Феникс спрятала кисти рук в рукавах кимоно и склонила голову набок каким-то очень обыденным для нее и совершенно птичьим жестом.
Дождавшись, когда в Зале прозвучат все фамилии этого вечера, девушка заговорила слегка нараспев, оглашая, кого станут обсуждать дорогие гости.

- Прием голосов окончен. Я прошу тишины... В этот вечер вами были названы следующие кандидаты:
- Гай Гэвриел Кей
- Вадим Панов
- Виктор Пелевин
- Элеонора Раткевич
- Михаил Лермонтов
- Генри Лайон Олди
- Ник Перумов
- Артур Хейли
- Мария Семенова

Официант, фырча от важности и усердия, тащил уже к хозяйке Зала поднос с книгами - каждый из названных авторов был здесь. И так он спешил, так торопился, что споткнулся уже когда подошел совсем близко. Официант полетел вперед, в ноги Василиску, поднос сверкнул и упал с красивым звоном на пол, а книги взлетели вверх в беспорядке, и лишь одна из них очутилась в руках Феникса. Заметались гномы, собрали книги, уволокли поднос, а Феникс так и застыла, перелистывая тонкими пальцами белые листы книги в темном переплете.
- Мария Семенова, - произнесла она звучно, - сегодня мы обсуждаем ее.

Человек в черном был все так же невозмутим.
- Причудливая все же игра судьбы, однако... однако делать нечего. Мне, полагаю, придется выступить за либо против сей уважаемой писательницы. Но - позже. Пока что - толика общедоступных сведений для удобства тех, кто пока еще не ознакомился с опусами многоуважаемой Марии Васильевны...

Итак.

Мария Васильевна Семенова родилась 1 ноября 1958 года в Ленинграде в семье учёных. В 1976 г. закончила школу, поступила в Ленинградский институт авиаприборостроения, который закончила в 1982 г. с дипломом инженера-электрика. Десять лет работала по специальности, написала ряд научных статей.
В 1980 г. Мария Васильевна написала повесть, ныне известную как «Хромой кузнец», и передала её в ленинградское отделение «Детской литературы». Повесть поставили в план издания и забыли о ней надолго. В 1989 г. вышла первая книга. За свою первую напечатанную повесть «Лебеди улетают» Семенова получила премию «За лучшую детскую книгу года».
В 1992 г. Семенова активно занялась переводческой деятельностью (главным образом, из-за заработка); в процессе этого познакомилась со множеством произведений, написанных в жанре фэнтези. Неудовлетворённость переведённым и прочитанным стала одним из побудительных мотивов к написанию романа «Волкодав» (1992-1995), который был назван издателями «долгожданным русским Конаном». В 1996 г. вышла вторая часть романа — «Право на поединок», кроме того фантаст Павел Молитвин создал параллельно своё продолжение (вернее предысторию) — «Спутники Волкодава», в которой последовательно рассказывалось о жизни Ниилит, Тилорна и Эвриха до их встречи с Волкодавом). Затем последовала книга «Путь Эвриха» того же Молитвина. А в 2000 г. издательство "АЗБУКА" разродилось целой книжной серией «Мир Волкодава» (на радость фанатам и книготорговцам).
Мария Семенова — увлекающийся человек. В бытность студенткой, она практически самостоятельно построила небольшой драккар «Слейпнир», ходила на парусной яхте по Финскому заливу. Когда она писала «Волкодава», поняла, что «уровень требовавшихся драк превысил критическую массу и... по учебнику боевого самбо это описывать несерьезно»; тогда Семенова «пошла заниматься боевыми искусствами» и уже несколько лет серьезно занимается айкидо. Ощутив потребность в компьютере, она сумела сама его собрать в то время, когда бытовые компьютеры еще были недосягаемой экзотикой. Однако самое большое её увлечение — это творчество... Кроме романов Семенова также – автор стихов и песен, исторической прозы.
В последние годы Мария Семёнова, к глубокому огорчению поклонников фэнтези, пишет детективы. После романа «Меч мертвых» («Знак сокола»), написанного в соавторстве с питерским писателем-криминалистом Андреем Константиновым, из-под ее пера вышло около десятка романов (и все в жанре детектива), главным (а в некоторых — второстепенным) героем которых стал благородный киллер по кличке Скунс — этакий Робин Гуд конца ХХ столетия.
Возвращаясь к Волкодаву и его миру...
Мир Волкодава часто жесток и даже непригляден. Время от времени по нему прокатываются опустошительные войны, а «локальным конфликтам» нет числа. Борятся с иноверцами — когда словом, а когда и железом, — алчные до власти жрецы Богов-Близнецов. Торговые города полны порока, где любого неосторожного могут убить ни за грош, оклеветать, или, как минимум, обмануть на базаре. И высятся над миром Самоцветные горы, скрывающие под ослепительным льдом вершин бесконечные рудники, каждая пядь которых щедро полита кровью многих поколений рабов.
Но кто он, герой, не променявший этот неуютный мир на благоустроенное Беловодье? Русский Конан? Пожалуй, те, кто считает так, правы только в одном: если Конан —американский, то Волкодав — столь же национальный русский герой фэнтези. Герой безвинно пострадавший, бывший каторжник, мститель, который пытается «жить по Правде», несмотря на все свои душевные терзания. Уже в начальной книге цикла мы видим, каких сил стоит Волкодаву просто жить дальше, оставаясь в мире с самим собой. Но и в дальнейшем он постоянно задается вопросом собственного предназначения. Праведник, каких мало, Волкодав никогда не уверен в своей чистоте, не поддается соблазну даже предположить это. Он — достоверно выписанная, противоречивая личность, которая уместнее смотрелась бы на страницах книг Чехова или Достоевского, чем в типичной фэнтези-героике.
Непобедимый воин, прошедший огонь, воду и медные трубы? Боевым навыкам Волкодава позавидует каждый второй фэнтезийный персонаж: даже безоружный, Серый Пес может постоять за себя. Но суть тайного искусства кан-киро, приемами которого в совершенстве постиг Волкодав, не в боевых ухватках, а в понимании того, что миром правит любовь. Только вот вопрос: каким из трех миров? Это только у веннов убийца приходил в род убитого и просил у его матери стать ей приемным сыном. Отнять у человека жизнь — величайшее преступление. Но вот вам задачка: как тогда покарать насильника? Ведь женщины — святы. А что делать, если твою старенькую наставницу заставляют обучать кан-киро недостойных? Вот и выходит, что истинное умение воина — не в самом бою, а помимо него. И лучшая схватка — та, которая так и не случилась.
Идеальный муж? Очень интересным получился главный герой-мужчина у писательницы. Не подкаблучник, не мачо — простой человек, с которым женщине спокойно и надежно, как за каменной стеной.
Странный он, этот герой, непонятный. Вряд ли встретишь такого на улице или в фэнтезийном романе. Но чего-чего, а харизмы, этакого скрытого обаяния ему не занимать. И — пока не перевелись Волкодавы на Руси-матушке, будет стоять земля Русская.
Глубоко проработанный, исторически достоверный мир и нестандартный, объемный герой стали залогами популярности «Волкодава». Законченная, в общем-то, история получила продолжение в «Праве на поединок», потом появился приквел «Истовик-камень» о каторжном периоде жизни героя. Вслед за этим пришло время межавторской серии «Мир Волкодава». Отметились здесь самые разные люди. Прежде всего — хороший знакомый Семёновой Павел Молитвин, рассказавший нам подробные истории друзей Серого Пса — Эвриха, Тилорна и Ниилит. Читатели узнали многочисленные подробности о самых разных уголках мира, но в отсутствие главного героя книгам «Спутники Волкодава», «Ветер удачи», «Путь Эвриха», «Тень императора» было все-таки далеко до оригинального романа. Андрей Мартьянов и Алексей Семёнов взялись за прошлое мира. Первый в книгах «Время беды», «Последняя война» и «Эпоха бедствий» раскрыл тему Последней войны, разгоревшейся за 200 лет до жизни последнего из Серых Псов. А второй в романах «Травень-Остров» и «Листья полыни» описал былые годы веннов и рода Волкодава. Впрочем, как и большинство межавторских проектов, все эти книги грешат вторичностью и могут считаться достоверными источниками мира в той же степени, как многочисленные труды продолжателей Толкина — для Средиземья. Сама Семёнова «признала» только романы Молитвина — и несколько раз ссылалась на них в двух заключительных книгах о Волкодаве.
И вот теперь — экранизация, а следом и неизбежные игровые лицензии, как настольные, так и компьютерные. Удастся ли перенести с книжных страниц не только букву и внешность, но и дух романов? При всем оптимизме и уважении к кинематографистам и игроделам — вряд ли. Слишком разные это виды искусства, слишком непохожие люди читатели и зрители. Но это, впрочем - только мнение.
В мире Волкодава есть еще одна интересная особенность, возможно, введенная в него неосознанно: он стоит на пороге великих изменений. Нарождается мировая религия, прогромыхивает, приближаясь, промышленная революция, не за горами появление ремесленных цехов и буржуазии... Какой станет столь знакомая Серому Псу вселенная через десять, пятьдесят, много — сто лет? О том же размышляем и мы сегодня: как изменится мир Волкодава, попав в оборот развлекательной индустрии? Ответить на этот вопрос можно точно так же, как несколько лет назад — на сомнения толкинистов: фильмы фильмами, игры играми, а книги мы всегда сможем перечитать.

© "Библиотека Альдебаран"... ну, и "Мир Фантастики"... как я уже и говорил выше.

Феникс поклонилась человеку в черном:
- Благодарю Вас. А теперь, дорогие гости, кто-то из вас должен будет оказать нам честь - быть прямыми участниками и хозяевами вечера, быть воинами этой схватки. Я прошу желающего стать представителем Обоснованного Сомнения сообщить нам о своей готовности сложить речь против указанного автора. И я прошу желающего стать представителем Безусловной Защиты так же сообщить нам об этом.
После паузы Маска продолжила:
- Остальных авторов судьба уготовила нам на другой вечер.

Воцарилась тишина, казалось, наполненная доносящимся издалека шорохом книжных страниц... Казалось, он составлял неотъемлемый, не замечаемый обычно фон этого зала. Молчание было долгим, дольше, чем хотелось бы.
- Если нет других желающих, я мог бы взять на себя роль Обвинителя, - наконец заговорил Хигф. - Правда, скажу сразу, что сам Семенову люблю, а читал лишь цикл про Волкодава. Если кто-то готов состязаться на таких условиях...
Он пожал плечами, вынул из кармана толстую, теплую кожаную перчатку и положил на столик перед собой.

Человек в черном озадаченно пожал плечами, затем подошел к столику и аккуратно поднял перчатку. Задумчиво изучив ее, он поднял взгляд на присутствующих - масок и Сомневающегося.
- В целом, по моему скромному мнению, это даже хорошо... что только цикл про Волкодава.Лично я также не озаботился поинтересоваться циклом про благородного киллера Скунса, ограничившись Волкодавом да еще книгой-дуэтом "Меч мертвых".
Вызов принят.

Хигф встал, прошелся от стены к стене – старая привычка, иногда так легче думать. остановился у своего стола, оперся о спинку и заговорил.
- Итак, Волкодав. Мир и герои по мотивам славянской и истории и мифологии. По духу, а не по букве, конечно, как говорит сама Семёнова. Хороший язык, разные, развивающиеся герои, сюжет...
Да, сюжет. Итак, пункт первый. При всем разнообразии мира и поворотов сюжет предсказуем. Лишь «Право на поединок» закончилось в какой-то степени оригинально, что до остальных книг, как бы ни выглядели люди и города, понятно, что будет. Волкодав странствует по миру, один или со спутниками, обязательно встретит в каждом населенном пункте подонков, набьет им морду за личную честь или защищая слабых и пойдет дальше. В конце книги его основательно истыкают стрелами, или мечами, или искусают, но он останется жив, благодаря вмешательству чудо-лекарей или богов, или еще кого-то. Да, в начале каждой схватки вскоре после начала книги начинаешь понимать, что, как бы грозно ни выглядел противник, Волкодав его все равно не особенно напрягаясь победит, так что сцены боев лишены интриги. Кроме, опять же, так и не показанного поединка с Матерью Кендарат – это был единственный, в исходе которого я сомневался.
Отчасти я повторяю то, что Альфа говорил о Пратчетте, хотя он поминал скорее элементы мозаики, из которых складывается картина, а не сюжетные ходы.
Пункт обвинения второй, - Хигф улыбнулся, посмеиваясь над собой и своей ролью. – Отрицательные герои. Они мне чем-то напоминают орков Толкиена – меняются морды, простите – лица, а остается все то же сочетание высокомерия, грубости, жадности, жестокости. Кроме перевоспитавшегося Хономера, интересных отрицательных героев, пожалуй, нет.
Есть еще одно замечание. Впрочем, лично я не поставил бы его в обвинение, но упомянуть хочу – сам Волкодав. Победитель. Выживающий везде и одолевающий всех. Рыцарь без страха и упрека, кем бы он сам себя ни считал. В общем, скорее былинный герой, чем персонаж обычной книги...

- Добавлю, - донёсся голос из угла, где пил кофе старый алхимик, - Вопросы, замечания есть. Не по миру в целом, а по частностям. Иногда Семёнова говорит о вещах, в которых понимает мало. Да, когда идёь речь о говоре разных народов - всё отработано. Это её сильная сторона, но, когда она пытается описать деяния воина и процесс его тренировки, возникают вопросы. В одном месте Волкодав плывёт дочень долго под водой с копьём. Не верю. В другом месте в условиях рудника при скудном питании проходит курс физической тренировки. Не верю сто раз. Умер бы первым. В концлагерях наиболее долго жили именно люди хлипкого сложения, ибо им требуется для нормальной работоспособности меньше энергии. Великаны умирают от истощения. А ведь дополнительных паек, как прислужник администрации, молодой Волкодав не получал, не так ли? Значит в поединке с Волком они должен был проиграть, ибо и веса был меньшего и подвижности и тренированности. Манч.

- Брошу маленькую гирьку на чашу обвинителя, - задумчиво откликнулась старуха в нищенском балахоне. - Один мой друг, профессиональный историк, сказал как-то, что не может читать цикл про Волкодава, он ему просто режет глаз. Я спросила: что именно ему не нравится. Он ответил, что в непосредственной близости, граница в границу, сведены страны с абсолютно разной культурой. Тут тебе и, условно говоря, славяне, и дикая степь, и просвещенная Эллада, и тому подобное. Как говорил Чехов, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. При таком близком соседстве обязательно происходит взаимное проникновение, нивелирование культур...
Я пересказываю доводы друга приблизительно, только главную мысль. Он говорил подробнее и аргументированнее. Но я уловила суть - и согласна с нею.
Справедливости ради добавлю, что, хотя я не люблю "волкодавский" цикл и даже его не стала дочитывать, зато мне очень нравятся исторические романы Семеновой о викингах и славянах...

Ну что ж, вряд ли мне удастся блеснуть сногсшибательной убедительностью в преддверии достаточно нервной сессии…
Но не могу смолчать полностью.
Итак, пункт первый. Сюжет. Буду обиден и попытаюсь выехать на аналогиях. Берем "Клинки" Владимира Васильева и "Дон Кихота" Мигеля Сервантеса де Сааведра. В обеих книгах мы имеем странствие по запутанной и замысловатой траектории. Бьют морду героям, бьют морду герои… и вся-то разница, простите, утрируя до некоторой степени в том, ради кого происходит сие избиение. Ежели ради самих персонажей – как в "Клинках" – то книг превращается в обычный квест. Если же мордобой призван случиться ради нас, ради того, чтобы продемонстрировать нам очередную грань людей и мира, - то это уже высокое искусство, внесомненно, имеющее право на жизнь. Я достаточно внятен, надеюсь?
В данном случае каждый очередной бой иллюстрирует определенную позицию в развиваемой и создаваемой автором картине мира. Семенова ведет нас от узко мыслящего деревенщины, озлобленного и агрессивного до мастера… духа прежде всего. В этом смысле она однозначно права – в волкодавских боях важен исход высшего плана – что постигнет после схватки сам герой, что - его противники, а что – мы, стоящие по ту сторону страницы.
В общем, во многом зависит и от самих читателей – что мы увидим в книге: голливудовщину "героя бьют, а он отряхается и мстит", или "историю с приятностию и не без морали".
Пункт обвинения второй. Отрицательные герои. Давно читал. Давно. Где, простите, в книге отрицательные герои? Да еще похожие на орков? Да, люди, не умеющие духовно подняться над зверьем, которое в них таится и растет, - одинаково скверны и безвидны, и в этом – опять же назидательная роль. Дидактика. Но большинство отрицательных – живые люди с живыми душами, которые еще, возможно, не поздно исцелить.
К сожалению, развитие Хономера – самое подробно прописанное, ага, - увы, далеко не самое убедительное…
А Волкодав… ну, герой… ну… вот тут возразить нечего. Герой. Но это скорее плюс , чем минус. А ведьмак Геральт из Ривии, например? Он – кто? Вообще, никто не говорил, как бы, что в фэнтези не должно быть могущественнных героев… выживающих везде. Тут дело-то в другом. Дело в том, что Волкодав в конце цикла становится не романным героем. Его пытаются сделать мифическим персонажем. И зря. То есть, написать это написали, да… но в наши дни мифическим героем с легкостью становится Гарри Поттер (даже в библиотеке не бывал, потому ему и оттуда не приходило писем с напоминаниями о необходимости книжечки возвращать; слонялся целые дни по улицах, только бы не попасться на глаза Дадли, но слонялся же!), и навряд ли станет человек, отдавший жизнь за других. И причиной отчасти будет то, что Волкодав-то ВОСКРЕС (или мне почудилось?). А те, кто, по его примеру, станут проявлять высоты духа?
Пункт следующий. За копье ничего не скажу. Понятия не имею потому что. Что меч ладонями ловили восточные мастера – да, бывало… что перемещались даже на некоторое расстояние за спины противника – тоже. За копье – кто его знает, как там по этой части тренинг кан-киро покажет…
Про рудник – признаю. Да. Так и есть. Кроме физнагрузок, нужны еще и протеины, белковая пища, чтобы наращивать мышцы.
Возьмем, грубо говоря, девятый век. Русь Киевская, дремучие племена на северо-востоке восточнославянских земель, хазары, византийцы, арабы… Именно с подобным периодом и ассоциируется у меня мир Волкодава. Довольно-таки самобытными были практически все из списка. К тому же, мы еще должны сделать поправку на отсутствие экспансионистских монотеистичных культов – кроме культа Близнецов, пожалуй… ну так его храмы уже есть везде.
В чем видно отсутствие взаимодействия культур в этом мире? Не считая самого Волкодава, сохранившего заветы предков из дремучего и не особенно контактного племени?

Согласен... Если бы это был просто роман-притча, как "Дон Кихот". Сервантес и не пытается ввести интригу в боевые сцены. Но Семёнова-то пытается, такая претензия есть! Отсюда и разный спрос.
Вот озлобленного, узко мыслящего деревенщину я не видел даже вначале. Волкодав внутренне изменился, да, но не в такой амплитуде. Основные черты остались. Он скорее символ, былинный богатырь, которому с самого выхода похоже быть образцом. А Геральта, кстати, не раз бивали и скручивали. Впрочем, былинность я изначально не подавал как минус, хотя с претензиями по поводу оживления согласен. Просто опять же по подаче легкий дуализм между былинным героем и реальным человеком.

Торвик
По поводу рудников согласен, про копьё не уверен.

Гульда
Тут Вито прав, насчет сравнения с Русью.. Даже в европе поляки и немцы жили по-разному. Что-то схожее было, но кто сказал, что проникновения совсем нет? Может, не показано, не попало в кадр? Многое зависит от естественных границ - моря, крупные реки, смена природных зон.

Отрицательные герои... Я не имел в виду буквально похожесть на орков. Именно эту однотипность, безликость подачи тех, кто постоянно противостоит Волкодаву, не переходит на его сторону или хотя бы как-то не меняется после встречи с ним - Жадоба, боярин Лучезар, противники помельче. То есть, как и у Камши, уверенность, что на стороне, противостоящей главному герою, ничего хорошего не найти.

Прошу прощения, что вмешиваюсь столь бесцеремонно. Но обсуждаемая писательница стоит на верхних позициях моего списка любимых авторов . И не столько из-за цикла «Волкодав», сколько из-за «Валькирии» и других «исторических» романов. Исторических специально взял в кавычки, потому что нельзя их таковыми называть в полном смысле этого слова. Однако определенную информативность о быте и устройстве славянского и скандинавского мира 9-11 веков они несут. Тут еще один фактор есть, не весть какой значимый с одной стороны, но с другой - как много вы можете назвать женщин, авторов «фэнтези», да и не только этого жанра, получивших достаточно большую популярность? А русских, российских, советских? Единицы. Она в России едва ли не первооткрывательница, а первым всегда непросто.
Одной из сильных сторон М. Семеновой является язык, описания мест, природы, да и вообще всего происходящего весьма живы и красочны. Очень точны и ярки. Кое-кто называет книги Семеновой «лубочными», но лубок - это тоже вид искусства, нашего родного искусства и он не просто имеет право на жизнь, а должен занимать свое законное место. Практически все книги Семеновой заставляют задуматься и всерьез о многих, весьма многих вещах, о тех, о которых в наше время почти перестали говорить всерьез. О настоящей дружбе, любви, о собственном достоинстве и чести, о гордости и преданности.
Ну и пара слов про обсуждаемый цикл.
Согласен, роман по сюжету весьма прост, но он совсем не примитивен. Возможно позиционирование этого романа на рынке как – «Славянского конана» сыграло ему дурную славу. Но стоит ли так зацикливаться на куске жизни главного героя так схожем с отрезком жизни его заокеанского коллеги?
Многие называют «Волкодав» женским романом и соглашусь и не соглашусь, действительно герой романа идеальный мужчина в представлении женщины, который саму женщину ставит выше мужчины и возможно кого-то это задевает и тревожит. Однако при внимательном прочтении видно, что при таком подходе герой романа прекрасно отдает себе отчет, что женщина существо слабое и требующее защиты. Его подход к миру прост и в то же время неимоверное сложен, он ненавидит насилие в любой его форме и в то же время прекрасно осознает, что только силой способен защитить близких и дорогих людей. Его путь, путь вечного выбора. Противостояние добра и зла. Философские вопросы в романе описаны простым языком, там нет длительных рассуждений и поисков заоблачной истинности, вопрос поставлен четко, способен ты встать на защиту слабого которого бьют на соседней улице? Способен ты не шагнуть в сторону, когда над головой друга нависнет тень смерти? Способен ли ты пожертвовать собой ради других? На все эти и многие другие вопросы автор отвечает поступками Волкодава. Несомненно, герой идеализирован, но на то они и герои, чтоб учить нас быть лучше, сильнее, смелее, правдивее.
В заключении скажу, я не люблю поэтические вставки в художественной литературе, этот роман, пожалуй, редкое исключение, где стихи перед главами я прочитывал по нескольку раз и с удовольствием.
Я ни в коей мере не претендую на звание критика, и на вкус и цвет как говориться… хотя эта книга одна из немногих на моих полках, которая перечитывалась уже не раз и, скорее всего, еще будет перечитана. Именно ее и «Валькирию» я посоветую читать своей дочери, а быть может, и прочту сам вслух, буде появиться у нее желание выслушать повесть о последнем из рода серых псов…

(совместно с ВР)

Человек в маске ящерицы наконец шевельнулся и осмотрел всех присутствующих.
- Ну что ж, господа, вот и пришло время завершить наш Вечер... Ждать дольше, думаю, бессмысленно.
- Мы внимательно выслушали всех, кто говорил сегодня, - негромко отозвала девушка-птица, - и мы благодарны каждому за каждое его слово.
Феникс поклонилась уважительно, хоть и не глубоко.
- Пришло время вынести вердикт Автору, герою этого вечера.
Василиск плавным движением руки поманил к себе ближайшего гномика-оффицианта и что-то прошептал ему на ухо. Тот резко кивнул и, прихватив с собой нескольких товарищей, убежал в дальний и, конечно же, очень темный угол.
Феникс отошла к камину, чтобы не привлекать внимания. В этот вечер вердикт огласит другая Маска.
Впрочем, вынужденная пауза отняла совсем немного времени у гостей. Уже через минуту силуэты малышей выхватили неровные отблески пламени камина. Фигурки согнулись под тяжестью своей ноши, но, кажется, на скорость слуг Зала это не повлияло. Быстро и проворно подбежали они к Василиску, ожидая дальнейших приказаний. Красный гребень шевельнулся. Ящерица нетерпеливым кивком головы указал на свободное место на стене чуть в стороне от камина.
Вскоре зеркало - а ношей гномов было именно зеркало, старинного вида, в потемневшей от времени деревянной оправе - установили на предусмотренное место. Все готово для подведения итогов вечера.
Василиск поморщился, хоть это осталось незамеченным благодаря маске, и уставился в темную поверхность зеркала. Пламя камина в нем не отображалось вовсе. Зато спустя несколько мгновений появились неровные и зыбкие буквы…

НАТУРАЛЬНЫЙ ТАЛАНТ.

Феникс посмотрела на надпись на зеркале и обернулась к Обвинителю и поклонилась ему, спрятав янтарно-огненный взгляд за длинными ресницами:
- Сторона Обоснованного Сомнения, примите мою искреннюю благодарность за Ваш труд.
Девушка подняла голову и чуть улыбнулась мужчине. Затем она повернула голову к Защитнику и молча кивнула ему, зная, что он услышит ее, даже если она промолчит.
Буквы на зеркале рассыпались и исчезли.
- Итак, мы начинаем новый вечер. А значит, ждем новых кандидатур для обсуждения...
Василиск развернулся и ушел в темноту.

Синтет, слегка задремавший во время обсуждения абсолютно незнакомого ему автора, поднял медленно повернул голову в сторону хозяев зала.
- Среди прослушанных мной аудиокниг первое место по праву занимает "Шлем Ужаса". Гениальная многолосая реализация не менее гениального произведения. А вчитываться в него можно долго - я вот, к примеру, отнюдь не сразу заметил, кем работает Щелкунчик и какие техники применялись на собеседников. Но это лирическое отступление, подводящее меня к моему кандидату. Разумеется, вновь Виктор Пелевин.

Гиппогриф так и не смог подобрать слова для защиты Семеновой, и просто внимательно слушал аргументы всех участников спора. Когда отражение в тёмном стекле явило вердикт, он улыбнулся под маской – за судьбу автора, открывшего дорогу российскому фэнтези, он переживал не на шутку. Выслушав уважаемого киборга, маска взял слово:
- Мария Семенова была одной из первых русских писателей-фантастов, чьи книжки я взял в руки. Но самую первую свою фантастическую книгу я никогда не забуду – повесть «В ночь большого прилива» Владислава Крапивина. Именно этого писателя и его творчество я хотел бы предложить для обсуждения.

Помнится в детстве, мне попалась под руку книга с названием "Путь меча". Прочтение ее в том возрасте было для меня настоящей пыткой. И надолго отторгло меня от книг Г. Л. ОЛДИ. Уже в более зрелом возрасте я вновь рискнул обратиться к творчеству этих писателей. И был просто напрочь сражен глубиной мысли и яркими образами. Хотя стиль написания книг так и остался для меня тяжелым. Хотелось бы поговорить о, несомненно, многогранных и очень интересных книгах этих авторов.

Присоединяюсь к предложению уважаемого wwwolkа поговорить о творчестве Г.Л. Олди, ибо тэти авторы безусловно заслуживают внимания благодаря непревзойденному стилю, красочному языку, качественным и разнообразным сюжетам и отличному юмору их произведений. Как человек прочитавший практически все их книги (самую свежую дочитываю в данный момент), готов даже выступать в качестве защитника сих, безусловно, достойнейших авторов, надеюсь, что выбор остановится именно на предложенном мной (и не только мной) кандидате (или, вернее сказать, кандидатах).

Бабка Гульда, которую было почти не видно из-за широкой спинки кресла, приподнялась, опираясь на подлокотники.
- ЭЛЕОНОРА РАТКЕВИЧ, - сказала она. - Уже два раза ее называла, а надо будет - еще десять раз назову... Ингар, а что ты Ввволка поддерживаешь? Решает-то все равно жребий. Вот еще шесть фамилий народ назовет - и поглядим, кому улыбнется удача. Или неудача, это как поглядеть...
И старуха снова грузно рухнула в кресло.

Дама повела полными плечами. Всю предыдущую дискуссию она откровенно проскучала, не будучи даже отдаленно знакомой с творчеством обсуждаемого автора.
- Если мое мнение все еще кому-нибудь интересно, - капризно начала она, - то я все еще настаиваю на кандидатуре Вадима Панова.
Чтобы хоть как-то успокоить растревоженные нервы, она откусила большой кусок от поданого ей заварного пирожного и начала ищательно его пережевывать, недобро поглядывая по сторонам.

Хигф, взявший себе сок, чтобы передохнуть после исполнения роли Обоснованного Сомнения, тихо сидел в кресле, незаметно опустошая стакан и слушая называвших имена. Наконец стакан опустел, и он тихо, не вставая заговорил:
- Похоже, постоянство становится модным в Каминном Зале. А поскольку такая мода кажется разумной и устраивающей меня, то не отступлю от традиции, что начала появляться. Назову то же имя, что в прошлый раз - Ник Перумов. И буду ждать жребия.

Мальчик нервно грызущий кончик карандаша, присел где-то в углу, усиленно делая вид, что раздумывает над кандидатурой.
Вскоре на его лице появилось выражение которое люди обычно могут охарактеризовать словом "Эврика" или "О Боги, дайте скорее полотенце я что-то открыл!".
Несколько секунд скрипел огрызок (именно огрызок, ибо нервный вьюноша пользовался продукцией Бленд-а-Мед) карандаша по бумаге, ну а затем, удовлетворенный написанным, Дженази выставил листочек на всеобщее обозрение: "РОБЕРТ ШЕКЛИ"

Дремавшая во время обсуждения, Даниэль открыла глаза и прислушалась к новым кандидатурам. С сожалением отметив про себя, что они опять же не интересны, девушка вновь решилась предложить :
- Знаю, мало кому интересне этот писатель, но надежда, как говорится, умирает последней. Юкио Мисима. Возможно здесь найдутся лица, интересующиеся его творчеством.

Мужчина поворочался в кресле устраиваясь поудобнее.
Странный сон, толи реальность, толи нет... Интернет, аська... что это? чуть не выкрикнул он в зал, но вновь осмотрев спокойные лица сидящих успокоился.Горячий кофе таки сделал свое дело.
Затухшая было трубка разгорелась вновь, выбрасывая в теплый, прогретый жарким камином воздух дымные кольца, что странным образом сложились в имя G.L.Oldy

- Ну... - протянул Летописец, слушая звучавшие имена. - Да, назвали большинство из тех, за кого проголосовал бы я. С удовольствием назвал бы и Элеонору Генриховну, поддержав одну из присутствующих здесь дам, - последовал вежливый поклон в сторону Гульды, - но все же предложу свою кандидатуру. И тоже проявлю постоянство: назову Гая Гэвриела Кея.
Назвав имя канадского творца миров, он вновь откинулся в кресле, ожидая новых предложений и окончательного решения.

Учитель казахского языка мирно продремавший предыдущее обсуждение вновь очнулся, и не до конца разобравшись, что к чему - начал.
- Арр... Знаком я с работами хорошего автора Джаспера Ффорде, вышедшими под той же обложкой, что и великий Терри (надеюсь, все держат кулаки за его здоровье?). Но, предложить хочу великого Нила Геймана - автора Американских богов и Коралины, Звездной пыли и Детей Ананси. Сценариста Беовульфа по совместительству, но, о последнем, вы можете забыть... Йо-хо! Мое слово - Нил Гейман!

Прозвучала последняя на сегодня фамилия и Феникс вскинула руку, призывая к тишине и отмечая переход к следующей фазе.
- В этот вечер были названы следующие фамилии, - звучно проговорила Маска и замерла в ожидании. Толстячки-гномы уже вынесли что-то в цепких ручонках из-за дверцы, поставили на столик перед девушкой и быстро убежали, только их и видели. Свечи - толстые, ручной работы, с потеками воска, выстроились в ряд перед Маской и она коснулась фитиля первой из них, провозгласив:

- Виктор Пелевин
- Владислав Крапивин
- Г.Л. Олди
- Элеонора Раткевич
- Вадим Панов
- Ник Перумов
- Роберт Шекли
- Юкио Мисима
- Гай Гэвриел Кей
- Нил Гейман

Повторяя озвученные гостями имена, Маска переходила от свечи к свече. От прикосновения тонких пальцев Маски огоньки вспыхивали радостно и торжественно.
- Этим вечером нашего внимания будет удостоен следующий автор...
Феникс отошла к стене и широко взмахнула рукой, взметнулся рукав белого кимоно, словно крыло диковинной птицы, вспыхнули янтарным огнем хищные глаза и свечи погасли, словно под порывом ветра. Погасли все, кроме одной. Ее огонь горел ясно и ровно.
- НИК ПЕРУМОВ. Сегодня мы говорим о нем. Я прошу наших гостей оказать нам честь, и стать на сегодня Обвинителем и Защитником творчества этого автора.
Феникс поманила рукой гномов и те унесли лишние погасшие свечи.

В Каминный зал заглянул новый посетитель. Это был худощавый молодой человек невысокого роста. Жёсткие чёрные волосы непокорно торчали во все стороны. Либо молодой человек редко пользовался расчёской, либо она ему мало помогала. Он был одет в длинную льняную рубаху перетянутую в талии узким кожанным ремешком. На ногах были свободные полотняные штаны, заправленные в невысокие сапоги. Безымянный палец левой руки украшало широкое серебряное кольцо, на котором была выгравирована какая-то надпись. Ладонь сжимала что-то округлое, но что - пока было не видно.
Молодой человек окинул взглядом собравшихся в зале. На секунду карие глаза задержались на рыжеволосой девушке в пернатой маске. Губы расплылись в широкой улыбке.
Молодой человек слегка поклонился, прижав руку к груди.
- Приветствую всех собравшихся. Прошу прощеня за опаздание. Искренне надеюсь, что я вам не помешаю.
Молодой человек снова улыбнулся девушке в беом кимоно и прошёл к свободному креслу. Усевшись в него, он перекинул из левой руки в правую, а потом подбросил в воздух небольшой зелёный шарик. Трудно было понять, из чего он был сделан - может, из какого-нибудь камня, а может, и из простого стекла. Шарик был разделён надвое яркой жёлтой полосой, сверкнувшей в пламени камина.
Молодой человек поймал блестящую безделушку и вновь спрятал её в кулаке. Потом он откинулся на спинку кресла и стал ждать, что же скажут присутствующее об авторе, имя которого он слышал, подходя ко входу в Каминный зал.

Стоящий доселе в полном молчании темный эльф фыркнул и недовольно поморщился.
- Господа и дамы, я не ожидал, что в столь солидном обществе прозвучит даже сие имя, и уж тем более удивлен, что вы взялись его обсуждать! Всем известно, что есть три метра жанра Фентези - это профессор Толкиен, создатель мира Арды и не только, чего стоит хотя бы его повесть "Приключения фермера Джайлса", есть Клайв Льюис и великолепный мир Нарния, и есть Льюис Керрол, и его фантасмагория про Алису. Кто-нибудь взял на себя смелость продолжить истории путешествий Алисы??? Нет! Может быть кто-то продолжил истории Нарнии??? Снова нет, так чем же Толкиен заслужил такое неуважение, чтоб его мир продолжили описывать другие, и стали кроить его под себя! Нет, этим своим деянием упомятуй здесь перумов заслужил мое презрение, он не понял чужой мир, но рванулся его доделывать и переделывать, а этого себе не позволяют даже куда менее амбициозные мастера игры! Вот таково мое мнение о создателе воинствующих хоббитов.
Стать обвинителем?! Нет, я не желаю мараться об это имя, этот человек совершил слишком серьезную ошибку, и его последующие попытки что-то писать меня совершенно не вдохновляют, единственное его произведение, заслуживающее внимания - это "Не время для драконов", где талант Лукьяненко позволил создать действительно хорошую книгу!
С этими словами Дроу накинул на голову капюшен и отшагнул обратно в угол, где и скрылся в тени.

Ник Перумов – псевдоним; настоящее имя – Николай Даниилович Перумов, Россия, США, 21.11.1963
Николай Перумов родился 21 ноября 1963 года. Свои первые литературные опыты он начал создавать ещё в школьные годы. Окончил кафедру биофизики физико-механического факультета Ленинградского политехнического института. Занимался молекулярной биологией и десять лет отработал в Ленинградском HИИ особо чистых биопрепаратов, пока литература не стала его основной профессией. Можно сказать, что это произошло «почти случайно».
В начале восьмидесятых Николай, как и многие физики-лирики того времени, «жил Толкиеном». Тогда на русском вышел лишь «Хоббит» и первая часть «Властелина колец» – «Хранители». Через знакомых товароведов и работников издательств Николай доставал книги Толкиена на английском языке и самостоятельно их переводил. (Благодаря этому, он освоил язык настолько, что даже стал подрабатывать переводчиком-синхронистом!) А потом понял, что не может остановиться и должен жить в этом фэнтезийном мире дальше. Вставил в машинку чистый лист и начал печатать свои представления о нём. Сам Перумов называет это «литературной игрой». Так появилась трилогия «Кольцо тьмы». Она была написана Ником для себя и друзей и должна была всю свою жизнь пролежать в ящике письменного стола. Но совершенно случайно этот текст попал в руки к хозяину компьютерной фирмы. Произошло это в 1991 г., когда компьютерная торговля только начиналась. А он в тот момент продавал компьютеры ставропольскому издательству «Кавказская библиотека» и предложил им эту рукопись. Они думали очень долго, почти два года, выпустили только первый том трилогии, и, в конце концов, права на книгу перешли в издательство «Северо-Запад». Роман вызвал самые противоречивые отзывы. Его читатели разделились на два лагеря: страстных поклонников и ярых противников, которые даже сейчас, через столько лет после выхода романа, не могут простить Нику того, что он «посмел замахнуться на славу Толкиена».
Сегодня Ник Перумов – автор многих популярных романов в жанре фэнтези, включая трилогии «Кольцо Тьмы» и «Хроники Хьерварда», дилогии «Разрешенное волшебство» и «Враг неведом», романа «Чёрная кровь» (в соавторстве со Святославом Логиновым), а также НФ романов (в соавторстве с Полиной Каминской) «Похитители душ» и «Один на один».
За годы литературного творчества из-под пера Ника Перумова вышло более 20 книг общим тиражом более миллиона экземпляров, что является рекордом для жанра фэнтези. Ещё четыре книги Перумова вышли под псевдонимом, называть который автор категорически отказывается. Сейчас Ник живет в Северной Каролине (США), где пишет свои книги, а также работает в научном институте по своей основной специальности - биолога.
Думаю, не стоит рассказывать о первом из миров, с которым работал Ник Перумов... в конце концов, мы все читали Профессора.
Но все же кое о чем не лишним было бы и сказать.

Название мира: Упорядоченное
Возникновение: 1990 год новой эры нашего мира
Создатель: Ник Перумов
Происхождение: литература
Воплощения: графика
Даже если вы не причисляете себя к знатокам фэнтези, вам наверняка знакомо имя Ника Перумова — человека, который взял на себя смелость продолжить “Властелина колец”. Его трилогия “Кольцо Тьмы” вызвала целую бурю в начале девяностых и обеспечила автору место в истории отечественной фантастики. Но главное достижение писателя было еще впереди — результат более чем десятилетней работы, многотомный цикл об Упорядоченном, который только приближается к завершению.
Упорядоченное Ника Перумова — не отдельный мир, а целая Мультивселенная, совокупность бесчисленного множества миров. Сюда входят и наша Земля, и толкиновская Арда, и порожденные фантазией самого Перумова уголки реальности. Несмотря на все свое разнообразие, миры Упорядоченного подчиняются целому ряду общих правил и закономерностей, которые скрепляют Мультивселенную, придают ей единство. С обзора этих глобальных принципов мы и начнем наше путешествие по Упорядоченному.
По всей видимости, Упорядоченное было создано из Хаоса — об этом говорит уже само название Мультивселенной. Хаос при этом никуда не делся и, согласно своей природе, начал вечную борьбу с Упорядоченным. Правда, играть ему приходится на чужом поле.
О личности создателя вселенной почти ничего не известно, поэтому будем называть его просто Творцом. Возможности Творца превышают все, что можно вообразить, а действие законов Упорядоченного на него не распространяется: он сам их установил. И сразу исчез — больше о нем никто не слышал.
Так началась первая эпоха Упорядоченного — время Старых богов. Плоть от плоти Упорядоченного, эти боги были рождены самим миром, а не созданы Творцом. У нас на Земле они известны по скандинавской мифологии: Один, Локи... Они жили в ожидании часа Рагнаради, когда должна была состояться последняя битва. Но этот час так и не настал, и то, что произошло, совсем не соответствовало ни ожиданиям богов, ни знакомой нам скандинавской версии этой истории.
В один несчастливый день в Упорядоченное пришли любимые дети Творца — семеро богов во главе со светлым Ямертом. Они вступили в бой за власть и вышли из схватки победителями. Старые владыки мира были почти полностью уничтожены. Выжил лишь один — Один, который потерял большую часть своих сил и стал отшельником. Завоеватели, назвавшиеся Молодыми богами, принесли в Упорядоченное мир и покой, но только по их правилам. Если Древние были кем-то вроде наставников, то Молодые стали именно правителями.
Все вышеперечисленные сущности — Творца, Хаос, Старых и Молодых богов — можно назвать активными. Пусть они и не делятся на черное и белое, но отношения между собой выясняют довольно часто. Но есть в Упорядоченном и другие силы, чей удел — нейтральность, созерцание.
Самый известный “нейтрал” появился еще в “Кольце тьмы”, а впоследствии занял одно из центральных мест в космологии Перумова. Это дух познания — Великий Орлангур. Чаще всего перед читателем он предстает в образе золотого дракона; а если у вас остались сомнения, кто перед вами, опознать Орлангура можно по глазам с четырьмя зрачками.
Если Великий Орлангур кому и уступает во всем Упорядоченном, то разве что Творцу. Даже боги по сравнению с ним слабы. Другое дело, что Орлангур не ищет власти. Его скорее можно сравнить со зрителем и режиссером в одном лице, устраивающим для себя захватывающее представление. Обычно он играет роль советчика или пассивного помощника героев. Этакий бог из машины — или рояль в кустах, если хотите. Но Перумову почти всегда удается вписать его в повествование так, чтобы помощь Орлангура не выглядела авторской подачкой.
Второе воплощение нейтральности — появившийся позднее Демогоргон, он же Соборный дух. Читатель пока не имел чести познакомиться с ним лично, о Демогоргоне упоминалось лишь вскользь. Единственное, что известно о нем более-менее точно — к нему отправляются души погибших. Например, он хранит покой поверженных и погибших Старых богов.
Разумеется, вышеперечисленными силами пантеон Упорядоченного не исчерпывается. Здесь во множестве присутствуют боги “локальные”, обладающие могуществом по меркам своего мира. На их фоне выделяется Спаситель — странное и загадочное божество, вера в которого распространена во множестве миров. Отчасти она напоминает христианство, но знак равенства ставить едва ли стоит. Сам Спаситель, судя по всему — воплощение людских надежд и верований, но активно он пока не действовал. Его церковь играет куда большую роль, чем он сам.
Хаос представлен в Упорядоченном, в первую очередь, магами острова Брандей. Поскольку Хаос не может напрямую действовать в чуждой ему среде, ему приходится прибегать к помощи обитателей Упорядоченного — тех, кто согласен служить ему в обмен на могущество.
Если цель Хаоса очевидна — превратить Упорядоченное в часть себя — то понять, чем руководствуются в своих поступках Дальние, очень сложно. Они чужды всем остальным формам жизни Упорядоченного, и цели их малопонятны. Дальние очень могущественны, опасны и всегда появляются именно там, где творится что-то важное.
Последний, кого стоит упомянуть — Неназываемый. Абсолютно чуждая Упорядоченному сущность, призванная в его пределы мятежным магом в момент отчаянья. Неназываемый пожрал бы все миры, если бы его не удалось приостановить. Но он продолжает оставаться язвой Упорядоченного, ежеминутно угрожая самому бытию вселенной.
Фэнтезийные маги могут называться по-разному, но суть остается одна — это люди или представители других рас, которые способны использовать недоступные большинству сверхъестественные силы. Перумов же создал расу магов. Истинные маги рождаются с огромнейшим магическим даром в крови. Они не привязаны к какому-либо миру — перед ними открыто практически все Упорядоченное. Предел их могущества с точки зрения рядового обитателя любого мира невообразим. В принципе, превосходят их только боги. Истинные маги наделены почти абсолютным бессмертием. Хотя распри между ними бывают нередки, друг друга они не убивают, а у прочих силенок не хватит с ними потягаться.
Только двумя способами можно прекратить жизнь Истинного мага. Либо по всевышней воле — если Боги призовут к себе поколение магов, и те станут их ближайшими сподвижниками. Либо по вполне естественным причинам — произведя на свет потомство, маги умирают. И в том, и в другом случае на смену одному поколению Истинных магов приходит другое.
Источник волшебных сил Истинных магов — так называемый “поворот мира”, умение сдвинуть мнимую ось вращения мира. Кроме них, эта техника недоступна почти никому. Другое отличие Истинных магов от большинства обычных волшебников — возможность путешествовать между разными мирами Упорядоченного. Для этого требуются недюжинные способности и навыки, овладеть которыми удается немногим смертным.
Ни один Истинный маг не может полноценно существовать без учеников. Ученик — не просто тот, кто учится у мага. Это тот, кого посылает магу судьба. Ученики — орудие Истинного мага, с их помощью он познает мир и воздействует на него. Если судить объективно, по отношению к ученикам это не совсем честно. Потому как никакого выбора у них нет: если чародей вытащил твое Зерно Судьбы в Замке Всех Древних, то его учеником ты станешь. С другой стороны, симбиоз получается выгодный для обеих сторон: ученики получают поистине невообразимые знания, умения и перспективы.
Книги об Упорядоченном
Трилогия “Кольцо Тьмы”: “Эльфийский клинок”, “Черное копье”, “Адамант Хенны”.
Трилогия “Летописи Хьерварда”: “Гибель Богов”, “Воин Великой Тьмы”, “Земля без радости”.
Цикл “Летописи Разлома”: “Алмазный меч, деревянный меч” (два тома), “Рождение мага”, “Странствия мага”, “Одиночество мага”, “Война мага” (три тома), “Дочь некроманта”, “Вернуть посох”.

Многие проекты, ранее анонсированные Перумовым, так и остались только в планах. У других еще есть шанс превратиться из задумки в книгу.
“Небо Валинора” и “Водопад”. Эти книги должны были стать продолжением “Кольца Тьмы”, рассказывающем о приключениях героев трилогии в Хьерварде. По последней информации, Перумов все-таки решил их дописать, а также частично изменить “Адамант Хенны”.
“Тысяча лет Хрофта”. Эта повесть — предыстория “Гибели богов” — была признана наиболее ожидаемой читателями книгой. По словам автора, она уже полностью готова, но как и когда будет издана, до сих пор не ясно.
“Белая кровь рассвета”. Так должна была называться вторая часть “Земли без радости”. Но, похоже, эту книгу мы уже никогда не увидим. Впрочем, возможно, недосказанность порой лучше?..
“Раб Неназываемого”. Предполагаемая четвертая часть “Летописей Хьерварда”. В ней должны были описываться события в Южном Хьерварде. Но и этот роман автор, по последним данным, писать не собирается.
“Гибель богов — 2”. Это должен был быть огромнейший труд Ника, в котором сошлись бы все сюжетные линии романов об Упорядоченном. Но уже давно Ник утверждает, что вероятность появления этого романа стремится к нулю. С одной стороны, хрупкая надежда еще остается. С другой, в одну воду дважды не войти. Так что, может, лучше, если второй гибели богов не случится?
При всем разнообразии книг Перумова у них есть одно общее свойство — каждый новый роман вызывает к жизни бурные и противоречивые дискуссии о творчестве автора. Но отрицать, что это творчество — самое заметное на рынке отечественного фэнтези, было бы глупо. Так же глупо, как отрицать, что миры Перумова необычны, ярки, подробно, скрупулезно и с любовью выписаны. В творчестве Перумова можно найти определенные недостатки, но как творец незабываемых миров он великолепен.
(с) в порядке значимости. "Мир Фантастики", "Библиотека Альдебаран", Вито Хельгвар. В предыдущих копирайтах себя я не указывал... но и там он есть))))

Вот. Сорри, что ограничился благодарностью после первой справки. Теперь орднунг восстановлен)) Впрочем, для недалеких людей, считающих, что я желал бы что-либо приписать себе (sic!), укажу, что (чушь это собачья) ценность данных справок состоит не в произведени впечатления жуткой креативности моей, а потому нимало не страдает и в таком виде (как не страдает и значение самой работы, поверьте)))), ибо полагаю данные консультации для не вовлеченных в тему дискуссии необходимыми... да и все.

Юноша скосил глаза на Хельгвара-старшего и недовольно пробормотал:
- А где же копирайты? М? Или сами писали? Ну да впрочем неважно.
Мальчик вздохнул и скрестил узловатые пальцы:
- Давайте начистоту. Несмотря на пламенную речь господина Элвара о том, что де Перумов не понял, Перумов извратил... Господа, вот вам приходит в голову, вас посещает желание пойти и прибить к стенке какого-нибудь фанфикера-яойщика, сделавшего Леголаса пассивным эро-маньяком, а Боромира - чудным существом с интеллектом и прытью кролика-мутанта? Забить до полусмерти фанфикера, который написал, вопреки Толкиену, что Голлум - жив, Голлум - жил, Голлум будет...
Нет? А чем именно отличается "Кольцо Тьмы" от подобных фанфиков? А ничем.
Потому что это и есть огромный, ОЧЕНЬ жирный, фанфик. И если читать книгу именно как фанфик, то никакого ярого отторжения у господ Толкиенистов сие творение вызывать не будет, да?

Дженази нахмурился:
"Кроме разве что тангаров употребляющих древнерусские словесные обороты"


Мальчик опять вздохнул.

- Огромный плюс этого автора, я считаю, было (до недавнего времени) умение связать все события в одну большую паутину, где все взаимосвязано, о старых героях можно краем уха услышать в новых книгах, возможность "рояля в кустах" сведена к минимуму.... И так далее.
Но знаете ли, неприятно каждый раз, в каждой новой книге, читать нечто вроде:
"Ты что не помнишь, что натворил Фесс там-то, там-то?!" и внизу скромная сносочка "Об этих событиях вы можете узнать в остальных N томах творчества Перумова". Ничего сказать не могу...Умолкаю...

Гиппогриф, выслушавший речь эльфа, шагнул в тень следом за ним. Оттуда донёсся театральный шепот, моментально разнесшийся по всему залу:
- Я хотел бы высказать Вам свои сомнения по поводу ваших слов. Надеюсь, Вас это не заденет. Итак:



Вот, к примеру, Владимир Высоцкий замечательно переложил приключения Алисы в стихи – и никто не чурается теперь обсуждать его творчество и не боится «мараться» об его имя. Попробовали бы только! Да и иных переложений Алисы существует, по-моему, бесчисленное множество.
Питер Джексон опять же снял замечательное кино по "Властелину Колец", выбросив оттуда почти половину событий книги, и, опять же, немало преуспел. Пойдем ли мы, господа, топтать новозеландца ногами?
Я привожу примеры, как Вы заметили, не из области литературы, чтобы пояснить свою мысль: Великим всегда хочется подражать, наследовать (не красть!) у них хотя бы малую часть их таланта. Разве это так уж плохо? Хорошие идеи всегда просят продолжения.
И еще: для меня кроме вышеупомянутых мастеров также метром фэнтези является Булгаков. Да-да, именно он. За абсолютно роскошный юмористическо-исторический фэнтези-триллер с религиозно-философским подтекстом «Мастер и Маргарита». Можете кидать камни



Ну, тут вопрос спорный – неуважение ли? Получается, мы все выказываем неуважение к авторам книг, игр и вселенных, создавая приклы по их произведениям!? Я категорически несогласен.



Да полно Вам! Книгу они писали поровну – неужели, читая половину книги Вы плевались, а другую половину – закатывали глаза от восторга? Выходит, Лукьяненко сглупил, не увидел очевидного - того, что заметили Вы, и писал с дилетантом и бездарностью? И опять я несогласен. Я и сам оставил свою привязанность к Перумову где-то там, во временах "Гибели богов", но весьма далек от того, чтобы считать его бездарным писателем.

В дополнение к сказанному уважаемым Вито Хельгваром, хочу сказать, что за последнее время вышло еще две книги Николая Даниловича: "Терн" - первая часть трилогии "Семь зверей Райлега" и "Я, Всеслав".
Действие трилогии "Семь зверей Райлега" происходит в некоем фэнтезийном мире, не связанном с Упорядоченным. В ней, по утверждению автора, он решил отойти от ранее любимого принципа "меньшего зла" и сделать главного героя кем-то вроде "благородного паладина".
"Я, Всеслав" - это сборник из двух повестей и рассказа, действие которых происходит в нашем мире (с точностью до исторических неточностей ), главным героем которого является князь Всеслав Полоцкий, каким-то образом ставший бессмертным и доживший до нашего времени.

И, простите, не смог удержаться.

К счастью, жанр фэнтези не ограничить не только тремя метрами, но и многими километрами и мегатоннами

- Если не возражаете, прибавлю пару слов, - заметил с места Летописец. - Одного нельзя отрицать - творчество Перумова является очень значимым для нашей фэнтези, особенно эпической. И за это ему большая благодарность... но не могу себя отнести к искренним любителям его творчества.
Причина, как ни странно, все в той же эпичности. Когда события начинают приобретать невероятный размах к концу цикла - это логично, и даже традиционно. Но когда подобные события происходят едва ли не в каждой книге - это, признаться, надоедает. Цикл "Хранитель Мечей" этими еженедельными апокалипсисами особенно богат. А "Гибель богов" процентов на восемьдесят состоит именно из битв; увы, я не могу счесть это однозначным достоинством.
Добавлю также пару слов о "Терне", с коим не так давно ознакомился. Вот там пока что такого размаха событий нет. И главный герой, признаюсь, вызывает куда большую симпатию, чем руководствующиеся принципом "меньшего зла"... впрочем, не буду сейчас углубляться в рассуждения об этой конкретной книге.

Поручик Барбл чувствовал себя на удивление замечательно. Он еще не был пьян, но это «еще» его изрядно веселило.
- Дэл-Сейбер… Эй, штабс-капитан! - позвал он. - Да очнитесь же вы!
- Оставьте его в покое, поручик, - попросил Гобума. - Разве вы не видите, что штабс-капитан удручен.
Барбл налил себе джину и сказал:
- Значит, теперь это так называется? Ну-ну. Вообще-то, мне показалось, что мы собрались здесь совсем для другого.
- Например?
- Видите ли, Гобума, - начал Барбл, - мы с вами живем в огромном и удивительном мире. Он вмещает в себе множество разнообразных вещей, но, не смотря на это, в нем нет места для зла. Такой большой, казалось бы, мир не в состоянии удерживать в себе зло, поэтому оно выплескивается на людей. Испокон веку люди являются хранителями и переносчиками этой заразы, вбирая в себя зло, как губка впитывает воду. Оно укоренилось в нас и с этим ровным счетом ничего нельзя сделать. Но, при всем при том мне не понятно, каким образом в людях может умещаться еще и добро.
- А оно в них умещается?
- Вне всяких сомнений, - уверенно заявил Барбл. - Вне всяких сомнений. Иначе бы нам просто не выжить. Зло это болезнь человечества, добро - лекарство.
- Хорошо. Я не соглашаюсь с вами, но хорошо. Однако скажите, при чем тут Перумов?
- К черту Перумова, мне он никогда не нравился. Но подумайте лучше вот о чем: если бы в людях совсем не было зла, то добро попросту прикончило бы нас, потому что, как известно, лекарство от яда отличает дозировка. Можно, конечно, принимать порошки в профилактических целях, но никто не поручится, что результат не окажется плачевным. Ваш Перумов, например…
- Он не мой.
- Ладно. Перумов… Просто Перумов создал прецедент…
- Он не создавал прецедентов.
- Не придирайтесь к словам, Гобума, - скривившись, попросил поручик. - Перумов, которого многие ругают именно за его вольное продолжение «Властелина Колец» всего лишь обеспечил определенный контингент порцией лекарства. От добра, от зла, не важно. Главное - оно подействовало.
- На кого?
- На толкинистов. Им вновь стало за что биться.
- Поверьте мне, они прекрасно прожили бы и без этого. На мой взгляд, все это полная ерунда. У меня вообще складывается ощущение, что так называемых толкинистов не существует.
- Отчего же?
- Те, кто поносят Перумова на фоне Толкина, больше похожи на антиперумистов, а других я не встречал.
- Вы мало общаетесь с людьми, Гобума.
- Возможно.
Поручик поднялся с кресла и, извинившись, удалился в уборную. В зал он вернулся посвежевшим.
- Я не люблю Перумова, - заявил он, усаживаясь на место. - Но надо отдать ему должное.
- Кстати, а почему не любите?
- Мне не нравится, что и как он пишет. Все его персонажи шаблонны и безлики. Все их действия предсказуемы. У него даже нет ни одной стоящей шутки. По крайней мере, я не встречал.
- Вы мало общаетесь с книгами, Барбл, - улыбнулся Гобума.

Г-на Перумова я читал не много. То что читал - не вызвало во мне желания читать далее. Даже его работа в соавторстве с уважаемым мной С. Логиновым не тронула моего сердца. К тому же, меня всегда немного смущали писатели любящие длинные циклы. На мой скромный взгляд, максимальная длина цикла пять книг, а лучше три, если уж никак не помещается в одну. Если же писатель ударяется в странствия, ни к чему хорошему это не ведет. И это уже не только мое скромное мнение, а грубые факты и мнения маститых. На счет его посягательства на Толкиена, по мне, каждый имеет право взять и продолжить любое произведение. Это ведь не анонимно делается. Все риски продолжатель берет на себя. Другое дело, что нужно хотя бы постараться выдержать стиль и не испачкать чужой придуманный мир. Тут мнения могут расходиться, истина, как сказал бы Фокс Малдер, где-то рядом. Для меня книги Перумова скучны. Герой приходя на страницы романа к концу его должен измениться, измениться внутренне. Иначе в чем смысл романа? Если же на протяжении трех, пяти книг, герой ничуть не меняясь внутренне все так же лихо расправляется с врагами и преодолевает препятствия, то это скучно. Я могу боевик американский посмотреть, там этого добра с избытком. Не мне судить о писательском мастерстве г-на Перумова, но души в его книгах я не нашел. Может он, вернувшись в науку, нашел таки свое истинное призвание?

Вольный обвинитель имперского города Скунсовск-Оплевайского.. н-да.
А где же, позвольте мне трепетно поинтересоваться тот самый вольный обвинитель в высшей степени примечтального города? Где вообще хоть кто-нибудь, кто хотя б с натяжкой признает себя обвинителем?!
А нету здесь никого.
Или, если кто и есть, то с успехом прикидывается восковой фигурой из музея.
Что ж, в таком случае…

«Дамы и господа! Высокий трибунал! Большое жюри! Господа стряпчие! Мадам стенографист!
Позвольте мне огласить список обвинений нашего нынешнего… субъекта.
Буду краток.
Итак, в незапамятное время, в которое Ваш покорный слуга еще питал слабость к таким патриархально-совдеповским книгам, как «Кортик», «Бронзовая птица», «Старик Хоттабыч» и «Люди из черного круга», обвиняемый предавался целому ряду страстей, которые в дальнейшем при посредстве ряда достижений техники распространились исключительно широко и приобрели статус явлений культуры.
Сегодня, однако, речь следует вести исключительно о вредоносных и негативных последствиях оных страстей: в конце концов, без предосудительных исходов любые пристрастия и хобби джентльменов являются их личным делом и предаваться огласке не должны.
В данном случае круг посвященной публики является более чем широкой.
Посему оглашаю список грехов.
1. Вторичность. Она же «литературная игра», она же, если называть вещи своими, устоявшимися на сегодняшний день, именами, - фанфиковость первого из шедевров г-на Перумова. Речь идет о «Кольце Тьмы». Следует заметить, что лично обвинителю оно встретилось уже в расписанном на три тома виде, и очаровало литературным качеством первого тома, позволившего совершить эскейп из постылой реальности с удобством и комфортом. В целом, однако, очевидно, что причины рождения означенного «КТ» состоят в теснейшей связи со стандартными мотивациями всех, отважно кропающих дополнения, продолжения и кроссоверы «ГП» и «ЗВ», а также ряда других, менее глобальных сеттингов.
Следует напомнить, что таковое явление, как его ни назови, имеет историю весьма и весьма древнюю. Начать стоит, к примеру, с Вергилия и его «Энеиды». И тут же следует напомнить малодушным, что уже с тех времен было отдельное название для таких авторов – «эпигон». Не то, чтобы это было плохо. Но это однозначно не есть положительной оценкой.
К тому же, с какой стороны ни посмотри, фанфик – в отличие от художественной литературы оригинального свойства – является не высоким, а именно что прикладным видом искусства. В принципе, это и не страшно, - в конце концов, все мы любим, когда над нами красивые люстры, а вокруг на стенах яркие и гармоничные обои, не так ли? Однако ни обои, ни люстры никто не тащит в музеи или на изучение искусствоведам. А фанфики пытаются возводить в ранг начинателей, сиречь, первых творений русского фэнтези. С той же обоснованностью.
2. Сериальность. Да-да. В этом случае речь о «Хранителе мечей». Да, это длинная история… кто выкрикнул «тягомотина»?! К порядку, дамы и господа, к порядку, все все знаем, понимаем, но мы-то – культурные люди…
Сиквелы – грех, особенно распространенный в наше время. Кто бы спорил? Однако история этого явления, опять-таки уходит к самому Гомеру. Не дожидаясь Вергилия, сам аэд клепал целый ряд поэм (сохранилась до наших дней только «Одиссея»), сюжетно и концептуально связанных в большой цикл. Однако Гомеру сериальности и сиквельности в вину тоже не ставят, и опять же громкий и болезненный вопрос: а почему?
А потому, что сущность сиквельности у древних лежала не в той плоскости, что у нынешних творцов, которые черпают представление о культуре и литературе из мыльных сериалов. Интерес к перипетиям и злоключениям соседей – вечная и вечно больная тема. Превратить персонажа в такого соседа и подкинуть читателям – удачный и беспроигрышный ход. Но это, опять же, выходит за пределы литературы и переходит в разговорный (или прямо скажем - сплЕтенный) жанр. Эстраду, некоторым образом.
Фесс не меняется в течение истории. Подлинных изменений в нем не происходит. Конфликты – я не имею в виду «вооруженных столкновений»! – не разрешаются. Сериал пахнет моющими средствами.
Людей, что искали бы литературу, просим быть снисходительными.
3. Литературные недоработки. Манч персонажей, он же мерисьюизм, он же...
Самые широкие плечи, самые огромные мышцы… или просто новые и новые дарования. Потому что с неба…»

В виду окончания рабочего дня ходатайствую перед высоким судом о продолжении слушателя в следующий день, в каковой суду будет благоугодно назначить таковое.

Ну что ж

Лично у меня выступление господина обвинителя вызывает недоумение по всем трем заявленным им пунктам.

В пункте первом он сам пишет, что упомянутая "вторичность" "не то, чтобы плоха". При этом относит ее к списку грехов. Лично мне это кажется противоречием. Также г-н обвинитель вспоминает о том, что "вторичностью" страдали произведения Вергилия (а я готов напомнить, что на Вергилии список великих, черпавших вдохновение в трудах предшественников список не заканчивается, в него входят и Шекспир, и Байрон, и Пушкин, и Жуковский, и многие другие), но почему-то считает, что мотивация обсуждаемого автора сходна именно с "мотивацией кропающих дополнения, продолжения и кроссоверы «ГП» и «ЗВ», а также ряда других, менее глобальных сеттингов". А почему не с мотивацией Вергилия?
Аналогия с музеями и люстрами не ясна совершенно, поскольку тех же Шекспира и Вергилия "в музеи" вполне "несут".

Во втором пункте выступления г-на обвинителя мне не ясны следующие вещи. Во-первых, где он нашел в "Хранителе мечей" сиквелы? "Хранитель мечей" - это единое целостное произведение. Ни одна его часть (кроме разве что короткой повести "Вернуть посох") не является самостоятельным произведением. "Хранитель мечей" - это единое произведение, разбитое на несколько томов, исключительно из соображения удобства издания (все эти тома никак не поместятся под одним переплетом). А во-вторых, совершенно непонятно, почему сиквел - это грех, если опять же этим занимался еще Гомер.

Что касается третьего пункта выступления г-на обвинителя, то на мой взгляд, в нем он просто произвел наклейку ряда ярлыков совершенно не потрудившись их обосновать.

Синтет незаметно зевнул и потянулся за кувшином. Тот, естественно, оказался пуст; Альфа вздохнул и подал знак официанту. В Зале становилось скучно. Дискуссия по Перумову, которого киборг не читал, некоторое время развлекала, но постепенно сошла на нет. Синтет уже подумывал о том, как бы максимально аккуратно покинуть сие уютное помещение.
Официант принес новый кувшин и новый чистый бокал. Не такой уж и чистый, кстати говоря - к боку его прилип какой-то клочок бумаги. Альфа аккуратно снял его, и собрался уже выбросить ... только вот на листке содержались буквы. Более того, буквы соединялись в слова, а слова - в некий текст, предназначенный явно синтету. Киборг удивленно мигнул зрительным сенсором и прочел послание, после чего еще раз мигнул и ... таки покинул сие помещение максимально аккуратным и незаметным образом.

Минутой позже в зал вошел новый посетитель. Справедливости ради следует заметить, что от только что ушедшего он отличался не сильно. В качестве обязательного требования к внешнему виду в записке была указана лишь маска. Какой смысл в маске, если по остальному телу объект идентифицируется даже самым невнимательным наблюдателем, Альфа не знал. Пытаясь ввести в происходящее хоть немного логики, синтет выбрал маску с максимально высоким уровнем скрытности. Любой облик в той или иной степени позволял восстановить личность хозяина, путем несложных психологических экстраполяций, специальную библиотеку для которых киборг только вчера выкачал из Интернета. Так что, наиболее оптимальным становился облик Никого, и Альфа просто-напросто обмотал лицо черным шарфом. Заняв позицию рядом с остальными Масками, синтет повернулся к посетителям.
- Я вступил в состав руководства данного Зала в качестве Маски Безликого. Обязуюсь выполнять свои обязанности в полной мере, особенно после того как мне их в полной мере объяснят.
Безликий подтянул к себе предусмотрительно захваченный со столика кувшин и наполнил кубок.

А чуть позже Летописец потер висок, сосредоточенно глядя перед собой. После чего поднялся из кресла, отставив чашку с чаем, раскланялся со всеми присутствующими, и покинул комнату.
Чтобы вернуться через несколько минут - но уже в совершенно другом обличье. Тяжелая темно-зеленая мантия, когтистые перчатки на руках, крупные пластины-чешуйки, покрывающие тело... и маска. Маска дракона, сквозь которую иронично сверкали синие глаза.
- Присоединюсь к коллеге-Безликому, - прозвучал голос. - Я также вступаю в ряды руководства... как маска-Дракон. И обязуюсь выполнять то, что будет мне поручено.

/и Сержик, и Визет, и я/

Человек в маске гиппогрифа хлопнул в ладоши, нарушая установившуюся после слов Дракона тишину. Старательно делая вид, что не узнаёт таинственную персону, замотанную в чёрный шарф, и голос с металлическими нотками, он поклонился коллегам:
- Рад приветствовать Вас в нашей скромной обители, Маски.
Затем обратился ко всем присутствующим в зале:
- Итак, дискуссия этого Вечера иссякла. Все заинтересованные лица высказались… или же скромно промолчали. Время принять решение по поводу уважаемого господина Перумова.
Василиск задумчиво склонил голову в знак согласия. Вечер слишком уж затянулся, и ему это не нравилось. Потом он заговорил, и в змеином шипении его голоса явственно прозвучали нотки недовольства.
- Совещание будет недолгим, уже совсем скоро вы услышите окончательное решение. Или увидите, кто знает...
Маски встали кругом и немного пошептались (тяжелее всего «шептать» было Безликому), затем Гиппогриф вновь хлопнул в ладоши и задрал голову вверх... но ничего не произошло, если не считать покраснение кончиков ушей Маски серьёзным спец-эффектом. Он чуть слышно чертыхнулся и в надежде уставился на Дракона.
Тот развел руками; отблески сверкнули на металле чешуй и перчаток. После чего, задумавшись, протянул руку и вывел когтем в воздухе ряд пламенеющих букв, видных одним Маскам. И чуть склонил голову, словно спрашивая: "Согласны?"
- Да будет так! - голос Василиска эхом пронесся по залу. - По итогам прозвучавших здесь слов в адрес господина Перумова и его творчества Маски решили вынести такой вердикт:
ОДАРЕННЫЙ ПРОФЕССИОНАЛ.
Этот Вечер уже можно считать закрытым. Мы открываем новый и с нетерпением ждем новых имен для обсуждения!

В дверях зала показалась голова. Она повертелась из стороны в стороны, осматривая налет пыли на полу, потухший огонь в камине и трудолюбивого, терпеливого паука, что уже свил сети в одном из углов, ожидая, когда жужжащие комары попадут в его сети. Пыль проникла в нос, голова чихнула и втянулась обратно, а затем появилась вновь, уже в комплекте с телом, согласно полной документации - туловище, две ноги, две руки и, вероятнее всего, внутренние органы - здоровый цвет лица свидетельствовал, что человек вряд ли был зомби.
Он невесть откуда добыл метлу и разрушил волшебный город из паутини, чьи нити протянулись подобно изящным, воздушным мостам эльфов... Правда, Перворожденные не оценили бы.
На комаров честного трудолюбия не хватило, и их выдуло прочь после короткого щелчка пальцами.
Над прахом пламени, однако, так и не взвились новые языки.
Человек остановился в задумчивости.
- Рано. Возможно, мои слова прозвучат в тишине и не вызовут отклика, и все же я попытаюсь. Генри Лайон Олди.

- Я плыву на корабле, моя леди. Сам я бел, а конь мой блед, то есть бледен. И в руке моей коса непременно. Ах, создали небеса, джентльмена! - раздалось с порога Зала. Молодой человек с светло-рыжыми, чуть вьющимися волосами, из-под которых виднелись острые кончики ушей, опустил вскинутую в, на редкость пафосном жесте, руку, хмыкнул. Увы, в Зале, помимо хозяина и новоприбывшего никого - какая жалость, не правда ли?! - не было. Что, впрочем, не помешало юноше расположиться в одном из кресел, фривольно закинув ногу на ногу.
- Олди прекрасны, - начал он, соизволив одарить хозяина - или ещё одного любителя литературы? - приветственным кивком, - я бы даже сказал - Олди гениальны. Нет-нет, это не шутка, я вполне серьезно. Их лирика.. Их умение сплетать слова, это действительно талант, которым можно только восхищаться. Добавьте к этому без сомнения удачные идеи, на редкость четкое воссоздание миров.. Нет, я, все же, повторюсь - Олди действительно прекрасны и гениальны.
Юноша замолчал, в задумчивости глядя куда-то перед собой.
- Впрочем, - вновь начал он, - в бочке меда не без ложки дегтя. Так и у Олди. Знаете, меня очень смущают их книги о XXI-м веке. Взять "Шутиху", или современную часть "Нопэрапона или по образу или подобию". Нет, конечно же, подозреваю, что это лично мое пристрастие, но.. Я взахлеб читаю их книги о других_мирах или других_эпохах, но то, что касается того, что можно назвать современностью.. Увольте. Именно поэтому у меня довольно забавная ситуация с томом "Баллада о кулаке" - первая книга, "Мессия", уже два раза перечитана, а вот вторая, уже упоминавшаяся "По образу и подобию".. Признаюсь честно, мне и первый раз её было трудно читать.
Снова повисла небольшая пауза. Светловолосый человек - или не человек - в задумчивости опустил взгляд на пол, будто пытался найти ответы на вопросы среди полустертых паркетин.
- И стихи! - внезапно заговорил он. - Позор на мою голову, как я могу забыть стихи.. Так вот они - действительно гениальны. Без вопросов. Эти чеканные, яркие строчки, образы и эпитеты... Причем Олди пишут иногда свои стихи в настолько разных стилях. Можно только восхититься.

НРПГ: В сложившихся обстоятельствах, после вынужденного простоя, вызванного нежеланием широкой общественности предлагать кандидатуры для обсуждения... Словом, в этот раз в Каминном Зале обсуждае(ю)тся Генри Лайон Олди. Решение это временное, в дальнейшем постараемся не доводить дело до таких вот ситуаций.
А пока - приглашаем всех обсудить чужое творчество и, по возможности, получить от этого удовольствие.
Да, чуть не забыл, - по-прежнему требуется Защитник и Обвинитель. Если есть у кого такое желание - милости просим отписать кому-нибудь из Масок и действовать. Благо кандидатура это позволяет.)

- Сколь удивительно созданье человек, - задумчиво изрек невысокий господин во фраке, ничтоже сумняшеся материализовавшийся у каминной решетки. - В движениях изящен, тонок мыслью, горд, благороден, кроток и жесток. И все же, к праху - прах...
Встрепенувшись, человечек отвернулся от созерцания огня, и вышел к центру зала, где сразу же проявился лицом и обликом. В частности, любой сколь-либо любопытный глаз мог заметить, что фрак неизвестному любителю перевирать маэстро Копьетрясущего маловат и угрожающе потрескивает отнюдь не в плечах, что его череп посверкивает благородными залысинами, или что его взгляд рассеяно перебегает с одного немногочисленного посетителя на другого, оставляя без выражения одутловатое лицо.
- Я обвиняю.
Слова прозвучали рокочущим раскатом грома, совершенно дьявольски контрастируя с общим, довольно непрезентабельным видом господина во фраке. Впрочем, маэстро Астарот любил создавать ошибочное впечатление - как он утверждал, тем неподдельнее оказывается последующая реакция.
Неподдельность маэстро предпочитал измерять в децибеллах воплей ужаса.
Впрочем, сегодня он собирался позволить себе немного расслабиться. То есть - еще больше, чем обычно.

- Обвинение открывает дело Олди, - прищурившись, начал свою речь Астарот, - беспристрастно, безжалостно и не ведая снисхождений. Однако сейчас я нахожусь в позиции (ан-гард, господа), несколько необычной - предстоит суд над теми, кто давно и прочно завладел зрительским обожанием и дежурными аплодисментами, чье мастерство не требует доказательств. Однако, - голос владыки загремел, снова приобретая нотки раскаленного металла, - мастерство не вечно. Ему свойственно рождение в ярких красках, сильная юность, зрелая мудрость, и угасание. Воспользуемся же одним из самых распространенных (тут маэстро произнес незнакомое слово хо-ли-вар) преступлений, вменяемых обвиняемому. Сим считаю дело открытым.

- По ранним вещам сэра Олди, пожалуй, можно высказывать разве что ограниченные претензии о вкусах. Пожалуй, никто не будет спорить, что "Путь Меча" или "Бездна" - живые, яркие, острые произведения, которым, безусловно, удалось достучаться до читательских сердец. Впрочем, обвинение видит некоторые провалы и здесь. Одна из негативных черт, которые обвинение хотело бы подчеркнуть - увлечение идеей в ущерб стиля, которое имеет свойство виснуть камнем на шее настроения цикла. Это "Восставшие из рая", выдержанные в гораздо более позитивном настрое, чем предыдущая сумрачная Бездна - в завершающей книге она превращается из рассказа о Сущности Зрителя в какую-то социальную сатиру. Скажите, зачем было делать из оригинальной, масштабной и судьбоносной задумки о Бездне уродливый мирок-антиутопию, перемешанную со стебом? Не самую лучшую антиутопию из представителей жанра, надо сказать... Точно так же это и "Я возьму сам", который делает из книги про оружие книгу про счастье вольного бродяги. Я допускаю, что судьба мятежного поэта сильно волновала сэра Олди, но - зачем здесь, почему? Почему история о том, как люди убивают людей вдруг превращается в историю о том, как плохо быть угождаемому?..

- Но падение нравов впереди, господа присяжные. Однажды в интервью (я немного захожу в личные качества и ухожу от творчества, но лишь совсем немного) сэр Олди заявил - нет, мы не любим фентези, мы не собираемся писать фентези (ибо - еще одно незнакомое слово опо-псело), и может быть, "когдаа-нибудь" мы вручим посох магу. Вручение посоха мы пронаблюдали в книге "Шмагия". С тех пор прошли века, считайте сами - "Приют героев", "Гарпия", "Три повести о чудесах", "Архив Надзора Семерых" (сборник рассказов по миру) - узнаете ли вы сэра Олди, который неоднократно клялся, что питает искреннее отвращение к сериалам и "клепанию продолжений"? У обвинения складывается впечатление, что найдя для себя уютную вселенную, позволяющую раздолье острому стилю, сэр несколько потерял свою жажду экспериментов. И более того, о ужас! - мир стал первичен, уступив сюжетам. Признаться, обвинение считает заглавные вопросы "Приюта героев" и "Гарпии" изрядно слабее, чем у своих предшественников. Скажите мне, в чем проблематика "Приюта", и я, может быть, сменю свое мнение, но пока он все более кажется мне несколько пустым в красивой (очень красивой, не будем злословны) оболочке.

- Однако мир не стоит на месте, и сэр предпринимает попытку уйти в новые, еще не открытые ему дали, следуя из мира "Фентези" в сторону "Ойкумены". Давайте склонимся перед неизбежным и признаем: попытка удалась на треть. Оригинальной идеи о невропастах хватило на одну книгу, где она звучала вкусно и приятственно, а дальше - померкла, стала кирпичиком колосса на глиняных ногах. Заметьте, господа - пожалуй, впервые мы наблюдаем у Олди настоящий сериал, полностью преемственный, с одними и теми же героями и сюжетной линией. Если части той же Бездны схожи только миром да хронологией, и не являются сериалом в полном смысле этого слова, то Ойкумена - как раз то, в презрении к чему авторы когда-то расписывались. Результат, - маэстро с прискорбием поклонился и развел руками.

- Поймите обвинение правильно - оно не повторяет многократно высказанную поклонниками мысль о том, что Олди-де, "исписались". "Мы писали кровью сердца, а нам толковали о больной печени", цитирует сэр слова О'Генри - и обвинение, в свою очередь, делает пугающий медицинский прогноз об острой недостаточности крови сердца в книгах сэра в последнее время.

Астарот коротко поклонился, напоследок сверкнув глазами в сторону входа, независимо вздернул подбородок и сложил руки за спиной.

Хигф, что так и стоял у камина всё это время, вежливо поклонился юноше, а при появлении Астарота был очень внимателен, не пропуская ни слова. Когда маэстро закончил свою речь, он поаплодировал. Это была не просто хорошая, тонкая речь, нет! Всё появление было хорошим театром, а маэстро - актером на подмостках собственной души и жизни. А театр нуждается в аплодисментах, это его связь с миром, хлеб актеров и режиссеров, вода, воздух и огонь сцены. Их едят, пьют, ими дышат, упиваясь...
Иногда принимают фальшивые аплодисменты, как эрзац-пищу, но эти были искренними.
Затем Хигф заговорил.
- Простите, сударь, я не стану принимать облик Мелькора, ибо в одном каминном зале два таких существа будут моветоном. Жаль, что мне сложно будет ответить вам, ибо как раз с теми книгами, на которых базируется обвинение, я большей частью незнаком.
Нет, я немало прочел творений единого в двух ликах сэра, и вот о чем могу говорить: цикл "Бездна голодных глаз", ахейский, индийский и кабирский циклы, а также "Шмагия", "Шутиха" и "Пасынки восьмой заповеди". Впрочем, как Бездна не вполне цикл, так и индийский, только в другую сторону. Хотя разделение на три части оправдано по смыслу, это все же скорее один роман в трех частях, из тех, что просто не умещаются под одну обложку...
Но я отвлекся.
Итак, "Восставшие из рая". Хочу заметить, что смена настроения определяется тем, что речь идет не о самой Бездне, а о ее части, записанной в Книге Даймоном. Отсылка к самому началу цикла, "Дороге" и "Сумеркам мира"... Это подчеркнуто не только упоминанием Сигурда и Солли, но и четверкой героев. Андрей-Виталька-Нина-Арсен в "Дороге", Анжей-Талька-Инга-Бакс в "Восставших". Правда, у меня сложное отношение к этому повтору, хотя он и был, видимо, необходим ради аллюзий со христианской троицей в последней книге... Но я не совсем понял, что еще хотели Олди вложить в этот откровенный повтор, еще сильнее подчеркиваемый появлением Даниэля и Рыки.
Другой вопрос - насколько лично соответствует изменение настроя ожиданиям? Я скорее приветствовал это, ибо первые три книги читал с настроением - ну сколько можно издеваться над миром, все хуже и беспросветнее?.. Да, при этом цепляет и восхищает.
О романе "Я возьму сам" мне будет сложно ответить Обвинителю. Хотя нет, маэстро! У меня тоже было несогласие, но другое, о нем скажу позже. Сама тема книги не вызывает протеста, нет чувства фальши, ощущения, что надо было бы и первую часть делать на тему допустимости убийства. Это даже в голову не приходило до ваших слов, но и теперь не кажется нарушением цельности цикла.
Если вдуматься, это выражения глубинной идеи, которая проходит через творчество сэра. О праве человека быть свободным в поступках, в выборе. Делать правильно и ошибаться, убивать и умирать. И тут видна как раз преемственность "Я возьму сам" и "Пути меча" - там герои тоже получили подобный выбор.
Не совсем понял выражение "жертвовать стилем в угоду идее". Стилем чего?

Хигф поклонился Астароту.

- А теперь, закончив возражать вам, в чем могу, скажу о не затронутом Обвинением.
И согласен, и не согласен. Я тоже не слишком люблю нашу реальность, но не только у Олди, а вообще с некоторым трудом читаю. Правда, "Шутиха" тут очень двойственна. Меня смущает бытовая часть, но распады связи времен и аналогии... они великолепны! Олди концентрируют все свои знания, все яркие краски, которыми написали кабирский, ахейский циклы... И другие культуры, эпохи, про что циклов у них нет. Фрагменты из разных картин разбросаны по холсту, связанные общим сюжетом. Это странно и прекрасно.
Впрочем, в других местах... "Шутов хоронят за оградой" мне понравилось гораздо меньше других частей БГГ. Тоже наш мир, да.
Стихи меня тоже всегда восхищали. Интересная вещь - я видел их собранными отдельно, и могу сказать, что вплетенными в книги, они смотрятся заметно сильней, на грани гениальности. Вне ее - в основном просто хорошие стихи. Взять индийский цикл, когда (не спойлерю!) в конце фрагмент повествования, который должен был рассказывать об одной важной детали мироздания, просто был заменен стихами, даже не вложенными в чьи-то уста, словно произнесенные самим миром. Очень впечатлило.
Но миротворчество - действительно очень сильная черта. Даже в привычный и, казалось бы, исследованный мир мифов Древней Греции было вложено столько нового! Павшие, пришедшие из мироздания Единого!.. Это я перечитывал (точнее. переслушивал) отдельно несколько раз. А чего стоит двойной Геракл?! Или Одиссей?
Надо сказать, приходил к этому автору трижды. Впервые, давно, случайно прочел "Пасынков восьмой заповеди" и "Ожидающего на перекрестках". Пасынки очень впечатлили, а вот "Ожидающий" тогда показался слишком сложным.
Потом, через немалое число лет, готовясь к приклу "Путь меча", прослушал в аудиоверсии эту книгу. Понравилось, но все же благое дело не продолжил. И в третий раз вернулся к Олди, когда мне порекомендовали "Одиссея", и вот с тех пор и читаю - видимо, пока не осилю всё, иногда отвлекаясь на других авторов.
Покорила вязь красивых слов и образов, восхитила ритмика, захватили идеи.

Впрочем, я рискую увлечься бесконечным смакованием моментов и пошаговым разбором всех книг.
Что же общего, проходящего красной нитью через всё творчество у Громова и Ладыженского, они же Олди?
Стиль. Красивые, витиеватые, нестандартные образы, наслаивающиеся друг на друга, сплетающиеся, увлекающие!
И нередко заканчивающиеся короткими, рублеными предложениями в одно слово и абзацами в одно предложение.
Некоторым стиль Олди кажется слишком сложным и многословным либо в силу трудности личного понимания, либо в связи с убеждённой приверженности к краткости и простоте в литературе. Тут возразить особо нечего, кроме того, что никакая литература не может быть для всех. Упрощенными и сокращенными описания и рассуждения сэра для меня потеряют много.
Игра временами и образами в языке. Настоящее меняется на прошедшее, а иногда на будущее. Повествование переходит с первого лица на третье и обратно, а иногда вовсе на далеко не банальне "ты" вместо "я" или "он". Это показатель высшего мастерства. Не сам факт, конечно, а когда смотрится, как в книгах Олди – органично, не царапает и не вызывает ощущения нелепости.
Философия. Для всех книг характерна концепция о том, что наша простая человеческая жизнь с добром и злом, несовершенная, полная насилия - это то, что есть, то, что нам дано. И надо жить ей, ибо если можно ее улучшить - рецепта у авторов нет. Во всяком случае, любые попытки сделать это насильственно, даже из благих побуждений - будь то лар Тидид, ставший варком, бог Вишну, Зверь-Книга или баран фарр-ла-Кабир - приведут лишь к худшему. Впрочем, в последнем случае я бы не согласился. Мне кажется, мир фарров был не хуже нашего, и далеко не исчерпал свой потенциал. Стоило ли его ломать ради утверждения философии Мутанабби? Очень спорно. Так или иначе, идея свободы выбора для каждого, как я уже говорил - одна из основных.
Иногда мне даже грустно после книг Олди - ибо они сильно пишут и умеют если не убеждать в своей правоте, то оставлять послевкусие загруза своими мыслями и идеями. А в отношении будущего мне были близки Булычёв или Стругацкие - с их верой в то, что лучше наш мир, наше общество всё-таки могут быть! Не совершенными, не лишенными проблем, драм и трагедий - но лучше! Чище!
Обсуждаем, однако же, не мои взгляды...
Миры. Тоже в некотором роде часть философии, но я решил ее отделить.
Почти классически-фэнтезийный (по первой книге) мир "Шмагии".
Индия.
Обобщенный Восток Кабирского эмирата.
Древняя Греция.
Элементы Рима в Согде.
Фантастическое общество Блистающих. Трансформация Земли в "Дороге" и мира "Сумерек" и Живущего в последний раз". Мир-Книга в "Восставших" и мир Слова - назову его так еще трех книг БГГ, начиная с Витражей патриархов...
А я перечислил далеко не всё.
Блестяще созданные, они чаще всего основаны на классическом принципе "одного фантастического допущения". Правда, очень фантастического. И вырастают из него мироздания совсем не похожими на нашер.
И они связаны. Не только в рамках циклов.
Мутанабби попадает в храм Сарта-Ожидающего и встречается с Джухой из БГГ, например. Вообще жизнь и смерть, границы миров и последовательность событий - понятие весьма условные в творчестве Олди. Взаимопроникающие и взаимно перерождающиеся. Они позволяют себе играть со временем, когда Самуил-баца спасает себя от власти князей Ада с помощью своих детей, родившись раньше прошлой смерти; когда войско ахейцев под Троей попадает в Кронов котел и дни становятся месяцами.
Дважды умирает и говорит, что мертвых нет, Аль-Мутанабби, к которому на помощь приходит другой поэт из прошлого... И много, много всего. И воспринимается всё это у Олди для меня естественно и органично.
Юмор
Да, даже над серьезными и эпичными вещами авторы умеют смеяться, и делают это блестяще (хотя опять же не всем нравится их юмор, иногда тонкий, а иногда весьма резкий, почти грубоватый). Мне нравится, что тут скажешь.

Персонажи, разные и прописаны по-разному. То подробнее, как Мутанабби или Одиссей, то схематично, как герои "Восставших из Рая". В последних мне не хватило немного объема.

Простите за долгую и временами несвязную речь.
Что остается? Читать. Думать. Искать своё среди книг.

Человек у камина поклонился и отступил в тени - тихие, мирные, совсем не напоминавшую тени Тартара.

Шлеп.... Шлеп... Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп!

В Каминный зал вбежало удивительно нелепое существо. Оно представляло из себя большой... даже так, Большой Пушистый Шар на ножках. Или нет. На ногах. На ножищах. Ибо размер ступни превышал два фута. Из шара торчало два больших сиреневых глаза на стебельках.
Существо остановилось в центре зала.

-Защитник? Я защитник! Я хочу защищать! Я самый защищальщик из всех защищальщиков!-

Голос шел откуда-то из глубины Шара.

-Итак, по пунктам обвинения...- Глаза слегка выпучились и уставились на Астарота.

-Для начала пройдемся по Бездне... В метафорическом, конечно, смысле.
На мой взгляд, эволюция в произведении, эволюция в цикле произведений, эволюция в творчестве писателя/писателей есть явление позитивное и правильное. Потому изменение духа произведение, переход от крупного масштаба вселенной Бездны и Некросферы к локальным событиям в отдельных "мирках" позволяет нарисовать не одну сюжетную линию, не нить кардиограммы, а провести полное обследование мира: и КТ и МРТ. И это хорошо есть и хорошо весьма. Все же Бездна Голодных Глаз не цикл про Ричарда Длинные Руки, здесь нет необходимости в прямом продолжении. А если все произведения будут одинаковыми, то может и не стоит их писать?-

Левый глаз существа медленно моргнул.

-Теперь по поводу Кабирского цикла. Здесь опять же идет разноплановость. Три книги. Три эпохи. Три взгляда на ситуацию. И каждый раз иной стиль, иная проблематика. Пара "человек и его оружие" присутствует везде. Но сколь разное отношение! И безусловно, помимо этой линии в произведениях присутствуют и другие. И как Путь Меча - не книжка про разговаривающее оружие, так и Я Возьму Сам не история о том, как плохо быть угождаемому.-

Создание переступило с ноги на ногу и перевело дух.

-Теперь несколько слов о Реттии и окрестностях. Не понимаю, чем данный цикл радикально отличается от Бездны? Разве что масштаб поменьше, да общие персонажи чаще встречаются. Однако я категорически не согласен с первичностью мира. На мой взгляд, в каждом романе, повести, рассказе, поднимаются свои, отдельные вопросы. Что касается проблематики Приюта, то тут у нас, на самом деле, два момента: первый, это возведение в абсолют в шутливой форме, второй - приверженность идеям, взглядам, нарушение идеологии. Неужели не достаточно?-

Стебельки вопросительно изогнулись.

-Ну, перейдем к большим масштабам. А именно к Ойкумене. Да, произведение большое, да, космическая опера. Но ведь и оперы бывают велики. "Песнь о Нибелунгах" Вагнера длится 18 часов, но ведь никто не воскликает "Сериал! Кошмар! Зарабатывание денег!" Просто авторы создали масштабное полотно, которое, как большинство произведений Олди, не держится на одной идее, даже такой свежей и оригинальной, как идея о невропастах.-

Отдышавшись, пушистое создание втянуло стебельки внутрь шара.
-На этом позвольте завершить мою речь. Хорошо я защитил, правда-правда? Суперзащититель?-

От нетерпения своего признания Шар на ножках запрыгал на месте.

Странный эльф проводил Большой Пушистый Шар неожиданно тёплым взглядом.
_ Я полностью согласен с Суперзащищателем. Хочу лишь добавить, что интерес к творчеству Олдей у меня проснулся, в основном, из-за того, что их книги просто ЗАСТАВЛЯЮТ думать. ДА, правы те, кто жалуются на обилие филосовских и метафизических отступлений и рассуждений в книгах этих писателей. Действительно, очень много философии. Но, обвинители НЕ ПРАВЫ, причисляя это обилие к недостаткам . В наше время, когда мы видим, как книги, кино и т.д. превращаются в тягомотную жвачку почти безо всякого смысла, когда куча экшена и дешёвых трюков заполняет почти все произведения, совершенно не оставляя времени на МЫСЛЬ, то нечего удивляться, что те, кто не желает быть в числе "серого большинства", выбирают книги писателей, дающих читателям возможность не просто "проглотить" очередной мир, а ПРОЧУСТВОВАТЬ его, стать его частью. Я вот тут вижу многих представителей Блистающих. Неужели никто из вас не захочет выступить в защиту людей, рассказавших о том, насколько искусство выше ремесла?
С этими словами странный эльф обвёл взглядом оружие, которое многие из присутствующих принесли с собой.