Инциндент перерос в смертоубийство, а Свет отреагировал лишь тем, что переместился в относительно безопасную нишу, где его не могла достать шальная пуля. Одной из особенностей старого шамана было то, что его не замечали, если он сам этого не хотел. Парадоксально, но факт, если Свет сам не привлекал к себе внимания, взгляды людей словно обходили его стороной.
"Возможно кто-то из заражённых умрёт и это будет благо, - подумал он. - А те, кто держаться за чистоту крови...у них слишком тяжёлое наследие, чтобы жить спокойно!"
Внезапно, что-то в мире изменилось. Свет не понял, в чём дело, пока в его мозг хрустальным скальпелем не вонзилось понимание, что он ОБЯЗАН спасти Свету. Иначе нельзя ни в коем случае. Волна удивительной чистоты и ясности прошла по его мозгу, оставив за собой странное чувство в висках и на затылке, а Свет уже выскочил из укрытия и летел. Караульные девушке уже были убиты. а сама она лежала, хвала всем силам, в стороне от основной мясорубки. Шаман рухнул на живот и пополз к ней.
- Очнись! Очнись! - шепотом кричал он, тряся Свету за плечо. - Не вставай. Надо уходить!

Искры посыпались из глаз и все померкло. Темнота в метро – дело привычное, но это была ДРУГАЯ темнота. Чистая, прозрачная, легкая. Света лежала на земле и видела неимоверно высокие своды тоннелей, испещренные светящимися холодным голубым светом камнями. Если бы она могла понять, что это было ночное небо…
Над ней черным контуром навис чей-то силуэт, застилая собой это манящее мерцание.
- Очнись! – раздался уже знакомый голос и звезды начали угасать. Вместо них слабо засветились глаза человека. И чем темнее становилось вокруг, тем ярче были эти глаза.
- Свят, - простонала Света, и в темную реальность обморока ворвался шум окружающей жизни. Крики, стоны, бесконечные выстрелы… а еще была жуткая пульсирующая боль в виске, по которому пришелся удар от приклада.
Тверская стала заполняться фрицами: они посыпались из тоннеля, параллельного тому, с которого они пришли, с противоположных тоннелей, из подсобных помещений и конечно с переходов. Казалось, что все фашисты со всех трех станций собрались здесь. Может, так оно и было. И все эти ребята сейчас смыкались вокруг путешественников кольцом, посреди которого, словно Марианна на парижских баррикадах, гордо возвышался Павел с гранатой в руках.
Из кольца окружения выделился невысокий мужчина в черном костюме с галстуком и странными усиками над верхней губой. Он что-то коротко гавкнул и прозвучал выстрел. Рука Павла, державшая гранату дернулась и снаряд звонко брякнулся о гранитный пол. Воцарилась невыносимо долгая тишина, измеримая разве что болезненным пульсом в разбитом виске. Но прошла секунда, другая… граната не взорвалась. В метро это было неудивительно, мало ли какую лабуду и откуда таскали сюда сталкеры….
- Сдавайтесь, и мы пощадим ваших женщин, - прорычал главный фриц и предусмотрительно отступил за стену своих солдат. Подчиненные же стали медленно смыкать кольцо. Света вопросительно посмотрела на Свята и бессильно подняла руки.

Затянулась секундная пауза, главный из фашистов предлагал сдачу в плен, но это означало смерть, Павел точно это знал, они никого не отпустят.
-Одумайтесь, они никого не отпустят, нельзя им верить, это равносильно самоубийству.
Крикнул, что было мочи Симонов.
Жутко чесалась голова. Капли пота скатывались с лица, падали куда-то на пол, и исчезали в тени, берцев Павла.
-Жалкие фашисты, вы все должны умереть, вы заслуживаете только смерти, никто не спасет ваши грешные души, вы все будете гореть в аду!
Молниеносно выбежав из-за колонны, Симонов произвел несколько выстрелов, один из которых смог добраться до плеча главаря, и продырявить его. Фриц взвизгнул и как свинья повалился на пол, что – то, кряхтя себе под нос. Между тем и Павлу тоже досталось, одна из пуль оставила кровоточащую царапину на правой щеке, впрочем, этого “комариного укуса”, Симонов не заметил.
Мужчине удалось спрятаться за другой колонной, что находилась ближе всех к Свете.
-Эй, она в порядке?
Обратился Павел к Святу.
Ещё один выстрел разорвал пыльный воздух станции, свалив с ног фашиста.
Струйка алой крови сочилась из того места, где раньше располагалось голова. Фрицев становилось все меньше, а Симонов все больше крепчал, и уже казалось начал получать от всего этого удовольствие.
Внезапно Павел обратился к Олегу.
-Слушай, извини за то, что хотел подставить тебя,я себя тогда не конролировал, как там девочка, с ней все в порядке?

"Ты подставил всех нас, мать твою." - произнес Олег. Пригибаясь за колонной. Он отвлекся на секунду и перехватив свой АКУ одной рукой выстрелил. Очередь прошила фашиста, который захотел погеройствовать. Предложение было заманчивым, но Олег не был женщиной и поэтому сдаваться не хотел. Он понимал что им двоим с Олегом не удержать эту позицию против целой станции. Фрицы действовали довольно слажено и было понятно что в конце-концов они окажутся в окружении. Сейчас число фашистов играло против их самих. Для большого количества людей просто не находилось укрытия. Но рано или поздно они смогут обратить свое число в преимущество. К тому же не все члены их "отряда" решались на бой. Света уже подняла руки вверх. Этот ее "телохранитель"-шаман тоже скорее всего сдастся. На счет остальных Олег не знал но прикинул и понял что дела их плохи. Он готов был сам пристрелить Павла, но понимал что в таком случае просто лишится единственного союзника.

-Ты первый подставил меня, ты хотел просто кинуть меня!
Павел стер с лица проступающий пот.
-В любом случае, теперь это не важно, ты как, будешь сдаваться? Я не советую, нужно отступать в метро, даже если мы сдадимся, нас с тобой всеравно расстреляют, к тому же у меня кончается боезапас.
Раздался новый выстрел, фриц упал.
-Олег, хватай Свету и беги, я буду прикрывать, ты слышишь! Черт, они ползут как тараканы, проклятые фашисты!

Висок безумно стучал. Пот лился рекой, время оставалось все меньше и меньше, а фрицев становилось все больше и больше.
-Олег, не будь дураком, делай, как я говорю, пока не поздно!

Свет резко ударил девушку под колени и вовремя: очередь пронеслась прямо над ними.
- Не вставай. С этими двумя теперь опасно. Надо уйти. Пусть хозяева станции не причисляют нас к начавшим убийство.
Свет говорил совершенно спокойно, короткими предложениями. Ему уже не было дела до двух самоубийц, ввязавшихся в бой с боевыми силами трёх военизированных станций.
Однако было одно но: шаман не видел будущего. Совсем. Это означало, что сейчас творится нечто поворотное, пусть и очень не хорошее.

Андрей даже не успел выругаться. Улаженный вроде бы конфлик в мгновение ока разгорелся с новой силой. Не успел он достать документы как раздались выстрелы. Голова еще плохо соображала после ментальной угрозы а вокруг уже творился хаос. Какая то женщина с ребенком, выстрелы, Света пытается накрыть ее своим телом. Павел, видимо окончательно обезумев, выхватывает автомат. Пальба...
Срывая с плеча автомат Андрей воспользовался тем, что фрицы с кардона отвлеклись сделал несколько шагов назад в темноту. Отсюда все еще неплохо просматривалась станция а его самого было уже почти не видно. Павел все не прекращал стрельбу. Знай Андрей что у того заныкано столько патронов раскулачил бы его еще на Маяковской. С таким количеством пожалуй можно было смело мед бригаду из полиса вызвать.
Еще пытаясь придумать хоть какой-то разумный выход из ситуации Андрей увидел как спеленав Сашу ей приставили к виску пистолет приказывая всем сдаться. Решение пришло сразу. Схатив за плечо стоявшего рядом Арсения Андрей кивком указал обратно на тонель и начал быстро отступать назад. Они еще не успели пройти на станциюи стояли в темноте, да и в стрельбе участия не принимали. Фрицы конечно вспомнять о них, но уже потом. Единственным разумным вариантом было отступить что бы потом попробовать помочь попавшим в переделку попутчикам что Андрей и предпочел сделать ни теряя ни секунды. Света возможно была их единственным ключем к спасению и за нее можно было отдать жизнь. Но делать это лучше с умом.

Согласовано с мастером

Едва Павел открыл пальбу, как Анфиса припала к земле. Сотня другая ругательств машинально прыгнула на язык, но так там и осталась. Уж потом, если этот псих, всех обрекший на гибель, даже свою дражайшую Свету, останется в живых, она сама вобьет ему дуло автомата так глубоко в одно место, чтобы из горла было видно.
Воспользовавшись моментом, пока все стреляли в Павла и Олега, Анфиса нырнула в темноту тоннеля. Отстреливаться было бы глупо, а лезть спасать так называемых "своих" было бы еще глупее. По крайней мере сейчас. Жалко было Сашу. Очень. Девушка чувствовала свою ответственность за нее и потому на обычно брезгливо-гордом лице Хмелевой отразилось беспокойство.
- Психованный идиот!- выругалась она, нагнав Андрея и Арсения. Объяснять кому предназначаются эти слова, она не находила нужным.- Хоть бы кто-нибудь бы ему пулю в лоб пустил! Чуть всех из-за него не положили. Вы как сами, в порядке? Не ранены? Что делать-то теперь будем?
- Аргх!- рыкнула Анфиса не желая сдерживать злость и досаду под разносящиеся по туннелю звуки автоматных очередей. Если еще звучат, значит Олег или Павел еще живы.

- Вы как сами, в порядке? Не ранены? Что делать-то теперь будем?
Андрей с пониманием посмотрел на Анфису. Он и сам бы с радостью пристрелил этого недоделанного Рэмбо, но рисковать ради секундного удовольствия не хотелось. Ничего, может еще судьба улыбнется...
- Учитывая сегодняшние события трудно сказать что мы в порядке, - улыбнулся он девушке, - Но вроде бы не ранены. Я во всяком случае.
Он посмотрел на Арсения который с виду вроде тоже был цел.
- А делать то что будем..., - сталкер как раз подошел к мнимой черте, за которой возможно еще оставалась ментальная угроза, и остановился задумавшись, - освобождать наших конечно, что же еще. Хотя некоторых если выжывут я бы с удовольствием оставил в клетке фрицам на рстерзание.
Погони вроде бы пока небыло слышно но дожидаться ее совсем не хотелось. Мысленно перекрестившись Андрей сделал шаг вперед. Вроде бы ничего пока не происходило. Может угроза уже миновала?
- Черт, как же не хочется обрано на Маяковскую, - добавил он уже ни к кому не обращаясь.

- "Наших"- усмехнулась Анфиса и передразнила Андрея,- освобождать наших, ко-не-чно-же. Живо же они нашими стали...
На фразу о Маяковской, она состроила таку-ую гримасу, как будто Андрей только что выйграл конкурс "Самая глупая фраза в мире.
- Освобождать? Света нужна, у нее связи в Полисе. Впрочем, у всех есть связи в Полисе, но у нее особые. А еще она - ключ к нашему возможному спасению от чумы. Остальных кого? Психованного Павла? Мистера Я-могу-все-сам-и-мне-никто-не-нужен Олега? Вот Сашку бы, да и мистика.
- Кстати о мистике,- она вдруг резко обернулась к Андрею и Арсению,- вы того деда видели? Свет вроде б звали. Попал в плен, подстрелили или таки слился? С его помощью было бы легче вытащить "наших"- Анфиса зыулыбалась, и будь здесь внимательный собеседник, он бы заметил, как в голубых глазах девушки заиграли чертинки.- Ну, кто знает когда у них меняется караул и сколько пройдет времени прежде, чем они поймут, что пленники заражены и перестреляют их?

(согласовано с мастером)
Свет надеялся, что сможет отползти и утащить за собой девушку, однако, он банально не успел - фашисты набросились кодлой и повязали. Спасибо хоть и на том, что бить не стали - не до того им было!
Шаман ждал, что их потащат в подсобные помещения станции, но и здесь он оказался не прав - местом заключения явилась всего-навсего сваренная из арматуры клетка, куда их со Светой довольно грубо швырнули, предварительно отобрав всё, мало-мальски напоминающее оружие.
Где-то сзади командирский голос требовал от Павла и Олега сдаваться, угрожая в противном случае расправиться с заложницей.
"Александру тоже взяли", - мысленно кивнул Свет и прислушался.
Выстрелы стихли. Через некоторое время в клетку притащили Сашу и Павла с Олегом, впрочем, последних тут же увели куда-то, не иначе как на допрос. Не иначе как болезненный.
Только теперь Свет обернулся и рассмотрел соседей по заключению.
Кроме него и девушек в клетке ютились ещё трое: двое незнакомых мужчин и женщина.
- Мир вам, - безразличным голосом сказал шаман и уселся у арматурной стены.
Ни двигаться не говорить о чём-то ему не хотелось. Оставалось лишь ждать хоть какого-нибудь изменения ситуации.

Последний патрон предательски свалился к ногам Павла, этим-то и воспользовались фашисты. Двое здоровенных бугаев набросились на Симонова и, скрутив его, повалили на пол. Откуда-то доносились крики Олега.
Не прошло и десяти минут, как Павла уже тащили по какому-то коридору в темную, пахнущую кровью и потом комнату.
Удар, еще удар, рассеченная бровь начала протяжно ныть, из разбитой губы текла кровь, взмыленные волосы клоками развивались в разные стороны.
-Говори, что тебе здесь было нужно?
Мерзким, скрипучим голосом звонко произнес фриц.
-Ты шпион? Хотя, почему я спрашиваю, ты шпион, ты будешь шпионом.
Павел поднял, опущенную вниз голову и улыбнулся. Избивающий Симонова человек пришёл в недоумевание.
-Тебе нравится, хм, это хорошо, мы запытаем тебя до смерти, ты ещё будешь молить о пощаде.
-Пытайте, убейте меня, но отпустите остальных, они ни в чем не виноваты, они даже не знают меня и никогда раньше не видели.
-Молчать!
Заорал во все горло фашист.
Ещё один удар, сопровождавшийся парой выпадающих, и весело позвякивающих о пол комнаты зубов.
-Ты будешь говорить только то, что я тебе скажу.
-Конечно, такие как ты всегда правы, ты глупый дурак, ты умрешь.
Отозвался Павел.
От гнева вены фрица вздулись, а лицо побагровело.
- Как ты смеешь, щенок!
Симонов громко рассмеялся и через свой звонкий, растекающийся по всему помещению смех, продолжил.
-Ты будешь гореть в аду, также, как и все твои друзья, вы будете корчиться и рыдать, Но черти будут все сильнее и сильнее тыкать в вас своими вилами, огонь будет поливать ваши тела, разъедая кожу, пауки выедут глаза и заползут в глазницы, всех вас ждёт только смерть.
Ещё один удар, глаз начал дергаться.
- Я лично расправлюсь с тобой.
Крикнул фриц.
Ты будешь истекать кровью, а я….
- Ты будешь лежать, и молить бога о смерти.
Перебил его Павел. За эти слова Симонов получил ещё один удар, на этот раз в область печени.
-Бросьте его в камеру к остальным, скоро повесим.
Все те же два бугая схватили Павла и отнесли в камеру, где находились многие его спутники.
Павел внезапно встал, выпрямился во весь рост и подошёл к Свету.
-Слушай Света, он в порядке?

Свет, казалось, совершенно не обращал внимание на происходящее вокруг.
Сначала он просто сидел у стены и безучастно смотрел перед собой, потом вдруг перевёл взгляд на Сашу.
Девушка всё ещё лежала без движения, но, вроде бы, дышала.
Свет встал всё тем же странным, текучим движением и шагнул к Саше.
Левая рука шамана нащупала бьющуюся жилку у неё на шее, а правая оттянула веко.
Затем Свет положил большой и указательный палец на точки скорой помощи и нажал, точно так же, как уже проделывал это с Андреем.
- Не двигайся резко, - сказал он мягко, заметив, что девушка напряглась, приходя в себя. - Я не знаю, какие у тебя повреждения.

Света никак не могла унять дрожь во всем теле. Она всей душой надеялась, что это сон. Всего лишь сон. И вот сейчас она проснется в своей комнате в Полисе. Подробности этого бреда постепенно поблекнут, но основную суть она все же для себя уяснит. ОНА НЕ СТАНЕТ ГЕРОЙСТВОВАТЬ И ОСТАНЕТСЯ ДОМА. Но время шло, а желанное пробуждение так и не приходило.

Свят стал для девушки единственным островком безопасности. Долгое время она бессовестно жалась к незнакомому мужчине, чувствуя, как дикий ужас внутри неё сменяется какой-то призрачной надеждой. Света не знала, внушал ли ей это чувство шаман, или же она сама себя успокаивала. Ей было все равно.

Когда же Свят оставил девушку и подошел к Саше, страх вновь вернулся и она поспешила за шаманом. Тот как раз приводил их знакомую в чувства.

- Дайте я посмотрю, - тихо сказала она, мягко отстраняя Свята, и обращаясь к Саше спросила – Как вы себя чувствуете? Помните что произошло?

Свет посмотрел на девушку. вспомнил, что она врач и отодвинулся.
Секунду подумав, он прикрыл глаза и сосредоточился на мелодии этой станции.
Несколько секунд ничего слышно не было, а затем накатил сухой перестук барабанов, вторящий эху от миллионов марширующих сапог и хор, чеканящий слова:
"Die Fahne hoch!
Die Reihen dicht geschlossen!
SA marschiert
Mit ruhig festem Schritt
Kam’raden, die Rotfront
Und Reaktion erschossen,
Marschier’n im Geist
In unser’n Reihen mit."*
Шаман сосредоточился и услышал ноты населения. Основная масса ему была неинтересна и он сосредоточился на Свете. Полилась тихая, дрожащая мелодия флейты, вызывающая у старика давно и прочно вытертые из памяти воспоминания - солнце, дождь, зелёная трава, звёзды, крупные снежинки летят с неба.
Свет оборвал контакт резче, чем стоило, так что по вискам выстрелили дуплетом изнутри и наклонил голову так. чтобы седые пряди закрыли лицо. Многое становилось понятным.
________________________________________
*отрывок из Хорста Весселя - одного из гимнов немецко-фашистской Германии.
Перевод таков:
"Знамена вверх!
В шеренгах, плотно слитых,
С. А. идут,
Спокойны и тверды.
Друзей, Ротфронтом
И реакцией убитых,
Шагают души,
В наши встав ряды."

Сашу как – будто выдернуло из пустоты. Сделав резкий вдох, она почувствовала, как заныли ребра. Попытка встать тут же была пресечена Светом, который, собственно, и привел девушку в сознание.
- Что… что со мной? – хрипло прошептала она. – Спасибо…
Первая попытка открыть глаза не удалась, но вторая оказалась более успешной, и Саша увидела лицо Светы, склонившееся над ней. Ну, наконец – то спасение…

Павел недолго думал, перед тем, как подойти к Саше, Святу и Свете.
Симонов понимал, что во всем, что случилось, виноват только он.
-Простите меня за все.
Присев возле Саши произнёс Павел.
-Я не знаю, что на меня, нашло, я не мог спокойно отреагировать на убийство той девушки, она так была похожа на…
Мужчина замолчал. Он пока не понимал, нужно ли всем знать на кого она была похожа, это были внутренние переживания, и в такой ситуации они были, скорее всего, не совсем уместны, однако Павел продолжил.
-Она была похожа на мою единственную в этом мире любовь.
Голова Павла поникла, на глаза навернулись слёзы.
-Простите.
Губы Павла еле шевелились, но он отчетливо продолжал говорить.
-Я все исправлю, вот увидите, я все для этого сделаю.

Света покосилась на ржавое ведро, стоящее около стены. Видимо это и была вода для пленников.
- Дайте ей попить, - попросила она Свята и повернулась к Павлу.
Видок у последнего был не еще тот. Света даже забыла про всю ту злость, которую она испытывала к нему из-за этой выходки. Кроме того, она была врачом, а тут уж не до предубеждений.
- Давайте я вам помогу, - буркнула она, нарочно оставив без внимания просьбу Павла простить его. В данный момент сделать этого она не могла.
Сумку с медикаментами и бинтами фашисты отобрали в первую очередь, поэтому девушке ничего не оставалось делать, кроме как оторвать нижнюю половину своей футболки, чтобы перебинтовать раны.
На какое-то время в темной камере воцарилась гнетущая тишина. Казалось все думали об одном и том же: что будет завтра? И будет ли оно, это завтра вообще…
Закончив с Павлом, Света забилась в свободный угол камеры и, облокотившись спиной на грубые «прутья» стала вспоминать свой родной полис, родителей, друзей и учителей…. слезы катились по щекам, размазывая по лицу пыль и грязь.

Шум ворвался в израненной сознание Стаса. Пальба, крики.
Однако открыть глаза и осмотреться парень практически не мог, точнее, левый глаз он открыть точно бы не смог, ибо он до такой степени заплыл и опух от побоев проклятых фашистов, что даже не мог поведать об обстановке своему несчастному обладателю. А вот правый глаз чувствовал себя немного лучше, только надо ли вообще смотреть? Зачем знать что-то? Зачем? Если сё равно через пару часов мерзкие фрицы откроют дверку клетки, рывком кинут избитого Саркисяна на пол и с криками о том, что он неполноценный, с обидными словами-плевками потащат через всю станцию, чтобы с позором повесить, как какую-то шавку... И где здесь справедливость? Почему нужно страдать за неславянскую внешность, за нерусскую фамилию? Что Вам, гады, сделали мои предки?
Только истеричные мысли враз кончились, едва по звукам Стас понял, что стрельба окончилась для фрицев очередной победой... Новые пленники. Новые соседи...
Пока новенькие устраивались на своих местах, боролись с паникой, отчаяньем, Стас делал над собой последнее героическое усилие. Сознание вернулось. Бред отступил. Тело болело, душа была опустошена, но жизнь пока ещё продолжалась.
- Эй, - сначала вместо голоса, обычно низкого и приятного, послышался только хрип, потом и сиплый шёпот. - Эй, там... Вы кто? Как попали сюда?
Стас повернулся в сторону новоприбывших людей, которые так же без особого уважения были помещены в закуток камеры.

Свет глянул в указанное ведро и жёстко усмехнулся.
- Думаю, Александра не станет это пить, - ответил он, вроде бы ни к кому не обращаясь.
В себя пришёл один из их невольных соседей.
- Эй! Эй, там... Вы кто? Как попали сюда?
- сказал он слабым голосом.
- Здесь есть вода? Которую можно пить? - вместо ответа спросил у него шаман. - Девушке нужно.
Попутно он мазнул равнодушным вщглядом по лицу Павла.
"Жив ещё. Странно. Извиняется. Бессмысленно", - подумал он и выжидающе посмотрел на сокамерника.

Шедший впереди Андрей резко остановился, когда луч фонаря скользнувший по стене внезапно провалился в темноту. Дверной проем ведущий очевидно в служебные помещения, коих по всему метро было бесчетное количество натолкнул сталкера на мысль.
Привал посреди перегона - едва ли не худшее что могло прийти в голову любому путешественнику, но с другой стороны лучших вариантов Андрей сейчас не видел. Возвращаяться на Маяковскую а потом идти обратно было не меньшим риском. Да и в конце-концов, терять им все равно было по большому счету нечего.
- Я в норме, - буркнул он удивленным попутчикам и сделав шаг вперед заглянул внутрь. Прямоугольное помещение имело довольно приличные размеры. Ржавые остатки кроватей кем-то стащеные в один угол, не менее ржавое и помятое ведро. О чистоте мечтать конечно не приходилось, да и с одного угла была приличных размеров лужа. Видимо наклон был в ту сторону и вся вода с труб стекалась туда. Крыса выхваченая светом фонаря тут же сбежала, но всем известно что где есть крысы - относительно безопасно. Ментальной угрозы можно не ждать во всяком случае.
Окончательно окрепнув в своем решении Андрей повернулся к Арсению и Анфисе.
- Предлагаю устроить привал здесь. Отдохнем немного, обдумаем план действий. Лучшего варианта я не вижу, если у кого есть - предлагайте.

- Вода только эта, - горько усмехнулся в ответ Стас. Его нисколько не оскорбило равнодушие к его вопросам со стороны пленников. С одной стороны, он их прекрасно понимал, а с другой, отношение фрицев заставило воистину почувствовать себя грязным животным даже гордого горского сына.
- Неужели вы считаете, что эти уроды стремятся к гуманному обращению с пленниками? - Стас уже почти восстановил свой прежний тембр голоса, однако в нём всё ещё присутствовала слабость и хрипотца.
- Так как же вас угораздило? - превозмогая боль, Саркисян, доселе полулежавший-полусидевший, прислонившись к холодной решётке, приподнялся, дабы полноценно сесть на холодный камень пола. И хотя побои были бесчеловечны, сильны и многочисленны, парень не издал ни единого стона. Он чётко поставил перед собой цель: эти фашистские собаки не добьются цели - они не увидят павшего духом, сломавшегося кавказца, признавшего их правоту.
Стас оглядел компанию. Довольно разношёрстная, там даже женщины были. Вот уж кому на месте-то не сидится...

Свет внимательно рассмотрел Стаса, чем-то покивал и зарылся рукой в недра своей куртки.
Фашисты не успели его как следует обыскать, лишь отобрали нож, так что грибы, спрятанные в подкладке остались при нём.
- Держи, - сказал он, протягивая сыну гор половинку засушенной ножки средних размеров. - Это не яд или наркотик. Поддержит силы, ослабит боль.
- А это тебе, - вторую половину он отдал Саше.
Затем шаман обернулся и долго разглядывал плачущую Свету.
- Не стоит тратить свою воду, - сказал он. - Восполнить её почти нечем.

Павел сидел на холодном полу камеры, он чувствовал себя на удивление отвратительно, ещё бы столько хороших людей пострадало по его вине. Сейчас Симонов сам не мог понять, зачем тогда ввязался в бойню. Глаза несчастного, обманутого своим собственным сознанием глупца, были слегка прикрыты, из разбитой губы сочилась теплая кровь, которая с предательски мерзким звоном ударялась о пол камеры и затихала на веки.
-Света, вы сможете меня простить?
Внезапно обратился мужчина к девушке.
-Я, если вам будет угодно, раскаялся в своём поступке, скажите, как я могу искупить свою вину, я на все готов.
Послышался голос какого-то незнакомца, это сейчас мало волновало Павла, однако, он счел нужным, познакомится.
-Я Павел, Павел Симонов, это из-за меня все здесь…

Анфиса молча кивнула, принимая авторитет Андрея в этом вопросе.
Она скинула рюкзак и уселась на него по-турецки. Положив на колени автомат, она уперлась в него локтями и положила голову на ладони, с видом "я готова".
- Мне кажется... Кажется, мы втроем не успели слишком засветиться перед охраной. Я не успела и пары слов сказать, когда Павел the terrible начал размахивать автоматом, как обезьяна на площади,- она задумчиво потерла нос.- Воистину не представляю что можно сделать. К фрицам попадем, а дальше? Я бы могла выкупить своими препаратами человека-другого, но на всех меня не хватит... Тогда что же... с боем прорываться?
Анфиса усмехнулась своим словам.
- Разве что... О! Мы можем просто подкупить только тех, кто их охраняет, и сбежать! Или припугнуть сохранением здоровья, сейчас мы все ходячее оружие массового поражения. Что думаете?

Олега избитого до неузнаваемости бросили на пол камеры. Он так им ничего не сказал, молчал и лишь отплевывался кровью в ответ. Пару раз посылал фашистов куда подальше. Но они просто его били, они не ожидали что он расколется просто развлекались. Кое-как он поднялся и прошел в угол камеры. Рядом с ним присела эта девочка которую он утаскивал, но не утащил далеко. Она со страхом на лице глядела на него покрытого кровью и похоже готова была расплакаться. Он поднял лицо на нее, один глаз у него заплыл и не открывался, белые волосы были покрыты кровью.
"Не бойся, все будет хорошо." - произнес он, говорить было трудно так как ребра тоже болели. Она подняла руку и указала на его лицо.
"Нет, нет, я в порядке." - отмахнулся он - "Как ты? Тебя зовут-то хоть как?"
"Марта" - прошептала она. И вправду не русская, хотя Олегу не было разницы какой человек национальности.
"Марта, а меня зовут Олег. Не нужно плакать, я вытащу нас из этого страшного места."
"Они убили маму..." - произнесла она, ее глаза были полные слез - "И Сашу."
"Сашу?" - не понял Олег
"Это мой братик или сестричка... так хотели назвать"
"Сволочи." - под нос произнес Олег, а в слух сказал - "Не бойся я не позволю этим плохим людям нам что-то сделать, мы уйдем отсюда. Ты откуда вообще?"
"Из города." - сказала Марта. Значит из Полиса, им попути, если конечно выбраться из этих клеток.
"Я тоже иду в город, у меня там дядя живет. Я отведу тебя туда, там твой папа?"
Она замотала головой, конечно беременная женщина врядли стала путешествовать с ребенком одна. Ее отец скорее всего тоже мертв.
"Не бойся мы выберемся. Я отведу тебя в город."
Олег бросил злой взгляд на Павла означающий "Ну ты доволен?"

Воды Саша так и не получила. На самом деле, ей было все равно, что пить, а увидев ведро с мутной плохо пахнущей жидкостью, почуствовала, что может выпить половину сразу. Морщась от боли, девушка приподнялась и, взяв у Света ножку гриба, кивнула, выражая благодарность. Говорить было трудно и, откусив, она улеглась на бок, отвернулась от остальных и закрыла глаза.
Силы возвращались, но очень медленно. Обычно улыбчивая и смешливая, Саша лежала на холодном полу и молчала, прислушиваясь. «Павел и Олег, два идиота. Если бы не они, если бы не они…» Вспомнился Мишка, который вполне мог ждать в Полисе, а теперь неизвестно, дождется ли вообще… предательские слезинки, стекая по щекам, изредка капали на пол.

Стас взял у сокамерника половинку ножки гриба. Долго думать и решать, вполне ли это безопасно для здоровья, он, конечно же, не стал: смешным звучало слово "здоровье" за пару часов до повешенья. Да и о здоровье ли думал всю свою жизнь Саркисян, поглощая алкоголь, балуясь дурью? Вряд ли.
Если гриб был лекарством, то можно сказать, Стас принял его. Хуже просто было уже некуда.
Голос подал ещё один человек в камере. Они, по-видимому, пришли сюда все вместе и вполне могли бы спокойно миновать владения фашистов, однако из-за этого парня застряли тут навеки... Каким досадным невезением казалось это сейчас Стасу. Стасу, которому никакая случайность не помогла бы живым и здоровым пройти через станции Рейха с его-то паспортом! Спасибо маме, внешность его ещё не настолько выдавала. Фрицы до того посчитали позорным происхождение Саркисяна, что вернули ему паспорт, точнее кинули прямо в лицо, будто плюнули. Но не на того напали! Станислав с гордостью и уважением поднял тогда документ, разгладил некачественную жёлтую бумагу и аккуратно положил в карман. Возможно, за такое поведение он и получил добрый десяток лишних ударов по рёбрам.
На слова же Павла Саркисян ответил лёгкой усмешкой: "Из-за меня? - подумал он. - Неудачник".
- Бывает, - вслух произнёс Стас. - Меня зовут Стас. Я с Шаболовской... был когда-то...

Олег сидел и думал, скоро его казнят. Скорее всего казнят, фашисты и за меньшее на своей станции людей убивали, а на нем как никак два убийства. Он оглянулся назад в свою жизнь которая вот вот должна была закончиться. Как они жили с отцом, свою жизнь у Красных. Все его мечты о помощи и всеобщем благе, его поиски дяди и возвращение домой казались теперь такими глупыми. Ведь все закончится через пару часов, он бросил взгляд на Марту девочку которая теперь считала его своим защитником. Все слова сказанные им ей были очень далеки от правды. Даже если бы он хотел он бы не смог ее защитить от фрицев. Его ведь казнят а с ней... даже страшно подумать что эти твари могут сделать с ребенком, может просто оборвать ее страдания? Прямо здесь? Чтобы она не пережила годы унижений и позора среди этих свиней? Она ведь может просто отправиться в то место где сейчас ее мать и отец, без боли, унижений. Рука Олега легла на горло девочки. Она непонимающе уставилась на него своими большими карими глазами.
"Прости меня..." - прошептал он. Но так и не решался пока сжать руку.

С каждой секундой Павел все больше понимал, что все вокруг начинают все больше и больше его ненавидеть. Это слишком сильно грызло и без того, не совсем нормальное сознание. Симонов казалось, погружался все глубже в какой-то свой мир, мир, в котором не было ни боли, ни страданий, ни унижений. Там его ждала та единственная, ради которой, тогда на Новокузнецкой, Павел сделал все возможное, но, увы, девушка не
смогла пережить ту ночь. Роковая, темная ночь, крики успевших спастись людей, вопли умирающих, лязганье неизвестных когтей, уносившие какого-то неудачника прочь, в темноту.
Хриплый голос Елены, стекающие на пол капли крови, мольбы, просьбы, все это сыграло свою жуткую роль. Павел помнил все так, как-будто это произошло вчера. Опухший глаз жутко ныл, но обращать внимание на это совсем не хотелось.

Совместно с Рикардо Альваресом

Глаза Олега наполнились слезами а рука никак не решалась сжиматься, окружающие просто не обращали на него внимания. "Господи, что я творю?" - проносилось у него в голове
Совершенно случайно, одним своим открытым глазом, Павел заметил, как руки Олега потянулись к шее девочки.
-Да ты что...........
Крикнул Симонов, после чего набросился на Олег
увернулся и схватив девочку прижался к стене клетки.
"Ты уже обрек нас всех на смерть, позволь мне поступить как нужно."
-Отпусти, что ты задумал, Света, кто-нибудь, да помогите же, не делай этого, ты этим ничего не решишь. я не позволю
Пот вновь начал капать со лба человека, сейчас многое решалось, Павел чувствовал это
"Я избавлю ее от этой жизни. От жизни среди этих животных. Ты не знаешь, какого это быть не русским ребенком среди этих тварей. Ты не представляешь как над ней будут издеваться! Благодаря тебе мы все здесь, так позволь мне хоть что-то исправить."
-Ты так ничего не исправишь, ты только загубишь жизнь невинного ребенка, мы выберемся отсюда, обязательно, возьмём ее с собой, хочешь убивать, убей меня. а девочку отпусти
"Ты тут все равно завтра умрешь и я вместе с тобой. А что она переживет ты и представить себе не можешь" - и Олег произнес в слух свое жизненное кредо - "Поступить хорошо не значит поступить правильно."
-Подумай, у нас все ещё есть шанс, ты не должен так поступать.
"Шанс, ты о чем приятель, ты угробил наш шанс когда начал палить во все стороны, как нам выбраться? Явится супермен и спасет нас? Ты виновен во всем а теперь призываешь меня к миролюбивости!"
-Не смей обвинять меня ты ничего не знааешь!!!!!!!!!!!!!
Вены Павла постепенно начали вздуваться
"Мне достаточно того как ты начал убивать людей направо и налево! И ее кровь тоже на твоей совести!" - оскалился в ответ Олег.
Ты не понимаешь. ты ничего не понимаешь, ты никогда не любил.....
Павел внезапно сбавил тон
-Она так была похожа на.................. я не мог промолчать и вот так спокойно уйти, кем бы тогда я стал, отпусти ее, прошу.......
"А кем ты стал зная что из-за тебя мы все умрем? Кем ты стал зная, ты ведь это знаешь внутри себя, просто не хочешь смириться, что здесь ее будут избивать и насиловать пока она не умрет через несколько лет?"
-Сначала прикончи меня, а потом твори такие дела, я так больше не могу, я сам знаю, что во всем виноват, я готов принести себя в жертву, ради вашего спасения, я готов на все, но на убийство маленькой девочки я не пойду, никогда
"Тебе повезло что у тебя есть я. Я готов на это"
-Ты не посмеешь, мы выберемся. все будет хорошо, не делай этого. не надо, будь человеком
"Если ты знаешь как мы это сделаем я с удовольствием отпущу ее но если это просто бред, то я избавлю ее от жутких страданий, которые хуже чем смерть."
-Я пока не знаю как, но клянусь тебе своей жизнью, что сейчас же начну думать, только не спеши пока, подожди
Рука Олега разжалась и Марта испуганная до полусмерти отбежала от него. Он опустился на колени и заплакал.
"Господи всемогущий... что я хотел сделать..."
Павел не спеша подошёл к Олегу и положил ему на плечо руку
-Все будет хорошо, все будет, только нужно подождать.

Когда что-то мешает тебе провалиться в сон, а ты слишком устал, чтобы окончательно проснуться, сон и явь мешаются в одно целое.

Кириллу снился дом. Добрынка, Добрынинская. Ганза. Такая светлая и уютная. Их с матерью двухместная палатка, старенькая, на отшибе, зато своя. Мать протягивает ему алюминиевую кружку с чаем, и он пьет горячий отвар, обжигая разбитые губы...

Разбитые? Да... Сволочи... Постарались...

Спать... Снится Илюха. Илья Сергеич, если точнее. Кириллу всегда казалось странным так запросто звать по имени человека, который по возрасту годится тебе в отцы. Словно приятеля-ровесника. А впрочем, он и был приятелем. Нет, другом. Конечно, самым хорошим другом на станции. Помнится, когда пять лет назад они с мамой только переехали на Добрынку, как Кирилл хотел, чтобы Илья почаще заходил из своей "общаги" в их палатку на чай!.. Конечно, они с мамой понравились бы друг другу, и стала бы у них самая настоящая семья... Но у жизни мало общего с детскими грезами. Илюха по-прежнему оставался холостяком, однако, от этого их с Кириллом дружба не исчезла. Именно он доставал для парня редкие, ценные книги. И частенько рассказывал про прошлое, про чудную жизнь наверху, никогда не забывая добавлять: "Прошлое, Кирюх, спину тебе прикрывать должно, а ствол всегда направляй в будущее". Кстати, о стволах: из Калашникова стрелять - тоже он научил. И ножик свой любимый в дорогу отдал, и горсть пулек. Эх, Илюха...

...Выстрелы, крики. Замолчите, замолчите! Сколько можно...

Полянки он испугался, не пошел через Полянку. Думал пройти по Кольцу до Павелецкой, там до Тверской дошагать, на Чеховскую перейти, а там и Полис рядом. Не испугали его ни близость Красной ветки, ни фашисты на Чеховской. Это все, как чума, - разговоры идут, а на деле ни разу не сталкивался. Где ему, жителю Ганзы...

Новеньких привели. Ну как привели - втолкнули, бросили, наверное, как всех остальных. Целую кучу. Шум. Кирилл попытался уйти обратно в сон, но организм не желал. На лице запеклась кровь. Ломило виски и затылок, слегка подташнивало.

Как так получилось, что схватили его нацисты? Да, сам он темненький, но без крайностей. И кожа бледная. А в паспорте, самое главное, одни только русские слова. Может, скучно им было? Или чистенького солдатика, который документы проверял, девушка бросила? Ох, Кирюха... Одно слово - "невезюка".

Рядом говорили. Кирилл поморщился, приподнялся на локте, открывая глаза. Рядом заплакали. И снова говорили о чем-то. Прислушался: "из-за меня, из-за меня все". Чокнутый, не иначе. Девушка плачет, ее успокаивают.

Шмяк! Еще один. Кричит, ругается. И опять разговоры. Виновен! Не виновен! Убей меня, отпусти ее, или наоборот, убей ее и отпусти меня... Достали!

- Что тут проиходит, е-мое? - измотанно и раздраженно бросил Кирилл, пытаясь встать. Затошнило сильнее.

Света хотела было вмешаться и заступиться за девочку. Но в голову полезли нехорошие мысли: а что если Олег прав, что если быстрая смерть станет для неё избавлением, а не наказанием. В таком случае что же ждет их самих? Ну Павла и Олега понятно – казнят скорее всего, Свята, возможно, тоже (для чего им старик?). А какая участь уготована для неё самой и Саши?

Пока шла эта внутренняя борьба, все разрешилось само собой. Навязчивая пафосность Павла сделала свое дело (видимо он не играет, а на самом деле мыслит столь патетически) и Олег отпустил ребенка. Девочка, не долго думая, рванулась от двух странных мужчин в сторону Светы. Малышка обхватила девушку руками за шею и тяжело засопела в ухо.

- Бог мой, какая ты горячая, - прошептала Света, сама не поняла что сказала, но в камере воцарилась мертвая тишина… - Иди-ка сюда.

Кажется у мусульман великий грех, раздевать женщину, даже девочку в присутствии мужчин. Но света была врачом и в данный момент ей было глубоко наплевать на чьё бы то ни было вероисповедание. Она резко сорвала с малышки кофточку и подняла довольно грубо схватила за руки.

В другом конце клетки кто-то завозился и требовательно спросил, что тут происходит. Света кинула злой взгляд на незнакомца. Сейчас она ненавидела его, а заодно своих спутников, эту девочку ну и конечно саму себя.

- Чума, вот что здесь происходит! Чума распространяется по метро и без нас.

При упомянании о чуме Стас вдрогнул. Он привык считаться со всеми опасностями метро: с разборками мафиозных главарей, с мутантами с туннелях, даже в глупыми и сильными фрицами... но только вот никакю чуму признавать не хотел только потому, что не понимал её природы. Любой физической опасности Саркисян мог противопоставить свою сноровку, реакцию, силу, а вот загадочной болезни боялся он как ребёнок.
- Ты хочешь сказать, что девчонка чумная? - конечно, Света могла иметь ввиду совсем иное, однако ради осторожности парень поспешил задать это вопрос.
В дальнем углу камеры пришл в себя ещё один заключённый. Странно, что Стас не заметил его раньше. Хотя как, пребывая в полузабытии, он мог вообще на что-то обратить внимание? Человек тот оказался амым обычным русским пленником фашистов, хоть и избили его не хуже, чем Саркисяна.

Чума?

Чушь какая. Наверное, еще не до конца проснулся. Но вот затихли его сокамерники, и кто-то из них переспросил...

Чума - одна из страшилок метро. Конечно, на Добрынке ходили о ней слухи. Их приносили торговые караваны Ганзы, путешественники-приключенцы с автоматами через плечо, а иногда даже свои, добрынинские люди, по делам отлучавшиеся на соседние станции. Но слухи эти неизменно соседствовали с рассказами о крысах величиной с овчарку и байках про какую-то черную нечисть не то с ВДНХ, не то с Алексеевской. Разговоры у костерка... Кирилл любил размышлять, но чума редко занимала его воображение. Слишком нереальным это казалось. И потом, когда ты перенес десятки болезней, когда в детстве ты буквально угасал (а все шептали: он не жилец), но опять и опять выбирался, выживал... когда ты привык к тому, что болезни сопровождают почти каждый твой шаг, легко ли поверить, что у какой-то одной есть маленький шанс свести тебя в могилу? Кирилл привык болеть. Но привык и выздоравливать. А чума на обжитой станции существовала лишь на словах.

А теперь... Как глупо ломаются все представления о жизни. Эта девочка, она больна чумой? Значит, все, кто здесь есть, умрут? Чушь, ошибка. Разве эта девушка - врач, чтобы ставить диагноз?

А вообще-то... какая разница. Все, кто здесь есть, умрут. С чумой или без. Нацисты не дадут им уйти просто так.

Андрей по примеру Анфисы оседлал рюкзак и порывшись немного в карманах извлек аккуратно завертнутую в целлофан пачку Примы. Находить сигареты на поверхности становилось все труднее поэтому курил Андрей довольно редко, по особым случаям. Сейчас же случай был как нельзя к стати. Достав сигарету он протянул пачку остальным. Закурил и, глубоко и с наслаждением затянувшись, откинулся к стенке.

-Что делать говоришь?, - Андрей задумался над вопросм Анфисы, - ну, твои варианты тоже имеют право на жизнь. Ну, конечно кроме "прорываться с боем"...

Затянувшись Андрей поерзал немного на рюкзаке устраиваясь поудобнее.

- Времени для подготовки диверсии у нас увы нет. Я вообще согласен с предложением выкупить наших. У меня тоже немного запасов есть. На всех патронов не хватит, но нам всех и не обязательно выкупать.

- В любом случае надо немного выждать пока там все уляжется. Поэтому предлагаю воспользоваться случаем и отдохнуть. Неизвестно когда такая возможность еще будет.
А уж на свежую голову решим как и кого спасать.

Андрей затушил сигарету и, чувствуя как веки наливаются свинцом, закрыл глаза.

(согласовано с мастером)

Свет сидел возле стены клетки закрыв глаза, поджав ноги к груди и обхватив их руками, словно хотел стать меньше, чем есть. Голова шамана упиралась лбом в колени, так что никто не видел, как вылезли из орбит и закатились его глаза, превратив итак не самое привлекательное лицо в страшную маску. Его разум был очень далеко и, одновременно, ближе, чем можно себе представить.
Перед глазами его расстилался бескрайний простор пшеничного поля. Золотые колосья, словно море, перекатывались волнами и купаясь в лучах...чего-то. Свет уже неоднократно был здесь, но ему никогда не удавалось посмотреть наверх, словно солнце навек прокляло его за предательство и уход под землю. Разум шамана скользил всё дальше и дальше, пока не различил крохотную фигурку Андрея, озирающуюся по сторонам. Свет знал, что для него это место выглядит совсем иначе, возможно даже пугающе.
- Слушай меня, Андрей и не задавай вопросов, - сказал он, достигнув
фигурки сталкера. - Это говорит Свет, сейчас мы сидим в клетке у нацистов, но очень скоро нас поведут на расстрел в туннель, ведущий к Маяковский. Это единственный шанс. С нами будут чужие люди, так что осторожнее. И запомни, это самое главное, это не просто сон !
Сказав это, Свет проснулся и распрямился как раз вовремя, чтобы увидеть, как к клетке подходит отряд солдат с автоматами, ведомый офицером в фуражке немецкого образца.
Пока солдаты держали узников под прицелом, офицер отбирал тех, кто умрёт сегодня.
- Ты, ты, ты, ты и вы трое, - тыкал он пальцем в тех, кому следовало выходить, - Эй, а с этой мокрощёлкой что? - он присмотрелся, и зрачки его тут же расширились от ужаса, - Чума?! Вот же ччёрт! Вы дерьмокровое быдло, вечно тащите сюда свою заразу! А ну на выход все, кто рядом с этой дрянью был! И без глупостей - а то умирать будете оччень долго!
Свет поднялся и с беспристрастным выражением на лице двинулся к выходу. По дороге он взял под локоть Свету и потянул его за собой, несколько раз несильно сжав ей руку, как бы говоря: "Вставай и иди, так надо!"
Он знал, что будет дальше, если начнётся сопротивление, а потому спокойно шёл навстречу своему единственному шансу.

- Как хочешь,- пожала плечами Анфиса и облокотилась спиной о стену. Вообще Андрей был прав. И насчет того, что надо отдохнуть, и насчет подождать, пока все уляжется.
Девушка прикрыла глаза, но перед внутренним взором тут же поплыли какие-то быстрые образы, в ушах зазвучали голоса, она увидела какие-то незнакомые лица, которые тут же начали меняться, с ужасающей скоростью.
Анф вздрогнула и резко открыла глаза. Вот тебе и прелесть наркотиков. Хочешь торчать - будь готов к нескончаемому бреду в голове. Спокойно уснуть без препаратов не получится хоть ты тресни. Но сейчас было не то время, чтобы снова юзать. Не то время и не то место. Поэтому девушка просто заставила себя закрыть глаза и выдержать все это мельтешение образов, пока не отключилась.

Один из подлых взглядов фашиста пал на Павла. Симонов медленно потянулся и проследовал в свой последний путь за уходящими в никуда людьми.
Это было так глупо, но вместе с тем так прекрасно, скоро, совсем скоро все проблемы исчезнут. Душа покинет тело, а разум погрузится в вечный сон.
Смерть совсем не страшила Павла, нет, больше сейчас он боялся смерти Светы, она должна помочь остальным, он не даст ей умереть, и в самый последний момент закроет своим телом, вот так, просто и правильно, другого не дано, все кончится именно так, так было предначертано, решено.
Симонов давно плюнул на фрицев, они всего лишь помогут завершить столь тернистый путь. Путь в небеса.
Безусловно, Павел верил в бога, хоть никогда и не молился, но нет, о боге мужчина больше не думал, он просто знал, что его хроника муки ни сможет не заинтересовать бога.
Никто никогда не вспомнит его, никто не помянет добрым словом, но это тоже больше уже не важно.
Павел сделал ещё один шаг и отправился в последний путь, помощи не будет, он знал, покрайней мере, его точно никто не спасет. А если и спасут остальных, то сам Павел получит только пулю. Его точно убьют.
Лишь одно волновало Симонова, он должен уйти красиво, так, как ещё никто не уходил.

Света как во сне поднялась и пошла к выходу. Куда их ведут? Чего хотят? Неужели все это происходит на самом деле? Она затравлено обернулась – в камере оставались только двое: зараженная девочка и тот, кто с ней больше всего контактировал – Олег. Малышка тоже не понимала в чем дело. Внезапно её мирок перевернулся с ног на голову. Сначала злые люди убили её мать, затем непонятный мужчина хотел убить и её… Она попыталась искать защиты у безобидной женщины, но та, ни стого ни с сего начала сдирать с неё одежду….

Света дернулась было обратно, но железная рука Свята сжалась на её локте так сильно, что девушка даже вскрикнула.

«Они же обещали пощадить женщин» - мелькнула подлая мысль, которую Света тут же прогнала. Не потому, наверное, что была настолько благородной… скорее… в преддверии смерти всем хочется быть лучше, на всякий случай.

Девушка уткнулась носом в плечо шамана и закрыла глаза. В данный момент её тело существовало отдельно от её души. Тело механически шагало на встречу собственной смерти, а душа… В мозгу образовалась странная картинка: ясный голубой свод над головой и бескрайний желтый пол, покрытый чем-то пушистым. Какими то странными желтыми растениями. Света не знала, что это такое, но ей было так спокойно…

Олег остался в камере один на один с ребенком которого только что пытался убить. Остальных куда-то увели, наверное на казнь. А его зачем-то пока пощадили. Может фашисты как-то особенно жестоко решили разделаться с пленным "красным". Павел запудрил его голову, росказнями о возможной свободе. Герой всегда уверен в своих поступках, вспомнилось Олегу. А здесь он повелся, расчувствовался и отказался от своей пускай даже жестокой и бессердечной мысли. Он сидел на полу и думал, он не был готов умереть. Нет черт подери он не сдохнет в этой вонючей дыре, у него есть семья, есть мечта о Полисе. И это место совершенно не такое в котором бы он хотел окончить свои дни. Олег с трудом поднялся. Размяв ноющие руки он подошел к решетке. Рядом стоял фашист, он напоминал Олегу где-то давно виденную картину "Стрижка под Фюрера". Этот гитлеровец тоже удивительно походил на своего давно умершего вождя.
"Эй, эй господин начальник" - произнес Олег. Фашист обернулся и подошел к решетке.
"Чего тебе погань предательская. Ты ведь скотина этакая, настоящих русских кровей, а повелся на росказни этих ублюдочных красных." - огрызнулся фриц и подошел к решетке.
"Да вот господин начальник, у меня к вам дело есть."
"Что горсть патронов в своих трусах протащил? Не интересно приятель."
"Нет, начальник. У меня дело которое напрямую касается вашей жизни или смерти." - и Олег не долго думая сплюнул в лицо фашисту. Ганс разьярившись выхватил ТТ и схватив Олега за ворот приставил пистолет к его голове.
"Это что за борзость? Ты совсем здурел свинья?" - закричал взбесившийся гитлеровец.
"Дело в том начальник, что я болен, болен чумой. Ну а теперь и вы со мной." - улыбнулся окровавленным ртом Олег.
Краска быстро сошла с лица ганса и он весь побледнел. Но все равно снял пистолет с предохранителя.
"Начальник, у вас теперь есть пара недель. Окажись на месте меня другой человек, он бы посоветовал писать завещание. Но я сегодня щедр. Я иду в Полис. Там изобрели кое-какое секретное лекарство от этой заразы. И я вам абсолютно бесплатно его пришлю как только двери этой камеры захлопнутся за моей спиной."
"На волю хочешь ублюдок, а где гарантии что не сбежишь как только выйдешь?"
Олег замялся, ничего кроме своего честного слова он оставить фашисту не мог. И потом он наконец придумал выход.
"Я хочу свободы и для этой маленькой девочки. Вы пришлете ее со своими в Полис через два дня. Когда они доставят туда девочку, в замен получат лекарство и отдадут его вам."
Фашист помялся но наконец кивнул. Ключи щелкнули в замке и Олег вышел на свободу. Через несколько минут все его вооружение вернулось к нему. Он умылся и расчесал волосы. Хотя один его глаз до сих пор выглядел заплывшим, кроме этого он выглядел почти как обычно. Не считая множества ссадин. Олег спустился на рельсы и уходя обернулся на фашиста:
"Если хоть один волос с ее головы упадет пока она здесь, или хоть одна новая ссадина или царапина появится на ее теле. Лекарства вам не видать!" - пригрозил Олег и развернувшись зашагал в туннель

... ты, и вот ты, - палец нациста ткнул и в Кирилла. - На выход!

"Вот тебе и чума, - мелькнуло в голове. - Куда нас, на расстрел? Или может, отпустят? За что стрелять? За что?!"

Задвигались в камере люди. Кирилл механически встал, и давя тошноту, пошел следом за выходящими узниками. Мозг отказывался верить в страшное. Сердце же бешено выстукивало о ребра: "смертьсмертьсмертьсмертьсмерть". А ноги, ноги двигались размеренно, неторопливо, лениво так. И ни желания сопротивляться, ни желания что-то спрашивать, кого-то умолять или наоборот, угрожать... Паренек шел, как шли в самых страшных книгах узники режимных лагерей: послушно и медленно.

(с мастером всё согласованно)
Нацисты вывели группу смертников в тот самый туннель, что вёл к Маяковской. Кровь, оставшуюся от перестрелки уже успели отмыть, и теперь только следы пуль, да до конца не выветрившийся запах пороховой гари и смерти напоминали о случившемся.
Смертников отвели на довольно большое расстояние.
- К стене их! - приказал офицер, командовавший расстрелом.
Конвой, составленный из нескольких крепких ребят, сноровисто работая прикладами и сапогами, принудили всех встать лицом к стене и опуститься на колени. Никто не сопротивлялся - их постоянно держали под прицелом и шансов хотя бы забрать с собой кого-нибудь не было.
- Не бойся, - сказал шаман, обращаясь к Свете. - Будущее ещё не предопределено. А смерть - только сон.
- А ну заткнись! - рявкнул офицер. - Итак, за преступления переде Великим Рейхом! За расовую неполноценность и отравление генофонда! За шпионскую и диверсионную деятельность в пользу сионо-кавказского заговора и проклятых комунистов, вы все приговариваетесь к смертной казни через расстрел. Привести приговор в исполнение!
В ответ лязгнули затворы.

Пробуждение было внезапным, словно водой облили. Андрей замер, инстинктивно вслушиваясь в темноту - голос Свята был настолько реален что казалось вот-вот раздадутся его удалающиеся шаги. Тихо. Значит все-таки сон, но почему-то сомнений в его правдивости небыло. Взгляд у привидевшегося шамана был такой что мурашки до сих пор бегали. Куртка на спине была липкой от пота. Андрей недовольно поморщился и, привстав, потряс за плечо Анфису и Арсения.

- Фонари не включайте, - предупредил он и быстро пересказал свой сон.
- Понимаю, звучит все как полный бред, но у нас только один шанс проверить спятил я или...
Андрей не договорил так как из глубины тоннеля послышались отдаленные шаги и голоса.
- Приготовились, - сталкер перешел на шепот, - подпустим как можно ближе.
Сняв калаш с предохранителя он тихонько подобрался ко входу в тунель и выглянул.
- Человек шесть-семь. Цельтесь в блестящие макушки, - и, выждав когда шаги были уже совсем быстро скомандовал,- Три, два, один, вперед!!
Резкий прыжок, кувырок, выстрел. Первый фриц упал как подкошенный. Момент выбран удачно, немцы явно не ожидали атаки...

Саша молча стояла на коленях и даже не морщилась от ноющей боли в левом виске, по которому недавно саданул прикладом один из фрицев. Каждая попытка поднять руку и вытереть со щек слезы, оборачивалась ударами то по спине, то по голове. Послышалось лязганье передергиваемых затворов и через секунду – выстрел.
Боль в плече была очень жгучей и какой – то странно теплой. Не убили, почему? Опираясь одной рукой на холодный пол, она обернулась, чтобы посмотреть. Стоящий позади нее мужчина лежал с простреленной головой и, естественно, не подавал никаких признаков жизни. Девушку чуть не вывернуло, но, стараясь не смотреть на валяющиеся на полу мозги фашиста, она доползла до тела и схватила автомат, лежащий рядом. С трудом приподнявшись, увидела остальных – вон они, лежат, пытаясь укрыться от пуль.
Отодвинувшись от трупа, девушка закрыла глаза. Боль становилась все невыносимее, а слабость из – за потери крови как – будто сковывала все тело.
Схватив здоровой рукой автомат, Саша приподнялась и закусила до крови губу. Отогнав таким образом подступающую тошноту, девушка двинулась вдоль стены к туннелю, надеясь уйти от этой стрельбы и скрыться.

У фашистов явно что-то пошло не так, один человек, из их братии распластавшись, лежал на земле, другие с кем-то вступили в бой, Саша медленно отползала в туннель.
Глупо сейчас было-бы не сбежать, совсем глупо, поэтому Павел, уклоняясь от свистящих пуль, начал своё продвижение к спасительному туннелю.
Боль медленно отступала, разум затуманился, инстинкты начали управлять Симоновым, и самым важным из них, выделявшимся из общей массы, был инстинкт самосохранения. Впервые за несколько лет Павел понял, что его жизнь значит хоть что-то, и это что-то с упорством тянуло человека в туннель, к своему спасению, но, к сожалению одна из пролетающих мимо пуль с оглушительным визгом пробила левую ногу. Павел, стиснув зубы, повалился наземь.
Кровь сочилась через разорванную штанину, темная, густая кровь.
Дрожь стремительно пронеслась по телу, слишком глупо, вот так слишком глупо, но, увы, сейчас уже нет смысла что-то менять, захотят, помогут, не захотят……..

- Андрей,- Анфиса скептически изогнула бровь,- ты не думаешь, что...
А дальше было уже не до скептицизма и разглагольствования. Сталкер ласточкой выпорхнул из укрытия и начал пальбу. Анфисе, уже давно решившей, что все в этом туннеле сошли с ума, отставать было как-то не гоже. Поэтому девушка метнулась в сторону и, "целясь в блестящие макушки", открыла огонь.
"Просто безумие какое-то"- пронеслось в голове. Вот уже второй раз за день перестрелка. Хорошо еще, что у нее и Андрея было безусловное преимущество. Они знали в кого стреляют, а вот бритоголовые явно не понимали, что происходит в темноте и беспорядочно палили в стороны. У них не было ни единого шанса.

Свет среагировал так, словно точно знал, когда и что случится. Ровно в тот момент, когда первый из расстрельной команды расстался со своим бренным телом, шаман резко прыгнул в сторону Светы, сбивая последнюю с ног. Это оказалось весьма своевременным действием - пули прошли точно над ними. Потом всё смешалось. Бои в туннелях характеризуются в первую очередь крайней теснотой и полным сумбуром. В темноте любой фонарик сам по себе идеальная мишень, так что основная часть боёв ведётся без освещения, однако, тут необходима крайняя сплоченность группы, умение действовать как один, которыми расстрельная команда не обладала, как, впрочем, и нападавшие...
Свет откатился в сторону, подсёк кого-то, и вцепился ему в горло. Зубами. Шамана не беспокоило, что это в теории мог быть Андрей - он полагался вовсе не на глаза. Когда его рот наполнился чужой кровью, а тело перестало дёргаться, Свет выпустил своего противника и сплюнул в сторону.

Красный свет станции сменился темнотой тоннеля. Фашисты не рискнули расстреливать на перегоне, соседствующем с коммунистами, Ганзой, а тем более Полисом. Посему местом экзекуции был назначен все тот же тоннель на Маяковскую.
Желтые пятна фашистских фонариков хаотично плясали на низких сводах, вызывая дурноту. Тяжелые шаги конвоиров и шумное дыхание усугубляли положение. Неужели и правда конец? Света крепче вцепилась в локоть Свята, но тут процессия остановилась.
- Придется разлучить вас, пташки, - раздался над ухом громовой голос одного из конвоиров. – Любви перед смертью хочется?
Фриц грубо дернул Свету за руку, так что девушка, зацепившись ногой за шпалу, полетела вниз. Впрочем, где то посреди этого падения, её подхватило, приподняло и со всей дури припечатало к стене. Фриц навис над девушкой.
- Слушай, Боригнев, а может баб попридержать еще. Ну хоть на пару часиков, - прохрипел он, грубо проводя пропахшим какой то кислятиной пальцем по губам Светы. Она еще по привычке ждала какой-то помощи от спутников, но те были «слишком заняты собственным расстрелом», да и врятли видели в этой кромешной тьме что происходит.
- Я хочу жить… - прошептала девушка, перестав сопротивляться, - пожалуйста.
Фашист хмыкнул и тоже ослабил хватку. Свете только этого и ждала. Резко дернув головой, она от всей души хватанула мерзавца за палец. На вкус он оказался таким же кислым, как и на запах. Фриц от неожиданности отпрянул назад и выругался, а девушка полетела вниз, на рельсы. Кажется, она стесала до крови ладони и колени, но её тело настолько устало, что даже не отозвалось характерной для такого случая болью. Свету рвало…
- К стене их! – последовал приказ от старшего офицера, кажется, Боригнева. Почему то в данный момент Свету интересовало настоящее ли это имя или же дань прославянскому оправданию расовой вражды. Фашисты во все века стремились скрыть свои комплексы и страхи за патриотическими ритуалами.
Кто-то из конвоиров схватил Свету за волосы и оттащил к остальным, которые уже стояли на коленях лицом к стене.
- Не бойся, - раздался в темноте успокаивающий голос Света - Будущее ещё не предопределено. А смерть - только сон.
«От которого хочется поскорее проснуться» - хотела добавить девушка, но смолчала. Ей казалось, что тонкий луч фонаря, прикрепленного к фашистским винтовкам вместо прицела, прожигал ей спину. Офицер зачитывал приговор, но смысл слов доходил до девушки медленно. Вокруг сгущалась темнота, которую заполнял только стук её сердца.
Тук-тук, тук-тук…
Прислушиваясь к своему телу, она не сразу поняла, что снова началась перестрелка. Вероятно такой наглости фашисты никак не ожидали (ну еще бы! Два главных бузотера были у них), поэтому потратили на панику несколько драгоценных секунд.
Свет от фонарей вновь стал выписывать на стенах тоннеля сумасшедшие зиг-заги. Дальнейшее отпечаталось в сознании Светланы какой то бесконечной чередой кошмарных слайдов.
- Вот хрупкая Саша трясущимися руками поднимает с пола автомат
- Вот Андрей стоит, широко расставив ноги, словно герой компьютерной игры со страниц дешевеньких журналов для молодежи
- Вот Павел корчится на земляном полу
- Вот Свет сплевывает кровь
Но тут по глазам ударил резкий свет фонарика. Прицел автомата был направлен прямо ей в лоб. В смутном силуэте, прорисовывающемся за ярким столбом света, девушка опознала того самого фрица, что приставал к ней всего минуту назад. Первым желанием было «удрать, как можно быстрее», но сзади была стена тоннеля. Не совсем соображая, что делает, Света стала шарить руками вокруг себя. Поцарапанные пальцы наткнулись на теплый ствол чьего-то автомата. Оружие почему то дергалось и девушка поняла почему, когда чей-то оброненный фонарик прокатился по шпале и упал в щель, высветив умирающего фрица. Тело продолжало конвульсивно дергаться, все еще не веря в собственную смерть.
Превозмогая тошноту, Света схватила автомат. Сознание отказывалось верить в происходящее и настойчиво вколачивало между секундами реальности обрывки прошлой жизни.

Чистый перегон на Арбатскую. Четверо людей (трое мужчин и женщина) в смешных греческих тогах, окруженные сотней свечей. Предано глядя в глаза учителю Света произносит почерпнутую из какого-то советского учебника клятву.
«Получая высокое звание врача и приступая к врачебной деятельности, я торжественно клянусь:»

Неловко прижав автомат к груди Света поднялась и встала напротив фашиста.

«все знания и силы посвятить охране и улучшению здоровья человека, лечению и предупреждению заболевания, добросовестно трудиться там, где этого требуют интересы общества»

Фашист злобно хмыкнул, а света перехватив автомат поудобнее наставила автомат на человека. Впервые в жизни.

«быть всегда готовым оказать медицинскую помощь, внимательно и заботливо относиться к больному, хранить врачебную тайну»

Где то рядом кричали и стонали люди, шла стрельба. Но все это, казалось, было лишь фоном к ним двоим.

«постоянно совершенствовать свои медицинские познания и врачебное мастерство, способствовать своим трудом развитию медицинской науки и практики»

Фашист сделал маленький шаг в сторону светы. Затем еще и еще. Он даже опустил свой автомат, настолько был уверен в себе.

«обращаться, если этого требуют интересы больного, за советом к товарищам по профессии и самому никогда не отказывать им в совете и помощи»

Света попыталась нажать на курок, но не смогла. Вместо этого она зажмурилась и вжалась спиной в стену.

«беречь и развивать благородные традиции отечественной медицины, во всех своих действиях руководствоваться принципами морали»

Фашист приблизился вплотную, знакомым жестом провел по лицу и губам, оставляя окровавленным пальцем липкий след. Затем его рука сместилась ниже, к шее и железной хваткой сдавила горло.

«Верность этой присяге клянусь пронести через всю свою жизнь»

Тьма вокруг Светы начала наливаться багрово красным. Сознание медленно покидало девушку, она начала оседать, когда раздался выстрел. Казалось, самый громкий за всю эту перестрелку. Фашист выпрямился по стойке смирно, пошатнулся и рухнул на колени. Рядом с ним звякнул ставший бесполезным автомат. Света все еще не понимала, как это произошло и отказывалась верить в то, что это она нажала на курок… но взгляд фашиста, медленно угасающий, обвиняющий взгляд… он потянул Свету за собой. В такую кромешную, практически осязаемую тьму.
Света не могла разглядеть даже собственной руки на расстоянии 30 сантиметров от глаз. Ей оставалось только опуститься на колени и на ощупь ползти вдоль рельс. Кажется, она наткнулась на кого-то живого. Возможно, это даже был Павел. Света дотронулась до лица человека… насколько она успела запомнить Симонова, это был точно он…
- Подожди, сейчас я помогу, - прошептала она (или прокричала?), абсолютно не слыша свой голос.
- Бесполезно! – раздалось за её спиной. Света резко обернулась и обмерла. За неё стоял тот самый фриц. А за ним еще четыре его собрата (один из них с перегрызенной глоткой, другой с аккуратной дырочкой во лбу). И в отличие от Павла, девушка видела их очень отчетливо, будто в свете станционных аварийных ламп.
Света кричала. Но на неё мало кто обратил внимания. Все остальные, оставшиеся в живых, восставших фашистов разумеется не видели, зато почувствовали гнетущее беспокойство. Будто что-то темное и злое, дремавшее в этом тоннеле начало пробуждаться. Они встречались с ЭТИМ раньше, когда шли сюда, но только теперь ЭТО было настроено более агрессивно.

Света добралась до Павла раньше остальных и даже попыталась помочь, но вдруг остановилась и обомлела. Что-то повергло девушку в такой шок, о котором даже говорить было страшно, впрочем, вскоре Павел и сам увидел нечто.
Откуда-то из глубины туннеля послышался приятный женский голос, и, спустя несколько секунд, Симонов увидел прозрачное, совершенно безжизненное тело своей возлюбленной, которое с немалой скоростью двигалось к человеку.
-Боже.
Прошептал Павел.
-Да что же это, так не бывает, оставь меня в покое, ты умерла!
Мужчина закричал что было мочи, и совершенно позабыв про боль в ноге, привстал с земли.
Бежать, нужно было бежать, но сам Симонов был не в состоянии, кровь сочилась из рваной раны, пульсируя и сбиваясь с собственного ритма. В висках безумно стучало.
Неожиданно для самого себя Павел протянул к Свете руку и, схватив последнюю, рванул девушку куда-то вперед.
-беги ради бога, забудь про нас, Беги!
Тем временем Елена, так ее звали, подобралась настолько близко к Павлу, что он, от неожиданности попятился назад, и прослезился.
-Я не мог тебе помочь, я сам до сих пор мучаюсь, оставь меня, а в покое, прошу. Я заражен чумой, я вскоре умру родная, и мы встретимся вновь, обещаю.
Призрак протянул руку Павлу и тот, повиновавшись, взял ее, после чего побрёл в темноту, слегка прихрамывая и продолжая громко говорить.
-Куда мы идём, что тебе нужно, моя жизнь ничего не стоит, ничего.
Ещё несколько шагов и протяжный крик.
-ПОМОГИТЕ, она уводит меня….