Исин. Святилище Богов. Подвалы

Просторное помещение укращенное сотней самых разнообразных статуй и множеством настенных рисунков содрагалось от смеха.
-АХАХАХ! АХАХАХХ!АХАХАХ!
-Великий Хату! Какого Шака он еще жив! Да еще и ржет!
-Не поминай Хату в суе Борс, скоро он сдохнет можешь не сомневаться!
-Сколько он тут? Пару дней?
-Больше, неделю уже.
-И до сих пор жив!?
-Как видишь, ладно держи резак, сегодня твоя очередь Борс!
-Шака! Опять моя очередь? Ну ладно.
Борс поудобнее взял резак в руку и ловким, быстрым движением воткул его в серце смеявшегося человека, который лежал на алтаре.
-Как я ненавижу язычников, если бы ты знал! - говорил он доставая сердце несчастного язычника и кладя его на жертвенное блюдо.
-Они тебя тоже не очень то любят Борс - заметил его напарник.
-Это опять проповедник очередного языческого культа? Совсем потеряли страх, лезут к нам сюда, ха-ха смех да и только...
-Вот потому он смеялся!
-Шака его знает! Это уже десятый захваченный культист, у меня уже руки болят их резать, надо попрасить прибавку к жалованию! - трудясь над остатками язычника гневно сказал Борс.
-Так пойди и попроси, тут до покоев Верховной надалеко - улыбаясь сказал напарник
-И попрошу! Кстати, этот культист похоже северянин, они что все на севере такие психи?
-Откуда мне знать Борс, я на севере не был, знаю только это какой-то культ Маху или Ваху, хм..или Какху, что-то такое
-Может Ктарху или Ктраху?
-Может, точно не помню, это у писца нашего надо спросить, который допрос записывал, он знает, а чего вдруг интересно стало?
-Как с чего, нужно знать кого вырезаем, нужно знать врага в лицо! Всех мерзких язычников нужно выявить и перебить!
-Ну ты прям фанакик Борс!
-Знаешь как хорошо платят за фанатизм?
-Знаю, ты закончил? Пошли, тебе нужно помыться, сегодня у моего соседа свадьба, меня тоже пригласили, пошли погуляем вечерком после работы, там варево новое привезли, вина хоть залейся!
-Пошли...Опять свадьба, так месяц назад же было?
-Это у другого соседа Борс! Тот сосед с правого дома, а это с левого...!


Резеденция Верховной жрицы
На высоком троне восседала поразительной красоты женщина в дорогих одеждах и золотых украшениях. Слушая доклад одного из своих слуг Верховная жрица думала о чем-то своем, но от наблюдательных глаз слуги не ускользнул тот факт, что святая женщина Исина пребывала в печали, однако верный слуга продолжал свой доклад:
-Ваше Святейшество сегодня после доклада генерала Иалу вас ждет церемония посвящения юношей в воины, затем после трапезы встречи с поставщиками товаров. Следом осмотр партии животных с севера..
-Опять эти ящерицы?
-Да, Ваше Святейшество!
-Нет уж, у меня и без этих ящериц полно дел! Кстати как идет борьба с ересью?
-Превосходно Ваше Святейшество, как раз сегодня был допрошен и казнен очередной представитель языческого культа...
-Сколько можно! Объявите страже быть повнимательнее, и не допускать проповедей разных чужеземцев! Это вам не Арак, где каждый ободранный пес принимается с почетом! Если увидят культистов, сразу арестовать, а если сопротивляются, то казнить на месте!
-Будет исполнено Ваше Святейшество...
-Я голодна, самое время трапезы, пойдем милый друг, ты расскажешь мне все во время трапезы...


Исин. Где-то в городе
-Ты кто такой старик?
-Я то? Торговец или не видишь?
-Вижу что мешки таскаешь, зачем в город приехал?
-Финиками торгую! какое тебе дело?
-А такое что я стражник, и мне до всего есть дело! Похоже ты старик культист!
-Что???
-Культист ты, говорю, глухой!!!
-Сам ты тупой!
-Старик ты одурел?!Как ты со стражей разговариваешь!!!
-Как хочу так и говорю! Я гражданин города, пошлину городу плачу!!
-Что-то не вижу что-бы ты мне платил?
-Не тебе идиот, а в казну я плачу!! Чтобы такие задницы ослиные, как ты, меня охраняли, пошел вон!
-Нет все, старик ты арестован!
-За что???
-За незаконное проповедование культа Краху!
-Кого???
-Ктраху! тьфу ты, Ктаху!
Глаза старика округлились.
-Кого кого? Траху? Да ты что, я вседа воздавал почести только Великому Хату, покровитю Исина, моего города!!
-Ну да! Пойдем в казармах разберемся!
-Ээээ..а может договоримся стражник?
-Может и договоримся старик...


Арак. Зал заседаний старейшин
-Какая повестка дня уважаемые?
-Да мы уже все обсудили, вы проспали дражайший!
-Хм..разве? А я думал только на минуту закрыл глаза...
-С кем не бывает.
-Если коротко, что было то?
-Да ничего все, как обычно спали!
-Правда??? - он радостно улыбнулся
-Конечно, нет!
-Ууу...
-Не печальтесь, ничего важного, приняли закон по борьбе с язычниками, послушали докладчиков воинов, торговцев, путешественников..
-А ну тогда я правильно поспал. А то жена меня вчера так утомила.
-Советую вам почаще ходить в публичные дома друг мой, тем более сейчас сезон, новый завоз.
-О! Тут вы правы коллега, а где все?
-Ушли пока вы храпели.
-Тогда может быть по кубку вина?
-Угощаете?
-Раз я проспал заседание совета, нужно же реабилитироваться! Кстати где наш главный?
-Его Высочество Ахом-То изволил удалиться с середины заседания, по "важным делам"...
-Каким?
-Ук его знает!
-И правда, Ук его знает, пойдемте выпьем во славу Хоу - Великого покровителя Арака!...
-Идемте старина!

Великая пустыня, задворки цивилизованного мира

Золотой обруч, окаймляющий небесное око владыки света и жизни, приближался к закатному горизонту, постепенно уступая небосвод его блаженной тени, освещаемой россыпью загорающихся звёзд. Ещё один день странствия был на исходе и начинался новый. Из тени небольшого каменистого выступа в окружении будто застывшего океана песчаных дюн проступили очертания двух человеческих фигур, медленно удаляющихся от своего дневного приюта в песчаную даль.
Второй год странствия подходил к концу. За это время Сунихават, так звали приземистого путника, опирающегося на посох, и его верный раб Хэсс, шедший чуть поодаль, уже несколько раз бросали вызов суровой природе Великой пустоши. Многие из их попыток оканчивались уже на первой недели пути, когда судьба не благоволила, и приходилось, превозмогая лишения, возвращаться назад. Путём проб и ошибок с риском для жизни они нащупывали ключ к этой неприветливой местности и их усилия не были напрасны. Дважды удача, боги и судьба вставали на их сторону и им удавалось углубиться на гораздо большие расстояния, эти походы туда и обратно занимали несколько месяцев. В это время им приоткрывалась завеса тайн пустоши. Они видели руины сооружений циклопических масштабов, они встречали необычные по своему происхождению следы и явления. Боги могли укрыть в этих местах многое от посторонних глаз. Но... Ищущий да обрящет.
Эта ночь обещала быть спокойной. Воды пока хватает, кое-что из пищи осталось с прошлой охоты Хэсса. Оставалось два перехода по открытым пескам до убежища Бэнжэна, там, пополнив запасы, можно было дойти до селений арипаков, а от них и до Реки рукой подать. Это были приятные мысли, мысли о возвращении. Сунихават не переставал каждый день воздавать хвалы Богу за то, что тот осветил ему путь во тьме и вывел назад живым и здоровым. Огонь его жизни ещё нужен Владыке. Испытания, которые он посылал, были достойно перенесены. Жажда и голод, зной и холод, опасность и смерть. Стойкость и вера вознаграждались отрытой водой и добытой пищей там, где всякий другой уже потерял бы надежду. За это время Сунихават как никогда укрепился в вере в своего Владыку... Он надеялся, что и Хэсс тоже. Странно, но они почти никогда не говорили друг с другом, ограничиваясь "деловым общением", хотя всё это время других собеседников практически не попадалось. Сунихават предпочитал не разглагольствовать, соблюдая водную дисциплину. В коротких молитвах на исходе дня ему порой удавалось произнести в несколько раз больше слов, чем за весь прошедший день. А Хэсс просто знал своё дело и не задавал лишних вопросов. Пусть тот и был всего лишь рабом, но такие испытания "на грани" сближают людей.

Раб-телохранитель шел легким пружинистым шагом чуть позади и правее своего хозяина. В правой руке он нес копье с небольшой - в ширину ладони всего лишь - рогулькой с тупого конца. Оказалось, такая рогатина удобнее всего при столкновении со змеями: прижимаешь ей голову к земле и ударом ноги ломаешь позвоночник. А змей, что в пустыне, что в пустоши много. Да и не только змей, так что постоянно надо быть на стороже. И Хэсс внимательно осматривал окрестности в поисках малейшего признака опасности.
За спиной колчан, лук в налучи, на поясе - легкий топорик с удлиненной рукоятью и каменный нож, через плечо - скатка с походными принадлежностями.
Одет он был проще некуда, можно сказать в обноски, если бы не следы аккуратной штопки. Оружие содержалось явно в лучшем состоянии, чем одежда.

Куда подевался прежний Хэсс-э-вин, шубутной, проказливый парень, лихой всадник и удачливый охотник, любимец девушек? За Сунихаватом шагал неулыбчивый мужчина с пронзительным взглядом.
Плен, рабство, несколько лет на границах песков наложили на него свой отпечаток и очень сильно изменили его. Когда-то, давным-давно, он почти постоянно размышлял, почему это случилось именно с ним, почему ему не дали честно умереть в бою? Неужели он совершил что-то, от чего Охотник отвернулся от него, и он проклят? Тогда что он должен сделать, чтобы вернуть себе милость бога? Или же это испытание, посланное ему Кейчиром? Тогда что надо сделать, чтобы пройти его?

Впрочем теперь такие мысли крайне редко посещали Хэсса, потому что от них было мало толку. Каковы бы ни были причины, по которым он потерял право распоряжаться собой, ему оставался только один путь: верно служить того, кого боги поставили над ним, следовать своей судьбе.

Кроме того, Хэсс научился уважать своего хозяина за его стойкость, терпение и упорство - качества воина, хотя воином тот не был. Сунихават был человеком другого мира, с другими, порой непонятными для простого охотника ценностями. Честно говоря, Хэсс и не старался понять, у него не хватало на это времени. Сначала слишком много сил уходило на контроль, на обуздание своего норова, чтобы идти предначертанным для него путем (у него почти не было шрамов на спине, потому что нечаянный раб очень ответственно отнесся ко своей новой роли).

А потом была пустыня. И она очень быстро отучила думать о том, что не относилось напрямую к выживанию.

Сейчас они уже выбрались в пограничную зону пустыни, но опасность от этого не стала меньше. Даже скорее наоборот: ужасы глубинной пустыни начинали отступать, но увеличилась вероятность встречи с людьми - бандитами, разбойниками, головорезами. А им предстоял переход длиной еще в два дня. Воды и еды должно в обрез, но хватить. И лучше упустить возможность пополнить запасы, чем столкнуться с двуногими обитателями пограничной пустыни...

Тамира. Почти что на границе с пустыней.


Яростно, исступленно стучало сердце, пропуская удары. Тамира давно потеряла контроль над дыханием и судорожно глотала воздух, будто не Инори везла ее на своей спине, а она сама пробежала без остановки несколько миль. Жаркий ветер рвал ее волосы и одежду, словно невидимые языки пламени жертвенного костра. Она посмотрела по сторонам, но не увидела лошади Брокка, затем оглянулась назад. Мужчина скакал позади нее, но она все больше и больше вырывалась вперед. Взмыленная лошадь была больше не в состоянии удерживать подобный темп, неся на своей спине двух всадников.
Тамира заметила как Брокк взмахнул рукой, ей показалось, что он что-то крикнул, но расслышать что либо было невозможно из-за расстояния и бешеного стука в ушах, затем легонько натянула поводья. Танд плавно сбавил ход, тем самым позволяя лошади с ним поравняться.
- Госпожа, лошади надо передохнуть, еще чуть чуть и мы ее зогоним. Мы давно оторвались от своих преследователей.
Вместо ответа Тамира сильнее натянула поводья и два раза с силой хлопнула животное по спине, сопроводив все это, каким-то необычным для непосвященных в их с Инори отношения, возгласом. Инори сразу же мягко остановилась. Лошадь проскакала еще несколько шагов и последовала примеру танда.
Тамира наклонилась вперед и прижалась всем телом к шее животного. Коснулась щекой бурой шерсти и прикрыла веки. Тяжелые волосы, заплетенные в косички, рассыпались по шее животного, правая рука размеренно поглаживала мягкую шерсть.
- Молодчина Инори, умничка. Ты лучшая.
Животное удовлетворенно пригнуло передние лапы, в каком-то подобие почтительного жеста, и только после этого Тамира спрыгнула на землю. Оглядевшись, она поняла, что они скакали в противоположном от города направлении. Брокк и его ноша уже стояли рядом. Тамира подошла к охраннику и ее рука дрогнула, потянувшись к плети на поясе, но она вовремя спохватилась, напомнив себе, что он не раб.
- Кут*! Что произошло? Где остальные? Я же тебе говорила оставаться со мной, как и всегда!
- Простите, госпожа! Больше такого не повторится!
- Конечно же такого больше не повторится! Потому после того, как мы вернемся в Исин..., - Тамира недоговорила. Рассказывать наемному работнику о том, что его уволят в будущем, было плохой идеей, особенно тогда, когда тебе надо, чтобы он еще хорошенько на тебя поработал в последующие пару дней, - на гонорар не рассчитывай.
Тамира вытерла пот с лица, успокоила дыхание и продолжила ровным голосом, впрочем сталь в ее глазах все так же обдавала холодом.
- Рассказывай!
- Да нечего рассказывать, вы сами видели все из зарослей в которых остались. Мы схватили девушек стирающих в пруду, но тут откуда не возьмись, набежали мужчины того же племени. Я не знаю как мы их прохлопали, они нас разбили. Все кто выжили, разбежались в разные стороны. Я же вернулся к вам.
Тамира отметила, что Брокк был прав, он не сбежал куда глаза глядят, а вернулся за ней, мало того, таки уволок с собой одну из девок. Может следует поразмыслить над его увольнением? Она перевела дух, но внутри нее все еще бурлил вулкан гнева.
- И какого безбожника ты потянул за собой эту размазню? - Тамира кивнула в сторону стоявшей неподалеку девушки, заливавшейся слезами.
- Ну, я не подумал, вернее, подумал, что вам она понадобится.
Тамира решила, что никогда не уволит Брокка и, пожалуй, выдаст ему гонорар, но попозже, пускай получит свой урок. Она глубоко, от части деланно, вздохнула и подошла к девушке. Вот теперь она вытянула кнут и рукоятью подняла подбородок новой работницы вверх. Длинные рыжие волосы спутались, лицо покраснело от слез и ветра, большой синяк начинал разливаться на правой щеке, но не смотря на это, девушка была красивой. Раскосые зеленые глаза, высокие скулы и пышные чувственные губы. Хорошо.
- Как тебя зовут?
- Йонита, - слабо прошептала девушка.
Большим пальцем левой руки, Тамира вытерла слезу с ее щеки.
- Я не слышу, Йонита, громче.
Девушка задрожала.
- Я не причиню тебе зла. Я покажу тебе лучшую жизнь. Как тебя зовут?
- Йонита, - произнесла девушка уже громче, выпрямляя спину. Плеть все еще не давала ей возможности опустить голову.
- Я Тамира. Госпожа Тамира.
Тамира рванула убогое, уже наполовину разодранное платье девочки, обнажая ее грудь. Потом повернулась к Брокку и процедила:
- Если доставишь меня и ее невредимыми в Исин, получишь гонорар и неделю отпуска. Пошли, похоже нам придется искать ночлег в этой дыре.


* - ругательное слово на вардском (откуда родом Тамира)

(Совместно с His Shadow)

Ночь. Свет лун и звёзд в безоблачном небе освещает путь двух странников. Как говаривал Тлэйлакс, наставник Сунихавата: «Небо – пергамент Владыки, звёзды – Его письмо. Запомни эту грамоту, и Он сможет указать тебе не только верное направление…». Ученик прекрасно выучил этот урок и теперь шёл навстречу Киносуре, созвездия Урса Миора, что всегда указывала на север.
Задувал холодный западный ветер, Сунихават получше укутался в свои одежды. Пески были тихими, мало что нарушало окружающее спокойствие. Разве что Хэссу в середине ночи удалось прикончить средних размеров гадюку своей рогатиной. Очередная удача! Её тушка пополнит скудные запасы, к утру нужно будет заняться ей, чтобы не портилась. Для полного успеха ночи не хватало разве что обнаружить источник воды. Как мало на самом деле требуется человеку для радости… Но на это, судя по ощущению, сейчас рассчитывать не приходилось. Посох, на который колдун опирался всё время, в этом деле вещь незаменимая. Без него, Сунихават знал это, они бы уже давно здесь пропали. У посоха был секрет, и его хозяин умело пользовался им в поисках влаги. Его спутник, бывало, не верил своим глазам, когда будучи на волосок от смерти из последних сил по приказу хозяина докапывался до мокрого песка, казалось в самом непримечательном месте.
Ночь постепенно теряла силу, горизонт на востоке осветился красным заревом восходящего солнца. Был пройден достаточный путь, и так как поблизости не было ни намёка на какое-либо укрытие, пришлось заканчивать путешествие на сегодня в открытых песках. В низине меж дюнами предстояло выкопать неглубокую яму для дневного пристанища, поставить тент, освежевать и приготовить добычу… Работёнка для Хэсса. Его хозяину же предстояло совершить молитву и раскурить трубку пустынной чернушки. После предстояла скудная трапеза из обрезков вяленой крысятины и полкружки воды.

Когда солнце оторвало свой пылающий круглый бок от горизонта и начало карабкаться вверх по небосклону, Хэсс начал выискивать место для привала. Удобного места так и не нашлось - ни единого валуна, ни зарослей колючки, которой практически не нужна была вода для существования и которая могла бы послужить основой для убежища. С другой стороны - и никаких особых примет для особ, охочих для разбоя.
Так что, когда пришло время, Хэсс воспользовался небольшой лопаткой, сделанной из лопатки куразуза - крупной ящерицы, чтобы выкопать яму, а точнее - просто разгрести песок в произвольно выбранном распадке между песчаных наметов.
Раскатав скатку, одно из одеял он использовал в качестве тента, прикрепив его концы к воткнутым в песок заранее приготовленным колышкам из трубчатых костей очередной охотничьей добычи (полые кости весили меньше, чем дерево, да и заменить их в пустошах было легче, чем даже найти хворост для костра).
Размотав длинный волосяной аркан, он окружил место дневки кругом из веревки - ворсинки на ней отпугивали насекомых и змей.
Обустроив таким образом временное убежище, раб пригласил хозяина внутрь, разделил еду и воду.
Глупости вроде того, что раб должен питаться после своего господина, он оставил вскоре после того, как был наказан за эти самые глупости. Впрочем он очень быстро осознал правоту хозяина: одному в пустыне не выжить. Раб ты или господин, силы нужны обоим. Иногда даже Сунихават отказывался от своей порции, чтобы у Хэсса оставались силы найти добычу и пару глотков столь необходимой воды.

Однако что-то на мгновение привлекло внимание колдуна и он не стал спешить укрыться под тентом.

(вместе с Чойсом и Нептуном)

Сегодня он был рад больше обычного! Наконец-то его самка удосужилась снести кладку и теперь нужна была еда. Еда. Еда. Жара. Жара. Есть еда. Два прямоходячих зверя. Он не удивлялся, почему он размышляет об этом и как. Неважно. Еда! Много еды! Нужно много еды. Есть много еды. Варан бежал. Неугомонный, голодный, радостный. Его гнал инстинкт, воля и сила! Сегодня он накормится и покормит ее. Сегодня. Недавно он уже поймал одного двуного зверя. Притащил того в гнездо. Но мало. Мало! Надо больше. Для потомства. Для себя. Для жизни нужно много еды! Есть много еды! Варан бежал, он чувствовал своих жертв по запаху, он знал, они слабы. Он убьет их! Он убьет их!
Нетерпеливость хищника выдала его присутствие с потрохами. Мгновения хватило бывалому ходоку пустыни, чтобы распознать сыпучий шорох опадающего по склону песка – кто-то приближался к ним. Он подал тревожный сигнал Хэссу, который тут же бросил пищу и схватился за оружие подле себя, затем обернулся на звук. За его спиной нарастающей кляксой мчалась по склону большая ящерица. С такими тварями приходилось сталкиваться крайне редко, это была большая удача (или неудача, в зависимости от исхода), наткнуться на эдакую гору мяса, кожи и воды. Правда сейчас эта горка явно желала обратного, однако, из-за своей жадности эффект неожиданности она явно потеряла. Сунихават сжал свой посох и бросился в сторону, поглядывая на приближающегося ящера, который явно взял на прицел именно его.
Хэсс схватился было за копьё, но тут словно чужая мысль прозвучала у него в голове: "Этого варана нельзя убивать". Неужели Охотник снизошел до отверженного иечира, чтобы передать свой запрет? Или это просто голос здравого смысла, которым Хэссэвин никогда особо не отличался? Ведь в самом деле, через пару дней они выйдут из пустыни и доберутся до отшельника - зачем им сейчас такая гора мяса? К тому же мертвый варан привлечет к себе падальщиков.
Поэтому из их дневного убежища раб выскочил, на ходу развязывая горловину небольшого мешочка...
Хорошо, что хозяин своим рывком дал ему несколько лишних мгновений, теперь же Хэсс торопился оказаться между ним и гигантским ящером.
Огромная зверюга, еще издали заметив, что добыча уходит в сторону, заложила плавный вираж и слегка оторопела, когда на перерез ей откуда-то сбоку вынырнула гибкая двуногая фигура. Варан инстинктивно клацнул челюстями в сторону второго человека, а Хэсс, точно подгадав момент, махнул рукой, закидывая ему в пасть содержимое маленького мешочка.
Хозяин не зря столько времени потратил на изучение пустыни, да и раба своего приучил наблюдать не только за опасностью. Как-то им удалось выяснить, что железы маленького зверька, крысунса (точнее содержимое этих желез) способно отпугнуть любого хищника. Точнее ему просто станет не до охоты, пока он не избавится от крайне неприятных вкуса и запаха.
Каждый раз когда Хэссу удавалось поймать крысунса, он откладывал эти железы в специальный мешочек на поясе и как раз сейчас использовал парочку, чтобы отпугнуть варана и заставить того забыть про добычу.
Зверюга ощутила целый букет ощущений во рту, приправленный налётом разлагающейся мертвечины. Запах осквернил её носовые каналы и напрочь загубил миллионы рецепторов. Вся пищеварительная система одномоментно взбунтовалась, вызывая рвотные спазмы. Несколько секунд ящер в ступоре будто давился собственным языком, пока не выблевал наружу содержимое желудка вместе с застрявшим в горле комком мёртвой плоти. За это время путники уже стояли с оружием наизготовку поодаль с разных сторон. Ящер осознал, что рискует превратиться из охотника в жертву. Былую уверенность как ветром сдуло, эта мерзость серьёзно подорвала его силы, буквально опустошив изнутри. Варан, словно пьяный, попятился назад, издавая какое-то склизское больное урчание. Только отойдя на почтительное расстояние, он развернулся и заторопился по склону восвояси.

(Совместно с His Shadow)

Сунихават подал знак Хэссу осторожно проследить куда эта зверюга уползёт, А сам тем временем, осмотревшись, устроился поудобнее над омерзительной лужей чужой рвоты.
"Нда... Не свезло какому-то бедняге оказаться на обеде этого зверя", - подумал он, разгребая концом посоха содержимое желудка, где большей частью были недопереваренные человеческие останки: части головы, волос, кости сгрызенной руки, тряпка, бывшая частью одежды, фаланга пальцев и прочие мелкие ошмётки. Подобный запах было тяжело выносить, но когда сам не моешься месяцами привыкаешь. Колдун обернулся за одной из своих бутылей, из-под давно закончившейся целебной настойки, и соскрёб в неё пока ещё не впитавшийся в грязь желудочный сок ящера.

Раб вернулся в песчанку за копьем и, выполняя приказ Сунихавата, в некотором отдалении последовал за ящером. Строго говоря, достаточно было убедиться, что зверюга не собирается в ближайшее время возвращаться туда, где его так жестоко обидели. Хотя Хэсс и не сомневался в этом, приказ должен быть выполнен.
Варан уползал, периодически содрогаясь от рвотных спазмов и скрежеща что-то обидное по-своему, по-вараньи. "Дивный" вкусо-запах будет преследовать ящера еще долго и надолго отобьет у него охоту преследовать двуногих.
Судя по всему, зверюга удалялась по своим собственным следам уходя вглубь пустыни на подкашивающихся лапах. Впрочем, довольно быстро удалялась, так что в скором времени скрылась за дальними дюнами. Хэсс счел преследование бессмысленным и поспешил вернуться к Сунихавату.

По возвращении Хэсс получил новое задание - набросать на зловонную лужу побольше песка, чтобы не так воняло.
После этого инцидента не было нужды отправляться на охоту или поиск, а потому по молчаливому согласию решено остаться в импровизированном убежище, спать и экономить силы для завтрашнего вечернего броска. Придётся пройти немного больше сегодняшнего, сменив траекторию, чтобы достигнуть пещерки Бэнжэна. Укромное местечко в каменистой лощине, где поселился наполовину сбрендивший отшельник. По собственным словам его прогнали из какого-то «царствия блудливой благодетельницы», не иначе как Исина, наверное. Здесь же он обнаружил в пещерке крохотный родничок с весьма чистой водицей (не та муть, которую приходилось постоянно черпать из откопанных луж) и благополучно обитал в этих местах уже более 150 лет, опять же по собственным словам.
Дневное марево – самое невыносимое и водозатратное время в великой пустыне. Только глупец или безумец отправиться пересекать её в эти часы, не имея достаточных запасов. Вся живность, которая ещё встречается в этой неблагодарной местности, сейчас зарывается поглубже в своих норах и прочих убежищах, за исключением разве что канюков охочих до падали, извечных сопровождающих обречённых на тот свет. Эти твари словно сердцем чуют, что тебе недолго осталось, и неотрывно следят с небес, пока жертва окончательно не выбьется из сил. Если кому-то и принадлежит день в пустоши, то, несомненно, этим крылатым вестникам смерти. Бывали времена, когда стайки канюков следовали и за нашими путниками, держась на почтительном расстоянии, чтобы не поймать стрелу и самим не стать обедом. Вскоре можно было ожидать их появление, к вечеру, когда путники свернут лагерь, они обязательно выкопают лакомые кусочки аппетитной "вараньей отрыжки".

(Совместно с Нептуном)

Отряд пустынных воинов приготовился действовать. Незаметно перебежками и ползком они приблизились к цели, и засев за очередным барханом, стали разделяться на два отряда.
- Гал, окружаем их. Ты заходи сзади, а я зайду спереди, вот будет ей сюрприз! Бери пять человек и иди. Одного оставьте следить за лошадьми. Остальные за мной! Я ей покажу, как мне торговлю портить!...
По команде разделившиеся отряды без лишнего шума обогнули цель с двух сторон. Отряд Ила-Аба первым бросился наперерез цели и преградил дорогу троим путникам. С тыла отряд Гала одновременно обнаружил себя, и отрезал все пути к отступлению. Все было отработанно до мелочей, видимо эти воины уже не в первый раз так окружают путников в пустыне. Каждый воин держал оружие на изготовку, кто прочный тугой лук со стрелой на тетиве, другие копье или мечи, у одного из воинов в руках был даже смазанный ядом дротик. В любой момент, по приказу предводителя, путникам грозила неминуемая смерть.
Тамира заметила силуэты людей, появившихся перед нею в лучах заходящего солнца, только тогда, когда Брокк вытянул свой меч и осадил коня. Она резко натянула поводья, привычным движением хлопнула танда два раза по спине и выкрикнула только ему одному ведомый приказ. Инори остановилась. Йонита, позади Тамиры, тревожно вскрикнула и прижалась к ее спине. Тамира резко дернула плечами, словно избавляясь от назойливой мухи, и девушка отодвинулась, казалось, она перестала даже дышать, нет, существовать. Тамира почти-что этого не заметила. Теперь она четко различала пятерых мужчин преграждающих им дорогу, потом резко, интуитивно обернулась, ища путь к побегу, но увидела еще шестерых позади себя. Сердцебиение участилось и Тамира неслышно сглотнула. Она узнала того, кто стоял перед ней.
- Какая встреча! Тамира! Я безумно рад тебя видеть! Особенно тут! Приказываю тебе сдаться! Или ты хочешь умереть? Тогда я выполню твое желание с радостью! - кричал Ила-Аб, усмехаясь на каждом слове, и надменно поигрывал мечем в руке.
- Брокк, убери меч! Сейчас же!
Послышался звон метала, когда наемник вложил оружие в ножны. Тамира заметила, как он ударил лошадь сапогами и заставил ее отступить назад, поравнявшись с тандом.
- Говорить буду я. Ты сейчас ничего не сможешь сделать, - шепнула Тамира охраннику, затем выпрямилась в седле и взглянула на обратившегося к ней мужчину.
- С каких это пор ты считаешь меня дурой, сладенький? - Тамира намеренно использовала ласковое обращение, которым называла Ила-Абу пять лет назад в постели. Сердце вновь начало отбивать прежний размеренный ритм. Она совладала с собой и приобрела обычную хладнокровность. А еще, что-то шевельнулось внутри, то, чего она не могла, или не хотела распознать - страсть? Нет, она ошибается, ненависть! Или же... На самокопание не было времени. - Конечно же мы сдаемся.
Тамира понимала, что сейчас ее жизнь зависит от этого человека, ей было страшно, но к этому чувству примешивалось обида, горечь, злость, ей захотелось вцепиться в его лицо ногтямии и, пожалуй, только последнее заставило ее вести себя дерзко. Она хлопнула танда еще раз по шее и его передние лапы подогнулись. Тамира спрыгнула на землю, затем потянула туда же Йониту. Брокк не заставил себя долго ждать и встал спереди, немного справа от Тамиры. Женщина в очередной раз похвалила себя за выбор телохранителя.
- Чем я могу тебе помочь, Ил?

(Совместно с Нептуном)

Тамира всегда считала себя высокой женщиной, но сейчас ей пришлось задрать голову, чтобы заглянуть Илу в глаза. Возместила потери?! Она?! Это он обманщик и сбежавший трус! Но говорить об этом сейчас, значило вынести себе смертный приговор. Похоже, у нее не было выбора, а в дороге, у нее еще будет возможность ему все высказать. А может быть даже влепить пощечину, ладони так и чесались, или вонзить в его лживое сердце нож, и плевать на то, чего ей это будет стоить.
Тамира попыталась взять себя в руки и успокоится, выходило это с трудом, но она очень надеялась, что ни один мускул ее лица не дрогнул. Пустыня?! Какого Шака им переться в пустыню? Что он там забыл? Она никогда там не была, да и сейчас не рвалась ее увидеть. Ей надо выиграть время, подумать, а потом, возможно, ей представится возможность сбежать. Или же, один из ее влиятельных любовников начнет ее искать. Хотя и в этом она сомневалась, куда она ушла в этот раз, знала только ее личная помощница, Наоми, и даже если та осведомит кого надо о пропаже госпожи, не факт, что кто-то бросится на ее поиски. Надеяться следовало только на саму себя. Тамира вновь прожгла взглядом лицо Ила и посмотрела на связанную, стоявшую по левую руку от нее, девушку. Та явно дрожала и, казалось, в любой момент готова была лишиться чувств.
- Это Йонита. Ил, не давай своим парням испортить товар, даже если он в итоге станет твоим, - почему-то ей стало жаль девушку, представив как Ила-Аб передает ее своим цепным псам. - И да, мы собираемся жить.
С этими словами Тамира выдвинула из рукавов свои ножи, в том, что Ил знал о их местонахождении, она не сомневалась, слишком близок он был ей когда-то, и бросила ему под ноги.
- Брокк, отдай свой меч.
Наемник, уже успевший подняться на ноги, сплюнул на землю, вытянул меч из ножен и нехотя подал его рукоятью вперед Иле-Абу.
- Вот и славно! Гал свяжи их, да покрепче, Тамиру особенно! Возьми себе их оружие. Поедешь на своем звере Тамира, вместе со своими друзьями, - говорил Ила-Аб улыбаясь. - С тебя долг еще причитается. Когда зверушка устанет, пойдете пешком. А лошадь вашу усталую нужно накормить, возьмем ее себе.
Несколько разбойников убежали и вскоре вернулись вместе с лошадьми.
- Все, выдвигаемся, ребята приглядывайте за пленниками, Гал ты особенно, отвечаешь головой за них. Забросте на зверя наших новых друзей. И Тамира, без фокусов, если что, мои ребята мигом прикончат вас всех, это понятно? - Ила-Аб изображал из себя важного чиновника и раздавал приказы в разные стороны.
Через некотрое время отряд был готов и без промедления отправился в путь.

Приграничная пустыня. Каидис.

Лакомое зловоние, пусть и из-под песка, не смогло укрыться от чуткого обоняния канюков, которые уже начинали назойливо интересоваться лагерем. Пришлось продолжить путешествие задолго до заката. К середине ночи дюны сменились каменистыми холмами. Необходимо было поддерживать темп, чтобы добраться до старого отшельника, прежде чем солнце вступит в полную власть. Хэссу этот бросок давался заметно легче, теперь уже он шёл впереди, внимательно высматривая опасности ночи, пока его хозяин плёлся след в след, не особо заботясь о чём-либо кроме поддержки дыхания. Вход в заветное убежище был сокрыт от случайного взгляда и, если не знать ориентиров, то его вообще днём с огнём можно было не сыскать. Хозяина дома не оказалось. Вероятно, охотился на народ скорпионов, проповедовал смирение муравьям, либо занимался чем-то подобным.
Их встреча в своё время, знал Сунихават, была предначертана, шансы столкнуться с ним в песках при солнцепёке где-то полгода назад были, вероятно, один к миллиону. Пусть этот отшельник и не принимал никакой религии, кроме собственной, однако учение о Великом Ктаху его заинтриговало, в свою очередь, Сунихават заинтересовался его рассуждениями о жизни, Боге и прочем… Его уединение в пустыне свидетельствовало о явном непринятии его взглядов, где бы то ни было.
Между тем путники наполнили из тоненького родника свои бурдюки и встали на отдых. Бэнжэн, очевидно, содержал своё жилище крайне аскетично, было заметно, что он даже не пытался обустроить пещеру, и потому неподготовленный глаз мог принять её за обиталище какого-то зверя, нежели человека. Тем не менее, тщетно прождав его до вечера, Сунихават решил отправляться дальше, полагая, что у гостеприимного хозяина есть более важные дела, да и ему самому засиживаться было без надобности.
В эту ночь в воздухе неуловимо ощущалось приближение к обиталищам людей. Бэнжэн жил не очень далеко от Каидиса, селения арипаков, чьи племена вынуждены были существовать впритык к пустыне. Можно было в этот раз не останавливаться на дневной отдых, а спокойно дойти до поселения под светом солнца и там уже отдохнуть основательнее, благо воды теперь хватало с лихвой. К тому же в этот раз возвращаться в пустыню Сунихават не планировал, но пока уведомлять об этом Хэсса не стал.
Задолго после полудня после утомительного перехода с серией остановок они пересекли холм, с которого открывался вид на небольшое поселение. Около дюжины приземистых глинобитных хижин возведённых кольцом вокруг колодца. Из одной из печных труб равномерно выходил многообещающий дымок. Несколько силуэтов, по-видимому, детских играли в какие-то свои игры под присмотром одного взрослого. Спокойный и умиротворяющий пейзаж. Однако что-то не понравилось Сунихавату, он почувствовал некоторую напряжённость, которая по их спуску к деревне нашла отражение в поведении жителей. Воспитательница, заметив приближение незнакомцев, погнала ребятню куда-то во внутренний двор, а вскоре через ту же калитку вышло три явно мужские фигуры, вооружённые чем попало. Приветственная делегация, очевидно. Сунихават на себе почувствовал их явное недоверие и некоторую взвинченность, указав Хэссу не нервничать, но больше его удивило столь малое число «встречающих». По приближении, оказалось, что это мужчины «старшего» поколения, больше привыкшие погонять стадо, чем держаться за копьё или лук. Очевидно, молодые во всей массе куда-то отбыли и, судя по отсутствию поблизости местного верблюжьего поголовья, верхом.
Один из стариков всё же узнал колдуна со своим слугой, всё-таки в этом селении им уже дважды приходилось гостить. Удостоверившись в этом, они обменялись приветствиями и пожали руки. Напряжение спало, и путников пригласили внутрь.
- Жаль, что пришёл в такое время, Сунихават, - сетовал тот самый старик, его звали Деллирио, он был кем-то вроде вождя поселения, - Все сыновья отправились помогать соседям. Эх, как им нравятся те твои истории. Как, кстати, поживает твой могучий Бог?
- С нашей последней встречи ничего не изменилось, - с улыбкой ответил Сунихават, - Он всё так же благоденствует в своих небесных покоях, разнося свет жизни по миру. Его волей мы встретились вновь… А что случилось у соседей? Я ощутил тревогу в воздухе, добираясь к вам сюда.
- Видишь ли, - Диллирио пригласил войти в дом, - Думаю это чёрные работорговцы, что б им провалиться, - злобно процедил он, - они напали на соседей в Эидисе. Кажется, похитили кого-то. Сегодня в полдень прискакал сын Кардлифа, сказал, утром это отребье напало на женщин… Уж не знаю для каких целей. В общем, им дали хорошего пинка. Жаль, проклятый намаст /прим. "намаст" - утренний западный ветер в пустыне/ скрыл следы, но мужчины уверены, что уцелевшие вынуждены были скрыться в пустыне. Все наши поспешили на помощь. Надеюсь, они найдут и накажут негодяев, - подумав, добавил, - Хорошо бы хотя бы до утра… Воды?
- Буду благодарен.
Хижина деревенского старосты выглядела не примечательнее остальных, разве что главное помещение было просторнее. Убранство не многим баловало своих владельцев: бережно выложенный песчанником очаг, скромная плетёная мебель, каменные скамьи, укрытые шкурами. Снаряжение сложили у стены на входе, тут же пристроился на каком-то бруске и Хэсс. Жена старосты поднесла гостям по очереди по ковшу с водой. Видимо, получив от своего "надзирателя" «зелёный свет», на входе стайкой заструилась детвора, любопытствуя по поводу пришельцев с юга. Это направление всё-таки было наиболее неожиданным для любых пришельцев.


Сгущались сумерки. Прошло время вечернего приёма пищи. По-видимому, мужчины на эту ночь сочли необходимым остаться в пустыне. После в дом старосты сбежалась ребятня, осадив Сунихавата возле очага, требуя рассказать какую-нибудь легенду. В принципе честный обмен за столь щедрое гостеприимство.
- Что ж, - начал он, потрепав бороду, в ответ на просьбы разновозрастных детей, впрочем, в комнате присутствовали не только они, - Пожалуй, расскажу вам мою самую любимую историю…
Между тем слушатели расселись полукругом, приготовившись внимать. Некоторые родители и просто любопытствующие устроились чуть позади и вдоль стен, всё-таки развлечений здесь бывает мало, а собственные истории друг от друга они уже знают наизусть. Даже Хэсс после первого за долгое время сытного ужина, устроился на привычном месте возле порога покемарить за компанию под какое-нибудь повествование, самого его хозяин не баловал такой словоохотливостью.
"История эта начинается на далёком Севере, местах, где зимой от холода отвердевает вода, и землю устилают белоснежные покровы Морока. Там среди лесов и полей под сенью Барьерных гор кочевали племена безжалостных людей, снедаемых братоубийственной враждой. Они сражались друг с другом не на жизнь, а на смерть. Это были потомки одного рода героя-полубога Тордина, убийцы великанов, приведшего свой народ на эти благодатные равнины много столетий назад ради мирной и спокойной жизни… Но они забыли об этом. Они отвернулись от света, глухие до голоса разума. Их души отвернулись от богов, хоть их тела и продолжали творить заученные ритуалы, их молитвы и вознесения стали идти в разрез с их деяниями. Их кощунство потревожило покой Владыки Света и Жизни, в ответ на мольбы немногих праведников он послал на землю своего ставленника.
Шла самая суровая за много лет зима, кровь стыла в жилах, мечи примерзали к ножнам, огонь не мог спасти от стужи, но даже тогда родственная кровь лилась рекой. В самую снежную ночь у праведной девы случились роды, в ту ночь мудрецы заметили на небесах особые знамения. Погода и звёзды обещали рождение небывалой бури в эту ночь. Вестником этой бури стал младенец Карияны и Онана, благородного воина рода атрэйманов. Его нарекли Сэмуддином, победившим зиму. С той ночи холода, действительно, пошли на убыль. Но первый удар судьбы не заставил ждать божественного посланца. Враги атрейманов богомерзкие кастэкиты, прознав про рождение ребёнка, на которого мудрецы возлагали большие надежды и прочили великое будущее, подло напали. Они хотели забрать и воспитать его у себя, предав настоящих родителей мечу.
В неравной схватке погиб отец мальчика... Мать вместе с братом и другими детьми вынуждена покинуть родные края, и скитаться в суровых предгорьях, прячась от глаз людей. Атрэйманы в ходе вражды натерпелись много бед и потому давно ратовали за возрождение «старого закона» и по-настоящему чтили богов, однако они почти полностью были перебиты за это своё рвение и потому почти некому было вступиться за одинокую вдову. Но свет Владыки только озарил путь Карияны и её детей. Несмотря на все лишения и тяготы, она почти 10 лет воспитывала детей в изгнании, уже позабыв в ежедневных заботах о великом предназначении для одного из них. Но однажды её брат, истосковавшийся по вольной жизни, в надежде, что опала уже прекратилась, и всё забылось, стал наведываться к старым товарищам. Эта слабость вскоре погубила его. Тут-то кастэкиты и вспомнили о женщине с детьми, которые уже через несколько лет могли бы взяться за оружие, и припомнить, кто их обрёк на такое существование. Тогда убоялись они своей участи, предрекаемой старейшинами племён…"
Сунихават рассказывал увлечённо, с огоньком, как он умел. Жесты, мимика, тональность менялись в зависимости от содержания его слов. Далее он описал жестокую расправу, пленение старшего брата Гутэйба, которого приняли за Сэмуддина, и, словно с помощью божьего проведения, чудесное спасение самого мальчика. Так Сэмуддин, оставшись один, бежал в горы, где с трудом мог выжить и обязательно бы погиб, если б не обнаружил Храм Древних. Это было странное и пугающее место, ставшее его домом на долгую зиму, изменившее его, приблизившее его к Владыке Света.
- А что это за храм? – детским голосом прозвенел вопрос.
- О, это хорошо укрытое в горах от взглядов смертных место, - отвечал рассказчик, - Его невозможно найти, если не знать, где искать, особенно когда сами боги не хотят этого. Храм был построен ими ещё до сотворения людей, но сохранился лучше любой твердыни сотворённой человеком. Он огромен и хранит немало тайн и опасностей минувших времён, но прежде всего Храм Древних - кладезь мудрости и место, где возможно общение человека с Богом. Только в этом благодатном спокойствии на границе смерти он узрел послание Древних. Тогда впервые смертный приблизиться к божественному замыслу и приоткрыл завесу страшных тайн мироздания. Это изменило его навсегда. С тех пор он стал пророком! Там закончилась жизнь Сэмуддина, и начался путь Химангуса.
- А что сказал ему Бог? – послышался чей-то взрослый голос.
- Даже мне не ведомо всё, что тогда случилось. Это величайшая тайна, но главное, что Он повелел Химангусу окончить войну, объединить свой народ и наставить его по праведному пути. Тогда же по легенде был оглашен и с тех пор стал незыблем для пророка «новый закон».
Также Сунихавату пришлось пояснить значение слова «пророк». Весной, рассказывал он дальше, Химангус покинул Храм и горы. После о его судьбе ничего не было известно и только через несколько лет он вернулся на родные равнины, возмужавшим богатырём верхом на вороном наге.
- Кто такой «наг»? – вновь прервался рассказ чьим-то наивным голоском.
- Это такой здоровый ящер размером с ломовую лошадь, ну или крепкого верблюда, ходящий, подобно человеку, на задних лапах. Они обитают где-то на севере, в лесах. У них такие острые когти и зубы и такой смурной нрав, что я бы даже и с прирученным-то не рискнул бы встретиться не то, что с диким. Во истину только божьей помощью можно совладать с такой зверюгой… Так вот, предстал он тогда перед народом своим, назвал имя своё, требуя правосудия над убийцами. Обратился он к вождю своему, и когда узрел в корень сущность этого нечестивца, тут же изрубил его на глазах у людей, провозгласив себя Химангусом, пророком Великого Владыки Ктаху. Пообещал он возродить «старый закон» да по-новому…
- Кого? Хату? – раздался, казалось, удовлетворённый ребяческий голос.
- У Бога богов много имён. Во всех землях и народах Его называют по-разному, рисуют свой облик, дабы по-своему выразить почтение, - спокойным наставительным тоном продолжил он, - Создатель неба и земли может быть только один, верно? И ему нет разницы, как к нему обращаются, на каком языке, какими ритуалами и словами до тех пор, пока души внимают, а тела соблюдают Его закон.
Сунихават умел говорить в той успокаивающей манере, расслабляющей, настраивающей на разговоры по душам. Казалось, всё сказанное гармонично вписывалось в окружающую действительность, не могло противоречить уже сложившемуся мировоззрению и будто бы само всегда витало где-то у них в головах. Кроме того, уже созданная рассказчиком атмосфера захватывающей истории в экзотической стране заставляла забыть о насущных проблемах, тревогах и тяготах.
Описывая «новый закон» принесённый Химангусом, вполне традиционно карающий смертью за убийство, блуд мужчины и неверность жены, кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба, чародейство, направленное ко вреду ближнего, Сунихават также описал его новшества, такие как: смерть за невозвращение долга, отказ путнику в воде или пище, неоказание помощи боевому товарищу. Самым же ужасным преступлением считалось убийство доверившегося. Закон сам по себе сметал все старые распри и противоречия. Буйная молодёжь, увидевшая в пророке нового лидера, предвещающего им быстрое возвышение, и бывалые степняки, уставшие от бессмысленных кровопролитий, потянулись к нему. Недруги, желающие бросить вызов за титул вождя, кончались быстро. Возмездие над кастэлкитами не заставило себя ждать. Эта часть повествования, описывающая боевую удаль пророка, всегда особенно нравилась мальчишкам и юношам. Химангус собрал свою орду и предложил им отпустить брата, в этом случае былое зло, творимое ими, было бы забыто навсегда, если они подчиняться пророку и новому закону.
- Но аки глупцы, и в третий раз они пошли супротив воли Владыки небесного, пойдя войной на пророка. Химангус убивал их десятками, ни один воин не мог сравниться с ним в бою. Кнутсэн, предводитель кастэлкитов, трусливо бежал, пока его храбрые воины сдерживали натиск. Сотник Гроган проявил тогда немыслимую удаль и сложил оружие только, когда сам пророк сбил его с коня и разрубил его щит. Но вопреки ожиданиям в конце боя Химангус смилостивился над ним: «Ты мне не враг, мне не зачем убивать тебя и ежели ты будешь столь же храбро сражаться за меня, как за своего вождя, то я приму тебя, если не согласен – ты свободный человек». С тех пор Гроган и его люди стали близкими соратниками, бесконечно преданными Химангусу.
Сунихават рассказал, как позднее пророк приказал умертвить тех предателей, что преподнесли ему голову своего врага Кнутсэна, заверяя его в своей искренней преданности. Его же родной брат Гутэйб, вызволенный из рабства, признал в Химангусе своего потерянного брата и с тех пор стал вторым человеком в войске пророка. Прочие вожди степняков забеспокоились приходу столь революционного их укладу Химангуса. Малые племена без промедления признали его главенство и готовность подчиняться новым законам. Большие вожди кто уловками, кто уговорами, кто увещеваниями, кто угрозами пытались угомонить зарвавшегося выскочку. Но тот потребовал от них неслыханного - прекратить междоусобную вражду. Простым степнякам нравились идеи нового вождя, отражавшие их глубокие чаяния, а поскольку вольных всадников земля удерживает слабо, они стали во множестве стекаться под знамёна пророка.
- Тогда призвал он вождей всех равнинных земель на сбор в Каралтане, пообещав им защиту и выгоду ко всеобщему благу. И приехали все вожди к нему, и держал он перед ними речь: «Сделайте меня вождём вождей и можете не бояться моих притязаний на землю, ибо она мне не нужна. Сделайте меня лордом-командующим всех ваших воинов, и я приумножу ваши богатства, ибо моё богатство у меня уже есть. Я обеспечу вам защиту друг от друга, ибо мой закон не допустит несправедливости, и пострадавший всегда сможет рассчитывать на мою помощь, а против обидчика ополчаться все остальные. Признайте мою власть над вами, ибо я признаю и не оспариваю вашу власть над вашими людьми. Я обещаю вам всё это, ибо я пророк Великого Ктаху, создателя Неба и Земли, Владыки Света и Жизни.» Так он стал предводителем дотоле расколотого народа.
Сунихават продолжил рассказ повествованием о наказании нечестивых соседей, долгое время бесстыдно наживавшихся на чужих распрях. Несколько племён оседлых соседей не выдержали натиска объединённой орды, получившей своё древнее законное имя – ктахийцы. Им пришлось покориться новому культу.
- Но путь пророка всегда лежал на юг. Он призвал свой народ в поход и покинул родные места. Свет Владыки устилал ему путь и всюду он добивался успеха...
- Что они все пошли за ним с насиженных мест? – с удивлением и даже каким-то недоверием покосился Диллирио.
- Конечно, не все и каждый. Но очень многие пожелали следовать по пути Химангуса. Его брат, как судья, остался на равнинах вместе со многими вождями и их людьми. В поход сначала пошли только добровольцы – воины пророка. Те, кого ничто не отягощало на земле. Потом, после первых успехов, за ним пошли многие другие, люди с семьями и достатком. Врагов он делал друзьями, а кто отвергал дружбу – отправлялся на суд в небесные чертоги Владыки…
Сунихават ещё расписал в общих чертах несколько поучительных эпизодов о дипломатических умениях пророка, параллельно отвечая на вопросы публики.
- С тех пор как с божьей помощью он пришёл в мои края, он завоевал любовь и уважение многих. Он всегда награждает и карает людей по их заслугам, подобно Богу не делая скидок на происхождение. Перед Владыкой все равны, вот его слова. Каждому предстоит держать ответ за свои поступки…
Задумавшись, Сунихават посмотрел в окно – было уже совсем темно.
- Эта история на сегодня подходит к концу, но, как и у любой правдивой истории, у этой есть продолжение. И что будет дальше – покажет только время.
Он вгляделся в лица слушателей – реакция, как всегда, была различной. Однако зернышко было посеяно, о всходах же судить было рано. После благодарностей за гостеприимство и небольшого обсуждения публика, пребывая под впечатлением, начала расходиться.
Хэсс тоже поднялся на ноги, чтобы последовать за хозяином к отведенному им жилищу. Потом, перед сном, он еще некоторое время размышлял над услышанной историей. Он слышал ее раньше, когда только попал к ктахийцам и ему с несколькими другими рабами, попавшими к держателю Буну в одно время с ним, рассказывали о великом Ктаху. История понравилась Хэссэвину. Она говорила о понятных вещах, в ней не было нчего загадочного. Он, пожалуй и сам бы пошел за таким вождем, беспощадным к врагам и велкодушным к друзьям. Все же накопившаяся усталось быстро сморила его и он заснул. Всю ночь ему снились битвы и великий вождь, под знамена которого стекались многие сотни племен.


К утру, выспавшись, умывшись и приведя в порядок снаряжение, гости ещё раз покушали за хозяйский счёт. Прежде чем выдвинуться в пустыню, Сунихават благословил деревню и ещё раз переговорил со старейшинами. Когда подошло время выходить, солнце едва выползало из-за горизонта. К удивлению Хэсса, они так и не пополнили достаточно запасов для нового похода, вышли вопреки правилам утром, и теперь ещё следовали не назад на юг, а дальше к северу. Хозяин ни словом не обмолвился об этом, но вывод напрашивался сам собой. Они покидали пределы Великой пустыни и теперь возвращались к речной долине.

(не без Чойса)