Сюжет:
Инопланетяне решили изучить человеческую природу. Для этого они посылают на Землю индикатор. Этот индикатор воспринимает и анализирует чувства, "собирает" их у людей, для восприятия инопланетян шифруя их в цвета.

Про инопланетников и индикатор буду писать я. Как бы комментарии со стороны. От участников требуется только один пост, в котором они должны как можно ярче описать чувство, которое они выбрали с минимальными лирическими отступлениями на жизненную ситуацию. После поста каждого игрока должен стоять мой пост - комментарий, поэтому не спешите отыгрывать подряд - друг за другом.

Цвета и участники:

Серый - MitRana
Чёрный - Чёрная орхидея
Ядовито-жёлтый - Станиславский
Фиолетовый - НекроПехота
Серо-голубой - Азмар
Ярко-розовый, ближе к красному - Мираэль
Кремово-кофе-молочный - Оранжевая_Ночь
Белый - Archangel.

Едва слышный щелчок возвестил о прибытии индикатора на неизвестную эинянам планету. Эиняне хотели сперва изучить жителей этой планеты, а уж потом установить с ней контакт. Индикатор был первой стадией изучения - умеют ли аборигены испытывать сильные чувства?.. Эинян крайне волновал этот вопрос, потому что никакой другой, встреченный им ранее, народ не мог этого делать.
Индикатор, повинуясь командам управления с орбиты, ушёл в скрытый режим, окутав себя сеткой маскировочного поля, затем, просканировав окружающее пространство, стремительно понёсся над городом в поисках аборигенов и их чувств.

Серое небо, серое настроение, серые стены городского университета
совершенно серого японского города Ивакуни... Голубые глаза русской
девушки. Сюда ее загнала судьба, она всю сознательную жизнь мечтала
стать психологом. Кто же знал что столь светлая и красивая мечта
превратится в такой вот ужас. Да и родители хотели для нее только
лучшего, отправляя на учебу в Японию... Жизнь иногда поворачивается
очень неприятной и неожиданной стороной...
Сидя на запыленной серой автобусной остановке, Ксения ждала подружку -
одногруппницу. В наушниках тихонько играла старая добрая Ария...
Напоминание о России. О России и об Андрее. Молодого человека Ксения была
вынуждена оставить в Москве. Конечно, в наше время информации было вполне
реально поговорить с ним и по телефону и емеил послать... Но этого мало.
Какой емеил сравнится с пылкими обьятиями влюбленных, с их пламенными поцелуями...
Подъехал автобус, из его открывшихся дверей вышла Оля, еще одна девушка из
России, приехавшая сюда учиться. Они с Ксюшей быстро сдружились, хотя были
совершенно непохожи друг на друга ни характерами ни внешне.
--Привет, давно сидишь? - Подруга по видимому была в хорошем настроении.
--Да не так уж... - Хотя Ксения сидела на остановке в ожидании подруги около
получаса, никому не обязательно было знать об этом. ем более ей.
--Ну чего ты загрустила снова? - Ольга улыбнулась - Сейчас поидем поедим где
нибудь и в универ. - День начинался совсем совсем обыденно. Также как и все
япоские будни Ксении. Через минут пять они уже вместе шагали по небольшой
улочке Ивакуни. Заведение, в которое они ходили позавтракать хоть и не
отличалось первокланныйм обсуживанием и великолепным качеством еды, зато там
хотя бы изредка бывали русские блюда. А так - обыкновенное японское кафе в
провинциальном городке. Представлялооно из себя серый блоковый жилой дом, на
первом этаже которого располагалась кухня и небольшой зал для посетителей.
Часть столиков была на улице, где и сели две русские девушки. Помимо них в кафе
почти не было народу, только какой то молодой японец, буквально на пару лет
старше их, который тихонько попивал кофе, и несколько уже пожилых мужчин, яро
обсуждающих что то по - японски. Сделав свой заказ, девушки стали обсуждать
предстоящий им учебный день.
Парень, допивший свой кофе, встал и подошел к девушкам. Он был одел и серрую рубашку , аккуратно запралевнную в темно серые брюки. Волосы, как и у всех японцев - черные как смоль. Даже по меркам русских девушек он был довольно красив.
-- Девушки, я вам не помешаю если присоединюсь к вашей беседе? - Он тактично остановился около столика, ожидая ответа.
-- Врятли наша беседа покахется вам интересной. - не менее тактично ответила Ольга - но если вы так хотите, садитесь. Парень сел. Познакомившись, они узнали что парень на самом деле бывает в этом кафе каждое утро , как и девушки, но ни разу их не замечал здесь.
-- А вы приехали сюда одни, или с семьями, родителями? - он говорил на великолепном отточенном японском.
-- Нет, мы здесь совершенно одни, у нас и друзей то здесь почти нет. - Ксении не нравился молодой человек, Ольга же напротив, всеми силами пыталась познакомиться с ним поближе.
-- Как же такие красивые девушки могут быть одни? - началось заигрывание. То, чего больше всего не хотела Ксения. Она знала как ревнив Андрей, и даже за его спиной старалась отталкивать многочисленных молодых людей, стремящихся "познакомиться поближе", не поддаваясь этому огромному соблазну пофлиртовать... Ольга же наоборот. У нее был молодой человек в России, но отношения их были настолько поверхностны... Ксении было это чуждо, она считала что любовь, а она была уверена что их с Андреем связывает именно она, это нечто такое, что должно быть на всю жизнь, это нечто чистое в возвышенное. И она не хотела портить Это черными пятнами измены.
Но ведь этот японский парень так близко... А Андрей так далеко... Он ничего и не узнает... Ксения очень давно не видела его, а ведь так хотелось прижаться к нему, поцеловать... К нему ли? Или же к кому нибудь? Эта мыль оборвала логическую цепочку. "Нет, нет, я не должна даже думать об этом. Мне никто не нужен кроме Него." Но ведь японец так близко, а Андрей так далеко.... нет!
-- Боюсь мне придется вас оставить... Мне нужно в.. в университет. - Ксения резко встала из за стола, даже не доев свой завтрак, поймав при этом удивленные взгляды подруги и японца. Подмигнув подруге, она взяла свою сумочку и быстро ушла.
Конечно в университет она не пошла. Понимая всю ответственность, для нее каждая лекция была на вес золота, она пошла совершенно в другую сторону. Девушка никогда не гуляла по этому странному городу, не знала его улиц, закоулков. И тем не менее она шла просто наугад, охваченная каким то странным порывом. Ей хотелось сесть на первый же поезд и уехать подальше отсюда. К Андрею. Его образ все ярче всплывал в сознаниии Ксении и она заверяла себя что лишь он нужен ей, что она никогда не станет предавать его, заигрывая и флиртуя с другими. Но в ответ этим мыслям сразу же приходили совершенно обратные, противные и нечестивые мысли. Словно бы над Ксенией парил ангел и подсказывал ей только хорошие вещи, и в ногах ползал демон, подсказывая все самое нечестное и мерзкое. "Андрей ведь и не узнает, чего плохого в том что я поигралась бы с этим симпатичным японцем... Нет, я правильно сделала. Я сохранила свою честь и достоинство!... Перед кем я его сохранила? Почему все другие не заморачиваются по этому поводу?.... Не хочу быть похожей на других. Я буду выше их, величественнее и нравственнее." Мысли беспорядочно путались. Постепенно двигаясь по городу, Ксения зашла в район каких то трущоб. Оторвавшись от мысленных образов и взглянув на город, она увидела довольно привычную картину. Серые дома, похожие на серые спичечные коробки, поставленные на ребро. Многие окна были без стекол, завешанные какими то тряпками, балконы были увешаны сушащимся тряпьем. В некоторых окнах было видно толстых полулысых японцев перед телевизорами, в некоторых - ссоры и скандалы. Все это было настолько серым.. Без единого пятна цвета... На фоне серого , затянутого дождевыми тучами, неба. Из окна высунулась какая то пожилая толстая японка в потером халате, начала что то орать Ксюше по японски. Хотя разобрать что именно она говорила было сложно, девушка поняла что тетке не понравилось что Ксения стоит я пялится в сторону ее окон. Она двинулась дальше. Какие мелочные люди! Как будто им есть что терять... что беречь. Кому интересен их серый быт и их повседневные хлопоты? Серые, никчемные люди, они же совершенно бесполезны для общества, они живут на социальные пособия, при этом почти не работая. Всю жизнь они проводят в своих серых тесных квартирах, в своих четырех стенах. Всю жизнь они берегут деньги, пытаются экономить... Они готовы драться из за доллара, даже убивать. Духовные ценности им чужды, разве что телевизор, перед которым большинство этих серых людей проводит целые дни. "Я никогда не стану такой. Я никогда не стану как они, такой же серой и бездушной. Лучше я умру, чем буду жить как они." - безрадостная картина вызывала у Ксении лишь брезгливые мысли.
Пройдя еще немного она увидела в одном из дворов небольшой прудик. Изначально у него были пожарные цели, но с развитием технологии он приобрел больше эстетическое значение. Вокруг него стояли лавочки и росла пара- другая невысоких полуживых деревьев. Ксения подошла, присела на одну из лавочек. Пруд, вырытый искуственно, имел прямоуголную форму, глубина была равномерна, как у берегов там и посередине , примерно два метра. Около самой воды лежал какой то строительный мусор, куски бетона с торчащей из них ржавой арматурой , куски цемента... Начинался дождь. Ксения даже не заметила как тяжелые свинцовые тучи затянули небо. В воздухе повисла духота, на темную воду пруда падали первые капли... Девушка встала со скамеика, подошла к самой воде. Падающие капли искажали ее отражение в воде. Все такое черно - белое... небо, дома, даже закопченные деревья с десятком темных листьев непонятного цвета на каждом. Белая блузка, темно- серые джинсы. Черные волосы. Серо - голубые глаза. Серые будни, серая жизнь. Лишь яркий образ Андрея в сознании девушки был ее спасением эти два с половиной года. Но он медленно но верно начал тускнеть после того как молодой человек перестал слать емеилы, звонить... Наверно он ушел к другой. Смысл ее существования потерялся. Я никому не нужна. Я одна. Ксения быстро обернула ремень сумки вокруг шеи. Вругой конец дрожащей рукой привязала к самому большому осколку бетона. Одно усилие и кусок бетона падает сквозь темную гладь воды, паская круги и рябь по всему пруду. Девушку он увлекает за собой. Пузыри, круги... Вскоре все улеглось, и темная вода скрыла тело девушки. Девушки, которая никому не была нужна. Родители отправили ее сюда только чтобы избавится, хотя бы временно. Они не скрывали этого, и Ксения и сама прекрасно знала что она для них - совершенно чужой человек, с самого рождения была непослушной и необучаемой, она имела очень мало друзей, была необщительна, себе на уме... Никто не любил ее, она была одна. Когда она еле еле окончила 11 классов московской школы, она пошла учиться в Университет управления, там встретила Андрея. Жизнь приобрела краски. Молодой человек для нее был всей жизнью, и семьей и другом и любимым человеком. Он относился к ней довольно прохладно, но девушке этого вполне хватало, он для нее был идеалом. Потому что другого она просто никогда не видела. И вот он уже как 3 с половиной месяца даже не писал ничего на емеил. Ксения была в отчаянии. Она не смогла этого пережить.
После того как улеглись пузыри и гладь воды снова сделалась безуперчным зеркалом, тучи разошлись. Выглянуло солнце. И небо постепенно стало голубым... Подул легкий ветерок... Из одного из домов вышла толстая тетка с ведром, подошла к пруду, зачерпнула воды и снова ушла. Никто и не заметил....

нрпг
Люди, я закончил, можете продолжать.

Индикатор засёк довольно сильное излучение чувств и немедленно переместился к его источнику поближе.
Эиняне взволнованно зашумели, следя за показаниями приборов. Феерия цветов и красок, исходящая от исследователей в рубке космического корабля, была просто оглушительной.
Индикатор, проводя какие-то расчёты тихонько гудел, следуя за объектом-аборигенкой. Наконец, закончив свои непонятные вычисления он щёлкнул и отправил результат эинянам. Исследователи, получив серо-голубое изображение, были в восторге - эксперимент начался успешно! По крайней мере, теперь эиняне уверились, что жители неизвестной планеты могут чувствовать. Их крайне обрадовал тот факт, что первое чувство, которое зафиксировал индикатор не было негативным.

Жан, мрачно опустив голову вниз от сильного порыва промозглого осеннего ветра, уныло шагал по одной из самых тусклых и невзрачных, как ему казалось, улиц Парижа - улице, на которой находился его дом, во дворах которой он вырос, улице, которая сейчас казалась ему самым удручающим местом во всей Франции. Накрапывал противный моросящий дождь, которым так славятся страны Западной Европы, дул холодный, завывающий ветер, кружа ворохи жёлтых и оранжевых полусухих листьев в унылом танце печали и увядания.
В жизни каждого человека бывают такие дни, когда ему кажется, что весь мир ополчился против него и что единственной целью всех остальных людей является доставление ему всяческих неприятностей и проблем. Не ведая о том, что это лишь цепь случайностей, которая порой даже не зависит от поступков человека, он и в дальнейшем настраивает себя на неудачи, тем самым продлевая свою чёрную полосу жизни в несколько раз, вместо того, чтобы сократить её до предела и с оптимизмом смотреть в будущее.
Сегодняшний день для Жана был именно таким, поскольку, как он ни старался, он не мог отыскать в нём хоть одного положительного момента. Сегодня в школе Жан наконец-то набрался смелости и признался Жюли в том, что она ему нравится вот уже несколько месяцев. Но Жюли не только дала понять, что не испытывает к парню взаимного чувства, но и сделала его посмешищем для всего класса, испытывая извращённое наслаждение от насмешек над ним и упиваясь своей властью, которую она имела над мужской половиной класса - многие парни были влюблены в неё, хотя, как это часто бывает, Жюли, кроме внешнего блеска и трёх слоев модной косметики никакими достоинствами больше не отличалась.
Затем Жан, измученный душевными терзаниями, будучи неспособным сосредоточиться, завалил контрольную по математике, на которые он и его учительница возлагали очень большие надежды. Результаты ещё не объявили, но парень знал, что не выполнил и половины заданий.
Школьный день завершился ссорой с лучшим другом из-за какого-то пустяка, про который Жан и сам не помнил. Ссора была нелепой и бессмысленной, как это бывает иногда между хорошими друзьями, и Жан понимал, что не должен был выносить своё раздражение и злость на окружающих, но ничего не мог с собой поделать. К тому же, Жану показалось, что Андрэ находил подкалывания Жюли крайне забавными, тем самым создав себе оправдание, в то время как в глубине души понимал, что намеренно продлевает цепь своих случайных неудач.
Механизм чёрной полосы жизни был запущен. Из-за насмешек пустышки Жюли, которые не стоили даже того, что упоминать о них, Жан не написал работу, поссорился с другом, нагрубил многим людям, которые того совершенно не заслуживали и тем самым гарантированно испортил себе настроение на целый день, а то и больше. Но особенность механизма чёрных случайностей заключается в том, что он может действовать не только на самого человека, но и на его близких, и что мелкие неудачи порой могу смениться настоящими трагедиями.
Придя домой, Жан узнал, что его отец, который страдал болезнью сердца, попал в больницу в крайне тяжелом состоянии. Мать была убита горем, поскольку врач сказал ей, что в этот раз шансы на то, что её муж выживет, крайне малы. Вечером Жан, успокоив, как мог, мать и страшно переживая за отца, решил выйти на улицу и обдумать ситуацию - так гораздо легче было переживать несчастье, чем сидеть в четырёх стенах, которые просто давили сейчас на Жана.
И вот Жан, бродя по улице, жалея скорее не отца, но себя самого, думал о том, за что на него разом свалились такие несчастья. Он бы и дальше так ходил по улице, и неизвестно, чем закончилась бы эта история, если бы он не решил зайти в одно из уличных кафе.
Когда Жан вошёл под купол забегаловки, его внимание сразу привлекла симпатичная девушка с огромными красивыми, но грустными глазами и длинными смолянисто-чёрными волосами. Видимо, она была чем-то опечалена и была полностью погружена в свои думы. Жан почему-то сразу почувствовал к ней расположение, и дело было не только в том, что девушка была красива. Пребывая в меланхоличном настроении, человек особо остро чувствует чужую печаль, и когда он встречает того, кого что-то гнетёт, он ощущает к нему какое-то необъяснимое чувство понимания и доброжелательности.
Некоторое время Жан пребывал в нерешительности, но, наконец, поддаваясь необъяснимому порыву смелости, уверенно встал и направился к столику, где сидела девушка.
- Привет, - смущённо улыбаясь, произнёс Жан. – Извини, что я так… это… нагло.… В общем, ты не против, если я с тобой сяду?
Девушка, которую очень растрогали эта почти детская неуверенность парня и его искреннее желание поговорить с незнакомкой, улыбнулась в ответ. Она ещё не успела осознать этого, но она очень обрадовалась Жану, поскольку, едва увидев его, она испытывала к нему то же самое чувство понимания, что и он к ней.
- Конечно, садись, - весело сказала она, убирая с соседнего стула свою сумку. – Как тебя зовут?
- Жан, - всё ещё чувствуя скованность, парень боязливо сел на освободившийся стул. – А тебя?
- Софи, очень приятно, - девушка снова улыбнулась, и эта улыбка сделала её необычайно привлекательной в глазах Жана. Она говорила нарочито веселым тоном, но было видно, что она просто не хочет загружать незнакомого парня своими проблемами. Тем более, у него и своих полно – она, как и Жан, сразу это почувствовала.
Некоторое время они молчали, наслаждаясь своей мысленной солидарностью и молчаливой поддержкой друг друга. Софи заговорила первой.
- День не удался, да? – спросила она таким тоном, как спрашивают только давно знакомые между собой люди.
- Угу, - тяжело вздохнул Жан. – А у тебя?
- Можно сказать и так, - уклончиво ответила девушка, не желая развивать эту тему, любое напоминание о которой причиняло ей столько боли.
В голове у Жана мелькнула мысль излить Софи душу и поведать ей о сегодняшних несчастьях, зная, что девушка выслушает его со всем возможным вниманием и сочувствием. Но, глядя на её глаза, излучающие безграничную печаль и потерю всякой надежды, ему стало совестно за своё желание. И тут он принял решение: во что бы то ни стало развеселить Софи или хотя бы отвлечь девушку от её грустных мыслей.
… У одной из шестерёнок механизма отвалился зубчик…
Они заговорили на темы, совершенно далёкие от тех печальных дум, которые мучили их. Сначала беседа шла довольно вяло, и оба собеседника чувствовали себя довольно скованно. Но затем Жан и Софи заметно оживились – девушка весело смеялась над шутками юноши, а Жан, вдохновлённый её смехом, всё более и более погружался в беззаботную и естественную атмосферу доверительной беседы ни о чём и обо всём одновременно, которая может быть только между хорошими друзьями. И Софи, не в силах поверить, что впервые за столько времени способна быть хоть чуточку счастливой, с радостью поддерживала эту атмосферу, и разговор с этого момента шёл легко и непринуждённо.
… Шестерёнка механизма с пронзительным визгом треснула и сломалась…
За разговором Жан узнал, что, оказывается, Софи тоже нравятся ролевые игры, а Софи в свою очередь была приятна удивлена тем, что Жан не без удовольствия читает книги из школьной программы, а также исторические романы и фэнтези. Они также обнаружили, что у них много общего и в музыкальных предпочтениях, и даже успели поспорить на тему, какая группа лучше – Nightwish или Within Temptation. Не забыли и учёбу – Жан уверял, что лучше алгебры в школе ничего не дают, на что Софи возразила, что языки гораздо интереснее и полезнее в будущей жизни.
… Сломанная шестерёнка нарушила работу всего остального механизма, и зубчики остальных шестерёнок стали с резким звуком цепляться друг за друга… Вся конструкция угрожающе зашаталась…
Жан и Софи говорили около двух часов, но они этого и не заметили, наслаждаясь обществом друг друга и приятным, интересным общением, впервые за всё время забыв о своих проблемах и невзгодах. В этот момент они оба чувствовали не только необъяснимую симпатию к собеседнику, но и необыкновенно сильное желание жить и наслаждаться жизнью, которое они никогда доселе не испытывали.
Наконец, на улице сильно стемнело, и ребятам стало ясно, что пора идти домой. Оба сразу как-то погрустнели
- Я тебя провожу, - с готовностью вызвался Жан. – Мы ведь ещё встретимся, правда? Я скажу тебе свой телефон и аську, и мы…
Юноша осёкся. Софи, мрачно опустив голову, начала подниматься с места, опираясь на что-то руками. В глазах у неё были слёзы – счастье было так близко, почти на расстоянии вытянутой руки, и вот опять, суровая действительность.
Софи выпрямилась в полный рост, и Жан увидел, что девушка стоит на костылях.
- Прости, - едва слышно прошептала девушка трясущимися от готовых вырваться рыданий губами. – Я не хотела тебя расстраивать…
И она, обмякнув и снова опустившись на стул, горько заплакала, закрыв лицо руками.
В душе Жана началась буря. Он вдруг почувствовал к Софи такое чувство доброты и сочувствия, которое он никогда ещё раньше не испытывал. Это чувство было столь сильно, что, казалось, заполнило собой всё сердце юноши, не оставив в нём места для других. Софи настолько понравилась ему своей добротой, скромностью, умом и искренностью, насколько он был возмущён несправедливостью судьбы, которая так жестоко обошлась с этим чудесным человеком. Он ощутил почти физическую потребность помочь ей, но не знал как. Не зная, что нужно делать в таких ситуациях, Жан осторожно положил руку на плечо девушки, выражая тем самым свою поддержку.
Но правда заключается в том, что истинная доброта – это вовсе не высокопарные заверения в своём участии, не красивые клятвы в вечной дружбе, любви и взаимопомощи, которые очень часто бывают фальшивыми и неискренними. Доброта выражается особым, независимым от разума, голоса и речевых навыков образом. Доброта – это нематериальная, не подчиняющаяся никаким законам, исключительно душевная, сердечная положительная энергия, которую невозможно подделать и которую невозможно спутать ни с чем другим. И этот самый душевный порыв настолько силён, что ничто не властно над ним – ни горести, ни ненависть, ни злоба, ни зависть. Всё это рушится под мощнейшим натиском добра и искренности.
И Софи почувствовала этот порыв. Он был подобен свежей струе фонтана, полного эликсира жизни, и девушка впервые за долгие дни ощутила, что ещё не всё потеряно, что надежда ещё жива, и что она ещё познает истинное счастье, пока рядом такие люди, как Жан.
Софи осторожно убрала руки от лица и робко улыбнулась. По ответной улыбке Жана она поняла всё то, что он хотел, но не мог выразить словами. В первую очередь то, что она в этой жизни ещё кому-то нужна, что хоть кто-то ещё, кроме родителей, не безразличен к её судьбе.
Неожиданно она обратила внимание, что Жан протягивает ей открытую ладонь. На ней лежала бумажка в сто евро, которые парень хотел потратить на апгрейт компьютера.
- Вот, возьми. Это всё, что у меня есть. Я понимаю, это лишь капля в море, и что это слишком мало, но может, я хоть чем-то, хоть чуть-чуть…
- Нет, Жан, - улыбнулась сквозь слёзы Софи. – Не чуть-чуть… Далеко не чуть-чуть.
… Детали механизма одна за другой выходили из строя и в конце концов, система не выдержала и рухнула, оставив после лишь пыль, да обрывки воспоминаний…
Но Жан, сам того не ведая, запустил новый механизм судьбы, новую цепь случайностей, которая была совершенно противоположна предыдущей. Его отец неожиданно пошёл на поправку, а доктор сообщил, что вскоре его уже можно будет выписать. Врач уверял, что произошло чудо, но он не знал, что существует сила, которая способна исцелить такую болезнь, перед которой медицина будет бессильна. На следующий же день Жан помирился с другом, и они с Андрэ потом долго смеялись, вспоминая причину их ссоры. Тогда же он исправил свою оценку по математике, и учительница даже заметила, что Жан превзошёл все её ожидания – абсолютно все задания были решены верно. О Жюли он и думать забыл, удивляясь только, как можно было влюбиться в такую глупую размалёванную девицу, которая без макияжа, скорее всего, страшнее войны.
Но самое главное заключалось не в этом. Механизм белой жизненной полосы, как и все механизмы судьбы, имеет обыкновение влиять и на судьбы других людей. И дальнейшая жизнь Софи – вернейшее тому доказательство.
Неожиданно её отец заключил очень удачную сделку, которая принесла ему внушительную прибыль, большая часть которой пошла на операцию для дочери. Операция прошла успешно, и Софи, выйдя из больницы, снова могла самостоятельно передвигаться на двух ногах, не опасаясь за своё здоровьё, а значит, жить полноценной и счастливой жизнью.
Они с Жаном стали общаться ещё больше, он познакомил её с Андрэ и другими своими друзьями, с родителями. Вскоре они… *запись обрывается*

Белый...
Исследователи в космическом пространстве притихли. Белый цвет, полученный от индикатора, означал, что жители исследуемой планеты значительно отличались от жителей других планет. Белая энергия чувства была характерным признаком наивысшего развития в выражении эмоций. Следовательно аборигены по эмоциональному развитию были на том же уровне, что и эиняне.

Индикатор закончил передавать информацию и сам подзарядился от огромной эмоциональной силы молодого аборигена. Энергия была высшего качества и успешная подзарядка прибора, окончательно убедила эинян, что чувство не поддельное, а абсолютно искреннее.

- Не принимай меня так близко к сердцу, красавица… Твой выход. – Он сказал. И не было слов и времени, чтобы ответить. Задержать, обнять, не пустить. Когда она допоёт, его уже не будет здесь. Вообще никогда. Ни-ког-да…
На огромной сцене зажглись огни, ребята начинали играть, зал шумел, как приближающийся ураган. Она вышла, нет, выбежала на сцену. Она одна – и этот огромный зал. Одна – и этот огромный мир. Ритм вошёл в тело, стал ритмом её сердца, душа сейчас была там, за кулисами, с ним. А тело – блистало на одной из крупнейших концертных площадок Лондона. Она подхватила микрофон и запела – и звук, чистый и яростный, как никогда, полетел в зал. Душа сейчас пылала огнём – ярко-красным цветом, страстью. Нет, это была не любовь, спокойная и жертвенная. Это была необузданная, неразбавленная страсть, желание держать его при себе, владеть, видеть и чувствовать. Всё время, постоянно, пока не утихнет огонь.
Красным цветом вокруг Мэрилин заплясали языки пламени. Музыка усилилась, со всей мощи рвалась из напряжённых колонок. Красным цветом вспомнились его поцелуи, до сих пор не сошедшие с губ... Красным цветом череда обещаний и клятв… И бесконечно красивое лицо… Дьявол! До чего же красивое!
Девушка бесновалась на сцене, ещё никогда она не пела так страстно, ещё никогда так не ревел зал. Последние аккорды – Мэрилин упала на колени под невероятно-громкий крик толпы. Голова опустилась, огненно-рыжая волна волос закрыла лицо. Красным цветом страсть в сердце выжгла ещё один знак. Такая любовь не бывает счастливой. Никогда. Но она приходит снова и снова. И не устоять.

НРПГ: обсуждение и обновлённый список игроков здесь

Эиняне, наверное, зажмурились бы, будь их зрительная система устроена также, как и человеческая - ибо индикатор, сильно загудев, неожиданно окрасился в ярко-красный цвет, а в следующую секунду уже всё помещение было залито кроваво-красным сиянием искусственного света. Свет-то был искусственным, а вот чувство, которые являлось его первопричиной - отнюдь. И то, что происходило с индикатором, было тому доказательством.
Исследователи землян тут же засуетились. Чувство, которое испытывала та женщина, было всепоглощающим и настолько сильным, что эиняне даже испугались, что их эксперимент провалится... Однако индикатор не зафиксировал частиц негативной энергии, а потому инопланетяне был крайне удивлены, что люди имеют способность испытывать такие сильные эмоции, не имея враждебного намерения к своим сородичам.
- Как странно, - сказал один из эинян. - Как думаете, коллега, что могло послужить причиной столь сильному эмоциональному порыву?
- К сожалению, не имею понятия. Эти люди так сильно отличаются от нас. Вот, посмотрите, индикатор вывел слово "страсть". Судя по тому, что нам говорит индикатор, можно предположить, что это чувство означает очень сильную привязанность одной особи к другой, или очень сильное увлечение какой-либо особи, которое на данный момент составляет для неё смысл жизни, или, как вариант, очень важно для неё.
- Как интересно, - восхитился третий инопланетянин. - Эксперимент становится всё увлекательнее и увлекательнее!
"Ещё бы! - сказали бы люди, услышав их разговор. - Всегда интересно узнавать о том, что тебе незнакомо или чуждо..."

Нрпг: этот пост я посвящаю нескольким людям. Одному за то, что дал мне этот мир и музыку; другому за то, что помог в трудной для меня ситуации. И еще одному замечательному человеку, которому я действительно благодарна за то, что он просто есть в моей жизни.

-Сабина, посмотри-ка, что у нас с собой из музыки… - сказал Стефан, поворачивая руль. – Хочется что-нибудь из любимого, так хорошо на душе сегодня.
Женщина открыла бардачок, в который ее муж складывал диски. Как ни странно, но, только познакомившись с этим человеком, она поразилась, насколько разные у них предпочтения. Еще больше Сабина удивилась, когда полюбила музыку этого человека.
Хотя ее музыки он так и не понял. Ее музыку понимал Юрген.
Так странно, думала Сабина, когда музыку твоей молодости слушает твой ребенок. Понимает по-своему, не так, как когда-то ты сам. Было даже немного обидно…
Юрген, ее подросток-сын, с которым она так не ладила. Возможно, сказывался и этот глупый в чем-то переходный возраст, которого не миновать, и который ее сын называл «полным дерьмом». Может, он был прав. Лет в четырнадцать-пятнадцать она считала так же. Сын, которому она так хотела подарить полноценную семью, брала вину за уход первого мужа на себя. Который так и не принял Стефана.
В кармане начала набирать силу мелодия – фортепиано и электрогитара, звучавшие, казалось бы, на первый взгляд, вместе дико, но настолько красиво, что этого никто не отрицал: ни муж, ни сын. Прижав ухом трубку, Сабина раскрыла коробку диска.
-Да, Юрген, мы скоро будем. Подъезжаем к городу. Не говори глупостей…
А дальше была пустота. Черная, тягучая и липкая, обволакивающая сознание противной пеленой. И только блестели перед глазами радужные осколки… чего?

-…цветы. Я помню, ты любишь нарциссы…

…Юрген?
Имя выплыло само собой, чуть подточив своим робким движением пелену, опутавшую сознание. Оно подобралось с той стороны, где не смогло бы затронуть последних событий, но напомнить, что у нее есть сын.
Сын… вспомнилось, как он родился, как она радовалась его появлению в обществе медсестер, молодых мам и своих друзей. Вспомнилось, как он сделал первые шаги, как начал говорить, как пошел в школу, как приходил с вечными вопросами и никогда не спрашивал, где его отец. Как защищал девчонок из класса и как услышал ее случайный разговор с подругой о том, что она, Сабина, не сможет вырастить настоящего мужчину без твердой руки мужа. Как в их жизни, вернее, ЕЁ жизни, появился Стефан. Навалились первые конфликты с уже взрослым сыном. Шестнадцать лет – это так много с точки зрения шестнадцатилетнего…
-…приходил Саша, я тебе говорил, он приехал из…
…Юрген?

«Сабина Шатц. 39 лет. Дата Рождения: 13 июня…
<…>
Черепно-мозговая травма, пациент находится в состоянии комы…»

-Доктор Лихт! Доктор, она приходит в себя!
-Молодой человек, успокойтесь, ваша мать в коме.
-Как вы не понимаете, она сжала мои пальцы…
Молодой человек уперся руками в стол, нависая над врачом. При его комплекции это было нетрудно.

-Хорошо, я посмотрю.
«Молодежь… - подумал было доктор Лихт, но одернул сам себя. – Дурак ты, Лихт. Где ты еще встретишь на своем веку такого подростка? Умеют еще мужчин воспитывать…»

-…что я брежу, но ведь и ты не поверила, когда я попросил быть осторожнее на дороге…

Молодой парень в огромных наушниках сидел на лавочке в парке и измученно смотрел в пустоту.
«…Wann wirst du geh’n,…» - гремело из наушников.
Песня была не о том, что случилось. Она была просто о том, что «она ушла». И эта песня только давила на и так воспаленное от боли сознание Юргена.
Но ОНА, его мать, не уйдет, он просто не позволит. Он этого НЕ желает. Что бы ни было и что бы ни случилось, он был обязан всем своим миром ей одной. Капли холодного дождя стучат по черной кожаной куртке – прав был Пратчетт, когда говорил, что музыка сама подведет к черному. Он выкрасил стены, развесил постеры, сам облачился в черное. А она… Она улыбалась и помогала красить стены в цвет вороного крыла. И именно она убедила Стефана, этого урода, пришедшего в его жизнь, что это его право – его стены. И его жизнь. Если бы не она, он бы не вырос таким, каким стал. Плевать, что было. В прошлом теперь будет пустота, но только в том, которое он не любил. А остальное пришло само собой. Вместе с отключенными наушниками, закинутыми на спинку скамейки руками, отброшенной назад головой и ливнем.
-Спасибо.
Аллея молодому человеку не ответила, но вездесущий ветер посчитал, что эти слова нужно доставить до адресата.

-…у тебя сегодня День Рождения. Я принес тебе твои любимые записи…
У кровати стояли свежие нарциссы
-…не позволил их включить…
Пелена расступалась, заполняя собой что-то слишком важное…
…Юрген?...
-…нужен покой…
Юрген замер у больничной койки, всматриваясь в раскрытые материнские глаза. Широко улыбнулся. Услышав ее вопрос, он удержал на лице кривую улыбку и пошел за врачом.

«Сабина Шатц. 40 лет. Дата рождения:…
<…>
…полная потеря памяти…»

Несколько следующих дней он потратил на то, чтобы рассказать ей о том, кто он для нее.
Сабина, замерев в кресле-каталке, в которой ее вывозили на прогулки с этим молодым человеком, вернее, ее сыном, пыталась ничего не упустить, чтобы хотя бы словами заполнить пустоту. Он носил ей цветы, а она не могла даже вспомнить их названия.
О Стефане Юрген не говорил. Он был в прошлом, которое Юрген не любил.

Оставшись одна, она подошла к зеркалу в палате, куда ее перевели совсем недавно.
-Я – Сабина Шатц. Я вырастила сына в одиночестве. Моего сына зовут Юрген Шатц, и мы носим фамилию моей семьи…
Женщина опустилась на стул и посмотрела долгим тяжелым взглядом на приоткрытое больничное окно. Кивали головами цветы, нарциссы, играющие с потоками вездесущего ветра.
Что-то теплое, большое и нестерпимо рвущееся наружу расцвело цветком нарцисса в грудной клетке Сабины. Распуская молодые листья и пуская побеги, разлилось к кончикам пальцев и вернулось к сердцу, порождая дрожь всего тела. Она мелко дрожала, утирая слезы с лица, которые катились сами собой. Ей захотелось обнять этого молодого парня с глазами взрослого мужчины, пережившего в своей жизни не так мало, как обязывал его возраст. Ей захотелось понять, какой же она была ему матерью, если он так любит ее.
Серебристым дождем пролились на колени, обтянутые больничной одеждой, и судорожно сжатые пальцы, слезы постаревшей за несколько недель как за несколько лет женщины.
А цветок, получивший жизнь в душе Сабины, наполнял ее чувством, похожим на светлую грусть. Похожим на обращенные к свету зеленые листья, усыпанные росой. Похожим на песнь, сложившуюся из множества отголосков детства, юности, материнства.
Когда-то они читали книжку о Змее Вечности…
Это воспоминание повлекло за собой реакцию, схожую с падением костяшек домино, если толкнуть одну. Хаос, воцарившийся в ее памяти, перевернул, казалось бы, незначительные кусочки ее памяти. Но именно они дали ей понять, что ее сын, в последние дни до аварии грозившийся уйти из дома, вырос.
Чувство, захлестнувшее еще не помнящую Юргена женщину, обрело окончательную форму. И, желая показаться на свет, пролилось уже другими слезами, что несли в себе и счастье, и спокойствие, и гордость, и немного материнской грусти. И Сабина Шатц, потихоньку обретая утерянную память каким-то неведомым ей чудом, вспомнила как называется это чувство, так рвущееся к дневному свету…
Существуй Змей, в которого верил маленький Юрген, он грелся бы в лучах благодарности матери к сыну, вернувшим ей мир, и сына к матери, этот мир давший, разглядывая на своем теле Вечности скатывающиеся с чешуек серебряные капли…

Серебряный...
Люди испокон веков считали этот цвет символом чести, благородства и даже святости. Недаром серебро фигирирует во многих человеческих источниках как особый химический элемент, способный обеззараживать еду и питьё. А мифы и легенды гласят, что с помощью серебра можно защититься от сил зла, изгнать или уничтожить нечестивых созданий Тьмы...
Да, эиняне с каждый разом узнавали о людях всё больше. И находили полученные знания необычайно интересными - ещё бы, оказывается, представители человеческой расы обладают сложнейшей нервной системой и способны испытывать ощущения настолько разнообразные, что эиняне только диву давались - они и не думали, что настолько отсталая по сравнению с ними цивилизация людей столь сильно опережает их в эмоциональном развитии.
Индикатор засветился приятным серебряным цветом, испуская яркие блестящие искорки.
- Благодарность, - задумчиво произнёс один из инопланетян. - Очевидно, что эмоция положительна. И необычайно сильна - посмотрите, сколь ярко и чётко отображается цвет на индикаторе. - На сегодняшний день это второй чисто положительный энергетический поток, зафиксированный нами. Что думаете, коллеги?
- Возможно, это чувство имеет немало общего с тем, которое индикатор обозначил как "доброта", - отозвался второй. - Даже оттенки этих ощущений чем-то близки - обратите внимание, что оба они светлые. Из этого можно сделать вывод, что светлые тона традиционно используются людьми как выражение положительных эмоций. Если же говорить конкретно об этом случае... Довольно сложно провести грань между "добротой" и "благодарностью", потому как индикатор выдаёт очень похожие данные. Но всё же, можно сделать вывод, что "благодарность" - это что-то вроде симбиоза. Один человек помогает другому, и тот за это испытывает к нему чувство благодарности и, быть может, оказывает помощь в ответ. Но, судя по всему, благодарить люди могут не только за поступки, но и за слова, за молчание, за визиты друг к другу, за какие-либо предметы, жесты, движения мимических мышц лица... Интересно, зачем им всё это нужно?
- Возможно, когда-нибудь мы это поймём... - с надеждой произнёс третий эинянин.

Тёплое утро своим пастельным светом залило её комнату. Харис открыла глаза и улыбнулась утру. "Как хорошо и спокойно", - подумала она, встав с постели и подойдя к окну. Она знала, что бывают такие дни, когда всё похоже на сметану, когда всё неторопливо и удачно, когда нет повода волноваться и думать о плохом. Она любила такие дни и боялась их, ведь они были похожи на затишье перед бурей. И она знала, что сегодня будет такой день, но его кремовый цвет не давал воли тревожным мыслям, и она погрузилась в наступивший день, чтобы насладится им. Мягкий, тёплый свитер, чашка кофе с молоком. Спокойное ожидание.
Иногда бывало, она волновалась за него, иногда не была уверена в нём, но сегодня она знала - он приедет, приедет вовремя и он будет так же спокоен, как она.
Вот и мелодичный звук дверного звонка, встреча. Его мягкие руки на её плечах, улыбка, поцелуй.
Они сидели на диване, обнявшись, и смотрели фильм. Харис и Джон. Уютно. Она вдыхала его, она чувствовала его, и она была в нём уверена. Она отвела глаза от экрана и уткнулась в его плечо. Как же хорошо и спокойно было рядом с ним, рядом с её любимым человеком, как спокойно было сегодня, в этот, казалось бы, невзрачный день. Но она запомнит этот день, она запомнит своё чувство, сохранит его в себе, чтобы в тяжёлые моменты вспоминать об этом тихом дне и успокаиваться хотя бы чуть-чуть.

Что за странные существа, эти люди! Как переменчиво их настроение и как разнообразны и непостоянны их ощущения! Сильный, полный чувственности эмоциональный порыв буквально в мгновение ока может смениться эссенцией спокойствия и умиротворённости...
Индикатор засветился мягким кремовым цветом, словно излучая частицы спокойствия, которое испытывала Харис. И снова эиняне пребывали в недоумении - с одной стороны, девушка, безусловно, испытывала положительные эмоции, но в то же время по данным индикатора было видно, что спокойствие имеет довольно мало общих черт с той же добротой и благодарностью. Главное, что их объединяло - отсутствие агрессивных и злонамеренных мыслей и действий. В остальном же главной характеристикой спокойствия эиняне отметили некоторую пассивность - наслаждение и удовлетворённость конкретным моментом, а следовательно, нежеланием каким-то образом изменить или повлиять на окружающую среду. Чувства белого и серебряного цветов, наоборот, предполагали активную деятельность человека - люди, испытывавшие чувства доброты и благодарности, стремились как-то выразить их, а главной задачей таких особей было каким-то образом повлиять на окружающих в положительном смысле этого слова.
В итоге эиняне сделали вывод, что эмоции человека нельзя классифицировать однозначно, ибо все они настолько сильно отличаются друг от друга, но в то же время переплетены настолько сложной и запутанной сетью психологических связей и зависимостей, что систематизировать их с какой-то одной стороны было бы нерациональным. Впрочем, об этом ещё предстояло подумать...
Итак, чувство человеческого спокойствия характеризуется отсутствием каких-либо негативных внешних раздражителей, ощущением безопасности, защищённости и уверенности, что по сути является естественным стремлением всякого живого существа. Характерной чертой является также отсутствие активной деятельности, направленной на изменение текущего положения внешней обстановки. Что такое "уют" эиняне пока понять не смогли, но, как мудро заметил один из них, они и без этого узнали достаточно много об этой новой грани человеческой сущности.
Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что эиняне не поняли и не осмыслили и половины этой грани. Но в любом случае, это довольно приятное заблуждение - думать, что ты познал нечто чуждое твоей натуре, и поэтому эиняне были весьма довольны полученными результатами.

НРПГ: решилась описать кусочек из своей жизни... Но не подумайте ничего такого ^.^" У меня не каждый день такое настроение бывает... К сожалению.

Александра быстро шагала в школу. Несмотря на то, что она не выспалась, и на улице было холодно, у неё было беспричинно хорошее настроение.
Морозный воздух, резкий пронзительный ветер, пробирающий до костей и заставляющий глаза слезиться от брошенных в лицо колючих снежинок, а нос - прятаться от холода в пушистый воротник пальто, необходимость идти в школу, увесистый рюкзак, оттягивающий плечо – всё это Саша воспринимала с каким-то радостным изумлением. Дескать, вот так бывает... Но от этого жизнь ни в коем случае хуже не становится, а наоборот!
Она смотрела на окружающую действительность с каким-то сумасшедшим восторгом. На заснеженные деревья, застывшие причудливыми скульптурами по краям дороги, на позёмку, стелющуюся по асфальту, практически скрытому под бугорками смёрзшегося снега, на редких прохожих, спешащих куда-то по своим делам, на постепенно светлеющее небо, по которому быстро неслись призрачно-туманные облака…
Постоянно поскальзываясь на льду, Александра буквально долетела до школы на крыльях великолепного настроения. Всю её переполняло чувство абсолютного счастья от своего существования и от существования такого изумительного и разнообразного мира, прекрасного во всех своих проявлениях.
Она сдала пальто в гардероб и, сверившись с расписанием, поднялась по лестнице, шагая через ступеньку, на третий этаж. Там Саша аккуратно пристроила рюкзак, битком набитый школьными принадлежностями, на пол и, прислонившись к стене, чуть повернула голову, глядя в окно. Она радостно вздохнула, переводя дыхание после скоростного подъёма.
«И всё-таки жизнь прекрасна несмотря ни на что!»

Индикатор загудел и испустил яркое оранжевое свечение - верный признак того, что прибор эинян зафиксировал новое сильное проявление человеческих эмоций.
Радость... Казалось, чем дальше продвигаются исследования, тем больше запутывались эиняне во всём многообразии человеческой природы. Нет, как ни странно, это чувство было им знакомо, хотя оно и сильно отличалось от того, что испытывали сами эиняне. Их радость никогда не бывала такой эмоциональной, искренней и... всеобъемлющей. И, что особенно важно, она никогда не могла возникнуть спонтанно, словно из ниоткуда. У эинян редко случались перепады настроения, и некая совокупность позитивных обстоятельств никак не могла повлиять на них. То, что испытывали эиняне, можно было скорее назвать удовлетворённостью, чем радостью, причём её первоисточником всегда было какое-то одно конкретное внешнее проявление, но никак не весь окружающий мир в целом.
Создатели индикатора недоумевали: что вызвало в этой девушке столь сильное чувство радости? Ведь ничего примечательного вокруг неё не произошло! Неужели люди способны вызывать в себе позитивные эмоции искусственным путём? Может быть, нужны какие-то особые условия? Или это какое-то уникальное свойство человеческой сущности? Эиняне снова недоумевали и не уставали удивляться.

(при написании поста никто не пострадал)

Безумие, на какое-то время заполнившее сознание, наконец отступило. Больше не метались перед глазами черно-алые осколки, поблескивая острыми гранями - что это? камень? стекло? Вместо нестерпимого багрового сияния, прорывавшегося сквозь эту дикую пляску, пришла чернота - спокойная и безопасная, беспредельная и всеобъемлющая, из которой не выплыть, как ни старайся. Стало холодно...
Она открыла глаза. Через треснувшее стекло ветер заметал в комнату белые снежинки. Поначалу они таяли, но буря разыгрывалась все сильнее, бросаясь на разбитое окно, и вот уже ковер припорошило их искрящейся россыпью. Почти стемнело. Надо включить свет...
Дана стала подниматься с пола, но по правой ладони хлестнуло болью, и девушка так и замерла, стоя на коленях. Разжала руку. Из ладони посыпались мелкие осколки, темными пятнами окружившие валявшийся на ковре большой черепок, следом сорвались две капли крови. Кровь на белой эмали казалась совсем черной.
- Вот и всё, что от тебя осталось, - прошептала она, склоняясь над разбитой кружкой с длинным носиком – такие кружечки, сделанные из глины или металла, привозили с Кавказа, с минеральных вод. Такую же, только белую, с золотистым вензельком, привезла когда-то и она.
- Тебя больше нет, - и сжатый кулак опустился сверху, разбивая на мелкие куски то, что еще напоминало о прежнем виде сувенира: тонкий рисунок из переплетенных листьев и цветов на уцелевшей половинке раскололся надвое. Теперь уже точно не собрать. – Нет. И не будет...
Дана поднялась, отряхнув руки от врезавшихся в кожу осколков, еще раз пнула разбитую кружку ногой, стряхнув следом гламурно-розовые теплые тапочки. Босиком прошлепала по паркету в ванную – смыть кровь с ладоней, - и невольно подняла взгляд на зеркало, висевшее над умывальником. Лицо юной девушки, чуть раскрасневшееся от бушевавшей в ней минутами ранее ярости. Темно-серые глаза, в которых та тоже оставила свой алый след. Встрепанные волосы. Бледно-голубой шелковый халат, струящийся вниз почти до пят. В зеркале этого не было видно, но Дана знала: к одной из застежек на груди до сих пор подвешен кулон в виде ягоды шелковицы. Что ж, и до него дойдет очередь.
Сполоснув лицо холодной водой, отчего намокли передние пряди каштановых волос, стриженных под каре, девушка еще раз взглянула на себя в зеркало, состроив самую злобную физиономию, какую могла изобразить. Вскинула голову, добавив выражение легкого презрения. Да, вот так.
Вернувшись в комнату, она завернулась в темно-коричневый плед и бросилась на диван, зарывшись носом в подушку. Однако почти сразу же дышать стало трудно, и Дана сползла ниже, свернувшись калачиком и натянув плед поверх головы. "Не хватало еще сдохнуть всем на радость," - мелькнула в голове непрошеная мысль. Другая при этом пыталась замолвить слово о любящих родителях, которые, вообще-то, вернутся с минуты на минуту; других людях, которых вокруг много и поэтому незачем цепляться за одного – мол, отпусти; о подру... На слове "подруги" мысль запнулась, а Дана, воспользовавшись замешательством, выкинула обеих незваных визитерш вон из головы. И занялась теми, кто был туда приглашен.
"Она сейчас там. Они оба там. Радуются, наверное, как всё удачно сложилось. А потом она вернется и будет вешать лапшу на уши про отдых в Египте, бразильские карнавалы или что там у них еще есть бредовое. А я... Не-ет, я не буду дожидаться, когда обо мне соизволят вспомнить и попытаются разобраться, как с досадным недоразумением. Устроим сюрприз. Чемодан-вокзал-Ессентуки."
Только утром до неё дошли слухи о том, что Кристина, напрочь отказавшись остаться на каникулы в Москве, умотала отнюдь не за границу вместе с пухленькой кузиной. Бросив это великовозрастное несчастье на тетушек, она поехала на российские юга "за романтикой", прозрачно намекнув на место и цель визита. Достаточно, чтобы ее лучшая... бывшая лучшая подруга поняла. Это объясняло недавнюю загадку, куда же подевался живший в тех же краях Юрик, с которым обе были знакомы и которого Дана считала своим единственным Другом - с большой буквы. А еще психологом и телефо... асей доверия – когда нельзя было увидеть лично. А может, и кем-то более важным. Общаться можно было лишь через Кристину: у самой Даны выхода в Интернет не было, а других средств связи с этим странноватым человеком не имелось. И вот он пропал – без предупреждения и надолго. Не стал приглашать на свой вечно дождливый Новый Год. Ничего...
Дана до боли сомкнула ладонь на запястье другой руки, затем медленно расслабила, отпустила, прочертив по ней ногтями локтя. В темноте не было видно, как на руке проявлялись четыре красных росчерка, зато чувствовалось это прекрасно. "Ей тоже будет больно, если... нет, когда я до нее доберусь." Девушка перекатилась на спину, отбросив с головы плед, и вперила обвиняющий взор в серый потолок. Глаза готовы были наполниться слезами, но она представила себе, как Кристина лежит точно так же, терзаемая болью – душевной и телесной – в страхе и бесполезном раскаянии, которое никто не примет. Дана усмехнулась. Поверженный враг. Слишком многое и слишком легко ей всегда давалось – пусть расплатится с лихвой. За подлость. За предательство. За обман.
Кровью твоей будет омыта рана в моем сердце. Кровь твоя, как бальзам, будет мне исцелением...
Дана почти зарычала, не в силах отделаться от будоражащих картин, что услужливо подкидывало разыгравшееся воображение. Закрыв глаза, она скорчилась на диване. Перед внутренним взором промелькнула она сама в голубом и холодном, словно лед, шелке. Молчание и решимость... Темнеющее небо, освещенное с краешка неистовым закатным солнцем. Еще немного – и оно скроется, оставив темно-синий небосвод ночным звездам, далеким, отстраненным и безжалостным... Образы смешивались, наконец слившись в холодный иссиня-черный поток, несущийся по планете. Он сметал на пути целые города, люди захлебывались в его ледяных волнах, и у каждого из них было одно и то же лицо...

Холод... Враждебный, пробирающий до костей холод, не имеющий ничего общего с тем лёгким приятным морозцем, который в погожий и солнечный зимний денёк мягко покалывает щёки. Этот холод скорее вызывал ассоциации с унылым завыванием ветра за окном, с больно бьющей по лицу снежной пылью и с бескрайними просторами равнодушной тундры, в которой не найти одинокому путнику ни приюта на ночь, ни тепла домашнего очага...
Именно такой холод исходил из индикатора эинян перед тем, как он принял совершенно новый оттенок - иссиня-чёрный. Инопланетяне, по началу не понимавшие причину резкого понижения температуры, тут же встрепенулись и обратили свои взоры на счётчики индикатора.
Эинянам было чему удивляться, поскольку в этот раз индикатор зафиксировал мощнейшие потоки негативной энергии, чего раньше они никогда не наблюдали. Причём, как оказалось, отрицательные эмоции людей обладают ещё большей энергетической силой, чем сильные положительные - об этом свидетельствовала стрелка индикатора, настойчиво пытавшаяся выбиться за границы последнего деления. Хотя ни в чём нельзя быть уверенным - возможно, это лишь частный случай, не являющийся закономерностью.
Так или иначе, зафиксированное чувство, которое индикатор определил как мстительность, явилось следствием эмоциональных страданий одной человеческой особи, о природе которых эиняне не имели ни малейшего понятия. Они поняли (благодаря индикатору), что другая особь каким-то образом причинила вред данной особи, и именно это вызвало в ней столь сильный всплеск негативных эмоций. Но многое для эинян осталось неясным. Казалось бы, отрицательной поток энергии должен быть направлен на обидчика, но вместо этого от него страдает сама жертва. Мстительность паразитирует на своём хозяине, заставляя его мучиться и лишая способности разумно мыслить, и лишь иногда, словно поддразнивая, дарит иллюзию наслаждения и удовлетворения, которая впоследствии приносит ещё большее страдание...
Но тогда зачем это? Почему люди испытывают это чувство почему не убивают его в себе, если прекрасно понимают, что оно сродни механизму саморазрушения? что оно действует, как зеркало, отражая негативные потоки обратно на их источник, а вовсе не направляя их на первоначальную цель? И даже если месть осуществится, принесёт ли она желанное удовлетворение или лишь положит начало новой цепочке страданий? На эти вопросы у эинян не было ответа.

- Кажется, наши исследования, заходят в тупик… Вам так не кажется коллеги? – поинтересовался один из эинян.
Коллеги выразили согласие, и рубка ненадолго погрузилась в молчание. Эиняне ещё раз проглядывали все данные, полученные с индикатора.
- Думаю, нам следует вернуться и обо всём рассказать остальным, – наконец, сказал командир корабля (он же глава исследователей чувств), - я подозреваю, что только совместными усилиями мы сможем расшифровать полученные результаты. Наша команда слишком мала для решения такого вопроса. Как вы считаете?
- Все верно, полученная информация слишком сложна и требует всестороннего рассмотрения, - поддержал его помощник, - возвращаемся.

Команда подготовила корабль к отлёту, и как только индикатор вернулся на борт, эиняне покинули Солнечную Систему. А ничего не подозревающие земляне продолжили жить своей обычной жизнью…

Кто знает, к какому решению придут эиняне? Быть может, они всё-таки решат установить с нами контакт?
Кто знает…

НРПГ: спасибо всем за участие! ^.^' Прикл официально закончен