Одрета разбудил женский голос. Вот, так всегда бывает. Стоит мужчине смежить усталые веки, отдавшись безраздельно объятиям радужных снов, как обязательно его разбудит женский голос. И чего им всем надо?
Одрет вздрогнул и открыл глаза, осознание того, где он сейчас находится, навалилось тошнотворной волной страха. Боль в развороченных губах, о которой удалось забыть во сне, вспыхнула вновь. Это было пустяком, по сравнению с ситуацией, в которой он оказался благодаря своей беспечности. Хвататься за меч было бессмысленно, этот вариант Одрет отверг сразу. Но как объяснить этим людям, вооружённым и без сомнения негативно настроенным ко всему ингрийскому, что он и не ингриец вовсе. Форма имперского егеря, такая удобная и полезная во всех отношениях вещь, сослужила плохую службу.
«Играть до конца», - напомнил себе Одрет.
- Я свой, - с трудом разлепив губы и кривясь от боли, заговорил он. – Я не дезертир… Мы шли в атаку… А тут стрела… Очнулся – все мёртвые… И Нообре погиб… Свой я. Не дезертир…

На взгляд Дарэка, девушки довольно бездумно бросились к лежащему на земле человеку: он ведь мог оказаться кем угодно, в том числе и врагом. Да и не известно, насколько серьезны его раны.
Спрыгнув с лошади, Дарэк подошел ближе. Сразу отметив, что незнакомец вооружен, он направил на него арбалет. С такого-то расстояния грех не попасть.
- Я свой, - с трудом разлепив губы и кривясь от боли, заговорил раненый, – Я не дезертир… Мы шли в атаку… А тут стрела… Очнулся – все мёртвые… И Нообре погиб… Свой я. Не дезертир…
Дарэк засомневался: вроде внешне на ингрийца не похож, да и говорит по нашему. Хотя может он новообращенный? Перебежчиков на сторону врага сейчас развелось немало. А форма… Да что форма? Вон крестьянин тоже в ингрийской куртке щеголяет. Разве можно так с ходу о чем-то судить?
- Поосторожнее с ним, - предостерег он рыжеволосую девушку, - С чего ты взяла, что он на нашей стороне? Забыла, как эти сволочи только что всех перебили?

Дрозд насторожился сразу, как только услышал удивленный голос парнишки, нашедшего что-то... а оказалось, кого-то. Крестьянин пошел следом за всеми и увидел юношу ли, мужчину ли - разобрать было трудно, тем более, что лицо его было искалечено.
- Погодите-ка, - жестом руки Дрозд прервал Дарэка, предостерегавшего Маару. - Ты, паренек, опусти пока арбалет. Я с ним поговорю. - Дрозд приблизился к раненому, присел рядом с ним на корточки. И снова перевел взгляд на Дарэка. - Но если он дернется в мою сторону - стреляй.
"Куда ему дергаться", тут же подумал Дрозд, "вон, еле-еле разговаривает. А вообще - кто его знает?"
- Говорить тебе, конечно, трудно, - промолвил Дрозд, наклонившись над незнакомцем, - но ты уж потрудись объяснить, какой это такой ты нам "свой"? И почему на тебе, если ты "свой", одежка с вражеского плеча? Ежели ты и правда наш, рану твою залечим - в лесу полезные травки растут, а ежели нет - не обессудь. У меня с врагом разговор короткий.

"Повезло, - подумал Одрет, - теперь главное не сбавлять темп. Цивилизованные попались, просто так не прибьют. Три женщины... Одна слепая. Интересно. Стрелок и этот... С этим надо бы поосторожнее".
- Я из свиты Нообре, - вдохновенно начал Одрет, - когда ингрийцы разбили наше правое крыло, герцог приказал идти в атаку. Мне стрела в забрало попала. Когда очнулся, уже ночь была. Своих никого... Я по лесам неделю ходил, не знал где свои, где ингрийцы. От Быстрицы на восток, думал наши отступили к Позвоночнику... Потом в засаду попал, еле отбился... Мало их было, разведчики... Егеря. Я с одного одежду снял, в пору пришлась... Там они лежат, - Одрет махнул рукой, - если надо показать могу. Только, лучше не возвращаться... Примета плохая. Потом ещё двоих встретил, вроде как беженцы... Девушка немая и парень. Ждут они меня, я вернуться обещал...
Губы разрывало от боли. Одрет терпел. Люди слушали.

Все занялись новой находкой, погрузились в изучение ее с головой. Всем было интересно, кто это, откуда это и так далее, что вовсе не занимало слепую, которая в одиночестве сидела на лошади. На лицо пала маска полного равнодушия, что в принципе совпадало с её внутренними ощущениями. Если сначала она попыталась вслушаться в окружение, то теперь из-за поднятого шума она вовсе ничего не могла разобрать, кроме абсолютно не интересующих ее разговоров.
«Поездочка-то затянулась» промелькнула эгоистическая мысль в голове, столь не присущая ране молодому созданию, лошадь видимо поддерживала скучающего седока и всеми силами стала пытаться «сделать ноги», хотя возможно это было лишь потому, что животное почувствовало опасность.
-Я из свиты Нообре, - вдохновенно начал Одрет, Айна подумала, что сейчас его монолог затянется надолго… - когда ингрийцы разбили наше правое крыло, герцог приказал идти в атаку. Мне стрела в забрало попала. Когда очнулся, уже ночь была. Своих никого... Я по лесам неделю ходил, не знал где свои, где ингрийцы. От Быстрицы на восток, думал наши отступили к Позвоночнику... Потом в засаду попал, еле отбился... Мало их было, разведчики... Егеря. Я с одного одежду снял, в пору пришлась... Там они лежат, если надо показать могу. Только, лучше не возвращаться... Примета плохая. Потом ещё двоих встретил, вроде как беженцы... Девушка немая и парень. Ждут они меня, я вернуться обещал...
Айна выслушав речь «находки» стала совещаться с единственным своим слушателем, нагнувшись к его уху, чуть не съехав с мокрой шерсти.
-Вот пусть и возвращается, как мне не стыдно? Ну, лошадка понимаешь, даже не знаю, как тебе объяснить, ну стыдно конечно, но ведь он сам хочет уйти. Или не хочет? Как ты думаешь?
В ответ слушатель лишь подергал ушами, задев при этом губы Айны. Приняв это за: «как не стыдно говорить такие глупости», девушка обижено отвернулась в прямо противоположную сторону разговаривающей компании.

"Может, и не врет... Кто его знает? Зачем я вообще влезла? Откуда у меня такая уверенность в собственной неуязвимости? Что сегодня за день? Веду себе как дура, как круглая идиотка!!! Мало мне Айны, так еще теперь и этого тоже жалко?! Он, может, вообще ингриец, а я к нему бросилась без оглядки. Он вооружен, между прочим. Да, Дарэк прав, я слишком беспечно себя веду..." - Маара внимательно разглядывала лежащего человека. - "Ему ведь очень больно говорить, скорее всего. И, похоже, он действительно беспокоится об оставленных людях. А вдруг это ловушка? Что же делать? Быть может, этот наш крестьянин способен отличить правду от лжи? Ох, как я на это надеюсь. Не знаю почему, но я ему верю... хотя..."
- Где вы оставили ваших спутников? - "О боги, что я делаю? Почему я это спросила?" - Если они недалеко, и вы говорите правду... Может, мы... я смогу помочь?
Маара стояла справа от Дрозда, ожидая ответа, на свой идиотский (с ее точки зрения) вопрос.

И снова по кругу бегут. В метель не так, намного хуже весной, в грозу. Как мама в детстве…
- Ты понимаешь, - опять спрашивает Вальдо Гремлин. – Тебе проще. Я пол жизни отдал, а мог выкинуть.
Смеётся… Смеётся зубастый. О чём думает? Бежит по кругу. Вся цель – этот бег. Как в детстве…
Умчали за горы наветчины бед,
Искать бесполезно.
Ходить по сугробам, здоровью во вред,
Простыли болезно.
- Зачем детей пугаешь, - спрашивает, смеётся… И архивариус с ними. Белый. Как бумага писчая. По-кругу.
А слёзы лишь пролились, замёрзли на щеке,
Мороз им выбелил усы.
До боли драли глотки, сжимали боль в руке
И к небу выли, словно псы.
- Никто не знал, - говорит Вальдо, - их же все уничтожили. А я сберёг. Закрыта она от магического взгляда.
- И никакое это не стихийное явление. Лучше нас, останов, никто не знает. Душа-то, она у каждого есть. А у этих нет. Одно слово – ведогоньи.
Ох, не к добру закричать, по-собачьи рычать,
Зубы скалить.
На четвереньках ползти, лапой землю грести,
Кожу вялить.
По кругу. Мама пела. Если ты проснёшься рано, то глаза не открывай… Смеётся ведогонья.
- Я здесь полежу, - говорит Вальдо. А сам улыбается.
- Слепые они. По кругу.
Шерстью обросла грубая рогожа.
Изменилась стать, озверела рожа.
Знать богов гневили криками хулы.
Души обратили…

Лютош вскрикнул и проснулся. Опасность была рядом. Она затягивала свою смертельную петлю и сжимала в тисках паники.
«По-кругу? Вокруг?! Окружают?!» - память услужливо подсовывала обрывки сна.
Перепуганная поведением Лютоша девушка вцепилась ему в куртку, магику даже показалось, будто она выдохнула: «Что?!»
- Эй! Колдун! Не вздумай молниями швыряться! Это же я, Одрет!
Это и впрямь был рыцарь. Лютош узнал его голос, который из-за разбитых губ трудно было спутать, а через мгновение увидел и самого рыцаря. Одрет шёл не один. Он привёл с собой целую группу, да к тому же ещё и лошадей. Наверняка и про еду, рыцарь не забыл.
- Вот, - радостно воскликнул рыцарь, - знакомьтесь.

Как он из подорожного бредуна превратился в лежачего на лавке больного - оставалось неясным. Это скрылось куда-то за фон происходящих событий, а он был слишком слаб, чтобы вдумываться в что-нибудь, кроме зримого перед глазами.
Перед разлепленными с трудом глазами был деревянный потолок, желтые доски одна к другой. Время от времени какие-то туманные фигуры - лиц не разобрать - склонялись над ним. Тогда случалось разное - то куда-то пропала промокшая рваная хламида, то во рту ощущался вкус горячего и острого бульона, и еще лепешек, напоминавших тчепалгаш (откуда?)...
Тепло потихоньку пробиралось к костям. Нииильф... - шептал кто-то издалека, но так и не дозвался сквозь сон.

Колдун проснулся, и первым движением попытался нашарить свою сумку, где должно было храниться что-то важное. Но на плече сумки не было, и это отчего-то испугало его. Он вскинулся было с места, но взгляд тут же наткнулся на ее самую, прислоненную к стене избы... целую и невредимую.
Нильф огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда он попал.

Дарэк в переговоры не вступал, просто слушал, держа наготове арбалет. Поверил ли он рыцарю? И да, и нет. Что-то ему показалось правдивым, что-то - не совсем… А может рыцарь просто не договаривал?
Так или иначе, мнения Дарэка никто не спрашивал, да он и не возражал. Наоборот рад был, что теперь вся ответственность за их передвижение легла на плечи кого-то другого. Крестьянин возглавил их маленький отряд, и вместе с рыцарем все двинулись в глубь леса на поиски якобы жаждущих помощи беженцев.
Ведя лошадь в поводу, Дарэк тащился позади всех. Ноги заплетались, в висках стучало. Только разве скажешь об этом остальным? Какая им разница? Бросят и уйдут. И что он будет один делать? «Сколько смогу, столько продержусь», - думал Дарэк, запинаясь чуть ли не за каждую корягу. Благо хоть дождь прекратился!
Идти пришлось недалеко, на поляне их действительно ждали. Молодой парень и девчонка… И на ингрийцев они явно не походили. А значит в этом рыцарь не обманул.

Встреченные Тирэлом люди оказались на удивление дружелюбны и, в некотором роде, милы. Гилье был оруженосцем Узиля Ардани Ирес а’Арстада и не отличался умом, да и талантами никакими особо не блистал. Разве только неведомым для священника образом он буквально из куска сыра, ломтя хлеба и полоски сушёного мяса варил невероятно вкусную похлебку. А’Грола часто винили в чревоугодии, но на самом деле он никто не опускался до этого греха. Просто церковник в буквальном смысле есть за двоих, что не могло не удивлять людей при его телосложении. Тирэл был довольно высок и худ, и скорее походил на гончую, чем на пса, сторожившего приход и отъевшего брюхо до невозможности.
Узиль оказался весьма приятным собеседником и умелым богословом. Что ни говори, а голубая кровь делала своё дело, превращая мужлана в светского льва. Он оказался четвёртым по старшинству из шестнадцати сыновей рода а’Арстада. Надо отметить, что этот род был более чем славен и древен, и все из потомков по мужской линии были рыцарями Ордена.
Из разговора выяснилось, что и священник и рыцарь ордена около двадцати лет назад участвовали в одном из многочисленных пограничных конфликтов империи. Только Тирэл был капелланом в одном из штрафных подразделений, иначе именуемых, как пушечное мясо, а Узиль командовал сотней латников. И, как они порешили, возможно, даже встречались на поле боя, когда тяжёлая конница в буквальном смысле сминала передовые порядки неприятеля. Правда с этими порядками в этот момент как раз насмерть рубились штрафники, но это никогда не ставило командование в затруднительное положение. Мясо таковым и остаётся и его потери совершенно не должны никого волновать.
Поначалу рыцаря и слугу смущало неукротимое дружелюбие священника и отсутствие какого-либо снаряжения для похода. Да оно и понятно, ведь сын Марида кроме провианта и нескольких маленьких книг ничего не вёз с собой. У него не было никакого оружия, даже банального ножа не имелось в его вещах. Никакой даже самой простенькой кольчуги так же не было одето под неизменный плащ. Единственное, что худо-бедно могло претендовать на часть военной экипировки, так это складная бритва, носимая Тирэлом в нагрудном кармане. Каждое утро он до синевы скоблил подбородок, правда, чего это ему стоило при отсутствии воды отдельная история, достойная песен бродячих музыкантов.
Так прошло несколько дней, а путь всё никак не хотел оканчиваться.

- Очнулся, - доложил подошедший сотник.
Затянутое тучами небо озарила вспышка, но раската не последовало. За эти два дня, что бахадур провёл в Могилках, поселение преобразилось. Селяне и беженцы, которых теперь было велено пропускать, трудились в поте лица, возводя частокол и окапывая деревеньку, причём канава получалась довольно широкой, хотя местами в глубину едва скрывала по пояс. Бахадур ругался и грозил. Кметы ругались и копали. Конные разъезды круглосуточно патрулировали окрестности. Один раз столкнулись с отрядом ингрийцев, выманили тех из леса, а потом расстреляли. Тела бахадур приказал захоронить, а оружие и снаряжение запереть в одном из амбаров. Сотник не привык обсуждать действия военачальника, он и сейчас не делился ни с кем своими мыслями о том, что трём сотням здесь и ещё семи на перевале не выстоять против целой армии, причём не просто армии, а армии победоносной.
- Заметь, совсем нет старых людей и очень мало детей, в основном молодежь, - сказал бахадур. – Поэтому мне их даже не жалко. Если сумели добраться досюда, значит бежали без оглядки, бросая скарб, немощных, раненых. Таких жалеть – большая глупость.
- Да, - оживился сотник, - но не все как один.
- Ты прав, Тасмит другая, - улыбнулся бахадур. – Будем уходить, её с собой возьмём.
Сотник открыл дверь и пропустил бахадура в светёлку. Тасмит не была ограничена в свободе передвижения, однако предпочитала оставаться с раненым, лишь изредка выбираясь погулять. Вот и сейчас её не было.
Бахадур уверенным шагом пересёк комнату и сев рядом с пришедшим в себя человеком, спросил:
- Ты рукоблудием занимаешься?
Расчёт был прост: если знает язык, на котором был задан вопрос, непременно удивится, причем, скорее всего, удивится на мангри.

Секретарь застал Камилла а’Риосто за изучением бумаг, доставленных из Мидмара. Шеф корпел над ними вторые сутки, хотя было ясно наперёд – акт передачи младенца не задокументирован, либо бумаги были своевременно уничтожены. Дикая страна - дикие нравы. Шеф внутренней стражи знал, что прежде чем попасть к нему на стол, документы уже прошли всесторонний анализ и всё равно, хотел удостовериться лично – а не пропустили ли чего?
- Кхе-кхе, - возвестил о своём появлении секретарь.
- Что, - отозвался Камилл.
- Капитан имперских егерей Редрик а’Вирра, посредством штатного монаха, доложил о поимке некоего Болиголова - лидера повстанческого отряда, действовавшего в окрестностях Хоула. Люди присоединялись к отряду, так как ходил слух, что его лидер, Болиголов, на самом деле наследник мидмарского трона.
- Редрик… Редрик… А! Вспомнил, усатый такой, хороший военный, хоть и выбился из самых низов, - шеф спецслужб помассировал виски. – Хорошо. Не думаю, что это именно тот, кого мы ищем, но лучше, чем ничего. Направь туда а’Грола, пусть разберётся как можно быстрее.
- Что-то нашли? – лукаво улыбнулся секретарь.
Камилл скинул в кучу на полу ещё один листок, при этом от секретаря не укрылось, что среди хаоса, царящего на столе, просматривается некое подобие упорядоченной системы. Особенно секретаря заинтересовала группа листков лежащих веером.
- Видишь ли, - сказал Камилл, - ни как не могу взять в толк, зачем придворным дамам усыновлять или удочерять чужих детей. У них что, своих нет?
- Даже так? Значит, их было несколько?
- Уловил? Выходит не один, если, конечно, моя догадка верна.

Первым рефлекторным порывом было вздыбить брови в два тугих полумесяца к небу и удивленно переспросить. Как хорошо, что колдун давным-давно разучился поддаваться первым порывам.
Нильф наморщил лоб, пытаясь разобраться в произнесенном. Понятным было разве что обращение "чи", да то, что ему явно задали какой-то вопрос. И лицом воин напоминал степняка... сородич?
К сожалению, слов родного языка Нильф знал от силы десяток, и слышал их еще от бабки, лет двадцать назад. Некоторые с тех лет позабылись, какие-то еще теплились в памяти, но для поддержания разговора их было явно недостаточно.

Может это приветствие?
- Хао, - несмело попытался ответить он, уже "в полете" понимая, что ошибся. Ничего не оставалось, кроме как развести руками.

Тирэл провёл ещё два дня вместе со своими случайными попутчиками. Пока однажды днём не получил сообщение по духовной линии связи. Со стороны это больше походило на то, как больной разумом человек общается с одному ему видимыми людьми.
Голос донёс до Тирэла сведения, что он должен добраться до населённого пункта Хоул. Дальнейшие распоряжения должны были поступать от капитана имперских егерей Редрика а’Вирра.
Так он и поступил. Распрощавшись с Узилем Ардани Ирес а’Арстадом и Гилье, Тирэл направился в Хоул. Дороги как таковой не было, ведь постоянные дожди размыли даже то подобие торгового тракта, которое было здесь. Путь был уныл и однообразен, дорожные указатели сменялись друг за другом, да и природа не блистала красотой.

- Капеллан Тирэл Марид а’Грол прибыл. - Представился военный священник.
Именно прибыл, не явился. «Являются только черти во сне, а солдаты прибывают!» - некогда орал на новобранцев сержант. И этот урок, подкреплённый пинками и зуботычинами, церковник запомнил на всю оставшуюся жизнь.
- Во время, уже и не чаяли лицезреть! – Саркастично заметил капитан Егерей. Казалось, что была бы его воля, то он бы ещё и плюнул ему в лицо.
Редрик был лет на десять младше священника, да и ростом не выделялся, едва дотягиваясь до его плеча. Церковник ничего не ответил, лишь совершенно не по уставу пожал плечами и смерил собеседника взглядом, после чего ответил:
- Тебя, сопляк, только на плаху и вести. – Он презрительно фыркнул и сделал едва заметный жест рукой.
В воздухе раздался неприятный свистящий звук и с формы егеря опали, как листья осенью, все знаки отличия. А’Вирр побледнел.
- Гнев… – Вновь доброжелательная улыбка вернулась на лицо церковника. - Так что вы, уважаемый, говорили о цели моего визита?


В помещении стоял неприятный запах крови. Такой запах был свойственен скотобойням и госпиталям. Низкий потолок, плохое освещение и по какой-то причине липкий пол делали эту комнату до отвращения неприятной.
За столом сидели два человека. Один из них тепло и дружелюбно улыбался другому. Второй был привязан к стулу и его лицо представляло из себя один большой кровоподтёк.
- Как неаккуратно работают, лишь бы ударить. Больно, наверное? – Улыбающийся скрестил ноги и уставился в потолок немигающим взглядом.
Связанный молчал.
- У нас есть несколько вариантов развития событий. – Всё так же улыбаясь потолку продолжил Тирэл, - Первый: ты отрекаешься от своих божков и обращаешься в нашу веру, после чего в исповедальне рассказываешь мне всё, что знаешь. Второй: ты не принимаешь истинного Бога и я тебя за это страшно пытаю, пока ты не начнёшь говорить, после этого быстро умерщвляю тебя, ведь милосердие нужно дарить людям, а ты вряд ли захочешь жить калекой. И третий, - Он посмотрел прямо в глаза связанному, - Я тебя просто так пытаю, пока ты не начнёшь визжать, как свинья. Информация не имеет значения, важен лишь сам процесс, а такое дерьмо, как ты, будет приятно мучить.
Улыбка говорившего совершенно не вязалась с той пустотой, которая была у него в глазах. Такие глаза свойственны покойникам, а не живым людям.
Связанный молчал.
- Что же, ты сделал свой выбор. – Оскалился а’Грол.
В комнате раздался свистящий звук в то время, как Тирэл делал пасы руками, как будто месил тесто. У Болиголова от связанных за спиной рук отвалились указательные пальцы, и он истошно завыл.
- У тебя ещё очень много совершенно ненужных тебе пальцев, верно? – Сын Марида гадко засмеялся.

За дверью время от времени раздавались жуткие вопли. Потом послышался хлюпающий звук и они стихли. Двери отворились и из них вышел высокий, худой человек.
- У них есть ещё один лагерь недалеко от болот. – Тепло улыбаясь стражникам он продолжил, - Это не он.

- Вот так я и попал на этот злополучный тракт, - закончил свой рассказ Лютош. – Ну а дальше, сами понимаете. Думал, два раза подряд не везёт, да боги вновь миловали, и на этот раз от ингрийцев ушёл. Потом с ней вот встретились. Лошадь у неё пала, да и сама еле жива была. Немая она…
- Я не немая, - со странным акцентом произнесла девушка.
Повисла неловкая пауза. Лютош смотрел на девушку, будто впервые её увидел, лицо магика сделалось таким смешным, что Одрет не выдержав, рассмеялся:
- Да не смотри ты на неё так, - сквозь смех сказал Одрет, - может, когда ты грязный, в разодранной куртке, да с рожей расцарапанной на неё из кустов выскочил, она от испуга язык и проглотила.
Отсмеявшись, рыцарь подкинул в костёр ещё дровишек и, подмигнув девушке, спросил:
- Ну, раз такое дело, может, расскажешь и о себе?
- Не буду я ничего рассказывать.
На этот раз лицо изменилось у Одрета, а пауза висела ещё дольше.
- Как хочешь, - неуверенно сказал рыцарь. – Ну, тогда вы что ли рассказывайте, обратился он к недавним знакомым. Мы с Верховцем свои истории уже поведали, теперь, стало быть, ваша очередь.

Дрозд огляделся. Все пока молчали, сосредоточенно обдумывая... интересно, что? Рассказывать или не рассказывать?
Внезапно крестьянин понял, что, по сути, пока не знает ничего о своих спутниках, которых он всего-какой-то час назад, опять же по сути, спас.
- Давайте уж, скажу о себе пару слов, - произнес наконец он. - Дроздом меня кличут. Я из Красных Зорек, деревушка такая тут неподалеку...была. Ингрийцы спалили дочиста, сам чудом выжил, а вот дочку с женой спасти не смог, - он взглянул на Одрета. - Повезло тебе, что на тебя в лесу не я наткнулся, а вот этот парнишка. Я бы сразу убил. Не послушал бы...
Дрозд умолк и отвернулся от костра. Он не мог спокойно смотреть на огонь.

*Совместно с Морфи*
Почти всю дорогу Найда сосредоточенно молчала. Дождь уже перестал, а на поляне, куда вывела их компанию раненая «находка», горел костер. Вот только новые знакомые, да и сам Одрет доверия не вызывали. Не ингрийцы, нет, конечно, но мало ли… Второй мужчина сильно походил на колдуна, а их Найда недолюбливала. Шагнув поближе к Мааре, девушка попыталась шепотом высказать все свои опасения, но та, кажется, не расслышала. Зато рыжая, видимо, решила нарушить возникшее после рассказа Дрозда молчание и, ни к кому отдельно не обращаясь, сообщила:
- меня зовут Маара Линт, родилась я в столице 20 лет назад. Но, когда мне было 18, я сильно поругалась с отцом, плюнула на все и ушла из дому. Вот уже два года скитаюсь, останавливаюсь в городах ненадолго…
Тут девушка запнулась, заметив старательно скрываемую скептическую усмешку Найды, но тотчас продолжила: «Ушла из очередного города с обозом беженцев, да только не много успели пройти...»

Часть разговора Дарэк пропустил мимо ушей. Не нарочно. Просто, согревшись у костра, его немилосердно потянуло на сон, и реальность на какие-то мгновенья стала незаметно пропадать. Еще когда-то в школе он освоил науку зевать с закрытым ртом, сейчас, похоже, придется учиться спать сидя.
Когда все присутствующие представились, Дарэк понял, что и ему следует что-то сказать. Только разве будешь первому встречному все о себе выкладывать?
- Дариан, можно просто Дарэк. Я из Кана. Недалеко отсюда, около дня пути… был… Прошлой ночью, когда я уходил, там уже одни руины остались. Потом я к обозу вышел, а дальше вы уже знаете.

Айна говорила дольше остальных. О себе, о солдате, обо всех ужасах, что довелось ей пережить, её рассказ всё не кончался, и Лютошу подумалось, что, наверное, так и должно быть, ведь она не воспринимает окружающий мир как все, а информацию получает при помощи звуков и… прикосновений… Магик почувствовал, как кровь прихлынула к его щёкам. И не только к ним… Он поспешил отвести взгляд и направить свои мысли в иное русло. Безуспешно.
- Вот и познакомились, - радостно изрёк Одрет. – А ты, сестричка, ничего не скажешь? Как хоть звать-то тебя?
- Тэстаросса…
- Хм… Странное же у тебя имя, подруга. Но красивое, - рыцарь попытался улыбнуться девушке, но с его ранами улыбка выглядело жутко.
- Осторожно! – воскликнул Лютош, потянувшись к Айне, но тут же отдернул руку. – Обожжешься…
- Друзья, - твёрдо сказал Одрет, - предлагаю заняться выработкой стратегии и решить, что же нам теперь делать. На мой взгляд, первым делом необходимо обеспечить безопасность женщин. Им не место на войне, надо увести их как можно дальше от этой чумы. Однако хочу сразу напомнить, что для длительного похода у нас нет достаточного количества провианта, да и лошади на подножном корме долго не протянут. Поэтому еду придётся добыть. Если нам удастся осуществить вышесказанное, то долг мужчин обяжет нас вернуться и, разыскав регулярные войска мидмара, продолжить борьбу с захватчиками.
- Я не собираюсь воевать, - подал голос Верховец.
- Что?!
- Я не буду воевать, - сжавшись в комок, повторил Лютош. – Я не военный. Я… Жить хочу… Не буду…
Лютоша трясло. Он смотрел на свои колени и не мог видеть выражения лица Одрета. Но даже если б видел, то не смог бы понять, какие чувства испытывает сейчас рыцарь.
- Сволочь ты, - спокойно сказал Одрет. – Постеснялся бы хоть при девушках-то. Потом с тобой поговорим, а сейчас, хочу послушать, что остальные скажут.

- Она знает?
- Тэсса? Конечно.
- Это вы ей сказали…
- Да.
- Поэтому она и сбежала… Потому, что узнала, кто вы на самом деле?
- Я не мог поступить иначе.
- Не мне вам говорить, что должны были. Гроссмейстер уже в курсе?
- Он приказал догнать её.
- Вам?!
- Нет. Не мне. Брату Утмору, вечный покой даруй ему, Господи… Гилье, я никогда не причиню зло Тэссе.
- Вы уже погубили её. И нам теперь тоже конец. Вы понимаете это?
Узиль Ардани Ирес а’Арстад протянул руку к костру, некоторое время держал ладонь над язычками пламени, а затем сунул её в огонь. Рукав его куртки задымился, начал тлеть, Узиль просунул кисть глубже, раздвигая поленья, зачерпнул горсть горячей золы.
- Ты готов к ритуалу, - спросил рыцарь Ордена своего оруженосца, вынимая руку из пламени.
Гилье кинулся к хозяину, обернул своим плащом горящее предплечье.
- Она холодная, - говорил Узиль, не обращая внимания на действия оруженосца. – Она серая и холодная. Но она есть. Я верю в это.
Он разжал руку.
- Примерно столько же осталось от брата Утмора, - сказал а’Арстад. – Если ты пройдёшь ритуал, от твоей души останется лишь горстка пепла. Ты готов?
- Д-да…
- Зато я не готов отнять у тебя всё. Пока ещё не готов.

- Я не буду воевать, - сжавшись в комок, повторил Лютош. – Я не военный. Я… Жить хочу… Не буду…


Дарэк недоумевал, парень в его глазах был вполне взрослым и самостоятельным человеком, а вел себя как ребенок. Кому сейчас не страшно, только разве стоит это всем-то показывать? Не достойно как-то, низко… Сам он ингрийцев боялся не меньше Лютоша, только вроде бы землю свою защищать – долг каждого. А хочешь ты умирать или нет, ведь никто не спрашивает.
Когда-то Дарэк даже в армию вступить собирался, но мать не отпустила. Она повышенным патриотизмом не страдала – такой скандал закатила, что слышно было на пол квартала. Суть ее воплей сводилась к следующему: «И куда ты попрешься? Какой от тебя толк? Ты и оружие-то правильно в руках держать не умеешь! Прибьют дурака в первом же бою!» Насчет, «дурака» мать, конечно, погорячилась, по крайней мере, Дарэку хотелось в это верить, и стрелял он не плохо, правда по уткам. В остальном же она была права: воин из ее сыночка был никудышный и воинская слава ему не светила. В общем, так в тот раз все ничем и закончилось. Потом ингрийские войска подошли слишком близко к Кану, и рекрутских наборов никто уже не проводил, тут бы свой город защитить.
- А регулярные войска Мидмара еще существуют? Разве не все разбежались? – ляпнул Дарэк, и тут же захлопнул рот, вдруг рыцарь оскорбится.
- Вообще-то я не против, - продолжил он уже более осторожно, - С захватчиками бороться. Только есть ли смысл? Мы ведь уже войну проиграли…

- Судя по скорости, с которой ингрийцы захватывают все новые и новые земли, скоро безопасного места не останется вообще, - Маара смотрела на огонь не отводя глаз. – Я, безусловно, согласна с тем, что нужно уйти подальше, но сможем ли мы убежать от войны? Я не воин, но все же, когда дело доходит до спасения собственной шкуры, любой, загнанный в угол будет драться. Я очень хочу выжить (она на мгновение отвела глаза от огня, взглянув на Лютоша), но, похоже, в нынешних условиях нужно сражаться, а не прятаться.
На огонь можно было смотреть бесконечно долго, как и на звездное небо. Маару успокаивало наблюдение за мерцающим пламенем, отражающемся в ее глазах. "Сражаться... чем? три кинжала, все раскидаешь, дальше-то что делать будешь? если будет время, попрошу у Дарэка научить меня стрелять из арбалета. И абсолютно не понимаю этого парня. Взрослый, здоровый человек, и так боиться. Мне тоже страшно, и я тоже очень хочу жить, но теперь за жизнь нужно бороться, всеми доступными средствами." - думала она.

- Проклятые игнрийцы! Ведут себя, словно последние свиньи…
- Закрой рот и топай, Дин, - устало отозвался Ре Ларенсон. – Можно подумать, что ты, будучи победителем, на чужое добро б не позарился…
- Я честный человек!
- Дл местных мы – такие же мародеры, как эти ингрийцы.
- Мы же – свои!
- Ой, солдат, будто не все равно, из-за кого с голоду подыхать – от своих или от чужих едоков! – отозвался один из ветеранов. – Ты командира слушай – и силы береги. Ночевка нескоро.
Юнец, названый Дином, возмущенно фыркнул, но промолчал, поправляя фуфайку. Сие одеяние было явно снято с мужчины на голову выше и втрое толще данного подростка, так что Дин в ней смотрелся совсем еще мальчиком. Может, поэтому это сборище усталых и голодных людей прощало ему такие высказывания?
Имре показал головой: служа своему королю офицером далекого от столиц гарнизона, Ларенсон часто натаскивал молодняк. Кому-то для того, чтоб душа огрубела нужно две тренировки с оружием, кому-то - в ночной рейд до притонов сходить, по местам злачным пошатать, а к некоторым и по колено в грязи грязь не липнет. Дин был как раз из таких. Ре покачал головой: ох, и трудно будет парню в отряде с его-то замашками! Ныне – война.
Сослуживцы часто называли Ре Ларенсона хорошим человеком, и временами (после второй-третьей кружки хмельного) он товарищам верил. Однако, упреков в лишней мягкости Имре не слышал никогда, вот и сейчас, собрав этих измученных и утративших надежду людей в единый отряд, кэрдвенец старался вести себя с ними жестко, но без жестокости. Грань тут весьма узкая, но люди прошедшие весь ужас войны ее понимают.
- Дин… - паренек вскидывает голову и подходит. – Трупы – привычное зрелища на войне, привыкай. Не мы это начали – но нам с этим жить, - Ре помолчал и закончил совсем иным тоном: - А если еще раз завизжишь – я отдам ингрийцам тебя самого. Их может быть больше, мы можем не справиться. Ты справишься – или сделать для тебя кляп прямой сейчас?
- Я справлюсь… командир, - не обиделся, видимо, и впрямь - представил себя на месте тех поселян. Ингрийцев здесь больше… Ларенсон поморгал головой, отгоняя воспоминания. Надо идти. А там… видно будет.

(совместно - я и Тот)

Воин, похоже, понял суть языковых затруднений Нильфа, и перешел на вполне сносный мидмарский:
- Я Орхан Горобей, Страж Западного Края. Помнишь ли ты себя?

- Кажется, помню... - неуверенно начал колдун, запнулся и еще раз подумал - точно? - Меня зовут Нильф, я из Заозерья... из бывшего...
- Я хочу, что бы ты понял - тебе и девушке, что привела тебя, ничто не грозит. Вы оба в безопастности. Кстати, кто она тебе?
- Она спасла мне жизнь. Но раньше я ее никогда не видел... Она здесь?
- Да. Ты хочешь, что бы я послал за ней? - лоб степняка пересекла задумчивая морщинка, и он медленно продолжил. - Она тревожилась о тебе... Нильф, почему вы шли на восток?
Колдун пожал плечами:
- Не я ей хозяин, и тем более не здесь... но я хотел бы хотя бы поблагодарить ее.
И затем, медленно, словно прикидывая на весах меру каждого слова, ответил:
- Мою деревню сожгли, а жителей перебили почти до единого. Мне и еще нескольким людям удалось убежать... не знаю, где сейчас остальные, если им так же повезло.
Похоже, эта новость не слишком удивила бахадура.
- Нильф, расскажи мне о ваших врагах... Ингрийцы, кто они? Почему так сильны? Откуда столько беженцев? Когда через перевал хлынул поток людей, я встревожился. Расскажи мне всё, что знаешь о них.
- Откуда-то с запада, а больше про них я ничего и не знаю, - был ответ, - ведь они не вступали в переговоры... и еще они, похоже, не любят людей второго зрения.
Да, это верно - когда они заметили меня и Ранна, подняли жуткий крик и как с цепи сорвались... эх, как там парень, выбрался ли?
Воин нахмурился:
- Второго зрения? Извини, я не так хорошо понимаю ваш язык... Что это означает?
- Так у нас называют колдунов и ведьм - тех, кто умеет видеть незримое.
Бахадур изменился в лице и некоторое время молча смотрел на Нильфа, будто увидел нечто, что никак не ожидал увидеть.
- Колдуны... Да, я понимаю, что означает это слово... - медленно начал он, переходя затем на родной язык и что-то бормоча про себя.
- ...но разве колдуны существуют? Я думал, это сказка. Страшная сказка торговца... Говори мне! Значит ты можешь превращаться в зверя и призывать северный ветер
Удивление осторожно выглянуло из темных глаз Нильфа: впервые подвергали под сомнение сам факт его существования. Наверное, это должно было быть даже смешно.
- Да, я могу позвать ветер или дождь... могу зажечь огонь или рассеять облака... видеть невидимое... но я не умею превращаться. Я всего лишь ученик; в городах, говорят, есть действительно могучие колдуны.
На этот раз пауза была дольше; на лице степняка отразились глубокие размышления.
- То о чём ты сказал... Удивительно. Я не знаю, смогу ли я поверить во всё это... Но почему тогда имеющие второе зрение не помогут вашим королям в их борьбе против ингрийцев?
- Вот уж не знаю... я всего лишь деревенский заклинатель погоды; владыки не делятся со мной своими планами. Но думаю, они должны участвовать в войне.
- Нильф, а много ли здесь таких как ты? Я имею в виду твою кровь. Сколько среди мидян мангров и их потомков?
- Из тех, что видел я - очень мало, - на самом деле ему доводилось встречать только двух таких же желтолицых людей, считая его мать, которая умерла давным-давно... - Но на востоке этих земель может быть больше.

Бахадур молчал, обдумывая сказанное. Видимо, что-то показалось ему достаточно важным; во всяком случае Нильф никогда не помнил, чтобы военные командиры с таким вниманием относились к отребью вроде него.

- Ты наверное устал, Нильф. Может быть хочешь спросить что-то у меня? Позволь ещё один вопрос, прежде чем это случится. Как ты считаешь, могли бы мидяне или их короли заплатить нам, манграм, если бы мы помогли прогнать ингрийцев?
- Спасибо тебе, добрый багатур, - искренне ответил Нильф, пытаясь поклониться (спина жалобно крякнула, и пришлось скоропостижно прервать попытку) - Прости за навязчивость, но я не ел три дня... я могу заплатить за еду, если здесь найдется...
И не со мной тебе нужно говорить, а с военачальниками. Я же не знаю ни численности, ни мощи королевского войска... Может быть оно и само сможет отразить нападение. А может быть и нет.
- Отдыхай, Нильф, - воин наклонил голову и отошел к порогу. - Сейчас тебе принесут еду. Отдыхай и восстанавливай силы, а на счёт денег не беспокойся, мы же с тобой сородичи.

Это было вновинку для него - раньше, помнится, его кровь приносила с собой лишь насмешки и обидное прозвание "желторожий", которым награждали его те, кто помладше и поглупее. Но вот так поделиться едой и кровом с человеком, просто из-за того, что он принадлежит к твоему народу? за что?..
Отбросив сомнения, Нильф достал из-под лавки сумку и убедился, что холодный клинок внутри на месте. Через несколько минут появился молодой парень - видимо, из младших бойцов - и принес с обой корзинку лепешек и баклагу с каким-то кисловатым молочным напитком. Мысли о еде вмиг вытеснили из рассудка оголодавшего мага странное беспокойство о железном обломке, и он принялся за показавшийся вкуснее праздничного пирога печеный тчапалгаш.

- Сражаться, а не прятаться? - Дрозд, подняв опаленные брови, взглянул на Маару. - По тракту будем бегать и оружием махать? Нет, красавица, это не дело. Куда нам в таком количестве открытую войну-то вести?
Тут крестьянин закашлялся, но тут же продолжил:
- Совесм другое будет, ежели пока в лесах укрыться, а потом отряд повстанцев собрать. Чует мое сердце, не мы одни такие здесь бродим. Да и в деревнях, если они в округе еще остались, люди тоже к нам прислушаться должны. Вот как будет нас побольше, тогда и начать бы войну. Только не открытую, а совсем даже иначе. Их надо с тылу...

Бесшумной молитвой живые стихи,
Стекали по лезвию узкой руки,
Хрустальностью крыльев касаясь травы
Росой оседая в людские умы...

Тасмит задумчиво поглядела на злостно засевшую в пальце занозу и поцарапанные ладони, после чего опустила руки в прохладную воду ручейка, нашедшего приют на поляне рядом с деревней. После затяжных весенних дождей, которые помогают природе ожить и отряхнуть с себя белоснежные покровы зимы, появилось множество таких маленьких веселых ручейков-спасителей для странников.
Пополоскав некоторое время саднящие руки, девушка придала лицу страдальческое выражение и кончиком остро заточенного лезвия криса постаралась поддеть занозу и вытащить ее. Первые пара попыток принесли в окружающую атмосферу "айки" и "ойки" разной громкости и частоты, благо Тасмит могла позволить себе немного ослабить бдительность, ведь находилась на поляне одна, девушка даже стянула повязку с лица; последущая же экзекуция увенчалась успехом, и заноза торжественно была вытащена и отправлена в вольное плавание по гибкому телу ручья.
Собственно, заноза возникла не на пустом месте, а в следствии целенаправленных исследовательских действий монахини, кои она проводила с возводящимся частоколом. Из книг монастыря Тасмит знала, что частокол, или палисад, как его еще называют, является одним из старейших видов обороны и одним из первых образчиков науки фортификации, но, к сожалению, выполненный небрежно, не сможет сдержать ни одно наступление. Заинтересованная, девушка, как только оказалась вне поля зрения деревенских, постаралась раскачать и вытащить одну из составных частей частокола - связанные между собой и обструганные по форме копья деревяшки. Результата - никакого, кроме пренеприятнейшей занозы.
Разобравшись с частоколом, который, как оказалось, строили на совесть, Тасмит некоторое время понаблюдала за созданием рва, дала несколько конструктивных советов (как-то: сделать канаву более широкой, а в середине прорыть так называемый кюнет, более маленький и глубокий ров, который в рядах противника явно вызывет удивление и замедлит их передвижение, и большее их количество можно будет "снять" дальнобойным оружием, кровожадно предложила посадить несколько мертвых тел ингрийцев на колы и выставить для устрашения вдоль дороги, и, увидив ошарашенную реакцию деревенских, быстро добавила, что это шутка), была с чистой душой послана вон, как "больно умная, если хочется - сама копай", и с чувством собственного достоинства направилась на вышеупомянутую поляну.
Как только процесс извлечения занозы был завершен, девушка проверила свое оружие, лишний раз наточила и без того острейшее лезвие криса, тщательно спрятала его в полах своих одежд и, на ходу посасывая пострадавший палец, отправилась обратно в деревню, удостовериться в сохранности раненного. По пути монахиня снова тщательно укрыла лицо плотной тканью мягкого шелка.

До домика Тасмит дошла примерно через полчаса, торопиться было некуда, и, пока была такая возможность, девушка с удовольствием наблюдала за окружающим ее миром - живым, полным ярких красок, эмоций и настроений.
Взлетев на крыльцо черной молнией, монахиня открыла дверь и замерла на пороге, от неожиданности удивленно распахнув серые глаза в обрамлении пепельных ресниц. Раненный как ни в чем не бывало сосредоточенно обедал. Девушка, не придумав, что сказать кроме приветствия, прикрыла дверь и так и осталась стоять у входа, настороженно подперев плечом стену.

Дверь скрипнула, впустив стайку обнаглевших лучиков, и те немедленно запрыгали по комнате, задавшись целью обшарить все - сунули свои любопытные носы в глаза сморщившегося человека, мимоходом заглянули в опустевшую корзинку и баклагу, и принялись кружить в водухе хороводы пылинок.
Из двери кто-то удивленно произнес:
- З-здравствуй...
Нильф рывком повернул голову; выцветшие редкие пряди волос обессилено хлестнули по щеке. Сощурившись и прикрыв глаза ладонью, он сумел кое-как разглядеть гостя - это оказалась девушка, очевидно, та самая.
Остался только темный силуэт, который жадно обнимали потоки вливающегося в дом света: растаяли черты лица, детали одежды...
- Д-добрый день.., - колдун попробовал произнести ответное приветствие и обнаружил, что языку отчего-то трудно ворочаться.
Он встал, чувствуя, как свежие силы несмело вползают в тело (свет? сон? или еда? все вместе?); идти было легче, чем тогда. Два, нет, три шага - так мало? - и комната кончилась.
Он низко склонил голову:
- Я твой должник, спасительница, - был ответ, - Спасибо за то, что вытащила меня... И если я могу что-то сделать взамен, отплатить...

К костру подошёл высокий человек и нагло уселся поближе к огню. Он снял перчатки и стал у него греть руки. Кисти его рук были испещрены многочисленными шрамами, будто самым любимым его занятием была ловля брошенных в него ножей за лезвие.
Он выделялся среди сидящих у костра. Высокий и худой, с косой средней длины он был полной их противоположностью.
- Удивлены? – И тут же, не дожидаясь ответа, продолжил. – Конечно, удивлены.
- Он ингриец! – Закричал один из сидящих у костра.
- Какая проницательность, неужто сам додумался? – Он потёр руки и глубоко вдохнул, после чего выпустил изо рта клубы пара. – Не беспокойтесь, с дозорными всё в порядке. Они живы и относительно здоровы. – Справа от говорившего послышался звук вынимаемого из ножен меча.
- Я пришёл поговорить с вами, а не убивать. – Добродушно и даже немного глупо улыбаясь, ингриец растянул между пальцами тонкую нить и стал аккуратно наматывать её на пальцы, как делают это дети.
- О чём поговорить? И откуда ты знаешь наш язык? – Обратился к нему самый старший среди собравшихся у костры.
- Во-первых здравствуйте. Меня зовут Тирэл. Язык ваш выучил довольно давно, а где – вас не касается. Цель моего визита – сохранение ваших жизней. – Намотав нить на пальцы правой руки, он одел перчатки. – Ну что у вас за привычка? Чуть что – за мечи. – Недовольно поморщившись хозяин Нити продолжил, - Если бы моей целью была ваша смерть, то это уже случилось. Вас всего одиннадцать, а мечи в руках держат сносно только двое. Ополчение не иначе.
Бравада и нескрываемая наглость, граничащая с откровенным хамством делали своё дело. Люди с опаской стали посматривать на Тирэла.
- Сынок, - он обратился к юнцу, у которого даже не начали расти усы, - тебе так хочется умереть? Более чем уверен, что нет. Тебе хочется девок деревенских за амбарами тискать, да медовуху пить. – Парень, к которому он обращался, сильно покраснел. – А тебе, отец, тоже хочется сложить голову? Или внуков понянчить? А? – Добившись искомого эффекта в виде задумчивости на лицах невольных собеседников, а’Грол усмехнулся, - Думаете мне так приятно ходить по этим болотам вместо того, чтобы учить грамоте детишек из приюта святого Маркуса?
Он вытащил из внутреннего кармана плаща флягу и сделал из неё несколько глотков, после чего шумного вдохнул и поморщился. Люди же не хотели встречаться с ним взглядом и говорить что-либо, ведь он попал в самое больное место каждого из собравшихся.
- А ждут вас исключительно могилы. Хотя, нет. Ваши никчёмные трупы сожгут прямо в этом костре, – видя непонимание на их лицах, сын Марида сделал удивлённое лицо, - Я разве не сказал, что через четыре часа здесь будет отряд тяжёлой штурмовой пехоты? Память девичья у меня, хорошо, что вообще вспомнил. Может сдадитесь, а? Всё равно рано или поздно вас из этого болота всех повылавливают, да на колья посадят. Сами ведь знаете, что я прав. Ну так как?
- Болиголов нам этого никогда не простит. – Высказал общую мысль старик.
- Болиголов? Так он мёртв уже два дня. Думаете откуда я узнал, что вы тут прячетесь? – Глупо хихикнул Тирэл. – В общем час вам на раздумья. И всем своим передайте мои слова. И запомните: Ингрия для сознательных людей родная мать, а для бестолочи – тёща. – Громко расхохотавшись своей шутке, капеллан отправился в обратном направлении в сторону сил империи.

Два всадника ехали рядом и о чём-то оживлённо беседовали.
- Они придут, точно вам говорю. Не те это люди, чтобы упрямо умирать вместо того, чтобы жить. – Тирэл поправлял перчатки на руках.
- А если не придут? – Редрик немного запинался. Он чувствовал себя крайне неуютно в компании а’Грола, уж очень хорошо ему запомнилась их первая встреча. – Что тогда?
- Для меня ничего, а вам придётся прочёсывать эти болота пару месяцев и жестоко расправляться с теми, кого найдёте. – Он равнодушно пожал плечами. – И всё-таки я был прав.
Из камыша один за одним стали показываться люди. Они бросали оружие на землю и строились в шеренгу.

Все-таки шататься по лесам, вздрагивая от каждого шороха – не слишком-то подходящее занятие для офицера. Ре Ларенсон отродясь не считал себя полководцем и героем, однако это скрытное переползание от одного куста к кусту будило в его душе законное раздражение. Причем – не только у него, большинство бывших служащих армии его королевского Величества ворчали, что, мол, неплохо бы потрепать наглых захватчиков. Ларенсон соглашался – все же безделье было ему мало свойственно. Однако, разум экс-капитана при рождении также не обделили, а потому Имре, к своему сожалению, хорошо видел истину: его «боевое формирование» доселе находится на этом свете лишь потому, что ингрийцы о нем мало знают. естественно, стычки были. мелкие стычки из разряда: «Шли два захватчика за легкой добычей – да вдруг напоролись на партизан».
Естественно, пленных не брали. Вообще говоря. Ингрия на этих землях снискала себе самую что ни есть подлую славу. и то, что руки у солдат – и, особенно, местных ополченцев. чесались – было явлением закономерным. не хотел бы ре быть в шкуре тех самых врагов…
Хотя – может еще и окажется. Вон их кругом сколько, ингрийцев. И, судя по рассказам очевидцев. магию, которую дает им их Бог жалости не признает. Так что… еще повоюем.

На данный момент, Ре был склонен продолжить прежнюю линию поведения. Должны же где-то быть другие отряды вооруженных сил их, а не враждебного государства? Вот тогда, сравнявшись и ингрийцами с численности, можно будет и нападать…
На лице Ларенсона застыла недобрая улыбка.

- Заперли в амбаре, значит. А затем подожгли.
- Так точно, господин дознаватель.
- А до этого?
- Всё как обычно, господин дознаватель, провели зачистку, согнали людей в кучу, выявляли наличие партизан.
- Понятно, понятно. А с этим… Как он вообще себя вёл?
- Сопротивление пытался оказывать, господин дознаватель.
- Так. А он вам сам сказал, что это его семья?
- Простите?.. Не понял вопроса, господин дознаватель.
- Откуда вы узнали, что это его дом? Он мог быть не местный, просто гость. Он сам сказал, что это его дом?
- Не могу знать, господин дознаватель. Там же не до разговоров было…
- Кретины!


«Г-ну начальнику внутренней стражи, Камиллу а’Риосто.
Служебная записка.
По порученному моей группе делу могу сообщить следующее: разыскиваемые нами Флава Карр и Линна Вентри, в 1211 году от карата сочетавшиеся законным браком в Мидмарском храме Даяны и проживающие на улице Бабочек, действительно удочерили ребёнка, однако, уже в 1213 году, Флава Карр, более известный под прозвищем Горностай, был арестован и приговорён к смертной казне через повешение. Его жена, Линна Вентри, скончалась спустя три месяца. Судьба ребёнка пока не выяснена.
В связи с непредвиденными расходами, прошу выделить моей группе дополнительное денежное довольствие, в размере 1400 (одной тысячи четырехсот) полновесных крон.
Винсент а’Вель».


- Где сейчас Тирэл а’Грол?
- В округе Хоул, но, насколько мне известно, его миссия там завершена.
Начальник спецслужб потёр виски.
- Пусть отправляется в Новее Място. А Вичидорфу передай, чтоб не начинал без него. Думается мне, Вичидорф не сумеет развязать им языки, а эти свидетели очень важны для нас.
- Думаете это та самая семья?
- Я уже не думаю, - признался Камилл. – Сил не хватает. В любом случае, ребёнок был, куда они его дели их проблемы. Пусть Тирэл всё разузнает, не убили же они его. Скорее всего, отдали родственникам, а может, в храм какой подкинули.
- Думаете, могли?
- Почём мне знать. Да, передай а’Гролу, что там до сих пор опасно, пусть обзаведётся охраной, что ли. Всё. Иди.

Айна говорила дольше остальных. О себе, о солдате, обо всех ужасах, что довелось ей пережить. Поняв, что уж больно заговорилась, Айна смутилась и замолчала, медленно потянув руку к теплу. Как было хорошо, что они разожгли костер.
- Осторожно! – воскликнул Лютош – Обожжешься…
-Хм??? – Айна убрала руку и с того момента сидела не двигаясь.
Начался серьезный разговор о том, что делать. Тот же самый голос, который предупредил ее об огне, заявил, что хочет еще жить, что он не военный. Девушка несколько удивилась, но промолчала. В молчании она дослушала разговор ее спутников. Пребывая в некотором непонимании от разговора, Айна решила, что стоит и самой высказаться. Для привлечения внимания к себе слепая негромко кашлянула. Послышался шорох, и девушка подумала, что кто-то повернулся в ее сторону.
- Как бы то ни было в Могилки идти не стоит. Я так думаю, если там еще нет ингрийцев, то мы наверняка приведем их прямиком туда, сами не спасемся и других погубим…Повстанцев собрать… Но как? Шастать по лесу в одиночку? Это ведь глупо. Я считаю, что лучше всего выбрать место, в которое повстанцы сами бы могли выбрать для сбора, наиболее безопасное и недалекое, а также, чтобы там можно было держать оборону, если что случится. Могилки же - деревушка, для укрепления которой потребуются дни, если не недели. Может быть лучше выбрать город. К примеру…- слепая замолчала на секунду, раздумывая: «не будет ли это предложение слишком абсурдным».- К примеру, Вольница??? Ведь это по пути.
Девушка замолчала, в ожидании ответа «рыцарей» и остальных. Хотя в душу уже закрались сомненья, будут ли семеро ждать одного – слепого и раненого? Будут ли даже слушать?

- Нет! Нет! Нееет! – Потеряв остатки разума, кричал Тирэл, когда из ещё тёплого тела его жены вынимал свой клинок налётчик. – Почему? Это всё сон, дурной лишь сон! – Слёзы текли по его щекам, а голос срывался на визг.
Прежде чем убить они изнасиловали её, издевательски хохоча и нахваливая женщину Тирэла. Его детей они повесили в доме, прямо на глазах умоляющего оставить им жизнь отца. В этот момент а’Грол был не человеком, а животным. Горе свело его с ума и единственной мыслью в его уже затухающем сознании было поскорее умереть, чтобы не чувствовать этой безумной пустоты внутри.
Налётчики долго избивали его, прежде, чем приставить к горлу нож. Он был крепко связан и уже совершенно ничего не понимал. Ему сломали нос и несколько рёбер, из рассечённой брови пульсируя, текла кровь, заливая левый глаз. Было непонятно каким образом он оставался в сознании при таких ранах.
- А теперь покажи, каков ты с мечом в руках! – Главарь налётчиков расхохотался, предлагая некое подобие славной смерти в бою. С чего взялась такая широта души так и осталось тайной.
- За что? – Только и смог спросить Тирэл.
- За что?! За вашу поганую Ингрию и паршивого Бога! – Пока он это говорил, связанного подняли на ноги и разрезали верёвки на руках и ногах.
Никакого боя не было. Меч вывалился из рук а’Грола в тот же момент, когда он в них попал. Сам капеллан упал на колени и воздел руки к небу, сам же обратился к противнику, уже занёсшему меч над его головой.
- Я прощаю вас всех. – Он зажмурился, и в этот миг в воздухе раздался свист.
Удара не последовало, и Тирэл поднял голову. Всё было точно так, как и должно было быть, но складывалось впечатление, что время остановилось. Все люди замерли в тех позах, в которых стояли до того, как он закрыл глаза. Восемь разбойников не шевелились.
И тут главарь буквально развалился на несколько частей, обдав сына Марида фонтаном крови. Дерево, находившееся в нескольких метрах за спиной главаря, упало, как будто его одним ударом срубил топор дровосека. Часть крыши горящего дома задрожала, и часть дома рухнула, подняв облако пыли.
Когда пыль осела, на земле лежали дергающиеся куски мяса, ещё несколько мгновений назад бывших разбойниками.
Последнее, что увидел а’Грол бала тонкая ниточка, некогда бывшая частью рубашки его младшей дочери, которая только начала ходить. Нить, как змея, сама обвилась вокруг пальцев правой руки.
Он потерял сознанием.


Лагерь ингрийцев огласил жуткий вопль. Это кричал Тирэл, только что проснувшийся от кошмара, преследующего его с того ужасного дня.

"Спасительница?" - услышав такое обращение, Тасмит удивленно приподняла брови. Для монахини была чуждой позиция, что можно пройти мимо человека, застигнутого бедой врасплох. Что можно собственноручно обречь невинного на смерть.. В сравнении с жрецами Итира, наделенными правом казнить и миловать, молодая и неопытная Тасмит смотрелась бы пепельно-серой вороной среди стаи угольно-черных птиц, если кто-нибудь сумел (захотел?..) бы заглянуть.
Монахиня протянула руку и провела кончиками пальцев по волосам склонившего голову человека, столь неосторожно предлагающего оплату за помощь, шедшую от сердца, а не от ума. Запах лесных трав, едва уловимо идущий от одежды, солнечные лучи-стрелы, превратившие комнату в подобие золотисто-коричневой клетки, мерный стук топоров рядом с частоколом и столь уместное в этом мире неверие раненного в искренность действий других людей - все это вызвало у Тасмит невольную улыбку. "Даже затененный, этот мир так прекрасен.."
- Нет нужды благодарить меня, - Голос - как шорох ветра в сумрачно-зеленых кронах дерев, в интонациях - едва уловимая грусть и легкий оттенок радости, что с раненным все в порядке. - на моем месте так должен был бы поступить каждый. А сделать взамен... возможно, ты будешь так благороден, что откроешь мне свое имя и позволишь быть рядом...пока?
Не имея никакого ориентира или маяка, Тасмит здраво решила, что остаться рядом с этим человеком на первое время, пока она не познакомиться с этим миром, будет самым правильным шагом.

Гроза ушла на восток, в сторону гор и стая, по велению зова повернула туда же. Они чуяли, что вскоре ливень иссякнет, свернётся каплями на листьях и траве, уснёт ненастье, а тучи обретут покой. Гроза была обречена. Они знали. Но продолжали бежать, как всегда.
Его скрутило изнутри, лапы отказали, и он рухнул на грудь, но тут же попытался встать. Не вышло. Он закричал от злости и обиды. Ливень кончался, а значит, вскоре иссякнут и их силы. Стая исчезнет. Исчезнет и он. До новой грозы, до нового ненастья, до новой муки и бегу по кругу. Будто вся цель - этот бег!
Он поднялся. Силы стремительно уходили, но он поднялся. Стая растворялась, а гроза уходила на восток. Он схватил когтистой лапой беспечного зверька, высунувшего свою мордочку из норки. Горячая кровь освежила память. Добыча ждала.
«Я охотник, а они все - жертвы», - хотел сказать он, но вместо слов из пасти вырвалось клокотанье.
Ещё можно успеть. Пока есть силы и жажда. Он чуял добычу. Так близко.
Там!
Он бросил своё тело вперёд. Он спешил, ведь ливень уже умирал. Гигантскими прыжками нёсся он туда, откуда доносился человеческий смрад.
Огонь!
Он мог вспомнить слово, которым называют люди разведённый ими огонь, но сейчас ему было не до слов. Досюда дождь уже не доходил и силы таяли с каждым мгновением. Он прыгнул.

Исходящая паром туша ведогоньи распласталась в воздухе и рухнула на спину одному из сидящих у костра людей.

Лютош хотел закричать, но было уже поздно. Он увидел придавленного к земле Дарэка и оскаленную пасть ведогоньи, а затем благополучно потерял сознание.

- Благороден, - горькая усмешка в ответ, - если бы когда-нибудь я... Меня зовут Нильф. И быть, конечно, ты можешь где захочешь; не я тебе хозяин.
Колдун помолчал, оглядывая окрестности. Свежие срубы, изредка доносившиеся гортанные крики, далеко-еле слышно - журчание реки, ручья? - и над всем этим до боли непривычно щебечут птицы, приветствуя новый день. Как странно - только вчера бледные тени касались холодными пальцами его губ, кровь смешивалась с дождем, а сейчас - солнце, тишина и спокойствие.
Все как раньше... почти.
Он прервал неловкое молчание, спросив:
- Что это за место? Ты... не знаешь? Тот воин, багатур... он из мангри... и что они делают здесь, так далеко к западу?

Лес близ мангрийского тракта.
Одрет отпрянул назад и, не удержав равновесие, упал на спину, но тут же вскочил. Тварь, выпрыгнувшая из темноты и одним ударом убившая Дарэка, - а в том, что парень мёртв, рыцарь не сомневался, - была похожа на рысь, но в тоже время и на волка. Только больше, намного выше, шире и страшнее. Таких чудовищ Одрету не приходилось видеть. Других – приходилось, а вот таких…
Белый как полотно, Одрет выхватил меч и с диким криком бросился вперёд. Но поскользнулся и вновь очутился на влажной земле. Чудовище, тряся башкой и разбрызгивая слюну, устрашающе рыкнуло, а затем забулькало, словно кипящая в котле вода. Не пытаясь подняться с колен, рыцарь ударил тварь мечом.

Могилки.
Добровольцы сыскались быстро. И не удивительно, ведь бахадур обещал, что их семьи сегодня же в сопровождении охраны отправятся за Позвоночник. Бахадур сам инструктировал добровольцев и присутствующий при этом сотник не переставал удивляться. Внешне, как всегда спокойный, сотник терзался мыслью: «Зачем?»
Для чего всё это? Мидяне воюют с инграми. И пусть. Нам то зачем встревать? Зачем помогать слабым? Зачем искать лидеров мидян и вступать с ними в переговоры? И ещё эти маги! Может их и не существует вовсе. Пусть Нильф сперва докажет, что существуют. Пусть заставит горы танцевать, тогда ещё можно будет поверить. Либо я пойму, зачем это всё бахадуру, либо… так и останусь навсегда сотником.

Однажды это должно было случиться, и вот, наконец, произошло. Славные воители Имре Ларенсона (собранные по сусекам из остатков регулярных войск, ополченцев и беженцев) затаив дыхание смотрели на ингрийцев. Их крупный отряд не спеша двигался по тракту в направлении ближайшей деревушки. Оставалось только гадать, каким чудом сие поселение уцелела в горниле войны, но даже новичкам было ясно: сие природное недоразумение будет вскоре исправлено. Конечно, им всем было тяжко смотреть как смерть в обличие сытых и довольных ингрийских захватчиков, подкрадывается к их соотечественникам. Многие руки сжимались в кулаки, представляя что вон там, в селении, люди похожие на их родственников сейчас бросают дела по хозяйству, начиная тщетно метаться в поисках выхода. Для многих – особенно беженцев – это, и правда, было не в первый раз. А солдаты с начала этой проклятой войны изучили ингрийскую тактику на практике. Захватчики окружали деревню, появляясь как гром среди неба. Потом – заходили внутрь… до этого самого дня, Имре приходилось видеть лишь следы развлечений завоевателей. То была выжженная земля, мертвые мужчины и женщины на растоптанные копытами посевы. Сегодня драма грозила развернуться прямо у них перед глазами. Дома еще не горели, поля не были смяты а мертвецы еще дышали. Что ненадолго – повадки пришельцев капитан Ларенсон знал хорошо. Те, что сбегут, пока смыкается кольцо вокруг селенья – спасутся. Остальные…
- Что будем делать, командир? – теперь все смотрели на него. Ре тяжко вздохнул. На секунду в голове мелькнула малодушная мысль «и что тебе стоило утром свернуть ближе к северу?»
- Пойдем на разведку, - ответил Ларенсон подчиненным. – Зев, Симон – отправитесь вместе со мной. Остальным – ждать. И упаси вас все боги высунуть из лесу нос без приказа!

- Каэдвенцы?! – вскричал сказочник Вздор. – Ненавижу каэдвенцев!
- А я очень даже и люблю, - сказал Брут Баник. – Особенно каэдвенок.
- Никого ты не любишь, - встрял грубый Лацо. – Себя, разве что.
- А ты откуда знаешь, что он себя любит, - съехидничал хитроумный Венгер. – Подсматривал что ли?
- Да иди ты в пень-корягу! – огрызнулся Лацо.
- Вы это о чём, - озадаченно произнёс Баник. – Я ж говорю вам – люблю. Разве человек может жить не любя? А я, хоть и не совсем человек, люблю побольше многих.
Сладкоголосая Анис тронула струны и в «Трёх Пескарях» воцарилась относительная тишина. Только журчала брага, разливаемая по бокалам Вздором. Анис подождала, пока сказочник закончит разливать, а затем заиграла на лютне и пропела:

Твердят мудрецы, да только впустую,
Что человек не может жить не любя.
Всё это так, но зачастую,
Мы почему-то любим только себя.

- Неправда, - сказал Венгер, когда стало ясно, что продолжать Анис не собирается. – Я люблю вас, Анис. Вы прекрасны! Ваш голос, ваши стихи…
- Отстань, Венгер, - сказала Анис, отталкивая протянутую к её лицу руку. – Ты мне надоел.
- Выпьем! – воскликнул сказочник Вздор.
- Выпьем! – вскричала компания.
- За любовь! – поднял свой бокал Брут Баник.
- За сладкоголосую Анис!
- За красивых и стройных каэдвенок!
- И за погибель каэдвенцев, чтоб они сгинули все, - сказал сказочник Вздор.


***


- А нам теперь что? – подал голос Ярно.
- Ждать, - ответил сержант Верис.
- А сколько их? – спросил Лямо.
- Не мало.
Сержант имперских егерей почувствовал, как покрылась холодным потом спина. Внезапно вспомнился бегущий Куурис и гном, вываливающийся из окна. «А ведь он один был, гном-то, - подумалось Верису. – И то струхнули, побежали, роняя кал, а Ярно так и вообще, как девка. А если каэдвенцы сюда пойдут? Не туда, где капитан их поджидает с основными силами, а сюда, через бурелом, через овраги эти. Что тогда? Эти щенки опять побегут? Нет, допустить такого нельзя».
- Слушай меня! – гаркнул Верис и когда девять испуганных лиц, воззрились на него, продолжил, но уже более спокойно. – Я разъясню нашу задачу. Разложу всё по полочкам, как это любит делать офицерьё. Я не из таких, вы знаете, но я хочу, чтобы каждый из вас усвоил, чего от него ждёт высокое начальство.
- Вон там, - указал сержант, - находится деревушка, название которой вам всё равно не запомнить. Сейчас, в эту самую минуту, наши бравые ребята из карательного корпуса устанавливают в этой деревне ингрийскую власть. Но! Они не подозревают, что с запада на них уже движется коварный враг.
Егеря слушали, затаив дыхание.
- Все мы здесь бывшие охотники, каждый из вас знает, что иногда зверя нужно подманить. Наш капитан, да поможет Бог ему во всех его замыслах, выследил зверя и теперь, видя, что зверь коварен, жесток и силён, не хочет бросаться на него с одной лишь рогатиной в руках. Нет, на такого зверя ставят капканы. И верьте мне, не пройдёт и часа, как каэдвенцы сунут в этот капкан голову.
Сержант заметил радость на лицах подчиненных.
- Но, даже попав в ловушку, зверь остаётся зверем, - продолжил Верис. – Наша с вами задача - не дать ему ускользнуть. Ни один каэдвенец не должен уйти. Это приказ капитана.

- Меня тоже интересует этот вопрос.-Уже более уверенно произнесла девушка, отлепившись от стены, которую подпирала плечом, с настороженным вниманием прислушиваясь к Нильфу. Добравшись в несколько шагов до лавки, Тасмит удобно устроилась на ней, подтянув длинные ноги, обтянутые черной тканью, к подбородку и сцепив на икрах тонкие пальцы в замок.- Возможно и наиболее вероятно, что бахадур обеспокоен беженцами, спешашими за Позвоночник. Сложно оставаться спокойным, когда на пороге твоего дома стоит война, пусть даже и маловероятно, что ингрийцы будут захватывать земли по ту сторону гор или даже приблизятся к ним.- Девушка помолчала, в задумчивости выудив из-под капюшона пепельно-белую прядь волос и монотонно накручивая ее на палец. Проявившаяся в себе говорливость Тасмит не особенно понравилась. - Возможно, бахадур преследует некие свои цели, которые скрыты от моего видения.
- Вспоминая же твои первые вопросы... разве ты не знаешь? Вполне возможно, что ты знаешь куда больше чем я. В конце концов, ты ведь оказался на тракте совсем рядом с этой деревней не случайно, не так ли? - Монахиня чуть прищурила глаза и замолчала. Просто замолчала, не ожидая ответа.

Маара задремала, сидя у костра. Было так тепло и уютно, а дождь почти не мешал, что девушка чувствовала себя почти в безопасности.
Она почти заснула, как вдруг рядом послышался глухой звук, как если бы что-нибудь тяжелое упало на землю. "Ну вот, кто-то уже заснул." - подумала Маара и открыла глаза. Лучше бы она этого не делала. Прямо напротив Маары какая-то ужасная тварь, похожая на состоящего из тумана волка сидела на спине не подающего признаков жизни Дарэка, а Одрет пытался ударить зверя мечом. Краем глаза Маара видела лежащего на земле магика, но тот, похоже, всего лишь упал в обморок.
Этот зверь... Странно, быть может, ей послышалось? Нет, несомненно, тварь булькала! И она как будто из тумана, от нее даже пар идет! Но вполне материальна... Огонь! Сможет ли костер помочь?
В ведогонью полетели два кинжала ("может, отвлечется от Одрета и он ей голову срубит? О Боги, помогите мне") и какая-то палка из костра, не успевшая еще загореться с одного конца, но пылающая, как факел с другого ("как больно! Моя рука, почему так больно? Ведь палка не успела загореться... Неужели она была настолько горячей")
Маара не подумала, что палка хоть и не загорелась, но сильно нагрелась, и теперь на правой руке набухали волдыри ожога. От сильной боли потекли слезы, повисли на ресницах, все было видно как в тумане.

Поначалу Дрозд растерялся - с такими тварями ему сталкиваться не приходилось. Но вот Одрет ударил огромное животное мечом, затем девчонка швырнула кинжалы...
Железо определенно имело действие на эту нечисть, из чего бы она ни была.
Он вытащил из-за пояса топор, подбежал поближе, рискуя оказаться возле самых клыков ведогоньи. И ударил - сначала обухом по уродливой голове, затем лезвием.
Нельзя было точно сказать, чье именно оружие нанесло ей больше вреда. Но воплощенная в зверя непогода вдруг протяжно завыла и... растворилась. Растворилась, оставив только капли росы на траве.
И, как горькое напоминание о себе - тело Дарэка.
Дрозд бросил топор на землю и присел рядом с телом.
- Славный парнишка был, наверное, - он вгляделся в лицо юноши и закрыл ему глаза, распахнутые то ли от боли, то ли неожиданности...глаза мертвеца. Вот так и всегда в жизни - сейчас ты еще сидишь и радуешься весеннему солнышку, а в следующую секунду это солнышко уже освещает твой труп. Все меняется, не только в один день, но и в один миг. Нет, только не эти воспоминания, только не снова.
- Закапывать нет смысла - в такую-то погоду. Помогите-ка мне его хоть до деревьев донести, там положим...

Найда не видела ни ужасного зверя, ни сражения… Незамеченная, она отошла от костра в лес, где, сидя на выпирающем из-под земли корне, спешно вытащила из сумки свернутый листок бумаги и перо. Подставив лист под луч света, пробивавшийся сквозь сплетенные наверху ветви, она торопливо, часто окуная перо в маленькую чернильницу, что-то писала своим любимым аккуратным почерком с изящным росчерком и наклоном. «…должна сообщить Вам…что сведения о том, что Маара Дей’Шалинта направляется с обозом беженцев к населенному пункту Могилки…оказались неверными; девушка, подходящая под её описание, которую, как я уже писала, видели в деревне оказалась посторонним человеком…» Найде послышался какой-то звук, и она, вздрогнув, закрыла бумагу руками. Нет, никого: наверное, показалось. «Я буду продолжать поиски девушки и посылать Вам отчеты…есть предположения насчет того, куда она может отправиться…» Резкий росчерк в подписи – кончик пера едва не проткнул страницу – и Найда свернула записку в конвертик. Из сумки появился на свет бледно-золотой, радужно переливающийся на солнце плоский камень-амулет. Девушка, слегка робея, вскинула руку, и с ближнего дерева к ней слетела любопытная сорока. Амулет уже дал ей понимание задания, но Найда на всякий случай повторила: «Гильдия воров. Лично в руки Мастеру».
И в этот момент за деревьями, отделявшими девушку от поляны, раздался горький, протяжный вой… Найда быстро впихнула письмо в сумку, знаком отпуская птицу, и выбежала к костру. Нечего сказать, её ожидало приятное зрелище: Дарэк, к которому она незаметно для себя успела привязаться, был явно и безнадежно мертв… Эх, Дарек-Подарок… Найда застыла, стоя около Маары, а потом медленно опустилась на землю рядом с ней и прижала рыжую девушку к себе.

Все было странно и смешно. Вот он есть, вот его нет. Во время неожиданного шума Айна отползла от костра и затаилась в ближайшем кусте.
- Закапывать нет смысла - в такую-то погоду. Помогите-ка мне его хоть до деревьев донести, там положим...
«Вот, значит все кончилось».
Детские, да-да детские, нервы не выдержали, и Айна впала в истерику. Она стала качаться на месте взад-вперед, что-то бормоча себе под нос. Потом она подскочила и ухватилась рукой за чье-то плечо:
-Когда же мы уйдем отсюда?! Когда-когда-когда?! Я хочу уйти, уйти…уйтииии – последний звук превратился в беспомощный стон и девушка «сползла» по чьей-то руке на землю и снова начала раскачивается взад-вперед, неистово что-то бормоча. Нет, конечно это была не молитва, потому что в самые напряженные моменты ее разговора вырывалось что-то вроде:
-Не жить…как можно…так холодно…глупо-глупо…уйти-уйти…

Смешно даже говорить кому-то о преимуществах, которые имеет профессиональная армия. Во-первых, она лучше воюет. Во-вторых - менее поддаеться панике. И в-третьих - ничего не делает без приказа. Последний постулат всем новобранцам твердили до тех пор, пока он не становился своего рода инстинктом. Уходя на разведку, Имре серьезно обеспокоился за судьбу подчиненных.
И не напрасно.
Знаменитый непрофессионализм его отряда, набранного с миру по нитки и из людей, имеющих мало отношения к армии, с уходом капитана явил себя во всей красе. У таких случаях достаточно одного "доброхота". Им и явился давешний альтруист, называвшей себя "честным человеком". Старый солдат Рино десять раз пожалел, что не заколол щенка еще на привале - но теперь было поздно. Трагедия селян легла их согражданам близко к сердцу. Требовалось совсем немного слов, чтобы они ослушались приказа Имре Ларенсона. И кинулись помогать...
Клац-клац. Ингрийская ловушка захлопнулась.

- Здесь они пойдут, - сказал Уго.
- А может, сразу навалимся, - предложил Вебер.
- Нет, - отрезал капитан имперских егерей. – Пускай в деревне порезвятся. Мне этих скотов, карателей, не жалко. Хоть всех вырежут. Затем ударим. Калин отсюда, а ты, Сотке, с этого фланга. Выбьете их из деревушки, перестроитесь и начнёте преследование.
- Назад они попрут, - пожевывая травинку, выдал своё мнение Калин.
- Нет. А даже если и так, Марек стеной встанет. Хоть и мало с ним людей, задержат, - Уго вздохнул полной грудью, сжал нательный Знак и вновь склонился над картой. – Но не пойдут они туда, если есть у лидеров ихних хоть крупица мозгов, поймут, что не уйти этим путём.
- В кольцо надо их взять, прямо у деревни, - вновь вмешался Вебер. – Перестрелять сволочей, чтоб уж наверняка.
- Дубина, - беззлобно ответил Уго, - Они нас сомнут, глазом моргнуть не успеешь. Сколько ты стрел успеешь пустить? Две? Три?
- Как же тогда…
- Помолчи. Значит так, святые отцы, ваша задача вам ясна?
- Ставим стену, - без колебаний ответствовал Борхес. – Конница, думаю, не пойдёт, скорость не та, лучше ландскнехтов из Мёртвой Головы. Пускай неспешно так идут, чтоб каэдвенцы в штаны наложить успели.
- Откровение мне было нонче даровано, - велеречиво произнёс отче Каберноут. – Будет в моих руках свет ярый, святой мощью во вражью грудь направленный. Сумею я этим днём явить Слово Божие.
- Сколько, – спросил Уго.
- Рядов пять, думаю, не менее, - отвечал Каберноут.
- Велик ты, делами святыми, - обрадовался капитан.
- Призванные-то твои не мрут, - поинтересовался Вебер. – Или как?
- Как Господь укажет, так оно и будет. Но уж язычников поганых одолеть сумеют.
- Хорошо, - сказал Уго. – Значит, из деревни без проблем выбьем. А дальше, - капитан указал на карту, - сюда они отступать станут. Там я их и дождусь. А ты, Вебер, вот здесь станешь, подлесок мне этот не нравится, да за холмами как-нибудь укроешься. Опасно этот лаз без присмотра оставлять.
- Господин капитан, - обратился молчавший всё это время Сотке. – А если каэдвенцы вот здесь проскользнут.
- Нет. Овраги там, да и вообще, пройти трудно. Отступление увязнет, легче им, как Калин говорит, назад идти. Разведка у них не то, что наша, но такое пропустить не могли.
- Мало ли.
- Я там Вериса поставил. Десять человек с ним, если не так всё пойдёт, не справятся они, ясное дело, но больше некого. Вы мне все здесь нужны. А там… Не пойдут они. Не полные дураки же, в самом деле.
- Добро, - согласился Сотке.
- Тогда, по местам, - скомандовал капитан имперских егерей Уго. – Себя не жалеть, а вражин и подавно.

Разведчики ходят медленно, так, чтобы ни ветка ни хрустнула. ни птица с ветвей не вспорхнула. зачем специально указывать врагу, что здесь по лесу кто-то бродит, да с неясными целями? В отношении того, что ингрийцам его активность явно не понравится, Имре не сомневался…
В итоге так вышло, что отряд, хлынувший в деревню, по пути обогнал собственных разведчиков вместе с капитаном. Глядя на такое зрелище, Ларенсон сел на землю и выматерился от души. Хотя – на что он рассчитывал? это же не привычный ему гарнизон, понимающий все с полуслова.
- За ними идем, капитан?
- Нет. Сначала отсюда посмотрим.
Логика Ларенсона была ясна и понятна: в битве лишние три человека – весьма хилая подмога. А уж ввязавшись в бой редко кто смотрит по сторонам. Имре грызла тревога: его отряд еще не разу не проявлял себя в настоящей битве. Кто знает, как поведут себя солдаты, столкнувшись с реальным противником? как бы диверсий каких устраивать не пришлось, чтоб ноги смогли унести из селения.
Против ожидания, ингрийцы проигрывали. То ли ненависть к захватчикам была слишком сильна, то ли сами захватчики не отличались умением, больше привыкнув резать крестьян безоружных, но факт фактом и оставался.
- Похоже, наши справятся, - подтвердил наблюдения Имре второй из разведчиков, ранее молчавший ветеран.
- Да. А, значит. Нам следует подумать о том, как уносить ноги. Сомневаюсь, что карательный отряд – такая мелочь, потеряв которую их командование и не почешется. Ох, и знатная на нас охота начнется…
- Местность тут такая, что вроде овраги должны быть. Может, сходим посмотрим, пока наши сволочей добивают? Вдруг по ним от погони уходить будет удобно?
- Молодец, солдат. Так мы и сделаем. А потом я тех своевольников пропесочу. Победа от ответственности не избавляет.

Глава третья. В Могилках нас никто не найдет...

- Привет, Бискупа!
Ранлоо Росс а’Ленн взглянул на вошедшего без стука мага. Одного взгляда на ухмыляющуюся довольную рожу Барека было достаточно, чтобы сказать – Фиолетовый что-то нашёл. И это «что-то» очень порадует Камилла а’Риосто, а возможно и самого императора. Ранлоо отбросил конверт, что вскрывал до появления мага и ответил:
- Привет, Фиолетовый. Не ждал тебя сегодня. Что это ты, прогуляться решил? Скучно в Чандлере? Чую, два портала прошёл сюда добираясь.
- Да ладно, - отмахнулся Барек Чарны, спихивая с кресла кипу бумаг и усаживаясь на расчищенное место. – Ошибся малость, промахнулся.
- Выпьешь, - поинтересовался Ранлоо.
- Давай, - согласился маг.
Ранлоо не стал вызывать служку. Плеснув на дно бокала янтарную жидкость, он подал его каэдвенцу. Благодарно кивнув, маг устроился в кресле, покачивая бокал в длинных узловатых пальцах и хитро щурясь на Ранлоо.
- Ну, говори уже, - не выдержал Бискупа.
- Я его нашёл, - будничным тоном сказал Барек.
- Его?
- Ну, или её. Не знаю, да и какая разница. В любом случае, я молодец.
- Ты уверен?
- На все сто. Я тебе говорил, аналитическая магия – велика и могуча. Я б даже сказал, всемогуща. Вы, в своей Ингрии, зря так мало придаёте ей значения.
- Значит, нашёл, - повторил Ранлоо. Он всё ещё не мог поверить, сам он предполагал, что поиски затянутся на полгода минимум, а может и дольше.
- Ты зря меня не хвалишь, - продолжал разглагольствовать Барек. – Я вообще незаменим и бесценен. Ну да император это итак знает. Чандлер я вам, ингрийцам, подарил, теперь ещё это. Что там император обещал? Графство?
- Камилл уже в курсе, - спросил Ранлоо.
- А как же, - изобразил удивление Барек. – Я ему сразу доложил. Порадовал старика.
- Хорошо. И где же он? Я имею в виду еретика.
- У тебя карта есть, - задал вопрос Барек. – Сразу предупрежу, что мог ошибиться вёрст так это на десять.
Они прошли к столу, где Ранлоо разложил карту. Фиолетовый некоторое время водил по ней пальцем, а затем попросил писчие принадлежности.
- Вы, ингрийцы, меня всё больше поражаете, - со смехом сказал маг. – Как вы вообще могли напасть на Мидмаёре, не имея её точной карты. Это курам на смех. Смотри, - принялся рисовать Барек, - вот здесь Кан. Это город такой, чтоб ты знал, довольно крупный, кстати. Вот тут… я пунктиром нарисую, ничего? Торговый тракт. Называется Восточным или Мангрийским, это кому как нравится. А вот здесь…
Барек из Чандлера поставил жирную точку и с любопытством следил за эволюциями, происходящими сейчас на лице ингрийца.
- Что здесь? – спросил Ранлоо.
- Деревня, - ответил маг. – Могилками зовётся.
- Он там?
- Не знаю.
- Чтоб тебя, - взорвался Ранлоо. – Хватит шутить, Чарны, я тебя очень прошу.
- Правда! Ну откуда мне знать, он там или она. Но одно верно – там.
- Точно? Это хорошо. Это очень хорошо. Молодец, граф!
- Граф? – шутливым тоном спросил Барек. – Я вам Чандлер на блюде поднёс, вы ж без меня не смогли б город захватить. Подарил одну четверть Каэдвена. Мне теперь мало Графа.
- Ну, хорошо, - развеселился Ранлоо. – Герцог! Будешь теперь герцогом. Согласен?
- Герцог? Герцог Чарны из Чандлера, - попробовал на вкус Барек. – А что, пойдёт. Только, мне не то было нужно, - голос его изменился, стал властным и резким. – Где книга, Ранлоо? Я свою часть договора выполнил и теперь требую книгу. Вы не умеете искать, это я уже понял, но вам придётся научиться.
- Не переживай, - ответил Ранлоо. – Получишь свою книгу, раз так это для тебя важно. Если Камилловы ищейки не справятся, то уж Орден тебя не оставит, обещаю.
- Что мне от твоих обещаний… Хотя да, у ваших нюх получше будет. Да и еретик, по сути, не императору нужен, а Ордену больше. Боитесь ведь?
Ранлоо Росс а’Ленн посмотрел на Барека, будто впервые увидел его. Первой мыслью рыцаря Ордена было придушить мага, но Бискупа сдержался. «Ещё неизвестно, - подумал Ранлоо, - сколь много он знает. Может, догадывается, блефует. В любом случае, сейчас он нам нужен. А там видно будет».
- Будет тебе книга, - твёрдо сказал а’Ленн. – Расскажи лучше, как тебе это удалось, как ты его вычислил? Если честно, не понимаю я принципов аналитической магии.
- Ну, вкратце расскажу, - ответил маг, возвращаясь к креслу. – Начал я искать вашего еретика ещё два года назад, но то был подготовительный этап. Задача состояла в том, чтобы найти подходящего носителя фокуса. Я искал человека, который смог бы войти в резонанс с изготовленным мной артефактом и слиться с ним в едином стремлении. Такой человек вскоре нашёлся. Маара подходила по всем параметрам.
- Маара, - переспросил Ранлоо.
- Да, её так зовут. Я просмотрел до возможного предела нить её судьбы, и оказалось, что амулет стоит доверить именно ей. Её судьба была тесно связана с артефактом, он её почему-то притягивал, её будущее виделось мобильным, а для поисков это самое важное и к тому же, в ближайшее время она не собиралась помирать. Но, самое главное, нить судьбы этой Маары была каким-то образом связана с Высшим Еретиком. В будущем им суждено было пересечься. Так что, проанализировав свойства всех составляющих, я выбрал именно её. Дальше всё было очень просто. Через подставных лиц я отдал на хранение притягивающий еретика артефакт мастеру гильдии воров – отцу Маары. Они, девчонка и амулет, устремились друг к другу, словно магниты. Я ожидал этого. Вскоре дочка сбежала от папочки, прихватив артефакт, сроднившийся с ней и толкающий её на поиски еретика. Разумеется, она ни о чём не догадывалась, это было непременное условие. В итоге, цепь закономерных взаимосвязей явилась причиной столкновения фокуса с искомым нами человеком. Сегодня я ясно осознал, что кольцо замкнулось и Высший Еретик находится в непосредственно близости от изготовленного мной амулета. Оставалось только рассчитать точку, где столкновение произошло.
- Могилки, - подал голос Ранлоо.
- Да, - ответил Барек. – С точностью в десять-пятнадцать вёрст.
- Ничего страшного, - сказал Ранлоо. – Перебросим туда людей, прочешем местность, найдём. Теперь уж точно найдём. Кстати, ты рассказывал, а я всё удивлялся… скажи, Маара эта не может быть именно той, кого мы ищем?
- За кого ты меня держишь…- Барек осёкся. – Что ты такое говоришь? Досказывай!
Ранлоо порылся в бумагах и, найдя в ворохе писанины нужный документ, протянул его магу.
- Читай, - сказал Бискупа. – Это служебная записка Винсента а’Веля.
- Вижу. И что?
- Дальше смотри, там Камилл подписал на обороте.
- Флава Карр, по прозвищу Горностай, - зачитал вслух Барек, - наверняка был членом преступной группировки. Проверить наличие таковых в Мидмаре и выяснить, кто мог удочерить младенца. Есть ли у мидмарских преступных главарей негласное правило материально обеспечивать семью погибшего члена группы? Выяснить всё о друзьях и возможных подельщиках, а также о лидере группы. А’Риосто.
Некоторое время Барек Чарны сидел, перечитывая написанное, затем он поднял глаза на Ранлоо и сказал:
- Я не мог этого не заметить. Я бы понял… Я…

- Всё, – сказала Найда и встала. Она сама поразилась, как зло и многообещающе это прозвучало. – Не пойду я в ваши Могилки. Что они у вас – край света? Думаете, не доберутся туда ингрийцы? Да наверняка они уже знают, куда обоз направлялся…
Девушка сердито подхватила с земли сумку, и из неё вылетело сложенное письмо, но этого Найда не заметила.
- Айна, Маара, вы здесь останетесь или захотите составить мне компанию? Я иду в лес. Я там слышала шум, вроде как река течёт: если достаточно большая, то наверняка к какому-нибудь поселению выведет. Если нет – всё лучше, чем ждать, что ингрийцы сюда выйдут.

- Это вы что же, думаете, в лесу протянете? - усмехнулся Дрозд. - Если и протянете, то только ноги.
Он с какой-то долей презрения взглянул на плачущую Айну...впрочем, презрение во вгляде почти тут же сменилось сочувствием, а после - безразличием. Дрозд подошел к телу Дарека, поднял его и отнес подальше, положив под дерево. Помощи от девчонок не было смысла дожидаться - сейчас уже другим займутся, судить да рядить будут, кому куда дорога лежит. Найда-то эта молодец, в руках себя держит, да только идеи странные подает. А ну как зверь дикий на них набросится? Не уцелеют они все, Не справятся...
Если и согласятся остальные на такое - один ему, Дрозду, выход - с ними идти.