Имя и кровь

[Тео >>>]

Имя и кровь

Этого вельможу Тэй представил мне как Джента Фермонда, графа Хаттон-Кенн. Видно, его предупредили о том, что имена мне называет исключительно мой воин: гость не выказал никакого удивления.
– Приветствую вас, достопочтенный граф, – поклонился я. Самое нейтральное из скарделльских обращений, что я смог выбрать; «милорд» бы не подошел – я не могу стать его подчиненным, титул с именем – тем более.
– Добрый день, Ланада… таншен, – ответил граф.
Я мысленно одобрил его поведение. Не каждый скарделлец позаботится выучить хотя бы пару слов из языка Самоцветной Империи, даже когда отправляется к ее уроженцу.
Учтивым жестом я пригласил его сесть; граф опустился в кресло и невольно покосился на Тэя, безмолвной белой тенью застывшего у двери. Кажется, мой клятвенный воин его нервировал, и трудно было винить. В Скарделле очень редко видят мирит: люди-тигры живут лишь у нас, в Империи. А уж белые мирит и на имперских землях встречаются нечасто.
Я кивнул, и Тэй бесшумно удалился. Граф едва заметно выдохнул и чуть наклонился вперед:
– Полагаю, ми… Ланада таншен, вы знаете о том, что я могу предложить.
Скарделльской знати далеко до игры намеков и смыслов, принятых при дворе Янтарного Государя, но и по здешним меркам граф был исключительно прямолинеен. Я лишь изогнул бровь, заново оценивая гостя: то ли он не считает нужным вести себя по-настоящему учтиво, то ли считает, что у него нет времени.
А раз он изучил правильное обращение – видимо, второе.
– У вас репутация очень состоятельного человека, – учтиво ответил я.
– Это так, – кивнул граф. – И потому…
Он замолчал, когда Тэй возник рядом, поставив на столик между нами дымящиеся чашки. Пить илан просто так, без должного обряда – оскорбление напитка, но Скарделл есть Скарделл.
– И потому я могу предложить… – он поднял чашку к губам, сделал быстрый глоток. Удивленно поднял брови и сделал еще один.
В Скарделле не умеют заваривать илан. На это способны лишь мы; наверное, что-то с воспитанием.
Я молча поднял свою чашку и медленно отпил ароматный напиток, наслаждаясь вкусом. Граф следил за движением моей руки, за тем, как я пью и как возвращаю чашку на место; он явно делал выводы.
– Моя благодарность будет крайне велика, – произнес он вместо цены, которую собирался изначально назвать.
Правильные выводы. Правильное изменение мнения обо мне: чужестранец, но не простолюдин.
Граф умеет видеть.
– Но прежде чем я продолжу… Прошу простить меня, Ланада таншен, но о вас говорят, что вы принадлежите к имперским магам.
Я молча поднял левую руку; запястье охватывал серебряный браслет, его гладкую поверхность покрывали полосы насечек – десять, сгруппированы по пять. В центре каждой группы мягко сияли камни: один рубин, один алмаз.
Знак мага. Знак того, какими Чистыми Искусствами я овладел и насколько хорошо.
Видно, граф как минимум читал о нас: он удовлетворенно кивнул.
– Простите, но я буду краток, – он очень осторожно поставил чашку. – Моя дочь больна; болеет с детства, но теперь болезнь достигла… да, кризиса. Врачи разводят руками. Наши маги – тоже; их формулы бесполезны. Никто не может совладать с ленагвой.
Название мне ни о чем не говорило. К своему стыду, прожив в Скарделле уже три года, я по-прежнему не усвоил многих местных названий. Они просто не желают задерживаться даже в отточенной Искусствами памяти.
– Поэтому я… хотел бы попросить вас о помощи; бывает так, что необычные для Скарделла методы оказываются действеннее давно известных.
Мне понравилось то, как граф обошел слова «вы – последняя надежда» и «может, ваша чужеземная магия…», которые звенели в воздухе, но так и не прозвучали.
– Здесь и сейчас я ничего не смогу сказать.
– Но вы согласны хотя бы попробовать? – на сей раз в его голосе скользнула смесь надежды и невыносимого напряжения.
Я подумал и медленно кивнул. Мне не так уж часто доводится лечить, а для любого Именователя и кровного мага такая практика необходима.

Комната мне понравилась: теплые тона, изящные округлые линии мебели. Девушка на постели – не понравилась; она была бледна как снег, и разум ее блуждал где-то вдалеке от реальности.
Я положил на столик у кровати чистую ткань и осторожно извлек из футляра отточенный ланцет, слегка сияющий изнутри. Шаньское серебро, металл, к которому не пристает никакая зараза, видимая или незримая; любой уважающий себя кровный маг пользуется только такими инструментами.
Острие укололо кожу девушки, на белом шелке ее руки проступила алая капля. Я подхватил ее тонкой пластинкой того же металла, прикрыл глаза и прижал каплю подушечкой пальца.
Кровь может сказать о человеке куда больше, чем десяток самых тщательных осмотров; конечно, чтобы вопрошать кровь, нужно владеть одним из Чистых Искусств.
Воцарилось молчание. Стоявший позади граф нервно стискивал пальцы, Тэй бесстрастно замер у двери. Я – задавал вопросы и получал ответы; долгая беседа с кровью, уместившаяся в несколько минут.
– Хайенфэй, – наконец негромко сказал я.
– Что? – переспросил граф.
– Так эту болезнь называют у нас, – я осторожно вытер кровь с пальца и отложил ткань в сторону.
– Но вы можете ее вылечить?
Я повернулся к нему и посмотрел в глаза – не в глаза вельможи королевства, богатого и влиятельного человека; в глаза отчаявшегося, почти потерявшего надежду.
И сказал:
– Если со мной пребудет вдохновение предков.
Граф моргнул, потом медленно кивнул. Умный человек; он понял, что более близкого к «да» я сказать не мог.
– Что вам потребуется? – спросил он. Отчаяние ушло в глубину взгляда, сменившись сосредоточенностью воина… нет, скорее властителя, рассчитывающего на воинов.
– Тишина, – сказал я. – Одиночество. Имена. Назовите мне имя вашей дочери, ее матери и ваше собственное.
Многие скарделльцы боятся таких просьб, и нельзя сказать, что у них нет на то оснований; однако граф не колебался ни секунды.
– Ее зовут Илена, я – Джент. Мою жену зовут Фрала.
Я на мгновение опустил веки. Отданные таким образом имена продержатся недолго, но времени мне хватит.
– А теперь, лорд Хаттон-Кенн, – произнес я, – расскажите мне все, что знаете о своей дочери.
Он снова не колебался.
Джент Хаттон-Кенн говорил долго и пространно; он был не из тех дворян, что передают заботу о детях слугам, и дочь действительно росла у него на глазах. Детские игры, беседы с родителями, перепады настроения юной девушки, взросление, смущение, поведение в обществе, друзья, знакомства, любимые книги… Диагноз врачей. Время, которое она проводила в постели, время, в которое она забывала о болезни.
Он говорил обо всем – а я молчал и слушал. И лишь когда разум уже начал содрогаться от обилия новых сведений, я мягким жестом остановил графа Джента.
– Достаточно. Теперь, если вы не возражаете…
Он помнил о сказанном ранее, и безмолвно покинул комнату.
Тэй плотно закрыл дверь; я вернулся к кровати Илены и усилием воли отрешился от мира. Медленно, размеренно произнес то, что не стал бы говорить при чужом:
– Ланада Фано, сын Омодари и Фэйнин, брат Хаттакасая и Камоэ, маг Империи, золотой изгнанник…
Я открыл свое имя, готовясь сплести его с чужим и сосредотачиваясь на задаче.
Врачи-Именователи стараются излечивать болезни и увечья как можно скорее. Чем старше рана или недуг – тем сильнее они вплетаются в имя, тем вернее становятся его частью, и тем сложнее Именователю отделить их от тела, вернув человеку здоровье.
Целители из кровных магов тоже стараются работать поскорее – пока болезнь не пропитала плоть, пока она не вышла за пределы подвластного крови.
Хайенфэй слишком укоренилась в плоти Илены; ни Именование, ни кровная магия не исторгли бы ее, и другие Чистые Искусства не сумели бы помочь – разве что Поток… Но ни одно Искусство не сотворит в одиночку то, что возможно для двух, слитых вместе.
Я потянулся вперед; ланцет из шаньского серебра снова уколол бледную кожу, мои пальцы снова коснулись крови девушки. На этот раз – не отделяя ее от тела, для воздействия мне нужно было чувствовать все потоки в ее теле.
– Илена, дочь Джента и Фралы, дева из Хаттон-Кенна…
Говорят, что когда Именователь произносит такие слова, его голос звенит неразличимо и странно. Неудивительно – ведь в каждом слове заключены десятки других.
«Джент» несло в себе все, что я успел понять и узнать о графе Хаттон-Кенне, его внешности, характере, поведении, отношении к дочери. «Фрала» – все то, что я понял о его жене по тому, как выглядит этот дом, и с какой любовью обставлена комната девушки. «Хаттон-Кенн» заключал в себе все, что окружало Илену с самого рождения, что от нее ожидалось и что на нее влияло.
А в «Илене» подобно озерному дракону свилось все то, что я узнал о ней, о той, кого поразила хайенфэй.
Такова сила имен.
Конечно, знания были несовершенными. Я мог сложить воедино лишь то, что видел и то, что рассказал граф Джент – но разве может один человек полностью познать другого? Сами люди себя не знают полностью.
Но на то и мастерство, чтобы преодолеть такую преграду.
Сейчас я не видел и не воспринимал ничего вокруг себя; вздумай кто ударить в спину – я бы не смог защититься и умер бы, не поняв случившегося. Конечно, именно потому в такие минуты со мной всегда был Тэй и его быстрые как ветер мечи.
Сейчас я был кровью и именами, своими и Илены. Я читал ее кровь, я слушал ее имя, беспрерывно бьющееся в моем теле, разуме и душе.
А себя можно изменить. То, что стало частью тебя, пусть и временно – тоже можно.
Мое сознание раздвоилось: одна часть скользила по множеству сосудов и потоков в теле Илены, другая звенела в унисон с ее именем. Я искал корни хайенфэй в ее крови и те отметины, которые болезнь оставила в имени, как определила ее жизнь и как на нее влияла. Я вычищал первые и исправлял вторые, заменяя глухой и надтреснутый звон больного имени радостным и здоровым. Слабым – но несомненно здоровым.
Именование не может этого сделать. Кровная магия – не может. Но силы крови и имени, направляемые волей имперского мага – могут.
Закон Гармонии. То, что ведомо любому самоцветному магу, заслуживающему своего серебра.
Исцеление началось с имени Илены, прозвучавшего в моем голосе.
Исцеление завершилось ее мягким, полным облегчения вздохом во сне.
Мир снова обрел четкость, а тело налилось неимоверной тяжестью. Так всегда бывает после долгой работы; каждый имперский маг хотя бы раз переживает подобное, хотя Воплотители – чаще всего.
Тэй мгновенно подхватил меня, не давая упасть; я вгляделся в лицо Илены, касаясь ее имени ослабевшим восприятием и проверяя, не осталось ли корней хайенфэй. Кивнул, и лишь потом позволил себе спросить:
– Сколько?
– Почти сутки, мой господин, – отозвался Тэй. – Еда и постель ждут вас.
Я кивнул, опираясь на руку мирит. Хорошо прошло. Я думал, что придется работать дольше.

– Я в долгу у вас, – сказал граф, когда я покидал его дом на следующий день.
– Да, – не стал скрывать я. – Однако я не потребую от вас ничего, что повредило бы вашему дому.
Он кивнул: то ли слышал о правилах долга в Империи, то ли просто согласился с оговоркой.
– Я надеялся, что ваша магия сможет помочь; к счастью, не ошибся.
– Не она, – поправил я. – Магия дает лишь силу для исцеления, лечит уже сам маг.
Кажется, графа не полностью понял различия. Но не стоило его за это винить.
– В любом случае, Ланада таншен, – заверил он, – я всегда буду помнить о том, что вы сделали для нас.
Когда экипаж повез нас с Тэем обратно к выбранному мной в Скарделле дому, я ненадолго задумался: граф мог бы и спросить, почему я согласился. Что бы я ему сказал? Он наверняка понял, что не деньги лежали в основе решения.
Имперский Кодекс не одобряет ложь, так что я бы ответил правду: что тот же Кодекс обязывает меня помогать больным, что мне было интересно попрактиковаться, и что мне просто стало жалко девушку, которая сейчас ничем не отличалась от дочери любой бедной крестьянки. В конце концов сложнейшее имя носит каждый человек, а кровь всех живых существ равно алая… и эти силы одинаково сплетаются с волей мага. Разницы нет.
Думаю, какая-то из этих причин графа могла бы обидеть. А может, и не обидела бы – смотря сколько он знает об Империи и Кодексе.
Но все-таки хорошо, что он не спросил.

[higf >>>]

Здесь мы имеем дело с очень четким языком... и, несомненно, сложившимся стилем. Здесь есть сюжет, есть идеи... Правда, главное предсказуемо - что маг вылечит девушку. А способ напоминает решение математической задачи, некую лекцию.
Одно дело, когда в рассказ заранее введены садовник и дворецкий, и ты гадаешь, кто из них убийца. И другое - когда нам сообщают о существовании садовника и дворецкого за абзац до того, как скажут, кто из них убийца, и почему.
А лекции несут смысловую нагрузку, иногда заставляют задуматься, но эмоций, как правило, не затрагивают...
Мир интересный. Изложен тоже обрывками, но он для меня интуитивно понятнее, чем в "Цветах доверия", поэтому недоданная информация не так чувствуется. С другой стороны, он понятнее, потому что ближе к классической фэнтези...
Название нормальное.
Тема... хм, полагаю, вторая, раскрыта через родителей и девушку, и временное единение врача и пациента.
Понравился последний кусок, с размышлениями о причинах.

В целом неплохой рассказ, не совсем в моему вкусе.

[V-Z >>>]

Есть такое чувство, что автор или торопился, или же был очень увлечен миром, который расстилается за пределами текста. То есть - куда большей историей, в которой это исцеление - лишь один эпизод, может быть, даже не самый важный.
Похоже, что автору интересно скорее не исцеление - тут у героя явно хватает и мастерства, и знаний - а общение двух культур, персонажи в тексте происходят из разных стран, и мыслят по-разному. И кажется, что в первую очередь текст сосредоточен на той самой имперской магии и мировоззрении, и уже за кадром остаются иные участники.
Вот насколько это хорошо или плохо - иной вопрос. Зависит от намерений автора.

[DarkLight >>>]

Бесподобный текст!
Многие пишут про магию. но мало кто действительно уделяет внимание тому, как это работает (и почему это работает). Большая часть авторов пишет лишь то, как магия воздействует на мир. Здесь мы видим и то, как она воздействует на мага, и каких жертв от него порой требует.
Отдельно хочется упомянуть язык повествования. Такое чувство, что текст течет, как река, одна сцена плавно переходит в другую, нет резких границ и переходов. Благодаря этому начинаешь верить в то, что повествование ведется от лица чужеземца, продукта иной культуры, чем наш вечно спешащий и пронизанный черно-белой логикой мир.

[Heires$ >>>]

Написан рассказ хорошо, виден глубокий продуманный мир за всем этим. Для меня, правда, рассказ несколько лишен конфликта. Это был бы неплохой кусок из какого-то крупного произведения, проходная сцена. Для самобытного рассказа исход слишком очевиден. Интерес представляет только процесс, но и то нравится это чисто с эстетической точки зрения.
Но всё равно это качественная, достаточно сильная работа, так что пока (а не прочла я только 1 последний) это второй кандидат в мою двойку.

[Бастион >>>]

Удачно подобранное название. Вполне прописанный и тщательно продуманный мир, сюжет на уровне. Идея: все люди равны перед врачом, независимо от цвета крови? Приемлемо. Язык не вызывает нареканий. Читается легко и чувствуется своя особая атмосфера рассказа, в которую погружаешься сразу и целиком. Итог: качественно, увлекательно, захватывающе, но мало. В целом, учитывая лимит, отличная вещь.

[ORTъ >>>]

Этот рассказ - путешествие во времени. В дни молодых изобильных Граней, где рассказов было много, а хороших - мало, но это никого не расстраивало. Помню, мне тогда очень понравилась "Посольская дорога" Визета. Может, она и сейчас бы мне понравилась, я ее с тех пор не перечитывал.
Сейчас, годы спустя, я мог бы поправить на носу хипстерские очки и прогнусавить в шарф: "А вы знаете, неплохо. Под раннего Визета. Мне такое нравилось, когда это еще было мэйнстримом". И еще эдак подбочениться, как заправский искусствовед.
Чего греха таить, "Доктор Пеппер" за бешеные деньги я порой покупаю (я столько лет о нем мечтал!), и на какую-нибудь жвачку Турбо нет-нет да и облизываюсь. Так что окунуться в атмосферу Граней, где без спросу ходят в гости и где нет зависти и злости, было приятно.
Но сейчас мне этого, право слово, маловато будет. Это предельно простой одноходовой рассказ, неплохо сочетающий ретро-формат с более-менее современным, уверенным, местами даже живеньким языком. Приятная стилистика с не раздражающим (может быть, я просто благодушен) налётом старой доброй форумной ролёвки.
Главный недостаток, на мой вкус, в том, что автор, как мне кажется, формально подошел к концепции рассказа. Простейший сюжет здесь играет сугубо фоновую роль. Убрать его - и получилась бы классическая зарисовка о диалоге откровенно восточной и очевидно западной культуры, приправленная завитушками и финтифлюшками фэнтезийного колорита, которые так радовали глаз, когда "ах была как Буратино". Но гладь старинного пруда давно затянуло бурой тиной, я уже не мальчик (но еще не девочка), и мне этого откровенно мало. Та же "Посольская дорога", которуя я вспомнил на волне ностальгии, была настоящим рассказом, тоже простым и одноходовым, но все-таки сюжетным. Здесь довольно было снабдить приятный ровный фон мало-мальски интересной фабулой, элементарнейшим финтом или поворотом, чтобы рассказ хоть немного выделялся и воспринимался совсем иначе. Вон, "Дорогу" я до сих пор вспоминаю, а ведь она была простая, как три копейки. Нужен, нужен хоть малейший крючочек, чтобы была надежда зацепить читателя. А здесь на месте, где полагалось бы быть крючочку (я был до последнего уверен, что найду его там), довольно пресное рассуждение о причинах, после которого последняя строчка, которая могла бы быть шикарным финальным штрихом в другом рассказе, совершенно не играет. А жаль, ведь когда покупаешь баночку "Пеппера" за 60-80 рублей, ждешь того же подзабытого волшебного ощущения...