То был заплетенный ярко-зеленым плющом трехэтажный особняк.
То был Клуб во всех смыслах Достойных Джентльменов, в котором, как подлинные дети своего времени оные джентльмены принимали также и Истых Леди – практически как равных.
То был подлинный клуб в той неподражаемой манере – с присущей ему чуточку снобистской атмосферой, с немножечко высокомерными и отстраненными от невоспитанной и расхристанной реальности рассуждениями за сортовым табачком и изысканным заморским чаем или кофием – которую культивировали благородные господа старой Англии.
То был клуб, повторимся, где встречались единомышленники, в любых обстоятельствах помнящие о своем Бремени, всегда, при самых тяжких испытаниях, в самых сложных обстоятельствах, сохраняющих твердую линию нижней губы и нескрываемо армейскую выправку с идеально прямой спиной.
Но прошло некоторое время – и его двери вновь открыты для всех, кто пожелает воскресить наследие тех, которые ушли за далекие моря и за неведомые горные хребты, которые затерялись в бесконечных лесах и бескрайних степях неисчислимых чужбин.
Но пока что… пока что не так уж много можно сделать для этого, и только старый Каминный Зал приветствует всех, кто пожелает спокойно и с достоинством побеседовать у жаркого пламени, знойно танцующего за коваными решетками.
Вас встретят Трое. Их называют Маски, и ныне именно им принадлежит честь возрождать данное место. У тощего быстрого на движение остряка на лице – маска диковинной ящерицы с красным веероподобным гребнем на затылке, у изящной крошечной леди буйная грива волос изящно сливается с пернатой маской птицы красно-оранжевого цвета, у самого могучего, широкоплечего гиганта с осиной талией на лице красуется удлиненная маска в виде орлиной головы с конским хвостом на затылке.
Среди многих кресел в самом углу, в прыгающих и мечущихся тенях сидит еще один человек. Одна его рука постоянно удерживает толстую черную трость с серебряным набалдашником, вторая, скрытая черной кожаной перчаткой, меланхолично постукивает по подлокотнику. Говорят, - но никто не знает, верно ли это, - что это прежний владелец Клуба.
Маски ждут. Ждут первых гостей, ждут тех, кто сумеет занять пустующие кресла. А вместе с ними ждут маленькие сонные гномики в древнеримских тогах, с подведенными губами и подкрашенными глазенками. Во избежание недоразумений на груди каждого гномика висит громадный бэйдж с надписью "Оффициант". Из низенькой – можете себе представить! – дверцы в дальнем конце Зала доносятся нездешние ароматы самой что ни на есть экзотической кухни. Но ждут не гурманов… вернее, не только гурманов в гастрономическом смысле.
Маски ждут тех, кому небезразлична литература…
Ибо здесь место для обсуждения творчества любимых писателей.
Посетители вправе называть своего любимого автора, творчество которого они хотели бы обсудить. После чего для обсуждения каждого подбираются две Стороны Диалога: Защитник и Обвинитель.
С точки зрения Масок, никто не является абсолютным мэтром. Каждого писателя можно за что-то любить, за что-то недолюбливать, более того, даже самую степень его таланта и значимости ставить в зависимость от наличия/отсутствия в его произведениях некоторых, хм-хм, "ингредиентов", предпочитаемых или презираемых тем или иным читателем.
Забота Каминного Зала – вкусы и предпочтения посетителей.
Каким Вы лично видите литературный Олимп?

Итак, вечера Каминного Зала составляются следующим образом:
1.1. Посетители предлагают каждый по одной кандидатуре писателя. Не обязательно – свято чтимого и любимого. Это вполне может быть лично Ваша версия некоего парвеню на высотах Олимпа словесности. Главное – чтобы Вам хотелось о нем поговорить. Желательно – в корректных выражениях.
Отсюда и в скобках 1.2. Василиск обязуется обращать в камень нарушивших нормы приличного и достойного поведения (и обращать на нарушения правил внимание цензоров и модераторов=)).
1.3. Путем жеребьевки определяется, о ком будет идти речь на этом вечере – впрочем, стоит заметить, что Маски двумя голосами из трех имеют право снимать кандидатуру с жеребьевки в случае исключительной сомнительности оной на их вкус.
1.4. К участию в обсуждении приглашаются все небезразличные.
1.5. Маски предлагают добровольно объявиться (или же делают специальные предложения лично) представителям Безусловной Защиты и Обоснованного Сомнения, которым отводится центральная роль при обсуждении, а именно – Защитник приводит доводы в защиту, а Обвинитель – в критику того или иного автора. Крайне желательно также – не считать, что обсуждающим предлагается оценивать личные качества авторов, но только лишь те или иные характеристики их творчества. Это принципиальный вопрос.
1.6. Остальным участникам обсуждения не воспрещается выдвигать любые доводы касаемо, опять же, ТВОРЧЕСТВА обсуждаемого писателя – как в защиту, так и в осуждение)
1.7. По итогам двух недель обсуждения Маски оглашают вердикт. Литература – дело тонкое, а потому вердикты варьируются следующим образом: "подлинный гений", "натуральный талант", "весьма даровитый", "немало способный", "откуда же у него руки-то растут, судари?"
1.8. Начинается новый вечер, на который позволено выдвигать кандидатуры любых авторов. В том числе – тех, кто уже брал участие в жеребьевке. Исключение - "забаненные" Масками недоросли и те, кому уже вынесен вердикт.

Ждем всех, кого не оставляют равнодушными книги…

Миниатюрная девушка стояла у камина, протянув ладони к огню. Белое кимоно из дикого шелка не украшал обычный рисунок – не осыпались с ветвей нежно-розовые лепестки сакуры, не выгибал шею тонконогий журавль, не виден был силуэт пагоды в утренней дымке. Лишь на спине, точно на уровне лопаток, распростерла крылья красно-золотая птица.
Пряди огненно-рыжих волос, уложенные в сложную пышную прическу, светлая кожа – ее приняли бы за человека, до тех пор, пока она не повернулась бы к наблюдателю лицом. Верхнюю часть лица скрывала пернатая маска, но сквозь прорези были видны ее нечеловеческие глаза. Янтарно-желтая радужка, круг зрачка – то глаза хищной птицы, ястреба.
Девушка повернулась лицом к сухощавому мужчине и сделала шаг, из-под полы длинного кимоно показались белые таби. Еще шаг. Тонкие бледные губы сложились в сдержанную ухмылку:
- Скоро прибудут гости, Василиск. Им понадобится больше света…
Звонкий девичий голос, развитый, певческий, яркий – он совсем не вязался с мягкими плавными движениями его обладательницы. Шаг за шагом девушка переходила от подсвечника к подсвечнику, прикасалась к фитилю свечи, чуть сдавливая его большим и указательным пальцем, а когда разжимала их – фитиль вспыхивал и пламя, словно бабочка, трепетало и танцевало, чуть прибавляя света и умножая тени.

Зайдя в комнату, мужчина подошел поближе к огню, протянул к нему руки и медленно их потирая возвращал им их естественный бледно-розовый цвет.После чего вытащив каминными щипцами небольшой уголек прикурил им кизиловую трубку и сел в кресле посипывая трубкой и выпуская кольца ароматного дыма.
-"Как вы думаете,(сказал он обращаясь к маскам) стоит ли обсуждать молодых, или старых писателей?"
...табак медленно прогорал распостраняя синеватый дым по комнате...
-"Коль скоро я придерживаюсь мнения , что о вкусах не спорят, но всё-же хотелось бы услышать, что вы скажете о Стругацких."
Мужчина встал и отвесил мягкий поклон маскам.+

Вторая посетительница Каминного Зала была одета в безупречно белую греческую тунику, единственным ярким пятном на которой была керамическая брошка-маска - фиолетово-белая с ярким перышком на лбу. Девушка держала в руках небольшую книгу в кожаном переплете, на котором не было вытеснено ни названия, ни каких-либо других знаков.
- Вот, заглянула на огонек, - немного смущенно проговорила она, обращаясь к маскам и изобразив рукой что-то вроде приветственного жеста. – Если сэр позволит, я выскажу свое мнение, - девушка обернулась к первому гостю. – Наверное, для начала лучше будет поговорить о каком-нибудь писателе, еще не вошедшем в число классиков. Кроме того, создалось впечатление, что здесь как раз и будут «спорить о вкусах» - но ведь это не так уж плохо? – лукавый взгляд на маску в кимоно. – Думаю, жанр тоже имеет значение: как насчет детектива? Он вызывает достаточно неоднозначное отношение у публики, может получиться интересная дискуссия. А из авторов – почему бы не поговорить о Борисе Акунине ? Тем более, обстановка располагает.
Девушка немного помолчала, оглядывая зал, и опустилась в кресло у камина – здесь было тепло и светло – именно то, что нужно для неторопливой беседы о книгах.
- Кроме того, у меня возникло предложение – возможно, несколько несвоевременное, но все же… Если пользоваться вашей терминологией – я бы, для начала, предпочла роль не обвинителя или защитника, а, скажем, секретаря. Полагаю, будет полезно после выбора предмета обсуждения представить краткую биографическую справку и библиографию? Я могла бы взять на себя эту обязанность.
Гостья улыбнулась. Ей очень нравилась атмосфера Каминного Зала.

Новая гостья прошествовала от дверей к свободному креслу у камина. Ее юбка шуршала, отзываясь на каждый шаг маленьких ног и на каждое покачивание бедер, и за ней шлейфом тянулся стойкий аромат приторно-сладких духов. Дама с удовольствием давала рассмотреть себя людям в масках и своим сегодняшним собеседникам, и каждый мог убедиться, что она эта являла собой великолепный образчик безвкусия и чрезмерности. Ее пышное платье, ярко-алое, расшитое огромными золотыми розами по подолу, закрывало хорошенькую шейку, но оставляло открытыми полные руки, вдобавок затянутые в узкие черные атласные перчатки. К тому же, оно было так глубоко декольтировано, что обязательно казалось бы вульгарным, если бы вырез не скрывали многочисленные рюши и оборки, нашитые на лиф. Уши дамы, которые ни капли не скрывала высокая прическа в греческом стиле, оттягивали массивные брильянтовые серьги, и ни один палец не остался свободным от колец с драгоценными камнями. В завершении ко всему, гостья не поскупилась ни на румяна, ни на сочную красную помаду, ярко выделявшую и без того полные губы.
Глядя на нее, люди проницательные обязательно поняли бы, что к такому облику вряд ли можно прийти случайно, и что незнакомка своим внешним видом преследует некоторые цели. Но вот какие именно - пока что знала лишь она одна. В руках женщина сжимала книжицу в простом черном переплете, совсем не вязавшуюся с ее кричащим образом.
- Добрый вечер, - дама коротко кивнула как равным трем маскам, гостям каминной залы, и лишь человек, сидевший в углу, удостоился более глубокого поклона да вдобавок оценивающего взгляда из-под подведенных тушью ресниц. Голос у нее был глубокий, звучный, по-своему красивый. - Позвольте представиться, Амалия Ленорман.
Она непринужденно рассмеялась, и смех ее, пожалуй, был еще приятнее голоса.
- Я слышала, сегодня в этом клубе проходят литературные беседы. Я много читаю, и, думаю, могу принять живое участие в любой дискуссии. Более того, готова предоставить персоналию на обсуждение...
Дама развернула книжицу так, что всем стало видно имя автора, выгравированное на обложке.
- Маргарет Митчелл.

Пребывая в перманентном отпуске, синтет откровенно изнывал от скуки; не удивительно, что новое культурное заведение Города он обнаружил и решил посетить сразу же после открытия. Чем занимаются в Зале, Альфа не знал; но широкий спектр его интересов покрывал почти все возможные варианты. Единственным "неверным вариантом" был бы ботанический сад; по ряду глубоко личных причин синтет не мог выдержать в заведении такого типа дольше двадцати минут. Не доверял он растениям...
Количество растений в Зале не превышало порог опасности; поэтому, синтет слегка успокоился. Внимательно изучив расположение мебели, Альфа выбрал наиболее тактически выгодное кресло и устроился в нем поуютнее. Подозвав к себе официанта и сделав заказ, киборг принялся осматриваться.
Когда графин яблочного сока прибыл, синтет уже сделал все необходимые выводы. Наполнив личный кубок и по привычке отметив отсутствие в жидкости известных органических ядов, Альфа отпил глоток, а затем обратился к Маскам.
- В рамках поставленной вами задачи предусмотрено предложение кандидатур литераторов, чье творчество будет рассматриваться в рамках конкретной сессии. Я бы хотел воспользоваться данной возможностью и выдвинуть кандидатуру Виктора Пелевина.

Крутить головой по сторонам и удивленно округлять глаза юноша в монашеской рясе научился сразу же после того, как кто-то произнес имя Маргарет Митчелл. Дальше было больше, и глаза стали еще круглее.
Чихнув пару раз в платочек - даже яркое пламя свечей и камина не могли разогнать скопившуюся по углам пыль - скорее для приличия, нежели ощущая острую необходимость это сделать, юноша робко поднял руку. Никто не обратил на него внимания. И вправду, в дверях, присматриваясь, стояли фигуры поважнее его скромной персоны, и все затаили дыхание - войдут ли? Или уйдут, не поздоровавшись?
- Эээ, кхе-кхе, - прокашлялся молодой человек и поднял руку повыше. - Вы как хотите, но я бы хотел предложить более скромную персону. Джордж Р. Р. Мартин, с Вашего позволения.

Барбл был раздражен. Злили его дождь и слякоть, толстая торговка табачной продукцией, не отпустившая товар по причине переучета, злил сволочной дворник, огревший жестяным совком зазевавшуюся дворнягу, раздражали безразличные лица прохожих. Больше всего этим вечером озлила Барбла троица пьяных, кружащая вокруг газетного киоска и нахально выспрашивающая у прохожих мелочь. Поручик даже хотел с ними подраться, но они будто почуяли исходящую от Барбла угрозу и ретировались в здание винного магазинчика. Поручик прошел мимо.
В холле клуба он скинул мокрый плащ, кивнул незнакомому портье и прошел в зал. Его уже ждали и, как показалось Барблу, ждали давно. Дэл-Сейбер спал, уткнувшись лбом в стол, перед ним красовались ополовиненный графин с водкой, стаканчик с подтаявшим льдом и едва начатая бутыль мартини. Гобума же грел в ладони рюмку с коньяком, увидев Барбла, он приветливо помахал ему.
- Мерзкая погода, - процедил сквозь зубы поручик, усаживаясь напротив штабс-капитана в свободное кресло. – Здравствуйте, Гобума.
- Погода? – переспросил Гобума. – По мне так замечательная погода. А вы весь мокрый, вас что, водой окатили?
- Река разлилась, - пробормотал, не подымая головы, штабс-капитан Дэл-Сейбер. – Ноги коротки. По колено в воде.
- Вообще-то на улице дождь, - заметил Барбл. – Официант! Джину!
- Вы, поручик, с тех пор как побывали в Гроссеварском лесу, сильно изменились, - сказал Гобума. – Наверное, все же не там свернули.
- Я никогда не бывал в Гроссеваре, - возразил Барбл.
Дэл-Сейбер неожиданно пришел в себя, вскинул взлохмаченную голову и обвел окружающих осоловелым взглядом.
- А вот это вы будете рассказывать в другом месте! – взревел штабс-капитан.
- Проснулся, - констатировал Гобума.
Штабс-капитан сфокусировал зрение на Барбле.
- А-а-а-а, - протянул он, - я тебя знаю. Мы с тобой воевали вместе.
- Знаете что, - усмехнулся Барбл. – Наша троица напоминает мне персонажей одной книги.
- Да? – переспросил Гобума. – Хотите поговорить об этом?
- А когда это вы успели стать моим лечащим врачом?
- А вам нужен врач? Если что – обращайтесь, у меня есть хороший знакомый.
- Оставьте ваши шуточки, - отмахнулся Барбл. – Вот, исцелите лучше штабс-капитана.
Дэл-Сейбер принялся осматривать себя и ощупывать. Он даже встал, чтобы проверить на месте ли ноги.
- Я не ранен, - заявил он, присаживаясь на место. – Это все от недосыпа. Просто здесь очень шумно. Как в том отеле, где этот… как там его?.. Миллер? писал свою книгу. Вечная пальба из пушек.
- Так кого я вам там напоминаю? – спросил Гобума, закидывая одну руку за спинку кресла.
- Голема, - ответил Барбл.
- Что, такой же медлительный и непробиваемый?
- Големы против артиллерии? – вскрикнул Дэл-Сейбер. – Вздор! Надо быть полным дураком!
- Да, понимаю, - усмехнулся Гобума, не обращая ни малейшего внимания на сопящего штабс-капитана. – Сейчас придет Мил-Йол в черной повязке скрывающей нижнюю половину лица и с желтыми кругами под глазами.
- Да, - ответил Барбл. – Было бы забавно.
- Не думаю, - сказал Гобума.
- У меня созрел тост, - торжественно произнес поручик, приподнимаясь из-за стола. – Давайте поднимем бокалы за литературные комплименты.
- За цитаты без кавычек-то? Ну, давайте, раз вам так будет угодно.

Увидев гостью Марцелл оставил на столике догорающую трубку, поприветствовал и легким прикосновением губ отметил атласную кожу на её руке.
Проведя девушку к освободившемуся креслу он заказал у официанта две чашки кофе, предложив одну гостье.
Присев в ближайшее кресло и попробовав ароматный напиток он произнес:
-"Возможно вы правы. Просто в отношении Акунина я не буду точен в выводах и фактах. К моему величайшему сожалению, я просто не знаком с его произведениями. А в противовес вашим словам предлагаю другую кандидатуру автора: Генри Лайона Олди. Осознанно понимая, что творчество "двоязыкогй химеры" может достачно заинтересовать публику."
Марцелл кинул взгляд на маски, но увидев их застывшие навеки черты как-то успокоился.

Молодой человек в маске гиппогрифа непринужденно лавировал между столиков, разбрасывая комплименты.
- Прекрасно выглядишь, Феникс. Рад... видеть тебя, Василиск.
- Вы обворожительны, мадам... - обратился Гиппогриф к нарочито роскошной гостье, не слишком заботясь о том, чтобы скрыть иронические нотки.
- Господа, - обратился он к офицерам, собравшимся за одним столом, провозглашая тост, - присоединяюсь к вам!
Гиппогриф поднял свой бокал, отпив впрочем самую капельку, после чего приблизился к частично-металлическому одинокому господину, удобно устроившемуся в кресле:
- Надеюсь, Вам понравятся наши напитки, равно как и предстоящая дискуссия...
Он издалека кивнул даме в греческой одежде и беседующему с ней джентльмену: отвлекать их от разговора было бестактно.
Наконец, он обратился к юноше в рясе:
- Благословите, честной отец... - в прорезях маски сверкнуло лукавство, - надеюсь, Вы не сочтёте это место "юдолью греха"?

Феникс зажгла еще несколько свечей.
- Ты как всегда галантен, - отозвалась она на слова Гиппогрифа и улыбнулась последней заженной свече, отчего та загорелась ярче.
Тем же мягким неслышным шагом девушка подошла к Василиску и встала подле него. Услышав ехидный комплимент Феникс повернулась на голос Гиппогрифа и окинула холодным взглядом хищных глаз даму в платье. Ледяной огонь отстраненного созерцания.
- Уважаемые гости, - сильный грудной голос взвился к потолку, привлекая внимание присутствующих, - в этот вечер мы принимаем десять кандидатур, из которой выберем одну для обсуждения, обвинения и защиты. Вы, сударь, - Маска повернулась к Marzell и окинула его горящим взором, отчего температура воздуха резко возросла и казалось вот-вот вспыхнет одежда на мужчине, - предложили две кандидатуры. По правилам клуба один участник может выдвинуть лишь одну кандидатуру в один вечер. С Вашего позволения мы засчитываем последнюю, так как первую предложенную Вами фамилию поддержал другой гость. Пока предложено шесть фамилий, мы ожидаем еще четыре и начинаем жребьевку.

– С вашего позволения…
Порог зала переступил человек в темном костюме-тройке; впрочем, почему-то могло показаться, что ему весьма не хватает плаща на плечах, и меча на поясе. И, судя по всему, таковой ранее имелся; визитер не раз порывался пристроить левую руку на отсутствующей рукояти, и каждый раз спохватывался.
Вежливо раскланявшись со всеми, он занял одно из пустующих кресел, пригладил темные волосы и вновь заговорил:
– Если нет возражений, то хотел бы внести на рассмотрение еще одного писателя… а точнее, писательницу. Леди и джентльмены, предлагаю вашему вниманию Веру Камшу.
Сделав краткую паузу, он улыбнулся:
– О, прошу прощения, я совсем забыл о приличиях и не представился. Юрий Валерьев, в кругах межмировых наемников известный как Летописец.

Старуха, ввалившаяся в Каминный зал, всем своим видом гармонировала с обстановкой окружающего изысканного уюта не больше, чем кусок засохшей коровьей лепешки гармонирует с изящными драгоценностями в дамской шкатулке.
Замызганный темный балахон с парой заплат, вдрызг разбитые мужские сапоги и посох, на который бабка опиралась всем своим немалым весом и который при ближайшем рассмотрении оказался помелом. Прутья помела были увязаны веревочкой, чтоб не торчали во все стороны.
Если у кого-нибудь из присутствующих возникла мысль, что эта женщина — уборщица, перепутавшая время уборки зала, то от мысли этой им тут же пришлось отказаться, потому что гостья бодро протопала через весь зал к камину, бесцеремонно плюхнулась в одно из кресел, аккуратно положила у ног помело и громогласно объявила:
— Здравствуйте, люди и нелюди! Если кто меня не знает — я бабка Гульда!
Старуха обвела Каминный зал взглядом — и ее круглое обрюзгшее лицо приняло озадаченное выражение. Видимо, до нее начало доходить, что чем-то она не похожа на собравшихся в зале людей...
Но тут же Гульда просияла:
— И верно!.. Как же я забыла!.. Тут же маски носят!
Порывшись в бесчисленных карманах балахона, бабка извлекла картонную маску бабы Яги и надела ее, завязав на затылке холщовые тесемки.
После этого, сочтя себя готовой для любого светского раута, женщина откинулась на спинку кресла (кресло жалобно скрипнуло) и осведомилась:
— А нравятся ли вам, господа мои, книги ЭЛЕОНОРЫ РАТКЕВИЧ?

Человек который вошёл следующим... нет, он не вошёл, он просто въехал в зал на огромном диване на удлиненных ножках, которые с гулким звуком отсчитывали шаги по каменным плитам. Человек был элегантно драпирован в кусок зеленой материи, из под которого выглядывало что-то вроде серебристой туники, на левом плече человека посверкивала пряжка в форме рождающегося месяца.
- Хорошего времени суток господа, - человек даже не потрудился встать с дивана на котором удобно лежал. - Я счастлив назвать вам своё имя, я сэр Менер Гюсот.
- Что же касается имени писателя, то пусть это будет Терри Пратчетт, благодарю всех за внимание.
Сэр Менер махнул рукой и диван послушно заковылял к камину.
- Да! Эй, кто там, камры и пирожных мне!

Очередным гостем - а вернее гостьей - оказалась Фалька. В синих джинсах, черной рубашке, черной же обуви и кожанных шипастых браслетах. Русые волосы, на удивление, были на сей раз лишь до середины спины длиной и распущенны, в серо-сине-зеленых глазах был легкий оттенок испуга. Переступив порог она чуть вздрогнула, увидев собрание, но тут же спохватилась и прикрыв дверь вошла. В легкой нерешительности подойдя к одному из кресел присела на край, словно чего-то, или кого-то, опасаясь. Немного помолчала, давая себе время привыкнуть к обстановке, и подергав серебрянный кулон-анк на шнурке, негромко произнесла.
- Хм, доброго всем... Мое имя Валентия, оно же Фалька. Хотелось бы услышать, если возможно, мнение о писателе с именем Терри Пратчетт.

Феникс перевела огненный взгляд на девушку, вошедшую последней и кулон у той в руках нагрелся так, что почти обжигал пальцы.
- Это имя уже звучало сегодня, сударыня. Выберите другое, Ваш голос будет последним - на последней, десятой, кандидатуре мы закрываем прием голосов и начинаем жребьевку.
Девушка обвела Каминный зал смягчившимся взглядом, задержав внимание на каждом из гостей.
- Маски рады видеть всех вас здесь.
Феникс коснулась руки Василиска кончиками пальцев, ладонью другой руки провела по волосам юноши:
- Не стой, словно в зеркало смотрелся.

В зал неслышно вошел невысокий человек, одетый в черное. На голове его была черная маска-шлем, в прорези которой блестели глаза. Он поклонился, согнувшись в спине, но не опуская взгляда.
- Здравствуйте, господа, - заговорил он, и голос выдал, что это девушка. - Мое имя принадлежит моим наставникам, поэтому мне не хотелось бы называть его. Если это нужно, зовите меня просто Черная.
Увидев бабку в балахоне, девушка поклонилась ей отдельно, на этот раз опустив голову.
- Я хотела бы предложить любимого автора, но, похоже, немного опоздала, - продолжила она. - Здесь прозвучали слова о жеребьевке. Что ж. Я хотела бы отдать свой голос за ЭЛЕОНОРУ РАТКЕВИЧ.
Девушка сложила руки на груди, ладонью правой обхватив сжатую в кулак левую, чуть кивнула. Затем отступила в тень и сделась почти невидимой.

Человек на диване немного пошевелился, он щелкнул пальцами и диван пришёл в движение - он разворачивался к Фениксу и Василиску.
- Уважаемые маски, у меня вот назрел вопрос, вернее даже два вопроса, но второй я приберегу для лучших времён, а впрочем... ну да я отвлёкся.
Сибарит меланхолично махнул рукой.
- Каким образом будет осуществляться сама жеребьёвка? В правилах ничего об этом не сказано, ужели будут простые выборы и победит набравший больше голосов? Это будет так печально... - сэр Гюсот склонил голову набок. - Выборы вообще на мой взгляд не выход, это даже не способ, может быть пусть лучше тема вечера будут выбираться Го... бросоком игральных костей! Пусть судьба сама выберет полюбившегося ей писателя! Ибо мне кажется, что перевес большинства и обида меньшинства будут отравлять намечающуюся атмосферу. Или всё-таки есть иное мнение?

Тот самый молодой человек в монашеской рясе, который робко примостился в углу и задумчиво перемещал вес с пальцев ног на пятки, поднял руку, дабы привлечь внимание.
Никто этого внимания на него не обратил. Кто-то даже кашлянул позади, что-де мол, рука ваша, милсдарь, мешает видеть, слышать и чувствовать. А вот кашлять ему эта рука не мешала.
- Эээ, простите, - подал голос юноша, опустив одну руку и подняв вторую взамен. - Я тут подумал, что, ежели голоса суммируются, то это явно противоречит первоначальной задумке Господа Нашего Теуса, коий создал сиё замечательное место в угоду всем, и малым, и великим.
Кажется, его никто не слушал, но молодой человек упрямо продолжил, надеясь на понимание:
- ... и вряд ли тогда достойная хозяйка сей скромной обители попросила бы эту рабу Господа Нашего выбрать иное имя. Я скромно надеюсь, что не ошибся.
Как можно "скромно надеяться", юноша не уточнил. Более того, сам задумался, а правильно ли вообще сказал, но, судя по всему, здраво рассудил, что уже поздно что-либо исправлять.

Василиск чуть склонил голову и странно улыбнулся. Чуть поспешным движением взял за руку девушку в маске, немного подержал ее в своей, но потом, смутившись, разжал пальцы и еще немного постоял без движения. Когда наступила относительная тишина, парень наконец заговорил громким ясным голосом.
– Уважаемые гости! Позвольте немного разьяснить вам правила нашего клуба. Те из вас, кто пришел сюда первыми, уже назвали своих писателей для обсуждения. Мы приняли решения для этого вечера ограничить число кандидатов на обсуждение и сейчас ожидаем последнего. Но автор, о котором мы будем говорить, будет выбираться не голосованием посетителей клуба, а жеребьевкой, которую проведем мы, Маски. Таким образом, будет случайно выбран один писатель и именно о его творчестве пойдет разговор в дальнейшем. Те же из новоприбывших посетителей, кто не успел предложить своего автора для обсуждения, могут подождать в клубе следующего вечера. И, конечно, обсуждать достоинства и недостатки творчества выбранного жеребьевкой писателя. Наши двери открыты для каждого. Это все, что я хотел сказать.
Василиск отошел в сторону, ближе к камину, присел на корточки и поманил пальцем ближайшего гнома. После краткого разговора малыш убежал на кухню и вскоре вернулся в зал с подносом, на котором стоял котелок с дымящейся шурпой. Быстро прошмыгнув между креслами и посетителями, гномик доставил поднос точно по назначению - почтенной старой леди, в маске бабы Яги.

В зал быстрыми шагами вошла девушка. Убрав волосы со лба, вытерла рукавом рубашки испачканный в чем - то подбородок. Оглядевшись, она довольно хмыкнула и. сняв плащ, бросила его на пол. Усевшись на него, блаженно вытянула ноги и сняла запыленные сапоги. Наконец, свернув себя в позу лотоса, Даниэль вытащила откуда -то из - за пояса увесистую книгу. Немного полистав ее, порезалась страницей и, наконец, подала голос :
- Здравствуйте, многоуважаемые великие книжники. Скажите, как вы относитесь к Харуки Мураками?

Как только десятая фамилия прозвучала в каминном зале Маска Феникса кивнула:
- Прием голосов закончен. Попрошу тишины... Итак, в первый вечер мы услышали имена следующих кандидатов:
- Аркадий и Борис Стругацкие;
- Борис Акунин;
- Маргарет Митчелл;
- Виктор Пелевин;
- Джордж Р. Р. Мартин;
- Генри Лайон Олди;
- Вера Камша;
- Элеонора Раткевич;
- Терри Пратчетт;
- Харуки Мураками.
Феникс подозвала одного из крошек-официантов и тот передал ей десять бумажных полосок, на которых ровным аккуратным почерком были написаны названные фамилии.
- Из этого списка судьба выберет одну фамилию...
Резкий взмахом руки Феникс отправила полоски в сторону камина, и те послушно взлетели из ее длинных узких ладошек, набрали высоту и белой стайкой спикировали прямо в огонь. Пламя разгорелось ярче, завихрилось за кованной решеткой, грозя вырваться наружу... и вырвалось. Длинный язык пламени ринулся из камина и Феникс оставалось лишь протянуть руку и взять из "ладони" огня единственную уцелевшую бумажку. Она даже не обгорела по краям и крупные буквы на ней читались ясно и четко:
ТЕРРИ ПРАТЧЕТТ.
Феникс обвела глазами гостей и проговорила:
- На этом вечере мы обсуждаем творчество Терри Пратчетта. Я прошу желающих стать представителями Безусловной Защиты и Обоснованного Сомнения объявить нам о своем желании. Те авторы, которые были отсеяны жребьевкой в этот вечер, могут быть вынесены на голосование в следующий.
Феникс скрутила в пальцах чудом уцелевшую в огне бумажку и белая бабочка вспорхнула с ее пальцев, чтобы запорхать по залу, то ныряя во мрак неосвещенных участков помещения, то мелькая белоснежными крылышками в неверном свечном свете, пока не села на плечо Маски Гиппогрифа.

Синтет задумался.
- Процесс защиты творчества Пратчетта не представляет собой задачи высокой сложности. Ввиду этого я хотел бы выдвинуть свою кандидатуру на должность Обвинителя; несмотря на то, что это не вполне соответствует моему отношению к творчеству данного писателя, я приложу все усилия, чтобы эффективно исполнять данную роль.
Договорив, Альфа допил содержимое кубка и вновь наполнил его соком из кувшина. Мимо не упало ни капли, хотя зрительные сенсоры киборга и были направлены в сторону Масок.

Менер Гюсот радостно чуть приподнялся на своём диване.
- О! Прекрасно! Я рад, что вы, сэр, готовы стать Обвинением, вернее Сомнением!
- Я полагаю, что раз уж я предложил Солнце Британской Литературы – человек усмехнулся - в качестве первой жертвы, мне видимо и поднимать перчатку, брошенную уважаемым Альфой 900I! Не скрою, мне очень приятно! Надеюсь, мы все получим новый опыт и удовольствие!

Трость негромко стукнула по полу и человек в черном мягко поднялся, чтобы легким, пусть несколько неритмичным шагом, прихрамывая, пройти к камину.
- Ну что ж... Счастлив видеть Вас всех здесь, счастлив слышать энтузиазм в голосах. Благодарю наших гостеприимных Масок, организаторов и хозяев...
Как и обещал, постараюсь ввести в курс дела тех, кто несколько слабое и размытое представление имеет о вопросе обсуждения.
Итак.

Терренс Дэвид Джон Пратчетт — английский писатель, один из ярчайших авторов юмористической фэнтези. Родился в Биконсфилд Бакс 28 апреля 1948 г.
Еще учась в Высшей технической школе Уайкомба, напечатал первый рассказ в ученическом журнальчике, через два года, в 1963, этот же рассказ появился в профессиональном издании. Сразу после окончания учебы стал журналистом криминальной хроники, затем работал пресс-атташе сразу трех АЭС. В 1971 г. вышел его первый роман "Люди ковра". Настоящий успех пришел в 1983 г. с публикацией юмористическо-фэнтезийного романа "Цвет волшебства", с которого и начался грандиозный цикл Discworld.
Ныне Пратчетт является одним из самых читаемых британских писателей, за вклад в литературу он удостоен звания Кавалера Ордена Британской Империи (не за горами и рыцарский титул). Все романы цикла регулярно входят в число общенациональных британских бестселлеров, что для фантастики — редкость. Ряд книг экранизирован, вышло также несколько компьютерных игр. Романы Пратчетта переведены практически на все основные языки и многократно издавались во всем мире. В настоящее время писатель живет в Сомерсетшире вместе с женой Линн и дочерью Рианной. Увлекается астрономией и альпинизмом.

Зеркало всех прочих миров — вот истинная суть творения Пратчетта. Вселенная Discworld, его обитатели и события, происходящие с ними, могут быть абсолютно фантастичны. Но сквозь них проглядывают знакомые черточки, и за лукавой улыбкой автора перед читателем во весь рост встают вполне реальные проблемы нашего мира.
Цикл начинался как откровенная пародия на штампы фэнтези и его наиболее популярных представителей, однако затем перерос рамки остроумного зубоскальства, приобретя самостоятельную ценность.
Бичом фантастики являются многотомные сериалы, ибо первые несколько романов, как правило, всегда лучше последующих. Даже самые талантливые авторы не избавлены от этой напасти. Джордан, Кук, Кард, Асприн, Нортон, Гудкайнд, Буджолд — печальные примеры можно приводить практически до бесконечности. Терри Пратчетт, возможно, единственный автор, счастливо избежавший расставленной ловушки. А ведь только взрослых романов о Плоском мире насчитывается уже 29 штук!
Главная причина, конечно, талант. Кроме того, Пратчетт пишет не просто фэнтези, в своем творчестве он опирается на традиции британской классики. Выкрутасы литературного стиля он позаимствовал у самого популярного английского юмориста XX века П. Г. Вудхауза, а сатирические ингредиенты его книг перекликаются с творчеством И. Во.
Однако есть и еще кое-что. Плоский мир состоит из нескольких циклов, каждый из которых имеет своих центральных героев и некую нишу затронутых проблем. Ряд книг вообще не входят в циклы, хотя пересечения все же возможны — мир-то общий! Может, и поэтому Плоский мир не приедается, хотя, безусловно, нравится далеко не всем.
Однако пора поближе познакомиться с основными персонажами саги.

САМЫЙ НЕУМЕЛЫЙ И ТРУСЛИВЫЙ ВОЛШЕБНИК НА ДИСКЕ
Опасливый маг-неумеха Ринсвинд живет по принципу "как бы чего не вышло". Его заветная мечта — затеряться в самом темном уголке захудалого кабака с кружкой пива и хорошо набитой трубочкой. Тем не менее, с завидным постоянством он влипает в опасные приключения, чреватые серьезными проблемами для здоровья.
Первые романы цикла о Ринсвинде — чистой воды пародия. Достается здесь и Говарду, и Маккэффри, и Лейберу, и Лавкрафту. "Цвет волшебства" (1983) и "Безумная звезда" (1986) связаны подобием сквозного сюжета (в дальнейшем Пратчетт такой ошибки не допускал — больно велика опасность скатиться на путь бесконечной "сиквелизации").
...В великий город Анк-Морпорк прибывает первый турист из загадочной Агатовой Империи, простодушный Двацветок. А так как в Великом Городе могут прирезать даже за стоптанную подметку, то, дабы избежать международного скандала, правитель лорд Витинари поручает Ринсвинду роль гида при растяпе-туристе. Цена ошибки — голова...
В следующей книге, "Посох и шляпа" (1988), Ринсвинд спасает весь Плоский мир, обуздав зарвавшегося Чудесника, супермага, чье существование рвет в клочья ткань Реальности. При этом герой проваливается в Подземельные Измерения, где обитают чудовища. Но Ринсвинд им не по зубам! И вот вундеркинд Эрик вызывает демона, способного выполнить самые невообразимые желания 14-летнего пацана. Но в центре магической октограммы возникает Ринсвинд ("Эрик", 1990)...
В дальнейшем маг-неудачник попадает в Агатовую Империю накануне вторжения Серебряной Орды Чингиза Коэна-Варвара и заговора Красной Армии ("Интересные времена", 1994)... А затем — на затерянный континент XXXX, отсчитывающий последние деньки своего сухого существования (Last Continent, 1998).
ВЕДЬМЫ И КОМПАНИЯ
Истории о ведьмах — грозной Эсме Ветровоск, разбитной нянюшке Ягг и наивной Маграт Чесногк — также начинались, как пародия. "Творцы заклинаний" (1987) — насмешка над феминистической фэнтези: маленькая девчушка решает стать большой волшебницей, чего раньше в Плоском мире не бывало. И если бы не матушка Ветровоск, которая и слона на скаку остановит, равных с мужчинами прав юной Эск не видать, как своих ушей... "Вещие сестрички" (1988) — оригинальная переделка шекспировских пьес, этакий гибрид "Гамлета" с "Макбетом". В "Ведьмах за границей" (1991) Маграт Чесногк отправляется в дальнее зарубежье, чтобы выполнить обязанности Крестной Феи. Но неужели опытные ведьмы отпустят ее одну? Тем более в страну, где старые сказки словно сошли с ума? И далее ведьмы разбираются с эльфами, которые, на свою и чужую беду, решили вернуться в мир людей ("Дамы и господа", 1992), с Призраком Анк-Морпоркской Оперы (Maskerade, 1995), с вампирами (Carpe Jugulum, 1998).
ДА ЗДРАВСТВУЕТ СМЕРТЬ!
Этот цикл повествует о приключениях Смерти и его семейки. В принципе, этот Смерть — парень довольно неплохой, если присмотреться к нему поближе. Вот только у большинства людей на это просто не хватает времени. А так, Смерти не чужды обычные человеческие радости: он и на рыбалку может сгонять, и в кабак прошвырнуться. В общем, свой в доску! Гробовую...
Чтобы сбыть с рук приемную дочь, Смерть берет ученика ("Мор — ученик Смерти", 1987); парень, правда, олух, но вполне обучаемый. И когда его патрон решает устроить себе небольшой отпуск, Мор, хоть не без труда, но все же вполне сносно справляется с новыми обязанностями.
А еще однажды утром Смерть, как обычно, решил проверить списки потенциальных клиентов. И обнаружил в списках... самого себя ("Мрачный жнец", 1991). В "Роковой музыке" (1994) обязанности вновь загулявшего Смерти берет на себя его внучка Сьюзен. А у девушки своих проблем по горлышко — увлеклась полуэльфом Бадди, новоявленным апостолом "роковой музыки", захлестнувшей Плоскомирье. Иногда Смерти приходится выполнять абсолютно несвойственные ему функции, например, разносить подарки детям на Страшдество ("Дед Кабан", 1996). А все дело в том, что доброго дедушку Кабана "заказали" Гильдии Убийц...
ОХ, РАНО ВСТАЕТ ОХРАНА...
В великом городе Анк-Морпорке все занимаются делом. Только Ночная Стража — абсолютно никчемное ведомство, место ссылки для хронических неудачников. Стражники ночами бродят по улицам и тихонько, чтобы никто не услышал, кричат: "Полночь, и все в порядке!". Но вот безумный колдун, пытаясь захватить власть, вызвал Дракона, и весь сложившийся Порядок сгорел, как свечка ("Стража! Стража!", 1989). И пришло время капитана Ваймса и его людей, которым предстоит еще поймать загадочного снайпера, вооруженного первым ружьем Плоскомирья ("К оружию! К оружию!", 1993), или раскрыть серию таинственных убийств ("Ноги из глины", 1996).
А Саймон Ваймс, из простого капитана ставший герцогом и командором, должен еще предотвратить войну (Jingo, 1997), или отправиться с дипломатической миссией в страну вампиров (The Fifth Elephant, 1999). И надо постоянно держать ушки востро, ибо, если оказаться не в нужном месте и не в нужное время, можно все потерять (Night Watch, 2002).
КАЖДОЙ ТВАРИ ПО ПАРЕ...
Есть еще отдельные романы, посвященные весьма серьезным вопросам. О власти и судьбе повествует лауреат Британской премии НФ "Пирамиды" (1989), о религии — "Мелкие боги" (1992), о волшебной силе искусства — "Движущиеся картинки" (1990), о нелегкой доле журналиста — The Truth (2000), о временных парадоксах — Thief of Time (2001), о героизме — The Last Hero (2001), о войне — Monstrous Regiment (2003).
Не оставлены вниманием и детишки. Роман The Amazing Maurice and his Educated Rodents (2001), о разумном коте Морисе, завязавшем дружбу с колонией весьма толковых крыс, был удостоен Медали Карнеги, самой престижной премии в области детской литературы.

В 1996 г. вышли британские телемультфильмы Wyrd sisters и Soul music; намечались еще, но сделавшая их студия Cosgrove Hall обанкротилась.
По мотивам книжной серии было сделано 4 компьютерные игры. Текстовой квест The Colour of Magic был написан для ZX Spectrum небольшой фирмой Delta4. В двух квестах Psygnosis — Discworld (1994) и Discworld II (1997) — главным героем был Ринсвинд, хотя сюжетные ходы надерганы также из романов о Смерти и Страже. В 1999 году вышел Discworld Noir (GT Interactive) — о приключениях абсолютно "левого" героя, частного детектива Льютона, условно привязанного к Ночной Страже. В итоге получился нешуточный детектив с элементами пародии на классические истории-"нуар".
Имеются также "путеводители" по Плоскому Миру, ряд пьес (все — дело рук Стивена Бриггза), несколько исследований (вроде The Science of Discworld). Большим спросом пользуются ежегодные календари Discworld.

ПЛОСКИЙ МИР: КРАТКИЙ КУРС
КОСМОГОНИЯ
"Великая космическая черепаха А'Туин несет на спине мир-Диск, который поддерживают слоны: Бериллия, Тубул, Великий Т'Фон и Джерракин... С Края этого мира океан бесконечно изливает свои воды во вселенскую ночь".
Вокруг Диска по постоянной орбите вертится маленькое солнышко, полюс-Пуп покрыт вечной мерзлотой, а Край — область постоянного солнца. Существует восемь времен года, неделя состоит из 8 дней, спектр — из 8 цветов. И где-то рядом с миром людей и богов находятся Хаотичные Подземельные Измерения, где обитают Твари, питающиеся магией. Стоит только Ткани Реальности немного прохудиться, и Твари — тут как тут.
ГЕОГРАФИЯ
"Здесь присутствуют континенты, архипелаги, моря, пустыни, горные цепи и даже малюсенький центральный ледниковый покров".
Правда, официально существует лишь один Континент. Есть еще окутанный слухами Противовесный континент, полностью занимаемый могучей и богатой Агатовой Империей. Да континент XXXX, который не должен существовать вообще. Он и не существует, а так, прозябает...
В центре Диска находится его полюс — Пуп, обрамленный обледенелыми горами Пупземелья, где обитают племена свирепых варваров, основных поставщиков самых крутых героев Плоского мира. Почти по всему Континенту, от Анк-Морпорка до Клатча, простираются Овцепикские горы, где приютилась древняя неприрученная магия. А дальше равниноджунгли Очудноземья, а там и до Края недалеко.
На Диске представлены все возможные государственные образования — империи, королевства, полисы, торговые республики, тирании, племенные союзы, теократии, демократии. В общем, любая глупость, придуманная человечеством, найдет здесь свое отображение.
БОГИ
Богов в Плоском мире — как собак нерезаных. Самые крутые из пантеона, вроде Слепого Ио Громовержца или Бога-Крокодила Оффлера, обитают в Цитадели города Дунманифестин, примостившегося на высочайшей горе Диска — десятимильной Кори Челести, торчащей посреди Пупа. Сидят себе там и развлекаются: "Игральная доска у них — целый мир, а играют они человеческими жизнями".
ИСТОРИЯ
История Плоского мира хранится в монастыре, затерянном в глубине Овцепиков. И постепенно из толстенных, переплетенных в кожу фолиантов она просачивается в мир, где становится повседневной Жизнью. Все, как обычно — империи сменяют друг друга, войны, открытия, подвиги, глупости...
ЭТНОГРАФИЯ
Обитатели Плоского мира весьма разнообразны. Люди всех цветов и оттенков — от ультрацивилизованных жителей Анк-Морпорка до голых дикарей Коричневых островов. Гномы и тролли, яро враждующие друг с другом. Эльфы, притаившиеся в Тени и ждущие возможности вернуться, чтобы вновь "поиграть" всласть. Ледяные великаны, драконы, вампиры, вервольфы, зомби... Разве только хоббитов нет. Но, может, они просто притаились в какой-то норе и еще объявятся. Нет Бога, кроме Терри, и неисповедимы Пути Его...
Кроме героев циклов, входящих во вселенную ПМ, имеется еще несколько весьма колоритных персонажей, достойных отдельного упоминания. Вот краткое досье некоторых из них:
Патриций — правитель Анк-Морпорка, лорд Хэмлок Витинари, выдающаяся личность, воплощение идеального государя. "Под его правлением, впервые за тысячу лет, Анк-Морпорк функционировал". Исключительно честен, умерен в потребностях, в пороках не замечен. Коротает вечера за чтением деловых бумаг, изредка "позволяя себе такое волнительное переживание, как игра в шахматы". Убивая кого-нибудь, никогда не руководствуется личными мотивами, все для блага государства. "Надо отдать патрицию должное. Иначе он пошлет своих людей и возьмет это должное сам".
Сундук — сделан из Груши Разумной, растущей в местах обитания древней неприрученной магии. Здоровый ящик на сотне ножек, в который вмещается целая вселенная, и даже не одна. Повсюду следует за хозяином. Умеет все — стирать одежду или кусать (чаще всего насмерть) разных нехороших типов.
Коэн-варвар — что происходит с героями, когда они стареют? Был ты здоровенным амбалом с аграмадным мечом, а стал беззубым старпером с подагрическими коленками... Но Коэн-варвар, последний бойскаут Плоского мира, героем остается всегда. И даже ухитряется стать Повелителем Агатовой империи,
Библиотекарь — орангутанг, хотя таковым был не всегда (превратился в результате незапланированной утечки магии в Незримом Университете, однако отказался становиться человеком вновь). Весьма неглуп, исключительно силен, любит свою работу, плату берет бананами, Правда, словарный запас несколько ограничен ("У-ук" — на все случаи жизни).
СРБН Достабль — самый крутой продавец сосисок в Анк-Морпорке. Приговаривая "себя-режу-без-ножа", втюхивает очередному простофиле свежайшую свиную сосиску из мяса издохшей года три назад крысы. Странно, что при таких талантах толком и не разбогател. Вот в нашем мире — наверняка бы уже стал миллиардером, губернатором и владельцем "Ювентуса".
© "Мир фантастики", "Реальность фантастики"

Вот, пожалуй, все. Отдельное спасибо "Миру фантастики", "реальности фантастики" и такому ярому поклоннику Пратчетта, как журналист Владимир Пузий... Многое остальное, что касается этого мира и этого автора - лучше при личной встрече с автором... в его книгах, разумеется.

И человек в черном неторопливо вернулся в свое кресло.

От котелка с шурпой доносилось чавканье: пожилая гостья, сдвинув на затылок маску Яги, жадно поглощала угощение.
Всеобщее молчание смутило женщину. Она вспомнила, что явилась сюда все-таки не жрать, опустила картонную рожу Яги на лицо, как рыцарь перед боем опускает забрало, и учтиво начала:

— Извинения просим... уж очень тут ласково встречают, уважают старость...
Так о Пратчетте... да...
Сначала — мой земной поклон господину, который взялся за роль обвинителя. Пратчетт — это вам не какие-нибудь тарнсмены Гора, которых можно пинать, пока ногу себе не отшибешь. У Пратчетта сложно найти недостатки. Честь и хвала отваге господина обвинителя.
О Пратчетте могу говорить с утра до вечера, пока вы все тут не разбежитесь. А потому буду выдавать свои эмоции мелкими порциями. Время от времени.
А начну с того, что мне ближе и роднее всего в Плоском Мире. С образов трех ведьм...
Торвик! Где Торвик?!
*Озирается и убеждается, что Торвика в зале нет*
Жаль... Вспомнили бы, как играли вместе. Он — Эсмеральду Ветровоск, я Гиту Ягг. Да еще и Маграт общей неписью вели.
Ах, какое было время! Играть было изумительно, ибо все уже было придумано до нас и за нас.
Эсмеральда Ветровоск — "железная леди" Овцепиков, властная, сдержанная, спокойно-насмешливая, интеллигентная (если не путать интеллигентность с начитанностью). А какое восхитительное стремление никогда и ни в чем не показать незнания или слабости! Помните, как на вопрос "что такое слон?" она сразу, не моргнув глазом, ответила: "Вроде енота, только побольше"...
Но заметьте — потом она все-таки выяснила, что такое слон!
А головология, а хиропрактика, а неотразимая шляпная булавка, не знающая пощады, словно шпага мушкетера?..
И под этой блистательной броней — трогательная тайна: шкатулка с любовными письмами, память об единственном коротеньком романе...
Преклоняюсь перед этой женщиной, но духовно ближе мне все же матушка Ягг...

Тут глаза женщины затуманились, она глянула на почти опустевший котелок и затянула с чувством:

Волчицу, коль не поблизости волк...
Вот только с ежиком вышел прокол...

Спохватившись, Гульда виновато покашляла и продолжила:

- Гита Янг, создательница собственного маленького королевства, дворцом которого является ее чистенький и уютный домик, а подданными — бесчисленные члены гигантского клана Янг — клана обширного, крепкого и не связанного прочными моральными устоями. Да, она не может похвастаться холодным великолепием своей подруги, зато знает подноготную и родословную любого обитателя Овцепиков. Она прожила веселую, полную любовных приключений жизнь, ей есть что вспомнить... собственно, не только вспомнить. Будем откровенны: на кого положил глаз, появившись в Овцепиках, самый неотразимый любовник Плоского Мира — гном Казанунда?
А когда она гневается... о-о, этого лучше не видеть, об этом лучше читать! Помните, как она подняла крестьян на борьбу с армией эльфов? Пошли как миленькие, даже побежали, ибо позади, подобно заградотряду, шла нянюшка Ягг!
А Маграт... это бесконечно трогательное, хотя и невероятно забавное существо! С ней не знаешь, смеяться или плакать!
Самолюбивая, гордая, насквозь закомплексованная, старающаяся вырасти в настоящую ведьму. То, что для ее старших товарок давно уже обычный пикник с сосисками и зефиром, для нее — грозный и загадочный шабаш.
А как она хватается за все новое, неопробованное... чего стоит попытка изучать боевые искусства по брошюрке Лобсанга Достабля и святая уверенность, что главное в этих боевых искусствах — наголовная повязка с хризантемой...
А ее любовь, этот роман двух болезненно застенчивых, не привыкших к счастью людей, которых тянет друг к другу — но пугает каждый шаг навстречу...
И когда Маграт неумело запихивает себе в лиф какие-то тряпки, чтобы грудь выглядела привлекательнее... да, это смешно, но и трогательно, и сочувствуешь ей, и...

Гульда встрепенулась, быстро оглядела зал, глянула в котелок, на дне которого остывали остатки кушанья.
— Разболталась я, старая... Ладно, потом еще влезу, скажу кое-что, а пока других послушаю...

– Если никто не возражает, я прибавлю пару слов, – заметил Летописец. – А точнее, представлю мое собственное мнение.
Цикл о ведьмах был блестяще разобран, – вежливый поклон в сторону Гульды, – но я хотел бы отметить других, не менее ярких и известных персонажей Анк-Морпорка и Плоского Мира вообще.
Начну, пожалуй, с Ночной Стражи. Удивительно, но в этом, в общем-то, не самом примечательном воинском подразделении Плоского Мира, собралось невероятное количество ярких индивидуальностей. Капрал Шноббс, неясно какого цвета и происхождения, выглядящий так, что даже Смерть затрудняется выбрать обращение к нему. Сержант Колон – вечный сержант и тем искренне доволен. Ангва – оборотень, сумевший вписаться в человеческий мир… Констебль Детрит, существо громадной силы, и прямолинейности, имеющий осадный арбалет в качестве табельного оружия. Констебль Дорфл, единственный говорящий голем. Констебль Посети-Неверующего-С-Разъяснительным-Памфлетом, миссионер в рядах Стражи.
Ну и, конечно, нельзя не уделить внимание двум старшим офицерам Стражи. Командор Сэмюель Ваймс… о, мои извинения, герцог командор Ваймс. Терьер Витинари, как его еще называют. Не идеальный человек, отнюдь не идеальный. Но преступление, попавшее в его поле зрения, обязательно будет раскрыто. Он не великий мыслитель, и не великий сыщик... только Ваймс - целеустремленная личность, которая всегда добьется своего. Лично мне он симпатичен.
И его заместитель, капитан Моркоу Железобетоннсон. Уникальная личность. Воспитанник гномов, потомок анк-морпоркских королей... Это человек, который может устыдить таверну, полную пьяных гномов, убедить троллей сотрудничать, подружиться с кочевниками-бандитами, и за неделю познакомиться со всем громадным городом. Поначалу он строго следовал своду законов (видимо, был единственным человеком, кто ему следовал), и даже арестовал главу Гильдии Воров. Правда, потом стал действовать более гибко - и эффективно.
Мне очень хотелось бы поговорить о Смерти, о Ринсвинде, и о прочих... но предоставлю это другим.
Прошу!

- В процессе ведения дискуссии одним из наиболее важных элементов, безусловно, является упорядоченность излагаемых мыслей. Я постараюсь выделить основные нарушения, которые Обвинение в лице меня инкриминирует Терренсу Пратчетту.
Синтет глубоко вздохнул.
- Обвинять в чем-либо Пратчетта - задача повышенного уровня сложности. На данный момент я готов предоставить два пункта. По мере возможности, я постараюсь расширить этот список. Да, и еще. Я питаю определенную слабость к эпиграфам, - Альфа слегка улыбнулся. - Результат перед вами.



Пункт первый



- Как уже было упомянуто уважаемыми Масками, книги Терри Пратчетта по большому счету сюжетно независимы. Исключениями являются, пожалуй, трилогия о номах и, в какой-то мере, подцикл о Ринсвинде (в похождениях незадачливого волшебника можно выделять пары книг, первая из которых заканчивается для героя достаточно паршиво - падением с Края, заключением в Подземельных Измерениях, переездом в ИксИксИксИкс - а начало второй, помимо прочего, его из этой беды вытягивает). В остальном же, книги Пратчетта можно читать в любом порядке.
И вот тут начинаются проблемы. В каждой книге о Ночной Страже нужно обязательно показать читателю всю глубинную сущность Сесиля Шноббса; все книги о Сьюзан СтоГелитской в той или иной мере должны раскрыть её характер. Характеры персонажей не меняются. Ладно, утверждение некорректно - персонажи растут, развиваются... Но, коль скоро эпизоды независимы, работу нужно всякий раз проделывать заново.
Стоп.
Вопрос поклонникам Пратчетта. Почему Смерть не любит шахматы? Правильно, потому что не может запомнить, как ходит конь. Смешно, правда. Отличная шутка. Зачем повторять её трижды? При первом встрече я над ней достаточно долго смеялся. При второй - хмыкнул что-то вроде "ага, есть такое дело". При третьей мне смешно уже не было.
Первое упоминание о том, что Шноббс имеет справку, подтверждающую его принадлежность к роду людскому - прелесть. Это, впрочем, не повод её повторять.
Зачем при каждом втором эпизоде с Гасподом и кем-то-кто-не-знает-что-из-себя-представляет-этот-пес акцентировать столько внимания на том, что "кто-то" вдруг ощущает, что пес не лает, а говорит "гав-гав"?
Повторение шуток можно реализовать так, чтоб оно было смешным само по себе. "Доска Барта" или "диванная шутка" из Симпсонов. Классические "А что мы будем делать сегодня вечером, Брэйн?" или "Пинки, ты думаешь о том же, о чем и я?". Но до уровня постоянных шуток текущая проблема не дотягивает. Здесь именно самоповторы.



Пункт второй



Терренс Пратчетт, фактически, первый фэнтези-юморист. Опять же, уважаемые Маски уже отметили, что "Цвет Волшебства" был едчайшей пародией на популярно фэнтези того времени. Говарду достался Хрун-Варвар, Лавркафту - Бел-Шамгарот, новелла о Червберге явно многим обязана Энн Маккефри... Здесь и далее автор безжалостно издевается над всеми возможными штампами. И, к большому сожалению, обзаводится коллекцией собственных.
Ринсвинд? Ну, всю книгу он будет убегать и прятаться. И, в конце, спасет окружающих. Неслабым таким роялем из кустов... то Импер Траймон, подконтрольный Тварям, не сможет выдержать его богатырского удара ... то чудесник Коэн не устоит перед его наивностью и пойдет против родного отца ... то в забытой гробнице случайно окажется Красная Армия, а волшебники Незримого Университета затеют обратный переход в ну-очень-подходящий-момент... Я помню, что шанс "один на миллион" выпадает в девяти из десяти случаев. Но все же. Нельзя ли подумать над чем-нибудь качественно новым?
Ночная Стража города Анк-Морпорка... дайте догадаюсь. Есть некое задание, которое в обычной ситуации решают дипломаты. Витинари, естественно, посылает на это дело максимально неподходящего персонажа - Сэма Ваймса. Который, используя лучшие свои качества - прямолинейность, грубость, глубочайшее несогласие со многими общепринятыми нормами и потрясающий дедуктивный талант - названную проблему решает. Пару вспомогательных подвигов совершит Моркоу (кстати, при этом обязательно всплывает эпизод, в котором он на голой харизме сделает то, за что нормальному человеку свернули бы шею. Пункт первый во всей своей красе). Кончается книга очередным расширением Стражи, постепенно приближающим её к реальной современной полиции.
Я ни в коей мере не утверждаю, что сюжеты Пратчетта предсказуемы. Но, к моему большому сожалению, общие схемы событий начинают повторяться. Технически на мастера Терренса уже можно написать что-то вроде пародии. Что, безусловно, не может не огорчать.


Закончив речь, Альфа вновь наполнил допитый в процессе речи кубок и вопросительно взглянул в сторону своего оппонента.

- О! Я немного отвлёкся, - человек на диване помахал рукой и диван пришёл в движение.
- Я, было хотел начать с критики организаторов, что предоставили нам удивительно однобокую и имеющую достаточное число ошибок справку о Терри, но потом передумал, тем более что их ошибки видны и так, а мой достойный оппонент уже добавил некоторые забытые грани творчества и потому я могу немного успокоиться.
- Какая понимаю основная претензия к Пратчетту это повторы, эдакие постоянные рефрены чтобы писатель мог уйти от сериализации книг, да, это не слишком хорошо, но давайте задумаемся над иным, взглянем в них по иному.
Диван развернул сэра Гюсота к публике.
- Почему мы раз за разом покупаем книги Пратчетта? Из-за тонкого юмора пересказчиков? Из-за богатства типажей персонажей? Из-за зачастую хорошо ухваченной пересказчиками словесной эквилибристики автора? Нет, не только. И те, кто утверждают, что мы читаем рассказы Терри по тем же причинам, по которым мы ходим в парки развлечений, ошибаются. В лучшем случае мы выходим с аттракционов, испытывая приток адреналина или покатываясь со смеху после «кривых зеркал», но вот только к литературе это не имеет никакого отношения.
- А как ни крутите, литература далеко выходит за рамки того, что можно найти в парке развлечений.
- Да, рассказы Терри, могут нас рассмешить и смешат вне зависимости сколько раз мы их прочитаем. Но, пожалуйста, не стоит путать эти чувства с обычным развлечением. В лучших рассказах, тех, что остаются в памяти и меняют нашу жизнь, всегда есть нечто лежащее за внешними смыслами. Из плохих рассказов мы запросто можем узнать очередной способ завоевания Мира, на сон грядущий. А рассказы Пратчетта о другом – о надежде и отчаянии, любви и ненависти, страсти и ревности, одиночестве и отчуждении, мужестве, ярости и разуме и о бесконечном конфликте сердца с самим собой. И как темнота не имеет смысла без света, так и юмор без слёз и лучшее что написано у Пратчетта это в первую очередь рассказы, и лишь во вторую очередь юмор и персонажи.
- Они построены не просто вокруг смеха, но описывают жизнь во всём её многообразии, с любовью и смертью, надеждой и всем широчайшем спектром чувств что волнуют каждого. Эти рассказы наполнены людьми и нелюдями, что на самом деле похожи на нас, как и мы все они одинаково действуют в схожих ситуациях, но кто из нас может похвастаться что всегда приберегает в рукаве что-то новое, а не только проверенные методы, и именно по этому мне кажется они остаются для нас людьми (вне зависимости от вида), а не объектами на бумаге, до самого конца книги. И именно поэтому мы покупаем его книги, именно поэтому читаем их отложив все дела, ведь рассказы Терри Пратчетта рассказывают нам не истории, а правду.

Менер Гюсот откинулся на подушки дивана и умокл.

Гиппогриф уважительно кивнул человеку в черном, после чего поклонился бабке Гульде, вновь надевшей маску:
- Спасибо. Возможно не желая того, Вы вызвали у меня интересные и забавные воспоминания…

«Однажды в Анк-Морпорке, на одной тихой, щедро залитой утренним солнцем и помоями улочке я встретил необычного молодого человека в черной мантии. Выглядел парень очень странно, словно живой актер среди декораций: он казался мне более настоящим, чем эта грязная улочка, лавки мелких торговцев и шатающийся туда-сюда сброд, словно не замечавший этого необычного незнакомца. Самым удивительным было то, что парень просто напросто вышел из стены! «Ненастоящая какая-то…» - глупо подумал я тогда…
Звали его, кажется, Мор. Он сказал мне… как же он выразился… вроде как я – его клиент. Я заверил, что никогда не встречался с ним и ничего не заказывал. Кроме того, я заприметил в его руке маленькие песочные часы, в которых почти закончился песок… Мор со смущением объяснил мне что, к сожалению для моей скромной персоной, он подмастерье некоего Смерти, а эти крохотные песчинки в часиках – суть моя ускользающая жизнь. Кроме того, он сказал, что никуда не спешит, так как я (подумать только!) последний на сегодня, и в настроении рассказать мне парочку историй, если, конечно, я не тороплюсь на тот свет.
Конечно я хотел рассмеяться в ответ на удачную шутку, но всё, что я смог сделать – покивать в ответ - настолько моё внимание приковали удивительные песочные часы в руках Мора. Теперь я уже точно не скажу, что было в них так удивительно – простой деревянный футляр, заключающий средней толщины крепкое стекло незатейливой формы, но тогда я как завороженный смотрел на крохотные песчинки, проваливающиеся через горловину, их ленивое падение вдруг почудилось мне неукротимой лавиной... Вскоре мы сидели в кабаке, я вертел в руках часы, которые ученик Смерти после долгих уговоров дал мне посмотреть. Голос Мора доносился словно бы издалека:
- … а Изабель то видеть меня не хочет, а то бросается на шею … а они и говорят, если уж ты магик и проходишь сквозь стены, так наделай нам золота! А я через стены-то прохожу со второго раза на третий!... а Смерть только и делает теперь, что радуется жизни, и совсем не ухаживает за Бинки…
Тут уж я не выдержал и перебил его – что это, мол, за Бинки? Парень даже обрадовался – ему показалось поначалу, что я перестал его замечать. Такое с ним частенько бывает.
- Бинки, - ответил он, - это белая лошадь, на которой скачет Смерть.
Тут уж я прыснул:
- Смерть — Великий Жнец, Пришедший в Юдоль Скорби Собирать Свою Мрачную Жатву ездит на белой лошади по имени Бинки!?
Мор пожал плечами:
- Ну, у Смертя есть небольшие причуды. Он любит говорить жутким голосом, который ЗВУЧИТ ПРЯМО В ТВОЕЙ ГОЛОВЕ. Кроме того, он с недавних пор полюбил прогуливаться по городу, пить в кабаке, ходить на рыбалку… Всю же грязную работу он сваливает на мои плечи!
Парень выглядел недовольным. Хозяин забегаловки стал настороженно косится на меня – верно ему казалось, что я один одинешенек сижу за столиком и разговариваю сам с собой, да еще и смеюсь, словно умалишенный.
- И ты никогда не хотел бросить все это и вернутся домой?
Мор грустно усмехнулся:
- День, когда я вернусь домой, будет самым грустным в моей жизни… Впрочем, Смерть не так уж и плох, во всяком случае, пока он не пришел за Вами.
Я взглянул на парня, но не увидел и тени иронии на его лице. Мор пожал плечами:
- Ну что же, песок в часах на исходе – нам пора идти.
Я, изобразив сожаление, посмотрел на песочные часы:
- Я вижу, Вы не врёте мне – на часах моё истинное имя… но, умоляю, скажите только одно, – тут меня окончательно разобрал смех, - почему же оно написано вверх ногами!?
Надо было видеть лицо ученика Смерти, когда он выхватил часы из моих рук:
- Я… Но я был уверен…, - парень перевернул часы с ног на голову, теперь в верхней чаше была весьма солидная горка песка. Теперь моё истинное имя, известное весьма немногим, красовалось на часах как положено. Мор стукнул себя по лбу:
- Неужели они так и стояли в хранилище? Похоже, что всё недавнее время Вы жили себе впрок!.. Только бы Смерть не узнал – уж он-то устроит мне сцену… Он ВСЕГДА делает всё верно – значит виноватым окажусь я…
Впрочем, парень не выглядел таким уж обеспокоенным, а я и вовсе не собирался сожалеть о такой его «досадной» оплошности. Я угостил Мора пивом за свой счет.
Знаете, весьма странно было сидеть рядом с песочными часами, отмеряющими мгновенья моей жизни, и ни капельки не беспокоится об этом…»

Маска тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания, отчего конский хвост немного растрепался.
- Что же касается глубокоуважаемого мастера Терри Праттчета, все хроники Плоского мира - суть истинная правда. Они правдивы, как и моя история… а может и еще правдивей!– Гиппогриф лукаво ухмыльнулся под маской. – Судари и сударыни, вы ведь не будете ставить под сомнение мои слова?

Синтет улыбнулся
- О, я и не думал отрицать, что книги Пратчетта давно вышли за рамки обычного юмористического фэнтези. Не могу, впрочем, не отметить, что изначально это автором, вероятно, не планировалось. "Цвет волшебства" не особо богат глубокими мотивами, моральными терзаниями и сильными образами. Единстенная не-юмористическая мысль, проскакивающая в этой книге - вера в чудо, как невероятно сильное оружие ... в остальном же душевные искания персонажей хорошо описываются следующей цитатой:



Со второй книги ситуация усложнилась. "Безумная звезда" - книга, в первую очередь, о власти. О силе. И о цене, которую приходится за них платить. "Творцы заклинаний" - которые, вообще говоря, вовсе даже и "Равные права" - книга о знаниях, о силе и о нелегкой женской доле в процессе поиска первого и второго.

Однако, в первую ли очередь глубиной своих книг ценен нам Терренс Пратчетт? Как ни люблю я "Стража! Стража!" и "К оружию! К оружию!", у Чехова и Гоголя тема маленького человека раскрыта посильнее. "Мелкие боги" - одна из мощнейших книг о Плоском Мире, но есть произведения, в которых темы жизни-смерти-веры раскрываются ярче.
Пратчетт начинал как фэнтези-юморист. Продолжи он дальше исключительно в том же ключе, его скоро было ждало забвение - ибо избежать повторов в такой ситуации было бы трудно. Но в юморе проклюнулись неожиданные нотки. И именно получившийся сплав из отличных шуток и глубоких мыслей и является тем, за что мы так любим автора. Отмечу еще раз - сплав. Нельзя сказать, что один из элементов важнее другого. Изымите философию - получите пародийное фэнтези. Пусть и выше классом всякого барахла, которое стройными рядами занимает соотвествующие полки в книжных ... но все же. Плюс к тому, создать много качественных книг в чисто пародийном жанре трудно - очень скоро испишешься и начнешь самоповторяться. Изымите юмор - и читать это станет "невкусно, хотя и полезно". Мы имеем гениальный продукт. Его хочется читать. Его хочесть прочесть, не отрываясь - как трудно оторваться от пакета картофельных чипсов. Прочитав же, ты понимаешь, что неведомая сила с помощью медицинского шприца и набора витаминных комплексов превратила непримечательный фастфуд в крайне полезное и питательное блюдо.
Синтет вздохнул.
- Проблема во вкусе чипсов. Нет, я с удовольствием ем витамины, но ... мастер Гюсот, вы несколько недопоняли меня. Не рефрены. Рефрен - это, в сущности, прекрасно. Брэйн в сотый раз объясняет Пинки, что завтра вечером они вновь будут пытаться захватить мир. Барт Симпсон прилежно пишет на доске очередную фразу. У крабовых чипсов один и тот же знакомый аромат. Но повторы ... увы, это не то. Повторение является частью смысла рефрена; если мы повторяем нечто несколько раз, никак не показав, что повторение это четко запланировано - это не литературный прием. Это лень. Которая пусть движет прогресс, вместо того, чтоб портить хорошие книги.

Бабка Гульда, которая, зажмурившись от удовольствия, слушала речь обвинителя, вдруг насторожилась, открыла глаза, вскинула голову:
— Э-эй, так не пойдет! К порядку! К порядку! Некорректный аргумент!.. Вот: "...у Чехова и Гоголя тема маленького человека раскрыта посильнее..." У них много чего раскрыто посильнее. Если каждого писателя сравнивать с Чеховым, Гоголем, Толстым, Булгаковым и т.д. на предмет, чего и где у классиков лучше раскрыто, то подавляющему большинству писателей останется застрелиться об пенек! Давайте не будем, господа, как говаривал мой со Стругацкими хороший знакомый Модест Матвеевич Камноедов! Давайте мы это прекратим! Чехов - это Чехов, а Пратчетт - Пратчетт!

Альфа задумчиво щелкнул клешней.
- Прошу прощения, миледи. К сожалению, я несколько некорректно сформулировал мысль. Сравнивать творчество Пратчетта с упомянутыми классиками действительно не стоит. Я скорее имел в виду, что "глубокая" часть его творчества сама по себе все же не столь сильна, как у тех его товарищей по перу, что специализируются именно на произведениях подобного рода. Результат ценен нам за счет того, что он подан в крайне удобоваримой форме. Пусть "мыслей" в том же "Преступлении и наказании" Достоевского больше, читать данное произведение Федора Михайловича все же не так легко и интересно, как "Мелких богов" или "Движущиеся картинки". И вместе с тем - автор не скатывается в чистый юмор. Загробная пустыня из "Мелких богов", образ Диоса из "Пирамид" (понять не могу, чем он меня так цепляет), сцена награждения в "Стража! Стража!" ...
Оба элемента одинаковы важны. Отметить недостатки "глубокой" части я не могу. Во всяком случае, пока, - синтет снова слегка улыбнулся. - А про "юмористическую" часть я уже высказался.

В зал ворвался человек, у него была одна нога (это ложь, у него было две ноги, но сейчас осталась только одна, и на место второй был поставлен кусок дерева), один глаз (смотрите предыдущее примечание), он курил трубку, был в тельняшке, а еще – шляпа-треуголка, картуз, повязка для глаза, сережка в ухе и чучело попугая на плече. Он постоянно повторял «Аррр» или «Йо-хо-хо». В общем, типичный преподаватель казахского языка.
- Арр, - начал он, - коли, вы затронули тему Великого Птерри, вставлю и я свои пять дублонов. Два первых романа для кого-то являются самыми любимыми, и этот кто-то наивно считает, что потом Пратчетт исписался. Так считаю не я, спрячьте свои тухлые помидоры обратно. На мой взгляд, Пратчетт из романа взрослеет, извините, конечно, мастер… Темы становятся глубже, порой сюжет отходит на второй план. Вы заметили, что «Карпе Югулум» вторичен к «Дамам и господам». То же самое с «С-Хрякусом» и «Смерть и что случается после». Помнится, сюжетов на нашей планете не так много, и их давно выдумал Шекспир, и нового ничего не напишешь, тем более, что Шекспира, почти всего Мастер уже переложил на Плоскомирские просторы. Сюжет для Пратчетта, по-моему, играет не первое значение. Сначала, символы и философия духа, шутки-прибаутки потом. Еще можно было бы сказать, что некоторые персонажи остановились на одном уровне и больше не развиваются. Моя любимая Матушка, которую я считаю своим плоскомирским аватаром в юбке, стала меня разочаровывать, чего не скажешь о персонажах из цикла о «Страже».
Но, несмотря на все эти огрехи, которые я из себя выскребал – Пратчетт – это лучшее, что есть на планете, то ради чего, мне лично порой хочется жить. Честно…
По своей золотой традиции я скинул на вас сумбурный запас моих мыслей и позволяю в них разобраться… Йо-хо-хо!

– Позволю и себе присоединиться, – вновь вмешался Летописец. – И выступить в защиту мэтра. Правда, сделаю пару замечаний по поводу представленной справки. «Hogfather» куда лучше переводить как «Санта-Хрякус»; так оно в большинстве случаев и переводится. Также экранизации Пратчетта не исчерпываются мультфильмами; совсем недавно был экранизирован уже упомянутый «Hogfather», и сам автор им остался весьма доволен.
Теперь же перейду к аргументам.
Я согласен, что в книгах Пратчетта имеются повторы… но есть определенные возражения. Во-первых, выход книг разделяет отнюдь не пара месяцев; даже напрямую продолжающие друг друга две книги о Ринсвинде вышли с интервалом в три года. То же самое наблюдается в цикле о Ночной Страже.
То есть – за это время читатели успевают подзабыть отдельные мелкие детали, на которые уважаемый синтет и указал. Поэтому приходится повторять некоторые характеристики; к примеру, подыскать иное определение для капрала Шноббса лично я не способен.
О Гасподе. Тут повторов избежать не удастся – ведь «гав-произнесенное» действительно звучит странно. И любой, не встречавшийся с этой личностью ранее, не может сего не заметить. Конечно, если он достаточно внимателен.
Правда, с Гасподом связана странная нестыковка, которую я до сих пор не могу себе объяснить… но об этом позже.
О повторяемости в сюжете – на примере той же Ночной Стражи. Проблема в том, что лорд Витинари в некоторых вопросах достаточно консервативен; метод «послать Ваймса» себя не раз уже оправдывал, и вряд ли патриций откажется от эффективного приема. А если откажется – то это будет противоречить личности персонажа. Что до расширения Стражи – то оно дается именно в вознаграждение за выполненное дело, что логично.
А вот про Ринсвинда возразить, увы, не могу.

Дослушав речь Летописца, синтет почесал в затылке.
- Я не спорю с тем, что в новой книге нужно напоминать о некоторых деталях старых. Это верно не только из-за промежутков между книгами; произведения позиционируются, как независимые. В идеале, знакомиться с Плоским Миром можно хоть с "Цвета волшебства", хоть с "Прямо К Глотке". Это весьма и весьма адекватный подход. Мне не нравится, когда это напоминание делается практически одними и теми же словами. На примере того же Гаспода - да, его речь выделит любой внимательный человек ...
Альфа осекся.
- ... хотя и не следует забывать, что люди Плоского Мира склонны не видеть то, в реальность чего они не верят. Тем не менее. Зачем это отмечать при каждом удобном случае? Ценность такой шутки ограничивается её собственной ценностью, - синтет обдумал последнюю фразу; она ему не понравилась. - Никакого влияния на сюжет. Не рефрен. Само по себе тоже не бог весть что. Бритва Оккама этого не одобрит...
Ночная Стража... с вашими аргументами, мессир, спорить трудно. Вы все верно сказали, но ... логичность действий не оправдывает самоповторы. Я думаю, вы со мной согласитесь.
Синтет допил сок и попытался заново наполнить кубок. С удивлением обнаружив, что за время дискуссии он умудрился прикончить весь кувшин, Альфа сделал знак официанту и вновь повернулся к Валерьеву.
- Признаюсь, одним из своих тезисов вы меня заинтриговали. Что же не так с Чудо-Псом?

Полная дама пригрелась у камина: она свободно раскинулась в кресле, а на ее алых от помады губах играла блаженная улыбка. Временами она делала маленький глоток из хрустального фужера, который предупредительные гномы наполнили сладким ягодным вином. Ее легко можно было бы заподозрить в полном отсутствии интереса ко всему, что творилось вокруг, но незнакомку с головой выдавал слишком живой взгляд любопытных глаз. Она была похожа на дремлющую кошку, ту, которая мастерски изображает ленивую истому, но при этом видит и слышит больше, чем иные из бодрствующих.
Незнакомка с каждой секундой все сильнее утверждалась в своих симпатиях к Обоснованному Сомнению. Ей пришлась по вкусу взвешенная логика рассуждений синтета, да и выбранная им позиция... она сулила куда больше сложностей, чем та, что была выбрана остальными участниками дискуссии, а дама любила создавать себе сложности, чтобы позже с блеском их разрешать.
- Я хотела бы несколько дополнить и развить точку зрения Обоснованного Сомнения. Если будет позволено, - дама повернулась к киборгу со слегка озадаченным видом. Ей раньше не приходилось встречать подобных созданий, и она растерялась, подбирая подходящее обращение, - ... милорд.
Позволения, впрочем, она так и не дождалась.
- Милорд... уже отметил, что Терри Пратчетт склонен к повторениям. Я полностью разделяю подобное мнение, вдобавок считая, что этот недостаток вызван некоторой склонностью Пратчетта к самолюбованию, - дама обезоруживающе улыбнулась, предчувствуя, что ее слова могут прийтись по вкусу далеко не всем из приглашенных, - вы же не будете отрицать, что Мастер чересчур охотно использует самые удачные из своих сравнений и определений, будто желая наслаждаться ними вновь и вновь?
Дама пригубила еще вина, чтобы смочить пересохшее горло.
- Но повторения Пратчетта не исчерпываются одними лишь описаниями. В последнее время Мастер стал на редкость неизобретателен еще и по части... как бы это сказать?.. построения сюжетных линий.
На этот раз незнакомка выдержала намеренную паузу, добиваясь, чтобы ее слова произвели наибольший эффект на слушателей. Разумеется, она очень любила быть в центре внимания.
- Открывая новую книгу Терри Пратчетта, я, разумеется, и не смею догадываться о том, кого на этот раз коснется его острая злободневная сатира. Не подозреваю и о том, каких еще ярких, харизматичных персонажей он изобразит. Даже о сюжете я могу догадываться лишь по опыту прочтения предыдущих книг да по скудным аннотациям на обложках. Но вот о структуре этого сюжета я всегда знаю почти наверняка.
Про кого бы ни писал Пратчетт - про ланкрских ли ведьм, про Смерть ли, про неудачливого Ринсвинда или чуть менее неудачливого Ваймса, про пирамиды или про движущиеся картинки - везде, почти везде читателя ждет одна и та же история. Начинается все с Таинственной Завязки, которая несет в себе больше загадок, чем полезных сведений, и получает все большее развитие на протяжении всей книги, становясь этакой побочной сюжетной линией, ружьем на стене, которое обязательно выстреливает ближе к концу... Впрочем, об этом позже. Дальше Пратчетт с головой погружает нас в будничную (что далеко не всегда значит "размеренную") жизнь главных героев, заново знакомит с ними читателей, и потом дает первоначальный толчок Маятнику Событий. С каждой новой страницей книги Колебания становятся все ощутимей, а приключения героев - все невероятней. Это длится довольно долго; персонажи мучительно ищут решение сложившейся проблемы (или, в случае с Ринсвиндом, изо всех сил стараются это решение не найти), а Мастер старательно вешает на бумажные стены страниц все новые и новые заряженные ружья...
И вот, когда от общего объема написанного остается пятая-шестая часть, Маятник приходит в резонанс с линией Таинственной Завязки, герои непременно оказываются в разной степени близости от центра событий; а ружья-на-стенах выстреливают - все и сразу. Дальше сюжет развивается бурно и даже хаотично. При этом Пратчетт подключает к делу всех своих персонажей, описывает происходящее от разных лиц и с разных точек зрения, что лишь усиливает впечатление всеобщего беспорядка, и...
В порыве чувств незнакомка взмахнула бокалом, чуть не пролив вино себе на платье. Это заставило ее заметить, что ее речь, возможно, становится слишком эмоциональной; дама сконфузилась, осекшись на полуслове. Потом собралась и, на всякий случай вернув бокал незаметному гному-официанту, продолжила:
- Конец, конечно, очевиден: матушка Ветровоск, Ринсвинд или Сьюзен, внучка Смерти, в очередной раз спасают... - дама призадумалась над формулировкой, - то, что им нужно спасти. При этом умудряясь обменяться с приятелями парочкой заключительных диалогов. Такое завершение книг оправдано, не спорю. Но оправдана ли прочая... линейность сюжета?
Дама огорченно вздохнула. Она была недовольна своим выступлением да вдобавок эмоционально опустошена. Облизнув губы и поразмыслив несколько мгновений, незнакомка решилась пойти на небольшой компромисс.
- Я очень уважаю Терри Пратчетта и с неизменно большим удовольствием читаю любую из его книг. Но именно поэтому мне так очевидно некоторая его, - дама хотела было произнести "закоснелость", но вовремя одумалась, - приверженность собственным традициям. На мой взгляд, Терри соорудил для себя рамки, в пределах которых ему очень удобно работать и где он может спокойно заниматься тем, в чем равных ему мало среди современных писателей: созданием характерных персонажей и острых, но умных шуток. Я бы, пожалуй, даже поощрила подобное желание, если бы речь шла о ком-нибудь другом. Но настоящий Мастер должен быть Мастером во всем, верно?

– Неувязка состоит в следующем, – как оказалось, где-то во время других выступлений Летописец сумел раздобыть чашку чая, и сейчас неспешно размешивал сахар серебристой ложечкой. – Финал «Движущихся картинок» определенно свидетельствует о том, что Гаспод стал обычным псом. Черно-белое зрение, «гав» вместо речи, и так далее. Тем не менее, во всех книгах, действие коих определенно происходит позже, Гаспод по-прежнему говорит. Объяснения тому, что он сохранил речь и подобный человеческому разум, я не нашел. Возможно, кто-то подскажет?

Синтет хмыкнул.
- Запрос понятен. Однако, ответ на него вы можете найти во второй книге с участием Гаспода - ""К оружию! К оружию!". Позволю себе процитировать соотвествующий отрывок

— Люди много чего не любят, — тут же ответил пес. — Взять, к примеру, меня. Я страдаю хронической разумностью. Есть от нее хоть какая нибудь польза собаке? Я об этом просил? О нет, только не я. Просто занесло меня как то к факультету высокоэнергетической магии этого вашего Незримого Университета, вижу, о, классное местечко для гнездовища, ну и поселился там, а никто ведь даже не предупредил, что эта проклятая магия сочится там из всех дыр, потом вдруг открываю глаза, голова шипит как доза слабительного, и тут я думаю: ого го, опять началось, привет, абстрактный концептуализм, мы идем, интеллектуальное развитие… Какая мне от этого польза? Когда такое приключилось со мной в прошлый раз, я спас мир от этих ужасных, как их там, из Подземельных Измерений — и что? Кто нибудь сказал мне спасибо? Какой хороший песик, дайте ему косточку? Ха ха.

Внезапно, неторопливый разговор участников дискуссии, прервал истошный детский вопль:
-Teleport!!!
Раздался громкий хлопок, и сидящих в комнате едва не ослепила яркая вспышка огненно-красного оттенка.
Затем, когда глаза спорщиков наконец обрели способность видеть, они наконец смогли узреть виновника этого небольшого проишествия.
Невысокого роста мальчик, с темно-русыми волосами и чуть раскосыми глазами, растерянно сидел на пятой точке опоры и поглаживая ушибленную макушку бормотал:
-Далась мне эта телепортация...Надо было как все нормальные люди, через дверь, а я...Ох-хо-хонюшки...
Вскоре, мальчишка заметил остальных лю...сущ...дя...те...индивидуумов и поспешно вскочив, низко поклонился всем, в знак своего уважения. Затем с улыбкой шелкнул пальцами, и прошептал:
-Levitation.
К несчастью, он не рассчитал силу заклинания и высоту потолка, поэтому что есть силы шмякнулся затылком о уже упомянутый мною потолок.
Сквозь зубы шепча ругательства, юноша вздохнул и начал вещать, зависнув где-то на уровне метра над полом.

-Хмм...Я бы мог бы многое вам рассказать, из того, что именно я думаю о Терри Пратчетте, уважаемые Господа...
Услышав где-то в углу непринужденное "кхе-кхе", мальчик быстро поправился:
- ...И дамы. Но так как, я не распологаю нужным количеством времени, буду говорить быстро и по делу.
1. Прослушав (да-да именно "прослушав"! Не "подслушав"! Нет. Я не подслушивал! Ох, ладно, какая разница?) ,изречения многоуважаемого синтета, я никак не мог отделаться от настойчивого желания процитировать одну весьма известную даму, которая как-то бросила фразу в сторону Сикстинской Мадонны: "Эта дама уже настолько популярна, что уже сама может выбирать, кому ей нравится, а кому нет." Комментарии излишни.

Несмотря на все попытки разнообразных личностей (я не имею, разумеется, ввиду вас, синтет), очернить и в чем-бы то ни было обвинить моего любимейшего автора , я утверждал, утверждаю и буду утверждать то, что Пратчетт- перпетуум мобиле современного фэнтези. Только такъ.

2. Единственное что мне НЕ нравится в творчестве Пратчетта, так это то, что (я надеюсь) пока, ничего не известно о дальнейшей судьбе Эскарины ("Творцы Заклинаний"), Теппика ("Пирамиды"), и т.д.


Мальчик закусил губу, собираясь с мыслями. Затем раскрыл рот явно собираясь что-то сказать что-то очень важное, но всесто этого пробормотал:
-Пить хочется...

Феникс, до этого момента недвижно стоявшая на своем месте, вдруг словно ожила.
- Вечер завершен, - провозгласила пернатая Маска, - я попрошу тишины, любезные гости.
Едва только в каминном зале воцарилось безмолвие Феникс продолжила:
- Вечер завершен и мы должны вынести решение. Мы внимательно выслушали мнение Обоснованного Сомнения и Безусловной Защиты и вынесли вердикт.
Феникс повернулась лицом к стене и внимательный гость мог заметить, как шевельнулось изображением на белом шелке кимоно, как сверкнули глаза огненной птицы, как... А может почудилось?
Маска протянула руку к камину и пламя, словно ласковый пес, рванулось навстречу, облизало руку хозяйки, не тронув рукава, и вернулось в логово, лишь маленький огонек остался плясать на раскрытой ладони девушки. Феникс подбросила огонек вверх, словно птенца, что учится летать... и тот в самом деле взлетел, чтобы начертать в воздухе:

НАТУРАЛЬНЫЙ ТАЛАНТ

Феникс повернулась к гостям и поклонилась представителю Обоснованного Сомнения:
- Благодарю Вас, Вы приняли на себя нелегкую обязанность. Это достойно уважения.
Затем девушка поклонилась представителю Безусловной Защиты:
- Благодарю Вас за участие в вечере и прекрасную защиту Автора.
Выпрямившись Маска продолжила:
- Вердикт вынесен, дорогие гости. Мы начинаем новый вечер. Я прошу Вас огласить фамилии авторов, творчество которых вы хотели бы обсудить.
Огненные буквы в воздухе померкли и вскоре пропали. Белая бабочка на плече Гиппогрифа обратилась листочком бумаги.

- Новый вечер, да? - усмехнулся Летописец, попутно отвесив вежливый поклон синтету за разъяснение и цитату. - Что ж... если не возражаете, выступлю первым.
Он на несколько секунд задумался.
- Есть люди, создающие миры, которые очень и очень похожи на наш... но отличаются. Часто - наличием магии, изменяющей ход вроде бы знакомых исторических событий. И если таковая картина написана мастером - то она надолго остается в памяти. По моему мнению, одним из таких мастеров является Гай Гэвриел Кей, которого я и предлагаю на сегодняшний вечер.

На этот раз дама была закутана в ниспадающие до пола золотистые шелка, которые играли с отблесками каминного пламени не хуже зеркала или безупречно ограненного бриллианта. Свелые волосы поддерживала диадема, украшенная россыпью желтых топазов - такая же безвкусная, как и тяжелое янтарное ожерелье на шее.
Дама неспешно потягивала шампанское и закусывала его тонко нарезанными ломтиками масляно-желтого сыра. От этого занятия она отвлеклась лишь на мгновение, чтобы бросить небрежное:
- Вадим Панов.
Ни слова кроме она не произнесла, а понять что-либо по ее тону было решительно невозможно.

Синтет довольно откинулся на спинку кресла. Первый вечер ему более чем понравился. Дискуссия пробудила в нем аппетит; взмахом клешни он подозвал к себе официанта и заказал солидную порцию яичницы с помидорами. Подробно описав, чего именно от этой яичницы он ждет, Альфа вновь повернулся к Маскам.
- Я уже предлагал кандидатуру Виктора Пелевина. И на сей раз моим кандидатом будет именно он. Постоянство всегда упрощает жизнь, не так ли?

- Постоянство? Ага, упрощает! - согласилась сидящая в кресле грузная старуха и гордо оглядела свой жуткий заплатанный балахон и раздрызганные сапоги, в которых появлялась везде и всюду. - Я вот и в прошлый раз предлагала ЭЛЕОНОРУ ГЕНРИХОВНУ РАТКЕВИЧ, и в этот раз ее же предлагаю. И буду продолжать, пока на нее жребий не укажет.
Старуха довольно откинулась на спинку кресла (кресло жалобно застонало). И вдруг встрепенулась:
- Но в официальные защитники не пойду! Даже к Раткевич! И в обвинители не пойду! Убегу! Живьем не дамся! Я застенчивая!!!

Алхимик, до сей поры подслушивающий под дверью, таки вошёл в комнату. Оглядев исподлобья собравшуюся компанию, он вытер тыльной стороной узкой ладони потный лоб и поискал глазами свободное место. Наконец вожделенное было обнаружено. Старый венский стул из некогда благородного дерева с резной спинкой и пыльным сидением стоял возле правой стены. На нём лежали какие-то книги и рукописи, покрытые слоем пыли двухнедельной давности. Алхимик небрежно стряхнул их на пол и уселся сам на то место, где некогда они лежали.
- Лермонтов Михаил Юрьевич, - проговорил он, лукаво ухмыляясь. - Все читали, надеюсь? Вот и поговорим. Новые имена - это здорово, но ведь и так называемую классику обсуждать надо. Оставлять её на пароходе современности или списать в утиль. Посмотреть пристально, а не дутые ли у нас идеалы.

Вновь раскуренная трубка и еле-слышное посипывание ничуть не мешали говору Марцелла: Хм, я как и встарь придерживаюсь своего мнения: Генри Лайон Олди.
Неизменность... странное слово, почти созвучное неизменяемости, ан нет! Иногда это прямо-таки противоположности.
Синие кольца потихоньку уходили вверх, нанизываясь и свисая с потолочных балок они странным образом напоминали вязки бубликов, что часто можно заметить у лоточников на улицах.

Хигф уважал правила, а потому не стал и пытаться возникнуть через портал. Он просто вошел в дверь.
- Приветствую всех собравшихся! Хорошее место...
Поклонившись, он прошел и сел у камина. Какой темный властелин не любит погреться у огня камина в свободное от работы время!
Вытянув ноги, он продолжил:
- Рискуя быть закиданным яблоками, помидорами и прочими фруктами, предложу писателя, которого не все любят и многие не любят сильно, но зато будет не скучно - Ник Перумов.

Из всех предыдущих обсуждений, хоть и было их не слишком много, девушка для себя ничего интересного и захватывающего не вынесла. Удобно устроившись у камина, она прислонилась плечом к теплой поверхности, и уютно так почти мурлыкнула :
- Жаль, здесь не интересуются хайку. С удовольствием обсудила бы этот жанр.
Вытянув ноги, Даниэль закрыла глаза, наслаждаясь долгожданным теплом и параллельно вспоминая имена и фамилии любимых писателей.
- Пожалуй рискну предложить такое имя... - она продолжала выбирать между двумя именами - например, Артур Хейли

В этот раз кресло было повернуто спиной сразу ко всем. Размышлял ли о чем-нибудь сумрачный джентльмен, или же просто вкушал заслуженный отдых и покой - неведомо. Впрочем, единожды и он нарушил тишину чистым, звучным баритоном:
- Вопреки моим собственным правилам не принимать ничьей стороны и встречать исход равнодушно, все же полагаю необходимым внести на жеребьевку кандидатуру Марии Семеновой. В текущий момент это весьма занимающий меня автор... с учетом последних обстоятельств.