Битва. Лагерь Гудбранда со Скальдом

Звуки сражений постепенно затихали, расправившись с большей частью гудбрандовых людей, агдирцы собирались в центре разоренного лагеря, куда уже успел подоспеть Гилли Шесть Пальцев, утирающий с меча кровь - надо сказать, разозленный бегством Ахти Йотуна, херсир зарубил какого-то бонда, уже готового испустить дух от полученных ран. Люди стекались медленно, многие неся на себе раненых товарищей, или уже бездыханные тела - оставлять воронам на поживу соратников никто не собирался. Другие возвращались груженые добычей - с золотыми перстнями да обручьями, Вемунд гривну себе на шею повесил, даже кровь с золота не оттерев.
Собирались агдирцы, да слишком мало их осталось. Со злостью вспоминал херсир бежавшего великана - тот только на глазах у него пятерых гридей погубил, а скольких еще до этого прикончил - одному Одину ведомо. Семь десятков погибших, и это не считая тех, кто сгорели в загонах вместе с гудбрандовыми псами. Никак не ожидал Гилли, что его атака такой крови стоить будет. Да еще раненые, многим даже до рассвета не дожить, другие, быть может, уже никогда меча в руку взять не сумеют. Способных сражаться не больше сотни осталось, да может еще кто на окраине лагеря затерялся. Дорогого победа стоила, однако ж - не напади они ночью, и вовсе все полегли бы!
Да неизвестно еще, сколько воев вражьих во тьме снует, атаку готовит. Пааскиви, последний финский разведчик в отряде, всмотрелся в темноту.
- Люди идти! Много люди! - Прокричал он херсиру.
- Посмотри, добрый финн, что за люди там идут! - Приказал ему Гилли. - А вы, воины, оружие к бою! Не ровен час, это враг коварный подобрался!
- Может к деревне отойдем? - Бросил Вемунд. - Там, поди, врагов поменьше будет!
- Нет, здесь останемся! И молите Тора, чтобы Харек нам на помощь пришел, как и обещал.
Медленно тянулось ожидание, крепко стиснули рукояти клинков бывалые хирдманы, всматриваясь в даль, туда, где исчез во тьме финн. Ожидали атаки. Дрожали натянувшие тетивы жилистые руки.
Наконец появилась одинокая фигура, в которой вскоре уже все узнали финна.
- Вождь, большой вождь Харек там! - Прокричал херсиру охотник. - С ним воинов много, однако!
- Добрая весть, Пааскиви! - Крикнул в ответ Гилли, снимая с пальца перстень. - Вот возьми, для хорошего охотника и такой вещи не жалко.
- Спасибо, - кивнул финн.
- Берите раненых, идем к Хареку! - Приказал Шесть Пальцев, понимая, что раз уж Волк подошел к гудбрандову лагерю со своей ратью, то значит остатки воев гудбрандсдалирских рассеяны уже, да разбежались кто куда.

Подоспели воины Гилли, когда ирладцы уже в лес уходили, да последних увидал Херсир и закричал:
- Постойте, хирдманы!
- Вы кто будете? - спросил ирландский десятник - на его плечах был плед с четырьмя серебряными заколками. Воины сразу потянулись к мечам.
- Что же ты, иноземец, совсем не помнишь нас? - Удивился Шесть Пальцев. - Этой же ночью вместе через лес шли! Я Гилли-херсир, а со мной воины агдирские, все храбрецы отчаянные да умелые.
- А... Прости...-десятник с усмешкой спрятал меч в ножны - Не узнал тебя сразу, фингаэль. богатым будешь....
- Богатым поди я уже стал, - усмехнулся воин, словно невзначай откинув плащ, так чтобы могли ирландцы на его трофеи полюбоваться с ярлов вражеских снятые. - Где Харек, веди меня к нему воин!
- Харек лагерь в лесу строит. И мы туда идем. И раненых своих тащим. Поспешите. Сюда еще одна рать идет может даже поболее той, что мы тут встретили.
- Ох, не к добру это! - Вздохнул Гилли. - Помогите нам своих раненых донести.
- Поможем конечно, отчего же не помочь, - ответил десятник. - Меня зовут Кайл Мак Лири. - он протянул руку Гилли. - Скажи своим чтобы шли за нами в лес.
- Эй воины, следуйте в лес за добрыми ирландцами! - Прокричал херсир, крепко сжав руку Кайлу.
В лагере полыхали костры. Грели в котелках воду, готовили отвары, перевязывали раненых, аккуратно замазывали открытые раны мазью на тюленьем жиру, обламывали древки стрел, и аккуратно вынимали их из тел раненых. Тут же, немного поодаль, наиболее здоровые воины рубили деревья и стаскивали в кучу бревна, создавая из них засеки и заграждения.

После боя. Асгейр Жестокий

Скорым шагом двигались Асгейровы хирдманы, надеясь поскорее добраться до ненавистного врага, да всю злость на нем выместить. Каждый в лагере знал, что у Эйстенсонов больше людей было, а стало быть, и битва там нешуточная, и Хареку не поздоровиться должно. Эти мысли уверенности придавали.
Вскоре же увидал Асгейр люд бегущий, да вздрогнуло его холодное сердце – не иноземцы волковы, а ополченцы Фроди встречь ему бежали, дороги не разбирая, оружие побросав, да руками размахивая. Немало их было.
- А ну стойте, трусы! – Закричал зычным голосом Асгейр, вскинув боевой топор. Несколько бондов остановились, глядя на него, а затем тот, что постарше среди них был, в ноги к ярлу бросился.
- Асгейр, славный воитель, защиты твоей просим! – Запричитал он.
- Стряслось что? – Скорее по привычке спросил ярл, и без того зная, что это Харек подлый их так перепугать сумел.
- Вороги лютые на лагерь напали, точно звери лесные! Воины храбро бились, да не хватило сил с ними сладить! – Продолжал бонд. – Вот мы все, кто спастись сумели от клинков вражьих! Хотели помощи просить, да ты ярл светлый, сам нам на выручку идешь!
- Благослови тебя Один! – Поддержали старшего другие бонды. – Асгейр Погуба Волков, отомсти за людей наших! Помоги в бою с войском иноземным!
- Да иноверным! – Вставил старший бонд.
- Сколько их?
- Много!
- Ой, много, ярл!
- Сотни! – Дрожащим голосом добавил третий бонд. – И каждый в бою четверых стоит!
- Замолкни, трус! – Кулак ярла врезался в живот земледельцу. – Кто из вас мне все обстоятельно рассказать может, или у всех вас сердца заячьи, да глаза рыбьи?
Замялись бонды, глаза опустили. Не знали, что отвечать грозному ярлу и понимали, что глупо было просто бежать, ибо никакой пользы не могли воинам союзным принести. Но, наконец, один юноша голову поднял:
- Помню я воина с белым волком на щите, что людей в бой вел, да помню подле него десятка три умелых бойцов. И еще по сотне другие воины вели. У всех оружие и броня иноземные, да лица раскрашены - я таких отродясь не видал. Я тогда в палатке лежал, не сразу выбраться смог – это меня и спасло, за убитого вороги приняли!
- Сколько вы их погубить смогли?
- О том нам не ведомо, ярл, - отвечал главный бонд. – Но немалое воинство еще у иноземцев осталось.
- О, Один, неужто лишил ты могуты телесной воинство Эйстенсонов?! – Возопил Асгейр ярл. – Пошто победу легкую даровал врагам нашим? Неужто малые жертвы тебе принесены были? Так знай же, ас вероломный, не дарует тебе более Асгейр ни капли крови жертвенной, покуда бьется сердце в груди Харека Волка!

Посмотри Высокий,
Здесь даю обет я,
Сердце вражье вырвать,
Кровь пролить гнилую.
Не прошу подмоги,
Мне мой меч вернее,
Властелина Ратей
Милости недолгой!

Хулительную ниду произнес ярл, вздрогнули воины, что ее слышали, да не воротить уже было слов обратно. Грозен был взгляд Асгейра, боялись даже старые хирдманы в такой миг ему в глаза смотреть.
- В строй, землеройки! – Бросил он бондам. – Пора вам за поражение отомстить, да честь свою утраченную вернуть!
Немало тогда людей присоединилось к войску альвхеймарскому, уж больно сильным и могущественным казался ярл, дерзнувший самому Одину вызов бросить. Поверили они в то, что сумеет альвхеймарец ход сражения переломить, и потому не продолжили бегства позорного.
Вскоре дошли до лагеря хейдмеркского они, да там не нашли никого, кроме тел иссеченных. Уйти успел Харек Волк, следы вели к лагерю Гудбранда. Тяжелая дума осилила ярла – а коли и гудбрандовы люди разбиты? Он тогда один останется против многих врагов. Но отступать Асгейр не собирался.
- Ярл, - крикнул Гудмунд. – Посмотри, тут еще следы в лес ведут, да обрываются так, словно кто сокрыть их хотел.
- Знамо дело, - отвечал ему юный Моди. – Видно раненых схоронить Харек желал! Может, пойдем перебьем их?
- Сначала найти надобно, - покачал головой Гудмунд. – А следы они хорошо скрыли, и не найдешь, куда дальше пошли. В лесу же не ровен час на засаду наткнемся!
- После найдем! – Оборвал их спор ярл. – Ныне за Волком идти надо, покуда гудбрандсдалирцам конец не настал! Кари, Гудмунд! Люд беглый высматривайте, да сюда зовите! Светает уже, а при свете солнца мы вероломного врага на раз сокрушим!

По мере продвижения, разрасталось воинство Асгейра за счет беглых бондов и карлов, что из лагерей спаслись, да в лес идти опасались, и к усадьбе приближаться не желали, видя какое в ней пожарище пылает. Всех собирал жестокий ярл, бондам велел луки гнуть, да стрелы собирать, карлам – щиты крепкие держать и строя не нарушать, кольчуги и оружие знатное приказал с убитых в хейдмеркском лагере поснимать, чтобы никто безоружным на рать не пошел.
Однако вскоре достигли они и третьего разоренного лагеря – ни единой живой души в нем не было, лишь десятки и сотни тел повсюду, да обгоревшие остовы загонов скотских. Похоже, и здесь опоздал Асгейр, покуда войска выстраивал, покуда клинки добрые и брони подбирали его воины, удалось вновь бежать Хареку.
- Строя не нарушать, всем наготове быть! – Приказал он. – Чувствую я, близко наш враг!
- Деревня горит у реки! – Воскликнул Бьернульв, вглядываясь в огненные всполохи. – Быть может там они?
- Возможно, - согласился Асгейр, но все же не хотел сразу воинство из лагеря уводить. – Сбегай – посмотри, что за вои там дерутся, да вот бонда этого с собой возьми, он своих обидчиков помнит.
Гонцы времени даром терять не стали, бросились к деревне, поглядеть, что же там происходило…

Рыбацкая деревня. Свейн

Дабы не идти в обход, гутхормовы воины тараном часть частокола выбили в Хрингасакре, да через пролом с северной стороны вышли, к деревне рыболовецкой направляясь. Свейн и даны его тоже не отставали, надеясь, что уж там-то сумеют в вдосталь повеселиться. Споро приближались отряды к деревне, да не ведали того, что всполошенные прибежавшими людьми Гримкеля, успели жители к обороне подготовиться. Хирдманы что в домах спали в ратевые одежды облачились, да оружие в могучие руки взяли, бонды на крыши залезли с луками, притаившись. В каждом доме тоже по несколько стрелков сидело, а несколько воев возле сарая с пленными остались, на случай, если прорвется враг – подпалить строение, дабы рабы Гандальва никому не достались.
Ожидали атаки люди, да не думали, что так много нападавших будет. Первыми даны в деревню ворвались, но их встретили стрелы и трое особо ретивых рухнули на снег, однако почти сразу агдирские луки в ответ заголосили, стальную погибель бондам посылая. Кто-то с крыши свалился, кто-то выбежал из дома, лука натягивая, да стреляя – мимо ушла стрела, а топор датский смельчака в миг на голову укоротил. Почувствовали викинги вкус к сражению, ведь в Хрингасакре все больше людей в усадьбах жгли, нежели в схватке встречали, вот рвались в деревню, дом за домом от жителей очищая, лишь тех щадя, кто сопротивления не оказывал.
Но навстречу им уже хирдаманы плотным строем шли, и не разминуться им было на узкой улочке – ударились рати грудь в грудь, пошли в ход мечи и топоры, да копья, стреляли с крыш бонды и своих и чужих разя, да одолевать потихоньку ворогов агдирцы стали. Но и цену платили за каждый дом захваченный немалую – рьяно защищались жители деревенские, ведь издали заметили, какой дым над Хрингасакром вьется, а потому готовы были до конца стоять, лишь бы не позволить деревню их с пеплом смешать – ведь тогда все равно смерть от холода и голода ожидает.
Вот рухнул Варди с чьим-то кинжалом в груди, но его смерти воины не заметили в горячке боя, все их мысли были лишь о том, как бы самим выжить, да врагов к Одину с Тором отправить. Вздрогнул Свейн – вошла ему в плечо стрела, и верный меч из руки выпал. Прикрыли предводителя даны, увели из сражения, а сами вновь на врагов ринулись.
И суждено было деревне пасть этой ночью, не спасла ее ни доблесть защитников, ни храбрость, ни умение – слишком много было нападавших, да все они воинами бывалыми, в сражениях закаленными были. Смяли датчане сопротивление вражеское, расшвыряли по углам остатки воинства гудбрандова да гримкилева, да добили без жалости, а после деревню подпалили за то, что бонды деревенские им противиться вздумали. Вскоре уже горело селение со всех четырех концов – славный погребальный костер павшим викингам получился.
Гутхормовы же люди, тем временем пленных из горящего сарая высвободили, прежде чем крыша рухнуть успела. Сорок человек спасли от смерти огненной лютой, хотя и было среди освобожденных больше девок, чем мужчин, что на битву бы сгодились.
Чувствовал Свейн – не конец это еще, пусть и рассвет близится.

(Вернувшийся я совместно с Тельтиаром)


Свейн перевязывал свою рану обрывком рубахи одного из павших воинов, предварительно обломив древко стрелы. Наконечник он вытащит позже, когда будет безопасно, а сейчас надо быть готовым к битве. Закончив перевязывать рану он обнажил меч и присоединился к грабежам. В деревне творилось то, что христиане зовут "Содом и Гоморра" воины Агдира и даны всласть грабили,добивали раненных и насиловали немногих жён, которых бонды спрятали в подполах. После того, как очередной дом бывал разраблен, на крышу его забрасывался факел. В разорённо деревне было светло, как днём.
- Ну что, те чужеземцы? – Спросил Бьернульв, когда они с молодым бондом притаились в сугробах, недалеко от деревни и стали наблюдать за пожарищем.
- Иноземцы, да не те, - отвечал парень. – Доспехи другие, и на щитах узор. Сколько же врагов на нас напало? Сотни!
- Молчи! – Прикрикнул на него хирдман. – У страха глаза велики. Возвращаемся к Асгейру, достаточно уже посмотрели!
Тихо развернувшись, оба воина поползли обратно в разоренный лагерь, докладывать ярлу о том, что видели. Недобрыми были думы Асгейра, покуда он слушал их слова:
- Стало быть Харека там нет, - наконец вымолвил воин. – Однако ж, сколько народу пришло по наши души!
- Надо напасть на них! – Прокричал Моди. – Ни один враг не должен уйти безнаказанно!
- Молчи, юнец неразумный, -оборвал его Асгейр. – Харек Волк где-то здесь поблизости, он враг куда более опасный, не след сейчас силы дробить, а жителям деревни мы все одно помочь не сумеем.
- А коли эти с Хареком соединятся? – Подал голос Бьернульв, отчаянно размахивая руками, словно пытаясь добавить веса своим словам. – Так у него на сотню больше воев станет!
Призадумался ярл.
- Гудмунд, следы воинства волкова нашел?
- Сложно это, господин, - отвечал хельд. – К лесу уходят, а дальше я идти не рискнул.
- Ладно! Тогда слушайте меня, храбрые воины Альвхеймара, Хейдмерка и Гудбрандсдалира! – Повысил голос Асгейр. – На деревню! Никого не щадить, пленных не брать! Отомстим за конунгов наших, вероломно погубленных! Отомстим за друзей наших, что во сне убиты были!
- Альвхеймар!
- Хейдмерк!
Послышались крики воинов и бондов. Разросшееся воинство Асгейра двинулось к речной деревеньке. По словам Бьернульва воинов там было не больше сотни, да к тому же большая часть из них занималась разбоем.
Вдали, за рекой показались лучи восходящего солнца. Страшная ночь безжалостной резни завершилась – Асгейр верил, что днем сумеет расправиться с врагами, как они того и заслуживают.
- Стреляйте, как подойдете на расстояние выстрела, - велел он бондам.
Свейн одним из первых заметил воинство Асгейра.
- Альвхеймарцы!!! - завопил он в голос. - Держитесь сыновья Дании и Агдира! Атакуем их, пока они не зажали нас здесь!
Он уже мало что понимал, в безумной круговерти ночного боя и с раной в плече, но продолжал командовать. Агдирцы подчинились команде дана и пошли в атаку на Асгейра.
Вот только составить хирд сходу викинги не успели – сказывалась и усталось, и то, что многие из них разбрелись по деревне. Так что прежде, чем сумели воины построиться, вражьи стрелы обрушились на них смертоносной птичьей стаей, без жалости разя острыми клювами. Много злости накопилось у бондов за эту ночь, вот хотели они ее на врагах выместить, стрелами истыкать, а карлы в щиты били, на бой врагов зазывая и обидные слова бросали.
Сползал по стене дома какой-то дан, с тремя стрелами в груди, так и не выпустивший из рук вынесенной из избы кухонной утвари, валялся, раскинув руки, в утоптанном снегу другой, у которого наконечник из затылка вышел. Стрелять продолжали бонды.
Свейн одним из первых заметил воинство Асгейра.
- Альвхеймарцы!!! - завопил он в голос. - Держитесь сыновья Дании и Агдира! Атакуем их, пока они не зажали нас здесь!
Он уже мало что понимал, в безумной круговерти ночного боя и с раной в плече, но продолжал командовать. Агдирцы подчинились команде дана и пошли в атаку на Асгейра. Дан же на миг остановился и приказал сгрудившимся в стороне бондам и женщинам:
- Фрёккен, все бегите отсюда и не путайтесь под ногами! Остальные, либо с ними, либо подбирайте оружие и в бой!
Прорычав это, он кинулся вслед за своими воинами. Расчёт дана был прост - они должны были достичь войска Асгейра, пока его лучники не положили их всех на расстоянии, а там, как боги положат!
Вот только составить хирд сходу викинги не успели – сказывалась и усталось, и то, что многие из них разбрелись по деревне. Так что прежде, чем сумели воины построиться, вражьи стрелы обрушились на них смертоносной птичьей стаей, без жалости разя острыми клювами. Много злости накопилось у бондов за эту ночь, вот хотели они ее на врагах выместить, стрелами истыкать, а карлы в щиты били, на бой врагов зазывая и обидные слова бросали.
Сползал по стене дома какой-то дан, с тремя стрелами в груди, так и не выпустивший из рук вынесенной из избы кухонной утвари, валялся, раскинув руки, в утоптанном снегу другой, у которого наконечник из затылка вышел. И все же сноровка агдирским воинам не изменила - со злостью смотрел Асгейр, как бежит ему на встречу вражеский отряд.
- Не подпускать их! - Приказал он, заставив воинов сдвинуть щиты и ощетиться копьями, а бонды продолжали стрелять.
Свейн был опытным и удачливым воином, так что стрелы его миновали, ну а как поступать с копьевым строем он знал давно! Сильным ударом меча отбросив одно из них, он подскочил к воину его держащему и, не замедляясь ни на секунду прыгнул двумя ногами прямо на его щит. Альвхеймарца снесло, и в пробитую брешь ринулись даны и агдирцы. Многие из них оставались на копьях или поили своей кровью наконечники стрел, но всё же большая часть либо прошла вслед за Свейном, либо повторила его действо.
- Руби их! Руби!!! - ревел дан, размахивая мечом
Какой-то бонд в упор пустил стрелу в лицо датчанину, но в следующий же миг был зарублен, а по его упавшему телу уже шли новые враги. Лучники подались в разные стороны, желая избежать смерти, а навстречу прорвавшимся врагам ринулись альвхеймарцы во главе с Кари и Гудмундом, каждый хельд вел за собой по тридцать человек, карлы же, поняв, что их копейный строй больше не поможет, обернулись к бреши, побросав уже бесполезные копья и похватав топоры. Уже вскоре датчане и агдирцы оказались в окружении, и на каждого из них приходилось по два-три противника.
Подбросив топорик в руке, и перехватив его по удобнее, Асгейр метнул оружие в грудь ближайшему дану - лезвие разодрало кольчугу и погрузилось в плоть.
- Спииина к спинеее!!! - заорал Свейн, понимая, в какой безнадёге они оказались, дорого продадим свои жизни, волчьи дети!
Он уже не верил в то, что хоть кто-то из бондов осмелится прийти на помощь...и зря не верил - буквально сразу после его крика на альвхеймарцев, прямо из разорённой деревни, обрушились стрелы!
Две стрелы угодили в спину карлу, тот с хрипом рухнул на земь, затем еще один, остальные, ослабив напор на окруженных, поворотились к деревне, удивленно вглядываясь в стрелков - неужто после той резни, что учинили агдирцы, кто-то сражался на их стороне?!
Первым понял, что произошло Бьернульв, который, прикрывшись щитом, бросился к деревне.
- За мной, песье семя, иначе они нас всех стрелами попотчают!
Десятка два карлов ринулись вслед за ним, держа щиты так, чтобы закрывать грудь и голову. Худо должно было придтись лучникам, помнил молодой Альвхеймарец, в каком состоянии находились пленники, когда их в сарай сажали, а потому не верил, что они сумеют оказать достойное сопротивление. Главное лишь добраться, а там клинки свое дело сделают.
Тем временем альвхеймарские хирдманы, да те их бондов хейдмеркских, что похрабрее были, продолжали кольцо сужать вокруг врагов, а из-за их спин снова несколько воинов копьями кололи, какие подлиннее были.
Когда кольцо разомкнулось, стало много легче, и всё же врагов было больше и они были свежее. Свейн понимал, что скорее всего найдёт здесь свою погибель и вдруг заметил Асгейра. Заметил совсем близко!
- Бей гада! - завопил он. - Не жалей жизни, руби змее башку, может выкарабкаемся!!!
И, ругаясь на всех известных ему языках, он врубился во вражий строй, стремясь достать Асгейра. Даны и агдирцы последовали за ним. Многие пали от атаки этой, а Свейн, как ни рубился, да как ни уходил от смерти стальной, получил смертельный удар в грудь, но всё же своего достиг - меч дана взлетел и развалил шлем Асгейра пополам, а самого предводителя альвхеймарцев ринул на землю.
- Живой гадюка! - успел прошипеть дан, прежде чем чьё-то копьё пронзило его шею
Удивленным был взгляд ярла гандальвова, поднял руку, утер лоб - кровавая струйка стекала с рассеченной кожи. Еще бы чуть-чуть, и не миновать погибели. Рывком поднялся Асгейр, хватаясь за выроненное кем-то копье, да нога подломилась. Едва удержался, чтобы вновь не упасть. Подоспел тем временем Моди, поддержал господина.
- Есть еще храбрецы?! - Возовпил Кари, вырывая копье из горла предводителя данов, да так и замер, когда топор ему хребет перерубил. Яростно сражались даны, видя свой смертный час, каждый да постарался с собой кого-нибудь прихватить, или же навсегда жизнь испортить раной жестокой. И все же битва к концу подходила.

- Всего семеро... - удивленно протянул Бьернульв, оттирая меч об одежду убитого стрелка. Семеро грязных бондов сумели сразить стрелами девять его людей, а еще четверых ранить, прежде чем альвхеймарцы сумели подарить им стальную смерть. И видно было, что еще немало людей сумели уйти. Не вовремя поспели вои альвхеймарские, упустили ворогов!
Услышал тут молодой воин ржание испуганное от коновязи горящей - видимо не довелось захватчикам до коней вовремя добраться, пока грабежом занимались. Ринулся туда, двери выломал топором, да стал коней выводить, покуда не сгорели. Четырех добрых скакунов вывел, прежде чем крыша рухнула. С таким трофеем не стыдно было и к ярлу возвращаться.

Вернувшийся из дозора ирландский наемник вошел в палатку ярла.
- Харек - ярл, они ушли...
- Как ушли? Они не стали нас искать?
- Они обошли лагерь и направились в сторону деревни. Деревня горит...
Харек выругался.
- Свейн пошел в деревню. Собаки!
Харек выскочил из палатки и прокричал приказ срончособирать всех кто может держать оружие.
Снова поднялась суматоха, все кто более-менее мог держать оружие, надевали кольчуги, шлемы, поднимали оружие и щиты... Через четверть часа полторы сотни, ведомые двумя финнами, шли через лес к деревне. Огонь, пылающий в деревне, был виден даже отсюда.
Когда отряд Харека вышел из леса, они увидели побоище возле бывшего лагеря Гримкиля. Враги окружили кольцом отряд Свейна. Харек достал висящий у него на шее боевой рог и что есть силы протрубил в него. Низкий яростный гул прокатился по лесу и по полю на котором кипела битва...

Эйрик-конунг.

Звонко смеется сталь, захмелевшая кровью. Распускаются на соломенных крышах яркие цветки безжалостного пламени. Сладкой песней звучат крики бьющихся в истерике женщин и стоны их умирающих мужей для Эйрика.
Усадьба хевдинга разорена полностью. Жечь не стали только один дом - в нем сегодня праздновать очередную победу шведским воинам. Деревенские же избы остались нетронутыми; селяне сами признали над собою власть нового конунга, лишь бы остаться живыми. Впрочем, их и так никто не собирался убивать. Эйрик не хотел излишней жестокости.
Тем не менее, всю семью хевдинга они вырезали - в назидание остальным. Молва об Остерготланде далеко пойдет, разлетится по всему Верманланду. И скоро, совсем скоро Верманланд окажется под властью Эйрика, властителя шведских земель. А затем и вся Северная Земля.

Вечером, когда воины пировали, празднуя успешное продолжение похода, в двери усадьбы постучался кто-то из дозорных. Они как раз совершали обход деревни - искали съестные припасы, ценности, словом, все, чем могли теперь возпользоваться шведы по праву захватчиков-победителей.
- Поглядите, вои, какое сокровище мы обнаружили прямо здесь, в погребе! - и высокий жилистый хирдманн втолкнул в горницу девушку лет семнадцати, в грязной одежде, со спутанными волосами, но дивно красивую. Гордая осанка и непримиримость во взоре, злость, с которой смотрела она на пирующих воинов заставили Эйрика обратить на нее внимание. "Не дочь ли хевдинга то?", подумалось ему.
- Отпусти ее, - кивнул он хирдманну. Тот недоуменно взглянул на Эйрика, но отпустил девушку. Та осталась стоять как стояла, неизменным остался лишь взгляд. - И зачем ты привел ее сюда?
- Не грех и потешиться нам пред грядущими битвами, конунг, - со смехом отвечал хельд, сидящий по правую руку от Эйрика. Хмельной взгляд его уже блуждал по телу девушки.
- Не позволю, - тихо проговорила она. - Что же, думаете вы, после того, как всю семью мою вырезали до последнего ребенка, добровольно отдам я себя в руки вам, палачам? Не бывать тому!
И только Эйрик поднял руку, чтобы жестом приказать дозорному снова заломить ей руки и отвести к пленным, как девушка резко повернулась, выхватила из ножен дозорного кинжал и ударила себя под самое сердце. Медленно осела на пол, у ног хирдманна, так и не успевшего понять, что же произошло.
- Недоброе это знамение, конунг, - шепнул Эйрику один из приближенных его, Свен Черный Молот.

Тело девушки вынесли на задний двор, и тут же забыли о нем...Все, кроме Эйрика. Ему и вправду недобрым показался этот знак. Так что же впереди, конунг?

Грютинг, хозяин Оркдаля

Когда горела усадьба, когда ложились на снег мертвые хирдманны, когда свистели стрелы бондов и ревел яростно Ахти Йотун, обрывая жизненные нити окруживших его врагов, когда Харек и его ирландцы гоняли выживших по алой земле, на другом конце собиралась иная рать.
Вились стяги, стучали молотки, подгоняя кольчуги, обновляя щиты, свистели точильные камни, соприкасавшиеся с лезвиями и высекавшие от этого соприкосновения искры. Шли тяжело груженные обозы с провизией, которая расхватывалась воинами, а потом обратно эти же обозы летели легко и быстро. Храпели коня, прядая ушами, тряса гривами и нетерпеливо стуча копытом по земле.
В воздухе, где над всей этой какофонией звуков вился орел, пахло войной. Даже не войной, но битвой, кровавой, жестокой, битвой за поруганную честь.
Грютинг разослал гонцов и голубей почтовых ярлам ближайшим, вспоминая о том, какие обиды причинил им их общий враг Хакон. Писал Грютинг гладко, к каждому находя свой подход, хотя душила его злоба и обида изнутри, вставала алой пеленой перед глазами, и даже оттягиваемый ворот плаща не допускал больше воздуха, заставляя конунга тяжело дышать и сжимать в бессильной пока ярости кулаки.
Видел он, как своими руками достает сердце Хакона, как потрясает им в воздухе и втаптывает его в грязь. Видел он это, и хватался рукой за меч...

...Торстейн покачал головой, наблюдая за своим конунгом и прикрывая полог шатра.

Сражение у деревни со Скальдом

Звуки рога разносились над полем битвы, заставляя альвхеймарцев обернуться - и увидеть воинство, идущее со стороны разоренного лагеря.
- Бросайте этих ублюдков! - Прокричал Асгейр. - Отступаем к деревне, воины!
Гудмунд пинком оттолкнул от себя тело зарубленного дана, высвобождая меч, зло поглядел на уцелевших врагов, все еще отбивавшихся от его воинов. Их было не больше полутора десятков, но они могли задержать войско на слишком долгое время.
- Отходим, альвхеймарцы! К деревне! - Зычным голосом приказал Гудмунд. - Торир, Моди! Берите лучников и прикрывайте наш отход стрелами!
Опираясь на копье, Асгейр одним из первых заковылял к горящему селению, а следом за ним бросились его воины, подхватив ярла - не след было оставлять командира на поле боя. Вскоре большая часть войска Асгейра откатилась к деревне, а на расстоянии пятидесяти шагов от основной рати, отступали бонды, державшие наготове натянутые луки.
- Вперед, храбрые сыновья земли Эйр! -крикнул Харек, не дайте им уйти!
Ирландцы бросились в атаку. Бонды выпустили залп стрел и кинулись бежать в деревне, сразу поняв что их бросают тут на расправу врагу. Неожиданно со стороны реки в убегающих полетели стрелы.

Несколько бондов упали со стрелами, вонзившимися им в спины, кто-то обернулся, стреляя в ответ, а войско Асгейра начало выстраиваться возле деревни в боевые порядки, и к ним присоединились выжившие бойцы Бьернульва. Сам юноша подвел к ярлу найденных коней:
- Славный ярл, думаю будет славно вести в атаку воинов верхами, - произнес он.
- Да, достойна саг будет битва сия, где мы отомстим убийцам наших владык! - Воскликнул Асгейр. - Эй, Гудмунд, Бьернульв, Торир, седлайте резвых скакунов, дайте отпор подлым иноземцам, да коварным агдирцам!
Не нужно было упрашивать хельдов - вскочили они на коней, да мечи вскинули, всматриваясь в приближающиеся рати. Бонды же, под началом Моди перестрелку начали с подступающими от реки врагами.
Увидев своих стрелков, Харек приказал отправить два десятка хирдманов на помощь финнам и ирландским лучникам, чтобы прикрыть их от вражеских атак.
- Гилли, в резерв! Лиам! Стройтесь в фалангу! первый ряд -мечники. копейщики во второй!
- Агдирцы! Все ко мне!
Гилли Шесть Пальцев и его люди быстро построились позади ирландских воинов, прикрываясь щитами, и немного растянувшись, так, чтобы враги подумали, что их гораздо больше, чем есть на самом деле. Хитрый херсир взял с собой в эту атаку даже легкораненых, скорее не для битвы, а для того, чтобы напугать врага - все же у Асгейра было немало людей.
Хейдмеркские лучники сделали еще пару залпов, сразив пятерых воинов, прежде чем хирдманы прикрыли финнских стрелков, однако и сами несли потери. Лишь страх перед Асгейром, да жажда мести удерживали бондов от того, чтобы не разбежаться.

Тем временем ряды альвхеймарцев немного раздались в стороны, позволяя пройти чуть вперед своему ярлу в блестящей от высохшей крови кольчуге.
- Эй, Харек Волк! Ужель я наконец встретил тебя в битве, подлый Ночной Убийца?!
- Ужели я слышу твое гавканье, трусливый пес, насилующий детей и убивающий женщин?

Чей я лай услышал
Ты ли пес Асгейр
Голос повышаешь
Из-за спин у гридней?
Вижу очень храбр
Позади дружины
Если солнца битвы
Бок твой прикрывают
Выйди -ка навстречу
Пусть змея кольчуги
Твой язык змеиный
Сделает короче!

Скривился Асгейр:

Как запел наш Харек,
Волчее отродье,
Трус из жалких трусов,
Что глубокой ночью
Резал храбрых гридней?
Убивал их сонных,
Ползая в потемках,
Точно нищий жалкий!

Так отвечал ему Харек:

Все клевещешь Асгейр,
Точно подлый Локи,
Чтоб свои деянья
Оправдать лихие.
Знай - не любы жертвы
Вязу дома павших,
Если их не в битве
Лютой умертвили.
Если кровь невинных
Землю напитала
Отмстит жестоко
Бог мир сотворивший.
Так не жди удачи
В пляске лезвий эхе
Железяки Тора
Выходи на битву!
Никогда не трусил
Харек победитель
С ворогом столкнуться
В честном поединке.
Ты же уклонился
В прошлой нашей встрече
Ныне ж без позора
Не уйти отсюда.
Выходи не прячься
Воинам за спины
А скрести битв жало
С асом пляски лезвий!

Воины застыли, даже бонды опустили оружие и стояли открыв рты.

Кичишся, злословный,
Нет в той битве чести,
Где горит в усадьбе,
Конунгов властилеть!
Нет в той битве чести,
Где на поле брани,
Сонных бондов режет,
Войско иноземцев!
Ты призвал жестоких,
Иноземных змеев,
Что не чтят заветов,
Что не славят Тора!
Пусть язык отсохнет,
Лживый твой и подлый,
Ты, богов предатель,
Волк Агдирский лютый!

Асгейр рванул из ножен меч, да увечная нога подкосилась, и он едва сумел удержать равновесие. Но он и он сам, и его воины видели, что сам ярл не сможет выйти на поединок с такой раной.

- Выходи на бой, подлый убийца! -крикнул Харек, вынимая из ножен меч из вороненой стали. Меч светился в лучах утреннего солнца зловещим синим огнем, а крестовидная рукоять пускала зайчики прямо в ряды вражеского войска. пока шла перебранка, остатки дасткого отряда отступили к к краю леса, и несколько человек из отряда Гилли-херсира вышли им навстречу, помогая добраться до лагеря, и залечить раны.


Чист пред людом и богами,
Выхожу на брань мечей я
И взываю к властелину
Всей земли, Всех вод и неба,
Будет Белый Бог свидетель,
Что моей рукой воздастся
За убитый люд агдирский,
За повешенных на древе
И порубленных в кургане
Для богов что жаждут крови.
Будет этот меч возмездьем
За страданья и увечья.
Чтобы конунг справедливый
Всей Норвегией стал править.

Все слова твои лихие
Я вобью обратно в глотку
Переломит копье асов
Меч что сделан в Свартальвхейме!

- Один! Как мог ты позволить иноверцам сокрушить твоих верных сынов? Как мог дать победу им, когда мы принесли тебе столько жертв?! – Возопил Асгейр, зло ударяя копьем в землю. – Моди, мой верный хельд! Возьми мой топор и убей этого пса, что предал наших богов и привел чужеземцев в наши владения!
- Сделаю, ярл, - отвечал юный воин, принимая топор господина. – Смотри Харек! Это оружие отсечет твою пустую голову!
Моди сбросил с плеч плащ и вышел из-за спин карлов, разминая руки да помахивая топором. Кто-то из слуг поднес ему крепкий щит с изображением серого волка.
Харек перекрестился, и сбросил с себя подбитый мехом плащ из черного сукна, и вытащил меч из ножен.
- Сначала я рассеку твою наглую рожу, а потом доберусь и до твоего господина. Рагнарок уже был, и все боги ваши мертвы! А все жертвы которые вы приносите радуют лишь Йотунов и Хель! Я служу тому кто пришел на смену старым богам обновить этот мир и очистиь его от зла и жестокости! Кирие Элейсон, амен!
Ирландцы, до сих пор стоявшие неподвижно, перекрестились и стали бормотать молитвы.
- Что ж, посмотрим, чей бог сильнее! Наш могучий Тор или жалкий раб распятый на дереве! – Рассмеялся Асгейр. Он верил в силу своего ближайшего Хельда, уже сумевшего одолеть этой ночью берсерков. Харек же не казался слишком умелым воином. Другая мысль не давала покоя ярлу – что если на помощь им подойдут еще воины? Сколько врагов осталось в Хрингасакре? Есть ли хоть один шанс всех их к Хель отправить?
Ярл и Хёльд вышли навстречу друг другу. Размахнувшись, Моди сделал быстрый пошаг и обрушил топор на голову Харека. Харек уклонился, и топор лишь слегка скользнул по шлему-полумаске. И тут же Харек нанес молниеносный удар в грудь. Меч, скользнув между стальных пластин, тут же разрезал кожаную броню и на снег брызнула кровь. Агдирцы и ирландцы издали торжествующий крик.
Однако радоваться им было рано, клинок Харека вошел неглубоко. Застонав от боли, Моди рубанул топором мо лезвию меча, ближе к рукояти, пригибая его к земле, и рванулся вперед, ударяя щитом в лицо врага. Харек едва успел подставить свой щит, и лишь край щита соприкоснулся со шлемом. Край полумаски больно ударил Харек по лбу. Это его только разозлило.
Быстро высвободив меч, Харек нанес несколько молниеносных ударов, рассекая куртку на плечах врага. Меч разрубал даже железные пластины, которые тут же слетели на землю, перерубленные как деревяшки.
- Колдовство! - Отпрянул Моди, едва лишь перерубленные доспехи с лязгом упали на землю. Из его ран сочилась кровь, лишая молодого воина сил, однако он еще держался, укрывшись за щитом и призывно ударяя в него топорищем.
- Сдавайся или умри! -прохрипел Харек. занося меч еще для одного удара.
- Да лучше смерть, чем такой позор! – Отвечал хельд, опасливо следя за клинком противника.
«Почему он медлит? Ожидает подкреплений, не иначе!» Размышлял Асгейр, и мысли эти не принесли ему радости.
- Руби его, Моди! Руби подлого иноверца! – Закричал ярл.
И в этот момент об его кольчугу ударилась стрела. наконечник попал прямо на сочленение колец, и стрела, слабо звякнув, бессильно упала к ногам Харека. Харек демонстративно наступил на стрелу, и послышался хруст сломанного древка
- Прекратить! - Зарычал Моди, словно понимая, что стрелял кто-то из хейдмеркцев, не выдержавших томительного ожидания и желавших отомстить за гибель друзей. - Я его сам убью! Сам!
Юный хельд рванулся вперед, пока Харек отвлекся на стрелу, и вновь нанес рубящий удар, на этот раз сбоку, под ребра агдирцу. На этот раз Харек ге успел отскочить. Кольчуга выдержала удар, но прогнулась, и пару ребер с правой стороны хрустнули. И тут снова Харек поймал противника на встречном контрударе. На этот раз он вложил в него всю силу и ловкость, и удар был столь стремителен, что хельд даже не успел шелохнуться. Лезвие меча разрубило куртку сверху вниз и вспороло живот.
Моди тяжело выдохнул, не веря, в произошедшее. На две половинки распался его дубовый щит, кровь хлестала из разрубленной руки, а кишки медленно вываливались из полученной раны. Однако хельд еще стоял на ногах, побелевшими от напряжения пальцами сжимая топор Асгейра.
- Будь ты проклят, иноверец, - прохрипел он, падая на колени, а затем, вложив в удар все оставшиеся силы, вогнал лезвие в незащищенную доспехами ногу Харека, рассекая крепкие штаны и плоть, оцарапывая лезвием кость, но перерубить ее так и не смог.
Харек снова опустил меч, разрубая плечо хельда. В этот момент к нему подбежали двое ирландцев и финн с мехом в котором была мазь
- Стреляйте! Убейте их всех! - Закричал Асгейр ярл, видя гибель Моди. - Они должны умереть! За Альвхеймар! За Хейдмерк!
Дважды просить бондов не было нужды, натянутые луки зазвенели в унисон, выпуская алчущих крови белооперенных птиц.
- Поднять щиты! Держите строй! - только и успел прокричать Харек. его самого сбили с ног и повалили на землю. Стрелы утыкали землю рядом, не задев ни финна, ни его товарищей, тащивших Харека на себе.
тут же Ирландцы и финны выпустили ответный залп, но их выстрелы были прицельные, и почти все стрелы нашли цели.
- Бьернульв, Гудмунд! В атаку! Торир, бери лучших хирдманов и в бой! - Отдавал приказы Асгейр.
- Господин, со стороны усадеб приближается войско! Уж не конунг Гандальв ли это? - Бросил Торир, вглядывающийся вдаль.
- Нет, то наши враги, быстрее воины, сокрушите иноземцев, прежде, чем они подойдут слишком близко!
Первым вырвался из рядов альвхеймарцев Гудмунд, на вороном коне, буквально врезавшийся в ряды ирландцев, и разорвав их ряды. Хельд рубил мечом всех, кто был подле него, до тех пор, пока воины Харека не подняли его на копья, однако к тому времени альвхеймарцы уже оказались достаточно близко, и, не обращая внимания на сраженных стрелами товарищей, вступили в рукопашную.
Тем временем финн закочил перевязывать рану харека. Ему удалось остановить кровь.
- Дай мне настойку притуплящую боль. Быстро! я знаю она у тебя есть!
К ним приближались альхеймарские воины. Двое ирдландцев встали прикрывая своего командира щитами. Финн дрожащими руками протянул глиняную флягу. Харек вырвал затычку и залпом выпил дурно пахнущую жидкость. А затем вскочил на ноги.
Альвхеймарцы же, благодаря жертве Гудмунда сумев прорвать заслон ирландцев, хлынули в брешь. Пятеро их, занося оружие бросились на ярла и его телохранителей.
Харек почуствовал прилив сил, боль утихла, осталась лишь ярость. Он подхватил меч и набросился на подступающих врагов. Меч со свистом рассекал воздух. Одним-двумя молниеносными ударами Харек разрубал щиты и кожаные куртки. Семь взмахов меча, и трое опытных альвхеймарских хирдманов пали под его ударами. Остальные шарахнулись в разные стороны, и их тут же стали настигать воспрявшие духом ирландцы.
- Берсерк! Берсерк! - Кричали воины, стараясь избежать сражения с ним. Однако сзади напирали свои же, жаждавшие поскорее вступить в битву, и вскоре большая часть воинов уже рубилась, в одной большой свалке. Взметались копья и топоры, падали ставшие бесполезными луки, кто-то выхватывал кинжалы, кто-то мечи - альвхеймарская дружина сражалась отважно, не видя никакого пути к отступлению, кроме как сквозь ряды врагов.
В этот момент загудел рог, и из укрытия, не дожидаясь приказа, вынырнул затаившийся до поры отряд Гилли, присоединившейся к тем людям херсира, что до этого были на виду. Не ожидали люди Асгейра, что столько воинов присоединится к Хареку, славно клин вошел в правый фланг войска альвхеймарского, где одни ополченцы сражались.
- Нас окружают! К ним подмога! Бежим! - кричали бонды, разбегаясь кто куда, точно не понимая, что так их еще вернее ожидает смерть.
Харек с неистовым ревом врезался в ряды альвхеймарцев, его меч сверкал, круша всех на своем пути, а следом шли ирландцы из сильно поредевшего отряда.
- Вперед! за Агдир! Помощь близка! Я слышу рог Гутхорма! - Кричал Гилли, круша вокруг себя хейдмеркских ополченцев двуручным топором. Под напором его людей и отряда Харека в полсотни человек, альвхеймарцы попятились.
Снова протяжно затрубил рог, на этот раз гораздо ближе - к полю боя приближалась рать Хрингарийского Оленя.

Усадьба Хладир. Конунг Хакон и его дочь.

Так издавна повелось, что истинный воин Севера стяжает славу только в сражении. Но лишь тот кто прошел несколько войн да стал головой над селениями многими понимает значение мира. Хакон был стар и ему уж много зим не было потребно доказывать доблесть соседям. А потому не спешил конунг Тронделага и владыка Трандхейма идти на кого-то войной. Сторонний человек, ныне пришедший в усадьбу мог бы решить, что Хакон мирно живет да слыхом ни об какой угрозе не слыхивает. На деле то впечатление было обманным – конунг не выступил первым, сохраняя надежду на мудрость соседскую, но серебра соглядатаем вдоволь пожаловал. Так что теперь щедрый владыка был достоверно в курсе, кому именно Грютинг шлет воронов, и как гонцов его там привечают. Истину говорят: много тяжб в прошлом было с соседями. Да и где на земле северной без них обойтись, коли один конунг другому и родич и родичев губитель единовременно? Однако, Хакон, даже младой да пылкий, разумом не был обижен, и ум тот порой останавливал руку оружную. А потому ныне не имели враги его столь лютой обиды, как неприятели Хальвдана. И меж собою теперь скублись больше, чем с Хаконом. Так что напрасными были думы Грютинга-конунга про то, чтоб объединить разные земли в борьбе против обидчика – каждый конунг тут свой интерес соблюдал да к соседу больше врага неприяздни испытывал.
- Грютинг – щенок, лающий на медведя, и конунги то понимают, - произнес Хакон на беспокойные речи Ассы. Девушка мучилась, зная, что стала причиной немирия, но конунг настроениям тем не потворствовал:
- Будут в сторонке стоять да на сечу смотреть из усадеб. Вот коли бы Грютинг победил – мигом владения бы делить кинулись.
- Но он же не одолеет, отец?
- На все в этом мире воля богов, однако, асы и ваны редко когда дарят помощь свою неумехам, - ответил дочери конунг. – Нападать во гневе на сильного врага, что к тому же и насторожен – путь славный в балладах, но отнюдь даже не умный. Грютинг зря не слушает мудрых… но то выбор его и кончим на этом.
Асса не смела более отвлекать вниманье родителя, и ушла к себе в горницу.
Мужи часто считают, что у женщин отсутствует разуменье в военных делах, и не видят они далее огорода да тына. Порой то действительно так. Однако же, жены и дочери викингов, живущих войной да походами, тоже не слепы и не глухи. Асса верила в мудрость отца – но беспокойство о будущем все же не оставляло. И не в последнюю очередь потому. что ныне вся битва вокруг родительских земель да титула владык Тронделага шла вокруг ее свадьбы. Асса надеялась, что муж будет ей люб. Грютинг подобных надежд не оправдывал – в жены горластому да грубому конунгу женщины меж собой прочили лишь худородных холопок. И дочь конунгова радовалась, что отец отослал наглеца восвояси. Но будет ли Харальд получше? Дед его, говорят, был страшно как лют. да и отец нравом кротким не славился. однако, решать тут было не Ассе, и она хорошо то разумела. А потому и молчала, не прекословя воле отцовой не словом.

Гутхорм руководил тушением горящей усадьбы, когда двое рослых воев притащили к нему щуплого мужичонку, чьи кудрявые, чёрные с проседью волосы и точёный нос выдавали в нём грека.
- Ярл! - пробасил один их воев. - Тут бонды какие-то пришли, говорят, есть им чего тебе поведать. Мы вот этого пропустили, а остальные там дожидаются, - он махнул рукой куда-то себе за спину.
- Чего надо, говори! - проворчал Гутхорм. - Ему было не до бондов сейчас, но всё же известия могли быть важными.
- С-славный ярл, - слегка заикаясь начал тот, - моя имя - Тюрк, я бывший раб, а ныне свободный бонд. До недавнего времени я был в плену у конунгов, но сегодня ночью меня и моих товарищей и товарок по несчастью освободили славные воины Агдира.
- Короче! Говори по делу, без вашего греческого словоблудия!
- Как пожелаешь, ярл! Один из отрядов воинов Агдира сейчас гибнет под ударами Асгейра Жестокого. Я слышал, командира того отряда звали Свейн.
- Асгейр! Где?!! - Гутхорм схватил бонда за грудки. - Где он?!!
- В той стороне...в деревне, - прохрипел бонд.
Первым порывом Гутхорма было брать всех, кто есть и как можно скорее расправиться с Асгейром, но потом он немного остыл и принялся раздавать указания:
- Сотня воинов - за мной! Остальные, продолжайте тушить пожар!
Вскоре ярл Хрингарики во главе сотенного отряда вышел из усадьбы и направился в указанном направлении. Он хотел зайти во фланг Асгейра, но потом заметил ещё один отряд, двигающийся в ту же сторону...

V-Z & Hellish Cat

Гутхорм, Альхейм и Харек бьют врага… Даже Асса воюет. А он пока вынужден быть здесь… Одни боги ведали, каких сил стоило Харальду подавить ярость и желание идти в бой.
Но конунг есть конунг. Обычный воин и даже ярл видит только нынешнюю битву, и лишь о ней и мыслит. А вот конунгу надо смотреть на всю войну разом – и не может он кидаться в схватку, забыв о других планах.
Будь проклят Гандальв, решивший нападать сейчас!
Более взрослому человеку легче удержаться от боя. Да и значимости в глазах других с возрастом прибавляется. А сейчас… в юности… так тяжело себя сдерживать.
Но разве это – не битва? Схватка с собственным сердцем, еще более тяжелая, чем с врагом?
Открылась дверь, и Харальд обернулся.
– Входи, Халльвард. Есть у меня разговор к тебе.
Юный хельд, склонившийся было в почтительном полупоклоне, тут же выпрямился, видя, что конунг решил перейти сразу к делу.
"А он ведь ненамного меня старше", почти с удивлением подумал Халльвард. "Видать, ему еще раньше, чем мне повзрослеть пришлось..."
- Я весь внимание, Харальд-конунг, - серьезно ответил он, ожидая...сам не зная чего.
Харальд помолчал, глядя на юношу. Впрочем, ему ли называть его так? Сам-то...
- Ты принял мое предложение и стал в наши ряды, - заговорил конунг. - Скажи, почему? Знаю, что ответили бы мне многие другие... но я хорошо знаю, как думают сверстники. И хочу слышать твой ответ.

Халльвард замялся.
- Знаю, конунг, должен я на вопрос сей ответить со всей прямотой. Но опасаюсь, что не больно обрадует тебя мой ответ. Отец мой, хирдманн Гандальва Серого, был убит в бою, а мы с братом попали в плен. Но потому как мы роду знатного, не стали нас убивать, а предложили верой и правдой тебе служить - иными словами, перебежчиками сделаться. Хоть и тяжкий это был выбор - прослыть предателем или себе и брату жизнь сохранить, но я выбор сделал. Признаться, не думаю я, что подобные причины достойны настоящего воина. Но свое былое малодушие я искуплю в грядущих битвах - ценой жизни ли, крови ли, - но искуплю.
Смолк Халльвард и поднял очи свои на молодого конунга.
- Ты думаешь, что это малодушие? - Харальд встретился взглядом с юношей и вздохнул. - Я уже понял, что часто умереть - самое легкое, а вот чтобы дальше жить... и не просто жить... Вот для такого иногда требуется куда больше мужества. Да и боги будут больше ценить не короткую, а длинную и полную деяний жизнь.
Он прошелся по комнате. Потом вновь повернулся к Халльварду.
- Я ведь не слишком знаю тех, кто служил Гандальву, - искренне признался он. - Своих, агдирцев, я видел с детства, и каждого из них помню по имени и в лицо. И могу сказать, кто что подумает... А вот вас всех я еще не знаю. Хотя и верю, что воины вы хорошие.
Вновь пара шагов... и взгляд, устремленный на собеседника.
- Скажи, Халльвард, к чему ты стремишься?
- А к чему должен стремиться истинный викинг? - взор Халльварда прояснился. - Стяжать себе славу, покрыть зазубринами и кровью врага верный меч и с честью окончить земные дни свои в битве, чтобы потом вкусить меда в чертогах Одина. Все хотят того, Харальд-конунг. Или должны хотеть.
"Странные речи ведет он, странные вопросы задает", подумалось Халльварду. "Но скрывается за ними пытливый ум...Достойному конунгу служу я теперь, не жалею ни капли о своем выборе!"
- Кто будет спорить? - чуть улыбнулся Харальд. - Добыть славы, добиться, чтобы имя твое в веках помнили... род свой продолжить так, чтобы он не угас и через столетия... Все хотят именно того. И я хочу - чего отказываться?
(Харальд не знал, да и не мог знать, что желание его исполнится лучше, чем он себе представлял. Ибо и в далеком-далеком двадцатом столетии от рождества малоизвестного здесь Сына Человеческого Норвегией по-прежнему правят его потомки).
- Но этого, как ты и сказал, хотят все. Наверное, даже Гандальв хочет того же... ну, и еще земель под своей рукой. И ничего большего.
Конунг помолчал. И негромко проронил:
- А я хочу, чтобы еще при моей жизни наша Норвегия стала единой. Не стеной из разных камней, которые друг друга крошат... а гранитной скалой, неподвластной ни стали, ни природе. Власть над землями других - лишь способ такого добиться.
И я стремлюсь, к тому, чтобы и другие мои воины шли к той же цели. Пойдешь со мной ради этого, Халльвард? Поможешь мне сделать страну - скалой?
- Я сделаю все для этого, конунг, - Халльвард опустился на одно колено в знак почтения к правителю и непреложности своих слов, - Вместе с братом мы пойдем с тобой до конца, каким бы ни был этот конец, обещаю тебе!
Немного подавшись вперед, Харальд опустил руку на плечо юноши.
- Я рад это слышать, - улыбнулся он. - Встань, Халльвард. Теперь ты - воин, а не слуга, и не надо опускаться на колени.
И помолчав, он повторил:
- Я рад, что ты со мной.

- Нам нет спасения! - Возопил кто-то из бондов, увидев приближающихся агдирцев.
- Битва проиграна!
- Стойте, трусы! - Древко копья с силой ударило в грудь бонду, повергая его наземь, Асгейр ярл занес острие над поверженым ополченцев. - Каждый ублюдок, который вздумает бежать, будет убит! Сражайтесь, волчья сыть! Ни шагу назад!
Однако страх перед ярлом был уже не столь силен, да и воинство его изрядно поредело в этой битве, чтобы удержать бондов в повиновении. многие из них обратились в бегство, падая на колени перед надвигающимися хирдманами Гутхорма, моля о пощаде. Агдирцы бондов не трогали, разве что слегка били по головам рукоятями особо ретивых, и бежали дальше, торопясь вступить в сражение с отборной альвхеймарской ратью, медленно отступающей к деревне.
- Они бегут! - закричал Гилли. - Дави гадов! Бей альвхеймарских псов! Подмога на подходе!
- Эта подлая победа не принесет вам счастья, агдирские ублюдки! - Бросил Асгейр, запрыгивая на коня. - Бьернульв, Торир, за мной!
Ударив пятками в бока скакуну, и превозмогая боль, ярл рванулся прочь по деревне, сквозь пламя, с следом за ним ринулись выжившие всадники, пешие же хирдманы, понимая, что их участь предрешена, лишь сильнее стиснули оружие, готовясь встретить неизбежное.
- Сдавайтесь или вы все умрете! - крикнул Гутхорм. - Ваш ярл бросил вас как и ваш конунг!
Гнаться за убегающим ярлом и его свитой ни у кого из агдирцев и их союзников уже не было сил, хотя и упустить его - означало, что потом придется вновь столкнуться с ним в битве. Зная Асгейра, и Гутхорм и Харек понимали, что он не забудет этой ночи и будет всячески искать возможность отомстить.
- Мы не те жалкие псы, что предали своего конунга ради агдирского щенка! - Воскликнул один из альвхеймарских хельдов, взглядом провожая исчезающих в дыму всадников. Их ярл спасся, но у других воинов не было коней, а значит оставался лишь один выбор - тот, который отличает викинга от бесхребетного труса. - Валгалла ждет нас! За Гандальва и Альвхеймар!
Мечи скрестились вновь, обреченные воины стояли насмерть, уже не отступая, некоторые даже бросились на врагов в тщетной попытке прорвать сжимающийся круг. Рухнул подрубленный воин, которого тут же добили копьем, с другой стороны со стрелой в глотке упал хейдмеркский стрелок, так и не успевший спустить тетиву. Люди Гутхорма прорубались через утомленных сражением альвхеймарцев, нещадно побивая их острыми клинками. Уставшие воины не могли сдержать их натиск.
- Пощади! Прошу! - Упал на колени молодой гридень, но Гилли Шесть Пальцев вонзил ему в грудь лезвие и отпихнул труп. Херсир, увлеченный битвой, уже не слышал и не видел вокруг себя ничего, кроме кровавой пляски клинков, щедро одаривая альвхеймарцев ударами. уже вскоре оказался он подле своего повелителя, неистового берсерка Гутхорма, чей меч обагрился кровью шестерых противников, вместе прорубались дальше двое воинов, покуда не разметали строй вражеский.
Харек же и его ирландцы с другой стороны напирали, теснили щитовым строем, кололи копьями - не было спасения рати альвхеймарской, бросали оружие выжившие, желая пощады вымолить, сбили всю спесь с гридней гандальвовых мечи каленые.
- Асгейр с вас кровавую виру возьмет за каждого погубленного! - Возопил умирающий викинг, падая на землю.
- Той же монетой он виру получит, что и все вы! - Отвечал ему Гутхорм.
Тридцать семь воинов пленили отважные агдирцы, да больше двух сотен посекли. Завершилась битва в Хрингасакре, никто более не посмел сопротивление оказать харальдовой рати.

Сарасберг с Тельтиаром

Халльвард покинул конунга вдохновленный. Хоть Харальд так и не дал ему никакого поручения, как того ожидал парень, он все равно чувствовал себя много увереннее, чем раньше. Доверие молодого конунга значило для Халльварда очень много, теперь он окончательно решил забыть, кем он был раньше, и смотреть только вперед.
Небо над головой было необычайно ясным, с редкими перистыми облаками, медленно тянущимися на запад. Постояв на пороге несколько минут, Халльвард повернулся и отправился обратно, туда, где оставил брата и Асгаута.
Как это ни странно, но и ярл и юный Сигтрюг все еще были у кузницы, расположившись на поваленом дереве, некогда обтесанном под скамью. Асгаут как раз оторвался от кружки с брагой, так что по его усам стекала пена, слуга же, стоявший рядом с кувшином, тут же принялся подливать напиток в ополовиненую кружку.
- Вот и я, - Халльвард сел рядом с младшим братом. - За здравие, ярл! Крепок ли твой напиток?
- И покрепче пивал, - отозвался Асгаут, но лицо у него, как можно было различить за бородой, было довольное. - А ты не стой столбом, холоп! Налей славному Хальварду чарочку!
Халльвард удивился, но полную кружку из рук слуги принял. Доводилось ему как-то за отцовским еще столом пробовать хмельной мед - но тогда его почти сразу сморил сон.
- Что ж - за конунга Харальда пью! - он сделал несколько глотков. Ох и крепко для юнца! Но чтоб на ветру согреться, - а ветер как раз усилился, - как раз это и было нужно.
- Ну что, говори, о чем конунг-то речи вел? - спросил Сигтрюгг, когда Халльвард постаивл чарку рядом с собой на бревно. - Дело какое у него было?
- То и удивительно, что нет. Вопросы он мне задавал, знать хотел, почему я на его сторону перешел. А больше ни о чем серьезном и не говорили мы.
- Так уж и ни о чем? - Удивился не меньше Сигтрюга ярл, аж кружку отставил. - конунг наш хоть и годами не вышел, да умен и прозорлив. Быть может испытывал тебя как?
- Даже не знаю теперь, - Халльвард смутился. - Разве только на словах. Но он и не спрашивал ничего сложного...над чем я бы надолго задуматься мог...
- Не буду тебя пытать, юный Хальвард, вижу, праздной была беседа твоя, - благодушно кивнул воин. - А значит по душе ты пришелся конунгу, коли он с тобой разговор говорил, да приказов не отдавал. Впрочем, есть у меня дело как раз таким молодцам как вы по плечу.
- Наконец-то, - улыбнулся Сигтрюгг. - Хоть пользу принесем какую-никакую. Ну давай, Асгаут, не томи, что за дело?
- Скажите, братья, вы грамоту разумеете? Рунному письму обучены?
- Добре, - видно было удивление в глазах ярла, сам он грамоте оружные упражнения предпочитал, потому и остался его разум слеп к рунам колдовским, непонятными значками они ему казались. - Вижу я муж ты не только ратный, но и образованный. Такой вдвойне ценен!
- Рад я слышать это, ярл. И что же, все эти умения мне в деле пригодиться могут? Куда же ты нас отправлять собрался?
- Вот, - он достал дощечку, испещренную рунами, и поставленной на ней печатью. - Здесь послание славному ярлу Асмунду Альхеймсону, властителю Вестфольда и моему доброму другу. В целости должен ты доставить его и передать ярлу, Хальвард. Заучи его наизусть, дабы, коли утеряешь послание, сумел передать словами волю жреца Торлейва.
Халльвард взял у ярла послание и наскоро просмотрел его.
- Что же - так и сделаю, как ты сказал, Асгаут. А скоро ли доставить нужно это письмо? Когда нам с братом двигаться в путь?
- Сегодня же собирайтесь, - отвечал им Асгаут, и тон его стал серьезнее. - Вечером кузнец все оружие, что необходимо вашим людям даст, ни в чем отказа не узнаете. коней быстрых возьмете. Дюжина воинов с тобой пойдет твоя, хельд, сам - тринадцатый будешь. Неси весть Асмунду ярлу, довольно ему уже имя отца доброе позорить!
- Все справим, ярл, - пообещал Халльвард. Затем кивнул брату: - Сбирайся, Сигтрюгг. Нужно хирдманнам сообщить, что выдвигаемся мы.
И, попрощавшись с Асгаутом, братья направились ко двору.

Кипящая в жилах кровь постепенно остывала, бой барабанов в висках стихал, а сияние крыльев валькирий затухало. Гутхорм рывком вогнал меч в ножны, а затем бессилие берсерков, это проклятие избранных сынов Одина, навалилось ему на плечи, словно каменное одеяло.Гутхорм покачнулся, но устоял на ногах. Накатывающая дурнота была подобна выматывающему повороту ножа в ране, но ярл стиснул зубы и, выбросив вверх кулак издал рёв, достойный самого Тора:
- Победа!!!!
- Славная битва, мой господин! - Гилли херсир подставил плечо, позволяя ярлу оперется на него. - Вы подошли как раз вовремя, чтобы разметать этих альвхеймарских трусов!
Вокруг сновали воины, кто-то перетягивал раны, кто-то искал убитых товарищей, другие вовсю снимали ценности с поверженных врагов или союзников. Никто уже не сомневался в победе, а потому и не опасались нового нападения.
Гутхорм боролся с мутью в глазах изо всех сил, но всё было тщетно. За великую ярость и неуязвимость в бою расплатой было полное бессилие после него, а потому даже плечо Шести Пальцев перестало быть надёжной опорой.
- Выставьте часовых! - прохрипел он, погружаясь в липкий мрак беспамятства
- Ярл! Ярл! - Начал трясти Гутхорма Гилли, да бестолку. - Эй, люди! Отнесите славного Гутхорма в Хрингасакр! А вы пленных ведите - в селении стены крепкие, подвалы глубокие - пусть посидят, охолонятся!
Обернулся херсир в сторону воинства ирландского, нашел глазами Харека Волка.
- Отважный Харек, - прокричал ему Шесть Пальцев. - Сходи раненых наших из леса выведи, миновала для них угроза, негоже на снегу лежать, кости морозить, когда в деревне их теплая постель и похлебка ожидает!
Кивнул ему ярл, согласился со словами разумными. Двинулись Ирландцы обратно к лесу, оставив на попечение людей Гутхорма тех, кто уже двигаться сам не мог.

Халльвард и Сигтрюгг
(H/C & Тельтиар)

- А это далеко? – Сигтрюгг не поспевал за братом: тот почти бежал к баракам.
- Смотря как добираться, - пожал плечами Халльвард, толкая дверь. – По воде, знамо дело, было бы скорее, но мы на конях поскачем.
В бараке, однако же, не было и половины воинов. Кьярваль, казалось, не выходил отсюда с того момента как появился; Арнульв и Торхалль, двое самых опытных мужей в десятке, говорили о чем-то своем; Фрейгейр, статный красивый юноша, чуть старше Кьярваля-гонца, начищал меч.
- Где же остальные? – вопросил Халльвард, оглядывая барак – может, он грешным делом кого не приметил?
- Знамо дело, разошлись по твоему приказанию, Халльвард-хельд, - отвечал Торхалль. – Ты ведь наказал нам поспрошать у остальных, кто в плену был, что да как, да кто о чем помышляет.
- Собрать всех нужно, и немедленно, - вздохнул Халльвард. – Сегодня в путь трогаемся, в Вестфольд нам дорога.
- Мы их отыщем, - подал голос Фрейгейр и вышел, за ним остальные.
Спустя час все воины уже были в сборе. Нельзя сказать, что известие о предстоящей поездке всех обрадовало – кому-то спокойная жизнь в Сарасберге была мила, а кому-то успела наскучить. Но ни одного слова против не было высказано, и дружина стала собираться в путь.

- Еды собрать надо в дорогу, - напомнил Сигтрюгг брату, целиком занятому оружием. – Оставь пока доспехи и клинки, все равно их не хватает, только вечером кузнец принести обещался.
- И правда, - согласился Халльвард.
Старосту им удалось найти скоро. Седеющий уже муж с необычайно суровым лицом долго выслушивал Халльварда а под конец хмыкнул и покачал головой.
- На честное слово мне ваше полагаться, а, юнцы? Как да когда рассчитываться будете?
- Асгаут-ярл рассчитается, - быстро вставил Сигтрюгг. – Он сказал, нам ни в чем отказа не будет…Что же, не отопрешь нам амбары?
- Асгаут? – переспросил староста. – Тогда не стану задерживать вас более, возьмете сейчас солонины, сколько вам надобно, нацедим браги воинам в путь…
Сигтрюгг хитро посмотрел на брата, мол, что бы ты делал без меня? Тот прекрасно понял его и без слов.
Недостающее вооружение, доспех и лошади – все было доставлено к вечеру. Дощечку с письменами, с которой Халльвард не расставался все это время, поглядывая на нее и запоминая послание, он сунул в мешок, притороченный к седлу и вскочил на своего коня . Остальные уже были в седлах, даже Сигтрюгг, который вспрыгнул на своего скакуна достаточно ловко, несмотря на малый рост.
- В путь, воины! – крикнул Халльвард и натянул поводья.
Солнце только начинало садиться, когда тринадцать всадников выехали из деревни.
- Все удивляюсь этому юнцу, - Кьярваль, ехавший рядом с Фрейгейром, решил вдруг заговорить с ним, указывая на Халльварда. – Два дня в седле, почти без отдыху, а ему как будто все равно.
Тот лишь пожал плечами. В конце концов, что удивительного? Назвался десятником – так должен вести себя достойно и быть примером для остальных. Вовсе не в возрасте здесь дело и даже не в опыте.
Они пересекли границу Вингульмерка и Вестфольда., и сейчас проезжали деревню. Точнее, то, что раньше было деревней.
Ни одного полностью нетронутого дома Халльвард так и не увидел, как ни оглядывался кругом. Несколько изб были сожжены полностью. На дубе, растущем у дороги, покачивались на ветру двое повешенных: глаза их уже были выклеваны воронами, а ноги обглоданы почти до костей псами, бегавшими окрест, а может, и волками, которых всегда много близ леса. Людей на улице не было – лишь изредка можно было заметить испуганные лица, мелькающие в окнах.
- Набег? – предположил Сигтрюгг, пуская своего коня рядом с конем Халльварда.
- Воины Асмунда, - усмехнулся Халльвард. Содержание письма он помнил наизусть.

Спинами воины могли почувствовать направленные на них острия стрел и копий, да провожающие их недобрые взгляды. Видно было - много горя приченили деревне такие же воины, как и десяток Хальварда.
Но вот из большого дома, с почерневшими от гари стенами, появился старец, опирающийся на трость и, прихрамывая, направися к прибывшим воинам. Его испещренное морщинами чело было мрачно, и не сулило гостям ничего хорошего, а судя по недоброму блеску глаз, слишком живых для столь потрепанного годами мужа, ожидать стоило всякого.
- Приветствую вас, воины, откель путь держите? Какому конунг служите? - Произнес он с хрипотцой в голосе, однако вновь могло показатся, что голос его слишком силен для старика.
- Привет и тебе, мудрый, - Халльвард наклонил голову, но спешиваться из осторожности не стал. - Люди Харальда-конунга мы, из Сарасберга едем по его поручению.
- Приезжал тут уже один из Сарасберга, тоже по конунговой воле, - пробормотал себе под нос староста. - И что же за дело у вас к деревне нашей, к Ульвстадиру?
- К деревне у нас дела нет никакого, - честно отвечал Халльвард, - послание мы везем Асмунду-ярлу, волю конунга сообщить ему надобно. Скажите, давно ли был он здесь..?
Сигтрюгг нахмурился. Как бы не боком вышло им упоминание об Асмунде.
Сжал губы старик, ничего не ответил, только голову опустил, словно думая о чем-то. Затем спиной поворотился и бросил не оборачиваясь:
- За мной следуйте, да с коней слезайте. Иначе мигом по стреле получите, вояки конунговы!
На последних словах он откровенно рассмеялся.
Братья переглянулись, воины же насторожились. Халльвард оглянулся и кивнул. Хирдманны спешились, взяли коней под уздцы и направились за старцем.
"Что же тут происходит?" - задумался Халльвард. Предчувствие подсказывало ему что-то недоброе...Да и немудрено это, когда тебе в спину целятся лучники.
Подошли они к дому большому, старик дверь отворил, снег с сапог отряхивая.
- Ну заходи, герой-хельд, потолкуем, а молодцы твои пусть во дворе постоят.
Не глядя назад, чтобы дружина поняла - бояться Халльварду нечего, юный хельд вошел в дом.
- Что же, веди свою речь, старче, - произнес он.
Резким жестом приказал старик юноше сесть на лавку у стола, да придвинул к нему миску с черствым хлебом.
- Угощайся, гость сердечный, пусть потом не говорят люди, что в Ульвстадире обычаев древних не чтят, - произнес он, а затем ближе к Хальварду придвинулся. - А после мне поведай, что же за дело такое у тебя к Асмунду-убийце?! Сызнова конунг крови нашей пролить желает, да землицу трупами задобрить? Такие семена любы Харальду, из них он всходы победы пожать собирается?
Халльвард вспыхнул и положил обратно в миску взятый было из вежливости хлеб.
- Добре, - заговорил он, - слушай же, ежели знать хочешь. Никогда Харальд не проливал крови чужой понапрасну! И недоволен он поэтому Асмундом, и шлет весть к нему, чтобы остановил тот свои бесчинства. Я грамоте разумею, читал послание и наизусть знаю его. Если не веришь ты мне, посланье хранится в мешке, что к седлу моего коня приторочен - пошли за ним, проверь. Но словами такими не поноси Харальда, победу свою он честным путем стяжать сбирается, а не таким, как Асмунд-ярл, которого ты убийцей кличешь!
- Рад бы слова твои проверить, да грамоту я не разумею, - отвечал юноше староста, однако говорил он уже не столь сурово. - Но коли есть дело до нас конунгу, то передай ему о всех тех бесчинствах, что ярл Кровавый с народом Вестфольда учинил, пусть уймет наконец чудище это жестокое!
- Все, что видел я здесь, расскажу конунгу, - пообещал Халльвард, - ибо нельзя терпеть такое более. Но время не ждет, мудрый. Дозволишь ли нам свой путь продолжать? Ведь донести нужно до Асмунда, что недоволен Харальд.
- Ночь уж близко, славный хельд, оставайся в деревне - пусть скромно, но попотчуем, да и ночлегом не обделим, - покачал головой старик. - Отрадно мне слышать, что не все в воинстве Харальда убийцы жестокосердые, есть и доблестные мужи. А то ведь - верой и правдой служил я Хальвдану, за то прошелся Гандальв по деревне моей, точно буран нещадный, а после подмоги мы ожидали от харальдового воинства, а он прислал нам зверя лютого, крови алкающего!
- Видать, невдомек было конунгу, что муж сей такое вытворять начнет, - вздохнул юноша. - Не всесилен наш конунг, хоть и многое ему дано сверх того, что сверстникам его отсыпано рукою Одина.
Немного помолчав, он продолжил:
- Принимаем мы приглашение ваше, хоть и стеснять вас не хотели бы - и так неудобства вы терпите, вестимо.
- Гостя принять - и хозяину почет, - возразил его собеседник, надкусывая черствую корку. - А что до неудобств - верю я, скоро времена лучшие настанут, будем жить как при Хальвдане Черном, в державе крепкой.
Вздохнул старик, приподнял, и вновь рухнул - подломилась стопа.
- Ох, видел я злодейства, что Асмунд млад вытворял, да остановить его хотел - за то он мне пальцы большие на ногах повелел отрубить.
Халльвард поддержал старца под локоть.
- Не думал я, признаюсь, что среди подданных Харальда столь жестокосердные люди скрываться могут, - и тут еще одна мысль смутила сознание Халльварда. - Что же с нами он сделать повелит, когда мы ему вести доставим?..
- Властью конунга вам надлежит от его злых помыслов укрыватся, - посоветовал староста. - Коли он не потерял еще остатки рассудка, убоится гнева конунжего и уступит.
- Верно говоришь ты, - улыбнулся юноша, - благодарю тебя за совет. Что же - пойти сказать воинам, чтобы к ночлегу готовились?
- Иди, юноша, я подам бондам знак, чтобы луки опустили да угощение готовили.

Гюда с нетерпением ждала ночи, изнывая от желания бросить всё и устремится к намеченной цели. Точнее, к выбранному человеку.
После приезда сватов прошло несколько недель, но событие глубоко отпечаталось в девичьей памяти. Раз за разом вспоминала она разговор, страшась будущего. Кто знает, что придёт юному конунгу в голову. Ведь угроза его приближенных могла воплотиться в жизнь. Возьми юность власть над разумом и не избежать кровавой бойни.
Но это были всего лишь оправдания, должные успокоить совесть и объяснить эгоизм. Больше всего девушку интересовала её собственная судьба, желание приоткрыть завесу тайны, окутывавшей будущее, узнать, что за судьба уготована богами. Ну и, конечно, узнать своего суженного.
Наконец, на мир опустилась долгожданная ночь. Тихо одевшись, и прислушиваясь к голосам и шагам, девушка шустро выбежала в сад. Выбравшись через знакомое с детства неприметное местечко, она спокойно направилась в сторону расположенной неподалеку деревушки.
Слуги неоднократно перешёптывались между собой о появившемся не так давно молодом колдуне. Явившись неизвестно откуда, он быстро удостоился славы истинного провидца. Поговаривали, что не было ни одного предсказанного им слова, оказавшегося ложным.
Эйрик же не отпустил к нему дочь, сколько она не упрашивала. "Человек сам творец своей судьбы. Нечего богов понапрасну тревожить лишними вопросами, - лишь таких ответов можно было дождаться". Никакие упрёки и уговоры не трогали конунга. Даже слёзы, последнее проверенное средство во всём, не поколебали твёрдости его.
Именно поэтому и двигалась в ночи Гюда, да и не было никогда такого, чтобы прихоть осталась не претворённой в жизнь.
Отыскав в деревне нужную лачугу, девушка легонько постучала в дверь.
- Кому не спится в такое время, - послышался недовольный голос.
- Пусти на порог, не смотря на время позднее, за советом я твоим пришла.
Дверь с явной неохотой приоткрылась, явив заспанное лицо довольно молодого ещё на вид мужчины. Сквозь образовавшуюся щель поспешно проскользнула Гюда, не оставляя тем самым возможности отказать себе в визите и сразу за порогом скинула с себя капюшон. Мужчина впервые видел её, но не догадаться, кто же наведался к нему в гости, было невозможно. Во всём облике девушки видны были гордость и достоинство. Хотя и помимо этого наслушался он рассказов про конунжью дочку, коя удостоила своим ночным присутствием.
- Приветствую тебя, - девушка чуть склонила голову, выражая своё почтение. – Не гони обратно в ночь, поделись сначала знаниями своими, а потом и сама я уйду и тебя за поздний визит вдвойне отблагодарю.
Колдун жестом указал на поставленный в углу комнаты стол, приглашая присесть, попутно разглядывая в неровном свете черты лица ночной гостьи, стараясь запомнить и не упустить ни одной детали, одновременно поражаясь, как же людская молва не может передать всей красоты её в полном объеме.
- И я тебя приветствую, Гюда, дочь Эйрика. Зачем пожаловала ко мне. Что серьёзное стряслось или в неизвестности прозябать наскучило?
- Обо всём хочу знать я, но интересует меня больше, какая судьба мне уготована. Если ты не ответишь, то и обратиться не к кому больше, - девушка всматривалась в глаза севшему напротив хозяину, словно пытаясь в них прочитать ответы на мучавшие её вопросы.
- Что ж, не могу я тебе отказать. Коль пришла будущее узнать, не буду от тебя ничего таить, расскажу тебе всё, что сам увижу.
Колдун направился в соседнюю комнату, вернувшись с тёмным потёртым мешочком в руках, хранящего в себе руны. Его первые и единственные руны, сделанные им самим давным-давно, когда ниспосланный дар только открывался глупому мальчишке, нисколько не постигнувшему мир.
Присев за стол и любовно перемешав своё сокровище, запустил он руку в мешочек. Первая – прошлое, вторая – настоящее, третья – будущее. Нежно отшлифованные не одной сотней прикосновений костяные овальные руны с аккуратно выведенными на них символами в свою очерёдность ложились на столешницу.
Колдун внимательно рассмотрел каждую из них, то отрываясь и пристально вглядываясь в лицо нетерпеливо дожидавшейся ответа Гюде, то снова склоняясь к столу. Затем одним лёгким движением скинул руны обратно в мешочек, тут же ловко завязав его.
- Не могу я тебе ничего определённого сказать, госпожа. Вижу прошлое твоё отчётливо, но ты сама его знаешь, вижу настоящее твоё словно сквозь туман, не вижу будущего твоё, неясно оно и расплывчато. Не хотят боги, чтоб знала ты о грядущем. Строй сама судьбу свою, ничего не упуская.
- Да как же тебя люди мудрым и могущественным называют, коль даже мне ответить не можешь? – Девушка резко вскочила из-за стола, грозно глядя на несостоявшегося предсказателя. – Как смеешь ты головы людям морочить?
- Не в моей власти это, во власти богов. И не нам, смертным, решать, что правильно, а что нет, - колдун слегка прикрыл глаза. – Могу сказать тебе то, что вижу, но к тебе лично не относится. Коль пригодятся тебе, быть тому. Запали незнакомцу слова твои переданные, будет у Норвегии правитель единый и великий. Удержит он власть, и дети его править ещё будут. Пересекутся ваши дорожки. А когда и зачем, то мне неведомо.
Ничего не добавил более колдун, не поддался на уговоры.
- Вот плата твоя, как и обещала. Негоже словами впустую разбрасываться, - промолвила Гюда, бросив на стол мешочек с монетками и направляясь в обратный путь.
Колдун же надолго остался сидеть за столом, глядя на покоившиеся руны.

Харек поручил Гилли отыскать второй лагерь, где и его раненые воины размещались. А сам направился в первый лагерь, где были оставлены воины, раненые в битве с войском Эйстенсонов.
Кайл, оставленный Хареком стеречь раненых, вышел навстречу своему командиру.
- Мы победили?- спросил он, оглядывая усталых людей.
- Победили...-произнес Харек, устало опираясь на пень. Это была славная победа. Три победы за одну ночь... Мы разбили три рати... И треть нашего войска полегла в той битве...
- Это деяние достойное самого Кухулина или Зигфрида убийцы дракона.... Или Беовульфа... - произнес Бранд - Хёльд - один из немногих норвежцев, живший в Ирландии, и пришедший сюда с Хареком.
- Боюсь, здесь никто не оценит наших подвигов... -произнес Харек с печалью в голосе. Потому что мы не признаем богов этой земли, а я отрекся от них...
- Как это не оценит? А скальды на что? - коренастый мужчина возник из темноты, и не дожидаясь приглашения сел на ближайшее бревно.
Тоже даром не обижен
Ткани Игга дарованьем
Машешь ты змеей кольчуги
Мечем уст разишь не хуже...
Харек усмехнулся, и потеребил ус. Затем произнес:
- Лестно похвалы послушать
если речей муж достоин
но не верю славословьям
от людей мне незнакомым.
Гость усмехнулся в ответ, и хлопнул Харека по плечу.
- То ли дело, чтоб знакомства
Турсов гнателя питомцы
как трясины избегали
кровь скрепит обручье стали...
Ну а Видар пляски лезвий
Новых вис пусть не стыдится
Кто прошел тропой медведей
К вражьим станам, и без страха
много больший хирд сразивший
славных вис поток снискает...

- Вижу я не зря ты пьешь мед Игга, словоплет. - сказал Харек, засмеявшись. - Но бледнеет искусство наших лучших скальдов перед уменьем певцов из страны Эйр, которые двенадцать лет искусство пения, игры на арфе и сложения стихов постигают... Оттого и я не смею более слагать ничего кроме вис коротких, что войска на битву вдохновляют...
- Видел я твои битвы все. -сказал гость. - Меня зовут Тормунд скальд сын Торварда из Мёра.
- Далеко же тебя занесло, Тормунд сын Торварда... -сказал Харек задумчиво.
- Все мой меч врат ума палаты. - вздохнул скальд. - Разит всех без разбору, и ручьи бури слов проливает, оттого и неприятности мои всюду за мною следуют, и гонят от дома к дому. Нельзя же прославлять властителей за то что они не сделали, иначе это не похвала, а насмешка будет. И разве виноват скальд, если правдиво деяния властителей воспевает, а властители этих деяний стыдятся и погоняют правдивого скальда куда подальше?
- Плохи те властители, которые деяний своих так стыдятся, что даже скальда не боятся обидеть - произнес Бранд, нахмурившись.
- Вот и постигла их кара. И братьев Эйстенсонов, и Гандальва из Альхеймара, покровителя моего, который в угоду гостям лихим меня на мороз выгнал в одной рубахе...
- А кто был твоим покровителем? - спросил Харек.
- Гудбранд хёвдинг, да забери Хель его черную душу вместе со всеми его гостями знатными... Мало кто из костра того вышли, который Хригнарийский олень учинил в усадьбе... Слышал я что конунг ваш хоть и юн, но умен и справедлив, и великие деяния ему пророчат в грядущем...
- Истинно так... Хороший сын у Хальвдана Агдирского уродился - сказал Даг, один из хёльдов Гилли ярла. - Когда в Вестфольде битва с Гандальвом была, стоял он впереди своей рати, и не боялся летучей смерти, и клювов птиц Одина не сторонился, и победу одержал великую. И даже с пленниками обошелся милостиво, многие ему служить пожелали, и удача его велика...
- Оттого и я решил на службу вашему конунгу поступить, что где удача и милость властителя, туда и сердце скальда тянется...

- Падки осы на мёд, вороны на кровь, волки на мертвечину, а скальды на награды - съязвил Бранд. Однако к его удивлению, Тормунд никак на насмешку не отреагировал, а лишь усмехнулся.
- Я тут к вам с посланием пришел. Велел мне передать Гутхорм конунг, что негоже вашим раненым задницы на снегу отмораживать, и что ждут вас в Хригнисакре палаты для ратных мужей, еда и питье теплое. Значит, велено вас поднять из лесу, и к усадьбе всех привести.
- Мы в лесу с начала похода жили, а поход наш еще с осени длится - сказал Бранд.
- Тем более мыс радостью примем гостеприимство конунга. А много ли от усадьбы уцелело? - спросил Харек.
- От самой усадьбы мало что уцелело, а вот селение все цело, потом что собрал Гутхорм конунг всех бондов окрестных и велел ограду сносить и воду носить, чтобы огонь далее не пошел, и на скирды с сеном и амбары не перекинулся. Потому уцелело многое.
Харек вздохнул.
- Что же. Передохнем тут малость, потом соорудим волокуши и носилки и потащим своих раненых в Хригнисакр. Только тяжелых раненых у нас нету почти. Либо легкие раны получили в бою и в строю остались, либо смертельные раны получили и ушли в страну предков...
Он поднялся на ноги, и окликнув десятников, отдал приказ, а также приказал финнам передать приказ Гилли ярлу и оставшимся с ним людям, чтобы собирали раненых на носилки и шли в селение.
- В селении знахари и женщины тамошние о наших раненых позаботятся - сказал Даг - не больно любо им было правление братьев, а гутхорм милость им показал свою и великодушие, и теперь его своим конунгом они величают...
- Это хорошо, что врагами нас не считают более местные жители, тем спокойнее нам будет в селении - произнес Харек.
Спустя полчаса уцелевшие воины из отрядов Харека и Гилли шли к усадьбе, и несли своих раненых на носилках, или везли на санях вместе со сложенными шатрами и шкурами... С грустью смотрел Харек на свое поредевшее воинство. И хотя полторы сотни ирландцев и три десятка нортумбрийских наемников все еще в строю были, и еще полсотни везли они на санях или несли на носилках, печальны были думы ярла. Мало у него теперь было сил, чтобы еще в один поход идти... Но хоть и был он лишь союзник конунгу, а не слуга его, волю конунга исполнять надо. Он попытался вспомнить все, что ему было известно про Ранрики и окрестности этой земли... Ясно было, что не захотят его ирландцы и прочие наемники в этой бедной и глухой земле обосноваться, и если где и осесть возжелают, так в земле богатой, которая на перекрестке торнговых путей лежит, и куда вести все из других краев слетаются. Именно такой страной и была Ранрики - земля Ран, супруги Эгира - владыки морских чертогов. Издревле там строили свои усадьбы морские викинги, и свозили туда все добро свое, награбленное в других краях. и кто той землей завладеет, тот и богатство большое получит, и рать большую собрать сумеет, и нету равных тем воинам.
Помнил Харек со слов хёвдинга острова Мьён, что большинство викингов сейчас в краях чужих остались зимовать, а это значило что мало людей остались в виках стеречь их богатства. Братья Рагнарсоны сейчас в Англии уже третий год свирепствуют, и про земли свои совсем позабыли, хоть и отец отмщен уже давно, а видать вошли во вкус, и не угомонятся теперь, а ярл Ранрики Торкель нынче в земле Франков сидит, оброк с их властителя собирает, чтобы уйти весною восвояси с добычей, а Торстейн из Халланда в земле Саксов засел, сжег их город Гамбург, и его богатства разграбил, и устье Эльбы зимовать остался, а домой вовсе не торопится, и даже Хаки Черная Шкура из Вермаланда в земле фризов остался в своей новой крепости Арнемборг - видать много добра в землях смуглых людей награбил, и слишком там засиделся, а теперь из-за зимних штормов побоялся не довезти все домой,. А еще многих викингов Хельги Вещий Воитель- регент конунга Гардарики Ингвара, сына Рюрика- с собою позвал, чтобы все страны и племена по пути в Микльгард по рекам покорить, и теперь плывут его струги по рекам лесным... А это значило, что ни данов, ни готов, ни свеев, ни тех же саксов опасаться сейчас не стоит. Первый, кто решится придти в Ранрики и наложить руку на ее богатства, будет иметь и время, и возможности, чтобы в той земле закрепиться, и удерживать ее от всех кто на нее права предъявит...

Асса задумчиво смотрела в окно. Это не входило в ее привычки, просто там сейчас о чем-то переговаривались и смеялись две служанки. Обе молодые, статные девушки со звонкими голосами и блестящими глазами.
Щурится Кюна, как кошка на подоконнике, пригрела старые кости на солнце. Да, силы в ней еще остались, да не те. Раньше вот, когда была молодой да шустрой, только так выпутывалась из передряг.
А теперь..
Вспомнилась Ассе история, когда Гандальв в плен ее взял, да сам уехал. То-то кюне не до смеху было. Это быстроногой Рагхильде можно было от Хаки с братцем по лесам бегать, да не тот возраст уже у старой Ассы.
Расплылась в улыбке старуха. Ноги ее тяжело несут, спина к земле сгибает, в могилу тянет, а в своем уме еще кюна, хватило знаний да опыта, чтобы выбраться!
Кого опоить, кого заговорить - быстро нашлись тогда, в плену темном и суровом для ее изнеженных в последнее время старых костей, сообщники да заговорщики против своего господина. Помогли мудрой Ассе бежать, да еще думали, что в выйгрыше остались!
Снова усмехается старуха, хитро блестят мутные старые глаза на солнце. Не та она уже, чтобы доброту свою направо и налево разбрасывать - сама спаслась, и ладно, хоть трава не расти. Земля, добро свое в опасности было, спешила Асса и шла, как и всю жизнь до этого, по головам.
Конечно, выпали и в старости ей испытания в виде этого плена. Да все равно теперь сидит старая кошка у окна, щурится на дворовых девок да усмехается своим старушечьим, пыльным мыслям.

Лес. Конунг Гандальв.

Тяжек путь через зимний лес, но еще более тяжкий камень ныне лежал у Гандальва на сердце. Горд был властитель Адьвхеймара, и, вестимо, не по нутру было ему бегать от ворога лукавого, в кустах хоронясь. Да от кого – от мальчишки, едва вошедшего в возраст.
«Ой, хлебнет еще Норвегия горя с этим йотунским отродьем», - ожесточенно думал конунг, продираясь через подлесок. Сил да умения ему было не занимать, старость серого владыку догонять пока не спешила, так что переход сквозь чащобу не отгонял дурных мыслей. Хоть и спешил конунг вперед, сил не щадя – желал побыстрее успеть в свою кровную вотчину да стрелу по селеньям послать, воев сбирая. Ибо, как и говорил Гандальв покойным ныне соратникам, не будет ему покоя, коли Харальд еще ходит под небом. Счет альвхеймарского конунга агдирскому стал не просто велик – огромен, и Гандальв сам затруднялся представить, что надо сделать с врагом, какой смертью его умертвить или какому позору подвергнуть, чтоб сердце его успокоилось. Ярость ослепляла – и тут, в одиночестве средь столетних деревьев не было мудрых советчиков, вроде ярла Барвайга. Да и духи лесные, сгубившие Красного ярла, явить себя не спешили. Видимо, даже лесных обитателей пугала горевшая в сердце гандальвовам злоба. В таком состоянии одиночество – отнюдь не хороший выход.
Не имея возможности прямо сейчас достать супротивника клинком, конунг прибег к яду словесному. Никогда прежде Гандальв не пил меда поэзии и висы не складывал. Всю свою жизнь он крепко стоял на земле, в отличие от праздных мечтателей, и поединкам из слов предпочитал споры оружные.
А вот время пришло – и будто другой кто уста конунговы разверз и вынул яд из его сердца наружу, заставил его излиться словами. Ой, черен был тот наговор, и некому было молить владыку Альвхеймарского отступиться:

Слушайте, асы, Гандальвов сказ
Сагу про Харальда, порчу и сглаз
Родичу этому конунгу желал
Чтоб побыстрее в Вальгаллу попал
Ну, коли в Хель забредет по дороге
Не почернеет Гандальв от тревоги.
Чтобы Харальдова подлая сила
Беды потомкам его приносила
Чтобы под кровом тем мира не знали
Чтоб за столом не друзей привечали
Чтоб один брат топор поднял на брата.
Чтоб тяжела была Харальда плата.
Чтоб отлились ему дяди деянья
Чтобы за бабку пришло воздаянье.
Чтобы в веках эта злость повторялась.
Чтоб недостойным корона досталась.
Примешь проклятье, ты, Один-отец?
Будет счастливым Гандальва конец.

Кровь – это страшная сила. Шептуны, знающиеся с темным колдовством многие заговоры на крови накладывали. Из нее начинается жизнь, и через нее можно достать сердце тех, в ком течет та же руда. Харальд и Гандальв были близкие родичи. Ослепленный яростью и мечтающей о мести, конунг обещал асам свою жизнь – и свою кровь за право исполнить проклятие.
И боги услышали.

… а далече оттуда Хаки Гандальвсан вздрогнул, зябко поведя плечами. Как будто холодная рука на миг сжала его сердце, а перед глазами встал лик отца. Недобрым было видение: от призрака холодом вдруг потянуло…

Хрингасакр. Гутхорм. Харек С Оррофином


Гутхорм очнулся как и всегда резко и сразу. Мути, предшествовавшей погружению в небытие не было, наооборот! Разум ярла был кристалльно, болезненно ясен. Над ним стоял верный Гилли.
- Шесть пальцев, - сказал Гутхорм, поднимаясь на соломенном ложе и осматриваясь. - Сколько я был в беспамятстве?
- Три часа, господин, - отвечал Гилли, сам подавая ярлу студенной воды. - Харек и другие наши люди вернулись в Хрингасакр, только вот Альхейма все нет.
- Сколько наших погибло и было ранено в битве с Асгейром? - спросил Гутхорм, утирая усы и поднимаясь с ложа. Голова тут же закружилась, но ярл быстро одолел эту мгновенную немочь.
- Даны почти все полегли, немного их выжило, - отвечал Гилли, чуть отстранясь, чтобы не мешать ярлу вставать. - А наши люди до сих пор погибших считают, да среди домов обгорелых тела ищут. Могу сказать лишь, что несметное воинство погубили мы этой ночью - не меньше двух тысяч врагов пали, другие же разбежались или в плен попали! У нас потерь меньше намного!
- Всем павшим в битве, да с оружием в руках надо дать достойное погребение! - немного подумав приказал Гутхорм. - Не важно, с какой стороны они бились - в Валлгале только по доблести различают!
- Даже рабам и бондам? - Удивился Гилли.
- Тем, что в битве, да с оружием пали - да! - кивнул ярл. - Один примет их!
- Отдам я распоряжение, мой господин, да только много времени это займет, а у нас люди уставшие и измотанные, - согласился херсир. - Однако есть у меня и другое дело к тебе, ярл.
- Устройте общий погребальный костёр для рабов и бондов и общий же для воев! Пусть на огненных лодьях несуться к мосту Биврёст! Что за дело?
- Среди людей, что Свейн освободил в деревне, были вестфольдские бонды, да окромя них девица одна, - начал Шесть Пальцев, однако с трудом давались ему слова, точно подобрать он их не мог.
- Кто такая? - Гутхорм заметил странность херсира и решил подбодрить его. - Говори всё как есть!
- Скажу тебе так, Гутхорм, никогда я не видел, чтобы так мужчина с женщиной обращался, как с ней обошлись, - выдохнул херсир. - Я воин бывалый, много смертей видел, много пыток знаю, многие сам применял, но что бы так с девицей поступить - зверем лютым надо быть, не человеком!
- Что с ней? - нахмурился Гутхорм. С тех самых пор, когда Хаки-берсерк хотел силой жениться на Рагхильде, ярл Хрингарики не терпел насилия над женщиной, с огромным трудом приучив к этому и свою дружину.
- На теле следы от побоев нещадных, спина иссечена вся и ножом изрезана, я уж о другом насилии и не говорю - ты сам понимаешь, сколько охочих молодцев до тела молодого у Гандальва в войске было, - отвечал Шесть Пальцев. - Да боюсь, не приглянется она боле никому, даже бонду распоследнему или рабу. Лицо ее - один ожег сплошной, кожа струпьями свисает, глаз один выжжен, да и волосы... трудно мне подобное описывать, да не это самое неприятное, пойми меня, ярл.
Гутхорм выругался. Очень и очень грязно.
- Она жива вообще? - хмуро спросил он.
- Коли была бы мертва, так стал бы я тебя беспокоить? - Удивился Гилли, а затем сам приложился к кружке, точно забыв, что в ней вода простая. - Там бы в костер или в могилу, вот и вся недолга, так ведь нет, жива девица, и более того - не простая холопка это, а невеста конунга нашего, в доме отца полоненая - Эльвинг.
- Великий Один! - выдохнул Гутхорм.
- Да, скорбна весть моя, господин, - продолжал херсир, переведя дыхание. - Сам Гандальв над ней насилие совершил, лишил девства да опозорил, а пес его Асгейр пуще конунга зверствовал. Об одном я жалею - что сумел уйти негодяй этой ночью!
- Гилли, кто ведает про это?
- Про Асгейра? Да все воины наши видели, как бежал трус!
- Да не про Асгейра, Тор его порази! - махнул рукой Гутхорм. - Про то, что с невестой конунговой случилосью
- Один я ведаю, да еще может Свейн покойный знал.
- Тогда сделай вот как: тайно выведи её, пристрой где-нибудь и позаботься о ней. как о сестре собственной! А Харарльду скажем, что мертва его невеста. Что погибла в плену у Гандальва. Молод он ещё и может наделать глупостей, правду узнав.
- Справлю я все, как ты велишь, мой господин! Ни в чем отказа девушка знать не будет...
Стук в дверь прервал слова благородного херсира, появился в проеме дверном воин молодой с волосами от бега растрепанными:
- Ярл Гутхорм! Ярл Гутхорм!- Бросился он на колени перед Сигурдсоном. - Не вели казнить, дозволь слово молвить!
-Встань, воин, - нахмурился Гутхорм.- Встань и молви, а заоно скажи, как звать тебя
- Бранд имя мое, был я хельдом ярла Альхейма Смелого, да тяжко мне теперь о службе ему говорить!
- Что с Альвхеймом? - быстро спросил Гутхорм
- Ушел он, едва только битва закончилась, собрал всех людей своих и ушел! - Ответствовал молодой викинг. - К головной усадьбе хейдмерской он идет - поклялся ярл захватить ее и весь Хейдмерк отдать под руку Харальда.
Гутхорм с большим трудом подавил подсердечное ругательство в адрес Альвхейма и поинтересовался:
- Скажи мне, Бранд, а не ведаешь ли ты, что случилось с берсерками, коих я Смелому в помощь дал?
- Полегли берсерки в сече лютой! – Произнес Бранд дрожащим голосом. – Их первыми поставил Альхейм, да подмоги им не дал! Славно сражались воины Одина, но было на каждого по три-четыре врага, не сдюжили… А после и вовсе уйти позволил ярл ворогам альвхеймарским, только раненых их добил – не стяжал доблести, лишь позором имя свое покрыл!
- Из-за его трусости многие хорошие воины полегли у деревни, - вмешался Гилли. – Это же он, Альхейм, Асгейру уйти позволил!
Тяжко вздохнул Гутхорм, неприятные мысли его терзали.
- Пошли за ним людей, Гилли…
- Не догнать его уже, далеко ушел, - сокрушался Бранд. – Ты прости мне ярл, что я раньше рассказать тебе не сумел об этом!
- Пусть его, господин, - примиряюще произнес Шесть Пальцев. – Будет на то воля Одина, сгинет Альхейм в сражениях, много еще воинства вражьего в Хейдмерке, а коли нет – так перед конунгом в свое время ответ держать будет. У нас еще здесь забот немало!
Согласился с ним ярл, многое еще сделать требовалось, чтобы власть укрепить, да дальше двигатся, покуда враги в замешательстве.
Приказал Гутхорм привести к нему знатных пленников, и повелел им в верности присягнуть Харальду конунгу или же встретить смерть достойно. Но согласились ярлы принять правление сына Хальвдана, ибо их повелитель Гудбранд Хевдинг пал, а за мертвеца умирать они не желали. Так вскорости выступил Гутхорм и Гилли с ним в Гудбрандсдалир, подчиняя ярлов и карая непокорных, и нигде им препон не было, ибо далеко разошлись слухи о битве в Хрингасакре, о гибели Гудбранда и с ним еще троих славных конунгов – многие сами бежали в ноги дяде конунгову кланялись, воинов своих ему в помощь давали.
И месяца не прошло – овладел Гутхорм Сигурдсон всем Гудбрандсдалиром, без единой большой битвы, крови по напрасну не лил, власть ярлам подчинившимся во всей полноте оставлял, дома не жег, девиц не насиловал, людей не грабил. Другой порядок установил хрингарийский ярл на захваченых землях – в каждом фюльке сажал он верного Харальду ярла, и должен был тот ярл поддерживать закон и порядок в своем владении и собирать с людей взыски и подати, треть себе оставляя на расходы и содержание люда чернового, а две трети конунгу отходили. В подчинении у ярла было не меньше четырех херсиров, а у господ знатных и богатых и того больше, и следовало каждому ярлу отряжать на службу конунгу по шестьдесят воинов, а каждому херсиру – по двадцать, да в тяжкое время ополчение по всей земле собирать. Хуже бондам пришлось – присвоили конунжьи люди их отчины, и за владение землей да домами большой данью их обложили, с той дани и ярлы и хирдманы кормились, прославляя властителя своего нового. Настолько увеличил Харальд конунг эти дани и подати, что у ярлов его было теперь больше власти, чем у конунгов иных, а потому все новые знатные владетели шли к нему на поклон и становились его людьми.

Харек же Волк со своими ирландцами поворотился в Раумарики и дальше в Вингульмерк к Харальду конунгу, который сам уже выехал к Хейдмерку, едва лишь получив вести о славной победе дяди своего и соратников.

Хейдмерк. Альхейм Смелый

Уведя воинство от Хрингасакра, спустя два дня добрался Альхейм ярл до конунжей усадьбы, лишь ненамного опередив вести о гибели Фроди конунга, а потому с наскоку сумел занять ее, да смерти лютой предал многих родичей Эйстенсона, холопов же и другой люд себе на службу определил.
К усадьбе же Хегни послал ярл Хедмунда берсерка с его неистовыми воинами. Жестокая сеча там случилась, да не выжил никто из хейдмерских людей, дом свой защищавших. Не пощадил берсерк в священной ярости своей ни детей, ни женщин, лишь когда пелена кровавая с глаз его спала осознал, что натворил он, да поздно уже было.
Альхейм ярл, в то время, едва лишь усадьбой завладел, взял себе в жены младшую сестру Фроди конунга, не смотря на то, что она на двадцать лет моложе его была и жрецов принудил брак их освятить перед Одином и Фригг. Так сделался ярл Альхейм правителем всего Хейдмерка и когда подошло воинство хейдмеркское, спешно собранное вышел он ему навстречу, и заместо битвы клятвы верности от ярлов и хевдингов принимать стал. Вскорости Альхейм гонцов послал к Харальду с заверениями в своей верности и дорогими подарками. Уже видел он себя старшим среди ярлов конунговых, да правителем не только Хейдмерка, но и Раумарики и Вестфольда, где сын его поставлен был.

Наумдаль. Хроллауг и Херлауг

- Час настал брат мой, - глаза Херлауга горели таким ярым пламенем, что по сравнению с ними огни Мунспельхейма показались бы холодными. - Курган достроен, и прорицание сбывается! Никто не посмеет встать на пути у рати наумдальской! Воины, сегодня я приведу вас к славе!
- Наумдаль! Херлауг Конунг! - Разразились дружинники дружными криками. Седоусые ветераны и безбородые юнцы - все как один сегодня собрались оружно и доспешно, по приказу своего повелителя, дабы идти на давнего врага. Многие из них помнили, какие обиды нанес им Сигурд Олень, а потому жаждали поквитаться если не с ним, так с его сыном. Жаждали разорить Хрингарики и обратить в полон всех ее людей.
- На коней воины!
Дружно шла облаченная в железо рать, ехали плотным строем всадники - знатные ярлы, лучшие мужи Наумдаля, блестели на солнце шлема и наконечники копий. Тянулась длинная вереница мимо огромного кургана, где погребли братья-конунги своего отца, убитого Сигурдом. Огромен был курган, воистину не нашлось бы во всей земле Северной большего, каменная дверь закрывала в него вход, да столь тяжелая, что шестеро мужей лишь могли ее отварить. Четыре окна было у кургана, и туда ссыпали слуги серебро и золото, а на вершине кургана поставили трон золоченый. На нем сидючи и следил Херлауг конунг за войсками своими. А подле него стоял брат его Хроллауг, и не разделял он радости братовой.
- Чую беду я, не в добрый час мы войной идем на соседей, - прошептал он.
- Лучшего времени и не подгадать было б, - отмахнулся Херлауг. - Враги наши в Хейдмерке увязнут, дорого им битва с Фроди обойдется. А на юге Сульки конунг Агдир теснит, да на востоке Эйрик Энундсон - смотри брат, не сдюжит Харальд-щенок, раздавим его и за отца отомстим!
Далеко уносились слова, сотнями глоток выкрикнутые:
- На Хрингарики!

Рагаланд. Сульки, Сати и Кьятви

Гремели сталью верные гридни, готовились к дальнему походу. Никто не сомневался в победе, да только пример Кьятви мало кого вдохновлял, потому-то и не слышалось в их возгласах глупой бравады. Лишь за конунгом своим, в доспехи облаченным следили.
Мрачнее тучи был Сульки властитель. Не желал он покидать усадьбы богатой, да жены и детей малых, но и воинов родичам доверять, однажды уже доверия не оправдавшим не мог. Потому-то и главенствовал Кьятви ярл над одной лишь частью рати, а над другой Сати, конунга брат родной поставлен был. Могуч Сати, кулаки пудовые у него: дерево ударит - кору расшибет, по камню ударит - крошка посыплется. Топор в руках у ярла огромный, таким деревья перерубать только.
Сам Сульки коня седлает, в стремена ноги ставит.
- Должно нам, воины, забрать то, что по праву нам принадлежит, - провозгласил конунг. - Агдир из дряхлых старушечьих рук мы заберем. Много в Агдире дев красивых да усадеб богатых, всем вам добычи хватит!

***

...Продолжали сгущаться тучи над землей северной, так, словно наступили Сумерки Богов и пожрал Волк Солнце, настал Век Меча, Век Топора – поднимали оружие друг против друга ярлы и конунги. Борьба за власть, за единство страны – самая жестокая борьба! И суждено одному лишь было из нее победителем выйти, другим же всем головы склонить или сложить в битвах нещадных...

Закрыл старый монах книгу буквами испещренную, отложил, да за чистым пергаментом руку протянул - эта сага завершена была, но многое еще поведать следовало о деяниях Харальда конунга, да его знатных соратников и о врагах его сильных и могучих. Лишь бы сил старческих хватило перо в руке удержать, лишь бы разум ясен оставался да память злой шутки не сыграла.

Прикл доведен до логического конца и добавить больше нечего. Посему закрыто.