Альфонсина одобрительно проследила за манипуляциями сэра Хантера над кормушкой и снисходительно фыркнула вслед маркизу, который быстро отдал конюху распоряжения и удрал туда - в свет, в тепло, в кухонные запахи. Жеребенок, что с него возьмешь...
Приступить к трапезе или подождать, пока почистят шкуру и расчешут хвост?
Но эта мысль тут же исчезла - до того потешный вид был у конюха, застывшего столбом с выпученными глазами.
Еще бы! Каждый день видеть лошадей, кормить их, чистить, выгребать за ними навоз - и вдруг услышать от одного из коней обещание пожаловаться хозяину, если что не так...
Бедняга перевел взгляд на Альфонсину. Казалось он ждет, что кобыла сейчас начнет декламировать свод законов королевства.
Альфонсина не утерпела. Она сочувственно покачала головой и шумно вздохнула. Дескать, вот такой он у нас, этот Фар Лап, что с ним поделаешь...
Конюх попятился, споткнулся о лопату и с маху сел в кучу сена...

- Эй! - возмутился гнедой при виде подобной неловкости. - А ну кончай валяться на нашем сене! Уж не собираешься ли ты вытереть о него ноги, прежде чем утром накормить даму?! Какой грубиян...
Конюх икнул, проворно вскакивая на ноги и хватаясь за что попадется под руку. Под руку попалась скребница.
- Начни с Альфонсины, - великодушно разрешил Фар Лап. - Только старайся получше, а то я ее хозяину нажалуюсь. А он настоящий маркиз, и у него сорок два поколения благородных предков. Всего на пару сотен меньше, чем у нас. Для человека это вполне прилично, да, дорогая?
О том, что его собственный хозяин благороден только в первом поколении, жеребец предпочел умолчать.
Совершенно запутавшийся в предках, маркизах и дамах конюх закивал головой не хуже Альфонсины и приступил к работе, опасливо косясь на гнедого, бдительно следящего за приведением в порядок его спутницы.
- Правое плечо плохо вычистил, щеткой как следует пройдись, - потребовал Фар Лап, и успокоился только тогда, когда шкура кобылицы в неровном пламени светильников заблестела старинным серебром. После этого он позволил конюху заняться собой. Тот уже попривык к говорящему жеребцу, нервничал меньше, да и привычная работа успокаивала, и Фар Лап тоже расслабился под умелыми руками, приносящими ему облегчение.
Получив вежливую благодарность, конюх поспешно ретировался к другим лошадям. На всякий случай вычистив их тоже как следует - вдруг разговорчивый постоялец будет недоволен, если их не обиходят со всем тщанием? А Фар Лап сунул морду в кормушку и умиротворенно захрустел. И что хозяин раньше не разрешал ему разговаривать при посторонних? Вон какие сразу все ласковые и заботливые становятся...

Сэр Хантер тем временем нашел своих спутников. Барда не было видно, зато сэр Верен и маркиз уже захватили стол неподалеку от двери и теперь держали оборону в ожидании рыцаря. На обороняемом столе значились жареный поросенок, два каравая хлеба, порезанного крупными ломтями, кувшин вина и еще какая-то снедь.
- О, - сэр Хантер потер руки, усаживаясь на тяжелую скамью, - это кстати. А где наш бард?

Фея вертелась под стеклянным куполом лампы, любезно принесенной хозяином, золотистое сияние усилилось, осветив лица сидящих за столом. Масляно блеснул румяный бок поросёнка. Оказаться на столе в переполненной таверне было куда интереснее, чем дожидаться в конюшне. Малышку окутало плотное облако непривычных запахов еды, чада и людей. По отдельности Тирлим узнавала их все, но вперемешку да в закрытом зале они превратились в густой ком, бьющий в нос. Пришлось зажмуриться и некоторое время посидеть в венчике для фитиля. Когда к столу подошёл сэр Хантер, летунья уже освоилась и с интересом разглядывала внутреннее убранство таверны.
- Вероятно, нашёл свою музу, - звонко засмеялась «лампа».

Маркиз, умиленно взирающий на румяный поросячий бок, отозвался:
- Вот они, поэты! Даже в такой миг!.. Когда такие ароматы!.. Ничего, мы ему оставим... кусочек...
В этот миг за дверью послышались голоса, стук отворяемых ворот и ржание уставшей лошади.
- Еще кто-то приехал... - без особого интереса сообщил маркиз то, что все поняли и без него. - Сэр Хантер, прикончим порося?
Хозяин, крутившийся неподалеку, поспешно вышел, не прикрыв толком дверь. Слышны были голоса хозяина, конюха и нового постояльца, который просил позаботиться о его уставшей "старушке".
- И короб мой, короб бы в дом, а то вдруг дождь... - просил новый гость, а хозяин утвердительно и неразборчиво что-то бубнил.
Вскоре вошли хозяин с большим коробом в руках и невысокий, круглолицый, румяный человечек, продолжающий тараторить что-то насчет ночлега и ужина.
Быстро оглядевшись, гость остановил взгляд на Флавии-Октавии (который, хоть и несколько пообтрепался в дороге, но выглядел все-таки щегольски и нарядно) и что-то зашептал хозяину. Впрочем, шептал недостаточно тихо: до чутких ушей маркиза долетели слова: "...и от господ подальше".
Хозяин понимающе кивнул и взглядом указал гостю на угловой стол.

- Скорее уж не прикончим, а закончим начатое... - сэр Хантер указал на торчащий в поросячьем боку нож. - Сэр Верен, раз уж начали, так продолжайте, а то придет бард, приведет музу, и останутся нам только хвост и уши!
Он подмигнул рыцарю, тот расхохотался в ответ и принялся проворно разрезать тушку на части. Для блудного барда честно оставили кусок бока с аппетитным мясом на ребрышках, и принялись уплетать остальное.
По новому постояльцу рыцарь лишь скользнул равнодушным взглядом - угрозы для спутников не представляет, вряд ли разведчик барона, купец из небогатых - и пусть себе сидит где хочет...
Но в памяти что-то заныло, словно шевельнулась старая заноза, про которую вроде и забыл, а она вдруг напомнила о себе. Против воли взгляд рыцаря снова вернулся к купцу - да так и прикипел к нему. Сэр Хантер замер, словно увидев привидение, потом сообразил, что обращает на себя внимание друзей, и поспешно заработал челюстями, на всякий случай отвернувшись, насколько мог, от опасного гостя.
- Присоединяйтесь, маленькая леди, - сэр Хантер подвинул лампу с феей в самый центр стола, чтобы случайно кто-нибудь не сшиб на пол. - Что вам подать в лампу? Капельку вина с медом и травами?
Вниманием к фее он отвлекал внимание от себя. Не столько своих спутников, сколько... За спиной рыцаря располагался на постой человек, которого он когда-то неплохо знал. Обедневший торговец, из некогда богатого купеческого рода, не раз и не два останавливался в маленькой избушке лесника, чтобы переждать ненастье, и развлекал гостеприимного хозяина байками с торговых путей. Каким огромным тогда казался мир молодому леснику с его слов... Теперь он увидел этот мир своими глазами - но как же невовремя принесло старого знакомца...
Он держал себя в руках, не позволяя дрогнуть ни голосу, ни лицу, но внутри все замирало в тревожном, томительном ожидании: вот сейчас купец узнает его, и конец всему. Конец его самозваному рыцарству, конец уважению в глазах мальчишки, ставшего за это время ему кем-то вроде младшего брата. И не будет у него ни замка на болоте, ни вихрастых пацанят, с такой надеждой и страхом смотревших на него там, на речке. И юная вдова примет ли простого бродягу, которого увидела поначалу рыцарем?
Сэр Хантер в отчаянии закрыл глаза, чтобы не выдать даже взглядом той бури чувств, что терзала сейчас его душу.

Сморщив носик от густого запаха жареного мяса, Тирлим сделала пару кругов внутри лампы, что не помешало ей разглядеть нового посетителя. Другие люди, то есть не входящие в их небольшую компанию, казались фее на редкость уродливыми. Похвалив себя за то, что выбрала таких красивых спутников, малышка ещё раз окинула сидящих за столом оценивающим взглядом.
Оказавшись в центре, она исполнила реверанс переходящий в кувырок. Слова рыцаря звучали как всегда галантно, но вот в глазах мелькнуло какое-то новое выражение. Сапфировые глаза изумлённо распахнулись. Показалось? Приникнув к прозрачной стенке колбы, фея польщено затрепетала крылышками, одновременно стараясь поймать его взгляд.
- Никогда не пробовала, но звучит очень заманчиво, сэр Хантер.

Маркиз улыбнулся крошке фее и покосился на сидящего за столом купца. Неприятный тип мужланистого вида... чего он на них так уставился? Наверное, никогда не видел фей...
Флавий-Октавий подвинулся на скамье так, чтобы плечом закрыть лампу от грубияна (нечего таращиться на нашу маленькую принцессу!). И сказал негромко и приветливо:
- И в самом деле, отведайте вина, миледи, а не закуску я вам отломлю крошку от своей лепешки. Она, представьте себе, отлично пропечена и совсем не пахнет дымом...
И, забыв о купце, заулыбался, любуясь изящными кувырками феи. Какая же она все-таки прелесть!
Сэр Верен дожевал свой кусок поросятины и встал на ноги.
- Пожалуй, господа, я оставлю вас пировать вдвоем. Дорога утомила меня - видно, сказываются годы. Пойду спать...
И на прощание почтительно кивнул фее.

На миг забыв о купце, сэр Хантер поднялся, пожав спутнику руку, и поймал за рукав пробегающего мимо мальчишку - помощника трактирщика.
- Принесика мне вина, совсем немного... - он чуть не сказал "как котенку, с наперсток", но вовремя спохватился. Фея могла и обидеться на сравнение с хвостато-полосатой кошачьей мелочью, хотя на взгляд сэра Хантера, мало что могло сравниться по миловидности с котятами. Да и станет ли трактирная прислуга возиться с наперсток вина? - Половину кружки. Но смотри, чтобы самого хорошего!
На курносой рожице нарисовалось праведное негодование: да как только господин рыцарь подумать мог, что ему подадут скисшие помои, будто бродяге какому! Тут, между прочим, приличное заведение, тут и бродяг не обижают...
Мальчишка исчез, а сэр Хантер, спохватившись, снова сел, спрятав лицо от купца.

Фея с нетерпением дожидалась обещанного угощения, так что когда его принесли, летунья захлопала в ладошки. Она никогда не пила вина, это не помешало малышке хозяйским взглядом смерить кружку и возмущённо скрестить руки на груди. Тирлим уже представляла какого может быть вкуса это самое вино, а тут такая незадача. Были бы они в лесу, ничего бы не стоило вырастить себе подходящий колокольчик, а в этом душноватом месте мало что может дать побеги.
- И как мне прикажете пить? – кукольно надула губки Тирлим. - В этой лоханке утонуть можно.
- Лоханка - это для меня, маленькая леди, - с улыбкой пояснил рыцарь, покопался в кошеле и достал оттуда новую серебряную монетку. Положив блестящий кружок на стол, он примерился и с силой ударил по серебру навершием рукояти кинжала. Спустя секунду сэр Хантер уже выковыривал острием клинка глубоко вдавленную в дерево серебряную чашечку.
- По-моему, в самый раз... - бывший лесничий осторожно капнул в свое изделие вина, добавил чуть-чуть меда, размешал кончиком кинжала и подал фее на кончике пальца.
Флавий-Октавий просиял.
- Ух ты! - с привычным уважением глянул он на старшего друга. - Серебряная чаша для нашей крылатой принцессы!
Тирлим осторожно обхватила бывшую монетку ладошками, зажмурилась и сделала небольшой глоток.
- Странный вкус, - прислушиваясь к своим ощущениям, сообщила фея. – Совсем не похоже на нектар, но мне, кажется, нравится. Ой, а оно уже кончилось, - изумилась раскрасневшаяся Тирлим, протягивая рыцарю импровизированный кубок.
Сэр Хантер, успевший приложиться к кружке и оценить вино на вкус, скупиться не стал и поделился еще парой капель. Правда, с некоторым сомнением посмотрел на румянец феи - но, в конце концов, что может натворить такая кроха, даже если напьется до положения риз?
Ополовинив чашечку, Тирлим блаженно улыбнулась, опустилась на дно лампы и затихла.
(втроём)

Сидевший за соседним столом купец не мог понять, что за непонятные штуки те двое приезжих проделывают с лампой. Хотел даже подойти поближе и глянуть... но тут рослый парень со смутно знакомым лицом, который зачем-то смял рукоятью ножа монету, обернулся...
Лицо перестало быть смутно знакомым. И стало просто знакомым.
- Джон! - обрадовался торговец и вскочил, едва не уронив скамью. - Джон, старина!
Он быстро пересек комнату.
- Не помнишь меня? Ну я же, Сэнди Глазастый! Который лентами да пуговицами вразнос торгует! Который у тебя в избушке раз пять ночевал! А ты, вижу, больше не в лесничих у графа Ройтона? У его милости теперь в слугах, да?
И обернулся к молодому дворянину.
Его милость сидел с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами.
- Я... это... заторопился купец. - Вы, ваша милость, не серчайте, ежели я чего не так брякнул...
* * *
Флавий-Октавий тупо глядел на болтливого мужлана и пытался сообразить, что происходит вокруг. Ведь не мог же этот болтун сказать то, что сказал... то есть его надо не так понимать, как он понял... то есть... то есть выпил он много, что ли?!
- Мне чего-то худо, - хрипло сказал маркиз, поднимаясь на ноги. - С вина, должно быть... пойду на крыльцо... на ветерке постою...

- Я что-то не то сказал? - осторожно спросил купец, присаживаясь за стол и удивленно глядя на бывшего лесничего. - Джон, ты что, язык проглотил?
Сэр Хантер собрал со стола крошки, смял их в маленький упругий шарик и теперь перекатывал в пальцах, не зная, что отвечать выдавшему его торговцу. Горькое "Ну, удружил, приятель, спасибо за пеньковый воротник..." уже готово было сорваться с языка, но он сумел удержаться. Упрек был бы незаслуженным: Сэнди не был виноват ни в чем, а вот он сам... В конце концов, это он, лесничий Джон, сам, по доброй воле, будучи в трезвом уме и здравой памяти, присвоил себе рыцарское звание, на которое не имел права. А все тайное рано или поздно становится явым, и его время пришло.
- Я не слуга его милости, - тихо сказал сэр Хантер. - Я рыцарь. Самозванный, да. И маркиз теперь знает правду.
Он поднял взгляд на купца. Горечи в нем было много, но не было злости или ненависти, однако купец невольно поежился под этим взглядом.
- Как же тебя угораздило, Джон? За это же...
Сэр Хантер медлено склонил голову.
- Саймон Хантер, рыцарь, умер у меня в доме от разрыва сердца. Меня могли обвинить в его смерти, я счел за меньшее зло похоронить его и присвоить его имя.
Купец понимающе кивнул.
- Я могу сказать его милости, что обознался...
- Не надо, - тихо отозвался самозванный рыцарь. - Я устал лгать людям, которые мне доверяют. Пусть будет, что будет...
- Ох, Джон... - в голосе Сэнди звучало искреннее огорчение. - Если бы я только знал...
- Ты иди пока, Сэнди, - хлебный шарик расплющился в лепешку. - У меня будет очень неприятный разгвор с его милостью. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то еще был свидетелем моего позора.
Купец закивал, поспешно вставая.
- Я пойду. И это... Прости, Джон. Я правда не знал...
Оставшись в одиночестве - если не считать спящей феи, сэр Хантер снова скатал лепешку в шарик, положил на стол и опустил голову на сложенные руки. Со стороны могло показаться, что рыцарь просто задремал, утомившись с дороги.

Холодный ночной ветер освежил голову, прогнал хмель, привел в порядок мысли. Теперь Флавий-Октавий четко понимал, что произошло.
На душе было так погано, словно это его, маркиза, обвинили в самозванстве. И больше всего хотелось прямо сейчас, не возвращаясь за вещами, отправиться на конюшню, оседлать Альфонсину и ускакать отсюда прочь. Все равно куда, лишь бы не возвращаться...
Угу. На конюшню. Там как раз Фар Лап поинтересуется, куда это его возлюбленную уводят на ночь глядя. Объясняться же придется!
Маркиз уселся на верхнюю ступеньку крыльца и простонал так, словно у него заныли зубы.
Хорошо, что сэр Верен ушел спать и ничего не слышал...
А почему хорошо?
Да потому, что за самозванство полагается петля, черти бы побрали его, Флавия-Октавия, со всеми его поколениями благородных предков! Хочет он, чтобы повесили сэра Хантера?.. Ну, не сэра Хантера... как там, Джона, да?..
Нет. Не хочет.
Мысль о том, что его спутнику грозит опасность, разом все перевернула и изменила в голове юного рыцаря.
Они проделали бок о бок добрый путь. Они видели много опасностей. Они с вервольфами дрались, спину друг другу прикрывали! Это было важно - чтобы друг остался жив!
А что изменилось сейчас?..
Все-таки Флавий-Октавий был уже не тем самовлюбленным и тщеславным юнцом, который встретил когда-то сэра Хантера у ворот королевского дворца. Кое-чему научили его пережитые приключения.
Как с вервольфами драться, так сэр Хантер был всем хорош! Всем рыцарям рыцарь! А теперь, стало быть, он в рыцари не годится - только потому, что встречный купец назвал его Джоном?
Ну уж нет. Купцу можно заткнуть рот. Он у Флавия-Октавия в два счета поймет, что обознался, морда болтливая! Сэр Верен ушел спать, фея тоже задремала, хозяин возле стола не крутился. Слышал все только он, маркиз...
Очень хорошо, но с ним-то, с Флавием-Октавием, что делать? Сэр Хантер не забудет, что он - знает...
Притвориться пьяным? Мол, окосел, ничего не слышал, ничего не помню?..
Нет. Не годится. Вранье к вранью прибавить - правды не получится...
Губы юноши скривились в горькой усмешке.
Есть только один способ вернуть прежнюю дружбу...

Флавий-Октавий вернулся и тихо сел на свое прежнее место за столом. Купец, слава богу, ушел. Рыцарь опустил голову на сложенные руки и не поднял ее при возвращении маркиза. Но юноша точно знал: он не спит.
Мгновение юноша колебался: как обратиться к другу?
- Сэр Хантер, - сказал он наконец негромко, - я вам немножко неправду сказал... То есть правду, но не всю... Вечером, возле озера... когда я рассказывал, почему у меня в гербе горшок. Это все было - и войска Ухватала Третьего штурмовали Большие Вязы, и мой предок Гвидо Горластый дрался с Ухваталом на городской улице, и горшок действительно упал Ухваталу на голову... Только у нас в семье не хвастаются, что Гвидо Горластый был гончаром. Ему как раз за то, что он собрал горожан и отбил захватчиков, и даровали дворянство. А горшок не сам упал, его сбросила невеста Гвидо, белошвейка Нинетта. Вот от них наш род и пошел, только мы об этом... ну, не рассказываем...

Совместно с Гульдой.

Слова юного маркиза бывший лесничий выслушал, не поднимая головы. Он ожидал чего угодно: гневной отповеди посмевшему сунуться со свиным рылом в калашный ряд простолюдину, брезгливого сожаления о проведенном рядом времени - хотя этого, положа руку на сердце, ждал как исключительно проявления рыцарского долга, ну не мог мальчишка от чистого сердца так поступить, хотя как носитель титула - обязан был... Ожидал предложения тихо исчезнуть и обещания забыть все, что было - это ударило бы куда больнее, чем обещание вызвать стражу и повесить самозванца на воротах конюшни. Вот такой исповеди - не ждал.
Очень медленно самозванный рыцарь выпрямился, глядя в стол, будто ничего интереснее шарика из хлебных крошек не существовало в мире.
- Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто тогда был дворянином? -почему-то прозвучало это совсем не как вопрос - скорее как размышление вслух. Взгляд Сэра Хантера наконец встретился с глазами юного маркиза. - У гончара и белошвейки уродился славный отпрыск... Достойный крови, в которой было столько мужества, что оно не иссякло за столько поколений...
У Флавия-Октавия горели уши.
- Если бы вы, сэр Хантер, не научили меня быть рыцарем... наверное, ни черта из меня бы не вышло.
"Я научил?"
В глазах бывшего лесничего отразилось неприкрытое изумление. Это он-то - учитель рыцарства? Но сэр Хантер знал, чуть ли не с самого начала своего нового пути, что рыцарь - это горадо больше, чем меч и доспехи, больше, чем герб на щите... Внезапная улыбка озарила его лицо, в глазах заплясали озорные бесенята.
- Если бы ничего не могло выйти - тогда бы и пробовать не стоило. Это в меня мой наставник накрепко вколотил... копытом.
Флавий-Октавий с огромным облегчением улыбнулся:
- Этот умеет! Этот вколотит!
И тут же маркиз встревожился:
- Ой, а этот купец? С ним ведь, наверное, надо поговорить? Ну, что он обознался и вообще чтоб себе язык откусил?
Рыцарь покачал головой.
- Сэнди - добрый малый, он и сам бы себе язык откусил, если бы это хоть как-то помогло мне избежать петли. Он не станет болтать лишнего.
Маркиз не совсем успокоился, но не стал спорить: другу виднее...
- Сэр Хантер, нам завтра в путь. И фея наша уже спит. Может, располземся на ночлег? А то я точно завтра в седле усну...
- Да, фея... - рыцарь бережно переложил сонную летунью на чистый платок, закутал ее в тонкую ткань и передал юноше. - Доброй ночи, маркиз. И пусть вам обоим приснятся добрые сны.
О том, что сам едва ли сможет уснуть этой ночью, сэр Хантер предпочел не распространяться.

Хоть немного поспать этой ночью удалось только мальчишке-конюху, прикорнувшего на сеновале, оставшимся в таверне повезло куда меньше. Всё началось со странного треска, стены и потолочные балки разбухали на глазах, не говоря уже о мебели. Деревянные лавки и кровати, словно вспомнив о своей природе, зазеленели молодыми побегами. Выскобленный добела пол главной залы затянуло ковром разнотравья, а кое-где уже возвышались тонкостволые деревца.
Виновница этого буйства жизни кружила вокруг центральной колонны, гибкие побеги послушно следовали за ней, попутно выстреливая бутонами белых лилий. Полёт феи был неровным, Тирлим то и дело икала, да так сильно, что крошечное тело бросало из стороны в сторону.

Когда-то старый браконьер научил Флавия-Октавия не только охотиться и рыбачить. Он также объяснил мальчонке: если ты натворил что-то такое, за что можно получить по шее, - главное, чтобы никто не понял, что это твоя работа, а для этого надо возмущаться громче других.
Когда полуодетый маркиз скатился по лестнице, благоухающей ароматом лилий, и окончательно понял, что все это не сон, он ловко, как муху на лету, словил в воздухе пьяную фею, кинул ее, не церемонясь, себе за пазуху и проорал в лицо примчавшемуся в трапезный зал трактирщику:
- Что здесь происходит, раздери тебя демоны?
Трактирщик в ответ выдал что-то невразумительное и умчался дальше - обозревать свои изменившиеся владения.
- Сидите, леди, тихо, не то погибнете! - шепнул сказал маркиз. И добавил, не удержавшись: - И ведь не догадается трактирщик так все и оставить. А мог бы за все эти чудеса и цену поднять. Где найдешь второй такой постоялый двор? Опять-таки сено запасать можно прямо дома, на крыльцо не выходя...

Возмущённая таким бесцеремонным обращением, Тирлим принялась штурмовать камзол изнутри. Вырваться ей не удалось, но грудь у маркиза подозрительно засветилась.
- Я же им помогла! – запищала малышка. – Как можно жить в таком склепе… ик… ни травинки, ни цветочка. Флавий, отпустите меня, ещё крыша на месте, а я хочу пустить в этот дом солнце. Ик… Нужно только немного деревцам… ик… помочь. Ну, маркиз, - хнычущим голоском заныла фея, продолжая биться за пазухой. – Травке нужен свет! – привела она, по её мнению, неоспоримый довод.

Бывший лесничий долго лежал с закрытыми глазами в темной комнате постоялого двора. Тяжелый засов дубовой двери надежно отгородил его от других постояльцев - и от торговца в первую очередь, но не мог отгородить от воспоминаний и тяжелых мыслей.
Стоил ли однажды сделанный выбор таких последствий? Всю жизнь скрывать свое прошлое, быть не собой - другим... ради чего? Ради того, чтобы сорок два поколения спустя его потомок, щуплый мальчишка с ясными глазами сказал кому-нибудь: "Знаешь, мой пращур был простой лесничий, но у нас не принято об этом рассказывать..." - и только-то?
Сон не шел. Вместо него приходили воспоминания.
Холодный призрачный туман и возникающие из него оскаленные пасти. Лица мальчиков, глядящих с надеждой и страхом на взбаламученный омут. Отблески огня на чешуе дракона.
Пусть потомок сам разбирается, что и кому рассказывать. Пращур за него не в ответе - не за тем пошел против закона. Да и не за тем, чтобы подвиги совершать, если уж на то пошло. Просто захотелось увидеть мир таким, каким его видят стоящие выше. Увидел...
И сам не заметил, как и когда необдуманное решение стало судьбой, которую уже не избыть. Это - навсегда, потому что, кем бы он там ни был рожден, сейчас он - рыцарь. А рыцарь - это больше, чем список предков на фамильном древе, чем герб на щите, шпоры и меч.
Рыцарь - это...
Размышления были самым возмутительным образом прерваны - кровать затрещала, словно под ней заворочался кто-то очень большой и сильный. Скатившись с постели с уже обнаженным мечом, сэр Хантер неожиданно для себя оказался по щиколотку в свежей траве. Не стоило поить фею, понял он, прислушиваясь к тому, как потрескивает, расправляет плечи старый постоялый двор. Вот прямо сейчас встанет и пойдет куда-то бесконечными дорогами королевства...
Сэр Хантер сбежал вниз как раз вовремя, чтобы услышать возмущенную Тирлим.
- Маркиз, думаю, даме стоит освежиться на воздухе... заодно посмотрите, не двинулись ли мы куда-нибудь всем двором... - вполголоса посоветовал он юному другу, и устремился к хозяину, чувствуя, как качается заросший травой пол.
- Какое удивительное чудо! - воскликнул он, подхватывая потерявшего равновесие хозяина. - Я только раз слышал песню о странствующем трактире, а тут повезло в него попасть! Пожалуй, стоило бы сменить вывеску... Как, говоришь, называется твой постоялый двор?

Маркиз шагнул назад, повернулся вполоборота к хозяину трактира и вскинул руки к груди, словно от потрясения. Картина происходящего вокруг действительно потрясала, но юноша ладонями прикрывал струящийся сквозь рубаху свет, пока это безобразие не углядел хозяин.
- Я погляжу, как там конюшня и наши лошади! - крикнул он и, не дожидаясь ответа, бросился к выходу.
Выйти не удалось: дверь густо, в несколько слоев заплел вьюнок. Маркиз попытался открыть дверь пинком, вспомнил, что она отворяется внутрь, и зашарил в густой массе стеблей, пытаясь найти дверную ручку.
- Леди, - яростно зашипел он сквозь стиснутые зубы, - леди, немедленно это прекратите!
На мгновение ему захотелось прихлопнуть эту паршивку. Но злое чувство тут же исчезло.
- Леди, кончайте ваши... - Флавий-Октавий проглотил неподобающее слово. - Ваши чары.

Лишившись крылатого вдохновителя, молодые побеги прекратили свой безудержный рост и замерли в замешательстве. К радости хозяина, крыша осталась на месте, чего не скажешь о внутреннем убранстве. Сил захмелевшей волшебницы с лихвой хватило, чтобы основательно озеленить постоялый двор.
До затуманенного сознания феи наконец-то дошло, что за пазуху её сунули неспроста. Растерянно трепыхнувшись ещё пару раз, Тирлим перестала светиться и затихла. Впервые в жизни малышку посетила мысль, что она делает что-то неправильно.
Малышка подобралась поближе к вороту и прошептала:
- Вам не понравилось?

Пока сэр Хантер заговаривал зубы ошалевшему от таких разительных перемен хозяину, только и знавшему, что причитать: "У меня было такое приличное заведение, что скажут люди?!", а маркиз унимал хмельную фею, конюх услышал шум, вообразил, что случился пожар, и кинулся выгонять лошадей из конюшни.
Фар Лап чутко потянул ноздрями воздух - дымом не пахло. Пахло чем-то другим, незнакомым и будоражащим, словно в тот давний раз, когда первый хозяин после первого боя влил ему, измученному и дрожащему, целый кубок вина в зубы. Гадость оказалась редкостная - кисло и терпко, но как же потом кипела кровь... словно и не было изнурительного боя. О том, как ему было плохо наутро, жеребец предпочел не вспоминать.
Угрозы не было, но разлитый в воздухе хмель требовал свободы и бега. И гнедой скакун, не устраивая диспутов, задрал хвост трубой - и почти без разбега перемахнул через телегу у выхода, увлекая всех прочих лошадей за собой, в ночь, полную пьянящего ветра и неудержимого полета...

Никогда Альфонсина не испытывала ничего подобного. Дикая свобода, полет сквозь ночь за вожаком, земля, улетающая из-под копыт куда-то назад... В эти мгновения она не была рыцарской лошадью, она даже не думала о своем "двуногом жеребенке". И о том, почему пришлось покинуть конюшню, Альфонсина как-то разом забыла. Кобыла была пьяна ночью и скачкой - и счастлива, как никогда в жизни...

А тем временем ее хозяин, озираясь, как неопытный вор на первом деле, запихивал фею в ламповое стекло и уговаривал:
- Тут посидите, немножечко, совсем немножечко, мы сейчас... вот только хозяин успокоится...

В лампу фея запихивалась плохо, то и дело выпархивая наружу.
- Понимаю, не может придти в себя от счастья, - ответила малышка тоном королевы, которая только что осыпала подданных золотом. Уворачиваясь от рук маркиза. Тирим ещё умудрялась выписывать па замысловатого танца.
- Ах, маркиз, как же можно сидеть в этой тесной лампе, когда такая чудесная ночь, - вальсируя вокруг его головы, воскликнула фея. – При дворе сейчас дают бал. Музыканты не останавливаются ни на секунду, а пары кружатся, кружатся, кружатся…
Последние пируэты были явно лишними, потеряв равновесие, она упала в подставленную Флавием ладонь.
- С вашего позволения, этот танец я пропущу, - была её последняя фраза, перед тем как заснуть.

Маркиз поспешно сдвинул лампу к стене, чтобы она не очень бросалась в глаза, и кинулся к входной двери.
Плющ и еще какая-то зеленая зараза уже заплели ее так, что не отличить было от стены, тоже покрытой живым ковром. Но маркиз нащупал под стеблями дверную ручку и повел атаку на дверь так решительно и энергично, что та, протестующе скрипя, сдалась.
Маркиз вылетел на крыльцо, вокруг которого суетились конюх и кухарка, оказавшиеся на улице, когда началось это растительное безобразие. (Выходки пьяной феи испортили этим двоим свидание, но об этом Флавий-Октавий не подозревал.)
Юноша бросил взгляд на конюшню - и тут же ринулся назад в дом, крича во все горло:
- Сэр Хантер! Сэр Хантер! Лошади сбежали!

Суматоха продолжалась до самого утра. Лошади вернулись только на рассвете, совершенно свежие и полные сил, будто и не было бега наперегонки с ветром, свистящим в ушах, и крылатых теней, летящих бок о бок, и разлетающихся из-под копыт звезд... Только лиловые глаза скакунов мерцали отблеском тайны, да гривы, присыпанные серебряной пылью, словно гладил время от времени незримой ладонью кто-то огромный и ласковый.
Они чинно, друг за другом, входили в пустые стойла, которые так внезапно покинули, и замирали, погруженные в дремоту.
Зелень перестала выпирать отовсюду только с первым лучом солнца. И с тем же первым лучом невыспавшиеся герои начали искать виновницу этого переполоха.

Найти виновницу ночного происшествия оказалось не сложно. От крыльца в сторону леса словно осень прошла, оставляя за собой ржавый след из пожухлой травы. Узкая бурая полоса была хорошо видна в зелени спорыша, заметно разросшегося вокруг трактира.
Тирлим сидела в центре большого пятака лысой земли и тщетно пыталась вернуть к жизни засохший побег. Лицо её было под стать этому умершему на корню подорожнику, такое же серое. Трясущимися руками, она обняла росток и запела, но голос не слушался маленькую фею. Вместо радужных переливов колокольчика, раздалось невнятное сипение. Подорожник, над которым колдовала малышка, не откликнулся, зато за спиной Тирлим вытянулась жутковатого вида колючка с алой почкой на конце.

- О, чертополох! - обрадовался наконец отыскавший пропажу сэр Хантер. - Очень своевременно, я бы сказал... А ну-ка, маленькая леди...
Рыцарь подобрал фею с земли и пересадил ее в развилку дерева. Уж если буйная сила жизни, кипящая в могучем стволе, не сможет вылечить малышку от жестокого похмелья, тогда вообще чем ее лечить?
- Вы помогали растениям, теперь пусть они помогут вам...
Чертополох был аккуратно сорван, несмотря на все растопыренные колючки. Пальцы сэра Хантера от упражнений с мечом и струнами давно затвердели, что им какие-то два-три укола?
- Вот сейчас разведем небольшой костерок, заварим чая из трав, - собирая хворост для костра, рыцарь прихватывал то тут, то там цветок, травинку, несколько ягод. - И будете вы, маленькая леди, как новенькая...

Подошел мрачный маркиз, который до утра пробегал в поисках лошадей, а на рассвете имел удовольствие видеть, как эти бессовестные твари вернулись на конюшне. Он только что негромко (чтоб не слышал конюх) объяснил Альфонсине де Аллюр, чем порядочная, породистая, воспитанная рыцарская лошадь должна отличаться от бешеной козы. Альфонсина косила на него глазом, осторожно брала мягкими губами сено и ничем не дала понять, что уразумела хоть слово из хозяйских упреков.
Сейчас он готов был высказать малышке фее все, что он думает о юных пьяницах. Но взглянул на измученную кроху, вспомнил свою первую в жизни попойку, после которой весь замок хлопотал вокруг юного наследника, и только спросил устало:
- А может, ей молочка? Тоже помогает...

Над котелком поднимался душистый пар, малышка перестала хныкать и заинтересованно потянула носом. Осторожно, словно слепой ощупывающий дорогу, Тирлим взлетела и сделала пару кругов над головам спутников. Лицо оставалось бледным, но глаза заметно повеселели от успокаивающих дружеских слов. Как ребёнок, которому становится лучше, стоит только ему оказаться в объятьях мамы, Тирлим приободрилась от одного присутствия рыцарей.
- Что со мной? – взволнованно спросила она у сэра Хантера, устраиваясь на его правом плече.

- Молока не стоит. Крепкого бульона бы... но кто его знает, можно ли феям бульон? - сэр Хантер помешал варево, зачерпнул ложкой и подул, охлаждая отвар. - Похмелье у вас, маленькая леди, - пояснил он. - Я-то думал, с одной капли ничего не будет, а оно вон как вышло... Теперь будем знать, что феям наливать ничего, крепче воды, не стоит...
Он подул еще и подставил ладонь Тирлим:
- Спускайтесь сюда, да угощайтесь. Уж от этого точно вреда не будет. Кому же знать лесные травы, как не мне...

Слова "Кому же знать лесные травы, как не мне" всколыхнули в душе маркиза то, о чем он за ночными передрягами успел забыть.
"И верно, кому же знать лесные травы, как не лесничему?"
Юный рыцарь досадливо мотнул головой, отгоняя скверную мыслишку. Ему еще многому надо учиться у сэра Хантера - да-да, сэра Хантера! Знание трав в дороге тоже лишним не будет...
Юноша склонился над котелком, запоминая, что именно кружится в кипятке.
- И помогает? - спросил он. - Да, юная леди, вам бы еще на голову влажный листок. Мой отец, бывало, как с вечера перестарается, так все утро лежит с мокрой тряпкой на лбу...

- Так значит, я не умру? – заметно повеселела маленькая летунья, склоняясь к подставленной ладони. До сегодняшнего утра фея не задумывалась о смерти (по большому счету она редко о чем всерьёз задумывалась). Странные пугающие мысли теснились в её взбалмошной головке, путаясь и окончательно сбивая с толку.
Тирлим сорвала с ближайшего цветка лепесток и зачерпнула им отвар, приготовленный сэром Хантером. Она сделала один осторожный глоток, лекарство была душистым и совсем не горьким. Фея выпила свой черпачок до последней капли и вопросительно посмотрела на спутников.
- А можно ещё?

- Я бы сказал - нужно...
Сэр Хантер зачерпнул еще одну ложку травяного отвара, подул на нее и подставил маленькой летунье.
- Помогает, - ответил рыцарь-лесничий своему юному спутнику. - Только не от похмелья, а от отравления. Я же когда лесничим был, за зверями примечал... У животных лекарей нет, их лес лечит. Заболеют - травы, мох жуют. Вот и смотрел, чем и от чего они лечатся. Бывает, охотники дурные волков не бьют, а травят, чтобы шкуру не портить. Вот этими травами волк и лечится. А похмелье - оно ведь по сути то же отравление, если разобраться. Само по себе вино - вещь хорошая. Но когда лишнего хватишь, и мед ядом стать может...

- А наши негодяи копытные под шумок удрали и носились где-то всю ночь, - наябедничал юный маркиз. - У Альфонсинки морда счастли-и-ивая! Но они устали, как я после зазубривания родословной. Как же мы в путь тронемся, сэр Хантер? Эти... - Флавий-Октавий покосился на фею и смягчил выражение, готовое сорваться с языка, - эти озорники должны ведь отдохнуть хоть немного! Боюсь, придется нам еще застрять на этом постоялом дворе...

- Тем более хозяин нас ещё не отблагодарил, - заметила Тирлим. – Мы же ему так помогли, превратив душный, закопченный трактир в уютный дом. Спать среди мёртвых деревьев, брр, - малышка передёрнула плечиками и снова принялась за отвар. Лекарство делало свое дело, малышка повеселела и приободрилась. Еще полчаса назад Тирлим не видела ничего вокруг, а теперь, оглядевшись, она хитро улыбнулась Фар Лапу, который как раз подошёл к костру.

Увы, получить благодарности не вышло. Когда путешественники вернулись, постоялого двора уже не было на месте. Куда его унесло, осталось неизвестным, но вещи, сложенные горкой у дороги, охраняла Альфонсина. Оставалось только собрать свой скарб, заседлать лошадей - и отправляться в путь. Что путешественники и сделали.

Спустя пару дней впереди замаячили укрепления лагеря. Цель путешествия была достигнута. Маркизу предстоял турнир.

Ах, эти восхитительные предтурнирные хлопоты!
Ах, это доказывание своей благородной крови, потрясание в воздухе толстенным свитком с перечнем благородных предков - все сорок два поколения налицо-с, ну, кто предъявит больше?!
Ах, эта установка походного шатра, купленного почитай что на последние деньги... правда, установка наемными силами в составе двух похмельных бродяжьих морд, под насмешливые комментарии зевак: мол, почему это благородный рыцарь странствует без слуг... но это ничего, можно же объяснить, что один слуга окаменел под взором василиска, второго разорвали вервольфы, а верного оруженосца оплел ветвями и унес с собой загадочный Ходячий Трактир!
Ах, эти оценивающие взгляды на тебя, на твое оружие, на твою лошадь... и как же великолепно держится под этими взглядами по-королевски надменная Альфонсина-де-Аллюр!..
Вот только жрать хочется до смерти, а жрать не на что, потому что все деньги в шатер вгроханы, а крошки сухаря, обнаруженные на дне сумы, пойдут маленькой крылатой леди...
- Как вам шатер, моя прекрасная госпожа? Умоляю, не заставляйте его цвести фиалками...

- Мне кажется, он – великолепен! – воодушевлённо ответила Тирлим, стрелой слетая вниз с самой верхушки. Этот наблюдательный пункт малышка облюбовала, как только поставили шатёр,. Умостившись на пике было очень удобно обозревать окрестности, при этом вид у феи был словно у полководца перед генеральным сражением.
- А фиалки? Маркиз, куда делся ваш вкус? Я бы никогда не пустила синее по бордовому. Здесь уместнее более солнечные цветы, для контраста, - Тирлим опустилась на плечо юноши и задумчиво наморщила лоб. – Я бы добавила немного золотых шаров по краю купола и огоньков внизу. Ну, не надо делать такие глаза. Я только предложила. Это ваш шатёр. Он и без цветов здесь самый красивый.

Сэр Хантер был очень занят. На пару со своим жеребцом (и прислушиваясь к его советам, которые Фар Лап ухитрялся давать на каждом шагу, почти не раскрывая рта, так что бывший лесничий начал подозревать, что не одному магу гнедой оттоптал ногу, и талантом обзавелся не одним - вон, чревовещанием попахивает) он успевал повсюду. И записать юного маркиза Де Разорилля на поединки в самом начале, чтобы молодой дворянин успел отдохнуть до окончания боев только посвященных в рыцари оруженосцев, и выяснить, принимает ли барон Ганс Борхун фон Фандалин вызовы, и отрядить ту самую пару похмельных морд в лес за оленем, пообещав взамен рецепт того варева, которым потчевал похмельную же фею, и сбегать до шатра упомянутого барона, обнаружив, что к тому на перестрел не подпускают... много было дел у бывшего лесничего.
Он успел их закончить как раз к тому моменту, когда затрубили трубы герольдов, возвещая начало поединков для молодых рыцарей, только принявших посвящение. Отправив маркиза развлекаться в копейных поединках, сэр Хантер поманил к себе фею.
- Маленькая леди, видите вон тот шатер? Да-да, с тремя золотыми осами на знамени. Не могли бы вы слетать туда и посмотреть-послушать, что там затевается? Пока все смотрят на молодежь, на небо не будут обращать внимания. Только, умоляю вас, не рискуйте... Я не прощу себя, если с вами что-нибудь случится...

- Да что со мной может случиться, - звонко рассмеялась малышка. – Сейчас я всё узнаю!
Фея с готовностью взметнулась вверх, сделала в воздухе пару кувырков и полетела в направлении указанного шатра, оставив за собой завитый спиралью след из золотой пыльцы.
Несмотря на показную браваду, подлетать совсем уж близко она побоялась. Вокруг было полно охраны с оружием. Прямо на глазах Тирлим один из лучников ради забавы сбил хохлатую серую птицу, которая имела неосторожность пролетать рядом. Фея нервно сглотнула и решила использовать знамя, про которое рассказывал сэр Хантер, как наблюдательный пункт. Полотно с тремя золотыми осами развивалось на ветру, мешая засечь летунью снизу, да и отполированный наконечник сверкал на солнце, скрывая разведчицу.
Барона Тирлим узнала сразу, не сложно было догадаться, что ему как раз сообщили о прибытии маркиза. Толстяк стал что-то зло выговаривать слугам, слов малышка не расслышала, но этого и не потребовалось. Главное фея увидела: барон распорядился что-то сделать со своим копьём. Старый слуга надел перчатки и, с величайшей осторожностью, откупорил маленький пузырек из темного стекла. Улетая, малышка успела заметить, как несколько густых капель упали на наконечник.

С Факел

Рыцарь дожидался маленькую разведчицу с понятным беспокойством. Уже и бродяги успели вернуться - правда, вместо оленя притащили одну его заднюю ногу, которую им выдали за помощь в разделке туш на рыцарской охоте, но сэр Хантер и тем был доволен. Бродяги ушли с рецептом, а фети все не было. Но наконец пестрая летунья показалась - и бывший лесничий облегченно выдохнул, подставляя ей ладонь.
Не успев опуститься на руку, Тирлим уже начала тараторить:
- Сэр Хантер, Сэр Хантер, там такое! – она вспорхнула, облетела вокруг рыцаря и снова вернулась на ладонь. – Этот гадкий, подлый… ух, - не найдя подходящего слова, малышка топнула ножкой. – Яд! Они хотят отравить нашего маркиза. Вот! Я сама видела. Со знамени.
- Яд? - рыцарь даже привстал. - Меч, копье?
Обвинение было очень серьезным. Но чтобы герольды взялись его рассматривать, нужно было, чтобы свидетель подтвердил эти слова. А из феи свидетель... Нужен был рыцарь. Но даже такое предупреждение было ценным. Все зависело от того, что именно отравил барон.
- Копье! Я видела, как прихвостень барона вымазал его в какой-то черной дряни, - с готовностью ответила малышка. – Я боюсь, давайте отговорим Флавия-Октавия.
- Отговорить нельзя, - рыцарь покачал головой. - А вот преподнести сюрприз...
Он поманил к себе юного маркиза.
- Слышали, юноша? Пусть барон первым бросит вам вызов. И тогда требуйте боя на холодном оружии. Только на холодном. А я позабочусь об остальном.

Маркиз де Разорилль был потрясен.
Да, ему приходилось слышать о том, что на турнирном поле некоторые негодяи платили чужим слугам, чтобы те подрезали подпруги коню своих хозяев или даже подсыпали перед поединком в лошадиный корм "хитрую" травку, чтобы конь ослаб ногами или, наоборот, впал в панику и шарахался от собственной тени. Слушая такие рассказы, Флавий-Октавий сжимал кулаки и мысленно клялся себе, что если поймает такого подлеца - заставит его самого жрать эту травку, пока мерзавец не начнет ржать...
Но - отравленное копье!..
Юноша потерял дар речи и смог только кивнуть: мол, да, понял... холодное оружие...

Долго переживать юному маркизу не дал Фар Лап. Все это время он поглядывал в сторону шатра барона, где у коновязи стоял здоровенный битюг в броне.
- Я бы сказал, что на бой с бароном следует ехать на мне, - сообщил жеребец. - Даме с таким тягаться не по чину, там же благородной крови от силы четверть, остальное - водовозные лошади. А мне его обставить - самое мужское дело.
Скажи он, что Альфонсина устала после нескольких копейных стычек, и кобыла оскорбится, назло полезет в драку. А выгородить ее, усомнившись в достоинстве соперника - может и получиться.
Рыцарь тем временем держал наготове пучок травки, которую дал ему дракон. Кинуть в костер - и над шатром поднимется легкий дымок, который увидит притаившееся за холмами "холодное оружие"...
Вызова долго ждать не пришлось. Вскоре перед шатром маркиза остановился оруженосец барона.
- Мой господин, Ганс Борхун фон Фандалин шлет вам вызов на смертный бой! - заявил он, бросая к ногам маркиза де Разорилль перчатку. - Надеюсь, у вас еще остались копья?
- Минуточку, - вмешался сэр Хантер. - Как вызванная сторона, маркиз де Разорилль имеет право выбора оружия.

- Да-да, - высокомерно вскинул голову маркиз. - Изволь передать пославшему тебя господину, что маркиз де Разорилль из замка Курам-на-Смех намерен воспользоваться своим правом на выбор оружия. Я выбираю холодное оружие, причем вид его остается на усмотрение каждого из бойцов.
Оруженосец захлопал глазами, пытаясь вспомнить, с каких это пор копья перестали считаться холодным оружием. Затем он едва не потерял челюсть, оценив слова "на усмотрение каждого из бойцов" и представив себе маркиза, лезущего с кинжалом против копья.
Но обсуждать оруженосец ничего не стал, справедливо рассудив, что его дело - передать услышанное барону.
Он поклонился и ушел. А маркиз остался стоять, закрыв глаза, подставив лицо солнышку и вдыхая приятный пряный дымок, которым почему-то потянуло от костра.

Вскоре оруженосец барона вернулся и уведомил, что его господин такие условия принимает, и на бой выйдет с большим двуручным мечом. Затем он вежливо, но с плохо скрываемой ироничной ухмылкой попросил уточнить, на какое оружие пал выбор маркиза. Судя по усмешке, он заранее был уверен в победе барона фон Фандалина - его меч был чуть ли не тяжелее юноши, маркиз такое просто бы не поднял.
Ответить юный рыцарь не успел: тень заслонила солнце, удар ветра задул все костры вокруг, пара плохо закрепленных палаток сорвалась и погребла под собой барахтающихся и вопящих людей. А потом на турнирное поле опустился... дракон.
- Я буду холодным оружием маркиза де Разорилль, - пророкотало над полем.

Кто был потрясен больше всех, так это "владелец холодного оружия". И не потому, что его поразило явление дракона, а потому, что Флавий-Октавий понял: его провели, как маленького. Сэр Хантер придумал-таки способ не пускать своего младшего друга в честный поединок с фон Фандалином...
Но стоять столбом в оцепенении юный рыцарь не собирался. Если друг затеял игру - друга надо поддержать, а устроить возмущенную сцену можно и потом.
- Ну да, а кто сказал, что это горячее оружие? - нахально и звонко вопросил он на все турнирное поле. - Эй, вы, которые с арбалетами! А ну, убрали их к чертям собачьим! Только поцарапайте моего дракона, только попробуйте! Я сообщу главному распорядителю турнира, что вы пытались вывести мое оружие из строя перед поединком! Вас и ваших господ с позором отсюда вышвырнут, сраму натерпитесь на десять королевств отсюда!
- Да пусть постреляют, - спокойно разрешил дракон. - Я стрелы на лету глотаю, как комаров. Правда, от острой пищи я злой делаюсь...
И, выбросив в сторону арбалетчиков переднюю лапу, взрыл жуткими когтями дерн турнирного поля.

Откуда-то донесся нервный ик. Арбалеты исчезли как по волшебству: на дракона на доброго-то (доброго ли?) смотреть было страшно, а уж на злого смотреть и вовсе никто не хотел. Особенно барон фон Фандалин, который вместо лопоухого щенка нарвался на здоровенного волкодава. И ни одного из тех, на чью поддержку он опирался, рядом не было. Да если бы и были - кто ж позволит на турнирном поле ворожбой заниматься? За такое не то что с турнира вылетишь - из благородного сословия с треском попросят...
Деваться было некуда. Оставалось надеяться, что яд на драконов действует не хуже, чем на маркизов. Барон взгромоздился на коня, испуганно храпящего и косящего на "холоное оружие" налитыми кровью глазами, и выехал на поле. Спохватившиеся герольды вцепились в свои трубы, как утопающие в подвернувшееся бревно, и затрубили начало боя.
Барон фон Фандалин, наклонив копье и дав шпоры коню, помчался навстречу своей судьбе.

(Сэр Хантер и я)

Если у Флавия-Октавия и возникло желание воссесть на дракона и верхом на нем устремиться в бой, то желание это было убито в самом зародыше: умная Альфонсина-де-Аллюр очень вовремя заартачилась, затанцевала на месте. Юный маркиз, стараясь успокоить упрямицу, едва не прозевал момент начала поединка и только-только успел картинным жестом выбросить руку вперед, посылая дракона в бой.
Вряд ли дракон заметил этот повелительный жест. Не сводя взгляда с несущегося навстречу противника, огромный ящер застыл на месте. Когда барон, приблизившись, уже нацелил копье в глаз чешуйчатого врага, тот всем телом подался ему навстречу, взмахнул темными крыльями и взревел.
Зрители шарахнулись в стороны, герольды выронили трубы, а конь барона в ужасе вскинулся на дыбы. Всадник вылетел из седла - и его тут же твердо и жестко накрыла когтистая лапа.
Дракон обернул голову на длинной шее к стоящим рядом сэру Хантеру и де Разориллю и учтиво поинтересовался:
- Мы его съедим или как?
- Ну, если ты передумал искать свою подругу... - с намеком протянул Фар Лап и покосился на латную рукавицу хозяина. На всякий случай.
В кои-то веки рыцарь согласился со своим конем.
- Если кто-то и может тебе сказать, куда она делась, так только он. Забирай и лети искать. Но только после того, как герольды определят победителя...
- Определят победителя? - изумился дракон. - А что, у кого-то есть сомнения?
Может, у главного распорядителя турнира сомнения и были. Но высказывать их вслух он не стал.
- В поединке победил маркиз Дра... Дра... Дразорилль! - взвыл он на все турнирное поле своим хорошо поставленным голосом.
Герольды чуть задержались со своим вступлением: они ползали по влажному дерну, подбирая оброненные инструменты. А когда наконец раздался победный клич труб, он прозвучал несколько фальшиво и неслаженно. Но зрители вопили на все голоса, вполне довольные незабываемым зрелищем.
- У них нет сомнений, - успокоенно кивнул сэр Хантер. - Можешь забирать. Потом выброси где-нибудь посреди той симпатичной метели, и пусть ищет дорогу...
Дракон привстал на задних ногах, опираясь на мощный хвост и сотрясая воздух ударами широких крыльев. Из запрокинутой к небу пасти вырвалось ликующее рычание. Затем дракон сгреб свою добычу когтями - аккуратно, чтобы не помять, но прекрасные дамы дружно упали в обморок от этого зрелища. На радость своим кавалерам. Когда обморок прошел, дамы бросились посмотреть еще раз на это ужасное зрелище, но дракона на поле уже не было.

Пока на поле царила суета, прекрасные дамы - к неудовольствию своих кавалеров - наперебой ахали и восхищались юным маркизом, прислуга барона сворачивала его роскошный шатер, хмуро зыркая по сторонам, герольды совещались с распорядителем, продолжать ли турнир, если после такого поединка зрителей уже ничем не удивить, а сэр Хантер ухмылялся, поправляя сбрую Фар Лапа, через толпу неторопливо, не привлекая лишнего внимания, ехал мужчина в дорогом кафтане, с окладистой бородой, и сдвинутой на ухо короне. Под ним неодобрительно косила на толпу почтенная Хэббот, а ее в свой черед вел под уздцы потерявшийся где-то по дороге бард.
Заметили его далеко не сразу, но когда заметили...
- Его Величество король Натан Первый! - возопил на все поле распорядитель. Толпа поспешно расступалась, пропуская процессию на середину поля.
- Маркиз де Разорилль, сэр Хантер, подойдите ко мне, - милостиво пригласил героев дня король.

Глядя на рыцарей, направившихся к королю, Альфонсина-де-Аллюр приосанилась и хотела было учтиво преклонить перед его величеством переднее колено, однако вовремя сообразила, что это будет слишком похоже на трюки цирковой лошадки, раскланивающейся с публикой после выступления.
Альфонсина покосилась на Фар Лапа, который стоял, как вкопанный.
"Мы, боевые рыцарские кони, всякие вальсы не танцуем!" - приняла окончательное решение Альфонсина - и гордо вскинула голову.

Совместно.

Сэр Хантер испытал невольный трепет, преклонив колено перед королем. Одно дело - когда перед тобой прячущийся беглец, с которым ты чуть ли не на "ты" беседовал в пещере у дракона, и совсем другое - здесь, посреди этой шумной толпы...
- Ваше Величество...
Голос внезапно сел, и самозваный рыцарь замолк, пытаясь справиться с волнением.
А юный маркиз трепета не испытывал - только мальчишеский восторг. Ух ты, сколько приключений! Турнир, дракон, расправа над злодеем, а теперь явление короля, как росчерк под посхитительной поэмой!
Он тоже преклонил колено:
- Государь...
И не добавил ни слова. Привык уже подражать сэру Хантеру.
Натан Первый сошел с почтенной Хэббот - именно так, не спрыгнул, не слез - сошел, преисполненный поистине королевского достоинства. Дамы на всякий случай снова упали в обморок - от восхищения. К нему быстро подтащили самое роскошное кресло из всех, какие нашлись на галерее. Не трон, но тоже неплохо. Король величественно сел.
- Поднимитесь. Вы верно послужили, и теперь вправе требовать награды.
Мысли юноши разъехались во все стороны, как ножки у новорожденного жеребенка.
Награды? А чего, собственно, ему попросить?
Пока шел к цели - не думал об этом...
Сзади тихо заржала Альфонсина-де-Аллюр.
Правильно! Альфонсина! Верная подруга! Может, как-то вознаградить ее постоянство и храбрость? Скажем, попросить у короля впредь официально добавлять к ее кличке слово "Несравненная"... нет, это он и без королевского разрешения может... Или украсить ее золотыми подковами? Или... Или... или это он совсем дураком будет выглядеть, да?
Сэр Хантер поднялся - не оставаться же на коленях вопреки королевскому повелению. Он прекрасно знал, что все это - только спектакль для тех зрителей, что сейчас ловили каждое слово, затаив дыхание, все уже было обговорено между ним и королем. Оставалось поддержать игру.
- Ваше Величество, я уверен, что вы наилучшим образом наградите нас, если мы того достойны.
Только ему и юному маркизу было видно, как украдкой поехал в сторону уголок королевского рта. Натан Первый уже совсем было собрался огласить высочайшую волю, но тут на турнирное поле вылетел белоснежный жеребец, звеня золотой уздечкой, и наметом помчался к импровизированному трону. Вокруг короля сомкнулись было жаждущие его защитить, но тут же расступились: с седла скатилась девушка в белом платье и, подбирая юбки, побежала к креслу, только в нескольких шагах от него перейдя на более подобающий знатной особе шаг.
- Ваше величество, я так рада видеть вас в добром здравии...