Мастер - Сигрид.
Игроки - Сигрид и Янтарь.
Прикл планируется как парный, хотя если кто-то поймет в нем хотя бы что-то - будет как минимум интересно)

Добавлено:
- Где я?
Сознание и осознание вернулось довольно быстро. Регина приложила ко лбу холодную ладонь, внимательно вгляделась в потолок: места она не узнавала.
Огромное цветное панно в стиле Рафаэля Санти (прерафаэлиты? стилизация?) возвышалось над ней в невероятной для жилого помещения дали – nhb, а то и все четыре метра, было трудно определить из положения лежа. Ширина помещения, расстояние между золочеными карнизами, отделяющими потолок и стены, также поражала воображение. Она определенно находилась не в комнате и не в больничной палате.
- Это библиотека замка Хартхайм, что расположен неподалеку от Линца, - произнес негромкий спокойный женский голос. Регина повернула голову на звук. – Верхняя Австрия - говорившая женщина вежливо улыбнулась. – Как вы себя чувствуете?
У нее странный акцент, подумала Регина. И странная, неуловимо знакомая внешность. Каштановые волосы, убранные в ракушку, большие каре-зеленые глаза, тонкие руки, бережно словно бы обнимающие книгу… Книгу?
- Кто вы?
- Елизавета Герихтенглюк, баронесса фон Хартхайм. Кажется, вы уже пришли в себя, и моя помощь вам не требуется? – в ее вопросе очевидно проступало предложение закончить разговор и общение в целом, некоторая холодность до неприязни, но сдерживаемая, как будто женщина отдавала себе отчет в иррациональности такого отношения к незнакомому человеку. Она явно ожидала ответной вежливости со стороны Регины и была готова вернуться к чтению. Однако баронесса оказалась единственной, кто мог кое-что пояснить.
- Как я здесь оказалась?
- Вероятно, посредством некоторых не совсем честных манипуляций с законами физики, этики, морали и логики, - баронесса едва удержалась, чтобы не поморщиться, и королева поняла, может быть, что неприязнь у нее вызывает не сама ее личность, а ситуация – или, возможно, выбор способа ее достижения.
- Простите, но это совершенно не отвечает на мой вопрос, - она села и посмотрела на женщину напротив прямо и твердо. Когда-то от такого ее взгляда иные и в червяка скручивались, мечтая раствориться в плитках пола. Баронесса со вздохом поместила закладку между страниц и закрыла книгу.
- Я вряд ли смогу объяснить, зачем, а тем более _как_ он перенес вас оттуда – сюда. И какие у него на вас планы в дальнейшем, и почему именно вы, я тоже не знаю. Я уже давно ничего не спрашиваю, а рассказывать ему в последнее время некогда. Прошу, дождитесь его возвращения, может быть, вам повезет больше.
- У _него_?
- Если ничего не случится, он будет вечером, после десяти часов. Сейчас около семи. Если вы чувствуете в себе силы, можете прогуляться по замку, или, - она пожала плечами, - почитать что-нибудь. О! возможно, вы проголодались? Тогда спускайтесь вниз и кликните дворецкого, вам соберут легкий обед.

Регина внимательно огляделась, настороженная словом «спускайтесь». Она обнаружила, что лежит в некоторой нише среди шкафов с книгами, на тонком одеяле, постеленном прямо на полу из цельных плит лакированного дерева. Баронесса сидела на таком же одеяле, прислонившись спиной к стене, и ждала. Регина осторожно поднялась на ноги, сделала несколько шагов, и необъятное пространство хартхаймовской библиотеки внезапно открылось ей с высоты не меньше десяти метров.
- Ох… как это…
- Впечатляюще. Совершенно согласна с вами.
И всюду нежные ренессансные завитки, очень старое темное дерево, канделябры причудливой формы и окна в три человеческих роста с портьерами невероятных размеров и великолепия. И книги, миллионы книг, столько книг, что за всю жизнь не прочесть!
- Как же мне спуститься?
- По лестнице, - равнодушно ответила баронесса, махнув рукой. Только через пару секунд Регина поняла, что та указала ей направление. Она уже поставила ногу на первую ступеньку, гладкую и чуть изогнутую по оси витой лестницы, но остановилась. Фраза замерла на языке в нерешительности.
- И все же, где я могла вас….
- Я думаю, наилучшим и самым продуктивным из возможных вариантов будет, если все вопросы вы зададите ему.
- Да. Разумеется.
Она спустилась вниз и велела подать себе закуску.

В половину двенадцатого ночи дворецкий объявил о приходе барона фон Хартхайм. Ждать, просто так сидеть-и-ждать, ничего не делая, особенно в положении непонятном и беспомощном, Регина не умела и не имела права, поэтому, когда барон вошел в библиотеку, где при мягком свете сотен свечей его дожидались в молчании две женщины, она уже успела разузнать кое-что и соотнести с своими догадками. По крайней мере, личность барона, виновного в ее… перенесении с одного материка на другой не стала сюрпризом.
- ТЫ!
- Добрый вечер, Ваше Величество.
Он был в пыльном костюме, немного растрепан, немного задерган, бледен и устал.
Елизавета спустилась вниз, но терпеливо ждала в стороне, не приближаясь.
- Надеюсь, вы приятно провели время.
- Что ты сделал со мной?!
- Оказал некоторую услугу.
- Не спросив меня!!
- …безвозмездно. Будем считать, выгода, которую я мог получить с тебя, ничтожна в сравнении с ущербом, которое могло нанести время, потраченное на то, чтобы тебя уговорить.
- Ущербом твоим планам, надо полагать? – она сложила руки на груди, в позе агрессивной и насмешливой.
- Именно.
- Ты хочешь... но как ты… используешь мое отсутствие? Почему ты держишь меня здесь?
Он провел рукой по волосам, несколько секунд молчал. Негромко тишину тронули шаги баронессы.
- Я не держу тебя здесь, - сказал он наконец, определившись с формулировкой, - я вытащил тебя _оттуда_. Хотя бы потому, что мне жаль было бы трудов, сил и времени, вложенных в тебя, чтобы дать тебе там превратиться в такое же растение, как все остальные в городе.
Она не понимала.
- В чем твоя игра?
- В настоящий момент я взял паузу. Отдохни. Здесь, в горах, чудесный, очень прозрачный воздух: отлично проясняет мозги.
Елизавета взяла его за руку, и по взгляду Регина поняла, что потеряла барона как собеседника по меньшей мере до утра.
- Доброй ночи, - процедила она и покинула библиотеку, громко и зло стуча каблуками.

[при этом мы ничего и никому не будем объяснять]

[на следующий день]

Казалось, все птицы в окрестностях Хартхайма сошли с ума. Даже сквозь толстые каменные стены доносилось неистовое и сладкое щебетание, шелестение, клекот, посвист, трели и пощелкивание: птицы упивались теплой весной и прозрачностью позднего майского утра. Впрочем, замок уже не спал.

В обеденной зале, наполненной хрустальным светом, что лился через огромные, в пол, окна прямо с небес, сидя на противоположных концах длинного узкого стола завтракали барон и баронесса фон Хартхайм.
Елизавета сверкала, как изумруд, сияя внутренним счастьем. Забыв про кашу, она облокотилась о стол и, прикрыв рот салфеткой, слушала мужа, то и дело ударяясь в хохот. А барон, веселый и немного самодовольный, вовсю шутил, пересказывая свои приключения за время отсутствия.
- …и вот ты представляешь, я смотрю на Ульриха, он красный как рак, а отступать-то некуда, документы у меня, подписанные его же рукой, и любая графологическая экспертиза подтвердит подлинность. Он надулся – возразить-то нечего, с юридической точки зрения все законно – только хотел сказать что-то, но тут у него как лопнет сорочка!
Баронесса едва не в рыданиях упала на руки.
- Он… он хоть…, - Елизавета вытерла глаза, - до инфаркта не дошло?
- Нет, мне это не нужно, - с театральным высокомерием ответил барон.
- Злое ты чудовище, так над людьми издеваться! – смеялась Елизавета. – Он же старый человек, больной наверняка, он так хотел тебя провести!
- Ну спасибо, любимая моя женщина, - Марсель расправил салфетку перед собой. – Это как же, он бы провел главного юрисконсульта министерства труда и социальных вопросов, самого герра Герихтенглюка, начал бы хвастаться, осознал собственную важность, раздулся бы от неизмеримость своего величия, и лопнул бы. И кем бы я его заменил?
- Ну да, - баронесса сделала серьезное лицо, но, после двух судорог борьбы со смехом, снова расхохоталась, прикрываясь салфеткой.
Дворецкий, похожий одновременно на свинку и старинный комод, вошел в залу и объявил отчетливо:
- Ее королевское величество, Регина, королева Черного замка.
Фон Хартхаймы обернулись.

О том, что большую часть ночи Регина провела без сна, говорили лишь серые тени на красивых скулах и красная сеточка в белках глаз, пристальный взгляд которых скользил по обеденной зале, пытаясь запомнить мельчайшие подробности обстановки.
- Я посмотрю, ты здесь неплохо устроился, - произнесла она голосом, в котором была едва заметна утренняя хрипотца, часы сна в библиотеке на тонком одеяле не прошли для неё даром.
Почти до самого рассвета Регина даже не ложилась в кровать. Сначала она внимательно изучила свою спальню на предмет скольких сюрпризов от барона - видеокамер, жучков, заклинаний. Не найдя ничего, она разочарованно присела на краешек стула с красивой резной спинкой и начала размышлять над своим положением, обдумывая ситуацию и пытаясь просчитать возможные варианты её развития. Она мечтала о том, чтобы выдернуть сердце из груди "барона" и заодно из груди его очаровательной подруги-библиофила. А ещё ей нестерпимо хотелось яблок, которых, к сожалению, не нашлось среди закусок, предложенных дворецким.
Но постепенно Злую Королеву начинало все сильнее клонить в сон. Она привыкла жить по строго соблюдаемому расписанию, и согласно ему должна была уже несколько часов как безмятежно спать, готовясь к новому дню. Когда она почувствовала, что мысли в её голове начинают ускользать, как зерна пшеницы сквозь пальцы, она поднялась со стула, размяла затекшую спину и подошла к кровати. Она брезгливо отбросила одеяло с подушек - матрас был широким и мягким, белье - безупречно свежим, но как же Регина ненавидела спать в чужих домах! Вздохнув и мысленно пообещав устроить барону веселую жизнь, когда снова возьмет ситуацию под контроль, королева легла на едва уловимо пахнувшую какими-то горными цветами простынь и тотчас же заснула.
И вот сейчас, ещё не вполне оправившаяся после потрясения вчерашнего дня, стояла перед четой фон Хартхаймов, и на губах её играла привычная улыбка, в которой читались насмешка и вызов.
Несколько широких быстрых шагов понадобилось Регине, чтобы пересечь всю обеденную залу и нависнуть над сидящим за столом мужчиной, проигнорировав стоявшую рядом Елизавету.
- Итак, - она чуть склонила голову к плечу, заглянув барону в глаза, а уголки её губ поползли ещё выше, обнажая оскал ровных белых зубов. Следующую фразу она произнесла медленно, делая акцент на каждом слове, - Чего. Ты. От. Меня. Хочешь?

Искристый веселый огонек в глазах барона превратился в привычный ровный волчий огонь.
- Для начала – убрать руку из моей тарелки, - серьезно сказал он.
Здесь и сейчас, Регина заметила, он был таким же, каким был _до_ всей той истории с заклинаниями, безобразным и мерзким. И улыбка, снова родившаяся под носом, была мерзкая и отталкивающая - ассиметричная, только губами.
- Женщина, ты что-нибудь рассказала? – отклонившись в бок от Регины, спросил барон супругу, сидящую на другом конце стола. Та пожала плечами, приподнял ладони вверх, мол, было бы чего рассказывать, мне бы кто рассказал. – Понятно. Бесполезное создание.
Елизавета сверкнула на него глазами, но не обиделась, вполне приняв шутку.
- Кушать хочешь? – невинно обратился он снова к королеве и наморщил лоб. – Я, видишь ли, считаю невежливым прерывать трапезу: люди старались, готовили. Это неуважение, в конце концов. Ты не согласна?
- Ваше Величество, прошу, позавтракайте с нами, - произнесла Елизавета неизменно вежливо, но сегодня как будто теплее. – Он все равно уперся и _сейчас_ ничего не скажет.
Тем временем невидимые слуги принесли еще один прибор.

Регина поджала полные губы, закрыла глаза и мысленно сосчитала до пяти. На каждый счёт она одаривала барона новым эпитетом, в знании которого сложно было заподозрить королевскую особу, даже самую злую по натуре.
Потом она повернулась к Елизавете и выдавила из себя холодную улыбку.
- Благодарю за предложение.
Регина, при всем нарочитом неумении учиться на собственных ошибках, была далека от мысли, что способна вести в открытую вести игру с фон Хартхаймом, тем более - на чужом поле. Таких, как барон, нужно быть в спину, когда они отвернутся - расчетливо, хладнокровно, безжалостно. А для такого удара нужно выбрать как минимум нужное время. Ждать Регина не любила, но умела заставить себя, если в том была необходимость. Чего она не умела вовсе - так это прощать.
Чтобы как-то успокоить дрожавшие от гнева пальцы, она начала оправлять юбку и тут заметила расползшийся шов на свой юбке. Настроение Черной Королевы, и без того бывшее скверным, тут же упало ниже плинтуса. Она едва смогла заставить себя сесть за стол поодаль от Елизаветы и отхлебнуть из принесенного слугами бокала апельсинового сока - надо заметить, свежевыжатого и очень вкусного.
Ковыряя вилкой в тарелке с чем-то ароматным, но сейчас не имеющим для неё совсем никакого вкуса, Регина бросала острые взгляды в сторону барона - и все больше убеждалась в том, что баронесса была права. Разговорить фон Хартхайма сейчас не смог бы и сам черт.
Поэтому она переключила своё внимание на девушку.
- Любезная... - она делано сморщила лоб, будто бы вспоминая имя собеседницы, - ...любезная Елизавета! Скажите, нет ли у вас в замке портного?

- Мм? – баронесса удивленно окинула ее взглядом. – Да, разумеется, в замке есть швея. Вы можете сказать мне, что требуется, а я позабочусь, чтобы работа была выполнена.
Подали кофе, маленькую чашечку эспрессо, и к ней большую чашку воды, вазу с яблоками, тарелку с сыром. Взяв одно яблоко, барон как будто подмигнул королеве.
- Итак, - он подкинул яблоко и поймал, - я готов к расспросам. Чего бы тебе хотелось узнать?
Между тем он отложил фрукт, поднялся и, обогнув длинный стол со стороны окна, помог выйти из-за стола баронессе. Затем он недвусмысленно положил руки на спинку стула Регины.

Регина ответила Елизавете ещё одной улыбкой, в которой на этот раз было сложно что-то прочитать. показывать баронессе свою благодарность не хотелось, но Регина была, конечно же, рада новости про швею.
"Возможно, мне стоит заказать ей пару новых платьев, которые больше бы соответствовали обстановке", - подумала она, скептически рассматривая свою одежду. Свободная серая блузка почти без выреза, юбка-карандаш, ладно сидящая на бедрах, но невзрачно-серая, к тому же теперь порванная по шву. Колготки, туфли на низком каблуке. Деловой костюм успешной женщины, её привычно безупречный образ из той жизни, которую теперь, похоже, тоже можно было считать прошлой. Но здесь, среди высоких потолков, бальных зал, ростовых зеркал и лепнины она смотрелся буднично и скучно. А Регина никогда не недооценивала тот эффект, который может создать на окружающих удачно подобранный наряд.
Её мечты о новом платье прервал голос фон Хартхайма, и в ту же секунду королева тотчас же выбросила из головы все тряпки. Когда барон оказался у неё за спиной, по телу Регины побежали мурашки, как будто его сухая крепкая рука легла не на спинку стула, а прямо ей на плечо.
- Я хочу знать, зачем я здесь, - спокойно повторила она свой недавний вопрос, стараясь не злиться из-за того, что не может видеть лица собеседника, - что за игру ты затеял? И почему так резко выдернул меня из...
Она замешкалась. Названия места, где она провела последние годы своей жизни - долгие годы, если верить разрозненным кусочкам воспоминаний - странным образом ускользало от неё. Но это казалось королеве незначительным. Она была уверена, что фон Хартхайм правильно её понял.
Не пожелав обернуться к барону, Регина вместо этого встретила взгляд спокойных глаз баронессы. И впервые поймала себя на вопросе, который должна была задать себе уже давно.
"А кто же ты такая, красавица?"
Фон Хартхайм никогда не приближал к себе случайных людей.

Барон все-таки помог королеве отодвинуть стул, тяжелый, массивный, удивительно уместный даже в перестроенном Хартхайме, но не слишком удобный того, чтобы перемещениями его занимались хрупкие дамы.
- Хорошо, я попробую подыскать Вам что-нибудь на свой вкус, - Елизавета ответила улыбкой, еще раз осторожно, чтобы не оскорбить, осматривая фигуру королевы. На ней самой было легкое домашнее платье неброского серо-голубого цвета, которое в современном обществе полного смешения стилей и элементов могла носить как романтическая девушка, так и эксцентричная фанатка прошлых эпох.
Внезапно она чуть вспыхнула на скулах (заметила лопнувший шов?) и снова улыбнулась, на этот раз понимающе. – Не уверена, что Вам понравится, однако, в конце концов, всегда можно заменить.
Подставив барону щеку для поцелуя, она удалилась.
- Хмм, - барон предложил Регине локоть, давая понять, что разговор он предпочитает вести где-то в другом месте. – Как много вопросов и как мало .. смысла. Что именно ты хочешь узнать в первую очередь? Зачем ты здесь? Зачем ты не там? Зачем ты _мне_? Это три совершенно разных «зачем».
Небыстро, чтобы не затруднять дыхания, он покинул залу и повел королеву по узким коридорам и переходам с высокими потолками, где почти не было окон, только свечи в нишах, зато по стенам висели портреты, гобелены и выцветшие флаги, а под ногами угадывался толстый ковер. Который, кстати, скрадывал большую часть звуков и не давал голосам гулко разлетаться под сводами.
Регина не могла не почувствовать, что замок полон магии: каждый камень, как на каркасе, держался на чьей-то могучей волшебной силе; однако то была магия рассеянная и направленная на что-то, отличное от удержания заложника или простого отведения глаз.
- Я готов ответить на все, - они вышли в светлую застекленную галерею, рамы и стропила которой были увиты растением с мелкими бледными цветами, но зато с резными листьями удивительно красивой формы. В просветах причудливой вязи растения угадывались снаружи склоны и какие-то даже вершины гор, непосредственно окружавших замок. – Но имей в виду, кое-что может сильно… тебя расстроить.

Собираясь с мыслями, Регина подошла к увитому изумрудной паутиной окну, задумчиво отодвинула лозу, любуясь видом, потом зажала узорный листик между пальцев и чуть потерла, ощущая кожей его теплую от утреннего солнца й бархатистость. Подушечки пальцев мгновенно окрасились зеленым.
- Надеюсь, не ядовитое, - произнесла она, обернувшись к фон Хартхайму. - Не переношу волдырей на коже.
Солнечные зайчики, которых не сумели поймать густые лианы плюща, создавали на полу галереи причудливый узор из света и тени. Костюм барона тоже пестрел этими яркими пятнами, а вот его лицо оставалось сокрытым в полумраке, и Регина почти не могла различить ни единой его черты. Ей вспомнились уроки магии в Зачарованном Лесу - тот же теплый и легкий запах свежей листвы, та же игра света на земле и на стволах деревьев. И он, её учитель, насмешливый и невозмутимый, полный тихой неведомой силы, которую будущая злая королева страстно желала получить для себя. Он видел Регину насквозь, предугадывая её каждый шаг, предугадывая наперёд каждую ошибку, а она, как ни старалась, никогда не могла понять, какие мысли роились за его озорными и хищными золотистыми глазами.
"С тех пор утекло много воды, - отгоняя видение, от которого её ноги становились ватными, напомнила себе Регина, - и я уже совсем не та юная дурочка, что с восхищением сморела ему в рот и мечтала хотя бы о крохотной доле его могущества".
- Вот и ответь на все, - потребовала она, вздернув подбородок. - И не беспокойся ни о чем. Ты знаешь, расстроить меня совсем не просто.

- Нет, не ядовитые, - усмехнулся барон. – Я, к сожалению, не предполагал, что ты появишься здесь, когда строилась эта галерея.
Женщина, внушительная, с перетянутой корсетом дебелой грудью и величественной осанкой, которую никак нельзя было назвать служанкой, бесшумно вошла, держа перед собой на вытянутых руках сложенное полотно.
- От баронессы, - сообщила она, подойдя близко к Регине и вроде бы протягивая ей ткань.
Это оказалась длинная накидка, максимально нейтральных тонов, длиной до колен, чтобы, при желании, можно было не только скрыть юбку, но и тихонько снять порванную вещь.
Передав одежду, женщина так же величественно удалилась, будто не замечая присутствия барона. Он же не выдал себя ни звуком.
- О, ну да. Тебя да расстроить, - он усмехнулся, как будто тоже что-то вспомнил. Больше пятисот лет он обучал ее, не позволив себе ни единого императивного слова: но всегда делал так, что Регина сама приходила к нужным выводам и принимала нужные решения. Ее никто не принуждал, она выбрала путь по собственной воле. И, может быть, когда-нибудь, он думал передать ей (именно ей) тот заветный кинжал вместе со всей своей силой. Может быть. Но не в ближайшие пятьдесят лет.
- Повторяю, я не держу тебя – баронесса имеет некоторое предубеждение против узников, заключений и тюрем. Ты вольна покинуть замок в любой момент, когда тебе будет угодно. В Линце ты можешь взять в прокат автомобиль или купить билет на автобус, до ближайшего аэропорта. – я даже дам тебе денег (в долг и под процент, само собой). Но мне, разумеется, было бы удобнее, если бы ты оставалась в Хартхайме, под рукой.
Он сделал паузу, чтобы дать королеве понять и хорошенько прочувствовать его слова. Он никогда не принуждал, не навязывал и не указывал, как ей следует поступить.
- Мне важно, - продолжал он, - чтобы ты покинула тот городок, и как можно скорее. К сожалению, условия оказались таковы, что проводить все обычным способом не оставалось времени – ты была близка к тому, чтобы погибнуть (как колдунья и королева), слишком близка. Посмотри на этот вьюнок, - он протянул руку, и одна из зеленых плетей спустилась в его грубую теплую ладонь, - Еще пара недель, и вы были бы очень похожи, - барон повернулся к Регине, улыбаясь, как ребенок – беззаботно, почти зло. И сразу посерьезнел: - Мы кое-где ошиблись, Ваше Величество, когда создавали то заклинание. Что ты помнишь о городе? Расскажи мне все!

Регина закрыла накидкой свои плечи, и когда почти бесцветная ткань коснулась бедра, вдруг вспомнила, что не носила нечего подобного с тех пор, как трижды отправлялась к Белоснежке с губительными дарами. Многие считали, что в тот раз королева потерпела неудачу, но сама Регина придерживалась другого мнения. План был очень хорош, и дрянная девчонка страдала достаточно долго, чтобы дать Регине в полной мере насладиться своим триумфом. По правде говоря, королева была готова удовлетвориться достигнутым, посчитать месть свершенной и дать Чармингам насладиться чудесным спасением, истинной любовью и миром, построенными на чужих костях, а также прочей чепухой, но у тех хватило мозгов устроить ей показательную порку на площади перед сотнями глаз... Такого унижения Регина не простила бы никому. И на смену отравленному яблоку пришло кое-что посерьезней.
- Я далека от мысли, что ты перенес меня сюда просто так, только затем, чтобы я полюбовалась твоим чудесным замком, - королева усмехнулась. Уж от кого, а ожидать такого поступка от фон Хартхайма было бы самой нелепой из ошибок. - И, хотя меня все ещё сильно задевает то, каким способом я была доставлена в это чудное семейное гнездышко, не надейся, что я выпорхну из него по собственной воле, пока не узнаю, что ты задумал. Узнаю всё, а не только то, что ты посчитаешь нужным мне сообщить.
Она высвободила плеть из холеных, с длинными сухими пальцами рук барона и начала методично обрывать с неё бледные цветы.
- Я помню Чармингов. И эту дурочку в красном плаще, что всегда крутилась рядом с ними. И ещё много кого из их замечательного дружеского круга.
Прозрачные едва пахнувшие чем-то цитрусовым чашечки цветов летели на пол одна за другой.
- Но у меня была власть над ними! Белоснежка и её прекрасный принц были у меня в руках, и я вертела их судьбами, как хотела. Я помню, как сладко наслаждалась своей властью.
Она наступила на самый крупный из лежавших под ее ногами цветков и с наслаждением втоптала его в доски пола.
- Ты говоришь, что заклинание подействовало неправильно, - она поджала полные губы, а потом с жаром выпалила, - но что неправильного в том, что я наконец-то одержала полную, окончательную победу?

Барон посмотрел на нее долго и внимательно, приподняв кисть, как будто хотел прикоснуться, как встревоженные родители трогают тыльной стороной ладони лоб своего больного ребенка, чтобы проверить температуру. Затем он опустил взгляд.
- Даа, ты властвовала и повелевала, - он приблизился к стеклянной стене, небрежно махнув кистью, от чего вьюнок с громким шелестом расползся по углам. Темно-зеленые Альпы ослепили, на миг ворвавшись в освободившиеся окна и наполнили галерею ощущением глубокого пространства и монументальности, какое испытывает неонат, впервые вступив в неф большого католического храма.- И сама не видел, что происходит.
Барон провел указательным пальцем по стеклу; прозрачная поверхность затуманилась, на ней проступили очертания городка, сперва силуэтом, затем четко и даже в цвете.
- Тебе казалось, что все обитатели сказочной страны, собранные тобой, подчинены тебе безусловно и беспрекословно,- задумчиво, с оттенком едва уловимой печали говорил барон. Под его пальцами городок оживал, наливался объемом; по улицам заскользили тени, вышли люди. – Признаю, я тоже поддался этому заблуждению. Однако здесь все оказалось несколько сложнее.
Над городком собралась туча: на первый раз обычная грозовая туча, темная и грузная, она все увеличивалась и приобретала все более отталкивающий, омерзительно-плотоядный вид.
- Ты ли что-то напутала с ценой и средствами, или нельзя было пытаться вызвать такую силу с нескольких попыток, или ошибка скрыта в начале, в самом составе заклинания. Или…
Он обернулся и посмотрел Регине в глаза. Кажется, сейчас он говорил правду.
- Оно пожирает тех, на кого наложено, выедает изнутри, как личинка наездника свою гусеницу. Сначала воспоминания, потом – волшебную силу, потом душу.
Барон махнул рукой, городок исчез. Любопытные плети вьюнка вновь осторожно поползли по рамам.
- И таким образом, у нас остаются три выхода: запечатать и уничтожить это заклинание, вместе со всеми жителями городка – но затем где-то взрастить новую сказку; по одному, осторожно и с тщательной дезинфекцией вывезти жителей, чтобы, оставшись в пустыне, заклинание иссохло; и попробовать найти противодействие. Выбор предоставляю тебе, как даме.
Барон снова улыбнулся гаденько, в своей обычной манере. Узорчатые листья затянули горы.
- Дерзай, Ваше Величество, в твоем распоряжении вся библиотека Хартхайма и любой либрариум, который сможешь найти. Ты же знаешь, меня всегда привлекали женщины, жаждущие знаний.

Регина завороженно наблюдала за появлявшимися из-под пальцев барона линиями. По мере того, как очертания городка пробретали честкость на стекле, они начинали всплывать и в её памяти. Узкие улочки, серые крыши домов, старые фонари вдоль дорог, высокие ухоженные яблоневые деревья у здания мэрии. Это было похоже на воспоминания человека, который только-только начинал оправляться от тяжелой болезни, поставившей его лицом к смертному порогу. Регина, по праву гордившейся своей исключительной памятью, способной сколь угодно долго хранить самые незначительные детали увиденного и услышанного, была поражена, как мало помнила теперь о месте, где прожила последние - сколько же в точности? Десять? Двадцать? Больше? - годы своей жизни.
Сейчас она верила каждому слову фон Хартхайма.
- Знаешь, ещё недавно я ответила бы тебе, с радостью навечно избавилась бы от этой шайки ханжей и простолюдинов, - Регина все никак не могла оторвать взгляд от затянутого плющом стекла. Ей все чудилось, что очертания городка все ещё проступают из-за узорчатых листьев, и теперь эта картинка казалась ей ужаснее всего, что она когда-либо видела в своей жизни. А за шесть с лишним веков Регина успела повидать немало.
Она поежилась.
- Но теперь я просто не могу оставить их... там. Как бы сильно я ни ненавидела Белоснежку, такой участи я не жалею даже ей.
Королева покачала головой, сама не веря, что только что заявила о жалении помочь своему злейшему врагу.
- Послушай, - подняла она глаза на фон Хартхайма, - эта твоя миленькая Елизавета... Спорю на половину своего королевства, что она перечитала половину книг, хранящихся в вашем замке, а может быть, уже и все. Я бы хотела, чтобы ты разрешил ей помочь мне.

Он тепло сощурил глаза. как будто королева сказала старую, но неизменно милую шутку.
- Ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что в моей власти что-либо запрещать или приказывать ей.
Небрежный взмах кистью - вьюнок снова торопливо уполз, освобождая окно. Барон устремил задумчивый взгляд на бархатные склоны, на тонкую ленту дороги и вдали - блестящее синее полотно Дуная.
- Делай, что хочешь, бери, что хочешь, поезжай, куда хочешь - только не ходи в западное крыло, - отсутсвующе добавил он.

Регина поморщилась, словно от внезапно зубной боли, и покачала головой. Она ненавидела эту старую привычку фон Хартхайма мгновенно терять к ней интерес, после того, как очередной урок был закончен. Но прекрасно знала, что как только барон поворачивался к кому-то спиной, существовало очень немного способов снова привлечь его внимание, и ни один из них не заканчивался ничем приятным для потенциального собеседника.
Кутаясь в блеклую накидку, Регина покинула солнечную галерею, у входа из которой её уже ждали предупредительные слуги, присланные кем-то из Хартхаймов. Первым делом королева распорядилась направить её к швее, которая споро заштопала лопнувший шов и сняла с Её Величества мерки для нескольких новых платьев - по крою копии тех, что Регина носила ещё в Черном Замке.
После этого её проводили в библиотеку, где по словам слуг должна была сейчас находиться баронесса фон Хартхайм.

[йа там в предыдущем чуть-чуть добавил]

Все портьеры были собраны, освободив огромные окна, но при этом Регине показалось, что свет льется откуда-то еще: может быть, система зеркал передавала и приумножала солнечные лучи, рассеивая их до самых дальних уголков библиотеки. Может быть, особая домашняя магия освещала помещение изнутри, выпуская накопленные за годы жизни деревьев, ушедших на отделку, солнечный свет.
Баронесса сидела у окна за конторкой и что-то писала в большой толстой тетради. Рядом с ее столом лежала, свернувшись калачиком, маленькая лохматая собачка, отчетливо напоминающая скамейку для ног.
Только войдя в библиотеку и отыскав глазами Елизавету, Регина заметила (или ей показалось), как сквозь окно к баронессе впорхнула большая хрупкокрылая бабочка, прикоснулась к плечу, и женщина бережно взяла ее в ладонь.
Потом, уже приблизившись, королева обнаружила большой резной лист, похожий на те, что она видела в галерее, аккуратно отложенный на край стола.
Услышав шаги, баронесса подняла голову от своей работы, а затем встала, приветствуя королеву – но без излишнего почтения, тем более раболепства, просто и спокойно, как к равной, больше из уважения к букве этикета, чем к самой Регине.
- Вы искали меня, Ваше Величество?

- Да, искала, - голос Регины зазвенел было привычными металлическими нотками, которые появлялись, когда Черная Королева говорила с кем-то, кого считала ниже себя по статусу, но потом она заставила себя смягчить тон. Ссориться с баронессой сейчас было бы верхом неразумности. - Мне жаль отвлекать вас, но боюсь, что я буду вынуждена... просить вас о помощи.
Последняя фраза далась Регине нелегко, но по крайней мере произвела нужный эффект - в глазах Елизаветы она ни прочла ни капли вчерашней холодности, только вежливую заинтересованность.
Позволив себе не дожидаться приглашения, Регина аккуратно - очевидно, опасаясь повторения утренних эксцессов с юбкой - присела на стул, стоявший неподалеку от конторки.
- Полагаю, вам известно кое-что о прошлом вашего... супруга?
Запинка тут была совершенно ни к месту, но Елизавета словно бы не обратила на неё внимания, ответив на вопрос Регины ещё одним вежливым кивком.
- Что же, это избавит меня от ненужных объяснений, - королева позволила себе легкую улыбку, начиная свой рассказ. - В том мире, откуда пришли мы с вашим супругом, я правила большим и богатым королевством. Мой несчастный муж невольно взвалил на меня это тяжкое бремя, когда я была ещё очень неопытна в вопросах политики, он погиб при трагических обстоятельствах вскоре после нашей свадьбы. Хотя поначалу мне было очень нелегко, я все же старалась править мудро и справедливо, и считаю, что мне это удавалось. Мой народ ни в чем не нуждался и мое королевство процветало.
Она сделала маленькую паузу, переводя дух.
- Однако вскоре у меня появилась группа влиятельных недоброжелателей. Что хуже всего, их лидером являлся человек, который состоял в близком родстве с моим покойным мужем и, очевидно, имел притязания на оставленный им трон. Поначалу я не уделяла большого внимания козням этих людей, и в этом была моя ошибка. Клеветой, льстивыми обещаниями и неприкрытой ложью они каким-то образом сумели обернуть против меня моих же подданных, и в королевстве начались бунты. Все попытки восстановить репутацию законной королевы разбивались о прочно вытроенную стену обмана. В те дни я была совершенно растерянна и несчастна.
Регина попыталась поймать взгляд Елизаветы, надеясь прочитать там капельку сочувствия, но в глазах баронессы читалась все та же вежливая заинтересованность, и её лицо было так же бесстрастно, как и несколько минут назад. Регина почувствовала, что её начинает нервировать самообладание хозяйки замка.
"Интересно, это он научил её так ловко скрывать свои эмоции? - поймала она себя на мысли. А потом и на другой, куда более пугающей, - а знает ли она всю правду? И если вдруг знает, поверит ли, не откажет ли в помощи?"
Чтобы оставить себе пространство для маневра, Регина решилась на каплю искренности.
- Признаю, в те дни я допустила немало ошибок, но все они были продиктованы лишь крайней степенью моего отчаянья.
Она вздохнула.
- И тогда мы с вашим супругом, который всегда готов был поддержать меня в трудную минуту, и придумали заклинание. Оно должно было перенести жителей моего королевства в новый мир, чудесный маленький городок на севере Соединенных Штатов, скрытый от глаз посторонних, а заодно дать им новую память взамен той, что была очернена годами войны и интриг. Это был шанс для всех нас, друзей и врагов, начать жизнь с чистого листа, исправить ошибки прошлого, зажить счастливой жизнью, в которой нет места распрям и насилию, - она заставила себя прочувствовать последнюю фразу, чтобы та звучала как можно более искренне, не оставляя баронессе сомнения в её добрых намерениях.
А про себя добавила: "Счастливой жизнью - но, разумеется, под моим чутким руководством".
- К сожалению, что-то пошло не так, - продолжила она после очередной паузы. - Заклинание дало побочный эффект, вместо простой подмены воспоминаний оно начало питаться теми, кто находился под его влиянием. Я не смогу рассказать вам больше, так как сама совсем недавно вышла из-под этих чар, но если верить вашему супругу, людям, оставшимся в городе, грозит смертельная опасность. По правде говоря, если верить его словам, скоро их всех ждёт что-то даже худшее, чем смерть.
Реина уже не надеялась прочесть эмоций баронессы фон Хартхайм, вместо этого невольно любуясь тонкими чертами её лица. Эти черты не были знакома королеве, как не казались знакомыми и повадки девушки, и всё же что-то в её облике рождало у Регины смутные ассоциации с кем-то другим, давно забытым. Или же это были причудливые игры подсознания? В жизни того, кто сейчас носил имя барона фон Хартхайма, уже случались сердечные привязанности - девушки, по отношению к которым он был чуть более искренен и чуть менее расчетлив, чем к остальным людям. Ни одна из этих привязанностей не кончилась ничем хорошим.
Мы оба никогда не умели учиться на собственных ошибках.
- Но он также отметил, что существует способ развеять заклинание и спасти моих подданных от страшной участи, - Регина как могла постаралась добавить мольбы в свой голос, завершая монолог. - Вы очевидно умная женщина, владелица прекрасной библиотеки, половину книг из которой вы наверняка уже прочли. Наконец, вы прекрасно ладите со своим могущественным супругом. Если кто и может помочь мне снять проклятье с соотечественников - то только вы.

[браво, Ваше Величество!))]

На протяжении всего вдохновенного монолога королевы Елизавета сохраняла непроницаемо-вежливое выражение, лишь иногда по лицу ее промелькивали тени, да в глазах вспыхивали искорки как будто веселья. Под конец она и вовсе опустила голову, так что Регина не могла видеть ее лица.
- Благодарю за историю, Ваше Величество, - когда она снова посмотрела на королеву, самообладание к ней вернулось, будто захлопнулась на тугой пружине металлическая створка. – Разумеется, я с радостью окажу Вам любую помощь или содействие.
Баронесса вышла из-за конторки и приблизилась к книжному шкафу, расположенному между двумя окнами. Она погладила резные завитки деревянного основания, и те вдруг ожили, развились, потекли живой лозой по всему шкафу.
- Я могу, например, дать вам книги и свитки, которыми руководствовался мой муж, составляя это ваше заклинание. Если, конечно, вас интересует это.
Она прикоснулась к одному корешку, другому, вспоминая, наконец сняла некий фолиант в переплете сильно вытертой синей кожи. А тем временем завитки разбудили фарфоровых пикси, что стайками принялись порхать над самыми верхними полками, выискивая нужные книги. Воздух чуть-чуть дрожал от мягкого стеклянного стрекота их крылышек.
Баронесса положила синюю книгу перед Региной (на легкий четырехногий столик, и откуда тот только взялся?), отошла к другому стеллажу; деревянная плеть очень аккуратно добавила сверху еще один том; три драчливые феечки засыпали все ворохом свитков.
- Вы можете работать здесь, или воспользоваться любым кабинетом или залом Хартхайма на свое усмотрение, - произнесла Елизавета, забираясь по приставной лестнице наверх. И внезапно обернулась, - или, может быть, Вам требуется от меня помощь… другого рода?

Благодарю, Ваша Светлость))

Королева без особой радости наблюдала за тем, как на столике перед ней росла настоящая бумажная кипа из двух толстых книг и бесконечных свитков. По правде говоря, она никогда не была книжный червем, обращаясь к печатному слову лишь по самой большой необходимости. Пыльным страницам старых фолиантов она предпочитала пусть единственное, но объяснение живого человека, а теории - практику. Мысль о том, что следующие шут знает сколько времени ей придется корпеть в одиночестве, выискивая крупицы нужной информации среди моря заумной чепухи, отзывалась неприятным покалыванием в висках. Но делать было нечего, эту кашу она заваривала сама.
- Благодарю вас за сочувствие и поддержку. Вы оказали мне большую услугу, - почти не кривя душой, ответила Регина баронессе. - Что касается помощи другого рода, то... еще раз благодарю вас, но думаю, что с остальным я справлюсь сама.
На лице Елизаветы снова появилась та вежливая улыбка, которая служила ей ничуть не хуже, чем иным - маски и вуали. Но перед тем, как она поднялась ещё на одну ступень выше, Регина вдруг решила взять свои слова обратно.
- Подождите, - она закусила губу и заправила за ухо падавшие на лицо локоны, словно бы набираясь храбрости для новой откровенности. - Я всё-таки попрошу вас ещё об одной услуге. Ваш супруг... дал мне все необходимые сведения и теперь, боюсь, решит не принимать в спасении моих подданных никакого участия. Разумеется, он рассчитывает, что я справлюсь с этим сама. Разумеется, я справлюсь, как и с любыми заданиями, что он когда-либо ставил передо мной. Чего он может не учитывать, или не хотеть учитывать, так о фактор времени. Он ясно дал мне понять, что... видит другие решения проблемы, чем спасение жителей из проклятого города.
Регина покачала головой, ей начинали претить игры в вежливость и полуправду, но общаться с баронессой по-другому она пока не решалась.
- А для меня других вариантов просто не существует. Однако даже если мне снова потребуется его помощь, я не сумею добиться её ни самыми суровыми угрозами, ни самой униженной мольбой. Если тебе что-то действительно нужно, ты должна добиться этого сама, не полагаясь более ни на кого, кроме себя, я хорошо помню уроки.
И это уже было чистой правдой.
- Меня он слушать не будет. Но вот вы - другое дело. Я могу ошибаться, но вижу, что вы имеете на барона влияние большее, чем имел кто-либо и когда-либо. Вам он не посмеет отказать. И сейчас я умоляю вас - если ситуация выйдет из-под контроля, что разрешить её без вмешательства вашего супруга будет невозможно, прошу, убедите его вмешаться.

Баронесса пожала плечами.
- Не стоит. Вы имеете над ним большую власть, чем привыкли думать, Ваше Величество, - она вернулась к книжным полкам и ловко вытянула из тесного ряда книжицу в обложке с золотым тиснением.
Керамические фейки вились вокруг собачки: одна из них запуталась крылышками в густой шерсти, собака завертелась, пытаясь зубами содрать с себя помеху, другие пикси, шепелявя на своем стеклянном языке, то бросались на помощь подружке, то молотили черный собачий нос крошечными кулачками.
- Вот, - Елизавета положила книжку на самый верх внушительной стопки. – Считаю нелишним заметить, что мой муж занимался составлением заклинания около пяти лет.
Она присела, опустив колени, поймала в горсти феек, как пушинки в прозрачной воде озера, отогнала от собаки.
- И никому не ведомо, сколько ушло на подготовку, - баронесса запустила руку в спутанную белую шерсть, чтобы высвободить фею. – У него есть дневник, или рабочая тетрадь, но доступа к ней я не имею.
Среди книг, возвышавшихся перед королевой, не оказалось ни «Лемегетона» царя Соломона, ни «Гептамерона» де Амаро, ни книги Абрамелина и прочих гримуаров . Зато красивым готическим шрифтом или изящной вязью на корешках были выдавлены «The Golden Bough: A Study in Magic and Religion*» J.G. Frazer, «Psychologie des Foules» G. Le Bon и «L’opinion et la foule»*** G.Tarde, и им подобные, и все в таком духе.
- Если вдруг Вам интересно мое мнение, Ваше Величество, - баронесса выпрямилась, и на какую-то минуту словно выпустила себя из железной девы самообладания. Темным дымом силы и недоброго огня повеяло от нее. – то я считаю, что в мисс Бланшет не осталось ничего от Белоснежки, кроме имени, да и имя свое она успела забыть.
Но в тот же миг, будто ветер развеял мираж одним жестом, она лучезарно улыбнулась.
- Способ всегда несколько, Ваше Величество. Обращайтесь, я рада буду Вам помочь, - Елизавета провела по торцу шкафа пальцем, и лозы вновь стали лишь искусным узором, а пикси заторопились замереть на своих фарфоровых постаментах. Баронесса вернулась за конторку.


_____
*Золотая ветвь: Исследования магии и религии
** Психология масс
*** Мнение и толпа

Регина выбрала из стопки перед собой три книги наугад и, прижав их к груди, насколько могла тепло поблагодарила баронессу за содействие и сочувствие. Продолжать разговор, в котором Регина все сильнее чувствовала себя Гердой, забредшей в дом розовой волшебницы, она больше не могла, да и не хотела - самообладание давалось ей все труднее.
- Невероятно! - размышляла Регина, шагая вдоль высоких стеллажей, сплошь заставленными безупречно ровными рядами книг. Напряжение постепенно отпускало её плечи, уголки её губ и, главное, её мысли, - она знает всё.
Пальцы Регины впились в твердый переплёт верхней книги так сильно, что побелевшие ногти оставили глубокие бороздки на гладкой обложке. В душе Злой Королевы причудливо переплетались обида, злость на саму себя и глубокое, искреннее неверие в происходящее. Попытка манипулировать чувствами Елизаветы - безобразно грубая, Регина готова была признать - полностью провалилась, и, похоже, она выставила себя перед баронессой полной дурой. Но это было ещё полбеды. Главное, что фон Хартхайм, похоже, доверил этой (Регине пришлось приложить усилие, чтобы стряхнуть липкую пленку вежливого лицемерия хотя бы с собственных мыслей) девчонке тайны, которыми делился неохотно даже с самыми близкими ему людьми, которых в случае с бароном можно было пересчитать по пальцам.
- Она знает, сколько времени ушло у её мужа на то, чтобы составить проклятье, - Регина машинально искала среди стеллажей место поукромней, - могли ли они быть знакомы ещё в Зачарованном Лесу?
Если это было так, то за маской Елизаветы могли прятаться только две женщины. С обеими Регину связывало немало. И обеих были самые веские причины желать ей зла.
Регина вдруг почувствовала, как на неё навалилась почти невыносимая усталость.
- Я должна сосредоточиться на том, на что в состоянии влиять и что в моих силах исправить, - решила она для себя.
Путешествие по книжному лабиринту наконец-то вполне ожидаемо завело королеву в тупик, но, оглядевшись, Регина решила, что это место подходит для её целей как нельзя лучше. Сюда почти не долетали лучи солнца, которыми были затоплено уютное гнездышко баронессы, здесь не было ни плюща с резными листьями, ни фарфоровых игрушек, ни величественного вида из окон, да и самих окон тоже. Только полумрак, серые каменные стены и тяжелый, пыльный запах старой бумаги. За вычетом последнего, эта обстановка была куда как привычнее Злой Королеве.
Она с наслаждением потянулась к нитям сырой магии, причудливо опутавшими замок Хартхайм. Учитель любил повторять, что у любой магии есть своя цена, но Регина никогда не боялась платить по счетам. Из воздуха перед ней возник массивный стол из эбенового дерева, похожий на тот, что когда-то стоял в её личном кабинете в самом сердце Черного Замка, и стул к нему. На столе покоилась стопка чистой плотной бумаги, рядом стояла чернильница и лежало несколько остро заточенных перьев. Если она пытается окончательно избавиться от морока, навеянного проклятьем, и вернуться к личине Черной Королевы, будет не лишним проявить некоторую консервативность.
Усевшись за стол и положив тяжелые книги рядом (ещё одно крохотное заклинание скрыло порчу библиотечного имущества, устранив с обложки следы ногтей), Регина создала мерцающую сферу - которая висела чуть выше её левого виска и давала ровно столько света, сколько было необходимо - окунула перо в чернильницу и вывела на чистом листе первое имя, которое подсказала ей Елизавета.
Мэри Маргарет Бланшар.
Она же Белоснежка.
Регина знала, что в магии, тем более настолько высокой её сфере, как массовые проклятья, не меньше знаний и опыта ценится интуиция, и привыкла доверять собственным чувствам. Которые подсказывали ей, что в новых именах её бывших соотечественников может крыться какая-то важная закономерность.
Время до самого вечера Регина провела в полном одиночестве, штудируя книги и заполняя белоснежные листы ровными линиями букв.
На исходе пятого часа исследований у неё появилась первая зацепка.

[маленькое перебивочко]
[тем временем, где-то в замке]

За все время работы ни одно из странных существ Хартхайма не посмело потревожить Черную Королеву, как если бы над ней опустился купол, оберегающий ее от внешних раздражителей.
Солнце между тем совершало свой ежедневный путь по белесым небесам, и в след ему очерчивали круг по паркету длинные витиеватые тени.
- Я не могу находиться с ней рядом, - едва слышно, на грани шепота произнесла баронесса. Она упиралась лбом в плечо мужа, уставшая, как сухая веточка на осеннем костре. Он мягко шевелил ее волосы на затылке. – Мне трудно забыть, кто она, и кто она для тебя, и какую роль она сыграла во всем этом…Я знаю слишком хорошо, на что она способна. Она пьет меня, как клещ, и самый Хартхайм не защищает меня, а отзывается своим темным нутром на ее черную силу, - Елизавета подняла лицо. – Марсель, подумай еще. Подумай хорошо. Я поддержу тебя во всем, что бы ты ни решил, но то, что вы сейчас делаете – это таблетка аспирина для мертвого!
Барон задумчиво погладил ее щеку. Он привык прислушиваться к тому, что она говорила, и никогда об этом не жалел; поэтому сейчас слова баронессы, так резко отвращающие его от задуманного, всерьез его насторожили.
- Тобой говорит не только ревность, - двумя пальцами он взял каштановую прядку с ее лба и мягко потянул, перепуская. – Почему?
- Перенеси все в Европу, - почти взмолилась она, - здесь на все уйдет меньше энергии, меньше сил, здесь проще контролировать процесс, здесь сами люди более податливы и восприимчивы к старой сказке, - она оплела его руками, прижалась к груди, - я не хочу больше так надолго тебя отпускать. Это другая земля, у их магии другие законы. То, что случилось, может оказаться лишь первым звоночком.
- Я услышал тебя, - меж его пальцев лениво струился мягкий каштановый шелк разрушенной прически.
В некотором отдалении от них мягко светилась груда золотой пряжи рядом с большой старинной прялкой; на столе резного дерева разложены и приготовлены были письменные принадлежности и несколько реторт в штативе: впрочем, пока пустых. На страницах исписанной наполовину тетради переливались три разноцветных пера.

Поздний и легкий ужин проходил все в той же зале с высокими окнами, которые теперь открывали вид на величичественную панораму темнеющих гор и кобальтового, местами уже подкрашенного яркими красками заката неба. Первая половина трапезы прошла в тишине, если не считать нескольких дежурных фраз, которыми фон Хартхаймы обменялись к вышедшей к ужину гостьей. На королеве было новое платье, пусть и не самое вычурное из тех, эскизы которых набросала на бумаге утром - швеи каким-то чудом успели закончить его за считанные часы, без единой примерки, да ещё так, что заказчица сочла результат более,ч ем приемлимым. Регина подозревала, что тут не обошлось без магии.
В любом случае, она была рада снова надеть платье из черного бархата, облегающее бедра, с узкими пурпурно-красными рукавами и узорным кружевом на декольте. Оно стало её доспехом, подоспевшим как раз к решающей битве.
Устав разбрасывать по изящной тарелочке креветки, переложенные какими-то пряными овощами (названия которых Регина, не слишком хорошо изучившая кулинарные нюансы этого мира, не знала), королева прокашлялась, привлекая к себе внимание фон Хартхаймов.
- Похоже, мне кое-что удалось узнать из книг, любезно предложенных Вашей Светлостью, - она послала Елизавете улыбку, в которой читалась точно выверенная доза благодарности, - и, если я права, эта новость будет не из приятных.
Она промакнула губы салфеткой, бросив на барона короткий изучающий взгляд.
- Похоже, проклятье не просто подменило личности наших, - Регина сделала ударение на этом слове, повернувшись к баронессе и сощурив глаза, - соотечественников. Оно произвело взаимный обмен воспоминаниями с людьми из этого мира. Если это действительно так, то хорошая новость заключается в том, что сейчас заклинание прожирает память совсем чужих нам людей. По своему пребыванию в городе могу предположить, что это действительно так, ни один из жителей города не помнит своего детства, многие вообще затрудняются сказать, чем занимались до того, как попали в Сторибрук. Плохая новость...
Она зажала салфетку в одной руке, а другой потянула за краешек такни, заставив шелк струиться между пальцами матовыми волнами.
- Сколько всего человек живет в этом мире? Несколько миллиардов?

За все время ужина баронесса едва произнесла пару слов. Она почти ничего не съела, не поднимала глаз от своей тарелки и очень напоминала шарнирную ростовую куклу или марионетку. Едва закончив с основным блюдом, она тихо извинилась и, сославшись на плохое самочувствие, удалилась.
- Сколько человек? - голос барона скрипел, как ветка по стеклу. - Во _всем_ этом мире? Знаешь, что мне в тебе нравится, моя дорогая? Безграничная вера в свои силы. Но продолжай: мне интересно, какие выводы ты успела сделать из того, что нашла.
Он сложил под подбородком длинные уродливые пальцы с плоскими ногтями.

Зайдя в свои покои, баронесса заперла дверь на ключ. Затем, оглядевшись, она вытянула подбородок вперед, неестественно далеко, и стала вся растягиваться, сильно, как будто была резиновой, утончаться; в трещинах кожи стала проглядывать белая чешуя, волосы растрепались, посинели, зазмеились вдоль хребта. От усилия она приподнялась и зависла над полом в судороге обращения, пока, наконец, не вернула свой обычный облик - белой драконицы в два метра длиной.
Мышуха встряхнула фиолетовой гривой и, медленно раскачиваясь, поплыла к двери. Она аккуратно плюнула в замочную скважину и приникла к отверстию выпученным глазом, чтобы убедиться, что слюнка осталась внутри замка. Успокоенная, дракоха оттолкнулась и направилась потолку, приговаривая "ньям-ни-мя-пфф". Зацепившись пальцами за украшения, она удобно разложила тело на изгибах люстры, устроила голову на хвосте и в задумчивости затихла.

Регину раздосадовал уход Елизавете, королева надеялась найти в баронессе фон Хартхайм союзницу в своих спорах с бароном фон Хартхайм, как бы наивно это ни звучало. Теперь, оставшись с один на один с ним, его насмешливым взглядом и гримасами, Регина почувствовала себя куда менее уверенно. И тут же машинально прибегла к главному и самому привычному источнику свои сил - гневу. Она гордо выпрямила спину, сложив руки под пышным бюстом.
- Если у тебя другие сведения относительно этого мира, прошу, не стесняйся ими делиться. Ты знаешь, у меня не было достаточного времени изучить здешние реалии, - выпалила Регина. Да какое право он вообще имел так с ней разговаривать? Она давно уже перестала быть его ученицей.
Выплеснув накопившуюся злость, Регина продолжила.
- Пока я больше ничего не нашла. Но, думаю, стоило бы начать с поиска людей, которым проклятье передало воспоминания жителей Зачарованного Леса. Я могу воспользоваться магией твоего замка, чтобы сотворить заклятье поиска?

- Тебе давно пора научиться брать, а не одалживать, - улыбнулся барон, и все его лицо, как маска из мягкой резины, растянулось морщинами в этой улыбке. - Если сможешь вытащить из этого замка хоть какую-то силу, пользуйся. И не стесняйся обращаться ко мне, если что-то вдруг... не будет у тебя получаться.
Невидимые слуги забрали у Регины тарелку, стоило ей отвлечься, заменив на чистую салфетку.
- Ты вправе не делиться со мной своими мыслями и соображениями, - продолжал барон, - но и я не буду утруждать тебя своими. И я по-прежнему тебя не держу.

Тем временем большая людская гудела от негодования. Слуги, работники кухни, конюшни, двора, горничные и смотрители, собравшись вокруг общего стола. Недовольные голоса жужжанием сплавлялись в единый дребезжащий гомон.
- Возмутительно, - приговаривала дородная миссис Пэн, - Просто возмутительно! В голове не укладывается.
- В вашей премилой головке и не должно укладываться ничего, кроме кухарского дела, миссис Пэн, - устало отвечал ей Люмьер, - однако же необходимо что-то делать. Хозяин будто сошел с ума.
- А я говорил! Я говорил, что девушка не принесет ничего хорошего! - вставил солидный мажордом в парике поверх гладкой лысины.
- Ты ничего такого не говорил, Коксворд, и девушка тут ни при чем. ТИХО ВСЕ!!! - Люмьер поднял ногу, чтобы оценить степень чистоты своей подошвы, скривившись, признал ее удовлетворительной, и забрался на стол (чем еще больше подогрел негодование хорошеньких служанок). - Давайте прекратим этот базар и поговорим спокойно. Итак, что мы имеем?
- Хозяин хочет отдать замок Черной Королеве!
- Кто нам это сказал?
- Да он сам и сказал!
- Тебе лично, Дастер?
- Нет, но...
- Пока Королева здесь, она наша гостья. И если замок позволяет ей черпать магию, значит, это ему не повредит.
- Но откуда мы знаем, что замок излечен до конца? И что, если Черная Королева будет брать его силу, к замку не вернется безумие 1940-44 годов?
- Мы этого и не знаем, Люси. Я предлагаю! Довериться мудрости хозяина и не отвлекать его нашими бунтами!
- ДА! - дружно отозвалась толпа (как любая толпа отзывается на восторженную фразу, произнесенную должным образом, вне зависимости от вкладываемого смысла).
- А ты все-таки поговори с Хозяином, - покачала головой миссис Пот, когда Люмьер слез наконец со стола. - Кто знает, может быть, сейчас, когда девушка покинула Хартхайм, ему нужна помощь, и некому помочь, кроме нас.

- Иными словами, я вольна делать всё, что угодно, - сухо заключила Регина. Она резко стала из-за стола, на котором задрожали, позвенивая, тарелки. - Что ж, меня это полностью устраиват.
Она схватила яблоко с серебряного блюда, которое слуги предусмотрительно поставили неподалеку от ее места за столом.
- Но действительно, у меня есть трудности кое с чем, - она надавила длинным ногтем на бок яблока, и из-под её пальца брызнул сок. - Я, знаешь, никак не могу понять, зачем это всё нужно тебе? Спасаешь меня от гибели, которую я сама же себе и подстроила. Потом приглашаешь в свой чудный замок, запускаешь змею в родовое гнёздышко.
Она подмигнула барону, а потом начала выдавливать на поверхности яблока непонятные завитки.
- Мало того, теперь отдаешь гнёздышко в полное распоряжение змеи, - продолжала она, не отрывая глаз от своей работы. - Всё это очень мило, я польщена. Но не ты ли учил меня, что у всего есть своя цена? Я уже долго пытаюсь угадать, какую выгоду ты поимеешь со спасения застрявших в Сторибруке бедняг. Сочувствие, прости, отмела сразу, это было бы слишком не похоже на тебя. Потом вспомнила про ту девчонку, которая была у тебя в особняке вместо служанки. Ради неё, пожалуй, ты мог бы сделать многое. Но ведь она давно уже в полной безопасности, правда?
Регина хохотнула, а потом подняла глаза на барона.
- Я не люблю быть слепой марионеткой. Чего ты хочешь на самом деле, Румпель?
Впрочем, по её голосу было казалось, что она не слишком надеется на ответ.

Барон не пошевелился, но из его облика исчезли остатки теплоты.
- Знание, полученное без усилий - потерянное знание. Мне казалось, ты усвоила это еще в самом начале, - он расцепил пальцы и поднялся. - Едва ли можно назвать Хартхайм моим родовым "гнездышком": ни мои предки не жили здесь, ни мои потомки здесь жить не будут, хотя бы потому, что я избавлен от тех и от других. Скорее, Хартхайм - место, где я могу запитаться энергией взамен потраченной, - он медленно обходил длинный стол, приближаясь к ней, и за все время ни разу не разорвал зрительного контакта: впрочем, желто-каменные глаза колдуна читались не лучше стены его собственного замка.
- Не важно, чего хочу я. Подумай над тем, чего хочешь ты, - он забрал из ее рук истерзанное яблоко, прикоснувшись пальцами к мякоти ладони, и надкусил. все так же глядя ей в глаза. - Раньше ты делала то, что считала нужным, не спрашивая разрешения. Да, еще раз, пятьсот раз - да, ты вольна делать все, что тебе вздумается. Но имей в виду, - он наклонился к Регине, - я говорю это в последний раз.
- Я бы на твоем месте перестал предаваться пустым мечтаниям о том, какую выгоду я хочу извлечь, и начал действовать, - барон сделал несколько шагов от стола, подбросил яблоко, - Давай будем считать, что цена всему - твое неведение.

Он проглотил кусок, стиснув яблоко в кулаке. Вдруг тень осознания пробежала по безобразному лицу, он резко обернулся к королеве, но едва успел поднять руку, как тело его застыло, словно хрустальная статуя, только глаза сохранили живое выражение изумления, злости и потаенного страха (не за себя? за что?).

Регина обошла застывшее тело барона, любуясь эффектом своего заклинания. Потом встала у него за спиной, легко, почти с нежностью прикоснулась к пряди его волос, падающей на щеку, заправив её за пепельно-серое, похожее на кусок старого пергамента ухо. А потом, почти прикоснувшись к нему губами, прошептала:
- Договорились.
Затем королева вернулась к столу, взяла с блюда ещё яблоко - уж на этом не было никаких заклинаний, она хорошо изучила коварство яблок - и с жадностью вырвала из него кусок спелой мякоти.
- Пусть это и не твоё родовое гнездышко, - продолжила она, насытившись, - но готова поспорить, что найду тут не одну кладку вкусных яиц.
Регина положила надкушенное яблоко на стол, испачкав белоснежную скатерть, закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям. За последние годы она отвыкла использовать магию, а магия в каком-то роде отвыкла от неё - даже простенькое заклинание паралича, которым Злая Королева сковала барона, далось ей с большим трудом. Но Регина с каждой минутой восстанавливала ниточки когда-то прочной связи, волшебные силы возвращались к ней, и она чувствовала себя всё уверенней. А ещё теперь она могла с легкостью сказать, где находилось сердце замка фон Хартхайм, которое перекачивало сырую, почти осязаемую магию по многочисленным жилам, проросшим сквозь старые каменные стены.
Она улыбнулась - нет, рассмеялась в лицо! - барону и выскользнула из обеденной залы. К черту старые книги, к чужую помощь, Регина слишком привыкла полагаться на себя и своё чутье, чтобы прочее имело для неё хоть какую-то ценность. Мысли о возможной неудаче были изгнаны ею на задворки сознания. Она собиралась вырвать Белоснежку из проклятого города, а потом найти ту, кто хранил сейчас её память. Она сделает это одна - и немедленно!
Быстрыми шагами она приближалась к западному крылу замка.

Тоненькая струйка темной силы, словно слабый сквозняк в щели между камнями, манил к себе дразнящими прикосновениями. Сила, изголодавшаяся по хозяину, по властной руке, что не дрогнет перед бездной. Она уверенно вела Регину в западное крыло, но постепенно королева поняла, что источник ее находится скорее в подвале под замком, или в подземелье. А вот и узкая винтовая лестница, полускрытая тенями, ведет вниз, через пять ступеней перекрыта ржавой решеткой.
Дверь же в западное крыло величественна и массивна, ее резные украшения позолочены, и та позолота осыпалась, и так призывно закрыт замок.
Сам Хартхайм, казалось, хищно замер в ожидании ее решения.

Филипп летел по горной дороге так быстро, как только позволяла сила ног. Белла приникла к его шее, вглядываясь в темноту. До рассвета ей необходимо преодолеть перевал и отыскать ту пещеру, чтобы успеть все сделать и, переодевшись в охотничьей хижине с северной стороны перевала, в два часа пополудни встретиться в Пассау с Урсулой ван дер Ляйен.
Фрау министр проявляла чудеса терпения и понимания по отношению к своему лучшему юристу, однако его отсутствие в течение месяца вызывало ее беспокойство, не говоря о том хаосе, который непременно должен настать без его надзора. Успокаивать фрау министра входило в обязанности фрау Герихтенглюк, и Елизавета честно их исполняла.
В ее седельных сумках лежала сменная одежда для перемещений по городу и платье для встречи с Урсулой, ключи от Форд Мондео, чаша и старинное зеркало на длинной ручке.
На левой скуле Беллы горел прощальный поцелуй барона. До рассвета она должна найти ту пещеру и собрать то, что он сказал ей. Она била пятками крутые бока лошади, и Филипп летел по горной дороге, высекая копытами длинные искры.

Черная Королева застыла в нерешительности, переводя взгляд с массивной двери на винтовую лестницу. Решать надо было быстро: Регина, только начав восстанавливать свои способности, понятия не имела, насколько хватит заклинания паралича, наложенного ей на барона. Ей было необходимо успеть взять ситуацию под контроль до той секунды, когда он очнётся.
Западное крыло манило запретным плодом, но всё же она предпочла удержать синицу в руках. От темной дыры, ведущей в катакомбы замка, веяло сырой, почти первобытной силой, и Регина даже облизнулась, представив, какой властью она будет обладать, взяв эту силы под контроль. Она сошла вниз на пять ступеней и, потянувшись нитям магии, жадно пульсировавшим в воздухе, дотронулась кончиками пальцев до решетки, под её прикосновением осевший на ступени слоем бурой пыли. Потом вздохнула и начала свой спуск в подвал, с каждой ступенькой - всё более быстрый и решительный.
Внизу царила темнота - непроглядная, холодная, лезущая в глаза хлопьями черной ваты. Но напоенные магией глаза Регины ясно видели сквозь неё. Лестницы вывела королеву к каменному коридору с низкими потолками, неширокому, а казавшемуся ещё уже из-за жавшихся к его стенам зарешеченных камер, каждая из которых была теснее её кареты. Пробираясь между рядов искореженным ржавчиной прутьев, Регина не могла избавиться от чувства тошноты, подступавшей к горлу. В каменных нишах, выдолбленных в стенах, в углах камер среди заросшего пылью мусора ей то тут, то там мерещились людские тела, исхудавшие, синевато-бледные, скорченные в позах боли и отчаяния. На грани слуха она различала то плач, то стоны, то страшный крик, перешедший в агонические хрипы. Любой человек, попав в это царство тьмы и отчаяния, мог бы считаться большим везунчиком, сохранив рассудок. Но Регина лишь брезгливо поводила плечами, двигаясь вперёд.
Пару раз на пути ей попадались тяжелые, будто вылитые из чугуна двери, защищенные целой россыпью хитроумных замков. К счастью, и мощь, и хитрость металла были бессильны против магии. А магия здесь была особенной... Сначала Регина пила её силу, как зрелое вино, пьянящее, густое и чуть маслянистое; это было знакомое и приятное ощущение, наполнявшее каждую клеточку тела королевы новой энергией. Но по мере того, как Регина приближалась к источнику, в ткани волшебства всё сильнее чувствовалась нечто инородное. Зачерпывая силу для заклинания, разъедающего железо, королева чувствовала, что теперь магия не просто дарит жизнь её волшбе, но и окутывает разум колдовавшего странным маревом: густым туманом, пеной с парного молока. Поначалу придя в замешательство, Регина скоро распробовала загадочную примесь.
"Так это вовсе не уютное гнездышко, а настоящая братская могила!" - мысленно изумилась она. А потом не без удовлетворения подумала, знает ли дражайшая Елизавета, что прекрасная мишура, которой украсил для неё замок любящий муж, была создана из страданий давно мертвых людей. Концентрированные боль, ужас и смерть - именно ими питались магические жилы, разбегающиеся по замку фон Хартхайм, как разнообразные машины, которыми пользовались люди в этом мире, питались останками давно погибших деревьев.
Впрочем, Регина не собиралась долго удивляться этому факту. Она не была ни шокирована, ни подавлена, ни возмущена. Ей даже не было интересно, что стало с людьми, призраки которых она теперь все цельнее и дольше видела за ржавыми решетками. За шесть веков своей жизни Черная Королева успела повидать и не такое. И не только повидать - но и сделать.
И сейчас у неё была совсем другая цель, к которой она продолжала упрямо пробираться по мрачным катакомбам замка фон Хартхайм.

Ощущения были сродни опьянению старым выдержанным вином. Ее окружали духи – калеки, увечные, больные, идиоты, евреи, коммунисты, католические монахи и священники. Худой старик с остро торчащими ушами (Бернхард Хайнц Манн, подсказала маслянистая сила, что плотно окутывала королеву) царапал дверь своей камеры пальцами. Еще один старик (они все здесь старики, даже те, кому едва ли исполнилось пятнадцать) рвал себе горло высохшими пальцами (Неунгёусерер Готфрид). Еще один, с безумно горящим взглядом. Еще один. И еще.
Тысячи.
Призрак крупного мужчины в накинутом поверх военной формы халате приблизился к королеве в негодовании, но, приглядевшись, расплылся в сладкой улыбке.
- Моя госпожа, - прошелестел призрак, - Я Рудольф Лонауэр, главный врач, к вашим услугам. Не хватает слов, чтобы выразить, как я благодарен, что Вы выпустили всех нас.
Он потянулся с явным намерением поцеловать руку Черной Королеве.
Рядом с ним показался, словно выпал из стены, призрак еще одного мужчины в белом халате, маленького и неспокойного. Слева на груди у него была табличка с именем Георг Ренно. Он бросал на Регину нервные взгляды, поклонился издалека, но приблизиться не решился.

По замку будто прошла невидимая волна. Мышуха беспокойно подняла голову; усы, коралловые рога, продолговатые, как у кролика, уши и грива ее встопорщились. Но дракоха накрепко помнила завет хозяйки и заставила себя снова уложить голову на хвост.

Барон фон Хартхайм оставался неподвижен, скованный парализующим заклятием, в той же нелепой позе, в пол-оборота к столу. Но теперь желтые глаза его смеялись.

Слуги собрались расходиться, когда замок вздрогнул.
- Хозяин сошел с ума! - взвизгнула миссис Пэн, и Люмьеру пришлось зажать ей рот мягкой ладонью.
- Тише, мадам. Я уверен, он знает, что делает. Лучше нам не вмешиваться.

- Жди здесь, Филипп, - Белла спрыгнула на камень, вытащила из сумок фонарь, запалила фитиль от бензиновой зажигалки. В пещеру нельзя с фонариками от батареек, только с живым огнем, иначе пропадешь.
Наконец огонь разгорелся, баронесса осторожно поставила его в сторону и вернулась к сумкам, чтобы достать чашу и веревку. Кое-как обмотавшись веревкой и засунув за нее чашу, она подняла фонарь.
- Я постараюсь очень быстро, Филипп. Ничего не бойся.
Конь фыркнул. Белла вошла в пещеру.

Когда призрак полного мужчины потянулся к её пальцам, Регина брезгливо одернула руку, пожалев, что швея не успела закончить хотя бы одну пару перчаток.
- Была рада помочь, - пробормотала она с плохо скрываемым отвращениям.
Черная Королева не доверяла призракам. По своему опыту она знала, что это были своевольные вероломные создания, более не ограниченные ни возможностями своих тел, ни рамками какой-либо морали, зато часто хранящие самые мрачные из воспоминаний своих трагически оборвавшихся жизней.
- Не думаю, что Хартхаймы обрадуются таким гостям, - кисло подумала Регина, впрочем, без особой тревоги в мыслях.
В конце концов, это были не её заботы.
Чёрная Королева, лишь в общих чертах имевшая представление о Второй Мировой, могла только догадываться, что раньше находилось в пробужденных ею катакомбах, но было ясно, что для круживших здесь духов подземелье стало склепом. И что многие из них были когда-то рады избавлению, которое принесло им смерть. Многие, но не все.
Регина поймала быстрый испуганный взгляд призрака, на белом халате которого виднелась табличка с именем Рено, а потом перевела взгляд на просвечивающее толстое тело Рудольфа. Эти двое явно отличались от остальных.
- Могу я рассчитывать на ответную услугу? - выдавила королева, обращаясь к обоим сразу и ни к одному из них конкретно. - Я бы хотела увидеть... сердце этого... помещения, если таковое существует.
Она старательно подбирала слова, надеясь, что будет понята. Время поджимало, и она готова была воспользоваться любой подвернувшейся возможностью, чтобы скорее закончить свои поиски.

Давным-давно, когда колдун, чье имя никому не известно, только начал ткать полотно своего могущества и бессмертия, жил король со своей королевой. В назначенный час у них родилась девочка, прекрасная, как заря, матерью нареченная Авророй. Три добрые феи явились, чтобы одарить ее чудесами, и одна – чтобы наложить страшное проклятие: когда исполнится принцессе шестнадцать лет, она уколет палец веретеном и в тот же миг умрет.
Опечалились король и королева, но третья добрая фея успокоила их, сказав, что она еще не принесла своего дара, и вот этот дар – принцесса не умрет, а лишь уснет, до тех пор, пока поцелуй прекрасного принца не разбудит ее.
Король разгневался и в тот же день повелел сжечь все прялки в королевстве. Ужасающий кризис потряс бюджет страны – теперь всякую ткань приходилось закупать из других королевств, не торгуясь; сотни женщин остались без средств к существованию. Но все напрасно: в день, когда принцессе минуло шестнадцать лет, она прогуливалась по замку и на чердаке самой высокой башни обнаружила древнюю старуху, едва не обросшую паутиной, что мирно пряла шерсть. Аврора, никогда не видевшая прялки, попросила потрогать странное устройство, и только она прикоснулась к веретену, как на пальчике ее выступила кровь, а сама принцесса упала без чувств. Королевство погрузилось в волшебный сон.
Многие уверены, что это случилось в замке Нойшванштайн. Многие уверены, что, по прошествии ста лет некий юный и отважный принц не убоялся густых зарослей терновника, отыскал принцессу и разбудил ее, а заодно и весь замок. Не зря эту историю называют «сказкой».
Белла долго шла, карабкалась, проползала и перепрыгивала по узкому карнизу длинных пологих и крутых галерей, что соединяли системы пещер, изредка проверяя, не отцепилась ли веревка, один конец которой она закрепила на железном кольце у входа, а второй обвязала вокруг пояса. На самом деле, все это произошло здесь, в австрийских Альпах, по воле колдуна, который тогда только начал осознавать мощь волшебства. Никакой принц сюда, естественно, не забредал и заклятий не разрушал – колдун создал эту сказку для того, чтобы, когда в далеком будущем настанет критический момент, ему было откуда зачерпнуть недостающей силы. В самом начале замужества Белла была здесь, и помнила, что пещеры еще были похожи на залы, а переходы – на галереи и лестницы в пышном убранстве. Сталактиты еще были перилами, плоские выступы – гобеленами, бесформенные валуны – обратившимися в камень людьми, застигнутыми заклятием в самых неожиданных позах.
В самом начале Румпельштильцхен привел ее в замок Спящей Красавицы в знак полного доверия, показал спальню принцессы и рассказал, что делать, если ему (или ей) потребуется волшебная помощь («Но помни – только в крайнем, самом крайнем случае!»).
Белла приблизилась к высокой каменной постели, неотличимой от надгробия, склонилась над принцессой. Подземные воды, по капле стекая с потолка на некогда прекрасное лицо, сгладили ее черты, почти размыли, но даже сейчас она все еще была необыкновенно красива: самая красивая женщина из всех, что когда-либо жили на земле. Белла достала чашу и узкий длинный нож со скругленным кончиком.
- Простите, Ваше Высочество, - произнесла она без голоса. Осторожно, стараясь не повредить того, что еще пощадило время, баронесса ножом принялась сковыривать в чашу каменные слезы с гладких щек.
Касаясь стенок чаши, слезы оживали и скатывались на дно чистейшей водой, чтобы снова застыть неподвижно.

Заклинание ли закончилось, или барону надоело стоять неподвижно, но он встряхнулся и подошел к столу, выложив на крышку обе ладони. Все шло не слишком изящно и не слишком по плану, однако на данном этапе результат его устраивал. Он все еще контролировал ситуацию и мог прогнозировать дальнейшие шаги всех участников. Барон взял из вазы яблоко, с хрустом отгрыз большой кусок. Вот пусть теперь Регина развлекается, за кой-то же он дал ей появиться на свет.

- Сердце? – мужчина в халате смутился, - о каком сердце вы говорите, майне кёнигин? Если Вы о рейхскомиссаре Брандте, нашем руководителе, так его здесь нет. Или, может быть, - призрак приблизился, масляно лыбясь, - майне кёнигин имеет в виду печь, где сжигали нечистые трупы?

Регина сморщилась, отвела взгляд, а потом решительно взмахнула рукой у себя перед лицом, то ли пожелав отогнать призрак вконец опостылевшего ей толстяка, то ли пытаясь избавиться от дурных воспоминаний. Она вдруг слишком живо представила себе другую печь - массивную, с огромной и похожей на ворота чугунной заслонкой, покрытую несмываемым слоем черной копоти. Рядом с ней ровной шеренгой были расставлены ухваты, чапельники, кочерги, противни, все омерзительные на вид, источавшие густой смрад палёной человеческой плоти.
Арианна была могущественной колдуньей, противницей, с которой приходилось считаться - даже после того, как по милости Регины она стала зваться Слепой Ринной. Ведьма пополняла свои силы древним запретным способом, порою приводившим в ужас саму Чёрную Королеву, но делала это так неразумно и нерасчётливо, что рано или поздно должна была поплатиться за свою беспечность. К счастью, Ринна не оставила после себя учеников, и её тёмное искусство было предано забвению. Даже в Зачарованном Лесу лишь единицы знали, как с помощью правильно разогретой Печи можно по крупицам выплавить из человеческого тела - живого или недавно умершего - эманации заключенных в нем ужаса, боли и обманутых надежд, и какой силой они могут наделить совершившего тёмный ритуал.
Слепая Ринна предпочитала страдания детей - самые чистые и мученические, настоящую эссенцию силы. Мертвые тела несчастных узников могли быть раз в десять менее эффекивны, но сколько же их сгорело в печи, о которой с таким восхищением упомянул призрак? И сколько лет копилась в катакомбах неприкаянной высвобожденная этой печью сила до тех пор, пока замок фон Хартхайм не прекратил быть тюрьмой и не стал слишком милым домом для одной назойливой любящей четы?
Регине казалось противоестественным пользоваться источником силы давно умершего врага, она словно бы собиралась сомкнуть ладонь на рукояти ножа, долгие годы целившего ей прямо в сердце. Но обстоятельства оставляли ей не столь уж широкий выбор.
- Да, - она смерила толстяка ледяным взглядом. - Я хочу увидеть печь. Веди.

- Да, майне кёнигин, - поклонился Лонауэр. - Прошу, следуйте за мной.
Шугнув тощего призрака, что полз по полу, оставляя за собой ошметки собственной плоти, мужчина в халате полетел вперед, кое-где просачиваясь через решетки и двери - открыть которые Регине не составило труда.
Удивительное дело, но, по мере того, как они удалялись из подвала (а шли они, судя по всему, на улицу), плотность силы, в которой королева буквально купалась, постепенно снижалась, как будто ее тугое облако Регина забрала и несла с собой.
Так или иначе, Лонауэр, расшвыривая бывших узников пинками, вывел королеву маленький внутренний дворик.
Она заметила периферическим зрением дрожащее белое марево, опоясывающее замок - но если повернуть голову, марево тут же пропадало, вместо него оставались лишь вполне реальные толстые внешние стены. "Вихревой сторожевой дракон", догадалась королева. И эту магию у нее не получилось бы взять, даже если бы она захотела - сторожевые драконы создавались вместе с краеугольными камнями, из которых выращивалась магия дома, закладывались вместе с фундаментом, они были частью дома и слушались только его хозяина. Проще было спрятать в карман одну из башен замка, чем подчинить такого дракона.
И на этом все - маленький дворик был пуст и тщательно выметен.
Призрак суетливо метался от постройки к постройки, причитая "но вот тут же была... стояла...".
Черная сила насколько переполняла королеву, что зрение и слух ее обострились до предела. Она увидела, что действительно, раньше. лет шестьдесят назад, здесь действительно находилось место уничтожения трупов (и не только), однако сейчас от них ничего не осталось.
Чуть-чуть сосредоточившись, она различила, наконец, мощнейшую защитную магическую плиту, которая, подобно бетонным и свинцовым плитам бункеров, запечатывала нечто, похороненное под землей. Под такими плитами маги прятали нечто, что не желали выпускать и не имели возможности уничтожить. Достаточно могущественный маг для верности клал под плиту некоторую разъедающую прослойку, наподобие извести, чтобы итоговый "саркофаг" рано или поздно нейтрализовал угрозу так, чтобы ее ни один безумец не смог вытащить.

Клокотавшие внутри Чёрной Королевы силы, свободные от сковывавших их десятилетиями подвальных стен, теперь рвались наружу и пытались подмять под себя волю Регины, подчинить её и заставить распечатать саркофаг. Но королева держала этот клубок змей под надежным колпаком. Она не боялась заглянут под каменную плиту, хотя была твердо уверена, что в магической гробнице покоится зло более могучее, чем то, с которым ей пришлось столкнуться в катакомбах.
И утвердив свою власть над ним, Регина станет, возможно, сильней, чем кода-либо раньше в своей жизни.
Но и тех сил, которыми она владела сейчас, должно было стать вполне достаточно для нужной волшбы.
Регина выбросила обе руки вперёд - и на том месте, где полвека назад стояла ужасная печь, воздух сгустился, переплетенный нитями рафинированной магии, завихрился плотными белесыми кольцами. Краем глаза она видела, как отшатнулся - то ли в ужасе, то ли в благоговении - призрачный толстяк, но уж до него-то королеве сейчас не было никакого дела. В магическом смерче начали мелькать людские лица - молодые и старые, темнокожие и с кожей бледной, как сок молочая, но все женские. Если Регина не ошиблась в своих расчётах, то вскоре они должны будут слиться в один лик, принадлежащий настоящей Мэри Маргарет Бланшар.

Мышуха вздрогнула и, не выдержав, с мявком сорвалась с люстры. Скербя когтями по полу, она протиснулась под дверью, нервными волнами поплыла по замку.

Призрак измученно худого еврейского подростка просочился в залу. На лице его застыл укор и упрямство. Медленно, по привычке подволакивая ноги, он подходил к барону, но внезапно прямо сквозь его прозрачный живот прорвалась дракоха, бросившаяся из-под двери резко вверх. Мышуха обвилась вокруг барона два раза, ткнулась мордой под его ладонь.
Барон глубоко запустил пальцы в фиолетовую густую гриву, поскреб рогатую ушастую голову.
- Все так плохо, Мордекай? – обратился он к подростку. Тот не ответил, продолжая жечь взглядом огромных впалых глаз. Барон отошел к окну, откуда виден был маленький заброшенный дворик.
- Хозяин! – в распахнутую дверь едва не упал Люмьер.
- Мне начинает казаться, что вы просто по мне соскучились, - с улыбкой произнес колдун. Мышуха помявкала, выражая свою солидарность.
- Хозяин! Мы не сомневаемся в том, что вы все продумали, но это…
- Это? Что «это», Люмьер? Подойди, - он посторонился. Распорядитель покорно выглянул в окно.
На маленьком дворике, освещенном негромким сиянием самих стен, женщина в черном платье вызывала вихрь, который все густел, рос, тянулся вверх, пока вдруг, внезапно, не воплотился в чуть дрожащей фигуре другой женщины.
- Вы позволите ей?....
- Почему нет?
- Хозяин, а где девушка? Вы помните, что без девушки вы уязвимы?
- Да. Но тут нечего бояться, Люмьер. Регина все делает правильно, она всегда была хорошей девочкой.
- Хартхайм болен, хозяин. А если королева вскроет захоронения?
- У нее не хватит на это сил. А даже если и хватит - сомневаюсь, чтобы там хоть что-нибудь осталось. Магии там никакой нет.
- Но девушка!!
- Когда все закончится, я снова запечатаю могилы, если потребуется. К тому же, Регина заберет с собой всю мерзость из замка, и моя женщина больше не будет просыпаться от кошмаров. Вам есть, где спрятаться? Переждите в пещерах, если вас лихорадит. Сейчас я не могу и не стану ей противодействовать.
- Да, Хозяин.
Мальчик-еврей присел на танкетку. На востоке зрел рассвет

Потоки воздуха сливались, срастались в фигуру невысокой полноватой женщины с грубыми чертами лица, в которых было так мало общего с изысканными линиями скул, губ и бровей Белоснежки, что Регина презрительно опустила уголки полных губ. Мэри Бланшар ступила на ровно постриженную траву, с удивлением поглядела на свои ладони, где ещё плясали, постепенно угасая, сияющие точки завершившегося волшебства - и рассыпалась грудой костей.
Регина ахнула, и лишь выработанный веками тренировок инстинкт не позволил ей в этот миг потерять контроль над бушующей внутри неё силой, не оказаться выжженной ею дотла. Подобрав юбки, королева подбежала к мерцавшим в холодном свете останкам, наклонилась к ним и провела дрожащими пальцами по каменным паучьим лапкам ребер. Потом, пораженная, села прямо на траву и уронила лицо в ладони. Неужели, она только что убила Белоснежку? Регина вдруг вспомнила, как давно Чёрная Королева лелеяла в своих мечтах этот момент, как упивалась каждой секундой фантазий, казавшихся такими тщетными. И вот теперь, когда мечты воплотились в жизнь, Регина готова была выть от ужаса. Сама сущность, душа её падчерицы сгинула в чужом мире, а оболочку, наполненную, как прекрасный кувшин дрянным вином, чужими воспоминаниями, пожирает насланное мачехой проклятье. Страшная участь, не такой был достоин злейший враг Чёрной Королевы.
А главное - Регина совершенно не представляла, что же ей делать дальше. Ей хотелось, как в былые времена, просто топнуть ногой и крикнуть заветное "Румпельштильцхен", какая бы плата ни была за это упрошена.
Немного придя в себя, королева вдруг обратила внимание, что лежавшие перед ней кости совсем не выглядят свежими - желтые и сухие, они вполне бы могли пролежать в земле не один год. Задумавшись, королева медленно поднялась с газона, отряхивая травинки с бархата платья. Что если Мэри Маргарет была убита вовсе не сейчас, не заклинанием? Что если женщина была мертва уже не один год? Чем дольше Регина об этом размышляла, тем сильнее уверялась в своей правоте.
Она повернулась и подняла голову к безмолвно взиравшим на внутренний дворик со своей высоты замковым окнам, будто надеясь увидеть там знакомый силуэт. Интересно, знал ли он о судьбе Белоснежки? Ответ был очевиден Регине. Она почувствовала, как внутри неё заплескалось, разрастаясь, озеро ярости, в котором быстро утонули все недавние страхи и отчаяние. На кончиках пальцев Чёрной Королевы заплясали недобрые алые огоньки.

- Я пойду, Хозяин, - Люмьер спиной отступал к двери, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.
- Проследи, чтобы все надеждно укрылись. Вы мне еще дороги, - проговорил барон. Дракоха спряталась за его спину, оставив только покатый лоб в его властной ладони, и тихонько поскуливала, дрожа. - Что ты об этом думаешь, Мордекай?
Еврей поднялся со своей кушетки, но в окно не смотрел: его занимал рассвет.
- Нет, происходящее тут не связано с временем суток.
Мальчик внимательно посмотрел на барона.
- Я уверен, что она успеет, - колдун занял весь подоконник узкого окна. - Моя маленькая девочка привыкла, что если что-то выходит из-под контроля, прихожу я и все исправляю. Может быть, я ее избаловал?
Еврей пожал плечами равнодушно.
- Нет, верно. Но я ничем не могу ей помочь. Я дал ей выпить силы, небывалой даже для нее - для этого и перенес сюда, открыв свою самую большую тайну. Но дальше она должна думать и действовать сама. Я не могу ничего ни для кого сделать, если меня об этом не просят - она же не ребенок, - барон взял себя за локти. Мордекай со скучающим видом поплыл вглубь залы, мягко фосфоресцируя.
- Я надеюсь, ты не собираешься пугать нашу гостью? Кажется, она и без тебя решила, что все, что есть в Хартхайме - это остатки фашистских опытов и вопли истязаемых шестидесятилетней давности.
Сторожевой дракон лениво приподнял морду, интересуясь, кто там пытается его потревожить.

Немного о том, как оно все было на самом деле. Ну вдруг это кому-то интересно.

[несколько ранее]
Пока Белла седлала Филиппа, Румпель молча стоял у двери денника, опустив голову.
- Милый.
Он вздрогнул, поднял на нее глаза. Белла была растеряна, почти напугана, хоть и не собиралась просить его отказаться.
- Расскажи мне. Что происходит.
Он достал из-за пазухи длинный, в полторы ладони, нож с узким лезвием, не шире двух пальцев, передал ей, рукоятью вперед.
- Тот, кому я должен, возвестил, что срок его искупления истек, и настает время виры. Через год, может быть, полтора. Он велел мне собрать столько запасов силы, сколько я смогу – не столько себе, сколько в резерв основным частям.
Белла рассеянно убрала нож в сапог. Колдун взял ее за руки, поднял к себе.
- Ты знаешь, что мы с тобой живем и не стареем волшебством – теми чудесами, или, вернее, верой в чудеса, которая клубится вокруг сказок. И что чем серьезнее выпадают препятствия и приключения на долю героев, тем больше в сказке чудес. Но, чтобы приключения случались, у героя должен быть антагонист.
- Да, я знаю. Я помню. Ты взращиваешь ведьм и черных королев. Ты собственную до..
- Тссс. Да. Не произноси того, что не должно быть произнесено. Чем могущественнее ведьма, тем сложнее герою ее победить, тем больше веры в чудо. Я отдам им черную болезнь Хартхайма, и Маутхаузена, и еще других мест, чтобы достигли пика своей силы. Пусть этот последний год они устроят небывалый пир и принесут в мои закрома желанные нам чудеса.
- Милый.
- Ты поедешь в замок Спящей Красавицы, чтобы добыть ее слезы. Из этих слез ты сделаешь себе ожерелье, которое защитит тебя от черной магии.
- А кто защитит _тебя_, пока меня не будет?
- Мышуха, - колдун пожал плечами, и девушка невольно улыбнулась, очень нежно.
- Да. Она справится.
- Скачи. К рассвету ты должна прибыть в Пассау.
- Прощай, - запрыгнув в седло, Белла наскоро наклонилась, колдун горячо поцеловал ее в скулу.
- Прощай. Если станет туго, позови меня в зеркало.

Конь понес ее по тропинке в горы, такой узкой, неровной и крутой, что автомобиль бы по ней не проехал. Белла думала над словами мужа. Он никогда не называл имени, всегда говорил «Тот, кому я должен», подразумевая под долгом ее, уступленную у клятвы. Он не знал (и не мог узнать, и таковы условия договора), что первую Кузнец Счастья посетил ее, предложив сделку, и она согласилась. Оба они служили одному йотуну, оба ждали наступления битвы, которая стала бы вирой за обиду, и оба делали все, чтобы принести сыну Лаувейи победу.


*если кто-то это видит, пожалуйста, закройте тему, ввиду исчезновения интереса игрока