Воль-Ах, столица Суринского эмирата, где издревле жили монаршие особы и их прыски и отпрыски. К ним же липли всякие знатные почему-то люди, высшие религиозные сановники, что также не хотели отставать от движений во власти. По этим причинам, столица, впрочем, как и в любом другом государстве, отличается от остальных городов особой архитектурой (она хотя бы есть), так как строился город сразу как столичный, на новом месте, в расцвет пятого предка настоящего эмира, отсчитывая от него самого.
Подъезжая с юга по главному в стране, ухоженному и охраняемому тракту, можно лицезреть удивительную картину, ибо сам Воль-Ах с южной стороны граничит с чередой небольших холмов, вот с которых так и удобно смотреть на панораму града столичного. (Конечно же, на этих холмах стоит парочка сторожевых башен).
Стены, что почти самые высокие сооружения, вырастают прямо из глины, что так обильно снабжает эту почву продуктом для керамики. Стены двойные, имея два метра в промежутке, высотой метров девять-десять, нависают над головой, создавая впечатление для стоящего под ними, что земля вздыбилась и образовала удивительные геометрические построения... Конечно же, маги до такого еще не дошли, но стена правда имеет цвет схожий с цветом земли под ней, хотя и создана из специальной смеси, где лишь совсем немного глины.
Ворота в стенах располагаются напротив друг друга - с севера, куда ведет тракт из других стран, и с юга, откуда так приятно на эту композицию смотреть. Широкая мощеная дорога, как бы продолжая оба тракта с двух сторон, упирается в сложный архитектурный ансамбль из большой площади, по периметру которой высятся башни-минареты, и двух главных в стране зданий - со стороны океана стоит расписанный извилистыми и порывыстими линиями куполообразный, но опять же довольно странный, так как имеет большие проемы в стенах, храм Сваххала, и с другой стороны - дворец эмира, что являет собой целую кавалькаду и изысканно продуманное совмещение квадратов стен, накрытых большими и малыми опять же куполами. Конечно же, за дворцом раскидывается прекрасный, но немного желтоватый парк, ибо зелень на ветру быстро сохнет - здесь растут специально выведенные мудрецами и магами деревья и травы, что уникально подчеркивают красоту и объемность, раскидистость и величественность степи.
В минаретах, что высятся и по углам храма высятся в количестве четырех, подвешены глиняные колокола, что от ветра слегка и гулко динькают. Конечно, динькать могут только совсем маленькие колокола, а эти доннкают. Но не звонко, как металлические или еще какие, а приятно и более душевно, что ли, не разрезая слух на тысячки обрезков, а проникая глубоко в сознание.
По главной, надеюсь понятно какой, улице, от площади к воротам высятся, вернее низятся и раскидываются, административные здания и дома вельмож и знатных людей. Надо заметить, что самым высоким зданием в городе является храм Богу Ветра, что в вышину не превышает пятнадцати метров. Затем по вышине идет дворец и после - стены.
В центре мощеной узорами из Камней, что добываются только в Сурине, площади стоит небольшое сооружение, фактически представляющее собой цилиндр на оси, что, вращаясь, задевает многочисленными отростками и выемками опять же глиняные колольцы, но уже меньше, нежели чем в минаретах. Крутится по желания горожан, которые в обычные дни и крутят, проходя мимо. В праздники же вешают особые колокола, да и вращают специальные жрецы и монахи.
По сторонам от главной улицы, параллельно ей располагаются другие, и чем дальше от площади, тем беднее люди, что там живут, правда самый бедный в столице - твердый средний класс по стране.
От Воль-Аха в паре километров стоят небольшие портовые застройки, что, естественно, на берегу океана. Порт не торговый, а лишь для приема гостей, да и содержать корабли эмира и сопровождения. От порта, через южные ворота ведет ухоженная мощеная дорога.
Учесть также нужно и то, что в самой столице очень мало купеческих и торговых лавок, ремесленных мастерских же вообще нет. Зато с избытком все это можно найти в порту.

Северные Ворота

Солнечные лучи лились на шляпу Кима теплым ручейком, а потом соскальзывали с ее круглых полей каплями светящегося янтаря, пытаясь осветить скрытое прохладной вуалью теней лицо нашего путника. Дорога под ногами на каждый шаг отвечала пыльным вздохом, оседавшим на сапогах. Следы, которые протянулись друг за дружкой длинной вереницей, уходящей к дрожащему мареву горизонта, ложились на дорогу, сливаясь с сотнями и тысячами подобными им отпечатками людских путей, пролегавших по этой тропе. Посох уютно разместился на сгибах локтей, давая свободу обеим рукам своего хозяина, которые в это время своими тонкими пальцами ласкали стройный стан флейты. Нехитрая тихая мелодия раздавалась над дорогой, вторя дыханию Кима, вторя его размеренным шагам, вторя, казалось, даже бесшабашности лихого ветра, что все пытался сорвать с головы Кима его шляпу, и белому шепоту далеких облаков. Ким шагал по дороге.

Ким еще никогда не забредал так далеко на юг. Об этом самом Сурине он знал даже меньше, чем о тактике ведения боя в сомкнутом строю или, скажем, о выращивании лосей в неволе, поэтому ему ничего не оставалось делать, как только вежливо снимать шляпу перед странными, будто сплетенными из камня, сооружениями с плененным воем ветра внутри да надеяться, что в здешних тавернах (или как там эти караван-сараи называются) милостиво принимают странствующих артистов или хотя бы любят игру на флейте. Впереди каменный занавес стен Воль-Аха заслонил собой голубую дымку горизонта, а купола и минареты, словно выплавленные из солнечного жара, соревновались в яркости с бороздящим небеса светилом. Вскоре Ким вступил в тень нависших над ним городских ворот.

Мастер города

Снаружи северных ворот

У стражников в Воль-Ахе было несколько меньше работы, чем в любом другом довольно крупном городе, потому как основную часть торговцев, крестьян и путешественников привлекал боле порт, что был немного к западу от столицы. А через ворота двигались лишь различные сановники, да и весьма-весьма знатные господа, что имели некоторую власть или кучу денег, что с переменным успехом давало им право на эту самую некоторую власть. Также продвигались торговцы, что собирали из порта самые стоящие и качественные предметы продажи и, пользуясь своей подорожной, что фактически пропуск торговать в столицу, распространяли товар уже среди среднего и высшего класса суринцев.
Конечно же, за стены пропускали и обычных людей, тщательно обыскивая, и буде те отыщут веские аргументы для входа.
Ну а возле северных ворот стража еще занималась тем, что объясняла иноземным приходцам или приезжцам, что цель их весьма и весьма странна и неполна, после чего направляли в портовые гостиницы.
Немного было сегодня жаждущих узреть Воль-Ах во всей его красе, потому было скучно.
- Знаешь, давай поспорим, что вон тот путник даже и сам не знает, зачем сюда пришел, - сказал один из верных стражей, закутанный в причудливую смесь железа и больших кусков сухой желтой ткани, заканчивая минутный отдых путем прислонения к стене внутри штурмового коридора. На боку у него висела длинная сабля, впрочем, как и у его напарника, который лишь жестковато хмыкнул на его предложение.
Со стены же за дорогой наблюдало еще несколько пар глаз.

Снаружи Северных ворот

Флейта скользнула в чехол на поясе, отрубая последний выдох мелодии, который тут же был схвачен воздушной ладонью ветра и отправлен вслед остальным угасающим переливам флейты. Посох уже оказался в правой руке, зарываясь концом в пыльный покров дороги. Несмотря на то, что Ким, в общем-то, относился к стражникам не слишком тепло, в основном, потому что эти душевные ребята, будучи на посту, обычно неприветливо встречали странствующих артистов вроде нашего путника, Ким лучезарно улыбнулся и приподнял край своей шляпы:
- Приветствую вас, любезные! Разве не замечательный сегодня день? – Ким поудобнее перехватил посох, чтобы не мешал, если что, и по привычке принялся решать куда бежать, если его погонять, как уже не раз бывало во время его странствий: не поверите, но народ иногда встречается страшно далекий от искусства, - поэтому Ким всегда был готов к худшему. Главное, чтоб флейту не сломали.

мастер города

Снаружи северных ворот
Стражник, что стоял напротив первого спорщика, такой же замотанный в желтоватые ткани, что местами скрывали особую форму облегченной кирасы, чуть, сухо, как и все степняки, улыбнулся с огоньком в глазах, после чего плавным движением отпрянул от стены, задерживая напарника чуть выставленной рукой, и вышел навстречу Киму из-под сводов арки.
- Ветра в спину, путник, - и пропуская явно риторические вопросы оного, - что ищете здесь?
Другой стражник лишь остро смотрел своим привычным пескам сощуренным взглядом...

Позади же пришедшего, остатки извлеченных им звуков, казалось, были подхвачены бескрайним сухим желтоватым небом, спустившемся на землю и лишь прочерченным одной линией тракта до горизонта. Переливов не было слышно обычным ухом жителя лесов или гор... лишь впитанные с молоком и ощущением полета, обозрением просторов и легким глухим звоном глиняных колокольчиков...

Снаружи Северных ворот

Давайте поговорим о солнечном затмении: по нашему скромному разумению, зрелище великолепное, - идеально ровный осколок ночи медленно вспарывает пламенную плоть солнца, оставляя небу лишь сияющую корону живого света. Разумеется, в данный момент никакие там коварные луны и в мыслях не желают покуситься на наше прекрасное светило, но, думается нам, слово “затмение” как нельзя точнее отражает, что произошло с Кимом в дальнейшем: на него, что называется, “нашло”. Не будем же ходить кругами и выясним, что же, черт его подери, наш Ким натворил. А сделал он следующее: протянул руку…

…и Ким вышел на подмостки. Иллюзия призрачным шорохом скользнула по его пальцам. Воздух над ладонью сгустился, потемнел, зарождая образ. Марево окрасилось густым и ярким багрянцем, резким, словно султан крови в прозрачном течении весеннего ручья, сочным и неестественно бархатистым. Миг – и над ладонью Кима парит роза, волнуясь на ветру нежными лепестками, похожими на миниатюрные паруса цвета заката. На лепестках опасливо дрожат зеркальные капли росы, вбирая своими блестящими глазами-бусинками голубую бесконечность небосвода с золотником солнца на нем. Цветок медленно вращается, словно желая, чтобы все смогли его разглядеть в мельчайших деталях. Мираж розы очень слаб: не слышен приглушенный разговор ветра с цветущим видением, нельзя ощутить ее живой аромат, пальцы не чувствуют мягкой податливости цветка, а, поцеловав розу, не сможете вы ощутить на губах жемчужной сладости росы, - да и живет она от силы два удара сердца – на большее сил просто Кима не хватает – но…

Ким с недоумением взглянул на пустую (уже пустую) ладонь, словно не ожидал от собственной руки такого подвоха, и весело улыбнулся:
- Мой цель – учиться нести людям радость.

Мастер города

Снаружи северных ворот
Заметив легкое помутнение воздуха вокруг ладони Кима, стражник, что обращался к нему, ощутимо напрягся и сделал пару полушагов назад. Второй же так же небыстро подходил сзади, что они оказались на одном уровне относительно чародея. Надо отметить, что наконечники взведенных арбалетов со стен в эти мгновения намного неприятнее смотрели сквозь узкие бойницы, хотя обычным зрением их было и не заметно. Да и левая ладонь стражника, намеревающегося ране спорить, не очень-то расслабленно лежала на яблоке клинка.
Переждав пару мгновений после трюка, стражник вновь чуть подошел, уже более резко, и спросил вновь:
- Так чего же вы ищете здесь? - взор чуть сощуренных глаз казался все более сух.
За спиной же путника, чуть вдалеке, но постепенно приближаясь, слышалось скрипение ободов и цокание копыт.
Потому, чуть обернувшись, можно было заметить на легком подьеме тракта, что, конечно, лишь следовал рельефу местности, группу еще небольших колесных конструкций и топающих возле всадников. Легкое же марево степей лишь слегка мутило взгляд.

Снаружи Северных ворот

Ким устало вздохнул. Вот так всегда: пытаешься людей удивить, пытаешься сделать чудо, пусть и маленькое, пусть совсем пустяковое, а им все равно, - нет, понятно, конечно, что ребята на посту, доспехи блестят, служба идет и все такое, но, скажите, пожалуйста, доведется ли кому-нибудь из этих людей, что сейчас острыми взглядами ощупывают фигуру нашего циркача, в этом жарком и нещадно продуваемом всеми ветрами мира краю увидеть утреннюю росу на лепестках розы? Ким был глубоко опечален (что, впрочем, ничего еще не значило, потому как настроение у Кима менялось каждые десять минут).
- Работу и, возможно, учителя, - Ким помахал рукой в том месте, где мгновение назад пребывал багряный узор цветка, показывая какого рода учителя он, возможно, надеется найти. – Но это уже как повезет, - добавил он.
“Точно прогонят”, – убежденно подумал Ким. “А какого черта ты тут устроил свое проклятое представление, а?” – резонно заметил он самому себе. Ответа найти не удалось.

Мастер города

Снаружи Северных ворот
На лице стражника заиграла чуть самоуверенная улыбка... Люди, чувствующие за собой хоть какую силу, замечая хотя бы мельком слабость иных, получают, хоть и абстрактную и иллюзорную, но вполне ощутимую прибавку к своей уверенности. Потому сухой взгляд становился еще более резким и пронзающим.
И становилось понятно чародею, что вот сейчас, через пару мгновений на него обрушатся слова, не очень мягкие и приветливые...
Можно было заметить некое подобие жестов этих двух стражников, когда недавно подошедший к своеобразной линии общения, рукой задержал порыв напарника.
- Не уверены вы в своем желании. Истинное учение же не терпит изменчивое желание в его приобретении. Думаю, вам лучше обратиться в Храм, что прямо по главной улице, - и немного смягчившись, - не перепутаете.
И уже после:
- Остановиться на ночлег всеж лучше в порту.
Затем чуть толкнул второго стражника, выражение лица которого несколько изменилось в худшую для напарника сторону, тем самым освободив широкий проход.
Копыта ж цокали позади все ближе.

Снаружи Северных ворот

Нельзя с уверенностью утверждать, что удивило Кима больше: то, что его все-таки пропустили в город и дали, похоже, довольно ценный совет или то, что стражник заговорил вдруг так, словно он и не стражник вовсе, а на самом деле мудрец-подвижник или монах какой – такое не каждый день встречается. Конечно же, Ким мог возразить этому удивительному стражнику, что сомнения в стремлении к знаниям тут ни при чем; что просто он часто перебивается жалкими грошами и это представляется ему более важным, потому что судороги в желудке как-то не способствуют обучению, как и регулярное отсутствие крыши над головой; что люди порой не особо радостно приветствуют бродягу-оборванца, не говоря уже о помощи молодому чародею; что все не так просто, но, странное дело, почему же все это и самому Киму казалось только лишь отговорками, причем не самыми удачными? Ким вновь приподнял шляпу и улыбнулся, на этот раз – действительно тепло, несмотря на суровость исхлестанных ветром лиц и внимательных, будто у хищных птиц, глаз:
- Благодарю за совет. Долгих вам дней и приятных ночей, - бросил на прощание наш Ким, и скользнул к проходу, из которого тянуло пыльным запахом греющихся на солнце камней и оживленным ропотом (хотя, может, и не столь оживленным как в других городах - наверное, толкотня и базарные крики больше присущи здешнему порту, но кто знает) городской суеты. Ким решил последовать совету стражника и наведаться в Храм, в самом деле, портовые гостиницы никуда не денутся, а кошелек пока еще не настолько тощ, чтобы его содержимого не хватило на первое время. Ким уже почти оказался среди приземистых желтоватых зданий, но в воротах он на миг задержался и оглянулся через плечо, желая взглянуть на приближающий караван, обоз или что там издавало столько шума. Все-таки наш Ким любопытен, словно кошка.

Мастер города

Возле Северных ворот
Воль-ах, недаром, что столица, отличался от множества иных городов, да и столиц, мира. Хотя бы тем, что в самом городе, куда и вошел недавно Ким, сложно было заметить человека, не имеющего какую-либо цель своего передвижения. Дамы, закутанные в большие куски светлых тканей разных цветов, но не ярких, чуть блеклых, более статные мужчины в балахонах, сари, плащах и тюрбанах, верхом, в хороших сапогах - в этом поселении не было места толкотне и порывистости. Казалось, что небольшие массы людей движутся именно так, как было задумано разумом свыше, пренебрегающим огнем бездн. Праздные речи оставались за оградой стен, лишь изредка напрягаю прислушивающееся ухо сухой и четкой речью.
Глаза чуть, казалось, сощурены, взгляд пронзающь, но опять же спокоен и сосредоточен. Улыбки, буде на улице такое заметишь, невелики, но, как-то по-иному трогательны и искренни, честны и в то же время отчужденные и немного отталкивающие иноземца. Можно сказать, что перед глазами чародея предстала малая часть почти полностью самозамкнутого общества...
От ворот, сквозь освобожденную для верховых и карет, среднюю часть центральной улицы, хорошо просматривались далекие красивые, намного интереснее, чем стоящие возле входа в город, хотя и эти были весьма и весьма прекрасны, здания. Чуть справа немного возвышались удаленные минареты Храма.
Так что тот кортеж, что вскоре уже въезжал в ворота, весьма гармонично вписывался в окружающую обстановку сухой красоты и строгой соответственности положению, ведь стражники почтительно встали по сторонам, вытянувшись в струнку, да и прохожие и проезжие возле арки входа поспешили освободить пространство, не вступая в зрительную конфронтацию со всадниками, сопровождающими пару шатерного типа карет, вернее повозок. Двигалась же она, как можно было бы предположить, дале по главной улице.

Возле Северных ворот

Ну, вот вы и внутри городских стен, господин путник, как ощущения? Ощущения, был вынужден признать Ким, весьма противоречивые. Воль-Ах не напоминал ни один из тех городов, в которых довелось побывать Киму. Атмосфера какой-то (Ким на миг задумался, подыскивая слово) самодостаточности что ли, цельности и единства жизни внутри желтого круга стен наложила свой отпечаток на неспешные фигуры людей, что порой казались Киму ожившими глиняными статуями; на четкие черты зданий, подобно тому, как ветер накладывает черные шрамы морщин на лица людей. Сухая тишина не слишком дружелюбно взирала на чужеземца, и Ким вдруг подумал, что, может быть, зря он решил прийти сюда, что нигде больше слово “чужеземец” не имеет такого отчуждающего привкуса. На секунду Ким решил было повернуться и покинуть этот город, но… какого черта! Тот треклятый стражник был прав насчет всех этих сомнений, и не дело теперь уходить, раз пришел. Вперед!

Разумеется, прям так сразу вперед не получилось: Киму, как и прочим, пришлось посторониться, пропуская величественную процессию, точнее, избегая участи быть затоптанными. У Кима почему-то сложилось такое впечатление, что, окажись он на пути кортежа, его бы просто сравняли с камнями дороги, не обращая особого внимания. Пару мгновений Ким глядел на всадников, от стальной выправки которых веяло хищным предупреждением, будто говорящим: ”Увидишь нас – обойди стороной.”; на мягко вздымающиеся купола карет, которых даже ветер старался касаться с почтением. В сказках в таких каретах обычно разъезжают дочки (прекрасней нет которых, ля-ля) царей или какие-нибудь мудрецы-волшебники, хотя скорее всего там на самом деле не принцессы или маги, а обычные сановники, с обычной для сановников распухшей гордыней. Ну что ж, оставим этот кортеж и его неизвестных пассажиров пока в покое, поскольку и Ким почти выкинул их из головы. Его больше интересовал Храм, которым должно быть одно из тех двух строений возвышавшихся над городом. Пожалуй, Ким знал которое из них Храм: вряд ли башни какого другого здания стали бы приютом для глубокого пения колоколов, при звуке которого хотелось достать флейту и вдохнуть поцелуем жизнь в музыку, ставшую бы откликом на этот бесконечный зов.

Ким зашагал по улице к площади, оставаясь позади проезжающего кортежа.

Мастер города

От северных ворот до центральной площади
Кортеж мерно проезжал мимо, оставляя за собой такую же картину, что и до проезда... Конечно, суринцы почитали своих правителей и жрецов, представитель которых и проезжал сейчас, но без фанатизма, без усердия в преклонении и раболепства...
И снова чуть зашумело вокруг, когда людские разрженные массы задвигались в своем привычном темпе, окружая идущего чародея.
Также негромко звякнул колокол с площади.

От северных ворот до центральной площади

Простучали частой дробью копыта по желтоватой ленте камней, и величественные шатры-кареты продолжили свой полет по улице. Не то чтобы Ким ожидал, что люди на улицах при виде стали и пурпура начнут падать на колени и биться лбом в пыль, но все же бродяга в очередной раз удивился местам, в которые занесла его своенравная дорога: каждый человек здесь, похоже, сделан был то ли из глины, то ли из железа, то ли из камня, то ли еще из чего-то не менее прочного, но все же эти вездесущие сухость и спокойствие, спокойствие и сухость… От таких людей сложно ожидать, что они станут, скажем, пялиться на чужеземца и показывать на него пальцами – Киму думалось, что самое большее, на что в этом вопросе тут можно рассчитывать, это пара мимолетных взглядов.

Шаги ложились на улицу, и здания каменной рекой текли мимо Кима. Вуаль тихих бесед, накинутая на город, лишь изредка прерываемая ярким и глубоким узором колокольных вздохов, еле слышно скользила по плечам нашего путника. Через некоторое время Ким вышел к площади, и здесь он невольно замер, озираясь по сторонам: все-таки в таких больших городах бывать нашему бродяге еще не доводилось, - копейные наконечники дворцовых башен, что вечно нацелены на лазоревую гладь неба, с одной стороны и гудящий сочными грудными голосами глиняных певцов Храм – с другой. Пытаясь придумать, что сказать храмовой страже, ежели такая будет (черт возьми, наверное, это будет невероятно глупо, как вы себе такое представляете: “Хм… извините, не могли бы вы научить меня премудростям магической науки?” – “Да-да, конечно, заходите, чувствуйте себя как дома, что будете пить чай, вино?..” – но, как бы то ни было, отступить было бы еще глупее), Ким пошел через площадь ко входу в Храм.