До Бастилии оставалось ещё квартала два, когда де Гюсси остановил коня и указал шевалье в сторону бойни.
- Нам туда. А коня оставь. Тут надёжное место.
Привязав коня у потёртого столба, лейтенант подошел к небольшой дверце и постучал. Кто-то что-то прошамкал изнутри и вскоре два мужчины вошли вовнутрь. А ещё через полчаса из ворот с противоположной стороны квартала выехала телега с наваленными на него тушами, некогда бывшими коровами и свиньями. На телеге восседали два чумазых санкюлота в задубелых фартуках, по всей видимости мясник и подмастерье. Первый подгонял пегую лошадку, которая покорно топала по давно затверженному короткому маршруту от бойни до тюрьмы. Если бы кто вгляделся в их лица, то обратил бы внимание на схожесть возницы с де Гюсси, а молодого подмастерья - с его юным спуутником

Надо же… Быстро, тихо зашли, управились без лишнего шуму, убрались неузнанными… надо надеяться что неузнанными… Молодой человек бросил украдкой взгляд на Гюсси. Определенно этот человек нравился ему все больше и больше. Но, чтобы не подвести лейтенанта, претендент на службу в рядах королевских мушкетеров, принял непринужденный вид несколько любопытного паренька, разглядывающего хорошо одетых прохожих. Благо ему это итак было интересно, тем более что своя одежда красотой и изяществом не блистала… Одновременно юноша позволил промелькнуть в голове мыслям о собственном изящном наряде и конечно, шляпе с пером… Но лишь на мгновение позволил, стараясь все таки держать внимание остро…
Через некоторое время, убедившись, что они не привлекают внимания – не князья же в золоченой карете, а простой рабочий народ – «подмастерье» слегка наклонился к «мяснику»:

- А дальше что?

Вопрос был задан отнюдь не из-за нетерпения. Просто молодому человеку непременно хотелось помочь. Ну, может отвлечь чье-то внимание. Например стражи у ворот… Да мало ли.

Но к Бастилии подъехали они не с той стороны, с которой стояли стражи. Со стороны переулка Отбросов стражи не было. Был какой-то одутловатый дедок в будке, который открыл задние ворота, едва заметив лошадку.
- А Гийом где? - только и спросил он де Гюсси, когда те проезжали мимо.
- Слёг. Вот, просил нас подсобить.
- Да поставки лучше не срывать, а то господам пожрать и не найдётся...
Старик мелко захихикал, обнажая красноватые дёсны с редкими желтыми зубами.
- Бери и тащи за мной, - кивнул лейтенант напарнику и, подхватив на плечи несколько тюков с мясом, двинулся уверенной походкой в сторону складских помещений кухни, так, словно каждый день выполнял эту работу. Достигнув полупустого помещения со следами мясных обрезков на столах и полках, де Гюсси скинул мешок на пол и, обернувшись к шевалье, сказал:
- Ты пока таскай сюда всё с телеги. Не торопись. Не усердствуй. Если меня долго не будет - таскай туда и обратно. Чтобы кто случайный думал, что нас двое, каждую вторую ходку надевай вот эту шляпу и засучивай рукава. Всё понял? Действуй.
И лейтенант скрылся во внутреннем помещении тюрьмы.
Через какое-то время в камеру Жаккара кто-то стукнул.
- Жан-Филипп Жаккар тут сидит? - спросил из-за двери донельзя знакомый голос.

Голосом, пусть и тихим, но не терпящим возражений и пререканий, ему было приказано таскать мешки. Что ж, молодой человек и не собирался пререкаться. Таскать, так таскать. Главное, не забывать менять образ. Вернувшись к телеге, взвалил на плечи один мешок – благо мешки было таскать не впервой, так что с первой ходки никакого напряжения. Вторая ноша – шляпа на макушку, рукава закачать… Третья… Юноша не спешил и не напрягался - таскать мешки он мог хоть сутки. Хотя, впрочем, напрягался. Мысленно. Поскольку постоянно был сосредоточен на рукавах и шляпе для смены образа… Уж лучше бы бой, а то сними, раскатай, потом одень, закатай…

Лапен брел по улице этакой небрежной "бродяжьей" походкой. Поля темной шляпы с обвисшим петушиным пером наполовину закрывали лицо, и хотя шпага не оттопыривала поношенный плащ, но все же любой прохожий готов был поспорить, что у этого типа при себе не букетик фиалок...
Мужчины предусмотрительно обходили подозрительного бродягу стороной, женщины с подчеркнутой брезгливостью подбирали платья, чтобы не коснуться его.
Лапен, сохраняя угрюмый вид, про себя наслаждался произведенным впечатлением.
Но вот он остановился, вскинул голову на жестяную вывеску.
На маленьком "глаголе" крутилась на ветру человеческая фигурка. Подпись под сим безобразием гласила: "Висельник"...
"Ого! Дядюшка Лоран не сменил вывеску! Значит, дела в заведении идут неплохо..."
Лапен спустился в полуподвал, оглядеся: чистенько, спокойно, народу немного, но ясно, что это не оттого, что заведение прогорает. На всем отпечаток этакого благополучия, добротности...
Хозяин, крепенький коротышка, сам стоял за стойкой. На вошедшего гостя глянул без особой симпатии.
– А что, дядюшка Лоран, – спросил бродяга негромко, – принесла тебя удача та веревка повешенного, которую украл для тебя когда-то у палача мальчишка-беспризорник?
Глаза хозяина расширились. Он ошеломленно пробормотал:
– Лапен...
И глазами показал на дверцу рядом со стойкой: мол, пойдем, побеседуем...

Александр Д'Арен

Утро только занималось, а молодой человек, по виду которого можно было понять, что этот юноша был из дворянства. Да и конь под ним был не какой-нибудь обыкновенный, а породистый.
Отец не пожалел денег на снаряжение своего младшего для странствия и поступления на службу. На поясе у Александра висела шпага, что ярко блестела на солнце. С тех пор, как младший Д'Арен выехал из поместья своего отца, он не расставался с оружием ни на минуту. В его юной голове постоянно вертелись мысли о его героической жизни в Париже. Он не понимал, что его могут и не взять на службу, ведь при нем не было даже рекомендательного письма, ведь никто из его семьи ранее не поступал в мушкетерские полки его Величества. Они по-другому приносили пользу Отечеству.
Но все меняется в этой жизни, и юному Д'Арену пришлось искать какое-то занятие для обеспечивание свое будущей жизни. А до чего еще мог додуматься юноша в 18 лет, как не до службы в мушкетерах.
И вот практически весь путь был позади. До Парижа остались считанные лиги. Вчера Александр не успел добраться до закрытия ворот до столицы. Сегодня наверстывал упущенное.
Не прошло и пары часов, как Александр Д'Арен, гордо выпрямившись, въехал в Париж через Сент-Антуанские ворота.
Решив, что сначала все же надо где-то устроится и сбросить вещи, а так же поесть и привести себя в порядок, Александр стал искать приличную гостиницу, которой, как нестранно, оказался "Кукушка и петух".
Войдя внутрь, юноша поздоровался со всеми и спросил, как он может снять здесь уютную комнатку.

Де Гюсси пришлось постараться. Жан-Филипп Жаккар хоть и сидел в той камере, куда постучался лейтенант мушкетёров, но был настолько плох, что, отложив расспросы до лучших времён, лейтенант взвалил последнего на свои плечи и двинулся в обратный путь, по дороге поругивая Жана-Филиппа за то, что так много весит. Де Гюсси не был силачом-атлетом. Когда он достиг кухни, пот градом катил по его лицу, а руки начинали трястись от напряжения.
- А теперь - заверни в мешковину и - в телегу, а я чуть отдохну. Да осторожней, плох он. Выедем из ворот - расспросим. Не так просто, видно, упекли. Знал он что-то.
Де Гюсси вытер пот рукавом рубахи и сел прямо на пол, ьяжело дыша. Тащить на спине тяжелое тело мушкетёра по тёмным коридорам Бастилии было занятием не из лёгких.

"Кукушка и Петух"

Софи успела переделать множество дел по хозяйству и весьма обрадовалась возможности отвлечься, когда на пороге постоялого двора появился молодой человек, по всему видать – приезжий, раньше Софи его здесь точно не видела.
Девушка торопливо сняла с себя не очень чистый уже передник, поправила прическу, глядя в начищенную до блеска здоровенную сковороду, висящую на стене, и вышла в зал, окликнув служанку, которая направилась было к гостю. Еще не хватало, чтобы вся самая интересная работа доставалась горничным, в то время как она, дочь хозяина, полдня торчит на кухне. Отправив девушку с глаз долой, Софи кокетливо улыбнулась и тепло поприветствовала нового гостя.
- У нас найдется комната на любой вкус, - заверила юношу Софи, - желаете осмотреть? И не желаете ли заказать завтрак? Его подадут, пока вы будете обустраиваться. Фаршированные перепела сегодня особенно удались.

- С удовольсвтием осмотрю то, что у вас имеется! За деньгами дело не постоит, так что показываете самое лучшее, что есть. И буду рад, если к моему возращению вниз все самое лучшее, что у вас готовят на кухне, окажется на столе. Ну и конечно прекрасного вина к еде не помешает. Я готов следовать за вами, мадмуазель! - ответил Алесандр хороешнькой девушке, что появилась практически сразу после того, как он задал свой вопрос. Служанка, которая было уже подошла к нему, тут же испарилась в дверях в кухню. Видимо, девушка, что подошла кнему, была либо хозяйкой, что невозможно, она была слишком молода, лимбо дочерью хозяина.

Папаша Мишу сидел в своей комнате и что-то записывал в книге приходов и расходов, параллельно делая пометки на клочках бумаги, бормоча всякие глупости себе под нос:
- …это мы несем сюда, а это переносим в эту графу…, - перо быстро носилось по бумаге, периодически опускаясь в чернильницу.
Исписав несколько листков, он внимательно просмотрел все страницы и довольно усмехнулся. В денежных делах все должно быть точно су к су.
- Неплохо бы пропустить стаканчик вина, - довольно произнес он и встав из-за стола вышел в коридор. Услыхав голос дочки, он еще раз порадовался, что Софии вся пошла в него. Хорошая будет хозяйка. Повезет тому, кто станет ей мужем, но он не отдаст свою красавицу за первого проходимца. Лучше, если это будет какой-нибудь дворянин.
С этими мыслями он проследовал на кухню.

А теперь - заверни в мешковину и - в телегу, а я чуть отдохну. Да осторожней, плох он. Выедем из ворот - расспросим. Не так просто, видно, упекли. Знал он что-то.

Молодой человек как раз принес очередной мешок, затем быстро раскатал рукава, снял шляпу. Раз Гюсси уже вышел, значит следует теперь соответствовать виду подмастерья. Приняв из рук лейтенанта Жаккара, парень отнес его в телегу и завернул в мешковину. Затем принялся делать вид, что поправляет упряжь у лошадей, дожидаясь, когда выйдет Гюсси. Перетаскивание Жаккара на собственной спине, не вызвало особой усталости, так что молодой человек дышал вполне спокойно. Изредка он бросал быстрые взгляды по сторонам, но на него по-прежнему никто не обращал внимания – подумаешь, подмастерье осматривает лошадей…

Определенно, день не задался. Де Бринье готов был рвать на себе волосы с досады, что не сумел выполнить такое простое поручение - арестовать мятежника и бунтаря. Или кем там являлся этот треклятый Барт. Увы, но де Брасс оказался прав - скорее всего мушкетера предупредили, пока гвардейцы теряли время в канцелярии. Предположения о том, что Барта не будет дома оказались верны.
- И что теперь? - Жан де Леро, третий гвардеец, осмотрелся вокруг.
- Ааа, кровь Христова, откуда я знаю! Понятное дело - нам уже так просто не найти этого прохвоста - наверняка он надежно спрятался. - Рикард только зубами что не скрипел с досады. - Надо возвращаться, доложить, что ничего не вышло. Пусть этим делом теперь сыщики занимаются... Эх, устроит мне разнос Флеруж! И ведь прав будет - это же надо было так опростоволоситься!
- Постойте! - де Брасс прикрыл глаза от солнца ладонью, вматриваясь в конец улицы - показавшийся там всадник во весь опор мчался по направлению к гвардейцам. - Смотрите, это не за нами?
- Мсье! Сударь, вас срочно вызывает к себе лейтенант Флеруж! - всадник носил гвардейскую форму и был из того же полка, что и Рикард с товарищами. Он обращался к де Бринье, хотя тот и не помнил имени посланца.
- Мы как раз возвращаемся. А не известно - по какому поводу?
- Нет, мсье, мне было велено найти вас и передать, что в половине двенадцатого вы должны быть у него.
- Хорошо. Буду. - де Бринье мысленно прикинул, что лейтенант не мог знать о том, что арест мятежного мушкетера провалился. Значит, случилось что-то другое, для чего его, Рикарда, вызывают. Головомойка если и будет, то будет позже. А значит, следовало поторопиться.
Потому, не теряя времени, кавалькада из четырех всадников поскакала к гвардейским казармам.

Де Гюсси подошёл к телеге и нарочито громко, чтобы слышал и старик на воротах произнёс:
- Ну а кости заберём. Чай пустим и их в оборот, не так ли, отец? Лошади готовы? Ну, пошла!
И телега со скрипом выехала с заднего двора Бастилии.
Толстомясый старик поглядел вслед, что-то прошамкал насчёт Гийома и удалился в свою сторожку. Ежедневное развлечение в виде встречи с мясниками на сегодня закончилось.
....
На мясобойне лейтенант приказал партнёру высвободить тело из мешка, где оно до этого скрывалось от глаз случайных прохожих. Мушкетёр был плох. Комзол истрепался, сапог не было вовсе, руки были завязаны какими-то грязнокрасными от крови тряпками. Кажется, не хватало нескольуих пальцев. Щёки мушкетёра ввалились, глаза поминутно закатывались
- Воды... - только и смог он простонать.
- Что случилось? Это я, де Гюссии...
В глазах Жаккара мелькнул луч узнавания. Он отпил пару глотков из поднесённой ко рту кружки и начал рассказывать, то и дело останавливаясь и сплёвавая кроваde. слюну:
- Я... с Бартом.... Мы... были... с мосье Саважем...
Кто такой де Саваж можно было не обяснять. Имя архитектора знаменитой дамбы в те годы было у всех на устах
- Напали... планы... в шкатулке... В форме гвардейцев... Один забрал план.
Жаккар закашлялся, но, превозмогая себя, продолжил:
- Барт убежал. Меня взяли и - сюда. Пытали о каком-то ключе. Ищите... Барта...
Мушкетёр ещё раз закашлялся и обмяк на руках лейтенанта. Жизнь ушла из его тела.

Отпустив Рошфора, вполне резонно подозревая, что она такая у него не одна, Эсперанс не спешила гнать лошадей и не рвалась покидать Париж. Отнюдь. Вместо этого она устроила себе продолжение прогулки.
Прошлась по набережной (и пусть карета катит следом).
- О, Виконтесса, чудесное утро... Вы слышали, мсье Саваж...- "Дура набитая. Ее благоверный буквально вчера..."
Заскочила в несколько магазинчиков.
- Удивительная шляпка! Нет-нет, тогда еще... Да-да, эти испанцы совсем обнаглели...
"Надо же, никто ничего не слышал."
Заглянула в пару салонов - не сезон, конечно, утром по салонам заглядывать, но... шлея под хвост попала.
- А вы думаете легко молодой вдове содержать в порядке целый замок... И? О, как интересно!..
"Опять мушкетеров сажают."
За несколько часов неутомимая охотница "подстрелила" одно название трактира, пару новых имен да множество утомительных подробностей случившихся вчера стычек, стыдливо именуемых дуэлями (естественно, запрещенных, Нанским эдиктом). Бесчисленные же булыжники "измен" и прочих рутинных событий светской жизни - вытащенные благородной рыбачкой из мутного моря парижских сплетен - с жемчугом реального скандала могла перепутать только совсем зеленая горничная.
В конце концов Эсперанс выпила чашку горячего шоколада и почувствовала, что относительно готова к дальнейшей жизни.
"В самом деле, не так уж часто у нас сажают и мушкетеров господина де Тревиля, и архитекторов господина де Плюсси - одновременно. Нет ли тут связи?"
Послав подальше какого-то приезжего извращенца-маркиза, вздумавшего с утра поухаживать за дамой в шоколаднице - извращенца не потому что ухаживать, просто маркиз с утра был вдребезги пьян, оказался родом из Пуате и, вообще, дама не в настроении - Эсперанс определилась с планом действий, собравшись поближе познакомиться с новыми именами. В Бастилию графиня лезть не решилась, малые приемные (де Тревиля и, простите, ваше Преосвященство) решила оставить на потом. Сейчас же стоило взять под наблюдение постоялый двор с птичьим названием.

"Самый простой способ взять трактир под наблюдение? Правильно, снять там комнату." Эсперанс не была детективом.

В полуденный час герцог де Ришелье как всегда пребывал на своем положенном месте в кабинете, отведенном ему в западном крыле королевского дворца. В этот час его не могло оказаться здесь только по одной причине, продиктованной желанием монарха лицезреть своего первого министра. Но сегодня Людовик, впрочем как и в большинстве случаев, отнюдь не пылал желанием пообщаться с кардиналом, что упрощало жизнь им обоим.
Перо скрипело по бумаге, выводя вензеля "каллиграфического" французского. К сожалению, отнюдь не все носители благородных фамилий в достаточной степени владели латынью, чтобы де Ришелье мог на нейписать им послания. И, кстати, почти все упомянутые благородные нобили имели достаточно высокое положение, чтобы получать письма написанные рукой самого кардинала, а не его секретаря. Зачистую это диктовалось и соображениями государственной безопасности.
Закончив с послание, министр скрутил лист пергамента в трубочку и положил в верхний ящик стола. На столешнице тикали швейцарские часы в оправе из позолоты. С момента ухода капитана де Тревиля прошло около двадцати минут, и как раз в дверях появился лакей, объявивший о прибытии капитана де Ламарка вместе с группой его гвардейцев.
- Пусть войдут, и никого не впускать до их ухода, - сказал кардинал, и как всегда уточнил. - Кроме их величеств, конечно.

Все время, пока умирающий говорил свои последние слова, молодой человек молчал, сохраняя непроницаемое лицо. Он не знал того, кого они с Гюсси только что вытащили из тюрьмы. И, по сути, ему было все равно, кто это. Единственное, что запомнил для себя парень – вытащенный был мушкетером. Ныне – мертвым мушкетером. «Мертвый мушкетер – это свободное место в ряду мушкетеров. И твои шансы повышены…» - спокойно отметил молодой человек, хотя на лице эти мысли никак не отразились. Повернулся к Гюсси – мол, а сейчас-то что делать будем?

День для старушки Фролло сегодня начинался не очень-то удачно. От двух трактиров недовольные чем-то хозяева прогнали нищенку, в третьем сегодня было невероятно мало народу, так что старушка не удостоилась ни угощения от хозяина, ни милостыни от посетителей.
Теперь Мари Фролло брела по улицам родного города в поисках места, где сегодня можно посытнее накормиться, да побольше интересного услышать. Она размышляла то о недавней встрече с Валери в облике Лапена, то о своём голодном желудке, который с каждой минутой волновал её всё больше и больше. Старушка Фролло, хотела было направиться уже на восточный конец города к одному из многих знакомых постоялых дворов, попробовать добыть на пропитание, может, там сегодня положение получше, но, поразмыслив, вспомнила, что тут недалеко есть довольно прибыльное заведение, полноватого хозяина которого она неплохо знала ещё с давних времён, когда вместо трактира у него за плечами были только тёмные делишки, а вместо сытого живота - худой кошелёк.
Она подошла к трактиру с покосившейся вывеской: "Висельник". К изумлению нищенки, навстречу ей вдруг вышел сам хозяин, Лоран.
- Здравствуй, Фролло, - как-то очень поспешно начал он, - опять ходишь голодная? Не накормить?
Мари Фролло чуть усмехнулась - явно что-то не чисто в его прекрасном предложении.
Лоран подошёл ближе и осторожно шепнул:
- Ждёт тебя старый приятель тут в комнатке, хочет видеть.
Мари удивлённо вскинула брови, но от предложения решила не отказываться:
- Что ж, пойдём, коль не шутишь, но и от еды я не откажусь, будь уж добр, накорми старушку!

(С Оранжевой Ночью)

Лапен с улыбкой поднялся навстречу вошедшей старухе:
– Рад тебя видеть, матушка Фролло! Сейчас нам добрый хозяин принесет чего-нибудь поесть.
– Угу, – хмыкнул трактирщик. На физиономии его было явственно написано: "Чтоб вам подавиться моим добром, ворье паршивое!"
Стульями для непрошеных гостей служили два маленьких бочонка, столом - бочка побольше. Трактирщик плюхнул на ее пыльное донце бутылку вина, две кружки, тарелку с ломтями окорока и ковригу хлеба. Еще раз покосился на гостей и вышел, плотно притворив дверь.
Лапен проводил его взглядром и сказал:
– Ну, матушка Фролло, угощайся!
И, достав из-за сапога нож, отрезал ломоть хлеба от ковриги.
- Спасибо, сынок, - взглянув в глаза своему старому знакомому...или знакомой, сказала старушка, и принялась с аппетитом есть. Запах и вид долгожданной еды побуждали бедную старушку к скорейшему утолению голода, раз уж это стало возможным посему, она несколько отложила разговор, для которого, видимо, её сюда и позвали.
- Что послужило причиной желания меня увидеть? Вроде, недавно уж виделись. Чем могу быть полезна? - спросила она, прожевав очередной кусок окорока.
Лапен задумчиво ответил:
– Полезна? Ну, для начала - не вреди. Ты про меня много знаешь... может, только ты одна во всем Париже. Так я могу надеяться, что ты будешь держать язык за зубами?
Нищенка задумалась. Она всегда хорошо относилась и к малышке Валери и к ней в образе бродяги Лапена. Но это было так давно. Где была Валери много лет, и какая она теперь - Мари не знала. Однако, лучше быть чьим-то союзником, чем чьим-то врагом. По-видимому, выбор сейчас стоял именно между этими двумя ролями.
- Что ж, хорошо, вредить не буду. Плата? Мы же старые друзья, не так ли? Не давай пропасть бедной нищенке, и она не сделает плохо тебе.
– Плата? – перегнулся Лапен через бочку. – Жизнь, старая, жизнь. Не мне тебя учить, что долгий язык укорачивает дни человека! А вот за честную работу будет тебе и плата. Если захочешь.

(с бабкой Гульдой)

Старушка будто съёжилась и уменьшилась, когда Лапен нагнулся к ней, словно пытаясь стать незаметной - старый рефлекс жительницы улиц Парижа, вечно непрошенной, нежданной и гонимой.
- Что ж, будь по твоему, раз такая важность, - ответила Мари, - что ж за работа?
– Дело привычное, – ухмыльнулся Лапен. – Искать глаза и уши. Нам это частенько приходилось делать когда-то... В каждом доме есть болтливая служанка. Или слуга, которого вино делает разговорчивее... помнишь, старая?
И оба понимающе улыбнулись друг другу, припоминая что-то общее...
– Только на этот раз речь пойдет не о купеческом доме, – серьезнея, проговорил Лапен.
Мари глотнула вина. И, усмехнувшись, спросила:
- Не о купеческом? Что, в королевском дворце что ли язык слугам развязывать? - она снова усмехнулась, будто сама радуясь своей шутке.
– А что, – серьезно спросил Лапен, — при королевском дворе болтунов нету? Не ходят по Парижу сплетни об их величествах? Но меня сейчас не интересует не королевская семья. Все куда сложнее и опаснее. Я говорю про кардинала Ришелье...
Фролло поперхнулась очередным глотком вина. Она медленно поставила кружку на стол и медленно подняла глаза на собеседницу.
- Вот куда занесло твои интересы...- задумчиво проговорила Мира, - Ну что ж, это действительно и сложно и опасно... - Мари замолчала на несколько мгновений, видимо, прикидывая, нужно ли ей впутываться в такое рискованное дело. Затем, вздохнув, она продолжила:
- Ну ладно, будь по твоему. Попробую я тебе помочь.
– Не бойся, – подбодрил ее Лапен, – мне всякие государственные тайны по фигу. Не попадешь на эшафот, старая. Я всего-то и хочу узнать, не было ли в окружении кардинала разговоров про мушкетера по имени Гастон Барт. Запомнила, матушка? Гастон Барт... Ладно, увидимся! Захочу - найду тебя.
Встав с бочонка, Лапен пинком распахнул дверь, убедился, что хозяин не подслушивал беседу, кивнул старухе и пошел, не оборачиваясь, через зал трактира к двери.
Мари Фролло кивнула в ответ уходящему Лапену, и, воспользовавшись возможностью хоть немного наестся, закончила трапезу. Затем она встала и пошла на улицу, так хорошо знакомую улицу, раздумывая, с чего бы или с кого бы лучше начать при выполнении полученного поручения.

- Поехали. Собирайся и - к де Треквилю. Надо доложить. Тут дело государственной важности. И что тебя не забудут - факт. Только о том, откуда мы вытащили этого человека - никому. А то сами можем туда загреметь.
На сборы много времени не потребовалось. Отдав мяснику полагающееся ему за помощь вознаграждение и наказав сохранить тело усопшего до особого распоряжения де Гюсси в сопровождении шевалье отправился в обратный путь. Парижские улочки встречали черноусого лейтенанта своими вечными ароматами, криками торговок, грязью мостовой.
Учебный двор встретил де Гюсси звоном рапир и выкриками тренерующихся. Как будто и не уезжал. Большинство сгрудилось в западном углу. Кажется, там происходило что-то интересное. Но лейтенанту было не до того. Быстрыми шагами пересёк он пространство для тренеровок и, поднявшись по лестницеи оттерев двух посетителей, ввалился в кабинет де Тревиля.
- Де Гюсси, вы откуда такой взъерошенный? Кстати, вы-то мне и нужны. Так что кстати, сударь, что вы явились. У меня для вас поручение имеется. И притом весьма и весьма срочное.

«Per Santa Madonna, где же они? Нет, что за пунктуальность… вернее, отсутствие таковой».
Этьен вздохнул с облегчением, увидев появившиеся из-за угла три фигуры.
Роже Морьен – высокий, светловолосый, всегда подтянутый и четко следующий уставу.
Пьер Ланье – шатен, ростом чуть пониже Морьена; превосходный фехтовальщик, хоть и кажется медлительным.
Эмиль де Фейрак – быстрый, живой, неугомонный; даже на ходу теребит светлую бородку, задумавшись о чем-то.
– Где де Бринье? – осведомился лейтенант.
– Я не смог его найти, – развел руками Морьен. – Возможно, он опоздает.
– Так… Оставьте для него сообщение и догоняйте нас, Морьен. Нам следует отправляться к Его Высокопреосвященству.
– К… к Его Высокопреосвященству? – поперхнулся Ланье. – Господин лейтенант, а зачем?
– Пока еще не знаю. Но уверен, что скоро нам об этом скажут… Морьен, вы еще здесь?
– Никак нет, господин лейтенант! – Роже немедленно сорвался с места.
– Отлично… Пойдемте, господа. Нельзя заставлять Его Высокопреосвященство ждать.
– Мы еще не опаздываем, – заметил де Фейрак, стараясь поспеть за лейтенантом.
– Я знаю, – кивнул Флеруж. – Но лучше прийти раньше, чем пропустить назначенное время.
Дойти до приемной можно было быстро, если нигде по пути не задерживаться. Что гвардейцы и сделали.

В последний момент, чуть ли не перед самыми дверями приемной его Высокопреосвященства, к ним присоединился и Рикард де Бринье. Гвардеец был слегка запыхавшийся - когда ему сообщили, что лейтенант только что отбыл на аудиенцию к кардиналу, де Бринье чуть ли не бегом кинулся в догонку. Его приятели остались в казармах, уговорившись, что позже пойдут пообедать вместе. "Что ж там случилось, кровь Христова, что такая спешка?"
- Мне передали, что вы срочно желали меня видеть, сударь! - что бы обратить на себя внимание Флеружа, Рикард обратился к нему задолго до того, как подошел к спешащим гвардейцам.

Кардинал медленно поднялся из кресла и, как всегда неторопливо, вышел из-за стола, чуть сутуля плечи. Он прошел вдоль строя замерших гвардейцев и повернулся вокруг себя, когда поравнялся с капитаном.
- Господа, сегодня у вас появилась отличная возможность послужить Франции в защите ее интересов. Скажу даже более, вы можете послужить не только Франции и королю, но и крестному отцу последнего.*
Сложив пальцы «домиком» возле груди, Ришелье быстрым взглядом пробежал по лицам тех, кого отобрал де Ламарк.
- Я искренне надеюсь, что надежды, которые на вас возлагает капитан, оправдают мои ожидания. Потому что дело вам предстоит отнюдь не простое.
Шаги первого министра эхом носились под сводами высоких потолков, пока он шел обратно к своему столу.
- Вчера утром произошло трагическое событие. Мсье Савваж, искусный архитектор и мастер своего дела, возвратился в Париж после своего путешествия, предпринятого по моей просьбе. Мсье Савваж должен был ознакомиться с местом строительства проекта, который ему собирались поручить при дворе. Изучив местность, мсье Савваж получил от меня документ, а точнее инженерный план будущей постройки. Однако уже днем эта копия исчезла.Резко обернувшись, кардинал в упор посмотрел на лейтенанта де Флеружа. Ришелье прекрасно понимал, почему де Ламарк представил именно его, похоже, капитан действительно понимает, что немилость первого министра не будет временной, как в прошлый раз, а потому пытается продержаться как можно дольше, предлагая сразу нескольких кандидатов, чтобы затянуть время выбора.
- Мсье Савваж заключен в Бастилию, но выводы дознавателей, да и мои собственные предположения, говорят о том, что наш уважаемый архитектор, скорее всего, не виноват в случившемся. Чертеж был украден, причем сделать это могли только те, кто желает Франции лишь горя и позора. Для понимания ситуации, я объясню вам что это за архитектурный план и кто мог бы на него покуситься. Как вам, наверняка, известно, безбожники гугеноты из Ля Рошели занимают достаточно твердые позиции, окопавшись в городе и прилегающих крепостях. Они заявляют, что по-прежнему верны королю Франции, но сами ведут открытую торговлю с англичанами и предаются своей богомерзкой ереси. Чтобы остудить их пыл и заставить пойти на более разумные шаги, мною было предложено соорудить платину на реке Шаранта, являющуюся главной судоходной линией, соединяющей крепость с землями, также заполоненными гугенотами, а еще снабжающая укрепления водой. Контроль над устьем этой реки позволил бы Франции напомнить еретикам кто является главным правителем в этих землях. Однако, теперь план выкраден, возможно при участии английских шпионов или предателей, и если теперь чертеж окажется на столе у градоначальника Ля Рошели, ничто уже не помешает ему предпринять меры, чтобы платина никогда не была возведена, поскольку в копии указано и место, где начнется стройка, и только там возможно быстрое и своевременное возведения подобной конструкции.
Кардинал обошел стол и опустился обратно в кресло.
- Свиток с чертежом пропал в гостинице «Ле Монде» на улице Пьерри Алле. Скопировать чертеж вряд ли представляется возможным, поскольку для этого нужно иметь весьма незаурядные способности и богатый опыт в инженерном деле. Точное местоположение плотины указано только по общим знаком, которые, тем не менее, можно разгадать, отправившись к устью самой Шаранты. Все это означает, господа, что у вас еще есть достаточно времени, чтобы вернуть копию чертежа обратно во дворец. У моего казначея вы сможете получить необходимую для ваших поисков сумму. Надеюсь, мне не надо говорить о том, что все, что вы услышали государственная тайна, и вам следует молчать при любой ситуации.
Ришелье по очереди одарил каждого из гвардейцев леденящим взглядом, полным спокойствия и внутренней силы.
- Я рассчитываю на вас господа, не подведите меня, короля и Францию.

*Официально крестным отцом помазанника божьего считался сам Господь Бог.

Этьен слушал предельно внимательно; ведь не так часто сам кардинал что-то поручает своим гвардейцам. Лейтенант прекрасно знал свои возможности, и понимал, что не может себя назвать гениальным тактиком или сыщиком… но дело поручено ему. А стало быть – он сделает все возможное, чтобы выполнить задание.
Объяснение по поводу пропавшей вещи показалось Флеружу весьма убедительным. Он слышал о Ла-Рошели и связанных с таковой проблемах, и понимал, что пропажа чертежей может сорвать умиротворение этого кусочка Франции.
Но с чего бы начать? Разумеется, с гостиницы. А еще не помешает проверить иные вещи.
Кардинал закончил говорить. Флеруж вытянулся еще прямее, насколько это было возможно.
– Разрешите задать вопрос, Ваше Высокопреосвященство. Кто был осведомлен о чертежах и важности работы месье Савважа?
Может, это и было некоторым нарушением субординации. Но лучше узнать все детали, чем провалить задание из-за собственного неведения.

- За исключением тех лиц, которые находятся в этой комнате, мсье де Флеруж, о существовании этого чертежа знали следующие люди, - кардинал опустился в свое кресло и посмотрел на гвардейцев поверх пальцев, сложенных «домиком». – Сам мсье Савваж, сообщивший о пропаже, мсье Совиньи, инженер из Лакура, разрабатывавший первоначальный план и покинувший этот мир три месяца назад, и еще несколько лиц, в отношении которых я полностью уверен, что они не могут быть причастны, поскольку они уже под сильным подозрением с момента происшествия, и сейчас прикладывают все усилия, чтобы вернуть копию. Поторопитесь, господа, время не терпит. Желаю вам успеха.
Последние слова явно давали понять, что разговор-инструктаж окончен.

Много услышал де Гюсси в кабинете руководства. И про Савважа и про то, где был похищен чертёж. Но меньше всего приятно было усатому лейтенанту, что в гостинице «Ле Монде», где и пропал чертёж, проживали в то время королевские мушкетёры. Хорошо ещё, что не из его роты, но и этого было достаточно, чтобы де Тревиль был в самом мрачном из своих настроний. Вот туда-то и надлежало отправиться де Гюсси, дабы самому на месте не только выяснить все мельчайшие нюансы похищения, но и постараться найти пресловутый чертёж раньше, чем то же самое удастся сделать гвардейцам кардинала, которые уже работали параллельно, по словам капитана. Честь мундира должна быть защищена. Радовало другое - капитан не тольк разрешил собрать отдельную группу и проводить расследование самостоятельно, пообещав награду всем, если процесс будет завершён в означенные сроки, но и выдал на расходы золото из неприкосновенных запасов роты, за которые потребовал лишь потом подробного отчёта перед казначеем.
С этими мыслями лейтенант вышел на крыльцо, прикидывая, кого из мушкетёров полка взять с собой для расследования похищения шкатулки с чертежами.

Конечно, Этьену весьма и весьма хотелось уточнений и информации. Но требовать таковую от Его Высокопреосвященства – это нахальство. Удивительное.
Наглецом лейтенант Флеруж никогда не был.
– Мы не подведем, Ваше Высокопреосвященство, – склонил голову гвардеец.

Уже снаружи де Фейрак констатировал:
– Интереснейшее дело. Командир, у вас есть предположения, где искать?
– Пара мыслей имеется, – медленно произнес лейтенант. – Так… Морьен, де Бринье, отправляйтесь в Бастилию…
– За что, господин лейтенант?
– Шуточки при исполнении?
– Виноват.
– Юмор хорош, но не на задании же. Так, о чем это я… Ах, да. Отправляйтесь в Бастилию, и еще раз потолкуйте с этим злополучным архитектором. Обращайте внимание на все детали. Ланье, де Фейрак я – в «Ле Монде», посмотрим там. Все ясно? Выполняйте, господа.

К вечеру у Эспер опустились руки, то есть - чуть не отвалились ноги. Но можно было смело сказать, что беготня по городу результатов не дала. Да - к Ришелье вызывали не только известных в определенных кругах гвардейцев его собственной роты, но и отборных мушкетеров из противоположного стана, да - все чего-то ищут, да - тщательно проинструктированная служанка наведалась в несколько таверн, но ничего не обнаружила (бездельница), а слуги прошлись по кабакам и тоже ничего не обнаружили (пьяницы), да - бумаги определенно были, да - они наверняка еще в Париже, равно как и Саваж - в Бастилии... Но во всей этой истории с архитектором и пропавшим планом построек в окрестностях Ла Рошели вдова явственно почувствовала гниль, будто привкус итальянской отравы в аппетитном на первый взгляд блюде. И ей совершенно не хотелось попасть в число отведовавших стряпню неизвестного мастера. То есть, пора было занятся чем-нибудь другим, обыденным - пока не за ту не приняли. Так что вечером Эсперанс отчитала слуг (если б они еще знали, что именно искать - но эту тайну госпожа им не доверила) - опять отправила их в город на поиски, сама же занялась традиционным для знатной вдовы отдыхом, если что и выпытывая из собеседниц и собеседников, то только относящееся к делам амурным...

Ближе к утру она покинула Париж - через Сент-Антуанские ворота, в мужском платье, верхом, в сопровождении служанки (под видом слуги) и двух гвардейцев (обычной роты). За час до того ее нашел вестовой из поместья, искать своих слуг времени не было совершенно, карета - это долго.
"Дурные новости. Хочу домой. Кого-нибудь повесить." Мрачно объяснила графиня. От не совсем трезвого предложения: "Чувствуй себя как дома. Повесь кого-нибудь тут и успокойся."- она с некоторым сожалением отказалась: "Здесь нет моего управляющего."
Так что когда взошло солнце, служанка уже давно тосковала в седле в хвосте процессии (ей немного досталось от госпожи за поведение), одолженные в качестве охраны гвардейцы заметно скучали (они еще не сообразили, кого сопровождают, да и не особо оно им было интересно, на самом деле), Эсперанс же торопила коня - она очень спешила в Сен-Нектэр.

А пока Гюсси вел разговоры с де Тревилем, молодой человек вскочил на перила и, придерживаясь рукою за колонну, принялся всматриваться в сторону скопившихся в западном углу. Видно было плохо. Да и слышно не особо, хотя бы потому, что парень старался еще подслушать разговор Гюсси. Но то ли от того, что он распылялся на несколько дел, то ли двери были слишком толстые - смысл разговора Гюсси с де Тревилем до молодого человека не дошел.

Заметив, что дверь открывается, парень быстро спрыгнул с перил и вытянулся в струнку - мол, готов и всегда к вашим услугам, месье...

Де Гюсси, выйдя на крыльцо, махнуд молодому человеку рукой.
- Поедешь со мной. Срочное дело от капитана.
Ладно. Один человек есть. Но этого мало. Ничтожно мало. А кого взять. С одной стороны мушкетёров во дворе было в избытке, но... Те, на кого лейтенант полагался более всего, как на зло, отсутствовали. Жаккар умер у него на руках. Ле Пуа де Фруа отсутствовал уже третий день без уважительной причины. Шурье был ранен и теперь залечивал свои глубокие царапины у прекрасной белошвейки. Де Салье не мог держать язык за зубами даже в трезвом виде. Анре де Кулон... Этого де Гюсси не хотел брать хотя бы из-за того, что не был уверен, не докладывает ли его подчинённый в свободное от службы время на него же более высокому руководству. Но брать кого-то надо. И было бы даже лучше, если бы...

Лапен долго ждал хозяина на условленном месте и начал уже беспокоиться. Не заглянуть ли к тому господину, что предоставил Гастону Барту убежище в своем доме? Нет, рискованно, еще выведешь врагов на беглеца...
Наконец в дальнем конце переулка показалась фигура. Лапен издали узнал этого человека по неровой походке и с замиранием сердца шагнул навстречу.
В этот миг откуда-то сверху - то ли с крыши, то ли с чердака одного из домов – грохнул выстрел.
Гастон Барт покачнулся, вскинул руки к груди.
Лапен бросился вперед, чтобы подхватить оседающего на землю хозяина. Ему казалось, что воздух вокруг стал густым, вязким, мешает бежать.
Тело на руках показалось невероятно тяжелым, и Лапен вместе со своей ношей плюхнулся на землю, больно ударившись коленями.
Гастон Барт открыл глаза и осмысленным, узнавающим взглядом скользнул по лицу слуги.
– Карта... – прохрипел он.
"Что?.." – хотел спросить Лапен, но голос ему отказал. Слезы катились по лицу.
– Карта... у женщины со змеей...
Голос оборвался – и Лапен едва не закричал от отчаяния, поняв, что держит на руках мертвого человека.
Тут за поворотом послышались голоса:
– Это здесь, мсье! Здесь стреляли!
И другой голос – командный, громкий, увереный:
– Латуш, Криспен - проверить переулок!
Вот уж чего не Лапен не мог себе позволить, так это встречи со стражниками. Тут уж Мадемуазель, Беспризорник и Актриса были меж собою полностью согласны.
Осторожно опустив на землю голову мертвого хозяина, Лапен бросился наутек.

Господин Лонкур поставил на стол бокал с вином и посмотрел в книгу, куда прилежно, чуть ли не ежечасно заносились расходы продуктов питания.
- У нас заканчивается окорок и буженина, - проворчала кухарка. – И вообще я отказываюсь что-либо готовить не имея под рукой то, что мне нужно. Если вы, господин Лонкур, хотите и дальше кормить своих постояльцев вкусными блюдами…
- Все-все-все… - перебил толстуху папаша Мишу.
- …иначе готовьте сами, - закончила кухарка и вытерла жирные руки о передник.
- Софи, дочка, тебе придется снова сходить на рынок, - про себя Мишу подумал, что совсем загонял девушку, но кому еще поручить это ответственное дело. А постояльцы пошли ох, какие привередливые, а конкуренция со стороны других трактирщиков очень сильна. Чуть допустил промашку и тут же постояльцы разбегутся по другим постоялым дворам, как тараканы. Мишу сплюнул три раза через левое плечо и постучал кулаком о деревянную крышку стола. – Все тоже самое, что и в прошлый раз и побольше мяса. Я мясникам выручку годовую сделаю своими заказами.
Папаша Мишу отстегнул от пояса связку ключей:
- Пойду спущусь в подвал, надо проверить что там с моим бургундским, - не забыв прихватить со стола кружку, он пошел в ту часть дома, где располагался винный погреб.

- На пару лье от Парижа не отъедешь, чтоб какие-нибудь мурзавцы!..- Несколько невпопад и с той степенью нелогичности и неграмотности, что так ценится при дворе, высказалась Эсперанс. Дула обоих ее пистолетов слабо дымились, рядом с дорогой валялось четыре трупа... один все еще стонал и пытался куда-то отползти, являя собой безобразное зрелище, но сей непорядок тут же исправил один из приданных ей гвардейцев. Другой спросил, не пострадала ли дама, и, получив заверение, что ни капельки, занялся перевязкой - левой рукой он словил случайную пулю... не от Эсперанс, конечно же, от разбойников. Первый гвардеец протер шпагу.
- Чего они хотели, Этьен?- Нервно спросила у него графиня, самостоятельно взявшись перезаряжать пистолеты.
- Не знаю, мадам.
Графиня поерзала в седле, оглядываясь.
- Обыщите их.
- Мадам?- Этьен забавно заломил бровь.
- Ну не мне же это делать!- Взбеленилась Эсперанс и, ткнув пистолетом в сторону первого погибшего, смягчила просьбу.- Не всех, только этого! Серж, вы в порядке?
- В порядке, мадам.- Стремясь не зашипеть от боли при даме ответил тот.
Указанный графиней разбойник в самом деле заметно отличался от остальных по виду, одежда простолюдина на нем казалась маскарадом - слишком чистая и опрятная, это впечатление не слишком портили даже смерть от пули в грудь и падение в канаву.

Этьен покачал головой, но на войне, как на войне... на войне же тайной... увы, вдвойне. Впрочем, буквально обыскивать труп ему и не пришлось - странного вида пакет обнаружился в первом же кармане. Удивленный Этьен отдал его графине. Та на миг преисполнилась надежды, но лишь на миг - не в ее характере было надеятся, даром, что зовут так.

В пакете оказалась инструкция. Почерк узнать не удалось, скорее всего автор писал левой рукой, и никаких имен в записке упомянуто не было - лишь ее приметы. Эсперанс мысленно выругалась. Гвардейцы, заметившие как изменилось ее лицо, переглянулись. Графиня спешилась и подошла к канаве, взглянула в лицо ею же убитому. В задумчивости постучала пакетом о ладонь. Со своей лошади тихонько пискнула служанка.
- О! Пришла в себя? Поди сюда...

...Несколько часов спустя графиня, в общем-то никогда не имевшая поводов жаловаться на память, вдруг остановила коня и даже чуть не повернула обратно, но вовремя одумалась.
- Вспомнила, кто это.- Пояснила она гвардейцам.- Вперед. Вперед, мне надо в замок.

Софи только вернулась на кухню после того, как проводила молодого симпатичного постояльца в его комнату. И конечно у папаши тотчас нашлась для нее работа.
- На рынок? – Софи, состроила недовольную гримаску, впрочем, больше для вида. Театрально вздохнув, она поправила прическу, глядя в огромную начищенную сковороду, висящую на стене.
- Ладно уж, схожу.
Девушка прихватила небольшую корзинку для всякой мелочи, рассудив, что более крупные покупки отнесет слуга.
- В вашем возрасте, папа, такие проверки не слишком полезны! – язвительно прокомментировала Софи папашину реплику, не особо заботясь, расслышал тот ее или нет, и покинула постоялый двор в сопровождении одного из слуг.

- Ушла?
- Ушла. Куда денется? Каждый день ходит. Купит вилок копусты, мяса, морковки, долго трепаться будет с зеленщиком, зайдёт полюбоваться на сапожки с пряжками в окне у старого Жиля.
- А эт-то на кой?
- Девка. Пялиться - пялится, а папаше всё не сподобится намекнуть.
- Ну ты силён. Лады. Жак, вроде чисто везде, пойдём?
- Не гоношись, Плешивый. Разрулим, - мужчина на деревяшке вместо ноги вышел из подворотни и обернулся к остававшимся там напарникам, - Что застыли? Заходи. Хозяина - не трогать. Он после вчерашнего должен ещё спать. Чума, припрёшь его комнату, если бузить будет.
Ещё две фигуры выступили из темноты. Один длинный и носатый, второй лысый и лопоухий с шеей, заплывшей жиром. Оба в поношенных сюртуках и ботинках, покрытых грязью. Длинный бросил взгляд налево и, быстрыми шагами перейдя через дорогу, открыл дверь в таверну. Одноногий и плешивый последовали за ним. При этом одноногий вошёл, прикрылза собой дверь, а плешивый сел рядом с дверью, прямо на землю, привалившись к ней спиной и закатил глаза, притворяясь пьяным.
В зале никого не было.
- Чума, наверх, - скоммандовал одноногий и тот, кого звали Чумой, перепрыгивая через ступени, понёсся к комнате папаши Мишу. Создавалось ощущение, что он точно знает, что делает и куда идёт.
- Припёр?
- Да.
- Смотри везде. Помнишь, что искать?
- Обижаешь, Жак. Не первый раз.
- Лишнего не брать. Только шкатулку и всё.
- А деньги...
- Нам уже заплатили. Лишний звон не нужен.
Долгое время не было произнесено ни слова. Иногда что-то падало, разбивалось, иногда тот или другой из грабителей (а как ещё вы можете назвать субъектов, которые обшаривают помещение, отношение к которому явно не имеют?) чертыхался. Наконец тот, которого звали Чума подал голос со второго этажа.
- Жак, нет воей шкатулки.
- У меня тоже. Ладно, не парься. Тёмный сказал - может и мимо. Мы своё сделали. Двигай на выход.

Иногда приходится действовать, положившись не на трезвый расчет, а на чутье. И не скулить, если брошенные кости упадут не так, как тебе бы хотелось.
Что подсказывал трезвый расчет Лапену, которому удалось оторваться от погони, запутать преследователей в кривых улочках и переулках?
Забыть обо всем. Выбросить из головы эту глупую и опасную историю, от которой за пару лье разит Бастилией. Помянуть добрым словом хорошего человек, для которого ты уже ничего не сможешь сделать. Погладить в кармане оставшийся в наследство кошелек. И думать, как устроить дальше свою судьбу. Как продержаться в этом чертовом Париже до возвращения крестной, которая сможет помочь...
А вместо этого Лапен, перейдя на другую сторону улицы, встал на дороге у группы мушкетеров, направлявшейся куда-то по своим делам, и поклонился тому, кого счел главным из них:
— Прошу простить меня, господа... знаком ли вам мушкетер по имени Гастон Барт? Он только что был подло убит...

Когда Эсперанс прибыла в Сен-Нетер, там были гости из солнечной и счастливой Кастильи. Посланцы его католического Величества (или чьи они там на самом деле) были не только в курсе неприятностей постигших месье Саважа - что в общем-то было неприятно, но вполне понятно - но и в курсе, что графиня в курсе. А вот это уже было нехорошо и наводило на ненужные мысли. Учитывая, что от засады на дороге слегка попахивало фаворитом другого короля, ситуация складывалась парадоксальная - все вокруг в курсе, хотя сама Эсперанс еще ничего толком не знает. Ладно бы они просто были в курсе - но ведь и те и другие явно что-то от нее хотели!
Управляющего она не повесила - не до того было. При неоценимой поддержке гвардейцев и собственных слуг (воспрянувших духом с прибытием хозяйки) гости с юга были вежливо обломаны в лучших чувствах и выпровожены на все четыре стороны. Дело обошлось лишь завуалированными угрозами да порцией воспоминаний о покойном муже.
Остаток дня графиня провела с сыном.
Следующий день она провела, уговаривая управляющего. Сначала - вернуть пропавшие средства на постройку западного флигеля и ремонт парка. К полудню выяснилось, что средства никуда не терялись, но обнаружилась невыплата жалованья. К обеду нашлось жалование и мораль стражи (полдюжины преданных графине солдат и бывший сержант какого-то столичного полка) достигла недостижимых высот. К вечеру нашлись еще всякие давно потерянные мелочи. Попутно досталось и остальным слугам.

В целом день прошел удачно, и графиня даже в шутку поискала нужные Рошфору бумаги. Было бы весело если б нашла, но тут вернулись с прогулки с наследником гвардейцы, и пришлось наградить и отпустить управляющего, а самой - ужинать и решать, что делать дальше. Возвращаться в Париж бессмысленно, там бумаги и без нее найдут и потеряют. Но... может в самом деле отправиться в Ла Рошель?..

- Барт? Убит? - лейтенант мушкетёров подошёл ближе, разглядывая вестника, - А с этого места подробнее, молодой человек. Кем? Где? Когда?
Остатки утреннего похмелья испарились, будто их и не было. Когда дело касается жизни мушкетёров, оно касается и их чести. В Париже убивают каждый день, но не каждый день это те, кто тебе близок и дорог.
Де Гюсси хотел схватить парнишку за верхнюю пуговицу кафтана, но тот ловко отскочил в сторону:
- Слушай, сынок, ты принёс плохие вести.
Гастон был той ниточкой, что связывала тайну шкатулки и смерть ещё одного мушкетёра в тюрьме. Ниточек становилось всё меньше.
- Ты что-то можешь ещё добавить? Я лейтенант королевских мушкетёров Антуан де Гюсси и, я думаю, что ты можешь мне доверять. Барт не был моим подчинённым, но я хорошо его знал. Если твои сведения покажутся мне ценными, думаю, ты сможешь заработать поболе, чем пару су.
Лейтенант расставивноги в сторону впеил взгляд в миловидного подростка, почти юношу, стоявшего перед ним.

Антеан де Гюсси? Это имя Лапену доводилось слышать.
В глубине душе занудный настойчивый голос еще твердил: "Брось, не ввязывайся, тебе хватает своих бед..."
Но оставалась лишь одна возможность отдать долг Гастону Барту...
И Лапен выложил все, что знал о смерти мушкетера и о его странных предсмертных словах.
— Я был его слугой, сударь, но недолго... очень недолго. Я не знаю, о какой девушке и о какой змее он говорил. Но я видел его глаза. И готов поклясться: это не бред...

По просьбе мастера прикл закрываю.

Цитата

Тему просьба закрыть

/Надеюсь я правильно поняла жалобу/

С уважением, цензор Ясмик.