Жаркая тропическая ночь изумленно прислушивалась к пьяным воплям и обрывкам залихватских пиратских песен, оглашающих морскую гладь.
Шхуна "Фиг догонишь!" вторые сутки болталась с зарифленными парусами и закрепленным рулем. Мало-мальски приличный шторм давно отправил бы эту лоханку на дно. Но шхуну хранили Бог и Судьба, снисходительные к пьяным.
А пьяна была вся команда. В доску, в дым, в дугу и в корень, в клюв Великого Кракена и в щупальца всех морских чертей!
Причем гуляли морские лиходеи не просто так, а по поводу. Притом -- весьма печальному. Команда прощалась с капитаном, прославленным (ну, хотя бы на борту собственной шхуны!) корсаром -- доном Эстебаном-Мигелем-Себастьяном-Альфонсо-Аурелио Писарро-и-Кортес-и-Монтеверде по кличке Ляп.
Команда лишена была даже удовольствия предать дорогое тело морской пучине: капитан проделал это сам, навернувшись случайно за борт...
Два сильных, изящных, по-своему красивых существа вынырнули за кормой шхуны.
-- Слышишь? -- укоризненно сказал своей спутнице дельфин Илларион. -- А всё ты виновата! Зачем тебе понадобилось лопать капитана? Может, еще выплыл бы...
Дельфин давно уже скитался по морям за шхуной "Фиг догонишь!", изучая быт и нравы непостижимой людской стаи.
-- А на какого гарпуна ему было в воду падать? -- резонно отозвалась акула Прожора. Она тоже давно следовала в кильватере шхуны, но руководствовалась не научными интересами, как Илларион, а более низменными целями. Гастрономическими. Ее девизом было "Что за борт упало -- то пропало!"
Эти двое неплохо ладили друг с другом. Прожора уважала интеллигентного дельфина (после того как несколько раз огребла по жабрам). А Илларион ценил в акуле умение смотреть в суть вещей.
Вот и сейчас: описала круг в волнах, мысленно облизнулась, вспомнив незабвенного Ляпа, и задала главный вопрос:
-- И кто ж теперь будет капитаном?..

В МОРЕ ОТВАЖНО ВЫШЛИ:
1. АЦЦКИЙ ЕЛФЪ -- призрак капитана Ляпа.
2. БАБКА ГУЛЬДА -- дельфин Илларион и акула Прожора.
3. HIDEKI -- шхуна "Фиг догонишь!" (то еще суденышко!).
4. MENELWEN -- попугай покойного капитана Халагадор Вердэ (чаще называемый Хамло-гад и Ведро).
5. ВУЛФРИ -- Дороти Двести Жизней. (Кто хочет узнать, кем он был, скажем, в Древнем Риме, -- это к ней, пожалуйста!)
6. ALLEINAD -- доктор Таната, судовой врач, королева горчичников и клизм.
7. ЛОККИ -- Глук-Фосфат, алхимик-самоучка. (Учится превращать морскую воду в вино, но пока ему лучше удаются поджоги и взрывы на шхуне.)
Попутно Локки обещал также отписывать некую судовую крысу, чье благородное имя осталось неизвестным...
8. АЛЬФА 9001 -- корабельный кок, господин Оливье де Спун де Найф, неутомимый экспериментатор-кулинар, использующий экипаж в качестве подопытных животных.
9. REMI -- боцман, сэр Уильям Арчибальд Третий, некогда Глотка Билл. (Своей изысканнейшей вежливостью держит экипаж в трепете.)
10. ANHENES ASEL -- Аделина Лануэль, пиратка, говорящая исключительно стихами. (Господ критиков просим заткнуться, если им дорога жизнь!)
11. ELARETH -- Рик Сагестионе, юнга и прирожденный комик-пародист (УЖЕ СЪЕДЕН АКУЛОЙ ПРОЖОРОЙ).
12. NEKROS -- Антонио д`Ортеги, в прошлом канцелярист из отдела картографии военно-морского министерства, а в настоящем -- лихой пиратский штурман. (Будем надеяться, что он, взяв курс на Ямайку, не заведет шхуну в Гренландию!)
13. GERNSTBACK -- Дед Мушкет, старейший член экипажа. Живая легенда и кладезь бесценных (занудных) воспоминаний.
14. ЯСМИК -- барон Генрих фон Блумбергер. Личность, обуреваемая страстью поучать всех вокруг.
15. MITRANA -- Том Хоуней, матрос. Шулер-неудачник.
16. LUSTRATION -- Бамбино де ля Фафнер (она же Фафа), похищенная пиратами принцесса (это заявление остается целиком на ее совести), корабельная секс-бомба и фаворитка покойного капитана.

НАСЕЛЕНИЕ ОСТРОВА БОЖЕСТВЕННОГО ХОМЯКА:
1. LAELAR_DALHARIL -- верховная шаманка племени. Гордо носит поэтическое имя КрикМакакиОглашающийБезлуннуюНочь (можете называть ее просто Крик).
2. MEDVEGONOK>>> -- РёвДикогоПопугая. Как ни странно, тоже шаман. Конкурент.
3. АТОС -- ВездесущееОкоНеДремлющееНиДнемНиНочью, вождь племени.
4. GEMINI -- МягчайшиеПальмовыеЛистьяУстилающиеНелегкийПутьВеликогоБожественногоХомяка -- хранительница священного хомяка.

НАСЕЛЕНИЕ ОСТРОВА АКУЛЬЕЙ ЧЕЛЮСТИ:
1. ФАНДОРИН -- сэр Бартоломью Хаскервиль, английский профессор-стоматолог, в настоящее время -- вождь племени.
2. ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР -- МаленькаяМускуснаяМышкаСидящаянаКокосовомОрехеСХвостомВолочащимсяПоЗемле -- юная туземка.
Более подробно о персонажах можно узнать из квент, выложенных в разделе "Обсуждение отдельных приключений", в теме "Счастливого плавания"
Тем, кто захочет присоединиться к нам по ходу действия, не возбраняется подплывать к шхуне на плоту, сколоченном из обломков кораблекрушения, или на берегу необитаемого острова отчаянно размахивать сделанным из тельняшки флагом.
Предупреждаем: за неуважение к коллегам по приклу и (особенно!) к мастерам, а также за наплевательское отношение к правилам форума и нормам русского языка -- будем беспощадно скармливать персонажей акуле Прожоре. И не говорите потом, что вас не предупредили!

Мастер -- АЦЦКИЙ ЕЛФЪ. Я ему помогаю.

Счастливого плавания всем нам, попутного ветра в парусах и семь футов под килем!

Под утро: море, словно большая изменчивая перина, неспешно перекатывало волны. Сонное солнце стало лениво выползать из своей морской колыбели, сбрасывая жаркое покрывало ночи… Вот оно поднялось чуть выше и оставило после себя сверкающие золотые блики на водной поверхности… Солнечные зайчики заплясали в волнах, а затем переметнулись на шхуну. Пробежались по деревянной палубе, зачем-то запрыгнули на мачту, откуда своим озорным светом спугнули двух чаек. Последние недовольно мигнули и, расправив крылья, пролетели над шхуной, не преминув оставить на ней свои росписи, как свойственно птицам. Зайчики же снова спустились на палубу и заскользили по ней... Но неожиданно замерли: на их пути располагались ноги… В желто-коричневых штанах и длинноносых штиблетах. Вернее даже в одном штиблете. Только не подумайте, что вышеупомянутые конечности валялись сами по себе. Нет. У них было тело и голова, и даже руки. Вот только штиблета не хватало. А все вместе взятое даже имя имело. Генрих фон Блумбургер. Личность надо сказать… а впрочем, что сейчас говорить. Сути это не изменит: фон Блумбургер валялся на палубе в совершенной отключке вследствие распития изрядной порции алкоголя… Лежал и все тут. Никого не трогал.

Дааа.... везет дуракам, пьяницам и героям с десятой удачей. Микхайль Пьетрофф, намного более известный как Дед Мушкет, величайший снайпер всем времен и морей, ветеран чуть ли не Пунических войн, был как раз из третьих.

А вы думали? Без удачи нет Ну Очень Удачных Попаданий. А Ну Очень Удачные Попадания - это то, что отличает хорошего снайпера от мертвого... Как говориться, попасть пчеле в глаз, чтобы сберечь драгоценный мех... В общем, для читателей и автора в данном предисловии важно одно. Нет, два. Первое. Дед Мушкет был заслуженным морским снайпером (иначе говоря, пока морские волки грызли морских зайцев, он охотился и на тех, и на других). Второе. Он был вполне жив, вопреки всему, включая банальную логику, здравый смысл и ограничения на размер графы "Возраст" в Книге Судеб.

Как и положено старому солдату, на посту дед не дремал! Он спал... ну а что вы хотели, дедушка спарый, он спать хочет... Этому способствовало и то, что шхуна "Фиг догонишь" была полностью солидарна с командой. То есть была буха в дребодан и даже в полный штиль (каковой в последнее время так удачно стоял в специальном прогнозе погоды для пиратов) качалась, то есть укачивала, так, что мама дорогая. Наверняка при наличии сухого дока она побилась бы башкой об стенку - если бы пришла к консенсусу по поводу того, где у ней башка.

Но Деду было не привыкать к суровой качке, поэтому он продолжал нести вахту на посту впередсмотрящего... то есть, он, конечно, был бы рад перестать ее нести и положить где-нибудь, но вот как? При малейшей попытке спуститься шхуна как бы вспоминала, что у нее есть не только корпус, но и, образно говоря, некая голова (если то, что сверху - это голова), а раз голова есть и "а девушка пьяна!", то ее можно ронять набок в попытке заснуть и проспаться.

Короче, картина не то что маслом, а даже салом.

Дедушка пробует спуститься.
Шхуна, решив, что она живая (и бухая, ко всему прочему - иначе говоря, buho sapiens, пьянь разумная), понимает, что у ней как у существа высокоинтеллектуального должен быть вестибулярный аппарат. Потому, что если бы у ней его не было, плаванье вверх дном вполне было бы вариантом... и не очень высокоинтеллектуально.
Шхуна пытается протрезветь традиционным народным способом - остервенелым мотанием головой из стороны в сторону.
Дедушка, чуть не уронив свой супермушкет (в 5ый раз) и не навернувшись в могилу почившего в бозе капитана (6 раз, не считая седьмого, когда шхуну накренило настолько, что дед чуть не попал на завтрак Обжоре, что называется, с доставкой, и заехал оной твари прикладом по голове), попеременно чертыхаясь и стоня, лезет обратно наверх.
Шхуна забывает, что у нее должен быть вестибулярный аппарат.
Повторить.

Следует отметить, что сам Микхайль Пьетрофф был ни в одном глазу. Он был в другом глазу, потому что в кои-то веки его повязка была на одном и том же глазу уже очень продолжительное время... и это время грозило затянуться - ведь кто знает, как быстро ожившие шхуны трезвеют, и надо ли им похмеляться?

Дед не знал.
Но уже второй раз за время поминок с продолжением над морем раздавался протяжно-ругательный крик:

- ДА ПОХМЕЛИТЕ НАКОНЕЦ ЭТО КОРЫТО КТО-НИБУДЬ!

Рик проснулся этим утром с ощущением, что сегодня для него начнётся новая жизнь. Такое же ощущение было у него в первое утро на шхуне «Фиг догонишь», когда его, тогда ещё совершенно сухопутного крысёнка выворачивало за борт из-за морской болезни. Однако же, проснувшись и обрызгавшись морской водой, зачерпнутой ведром из-за борта, он вспомнил, что уже далеко не первый день ходит по палубе, да и таких праздничков (не по такому поводу конечно), но было уже предостаточно в прошлом, и пора бы взять себя в руки. Что он и сделал. Надо сказать, что проснуться практически раньше всех Рику помог тот факт, что накануне во время попойки Рик умудрился выпить меньше всех, хотя и выглядел так, будто выпил столько, сколько все остальные вместе взятые, так как непрерывно подражал и пародировал поведение со-поминающих.
Поэтому выйдя под теплые лучи утреннего солнышка, Рик подумал: «А ведь жизнь – хороша! И жить хорошо! Тем более, что многоуважаемый капитан Ляп ... теперь вкушает от лучшей жизни на небесах... точнее на дне морском.» Впрочем, Рик был не силён в теологии, и для него это было в общем-то одно и то же. Следующей же мыслью было то, что теперь то капитана на шхуне нет! А так быть не должно ни в коем случае. И заключительным аккордом, словно ударили по дюжине колоколов (чему всё-таки поспособствовало вчерашнее...) пришла Идея: «Кто как не Я, который лучше всех знает как, и что главное – может – заменить капитана! Ведь я же знаю до мельчайших подробностей как капитан вальяжно ходил по палубе (не раз прогуливались вместе), как надо орать на матросов (за что мне раньше, конечно, попадало), и – главное – как глубокомысленно размышлять о судьбах вверенных причудами судьбы в руки капитана людей!» С этой мыслью Рик выпрямился и свысока глядя на свои новые владения направился на капитанский мостик.

Сэр Уильям Арчибальд III проснулся от необычайно сильной головной боли. Признаться начистоту, так плохо ему не было очень давно. Он с трудом принял вертикальное положение и закрыл глаза рукой. "Ох, право слово, не стоило употреблять столько спиртного... Наверное господину капитану не понравилось бы, если бы он увидел свою доблестную команду в подобном нелицеприятном состоянии...",- Сэр Уильям встал перед зеркалом и поправил остатки жабо на своей не слишком новой рубашке. Хм, не так уж и плохо. Да, определенно. Сэр Уильям осмотрел себя с ног до головы. И тут в его голову пришла мысль. Нет, нет так... к нему в голову пришла МЫСЛЬ. Наверное, она никогда бы не решилась посетить голову славного боцмана, если бы не жесточайшее похмелье. Впрочем, как бы то ни было, она навестила Сэра Уильяма и так понравилась ему, что он больше не захотел с ней расставаться. Мысль эта была проста, незатейлива и, учитывая ныняшнюю ситуацию, вполне логична. Боцману в голову пришла мысль о повышении - а почему бы ему не податься в капитаны? "Это звание весьма почетно и солидно, матросы и так уже пребывают в моем полнейшем распоряжении, так что..." Боцман удовлетворенно кивнул и покинул свою каюту.

Глук-фасфат сидел на мокрых досках палубы, свесив ноги и грустно подперев ладонью щеку, смотрел вдаль. От активно-почти-утренне-запойной жизни на корабле его отделяла целая груда накрытых парусиной ящиков, мотки корабельного каната и прочий мус… полезные вещи. Капитан считал, что в плавании пригодится все. Вот и пригодилось – для того, что б дать временное пристанище одному несчастному морскому волку. Вдрызг пьяному морскому волку….
«Бедный капитан… Бедный я – нет, ну зачем надо было столько пить?!» - Он хлюпнул носом и выразительно высморкался в рукав.
-Нет, ну это возмутительно, все я ухожу!
Глук поднял голову и с трудом сфокусировал взгляд перед собой.
Глук… - понял он. - В смысле – Глюк.
Большой серый крыс шествовал по палубе, волоча за собой дорожный чемодан, и громко возмущался:
-И утопили же! Последнего капитана утопили… разини! Меня ж крысы в порту засмеют! Усё - вы как хотите, а Милорд Рэддис покидает корабль! Эй, ты – дай пройти!
-В смысле – я? – Уточнил Глук.
-А здесь есть еще кто? – Ворчливо осведомился крыс.
-Нее-ет. В смысле – никого нет. И тебя – тоже. Это ты мне кажешься.
-Напился! И этот напился! – Возмутился крыс. Судя по его нетвердой походке, крыс и сам не побрезговал спиртным. – Дорогу! Милорд Рэддис покидает судно!
-Покидаешь корабль! – С чувством произнес Глук. – Крыса!... кстати, а Милорд Рэддис – это кто?
-Крыс! И горжусь этим…. А милорд Рэддис – это я.
-А почему корабль покидаешь?
-Тонет потому что. Раз я покидаю корабль – значит, он тонет.
-Не-е. – Замотал головой Глук. – Он не тонет. А куда ты его покидать будешь? Там же это – акулы. Его только как капитан – к акулам покидать можно. Вот.
- Да? Ладно, тогда не покидаю. Радуйтесь. Уговорили…. Курить есть?! – Осведомился Милорд Рэддис.
-Э-э-э… нет…
-Вот и хорошо! А то мочи нет – как табаком воняет… Эй, ты чего так смотришь?!
-А ты правда…говорящий?
-Нет, ну дожили! – Возмутился Милорд Рэддис. – Мало того, что нагло перешли на «ты», так еще и в моих способностях сомневаются. Я, между прочим, из королевского рода! Так что, извольте обращаться ко мне «сэр» и «милорд». А говорящие в нашей семье все – это наследственное. От моей пра-бабушки королевы Стеши Первой. Дай ей боги здоровья….
А водоплавающие мы по мужской линии. Мой далекий предок – вот! – И Глуку был продемонстрирован чемодан с таинственной надписью «Санта-Мария».
-А это кто такая?
-Карабль такой был. Колумб на нем плавал. – Внушительно ответил Сэр и Милорд. – Большо-о-ой! И мой предок первый его покинул. А ведь он предупрежда-а-ал!
Глук непонимающе хлопал глазами.
-Санта-Мария… - Повторил Крыс. - Колумб – ничего не напоминает? Нет? Ох, молодежь!
Он утонул? – Несмело спросил Глук.
-Хуже… Он – открыл Америку. А ведь мой предок предупрежда-а-ал!
Крыс вдруг вынырнул из воспоминаний:
-И вообще – ты чего здесь делаешь?
-Я… - Глук оглядел себя - Так я это…
-«Это» он! Ты здесь сидишь, а корабль без капитана носит по бурным волнам! – И крыс ткнул лапой на абсолютный штиль за бортом. – Ты должен проявить смелость и взять штурвал в свои крепкие руки!
-Я?!
-А кто ж еще?! Женским рукам дело такое не доверишь. А другие – кто слишком стар, кто молод, кто пьян в стельку… в смысле – еще больше чем ты. Так что – это твоя судьба. Вперед, капитан Глук, вас ждут эти – которые дела!
-А ты уверен – несмело уточнил Глук.
-Я тебя поддержу. – Пообещал Крыс. - Голос принца королевской крови еще что-то да значит под этим небом. Иди давай! А станешь капитаном – назначишь меня главным надсмотрщиком за сьесными припасами. Пра-бабушка мной еще гордиться будет.

«И этот напился» - Грустно подумал крыс, глядя вслед шатающемуся алхимику. – Ох, потонет корабль, хвостом чую. А я ведь предупрежда-а-ал! И крыс, прихватив чемоданчик, нетвердой походкой направился в сторону камбуза.

Том медленно-медленно открыл один глаз. Потом закрыл. Потом открыл и закрыл ещё два раза. "Работает!" - мысленно поздравил себя пират. Те же манипуляции были проделаны и со вторым глазом. Наконец, оба глазика приняли своё обычное (полуприкрытое) состояние и завращались, пытаясь определить местонахождение своего обладателя. Опухшие от беспробудного пьянства мозги пытались расшифровать донесения, посылаемые глазами и догадаться - почему здесь ТАК качает, так холодно и неуютно. Мимо пролетела какая-то живность, не разобравшись, кто это Том крикнул: "Эй! Сыграем?" и полез в карман за картами, да так и застыл, внезапно осознав, ГДЕ он находится...

Далеко внизу покачивалась палуба и от ног её отделяло _надцать футов чистейшего морского воздуха. Естественно, Том не парил в небе аки ангел святой, а вполне прозаично сидел на рее, обняв руками мачту. "Оххоспади, как же теперь слазить, я же высоты боюсь..." - простонал Счастливчик и покрепче сжал объятья. Похоже, шхуне это не понравилось (а может, она просто икнула) и через секунду Том с воплем летел в направлении палубы.

Крепко приложившись костлявой спиной о дощатый настил, пират хрюкнул, и подумал: "А грязюка-то кругом какая... Как бы убирать не заставили... Хм... Единственный человек, который может заставить пирата что-либо делать - это его капитан. А капитанское место сейчас свободно... А что если..." Том нарисовал в воображении радужную картину - вся команда, высунув языки, наводит на борту порядок, а он в капитанской прикиде дуется в картишки с попугаем ВедрО. "Решено! Выставляю свою кандидатуру!" - постановил Счастливчик. Ему и в голову прийти не могло, что в этом благом начинании у него могут быть конкуренты.

Генрих фон Блумбургер приоткрыл глаза. И тут же снова зажмурился. Его, и без того вечно-кислая физиономия, скривилась до невозможности.
-У-й-й... Сфе-е-т тушить нада-а - застонал почтенный барон и, перекатившись на живот, кое-как встал на четвереньки. Подняться на ноги он не решился. Поэтому пополз. Нет, не куда глаза глядят. Потому как последние смотрели исключительно на дощатую палубу шхуны... Продвинувшись на некоторое расстояние, барон каким-то чудом сумел оторвать пристальный взгляд от пола и посмотреть немного вперед. Перед его взглядом стоял штиблет. Его штиблет. То, что штиблет оказался расписан чайками и стоял в лужице чего-то темно-буро-рыжего, заставило Блумбургера протрезветь еще больше. Генрих попытался заткнуть нос рукой, но после тщетных попыток понял, что в этом случае он просто не удержится и шлепнется, поэтому оставил попытки. То, что любому телу для устойчивости вполне достаточно трех опор, Блумбургеру в голову не пришло. Заметив юнгу, он позвал его:
- Мальшик! Мальшик! Юнга ка мне!!

- Чтоб вас всех....!!! ..... такой-то.... раз.... матери... через... камбуз...

Откуда-то очень сверху шхуну окатил поток не слишком отборной разнокалиберной брани - правда, половина ушла в естественный глушитель: от экзерсисов Тома судно, мягко выражаясь, передернуло, в результате чего оно зашаталось на волнах как заправский австралийский маятник (почему австралийский? а там все кверхногамное), а все еще не протрезвевшие члены команды, не сговариваясь, подумали о судне - правда, несколько другом.

- Пьяная скорлупа! Бухучий Голландец! Таз под парусом! Лохань нетрезвая.......

Отстаток опять заглушил скрип и шум разгоняемых волн.

Видя что юнга не реагирует на его зов, фон Блумбургер начал закипать от гнева, отчего еще больше протрезвел... Его, капитана шхуны "Фиг догонишь", не слушается с первого раза подчиненный? И кто?! Юнга. Мальчишка.
- Рик!!! Юнга Сагас.. Сагесе...ик... А-а-а.. Итить твою глотку, тысяча чертей и хромой бес с топором наперевес! Ри-и-к...икк! Ка мне! Живо! Капетана слюшайся!!... - он хотел еще много чего добавить, дабы просветить невежественного паренька, естественно для блага этого юного оболтуса, но снова икнул и едва не прикусил язык. Поэтому решил помолчать и дождаться пока паренек подойдет. Вот тогда он прочистит ему мозги знаниями.

- Бабах! Бабах! – разносилось над водной гладью, а почему гладью, ведь был жуткий шторм, значит так, грохот разносится над бушующими волнами Средиземного моря.
Королевский фрегат шел на абордаж. Но «Фиг догонишь!» был не так прост. Лавируя между девятибалльными волнами, он пытался оторваться от преследования. Этот заносчивый фрегат еще поплатиться за свое неуважение к «джентльменам удачи», к коим он причислял и себя.
- Плюх! – где-то рядом в воду упало ядро. «Фиг догонишь!» рассмеялся, пусть прочистит свои трюмы от грязи, в которой он порос на госслужбе. Настроение у него было отличное. В подобных боях он еще не участвовал и теперь он должен показать капитану Моргану и славной команде, что он не зря носит свое гордое имя «Фиг догонишь!».
- Да похмелите наконец это корыто кто-нибудь! – прогремел голос, настолько сильно, что «ФиДо!» подумал, что это ему показалось и продолжил улепетывать от королевского фрегата, на котором гордо был изображен герб Ее Королевского Величества.
- Пьяная скорлупа! Бухучий Голландец! Таз под парусом! Лохань нетрезвая.......- прокричал Морган. «ФиДо!» был явно поражен таким разнообразием эпитетов, которыми наградил его великолепный Морган. Как?, почему?, за что? Мысли крутились с бешеной скоростью в го…ну…где-то они точно крутились. Он настолько растерялся, что пропустил очередной снаряд, выпущенный с борта фрегата.
- Хрупс! – ядро попало в самый центр палубы и пробило его насквозь….
- Неееееет! – закричал бы, наверное, человек и, проснувшись, понял бы, что это всего лишь сон успокоился, но у «ФиДо!» не было голоса и он не смог закричать.
Как же у него болят доски, как будто в них сотня плотников вбивают гвозди-двухсотки. Он же знал, что будет, если он будет пить, но нет. Вместо того, что бы выкинуть разбитую бочку с ромом за борт и смыть все водой, он позволил алкоголю пролиться сквозь доски и впитаться в ткань древесины. Теперь он страдал похмельем.
А что ему снилось? Наверное, очередная морская баталия, откуда он всегда выходил победителем, но в этот раз что-то пошло не так. А что? Вспомнить он так и не смог.
Для начала надо умыться. Он увидел подходящую волну и, поймав ее, позволил пройтись по палубе.

Волна, прокатившаяся по палубе, умыла заодно и барона, все еще стоявшего на четвереньках.
- А-а-а! Читоб тибя! Карыто! Савсем мазгов нету у страителей тваих! Зиделали палубу ниже ватерлинии - мокни тут теперь - забормотал Блумбургер. Заметив, что драгоценный штиблет проплывает вместе с волной мимо и намерен покинуть борт, барон поспешно схватил его. И заругался еще сильнее, так как вода не успела смыть со штиблета все лишнее и гадкое, налипшее на нем. Затем он поднялся, все еще держа штиблет в руке, и шатающейся походкой пошел по палубе.

Дороти лежала на спине, с отрешеннным видом вглядываясь в небеса. Мысли девушки витали в облаках, и даже выше - в Верхних Сферах. Ууууу...
- Черт вас дери, господа, помедитировать нельзя! - прошипела известная гадалка (по крайне мере, она так думала) Дороти Двести Жизней.
Волны, весело изображающие из себя протрезвителей (в мыслях Дор перед этим стояли прилагательные, но цензура их вырезала), докатились до болевшей головой гадалки и почти смели ее с палубы.
- Ох, опять вся концентрация к морскому дьяволу отправилась, - вздохнула Дороти и покосилась на бутылку, величаво проплывшую к ней.
- Эй, а где капитан? - крикнула Дороти, приподнимаясь и хватаясь за голову. Неудомевающе поглядев на ошарашенных пиратов, гадалка сообразила, что капитан канул в пучине.. или даже в пасти Обжоры, если быть педантичным.
- Ой..

- Оо!.. - простонала Аделина Лануэль, беспокойно ворочаясь на скрипучей, изрядно помятой кровати, что окончилось ударом лбом девушки о стену, сопровождаемым глухим стуком, который отозвался где-то внутри нее. Где, девушка пока не осознавала ввиду своего состояния.
- Ого-го… - продолжила издавать нечленораздельные звуки Лина, хватаясь за голову, где мысли переплелись в кучу, придавая какой-то тяжести. В висках издавался назойливый стук, словно кто-то долбил по черепу маленьким холодным молоточком, а яркие, игривые лучи солнца, просачиваясь сквозь окно, пробегали по лицу девушки, где застыло сонное выражение.
Юная пиратка все-таки решилась подняться, борясь с желанием снова завалиться в кровать, и прошла к зеркалу, с намерениями привести себя в порядок, если, конечно, у нее на это были внутренние силы.
- о Боже. Ну и прическа... Куда подевалась моя расческа? - протянула расстроенная пропажей предмета, Аделина, наклоняясь к тумбочке и начав копаться в своих вещах, которые были разбросаны по всей каюте девушки, а она, несмотря на то, что женщина, не имела привычку часто прибираться.
Лануэль обнаружила расческу у себя на кровати, под мятым одеялом, и недолго думая, как предмет мог попасть туда, принялась расчесывать запутанные волнистые волосы, борясь с колтунами, преодолевая «образ метелки». Она снова всмотрелась в свое отражение, когда как перед глазами все поплыло, и чуть не свалилась на пол, не удержав равновесие, когда корабль дал толчок.
Девушка в итоге завязала волосы в аккуратный хвост, сама удивляясь, что дрожащими руками смогла что-то сварганить на голове, и, умывшись холодной освежающей водой, которая ни на каплю не убавила похмелья, снова оглядела себя.
Яркие голубые глаза сейчас казались тусклыми, усталыми и раздраженными, а всегда загорелая кожа сейчас была бледной, и ни о каком румянце нельзя было даже мечтать.
Она, нахмурившись, преодолела дверь своей комнаты, хватаясь за ручку скорее наощупь, нежели, сосредотачивая на ней зрение, и вышла из комнаты, помогая рукой, которой облокачивалась на стену, идти вперед.
В итоге Аделина, благодаря своим великим усилиям, вышла на палубу, где застала уже собравшуюся компанию, бурно шумевшую и мешающую ее покою в голове.
Она, припоминая, что не так уж много и выпила, подивилась своему «невменяемому» состоянию, и приблизилась к Дороти, кивнув, что означало приветсвие.
- Утра всем доброго... Вижу все очень бодрые, - подметила она саркастически и присела на что попало, сонно смотря себе под ноги.

Фафа покрепче обняла подушку, свернувшись калачиком под тёплым, пуховым одеялом...
И тут случилось нечто. Подушка взяла да и укатилась из-под головы дремлющей принцесски. Ударившись головой о твёрдую (?) поверхность матраса, Бамбино от неожиданности открыла глаза. Перед расфокусированным взглядом промелькнула бутылка с остатками какой-то жидкости. Видимо, рома... подумала Фафа.
Рома?! Во второй раз за несчастливое утро она имела неосторожность открыть глаза и резко рвануться вверх. Зря принцесска это сделала... Мда... зря...
Видите ли, (как потом выяснилось) девушка лежала на корме корабля, у самого бортика, наверху которого был поручень. Причём лежала Фафа не просто так, а основательно - с запасом рома на полгода вперёд, который она попыталась обнять дабы не украли (но, как вы знаете, объять необъятное.... можно только выпив...), и завалившись запасом рыбы, за ночь успевшей основательно протухнуть... Ещё бы - вперемешку с ромом!
Ну так вот - как уже выяснилось, наверху был поручень, и голова Бамбино перенесла весьма болезненный... мнэ... контакт с сим объектом.
Минут десять из груды бутылок и рыбы доносились отборные чертыхания, достойные разве что Деда Мушкета, который в жизни всё повидал, а до сих пор экстримом занимается... Был бы кто рядом - он бы очень-но удивился, как это тухлая рыба может говорить. Но суть дела даже не в этом.
Когда Фафа всё-таки выбралась из плена цепких лап ополчившихся против неё вещей , то первым делом придирчиво осмотрела ногти, и поправила сбившуюся набок высокую причёску, на которой гордо возлежала пиратская шляпа, как гнездо страуса на тоненькой березке.
Девушка решительно поджала пухлые губки и прищурила карие глаза.
Покачиваясь и подтягивая сползающие шаровары, Фафа пыталась припомнить вчерашний вечер... Кажись, была попойка... (принцесса была гением во плоти, и такие умозаключения давались ей легко).И тут страшная мысль пронзила её сильно натруженный мозг.
Злобно прищурившись, Фафа прошептала:
- Кажется нам пора заявить права на капитанство?..

За умение шхуны без посторонней помощи брать на пустом месте опасный крен с тем, чтобы обмыть палубу водой, ее следовало наградить почетной грамотой с присвоением внечередного звания "Фиг утопишь" - в другое время старый вояка подумал бы так.

Сейчас же Деду Мушкету было не до почетных грамот с печатями колониальных наместников. Он думал о науке.

Более конкретно - об архимедовском правиле рычага (которое в морском приложении, правда, звучало как "Дайте мне точку опоры, и я произнесу тост"), гласившем, что путь, проходимый длинным концом рычага, прямо пропорционален его длинне (в более точном определении Микхайль не нуждался, с учетом того, что он всегда путал, что именно кипит при девяноста градусах, вода или прямой угол). Также - сам того не зная - он в перерывах успевал думать о другой закономерной зависимости, которая была обнаружена учеными несколько позже.

А проще говоря - накреняясь для зачерпывания воды, шхуна размахивала гротом не хуже заправского фехтовальщика. Что до второго, то описать это дед не мог, мог только изобразить - чем и занимался, вероятно, действуя некоторым непроснувшимся на нервы.

Примерно так...

ТвАюМаааАаАтЬ!

И хорошо, думал дедушка, что у этого деревянного существа не хватало ума "прополоскать рот"...

Сэр Уильям вышел на палубу и солнечный свет больно резанул его по глазам. Он зажмурился и пробормотал "Ах, святые угодники, напрасно я попробовал тот сомнительный напиток, который пила команда..." Боцман посмотрел на капитанский мостик и почувствовал, как сердце затрепетало в радостном предвкушении - вот оно, это место венец желаний... да...
От радужных мечтаний его отвлекла маленькая неприятность - волна, при этом он свалился с ног и пребольно ударился плечом обо что-то из му... то есть, обо что-то из многочисленных полезных вещей (с), встречавшихся на палубе то тут то там. Вымокший насквозь сэр Уильям досадливо отряхнулся и поднялся на ноги.

- Для приготовления филе рябчика в аладрианском соусе возьмите: филе рябчика, бутылку "Кьянти" двадцатилетней выдержки, кардамон, красный перец... Проклятие! Здесь совершенно невозможно работать!
Господин Оливье де Спун де Найф глубоко вздохнул. На "Фиг догонишь" имела место катастрофическая нехватка филе рябчика, "Кьянти" двадцатилетней выдержки, кардамона и красного перца. В начале каждого рейса кок предлагал закупить необходимые ингредиенты; предложение дружно проваливалась на всеобщем голосовании с результатом "1 за, остальные - против". И все из-за того, что смета требовала потратить все наличные деньги, продать экипаж в рабство, шхуну заложить в ломбард, а остальные три четверти нужной суммы где-нибудь занять.
- Мизерабли. - пробормотал де Найф. - Ну что же, за что боролись - на то и напоролись. Попробуем переформулировать рецепт с учетом имеющихся ингредиентов.
Кок оглядел "ингредиенты". Труп вороны, сбитый вчера низколетящей нетрезвой шхуной. Кусок сыра, плесень на котором успела эволюционировать до бронзового века. Странного вида порошок - результат смеси образца пыли, образца плесени и бездымного пороха. Бочка воды. Вот тут почти все верно - воду эту не меняли пять-шесть капитанов назад...
- Итак. Филе вороны в протухешеводном соусе. Взять: почти свежую ворону. Бутылку воды двадцатилетней выдержки... а ведь получается близко к тексту!
Оливье засучил рукава и принялся за работу. Назревал новый шедевр...

Боцман деловито потер руки и окинул полубессознательную команду строгим взором. Надо было принимать срочные меры... Он откашлялся и вежливо вымолвил: " Господа матросы, я был бы вам крайне признателен, если бы вы проснулись и приступили к выполнению своих непосредственных обязанностей, право слово, это ведь в высшей степени недисциплинированно - почевать, когда уже скоро полдень..."

Рик, чуть не смытый за борт накатившей волной, распластался по палубе и мертвой хваткой вцепился в канат, валяющийся рядом, втайне надеясь, что тот хоть к чему-то да привязан, и очередная волна всё-таки не довершит начинание своей предшественницы. Ведь какой прок от бухты каната в руках тонущего человека, ведь обычно это орудие спасателей, а не спасаемых! Впрочем, додумать сию глубокую мысль до конца Рику помешали окрики барона Генриха фон Блумбургера, призывавшего его непонятно к чему, а затем и боцмана сэра Уильяма Арчибальда Третьего, призывавшего очень даже определенно к чему – заняться работой. Поэтому мысли Рика, как и всякого порядочного юнги немедленно обратились к решению самой насущной задачи – увильнуть от работы. Мысль о том, что только что он собирался принять пост капитана, благополучно ускользнула от внимания Рика, а зря! Ведь тогда уж наверняка ему работать не пришлось бы!
Тем не менее, Рик попробовал воспользоваться самой хорошо зарекомендовавшей себя за время службы на «Фиг догонишь» методикой ускользания от работы – скрыться! Делая вид, что движется он не по собственной воле, а стараниями всё ещё не пришедшей в себя шхуны, Рик стал перекатываться в направлении открытого люка трюма с намерением незаметно туда... не то чтобы свалиться, но... Впрочем, там видно будет, подумал Рик, уже развивая вращательно-поступательное движение, от действия очень кстати накренившейся палубы.

Барон фон Блумбургер продолжал передвигаться по палубе. Шел он в направлении... впрочем, не важно. Генрих просто шел. Весь мокрый и с пресловутым штиблетом в руке. Заметив катящегося юнгу, барон неодобрительно забормотал что-то насчет пьяной в доску молодежи:
- Пиян... савсем пиян... Не-е... Такому дай штиблет памыть - утопит. И-е-е-х... ик... маладеж... савсем пиян... Учить нада маладеж. Сказано в пасловице: Тяжело в учении – а дома лучше... Эх... Сам памою... Патом... патом вазьмусь за васпитание юнги. И всех. И все... И переоденусь, а то капетан, а мокрый. Нихарашо.
С этими словами барон поднял ведро, к которому успел подойти, пока говорил. Опустил его на веревке за борт и зачерпнул воды. Вымыв штиблет, он натянул его на ногу. Все равно весь мокрый. После чего встал и, хлюпая мокрой одеждой, пошел переодеваться.

Аделина проследила своим взглядом накопившуюся суматоху и матросов, которые вели себя совершенно по-разному, и задумалась, почему ей с головной болью не хочется ничего, кроме как биться о стену, в надежде, что эти постукивания в висках кончатся.
Девушка откинула волнистый хвостик с плеча и устремила свои глаза в небо, жмурясь от солнца, яркие лучи которого теперь могли достать пиратку без препятствий.
Она уже подумывала встать и начать работу на палубе, однако что-то мешало подняться с бочки, на которой и сидела Лануэль, может быть лень, может быть простое нежелание вообще работать в таком состоянии. Аделина улыбнулась невнятному разговору людей, которые, кто кричал, кто пытался успокоить остальных. Сама девушка вообще пока предпочитала ничего не говорить, чтобы не пугать никого своим хриплым голосом после алкоголя и невменяемостью, поэтому продолжала молчать и внутренне приходить в себя. Мысли пиратки, одна за другой, недавно беспорядочные, сейчас раскладывались по полочкам, создавая целую картину дум в голове, когда как Лина поправляла рюшчатый воротник своей блузки с жабо в викторианском стиле.

Штурман проснулся оттого, что судно как-то неправильно качалось на волнах, а качалось оно как ему угодно, но только не носом к волне, а это не есть хорошо. Он с трудом поднялся с кровати, голова, раскалываясь, и жутко болела, на его счастье он нашел на рабочем столе в своей каюте остатки рома, и допил их, ему сразу стало легче, это подействовало лекарство. Он понимал, что с этой болезнью идти к судовому доку абсолютно бесполезно, залечит на смерть. А вот то, что судно рыскает как ему хочется это не правильно! Антонио оделся в свой неизменный черный камзол и черные штаны, повесил на пояс шпагу и вышел на палубу.
Вид палубы превзошел самые смелые его ожидания. Он понимал, что команда, да и сам корабль бухали не один день, как никак поминали своего "любимого капитана", но надо и честь знать, чудо, что стоял почти штиль, и бухта была без мелей, а то …. Не ходить всей команде по Карибам, а кормить акул. Так надо выбирать нового капитана, а он был одним из старших офицеров, и на пост капитана мог вполне претендовать. С этой мыслей он поднялся на мостик и не обнаружив там рулевого, громко крикнул на весь корабль – БОЦМАН !!!
-- БОЦМАН, твою морскую душу, давай живей тряси ластами !!!
Ожидая, когда к нему придет боцман, он попытался определить, где находится их шхуна.

Переодевшись, Генрих фон Блумбургер снова вышел на палубу.

БОЦМАН !!!
-- БОЦМАН, твою морскую душу, давай живей тряси ластами !!!

От крика штурмана, барону едва уши не заложило... Он поморщился и подошел к Антонио Д'Ортеги.

- Ви... Чиго ви кричите? Ви хто? Штюрман? Ви пролажили курс? Гиде? Пакажите. - засыпал штурмана вопросами барон, осматривая его. Затем продолжил - Падите курс пролажите... Патом даложите мине, капетану шхуны. Ви хоть умеете курс пракладивать? А то ведь гаварится в пагаворке: Тише едешь - море по колено. Ну идите, идите... Праложете, пакажете.

-Милейший, постойте, куда это вы собрались, - крикнул сэр Уильям вслед юнге, который стремительно катился к спасительному трюму,- надобно палубу вымыть, а вы сбежать вздумали, так не пойдет, вы же ведете себя как сущий мальчишка! - в два широченных прыжка сэр Уильям достиг люка, ведущего в трюм, скрестил руки на груди и стал поджидать хитрющего Рика, и тут...

БОЦМАН !!!
-- БОЦМАН, твою морскую душу, давай живей тряси ластами !!!

Все в душе интеллигентного боцмана восставало против такого возмутительного обращения к почти состоявшемуся капитану шхуны. Он грозно насупил брови, тут же забыл про Рика и кинулся на капитанский мостик.
Там он и нашел разошедшегося штурмана и что-то вещающего Генриха (в голове боцмана еще не достаточно прояснилось, поэтому он не до конца понимал то, что говорил достопочтенный фон, и посему не мог квалифицировать его как конкурента, претендующего на пост капитана).
-Доброе утро, господин фон Блумбургер, господин Д'Ортеги,- поклонился обоим сэр Уильям,- а теперь, - он повернулся к Антонио,- извольте объяснить по какому праву вы столь непочтительно обращаетесь ко мне, вашему капитану, ибо, уважаемый сэр, запомните, что я, Сэр Уильям Арчибальд Третий являюсь капитаном этого прекрасного судна.
Он скрестил руки на груди (это был его любимая поза) и выжидательно посмотрел на штурмана.

Разгон в движении, набранный Риком был уже настолько велик, что тот, даже если бы надумал остановиться не смог бы, когда... на пути к спасительной тьме трюма, которая бы скрыла юнгу от многочисленных претендентов надавать работы, - так вот, на этом пути оказался боцман, сэр Уильям Арчибальд III.
- Милейший, постойте, куда это вы собрались?
Не в силах физическими своими действиями предотвратить прямое столкновение с достопочтенным сэром Уильямом, которое повлекло бы за собой их совместное падение в трюм, Рик предпринял единственное, что ему оставалось – он вознёс молитву пресвятой деве Марии. И, о чудо! Прозвучал крик штурмана, и боцмана как ветром сдуло, видимо, он отбыл выяснять для чего это так срочно понадобился на капитанском мостике.
Рик, всё ещё не верящий в свою удачу продолжал катиться прямиком в тёмный провал трюма. И тут он подумал, что падать в трюм, наверное, будет больно. Но заступничество пресвятой избавительницы от напастей в количестве одного действия за день уже было использовано и ничто не помешало Рику, достигнув люка, с громким криком в него влететь. Через секунду, не прекращаясь, крик перешел в бульканье – в трюме было полно воды! Волны, так усердно зачерпываемые бортами шхуны, естественно никуда не девались а оканчивали существование в тихой заводи, образовавшейся в трюме. Но Рику на такой вывод мыслительных способностей не хватило и он едва сев (после чего голова всё-таки оказалась над водой) – что есть мочи закричал:
– ПОЛУНДРА, ТОНЕМ!!! ВОДА В ТРЮМЕ!!! КАРАУЛ!!!

Лануэль, которая тихо и мирно сидела тем временем на палубе, внимательно вслушивалась в разговор боцмана и Генриха фон Блумбургера, от чего ее ровные брови с каждым словом удивленно поднимались все выше.
- извольте объяснить по какому праву вы столь непочтительно обращаетесь ко мне, вашему капитану, ибо, уважаемый сэр, запомните, что я, Сэр Уильям Арчибальд Третий являюсь капитаном этого прекрасного судна, - пронеслось над ее ухом, отчего девушка пришла в возмущение, и легкая злость затаилась в ее душе, тогда как лишь маленькие нотки проскользнули изнутри, вылившись в прекрасный блеск озорных глаз.
В итоге Аделина, раздраженно ухмыльнувшись, подошла, не шатаясь, а будто бы собрав себя в полный порядок, к серу Уильяму, встав рядом, ни сколько не стесняясь, что она - женщина, нарушает уединение двух мужчин, и перебила их обоих звонким, мелодичным голосом.
- Дорогой капитан! - Саркастически подметила девушка, - вы – всего лишь боцман.
Судно во всей красе, должно принадлежать мне.
Я буду капитаном.
Вместо Вас, - она ткнула тонким пальцем в его грудь, женственно и иронично, - боцмана.
Лануэль приоткрыла рот, приготовившись к новым фразам – стихам, однако громкий крик, отразившийся болью и новыми постукиваниями в голове Лины, перебил ее вдохновение.
– ПОЛУНДРА, ТОНЕМ!!! ВОДА В ТРЮМЕ!!! КАРАУЛ!!! – Девушка широко раскрыла и без того большие глаза, изумляясь возгласу, поступавшему снизу, и подбежала к лестнице, ведущей в трюм, заметив плавающего в ней Рика.
- Не сбежал, да?.. – она улыбнулась, но, заметив брызги, выпалила, - Что за ерунда?!

Через некоторое время дед свыкся с тем, что "бросаттт не хужее заправского шторма", и поняв, что заснуть ему уже четко не удастся, принялся от полного безделия отстреливать пролетавших птиц.

В этом была своя неглубокая логика: разумеется, стрелять во все летающее было верхом неблагоразумия, однако Дед Мушкет считал, что его старый организм не пристало питать одной солониной (а какие варианты? жевать стряпню кое-кого, в матросской среде называемого не иначе как Облевье, - испытание того похлеще), и необходимо обеспечивать разнообразие, даже если и таким варварским способом.

Впрочем, и задача была не из простых. Вспоминая те ценные знания о математики и геометрии, которые он получил от восточных мудрецов (одного так и звали - Аведьценно... ну, или как-то так), он очень ругался, когда пертнатые братья меньшие удирали из его прицела по траектории, напоминающей то ли параболу, то ли дугу большого радиуса овала, то ли маршрут движения пьяного матроса по улице.

То есть мы-то с вами, дорогие читатели, знаем, что на самом деле по такой траектории - благодаря мачте шхуны - двигался сам ДМ, птицы, как им и положено, спокойно висели в воздухе на одном месте, но рядом сдедушкой в тот момент не было умного человека, который бы ему это обьяснил.

Однако - нет невыполнимых задач для опытных снайперов! И через некоторое время на палубу начали падать подбитые птицы разных калибров.

"Хе-хе," - думал дед, досылая очередной патрон в патронник, - "Обеспечиваю команду едой... я им как отец родной получаюсь... Так, стоп, а кто обеспечивает команду едой? Кто ей как отец родной? Капитан? Таки кто тогда капитан?"

Бах.

Шлепп.

"Таки я!"

Снаружи доносились крики, однако де Найф не обращал на них ни малейшего внимания. Огромная жаровня "Филе вороны" было почти готово. Осталось только полить ... эээ ... соусом (жидкое - значит соус. И не важно, как оно пахнет и насколько активно пытается напасть на едока) и украсить петрушкой ( что значит - кактус? Вы еще не видели других вариантов).
Готово. Можно подавать.
Оливье окинул взором жаровни (сколько ворон погибло ... если бы не слегка иррациональное поведение шхуны вчера, пришлось бы самому выходить на охоту ) и пришел к выводу, что нести их самому - ниже его достоинства. Обычно в таких случаях нанимался какой-нибудь член экипажа помладше, за дополнительную порцию. На шхуне "Фиг догонишь" практиковался другой метод - наем за отсутствие дополнительной порции. Открытие данного метода в свое время весьма оскорбило кока и убило в нем большую часть жалости к экипажу.
Высунувшись из камбуза, де Найф огляделся. Затем прислушался. Ага. Юнга. Вот его-то нам и надо.
Вооружившись именным половником, господин Оливье двинулся на голос Рика...

Фафа остановилась в раздумье. «Что же мне надеть для того, чтобы предстать перед моей командой в новом свете?» Через десять минут усиленных раздумий, во время которых она подпиливала ноготки, Бамбино решила, что надо надеть её любимое платье с декольте со всех сторон.
Её размышления прервал страшный гвалт где-то впереди. Принцесска перепугалась – вдруг делёжку начали без неё? Вдруг они решили взбунтоваться против нового капитана?!
Фафа побежала на голоса. Тут раздался невразумительный крик юнги. Похоже, он кричал что-то про трюм. Принцесска неслась так, что забыла о всяком достоинстве, а шляпа съехала на глаза. Ничего не видя перед собой, с выставленными вперед руками, она походила на… Даже непонятно на кого она походила. Но то, что походила – это точно.
Так вот, как уже говорилось, принцесска бежала. Но в конце всякой дороги есть тупик. Таким тупиком оказался Оливье де Спун де Найф. Он как раз подходил к трюму… Оттуда доносились вопли юнги…
Бабах!!! Полёт шмеля оказался недолгим. Это тебе не «поскользнулся – очнулся – гипс». Тут всё гораздооооо хуже. «Налетел – упал – трюм».
Итак, когда Фафа очухалась, то поняла, что находится в нелицеприятной позе – верхом на самом де Спуне! То бишь, де Найфе. Она удивленно моргнула. Напротив неё удивлённо моргал юнга. Бамбино ещё раз перевела взгляд на очумевшего Оливье, потом на свои руки…
Звук, сотрясший корабль был, похоже, слышен и на Луне:
- Я СЛОМАЛА НОГО-О-О-ОТЬ!

-- Доброго дня вам Сэр Арчибальд, произнес Антонио, не обращая внимания на вопли одного из пиратов, Я как старший офицер данного судна, беру на себя временное командование судном, до тех пор, пока не будет выбран Капитан, по всем правилам пиратского братства. А если кто с этим не согласен, то будет иметь дело с …. с этими словами Антонио выхватил шпагу, шпага просвистела рядом с ухом барона, чуть не срезав его.
Поэтому, Я приказываю Вам сэр Арчибальд, срочно подать команду "свистать всех на верх", а потом прислать на мостик самого протрезвевшего матроса, на место рулевого, а остальную команду поставить к помпам и начать спешно окачивать воду. А то ходить по славным морям мы будем ровно 5 минут, а потом пойдем всей командой на корм акулам, Я вижу, что юнга уже свободно плавает в нашем трюме.
Если есть вопросы я готов их выслушать, после того как палуба будет блестеть как одно место у кота, а в трюме будет сухо как в пустыне Сахара.

...с этими словами Антонио выхватил шпагу, шпага просвистела рядом с ухом барона, чуть не срезав его.

Офигевший Генрих Блумбургер проводил выпучеными глазами просвистевшую шпагу. Говорить он был не в состоянии... Вот когда он пожалел, что оставил внизу свой пистолет... Хотя... Глаза барона мгновенно сузились. Его... Над его ухом всякая пиратско-высшая собака махать шпагами будет?! Не говоря не слова, барон бросился за пистолетом... Лицо у него было не то чтобы решительное... а скорее безумно-решительное...

БЕРЕГ БУХТЫ БАРАХТЫ
Сон шаманки был неспокоен.
Она видела огромное водное пространство, по которому, дергаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, двигалось странное существо. Существо было достаточно велико, чтобы уместить на своем могучем теле некоторое количество более мелких существ.
Эти твари внешне напоминали людей. Кожа их была непривычно светлой, одеты они были в причудливые одеяния. Существа вели себя необычно: одни лежали в неестественных позах, другие передвигались нетвердой походкой, одно из существ куда-то катилось. На фоне всего этого замысловатого действа носились призрачные зеленые змеи…
Проснувшись, КрикМакакиОглашающийБезлуннуюНочь помнила все.
- О, это знак! Это знак! Боги дали мне знак! Но… что все это значит?..
Она лихорадочно шарила руками вокруг себя, нащупав свой посох, она вскочила на ноги и выбежала из хижины.
Двигаясь к берегу, Крик, не переставая, бормотала себе под нос.
- Большое существо… Это рыба… Нет, не рыба…Духи всегда изъясняются очень туманно… Да… нет… хм… Возможно, это большая пирога, на которой духи отправляются в царство ночи… Да, но при чем здесь зеленые змеи? И эти странные бледные существа: это духи или демоны… И почему они так странно себя вели… О, это был ритуальный танец! Да-да, это танец!
Дойдя до берега, Крик уселась на большом валуне, глядя, как волны лениво лижут его массивное каменное брюхо и ласково перебирают наросшие на нем водоросли. Крик любила этот валун. Она была знакома с духами, живущими в нем. Знакомство состоялось довольно давно в результате непосредственного контакта этого самого камня и ее головы. Духи камня радостно приняли жертву в виде пролившейся из расквашенного носа крови и с тех пор всегда помогали Крик решать трудные вопросы, касающиеся тонкого мира.
Проведя на валуне некоторое время, Крик наконец смогла более менее четко представить смысл ночного видения: верхом на таинственной твари из бездны по большой воде плыли духи, а может демоны, непрерывно исполняющие ритуальные танцы, посвященные высшим богам.
Тот факт, что таинственная тварь из бездны все же больше походила на огромную пирогу, а поведение духов-демонов подозрительно напоминало состояние ее собственных соплеменников после распития божественного нектара жизни (или попросту, кактусовой самогонки), был решительно отметен Крик, как не заслуживающий внимания. Она терпеть не могла простых решений.
В любом случае, ясно было одно: в скором времени надо ждать гостей.

Итак, барон Блумбургер, полный решимости, бежал за своим оружием. В гневе он не обращал внимание ни на вопли юнги (до того ли: думать, что корабль тонет, когда тебя оскорбили?), ни выстрелы, доносящиеся откуда-то сверху… А зря…
- Ф – ф – и – и… ш – у – у – х … Шлеп! – пути барона и, подстреленной дедом Мушкетом, птицы пересеклись. Генрих с перепугу споткнулся, как говорится, на ровном месте, и пробороздил на своем тощем животе чуть ли не полпалубы… Остановился он в аккурат перед люком трюма. О том, куда и зачем только что бежал, Блумбургер напрочь забыл, а вид воды в трюме заставил его отказаться от мыслей о капитанском мостике… Нет уж, дураков нет. Стань тут капитаном… А если корабль ко дну пойдет? Может быть даже сегодня. Барон не отличался особой храбростью и уж тем более терпеть не мог быть за что-то ответственным. С трудом поднявшись на ноги и потирая живот, фон Блумбургер вспомнил о джентльменском поведении и, снова наклонившись над трюмом, спросил:
- Мисс Бамбено Фафа жиляет ищо поплавать или хочит вибраца? А то ведь сказано било каким-то мюдрим народом: доброе дело клином вышибают.

- Закаляйся, если хочешь быть здоров! Водой холодной обтирайся, если хочешь быть здоров! – пел один из плотников, когда забивал очередной гвоздь в гроб мирового капитала, а попутно строил корабль. Эта песенка «ФиДо!» так понравилась, что он тут же вспомнил о ней, когда принимал водные процедуры.
«И не стоило так орать, ну подумаешь немного водички в трюме, а вы на что, откачаете» - думал про себя «ФиДо!», а мозги у него были отменные. Доски были законопачены отменной голландской паклей, высшего сорта, получше, чем некое серое вещество у этих двуногих. А мачты? Нет, вы видели эти две прекрасные мачты: фок и грот. Сосны были привезены специально из Сибири, а это вам не хухры-мухры. А ведь он еще помнил те далекие времена, когда они пахли смолой. Он тогда мечтал увидеть те леса, где растут такие корабельные сосны. Да были корабельные мастера в наше время, не то, что …он ощутил досками пьянь, что ни как не могла собраться и выбрать себе капитана, за место усопшего Ляпа. Кхе-кхе, ну да, он немного помог Ляпу выпасть за борт, но он не знал, что Прожора в этот момент будет поблизости. Ну, зачем врать самому себе, прекрасно знал, что эта бездонная глотка постоянно крутиться возле него, вместе с этим занудой Илларионом.
«А нечего было обещать разобрать меня на доски и пропить. Сам виноват.» - очередная мысль прошлась по доскам и затерялась где-то трюме, куда упал боцман. От этой оптимистичной мысли у него приподнялось настроение и, несмотря на недавнее похмелье, поймал веселую волну и полетел…

Фафа ащё не оправилась от потрясения при виде сломанного ногтя, когда над головой раздался голос:
-Мисс Бамбено Фафа жиляет ищо поплавать или хочит вибраца? А то ведь сказано било каким-то мюдрим народом: доброе дело клином вышибают.
Девушка медленно подняла голову. Там, в окружении яркого света был... Барон Блумбургер? Неужели она умерла и находится в аду?!
К такому шоку принцесска явно не была готова. В голове замелькали мысли: "Неужто они и меня отправили в пасть Прожоре? Или мы все затонули? А боцман и барон будут вечно преследовать меня бесплотными духами? И вообще при чём тут юнга? Чего он так на меня пялится?"
Вот такие мысли посетили головку несчастной бывшей фаворитки капитана Ляпа. От избытка чувств, а может из-за страшного нимба вокруг головы Блумбургера Фафа потеряла сознание. Уже в состоянии "я-статуя-афродиты-кто-купит" она вновь упала. На приснопамятного де Спуна. То бишь де Найфа.

Решив не дожидаться ответа и подумав, что собралось куча матросов, что помогут Рику, Аделина, поправив выбившиеся пряди иссиня черных волос, до сих пор оправляясь внутренне от дикого крика принцессы, что ей импонировала как подруга, отошла на несколько шагов назад, все еще пристально наблюдая за суматохой в трюме.
«Интересно, они вылезать собираются? Или там мокнуть им нравится…» - подумала девушка, мило улыбнувшись, в голове составляя план ее дальнейших действий, как капитана. Конечно, она должна занять штурвал, она просто создана для такой удачи, что должна постигнуть ее в скором времени. Это даже не везенье, это судьба. Предначертано свыше. Загадано звездами.
Молодая пиратка грустно вздохнула, борясь с желанием уйти в каюту, ввиду неважного самочувствия и не лучшего настроения, но лишь покорно стояла на месте, размышляя, чем бы занять руки.

- Куда... матросня... поплыла... без... команды? - мерный скрип палубы и периодические порывы ветра отменно глушили в доносившихся сверху криках все матюки.
- Всем... ухи... зайцев... натяну.... приход... капитана! - а вот это уже менее удачно заскрипелось - но тоже вполне понятно.

Дед Мушкет не слишком прывык к дикой качке на ровном месте. А вот когда судно шло по морю, он таинственным образом обнаруживал в себя вестибулярный аппарат макаки... ну, ладно, здорового седого бабуина. С мушкетом. Иначе говоря, когда "Фиг Догонишь" начала самопроизвольно плыть куда-то, дед наконец смог слезть - и как следует обозреть творившуюся внизу порнографию с участием невесть как оказавшихся на борту аристократов и прочих "моряков", а также некоторого количества дохлых морских птиц.

Дельфин Илларион нарезал круги вокруг шхуны, время от времени высоко подпрыгивая в воздух и разглядывая творящийся на палубе бардак.
-- Попугая не видно, -- вздохнул он. С разговорчивой птицей у него были неплохие отношения.
-- И доктора не видать! -- мрачно откликнулась Прожора. Она давно знала в лицо весь экипаж, считала каждого своей законной будущей добычей и только жалела, что на стряпне здешнего кока морячки не могут откормиться до нужной кондиции.
-- За врача не переживай, -- со знанием дела объяснил дельфин. -- Таната ром прямо в свои колбы наливала, мешанину с лекарствами хлестала... до завтра не проснется, плавник даю!
-- О, Дед Мушкет с мачты полез! -- прицельно глянула акула в сторону шхуны. -- И ведь не брякнется, каракатица двуногая!
К старожилу шхуны у акулы было особое отношение -- с того случая, когда старикан на повороте шхуны на другой галс, рискованно свесившись за борт, ухитрился долбануть Прожору по башке прикладом мушкета.
Обычно акулы глотают жертву не жуя. Пасть у них для жевания не приспособлена. Но Прожора дала себе слово: если встретит Деда Мушкета в родной своей стихии, среди волн, -- наплюет на законы природы и познакомит старого моряка с каждым из своих полутора тысяч зубов...

- Террибль. Между прочим, больно. - прокряхтел господин Оливье. - В следующий раз, миледи, когда проголодаетесь - просто скажите. Падать вовсе не обязательно.
Кок, не прекращая кряхтеть, встал и повернулся к юнге.
- Молодой человек. У вас есть три варианта. Я кормлю вас дополнительной порцией, и рассказываю вам, как я её готовил. Я сначала рассказываю, потом кормлю. Я не кормлю, но вы помогаете мне доставить блюда в столовую.
Господин де Найф закончил свою речь и уставился на юнгу, помахивая половником влево-вправо. Это действие производило соответсвующий психологический эффект и перекрывало все пути к отступлению.
- Итак, юноша?

Тем временем дельфин плясал прямо по курсу шхуны.
-- Эй, Фидо! Откликнись! С тобой разговариваю, лохань пьяная!
Довольно нахально со стороны какого-то дельфина звать гордую пиратскую шхуну пуделиной кличкой. Но Илларион давно уже следовал за пиратским судном по морям и океанам и обращался с "Фиг догонишь!" весьма фамильярно.
-- Эй ты, поленница плавучая! Прямо по курсу -- торговый караван с хорошим конвоем. Два фрегата по двести пушек! А ведь твоя пьянь сейчас может и полезть на фрегаты, а?

- И это мне говорит килька, которую еще не успели подать к столу? – проворчал ФиДо, которого отвлекли от приятной мысли, от мысли о дальних экзотических странах, где богатые прогулочные лодочки так и шныряют туда-сюда, туда-сюда.
- Торговый караван? – переспросил он и совсем тихо отметил про себя. – Как бы не нарваться на неприятности. Сильная охрана, могут еще и поранить.
ФиДо очень любил торговые караваны, но еще больше он любил себя и свою жизнь. А еще он был немного трусоват. Совсем капельку, но из-за гордости он не мог признаться в этом даже себе.
- Как торговый караван? А у меня палуба не прибрана, трюмы всякой гадости полны. Да и команда не напоена и не накормлена. Нет уж, как-нибудь в другой раз мы с ним пересечемся и уж я тогда покажу этим толстосумам, этим врагам мирового… - он не стал договаривать обличительную фразу, так как перед ним встал другой вопрос. – А куда же мне тогда плыть?

-- Увались на зюйд, -- со знанием дела подсказал Илларион. -- Ветер поможет... твои уроды паруса еще не поставили, так ты зарифленными ветер лови, мачтами лови, старайся, не то фрегаты сделают из тебя набор деталей для дюжины спасательных плотов!
-- Ну, что ты влез? -- недовольно хмыкнула акула. -- Перестрелка -- это весело. После нее трупы за борт кидают... красота!
Не обращая внимания на прожорливую спутницу, дельфин продолжал деловито:
-- В двух кабельтовых на зюйд тебя подхватит течение. Ты ему не мешай, оно тебя притащит к Финиковому архипелагу... аккурат в бухту Барахту попадешь, как пуля Деда Мушкета -- в чайку...
И вспомнив некоторые особенности именно этой шхуны, добавил небрежно:
-- Это тот самый остров, где туземцы знаменитую кактусовку гонят...

- Он мне за эту чайку еще ответит. Разводит, понимаешь тут антисанитарию, - опять начал бурчать ФиДо, да так сильно, что даже вода у бортов вспенилась. А вот последняя фраза Иллариона ему понравилась.
- Мне один корабль рассказывал, кстати, покойник, что не обмыв палубу кактусовым самогоном не можешь считаться настоящим пиратским кораблем. Ах, это кактусовка! Ее, по легенде, делают только настоящие шаманы, прошедшие обряды Брожения и Настаивания.
Пока он говорил, ФиДо аккуратненько, что бы пираты ничего не заподозрили, стал поворачивать на зюйд. Ох уж он устроит им веселенькую прогулочку к Финиковому архипелагу! А наличие попутного течения еще больше обрадовало ФиДо, ведь так приятно когда тебя омывает…кхе-кхе. (Детям до восемнадцати подобные мысли читать нельзя!)
- Наш ФиДо вперед плывет,
В архипелаге остановка! – напевал он.

Рик, увидев, что мисс Бамбино погружается в воду отнюдь не как воздушное создание, а скорее следуя Путём Топора, рванулся к ней, и прислонил к ближайшей бочке, так чтобы голова принцессы была над водой. Авось очухается вскоре. А то, чтобы в море тонули, Рик слышал, конечно, да и видел на недавнем примере капитана, а вот чтоб в трюме! Неправильно это.
А затем, словно несчастная обезьянка перед удавом, Рик был загипнотизирован движением половника в руках кока. В ответ на вопрос последнего Рик попытался закивать головой. Ведь это был вопрос, напрямую касающийся его выживания – об обеде, который будучи съеденным вполне мог доставить дополнительную незапланированную порцию в лице почившего юнги на ужин следовавшей за шхуной акуле. Сложная фигура, получившаяся из-за комбинации слежения за половником и нескольких кивков была несколько неоднозначна, поэтому Рик незамедлительно чуть ли не срывающимся голосом выкрикнул – подносы! Несу подносы! – Втайне он, конечно, надеялся, что возможно... при самом благоприятном стечении обстоятельств удастся «поскользнуться», или упасть, или ... в общем, совершенно «случайно», уронить содержимое подносов за борт. К тому же предложение кока избавляло юнгу от обязанности вычерпывать воду, ведь не может же он находиться в двух местах одновременно – относить подносы и вычерпывать воду, поэтому Рик заторопился из этого, вдруг ставшего очень многолюдным трюма.
– Так, где-то тут, кажется, должна быть лестница, – сказал Рик, и, нырнув, умудрился нащупать её на дне трюма, после чего приставил к люку и вылетел на палубу, чуть не столкнувшись с бароном Блумбургером.

- Оливье, мать твою за левый протез! - зычно для своих лет рыкнул ДМ, которого наблюдение за празднотрезвеющей матросней (пусть своей, родной, как капитана, но все равно матросней) утомило, - Принимай, пмашь, дичь!

Кок (мать его за левый протез) почему-то не появился вот так сразу... поэтому к первому рыку добавился еще один, с паузами для убирания матюков и вставки вычурных фраз.

- Капитан... изволит... дичь к обеду требовать, - и для внушительности добавил, - душонка сухопутная!

Смущенный реакцией принцессы, барон некоторое время стоял наклонившись. Только заметив вылезающего юнгу, он посторонился, чтобы не мешать.

- Оливье, мать твою за левый протез! Принимай, пмашь, дичь!

Зычный рык деда заставил барона заскрежетать зубами и зажать уши. Он уже намеревался сделать замечание этой неугомонной реликвии древности, как ДээМ заорал снова:

- Капитан... изволит... дичь к обеду требовать...

И Блумбургер передумал давать замечания. "Ага, хлапот типерь штюрману" - барон потер руки и оглянулся на мостик. Быть капитаном ему по прежнему не хотелось, но вот посмотреть на реакцию сцепившихся штурмана и деда очень даже. Естественно барон принял сторону деда и, повернувшись к тому, произнес:

- Правильна... Гаварицца же: Пришоль, увидель, ни рой яму другаму...

Сэр Уильям онемел от подобной наглости. Отмер он не сразу, однако когда он пришел в себя, в глазах его плескался праведный гнев. Впрочем, помня о том, что не произносить слов ругательного и оскорбительного характера является его первым жизненным принципом (не нарушать свои жизненные принципы было вторым жизненным принципом боцмана), он крайне любезно ответил на выпад воинственного штурмана (при этом он уворачивался от свистящей молнии, си речь шпаги Антонио, которой тот непрестанно размахивал):
-Я также являюсь старшим офицером этого судна, господин штурман,- сэр Уильям сделал упор на слово "штурман",- и боюсь, вы не можете взять на себя командование этим кораблем, ибо им уже командую я, и никому не уступлю этой должности, сколь бы высоко я ни ставил моральные и профессиональные качества претендента на место капитана.
На сколько мне помнится, достопочтенный господин д'Ортеги, стоять у штурвала является именно вашей почетной обязанностью, ведь вы столь ловко управляетесь с секстантом и компАсом, ни один матрос на нашем судне не способен проложить курс лучше вас, посему я настоятельно советую вам приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей, и прошу вас, не отвлекайте команду от ИХ непосредственных обязанностей. Я, как КАПИТАН корабля, найду для них занятие, смею в этом вас уверить, дорогой мой господин штурман. Если же вы все еще не можете найти в себе силы согласиться с моими доводами, то единственное, что я могу вам предложить, это разрешить наш спор в поединке чести. Полагаю, его будет резонно устроить в ближайшем порту. Сейчас же, сударь я нахожу дуэль нецелесообразной - она лишь отвлечет команду от более важных дел.
Сэр Уильям коротко кивнул Антонио, развернулся, оценил перемены, произошедшие на палубе за время его проникновенного монолога, и собираясь отдать некоторые приказания матросам как вдруг:
- Капитан... изволит... дичь к обеду требовать,- послышался голос ДээМа. Лицо боцмана вытянулось. Как, неужто этот почтенный господин решил взяться за командование? но как можно, в его-то годы?.. Боцман, который называл себя капитаном, снова повернулся к штурману и прошептал ему что-то на ухо.

Значит так, Боцман, до того момента, пока мы не имеем возможности "спокойно" провести выборы капитана по всем правилам морского братства, и с учетом того, что трюм полон воды, я согласен, не выяснять с Вами отношений, на предмет кто более достоин, возглавить корабль и совместными усилиями навести порядок на судне. Поэтому, предлагаю Вам оставить все как есть, а именно, Я как старший по должности осуществляю общее руководство судном, и занимаюсь навигацией, а вы как Боцман помогаете мне привести корабль к божескому виду. А наши отношения мы решим при более благоприятных условиях. Поэтому подавайте команду "ВСЕ НАВЕРХ, СТРОИТСЯ", и не забудьте откачать воду из трюма, а то точно пойдем все на обед и ужин к акуле.
Произнеся эти слова Антонио, взялся за подзорную трубу и начал обозревать окрестности. Обзор он начал как положено с Норда. В этом направлении на горизонте маячили кончики мачт, их было довольно много, сквозь дымку можно было разглядеть, контура двух фрегатов, на наше счастье они шли далеко на норд от нас. И самым лучшим выходом было начать движение на зюйд, тем более в той стороне виднелись, буруны правда на самом горизонте, наверное там земля подумал Антонио. Как нестранно наш славный "ФиДо" сам направлялся в этом направление, и штурману в отсутствие рулевого пришлось взяться за штурвал, следя за тем, чтоб судно шло бушпритом к волне, и не виляло. В то же время он вспоминал, где в данный момент мы можем находиться, в последний момент мы были на Норд-норд-тен-ост от Тортуги приблизительно в 300 милях, если все то время что команда пила судно сохраняло прежний курс, то это наверное и есть так необходимая нам Торгуга, и по прикидкам Антонио до нее оставалось миль 50.

Пиратка лишь позже, с горечью и головной болью осознала, что у нее, увы, нет собственной каюты, разве если только в мечтах, и живет она в кубрике вместе с остальными матросами, в связи, с чем уединиться не получится. Однако как ни странно сама уединение на этом судне Аделину, похоже, преследовало, что никаким образом не расстраивало девушку, только заставляло задуматься и погрузиться с мыслями в саму себя.
К ее счастью суматоха на судне стихла, и Лина расслабившись, подняла голову к небу, прокручивая в голове строки для новой стихотворной поэмы.
Пиратка оглядела ажурные мачты шхуны, чье отлакированное дерево поблескивало на свету, и прошлась глазами по 5-ти парусам, трое - косые из которых были сложены и не развивались по ветру, лишь их кончики заманчиво волновались от воздушных порывов.
Прямые паруса на передней мачте, прикрепленные верхней стороной к реям, снизу слегка изогнутые, поднимались ввысь, раздуваясь и придавая судну ходу, правда, не очень высокую, так как попутный ветер был не особенно силен в это пасмурное утро.
Девушка воссоздала образ шхуны в голове, внимательно разглядывая корабль, запоминая все четко, и принялась проходиться глазами по палубе, где давно не царил порядок, однако вряд ли это кого-то заботило. Поразмыслив и прейдя к выводу, что сегодня же вечером необходимо заняться стихами для дальнейшего развития ее безупречного таланта, юная пиратка заняла свое место, решив не отлынивать от работы, заранее признав внутри себя, что женщине не дадут управлять судном, и, стараясь не возражать и помалкивать, дожидалась первой команды нового капитана.