Первой реакцией Азабеллы на происходящее, было законное остолбенение. Ну, еще бы: ковер неожиданно ожил, да еще – говорит человеческим голосом. Ну, почти человеческим. Второй же реакцией было законное уважение: по мненью волшебницы, чтение было занятием благородным. А уж для того, чтобы читать книгу с таким характером (иными словами – постоянно ворчащую и норовящую прищемить тебе пару пальцев) – тут нужно было быть Книжным Червем… то есть – кротом, с большой буквы. А уж после того, как нежданно встреченный в глухом овраге великий ученый вдруг занемог, Зизи окончательно прониклась к нему самыми добрыми чувствами. Как и большинство женщин, она очень любила утешать больных и обиженных (и бить обидчиков – тоже), а в данный момент, к тому же, вдруг вспомнила, что еще в ученичестве вступила в подпольную организацию по защите монстров от волшебного произвола. В то время это было шиком среди магов-недоучек. Правда, потом, начав самостоятельную карьеру, Азабелла как-то позабыла про клятву, которую когда-то дала в темной ночи на могилке зверски замученного ректором Академии (а на самом деле – умершего от старости) монстра Нявы. Но сейчас это все всплыло в памяти, и Зизи громко воскликнула:
- Уважаемый, вам плохо?
Что и говорить, благородных существ, разрешающих тебе что-нибудь выкопать (да еще – даром) встретишь нечасто.

Уже третий день подряд местный кромонор, маленький человекообразный карлик с носом утки, не мог спокойно поспать. К 16 годам, что по меркам кромоноров считается глубокой старостью, он стал невообразимо ленив, и покидал подземные лабиринты своего жилища лишь раз в год – помыться в протекавшем мимо ручейке. А тут на тебе: какой-то здешний «ло-о-о-о’д» собрался в «пахоо-о-о-од»… Тоже мне, нашел повод погреметь железяками…
А между тем, самим воякам, бегавшим как собаки на охоте уже третий день, было глубоко все-равно на недосыпы бедного гномика. Список заданий какого-нибудь захудалого командира патруля составлял порядка двадцати пунктов в день, что для опухших от безделья неженок составляло просто огромное количество. Но первая и главнейшая задача у всех была одна: найти того умника, который принес весть от волшебников, что заставила сэра Альбана вскочить из-за стола прямо посреди обеда и объявить «срочные сборы всех и всея на земле Долинной»… Со вчерашнего дня во всех тавернах висят объявления о:
«…Внимание, внимание!..
Всем патриотам Долины!!!


Именем славного Императора и устами Его наместника в Изумрудной долине, объявлен набор профессионального ополчения!!!
Обязательному призыву подлежат:
• Наемники, не уплатившие обязательной воинской повинности
• Лица, уклонявшиеся от уплаты податей
• Человекоподобные существа, имеющие сертификат Одушевленности

Также, мы будем рады видеть в рядах ополчения дипломированных наемников, труд которых будет оплачиваться звонкой монетой из казны лорда-правителя, сэра Альбана Карадока.
И помните –
Священный долг каждого юноши помочь в борьбе против ненавистных чернодушников!!!..»


Записаться в ополчение можно было не отходя от стойки- за небольшими столиками в углу сидели мальчуганы, одетые в форму глашатаев, которые и записывали в ополчение, на месте выдавали доспехи и оружие, выплачивали наемникам аванс, и тыкали пальцем в небольшой палаточный лагерь, коий был разбит за каждой таверной. И все это сопровождалось фирменным «Чавк…». Масштаб сборов был потрясающий, что и не говори: даже старожилы не помнили таких сборов. Все это говорило об одном: Альбан собрался что-то поменять на карте Долины, скорее всего – что-то стереть с нее. Или выстроить всех их в большую надпись «Славься отец-Император!». Кто его знает…
…А между тем, сам сэр Альбан пребывал в тяжелых раздумьях. Наверное. Судя по позе «мыслителя», которую он принял и упорно держал уже четыре часа. А на самом деле…
…Чёрт, как есть-то хочется… Из-за этой суматохи не пообедал даже. А на обед был окороо-о-ок… Ммм… Тьфу, ересь какая! Надо думать о волшебниках! Стихоплёты, чтоб их! Напридумывают стишков всяких и давай горы рушить, города ломать… А теперь с братом еще это… Нет, за такую дерзость их надо наказать! Ишь, удумали: возродить Царство Вечной Тьмы… Такими страшилками только детей пугать, однако… Однако мне не нравится ход их мыслей. Того глядишь, объявят независимость… Ух братец, спутал ты мне все карты, будь ты неладен! Не будь я…
…Закат малиновым вареньем… Да-а-а-а…Красиво… Ладно, я на пару минут, просто посмотреть…
… По холму поднимался… карабкался… ну, еще чуть-чуть…О! На холм вскарабкался-таки начальник стражи Адлен Рогдиген, пузатый мужичок лет сорока эдак. С пышных усов, кои он начал отращивать с того момента, как у него под носом появился подростковый «пушок», и за которые он получил прозвище «Пыж», стекали ручейки пота. Нет, не потому что Адлен был ленив и не тренировался он так много сил потратил на восхождение, совсем нет! Просто он считал недостойным рыцаря спешиваться и наносить удары мечом, поэтому и не развивал себя в этой области. Лошадь его отдыхала, поэтому…
-Милорд, все готово.
Мы можем выступать.


…Давненько Варрервиль не принимал ТАКОГО количества гостей. Армия, что ни говори, да…

Вечерняя гроза выдалась замечательная.. Дул свежий, прохладный ветер, падали крупные и прозрачные лождевые капли, колотя по листьям и создавали тот замечательный звук дождя, что бывает только в лесу. Темнеющий купол вечернего неба то и дело расчерчивали бело-голубые трещины молний, раздавались такие раскаты грома, что всё зверьё в лесу, даже злобные, коротколапые черные волки, попрятались кто куда. Джек бодро шагал, что-то насвистывая. Впрочем, через гул ветра, дробь дождя по листьям и раскаты грома, нельзя было различить, что именно.
Со временем деревьев становилось всё меньше, а ветра всё больше. Похоже, лес заканчивался. А раз лес закончился, то и до реки было недалеко.. И в самом деле: вскоре впереди заблестела серебристая ленточка речки, и показался мост, перекинутый через нее. Посмотрев под мост и убедившись, что там не сидит тролль (мало ли, после недавних-то приключений..), Джек перешел через реку и направился дальше.. Наверняка недалеко должна быть деревня.

Крот посмотрел на Зизи проникновенным взглядом, выронил из слабеющих лап чудо-книгу и степенно ответствовал.
- Увы, почтенная, мне не плохо, мне даже не больно, я умираю... и если вы хоть немного опасаетесь тысячелетних некрокротов, лучше не медлите... прочтите заклинания с сорок четвертой страницы вашей книги и с...
Дочитать до сорок четвертой страницы Крот разумеется не успел, но зачем, спрашивается, в книгах делают оглавления? Говорил крот все тише и тише - кончался воздух в парализованных легких. Чуть-чуть не договорив, крот недвижимым упал на землю - возможно, в хвостах лемуров водится какой-нибудь специфический яд? Крот-мутант раньше с ними не сталкивался, поэтому не мог сказать что либо по этому поводу... он и лемура-то до сих пор не заметил.

А в избушке чародейка Криселла, убедившись, что ее новый крылатый помощник устроился на насесте из сломанной прялки, сказала с несколько чопорной любезностью:
- Добро пожаловать на новую кварти-иру, сударь Каркель. Надеюсь, вам тут будет комфо-ортно...
Повернулась, двинулась было по лестнице вниз. Но с первой ступеньки обернулась и сказала с неожиданной простотой и сердечностью:
- Я рада, что вы будете жить тут. Чердак пуст без крылатого жильца. И будет с кем поговорить по-заграничному. У вас это хорошо получается...
Смутившись своего порыва, Криселла побежала вниз.
Ступеньки почти не скрипели под ногами: дом впервые одобрил поступок своей нынешней хозяйки.

Как только Джек вышел из избушки, Ульяна прилипла к окну пытаясь разглядеть сквозь грозу удаляющюся фигуру. Но окно было пыльным и паутинистым, а гроза за окном сильной, и увидеть девушке ничего не удалось. В странном смятении чувств Ульяна вернулась на облюбованное место за печкой и по-хозяйски оглядела доставшееся ей ведомство. Кастрюли и сковородки она вымыть успела, а вот пол и какие-то тряпки под лавкой еще ждали своего часа. Да и Криселла уволокла куда-то птицу селить."Такой дивный соб- собре - собе-седник"- С трудом вспомнила Ульяна, и сама себе удивилась, что запомнила такое мудреное слово. " Интересно, а как и чему меня госпожа учить станет? Уж не пирожки же печь" - размышляла новоиспеченная ученица, проверяя в каких горшках лежат крупы, а в каких разности всякие.
Ульяна уселась на лавку и ощутила, что сильно устала за день. Неплохо было бы выспаться. "Вон пичугу госпожа поселила на чердаке, надо будет заглянуть завтра, там наверняка от пыли не продохнуть. И меня определит куда нибудь..." - думала Ульяна проваливаясь в сон. Так что Криселла вернувшись, застала бы ее спящей прямо на лавке, с небольшой корзинкой вместо подушки.

Дождь лил и лил, усердно стуча по камням и траве горной вершине, по зонтику, иногда ветер выкидывал особенно заковыристый поворот и тогда капли с злорадным ехидством забирались под зонтик и настырно стучали по самой Тахиомере.
Вдали, где-то на юго-западе тучи выглядели особенно тёмными, время от времени там можно было различить сверкание молний.
Эта идиллическая картина могла длиться бесконечно (ведь нет ничего более приятного, чем постижение собственной близости с природой), однако всё прекрасное имеет свойство прерываться в самый лучший свой момент. Вот и Тахи, во время особенно чудесного порыва ветра кто-то бесцеремонно постучал по плечу.
Там стоял, а может и сидел (если честно, достоверно определить состояние данного существа представлялось весьма сложным занятием) леокрыс – трёхметровый бирюк с рыжей шерстью в дешёвом пижонском галстуке. Что поделать, представляя собой руку судьбы, леокрысы за всё время существования мира так и не удосужились улучшить свои вкусы, им как и встарь, во времена больших походов, нравились яркие и безвкусные предметы.
Коротко рыкнув, леокрыс сразу же перешёл к делу (что поделать, чувство такта эти посланцы так же воспринимали как вчерашний дождь, то есть никак):
- Ты должен стать избранным, - проникновенно сообщил Тахиомере леокрыс. – Как хочешь, хоть устрани всех остальных, но стань им. А когда ты это добьёшься, ты должен будешь спасти библиотеку волшебников.
Выдав тираду, леокрыс задумался (что также являлось процессом скорее благоприобретённым, чем исконным, однако в отличие от многих других привычек рук судьбы, порой дже приветствовалось).
- И должен не кому-нибудь, а себе. Помни это. К слову, - леокрыс расправил хвост и приготовился ко взлёту, - будь осторожен, лига не станет надёжным союзником. Возможно, стоит поискать союзников в другом месте, подчас, они водятся даже под ногами.
Хвост плавно завертелся, сливаясь для зрения в одно сплошное пятно, леокрыс стал медленно подниматься с земли, а затем резко исчез, словно смытый дождём.
Знак судьбы явственно пронёсся над Тахиомерой, брызнув ей в лицо очередную порцию мелких капель дождя.

Ущелье. Зизи.

Честно сказать. Азабелла, как существо сугубо жизнелюбивое, прилежно прогуливала большинство занятий с приставками «некро». Так что о некрокротах не знала совсем ничего. Более того, реально замаячившая возможность с одним познакомиться а в перспективе – на практике применить то, что написано на сорок четвертой странице для упокоения нежити, ее не прельщало.
- Нееет, вы это не смейте, - волшебница мигом подскочила к несчастной жертве лемура и попробовала сделать массаж сердца. Где у кротов сердце Зизи знала довольно примерно, а возможность искусственного дыхания и вовсе отвергла почти сразу. Великодушие тоже имело пределы.
- Пим, отыщи какую-нибудь оживлялку! – крикнула она монстру, кругами носившемуся над местом трагедии. И кивнула на книгу. Последней происходящее тоже не нравилось: до сего дня Азабелла считала, что выражение «ощетиниться» применимо только к живым существам. Но фолиант сейчас выглядел именно так.

- Это что было? - воззрилась в небо маленькая, деморализованная хиомера. - У этого в галстуке хвостовая фиксация или оно - дальтоник? Я - не ООН! Чтобы спасать волшебников!
Тахи гордо выпрямилась. Скованная в камне лапка мешала делать это совсем эффективно, да еще и брызги - торжественность момента была безвозвратно упущена, о чем и возвестила очередная сверкнувшая в небе молния. Грохот разметал слова по округе и леокрыс улетел так и не получив ни самой завалящейся фобии, ни даже хотя бы малюсенькой, но моральной травмы...
Тахиомера загрустила. "Нет, я спасусь. Я обязательно спасусь! И устрою всем беспредельное добро и милосердие!" Однако долго грустить у нее не получалось - воспитание не позволяло, поэтому и мысли почти сразу стали не такими грустными. "Корнеплюги обещали вернуться, Лига не может бездействовать, а значит о ее пропаже уже сталло известно волшебникам и всяким там в галстуках... точно - один ведь пролетал недавно. А потому ее не заклюет камень, не успеет - ее заберут для опытов волшебники или посадит в темницу местный лорд, или..."
Мечты как обычно были грубо прерваны появлением корнеплюгов. Тахи послала их к лорду. Вежливые корнеплюги тихонько удалились. Но услыхав вслед обнадеживающий хохот, что если не лорд, то волшебник в одинокой башне уж точно поделиться с ними господством - воспряли духом.
Тахи осталаь одна одинешенька и... с грохотом и в свете разбушевавшихся молний на плато выбрался клюй-камень...
Бешенные наводки скрыли происходящее на плато от взоров мудрых и прозорливых, но один змерек доброжелатель потом сообщил, что видел в Ущелье...

***
Бывший клюй-камень, а нынче эфирный дятел пролетел Долину очень быстро, слегка задолбал по дороге две деревни, три замка, четыре обоза и одного капеллана. Поледним, кого клюнул волшебный дятел, был конечно Гоги. На этом дятел выдохся или скрылся в дебрях эфирных возмущений. се еще умирающий крот-мутант только досадливо поморщился - везет всяким горцам, ты тут копаешь почем зря, буквально горишь на работе, а им - прямо манна небесная. И даже под землю, в замок Черного Властелина лезть не надобно, чудо само прилетело и клюнуло. Умриающий крот с неподдельным интересом ждал "превращений".

***
Тахи тем временем оправила новую шкурку и возрадовалась - это была настоящая мощь! Это было неподдельное могущество! Это был одноззначный конец всем.., "Хоть с корнеплюгами делись в самом деле." И тихо, мирно, буквально пешком она отправилась к волшебникам в гости.

нпрг: За волшебством нежданно негаданно свалившимся к горцу - к Сейдену, он у нас мастер. Да и вдруг горец увернулся... =)

Ущелье. Азабелла.

При виде новых событий, Зизи всплеснула руками. Мысли волшебницы при этом звучали приблизительно так: «Ну. что за форменное невезение, причем - прямо с утра. Идешь себе по живописной местности с интересным молодым человеком, по пути – встречает благородного и бескорыстного любителя магической литературы. Казалось бы. радуйся – не хочу. Как бы не так: похоже, что я вот-вот окажусь в обществе двух мертвецов… или кого-то похуже. Смерть – это, конечно, печально, но с ней хотя бы все понятно. Лежит себе покойничек тихо и не кусается. А вот некрокроты и… как это называются жертвы дятлов? Словом, это уж слишком для нервов чувствительной девушки».
Итогом таких мероприятий стало то, что Азабелла прекратила попытки удержать жизнь в могучем теле крота-мутанта и подошла с горцу, с опаской ожидая, что же с ним будет. Пим спрятался у нее за плечом и теперь оттуда торчал лишь его любопытный нос.

… Солнце неспешно , будто толстенный стражник, взбирающийся по ступенькам винтовой лестницы на свой пост, карабкалось к горизонту, заливая светом Долину. Вот уже и петухи встрепенулись на жердях курятников, просыпаются стражники, уснувшие на ночной вахте, и приободряются те немногие, кто не уснул, «выкатываются» на свет шипоглавы: эдакие шарики, утыканные иголками, осторожно бреется войсковой глашатай Альнорд.
Альнорд – молодой человек двадцати восьми лет от роду, с глубокими голубыми глазами и зализанными назад длинными светлыми волосами. Черты лица его будто кричали об утонченности сего индивидуума: вытянутый, слегка худощавый овал лица, высокий лоб, «прижатые» уши, тонкие губы и маленький рот, который редко открывался по делу. Если уж полностью описывать его, то надо сказать, что и тело его было под стать лицу, то есть таким же неестественно длинным и слегка худощавым. Сравнить его можно было с изголодавшим конем, у которого неестественно выпирают остатки мышц и торчат ребра. Но, некую грацию и красоту он все же имел.
…Да, вернемся в ту деревенскую халупу, где расквартировали Альнорда, и на крыльце которой он сейчас усердно брился. Вообще, бритью Альнорд уделял очень много времени. Это было неким ритуалом, обязательным, однако ж, который он совершал каждое утро и вечер с огромным тщанием и рвением. Нет, он не был идиотом, или что-то вроде того, совсем нет. Просто борода у него росла с феноменальной скоростью. Притом рыжая.
А дело все в том, что Альнорд – горец. Да-да, рожден он был в семье горных коротышек, средь заснеженных пиков и медведей. Уже к трем годам он был выше отца, за что тот его часто бил. К восьми он так и не научился держать топор, однако уже упирался головой в потолок их жилища. А уж когда отец заметил, что непутевый сынишка приволок в поселение лютню… Альнорд был наспех «изгнан навеки», когда отец в слезах расколотил лбом гранитную кладку в доме старосты. Так и оказался десятилетний пацан в ближайшем людском поселении, куда его провел патруль стражи. Альнорд ничем не отличался от тамошних сверстников кроме как… бородой. Еще не такой пышной, как у отца, но уже длиннее, чем у местного старосты. Мальчик честно пытался вырваться из железных рук кузнеца, который держал его, пока «завистник»-староста брил Альнорда. Поплакав горючими слезами, мальчуган ощутил на себе все прелести чистого подбородка, и забыл уже о бороде… Однако, недолго длилась «радость» старосты: уже через два дня борода отросла пуще прежнего. Ритуал повторился вновь… А потом еще раз…. И еще…
К шестнадцати годам Альнорда не мог уже видеть ни староста, ни кузнец. Созвав вече, деревня быстро собрала паренька в путь-дорогу с проходящим мимо караваном, да и забыли о спящем пареньке, которого час назад погрузили в телегу…
… А проснулся Альнорд уже близь резиденции местного лорда. То ли дорога так убаюкала его, то ли староста неспроста откупорил маленькую баночку с «горным снегом»...
… Пропустим тот этап, на котором Альнорд устраивался ко двору и как стал глашатаем, а вернемся-ка к самому «герою», который пытался одновременно бриться и смотреть на восход, окрасивший редкие тучки на небосклоне в светло-розовый цвет… Ну вот, посмотрел на восход… Неприятный порез был моментально заклеен кусочком вчерашней депеши, и бритье возобновилось… Спустя пять минут Альнорд со вздохом поглаживал чистый подбородок, уже думая о вечернем бритье… Жизнь его была скучна и однообразна для него, вот и стал он цепляться за бритву, как утопающий за соломинку.
Из грустных размышлений его грубо вырвал капитан Гросталь, оравший откуда-то со двора:
- Эй, Альнорд, бездельник чертов! А ну заканчивай там харю до блеска чистить! Ну как баба, ей-ей!!! А ну быстро побежал за сэром Альбаном, у нас тут опять скандал с деревенщиной, зверолюдь их дери…
…Альнорд вздохнул с такой невыразимой усталостью, что актер столичного театра удавился бы от зависти, но приказу подчинился…
… На залитой солнцем площади разгорался очередной скандал при участии… А, что там говорить…



… «Кто рано встает - тому лорд подает»-, гласит пословица. Видимо, мельник Хонг руководствовался именно ею, когда шел «искать правды» у войскового коменданта Гарольда Хокса в пять утра. О, как был рад появлению в своем шатре «рыжего великана» Гарольд! Словами просто не передать… Хвала Императору, мельник вошел в положение заспанного Гарольда и десяти избитых часовых и дал тем время подготовить ответный удар. Ровно в шесть часов дуэлянты начали сходиться. Со стороны Мельника шла добрая половина деревни, со стороны Гарольда – штук двадцать латников да полдюжины наемников, которым только дай повод подраться. Встав в нескольких шагах друг от друга, противники начали сверлить друг-друга пристальными взглядами. Деревенщина – потому что так сказал староста, латники – потому что боялись, наемники – потому что нападать первыми им было откровенно лень, Гарольд – потому что не мог понять, чего это они стоят тут как дураки. Первым заговорил Гарольд:
-Нет-, сказал он непонятно к чему.
-Что «нет»? - , растерялся мельник.
-А?-, попытался избежать ответственности Гарольд, сделав вид, что это сказал не он.
-Ты, это, того, не дури нас тут! Деньги Хонгу давай! -, крикнул кто-то из толпы. Толпа одобрительно загудела.
-Что значит «деньги давай»?-, вот тут уж пришла очередь удивляться Гарольду. Наемники зашевелились: речь зашла о деньгах…
-А то и значит! Сын мой? -, спросил Хонг, поворачиваясь к толпе. Толпа загудела повторно,- Мой! Значит и жалование мое! Деньги давай, кому говорят!-, пригрозил Хонг кулаком, размером с голову Гарольда.
Гарольд стоял ошеломленный. Нет, он слышал о «патриархальной общине» в деревнях, когда учился в столичной академии, но вживую... Да еще и человеком распоряжаются как собственностью…
-Э…Это… Это попирает основы прав граждан Империи…-, промямлил гарольд. Он действительно не имел никаких аргументов…,- А , собственно, давно ли ваш сын служит в нашей армии? В каком полку?
-Дык, известно сколько! Вчера только в одну из палаток ваших пошел «бамагу падписывать»! Это ж где видано, что б отрок дом отчий без благословления покидал! А я никогда сынка родного не отпущу с книгочеями воевать! А ну как в лягушку превратять? Кто ж потом жернова крутить будет, коли ветер не дует? Нет уж, коли сынка моего забираете, дайте хоть денег на старость!-, обливался «слезами» мельник. Меж тем, виновник «торжества» уже был поставлен меж Гарольдом и Хонгом. «Воин» был лет восемнадцати от роду, с копной грязных, нечесаных волос, в наспех одетых латах.
-Батя, батя…-, пытался тормошить «плачущего» отца бубнил сын.
-Иди от сель, предатель. Коль уж надежду на помощника отобрал, так хоть деньги оставь, изверг-, едва слышно прошептал мельник, и тут же взвыл не своим голосом,- Ой бабоньки-и-и-и-и!!! Сыночка родного в страны неведомые лорд-насильни-и-ик угоняеть!!! Дай хоть обниму тебя, коль лорд злой не дозволяет при доме отчем отсаться-а-а-а-а!-, с этими словами мельник крепко схватил сынка, и тот даже пискнуть не успел, как Хонг мотнул головой и со всей силы ударил тому в лоб. Отпустив сына, который медленно сполз на землю, тот принялся то неистово голосить как последняя трандычиха, то махать кулаками и рвать жупан на себе. Гарольд непонимающе вылупил глаза на весь этот балаган, который развернулся перед ним в мгновение ока. Наемники устало развалились в тени деревьев неподалеку, а латники даже пошевелиться боялись: а ну как попадет?
… Весь этот цирк прекратился в мгновение.
-Что это такое, Хокс?
…Э? Кто-нибудь заметил когда это латники и наемники выстроились в шеренги по четыре, а Хонг остался один на площади? Никто?
-Дайте хоть полтину отступных, а?-, боязливо пробормотал Хонг...

(Для Гоги, Зизи и крота)
Охнув, Гоги ухватился за попранную клюй-камнем часть организма и очень выразительно погрозил улетающему камню вслед. Что касается готовых сорваться с его языка выражений, то удивительным образом присутствие поблизости Азабеллы и, вне сомнения, почтенного крота-хранителя-книгочея, сдержали его.
- Чтоб тебе в век не дать отдыха крыльям, о ненормальный сын горы! Чтоб под тебя вода текла даже в полёте! Чтоб тебя оставили сидеть няней с пятью близнецами, и каждому из них чтоб было по три года! – разумеется, все эти выражения и близко не могли передать всю гамму обуревавших горца чувств.
Что касается крота, то он неожиданно для себя воспарил над собственным телом и ошалело завизжал, соображая, что то что сейчас творится, вообще-то в его планы не входило. Самое интересное, что только сейчас он заметил перед собой странного старика в мешковатой одежде. Старик также висел в воздухе подле волшебницы, скрестив ноги и склонив голову. Перед ним находились две перевёрнутые чаши. Старик поочерёдно показал сначала на одну чашу, потом на другую, затем приглушённо охнул. Истолковав его вздох за предложение крот почесал затылок и ткнул в одну из чашек пальцем. Старик перевернул её. Внутри лежал семилистник. Старик хмыкнул и удивлённо посмотрел на него, а затем перед глазами крота всё закрутилось, завертелось и сознание окончательно уплыло от него.

Когда крот очнулся, то обнаружил над собой склонившуюся Азабеллу.
- Что… случилось? – он слабо приподнялся на руках, слушая, как рядом кто-то ужасно ругался, проклиная некие камни до седьмого колена. Сфокусировав зрение он посмотрел на ругавшегося («определённо, это был спутник волшебницы» думал он), замер и тут охнул. Ругался он сам, вернее, его тело. Крот просто не мог забыть той благородной проплешины на собственном боку. Тут его взгляд упал на собственные ноги – именно ноги,, вполне себе симпатичные, ЕС ли не считать того, что они принадлежали человеку и над ними вертелся тот странный зверёк, что всё время пропадал с горцем.
На всякий случай крот ещё раз потерял сознание.

(для волшебницы Криселлы, Каркеля и Ульяны)
В лесу также наступило утро. Дождь, бушевавший всю ночь, с восходом солнца как-то враз ослаб, стал тише, а после и совсем прекратился. Около восьми часов утра из-за туч выглянуло солнышко, разгоняя остатки ночного сумрака. Среди травы звучал хор насекомых и птиц.
Со ската крыши домика леди Криселлы звучно стекала вода. Напротив него уютно устроился и, казалось, дремал ещё один домик. Дикий и, кажется, совершенно заброшенный. Где он стран6ствовал всю эту ночь? Кто ж тех домов знает? Но теперь он мирно дремал, а прямо перед входной дверью домика волшебницы поднимались из земли высокие подсолнухи, опять же чуть ли не чудом выросшие за ночь.

(для духа Вика)
Героям не часто всего за одну ночь требуется преодолеть страну от края до края. Но по некоторым причинам Сабревульфу пришлось так поступить. Добредя до чертополошного тракта близ селения Грушевка, он угодил под проливную стену дождя. Судя по тому, как ухмылялась едва видимая с такого расстояния башня тёмного волшебника, было это то ли его нацеленное злодеяние против всего честного люда, то ли дурная погода просто чрезвычайно радовала его порочную натуру.
В это же время ночь подошла к концу, и Сабревульф вновь обратился в человека.
Он свернул на северо-запад, к лесу, а через некоторое время вступил под его крону. Когда где-то в стороне послышался шум, Сабревульф остановился и прислушался – шумели птицы. Слишком громко. То ли у кого-то из них начался внесезонный период тока, то ли герой нежданно для себя набрёл на место поклонения птичьему богу. Во всяком случае на это дело стоило посмотреть из близи. Поэтому, стараясь не шуметь, Сабревульф пробрался средь ветвей и оказался у края поляны. Где-то неподалёку шумела река, а на поляне стояли… вернее, находился дух и две птицы. Одна без сознания, а вторая, кажется, разговаривала с духом. Искатель приключений устроился поудобнее и стал вслушиваться.

(для Бедуина)

Тем же утром в среднем течении Быстринки случилась достаточно необычная встреча. На перекрестье тракта и местной поселковой дороге сошлись с четырёх сторон света равное число волшебников. Для довершения картины пятый из них спланировал на получившуюся компанию сверху, настолько устрашающе размахивая руками и ногами, что прочие пешепутные чародеи предпочли резво отскочить в стороны.
Последовал глухой удар, облако пыли взметнулось над перекрестьем. Когда же оно более-менее осело, стало возможным разглядеть сидящего прямо на дороге волшебника, стянувшего с себя сапоги и вытряхивающего их них пыль.
- Итак, мы в сборе, - произнёс тот из волшебников, что был в длинной остроконечной шляпе с чрезвычайно узкими полями. В отличие от навершия своей профессии роста он был небольшого, а характера скорее сварливого, то есть по-иному называемого в кругах почтенных представителей чародейства и волшебства, благородного.
- Можно приступать, - поддакнул ему второй, любитель шёлковых накидок, каждая из которых сама по себе была прозрачной до невозможности, но огромное их количество, намотанное на волшебника, совершенно скрывала его фигуру от стороннего наблюдателя – одно из веяний столичной моды прошлого десятилетия, - это говорило о том, что несмотря на длинную бороду данный образчик волшебного заклинателя был, по сути, весьма молодым человеком.
- Мы тогда проведём работу среди местных, - поддакнул третий из чародеев, четвёртый только кивнул. Первый погладил бороду и решил:
- Тогда мы постараемся незаметно проследить за действиями его подчинённых.
Данный, вероятно, со стороны несколько непонятный разговор оборвался. Четверо волшебников разошлись в стороны. Оставшийся сидеть на перекрестье дорог их коллега всё так же методично вытрясал песок из сапога.

- Аскольд!!! - такой прыти от полупарализованного крота никто похоже не ожидал. - АСКОЛЬД!!! Да упадут на тэбя, о сын южных кустов, мой Вэликий Горы! Да прыдавят они тэбя, о хвастатый пакасть, свой вэршина! Да вытащи свой прэдатеэльский кинджал из мой...
Пока Гоги пытался сообразить из какого именно места лемуру нужно выдернуть иглу и приноровится к новому телу. Оцепенение похоже начало спадать и с остальных его спутников.
- Гор? - Аскольд покосился на стоявшего горца. - Гор? - все еще косящий лемур окинул взглядом тушку крота.
- О сын тупой горнай аслицы и гордый пустынный кошка, ты пашел в мать! - от негодования, но более от недоверия друга Гоги и вовсе пришел в панику. - Мой царствэный тэл пакинула мой нэсравнэнный душа и пэрэсэла в тушу крота!
- Гор! - Аскольд с обличающим перстом погрозил кроту и освободил его поясной отдел от стального плена, но прятать иглу не спешил поглядывая на тело горца, которое неловко шлепнулось на колени - прямохождение у кротов неразвито-то.
- Астарожна! О норный выпалзэн. А ты что стаишь?! Ты жи валщебница...

Ущелье. Зизи и горцы... то есть - кроты... ну, словом, все поняли.
Совместное творчество с Ри.


Горец в теле пожилого крота-мутанта прыгал как горный житель и с присущей себе экспрессией вслух выражал обуревающие его эмоции. Крот в теле горца валялся на траве и пытался сообразить, что не так было в явленном чуде? Эксперимента ради крот попробовал встать, но упал обратно.
- ...последствия некачественно проведенной трансгрессии сознания в неприспособленное для его вмещения тело отчасти заключаются в неспособности его, сознания, сходу управлять всеми функциями нового своего организма... да, это логично. К тому же видно все совершенно неправильно. И слышно очень плохо - и звуки и запахи. Но... - Крома проверил наличие у нового тела носа. Что-то там такое на лице присутствовало. Перед новыми глазами все кружилось и то отдалялось, то приближалось. Волшебница представлялась раскрашенной в оранжевые тона, а небо почему-то было синим. Хуже того - оно было. Крома с интересом смотрел на белые на его фоне облака. - Мадам. Вы не знаете, что случилось?
До сих пор Азабелла занималась преимущественно тем, что переводила взгляд с крота, демонстрировавшего просто виртуозное владение горским говором, на то, что (в теории) было телом природного обладателя этого говора. Но вот, когда «тело» заговорило, любопытство, свойственное волшебникам, пересилило законную оторопь.
- Хм… - Зизи ощупала руку «горца», причем – даже с преувеличенной осторожностью, как будто она могла превратиться в стекло… или – оторваться от прикосновения. Дятел – это серьезно, от него можно ждать и не таких шуток. Убедившись, что тело не собирается рассыпаться в пыль (а также – обрастать перьями или приобретать диковинные рога и копыта), волшебница ответила на вопрос:
- Полагаю, мы имеем перед собой катастрофическое перераспределение протоплазмы под влиянием внешнемагического дятловлияния.
Пим вопросительно тявкнул:
- Иными словами – переселение душ после удара клювом по темени, - сжалилась Азабелла. Конечно, говорить на языке высокой магической науки, да еще и с понимающим собеседником было очень приятно, но – Пим так просил… не издеваться же над животным?

Ульяна проснулась рано, еще досветла. Девчушка сидела на лавке и пыталась понять не приснилось ли ей все, что случилось прошлой ночью. Но нет, все оказалось так, как она помнила, даже ведро воды за ночь никто с места не сдвинул. Ульяна рассиживаться не стала и быстро спрыгнула с лавки и принялась за работу. Вскоре в печи горел огонь, а на нем весело попыхивал чугунок с кашей. Пока каша томилась в печи Ульяна принялась мыть полы и прибирать остатки вчерашних посиделок. Вскоре пол оказался чистым, на столе красовались приборы для завтрака, а сама Ульяна направилась на крылец. Открыв дверь, Девчушка оторопело протерла глаза: прямо перед входом красовались громадные цветы с черной серединкой и желтыми лепестками по краю. Такого вечером точно не было. По размышлении решив, что удивляться не стоит, Ульяна раздвинула толстые тебли и выбралась наружу. Отойдя в кусты и выплеснув грязную воду, Ульяна сладко потянулась. Утренняя свежесть и прохлада после дождя были приятны и бодрили. Тут только девушка заметила маленький домик. Решив, что вчера вечером его она просто не заметила, девушка направилась к нему что бы посмотреть, что же это такое.
Домик был тих и заброшен, похоже в нем не жили. Ульна поставила свое ведро на землю и приблизиась к домику. Почему-то он вызывал у нее ощущения будто бездомный щенок или котенок, хотелось его приласкать и обогреть. Тут только девушка вспомнила, что в печи осталась парится каша, да и госпожа Криселла, поди, скоро проснется.
 Подожди меня, славный. Я скоро. - пообещала Ульяна домику и подхватив ведро побежала к колодцу. С удовольсвием умылась холодной колодезной водой и набрала свежей воды. У колодца, кроме свежей воды нашлась не в далеке в кустах черника и Ульяна быстренько набрала горсточку ягод себе в карман передника.
Пробравшись обратно в дом сквозь цветы с ведром воды Ульяна нашла все как и было: каша в печке, посуда на столе, а госпожи еще не видать. Особо не задумываясь над всем увиденным- успеется еще, Ульяна достала кашу, заправила ее маслом из кладовой и собранными ягодами, и вкусный аромат понесся по всему дому.

(Дарклайт и Ри.
Продолжение, Зизи и горцы.)

На взгляд переселенного крота только Пим и не изменил свой облик. Все остальное из тела горца выглядело совсем иначе.
- Да, в самом деле. Именно душ. - "Горец-2" вдруг тоже подскочил на месте, вид у него сделался горестный. - Вы должно быть пришли сюда, чтобы попасть в Замок? Увы! Теперь у нас нет другого выбора... А вам, милейший, придется копать, - ткнул горец-2 в грудь 2-кроту с горским акцентом. - По моим расчетам до тронного зала оставалось уже немного. Около двухсот метров, с вашей энергией мы управимся до вечера! Аза, вы ведь не будете против посмотреть настоящий древний Замок? - горец-2 осторожно почесал магическую книгу за ушком. Книга довольно заурчала. Для просвященных в древних наречиях эти звуки сложились бы в проникновенную молитву богам-покровителям на старомонстрячьем… но – увы! – присутствующих больше интересовали события текущего тысячелетия. Особенно – Замок.
- Да что вы говорите! – восхитилась Зизи и присела на ближайшую кочку, сверкнув полосатыми носками. – Замок, да еще и древний? Может быть, даже с самым что не есть Черным Властелином прямо на троне?
Как достаточно опытная волшебница, Азабелла уже знала: в древних строениях, конечно, можно найти прежних владельцев. Но, преимущественно, в виде скелетов. Однако, хотелось верить в лучшее. А что может быть лучше таинственного злодея, давно удалившегося от мира (без сомнения, по причинам романтического свойства?). Зизи мечтательно вздохнула.
- Конечно древний! - горец-2 был горд и одновременно боролся с жадностью, но не жить же вечно в этом неприспособленном теле? Все таки он поспешно заметил. - Но насчет черных властелинов ничего не знаю.

Все те же лица все в том же месте

- Прыдатэлныца! - воскликнул Гоги всердцах, колупнув землю. Получилась дугообразная траншея внушительной величины, в которую скатился Аскольд. Лемур находился в диком замешательстве и просто разрывался между формой и содержанием своего напарника, глядя то на одного, то на другого.
- Замок - это хорошо! - наконец заявил он, выбираясь из канавы и отряхиваясь.
- Да какой к равныне замак! Вы што савсэм с гор пападали, да, с самый-самый вэршинка, да? - горец со злостью продолжал орудовать лапой, пытаясь что-нибудь схватить поувесистее, - траншея росла.
- Гор. - Аскольд повернул к нему свою симпатичную мордочку, заложил передние лапы за спину, распушил хвост, сверкнул очами и слегка обнажая клыки произнес - в замке любого волшебника есть библиотека, а в замке темного очень большая библиотека. В библиотеке есть собрания редчайших книг, в которых мы сможем найти средство от твоего недуга.
На протяжении всего монолога Гоги продолжал углубляться в недра, пока откуда-то снизу не послышался тихий шмяк.
- О дэти стэпной улытка и равнынный чэрэпаха! Вы будэтэ ждать, пака я не акалэю пад слоем вечной мэрзлаты, каторая наступит чэрэз, вай, очинь много лэт, да?! Нэмедлэнно спускайтэ сюда мой тэл, толька астарожна!
- Сейчас! - покосившись в глубину, бросил Аскольд. - Давайте спускаться. - предложил лемур и, подхватив книгу и Пима, нырнул в неизвестность.

Чародейка Криселла встала в чудесном настроении, похвалила ученицу за "квалифици-ированную деятельность" и сообщила, что позавтракает сразу, как только недерет уши паршивцу колодезнику - за то, что пропустил вчера непрошенного гостя.
Но когда женщина вышла на крыльцо, настроение у нее разом испортилось.
- Опять ты, шелапут? - гневно уперев руки в бока, обратилась чародейка к загадочно появившемуся домику. - Гоню тебя, гоню, а ты опять тут! И с цветами явился, моей дуре чердак пудрить... Чтоб потом у меня по всему двору маленькие сарайчики стояли, да?! Ой, дождешься, пущу тебе под крышу красного петуха, бродяжья душа!
Неустрашимый домик стоял, насупив стреху на самые ставни, и упрямо молчал.
- Смотри у меня! - грозно бросила Криселла, проходя мимо домика к колодцу.
Она была так разъярена, что даже не употребила ни одного заграничного словца. Можно сказать, что с бродячим домиком беседовала не чародейка Криселла, а ведьма Крыся.
Но возле колодца он чуть успокоилась. Конечно, колодезник - паршивец, заслуживающий наказания. Но гнать его нельзя. Он следит, чтобы вода была всегда чистой. Опять-таки ведро, если уронишь, он всегда достанет...
- Нечёса! - воззвала Криселла, склонившись над черной водой. - Вылезай, конфли-иктное существо! Надо подискути-ировать по поводу одной пробле-емы!

- Да тут я, тут, - раздался пристыженный голос. Он принадлежал маленькому хмурому колодезнику с огромными зелеными патлами, который резво выбрался (несмотря на перепонки) и оседлал ворот колодца.
Настроение у Нечёсы было скверное. Мало того, что он лишился даже призрачной надежды на свое собственное озеро (и прилагающихся к нему, в обязательном порядке, русалок и чудовищ глубоководных), так еще и водяной – шулер проклятущий, обобрал его, как простого головастика. А ведь он так лихо поставил на кон свои новенькие желтые сапоги…
- Да я же вчера на часок всего отлучился, картишки раскинуть с водяным, - про позорное поражение «игрок» решил не распространяться.

(Факел и я)

- На часок? - возмутилась Криселла. - Ты манки-ировал своими обязанностями, негодяй! Через колодец к нам проник совершенно посторонний волшебник!
- Как проник? Я же лягушку на посту оставил, мол, квакай, если что, - малыш свесился в колодец и громко заорал: - Эй, предательница, почему не предупредила?
(Ответить ему никто не мог, так как отродясь лягушек в колодце не водилось).
- Лягушку? - пропела Криселла. - Амфи-ибию бестолковую? Если лягушки хватает, чтоб колодец стеречь, так зачем ты-то мне нужен? Вот превращу тебя в жабу!
- Не надо в жабу, я исправлюсь, а буду хорошим колодезником, да и с картами я завязал, не везет мне в картах-то, - на последней фразе Нечёса понизил голос до шепота и низко опустил кудлатую голову, в которой запутались прошлогодние листья.
Это было весьма неосторожно с его стороны. Рука чародейки метнулась к Нечёсе, безошибочно цапнула остренькое ухо, выглядывающее из-под растрепанных волос.
- Тебе не только в картах не везет, лю-юмпен нехаризмати-ичный! Тебе не повезло, что ты дурнем на свет родился!
- Ай-яй-яй! Я не дурень, я молодой и неопытный, а это пройдет лет через сто! - вопя это, колодезник уперся ногами в руку Криселлы, пытаясь освободиться.
Криселла разжала пальцы и, ухватив железную ручку ворота, мстительно ее крутанула. Потеряв равновесие, колодезник полетел вниз и с громким "плюх!" ушел в черную воду.

(вместе с бабкой Гульдой)
- Допрыгался, игрома-ан! - прокричала ему вслед чародейка, рискованно свесившись через край сруба. - Велю плотнику накрыть колодец крышкой! И замок повешу! Железный! Амбарный! Прямо сейчас в деревню пойду, к плотнику!
- Не-е-ет! Не лишай меня звезд - это единственная моя радость, - и тут же колодезник заткнулся, запоздало до него дошло, что ведьма узнала его слабое место.
- Звезд, астро-олог ты мокрый?! Да я тебя света белого лишу! Будешь в темноте, под крышкой, на пару со своей лягушкой рома-ансы квакать!
- А воду где брать будешь, шантажистка? - Нечеса расхрабрился и пошел в наступление.
- До ручья ученицу пошлю! У меня теперь есть ученица - вот ее и буду эксплуати-ировать! А над тобой не то что водяные - даже болотник с болотницей потешаться будут!
- Правильно, пей вместе с коровами, - выкрикнув последние слова, колодезник, оттопырив синюшную губу, нырнул в глубину.
- Так я иду к плотнику? - донеслось сверху.
- Не надо, может, помиримся, соседи же вроде, - раздалось из глубины.
- Мы не соседи! - твердо заявила Криселла. - Ты у меня квартира-ант! И вместо квартпла-аты служишь охранником! А если хочешь, чтобы я смягчила свой праведный гнев, изволь натаскать воды в банный котел! Доверху! Тогда подожду пока крышку приделывать!
- Это мы мигом, оглянуться не успеешь, - перспектива быть замурованным откладывалась, чему Нечёса был несказанно рад.
- И очень советую тебе поторопиться! - закончила грозную речь Криселла и, не оборачиваясь, зашагала к крыльцу. Ее волновал не столько недотепа-колодезник, сколько коварный домик.

*Немного домика на полянке, где живёт волшебница Криселла, потом немножко о делах кротовьих и совсем чуть-чуть о Тахи, а ещё самую, но бесценную малость о похождениях героя Сабревульфа и славного пернатого Пшемышкаса*

Домик, признаться, очень побаивался чародейку, мало ли что от неё можно ожидать. Вовремя гневной речи Криселлы он старательно притворялся, что это вовсе и не он тут стоит, а так, кусочек пейзажа принял такую причудливую форму. Если бы не некоторый слой пыли на окнах, он бы постарался невинно посверкать стёклами, впрочем, и так выходило неплохо, по крайней мере волшебница поверила нехитрой маскировке домика и отправилась отчитывать кого-то там ещё. А домик с надеждой посмотрел на красавицу, что сейчас нежилась в лучах утреннего солнышка на полянке. Какая же у неё… крыша. А эти окошка, окошка… Смутившись, домик чуть пошевелился, переступил с одного ряда кирпичей фундамента на другой, а затем решил, что всё и так пока идёт неплохо, надо только дать этим странным двуногим время привыкнуть к нему.

Действительно, о чёрных властелинах, обычно, всё знают только сами чёрные властелины. И даже сведения о прошлых битвах прошлых героев с тёмными злодеями, первоначально раскиданные по домам многих и многих волшебников, постепенно стекаются в руки очередного претендента на обветшалое чёрное кресло. Иногда мирным путём, иногда в результате поединков.
А кресло стоит себе и стоит, дожидаясь, пока очередное седалище очередного повелителя с понятным вожделением не усядется на него. Первоначально трон был выполнен из монолитного камня. Верно, что в древности и чары были посильнее, и фантазии чародеев позабористее. А потом какой-то умник с обширной фантазией превратил трон в деревянный стул. Следующему повелителю мрачных волшебств это не понравилось, и трон вновь перетерпел превращение в костяное кресло. И продолжалось это и продолжалось (следовательно, постепенно и сам трон начинал кое-что соображать насчёт своих временных владельцев, да и учиться потихоньку приколдовывать тоже начал). В общем, продолжалось это и продолжалось до той поры, пока последний из тёмных повелителей не превратил трон в шезлонг, на верхний краешек которого почтенному Гоги, который был кротом, который пребывал в теле Гоги, который пребывал в теле крота… и удалось докопаться. Следом за шезлонгом начинались ступеньки, ведшие к старинной дверце, тёмный провал за которой мог напугать не одну бесстрашную душу. Особенно если у этой души наличествовал нос. Дело в том, что раньше на этом месте находилась кухня.
И тут, словно по расписанию песочных часов, из-под земли раздался очередной громовой рык. Видимо, тот самый, что так волновал деревню, нанявшую Зизи и Гоги, который был теперь кротом, который оказался в теле Гоги, потому что при перемещении душ Гоги оказался в теле крота… да.

Горы были велики, настолько велики, что если бы не какой-то древний мудрец, прорубивший (а может и проволшбовавший) лесенку с вершины самой высокой горы гряды, спуск для Тахи вышел бы далеко не самый удобный. Разумеется, по дороге по попадались и ларьки с напитками и закусками, да и холодный ветер, по правде, не самым мирным образом скользил по новой личине Тахиомеры…
Жалко ведь змерика. Несчастное существо потом ещё целых два месяца старательно заикалось, а от его рассказа так пробирала жуть, что охочие до сказок селяне без лишних спорах ставили перед змереком кружки с нектаром (или пивом, но змерик был существом не щепетильным в этих вопросах).
Видел он, как дикий хохот преобразующегося существа сотряс склоны горы, как поднятая этим хохотом лавина обрушилась к низовьям гор и успешно засыпала вход в штаб-нору лиги монстров (от чего выборная компания тут же плавно трансформировалась в снегоочистительную).
Но это не всё, ещё на той вершине самой высокой горы засверкало ярким свечением тело и!.. На землю плавно опустилось… в сандаловых сандалиях… тело. От Тахиомеры в нём осталось лишь название. Больше змерик выдержать не мог, истошно дребезжа, он очертя голову прыгнул прямиком с вершины горы. Кажется, побег удался успешным. А на вершину горы спустился самый опасный из существ этого мира - …
И теперь это существо добралось до мирного бревенчатого домика, расположившегося где-то на склоне горы, чья крыша была целиком занесена снегом, а из дымохода поднимался клубами дым.

- У нас есть время, - с беспокойством заметил птиц.
Только сейчас подумал над одним странным обстоятельством – ведь если никто не получит награду, значит и не будет самой быстрой птицы мира, а это чуть ли не целый год горя, бед и несчастий на весь крылатый народ.
- Нужно найти организаторов, а они… они должны вручить награду… - Пшемышкас, кажется, проникся какой-то новой мыслью, во всяком случае каждое слово, кажется, он произносил с огромным для себя удивлением от наглости и смелости. – Вручить… Мне…
Для кого как, а для самого птица подобное заявление прозвучало как удар грома. На миг он даже представил себя на месте тёмного властелина, но затем одумался, лавры самой быстрой птицы Долины – тоже вполне неплохая награда.
Следивший за всем этим из своего укрытия Сабревульф посмотрел на призрака, ожидая, что же тот скажет в ответ.

Крот.
Крома был в трансе - Великое Кресло-Качалка Самого Темного Вла... нет, Самих Темных Вла... что - не качалка? Досадно, досадно. Зато - шезлонг! Греться в таком под послеполуденным солнцем на склоне лет - да это просто мечта жизни вечно подземного, простите за повтор, жителя. Тем кто всю жизнь не копал - сложно понять. Крома так сжился со своим прежним телом, что искренне был уверен, что и сейчас тоже копал он. Но вот тело... греться в этом новом, щуплом, бледном, слабом, худом и почти не лохматом теле - какой позор на весь копающий мир... С этим надо было что-то делать. Одно хорошо, в этом теле хоть глотка луженая, а то рычат там всякие.
Крома, тот который - горец, который собственно никогда не мечтал быть горцем-2, а мечтал провести остаток жизни в собственном шезлонге темного властелина и где-нибудь на открытом пространстве, под солнцем, разинул горскую пасть и довольно неосмысленно зарычал в ответ что-то про предков и методы их возникновения тех, кто там под землей.
А еще говорят, что от генов ничего не зависит.

Каркель.
(с полпинка от волшебницы и полфырка закулисного мастера здешнего мироздания)
Каркель спал всю ночь. Считается , что воронморры ведут преимущественно ночной образ жизни, ну так Каркель и жил, очень даже неплохо жил! В грозу хорошо спится - молнии знай себе сверкают, ливень барабанит по крыше, а воронморру было тепло, сухо и сыто. Сами себе воронморры несчастья не предрекают - работа у них такая предупреждать и наставлять, ну кто будет смешивать личное с общественным? (если оно себе в убыток)
Однако под утро погода исправилась и с огромным сожалением выбравшись из сооруженного из тулупов гнезда Каркель ненадолго отправился полетать по лесу.
- Ка... Кхм... Кар. Ужасно. Каррррр. Нет, никуда не годится. Каррррррррррррр! - поспешил сообщить воронморр волшебнице, что тут он, ее верный помошник, не спит, клювом не щелкает - только по крыше, чтобы склевать пурпурного крышного короеда, и в целом - держит окрестности в должном трепете и почтении.
Одна незадача - возвращаясь из лесу, Каркель перепутал крыши.

Гоги копал и копал, и копал, и... все еще копал. Данное занятие даже начало ему нравится. Сильный взмах могучей лапы и ход продолжает шириться и удлиняться туда, где его ждет вожделенное спасение. От усердия он высунул язык, на который тут же налипло не меньше пригоршни земли. Отплевываясь и отфыркываясь, он гребнул еще раз и... не найдя опоры вывалился к подножию - дайте-ка присмотреться, - шезлонга?!
- Вай! Ниужели я савэршил этат паистине вэлыкый дэяний! - кричал он, повернувшись в тунель, из которого тут же выскочил Аскольд с Пимом на плече и книгой в маленьких лапах.
- О... - только и смог произнести лемур, сменив интонацию с восхищенной на возмущенную - крот наступил ему на хвост. Его негодование затерялось где-то между подземным рыком и не мение возмущенным монологом крота в исполнении тела Гора.
- Вай, о падзэмный капатэл! Да услышат Высокий Гора такой праникнавенный рэч! - Гоги был потрясен, вот что значит память тела. - Нада будэт на дасуг абсудыт с табой такой славэсный абарот! А сийчас - впэрет, о мой вэрный дрюг, с нами горы, да!
И горец двинулся по ступенькам к дверце. За ним спешил Аскольд с компанией, поднявший хвост трубой.

Увидев, что путь свободен, Азабелла не заставила себя долго упрашивать. По правде сказать, она была рада отвлечься от откровенно крамольных мыслей: горец был импозантен и привлекателен, а крот – несравненно умен, не уступая в этом качестве самым наимудрейшим магистрам из Академии. Соединившись в одном теле, эти две сущности образовали то, что в понимании Зизи было абсолютным мужским идеалом. Ну, хоть сейчас хватай в охапку и тащи к ближайшему жрецу… или – иному служителю культа, способному заключить брак. В вопросах религии Азабелла разбиралась мало, так что подошел бы любой. А крамола мыслей заключалась в том, что Гоги и крот были ее друзьями, и, как друг, она была просто обязана поспособствовать возвращению их в собственные тела. Излишне говорить, что вид двери… нет, Двери к приключениям заставил волшебницу воспрянуть духом. Она всегда предпочитала действовать, а не размышлять.
- Ух ты… - Зизи подергала за ручку, но дверь не поддалась. Древние руны на высоте глаз сложились в мерцающую надпись: «Открывать внутрь». Но в своей бурной молодости Азабелла уже участвовала в грабительской вылазке в чужую гробницу… то есть, конечно – в исследовательской миссии магической Академии, а потому она точно знала: там нельзя ничего есть, пить, и, тем более, верить всяческим подозрительным надписям. А потому волшебница просто уперлась одной ногой в стену и потянула сильнее….

... Как много крепких словечек может вспомнить интеллигентный чернокнижник, рожденный в дворянской семье, находясь в стрессовой ситуации. Когда от тела ничего, кроме головы, не осталось. Да и та валяется в грязи. В ногах… в чем? А, не суть важно. Попираемая неведомым чудищем, противостоять которому он не может в силу наличия отсутствия магических сил, которые, к великому сожалению, пропали при неумелом перемещении в новое тело. Итог: тела нет, нет монет и Силы нет. Только треклятая голова да малолетний ученик(давайте будем честны: по всем неписанным законам магического сообщества захватывать можно лишь тело ученика. Нет, отступничество не каралось молниями с небес, но и поддержки со стороны Библиотеки не жди…), ноющий в…голове. И мыши. Много мышей, которые ,вслед за головой хозяина, лавиной схлынули с камня, где еще пару секунд назад стояла голова.
… А тем временем в Академии волшебников вершился страшный ритуал – уборка помещений учеником Люциусом. Люциус – еще совсем юный мальчишка, попавший в Академию с караваном, шедшим в Изумрудную долину из восточных провинций. Почему «страшный» ритуал? Гм, вы просто не знаете Люциуса. Его… «любознательность» не раз приводила к многочисленным жертвам и разрушениям. Однажды, он устроил небольшое Инферно в Библиотеке, а хотел свечку зажечь… С его легкой руки стена в столовой каждую полночь желает всей Академии и Библиотеке спокойной ночи…
-Чертовы неряхи -, бормотал себе под нос мальчуган, вваливаясь в очередную комнату с табличкой «Требуется простая уборка».
Резкий запах гнили резанул ноздри, заставив зажать нос обеими руками. Спустя пару секунд глаза привыкли к темноте, и Люциус разглядел какое-то нагромождение в углу комнаты, откуда, скорее всего, и шел запах. Помня случившееся в Библиотеке, Люциус решил не рисковать, и при помощи искры поджег факел, заготовленный заранее. Юный волшебник застыл в немом благоговении: магический круг, испещренный пометками и забрызганный кровью, человеческое тело в углу – все это пахло… в общем, тут был очень важный ритуал. Забыв, про то, что он должен здесь просто убраться, Люциус бросился изучать круг…
…Запала мальчишки хватило ровно на три минуты. В сонме каракулей и непонятных надписей ни было ничего интересного. Стерев от скуки пару надписей, он встал и пошел уже было к ведру за тряпкой, как услышал какие-то шорохи из угла комнаты. Медленно повернувшись в сторону звуков, Люциус оцепенел – тело, еще мгновение назад спокойно гнившее в углу, совершало руками пассы какого-то заклинания – уж в этом он разбирался…
…Чтобы успокоится, Сарегос решил мысленно повторить заклинание призыва случайного чудища. Пока мыши силились взвалить его голову на свои спины, он бормотал про себя заклинание, мысленно совершая необходимые пассы. Когда он произнес последнее слово вслух, мыши успели оттащить его куда-то в лес, подальше от впавшей в ступор Тахиомеры… И уже почувствовал внутреннюю гармонию, как…
…Грохот сотряс всю округу, стряхнув с листвы капли дождя…
…Иногда лучше просто описать ситуацию. Картина маслом: голова Сарегоса вновь в грязи, мыши, сгрудившиеся за головой хозяина, пара маленьких опаленных трупиков и огромная волосатая жаба. У всех участников сцены глаза размером с блюдце…

Совместно с Дарк Лайт.

Оглядывая потуги боевой напарницы, Аскольд засомневался в верности её действий. Книга скептически хмыкнула, а вот Пим неприменул помочь соей хозяйке и, вцепившись зубами в оставшийся край ручки, запыхтел от натуги.
- О, Азабелла! - встрял горец подползая поближе и деликатно покашливая. - Да будут Вэликий Снэжный Гора мнэ свидэтел! Прыми скромный савэт, о абладатэлныца мой сэрдце, душа и кинджал! пасматри на крэплэний пэтэл этот прэграда на твой свэтлый путь.
Гоги никак не хотел обидеть понравившуюся даму своими предположениями по поводу того, как все же следует открывать данную конструкцию.
- Позвольте помочь? - полувопросил полупредложил Аскольд подходя к девушке, все еще пытающейся открыть злополучную дверь.
Предложение помощи - это хорошо почти что всегда. К несчастью, в отношении женщин слово "почти" обретает роль важного фактора, влияющего на решения. Вот и сейчас, Азабелла почти согласилась... но в последний момент вспомнили что она вообще-то волшебница. А так же все поводы для обид, данные ей Гоги с прошлого вечера.
- Посторонитесь, - сказала она, делая шаг назад.
Вообще-то, в предупреждении не было нужды, ибо Зизи стояла ближе всех к двери. Но когда между пальцев волшебницы заплясал лиловый огонь, Пим тихонько икнул - и полетел к выходу. За ним, ретиво перебирая застежками, устремилась магическая книга.
Предупреждая все, что могло сейчас произойти (подробный список жертв и разрушений не требуется?!), Аскольд просто открыл дверь, толкнув ее вовнутрь, и отскочил назад. Благо скорость у четырехвекового асассина была подходящая. Гоги прикрыл голову лапами и притворился предметом интерьера. Но все же продолжал поглядывать сквозь пальцы на спину (ну или не совсем) волшебницы.
Сгусток лилового пламени, сорвавшись с пальцев Азабеллы, пролетел прямо в открытую дверь. Неизвестно, что хранили за дверью хозяева, но фейерверк получился впечатляющим. Уши заложило у всех, а, вдобавок, сильно запахло паленым. В последний раз на памяти волшебницы так вонял мокрый волчий тулуп, вывешенный над костерком. Зизи с подозрением осмотрела обоих мохнатых членов команды (Пим удрал, так что осмотреть еще и его не вышло), но и крот и лемур были целы и невредимы. Пахло что-то за дверью.
Оторвавшись от созерцания вожделенной... спины, Гоги нежно, но настойчиво сдвинул Зизи всторону и проковылял в проём. Чуть кивнул Аскольду и пропустил его перед собой, маленький зверек растворился во мраке комнаты. Сфокусировав взгляд Гоги пришел к выводу, что свет все же не помешал бы.

(Сначала немного для головы Сарегоса, а потом для любителей копаний и откапываний шезлонгов и дверей, из-за которых рычат)

Чрезмерно высокорослый чародей, кряхтя, склонился и подобрал за волосы голову. А затем выпрямился.
Повернул чародоей голову лицом к себе, так что та, при желании, могла лицезреть средний по длине, но чрезвычайно мясистый нос, чуть удивлённое выражение лица (кажется, губы чародея немного кривились, прислушиваясь к магическому следу от некоего заклинания), а также огромное число шёлковых накидок, под которыми с величайшим трудом можно было угадать намёк на наличие туловища.
- Well, well, well, - произнёс он, но тут же поправился – не пристало чародеям разбрасываться даже обрывками заклинаний перед непосвящёнными… да и перед посвящёнными тем более. – И кто же ты у нас будешь?
Оглянувшись по сторонам, чародей обнаружил вполне уютное местечко, где не особо дули ветры, туда он и наколдовал себе беседку с наложницами и чашами винограда. И с креслом-раскладушкой. Устроился поудобнее, не выпуская, впрочем, головы из рук.
- Ты можешь говорить.

Как уже было известно… древним владельцам здешнего замка (искренне понадеемся, что все они почили с миром, ну хотя бы почили), отважные первопрокопальцы вступили в царство бывшей кухни.
Тут бы им и пришёл конец, если бы старинный механизм защиты от непрошенных посетителей сработал. Но в чарах произошёл сбой (видимо, они подхватили изрядно какой пыли) и вместо зловещих молний на шедшего впереди крота, вернее, его теле, в котором невозмутимо возобитал горец Гоги вылилось ведёрко холодной воды. Хорошо хоть само ведёрко следом не упало, только зловеще скрипнуло, левитируя над проёмом.
А дальше герои очутились в обширной зале, впереди, справа и слева, стояли столы, на которых лежали ножи и прочие инструменты поварского дела тёмных властелинов. А ещё в темноте на нежданных посетителей воззрились два глаза. Смотрели долго и проникновенно, а затем для верности ещё и моргнули, сначала правый, потом левый, потом все вместе, затем первая четверть левого глаза.
Гибкое тело мяукнуло и унеслось куда-то в темноту, когти пару раз немелодично прошлись по мрамору, отдаляясь, а затем звуки совсем растворились. Ну, если не считать повторившегося дикого рыка откуда-то изнутри.

Но Крома-то знал, что конец ни к кому просто так не приходит, и действия боевых товарищей (в том числе ... спину волшебницы) одобряюще наблюдал из шезлонга, для полного счастья ему не хватало только ларьков с прохладными закусками, запаха гниющих на морском берегу, выброшенных позавчерашней бурей на берег водорослей и еще чего-нибудь - для души. В зале горный (теперь уже) крот оказался вместе со всеми, товарищей не бросают, но переместился он разумеется прямо в шезлонге черного властелина, которыми тоже не дело разбрасываться. Про шезлонги речь, вообще-то.
- Друзья, моргала на нас вот сейчас, вероятней всего, малая-бурая кошка буша. Подозреваю, что даже арктическая. Но чудится мне в здешней клубящейся странными запахым-м тьме, что она - альбиносец. Бедняжка, как тяжело ей было влачить свое бремя среди вечных льдов! Представьте, все вокруг - белые-белые и прекрасноглазые, а она - просто черная и пушистая. К тому же среди льдов тяжело не моргать, так что это лишь вредный привык. Думаю, буша не хотэл нас обидеть. - Обратися Крома в теле горца из шезлонга во тьме и добавил, печально покидая шезлонг. - Такой беда, понымаешь. Азабелла, попробуй - это чудное кресло-качалка просто создано для вашей прекрасной фигуры. К тому же из него видно многое! Слышно неслышимое. И так и кажется, что мир прекрасен... Мы с Кро... Гоги пока уточним, куда это когти по мрамору цокают. Так что включай ночной зрения, достойный потомок вершинных орлов в моем тэлэ, и вэды...
Про то, что выворачивание здешних закромов наизнанку будет прежде всего поисками самих себя, Крома не стал говорить, это было яснее ясного в здешней подгорной тьме, к тому же - хоть древней и пыльной, но все же кухонной.

(Аленький и я)
Пока госпожа учиняла разнос всем живущим во дворе, Ульяна трезво рассудила, что лучше держаться в такой момент подальше, отправилась на чердак. На чердаке было пыльно и полно всякой-всячины, а вот Каркель куда-то уже улетел. Первым делом разогнав основную часть пылюки, Ульяна поняла что без ведра с водой не обойтись и побежала к колодцу. Проскользнув за спиной недовольной Криселлы, девчушка с ведром подошла к колодцу.
Нечёса услышал звук удаляющихся шагов, заметно расслабился и вынырнул из колодца намереваясь скорчить рожу пострашнее. Он лихо сел на край сруба, приставил ладошку к носу и высунул язык. И тут увидел, что к нему идет молодая девушка, да еще и с ведром. «Так вот какая ученица у Крыси», – ухмыльнулся колодезник поводу повеселиться, перестал гримасничать и начал её с интересом разглядывать.
Когда неожиданно из колодца вынырнуло какое -то чудище, Ульяна уронила ведро и спуганно осела на траву.
Вот этого малыш точно не ждал, страшить девку он не хотел – это совсем не интересно. Нечёса провел пятерней по зеленым патлам, широко улыбнулся и немного подождал, пока очухается. Затем хлопнул руками по коленям и проговорил дружелюбным голосом:
- Привет, за водой пришла?
- Да...- растерянно протянула Ульяна, пытаясь подняться с травы.
- Я так и подумал, - кивнул на ведро колодезник.
Первый испуг прошел и Ульяна с интересом принялась разглядывать сидевшего перед ней колодезника.
-А вы кто ж будете? - осмелела девица.
- Я колодезный дух, имя моё Нечёса, а тебя как звать-величать красавица? – он склонил голову набок и немного зажмурился от солнечного света, слепящего глаза.
- Да, Ульяной кличут - отозвалась улыбкой на лесть Ульяна
- А ты долго у Крыси жить собираешься, или грязь разгребешь и слиняешь? – подозрительно прищурил зеленые глазищи Нечёса.
От такого поворота дел Ульяна опешила.
- А ...а госпожа учить меня обещали, - дерзко заявила девушка.
- Вот оно как, учить… А то, я подумал, ты на хозяйстве, а тут такое дело, значит, ученица… Ну Криселла тебя многому научит, если захочет, конечно. Ты ей главное не перечь, да смотрю, ты девка сметливая, сама разберешься, - тут же исправился колодезник.
Ульяна в ответ состроила глазки.
Нечёса вопросительно глянул в ответ:
- Ну чего, воду брать будем или меня очаровывать?
-Ой, и правда!- рассмеялась Ульяна, протягивая ведро колодезнику - Не поможете? А то мне вас не обогнуть...- и снова лукаво глянула на колодезника.
- Помогу, если принесешь мне гостинец. Ты вроде как кашу сварила, запах на весь двор…, - растягивая слова, прошептал Нечёса.
- Ну конечно!- рассмеялась Ульяна.
- Тогда я жду здесь, - колодезник довольно улыбнулся, предвкушая лакомство.
Ульяна поставила ведро возле колодца и мигом слетала до чугунка с кашей, что томился в печи. И принесла целую миску, благо что наварила этого добра достаточно. Запыхавшись, остановилась перед все еще сидевшим колодезником и протянула миску с кашей ему.
- Отведай, батюшка.
Трепетно, как великое сокровище, принял малыш угощение, радостно потянул носом и закатил глаза. Потом угнездил миску на коленях, аккуратно придерживая ее руками.
- Благодарствую, только с батюшкой ты явно загнула, зови меня просто – Нечёса. Вот, забирай свое добро! – он мотнул головой в сторону ведра полного холодной колодезной воды.
Ульяна подхватила ведро и отправилась прямиком на чердак, благо снаружи обнаружилась приставная лестница, которую девушка и приставила к чердачному окошку.

(ужасный монстр Тахиомера %))

К засыпанному по самую крышу снегом дому на склоне горы она вышла, уже когда было явно пора сделать что-нибудь именно в этом духе. Маленькая на фоне окрестных не только гор, но и дерев, озябшая Хиоме, игрою случая или волей то ли волшебного дятла, то ли клюй-камня нечаянно сменившая свое древнее пластичное тело на юное и потому по ее ощущениям весьма и весьма "деревянное"... или одеревеневшее, особенно сейчас.
Хотя, разве кто скажет, есть ли разница? Между волей и случаем, дятлами и камнями, древним и юным? А если и есть, то - какая, и может ли кто твердо сказать об этом, ну хотя бы с той степенью уверенности, что вполне убеждает в своем мнении явное и окружающее?

Хио не могла - за ней на снегу оставался алый след. У нее были порезаны и разбиты в кровь босые ступни, одежды с каменно-дятлового плеча, хотя идущая (из одной надо заметить, безразмерной упрямости еще куда-то идущая) и пыталась в них кутаться, не грели ни озябшие ладони, ни рассоплившийся вдруг нос, ни ее новое и вообще говоря практически всемогущее тело. Или "теоретически всемогущее" - в этом Хиоме на собственной практике сейчас тоже путалась.
Со сменой тела у нее куда-то подевались из имени слог "та" и теплое окончание "ра". Наверно, поэтому так и холодно - решила она. Это тело в самом деле могло "почти все" и теперь могло к примеру - мерзнуть. Прежней Тахиомере эта роскошь была недоступна. "Та" вообще ее капитально сдерживало. "АААаппп-чхи!"
- Ой. - Таких звуков Хи у себя раньше не слышала. "Та" не давало телу себя вести так, как бы ему вдруг вздумалось, а сейчас спускающаяся с горы с трудом осознавала, что оно это именно делает - себя ведет. Текущая в венах кровь иногда набухает почками на порезах и по собственной воле остается пятнами на снегу. Все потому что ноги без спроса поранились о камни на той дурацкой осыпи. Вот чем они думали? Так ведь ходить неудобно! И сопли делают то же самое - текут, только из носа, а ресницы - вообще обледенели и не моргают! Ноги мерзнут... Она им такого не разрешала. Они это все - сами!

Впрочем, удивляться Хиоме сейчас не удивлялась - она была изумлена непрерывно сыпящимися на нее открытиями до самого предела или уже где-то далеко за ним... Может, одно ее удивляло - куда временами девается из ее имени (но потом с видом, что этого не было, оказывается на прежнем месте) слоговое сочетание "о'ме"? Удивляло, потому что вспомнить, что оно вообще-то означает, у Хио не получалось... "Ну вот - оно опять!"
От размышлений об именах Хи отвлекло то, что ей вдруг стало местами тепло, а местами - в словах непередаваемо. Да, к тому же тело вдруг само вздумало кашлять. И дым? Местность вокруг сама собою сменилась. Хио ее не меняла. Или не помнила? Странные у нее были чувства по этому поводу.
Обернувшись, Хиоме обнаружила, что "флажки" на снегу тянутся от нее и далеко-далеко за заснеженные деревья. Теплом веяло снизу, оттуда же шел дым. Чуть отогревшись и прочихавшись Тахи сообразила, что это означает и решила, что надо искать вход.
Впрочем ноги тоже сообразили что-то подобное и уже несли ее обратно и вокруг сугроба, которым и был чей-то дом здесь, на склоне горы. Возражать Хи не стала. Может быть, согласилась, что ногам - виднее?

- Кха-кха-эгшы, - Фиус прокашлялся, - Итак, «Быстринка», а интересно, какой такой одаренный великим богатством внутреннего мира путешественник назвал эту мутноватую речушку Быстринкой?
Волшебник еще раз кашлянул, буркнул что-то не дружелюбное в адрес матери-природы, которая, как постаралась, так постаралась простудить его прошлой дождливой ночью.
Всякий, кто знал Феникса, мог сразу сказать, что настроение у мага сегодня было скверное. Наверное его выдавали не сколько кривая походка или хмурый взгляд и конечно же не щетина более чем недельной давности, а скорее мокрые по самое эгегей сапоги…
- Быстринка… - хмыкнул маг и пошел к ближайшему кусту. Из кустов он вышел не просто чуточку довольным, но еще и с парой более-менее сухих веток, которые, быстро разломав, он сложил в небольшую конструкцию.
- Сиерэ аноримиум лэсайа! - произнес Фиус, и с кончика его посоха вытекла голубая струйка огня, которая подсушила и разожгла хворост. Стало теплее.
Возле огня были сооружены ужасно хитрые магические устройства – торчащие палки, на которых торжественно были повешены оба сапога и мокрый после дождя плащ. Мужчина растянулся возле костра, вытянув ноги вперед и грелся.
Фиус старался не думать, что отдых скоро закончится, что у него очень ответственная и важная миссия, что впереди его ждут неизвестные враги, что надо побриться и что сапоги до конца точно не просохнут, он просто наслаждался моментом. Вдалеке журчала речка, которую он преодолел под утро, а рядом щебетали какие-нибудь странные, но сладкоголосые пташки.
Дела похоже налаживались и уголки его губ тронула счастливая улыбка. И только уставший волшебник закимарил, как вдруг «новая птичка» как-то странно запела – свистом…
- И что меня вытащило из библиотеки? – Фиус приподнялся на локте, чтобы разглядеть нерадивую пичужку, однако, разглядел только насвистывающего мелодию паренька, чуть вдалеке.

Судя по тому, что монстры, чудовища и прочие пни-людоеды до сих пор не закусили Джеком, либо он был и вправду везучим малым, либо монстры попросту боялись дождя. А может (Кто знает?), и волшебство колдуньи-из-леса как-то помогло. Ну, по крайней мере, его еще не превратили в быка или лягушку. Или бычью лягушку. А это значило, возможно, что не все, занимающиеся колдунством, стремятся напакостить роду людскому. Или, по крайней мере, не сразу. Занятый такими мыслями, Джек шел дальше, как вдруг заметил впереди странного рыжеволосого человека в синем плаще, греющегося у костра. В руке у него был посох. Незнакомец чем-то напомнил Джеку одного из жрецов Природы, которые иногда заходили в их деревню. Однако, в этом человеке было что-то странное.. Подойдя к нему, Джек обратился:
- Приветствую. Могу я узнать, где я сейчас, и далеко ли город или деревня?
"И как Вам удалось разжечь костер, когда всё вокруг сырое?" - Хотел было еще спросить Джек, но решил, что невежливо было бы задавать слишком много вопросов сразу.

Чей-то там замок. Азабелла.

Войдя наконец-таки в дверь, Азабелла радостно вскрикнула: для любой женщины склонной (в перспективе) к охране домашнего очага и (нынче) к поиску пути к сердцу мужчины, кухня была самым привлекательным местом. Надо ли говорит, что в этом темном сыром помещении, с восхитительными разводами фосфорицирующей плесени и замечательной коллекцией холодного оружия… то есть – столовых приборов, Зизи почувствовала себя, как дома. Рассматривая нежданно свалившееся на нее бесхозное богатство, волшебница несколько отвлеклась, а потому из проникновенной речи своего спутника уловила лишь что-то про прекрасных кошек.
- Их едят? – рассеянно спросила она, отнеся слово «прекрасные» к их вкусовым качествам.
Великодушное предложение занять шезлонг Азабелла тоже пропустила (по той же причине) и сосредоточилась лишь на последней части фразы про «выворачивание здешних закромов».
- Я тоже очень хотела бы найти себя, - сказала она, устремив на Крому в теле горца самый невинный взгляд из своего арсенала. – Может, вместе поищем?

(Вместе с Морфи)
(призрак барда Вик Лессиан, птиц, он же будущий бубнист-кастаньедчик, Пшемышкас и герой всех времён и народов, Сабревульф )

Призрак наслаждался произведенным эффектом, гордо обозревая картину сраженного наповал зрителя. Менестрелью душу грело такое чуткое отношение к его высокохудожественному творчеству, а потому Вик приосанился, выглядывая, кому бы еще спеть. Подозрительные кусты Лессиан заприметил, и теперь разрывался от двух противоречивых желаний - с одной стороны, там, в ветвях, слушатель, который не имел еще счастья приобщиться к прекрасному, а с другой - невежливо же исчезать от Пшемышкаса, а предупредить того бард возможности не видел. Почему-то слова "а сейчас я спою во-о-о-он для того человека" в исполнении Вика приводили к спешному бегству потенциального поклонника потусторонних песен.
- Раз нужно, значит, найдем! - решил пока разобраться с текущими делами призрачный менестрель. - Я могу спеть... что-нибудь завлекающее. Может, они заинтересуются и прилетят?
Птиц задумался, даже перестал на некоторое время подрагивать хвостом. А затем принял некоторое решение. И уже собирался было его озвучить, но тут спохватился и покладисто поинтересовался:
- А они нас не побьют? Ну, когда поймут, что это исключительно сила твоего творчества их распугала, а не страшный лесной зверь?
- Меня точно не побьют, - заверил собеседника Вик. - Ну... а если побьют тебя, то ты тоже сможешь стать призраком. И у меня появится спутник! - в голосе барда мелькнула кровожадность, которую он быстро поборол, едва осознав смысл слова "распугала". - Они... испугались?
Радоваться ему или грустить, Лессиан не представлял - в конце концов, вся деятельность призраков сводится к наведению ужаса. Но барду так хотелось, что бы его песни были приняты с более положительными эмоциями!
Пшемышкас поспешил успокоить огорчённого приятеля:
- Нет-нет, просто это была неподготовленная аудитория. Следующего, кого мы встретим, просто надо будет подготовить, - а заодно связать, чтобы не дрыгался и не порывался убежать… Впрочем, эту мысль птиц держал при себе.
А сейчас его больше волновало, куда же направиться дальше. Большой сезон птичьих гонок закончился, сезон прыжков с лыжами ещё не начался, в общем…
- Полечу я с тобой, - решил птиц. – По крайней мере скучно не будет. А ты куда направляешься?
- Направляюсь... вообще-то, я ищу какого-то волшебника. Но просто бродить определенно веселее, правда? - Вик почесал в затылке. - Так что остается идти, куда глаза глядят. Цепляй свою медаль, о быстрейший птиц этого леса - потом напомни мне сложить об этом балладу - и пошли. То есть полетели. То есть двинулись.
Глаза у Лессиана глядели прямиком в кусты с потенциальным слушателем. Да и птиц не заставил себя долго ждать – оброненную медаль он приметил уже давно и накрепко. И теперь всего-то лишь сиганул за ней, подцепил и гордо водрузил на левую лапку.
- Я готов, - возвестил Пшемышкас, и тут же задумался. – Слушай, а может быть тебе стоит сменить имя? А то Вик и Пшемышкас как-то не смотрится. А это идея!
И птиц, загоревший ей, принялся как угорелый носиться на полянке, выписывая фигуры высшего пилотажа чуть ли не под самым носом Сабревульфа. Естественно, герой не мог на это не прореагировать. Он затаился…
- Я назван в честь троюродного дядюшки моего кузена по отцу! Так что это родовое имя, и он может обидеться, если я его изменю, - важно заметил Вик, недвижимо наблюдая за энергичным Пшемышкасом. - И что там у тебя за идея?
Тут ветки подозрительно затаились. Лессиан обрадовался и подобрался поближе, готовясь сыграть приветственную песнь. Очень торжественную.
- Говорят, - начал рассказывать птиц, - что в последнее время появилась мода на бродячих бардов. Что, мол, надо в селение зайти, песню спеть, легенду рассказать – от этого люди удовольствие процветают, да и бардам хлеб…
Взмахнув крыльями в последний раз и устроившись на каком-то пеньке, Пшемышкас окинул Вика придирчивым взглядом.
- Ну или комп… лимиты говорят, вот, - иностранное слово с трудом далось маленькому птичьему клювику.
Открывший, было, в этот момент глаза Кошкодрал Третий снова увидел перед собой призрака и, разумеется, снова потерял сознание.
А герою надоело рассиживаться в кустах, он поднялся во весь рост и не слишком заботясь о шуме вышел на праздничную поляну (в которой теперь целиком и полностью царствовала муза Вика).
- Well, well, well, - а что? Не только маги знаются с древними магическими формулами. К счастью для всех, полностью как звучит фраза Сабревульф не знал, а посему тонко поинтересовался:
- Здравствуйте, молодые люди. Я слышал тут краем уха, вы музыканты?
На всякий случай Пшемышкас напыжился и тихонько прошептал, так, чтобы слышал только Вик:
- Зови тогда меня Пше. Пше и Вик, по-моему, звучит неплохо.
- Здравствуйте и вы, сэр, - придирчиво осмотрел будущего посвященного в песни бард и приосанился, поправляя лютню. Методом исключения получалось, что обращался этот человек к призраку и птицу - людей на поляне Вик не наблюдал. - Прошу прощения, но мы предпочитаем называться бардами: это название подчеркивает наше отличие от тех, кто поет чужие песни. А вы, позвольте поинтересоваться, кто?
"И любите ли вы музыку?" - не договорил Лессиан, решив пока не отпугивать так вовремя нашедшегося зрителя.
- Мимо шёл, - ехидно заметил человек. – Разыскивал в здешних краях редких существ, чтоб расписались в книжечке учёта. А то без этого в нынешние времена никак. Вы ж знаете, что мы все впали в немилость нынешнего лорда?
Тут Сабревульф задумался:
- Да, а зовут меня Сабревульф, если совсем скромно, я путешественник. Кстати, это ведь вы издавали те, э… трели? – на всякий случай герой смягчил слово. Мистический воющих ужас – вот и всё, что донеслось до него за расстояние с четверть мили. С другой стороны, может, это он чего не понял?

*Совместно с Великим-и-Ужасным Мастером Сейденом! Трепещите!!!*

... «Жаба»(жаба ли? демон ли?) оглядевшись в поисках призвавшего и, не заметив голову, валявшуюся в грязи и окружавших ее мышей, смачно сплюнула от досады и… растворилась, оставив после себя лишь едкий запах серы. Смеркалось…
«…Какой нетерпеливый демон…»-, только и успел подумать Сарегос, как судьба преподнесла ему еще один сюрприз. Взяла за волосы – и преподнесла.

Чтобы умудренный жизнью адепт Тьмы пришёл в себя потребовалось всего пару секунд: лицо его перекосила страшная гримаса, выпученные глаза начали вращаться с бешенной скоростью, рот стал изрыгать ужасные звуки, которые с трудом можно было назвать речью:
- Да как ты смеешь так обращаться с сильнейшим магом Тьмы во всей империи, - Сарегос льстит сам себе, - Немедленно склони колени свои и моли прощения, - трепыхался он в исступлении, - ибо в силах моих превратить тебя в пепел лишь единым движением ресницы-ы-ы-ы!
-Ша, маленький брат, - снисходительно заметил чародей, разглядывая голову с хорошо скрываемым интересом. Неужели ему удалось вот так сразу познакомиться со своим нынешним коллегой? И неужели он уже опоздал и его скинул очередной светлый герой? А посему чародей только поудобнее устроился на своём креслице, умилённо проводил взглядом одну из наколдованных танцовщиц и добавил. – Не гони волну, последние конечности собьёшь. Ты колдун? Тёмный?Давно?
Наверное, со стороны это походило на допрос, с другой стороны чародей искренне считал, что ведёт себя максимально корректно с коллегой, которого постигла вот такая… незадача.
- И буде… А? - запнулся Сарегос, пораженный наглостью ответа и расстроенный осознанием того, что взять собеседника на дешевый понт не получилось. Трепыхнувшись еще пару раз, Сарегос убедился, что вырваться не получится. О том, что к нему вернулась Сила он позабыл, да и не стал бы решать проблемы таким путем с тем, кто так ловко наколдовал целый шатер да еще и с такими наложницами-и-и-и…
- Я колдун. А ты колдун? Что ты знаешь о колдунах? На лорда небось работаешь, шпиЁн? И вообще, я отказываюсь вести диалог в таких условиях, - по-детски надулся Сарегос и отвернулся, тайком поглядывая на наложницу, держащую чашу с фруктами.
- Лорд? – чародей хмыкнул. – Значит, у долины уже есть лорд? Забавно. Именно за это меня когда-то… Да, меня зовут Армицус, один из бывших тёмных повелителей, ныне на заслуженной пенсии. Среди всего прочего состою в гильдии бывших тёмных повелителей. Да и здесь появился по делам гильдии. А занимаюсь я среди прочего тем, что ищу выдающихся волшебников современности и забираю у них силу на благо гильдии. Ну или делаю их своими верными соратниками, - очень тонко намекнул Армициус.
А затем не удержался и добавил:
- Что же это ты наколдовал такое, чтобы вот так? А на ученике поэкспериментировать хотя бы?
...Хорошо, что Сарегос отвернулся, потому как если бы собеседник увидел как вытянулось его лицо от удивления, то имидж был бы подорван на корню. А так только очаровательная наложница с фруктами хихикнула, что впрочем, тоже кольнуло его в...
...Тем временем, только очухавшийся от обморока Люциус, потирая ушибленную голову, пытался подняться со скользкого от крови пола. Бедный мальчуган... Бродившее по комнате тело внезапно картинно схватилось за сердце. Такой изящной позе позавидовал бы любой провинциальный актер, однако отсутствие головы... Закатив глаза, Люциус опять упал на пол, сильно ударившись носом...
И у Сарегоса получилось бы не потерять имидж, если бы не пришедший в себя ученик, Герард, который опять попутал все карты, внезапно выпалив:
- Господин, господин, а кто этот странный старик, и что мы тут делаем? А то я потерял сознание когда вы призвали того огромного монстра...
- Заткнись, сын дворовой собаки! Сколько раз я тебе говорил не мешать мне когда я разговариваю с другими, а , отрыжка мироздания?

(наше с Бедуином продолжение)

- Два раза, - неуверенно пискнул было нерадивый ученик...
- Ма-а-алча-а-ать!- вовремя опомнился Сарегос. - Прошу прощения, - это уже к развалившемуся в шезлонге Армицусу, - за моего ученика. Подробности наших злоключений вы, возможно, узнаете из моей автобиографии, которую я напишу, когда приду к власти, убив моего брата-лорда... Да, а вам, собственно, что надо? - проявил верх тугоумия Сарегос, - ведь Силы у... - внезапно осекся он. Закрыв глаза, он быстро пробормотал что-то и посреди шатра материализовался... стул. Достаточно высокий чтобы голова получила опору...
- Получилось! - взвыл Сарегос от радости...
Если бы чернокнижник обратил внимание на Арциуса, возможно, он бы не был так спокоен. Когда голова взвыла, чародей сделал едва заметное движение пальцами и танцовщица (та, что была вне поле зрения Сарегоса) легко нагнувшись ,почти с нежностью достала из-под столика короткий кинжал и снова выпрямилась, будто ничего и не было.
На стул же Арциус посмотрел едва ли не с брезгливостью. Разумеется, это было заклинание, разумеется, успешное даже в таких обстоятельствах. Но стул!!!
Нет и нет, никогда рядом с бывшим тёмным властелином не будет стоять столь простое устройство.
Ещё одно мановение руки, и наколдованный предмет задрожал в мареве магического огня, а затем кучкой жуков осел на землю. Жуки зашевелились и поползли прочь, стараясь не шуметь и не привлекать к себе лишнее внимание.
- Герард, - со скучающим видом предложил чародей, - хочешь, я тебя сделаю хозяином этой головы?
- Он тебя не слышит-, сообщил мрачный Сарегос. Да, его расстроила пропажа стула. Да, глупо, мелочно, но...
- Вот что, к делу. Что вам от меня надо? - откашлявшись, пробурчал Сарегос.
Арциус ещё раз придирчиво осмотрел голову, затем охнул и принял решение.
- Ну хорошо…

… С давних пор повелось так, что каждые сто лет в долине появлялся свой тёмный колдун. Существо это, надо сказать, всегда отличалось нравом вредным, а поступками – каверзными. Так вот, одни тёмные колдуны становились почтенными владетелями народов, другие предпочитали магический путь. Но всем им не везло в одном крохотном обстоятельстве – всегда находился герой, который намеревался всё испортить. Ладно бы находился, так он ещё приходил и портил! И ведь не один, обязательно ему помогали то местные волшебники, то ещё какие непонятные силы. Нет-нет, со всем этим определённо следовало разобраться.
Так это надоело тёмным, что было принято решение – героев искоренить на корню, волшебников – разволшебить, таинственные организации разорганизовать, а с нынешнего колдуна в прямом смысле пылинки сдувать, чтоб не приведи небо, какая не раздавила…

- Так что мы сейчас, - продолжил Арциус, - и ищем… всех. Если хочешь, могу размагичить тебя сейчас. А можешь мне помочь найти остальных своих... коллег.
- Ммм... Что то у меня с логическим мышлением плоховато стало... Можешь объяснить мне одну вещь, - все так же вяло мямлил горе-столяр. Нет, ну что ж так убиваться-то! - Ты - Тёмный властелин на пенсии? Так? И вы хотите искоренить назойливых героев-оболтусов и спалить к мархузу Библиотеку? Так? Значит, наши интересы пересекаются? Так? Так и зачем вам мен...
Дошло наконец. А я тут сижу - гадаю: когда ж этот идиот представится...
- Ах, видимо я забыл полностью представится - Сарегос Карадок, Тёмный колдун с сорокалетним стажем, кровный брат нынешнего правителя Долины Альбана Карадока, очень приятно...
- Гм, - только и ответил Арциус, даже не успев тлком разозлиться за обзывалку (что властелин и что на пенсии – если властелинствуешь, то это уже на всю жизнь, да). – Мне нужно подумать.
И Арциус повёл рукой. Перед глазами Сарегоса завращался мир…

Волшебница и Замок.
Совместно с Сейденом.

Если бы Зизи знала, какой опасности подвергает себя.. во-первых, волшебница, во вторых, молодая, в-третьих, очаровательная и, в-четвёртых, девушка. Лёгкий вздох пыли под ногами даже не коснулся слуха волшебницы, но… замок проснулся. Он ещё моргал, протирал, фигурально выражаясь, глаза и пока ещё недоверчиво взирал на появившееся внутри него сокровище. Она что-то говорила своим странным спутникам, то ли слугам, то ли оруженосцам… Во всяком случае замок оценил это так. Определённо, подобный экземпляр требовал более подробного изучения. А посему замок протянул руку, подхватил Азабеллу и поставил её прямиком перед своими глазами – в центральном зале помещения.
Громко мяукнула кошка, не ожидавшая снова увидеть человеческого лица. Для людей же и крота это выглядело всё равно как будто кухня наплыла на них из самых глубин, а затем рванулась обратно на то же место. И всё, только волшебницы рядом не было.
Возможно, какая-нибудь принцесса, воспитанная в строгости королевских покоев и вскормленная сказками о драконах и похищениях, просто застыла бы в страхе. Или – в предвкушении: похищать девушек можно мс различными целями, начиная с гастрономических, и заканчивая вполне романтическими. Не перевелись же в Долине заколдованные принцы? Не перевелись: для того, чтобы уверовать в этот факт, было достаточно посмотреть на горца и крота, поменявшихся шкурками. Но, к сожалению или к счастью, Азабелла не была нежной принцессой. А потому, вместо того, чтобы застыть на месте, она принялась разглядывать зал вполне по-хозяйски.
Насколько бы Зизи удивилась, узнай, что замок за ней тоже наблюдает? Это известно не было.
А девушка, похоже, и не думала пугаться. Обнадёживающий признак. Замок всерьёз подумал о том, что надо бы представиться. Ну вот, например…
Сидевший дотоле мирно, на ступеньках в ближнем от Зизи углу зала скелет хрустнул костями и неуверенно поднялся. Пошатнулся и покачал головой.
Ну, наконец-то! Азабелла возликовала: увидев, что столь великолепная кухня пустует, она уже (мысленно) подготовила себя к тому, что Черные Властелины, пусть даже и обитавшие в этих стенах, давно переехали в другой замок… или – в другой мир. И вдруг перед ней человек. То, что на нем сейчас маловато плоти, Зизи не смущало. У каждого свои недостатки.
- Здравствуйте! – вежливо сказала девушка. Скажите, вы – правда, Черный Властелин?
Скелет открыл, затем закрыл челюсть. Снова открыл, прижав кисти к отсутствующей шее, а потом снова закрыл. Замок сообразил, что где-то допустил промашку. Скелет же заозирался по сторонам, пока не заметил торчащий среди остатков ковра чей-то хвост. И радостно ткнул в него пальцем, привлекая внимание хозяина. Замок непонимающе уставился на упомянутый предмет, так что скелет аж начал подпрыгивать от возмущения.
Зизи наблюдала за жестикуляцией собеседника со все возрастающим удивлением. Ну, не хочет же от (в самом деле) сказать, что Властелин – это вот этот, с хвостом… вернее, «этот, от которого лишь хвост и остался»? Волшебница огляделась по сторонам, в надежде, что появиться кто-то более разговорчивый и разрешит ее сомнения.

(волшебница, кот, скелет и, несомненно, мы, я и Дарклайт)

Хвост мотнулся из стороны в сторону, затем его владелец опасливо высунул мордочку на поверхность, проверить, ушла ли опасность. Он (кот) не успел даже ухом дёрнуть, когда до замка снизошло озарение. Разумеется!
И кот, сам от себя не ожидая, заговорил:
- Здравствуйте, прекрасная незнакомка. Нет, я не чёрный властелин, а всего лишь замок тёмных властелинов. И имею честь приветствовать вас у себя в гостях.
Несколько секунд Азабелла просто таращилась на внезапно заговорившего владельца хвоста, прикидывая про себя, свойственно ли кошкам магическое сумасшествие. Тезис «кот – это замок», оказался сложным для понимания.
Впрочем, «говорящий кот» - это тоже было немножечко слишком. В итоге Зизи решила, что это – последствия вчерашнего посещения домика старосты (а также его тостов, и того, что за тостами следует) – и облегченно вздохнула.
Приятно все же найти железобетонно-физическую причину для глюков. Ну, а, найдя ее, можно и с глюками пообщаться.
- Рада знакомству, - она попыталась изобразить поклон. – А как вас зовут?
Замок задумался. Раньше его вообще-то никак не звали. Ближе всех как-то подошёл предпоследний владелец, который в страшном подпитии обращался к замку как «слышь, ты, как тебя там… Ещё пива!». Но подобным образом представляться девушке было как-то неудобно.
Поэтому замок только хмыкнул, что в исполнении кота вышло как чихательство:
- А-а-апчхи! Никогда не задумывался. А ты правда волшебница? В смысле, светлая?
Тут настало время задуматься Азабелле. Волшебницей она, и правда, была, но вот насчет термина «светлая» как-то не задумывалась. В ее понимании «светлые» не бреют ноги мухам в глухой чаще Леса… и не лазают по подземельям с незнакомыми мужчинами… разных видов. А уж о том, что светлые, наверняка, не просыпаются по утрам под столом, с мыслью, что вечер вчера удался лучше и вовсе не говорить. Но все же, Азабелла была не чужда кокетства, и ей очень хотелось произвести хорошее впечатление. А потому она скромно кивнула.
Несмотря на то, что с ним творилось что-то странное, и пасть сама открывалась, без участия кота (он, кстати, о собственном имени тоже особо не задумывался, ограничиваясь вполне лаконичным мявом), во всём остальном зверёк полностью себя контролировал.
Так он вразвалочку добрёл до ног Азабеллы и потёрся о голень левого сапога. И мяукнул. Замок поспешил исправить ситуацию и скромно добавил:
- Жалко. Впрочем, если хочешь, я могу тебя научить тёмному волшебству и сделать тёмным владыкой. Ну или светлым. Но только, чур, для светлого трон ты сама найдёшь.
Стоявший всё это время неподалёку скелет поклонился, указывая рукой куда-то в сторону стены и… да, и дверного проёма. Жаль, правда, без створок.
Азабелла не заставила себя долго упрашивать – и шагнула в сторону двери. Где-то на краю сознания заскреблась мысль о том, что спутники, наверно, волнуются, но волшебница загнала ее вглубь головы пинком воли. Найдут. Не маленькие, не потеряются.

(бабка Гульда и я)
Не так уж много знала Криселла про повадки и нравы воронморров. Но в одном была уверена неколебимо: где бы не носили демоны ее нового квартиранта, он обязательно вернется к завтраку. Иначе он не воронморр, а растяпа-ворона.
А сейчас уже и каша готова, и от лепешек дивный запах, а эта птаха куда-то сгинула...
Криселла вихрем обежала дом от чердака до подвала. Потолковала с избушкой (которая заявила, что от такой бестолковой ведьмы не то что воронморр - даже черепаха сбежит). Расспросила ученицу (та, занятая готовкой и уборкой, не заметила, в какую сторону улетел Каркель). И в полном расстройстве вышла на двор.
Взгляд в сторону лопухов, что буйно разрослись за баней...
Колодец. Вода.
Та самая вода, которая везде течет и все знает.
Криселла подошла к колодцу, нагнулась над срубом:
- Эй, Нечёса! Покажись, картежник, я не сержусь!
Позавтракав самой восхитительной кашей на свете, колодезник лежал на воде, закинув руки за голову, и осоловелыми глазами глядел на небо. Вдруг свет померк, и он услышал до боли знакомый голос. Он сделал первое что пришло в его сытую голову - нырнул на дно. Показываться малышу не хотелось, но и получать вторую за утро взбучку, за отсутствие на рабочем месте, не хотелось еще больше. Оттолкнувшись от дна, Нечёса стрелой вылетел из колодца и зацепился руками за ворот.
- И снова здравствуй, Криселла! - с наигранной бодростью бросил он.
- Хочешь, негодяй, получить амни-истию за манки-ирование обязанностями? - совсем не сердитым тоном сказала Криселла.
Она не опасалась, что лохматенький колодезник начнет переспрашивать, что означают заграничные слова. Они с Нечёсой всегда друг друга понимали. И вообще вода много знает...
- То есть, факт, что я все утро корячился, воду натаскивал, тебя уже не устраивает, - возмутился озорник, болтая ногами и пытаясь, ненароком, обрызгать ведьму.
- Он корячился! - охнула чародейка. - Котел только на треть полон, халту-урщик ты этакий! А я сегодня собиралась баню топить, гигиени-ическое мероприя-атие проводить!
Тут она вспомнила, зачем пришла к колодцу и уняла гнев:
- Но я прощу тебе недоимку, если дашь мне нужную информа-ацию.
- Интересно, зачем я понадобился великой и несравненной чародейке, - ерничал Нечёса.
Зря старался. Криселла приняла его слова за чистую монету, чуть зарделась:
- Куда-то исчез наш новый квартира-ант, воронморр Каркель. Утром был дождь, в лужах наверняка отразилось, в какую сторону он продефили-ировал. Расспроси лужи, колодезник, тебе они ответят.
- Я с незнакомыми лужами не разговариваю. Ты за кого меня принимааааешь? - сильно раскачавшись, малыш соскользнул и бухнулся в воду с громким плеском.
- За лодыря и лоботряса, - сообщила ему сверху вниз чародейка. - И за расхитителя каши.
Вот. Пусть не думает, что она, Криселла, не заметила, куда бегала ученица с миской. Криселле каши не жалко, но лишний щелчок по носу этому наглецу не помешает.
- Ульяна сама мне предложила завтрак, а я, что дурак - отказываться, - посопел Нечёса, выбираясь, вода стекала с него ручьями.
- Вот сейчас и посмотрим, дурак или не дурак, - мирно предложила Криселла. - Давай быстренько, пока лужи не высохли...
- Чего с ними разговаривать-то, они же глупые…- протянул неудавшийся гимнаст.
- Ну, все-таки не глупее тебя! - ободрила его хозяйка подворья.
- Раз такая умная - сама разговаривай! - буркнул Нечёса и отвернулся, обхватив колени руками.
- Была бы я умная, давно бы тебя отсюда вышибла, - вздохнула чародейка. - Или, как мне советовали, вскипятила бы воду в колодце. В целях профила-актики инфе-екции...
-Чего-чего? Это я-то инфекция? - взвился юнец.
- Нет, - почти нежно сказала Криселла. - Не ты. Но ты так славно смотрелся бы в крутом кипятке, так колори-итно...
- То есть подавай нам разнообразие… Зеленые колодезники нас не устраивают - подавай нам красных, - начал наступать Нечёса, в глазах его мелькали злобные искорки.
- А ты и сейчас красный, - хмыкнула хозяюшка, - от злости. Я, заметь, воду еще не кипятила, а ты уже раскипятился... Прекрати верещать, вылезай и потолкуй с лужами. Этим ты разрядишь конфли-иктную ситуа-ацию. И не получишь ведром по башке. Видишь, как все хорошо получается.
- Ладно, чего спрашивать-то? - Нечёса был парнем сообразительным и тонкий намек про ведро понял сразу.
- В какую сторону подался воронморр, где его искать...

Неспроста молчал Каркель, ой неспроста - беда с воронморром приключилась ненакарканная. Клюнула гордая птица крышу не того домика - клюв и увяз.
И дел то всего было - немного показать, что не лентяй, не бесполезный довесок к чердаку и удобным, пыльным тулупам, а столько невыносимых мук чуть не пропущенного завтрака досталось на долю черной птицы, что и палачам лиги монстров и окрестного лорда не привидится.
Клюв - застрял. Воронморр поначалу немного удивился, заметил, что с крышей что-то не так и что клюв выходить обратно не хочет, но не испугался. Чего боятся, когда утро, все свои и никаких бедствий не ожидается?
Как заблуждался вестник несчастий. Ульяна уже и на чердак сбегала, колодезный там вовсю пользовался его, воронморра вынужденным отсутствием, но не это, а в основном запахи вкусного завтрака не давали воронморру жить спокойно. Когда на чердак заглянула и сама Криселла, воронморр сник. Потом (отчасти из разговора с колодезным) Каркель понял, что его уже ищут, и возрадовался, но тут же сник еще дальше. Быть найденным с застрявшим в крыше клювом...
"Каррр, надеюсь никто не видит?"
Каркель упорно выдергивал клюв, уперся всеми лапами и зарекся покушаться на пурпурных короедов.
"С ульяниной кашей им все равно не сравниться!"

Помогло воронморру, должно быть, возвращение в мрачное состояние духа, сейчас он был готов накаркать даже возрождение Черного Замка, лишь бы клюв стал свободен и вернулся к нему (и к Каркелю) наконец дар связной речи.
Клюв освободился, Каркель взлетел вверх и расправил свои еще совсем не дрялые крылья... однако возрождение Черного Замка сходу каркать поостерегся, спикировав вместо того вниз, к колодцу и в крайне задумчивом состоянии.
- Ужасное утр-ро. - В подтверждение сказанного воронморр чуть не клюнул колодезный сруб, но... не клюнул. - Пр-росто отвр-ратительное.


(простите за отсутствие и немного буффонады - был болен, простыл и чуть не остался без завтрака! =))

(Совместно с Йоши Тамака)

Феникс не стал подниматься, он сел и сложив ногу на ногу, пробежался по юноше оценивающим взглядом. Парень помешал растворить усталость во сне, конечно, но хоть какой-то человек за пару дней. Фиуса так и дергало улыбнуться, но удалось сдержать столь легкомысленный порыв. «Однако, почему бы и не покуражиться, слегка?» - стрельнуло в голове.
Волшебник выпучил глаза, но не на парня, а куда-то в пространство и диким голосом заскрипел:
- Ви, молодой человек, уже в небольшом поселении, здесь живю я и мои сапоги. Вот этого зовут Биз, а этот – Нори. Поздоровайтесь с гостем, ребята. - С нами живет Синила, - маг указал на висящий рядом плащ, - нащ лучщий друг!
Пять секунд гробовой тишины, Фиус перевел возмущенный взгляд на юношу:
- Чего молчите, ребята с вами поздоровались, не вешливо получается, а?
- А я.. Я Джек. - Уже во второй раз за день не нашелся что ответить странник. Человек и вправду попался необычный. По крайней мере, умел неплохо шутить с совершено серьезным лицом, что само по себе встречается нечасто. К тому же, видимо, неплохой актер. Впрочем, в этом отношении до Каркеля ему было далеко.
- И как долго здесь существует это поселение? - В тон продолжил Джек. - Кто его правитель? И как пройти до ближайшей таверны? Кстати говоря, ваши ботинки хоть и представились, но вашего-то имени вы не назвали.
- О! Я просто скромный Великий Маг, и Магистр Золотой дюжины высоких магов, Синиус Сеникс! – торжественно произнес Феникс и, наконец, поднялся во весь рост, чтобы мир ощутил его. Через секунду волшебник оторвал одухотворенный взгляд от неба, сменил тон, сделал глуповатое лицо и вкрадчиво, но весело произнес:
- У нас здесь свобода выбора, приятель, каждый день мы избираем правителя, вчера это был Нори, а сегодня Биз, он кстати немного чернее. – Фиус странно подмигнул юноше. Если хотите обсудить политику и завтрашние выборы, то, добро пожаловать в нашу таверну «Укостра», еда у них по-моему закончилась, но тепло, как фирменное блюдо вам подадут.
"Еще один маг?" - Вертелась мысль у Джека в голове. - "И почему все, кого я встречаю, либо маги, либо любители театрализации, либо то и другое сразу? Ну да ладно, пора привыкать."
- Тепло - это тоже неплохо, - Улыбнулся Джек. - а еда у меня еще осталась, на двоих хватит. Не откажетесь от завтрака? Надеюсь, Великие Маги едят лепешки и жареных птиц, потому, как ничего иного у скромного путника не водится.
С этими словами он извлек из мешка вышеуказанные яства, а именно: пару лепешек и недоеденную с прошлого раза жареную птицу.

Криселла скользнула взглядом от крыши чужого домика до сруба колодца: мысленно повторила траекторию, по которой только что к ее ногам приземлился Каркель. Выражение лица у нее было таким ледяным, словно чародейка пыталась превратиться в снежную бабу, но заклинание отказало "на полдороге".
Наконец она заговорила - но не с воронморром, а с колодезником.
- Прости, что зря побеспокоила тебя, друг мой Нечёса. Как видишь, наши с тобою опасения были напрасны. Господина Каркеля не загрызла в лесу куница и не подстрелил охотник. Господин Каркель всего лишь решил эмигри-ировать в соседний дом, никого не предупредив. Вероятно, жуки-короеды, которых может предложить господину Каркелю этот жалкий котте-едж, нравятся воронморрам больше, чем гастрономи-ические изыски нашой рукодельницы Ульяны. Вероятно также, что уютное гнездо из овчины возле теплой печной трубы недостаточно комфорта-абельно для господина Каркеля. Надо полагать, в соседнем доме для него сооружен серебряный насест и положены атласные подушки, набитые лебяжьим пухом... Что ж, господин Каркель - не птенец, а вполне взрослый воронморр и сам выберет, где ему лучше. А ты, дорогой Нечёса, можешь возвращаться к своим важным делам, от которых тебе пришлось оторваться из-за поисков господина Каркеля!
И женщина, оскорбленно вскинув голову, двинулась по дорожке к дому.

Сколь сильно бы стало стыдно Каркелю будь он птицей честной, порядочной и доброй, а не так как оно было на самом деле - очень честной, необычайно порядочной и предсказывающей бедствия лишь из желания помочь окружающим (в том числе и помочь поделиться с ним чем-то питательным, разумеется). Впрочем даже воронморр слегка растерялся, но лишь на то время пока у него отвисал до земли клюв. Стук нижней его половины о землю привел воронморра в чувство и Каркель ринулся спасать свою репутацию.
- Но... ведь... пр-роклятые кор-роеды чрезвычайно опасны! Кр-ривая их численности р-резко бы выр-росла и пере-кар-кинулась на кр-рышу нашего дома. Я беспокоюсь о месте своего квартирования!
Обращаться прямо к волшебнице воронморр поостерегся - расстроенная волшебница, это, прямо скажем, не Замок Черного Властелина - устроит тут прямо сейчас локальный ар-р-рмагеддон и что потом делать честным и непредвзятым воронморрам? Опять спать в лесу? Ни за что! Воронморры быстро привыкают к комфорту и даже этого не скрывают.
Обращаться к колодезному за моральной поддержкой, опять таки означало бы ставить того перед не самым простым и, в условиях ограниченного времени - трудным выбором одной из двух простых точек зрения и что бы колодезный ни выбрал, лучше Каркелю от этого не станет. Воронморр же всегда соблюдал свои скромные интересы и не играл в азартные игры.
Поэтому Каркель сделал круг над крышей дома волшебницы, из последних сил каркнул:
- Госпожа Криселла, короедов тут нет!
И почти потеряв сознание, упал на руки Ульяне.

Ульяна добросовестно разогнала пыль на чердаке и решила вытряхнуть всякую ерунду из гнезда Каркеля. Как только она решила это сделать, со стороны двора раздались отзвуки возмущений Криселлы и Ульяна, решив что ей не грозит быть замеченной под видом мытья окна, высунулась в чердачное окно с тряпкой.
Протирая мутное оконце, Ульяна не преминула разглядеть возмущённую госпожу и Каркеля оправдывающегося перед ней. Девушка потерла нос тыльной стороной ладони, в которой держала тряпку: "Ах, как не хорошо заниматься делами до завтрака" - подумала Ульяна. Тут к её изумлению на неё почти свалился Каркель.
Птице явно было не особенно хорошо, и девушка отнесла его в гнездо. Бережно уложив , и прежде чем птица успела бы что-то возразить, пообещала принести кашки и убежала вниз.
Внизу к завтраку у Ульяны было все готово, на стол водрузила чугунок с кашей( не забыв отложить мисочку для воронмора) и возле печи поставила греться пузатый самовар. Как раз в тот момент, когда Криселла, хлопнув дверью, вошла в избушку, Ульяна закончила свои хитрые манипуляции с самоваром, и тот важно запыхтел подогревая воду.
- Доброго утра , госпожа. - С невинным видом поздоровалась Ульяна. - Завтракать будете? У меня все готово. - Тут же заверила она колдунью, дабы пресечь все возможные возражения.

Нечёса, смотря в лужу, увидел, как с соседней крыши пикирует Каркель. «Надо же! Даже спрашивать ничего не пришлось. Вот и птица наша», – подумал колодезник, но сказать ничего не успел, так как был прерван тирадой чародейки. Все дальнейшие события он наблюдал в страшно неудобной позе (на четвереньках перед лужей), подняться тот как-то позабыл.
Когда представление закончилось, Нечёса с трудом встал и начал вытирать грязные руки о серебристые штанишки. Получалось плохо, так как рыбья чешуя никак не хотела впитывать грязь. Вдруг, в его огромных глазах пробежала искорка озарения. Он широко улыбнулся и запустил руки в зеленые патлы, только сейчас колодезник догадался, для чего они нужны. В своих космах малыш нащупал что-то круглое. Аккуратно вырвав клок волос, Нечёса поднес находку к носу.
- Так вот ты куда спряталась, проказница! – обрадовано сказал он крупной улитке, которая с невозмутимым видом протянула к нему рожки. – Консуэлла, больше так не делай, я же тебя обыскался, - назидательным тоном начал колодезник, высвобождая питомицу.
- Ну, пойдем домой, знаешь, как Фердинанд по тебе скучал, - так вот причитая, Нечёса схватился свободной рукой за крюк. Ворот стал стремительно раскручиваться, опуская его в колодец.

Знали бы вы, господа, как трудно гневаться, если в доме восхитительно пахнет свежими булочками, уютно ворчит самовар, а над чугунком с кашей поднимается восхитительный парок!
Криселла очередной раз поздравила себя с удачным выбором ученицы - и подобрела.
- Ульяна, дорогая, твоя квалифика-ация в кулинари-ии - выше всяческих похвал. Эта плошка с кашей, полагаю, предназначена для некоего дезерти-ира? Ладно, снеси уж ему... А потом, за чаем, я начну ле-екцию о быте и нраве водяного народца. Начнем с колодезника, он ближе, потом перейдем к водяному - все-таки озеро не так далеко от нас, надо знать, как обходиться с соседями...
Ульяна села на скамью. Душа ее была полна тихой радости - уют, мир и лад, амнистия всем вороморрам, прощение всем картежникам-колодезникам...
И только царапало воспоминание о неприятном визите волшебника и дурацкой переаттестации...

В горной библиотеке.

Собственная физиономия, отражающаяся в пузатом стеклянном шаре, казалась Танселю презабавной. Парень хихикнул, вытянул вперед указательный палец и постучал по округлой емкости. Флегматично пузырящаяся на дне ядовито-розовая жидкость отозвалась энергичным бульканьем.
- Не тронь реторты! – резкий окрик перекрыл звук от лопающихся в стеклянном шаре пузырей, - И вообще, ничего тут не трогай.
Возникшая на пороге лаборатории Ринхен казалась воплощенной серьезностью. Любые намеки на смех и веселье неизменно испускали дух в присутствии этой сушеной особы. Лучезарная улыбка, способная обаять любого, но только не сестренку, медленно сползла с лица Танселя.
- Ты все еще здесь? – девица, не мигая, посмотрела на брата, и тот вынужден был смущенно отвести глаза.
- Я только уточнить хотел, вот, – он протянул сестре пергамент, - тут почерк твой очень неразборчив. Пункт три…ше…ше… что?
- Мех шерстистых змей. Еще?
- А это? – он подошел ближе и ткнул пальцем в записи.
- Перо воронморра.
- Ээээ… прости…
- Воронморра, - повторила Ринхен раздраженно, - не знаешь, кто такие воронморры? Здесь, если ты не заметил, библиотека. Возьми энциклопедию и ознакомься.
- Но…
- Мне обещали, что ты будешь полезен, не задавая лишних вопросов, - отрезала волшебница, - у меня и так много дел.
С этими словами Ринхен отвернулась, прошла к столу и опустилась в огромное кресло. Волшебники не отказывали себе в комфорте, но во всех этих излишествах молодая магичка не нуждалась. Она положила перед собой открытую книгу и сидела, выпрямившись, не опираясь на мягкую спинку кресла. Руки сложены одна на другую, точно у прилежной школьницы, глаза опущены к страницам. Всем своим видом сестра давала понять, что разговор окончен, и Тансель не стал спорить.
- Приятного дня, Рин, - тихо пожелал он сестренке и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

На стук никто не откликнулся, даже когда Хи перестали держать обрадовавшиеся скорому теплу ноги и она хлопнулась о дверь сама. Ожидаемое тепло куда-то откладывалось, а ведь дом с идущей из печной трубы приметой его обитаемости стоял прямо перед самым носом!
Упрямо подымаясь и собираясь стучать дальше, спустившаяся с гор нечаянно потянула дверь на себя, та открылась. Как Тахиомера оказалась внутри, она потом уже и сама не помнила. Но когда очнулась, дверь на улицу была закрыта на засов, в доме никого не было, и было очень тихо...

Зеленые горящие на полках свечи, алый свет от углей в щели растопленной печи, довольно просто, без изысков накрытый стол и несколько книг на полках, пыли в доме не было.
От одежды валил пар и Тахи сбросила ее сушиться у входа. Ноги у нее вдруг оказались целы, но тело само собой взяло и решило поднять собственную температуру - всего на пару градусов, так что Хи не насторожилась.
- Есть кто? - на всякий случай уточнила она, хотя и так знала, что никого кроме нее в доме нет, даже мелких домашних монстров.
Обойдя небольшой этот дом, Тахи устроилась за столом и выпила горячего молока с медом, потом стащила с печи одеяло и в него завернулась. Спать ей почему-то совсем не хотелось. К тому же ее ждала месть волшебникам!
Но идти почему-то тоже никуда не хотелось - это было странно.
Одна из книг в толстом переплете с узорами лежала прямо на столе рядом с чашками и Хи презрительно ее приподняла - за корешок. Вообще-то она не любила волшебников, но здесь почему-то и волшебством не пахло!
Увиденное на титуле книги, заставило ее удивиться. Тахи поднялась и покачиваясь прошла к полке с остальными книгами. Увиденное заставило ее решить, что у нее "жар" и вероятно галлюцинации. Весьма впечатленная возможностями нового тела Тахиомера решила, что надо немного отдохнуть и разобраться. Она взяла книгу со стола и полезла на печку - отдыхать и разбираться, ведь на обложках всех книг в доме было написано только одно слово: "Тахиомера."