Не добежав до группы людей всего десятка метров, Ашка остановилась, склонила голову на бок и разинула рот. Руки ее повисли как плети вдоль тела, глаза затуманились, на лице застыло отсутствующее выражение. Через полминуты такого вот молчаливого неподвижного стояния по подбородку ее потекла тонкая струйка слюны, но женщина этого не замечала: она думала.
Думая, Ашка полностью отключалась от внешнего мира. Он мешал ей сосредоточиться и сообразить, что к чему. А сообразить было ой как нужно.
Среди героев. посланных ей на встречу Лошадью, оказался варвар. Нет, не протсо варвар, а знакомый на лицо варвар. Ашка старалась вспомнить, где видела его, но пока ничего не получалось.
Знакомый Герой поздоровался. Голос его вывел варварку из ступора. В голове что-то щелкнуло, словно Лошадь шепнула на ухо ответ на вопрос.
-- При-ивет, Шенк. -- Она улыбнулась, продемонстрировав миру все свои ровные крепкие зубы, вот уж чем-чем, а здоровьем Лошадь ее не обделила. -- Ашка пришла. Долго долго шла навстречу Лошади, а потом пришла. И теперь -- вот Герои, которых Лошадь избрала. А Лошадь сказала: иди к Героям. Вот. При-ивет!

Друзья молча отправились домой, говорить совершенно не хотелось, да и ни к чему были беседы. Они отлично понимали ощущения друг друга, хоть и не признавались в этом. Вечер разочаровал всех троих, и ребята знали, что на следующий день они снова соберутся вокруг пёстрой доски, размеченной гексагонами... Там теперь их настоящая жизнь.

В лесу начало смеркаться и пора было подумать о ночлеге. По обоим сторонам тропинки была глухая, негостеприимная чаща, не оставлявшая надежды на то, чтобы разбить нормальный лагерь. В довершение неприятностей, из лохматых серых туч полил дождь, лишая друзей сухих дров для костра.
После этого, день можно было бы считать совершенно неудачным, но Создательница не оставила своих подопечных...
За очередным поворотом взгляду путников предстал покосившийся домик. Не дворец, но хоть какая-то крыша над головой. Всё говорило о том, что жилище было обитаемым: у стены поленница, заботливо укрытая тентом, чистенькие окна с пестрыми занавесками... Только вот дверь была распахнута настежь - какой бы хозяин оставил её открытой в такую дождину?

Оставшийся путь до хутора Микела прошёл без приключений. Изморось вчерашнего дождя больше не лилась на головы, но было прохладно. Согревались движением.
Хутор ещё дремал. Откуда-то справо раздалвалось одинокое ржание. Но ни петушиного разноголосья, ни собачьего лая слышно не было. У околицы Толуник знаком остановил группу.
- К кузнецу и за лошадьми сходим мы с Торресом. Или будут другие предложения? Кому нужно какое оружие - заказывайте сейчас. Ната, деньги хозяина ещё у тебя? Если не против, я займусь закупками сам. А Торрес, - лучник ухмыльнулся краем губ, - не даст мне обсчитаться не в нашу пользу.

Дождь полил как всегда некстати. Но огорчаться из-за непогоды Карион уже давно отвык - что толку? Облакам нет дела до людей, которым не нравится мокнуть под осенним дождем, у облаков своя небесная жизнь. Он остановил коня лишь только для того, чтобы достать свой плащ и набросить на плечи Мелиан. Гордая девушка попыталась отказаться, но воин отмел все её возражения. Сам он в кожаном доспехе, который неплохо защищает от воды, а вот она - в легком платье.

К счастью, вскоре они наткнулись на небольшой домик, похожий на избушку лесника.
- Удача. В такую погоду крыша над головой и огонь в очаге дорогого стоят. Думаю, хозяин не откажет в приюте путникам.

Но, судя по всему, хозяина в доме не было - открытая дверь выглядела просто нелепо. Если лесник ушел - дверь была бы заперта, если дома - тем более, в такой-то дождь. Карион спешился, помог девушке слезть с коня. Погладил Топаза по морде и, зацепив поводья за ближайшее дерево, направился ко входу.
- Не нравится мне это, - пробормотал юноша вполголоса, вытащив кинжал и громко окликая:
- Хозяин! Есть здесь кто?

Но никто не откликнулся на крик Кариона, пустой дом отозвался тишиной, нарушаемой лишь стуком капель по крыше. На пороге валялся старый плащ, зацепившийся за ручку двери и теперь мокнувший под дождем. Дом был не слишком большой, но при желании все шестеро без труда могли бы разместиться в нем на ночлег.
Мелиан пошла следом за Карионом, кутаясь в его плащ, но не от холода - её платье, несмотря на видимую легкость, было достаточно теплым - а от холодных струй дождя.
Девушка выглянула из-за спины молодого человека, раглядывая тёмное пространство хижины. С улицы трудно было что-либо разглядеть, но казалось, что дом пуст.
Крис тоже спрыгнул с коня, он и так всю дорогу сдерживал злость и непонятную ревность, наблюдая за тем, как Мелиан едет вместе с Карионом, а потом ещё этот плащ! Но теперь они остановились, и он может нарушить их единение.
- Подожди, это может быть опасно! - менестрель подбежал к девушке, загораживая её от входа собой.
Но Мэлиан наградила его таким взглядом, что несчастный парень почувствовал себя полным идиотом.
- И как ты собрался меня защищать? Может, споешь врагам песенку, и они в страхе разбегутся? - Холодно отчеканила Мэл, а Крис залился краской и закусил губу от досады.
А девушка уже тем временем положила ладонь на плечо Кариона и тихонько спросила:
- Попробуем зайти внутрь? Кажется, хозяин не думает нам отвечать...

- Не-а, не против.

Ната пошарила в кармане брюк и выудила оттуда горстку хозяйских монет. И передала их Толунику. Затем еще раз осмотрела карманы брюк и убедилась, что отдала все монеты. Достала из куртки два кинжала, задумчиво повертела в руках и снова обернулась к Толунику:

- Еще штуки три-четыре кинжалов мне не помешают. Топоры не надо. В общем, принеси чего-нибудь легкого острого метательного.

Размеренно шагая по нетронутому снегу, Ирва изредка оглядывалась на спутников, временами пропуская остальных вперед и дожидаясь отстающих. Сделанные на скорую руку снегоступы были вполне приличными, но немногие из путников умели на них ходить. Не передвигаться, а именно ходить – час за часом на широких колодках, мерно пружиня на каждом шагу... Чаще других тихие советы охотницы слушал цверг, и о каждом случае остальные могли узнавать по более громким (и менее цензурным) ответам бородача.
Когда дорога окончательно ушла в горы, женщина и сама сменила вчерашние лыжи на ступы, объявив короткую передышку, и перевешала снаряжение, чтобы лук с колчаном оказались наверху. Приготовления не укрылись от остальных, отчего компания также развьючилась и встопорщилась, вызвав неприязненное фырканье следопыта. Однако комментировать Ирва не стала, понимая что горбатых, а в данном случае вояк, могила исправит. Раз уж общество сочло нужным париться с клинками и прочими кувалдами наперевес, шатаясь на своих снегоступах еще больше, его святое право. Ирва ведь не гарантировала, что переведет через перевал как по паркету, представив в другом конце Пустошей набор свежих и счастливых путников-прогульщиков...
Через четверть часа подняв отряд, она удивительно вежливо попросила в ближайшее время всем заткнутся – глядя почему на "всех" в составе Мо и Туза – и не искушать лавины своей лингвистикой, в противном случае посулив такие похороны, что при должном везении тела сохранятся несколько веков. После чего в том же темпе отправилась вперед, оставив спутникам размышлять о тайнах мироздания и женской логики. Впрочем, когда еще через полчаса была пересечена граница гексагона, за которой открылись крайне неприятные, заснеженные уступы, предупреждение насчет лавин прояснилось.
По привычным ориентирам отыскивая дорогу и сохраняя внешнюю невозмутимость, Ирва однако была в изрядном смятении. Позади осталась Алая таверна, остались и те, кого она привыкла считать друзьями. Склад характера не позволял охотнице хвататься за голову и вопрошать "как же так?!", тем более логика давно все объяснила, напомнив несколько случаев не самой удачной охоты на оборотней. Когда некоторые погибали, а другие чудом... ну да, чудом, спасались. Особо переживать за мертвых Ирва тоже не собиралась, но вот мысли о возвращении – если оно будет – сильно смущали. Возвращаться охотница не хотела. Идиотское выражение насчет взглянуть в кое чьи лживые глаза подходило как нельзя кстати, да и не жаждала дочь Арх'Гула становится тварью пустошей. Один облик и здравый ум ее вполне устраивали, а возвращение обещало именно такую мохнатую перспективу. Ирва прекрасно знала всех оставшихся в Таверне и ее хозяина в первую очередь. Может ее и терпели раньше... скажем, из любви к прекрасному – шутка, конечно, - но терпеть отдыхающего в Алой следопыта совсем другое дело, чем терпеть вооруженного-охотника-на-волков-знающего-что-тот-в-логове-оборотней.
В общем...
Маршрут отвлекал от неприятных мыслей, но Ирва все больше убеждалась, что в эти края уже не вернется. Хотя Пустоши велики, и таверн в ней немало... Гхм, наверное. Короче, подумает и решит на Юге. Ее ведь до Сайда нанимали. Причем все сразу. Да, новая тема для размышлений - что столь разномастной компании одновременно приспичило в Сайде...?

Артего чуть было не прикусил язык, и зачем ему вдруг захотелось сказать, что в доме никого нет, поскольку он никого не слышит. Раньше ищейка не допускал таких ошибок. Да, он так и не произнес это вслух, но про себя Грей уже корил себя, вполне расценивая возможность допустить оплошность как саму оплошность.
- Надо куда-то поставить коней, не бросать же их под дождем на всю ночь, - "было видно", что купец очень заботится о сохранности одной конкретной лошади, то есть своей. - Надо натянуть какой-нибудь тент хотя бы...
Артего зашагал к дверям дома, пройдя мимо спутников, сейчас только беззаботный балбес мог бы так себя вести, но именно эту роль и нужно было сыграть Грею. чуть нагнувшись, ищейка переступил порог хижины.

- Подожди, я сейчас. - Коротко ответил Карион, шагнув внутрь практически одновременно с Артего. Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть беспорядок царивший в избушке. Полка на стене покосилась явно от удара, ножка стола была надломлена, повсюду были разбросаны всякие мелкие предметы. Грубый соломеный матрас валялся рядом с кроватью. Все было перевернуто вверх дном, на полу застыла лужа похлебки, вытекшей из котелка. Как смог оценить воин, погром случился день или два назад, но вряд ли сегодня - огонь в очаге давно погас и угли уже остыли. Дом явно был пуст.

- Заходите, - позвал он остальных. - Тут никого нет, хотя непохоже чтобы владелец покинул жилище добровольно.

Вспомнив о странном нападении волков, Карион заколебался - может бросить подозрительное место? Может быть кто-то преследует их, тогда лучше будет переночевать в лесу. Сам он, наверное, так бы и поступил, но Мелиан явно была неподготовлена к подобной жизни. Да еще как назло дождь пошел. Ладно, остаемся здесь, а там уж видно будет.

Эдельвейс была растеряна. Место, выбранное спутниками для ночлега, ей не нравилось, но она устала не меньше, чем другие.
Усталость навалилась на плечи, окутала, словно шерстяной плащ, который окончательно промок и облеплял, затрудняя движение. Отчего-то вдруг стало очень легко и радостно...
Эльфийка с тончайшей улыбкой на губах раненой птицей свалилась без сознания под ноги Эдвина...

Приключений действительно не было, если не считать Ашку непрерывным приключением. Шенк с довольно мрачной миной взял ее под руку и пошел за группой замыкающим. Кайл хранил молчание до деревни, но в ответ на реплики Толуника и Наты вскипел:
– А полная экипировка тяжеловооруженного конника вам за мой счет не требуется? Между прочим, могли и спросить! И сейчас еще можете! Хотя бы из вежливости! А я еще тут и могу пойти тоже.
В этом духе старик продолжил еще минут пять, но, сбросив пар, вспомнил, что раз уже доверил им деньги, так что нет смысла решать все вторично.
– Ладно, но только побыстрее. Деньги по возвращении сразу отдаете мне. Будут пустые расходы на всякие излишества – вычту из оплаты!
После всей этой тирады Кайл остался весьма доволен своей расчетливостью и решительностью.

Друг Карион позвал внутрь. Эдвин обернулся внимательно изучив горизонт, пожалуй ему единственному ночлег в брошенной избушке казался безопаснее, чем в лесу. Воин прекрасно понимал, что мечей в отряде не так много, и случись что – оборонять дом будет проще, чем сражаться на открытой местности. А от погони с дамами им не уйти.
«Все правильно если речь идет о сражении, но если вооруженные враги не единственная опасность» - Эдвин погрузился в эти думы, и буйство молодой фантазии заиграло всеми красками: злые волшебники, драконы, тайные заговоры и он Эдвин - спаситель. Картина как он вырывает прекрасную Эдельвейс из лап чудищ и уносится на боевом коне вдаль внезапно прервалась, настоящим падением эльфийки, и ее спасение от удара, оказалось для воина более реальным. Эдвин насколько это возможно быстро подставил руки, но перехватил девушку почти у земли, лишь высота стебелька эдельвейса оставалась.
Стражник нагнулся и нежно подхватил легкое как перышко тело Эдельвейс на руки и беззвучно прошел с ней внутрь. Найдя покосившуюся деревянную кровать, застеленную пыльными шкурами, неизвестных уже животных, он осторожно положил ее на край. И еще раз, мысленно поблагодарив городские власти, за то, что выдают стражникам добротные вещи, Эдвин снял с себя плащ, обнаружив, что с внутренней стороны он не вымок от дождя. Мгновенно расстелив его на кровати, воин переложил эльфийку на плащ. - Похоже она очень устала – ели слышно он сказал спутникам, а затем шепнул ей на ухо: - набирайся сил.

При более тщательном осмотре, позади дома обнаружился широкий деревянный навес, ставший отличным укрытием для лошадей от дождя.
Внутри хижины оказалось достаточно уютно, несмотря на царивший погром, в углу притаилась небольшая печка, но главным достоинством жилища была сухость и отсутствие пронизывающего до костей ветра.
Крис перевернул валявшуюся рядом табуретку и предложил Мелиан присесть. На сей раз девушка не отказалась от услуги менестреля и устало, но по-прежнему грациозно, опустилась на сиденье. Её тело гудело от непривычной езды верхом, но она всеми силами старалась не показать своей усталости. Она - посланница, а значит должна быть сильной. Но физическая оболочка Мелиан отказывалась повиноваться её воле, настойчиво требуя отдыха и пищи.

Убедившись, что с лошадьми все в порядке, Артего снял поклажу и вернулся в дом, тут же принявшись быстро шуровать у печки. Сложив сухие поленья в топку, Грей аккуратно развел огонь и прикрыл жерло печи заслонкой, дожидаясь, когда первый самый густой дым уйдет вверх по трубе. Через несколько минут дрова уже весело потрескивали, а избушку стало наполнять тепло природного огня и прогревшейся печи.
Покончив с этим делом, Артего принялся доставать провизию из седельных сумок. Небольшой, но питательный ужин после дня, проведенного в седлах, да еще и под дождем, был бы сейчас совсем не лишним.

Пока маленький отряд двигался к хутору, Ашка чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Радовалась варварка как ребенок. И выражала свою радость тоже по-детски.
-- А герои куда идут? Лошадь сказала Героям, где будет их ждать и возьмет себе на спину? А Герои умеют ездить на Лошади? Ой! Какой цветок! – она сорвалась с места и помчалась в сторону от дороги, а через пару минут догнала отряд и гордо протянула Натаиль свою добычу.
-- На. Он красивый, да? Красивый? Ну скажи, красивый? Воткни в волосы! У Ашки две сестры, и одна сестра, она все время носит цветок в волосах. Ты тоже носи. На!
Затем внимание умственно отсталой привлек лук Толуника.
-- А ты из него далеко стреляешь? А до гор дострельнуть можешь? А до края степи? А до неба? А по небу бегает Лошадь. Если ты выстрелишь в небо, то не попадешь в нее? Лошадь, она сильная. Она много-много… Нет, много-много-много Героев может везти! А ты умеешь верхом ездить? А куда мы идем? Мы идем драться с врагами, да? Ашка тоже может драться с врагами! Как ударю больно-больно! Раз! И все враги убегут! Ашка сильная, поэтому Лошадь и выбрала Ашку. А как тебе Лошадь сказала, что тебя выбрала?
В конце-концов, когда все устали отмахиваться от назойливой варварки, она нашла себе новое развлечение: принялась бегать вокруг отряда, преследуя бабочек, ящериц и даже слепней. При этом Ашка распевала во все горло то, что считала песнью. Ни голоса, ни слуха у нее не было, но пела она громко и воодушевленно:
-- А вот идет по степи кочевница Ашка!
И герои тоже идут!
Их всех выбрала Лошадь!
Огненная Лошадь, она скачет по небу!
А по земле бежит ящерица!
Зеленая ящерица!
А если ящерицу схватить, она выбросит свой хвост!
Ашка пробовала!
Ашка идет с Героями бить врагов Лошади!
Больно-больно бить!
Бах!
Ла-ла-ла!
А по небу плывет облако,
Оно похожее на гору.
А теперь похожее на волка.
Волки, они плохие!
Волки охотятся на лошадей!
Уходи, небесный волк!
И он ушел и стал горой опять.
А Ашка идет по степи и поет!
Ашка любит петь про Лоша-а-адь!
Ай, а Шенк толкается!
Ло-о-о-ошадь, Шенк толка-а-а-ается!
А Героиня, она идет все быстрее!
Ашка догнала! Вот цветок! На, Героиня!
Ла-ла-ла-ла!
Ашка поет и степь слушает!
И Лошадь на небе слушает!
Лошадь улыбается!
А лучник, он уши за-а-а-аткнул!
Герои идут все быстрее!
И Ашка тоже идее-е-е…ммммм…
Шенк, твоя рука не вку-у-усная!
Ла-ла-ла-ла!
А когда Герои придут, там будет стоять Лошадь!
И она всех повезет по небу!
А старый Герой скривился.
Наверно, ему больно!
Когда Ашке больно, она тоже кривится!
А Шенк скорчил рожу!
Смешную-смешную рожу!
Лучник, куда ты бежишь?
Ты хочешь поскорее найти Лошадь?
Ашка тоже умеет быстро бегать!
Очень-очень быстро бегать!
Ашка гоняется за ве-е-етром!
А Героиня тоже бегает!
Давай бегать наперегонки!
Ла-ла-ла-ла!
А вот пролетела бабочка, такая красивая!
Она красная, и коричневая тоже!
А у Ашки коричневая куртка!
Ой, Ашка писать хочет…
Вот под такой аккомпанемент отряд и вступил в хутор, где, слава всем богам, варварка наконец-то замолчала.

Воин подошел к купцу, который разгружал седельные сумки:
- Похоже, жизнь полная скитаний, как сплошная ярмарка приучила к тяготам? Я это говорю, потому что вижу, как ловко у тебя все получается, огонь разведен и согревает наше временное убежище, я помогу тебе с сумками.
Отнеся в дом все необходимое Эдвин, оставил провизию на столе, и придвинув к нему пару скамей позвал всех желающих подкрепиться.
Спустя полчаса, когда походный ужин был близок к завершению, воин бросил робкий взгляд на Эдельвейс, которая так естественно и одновременно величественно возлегала на старой кривой кровати. Он захотел позвать ее к столу, но не стал будить, ничто так не восстанавливает в походе, как сон.
- Пусть спит. Решил для себя Эдвин и грустно вздохнув, встал из-за стола. Выйдя за дверь, стражник стал обходить дом вокруг, профессионально изучая округу. Дом может, и казался ему безопасным, но внимательно все проверить лишним не будет.

Эдель очнулась. Она никак не могла объяснить себе свой внезапный обморок. Вроде бы не так уж сильно она и устала...
Ее спутники уже поужинали, и Эдельвейс, равнодушно скользнув взглядом по столу, решила выйти на улицу. Что бы ни лишило ее сознания, это явно находилось не внутри домика, а вне его. В голове эльфийки словно поселился крохотный комарик беспокойства, заставлявший Эдель пойти на улицу. Зайдя за угол дома, она столкнулась с Эдвином, да так, что чуть было не упала снова. Одна надежда - на ловкость молодого стражника...

- Скитания мне выпадают нечасто, - ответил Грей, пока выгружал провизию на стол. - Другое дело - жизнь, когда все, что есть и все, что вокруг зависит от тебя. Третий сын мастера-кожевника, тут либо ты начинаешь вертеться, либо прямая дорога в канаву у трактира.
Когда ужин был окончен, Артего заботливо убрал все, что осталось, и забрался на печку. Наверху было чисто и убрано, никаких признаков пыли и паутины, прежний хозяин следил за своим домом. Подстелив плащ, Грей улегся спать, продолжая краем уха следить за происходящим, пока сон не смежил его глаза.

В то время, как Мелиан жадно (но изящество и тут не покинуло её) поглощала скромный ужин, Крис не съел даже кусочка. Не свойственная молодому менестрелю меланхолия, съедала его изнутри, и когда все закончили с приемом пищи, он присел у камина, как в привычных для него тавернах, и взял в руки флейту.
- Надеюсь вы не будете против, если я сыграю вам перед сном? - Он легко коснулся губами флейты и домик наполнился печальной мелодией.
Крис отправил Мелиан тоскливый, горячий взгляд и, опустив флейту, запел:

Холодные слова, холодный взгляд,
Так от чего же сердцу стало жарко?
Из снега белого соткали твой наряд
И лик подобен статуе из парка…
Застывшее, как в камне, совершенство,
Но я себя теряю каждый раз,
Когда тебя я вижу – верх блаженства,
Твой стройный стан, сиянье синих глаз…


Вместе с белым снегом ты пришла.
Взгляд, как лед, но обжигает сильнее огня.
Если ты можешь – люби меня
Если ты захочешь – убей меня.


Ты гордостью поспоришь с небесами,
А равнодушием - с бескрайностью полей.
И не расплачешься жемчужными слезами,
Мне не увидеть грусть твоих очей…
Но, как безумец, я в огне сгораю,
Себе я места не могу найти!
И каждое мгновение мечтаю,
О том, чтоб наши встретились пути.


Вместе с белым снегом ты пришла.
Взгляд, как лед, но обжигает сильнее огня.
Если ты можешь – люби меня
Если ты захочешь – убей меня.

Между куплетами и припевом тоскливо подпевала флейта, а глаза певца возвращались к Мэлиан, которая, казалось, осталась равнодушной к крику его души.

Толуник кивнул и, не глядя, следует ли за ним Торрес, пошёл к деревне. Песни Firb могли достать кого угодно. Теперь он хотя бы некоторое время её не услышит. Кузнеца нашли сразу. Его закопчённая хибара стояла чуть ли не в центре хутора. Кузнец, судя по всему, был не из лучших. Над входом на разных по размеру цепях висел проржавленный меч, выкованный ещё тогда, когда дед этого самого кузнеца ещё был подмастерьем. Вокруг избы без всякого порядка были накиданы куски ржавого металла всевозможных форм. На стук вышна невзрачная женщина лет сорока в грязном переднике. Мельком взглянув на подошедших, она скрылась в доме, так и оставив дверь полуоткрытой. Минут через пять на пороге показался сам кузнец. Чёрная борода с характерными подпалинами украшала его сильно помятое лицо с ещё слипающимися после сна глазами. От него разило кислыми щами, недельным потом и самогоном.
- Ну и? - тон кузнеца не вызывал сомнения, что тут, на этом хуторе, он величина весьма значимая, чем безнаказанно пользуется в своих интересах.
- Оружие есть? - Толунику кузнец не понравился, но нужда в оружии была сильнее личных приязней.
Кузнец не то, чтобы сразу протрезвел, но его лицо изобразило настолько живой интерес, насколько было способно в это утро.
- Чего изволите?
- Показывай всё.
- Тогда - за мной.
И кузнец двинулся в глубь дома, по ходу задевая мосластыми руками за предметы обихода и тихо чертыхаясь при этом.
Толуник последовал за ним.

Пока Артего готовил пищу, Карион взял на себя заботу о лошадях. Вычистив их, напоив и задав корм, он вернулся в хижину. Со стола уже аппетитно пахло ужином и воин с удовольствием съел свою порцию. На улице уже стемнело, лишь только отблески огня в печи, да пара зажженных лучин освещали помещение. Все потихоньку начали собираться спать. Несмотря на видимость безопасности следовало выставить стражу - кто-то ведь учинил в домике беспорядок? Коротко переговорив с Эдвином, Крисом и полусонным Артего они разделили время дежурств между собой - Мелиан и Эдельвейс достаточно устали, решено было дать им отдохнуть.

Карион, как обычно, выбрал себе первую стражу и начал устраиваться снаружи, около двери. Плащ, который он предусмотрительно накинул, был достаточно теплым, пару-тройку часов он не замерзнет, даже без огня. Над лесом начала подниматься луна, отбрасывая длинные, пугающие тени.

Где-то в пустошах Арх'Гул

- Смотри, куда прешь, выродок Иллюминаторов! - рявкнул Мо, когда Говард, чуть запнувшись, навалился на него сзади. - Совсем очумел, видят Игроки, твоя лысая голова вмещает меньше мозгов, чем мой топор!
- Заткнулся бы ты, цверг, - хищно прошептал Туз, кладя руку на эфес меча.
- Ну-кась, ну-кась, - Мо встал и стянул со спину топор. - Твоя железяка против моего оружия, коровий ублюдок! Давай!
Говард прищурился, сжал зубы и обнажил меч. Сделал два шага и полетел в снег, дабы уткнуться в него лицом и не суметь подняться. Мо разжал пальцы, выпуская топор, и развел руки, когда клинок Купфера уперся ему в горло.
- Мне кажется, что все получили урок в Таверне, - протянула Айса, кладя руку на плечо брата. - И мне кажется, что будет лучше, если наш маленький отряд сохранит свою численность хотя бы до перевала. Или ни у кого не хватает терпения, и не терпится пустить кровь?
Она улыбнулась и пошла дальше. Купфер, убрав меч и ногу со спину Говарда, заторопился за сестрой, а Мо что-то пробурчал в спину юношу, и, наклонившись, поднял топор.
- Стареешь, Мо, - сказал проходящий мимо Скаллер. - Скоро не сумеешь даже топор выхватить, как...
- Я успею затянуть твой язык вокруг шеи, рифмоплет Иллюминаторский, - ругнулся сквозь зубы цверг, мотнул головой и заторопился вслед за остальными. Туз, отплевывая снег, поднялся на ноги и со злобой смерил ушедшую вперед парочку брата и сестры.

Горы, не отмеченные на карте, ибо не были столь угрожающе высокими, как возвышавшиеся на востоке и западе Челюсти, приблизились и нависли над путниками своими снежными шапками. Среди снега, плотно укутавшего Пустоши, стала все чаще проявляться мерзлая земля. Настолько часто, что Ирва, наконец, разрешила снять снегоступы и устроить привал. Редкие деревья целиком пошли на растопку костра, пламя для котого после некоторых попыток сумела развести Айса. Ночь, как это водится на Севере, накрыла саваном все вокруг так быстро, что глаз не сумел заметить этой перемены. Завернувшись во все, во что можно было завернуться, путники прижались к костру и один за одним отходили ко сну. Когда дежурил Дарион, еле размыкающий свои глаза, где-то далеко, отчаянно и злобно, взвыл волк.
- Идут по следу, - произнес тихий голос, и Дарион вздрогнул, хватаясь рукой за оружие и оборачиваясь, чтобы в густом мраке различить очертания Тени, стоявшего на ногах и глядевшего на север. - Не отстали.
- Как ты... - начал было вор, но Тень, так же беззвучно, как пришел, углубился в свою родную стихию и пропал из виду.

Утро было серым. С неба медленно падали крупные и редкие снежинки, костер еле теплился, а нарубленный хворост не желал гореть, слишком долго будучи скованный льдом.
- Они у нас на хвосте, - сказал Тень, проходя мимо Ирвы. Проводнице не нужно было пояснять, кто именно у отряда на хвосте.
Путники прожевали стылую и безвкусную от холода пищу, залили в себя эль, дабы хоть чуть-чуть разгорячить кровь в жилах. Фляги слабо булькали, показывая, что скоро эль станет доступен лишь в воспоминаниях. Отряд, затянув ремни и плащи, двинулся в дальнейший путь.
- Знал бы, какую дорогу нам приготовили Игроки, никогда бы носа из Норсейла не высунул, - буркнул Мо.
- Да ты струсил... - улыбнулся Скревен. - Друг мой цверг, в Норсейле тебя могут убить средь бела дня и ни за что, пустить твою кровь развлечения ради.
- Ты хочешь сказать, что здесь, в этом гребаном месте на забытом Игроками Севере, в этих Иллюминаторских Пустошах тебя не могут убить средь бела для и ни за что, ни про что?! - рявкнул, багровея Мо.
Скаллер покачал головой.
- Хочешь сказать, что эти треклятые во всех моих мыслях оборотни, имеют какую, чтоб тебя, высокую цель нашего уби... убие... наших смертях?!
- Им питаться чем-то нужно. У них есть цель, - все с той же улыбкой ответил Скревен.
- Ах ты, гнида волосяная... - поперхнувшись слюной, выдавил цверг, вызвав лишь смешок со стороны Скаллера.

Горы вобрали отряд в свои объятия, зашумели поющим в трещинах и переходах ветром, дохнули в лица путников новым, будто бы иным, холодом, ответили эхом...
Хайгорский Перевал был все ближе.

(совместно с EE. Dam-Delad`ом)

Небеса темнели. Эдвин уже успел обойти дом вокруг, увидел Кариона. Сейчас не было настроения говорить о чем-то - усталость брала свое, и воин прошел дальше. Он привык к ночным дежурствам, но в таком походе оказался впервые, и, решив взбодриться за чашечкой горячего чая, Эдвин направился к дому…
Прядь шелковых волос нежно коснулась его лица, наполняя сердце странной радостью - так действовал на него ее аромат, а легкое тело Эдельвейс вновь оказалось у него на руках, когда они случайно столкнулись.
- Оу, миледи! - успел прошептать стражник и, словно забыв, кем является, продолжил держать хрупкое тело девушки. - Вы уже отдохнули? Как себя чувствуете?
Сердце Эдельвейс билось подобно голубке в лапах коршуна. Что же с ней творится? То она внезапно упала в обморок, теперь врезалась в человека... человека, который вышел из-за угла. Хотя, что уж скрывать, молодой стражник не был ей неприятен. Иногда она ловила на себе его заинтересованные взгляды, от которых на щеках появлялся предательски яркий румянец.
- Доброй ночи! Спасибо. Все хорошо, - ответила девушка, чувствуя теплые ладони на своей талии. Эдель ощутила что-то вроде легкого головокружения. Смотря в глаза юноши, она улыбнулась.
Эдвин опустил девушку на ноги. Он вдруг почувствовал, как пылают его щеки, а сердце готово выпрыгнуть из груди: такая улыбка могла ему только сниться, а сейчас, когда сон так внезапно превращается в реальность, становясь еще более фантастическим, он не знает, что сказать.
- Я рррад! - неловко выдавил юноша. Больше всего на свете ему сейчас хотелось взять себя в руки, чтобы не сказать ничего лишнего или вообще умудриться хоть что-то сказать.
- Миледи, вы так неожиданно упали сегодня, я обеспокоен вашим здоровьем. Мне порой кажется, что какие-то тревожные мысли делают вам плохо?
- Да, Эдвин.. - вздохнула эльфийка. - Со мной действительно происходит что-то странное. Все изменилось здесь, в этих местах, где я росла и училась. Что-то страшное произойдет вскоре.. или уже произошло, а мы и не заметили?
Девушка горестно сжала тонкими пальцами виски и прижалась к груди стражника.
- Жаль, что я не могу чувствовать также остро, чтобы понять, что чувствуете вы. - Вместе с последним словом Эдвину передалось ощущение непонятной тревоги, и это странное чувство, заполняющее душу тьмой, заставило его крепко обхватить одной рукой Эдельвейс, ибо в этой тьме - она стала для него искоркой.
Эйфория отступила, уступая место сопереживанию, он немного отстранился и, взглянув в бездонные глаза эльфийки нежно улыбнулся:
- Если что-то и произойдет, то я буду рядом. И это будет великой честью для меня!
Голос Эдвина становился все тише, образ куда-то отодвигался... Эдельвейс тянулась к нему, но...

Небольшой домик окутала странная призрачная дымка.

Как и договорились, Карион остался на страже, а остальные путники расположились на ночлег в удачно подвернувшемся домике. Ночь обняла лес своими чёрными лапами, пробуждая к жизни звуки зверей, предпочитавших темноту. Вокруг царило спокойствие, лишь ветви мерно покачивались от дуновения ветра. Плавно… убаюкивающее…
Воздух сгустился, белой пеленой опускаясь на маленький домик, делая сон крепче, лишая его сновидений. Карион, оставшийся бодрствовать, лишь на секунду сомкнул веки, и в то же мгновение сон охватил и его. Лошади на заднем дворике непонимающе всхрапнули, дергая ноздрями от странно пахнущего тумана, но их он лишь успокаивал, делая покладистыми и ленивыми.


Все проснулись примерно в одно и то же время, и то, что они увидели и почувствовали, никак не согласовалось с тем, где они засыпали. Подобно тюкам с вещи, их тела были связаны и перекинуты через седла коней, тускло светило солнце сквозь кроны деревьев, в голове было дурманящее ощущение. От тряски болели все мышцы, а лошади послушно шагали, ведомые молчаливыми фигурами в зеленых балахонах. Капюшоны были низко надвинуты так, что лица невозможно было разглядеть.
Они долго хранили молчание, но заметив, что пленники проснулись и начали шевелиться, один из них проговорил густым голосом:
- Вы вторглись в наш лес и убили наших братьев. За это вы будете наказаны. Я бы собственноручно скормил вас волкам, но старейшина хочет сам судить вас.
Похититель замолчал и все остальные, подобно живым статуям, молчаливо двинулись дальше. Лишь Эдельвейс могла бы узнать в этих неприветливых и жутковатых фигурах своих прежних учителей, друидов, которые когда-то обучали её искусству понимать животных. Но от прежних хранителей леса остались лишь холодные тени, только зеленые одежды выдавали их первозданную сущность.

(совместно с Heires$)

Друиды продолжали идти так же безмолвно, но один из них, шедший ближе всего к Эдельвейс, странно посмотрел на девушку, но потом снова отвернулся. Через некоторое время что-то всё же заставило его подойти ближе к лошади, через которую была перекинута связанная эльфийка. Он резко сгреб её волосы в кулак и поднял голову Эдельвейс, заглядывая ей в лицо. Тень узнавания скользнула по его ничего не выражающим глазам, но тут же они снова стали пустыми.
Эльфийка широко раскрыла глаза... В этих огромных синих озерах отражалась бездна, на одно мгновение приоткрывшаяся ей в глазах друида.
Девушка одними губами прошелестела: Ты...? Этого не может быть!
Глаза мужчины в зеленом капюшоне казались безумными, в них боролись узнавание, злоба и полная отрешенность от всего.
- Вы все убийцы и губители леса, - буркнул друид, но всё же поднес фляжку с водой к пересохшим губам эльфийки.
Эдель жадно глотнула, струйка воды потекла по подбородку..
Немного отдышавшись, она рискнула спросить:
- Что с вами произошло, о друзья леса? - Отчаянье в ее голосе сменилось жалостью, она говорила с друидом, точно мать с ребенком.
Девушка негромко, но твердо обратилась к шедшему рядом:
- Дарион... Мы ведь были дружны когда-то. Зачем все это?
При звуке своего имени друид дрогнул и как-то странно заглянул в глаза девушки, но в этот момент подошел ещё один из их отряда и отстранил Дариона от эльфийки.
- Она ведьма! Не слушай её речи! - мужчина, напоивший её водой, снова стал непроницаемым и спешно отшел от лошади Эдель.

Келдор шел за проводницей молча, стараясь по возможности экономить силы и беречь дыхание. За все время перехода он не сказал и десятка слов. Самое сложное было найти ритм и влиться в него, после чего Дениэл шел равномерно как хорошо отлаженный механизм, не обращая внимания ни на ледяной ветер, ни на вопли и проклятья других членов их невеселого отряда. Некоторое время он шел с луком на готове, надеясь подстрелить хоть какую-нибудь дичь, но перевал словно вымер. Привал, устроенный Ирвой не принес ничего кроме новой порции перепалок цверга и его приятелей. А еще вдалеке выли волки и это не могло не беспокоить. Отстояв свой черед на часах, Келдор еще долго не ложился спать, не смотря на дикую усталость. Какое-то время он стоял, и, подняв голову смотрел в бескрайнюю темень ночного неба.
- Что? Смотрите на нас? Ну что ж, смотрите.... Развлекайтесь... Радуйтесь своему всесилию...
Келдор шептал это замерзшими потрескавшимися губами, вглядываясь в бесконечность с такой ненавистью и яростью, что казалось этот взгляд был способен проникнуть сквозь незримую грань, очерченную небом. Внезапно молодой человек вздрогнул, будто и впрямь увидел нечто недоступное другим. Он и себе не хотел признаваться, что на мгновенье ему показалось, что он смотрел в глаза одного из Игроков.

Торрес последовал за лучником, несмотря на то, что его интерес в приобретении вооружения был минимальным: из заметного оружия у него на поясе висел нож, который с легкостью пережил купание в воде, а скрытого арсенала... впрочем о скрытом арсенале Торрес предпочитал не распространяться.
Однако возможно стоило присмотреть себе немного расходного материала.
Наемник зашел в лавку последним и, стоя в полутора ярдах наблюдал за товаром, выкладываемым на прилавок.

"Да, смотреть, как я и полагал, не на что. Тяжелые, ржавые железяки. Ну, может вон те метательные ножи подойдут. Надо будет взять штуки четыре. О! А вот это уже интереснее!"
Порывшись в окованном железом массивном сундуке, кузнец вытащил на стол сверток из плотной ткани. Когда тот был развернут, взгляду наемников предстал арбалет. Небольшой по размерам, изящный, он выглядел очень несерьезно. Болты, что шли в комплекте, были раза в три меньше стандартных. Основным плюсом арбалета являлась его скорострельность - можно было одновременно зарядить шесть болтов.
Кузнец наверняка давно хранить эту вещицу. Оно и не удивительно: этот арбалет - не оружие воина. А вот Торресу он подошел бы в самый раз.
Наемник сделал шаг вперед и наклонился к уху Полуника И тихо произнес
-Отложи для меня эту игрушку с болтами, хорошо? - Торрес не хотел чтобы кузнец заметил его заинтересованность - иначе взвинтит цену на арбалет до небес.
-Я бы взял четрые метательных ножа, тех что менее ржавые - произнес он уже громче.

Ната осталась дожидаться снаружи, так как идти в душную кузницу не очень, вернее очень не хотелось.
Девушка присела на корточки все еще вертя цветок в руках. Красный с темно-коричневым ободком, цветочек и вправду был красивым. Тем более он подходил к ее курточке, дополнял ее - на ее темно-коричневой куртке была тоненькая вышивка красной нитью по краю. Натаиль задумчиво погладила бархатистые лепестки, затем вставила цветок в волосы и достала кинжал. Кончиком оружия девушка стала выводить какие-то узоры на песке, не забывая, впрочем, следить за дорогой, ну и на Ашку поглядывать. Варварке девушка еще не слишком доверяла - мало ли, ослабишь бдительность и тут бац!..

Кузнец был бы счастлив от появления неожиданных покупателей залежавшегося оружия, если б так не трещала башка. Впрочем, хорошее настроение делало мужика лишь чуть менее мрачным. Цену он загнул большую по меркам деревни, где такие предметы сбытом не пользовались, но довольно незначительную по городским. Даже предложил скидку, ежели пришельцы заберут еще чего-нибудь из орудий убийства, а также, услышав обмен фразами про лошадей, предложил услуги по посредничеству в их покупке, «коли ее обмыть, конечно». Предвкушающий вздох не оставлял сомнения, что время передо опохмелом – самое тяжелое в жизни кузнеца.
По всем его изделиям было видно, что арбалет был сработан отнюдь не здесь, а попал к этому ремесленнику окольными путями.

Кайл все время ворчал вполголоса, и всем это надоело, однако после песен варварки к старику стали относиться иначе.
Шенк, пока они ждали товарищей, подошел к Нате.
- Слушай, ты не могла б мне помочь за Ашкой присмотреть? Она мне двоюродная сестра, конечно, не бросать же, но чем-то ее крепко еще до рождения приложило. А я все ж мужик, бабу нянчить не могу и не хочу. Я б тебе помог чем-то. А то и так Толуник на нас странно глядит, про хозяина уж не говорю, - наемник покосился на старика.

Где кузнец нашёл арбалет (да знаем мы, как оно попадает к кузнецам, кто-то с мёртвого снял и по дешёвке отдал), путники так и не узнали, но после короткого торга оружие перекочевало к ним, при этом по такой смехотворной цене, что даже Толуник чуть ли не фыркал, когда Торрес три раза почти уходил, снижая и снижая и так заведомо низкую цену. В конце концов кузнец сломался. Похмельных сил торговаться хватило не надолго. Ножи для метания тоже были куплены. Не очень хорошие, с плохоньким балансом, но в количестве двадцати штук, можно сказать - оптом. Дабы хватило и Торресу и ожидающей их Нате. А вот с мечом чуть не вышел конфуз. Своё оружие Толуник утопил, когда нырял, спасая документы нанимателя. Но хороших мечей у кузнеца, явно не было. Был такой товар, у которого разве что рукоятка не отламывалась, с которыми выходили биться разве что разбойники. Лучник мрачно цокал языком, но отрицательно мотал головой, отвергая одно оружие за другим. Меч был его вторым оружием, но всё равно было бы обидно, если бы оно развалилось на две части при первой же оказии.
Пришлось остановиться не на прямом коротком гладии, который обычно носили копейщики, а на кривом ятагане, более подходящем коннику. Таки оружием легко рубить, а не колоть. Владеть им Толуник умел, но всё равно, надо было тренироваться и приспосабливаться. Новое оружие было тоже, скорее всего, из "трофеев". Кузнец с лёгким сердцем отдал ятаган, на который давно уже не находил покупателей в родной деревне и её окрестностях.
- Ну что, теперь за лошадьми.
Толуник вышел следом за кузнецом, который, выпив по ходу в избе какой-то дурно пахнущей жидкости, немного повеселел. Проулком, мимо покосившихся плетней, он провёл их с Торресом к бревенчатому крепкому дому в два этажа, возле которого стояли три пустые телеги. Где-то на задках раздавалось ржание лошадей и мычание коров. Ворота отворились и со двора, толкаясь и жалобно блея вышла небольшая отара, голов в семнадцать, ведомая босоногим пастушком со взлохмоченной русой копной волос на голове.

Услышав ржание, Ашка приободрилась, воспряла. Она всегда любила лошадей, особенно Огненную лошадь, которая по небу скачет. И лошади твечали ей взаимностью.
Если так можно выразиться, у варварки на лошадей был нюх. Она и сама не знала, как, но всегда могла отличить больную от здоровой, быструю от медлительной, сильную и выносливую от слабой и быстро выдыхающейся.
-- Лошадки! -- женщина улыбнулась счастливой улыбкой идиотки. -- Лошадки игогокают! Ашка лошадок любит!

Рисунок перед нею накрыла тень и тут же раздался голос Шенка:

- Слушай, ты не могла б мне помочь за Ашкой присмотреть? Она мне двоюродная сестра, конечно, не бросать же, но чем-то ее крепко еще до рождения приложило. А я все ж мужик, бабу нянчить не могу и не хочу. Я б тебе помог чем-то. А то и так Толуник на нас странно глядит, про хозяина уж не говорю, - наемник покосился на старика.

Ната подняла голову и задержала на несколько мгновений взгляд на Шенке, затем перевела его на Ашку и снова на Шенка.
«Меня? В няньки?!» - за мгновение мысли Наты приняли встревоженный вид, чего, впрочем, нельзя было сказать о ее оставшемся спокойным лице. Девушка поднялась и обошла Ашку вокруг. «Ничего себе дитятко – больше няни. И за нею присматривать?»

Но с другой стороны, Шенк еще в самом начале отнесся к ней с некоторым уважением. И к тому же, если б он тогда на лодке не отпугнул акулу… или что там страшное плавало. В общем Ната кивнула утвердительно, мол помогу. Но тут же, словно испугавшись, поспешно добавила:

- Только ты все равно будь неподалеку. А то твоя сестра ого какая – Девушка подняла руку над головой и приподнялась на цыпочки, показывая, что Ашка очень большого роста, хотя, конечно, преувеличила рост – Вдруг я с нею сама не справлюсь?..

Девушка опустила руку и посмотрела на Ашку, раздумывая, указать ли той сесть или лучше пока не трогать? Себе же спокойнее, тем более, что и сама варварка уже отвлеклась на "лошадок". Натаиль еще раз зачем-то проверила, все ли ножи в карманах, стерла ногой рисунок и подошла к остальным...

Оставшийся путь пленники и захватчики проделали молча. Друиды умели передвигаться так удивительно тихо, что казалось, ни одна веточка даже не треснет под их ногами, зеленые плащи скользили между деревьями и лошади послушно следовали за ними.
Если бы лесные жители неожиданно не остановились и не произнесли слово: «Прибыли», то остальные вряд ли бы заметили, что небольшие холмы вокруг, представляют собой замаскированные входы в подземные жилища. Пленникам развязали ноги и спустили их с коней, но держали крепко, не оставляя шансов для побега. К тому же, путники вряд ли были в состоянии бежать: ноги затекли от долгой езды «мешком» и остаточного действия сонного тумана.
Друиды провели их в самый большой холм, под которым оказалась длинная лестница вниз. На земляных стенах висели факелы, освещая путь неровным светом, ступеньки были каменными, но скользкими, заставляя пленников спотыкаться на ходу. Наконец, спуск закончился и они оказались в просторном зале.
- Где Фэрнион? – спросил один из друидов, оглядывая пустое резное кресло в конце зала.
Двое других мужчин в зеленых мантиях, находившихся в помещении, с неприязнью оглядели пленников, чуть дольше остановившись глазами на эльфийке.
- Сегодня он не в духе, его мучают мигрени, поэтому Верховный сейчас в своих покоях.
- Но мы привели пленников… - настойчиво произнес один из сопровождающих.
- Брось их в темницу, а Фэрнион проведет суд над ними, когда будет чувствовать себя лучше.
Так с ними и поступили.
Темница оказалась темной из-за отсутствия окон, а воздух был сырой и затхлый. Камера была просторной, вместив всех путешественников, но не пустой. В углу скорчился человечек, который, несмотря на крепкое сложение и широкие плечи, казался маленьким и забитым. Он поднял глаза на новоприбывших и сощурился от факела, принесенного друидами. Стены в камере были выложены камнем, а пол так и остался земляным, в другом углу можно было обнаружить отхожее место… Захватчики вряд ли заботились о том, что тут были не одни мужчины… Железная решетка полностью закрывала одну из стен. Дверь захлопнулась за друидом, но он всё же не стал оставлять пленников в полной темноте, а зажег от своего факела один из факелов на стене. Человек в зеленом прошептал какие-то слова и веревки опали с рук друзей, а потом молча удалился. Сила дана была стражам леса на благо, кто же мог знать, что она обернется такой стороной…
- Кто вы? – хрипло прошептал человек в углу, - Они и вас поймали?

- Джои, отец дома? - спросил кузнец и, получив кивок мальчишки, показал следовать за ним.
В сенях их встретил рыжий и полный мужчина с окладистой раздвоённой бородой. Он едва взглянул на кузнеца и вновь повернулся к куче упряжи, которую и перебирал, сидя прямо на полу.
- Чё тебе, Рожер. Знаешь же - у меня не таверна. Что ходишь ни свет ни заря?
Чернобородый шустро подскочил к рыжему и начал что-то нашёптывать на ухо, оглядываясь на Толуника и Торреса, стоявших в дверях.
- Ну ладно, пойдёмте, - рыжий кивнул посетителям в сторону двери, сам аккуратно развесил упряжь, просмотренную - на один крюк, вбитый в стену, непросмотренную - на другой и лишь затем последовал за наёмниками.
- А ты иди, - мрачно сверкнул он глазами в сторону чернобородого, - Сочтёмся, если всё, как ты говоришь.
Рыжий открыл ворота скотного двора и ввёл покупателей вовнутрь. С одной стороны виднелась пустая загородка для овец, внутри которой чумазая девчонка меняла солому, с другой - в просторных загонах стояли лошали.
- Эту, эту, эту и эту не продаю. За остальных для начала спрошу вашу цену.
Рыжий хитро прищурился и было видно, что ээтот человек будет торговаться до последнего, выгадывая для своего кармана даже самую мелкую монету.

Как завороженная, Ашка шагнула в ту сторону, где услышала ржание. Лошадки... Лошадки.... Они все время говорят с Лошадью....
Пуская пузыри слюны от восторга, она вдруг сорвалась с места и помчалась вслед за Толуником. В дверях Ашка застыла, разинув рот, а затем медленно, словно во сне двинулась к лошадям.
-- Лошадки... Ашка лошадок любит...
Она гладила животных по мордам, и те тянулись к варварке. А Ашка продолжала бормотать:
-- А копытца у тебя сильно сточились, да? А ты... Тихонькая... Ой, не щекотись языком! Ашке щекотно.... Ты болеешь, да? Ашка тоже болела один раз...
Похоже было, что странная дурочка видит каждое животное насквозь.

Толуник посмотрел на варварку и прислушался. То, что говорила она не было лишено смысла. Толкнув Торреса в бок, черноволосый лучник пошёл вслед за Ашкой вдоль лошадиных стойл, внимательно слушая, что она говорила каждой лошади, подмечая про себя, что кое-что из того, что выдавала на гора новая напарница, было для Толуника новым, хотя он до сих пор считал, что неплохо разбирался в лошадях. Конечно, тут не было животных, сходных по параметрам с его вороным, но некоторых можно было смело брать в длительное путешествие, сменив лишь несколько стёртых подков.
Лучник подошёл к хозяину и предложил половину из того, что осталось у них после посещения кузнеца, указав на тех лошадей, которых Ашка сочла готовыми к длительным переходам, выбирая больше из фактора выносливости животных, нежели из внешней привлекательности. Рыжий торговался отчаянно, говорил, что они его оставляют совсем без тягловой силы. Толуник усмехался, но цену не набавлял, ждал, когда вступит Торрес с его умением тонко прочувствовать ту грань, ниже которой можно и не спрашивать. Торг шёл за двух волосатых длинногривых мощных ломовых битюгов, каурую лошадку с ярким пятном на правом боку, пары неприхотливых мулов и пегого мерина, немного староватого, но очень послушного. Ещё насчёт отдого животного Толуник очень сомневался, брать или нет. Молодая вороная кобылка была хороша, но, судя по всему, диковата. Как будто и под седлом не ходила. Хозяин только усмехался, видя сомнения лучника. Видно было, что он что-то не договаривает нкасчёт этого животного, но вывести на чистую воду старого хитреца с первого взгляда не представлялось возможным.

А вот Ашке вороная понравилась сразу. Она очень напоминала лошадок, на которых ездили без уждечки и седла самые лихие ее соотечественники. Женщина прижалась щекой к морде кобылы, будто слушая, что та говорит.
-- Хорошая... Ты с Лошадью Огненной вместе бегала, да? А она высоко бегает, правда? А твой маленький тоже будет бегать высоко? -- лепетала варварка.

Хайгорский Перевал, располагавшийся к востоку от Захоронений, значился на карте, которую кто-то мог держать у себя в голове, как тоненькая щель в земле, будто бы это был не перевал, а ущелье. Это вводило непосвященных в замешательство, ведь на карте не значилось гор до перевала, которые, однако ж, имели место быть вокруг тех, кто находился на пути в Сайд.
Единственный путь на юг, позволивший первым колонистам придти на север. Дорога, которая добавляла бредущим и измученным Северной Пустошью путникам сил. Она будто шептала, проникновенно заглядывая в глаза: «Юг близко, совсем близко». Стоило пересечь Хайгорский Перевал, преодолеть те нарисованных четыре горинки и выйти по ту их сторону – и человек чувствовал пение воздуха, аромат цветов и зелени, чувствовал, что его ноги топчут южную землю. Некоторые рассказывали, что видели как север будто бы резался границей гескагона, с одной стороны лежал снегом, а с другой – зеленел свежей травой. Бродить по Перевалу и искать сиё легендарное место особо никто не стремился. Рассказчику верили постольку, поскольку проверять было некому. Его угощали элем и возвращались к своим делам.
Но до тех пор, покуда Хайгорский Перевал только значится в списке достижений, расслабляться никто не мог. Это был север. Как и весь север, как Норсейл, Северные Пустоши, Ущелье Ветра и злополучная Алая Таверна, Хайгор таил в себе немало сюрпризов и был абсолютно равнодушен к судьбе путников. И также жесток, как и оставленный, казалось бы, позади Арх’Гул.
Первой по скользкой, узкой тропке, забирающей вверх, к снежным шапкам гор, шла Ирва, обмотав лицо шарфом от пронизывающего ветра вперемешку со снежинками. Келдор, Тень, Сигмунд, прозванный Весельчаком, Дарион, цверг Мо, Скревен Скаллер, Айса, Купфер и замыкавший процессию Говард «Туз» - они все покинули Норсейл, или подчиняясь приказу Великого Магистра, или услышав его и подхватив идею. Но сейчас тот день, когда Южные Ворота стали подергиваться дымкой позади них, казалось, был в иной жизни, в миллионах гескагонов пути по звездному мосту. Изматывающий переход, окончившийся потерей Аластора, Питтолы, Лейтона, Кайла, Фреда и Игроки-знают-скольких-еще, был их жизнью. Другого никогда не было.
- Хайгор, - Мо попытался сплюнуть, но слюна застряла в бороде, и цверг раздраженно провел по ней рукой. – Слышал я о Хайгоре и о его камнелазах...
- Ты повторяешься, мой друг, - сквозь хриплое дыхание, ответил Скаллер. – Я не хочу повторяться вслед за тобой и говорить, что их давно истребили.
- Когда один из них будет грызть твою печенку, выродок несчастный, напомни ему об этом... Камнелазы, сучьи дети, так просто себя не дадут вырезать. Чтоб я сдох, если парочка в данный момент не наблюдает за нами, выискивая лакомый кусочек. Эй, женщина! Говорят, они любят вашенские... ну... титьки, которые! Что скажешь?
К которой женщине обращался Мо, он не уточнил. Айса, подняв голову, смерила впередиидущего цверга, промолчала, вновь опустив взгляд себе под ноги.

- А ты завидуешь, что ли? – довольно внятно донеслось из головы цепочки, хотя по идее Ирве должны были мешать ветер, шарф, да и расстояние. Но голос проводницы обладал поразительной способностью ввинчиваться в уши, даже если женщина говорила шепотом. - Накличешь – сама убью, - добавила она шагом позже, даже не обернувшись, словно и не подтвердила только что, что камнелазы могут оказаться не мифом.
Впрочем, чтобы не думали спутники, самой Ирве было глубоко равнодушно, сколько страшных баек кто-то знает и скольким из них верит. В суеверные "клики" и "наговоры" охотница не верила, ибо с ее попутчиками только нервы беречь, – а эта компания была еще не худшей в жизни Ирвы как проводника, – хотя пару собственных примет имела. Но делиться ими, понятно, не собиралась, а если кто и узнавал, или просто мешал, тратить слова на предупреждения тоже не стала бы. Были у детей Пустошей свои принципы, такие же холодные, как и породившая их стужа Арх'Гула.
А кроме равнодушия к чужим словам, имелась и более веская причина не тратить время и внимание на всякую ерунду. По мере подъема к перевалу Ирву все сильнее грызло неприятное чувство, именуемое неприличным, но изумительно емким словом, и охотница явно тревожилась, одновременно тихо раздражаясь на весь белый (щаз-з: черный) свет. Мысленно костеря Игроков, ибо ни на кого больше свалить вину на приближающиеся проблемы (то, что это именно проблемы, говорила уже интуиция) не получалось, Ирва придирчиво оглядывала горные склоны, хотя особой внимательностью разбрасываться тоже не получалось. Скользкие тропки сливались друг с другом, убегали под старые и новые лавинные завалы, обрывались трещинами, уводили обратно, вниз, верх, во все триста направленных "не туда", и все без исключения норовили выскользнуть из-под ног и оставить путников спускаться кувырком не в ту сторону. Найти среди изломанных и заледеневших камней нужный путь, способный провести через скалы и спустить к самому перевалу – несмотря на название, перевал был ниже многих участков пути, да и вообще являлся ущельем – даже Ирве было нелегко. Она знала горы, но те легко менялись, играя ледниками и лавинами, и ни в грош не ставя мурашей-людей, даже близко несравнимых с их мощью.
Но мураши были упрямыми. А Ирва – особенно. Выросшая в пустошах, живущая среди волков, охотница принимала бури опасными играми, а скалы – льдистыми вызовами. Ей не надо было "пройти, чтобы...", а хватало просто "пройти". И потому она всегда проходила.

Даже самая длинная дорога когда-нибудь заканчивается, и бесконечный подъем, вопреки всем ожиданиям, тоже закончился. Сначала сменившись пологой тропой, а затем начав опускаться. И довольно скоро выведя весь отряд в заполненное снегом ущелье, где путникам пришлось снова браться за снегоступы и выкапывать не успевших обуться. До заносов открытого всем ветрам Арх'Гула стиснутому стенами ущелья перевалу было далеко, но, например, утопить цверга с головой хватило бы.
К тому времени тревога Ирвы уже разыгралась настолько, что робкие (или грубые) намеки, а то и прямые предложения о привале женщина пропустила мимо ушей. Дав на перевод духа и разборки все с той же обувью несколько минут, охотница успела обойти начало ущелья, привычным жестом постучав по обледенелым "стенкам" и очередной раз убедившись в их полной неприступности. Склоны, после переломанных скал казавшиеся неестественно ровными в своей гладкости и высоте, стискивали перевал в нитку дороги, по которой можно было только идти. Или не идти. Без вариантов. Не самое приятное место для параноиков, хотя, факт, после тех же скал все таки выигрышное – падать некуда.

Артего сумрачно огляделся, на ум пришла глупая шутка о безвыходных ситуациях и о том, что есть два выхода, даже если вас съели. Тем не менее, у ищейки было одно преимущество над пленившими их друидами. Пускай он и играет сейчас на их территории, но вот они похоже еще не знают с кем именно им приходиться играть. «Купец» плюхнулся возле стыка стены и решетки, демонстрируя если не страх, то, во всяком случае, обескураженность от того, что произошло. Глаза Грея тем временем внимательно изучили решетку и, к немалому удивлению и радости, обнаружили, что она запиралась обыкновенным торцовым односторонним замком (нрпг: информация мастера). Если бы друиды использовали магию или какие-нибудь другие штучки, то Артего пришлось бы спасовать, в этом всем он совсем не был силен. Однако простой замок словно сам напрашивался на неприятности. Продолжая наблюдать за остальными товарищами по несчастью, «Арт» незаметно вытащил свой засапожный нож, который хозяева этой милой подземной каверны не сумели обнаружить, в отличие от кинжалов и метательных клинков, спрятанных в жилете на груди. Рука ищейки осторожно проникла между прутьев, и тонкое прямое лезвие вошло в замочную скважину. Длинные ловкие пальцы зашевелились, отыскивая скрытые пазу и «ушки» внутреннего устройства замка.

- Справишься? - обернулся к Ашке Толуник.
Поняв, что варварку от кобылки теперь можно оторвать только кузнечными клещами, усмехнувшись добавил:
- Беру для тебя. Сколько?
Хозяин назвал такую сумму, что впору было только присвистнуть.
- Да она необъезжена. Что кобылка жерёбая Толуник предпочёл умолчать. Это бы ещё увеличило стоимость транспортного средства, хотя для их отряда, по его мнению, это бул скорее минус покупки, чем плюс.
- Как не ходила? Дочка баронессы на ней ездила.
- Дочка баронессы? А когда это было? Когда она ещё жеребёнком была?
По лицу хозяина Толуник понял, что попал в точку. Лошадку холили и лелеяли, напрочь позабыв, что одним баловством можно породить только дурной нрав. Но пора любования кончилась, а реальной пользы в хозяйстве от животного не было.
- Ведь не продашь дикарку? - Толуник дожимал скупердяя, сравниться с которым мог разве что их хозяин. Наконец тот сломался. Ударили по рукам. Монеты перекочевали немного смущённому хозяину лошадей. Но тот не остался в долгу, потребовав дополнительной платы и за упряжь. Пришлось ещё раз потрясти кошельком. На этот раз там осталось совсем ничего. Ладно хоть рыжий хорошо знал своё дело и не пытался всучить заведомо гнильё или рваньё. Упряжь была хоть и не слишком красивой, но надёжной и практичной. Что же. Больше их на хуторе ничего не держало. Махнув хозяину, чтобы отворял ворота, Толуник взял под уздцы тяжеловозов и повёл их к остальным.

Эдвин внезапно очнулся, как от кошмара, который начинался словно сладкий сон. Еще секунду назад, он сжимал в своих объятьях самое прекрасное, что есть в этом мире, а сейчас кончики его пальцев касались сырой земли ямы, в которую их бросили. Встрепенувшись, словно упавший с небес сокол, он оглядел окружающих и потянулся к ножнам, когда увидел Эдельвейс, тихо сидящую в темноте. Сердце вновь бешено заколотилось в груди, окончательно возвращая молодого воина в реальный мир, здесь у него не было ни меча, ни кинжала.
Резко повернув голову, Эдвин взмахнул гривой темных волос, разглядел купца, который пытался открыть дверь решетки и, смекнув ситуацию, он тихо подполз к остальным, поближе к Эдельвейс.
- Где мы находимся, мне чудились странные голоса. – прошептал он.

Том чувствовал себя искренне раздраженным тем, сколько его персонажам пришлось истратить, чтобы продвигаться дальше. Хорошо партии Микки – чай, не за свои идут! Однако пора уже и двигаться…

Заждавшийся Кайл, пребывавший в обществе Наты и Шенка, встретил ходивших за покупками отнюдь не распростертыми объятиями.
– Долгонько ходили, – пробубнил он уже привычным, хотя и надоевшим тоном. – Денежки-то назад верните? Если, конечно, все не растранжирили!
Еще и верхом придется ехать… в его-то годы! Насколько же приятнее было бы на лодке! Старик смотрел на коней, как и на спутников, без всякой симпатии, думаю, на какое же из животных же ему придется садиться. Интересно, для этой варварки тоже коня покупали? А тоже на его средства? Эти наемники разорят даже легендарную сокровищницу, которую он, Кайл, ищет.

- Ух-ты. Вы уже купили лошадок!

Ната быстро отряхнула руки и поднялась, направляясь навстречу Толунику. Прошла за спиною Кайла и в тот короткий миг, когда старик не видел ее, быстро показала его спине язык. Что он вообще понимает, этот старый «бурчун»? Лошадки это здорово! Девушка быстро окинула взглядом купленных коней, подумала о том, что старый мерин вполне похож на работодателя, а вслух же сказала:

- А мне вот эта с пятнышком? – Ната улыбнулась, заложила руки за спину и кивнула на каурую лошадку.

Ашка гордо вела вороную, ласково положив руку ей на шею. Как ни странно, варварку необъезженная дикарка пока слушалась, ровно шла рядом даже без узды. Седла на ней тоже не было. Да Ашке седло было и не нужно. Лошадки ее и так возили.
-- Ты не бойся, Ашка тяжелые дубинки тебя возить не заставит. -- ворковала женщина, продолжая улыбаться, из-за чего слюна порой пузырилась в уголках губ. -- Ашка сама тяжелые дубинки носить не любит. А тебя как зовут? Ты не знаешь? Да? А меня Ашка зовут. А можно я тебя буду звать Грозой? Ты черная вся. Как гроза в степи. Можно? Ашка тебя любит. Ашка всегда лошадок любит. Ты не хочешь, чтобы тебя седлали, да? Ремешок щекотится? Ашка не будет.
Кобылка фыркнула. словно говоря:
"А я и не сомневалась".

Толуник кивнул Нате, отвечая на её вопрос, передал ей заказанные ножи, а затем развернулся к Кайлу.
- Вот оставшиеся деньги.
Хмурый лучник не любил торговаться и ловчить по мелочам. Конечно, можно было завысить сумму расходов, наплести с три короба про цены в деревнях, но стоит ли игра свеч? Конечно, немного окоротить скрягу-хозяина стоило. Но укорачивать надо там, где тот сам имеет слабину. А считать слабиной финансовые способности нанимателя было бы просто неразумно. Ещё Торрес мог бы и поспорить. Но тот, почему-то пока лишь стоял в сторонке, не встревая в диалог.
- Седлаемся и вперёд. Здесь нас больше ничто не держит. Шенк, ты со своей сестрой, присматривайте за мулами. Ната, помоги хозяину.

Кайл, как и следовало ожидать, начал бесконечную и уже выученную всеми песню про перерасход, вычеты из жалованья, покупку коней абсолютно всем встреченным варварам и варваркам и ожидающую их отряд голодную смерть. Однако задерживаться тут ему хотелось не больше, чем всем остальным, поэтому с места они тронулись почти немедленно. И то сказать, за всеми делами они потеряли немало времени, и день уже перевалил за середину.
Шенк молча выполнил распоряжения Толуника. И то сказать – Угрюмый, по его мнению, был из них всех самый башковитый, не исключая Торреса, которого варвар не понимал, и хозяина, переносить которого помогал только природный оптимизм.
Пестрый отряд двинулся дальше на юг. Вскоре испортилась погода – с северо-востока, оттуда, где терялся в снегах Норсейл, подул холодный ветер, подгонявший путников сзади и успевая при этом терзать левый бок. Там же, слева, поодаль бежала река, которой предстояло сопутствовать искателям удачи до самого конца пути. Справа же, спереди и сзади раскинулись довольно унылые невысокие холмы, поросшие густой травой, но не обещавшие, казалось, ни убежища, ни дичи.

Торрес не любил животных. Никаких. Ни собак, ни кошек, ни лошадей, ни другую живность, дикую или домашюю. Особенно домашнюю. В его прошлой работе они все ялвялись досадными препятствиями той или иной степени сложности.

Именно по этой причине наемник не участвовал в оживленном торге. Мало того, что он не умел выбирать лошадей, они еще не вызывали его доверия. С таким подходом торговаться было бы, по меньшей мере глупо. Тем более, что Толуник и так вполне неплохо справился.

Сейчас, когда невысокая лошадка везла его сквозь холодный ветер, лишь природный оптимизм и сила воли не позволяли ему впасть в уныние.

"Да я бы лучше бегом бежал, чем трястись на этой кляче! Правда, недолго и плохо - я же не гонец какой-нибудь высокопоставленной особы, способный бежать много часов. Так что пусть уж будет это чудовище. Надеюсь, продлится это недолго... Ох, голова! Опять!"

Лицо Торреса скривилось в гримасе боли, глаза, казалось, устремились вдаль, непрестанно бегая, будто разыскивая что-то вдали. Левая рука судорожно нырнула в карман штанов, чтобы через пару секунд вынырнуть оттуда с маленькой золотистой горошиной. Наемник сунул ее в рот, и почти сразу же черты его лица разгладились, глаза приобрели осмысленное выражение. Приступ миновал

Толуник попросил ее помочь Кайлу, но в чем должна была заключаться помощь, не уточнил. Поэтому девушка с несколько равнодушной миной – «мол, знаем мы эту волынку» - выслушала стенания «дядюшки» по поводу денег и расходов. Затем, убедившись, что дядюшка и без ее помощи вскарабкался на мерина и вскочила на свою лошадку. По дороге, она впрочем, решила не отъезжать далеко от старика – ехала рядышком, с правой стороны. Компания, конечно, не из приятных, но на старика девушка практически не обращала внимания. Больше поглядывала на холмы и была наготове – левая рука держала уздечку, другая располагалась на поясе…

Ашка вскочила на вороную. Та немедленно недовольно заржала, принялась танцевать на месте, затем встала на дыбы, но варварка как клещ уцепилась за гриву и крепко обхватла ногами бока лошадки. Бешеные глаза вороной и пена, капавшая из ее рта могли бы напугать кого угодно, но неумственно отсталую женщину.
Ашка прильнула к Грозе. что-то тихо зашептала на ухо лошади и.... та начала успокаиваться. Спустя всего минуту диковатоеживотное уже спокойно и покорно везло ее по дороге. Без уздечки и седла.
По пути Ашка все время что-то ворковала кобылке на ухо, иногда похлопывая и поглаживая ее по шее.