Post Tenebra Lux, Мир во Мгле

[Somesin >>>]

Хрип застигал ее повсюду.
У печки – когда она горбилась над почти прохудившимся закопченным котелком со скудной похлебкой солдатской вдовы.
У крошечного подслеповатого окошечка с мутными потеками – у которого она, щурясь, пыталась шить заказанное… ей уже очень давно никто не поручал белое шитье. Она была измучена жизнью и слишком стара для своей работы – на самом-то деле.
На лавке, тихо и обречнно скрипящей, когда она ворочалась от простреливающей боли в пояснице.
Хрип наполнял ветхий замшелый домик и ее саму – всю, без остатка.
Она вскакивала… бросалась к ребенку сперва поминутно, потом все более реже, по мере того, как усталость и собственные болезни лишали ее сил. Возможно, если бы она не была одна…
Возможно.
Но только вряд ли. У сына было Туманное Поветрие. Только она – мать, - оставалась рядом с ним в их старом доме, ибо отец схватил в охапку двух дочурок постарше и, зло каркнув ей в лицо что-то, что когда-то давно было бы для нее обидным, ушел в белый день, канув на втором же шагу. Пропал. Сгинул. Она не думала и не говорила о нем. Она вообще не знала и не хотела знать: был ли он прав? Правота не значила ничего.
Хрип заполнял ее мысли и уши.
Ребенок метался в худой постели, сбивая в комок рогожи, куда-то рвался, широко раскрывал ротик – и только хрипел. Говорить он не мог. Пока что – или уже. Но она и не ждала слов. Сама, понимая с полувзгляда, бросалась к нему с миской, или подавала питье, или меняла повязки на язвах… Слова? Что слова? Слова не значили ничего.
И ночь за ночью сливались для нее в один кошмар, в одну пелену тумана, за которой проходили громадные туши Зверей, хохочущих над ее горем. Женщина бросала в них шитьем, клубками, кричала какие-то проклятия, а проснувшись, не помнила ни единого слова и с горечью думала: "что же это со мной", - прислушиваясь к хрипу.
Она так никогда и не давала себе разглядеть стоящего где-то в стороне в волнах Тумана невысокую фигуру, выраставшую прямо из белесой пелены. Ибо знала, что это – сама Смерть, явившаяся за ее дитям.
И этой ночью она снова проснулась в холодном поту и лежала, агонизируя от болей в спине, когда дикий, ранее неиспытаный еще ужас охватил все ее существо.
Чего-то больше не было в доме.
Пытаясь обмануть себя, она поглядела в сторону печки, но пламя все так же гудело, бросая отсветы на выщербленный пол. Поглядев в окошко, женщина убедилась, что буря все так же не стихает.
Пришлось подняться и сесть на постели, а взгляд мимоходом заметил, как в осколке зеркальца виднеются в одночасье поседевшие косы.
Собравшись с силами, женщина взглянула в сторону постельки ребенка, но было темно, и различить, шевелится ли рогожа, не удалось.
Тогда она встала, покачнулась и оперлась ладонью о стену: ноги подкашивались, отказывались подчиняться.
Женщина сделала шаг, другой… чудилось, что идти приходится часами, словно на другую окарину, нет – даже в другой город… а малыш был все так же далеко, и слезы наворачивались на глаза уже от непонимания: как же так, ведь стелила себе совсем рядом – чтобы быть на расстоянии руки, помочь, подать…
И внезапно в непривычной тиши домика громко прозвучал стук в дверь.
Женщина оглянулась. Совершенно точно она знала, кто сейчас стоит там, снаружи, чьи ноги вырастают из тумана на улице… и тысячи мыслей проносились в ее груди.
"Похоронная команда?" – думала она. – "Или просто – чистильщики, которым все же донес кто-то? Или… или – кто?" Хотелось кричать, выть, хватать дитя в охапку и куда-то нести…
Из дома был только один выход. И кричать было нельзя.
Она повернулась к малышу, взглядом моля его о прощении – и отодвинула засов.
Дверь приоткрылась, впуская в дом рассеянный сумрачный свет раннего утра. Пряди мглы вползли внутрь вместе с зябкой прохладой.
Сузив заслезившиеся глаза, глядела она на гостя.
Хрипа все не было.
***
На холме за городом два великана стояли, пристально глядя на крошечные, приземистые домишки околицы. Им не было туда ходу. Пока что не было.
Один из них дрогнул, и воздух наполнился тихим, леденящим шелестом.
Второй согласно нагнул голову.
Оба, глядя на какой-то ничем не примечательный домик, застыли на миг… затем переглянулись и направились с холма вниз – к тонкой нити защищенной дороги.
У них было свое дело.

Прикл наконец стартовал. Мастера - Nomihin и SergK.

Обсуждение прикла.
Карта города Антверпена (ссылка вроде работает=)).

Список игроков (набор почти закрыт=)):

ПРАВИТЕЛЬСТВО
Sarina - Робер Алези, майор правительственных войск.
МорокЪ - Андрей Прохоров, десятник стражи.
Бруно Швейгер, градоправитель Антверпена - персонаж мастеров.

ЗВОНАРИ
Hellish Cat - Анна, монахиня.
Марко Дегли Эспозицио, звонарь - персонаж мастеров.

ИНКВИЗИТОРЫ И УЧЕНЫЕ
Момус - Франциск Трувальди, инквизитор.
Торвик - Мони Селитёри, инквизитор.
Ri - Миран Эльгердо, ученый.
V-Z - Фредерик Мальвинг, инквизитор.
Альфа 900I - Александра Линожа, инквизитор.
Фермо Ринальди, ученый - персонаж мастеров.

РАУБРИТТЕРЫ
Oxit - Томас Пикардо, раубриттер.
Рауль - раубриттер, бандитствующий рыцарь.
Nergal - Аластор Шандагнак, чернокнижник.
Рудольф фон Круэль, раубриттер - персонаж мастеров.

ПРОЧИЕ ГОРОЖАНЕ
Кнопка - Око Грядущего,сумасшедший проповедник.
Hinode no otome - Шаина, цыганка.
Ri - Роан Серчен, галантерейщик.
Ri - Удди Ларрсен по прозвищу Траппер, владелец небольшой рыбацкой шхуны.
Ri - Сан Серчен по прозвищу Клауд, наемник.
Rudolf Sikorski - Андреа Аккерман, самый младший в семье Аккерманов.
Nomihin - Игги-Крысолов.
Вито Хельгвар - Амальчио Коррис, бывший терминатор.
Весёлый Роджер - Лотта, для клиентов Луна, "девочка" из борделя.

Всем удачи и хорошей игры!

Сообщение отредактировал Nomihin - 3-12-2007, 21:08

[SergK >>>]

По берегам Шельды стелился белый утренний туман. Мешаясь с черной, густой Мглой, застилавшей берег, он превращался в серую, безликую дымку. Такое же настроение уже много дней царило на борту «Изабеллы» - матросы с серыми и безжизненными лицами исполняли свой повседневный труд, исполняли много дней подряд. Пейзаж вокруг убивал все желания и мысли, люди на карбите* начинали страдать от бессоницы, многие уже не могли отличить утро от вечера, а иные и явь от сна. Преносить однообразные серые дни непросто, но переносить их, каждый день вспоминая об ужасной судьбе, постигшей родную землю… Только помощь служителей Бога, их молитвы и песнопения удерживали людей в здравом уме. Инквизиторы знали: он уже близко - город, который им нужен; город, где они нужны. Мгла лишь застит глаза, но веру обмануть невозможно.

В то утро на пристани не было ни души. Ну, почти ни души… лишь одинокий пожилой смотритель бродил вдоль воды, вглядываясь в стелящуюся над Шельдой рваными клочками утреннюю дымку.
Но весть ему принес не голос – слух. Он услышал далекие голоса. А чуть позже он услышал и Песню:

Во все дни благословляем Тебя
И восхваляем имя Твое
Вовек и в веки веков.
Удостой, Господи, в день тот
Безгрешными нам остаться.
Помилуй нас. Господи,
Помилуй нас.
Пусть будет милость Твоя, Господи, на нас,
Потому что надеемся на Тебя.
На Тебя, Господи, уповаем:
He устыдимся вовеки.**

Древний гимн звучал так, как никогда раньше. Низкие, мощные голоса наполняли слушателя верой в могущество и силу Господа, высокие и тонкие альты несли в себе веру и надежду на спасение.
Вскоре белую пелену пробил форштевень корабля, непокорные воды Шельды пропустили наконец «Изабеллу» сквозь туманный заслон.
- Корабль, корабль! – во всю глотку закричал смотритель. Во всю прыть припустил он по направлению к портовым складам - куда только девалась недавняя хромота?

Карбита медленно подходила к пристани, куда устремился весь окрестный люд, чтобы поглазеть на настоящее чудо – корабль из Рима, корабль с инквизиторами на борту. Молва о прибытии «Изабеллы» облетела Антверпен за пару часов. Вскоре об этом знали все, люди были взбудоражены этой новостью.
Начинался новый день, необычный день, который принес городу надежду.

* Карбита – римский парусный корабль образца XIV века.
** «Te Deum» , католический гимн IV века. Приведен русскоязычный аналог "Тебе Бога хвалим".

Сообщение отредактировал SergK - 15-08-2007, 0:20

[Весёлый Роджер >>>]

Девчонки всегда девчонки, сколько бы тринадцатых лун они не проводили.
Луна, потянулась, повела плечиком и вновь высунулась в окно, провожая взглядом красавиц из Дома Матушки Леи, отправившихся к причалу поглазеть на прибывший корабль. Девочки двигались по улице, приподнимая длинные юбки, щебеча, стреляя глазками, хихикая - стайка ярких бабочек на утренних улицах старого города.
- А ты отчего не отправилась с ними?
Луна искривила губы:
- Я не люблю ходить на пристань, Эмма. Я видела много кораблей, а мужчин и того больше.
Хромую Эмму в Доме сторонились, бытовало поверье, что она ведьма, вот и хромота у нее дьявольская, сама рыжая и глаза зеленущие, и родинка возле пупка - то ведьминская метка. Но клиентам Эмма нравилась, ее странная красота околдовывала многих. "Ведьма и есть" - убеждались девочки. Луна же на все сплетни только презрительно фыркала - она была старше многих в Доме и еще помнила времена, когда Хромая Эмма не была хромой.
- Так зато Инквизиторы, - рассудительно проговорила Эмма, поправляя оборки своего красного платья, - не каждый день... Я бы посмотрела.
- Так беги за нашими, может еще догонишь.
Эмма не была обидчива, она привыкла:
- На метле слетаю.
- Или черную козу оседлай.
- Могу и козу, но лучше какого-нибудь козла. Да побогаче.
Луна ухмыльнулась:
- Рогатого козла-то?
- Если был безрогий - рога наставлю. А если уже рогат, так рогами больше, рогами меньше...
Девочки улыбнулись друг другу.
- Может Инквизиторы и к нам заглянут? - мечтательно протянула Эмма.
- Ага, как же - из самого Рима плыли только чтобы полюбоваться твоим тощим телом и очаровательными кривыми ножками.
- Ну не на тебя же они позарятся, дорогая!
- Уж подороже тебя, - парировала Луна, но тут их беззлобную ругань прервал сварливый голос Матушки Леи.
- А ну хватит тут. Быстренько в холл, разболтались, пигалицы.
Эмма присела в шутливом реверансе перед Луной, та одарила ее царственной улыбкой и девочки разошлись по местам.
До конца смены оставалось еще больше часа, наваливалась обычная утренняя усталость и безразличие.
- Луна! Луна, - Матушка Лея нетерпеливо топнула ногой, - поди сюда. Возьми с собой Ноаха и отправляйся на пристань, позови мне Лауру. Да поживее, на нее заказ. Сюда можешь не возвращаться, иди сразу к себе.
Нелюдимый, сумрачный Ноах горой возвышался над маленькой толстенькой Матушкой. Из всего Дома только Луне он, пожалуй, и нравился.
Луна поклонилась, хотя тащиться в город ей не хотелось совсем. Она не любила ни эту сизую реку, ни корабли. Взяв накидку, Луна вышла на улицу и вдохнула прохладный влажный воздух.
Они шли к причалу, людей становилось все больше, вот уже приходилось протискиваться ближе к воде. Ноах раздвигал людей, крепко держа за руку Луну, то вдавливался в толпу, то вспарывал ее.
- Ной, ты видишь девочек? - осведомилась Луна, отпихивая от себя какого-то типа разбойничьей наружности.
- Угу.
Девочек они нашли, послали недовольно надувшую губки Лауру в Дом, а сами остались смотреть корабль и Инквизиторов.
"Что я здесь делаю? Смена закончилась, иди спать, как маленькая, ей-богу, - укоряла и уговаривала себя Луна, - Ладно, еще немного постою - потом все Эмме расскажу. Кроме меня некому. Вот и оправдание с утешением."
Инквизиторов не было видно и Луна привстала на цыпочки, чтобы увидеть хоть что-то поверх чужих голов. Ноах подхватил ее на руки и приподнял - достаточно галантно и осторожно, чтобы это не выглядело вульгарно.
- Спасибо, Ной, - поблагодарила женщина, усаживаясь поудобнее.

[V-Z >>>]

– Прибыли, святой отец, – в каюту заглянул матрос. – Антверпен.
– Да, я уже слышал, – кивнул инквизитор, закрывая книгу и поднимаясь с койки. – У ваших товарищей громкие голоса.
– Стараемся, святой отец, – улыбнулся матрос и исчез.
А Фредерик Мальвинг неспешно поднялся на палубу. Утренний ветер приятно холодил кожу, помогая сохранить бодрость даже после бессонной ночи.
Нелегким было путешествие. Нелегким, но необходимым для блага людей.
«Изабеллу» словно подменили. Близость города, других людей, вызвала улыбки на лицах матросов; они перебрасывались шутками, которых Мальвинг давно от них не слышал.
Да и у самого инквизитора стало радостнее на душе. В конце концов, они прибыли. И теперь можно заняться Делом, которому его учили, и которому он посвятил свою жизнь.
– Blētsiჳe thissum men, – прошептал Фредерик; это было только начало молитвы. Доводить формулу до конца он не собирался, но надеялся, что хотя бы часть поможет городу и людям в нем. – Blētsiჳe thissum tūne*.

*Благословляю этих людей. Благословляю этот город (древнеангл.)

[Aylin >>>]

Миран Эльгердо

Миран с самого утра встал не с той ноги. Обычное дело, но сегодня - больше обычного. Бурча на белесую дымку вокруг, сходил на корму. В раздумьях заметил, что туман сгущается и чернеет. Глаза матросов с такими замученными взглядами были намного более острые его старческих, но не видели этого не будучи подкрепленными острейшим интеллектом.
- Скоро Антверпен.
Характер бы Мирану получше - был бы чистый ангел. А так матросы за время пути привыкли воспринимать его кем-то вроде дьявола... или стихийного бедствия. Так что от сухого, словно сухой лед, голоса почтенного ученого ближайший моряк просто отшатнулся и тут сделал же сделал вид, что ничего не слышал. Впрочем, он и не воспринял сказанное.
- Антверпен, говорю!- Вспылил Миран.- Радоваться надо, а они будто пропитаны сумраком... и что ночью не спиться? Что за люди... что за люди. И ведь других не осталось. Спасать этих...
Бурча и возмущаясь всем увиденным, ученый вернулся в каюту - суету он тоже не любил и все причальные процедуры с чистой совестью провел не на палубе.

Только когда обидный старикашка скрылся из поля зрения, до матроса дошло, что Антверпен скоро. Но с чего ученый так решил - матрос не понял.

Сообщение отредактировал Ri - 17-08-2007, 4:27

[Torvik >>>]

Мони Селитёри стоял на палубе и глядел за борт. Вот и Антверпен, вот и приехали. ПрОклятый город. ПрОклятый мир. ПрОклятый туман. Колокола его звонницы слегка гудели от порывов ветра, успокаивая и тревожа одновременно. Мони вытер левой рукой с красного лба пот и вновь принялся разглядывать городские виды. Больше ничего не оставалось. Дорогу он перенёс более чем удовлетворительно. Если кого-то и крутило от морской болезни, Селитёри только сплёвывал сквозь зубы. Да, пару раз икнулось, когда уж слишком сильно качало, но и только. Пришлось бальзамом кишки прополоскать. А что тут такого? Зелье проверенное, на голимом можжевельнике заваренное. Да и крепость соответствующая. Всевышний любит своих сынов и всячески о них заботится. Кто, если не они, справятся с туманом? Они - длань господня. А длань должна быть сильной и боеспособной, ибо время ныне такое. Трудное время. Злое. Вон, как клубятся по берегам сгустки.
Мони дёрнул за бечеву и над палубой раздался перезвон. Перезвон будоражил и звал, проникая и отталкивая. Это был не звон соборных колоколов, но это был звон. И звуки его расстелились над водой, окутали "Изабеллу" своим гулом. От сгустков что-то метнулось в сторону палубы, зашипело, заклубилось воронкой и...
Большой колокол взял фальшивую ноту, выйдя из повиновения крепкой руки инквизитора, язык его болтнулся на холостом ходу. Крепкий мужчина в рясе с орлиным носом и густыми бровями осел на палубу. Осел, даже не вскрикнув. А колокольный звон всё плыл и плыл над волнами, очищая воздух города Антверпена от порождений тумана...

[Кнопка >>>]

У этого города больше не будет весны. Никогда. Это видно по каждому лицу, по каждому дому. Выцвело небо, выцвела радость. Когда-то окна, глаза города, отражали жизнь. Смех, радость, злость. Они теперь зарастают пылью и страхом. Весны никогда не будет больше. Никогда...
Мало кто умеет произносить это слово так, чтобы пробирало до до костей, чтобы вместо земли под ногами ощущалась пропасть небытия. Он - умеет. Старик, стоящий дни на пролет на площади. Око Грядущего, сам себе придумал имя, слышишь - и не знаешь, смеяться или плакать. Не знаешь, пока не начнет говорить, а потом уж точно плакать.
У него нет ничего кроме слов. У него нет логики, здравого смысла, может быть, души уже тоже нет, даже стаха не осталось - слишком нормальное это чусвство, страх. У проповедника есть только слова, и он говорит так, как мало кто из "нормальных" умеет. Потому что он живет только в этих словах и иногда - в воспоминаниях.
- Мы мертвые. Вы видели? Видели, что цветы похожи на змей, даже цветы, они жалят стопы. Небо давит на плечи, прижимает к земли, я боюсь распрямиться, я проломлю его. Оно упадет... Туман...
Старик, стоящий среди толпы горожан, завороженных его голосом, некоторое время молчит. До этого момента его голос тих и полон ужаса, после - он станет кричать, это знают все, кто уже слышал, как он говорит о Тумане. А слышали многие. Кажется, у города тоже нет ничего, кроме слов. По крайней мере, когда проповедник говорит "Туман", все вздрагивают. От этого его "Тумана", тихого, страшного, появляется ощущение, что уже ничего, кроме ужаса, не осталось.
- Смерть грядет. Не противтесь ей. Она не старуха, она молода, ей пальцы как серп молодой луны, она обнимет и скажет "пойдем"... Смерть от Тумана Очистит эту землю, мы станем как эти капли дождя - легки и прозрачны. - он пока ещё говорит тихо и как-то даже ласково, но... - Не бойтесь Тумана. Я видел его, он заползал мне под веки во сне, видите, он все ещё отражается в моих зрачках, он плещется внутри меня. Мы виновны. Мы не спасли наших детей, мы удивали цветы, мы не даем звездам сойтик нам и танцевать среди нас, мы боимся темноты и едим крыс. Отдайтесь в руки туманов, и воскреснете. Все воскреснут. Все оживут и солнце больше не бдует кусать нам плечи... Не верьте церковникам! Они пришпилили мертвых к небу, они не дают им вернуться, мы одни из-за них! Они не дадут нам очиститься, искупить вин...
Старик закашлялся. Голос его, уже гремевший по площади, затих. Люди стояли, глядя на его белое, как смерть от обезвоживания, лицо. сумасшедший же обвел их глазами, развернулся и не прощащясь ушел, шепча под нос что-то невнятное. А горожане ещё недолго постояли, не обдумывая даже, а скорее чувствуя его проповедь. А потом разошлись - кто грабить, кто рыдать, а кто просто пить.

[Альфа 900I >>>]

Время.
Линож открыл глаза и встал с койки. Звуки внешнего мира подтверждали то, что только что сообщили ему внутренние часы. Время пришло. Город рядом.
Александр оделся и направился на палубу. "Изабелла" была достаточно уютным по корабельным меркам местом - во всяком случае, так предполагал сам Линож, плававший на кораблях крайне редко - но на палубе инквизитору нравилось больше. Воздух. Вода. Прохлада. Александр почему-то любил холод.
Ряд скрипучих ступенек вывел инквизитора на палубу. Александр осмотрелся вокруг.
Мальвинг...
- Доброе утро, брат Фредерик.
... и Селитёри.
Через секунду Линож уже стоял на коленях рядом с Мони; рука его искала признаки пульса на бычьей шее инквизитора.
- Брат Фредерик, колокол! - выкрикнул Александр.

[Somesin >>>]

Игги-Крысолов

Улицы, словно струсив, старались побыстрее ускользнуть из-под ног быстро шагающего через припортовый район человека в больших деревянных башмаках, натянутых поверх замшевых сапог. Высокие зауженные дома пролетали мимо, пытаясь поскорее сгинуть из его поля зрения. Капюшон, низко натянутый на его глаза, ничуть не успокаивал беспокойный город.
Бродячие кошки и псы неслышно растворялись во мгле узких – не пройдешь, не цепляясь локтями, - переулках.
Горожане провожали проходящего быстрыми взглядами з-за ставен, гадая, куда сегодня наведается Крысолов. Наступали утренние сумерки…
Впрочем, нужные ему люди вели свои дела круглые сутки. Вычурная колотушка на двери "Торговой Компании Иеронимуса Босха и сыновей" громко отозвалась, опускаясь на бронзовую пластину. Напыщенный слуга невозмутимо проводил визитёра на третий этаж в кабинет хозяина.
Тучный купец благостно заулыбался при виде своего посетителя.
- Давненько ты не наведывался к нам, мэтр Игги, - сладко пропел он, выскальзывая из-за огромного стола.
- Иными словами, у Вас опять полно грызунов, - понимающе улыбнулся крысолов.
- Вовсе не так много, как хотелось бы думать недоброжелателям, - рьяно возразил Босх.
- Ну, твое счастье, что мне на этот раз нужна целая куча добровольцев… Думаю, если твои люди проводят меня до склада и будут так любезны открыть мне дверь, я приступлю сейчас же, - продолжал Крысолов, не обращая внимания на словесные кружева.
- Цена? – прекратил витийствовать купец.
- Обычная. На этот раз, впрочем, я не позволю Вам компенсировать моим коштом любые неприятности, что могут возникнуть исключительно по вине некомпетентности сотрудников компании.
- Один-единственный раз… - поморщился Босх.
- Один. В противном случае будет – нехорошо. Итак?
- Да, конечно, - кивнул купец. – Идем же.

[Aylin >>>]

Роан Серчен
"Не будет сегодня торговли..." На площади только и говорили, что про корабль инквизиторов. Люди гадали, что теперь будет, и никто ничего не покупал (во всяком случае с точки зрения галантерейщика). Лица светились надеждой, омрачались воспоминаниями - молодки примеряли ленты, смотрелись в зеркальца, постреливали на парней взглядами. Какой-то подозрительный стражник купил расческу. Роан поначалу испугался, что это намек - на повышение оплаты, например - но нет... Потом народ частью ломанулся в сторону порта, кто-то наоборот слушал бродячего проповедника. Галантерейщику было почти не слышно, что тот говорил, но наверняка что-то крамольное. "Так и разориться недолго..."- Подсчитав выручку за первую половину дня Серчен, приуныл - чуть ли не четверть уйдет в счет сегодняшних же расходов... Руководствуясь непонятным инстинктом, в обед он убрал основной товар в сейф и закрыл лавку, выдал приказчику денег и кучу наказов - "забежать к тем, спросить этих..." - да и пошел пропустить стаканчик-другой в заведении, где нередко обедал.

[Nergal >>>]

Башня возвышалась на самой границе Тумана. В окне, на самой верхушке башни, мерцал свет свечи.
Аластор шагал от стены к стене, скрестив руки на груди. Чернокнижник говорил сам с собой. Этот процесс нес у него несколько необычный характер, поскольку его сознание наводнял Туман, и его мысли были больше всего похожи на ответы.
- Раубриттеры. Раубриттеры! Зачем они там?
«Аластор, мой верный друг и слуга, эти падшие рыцари могут то, чего не можешь ты. А именно – войти в оскверненный колоколами город.»
- Неужели нам нужны именно эти… люди. Не знающие ни чести, ни достоинства.
«Их представление о чести просто отлично от твоего. Не сомневайся, ты им настолько же противен, как и они тебе.» - голос звучал насмешливо.
- Но все же! Хотя, как марионетки они могут оказаться даже очень полезными. Что мне делать, хозяин? – Шандагнак все-таки уступил туману.
«Зови.» - с иронией ответил голос. Если бы бестелесный голос обладал лицом, то он бы улыбнулся.
Чернокнижник поправил свою черную рясу, надел капюшон и пошел к лестнице. Поднявшись на вершину башни, Шандагнак стал в ее центре и раскинул руки, подняв лицо к небу.
Туман вокруг башни начал сгущаться, и из молочно белой пелены послышались странные шаркающие звуки. Поднялся неприятный запах гниения, и в клубах тумана показались фигуры.
Чернокнижник анимировал трупы тех, кто погиб в тумане. Их истерзанные души, томившиеся в «плоти» тумана вернулись в свои полусгнившие тела. Единственной целью зомби было мстить. Кому? Тому, кого сочтет нужным Хозяин. В данный момент, роль Хозяина исполнял Аластор Шандагнак.
Чернокнижник почувствовал, что Туман остался довольным.
Шандагнак вернулся в свои тавматургические палаты на последнем этаже башни. Там находились «инструменты» его «ремесла».
На огромном столе лежала книга знаний, которую чернокнижник написал в бреду, навеянном туманом. Возможно на момент написания книги он был одержим. Переплетена книга была кожей первой жертвы Шандагнака – врача, который не сумел вылечить семью Аластора. Возле книги лежал череп священника, на котором горела свеча.
На другом столе были алхимические приспособления: перегонные кубы, колбы, реторты, пробирки, горелки, реагенты и еще многое, что может понадобиться алхимику в работе. Особенно Аластор гордился своей ступкой, пестик которой был сделан из берцовой кости младенца.
В центре помещения была начертана пентаграмма. На ее углах стояли черные свечи, накрытые хрустальными куполами. Свечи Шандагнак использовал крайне редко, поскольку достать их было практически невозможно. Их производили в землях Руси. Основной проблемой в производстве свечей было сырье. Сама свеча делалась из жира девственницы, задушенной волосами матери и после смерти сделанной женщиной собственным отцом. Фитиль делался из волос, которыми задушили жертву. После этого родителей тоже умерщвляли.
Шандагнак взял с полки хрустальный сосуд, в котором лежал нерожденный плод. Проведя все необходимые приготовления, чернокнижник тихо позвал:
- Круэль… ответь мне.
Если все было проведено правильно, то Рудольф фон Круэль смог бы говорить устами помещенного в хрустальный сосуд гомункулуса.
Младенец в сосуде дернулся…

[МорокЪ >>>]

Андрей Прохоров

Отомстить... отомстить... голубые глаза, холодные как лед... отомстить... лед никогда не расстает... отомстить...
-Сир! Сержант, вставайте! - голос и легкий толчек в плечо.
Вонь, что-то липкое на щеке. Гул в голове, мерзкий вкус во рту, тошнота.
Андрей открыл глаза. Он лежал в грязном переулке, судя по запаху, близь портовых складов. Не очень соображая, что он тут делает и как сюда попал, Андрей оглядел себя. Форма правительственных войск больше походила на половую тряпку из уборной трактира "Кости", по щеке размазана то ли глина, то ли что похуже, волосы спутаны, а запах, такой, будто всю ночь просидел в чане с прокисшей рыбой.

В тусклом свете восходящего солнца, пробивающегося сквозь серую мглу, Андрей разглядел лицо молодого стражника, из новобранцев. Стражник наклонился над ним, и подал руку, помогая встать.
-Что ж вы так, мы вас второй день уж ищем. А вы вот... Давайте помогу умыться, до колодца дойдем... - в голосе новобранца чувствовалась искренняя забота. Солдаты вообще уважали, и в какой-то мере любили Андрея. Он был честен, справделив на службе, и никогда не подставлял своих подчиненных, ни под гнев начальства, ни под удар врага. Наоборот, защищал от несправедливого наказания, а в бою не прятался за спины, а стоял в первом ряду, всегда готовый прикрыть товарища.

Пока они шли к колодцу, Андрей почти полностью пришел в себя. Он вспомнил, как напился вчера в трактире "Кости Пекельные", как пошел на улицу, искал кого-то, кричал... Ему было стыдно перед этим солдатом за себя. Но с другой стороны, а что стыд, если ОНА умерла?
-А вы слышали о корабле? - прервал мысли Андрея стражник.
-Корабле?
-Да, корабль с инквизиторами, говорят из самого Рима!
-Нет.
-Быть может, теперь все измениться? Этот проклятый туман наконец победят?
-Да, наверное...
Ну и что, может они и победят туман. Все равно ЕЕ уже не вернуть... и как молния мысль: "отмстить!". Вспышка, развеявшая похмельный туман в голове, прогнавшая предательскую слабость из тела.
-Сэр, вы бы вернулись на службу. А то так и выгнать могут. Я бы вас довел до ратуши, а?
-Нет, благодарю. Я в порядке. Я сам доберусь.
Да, надо идти. Пусть моя жизнь закончилась, но я могу сделать еще что-то для них, для этого города, для этой земли. А интересно, удастся мимо майора проскочить или нет?

Сообщение отредактировал МорокЪ - 22-08-2007, 15:01

[Rudolf Sikorski >>>]

Я стоял и гадал, к чей же пристани причалят инквизиторы.
Оно конечно заманчиво если святоши выберут нашу стенку, и заработать можно будет, в это сплошное безденежье, и за оказанные услуги они всегда выказывали не только материальную благодарность. Но упаси Господи случись, что икаться будет долго. Ну да ничего - прорвемся.
Швартовый подхватил мой человечек, грузчики уже подтянулись к пристающему кораблю для встречи все было готово, ближайший пакгауз освободили от залежавшегося барахла. Молодцы ребята, братья их таки вышколили. Сходни с "Изабеллы" гулко стукнули о камень пристани, у высоких ботов замаячили фигуры святош.
Интересно, а договариваться с кем? У них капитан-то хоть есть, или они так, сборник школяров?
Скорым шагом я направился к кораблю.

[Момус >>>]

Спалось ночью плохо. И не морская болезнь была тому виной. Слава Господу Вседержителю, сей пагубной напасти тело Франциска не подвержено. Тело...
А вот разум! Ночью терзали мутные обрывочные выматывающие сны, такие же неспокойные. как круглые борта "Изабеллы", ворочающейся на волнах. И несколько раз брату Франциску довелось проснуться скрипя зубами, на мокрых от пота простынях и шёпотом, на покачивающееся на стенке каюты расптие, через тревожный свет одинокой свечки, шептать молитвы
Однако утром корабль вошёл в гавань и полуночное смятение рассеивалось, чего нельзя было сказать о тяжёлой, будто свинец, головной боли.
Завтрак инквизитора составила молитва, разминка, дабы придать гибкость слегка озябщим от утренней прохлады и от того затёкшим членам гибкость, и пара галет, запитых добрам глотком воды из щербатого кувшина. Трувальди отнюдь не проповедовал аскезу, однако для вящей славы господней. приходилось и не раз жертвовать сиюминутным.
Сутана тонко чёрного с фиолетовым отливом шёлка, обняла тело, делая фигуру ещё стройнее.
Толкув дверь, брат Франциск вышел в коридор и двинувшись по ступенькам вверх оказался на палубе.
- Антверпен, святой отец - возвестил весёлый молодой матрос, рыжий, точно на голове у него кто-то разжёг костёр. - Пришли!
- Благословен Господь, что направляет и оберегает нас в милости своей.
Над рекой плыл туман. Не тот который Туман, а обычный утренний, полный бодрящей свежести и запахов моря.
Трувальди глубоко вздохнул и посмотрел на город.

[SergK >>>]

Бывшая церковь Святого Йориса. Лагерь раубриттеров.
Совместно с таинственным чернокнижником Nergal'ом)

- Круэль… ответь мне.
Рудольф с трудом поднял тяжелую голову и разлепил глаза. Голос звучал слишком реально, чтобы быть частью мутного похмельного сна.
- Что за черт... Головушка моя бедная... Аластор, это ты?.. Еще раз разбудишь меня подобным образом - я поднимусь к тебе и снесу твою башку с плеч!
Рыцарь потёр лоб широкой ладонью. Шум в голове не уходил.
- Эй, кто-нибудь... Эй, Ричи! Черт возьми, принеси воды... А лучше - бутылку вина, да поживее!
«Не советую тебе наглеть, мой дорогой Рудольф» - прозвучало в пьяной голове раубриттера. На границе тумана стали звучать странные стоны. На самой окраине тумана показались вызванные чернокнижником зомби.
«Брось, наконец-то пить, и займись чем-нибудь более серьезным!» - проорал в мозгу Круэля чернокнижник.
- Не тебе меня учить, колдун! - проревел Рудольф. Подоспевший слуга вздрогнул, едва не выронив бутылку из рук. Впрочем, Рудольф тут же забыл о нем. Охватившая его ярость как рукой сняла головную боль.
- Что происходит? На кой черт ты призвал сюда этих тварей!?
«Хозяин попросил меня помочь твоим… хм… славным бойцам. Это - моя помощь. Представь себе воинов, которые не устают, не нуждаются в пище, беспрекословно подчиняются приказам, и самое главное - не умирают. Они твои! Правда командовать ими можно только через меня»
- На что мне эти груды плоти? Рыцари быстры, сильны в бою! Даже если бы гордость позволяла мне сражаться рядом с мертвяками, много ли проку от них? Для того, чтобы собирать дань с окрестных толстосумов мне хватит и моих ребят...
«Ты боишься их?» - фон Круэль услышал в своем сознании истерический смех - «Ты их действительно боишься! Великий рыцарь боится немертвых! Вот это новость. Эта армия нежити поможет тебе нагонять страх на врагов. Кто посмеет стать на пути некроманта?»
- Я никого не боюсь! - Круэлю захотелось выбить проклятый голос из своей головы, а затем придушить колдуна собственными руками.
- А мои враги и без того все в страхе! Только проклятые монахи в своей Обители... Центр Антверпена, самый лакомый кусок! - лицо Рудольфа исказила алчность. Слуга наклонился к рыцарю и шепнул на ухо несколько слов. Рудольф выругался и указал слуге на дверь. Догадливый Ричи оставил бутылку на столе и выскользнул за дверь.
- Ты слышал новость, колдун? Сегодня утром в порт пришел корабль с силами из Рима!
«Хорошо, будем считать, что моих друзей ты не боишься. А я в ответ скажу, что новостью про инквизицию ты меня не напугал. У меня даже есть планы по поводу этих... служителей господа» -голос исполнился ненависти и презрения. Рыцарь ухмыльнулся.
«Мой хозяин сообщил, что мерзкие церковники везут в город золотой колокол. Это приспособление может вызвать для Хозяина некоторые неудобства. Поэтому его надо устранить. Думаю не стоит говорить, что золото можно расплавить и пустить в оборот…»
Круэль наморщил лоб. Слова о золоте заставили его умерить свой пыл. Алчность всё ярче разгоралась в его глазах.
- Колокол... Они ведь просто огромные! Это невозможно... И золото - неподходящий металл - слишком мягкий!
«Ты глуп настолько, что сомневаешься в мощи литургики? Колокол заговорен. Святоши не настолько глупы, как ты, великий воин» - последние слова были произнесены с кислотным сарказмом, - «Хозяин прекрасно знает, что вам нужно. Если вы ему угодите, то он пропустит вас сквозь себя, и ни одна волосинка не падет с ваших голов. А золото сделает вас богатыми людьми. Напротив, если колокол доберется до Обители, то Хозяином будет наложена полная блокада, и он начнет наступление, ибо терять уже будет нечего!»
- Если терять будет нечего, ты умрешь первым, колдун! - Рудольф злорадно усмехнулся. - Однако, твои слова не лишены смысла. Самой приятной вещью, которую ты произнес, было «богатыми людьми»!
Раубриттер захохотал, но внезапно схватился за голову, которую внезапно словно сдавило тисками. Рудольф поморщился от боли, но тут же взял себя в руки.
- Мне нравится эта сделка. А особенно мне нравится то, что мертвяки не потребуют себе долю от добычи!
Рудольф сдержал смех на этот раз.
- Значит, мы нападаем на святош, забираем колокол, убиваем прибывших инквизиторов. А ты взамен обеспечиваешь нам проход сквозь Туман, так? Нас всего три десятка со слугами, делить добычу с остальным сбродом я не собираюсь!
«Да, думаю твой умище наконец все понял. Хорошо. Будем считать, что мы договорились. Если есть желание, приходи в Башню, пожмем руки…»
- Иди к демонам, колдун! День, когда я еще раз поднимусь в твою башню, станет для тебя последним.
Круэль вспомнил свой первый визит в башню Шандагнака и по спине его пробежал холодок. В этот момент в келью вошел слуга.
- Ваша светлость, Вас немедленно хочет видеть...
- Да мне плевать, кто хочет меня видеть! В таком виде меня никто не должен видеть! Сообщи всем рыцарям, что все кто хочет принять участие в рейде, который озолотит нас и покроет славой, должны собраться во дворе в полной боевой выкладке! Кто же останется здесь - покроет себя позором и останется без доли в добыче!
- Будет исполнено, милорд.
Слуга торопливо вышел, а Рудольф схватил бутылку, выдернул пробку и с жадностью приложился к дешевому вину. Ему надо быть в форме перед битвой!

Сообщение отредактировал SergK - 21-08-2007, 21:14

[Aylin >>>]

Удди Ларрсен
Последний улов оказался удачным, очень, но, похоже, он был последним. "Если только церковники не придумают что-то, что спасет город." Только невероятная удачливость и твердая рука капитана удерживала матросов от бунта, паники во время последних плаваний. Особенно - в последнем. Ну, не считая большой добычи. Туман стал активнее. И если раньше небольшое суденышко могло по реке прокрасться там, где по суше хода нет - то теперь все. "Как инквизиторы-то добрались? И зачем я вернулся в прошлый раз - был же в море..."
Поутру Удди оставил матросов сгружать бочки с наскоро выпотрошенной и засоленной рыбой, даже только эта добыча в нынешние времена делала каждого в команде отнюдь не бедняком - продовольствие в цене только растет. Но ведь была и другая "добыча" - та из-за которой Ларсен и рисковал собой, шхуной и матросами. Впрочем, все в доле... И все собирались вернуться сюда "в последний раз - и все..." Вот и вернулись. И верно, что в последний. К счастью матросы пока что не поняли, что "все, теперь - только ловить рыбу у самых причалов..."
Стоя в толпе зевак на пристани, Ларрсен с неподдельным интересом послушал слухи, посмотрел на корабль из Рима, но не стал задерживаться - шхуну надо перегнать от причалов для мелкого ремонта... да и за экипажем присматривать не помешает. Уходил из толпы зевак он несколько обнадеженный услышанным и увиденным... "Надо ловить удачу за хвост..."

Сообщение отредактировал Ri - 22-08-2007, 1:08

[МорокЪ >>>]

Андрей Прохоров и мэр Бруно.
Городская ратуша, второй этаж.
Совместно с SergK

”Корабль c инквизиторами. Быть может они и впрямь изменят что-нибудь? Но смогут ли, когда Туман так близко? Впрочем, какая разница? Для меня уже ничего не изменится. Но, если вдруг... Я должен поговорить с кем-нибудь из них. Это мой шанс. Да, так я хоть что-то сделаю для НЕЕ. Это лучше, чем гонять людей, которые, обезумев от страха, творят беззаконье, но в чем они, в сущности, виноваты?” – думал Андрей, подходя к ратуше.

В тусклом свете зарождающегося дня серое здание городской ратуши мрачно нависало над мостовой. Квадратная коробка из коридоров и кабинетов с внутренним двором, который в данный момент занимали немногочисленные солдаты, и небольшая пристройка - бывший суд. Ратуша была отражением собора Святой Богоматери в кривом зеркале - светлое здание устремленное к небу здание с высокой колокольной башней и плоская бездушная коробка с карликовой башенкой.

"Да, это мое решение. Я должен попытаться помочь Инквизиторам" -
Андрей уже было хотел развернуться и пойти в сторону пристани, к прибывшему кораблю, но тут его окликнул караульный, стоящий на страже у ворот ратуши:
- Господин Андриан! Сержант! Господин мэр хотел видеть вас.
Андрей вздрогнул. Черт, ну надо же, зачем я сюда поперся? По его лицу было видно, как он недоволен. Но он лишь качнул головой в знак того, что услышал, и прошел во двор ратуши.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Андрей прошел мимо еще одного стражника в коридоре и остановился перед дверью кабинета мэра. Оправив форму, он постучал.
- Можете войти, - послышался голос из кабинета.
- Вы меня искали?
Бруно Швейгер окинул взглядом вошедшего Андриана, поморщился. Сержант выглядел, мягко говоря, нелицеприятно.
- Для Вас - господин мэр. По какой причине Вы позволяете себе находиться на службе в таком виде?
Двое телохранителей мэра переглянулись – на лицах их были бесстыжие ухмылки. Ожидая ответа, градоправитель повернулся к окну, равнодушно наблюдая за суетящимися на площади людьми.
-Я... э... простите, больше не повториться, господин Мэр. - Андрей покраснел. Ему было действительно стыдно за себя.
Бруно довольно улыбнулся, вновь повернувшись к сержанту. Улыбка этого человека была неприятной, приторной.
- Что же, я не ваш непосредственный начальник. Я не собираюсь ставить вам это на вид. Догадываетесь ли Вы, почему по вашему прибытию Вас вызывает не майор Алези, но градоправитель?
Швейгер вопросительно посмотрел на сержанта. Впрочем, было заметно, что он не ждет внятного ответа. Внятного ответа и не поступило.
«Действительно, почему? Хотя это и к лучшему. Алези уж точно бы мне сейчас не улыбался» - подумал Андрей.
- Молчите... Я Вам объясню. Всё дело в том, что господин майор не видит дальше собственного носа. Да, он заботится о своих солдатах, - лицо мэра приобрело скучающе-брезгливое выражение, - Да, он занимается повседневными проблемами. Но я смотрю в будущее, поэтому я и вызвал именно Вас, Андриан.
Бруно попытался изобразить многозначительную паузу, но поскольку разговаривал он медленно, эффект был потерян - возникло впечатление, что он собирается с мыслями.
- Субординация - еще не все, мой дорогой Андриан... Вы слышали о прибытии в порт судна?
- Да... - И к чему он клонит? После вчерашнего голова совсем не соображает.
- Прекрасно! - мэр подался вперед, опершись локтями на стол. - Я знал, что не ошибся в своем выборе! Так вот - на корабле прибыли посланники Рима. Я не могу отдать Вам прямой приказ, но я хотел бы просить Вас возглавить нашу... делегацию. Вы должны взять с собой десяток солдат и... сопроводить гостей в Ратушу, где мы обсудим с ними положение дел в городе. Что скажете?
Взгляд Бруно словно пытался пробить сержанта насквозь.
Не смотря на то, что это предложение полностью совпадало с планами Андрея, и, как ни посмотри, было вполне логичным, поведение Бруно насторожило Сержанта.
- Это будет честью для меня. Но, почему я? Где майор?

Мэр нахмурился.
- Майор Алези в данный момент чересчур... занят, чтобы беспокоить его такими маловажными делами. Кроме того, я настоятельно прошу Вас не докладывать ему об этой небольшой... прогулке. И еще - приведите себя в порядок, не хотите же Вы произвести на наших гостей неприятное впечатление?
Маловажными? Ну ни черта себе! Да что же он считает тогда важным?
- Так точно! - вполне стандартная уставная фраза, вот только сказана она была не по-военному задумчиво. - Разрешите идти?
- Ну что Вы, Андриан! Как я могу не разрешить Вам что-либо? Я могу лишь попросить Вас перед уходом еще кое о чем... Возможно, возникнут некоторые проблемы, связанные с нежеланием наших гостей посетить Ратушу. Я прошу Вас убедить их в этом. - голос мэра приобрел неожиданную твердость.
- Желаю Вам удачи, Андриан!
Так вот в чем дело? Нужно не проводить, а привести из сюда! Что же здесь происходит? Почему они должны отказаться придти в ратушу? Нужно найти Алези.
- До свидания, господин мэр. – Андрей чуть поклонился и вышел за дверь.

Когда дверь за сержантом закрылась, Бруно довольно потёр ладони и улыбнулся. "Еще одна пешка на моей стороне доски!". Он так и не заметил плескавшееся во взгляде Андриана сомнение, хотя смотрел ему прямо в глаза.

[V-Z >>>]

– Сейчас, – Фредерик почти бегом пересек палубу, оказавшись рядом с собратьями по Служению. Один взгляд сказал все, что требовалось; брат Мони перенапрягся в противостоянии, допустил ошибку – и вот результат.
Но в целом очень уж большой опасности для жизни нет.
Колокол, всегда имевшийся при инквизиторе, отлично подходил для боя; однако же для исцеления требовались более тонкие звуки. Мальвинг это хорошо знал, и потому заранее запасся инструментом с нежным звучанием.
А именно – флейтой.
Узкая деревянная трубка коснулась губ инквизитора, и несущие в себе Святую Силу звуки разнеслись над палубой; отняв флейту от губ, Мальвинг добавил несколько слов из исцеляющей литургии.
Этого хватило бы, чтобы окончательно уберечь жизнь брата Мони. А дальше требовался лишь отдых.
– Хорошо, что мы уже в городе, – заметил Фредерик вслух.

[Sarina >>>]

Робер в задумчивости смотрел в окно, размышляя о тумане и о прибывшем корабле. Интересно рядовой Силье справится с полученным заданием или нет? Последнее время мэр начал вести себя странно. Меньшим из его последних дел можно назвать попытки переманить его людей на свою сторону. Хотя по чести сказать, некоторых не пришлось долго уговаривать перейти на сторону взяточника и труса.
- Ну, рядовой, докладывайте, что там происходит? – не поворачиваясь, отреагировал на звук открывшейся и закрывшейся двери майор.

[Хелькэ >>>]

Обитель. Анна.

Не речка давно там и даже не пруд -
Топи гнилого болота.
Ни люди, ни звери туда не идут...

Она видела этот сон едва ли не каждую ночь. Темную ночь вокруг, протягивающую свои холодные пальцы, ласкающую плечи, волосы, лицо - ее лицо, Анны. Она бежит по тропе, она не оглядывается, она знает, что ее уже ждут.
Хорошо, что крепко спит матушка-игуменья, что не знает-не видела, как выскользнула тенью Анна из кельи своей, что не ведает о том, как нарушает свой обет послушница - мокрая от росы, с горящими щеками, сладко-томным выражением глаз... в чьих-то объятьях.

Старая мельница, ей сотни лет,
Вход всем всегда открыт...

Они встречались у мельницы, стоящей чуть не посреди болота. Путь был опасным, если не знать, куда поставить ногу - но Анна знала.
И каждую ночь, во сне, подойдя к месту встречи, она удивлялась - почему в окне мельницы, давно заброшенной, горит слабый свет? Почему следы копыт у порога? Он еще не пришел, и Анна, чувствуя невольную дрожь, ползущую по телу, словно насекомое, касается двери - рассохшейся от времени, изъеденной жуком-короедом. И та отворяется - сама по себе!

- Мастер мой, позвольте извиниться, что нарушаю ваш покой... Хочу сказать, что к нам девица пришла, из тех, кто жаждет благодати божьей... Скажите, мастер, мы ей можем чем помочь?

Та Анна, перед которой открылась дверь, не слышит этих слов, но другая Анна, которая спит и видит сон, - она слышит.

- ... должна со мною эту ночь, но прежде, мельник, дай напиться ей той воды, что крутит жернова...

Дальше сон не обрывается, просто сгущается чернота вокруг. И Анна снова видит себя, уже в монастыре, перед матушкой.

мне подали воды - то живая вода,
Но к ногам пролила - и пожухла трава,
Поняла, что обман, поняла, что беда...

- Не вода это, матушка, - кровь. Она крутит у них жернова...
Анна стоит на коленях, закрывая лицо руками.
Анна мечется во сне, вскрикивая и стеная.
Анна отнимает ладони от лица - они испачканы еще не засохшей кровью.
- Вчера ночью, матушка... паренька убила я.

Анна просыпается, с судорожным хрипом вдыхая воздух.
"Это был сон... только сон..."
Кто-то негромко, но настойчиво стучался в дверь ее кельи.