Конечно, в день свадьбы во дворце творилось что-то невообразимое. Порядка там было — как снега в Бахрийской пустыне. Но камергер ухитрился свершить чудо и при помощи двух шустрых пажей изловить модистку, которая уже собиралась покинуть дворец.

— К услугам вашего высочества! — весело возгласила Мадлон, появляясь на пороге. — Ой, ну к чему плакать? Глазки же будут красные!.. Что за беда стряслась? Кто-нибудь из поклонников похитил на память кусочек оборки? Илизавистливая соперница порезала платье? Всему можно помочь! Сейчас расстараемся... Ну-ка, ну-ка... ага, очень удачное место для разреза, под кружевами почти и не видно будет...
Мадлон быстро развязала темемку на бархатном мешочке у пояса, в котором носила при себе швейные принадлежности.
— А пока ваше высочество будет умницей, перестанет плакать и соизволит удостоить свою скромную служанку беседой... ой, только, пожалуйста, ваше высочество, собачку отзовите. Она, конечно, прелесть, но, если она будет и дальше на меня прыгать, то может нечаянно уколоться иглой...

Подаренному жеребцу явно что-то не нравилось. И скорее всего это было то, что большое количество народа сновало туда сюда из-за свадебного переполоха. Жаклин, оперевшись на ограждение левады, со снисходительной улыбкой наблюдала за происходящим. Как хорошо, что ей не обязательно присутствовать на этом празднестве. Если бы Его Высочество дофин Филипп не соизволили посетить конюшню в столь ранний час, о ее прибывании здесь вряд ли кто вспомнил.
- Ну что, все беснуешься? - обратилась девушка к подошедшему жеребцу. - А не надо. Только себя заводишь, а им ты не интересен.
Маркиза неглядя махнула рукой в сторону слуг и гостей.

Чего во власти больше, хорошего или плохого? И даже не для страны или окружения правителя, а для самого монарха? Она лишь развращает, лишает сна или позволяет человеку, обычному, родись он на другом, нецарственном ложе осознать свою значимость, уникальность и важность.
К счастью или несчастью, но королей подобые вопросы обычно не занимают. Вроде бы ими занимался некий царственный лимрянин. Марк... не Марк, да бог его знает. В памяти Жульена были лишь самые обрывки, которые он нахватал от умных людей. Даже великий древний город, столицу древнего мира он бы не назвал. Вернее, не смог бы связать с современным городом, ставшим владениями Папы Церкви.
Терять целый день на церемонии. Король обреченно вздыхал, забираясь в свою карету. Но не те мысли беспокоили монарший ум. Впереди предстоял долгий и тяжелый разговор с легатами. Жульен предчувствовал, что ничем хорошим он не завершится. И, как известно, плохое настроение короля есть буря для его подданых.
-Выпороть, - король с брезгливым видом отвернулся от конюха, неудачно попавшегося на глаза монарху.
-Ваше величество, - шедший по правую руку от короля доверенный советник попытался предостеречь короля, но тот лишь отмахнулся рукой. - Чернь должна знать свое иместо. Выпороть, я сказал.
Хорош король или плохой, Дюкард Жульен IV явно не замечал неспокойного времени, в котором он жил. Вернее, не замечал волнений внутри своей страны, все также действуя жестокой волей там, где следовало проявить тонкий нюх лисы.

Все еще всхлипывая, ее высочество прикрикнула на Зизи, которая сердито и очень неохотно отпрыгнула на порог спальни. Это был не очень удобный наблюдательный пункт, а потому левретка воспользовалась своим положением при дворе и залезла на туалетный столик. Мари такое самоуправство очень не понравилось, и она, вооружившись метелочкой, попыталась шлепнуть Зизи за спиной Аннабель.
Принцесса, не видя этой немой сцены, жалостливо обратилась к неожиданной спасительнице:
- Мадемуазель, а вы уверены, что ничего не будет видно? А если складки от шва? Или нитки? Или бугорки? Это мое любимое платье! – тут слезы снова навернулись на синие глаза, и Аннабель дернулась. А потом ей вспомнилось про князя... Если он увидит на церемонии шов на изумительном сиреневом платье королевской особы, что он подумает?!
Ее величество судорожно схватила девушку за руку.
- Умоляю вас, чтобы ничего, совсем-совсем ничего не было! Я заплачу, сколько надо. Вот, возьмите мое кольцо – оно золотое, с рубином, - Аннабель сдернула с белого пальца украшение и вложила в ладонь портнихи.
Служанка, все еще пытавшаяся согнать со столика собачку, только рот открыла.

Подарок от высокопоставленной особы — дело святое. И надо быть не только дураком, но и хамом, чтобы совать этот подарок назад и приговаривать: "Дорогонько будет..."
Мадлон просияла улыбкой, одновременно благодарной и радостной. Перстень сам собой исчез в мешочке со швейными принадлежностями.
— Да не извольте беспокоиться, ваше высочество! Не то что гости — даже моя хозяйка с лупой не сыщет, где он был, тот разрез! И вот чтоб мне всю жизнь не шить ничего, кроме мешков для брюквы, если ваше высочество не будете на свадьбе очаровательнее всех! Платье-то и впрямь прелесть!

Маргарита поспешно присела в реверансе, кланяясь вслед удаляющемуся монарху, хоть и не видела в этом ни малейшего смысла: все равно Его Величество не имел глаз на затылке и не мог видеть ее стараний. Но кто-нибудь из этих балбесов, вечно ошивающихся вокруг трона, вполне мог разнести по дворцу весть о том, что королевская фаворитка наконец-то начала следовать этикету. Глядишь, эта весть и до ушей папских посланников дойдет. Толпа придворных щеголей поспешно покинула покои графини вслед за повелителем, и Маргарита вновь осталась наедине с Соланж, ведь слуг, в общем-то, можно не учитывать.
- Ах, шери, смотри, какая очаровательная вещица! Камни изумительной воды! – воскликнула женщина, протягивая товарке диадему. – Хочешь примерить? – внезапно расщедрившись, предложила она. – Видишь, как хорошо все складывается: у тебя шляпка, у меня – диадема. Валери, убери эту карту в одну из шкатулок на столе. Сама реши в которую, но так, чтобы подарок Его Величества всегда можно было быстро извлечь. Теперь надо срочно одеваться и отправляться к этой маленькой святоше. Заодно попробуем с ней подружиться. Может быть, ее будущий супруг сменит гнев на милость и перестанет морщить нос всякий раз, как меня видит. Соланж, пойдешь со мной? Вот будет весело! Минуточку, но как же я пойду к малявке, если нас еще не представили друг другу! Ведь опять все вокруг начнут вопить, что у меня-де манеры плебейские!
Графиня изумленно заморгала, пытаясь спешно придумать, как выполнить королевский приказ, но при этом не привлечь к своей персоне излишнего внимания недоброжелателей. Служанки тем временем старательно облачали хозяйку в роскошное белоснежное платье, щедро расшитое золотыми узорами.

(Совместно. Я помогал Сейдену это писать)

Разумеется никто и не думал, что Его Величество окажется в своём рабочем кабинете. Просто нужно было уважать тот факт, что Его Величеству может захотеться поработать. Но после кабинета главный хранитель Королевской библиотеки собирался направиться в личные покои, а то, что ему сообщил один из слуг было несколько неожиданным. Оказывается, не менее получаса назад король отправился в Арреж, чтобы посетить собор. А это значило, что он, действительно, мог очень скоро выехать из Парадиза.
-Так, молодой человек, - обратился де Кевр к своему помощнику, помогавшему нести книгу. - Вся торжественность откладывается. Давайте книгу мне. Нам сейчас надо будет очень быстро попасть к воротам и застать там королевскую карету. А так как бегать вы можете побыстрее меня, то и перед королевскими очами предстанете первым. Если карета уже будет отъезжать - кидайтесь под колёса. Если король ещё на ступенях - бросайтесь к нему, кланяйтесь и передавайте, что главный хранитель просил уделить ему несколько минут.
62 года - это ещё, конечно, отнюдь не старость. Но и не самый подходящий возраст для беготни по лестницам. Лестницам, лестницам... Да!
- Поль! - окликнул он помощника, уже собравшегося бежать, - мы не пойдём через южное крыло. Здесь недалеко танцевальный зал, там слева в углу будет дверь, ведущая в одну из кухонь, а из кухни можно будет попасть на винтовую лестницу для слуг. Пройти там будет гораздо быстрее. А теперь - бегом! И не вздумай заблудиться, - уже в спину Полю бросил маркиз.
Очень удачно вспомнилась эта лестница, потому что кабинет, как не самое востребованное помещение, был размещён не в самом удобном уголке дворца.

***

Его величество сидел в карете и раздавал свои последние указания перед выездом. Происшествие со слугой сделало Жульена разговорчивым. В результате его величество пустился в пространные рассуждении о долге народа перед его монархом. Советники и министры прилежно слушали речь, кивая в подобающие моменты. Караул из десяти стражников стоял возле кареты. Придворные в большинстве растерялись по ходу следования от покоев Маргариты до внутреннего двора, остались только те, кого вынуждала к этому необходимость.
Наконец, король потерял к разговору интерес:
-Трогайте!
Жульен закрыл дверцу и устроился поудобнее. Двое стражников вскочили на задки кареты, один устроился рядом с кучером. А тот в свою очередь взмахнул кнутом и щелкнул в воздухе, аккурат возле ушей ведущей лошади:
-Н-но-о!..
- Ваше Величество-о-о! - вплёлся в окрик кучера и в щелчок кнута ещё один крик - звонкий и протяжный. Из дверей, не центральных - из дверей, что были чуть восточней, выбежал слуга, одетый в серое, и помчался к карете. Так как изящная форма подъездных дорожек требовала от лошадей некоторого времени, чтобы попасть к той дорожке, что вела прочь из Парадиза, этим временем и смог воспользоваться слуга. Столь отчаянно он размахивал руками и бежал наперерез набирающим скорость лошадям, что у видящего это придворного люда от предчувствия королевской реакции холодела спина, а кучер обеспокоенно стал придерживать лошадей, так что карета стала сбавлять ход. Кучер, впрочем, надеялся, что остановка не настолько резка, чтобы королевский гнев обратился на него.
Карета остановилась. Король поднялся со своего места и, наклонившись, отдернул в сторону шторку с переднего окошка. Голосом полным справедливого возмущения его величество поинтересовался у кучера:
-Что происходит?
- Да вот, под лошадей кидаются, - ткнул рукояткой кнута в сторону слуги кучер, которому в голову не пришло ничего кроме правды. А слуга, серые одеяния которого говорили, что он не мог быть из той части прислуги, которая обычно попадалась на глаза королю - унылые цвета при дворе не ценились, увидев в окошке лицо правящей особы, уже склонился было в поклоне и завёл своё "Ва-аше...", но вдруг сообразил, что это будет выглядеть будто он кланяется кучеру. Или лошадям.
Смешавшись, он, всё же, решил перебежать к двери кареты, где, уже с трясущимися от волнения руками, поклонился в пояс:
- Ваше Величество! Я из Королевской библиотеки...
Фигура его величества смутно угадывалась внутри кареты. Дюкард сидел, выпрямившись, как и подобает королю, не двигаясь, словно каменная статуя. Жульен с непроницаемым лицом выслушал слугу, затем поинтересовался:
-Там случился пожар? В любом случае подобные дела нас сейчас не волнуют. А посему, стража!
- ... Маркиз де Кевр нижайше просил Ваше Величество уделить ему перед отъездом пару минут.
Стражники подбежали к слуге, схватили его за руки, завели их ему за спину и замерли в ожидании дальнейших распоряжений короля.
А Дюкард тем временем изволил повернуть голову и обратить свой взор на слугу.
-Пусть говорит.
Поля, который и в Королевской библиотеке-то работал едва ли два года, уже била мелкая дрожь.
- Из библиотеки была извлечена ценная книга. И маркиз де Кевр должен лично её вам передать.
В это время из тех же дверей, из которых несколькими минутами ранее выбежал слуга, быстрыми шагами вышел сам де Кевр, прижимающий к себе увесистый переплёт.
Дюкард смерил слугу задумчивым взглядом, а затем едва заметно повел пальцами. Стража тут же отпустила слугу и даже сделала несколько шагов назад.
-Его светлости стоит поторопиться, - король поджал губы. – Где де Кевр? Или мне следует самому побежать навстречу? Это не входит, случаем, в твои поручения? – стража вновь приблизилась к слуге, чтобы выполнить любой приказ монарха.
- Да никак... Нисколько... Нет. Тут... - Поль уже не имел никакого представления о том, что сказать.
И здесь в разговор вступил де Кевр, уже достаточно приблизившийся чтобы говорить, не поднимая голос выше, чем подобает по этикету. Конечно, перебивать слугу, которого держит стража, этикет тоже, наверняка, не позволял. Но Шарль-Антуан решил идти на некоторые вольности.
- Ваше Величество. Рад видеть Вас. В настроении столь радушном. Что Вы даже решили. Совершить вояж. За пределы Парадиза, - де Кевр сбил себе дыхание и теперь, чтобы не дышать так тяжело, как хотелось, он наоборот задерживал дыхание и делал весомые и значимые паузы, подобающие человеку его положения и возраста. Закончив фразу, маркиз, наконец, дошёл до кареты, стал рядом со стражниками и поклонился.
-А, маркиз, - король махнул рукой – тут же один из слуг открыл перед ним дверь кареты. Жульен выбрался наружу, усмехаясь каким-то своим мыслям. – Давненько о вас ничего не слышно. Как поживает ваша несравненная супруга, ваша муза?
- Моя супруга всё так же несравненна, и всё также живёт в моих мечтах. А я - всё так же холост, Ваше Величество, - ответил маркиз, своей восторженной улыбкой показывая, что нисколько не обиделся на тонкую шутку.
-Прелестно-прелестно, - Жульен изволил улыбнуться острослову маркизу. – Да, благодарю, дела государственные зовут. Кто кроме короля может уследить за всем, что творится в этом королевстве?
Вопрос весьма риторический, разумеется. Король замолчал, иронично приподняв одну бровь и давая возможность маркизу сказать, что ему, собственно, нужно.
- Увы, столь тяжкое бремя не по силам никому иному. Я же просил Вашего внимания по незначительному вопросу. По Вашему приказу из хранилищ был извлечён оригинал ценной летописи, с которой Вы желали ознакомиться, - маркиз отнял от груди фолиант, который до того прижимал к себе, показывая, сколь он тяжёл и ценен. - Прикажете отнести его в Ваш рабочий кабинет или же передать Вам?
-Надеюсь, у вас нет никаких важных дел, маркиз, потому что я приглашаю, - это слово Дюкард особенно подчеркнул, - вас составить мне компанию. Заодно поможете мне ознакомиться с некоторыми важными вопросами…
- Важные дела? Нет. Лишь приготовления к сегодняшнему торжеству. Я помогал своему крестнику, Дени, подобающе одеться. Но с этим закончено, - маркиз улучил момент, чтобы произнести при короле имя своего подопечного. - А потому, почту за честь и постараюсь скрасить Вашу прогулку, - теперь нужно было не испортить своего положения. Потому что отношение короля к юному и к пожилому де Кеврам во многом связаны.
-Отлично, - король вновь сел на свое место и дождавшись, когда де Кевр устроится на сиденье напротив, велел. - Трогайте!
Кучер щелкнул хлыстом, а затем покрепче ухватил поводья, направляя лошадей аккурат между аллей к воротам. Внутри же кареты король тут же передал книгу маркизу.
-Ну что ж, дорогой мой, приступим.
- Разумеется.

(совместно с Nekrocом, за что ему спасибо)

- Его Высочество выглядел утомлённым и не очень радостным. Стало быть, свадьба грядущая, не исполнение всех чаяний дофина. И то сказать, хомут на шею. Вот они союзы августейшие, политики высокие, где остатнее слово монаршее, в алькове по ночам ставится. Бесарабский мысленно усмехнулся. Его Высочество видно о совсем другом сейчас мыслит.
Князь согнулся в изящнейшем поклоне.
- Радость моя, лицезреть Вас, Ваше Величество, границ не имеет. Здравы ли? Рискуя навлечь на себя ваш гнев, всё же позвольте вашему скромному слуге, с торжеством грядущим вас поздравить.
- Ну, поздравляй, коль начал и с этим надо смирится, тем более невеста вроде хороша собой, так что надеюсь, она мне не будет в тягость, с улыбкой ответил принц на приветствие князя.
- О несомненно. Ваша будущая супруга известна своей добродетельностью. Я, искренне полагаю, что она составит достойную пару, Вашему Высочеству. Правда, Её Высочество... - голос князя снизился до шёпота - ... умна. Не станет ли это причиной... ограничения свободы Вашего Высочества?
Легкая усмешка, была сокрыта с глаз в изящном поклоне, в котором Бесарабский согнулся после этой фразы.
- Я надеюсь, что эту проблему мы будем решать в случаее её появления, оветил принц продолжая одеваться.
- Я ни сколько не сомневаюсь в таллантах, в многочисленных таллантах, Вашего Высочества... и да простит он мою дерзость...
Голос Бесарабского лился мёдом по патоке, струился шёлковой лентой; нежнее кожи девственницы был этот голос.
Только шёлковая ленточка, словно удавка душителя стягивалась на горле - наталкивала, что разговор этот заведён не спроста - ...но, что если проблема, сия, возникнет более скоро, нежели мниться Вашему Высочеству?
- Да князь, а что там с моей маленькой просьбой, о которой мы с вами говорили, вчера? - спросил Филипп, подходя к столу, открывая шкатулку с драгоценностями, чтобы выбрать перстни для церимонии.
- Я счастлив оправдать доверие Вашего Высочества
"Что князь Алёшенька, сокол ясный, смакуешь момент. Ох и шалопай ты. Шутом бы тебе, балаганным, быть. Цыганом бы, таборным, родиться".
- То маленькое дело, которое Ваше Высочество поручил мне уладить, по доброте своей... может быть успешно завершено самим Вашим Высочеством...
На сей раз Бесарабский не скрывал улыбки. Правда выходила она слегка грустной, словно скорбел Его Светлость, о грехах человеческих, убеждаясь лишний раз, что необоримы они.
- Госпожа Амандина Боскоро, будет счастлива... спеть... для Вашего Высочества. Более того, яхта "Дочь океана", готова принять Ваше Высочество и любого... гостя..., которого Вы пожелаете взять в свою свиту. Но - вздох притворного сочувствия, сделал бы честь любому лицедею - Её Высочество, обворожительна... и умна.
Бесарабский готов был к любому ответу принца, однако появление церемонимейстера, гофмаршала и двух камерлакеев положило конец не только разговору, но лёгкой праздности. Пора было отправляться. Его Высочество уже совсем скоро должен был стать мужем. А Его Светлость - одной из важнейших персон на свадьбе.

Жаклин с облегчением вздохнула, когда поняла, что скорее всего опоздает на церемонию. Девушка бездумно гладила вороного жеребца по носу.
- Тоже не любишь эти шумные сборища? Знаешь, и я тоже от всего этого не в восторге.
Где-то надо было провести остаток дня и девушка побрела по парку к искусственному озеру, созданному специально для Его Величества Жульена IV. Местечко было потрясающе приятное и уединенное. Никто не посмеет помешать ей тут предаваться грустным мыслям о ее судьбе. Присев на скамеечку, девушка обратила взор на спокойную гладь воды.

В комнате повисло молчание..
-Милые, я неясно выразилась?? Пару минут назад я попрросила вас подать мне записку! Нет, мне конечно несложно... Я могу и сама подойти, только вот потом не надо причитаний, что что-то не так с моим платьем, прической и прочее, прочее, ведь прекрасно понимаю, что вы не закончили! Но ведь, быть может, в этой записке нечто большее, нежели приглашение, а вы тут словно к месту приросли! - тон дофины был неласков, но в глаза лучились светом, и никто не смог бы поверить в этот момент, что она по-настоящему сердиться, скорее просто играет, вкушая вкус власти...
Анжелика осторожно встала с пуфика и медленно поняла с пола небольшой листочек. Это была сложенная вдвое аккуратная небольшая записка. На лице девушки отразилось удивление, когда она узнала ее содержание: "В преддверии столь важного для Ее Высочества события спешу предуведомить нашу будущую дофину. что у нее есть соперница. Имя этой особы - Жаклин де Авье, и в настоящий момент она ждет Его Высочество дофина на конюшне. Остерегайтесь ее, ибо она несомненно попытается очернить Ваше Высочество в глазах будущего супруга. Ваш преданный слуга"
Она медленно сложила записку и положила на столик, затем снова опустилась перед зеркалом, в задумчивости оглядела себя, потом молодых фрейлин.
-Слышите? Она пытается очернить. Хм... Но собственно разве будет Его будущее Величество слушать меня, коли мы совсем еще не так близко знакомы? Или этот преданный слуга считает, что я сама кинусь в пекло?? В незнакомой стране, с незнакомыми порядками и людьми, где у меня пока нет ни одного союзника! Сейчас моя лучшая роль, это роль наблюдателя, и лишь чуть позже, когда я смогу укрепить хоть немного позиции, тогда смею позволить себе направиться неспешным шагом к Филиппу и дать ему совет. А сейчас? Что я сейчас? Ненакрашенная девица, нервничающая перед предстоящей церемонией, которая прибежит в конюшню тыкать пальцем в неизвестную? Нет уж... Ну, а вы как считаете, милые? - дофина обернулась и вопросительно посмотрела на фрейлин - Вы - мои подруги прежде всего, и мне очень хотелось бы услышать. как бы поступили, будучи на моем месте, позвольте себе такую вольность, помечтайте! Хотя...я уверена...здесь не так много всего, как может представляться, о чем можно было бы мечтать...
Внезапная улыбка, осветившая лицо Анжелики, чуть померкла..

/нам с Морфи стало стыдно, и мы вернулись ))/

- Соперница? – удивленно переспросила Ингер, немножко бесцеремонно заглядывая в записку. – Между прочим, эта Жаклин на четыре года старше дофина! Словом, не стоит беспокоиться, дорогая…Свадьбу не отменят, и ваша задача сейчас – очаровать Его Высочество, поэтому не волнуйтесь и позвольте нам завершить ваш наряд…впрочем, после церемонии мы с сестрой попробуем разобраться с этим «доброжелателем», если вы пожелаете.
- Мы с сестрой?! - Шарлотта на месте застыла от такого хамства. - Ингер, сестренка, а ты случайно не забыла, что мы с тобой при дворе не так уж и много времени? Как именно ты собираешься разобраться, если мы почти никого здесь не знаем? Как ты вообще собираешься его найти?
- Я сказала «попробуем», - невинно сообщила девушка, передвигаясь чуть ближе к двери. – Ты же не хочешь оставить это просто так, а, Лотта?
- Ох, Инни! Вечно ты... - Лотта демонстативно повернулась к сестре спиной. - Скажите, Анжелика, а вы никого не знаете при дворе, кто, скажем, мог написать эту записку?

Анжелика засмеялась, выслушивая легкую девичью перебранку и про себя в который раз удивляясь осведомленности служанок дворца, ну а точнее тому, как быстро по нему расходится информация и всяческие сплетни. Это напоминало ей хитро сплетенную паутину - дернул немножко с одной стороны, и вот уже она вся колышется! Однако, в это случае не было никакого паука, все происходило само собой...
-Да я особо и не волнуюсь.... Само собой разумеется, что ее не отменят, - сказала дофина поправляя выбившийся из прически локон - Иначе это создало бы для королевства множество трудностей хотя бы. Что же касается моего будущего супруга, то его очарование начнется в спа...- она внезапно покраснела и запнулась - Ну, я хотела сказать, что оно безусловно начнется после свадьбы, как только нам дадут возможность побыть рядом больше пары минут за всю нашу жизнь..
Но девушки были заняты своей беседой, и слова Анжелики шли параллельно, потому следующая фраза казалось бы и нелогична, но..
-Кого же я могу знать при дворе кроме вас и их Высочеств? И то.. Это называется не "знать", а быть представленной. Пока я не отличаюсь такой способностью, как сбор в первые же часы информации обо всех придворных дамах и кавалерах, но это поправимо, нужно лишь познакомиться с нужным человеком... - многозначительная пауза и хитрый взгляд в сторону фрейлин.

{Сия рукопись является интеллектуальным трудом Ореса при моей скромной поддержке}

Omne ignotum pro magnifico est
Все неизвестное представляется величественным
Тацит , “Агрикола”

И вот, королевский кучер еще раз стеганул кнутом над ушами заводной. И теперь, не сдерживаемая слугами, вознамерившимися положить себя под ее колеса во славу его величества, карета двинулась прочь от дворца.
Она тихонько, а временами мелодично, поскрипывала. Колеса крутились ладно, аж на загляденье. И путники, попадавшиеся на пути, останавливались в почтении перед властью, проносящейся мимо их и смотрели ей вслед. Широкая гамма чувств читалась в их лицах, от восхищения до гнева, от изумления, до безнадежного принятия реальности.
А внутри кареты происходил весьма важный и поучительный диалог. Его величество порылся в своих рукавах и на удивление маркизу извлек маленькие круглые очки, которые тут же водрузил себе на нос. Конечно, читать монаршее величество и не собиралось. Но жест был не лишен своего обаяния.
-Что же вы принесли мне, дорогой мой маркиз?
- Это - "Анналы", - произнёс де Кевр торжественным голосом и приподнял книгу, до того покоившуюся у него на коленях, - не столько книга, сколько ценный, даже не побоюсь сказать, бесценный исторический документ. На протяжении поколений под покровительством священного престола туда тщательно вносились важные исторические факты, чтобы по прошествии времени, можно было этими фактами воспользоваться, не опасаясь, что они будут искажены недобросовестным летописцем.
-Так-так… - Жульен вздохнул и прислонился к стенке, чтобы от неожиданного толчка стукнуться головой о потолок – кучер умудрился направить карету колесом прямо на чуть ли не единственный крупный валун на дороге. – А! Разиня!
Последовал набор монарших междометий, но, похоже, мысли, сидевшие у Дюкарда в голове, напрочь не позволяли ему думать о чем-то другом. Поэтому он быстро успокоился. Наклонился вперед и заглянул де Кевру в глаза.
– Я хочу открыть вам тайну, маркиз. Уже шесть поколений мы, Дюкарды, ведем войну со священным престолом, - и король откинулся назад, на спинку, чтобы с лучшего ракурса оценить произведенный эффект.
-Войну? - это звучало столь обескураживающе, что наверняка подразумевало что-то иное. - Но ведь Sancta Sedes* освящает восхождение на трон, чем признаёт его высшую власть на земле. Неужели они создают в Ленории... - маркиз запнулся на этом слове, поскольку при короле его стараются не произносить, - заговор?
-У нас не действует инквизиция! – король скривился, произнося название организации своих злейших врагов. – Ни псы, ни последователи – никто! И это достижение еще моего деда! Хотя, конечно, война началась еще раньше. Они… хотят.
Жульен вновь наклонился вперед.
-Они ищут малейший повод, чтобы унизить меня. Осмеять каждое мое решение и все подмять под себя, - монарх ткнул пальцем в сторону книги, палец при этом явственно трясся. – Здесь должно содержаться решение одной маленькой проблемы, на которую мне указали «добрые люди». Мы должны доказать правомерность моего имени. Имени Жульена!
- Ах, вражда, - протянул было маркиз. Борьба за влияние не была чем-то удивительным. Власть есть власть, а большая власть - тем более. Поэтому де Кевр отбросил удивление в сторону и взялся за вопрос с книгой:
- Да. Имена здесь должны рассматриваться. И здесь наверняка будет запись о вашей родословной и о том, как вы получали имя. Несомненно, это сможет внести ясность, - де Кевр пока не вполне понимал, какую именно генеалогическую заковыку они будут искать, но постарался приготовить себя к необходимости поиска с любой нужной тщательностью.
-И прежде всего я бы хотел узнать историю получения моего имени мною. Будьте добры, маркиз, прочтите ее вслух, - король поправил на носу очки и для верности прикрыл глаза, вслушиваясь в тусклый голос де Кевра.
Маркиз некоторое время листал страницы, а затем, наклонившись над бумагой стал читать:
- ...Родилась девочка... от тяжких болезней... отравлен... Вот оно. Кхм, - прочистил он горло. - В десятый день месяца поммесаль, на третий день после светлого дня святой Руфинии, в замке Фужер-сюр-Пеар, Женевьева Дюкард произвела на свет младенца, мальчика. Милостью божией младенец родился здоровым. Восемнадцатого дня месяца поммесаль, в светлый день святых Иосифа и Иноды, младенец был крещён и наречён Жульеном, по имени деда, Жульена Дюкарда, герцога Оленьих берегов. Отец, Филипп VI Дюкард признал ребёнка сыном. И называться отныне младенцу Жульен IV Дюкард. Nota Bene**: мальчик является первенцем, что следует учитывать при изысканиях об очерёдности наследования..."
-Так-так, - король сложил пальцы перед собой, словно на молитву. Отрешенная улыбка скривила его губы. – Весьма любопытно. Значит, дед… К сожалению, на деда ссылаться уже нельзя. Нужно нечто иное. Может, посмотреть, в честь кого получил он свое имя?
Жульен IV в задумчивости посмотрел в потолок кареты, а затем вздохнул и покачал головой. И тут озарение посетило монаршую голову.
-Постойте, де Кевр... А посмотрите-ка имя Жульена Первого. Мы тогда еще не были монархами, лишь герцогами. Да что вы там медлите? – Дюкард гневно махнул рукой. - Листайте скорее! Сколько вас можно ждать!
На этот раз де Кевру пришлось листать книгу дольше, чем в предыдущий, и много дольше, чем того хотелось королю. Было нелегко разобрать, где именно, среди обильных событий из жизни правящих династий, вписываются дела прочих родов.
-Великое празднество... Чумное поветрие... Королевской милостью... Великая победа... Герцоги, герцоги, Пильон, Меже, - бормотал де Кевр, мужественно сражаясь со своеобразным порядком ведения летописи. - Дюкард, Ронард, Генрих, ага. Герцог Ансельм Дюкард и герцогиня Бернадетта Дюкард двадцать седьмого дня месяца сангидора, родили сына, по настоянию отца крещёного именем Жюльен... - де Кевр умолк, пытаясь понять, что неправильного бросилось ему в глаза.
-И? – король от волнения наклонился вперед и впервые за все время исторического экскурса уткнулся носом в книгу, следуя указующему персту де Кевра. – Что там еще написано?
- Ваше Величество, здесь неясно написано имя Жульен. Даже кажется, что написано оно как-то иначе.
-Что значит иначе? – король нахмурился, принявшись изучать имя, лежащее к нему вверх ногами. –Жу… Жю… Боже вас просвети, маркиз, отдайте эту книгу сюда, коли не умеете с нею работать. - Король схватил книгу и положив ее себе на колени принялся читать.
-Жу… Жю… Гм, да что же здесь написано? Жуюлиэн? Что за демонические проделки... Это у меня в глазах двоится или мир перевернулся? Так-так… - Дюкард снова погрузился в свои мысли, не сильно сопротивляясь, когда де Кевр вновь забрал книгу себе.
Пока король безмолвствовал, де Кевр продолжил листать книгу, думая, что можно найти упоминание имени где-то ещё. В случае, где не надо будет сомневаться, не переписано ли оно с неразборчивой записи о крещении. И вправду, он обнаружил запись об унаследовании Жюльеном титула герцога.
-В соответствии со старшинством... Владения переходят... Титул... Волей Божьей... in rerum natura... imago Dei...*** Герцог Жульен... Стоп! Ваше Величество! Вот здесь при получении Жульеном первым традиционная запись на латыни, о том, что Бог и церковь согласны с титулом. И в ней упоминается имя. На латыни. Эта запись копируется из церковных списков. Но если эта запись на латыни правильная, а иначе быть не может, то имя Жульена Первого должно писаться как Жюльен.
-Через «ю»? – король беспокойно прикоснулся пальцами левой руки к манжету правой. - Там так и записано на ленорском языке? Не забывайте, маркиз. В латинском и «у», и «ю» имеют единое написание. Это мне вбил в голову еще отец, мир ему на небесах или не кипящего котла в аду. Что сказано про перевод?
- На ленорском как раз написано Жу-льен. Но это неправильно. Ещё раньше, когда Ленория набирала силу, была выслана булла о записи ленорских имён на латинском языке. И это различие между "у" и "ю" оговаривалось уже тогда. И в соответствии с этим, на ленорском имя должно быть Жю-льен.
-Значит, безнадежно? – Жульен IV нахмурился, приложил ладони к лицу, скрывая чувство горечи и обиды, отразившееся на нем. – Ну что ж, Quae sunt Caesaris Caesari****, никуда не деться.
Некоторое время они ехали молча. При этом его величество рассеяно блуждал взглядом по карете, то и дело останавливаясь на маркизе.
-Хотя какого дьявола? Маркиз, я не понимаю, на чьей стороне вы играете. Вы смеетесь? Считаете свои слова остроумной шуткой? – поведение короля может быть невыносимым, вкупе с властью им удерживаемой. – Нам не нравиться направление ваших измышлений. Потрудитесь обратить внимание на свое поведение. Оно возмутительно.
И король крикнул громче, чтобы его мог слышать кучер, сидевший возле прикрытого шторкой окошка.
-Остановите карету! Маркиз выходит!

- - -
Латынь находится на совести Ореса, добавлю лишь с присущей королю скромностью, что мне удАлось уговорить маркиза написать большую часть рукописи на ленорском языке.

*Sancta Sedes (лат.) - Святой Престол
**NB - сокращение от nota bene: (лат.) обрати внимание, дословно: "заметь хорошо"
***in rerum natura... imago Dei... (лат.) - в порядке вещей... по образу Божию...
****Quae sunt Caesaris Caesari (лат.) – кесарю кесарево

Мягкое покачивание на подушках почти убаюкало Дени, как вдруг над головой открылось маленькое окошечко. Усатый кучер учтиво сообщил седоку, что навстречу только что проехала королевская карета. Из любопытства Дени глянул в заднее окно, но успел увидеть только облако поднявшейся пыли.
Встреча порядком встревожила самозваного дворянина, и он вновь начал прикидывать, как бы ему дать отсюда тягу. Но тут послышался крик кучера, карета остановилась.
Открыв дверцу, Дени выглянул наружу.
На обочине дороги под мелким дождиком стоял "крестный" Дени, маркиз де Кевр. И вид у него был весьма обескураженный.
— Ваша светлость! — ахнул Дени. — Да что же... да как же... Садитесь скорее в карету, вы простудитесь под дождем!

Дождь был несильным, а прогулка – недолгой, и потому маркиз де Кевр считал, что простуда ему не грозит. Не вымокший, а просто мокрый забрался он в удачную случайность – его собственную карету, ехавшую по всё той же дороге к Парадизу. Стряхивая с одежды те капли воды, что ещё не успели впитаться в ткань, он хмурился. А затем поднял несколько встревоженный взгляд на своего протеже.
- Дени, - произнёс он, обращаясь одновременно и к крестнику и к каким-то своим рассуждениям. – Как это бывает с королями, мы только что случайно лишились королевского расположения. Это несколько усложнит твоё представление. Нужно будет постараться избежать его высочайшего внимания, и постараться произвести впечатление на дам. Возможно, пообщаться с иноземными гостями. Ты чувствуешь себя готовым поддержать беседу о политических успехах Ленории?

Первое правило актера (пусть даже бывшего) — никогда не теряться. Дени обаятельно улыбнулся:
— Конечно, ваша светлость! О внешней политике, о внутренней политике, о придворных сплетнях, о погоде в нумбрийских горах и о падеже коров на юге Светии! Разумеется, во всем этом я решительно ничего не понимаю, но мне же не научный труд писать! Как сказал некий простак, которому под видом попугая продали сову: "Говорить-то он не говорит, зато как слушает!.." Я умею слушать, ваша светлость. Умею перевести разговор на собеседника, позволить ему блеснуть познаниями, восхититься ими... Надеюсь, что не опозорю своего крестного.

(с Сейденом)
Стефан сидел в своем любимом кафе на углу улицы Короля и улицы Третьего потопленного флота, возле окна с видом на сквер Маршалла и наслаждался утренним кофе с круасанами. Гадость несусветная, к которой бедный провинциал никак не мог толком привыкнуть ни эстетически, но по вкусу, но отказаться сил не хватало.
Брюмер смотрел на молодую пару, сидевшую через два столика от него. Он держал ее за руки и нежно улыбался, заглядывал в глаза. Она смущенно улыбалась ему в ответ, но кажется тоже не спешила размыкать руки. Иногда доктору казалось, что где-то там осталась навсегда потерянной его мечта, Мария. Женщина-сказка. Темные волосы и веселая, счастливая улыбка. И он, молодой фронтовой доктор, движущийся с частью мимо ее дома. И цветок, который она ему бросила. К сожалению, в тот же день он потерялся, но его вид и запах до сих пор жили у Стефана в памяти.
Брюмер ждал некоего месье Ледье, порекомендованного ему лично секретарем короля, как профессионального специалиста по улаживанию мелких и средних неприятностей. Время тянулось медленно, на часах башни еще не было девяти.

Лично я ничего не имею против музыки. Тем более скрипки.
Но вот когда искомая скрипка будит в пять утра… тут даже райская арфа покажется какофонией.
И самое скверное, что ничего не сделаешь. Мой сосед – натура артистическая, и музыкант действительно отличный. Вот только, когда он находится в расстроенных чувствах, то лишь музыкой и утешается. В самое неподходящее время.
Увещевать – бесполезно. Прекратит, совершенно искренне пообещает не повторять… и потом совершенно искренне об этом забудет.
Жаловаться хозяйке – тоже бесполезно. Мадам Бюже отличается редкой флегматичностью и на подобные претензии отвечает: «Вам мешает, вы и улаживайте». Ее-то и из пушки не разбудишь…
Сна все равно нет, так что стоит пойти прогуляться.
– Волк, за мной.
– Гав, – прокомментировал пес и бодро потопал к двери.

Хорошо утром в Арреже. Солнце светит. Воробьи чирикают. Видно, ночью дождь прошел – капельки воды на мостовой блестят. Лучи в них играют. Словом, красота и благода… а-а, Scheisse! Нет, не оно самое, но какая-то липкая гадость на тротуаре есть.
Какая скотина это тут оставила? Узнаю – одолжу у кузена Франсуа устав благородных девиц, суну в зубы и заставлю учить наизусть. Если виновник не девица, то тем более заставлю.
Вот в таком настроении я и добрался до места службы.
И совсем вскоре налетел на коллегу.
– Антуан, представляешь, я тебя везде ищу! Мне поручили, а господин Фужон лично сказал, и чтобы ты немедленно принимался за дело…
– Какое, Рене?
– Ну понимаешь, это ведь очень важно, и поручение хорошее, и господин Фужон говорит…
Беседа с Рене требует особого искусства и безграничного терпения. Иначе он часами будет ходить вокруг да около.
– Рене. Что. Передал. Господин. Фужон?
Вот теперь он сказал. М-да. Интересно день начинается…

(С Ви-Зетом. Продолжение)

До десяти время тянулось и тянулось. Круасаны, а за ними и кофе нашли свое логическое завершение, а счет – оплату, а ноги вынесли Стефана из кафе на улицу. Прогуляться. Хотя бы в парке. Впрочем, праздные прогулки вскоре наскучили доктору, он свернул на улицу Ремесел, с головой окунувшись в карнавал цен и криков продавцов, скрипа телег и повозок и гогота продаваемой птицы.
Вырваться без потерь из этой чехарды не удалось. Доктор стал обладателем фунта баранины, купленной по просьбе мадам Паринье, хозяйки дома в мансарде которой Стефан имел честь проживать. Времени оставалось много, и Доктор принялся бесцельно бродить по городу мимо комиссариата и обратно, к кафе. С месье Ледье Брюмер еще не был знаком лично, а место встречи было назначено весьма неопределенно. Доктор нервничал. И он жаждал разобраться с подлыми бандитами, вломившимися в его мансарду. Раздираемый этими мыслями, он оказался близ здания мэрии, возле которой и простоял практически четверть часа.

То, что полагаться на словесные описания не стоит, я знаю. Каждый видит людей по-разному и описывает соответственно своему разумению. Поэтому первым, что мне стал вдалбливать месье Гишар, было умение видеть не то, что видится, а то, что есть на деле.
Так что, оказавшись около здания мэрии, я постарался представить, как должен выглядеть искомый человек, соединить это с полученным описанием - и отыскать того, на ком такие описания сойдутся.
И нашел. Подходящая кандидатура.
- Месье Брюмер, если не ошибаюсь?
Стефан вздрогнул, вглядываясь в лицо обратившегося к нему. Цепкий и холодный, профессиональный взгляд, простая и в то же время чрезвычайно практичная одежда, внешность незаметная в толпе, но крайне примечательная при разговоре с глазу на глаз. Если бы Брюмер не был бы заранее готов ко встрече с ним, ей-ей, чувствовал бы беспокойство за свою жизнь или свой кошелек. Беспокойство вызывала и крупная светийская овчарка, стоявшая возле месье.
И все же Брюмер ответил совершен спокойным взглядом, чуть склонив голову в качестве приветствия.
- Верно, Стефан Брюмер, доктор магических наук, почетный член Аррежского королевского медицинского университета, придворный врач его величества, короля Жульена Четвертого. А вы, месье… Ледье, полагаю?
- Антуан Ледье к вашим услугам, - коротко наклонил голову я. - Что ж, месье Брюмер, будем обсуждать дела здесь, или сменим обстановку?
- Где как не перед достославной мэрией нашей столицы лучше всего найдут решения мирские вопросы, - мрачно пошутил Стефан. – И все же не стоит беспокоить дух порядка в его же храме. Вы не слишком голодны?
- Да нет, - это действительно так. Перекусить мне все же удалось. - Я успел некоторым образом позавтракать.
- Тогда можно прогуляться до площади Сен-Мар, пройти мимо знаменитого памятника прошлого века, красной церкви, а оттуда свернуть к речке. Что же касается возникших обстоятельств… - Брюмер неспешно подступился к описанию погрома его комнаты.
- Внимательно вас слушаю, - против предложенного маршрута я ничего не имею. Нередко сам там ходил.

- Ну, мой мальчик, - довольно улыбнулся маркиз, - такая сова среди стай попугаев придётся в точности ко двору. Многим, очень многим, придётся по душе, что в их речах не отыщут ни ошибок, ни неточностей. Впрочем, - на минутку де Кевр приобрёл озабоченный вид, - некоторые окажутся не такими простаками и враз тебя раскусят, хотя виду и не подадут. Но с другой стороны, - казалось, маркиз силой отогнал от себя серьёзность и улыбнулся, - не у всех удастся и найти знания, которыми можно будет восхититься. Как бы то ни было, это - Парадиз, и в торжественные дни в нём не место правде. Правду можно говорить где-то в тёмных подворотнях Аррежа, а в Парадизе никому нельзя показывать, что у тебя на уме. Великосветская игра. Огромный спектакль, вновь и вновь разыгрываемый кавалерами для дам, дамами для кавалеров и всеми ими - для короля.
По-видимому, маркиз де Кевр находил свои слова забавными - он улыбался и жестикулировал, насколько это позволяли размеры кареты. И он совсем не замечал, что, всё же, чуть-чуть продрог.

Тяжелая королевская жизнь

Король трясся в своей карете и по-тихому доводил себя до ярости. Как можно, спросите вы себя, как можно, чтобы столь уважаемый и почитаемый человек чувствовал нечто отличное от легкого волнения, вполне простительного в столь знаменательный день? Как могло так статься, что вместо мыслей о предстоящей церемонии, его Величество был вынужден уничтожать свои нервные клетки и манжеты королевского жюстикора*, от чего, безусловно, пришли бы в состояние волнения, если не праведного ужаса и личный королевский врач и придворная портниха? И если у первого еще была возможность пропустить сей эпизод мимо своего внимания, то мадам Мадлон еще предстояло столкнуться с безвозвратно испорченным костюмом.
«Мерзавцы. Меня окружают одни мерзавцы», - важные мысли его величество предпочитал не озвучивать, чтобы избежать случайных свидетелей, способных выболтать государственную тайну. – «Даже самые достойные из них и те плетут против меня интриги».
Как сложна должна быть жизнь короля, чтобы столь пасмурные мысли заставили омрачиться безоблачный высокий фамильный лоб Дюкардов! И разве не достоин сей экземпляр этого древнего и славного рода толики сострадания и милосердия? О, критики возопят, что сострадание королям неведомо. И они будут правы! Решительно, еще никто не догадался, что им можно сострадать. Может, знание добрых чувств своих подданных смягчит тогда нрав владыки земного и он наградит улыбкой своею ближних.
Увы, ближним Жульена Дюкарда на это надеяться не приходилось. И в данном случае чем ближе они находились, тем большему риску подвергнуться монаршему гневу обрекали себя.
«Де Кевр… Книжный червь… Каналья! Против собственного короля! Разве не должен был он истолковывать любую неточность в правильную сторону? Что же сделал он?!.. Нас окружают бездари и нахалы. Господь всемогущий, верую, не оставь верного и смиренного слугу своего в заблудшем мире без веры».
Как велики могут быть сильные мира сего в мощи духа своего и как лицемерны!
Колеса катили карету уже по столичным улочкам. Не останавливаясь, прямиком к Собору. Да, празднование готовилось и в Арреже. И со всей пышностью. Карета остановилась перед ковровой дорожкой и, вступив на нее, Жульен оказался в окружении личной гвардии, любимого и любящего народа, а также в сопровождении слуг Христа. Но знающий глаз не обманешь.
- Архиепископ Клермон? – холодный взгляд в сторону самой богатой сутаны и самого властного духовного взора.
- Приветствую вас, сын мой. Сей визит приятная, но неожиданная новость для всех нас, – пожалуй, единицы из ныне живущих на свете осмелятся назвать Жульена IV сыном. Вернее, таких людей во всем мире только трое. Это Папа, это епископ Клермон, ставший архиепископом еще раньше, чем Жульен королем и до сих пор твердой рукой удерживающий свою паству, и, разумеется, это придворный шут во время комических сцен, разыгрываемых им на празднествах.
- Неожиданная? – король насупил брови, но не повысил тона, испытывая невольное уважение к человеку, стоявшему перед ним.
- Неожиданная, сын мой. Как сказал его преосвятейшество кардинал, никаких торжественных мероприятий в городе с участием королевской семьи и, тем более, с главой ее, не намечалось. Конечно, если вы желаете…
- Нет, благодарим, - король хмыкнул, развернулся и забрался обратно в карету. Отодвинул шторку и приказал извозчику. – Во дворец.
«Какого дьявола? Мало того, что Нам приходится терпеть насмешки от собственного архивариуса, так они еще посмели при всем честном народе заставить Нас съездить в город!» - его величество уже давно перешел всякую точку кипения и, признаться, попадет же тому несчастному, коий первым явится пред грозные очи правителя Ленории.
___
Жюстикор – франц. жюс-о-кор, упрощенный вариант камзола, модный в эпоху рококо, предшественник фрака.

- Даже и не думайте волноваться о таких пустяках, - Жозефина медленно обвела взглядом комнату, задержавшись им на двери и окне, и продолжила говорить уже значительно тише. - Эту записку вам мог подбросить кто угодно. Дофин молод, красив, этих фактов скрывать от вас незачем, и для меня не будет удивлением, если вдруг пойдет слух, будто большая половина королевства в грезах представляет его своим супругом. Так отчего же автором этой записки не быть какой-нибудь намечтавшейся девице, которой дофин ненароком улыбнулся? А Жаклин де Авье...
Фрейлина неопределенно пожала плечами.
- Единственная, кого вам пока что стоит опасаться - это Графиня Деврийе, но такие добродушные записки совсем не в ее стиле.
Жоззи улыбнулась и, подойдя к Анжелике, взяла ее за руки.
- Знаете, что, моя дорогая, не думайте вы сейчас ни о чем, забудьте об этом недоразумении и посвятите всю себя приближающейся церемонии. Вы же не хотите, чтобы дофин прочитал на вашем лице такие скорбные чувства? Вам ведь нужно его очаровывать! А уж после займемся вашими знакомствами, - девушка улыбнулась чуть шире и ободряюще сжала руку дофины.
В дверь вновь постучали, и в комнату заглянула все та же служанка, что до этого приносила цветы. На этот раз ее корзину заполняли крупные ягоды боярышника.
- А вот и последняя деталь нашего туалета, - радостно объявила Жоззи и, взяв корзину из рук служанки, протянула ее Анжелике. - Выбирайте, что больше по душе.

- Разумеется, с таким наставником и покровителем, - Дени учтиво кивнул маркизу, - я не пропаду при дворе... Кстати, все, что я говорил о тактике "дай поговорить собеседнику", относится к мужчинам. Для беседы с женщиной тактика другая: сводить разговор к ней самой.
И изобразил в лицах:
- "Ах, сударь, что вы думаете о перспективах нашей торговле со Светией?" - "Думаю, светийцы не могли бы предложить на наш рынок ничего, что могло бы украсить ваш и без того совершенный туалет - кстати, дивное ожерелье, у какого ювелира вы его покупали?.." - "Ах, сударь, как вы полагаете, будет ли война?" - "Если будет, то вы сразите неприятеля блеском своих очей - кстати, как на вас поглядывает вон тот высокий кавалер, кто это?.." - "Ах, сударь, во вчерашней проповеди говорилось, что изменение в климате есть наказание за грехи наши... что вы об этом думаете?" - "Думаю, сударыня, что вы правы: приближается дождь, он может испортить вашу дивную прическу... бежим искать укрытие!.."
В этот момент под резкий оклик кучера карета затормозила. Приоткрылась дверца, в карету заглянул один из гвардейцев дворцовой охраны - и тут же учтиво поклонился, узнав маркиза.

Принцесса зачарованно следила за ловкими и уверенными движениями портнихи. Разрез быстро исчезал вместе с волнением Аннабель. Дыхание ее успокоилось, сердце больше не силилось порвать корсет; лишь несколько полосок от слез на щеках выдавали прежнее состояние девушки.
Как только Мадлон перекусила последнюю нитку, принцесса недоверчиво осмотрела юбку, повернулась и закружилась перед зеркалом. Затем она замерла, и лицо ее озарилось счастливой улыбкой. Синие глаза хитро блеснули, и Аннабель внезапно бросилась к своей спасительнице, сжала ее руки и зашептала:
- Ах, мадемуазель, вы столько для меня сделали... Спасибо вам огромное. Просите, все что хотите. Только... не могли бы вы выполнить еще одну мою просьбу? – она рванулась к туалетному столику, выдвинула маленький ящичек и, пошарив там рукой, достала меленькую бархатную брошку в виде розочки с небольшими гранатами на лепестках. В разгоряченной голове мелькнула мысль: « Что же я делаю? Это жизнь, а не красивый роман...»
Принцесса задрожала. Но недолго боролась она с собой, и уже через несколько мгновений брошка оказалась перед Мадлон.
- Не могли бы вы передать это князю Бесарабскому? – краснея, пролепетала дочь короля. – Вы же тут везде ходите, всех знаете... Только не говорите, от кого, хорошо? Мари, - обратилась Аннабель к служанке. Голос принцессы прозвучал неожиданно властно. – Вели принести этой девушке столько золотых монет, сколько она захочет. Разумеется, в разумных пределах.
Тут Дюкард пошатнулась и ухватилась за край столика, чтобы не упасть. Лицо ее раскраснелось - очевидно, сегодняшние потрясения слишком сильно подействовали на и без того расшатанную психику Аннабель.

- И даже не извольте беспокоиться, - горячо заверила Мадлон принцессу. Ладошка портнихи аккуратно накрыла брошку.
Как и все девушки из мастерской мадам Помпон, Мадлон разбиралась в драгоценностях. И с первого взгляда определила, что большой ценности вещица не имеет. Вот и хорошо, вот и славно. Не хватало еще связываться с передачей украшения стоимостью в пол-Парадиза! И так дело достаточно рискованное!..
Сделав несколько реверансов и приняв из рук служанки увесистый бархатный кошелек, мадлон вывалилась в коридор - поразмыслить, во что же она вляпалась...

Весьма поучительным примером для будущих поколений должно быть поведение, выказанного его величеством перед детьми своими, к коим безусловно следует отнести весь народ Ленории. Ровно тому как безудержен был монарший гнев во время Их пребывания наедине со своими мыслями, точно также предъявив себя к обществу, Они вели себя в высшей степени царственно и сдержано.
Так, проехав сквозь к парку к парадным дверям дворца и покинув карету, его величество Жульен не осыпал своих подданных милостями, к коим естественным образом относились топор палача, удавка и удары пусть не остриями, но, тем не менее, тяжеловесными частями пик и прикладов мушкетов. Нет, с великим смирением Они сдержали поток своей щедрости, лишь досадливо махнув рукой зазевавшемуся камергеру, и направились прямиком во дворец в свои покои.
По дороге Они сделали небрежный знак распорядителю торжества, чтобы тот оповестил его величество о начале мероприятия. К этому распоряжению добавился тонкий намек, что начало празднества должно произойти не позднее чем через час с сего момента.
Удовлетворив тем самым свою потребность в монаршей деятельности, Жульен отправился в свои покои, пригласив лишь любимого министра коммерции и финансов.
И в самом деле, каждое величество имеет право расслабиться во времена, когда от них не ждут решительных действий.

(с Сейденом)
- Месье Ледье, к моему глубочайшему сожалению, простого объяснения ситуация найти не может. Сегодня утром, во время моего ежедневного посещения его королевского величества, да будет славно само имя его, на мансарду дома мадам Паринье, у которой я имею честь проживать, было совершено преступное нападение.
Стефан коротко описал причиненные разрушения.
- Понимаете, - этим словом Брюмер в равной степени удостоил и комиссара, и пса его сопровождавшего, - если бы не моё общественное положение и денежное обеспечение его сопровождающее, я был бы обязан поставить на своей медицинской карьере крест, потому что были повреждены и испорчены решительно все средства моего труда, собиравшиеся годами.
Закончив эту часть своей речи доктор прервался выпить еще одну чашечку кофе (уже вторую за утро!) и перевести дыхание.
Я выслушал предельно внимательно. М-да. Удостоили делом...
- У вас есть какие-нибудь подозрения? Я имею в виду - конкуренты, недоброжелатели?
- Хм, - Брюмер усмехнулся и чуть склонив голову обратил взор прямо в глаза Ледье. – В какой профессии их мало, месье? Скажем, моё положение достаточно зыбкое. Более завидного места в моей профессии не существует. С другой стороны, никакой уважающий себя специалист не рискнет посягнуть на упомянутую должность, в виду непере…, эм, непередаваемого характера его величества. Но шарлатанов-авантюристов хватает везде. Нет, не думаю, что это конкурент.
Ох... нет, ну лучше бы это были конкуренты. Круг подозреваемых бы резко сузился.
Кстати, эту версию все равно не стоит отбрасывать. Месье Брюмер уверен в обратном... не будем разубеждать. Пока.
- Скажите, а что-нибудь пропало?
Если это просто ограбление - тогда дело примет совершенно иной оборот.
- Нет, никаких пропаж из того, что можно было бы назвать существенным. Ценности, золото, всё осталось в мансарде, хоть и в до безобразия разобранном виде. О моих средствах говорить не ручаюсь, потому что решительно ни одного целого сосуда не осталось…
Стефан отставил чашку прочь, положил руки на стол и поморщился.
- Я не понимаю, месье. Действительно не понимаю. Моя деятельность не ограничивается лишь пользованием королевских недугов. Скажем, приобретенная посредством её популярность добавляет в моей профессии нежелательных клиентов, алчущих долголетия, молодости, ядов и приворотных зелий. Но я не костюмерочных дел мастер, не парикмахер и не шарлатан. Моего внимания добиваются многие известные и богатые люди Аррежа и дворца. Но не до разгромов же?
- Может быть, кто-то захотел не допустить вас к практике на какое-то время? - предположил я. Н-наука... ученые и высокородные люди иногда такое вытворят, до чего самый лютый головорез не додумается.
- Ну, ничего редкого я теперь не смогу сделать самостоятельно в краткие сроки. Не смогу и содержать свою врачебную практику в надлежащей мере. Но всё самое необходимое всегда сопровождает меня в саквояже. В то утро он присутствовал со мной во дворце и, следовательно, не пострадал.
Брюмер развел руки в стороны, всей своей позой выражая сожаление.
– Но я не имею права сказать, что так поступили обычные вандалы, движимые желанием разрушать. Видите ли, месье, не так-то просто попасть в мансарду дома мадам Паринье, не имея на то соответствующего дозволения самой хозяйке. Но после разговора с мадам, пребывавшей тогда в состоянии легкого шока, решительно никто не испытывал к моей персоне и к моим вещам повышенного внимания, исключая, разумеется всякие досужие сплетни… Еще вопросы, месье Ледье?
- Думаю, да... - я помедлил, прикидывая возможный план действий. - Если не возражаете, я хотел бы осмотреть вашу мансарду. Возможно, сумею найти нечто, что поможет в расследовании.
- Конечно, - Стефан поднялся, взял со стола шляпу, которую всё это утро так и не одел на голову, проносив в руках, положил несколько монет на стол и кивнул своему собеседнику. – Пойдемте, месье.
Сделав шаг, Брюмер едва не споткнулся о Волка, но вовремя остановился. Несколько смущенно кашлянул, обошел зверя и направился к выходу.
- Пойдемте, месье Ледье.

(С Момусом)

Тянучка кондитерам удалась, а вот шоколадно-карамельный сюрприз - вовсе и нет. Сковывало рот тягучей приторной массой, навроде как дёготный кляп, в поместье у батюшки рот непокорных холопов, когда их батогами охаживали - матушка крайне нервически вопли наказуемых воспринимала, посему батюшка о здоровье супружницы пекшийся, сию методу и разработал.
Праздник потускнел, окрасившись в те неприятные кровавые оттенки, цвета которых были полосы на спине конюха Степана, которые узрел мальчик Пашенька, когда запыхавшись влетел на конюшню, дабы велеть запрячь первого своего скакуна - каурого двухлетка - батюшкин подарок.
Вошла служанка, присела в глубоком реверансе:
- Ваша светлость, прибыла помощница мадам Помпон, портнихи двора Его Величества. Принесла заказ. Оставить отказывается, настаивает на том, чтобы передать лично вашей светлости...
- Проси - Бесарабский улыбнулся и приняв картинную позу - этакий скучающий сибарит, на лицо напустил выражение томности и лени.
Мадлон Флавье за дверью быстро поправила прическу, аккуратно расправила складочки юбки и улыбаясь улыбкой "ах-эти-милые-ямочки-в-уголках-губ", впорхнула в комнату. Низкий-низкий реверанс, быстрый взгляд на дверь - плотно ли ее прикрыла вышедшая служанка?
- Ах, ваша светлость, прошу простить меня за то, что ввела вас в заблуждение. Ваш заказ - дюжина рубашек, если не ошибаюсь? - еще в ручках наших лучших мастериц. А у меня для вас нечто несравненно более ценное. Ее высочество принцесса Аннабель Дюкард осчастливила меня своим доверием, поручив втайне передать вам вот это...
И на стол перед князем легла маленькая брошь.
Чайная роза из бархата на металлической основе - неброская, неяркая, очень изящная и бесконечно трогательная. На светлых лепестках маленькие гранаты, словно алый закатный свет отразился в росинках.
Роза закатная, роза отцветающая... что-то было в этой броши от облика самой принцессы.
И вот тут слетело с чела князя напускное томление духа. Бережно, очень бережно поднял он подарок. Сумасшедшая, совершенно мальчишеская улыбка заползла на лицо.
Ай да я! Ай да Пашенька свет Алексеевич. Что, сокол, скогтил сердечко девичье? Что губы ухмылкой оттопырились? Рад небось до смерти?! Не разбить бы - сердце вещь, ой хрупкая. Как брошка, ежели не хрупчее. На кусочки разлетится - не соберёшь, на рыбий клей не срастишь.
Князь всё так же бережно положил подарок на стол и вдруг залихватски свистнув, навроде ухарей-разбойничков с Муромского лесу, подхватил на руки белошвейку, закружив по комнате. Да приговаривая:
- Ай, ходи, чалый, ходи полем!
Твой хозяин давно помер!
Ай, пропадай, голова непутёвая, вместе с шапкой собольей пропадай!
И отпустив раскрасневшуюся, ошарашенную сим действом Мадлон, Бесарабский уже серьезно произнёс
- Её высочеству передайте нижайший поклон и слова благодарности искренней. Соблаговолите сказать, что вещица сия отныне навсегда рядом с сердцем моим прикреплена будет.

Те, кто не понаслышке знают, что значит работать тогда, когда другие отдыхают, поймут, почему в этот день на репетиции Соланж давала петуха куда как чаще, нежели исполняла задуманный композитором пассаж в соответствии с представленными нотами. Да и эти самые ноты уже не один и даже не десяток раз в сердцах швырялись на пол. Нет, мало того что кто-то там смеет жениться, так еще покуда одни с тусклым видом любуются на все это действо, эти треклятые ноты смеют не браться! Раздосадованная певица принималась заламывать руки, требовала очередной стакан воды, которую, конечно же, не пила, из-за неподобающей температуры, обещала уйти и вновь принималась за свою партию, чтобы после очередной фальши вновь швырнуть в кого-нибудь нотами.

Нашатырь, соль, духи, влажные платки, веер, расстегивание корсета и все остальные известные науке средства были немедленно применены к расчувствовавшейся принцессе. Аннабель уже перестала метаться в истерике и просто тихо лежала на кровати с закрытыми шторами, поминутно всхлипывая. Зизи нежно лизала белые веснушчатые руки, как бы сознавая свою вину за отвратительное поведение, но в то же время понимая, что не в нем дело. Даже горничная с трудом понимала причину такого горя принцессы, хотя ее приученная к дворцовым сплетням фантазия уже порождала новый, овеянный тайной и страстью слух, который Мари надеялась в скором времени распространить по гулким залам резиденции.
Но, как ни странно, и сама Аннабель Дюкард не могла до конца осознать, что же с ней такое творится. Казалось бы, ничего страшного, ужасного и смертельного не произошло - а тем временем грудь разрывало так, будто там какой - то зверь стремился вырваться наружу. А реветь хотелось от того, что благородная женщина и предположить не могла в себе таких чувств. Вся гордость ее была уязвлена - ну как можно было дочери короля Ленории, Жульена IV, влюбиться! Принцесса была почти уверена, что именно влюбилась.
Еще было больно и стыдно, что поступила она, такая высокопоставленная особа, как в дешевом романе, как те, которые читают фрейлины. И теперь не избежать ей позора на всю жизнь...
Но все это был голос правильного, образованного и воспитанного разума. Сердце же, хоть и стремилось сбежать, вырваться, хоть и билось в сто тысяч раз сильней, чем обычно, было счастливо. Да, именно счастливо. В первый раз за свою долгую, мучительно пустую жизнь Аннабель почувствовала, как кровь тепло, мягко течет от сердца к голове, ногам, рукам...
«Нет! Так нельзя! Надо что-то делать! - все ее нежное, ранимое существо возмущалось такому разрыву ума и чувств. - Я... я пойду к кому-нибудь!»
Эта мысльмолнией поразила принцессу. Да, да, да, надо побежать к кому-то близкому, дорогому, поведать все-все-все!
Вот только к кому? Так и не завела она настоящих подруг, а жаль. Брат умер. Но... а отец?..
Аннабель еще раз всхлипнула, высморкалась в кружевной платок и позвала Мари. Та помогла ей снова затянуться, зашнуроваться. Принцесса во всеоружии достоинства и добродетели накинула на свой роскошный туалет серенькую шерстяную шаль и выскользнула из покоев, велев служанкам ждать ее.
Быстро-быстро понеслась Дюкард по просторным, пустым почти коридорам. Мало кого встретила она на своем пути, да и встречавшиеся люди ее не узнали - шаль прикрывала и голову с прической. Так подобралась Аннабель к кабинету отца, который, очевидно, только что вернулся.
Лакей у дверей в залу вскочил при появлении принцессы.
- Пожалуйста, просите Его Величество принять меня, - умирающим голом выдохнула она. Когда человек пошел исполнять приказ, несчастная женщина вся задрожала - она до ужаса боялась и уважала отца.

Ленивые лучи света высвечивали тончайшее облако мелкой пыли, что неторопливо заполняла комнату. Частицы золотистыми полутенями-полуотблесками неспешно плыли по воздуху в странном вальсе. Встречаясь, будто бы раскланиваясь друг с другом, и расходясь, чтобы поприветствовать следующего встречного.
В углу той же комнаты лениво отсчитывали время часы. На столе, что стоял почти перед самым окном, то ли в деловом, то ли в творческом беспорядке лежало с десяток исписанных листов. И там, и тут встречались следы от клякс. Порой, то к одному из них, то к другому тянулись руки. Либо холёные, почти девичьи, тем не менее принадлежавшие старику, либо жёсткие, резкие, обладатель которых отличался таким же нравом, как и его речь. Только вот с первого момента различить эти два голоса казалось невозможным. Оба медоточивые, мягкие, уверенные, плетущие смыслы в канве из слов и знаков, цифр и значений. Но чем дольше прикладывать времени в изучение этой по-своему странной для стороннего наблюдателя беседы, тем точнее можно было уловить несомненную разницу.
Первый голос скучал. Этого не чувствовалось ни в вопросах, ни в бросаемых взглядах. Это был его стиль жизни. Даже обсуждаемый вопрос хоть и вызывал у него живейший интерес, тем не менее, был одним из рядовых событий этого дня. Для второго же разговор представлял, казалось, небывалую важность. Его уста растекались мёдом, порой срываясь в пике великолепнейшей аргументации, а то просто рисуя на полотне огранку для сюжету, где его собеседник сам мог вплетать образы и представления.
То были его Величество король и Жан Жак Маржан, финансовый гений королевства. Третьим их спутником, но к нашему невероятному сожалению, полнейшим статистом выступал собачий мальчик его величества, неизвестно по каким причинам удостоившийся места на скамеечке близ монарших ног.
- Золото не стекает так просто по стенам сокровищницы, ваше величество, - финансист хмыкнул, при этом не переставая рисовать некий график на очередном листке бумаги.
- Но и не уходит, скатываясь незримыми капельками с кроны моего кошелька, - высокомерно ответил его собеседник.
- Безусловно, ваше величество. И тем не менее, гляньте сюда, - Дюкард склонился над предложенной бумагой и надолго погрузился в некое абстрактное созерцание. После долгих раздумий он нехотя проговорил. – Весьма неплохо. Только что вам стоит подтасовать цифры? Не дело королевскому двору заниматься пошлинами каждой отдельной провинции. Для того у меня есть и графы, и герцоги, и маркизы и прочая мелкая шушера.
Маржан проглотил эту фразу, с серьёзным видом разглядывая королевский нос. Разумеется, терпение раньше покинула славного потомка дома Дюкардов.
- Дьявол с вами, негодяй, делайте своё чёрное дело, только увольте меня от необходимости вникать во всё это. Пошлины, конечно, всегда служили ценным украшением королевской короны, но не зря же наши предки посчитали необходимым раздробить эту змею.
- Централизация, - проникновенно промолвил финансист. – Купцы, ремесленники и владельцы цехов – все они должны платить равные и справедливые налоги, дабы казна не опустела ранее срока, назначенного всевышним.
Вместо ожидаемого лицемерно-смиренного осенения себя крестом, его величество состроил презрительную гриму, но махнул рукой, мол, продолжайте. Чуть помедлив, бросив взгляд на спящего слугу, Маржан продолжил, приложив руку к груди так, что жест получился одновременно весьма личный, но кроме того ещё и поучающим.
- Суть пошлин позволяет нам справиться с неправомерными изменениями объёмов производства в разных землях вашего королевства.
- И?
- И то, что решив эту проблему, можно будет решить и иную, - губы финансиста растянулись в тонкой вампирической улыбке.
- Какую же? – нетерпеливо вопросил король.
- Суть в том, что любую торговлю следует обложить небольшим, но твёрдым налогом. И пусть это ничего не будет стоить тем, кто её делает, - многозначительно ответил финансовый гений, с усмешкой в глазах наблюдая за реакцией короля на его слова.
- Но как вы собираетесь это сотворить? Такое не под силу даже господу богу.
- К великому сожалению, а может и к счастью, это находится не столько в его компетенции, сколько в нашей с вами. Вы же король, ваше величество. И любое решение ваше равносильно закону.
- Я и есть закон, - по ходу ответил Дюкард, высокомерно вскинув голову. – К чему вы клоните, Маржан? Или мне следует обратиться к коменданту темницы?
- Обращайтесь, король, обращайтесь. Быть может, в соседней стране найдётся монарх, не столь богатый, чтобы с лёгкостью пренебрегать способом увеличения ежегодного дохода никак не меньше чем в два раза.
Казалось, его величество сейчас хватит удар. Как расширились его глаза, как раздулись ноздри, с каким изумлением открывал он и закрывал рот.
- Это же…
- В два раза, не менее, - досадливо махнул рукой Маржан. – И всё это будет возможно, если вы согласитесь с моими выкладками. Если вы позволите мне создать комиссию и подготовить базу для введения налога с добавленной стоимости.
- В чём же секрет, Маржан, скажите же это мне, вашему королю.
Финансист опёрся о спинку стула, некоторое время изучая черты королевского лица.
- Суть в том, ваше величество, что все деньги будут платить покупатели товара. Умный продавец повысит цену ровно настолько, насколько это требуется для покрытия введённого налога. Ну а так как никто в стране не сможет торговать так, чтобы его не платить, то и цены возрастут, но положение продавцов не изменится.
- Мне надо подумать, Маржан, выйдите пожалуйста.
- Как будет угодно, ваше величество.
Финансист поклонился и, не собирая листов, удалился прочь из комнаты. На выходе он едва не столкнулся с одним из пажей. Тот проскочил мимо Маржана, словно того не существовало. Даже не извинился. Он припал к самому уху короля, и Жан Жак даже успел заметить, как нервно хмурится король. Но впрочем, тут же выбросил этот образ из головы и как ни в чём не бывало направился к своим людям оповещать о практически достигнутом успехе.

- Моя дочь здесь? Ну ладно, в конце-концов, это сущая безделица, выслушать её. Пусть она зайдёт и поговорит о том, о чём её вздумается… Моя… моя дочь. Единственная, - неожиданно всплакнул Жульен. Затем тут же рыкнул на пажа, и того словно ветром сдуло прочь из комнаты, докладываться.

(не одна, с великим Сейденом)

Аннабель расправила спину, подняла голову - перед отцом всегда хотелось выглядеть выше, горделивей - и вошла в покои. Кабинет был так знаком, а лицо его владельца таким родным... и в то же время слишком далеким...
- Батю... То есть Ваше В..величество... Можно мне с вами поговорить? - голос принцессы задрожал и утих к последнему слову.
Когда принцесса входила в его покои, Жульен всё ещё сидел в своём кресле, скучающе положив руки на стол и вперив взор в бумаги. Впрочем, мысли его были при этом заняты не столько цифрами и буквами, сколько перспективами, которые въедливый, хоть и разленившийся за годы правления разум видел ещё издалека.
Потому и голосом его дочери, той самой, что до сих пор находилась при его дворе и создавала не то чтобы некоторый дискомфорт, а скорее странное семейное положение, когда король, оказывается, не может устроить судьбу собственной семьи. Впрочем, в этих словах легко запутаться. Суть же заключается в том, что Дюкард повернул голову к дочери и некоторое время незряче смотрел сквозь неё.
- Наша дорогая Анита? – произнёс он, наконец протягивая дочери руку. – Какие судьбы занесли тебя к нам? И почему мы не видим радостного оживления на лице? В конце-концов мы с тобой виновники этого торжества. Более того, его хозяева.
Принцесса взяла руку короля - с благоговением, страхом и радостью. Он, отец, был слишком заблачным и великим.
- Да, но... Ведь и у хозяев бывают горести... Правда? - неожиданно горячо воскликнула она, с вызовом сжав ладонь Жульена. Король не стал отнимать руки, просто естественным образом абстрагировался от этого придатка своего тела и даже откинулся на спинку кресла, насколько это было возможно, при этом продолжая пристально смотреть на дочь, не говоря ни слова.
- Ваше Величество... Раз сегодня праздник... Всем же можно веселиться, да? Как угодно? - Аннабель старалась сдержать себя изо всех сил, но как раз это придворное умение она и не освоила в юности.
Жульен лишь склонил голову к плечу, в жесте, что в равной степени значил и сомнение, и согласие. На его лице появилась благочестивая маска смирения.
- Развлечение простолюдинов заключается в удовлетворении их низменных страстей шутами, распутными праздниками и толпой. И нет различия в том, будь то лодочники или висельники, - холёный палец взлетел вверх, словно восклицательный знак к этой фразе. – Но они ограничены в своих возможностях. Развлечения королей свободны по самой своей сути, но они должны являться примером для подданных. Так какое же веселье лежит на душе нашей славной Аннабель?
Она отпрянула, пустила ладонь короля и вздрогнула так, как будто ее ударили в спину ножом. Потупила глаза. Глупо, глупо было все это... Сказать ему или нет? Сказать или нет?..
- Вы... вы любили матушку?
- Боже мой, - король не просто отдёрнул руку, он словно разрезал воздух ладонью. – Что за глупые слова. Конечно я её когда-то любил. Ещё до того как она стала курить свои травы и ежедневно ходить в театр этого свиньи Жиро*. Но какое это имеет отношение к нашему празднеству, дочь? Частная жизнь на нынешнем этапе в полнейшем твоём распоряжении, более того, я был бы рад, чтобы твои поступки принесли семье некоторые… перспективы. Но что именно ты желаешь нам сказать?
- П...поступки? Перстпективы?! Нет, нет, что вы?! Я просто пришла посоветоваться... Понимаете, я... - Аннабель ломала руки. Стыдилась сказать. - Я... влюбилась...
Пусть все они знают. Все равно когда-нибудь Мари разболтала бы подружкам, те - своим хозяйкам, а через них дошло бы и до отца.
Его величество изумленно покачнулось в своем кресле, захотело было издать изумлённое восклицание, но и тут сумело совладать с собой и даже в некоей мере успокоиться.
- Он герцог, граф, барон, князь? – почти трепеща и не веря собственному счастью спросил король.
- Князь... - его дочь покраснела как рак и медленно, словно обессилев, опустилась на ковер и закрыла лицо руками.
- Хм, - сложив руки перед собой, Жульен устремил взор в пространство перед собой. – Светиец? Бесовское племя. И в то же время князь. Что тут скажешь. Будь внимательна, Аннабель. Конечно, если что произойдёт, мы велим послать такую посольскую миссию, что весь свет удивлённо ахнет. Но как бы при этом не случилось забавного казуса.
И король перекрестил дочь, затем протянул ей руку.
- Князь, - бурчал Дюкард себе под нос.
- Благодарю вас, - принцесса осыпала руку поцелуйями, мягкими и горячими. - Вы... вы самый замечательный правитель на свете!
Сердечко ее готово было выпрыгнуть из груди. Отец, сам отец благословил эту любовь! Последствия? Кому нужны последствия! Важней то, что сейчас она счастлива, счастлива так, как не была никогда в жизни.
- Благодарю...
«Последствия, - думал король. - Как всё усложняется. Но дьявол, а если получится?»


---
*Жиро – ударение на последний слог.

Интересное получается дело. С одной стороны, все понятно – банальное ограбление с погромом; полминуты уйдет, чтобы посчитать, сколько за это полагается. С другой же стороны…
Медиков грабят не так часто – что у них взять? Это ж не ювелиры. А придворных медиков грабят еще реже.
Вновь мелькнула мысль о конкурентах, но, по здравом размышлении, я решил ее отбросить. Не та профессия. Убрать конкурента-врача можно либо опорочив его в профессиональном смысле… либо устранив как личность.
А тут – ограбление. И погром.
Какие мозги нужны обычным бандитам, чтобы вломиться в дом придворного медика? Или они не знали, куда вламываются? Ерунда какая-то.
Ла-адно. Что ж, пока имеет смысл доложить месье Фужону о проделанной работе…

Вот в который раз уже зарекаюсь твердо строить планы на будущее!
С господином префектом полиции Арно Фужоном я столкнулся прямо у выхода из здания. Судя по всему, высокое начальство куда-то изрядно спешит.
Вечно он, кстати, из-за этого страдает. Служба для месье Фужона – дело святое. Но по занимаемой должности ему постоянно приходится отвлекаться на дела чисто «светские». Игнорировать их нельзя, а работать меньше он не в силах. Вот и пытается успевать все и везде.
По этому поводу сам грустно шутит: «зато такая жизнь лучше любой диеты, до смерти не потолстею». Впрочем, судя по краем глаза виденной семье господина префекта, ожирение ему и не светит.
– Месье Фужон?
Он чуть не споткнулся.
– А, Ледье. Что там у вас?
– Я по поводу дела с месье Брюмером. Начал расследование, хотел доложить, – чувствую, я как-то очень не вовремя. – Или мне лучше потом зайти?
На лице префекта отразилась нешуточная борьба чувств – похоже, опять конфликт светского и служебного.
– Я сейчас должен отправляться, – медленно протянул префект. – Но… знаете что, Ледье, поехали вместе. По дороге и расскажете.
– А… – несколько растерялся я от такого компромисса. – А с Волком что делать?
– Гав! – подтвердил мой верный спутник.
– Берите с собой, – махнул рукой Фужон. – Если гарантируете приличное поведение.
– Га-ав! – возмутился таким предположением Волк.
– Тихо, – прикрикнул я. – Хорошо, тогда…
– Тогда давайте быстрее в экипаж, – перебил меня префект. – Опоздаем, неровен час…
Уже когда я разместился в экипаже и карета двинулась по улице, я сообразил спросить:
– Месье Фужон, а куда мы, собственно, едем?
– В Парадиз, – отозвался префект и я чуть не выпал из кареты. – Мне, как лицу высокоофициальному, положено присутствовать на свадьбе принца Филиппа.
Mon Dieu. На свадьбе дофина только нас с Волком недоставало.
– Давайте побыстрее, Ледье, – прервал мои изумленные размышления начальник. – Что вы выяснили?

Начало свадебной церемонии

(при помощи V-Z и Ноэль)

Наконец настал этот час, которого с таким нетерпением ждали все обитатели Парадиза, Ленории вообще и Рогезии.
Все, абсолютно все было идеально. Парадиз вполне оправдывал свое название – по крайней мере, внешне. Предпраздничная суета улеглась, будто и не случилось ничего, будто никакого усилия не приложено для достижения этого великолепия - все так и было с сотворения мира и будет всегда. Вот оно, истинное величие!
Цвет дворянства главенствовавших мировых государств выглядел так же безупречно, как барочная лепка под потолком придворного собора, как холодные мраморные статуи у стен. Словно ничто и никогда не трогало сердца этих надежных людей, не беспокоило их души. Всю грязь, если она и была, спрятали глубоко-глубоко, и на лицах отражался только свет. Да уважение и почтение перед тем, для кого был расстелен алый с золотой вышивкой по краям ковер – длинный и широкий, он прокладывал дорогу среди скамей с блестящими людьми через все помещение от парадной двери. Нога простого смертного не ступала на него. Лишь Жульен IV Дюкард и те, в чьих жилах текла его кровь, могли идти по этой царственной тропе.
Все замерли, затаив дыхание. Позолоченные двери, высокие и массивные, открылись, и Его Величество вошел в зал.
Никогда еще могущество его не сияло так ярко. Все здесь до последнего растительного витка на подсвечниках возвещало о силе, важности и красоте Ленории, о богатстве ее, процветании и безграничной власти.
И все это было достоянием семьи Дюкардов. Прежде всего они были королевской династией – и только потом людьми. Они это знали. Принцесса на красном ковре была именно дочерью короля; и, хоть женское счастье сделало эту женщину такой прекрасной, ее взгляд, холодный и гордый, равнодушно пробежал по гостям, даже не остановившись на том, кто за дверьми составлял все ее существо. Старший дофин, шедший за королем с теткой, выглядел именно так, как должен был выглядеть наследник престола и блестящий жених – представительно, величественно и блестяще, несмотря на юность. Брат его не уступал родственникам в величии и блеске.
Время словно замерло, когда небольшая высокородная процессия продвигалась к своему месту у алтаря. Раздавались только четко-мягкие шаги по гладкому ковру да позвякивание королевских орденов. Наконец жених-дофин подошел к алтарю, а его дед с братом и теткой уселись на резную скамью с позолотой. Король поднял руку – можно было вести прекрасную невесту.
Но она чуть задерживалась. Никто и виду не подал, что что-то не так – ибо юной Анжелике было более чем прилично опоздать на пару минут на свадьбу. Придворные сохраняли почтительную тишину, которая лишь изредка нарушалась восхищенной репликой высокопоставленной матроны или всхлипыванием какой-нибудь особенно чувствительной барышни. Все ожидали появления дофины – конечно, фрейлины уже распространили разные слушки о ее свадебном наряде, но женщинам не терпелось увидеть его воочию, а мужчинам просто посмотреть на невесту и узреть создания нового прочного союза между Ленорией и Рогезией.
Среди тех, кого это действительно интересовало, от кого зависело управление государством и его, собственно, судьба, можно было заметить префекта полиции месье Фужона. Он сохранял на лице спокойное и вежливое выражение, да лишь изредка перекидывался парой слов с коллегами. Рядом с ним находился господин Антуан Ледье; он явно нервничал – врядли ему хотелось находиться в этом обществе, куда он попал случайно.
Недалеко от них сидел лейтенант Шарль де Ларош-Матье. Он и не ожидал, что официальная церемония венчания будет мероприятием увлекательным. Ну что занимательное можно найти в более чем двухчасовом стоянии в душном соборе, переполненном людьми и наблюдением за тем, как клирики и прочие священники читают нудные поучения молодым. Впрочем, перед празднеством можно и поскучать немного. Барон с самым невозмутимым видом рассматривал одну из пришедших на венчание девушек. Ничего особенного в ней, конечно, не было, но заняться то в церкви чем-то надо, а богоугодные мысли лучше всего заменять мыслями совсем иного свойства. Очень скоро на лице молодого мужчины застыло мечтательное выражение. которое как нельзя лучше подходило случаю.

нрпг:
Приношу свои извинения за такую долгую задержку.
Я не закончила церемонию, и это такой тонкий намек, чтобы кто-нибудь еще описал своего персонажа во время нее. Немного подожду (надежда умирает последней), потом женю дофина и Анжелику, и мы едем дальше.

Фрейлины и дофина.

Сестры Мейден нервничали. Их первый выход в свет – и сразу же на свадьбе дофины, да еще и в качестве ее фрейлин! Шарлотта беспокойно металась по маленькой комнате, выделенной девушкам для привидения себя в порядок, время от времени хваталась то за одну, то за другую вещь, которую тут же бросала. Ингер, не выдержав долгого наблюдения за своеобразным маятником, отловила сестру, и, обняв, зашептала:
- Держись, сестренка, а если что – так я рядом, - Лотта слабо улыбнулась в ответ.
Чем меньше времени оставалось, тем больше мрачнела Ингер, глядя на бледную, как будто это она сегодня замуж выходит, сестру.
- Лотти. Немедленно перестань себя изводить! Думай, к примеру, о том, что там наверняка будут молодые люди. Шарли, ты слышишь? – Метания Лотта прекратила, и теперь судорожно комкала в руках шелковый платочек. Ингер вздохнула, взяла сестрицу за локоть и уверенно вывела из комнаты.
Шарлотта краем глаза отметила спокойствие старшей фрейлины и в очередной раз поразилась внутренней силе этой девушки.
- Лотти, успокойся. Смотри на дофину, видишь, как она спокойна? Вот и ты тоже не нервничай. Идем, идем, мы и так опаздываем, а ты еще плетешься, как черепаха. Ну же, Лотта, улыбнись хотя бы! – Шептала Ингер, крепко держа сестру за руку. – Мы уже почти на месте, так возьми же себя в руки!
«А дофина… то есть Анжелика такая красивая в этом платье. И как здорово она придумала с этими украшением в волосах. Теперь, наверно, при дворе появится мода украшать прическу растениями… Кажется, дофина совсем не волнуется. А я веду себя, как маленькая девочка, кто бы мог подумать. Нужно успокоиться, нужно. Господи, неужели мы уже подошли к церкви? Ма-а-амочки…» - Шарлотта заученно улыбнулась (то, что улыбка вымученная, могла заметить только Ингер) и коротким, привычным движением коснулась пальцами прически, проверяя, все ли в порядке.
Краем глаза увлеченная собственными переживаниями Лотта заметила, как быстро поправляют прическу и платье замершей дофины остальные фрейлины, устыдилась, покраснела и начала шепотом давать советы, за что получила понимающе-укоряюще взгляд сестры и занервничала еще больше.
Как бы не хотелось четырем девушкам оттянуть этот момент еще немножко, но времнми и так уже не оставалось.
Дофина изящно ступила на ковер, ведущий к алтарю. Что бы не творилось сейчас в душе этой девушки, на лице ее сияла улыбка, и сама Анжелика как будто светилась изнутри. Легкими шагами двигалась она по ковру, чувствуя молчаливую поддержку фрейлин.
Похожие как две капли воды сестры Мейден, в платьях, отличающихся лишь цветом, поддерживали длинный подол подвенечного наряда дофины. Ингер была убийственно спокойна, и это ее состояние передалось и Шарлотте.

"Итак, началось.. Больше не было пути назад. Нельзя было вернуться в родную страну, к привычной жизни, заботам и приключениям. Скоро я стану чьей-то невестой...
Какой же абсурд царит в мыслях! Что значит "ЧЬЕЙ-ТО"?? Не "чьей-то", а вполне определенного, известного человека, дофина, а не простого крестьянина, а значит все не так уж и плохо...наверное. Кто знает, может быть в противном случае я была бы сейчас гораздо счастливее, нарожала бы кучу детишек, каждый день радовалась бы солнцу и хлебу..., но никогда бы не видела блеска канделябров, серебристых бриллиантов, жемчужных сережек, не нежилась бы на перинах на огромных кроватях и не чувствовала бы на своей нежной коже, увлажненной кремами, шелк постельного белья и рубашек, не замечала восхищенных взоров мужчин, если бы хоть на секунду им улыбнулась. Но, Создатель, как же я мечтала девчонкой бегать босиком по полям и лазить по деревьям, как это могли делать дети слуг у меня под роскошными окнами во всю стену комнаты. Да, у них не было фарфоровых кукол, забавных собачек, они не знали трудов великих философов, но...они были счастливы тем, что дала им природа.
Странно... Совсем странно! Не те меня посещают мысли перед свадьбой! Я должна волноваться, но все чувства словно кажутся мне издалека. Фрейлины вокруг что-то хлопочут, ругаются, поправляют мой свадебный наряд, а я безучастна... Нужно срочно прекратить это форменное безобразие!"
С этими мыслями Анжелика поднялась с мягкого пуфика, поудобнее устроила ножку в белой туфельке и пошла навстречу предопределению...
К тому времени, как невеста вошла в залу, собрались уже все, даже король, и надо было бы смутиться, однако, девушка будто ничего не замечала, просто улыбалась тому, что будто бы знала только она.
"Чтобы мне не навязали мои родственники, как бы не распорядилась судьба, я хочу быть счастливой! И я буду ей, даже если мой муж совсем не красавец, даже если я его не заинтересую, как женщина, я должна быть счастливой! Все эти люди так смотрят сейчас на меня, будто ждут малейшего промаха, взгляда "не туда", улыбки "не тому". Интриги уже плетутся, а ведь все только начинается..."
Анжелика обворожительно улыбнулась дофину и встала рядом с ним, поправила маленький букетик, украшающий волосы, и присела в реверансе.
Теперь она была готова ко всему.

Уважаемые игроки. Ввиду отсутствия мастера, прикл явно затух, а энтузиазма не покинувших его игроков не хватает на длительную реанимацию. Потому, если кто-то готов взять на себя координацию дальнейших действий и тяжелые пинательные ботинки, призванные стимулировать активность участников, то объявитесь, пожалуйста, и приступите к действиям. В противном случае через пару дней прикл будет закрыт и отправлен в Архив.
С уважением, цензор раздела Реальность
------------------------------------------------------------------
Ответа не последовало. Прикл закрыт. Но никогда не поздно достать его из Архива.