Mousquetaires, Le secret du duc rouge

[Андрей Язвицкий >>>]

Personnages
---------------------

Лапен (Валери д'Армантьер), слуга Гастона Барта - бабка Гульда
Мишу Лонкур (папаша Мишу; мэтр Лонкур), зажиточный трактирщик - Hideki
Софи Лонкур, дочка хозяина постоялого двора - Laelar_Dalharil
Антуан Де Гюсси, лейтенант королевских мушкетеров, 1 рота - Torvik
Жан-Филипп Жаккар, королевский мушкетер, 1 рота - Веселый Роджер
Леди Надежда, обаятельная брюнетка - Джет Тимера
Арман Жан дю Плесси, кардинал, герцог де Ришелье - Grey
Рикард де Бринье, гвардеец кардинала - Crystal
Анри де Монсо, младший сын дворянина средней руки - Светозар
Этьен Флеруж, лейтенант гвардейцев кардинала - V-Z
Слуга Этьена Флеруж - непись V-Z
Гастон Барт, королевский мушкетер, 2 рота - Андрей Язвицкий
Луи ле Пуа де Фруа, королевский мушкетер, 1 рота - Атос
Мари Фролло, нищенка - Оранжевая_ночь
_________________________________________________________

Действие происходит в сентябре 1627 года в Париже. Король Франции – Людовик XIII Бурбон, однако фактическим правителем является "Красный герцог" - кардинал Ришелье, который поначалу был простым членом королевского совета, но потом очень быстро выдвинулся на должность первого министра.
В своей политике Ришелье преследует две главные цели: он старается сокрушить могущество знати и угомонить гугенотов. В борьбе со своими врагами он не брезгует ничем: доносы, шпионство, грубые подлоги, неслыханное прежде коварство - все идет в ход. Ришелье шутя разрушает заговоры, составляемые против него, в то время как его собственные интриги кончаются обычно казнями одного или нескольких из его врагов. Множество блестящих представителей французской аристократии кончают в эти годы жизнь на эшафоте, и все мольбы перед королем об их помиловании остаются без ответа.

Украден некий важный документ. Гвардейцы кардинала и несколько королевских мушкетеров получают задание - найти похитителей и доставить в Лувр.

Deliberation - ici.

Сообщение отредактировал Андрей Язвицкий - 28-08-2006, 7:19

[Grey >>>]

Утреннее солнце вставало над просыпающимся Парижем. Еще спали в постелях куртизанки и вельможи, еще только заканчивали пересчитывать вчерашнюю выручку торговцы-евреи, а первые пьяницы потянулись из грязных сточных канав обратно по домам. Сонный патруль гвардейцев неспешным шагов вышел с улицы Вольных Горожан, пройдя под тяжеловесной аркой с крестовыми сводами. Минуя напрямую Королевскую площадь*, они направлялись на улицу Ослиного Шага, а сейчас как раз проходили мимо Павильона Короля и Павильона Королевы, расположенных соответственно с южной и северной стороны от них. Остальные здания замыкавшие ансамбль, находившийся на самом восточном краю квартала Марэ, были выстроены, равняясь на эти два сооружения, такие же кирпичные, с окнами и дверьми, облицованными светлым песчаником, украшенные могучими аркадами. Вот только Павильоны были все же немного выше остальных домов.
За окном одного из этих домов, того, что был по правую руку от Павильона Короля, горела свеча. Она горела здесь всю прошедшую ночь, освещая стол человека, вот уже несколько лет назад ставшего для Франции настоящим правителем. Свечей было больше, но остальные погасли, до утра дожила лишь одна. Кардинал поднял взгляд на этот огонек и невольно усмехнулся. Эта свечка навела герцога де Ришелье на ту мысль, которую он так усердно пытался отыскать. Из многих свечей, хоть одна, но догорит до нужного момента.
За окном загрохотали колеса кареты, кучер натянул поводья, и лошади забили копытами, чуть ли не становясь на дыбы после дикой гонки. Взмыленные и уставшие они все же успели доставить своего ездока к намеченному сроку. Ришелье ждал, когда граф поднимется к нему наверх, верный слуга был уже предупрежден о визите. На площади появился еще один человек при шпаге, в красном плаще с вышитым золотым крестом и шляпе, украшенной пышными перьями.
- В пунктуальны сегодня, Рошфор, - кардинал заговорил едва открылась дверь, граф вошел внутрь кабинета и, сняв шляпу, поклонился.
- Вы звали меня, монсеньор?
- Да, граф. Вы слышали, какая неприятность случилась с мсье де Саважем?
- Нет, монсеньор. И что же произошло? – на лице Рошфора появилась улыбка, от которой его шрам изогнулся подобно молодому полумесяцу.
- Вчера днем он потерял копию важного документа, которую вы недавно передали ему, - Ришелье откинулся назад на спинку высокого резного кресла и сложил руки домиком. – И боюсь, что в скором времени он может потерять и голову.
Улыбка исчезла с лица графа, потому как он догадывался о продолжении фразы.
- Его рекомендовали мне вы, Рошфор, так что сами понимаете, - на мгновение кардинал о чем-то задумался. – Но, тем не менее, пока мсье де Саваж общается с моими дознавателями на предмет его причастности к происшествию, нам нужно вернуть эту копию или уничтожить. Не мне вам говорить, что случиться, если она попадет в руки англичан или этих богомерзких гугенотов. Мы не должны пока привлекать лишнего внимания к Ля Рошели, и тем более таким образом.
- И что будет угодно, его высокопреосвященству.
- Соберите наших лучших людей, граф, в каком-нибудь кабачке и расскажите им о том, как важно найти пропавший документ. Тем, кто для нас, значит нечто большее, чем просто ищейка, отошлите необходимые письма и проведите личные встречи, если это конечно потребуется.
- Будет исполнено, монсеньор, - граф поклонился, собираясь уйти.
- И запомните, Рошфор, документ должен быть у меня в руках прежде, чем кто-то снимет с него копию, в средствах можете не особо стесняться. И позовите капитана де Ламарка, он ждет внизу.
Дверь закрылась и спустя какое-то время открылась вновь.
- Ваше высокопреосвященство, - поклон капитана гвардейцев был заметно ниже поклона Рошфора.
- Капитан, у вас есть надежные люди, которым вы бы могли доверять?
- Все гвардейцы, служащие под моим началом верные сыны Франции и истые католики…
Ришелье прервал де Ламарка коротким жестом, лишнее словоблудие было сейчас не к месту.
- Отберите из них пять-шесть особенно верных, можно и меньше. Думаю, одного лейтенанта и двух-трех сопровождающих будет достаточно. После полудня явитесь вместе с ними во дворец, я буду у себя.
- Слушаюсь, ваше высокопреосвященство.
Карета прогрохотала по площади и повернула обратно на улицу Вольных Горожан, пеший капитан гвардейцев так же скрылся в том направлении. Ришелье продолжал сидеть в своем кресле, сложив руки домиком, и глядя на все еще горящую свечу. Одна из многих должна догореть до нужного момента.
Герцог позвал слугу и отдал ему конверт.
- Передай через посыльного капитану королевских мушкетеров.
В конверте был вызов к кардиналу в час дня. Когда есть возможность, надо зажигать все свечи.

* Площадь Вогезов

[бабка Гульда >>>]

То же утро. Сент-Антуанские ворота. Маленький кабачок у ворот -- на потемневшей вывеске не прочесть названия. И бродяга, угрюмо швыряющий нож в забор -- раз за разом, с мрачной сосредоточенностью...
Хозяйка вышла было шугануть паршивца, но наткнулась на хмурый, недобрый взгляд, и подумала: а ведь такому головорезу все равно, куда кинуть нож... и поспешила вернуться в дом.

Переоценка ценностей...
Сколько может стоить старая шляпа с обвислыми полями и дурацким петушиным пером, поношенная рубаха, потертая куртка, видавшие виды штаны и пара стоптанных сапог? За всю эту кучку тряпья у старьевщика можно выручить три су, не так ли?
А вот и не так! За все это добро пришлось отдать горничной ожерелье -- агаты, оправленные в серебро!
А сколько стоит воспитание барышни: тщательное, год за годом, с гувернанткой, прививающей изысканные манеры, с учителем, который ставит изящный почерк и искореняет ошибки в правописании, и с компаньонкой, читающей вслух "Песнь о Роланде" и стихи Малерба?
А вот оно даже трех су не стоит, это воспитание, раз барышня торчит сейчас в мужской одежде у чужого забора и швыряет в него ножик...
С таким трудом добраться до Парижа -- где пешком, где на крестьянской телеге, где на запятках чужой кареты -- и узнать, что крестная, на которую возлагались такие надежды, уехала в свое именье в Провансе и вернется в столицу не раньше осени...
Что делать? Куда идти? А главное -- где раздобыть поесть?
Похоже, мадемуазель д`Армантьер ничего не может придумать сама. Придется ей звать на Большой Совет тех, кем она была когда-то.
Маленькую актрису Валери, что до девяти лет ездила с матерью по всей Франции в фургоне бродячего театра.
И уличного беспризорника Лапена Хитрюгу, в которого она превратилась после смерти матери. Жил малыш Лапен на парижских улицах, кормил сам себя, не жаловался. Мало кто и знал, что это девчонка... до двенадцати лет, пока ее не разыскал и не удочерил Гастон д`Армантьер.
Итак, на Большой Совет собираются Актриса, Беспризорник и Мадемуазель...

АКТРИСА. Я хорошо пою... можно приткнуться к какому-нибудь бродячему театру. Или к цирку -- я умею показывать фокусы...
МАДЕМУАЗЕЛЬ. А где здесь театр, будь любезна, покажи пальчиком! Или цирк...
БЕСПРИЗОРНИК. Цыц, девчонки! Без меня вы пропадете. Я тоже знаю один фокус -- как перегрузить чужой кошелек в свой карман.
МАДЕМУАЗЕЛЬ (ехидно). Покажешь этот фокус судье!
БЕСПРИЗОРНИК (задумчиво). Угу... Лучше бы, конечно, наняться к кому-нибудь в слуги...
МАДЕМУАЗЕЛЬ. В слуги? Фи! Слышал бы покойный отец...
АКТРИСА. Молчи, дура! Покойный отец тебя не накормит. Я бы хоть сегодня пошла в горничные, да где возьмешь женское платье? Опять-таки волосы пришлось отрезать, когда из дома убегала... Нет уж, придется Лапену по старой памяти взяться за дело...

Возражений не было.
Лапен Хитрюга, восемнадцатилетний бродяга, выдернул нож из забора, спрятал за голенище сапога и оглядел улицу голодным охотничьим взглядом...

НРПГ: Там, где Валери д`Армантьер думает и действует как мужчина, я буду писать "Лапен" и "он"...

[Андрей Язвицкий >>>]

То же утро.

Нет, святой Франциск, так больше нельзя. Так больше не может продолжаться. Хватит, я говорю. Хватит. Чего ты на меня пялишься? Да, месье не в духе, и нечего на меня смотреть. Если на мне – пыльный плащ и насквозь пропотевший камзол, это не значит, что я убийца какой-нибудь или бродяга.
Плащ, впрочем, действительно переживал не лучшие времена. Я тут же вспомнил последнюю стычку с каким-то испанским обормотом, который грубо обращался с дамой. Ну, пришлось вступиться. И ведь говорил же я ему, ну брось ты шпагу, ради Господа нашего Иисуса Христа. Ну не шутят с такими штуками. Но, видимо, он совсем не знал французский. Вот что значит – языковой барьер.
Но раз уж за шпагу схватился – отступать поздно. Тут же как получается – закон для всех один: либо ты проделаешь несколько малюсеньких дырочек в камзоле подлеца, либо на следующее утро твой раздетый посиневший труп найдут в ближайшей сточной канаве.
От этих мыслей заныло под ложечкой. Впрочем, не только от мыслей – со вчерашнего вечера ничего в рот не брал. Вот тебе и отпуск, господин мушкетер.
Я сильнее стиснул зубы, плотоядно ухмыльнулся очередному встречному незнакомцу, любопытному до таких же случайных встречных.
День обещал быть похожим на все остальные, но от этого не менее интересным. Ветер тихонько заржал, и я его прекрасно понимал. Конь чувствовал – хозяин не в духе. Он тоже немного устал. Все-таки третий день в пути. Впрочем, осталось то всего ничего – пересечь Сент-Антуанские ворота и оказаться в своей уютной квартирке на втором этаже.
Мои мысли мгновенно переключились на вывеску одного из кабачков у самых ворот Святого Антуана, храни Господь его душу. Названия прочесть было невозможно, но дело было не в этом. Я слегка сжал ноги, собираясь дать сигнал Ветру, но конь понял меня без слов. Только ушами повел. Вывеска сулила короткий отдых и бутылку-другую бургундского. Мушкетер может оставаться голодным долгое время, но чтобы у него не нашлось лишней пары экю на бургундское – вот этого не может быть.
У кабака, швыряя нож, скучал какой-то паренек. С очень милыми чертами лица. Нет, Господи, грешен я, но не настолько.
Я оставил Ветра на привязи и проник в темное помещение, в котором в столь ранний час посетителей не оказалось. Крикнув хозяина и заказав бутылочку бургундского "для странствующего рыцаря", я разместился в самом дальнем углу. Ну, вы понимаете. Вытянул ноги и приготовился наслаждаться вином. Не тут-то было. Резкий крик и ругань хозяина заставила меня поморщиться. Видимо, необходимость моего присутствия на улице была из разряда непременного. Тем более что я услышал тихое ржание Ветра. Что ж, подумал я, на ходу возвращая ножны со шпагой на их законное место – ржание тихое, стало быть, ничего смертельного.
- Мерзавец, как ты посмел рыться в сумках господина?!
Хозяин забегаловки крепко держал пунцовое от стыда и унижения ухо шалопая, того самого – с ножом. Ножа видно не было, а речь, видимо шла обо мне и моих седельных сумках.
- Ш-ш-што тут случилось?
- Шевалье, этот мерзавец рылся в ваших вещах! Он – вор!
Я взглянул на паренька. Холодный взгляд. Молодец, это мне нравится. Вот только что тебе в моих сумках-то понадобилось?
- Н-н-немедленно отпустите его.
- Что?! – тавернщик опешил.
- С-с-слух потеряли, ш-ш-што ли? Этот юноша – н-н-никакой не вор, а самый что ни на есть честный человек.
- Тогда почему он рылся в ваших сумках? А?! – и кабатчик сильнее сжал ухо мальчугана, явно намереваясь задать ему хорошую взбучку.
- По-потому что я его об этом по-попро-с-с-сил, - улыбнулся я, аккуратно разжимая пальца тавернщика и пряча юношу за спину («Чтоб глаза мои тебя не видели»), - п-потому что он – мой слуга, ни больше ни меньше.

Сообщение отредактировал Андрей Язвицкий - 24-08-2006, 10:41

[Марк Октавий >>>]

В то время, когда у Сен-Антуанских ворот имела место столь трогательная сцена, на другом конце города, на улице Сен-Жак один вполне себе благородный господин спокойно спал в своей небольшой, но довольно уютной квартирке. Впрочем, эпитет "спокойно" ко сну этого господина и ко всей его жизни мог бы применить только человек, совсем его не знающий. "Но если жизнь его так беспокойна и многотрудна", - скажет неискушенный читатель, - "что же, скажите на милость, делает этот человек в постели в такой час, когда половина Парижа уже на ногах?". Но не будем, уважаемый читатель, бросать подобные упреки человеку, который в силу особенностей своей службы нередко вынужден ложиться лишь на рассвете, а порой и не ложить вовсе.
Однако спать господину оставалось недолго, так как уже через несколько минут после того, как мы его застали в таком положении, в дверь его комнаты робко, но вполне определенно постучались.
- Что случилось, Альбер? - спросил господин недовольным и заспанным голосом. - Кажется, я просил тебя не будить меня даже в случае Второго Пришествия.
- Господин де Монсо, - послышался из-за двери скрипучий, надтреснутый голос, - Я не исключаю, что произошло именно оно. Во всяком случае, это можно было заключить по той поспешности, с которой к нам прискакал гонец, которого вы хорошо знаете, и по тому, с какой настойчивостью он требовал разбудить вас и вручить вам эту записку.
Высказав несколько небезынтересных соображений о гонце и о его порочных отношениях с различными чинами дьявольской иерархии, наш господин все-таки встал с постели и принял из рук слуги записку следующего содержания:
"Господин де Монсо,
по получении сего вам надлежит срочно явиться в известное вам место для получения дальнейших инструкций.".
Подписи под этим лапидарным документом не было, но она и не требовалась. Подчерк графа Рошфора был известен хозяину квартиры и дополнительных удостоверений не требовал.
Не теряя времени даром - граф не любит ждать, а Франция и подавно! - Анри де Монсо облачился в черные штаны и синий камзол, завершив свое облачение высокими сапогами и черной широкополой шляпой.
- Посмотрим, что же такое случилось в Париже, пока я спал, - подумал он, выходя улицу утреннего города.

[бабка Гульда >>>]

Незнакомый спаситель, прихрамывая, направился к своему коню. Лапен метнулся к коновязи -- слуга же! -- и, отвязав повод, подвел жеребца к господину. Тот, не глядя на бродягу, которого только что избавил от тюрьмы, легко вскочил в седло, принял повод и поехал к воротам шагом, чтобы слуга мог за ним успеть.
Вот оба уже за воротами, где их не видят любопытные глаза трактирщика и его челяди.
Сейчас всадник тронет шпорой бок коня -- и...
Лапен отчаянно выдохнул:
-- Сударь!
Ответом был насмешливо-холодный взгляд сверху вниз.
-- Сударь, -- отчаянно и быстро заговорил Лапен, -- я бесконечно благодарен за то, что вы спасли меня... и не мне сейчас вас о чем-то просить... но все же умоляю -- возьмите меня к себе в слуги! Иначе ваш щедрый подарок -- жизнь! -- будет мне не впрок. Голод рано или поздно приведет меня на площадь Трагуарского креста, где вешают такую шваль, как я...
Не уезжает, слушает...
Лапен вскинул перед собой руки -- и тут же спохватился: белые, не знавшие работы... Но прятать не стал, наоборот -- трагически простер к всаднику:
-- Я артист, сударь! Не вор, а артист! Но не поладил с хозяином театра... из-за смазливой мордашки... и был оставлен на дороге в десятке лье от Парижа. Если не найду работы -- в столице станет больше одним вором. Или одним покойником. Ну, кому от этого будет польза или радость, сударь?!

[Crystal >>>]

Прочитав приказ, Рикард де Бринье отпустил гонца - этим утром выспаться не удалось. Слуга-посыльный поднял его прямо с кровати, разбудив стуком в дверь.
Ополоснув лицо, гвардеец начал собираться. Приказ об аресте изменника за подписью графа Рошфора сейчас был тщательно сложен и спрятан в нагрудный карман черного камзола. Накинув поверх него алый плащ и натянув сапоги, Рикард прицепил шапагу и, нахлобучив на голову шляпу, поспешно спустился вниз. Снимая комнату на втором этаже небольшой гостиницы на Рю де Шар он мог в короткое время добраться до казарм, что было весьма удобно. Но сейчас нужно было идти в другую сторону. Необходимо было узнать адрес, где проживал государственный изменник и, если его там не обнаружится, уже исходя из обстоятельств думать дальше, где его искать. Узнать это можно было либо в казарме королевских мушетеров либо в приемной де Тревиля, где всегда толклась целая орава мушкетеров. Почему именно там? Да потому, что арестовать Рикарду надлежало именно мушкетера. Пожалуй, в другое время было бы самоубийственно гвардейцу, а тем более Рикарду де Бринье, соваться в это осиное гнездо, где такие же задиры как и он сам только и искали повода для драки, но сегодня он был на государственной службе.
Кивнув хозяину, усердно протиравшему кружки мокрым полотенцем, молодой человек вышел на улицу. Неплохо было бы позавтракать, но дело не ждет. После того, как он узнает адрес мятежника, нужно будет взять пару человек для эскорта - арест официальный, необходимо чтобы все было по правилам. Иначе не оберешься воплей со стороны де Тревиля, что его людей преследуют ни за что ни про что. А лишний шум может помешать людям более значимым для Франции, нежели капитан королевских мушкетеров.
С такими мыслями де Бринье подошел к воротам особняка де Тревиля. До мушкетерских казарм идти было дальше да и не имело особого смысла. В приемной де Тревиля можно было узнать все необходимое.

НРПГ: название улицы - ни с чем не связано, ибо карты нет. если что - ногами сильно не пинать и пальцем не тыкать. когда будет карта - подправлю.

Сообщение отредактировал Crystal - 26-07-2006, 7:55

[Torvik >>>]

С утра де Гюсси был в скверном настроении. Не просто в скверном, а в очень и очень скверном. Во-первых жутко болела голова. Вчерашняя вечеринка у папаши Мишу не прошла даром. Сколько раз зарекался он пить бургундское втаких количествах, но разве можно не поддаться обаянию старого приятеля? Фужер за фужером, под красочные истории и скабрезные шутки... В общем - вечер удался. Что не скажешь об утре. Всегда так. Если прёт белая полоса, то это ненадолго. Придёт и чёрная. Как пить дать придёт. Никуда не денется. А во-вторых, во-вторых новости, которыми его с самого утра огорошил капитан были хуже некуда. Впрочем, он гнал от себя все эти мысли, сосредоточившись на текущем занятии.
А текущи занятия тоже были не сахар. Антуан, оседлав старый ящик, сидел на плацу на самом солнцепёке перед приёмной де Тревиля и гонял своих подопечных, которые, казалось, совсем забыли в какой руке шпагу держать, морщась от головной боли и крутя длинный ус.
- Нет! Ну на что это похоже?! Вы королевский мушкетёр или крыса с зубочисткой?! Если мушкетёр, то и держитесь, как мушкетёр! Прямее спину, прямее! А ноги? Они у Вас откуда ростут? Сам вижу, что не из ушей. Не забывать о ногах. Шаг пружинный. И резче, резче. Ах, сударь, вы не на приёмею Тут или Вы, или Вас. Благо - противник Ваш такой же пентюх, только что в плаще не путается. А вы? Он открыт, а Вы ворон ловите, вместо атаки. Да любой гвардеец его преосвященства Вас на свою шпагу, как на вертел наденет. Нет, это ту Вас шпага или игла белошвейки? Вот и держите её, как шпагу. Ещё один такой выпад и я Вам дам иголку и заставлю вышивать.
Мушкетёры старались не сердить лейтенанта, раз уж он пребывал в таком душевном состоянии, но удавалось им плохо и де Гюсси заводился всё больше и больше, смотря на неуклюжие их движения. Казалось, ещё чуть-чуть и он взорвётся. И тогда кому-то не поздоровится. Оставался открытым вопрос - "кому?".

[Crystal >>>]

С Торвиком:

Голос де Гюсси было отлично слышно и за воротами. Похоже, лейтенант королевских мушкетеров с утра был не в настроении. Тем лучше - будет вдвойне приятно посмотреть на его лицо, когда он узнает, что один из мушкетеров обвинен в государственной измене. Губы сами сложились в привычную полуусмешку, когда Рикард де Бринье направился к раздраженному де Гюсси игнорируя открыто враждебные взгляды.
Лейтенант посмотрел на показавшегося из ворот гвардейца и поморщился. Только этих тут не хватало. Неприязнь между королевскими мушкетёрами и гвардейцами кардинала была предметом обсуждения всего Парижа и, хотя они и делали подчас одно и то же дело, чувство конкуренции не позволяло им испытывать симпатию к представителям другого полка.
- А вот и обещанный гвардеец! Кто с ним сразится? Ну? Кто? Он один вас всех сейчас разделает, как ватрушки на противне.
Самодовольно улыбнувшись, но все же оценив шпильку в свой адрес, Рикард остановился рядом с де Гюсси:
- Мое почтение, лейтенант. Я бы с удовольствием поразмялся, но увы дело государственной важности не терпит отлагательств. Вы обязаны мне помочь, либо указать, к кому мне следует обратиться, если вы не знаете. - переместив вес тела с одной ноги на другую, он продолжил. - Согласно полученному сейчас приказу я обязан арестовать некоего Гастона Барта, состоящего на службе его королевского величества по обвинению в государственной измене. Мне необходимо узнать адрес его проживания, а так же места, где он обычно бывает.
Лейтенант усмехнулся. Барт. Это был мушкетёр не из его роты. Из второй. Странный, немногословный. Изменник? Ладно, там разберутся, но мушкетёры своих не выдают. Уж скорее он сам отведёт этого Барта в Бастилию, чем позволит этому напыщенному хлыщу конвоировать сослуживца через весь Париж, как победителю. Сведения о том, где обычно столуется тот или иной мушкетёр были в концелярии, записанные убористым почерком Мишеля де ля Рю, но ведь кто мешает молодым шевалье менять места проживания по три раза в месяц? На этом и решил сыграть лейтенант, дабы и себя обезопасить, и не подвести сослуживца. Пусть, не друга, но честь мундира дороже истины.
- Барт? Насколько я знаю, он снимает мансарду возле семинарии сен-Маглуар. У зеленщика. И столуется там же. А найти его можете в кабаках окрестных, да в бордели загляните. Слабоват парень на передок.
Лейтенант заржал. Ему вторили мушкетёры, понимающие, что их начальник посылает пришлого совсем не в ту сторону, где проживал Гастон, но, заранее испытывающие удовольствие, представляя, как гвардеец опрашивает всех шлюх предместья Сен-Жак в надежде найти мушкетёра.
Не меняя выражения своего лица - та же легкая усмешка по прежнему кривила его губы - Рикард выслушал де Гюсси, а так же вторивших ему мушкетеров. Ожидая, что на его вопрос откажутся отвечать или, во всяком случае, ответят не сразу, он был слегка удивлен. Еще оскорбительный хохот - все это наводило на мысль, что не все так просто. Но и прицепиться было не к чему.
- Бордели? - гвардеец насмешливо чуть приподнял брови. - Что, неужели ни одна честная девушка не захотела осчастливить молодца своей любовью? Спасибо за информацию, лейтенант. Ваша помощь неоценима. Судари.
Чуть склонив голову в знак прощания, де Бринье повернулся к воротам. Узнать здесь что-то еще было невозможным - не пойдет же он после ответа лейтенанта мушкетеров искать чего-то еще. Де Гюсси не мог соврать - это было недостойно дворянина, да и черевато наказанием. Но издевка в смехе мушкетеров не давала Рикарду расслабиться.

[V-Z >>>]

Раннее утро. Небольшой тихий домик; хозяйка такового все еще спит. И парень в небольшой комнатке тоже завернулся в одеяло, не собираясь просыпаться.
Скрипнула дверь, и Этьен Флеруж только покачал головой, глядя на спящего.
«Santa Madonna! Кто из нас кого должен будить? Вот же соня…»
Исчезнув из комнаты, лейтенант через пару минут вернулся со стаканом воды. Осторожно донеся таковой до кровати, Флеруж выплеснул воду прямо на голову спящего.
Тот аж подскочил – ледяная водичка отменно приводила в чувство.
– Да что!.. – возопил Жак, но, узрев хозяина, мигом сообразил – «что».
– Жак, позволь спросить, кто из нас хозяин?
– Вы, господин лейтенант, – вздохнул слуга.
– Так почему, во имя всего святого, я тебя бужу, а не наоборот? Олух царя Навуходоносора!
Жак покаянно опустил взгляд; Этьен в искренности раскаяния серьезно сомневался, но воспитывать слугу желания не было.
– Чтобы через пять минут мой мундир и оружие были на месте! Если когда я закончу бриться, не будет – то получишь по шее.
– А если управлюсь раньше? – заинтересовался Жак.
– То по шее не получишь, – честно сообщил лейтенант. – По-шел!

Получасом спустя Этьен, уже облаченный в красный мундир гвардейца, неторопливо шел по утренним улицам. Париж просыпался – а лейтенант Флеруж спешил в полк.
Не дело это – опаздывать на службу Его Высокопреосвященству.
Настроение - весьма хорошее. Хотя если Пьер Веннэ опять пистолет не почистил... как только такие олухи в число носящих алый плащ попадают?

[Ясмик >>>]

А тем временем по одной из дорог, ведущих Парижу, мчался всадник на сером коне. По одежде его можно было принять за дворянина со средним, или выше, достатком. Но на самом деле у молодого человека не было за душой ни гроша, ведь он все свои сбережения как раз потратил на то, чтоб приодеться. А последние несколько грошей отдал вчера за ночлег и скудный ужин. Единственным сокровищем у юноши было письмо, которое тот, боясь потерять, раз за разом нащупывал под подкладкой. Всадник еще пришпорил коня. Письмо, которым он так дорожил, сейчас немилосердно жгло ему грудь, и чем скорее он избавится от него, отдав в нужные руки, тем лучше, спокойнее.
Наконец, всадник, въехал в Париж через ворота Сен-Дени. Один из пробегающих мимо мальчишек, подробно объясняет, как найти казармы и лейтенанта де Гюсси, но, не получив за свои старания ни единого су, сердито фыркает, кидает вслед удаляющемуся скупердяю камень и быстро убегает. Впрочем, камень не достигает цели, да и сам всадник не собирается догонять мальчишку. Он спешил отыскать казармы и передать письмо…

[Hideki >>>]

То же самое утро

Папаша Мишу для начала открыл один глаз и тут же его закрыл. Солнце из маленькой тоненькой щели между шторами смотрело прямо в его глаз тоненьким лучиком. Папаша Мишу произнес что-то невнятное о том, что он больше никогда не будет пить с Антуаном, с которым пить, правда, одно удовольствие. Это обещание он давал себе уже не в первый, и как он, в глубине души, наделся не в последний раз.
Повернувшись набок, он попытался уснуть, но не сильная головная боль и жуткая жажда заставили его встать, надеть халат и выйти в коридор. Было еще довольно рано и постояльцев на первом этаже, в трактире, еще не было. Но спускаться вниз на кухню за кружкой воды он был не в состоянии. Пару раз зевнув и почесав седую голову, он решил, что на это благородное дело можно с подвигнуть Софи. Нечего ей бока отлеживать коли ее отец умирает от жажды. С этой благородной мыслью он подошел к комнате дочери и постучал кулаком:
- Милая, это твой умирающий отец, который просит перед своей кончиной бокал холодной воды, - Мишу прислонился к двери и прислушался, может Софи уже встала, а он тут как идиот, ведет светскую беседу с дверью.

Сообщение отредактировал Hideki - 28-07-2006, 22:36

[Reylan >>>]

Софи уже оделась и как раз заканчивала возню с прической, когда в дверь весьма невежливо постучали. А вслед за этим грохотом раздался голос отца Софи.
Девушка подошла к двери и, потянув ее за ручку на себя, отворила. Прислонившийся к двери с другой стороны Мишу едва не ввалился в комнату.
- Что за дебош? - решила возмутиться Софи для порядка, - доброе утро, папа! Чудесный день, не правда ли? Но что-то вы неважно выглядите. Вам нездоровится?
Софи прекрасно знала о причинах недомогания отца и именно потому не могла отказаться от возможности лишний раз поддеть его. Она прекрасно понимала, что бы она ни говорила по этому поводу, отец будет делать по-своему. Благо, хоть дома напивается и не надо беспокоиться, где он и что с ним. Вот, например, давеча госпожа Бернар, жена сапожника с набережной Железного Лома, жаловалась, как дражайшего благоверного опять из какой-то подворотни вытаскивала… впрочем, не важно.
- Вам нужно поберечь себя, папа, излишества до добра не доведут. В вашем-то возрасте!

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 27-07-2006, 9:59

[Torvik >>>]

Гвардеец ушёл, а кошки на душе у де Гюсси продолжали скрестись. И ещё молотом стучало в голове вчерашне бургундское, напоминая о себе. Жернова мозгов поворачивались туго, но, наконец, они приняли правильное положение.
- Мисье де Фруа, - окликнул лейтенант мушкетёра, который стоял без напарника, немного отстранённый и задумчивый, - Вам всё равно делать нечего, так не соизволите ли Вы доехать до Сент-Антуанских ворот и не предупредить Барта, что, мол, ищут его (Ой, голова моя многогрешная, а вы чего встали, гвардейца не видели? В стойку, господа, в стойку!). Вы ещё здесь? Надеюсь, вы на лошади. Если нет - спросите у товарищей. Всё. Я уже Вас не вижу. Честь мундира блюдите, мушкетёры! Ну, у теперь защиту, вот так, уже лучше.
И лейтенант опять погрузился в рутину тренировки, правильную постановку стоек, эффективные приёмы нападения и защиты, во всё то, что так хорошо смотрится издали, хотя нарабатывается неисчислимыми часами и днями муторных занятий.

Сообщение отредактировал Torvik - 1-08-2006, 10:19

[Киберхаг >>>]

Звуки скрещиваемых шпаг и драг сливался в сплошной металлический звон. И не удивительно, ведь перед казармами, в учебном бою, тренировалась рота гвардейцев кардинала в почти полном составе. Сейчас Жерар де Финес полностью сосредоточился на учебном поединке. Дело было даже совершенно не в том, что ему хотелось оказаться победителем. Это его как раз волновало постольку поскольку. Самым главным для себя он считал сам процесс тренировки. Точнее приобретение новых навыков фехтования, для чего старался не упускать не единого дня и по возможности часто менять партнеров. Вот и сегодня, поднявшись не намного позднее рассвета и плотно позавтракав, он поспешил к казармам, где собирались его однополчане.
Жерар позволил себе ненадолго посторонние мысли. После фехтования надо будет зайти к учителю танцев и повторить кое-какие па. Будучи приглашенным, на званный ужин в дом, с хозяевами которого, он планировал провести кое-какие свои дела, совершенно не хотелось бы выглядеть хоть в чем-то неловким. В следующее мгновение Жерар едва успел парировать драгой удар противника. Нет, не отвлекаться, не в коем случае не отвлекаться. Иначе никакого прока от тренировки не будет.

[Hideki >>>]

(Мишу и Софи Лонкур)

Мишу посмотрел на дочь с укоризной.
- Ты сейчас мне напоминаешь твою покойницу мать, - Мишу перекрестился. – Такая же прекрасная и язвительная. Нет бы воды отцу принести, так она начинает его укорять. Старику на почтенные седины указывает.
При упоминании покойной Софи также осенила себя крестом, воздев глаза к небу, точнее - к потолку, но лишь на мгновение, после чего на ее лицо вновь вернулось лукавое выражение.
- Что вы папа, как я могу вам на что-то указывать, я всего лишь проявляю заботу, как и подобает примерной дочери. Конечно же, я принесу вам воды.
Она прикрыла дверь в комнату и направилась к лестнице.
Папаша Мишу провожал взглядом дочку и, когда та стала спускаться по лестнице, крикнул ей вдогонку.
- Там где-то огурчики были солененькие. Будь ласковой, захвати.
- Конечно папочка, - обернувшись, произнесла Софи, - полагаю, что и от рассола ты не откажешься.
- Не дочь у меня, а золото, - пробормотал Мишу, заходя в свою комнату. Он уже окончательно проснулся и теперь он должен приниматься за дела. Солнце уже высоко встало, а он не из лежебок.
Довольно скоро Софи вернулась с подносом, на котором красовался графин холодной воды, пустой бокал, миска с огурцами и, конечно же, кружка рассола. Оставив все это на столике, она еще раз пожелала отцу хорошего утра, и отправилась заниматься повседневными делами, которых в таверне всегда было предостаточно.
- Аж зубы заныли, - проворчал Мишу, сделав глоток холодной воды, но все же выпил еще парочку стаканчиков и съел хрустящий огурец. – Словно заново родился.
Поставив все обратно на поднос, он, взяв его в руки, вышел из комнаты. Аккуратно, что бы графин не свалился с подноса, он спустился на первый этаж.
В зале было пусто, лишь пара постояльцев завтракали за столиком у окна. С кухни же доносились громкие женские голоса - это Софи со свойственным ей энтузиазмом отдавала распоряжения работницам.
Мишу прошел сразу на кухню, где полноватая Жаннета уже трудилась, готовя свои изумительные блюда.
- Доброе утро, Жаннета! - поставив поднос на столик, возле кадки с водой, он подошел к кухарке и шлепнул ее по попке, от чего та засмущалась, словно девушка, и покраснела. – Что у нас сегодня на завтрак?
- Доброе утро, хозяин! Да вот, как обычно, к тому же, ваша дочка распорядилась относительно яблочного пирога, - глупо хихикая, ответила кухарка.
- Конечно, эти яблоки надо приготовить, иначе они совсем испортятся, и кто только выбирал, узнаю, получите у меня все, - встряла Софи, - папа, нам еще свежая зелень нужна, еще огромное количество всего, я Мари пошлю и Жака с ней, если не возражаешь.
- Отчего же. Только предупреди Жака, что бы за мясом шел в лавку Бенона, - Мишу поправил кафтан. – У него оно сегодня должно быть свежее.

Сообщение отредактировал Hideki - 28-07-2006, 22:36

[Grey >>>]

Капитан де Ламарк вернулся в свою резиденцию, расположенную возле казарм гвардейцев, в несколько подавленном настроении. Кардинал поручил ему дело государственной важности, но не ввел в детали, не счел нужным или за этим скрывается нечто большее? Де Ламарк знал, что в последнее время допустил слишком много промахов, но не в военных делах, а в тех, о которых не принято говорить. Герцог Ришелье был недоволен им, серьезно недоволен. Сейчас возможно был последний шанс оправдать доверие его высокопреосвященства.
Войдя в свой кабинет, де Ламарк бросил шляпу на стол и вызвал караульного. Предстояло выбрать, кого из лейтенантов стоит привлечь к делу. Кандидатов было двое - де Крувье и Флеруж. Оба были исполнительны и достаточно сообразительны для поставленных целей, но де Крувье не нравился де Ламарку. Не нравился он капитану тем, что лейтенант слишком нравился в последнее время кардиналу*. А потому вопрос был решен быстро.
- Как только появится лейтенант Флеруж пусть немедленно зайдет ко мне.

* Де Крувье, как и де Ламарк, исторические личности. Примерно через полгода после описываемых событий (согласно исторической хронологии) де Крувье станет капитаном гвардейцев кардинала.

[Aylin >>>]

Леди Эсперанс, графиня де Сенетер, очаровательная молодая женщина вот уже неделю гостила в Париже - ее родственники по мужу устраивали небольшую вечеринку, "только для своих", и вчера развлечения затянулись далеко за полночь. Так что с утра Надежда была не в духе. Проснувшись, она очень скромно позавтракала и занялась своим туалетом. Ее собственные слуги и кучер потерялись на горизонте еще три (... или все же четыре?) дня назад, служанка... да где же эта чертовка?! Ой, что я с ней сделаю, когда вернусь в Сенетер!.. Впрочем, пожалеть бедную девушку на этот раз, или не пожалеть? Париж, свет... вся эта знать. Да, глупышку можно понять - она все еще надеется стать человеком.
В увлекательных (ну-да, ну-да) и столь необходимых молодой графине занятиях время летело быстро. Надежда даже не успела толком привести себя в порядок, когда одна из здешних служанок...
"Что это они их так часто меняют? В прошлом году я это смазливое личико тут не видела."
Так вот одна из здешних служанок незаметно сунула Надежде записку... В груди похолодело. Неприятно похолодело.
- Ты меня уколола, дура!
И сославшись на головную боль, Надежда выгнала всех троих служанок вон.
- Вышли шпионки?- Прошептала она, когда девушки, опасаясь вызвать настоящий гнев, вокроча и прыская в кулачки, чтобы госпожа не видела, удалились.
- Вышли. Так, что у нас тут?- Сердце подсказывало графине, что нет в этой записке никаких любовных виршей... нет и дел домашних. Любовные писульки так не подают, да и домашние - обычно проще.
"Пале Рояль. В полдень. На площади."
- Карету!!- Заорала Есперанс откровенно не своим голосом... он почему-то резко сел, и возглас получился слишком тихим. Она вспомнила улыбчивого графа и весьма нервничала. Впрочем, леди тут же справилась с внешними проявлениями. Граф, как ни удивительно, был ей симпатичен... Если б не по...
Слова: "Делу Франции",- она не произнесла даже мысленно.
Надежда позвонила в колокольчик и высказала любопытствующим горничным:
- Карету. Немедленно! Я еду кататься.

Полчаса спустя, завершив, конечно, свой туалет, она села в карету (удивительно, но на козлах сидел ее кучер!) и коротко приказала:
- Пале Рояль. Быстро!
"Про себя подумав... никакой конспирации - доставить письмо к герцогам в дом. Будто до вечера подождать нельзя было!"

Сообщение отредактировал Джет Тимера - 30-07-2006, 9:51

[Весёлый Роджер >>>]

Стена. Стена. Стена. Стена.
Серые камни старой Бастилии, четыре стены одиночной камеры. Прекрасное начало дня!
Жан-Филипп Жаккар хмыкнул и потянулся, сидя на жёсткой койке.
Самым сложным было примириться даже не с мрачной обстановкой этой почти трёхсотлетней крепости, а с обвинением.
Измена. Государственная измена!
Молодой человек сжал голову руками и зажмурился. Обвинить в этом преступлении королевского мушкетёра, схватить его и сунуть в эту камеру! Это уже выше всякого разумения, учитывая, конечно, то, что Жаккар никому не изменял, что Жаккар верен короне и королю, своей стране...
Государственная измена...
Ничего ему толком не объяснили, как он ни пытался выяснить хоть какие-нибудь подробности его "измены". Шпионаж ли ему приписывают, или он разболтал пару военных тайн в кабаке?! Что за чушь!
Жан-Филипп вскочил с койки и зашагал по камере.
Если ему вменяют шпионаж - то наверняка в пользу Португалии, откуда родом его мать. Но с Испанией сейчас прекрасные отношения, хоть Франция и неодобрительно косится на всё богатеющую соседку... Но в Португалии Жаккар не был с детства! Что за чушь, что за чушь...
Совсем недавно, по историческим меркам, старую крепость переделали в тюрьму, и вот её населяют не только государственные преступники, молодые распутники и вся эта шваль, но и несправедливо арестованные. Франция, Франция... Какая жалость!
Жаккар со вздохом плюхнулся на койку с ногами и уставился в потолок.
Если бы ему позволили хотя бы написать домой, сказать отцу, что он ни в чём не виноват... Но изменникам родины не полагается даже писчей бумаги и пера!
Жаккар снова сел и, не в силах бездействовать, начал усердно тереть сапог носовым платком.
Государственная измена.
Стена. Стена. Стена. Стена.

[V-Z >>>]

Звон шпаг Этьен услышал еще за воротами и одобрительно кивнул – времени не теряют и правильно делают. В гвардии Его Высокопреосвященства лентяям не место.
Флеруж появился во дворе, ответил на приветствие подчиненных и моментально выделил из них двоих конкретных.
– Веннэ! Меркур!
Двое названных мигом оказались рядом. Флеруж молча протянул руку и Пьер Веннэ вложил в нее пистолет. Лейтенант осмотрел его и удовлетворенно кивнул – сейчас оружие было в полном порядке. Шпага, судя по всему, – тоже.
– Вот это уже на что-то похоже. Веннэ, вы свободны. Меркур, у вас в последнее время замедлились выпады. В чем дело?
– Не знаю, господин лейтенант, – искренне признался Рене Меркур, худощавый блондин с небольшой бородкой и усами. – Может быть, я…
– Пьете, – безошибочно закончил фразу Флеруж. – Стыдитесь, Меркур! В Писании сказано – «Крепкие напитки гневят». А гнев в бою – никудышный помощник.
На выговор от начальства, подкрепленный богословским аргументом, Меркур ответа не нашел.
– Вино – это хорошо, однако не стоит давать ему власть над собой, – закончил лейтенант. – Де Финес, к примеру, тоже не аскет, но фехтует куда лучше вас. Так что приучайтесь к нормальным тренировкам, Меркур. В позицию!
Шпаги гвардейцев скрестились; примерно пару минут раздавался лишь звон клинков. За это краткое время Меркур пропустил три укола, и лейтенант недовольно покачал головой.
– Господин лейтенант!
– Да, Морьен? – отведя в сторону шпагу Меркура, Этьен повернулся к подходившему.
– Вас зовет господин капитан.
– Ясно. Замените меня, – и Этьен уверенно направился ко входу в здание.
Меркур только вздохнул и скрестил шпагу с Роже Морьеном.
«Интересно, что случилось? – размышлял Флеруж, поднимаясь по лестнице. – Прямо с утра – и вызов к капитану. Ну что ж, чего гадать – сейчас де Ламарк все объяснит лично».
А вот и дверь кабинета капитана. Остается лишь постучать.