Хрип застигал ее повсюду.
У печки – когда она горбилась над почти прохудившимся закопченным котелком со скудной похлебкой солдатской вдовы.
У крошечного подслеповатого окошечка с мутными потеками – у которого она, щурясь, пыталась шить заказанное… ей уже очень давно никто не поручал белое шитье. Она была измучена жизнью и слишком стара для своей работы – на самом-то деле.
На лавке, тихо и обречнно скрипящей, когда она ворочалась от простреливающей боли в пояснице.
Хрип наполнял ветхий замшелый домик и ее саму – всю, без остатка.
Она вскакивала… бросалась к ребенку сперва поминутно, потом все более реже, по мере того, как усталость и собственные болезни лишали ее сил. Возможно, если бы она не была одна…
Возможно.
Но только вряд ли. У сына было Туманное Поветрие. Только она – мать, - оставалась рядом с ним в их старом доме, ибо отец схватил в охапку двух дочурок постарше и, зло каркнув ей в лицо что-то, что когда-то давно было бы для нее обидным, ушел в белый день, канув на втором же шагу. Пропал. Сгинул. Она не думала и не говорила о нем. Она вообще не знала и не хотела знать: был ли он прав? Правота не значила ничего.
Хрип заполнял ее мысли и уши.
Ребенок метался в худой постели, сбивая в комок рогожи, куда-то рвался, широко раскрывал ротик – и только хрипел. Говорить он не мог. Пока что – или уже. Но она и не ждала слов. Сама, понимая с полувзгляда, бросалась к нему с миской, или подавала питье, или меняла повязки на язвах… Слова? Что слова? Слова не значили ничего.
И ночь за ночью сливались для нее в один кошмар, в одну пелену тумана, за которой проходили громадные туши Зверей, хохочущих над ее горем. Женщина бросала в них шитьем, клубками, кричала какие-то проклятия, а проснувшись, не помнила ни единого слова и с горечью думала: "что же это со мной", - прислушиваясь к хрипу.
Она так никогда и не давала себе разглядеть стоящего где-то в стороне в волнах Тумана невысокую фигуру, выраставшую прямо из белесой пелены. Ибо знала, что это – сама Смерть, явившаяся за ее дитям.
И этой ночью она снова проснулась в холодном поту и лежала, агонизируя от болей в спине, когда дикий, ранее неиспытаный еще ужас охватил все ее существо.
Чего-то больше не было в доме.
Пытаясь обмануть себя, она поглядела в сторону печки, но пламя все так же гудело, бросая отсветы на выщербленный пол. Поглядев в окошко, женщина убедилась, что буря все так же не стихает.
Пришлось подняться и сесть на постели, а взгляд мимоходом заметил, как в осколке зеркальца виднеются в одночасье поседевшие косы.
Собравшись с силами, женщина взглянула в сторону постельки ребенка, но было темно, и различить, шевелится ли рогожа, не удалось.
Тогда она встала, покачнулась и оперлась ладонью о стену: ноги подкашивались, отказывались подчиняться.
Женщина сделала шаг, другой… чудилось, что идти приходится часами, словно на другую окарину, нет – даже в другой город… а малыш был все так же далеко, и слезы наворачивались на глаза уже от непонимания: как же так, ведь стелила себе совсем рядом – чтобы быть на расстоянии руки, помочь, подать…
И внезапно в непривычной тиши домика громко прозвучал стук в дверь.
Женщина оглянулась. Совершенно точно она знала, кто сейчас стоит там, снаружи, чьи ноги вырастают из тумана на улице… и тысячи мыслей проносились в ее груди.
"Похоронная команда?" – думала она. – "Или просто – чистильщики, которым все же донес кто-то? Или… или – кто?" Хотелось кричать, выть, хватать дитя в охапку и куда-то нести…
Из дома был только один выход. И кричать было нельзя.
Она повернулась к малышу, взглядом моля его о прощении – и отодвинула засов.
Дверь приоткрылась, впуская в дом рассеянный сумрачный свет раннего утра. Пряди мглы вползли внутрь вместе с зябкой прохладой.
Сузив заслезившиеся глаза, глядела она на гостя.
Хрипа все не было.
***
На холме за городом два великана стояли, пристально глядя на крошечные, приземистые домишки околицы. Им не было туда ходу. Пока что не было.
Один из них дрогнул, и воздух наполнился тихим, леденящим шелестом.
Второй согласно нагнул голову.
Оба, глядя на какой-то ничем не примечательный домик, застыли на миг… затем переглянулись и направились с холма вниз – к тонкой нити защищенной дороги.
У них было свое дело.

Прикл наконец стартовал. Мастера - Nomihin и SergK.

Обсуждение прикла.
Карта города Антверпена (ссылка вроде работает=)).

Список игроков (набор почти закрыт=)):

ПРАВИТЕЛЬСТВО
Sarina - Робер Алези, майор правительственных войск.
МорокЪ - Андрей Прохоров, десятник стражи.
Бруно Швейгер, градоправитель Антверпена - персонаж мастеров.

ЗВОНАРИ
Hellish Cat - Анна, монахиня.
Марко Дегли Эспозицио, звонарь - персонаж мастеров.

ИНКВИЗИТОРЫ И УЧЕНЫЕ
Момус - Франциск Трувальди, инквизитор.
Торвик - Мони Селитёри, инквизитор.
Ri - Миран Эльгердо, ученый.
V-Z - Фредерик Мальвинг, инквизитор.
Альфа 900I - Александра Линожа, инквизитор.
Фермо Ринальди, ученый - персонаж мастеров.

РАУБРИТТЕРЫ
Oxit - Томас Пикардо, раубриттер.
Рауль - раубриттер, бандитствующий рыцарь.
Nergal - Аластор Шандагнак, чернокнижник.
Рудольф фон Круэль, раубриттер - персонаж мастеров.

ПРОЧИЕ ГОРОЖАНЕ
Кнопка - Око Грядущего,сумасшедший проповедник.
Hinode no otome - Шаина, цыганка.
Ri - Роан Серчен, галантерейщик.
Ri - Удди Ларрсен по прозвищу Траппер, владелец небольшой рыбацкой шхуны.
Ri - Сан Серчен по прозвищу Клауд, наемник.
Rudolf Sikorski - Андреа Аккерман, самый младший в семье Аккерманов.
Nomihin - Игги-Крысолов.
Вито Хельгвар - Амальчио Коррис, бывший терминатор.
Весёлый Роджер - Лотта, для клиентов Луна, "девочка" из борделя.

Всем удачи и хорошей игры!

По берегам Шельды стелился белый утренний туман. Мешаясь с черной, густой Мглой, застилавшей берег, он превращался в серую, безликую дымку. Такое же настроение уже много дней царило на борту «Изабеллы» - матросы с серыми и безжизненными лицами исполняли свой повседневный труд, исполняли много дней подряд. Пейзаж вокруг убивал все желания и мысли, люди на карбите* начинали страдать от бессоницы, многие уже не могли отличить утро от вечера, а иные и явь от сна. Преносить однообразные серые дни непросто, но переносить их, каждый день вспоминая об ужасной судьбе, постигшей родную землю… Только помощь служителей Бога, их молитвы и песнопения удерживали людей в здравом уме. Инквизиторы знали: он уже близко - город, который им нужен; город, где они нужны. Мгла лишь застит глаза, но веру обмануть невозможно.

В то утро на пристани не было ни души. Ну, почти ни души… лишь одинокий пожилой смотритель бродил вдоль воды, вглядываясь в стелящуюся над Шельдой рваными клочками утреннюю дымку.
Но весть ему принес не голос – слух. Он услышал далекие голоса. А чуть позже он услышал и Песню:

Во все дни благословляем Тебя
И восхваляем имя Твое
Вовек и в веки веков.
Удостой, Господи, в день тот
Безгрешными нам остаться.
Помилуй нас. Господи,
Помилуй нас.
Пусть будет милость Твоя, Господи, на нас,
Потому что надеемся на Тебя.
На Тебя, Господи, уповаем:
He устыдимся вовеки.**

Древний гимн звучал так, как никогда раньше. Низкие, мощные голоса наполняли слушателя верой в могущество и силу Господа, высокие и тонкие альты несли в себе веру и надежду на спасение.
Вскоре белую пелену пробил форштевень корабля, непокорные воды Шельды пропустили наконец «Изабеллу» сквозь туманный заслон.
- Корабль, корабль! – во всю глотку закричал смотритель. Во всю прыть припустил он по направлению к портовым складам - куда только девалась недавняя хромота?

Карбита медленно подходила к пристани, куда устремился весь окрестный люд, чтобы поглазеть на настоящее чудо – корабль из Рима, корабль с инквизиторами на борту. Молва о прибытии «Изабеллы» облетела Антверпен за пару часов. Вскоре об этом знали все, люди были взбудоражены этой новостью.
Начинался новый день, необычный день, который принес городу надежду.

* Карбита – римский парусный корабль образца XIV века.
** «Te Deum» , католический гимн IV века. Приведен русскоязычный аналог "Тебе Бога хвалим".

Девчонки всегда девчонки, сколько бы тринадцатых лун они не проводили.
Луна, потянулась, повела плечиком и вновь высунулась в окно, провожая взглядом красавиц из Дома Матушки Леи, отправившихся к причалу поглазеть на прибывший корабль. Девочки двигались по улице, приподнимая длинные юбки, щебеча, стреляя глазками, хихикая - стайка ярких бабочек на утренних улицах старого города.
- А ты отчего не отправилась с ними?
Луна искривила губы:
- Я не люблю ходить на пристань, Эмма. Я видела много кораблей, а мужчин и того больше.
Хромую Эмму в Доме сторонились, бытовало поверье, что она ведьма, вот и хромота у нее дьявольская, сама рыжая и глаза зеленущие, и родинка возле пупка - то ведьминская метка. Но клиентам Эмма нравилась, ее странная красота околдовывала многих. "Ведьма и есть" - убеждались девочки. Луна же на все сплетни только презрительно фыркала - она была старше многих в Доме и еще помнила времена, когда Хромая Эмма не была хромой.
- Так зато Инквизиторы, - рассудительно проговорила Эмма, поправляя оборки своего красного платья, - не каждый день... Я бы посмотрела.
- Так беги за нашими, может еще догонишь.
Эмма не была обидчива, она привыкла:
- На метле слетаю.
- Или черную козу оседлай.
- Могу и козу, но лучше какого-нибудь козла. Да побогаче.
Луна ухмыльнулась:
- Рогатого козла-то?
- Если был безрогий - рога наставлю. А если уже рогат, так рогами больше, рогами меньше...
Девочки улыбнулись друг другу.
- Может Инквизиторы и к нам заглянут? - мечтательно протянула Эмма.
- Ага, как же - из самого Рима плыли только чтобы полюбоваться твоим тощим телом и очаровательными кривыми ножками.
- Ну не на тебя же они позарятся, дорогая!
- Уж подороже тебя, - парировала Луна, но тут их беззлобную ругань прервал сварливый голос Матушки Леи.
- А ну хватит тут. Быстренько в холл, разболтались, пигалицы.
Эмма присела в шутливом реверансе перед Луной, та одарила ее царственной улыбкой и девочки разошлись по местам.
До конца смены оставалось еще больше часа, наваливалась обычная утренняя усталость и безразличие.
- Луна! Луна, - Матушка Лея нетерпеливо топнула ногой, - поди сюда. Возьми с собой Ноаха и отправляйся на пристань, позови мне Лауру. Да поживее, на нее заказ. Сюда можешь не возвращаться, иди сразу к себе.
Нелюдимый, сумрачный Ноах горой возвышался над маленькой толстенькой Матушкой. Из всего Дома только Луне он, пожалуй, и нравился.
Луна поклонилась, хотя тащиться в город ей не хотелось совсем. Она не любила ни эту сизую реку, ни корабли. Взяв накидку, Луна вышла на улицу и вдохнула прохладный влажный воздух.
Они шли к причалу, людей становилось все больше, вот уже приходилось протискиваться ближе к воде. Ноах раздвигал людей, крепко держа за руку Луну, то вдавливался в толпу, то вспарывал ее.
- Ной, ты видишь девочек? - осведомилась Луна, отпихивая от себя какого-то типа разбойничьей наружности.
- Угу.
Девочек они нашли, послали недовольно надувшую губки Лауру в Дом, а сами остались смотреть корабль и Инквизиторов.
"Что я здесь делаю? Смена закончилась, иди спать, как маленькая, ей-богу, - укоряла и уговаривала себя Луна, - Ладно, еще немного постою - потом все Эмме расскажу. Кроме меня некому. Вот и оправдание с утешением."
Инквизиторов не было видно и Луна привстала на цыпочки, чтобы увидеть хоть что-то поверх чужих голов. Ноах подхватил ее на руки и приподнял - достаточно галантно и осторожно, чтобы это не выглядело вульгарно.
- Спасибо, Ной, - поблагодарила женщина, усаживаясь поудобнее.

– Прибыли, святой отец, – в каюту заглянул матрос. – Антверпен.
– Да, я уже слышал, – кивнул инквизитор, закрывая книгу и поднимаясь с койки. – У ваших товарищей громкие голоса.
– Стараемся, святой отец, – улыбнулся матрос и исчез.
А Фредерик Мальвинг неспешно поднялся на палубу. Утренний ветер приятно холодил кожу, помогая сохранить бодрость даже после бессонной ночи.
Нелегким было путешествие. Нелегким, но необходимым для блага людей.
«Изабеллу» словно подменили. Близость города, других людей, вызвала улыбки на лицах матросов; они перебрасывались шутками, которых Мальвинг давно от них не слышал.
Да и у самого инквизитора стало радостнее на душе. В конце концов, они прибыли. И теперь можно заняться Делом, которому его учили, и которому он посвятил свою жизнь.
– Blētsiჳe thissum men, – прошептал Фредерик; это было только начало молитвы. Доводить формулу до конца он не собирался, но надеялся, что хотя бы часть поможет городу и людям в нем. – Blētsiჳe thissum tūne*.

*Благословляю этих людей. Благословляю этот город (древнеангл.)

Миран Эльгердо

Миран с самого утра встал не с той ноги. Обычное дело, но сегодня - больше обычного. Бурча на белесую дымку вокруг, сходил на корму. В раздумьях заметил, что туман сгущается и чернеет. Глаза матросов с такими замученными взглядами были намного более острые его старческих, но не видели этого не будучи подкрепленными острейшим интеллектом.
- Скоро Антверпен.
Характер бы Мирану получше - был бы чистый ангел. А так матросы за время пути привыкли воспринимать его кем-то вроде дьявола... или стихийного бедствия. Так что от сухого, словно сухой лед, голоса почтенного ученого ближайший моряк просто отшатнулся и тут сделал же сделал вид, что ничего не слышал. Впрочем, он и не воспринял сказанное.
- Антверпен, говорю!- Вспылил Миран.- Радоваться надо, а они будто пропитаны сумраком... и что ночью не спиться? Что за люди... что за люди. И ведь других не осталось. Спасать этих...
Бурча и возмущаясь всем увиденным, ученый вернулся в каюту - суету он тоже не любил и все причальные процедуры с чистой совестью провел не на палубе.

Только когда обидный старикашка скрылся из поля зрения, до матроса дошло, что Антверпен скоро. Но с чего ученый так решил - матрос не понял.

Мони Селитёри стоял на палубе и глядел за борт. Вот и Антверпен, вот и приехали. ПрОклятый город. ПрОклятый мир. ПрОклятый туман. Колокола его звонницы слегка гудели от порывов ветра, успокаивая и тревожа одновременно. Мони вытер левой рукой с красного лба пот и вновь принялся разглядывать городские виды. Больше ничего не оставалось. Дорогу он перенёс более чем удовлетворительно. Если кого-то и крутило от морской болезни, Селитёри только сплёвывал сквозь зубы. Да, пару раз икнулось, когда уж слишком сильно качало, но и только. Пришлось бальзамом кишки прополоскать. А что тут такого? Зелье проверенное, на голимом можжевельнике заваренное. Да и крепость соответствующая. Всевышний любит своих сынов и всячески о них заботится. Кто, если не они, справятся с туманом? Они - длань господня. А длань должна быть сильной и боеспособной, ибо время ныне такое. Трудное время. Злое. Вон, как клубятся по берегам сгустки.
Мони дёрнул за бечеву и над палубой раздался перезвон. Перезвон будоражил и звал, проникая и отталкивая. Это был не звон соборных колоколов, но это был звон. И звуки его расстелились над водой, окутали "Изабеллу" своим гулом. От сгустков что-то метнулось в сторону палубы, зашипело, заклубилось воронкой и...
Большой колокол взял фальшивую ноту, выйдя из повиновения крепкой руки инквизитора, язык его болтнулся на холостом ходу. Крепкий мужчина в рясе с орлиным носом и густыми бровями осел на палубу. Осел, даже не вскрикнув. А колокольный звон всё плыл и плыл над волнами, очищая воздух города Антверпена от порождений тумана...

У этого города больше не будет весны. Никогда. Это видно по каждому лицу, по каждому дому. Выцвело небо, выцвела радость. Когда-то окна, глаза города, отражали жизнь. Смех, радость, злость. Они теперь зарастают пылью и страхом. Весны никогда не будет больше. Никогда...
Мало кто умеет произносить это слово так, чтобы пробирало до до костей, чтобы вместо земли под ногами ощущалась пропасть небытия. Он - умеет. Старик, стоящий дни на пролет на площади. Око Грядущего, сам себе придумал имя, слышишь - и не знаешь, смеяться или плакать. Не знаешь, пока не начнет говорить, а потом уж точно плакать.
У него нет ничего кроме слов. У него нет логики, здравого смысла, может быть, души уже тоже нет, даже стаха не осталось - слишком нормальное это чусвство, страх. У проповедника есть только слова, и он говорит так, как мало кто из "нормальных" умеет. Потому что он живет только в этих словах и иногда - в воспоминаниях.
- Мы мертвые. Вы видели? Видели, что цветы похожи на змей, даже цветы, они жалят стопы. Небо давит на плечи, прижимает к земли, я боюсь распрямиться, я проломлю его. Оно упадет... Туман...
Старик, стоящий среди толпы горожан, завороженных его голосом, некоторое время молчит. До этого момента его голос тих и полон ужаса, после - он станет кричать, это знают все, кто уже слышал, как он говорит о Тумане. А слышали многие. Кажется, у города тоже нет ничего, кроме слов. По крайней мере, когда проповедник говорит "Туман", все вздрагивают. От этого его "Тумана", тихого, страшного, появляется ощущение, что уже ничего, кроме ужаса, не осталось.
- Смерть грядет. Не противтесь ей. Она не старуха, она молода, ей пальцы как серп молодой луны, она обнимет и скажет "пойдем"... Смерть от Тумана Очистит эту землю, мы станем как эти капли дождя - легки и прозрачны. - он пока ещё говорит тихо и как-то даже ласково, но... - Не бойтесь Тумана. Я видел его, он заползал мне под веки во сне, видите, он все ещё отражается в моих зрачках, он плещется внутри меня. Мы виновны. Мы не спасли наших детей, мы удивали цветы, мы не даем звездам сойтик нам и танцевать среди нас, мы боимся темноты и едим крыс. Отдайтесь в руки туманов, и воскреснете. Все воскреснут. Все оживут и солнце больше не бдует кусать нам плечи... Не верьте церковникам! Они пришпилили мертвых к небу, они не дают им вернуться, мы одни из-за них! Они не дадут нам очиститься, искупить вин...
Старик закашлялся. Голос его, уже гремевший по площади, затих. Люди стояли, глядя на его белое, как смерть от обезвоживания, лицо. сумасшедший же обвел их глазами, развернулся и не прощащясь ушел, шепча под нос что-то невнятное. А горожане ещё недолго постояли, не обдумывая даже, а скорее чувствуя его проповедь. А потом разошлись - кто грабить, кто рыдать, а кто просто пить.

Время.
Линож открыл глаза и встал с койки. Звуки внешнего мира подтверждали то, что только что сообщили ему внутренние часы. Время пришло. Город рядом.
Александр оделся и направился на палубу. "Изабелла" была достаточно уютным по корабельным меркам местом - во всяком случае, так предполагал сам Линож, плававший на кораблях крайне редко - но на палубе инквизитору нравилось больше. Воздух. Вода. Прохлада. Александр почему-то любил холод.
Ряд скрипучих ступенек вывел инквизитора на палубу. Александр осмотрелся вокруг.
Мальвинг...
- Доброе утро, брат Фредерик.
... и Селитёри.
Через секунду Линож уже стоял на коленях рядом с Мони; рука его искала признаки пульса на бычьей шее инквизитора.
- Брат Фредерик, колокол! - выкрикнул Александр.

Игги-Крысолов

Улицы, словно струсив, старались побыстрее ускользнуть из-под ног быстро шагающего через припортовый район человека в больших деревянных башмаках, натянутых поверх замшевых сапог. Высокие зауженные дома пролетали мимо, пытаясь поскорее сгинуть из его поля зрения. Капюшон, низко натянутый на его глаза, ничуть не успокаивал беспокойный город.
Бродячие кошки и псы неслышно растворялись во мгле узких – не пройдешь, не цепляясь локтями, - переулках.
Горожане провожали проходящего быстрыми взглядами з-за ставен, гадая, куда сегодня наведается Крысолов. Наступали утренние сумерки…
Впрочем, нужные ему люди вели свои дела круглые сутки. Вычурная колотушка на двери "Торговой Компании Иеронимуса Босха и сыновей" громко отозвалась, опускаясь на бронзовую пластину. Напыщенный слуга невозмутимо проводил визитёра на третий этаж в кабинет хозяина.
Тучный купец благостно заулыбался при виде своего посетителя.
- Давненько ты не наведывался к нам, мэтр Игги, - сладко пропел он, выскальзывая из-за огромного стола.
- Иными словами, у Вас опять полно грызунов, - понимающе улыбнулся крысолов.
- Вовсе не так много, как хотелось бы думать недоброжелателям, - рьяно возразил Босх.
- Ну, твое счастье, что мне на этот раз нужна целая куча добровольцев… Думаю, если твои люди проводят меня до склада и будут так любезны открыть мне дверь, я приступлю сейчас же, - продолжал Крысолов, не обращая внимания на словесные кружева.
- Цена? – прекратил витийствовать купец.
- Обычная. На этот раз, впрочем, я не позволю Вам компенсировать моим коштом любые неприятности, что могут возникнуть исключительно по вине некомпетентности сотрудников компании.
- Один-единственный раз… - поморщился Босх.
- Один. В противном случае будет – нехорошо. Итак?
- Да, конечно, - кивнул купец. – Идем же.

Роан Серчен
"Не будет сегодня торговли..." На площади только и говорили, что про корабль инквизиторов. Люди гадали, что теперь будет, и никто ничего не покупал (во всяком случае с точки зрения галантерейщика). Лица светились надеждой, омрачались воспоминаниями - молодки примеряли ленты, смотрелись в зеркальца, постреливали на парней взглядами. Какой-то подозрительный стражник купил расческу. Роан поначалу испугался, что это намек - на повышение оплаты, например - но нет... Потом народ частью ломанулся в сторону порта, кто-то наоборот слушал бродячего проповедника. Галантерейщику было почти не слышно, что тот говорил, но наверняка что-то крамольное. "Так и разориться недолго..."- Подсчитав выручку за первую половину дня Серчен, приуныл - чуть ли не четверть уйдет в счет сегодняшних же расходов... Руководствуясь непонятным инстинктом, в обед он убрал основной товар в сейф и закрыл лавку, выдал приказчику денег и кучу наказов - "забежать к тем, спросить этих..." - да и пошел пропустить стаканчик-другой в заведении, где нередко обедал.

Башня возвышалась на самой границе Тумана. В окне, на самой верхушке башни, мерцал свет свечи.
Аластор шагал от стены к стене, скрестив руки на груди. Чернокнижник говорил сам с собой. Этот процесс нес у него несколько необычный характер, поскольку его сознание наводнял Туман, и его мысли были больше всего похожи на ответы.
- Раубриттеры. Раубриттеры! Зачем они там?
«Аластор, мой верный друг и слуга, эти падшие рыцари могут то, чего не можешь ты. А именно – войти в оскверненный колоколами город.»
- Неужели нам нужны именно эти… люди. Не знающие ни чести, ни достоинства.
«Их представление о чести просто отлично от твоего. Не сомневайся, ты им настолько же противен, как и они тебе.» - голос звучал насмешливо.
- Но все же! Хотя, как марионетки они могут оказаться даже очень полезными. Что мне делать, хозяин? – Шандагнак все-таки уступил туману.
«Зови.» - с иронией ответил голос. Если бы бестелесный голос обладал лицом, то он бы улыбнулся.
Чернокнижник поправил свою черную рясу, надел капюшон и пошел к лестнице. Поднявшись на вершину башни, Шандагнак стал в ее центре и раскинул руки, подняв лицо к небу.
Туман вокруг башни начал сгущаться, и из молочно белой пелены послышались странные шаркающие звуки. Поднялся неприятный запах гниения, и в клубах тумана показались фигуры.
Чернокнижник анимировал трупы тех, кто погиб в тумане. Их истерзанные души, томившиеся в «плоти» тумана вернулись в свои полусгнившие тела. Единственной целью зомби было мстить. Кому? Тому, кого сочтет нужным Хозяин. В данный момент, роль Хозяина исполнял Аластор Шандагнак.
Чернокнижник почувствовал, что Туман остался довольным.
Шандагнак вернулся в свои тавматургические палаты на последнем этаже башни. Там находились «инструменты» его «ремесла».
На огромном столе лежала книга знаний, которую чернокнижник написал в бреду, навеянном туманом. Возможно на момент написания книги он был одержим. Переплетена книга была кожей первой жертвы Шандагнака – врача, который не сумел вылечить семью Аластора. Возле книги лежал череп священника, на котором горела свеча.
На другом столе были алхимические приспособления: перегонные кубы, колбы, реторты, пробирки, горелки, реагенты и еще многое, что может понадобиться алхимику в работе. Особенно Аластор гордился своей ступкой, пестик которой был сделан из берцовой кости младенца.
В центре помещения была начертана пентаграмма. На ее углах стояли черные свечи, накрытые хрустальными куполами. Свечи Шандагнак использовал крайне редко, поскольку достать их было практически невозможно. Их производили в землях Руси. Основной проблемой в производстве свечей было сырье. Сама свеча делалась из жира девственницы, задушенной волосами матери и после смерти сделанной женщиной собственным отцом. Фитиль делался из волос, которыми задушили жертву. После этого родителей тоже умерщвляли.
Шандагнак взял с полки хрустальный сосуд, в котором лежал нерожденный плод. Проведя все необходимые приготовления, чернокнижник тихо позвал:
- Круэль… ответь мне.
Если все было проведено правильно, то Рудольф фон Круэль смог бы говорить устами помещенного в хрустальный сосуд гомункулуса.
Младенец в сосуде дернулся…

Андрей Прохоров

Отомстить... отомстить... голубые глаза, холодные как лед... отомстить... лед никогда не расстает... отомстить...
-Сир! Сержант, вставайте! - голос и легкий толчек в плечо.
Вонь, что-то липкое на щеке. Гул в голове, мерзкий вкус во рту, тошнота.
Андрей открыл глаза. Он лежал в грязном переулке, судя по запаху, близь портовых складов. Не очень соображая, что он тут делает и как сюда попал, Андрей оглядел себя. Форма правительственных войск больше походила на половую тряпку из уборной трактира "Кости", по щеке размазана то ли глина, то ли что похуже, волосы спутаны, а запах, такой, будто всю ночь просидел в чане с прокисшей рыбой.

В тусклом свете восходящего солнца, пробивающегося сквозь серую мглу, Андрей разглядел лицо молодого стражника, из новобранцев. Стражник наклонился над ним, и подал руку, помогая встать.
-Что ж вы так, мы вас второй день уж ищем. А вы вот... Давайте помогу умыться, до колодца дойдем... - в голосе новобранца чувствовалась искренняя забота. Солдаты вообще уважали, и в какой-то мере любили Андрея. Он был честен, справделив на службе, и никогда не подставлял своих подчиненных, ни под гнев начальства, ни под удар врага. Наоборот, защищал от несправедливого наказания, а в бою не прятался за спины, а стоял в первом ряду, всегда готовый прикрыть товарища.

Пока они шли к колодцу, Андрей почти полностью пришел в себя. Он вспомнил, как напился вчера в трактире "Кости Пекельные", как пошел на улицу, искал кого-то, кричал... Ему было стыдно перед этим солдатом за себя. Но с другой стороны, а что стыд, если ОНА умерла?
-А вы слышали о корабле? - прервал мысли Андрея стражник.
-Корабле?
-Да, корабль с инквизиторами, говорят из самого Рима!
-Нет.
-Быть может, теперь все измениться? Этот проклятый туман наконец победят?
-Да, наверное...
Ну и что, может они и победят туман. Все равно ЕЕ уже не вернуть... и как молния мысль: "отмстить!". Вспышка, развеявшая похмельный туман в голове, прогнавшая предательскую слабость из тела.
-Сэр, вы бы вернулись на службу. А то так и выгнать могут. Я бы вас довел до ратуши, а?
-Нет, благодарю. Я в порядке. Я сам доберусь.
Да, надо идти. Пусть моя жизнь закончилась, но я могу сделать еще что-то для них, для этого города, для этой земли. А интересно, удастся мимо майора проскочить или нет?

Я стоял и гадал, к чей же пристани причалят инквизиторы.
Оно конечно заманчиво если святоши выберут нашу стенку, и заработать можно будет, в это сплошное безденежье, и за оказанные услуги они всегда выказывали не только материальную благодарность. Но упаси Господи случись, что икаться будет долго. Ну да ничего - прорвемся.
Швартовый подхватил мой человечек, грузчики уже подтянулись к пристающему кораблю для встречи все было готово, ближайший пакгауз освободили от залежавшегося барахла. Молодцы ребята, братья их таки вышколили. Сходни с "Изабеллы" гулко стукнули о камень пристани, у высоких ботов замаячили фигуры святош.
Интересно, а договариваться с кем? У них капитан-то хоть есть, или они так, сборник школяров?
Скорым шагом я направился к кораблю.

Спалось ночью плохо. И не морская болезнь была тому виной. Слава Господу Вседержителю, сей пагубной напасти тело Франциска не подвержено. Тело...
А вот разум! Ночью терзали мутные обрывочные выматывающие сны, такие же неспокойные. как круглые борта "Изабеллы", ворочающейся на волнах. И несколько раз брату Франциску довелось проснуться скрипя зубами, на мокрых от пота простынях и шёпотом, на покачивающееся на стенке каюты расптие, через тревожный свет одинокой свечки, шептать молитвы
Однако утром корабль вошёл в гавань и полуночное смятение рассеивалось, чего нельзя было сказать о тяжёлой, будто свинец, головной боли.
Завтрак инквизитора составила молитва, разминка, дабы придать гибкость слегка озябщим от утренней прохлады и от того затёкшим членам гибкость, и пара галет, запитых добрам глотком воды из щербатого кувшина. Трувальди отнюдь не проповедовал аскезу, однако для вящей славы господней. приходилось и не раз жертвовать сиюминутным.
Сутана тонко чёрного с фиолетовым отливом шёлка, обняла тело, делая фигуру ещё стройнее.
Толкув дверь, брат Франциск вышел в коридор и двинувшись по ступенькам вверх оказался на палубе.
- Антверпен, святой отец - возвестил весёлый молодой матрос, рыжий, точно на голове у него кто-то разжёг костёр. - Пришли!
- Благословен Господь, что направляет и оберегает нас в милости своей.
Над рекой плыл туман. Не тот который Туман, а обычный утренний, полный бодрящей свежести и запахов моря.
Трувальди глубоко вздохнул и посмотрел на город.

Бывшая церковь Святого Йориса. Лагерь раубриттеров.
Совместно с таинственным чернокнижником Nergal'ом)

- Круэль… ответь мне.
Рудольф с трудом поднял тяжелую голову и разлепил глаза. Голос звучал слишком реально, чтобы быть частью мутного похмельного сна.
- Что за черт... Головушка моя бедная... Аластор, это ты?.. Еще раз разбудишь меня подобным образом - я поднимусь к тебе и снесу твою башку с плеч!
Рыцарь потёр лоб широкой ладонью. Шум в голове не уходил.
- Эй, кто-нибудь... Эй, Ричи! Черт возьми, принеси воды... А лучше - бутылку вина, да поживее!
«Не советую тебе наглеть, мой дорогой Рудольф» - прозвучало в пьяной голове раубриттера. На границе тумана стали звучать странные стоны. На самой окраине тумана показались вызванные чернокнижником зомби.
«Брось, наконец-то пить, и займись чем-нибудь более серьезным!» - проорал в мозгу Круэля чернокнижник.
- Не тебе меня учить, колдун! - проревел Рудольф. Подоспевший слуга вздрогнул, едва не выронив бутылку из рук. Впрочем, Рудольф тут же забыл о нем. Охватившая его ярость как рукой сняла головную боль.
- Что происходит? На кой черт ты призвал сюда этих тварей!?
«Хозяин попросил меня помочь твоим… хм… славным бойцам. Это - моя помощь. Представь себе воинов, которые не устают, не нуждаются в пище, беспрекословно подчиняются приказам, и самое главное - не умирают. Они твои! Правда командовать ими можно только через меня»
- На что мне эти груды плоти? Рыцари быстры, сильны в бою! Даже если бы гордость позволяла мне сражаться рядом с мертвяками, много ли проку от них? Для того, чтобы собирать дань с окрестных толстосумов мне хватит и моих ребят...
«Ты боишься их?» - фон Круэль услышал в своем сознании истерический смех - «Ты их действительно боишься! Великий рыцарь боится немертвых! Вот это новость. Эта армия нежити поможет тебе нагонять страх на врагов. Кто посмеет стать на пути некроманта?»
- Я никого не боюсь! - Круэлю захотелось выбить проклятый голос из своей головы, а затем придушить колдуна собственными руками.
- А мои враги и без того все в страхе! Только проклятые монахи в своей Обители... Центр Антверпена, самый лакомый кусок! - лицо Рудольфа исказила алчность. Слуга наклонился к рыцарю и шепнул на ухо несколько слов. Рудольф выругался и указал слуге на дверь. Догадливый Ричи оставил бутылку на столе и выскользнул за дверь.
- Ты слышал новость, колдун? Сегодня утром в порт пришел корабль с силами из Рима!
«Хорошо, будем считать, что моих друзей ты не боишься. А я в ответ скажу, что новостью про инквизицию ты меня не напугал. У меня даже есть планы по поводу этих... служителей господа» -голос исполнился ненависти и презрения. Рыцарь ухмыльнулся.
«Мой хозяин сообщил, что мерзкие церковники везут в город золотой колокол. Это приспособление может вызвать для Хозяина некоторые неудобства. Поэтому его надо устранить. Думаю не стоит говорить, что золото можно расплавить и пустить в оборот…»
Круэль наморщил лоб. Слова о золоте заставили его умерить свой пыл. Алчность всё ярче разгоралась в его глазах.
- Колокол... Они ведь просто огромные! Это невозможно... И золото - неподходящий металл - слишком мягкий!
«Ты глуп настолько, что сомневаешься в мощи литургики? Колокол заговорен. Святоши не настолько глупы, как ты, великий воин» - последние слова были произнесены с кислотным сарказмом, - «Хозяин прекрасно знает, что вам нужно. Если вы ему угодите, то он пропустит вас сквозь себя, и ни одна волосинка не падет с ваших голов. А золото сделает вас богатыми людьми. Напротив, если колокол доберется до Обители, то Хозяином будет наложена полная блокада, и он начнет наступление, ибо терять уже будет нечего!»
- Если терять будет нечего, ты умрешь первым, колдун! - Рудольф злорадно усмехнулся. - Однако, твои слова не лишены смысла. Самой приятной вещью, которую ты произнес, было «богатыми людьми»!
Раубриттер захохотал, но внезапно схватился за голову, которую внезапно словно сдавило тисками. Рудольф поморщился от боли, но тут же взял себя в руки.
- Мне нравится эта сделка. А особенно мне нравится то, что мертвяки не потребуют себе долю от добычи!
Рудольф сдержал смех на этот раз.
- Значит, мы нападаем на святош, забираем колокол, убиваем прибывших инквизиторов. А ты взамен обеспечиваешь нам проход сквозь Туман, так? Нас всего три десятка со слугами, делить добычу с остальным сбродом я не собираюсь!
«Да, думаю твой умище наконец все понял. Хорошо. Будем считать, что мы договорились. Если есть желание, приходи в Башню, пожмем руки…»
- Иди к демонам, колдун! День, когда я еще раз поднимусь в твою башню, станет для тебя последним.
Круэль вспомнил свой первый визит в башню Шандагнака и по спине его пробежал холодок. В этот момент в келью вошел слуга.
- Ваша светлость, Вас немедленно хочет видеть...
- Да мне плевать, кто хочет меня видеть! В таком виде меня никто не должен видеть! Сообщи всем рыцарям, что все кто хочет принять участие в рейде, который озолотит нас и покроет славой, должны собраться во дворе в полной боевой выкладке! Кто же останется здесь - покроет себя позором и останется без доли в добыче!
- Будет исполнено, милорд.
Слуга торопливо вышел, а Рудольф схватил бутылку, выдернул пробку и с жадностью приложился к дешевому вину. Ему надо быть в форме перед битвой!

Удди Ларрсен
Последний улов оказался удачным, очень, но, похоже, он был последним. "Если только церковники не придумают что-то, что спасет город." Только невероятная удачливость и твердая рука капитана удерживала матросов от бунта, паники во время последних плаваний. Особенно - в последнем. Ну, не считая большой добычи. Туман стал активнее. И если раньше небольшое суденышко могло по реке прокрасться там, где по суше хода нет - то теперь все. "Как инквизиторы-то добрались? И зачем я вернулся в прошлый раз - был же в море..."
Поутру Удди оставил матросов сгружать бочки с наскоро выпотрошенной и засоленной рыбой, даже только эта добыча в нынешние времена делала каждого в команде отнюдь не бедняком - продовольствие в цене только растет. Но ведь была и другая "добыча" - та из-за которой Ларсен и рисковал собой, шхуной и матросами. Впрочем, все в доле... И все собирались вернуться сюда "в последний раз - и все..." Вот и вернулись. И верно, что в последний. К счастью матросы пока что не поняли, что "все, теперь - только ловить рыбу у самых причалов..."
Стоя в толпе зевак на пристани, Ларрсен с неподдельным интересом послушал слухи, посмотрел на корабль из Рима, но не стал задерживаться - шхуну надо перегнать от причалов для мелкого ремонта... да и за экипажем присматривать не помешает. Уходил из толпы зевак он несколько обнадеженный услышанным и увиденным... "Надо ловить удачу за хвост..."

Андрей Прохоров и мэр Бруно.
Городская ратуша, второй этаж.
Совместно с SergK

”Корабль c инквизиторами. Быть может они и впрямь изменят что-нибудь? Но смогут ли, когда Туман так близко? Впрочем, какая разница? Для меня уже ничего не изменится. Но, если вдруг... Я должен поговорить с кем-нибудь из них. Это мой шанс. Да, так я хоть что-то сделаю для НЕЕ. Это лучше, чем гонять людей, которые, обезумев от страха, творят беззаконье, но в чем они, в сущности, виноваты?” – думал Андрей, подходя к ратуше.

В тусклом свете зарождающегося дня серое здание городской ратуши мрачно нависало над мостовой. Квадратная коробка из коридоров и кабинетов с внутренним двором, который в данный момент занимали немногочисленные солдаты, и небольшая пристройка - бывший суд. Ратуша была отражением собора Святой Богоматери в кривом зеркале - светлое здание устремленное к небу здание с высокой колокольной башней и плоская бездушная коробка с карликовой башенкой.

"Да, это мое решение. Я должен попытаться помочь Инквизиторам" -
Андрей уже было хотел развернуться и пойти в сторону пристани, к прибывшему кораблю, но тут его окликнул караульный, стоящий на страже у ворот ратуши:
- Господин Андриан! Сержант! Господин мэр хотел видеть вас.
Андрей вздрогнул. Черт, ну надо же, зачем я сюда поперся? По его лицу было видно, как он недоволен. Но он лишь качнул головой в знак того, что услышал, и прошел во двор ратуши.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Андрей прошел мимо еще одного стражника в коридоре и остановился перед дверью кабинета мэра. Оправив форму, он постучал.
- Можете войти, - послышался голос из кабинета.
- Вы меня искали?
Бруно Швейгер окинул взглядом вошедшего Андриана, поморщился. Сержант выглядел, мягко говоря, нелицеприятно.
- Для Вас - господин мэр. По какой причине Вы позволяете себе находиться на службе в таком виде?
Двое телохранителей мэра переглянулись – на лицах их были бесстыжие ухмылки. Ожидая ответа, градоправитель повернулся к окну, равнодушно наблюдая за суетящимися на площади людьми.
-Я... э... простите, больше не повториться, господин Мэр. - Андрей покраснел. Ему было действительно стыдно за себя.
Бруно довольно улыбнулся, вновь повернувшись к сержанту. Улыбка этого человека была неприятной, приторной.
- Что же, я не ваш непосредственный начальник. Я не собираюсь ставить вам это на вид. Догадываетесь ли Вы, почему по вашему прибытию Вас вызывает не майор Алези, но градоправитель?
Швейгер вопросительно посмотрел на сержанта. Впрочем, было заметно, что он не ждет внятного ответа. Внятного ответа и не поступило.
«Действительно, почему? Хотя это и к лучшему. Алези уж точно бы мне сейчас не улыбался» - подумал Андрей.
- Молчите... Я Вам объясню. Всё дело в том, что господин майор не видит дальше собственного носа. Да, он заботится о своих солдатах, - лицо мэра приобрело скучающе-брезгливое выражение, - Да, он занимается повседневными проблемами. Но я смотрю в будущее, поэтому я и вызвал именно Вас, Андриан.
Бруно попытался изобразить многозначительную паузу, но поскольку разговаривал он медленно, эффект был потерян - возникло впечатление, что он собирается с мыслями.
- Субординация - еще не все, мой дорогой Андриан... Вы слышали о прибытии в порт судна?
- Да... - И к чему он клонит? После вчерашнего голова совсем не соображает.
- Прекрасно! - мэр подался вперед, опершись локтями на стол. - Я знал, что не ошибся в своем выборе! Так вот - на корабле прибыли посланники Рима. Я не могу отдать Вам прямой приказ, но я хотел бы просить Вас возглавить нашу... делегацию. Вы должны взять с собой десяток солдат и... сопроводить гостей в Ратушу, где мы обсудим с ними положение дел в городе. Что скажете?
Взгляд Бруно словно пытался пробить сержанта насквозь.
Не смотря на то, что это предложение полностью совпадало с планами Андрея, и, как ни посмотри, было вполне логичным, поведение Бруно насторожило Сержанта.
- Это будет честью для меня. Но, почему я? Где майор?

Мэр нахмурился.
- Майор Алези в данный момент чересчур... занят, чтобы беспокоить его такими маловажными делами. Кроме того, я настоятельно прошу Вас не докладывать ему об этой небольшой... прогулке. И еще - приведите себя в порядок, не хотите же Вы произвести на наших гостей неприятное впечатление?
Маловажными? Ну ни черта себе! Да что же он считает тогда важным?
- Так точно! - вполне стандартная уставная фраза, вот только сказана она была не по-военному задумчиво. - Разрешите идти?
- Ну что Вы, Андриан! Как я могу не разрешить Вам что-либо? Я могу лишь попросить Вас перед уходом еще кое о чем... Возможно, возникнут некоторые проблемы, связанные с нежеланием наших гостей посетить Ратушу. Я прошу Вас убедить их в этом. - голос мэра приобрел неожиданную твердость.
- Желаю Вам удачи, Андриан!
Так вот в чем дело? Нужно не проводить, а привести из сюда! Что же здесь происходит? Почему они должны отказаться придти в ратушу? Нужно найти Алези.
- До свидания, господин мэр. – Андрей чуть поклонился и вышел за дверь.

Когда дверь за сержантом закрылась, Бруно довольно потёр ладони и улыбнулся. "Еще одна пешка на моей стороне доски!". Он так и не заметил плескавшееся во взгляде Андриана сомнение, хотя смотрел ему прямо в глаза.

– Сейчас, – Фредерик почти бегом пересек палубу, оказавшись рядом с собратьями по Служению. Один взгляд сказал все, что требовалось; брат Мони перенапрягся в противостоянии, допустил ошибку – и вот результат.
Но в целом очень уж большой опасности для жизни нет.
Колокол, всегда имевшийся при инквизиторе, отлично подходил для боя; однако же для исцеления требовались более тонкие звуки. Мальвинг это хорошо знал, и потому заранее запасся инструментом с нежным звучанием.
А именно – флейтой.
Узкая деревянная трубка коснулась губ инквизитора, и несущие в себе Святую Силу звуки разнеслись над палубой; отняв флейту от губ, Мальвинг добавил несколько слов из исцеляющей литургии.
Этого хватило бы, чтобы окончательно уберечь жизнь брата Мони. А дальше требовался лишь отдых.
– Хорошо, что мы уже в городе, – заметил Фредерик вслух.

Робер в задумчивости смотрел в окно, размышляя о тумане и о прибывшем корабле. Интересно рядовой Силье справится с полученным заданием или нет? Последнее время мэр начал вести себя странно. Меньшим из его последних дел можно назвать попытки переманить его людей на свою сторону. Хотя по чести сказать, некоторых не пришлось долго уговаривать перейти на сторону взяточника и труса.
- Ну, рядовой, докладывайте, что там происходит? – не поворачиваясь, отреагировал на звук открывшейся и закрывшейся двери майор.

Обитель. Анна.

Не речка давно там и даже не пруд -
Топи гнилого болота.
Ни люди, ни звери туда не идут...

Она видела этот сон едва ли не каждую ночь. Темную ночь вокруг, протягивающую свои холодные пальцы, ласкающую плечи, волосы, лицо - ее лицо, Анны. Она бежит по тропе, она не оглядывается, она знает, что ее уже ждут.
Хорошо, что крепко спит матушка-игуменья, что не знает-не видела, как выскользнула тенью Анна из кельи своей, что не ведает о том, как нарушает свой обет послушница - мокрая от росы, с горящими щеками, сладко-томным выражением глаз... в чьих-то объятьях.

Старая мельница, ей сотни лет,
Вход всем всегда открыт...

Они встречались у мельницы, стоящей чуть не посреди болота. Путь был опасным, если не знать, куда поставить ногу - но Анна знала.
И каждую ночь, во сне, подойдя к месту встречи, она удивлялась - почему в окне мельницы, давно заброшенной, горит слабый свет? Почему следы копыт у порога? Он еще не пришел, и Анна, чувствуя невольную дрожь, ползущую по телу, словно насекомое, касается двери - рассохшейся от времени, изъеденной жуком-короедом. И та отворяется - сама по себе!

- Мастер мой, позвольте извиниться, что нарушаю ваш покой... Хочу сказать, что к нам девица пришла, из тех, кто жаждет благодати божьей... Скажите, мастер, мы ей можем чем помочь?

Та Анна, перед которой открылась дверь, не слышит этих слов, но другая Анна, которая спит и видит сон, - она слышит.

- ... должна со мною эту ночь, но прежде, мельник, дай напиться ей той воды, что крутит жернова...

Дальше сон не обрывается, просто сгущается чернота вокруг. И Анна снова видит себя, уже в монастыре, перед матушкой.

мне подали воды - то живая вода,
Но к ногам пролила - и пожухла трава,
Поняла, что обман, поняла, что беда...

- Не вода это, матушка, - кровь. Она крутит у них жернова...
Анна стоит на коленях, закрывая лицо руками.
Анна мечется во сне, вскрикивая и стеная.
Анна отнимает ладони от лица - они испачканы еще не засохшей кровью.
- Вчера ночью, матушка... паренька убила я.

Анна просыпается, с судорожным хрипом вдыхая воздух.
"Это был сон... только сон..."
Кто-то негромко, но настойчиво стучался в дверь ее кельи.

Шае-Шаина...
Старческий голос был сухим и невесомым, словно горка отрубей на подоконнике церковной кухни: ветер перекатывал пустые чешуйки. Шелестящий мир немого и всезнающего ветра, облаков, что непрестанно шевелились где-то наверху, размытых пятен буйноглазых кошек никогда не оставлял до конца. Бешеными картинами проносился перед сомкнутыми во сне веками, накатывал наяву, никогда не сказавшись, не упредив. Просто глох отчаянный вой собаки в запертом подвале, надрывные крики младенца и пьяная ругань непонятных плотных мужчин. И медленно, словно в каком-то особенном значении, кружились на узкой полосе неба далекие мягкие горы.
Цыганка запахнула лоскутную шаль поплотнее и резко шарахнулась к стене дома, как раз успев выскочить из-под копыт взмыленной лошади. Страшная морда с оскаленными зубами, клочьями слюны и пены на глянцево-гладкой шее. "Rex Iudaeorum", - странная магия незнакомых слов складывалась в лоскутки-обереги. Вон-на священники какие чистые. Разбив пальцами вату волос на несколько ровных дорожек, Шаина сторожко оглянулась и медленно побрела дальше. Пустой, сонный и голодный день. Люди в порт ушли, да только туда не покажешься: священники. Вмиг в порождения тумана запишут - уже из ее костей обереги делать.
Серые ущелья улиц меняли направление, перекрещивались и сменялись одна другой, словно подчиняясь таинственной, неслышимой мелодии. Иногда казалось что в сонном городском шуме слышится она - тонкие, заунывные переливы флейты откуда-то из-за далеких стен. Убаюкивающие переливы завораживали, выуживали откуда-то из-за ключиц мутную и неясную тоску. "Тоска о тумане", - говаривала старая бабушка, пережевывая разбитый в щепы прут. А еще - "Не слушай, утянет". Шаина и не слушала - запахнула грязной шалью уши. Неразличимая серость улиц проявилась знакомыми домами. Через квартал - Гроен, там и люди будут.

- Если бы в этом городе было все в порядке, - спокойно заметил Линож, - нас бы тут не было.
В квалификации брата Мальвинга Александр не сомневался ни на секунду. С Селитери все должно было быть в порядке; зря же задерживаться на корабле смысла не имело. Сумку с личными вещами инквизитор автоматически взял с собой, выходя из каюты; спеша на помощь Мони, Линож эту сумку отбросил. Подняв её с палубы, Александр двинулся по сходням. К "Изабелле" быстрым шагом двигался потенциальный встречающий.
Дождавшись, когда "встречающий" приблизится, монах обратился к нему.
- Я приветствую вас. Александр Линож. Инквизитор.

Порт Антверпена. Марко Дегли Эспозицио, звонарь.

Через собравшуюся на пристань толпу, словно нож сквозь масло, двигалась десятка служителей Церкви. Люди охотно расступались, пропуская их к кораблю, многие просили благословения и помощи. Монахи остановились у трапа, вперед вышел худощавый стриженный под горшок человек в черной рясе:
- Слава Иисусу Христу! Добро пожаловать в Антверпен, последний оплот Веры в этих краях. Моё имя – брат Марко, я звонарь Обители...
Монах явно смутился – он не привык произносить приветственные речи и встречать столь важных гостей.
- Не смею надеяться, что вам понравится в нашем городе – здесь теперь не лучшие времена… Но мы верим в Господа и… в вашу помощь.
Эспозицио с надеждой посмотрел на людей в церковных одеяниях. «Восемь инквизиторов… Как мало!». Он собрался с мыслями и продолжил говорить, обращаясь к брату Линожу, спускавшемуся по сходням:
- Звонари будут рады принимать вас как дражайших гостей в стенах Обители. Мы должны поспешить, в городе существует некая сила, враждебная Церкви, а силы правительства не в состоянии защитить нас, – рот Марко на мгновение искривился в ухмылке презрения, которая, впрочем, тут же исчезла, - посему я посоветовал бы вам поскорее договориться об извлечении и хранении вашего груза, если таковой имеется… Тот человек, Андреа Аккерман - управляющий портовых складов, - звонарь указал на пробирающегося к сходням человека в кожаной одежде, с хвостом темно-русых волос на затылке. – Я думаю, он поможет вам с разгрузкой.
Марко замер в ожидании ответа Александра и других братьев.

Клауд
Размеренную суету города всколыхнуло прибытие корабля "Аж, из Рима! С Инквизиторами!" В отношении того, к чему это приведет, праздный люд расходился во мнении, но все реагировали довольно живо. Клауд исключением не был и живо, водрузив ноги на столешницу стоящего в углу обеденного зала стола, уплетал яичницу с беконом. Настроение было с утра отвратным (наверно, из-за выпитого вечером) и наемник лечил его швырянием вишневых косточек в мимо проходящих посетителей. Бюргеры нервничали, девица-разносчица всякой заразы, вроде мутного пива и неопределенного происхождения каши, потихоньку хихикала.
Клауд и думать не хотел о том, что надо где-то что-то делать. И из запланированных дел на сегодня у него было только посещение борделя.

Луна смогла лишь мельком разглядеть инквизиторов - человек десять, не больше. Женщина фыркнула - столько шуму из ничего.
Однако на людей их появление, их присутствие, их реальность и близость произвели впечатление. Кто-то плакал, кто-то молился.
- Это чудо, чудо! - твердил кто-то рядом.
Луна никакого чуда не видела. Не ощущала она душевного подъема, не снизошла на нее благодать. Ничего. Только усталость. Разве только когда зазвонил колокол - что-то, кажется, отозвалось внутри нее, но тут же пропало. Как воспоминание - нечеткое и неосознанное.
- Теперь все изменится, - утверждала какая-то дама в синем.
Может и изменится. Может церковники изгонят туман, исцелят людей, их тела и души, принесут мир, как принесли надежду. Принесут покой, радость, любовь. Луна скривилась. Она не верила в чудеса и не надеялась на них.
- Пошли отсюда Ной, - Луне отчего-то стало тоскливо. Охранник вывел ее из толпы и неуверенно топтался рядом, пока женщина отряхивала подол юбки.
- Ты домой?
- Да, - Луна вскинула глаза на мужчину - он был гораздо выше нее и ей, как и остальным, всегда приходилось задирать голову при разговоре.
- Я хотел бы остаться.
- Зачем? А, ясно...
Ной поверил в чудо. Мальчишка. Мужчины навсегда мальчишки. Луна повела плечиком:
- Оставайся, я дойду одна.
- Но Матушка Лея...
- Я прикрою тебя, - ухмыляясь кивнула Луна. Мальчишка боится получить нагоняй.
Ной поблагодарив вернулся обратно, расталкивая людей, а Луна зашагала к борделю. Люди торопились к причалу и никто, кроме самой Луны, не шел в обратном направлении. Подняться наверх. Закрыть дверь. Смыть макияж и упасть на кровать. И уснуть без снов, чтобы дать себе отдых.
Отсыпной день, а вечером смена. И нужно быть в форме.

Лагерь раубритеров. Виллем Эшер.
Город пах страхом, Туман – смертью, лагерь – жаждою наживы. Но сегодня все было не так.
Шестое чувство редко подводило Виллема и потому он никогда не оставлял без внимания сигналы, поданные инстинктами. Поэтому, когда он почувствовал неладное, то тут же прекратил тренировку и задумался.
- Карло, принеси вина. И воды. Кстати, ты ничего не чувствуешь?
Слуга помотал головой, то ли отвечая на вопрос господина, то ли осуждая Эшера. Еще бы, последние лет пять господин пил по утрам лишь в самых исключительных случаях. А этот день ничем особенным не выделялся. Но приказ нужно выполнят, поэтому старик выбрался из палатки и побрел искать вино. Свои запасы закончились позавчера, после очередного приступа у молодого господина.
Сам же Виллем уселся поудобнее и начал думать. Буквально через несколько минут на него снизошло озарение – лагерь пах страхом и смертью. Будто Туман пробрался в самое сердце их стоянки….
В палатку вбежал Карло. Виллем давно уже не видел слугу в таком смятении.
- Господин, там зомби! Я видел зомби!
- Ну, чего ты раскричался?! Мертвяки и мертвяки… В нашу палатку они не сунутся, а на остальных мне плевать. К тому же я догадываюсь, почему они здесь. Но, впрочем, неважно. Собираемся! Я подозреваю, что мы сейчас куда-нибудь двинем. Ох… Как же мне все это надоело! Если бы ты знал, Карло… Еще немного и я сам порешу этих ублюдков. Зачем мы связались с этими бандитами? Молчи! Сам знаю, что это мое желание. Но я, в конце концов, могу и передумать. В конце концов, благородному человеку не место среди этой швали. Где моя сабля, Карло? Пойдем посмотрим, что у нас там… Кстати, где мое вино?

Сержант Андрей Прохоров и майор Робер Алези
Ратуша, казармы
совместно с Sarina


Сомнения грызли Андрея, когда он вышел из кабинета мэра. "Зачем мэру понадобились инквизиторы? Почему он считает, что их надо 'уговаривать' придти сюда? Почему не поставлен в известность майор?" - размышлял он, направляясь в казармы. Там он быстро натянул на себя свежую одежду, доспехи, взял свое оружие: длинный меч, щит, арбалет с десятком стрел за спину. Выбрал среди находившихся в казармах солдат десяток наиболее подготовленных, и приказал им собраться во всеоружии, а пока они готовились, разыскал дежурного офицера.
-Где я могу найти майора Алези сейчас?
- Он у себя в кабинете, - немного удивленно ответил офицер. - А цель зачем он понадобился?
- Благодарю вас - вместо ответа на вопрос произнес Андрей и направился в кабинет Алези.

На мгновение остановившись перед дверью кабинета, Андрей глубоко вдохнул ("ох щас мне и достанется за прогул") и постучал.

- Войдите! - раздалось из-за двери.
Войдя, Андрей отдал честь и бодрым голосом сказал:
- Господин майор, разрешите обратиться!
- Обращайтесь, - Робер поднял взгляд от бумаг, над которыми работал.
Андрей вкратце передал свой разговор с мэром, и свои опасения по поводу законности намерений нынешнего главы города.
- Я думаю, что встретить и сопроводить прибывших мы действительно обязаны, но должен ли я настоятельно рекомендовать им посетить ратушу? - закончил Андрей.
Алези задумался. Что-то темнит мэр, играет на своем поле.
- Думаю, что я могу отменить приказ мэра. Тем более, что у него нет права отдавать приказы моим людям через мою голову, - наконец, произнес майор. - Вы сопроводите прибывших, проследите, чтобы у них не было проблем и в ратушу их проводите только при их желании. Подчеркиваю при их желании.
- Так точно! Разрешите идти? - Андрей с сомнением посмотрел на начальника, "неужели пронесет, и Алези забыл про мой загул?", подумал он.
- Идите, - махнул рукой майор и вновь углубился в отчеты и рапорты. Поведение Тумана тревожило его все больше. - А хотя стойте. Вы два дня назад ходили к области Тумана?
Андрей, уже развернувшийся, что бы выйти за дверь, резко остановился. "Два дня назад? Два дня назад я был пьян без памяти... в прямом смысле, ничего не помню... хотя, может и ходил, было бы не удивительно" - пронеслось в голове у Андрея - "но не говорить же начальнику, что я ничего не помню?".
-Кхех... никак нет, господин майор.
- Хм... Странно, а пятый патруль вас там наблюдал, - Робер оперся подбородком на кулак.
Андрей покраснел и вперил взгляд в пол.
- Чтож Вы молчите?
- Я..э... Возможно они ошиблись?
- Боюсь, что нет.
- Я был немного не в себе последнее время. Вы должно быть слышали, о моей жене... Я... я не помню. - Андрей не знал куда деваться. Была бы возможность провалиться сквозь пол, хоть самому черту в пасть, и он бы согласился, только не стоять под взглядом майора, сгорая от стыда.
- Не в себе, говорите? А попросту пьяны? - Алези посмотрел на подчиненного чуть насмешливо.
- Так точно. - со вздохом ответил Андрей. Он заставил себя поднять взгляд на майора: - Клянусь, этого больше не повторится!
Алези кивнул, принимая обещание.
- Свободны!
Андрей с чувством облегчения вышел за дверь.

Сержант Андрей Прохоров
За время разговора Андрея с майором Алези, выбранный сержантом десяток солдат экипировался и ждал дальнейших распоряжений во дворе ратуши. Выйдя из здания, Андрей жестом приказал солдатам следовать за ним.

Позвякивая оружием, отряд направился в сторону порта. Редкие прохожие сторонились вооруженных людей, словно это не защитники закона, а шайка бандитов. Хотя, быть может, у этих прохожих были причины опасаться закона? В этом граде скопилось слишком много зла и боли. Скоро оно выплеснется, потечет огненной рекой по улицам, перемалывая все на своем пути, сокрушающая, неумолимая сила. Толпа обезумевших, не верящих ни во что больше людей... Город будет стерт с лица земли, а немногих уцелевших поглотит Туман. Нельзя, что бы все кончилось ТАК. Я остановлю это... Ради ее навечно закрывшихся глаз, остановлю...

До порта оставалось пара кварталов, и, судя по числу людей на улице, встречать инквизиторов собрался, чуть ли не весь город. Десятки людей спешили к пристаням, и лишь одна девушка с грустным лицом шла в обратном направлении.
-Да уж, это будет нелегко, пробиться через эту толпу - произнес Андрей, обращаясь то ли к самому себе, то ли к подчиненным. Но солдаты, расценили фразу как приказ:
-Расступись! Городская стража! Кому говорят, дай дорогу! - с криками, помогая себе древками алебард, солдаты начали раздвигать людей, пытаясь пробиться к кораблю.

– Рад приветствовать вас, брат Марко, – приветливо кивнул подошедший Мальвинг. Он уже поручил матросам перенести Селитери в место поудобнее и теперь приступил к уже к дипломатическим обязанностям. – Да пребудет с вами благословение Господне.
Инквизитор огляделся, запоминая все, что услышал и увидел.
– Но о какой силе вы говорите? Неужели, помимо порождений Тумана, в городе появились чернокнижники, или мародеры? Прошу простить мое неведение, но путь от Рима неблизок, и сведения, нами полученные, могли изрядно устареть.

Чужие голоса - как ветер. Переплетаются тоненькие ручейки в один сплошной поток и очень трудно разобрать отдельные голоса в этом потоке. Но сегодня - нет ручейков, есть одно главное слово: прибыли.
"На пристани! Прибыли! Инквизиторы!" Как капли дождя по металлу, гулко отдаются в голове старика слова. Говорят, в приезде этих инквизиторов спасение.
- Они убьют нас, - сумасшедший проповедник, так и не ушедший далеко, сидел на площади, прислонившись к стене какого-то дома и вполголоса говорил, - они приехали, чтобы нас добить. Люди не пойдут в туман, и те, кто ушел, не смогут вернуться. Они приплыли на нашу погибель...
Внезапно старик выпрямился и закричал что было сил:
- Остановите их люди! Остановите их!

Гулкая пугающая тишина не опустилась на площадь, люди не прекратили разговоры и передвижения. Но - слово всегда находит дорогу к нужным ушам и сердцам... Даже его слово.

(совместно с Визетом)

Марко с тревогой посмотрел в лицо инквизитора:
- Звон колокола пока удерживает Туман у стен города, но в самом Антверпене происходят необычные и страшные вещи! Люди сходят с ума, теряют веру... Нападения разбойников ужесточились. Последняя их атака на улице Святого Антония - во время неё погибло двое наших братьев! Мы считаем, что ими движет не только жажда наживы, но и иная сила, возможно, - голос звонаря упал до полушепота, - тёмное колдовство...
- Вы обнаружили возможный источник такового? - нахмурился Мальвинг. - Проведено какое-нибудь расследование?
Марко потупился...
- Наших сил хватает только на охрану Обители, площадей Гроттемаркт и Гроен и еще нескольких важных мест города... мы пытаемся защитить людей, но не можем успеть повсюду. Расследование... всё, что нам удалось выяснить - источник этой темной силы расположен неподалёку от церкви Святого Иориса, захваченной раубриттерами... В любом случае, у нас слишком мало сил, чтобы штурмом взять их лагерь, а мэр отказывается предоставлять войска, - презрение тенью скользнуло по лицу монаха, он явно недолюбливал градоправителя.
- Еще и раубриттеры, - покачал головой инквизитор. - Бедный Антверпен... города не заслуживают таких напастей. А почему же мэр отказывается предоставить солдат?
- После прихода Тумана этот человек полностью потерял доверие горожан, приказав сосредоточить всю силу заклинания на городской Ратуше... Последовав его приказу, мы погрузили бы большую часть города во тьму, сотни людей бы неминуемо погибли! Я не побоюсь назвать его трусом и глупцом! - глаза Марко гневно сверкнули, - в любом случае, оставшихся солдат правительства, по его официальному заявлению, достаточно только для охраны Ратуши и центральной площади. По специальному приказу майора Алези патулируются также центральные улицы, но Швейгер относится к этому весьма скептически.
- Предполагаю, что после личной беседы он несколько изменит мнение, - заметил Мальвинг. - Очень на это надеюсь, так как не люблю прибегать к чрезмерным мерам наведения порядка.
- Будьте осторожны, этот человек, несомненно, глуп, но коварства ему не занимать... Я прошу Вас, убедите остальных братьев поскорее выдвигаться к Обители! - глаза монаха смотрели умоляюще, - Чем дольше Вы остаетесь здесь, тем большей опасности подвергаетесь! Вы должны поскорее попасть в Обитель и изучить нашу звонницу, дорог каждый час!
- Разумеется, - кивнул инквизитор. - Сейчас, как видите, идет разгрузка судна; как только она закончится, мы отправимся в путь.
- Вы не хотели бы что-нибудь сказать людям, собравшимся на пристани? - Марко с надеждой посмотрел на инквизитора. - Мы каждый день пытаемся вселить в них Веру... Ваше прибытие для многих, равно как и для нас, - настоящее чудо!
- Конечно, - улыбнулся Мальвинг. - Я чуть задержался на палубе - позаботиться о нашем брате.

Он шагнул мимо звонаря, поднимая руки.
- Люди Антверпена! - сильный голос, привычный к выпеванию литургий, отразился от домов, достигая слуха всех, кто хотел слышать. - Мы прибыли, чтобы поддержать вас против всего темного, что угрожает городу. Но даже инквизиция не всесильна, когда ее не подкрепляет вера. Будьте тверды в вере, люди Антверпена, и Господь охранит вас от порождений Тумана. Ну а с существами из плоти и крови мы справимся. С помощью Господней и вашей поддержкой.
Толпа восторженно загудела. Послышались крики:
- Слава Господу!
- Боже сохрани Антверпен!
Марко улыбнулся:
- Что же, хорошо сказано, отец Мальвинг. Вскоре мы должны будем делом подтвердить эти слова...

Алези дождался, когда дверь за сержантом закроется и, уронив перо, обхватил голову руками. Проблемы, проблемы... Они сыпались как из рога изобилия. Пропал патруль, отправленный именно им Робером на разведку границы Тумана, теперь вот очередная выходка мэра. Майор пытался понять чего же именно добивается градоначальник, но понимания не приходило. И дело было не в умственных способностях офицера, а в нелогичности чиновников. Казалось, что мэр должен был радоваться усилиям Алези по обеспечению безопасности города от такой напасти как Туман, раубриттеры и иже с ними. Но... Тут всплывало одно большое "НО", а именно палки, которые, вставлялись в колеса мчащейся на всех парах карете безопасности. Причем вставлялись они ни кем-нибудь, а мэром и его командой. Может быть прибытие команды инквизиторов из Рима снимет опасное напряжение царившее последнее время в Антверпене. Но надеятся всецело на святых отцов...
Так и сидел Алези, размышляя о сложившейся ситуации, не реагируя на то, что происходило вокруг. Одно единственное решение маячило для него где-то на горизонте мыслей. "Встретиться с инквизиторами и обсудить все проблемы".

Мони очнулся. Что-то случилось. Что? Последнее, что он помнил, была палуба. Сейчас он лежал на чём-то мягком, а кругом голосили люди. Шум толпы пока не расчленялся на отдельные голоса, но Мони догадался своим крестьянским умом, что это уже Антверпен.
- Звонница... Где моя звонница? - было первое, что произнёс он, присев. Вопрос ушёл в воздух, но окружающие услышали. Солитёри оглядел ближайших к себе людей. Потом встал и отряхнул свою рясу.
- Звонница где? Линож, клянусь лысиной святого Павла, если ты мне не скажешь, где мой инструмент, я найду эту самую барку и...
Договаривать Мони не стал. Антверпен - город большой. Значит и ереси много. Будет с кого спросить и за туман и за всё прочее.

Эльгердо.
Миран против обыкновения не комментировал (даже себе под нос) разговор инквизитора и местного звонаря и вроде бы даже не слушал их, лишь остро поглядывал на толпу на пристани. Суета, стражники, пробивающиеся сквозь толпу любопытных, безразличных и надеющихся... необычная активность Тумана, поразившая брата Мони... истертые слова о градоначальнике - будто бывают другие градоначальники, не глупые, не трусливые и не коварные от необузданной жадности...
- Не думаю, что надо ждать разгрузки. Это бессмысленно. Каждый должен заниматься своим делом.- Наконец высказался ученый, сделав это по обыкновению таким тоном, что с ним не согласился бы и святой.

Сержант Андрей Прохоров
Пристань
Это чудо, чудо... Их еще здесь не хватало... Хвала Господу... Проклятые святоши... Спасение... На погибель нашу... И где они раньше были...
Шепот, бормотания, выкрики...
Толпа гудела, как растревоженный улей, толпа радостно улыбалась и хмурилась, толпа приветствовала и проклинала...

Пробившись, наконец, к кораблю, пришедшему из Рима, Андрей увидел инквизиторов, и встречающих их местных служителей церкви. Похоже, слова приветствия уже были сказаны. Андрей смутился, не зная, как обратиться к высоким гостям.
- Рад приветствовать вас, святые отцы! - громко сказал он - Разрешите мне и моим людям, сопровождать вас по улицам города.

– Разумеется, сын мой, – кивнул Фредерик. – Как нам объяснил брат Марко, это не помешает. Подожди только несколько минут – подойдут мои товарищи.
Он оглянулся на корабль, ожидая, пока остальные инквизиторы окажутся рядом, и заодно обдумывая уже услышанное и увиденное.
Происходящее Мальвингу не нравилось. Обстановка в городе отнюдь не из лучших – порождения Тумана, колдовство, раубриттеры… Давно надо было сюда отправить отряд, давно! Как только поступили тревожные известия; Мальвинг сомневался, что таковые пришли лишь сейчас.
Необдуманные действия скверны, но промедление стократ хуже. И иногда инквизиторы подобны врачам, которые уже не могут помочь, потому что позвали их слишком поздно.
Мальвинг сдвинул брови. Нет. Даже если тут все совсем плохо – отступаться никто не будет. Это их долг. Ради людей Антверпена. Ведь Сын Божий завещал помогать…

Лагерь раубриттеров. Рудольф фон Круэль.

Двор церкви Святого Йориса представлял собой… Ну, Вы представляете, как выглядит лагерь бандитствующих рыцарей, растрачивающих свою жизнь на турнирные бои, набеги на беззащитных горожан и беспробудное пьянство вкупе с оргиями... Сам святой в каменном обличии с жалостью взирал на сбившихся с пути разбойников со своего пьедестала, огороженного каменным барьером:
в беспорядке расставленные богатые шатры конных рыцарей вперемешку с навесами и палатками оруженосцев и слуг, кострища, кучи различного тряпья, мусора и пустых бутылок. Трупы из лагеря во избежание зловония вывозят и сваливают у южной стены.
Впрочем, благодаря тёмной силе чернокнижника, бесполезные отбросы превратились в бессмертных бойцов, и, хотя зловоние их от этого не уменьшилось, сегодня они давали раубриттерам шанс обойтись малой кровью, получив наибольшую прибыль. Большинство рыцарей, тем не менее смотрели на восставших соратников с опаской, не убирая остро заточенных мечей, копий и цепов.
Как известно, лучшим средством против нежити является честная сталь, осененная божьим благословением, поэтому самые рьяно верующие из рыцарей потянулись внутрь церкви, вспоминая молитвы и псалмы, дабы попросить защиты у Господа.

Фон Круэль вышел во двор в полной боевой выкладке – в сверкающей полной пластинчатой броне, с полуторным мечом и шлемом в руках. Верный оруженосец семенил за рыцарем, в руках он нёс красный с золотой полоской per face и единорогом в верхней части щит и длинное турнирное копьё. Он отсалютовал собравшимся во дворе рыцарям мечом, после чего направил его острием в сторону толпящихся неподалеку от лагеря восставших и зычным голосом рявкнул:
- Отродья тьмы! Отправляйтесь к развалинам церкви святого Андре. Сейте смерть и разрушение!
Это был рискованный шаг, но Рудольф решил довериться словам колдуна, заодно показав свою силу и авторитет соратникам. Он внутренне напрягся, ожидая реакции мертвяков.
Тем временем восставшие послушно развернулись в указанном направлении и с неожиданной прытью рванулись с места, издавая злобные и отдаленно похожие на человеческие крики. Бандиты, представлявшие их медлительными и неповоротливыми, удивленно отшатнулись, поглядывая в сторону Круэля – тот и бровью не шевельнул, хотя в его душе кипело отвращение к отвратительным и опасным существам.
Несмотря на сокрушительную и опасную силу мертвых (или, скорее, немертвых), острием клина должны были стать конные рыцари, отважные и бесстрашные. И Рудольф заговорил так, чтобы слышал каждый последний уличный головорез в лагере:
- Сегодня тот день, когда мы покроем себя славой! И получим огромное богатство! Город полнится невероятными слухами о гостях из Рима… Я же точно знаю только одно – золота, что они привезли с собой, нам хватит на всю оставшуюся жизнь! Мы вернем себе былую дворянскую славу и наши родовые поместья! Те же рядовые ополченцы (так фон Круэль называл уличные отбросы, которые поддерживали рыцарей, помогая держать в страхе горожан и торговце ), кто проявит себя в сегодняшней битве, получат коня, доспехи и звание рыцаря!
Даже тьма сегодня служит нам и, несомненно, Туман бессилен перед нашей отвагой и боевой доблестью! Враги падут, святоши преклонят перед нами колени, а мы покинем этот проклятый город, покинем его и будем богаче самого Папы!
Рыцари довольно заухмылялись, проверяя своё оружие и доспехи, застёгивая стремена. Круэля уважали в лагере, а та видимая легкость, с которой рыцарь командовал немертвыми, впечатлила многих. Если уж он обещал богатство и власть, значит так оно и будет. А каждого, кто посмеет встать на их пути, ждёт сталь, огонь, а теперь еще и клыки и когти восставших!
- Все, кто пойдет со мной сегодня, обретут славу, деньги и, главное, свободу! Те, кто останется – не получат ничего и заживо сгниют в этом городе, проклиная свою трусость! Седлайте коней!
Раубриттеры зашевелились, вздевая доспехи и подготавливаясь к рейду. Повсюду слышалось конское ржание и крики рыцарей, подгоняющих своих оруженосцев. Лагерь стал похож на растревоженный муравейник.
Слуга подвёл Рудольфу оседланного коня, рыцарь подошел к нему и одним махом взлетел в седло. Только он сам и, возможно, его оруженосец знали, как непросто ему это далось - тяжеленные доспехи мешали оторваться от земли. Но могучие мышцы, чувство гордости и превосходства и ударная доза спиртного с утра сделали своё дело, жеребец согнул задние ноги под массивным седоком.
- Рыцари, за мной!

Сержант Андрей Прохоров
Пристань
Повинуясь приказу Андрея, его десяток отстранил толпу от корабля, давая возможность инквизиторам бесприпятственно спуститься по трапу.
Стражники, рослые ребята, с алебардами в руках, в колчугах и шлемах, с короткими мечами в ножнах на поясе, встали полугругом, спиной к кораблю, лицом к толпе.
Вроде все что мог я сделал, подумал Андрей, можно выдвигаться.

Пробуждение было не из приятных
* * *
- Твою мать, куда потащил! Ворюга!!! – Томас изо всех сил пытался догнать на удивление прыткого мальчика. Паренек пытался оторваться от раубриттера, он пролезал там, где Томасу с его ростом и плечами не удалось бы никогда, но Пикардо не был бы Пикардо, если бы не смог выследить наглеца.
Мальчик скрылся в одном из многочисленных шатров возле церкви Святого Йориса.
Наемник последовал за ним.
- Какая неожиданная встреча, сэр Томас! – веселым голосом поприветствовал Джон Квимсток, при чем так, что Пикардо на секунду даже показалось, что Квимсток действительно рад его видеть.
Джон был таким человеком, который даже потеряв все свое состояние, носил богатые наряды и оставался аристократом до последнего. Он не был головорезом, как многие раубриттеры, но все-таки Квимсток также как и все убивал и грабил, что все-таки о чем-то и говорило.
- В твой шатер только что забежал вор! Где он?!
- Я не знаю, о ком ты говоришь, юный раубриттер, - развел руками Квимсток, - только что ко мне зашел мой служка, я его имя даже не помню, если честно. Но он бы не стал воровать, уверяю вас.
- Приведи мне его! – рявкнул Томас.
- Как скажете. Слуга, суда, быстро! – из задней части шатра появился тот самый прыткий мальчик, - вы его имели в виду? – осведомился Джон.
- Да! Гаденыш!!! – Пикардо не выдержал и решил наказать вора прямо на месте. Но в ту же секунду на пути возмездия встал Квимсток. Острие кинжала оказалось возле горла раубриттера.
- Еще одно движение, Пикардо, и ты присоединишься к тем гниющим трупам, которые сегодня работают на нас. В любом случае от тебя будет польза, - Джон желчно улыбнулся, - теперь проваливай отсюда! Живо! – итальянец не стал спорить с бывшим аристократом. Хотя был такой соблазн выхватить меч и сразиться с ним по-честному. Но что-то подсказывало Пикардо, что ничем хорошим этот поединок бы не кончился.
«…кто пойдет со мной сегодня, обретут славу, деньги и, главное, свободу! Те, кто останется – не получат ничего и заживо сгниют в этом городе, проклиная свою трусость! Седлайте коней!»
Еще один из рейдов Рудольфа… Шило у него что ли в одном месте? Но что-то подсказывало Томасу, новый рейд попахивает большой добычей. Тем более, действительно, протирать штаны в лагере Пикардо не хотелось.
Наемник не имел слуг, что вызывало множество насмешек со стороны «товарищей» (и стоило тем парой выбитых зубов). Он полагался исключительно на себя.
Сбор был недолгий. Хочешь, не хочешь, а за непродолжительную, но богатую на события жизнь наемника-раубриттера научишься быстро собираться.
«Рыцари за мной!»
Томас упустил тот момент, когда все двинулись куда-то (Пикардо даже не знал куда. Но в этом вся прелесть рейдов в мертвом городе). Пришлось быстро седлать коня и скакать вдогонку.

Переться на корабль за звонницей Мони пришлось самому. Нет, ну скажите, какие все правильные! Как что, так "Мони, а не позвонить бы на всякий случай", а тут - тащи сам. Белоручки от учёности! Сложат ладошки домиком, натянут на лица выражения святости - ну что взять с буквоедов. А как напасть какая - за его широкой спиной отсиживаются. Ладно, кесарю кесарево. Он допрёт. Он двужильный.
До корабля недалеко. Вот она, родимая. У "Ведуна" шнурок только порван. Ничего, он привяжет новый. И вообще - это знак, что звонил он в тот момент, когда сознание потерял, именно в "Ведуна", а не в "Зовущего беду" или "Погостный". "Благовест", без сомнения, лучше, но "Ведун" тоже неплохо.
Крупный инквизитор стёр пот со лба и кивнул сержанту на пристани:
- Показывая путь, отрок. Надеюсь, до вашего собора недалеко.

Сабля с неприятным звуком царапала землю, но поправлять перевязь было лень, тем более что вино оказалось на редкость хорошим. Виллем потянулся, посмотрел на голосящего что-то про добычу Рудольфа, на приближающихся зомби, на перекосившееся от страха лицо слуги, на всех этих бродяг, оборванцев и бывших аристократов. Безумно захотелось напиться в хлам, чтобы хотя бы пару дней не видеть, не знать и не помнить ничего.
Отвращение к самому себе достигло такого уровня, что превратилось в холодную ярость, которая вдруг, когда он увидел Пикардо, отставшего от основной массы раубритеров и отчаянно спешащего за ними, сменилась каким-то полубезумным весельем. Виллем расхохотался, кивнул слуге, и пошел за уже исчезнувшими среди узких улочек бандитами. Карло пошел следом, ведя коня на поводу, и со странной смесью жалости и страха глядя на заливисто смеющегося хозяина.
- Что, Карло, хозяин-то твой с ума сходит потихоньку. Ну да уж лучше так, чем сойти с ума быстро. Больше удовольствия… Намного больше… Да не бойся ты, не отстанем мы от этих! Знаю я, куда они идут… А даже если немного опоздаем - не беда. Пока они решаться напасть, мы уже будем рядом. Слушай, а может бросить все это дело? Пойти к церковникам и отправиться с ними, воевать с туманом? Ладно, это так… мысли вслух… Подведи-ка коня, пора обретать славу, деньги, а, главное, свободу! Я бы не прочь освободиться. Только ведь снова обманут! А, Карло, обманут ведь?!

Сержант Андрей Прохоров
Пристань

Андрей отсалютовал крупному инквизитору, и отдал команду стражникам: "Двинулись! И смотрите в оба!". Толпа на пристани стала расступаться, пропуская сквозь себя процессию, так что солдатам даже не пришлось прикрикивать на собравшихся людей. Во главе отряда шел Андрей, за ним пара стражников. Остальные держались вокруг инквизиторов и сопровождающих их священников.
"Пройти склады, повернуть в сторону ратуши, затем, не до ходя до площади пары кварталов свернуть на восток, и вот мы уже у Собора Богоматери. Все просто. Даже медленным шагом управимся в двадцать минут" - думал Андрей.


Извините, если что не так, но литературно и детально описать оружие как-то не осилил. И так, у сержанта:
длинный меч на поясе в ножнах, круглый щит среднего размера, достаточный что бы закрыть тело, арбалет(незаряженный) за спиной и десяток болтов к нему, кольчужная рубаха с под-одетой под ней курткой вареной кожи, стальной шлем, штаны из вареной кожи.

Процессия на портовых улочках. Фермо Ринальди. Марко Дегли Эспозицио.

В середине процессии шествовали высоколобые ученые, стараясь по мере сил оберегать от внешних воздействий некий таинственный груз, спешно погруженный на телегу, запряженную двумя тяжеловозами. Весьма объемный деревянный ящик был со всех сторон обложен тюками соломы, и магистры различных наук, от истории и философии до геометрии и алхимии, все как один ахали и охали, когда телега подпрыгивала на неровностях мостовой – дорога на портовых улочках пребывала в плачевном состоянии. Более всех возмущался и ругался господин Фермо, его лицо покраснело и покрылось потом, большие очки прыгали на носу:
- Да стой же ты, сын осла, стой! Как ты мог не заметить эту колдобину размером с Папский дворец!? В контейнере хрупкая аппаратура, возможно, единственный шанс на спасение для этого города и всех его жителей! И ты, мешок с отбросами, возьмешь ли на себя ответственность за гибель драгоценных инструментов, назначение которых даже не в силах постичь?!
Бородатый мужичок, правивший телегой, даже головой не повел – ему и дела не было до какой-то там «папаратуры», которая, дескать, "спасет весь город". Его интересовал только обещанный за работу гонорар в виде миски каши, бутылки крепленого вина, да пары мелких монет.
- Да нет, конечно - виноват буду я! – продолжал горячиться ученый, семеня рядом с телегой, - Но в этом случае я попрошу почтенного брата Мони проломить тебе, дубина, голову! Он может, у него руки как гири! – после того как Селитери пришел в себе после потери сознания на палубе, он больше не выказывал признаков недуга, но Ринальди все-таки поглядывал на инквизитора с долей беспокойства – он считал брата Мони наиболее надежным из восьмерки и всерьез опасался за его здоровье.
Толпа вокруг заметно поредела – частично её рассеяли здешние вояки, частично уговорили уступить дорогу инквизиторы и монахи. Многие же просто разочаровались, когда вместо чудесного спасения увидели сошедших с корабля восьмерых неброских священнослужителей, горстку ученых, долгое время страдавших от морской болезни, да (экая невидаль!) полусотню обалдевших от долгого плавния матросов, охочих до портовых шлюх и выпивки.
В конце процессии шел десяток монахов Обители во главе с братом Дегли. На виду они не держали оружия дабы не смущать горожан, но каждый скрывал под просторной рясой кистень или небольшую дубинку, кто с чем ловчее управлялся. Сам Эспозицио скрывал под одеждой миниатюрный арбалет, заряженный бронебойным болтом. У монахов был приказ: ценой жизни оградить посланников Рима от любой опасности и довести до Обители.
Вскоре впереди показалась широкая центральная улица, поднимавшаяся прямо к площади Гроттемаркт.

НРПГ: прошу всех участников процессии обозначить свое место относительно центра, то бишь телеги с таинственным ящиком. И не забудьте описать свое вооружение, если собираетесь сражаться или защищаться.

Процессия на портовых улочках. Александр Линож

Александр с явным интересом глядел по сторонам. В текущем своем состоянии город явно не мог служить серьезным туристическим центром, однако Линож любил узнавать новую информацию. Собранная сейчас информация не сулила приятного будущего. Складывалось впечатление, что скоро кого-то будут бить. Нет, были шансы, что такая группа тяжеловооруженных товарищей сопровождает инквизиторов и повозку просто так, от нечего делать, но их всерьез рассматривать не стоило.
Драться Линож не любил, хотя и чуть-чуть умел. В одиночном поединке у него вряд ли были шансы против более-менее адекватного оппонента; а вот если адекватного оппонента занимал кто-нибудь другой, то тут инквизитор - и кое-что из его сумки - могли сильно испортить настроение противоположной стороне. Ножи Александр метал более чем неплохо. К сожалению, в при большом скоплении народа самым сложным всегда было скорее не попасть в своего, нежели попасть во врага; все же, Линож был уверен, что десяток метательных ножей из его сумки не пропадут зря.
Инквизитор еще раз огляделся и, приняв определенное решение, подошел к телеге. В центре союзных сил было безопаснее; вместе с тем, телега являла собой какую-никакую возвышенность, что могло бы оказаться полезным для прицельного поражения сил оппонентов. Некоторая надежда на мирное завершение прогулки все же оставалась, так что Линож просто шел справа от повозки.

Обитель.

Клином в точку сходятся стены...

Ключ повернулся в замке, испачкал ржавчиной белые пальцы. Со скрипом отворилась тяжелая дверь.
Анна заглядывает в комнату и с подоконника - с той, уличной, стороны, - срывается голубь. Внутри глухая, тупая пустота, никем не тронутая, только слегка запылившаяся. Кровать, столик с образами, свечи на стенах - погасли. Или никогда и не горели вовсе, ведь даже воск не оплыл.
Эту и еще две кельи - убрать к прибытию Инквизиторов.

Епископ властью, от бога данной,
Печатью-перстнем скрепил решенье...

Взметнула покрывало - строгое, с одним только тонким узором по краям - над кроватью, напевая. Голос у нее был низкий и, как говорят, "с песком".
Как вода из колодца.
Вдохнуть сюда жизнь? Нет, увольте... даже когда здесь поселится кто-нибудь их священнослужителей, жизни тут не будет. Просто - чуть меньше пыли.
Комнаты, в которых долго никого не было - они теряют что-то такое... Даже и не передать словами, что именно. Становятся другими. И от этого ты вздрагиваешь в них от каждого шороха, и тихо ненавидишь каждую царапину на стене, и задергиваешь окна занавесками, которые сшила сама, сняв те, которые трепыхались на карнизе до этого. И долго не можешь заснуть.
И каждую ночь видишь странные сны.
Анна вытащила ключ из замка, прикрыла за собой дверь.
Следующая комната.

Доносившаяся сзади перебранка вызвала на лице Мальвинга улыбку. Лишнее подтверждение тому, что люди ученые своим трудом будут увлечены даже в разгар сражения… и именно эти мудрецы – ничуть не исключение.
Сам инквизитор сейчас двигался немного впереди телеги с драгоценным грузом; он логично рассуждал, что в прямом бою от него будет не так уж много толка (по сравнению с опытными воинами). А вот в случае нападения порождений Тумана следует отреагировать немедля – и потому Мальвинг постарался выбрать место, из которого можно максимально быстро добраться что в голову, что в хвост процессии.
Флейту инквизитор из пальцев пока не выпускал… просто на всякий случай. Впрочем, и более материальные козыри у него имелись, причем в прямом смысле – в рукаве. Бритвенно-острый кинжал в пристегнутых к руке ножнах. Им Мальвинг хорошо владел, и был уверен, что за себя постоять сумеет.
Но лучше бы добраться без приключений. Если нападут… люди… то наверняка будут жертвы – с обеих сторон. А Мальвинг считал, что смерти заслуживают лишь те, кто окончательно продался Злу; даже у закоренелых бандитов есть шанс на спасение. Правда, небольшой; и пусть Господь простит тех, кого не простили законы земные.

Мони шёл рядом с телегой, на которой ехали в том числе и его колокола. Шёл слева, чтобы начать звонить, как только, так сразу. Булыжная мостовая мелькала под сапогами. Тёмные облака где-то сверху мокли и грозились проронить слезу. Солитёри огляделся. Вот и Мальвинг держит свою флейту наизготовку. Значит и он чувствует. Чувствует всё это. Напасть, проклятие, всю эту темноту. Зло на городе, зло на людях. зло, зло, везде сплошное зло. А вот и собор. Уже шпиль показался. Там и остановятся. Только сперва служба и расспросы местных. А что они могут сказать? С туманом и так всё ясно. Вот туман. Его надо гнать. Где его нет, надо следить, чтобы не было. Ладно, пусть хоть что-то скажут. Среди них тоже есть приспешники нечисти, у которых она внутри, те, кого скверна грызёт незаметно. Вот их он и достанет. Всех достанет.
- Брат Александр, - обратился Мони к шедшему справа Линожу, - как оно, внутренне? Город, люди?

Майор Алези. Ратуша

Алези задумчиво смотрел в небольшое окно на людское море. Почему-то оно казалось ему серым, скорее всего это давал о себе знать Туман, что люди и стены города стали такими унылыми. Кому приятно осозновать, что в любой момент ты можешь стать жертвой этого явления? Правильно. Никому.
Робер сцепил руки за спиной в замок и медленно покачивался с пятки на носок, с носка на пятку. Его поза говорила о большом опыте ведения боевых действий.
Вчера не вернулся патруль, отправленный им к границе области Тумана. Они просто не вернулись, исчезли, растворились в воздухе, оставив на его душе большую зарубку, которая в будущем превратиться в ноющий шрам. Сколько их таких? Он уже сбился со счета. Единственное что сейчас хотел сделать Робер, это разобраться в двух.. нет в трех вещах: что затеял мэр, куда пропадают его люди и зачем сюда явились инквизиторы. Ответов пока не было и это беспокоило Алези, не меньше необходимости поддерживать порядок в городе.

Процессия на портовых улочках. Александр Линож

- Мудрецы говорят, брат Мони, что каждый умирающий проходит пять шагов - отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. В тех же случаях, когда смерть рядом, но шанс уйти от неё есть - хотя бы и призрачный - человек может остановится на этом пути. Кто-то делает вид, что ничего не происходит. Таких, впрочем немного. Кто-то не может примириться с тем, что творится вокруг. Часть из них готовы драться до последней капли крови, лишь бы вернуть все на свои места. Такие люди здесь есть, - Линож провел взглядом по стражникам, - хотя их и меньше, чем хотелось бы. Ибо чаще всего гнев ведет на другую сторону. Я боюсь, скоро мы столкнемся с этим. Торг ... торговля с Туманом не приведет к добру. К сожалению, здесь есть и те, кто выбрал эту черную тропу.
Линож вздохнул.
- Гнев ... депрессия ... принятие. Эта дорога не ведет никуда. Жаль, мало кто видит альтернативы.

На перекрестке главной улицы и улицы святого Антония.

Напуганные жители города бежали в свои дома и в ужасе захлопывали ставни своих окон, бродяги и нищие спешили убраться с дороги разъяренный коней, сбивались в кучки в тесных грязных переулках, дрожа от страха. Давно уже бандиты-рыцари не ходили в рейд таким большим отрядом! Напуганные торговцы, владельцы небольших цехов и мастера гильдий не нуждались в подобном представлении, они и без того исправно платили дань – знали, что защитить их в эти смутные дни некому. Хуже тяжеловооруженных рыцарей, сметающих, рубящих и топчущих всё на своём пути, казалось, ничего и быть не могло… Но это только казалось: за всадниками, подобно стервятникам, следовала вторая волна – толпой валили уличные головорезы, воры и всяческий охочий до добычи сброд, вооруженный железными цепами, топорами, а некоторые даже боевыми вилами и гизармами. Эти не гнушались заглядывать в переулки, и тогда оттуда доносились испуганные вскрики, вопли ужаса и смерти. Каждый из разбойников хотел сегодня обагрить свое оружие кровью – ведь Круэль обещал коня и доспехи каждому бойцу, проявившему отвагу! То же, что отвага не подразумевала под собой избиение и убиение невинных, было непостижимо для этих рыцарей поживы низшего пошиба.
На этом напасти не заканчивались – вдоль улицы, переулками, избегая света в тени нависающих домов двигалось то, что несло жителям больше всего ужаса – немертвые, получившие некое подобие жизни на время соглашения чернокнижника с Мглой двигались к указанной цели. Они, не в пример живым, не тратили время на то, чтобы грабить и убивать. Порождения тьмы знали – век их будет недолог, и спешили настигнуть своих жертв до того, как истечет их время. И все же, распространяя зловоние и нечеловеческие звуки, немертвые сеяли гораздо больший ужас среди горожан: Мгла впервые проникла внутрь городских стен – пусть и не в виде губительного Тумана…

Перед пересечением с центральной улицей Фон Круэль придержал коня:
- Всем стоять! Мы слишком растянулись – надо подождать отстающих, - Круэль откинул забрало огляделся: позади него собрались два с половиной десятков рыцарей в тяжелых доспехах, с копьями, мечами и щитами, пристегнутыми к седлам. Бока их коней тяжко вздымались и опускались. Неподалеку гарцевали на конях легковооруженные оруженосцы наиболее богатых рыцарей – их набралось около десятка. Рудольф оскалил зубы в ухмылке:
- Если мы пустим вперед это пешее отребье, нам не придется делить с ними добычу! – бандиты поддержали его смехом, - Проверьте оружие: мы должны пройти сквозь колонну святош как нож проходит сквозь масло! За нами пойдут пешие и дохляки – они добьют всех, кто останется! Я слышал, инквизиторов из Рима всего восемь, но они владеют магией и всякими церковными штучками… постарайтесь убить их первыми. С ними также наверняка идут монахи - их оставим пешим; пусть собственная паства порвет их на части! - Рудольф снова захохотал. Затем обратился к оруженосцам, одетым в легкие кожаные брони и вооруженным пиками и арбалетами:
- Вы же должны будете поджечь на этой улочке все, что может гореть – приготовьте факела! Пожар задержит тех, кто придет на помощь нашим овечкам, и прикроет наш отход. Мы будем уходить с богатой добычей!
Из-за поворота появился посланный на разведку слуга Рудольфа:
- Они идут! С ними десятка городской стражи и монахи. Сколько – я не разглядел…
- Начинаем! Готовьтесь к атаке!

Процессия на центральной улице.

- Раубриттеры! – закричал глазастый стражник рядом с Андреем. В этот момент из-за поворота с боевым кличем вынеслись тяжелые всадники и клином помчались на процессию, наклоняя копья для таранного удара. Возничий резко натянул поводья, повозка остановилась. Зеваки, сопровождавшие инквизиторов, стали с криками разбегаться в разные стороны.
- Защищайте груз! Там ценнейшее оборудование! – завопил Фермо Ринальди, бросившись к телеге, чтобы в крайнем случае заслонить ее собственным телом. Брат Марко крикнул своим, доставая из-под рясы небольшой арбалет:
- К бою, братья!
Священнослужители привычными движениями достали свое оружие, на лицах их не было и тени страха – непростых монахов взял с собой Эспозицио.
- Гырр на них! Смерть! – раскатился в воздухе зычный голос фон Круэля. Всадники приближались…

НРПГ: старое название улицы Национальной (Nationalestraat) я не нашел, поэтому называю её просто центральной.
Улица весьма широкая, два с половиной десятка всадников скачут по ней в два ряда. Увязать в схватке они не намерены – хотят проскакать насквозь, калеча и убивая людей. Отписывая свои действия, не заявляйте, что сбили всадника с коня, или убили (если хотите – пишите в личку, в отдельных случаях могу дать добро). Раубриттеры-игроки, которые учавствуют в налете - выбирайте цели. Стычки с раубриттерами-игроками желательно отыграть совместно.