Если спускаться к пристани из города, то еще на высоком парапете верхней набережной, где приятно прогуливаться вечерами, глядя на закат над морем и наслаждаясь свежим бризом, можно увидеть весь порт как на ладони. Отсюда хорошо видно, как он делится на три части. Первая, к которой ведет каменная лестница с этой набережной - пристань. Спускаемся мимо сувенирных лавок и забегаловок, что в любое время дня и ночи торгуют жареной и свежей рыбой. Оу, вы чувствуете этот запах? А что еще вы ожидали? Рыба тут повсюду! Дорога, мощенная камнем, спускается до самых мостков, к которым пристают корабли и сходят люди. Здесь амбре стало еще мощнее! Станете крутить носом, удостоитесь косых взглядов. Подумаешь, сырая рыба, тухлая рыба, гнилая рыба, водоросли и сырость. Море, уважаемый, море! Правда справедливости ради надо сказать, что пристани тут две - каменная - для иноземных богатых кораблей, что везут сюда дорогой товар и деревянные для суденышек поплоше, а рыбаки и вовсе без мостков обойдутся, но с нашей позиции их еще не видно, позже поглядим.
Если осмотреться по сторонам, то с одного конца можно увидеть белое здание в два этажа, прижавшееся к скале, что ограничивает порт по правую руку, если смотреть на море. В домике базируются портовые власти. Здесь вы можете нанять судно, обсудить ввоз товаров и пошлины, а так же подать жалобу на капитана своего судна, который поселил вас в трюм к крысам.
Дальше вдоль пристани тянутся доки и склады, а еще дальше начинается вторая часть порта. Если вы не бывалый моряк - после наступления темноты туда лучше не суйтесь! Доки есть и там, но плату за аренду там берут куда ниже и товар в них соответственный, здесь верфи и притоны для пьянок, публичный дом и ночлежка. Здесь всегда ошивается масса швали и жулья, готового обвести несмышленого путника вокруг пальца. Вон та гадалка непременно предскажет вам великую удачу и скорое богатство, да так сладко напоет на уши, что вы и не заметите, что богаче ровно на содержимое вашего кошелька стала именно она. Здесь играют в наперстки - не пытайтесь угадать под каким из них пуговица, она все равно окажется под другим. Здесь вас обжулят в кости, обыграют в карты и обчистят карманы. Если же вы достаточно отчаянны и сильны, чтобы внушать уважение - добро пожаловать в «Рыбью голову», таверну сарайного типа и постоялый двор барачного типа. Тут вы найдете дешевую выпивку, шлюху и комнату на ночь и пусть вас не смущает ветер, задувающий в щели в стенах и запах тухлой рыбы, что просто сшибает с ног - какова плата таков и сервис.
Если же идти еще дальше, то вскоре вы выйдете на песок пляжа - поначалу еще будут встречаться развешанные рыбацкие сети, привязанные лодки и хижины неподалеку, а потом исчезнут и они, и вы сможете спокойно искупаться, если не боитесь утонуть - здесь изрядные течения.

(До этого -- Вторые Ворота)

(Вместе с Китти)

Нет, Гульда не направилась прямиком к Собору, дабы смиренно молить прихожан о милосердии и скромном подаянии. Матерая бродяжка хорошо знала порядки в крупных городах. Ну, встанет она на паперти, никто ей слова худого не скажет. А как насобирает денежек, побредет себе прочь -- пойдут за ней следом трое-четверо нищих покрепче. Затащат старуху в подворотню, денежки вытряхнут, да еще и ребра пересчитают -- мол, не отбивай кусок хлеба у старожилов. Гульде и самой случалось этак учить нахальных чужаков...
А потому бабка, как опытный стратег, прикинула главные точки, где имеет смысл просить подаяния. Собор, Главная площадь, Торговая площадь, порт... Первые три места отбросила сразу -- наверняка они самые "хлебные". Пожалуй, имеет смысл сначала ткнуться в порт, а там видно будет...
А потому, выбрав неприметного вида трактирчик, старуха честь честью выложила там несколько медяков за тарелку жареной рыбы, чтоб задобрить хозяина. А потом поинтересовалась учтиво:
-- А скажи, добрый человек, сколько здесь нищие своему "королю" за место для работы платят? Я ж не какая-нибудь нахалка, чтоб без королевского дозволения к прохожим руки тянуть...
- А, так это от района зависит, почтенная. Вот у нас, скажем, один медяк с десяти за охрану, еще один за дозволение, да половину за то что порядок - вот и выходит что двадцать пять с каждой сотни. А чтобы обмана какого не вышло, оставляешь в залог пол-золотого. Так и живем. Ты воон к тому молодцу обратись, он тебе живо расскажет как, и кому платить.
Гульда даже задохнулась от возмущения. Четверть улова выкладываешь, да еще и столько денег в залог? Но ни слова не сказала. Трактирщик-то ничего тут не решает, так чего на него время тратить?
Смиренно подсела к "молодцу" -- дюжему детине с перебитым носом и спадающими на лицо грязными черными патлами, который уныло тянул в углу пиво. И снова изложила свой вопрос.
-- Да что-то мне не верится, -- не удержалась она в конце. -- Не может быть, чтоб уж так круто "король" прижал своих подданных. Нешто здесь нищие золото лопатой гребут? Или "король" себе поместье за городом покупает -- с павлинами да фонтанами?
- Да немало гребут, - город-то портовый. А что пошлина - так сюда много народу сходится, всех город не прокормит. Нравится - живи, не нравится, выбирай корабль.
После высказанного, мнение детины о Гульде явно дало крен в худшую сторону. Он нахмурился и положил вторую руку на стол, обхватив пальцами собственный локоть.
-- И не трепыхается народишко? -- прищурилась Гульда, уже прикидывая все выгоды и невыгоды мятежа, поднятого среди припортовой братии против главаря. -- Силен, видать, у вас "король"...
- Желино-то? Да он добр еще как твоя няня! Вот в адамантиных трущобах, так, говорят, треть сдирают. Понимает свою выгоду баба. Желино тут народ любит, особенно кто в самом низу лестницы. А кто не любит, говорят, долго не живет.
-- Видать, он вас со всех сторон любит, этот... -- начала было Гульда -- и осеклась.
Конечно, портовый сброд меняет клички, как вздумается... и все же...
Желино?!
Сразу вспомнился крошечный островок Рейхор -- приют контрабандистов.
Рейхор -- и Желино.
Желино -- и Лити.
Ах, как тогда закружила голову сумасбродная девчонка Лити бродяге по имени Желино! Прямо под венец был готов... Да нагрянули тогда "морские шавки" -- береговая охрана. И пришлось каждому спасать свою шкуру как придется...
Если в здешнем порту верховодит тот самый Желино -- Лити он вряд ли забыл. А может, и ее, старую Гульду, припомнит...
-- Вот что, касатик, -- произнесла старуха с такой внезапной уверенностью и властностью, что верзила поперхнулся пивом и вскинул глаза на собеседницу. -- Допивай-ка свое хлёбово -- и бегом к Желино. Да не тяни, если не хочешь, чтоб тебе шкуру выдубили. Скажешь ему: мол, есть для него живой привет от Лити с Рейхора.
Детина, прищурившись, осмотрел приезжую с ног до головы.
- Ну смотри, коли будет мне чего, с тебя потом три шкуры спущу, не поленюсь. Пожалеешь, что раньше не преставилась. А если уж Желино имя твое не понравится, так и вовсе хоть сразу гроб заказывай. Поняла?
-- А это не мое имя, -- спокойно ответила старуха, не показывая тревоги. -- Твое дело передать. А я пока рыбу свою доем -- зазря, что ль, денежку платила?

Когда детина вернулся, на лице его не было ни следа надменности, только мрачная сосредоточенность. Ни говоря ни слова, чуть ли не силком, увлек он женщину куда-то в заднюю дверь кабака и далее по темным улочкам. В одной из них Гульду толкнули в глухой переулок, в котором невидимые в кромешном мраке руки бегло обыскали ее, а потом закрепили на глазах повязку. Потом было еще много шагов, ступеней и простого кручения на месте. Бабка подчинялась спокойно, без малейшего сопротивления. Она и не ждала ничего другого. И когда в конце концов ее толкнули на табурет (заскрипевший под ее немалым весом), она не сделала попытки снять повязку.
И сразу раздался голос, который старуха тут же узнала -- и расплылась в улыбке.
- Откуда ты знаешь... Лити? - голос был неуверенным, словно бы обладатель его сам силился что-то вспомнить, но никак не мог до конца.
-- Да как же мне ее не знать, коли она -- моя внучка? -- радостно соврала Гульда. -- А потревожила я твое королевское величество, чтоб узнать -- не тот ли ты Желино, которого она раненым через береговые камыши тащила, когда на Рейхор стража насела? Уж так она мне жалостно рассказывала, что даже я, старая, всплакнула: мол, волочет она дружка своего сквозь камыши, уже и на берег вытянула, а позади -- лай: охрана псов спустила... Ну, поняла она, что не уйдет она с таким грузом. А дружок без сознания был, от него подмоги никакой... Так она его под береговой ивой пристроила, сухим камышом завалила, а сама -- бегом назад, чтоб собак со следа сбить, стражу от раненого увести...
На этот раз тишина воцарилась надолго. Наконец, тот же голос произнес.
- Она.. здесь?
-- Нет еще, -- охотно собщила старуха. -- Нет, не думай, с ней все в порядке. Она ж проворная, как лиса... ушла тогда от собак! А в городе собиралась на днях появиться. Может, даже завтра... а только вряд ли придет. Хотели мы с ней тут пожить, сколько поживется. Я б у добрых людей милостыньку просила, она б пела на площади или там по кабакам... помнишь голосок ее заливистый? Сказки еще сказывать она ловко умеет...
Тут голос старухи изменился, стал каркающим, неприветливым.
-- А только, видать, не судьба. Уж больно у здешней нищей братии порядки для чужаков строгие. Четверть выручки вынь да положь -- это б мы с внучкой еще осилили... впроголодь бы жить пришлось, ну да ладно. А уж пол-золотого в залог... -- Одним движеньем она сбросила с плеча суму, кинула в сторону незримого голоса. -- Глянь сам, хозяин ласковый, что там можно продать за столько серебра? Может, внучка в борделе бы и наскребла мне на залог, так ведь она вредная, ее работать не заставишь, коль сама не захочет. Я говорит, пока жива, сама мужиков выбирать буду, а не они -- меня...
- Вот пока, держи, - звук шлепающихся в суму монет. - Появится Лити, пусть обратится к тому же человеку. Тогда и решим.
Невидимые руки подняли женщину, и снова повторили извилистый, заморочной путь вслепую - почти до того самого трактирчика, в котором все и началось. Уже в трактире старуха заглянула в суму, которую провожатые заботливо повесили ей на плечо, и довольно хмыкнула, обнаружив там пару золотых монет.
Ну, вот и ладушки...
Через несколько минут она уладила все вопросы с тем же верзилой с перебитым носом (которого явно удивило возвращение бабки -- живой, здоровой и веселой).
-- Я сегодня, может, работать еще и не начну, -- по-хозяйски сообщила ему старуха. -- Поброжу по городу, присмотрюсь. Да, может, к тебе завтра моя внучка за стол присядет. Зовут ее Лити. Вздумаешь к ней лапы тянуть -- сначала от нее по роже схлопочешь, а потом кое-кто посильнее тебе эти лапы-то повыдергивает...
И гордо удалилась из трактира, оставив верзилу и трактирщика ошалело таращиться ей вслед.