Графиня пыталась скрыть чувства, а Вильям не смотрел на нее. Как настоящий джентльмен дарил возможность даме себя одурачивать. Или же и вправду не понимал?..
- Сударь, не угодно ли вам будет объясниться, каким образом вы получили сведения о моей дочери? – холодно проговорила Катрин. – Да и если уж на то пошло, то и обо мне лично. К сожалению, не припоминаю, чтобы мой покойный супруг упоминал ваше имя при разговоре со мной. И я абсолютно уверена, что ранее нам не доводилось встречаться.
- О, конечно нет! - улыбка вновь вернулась на бесстрастное лицо Стэффорда, когда он повернулся к женщине. - Конечно нет, миледи.
Поклон, скрывающий его глаза. В которых, как в замочной скважине, можно увидеть скрытое. Когда Вильям выпрямился, в них уже исчезло все, что можно было прочесть. Серая сталь. И улыбка.
- Возможно, Ваш покойный супруг не часто упоминал имена... - Вильям слегка замялся, не отрывая взгляда от женщины. - Имена особо рода... Однако мы... - Стэффорд прокашлялся, отводя взгляд. Кажется, ему стало неловко. - Миледи, уверяю Вас, что не желаю никакого Вам зла. В Вашем голосе сквозит испуг, который я никак не желал вызывать на поверхность.
Бририец вновь прокашлялся, даря себе возможность подумать над дальнейшими словами.
- В нашем обществе, миледи, много людей удивительных профессий. Скажем, я... - Стэффорд не договорил, отвернулся, дернув подбородком, будто растягивая позвонки шеи. - Возможно, я могу помочь Вам, а Вы, в свою очередь, можете помочь мне.
Он улыбнулся, возвращаясь взглядом к Катрин.

Франсуа поклонился, приветствуя дофина и барона, вошедших в покои короля, и не посмел перебить кого-либо из них, но не смог удержаться от комментариев.
- Связать коня? – возмутился юноша, - Судя по всему, барон Де Феммер одинаково пренебрегает и лошадьми Вашего Величества, и женским обществом. Подумать только, - заулыбался Франсуа, - страсть Маркизы к лошадям одержала верх, несмотря на увлечение барона шпагой... либо Де Феммер не рискнул сопротивляться, либо женщины действительно умеют творить чудеса!

Отказаться от угощения фаворитки короля было немыслимо. Мадлон Флавье быстренько выпила шоколад, стараясь показать, что каждая минута в обществе очаровательных дам доставляет ей истинное наслаждение. А затем сокрушенно сообщила, что ей нужно отнести еще два заказа, и вежливо откланялась.
Бегом добежала до покоев шталмейстера, узнала у слуги, что его хозяин ушел на конюшню, без всякого огорчения отдала коробку с заказом и поспешила к последнему заказчику...

– Господин Люсьер на утреннем приеме короля, – чопорно и важно собщила пожилая служанка. В голосе подтекстом слышалось: "и без него король - никак..."
– Что ж, я подожду, – кротко согласилась мадемуазель Флавье.
– Зачем? Оставьте коробку, голубушка, я передам...
– Нет-нет, мне не хотелось бы... Понимаете, это очень ценный заказ. Если что-нибудь... мне бы не хотелось, чтобы мадам Помпон вычла из моего жалованья...
Пожилая служанка недовольно пожала плечами и пропустила девушку в комнату.
Наконец-то Мадлон увидит того самого Люсьера, о котором таким радостным шепотом сплетничают заказчицы мадам Помпон...

- Мой вам совет, Анжелика, позвольте называть вас так, пока нет посторонних, - как можно реже встречайтесь с этой женщиной, особенно в первое время. Это графиня Маргарита Деврийе, фаворитка короля. Грубая, эксцентричная особа, которая, боюсь, при первой же возможности решит с вами познакомиться поближе… не в самой приятной для вас форме. Впрочем, - Жоззи пожала плечами, - вы сами о ней скоро услышите – любая сплетня по двору распространяется с завидной скоростью. Но, думаю, ваш будущий супруг не даст вас в обиду.
Фрейлина окинула взглядом дофину и улыбнулась: к сине-зеленому сочетанию глаз и ожерелья будет трудно подобрать цветы для волос, да так, чтобы не создавалось впечатление ходящей клумбы.
- Вам еще много придется узнать о жизни этого двора, - продолжила она, - но все-таки верить каждому слуху не стоит. А по началу – мы сами будем вам обо всем рассказывать. И в первую очередь покажем дворец – должны же вы будете в нем ориентироваться.

- Я надеюсь Ваше Высочество, что чтение сие придётся вам по душе. Однако осмелюсь задать вопрос, ибо лицо Ваше грустно - мою госпожу что-то тревожит? Могу ли я несчастный от того, что испортил Вашему Высочеству утро, как-то помочь? Или же, всё же я тому причиной?
Аннабель даже рот раскрыла. Ей еще никогда не дарили подарков мужчины, только на день рождения, и то это было официально. А тут... Принцесса же даже с ним не разговаривала на приаеме, а он так вежлив и мил...
Она покорно взяла книжку. "Сказания волшебные земли Светийской от лесов северных до земель холодных Очатских, что на краю света расположены". Название несколько испугало Аннабель. Волшебных сказок она никогда раньше не читала, потому что они всегда заканчивались хорошо, чего не было в жизни. Принцесса глубоко и трагично вздохнула, покраснела и чуть-чуть улыбнулась.
-Сердечно благодарю вас, ваша светлость. Вы очень добры. Право, я совсем не грустна, по крайней мере, вы в этом ни в коем случае не виноваты, просто... - Аннабель задумалась. Если она скажет, это, конечно, опозорит, ее как счастливую тетушку. Принцесса еще раз набрала в легкие воздуха и решила честно соврать:
-Понимаете, вся эта суета вокруг дофины... Я всего лишь замоталась и немного устала.

Все точки над i были расставлены, и это помогло Катрин прийти в себя. Она приложила немало сил, чтобы проникнуть под завесу тайны, столь тщательно покрывающую как деятельность тайного общества акветистов, так и имена его членов, и она не собиралась останавливаться на пол пути. И теперь, это завуалированное предложение о сотрудничестве от человека, который, судя по всему, прекрасно осведомлён, а значит, играет не последнюю роль в этом деле. Ну что ж, сударь, хотите поиграть в кошки-мышки? Извольте…
Катрин задумчиво посмотрела на него – внешность его была неординарна, и подчёркнутая строгость одежды в сочетании с волевым взглядом приковывали к себе внимание.
- Прошу вас, месье… Стэффорд, - с лёгкой заминкой произнесла она. Своим голосом графиня умела манипулировать с ювелирной точностью, варьируя все тона и оттенки в зависимости от ситуации, и в данный момент её голос напоминал бархат, обволакивая собеседника, - присаживайтесь рядом со мной. В этот час все спешат во дворец, и нашей беседе никто не помешает. Смею признаться, наша встреча является для меня полной неожиданностью. Но я готова выслушать вас.

- Прошу вас, месье… Стэффорд, - с лёгкой заминкой произнесла Катрин, - присаживайтесь рядом со мной. В этот час все спешат во дворец, и нашей беседе никто не помешает. Смею признаться, наша встреча является для меня полной неожиданностью. Но я готова выслушать вас.
Вильям слегка рассмеялся - коротко, звонко, но смех быстро угас, оставшись напоминанием лишь в улыбке Стэффорда.
- Это как раз то место, куда я хочу попасть, миледи, - продолжая улыбаться, проговорил бририец. Улыбка будто бы стала слегка насмешливой, хотя это могло только так казаться. - И не просто войти на кухню и стянуть стряпню главной кухарки. А быть представленным королю и занять должное место при дворе. Ради этого я проделал немалый путь, и пыль все еще окутывает мое сознание.
Вильям, не разжимая кулака левой руки, где было спрятано кольцо, сунул ее в карман, явно оставив его там, ибо мгновение спустя ладонь покинула карман камзола уже пустой.
- Встречи, графиня, с незнакомыми людьми - всегда неожиданность, - Стэффорд осмотрел скамейку, но так и остался стоять. - И не торопитесь все узнать в первый же день. Никогда не слышали, как говорят светийцы? Как же это, позвольте... "Все узнаешь в первый же день - и морщины покроют твое лицо"... кажется так, хотя я могу ошибаться. Никогда не был в Светии. В одном из творений бририйских классиков он называл ее "Рутенией" и писал, что там постоянно идет снег... - последние слова Вильям уже будто декламировал самому себе.

Соланж удовлетворенно разглядывала собственное отражение, не вслушиваясь особо в болтовню графини: ну чего, в сущности, важного та могла сказать в столь ранний полуденный час, когда, по большому счету, куда предпочтительнее было бы оставаться еще в постели.
Впрочем, столь нелестный отзыв о дофине никак не мог не привлечь внимание девушки. Что же, дружба двух женщин - это всегда союз против третьей. Мадемуазель Клери всегда была уверена, что не существует такой представительницы прекрасного пола, которая не получала бы удовольствия от обсуждения товарок: просто некоторые боятся быть разоблаченными, а потому молчат.
-Рыжая? Что же, может и в этом есть своя прелесть. Главное, чтобы она не сильно сливалась с интерьерной позолотой- вдруг кто наступит ненароком. Хотя, теперь в Арреже наверняка будет дефицит пудры, так как огромное ее количество будет уходить на замазывание веснушек.

- Конечно, называй, - весело засмеялась в ответ девушка - в этой чужой стране у меня совсем нет друзей, а так бы хотелось их завести, а ведь мои друзья называют меня по имени, - она подмигнула... А затем (почему-то умные мысли приходят в голову после пустой девичьей болтовни) задумалась всерьез над словами фрейлины и спустя пару минут продолжила:
- Знаешь.. Мне кажется, что с этой женщиной еще придется столкнуться, как бы я не старалась убежать, каким бы не большим казался ленорский двор, но вот от подобных барышень как правило сложно убежать, ведь, согласись, наверняка ей хочется, чтобы ее некоторое превосходство над королем засвидетельствовали все, признали ее ДАМОЙ, а значит...значит она и от меня этого рано или поздно станет добиваться, вопрос только, как скоро я сдамся, и сдамся ли вообще!
Между тем на самом-то деле Анжелика всерьез озадачили слова девушки, ведь теперь, как она интуитивно чувствовала, у нее появился враг, поскольку еще с первого взгляда эта женщина ей не понравилась, просто вот не понравилась, а антипатия, как известно, просто так не возникает и просто так не исчезает, дап вообще в мире мало что происходит просто так...
- Что же касается моего будущего мужа, - она продолжила - Я его конечно очень уважаю и несомненно признаю его власть при дворе, однако, она не превышает власти короля, о чьем слове и мнении позаботится эта самая фаворитка. Замкнутый круг получается, милая, но ты за меня не переживай, если вдруг надумала, все обязательно как-нибудь уладится.

- Лотта, копия моя, пригладь волосы, а то у меня ощущение, что это я такая взъерошенная, - промурлыкала Ингер, подходя к сестре.
Шарлотта резко повернулась, собираясь высказать все, что она думала о нахальных младших сестрах. Но внутренний голос подсказал, что будет верхом неблагоразумия ругаться с Ингер именно сейчас. Лотта окинула презрительным взглядом сестренку, прежде чем ответить.
- Инни, дорогая, твое ощущение абсолютно правильно. Не могу разглядеть, что на голове у меня, но надеюсь, что мои волосы не напоминают воронье гнездо...
Из-за привязавшйся не вовремя сестры Лотта услышала вопрос дофины о графине Деврийе крам уха. За сравнительно небольше время, которое Шарлотта провела при дворе, она успела услышать очень многое об этой "даме". И не только услышать... И Лотте очень не хотелось пересказывать молоденькой дофине даже малую часть этих слухов, в правдивости некоторых из них Лотта успела убедиться. Но ответить на вопрос все же было необходимо. Хорошо хоть старшая фрейлина взяла ответ на себя. Нужно вспомнить ее имя и обязательно поблагодарить.

Катрин грациозно поднялась со скамейки, оказавшись лицом к лицу с собеседником. В зелёных глазах всполыхнул гнев, и сквозь бархат в голосе прорезались стальные ноты.
- Если вы ожидали от меня, сударь, - насмешливо произнесла она, - что при вашем появлении из ниоткуда, и не получив никаких объяснений с вашей стороны, я поручусь своим именем перед королём, представляя вас ко двору, то вы глубоко заблуждаетесь. Возможно, мой покойный супруг не был со мной предельно откровенен касаемо... определённого круга своих знакомых, а также некоторых аспектов своей жизни, но это не значит, что я допущу что-либо, бросающее тень на его имя, которое ношу я и моя дочь. Итак, месье Стэффорд, поскольку я вижу, что вы не расположены к откровенному разговору со мной, то прощайте!
Катрин гордо вскинула голову, при этом пойманный лучик солнца пробежался по россыпи жемчуга в её густых волосах цвета вороного крыла, и повернулась, чтобы уйти.

Вильям не изменился в лице, хотя наблюдательный собеседник сумел бы различить, как слегка угасла его улыбка.
- Миледи, - спокойно и ровно, тщательно подбирая слова, начал он. - Вы заблуждаетесь.
Стэффорд вздохнул, выпростал правую руку чуть вперед, как бы освобождая ее от рукава, повел ладонью в воздухе, а через мгновение пальцы держали колоду карт.
- Я - маг, миледи, - Вильям чуть склонил голову. - Я знал Вашего покойного мужа, имел такую честь. Что помогло мне установить телепатический контакт с Вами, графиня. И узнать про Вашу дочь Фьору, - Стэффорд пересыпал колоду в левую руку. - Я знаю, что Вы ищете. И могу помочь Вам, если Вы поделитесь этим. А вы можете помочь мне. Разве не честный обмен?
Вильям повел левой рукой с зажатой в ней колодой, миг - и карты исчезли.
- Ведь иначе, боюсь, ничто не задержит меня в Парадизе. Разве Вы не хотите узнать то, что Вас так беспокоит в жизни Вашего супруга? И кто говорил о том, чтобы бросать пятно на его славное имя? О нет, если я и буду иметь честь творить что-то с ним, то только полировать до блеска!

Король пренебрежительно отмахнулся от дофина и от шута, затем как был полуодетый, прошелся взад вперед по ковру перед кроватью и снова на нее сел.
-Где мой врач? Где Брюмер?
Из-за спин придворных, прижимая к груди огромный саквояж выступил невысокий человечек с круглыми очками на носу. Он нервно поклонился Его Величеству, поставил сумку на табуретку рядом с кроватью и замер в почтительном ожидании.
Король хмыкнул, затем кивнул своему лекарю.
-Мне опять нехорошо. Давит в висках.
Врач задумался, почесал пальцем свой длинный нос и с важным видом поклонился королю.
-Ваше величество, сие есть болезнь распространенная, требующая приема пиявок, кои будут отсасывать кровь нехорошую из жил…
Дюкард отмахнулся и протянул лекарю руку.
-Давай как обычно…
Брюмер не задумываясь пустил королю кровь. Минут через десять все было закончено, лекаря выпроводили, а несколько побледневший король окинул взглядом всех собравшихся.
-Нас сегодня ждет церемония, советую всем приготовиться должным образом… - тут король поднялся и направился к дверям. Где-то на полпути остановился и кивнул дофину. – Филипп, пошли.
Процессия двинулась. Твердым шагом Жульен Венценосный направлялся к покоям своей незабвенной фаворитки, Маргариты Девье, чтобы не только приветствовать сию замечательную даму лично в составе всей своей свиты и себя лично, но и поговорить по душам.

Катрин остановилась и, чуть помедлив, повернулась. В его словах была доля истины, она не могла выпустить из рук такую великолепную возможность ответить на мучавшие её вопросы. Тема, столь сильно интересовавшая её, была тщательно скрыта от люпопытствующих, и ей действительно была необходима помощь. Некоторое время она молча рассматривали Стэффорда - странное дело, его присутствие будоражило её непонятным образом, вызывая лёгкую дрожь - и, наконец, кивнула.
- Хорошо, месье, - произнесла она, - я представлю вас при дворе, и приложу все усилия, чтобы укрепить ваше положение своим именем. Надеюсь, и вы также сдержите данное мне слово. Тогда нам надо отправляться - церемония пробуждения уже прошла, и мы должны поторапливаться.

Жаклин вздохнула, перекидывая ногу через шею лошади. Этот дурацкий обычай ездить верхом в платьях, добавляет уйму проблем. Во-первых, пришлось откаться от привычки перекидывать ногу через спину лошади и спрыгивать спиной вперед из-за опасения наступить на подол и кувыркнуться назад. Во-вторых, плятье постоянно мешалось во время прогулок. Ну и в-третьих, она терпеть не могда дамские седла, столь любимые местными дамами. Ее это просто убивало, ездить свесив ноги на одну сторону. Бред...
- Ну что, девочка моя, мы с тобой погуляем или сразу пойдем в конюшню?, - перекидывая повод через голову лошади, поинтересовалась девушка.
Кобыла фыркнула и кокетливо скосило глазом в сторону левады, заставив Жаклин весело расхохотаться. Вороной жеребец, храпя провожал парочку взглядом, а маркиза хохоча тащила кобылу в конюшню.

Мадлон покинула комнату графини весьма скоро, но хозяйку это мало расстроило: к тому моменту она уже была занята хлопотами по приведению своей внешности в соответствие со строгими канонами моды. Вокруг нее суетились куаферы и горничные, так что уход модистки был ей только на руку.
Хлесткое высказывание мадемуазель Клери заставило Маргариту расхохотаться, что вызвало неудовольствие мсье Жака, занятого созданием на голове красавицы модной прически «а ля сиркасьен»:
- Ах, шери, ты остроумна, как никто другой! – выдавила из себя графиня и вновь рассмеялась звонким, переливчатым смехом. – Боюсь только, что теперь стены в покоях молодой четы перекрасят в какой-нибудь мрачный цвет: черный, коричневый, серый… В общем, как в монастыре будут жить. Говорят, Габистрахи все так набожны, просто при жизни можно зачислять в сонм святых! Интересно, сможет ли долг перед государством заставить дофина проводить ночи в постели этой малявки или Филипп сразу же начнет искать развлечений на стороне?
Тут графиня вынуждена была замолчать, ибо Валери начала старательно румянить ее личико. Нанесение румян – дело ответственное, чуть ошибешься, нарушится пропорция белого и алого в макияже, и придется заново наносить слой белил, а эти мерзавцы-аптекари и так кладут в них слишком много свинца, из-за него к старости вся кожа покрывается язвами. Но красота требует жертв, потому-то придворные модницы ежедневно наносили на свои очаровательные личики толстенные слои белил, обсыпались пудрой, густо сурьмили брови, а затем ярко румянили щеки, губы, лоб и подбородок. Наивысшим шиком среди придворных дам считалось накраситься так, чтобы собственный супруг не признал на балу. Подобное счастье Маргарите не блазило, ибо граф Деврийе вряд ли рискнул бы когда-нибудь посетить дворцовый праздник, но отставать от моды было никак невозможно.
- Валери, не забудь про мушку. Сегодня я хочу простую круглую под нижнюю губу. Будем скромничать, - пробормотала графиня, стараясь как можно меньше шевелить губами.

Государь явно проснулся не в очень хорошем настроение. У него болела голова, он был вынужден вызвать врача. После врачебных процедур и одевания, он направился к своей фаворитке. Дофин занял свое место рядом с государем, но немного за ним, следом в соответствие с рангом пристроились придворные, и они направились к покоям фаворитки.
Дофин, ее не очень жаловал, точнее, был в состоянии перманентной войны с ней, несмотря на это, был вынужден соблюдать этикет.
Процессия двигалась не слишком быстро. А возле самого выхода так и вовсе застопорилась – король изволил обратить внимание на букет цветов, поставленный здесь садовником. Дюкард одобрительно кивнул и слегка повернул голову к внуку.
-А? Каково? Клянусь, среди здешних остолопов все же есть те, которые знают свое дело. Король замолк, позволяя дофину или придворным сказать что-нибудь. А вернее дожидаясь неосмотрительной реплики.
-Ваше Величество, - ответил Дофин, половину этих остолопов можно разогнать и набрать новых, и все равно ничего не изменится, этот, что выбирал сегодня цветы немного лучше остальных, но это исключение, вон чего шталмейстер стоит, чуть не изуродовал такую ЛОШАДЬ.
Жульен непроизвольно передернулся, вспомнив недавнюю сцену, затем небрежно повел плечами и снова пустился в путь. Но буквально через несколько шагов остановился перед латами средневекового рыцаря. К слову сказать, любимыми латами короля.
-Ладно, это второстепенное. Сейчас нам стоит подумать о предстоящем. То есть о твоей свадьбе.
Придворные зашептали и принялись беспокойно ерзать. Сказанное королем волновало абсолютно всех и не только в Парадизе. Да что там. Не только в Арреже, но и во всем государстве.
-Тем не менее, это не снимает вопроса о необходимости заложить верфи на наших западных берегах, - Дюкард осуждающе посмотрел на внука.
-А что с верфями? – удивленно ответил Дофин, у Вашего Величества, куча придворных бездельников, типа графа Де Левьера, который только и делает что соблазняет фрейлин в тихаря, вот пусть и поработает немного, а Мы можем так уж и быть проинспектировать его через пол годика, с тем чтоб потом либо наградить, или послать в Замок.
Жульен нахмурился и сурово посмотрел прямо в глаза внука.
-Филипп. Вроде ты мой внук, а ум видимо унаследовал от своей матушки. Неважно, кто будет строить верфи, важно, чтобы наш будущий флот был абсолютно предан трону, - король нацепил улыбочку циничную и жестокую одновременно. – Хоть и ты, и твой братец сопротивляетесь, но вам придется заняться этим. Если ты так не хочешь, я поручу верфи твоему брату. Как будущий герцог Оленьих Берегов и обладатель преданности могучей воинской силы Этьен станет более вероятным наследником, нежели ты. Ты этого хочешь?
-Ну, Вы, деда, и загнули, Этьен, моложе меня, и не бывало, чтоб младший наследовал трон предков в обход старшего, Я согласен принять должность Лорда-адмирала, и возглавить строительство нового флота, но с управлением из столицы, а проверять ход работ можно и наездами.
Король поморщился и отвернулся. Не смотря более на дофина, король направился дальше. Тем не менее, через несколько шагов Жульен остановился и бросил через плечо, не оборачиваясь.
-Ты забываешь о собственных предках. Гийом Первый, младший из трех братьев. Сумел в открытом противостоянии одолеть других претендентов. Снискал поддержку среди элитных войск. Ты слишком опридворился, Филипп. Я не думаю, что ты можешь стать хорошим королем, если и дальше будешь пренебрегать своими обязанностями.
Бросив столь многозначительную фразу, король вознамерился пойти далее.
-Вы Ваше Величество до сего дня, не привлекали своего наследника к участию в государственных делах, и коль Вы решили нас с братом ввести в государственный совет, то я буду стараться стать великим монархом, имея перед глазами такой пример, как Вы.

(Совместно с Сейденом)

В мастерской мадам Помпон царило смятение. Всех - от хозяйки до последней служанки – потрясло небывалое требование нагрянувшего в мастерскую маркиза де Кевр: немедленно, сию минуту одеть по последней моде самого маркиза и его молодого спутника.
И это в такой день, когда мастерицы и без того работают не покладая рук!..
Любому другому мадам Помпон ответила бы учтивым отказом.
Но маркиз...
Дело в том, что мадам, хотя и умело молодилась, все же была в таком возрасте, что помнила прежнего, былого маркиза де Кевр. Отчаянного искателя приключений, дуэлянта, любимца женщин (самой мадам тоже было что припомнить на этот счет, она была весьма бойкой и хорошенькой девушкой). Маркиз не желал видеть никаких препятствий, не признавал слова "невозможно".
И теперь перед глазами мадам воскресал к жизни кумир ее юных дней!
– Это вызов, ваша светлость? – спросила мадам, молодея на глазах. – Я его принимаю! Эй, Адель, Сюзанна, Бабетта!..
И вот уже вокруг гостей завертелись юные феи, своими ловкими ручками снимая мерку.
– Камзолы, которые еще не доставлены графу де Берье, подойдут изумительно, – вдохновенно говорила мадам, – а его сиятельству придется что-нибудь соврать... кстати, господа, у вас совершенно одинаковые фигуры! Нет-нет, шевалье, ваша рубашка не годится, сюда нужен батист... и жабо, жабо... сейчас же снимите эту гадость!
Адель и Бабетта сдернули с несопротивляющегося "шевалье" рубашку - и вдруг замерли, с ужасом глядя друг на друга. Даже отступили на шаг от клиента.
Люстин про себя выругался: как он мог забыть про свою спину, исполосованную неутомимыми плетьми рудничных надсмотрщиков?!
– Да, – сказал он горько, – вот такое у меня было детство. И такая юность. Вот так меня воспитывал отец... суровый был человек, царство ему небесное. Но эта страница моей жизни уже перевернута, хвала всем святым... Что же вы встали, девушки? За работу!

Этьен проснулся поздно, хотя, может быть, он и вовсе не ложился… Ночь была сладкой, как и множество ночей до этого – бриллиантики звезд в антраците ночи, пьянящий ночной холодок, вперемешку с запахами фиалок и жареных каштанов, а еще верные друзья, всегда готовые выпить за твой счет и податливые женщины с мягкими губами и вываливающимися из декольте, грудями.
Вчерашняя ночь имела свою особую прелесть. Но о ней потом…
Но утро не имеет никаких прелестей. Оно приносит лишь крики деда и его прихлебателей, причитания доктора Брюмера, усталость и головную боль.
Все вина из комнаты Этьена на днях забрала новая облава Его Величества, направленная на наставление нерадивого внука на путь достойный семьи Дюкардов. Больше всего докучал Франсуа „несмешной шут“ Люсьер…
Сейчас Этьен пробирался по коридору к кухням, чтобы выклянчить у кого-то и прислуги бутылочку арденского… Он шел все больше с закрытыми глазами, все ближе к стеночке – осторожно, не спеша… Куда торопиться. Целее будем.
По коридору кто-то шел. Открывать глаза было лень.
Дедов голос! Веки поднялись вверх. Так и есть.
Этьен выругался, и в меру своих возможностей повернулся и поковылял назад.
«Лишь бы не окликнули! Лишь бы не окликнули!»

совместно с бабкой Гульдой

Покинув покои короля вместе со всей процессией, Франсуа, с разрешения Его Величества, был на время отпущен. А ведь он едва сдержался, чтобы не ляпнуть: «Седина в бороду…» Было понятно, к кому и зачем отправился правитель, но на такие шутки чувство юмора у правителя было особое. Жаль, что при дворе никто не любил правду.
Франсуа зевая, прошелся по дорогим залам и дошел до своих покоев. Точнее, небольшой комнатки, в которой зато была немаленькая кровать.
Отворив дверь, юноша увидел у себя служанку и симпатичную девушку с коробкой в руках.
- Вы можете идти, - кивнул Франсуа пожилой женщине и обратился к девушке:
- Доброе утро, чем могу служить?
Мило зардевшись, Мадлон присела:
- Сударь, я от мадам Помпон. Ваш заказ: полдюжины батистовых рубашек...
Франсуа дождался, пока служанка покинула покои, и заулыбался девушке.
- Премного благодарен, юная леди, - подмигнул он ей, - Каких фасонов? Я уже не помню, что заказывал.
– Конечно, сударь. Вам и не надо помнить, что Вы заказывали. В мастерской знают ваши вкусы...
Тут бы девчонке и замолчать. Но она не удержалась и закончила на той же почтительной ноте:
– ...и сама мадам, и мастерицы, и почти все заказчицы...
Франсуа хитро прищурился и подошел к посыльной чуть ближе.
- Правда? И что же Вам известно о моих вкусах?
– Только то, что они безупречны и... и... – Мадлон замялась, подбирая слово. – Чрезвычайно разнообразны.
- Ну что же… - Франсуа склонил голову чуть вбок и посмотрел ей прямо в глаза. – Что касается безупречности – Вы мне льстите, а насчет разнообразия…
Франсуа подошел к девушке и взял коробку из ее рук.
- Вы так и не рассказали мне про фасоны.
Девушка с готовностью развязала ленточку, откинула крышку – и нечто полупрозрачное, невесомое заколыхалось в ее руках.
– Сударь, это восхитительно! Взгляните, эта рубашка не просто облекает грудь и плечи – она обнимет, она ласкает...
Люсьер внимательно посмотрел на девушку.
- Ваши слова ласкают слух не меньше: они убедительны настолько, что я буду не я, если не примерю ее сейчас же, - Франсуа попробовал ладонью восхитительно нежную ткань, невзначай коснувшись руки, - Вас не затруднит отвернуться?
– Отвернуться? – изумленно распахнула глаза Мадлон. – Сударь, уж не принимаете ли вы меня за горничную?! Я помощница самой мадам Помпон! – Это прозвучало как титул. – Разумеется, я помогу вам переодеться! Это моя работа!
Франсуа кивнул. На самом деле – своим мыслям: «шаг назад всегда притягивает женщину».
- Прошу прощения, – он улыбнулся и расстегнул рубашку, - Как Ваше имя, юная помошница самой модам Помпон?
– Не так! – взвизгнула девушка вместо ответа. – Это потом, вы же так помнете жабо! Сразу видно, сударь, что вам каждый вечер помогают снимать рубашку. – Она подошла и ловко сняла жабо.
Как и у большинства франтов, шея Люсьера была обмотана шейным платком, поверх него - плотной черной лентой. Девушка с профессиональной ловкостью начала эту ленту разматывать.
– А зовут меня Мадлон. Мадлон Флавье, – вскользь сообщила она.
«Помогают, - улыбнулся себе Франсуа, - и рубашку, и брюки, и каждый вечер».
- Рад знакомству, Мадлон, - сказал он вслух, - обязательно похвалю Вас, при встрече с госпожой Помпон.
Лента и нашейный платок полетели на стол.
– Позвольте ручку, сударь, – промурлыкала Мадлон, а про себя восхитилась: "Какие плечи!"
Это был не боязливый восторг девчушки, впервые увидевшей полуобнаженного мужчину. Кто-кто, а портнихи всякое видели и перевидели... да к этому можно добавить некоторый личный опыт Мадлон.
Нет, это была оценка знатока, не разочарованного в своих ожиданиях!
Ощутив взгляд, Франсуа, будто разминая мышцы, чуть прогнулся в спине и вытянул руки, словно просто потягивался. При этом возникало такое впечатление, что он сам получал огромное удовольствие от каждого движения, так и было на самом деле.
- У Вас очень чуткие руки, Мадлон.
– У нас в мастерской других не держат, – не стала с ним спорить девушка. – Если у тебя пальцы грубые, а руки как крюки, так ступай в прачки, а в у мадам Помпон тебе делать нечего.
И прозвучала в ее голосе спокойная убежденность в том, что мастерская мадам Помпон есть высшая ступень, на которую дано подняться женщине...
Но тут же Мадлон спохватилась:
– Ой, заболталась я... сейчас, сударь, вашу рубашечку, сейчас...
И отвернулась к столу, к коробке.
- Судя по всему, Вы довольны свей жизнью, - сделал вывод Люсьер, - Впрочем, многие и не мечтают оказаться в Вашем положении.
В другой момент Мадлон откровенно ответила бы, что жизнью своею она довольна еще не до конца, а совсем довольна будет, когда пойдет в церковь с достойным женихом, предварительно вручив этому жениху приличное приданое. Мадемуазель Флавье не делала секрета из своих скромных планов на жизнь. но сейчас она об этом искренне забыла. Ожидание чего-то восхитительного перышком щекотало ее сердечко.
– Довольна? – шепнула она, склонившись над коробкой и пряча лицо. – Довольна? Я... я не знаю...
- Вы не уверены? – удивился Франсуа.
Он повернулся лицом к Мадлон, и на секунду замер.
- А о чем же еще мечтать, - вкрадчиво заговорил он, медленно подходя к ней, - помошнице госпожи Помпон, столь прелестной девушке с такими чуткими руками? – и не отводя взгляда, добавил, - Чего же Вам не хватает для счастья?
– Ах, сударь, – покраснела Мадлон, – если бы я сама это знала...
Юноша чуть склонил голову вбок, и по-доброму просто улыбнулся девушке. Он потянулся к рубашке, которую она держала, но, как будто случайно, взял ее за руки.
- Эта рубашка, - опустил взгляд Франсуа, - Вы говорите, она обнимает? – И вновь посмотрел прямо в глаза Мадлон, - Она ласкает?..
– А вы попробуйте, сударь! – с неожиданным задором и храбростью отозвалась Мадлон.
Он взял рубашку, и, найдя рукава, в мгновенье ока накинул ее на плечи и, опять держа девушку за руки, чуть притянул ее к себе:
- Не поможете мне застегнуть пуговицы, - почти шепотом проговорил он, положив ее руки на грудь и почти обвивая ими свою шею.
Совершенно ни к чему было застегивать пуговицы почти вплотную к мужчине, но Мадлон не попыталась отстраниться. Естественно, даже ее ловкие пальчики замешкались на первой же петле. Шею ее обожгло жаркое дыхание Люсьера.
– Сейчас... – мышонком пискнула Мадлон, не поднимая глаз.
Пока девушка без особого рвения пыталась застегнуть верхнюю пуговицу, Франсуа легонько прикоснулся ее щеки внешней стороной ладони, потом нежно провел ей по шее Мадлон и запустил руку в черные локоны девушки. Обняв ее другой рукой, он прижал ее к себе.
И это были вовсе не бесы, как в случае с Его Величеством, только то, что свойственно горячей юности.
У Мадлон хватило незамутненной крупинки сознания, чтобы произнести непременные, освященные обычаем слова
– Ах, сударь... что вы себе позволяете... – промолвила она, прильнув к груди Люсьера...

Внуки, придворные… Достали. Все одно, шутовское племя. Конечно, отец мой, память ему светлая, был в свое время неправ. Я еще умный. А вот новое поколение... Ладно бы он остановился на охаивании флота. Черт с ним, корабли дело наживное. Но высказать неуважение к грамотно составленному букету цветов?! И это называется будущий король.
А его братец? Боже, ну и наградил ты меня наследничками. Как в дурной уличной постановке: дочка, которую уже второй десяток лет ник за кого выдать не удается, да два наследничка, кои без приказа ни сесть, ни съесть, а все туда же.
Эх.
А Маржан со своими проектами ждет-то, небось, дожидается. Вот разберусь с неслухами: одного женю от греха подальше, а второго оттитулую официально (еще бы выгнать бы их куда со двора, сколько ж можно-то?) и к Жан Жаку в его кабинет. Знаете, этот чудотворец предлагает замечательные и даже волшебные вещи. Знаете, какие его были последние слова вчера? Я их повторяю нынче как заклинание: налог на добавочную стоимость. Он собирался сегодня растолковать мне его значение. Вчера лишь в общем и кратком, что-то про ставки…
Хм….

Король в очередной раз остановился и повел головой из стороны в сторону ,при этом несколько капризно поджав губы. А затем его взгляд остановился на тени на полу, видневшейся из боковой галереи.
-Этьен, если ты собираешься стоять там до самого заката, я велю принести тебе еще свечей. Иди сюда, - король величественно махнул, рукой, указывая на место рядом по левую сторону от себя. – Ты слышал наш разговор?

Что же, приготовления же мадемуазель Клери были куда более скромными. И белил поменьше, и прическа не столь пышная, и, что более всего огорчало девушку, корсет, увы и ах, был едва затянут, и приходилось довольствоваться телесными пропорциями, дарованными природой. К сожалению, эти тряпичные "тиски" были не совместимы с понятием "дыхание" как таковым. А как прикажете петь, если каждый вздох сродни контрабанде?
-Скромничать? Марго, ты так хочешь понравиться дофине, чтобы стать первой посетительницей будущей импровизированной церкви? Поверь, дорогуша, есть куда более действенные и приятные способы проникнуть в это святилище Морфея и Эрота, хотя, видимо, последнему суждено искать себе иное пристанище.

Жаклин неохотно зашла в помещение конюшни, после солнечного дня тут казалось царила абсолютная мгла. Работники убирали обломки дверей и перегородок, лихо летали метлы. Девушка осторожно провела Жимолость мимо аккуратных кучек мусора. Кобыла высоко задирала ноги, демонстративно переступая через последнии.
- Жимолость, ну хватит из себя леди корчить, - весело воскликнула маркиза, щелкнув лошадь по носу.
Та в свою очередь обиженно фыркнула. Жаклин завела кобылку в денник и задумалась. Нужно было идти во дворец, но так не хотелось. Не любила она все эти шумные сборища.

- Да, столкнуться вам с ней придется, и вы должны будете себя показать достойной дочерью достойного короля, то есть не сдаваться не в коем случае, - Жозефина подбадривающее улыбнулась дофине. Девушка ей нравилась и Жоззи пообещала себе, что будет всячески опекать эту юную особу.
В дверь постучали и в покои заглянула девчушка лет одиннадцати, держащая в руках огромную корзину с всевозможными цветами всех оттенков радуги.
- Цветы для дофины, - проговорила она тихим тоненьким голоском, поставила корзину на ковер и убежала, как будто чего-то испугавшись.
Фрейлина мельком взглянула в окно: солнце уже поднялось высоко и светило все ярке – до церемонии оставалось не больше двух часов.
- А вот и еще одна деталь нашего туалета, - Жоззи легко подхватила корзину и поставила ее на столик рядом с дофиной. Потом вытащила из нее один цветок и приложила его к волосам Анжелики, но тут же поморщилась и отложила его в сторону.

{Его Величество Я и Его Высочество Дрого}

Этьен неторопливо повернулся, закрыл глаза, и снова их открыл. Только после этого он позволил себе улыбнуться.
-Доброе утро, дед...
Король все так же хмуро смотрел на тень, видневшуюся из-за поворота.
-Привет-привет, Этьен. Утро и в самом деле доброе, тем более, что уже давно ярко светит солнце и в королевстве день.
Дюкард-старший капризно и высокомерно выпятил вперед губу.
-Надеюсь, у тебя-то хоть все готово?
Этьен позволил себе вновь зажмуриться, как будто от яркого солнца.
-Дед.. Это... Ты, конечно, прости, но что я должен был готовить...
-Этьен, - Дюкард взмахнул рукой. – Сколько можно тебя ждать. Выходи.
Король возмутился и хлопнул себя по бедру.
-Негодный мальчишка! Тебе через несколько часов становиться герцогом, а ты ведешь себя как раскапризная барышня.
Этьен покорно вышел.
-Прости, дед.
-Хм, - король прищурился. – Ты должен был заучит свою речь. Церемонию придется проводить перед народом. А плебеям нужно слышать величественные слова. Так ты запомнил речи, коим тебя должен был научить аббат Беньон?
- Аббат Свиньон... Вот он кто... Да, дед, что-то там про благодатную длань Господа и какие-то там чресла... Я спрашивал его, что за чресла, но ответа он дать отказался - лишь зарделся, и стал еще более похожим на борова...
-Тьфу ты, - король едва не сплюнул на пол, как часто поделывал его собственный отец в таких ситуациях. – Ладно, дьявол с тобой. Ты все слышал из нашего разговора с твоим братом?
-Нет... Ничего не слышал, а что слышал вряд ли понял... Прости, дед, повтори, пожалуйста...
Король досадливо поморщился и бросил взгляд сначала на свиту придворных, затем на Филиппа, затем поморщился, вздохнул и покачал головой.
-Я говорю, будем строить флот или нет?
- Конечно, будем. - кивнул принц, при этом почувствовав, как тяжела голова, и что больше резких движений ею совершать не надо. - Надо строить. А чего бы не построить. А ты как думаешь, дед?
-Вот и славно, - король довольно потер руки. – Значит, решено. После свадьбы и титулования отправлю вас выбирать место для закладки порта. И чтоб на глаза не попадались, пока не справитесь. Все.
Король довольно вздохнул и величественно взмахнул рукой. Я сейчас в покои к моей фаворитке. А вы с Филиппом подумайте пока.
Король взмахнул рукой и пошел далее. Свита двинулась за ним следом, оставив принцев наедине…

Когда маленький мальчик показывал простейший фокус с веревочкой торговцу на рынке, он еще и подумать не мог, что сумеет превратить свою гладкую ложь в оружие, с помощью которого спустя долгие годы станет известен под именем Вильяма Теодора Стэффорда.
Когда графиня сдалась и уступила напору Вильяма, внутри Чародея все облегченно вздохнуло, пребывая в последние минуты разговора на крайнем пределе. Мозг, работавший со скоростью пущенной из пистолета пули, успокоился, словно человек, расслабленно потянувшийся, опрокинул на себя ушат воды. Ложь, догадки, крохи информации - все это работало на Вильяма и играло по его правилам. Возможно, опусти он взгляд или уступи в какой-то момент диалога, и Катрин догадалась бы, раскусила блеф, что вел Стэффорд почти с самого начала.
Но он не зря полировал свой талант так долго, не зря прошел высшую школу в столице, когда аристократическая публика может раскусить почти любого лжеца. А его не раскусили...
Кивнув женщине, он подал ей руку, как джентльмен, и знаком показал, что готов следовать за графиней.
Первая преграда осталась позади. А потом... потом он посмотрит, как поступать.

Ночь плавно перешла в утро - утро, не сильно отличавшееся от прошедшей ночи количеством дел. Вот уже вторые сутки Рене Клари не спал, да и всю предыдущую неделю он не больно-то баловал себя этим удовольствием. Несмотря на свою незаурядную энергию он едва успевал за всем присмотреть и всех проинструктировать - столь грандиозны были торжества, долженствовавшие совсем скоро начаться в Парадизе.
Вообще население Парадиза и его окрестностей совершенно определенно можно было разделить на две неравные части, одна из которой представляла собой весь так называемый цвет ленорийского общество и проводила время в неге и весельи, а вторая имела целью угадывать все желания первой и выполнять ее малейшие прихоти. Что касается господина Клари, то он был едва ли не единственным из этих людей, в отношении которого следовало серьезно подумать, к какой из двух категорий его отнести. С одной стороны тот факт, что он сейчас носился, как угорелый, по всему Парадизу, следя за установкой многочисленных мачт, ракет и гернских свечей, красноречиво свидетельствовал о его принадлежности ко второй, низшей половине здешнего общества. Однако не следовало забывать и о том, что он вполне официально приглашен на свадьбу дофина, имеет золотую медаль Академии наук и вообще является восходящей звездой на небосклоне ленорийской науки. Так что столь уж однозначно исключать его из высшего общества не следовало.
Впрочем, мсье Клари не так уж был и озабочен своим положением - пребывание в Парадизе было для него не целью, а средством. Вот уже два года он работал над усовершенствованием пороха и достиг даже некотрых успехов, но теперь нужны были деньги и вообще содействие властьимущих. А получить все это можно было только здесь, в Парадизе...
Вот и теперь нужно было непременно угождать, восхищать, поражать, одним словом, заниматься всем тем, чем уважающий себя ученый, вроде бы, не должен заниматься. Эта нерадостная мысль застала Рене Клари за очередным контрольным мероприятием. В слегка помятом камзоле он наблюдал за установкой одного особенно хитрого заряда на одну из мачт. Садовник, забравшись по лестнице, крайне аккуратно прилаживал капсулу в захват. Клари уже проинструктировал его, что с этими зарядами следует обращаться особенно осторожно - при неосторожном обращении они вполне могли взорваться. И до сих пор садовник, надо отдать ему должное, справлялся. Но именно сейчас то ли от усталости, то ли от волнения рука мужчины дрогнула, и...
Эта секунда показалась мсье Клари бесконечной. Есть кто-то рядом? Нет, кажется, все на достаточном расстоя...
Удар. Взрыв.
Рене открыл глаза и понял, что, кажется, все кончилось не так страшно, как могло. Никто не был ранен, мачта устояла, а весь ущерб исчерпывался испачканным камзолом. Дворец был обращен к этому месту тыльной своей стороной, и, кажется, никто из его обитателей не должен был слышать громкого хлопка. Или все-таки слышал?

Внезапно раздавшийся где-то неподалеку громкий хлопок испугал Зизи. Левретка тоненько заскулила и начала сучить лапками, пытаясь спрыгнуть на землю. Лошади тоже занервничали: захрапели, заартачились…
В коридоре Парадиза шум, произведенный взорвавшимся зарядом, также был слышен, хоть и не столь отчетливо, как в парке. Причину шума легко было установить, бросив взгляд в окно.
А вот покой жилых комнат дворца ничто не нарушило. Лишь в спальню будущей дофины проник чуть слышный шорох. Но этот звук, скорее всего, был вызван листочком бумаги, торчавшим из-под двери, соединявшей спальню с гостиной. Через эту дверь весь день сновали как слуги, так и придворные дамы. Листочек мог обронить кто-то из них. А мог и подсунуть под дверь специально…

Графиня Деврийе
Графиня еле удержалась, чтобы немедленно не расхохотаться. Лишь отчаянно замахала руками, призывая Соланж не смешить ее, пока Валери не закончит свою ответственную работу. Как только макияж был готов, Маргарита облегченно рассмеялась:
- Шери, ну, нельзя же так! – сквозь смех пожурила она наперсницу. Но почти сразу лицо женщины посерьезнело:
- Нужна мне эта малявка! Я хочу произвести благоприятное впечатление на святош, присланных папой наблюдать за свадьбой. Как их там… легаты, вроде… Они наверняка попытаются навязать Его Величеству свое представление о любви и браке. И уж точно осудят мое присутствие при дворе. Мало мне этих вечно брюзжащих придворных кумушек, перемывающих мне косточки, так еще и все дворяне королевства настроены против меня, - продолжала красавица, все более и более распаляясь. – А чем они недовольны собственно? Да только тем, что Его Величество не взял в любовницы кого-нибудь из их жен, сестер или дочерей. Эти люди ничем не отличаются от обычных сводников, даром, что все при титулах и род свой ведут чуть не от сотворения мира. И жены их продажны все до единой! А продаются-то не от нужды, не с голоду, а от жадности и тщеславия! Одно название, что благородные, а на деле - портовые шлюхи честнее их! Те хоть совесть имеют, а эти за грош что угодно продадут, хоть собственную дочь, хоть государственный секрет, - гневно закончила Маргарита свою тираду.

-О, ты к ним не справедлива, моя дорогая, - мягко улыбнувшись и пожимая плечами, ответила Соланж.
Она сидела на мягком пуфе, фривольно закатав юбку, и разглядывала свои ножки в тонких ажурных чулках.
-Откуда, прости Господи, у портовых проституток совесть? Да и лица они размалевывают не хуже нашего. Ну а наши дамы за грош никого продавать не будут: понятие "деньги" для них слишком низменно и пошло. Осознание же того, что от монет не пахнет, приходит только под аккомпанемент желудочного урчания. Нет. Тут другие страсти. Рынок другого уровня.
Девушка подняла голову и посмотрела на графиню. Та была очень красива, но это не вызывало завести у ее товарки, так как та прекрасна осознавала, что рассветному солнцу бесполезно тягаться с полуденным, тем более что пройдя зенит, оно неизбежно стремиться к закату.
-Нет, Марго,- Соланж покачала головой,- мы все такие же портовые шлюхи, только в наши гавани заходят фрегаты, а не рыбацкие суденышки. Что же, древнейшая и самая естественная женская профессия. Просто нам с тобой хватает смелости, или наглости, это признавать и получать соответствующую плату. А на самом деле, самое большое счастье для женщины - продаваться за грош. Они в отличие от нас такую возможность имеют, но не желают ею воспользоваться.

Король неторопливо шел по коридору в покои своей фаворитки. В свое время отношения с церковью не позволили Жульену поселить Маргариту рядом с собой, в соседних покоях. Теперь же король был даже рад этому. Если не считать того, что легкая прогулка полезна для ног и разжигает аппетит, король получил замечательную возможность не видеть каждый день свору горничных, фрейлин и прочего сброда, призванного сопровождать избранную фаворитку Двора.
И тем не менее король не поскупился. Маргарита Деврийе была обладательницей шестнадцати роскошнейших комнат – любимое число короля, его титул перемноженный сам на себя.
К тому же король в свое время не поскупился на замок графине. Правда, замок этот скорее был предназначен для возможного изгнания, нежели в качестве летней резиденции… Опустим пока этот момент.
Король не торопясь шел к своей фаворитке, несколько отстраненно (то есть следя лишь за тем, несколько подобострастно кланялись придворные) принимал приветствия своих подданных. В мыслях же он был далеко. До церемонии оставались считанные часы. Королю полагалось бы быть рядом со своей невесткой, вместо того, чтобы идти к Маргарите, но… Вероятно, король был сентиментален.
Перед покоями фаворитки Жульен остановился и, повернувшись к своей свите, нетерпеливо обвел их взглядом.
-Где?
Тут же один из придворных выступил вперед и с поклоном передал королю странный сверток бумаги. Король заложил руку со свитком за спину и неторопливо толкнул дверь в покои своей фаворитки.
Раньше, несколько лет назад, дверь отлетела бы в сторону, а Дюкард изнывая от страсти пал бы к ногам своей Маргариты, чтобы покрыть ее руки поцелуями. Теперь же толчок кулаком в дверь можно было почти что принимать за вежливый стук.

На улице Трилистника, на самом ее краю, возле бульвара Королей расположилось небольшое двухэтажное здание, в которой вот уже три последних десятка лет жила и властвовала мадам Паринье.
И последние лет пять мансарду в ее доме занимал один старый и грустный доктор Брюмер. Жизнь обошлась с ним так, как только смогла извернуться в своем воображении. Так начинать Стефану свою карьеру пришлось в Аррежском госпитале в самый разгар одного из последних чумных поветрий. Затем последовали походы вместе с нынешним королем против недовольных вассалов. После этого титулы графов и герцогов потеряли в своей значимости, а абсолютизм Жульена IV стал непререкаемым. Но доктору верная служба королю не принесла ничего, кроме разочарований. Впав в немилость к главному тогдашнему врачу, Тринару, Стефан провел два неприятных месяца на передовой, отправляя в последний путь умирающих.
Затем последовала череда небольших провинциальных городков, где доктор откладывал сантим к сантиму, пока, наконец, не набрал достаточно денег, чтобы перебраться в столицу.
Это случилось пять лет назад. И тут судьба неожиданно улыбнулась Брюмеру. Король, который славился тем, что в поисках лечения своей странной болезни крови перебрал всех знаменитых врачей Аррежа, обратил свой взор и на заезжего провинциала. И Стефан, не адйя в короле никаких причин для болезни, просто прописал тому свежий воздух и покой. Подействовало. Конечно, сначала Брюмер чуть было не попал в изгнание из столицы, но потом… Болезни менялись. Лечение практически всегда оставалось неизменным. По сути, давно уже врачу не приходилось видеть столь здоровый организм. И можно было бы сказать, что карьера врача самого короля обеспечена, но… Эта должность была слишком хлопотной для несчастного ленорца. Бесчисленная орда придворных, дворян и просто прислуги потянулась к врачу. И если бы за лечением. В основном за свинцовыми белилами (это к врачу-то!), приворотными зельями и ядами. А еще ради заговоров. Вскоре мансарда мадам Паринье превратилась в своеобразную крепость. Но почтенная дама не переживала. Она не только исправно получала плату от своего жильца, но и имела постоянный приток временных жильцов, с которых без сожаления брала втридорога.
Сегодня доктор вернулся от короля раньше обычного. Над городом не пробило и трех дня.
Привычно пробравшись дворами на запасную лестницу, Стефан открыл дверь своим ключом и пробрался к себе, стараясь поменьше шуметь. Почти каждый день его ожидал один или два, а то и несколько высокопоставленных посетителей. Но на сей раз привычный маневр доктора выдался не совсем успешным. Нет, его никто не заметил, но… На дверь была распахнута, а внутри царил беспорядок. Невольно втянув голову в плечи, Стефан вошел внутрь и огляделся. Никого. И бардак. Доктор остановился по середине комнаты и огорченно смотрел на погром.

Жаклин, что-то весело щебеча, смахивала с Жимолости последние пылинки. Конечно она испачкалась, была вся в пыли, на лице появилась пара грязных разводов (на лбу и щеке), но какое это имело значение. Двор для нее это не более чем неприятная обязанность, навязанная матерью, решившей, что дочери пора выйти замуж. Маркиза хихикнула, вспомнив, как оделось седло на головсу того противного графа. Вот это была шутка. Правда никто ее не оценил по заслугам, и вот она тут. Ей скучно, чертовски скучно и чем заполнить эту скуку она не знала.
- Жимолость, стой спокойно, ты мне так все ноги оттопчешь, - прозвучал в относительной тишине конюшни голос девушки, когда кобыла в очередной раз переступила с ноги на ногу.

- Братец, о чем это дедуля здесь говорил?
-Я тебе вчера говорил, что меньше пить надо, говорил, а дедуля хоть и впадает иногда в маразм. А тут на него накатил приступ государственной деятельности, и решил он напоследок флот восстановить, чтоб типа было не стыдно нам с тобой страну оставить.
- Эти его чудачества. Ты - наследник, вот и занимайся этими делами, а мне позвольте плодить бастардов, да куролесить по кабакам!
-Я знал, что ты сама доброта, братик, только ты тоже в месте со мной с этого дня входишь в члены Государственного совета, с титулом герцога, как его, забыл, его дед только вчера придумал, так что не всегда удастся тебе кабанов с графинями ловить, и иногда придется и государственными делами заниматься.
- Не факт, братец... Сколько графов только этим и занимается. А так, у меня и поста никакого нет - придумай мне пост министра. Министра борделей или министра виноградарен, я буду лучшим их министров!
-Это хорошая мысль, надо будет ее деду подать, о твоем назначение министром сельского хозяйства, заодно и плантации виноградников новые разобьешь, хоть какая будет польза от выпитого тобой токайского, или бычьей крови, я все не запомню какое ты любишь. Мне кажется, что ты пьешь все, что пьется, - с усмешкой произнес Филипп.
- Только о сельском хозяйстве, забудь. А о вине ты к месту напомнил, побегу хлебну чуток, с вашего разрешения, милорд.
- Я думаю тебе не вино нужно, а контрастное обливание, может быть, поможет выглядеть молодцом на церемонии, но коль душа жаждет лечения, то иди, поправляй здоровье, но чтоб на церемонии тебя не держали пажи как прошлый раз при приеме этих святых отцов, чтоб им было пусто.

(совместное творчество Его Высочеств)

- А вот и еще одна деталь нашего туалета, - Жоззи легко подхватила корзину и поставила ее на столик рядом с дофиной. Потом вытащила из нее один цветок и приложила его к волосам Анжелики, но тут же поморщилась и отложила его в сторону.
Да, цветок и впрямь был слишком крупный и яркий, мало подходящий для такой хрупкой девушки. К тому же, свадебный наряд будущей дофины был очень светлым, нежно-кремовым, к такому оттенку цветы подобрать сложно. Да и два ярких цветовых акцента на кремовом фоне уже есть: волосы пшенично рыжего оттенка и поблескивающие на шее изумруды. Третий насыщенный цвет нарушит гармонию. Надо что-то придумать, что-то необычное и неожиданное.
- Милые, а растет ли где-нибудь поблизости боярышник? Наверняка растет. Вот бы украсить мою прическу свежими листочками: они очень красивые, глубокого зеленого оттенка, как раз подошли бы и к цвету волос, и к тону изумрудов.
С этими словами Анжелика взяла со столика изящный колокольчик на длинной ручке. На призывный звон немедленно явилась служанка. Она присела в реверансе около входной двери, видимо, не решаясь подойти ближе к принцессе.
- Будь так любезна, принеси нам, пожалуйста, свежесрезанных веточек боярышника, - с улыбкой обернулась к вошедшей невеста дофина.
Тут взгляд Анжелики упал на листочек бумаги, лежащий на пороге комнаты.
- А что это? Неужели поздравление от кого-то, кто не смог прибыть на праздник лично? О, как хорошо, что оно не затерялось, надо ведь ответить, иначе будет невежливо. Подай, пожалуйста, прежде чем уходить, – вновь обратилась госпожа к своей служанке.

В ателье мадам Помпон ворвался человек, одетый в форму личных гонцов Его Величества. Не тратя времени на извинения и расшаркивания с модистками, он подошел прямо к маркизу и, отвесив смотрителю вежливый поклон, подал ему пакет с королевской печатью.

Графиня де Монсалви
Катрин мельком взглянула на руку мсье Стэффорда, протянутую к ней в приглашающем жесте. Немного поколебавшись, графиня, все же, решила, что пока они с этим странным человеком недостаточно хорошо знакомы, чтобы она могла позволить себе столь фамильярное действие: опереться на его руку. Потому женщина лишь легким кивком поблагодарила своего нежданного спутника и пошла к Парадизу, оставив мага в арьергарде. Сквозь ветви кустов было видно, что кареты до сих пор стояли на дороге. Судя по всему, князь все еще выражал свои искренние извинения принцессе и ее левретке.
- Месье Стэффорд, Вы прибыли сюда в экипаже? – задала графиня вежливый и ни к чему не обязывающий вопрос. Ей нужно было немного времени, чтобы окончательно собраться с мыслями.
В это время что-то громко хлопнуло совсем рядом с собеседниками, и из-за ближайшего куста в небо взмыл какой-то странный снаряд. От неожиданности Катрин вздрогнула и слегка оступилась.

Графиня Деврийе
Маргарита уже поняла, что слишком разгорячилась, разоблачая пороки двора. Но эта тема была для нее крайне болезненной. Графиня до сих пор не могла понять, почему женщина, открыто изменяющая своему законному супругу с каждым встречным, столь гордо именует себя «порядочной» и презирает веселых незамужних девиц, которые за деньги скрашивают отдых мужчин. А таких «порядочных» среди знатных дам было множество. Впрочем, какой смысл рассказывать Соланж, что из веселых девиц получаются самые верные жены, при условии, что сыщется человек, готовый обвенчаться с бывшей проституткой; что портовые шлюхи, в отличие от знатных дам, приложат все усилия, чтобы дочери их не пошли по материнским стопам и не начали торговать своим телом; что у продажных женщин есть свой «кодекс чести», не позволяющий им воровать у клиентов? Это ж невозможно понять, можно только на собственной шкуре прочувствовать. Потому Маргарита лишь грустно улыбнулась подруге и негромко произнесла:
- Да, шери, ты совершенно права.
Тут в соседней комнате с шумом распахнулась дверь, зашуршали чьи-то юбки, сдавленно ахнул кто-то из служанок, и графиня поняла, что к ней пожаловал Его Величество собственной персоной. Глаза женщины радостно засияли, она поспешно сдернула с плеч пудромантель, оттолкнула замешкавшегося Жака, что-то все еще поправлявшего в готовой прическе, и кинулась навстречу королю, видимо, намереваясь броситься ему на шею.

-О Маргарита, - король сделал два быстрых шага вперед, отрываясь от своры придворных, а затем, совершенно не обращая внимания на эту толпу сплетников, заключил графиню Деврийе в объятия, кои он окончательно запечатлел поцелуем на ее устах.
Затем король чуть отстранился, не выпуская даму из своих рук и улыбнулся. Суровый взгляд и усы, завитые весьма грозным образом могли бы привести в ужас кого угодно. Нельзя было сказать достоверно, что король прикажет в следующую минуту – осыпать тебя бриллиантами или отправить на виселицу. Будь ты ему хоть сыном родным.
Но сегодня у Жульена было замечательное настроение.
-Моя дорогая Маргарита. Позволь преподнести тебе мой скромный подарок. Мое королевство, - под изумленный шепот толпы король аккуратно подал своей фаворитке карту, кою взял у своего придворного картографа у двери в покои графини.
Король лукаво посмотрел в глаза Маргарите и заговорил снова:
-Но чтобы мой подарок не показался тебе неподобающим короля… - тут же один из подданных вышел вперед и передал королю шкатулку. – Открой ее, Марго. Это бриллиантовая диадема.

НРПГ: Для нормального просмотра рекомендую закачать карту на компьютер и поэкспериментировать с приближением/удалением. При просмотре с сайта стоит дождаться полной загрузки и щелкнуть по карте мышкой, чтобы она раскрылась до полного размера

Маркиз де Кевр виновато поулыбался девушкам и дамам, извиняясь за то, что не сможет прямо сейчас продолжить слушать поучительную и забавную историю об одной баронессе. «Важные дела», - проговорил он. Маркиз знал, что перед делом любой важности следует минуту обязательно уделить вежливостью перед женщинами.
А затем вскрыл пакет.
«Его Величеству… так-так… требуется… срочно». И де Кевр пробежал письмо глазами ещё раз. Что бы ни значило это «срочно», но это явно должно произойти до начала бала. А значит, имеется не так много времени.
Что ж. Значит, придётся успеть больше чем возможно.
- Ты на лошади? – спросил Шарль-Антуан у гонца.
- Да, - удивлённо ответил тот, и был затем удивлён ещё больше:
- Тогда я её забираю. Мои слуги позже вернут её.
- Но…
- Поручение Его Величества, - маркиз многозначительно потряс письмом. А затем обернулся к де Вильруа.
- Мальчик мой, я оставляю тебе карету. Доберись до дворца, когда мастерицы мадам Помпон приведут тебя в наилучший вид. Я постараюсь тебя найти. А вы, девушки, простите, что не позволю вам сделать из моего наряда то великолепие, в которое обычно наряжаются ваши посетители. Надеюсь, кто-нибудь из вас окажется во дворце и поможет мне выглядеть достойно.

*

И вот, верхом, Шарль-Антуан де Кевр, главный смотритель королевской библиотеки, возвращается домой, и там, в своём кабинете, открывает бюро, с дверцы снимает связку ключей и открывает боковое отделение. Из бокового отделения берёт ещё один ключ, и этим ключом, открывает шкатулку, стоящую на столе. Из шкатулки он извлекает ключ от закрытого хранилища Королевской библиотеки. И в этот момент задумывается, зачем королю нужен именно оригинал, ведь этой копии книги имеются в библиотеке, да и вообще, не являются редкостью. Но, сейчас было не время раздумывать, а было время исполнять поручение Его Величества.
И маркиз отправился в Парадиз. Уже на карете, пусть и меньшего размера.

*

В Королевской библиотеке его уже ждали, ведь открывать хранилище имел право только главный хранитель. Так и случилось. Хранилище было открыто. Де Кевр приказал найти «Аналлы». Помощники отыскали нужную запись в каталоге, отыскали нужную полку средь многочисленных шкафов и принесли увесистый том в переплёте из чёрной кожи. Ленория – великая страна, и её история должна быть не только подобающе описана, но и подобающе оформлена.
И вот, маркиз подходит к рабочему кабинету Его Величества Жюльена IV Дюкарда. Чуть позади, помощник, несущий книгу. Главный хранитель должен лично принести королю книгу из хранилища, но вот нести её самому он не станет.

При появлении короля Соланж все еще сидела все в том же фривольном виде и явно не была смущена чьим бы то ни было появлением. Впрочем, она довольно быстро поднялась, одернув юбки, и присела в реверансе, который, как она прекрасно понимала, король, конечно же, не заметил. Впрочем, мадмуазель Клери не сильно этим опечалилась.
Она поискала кого-то в толпе придворных, но, видимо, не разглядела, а потому на лице ее на какое-то мгновение задержалась недовольная гримаса. Впрочем, она почти сразу сменилась лучезарной улыбкой.

Ну да, ну конечно...
А врать вы, сударыня, не умеете. И щёки ваши порозовевшие, и то, как взгляд свой, бездонно-синий, прячете, выдают вас, как на Светии-матушке бы сказали, с потрохами.
Князь почтительно склонил голову:
- Вполне понимаю, Ваше Высочество. Когда старый князь Алтухов... о тысяча извинений, наверное стоит начать с самого начала. Старый князь Алтухов - это один из главных постовщиков двора Его Императорского Величества. Богат он - безмерно. И при том скуп бессовестно. А дочка у него - одна из первых красавиц столичных, Анна Владимировна... Аннет. Барышня, как говорится на выданье. Что собственно и происходит - молодой граф Ставрожский, имеет смелость свататься, и на удивление всего света столичного, благоприятственный ответ получает. Не стану утомлять Ваше высочество, перепетиями с подготовкой к свадьбе связанными - на Светии, поверьте мне запрягают очень долго. Правда едут потом быстро! Ну так вот на день свадьбы, старый князь Алтухов выкупил половину улиц, и несколько лавок. К концу вечера посыльные с ног прямо таки валились. Движение в городе стало - шутка ли, по тем улицам, что князь для праздника анексировал, не проехать не пройти. А ежли идти всё же, то хватают и наливают водки до такой степени, что человек лыка не вяжет. Суета - не то слово.
Да и то сравнивать - какой-то князь, а здесь, дофины двух держав соседствующих.
Ну чего ты плетёшь, Павел свет Алексеевич. Белены объелся? К чему ты ей про свадьбу Аннет расказываешь? Нешто ей интересно. И как тебя голубь сизый, в дипломатах-то держали.
Благо показались средь зелени парковой белые башни дворца и загрохотав экипаж въехал на широкий каретный подъезд.
- Смею надеяться, что я хоть немного развеселил Ваше высочество.
Бесарабский легко выпрыгнул на мощённый булыжник подъезда и отстранив лакея галантно подал руку выходящей принцессе.
Прекрасные глаза - прекрасными глазами, Пашенька, только не забывай, что дофин с тобой до свадьбы хотел побеседовать.
Эх, голова забубённая. двум смертям не бывати.
- Я искренне переживаю за невесту, Ваше Величество - Ваше появление на торжестве, может заставить позабыть о ней, ибо вы ослепительны.
Ой, Паша...

Аннабель почти совсем не слушала галантного князя. Что-то он такое болтал про свадьбу... Опять эти свадьбы! Что им всем делать больше нечего, как жениться?
"Хватит себя расстраивать!" - попробовала твердо сказать себе принцесса. Зизи уже царапалась и сердилась - ее явно не устраивал такой вид передвижения. Но вот они подъехали ко дворцу.
Она устало подала князю руку и спрыгнула на мостовую. Опять эта суета, все все еще носятся... Аннабель вздохнула.
- Я искренне переживаю за невесту, Ваше Величество - Ваше появление на торжестве, может заставить позабыть о ней, ибо вы ослепительны.
Принцесса так вздрогнула, что выронила собачку. Левретка, оказавшись на земле, мигом вскочила и понеслась во дворец. А ее голубокровная хозяйка в растерянности смотрела на первого мужчину, который осмелился делать ей комплименты. Внезапно она, сообразив, выдернула руку и отвернулась от князя Бессарабийского.
-Право, ваша светлость, дофина самое прелестное существо на свете, мало кто может равняться с ней, да к тому же она молода, а я непривлекательная и стара, - протараторила принцесса, склонив голову.

Сегодня Его Величество был в отменном настроении, графиня поняла это сразу же, как только губы короля коснулись ее губ. Поцелуй был одновременно жарким, нетерпеливым и нежным. Именно так государь целовал свою возлюбленную всякий раз на заре их отношений, но с течением времени подобные поцелуи становились все более редкими, уступая страстным требовательным лобзаниям. Зря Маргарита вспомнила об этом. Леденящая оторопь сковала душу: в любой момент невероятное счастье быть фавориткой монарха может закончиться, тогда опальную любовницу ждет в лучшем случае покровительство кого-нибудь из дворян, проживающих на окраинах Ленории. О худшем случае думать вовсе не хотелось. Прочь, прочь эти мысли! Чем печальнее выражение лица – тем ближе отставка. Сия немудреная истина была очень хорошо усвоена красавицей, потому женщина продолжала улыбаться, нежно глядя на своего повелителя.
-Моя дорогая Маргарита. Позволь преподнести тебе мой скромный подарок. Мое королевство, - под изумленный шепот толпы король аккуратно подал своей фаворитке свиток бумаги. Пока графиня разворачивала загадочный дар, Его Величество вновь заговорил:
-Но чтобы мой подарок не показался тебе неподобающим короля… - тут же один из подданных вышел вперед и передал королю шкатулку. – Открой ее, Марго. Это бриллиантовая диадема.
- Ах, Ваше Величество, лишь воистину великие люди могут быть столь щедры! – проникновенно произнесла осыпанная подарками особа, восторженно глядя на своего благодетеля и посылая ему счастливейшую улыбку. Приняв из рук монарха шкатулку, графиня все же первым долгом развернула свиток, ведь целое королевство – гораздо важнее диадемы, пусть и бриллиантовой.
- О, мон Дье, какое огромное государство! Сколько городов, сколько в них живет людей! Незаурядные ум и талант нужны, чтобы всеми ими править! Ваше Величество – гений, не иначе! – восхищалась фаворитка, разглядывая карту. Когда же кропотливая работа придворного картографа была должным образом изучена, наступил черед шкатулки. Маргарита извлекла из нее изящную переливающуюся диадему тончайшей работы: бриллианты и белое золото. Над ажурным обручем вздымались две лавровые ветви, между которыми искусные ювелиры закрепили огромный бриллиант каплевидной формы.
- Она изумительна! Только человек с утонченным вкусом мог сделать такой чудесный подарок! Благодарю Вас, Ваше Величество! – воскликнула графиня и кинулась обнимать своего любовника.

(сий длинный пост написан, конечно, вместе с Момусом)
- Помилуйте, Ваше Высочество! Как можете Вы, так нелестно отзываться о себе, когда ваши красота и обаяние превосходят все виденные мной ранее подобные добродетели! А я. осмелюсь заметить, видел не мало. Поверьте моему слову - вы прекрасны. Нет, покорный слуга ваш, не смеет даже в мыслях оскорбить честь дофины, тем паче неосторожным словом, но вы Ваше Высочество, будете бесспорно королевой вечера.
Бесарабский низко поклонился.
Пожалуй, с комплиментами, ты свет Пашенька перебрал. У её Высочество есть потрясающе ценное качество. Умна зело - по глазам видно. И книгу подаренную даже открыла для ознакомления. А поелику ещё и склонности обычной женской к коккетству лишена. то фальшь любую, наверняка распознаёт. И хоть говорил ты князюшка искренне абсолютно, но уж больно цветисто. В трубадуры подался, никак, голубь сизый? Перья распушил. Ладно - двум смертям не бывать. Авось извечное светийское - вынесет. Ведь должна же она понять. что не лесть за ради лести, но голосом сердца глаголил...
Принцесса подняла глаза и взглянула на собеседника почти сердито. Он жестокий человек. Либо издевается, либо правду говорит. В любом случае, насчет красоты Аннабель сильно сомневалась. Даже папа хмурился и пожимал плечами, когда говорили о его неудачливой дочери. А уж он-то все знает.
Аннабель в отчаяннии и смущении до боли заломила руки. Если он еще что-то в этом роде скажет, его услышат и тогда не избежать слухов. А их как раз Дюкард боядась больше всего - слишком хорошо знала скорость их распространения.
-Ваша светлость, пожалуйста, хватит об этом. К тому же, как красота может превосходить добродетель? Добродетель, как говорит Библия, самое прекрасное, что есть на свете, - тихо ответила она.
- Позволю себе не согласиться с вами, Ваше Высочество. Самое прекрасное, что есть на свете - это женщины, книги и... тайны. И главное, что всё это взаимосвязанно - на лице князя появилась озорная, совсем мальчишеская улыбка - Судите сами, Ваше Высочество. Женщина - всегда тайна и непрочитанная для мужчины книга. Книга - всегда полна упоминаний о женщинах и тайнах. Тайна - всегда заключена в душе женщины и в нераскрытой книге!
Аннабель широко раскрытыми глазами взглянула на князя. Хорошо еще, что рот не открылся - было бы уже совсем неприлично. И главное, ответить ей было нечего - такие странные вопросы она никогда и ни с кем не обсуждала. Но поддеживать разговор принцесса все же могла. Хотя ее шокировал ответ ее случайного спутника.
-Князь, - с достоинством произнесла Аннабель, - скажите, а не есть ли тайна самое страшное и опасное на свете? Ведь никогда не знаешь, что она скрывает. Может, и красоту, а, может, и смерть.
- Знаете, Ваше Высочество, у нас говорят - двум смертям не бывыать, а одной не миновать. Ещё сто лет назад, молния считалась перстом Божьим и страшной тайной. А что мы ныне имеем. Сие есть разряд лектрический, что тучах возникает. А благодаря чему. Не побоялся мужик мозговитый Сломоухов, покров тайны сорвать. В кабинете у себя лабораторию устроил. Банки специальные понаставил, чтоб молнию вырабатывать. И получилось! Покамест ужи учённые в париках пыльных штаны в академиях просиживают, люди умные науку вперёд двигабт. Прогресс. А то, что люди древнего царства Кеми верили, что когда разгадана будет последняя загадка, расмеётся чудовище, что сфинксом прозывается и закончится мир наш... Может и так, Ваше Высочество, только не грустно ли жить в мире, где всё неизвестно и ежечастно смерти бояиться? Не хоронит ли себя заживо такой человек? Вроде живёт - ходит, дышит, ест. А всё одно главная сущность его - страх! Разве это жизнь?
Посеръёзневший Бесарабский взглянул на принцессу. Сейчас он был совершенно хорош, и даже глаз. что чуть косил, скорее придавал шарм, чем портил.
- Смерть - не самое страшное, Ваше Высочество. Жизнь, подобная тлеющнму костру, догорающему огарку, без взлётов и падений... Жизнь, когда душа, как в темнице погребена в теле твоём... Вот, где страх истинный!
-Да? - Аннабель даже затаила дыхание. Она и не знала, что можно так вдохновенно говорить. Принцесса задумалась. А вдруг он прав? Без взлетов и падений... Так и должно быть, учили ее с самого детства. Все должно быть тихо и мирно. Все должно быть как обычно, по-старому. Много таких слов есть. Душа погребена?
Принцесса чувствовала, что сейчас расплачется. Хотелось возразить этому свободолюбивому дворянину. Наверняка он вырос там, где все это было можно. А здесь? Здесь, в Парадизе, все было как надо. Как и должно быть. Аннабель едва не начала грызть ногти, но воремя спохватилась и жалобно сказала:
-А как еще жить в нашем мире?.. Тут и приличия, и все такое... - и робко замолчала.
Ну вот, князюшка, добился своего. Глаза-то у Её Высочества слезами подёрнулись! Она же здесь, лишняя всем, а ты ей про свободу, про порывы. Ой слепые, неужели не видят, какая она.
- Жить... Жить можно по разному, Ваше Высочество! Можно прожить, свою жизнь так, что потом о тебе будут говорить в веках. И сохраняет память народная лишь тех, кто стремился. А что до приличий, так есть ценности общечеловеческие, кои в завете Ветхом записаны. То десять заповедей, что Богом дарованы, хоть и не верю я в Бого особо. А остальное всё, суть вымыслы людские. Что прилично для христианина, то исмаилиту или сыну израилеву чудно и чуждо. Не жить во зло другим - вот мера главная. Правда сие философии высокие. Здесь мой брат сильнее. Я же - князь снова улыбнулся становясь похожим на проказливого подростка, только что уворовашего слив из соседского сада - скорее игрок. В дуэль ввязаться, в путешествие отправиться - вот это моё.
"Не верит в Бога?!" - это был самый ужасный удар. Аннабель сильно-сильно сжала кулаки, ногти впились в белую кожу почти до крови. Князь рисковал сильно упасть в ее глазах. Тем не менее принцесса, стараясь сдерживать бурю чувств, вызванную этим человеком, так отличавшимся от нее самой, приветливо улыбнулась и выдохнула:
-Путешествия... Хотела бы я побывать где-нибудь еще, кроме Ленории... - она осмелилась бросить робкий взгляд на князя.
- Ваше Высочество, только скажите. И ваш покорный слуга организует вам морскую прогулку, хоть до земель мавров и хашишинов. Ну, разумеется. не позволив им причинить вам хоть какой-нибудь вред!
Принцесса не смогла сдержать несмелого смеха.
-А разве они могут? - слава Богу, князь решил не продолжать пугающей ее темы.
- Право не знаю, Ваше Высочество. Признаюсь вам честно, что вот там, вашему покорному слуге, бывать не доводилось. Но если честно - голос Бесарабского спустился до доверительного шёпота - если честно, Ваше Высочество, очень хочется побывать.
Почему, думала Аннабель, она так счастлива? С сияющей улыбкой она смотрела на князя. Глупо все как-то. Получается, стоит мужчине сказать ей ласковое слово, она уже готова улыбаться ему?! Не подобает это принцессе. Но так хотелось! А, ладно, сегодня свадьба ее племянника, немножко можно.
Из-за ворот замка, тявкая, вернулась Зизи. Видно, она устала ждать хозяйку. Аннабель взяла ее на руки и повернулась к собеседнику.
-Ваша светлость, теперь мне тоже хочется туда. Но, боюсь, сейчас нам пора во дворец - скоро церемония.
- Вы как всегда правы, Ваше Высочество, но позвольте смиренному слуге вашему, покинуть Вас. Ибо мне предстоит ещё встреча с Его Высочеством. Но я с нетерпением буду ждать торжества... чтобы вновь лицезреть прекрасную принцессу!
Бесарабский поклонился, поцеловав поданную руку.
-Ну тогда до встречи, ваша светлость. И спасибо за подарок. Обязательно после церемонии почитаю. И... - нет, слишком много всего хотелось сказать. Нельзя. - Мне тоже пора. Переодеться надо, причесаться, с отцом поболтать, - принцесса сделала реверанс.

Король позволил себе улыбнуться.
-Моя дорогая, если вы готовы, нам следует уже отправляться на эту дурацкую церемонию. Кажется, жители Аррежа нас уже заждались. Насколько я помню все дурацкие подробности, нам придется ехать в этот старый собор, чтобы среди толпы благородной черни выдать принца Филиппа в брак.
Король разом утратил весь интерес к происходящему, углубившись в одни ему понятные мысли. Лишь руки его были по-прежнему заняты фавориткой. Едва заметно подрагивали и то судорожно сжимались, то разжимались пальцы.
-Вина, - ничего не выражающим тоном произнес король. – Вина, и мы постараемся выдержать все испытания.
Король ухмыльнулся одними губами. Глаза его оставались столь же жесткими как обычно.

-Ах, месье Стефан! – мадам Паринье в священном ужасе поднесла руки к груди. – Быть того не может.
К сожалению, мадам Паринье оказалась неправа. Что могло – уже случилось. Она так и осталась стоять на пороге мансарды, с деланным ужасом разглядывая погром в комнате доктора.
-М..мои лекарства! Мои инструменты! М..моя мебель! Здесь словно армия прошла!
-Армия злодеев, месье, - мадам Паринье охнула, взвешивая возможность, а не потерять ли ей сознание, тем самым избежав неприятного разговора. К сожалению, от столь заманчивой перспективы пришлось отказаться. – Месье, вы не разорены?
Животрепещущий вопрос. Но Стефан лишь недовольно отмахнулся от него.
-Нет, мадам, но… это переходит всякие границы. Клянусь! Приехав в Арреж, я рассчитывал приобрести здесь спокойную практику, которая позволила бы мне не бедствовать на старости. Но такое… - тут доктор замолчал от накотившей на него волны возмущения.
А затем наступили часы уборки. Мадам Паринье, сославшись на неотложные дела, исчезла у себя. Посетители, получившие неожиданную свободу, поспешили наверх, но застав Брюмера в столь неожиданном состоянии и окружении предпочли ретироваться.

Карета уже выехала за городские ворота. То ли дорога была такой гладкой, то ли отличные рессоры смягчали толчки на ухабах...
Люстин, развалясь на мягких подушках, прикидывал, во что именно влип и долго ли ему в этом самом... оставаться.
По идее надо бы удирать именно сейчас. Остановить карету, объяснить кучеру, что молодому господину срочно требуется в придорожные кусты. И пускай ждут, пока он из этих кустов вернется...
А потом что? В столицу лучше не возвращаться. Надо добираться до какого-нибудь другого города. Пешком. Без гроша. И никому не продашь по пути свое роскошное одеяние – крестьяне, что ли, его купят?
В конце концов, он может попасть в беду везде. Так почему бы и не во дворце?..

совместно с бабкой Гульдой

- Вы прекрасны, Мадлон, - буквально промурлыкал Франсуа.
Сладко потянувшись, он обнял девушку и прикрыл глаза, наслаждаясь последними минутами спокойствия перед суматохой, царившей во дворце, которая, как бы это ни было прискорбно, должна была затронуть и его. «Вернее, - подумалось Люсьеру, - Я сам вольюсь в этот бесконечный поток, захлестнувший, кажется, все на свете блестящей помпезностью, сколько я еще выдержу, прежде чем сорвусь и буду казнен? Ах, нет, ведь где-то в шкафу у меня есть всегда улыбающаяся маска».
– М-м-м, – блаженно протянула Мадлон, – но в глазах уже таяла пелена счастливого беспамятства, взгляд уже искал платье (не смялось ли?). – Сударь, вы поможете мне затянуть корсет? Не хотелось бы тревожить вашу сердитую служанку...
Когда корсет затягивают не руки подружки, с которой живешь в одной комнатке над портняжной мастерской, а ловкие и ласковые мужские руки... о, этот процесс грозит затянуться!
Но всему приходит конец - и вот уже Мадлон у дверей...
– Ой, а рубашки! Могу ли я сказать мадам, что клиент доволен работой нашей мастерской?
Франсуа весело улыбнулся и кивнул.
- Передайте ей, что рубашки пришлись мне по вкусу, - прошелестел его голос. – Я доволен и, быть может, в скором времени сделаю новый заказ.
Закончив говорить, юноша, не отводя глаз, красивым и медленным жестом послал девушке воздушный поцелуй и слегка поклонился.
Уже на пороге Мадлон обернулась и сказала с намеком:
– Ах, сударь, эти рубашки шила я...
И дверь затворилась за лукавым бесенком...
- Очень милая особа, - вновь потягиваясь, произнес Люсьер, - приятна и легка в общении… Но нас ждут неотложные дела: мне нужно спасти короля, без меня он рискует помереть от скуки.
Франсуа улыбнулся откровенной фальши в своем голосе и принялся одеваться.

Расставшись с князем, принцесса помчалась по опустевшим коридорам в свои покои. Как ни странно, по дороге она почти никого не встретила, только прислугу да несколько приглашенных гостей не самого высокого происхождения. Но Аннабель была только рада – не хотелось, чтобы кто-то видел, как она весела.
Прошмыгнув в туалетную комнату, принцесса воззвала к Мари, которая болтала со второй служанкой в спальне. Оказалось, что все собачье семейство уже было возвращено домой, и Зизи присоединилась к родственникам. Ее хозяйка как тетушка венценосного жениха должна была обязательно явиться на церемонию его венчания, тут уж не отговоришься мигренью. Поэтому еще пару недель назад отец вынудил ее заказать новое платье для выхода в свет. Его привезли совсем недавно и еще не показывали принцессе – королевская дочь не хотела видеть одеяние, в котором ей предстояло мучиться. А теперь Аннабель Дюкард жаждала на него взглянуть и оценить. Почему-то сейчас ей хотелось выглядеть хоть чуть-чуть попривлекательней, чтобы оправдать такие странные комплименты со стороны чужеземного князя.
Аннабель села у зеркала, распустила непослушные рыжие волосы и открыла шкатулку с дорогими украшениями, которые, правда, одевала очень и очень редко. Тут Мари поднесла платье.
Принцесса увидела его отражение и лишилась дара речи. Сиреневое, с оборками, кружевами, белыми вставками по корсету, оно было прелестно! Аннабель сидела в восхищении и боялась прикоснуться к этой красоте. Наверное, это папа приказал создать такое чудо – было все равно. Правда, раньше. Принцесса тихо ликовала – вдруг Мари что-то подметит. Властной рукой Аннабель отстранила платье и позвала остальных служанок помогать ей с прической – с рыжими кудрями она никогда не могла справиться сама.

Жаклин удовлетворенно посмотрела на дело рук своих: абсолютно чистую серую кобылу, которая прядала ушами и косила на нее глазом.
- Ну что, девочка, пойдем я тебя поставлю на место и рассмотрю при свете, тот самый подарок, - и тут же со смехом добавила, на возмущенное фырканье Жимолости. - Нет, конечно, он не лучше тебя, красавица моя. Мне просто любопытно.
Кобыла снисходительно качнула головой и последовала за девушкой, тут же набросившись на душистое сено, что оставил ей конюх.
Солнечный свет резанул по глазам, когда Жаклин покинула полумрак конюшни, заставив прищуриться. Пришлось ориентироваться на громоподобное ржание и топот копыт.

Соланж эти нежности уже порядком поднадоели. Она не видела смысла в этот день, не самый заурядный с точки зрения государства, да и отдельных личностей, столь вульгарно пренебрегать приличиями. Впрочем, победителей не судят, а короли являются триумфаторами по праву рождения. Они могут проиграть только однажды- Смерти, да и то потому, что умирая, перестают быть королями.
Сама девушка не находила в диадеме ничего изысканного. Единственная его ценность заключалась в камнях, которые явно тянули на кругленькую сумму.
Но, поддаваясь инстинкту самосохранения, девушка изобразила на лице крайнюю степень восхищения. Если бы спросили ее мнения, то королевский подарок незамедлительно был бы провозглашен самой очаровательной драгоценностью, которую ей, Соланж Клери, доводилось видеть. Впрочем, ее никто ни о чем не спрашивал и даже, казалось бы, не замечал.

Слуги, равно и королевские и слуги знатных лиц держались в напряженном ожидании. Казалось, чем ближе начало, тем все больше и больше мелких и крупных проблем проявлялось. То на платье обнаружится складка, то организаторы обнаружат, что улочка по которой намеревается проехать королевский кортеж чересчур узка. А это труды. Причем спешные.
Город гудел заранее. Какая уж тут работа? До начала церемонии оставались считанные часы.

Бывает же так в стране, что абсолютно ничего не складывается. Налоги не собираются в полном размере, а если и собираются, то королевских сборщиков грабят по дороге. Или очередной фаворит оказывается существом кристальной чистоты, что аж зубы сводит от его проектов. Или придворные потеряют всякий страх и сквозь рукава начинают выполнять монаршие указы.
Решение со всем этим одно-единственное – сила. Прямая и непобедимая. Неугодных в тюрьмы, войска на дороги, в села да в леса на поиски разбойников. Фаворита мягко и незаметно «удалить».
-Маргарита, - король кивнул своей фаворитке. – Я направлюсь прямо в собор. Дорогая моя, составьте компанию нашей дофине. Боюсь, ее родственники не слишком ответственно подошли к этому делу. Если бы не заключенные соглашения, я бы посчитал, что принцессу нам отдали с глаз и из сердца вон.
Король развернулся и пошел к выходу, попутно отдав несколько приказов. В частности: разыскать шута, архивариуса, начальника стражи, выпороть служанку (одна штука), котов (одна штука), выгнать вон со двора одного придворного, найти, наконец, этого паяца, этого скудоума и этого твердолобого…

-Мои капли, - Брюмер горестно вздыхал, убирая мусор, в коий превратились бывшие еще в недавнем прошлом мензурки, склянки, порошки, горшки и котелки, гербарии и связки растений. Некоторые из наиболее хрупких инструментов, как то увеличительные лупы и (самое большое огорчение) дорогущий микроскоп, настроенный на десятикратное увеличение (!!!).
Постепенно огорчение сместилось на второй план. Доктор думал.
«Кто мог такое сделать? Коллегия врачей университета Аррежа? Придворные щеголи? Королевский шарлатан?»
В конце-концов доктор медленно нагнулся и положил совок на пол. Накинул легкий плащ и неторопливо направился наружу. По парадной лестнице.
Прознав о событии в мансарде, привычные посетители почли за благо своевременно испариться, поэтому путь Сефана оказался чист и свободен. Кивнув взволнованной хозяйке, доктор степенно вышел на улицу.
Улица Трилистника лежала в стороне от пути следования участников церемонии, однако и здесь царило необычайное оживление.
-А, месье Стефан, месье Стефан! – доктор обернулся на голос. На веранде перед кафе сидел Леонард Монк. Кожевенных дел мастер. Почти что крупный предприниматель. Увы, сей сударь имел превеликую склонность к азартным играм. Поэтому с легкостью мог потратить любые деньги на кости, карты или ставки, вместо того, чтобы вложить их в развитие дела.
-Месье Стефан, вы слышали новость? Поговаривают, принц крутит роман с самой фавориткой короля!
Брюмер поморщился.
-Чушь какая. Месье Леонард, не слушайте уличные байки. Могу вам авторитетно сказать, что принц верен своей суженой.
-Эк вы сегодня серьезны. Ну может и не со старой Марго, но не будет же молва болтать бес толку, как думаете? – месье Монк блаженно потянулся в своем кресле к чашке с кофе. – Так что может не все там и чисто. Куда вы, месье Стефан? Не откажетесь пропустить послеполуденную чашечку кофе?
-Увы, мастер Леонард, я спешу. Кто-то вломился в мою квартиру и уничтожил все мои инструменты. Я должен с этим разобраться.
Брюмер коротко кивнул и последовал прочь. Месье Леонард Монк подобрался в кресле. Глаза его горели. В уме зарождалась очередная история.

Расставшись с братом, Филипп отправился в свои покои, обрадовавшись тому, что не обязан более сопровождать венценосного деда к его любовнице. Время начала церемонии было близко, а ему еще надо было одеться к свадьбе.
В качестве свадебного наряда он решил надеть парадный мундир своего полка, полковником которого он являлся. Военный мундир всегда красит мужчину, а на нем он сидел как влитой. Парадный мундир был белого цвета, с золотым полковничьем шитьем по обшлагам рукавов, карманов и воротника. Карманы, украшены брильянтовыми пуговицами. Вытачка бортов камзола небесно голубого цвета, украшенная золотым шитьем, и брильянтовыми пуговицами. На поясе офицерский шарф, голубого цвета, с золотой бахромой.
Войдя в свои покои, он приказал подавать наряд, и решил немного отдохнуть после прогулки в кресле.
В это время доложили о его Сиятельстве Князе Бесарабском, который просит об аудиенции.
Это, хорошо, что он сам пришел, - подумал Филипп, и велел проводить князя к нему.

Мари только на минутку вышла из туалетной комнаты в спальню за серебряной брошкой принцессы, как из-за двери послышался жалобный визг. Служанка метнулась назад, и ее испугаанным глазам предстала жалостливая картина - Аннабель Дюкард сидела на полу и обиженно прижимала к губам мизинец. Вокруг прыгала Зизи, нервно потявкивая.
Принцесса готова была разреветься.
- Мари... - умирающим голосом произнесла она, - платье, оно... - Аннабель всхлипнула, - порвалось!
Девушка помогла дочери короля подняться и усадила в кресло. Собачка сердито дернула ее за юбку, но служанка только шикнула на зверька.
- Ваше Высочество... Успокойтесь, пожалуйста. Где порвалось?
- Туут... - тонкие пальцы разгладили блестящий атлас, открыв на юбке у талии темный разрез длиной с ладонь. Около него расплылась маленьким пятнышком капелька крови из порезанного пальца. - Я... я только хотела ниточку убрать... А ножницы липкие почему-то... И они соскользнули! - больше Мари не удалось ничего услышать, ибо рыдающая Аннабель явно не могла здраво мыслить.
Повздыхав о везучих королях, у которых такие пустяковые проблемы, служанка оставила заплаканную госпожу на попечение коллеги и понеслась вниз сообщить камергеру о трагедии, чтобы он срочно достал где-нибудь портного.