях пригожей красавицы, да и служанки заплаканными ходили. Но женские слезы – вода, куда больше владыку тревожил ропот ведь верных гридней.
- Не для того мы в войне чужой кровь проливали, чтоб Харальд змеищу из Мера над нами поставил, - так мужи говорили. В глубине души седоусым мужам было жаль дочку Хакона, обиженную дарами Фрейи прекрасной, а ныне – и мужем своим опозоренную. Но честь конунжью и того жальче. Хорошо хоть не все во Хладире прознали, что наложницей Харальд агдирский сестру конунгов держит. Ой, и помянули бы зятю властителя пренебреженье обычаями… и кто знает, во что бы то вылилось? Зять поучения слушать не хочет даже от конунгов али от родни кровной. Куда уж простым воям лезть, будь они правы хоть дюжину раз? Лишь осерчает грозный конунг…
Так думал Хакон Трондский, поднимаясь наверх, во светлицу. Грозный взор из-под светлых бровей – и чернавушек сдуло, как ветром. Конунг и кюна остались одни. Асса лежала на ложе, заплаканное лицо в шкуре медвежьей укрыв. Не стал конунг пенять ей на то, что родителя не приветила, рядом лишь сел да по волосам дочь погладил:
- Плакать довольно. Ужель хочешь ты, чтобы дите нытиком народилось?
- Как мне не горевать? – подняла Асса лицо от подушки. – Справного мужа ты мне подыскал, батюшка. Стоило в девках до лет моих проходить, чтобы вот так осрамиться?
В словах кроткой кюны правда была, и то Хакона разозлило. Еще не хватало, чтоб дети отцам на ошибки указывали. Да ладно бы сыновья – а то дочери!
- Твой муж ныне больше земель захватил, чем любой в землях Норвегии, - сам конунг не ведал, что слова Харальда хвастливые он повторяет. – И тебя уж не пять зим, чтобы полагать себя единственной женщиной в его жизни.
Асса смолчала, слезы глотая – она знала обычаи севера. То лишь в сказаниях женских есть до гроба любовь и муж с женой друг в друга, как в зеркало смотрятся. На деле же, даже Локи злокозненный жене изменял, а уж похожденьями асов любовными все саги полны. Люди же хуже богов. Где ж ждать от смертного мужа верности, что не явил даже Один? То лишь мечты… но обида душила. Асса ждала рабынь, привечаемых тайно, но не соперницу конунжьей крови.
Хныканье дочки Хакона лишь раздражало. Он пришел с мыслью утешить, но сейчас хмурил брови, видя в слезах кюны бессилье и слабость. Даже Хильд-чаровница была не столь жалкой, сказывают, мечом на Харальда замахивалась. Такая больше подходит на роль матери войнов, чем женщина с носом распухшим.
- А ну, причешись! – сказал Хакон дочке. – Слезами мужчину любить не принудишь, а от упреков твоих он к йетунам сбежит. Ты – мать его первенца. Как приедет, будь неприступна, а после – ласками докажи, что ты лучше других женщин. Сама коль не знаешь– служаночек поспрошай. Иль мне самому дочке рассказывать, как мужа к себе привязать?
Асса задохнулась, испуганная гневом отца. И с опозданием поняла, что осмелилась на упреки. Впрочем, Хакон ждать оправданий не стал, ив сердцах вышел из комнаты.

Хладир. Конунг Хакон.

Раздираемый смесью вины и гнева, Хакон ходил по усадьбе, будто медведь, зимою проснувшийся. И все-то ему было немило: служанки – старательны недостаточно, юнцы – непочтительны, а мед горек. В итоге, поле мытарств, конунг нежданно обнаружил себя перед дверью, не отворявшейся для него очень давно. Сперва он удивился, но после – плечами пожал. Почему бы и нет? И толкнул дверь властной рукою.
Женщина, давно забывшая свое прежнее имя и вот уже много зим звавшаяся Гуднё, повернулась на скрип двери. Костяной гребень в руке дрогнул, путая темно-русые пряди. Она родилась на юге, под иным небом, но набег викингов перечеркнул ту, прежнюю жизнь, даровав новую. Предводитель норвежцев завернул в гавань Трандхейма после набега, и подарил юную невольницу конунгу Хакону, «доброй новостью» деву назвав. И с тех пор, как родила рабыня властителю сына, сама она решала, кому из мужей дверь отворять, а кого – кочергой гнать от порога. А как сел ее мальчик средь ярлов – служанки хладирские Гуднё «госпожою» звать стали. Но дверь затворить перед конунгом никто во Хладире бы не посмел.
Увидев лик гостя, Гуднё гребень и вовсе на пол уронила. Много лет ее Хакон вниманьем не жаловал, и совесть нечистая сразу про связь сына с Эйсван матери нашептала. Она ложе им застелила, не осмелился бы Хакон младой на мачеху посмотреть без наставления материнского, а потому приняла женщина мрачный вид конунга за знак скорой расправы. Но у Хакона старого на уме было иное, и сердце Гуднё наполнилось ликованием оттого, что вернувшийся конунг предпочел жене юной ее, уж разменявшую третий десяток.

Ранрики, Харек Волк, и свейский посланец
(с Тельтиаром за посланца и Оттара)
Гонец загонял коня нещадно, лишь бы быстрее приказание ярла своего исполнить, ибо было ему известно, что за медлительность покарает его Черный Молот, сильно покарает. А дело важное было, нешуточное. Потому всего за четыре дня смог он границу пересечь, да к воротам усадьбы искомой подъехать на закате, с силою в них постучав.
Харек был немало удивлен, когда ему про посланца от свеев сообщили, потмоу поспешил он супругу и Сигрун из зала увести и вызвать верного Лиама и Ярослава, чтобы гостя нгезваного встретить как подобает.

Вошел в дом свей, взглядом недобрым обведя хозяев, да после на лавку сел:
- Здравствуй, Харек Волк, - сказал он. - Я к тебе от государя своего слово привез.
- Садись, выпей, перекуси с дороги, а мы слово от государя твоего послушаем. - сказал Харек.
- не нравится мне это - сказал Бран шепотом на ухо Хареку. - не стал бы владыка свейский просто так к нам гонца слать, и с такой спешкой.
- Успею еще поесть я, - покачал головой гонец. - Лучше скажи мне, Харек, как ты слово данное держишь? Ответа Эйрик сын Энунда требует.
- Ты сначала вопрос задай, а потом ответа требуй - огрызнулся Ярослав.
- Я свое слово держу. - ответил Харек. - или у господина твоего етсь на этот счет сомнения? Какие основания у него есть, чтобы подозреватьт меня в нарушении моих обещаний?
- У него оснований достаточно, чтобы здесь все огню предать, - в тон Ярославу свей бросил. - Клялся мой конунг, что не станет христиан притеснять, так и ты ему обещал, что люди твои лихого чинить не будут. В Вингульмерке же по иному все происходит.
Харек и его сподвижники переглянулись. Харек покачал головой.
- Всех своих людей, кто с нами пожелал уйти, мы вывели в Ранрики, и что происходит Вингульмерке, мне неизвестно. С тех пор как мы ушли, ни один человек не пересек рубеж владений моих, и никаких встей до нас оттуда не доходило с тех пор. И могу чем угодно поклясяться, что к тому что происходит там сейчас, я непричастен
- Христиане людей конунга убивают, а иным крест силой навязывают под страхом смерти! И ты говоришь, что это не твои люди! - Вскричал посланец.
- Это не мои люди. - ответил Харек. - Все мои люди ушли со мной. Те кто это творит, не мои люди, и с ними вы вольны поступать, как того требует ваш долг.
- Проклятый ублюдок - прошипел Ярослав, сжав кулаки.
- Ты о ком? -удивился Лиам.
- Асмунд...- процедил сквозь зубы Ярослав.
Харек услышав эти слова краем уха побледнел и мделенно осел на лавку.
- Говорили тебе, что вздернуть надо было мерзавца.. - сказал Ярослав
- Я клятву Эйнара не мог нарушить. -ответил Харек .
- Так чьи это люди? - Нетерпеливо бросил свей. - Если не твои, то чьи?
- Мятежника. - ответил Харек. - Которого я бы и сам рад убить, если поймаю.
- Ну так убей, и пришли голову Эйрику конунгу, в знак того, что уговор ваш в силе остается.
- Я пошлю верного человека с отборным войском, чтобы изловить его. - сказал Харек.- Но и от вас охранная грамота потребуется, чтобы ваши люди его не тронули.
- С ним было полсотни человек - сказал Ярослав. - и все отбороные и матерые воины. И кого ты пошлешь против него?
- Я знаю кого. - сказал Харек.
- Со мной пусть в Гиллисберг едут - там ярл Свен грамоту справит, - пообещал гонец. - И помощь окажет всемерную, чтобы негодяя изловить.
- На том и порешим. - ответил Харек. - Лиам, позови Оттара. Пусть соберет отряд в полсотни человек. И скажи ему что Асмунд в Вингульмерке объявился.
- Сколько мне ждать ваших людей? - спросил гонец, все еще удивленный быстрым согласием Харека.
- Я отправлю изх вместе с тобой. Завтра. Или даже сегодня. - произнес Харек, явно продолжая что-то обдумывать.
- Хорошо, - свей кивнул, а спустя некоторое время появился и Оттар. Выглядел он зловеще и решительно.
- В Вингульмерке ублюдок нашелся? - Вместо приветствия бросил Оттар.
- Не только нашелся. - ответил Харек, - Но и еще и свеев резать начал. Они нам теперь войной угрожают, если того ублюдка неизловим и голову его в Гилисберг не доставим. Как мыслишь, что лучше нам будет? Асмунда изловить, или со свеями войну сейчас начать?
- Что лучше - даже не знаю, - призадумался херсир. - Но Асмунда всяко проще изловить будет.
- Тогда собирай молодцев в дорогу и поедете с этим свеем. Когда он скажет, тогда и поедете.
- Не нравится мне это, Харек, но выбора все одно нет - либо мы к свеям, либо ведь они к нам.-произнес Оттар задумчиво.
Харек кивнул.
- Хорошо что ты это понимаешь, Оттар. Как изловишь Асмунда и свеям его сдашь - возвращайся. Чую я, будут у нас еще хлопоты.
- С кем на этот раз? -удивлся Оттар. - Вроде пиратов уже к ногтю поприжали?
- Не всех... И не только их... Есть еще кое-кто. -произнес Харек.
- Ладно, пойду людей соберу, - кивнул Оттар. - Не будем понапрасну время терять.
- Не будем. Я знаю что ты справишься лучше всех, и никому больше доверить это дело не могу. И помни что я тебе говорил тогда... Ну, с богом и его благословением - Харек пожал руку Оттару и оснеил егто крестом, потом сделал знак молота .
Оттар склонил голову на мгновение, а затем покинул зал, и отправился искать своих людей. Тех, кому под силу было отловить и наказать мятежного ярла.

Сарасберг. Рагхильда и Торлейв

Спустя время небольшое, после разговора с Вальгардом, пришел Торлейв жрец в усадьбу к кюне, да слуг поторопил, чтобы впустили они его пред очи матери конунга славного. Поздоровался жрец чинно, так, словно и не связывали тайны общие его с кюной.
Кюна также холодна была, как воздух в Хель. Стояла она, что богиня ромейская, в лучшие одежды наряженная, да лучшими украшениями сверкая. Даже выглядела она не на свои лета, а как девица младая, лет двадцати отроду.
- Что хотел ты, жрец?
- Встревожен я, госпожа, за конунга нашего, - на то произнес служитель Тора. - По слухам, люди, что окружают его - не верны ему всей душою.
- Ведомо мне то, жрец, - Рагхильда кивнула. "Чего ты ждешь? Чтобы я помощи твоей просила? Ты итак сделаешь то, что мне надобно, без просьб моих", - меж тем кюна думала.
- И не думал я, что от мудрой кюны подобное укрыться может, - жрец заверил. - Мне видение было неприятное, потому поговорить пришел.
- Говори, - милостиво кюна дозволила. - Я запретами тебя не неволю.
- Опасаюсь я за жизнь Харальда, - продолжил он, на скамью ближайшую усаживаясь, да про себя посетовав, что даже угощения, как в былые времена, не предлагает Рагхильда. - Вести недобрые из Мера пришли, как бы бедой большой не обернулись.
- Вести те ведомы мне, - ответила кюна. - Мой сын воин, потому со всем справится. А Гутхорм его от беды убережет.
- Не все можно при помощи силы и удачи воинской решить, - головою покачал Торлейв. - Большую силу в Мере жрецы Ньорда имеют. Как они на то смотрят, что сын твой, деву из рода конунгов рабыней сделал?
- Жрец, то решение сына моего, ему виднее как поступать. А может тебя в Мер отправить, ты и будешь ему правила читать? - кюна прищурилась.
Призадумался жрец. В Мер ехать, когда здесь дела вершатся? Но с другой стороны - коли приказ на то будет, он и отказаться не сможет, хотя бы потому, что воспитателем Харальда еще отцом его назначен был.
- Думаешь, кюна, меня, жреца пришлого, годи мерские послушают?
- Ну а почему бы нет? Или ты уже всю силу свою жреческую растерял? Убедить их не сможешь? - женщина встала и прошлась по залу, звеня серебряными обручьями. "Убрать тебя в Мер следует, чтобы тут глаза люду не мозолил. А если что станешь виновным во всех бедах, что в Мере случатся", - думала кюна, но вслух сказала. - Езжай в Мер и реши все проблемы, что на сына моего от богов свалились.
- Жрецу, с такой миссией посланному, славная свита потребна, - взгляд опустив, медленно Торлейв произнес.
- Возьми, кого нужным считаешь, - махнула рукой кюна.
- Что мне конунгу передать?
- Передай ему, что видела я во сне как медведь волка в берлогу свою звал, да вперед пропустил, а там волчья яма оказалась, потом увидела еще и медведицу с медвежонком и волчонком, что над ямой той хохотали. К чему сей сон не знаю, но ему передай, - произнесла Рагхильда.
- И ничего больше? - Поинтересовался жрец.
- Ничего, кроме любви материнской и гордости.
Поклонился Торлейв, в бороде улыбку пряча.
- Да будет так, - произнес, прочь направившись. Поддалась кюна уловкам его, сама к Харальду направила, даже просить не пришлось, а где конунг - там и удача, и власть большая, нежели в Сарасберге этом.
Кюна улыбнулась, знала она, что на смерть верную жреца отправила, но только свою работу он сделал, теперь обузой стал.

(с Тельтиаром)

Гокстад. Кюна Асса сотоварищи
Я и Тельт

Торвард старый на славу стол накрыл, богатой была трапеза, не смотря на то, что недавно совсем разорением война по землям этим прошлась - все едино к столу конунжему любые яства нашлись, каких бы только душа не пожелала. Усадили Ассу на место высокое, подле нее лендрман сел, а дальше весь люд в соответствии с родовитостью и заслугами. Каждый хотел властной кюне показаться со стороны хорошей, чтобы добром потом вспоминала, потому что кого правитель добром вспоминает - тот нужды не ведает. Кюна же сидела за столом с лицом хоть после бани и раскрасневшимся, да все же мрачным. Ела мало, пила и того меньше, а говорить - совсем не говорила, только спрашивала:
- Что же, лендрман, часто ль случаются нынче набеги наумдальские?
- С тех пор, как я с данами храбрыми их на чужое добро зариться отучил, надолго они к нам дорогу забудут, - с гордостью в голосе Торвард отвечал.
- Надолго ли, это время покажет, - надкусила Асса хлеба кусок, да поморщилась, видать, не понравился ей хлеб тот, - давно ли, спрашиваю тебя, последний набег был?
- В последний раз не они на нас, мы их гнали аж до самой Хрингарики! - Обида в голосе старика появилась, не оценила заслуг его кюна, как он того хотел.
А кюне, казалось, и вовсе подвиги его ратные безразличны были. Положила она щеку на ладонь задумавшись, и пробормотала6
- Даст Тор-громовержец, раньше осени не объявятся.
- Как придут, так обратно побегут, уж это я обещаю, - кулаком куда-то в сторону Наумдаля погрозил воин.
- Побегут, побегут, - успокоила лендрмана кюна, да только не похоже было, что сама в свои слова верила. - А как с продовольствием в Гокстаде? Полны ли склады?
- Не то что бы, но с голоду люди не умирают, а там и урожай скоро собирать время настанет, - молвил Торвард, о том не сказав, что поля все враги потоптали.
Но не просто было утаить что-то от старой кюны. Не обо всем знала Асса, но обо всем догадывалась.
- А богатый ли урожай в этом году предвидится? - сверлила она Торварда взглядом по-старчески блеклых глаз.
- В этом году богатый урожай лишь один выдался - на вражьи головы, - вздохнул лендрман.
Кивнула Асса, но сказать - ничего не сказала. Потянулась к кубку, отхлебнула вина, поморщилась да сплюнула. То ли кислым вино то оказалось, то ли сильно не в духе была старая кюна.
- По-прежнему ли хорошо укреплен Гокстад? - продолжила она свой допрос.
- Государыня, ты же сама все видела, когда к усадьбе подъезжала, - не сдержался Торвард, думал он похвалу получит за то, что Вестфольд отстоял, а тут вон оно как повернулось. Его в его же владениях едва ли не допрашивать вздумала кюна.
- Я к усадьбе подъезжала, а не со всех сторон ее объезжала, - проворчала кюна. - Почем мне знать, что с севера все так же сильно укреплено, как и с юга? А ты не серчай, я тебе чай не из пустой прихоти допрос устроила.
- Эти стены, госпожа, наумдальцев осаду выдержали, и еще сто лет простоят.
- Слишком уж ты самоуверен, лендрман Успокой меня, пошли людей проверить стены.
- Эй люди! - Бросил Торвард тем, кто в конце стола сидел. - Сходите, посмотрите, не прохудились ли стены, а то кюна за безопасность свою опасается.
Не упустил возможности съязвить лендрман, слуги же поспешили приказ его исполнить.
- Дурень ты, Торвальд, дураком и помрешь.
Встала кюна из-за стола, конца трапезы не дождавшись, сделала рукою знак верному Тьодольву, и вместо позабытой где-то трости оперевшись о его руку, проследовала к себе в опочивальню.

Мер Южный.

Со дня пира последнего пять дней миновало, скукой наполненных. Грызла тоска душу харальдову, сердце молодое действий требовало, ан нет - ждать приходилось - из Хладира вестей, да из деревень окрестных. Много соглядатаев ныне было у юного конунга, за злато сторону его принявших, ибо пуще страха смертного металл этот служить верно заставляет. Кто раньше за конунгов убиты мстить хотел, ныне о них и не вспоминал уже, шелками да обручьями драгоценными, Харальдом подаренными, любуясь. Херсиры же и богатые люди, кто на пиру у Харальда был, так же довольны многим остались, ибо дал им власти над бондами и карлами новый конунг, какой ранее даже ярлы не имели, а за то должны были они собирать для Хальвдансона дань и за порядком следить, да крамолу любую давить в зародыше самом.
И давили ведь, на то не смотря, что соседей своих и друзей старых смерти предают лютой али пыткам жестоким. Всякий, кто худое супротив Харальда удумал, да поделился мыслями опасными неосторожно, мог в руки палачей угодить, али жертвой расправы стать. Хевдинга одного владетельного, что дальним родичем Арнвинду был и позора, которому Хильд подвергли, прощать не желал, собственные слуги кинжалами закололи, на награду надеясь и Харальд за убийство это не поскупился, щедро серебра им отсыпал, голову велев на воротах усадьбы мятежника прибить, да всем, кто мимо ходил - плевать в нее. Иным пальцы отрубали и руки калечили, кто положением вещей новым возмущался - ибо теперь в меньшинстве они были, а все знатные люди и воины, откуп получившие за родичей погибших, да жалование неплохое от конунга, окончательно сторону его приняли. Потому и не случилось в Мере Южном крупных мятежей, как того Гутхорм опасался, что бонды сил не имели сразу и против захватчиков и против собственных господ выступать. Случалось, конечно, когда глотки резали, на постой вставшим людям Харальда в деревнях или же отравой какой поили, но таких свои же выдавали, чтобы гнева конунжего избежать, если те бежать не успевали.
Доволен был Харальд, что сумел мерийцев меж собой грызться заставить, только думы невеселые о Транделаге радость эту на нет сводили. Что там Хакон? Почему обратного письма не шлет? Как бы не потерять власти над севером, если обиду затаит старый конунг. Впрочем – ожидание юноши, спустя время длительное, все же завершилось – прилетела птица быстрокрылая, принесла руны, вот только не рукою Хакона начертанные. Писал то Бард, Брюнольва сын, что власть конунжию сумел утвердить во всем Халаголанде и ныне народ там большой пир готовит и желает правителя своего видеть, а кроме того – Хакон конунг в Хладир зятя своего зовет.
Споро собрался Харальд, о том помятуя, что следует как можно быстрее замириться с тестем, ибо без поддержки его сложно будет оставшихся ворогов побороть. На Гутхорма оставив управление Мером, вскоре уже погрузился Харальд с дружиной на Волка Волн и прочь отплыл.

(c Тельтиаром)
Мер. Гутхорм ярл.
___________________________
Хлопотными стали те два дня, что прошли со времени отъезда конунга. Гутхорм ярл ездил по округе, выслушивая мерийцев и неустанно наблюдая. что творится в округе и не зреет ли бунта снаружи иль изнутри. В самой крепости хлопот также хватало - ярл набирал новое пополнение армии и эти новички требовали особой работы с ними. Гутхорм навестил и пленницу Харальдову, долго смотрел на неё, а после приказал обеспечить всем необходимым, но из комнаты не выпускать до обратного приказа, хоть сам Один явись и потребуй. Проверенные и видавшие Гутхорма войи решили не рисковать, справедливо предполагая. что гнев Владыки Асгарда - далеко не самое страшное, если сравнивать с тем, что сотворит с ними суровый ярл.
К концу же второго дня пришли двое жрецов Ньорда, что до этого в усадьбе не появлялись ибо находились при алтаре на одном острове недалеко от Мера, где приносили жертвы Владыке Вод. Теперь же служители Ньордовы к усадьбе пришли и удивлены были, что стяги переменились, да споро им деревенские рассказали, что в их отсутствие творилось и потребовали жрецы длиннобородые встречи с ярлом Гутхормом.
Пропустили воины длиннобородых к ярлу в горницу, где он утомясь после долгого дня вкушал нехитрую трапезу
- Здравствуй ярл, - один жрец молвил.
- И вам по здорову, мудрые старцы, -кивнул Гутхорм. - Садитесь и разделите со мной трапезу.
- За угощение спасибо, - другой кивнул. - Надобно нам поговорить будет, ярл.
- Обиду вам учинили? - о хороших вестях Гутхорм уже и не помышлял.
- Обиду всем нам учинили, - кивнул служитель Асов. - Это хорошо, что ты понимаешь, какой бедой ваше появление в Мере обернулось.
"Один и Фрейр за что мне такое?!" - мысленно возопил Гутхорм, пряча выражение лица в объёмистом роге с пивом.
- Поведайте мне о своих бедах, - устало вздохнул он в который уже раз.
- Заветы древние нарушены, а с ними Асов благодать уходит, - тот, что постарше начал.
- Ладно бы только конунги наши погибли - нередко бывает, что влать от одного конунга к другому по праву оружия переходит, но традиции Богами данные рушить - такого еще не случалось.
- Какие же традиции нарушены были?
- Где это видано, чтобы конунг чародейством подлым занимался? - Воскликнул жрец помладше.
- Каким чародейством! - Гутхорм сурово сдвинул брови и отставил рог в сторону и встал. - На кого навет возводите?!
- На Харальда, - холодно ответил служитель Ньорда.
- Душу заклятиями отнял у сестры конуга и в череп его поместил, воле своей деву подчинив! О том люди повсюду говорят, что она череп этот добыть желает, чтобы от проклятья избавиться, - пояснил второй старец. - Разве есть в том честь, чтобы деву силой чар принуждать на ложе? Иное нам Фрейр заповедовал.
- Никаких чар конунг на деву не возлагал! - голос Гутхорма звенел, словно пересыпаемая в руках кольчуга. - При нём неотлучно находились несколько жрецов Светлых Асов и те немедля учуяли бы любую ворожбу! Ярлово вам слово даю, Харальд не колдун!
- А люди иное говорят, да и сам я знаю, сколь горда была Хильд, чтобы с убийцей брата своего по доброй воле возлечь.
- А кто про добрую волю говорил? - мрачно ответил Гутхорм, садясь. - Принудил её Харальд и асы его покарали за это, а возлегла с ним она потому что обещал череп брата ей отдать, коли покорна будет.
- Вот как значит, - молвил старый жрец. - Никогда такого не было, чтобы дочерь конунга наложницей становилась, словно раба последняя.
- Асы его покарали и не вам судить!
- Мы - асов слуги и традиции нам блюсти должно, - спокойно отвечал жрец. - Тот, кто обычаи нарушает - Асами признан не будет и удачи лишится.
- Дева рода знатного женою стать должна, не наложницей, дабы Асы возрадовались.
- Вот конунг вернётся, ему и скажете! - Гуторм позволил себе усмехнуться в усы. - Не мне же на ней жениться!
- Конунг уплыл...
- А тебе здесь править и проклятие асов принимать, - жрец сказал. - Впрочем, ты и так бы с ним проклятие разделил, ибо родич его.
- Асов умилостивлю жертвой. А Харальд...он дал клятву Хильд и если исполнит её. то проклятие его минует. Как только он вернётся - череп брата будет возвращён ей.
- Он возлежал с ней и должен в жены взять, а не просто череп вернуть, - старец произнес. - И если у Хильд от него сын родиться, то он власть на Мером унаследует.
- С Харальдом беседу вести будете, я сказал уже! - Гутхорм спокойно положил ладонь на стол, но жрецы ясно поняли. что доски и хрустнуть могут под этой дланью. - А до той поры, хочу вам сказать, народ баламутить и не думайте. Про меня говорят, что я слово держу, так вот, даю вам клятву, что если всё в Мере спокойно будет, вы не пожалеете. А вот если будут бонды бунтовать...тогда уж не взыщите.
- Когда земледельцы за оружие беруться, изъян в правителе искать следует, - внешне жрец оставался сдержан, но в глазах его вспыхнула злость, что ярл посмел ему угрожать.
- Не все еще мы перечислили, - второй служитель добавил. - Была у Неккви конунга тоже дочь.
- Ну, если народ волноваться вздумает, то как бы на вас, жрецов не посягнул, - Гутхорм неожиданно широко улыбнулся. Так что пошлю я вместе с вами на остров нескольких верных мужей, да объясню им что к чему лично. Так что думайте, служители асов, стоит ли жить в мире с Харальдом и его людьми или стоит стращать их карами?
- Мы, славный ярл, на остров не поплывем, здесь наше присутствие нужнее.
- Ну тогда рядом с вами воев поставлю проверенных, - кивнул Гутхорм, да и сам буду приглядывать. А заодно помыслите - мать Видара, что самому Фенриру челюсть порвёт, тоже была дочерью конунга и Один, что Отцом дружин прозывается, ей мужем так и не стал. Так станет ли он карать проклятием собственного потомка и избранника за тоже дело, что и сам вкушал?
- Порой что отец делает, сыну не дозволено, а слуге - и подавно.
- Мыслю я, Отец дружин простит Харальда, особенно когда он жертвы богатые принесёт. Впрочем, я не знаю, вдруг он пожелает Хильд в жёны? Не ведомо то мне, а потому разговор наш смысла уже не имеет. Вернётся Харальд - решит.
- Еще Рогволд есть.
- Рогволд Харальду присягнул, - Гутхорм посмотрел на жрецов исподлобья. - И если ярл женится на той. что грела ложе конунгу...ну чтож, проклятия он не заработает, так делается, но вот Хильде то будет позор...
- Твое незнание не делает тебе чести, ярл, - покачал головой жрец. - Рогволду племянник твой отдал дочь Неккви, конунга дочь, словно рабыню и так же он ее, как служанку в своем доме держит, а не как жену. Это еще больший позор.
- И что вы предлагаете?
- Ярл должен жениться на Астрид, - сурово молвил служитель Ньорда. - Ты старшим над ним поставлен, Гутхорм - тебе и наказ давать. Этим покажешь ты, что сильна верность обычаям в душах агдирцев.
"Да чтоб тебе свою же бороду своей же задницей сжевать!" - искренне пожелал жрецу Гутхорм.
- Ну что же, с Рогволдом я говорить могу уже сейчас, - спокойно сказал он. - А вы же в ответ мне убедите бондов в том, что Харальдова власть асам желанна и бунтовать не стоит
- Конечно, ярл, мы всемерно власть Харальда поддержим, когда он Хильд в жены возьмет, - отвечал на то служитель асов.
- Пока же всячески будем людей призывать возвращения его дождаться, судьбу свою Норнам мудрым вверив.
- Добро! - кивнул Гутхорм. - Не держу вас более!

Жениться или не Жениться?
С Оррофином

После ухода жрецов Гутхорм долго сидел мыслями тяжкими мучимый.
"Воистину, обнаглели жрецы сверх всякой меры. раз пришли требовать от Харальда, внука самого Одина, чтобы он женился на всего лишь племяннице конунга! - думал он. - Не по правде ему её наложницей иметь, но и женой она быть не обязательно должна. А эти пни старые наседают, трясутся за свою шкуру, вот и наседают!"
Воистинну много опасных вещей старцы сказали и много бед одним лишь появлением предрекли. Однако неожиданно мысли тяжкие, пивом добрым разбавленные неожиданное направление приняли, и стал Гутхорм думать о том, что можно из всего этого выгоду извлечь и не малую...
Тогда кликнул ярл слугу, да велел Рогволда к нему звать, да одного, без свиты и ближников.
Явился под вечер уже Рогволд - в ближнем селении он на постой воинов своих поставил, да и сам там оставался в доме старосты, но все же на приглашение Гутхорма откликнулся.
- По здорову тебе, Гутхорм, - коршун молвил с порога. - Стряслось что?
- И тебе того же, Рогволд, - Гутхорм говорил спокойно, но на лице его была озабоченность. - Вести для тебя есть, а благие, или дурные решай сам. Да сядь прежде и выпей пива.
- Пить успеться, ты новости говори, не томи, - улыбнулся ярл, к столу усаживаясь. - Пива я мог и в деревне отведать.
- Не обижай, Рогволд, отведай, а мне дай с слова верные собрать, чтобы в заблуждение тея не ввести.
Не знал Рогволд, что в бочонок с пивом Гутхорм бросил истолчённый в пыль малый кусочек шляпки того гриба, что ему самому Благодать Одина дарил. Берсерку такое малое количество священного гриба было нипочём, а вот простой человек немедля исполнился бы решительности и горячности.

- Раз настаиваешь ты, ярл, выпью, - медленно кивнул сын Эйстейна, рог к губам поднося, да усы смачивая. Предчуствие нехорошее у него появилось, что спешно так не с проста его зазвал Гутхорм.
- Ну вот теперь и поговорить можно, - ответил Гутхорм пряча довольную улыбку в добром глотке пива. - Ведомом ли тебе, Рогволд, что нынче пожаловали к нам жрецы Ньёрдовы?
- Да уж, слышал, приезжали.
- Хорошо, что слышал, - одобрительно кивнул ярл. - А слыхивал ли зачем?
- Расскажи, - вздохнул ярл Мера. - А я увижу, правду ли мне люди сказывали.
- Требую они, наглецы такие, чтобы ты, да-да именно ты, взял в жёны девку, что тебе конунг в служанки отдал!
- Это какую еще? - Судя по тону, конунг только тем и занимался, что дарил ярлу девок.
- Харальд тебе многих дев подарил? - удивился гутхорм. Не знал! Но я говорю про Астрид.
Рогволд аж поперхнулся:
- Это еще зачем?
- Говорят, проклятие на тебя падёт, если мы будешь дочь конунга держать простой служанкой. Женись и всё будет по Одиновым законам, так они, кажется, говорили. - Гутхорм пожал плечами. - Насчёт проклятия не знаю, но вот народ они точно взбаламутить могут если что. В общем, позвал я тебя. дабы спросить, когда свадьбу играть думаешь?
- Свадьбу? На служанке? - Судя по лицу, идея эта ярлу не нравилась. - У меня уже жена есть, между прочим.
Это раньше, когда Астрид дочерью правителя была, он о жене не слишком думал, сейчас же, когда и так девка ему постель грела, в жены ее брать Рогволду не хотелось.
- Ну смотри, жрецы ведь как увидят, что и не думаешь ты по-ихнему делать, сразу на каждом углу вопить будут, Хелевы отродья, о проклятии и всём таком. Недоволен Харальд будет таким подрывом его власти, ярл.
- Считаешь, надо мне жену вторую брать? - Поднял бровь Эйстейнсон.
- Нет! - улыбнулся гутхорм. - Ибо тем более Харальд недоволен будет, если ты дочь его врага в жёны возьмёшь, а уж тем более приплод от неё иметь будешь. Я, Рогволд, тебе чесно скажу - сидишь ты сейчас одним задом на двух сковородах и выбираешь, под какой огонь развести. И как спрыгнуть тебе, я не знаю
Призадумался на то Рогволд - с одной стороны Харальд конунг и он опаснее жрецов ныне, с другой же - конунг далече, а жрецы рядом. Можно конечно с ними, как с Геревардом поступить, но странно то будет, коли служители асов вдруг один за другим умирать начнут. А мысли не шли на ум верные, напротив хотелось жрецов убить.
Провел ярл ладонью по бороде, еще немного пива отхлебнул, усилилось желание с асов служителями разговор короткий устроить, но то нельзя пока делать было.
- Пусть их, - произнес наконец. - Обдумаю, покуда конунг наш в Хладире, как здесь поступить правильно.
- Думай, Рогволд, думай, - Гутхорм дёрнул себя за ус. - Но я, если что тебя поддержу!
- Хорошо иметь верного соратника рядом в столь тяжкие моменты, - улыбнулся коршун, и встав, хлопнул ярла по плечу.
Встал и Гутхорм, руку Рогволда сжав некоторое время друг другу в глаза они смотрели, после рассмеялся сын Эйстейна громогласно.
- Мы справимся! - усмехнулся в ответ Гутхорм. - Чтоб каких-то жрецов не прижать, да нам?!
- Пусть со своими обычаями в Хель катятся!
- Истину глаголешь!
- Еще пива! - Распалился Рогволд.

Сарасберг. Халльвард и Сигтрюгг.

Коль скоро кюна Рагхильда выполнила свое обещание, честь братьев тем самым оправдав перед знатными мужами Сарасберга, Вебьернссоны снова смогли себя спокойно чувствовать – хотя бы отчасти.
- А ведь все опять могло для нас плохо кончиться, - так Сигтрюгг старшему брату говорил после того, как, отложив мечи в сторону, они уселись на бревно в о дворе.
На этот раз поединок почти закончился победой младшего – но только почти. Халльварду все же удалось брата обезоружить, и то единственно силой того, что он старше был да немного больше опыта имел (Эймунд, воин из дружины, что с клинком управляться лучше десятерых умел, натаскивал Халльварда, пусть недолго, но плодотворно).
- Могло. Асгаута ведь рядом нет больше, - кивнул Халльвард серьезно. – Но нельзя же все на кого-то другого полагаться, мы не дети уже.
- Да… - обронил Сигтрюгг, словно ни к кому не обращаясь. Мысли его вернулись к ярлу, оставившему их, от которого до сих пор не было вестей; кольцо снял он с тонкого пальца и в руках его вертел.
На перстне его драгоценном, что Асгаут в подарок оставил, уезжая, потемнел камушек драгоценный. Вздохнул Вебьернссон младший.
- А у нас по-прежнему в Сарасберге нет никого – ни одного товарища, одна кюна по крови родственная, - с кислой улыбкой тем временем брат его продолжал. – Верность свою мы не раз доказали, а вот поди ж ты. Как чужие здесь.
- Так а дружина как же? – отозвался Сигтрюгг, точно эхо, откликнулся.
- Это другое, - разъяснил старший, вставая да расправляя плечи. – Да, дружина, верная хельду своему, но не обязательно согласная с ним, а порой и не всегда уважающая и принимающая его… дело ведь не в том, что отец наш подданным Гандальва был, об этом все и думать, небось, забыли. Однако за последнее время мы в интригах всевозможных такую роль сыграли, что…
Прервал его речь Эймунд, тот самый воин, что делу ратному Халльварда обучал, а вернее, оттачивал задатки искусства этого у юноши.
- Не хотел я помешать вам, - сказал он, подходя к тем, - но принес я новость, притом печальную.
Переглянулись братья. О чем же он?
- Говори, не томи, - Сигтрюгг напряженно в лицо Эймундово всматривался, словно в глазах его ответ пытаясь разгадать.
- Ярл Асгаут…
- Убит? – произнес Халльвард вопрос, мучивший их уже давно.
Воин кивнул.
- Пал в бою… сражен сталью мерской.
Хельд кивнул молча, присел снова, сжал виски пальцами.
Разум поверить в эти слова заставлял, а сердце – отказывалось.

Один лучших к себе в дружину забирает рано ли, поздно ли – на все его воля: ковать ли сталь серебристую или кубками черпать влагу медвяную в небесных чертогах…
- Не могу тут больше, - вечером Сигтрюгг братку сказал, когда уж спать укладывались, - каждое дерево будто о ярле напоминает. Хоть и понимаю, что так нужно было, видимо, но в душе отзывается горечью что-то… Не могу. Давай уедем, брат? Хоть ненадолго, хоть на несколько дней?
- Куда уедем-то? –отвечал Халльвард. Хоть и не выказывал он чувств своих никому, брату даже, но ощущал то же самое, что и младший.
- На Хисинг? – предложил тот. – И братьев проведаем, и посмотрим, как Торхалль там управляется. Испросим у кюны позволения и поплывем.
- Хорошо, - сдался Халльвард. – Завтра и испросим… Спи, брат, не думай о грустно более.
Но не получилось об этом не думать – ни у одного брата, ни у другого. Вся жизнь в Сарасберге для них была с Асгаутом связана – и представить ее без ярла им казалось едва ли не невозможным. "Вполне возможно, год меня не будет, может дольше" – так он сказал", вспомнилось вдруг Халльварду.
Он предложил им когда-то выбор - верность и бесславная кончина или дальнейшая служба Харальду-конунгу. И если братья и жалели о своем выборе, то недолго.
Он научил их многому - и искусству воинскому, и хитрости житейской, и как относиться к тем, кто ниже тебя по чину, и как со старшими общаться следует.
Он столько раз их из беды выручал... вспомнить, как у того же Харека и приспешников его настрадались они. Хотя, тот же Асгаут сам и впутывал их не раз в такие передряги... впрочем, чего уж теперь об этом вспоминать.
"...Год меня не будет, может дольше..."
Вышло дольше. Много дольше.

Альвхеймар. Асгейр Жестокий

Со спокойствием ледяным выслушал ярл гандальвов верный вести о поражении у Сольскеля дружин мерских и фиордских, лишь усмехнулся про себя, да велел гонцов быстрых одарить за известия своевременные. И недели не прошло - явился Харальд в Мер, власть свою мечом острым насаживая. И поделом гордым конунгам, головы сложившим в сражении морском да людям их, на корм рыбам доставшимся. Не захотели в жены ему, Асгейру ярлу, девку отдать, так теперь она Харальду постель греет и то позор конунгам убитым еще больший.
Во весь голос рассмеялся бы над таким судьбы поворотом ярл, коли то любой другой властелин бы совершил, но не Харальд. Ныне, когда пал Мер, по глупости и гордыне своей пал, не осталось заслона на пути к Альвхеймару и врага лютого - лишь Фиорды обескровленные, а они до весны продержаться, не дольше. Иного союза искать надобно было, покуда владыка не вернулся, порадовать хотел Гандальва Олавсона, Асгейр и мысли его на юг обратились, коли север вероломно отверг союзы и дружбу древнюю и за подлость эту был Одином отдан Харальду во владение. Извечные враги Агдира на юге Норвегии были - Сульки конунг с братьями, да наумдальцы, да Хроальд Понурый, хоть и не по сердцу были эти вожди Асгейру - теламерского конунга он презирал за слабость его и нерешительность, а роголадского - за пристрастие к роскоши заморской, какая позорна для воина. Трое конунгов тех жалкими были и не способными к подвигам ратным - целый год они воевали с остатками войска Харальда и наемниками-южанами, коих вздорная баба возглавляла, а победы достичь не смогли. Будь у Асгейра такая рать великая, как у них - давно уже все земли от Агдира до Вингульмерка уже под его властью бы склонились. Но Альвхеймар потерял свое воинство в Лондире и Хакадале, такой рати, какую вел в поход Гандальв Конунг в прошлую годину не собрать уже будет в лета ближайшие.
Был еще, коненчо Эйрик Свейский, но - со свеем на сговор пойдешь, так он и тебя самого без последних порток оставит. Государь Альвхеймарский в землях Англии союзников искал среди сыновей и соратников могучего Рагнара, только не верилось Асгейру, что пойдут те войной на Харальда - у них и богатств, и наделов уже достаточно, чтобы в походы дальние не ходить.
Вернулся мыслями к соседям ближайшим ярл, вспомнил по недруга старого, конунга Хардаланда Эйрика. В былые годы часто он с Гандальвом враждовал, но уж если времена нынче такие, что друзья с порога гонят, то быть может с ворогом примириться удастся, тем паче, что Эйрик и сам Харальда недолюбливает. Но то дело решать следовало лишь с дозволения конунга, а потому пока занялся делами насущными Асгейр, на укрепление усадьбы и сборы войска направелнными.

Я ВЕРНУЛАСЬ!!))) По договоренности с мастером, оф корс
Сарасберг. Кюна Рагхильда

Вечер настал, темнота опускалась за окном на северные земли. Во дворе усадьбы слуги доделывали свои дела, переговаривались. Все постепенно успокаивалась. А в светлице, как древняя богиня, кюна Рагхильда наблюдала за наступлением сумерек. Именно в это время любила кюна наблюдать за происходящим на улице, а во время своих наблюдений, когда ее спокойный взгляд чуть затуманивался, размышлять обо всем, вспоминать молодость и то, как она изменилась, как изменились ее близкие.
Почетно положение кюны, завидна ее судьба, чисто ее сердце. Неторопливость охватила Вещую Деву и погрузила в размышления о том, что происходит вокруг и что только собирается происходить. С возрастом дар предсказания сменяется умением, и вот сидит Рагхильда, пристально глядя в окно, размышляет о том, что же будет, к чему же все идет.
Главная дума, которой занята голова Рагхильды, разумеется, сын. Он слава ее, он ее счастье и печаль, гордость и боль. Многого он добился сам, во многом ему и дядя помогал. Знает кюна, что Харальду ума не занимать, но все ж тревожится сердце материнское. Снова мысли ее возвращаются к Хакону и к вести, что принес Трюггве о том, что у тестя Харальдова может сын родиться, а это грозит еще худшими отношениями между их семьями и отказом поддерживать сына Рагхильды. Хакон силен и хитер, следовало бы с ним отношения восстановить. Уже направила она Торлейва к Харальду с наставлениями материнскими, но сейчас размышляла, нет ли других путей, как этот клубок распутать, и не поспешила ли она с советами, с которыми жреца отправила? С другой стороны беспокоило кюну, как бы Торлейв-хитрец именно ее указания донес, а не свои домыслы и не то, что лишь ему угодно. Впрочем, тревожиться уже было поздно, жрец уехал, и возвращать его уже смысла немного. В конце концов, Торлейв, хоть и себе на уме, а все же многие его интересы и с Рагхильдовыми совпадают, чай, и даст верный совет.
А со жрецом этим пришлым что делать? Вести он принес не радостные, но важные. Как бы дел не наворотил каких, если поставить его верховным жрецом, да снова на шею кюне не сел и властью, Рагхильдовой рукой данной, не злоупоребил. Редки в такие времена слуги Богов, что помыслами и совестью честны и лишь во благо служат Асам. Однако других не дано, и склонялась кюна больше к мысли, чтобы помочь жрецу в достижении сана верховного жерца.
Весь вечер просидела Рагхильда у окна, разымшляя о том, что было, что есть у них и что будет. Как решить неурядицы, которые, что ни говори, а у всех бывают. Да и просто о жизни о своей и о жизни сына размышляла кюна, а после, как совсем уж стемнело и звезды нехотя показались на небе, отправилась спать.
И снилось ей море северное, ветер, волосы путающий, лицо холодом обжигающий, волны неспокойные, что смелым несут победу, а слабым и трусливым - неминуемую гибель. Как мудрый колдун, зловеще шепчут волны древние заклятия. И вдруг вспенилась вода, и встал из моря волк огромный, с глазами, горящими умом и коварством, силой и злобой. Царственно шагая по воде, выходил зверь на землю, пристально оглядывая все, что окружало его. Зловеще было его появление, шепот волн морских и взгляд огромного волка.
Плохо спала в ту ночь Рагхильда, с дурным предчувствием проснулась.

Гиллисберг. Свеи (во главе со Свеном) и всякие христиане (во главе с Оттаром).
Не без Тельтиара

Конный патруль свеев, объезжая деревеньку гиллисбергскую, внезапно остановился - Леннарт, что за главного был, взмахнул рукой, приказывая остальным не двигаться, и указал направо.
К ним приближались какие-то всадники.
В свете многих последних событий - убийств неизвестными разбойниками-христианами и нападений - свеям было чего опасаться.
- Что, если это те бандиты? - подал голос один из конников.
- Сейчас и узнаем, - обронил Леннарт и направил коня навстречу неизвестному отряду. Остальные устремились за ним, хоть и без особого желания. Кто ж его знает, что случится сейчас...
- Кто вы такие и куда путь держите? - сурово осведомился Леннарт, остановив лошадь перед чужаками.
- Леннарт, это же я, Гюльви, - из-за спин чужаков знакомый воин показался. - Вон, посмотри - не зря съездил.
Он усмехнулся, ближе к командиру разъезда подбираясь.
- Куда съездил, зачем? - насупился Леннарт. - Кто все эти люди?
- По приказу конунга, - опешил немного воин. - Ты не знал разве?
- Видно, не знал, - отвечал тот. - Ты уж поясни, что тебе конунг приказал такого, о чем остальным невдомек, Гюльви.
- Видимо, для того и приказал, что то не для всяких ушей было, - свей улыбнулся. - К Хареку я ездил, узнать, не его ли это люди здесь разбой чинят попирая договор дружеский. Вот он воев и прислал, нам в помощь извергов ловить.
- Так это помощь, - в словах Леннарта облегчение почувствовалось, - мы-то чуть было не решили, что это те самые изверги и есть, по нашу душеньку прибыли, - он хохотнул. - Ладно, проезжайте дальше; надеюсь, оправдает себя подмога.
И пробежался взглядом испытывающим по лицам новоприбывших воинов, а после отвернулся и дорогу тем уступил.
Старший над ними улыбнулся хмуро, взгляд его добрым назвать нельзя было. Не хотел Оттар иноверцам помогать, но ведь и Асмунда следовало на место поставить, ибо он учение их извратил своею подлостью. В молчании две рати разъехались. К Гиллисбергу путь лежал Оттара Рваного, резво кони бежали. Вскоре уже стены усадебные показались.
Услышав голоса и топот конский, Свен Черный Молот сам на крыльцо вышел да так и застыл. Незнакомцы какие-то без приглашения осмелились ворваться! Кликнул херсир слуг к себе, ухватив оружие свое покрепче, застыл на крыльце и угрожающим взглядом уставился на приехавших.
Гюльви вновь вперед выехал.
- Приветствую тебя, Свен-владетель, - спешившись, он поклонился. - По воле конунга Эйрика, я людей привел оружных.
- Ты, - кивнул Свен. Свои все-таки... но не все. Возмущение отразилось на лице его, и почти сразу же яростью сменилось. - Хель тебя забери, Гюльви, какого турса здесь христиане делают? По какой такой воле конунга ты их сюда притащил?!
- Эйрик-конунг так велел, - не отступался тот. - Он меня к Хареку отправил, то узнать, его ли люди у нас разбои чинят.
Повторил историю свою гонец наместнику грозному.
- Вот теперь конунг Ранрики прислал отряд нам в помощь - все лучше, - уже тише сказал. - Когда христиане христиан убивать будут.
- Это уж точно, нечего свеям руки об них марать, - Свен отвечал. - Хотя, признаюсь, своим молотом я бы им головы-то с удовольствием огромным расколотил, разбойникам этим...
Снова наградил он гостей взглядом ненавидящим, словно добавляя "и не только разбойникам".
- Одного не пойму, - начал он рассуждать, - почему же мне Эйрик... - тут свей осекся.
Выходит, конунг не доверяет ему, раз не сказал про поручение это? Что ж, с этим еще будет время разобраться, но псам эти лучше не знать ни о каких разногласиях межуд Свеном и конунгом, если эти разногласия и есть. А ведь, судя по всему, есть, да еще какие.
- Ладно же, - уже не так сурово произнес он. - Пусть их разбираются. Устраивай их где хочешь, но у себя под боком я их терпеть не намерен.
- А куда же их девать-то? - Пожал плечами Гюльви. - Мне их только доставить велено было. Может хоть поговоришь с ними? Вон в воротах стоят, переминаются.
- Чести много с ними разговаривать, - буркнул Черный Молот. - Ладно, эй! - повысил он голос, а голос у него был мощный. - Кто там главный у вас? Ступай сюда.
Подъехал Оттар, с коня не спускаясь.
- Приветствую тебя, ярл, - произнес спокойно, но голос его недобро звучал. - Зовут меня Оттар Рваный.
- И тебе не хворать, - ухмыльнулся воин, хотя в словах его скорее "Да чтоб ты подох" читалось. - Свен Черный Молот я, слыхал, небось о таком? Впрочем, коли и не слыхал, не грех. От Харека вы, значит?
- Слыхал, - зубы скрипнули. "Убийца священников" в том ответе слышалось. - Да, от конунга Харека.
- И как же вы предателей и убийц этих искать да ловить собираетесь, хотел бы я знать? - сузились глаза Свена, в горящие щелочки превратились.
- По ходу дела разберемся, - Рваный сказал. - Ты нам расскажешь еще, что произошло здесь и где их видали в последний раз.
- Расскажу, будь покоен, - насмешливо произнес Свен. - Ну что, а воинов-то с тобой Харек, поди, знатных прислал... или так себе, просьбой Эйрика не озаботился особо?
- Здесь отборные дружинники, уж не сомневайся, - осклабился Оттар.
- Как он щедр-то, надо же, - с деланным удивлением Свен молвил. - Конунг, значит, Харек.. он же у вас конунг теперь?.. Ну да ладно, хватит разговоров пока. Гостеприимство обязывает к столу пригласить вас, - Свен кивнул одному из слуг. - Ты, распорядись, чтоб накрыли дорогим гостям нашим, а после устроить их где-нибудь надобно.
"Рваному этому", с сожалением Свен подумал, "придется в усадьбе комнату выделить, он, видать, одним из первых у Харека ходит. А дружину его разместим где-нибудь, чай, не сахарные, в бараках поживут".

Усадьба Хладир, Транделаг. Конунг Агдирский, младший Хакон и Бард.
Совместно с Тельтиаром. конечно.

Харальд не стал надолго задерживаться в бухте Трандхейма - не было у него там ни дел, ни желания скоротать время после долгого плавания. Повелев заложить телеги для поклажи, он во главе большого отряда выступил ко Хладиру. Слухи, конечно, о приближении его, быстрее коней резвых бежали, но не желал много времени давать жителям усадьбы на подготовку к приезду его конунг, погонял скакунов резвых.
Не было для Хакона секретов в землях его. Едва лишь кони Харальда на земли Транделага копытом ступили, как весть о том конунга достигла. Ну, да старец лишь улыбнулся. Зятя он ждал, так что не дивился визиту. А под кровом родным обида его быстро прошла. Тому и речи мужей и объятия женщин немало способствовали. Так что конунг велел препятствий Харальду не чинить, но и шапок пред ним не ломать сверх положенного. "Не его вы холопы пока, но мои люди. Мне и кланяйтесь".
Так дворовый люди и поступал, к немалому неудовольствию Харальда. Вскоре уже возле ворот он оказался, и с ним вся дружина его близкая, скальды и берсерки, и иные герои, что славу возле Сольскеля стяжали. Вот протрубил Укси в рог, о приезде государя оповещая.
Но сам Хакон во двор к гостю не вышел, рассудив, что не гоже мужу в летах к мальчишке бежать. Так что на крыльце конунжьей усадьбы ждали агдирского властелина верный ему Бард и почтительный младший Хакон. Едва Харальд спешился, как оба молодца головы склонили в почтении. - Мой отец и конунг Транделага приветствует тебя во владеньях своих, Харальд Агдирский, - молвил сын старого Хакона. - Велел он нам встретить тебя по чести, да приветить, как конунгу подобает. Баня уж ждет, да и девицы красные на стол яства поставили.
- Надеюсь в бане он нам компанию составит, - улыбку выдавил из себя Харальд. - Здравы же будьте, храбрые и верные вои мои.
Обоих он обнял - и Хакона, и Барда. Следом и спутники его, знакомых завидев к ним подошли, завели разговоры чинные. Иные умыться с дороги отправились к бадьям, кто коней к коновязи повел.
- Все ли спокойно в Транделаге? - У Хакона спросил конунг? - Как здоровье жены моей?
- В землях у нас все на славу, хвала Одину и мудрости конунга Хакона, - отозвался на то Хакон млад. - Мужчины доблестью не оскудели, а девицы лишь красой расцвели. Что до жены твоей - женщины старые говорят, что хорошо она тяжесть свою переносит. Вот только ты, конунг, идти к ней пока погоди, ибо прослышала она про удаль твою молодецкую, и осерчала. Женщины в положенье ее страсть, как чувствительны, а про девицу из Мера много лести рассказывают. Мол, и статная, и румяная, и роду хорошего. Сестру мою можно понять в ее женской ревности.
Улыбнулся Харальд:
- Но в жены я сестру твою взял, а не девку мерскую, и она под сердцем первенца моего носит - оттого и дорога мне Асса много больше, чем все девы Норвегии.
- Рад я слышать те речи, - снова склонил чело Хакон млад, - ибо люба сестра мне и дорожу я ее счастьем.
- Ужель и впрямь хороша так девица из Мера? – с любопытством спросил Бард, дотоле молчавший. Мужи любят о женах поговорить в их отсутствие, чтобы красу девичью сравнить, да победами своими похвастаться. – Али врут люди, что она у тебя не только в опочивальне гостила, но и пред людом честным на пирах сидела по правую руку, будто жена?
- То чары небось, - отмахнулся конунжич транделагский. – Она же – жена ярлова, так что конунгу победившему как добыча досталась. Но где ж видано, чтоб властители за себя вдовиц брали, когда кругом дев не меряно?
- То надобно было для державы, - спокойно Харальд отметил, после иной вопрос задав. - А ты, Бард, как дела свои уладил? Верно ли то, что теперь весь север под твоей рукой?
- Верны те слова, - с достоинством молодой Бард кивнул. - Вотчину отца я возвернул себе и много иных земель возжелали под руку мою встать и тебя признать своим конунгом.
- Приятственно то, - по душе Харальду такие вести были.
- Да что же мы во дворе все стоим, коли готово все к встрече достойной, - вспомнил Хакон млад наказ конунжий. Велел отец его гостя достойно приветить – и сын только рад услужить был. Тем более что Харальд был ему интересен, ибо, невзирая на зимы столь юные, победы его по всему Северу славили. Видел к нем младший Хакон вождя, на которого снизу вверх смотреть – удовольствие. Вот и рад был стараться о благе его да удобстве.
- Так веди, хозяин усадебный, - усмехнулся, по плечу хлопнув Хакона, конунг. Ему и самому не терпелось в баньке попариться с дороги.

Хороша была банька! Даже Хакон и Бард, не трудившие жилы в дороге, прилив сил почувствовали, что уж о Харальде говорить. Разомлевшие и довольные, молодые люди оделись в наряды, рабами уж припасенные, и, оживленно беседуя, направились к дому дружинному. Хакон конунг велел там праздничный стол снарядить, мысля, что стены дома его всех желающих не вместят, а Харальд и старым и младым интересен. Дом же дружинный – не конунжье жилище, сюда все молодцы, оружье носящие, вхожи. Ну, а красными девицам, пусть и ярловым дочкам да женам, на этом пиру делать нечего. Хоть и хвалил Хакон млад здешних дев – и знал, что хвалил, не по слухам – желал старый корнун от соблазна излишнего зятя избавить. Сам он уж ждал воителей молодых, во главе стола сидючи.
- Здрав будь, отец мой, Хакон, - в дом войдя, да на сурового видом конунга взглянув, Харальд молвил, а после поклонился. Спутники его так же в пояс поклоны отвесили, власть хозяина признавая, после лишь ко столу подошли.
- И тебе, сын мой, всех благ, - чинно ответил Хакон. Если судить по приветствию, Харальд прощен был. Но смотрел конунг сурово и не торопился зятя в объятия заключить да облобызать. Тут конунг агдирский и пожалел, что не использовал время прошедшее на то, чтоб нутро тестя своего вызнать получше. То ли не признавал он таких нежностей, женским уделом объятья считая, то ли сердился еще. Кто поймет? Вои младые к забавам его с пониманием отнеслись, даже и позавидовали. Но старый конунг – дело иное, а власть у него в длани пока, как скажет – так будет, ни Хакон млад, ни Бард верный в том не советчики.
Ближе подошел Харальд сам, то понимая, что медлить и нерешительность являть не пристало конунгу, да по правую руку сел от Хакона.
- Все ли ладно в одали твоей? - Спросил.
- Благодарствую, милостью божьей, не жалуюсь, - Хакон ответил.
- Добрая то весть. Жаль, ты быстро так Мер покинул - тревожно стало мне, вдруг случилось что с женой твоей или хуже того - с дочерью.
- Предчувствия важны, ибо так смертным боги волю свою раскрывают, - конунг хладирский нахмурился, думая, стоит ли в словах Харальда угрозу искать, али считать их лишь поводом для визита.
- Благо не оправдались, - юноша улыбнулся. - Благодать, как погляжу я, во Хладире и на всей земле Транделага. Не чинят смуты более - не то, что в иных фюльках.
- Там, где конунг не правит, а только правителем называется, смутьянам раздолье, - согласился старый Хакон. Морщина меж бровей его сгладилась, да и неприятно было старцу зятя в умысле дурном заподозрить. – Как думаю я, что Гандальв мог Хаки Альвхеймар оставить – боязно за Норвегию. Впрочем, нам бы с тобой от того был прибыток: земли, смутою обескровленные, под руку свою взять много проще.
- Гандальв жив еще, хоть и не слышно о нем давно, - вздохнул сын Хальвдана. - То тревожит меня сильно.
- И до него дело дойдет. С помощью Тора, альвхеймарский волк еще до весны во след щенку своему непутевому стопы направит.
- Избавлю род свой от крови дурной, - кивнул Харальд, тому довольный, что помирился с тестем. - С самого сражения у Сольскеля мы беседы не вели. Отец, поведай, как после дни свои проводил.
- От битв отдыхал да смотрел, как сын в отсутствие мое с владеньями управляется. Доволен я его усердием: люди сыты и не ропщут.
- Холопью многого от жизни не надобно, - согласился молодой конунг. - Слышал я то, что ты многих пленников с собою во Хладир забрал. Какова судьба их?
- Работают на благо Транделага пока. Летом мужей всегда не хватает, руки рабочие на вес золота. А к осени, мыслю я, поглядим. Кто строптив сверх меры и не уймет нрав паскудный - в холопья отправится, а ежели кто захочет волю вернуть - пусть в отряд наш идет да клятву вассальную приносит.
- Добрая мысль, - Харальд провел ладонью по бородке растущей. - Мниться мне, что в обмен на клятвы верности, можно их возвернуть к семьям было бы - они тогда большим подспорьем стали бы в землях Мера и Фиордов делу нашему.
Осознавал Харальд, что люди, жизнью ему обязанные вернее служить будут, нежели те, кого он мечом и угрозами привел к повиновению в Мере.
- Добрая мысль, - согласился тесть. – Ласку явив, верность их закрепим. А тех, кто злобу копит да готов нож в спину вонзить – сам Локи велел бондам в подспорье оставить. От работы крестьянской даже на длани, к мечу в детства привычной, мозоли появятся. Ежели кому доля та приятнее службы Харальду да Хакону – то воля их.
- Один на то и дал мужам возможность судьбу свою выбирать, - усмехнулся юноша. - Мыслю я - до холодов стоит нам в Фиорды возвернуться, покуда от поражения они не оправились.
- Мудро то, хороший охотник не отпустит подранка в чаще гулять, добьет рукою недрогнувшей.
- И приплод с ним, - железо в голосе звякнуло.
- Да будет так! - голос Хакона посуровел, суля беду ворогам. - Эй, слуги, не спите, за то выпить надо.

Южный Мер. Гутхорм и Хильд. Побег мерийки.

Харальд уехал. Бдительность стражей по отношению к ней слегка ослабла. Не дергали ее больше каждый вечер, не вели в комнату, где все напоминало о брате, но занимал ее враг ее. Стоило подумать мерийке о побеге, да и решение пришло почти сразу.
- Укси, - позвала она телохранителя Харальда, которого тот зачем-то тут оставил. - Позови ярла, просьба у меня к нему есть.
Викинг удивился, но просьбу девушки выполнить решил. Зашел в зал главный, где Гутхорм сидел, пиво потягивая, да просьбу передал:
- Там это, мерийка тебя придти просила.
- Может ещё и ножичек принести, да Харальду не сказать? - жёстко усмехнулся ярл. - Приведи её сюда, Укси. А вообще, если ещё чего попросит - посылай меньших, а не сам бегай, пост оставляя важный.
Буквально через мгновение Хильд, а за ней и рысь в зал вошли. Укси же у двери остался, не желая разговор пленницы с ярлом слушать. Мерийка остановилась перед Гутхормом.
- Здрав будь, ярл, - голос ее прошелестел.
- И тебе поздорову, - кивнул ярл, смерив девушку равнодушным взглядом. - Сядь, если желаешь.
- Просьба у меня к тебе, - начала Хильд, на краешек скамьи приземлившись, да руки на коленях сложив.
- Говори, - пожал плечами Гутхорм. - Но клятвы, что исполню давать не буду.
- Богиня не довольна, - тихо девушка проговорила. - Давно я к ней не ходила. Отпусти в рощу священную с подношениями к Фрее.
- Отчего же и не отпустить, коли как конунгу покорна будешь! - глядя прямо в глаза девушке ответил ярл и, увидев как она вздрогнула, усмехнулся. - Шучу, такой покорности мне не надо. Но коли бежать удумаешь - лучше не пробуй. Иначе череп твоего брата с ворот сниму, да за место отхожего места использовать буду, пока не вернёшься!
Хильд кивнула, соглашаясь. Только нестрашны ей боле угрозы в сторону. Арнвинда стали, ибо не выполняли обещаний своих ярл с конунгом, да еще и брат во сне с головой приходил из Вальгаллы.
- Я сейчас направлюсь в рощу, пока светом земля озарена
- Отправляйся, - кивнул ярл. - Укси! Возьми пятерых молодцов конных и сопроводите...госпожу в рощу Фрейи. Следить в оба глаза. Лошадь вести под уздцы и петлю ременную на готове держать. Потом рощу окружить и ждать. В рощу пусть пешая идёт, как предки завещали.
Хильд легко поднялась и, хлопнув по бедру раскрытой ладонью, отправилась на кухню. Малыш мягко ступая за ней следовал.
- Укси, окружить рощу не удастся. она к обрыву примыкает, на море глядя, доверительно Хильд охраннику сказала.
- Укси, ты меня понял, - подтвердил Гутхорм. - А ты...дева, молчи доколе тебя не спросят, а не то в комнате замкнуть тебя всегда опять можно.
Хильд плечами пожала. По доброй воле проблемы охраны озвучила, а тут еще и наказать за это хотели.
Хильд быстро сложила в корзину мясо жаренное и вяленное, фрукты кое-какие, да крынку молока, одновременно от Малыша отбиваясь, который голоден был. Наконец, не выдержав, бросила рыси кусок мяса небольшой, пока Укси не видел, затем шагом решительным во двор направилась. Почему то не верилось ей, что коня дадут, потому шла она и дальше в сторону ворот, рысью сопровождаемая.
- Эта для тебя! - немногословный Укси махнул рукой в сторону престарелой кобылы гнедой масти. - В самый раз подойдёт.
Не по душе воину было присутствие рядом с девой рыси, но это животное угодно Фрейе было и не смел он запрещать брать зверя с собой.
"Ничего. Бойцы проверенные, опытные. Одна кошка-переросток их всех не остановит!"
Странно было Хильд после коня резвого на кобыле медлительной ехать, но ничего иного не оставалось. Малыш весело рядом с лошадью побежал, стоило только отряду в путь тронуться. Вот и роща впереди показалась. Тихо деревья шелестели, учащенно сердце у Хильд в груди забилось, когда она у границы леса остановилась, в полутьму впереди вглядываясь. Несколько шагов до свободы осталось.
Укси жестом велел бойцам остановиться на самой границе рощи.
- Ярл велел тебе спешиться здесь, - хмуро глядя на Хильд сказал он. Иди.
- А я и не собиралась в седле. Не гожде к богине на коне ехать, - ответствовала Хильд за деревьями исчезая.
Рысь мягко ступая за ней побежала. Сколько времени она шла, девушка и не знала даже, все как в тумане было Остановилась лишь на миг у святилища Фреи, прошептав одно единственное слово "Спасибо", да потом быстро к берегу пошла. Перед взором обрыв открылся, к которому она так стремилась.
Вот оно море серо-синими волнами сверкает, да на скалы яростно бросается. Вот и она тропка неприметная. Обдирая руки, спустилась Хильд к гроту тайному, где та самая лодка стояла. Печальные думы ее настигли, на миг замерла мерийка Эрика вспоминая, но рысь под коленку ткнулась к действию подталкивая. Тяжело дыша, вытолкала лодку дева мерийская с мелководья на волны пляшущие, да бороться с ними пришлось ей, пока вдоль берега лодка скользила. Или не скользила вовсе, а ковыляла скорее. Выходить дальше в море Хильд побоялась, чтоб стражи ее не увидели. На носу Малыш сидел, у ног корзина со снедью стояла. Мер назад уплывал.
Арвак и Альсвинн давно унесли Солнце с небосвода, и лишь месяц, словно разрубленный пополам молодецким ударом освещал окрестности.
- Турсовы штаны!!! - выругался Укси, обнаружив на берегу по другую сторону рощи следы от лодки. - Ушла, шлюха мерийская! Ах ты ж...
Воин понимал, что от Гутхорма теперь добра ждать не придётся. но велел без промедления возвращаться в усадьбу. Уже за полночь ярл слушал покаянно склонившего голову Укси, а ещё спустя час специально посланный слуга снял с ворот череп Арнвинда и отнес его в покои Гутхормовы...

(совместно с Оррофином)

Хладир. Харальд и Бард.
Совместно с Тельтиаром.

Харальд изрядно выпил на пиру, почитай, с каждым знатным человеком по чарке пропустил, никого не обошел вниманием, и потому ярлы конунужие довольны были, да спутники его тоже. Успел, успел Хакон за то, время, что с весны прошло, на земли свободные новых ярлов посадить, верных государю и об измене подлой не помышляющих - у многих до сей поры пример Хрута-барана перед глазами стоял, судьбу его повторять ни у кого желания не было. Но вот, расходиться начали гости - кто на сеновал, кто и в общем зале заночевать не прочь был - ночи пока теплые стояли. Поднялся, чуть пошатываясь конунг, его Бард под руку поддержал.
- Куда стопы направишь, конунг великий? – с почтением Бард вопросил. Хакон отвел для гостя и родича покои хорошие, однако конунг агдирский, хоть и нетрезв был, а все же не в ту сторону направлялся. Бард вспомнил давешние разговоры с Хаконом младшим о том, крепок ли конунг насчет хмельного питья – и мысленно головой покачал. Хоть и был Харальд хмельным, а заплутать едва ль мог. На ногах почти тверд, только глаза огнем волчьим горят. Не приведи Один разгневать.
- Супругу проведаю, - захмелевшим голосом отозвался сын Хальвдана. - Она, соскучилась, поди.
- Государь... - молвил Бард... да запнулся. Помнил он, что Хакон млад утром гуторил, но кто он, чтоб своего конунга к жене не пускать? Замолчал Бард - да повел Харальда ко всходу. А по пути думал, что делать ему, коль кюна шум на вторженье поднимет. Ой, беда, когда хмель, а не ум поступками двигает!
- Слушай, а ты сам-то когда уже женишься? - Внезапно спросил провожатого конунг, пока они из зала пиршественного выходили, да дом общинный миновать пытались.
- Много дев видел я в землях твоих, да не люба пока ни одна, - ответил вой конунгу. - Кроме того, теперь я отнюдь не бедняк твоими щедротами, так что могу к знатным ярлам посвататься. Надо и о роде подумать, чтоб у детей моих не только отец справный был, но и иная родня сильная. Мне-то с дядьями не повезло, сам знаешь. Вот и думаю да присматриваюсь. Отец мой, когда жив был, в невесты мне среднего правителя Халагаланда дочь подобрал. Но ныне я глава рода и сам себе голова. Хотя, меж мужей говоря, на красотке такой жениться – то не кручина.
- Добро, - как-то хмуро кивнул конунг. Видимо о том подумав, что одним сразу и красавица, и земли, а другим из двух что нужнее выбирать приходиться. - Повеселимся мы у тебя на пиру...
- Бард, это ведь ты сын Брюнольва с Харнфисты? - Голос звучал трезво, что само по себе было удивительно, Харальд не ожидал, что в этом зале будет хоть кто-то не пригубивший медовухи. Этим кем-то оказался хромоногий скальд, когда-то сумевший обставить Тормунда с Торбьерном.
- Воистину, так отца моего звали, - Бард отозвался. - Что за дело у тебя для сына Брюнольва, муж доблестный?
- Ты родич мне, хоть и дальний, - скальд молвил. - Зовут меня Альвир Хнува, сын Кари из Бердлы, что берсерком прозван не даром. Оба мы от Кетиля Лосося свой род ведем. Не ожидал я, признаться, тебя среди дружины конунга узреть.
- Рад я кровь родную тут встретить, - ответил войн скальду. В тусклом освещении лицо Альвира терялось в тенях, но, присмотревшись как должно, увидел Бард, что родич его, может, и младше.
- Что за напасть заставила лик твой увянуть до времени? Да и с каких это пор сыновья родича моего Кари по Северу бродят, будто бродяги? Ужели случилось что в доме берсерка? Я сам утратил отца, и сочувствую горестям...
- А меня отец выгнал, - отрезал Альвир сурово, понять давая, что не желает этой темы касаться.
- Выгнал? Ты мне об этом не рассказывал? - Встрепенулся конуг.
- Думаю, что дело то долгое, а ты, конунг, к жене поспешал, - напомнил Бард Харальду.
- Хм... разве? - Казалось, сын Хальвдана уже и позабыл, зачем на двор вышел.
Бард возвел очи к небу: Один, за что ему, вою простому, выбор столь сложный? Конунгу путь указывать - что под замахом секиры ходить, властители чужих советов не любят. Но делать-то что? К Ассе Харальда пустить - глядишь, Хакон опять обозлится. Оставить здесь - так Альвир может расспросов хмельных не стерпеть, а он - родич.
- Давайте выпьем мы за родича моего. Прав конунг: то дело мужское, а жены очереди своей подождут, - ответил он Харальду. Да Альвиру взгляд кинул остерегающий.
- А давайте, - согласился конунг, разом и разговор на время иное откладывая. - Неси питие, Альвир, мы тебя тут подождем.

Там же. Харальд и Асса.
Те же авторы.

Спустя время некоторое, не без помощи Барда и Альвира, которых он уже путать начал, конунг добрался до покоев своей супруги, да в дверь постучал, после же о косяк оперся, ответа ожидая.
Асса уже легла спать, когда стук в дверь раздался. Мало людей вот так могли к кюне ломится, не боясь, что гридни Хакона старого, ночевавшие недалече еще со времен немирия с Грютингом, шеи им не намылят. - Кто там? - Асса спросила голосом дрогнувшим.
- Муж твой, открывай... жена, - немного заплетающимся языком, но довольно властно, велел конунг.
За дверью раздался сдавленный "ой". Но потом голос кюны продолжил на удивление властно: - Я замуж за честного конунга шла, а не за того, кому девки гулящие милей честных женщин.
- Кто тебе глупость такую сказывал? - Вроде бы голос стал увереннее, но быть может то лишь видимость была. - Отрывай, не на пороге же мне стоять.
Внутри немного повременили, но потом дверь открылась. Закона о том, чтоб мужа законного на порог не пустить, и впрямь, не было. На пороге стояла сама Асса в одной длинной рубахе, светец в пальцах сжимая.
Воспользовавшись открытой дверью, Альвир и Бард поспешили водрузить Харальда на кровать и поспешно вышли, всем видом показывая, что они тут не при чем.
- Как же давно я тут не был, - куда-то в пустоту проскрежетал конунг, а потом перевел мутный взгляд на супругу. - Иди сюда... как ты тут жила? Брат не обижал?
- Кроме тебя меня обижать некому, - Асса ответила.
- Я-то тебя чем обидел? Меня здесь не было даже.
- Конечно же так. Пока я ночей не спала, о муже переживая, он себе в каждой усадьбе по кюне завел, - Асса знала только о Хильд, но не так уж и ошибалась, преувеличивая обиду. - Спасибо, хоть во Хладир полюбовницу не привез.
- В каждой? - Чуть приподнялся Хальвдансон. - Кто такие слухи распускает?
- А что - скажешь через одну? - кюна ответила. - Перед всей Норвегией меня опозорил, девку мерскую рядом с собой посадив. Да ладно бы – честную девицу, а то – какую-то вдовицу ярлову, конунгам десятую воду на киселе. И ее ты мне, дочери Хакона предпочел?
- Как ты такое подумать могла? Чтобы я тебе, дочери Хакона, что мне как отец родной, супруге моей законной и матери первенца моего, какую-то девку дворовую предпочел, - с жаром Харальд отвечал, гладко слишком речь его лилась - видать заранее ее обдумывал. - То наветы злые да колдовство.
- Колдовство? – с подозрением Асса сказала. – Готов ты Фрейром поклясться, что Хильд той и пальцем не трогал? – конунг замялся: чай, с Фрейром шутки плохи, и Асса опять разозлилась: - То в ней, небось, хорошо, что Хильд та за мужем своим всех гридней у братьев своих перепробовала. Что еще ждать от жены, что ведет себя, будто мужчина, дом не ведет да главу рода не чтит? – Харальд припомнил взоры кюны Эйсван, которые ловил на себе вечером – и чуть не сказал, что это - скорее удел старого Хакона, а не безвестного ему мужа Хильд, умершего женою не преданным. Но, конечно, смолчал, сказав вместо того:
- А ты жена, высоко ль мужа чтишь? Почему не встретила радостно, как то предками положено, а взаперти сидела, так ко мне и не выйдя?
Тут Ассе сказать было нечего: на пир Хакон женщин не звал, но, едва вышли мужи из дружинной избы, как девицы набежали встречать, и кюна Эйсван там была первая.
- Кручинилась я, - тихо ответила Асса. - Боялась, что мы с сыном тебе не нужны.
- Иди сюда, - приподнявшись, Харальд жену обнял, да к груди прижал. - Как ты подумать такое могла, чтобы я от вас отказался? Твоему сыну всей Норвегией править дано после меня будет!
В ответ Асса лишь всхлипнула. Ей хотелось верить мужу, который был непривычно заботлив, но разум твердил о его лжи. Но - прав отец: куда ей от Харальда, да притом в тяжести? И кюна спрятала лицо у него на груди.
Конунг ладонью по волосам ее провел:
- А девку эту, хочешь - тебе в услужение отдам. Делай с ней что пожелаешь.
Разумеется, Асса хотела.

(с Талиорычем)
Пятеро слуг целиком обратились в слух, скорчившись у двери покоев ярла. Ждали они крика Гутхорма, ругани турсу более приличной, а то плюх звонких, ибо только что вошёл туда Укси, с повинной явившийся.
- Бранить тебя не буду, - вполголоса скзаал Гутхорм, неприязненно косясь в сторону шорохов, идущих от двери. - Сам виноват, что не велел рощу осмотреть сперва. Но всё же не любо мне, что случилось и твоя вина тут тоже есть. Голова всё же не только для того, чтобы шлем носить! Ну да ладно. Иди, да..дверь пни посильнее перед выходом.
Поклонился Укси, удивлённый таким наказом, но ослушаться не смел, и его сапог отдуши врезался в крепкую дубовую дверь. Смерды, не ждавшие такого с горестными воплями и за ушибленные лбы держась разбежались, а одного, самого несчастливого, даже уносить пришлось.
- Да Грютинга ко мне позови, разговор к нему есть! - крикнул вдогон хохочущему воину Гутхорм

Рад был берсерк, что наказания сурового избежал, а потому, наказ выполнил в скорости, все иные дела бросив. По счастью, недалеко ярл оркдальский ныне находился - в деревеньке ближайшей он с воинами на постой встал, так что к вечеру уже к усадьбе кони его прибыли. Чуть прихрамывая, выздоравливающий ярл в покои дяди конунжего вошел.
- Случилось что, славный Гутхорм? - Спросил, не зная пока о теме разговора.
- Случилось, Грютинг, случилось. Ты садись сперва, раны не береди, - ответил Гутхорм озабоченно дёргая себя за усы. - Хильд, шлюшка подзаборная, сбежала!
Ярл рассмеялся сперва, потом дернулся болезненно, да на лавку сел.
- Вот уж новость, так новость, - произнес уже голосом спокойным. - Что ж ты, ярл недосмотрел-то за ней?
- А, подстилка туррсова, горным козлом пользованая, она богиней прикрылась! Дескать гневается и надо в рощу пойти. Ну я и отпустил, а там лодка у берега спрятана оказалась. Ну она и сбегла от дурней моих. Уххх, кажется моих воинов слишком часто бьют в грудь!*

- Да, разум у твоих берсерков явно не в чести, - согласился Грютинг. - Значит в рощу пошла, да сбежала. Было бы забавно, если бы не было так грустно.
- Порази её Фрейя бесплодием...а то ведь может и ублюдков Харальдовых, да с правами на Мер наплодить! - Гутхорм был зол. - Теперь надо решить, что делать будем!
- На то - годы нужны, чтобы из ублюдков претенденты выросли, - чуть улыбнулся ярл. - К тому времени они помехой уже не станут - даже коли и народяться, убьем. Сейчас же слухи распустить следует, что девка в роще святотатство совершила... с гриднями твоими миловалась на алтаре прямо, пожалуй...
Задумался Грютинг, что еще придумать можно, чтобы на пользу себе обратить побег этот.
- Гридней тогда наказать придётся, - покачал головой Гутхорм. - Хотя, если в колдовстве обвинить...
- Гридни на то и клятвы давали, чтобы за господ своих если надо - урон притерпеть, - хитро сказал оркдалец. - После ты их наградой одаришь за ущерб невольный.
- Наградить и так надо, но и про колдовсвто мысль мне добрая пришла!
- Коли добрая, так делись.
- А вот скажем, что воинам она сперва неаметно кукол воротильных подсунула, а опосля в роще и воспользовалась силой их. Воины сопротивляться не смогли, а она, рощу осквернив, сбежала, надеясь, что мы жертв её покараем. Ведь так и было?
- Думаю - ты ярл, в самую суть ее коварных замыслов проник, - по бороде ладонью проведя задумчиво, Грютинг молвил.
- Кукол только найти осталось. Прикажи своим людям. После чего...сперва скальдов в деревни отправим, пусть народ на нужные мысли наведут, а потом соберём вожаков бондов. И всё как есть им обскажем. Хорошо я придумал, а Грютинг?
- Скальдов всех Харальд с собой забрал, но людей языкастых найдем, не проблема.
- Ах да, вечно забываю! Туррсовы штаны!
- Турсовы штаны на тебя не влезут, - усмехнулся оркдалец. - И вот еще - что ты с черепом-то сделал?
Гутхорм усмехнулся:
- А что на дворе говорят об этом?
- Говорят, ты в него кучу наложить хотел.
- Вот всё-то знают, собаки ушастые! - возмутился ярл. - Девку я стращал, ещё не выжил из ума, чтобы воина после смерти так позорить. Похороню я его, но сперва...скажу сперва, что Хильд молила именно кучу наложить, ибо брат её силком замуж выдать хотел
- Да, славно задумал, это ведь она Харальда упрашивала не снимать головы с ворот, чтобы конунг знатный дольше мучился. Ведьма.
- Действительно ведьма! - Гутхорм расхохотался. - А особенно ушастых смердов надо бы найти и наказать. Займёшься?
- Вон, пусть Укси этим занимается, - улыбнулся ярл. - Я еще Исхера пошлю и Асгейра младого дело это справить. Они вои толковые, сделают что потребно.
- Ну и славно! - Гутхорм поднялся и прошёлся по горнице. - Пойду-ка я разомнусь, а то уже два дня меча в руки не брал, скоро совсем всё позабуду!
- А я уже с весны почитай меча не держал, - пожаловался Грютинг.
- Ты ещё встанешь на ноги, славный Грютинг! - Гутхорм бережно положил руку ему на плечо. - Просто сперва надо залечить раны, дабы впредь не мешались!
- Пожалуй, я хоть чувствую себя много лучше, чем ранее, - он прокашлялся. - Жаль... жаль что Харальд велел утопить Сельви Разрушителя, а не отдал его мне.
- Ничего, зато так он у Эгира, а не в Валгалле! Чем не худшая кара для воина?
- Пусть ему котлы чистит, - со злобой в голосе процедил ярл.

На том и порешили они. К вечеру уже Исхер и Укси со слугами беседу долгую провели, наказ им дав лишь о том говорить, что ярлам надобно, взамен же награду обещали, а ослушников - кара ожидала. По утру же самых сметливых и языкастых из дружины своей выделив, Грютинг по деревням послал, дабы те разговоры вели нужные.

* - согласно поверьям древней Скандинавии, знания мысли и ум находились именно в груди.

Южный Мёр, Аскерфьорд, следующее утро.
(с Орычем)


Больше недели Торлейв плыл на торговом когге. На когге конечно был наемный отряд. Все воины были в шлемах, и на каждом четвертом были либо чешуя либо кольчуга. Охрана была нужна каждому купцу, так как никто из прибрежных властителей не брезговал при случае разбоем, да и сами купцы временами не брезговали пощипать конкурентов. Да и морские конунги и вольные викинги, именно летом отравлявшиеся за добычей, тоже не могли устоять перед сроблазном, если видели добротный корабль, к тому же доверху набитый товарами. Увидев бородатого жреца с накинутой на плечи шкурой черного козла, на поясе которого покоился молот, старший купец довольно поцокал языком. Такой человек будет нелишним. И благословение богов, и еще одипн человек в дружине на случай боя. Плыли они из земли данов. Потому что прямо в Мёр никто не плыл. А к данам этот купец, звавшийся Хрериком Хриси, плыл с товарами от саксов.

Как ни странно, по пути на корабль напасть так никто и не решился. Несоклько раз мимо проплывали снеки с полосатыми парусами, но могучая фигура жреца Тора в острокнечной шапке с тремя лисьими хвостами отбивали всякие мысли о чем-то подобном. Плыли они, держась на расстоянии вилимости от берега. С тоской смотрел Торлейв на берега Гренланда и Агдира, уже год как находившиеся в руках врагов. Он просил купца проплывать как можно ближе к берегу. чтобы рассмотрерть все что только можно было увидеть...
Спустя неделю показалмись высокие утёсы фьордов. Кое-где виднелись даже старые кольца для лодок, но теперь они были на высоте десятка локтей.
- рРаньше море было еще выше... А вот потом отступило... И образовались фьорды шхеры... И тогда появились викинги...

Торлейв почти не слушал невнятное бормотание лоцмана. Он снова и снова мысленно возвращался к тмоу разговору с кюной. И думал о своей миссии. И о том, что он сейчас начнет жизнь сначала. Рядом с конунгом у него будет шанс снова взойти на вершину власти, которая уже было выскользнула у него из рук. И эта девка мёрская... Надо решить что с ней делать...
Наконец показались серые утесы Южного Мёра. C борта когга Торлейв увидал сонный рыбацкий посёлок. Все рыбаки вимдимол ушли на лов, на берегу сидели только старики, чинившие сети, и несколько воинов в кожаных куртках. Лениво жевавшие вяленую рыбу, запивая ее пивом, чистившие оружие или чинившие одежду и доспехи. Чуть поодаль на траве паслись их кони....

Когг, невесть зачем идущий близко к мерийскому берегу дозорные приметили давно. В здешних рифах и при том курсе, что неизвестный купец держал пройти можно было лишь к одной деревне, и старший дозорный решил встретить гостей.
- Ты, Тодмунд, держись поодаль, - наставлял он млодого воина. - Если это враги - немедля неси весть Гутхорму-ярлу, а уж мы их задержим!
То, что в случае чего задержать врага они смогли разве что на тот промежуток времени, который потребуется стрелам, чтобы пересечь расстояние от когга до берега бывалый воин решил умолчать.

Тем времем когг заскрежетал днищем по дну, и викинги в сапогах стали спрыгивать в воду, вытаскивая корабль на брег

Старший воин спрыгнул с коня и пошёл навстречу пришельцам.
- Здрваия вам, странники, - прокричал он.

- И тебе здравия страж этой земли.- откликнулся старшина дружинников, вместе с другими вытягивавший когг на берег за канат, привязанный к носу. - Как видишь, мы пришли сюда с миром. Приплыли издалека, и везем товары и вести из земель дальних....

- Гостям добрым, их товарам и уж конечно вестям мы рады завсегда! - ответил хирдманн, гляд на сноровистую работу мореходов. - А кого же вы везёте к нам из земель=то дальних?

- Торлейв, жрец из Вестфольда, с вестями от Рагнхильды, метари коннунга нашего.
Жрец в остроконечной меховой шапке, отороченной замысловатой тесьмой, и с черной козьей шкурой на плечах, проворно спрыгнул с борта когга на берег.
- Привет тебе, жрец - старый воин поклонился жрецу с должным почтением, но и усмешку не удержал. Он давно служил Харальду и помнил все истории, про похождения жреца.
- Дозволь тебя к Гутхорму славному ярлу проводить, где тебя и накормят и напоят и...почёт должный окажут
- Что ж веди, славный хирдман. Значит славный Гутхорм здесь за главного? А где же сам конунг?
- Уплыл к Хакону-ярлу, - ответил хирдманн. - Да тебе Гутхорм всё лучше меня расскажет. Эй, Укси! А ну уступи коня славному делами жрецу!
Молодой воин без охоты, но всё же слез со своего животного и кивнул на него Торлейву.
Торлейв ловко запрыгнул в седло. Купцу, по телосложению явно оправдывавшего свое прозвище (Хриси значит Хряк), он велел дожидаться, пока за ними из усадьбы пришлют повозку и лошадей.
- Айя! - воскликнул старшина, направляя своего коня к усадьбе. Спустя непродолжительное время, всадники миновали ворота и въехали во внутренний двор.
- Гутхорма сам найдёшь, жрец, - не то спрашивая не то утверждая сказал хирдманн. - Ну а нам обратно в дозор пора. Бывай!
- Бывай! Да хранит тебя Тор! - Торлейв ударил кулаком по амулету - молоту на груди, сделал знак молота над головой воина, налагая на него защиту могучего и доброго бога.
- Ва Тор! - ударил себя в грудь хирдманн и повернул коня обратно.