"Неустрашимый"
Каюта послушниц
Совместно с Kim

Ани сидела на большом сундуке, в отгороженном ширмой углу каюты и стучала ножкой по его боковине. Девочке было скучно. Мари сидела на корточках рядышком, прислонившись спиной к боковой стороне того же сундука и от нечего делать дергала сестру за подол. Смотреть в иллюминатор было скучно. Веревки, чтобы вылезти не было, другого способа побега из закрытой каюты девочки не нашли. Содержимое сундука с вещевых мешков было давно изучено, перебрано и поделено на полезное и бесполезное. Запасная одежда, рогатки, ножи, дротики, мешочки с порохом, баночки с краской и прочие сокровища – спрятаны в надежных местах. Делать было решительно нечего.
В другом углу каюты, за еще одной ширмой, спала еще одна девушка, еще двое послушниц колдовали над котелком с зельем. Что-то у них там не получалось и они яростно спорили. Ани скорчила рожицу в их сторону, подумав: «Если путать свойства пустырника и толокнянки, то ничего не получится. Вне зависимости от порядка укладки компонентов в котел».
Ани с горя протянула руку и взяла книжку. Несколько секунд она смотрела на обложку с красивыми выдавленными и позолоченными буквами. «Малый толкователь сновидений». Аккуратно проведя пальчиком по красивым буквам, Ани открыла книжку на первой попавшейся странице и начала читать.
- Если Вам приснился огонь, то такой сон будет благоприятным знаком, однако лишь в том случае, если он Вам не вредит. Особенно хорош такой сон для моряков и путешественников. Если Вам приснилось, что Ваш дом объят пламенем, то это сулит верных друзей и послушных детей, - на этой фразе, девочка невольно хихикнула, потом откашлялась и продолжила. - Если Вам приснилось, что Ваша лавка в огне, то в делах Вам будет сопутствовать удача. Но если Вы пытаетесь потушить пожар, то готовьтесь к суете и хлопотам. Однако и пепелище на месте Вашей лавки не обещает ничего хорошего. Сон, в котором Вы пытаетесь развести огонь, предсказывает много приятных неожиданностей. Возможен визит друзей…- девочка открыла книгу на другой странице - Увидеть сокола во сне - предвещает Вам гнев завистников, чье раздражение будет вызвано Вашим достатком и достойным образом жизни. Женщине этот сон предвещает возникновение клеветы вокруг ее имени*. - Ани швырнула книжку в сторону и обернулась к сестре. – Кому нужна эта ерунда?
Мари мрачно смотрела в сторону, проигнорировал вопрос и не произнеся вслух то, что и так было ясно. Взрослые, они вечно что-то выдумывают... Взять вот эту каюту и дурацкую совершенно меру наказания. Да что они, в самом деле думают, что девочки не найдут себе занятия? А потом, о, придет это сладкое время, и они отомстят обидчикам!
Тут внизу, где-то возле стены за горой одежки что-то захрустело. Девочка подскочила и дернула сестру за юбку.
- Шпионы врага! - выдохнула она жарким шепотом, - ату их!
Ани проследила за взглядом сестры и увидела в углу жирный розовый хвост корабельной крысы. Гаденько ухмыльнувшись, девочка вся сжалась как пружина, а затем, одним прыжком преодолела расстояние до угла, где притаилась серая гостья и придавила хвост пяткой. Крыса попыталась укусить обидчицу, но не тут-то было. Ани ловко подняла пленницу за хвост, а жирное брюшко мешало «шпионке» вскарабкаться по собственному хвосту.

_____________
*Из сонника Миллера, немного адаптированно

"Неустрашимый"
совместно с Арчи

Из-за ширмы послышался строгий голос одной из целительниц:
- А ну потише там!
Ани в очередной раз скорчила рожицу, которую адресаты, конечно же, не увидели и повернулась к сестре
Восторженный тихий визг Мари вторил рассерженному писку крысы. Девчонка подскочила к сестре с ее добычей и подобранным огрызком пера пощекотала крысе брюшко. Роскошное, толстое, гаденькое брюшко. Крыса снова извернулась, но ее зубы цапнули только опушку. Мари счастливо улыбнулась, ей показалось, что в глазах крысы даже мелькнула некая обреченность...
- Дай мне подержать! - с нотками почти нежности в голове попросила она.
Ани с самым довольным видом протянула сестре крыску, держа ее двумя пальчиками за жирный хвостик. Зверушка отчаянно пыталась вырваться, но безуспешно.
Сестра приняла уже начинающую догадываться о своей незавидной участи жертву, и подняла ее на вытянутой руке так, чтобы животное оказалось приблизительно на уровне лица.
- Ну и что мы с тобой сделаем? - задумчиво протянула она, хитро глядя на сестру. Провидение было благосклонно, он послало девочкам не только развлечение, но и способ отомстить.
Ани на несколько секунд закрыла глаза, глядя не крысу внутренним взором, потом тихо произнесла:
- В суп кинем, - произнесла девочка, уверенно кивнув. – А пока… - она огляделась в поисках подходящего пристанища для крысы. – В бутыль!
Ани залезла под кровать и извлекла на свет круглую бутыль с широким горлышком. Села на пол, зажав находку между ног, и вытащила пробку.
- Пихай! И бутылку в сундук, мы же не хотим, чтобы ее нашли раньше времени, или забыли, - тихо произнесла Ани.
Мари понимающе кивнула, и опустила сопротивляющееся животное вниз головой в длинное, узковатое для нее горлышко бутыли. Крыса немного застряла, пришлось ее пропихнуть все тем же огрызком пера, но живность явно не пострадала. Шлепнувшись на дно с характерным звуком, она уверенно поднялась на лапы и принюхалась. Девочка скатала из ткани неплотный шарик и заткнула бутыль.
- Если устоит - она не сбежит - в тон близняшке ответила Мари. - Теперь в сундук.
Она откинула тяжелую крышку, поставив передав бутыль сестре, и, расчистив немного места, приткнула стеклянное узилище в угол.
Ани помогла сестре замаскировать бутылку всякими полезными и нужными послушницу вещами. Вокруг вырос ровный слой их связочек мешочков, сумочек, колбочек и свертков и инструментами. Случайно заметив пустое место в коробочке с зельями, Ани быстренько огляделась и вытащила искомый бутылек из-под подушки и вернула наместо. Переглянувшись с сестренкой, девочка тихонько захихикала, вспоминая предыдущую шалость. У большей части команды сегодня точно не будет проблем с запорами. Всего пара капель чудодейственного средства имеет просто потрясающий эффект.

"Снежная Королева"
капитанская каюта
совместно с Ice_phoenix

Адмирал задумчиво постукивал указательным пальцем по подлокотнику кресла, глядя прямо перед собой. Казалось, его мысли блуждают где-то очень далеко от этой каюты.
- Это все? – тихо осведомился адмирал. И не дожидаясь ответа, поднялся и склонился над картой. – Два груженных фрегата не находящиеся в патруле не будут просто так гонятся за флейтом по мелководью.
Адмирал постучал кончиком пера по карте:
- Здесь действительно малые глубины и фрегатам там будет неудобно. Пройти здесь они могут только по узкому коридору между рифами. А ветер действительно может покрутиться вокруг.
Адмирал немного помолчал что-то обдумывая.
- Если отрезать их здесь и здесь – он указал на карту, - то преимущество в пушках будет не важным. Главное заманить их сюда. Будь ты капитаном фрегата, Крюк, за чем бы ты нырнул в это бутылочное горлышко?
- Что думаю, что думаю... Обнаженных русалок среди нас что-то не видно, - с улыбкой на губах Бьярн обвел рукой всех присутствующих. - Поэтому надо ловить на живца. То есть, на "Ветер". Если предстать перед ними легкой добычей, думаю, что у нас вполне получится их заманить. Вот только, - капитан на пару мгновений задумался, отпив медку, - как сделать так. чтобы мы не стали настоящей добычей. "Королеву" спрятать тут негде...
Адмирал еще пару мгновений изучал карту, потом указал мундштуком трубки на остров:
- Судя по карте, «королеву» можно спрятать в одной из бухт с обратной стороны острова. И есть, по меньшей мере, два места, откуда дозорные могут подать сигнал, о том, что фрегаты клюнули на наша приманку
- Ну что же, раз так - мне остается только надеяться, что все обойдется без сюрпризов. И что ветра будут к нам благосклонны, - он снова хлебнул меду и довольно крякнул. - Так и сделаем. Я в деле. - Бьярн легко кивнул и весело потянулся к бочонку за добавкой.
Адмирал отложил трубку, окинул взглядом присутствующих:
- Итак, господа, раз с общим планом операции мы определились, предлагаю отобедать и выпить за успех предприятия. Крюк, в твоем бочонке еще осталась хоть капля меда, или ты уже успешно его одолел?

Борт "Неустрашимый"
На любом плавучем корыте боцман фигура значимая. На любом корабле, боцман фигура ключевая, даже более важная, чем рулевой, марсовый и даже кок. Потому как боцман координирует действия палубной команды, заставляя их слаженно управлять парусами. А паруса на корабле главный двигатель.
При этом любой боцман просто обязан иметь скверный характер, потому как иначе просто невозможно держать в подчинении толпу разношерстых моряков, да еще и с оружием за поясом. Поэтому любой здравомыслящий человек, в плавании будет стараться держаться от этого демона в человеческом обличье как можно дальше и поменьше попадаться на глаза.
Четырехпалый Том, боцман «Неустрашимого», был типичным представителем касты боцманов. Отвратности его характера могли позавидовать многие черти и прочая нечисть. С раннего утра он пребывал в самом гадком настроении, сквернословя и понося любого матроса, попавшегося ему на глаза. Потом кто-то из этих бестий в белых юбках устроил переполох на его любимом, тщательно лелеемом корабле. Еще больше ухудшив настроение боцмана.
«Баба на корабле к несчастью!» - твердо был уверен Четырехпалый Том. И ни что, кроме приказа капитана, не могло заставить его мириться с присутствием хотя бы одного такого «несчатья» на вверенной ему территории. Но с капитаном не спорят.
Убедившись, что команда тщательнейшим образом отдраила последствия утренней «учебной пожарной тревоги». Боцман нашел несколько минут, чтобы отобедать. Еда как всегда, была простой и пресной, что еще больше его разозлило.
Заставив парочку матросов лишний раз выдраить палубу, чтобы блестела, как корона Ее Королевского Величества, Четырехпалый Том как раз искал на кого бы сцедить очередную порцию яда, когда у него предательски громко забурлило в животе.
- Что с командой? - недоуменно поинтересовался Смолетт у Старбека, глядя на матросов, неторопливо подпрыгивающих в очереди у гальюна.
- Не знаю, мистер Смолетт... - столь же недоуменно развел руками командир пехотинцев. Александр нахмурился, и, перегнувшись через перила, спросил:
- Эй, парни, что с вами?
Один из матросов, скромно пристроившийся в хвосте очереди, виновато, но довольно громко доложил:
- Пузо крутит, капитан, сэр.
- Пузо? - Смолетт нахмурился. Так, продукты получал боцман. Ром? Нет. Лимонный сок? Нет, отпадает, сам только что пил. Квашеная капуста? Тоже нет, её за обедом подавали. Сухари? Солонина? Чертовы воры! Ну почему Корона так экономит на припасах? Капитан вздохнул, пожевал губами.
- Сильно крутит?
- Как в адовой воронке, сэр, - ответил другой матрос, стоящий ближе всех к цели.
Боцман окинул недовольным взглядом очередь из матросов. Встать в хвост ему не позволяла гордость и положение. Гневно зыркнув на матросню, боцман решил выждать пару минут, авось само пройдет. С его брюхом такое иногда бывало.
Пальцы капитана забарабанили по перилам.
- Тысяча чертей, этого только не хватало, - буркнул он себе под нос. - Боцман! Подойдите, пожалуйста.
Быстренько топая на зов капитана, Четырехпалый Том ожидал предательского бурчания из живота, но брюхо, видимо чуя важность момента, временно затихло.
- Здесь, сэр! – доложил боцман, представ пред ясны очи начальства. В животе грузного Тома тихонько булькнуло, но вряд ли кроме него самого это кто-то услышал.
- Том, что это может быть? - тихо спросил Смолетт, наклонившись к уху боцмана. - Часом, не зараза какая?
- На заразу не похоже, сэр. Когда мы вышли из порта, на борту не было ни одного хворого матроса.
- Тысяча чертей... - Смолетт нахмурился. - Ох,если это опять святош дело - пойдут в шлюпке. На буксире, под прицелом мушкетов и кулеврины.
Мысль списать все на ненавистных жриц, очень понравилась боцману. Если капитан выгонит их на лодку, Четырехпалому Тому будет спокойней. Но предательское громкое урчание из живота не дало насладиться этой перспективой.
- Э... Том? - Александр бросил вопросительный взгляд на живот боцмана.
Боцман одновременно и недовольно и вопросительно уставился на свой необъятный живот.
- Такое иногда бывает, доктор говорит, что это газы, - начал оправдываться Четырехпалый.
- Газы, - повторил капитан "Неустрашимого", оглядываясь на очередь к гальюну. - Массовые причем, Том...
- Не могу знать, сэр, - здоровенный боцманяра хотел одновременно провалиться на этом месте и взгреть повара или всех, кто причастен к происходящему. Ни то, ни другое было невозможно, поэтому оставалось только молча проклинать весь белый свет и строить планы по наказанию виновных.
- Ладно, спасибо, - Смолетт кивком отпустил боцмана. - Странные какие-то газы... Где наш эскулап?
Четырехпалый Том поспешил отойти от начальства подальше, правда, попутно успел высказать какому-то матросу за жирное пятно непонятно как появившееся на трапе.
Доктора нашли на нижней палубе, он, как и положено, скучал в разношерстной компании матросов, коротающей свободное время за игрой в кости. Каждый пытался надуть соседа, прекрасно зная, что сосед занят тем же самым. От того игра становилась чуть веселей.
Посланный матрос появился как раз вовремя, чтобы забрать доктора до того, как он боги окончательно от него отвернулись. Эскулап даже успел порадоваться этому. Пока не узнал о причине потребовавшей его присутствия.
- Здравствуйте, капитан Смоллетт, - учтиво произнес врач.
- Мистер Джуллс, сэр, Вы не могли бы сказать, что с моим экипажем? - Александр указал на мающихся животами матросов. - Эпидемия, или просто съели что-то не то?
Посмотрев вниз, на очередь из подпрыгивающий матросов, доктор задумчиво произнес:
- Я думаю, мне стоит сначала осмотреть их. Это займет какое-то время.
- Вот и займитесь, пожалуйста, - с трудом скрыв свое раздражение, процедил Смолетт. - Думаю, кости Вас подождут.
Пропустив мимо ушей замечание капитана, доктор приступил к своим прямым обязанностям. Тщательнейшим образом побеседовал со всеми заболевшими матросами, измерил пульс, и посмотрел зрачки. Выписал всем закрепляющую настойку и предпочел временно изолировать от остальной команды. Однозначный вывод о причинах нездоровья части команды сделать не удалось.
\Совместно с Арчи

"Снежная королева"
(с Хомой вместе)

Авеллье заманчивое предложение, однако, не принял. Поднявшись, он вежливо сообщил:
- Прошу прощения, господа, но я собираюсь отобедать вместе с людьми под моим командованием; собственно, как и всегда.
"Как и всегда" было чистой правдой - командир абордажников действительно постоянно ел только с командой. Можно сказать, что это уже вошло на корабле в традицию, и нарушать ее Шарль-Реми не собирался. Пусть даже страной обычаев считается Альбион - но людовикиец мог поспорить в приверженности своим привычкам с любым обитателем островов.
- Как угодно, Шарль, - адмирал улыбнулся и поднялся из-за стола, прощаясь с командиром абордажной команды. - Тогда приятного аппетита. Как подготовить своих ребят к грядущему делу, ты, я думаю, разберёшься сам.
- Приятного аппетита и вам, - отвесил короткий, но изящный поклон Авеллье и скрылся за дверью.

"Неустрашимый" каюта послушниц.(я и Арчи)

Сначала было просто темно. Липкая тяжелая темнота ватной подушкой окутывала все вокруг. Было тяжело дышать. Трудно сказать, сколько это продолжалось: минуту, две, три, год, - но однажды темнота расступилась. Отхлынула, обтекая небольшой пяточек света. Странный, неяркий, будто это вообще не свет, а что-то иное, он разливался вокруг небольшого кресла, вытесняя собой тьму. В кресле, лениво положив одну руку на подлокотник, сидел мужчина. Одежда его была черна, как окружающий его мрак. Черты лица скрывались в тенях и бликах, окружающих его. Мужчина взглянул на гостью. На лице его появилось удивление.
Идунн наморщила лоб, стараясь разглядеть черты лица сидящего, и ее красивое лицо выдавало лишь напряжение человека, старающегося понять что-то ускользающее от понимания.
Мужчина внимательно рассматривал девушку, так ценители обычно смотрят на редкую бабочку, приколотую иголочками к картону:
- У Вас выдающиеся способности, леди, - тихо произнес мужчина. У него был необычный голос. Казалось, что это ветер шуршит пожухлой листвой, и шорох чудесным образом складывается в слова.
Идунн слегка кивнула в ответ на комплимент.
- Кто вы? - тихонько пошелестела она в тон собеседнику.
- На этот вопрос существует бесконечно много ответов, леди, - мужчина развел руками. - Вы можете сами найти свой единственный.
- А как мне Вас называть? - чуть усмехнулась девушка
- У всего на свете должно быть название, леди? - удивленно приподняв бровь, поинтересовался мужчина. - И какое название, по-вашему, мне больше всего подходит?
Идунн чуть скривила губы, но ничего не ответила. Легко создав себе изящный мягкий пуф, Идунн грациозно уселась на него и теперь смотрела на своего собеседника чуть снизу и даже несколько доверительно, со стороны казалось, будто ученица обращается к наставнику.
- Зачем мы тогда здесь? - мягко прозвучал ее вопрос.
Мужчина кивнул, обратив внимание на то, как изящно девушка справилась с не самой простой задачей по контролю над сновидением.
- Это зависит только от Вас, леди. Вы нашли это место, случайно или благодаря долгой подготовке, но куда и с чем Вы уйдете решать Вам.
Идунн кивнула и ласково улыбнулась. Она была совершенно уверена в собственной безопасности.
Идунн улыбнулась еще раз.
- Мне предстоит путь? - лицо девушки на несколько секунд замерло, став похожим на мраморную статую.
- Вся наша жизнь по сути своей путь, - мужчина сделал неопределенный жест рукой, - да и смерть тоже. Выражайся точнее.
- Что же мне нужно знать сейчас? Задумчиво протянула Идунн.
Мужчина отрицательно покачал головой.
- Точней, леди.
Идунн наморщила лоб. Словно пытаясь что-то вспомнить.
- Ингви, что мне знать нужно: прошлое или будущее? - Идунн крепко зажмурилась, как будто боясь услышать ответ
А когда вновь распахнула глаза, ни мужчины, ни кресла, ни окружающей темноты уже не было. Вокруг было серое бесформенное марево, похожее на туман. Не было не низа ни верха, только серая хмурая пустота.
Идунн, распахнула глаза, будто пытаясь просветить взглядом марево и раскинула руки навстречу невидимому ветру встрепенувшему ее волосы.
Марево отхлынуло неожиданно, мгновенно сменилось очаровательным весенним пейзажем. Высокий берег реки, поросший сочной весенней травой и цветущие кусты сирени. Воздух, наполненный сладким ароматом цветов, можно было ложкой черпать. Где-то далеко, на том берегу реки пасли скот. Здесь же, в тиши и тени ветвей сирени стояла небольшая беседка. На аккуратной побеленной резной скамье сидела девчушка лет шести и ловко тыкала иголочкой в пяльцы. Легкий теплый ветерок трепал светлые кудри девочки, цветы в пышном белом венке и подол светло-голубого платьица, отделанного кружевом.
Девочка подняла голову и внимательно уставилась, на провидицу, как будто могла ее увидеть, а потом протянула руку, пытаясь коснуться белого одеяния...
Вдруг, реальность пошла трещинами, как будто от неожиданного прикосновения, распалась мелкими осколками и вот, вместо берега реки, высокий скалистый утес над бушующим морем. На самом краю стояла девушка, наверное, ровесница самой Идунн. Она была одета в кожаные штаны с бахромой и хлопковую рубаху. Медные волосы ее были заплетены во множество тонких косичек, украшенных перышками и бусинами. Кожа девушки была темной от прикосновения жарких лучей солнца. Она, не замечала стоящую всего в паре шагов от нее провидицу, просто смотрела куда-то вдаль, чуть сощурившись, ища взором корабль.
С пронзительным криком, сверху камнем упала крупная птица, едва успев раскрыть крылья, чтобы мягко приземлиться на прикрытую кожаным щитком руку девушки. Крупный сокол что-то проклекотал, глядя одним глазом на хозяйку.
- Я знаю, Тэй, - ответила девушка, будто птица могла ее понять. - Найди его, Тэй, найди, раньше, чем его найдут они. Предупреди, чтобы не смел возвращаться сюда.
Она сняла с волос нитку с несколькими бусинками разных цветов и повязала на лапку птице. Пригладив перышки, она коснулась головы Тея губами, прощаясь, и отвела руку в сторону, позволяя птице взлететь.
Сокол немного покружил над ней и полетел куда-то на юг.
- Храни его, как хранил бы меня! - Крикнула вслед улетающей птице девушка. - Храни его, Тэй.
Громкий, пронзительный крик хищной птицы был ей ответом.
Резкий порыв ветра растрепал косы Идунн, на мгновение она зажмурила глаза, а когда открыла глаза все было иным.
Следующая картина оказалась еще более неожиданной. Идунн парила над серым каменным полом, на котором пылали странные узоры. Какие-то огненные линии обрывались и гасли, какие-то переплетались и закручивались в спирали по несколько штук. А в самом центре горел огромный костер. С каждым мгновением он разрастался и поглощал все больше линий, разгораясь сильней, и скоро уже невозможно было понять плетения. Все смешалось в огромном рычащем пожаре и имя ему - Узел Судьбы.
Идунн глубоко вздохнула отходя от увиденного и провалилась в сон без сновидений. Тот самый сон, что приносит отдохновение уставшим и забвение для мятущихся душ.

Изгнание
совместно с Факел

Армель возглавлявшая кавалькаду послушниц, прямо-таки влетела в каюту, так ей хотелось побыстрее убраться с палубы. Особенно после убийственного тона матушки, о последующем за ним наказании можно было догадаться, не обладая даром предвиденья. Опять же, что может быть хуже заточения в каюте до конца плаванья. Девушка сложила руки на груди и отвернулась.
Наказание последовало даже раньше, чем ожидалось, не успела последняя послушница закрыть за собой дверь, как она снова отворилась. На пороге возникла матушка Ванесса, от ее взгляда и голоса веяло свежим, трескучим морозом.
- Послушница Армель, следуй за мной.
«Не знаю как остальные, а я, кажется, приплыла», - кисло подумала девушка, боясь поднять глаза. Нехорошее предчувствие заскреблось где-то в позвоночнике между лопаток. Поднявшись, она смиренно и как-то очень тихо пошла за наставницей.
Матушка привела ее в каюту наставниц, где кроме нее находилась недавняя несчастная обладательница украшения из смолы и перьев и еще одна воспитательница. Обе женщины смотрели на Армель сочувственно.
- Я уже говорила на палубе, что ты ведешь себя недостойным образом, тебе есть что сказать в свое оправдание? – Ванесса говорила это столь спокойно, будто интересовалась погодой за бортом.
Говорить, что-либо было уже поздно, Армель всё сказала на палубе, а тон матушки ясно показывал: решение принято и единственное что могут сделать оправдания – ужесточить наказание.
- Нет, - робко подняла глаза рыжеволосая.
- Прискорбно, - все так же спокойно констатировала Ванесса, - я полагаю, ты догадалась, что тебя ждет наказание, но я тебя обрадую, заточение в каюте тебе не грозит.
- Правда? – удивилась Армель, попутно с радостью разочаровавшись в себе, как в провидице.
- Правда, - кивнула наставница, - в каюте останутся послушницы, для кого дело Галатеи не пустой звук, для кого обитель не временное пристанище, а наставники не творящие несправедливость диктаторы. Разумеется, те, кто учинил безобразие на палубе, понесут свое наказание, но тебя ждет иная участь. Мне жаль, что мы так ошиблись, посчитав тебя способной стать частью новой общины. Мы учим своих послушниц смирению и мне жаль, что эти уроки не дошли до твоего сердца. Свобода воли – не свобода делать и говорить все, что вздумается и когда вздумается. Но на этом мои уроки для тебя, дитя, закончены. Армель Ивон Рене Легро ты больше не принадлежишь общине. Мы дадим тебе комплект одежды, свое послушническое платье ты оставишь здесь и покинешь каюту.
Девушка только ошарашено хлопала глазами не в силах поверить в происходящее, такого она не могла предположить, что наставница зайдёт так далеко. Добрая справедливая матушка Ванесса, выкидывает её из ордена, а как же богиня Галатея, как же предсказание верховной жрицы, ой, что скажут дома… Кровь отхлынула от нежного лица, превратив его в гипсовую маску, Армель бросилась в ноги наставницы:- Нет, нет, матушка Ванесса, не прогоняйте меня! Я исправлюсь, я приму любое наказание, но только не это. Простите меня, я обещаю, что стану лучшей ученицей, только не лишайте меня благословения Галатеи, - перемежая слова громкими всхлипами, слёзно просила она, порывисто обхватив колени матушки Ванессы.
Такого от строптивицы матушка не ожидала, она застыла мраморным изваянием и только тихо покачала головой. Говорят, слеза растопит самое ледяное сердце, но сердце Ванессы не было ледяным, Армель не знала, как нелегко далось ей это решение, но в каюте послушниц сидели еще две маленькие строптивицы. Итого на восемь человек было слишком много проблем. Боясь, как бы не расклеиться самой, все еще твердым голосом наставница сказала:
- Дитя, служение Галатеи – не обязанность, ты можешь выбрать другой путь.
«Как холодно», - обхватив себя руками, неожиданно подумала Армель, медленно встала и так и вышла из каюты, сжавшаяся в комочек.
- Платье забыла, - вздохнула одна из наставниц, держащая в руке простое деревенское одеяние.
- Куда она теперь? – спросила другая.
- Это уже не наша забота, а капитана Смоллетта, - все еще не отошедшая от случившегося пробормотала матушка Ванесса.

(борт "Снежной королевы")

Вахта Улисса...
Теплое дерево штурвальных рукоятей под черными ладонями.
Задремавший на плече попугай, который так и остался при новом приятеле.
Нос корабля, режущий водную гладь, которая блестит ослепительно, наводит сон, заставляет глаза слипаться. А когда рулевой таращит глаза, горизонт кажется натянутой веревкой, которая совсем близко - вот-вот ее порвет форштевень "Снежной королевы"...
Сейчас Улисс один: море спокойное, курс прямой, со штурвальным колесом можно справиться и в одиночку. Это тебе не в шторм уваливать на другой галс тяжелый линейный корабль...
Парни перед вахтой болтали о близком горячем деле, о веселой заварушке. Хорошо бы эта заварушка выпала на вахту Улисса!
Нет, он не трус. Если так решит судьба, пуля найдет и у штурвала. Но вот не любит Улисс убивать! Приходилось, но так и не привык. Лучше уж - у штурвала...

"Снежная Королева"
С Фенеком

Мистер Неймлес полностью разделял позицию командира абордажников. Если ты хочешь, чтобы твои люди в бою прикрывали твою спину, не стоит постоянно показывать, что ты чем-то от них отличаешься, тем более в среде берегового братства. Правда «Королева» тут несколько выделялась на общем фоне. Если команда - это почти семь сотен человек, то капитану очень трудно обедать вместе со своими людьми. И количество офицеров насколько больше, чем на том же фрегате. (Хотя, на пиратском корабле должность «офицер» несколько условна.) Но именно из-за своей подавляющей боевой мощи «Снежная Королева» как нельзя лучше подходила для выполнения поставленной задачи.
Суда, на которых следуют жрецы, должны быть именно захвачены, а не потоплены, иначе все предприятие не имеет смысла. Поднять Талисман со дна не представлялось мистеру Неймлесу осуществимым мероприятием.
Продумывая возможное развитие предстоящего нападения, мистер Неймлес рассеяно наблюдал за тем, как со стола были убраны карты и модели кораблей. И на их месте появилась посуда и незатейливые блюда пиратской кухни. Хотя, для этого обеда кок, судя по всему, достал особые припасы. Среди прочего в их числе были даже фрукты.
- Первый тост, - капитан лично откупорил бутылку и наполнил бокалы, - Первый тост за наше знакомство. Пусть оно будет для всех нас выгодным!
Мистер Неймлес церемонно кивнул Виндиго, поднимая бокал:
- Благодарю, адмирал, я убедился в том, что не ошибся, выбрав вас в компаньоны для этого дела.
- Я подкреплю Вашу убежденность в успешности нашего союза делом, Вы мою - монетой. Все честно, мистер. За честность, - капитан допил вино одним глотком и довольно кивнул.
Неймлес осушил бокал вслед за капитаном, и звонко поставил пустую посудину на стол. Остальные собравшиеся последовали примеру адмирала, и количество спиртного быстро уменьшилось, хотя надо отдать должное, никто не перебрал своей нормы и к концу обеда все твердо стояли на ногах.
- За дело, - капитан отодвинул от себя опустевший столовый прибор, - Господа, прошу на палубу.

* * *

Старина Дункан сидел, привалившись спиной к фальшборту, в тенечке и покуривал трубочку.
- Знатный у тебя табачок, малец! – пробасил он, шлепнув по спине сидящего рядом на мотке каната юношу. Как того звали Старина Дункан давно забыл, поэтому в быту использовал «малец» и «юнец». Хотя этими же прозвищами он награждал еще добрую половину команды «Королевы».
- Знамо дело, места знать надо! – с напускным безразличием ответил рыжий «малец». – Погодка сегодня хорошо!
- Тфу, балбес! – в сердцах ответил старина Дункан. И пояснил, уставившемуся на него юнцу: - Вечером туман будет. Мои старые кости его задолго чуют. Я тебе говорю!
- Да брешет он, - хмыкнул проходящий мимо матрос.
- Вот вечером и поглядим, - проворчал старина Дункан, отворачиваясь и давая понять, что разговор окончен.

Бьярну особенно понравился процесс, последовавший сразу после обсуждения, - ведь он всегда говорил, что "хорошо покушать - это главное счастье в этой жизни!"; поэтому капитан с нескрываемым удовольствием вступил в нелегкую и неравную битву за истребление съестных припасов "Снежной Королевы". Однако к напиткам он совсем не притронулся, отдавая предпочтение старому доброму меду из бочонка, которого в нем было какое-то невообразимо большое количество.

Выиграв сражение со счетом 4:2 в пользу второго (а также десерта), он с неожиданной ловкостью (для человека, который только что весьма и весьма плотно покушал) выбрался из-за стола и первым из офицеров оказался на палубе, над которой раздался его довольный возглас "Эх, хорошо!". Отойдя чуть в сторону и устроившись на нижней ступеньке трапа, Бьярн почесал шею и обратил внимание на свой флейт. О чем-то задумавшись.

"Снежная Королева"
(совместно с бабкой Гульдой)

- Все ворчишь, старина? - добродушно обратился к Дункану подошедший Улисс. - Лучше глянь, какое у нас в команде пополнение! Этого красавца зовут Фарро, он со мной сейчас вахту выстоял.
Подняв руку, он почесал попугаю хохолок.
Птиц, честно проспавший всю вахту на плече рулевого, враз подобрался, едва о нем зашла речь. Уж что-что, а внимание к себе Фарро любил.
- Прривет моррякам! - выдал попугай, покачнувшись на своем "насесте".
Вокруг послышались одобрительные восклицания. Вокруг старого Дункана и Улисса собралась небольшая толпа.
- Прошу любить и жаловать, - громко продолжал Улисс, - насквозь соленая матросская душа! Его к нам занесло попутным ветром. Мы с ним уже выпили на вечную морскую дружбу, а кто моего дружка обидит - получит в глаз. Ну-ка, Фарро, скажи: что ты думаешь о вольной пиратской братве?
В это время попугай недоверчиво косил на собравшихся черный глаз. Поди их разбери... Но до сих пор никто не пытался его обидеть, да и не станет хороший человек вроде Улисса с кем-то дурным водиться. Поэтому в адрес вольной пиратской компании Фарро выдал:
- Брратва - кррасавцы! - и добавил, распушив хвост для пущей эффектности - Акула мной подавись.
Последние слова заглушил громкий хохот. Попугай определенно понравился пиратской команде.

Довольный успехом своего дружка, Улисс уселся на свернутую бухту троса и оглядел собравшихся вокруг пиратов смеющимися карими глазами.
- А ты, старина, все на свои кости жалуешься?.. Что-о? Какой еще туман? Ты, приятель, полегче, беды не накаркай. Туман такой бывает, что храни нас племя Дану... Слыхали небось, на какую беду нарвались людовикийцы Терье и Мерль со шхуны "Юная жрица"?
Хор грубых веселых голосов ответил рулевому, что про беду эту никто не слыхал - и чтоб парень не тянул морского демона за хвост, а рассказывал поскорее.
- Можно и рассказать, - изобразил Улисс неохотное согласие (хотя ему и самому хотелось почесать язык). - Терье был капитаном "Юной жрицы", а Мерль у него штурманом ходил. Шхуна была небольшая, гуляла себе от острова к острову. Терье с туземцами торговал - ну, знаете, как оно делается: ты им бусы да зеркальца, они тебе трюм кокосовой копрой набьют или шкур ягуаровых натащат... И вот на одном острове вышла у них осечка. Выперся на берег шаман, начал своих соплеменников проклинать: мол, только подлые предатели торгуют с белым человеком, а надо незваных гостей копьями закидать во славу богов Таринарги и Маугану...
Ну, Терье - бродяга тертый. Он с шаманом и разговаривать не стал. Вытащил из-за пояса пистолет да разрядил шаману в грудь. Дикари разбежались, шамана раненого утащили с собой.
Видит Терье - торговли тут не будет. Ладно, думает, завтра воды наберем да и уйдем.
А ночью прибегает на берег мальчишка-туземец, криком кричит, капитана требует. Мол, шаман помирает - и просит прийти к нему белого человека, великого воина, владыку огня и железа. Хочет, мол, перед смертью открыть своему победителю великую тайну.
Кто другой бы не пошел, а Терье такой парень был - сошел на берег, одного только штурмана Мерля с собой прихватил, а команде велел на всякий случай быть начеку и, если что, бежать на выстрелы.
А только обошлось без стрельбы. Шаман и впрямь при смерти был. Лежит на куче листьев, глаза уже закатывает. И говорит капитану: мол, только перед смертью понял, как велик и непобедим белый человек. Именно к нему и добры боги Таринарги и Маугану. Он и достоин великой тайны богов, которую шаман не хочет унести на Поля Счастливой Охоты. Мол, на восход солнца отсюда есть островок с бухтой, похожей на крокодилью пасть. В сердце у островка есть скала с пещерой, а в брюхе у той пещеры...
Не договорил шаман - на полуслове умер.
Вернулись Терье и Мерль на борт. Капитан велел штурману не говорить никому о последних словах шамана. Снялся с якоря и пошел на восток.
Островок быстро нашли. И бухта сыскалась - точь-в-точь пасть крокодила с острыми скалами вместо клыков. Пристать к берегу было нельзя. Велел Терье спустить шлюпку. Вместе со штурманом высадился на берег, велел гребцам себя ждать - и отправились два людовикийца искать скалу.
Островок был крохотный, зарос чайными деревьями. А скала всего одна - словно коготь, угрожающе направленный в небо. Прорубаясь сквозь кустарник, нашли вход в пещеру. Вроде как небольшая пещерка, и от входа видно, что ничего там нет.
«Ну и хвала Тучегонителю, - говорит Мерль. - Пошли отсюда, капитан!»
«Погоди, - отвечает ему Терье. - Ты рукой потрогай...»
И впрямь - вход в пещеру словно стеклом залит. И нет ничего - а не войдешь, что-то твердое не пускает...
«Это вход в Аид, - затрясся Мерль. - Сам подумай, капитан: стал бы нам тот шаман рассказывать про что путное? Уходим, а?»
Но Терье поднял свою абордажную саблю и с маху ударил по невидимой преграде.
Раздался низкий гул, словно капитан саданул по бронзовому колоколу. А ответил гулу далекий стон, да такой тяжкий и горький, что у моряков дух перехватило. И не трусом был Мерль - и с туземцами рубиться приходилось, и под носом у пиратов через узкие проливы пробирался - а тут ноги сами прочь понесли.
Недалеко отбежал людовикиец - сообразил, что капитана бросил. Обернулся и видит - возле пещерки туман вьется, белесый, с перламутровым отливом. Полосы змеями вздымаются, норовят окутать Терье. Капитан в этот туман разрядил оба пистолета, а теперь шаг за шагом отступает, саблей машет.
Смекнул Мерль, что напоролись они на что-то такое, что пулей не возьмешь.
«Капитан! – закричал он. – Давай сюда, на дерево лезем! Может, отсидимся!»
Вскарабкался на дерево, вниз глядит. А Терье его услышал, бросил саблю и тоже к дереву кинулся. Да не повезло ему – споткнулся. А туман пеленой его укрыл.
Мерль потом Олимпом клялся, что никогда ему не доводилось слышать такого страшного голоса, как тот, что донесся из тумана. Терье кричал так, словно его заживо на части рвали... может, оно так и было. Да недолго людовикиец кричал. Затих.
А туман поплыл к дереву, на котором сидел Мерль. Поднялся почти до башмаков. Бедняга уже и олимпийцам не молился, только слушал свое сердце, как оно в груди колотится.
А туман осел к земле, как оседает весной подтаявший сугроб, и пополз меж деревьев туда, где капитан и штурман оставили шлюпку с двумя гребцами. И штурман не удивился, когда услышал оттуда предсмертные крики.
И хотелось ему слезть, да руки как в ветви вцепились, так и не разгибались. Так и сидел, так и глядел сверху, как по морской глади заструились белесые полосы, как поползли они вверх по борту «Юной жрицы», что мирно, не ожидая беды, покачивалось себе на якоре... А что на борту творилось - того Мерль не видел: далеко было, да и застил ему взор солнечный свет и слезы...
А потом проклятый туман снова белым комом соскользнул на воду. Мерль уже к смерти приготовился: вернется, мразь, на остров, разыщет человека... Но гигантский белый ком, похожий издали на облако, расстелился по воде и заскользил прочь...
Когда он скрылся за горизонтом, Мерль слез с дерева и заковылял к тому месту, где упал злосчастный Терье.
Не так уж много от капитана осталось: клочья одежды да ободранные кости. Не обглоданные - Мерль не видел следов зубов - а словно кто-то мясо со скелета полосами сдирал...
Мерль даже хоронить останки капитана не смог. Сил не было. Заковылял к шлюпке. Она оказалась там же, на месте. Дно кровью залито, матросов не видно. Глянул Мерль с берега: вода прозрачная, спокойная, на дне каждую песчинку видно... и два черепа на него снизу скалятся.
Вернулся штурман на корабль. Трап еще не убран был, он по трапу на палубу взобрался. А на палубе – словно племя людоедов погуляло. Кровь, голые кости, ни одной живой души...
Когда Мерля кто-то по имени окликнул, он чуть за борт не сиганул: решил, что с ним мертвецы заговорили. Но это оказался мальчишка-юнга по кличке Медный Нос. Паренек нес вахту в «вороньем гнезде» на верхушке мачты, оттого и жив остался. Не дотянулся до него туман...
Штурман с юнгой вдвоем кое-как паруса поставили да пошли прочь...
А только с тех пор стали в этих водах корабли пропадать. Про «Эолову арфу» слыхали? А про «Верность Кастильвании»? Куда они делись, а?.. Чего-о? Ты, Роб, говоришь, «Верность» на абордаж брал и ко дну пустил?! Ну, раз ты такой умный да бывалый, то чего я стараюсь, рассказываю для тебя?..
И Улисс обиженно замолчал.

Из той обычной задумчивости, в которую часто впадают люди перед лицом скорой битвы, Бьярна вывел окрик его любимого боцмана по кличке Дракон. Когда ялик уже приближался к борту "Ветра".
- Эй ты, пузо с медом! Надеюсь, ты привез с собой хорошие новости, а не только пустой бочонок? - потрясая увесистым пудовым кулаком, кричал тот, свешиваясь за фальшборт.
- Да, новости есть - ты остаешься без жалования в этом месяце, Дракон. За свой слишком длинный язык! - не уступая в наглости и громкости, ответил капитан, поднимаясь на борт флейта. - А сейчас ... пора выдвигаться!
Муравейник под названием "Северный Ветер" пришел в движение...

Продолжение мастерского произвола, или выдержки из буйного прошлого Симона Данса

Едва покинув гостеприимную таверну, Симон вновь столкнулся с таинственной рыжеволосой незнакомкой, которую совсем недавно спас от кровожадных посягательств купеческого охранника. Теперь девушка находилась в обществе уже двух меднокожих товарищей и крупного сокола, гордо восседавшего у неё на плече. Теперь стало понятно, зачем ей этот жёсткий кожаный наплечник – когти птицы, сомкнутые на незащищённом плече, удовольствие бы вряд ли доставили. Пернатый красавец склонил голову к девушке и, казалось, внимательно слушал, что она говорит. Правда, быть может, пирату показалось, и на самом деле девушка разговаривала с индейцами? Хотя повёрнутое к сидящему на её плече соколу миловидное личико, казалось, свидетельствовало в пользу первого предположения. Проклекотав что-то в ответ, сокол раскинул крылья и сорвался с плеча девушки. Влетев над крышами птица стала кружить, как будто выискивая добычу среди узких улочек. Девушка следила за птицей взглядом, подняв руку, как бы предупреждая спутников вести себя тихо. А потом вдруг резко повернулась и метнула невесть как оказавшийся в ее руках нож за спину одному из своих спутников. Из темноты послышался человеческий крик. Вскрикнул сокол, камнем падаю на добычу. И темноты на другом конце улицы раздался еще один человеческий крик и одинокий выстрел.
Симон лишь удивлённо покачал головой. Про следопытов с животными-побратимами он, конечно, слышал. Только вот не особо верил в правдивость подобных историй. Мало ли чего ни насочиняют, а собственными глазами увидеть Дансу раньше не доводилось. «Ну вот и довелось», - про себя хмыкнул пират, на всякий случай отойдя на несколько шагов в сторону от входа в трактир. Ведь никогда не знаешь, что в следующее мгновение врежется в дверь со стороны обеденного зала, если там вовсю развлекаются посетители разной степени трезвости. Может, кружка или тарелка, а может, и что поувесистей, к примеру, скамья или чьё-то тело. А оказаться зашибленным внезапно отворившейся или, тем паче, сорванной с петель дверью вовсе не хотелось.
Тем временем на свет вышли семеро мужчин. Шестеро медленно окружали девушку и ее спутников. Седьмой стоял в стороне, скрестив руки на груди, и с безразличием наблюдал за происходящим. Он был высок, немного худощав, одет был в черное, от чего лицо его казалось бледным. В руках он держал трость с серебряным набалдашником. На общем фоне этот господин казался чужеродным телом. Его спокойствие казалось неестественным. В его позе сквозило пренебрежение происходящим, как будто этот господин наблюдал за мотыльком, кружащимся у ночного фонаря.
Тишину разорвал крик сокола. Странный господин даже не шелохнулся. Девушка быстро взглянула вверх и мгновение спустя она и ее спутники бросились врассыпную. Сокол снова спикировал, впиваясь когтями и клювом в голову и плечи несчастного. Блеснувший в сумерках нож прервал жизнь еще одного из нападавших. Завязалась драка.
Девушка молнией скользнула под занесенную руку с ножом, сильно ударила в основание шеи своего противника и плавно шагнула в сторону, уходя от очередного удара. Что-то в ее движениях было необычным, чуждым, звериным. Четко выверенные движения охотящегося хищника. Отскочив назад, девушка замерла в низкой стойке, уперев три пальца в землю. Ее противник отступил на шаг, он выхватил нож из-за голени сапога и бросился в атаку. Казалось, что время замедлилось. Мужчина чудовищно медленно шагнул к девушке, та не шелохнулась. Нападающий сделал еще шаг, еще полшага… и тут время снова сорвалось с цепи. Мгновение – и мужчина лежал на земле, вокруг него расплывалась темная лужа его собственной крови. А девушка даже не обернулась, ища взглядом следующую цель.
Видимо в этот раз чутье подвело ее. Она только успела повернуться навстречу сбившему ее с ног мужчине. Пролетев несколько шагов, оба они упали прямо перед Симоном.
В следующий миг на затылок прижавшего девушку к земле душегуба опустилось металлическое навершие ножа Симона. Если уж спас только что в веселящейся таверне, то надо быть последовательным и теперь. Иначе зачем спасал?
Рывком отбросив обмякшее тело в сторону и не забывая поглядывать вокруг, Данс протянул свободную руку девушке.
- Цела?

А вот вам гадость от мастеров, ребята
Полундра!!!

Тропическая ночь мягкими бесшумными крыльями накрыла лениво плещущий волнами океан.
Ласковая ладонь в бархатной чёрной перчатке, усыпанной бисеринками звёзд, нежно гладила
Поющего Кота, а тот тихонько мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Мурлыкал и с ленивым интересом поглядывал вниз, на тёмный океан, на крошечные корабли на его спине, на людей, несущих ночную вахту...и на серые в лунном свете полосы тумана, лёгкой кисеей заволакивающего ночной пейзаж. А скоро кисея превратилась в плотную сизую пелену, скрывшую от любопытных кошачьих глаз и тёмную воду, и режущие её корабли.
Вахтенный рулевой на корме флейта «Северный ветер» придерживал штурвал, любовно поглаживая отполированные мозолистыми руками деревянную рукоятку. Ночь-то какая ладная была! Звёзды игриво подмигивали как призывно улыбающаяся красотка, подпирающая круглым плечиком стену портовой таверны. Умница-ветер наполнял паруса. И работы-то почти никакой, знай держи руль - вот и все дела. А теперь...
Рулевой огорчённо вздохнул. Теперь всё вокруг словно пухом засыпало.
Туман как туман... Так почему же так тошно на душе? Словно чья-то жёсткая лапа сдавливает, крутит нутро, до сердца добирается. Почему так холодно в груди? Почему так тянет обернуться, словно на плечо уже положила ледяную руку смерть?
Одеревеневшая шея не желала повиноваться. Мужчина через силу повернул бронзовое от загара, но теперь мертвенно посеревшее лицо, глянул через плечо.
Никого там не было. Только скользнула через фальшборт тонкая струйка тумана, выделяющаяся в мутном мареве, окутавшем корабль. Переливающаяся перламутром, как вскрытая раковина морского моллюска. Так что ж так напугало мужчину, бывалого пирата, живым выбравшегося не из одной передряги? Вроде бы бояться особо нечего, кроме этой загадочной, непонятной струйки.
В повязанную пёстрым платком голову осторожно поскреблось давнее воспоминание.
Шум таверны, густая смесь запахов стряпни, дешёвой выпивки, табачного дыма и людского пота. Красная рожа подвыпившего боцмана и жуткая легенда, которую он, усиленно жестикулируя, рассказывает собравшимся вокруг собутыльникам и просто случайным слушателям. Легенда о хищном тумане.
Пока стоявший у руля пират до конца осмыслил пришедшую из памяти подсказку, меж стоек фальшборта заструились новые перламутровые змейки. А первая уже подбиралась к босым ногам моряка.
Лицо рулевого стало вовсе пепельным. Он судорожно дёрнулся, врезался спиной в штурвал, обогнул его и, спотыкаясь, попятился прочь. Крик ужаса завяз в горле густым комом. Неужели на его глазах оживала та жуткая легенда?
А на палубу взбирались всё новые и новые переливающиеся в окружающем тумане струйки. Они сплетались, свивались в гроздья, сливались в толстые щупальца. Рулевой всё пятился на деревянных ногах, едва проталкивая в онемевшее горло воздух. Он не заметил, когда под босую ступню подвернулась первая ступенька кормовой надстройки. Мужчина со сдавленным стоном кубарем скатился вниз. Даже в падении он не смог закричать. А странный живой туман, щупальцами, комьями и волнами плывущий в обычном, накатил на растянувшегося человека, оплёл ноги, укрыл саваном грудь... И только тогда над угодившим в мягкие, белёсые лапы смерти кораблём грянул жуткий, полный боли и отчаяния крик.

"Снежная Королева". Кубрик.

День быстро кончается, если занят делом. Делом Осеннего Шепота были его клинки. Разминка, бой с тенью, снова разминка - иначе Хинеясу такие поединки для тренировки не называл. Волю себе давать было нельзя, только мышцы размять да сталью позвенеть, на большее подобные бои не годятся. А чтобы оставаться воином, нужно доводить дело до конца. До кровавого конца.
Хинеясу выручали сны. От того, что снилось полукровке, двенадцать на дюжину проснулись бы седыми и в холодном поту, с бьющимся у самого горла сердцем. Хинеясу же улыбался, и тому, кто увидел бы его в этот миг, показалось бы - он видит сладчайший в мире сон, такой невинной и счастливой была его улыбка...
Для него все так и было. Высшим наслаждением для владельца пары ко-дачи была и оставалась смерть. Своя или чужая - не имело значения.
Мерное покачивание корабля убаюкивало пиратов в тесном кубрике, как младенцев в колыбели. Темнота расступалась перед гаснущим сознанием, наливаясь знакомым теплым, густым багрянцем. Губы Хинеясу тронула легкая улыбка непередаваемого счастья.
...багровая волна всплеснула у ног, дотянувшись до лица солеными каплями. Еще теплые, они оставляли по себе ощущение прикосновения ласковых пальцев. Хинеясу облизнул губы тонким раздвоенным языком. Он уже не был человеком. Он был змеей, плавно разворачивающей тугие кольца в теплой крови, он скользил среди растерзанных тел, он искал хоть малейший проблеск жизни, чтобы задушить его, погасить, поглотить...
Где-то в трюме придушенно пискнула и забилась крыса: спутница Осеннего Шепота, матерая канда в руку длиной, нашла добычу. В такие ночи она охотилась не для еды - для убийства, настигая трюмных крыс в таких местах, где до них не мог добраться корабельный кот, душила и бросала - и искала новую поживу. Но людей не трогала, памятуя о том, чьей второй сущностью была.
Вопль, долетевший сквозь сон до слуха того, кто уже не был человеком, не разбудил спящего - слишком легко слился со сновидением смертный ужас, звучащий в этом крике.
Хинеясу улыбнулся во сне.

"Северный ветер"

Мало что может сравниться с убаюкивающей тишиной и спокойствием идущего под парусами флейта на спокойной воде. От этого эффект леденящего кровь вопля рулевого, прокатившегося по палубам подобно ряби от вынырнувшего на поверхность озера карася, усилился стократно. И капитан не стал исключением.
- Ерш твою медь, что за... - Бьярн скатился с койки на палубу и продолжил фразу в значительно более крепких выражениях, которые лучше не упоминать вслух. Выскочив из каюты, он было побежал на палубу. Но, встретив нескольких матросов, бегущих ему навстречу с криками "Туман! Тумааан!", остановился как вкопанный. "Чтоб тебя... Неужели..." - не желая в это верить, подумал он, взяв в руки факел и двинувшись дальше значительно медленнее. Внимательно осматривая палубу впереди себя.
Он слишком хорошо помнил рассказ своего старого друга о "Снежном тумане". Тумане, убивающем экипажи кораблей и оставляющем после себя пустые холодные скорлупки. И - опять же, слишком хорошо - помнил, что с ним ничего нельзя сделать. От него можно только убежать.

Один из матросов, старый, битый морской волк, прошедший воду, огонь и медные трубы, выхватил у капитана факел.
- В воду! Все в воду! - заорал он, перекрывая крик испуганной команды. - И ныряйте как можно глубже!
Мозолистая рука вцепилась в рукав капитанского камзола.
- Ключ от крюйт-камеры! - прохрипел сорванным голосом старик. - И уводи команду, капитан! До "Королевы" вы доплывете... если смилуется Посейдон... - добавил он чуть слышно.

Бьярн сразу понял, что задумал Тертый Вилли. И даже не стал с ним спорить - в такие моменты не стоит мешать людям делать свое дело. Он просто снял с шею тяжелую связку ключей на истрепанном кожаном ремешке и протянул ее матросу.
- Черный стальной ключ с квадратным стержнем... Спасибо, - тихо сказав одно единственное слово, он очень быстро (для своей очень немаленькой комплекции) побежал обратно в каюту. "Рррр уже, наверное, с ума сходит... А его оставить я не могу..."

Пираты, как горох, посыпались в воду с того борта, где еще не было смертоносного тумана. Выныривая лишь на миг, чтобы глотнуть воздуха, и вновь погружаясь в спасительную глубину, они плыли туда, где покачивался на волнах линейный корабль. Вилли, матерясь полушепотом, развернул одну из пушек в сторону "Снежной Королевы" и сунул в ствол мешочек с порохом, не заботясь о плотности заряда. Грохота и вспышки холостого выстрела должно было хватить, чтобы привлечь внимание к происходящему на флейте.

- Рррр, давай быстро сюда, - ворвавшись в каюту, капитан (нисколько не заботясь о сохранности чего бы то ни было) распахнул - точнее сказать, разломал - кормовой иллюминатор и взглянул вниз. Водная гладь бурлила и переливалась в кильватерном следе, быстро пропадая в еще легком тумане. Бьярн чуть посторонился и подтолкнул медведя за шею к воде. - Давай, не бойся.
Ответом ему было крайне недовольное рычание и взгляд, полный непонимания. Рррр боязненно прижал уши и осторожно высунулся наружу, почти сразу же вернувшись обратно.
- Гррр-ррр рррах! - "не полезу я туда, я еще не выжил из ума!" или что-то близкое к этому прорычал медведь, пытаясь избавиться от руки Бьярна на своей шее и вернуться в тихий спокойный угол каюты. - Ррррр?!
Вот только у него это не получилось. Решив, что доброты на сегодня хватит, капитан второй рукой подхватил медведя за пузо и, хорошенько поднатужившись, одним рывком выкинул того за борт...

Испуганный рев медведя дал знать матросу, что капитан покинул судно. Приплясывая между стелющихся струек тумана, Вилли отступал к крюйт-камере.
- Ну, иди, иди ко мне, я тебя накормлю... Я тебя так накормлю, что ты лопнешь, нечисть клятая!
Туман обшарил палубу, не нашел другой поживы, и потянулся за старым моряком. Когда белесая масса втянулась в трюм, Вилли провернул ключ в замке, рывком распахнул дверь и швырнул внутрь факел.
"...и нет выше той любви, чем кто отдаст душу свою за други своя..." - промелькнули в голове слова, услышанные когда-то от проповедника. Вилли не испытывал особой любви в эти последние мгновения своей жизни. Он испытывал огромную, ни с чем не сравнимую, злую и хищную радость при мысли о том, что эта тварь уже никогда не будет жрать моряков. Видят боги, соленые дороги достаточно тяжелы и без таких неожиданностей...
- А все-таки мы...

Совместно с сэром Хантером

Слова моряка потонули в грохоте. Столб пламени, взметнувшийся над носовой частью корабля, огненным клинком рассёк серую пелену, разметав её в грязные клочья. Прикидывающаяся туманом хищная тварь канула в жуткий огнедышащий котёл, разверзшийся под баком.
«…Победили», - мог бы закончить за Тёртого Вили тот, кто слышал бы его последние слова. Но слышали их только хищный туман да родной корабль, молча и безропотно принёсший себя в жертву вместе с последним своим моряком.
Чёрное облако пороховой гари заволокло место гибели флейта, скрыв за собой быстро погружающиеся остатки кормы. В воду посыпались обломки корпуса – закончился прощальный салют «Северного ветра» своим морякам и всем тем, кто теперь уже не станет ободранными костяками на палубах своих опустевших кораблей.

Когда Хрольд, избегая даже смотреть на белёсые щупальца и поторапливая отборной руганью матросов, бежал к борту, единственной мыслью, которая билась в висках, была «Бросать секиру или нет?». Теперь, отчаянно пытаясь удержаться на плаву, он в сотый раз проклял чертову железяку на поясе и свою к ней привязанность. Даже мохнатый турс Бьярна, тысячу кусачих вшей ему в шкуру, держался в воде как у себя дома, а Хрольвссона секира тянула ко дну, и боцман боялся лишний раз выдохнуть. Погружавшиеся в воду останки флейта, на котором он ходил столько лет, не добавляли оптимизма.
Но всё-таки погибающий «Северный ветер» подкинул боцману прощальный подарок: когда Хрольд, вспоминая поименно всех великанов Земли Саг, уже готов был расстегнуть пряжку ремня и отправит своё любимое оружие на дно, на воду рядом с ним плюхнулся и закачался на волнах бочонок. Не в первый раз уже боги спасали Хрольда подобным образом! Боцман вознёс краткую благодарность Ходину и Ниорту, после чего уцепился за бочонок и свободной рукой стал загребать туда, где возвышался над водой бурый медвежий затылок.

Ночь, туман, "Снежная королева"

Ночная вахта выдалась для Корноухого Боба, боцмана «Снежной королевы», спокойной. Туман, тихий плеск волн, на судне порядок, рявкать ни на кого не надо… И всё же цепко скользящем по сторонам взгляде тревожно дрожал огонёк беспокойства. Мясистые мальцы то и дело сжимались в тяжёлые, напоминающие молоденькие тыквы, кулаки. На душе у пирата скребли кошки, причём не милые домашние мурлыки, а похоже, что абордажные. Высокий грузный мужчина в очередной раз поднял руку – почесать источник своего прозвища. Несколько лет назад в пьяной драке в одной из таверн нож не в меру разошедшегося буяна отхватил моряку мочку левого уха. Боб утверждал, что даже благодарен своему обидчику. По его словам, с тех пор покалеченное ухо предупреждало своего хозяина об опасности. Если оно вдруг, ни с того, ни с сего начинает чесаться – жди беды. Впрочем, не зная, какой ценный подарок преподнёс ему противник, Боб тогда приласкал поножовщика лбом о стол. Говорили, от того удара треснула столешница.
Теперь боцман тревожно озирался по сторонам, ожидая наплывающего неизвестно откуда лиха. И дождался.
Взметнувшийся над водой крик пробился и сквозь туман, и сквозь ленивый шум волн, донеся с собой весь ужас и боль лютой смертью гибнущего человека. Кричали с той стороны, где за пеленой тумана должен был идти пиратский флейт.
Боцман сдавленно ругнулся сквозь зубы, дёрнув вновь напророчившее беду увечное ухо, и бросился к фальшборту. Поначалу он лишь напрасно вглядывался в серую мглу, но потом в ночном тумане полыхнула вспышка холостого выстрела. Грохнула отчаянным криком о помощи, криком гибнущего корабля. А потом, последним криком уже бьющегося в агонии умирающего, над водой раскатился гром ужасного взрыва. Ничто, кроме крюйт-камеры, так взорваться не могло.
- Чего рты раззявили, остолопы?! – услышал Корноухий свой собственный рёв. – Шлюпки на воду! Верёвочные лестницы к бортам!
Тяжёлая рука боцмана клещами поймала пробегавшего мимо молодого матроса:
- Томми, живо к капитану! Доложить и сразу наверх!
Боб выпустил рванувшегося выполнять приказ парня и проревел, так, что голос громом прокатился по все верхней палубе:
- Да шевелитесь же, банник вам в глотку и якорь в задницу!!!

"Снежная королева"

Ночью на рее было прохладно. Сонный попугай поджал одну лапку и нахохлился. При всем своем доверии к Улиссу ночевать внизу Фарро не решился, о чем, впрочем, уже трижды успел пожалеть. Открытое море - это вам не порт, ветер под перья забирается, холодит легкие птичьи кости. Да еще туман этот, сырой и серый...
Грянувший громовым раскатом взрыв разом согнал с птицы всю сонливость. Фарро камнем рухнул с рея, и только в метре-двух от палубы отчаянно захлопал крыльями и вновь взвился вверх.
- Полундррра! Полундррра!! - вопил Фарро во все свое птичье горло, кружась над палубой "Снежной королевы". Он не понимал, что именно произошло, впрочем, это не мешало перепугаться до морских чертиков.

"Снежная королева"
Вообще-то, Шарль-Реми никогда не мог сказать, что у него особо чуткий сон. Но вот продолжать спать, когда происходило такое, было решительно невозможно.
- Что здесь происходит? - полуодетый Авеллье появился на палубе со шпагой в руках как раз при вопле боцмана.
Понимал происходящее он ничуть не больше остальных, но быстро осознал, что второго корабля с ними отныне нет. Командир абордажников всегда неплохо видел в темноте, и оценить ситуацию мог.
И даже спросонья он соображал быстро.
- Не суетиться, по шлюпкам, быстро! - поддержал Шарль-Реми боцмана властным голосом. - Так, мне-то место уступите.
Авеллье не без оснований считал, что он пригодится - уже из-за упомянутого неплохого ночного зрения.
- И успокойте кто-нибудь птицу, все вроде уже и так поняли.

- Здесь, парни! - закричал Улисс. - Здесь, за кормой! А ну, табань! Тут живая душа! Слышу, как пыхтит...
Пираты, сидящие на веслах, дружно протабанили, а Улисс, перегнувшись за шлюпочную корму, вгляделся в темноту. Да, кто-то целеустремленно плыл к шлюпке. Не кричал - видно, берег дыхание.
- Руку давай! - закричал Улисс и вытянул руку к самой воде.
И тут его ладонь погрузилась в мокрый мех, а у самого лица из мрака вынырнула разверстая звериная пасть.
- А-а-а! - заорал Улисс, шарахаясь прочь. - Демон! Там морской демон, храни меня Лер!

«Неустрашимый», камбуз

Изгнанница, стиснув зубы, подавила рвавшийся наружу всхлип и бросилась бежать желательно подальше от наставниц. Ноги сами несли её по знакомому маршруту прямиком на камбуз, не спрашивая о направлении мало соображающую голову. Армель поняла, где оказалась, только уткнувшись в тяжелую дверь. Неестественно тихо, она скользнула внутрь и заняла свое привычное место между надраенным до блеска большим ковшом и коробом с крупой. Но на этот раз девушка не стала во все глаза следить за работой Вейла, надоедая бесконечными вопросами, а просто подтянула колени к груди, уткнулась в них носом и затихла.
Заметив состояние послушницы, кок решил пока ее не трогать. По его мнению женщины были и остаются существами весьма загадочными и иногда их лучше ненадолго оставить в покое – меньше будет проблем. Это все Артур еще в молодости уяснил, общаясь с младшими сестрами, уже, конечно выросшими, взрослыми женщинами, но всегда младшими. Зато если дать женщине успокоится, потом с ней гораздо проще будет общаться. Приняв это утверждение за истину, Вейл осторожно наблюдал за Армель, выжидая того самого момента. Наконец, придя к выводу, что буря несколько утихла, Артур тихонько подошел к девушке и негромко спросил:
- Что у тебя случилось, мисс?
Услышав мягкий ободряющий голос кока, Армель поняла, что сейчас больше всего на свете хочет выговориться, оказывается, ей уже надоело изображать из себя подавленную мышку. Темперамент взял своё. Вскочив, девушка всплеснула руками и эмоционально начала:
- Катастрофа! Случилась катастрофа! Вот чем я буду заниматься?! А матушка, она этого не переживёт. Позор! Какое пятно на репутации рода Легро! Вот скажите Вейл, могла ли я представить ещё сегодня утром, что окажусь в таком положении? Нет! Это немыслимо, - девушка принялась нервно расхаживать по камбузу, бормоча какие-то местные идиомы Людовики, которые не пристало знать приличной леди.
Не ожидав такой живости от, казалось бы, убитой горем девушки, кок даже отступил на шаг, давая послушнице возможность спокойно мерить шагами камбуз. Понаблюдав несколько минут за ее метаниями, кок осторожно произнес:
- Только я решительно не понял, что же случилось?
Армель резко остановилась и озадаченно уставилась на Артура, потом собралась с духом и выпалила:
- Меня изгнали из общины. Я больше не послушница, я… теперь уже не знаю кто я.…
- Ну, вестимо та, кем была до того, как пошла к монахам, - пожав плечами произнес кок.
- Тринадцатилетней идиоткой, - выдохнула Армель. – Хотя нет, родные теперь от меня отрекутся, поэтому теперь я ещё и безродная идиотка, - истерично засмеялась девушка.
- Ну не будь так строга к себе, - кок улыбнулся, - подсоби-ка лучше мне с овощами, очень помогает отвлечься от грустных мыслей.
Армель вцепилась в эту идею, как утопающий. В её жизни снова появилась цель, пусть простоватая, зато конкретная. Кровожадно сверкнув глазами, девушка схватила со стола небольшой нож и с азартом накинулась на гору нечищеных корнеплодов. Выжить в этой схватке должен был только один…

(с Арчи)

Возле места гибели флейта

/Серж, бабушка и я/

- Какой ещё демон, сотню морских черти вам в… — Хрольд закашлялся, хлебнув воды, и крепче вцепился в бочонок, подгребая к шлюпке, — бросьте вы эту тушу, небось не пропадет, стеньгу ему в пасть! Этот турс в воде как у себя дома, а у меня на поясе дедова секира, я с ней живо к Ниорту на посиделки отправлюсь!
Улисс понял главное: ОНО еще и разговаривает!
- Не слушай его, парни! Охмуряет, храни нас племя Дану! Я своими глазами видел: весь в косматой шерсти, а пасть - что бочонок с клыками!
Оказавшийся в одной шлюпке с Улиссом Роб, тот самый, что недавно пытался опровергнуть его легенду, и тут проявил недоверие.
- Да какой демон, морда твоя коришневая! Заврался весь! То туман, то теперь бочонок с клыками!
Улисс был моряком суеверным, но паникером - никогда. А тут он еще припомнил, что морским демонам вроде как положено быть в чешуе, а не в косматой шерсти.
- А вот мы его в шлюпку вытянем. Посмотрим, как он будет скалиться, если со всех сторон пиратская братва...
Тем временем боцман подплыл к нахальному Рррр и слегка пихнул его в сторону. Медведь недовольно заревел.
- Залезай или освободи дорогу, бурдюк шерстяной! — ругнул "демона" Хрольд. В ответ медведь бухнул тяжелой пятерней по бочонку и боцман ненадолго погрузился под воду. Когда он вынырнул умный медведь уже вцепился своими лапищами в лодку.
Шлюпка опасно накренилась, слегка черпнув воду.
По иронии судьбы именно там, где в шлюпку полез медведь, и сидел не поверивший рулевому Роб. Когда шлюпка качнулась и он узрел вцепившиеся в борт мокрые мохнатые лапы с устрашающими когтями, недоверчивый матрос с воплем шарахнулся в сторону, выпустив весло. Морда медведя со страху показалась ему едва ли не больше бочонка.
- Демон! - вырвалось у моряка, он заозирался в поисках поддержки, но взгляд наткнулся на физиономию соседа. Тот насмешливо ухмылялся.
- Ага, только не морской. А ну пшёл отсюда! Сам догребёшь! - с этими словами матрос пихнул медведя веслом. Общими усилиями пиратам удалось оттолкнуть медведя от шлюки, и обиженный Рррр направился дальше своим ходом. Оказывается, ему здесь были не рады!
А вместо медвежьих лап в борт вцепилась рука боцмана.
Улисс ухмылялся во весь рот, помогая моряку забраться в шлюпку.
- Давай уж сюда... демон. Топор свой дай, тебе ж одной рукой за борт не ухватиться!
- Я тебе, парень, не то, что топор — свой сапог подержать не доверю! — Хрольд вцепился в борт обеими руками и, подтянувшись, с трудом перевалился через борт. Улисс увидел, что секира, тянувшая моряка ко дну, висела у того на поясе.
- Лови бочонок, салага, там ром внутри плещется!

"Неустрашимый"
Каюта послушниц

Вместе с Рейлан и Хомой

Темнота, темнота...падение...
Идунн проснулась в холодном поту в каюте. Кажется...кажется она кричала? Жрица ошарашено огляделась, понимание, что она находится в каюте, ничуть туман не развеяло. Обескураженная сном, все еще в послесонном отупении Идунн села на койке.
Девушка спала, отгородившись от послушниц маленькой ширмой, и голоса этих проказниц и сейчас тихонько доносились до нее, но все же не могли окончательно развеять наваждение сна. Жрица попыталась встать с кровати, но первая попытка успехом не увенчалась и она осталась сидеть, глупо хлопая глазами.
Постепенно сознание прояснялось, хоть и не так быстро как хотелось бы этого самой Идунн.
Что бы мог означать этот странный сон, что за видения ей были показаны? Вопросы нарастали вместе с возвращением девушки в реальность
- Умыться бы – почему-то шепотом прошептала она сама себе и попыталась встать еще раз.

Джимми «Репей», воровато оглядываясь, осторожно пробирался к каютам, в которых разместили пассажирок фрегата. Парень откровенно их побаивался, искренне полагая, что баба на корабле – к несчастью, а уж с загадочными жрицами да послушницами богов, которым сам матрос не поклонялся, и вовсе лучше дела не иметь. Но погнала Джимми в каюты к пугающим спутницам такая нужда, что весь свой страх перед ними пришлось скрутить в тугой узел и засунуть поглубже в… В общем, поглубже. Уступая место новому, куда более весомому и реальному страху.
«Репей» поначалу несмело поскрёбся наугад в дверь одной из кают, но потом, испугавшись, что его не услышат, постучал громче. Шишковатые костяшки матросского кулака выбили по дереву короткую звонкую дробь.
Элис отвела взгляд от зелья и переглянулась с напарницей. Ни матушка, ни кто либо из учителей не стал бы стучать. Во взгляде второй девушки отразилась неуверенность: в конце-концов, им велено было оставаться в каютах. И Элис разделяла ее опасения: послушнице менее всего хотелось вызвать неудовольствие матушки Ванессы. Но быть может это важно, а открыть дверь - еще не означает шагнуть за порог. Привычным движением разгладив складки на подоле, послушница Батлер приблизилась к двери и отворила ее.
- Вы же умеете лечить? – с места в карьер начал стоявший на пороге каюты матрос «Неустрашимого». Джимми полагал, что если он обратился не по адресу, то разводить пустую болтовню нечего – чем меньше с этими жрицами и прочими подобными на корабле трепаться, тем лучше.
Девушки переглянулись. Вторая послушница покосилась в котелок с зельем и, кажется, собралась что-то сказать, но Элис опередила ее.
- Да, что случилось? - голос ее сделался серьезным, уверенным.
Подруга за ее спиной издала странный звук.
- Я… - замялся матрос, разом растеряв остатки храбрости. – Я… Джимми, - наконец нашёлся, что сказать, парень. – Пропустите в каюту… Пожалуйста…
Вторая девушка вновь хотела что-то возразить, но Элис сама отступила на шаг и отодвинула ее в сторону.
- Да, пожалуйста, - сказала она.
«Репей» забрался в каюту и тут же прикрыл за собой дверь.
- Тут такое дело… - продолжал мяться он, не зная, с чего лучше начать. Помычал ещё что-то нечленораздельное и вдруг выпалил на одном дыхании:
- Я боюсь, меня за борт выкинут!
- Вы только успокойтесь. И расскажите подробнее, - попросила Элис. И указала на скамью у стены, - Присядьте, пожалуйста. Быть может... воды?

Идунн осторожно стала прислушиваться к тому, что происходит в каюте. Почему-то хотелось быть осторожной и вляпываться даже в самые не значительные дела не хотелось, тем более что ей еще предстояло обдумать столь странные видения.

- Вода здесь не поможет, - обречённо произнёс моряк, мешком сползая вдоль стены каюты. Усевшись, он всё-таки протянул руку заботливой девушке.
- Но не помешает, - не стал отказываться от дармовой воды матрос.
- Бель, налей воды в кружку, - распорядилась Элис. Ее напарница если и была недовольна тем, что ее, в сущности такую же послушницу, кажется, только что отодвинули на роль помощницы, возражать не стала. В конце-концов, кто старший, тот и отвечает в случае чего.
Когда она принесла воды, Батлер протянула кружку матросу и снова осторожно поинтересовалась.
- В чем же ваша проблема?
Держа кружку обеими руками, Джимми смаковал живительную влагу. Лишь отпив несколько глотков, он, наконец, признался:
- Похоже, я чем-то заболел. И боюсь, что это заразно. Если так, меня ж могут и с корабля вышвырнуть – чего рисковать-то? Вы же мне поможете, да? – на последних словах моряк поднял взгляд на стоявшую перед ним девушку. В серых водянистых глазах страх мешался с надеждой.
Стоящая за плечом Элис Бель заметно занервничала, выражение же лица Элис не изменилось, отражая внимание и вежливое участие.
- Мы попытаемся, - заверила она, - Но для этого нам нужно узнать симптомы.
«Репей» боялся, что «симптомы» заставят девушек послать его со своей бедой куда подальше и разбираться с капитаном, а потому попытался на них разозлиться, чтоб немного унять страх. Ему начало казаться, что целительницы уже отказали страждущему в помощи, несмотря на всю учтивость и заботливость той, что с ним говорила. Страх плохо внимал здравому смыслу, а может, последнего у моряка было не очень уж много. А может, Джимми просто заметил, что вторая девушка, по имени Бель, действительно вовсе не горит желанием ему помогать и явно была бы не против, если б больной сюда не приходил.
Так или иначе, но злость и обида на время заслонили страх, и пальцы матроса вцепились в край широкой штанины.
- Вот эта зараза всё время болит! – обвиняющим тоном заявил он, зло рванув вверх ткань и открывая волосатую ногу. Резкое движение заставило парня болезненно поморщиться, и мгновением позже стало ясно почему. На внутренней стороне бедра немного выше колена красовалась неприятного вида язва. Плоть вокруг припухла подушкой, налившись нездоровым тёмно-багровым цветом.

Как бы удобно ни было сидеть в своем укрытии Идунн, но чтобы разглядеть, что же у того бедолаги болит, пришлось выйти к остальным. Плавной походкой жрица "выплыла" из -за ширмы.
Вид язвы на бедре матроса вызвал странное чувство дежавю, Идунн сама не могла понять почему, но отвращения или брезгливости она не испытала.
Бель едва сдержалась, чтоб не вскрикнуть, точно узрела, как этот матрос не штанину задрал, а вовсе целиком перед ней разделся. Она развернулась и уже здесь не смогла сдержать вздоха, заметив появившуюся из-за ширмы женщину.
Элис оторвалась от созерцания язвы и обернулась на вздох, молча кивнула появившейся и дернула Бель за подол.
- Возьми фонарь, зажги и посвети мне, - потребовала она. Бель молча повиновалась.
Идунн молча наблюдала что послушницы будут делать далльше. Она понимала, что сама в исцелении проявляла себя слабо, но все происходящее вызывало у нее странное чувство чего то знакомого.
Пока Бель возилась с фонарем, Элис ополоснула руки сперва водой из умывальника, затем чем-то резко пахнущим из пузатого флакона темного стекла и присела на корточки подле матроса. Она оглядела язву, затем осторожно ощупала опухоль вокруг. Она было убеждена, что подобного в жизни еще не встречала и теперь старалась припомнить лекции, описания и картинки в учебниках.

(те же лица)

"Неустрашимый"
Каюта послушниц

Девочки, как обычно, спали чутко, поэтому появление в каюте постороннего мгновенно прервало тонкую вязь путанных сновидений и толчком вернуло в темноту реальности.
Ани, потерев кулаком глаза, резко села и прислушалась.
Мари, напротив, осталась лежать, только скосив глаза в ту сторону, откуда раздавались звуки.
- Что-то там происходит, а? - прошептали близняшки одновременно.
- Пойдем посмотрим, - снова одновременно. Девочки тихо и немного нервно хихикнули и, стараясь производить минимум шума, стали продвигаться к источнику чего-то интересного.

"Снежная королева"

Каким бы большим ни был страх в маленьком птичьем сердце, а надолго его не хватило. Довольно быстро Фарро устал нарезать круги над кораблем и совершил посадку на рей, подальше от всеобщей суматохи и всяческих морских демонов, которых, кажется, кто-то здесь упоминал. Вопить "Полундрра!" тоже было уже неинтересно, все заняты делом и внимания не обращают, а если кто и обратит, то, чего доброго, еще и сапогом кинет. Но просто сесть и уняться? Неет, так Фарро не умел. Птиц торопливо, слегка вразвалочку засеменил по рею туда-сюда, изредка останавливаясь, чтобы нагнуться вниз, пошипеть на морских демонов, подражая страшному коту, и сообщить миру свое веское: "Кошмарр! Баррдак! Катастррофа!"

"Неустрашимый"
Каюта послушниц

Несмотря на все старания Элис, память не смогла подсказать ей ни одной болезни с подобными симптомами. Однако, внимательно приглядевшись к язве, девушка заметила в самой середине две маленькие ранки, сочащиеся сукровицей. Словно кто-то сжал кожу пинцетом с острыми загнутыми кончиками. И тут, наконец подвёдшая было девушку память спохватилась, что надо бы принести своей хозяйке какую-нибудь пользу, тем более коль скоро она решила взять на себя ответственность за попросившего помощи больного. И подсунула выуженную из недавнего прошлого книгу многоуважаемого «мэтра медицины и естествознания» Аластора Вудсона, которую каждая послушница вынуждена была посмотреть перед отъездом. И не удивительно, потому как на потёртой кожаной обложке было красиво вытеснено заглавие «Описания тварей жалящих и ядовитых из жарких стран и приёмы лечения после встреч с ними». Автор, как мог заметить любой, хотя бы листавший книгу, обожал длинные, витиеватые фразы, и заглавие мог написать куда более развёрнуто, если бы хватило обложки.
Язва, так обеспокоившая матроса, очень здорово напоминала чей-то укус. Причём судя по двум направленным друг к другу ранкам, это были челюсти какого-то членистоногого.

(там же)

Элис не знала, есть ли эта книга в багаже кого-то из учителей. В ее собственном точно не было – твари жалящие и ядовитые не входили в программу семестра. Бежать за матушкой Ванессой и справляться о книге она не могла: возникнут вопросы, да и матрос, вероятно, испугается огласки и сбежит. Пауза затягивалась, а потому Элис собралась с духом и сообщила.
- Это не болезнь. Это чей-то укус. Пока не могу сказать точнее, чей именно, - голос сделался чуть виноватым, - Если бы кто-нибудь мог принести мне книгу… Я думаю, у матушки она есть.
- Быть может, нам стоит вскрыть этот нарыв? – встряла вновь вернувшаяся Бель, продемонстрировав для убедительности хищно сверкнувший скальпель , когда только достать успела?
- С ума сошла? – возмущенно воскликнула Элис, оттащила подруга за рукав и тихо прошипела в ухо, - А даже если так, не при нем же это обсуждать. Ты его только напугаешь и он сбежит.
Бель пожала плечами. Похоже, возможное бегство их нежданного пациента ее ничуть не печалило.
- Если хочешь помочь, придумай, как достать у матушки книгу. Аластор Вудсон. Например, пойди и попроси, скажи, что хочешь почитать.
- Ну, вот еще! – возмутилась Бель, которой явно не хотелось влипать в неприятности большие, нежели те, что имели место сейчас, - Такая просьба привлечет ненужное внимание, - попыталась оправдаться она.
- Ты права, - подумав, согласилась Элис и Бель удовлетворенно улыбнулась, впрочем, улыбка моментально покинула ее лицо, когда мисс Батлер завершила свою мысль: - Если наш пациент не хочет огласки, нам нужно узнать, есть ли книга и, если есть, получить ее незаметно.
Бель хмуро зыркнула на Элис и обернулась к матросу, скрестив руки на груди.
- Послушайте, - заговорила она, - Поскольку Элис пришла к выводу, что это не заразная болезнь, быть может, вы согласитесь на то, чтоб мы открыто попросили помощи у нашей наставницы?

/продолжаем/

Молодое, но уже изрядно побитое всеми ветрами лицо матроса светилось таким облегчением, что Эллис впору было почувствовать себя спасительницей человечества. Образ выставленной за борт доски, который успело нарисовать воспалённое мнимой болезнью воображение Джимми, рассеялся, как утренний туман, заползая в дальние закоулки памяти, чтобы временами выползать оттуда и заставлять Репья вспоминать об этом случае, может, с содроганием, а может, и со смехом. Почему-то парню казалось, что укус – это ничего страшного. Главное – не болезнь, не зараза, а уж укус какой-то зловредной твари – это пустяки, вылечат в два счёта. Почему Джимми пришёл к такому выводу, он, наверное, и сам бы не смог объяснить. Но наступившее облегчение словно старалось поднять матроса на пушистых крыльях, и, казалось бы, он не взлетает лишь потому, что в тесной каюте крыльям не развернуться, да и потолок низковат – голову расшибёшь.
Суеверный страх перед жрицами чужих богов отступил вместе с ужасом заразной болезни, а потому Репей лишь беззаботно махнул рукой:
- А давайте! Чай, она-то уж справится. Спасибо вам, девчат, - похоже, с эйфорией от рассеявшейся смертной тени за плечом на смену страху перед жрицами пришла фамильярность. Может быть, это было сродни истеричному смеху испытавшего неимоверное облегчение человека. Джимми опустил штанину и поднялся на ноги:
- Ведите, - чуть ли не счастливо улыбнулся он. Впрочем, почему чуть? Узнать, что ты не болен страшной заразной болезнью, что тебе не грозит отправиться за борт кормить рыб – разве не повод почувствовать счастье? О том, что укус неведомой твари может оказаться не менее опасным, Репей почему-то не подумал.

"Неустрашимый"

с Ким.

Вдоволь налюбовавшись на горе-матроса, девочки поползли обратно под простыню. Однако, сон окончательно оставил их. Ани смотрела в потолок, лениво качая ножкой, Мари сунула голову под подушку, но это не помогало. Проворочавшись около получаса и дождавшись, когда все наконец-то уснут, Ани тихонько-тихонько встала босыми ножками на палубу, дернула сестру за собой. Сладко, но беззвучно зевнув, Мари встала следом. Натянув припрятанные от строгой матушки Ванесс штаны и кое-как завязав волосы, девочки тихонько выбрались из каюты.
Куда идти было в общем-то неважно, потому что все укромные места на «Неустрашимом» были давно исследованы и даже нанесены на специальную «тайную карту». Правда сторонний наблюдатель вряд ли бы вообще понял, что это карта, ибо в порыве картографирования Ани и Мари редко прибегали к таким сложным понятиям как «масштаб» и, упаси святая Кларина слово какое сложное, «изометрия». Поэтому каждая палуба обозначалась прямо поверх предыдущей и снабжалась замысловатым названием, значение которого, впрочем, со временем забывалось и важное место приобретало новое обозначение.
Правда, за неимением света в коридоре, карта оказалась бесполезной. Добравшись до освещенного трапа, девочки спрятались за двумя бочками и прислушались – на верхней палубе перекликались часовые, внизу негромко травили байки матросы. Второе, разумеется, было намного интересней. Держась друг за дружку, девочки тихонько спустились по трапу, стараясь не выдать себя. Подобно двум теням, она проскользнули между спящих матросов и притаились за мешками, рядом со столом, за которым сидели моряки.
- Да брешит он, - лениво пробасил один из матросов, - ей-ей брешит.
- Сам ты брешишь! – живо отозвался другой. Что-то стукнулось, что-то звякнуло.
- А ну тихо, мать вашу! – рявкнул кто-то с другой стороны каюты. – Дайте поспать, выродки.
Мари вытащила откуда-то краюху хлеба, разломила и протянула половину сестре. Хлеб был невкусный из подплесневелой муки, но оставшимся без ужина близняшкам показался вполне съедобным.
За столом временно затихли. Потянуло гадким дымом – кто-то курил трубку.
- Ты лучше сюда слушай, брехун, - добродушно начал первый бас. – Я когда совсем мелким был, как те две бестии устроившие погром наверху, ездил с отцом на север, к родичам. Там деревня стоит у опушки, а за последним забором лес. Так вот значит, чо говорю. Там в том лесу вёдьмы были.
- Да ну тебя, рыжий, какие вёдьмы? – пренебрежительно протянул тот, кого назвали брехуном.
- Заткнись дубина, я еще про вёдм сегодня не слышал, - шикнул на брехуна кто-то еще. – Продолжай, Борода.
- Так вот сбежали мы с братом, который значица там жил. И поперли в пещеры на ночь глядя. Уговор у нас такой был, кто, значица, не забоится ночью в пещере просидеть, тот и настоящий мужик, а кто испужается, тот трус и падальщик. Шли мы, шли. А солнце садится. ЗА каждой корягой тварь восьминогая мерещицо. Шуршит что-то. Птицы какие-то летают. Нормально все, лес как лес, только непривычный. А браток мой идет тихонечко насвистывает по сторонам особо не зыркает, ну я думаю дорогу знает. Премся мы значит премся, темно уже хоть глаз коли. Ни зги не видна значится. Смотрю я на братца своего, а его скотины и след простыл. Ну я труханул, братцы. Туда – сюда, нет козлины. Я ток потом узнал, что это они с деревенскими мальчишками меня так проверяли, не гад ли я. Он там рядом схоронился, а потом шел следом, чтоб я уж совсем не заплутал, значит. Стою я, стою. Покричал, значит, никто не ответил. Давай значит обратно откуда пришли топа. А ночь темная, лес не знакомый. Прусь я, значит, как пьяный медведь, ветки трещат. И вдруг понимаю, что ядрена мать, а вокруг тихо, как в гробу. Ни одна тварь жужжащая ни пролетит. Остановился я значит. Стою дышать боюсь. Чуть себя не забыл. И вижу впереди огонек. Думаю, ну свалял дурень я – люди там. Иду значит туда, тихо стараюсь, подлесок там не густой. Грибы растут. Подхожу ближе. Зрю – поляна там. Травы на ней нет, только грибы. Ровным таким кругом. Я такое то бабки слышал. Коли грибы ровным кругом, значит вёдьма рядом. И грибы эти поганки, - рассказчик прервался, чтобы смачно сплюнуть трижды. Потом сплюнули слушатели, - вёдьмин круг зовется. Стою я значица у поляны этой. К стволу прижался и думаю, что тякать надо. Но ноги как прилипли. Ей-ей как приросли. И вижу значица грибы кругом стоят. А рядом костер. Слабый уже, догорает. А возле костра стоят кругом в плащах с капюшонами, как монахи черные и шепчут что-то хором. Как гул в шторм. Кто-то шипит, кто-то подвывает и все громче, громче. Я к стволу прижался и смотрю значит. А они уже орут. Кто визжит, кто басом, но так что уши закладывает. И как только я значит подумал, что все, оглохну, они замолчали. Все разом. Я думал, что все. Хана мне. А они постояли, покачались и как плащи скинут. А там ядрена мать, а там бабы, голые. Стоят значит и поют. А потом как закричат, словно звери дикие! Тут меня и накрыло. А когда очнулся утро уже было. Вёдьмы значится исчезли. Углей от костра даже не осталось. Как и не было. Только грибы эти проклятые кругом растут.
- Да чё ты заладил, грибы, грибы? Бабы хоть красивые были? – деловито поинтересовался Брехун.
На него тут же зашукали:
- Иди ты плешивый, тебе б только бабы!
- А чо я-то? Чо я-то? Он первый начал.
- А ну заткнитесь там, ироды! Дайте поспать! - Рявкнул кто-то.
- Да, пошли, пожалуй, а то скоро вставать.
Ворча о своем моряки принялись расползаться по своим местам. Свет потушили, и вскоре вокруг раздавался только заливистый храп.
Девочки подождали для верности, пока все уснут. На верху по-прежнему перекликались часовые.
Ани потерла свербящий нос, оглянулась. Рядом лежало чье-то тряпье. Легонько толкнув сестру, она потянула самую большую на вид тряпку. Видимо, это была простыня. Рядом валялась вторая. Те, кто считает, что близнецы умеют читать мысли друг друга – несомненно, правы. Не говоря ни слова, девочки вскарабкались на бочки и закутались в изрядно заляпанные тряпки, наподобие плащей. Ани порылась в необъятных карманах своих штанов и выудила оттуда светящиеся камни, которыми выкладывали оклады образов в их храме. Если подержать их на свету днем, то ночью они светятся, правда не долго, но красивым голубоватым светом. А если потереть, то свет станет ярким, но и погаснет очень быстро. Отдав два меньших камня сестре и оставив большой себе, она сжала его в руках и начала яростно его тереть. Судя по сопению рядом, сестренка занималась тем же. Почувствовав, что камни достаточно нагрелись, девочки вместе кивнули и зажали светящиеся камни в ладонях. Ани подняла голову, скрытую капюшоном и закричала, как нападающая неясыть. Следом яростным котов взвыла Мари. Вокруг послышался невообразимый грохот и лязг. Девчонки высоко подняли камни над головами. Света хватило всего на пару секунд, но этого вполне хватило для требуемого эффекта. Палуба превратилась в ад. Вокруг носились полуголые матросы, кто-то схватился за факел, где-то лязгало оружие и все орали. Чаще всего: «Ядрена мать» - и – «Вёдьмы!!!» Довольные произведенным переполохом, близняшки тихонько улизнули и скользнули в каюту как раз так, чтобы можно было сказать, что выглянули они напуганные шумом.

В теме более, чем месяц, нет новых сообщений. В связи с этим тема закрыта. На три дня она останется в разделе, чтобы мастер и игроки могли вспомнить о ней. Если все останется, как есть, в субботу тема будет перенесена в Архив.

Модератор Далара